(С)(Ж)ало молний вспыхивало в клубах черных облаков и терзало сердце ночи, словно послеинфарктный рубец; раскаты грома ворчали на свою нерасторопность, как слабоумный ребенок -- опаздывая в развитии за молниями. В такую погоду родовитые люди чувствуют себя моряком, заброшенным ураганом в самый пуп океана, переполненный волнами, ветрами и страхом перед неизвестной безграничностью разверзшегося пространства.
Отец старика Домогацкого рассказывал правнуку, что первыми словами его сына были: "Я гений!" Сказав это, он тут же перестал быть таковым, потому что его гениальность, собственно, и заключалась только в произнесении этих слов!!! Правнук очень смеялся, услышав эту документальную повесть; смеялся и его прадед, пока не умер, отчего правнук чуть не сошел с ума от смеха. Зная из книг о чудовищной продолжительности жизни баобаба, он называл прадеда "баодедом" и, когда тот умер - это показалось постреленку болезненно смешным несовпадением его представлений о том, что "баодед" не постепенно превратился в труху, а был скоропостижно выРУБЛен кредиторшей-с-косой-в- руках до нуля копеек... Если ребенок или женщина смеется - они чего-то хотят...
Волею конечности материи - старейшиной фамилии стал Егор Игоревич Домогацкий, девизом которого была фраза разрушительного толка: "Жизнь так подло коротка, что назло ей хочется сделать ее еще короче!" Однако "дезоксирибонуклеиновый компот", определявший длину его "пробега", совсем не спешил разложиться в удобрение для почвы, имевшее бы привкус гробовой доски.
Пассией Егора Игоревича было органическое соединение, в котором спирт и вода сотрудничали во благо печени в долевом соотношении "двух к трем". На международном симпозиуме, в Виннице, посвященном Бахусу, он утвердительно доказал свое смелое предположение: "Чтобы достичь гармонии "золотой пропорции" (учитывая нетленное бракосочетание спирта и воды: "2/3") надо разливать водку в емкости по 0,555 литра, а не в бутылки объемом 0,5 литра!!!"
Говорят, после этой речи Домогацкого какой-то швед с пугающе красным носом потерял сознание, вдруг уразумев, насколько он предавал до сего дня культуру потребления столь деликатного напитка!
Домогацкому был немедля выдан патент. Прославленные дома производителей водки выстроились в очередь за его покупкой. Эта кочерга случая разворошила в судьбе открывателя давно потухшие угольки удачи и - он сделался богатым. Заплатив непонятно кому причитающиеся налоги, он купил в пригороде дом, большой свинарник и поле, усеянное отборной коноплей, на котором почему-то всегда можно было застать неизвестных людей с серпами в неутомимых руках.
Дом представлял собой мудреную "бутылку Клейна", а парадная лестница вилась "листом Мебиуса".
В этакой геометрической клоаке, где над парадной дверью внутри висела картина "Иван Грозный мечтает убить Репина", третьего дня почил Игорь Егорович Домогацкий, о чем уже сообщалось. Перед смертью он успел застрелить из бушменской трубки муху на потолке и воскликнул: "Последние слова умирающего отнюдь не важны! Нет! Они говорятся, чтоб отравить жизнь пока еще живущим! Смертный, входи к умирающему глухим" И, выкрикнув сакральное заклинание жрецов Вуду - "Абанамат!" - испустил дух, который оказался с душком, т.к. вышел из неподобающего случаю места...
Похоронив отца, дед своего внука, Егор Игоревич оставался деятельным, хотя и скорбящим существом. Поприще научных исследований водки укрепляло его верой в необходимость жить наперекор отсутствию во внутренних сводах организма некогда очищающе-блистательной и здоровой печени.
Его сын иногда приобщался к обильным экспериментам, почему невестка его велела убрать из дома весь лабораторный инструментарий с глаз долой. Находчивый Егор Игоревич перенес очаг своего научного энтузиазма в свинарник, здраво рассудив, что розовые прародители человека никому и ничего не разболтают: от презрения к разговорам.
Полночь.
Осторожный Егор Игоревич смело открывает входную дверь, влекомый тайной очередного исследования. Погода - не погода, а дрянь какая погода! Дождь норовит задушить в объятиях всякого, будто женщина, за мгновение до климакса. Застыв в нерешительности, дед Домогацкий подбадривает себя подобием ущербных силлогизмов: "Если Бах - немец, Бог говорит по-немецки; если Моцарт - Бог, я - атеист; если я - это я, дождь не сделает из меня Бетховена. Следовательно, я не намокну." И он шагает по склизкой, хлюпающей земле в святилище его помыслов, где в куче комбикорма, среди безучастных свиней хранится стеклянное вместилище строго научных интересов...
На втором этаже дома в это время спят с послесовокупительными улыбочками Игорь Егорович, моложавый сын с проседью и Рогнеда Ипатьевна, молодящаяся невестка с пролежнем; в левом крыле "кирпичной бутылки" самозабвенно, по-детски, дрыхнет Егор Игоревич, внук наукоборца...
Хлев.
Свиньи не кормлены. Появление Егора Игоревича, эсквайра, воодушевляет их на предвкушающее перехрюкивание.
Ночь...
Плохая...
Даже спящие люди выглядят как-то тяжело...
Что произошло с половиной человечества в эту ночь? Отчего такая ненависть во сне к тем, кто не спит по ту сторону Земли? Ведь не Она вращается, но Солнце половинчато...
Непостижимо...
2
Отсутствие старейшины никто в доме утром не заметил. Побывав в хлеву, Рогнеда Ипатьевна, вернувшись, сказала, что свиньи будто пьяны: тычут друг в друга копытцами, задираются; а хряк Иосиф лежит на спине, особенно почему-то довольный из всех, поглаживает себе брюхо и бормочет точные цитаты из "Тибетской книги мертвых".
--Его безмятежность пугает! - говорила за завтраком Рогнеда Ипатьевна. - Ведь тесть вчера сказал ему, что сегодня его заколят! Этот хряк рухнул с ума!
--Может, он плохо понял русскую речь? - удивился Игорь Егорович.
--Но твой отец говорил с ним, как свинья!
--Странно!
--Очень!
После умывания к столу подсел Егорка.
--Мама! Папа! - субординарно отчеканил он. - Можно, я заколю Иосифа и его братьев?
--Вряд ли, -- развел руками Игорь Егорович.
--Папа хотел сказать, что подобное сексуальное удовольствие мало подходит твоему возрасту. Рубить головы курицам - это одно, а колоть хряка - совсем другое: слишком много крови! Ты можешь не выдержать этот оргазм!
--А где дедушка? - зевнул Егорка.
--Должно быть, чистит оставшихся два зуба. Бери с него пример, мой маленький Квазижмота! - погладила мать сына; поглаживание пришлось на горб.
--Папа!
--Тестюшка!
--Дедушка!
Позвали голоса. Никто из троих не отозвался.
--Поднимусь к нему... В первый раз не вышел! - обеспокоился Игорь Егорович.
--А-а-а-а-хх! - точно глотнув красного перцу, сморщилась в неестественной улыбке Рогнеда Ипатьевна. - Как бы мне хотелось, чтобы из тех, кого мы кликали, умер только Тесть! Остальные мне безразличны!
--Все они живы! - с надрывом сказал Игорь Егорович.
--А я бы хотел, -- давясь манной кашей, пробулькал Егорка, -- так бы хотел, чтобы умерли мои папа и мама!
--Сын мой!!! - заломились ручки матери.
--Отпрыск!!! - заломил жене ручки отец.
--Вы такие глупые! - наступив на хвост подошедшему коту, сказал отпрысчонок. - Какая необразованность! Разве можно любить "маму" и "папу"? Ведь ими может оказаться кто угодно! Я люблю своих родителей! А маму и папу ненавижу!!!
--Кушай кашку! - одарила мать сына испокон вечной родительской улыбкой.
--Но где же отец? - беспокоился сын и отец.
--Возможно, по обыкновению лежит в ванной и пускает низом пузыри? (Рогнеда Ипатьевна)
--Вряд ли! (Остальные)
--Кто-нибудь, сходите за ним на верх! (Рогнеда Ипатьевна)
--У нас так никого не зовут!
--Ладно, сидите, увальни! - сжалось большое сердце Рогнеды Ипатьевны. - Сама позову! У моих сына и мужа задницы, очевидно, меньше, чем подобает женщинам, но гораздо больше, чем приличествует мужчинам! Сама позову!
Муж и сын расхохотались во всю глотку.
--Смейтесь, паяйцы!
--Ты метко высказалась! - смеялся муж.
--Особенно про папу! - дрожал от смеха внук исчезнувшего отца своего родителя.
Рогнеда Ипатьевна достала из-под полы книженцию "Семья", открыла главу "Причины появления детей и средства избавления от их отцов", что-то мельком прочла, оскалилась и сказала: "Вы оба ничтожества!" После этих слов, мяукнула под столом кошка. "Ты тоже!" Оскорбленное священное животное египтян выбросилась с высокого балкона, позабыв, что у нее была последняя, девятая, жизнь. (Если прежде вы прочли, что это был кот - плюньте в морду своего недопонимания! Это было гермафрокош!!!)
--Ну, кто же пойдет за тестем? Я передумала...
--Кто пойдет за папой?
--Кто пойдет за отцом моего отца?
После коротких препираний пошли все вместе.
Из пустой комнаты веяло колючей зловещестью, ведь Папотестедед не написал завещания!
--Его нет!
--Нет его!
--Математическая матрица полного отсутствия! - нахмурился Егорка.
--Вернемся? - боязливо предложил Игорь Егорович, заметив, что на лице его дражайшей половины стали проступать черты давно пережитого ею психического разлада. Изредка случались рецедивы...
--Назад к невинности! - крикнула Рогнеда Ипатьевна.
--Все! Началось! - обреченно подумал муж.
--Не надо к невинности! - заплакал Егорка, подыгрывая родительнице. Ему нравилось, когда маму била по психике "внутренняя кувалда", после чего она начинала издеваться над папой. Это было очень смешно. - Не надо к невинности! Как бы тогда появился я?
--То была любовь, -- в один рот сказали родители, оштукатурив щеки яркой охрой стыда, потому что произнесли заведомую ложь.
--Врете!.. приВРАТЬности!!!
Рогнеда Ипатьевна достала из-за пазухи ручной пулемет.
--Так, довольно! К столу, щукины дети!!! Наш Трехголовый (отец-дед-тесть) большой оригинал! Он, как люэс, сам себя покажет со временем! К столу, сказано!!!
--А я хочу перестать есть! - заплакал Егорка, будто калека, марионеточно утирая ладонями протекшие трубы глаз.
--Неужели совсем? - не опуская рук и следя за дулом пулемета, удивился отец. - Зачем же я делал ремонт в туалете?
--Опять ты ничего не понял! Хочу перестать есть - значит: умереть хочу! Стреляй, мама! Мы папу с почестями похороним...
--Откуда ты такой взялся, фунтеркайнт??? - укоризняющим взглядом спросил его папаша.
Сынишка хмыкнул и кивнул в сторону матери.
--Дом заминирован! - громыхнула Рогнеда Ипатьевна. - Ахтунг! Или вы идете доедать позавчерашний борщ, или на развалинах найдут два трупа, изрешеченные свинцовыми пилюлями!
--Твой и папин? - поинтересовался Егорка.
--Да, совершенно верно: твой и папин, -- мило сощурилась Рогнеда Ипатьевна.
Подприцельные выбросили белый флаг лица и - повиновались, вернулись за стол. Почему так неохотно? Поймите - есть кушанья Рогнеды Ипатьевны было неЕСТественно, т.е. смерти подобно. Гречневые потроха, вздобренные выпотрошенностью гречки!!! Это было еще не так смертельно, как кисель из цианистого КАЛия и арбузных корок, который муж и сын, прощаясь друг с другом, пили каждый вечер перед сном.
Что ж, сели за стол. Под папой и сыном возникли твердые стулья. Мама сидела в мягком кресле.
--Сколько тебе лет? - спросила она сына.
--Пока что волосы растут только на голове! - уклончиво ответил он.
--Пора! - ангельски вздохнула мать. - Какой приятный возраст! Под мышками еще нет "взрослости"...Мой сын должен возмужать! Снимай со стены саблю! Этим клинком твой достославный пращур помог субтильному грузинскому циркачу, комику Адзе, расстаться с жизнью, когда тот был обесчещен на манеже старым львом...
--На что мне этот меч? Ведь взмах один и - нету хряка!.. Я мечтал умертвить его бритвенным лезвием!
--Откуда? Ну откуда в тебе эта интеллигентность??? - сокрушалась мать. - Твои родители - простые люди! Папа на живодерне собачек по головам палицей тюкает! Я, мать твоя, коровам на бойне головы рублю в один сек! А тебе лезвие подавай!
--И хорошо бы, из нержавеющей стали! - уточнил сынишка.
--Брось капризничать! Бери саблю... Иосифу твой дед вчера пообещал, что животное помрет скорой смертью... а ты - лезвием, лезвием...Иди... Бог в помощь!
--Нет, мать, -- расплакался вдруг Игорь Егорович. - Бога на убийство в помощники не зови!
--Не осел он - олень рогатый! - серьезно сказал Егорка. - Да, да, да, не делайте оба удивленные... эти... лица! Я видел, как ты папеньке рога приделывала в кровати с прадедушкой покойным.
--Что??? - резонировал бас Игоря Егоровича во внезапно наросших на его голове костных полостях. - Не верю!
--Папа, так и Станиславский перед смертью говорил!
--Не верю! Нет! Не может быть! С моим дедом??? Ты??? У-у, ТЫ!!!
--Ребенок перепутал, -- спокойно ответила Рогнеда Ипатьевна, облизнувшись от воспоминаний.
--Нет, мамочка! Я вас с "баодедом" не путал! Вы сами с ним не однажды так запутывались в позе "Вьюна", что просили меня вас развязать!
--Верхние ангелы! - перекрестился Игорь Егорович. - Хорошо, что отец этого не слышал!!!
--Да разве он глухой? - удивился Егорка. - Когда "баодед" засыпал на маме, она меня всегда просила позвать деда, чтобы он пришел и "не дал ее плоти остыть"... Он и приходил...
--А я? Что делал я в это время? - трагически вскрикнул Игорь Егорович. - Почему меня не звали?
Вопрос весь выдохся без ответа и растворился где-то в пустоте...
--Дорогая, -- кротко проблеял Игорь Егорович. - Позволь, я пойду с ним?
--Не вздумай! Не испорть ему час очеловечивания! Он должен сам!
--Пусть так, -- заревел Игорь Егорович. - Но где же мой отец? Пепел бесчестья стучит о мою грудь!.. Если он жив - он умрет!
--Не хнычь, найдется...
Когда Егорка зашел в хлев - Иосиф с благодарностью взглянул на огромную саблю и стал молиться лежа. Другие свиньи, отпотчевав конопли, которую им временами давали для увеселения и ослабления тягости редкого общения с людьми, заржали человеческими голосами при виде неумелой казни их соплеменника Иосифа. Истекая кровью, но все еще живой, хряк из последних сил указал мальчишке место, куда надо колоть наверняка. Они обнялись с Егоркой на прощанье и -- смертельный удар был нанесен.
Вернувшись в дом, Егорку ждал сюрприз. Папа стоял на плечах мамы и оба пола выкрикивали непонятное "Маччо! Маччо!"
--Идите, свежуйте его.
--Надеюсь, -- романтично протянул Игорь Егорович, -- он умер, как мужчина!?
--Он умер тихо, -- сухо ответил Егорка, слизывая дымящуюся кровь с рук. - Нам надо учиться этой стойкости у свиней! Всю жизнь провести в грязи и так чисто умереть! Немыслимая красота!..
Рогнеда Ипатьевна толкнула в бок мужа.
--Иди, разделывай...
--Сама такая! - детски обиделся Игорь Егорович. - Я дедушку хоронил! Твоя очередь свиньями заниматься!
--Шалунишка-а-а! - промяукала жена. - Какой ты неуступчивый, мужественный! Ночью приготовлю тебе что-нибудь эдакое...
Игорь Егорович причмокнул губами.
--Скажи, фея!
--Я тебе устрою секс с отрубями!..
Простоватый супруг не нашел в ее словах подвоха и отдался возгарающемуся желанию.
Над тушей ни за что ни про что закланного Иосифа, всем семейством была трижды прочитана заповедь "Не убий", после чего это мертвое свинообразование было разорвано натренированными руками домочадцев...
Мясо коптело на сковороде каким-то человеческим душком-с. Или: в лексиконе Фрейда - "сладким ароматом чело-вечности".
Егорка очень переживал свой первый мужской поступок, наведший его на странные умозаключения.
--Свиньи после смерти превращаются в какой-нибудь продукт питания, -- говорил он, закатив глаза. - А люди? Что остается от нас?.. Чтобы ценность человека не терялась после его смерти, надо узаконить поедание трупов - тогда хоть нищие насытятся...
Рогнеда Ипатьевна приготовила гуляш. Она не знала, из чегоделают это блюдо, чтобы оно было именно гуляшем, и потому, помимо мощей Иосифа, в сковороду отправились инжир, цвелый ананас, горсть риса, пригоршня прошлогоднего плова, недоеденный вчерашний борщ, ведьмин привораживающий отвар из мужниных носок, три капли французских духов, пол-литра водки, клочок шерсти дохлого гермафрокоша, и наконец, следуя обычаям диких народов, верящих, что поедание мозга родственников дает им дополнительную силу ума - Рогнеда Ипатьевна бросила в это варево-жарево мозги Иосифа. В суете надутых пузырей, -- борясь, всплывали на поверхность то морковь, то кусок свинины, но всех был проворней укроп, нырявший вглубь, будто топор, и также отчаянно появлявшийся под самой крышкой гигантской сковороды, требуя сатисфакции у самого огня за свое нечаянное разваривание и потерю былой способности эгоистически удерживать в себе свой собственный аромат, не делясь им с низкородными овощами и особенно с противным мясом, больше впитывающем, нежели отдающим в общую палитру вкусовой мешанины.
--Готово! - крикнула из кухни Рогнеда Ипатьевна.
Отец и сын осенили друг друга крестным знамением, наглотались всевозможных противоядий и с застывшими лицами, перекошенными общей на двоих улыбкой, весело, даже как-то простодушно, приступили к процессу превращения мяса Иосифа посредством пищеварительного тракта и непосредственным участием прямой кишки в некую субстанцию, которую вульгарное мужичье называет "сходил на славу!" Ученые мужи видят в этом божественном акте очищения одну из величайших загадок Универсума и называют превращение чего-то съедобного в нечто "смываемое" возвышенным и утонченным эпитетом "говно"...
Наполнив тарелки еще раз, Рогнеда Ипатьевна заплакала, глядя на сына.
--Чему ты умиляешься? - спросил Егорка, тщательно пережевывая и переживая воспоминания о его прогулках с молодым Иосифом; слезы спрятали мальчика от жестокости внешнего мира.
--Глядя на твое лицо, я тревожусь о твоей сексуальной жизни!
--У меня что же, крайняя плоть на лбу выросла?
--Смешной глупыш! Это не растет на лбу! Впрочем, у твоего папы он нигде не растет, но я с этим свыклась. Лучше уж так, чем еще меньше, хотя меньше не бывает... у твоего папы - отрасль очень легкой промышленности, а не... Нет, сынок, я обеспокоена твоим дермо-состоянием!
--У меня регулярный стул! Разве не ты говорила, что после меня в туалет откажется войти даже Всадник без головы?
--Я имела в виду кожу, которая покрывает ту часть черепа, которую принято называть лицом.
--Ах, ты про это "дермо..." Не вижу причин для беспокойства!
--Конечно, не видишь! У нас в доме нет зеркал. У тебя, сынок, на лице прыщ прыщом погоняет!
--Завидный возраст! - пропищал Игорь Егорович.
--Но мамочка! Моему телу еще рано чувствовать натяжение эротической тетивы!
--Знаю, и все же мне тревожно... Я очень боюсь, чтобы руки не отбили тебе охоту к женитьбе!!!
--А после женитьбы они могут помешать семейному счастью?
--О! Спроси у сына твоего деда!
--Кто это?
--Я, -- разрыдался Игорь Егорович, победоносно потрясая мозолистыми ладонями.
--Да-с, -- обронила Рогнеда Ипатьевна, -- эти мозоли вопиют о двуполой любви...
--Ой! - вскрикнул Егорка, достав из тарелки скрюченные три человеческих пальца. - Это что?
--Дай-ка, поближе рассмотрю! - стукнула по столу Она. - Прелюбопытно! Это, несомненно, фрагмент дули. Артефакт явно мужской, о чем говорит размер фаланг; на среднем пальце перстень с вензелем "Е. И. Вовеки!" Господи! Это же манипуляция моего тестя!
Тарелки они брезгливо отодвинули к середине стола, потому что все было съедено.
--Мы его съели-и-и-и! - заворожился Егорка и вдруг, передернувшись всем телом и вытаращив глаза, начал говорить басом, в котором жена и муж сразу узнали голос пропавшего Егора Игоревича: -- Что происходит? Как это может быть? Почему я так мал?
--Егорка, перестань дурачиться! Сейчас же прекрати! - испугалась мать.
--Заткнись, стерва! - вырвалось из глубины егоркиного горла.
Рогнеда Ипатьевна оторопела: только ее тесть, напившись, осаждал строптивость невестки этими не злыми, но и не тихими словами.
--Что, дьявольское семя, съели родителя? - страшно загоготал из Егорки его дед. - Конец вам пришел мученический! Через свинью в вас попал - в свиней и обратитесь!!!
--Алкаш! - испепеляюще посмотрела на мужа Рогнеда Ипатьевна. - Идиот! Ты хоть понимаешь, что теперь у нас в сыновьях твой отец???
--Почему идиот? Неправда! Регулярно пьют сильные люди, а спиваются слабаки!.. Егорка, папа ты мой дорогой, скажи ей что-нибудь!
--Свиньи! - пробасил Егорка, начав блевать.
--Тряпка ты, Игорек! - бросила жена мужу упрек и, поднявшись, взяла со стола еще горячую сковороду, подняла ее над головой сына, что-то прошептала и... трахнула ею по темени чада своего. Сковорода раскололась.
--Мама? Меня в темя комарик укусил! Убейте нЕГОдяя!
--Уже убила... Егорка! Егорка, -- потеребила она сына за ухо. - Ты вернулся?
--А куда я ходил?
--В пропасть.
--Значит, вернулся, если ходил... Мы дедушку съели, я вспомнил!
--Выпей, сынок, -- запросто предложил отец.
--Я чувствую, что сильно постарел! - серьезно сказал Егорка. - Мне уже поздно пить! Нельзя в моем возрасте... Дедушка, прости! Во мне накопилась критическая масса совести!
--Дурак! - тепло сказала ему мамаша. - Ты всех нас переживешь!
--Сынок, закрой уши, пожалуйста, -- резко сказала Рогнеда Ипатьевна и разразилась дикой хулой на мужа: -- Импотент чертов! Чтоб у тебя под глазами вулдыри выскочили, каждый с ведро!
Успокоившись, добавила:
--Твой папа ведет родословную от французского дворянина Пуэ де Раса...
--Очень оскорбительно! - потешился Игорь Егорович. - Импотенция есть размягчение характера! А ведь я добрый!
Егорка залился звонким смехом, но быстро осекся и заплакал, увидев свое отражение в отполированном самоваре:
--Боже! Я представляю себя Таким...( выделил это слово) таким... а гляжу в металл и вижу только человека! Мама мне хочется напоить моими слезами все пустыни мира!
--Не плачь! Я вижу тебя Таким, какой ты на самом деле! Сам ты научишься этому позже.
--Наливай! - сказал папа. - Мы не те, за кого привыкли себя принимать... На похоронах надо смеяться, а живя - рыдать до уср....
--А кто наверное знает, что Егора Игоревича съела свинья? - филином затрепетала Рогнеда Ипатьевна.
--Свинья знает, -- ответил ей папа и муж.
--Нет, не знает, ведь мы ее съели.
--Что же, выходит - мы никогда не узнаем, что скушали дедушку? - поразился Егорка.
--Выходит, так. Нет свидетелей.
--Но факты!..
--Какие факты?
--Дедушкин прощальный кукиш!
--Факты съедены, свидетелей нет и никто ни в чем не виноват.
--Невероятно!
--Что?
--Как удобно устроена жизнь!
--Да, очень удобоваримо! - улыбнулся папа, за ним остальные. - Тонкий вкус моего отца, несомненно, передался Иосифу, но мы этого никогда точно не узнаем, потому что все уже в прошлом.
--Выходит, так... -- хрюкнули преобразившиеся Егорка и Рогнеда Ипатьевна...