Я заразился смертельно-омерзительной ненавистью к этому человеку. Все в нем было мне отвратительно:::: его ухмылочка; его привычка смотреть на всех свысока; цвет его глаз; неудовлетворенность окружающими, выражавшаяся почти незаметной игрой мышц лица (меня не проведешь!); его редкая способность оскорблять людей одним своим существованием; его грязные мысли, разряженные в павлиньи перья вымученной саркастичности; редеющая плантация волос и ее свободолюбивые рабы -- черные волосы, бегущие от белой пупырчатой кожи; его интеллектуальный инфантилизм, который другие принимали за непосредственность и чистоту нрава; его внешняя опрятность и хаос в бездне глаз; манеры: говорить, подавать руку, смотреть-НА, но ничего не видеть; походка космонавта с похмелья; отравленная самобичеванием речь; неудовлетворенность предустановленной гармонией; его напыщенность, высокопарную низость; готовность плыть по течению обстоятельств, списывая эту слабость на самовнушенную избранность; его дилетантизм и предубежденность в оценке музыки и пристрастие сравнивать различные жизненные ситуации с тем или иным музыкальным произведением; его стремление давать советы безнадежно больным; его баснословное слабоволие, уничтожившееся до атомного размера и мечтавшее о грандиозном расщеплении; презрение жизни (так кролик презирает удава); его патологическая любовь к животным -- в детстве он их мучил; его единственная картина ( он еще и художник!), написанная в стиле поп-арта -- "Бог". На ней: курица на гротескно длинных ногах, изумленно смотрящая вниз на яйцо, соединенное пуповиной с ее головой и символом {?} на скорлупе... Не хватает слов!!!
Казалось, я выучил все его повадки и саму сущность. Это мешало мне в общении с людьми. Едва в ком-нибудь мне мерещилось одна из ненавистных черточек разоблаченного -- я сатанел, вызывая недоумение резкой переменой настроения; бес хватал меня за ребро; я без обиняков выкладывал человеку в лицо все мои нелицеприятные догадки о нем и при этом высокомерно смотрел ему в глаза, но так, будто его не существовало -- сквозь него как через грязную занавеску, за которой вдали виднелись дивные виды; если со временем выяснялось, что человек без ума от охоты, я старался побольней наступить на его самолюбие, растоптать, уничтожить негашеным сарказмом, отравить сознание настроением похоронного марша; однако меня любили, находя во мне абстрактную искорку небесного огня...
Дольше я не мог прятать в себе ненависть. Необходимо с ним объясниться! И! Однажды я прямо высказал ему все это (?). Он ответил: если я так думаю о нем и вижу его, значит земля тесна для нас двоих. Я плюнул ему в морду. Он принял вызов с улыбочкой, спросил: каким способом я собираюсь избавиться от него? Не станем же мы убивать друг друга, а моя ненависть должна как-нибудь разрешиться. "Итак?" -- спросил он, явно довольный моей растерянностью. Я затрясся. Жар и озноб молниеносно менялись властью над телом. Ничуть не подумав, я ударил его кулаком. Зеркало разбилось.