Паутиной страха город оплели невероятные слухи. Их толковали по-разному, но сводились они к одному: появился некий получеловек-полудемон, крадущий у людей души, которые он "срезал" ножницами. Судачили, его видели несколько раз, но только в полнолуние. Жертвами становились бродяги или одинокие люди. Болтунов особенно поражало, что после похищения и придя в себя, подвергшиеся необыкновенному насилию находили в карманах энную сумму денег, дескать, плату за их бессмертную душу. Все это было бы смешно, когда бы не было замечательного обстоятельства: в разговорах горожан слово "зомби", доселе изредка мелькавшее в бульварных газетенках и имевшее в обиходе ироническую окраску, глубоко укоренилось в языке и приобрело зловещий смысл. Не надо быть филологом или философом, чтобы понять: если люди начинают открывать для себя новые слова, значит что-то происходит с ними или вокруг них.
Газеты серьезные и не очень наперебой пустились строчить интервью со многими несчастными, лишившимися души, которая теперь приобрела в умах жителей реальность бытия и неоспоримую очевидность.
Возможно, слухи со временем износились бы до тряпья-трепья застольных баек, потому что человек постепенно устает от однообразия, однако: город содрогался перед извержением выборов местных властей. Пора байкеров еще не пришла. Накануне выборов даже муха, беспокоящая своим удручающим присутствием како-нибудь Иван Иваныча, становится личным врагом городского головы. А уж беспокойство общественное - это вопрос политический, требующий деликатного подхода.
Мэр города, Чугунов, в частной беседе и шутки ради попросил своего приятеля Сундукова, следователя областной прокуратуры, негласно "пошуршать без напряга", как он выразился, в этих глупых слухах, начинавших приобретать зачатки массовой истерии.
Петр Ильич Сундуков человеком был здравым, в мистику не верил, а в церковь захаживал "на авось". Он давно уяснил, что у всякой чертовщины ноги растут из человеческих голов: труднообъяснимое происшествие обрастает пищей для дураков - домыслами и коверканьем фактов, доходящим до абсурда. Так, причину осеннего листопада можно усмотреть в перестрелке невидимых снайперов, засевших на деревьях.
Сундуков обзвонил городские клиники, представляясь журналистом. Осторожно интересовался: необычные болезни встречаются?.. Что значит необычные?.. Ну скажем, малоизученные наукой... Один главврач ответил утвердительно: необычным заболеванием страдает звонящий... Гудки как пощечина... "И я, я должен этим заниматься?!!" -- побагровел следователь. Впрочем, звонок в Институт Нейрологии удержал Сундукова от окончательного плевка в пику расследованию. Доцент Немейко так распалился в разговоре, будто только того и ждал, чтобы поделиться с кем-нибудь чрезвычайным случаем из его практики. "Да что там, из моей! - кричал доцент. Сундуков держал трубку в вытянутой руке. - В мировой практике! Да, да! Могу это достоверно утверждать - неделю просматривал литературу!" Более восьми суток Немейко боролся за жизнь бродяжки, привезенного сердобольными молодоженами в Институт. Другие учреждения, свято хранящие Гиппократов дух, которым в них , увы, и не пахло, отказались принять "живой труп" во избежание роста "показателя смертности". Разве на весах человечности одна никчемная жизнь может перевесить тринадцатую зарплату трехсот уважаемых медицинских работников? Смешно даже заикаться об этом, ей-богу.
--Вы сказали "живой труп"?
Немейко нервно расхохотался:
--А как прикажете назвать человека, находящегося в коме без всяких, подчеркиваю, без единой предпосылки к этому состоянию. У пациента только печень "хромает", в остальном его организм вполне валидный. Сердце в порядке! Гемоглобин в норме! Но важнее, гораздо важнее - адреналина у него в крови, как у младенца.
--Травмы?--предположил Сундуков.
--В том-то и дело! Ни одной царапины! Просто фантастика!
--Ну уж фантастика! - Сундуков поморщился.
--Поверьте, я и сам растерян. Не нахожу слов.
--Что вам рассказывали те доброхоты?
--Доброхоты?.. Понимаю. Которые его привезли.
--Да.
--Странная история. Опускаю подробности: чем они собирались заняться в машине, хотя рассказывали об этом не стеснясь и, кажется, с удовольствием. Увидели вдалеке две тени людей на стене.
--Загадочно.
--Погодите перебивать! Одной из теней оказался мой пациент, т.е. они, разумеется, это позже выяснили. И у второй тени они рассмотрели...
--Не торопитесь.
--Словом, они видели, так сказать, в негативе, как один человек орудовал ножницами, очень большими ножницами (или чем-то похожим) над головой другого, который сейчас в моем отделении.
--И?
--Мой пациент рухнул, как подкошенный. Мальчик, доброхот, включил фары, схватил монтировку и побежал на выручку. Того, с ножницами, след простыл. А мой бедолага лежал без сознания.
Сундуков нежданно для себя спросил:
--При нем деньги были?
--У кого?.. Понимаю... -- Немейко прокашлялся. - По описи значится звездно-полосатая сотня одной бумажкой . В ботинке нашли.
--Самое надежное хранилище по нынешним временам.
--Что? Понимаю, шутите. Смешно. Но ведь наши доброхоты утверждали, что бедолага, перед тем, как упал, прыгал на одной ноге, манипулируя ботинком.
Сундуков закурил, что случалось, когда в нем обострялась интуиция, всплывающая из сумбурного подсознания в цепкие лапы осмысленности. Курил он мало, но часто.
--Простите, сколько вам лет?
--Зачем вы спрашиваете? -- опешил Немейко.
--Любопытство - смертельный порок!
--Понимаю, -- обиженно произнес доцент. - К вашему сведению, мои труды опубликованы во многих научных журналах. А моя работа "Вещественность сознания" вышла в датском издании...
--Верю, верю.
Сундуков представился второй раз, теперь уже официально.
--Простите? Следователь? Не понимаю.
--Нечего тут понимать! Прошу о нашей беседе не распространяться.
--Вы с ума сошли?
--Простите?
Сундуков поймал себя на мысли, что успел заразиться от доцента этим словцом.
--Надо мной весь Институт подтрунивает. Не стану же я по своей воле давать новый повод для насмешек.
--Это хорошо.
--Ничего хорошего не вижу!.. К вашему сведению, я за свой счет держу в Институте этот феномен.
--Разрешите вам названивать время от времени?
--В любое время суток с девяти до восемнадцати.
Интуиция подтолкнула Сундукова в спину - он даже споткнулся от силы переданного психикой движения и подбежал к окошку "Регистратура". Барышня античного возраста только фыркнула в ответ на расспросы Петра Ильича:
--Еще при памяти. Есть один неопознанный. Так ведь никто не обращался - как его имя узнаешь? А привез его тогда Петька, водитель с первой смены. Я как раз дежурила.
--Где мне найти этого Петьку?
--Да он завтра из отпуска выходит. Завтра, значит, приходите. Как раз его смена.
Сундуков зашел в ближайшее бистро. Заказал два кофе. Перезвонил кому-то по мобильному... Увидев в дверях невысокого крепыша, закурил, пуская синеватые кольца дыма. Поднятой рукой он дал скорей найти себя вошедшему.
--Здравствуйте, Петр Ильич, -- затравленно оглядываясь по сторонам сказал крепыш.
--Садись.
--Всегда вы так! Я лучше присяду.
--Это от тебя зависит.
--Вы же знаете, я чист!
--Знаю, что все девочки под тобой ходят.
--Недруги лютые на меня клевещут. Вы же знаете, я агнец!
--Бесспорно! Только из тебя после выделки получится добротное Золотое руно... Нужна информация.
--Всего-то! Я весь внимание.
--Внимай отчетливо! Нужны свидетели. Предположительно, бродяги, нищие, побирушки - из этого контингента.
--Вы же знаете, это не мой уровень, Петр Ильич.
--Десять минут тебе даю узнать о психе, разгуливающем по городу с ножницами! Понимаешь, как это важно? Люди беспокоятся. А когда беспокоятся люди, я начинаю беспокоить подобных тебе.
Сутенер улыбнулся, обнажив золотые коронки:
--Вы же знаете, я не обидчив. Со всей готовностью помогу вам, уважаемый Петр Ильич. Слыхал что-то такое. Девочки напуганы: производительность труда резко упала... Мой гражданский долг помочь следствию.
--Пей кофе.
--Нет! Первым делом долг!
"Должник" неутомимо набирал номер за номером, повторяя один вопрос и лишь меняя экзотические имена: "Сьюзи", "Киска", "Жужу" и прочая и прочая.
--Значит так, Петр Ильич. Есть один полоумный бомж, Егорыч, его ножницами резали. От него слух пошел. Он со страху на городской свалке в нору забился... Это все... Я пойду?
--Чего ты меня спрашиваешь? Я тебя в первый раз вижу.
--Спасибо, Петр Ильич! Приятно иметь дело с честным человеком.
--У меня с тобой может быть только одно приостановленное дело за номером "8897": "Сутенерство и сводничество"...
--Молчу! Сорвалось! Мое почтение...
Крепыш попятился к выходу и выскочил вон.
Все парфюмерные дома Франции и остального цивилизованного мира вкупе были бы посрамлены, попробуй они превзойти по силе воздействия на обоняние городскую свалку, на которой битый час блуждал Сундуков. Дышал ртом. Спрашивал попадающихся на глаза искателей копей царя Мусорона о Егорыче. Но даже здесь, в средоточии смрада и грязи, неужившиеся с городом люди убегали, едва услышав имя "Егорыч". Правда, нашелся смельчак, указавший Сундукову "жилище" Егорыча. Это обошлось Сундукову в тридцать рублей.
--Почему его все боятся? - спросил следователь провожатого.
--Да он, говорят, без души живет.
--Плохой человек?
--Чудак ты или прикидываешься? Говорю же тебе - он будто и не человек вовсе, да и нелюдим.
Уже смеркалось и от этого заявления у Сундукова по спине пробежал холодок доисторического страха перед неизвестностью.
Чтобы достичь доверительности в беседе, Петр Ильич подарил Егорычу пол-литра (умные люди посоветовали) и выслушал исповедь "про жизнь нелегкую и мытарства адские": жена бросила; начал пить; дети отвернулись; обманом дерзким лишился квартиры. И только после душещипательных излияний и двухсотграммового возлияния Егорыч поведал Сундукову страшную историю про злого духа и ужасные ножницы иже с ним. Прилично одетый высокий мужчина предложил Егорычу сто долларов за какой-то эксперимент и пугающе прибавил: "На время возьму твою душу". Старик деньги взял. А когда увидел огромные ножницы, которые незнакомец достал из чемодана - пустился наутек, установив неофициальный мировой рекорд в беге на тысячу метров по пересеченной местности с непреодолимыми препятствиями. Кончив рассказ Егорыч взял с Сундукова клятву: никому из "внешнего мира" не упоминать о нем, чтобы страшный человек снова не пришел по его душу...
Проснувшись, Сундуков мысленно сделал утреннюю зарядку, но пропотел наяву - побочный эффект необузданного воображения. Плотно поел, отчего его воображение затосковало о пищевой воздержанности, отправился в Институт Нейрологии - все козыри были у него на руках... Зашел в автопарк, произвел впечатление открытым удостоверением, спросил водителя Петра. Сперва не уразумели: какой такой Петр? Петра в штате нету. А-а, Петька-то, да вон там он, над мотором колдует. В парке Петька слыл Дон Жуаном, что в переводе с языка Пушкина означало - злостный неплательщик алиментов. "Эй, Петька! - послышался возглас за спиной Сундукова, решительной походкой приближавшегося к шоферу. - Доигрался, сукин сын! К тебе следователь пожаловал". Петька увидел сбитого мужичка в твидовом пиджаке, мгновенно оценил ситуацию и бросился бежать. Метрах в пятнадцати от машины остановился, отряхивая натруженными ручищами мятые штанины, как будто пытался избавиться от пуха, осыпавшегося с его смазливенького рыльца. Сундуков остановился возле машины. Петька плюнул через плечо, шаркая по асфальту подошел к следователю.
--Ну? - многозначительно сказал шофер, потупив взгляд. - Если вам Нюрка чего наболтала...
--Поговорим?
--Некогда мне лясы точить. Напарничек движок запорол.
--Кого вы привезли девять дней тому назад в Институт?
--Что? Откуда вы... Не спрашивайте! Вы ничего не знаете... Он страшный человек!...
--Видите ли, Петр, -- подчеркнуто вежливо начал Сундуков, вдруг резко выпалив: -- Колись!
Внезапная подмена изысканного стиля вульгарной прямотой действует похлеще холодного душа.
--Привозили, да. Ну и что?
--Он был с тобой?
--Немейко?
Сундуков обворожительно улыбнулся, отвесив поклон наивности шофера. Петя этот жест не понял и еще больше растерялся.
--Петр, вы своим признанием поставили себя в очень незавидное положение.
--Чего вы, ну чего? Он мне грозил, что когда-нибудь не разбудит. Он со мной проделывал эти штуки.
--Не волнуйся, Петя. Что он с тобой делал?
--Черт его знает. Ножницами своими у меня над головой клацнет - я и отключаюсь. Потом вроде просыпаюсь. А он ко мне с расспросами: что видел, что чувствовал, то да сё и всякое такое. А только я ничего не помнил, и все тут.
--Куда выходят окна Немейка?
--Как же, да вон его окно. Другое - на улицу.
--Это очень, очень плохо, Петр. Я должен был предусмотреть. - Сундуков крепко сжал Петино плечо.
--Чего вы? Я при чем? - накуксился Петя.
Сундуков торопливо зашагал ко входу в Институт. Бросив косой взгляд на окно доцента, заметил тень на портьере и хмыкнул себе под нос: "С детства не люблю в прятки играть". Открыл кобуру. Прикосновение к прохладному металлу придало уверенность в "безоблачности" будущего.
В этот раз из окошка "Регистратура" на него взирал ангелок, созданный родителями со знанием дела и надлежащим усердием. Глаза девушки были заполнены пеленой сладких грез о принце, гарцующем на белом "мерседесе".
--Доцент Немейко у себя... Забрал ключ... Третий этаж... "312"...
Сундукову не пришлось козырять удостоверением. Вызвал лифт и побежал вверх по лестнице, пронесясь на одном дыхании шесть пролетов - старый трюк перекрыть пути к отступлению.
Мимоходом опросил дежурную. Слава Всевышнему, Немейко из кабинета "вроде бы не выходил". Петр Ильич постучался в "312" отнюдь не из вежливости, но чтобы объявить о неминуемости возмездия. Войти никто не разрешил, следовательно можно было входить без спросу. Легонько подергал дверь. Не заперта. Резко ввалился в кабинет. Никого, не считая его самого. Следов внезапного бегства опытный глаз не нашел. Привлекла внимание бережно сложенная стопка фотокарточек на столе. Снимки людей, над головами которых бесформенные разноцветные пятна. Кабинет заставлен стрекочущими приборами. Напротив двери стоял большой шкаф с зеркальными стеклами. Сундуков повернул кресло в сторону шкафа, уселся, взвел курок и сказал:
--Здравствуйте. Вам не душно? Неудачное место для поэтического уединения.
В шкафу зашевелились. Сухой кашель. Позади следователя скрипнула дверь. Сундуков вскочил, отпрыгнул, чтобы шкаф и дверь оказались в поле зрения. В проеме двери он увидел взъерошенную голову Петьки-Петра, из шкафа выглянула черепная коробка с изумленным лицом Немейка.
--Петя! Ну тебя на... Мог ведь и застрелить, нервы уже не те. - Громыхнул Сундуков.
--А я чего? Я же за вас испугался!
--Иди бойся к машине... И дверь закрой...
Петя исчез.
--Господин доцент, выходите! Не стесняйтесь, вы не в женской бане.
--Простите, но по какому праву...
--Где ножницы?
--Что?.. Да, понимаю.
Из-под стола он вытащил чемодан. Открыл.
--Ну-у! - не опуская оружие пропел Сундуков. - Это больше похоже на замысловатый инструмент.
--Так и есть! Это прерыватель сознания... Послушайте, я никого не убивал и не собирался. К вашему сведению, мне не давали ассигнований. Откуда было брать добровольцев для опытов?
Сундуков вскинул плечами, сильнее сжав пистолет.
--Вот, посмотрите! - Немейко полез в шкаф, вынув охапку папок. Вдруг чихнул, бумаги посыпались на пол. Доцент наклонился их собирать, исчез под столом.
--Стоять! - крикнул Сундуков.
Немейко выпрямился:
--Что вы себе позволяете! Я ученый с мировым именем... почти.
--Почти ученый или почти с именем?
--Не вашего ума дело! Мои исследования потрясут мир! Я сделал величайшее открытие!
--Зачем так глобально? Меня вам удалось потрясти... почти. - саркастично добавил Сундуков.
--Что вам от меня надо? Ничего противозаконного я не совершал.
--Не считая запугивания горожан.
Немейко презрительно фыркнул:
--Я не могу отвечать за человеческую предрасположенность к мракобесию... Что еще вы намерены мне предъявить?
--Давайте успокоимся. О каком открытии вы говорили?
--Вам действительно интересно? - прищурился доцент.
--Сейчас взорвусь от нетерпения!
--Вы смеетесь. - Немейко отвернулся. - Ничего не буду говорить.
--Мне действительно интересно и более того - очень важно, черт вас возьми, узнать чем вы занимаетесь?
Немейко, казалось, впал в прострацию и заговорил будто сам с собой.
--Многим культурам на протяжении тысяч и тысяч лет было известно, что человеческое сознание материально... Называли по-разному... Мне первому удалось определить физические параметры поля.
--Сознания?
Немейко отмахнулся от вопроса, точно от назойливой мухи:
--Слова! Все слова! Называйте, как угодно: сознание, мышление, душа... Мне недостает помощников и средств...
--Поэтому Петьку терроризировали? Почувствовали себя вровень Творцу? Это уже случалось в истории и ни к чему хорошему не приводило.
--Чепуха! Скорее от скуки припугнул и чтоб он не болтал.
--Допустим, вы совершили открытие. А к чему эти дешевые эффекты?
--Простите?
--Ножницы!
Пять минут Сундуков ждал, пока доцента отпустит приступ смеха.
--Так называемые вами ножницы - это всего лишь прерыватель взаимодействия, принцип которого основан на открытых мной свойствах квантовых пакетов и...
--Хватит с меня! Хватит! Хватит! Поважнее дела есть! - Сундуков треснул кулаком по столу. - Заканчивайте все это!
--Что, простите?
--Все это! Всю эту околонаучную хрень! Не позволю издеваться над людьми! Гений вы или сумасшедший - не позволю! Я доступно излагаю мысль? Баста!
Немейко по-детски потер глаза тыльной стороной ладони.
--Вы меня заберете?
--Бог вам судья, -- выходя бросил Сундуков. Обернулся и погрозил пальцем: -- Но больше ни-ни! Никаких опытов.
Немейко откинулся на спинку кресла и с вызовом, но тихо сказал:
--Черт с ним... Если никому не надо... Можете быть спокойны, я сворачиваю исследования в этой стране... там оценят...
На приеме по случаю переизбрания Чугунова мэром на второй срок, к городскому голове подошел Сундуков.
--Петр ты мой Ильич! Рад видеть!
--Теперь в городе будет спокойно.
--О чем ты?
--Помнишь слухи о похитителе душ?
--Насмешил! Да ведь это пустяки!
--Не скажи, слухи были вполне обоснованы.
--Серьезно?.. Слушаю тебя внимательно.
--Вот что, в Институте Нейрологии есть некто Немейко. Дай ему денег, сколько попросит, на оборудование и лабораторию.
--С чего вдруг? Кто он?
--Поверь на слово, так будет лучше...
После этой истории Петр Ильич Сундуков в церковь ходил не "на авось", но осмысленно и преисполненный веры.