Трагикомическая напасть взнуздала Петра Владимировича сегодня вечером, когда на кухне его квартиры совершалось обыкновенное таинство невинного стриптиза: жена его снимала с картофеля мундир, а еще жарила мясо, нарезала салат, громыхала посудой, поставила на плиту чайник и успевала читать чрезмерно неумный женский журнал. Бесконечно унылая Луна, воровато заглядывая в окошко, удивлялась: как это можно обойтись двумя конечностями, чтобы так много всего совершить сразу!.. На Петра Владимировича напала безостановочная икота. А ведь счастье - это когда что-то заканчивается, не начавшись! Уж он икал, дрожмя дрожал, бедолага, икал и икал, что у него и кал наконец пошел в супружеской постели. Житья домашним, понятно, не стало. Пришлось ему заточиться в своем кабинете, где он спал, ел, грезил о счастливом прошлом и всё икал, икал. Участковый врач удивился, конечно, такому случаю, выписал Петру Владимировичу бюллетень на неделю и назначил каждодневно читать древнеиндийскую мантру "Икота, икота, иди к Федоту!", потому что медицина, говорил, не знает другого действенного средства справиться с рефлекторными сокращениями диафрагмы. Повторение целебного заклинания немного подсобило Петру Владимировичу унять телесные вздрагивания, а вот многим Федотам из разных сторон малость поплохело.
Пять лет сбросили омертвевшую кожу времени. Петр Владимирович не переставал икать, но теперь это происходило реже. Его близкое и дальнее окружение всем миром решили помочь ему справиться с доброкачественным заболеванием. В народе считается, что лучшее лекарство - внезапно испугать икающего. И пошло-поехало! Начальник на работе сказал, что увольняет Петра Владимировича. Не помогло. Жена закатила отвратительную сцену и погрозила разводом. Петр Владимирович только облегченно рассмеялся и сквозь икоту проговорил, что и сам давненько подумывал об этом приятном шаге и будет невыразимо рад расстаться. Старший сын вдруг признался, что нюхает и курит всякую дрянь. Никакой подвижки! Младшенький, двадцатилетний, объявил о своем твердом решении выйти замуж за своего друга детства. Да ради Бога! Отчая любовь выше и таких условностей! Даже домашний питомец, пёс Бомбей, однажды гавкнул Петру Владимировичу: "Ты не пгав! Кончай эту канитель, надоел!" Всё впустую! Друзья разом открылись ему, что всегда втайне ненавидели и презирали его, завидовали его успешности. Подумаешь, страсти какие! Мне-то что! Да хоть потрескайтесь от злобы! И еще его пугали всевозможными правдивыми гадостями, о которых он раньше не догадывался. Ничего не помогало: сознание Петра Владимировича только глубже увязало в каком-то блаженном безразличии.
Но вот однажды в лифте к Петру Владимировичу вплотную прижалась соседка с третьего этажа, ветхая и сморщенная старушенция Ирина Павловна, и с открытой душой начала пылко объясняться в любви и уверять близкий предмет своей давней страсти, что еще не растратила жаркое влечение к мужчинам. Петра Владимировича как будто кипятком ошпарили, а затем он резко похолодел всем телом и пал духом прямо в пятки. Икота проклятая мгновенно прошла! Правда, теперь Петр Владимирович за-заикается.