Я поспешал за помощью. Пилот-практикант сдуру трахнул корабль о землю при посадке - бортовые приборы взяли бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Осмотревшись кругом, я заметил вдалеке один из трех ориентиров, указывающих путь к опорному пункту на случай чрезвычайных происшествий. (Дети! Учите географию). Чтобы увидеть за лесом два недостающих и точно определить направление поиска, я решил взойти на покатую гору, и на ней с удивлением обнаружил изнуренного седого человека, шажок за шажком взбиравшегося к вершине. Мы поравнялись.
-Вам подсобить?
Молчок.
-Что вы делаете в этой глуши?
-Разве не видите? Делом занят, -- прокряхтел он, не меньше моего удивленный нашей нечаянной встрече.
-Вид у вас очень уставший.
-Ох... и не только вид! - сквозь зубы процедил человек, давая мне понять, что сдержанность - это утонченная форма неприязни или даже ненависти.
Выглядел он сосредоточенным, с пустыми глазами, с отрешенным выражением лица, на котором отпечаталась, казалось, тошнотворная мука закостенелой скуки жизни. Разговор не клеился (к потному телу попутчика ничего не приставало), а вот оставить его позади меня удерживало почтение к его возрасту. Несколько моих настойчивых предложений о помощи он пропустил мимо ушей.
-Скажите, в чем смысл... гм... вашего занятия?
-Целую вечность я не слыхал более оскорбительного вопроса.
-Простите, если невольно вас обидел.
-Да, обидели.
-Тридевять извинений!.. Вы упомянули о вечности.
-Не отказываюсь.
-Однако известно, что ее не существует.
Он криво ухмыльнуся:
-Вот как!? Значит, по-вашему, не существую и я? Вы себе представить не можете, как бы мне хотелось, чтобы в вашем замечании была хоть малая крошка правдоподобия. Ведь я буквально сросся с этой горой за бесконечное время моих трудов. Каждый бугорок знаю, все травинки наперечет. Эхма... Вы слишком назойливы.
-Боюсь показаться бестактным, но вечного движения не может быть, это противоречит второму началу термодинамики.
-Конечно, конечно...
Мы с ним обменялись такими недвусмысленными и сочувственными взглядами, будто один в другом признали сумасшедшего. Когда до вершины оставалось каких-нибудь три шага, я вдруг чихнул, задев, содрогнувшись, плечо крепкого старичка. Он покачнулся и отпрыгнул вбок, чтобы устоять на ногах. Огромный валун, лишившись опоры заскорузлых рук, с грохотом покатился кубарем вниз. Расточая проклятия, Сизиф бросился за ним вдогонку.