В столичной опере одного невзрачного и очень сомнительного государства сегодня вечером намечена мировая премьера. Билеты в такую цену, что только истинные ценители нефти и газа смогут в здание попасть. Впрочем, вход был еще доступен красивым мальчикам, которые некоторым таинственным образом участвовали в жизни предклиматических Джульетт-off, а также девочкам, сопровождавшим под хилую ручку дрожащих всем телом сластолюбивых и высохших умом и телом покупателей молодой плоти. Словом, вполне благородное и фееричное собрание скопилось.
Польститься было немудрено: единственный элитарный концерт всемирнонеизвестного певца. Напыщенные хамы готовы и портки снять со своих работников, лишь бы ощутить собственную сопричастность к высокому искусству, что зело льстит их местечковому желанию окунуться в пучину международного океана культурной свежести.
Свет погас. На сцене худощавый человек во фраке и с напомаженными волосами. Рядом с ним невзрачный человечек. По залу пронесся понимающий шепот: "Это, видать, бык-вокалист!" -- "О, да! Сколь необычно!" Все замерли. Дирижер взмахнул волшебной палочкой. Оркестр заиграл вступление к известнейшей арии, дал знак певцу вступать. Заезжий маэстро стоит и беззвучно рот открывает. А который рядом с ним помощник на языке глухонемых воодушевленно начинает руками и артикуляцией объяснять о чем, собственно, непревзойденный ультра-тенор поет. Замешательство у публики. Особенно на галерке, где билеты дешевые, а потому там люди образованные и первыми обман смекнули. Свист, шиканье. Партер заворожено безмолвствует. Вдруг "суфлерская раковина" разворачивается в сторону зрительного зала. Из нее виднеется перекошенная морда завзятого вояки в каске, защитной краске и со станковым пулеметом.
-Черти! - кричит удивительный суфлер и дает боевыми патронами очередь в потолок. Осыпается штукатурка и сыплются восторженно-испуганные дамские возгласы. - А ну цыц! Человек для вас старается, глотку рвет из последних возможных сил!
-Но он молчит! - бурлит искушенная галерка.
-Свиньи неблагодарные! - продолжает кричать театральный пулеметчик. - Побойтесь Бога! Маэстро поет в ультразвуковом диапазоне!
Понимающие люди оскорблены и покидают дальние уголки зала.
Партерная аристократия перебрасывается уничижительными замечаниями: "Ах! Это низкое быдло ничего не смыслит в музыке!" Аплодируют неистово. Маэстро продолжает открывать немо рот под аккомпанемент оркестра и сурдопереводчика.
Наутро все глянцевые журналы ущербного города наперебой настрочили на своих глянцевых страницах заметки о величайшем культурном потрясении: такого проникновения в самую сущность таинства музыки еще не знали своды нашей заскорузлой оперы! В доказательство действительно небывалого музыкального потрясения общественности указывалась заоблачная цена на билеты, что само собой говорило о величии пережитого опыта.