Он видит секретаршу своего начальника, в ожидающих раздумьях склонившуюся над кипой бумаг на столе. Ипполит Валерьянович стоит позади секретарши вплотную. Штаны его от несвоевременно глубоких дум приспущены. Очевидно, он наставляет свою младую подчиненную, как правильно работать с входящими письмами.
-Я не помешал, Ипполит Валерьянович?
-Собака! Я тебя не учил прежде в дверь стучать, а потом с разрешения входить!
-Извините-простите! Вы меня учили, что культурность червиво точит стержень государственности.
-Мерзавец ты, Вася! Почему побеспокоил?
Секретарша проскальзывает в дверь. Загадочно улыбается. На ее лице краска стыдливости спрятана под наносной штукатуркой женщины, готовой забыть о порядочности, в обыденной жизни мешающей жить обыкновенным людям. Незваный и названный Васей, мельком замечает, что у его начальника сквозь штаны проступает весомый аргумент, требующий немедленного разрешения хоть с кем, хоть как.
-Погоди-ка. Разве я был на балу? Кажись, не баллотировался.
-Так решил народ!
-Какой поразительно странный у нас народ! Захочешь быть президентом - никогда не избирут! Тебе этой ноши и даром не надо - извольте возглавить страну. Хм. Когда инаугурация?
-Ипполит Валерьянович!
-Ну?
-Вы разве ничего не помните?
-О чем ты?
-Сегодня День дурака.
Посмотрел в блокнот и съежился: "Первое апреля". Ослабил удавку галстука, расстегнул верхние пуговицы рубашки.
-В сауне вчера отдыхали, помните? Ох, и что мы вытворяли - на всю жизнь сладкая память! Сами же меня просили как-нибудь вас разыграть... Ипполит Валерьянович, вам плохо? Галчонок, вызови скорую!
Ипполита Валерьяновича так и похоронили с недоуменной улыбкой, которая предваряла, но не успела выразиться его заразительным смехом.