Так уж случилось, что пять человек оказались запертыми в небольшой комнате. Они были хорошо знакомы между собой и питали друг к другу самые благообразные чувства... Первым был убит некто Пятухов. Убийство, доложу вам, свершилось при самых таинственных обстоятельствах. Сперва исчез свет, затем кто-то вскрикнул, а когда освещение возобновилось -- душа Пятухова уже переправилась через Ахеронт. Оставшиеся в живых нервно хохотали, потому что убийца находился среди них да еще и в запертой комнате! Первым слово взял Четвертховен.
-- Господа, -- серьезно произнес он, -- негодяй здесь! Он в нас! Это настолько очевидно, что даже верить не хочется!
-- Позвольте не согласиться! -- сказал Третьяковский. -- Мы не состоим в сговоре. Убийца -- один из нас, не все!
-- Поддерживаю мысль! -- огласился Двушников. -- Я не приемлю огульные обвинения!
-- А я считаю, -- ожил Унов, -- Четверховен в чем-то прав! Не имея конкретного указания на убийцу -- все мы убийцы!
-- Разберемтесь-ка! -- крикнул уязвленный Третьяковский. -- Кто стоял поблизости выключателя?
Тишина и боязнь боролась в их сердцах.
-- Я, -- выдержав паузу сказал Четверховен, далече отойдя от выключателя. -- Что из этого? Не потерплю грязных намеков!
Свет погас и скоро снова объявился. В груди Четверховена ужасающе поблескивало недосаженное до рукояти лезвие того же ножа, которым был убит и Пятухов.
-- Какая досада! -- вздохнул Унов. -- Четверховен не убийца!
Двушников нахмурился:
-- Вы его подозревали?
-- А что удивительного? -- в голосе Унова звучала обида. -- Принцип убийцы знаете каков? Быть под подозрением, притупляя бдительность невиновных.
-- Жутко, -- зло рассмеялся Третьяковский. -- Ведь нож, которым был заколот Пятухов, мы выкинули в окно!
-- Выводы! -- потребовал Двушников.
-- Неужели никто не заметил сходства! -- сказал Третьяковский. -- Нож в груди Четверховена тот же, точно такой же, каким был убит и Пятухов! Уж поверьте, изгиб лезвия и клеймо на рукояти одинаковы!
-- Что вы предлагаете? -- спросил Третьяковский Унова.
-- Обыскать комнату и...
-- И?
-- Каждого из нас!
-- Я против! -- сказал Третьяковский. -- Не позволю чернить мое имя подобными действиями!
-- Оно у вас белое? -- лениво спросил Двушников.
-- Чистое! Чистое! -- закричал Третьяковский.
Свет в комнате уничтожился. Через мгновение лампочка опять ярилась накалом. Третьяковский оказался заколот ножом, которым были убиты Пятухов и Четверховен. Оружие остывало в сердце убитого. Кровь из раны не шла. Спустя мгновение Третьяковский растаял, как снег. За ним растворились Четверховен и Пятухов, чьи тела были положены оставшимися в живых в пятый угол комнаты.
-- Нас двое, -- испуганно прошептал Двушников.
-- Я и ты, -- подтвердил Унов. -- На этот случай у меня возник экспромт: Я вас боюсь! -- И я вас тоже! -- Но что ж нам делать? -- Бог поможет!
-- Не смотри на меня с подозрением! -- заорал Двушников. -- Я не убивал их!
-- Я тоже! -- искренно, казалось, поклялся Унов. -- Но кто же?
Двушников сощурился.
-- В этой комнате чувствуется потустороннее присутствие...
-- Чушь! Не верю! Убивают люди, а не какое-то присутствие!
-- Мы обречены, я это чувствую! Покайся, Унов! Зачем тебе моя жизнь?! Что она тебе, зачем?! Ты, ты убийца, я знаю!
Свет погас. В кромешной тьме мы видим наши страхи. И вдруг корпускулярно-волновая природа света дала о себе знать. Унов был заколот. Двушников, не веря в силу и помощь совершаемого им жеста, перекрестился. В груди Унова он со страхом и отвращением видел нож.
-- Нет, я не убивал! Немыслимо! Я в своем уме и знаю, что рука моя не шелохнется без моего хотения! Не убивал, Боже!
Он стает на колени; его наполняет откровение; ужас осознания перевешивает все его и он орет:
-- Знаю, Господи! Знаю, кто убил четверых! Убийца... убийца -- автор этого нелепого рассказа!