Евграф ушел в пустошь по вполне понятным причинам: его сознание внимало все и слишком. Он ваш современник. Однажды давно люди придавали каждому звуку, жесту ли, шороху определенное значение. Теперь не так. Особенно в городе. Большинство впечатлений мозг уже не воспринимает в силу кажущейсяненадобности. Отдельные звуки слились в шум, от которого только расстройство сна и гипертония. Песня соловья или карканье вороны -- уже не приметы, а помеха спокойствию, лежачей подготовке к следующему суетному дню, перед которым надо так побыть чуть-чуть-мертвым, чтобы утром смириться быть живым, хоть это не всегда в охотку.
Его звали Евграф. Он ничего не упускал из виду. Не мог. Не умел. Что заметит - думает об этом. Соизмеряет. Прикидывает. Все ему важно: как это влияет на то и наоборот. Почему так? Зачем? За что он наделен этой отягчающей способностью все видеть, слышать, обретать неизбывное запоминание "следов" глаз, ушей, обоняния и даже интуиции??? Мириады секундных впечатлений, слившихся в один бурный поток, становились в его сознании непреходящими, отчего случались недельные мигрени. Правая. Левая. И обеих частей одновременно, с болевым преобладанием той или другой стороны "подчерепных ягодиц".
В нем звучало все, что он слышал. На сетчатке не исчезал ни один эпизод бытия, который он однажды увидал. Все продолжало жить в нем, быть может, давно исчезнув из Жизни.
Мозги закипали. Сердце отозвалось инсультом. Речь запрудилась.
Он ужасно мучился: впрягшись в прошлое, волок его и в настоящем. Вчера, сегодня, завтра, через неделю - все это для него было: сейчас.
Люди, которым дорогая машина становится дорога, подменяет смысл существования и обманчиво наделяет чувством удавшейся жизни, -- боялись его. В нем смешались и кони, и люди, т.е. он помнил и хорошее, и плохое. Но Евграф совсем не умел отделять одно от другого и не понимал самой такой возможности. Он обладал общим видением корешков мира и произрастающими из них плодами. Его глазами можно было освещать глухие переулки. В их свете, в их действительной лучезарности темнота отступала, переставала пугать и хранить древние страхи.
Кое-кто его побаивался. Другие кое-кто замечали на нем благодать Господню. О нем слагали только досужие мнения, а не пытались проникнуть в потаенную сущность его способностей.
--Вы обеспокоены?
--Вон лист опал...
--Осень. Ветер. Так происходит в природе. Круговорот!.. Дарвинизм...
--А заметили вы как съежилась крона? То была смерть...
--У вас вполне бредсказуемые мысли!!!
Церковь попыталась поглотить Евграфа, растворить его дар в своих застенках. Он в Бога не верил, потому что ему было некогда. Собственно, и Богу недосуг слушать одного (как всех!). Возникает погрешность привидения бесконечного ряда (количества верующих) к чему-то точно определенному (все как одно!). Гейзенберг, например, не Бога за бороду ухватил своим открытием (принципа неопределенности), а только нащупал Эйнштейнову пяту. Это сказано нами к тому, что "фундаментальная" наука, все более и более абстрактная в своем развитии, не открывает природу вещей, но порождает бездну толкований природы.
Одухотворенность. Помазание Господне. Все это церковные завесы, за которыми, однако, можно угадать человека слишком обычного. Надо только иметь вкус, чтобы за-словесное и за-понятийное обрело буквальную осязаемость. Чем и как осязать, обонять - каждый ищет сам.
Евграф ушел в пустошь по вполне житейским причинам. Он устал. Изнемог от своей невыносимой внимательности.
К нему ходили паломники. Кто за чем. Исцеляться прикосновением. За смыслом жизни. Спрямлять кривую судьбы. Подвижничество... Он хотел только тишины, но на земле ее не было и не могло быть. Звуки! ЗВУКИ!! Б-О-Л-Ь!!! Сильный кушает слабого. Так установилось. Но это плохое установление... И солнце за тучами надо оплакивать...
Он вырыл себе яму; зашил рот полуистлевшими нитками; не открывал глаз. "Помню все, что узнал. Знаю, что не все надо помнить." Между ним и миром простерлась непроходимая бездна, но люди тяготели, стремились к нему как к чуду. Дивная способность - всему соучаствовать - совершенно лишила его себя самого. Что это? Растворенность? Вобожествление? Слова...
Но он действительно, сам того не ведая, умел исцелить. До него дотрагивались, пытались поцеловать руки, которые он прятал, одергивал, не понимая происходящего. Рядом с ним людей воспламеняло едва уловимое, теплое, уютное счастье осознания собственной конечности как умиротворения мятущейся истины мироздания: жизнь случайна, но смерть закономерна.
Помимо его воли и не спросясь, Православная церковь причислила Евграфа к лику святых... Доказательств святости было собрано в изрядном количестве...
Но и Папа был самых честных правил. Католическая церковь тоже причислила Евграфа к лику святых... только: Великомучеников.