Багдерина Светлана Анатольевна : другие произведения.

Велик - 3: Путь в Мангангедолу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Никогда не прыгайте в закрывающийся портал! А если прыгнули, то не удивляйтесь, что вместо пустыни оказались в джунглях, а роль охотника сменили на роль добычи. Старый стелийский знахарь Минздрав ведь предупреждал...
    Оценки и комментарии несем в первую часть :) счетчик посещений


ВЕЛИК

Часть третья

  
  

'Кабуча габата апача дрендец!' - хотел сообщить Анчар окружавшему миру, едва придя в себя, но всё, что вырвалось из губ, залепленных какой-то вонючей гадостью, было:

- Капут... тьфу!

Ощущая под ладонями нечто подозрительно мягкое и склизкое, он встал с двадцатой попытки, покачиваясь, сплюнул еще с десяток раз, яростно вытирая лицо ладонями[1] от субстанции, отдающей прелой травой и обезьяньим навозом, и разлепил глаза.

И еще раз.

И еще.

Нет, ничего не менялось: непроглядная тьма вокруг дышала влажной гнилью, скрипела насекомыми, хрипела лягушами, цыкала птицами, чавкала грязью, воняла болотом, и вообще вела себя как брюзгливый хозяин, выпроваживающий незваного гостя. Впрочем, будь его воля, чародей и сам бы засиживаться в таких гостях не стал ни минуты - но как раз воли-то и не оставалось. После схватки со Старухой он чувствовал себя едва ли энергичней выжатого лимона[2]: ни мыслей, ни четких воспоминаний - лишь сухая жара, вспышки, напряжение, крики, грохот, бег... подмышкой Великана...

Великан!

Одним слепящим воспоминанием к чародею вернулось всё: их с Агафоном план пробраться с обозом к месту строительства храма, Оламайд и мальчишка, выскочившие невесть откуда, битва со Старухой, завершившаяся их поражением - и Великан, спасший их и успевший в невероятном для голема броске проскочить в закрывающийся портал.

Портал в пустыню.

Над ухом Анчара что-то заржало гнусным голосом, шаркнуло по кончику носа, просвистело мимо и пропало. Над головой, как оседающая кипа мокрого пергамента, шелестели листья.

Джунгли!

- Кабуча... копата... лопата... - атлан сделал вторую попытку.

Джунгли! Да в радиусе сотни километров от города, не говоря уже о храме, уже несколько сотен лет не было никаких джунглей! Или Велик неплохо приложил его головой обо что-то, когда уносил от Старухи, или...

Волшебник ущипнул себя за руку, повозил ногой, вдохнул-выдохнул...

Нет, он не спал. И да, кругом был лес.

- Каменный Великан? - прохрипел чародей, но не расслышал собственного голоса за хохотом какой-то невоспитанной птицы. Откашлявшись, он попробовал позвать голема еще раз, но устыдился результатов и смолк. Решившись идти на поиски - если не друзей, то более комфортного места для ночлега, он шагнул вперед, но какой-то корень дал ему подножку, и маг повалился поперек толстой валежины. Та под его животом ожила, зашипела возмущенно, Анчар отпрянул, падая в грязь - да так и остался лежать в изнеможении. Но не успел он подумать, что хорошо было бы сейчас просто уснуть, а утром стало бы и светлее, и яснее, и проще, и может даже, кто-нибудь из товарищей нашел бы его, а еще лучше, оказалось бы, что всё это - лишь дурной сон, как...

Как между веток мелькнул свет. Чародей встрепенулся, впился взглядом, полным надежды, в далекие желто-оранжевые отблески, набрал полную грудь воздуха и закричал, насколько хватало сил:

- Я здесь! Здесь!!!

Сознавая, что сил его сейчас скорее не хватало, чем хватало, атлан лихорадочно завозился, тщетно пытаясь подняться, схватился за валежину... И вдруг ветки за ней расступились, являя ослепленным мраком глазам веселый свет нескольких факелов.

- Я здесь! - радостно поднял он глаза на спасителей.

- Он здесь! - бодро подтвердил незнакомый голос, что-то свистнуло в воздухе - и снова тьма погрузила его в свою назойливую пучину.

В очередной раз атлан пришел в себя оттого, что его запястья и щиколотки кто-то пытался перерезать. Он возмущенно замычал, приподнял одно веко - и тут же зажмурился: желто-оранжевый свет костра резанул отвыкшие глаза. Рука его машинально дернулась к лицу - но, к недоумению хозяина, осталась на месте. И место ей отчего-то было за спиной.

Осознав, что происходит нечто непонятное и доброго не сулившее, маг снова рванулся - но не смог даже пошевелиться. Грубые веревки пребольно впились в руки и ноги, затылок ударился обо что-то твердое и круглое, изо рта вырвалось приглушенное гудение, и лишь стук сердца гулко отдавался в резонирующей в такт голове. Нехитрые умозаключения подтвердили его опасения: он связан, стоит у столба, и рот его заткнут кляпом - судя по органолептическим показаниям, чьим-то старым носком. А то, что поначалу принял за стук своего сердца, оказалось ритмом, выбиваемым одиноким барабаном.

Чувствуя, что глаза уже можно было открыть без опасения ослепнуть, Анчар стремительно глянул направо, налево... и выругался. Если бы смог.

Ночная тьма висела над джунглями, как чугунный колпак. Разрывали ее лишь костры, опоясавшие место действия - большую поляну - кольцом нервного желтого света. По три между четырьмя столбами, к одному из которых аборигены определили атлана на постой. В центре поляны на самом большом костре стоял громадный котел, в котором что-то аппетитно булькало, наводя на мысли о картошке фри.

Кипящее масло!

Рядом с первым котлом стоял еще один такой же, только без огня, и верх его был затянут кожей, на которую в ритме зачаточной тахикардии опускались тяжелые палочки. 'Ритуальный барабан', - наполняясь дурным предчувствием, понял волшебник, пригляделся в поисках барабанщика, уловил отблески костра на матовой коже узамбарца, черной, как сама ночь... и вздрогнул. Узамбарцы были повсюду! Черных, в набедренных повязках из черной ткани, за слепящим кольцом огней, их было бы не разглядеть, если бы не зубы и белки глаз. Зная теперь, что искать, как на загадочной картинке, маг без труда различил их несколько десятков, если не сотню.

Силясь разглядеть за столбом напротив мужчину в головном уборе из черных перьев - то ли вождя, то ли шамана - Анчар прищурился... и охнул, хоть и мысленно. Взгляд его метнулся к правому столбу, к левому...

Так и есть. То, что поначалу он принял за грубую резьбу, оказалось человеческими фигурами. Делмара, Оламайд и Агафона. Связанными и с кляпами во рту.

Окончательно утвердившись в мысли, что делать им тут нечего, чародей усилием воли сосредоточился, вспоминая какое-нибудь подходящее невербальное заклинание, не требующее мануальной поддержки. Через полминуты во вводную была внесена поправка: '...и больших усилий'. Еще через полминуты мозгового даже не штурма - генеральной уборки по самым дальним сусекам возможностей - еще одна: '...и вообще никаких усилий...'. Схватка с проклятой старухой даром не прошла - магических сил не осталось даже на то, чтобы согнать муху со щеки.

Взгляд его метнулся на лицо Агафона - точно в зеркало заглянул. Наверное, именно такое выражение застыло сейчас и на его собственной физиономии: гремучая смесь из гнева, паники и бессилия. Зато взгляд на Оламайд заставил его тихо порадоваться - за аборигенов. Потому что если бы каким-то чудом сейчас почтенная матрона оказалась на свободе...

Тем временем барабанщик ускорил ритм, словно выгоняя на сцену новых действующих лиц - и они пришли. Из темноты навстречу друг другу в круг света вышагнули два человека в огромных черных масках с синими разводами, усаженных по краям страусиными перьями. За ними, как хвост змеи, цепочкой потянулись мужчины с горшками и женщины с кувшинами, все притопывая и прихлопывая в такт[3], и затоптались по прогалине в подобии то ли хоровода, то ли очереди за продуктами. И кто был этим продуктом, чародей уже почти не сомневался. Не надеясь больше на магию, он рванулся, и еще раз, и еще - но веревки из жесткого колючего волокна лишь сильнее врезались при каждом движении.

Если бы он был свободен... Если бы у него были свободны хотя бы руки... или даже рот... чтобы позвать Каменного Великана... потому что, не без основания подозревал маг, стоило туземцам отвязать его, сил у него хватило бы только на то, чтобы свалился наземь и тут же уснуть.

А в это время на сцене сельского клуба народный ансамбль ударных инструментов дополнился солистом. Как горошина из пересохшего стручка, выскочил он на середину, бренча, дребезжа и стуча при каждом шаге привязанными к рукам и ногам жестяными кружками. На плечи и голову его была накинута шкура леопарда, и если бы не связка копий в руках и черная маска, оскалившаяся злобными красными зигзагами, его можно было бы принять за кота-переростка, жертву малолетних хулиганов. Но вместо мяуканья изо рта его вылетело нечто вроде боевого клича:

- Мухонго! Мухонго!

 И тут же все узамбарцы подхватили его на разные голоса, но с одинаковым рвением, достоянным лучшего применения:

- Мухонго! Мухонго! Мухонго! Приди, Мухонго! Ты нам нужен! Дай нам, Мухонго!..

Шестое чувство подсказало Анчару, что дело близится к развязке, и что она ему не понравится. Взгляд его, отчаянный и гневный, метнулся на Агафона - не придумал ли какого трюка ушлый пройдоха сабрумай - и встретился с точно таким же взором его премудрия, не понимающего, чего дожидается этот кабинетный фикус атлан.

- Мухонго, приди, дай, Мухонго! - неистовствовали танцоры, верещали зрители и надрывался исполняющий роль леопарда, перекрывая барабанный бой. - Му-хон-го!!!..

И вдруг лес за спинами болельщиков зашевелился, деревья затрещали, и люди с воплями ринулись врассыпную, не забывая выкрикивать заветное имечко. Нечто огромное, как ходячая стена, чтобы не сказать, как бойцовый голем, смутно обрисовалось меж листьев в отблесках костров, и Анчар едва не расхохотался от облегчения. Сейчас они получат своего Мухонго! Давай, Великан!

Объект ожиданий сделал шаг вперед, еще и еще, и аборигены зашлись от восторга. Костры вылепили из темноты сутулую фигуру с покатыми плечами, длинные мощные руки, огромные кулаки, маленькую голову... Еще шаг... и Анчар едва не проглотил кляп.

Более громадной гориллы, чем эта, он не видел ни разу в жизни.

Не оглядываясь, горилла - а, точнее, горилл - со скучающим видом монарха на променаде направился к центральному костру. Танцоры, псевдолеопард и даже барабанщик тут же повалились ниц, оттопырив зады, и зашлепали пятернями по земле, поднимая микроскопическую пыльную бурю. Рты их теперь были закрыты: включать пыль в вечерний рацион не хотел никто. Один из плясунов чихнул, звучно стукнувшись лбом об утрамбованную площадку, получил пинка слева, тычка справа, подзатыльника спереди и три щипка сзади, и испуганно застыл.

Вытянув презрительно губы трубочкой, горилл сымитировал неприличный звук, особенно громкий в наступившей тишине, обвел задумчивым взором привязанных к столбам, точно изучая строчки меню... и поковылял к Агафону.

Сабрумай замычал, вытаращил глаза и попытался то ли вжаться в столб, то ли провалиться сквозь землю[4] - но безуспешно. Мухонго остановился, попробовал подковырнуть веревки - но туземцы сделали свое дело на славу: между путами и столбом не пролезла бы даже травинка. Раздосадованный, горилл рыкнул, грохнул кулаком оземь так, что плясунов подбросило - и тут же хлопнул себя по лбу ладонью и растянул губы в улыбке.

Ухватившись за верхушку столба, Мухонго выдернул его из земли и воздел торжествующе вверх, будто мороженое на палочке. Только вместо эскимо главным лакомством, похоже, был поднятый вверх ногами волшебник.

Довольный собой донельзя, горилл не спеша направился к кипящему котлу. Агафон, почуяв, что пахнет даже не жареным, а фритюром, мычал и извивался - но тщетно. Мухонго с блаженной гримасой опустил конец столба в масло, и...

И голова чародея повисла в паре десятков сантиметров от энергично булькающей поверхности: вершина столба надежно уперлась в дно.

Горилл нахмурился, нажал посильнее... и еще... Непонятно, чего он ожидал, но столб оказался не складным, а дно котла - не резиновым. Раздраженно рыкнув, Мухонго подбросил столб, в воздухе перехватил его за другой конец, победно глянул на аборигенов, точно жонглер в ожидании аплодисментов - но толпа почтительно безмолвствовала. Разочарованно фыркнув, горилл снова макнул свою будущую трапезу в котел...

И с тем же результатом, что и раньше.

Не веря в неудачу, горилл снова подбросил столб, поймал его за оба конца - одинаковой длины - и затряс, что было силы. Анчар застонал от видения надвигавшейся катастрофы: от буйной встряски сабрумай заскользил по обильно смазанной маслом струганной древесине, сначала медленно, сантиметрами, но с каждым взмахом со всё более увеличивавшееся амплитудой. Вперед-назад... вверх-вниз... и до самого-самого конца.

Обрадованный Мухонго взмахнул столбом, стряхивая неподдающийся ужин - или завтрак - в котел...

И промахнулся.

Ужин, не пожелавший стать завтраком, как стрела из арбалета, вылетел с блестящего скользкого столба и, сшибая зевак за кругом огней, исчез в темноте.

Горилл тупо моргнул, переводя несколько раз взгляд со столба на котел и обратно и замер. У него было два варианта действий: признать, что он не горилл, а ворона - или сделать вид, что всё идет по плану, а жертва на этот раз попалась растворимая моментального приготовления. Похоже, Мухонго выбрал второй, потому что, даже не покосившись в ту сторону, куда улетел сабрумай, он отшвырнул столб далеко в лес и повернулся к атлану.

Группа поддержки Мухонго перестала подозрительно кашлять и чихать в пыль и снова затарабанила. Под почти барабанную дробь, как циркач на смертельный номер, горилл гордо двинулся к новому пункту меню.

И тут из темноты вылетел огненный шар и ударил его в поясницу.

Возможно, если бы шар был размером не с вишню, впечатление он произвел бы другое. Сейчас же Мухонго лишь махнул рукой, точно отгоняя насекомое, в несколько шагов покрыл остававшееся расстояние и принялся расковыривать веревки.

Сгусток чего-то бледного и липкого величиной с ладонь, прилетевший с того же направления, шлепнулся любителю ночных перекусов на затылок и прилип. И там, где субстанция приземлилась, шерсть начала стремительно удлиняться нежно-сиреневыми кудрями. В воздухе, перебивая запах фритюра, пахнуло лавандой.

Что же подсказало гориллу, что в тылу его был произведен саботаж? Судорожные удары об землю не только ладоней, но и лбов его болельщиков? Сдавленные звуки, какие мог издавать оркестр порванных гармошек? Внезапно показавшийся в поле зрения сиреневый локон? Как бы то ни было, Мухонго обернулся, свирепо скаля зубы и сжимая кулаки - и новый сгусток угодил ему в лоб, откуда тут же стала расти роскошная зелёная коса.

Горилл рванул ее - и взвыл: предмет моментальной зависти женской половины племени покидать владельца не торопился.

'Давай, Агафон!!!' - воодушевленно промычал атлан. - 'Покажи ему, кто тут венец творения природы, а кто  мартышка краснозадая!' И будто по команде в грудь Мухонго полетело новое нечто, переливаясь всеми цветами психоделической радуги. Атлан замер, гадая, что еще изобрел сабрумай[5], горилл взревел, взмахнул передними лапами - и снаряд рассыпался бусами перед самым его носом. А спустя мгновение по траектории неудачливого заклинания из мрака полетел Агафон. Ошеломление на его лице было даже не написано - нарисовано масляными красками в десять слоев, руки и ноги исступленно мотались, будто стараясь затормозить о воздух, губы шевелились - то ли в беззвучной гамме ругательств, то ли в попытке озвучить заклинание. А горилл торжествующе ухмылялся, обнажая острые, как у тигра, клыки.

Не дожидаясь подлета, длинная мохнатая рука выметнулась навстречу чародею и ухватила его за горло. Пальцы второй сжались, и кулак ударил несколько раз в раздувшуюся грудь под аккомпанемент оглушительного улюлюканья.

Атлан вытаращил глаза. Действительно ли он видел сейчас то, что видел, или... Обезьяна-маг?! Что за... чушь! Бред! Дичь! Это невозможно!!!..

- Мухонго шутить?! Башка оторвать! - закончив сольный номер, прорычал горилл, злобно прищурившись в лицо противника.

Мозг атлана впал в ступор. Говорящая обезьяна-маг?..

- Позор смешить?! Белый от страха?! Сейчас покраснеть!

Не дожидаясь оправданий, с десяток которых, Анчар был уверен, уже роились на языке сабрумая[6], Мухонго двинулся к котлу, но наступил на косу и едва не растянулся. Взвизгнув и подскочив, как какая-нибудь мартышка, он чиркнул ладонью по наращенным локонам, и те с шипением посыпались на землю стаей змей. Длинный сиреневый локон за спиной через пару секунд постигла та же участь.

- Злобный нганга! Глупый нганга! - то и дело взрыкивал горилл, останавливаясь и возбужденно размахивая руками, и его премудрие болтался при каждом взмахе как связка соломы. - Думать Мухонго напасть! Мухонго сам напасть!

'Не только напасть, но и зараза, холера и чума ходячая!' - мысленно прорычал в ответ Анчар, с удвоенной силой пытаясь высвободиться - но получая только двойную боль в запястьях и щиколотках.

Горилл, похоже, вспомнив, что пришел сюда за хлебом, а не как источник зрелищ, оборвал речь и снова двинулся к котлу, давя пятиметровых радужных змей как дождевых червей. Те превращались под его ступнями в сухие ветки и рассыпались в пыль с оглушительным хрустом и треском.

И именно поэтому хруст и треск, доносившиеся из джунглей, никто сразу не услышал. А когда услышали, то было поздно. С топотом, способным устыдить стадо слонов, на поляну выскочило нечто громадное, заросшее лианами, покрытое ветками, паутиной, осиными и птичьими гнездами, и бросилось к Мухонго.

'Еще один криптоэндемик по наши туши? Это уже даже не смешно...' - атлан звучно откинул голову, ойкнул, моргнул... и пропустил момент, когда чудище лесное подбежало к гориллу, ошалевшему не менее всех присутствовавших, вырвало у него из лапы Агафона, а второй отвесило такую оплеуху, что Мухонго пролетел несколько метров и растянулся на земле, как коврик из самого себя.

Но ненадолго.

Рявкнув так, что аборигены кинулись врассыпную, не вставая с карачек, горилл вскочил, набрал полную грудь воздуха и стал расти. И вырос приблизительно сантиметра на два, прежде чем новоявленное чудовище угостило его хуком в скулу с левой. Покачнувшись, Мухонго ответил яростным джебом, способным свалить трехсотлетний баобаб. Как выяснилось почти тут же, баобаб от его противника отличался тем, что стоял на месте. Пробежав по инерции пару шагов, горилл споткнулся о скромно подставленную ногу соперника и шмякнулся наземь. Но кумира туземцев так просто было не победить. Ревя, точно ошпаренный, он вскочил и снова бросился на обидчика. Правый размашистый свинг угодил незнакомцу в плечо... и Мухонго взвыл и заскакал на одной ноге, потрясая правой лапой как колокольчиком.

- Душу вынуть! Кишки на горло намотать! Глаз клевать ворона! - разразился он проклятиями.

- Мартышка! - не остался в долгу его противник.

Похоже, одно слово взбесило горилла больше десятка раундов, потому что глаза его загорелись оранжевым огнем, из них ударили лучи - в самое сплетение опоясывавшей врага растительности. Она вспыхнула, и яростное пламя в мгновение ока охватило лесное чудище, на несколько секунд скрывая от глаз. А когда погасло, вместо кучи пепла или печального остова атлан увидел неповторимые обводы экспериментальной модели класса три-один-один.

Каменного Великана.

От неожиданности и восторга атлан едва не подавился кляпом - и пропустил момент, когда вконец рассвирепевший обезьян метнул в голема новый пучок оранжевых лучей - но на этот раз из ладоней. Точно копья, они ударили в грудь Великана - и срикошетили в землю, мгновенно задымившуюся. Новую порцию копий постигла та же участь, только из полысевшего пятачка на этот раз вырвался огонь и поструился к лесу. Еще один заряд - с тем же эффектом... Но когда Анчар было решил, что гориллу нечего больше противопоставить, тот молнией метнулся к нему, выломал столб из земли и в три скачка оказался у кипящего котла, чудом до сих пор не опрокинутого.

- Мухонго есть - придти сила! - обезьян сорвал угощение с шампура, обернулся к котлу... И в то же мгновение Велик в невероятном броске налетел на него всем телом. Противники грохнулись на землю[7], сцепились и покатились. Анчар, как ненужная игрушка, кувырком отправился в пылающие кусты.

Несколько аборигенов налетели на него, вытащили из огня и принялись торопливо развязывать путы на руках и ногах, подтверждая старинную аксиому о том, что успех действия, требующего развитой мелкой моторики, обратно пропорционален количеству участников. Отталкивая друг друга и громко выкликая то ли заклинания, то ли свои имена, они тянули, ковыряли, резали и даже грызли веревки, получасом ранее затянутые ими же с таким старанием. Но даже вопли его освободителей не могли заглушить крики и плач людей - и треск сухого дерева, пожираемого огнем.

Не переставая намекать протяжным мычанием, что неплохо было бы вытащить кляп, чародей извернулся, поднял голову, и в свете разгорающегося пожара в джунглях увидел последнюю минуту схватки.

Более успешный в ближнем бою, Мухонго подрос метра на полтора, оседлал противника и настойчиво его душил. Тот так же настойчиво отказывался быть задушенным и пытался сбросить с себя горилла. Но горилл, вцепившись в колени Велика ступнями как руками, сбрасываться не собирался. Ситуация зашла в пат. Похоже, это заметили и узамбарцы: руки, еще полминуты назад так настойчиво распутывавшие узлы, куда-то подевались - то ли на перерыв, то ли в ожидании развития событий.

Мухонго с оглушительным рыком сдавил шею Велика, решил, что враг не душится потому, что силы мало, и выбросил руку вбок. Из земли вырвался столб с Оламайд и повис. Новый жест - резное дерево рассыпалось в пыль. Следующее движение - и торговка с вытаращенными от ужаса глазами полетела к котлу. Анчар замычал, забился, пытаясь вскочить, но лишь снова затягивая ослабшие было узлы... Велик думал быстрее. Отчаянным хуком он заставил горилла покачнуться - и в следующую долю секунды ловким пинком отправил его к котлу. Спина людоеда ударила в медный бок, посудина перевернулась, голем вскочил, хватая на лету Оламайд одной рукой и прижимая к земле другой исполинского обезьяна. Масло разлилось, вспыхнуло, поджигая грубую шерсть, горилл взревел от боли - будто гром прогремел...

И в ту же секунду с неба обрушился ливень.

В пару мгновений он потушил костры и пожары, наполнил все ямы и трещины, смешал с грязью сначала пепел и пыль, а потом и аборигенов с Анчаром, но даже закончив эти дела он всё лил, лил, и лил... Раскаты грома грохотали над головами, потоки воды и грязи с ревом неслись к низинам - а вспышки молний высвечивали восторженные лица аборигенов, обращенные к поляне, похожей теперь больше на озеро:

- Каменный Человек победил Мухонго!..

- ...я на этом козу выиграл!

- ...а я проиграл...

- Дождь - это слезы Мухонго!..

- ...а вот нечего было!

- Мухонго стыдно!..

- ...скорее, луку много съел!

- Уходи в свою Мангангедолу, Мухонго!..

- ...на что ты теперь нужен?

- Мухонго жадный, Мухонго не давал машукани дождя!..

- ...бесплатно!

- А Каменный Человек дал машукани дождь!..

- ...бесплатно!

- Спасибо Каменному Человеку!

- ...а точно бесплатно?

- Да умножатся стада небесных коз Каменного Человека - нового бога машукани!

 

*        *        *

 

Ливень закончился, и аборигены суетились на деревенской площади, раскладывая костры, настраивая барабаны, выдувая воду из дудок и таща на заклание сопротивлявшееся угощение: праздник дождя должен был хотя бы завершиться по плану.

В самом центре возвышался Каменный Великан, обмотанный гирляндами из цветов, ягод, фруктов, овощей, вяленой рыбы, сушеных змей, маринованных личинок и прочих узамбарских деликатесов. Вокруг него, как казалось со стороны, шла азартная игра: машукани тащили к ногам своего бога всё новые подношения, а Агафон, Оламайд и Делмар сколь энергично, столь безуспешно старались этому воспрепятствовать. Голем после нескольких попыток сбежать от внимания благодарных влаголюбивых аборигенов, закончившимися отдавленными козьими копчеными ногами, разбитыми кувшинами с ананасовым самогоном и рассыпавшейся крупой, стоял смирно, с видом не бога, но еретика, приглашенного на аутодафе в качестве почетного участника. Алкогольное амбре зависло над площадью, ввергая в приподнятое настроение как машукани, так и их живность, не говоря уже о друзьях Велика. Атлан взирал на всё это с неодобрением, но сил у него пока хватало только на то, чтобы не уснуть посреди разговора.

- Не понимаю, зачем вам нужен дождь? У вас и так грязи было до колена, - чувствуя, что от него что-то ожидается, проговорил он и поежился под пронзительным взором Киттамбы[8].

- Где грязи до колена? - нахмурился Киттамба, верховный жрец машукани, старичок в подпаленной и мокрой насквозь леопардовой шкуре, потерявшей хвост и две ноги.

- Там, где вы меня... нашли, - дипломатично подобрав нейтральное слово[9], напомнил Анчар.

- Там, где мы тебя... нашли, - брюзгливо прищурился Киттамба, - обычно не до колена, а выше головы, и не грязи, а воды, потому что это болото! Наше всё! Промысловые крокодилы! Деликатесные пиявки - в руку мою длиной, а толщиной - в две! Москиты, наконец - гордость нашей деревни! Ни у кого таких не было! С воробья размером! Да что там какой-то воробей - с пересмешника! С коршуна!.. И все разлетелись, разбежались и засохли!

Атлан представил разлетевшихся так вовремя крокодилов, разбежавшихся пиявок и засохших комаров - и криво усмехнулся:

- И это радует.

Киттамба окатил его холодным непониманием:

- Не вижу поводов для радости. Экономика племени несколько месяцев пребывала в кризисе, не говоря уже о том, что страдал туристический бизнес и имидж органов управления племени, а конкретно института жречества. И закрой рот, а то крокодил залетит. Я университет заканчивал в Соире и жил там, пока не умер отец и не пришлось вернуться и занять его место.

- Наверное, скучаете по Альгене? - спросил волшебник первое, что пришло в голову - и получил в ответ убийственный взгляд:

- Да я ее ненавижу.

Конфуз атлану помогли скрыть подоспевшие друзья. Потеряв надежду убедить машукани, что устраивать у ног голема продуктовый склад ни к чему, они веселой кучкой, дыша самогонными туманами, ввалились под крышу навеса, где сидели Анчар и жрец.

Мальчик на побегушках[10] тотчас притащил гостям свежих пальмовых листьев под зады, дымящегося мяса, только что с вертела, и кувшин козьего пива - субстанции, вкусом напоминавшей водку, крепко разведенную перестоявшей сывороткой. Довольные, они плюхнулись на мокрую зеленую массу, пахнувшую дождем и обезьянами, и принялись за еду с энтузиазмом людей, только что самих едва не ставших едой. И даже атлан, глядя на них, вспомнил, что в последний раз ел сутки назад и потянулся за подпаленными ребрышками, грудой наваленными на огромном деревянном блюде.

Тем временем вокруг продовольственной базы, где-то в недрах которой завалялся небольшой голем, устроились музыканты. Они забарабанили в барабаны, задудели в дудки, забубнили в бубны - и начались хороводы с песнями. Надо ли говорить, что каждая песня, на ходу складываемая главным песельником племени, и тут же подхватываемая остальными, касалась умопомрачительной, сногсшибательной и зубодробительной победы нового бога над старым и восхваляла без удержу, меры и вкуса его добродетели, реальные и вымышленные. Даже по каменному лицу Велика было понятно, что впервые в жизни он жалел, что Анчар создал его двухсполовинойметровым, а не сантиметровым, и он не мог улизнуть незамеченным и отсидеться в кустах, пока вся эта история не забудется.

Насытившись, путешественники помыли руки козьим напитком[11] и блаженно[12] откинулись на свернутые узлами шкуры, подложенные под спины проворным мальчишкой.

- А что, любезный Киттамба, - довольно щурясь, Агафон обратился к жрецу. - Каждый раз у вас такой антициклон перед дождем? В смысле...

- В смысле, циклон, ты хотел сказать? - сухо уточнил старикан и, насладившись ошарашенным видом гостя, кивнул: - Всегда. Но такой - впервые. Эта обезьянья задница Мухонго с каждым разом наглел всё больше, будто не знал, чего еще потребовать за то, что боги других племен дают своим людям бесплатно.

- А отчего вы не поклоняетесь Большому Полуденному Жирафу? - нахмурилась Оламайд. - К чему вам этот чокнутый шерстяной мешок?

- Жираф перестал отвечать на наши призывы, - обиженно насупился Киттамба.

- И давно? - уточнила матрона.

- Еще во времена праотцев праотцев моих праотцев. Когда он только победил Брата и Сестру и стал верховным богом Узамбара, он щедро посылал машукани то, что они просили, и сколько просили.

- Извращенцы, - пробормотал Агафон, вспомнив болото и пиявок.

- Загадочная машуканьская душа, - политкорректно поправил его Анчар.

- Я и говорю - извращенцы, - подтвердил его премудрие.

- Думаете, нам было нужно это гнилое болото на наших охотничьих угодьях?! - Киттамба ожег обоих воинственным взором. - Но наши предки - мне отец рассказывал, а ему - дед, а деду - прадед, и так далее, жречество у нас в крови, видишь... хоть и не всегда Киттамбы были верховными... Ну да это оказалось легко поправимым, едва кто-то из предков догадался, что это надо поправить, - старикан скромно потупился, отхлебнул из кувшина козьего пива и продолжил:

- Ну так вот. Отец рассказывал, что верховный жрец того времени решил попросить у Жирафа ручей на земле машукани, но чтобы он не вытекал на земли соседей - пусть выпрашивают свой сами. То есть чтобы ручей не вытекал никуда. Впадал сам в себя! Вы понимаете, что никуда не вытекающий ручей превращается в болото?! Да?! Понимаете?! - распаляясь с каждым словом, жрец воздел в жесте отчаяния руки к потолку, увешанному пучками трав и лука. - А этот сын многоножки и пустого калебаса не понимал! Маленький ручей превращается в маленькое болото! А он попросил большой ручей!.. Но этого ему показалось недостаточно! Он выпросил у Жирафа еще и самых огромных ящериц, чтобы машукани всегда были сыты. И огромные ящерицы, как выяснилось чуть позже, тоже всегда были сыты. Пока машукани не научились постоянно смотреть, куда ступают, даже у себя в доме. А еще этот пустоголовый гамадрил, намешав, видать, ананасового самогона с козьим пивом, вместо того, чтобы попросить сделать коршунов размером с москитов - эти треклятые бандиты постоянно воровали наших цыплят! - выклянчил москитов размером с коршуна! Правда, после этого коршуны облетали наши земли стороной... Но цыплят стали таскать уже москиты. А про пиявок я вообще молчу!..

Старик сплюнул и в сердцах грохнул об пол пустой кружкой. На стук подбежал мальчишка и проворно наполнил ее ананасовкой. Осушив напиток до дна, Киттамба крякнул, вытер губы леопардовой башкой, и продолжил:

- Когда же мой предок догадался, что верховный жрец машукани может происходить и из другой семьи, было поздно. Большой Полуденный Жираф перестал отвечать на наши призывы. Наверное, решил не обращать на нас внимания - для нашего же блага. И я его понимаю. После этого, разумеется, мои прародители постарались извлечь максимум пользы из тех проклятий, что покойный верховный жрец обрушил на наши головы. Мы научились охотиться на крокодилов и есть пиявок. Напитанные крокодильей кровью и пожаренные в пальмовом масле они оказались очень даже ничего. Если не нюхать и глотать, не жуя. Очень питательные. Человек, поевший их один раз, второй порции хотел не скоро. Но так как от повышенной влажности и москитов вся остальная живность разбежалась... то время второй порции наставало рано или поздно. Зато из ближних и дальних деревень приходили люди, чтобы посмотреть на наших москитов или сразиться с ними - ну и купить их изображения, фигурки или чучела, чтобы хвастаться перед односельчанами, конечно. В обмен они приносили нам муку, сыр, творог, вяленое мясо - всё, чего не стало у нас самих. И казалось, жизнь стала налаживаться, когда явился Гвала Трусливый, бог-ящерица, и сказал, что если мы не будем его умилостивлять, он отберет у нас дожди. Машукани прогнали его, увидели последствия... и стали его умилостивлять. Потом его одолел медоед Джикони Клевач, того - жук-носорог Готто Сокрушенный... Дальше я не помню - к чему засорять голову именами проигравших, тем более, сотни лет назад? Предпоследним в этой свистопляске был крокодил Гвембеш Кривоногий, которого победил Мухонго Злонравный. Горилл оказался самым сильным из всех, и знал это. И требовал каждый раз за дождь всё больше и больше. Столько, сколько машукани не могли платить. И не хотели, если вы понимаете, что я имею в виду.

- Или, скорее, кого, - пробормотал Агафон. Киттамба кивнул и продолжил:

- Этой ночью Мухонго ввалился ко мне в дом и выкрикнул, что в наших землях появились чужаки, которых безмозглые дубины... то есть мы... сможем принести ему в жертву без раздумий. А еще он сказал, что хотел бы получить вас жареными в масле как пиявок. 'Приди и пожарь!' - надменно сказал я ему. Видите, человек должен сохранять гордость и достоинство даже в самых неприятных ситуациях! Но Мухонго не стал спорить - таким был довольным, что мы сдались и он получит своё... А теперь нашим богом стал Каменный Человек.

Жрец испытующе прищурился на атлана и задал вопрос, давно вертевшийся на языке:

- Только он ведь не бог? И не сможет давать нам дождь?

- Не сможет давать - но не сможет и отбирать, - заметил Агафон.

Киттамба хмыкнул:

- Это верно, нганга. Но вы ведь не собираетесь оставаться у нас до конца своих дней? И отдать нам Каменного Человека, когда уйдете, тоже не захотите?

- Нет! - в голос ответили путники.

- И если мы вас отравим на пиру, скормим крокодилам, пиявкам или москитам, Каменный Человек не захочет поселиться у нас и отгонять новых богов, чтобы они оставили наш дождь и нас самих в покое?

- Если вы отравите нас или скормите своим чудовищам, новых богов отгонять не придется. Потому что они не придут. С мертвой деревни толку им никакого, - зловеще предрекла Оламайд.

- Я так и подумал, - кисло хмыкнул Киттамба. - Хотя идея была замечательная.

- А когда Велик уйдет с нами, Мухонго может вернуться? И если да, то представляю, какой он будет злющий! - Делмар обеспокоенно глянул на жреца. Тот в ответ погладил его по голове:

- Умный мальчик. Если тебе надоело бродить по свету - оставайся у нас. Будешь моим наследником.

Застигнутый врасплох паренек отшатнулся:

- Да ни за какие... то есть... я хотел сказать... спасибо за щедрое предложение. Я подумаю, - вспомнил он про вежливость, и Киттамба усмехнулся, оскалив зубы, как голова леопардовой шкуры у него за спиной.

- Вот именно, парень. Ни один человек в здравом уме не станет тут жить по доброй воле.

- Так зачем же вы тут сидите? - удивился Агафон.

- И зачем ты вернулся из Альгены? - припомнил атлан.

- Машукани тут сидят, потому что куда еще деваться трем сотням человек, если все земли заняты другими племенами? - развел руками старик. - А я вернулся... Я вернулся, потому что это - моя родина и мое племя, и без жреца они пропадут. Поэтому я и возненавидел Альгену: там люди живут припеваючи в сухости у моря, едят, что хотят, не отличают москита от пиявки, молятся Жирафу, который не обращает на них никакого внимания... и не ценят того, что имеют. И я привык к такому житью очень быстро, но должен был его оставить ради болота, крокодилов и Мухонго, завяжись его вонючий кишечник на три узла вокруг его облезлой шеи. Нет, конечно, я тут родился и вырос, и с тех пор, как вернулся, прошло уже много сотен лун, и я давно привык снова... Но я знаю, как можно жить по-другому. И ненавижу тех, кто научил меня этому. Чтобы не забывать.

- Значит, если бы у машукани было, куда уйти?..  - вопросительно поднял брови Анчар.

- Их не догнал бы не только Мухонго, но и медоед Джикони, - проговорил Киттамба.

 

 

Анчар был уверен, что стоит его голове коснуться подушки, как в то же мгновение он заснет, и ничто не разбудит его часов двадцать как минимум, приди к его постели хоть сам Мухонго в сопровождении всех крокодилов и пиявок мира. Но к брюзгливому недоумению атлана сон избегал его, как коршун - машуканьского москита. Разговор с Киттамбой бесконечно крутился в его голове - то с начала до конца, то с конца до начала, то отрывками, то пофразно, и к концу второго часа волшебник мог уже безошибочно воспроизвести его наизусть от первого слова до последнего с любого места... если бы знал, зачем. Что-то из сказанного старым жрецом не давало ему покоя. Что-то тянуло за край сознания, как крокодил, не давая соскользнуть в блаженный мир сновидений. Что-то важное. Очень важное. Чрезвычайно важное. Но что?..

Отчаявшись уже было понять, он поднялся, чтобы навестить Велика, которого то ли задарили всем продуктовым запасом племени, то ли заставили этот запас охранять, как вдруг понимание озарило Анчара. Остатки сна слетели с него в тот же момент.

Брат и Сестра!!!

Жираф победил Брата и Сестру, сказал Киттамба! И после этого стал верховным богом Узамбара!

А если они имел в виду Синьоболокодване и Уагаду?!..

Не давая себе додумать мысль, потому что и так всё стало предельно ясно, Анчар вскочил с лежанки и босиком помчался к самой большой хижине у площади - жилищу жреца.

Через полчаса маг вернулся в гостевую хижину, плюхнулся на матрас из пальмовых листьев, подложил руки под голову и возбужденно уставился в потолок. Он был прав! Что не сохранили книги и летописи Мганги, донесли до потомков родовые предания жрецов машукани! Около семисот лет назад именно Большой Полуденный Жираф, который не был тогда еще ни Большим, ни Полуденным, а просто юным богом, отважным, сильным и энергичным, одолел Уагаду и Синя, многие годы уничтожавших в упоении междоусобной войны северо-восточный Узамбар. Атлан не сомневался, что узамбарские маги к тому времени сделали всё возможное и невозможное, чтобы остановить схватку, но если победа принадлежала не им, а Жирафу...

Не в силах лежать спокойно, Анчар лихорадочно перевернулся на бок.

Если победа принадлежала Жирафу, значит, единственный выход теперь - просить его о помощи, пока Уагаду не воскресила любимого братца, и оба они снова не пошли вразнос! Другого плана действий у них, затерянных в середине не понять чего, не было всё равно.

 

 

С первыми лучами солнца вместо 'С добрым утром' его товарищи услышали: 'Это Уагаду и Синьоболокодване!!!'

Нельзя сказать, что по приятности эти фразы были сопоставимы хоть в какой-то мере, но по пробуждающей способности равных им не было. Агафон вскочил с лежанки, Оламайд с нее свалилась, Делмар принялся зарываться поглубже, и поэтому '...я придумал, как их нейтрализовать!' услышаны были не всеми и далеко не сразу.

- Нем... тра... что? - матрона оставила попытки забраться под кучу банановых листьев, покрытых полотном, она же - матрас, и подозрительно уставилась на атлана.

- Как? - распрямились пальцы Агафона, то ли приготовленные к бою, то ли просто сведенные судорогой.

- А если они нас? - не понимая, но шестым чувством[13] ощущая значение незнакомого слова, скептически нахмурился мальчик.

- Хуже не будет, - пессимистично заявил атлан[14], и приступил к изложению ночной догадки и плана действий. К окончанию рассказа спутники его несколько воспрянули духом. Теперь оставалось только внушить энтузиазм главному исполнителю этого плана - верховному жрецу.

При виде ворвавшихся в его хижину ранних визитеров Киттамба закрыл глаза и слабо махнул рукой, словно отгоняя мух. Но главное отличие магов от мух было в том, что чем дальше их гонишь, тем дольше они не уходят. Через пару минут эта премудрость дошла даже до старого машукани, и он решил опробовать иную тактику. Скривившись, точно приняв на себя похмелье всей деревни, он нащупал у изголовья кувшин с козьим пивом и припал к нему - долго и жадно. Когда по подсчетам атлана в утробу Киттамбы должно было перекочевывать уже три  сотни литров пива, и он погрузился в вычисления, под каким давлением этот напиток мог бы сейчас находиться в желудке старика, жрец сдался. Отставив наполовину полную посудину, он откинулся на подушки и простонал открытым текстом, наплевав на этикет:

- А может... вы провалитесь куда-нибудь... до полудня? А лучше до вечера?..

- Мы-то провалимся, - зловеще прищурился Агафон, - но как бы не вместе с вашими джунглями и со всем Узамбаром!

- Договорились... - блаженно выдохнул он и отвернулся к стене. - Только к вечеру... не забудьте вывалиться обратно... будем жарить кор... кар... рак... кодила...

- При чем тут крак... как... кадил?! - взорвался его премудрие. - Мы тут жизнью рискуем!..

Киттамба не шелохнулся.

- За всех вас стараемся! - укоризненно выпалил Делмар - с тем же успехом.

- Но если кроме крокодила тебе другого мяса не надо... - пожала плечами Оламайд и повернулась уходить.

- Откуда? - Киттамба, не открывая глаз, мгновенно сел на постели, как кукла на пружинке.

- А вот послушай, что белый шаман скажет - и узнаешь, - коварно проворковала матрона.

- Пиявок я тоже ненавижу! - спохватился старикан, но было поздно: атлан уже приземлился у изголовья и принялся выкладывать свою идею.

 

 

Ночь опустилась на джунгли, как мягкая лапа пантеры, отполыхав красками заката - и Киттамба первый раз за весь день перевел дух.

- Успели.

Агафон окинул приготовления машукани взглядом магистра, призванного решить задачку для первокурсника, тонко усмехнулся и сказал комплимент:

- Под твоим чутким руководством, да не успеть?

Жрец приосанился:

- Это точно! Под моим чутким руководством еще и не такое успевали! Вот помню лет двадцать семь, два месяца и четыре дня назад...

Оламайд, Делмар и даже Велик втянули головы в плечи: выслушать семнадцатый за день рассказ о славном прошлом верховного на службе узамбарскому пантеону малых богов дано было не каждому. И они шестнадцать раз назад совершенно точно поняли, что среди этих не каждых их имена не значились.

- А может, лучше уже начнем? - лишенный дара дипломатии, но еще больше - терпения, торопливо предложил атлан. Киттамба обиженно зыркнул на белого шамана, но возражать не стал. Начинать было и вправду пора. Конечно, можно было закончить этот день, полный хлопот, обещанным крокодил-кебабом, а для выполнения задуманного дождаться утра, но после шестидесяти лет крокодило-пиявочной диеты каждый день, отделявший Киттамбу от обещанных деликатесов, считался даже не за месяц - за год[15].

По сигналу верховного жреца[16] каждый занял свою позицию, и действо началось. Сказать, что вчерашнее представление народного ансамбля песни и пляски повторилось, было бы покривить душой. Узамбарцы подпрыгивали на невиданные ранее высоты, колотили в тамтамы с необычным вдохновением, пели с удивительной слаженностью и танцевали с невероятным задором. Всё, что угодно и сколько угодно - только приди, Большой Полуденный Жираф, мы всё простим - и крокодилов, расплодившихся, как пиявки, и пиявок величиной с крокодила, и москитов, и цыплят, вымерших триста лет назад, будто какие-нибудь динозавры, и ручей, впадающий сам в себя, и то, что ты исполнял всё, что бы мы ни попросили, хотя это было жестоко с твоей стороны... Только приди, о Жираф, яви свой лучезарный лик недостойным твоим поклонникам, хотя не принимай этот эпитет на веру, это наша скромность говорит, а на самом деле мы друг друга очень даже стоим...

В кругу, выложенном кострами посреди деревенской площади, были сложены подношения машукани: всё, что Киттамбе, точно обезумевшему при слове 'оленина', удалось вытащить из хижин своего племени самолично или с помощью Велика: посуда, шкуры, маски, инструменты, оружие, специи, одежда и украшения[17]... За пределами круга рассредоточились гости племени и семейство вождя - все с подношениями, не поместившимися в круге[18]. В лапе голема был зажат ствол старой железной пальмы - самая толстая его часть, длиной метра в три, тщательно очищенная от листьев и корней[19].

Когда Киттамба лично убедился, что в хижинах не осталось даже малых детей и паралитиков[20], он выстроил свой ансамбль песни и пляски и дал сигнал начинать.

Если путешественники думали, что раньше они видели всю программу, то сейчас им предстояло пересмотреть не только свое мнение, но и весь репертуар машукани. Под торжественный речитатив жреца, на разные мотивы выкликающего хвалебные эпитеты адресату, лучшие танцоры племени закружились по площадке. Разодетые (а в некоторых случаях - раздетые) в самые лучшие вызывательные костюмы, они совершали такие перестроения, развороты и обмены, что законодателям придворных менуэтов и не снились. Они пристукивали в миниатюрные тамтамы, притопывали, звеня колокольцами на лодыжках, прибрякивали в бубны, подпрыгивали, падали на колени и тянули руки к ночному небу, будто ожидая, что вот-вот, и оттуда свалится на их головы если не сам Большой Жираф, то все блага мира в виде жареной оленины и рыбных котлет.

Результатов не было долго. Но когда наблюдателям уже начинало казаться, что концертом с последующим поеданием того, что не успело испортиться, на этот вечер всё и ограничится, воздух в районе даров зарябил, стал прозрачным, сформировался в подобие окошка... из которого высунулась голова ящерицы размером с крокодилью. Гости заморгали, пытаясь разглядеть сходство визитера с жирафом - по крайней мере, как они его себе представляли, но Киттамба раздраженно шикнул - и пресмыкающееся пропало. Окошко в воздухе заросло.

- Гвала Трусливый, - поморщился жрец. - Продолжаем, продолжаем!

Эти слова были уже адресованы остановившимся танцорам - и те снова закружились и заголосили.

Через несколько минут окно открылось снова, на этот раз выпуская клювастую башку медоеда. Его Китамба прогнал выкриком: 'Готто Сокрушенный идет!'. Джикони в панике пропал, но явился Готто - жук-носорог. И тут Верховный продемонстрировал, что несмотря на пренебрежительные отзывы об узамбарском пантеоне ранее всё же запомнил, кто из богов побеждал кого и в каком порядке. Схема работала безотказно: стоило любопытной, голодной или просто нахальной морде высунуться из портала, как жрец выкрикивал имя бога, победившего в свое время данного претендента на чужое угощение - и халявщика точно бурей сдувало.

На третьем десятке новых-старых божков энтузиазм машукани стал иссякать - вместе с пиететом. Появление крокодила Гвембеша Кривоногого было встречено улюлюканьем, от которого тот покраснел и юркнул обратно, а пришествие Мухонго Злонравного - восторженными криками[21]. Но поединка, предвкушаемого аборигенами, не случилось: один многозначительный взмах пальмой - и горилл скрылся из виду еще быстрее, чем все предыдущие визитеры.

Дальнейшие призывы в течение сорока минут сумели привлечь только знаменитых машуканьских комаров, вернувшихся на историческую родину после засухи. Других посетителей не было.

 

 

Атмосфера в хижине Киттамбы висела кислая, с привкусом горечи и запахом жареного.

- Время идет - а мы застряли в этом болоте! - Агафон метался по просторам единственной комнаты верховного, лупя кулаком одной руки в ладонь другой в такт шагам. - Со дня на день откроется храм, и тогда костей тут не соберем! Если еще будет, кому собирать! Целый день потеряли! Могли бы уже...

- Что? - уточнил атлан.

- Идти бы уже могли целый день, вот что! - рявкнул маг, одарил уничижительным взглядом Киттамбу, словно Жираф не показался исключительно по его наущению, и решительно двинулся к выходу.

- Ты куда? - подскочила Оламайд.

- Собираться, - угрюмо буркнул сабрумай. - Завтра с утра выходим. По крайней мере, я.

- Куда? - прогудел Велик.

- На юго-запад. Единственное, что могу сказать.

- И долго туда идти?

Невинный вопрос Делмара заставил мага остановиться. Несколько секунд на языке его премудрия боролись честное 'а пень его знает' и обычное 'не посвященным в таинства профанам подобного рода информация может нанести непоправимый ущерб здоровью и психике организма', но победило унылое:

- Дольше, чем хотелось бы.[22]

- Мы с тобой! - Оламайд стоически отодвинула блюдо с остатками угощения для Жирафа[23] и поднялась. - Анчар, ты идешь?

Атлан, сидевший на подушке из свежих листьев в компании непочатой кружки пальмового вина, задумчиво поднял взгляд.

- Не понимаю, отчего Жираф не откликнулся на призыв, - будто не слышав вопроса, проговорил он. - Теоретически, если бог не приходит, когда его зовут, он или мертв, или очень не хочет явиться.

Оперативный штаб встревоженно запереглядывался:

- Если бы он умер, люди узнали бы?.. наверное?..

- И что значит 'не хочет'? - возмущенно фыркнул Агафон. - Если ты бог, ты в ответе за тех, кого приручил!

- И что теперь делать? - потерянно развела руками Оламайд. Но прежде, чем маги успели ответить, вперед выступил Киттамба:

- Если Жираф не идет к Агафону...

- То на кой пень нам такой Жираф, - буркнул Агафон

- На кой пень нам такой Агафон, - фыркнула обиженная за Жирафа Оламайд. Но прежде, чем обиженный теперь сам за себя Агафон успел обидеть еще кого-нибудь, жрец непреклонно покачал головой:

- ...то Агафон идет к Жирафу.

- То есть... как?

Все присутствующие, забыв обиды и разочарования, уставились на старика.

- Ногами, - самодовольно хихикнул тот. - В Мангангедолу. Деревню богов.

Лик чародея просветлел:

- Киттамба, ты гений! А где это?

Довольный признанием, старикан торжествующе улыбнулся:

- Никто не знает!

 

 

 

Марш-бросок по джунглям туда, никто не знаю куда, продолжался третий час. Велик шел впереди, тараня сплетение растительности. Люди тащились сзади, уворачиваясь от недобитых веток и стараясь не попадать в следы двести сорок восьмого размера, быстро наполнявшиеся водой: болотистая почва желала оставаться ровной при любых обстоятельствах и любыми средствами.

Если верить напутственным инструкциям Киттамбы, земли машукани остались позади минут сорок назад. Если верить знаменитым машуканьским комарам, до границы было еще недели четыре.

Неясное жужжание над головой стало громче, перерастая в гул, и Делмар, не сводивший взгляда с прогалин между ветвями, подал команду 'воздух'. Но и без него люди уже видели, как ломая ветки и срывая листья воздушной волной, на них спускался комар. Жесткие прозрачные крылья рубили кроны в силос, глаза, налитые кровью[24], выглядывали жертву, а лапы, выпустившие когти и зацепы, радостно потирали нос, подобный стреле арбалета. Размером чудовище было с матерого коршуна.

- Опять комаренок... - разочарованно протянул мальчик, но под взором Оламайд поспешно закивал: - Да-да-да, ты уже говорила, что жизнь - это не только бананы, но и кокосы: доставать зашибешься, открывать - за...

Слова паренька заглушило взрывное гудение пикирующего комара. Люди расступились, приготовившись взирать на то, как естественный отбор побеждает сам себя.

Как животное доминирующее, превалирующее и просто наглое, машуканьский комар из всех возможных целей всегда выбирал наибольшую. Те, кто мог уволочь больше, больше росли и давали больше потомства.

Но только не комары, попытавшиеся укусить и утащить на гнездо экспериментального бойцового голема.

Обнаружив, что одно крыло на этот раз снова уцелело, Делмар на ходу принялся за работу, и скоро в арсенал отряда вошло мачете с рукояткой, обвитой веревкой, сплетенной им из змеи-травы.

- Держите, бвана Агафон! - мальчик гордо протянул свое изделие иноземному магу. Такие же ножи-мечи уже украшали пояса Анчара, Оламайд и его.

Агафон хмыкнул: ну вот как ему изящно объяснить, что боевому чародею комариные крылья нужны как голему мухобойка? - но подарок взял.

- Еще бы налетели, что ли... - вздыхая, мальчик задрал голову к голубым проплешинам в зеленом потолке крон.

- Зачем? - не понял Анчар.

- На продажу, - практично пояснил Делмар. - Вот закончатся гостинцы машукани, а  нам даже на еду обменять нечего.

- Анчар - великий шаман, - Оламайд пренебрежительно отмахнулась от его опасений, вгоняя атлана в краску. - Пошепчет чего-нибудь - и вся дичь и рыба сами примчатся к нам, умоляя, чтобы их зажарили.

Агафон странно надул щеки, отвернулся и прихрюкнул.

- Ты это чего? - подозрительно прищурилась матрона, опуская руку на рукоять мачете.

- Ничего, - маг торопливо округлил глаза в самом искреннем недоумении. - Вспомнил... э-э-э... одно полезное заклинание. На вызов животного. Тоже.

- Свиньи? - глаза Делмара, измученного крокодилово-пиявочной диетой, зажглись хищным огнем.

- Водяной? - уточнил вдруг Велик.

- Отчего водяной? - не понял мальчик.

- Река, - голем, в последний раз оторвавший две пригоршни лиан[25], остановился. В открывшийся просвет сквозь толстое одеяло зелени хлынуло солнца, озаряя широкий берег, поросший мелколистной травкой, грязную заводь и мутные быстрые воды. Берег усеивали груды мертвой растительности, сучьев и коряг, ставших жертвой грозы в верховьях и выброшенных рекой на излучине в попытке очиститься.

- Не, только не водяной, - поморщился Делмар. - У них мясо жесткое и тиной воняет.

- Поздно, - Велик сочувственно пожал плечами и кивнул. Ближайшая к ним груда зашевелилась с печальным хрюком. Ветки, переплетенные как космы сумасшедшей, захрустели и поползли с вылезающего из-под них зверя. Голем шагнул вперед... и ухнул вниз. В тот же миг словно на каких-то колдовских качелях мусорная куча взмыла ввысь под напором чего-то огромного, покрытого грязью и рваными нитками травы, ростом с двух Великов. На чешуйчато-рогатой башке распахнулись оранжевые глазища-плошки - и алая трещина пасти.

- Набулеле!!!.. - резанул слух дуэт узамбарцев.

Провалившийся по пояс голем взмахнул рукой, пытаясь достать чудо-юдо апельсиновоглазое, однако оно перескочило через него и рванулось к более съедобной добыче. Люди кинулись врассыпную - но не все. Агафон рефлекторно вскинул руки, и заряд синего пламени ударил чуду в волосатое ухо. Квадратная башка с шестью рогами откинулась, чудище с воем взмахнуло лапами - и грохнулось на Велика, загоняя его в прибрежную топь, как гвоздь в доску.

- Не тронь изделие!!! - с неистовым ревом Анчар выскочил из кустов и влепил набулеле в ляжку комок чего-то зеленого и склизкого. Монстр завизжал, засучил ногами, перекатился, и в фонтане грязи и ряски скрылся в болотце.

- Чучело!!! - разъяренный атлан послал ему вслед еще одну порцию зеленой гадости, и Агафон, не в силах оставаться в стороне, с неистовым улюлюканьем запулил контрольным шаром в сомкнувшиеся воды. Под поверхностью затона вскипело, забулькало - и волна понеслась к реке: набулеле решил поискать более сговорчивый обед.

- Каменный Великан?.. - Анчар бросился к голему - голова его еле торчала над водой, то и дело захлестываемая волнами мутной жижи с ряской. - Выбраться можешь?

И, не дожидаясь ответа, под торопливое бормотание принялся плести руками в воздухе светящуюся сеть. Величиной с придверный коврик... со скатерть... с простыню...

Агафон стоял рядом, морщился, принюхивался и тряс головой, будто старался отогнать назойливую муху[26].

Атлан приостановил заклинание и вопросительно глянул на коллегу. Тот медленно пожал плечами:

- Что-то... такое... в воздухе...

- Болотная вонючка? - предположил Делмар, выбравшийся из кустов.

- Нет, не это... что-то... Что-то такое... другое...

Оставив его премудрие размышлять, Анчар добавил несколько слогов и пассов - и сеть созрела. Увеличившись до размеров ковра, она скользнула туда, где в плену трясины боролся Велик, и вода под ней отпрянула, обнажая илистое дно и его пленника. Сеть надавила - грязь поползла в стороны, высвобождая жертву.

- Что-то не так... что-то...

- Быстрей! - сквозь стиснутые зубы скомандовал атлан, сжимая края искрящейся тюли. Крошечные золотые звездочки сыпались с нее, поджигая ил вокруг голема - и унося ее яркость.

- Велик!..

- Давай!..

Впрочем, Каменного Великана не надо было уговаривать. Могучим усилием он выдернул ноги из бурой жижи, развернулся, рванулся к берегу, ухватился за край и выбросил себя на берег в фонтане грязи. Земля дрогнула - от падения тяжелого тела, как показалось Анчару. Но к его недоумению дрожь не прекратилась и когда голем поднялся.

- Что-то не... - снова пробормотал Агафон, отступая на шаг - и тут свет над ними померк, словно накрыла туча. Оламайд подняла голову и ахнула. По солнечному небу расползалось и темнело на глазах неряшливое пятно. Серая муть изливалась из него, накрывая берег и реку как колпаком. Делмар пискнул, бросился в панике прочь и шагов через двадцать свалился, налетев на невидимую стену. Земля перестала дрожать и затряслась. Люди попадали в сплетеньи рук, ног и низвергнутых сверху лиан и удавов.

Новый толчок подбросил атлана, шмякнул спиной о чьи-то ноги, глаза его распахнулись - и он встретился взглядом с черным оком, слепившимся из клубящейся тьмы в самом центре пятна.

- Это Уагаду!!!

- Подглядывает! - обвиняюще прошипела Оламайд откуда-то из-под него.

- Почему подглядывает? - опешил на миг Анчар.

- Одним глазом - значит подглядывает! Боится потому что! Тебя! - торжествующе резюмировала торговка и устремила на мага непередаваемый взгляд. Анчар под ним растерялся, не зная, костерить ему после такого взора матрону за новый комплекс неполноценности или пойти и надрать задницу Уагаду и всей ее клике в одиночку.

Уагаду же точно знала, чем ей заняться.

Земля перестала трястись, но стены, вдруг отсверкнув сталью, помутнели - и двинулись навстречу друг другу, толкая к центру грязь, вырванные кусты, траву, ил, воду и людей, и оставляя за собой воронку, ощерившуюся вывороченными камнями и корнями.

- На меня!!! - гаркнул Агафон.

Приняв обращение на свой счет, Велик, Оламайд и Делмар бросились к нему, вцепились и замерли, готовые ко всему. С трудом прорвавшись сквозь небольшую, но плотную[27] толпу беженцев, Анчар ухватил мага за плечи и закрыл глаза. Силы их слились. Агафон вскинул руки. Из ладоней, сложенных лодочкой, брызнул яркий свет, потяжелел, заклубился - и устремился к стене.  Свет и туман столкнулись, зашипели, заискрились - и взорвались. Со звоном и лязгом по стальному пространству залетали раскаленные осколки магии, рикошетя от стен.

- Ложись!!! - проорал Агафон, подавая личный пример. Впрочем, его спутников убеждать было не надо: носом в траву лежали уже все.

Снова вцепившись в плечи сабрумая, атлан объединил их, перехватил фокус на себя - и в стенки сжимающейся ловушки ударила невидимая волна. Колпак побледнел и покрылся трещинами. Кусок его отвалился, впился в землю в пальце от виска Анчара, оглушая, разрывая связь магов. В отверстие хлынул горячий влажный воздух джунглей и рваная листва вперемешку с ветками и птичьими гнездами.

- Готов! - вывернув шею, Делмар увидел дыру.

- Н-нет... м-мимо... - пробормотал атлан, сжимая руками гудящую голову.

- Глядите! Он разваливается! Я же говорила! - торжествующе прокричала Оламайд, выглянув из-под бока голема. И тут стены и купол, точно опомнившись, пошли рябью, затягивая рану... и поползли навстречу друг другу. Натыкаясь на разбросанных взрывом людей, они толкали их к воронке посредине. В точку своей встречи.

- Они нас раздавят! - взвизгнул мальчик.

- Или хуже... - прошептал его премудрие.

- Хуже?! Хуже?!.. - в кои-то веки Оламайд не нашла иных слов.

- Зачерпнут и вернут в Мгангу, - захолодел атлан.

- Кабуча!!! - Агафон, сколь яростно, столь безуспешно протиравший засыпанные мусором глаза, вскинул руки и принялся накладывать новое контр-заклинание - но тщетно. Так козленок мог бодаться с гиперпотамом.

Каменный Великан вскочил, бросился на надвигавшуюся стену, чтобы пробить или задержать... и пролетев насквозь, растянулся в грязи. Делмар, попытавшийся с разбегу проделать то же самое, отлетел кубарем в воронку.

- Крокодил твою гальку!.. - Оламайд рванулась - но оказалась рядом с Делмаром еще быстрее. Волшебники, ухватившись за плечи, снова ударили сообща, но атака не замедлила продвижение колпака ни на секунду.

Испуганные узамбарцы и отчаянно сопротивляющиеся маги сгрудились в яме.

Два шага от купола до ее краев...

Полтора...

Человеческая магия, кипя и искря, налетала на стены ловушки Уагаду и разбивалась, как волны о камни.

Полшага...

Довольный смех, наполнивший весь объем, коснувшийся людей словно саван...

Стены воронки пропали, закрытые стенками колпака... И тут громовое 'Ложитесь!!!' раскатилось по берегу реки, заставляя вздрогнуть даже наползавший купол.

Анчар мгновенно обхватил узамбарцев и повалил на дно. Рядом грохнулся Агафон. В следующий миг воронку накрыла каменная громада голема. Ловушка, потеряв своих пленников, точно разорванная сеть скользнула по Великану - и рассыпалась в пыль под разъяренное рычание слишком хорошо знакомого голоса.

 

 

- Но откуда?..

- Но как?..

Всё еще не верящие в чудесное избавление, узамбарцы сидели на взрытой магией земле и оглядывали картину тотального разрушения в радиусе десятка метров. Обессиленные волшебники растянулись рядом, прикрыв глаза и тяжело дыша. Голем, не желая отрываться от коллектива, тоже сидел - на краю воронки, свесив ноги.

- Но почему Велик смог?.. - проговорил Делмар и взмахнул руками, изображая его прорыв сквозь колпак.

- Я. Боец, - пророкотал голем.

- Чего?..

- Абсолютная защита от магии... у всех бойцовых изделий... - не поворачивая головы, просипел Анчар. - Чтобы никто не мог повлиять... на результат схватки... на арене.

- Поэтому когда он накрыл нас, магия Уагаду потеряла нас и пропала? - спросила матрона.

- Угу, - выдохнул атлан, надеясь, что ответил на все вопросы, и теперь ему дадут если не умереть спокойно от головной боли, то хотя бы поспать с полчаса - но ошибался.

- А откуда она вообще узнала, что мы тут?

Первым после минутного молчания ответил Агафон.

- Боюсь... что имел место быть пеленг... индивидуально-характерных... колебаний... магического континуума... при активации...

- Нашла нас... по нашей магии, -  перевел атлан на человеческий язык для оторопевших узамбарцев.

- Да. Наши отпечатки у нее... имелись, - продолжил Агафон.

- То есть это что же получается? - глаза Делмара тревожно расширились.

- Что... если мы не хотим повторения... этого развлечения... магией пользоваться нам... пока не стоит.

- Пока - это как? - предчувствуя ответ, всё же уточнила торговка.

- Пока... не победим Уагаду.

- Без магии?!

- Ага. Подручными средствами, - хихикнул Агафон.

 

 

Переправа через реку с подручными средствами типа плота началась с провала. Провалился голем, толкавший плот - в один из омутов, скрытых стоячей водой заводи. К счастью, ила там было не слишком много, да и Каменный Великан был готов к такому обороту, и выкарабкался быстро.

После этого плот и его двигатель перемещались осторожно. Велик одной рукой сжимал край плота, другой тыкал в дно стволом вырванной пальмы. Пока его шест пригодился только чтобы пару раз отогнать не в меру разыгравшихся бегемотов и дать превентивную затрещину крокодилу.

- А потом куда? - задумчиво разглядывая противоположный берег, спросила матрона. Небо заволокло серыми тучами - простыми, не волшебными - и солнце уже не слепило глаза.

Анчар наморщил лоб, вспоминая указания Киттамбы:

- Строго на запад, три дня до следующей реки[28].

- На берегу будет деревня, - подсказал Делмар.

- На дальнем, - уточнил Агафон.

- Напротив нее быстро переправляемся, пополняем запасы и опрашиваем население на предмет дальнейшего пути, - закончил атлан.

- А можно нам для тренировки начать быстро переправляться тут? - Оламайд прикинула пройденное расстояние, расстояние до дальнего берега, и нервно глянула на Анчара.

- Мы не можем рисковать Каменным Великаном, - покачал головой он.

- Я понимаю, - расстроено вздохнула она. - Но собой мы рисковать не можем тоже.

- В смысле? - не понял Агафон.

- В том смысле, что вода Велику была по грудь, а стала по подбородок.

- Ну так это ж река, - его премудрие снисходительно обвел рукой окрестности. - Она к середине становится глубже.

- Если белый шаман такой умный, - язвительно прищурилась матрона, - пусть он тогда объяснит, отчего, когда мы выплывали... то есть выходили... то есть отправлялись... тот берег был выше, чем сейчас!

- Оптический обман зре... - не менее ехидно начал было сабрумай - и прикусил язык. Крутой обрыв, подмытый течением и возвышавшийся над излучиной как земляной девятый вал, неожиданно показался размером вал всего с пятый, если не четвертый.

- Оптический обман зре... - повторил Агафон, пытаясь найти объяснение уже для себя - и тут по спине его что-то мягко шлепнуло. Он обернулся - и проводил взглядом проплывший мимо куст.

- Что за?.. - не понял Анчар, получивший мокрый подзатыльник от огромной разлапистой ветки, повернулся - и охнул. Прямо на них со всё увеличивающейся скоростью[29] несся лес.

- Наводнение вверх по течению!!! - выкрикнул Делмар и вцепился в руку Велика. Тот рванулся к берегу - но поздно. Гудящая волна мутной воды и вырванной растительности накрыла их и попыталась утащить за собой.

Голем стоял, как якорь. Поток бушевал, забрасывая утлый транспорт  кустами, ломтями дерна и грязью. Мимо - пока, к счастью, мимо! - проносились вывороченные с корнями деревья. Люди держались, ухватившись друг за друга и за края плота, захлестываемого грязными волнами, захлебываясь и теряя силы. Голем расставил ноги и наклонился, встречая поток грудью. Казалось, своротить его не мог бы даже всемирный потоп - но вода поднималась. И когда плот, удерживаемый его вытянутой рукой на поверхности взбесившейся реки, накренился - пальцы разжались. Через минуту хлынул ливень...

 

 

Последняя капля упала с неба, когда солнце скрылось за верхушками деревьев. Река похудела еще часа через два. К полуночи вода спала, обнажая берег, еле видный в свете луны из-под поверженных деревьев и растерзанной зелени.

На самом урезе пятерка крокодилов, умильно улыбаясь, обхаживала тушу носорога-утопленника. Пытаясь обойти сородичей, занявших самые лучшие места за узамбарским столом[30], один из хищников забрался на торчавший из реки валун, увешанный мокрыми лианами как голова модницы - лентами... и свалился. Потому что камень вдруг зашевелился, поднимаясь, вырастая выше края подмытого берега - и превратился в подобие человека. Крокодилье семейство окинуло заинтересованными взглядами преобразившийся ландшафт, силясь понять, не стал ли он натюрмортом, но встретившись глазами с ожившим камнем, закрыло пасти и внезапно вспомнило, что уже собиралось уходить домой. Не прощаясь и не оглядываясь, рептилии юркнули в реку и выдохнули только на другом берегу.

Попытки с пятой голем забрался на откос, скользкий от глины, постоял, разглядывая водную гладь, и решительно шагнул под навес джунглей. Если река утащила плот и он не разбился, людей надо было искать ниже по течению. А если разбился... Жалея, что не умеет вздыхать, он двинулся вдоль берега. Впереди простирались заросли. Позади оставалась набережная.

Людей он нашёл к утру, когда рассвет уже тронул макушки леса, и видно стало не в пример лучше. Правда, помогло ему в этом не зрение. Заслышав отчаянные выкрики 'кыш, кыш!', он поспешил на шум. Прижавшись к толстому дереву, плечом к плечу стояли Оламайд и Делмар, матрона - выставив вперёд ладони оборонительного действия, мальчик - грозно размахивая палкой. Из темноты на них умильно светилось три пары глаз, обладатели которых вальяжно приближались к раннему завтраку, убежденные, что страшнее их в этом лесу не водится ничего. Уверенные в себе, они не оглянулись, когда за спинами затрещали ломаемые кусты. И даже услышав суровое 'кыш!', произнесённое то ли камнедробилкой, то ли горным обвалом, обернулся только один леопард, и то лишь уточнить, что у их компании будет сегодня на третье.

- Велик!!!.. - радостно взвизгнул мальчик.

Завтраку слова не давали, и ближайший леопард раздражённо прыгнул. В смысле, оторвался от земли. Вернуться на нее было ему суждено не так скоро, как он рассчитывал: пролетев над верхушками деревьев с сотню метров, он с жалобным воем ушёл под воду на середине реки. Через несколько секунд к нему, возмущённо рыча, присоединились сородичи. Но возмущение возмущением, а командный заплыв отправился к дальнему берегу: существо, способное перебросить огромную кошку через половину джунглей, аппетита у них отчего-то не вызвало.

- Отец. И. Агафон. Тут? - первым делом спросил голем, когда радостно вопящие узамбарцы наконец-то выпустили его из объятий. Физиономии их вытянулись.

- А разве белые шаманы не с тобой? - испуганно прижала руки к груди Оламайд. Велик покачал головой.

- Они ведь... шаманы? - взволнованно оглядываясь, заговорил мальчик. - Они ведь... не могли...

- Морского ежа тебе в рот! - сердито прицыкнула на него матрона. - Конечно же, не могли!

Недоумевающий голем перевёл взгляд с одного друга на второго.

- Не. Могли. Что?

Узамбарцы переглянулись. Оламайд опустила глаза.

- Утонуть.

Велик задумался. Ответ пришёл в голову быстро.

- Могли...

- Да чтоб тебе...

- ...Но. Не. Утонули.

- Ты их видел?! - подскочил от радости Делмар.

- Нет, - покачал головой Каменный Великан, задумался еще немного, и нашёл объяснение: - Когда. Не. Хочешь. Чтобы. Что-то. Случилось. Как. Называется?

- Надежда...

 

 

- Надежда... мой компас земной... - напевая под нос странные слова, Агафон спустился с дерева, куда они забирались на ночь в поисках убежища от хищников. Из сплетения веток и лиан его проводил печальным взором чуть-чуть не успевший к завтраку огромный питон.

Анчар, спущенный на лиане как на веревке чуть раньше как абсолютно не приспособленный к древолазанию[31], пробормотал:

- А что-нибудь более практичное для определения сторон света в твоём арсенале боевого мага имеется?

- В арсенале - нет, - весело отозвался его премудрие. - А вот в багаже знаний простого сабрумайского деревенщины - сколько угодно! Мох на стволе, густота веток на дереве, расположение муравейников...

Маги пробежались взглядами по стволам. Обошли несколько деревьев. Пощупали. Мха не было. Наверное, потому что всё доступное пространство занимали ветки, с равной частотой и густотой облеплявшие стволы как назло. Муравейников тоже было не густо, чтобы не сказать, не имелось вообще. Но не успел Анчар высказать свое мнение о сравнительной пользе надежды и  сабрумайских примет в качестве компаса, как Агафон ткнул пальцем в небо[32]:

- Солнце, наконец!

- Утро настало. Поэтому и солнце, - терпеливо согласился Анчар.

- Я говорю, солнце восходит на востоке!

- А заходит на западе!.. Ты видишь, откуда оно светит?

Его премудрие прихлопнул комара, пристроившегося на его указующий перст для перекуса, и пожал плечами:

- Надо выйти на ровное место, там и увидим.

Ближайшим ровным местом оказалась река. Постояв на невысоком глинистом обрыве и покрутив головами, его премудрие методом исключения пришёл к выводу, что солнца не видно, потому что оно за лесом, а значит, восток там.

- И что это нам даёт? - казалось, Анчар не был склонен сегодня делать самостоятельные выводы.

- Что юго-восток - там, - ткнул его коллега в соответствующем направлении.

- И как это поможет нам найти Оламайд, Делмара и Каменного Великана?

Агафон поморщился.

- Никак. При условии, что они выплыли - я не про Велика, его-то способность выкарабкаться откуда угодно я сомнению не подвергаю. Ну так вот. Если они выбрались на берег, первый вопрос - на который? Второй - выше или ниже нас? Третий: если они пойдут нас искать, пойдут они по какому берегу, и вверх по течению или вниз? Не зная наверняка, мы впятером можем ходить кругами друг вокруг друга до пришествия Синьоболонькодване и после - если уцелеет этот лес и река.

Маг-теоретик поджал губы, но вынужден был согласиться: поиски спутников выглядели занятием бесполезным.

- И что ты предлагаешь? - спросил он, зная ответ.

- Двигаемся на юго-восток, ищем Мангангедолу. Ну и наши компаньоны - народ сообразительный, и придут к этому же решению. Оламайд, конечно, будет сопротивляться и настаивать на поисках, но когда они ее свяжут, забросят на Велика и утащат подальше от места крушения, тоже увидит смысл. В Мангангедоле и встретимся.

- Да... - смущённо улыбнулся атлан. - Она такая... энергичная... и заботливая... Ее муж просто болван, что ушёл от нее.

Агафон округлил глаза и губы, порываясь произнести нечто такое-эдакое, но в кои-то веки промолчал.

Вопрос завтрака решился быстро: Анчар в сине-лиловых плодах на ветках одного из прибрежных деревьев признал нечто виденное на базаре, хоть и не пробованное ни разу. Воодушевлённые маги набрали полные карманы, протёрли рукавами первую порцию и приготовились есть.

Всякая еда начинается с осмотра. Нечто непонятное, сине-сморщенное и без рекомендации гастрономического восторга вызвать у них не смогло.

- Если бы Оламайд была с нами, она бы знала, что с ними делать, - вздохнул атлан, разглядывая фрукт размером с кулак, похожий на соирскую булочку. Только булочки были подрумяненные, с ванилью, посыпанные сахаром и корицей, и внутри могла быть начинка, например, апельсиновое варенье или шоколад с орехами... а если еще ее и маслом намазать... Бессовестно всплывшие и не желающие уплывать ассоциации аппетита по отношению к фрукту тоже не вызывали.

- По крайней мере, надеюсь, что это фрукт... - пробормотал он вслух.

- Овощи на дереве не растут, - не очень убеждённо отозвался Агафон, с подозрением нюхая свою порцию. - А на ягоду не похоже. Наверное.

- ...и что он дозрел и не ядовит без термообработки или специального приготовления, - дотошно закончил Анчар.

Это остановило Агафона, мужественно разинувшего было рот для дегустации.

- Надо проверить этот момент на ком-нибудь, - задумчиво проговорил он.

- А на меня ты чего глядишь?

- Ну... может ты, как теоретик... ради эксперимента... готов пожертвовать...

- Ради эксперимента я готов пожертвовать только автором подобных предложений, - буркнул атлан и попытался разломить плод. Потом разрубить. Внутри оказалась узкая полоска зелёной мякоти и большая косточка. Понятнее от этого открытия статус съедобности их находки не стал.

Поискав глазами что-то на земле, Агафон бросил кусочек фрукта перед рогатым чёрным жуком. Недовольный невесть откуда взявшимся препятствием, тот сердито перелез через него и продолжил свой путь.

- Насекомое не ест, - грустно констатировал факт его премудрие.

Следующей жертвой науки предложили стать стайке розовых птичек, приземлившихся неподалёку, и тоже отказавшихся.

- Два-ноль, - подытожил второй этап атлан. Желудок Агафона скорбно, но звучно оплакал сию весть.

Третьим подопытным кроликом должен был стать зверёк вроде крысы, промчавшийся поодаль и юркнувший в норку у корней подозрительного дерева. Кусочки плода перед входом у вышедшего из дома хозяина восторга не вызвали. Брезгливо обогнув их, он шмыгнул в траву по своим делам под прощальный аккомпанемент желудка Анчара.

- Кабуча! - выругался Агафон и яростно швырнул остатки фрукта в реку. Косточка утонула, а сине-зелёное нечто равнодушно закачалось на волнах. - Вот! Даже не тонет! Что оно после этого, по-твоему? Надо было лучше уж крысу ло...

Вода у берега, там, где упал плод, забурлила, и из прибрежной мути высунулась усатая рыбья морда. Она распахнула рот, похожий на кошелёк - и фрукт пропал.

- ...вить... - умильно улыбаясь, договорил его премудрие и полез в карман за добавкой и шпагатом.

Через час Агафон вырыл из остывшей золы костра четыре обмазанные глиной рыбины.

- А хорош всё-таки этот фрукт, - проговорил он, разделывая на широком листе нежное розоватое мясо. - Надо в дорогу запастись.

Когда они уходили, своей доли костей, потрохов и плавников ждали стайка розовых птичек, крыса с семейством и рогатый жук.

 

 

Мысленно поблагодарив предприимчивого Делмара, снабдившего всю компанию мачете из крыльев машуканьских комаров, маги взяли курс на юго-восток. Идти приходилось медленно, прорубаясь сквозь заросли, словно специально нагроможденные у них на пути. Взгляд направо, налево - относительно чистый путь. Вперёд - и сплетение лиан, веток и свисающих корений поджидало их прохода, потирая орхидеи и подхихикивая пересмешниками. Влажность вокруг стояла такая, что было неясно, не высохла еще их одежда после купания, или заново промокла от пота. Однако сырая жара, напоминающая о лукоморской парилке, не мешала насекомым, птицам и зверюшкам, а может, и рептилиям, вылезти из своих жилищ и орать во всю Ивановскую над головами людей на разные голоса, одинаково крикливые, или пытаться попробовать их на вкус.

Пыхтя, Агафон и Анчар, сменяя друг друга, рубили неряшливую паутину зелени то с правой, то с левой, а когда уставали обе, хватались за перемотанную лианами рукоять обеими - и секли, кромсали, изводили под корень зелёного противника, не отдававшего без сопротивления ни пяди родной земли. Агафон махал крылом и тихо дивился, отчего в детстве мечтал стать дружинником. Правда, мечта эта завяла, когда через неделю после дружины по их деревне прошёл бродячий балаган, и тогда ему захотелось непременно стать фокусником или хотя бы клоуном... Хорошо всё-таки, когда сбываются твои правильные мечты. Хотя, с другой стороны, если бы он стал дружинником, то рубил бы сейчас этот силос одной левой с закрытыми глазами. А с третьей - дружинником он сюда попал бы, только если бы великий сабрумайский князь спятил на почве глобальных завоеваний. А с четвёртой - великий сабрумайский князь - это он, хотя если бы ему пришло в голову предъявлять права на престол, это означало бы, что он точно спятил... А с пятой... с пятой...

Анчар в свою очередь на острие атаки тоже сосредоточенно пыхтел, размышляя о чём-то, для спутника закрытом. Иногда он забывал прятать эмоции и улыбался, и тогда с точки зрения Агафона начинал походить не на демона открытий чудных[33], а на живого человека. Но хорошие мысли в гудящей от жары и усталости голове надолго не задерживались, и лицо атлана сперва быстро возвращалось к норме - хмурой и сосредоточенной, а вскоре и вовсе перестало покидать ее: рубить так же долго и успешно, как его молодой коллега, у него не хватало сил. Месяцы, проведённые в кабинетах и лабораториях, давали о себе знать, но, изнемогая и задыхаясь, атлан упорно отказывался признавать свою слабость. Даже если этот оголтелый сабрумай и не заметил бы, запроси он роздыху чуть пораньше... или не чуть.

Заряд бодрости его премудрия кончился первым. Вторым иссякла решимость, последним растаяло чувство долга. С полчаса после этого Агафон продвигался вперёд исключительно на упрямстве, а Анчар тащился за ним из солидарности, не в состоянии уже и поднять мачете, то и дело собираясь попросить остановиться, но каждый раз продолжая молча идти вперёд. Однако как только ручей пересёк их путь, неширокий и быстрый, Агафон объявил перерыв. Может быть, ему просто было нужно время, чтобы вспомнить, как ведут себя люди, которым не надо махать ножами.

Они воткнули мачете в землю и склонились к воде. Пить, обливаться, сунуть в воду голову, стукнуться о дно макушками, снова пить, попытаться нырнуть, доведя до инфаркта мелкую водную живность, убедиться, что глубина до колена на середине - не обман зрения, поплавать, обдирая локти, снова пить... И нечего этим рыбёшкам, змейкам и жукам так на них таращиться, не напугают и водохлёбного настроения не испортят, не на тех напали. Ну или не напали, и неизвестно еще, кто на кого первый, если есть снова захочется.

- А теперь передых... пока не передох... - просипел Агафон, и они опустились на корни толстого дерева, обросшего орхидеями как бородой.

- Давно пора... было... - Анчар выжал балахон, расстелил на бугрящихся корнях в тщетной надежде на просушку, откинулся на ствол и закрыл глаза. - Вы, боевые маги, не знаете меры и не умеете отступать. Рубить - так сплеча и под корень и пока руки не отвалятся. Причем свои или врага - дело десятое.

- Если рубку врагов доверять кабинетным фундаменталистам, - усмехнулся сабрумай, сдирая с себя мокрый балахон, - то враги состарятся и умрут, пока дело дойдёт хотя бы до выбора меча.

- И проблема решится сама собой.

- Если раньше не порешит несостоявшихся решателей. Ваша слабость в том, что мир идей и мир людей в вашем представлении встречаются редко и ненадолго. Вы живёте в первом и приходите в гости во второй. И ведете себя там как гости. Люди смотрят на вас, ждут решений и свершений, а вы медитируете на коллекцию пуговиц и стараетесь не наступить на кота.

- Зато вы любите там похозяйничать, - кисловато усмехнулся атлан.

- Лучше уж мы... чем не мы. Вы слишком много думаете, причём не о том, о чём надо, и слишком мало делаете.

- К чему это ты?

Агафон пожал плечами:

- Как минимум, к тому, что если ты устал, ты мог бы первым заявить об этом, а не ждать меня или ручья.

Атлан задумался.

- Наверное, ты прав...

- Ха.

- ...в чём-то.

- Ха-ха!

- А еще вы - самоуверенные нахальные типы, - без особого апломба пробормотал он.

- Не надо комплиментов, - хмыкнул его премудрие, закрывая глаза.

Следующие полчаса джунгли оглашались лишь привычными голосами ликующей, влюбляющейся и охотящейся природы.

 

 

Когда привал был завершен усилием коллективной воли, маги поднялись, натянули балахоны, и двинулись форсировать водную преграду, всё так же мирно журчавшую на своём бесконечном пути к неизвестной реке. Несколько шагов - и Агафон внезапно нагнулся и зашарил по дну меж камней.

- Что там? Рыба? Рак? - заинтересованно остановился Анчар.

- Если бы... - пробормотал маг и выпрямился. На его ладони, тускло поблескивая, лежала металлическая круглая пластина с дыркой, изрезанная зигзагами и загогулинами.

- Оберег от болезней, судя вот по этой группе линий... - забормотал атлан, с любопытством вглядываясь в находку. - А этот кластер даёт носителю удачу... по мнению самого носителя. Научно доказанной эффективности этот узор не имеет. А тройная кайма... Видишь? С разновысокими зубчиками? Мне кажется, она означает... означает...

- А мне кажется, она означает... - скрежетнул зубами Агафон, ухватил спутника за рукав и потащил вверх по течению.

- Погоди, я еще не сопоставил... И с чего ты взял, что нам туда?

- А вот с чего.

Маги остановились, и атлан ахнул: в десятке шагов от пробиваемого ими зелёного коридора выбегала из джунглей, перепрыгивала через ручей по плоским валунам и продолжала путь узкая, но не вызывающая сомнений в своём существовании тропа! Значит, полдня они потратили на то, чтобы... чтобы...

- Может, это звериная, - без особой надежды уныло выдавил Анчар и почти одновременно увидел в мокрой земле на дальнем берегу отпечатки босых человеческих ног.

- Как такое явление называется в работе экспериментатора? - прыснул Агафон.

- А в практике боевого мага? - не остался в долгу атлан.

- 'Эффект мухи'.

- Почему мухи?

- А ты видел когда-нибудь муху на стекле, пытающуюся вогнать себе голову в зад в сантиметре от открытой створки?

Кривовато усмехаясь и покачивая головами, коллеги ступили на тропу.

- Деревня - это хорошо, - рассуждал его премудрие, уклоняясь от нависавших над головами веток. По сравнению с тем, что они изводили до этого, пара лиан и молодых ветвей были пустяком, хотя выдрессированные руки уже сами собой тянулись к мачете.

- В деревне можно будет пополнить наши запасы, - практично соглашался Анчар, - и узнать о Мангангедоле.

- Если они хотя бы слышали такое слово, - скептически поджал губы Агафон. - Часто от местности к местности легенды разнятся. И не исключено, что у этих аборигенов боги проживают на ветках бесконечного дерева к северо-западу, или внутри горы на юге, или вообще катаются по всему Узамбару на облаках, свесив ножки и поплёвывая на подотчётное население.

- Это они могут...

- Ничего, разберёмся! - почти жизнерадостно отмахнулся от сомнений его премудрие. - В любом случае, деревня - это хорошо!

От тропы то и дело отходили дорожки поменьше, теряясь под пологом шумного узамбарского разнолесья, но каждый раз маги, посовещавшись, оставались на главной тропе. Правда, после того, как из нее убежало несколько малых тропинок, она похудела изрядно, но путники были упорны: видения деревни - источника всяческих благ - маячили перед их мысленными взорами. И пусть деревня будет не очень большой. В любом случае, деревня - это хорошо.

Наверное, деревня и впрямь была бы хорошим местом для изнемогающих путников, особенно к вечеру. Выяснить это им так и не удалось, потому что в конце пути их поджидал единственный дом на широкой поляне. Было видно, что лес, окружавший ее, гнали всеми возможными способами: обломки молодых стволов обступали хуторок как часовые. Тут и там валялись большие, но низкие кучи прелой листвы, смешанной с глиной. Плодовые деревья сгибались под тяжестью знакомых синих фруктов. Под навесами хранилась немудрящая утварь, назначение которой не смог определить не только горожанин Анчар, но и Агафон. Придирчиво оглядев неровные глинобитные стены хижины с завешанными тканью окнами, подгнившие пальмовые листья на крыше, дверь из прутьев, хлипкий пристрой с козами и полузаросшие грядки, коренных обитателей которых было не отличить - или не разглядеть - под ковром бодро красовавшихся сорняков, маги переглянулись.

- Ну... - повёл плечом Анчар, грустно прощаясь с частью своих ожиданий, - я так полагаю, что в нашем положении отдельно стоящее строение - тоже хорошо?

Одарив коллегу непередаваемым взглядом, Агафон подошёл к закрытым дверям, поискал молоточек или шнурок колокольчика, но за отсутствием таковых решил поработать колокольчиком сам:

- Эй, хозяева! Доброго вечера вам! Гостей принимаете?

Тишина была ему ответом. Пожав плечами, он постучал в стену рядом с дверью. Кусок глины, смешанной с соломой и еще местные боги знают, с чем, упал ему под ноги.

- Похоже, дома никого нет, - пришёл к очевидному выводу атлан.

- Похоже, - кивнул Агафон и взялся за ручку, сплетённую из сухой травы.

- Ты куда? Входить гостям в дом в отсутствие хозяев неприлично!

- Неприлично хозяевам не быть дома, когда приходят гости, - отмахнулся его премудрие. - И мы ж там ничего не сломаем.

- Я прослежу за этим, - кивнул атлан и вздохнул. Глаза его затуманились: - Забавно сейчас вспоминать, но в детстве я хотел стать этнографом: путешествовать по Белому Свету с пером и бумагой, исследовать его разнообразие, богатство культур и обычаев, одежды и кухни...

- Ну так тем более: воплоти свою мечту в жизнь. Хоть кусочек. Хоть глоточек. Может, еще порадуешься, что она не состоялась.

- Может. Но вряд ли. Мечта детства - это святое, высокое и непоколебимое. Тем более что я обожаю узнавать новое. На этом фундаментальная наука и держится: человеческое любопытство - двигатель прогресса.

- Двигатель прогресса - человеческая лень, - пробормотал его премудрие. - И ты будешь смеяться, но я в детстве тоже хотел стать путешественником. Без бумаги, просто с мешком и посохом. Ходить по городам и весям, глазеть по сторонам, соваться куда попало, всё пробовать, во всё вмешиваться, со всеми знакомиться... но обязательно потом возвращаться домой.

- Почему?

- Если ты не рассказал о путешествии - его наполовину не было, - усмехнулся Агафон и потянул дверь на себя.

Верхняя петля отвалилась с куском глины стены, и створка устремилась к земле, выдирая из стены своим весом петлю вторую. Ручка осталась у него в руках.

- Ты же обещал!.. - атлан кинулся ее поднимать.

- Всё в порядке. Я обещал ничего не ломать там. А она сломалась тут. И вообще, им давно пора устроить проветривание: кажется, в доме что-то сдохло.

- А может, это ужин?..

С первого взгляда внутренности этой хижины ничем не отличались от десятков ранее виденных Анчаром: обложенный камнями очаг посреди комнаты, большой и квадратной, за перегородкой - спальня, дыра в середине потолка - узамбарский дымоход, корзины у стен - с добром, не иначе. На стенах полки с посудой, самых разных калибров и расцветок, но ни одной одинаковой - и ни одной целой. Трещины, сколы, а то и отсутствующие куски по краям - словно кто-то прошёлся с мешком по городской свалке. Рядом с очагом - грубо сколоченные козлы с наброшенными стволами молоденьких деревцев, накрытых сверху широкими пальмовыми листьями - не иначе, как стол со скатертью. На столе - три тарелки с едой, рядом - ложки. Задвинутые под стол притулились три пня с грубо обрубленными корнями. Из боков их торчали сучки.

- Дрова? - задумчиво оглядел их атлан.

- Табуретки? - предположил Агафон.

- Двигать такие туда-сюда даже три раза в день - руки отвалятся, - покачал головой Анчар.

- Может, они легче, чем кажутся. Бывают такие породы деревьев, которые... которые...

Маг ухватился за сучья и потянул крайний пень на себя.

- ...но они, кажется, здесь не растут, - выдохнул он через несколько секунд. Пень под его натиском сдвинулся лишь на полшага.

- Мне кажется, ты неточно прилагал вектор силы. Для максимальной эффективности вектор перемещения объекта должен быть параллелен плоскости, в которой... - взыграл экспериментатор в атлане. Взяв понадёжнее за сучки соседний пень, пониже, но пошире, он потянул его из-под стола. - В кот...торой... кот-тор-р-рой... Хм. Или мы после дня пути и бескормицы настолько ослабели, или...

- Вот этот должен быть  полегче!

Раззадоренный Агафон ухватил за рога третий пенёк, самый маленький, и дёрнул на себя. Тот подался, хоть и неохотно.

- Вектор должен быть параллелен... - принялся корректировать его курс атлан.

- Да параллелен мне твой вектор... - отодвинул его плечом Агафон. Анчар упрямо не отцепился, Агафон не менее упрямо подналёг, вектора смешались, как нитки под лапами шкодливых котят, и пень перевернулся, едва не отдавливая им ноги. Его премудрие бросил взгляд на впившиеся в земляной пол сучки-ручки и покачал головой:

- Да простят меня хозяева, но поднимать я его не буду.

- Я тоже, - неохотно согласился атлан. - По крайней мере, на голодный желудок.

И глаза его сами собой устремились к тарелкам.

Одна, широкая и глубокая, как филиал моря и больше напоминающая таз, была наполнена белыми катышками, политыми чем-то комковато-синим с кусочками другого чего-то - буро-зелёного цвета. Анчар успел сказать себе, что это творог, фрукты в варенье, и содержимое его желудка, и без того скудное, милостиво соблаговолило остаться на месте - пока. Вторая была налита до краёв бурой жижей, похожей на пивное сусло. Под присыпкой из сушёной травы в ней что-то бродило. В лучшем случае, процессы. В третью, поменьше, с горкой наложили маленьких склизких горошин с жёлто-чёрной подливкой. Возможно, это была каша. По сравнению с соседними блюдами она казалась вершиной узамбарского кулинарного искусства[34].

Агафон наклонился над большой тарелкой и осторожно потянул носом: оформление блюда - оформлением, но съедобность любого продукта была для него сейчас прямо пропорциональна времени, проведенного в пути по лесам и долам. Атлан перехватил голодный взгляд товарища, понял, что ему в зеркало сейчас смотреться не стоит тоже, и мужественно произнёс:

- Нет. Мы не станем ничего есть без разрешения хозяев.

- Конечно, не станем, - пробормотал Агафон. - Не уверен, что проголодаюсь настолько даже через неделю. Но просто интересно. Не подумал бы, что такое вообще можно найти в тарелках, а не в корыте. Ты, как опытный экспериментатор и несостоявшийся этнограф, как думаешь, что это?

- Творог! - снова сработала система безопасности его желудка. - И варенье.

- От таких этнографов...

- Я учёный, а не самоубийца.

- Какая разница?

Его премудрие глянул на синюю чашку так, эдак и, наконец, не выдержав боя с любопытством, взял ложку и осторожно подковырнул кочковатую массу с краю, цепляя и жижу. Потянул носом... поднес к губам... Отщипнул чуток...

- Ну и ка... - но договорить Анчар не смог: рожа, скроённая подопытным Агафоном, заставила прикусить язык.

- Через три недели. Минимум.

- Но это был творог? - откашлявшись, упрямо уточнил атлан.

- Отведай, - кисло предложил его премудрие. - Это ведь ты у нас тут этнограф-испытатель.

- Сам такой, - не стал углубляться в изыски атлан.

Он гордо отвернулся, но попранное реноме исследователя и первопроходца вопияло о реабилитации.

- Я лучше суп... проанализирую.

И проанализировал, понаклоняв тарелку взад-вперёд. И пожалел, что потревожил его покой. Но под ехидным взором сабрумая отступать было некуда, и он, вооружившись ложкой, зачерпнул из середины немножко - муха не утонет - и поднёс к лицу. Но, как оправдывался потом Анчар, это не он, это набродившиеся процессы захотели домой, и образец выплеснулся из ложки обратно, мазнув бурой вонючей субстанцией его по носу.

- Ну и как похлёбка?

- Принимая за основу твою классификацию - через тридцать три недели. Минимум.

Оставалась неизученной тарелка с псевдокашей.

- Ну? Продолжаем сбывать мечты детства? Оптом дешевле? - ухмыльнулся его премудрие.

- Всё, что останется после тебя - моё, - не остался в долгу Анчар. Забыв, что имеет дело с Агафоном Мельниковым.

- Договорились! - подмигнул Агафон, зачерпнул полную ложку, и под отчаянный визг здравого смысла сунул ее в рот. И еще раз. И еще.

- Ты... Не надо таких жертв, - с недоумённой благодарностью пробормотал Анчар, и получил ответ сквозь набитый рот:

- Жертвой будет, если я остановлюсь. Бери ложку, пока еще что-то осталось.

Не сводя со спутника настороженного взора в ожидании подвоха, атлан последовал его совету и подцепил несколько горошин. С такой настороженностью он в лаборатории брал образцы чего-то, что могло взорваться от неуклюжего движения или дыхания.

- Пробуй, пробуй! - уплетая за обе щёки, энергично закивал Агафон.

Он попробовал. Сорго? Просо? Перловка? Нет, ни то, ни другое, ни третье, как можно описать новый вкус, не похожий ни на что! Но съедобность образца была неоспоримой. Особый шарм придавала неизвестному блюду подливка: острая, терпкая, пряная - она словно просила 'съешь меня в первую очередь'. И не успели маги оглянуться, как ложки их столкнулись на дне пустой тарелки, соскребая со стенок остатки еды.

- Кабуча... - опомнился атлан, опуская ложку. - Мы же только что съели чужой ужин! В чужом доме! В чужом краю!

- Извинимся, - убеждённо проговорил Агафон. - И попросим добавки. То ли это я такой голодный, то ли после первой тарелки и помои покажутся борщом, но рецептик этой субстанции я бы записал. Особенно соуса.

- А если это была их единственная еда на вечер? - строго покачал головой атлан, одновременно прикидывая, как бы потом выпросить этот рецептик у коллеги... и ухватился за край стола. От усталости, наверное, стены хижины покачнулись перед глазами.

- А вот и проверим! Мне кажется, там у них чуланчик полезный, - бодро кивнул Агафон на полумрак, поджидавший их за перегородкой - и тоже схватился за стол.

- Уходили сегодня Сивку... кажется... - хмыкнул он загадочные слова, потёр глаза кулаками и упрямо возглавил авангард.

- А мне кажется, там у них спальня, - нахмурился Анчар.

- Или склад. Или учебный класс. 

- Да хоть камера пыток. Без приглашения хозяев...

- Не будь занудой, атлан. Где твой исследовательский пыл? Этнографическая жажда поиска и открытий? Хозяева не узнают. Мы ж ничего трогать не будем!

- Потому что мы уже всё потрогали, - Анчар покосился на стол, но за товарищем поспешил - исключительно в роли сдерживающего фактора, как сказал себе.

За тонкой стеной, обмазанной глиной и тоже, как все стены этого дома, потихоньку крошащейся, находилась спальня. Иного назначения трём объектам длиной в пару метров атлан придумать не мог.

- Спальня. Я ж говорил.

- Хм...

Агафон потрогал первую лежанку, прикрытую огромными кожистыми листьями. Чтобы сделать это, ему не пришлось даже наклоняться: они были навалены до пояса.

- Ого!

- Что там?

- На камнях они спят, что ли?

Он приподнял край зелёного покрывала и обнаружил несколько широких низких корзин, поставленных друг на друга и наполненных кокосовыми орехами.

- Склад! Я ж говорил!

- Маловероятно, несмотря на очевидные свидетельства! - упёрся Анчар и сдвинул циновку со второй лежанки в нескольких шагах от первой.

- Что там?

- С...свитки?..

- Чего-о?..

Если бы атлан обнаружил там Велика и двух их узамбарцев, его премудрие удивился бы меньше.

- Рукописи. Может, это библиотека? Или частная коллекция? Десяток корзин с рукописями в такой глуши - просто оплот учёности и интеллигенции. Невероятно!

Агафон нетерпеливо выглянул из-за плеча товарища и опешил.

- Свитки? Какие свитки, ты чего? Кашки-парашки переел? Это же огурцы!

- Сам ты... Агафон... мельников сын... огурец, - обиженно насупился Анчар, вытащил из-под циновки свиток и принялся бережно разворачивать.

Потрясённый Агафон наблюдал сперва за тем, как чокнутый учёный взял в руки вамаясьский огурец и стал пытаться снять с него шкурку по всей длине, а потом со всё большим изумлением - как ему это удалось. Не теряя ни секунды, он сам выудил из-под циновки длинный округлый предмет... повертел в руках... поковырял... понюхал... поискал надписи... и не нашёл. На огурцах вообще редко кто что-то пишет.

- Ну, ну? - ободряюще оторвался атлан от изучения своего. - Про что у тебя текст попался?

- Н-не понял. А... на твоём что  написано?

- Неизвестный язык, - чуть смущённо пожал он плечами. Пальцы его разжались, роняя объект изучения, и обратная сторона ладони провела по глазам. - Да и голова... что-то кружится...

В кои-то веки его премудрие не нашёл повода для спора.

- Ага... - подтвердил он, покачнулся, и опёрся о третью лежанку, у самой стены, покрытую сшитыми вместе козьими шкурами.

- А под шкурами... что? - покачиваясь как пьяный, Анчар подошёл к спутнику и наклонился, пытаясь деликатно заглянуть под свисавшее меховое покрывало. От наклона голова его закружилась, и содержимое желудка, решив, что катание на карусели не входит в его планы, попросилось выйти.

- Ты чего? - обеспокоенно пробормотал его премудрие.

- Какая... разница... - прохрипел атлан, покачнулся и рухнул на лежанку, как подкошенный.

- Не ложись... на пенёк... вылетит... не поймаешь... - не понимая, что говорит, пробормотал Агафон и упал рядом. Через секунду они оба тихо похрапывали. На хижину опускалась ночь.

 

 

Анчар спал и видел сон. Он понимал, что редко во сне сознаёшь, что спишь, но сейчас он был уверен в своём нахождении во владениях Молчаливого Лунного Бражника. Потому что только во сне можно видеть самого себя лежащим рядом с коллегой на куче человеческих костей, прикрытых козьими шкурами, в какой-то непонятной избушке невообразимой степени аварийности, у двери которой с топотом и пыхтением, кои должны были разбудить его и Агафона, если бы это происходило на самом деле, появились трое странных существ. Еще одним доказательством его сонного состояния являлось то, что ни с того, ни с сего, ему стало известно их название: чихубулебаби. Один роста был большого, второй - еще больше, третий - просто огромного. Наверное, чихубулебабай, чихубулебаба и чихубулебэби. Драная грязная одежда была напялена на них как попало, чёрная кожа тускло бликовала под луной, длинные кучерявые волосы свалялись до состояния войлока, и походили бы чихубулебаби на обычных узамбарцев, как две капли воды[35], если бы вместо носов на их физиономиях не болтались хоботы. Небольшие, до подбородка, но и этого было достаточно, чтобы заставить Анчара расхохотаться: и привидится же такое! Сконфуженно оглянулся он на Агафона: не разбудил ли? - но тот спал и улыбался. Наверное, ему тоже снилось что-то забавное.

Чихубулебаби остановились у дверного проёма в поисках загораживавшей его ранее двери, но не найдя ее в вертикальном положении, наклонились и задвигали хоботками, словно рассчитывали отыскать пропажу по запаху.

- Кто приходил в наш дом? - как засорившаяся труба городского водостока прогундосил самый большой чихубулебаби.

- Кто приходил в наш дом и уронил нашу дверь? - басом поддержал его второй по габаритам.

- Кто приходил в наш дом и уронил нашу дверь и полстены? - гнусавым дискантом пропищал третий.

- Это мы, извините, мы не хотели, мы нечаянно! - взял атлан на себя половину вины, но хозяева его не услышали. Толкаясь и швыркая хоботками, они ввалились в хижину одновременно, походя расширяя плечами дверь до размеров ворот, и закрутили головами. И первым, на что упали их взгляды, подсвеченное лунным светом, безмятежно заливавшимся теперь в дверной проём размера XXXXL, были, конечно...

- Кто сидел на моём тубарете и подвинул его?! - возмущённо прогудел чихубулебаби.

- Кто сидел на моём тобарете и подвинул его, и руки у него не отсохли?! - сердито присоединилась к нему чихубулебаба.

- Кто сидел на моём табарете и опрокинул его, и ничего у него не отсохло?! - ошеломлённо воскликнул недоросль.

Чихубулебабай, чуя подвох, метнулся к столу.

- Кто жрал из моей чашки моей ложкой?! - взревел он.

Второй у финиша была чихубулебаба.

- Кто жрал из моей чашки моей ложкой? Это негигиенично!..

Остаток фразы был заглушён горестным визгом чихубулебэби:

- Кто жрал из моей чашки моей ложкой и всё сожрал?!

Чихубулебаби заметались по комнате, налетая на стол и табуретки и допереворачивая ее, роняя полки, с дребезжанием и звоном обрушивая посуду и утварь и гневно трубя. Атлан нервно хихикнул: хорошо, всё-таки, что это сон. Можно смотреть спокойно, чем всё у них кончится, а если хэппиэнда не будет, то просто перевернуться на другой бок.

- Давайте посмотрим в той комнате! - убедившись, что в развалинах их немудрящего хозяйства не спрятаться теперь было и крысе, прогундел чихубулебабай.

- Давайте посмотрим в той комнате, потому что больше негде! - горячо закивала чихубулебаба.

- Давайте посмотрим в той комнате, потому что больше негде, и сразу надо было оттуда начинать, я так и думал! - задиссидентствовал чихубулебэби.

И не успел Анчар и третьим глазом моргнуть, как чихубулебаби ввалились в их спальню.

- Кто трогал мою кровать?! - трубно проревел глава семьи, указывая на потревоженное покрывало, и атлан с ужасом увидел, что меж листьев проглядывают не орехи, а черепа.

- Кто трогал мою кровать и мыл мне кости?! - взревела чихубулебаба, брезгливо сбрасывая отодвинутую циновку.

Анчар задохнулся. Огурцы?! Свитки?! Какого бегемота!.. Большие и малые берцовые, лучевые... Холмики из прелых пальмовых листьев, прикрывающие глину и палки по всей поляне были не свалками, а человеческими домами в деревне после того, как за ними долго время не ухаживали хозяева! А хозяева не ухаживали за ними долгое время потому, что...

- Кто трогал мою кровать... - начал было чихубулебэби - и в густом полумраке комнаты без окон он вдруг разглядел ответ на свой вопрос. Непонятно отчего, но у атлана создалось впечатление, что переворот на другой бок улучшению сюжета сна не поможет.

Первым порывом был использовать магию, но воспоминание об Уагаду, жаждущей встречи с  ними, задушило его на корню. Второй идеей стало разбудить Агафона: он что-нибудь обязательно придумает. Но что спросонья может тут придумать боевой маг, подумать было страшно, но еще страшнее о том, как они потом всё равно предстанут перед Уагаду.

Руки чихубулебэбика, больше похожие на лапы гориллы по размерам и силе, сомкнулись на плечах атлана. Из таких вырваться мог, наверное, только Каменный Великан. Вот если бы он был здесь!..

- Вот кто всё это натворил в нашем домике! - юный людоед радостно дёрнул хоботком и растянул губы-подушки, обнажив острые клыки.

- Ага! Они! Больше некому! Ишь, побелели от страха! - довольно раззявил пасть глава семьи.

- Или помылись хорошо? - задумчиво проговорила чихубулебаба. - Может, люди все такие, если с золой пошкрябать?

Чихубулебабай глянул на свои ладони - единственное, что торчало наружу из-под намотанного тряпья - и нахмурил брови:

- И мы тоже, что ли?

- Кончайте языками трясти! Жрать охота! - чихубулебэби прервал их беседу об эмпирическом экзистенциальным требованием с пылом и эгоизмом голодного недоросля.

- Режим питания нарушать нельзя, - согласилась чихубулебаба.

Три пары посверкивающих белками глаз забегали по гостям, деля их на филейчики, рёбрышки, рульки и прочие деликатесы.

Потирая лапоруки, чихубулебабай двинулся к кровати отпрыска, превратившейся в стол. Оттирая его не менее могучим, чем у мужа, плечом, вперёд подалась и чихубулебаба. Сейчас они разбудят Агафона, и... Сожрут ли гостей чихубулебаби, или их раздерёт на кусочки злопамятная богиня, становилось несущественным вопросом ближайшего времени.

- Жратеньки... - умильно закрутил хоботком чихубулебабай. - Один мой... потолще...

- Руки чистые? - зыркнула на семейство чихубулебаба, энергично вытирая ладони об подол. Что-то в ее взгляде и позе подсказало Анчару, что был это вопрос не столько гигиенический, сколько тактический. Отправить родню мыть руки, а самой... Но что делать? Что им-то делать?! Вернее, ему что делать?!..

А что сделала бы сейчас Оламайд?

Два плюс три сложилось моментально.

- Меня должен съесть малыш, - сипло проговорил Анчар, открывая глаза, и без удивления подмечая, что в визуализации мизансцены ничего не изменилось. - Я лежу на его постели. А моего друга должна съесть его мать. Потому что у нее чистые руки.

- Ага!

- Ага!

- Что?!

Есть контакт.

- Хотя, с другой стороны, самый старший чихубулебаби тут отец. Значит, меня должен съесть он.

- Ага!

- А моего друга - его жена как самая старшая... чихубулебаба.

- Ага!

- Что?!..

- Или нет! - воскликнул атлан, нервно косясь на Агафона - не просыпается ли сабрумай. Но тот спал сном сухого младенца. - Моего друга должен съесть малыш, потому что он нас нашёл.

- Ага!

- А меня - отец. Потому что он самый сильный.

- Ага!

- Что?!..

- Хотя нет! Меня должна съесть мать, потому что она женщина. А моего друга - малыш, потому что растущему организму нужно уступать много еды. Чтобы он вырос побольше и мог отбирать ее сам.

- Ага!

- Что?!..

- Наверное, у меня не очень хорошо получается, - Анчар принял вид настолько сконфуженный, насколько смог. Конечно, с такой артистичностью его бы изгнали с позором даже из кружка самодеятельности для слепоглухонемых... но вершины актёрского мастерства могли спокойно спать непокорёнными. Цель атлана была иной. И он ее достиг. - Поделите-ка лучше нас сами. Одному - одного. Второму - другого. А третьему... чего-нибудь в следующий раз.

- Болтун мой!

- Спящий мой!

- Они на моей кровати лежат! Один мой!

- Я мать твоя! Один мой!

- Эй, куда?! Я отец, мне первый выбор!

- А я - ребёнок! Всё лучшее - детям!

- А я мать! Ишачу на кухне на вас как рабыня целыми днями, роздыха не вижу! И тут...

- Хоть как, хоть кому, но один - всё равно мой!

- Мой!

- Мой!..

Руколапищи рванулись к еде, столкнулись, стукнули сперва друг по другу, потом выше, дальше, сильнее... Гнусавый рёв возмущённых чихубулебаби сотряс хлипкие стены хижины. Чихубулебэби пробил перегородку между спальней и кухней, но тут же вскочил и снова ринулся на делёж ужина. К рыку и вою добавились смачные звуки ударов. Внешние стены покачнулись, но устояли.

- ...ребёнок!..

- ...отец!..

- ...мать!..

- ...один мой!..

- ...хобот еще не вырос!..

- ...твоё воспитание!..

- ...твоя кровь!..

- ...это я детей воспитывать не умею?!..

- ...и мать твоя!..

- ...и мать твою!..

Анчар, ухватив Агафона за шкирку одной рукой и на всякий случай зажав ладонью рот другой, лежал в положении 'низкий старт' ни живой, ни мёртвый. Бежать можно было только в одном направлении, но там шел теплый семейный разговор чихубулебаби. Подайся они туда - и их растопчут за секунду!

Агафон зашевелился. Блаженная улыбка снова забродила по его губам.

- Сон... какой...

Атлан в панике зашарил глазами вокруг в поиске чего-нибудь пригодного для временного оглушения товарища - но крайние меры не понадобились. От особо убедительного аргумента жены чихубулебабай врезался во внешнюю стену, и та с треском проломилась. Крыша захрустела. С оскорблённым рёвом чихубулебабай ворвался обратно, попутно снося остатки стены. Из-под потолка посыпалась труха, пыль, сухие мухи, живые пауки и умирающие стропила, но семейству, увлечённому процессом, из питательного ставшего воспитательным, было не до таких мелочей.

Агафон замычал. Веки его дрогнули, приоткрываясь.

- А мне.... такой смешной сон... снился....

Потрясённый дом по инерции постоял еще несколько мгновений и стал оседать набок. Раненая стена треснула и обрушилась первой. Путь к свободе был открыт.

- Б-бежим!!! - прошипел атлан, чувствуя, как дышать мешает застрявшее в городе сердце.

- Куда?..

Не тратя времени на объяснения, Анчар рванул товарища за шиворот и выволок наружу. Еще миг - и стены за их спинами сложились, накрывая разбушевавшихся чихубулебаби оставшейся без поддержки крышей.

- В лес! Скорее! - волок атлан всё еще ошалелого Агафона к темневшей впереди стене деревьев. Но преследования опасаться им было нужно вряд ли: сзади, будто ничего не случилось, доносились гундосые вопли:

- ...а твоя спятившая бабка!..

- ...твои ничтожные предки ничем не лучше людей!..

- ...жизнь мне исковеркали неправильным мировоззрением!..

 

 

- Не ходите, дети, в школу:

Мы идём в Мангангедолу!

Там батат как виноград,

А в болотах - шоколад!..

Радостное пение Делмара разносилось по джунглям. Мальчик вприпрыжку скакал по широкой тропе, обнаруженной недавно, и в предвкушении появления людского жилища со всеми вытекающими комфортабельными последствиями заливался соловьём[36], заставляя штатных певцов проглотить языки и пожалеть, что это были не их уши.

- Там по небу мчатся плюшки,

А булыжник - как подушка!

Колбаса и антрекот -

Всё на дереве растёт!..

Горожанин до мозга костей, джунгли он мог воспринимать в качестве временного приключения, но не как среду постоянного обитания. Оламайд, относившаяся к неорганизованной зелени и насекомости, живущей в ней, как к неизбежному злу, поддерживала мальчика, хоть и не так громогласно и только когда удавалось угадать рифму и полёт мысли юного стихотворца, то есть раз строчек в десять.

- Там чего захочешь - есть!

Даже можно это съесть!

Там живёшь как толстый кот -

Ешь сметану круглый год!

И бананы! И оливки!

А в реке - с клубникой сливки!..

Велик относился к географическим трудностям с философским терпением бульдозера: если заросли преграждают тебе дорогу, кому-то наверняка придётся уступить. И это кто-то - не он. Если бы еще знать, идут ли они в эту Мангангедолу правильно, и где сейчас отец и его друг... Но пока не встретишь кого-нибудь, у кого можно спросить, не узнаешь, понимал он. Конечно, Делмар ему рассказывал истории про необыкновенных людей, способных по наклону сломанной травинки на западе определить поголовье и цвет антилоп на востоке, и именовались такие доки следопутами. Или следопытами? Но зачем следы пытать? Это уже колдовство чёрное получается... не в обиду его любимым узамбарцам будь сказано. Как бы то ни было, люди эти, где бы они ни водились, на их пути попадаться отказывались категорически, и с этим приходилось мириться и искать белых шаманов методом рандомного прочёсывания, основываясь на шаткой гипотезе, что идут они все в одном направлении, и скоро встретятся.

- Там живёт Большой Жираф,

Хоть сейчас он и не прав!

Он не спрячется от нас -

А не то получит в глаз!

Голем не был уверен, что настоящему богу, если его выводы относительно этого вида существ были верны на основании полученных данных, можно было дать безнаказанно в глаз или даже наступить на ногу. Но Делмар - такой замечательный человек, хоть и демо-версия пока, что исправлять его песню не хотелось совершенно.

- Хоть пол-джунглей обойдём,

Но втроём его найдём!

Пусть что есть, сей миг исправит,

Ну а нас домой отправит!

'И вернёт мне отца. Или поможет найти его. Плохо ему без меня. Наверное. Но мне без него еще хуже...'

 

 

Путники сперва услышали удары топоров и треск падающих деревьев. Сквозь буйную, чтобы не сказать буйнопомешанную, зелень они доносились слабо и глухо, и если бы не чуткий слух Велика, их можно было бы принять за признаки естественной жизни джунглей. Сколько раз они уже слышали плач ребёнка, стук ложек, старушечий смех, тарахтение трещотки, радовались, что обнаружили наконец-то людей, приближались к источнику... и обнаруживали какую-нибудь птичку, самозабвенно выпевающую арию своей подружке, или диковинного зверька, ругающегося с не менее странным соседом. Но на этот раз надежды их обмануты не были. Почти. Ибо, подойдя к ручью, на дальнем берегу, который на самом деле не был таким уж дальним, просто скользким и мокрым, узрели они лесорубов. Увлечённые своим делом, те не заметили компании.

- Люди! Настоящие! - радостным шёпотом воскликнул Делмар. - Теперь мы можем расспросить их и про белых шаманов, и про Мангангедолу!

- Велик, рыбонька, тс-с-с! - тут же обернулась на голема Оламайд. Тот покорно кивнул: объяснять[37], отчего ему нужно было таиться от незнакомых людей, не пришлось, хоть до сих пор не понимал он, почему при виде него аборигены разбегались с воплями и такой прытью, что нагнать их не удавалось еще ни разу.

Наученный грустным опытом, голем присел на краю тропинки и сделал вид, что он - валун, а люди, приняв вид беззаботный и неугрожающий, двинулись по камушкам через речушку к дровосекам.

- Прохладного вам денька, труженики! Как дела? Большой Полудённый Жираф вам в помощь! - выкрикнула Оламайд, приветственно размахивая рукой.

Дровосеки оторвались от своего дела, дав подрубленному дереву без присмотра качаться на ветру, вгляделись в незнакомцев и переглянулись:

- Опять двое!..

 

 

Не дойдя до того берега несколько шагов, соирцы остановились: издалека дровосеки казались обычными людьми, но при ближайшем рассмотрении... Делмар, конечно, слышал, что пальцем тыкать нехорошо, особенно в людей и особенно если они тебя видят[38], но не знал, распространялось ли это табу на людей, которые не совсем люди, потому что человеческих существ с хоботками вместо носов он еще не встречал никогда.

- Оламайд... - пробормотал он уголком губ, не прекращая на всякий случай улыбаться: людей с топорами лучше было не огорчать, даже если у них вместо носов болтались до подбородков подозрительные отростки. - Это кто?

Торговка кинула на мальчика задумчивый взгляд.

- Вот бы знать... Анчар уж наверняка сказал бы, кто такие, и всю родословную их выложил. А мне знамо одно. Это те, кого не придётся догонять, как тех трусливых килек, что встречались нам раньше.

- А-а. Кхм. Ну да.

Мальчик поправил на поясе мачете из комариного крыла, расправил плечи и двинулся к носатым лесорубам, бросившим работу и таращившимся на них с дружелюбными[39] улыбками.

- Прохладного вам денька, добрые... - Делмар замешкался, безуспешно выбирая подходящее название встреченному виду, - ...и красивые.

- Это он про меня, - кокетливо округлила глаза в сторону своих мужчин женщина с хоботком, статью напоминавшая Оламайд. Громила повыше - не иначе, как ее муж - ревниво сощурился, оценивая параметры соперника[40].

- Доброго вам улова! - поддержала спутника Оламайд. - И поруба!

- И покоса! - на всякий сельскохозяйственный случай добавил Делмар.

- Покосов у нас нет. А улов... кажись, добрый, - осторожно проговорил старший.

- Если не сорвётся, - не поленилась наклониться и постучать по бамбучине женщина.

- С места, - хмыкнул младший носатый.

- А палки - на постройку нового дома. Старый вчера пришёл в негодность, - мужчина оглянулся на кипу поваленного бамбука и поморщился.

- Лучше бы он во что-нибудь другое пришёл, - кисло разглядывая намозоленные ладони, пробормотал сын. - Или вообще никуда не ходил, если уж на то пошло.

- Но усталым путникам мы всё равно отыщем уголок для отдыха и обед! - сладко, чтобы не сказать, приторно, улыбнулась носатая женщина. - Двор-то у нас цел, и курятник, и навес, и козы уже вернулись - те, которых леопард не задрал.

- Те, которых задрал, вернулись тоже, - гордо усмехнулся старший носатый, кивая на воду поодаль, где в быстрых струях полоскалась пятнистая шкура.

Оламайд уважительно покачала головой: ее практичный взгляд работника торговли со стажем не обнаружил на шкуре ни одной дыры.

- Пойдёмте, пойдёмте, путники дорогие, чего ж мы стоим тут как столбики! Небось, утомились в дороге! - заворковала носатая. - И кстати, меня Адебоул звать, муженька моего - Джебхуза, а сына - Нкемдилим.

Когда взаимные представления окончились, Адебоул обернулась на сына:

- Ну, деточка, не ротозействуй! Прихвати вещи гостей, да поживее! Негоже добру пропадать!

- У нас нет никаких вещей, - развёл руками Делмар, впервые за несколько дней радуясь, что это правда. - Мы потерпели кораблекрушение на большой реке и теперь пешком добираемся домой. Только не знаем, правильно ли идём...

'А где вы живёте?', 'Что, совсем никаких вещей?' и 'Ух ты, кораблекрушение, очумительно!' прозвучали одновременно.

- Мы ищем дорогу в Мангангедолу, - степенно проговорила матрона. - Вы не знаете, где она?

- Нет, мы в дальних деревнях редко бываем, - покачал головой Джебхуза. - Конечно, если дела так и дальше пойдут, придётся бросить насиженное место и идти дальше, или вообще возвращаться к своему племени...

- Но пока дела к нам... то есть у нас... идут хорошо! - жизнерадостно потёрла руки Адебоул и улыбнулась во все клыки.

- Это... х-хорошо... что х-хорошо... - пробормотал Делмар и попятился.

- Пойдём, пойдём! - нежно обхватил его за плечи Нкемдилим, Оламайд была облаплена Адебоул, и гости под надёжным конвоем хозяев двинулись[41] по тропе к обещанному прибежищу усталых путников. Делмар тревожно оглянулся на Велика на дальнем берегу речушки, но тот сидел неподвижно. По каменным плечам и макушке скакала какая-то птичка в погоне за юркими сороконожками, но голем, казалось, полностью вошёл в роль валуна и даже не дал ни малейшего знака, что наблюдал за переговорами. Мальчик испугался: а что если Велик неожиданно сломался... или умер... или что случается с големами, когда... когда... что? Или уснул? Но им ведь не нужен сон! Или нужен?.. Он ведь теперь как человек... почти... а людям... А если он обиделся?!..

- Что там? - заинтересованно оглянулся и Нкемдилим. - Вещи?

- Нет... Птичка... интересная...

- Интересными птички бывают только в котле, птичка вне котла - перевод продуктов! - гоготнул Джебхуза, и путники и их спутники скрылись за поворотом.

 

 

- Не стесняйтесь, располагайтесь! - приглашающим жестом Адебоул указала на циновки, расстеленные в тени под навесом. Гости уселись, навалились на ограждение, плетёное из травы и веток,  получили в руки разлапистые пальмовые листья для обмахивания и отмахивания

Из глубины навеса из-за загородки на них уставились козы. Эта компания слегка приподняла дух гостей: если у хозяев имеются домашние животные, о которых они заботятся, стало быть, хозяева - люди... или кто там... добрые. В подтверждение этой мысли женщина подошла к загону и принялась ворковать что-то ласковое, почёсывая любопытные морды.

- Располагайтесь, ноги вытяните, руки на коленки положите - отдыхайте, не напрягайтесь! - улыбнулся им Нкемдилим. - Сейчас принесу побольше воды. Сухое мясо невкусное!

- Какое мясо? - усевшийся было Делмар вскочил.

- Которое в жаркое идёт, - вмешался Джебхуза. - Мальчик пойдёт за водой для жаркого и вас заодно попоит. В такой денёк пить-то, поди, охота.

- Ну да! - недовольно махнул хоботком Нкемдилим. - Я так и сказал! Чего меня пояснять? Они ж не бестолковки какие!

- Сам ты... бестолковка, - сердито зыркнул на него Джебхуза и ткнул пальцем в сторону выложенного из камней кольца колодца, возвышавшегося поодаль среди куч гнилой соломы, накрывавших груды глины. - Шевелись.

- Сам бестолковка и сам шевелись, - буркнул под нос сынуля и успел ухватить ведро и припустить к колодцу до того, как папенька, обладавший, похоже, отличным слухом, схватился за палку.

- Вот я в его возрасте слова поперёк родителям сказать боялся! - Джебхуза закатил глаза под лоб. - Разбаловали мы его!

- Сложный возраст, - со знанием дела проговорил Делмар и снова опустился на циновку.

- Сейчас угощение будем готовить! - Адебоул вышла из загона с чашей свежего молока. - Я разожгу очаг, а ты, муж, продукты неси!

- Какие?

- Для рагу 'Пальчики оближешь', конечно.

- А я думал, для 'Язык проглотишь'... Я с языками больше люблю.

- Завтра сделаю, носорожек мой. Сперва пальчики для нашего мальчика, он их обожает.

- Мальчик уже меня перерос... Балуешь ты его! - чихубулебаби двинулся к сараю.

- Может, нам вам... вам  нам... мне тебе... помочь? - Оламайд украдкой переглянулась с Делмаром и смерила взглядом расстояние до леса. - Дров принести, к примеру?

- Да не надо. Справимся! Вы же гости, сидите, набирайтесь сока... то есть сил...

Адебоул вылила молоко в глубокий котёл и повесила его над костровищем. Удар по кресалу - и разложенная под днищем котла растопка запылала, застилая всё вокруг сладковатым дымом, от которого заслезились глаза, закружилась голова и неимоверно вдруг захотелось пить - даже губы потрескались. Джебхуза вернулся с корзинкой каких-то странных не то кореньев, не то плодов, и Адебоул принялась скоблить их так энергично, что очистки летели во все стороны. Сын бережно разлил из бадьи воду по кружкам, вручил две самые большие гостям, и сам опустился рядом. С другой стороны присел Джебхуза со своей кружкой.

- Разделим воду, гости! - хозяева подняли кружки к небу, потом обвели ими гостей. - Испейте чашу нашего гостеприимства!

- В ней что-то плавает! - воскликнул Делмар, заглянув в свою.

- А у меня так вообще двое! - глянув в свою посудину, обиженно сообщила Оламайд.

- Не что-то, а кто-то. Это клопы-водянцы. Значит, вода в колодце чистая, - гордо пояснил Нкемдилим. - Лучше было бы, конечно, тритонов или змеек словить, но их жевать труднее.

- Так водянцов... надо еще и жевать?

- Ну можно и так проглотить, но они в животе потом смешно царапаются.

Делмар и Оламайд внезапно поняли, что пить им отчего-то хочется уже гораздо меньше, чтобы не сказать, что к  горлу начал подступать обратный процесс.

Матрона сунула нос в кружку Нкемдилима.

- А у тебя их нет!

- Самое лучшее - только вам, - вздохнул он. - Но не хотите - не пейте. Как говорится, можно подтащить гостя к котлу, но заставить...

- За ваш дальний путь! Чтобы отыскалось то, что ищете, а что не ищете - не отыскивалось! - громогласно объявил Джебхуза и жадно припал к краю, жмурясь, причмокивая и прихлюпывая ртом и хоботком. Его жена и сын тоже присосались к воде с видом наивысшего наслаждения. Глядя на них, пить снова захотелось так, что горло свело. Матрона украдкой выловила биологически чересчур активные добавки к своей воде и вышвырнула за ограду. Делмар же, выудив своего клопа, забросил его в котел с молоком. Обделять хозяев в Соире было неприлично.

- Ну, как водичка? - внимательно глянул на них Джебхуза, опорожнив свою кружку.

Оламайд откинулась на плетень. Голова чуть кружилась, от перегрева, не иначе.

- Холодная. Вкусная, - признала она.

Адебоул выдохнула и вернулась к своим овощам. Нкемдилим обрызгал себе лицо водой, набранной в хоботок, и подался вперёд:

- Расскажите про свою деревню, Мангангедолу. Я страсть как люблю путешествовать, хоть дальше нашего поселения да соседнего и не был никогда.

Оламайд хотела что-то сказать, но лишь улыбнулась: от жары, накинувшейся на бедных путников с новыми силами, будто это не они, а она только что для накопления сил попила холодной водички, говорить было лень. Зато Делмар отставил свою кружку и важно проговорил:

- Эта деревня располагается к юго-западу отсюда. И говорят, неподалёку... только я там ни разу не был... есть еще одна. Там живут боги.

- Боги? - встрепенулся Нкемдилим. - Про такую мы слыхали. Называется она... Магангендола.

- А может, Мангангедола?

- Да нет же! Это ж совсем другое название!

- И что ты про нее слышал? - с трудом поборов полудённую сонливость, пробормотала Оламайд.

- Что там живут боги, - Нкемдилим принялся загибать пальцы на ногах[42], - Что до нее дня отсюда четыре дня пути... а то и целых пять... Что по дороге к ней надо пройти через три деревни. Первая - Магангандола. Живут в ней бешеные люди, злобные и воинственные. Вторая - Мангагодола. Там живут разные чудовища, что охраняют деревню богов... И что пройти мимо этих чудовищ невозможно.

- Отчего? - вяло зевнул Делмар.

- Оттого, что они чудовища и сожрут тебя сразу, как только увидят, - терпеливо пояснил парень.

- А если не сожрут?

- То закусают.

- Нет, я имел в виду... если удастся от них улизнуть.

- Тогда киндоки превратят тебя в камень или в дерево. Они живут в следующей деревне, в Магангадоле.

- А если и от них вырваться удастся? - не унимался Делмар, хоть и зевал уже беспрестанно и во весь рот. Оламайд, подложив под голову мешок с зерном, тихо погружалась в сон.

- Тогда сами боги распылят тебя в пыль и развеют над бездной. Они не любят, когда их кто попало отвлекает от божественных дел. Если, конечно, у вас получится их отвлечь: их деревня, говорят, стоит на облаке, которое летает над пропастью и никогда не пристаёт к ее краям. А вы с какой целью интересуетесь?

- Мы... это... Говорят... там коз продают... хороших... - пробормотал Делмар, с завистью косясь на мирно посапывавшую Оламайд. - А ты откуда... всё про это... знаешь?

- Мой род из одной из тех деревень происходит, - скромно потупился Нкемдилим.

- Из какой? - засыпающий Делмар не рискнул повторить название ни одной из них.

- Из Мангагодолы, - гордо ответил Нкемдилим.

- Это... которая... Но это... же... э...то...

Последняя искра бодрствования тихо погасла в сознании мальчика, словно залитая водой.

 

 

Приснилось ему, что у него дома на кухне разгорелся пожар, а ананас с полки, спасаясь, полез ему в рот. Тряся головой, чтобы прогнать нелепый сон заодно с наглым фруктом, Делмар открыл глаза, хотел глубоко вдохнуть - и не смог: ананас - не ананас, а скомканная тряпка торчала из его рта как распухший язык. Хотел вытащить ее - но не сумел даже шевельнуться: руки отказались ему повиноваться, а при дальнейшем исследовании мобильности оказалось, что к саботажу присоединились и ноги.

- Э-э-э-э?! - возмущённо промычал он. Из-за спины донеслись похожие звуки. Оламайд?

Он попробовал выговорить ее имя, но кроме 'А-э-а' не вышло ничего. Ответное 'Э-а' последовало тут же. Оламайд. И тоже связанная. Но кем? Зачем?

Носатые хозяева и их водичка с клопами тут же всплыли в памяти. Опоили! Скрутили! Рот заткнули! Но зачем?! Грабить у них нечего - ну кроме мачете из крыльев машуканьских комаров, конечно. Но связывать их из-за этого?.. И где эти разбойники-хозяева, кстати? Никаких звуков, кроме возни коз в загородке, до слуха его не доносилось. И запах горелой еды усиливался: хоть это ему не приснилось!

Нос его упирался в плетеный заборчик навеса, и кроме прутьев и травы видно не было ничего. Где эти бандиты? Ушли? Сидят тихонько рядом? Заснули? Тогда тем более надо бежать!

Изворачиваясь, как гусеница, Делмар ухитрился подняться и, балансируя на связанных в щиколотках ногах, огляделся. Поляна с холмиками... поваленный хозяйский дом... Над костром котёл, из которого вьётся чёрный дымок - души сожжённых заживо продуктов... А у котла, распростёршись с кружками в руках - хозяева, все трое! Пьяные, что ли? Или умерли?! А их связал кто-то другой? Который сейчас как выскочит откуда-нибудь, как выпрыгнет?!..

Делмар испуганно обернулся, покачнулся - и шлёпнулся на Оламайд.

- Ну, что там? - нетерпеливо спросила она.

- А-э-э-а?!

- Ай, да выплюнь ты его! А пока плюёшься, поднеси к моему рту свои руки - попробую зубами твой узел развязать! Нет, это ухо! И в глаз мне локтем тыкать не надо! Ниже, ниже... Тьфу! В смысле, попал!

Несколько минут пыхтения, кряхтения и перемещений согласно указаниям торговки - и мальчик почувствовал, что путы на его запястьях ослабли. Еще немного - и лианы, связывавшие его локти, провисли тоже.

Развязать ноги и помочь матроне освободиться стало делом минуты. Всё это время Делмар нервно озирался и прислушивался - не идут ли неизвестные враги, чтобы докончить дело, или хотя бы Каменный Великан, но не было слышно и видно никого.

Когда последняя лиана на ногах Оламайд была распутала и сброшена, с места лёжки хозяев донеслось сопение - как будто кто-то резко втягивал носом - или хоботком - воздух. Соирцы настороженно замерли. Рука Делмара потянулась к поясу, куда он подвешивал мачете - но оно пропало.

- Тс-с-с! - прошипела Оламайд и присела, скрываясь по мере сил за низеньким плетнём. Мальчик юркнул за ней.

- А у нас молоко убежало... - пробормотал Нкемдилим, и тут же его мать вскочила, заметалась спросонья:

- Молоко!..

Котёл был сброшен с догоравшего огня и с глухим звоном покатился по двору.

- Хорошо, хоть мы половину выпить успели, - буркнул Джебхуза, поднимаясь и заглядывая в кружку, всё еще зажатую в руке.

- Зато остальное проспали... - словно не веря глазам, Нкемдилим глянул на солнце, почти касающееся верхушек деревьев.

- Поспать? - изумилась Адебоул. - Кто днём спит, кроме младенцев?

Джебхуза нахмурился, соображая, сунул в кружку хоботок, потом пальцы - и продемонстрировал находку семье:

- Тот, кто пьёт молоко с водянцом, кто еще!

- Кто его туда бросил?! - возмутилась жена. Головы супругов как по команде повернулись к сыну.

- А я-то тут при чём?! Я тоже только что проснулся!

- А откуда тогда он там взялся?!

- Продукты! - спохватилась Адебоул и повернулась туда, где должны были лежать гости.

- Сбежали?!

- Нет, вон они!

- Развязались!

- А всё ты - 'не надо пока, испортятся!'

Машуканьское мачете оказалось в руке Джебхузы. Нкемдилим выдернул из колоды топор. Адебоул схватила со стола нож.

- Это их всё козни!

- Ну теперь-то не уйдут!

Соирцы попятились и быстро упёрлись в плетень. Оламайд пихнула его, что было сил - не падает! Делмар попытался было перемахнуть, но сильная рука Джебхузы схватила его за плечо и швырнула на землю. Матрона кинулась на обидчика товарища, но Нкемдилим и Адебоул налетели на нее и повалили.

Джебхуза приставил к шее Делмара мачете.

- Ну, теперь можно?

- Ну, теперь можно? - пророкотал сзади голос, похожий на камнепад в ущелье, и из-за сарая на удивление бесшумно для такой огромной массы камня выскользнул голем и загрёб обеими руками всё носатое семейство. Чихубулебаби не успели опомниться, как оказались стиснутыми в ладонях голема как пучок веток.

- В-в-в-велик!.. - пискнул Делмар и съехал по плетню, обдирая рубашку о сучки, но даже не замечая этого.

- Я уж... д-думала... ты п-п-потерялся! - Оламайд прижала трясущиеся руки к груди[43].

- Не. Потерялся, - мотнул головой голем. - Вы. Просили. Не. Мешать. Я. И. Не. Мешал.

- Мог бы и дальше не мешать, - обиженно глянул на него Джебхуза, вывернув шею.

- А. Вы. Не. Просили, - пожал плечами голем.

- Отпусти нас, Ходячий Камень!

- Что мы тебе плохого сделали?

- Нам больно!

- Кости трещат!

- Не дави так!

- Могу. Давить. Не. Так. Могу. Давить. Сильнее, - невозмутимо предложил Велик. Чихубулебаби подумали над предложенной альтернативой и прикусили языки.

Делмар поднялся, и Оламайд внешне немного успокоилась[44]. Велик стоял с полными пригоршнями чужаков и ждал решения людей. Соирцы тоже стояли и тоже ждали - когда оное решение придёт им в головы. Но, похоже, у него сегодня был выходной.

Если бы они сошлись с чихубулебаби в схватке и пришлось отоварить злодеев чем-нибудь острым или тяжёлым с летальными последствиями, ни капли сожаления это не вызвало бы. Но в состоянии почти спокойном сделать что-нибудь нехорошее с живыми разумными существами, пусть даже собиравшимися их съесть... Они ведь правильно поняли аборигенов?

- Мы вас правильно поняли? - мальчик озвучил мысли Оламайд. - Вы хотели нас... сожрать?

- Скушать, - чуть сконфуженно потупились носатые.

- Зачем?! - уже просто дрожащие руки матроны вознеслись к вечереющим небесам. - Вы же существа разумные, местами даже симпатичные! Неужели вам приятно убивать и принимать в пищу таких же разумных...

- ...и симпатичных!.. - вставил Делмар.

- ...существ?!

- Когда мы были маленькими, было просто ужасно, - убито призналась Адебоул. - Но чтобы не умереть с голоду...

- Но ведь люди тоже разумные! - вскричала торговка.

- Я спрашивал об этом моих родителей, когда был маленьким, - вздохнул Джебхуза. - Они в ответ спросили меня, что бы мы... ну и люди тоже... делали, если бы все живые существа на Белом Свете были разумными. И по какому принципу кто кого тогда бы ел. Или не ел. Я ответить не смог...

- Но в джунглях ведь столько всего растёт! Неужели нечего больше есть?!

- Это был риторический вопрос или экзистенциальный? - пасмурно уточнил сынуля.

- Кулинарный! Не притворяйтесь дураками! Вам это не поможет! - рявкнула Оламайд, распаляя себя перед принятием тяжёлого решения и с отчаянием чувствуя, что пока достигнутой температуры не хватило бы и для подогрева стакана воды. - Ну?!..

- Если время от времени не есть... ну, вот это самое... то от всего остального у чихубулебаби жесточайшее несварение, чесотка и корчи. А потом закладывает горло, и они задыхаются, - печально потупилась Адебоул. - Как и наши предки. Многие наши родичи пытались бросить людоедство, но или возвращались к нему, или умирали в муках.

- В результате из всего племени остались одни мы, - договорил Джебхуза.

- А что разумные - так некоторые козы или свиньи умнее некоторых людей... Мне родители наказали так себе говорить, когда совесть начнёт мучить, - стыдливо призналась Адебоул.

- То есть, не я один?!.. - вскричал ее муж.

- Да меня от этого мяса тошнить тянет!

- И тебя?..

- Значит, я не урод, без которого семья не семья ... - не зная, радоваться или огорчаться, пробормотал сын.

Чихубулебаби замолчали, не глядя друг на друга.

- Выходит, это вроде болезни, что ли? - задумался Делмар.

- Выходит, - печально закивали чихубулебаби.

- Погодите, - матрона свела брови к переносице, размышляя. - Вы говорили, что племя ваше происходит из... Мангагодолы? Деревни чудовищ?

- Ну да.

- Мы одни из чудовищ и есть!

- Правда, не очень чудовищные... и совет старейшин сто лет назад приговорил за это изгнать наше племя из деревни...

- Шаман сказал, что портим показатели... что бы это ни значило.

- Нет, я к тому, что если ваше племя жило в деревне чудовищ, а людей там не было, потому что они не чудовища, хотя, конечно, всякие бывают, некоторые так даже очень, но это только говорится так, а на самом деле они обыкновенные люди, хоть и паразиты по всем статьям, вот хотя бы этого Кокодло взять, подавись он своей злобой, или Уагадину... Ну так вот. О чём это я? Ах, да. Чем ваши предки питались там тогда?

Чихубулебаби нахмурились. Переглянулись. Нахмурились еще больше.

- Муж?..

- Жена?..

- Дед, вроде, как-то упоминал, что ловили они в реке какую-то чудесную рыбу...

- Да-да-да! И моя прабабка как-то рассказывала - только отец цыкал на неё, чтобы детям россказнями глупыми головы не забивала! - будто это была река богов, и водой ее можно было насытиться, а всё, что в ней плавало, обладало таким вкусом, что отведав однажды, никто не хотел есть что-либо иное! Но вот только рыба это была, или что-то ещё... - Адебоул пожала плечами.

- А что в реке еще может плавать? - фыркнул сын.

Соирцы переглянулись и захохотали. Как жители большого города, они могли бы знатно просветить кого угодно в этом вопросе.

- Что я смешного сказал? - обиделся Нкемдилим.

- И много, и ничего, - чтобы скрыть смущение, Оламайд взяла со стола какой-то корнеплод. Впрочем, зеленоватым и круглым он оставался недолго: сбоившая магия Анчара, пытавшегося по ее заказу составить заклятье верности, рассеиваться пока отказывалась.

- Что это? - вытянули шеи - и носы - чихубулебаби.

Если бы Оламайд могла, она бы покраснела.

- Рыба такая. Селёдка. Жареная. В муке со специями. С румяной корочкой.

Глаза чихубулебаби стали размером под стать корнеплоду в его прошлой жизни.

- Можно... понюхать... поближе? - прошептал Нкемдилим.

Торговка, которую от запаха жареной селёдки, не говоря о вкусе, воротило с души уже несколько недель, со вздохом преподнесла ему получившийся кусок. Сынуля благоговейно взял его с ладони  хоботком. Мать взвилась:

- Не ешь! От новых продуктов у нас всегда...

Но сын, не слушая, положил рыбу в рот - и закатил глаза в пароксизме наслаждения.

- Выплюнь!

- Немедленно!

- Кому говорят!

- Мало того, что этот жуткий Ходячий Камень нас раздавит, так еще и мучайся всю ночь с судорогами!

Но сын жевал, пока не проглотил, покачивая головой, закрыв глаза и, похоже, отключив уши.

- Нкем? Нкем? - Адебоул на грани истерики вглядываясь в лицо сына. - Больно? Где болит?

- Пища богов! - простонал Нкемдилим и умоляюще глянул на Оламайд. - Достопочтенная киндоки... перед тем, как ваш Ходячий Камень убьёт нас... можно дать такое же угощение моим родителям тоже?..

Банан и горстка крупы в руках матроны превратились в две порции ее ненавистного коронного блюда. Супруги взяли селёдку из ее рук как берут чашу с цикутой приговорённые вольнодумцы в Стелле, положили в рот и зажмурившись, начали жевать.

- Божественно!.. - прошептала наконец Адебоул.

- И ничего не болит! - потрясённо вторил ей муж.

- Так может, в реке богов ваши предки ловили что-то похожее? - осенило Делмара.

- И если вы будете это есть... то... запретной пищи... вам больше будет не нужно? - воскликнула Оламайд.

- Не нужно... - эхом отозвались чихубулебаби.

- Но не могут же они до конца наших дней ходить за тобой, чтобы ты их кормила! - повернулся к практической стороне вопроса мальчик.

- Отчего? - разочарованно протянули чихубулебаби.

- А может, до конца и не надо? А только до реки богов, что течет в Мангангедоле?

- Но нас изгнали из деревни чудовищ!

- Ну так никто не заставляет вас туда возвращаться! - пылко возразил Делмар. - Живите где-нибудь в лесу, на берегу, ловите в Странной Ухе жареную селёдку!..

- Где?..

- В Странной Ухе. Мне кажется, эта река должна называться именно так.

- То есть мы можем вернуться на родину предков...

- Домой...

- И жить там как нормальные чихубулебаби...

- Именно!

- Мы согласны!

- Согласны!

- Ур-р-ра!

- Тогда давайте условимся, - хитро прищурилась торговка. - Вы нам показываете дорогу в страну богов, а я по пути угощаю вас.

- По рукам!

И тут взгляд Делмара упал на знакомый предмет за кухонной плитой. Мачете из крыла машуканьского комара! Сделанное им собственноручно!

- Откуда это у вас?!

- Что? - заоглядывались чихубулебаби.

- Что? - завертела головой торговка... и увидела. - Откуда?!

- Да что... Ах, это... - хозяева сконфуженно переглянулись, но не успели соирцы испугаться[45] и кинуться на добивание[46], как Адебоул призналась: - Это оставили наши прошлоночные... гости. Они заявились невесть откуда пока нас не было дома, слопали ужин мальчика, завалились за его постель, а когда мы хотели... поговорить с ними... они разнесли наш дом, - она обиженно кивнула на развалины, - и убежали.

- А что? Они вам знакомы? - заинтересовался Нкемдилим.

- Они - наши друзья! - воинственно заявила матрона и с подозрением уставилась на чихубулебаби.

- А мы че? Мы ниче! - замахал руками Джебхуза. - Мы тут сами пострадавшие! Даром что ли утром лес рубить пошли - жильё-то ремонтировать надо! Хотя, конечно, уже не надо...

Но соирцы за его умозаключениями насчёт капремонта уже не следили. Едва не подпрыгивая от радости, они схватили хозяев за руки:

- Куда они пошли?

- Куда побежали?

- Куда?!

Те пожали плечами:

- А кто их знает. Но по следам можно выяснить.

- Ну так чего мы стоим?! Пойдём скорее искать следы! - всплеснула руками Оламайд.

- Ночь на дворе скоро, - сообщил Джебхуза, и для наглядности ткнул пальцем в проявившуюся на розовеющем закатном небосводе серебристую луну. Солнца уже видно не было: похоже, сдав дежурство ночному коллеге, оно удалилось на покой.

Соирцы неохотно признали, что следы, если они есть, потерпят до утра, а утром с первым светом такой опытный следопыт, как Джебхуза, их обязательно найдёт, и отправились к сараю - искать себе ужина. Готовить не хотелось, и наевшись жареной селёдки под хрустящей хлебной корочкой[47], улеглись спать под открытым небом на куче свежих пальмовых листьев, нарубленных для них хозяевами. 'Мудро вечера утренее',  - в утешение Оламайд прошептал Делмар странную поговорку, слышанную им как-то от Агафона, и они постарались заснуть: ведь назавтра их ждал горячий денёк.

 

 

А тем временем адепты магических наук продвигалась вперёд. Нет, они с удовольствием прилегли бы, и даже уснули, но проклятая тыква никак не желала останавливаться.

Утром, отойдя от полянки носатых и испуга, маги остановились у небольшой речушки попить - потому что есть было нечего - и охладиться. Стаскивая балахон перед купанием, Агафон почувствовал в карманах непонятную тяжесть. Сунул руку - синий фрукт, запасенный на месте выхода из воды после плотокрушения! Пообещав товарищу скорый обед из рыбных блюд, он выудил из другого кармана бечёвку с рыболовным крючком и насадил на него подсохший кусочек побуревшей мякоти.

Он надеялся на рыбку. В лучше случае - на рыбу. В оптимальном - на рыбищу, хотя откуда ей взяться в этой водосточной канаве джунглей. И никак не рассчитывал на то ихтиочудище, что заглотило наживку вместе с крючком и частью верёвочки через минуту после заброса[48]. Если бы не магически усиленная бечёвка - плыть бы их обеду по своим делам через секунду с деликатесом в желудке, но магия, хоть и пассивная, сказала своё решающее слово. Маги тащили пленённое рыбо-чудо-юдо на берег минут десять, вернее, Агафон тащил, а атлан выталкивал, молотимый хвостом и избиваемый плавниками - но в конце концов кооперация победила.

Когда рыбина была разделана оставшимся мачете и запечена в глине, из кустов вдруг вышел горбатый карлик в жёлтой рубахе в коричневых пятнах и в коротких штанах такой же расцветки - словно этого момента и поджидал. За спиной он нёс мешок с чем-то круглым. Памятуя недавнюю встречу, маги исподтишка, но въедливо осмотрели его замотанное тряпицей лицо - одни глаза моргали - но признаков хобота под тканью не нашли. Что на его лице точно не имелось ничего предосудительного, они убедились, когда незнакомец уплетал их рыбину, размером достойную царского пира. Им самим досталось по несколько кусочков - едва хватило, чтобы червячка заморить. Червяки же размерами побольше так и остались незаморёнными и недовольно ворчали при виде остывающих костей в золе погасшего костра.

- Вы меня накормили, - проговорил карлик, поднимаясь, - а я вас доведу.

- Спасибо, мы сами, - буркнул Анчар, безуспешно силясь объяснить разницу между объемом желудка карлика и объемом сожранной им рыбы.

Карлик захохотал и отмахнулся:

- Сами вы в этих местах сгинете только! Вот, глядите!

Он развязал мешок и достал круглую оранжевую тыкву размером с голову. Маги поглядели. Потом поглядели друг на друга. Потом на карлика.

- Ну, 'спасибо' говорите и топайте! - нетерпеливо закинул он мешок обратно на плечо.

- За что?

- Куда?

- За это. И куда шли. В Мангангедолу. Только раньше вы заблудились бы и вас сожрал бы кто-нибудь, а теперь дойдёте. Скорое всего.

- На дорогу не хватит, - покачал головой Анчар, наклоняясь, чтобы поднять тыкву. Та откатилась. Удивляясь своей неуклюжести, атлан сделал шаг за ней - но она откатилась еще дальше. Не понимая происходящего, он обернулся на карлика - но тот пропал, как сквозь землю провалился.

- И что это... - начал было он, как Агафон ткнул пальцем ему за спину:

- Смотри! Она укатывается! За ней!

- Зачем?

- Она вроде клубка!

- Ч...чего?

И пока атлан соображал, какое отношение имеет пряжа к овощу, тем более такому непоседливому, тыква покатилась по тропе - едва заметной, которую они сами прошли бы, не увидев.

- Клубок! Путеводный! Старая лукоморская магия! - на ходу объяснял его премудрие через плечо - двоим по той тропинке было не пройти.

- Хочешь сказать, карлик - местный колдун?

- Похоже!

- А откуда он знает...

- Это был риторический вопрос или...

- Дурацкий, - признал Анчар и, поддёрнув подол балахона, прибавил шагу: похоже было, что тыква планировала добраться до Мангангедолы к вечеру.

Первым им встретился леопард. Одну секунду Агафон видел атлана, идущего бодро и прямо, а в следующую Анчар рухнул носом в землю с огромной пятнистой кошкой на плечах. Миг - и зубастая пасть распахнулась шире его головы. Второй миг - и еще большая пасть образовалась рядом. Третий миг - и ошалевшая кошатина, не успев мяукнуть, пропала в ней - только кончик хвоста в уголке губ дёрнулся. Четвёртый - и их оранжевая тыква шлёпнулась на траву рядом с атланом и завертелась вокруг своей оси, подпрыгивая и напевая:

Я-ты ква-ква, я-ты ква-ква!

Я от Дженго ушла!

Леопарда сожрала!

А кто за мной не пойдёт -

Тоже сожру!

- Г-габута... к-кап-пача... - побелевший Агафон осел на тропинку. - Дрендец.

Оглушённый падением Анчар поднялся, озираясь и отряхиваясь.

- Что это было? Я что-то пропустил?

- Т-так... С-самую м-малость, - пробормотал его премудрие.

- А-а... Ну ладно. А то мне показалось было, что на меня что-то упало. Наверное, тепловой удар был.

- Был - да сплыл! Упало - и пропало! - обрёл наконец-то связность речи и доступ к активному вокабуляру Агафон. - Ты что, правда ничего не видел?!

После клятвенного заверения атлана, что он не разыгрывает своего спутника, сабрумай выложил всё, причём его повествование продолжалось раз в сто пятьдесят дольше, чем длилось само событие.

- Этот карлик определённо колдун, - пришёл к выводу атлан.

- Которого тут нет! А есть мы, которые тут есть! И которых эта тыква может...

- А чего это вы мне тыкаете? - прошамкал недовольный голос.

Маги уставились на своего проводника. На его гладком доселе боку стала явственно заметна горизонтальная полукруглая трещина концами вниз.

- В смыс... - начал было Анчар, но Агафон оказался сообразительнее.

- Выква, я имел в виду.

- Чего? - недоумённо обернулся на него атлан.

- Вы-ква, - выразительно глядя ему в глаза, одновременно ухитряясь скосить их на тыкву, повторил его премудрие. Анчар поднял брови, моргнул - и кивнул.

- Благодарю вас за чудесное спасение моего товарища. А теперь не соблаговолит ли многоуважаемая выква продолжить путь? - обернулся на нее Агафон.

- Ага, - удовлетворённо отозвался овощ - и покатился дальше.

Вторым они встретили крокодила на берегу очередной речушки. Опутанный водорослями, он притворялся выброшенным на песок бревном, пока не увидел ногу его премудрия в аппетитной близости от своего носа. На этот раз произошло всё даже быстрее, чем в предыдущий. Раз - открывается крокодилья пасть. Два - открывается пасть тыквы. Три - на песке, кроме магов и их проводника, никого нет.

Я-ты ква-ква, я-ты ква-ква!

Я от Дженго ушла!

Леопарда сожрала!

Крокодила сожрала!

А кто за мной не пойдёт -

Тоже сожру!

- Доступно объясняете, - кивнул Анчар, и довольная тыква покатилась по дну речки, вынырнула на дальнем берегу и с разбегу - или с раскату? - влетела на крутой глинистый склон. Магам, чтобы повторить ее путь, потребовалось полчаса. Всё это время, поджидая своих неуклюжих подопечных, она каталась по траве, подскакивая и кувыркаясь, будто невидимый ребёнок играл в мяч.

После этого им повстречалась небольшая стая гиен и удав. Предсказуемо, встречи закончились уменьшением соответствующей популяции в этих местах, и увеличением на две строчки песенки тыквы.

- Мобильный межпространственный портал, - задумчиво сверля взглядом затылок овоща, пробормотал атлан.

- Компрессия объектов за счёт искажения структуры их внутреннего континуума, - предположил Агафон. Анчар хотел поспорить, но жар донимал, пот выступал, и желудок тоже, и обсуждать высокие научные материи сил не оставалось.

Пока они не смотрели по сторонам, лес незаметно успел поредеть, и теперь там и тут между обособившимися деревьями виднелись проплешины сухой травы, будто дожди не шли долгое время. Солнце, даже почти опустившись за горизонт, палило с неба, ясного, как ответ на 'сколько будет два плюс два', и путники почувствовали, что неплохо было бы сделать привал, а еще лучше - поесть, попить и поспать[49]. Правда, в радиусе десятка метров никто больше их чувств не разделял[50].

- Как ты думаешь, стоит ее попросить задержаться, или она сама остановится, когда увидит, что мы не можем больше идти? - пропыхтел Анчар, взбираясь на очередной пригорок.

- И вернётся сожрать? - уточнил Агафон.

- Если честно, я сейчас в таком состоянии... мои ноги... и всё остальное... что всё, что со мной может сейчас произойти, будет только улучшением.

- Присоединяюсь, - неохотно признался его премудрие и, не дожидаясь ответа, опустился на землю.

- Большинством голосов, - выдохнул атлан, оседая рядом.

Тыква забралась на макушку холма, остановилась, оглянулась... и кубарем скатилась под горку, пропав из вида.

- Э-э-эй!.. - протянул ей вслед руки его премудрие, но останавливающего действия на неутомимый овощ это не возымело.

Маги переглянулись.

- В конце концов, кто сказал, что мы должны за ней переться? Мы бы и без неё шли в этом направлении! - вызывающе зыркнул Агафон вслед исчезнувшему гиду, но честность взяла своё, и он договорил:  - Правда, недолго.

- И не все, - добавил атлан, тяжело поднимаясь и делая шаг в горку, потом другой, третий...

- Поэтому пусть катится на все четыре стороны, как говорится... а мы пойдём за ней.

- Или потащимся...

- Или поползём...

- Или...

- Деревня!

Перед застывшими на верхушке пригорка магами как на ладони раскинулась деревня в полсотни хижин, окружённых огородами, сараями, загонами и заборчиками из жердей. Во дворах горели очаги, и по неподвижному воздуху низины расплывались ароматы ужина, смешивавшиеся с запахами продуктов жизнедеятельности людей и скота. Маги уже начали приглядывать себе двор поближе к околице, где вентиляция получше, как заметили, что семьи, собравшиеся вокруг очагов, стали подниматься. Один за другим, жители выходили на улицы, останавливались, неспешно переговаривались, и куда-то шли.

- К ужину мы, кажется, не успели, - разочарованно заметил его премудрие.

- Да всё равно что-нибудь осталось, - рассеянно отозвался атлан, обозревая окрестности со всё возрастающим интересом.

За дальней околицей неспешно несла свои воды и скрывалась под пологом леса широкая река с заросшими камышом берегами. И какой это был лес! Деревья высотой с самые высокие из когда-либо виденных домов[51] подпирали пылающий закатом небосвод, едва просвечивающий из-за тёмно-зелёных ветвей, вытянутых вверх подобно гигантским рукам.

- Я не хочу 'что-нибудь'! Я хочу котлеты с картошкой, или рыбный пирог, или... - брюзгливо начал было сабрумай, но умолк, не добравшись до конца меню своей мечты: он разглядел реку.

В нескольких сотнях метров от деревни она появлялась из-под земли посреди саванны - широкая, полноводная - и невозмутимо, точно все реки Белого Света именно так и рождались, уходила по своим делам в джунгли.

- С дуба падали листья ясеня... - присвистнул Агафон.

- Я, конечно, в потамологии не смыслю ничего, - осторожно проговорил Анчар, - но не кажется ли моему уважаемому коллеге, что...

'Как-то оно тут всё странно' маги договорили дуэтом, но его премудрие, утомленный чудесами дня, в отчаянии попытался свести всё к миражу, обману зрения или голодным галлюцинациям. Анчар кивал, по привычке учёного принимая к сведению все гипотезы, но по лицу его было видно, что в работу не была принята ни одна из них.

- Ты... что-нибудь... чувствуешь? - напряжённо сжал он губы, силясь настроиться на магический фон места, не задействуя свою магию.

- Жрать охота, - честно прислушался к своим ощущениям Агафон.

Анчар возвёл очи горе, махнул рукой, удержался от комментария - не столько из вежливости, сколько из отсутствия сил на перепалку - и вспомнил про тыкву. Она лежала у них под ногами - неподвижная, безобидная, будто все дневные события были плодом их перегретого воображения.

- Дневной пробег... или прокат?.. на ней не отразился совсем, - заметил его премудрие, перехватив взгляд коллеги.

И правда, на рыжем боку выквы не было ни царапины, и даже пыль, которой узамбарские дороги щедро покрыли магов снаружи и изнутри - только успевай выплёвывать и вычихивать - их проводника избегала с особым тщанием.

- Отчего она остановилась, как ты думаешь?

- Наверное, привела, куда хотела.

- Вот и моё мнение такое. Но что-то мне это совсем не нравится... - с пессимизмом, становившимся в последнее время всё более привычным, заметил атлан, не уточняя, подхватил выкву на руки и устало зашагал к деревне. Агафон двинулся за ним.

Появление магов в деревне осталось незамеченным - будто кто-то набросил на них плащи-невидимки. Правда, не очень качественные - время от времени люди всё же оборачивались на них, но без особого интереса, будто белокожие чужаки десятками проходили через их деревню каждый день.

- Тебе не кажется странным, что в это время суток всё население деревни разом идёт куда-то, причём в одном направлении? - прошептал атлан, провожая изучающим взглядом обгонявших их аборигенов.

- Далеко не уйдут. Посудачат на площади и вернутся по домам. Ночь на носу, - отмахнулся Агафон, нос которого пытался определить, в какой хижине сегодня дают котлеты с картошкой: проситься на ночлег - так не наобум. - О, вон из той избушки пахнет божественно!

- Что? Чем? - не понял Анчар, занятый наблюдениями.

- Ужином, - вздохнул его премудрие. - Брось ты на них таращиться. Идём проситься на котлег... Ночлег, я хотел сказать.

Против комбинации котлет и постоя возразить было нечего даже учёному-фундаменталисту - но он, тем не менее, попробовал:

- Давай всё-таки пойдём за местными. Вдруг там что-то важное произойдёт? Запомни, где хорошо пахнет...

Агафон вздохнул снова:

- Не имеет смысла. Если они сейчас действительно все упрутся из дома, не убрав с огня еду, то когда вернутся, пахнуть будет уже по-другому.

- Угу...

- Чего - 'угу'? - под аккомпанемент отчаявшегося сегодня наполниться желудка недовольно уточнил Агафон.

- А, что?.. А-а, ты про это... Не знаю, как тебе, а мне все эти перемещения и поведение людей кажутся неестественными. Похоже на какой-то ритуал.

- Что-то там не так? - кисло вздохнул боевой маг, в генетическом коде которого выгравированы были эти слова как посыл к безусловному действию, мысленно распрощался с котлетами и расстегаями, и двинулся вслед за товарищем.

Людские ручейки стекались на площадь в молчаливое человеческое озеро. В самом центре площади стоял толстый лысый старик с лицом, вымазанным белой глиной, и горестно воздевал руки к небу. В правой он держал посох - кривой сук с синим камнем, примотанным ремнями к развилке наверху. За его спиной со скучными физиономиями, разрисованными белыми полосами, топтались молодые мужчина и женщина. У него красовалась шишка на лбу, у нее был сворочен набок нос.

Перед стариком возвышался продолговатый холмик из поросших травой камней, в изголовье которого раскинуло крону высокое дерево.

- О, моя Кимбанда! Зачем ты покинула меня! - причитал он, размазывая краску по щекам. - Ты подарила мне двоих детей... от первого брака... но это неважно, они ничего себе так малыши... когда держатся от меня и моего посоха подальше. А кто умел лучше тебя зажарить кусок мяса?! Только Абангу, Абена, Абойо, Абуто, Агванг, Агот, Адаез... Ладно, не будем об этом, главное ведь не результат, а намерение... ты всегда так говорила... Ты была так добра - постоянно раздаривала мою утварь и скот своей родне, и они отвечали тебе тем же - бескорыстной любовью! А кто станет отрицать, что ты являлась вершиной женской красы? Десять шкур леопарда ушло на твою королевскую накидку - и она едва сходилась на твоей груди! А твоя добродетель, которая однажды войдёт в присловье кигагала? Ты никогда не изменяла мне... больше чем с одним охотником за раз... А твоё искусство в любви заставляло меня смотреть на это сквозь пальцы... из опасения, что ты захочешь вернуться к моему скромному ложу... О, Кимбанда, мой светоч радости и страданий в этой жизни и в той!..

Люди вокруг стояли, не выражая никаких эмоций, точно отбывая повинность, причём изрядно поднадоевшую, как выяснил Анчар.

- Это король Магангандолы Бапото. Он каждый вечер по своей усопшей жене тут скорбит, потому что боги так заповедали, и от нас того же требует, - прикрывая рот ладонью и не оглядываясь на спросившего, прошептал коротышка в вышитых жилами коротких штанах. Голой его груди не было видно из-под ожерелий из клыков, перьев, костей и камней. В растрёпанных курчавых волосах запутались косички из сухой травы и змеиных шкур, в ушах покачивались серьги из скорпионов и жабьих голов. - И - тс-с-с! Молчите! А то услышит нас и расстроится. Еще больше.

- Мангангедолы, ты сказал?! - Агафон моментально растерял всю апатию.

- Ма-ган-ган-долы, - терпеливо проговорил селянин. - Наша деревня так прозывается.

Физиономии магов разочарованно вытянулись. Зато их собеседника посетила идея, отвлёкшая его от созерцания протокольного горя своего сюзерена.

- Вы уже устроились на постой, путники? Если нет, идём ко мне. Я за угощение и ночлег беру недорого - всего лишь рассказами о том, что в дальних краях поделывается. Жутко любопытен я, да... И супруга моя тоже. Некоторым всё равно, а мне вот интересно. Белый Свет, говорят, такой огромный и столько там всего чудного... Вы не думайте, тут идти недалеко! Мой дом совсем рядом, вон там, справа, рядом с домом Бапото! Я его брат, - закончил он с ноткой извращённой гордости в голосе.

Маги оглядели принца повнимательней: глаз подбит, лик небрит, на плече - почти зажившие глубокие ссадины. Вид к доверию особо не располагал, но бродить по этой чокнутой деревне в поисках другого жилья сил уже не имелось, тем более, что при внимательном рассмотрении жители деревни напоминали не добрых поселян, а неудачливых разбойников с большой дороги.

- Будем благодарны за ваше гостеприимство, как Луна благодарна Солнцу, - так же прикрывая губы, пробормотал атлан традиционную фразу.

- Буду благодарен за вашу благодарность, как Солнце благодарно Луне, - церемонно кивнул узамбарец. - И кстати, меня Чиумбо прозывают. И запеченную в золе тыкву я очень люблю.

- Она тоже много чего... и кого любит, - многозначительно проговорил Анчар и добавил: - Так что если у тебя дома кроме этой тыквы есть нечего... Тебе очень не повезло.

Озадаченный Чиумбо похлопал глазами и пожал плечами:

- Ну хорошо... Если вы не хотите с ней расстаться - не надо. Дома у нас довольно всякой еды.

 

 

Дом Чиумбо оказался полной чашей, и к радости его премудрия - да и Анчара тоже - чаша эта была полна котлет, картошки и, как оказалось к удивлению хозяев, даже расстегаев[52]. О запечении тыквы больше никто не заговаривал, хотя супруги изредка и бросали на скромно притулившуюся за ногой атлана выкву неравнодушные взгляды.

Пока оголодавшие маги уписывали угощение, не забывая между делом просвещать Чиумбо и его жену Абену на предмет международного положения, те обходили дом, закрывая на защёлки ставни и выкладывая у постелей такой ассортимент дубин, копий и ножей, какому могла позавидовать иная оружейная лавка. Наконец Агафон не выдержал:

- На вас кто-то нападать собирается? Или наоборот?

Чиумбо запер дверь на толстый засов, и их с супругой лица теперь едва выступали из мрака в свете потухающего очага.

- Не бойтесь, путники. Никто на нас не нападает. Кому на нас нападать?

Фальшь в его голосе резанула ухо даже Анчару.

- Насчёт вас я как раз не боюсь, - честно ответил Агафон, допивая кисловатое пиво из глиняной кружки. - А вот насчёт нас...

Хозяева переглянулись.

- Да и насчёт себя бояться не стоит, - вяловато пожал плечами Чиумбо. - Никогда путников, решивших заночевать в нашей деревне, никто не обижал.

- А в чём тогда смысл этих... приготовлений? - спросил атлан, обводя рукой выставку холодного оружия.

Супруги переглянулись снова.

- А вдруг пригодится? - без особой надежды проговорила Абена.

- Для чего?

Или переглядывание было неотъемлемой частью культуры этой деревни, или поселяне что-то скрывали.

- Отбиться от злых духов, - неохотно признался Чиумбо.

- От духов? Дубинами? Отбиться? - заинтересовался Агафон. - И получилось хоть раз?

Надо ли говорить, что супруги переглянулись снова.

- А может и не духов, - развела руками Абена, не отвечая на вопрос. - Никто не знает. Никто их никогда не видел.

- Да вы не волнуйтесь! - замахал руками Чиумбо. - С вами ничего не станется! Закон гостеприимства в нашем народе очень силён!

- А мы и не боимся. За себя, - проговорил Агафон. - Мы за вас переживаем. Видите ли, в нашем народе очень силён закон хозяевозащиты.

И пока Чиумбо осмыслял, что бы это могло значить, Абена проговорила, чуть не плача:

- Мы... кигагала... не знаем, что происходит... Мы каждую ночь запираемся... закрываем все окна и двери... раскладываем эти бесполезные штуковины... - она пнула дубину у семейной лежанки, - но всё равно на следующий день просыпаемся избитые, или покусанные, или исцарапанные, и в разорванной одежде! Кто-то тихонечко проникает ночью в наши дома и избивает нас - как это еще объяснить? Какие-то злые духи... или киндоки... или гнев богов...

- И вы ничего не чувствуете и не слышите?

- Нет... Если бы хоть кто-нибудь из нас хоть раз смог проснуться, когда это случается... мы бы хотя бы знали, что с нами происходит и кто эти злодеи!

- А что происходит с гостями?

Традиционные переглядывания.

- Не знаем мы того. Ничего, наверное, - пробормотал хозяин. - Чего им будет, неблагодарным.

- Почему-то они всегда уходят из деревни ночью, не простившись. Ни один гость еще не остался до утра ни в одной хижине, не пожелал хозяевам доброго утра, - обиженно пояснила Абена. - Не везёт Магангандоле на вежливых гостей.

Настал черёд магов переглядываться. Или это было заразно?

Огонь в середине дома наконец-то догорел, и света дотлевающих угольков едва  хватало, чтобы видеть круг закопченных камней - стены домашнего очага. Через дыру-дымоход в крыше заглядывали звёзды величиной с яблоко. Где-то тянули свои бесконечные увертюры цикады. Шум деревни затих.

Хозяева опустились на лежанку, накрытую шкурами и, позёвывая, указали гостям на такую же у дальней стены:

- Эта вашей будет на ночь. Спокойного вам сна до восхода.

- И вам спокойной ночи... мягкой постели... крепкого сна... здорового... восстанавливающего силы... физические и моральные... и приятных сновидений, - стараясь загладить невежливость всех предыдущих гостей, Анчар в пожеланиях превзошёл самого себя.

- И... чего? - сонно переспросила Абена.

- Снов, - упростил атлан.

- А... что это... такое?.. - пробормотал Чиубо, но пока атлан раздумывал, шутит ли узамбарец, и если нет, то как объяснить то, что ни для кого в объяснении доселе не нуждалось, с хозяйской лежанки донеслось хоровое посапывание.

- 'Что-то мне всё это не нравится' я уже говорил? - прошептал его премудрие, напряжённо вслушиваясь в ночные звуки.

- Не помню... не... знаю... - атлан закрыл глаза и навалился на стену, - п-погоди...

- Что?

- В магическом... поле... тут сейчас... колышется... что-то... шевелится...

- Не нрави... А-а, кабуча. Мы должны выйти.

- За...чем...

- Что бы тут ни наколыхалось, когда придут изменения, им вызванные, я лучше буду на открытом месте, чем в этой мышеловке.

- А я... лучше...

- Уйдёшь среди ночи, не сказав последнего 'помогите-спасите-убивают'? - прошипел Агафон, подхватил Анчара подмышки и рывком поставил на ноги. - Не падай! И приходи уже в себя! Сейчас я открою дверь...

Но вслепую дверь открываться отказывалась: похоже, кигагала за долгие годы попыток отгородиться от духов превзошли в области конструирования замков и защёлок весь Белый Свет.

Нащупав в темноте сухие ветки и траву, припасённые на растопку, Агафон бросил их в очаг и несколько раз энергично дунул на едва теплившиеся угольки. Последняя искра их жизни разгорелась пламенем, и его премудрие, подкинув огню на прокормление еще дровишек, взялся за хитрый засов снова.

- Сейчас... сейчас...

Он пробежался пальцами по засову, по косяку, по краю двери - отгибая, извлекая, отодвигая и вынимая. Что-то тихо щёлкнуло, зашуршало, крякнуло, стукнуло - и маг осторожно опустил засов на пол одним концом, присматривая, куда бы упереть второй.

- Вот и всё. Гото...ай! Ты чего?!

Пальцы атлана стиснули запястье как клещи.

- Смотри... - прошептал Анчар.

- Куда? И какого...

- На хозяев.

Агафон повернулся - и пожалел, что у него не было свободных рук, чтобы в кого-нибудь вцепиться.

Чиумбо поднялся с постели и стоял теперь лицом к стене, к ним спиной. А волосы его - всё то патлатое гнездо, что торчало днём во все стороны змеиными кожами и косичками, медленно поднимались на затылок, больше всего напоминая теперь забрало рыцарского шлема. А под ними, сантиметр за сантиметром, заставляя магов подумать, что они спят, или просто спятили, открывалось лицо другое. Губы... острые клыки, оставившие на них застарелые шрамы... толстый нос - как жабу расплющили... и глаза. Закрытые. Но не успели маги порадоваться, как веки приподнялись, и взгляд жёлтых радужек с красными зрачками упёрся в гостей.

- Воры! - раздвинулись губы, обнажая еще больше ровных белых клыков.

- Да какие мы воры, Чиумбо, ты чего! Мы ж ваши...

- Грабители!

Визгливый женский голос прорезал тишину. Наблюдая за мужем, они не заметили, что жена проснулась тоже - и в таком же состоянии.

- Нет-нет-нет, мы не грабители, - сияя искренностью и добротой как деревенский праздничный костёр, его премудрие вырвал свободную от засова руку из хватки Анчара и дёрнул дверь, не оборачиваясь. - Мы дверью ошиблись. Извините. Спокойной ночи. До сви...

Кигагала с рычанием метнулись к ним. Агафон швырнул им навстречу засов, схватил атлана за балахон, и рванулся во двор. Анчар последовал было за ним, но услышал приглушённое 'ой, они меня съедят!' с уровня пола и наклонился, подхватывая на руки испуганную выкву. Агафон дёрнул, атлан потерял равновесие, повалился, вскочил, теряя секунды, которые могли стоить ему жизни... но не стоили. Почему - они поняли немного позже, когда мчались по улице наобум - не важно куда, лишь бы откуда - а за ними, и наперерез им, и навстречу неуклюже косолапили добрые еще вечером поселяне - спинами вперёд.

Маги бежали в темноте, рассеиваемой лишь звёздами, чудом пока уворачиваясь от рычащих, брызжущих слюной и размахивавших дубинами кигагала - но их было слишком много. Куда бы ни свернули, узамбарцы были тут как тут. Несколько раз копья пролетали у их лиц, царапая и поднимая волосы дыбом, и тогда маги бросались в другую сторону - чтобы столкнуться с новыми преследователями.

- Они... кажется... гонят нас куда-то... - первым понял Агафон.

- Мы должны... вырваться... за околицу! - просипел атлан.

Его премудрие, едва удерживаясь от комментария по поводу уникальности умственных способностей своего коллеги, бросился прочь от новой группки преследователей - и остановился. Бежать было больше некуда. Они очутились на площади, и со всех улочек-переулочков, впадавших в неё подобно ручейкам, за ними вываливались мужчины и женщины, ощеренные, вооружённые, с горящими как угольки глазами.

Маги попятились и снова остановились, упершись в ствол дерева.

- Могила жены короля, - понял Анчар.

- У нее хоть могила имеется... - меланхолично заметил его премудрие, закатывая рукава.

- Нам нельзя применять магию! Забыл?! - вскинулся Анчар.

- А ты уверен, что быть сожранными дикарями лучше, чем быть растерзанными Уагадиной?

- Это был риторический вопрос или...

- Дерево! - осенило вдруг Агафона. - Ты по деревьям в детстве лазил?

- Кабуча, сабрумай! Ты разговариваешь с атланом! - выпалил Анчар: в отчаянно безлесной Красной горной стране деревьям, скорее, поклонялись бы, чем использовали в качестве тренажёров.

- Тогда вставай мне на спину и подтягивайся! Отсидимся на ветках до утра!

Агафон наклонился - и вовремя: очередное копьё, пущенное неуклюжей рукой из положения 'локтем назад через плечо', пролетело над головой и вонзилось в насыпь могилы.

- Лезь скорей!

- Выква!..

Кигагала, сноровисто ковыляя коленками назад, приближались, сжимая круг. Кто-то затянул застольную песню - 'А что у  нас сегодня в котле, что у нас сегодня в чашках, банга-мабанга', и авангард ускорился.

- Да нужна она им!..

- Они ее съедят!

- Кто кого первый еще! Да подам я ее тебе, подам! Лезь!

Атлан неуклюже вскарабкался на подставленную спину Агафона, выпрямился, исступлённо балансируя, вытянул руки в попытке дотянуться до нижней ветки - высоко!

- Не получается!

- Пробуй еще! Должен! - просипел чародей, раскачиваясь под весом товарища как лодка в шторм.

Анчар приподнялся на цыпочки...

- Высоко!

- Б-быс...т...рей!

 ...подпрыгнул, касаясь пальцами ветки, не смог зацепиться... и обрушился на товарища, тот - на насыпь, а подоспевшие кигагала - на них. В буквальном смысле. Вне зависимости от количества и расположения лиц, человеческий позвоночник не рассчитан на наклоны вниз мимо зада.

- Ну хоть студентом-то ты был, атлан?! - проорал его премудрие, рассыпая удары чем попало по чему ни попадя.

- Самым лучшим! - крикнул в ответ Анчар и, вспоминая чудесные школьные годы в Шантони, попойки с последующими мордобойками в городе - магию школярам против мирного населения применять запрещалось настрого - заработал кулаками и ногами.

Не ожидавшие отпора кигагала сперва отпрянули, но быстро перешли в контратаку. Боевые кличи, вопли и визги - женщины тоже хотели своей минуты славы в свалке - оглашали площадь беспрестанно, словно два огромных воинства сошлись в смертельной схватке. Хотя разошедшимся кигагала было всё равно, кого бить: если не хватало чужаков, в ход шли родичи и свойственники, так что через пару минут драки кипели повсюду. Но самые ближние преследователи, первыми получившие доступ к гостям, про цель этого вечера и меню не забывали.

Маги дрались отчаянно, но поселян было слишком много, и, похоже, коллективный разум решил, что коронным блюдом сегодняшней ночи должны быть отбивные. Агафон еще держался на ногах, уже не нападая, но из последних сил закрываясь от неуклюжих, но сильных ударов, когда Анчар пропустил хук слева и упал. Голова его ударилась о что-то круглое и гладкое. Выква! И какого Гаурдака она бездействует сейчас, когда ее вмешательство нужно как никогда?!

- Если ты нам сейчас не поможешь, они покрошат нас с тобой в один котёл! - прохрипел он в повернувшийся к нему стебелёк.

Тот закачался - атлан мог бы поклясться! - растерянно. Мысли в голове мага пронеслись со скоростью пяток кигагала к его бокам, неочевидное сложилось с невероятным, накрылось гипотезой...

- Ты не можешь причинять им вред! - не требуя подтверждения, выкрикнул он[53]. - Тогда выпу-у-уй! А-ай!.. Ох!.. Ай-й-й-ы-ы-ы-ы!..

Продолжения не получилось - но его и не требовалось. Громадная пасть отверзлась, заслоняя на миг от атлана всё, на что бы его глаза и так не глядели - и из нее посыпались на ошарашенных кигагала гиены, крокодил, удав и леопард.

Анчар вскочил по инерции[54] и оглянулся. Первым, на что упал его взгляд, был огромный котёл, подтащенный самыми голодными - или самыми нетерпеливыми - почти под дерево.

- Помоги! - вцепился он в плечо Агафона.

Тот понял его задумку без слов: в два счёта маги перевернули посудину, употребление которой по назначению сегодня откладывалось. Еще миг - и оба чародея добрались до нижних веток, откуда до веток повыше оказалось совсем недалеко. Правда, перемещению Анчара мешала бережно прижимаемая к груди выква.

Из их партера при свете первосортных звёзд было отлично видно, как кигагала сперва сражались со зверями, потом обратили их в бегство, после чего - не пропадать же адреналину! - немного поколотили друг друга. Успокоившись, они вспомнили про гостей, но все попытки повторить их путь наверх встречались с сапогами магов и их импровизированными дубинками, наломанными в срочном порядке с соседних ветвей.

С различной степенью энергичности попытки забраться на дерево или сшибить с него несостоявшийся ужин продолжались до первых петухов. Когда же небосвод тронуло алым, поселяне разошлись по домам, зевая и костеря неуступчивых магов на чём Белый Свет стоит, прихватив оружие и растерянные в процессе охоты предметы гардероба.

- На что спорим, - страдальчески промычал Агафон, силясь не шевелить разбитыми губами, - что сейчас они лягут в постель, а через полчаса-час поднимутся, гадая, отчего они чувствуют себя так, будто их всю ночь кто-то метелил.

- Ты еще предложи пари, что сейчас взойдёт солнце, - хмыкнул атлан, закрывая рукой распухшую скулу: кажется, так болело меньше.

- И что ты про это думаешь? - спросил Агафон, осторожно кивая на затихающие хижины.

- Что кто-то... некто... чтобы не сказать, местные боги, потому что не представляю человека с достаточной магической силой, чтобы это проделать... Короче, в результате их деяний имеем автономно-объединённую диффузию человека и некой сущности. Скорее всего, той, что в общепринятой классификации называется 'дух'. Может, и демон, но маловероятно: доминация нечеловеческой составляющей была бы полной, они не любят равноправия, а еще меньше - вторые роли.

- Спорим, эти духи... или кто они там... второй ролью себя не считают, а просыпаясь каждый вечер так же как и наши хозяева думают, 'кто ел из моей чашки'.

- И снова не стану с тобой спорить, - покачал головой атлан. - Скорее всего, так оно и есть.

- Ты из вредности со мной во всём соглашаешься? - Агафон скосил на товарища недоподбитый глаз.

- Считай, что да, - Анчар откинулся на ствол и прикрыл глаза: организм, даже если пару часов назад на нём потопталось и поупражнялось в боксе всё население Магангандолы, всё равно больше всего хотел спать.

- Свалишься - не поймаю, - предупредил его премудрие, которому больше всего хотелось последовать примеру атлана.

- Угу, - согласился тот. После второй подряд бессонной ночи, полной борьбы за жизнь, за десять минут сна он был согласен со всем.

- Кабуча, атлан! - тряся головой так, что вместе со сном вокруг летели почти реальные искры из глаз, прорычал чародей. - Надо двигаться дальше!

- Угу...

- Конечно, если ты предлагаешь отдохнуть в этом миленьком местечке до вечера...

- Нет!

- ...тогда слезаем и идём на поиск дороги через лес.

- Выква! - вспомнил атлан. - Зачем искать дорогу самим, если есть проводник!

 

 

Как выяснилось через полчаса, проводник у них был. Вчера. Сегодня же выква упорно отказывалась подавать признаки жизни, лёжа на земле и на руках Анчара с видом самого обыкновенного овоща, и даже угрозы отдать ее на завтрак поселянам или выбросить в реку действия не возымели.

- Что теперь? - глянул на товарища атлан.

Его премудрие слегка пожал плечами, морщась более чем слегка:

- Настала пора мелкого воровства.

- Что ты имеешь в виду?

- Берём лодку и сплавляемся по реке.

- Но ее же можно купить!

- На какие шиши?

- Выпросить!

- Ты умеешь выпрашивать лодки? И если не дадут, тогда что?

- Выменять?..

- На что? На твою тыкву?

- Она выква, - защищая молчаливую подругу их суровых дней, буркнул атлан. Даже он, человек, далёкий от рыночной экономики[55], понимал, что тыква, даже которая выква, на лодку выменивается только в голодный год.

В деревне за их спинами под причитания поселян захлопали ставни и двери: кигагала просыпались, кляня неуловимых и непобедимых злых духов и подсчитывая новые синяки и ссадины. Вздохнув, Анчар кивнул:

- Пойдём скорее красть лодку.

- Чего скорее-то?

- Кто-нибудь увидит - стыдно будет...

Маги оглянулись, убедились, что у ранних деревенских пташек пока имеются дела, не связанные с рыболовством и наблюдением за гостями и, кряхтя и потирая ушибленные места, направились к берегу.

Вблизи река ничем не отличалась от своих обычных товарок: такой же сход к урезу - трава, переходящая в гальку, переходящую в воду, такие же волны, покровительственно похлопывающие берег по камушкам, и даже такие же лодки, какие они видели в Соире и Слоновьем королевстве десятками. Вёсла непредусмотрительные рыбаки оставили под скамейками, но такое ротозейство можно было понять: кто тут, на окраине не понять чего, явится угонять их любимые плавсредства? Ну кроме пары магов, которым ни жить - ни быть нужно срочно оказаться в Мангангедоле, если таковая вообще существует...

- Жителя гор я даже не спрашиваю, умеет ли он обращаться с вёслами, - кисло пробормотал Агафон и взялся за нос лодки.

- Правильный подход, - кивнул Анчар. - Но ты ж меня научишь?

- По деревьям лазить научил ведь, - хмыкнул его премудрие. - Давай пока, так помогай. Берёмся за нос... упираемся ногами... осторожно...

Атлан, двигаясь так, как будто его только что сшили, причём на живую, и он боялся развалиться, положил выкву на землю и последовал инструкциям сабрумая. Пока всё получалось отлично.

- Упираемся... упираемся... и толкаем ее в воду, - кряхтел по-стариковски его премудрие, налегая на нос по мере оставшихся сил и прыти. - Толкаем. Толкаем. Толкаем! Тол...каем!.. Кабуча.

Несмотря на все их усилия, лодка не сдвинулась с места ни на волос.

- Ощущение... - просипел Анчар, оседая на камни рядом с выквой, - будто я Каменного Великана... передвинуть пытаюсь...

- Вот кто бы нам... сейчас... не помешал, - Агафон растянулся на земле и закрыл глаза[56]. - Эта треклятая посудина... будто корни пустила. Потому что наложенные заклинания я бы почувствовал... а тут - словно так всё и должно быть! И кстати да... Велика твоего...

Анчар вскочил[57].

- Я понял! Понял!

- Что? - подозрительно приоткрыл здоровый глаз его премудрие.

- Почему я вспомнил о Каменном Великане! Големы Арены - магический ноль! На него нельзя повлиять магией непосредственно! Опосредованно - да, если ты заклинанием выкопаешь перед его ногами яму, он туда может упасть, но если ты попробуешь долбить его заклинаниями...

- Знаю, пробовал, - поморщился Агафон, вспоминая представление на Арене Атланик-сити, где ему с друзьями пришлось сражаться с двумя бойцовыми големами, науськанными на них Анчаром. - Башка раскалывается... будто какая-то зараза играла ей в мяч... Извини, не соображу... о чём ты...

- Я о том, что эти лодки, скорее всего, удерживает та же сила, что скрестила людей и духов!

- Козни местных божков? - встрепенулся маг.

- Как ты в таких случаях выражаешься? 'Готов поспорить'?

Его премудрие скривился.

- Понял... И что из этого следует? Что нам нужно искать лодочника среди деревенских?

- Или идти пешком через лес.

Маги как по команде глянули на джунгли, начинающиеся в десятке метров от лодочной стоянки, и так же синхронно покачали головами. Если и существовало единственное слово, характеризующее ими увиденное, то было оно - 'непроходимые'. Без предупреждения и объявления войны всем, кто крупнее крысы, из земли вырастали стеной кусты и деревья, спутанные, как сто клубков, попавшие в лапы такому же количеству игривых котят.

- Если мы срочно не научимся летать... - вздохнул Агафон.

- Или плавать...

- Я умею. Но это ничего не значит.

- Я так и знал. Короче, мы возвращаемся в деревню, верно?

- Да куда уж вернее...

 

 

Чиубо с женой встретили их как родных. Если быть точными - как давно пропавших родных, с момента исчезновения считавшихся неблагодарными семейными ренегатами.

- Это вы, или ваши духи? - прошепелявил распухшими губами хозяин дома.

Анчар посомневался, испытывать ли ему чувство вины - ведь это они с Агафоном колотили сегодня ночью деревенских почём зря, но вспомнил, как поселяне провели остатки ночи, и передумал.

- Это мы, - ответил его премудрие. - Пришли, чтобы узнать, имеется ли у вас лодка.

- Да, конечно, - с недоумением глянул на них Чиубо. - У нас многие рыбачат, и я тоже. Правда, сегодня не рыбный день...

Он попытался поднять руку, но не смог. Абена, стоявшая за его спиной с горшочком какой-то смеси - маслянистой, зеленоватой, зловонной - с упрёком ткнула его в спину:

- Стой смирно, я же мажу! А то и до вечера не заживёт!

- Ой! - сказал Чиубо и расправил плечи.

- А когда заживёт, сможешь нас провезти по реке? - обрадовался Агафон.

Кигагала покачал головой:

- Нет. Никак не смогу. Боги нам повелели не пропускать иноземцев в джунгли.

- Ловить их, что ли?

- Если придётся. Некоторые люди не понимают, когда им говоришь 'нет'.

- И когда поймаете... тогда что?

- Запираем в птичник короля Бапото. Там самые крепкие стены во всей деревне.

- И самые самые красивые куры во всей деревне... - с грустной завистью добавила Абена.

- И что случалось с ними на следующий день?

- А что им будет? Как неслись, так и дальше неслись.

- Да нет же, я про иноземцев!

- А-а, про них... - хозяева переглянулись.

- Не знаем, как, но ночью им всегда удавалось сбежать. Правда, куда они бежали, непонятно. Через лес им не пройти - да и следов даже не было никогда... Лодки не украсть... - принялся было загибал пальцы Чиубо, но варианты кончились быстрее, чем средство их подсчёта.

- Возвращались домой, наверное, - решила жена. - У них дома, поди, семьи. И дети...

Анчар замер. Вот что показалось ему в этой деревне странным - ну если не считать оборотней, колдовство с лодками, негостеприимные джунгли, чокнутого короля и прочее, прочее, прочее! Отсутствие детей! В деревне жили одни лишь взрослые, он не видел ни одного человека моложе двадцати! Что это означало, он пока не понимал, но в том, что это было важно, не сомневался ни минуты. Понимание же... Как упрямая муха об оконное стекло, оно зудело на самой грани осознания, но что-то... что-то... чего-то... не хватало.

- ...или шли дальше, вдоль кромки джунглей, счастья пытать, - продолжал тем временем Чиубо. - Боги наказывали никогда не искать этих путников и не расспрашивать о них.

- Ах, боги... - недобро прищурился атлан. - А больше вам эти боги ничего не говорили нечаянно?

Недоумённый взгляд двух пар сонных глаз был ему ответом.

- Про то, какие такие духи к вам по ночам приходят, к примеру? - вкрадчиво вступил в разговор Агафон.

- Духи? По ночам? - оживился Чиубо, и даже Абена оставила попытки превратить мужа в крайне несъедобный бутерброд. - Что вы знаете про наших духов?

- Мы всё знаем про ваших духов, - многозначительно соврал атлан.

- А если ты пообещаешь отвезти нас вниз по реке до того места, где нам следует быть, мы и вам про них расскажем, - быстро пообещал его премудрие, не показывая своего удивления откровению товарища.

- Но мы не можем...

- Нам заповедано...

- Мы поклялись...

- 'Моё слово твёрже гороху'? Что ж, ладно. На нет и суда нет, - пожал плечами Агафон и повернулся уходить. - Если вам нравится каждое утро просыпаться измученными и побитыми...

- Но... но...

На кигагала было жалко смотреть[58].

- Решайте сами, - сочувственно покачал головой атлан. - Но знайте, что в вашем состоянии виноваты ваши же боги. Им нужно, чтобы их не беспокоили, а кто и какую цену за это платит, им всё равно.

- Они поиздевались над вами и бросили. Но это вам не интересно. Наверное?

Чиубо сорвал с шеи ожерелье из синих клыков неизвестного зверя, поцеловал, приложил к сердцу - и бросил под ноги.

- Отвезу! Рассказывайте!

 

 

Повествование завершилось ощупыванием затылков кигагала. С сосредоточенными лицами они трогали свои и супруга головы и хмурились всё больше.

- Да, я чувствую!

- И я, и я! Там какая-то шишка, где должен быть нос!

- А где губы - как складки!

- Но если у нас так, значит, то же самое у всех кигагала.

- Мы думали, что так и должно быть - как две руки, или пять пальцев, или коленки вперед...

При последнем сравнении его премудрие тонко ухмыльнулся. Хозяева его сперва не поняли, потом расстроились еще больше.

- И что нам теперь делать, о путники?

- Отвезти нас, куда обещано, а потом поговорить со своими богами, - уверенно проговорил Агафон.

Супруги переглянулись, но других предложений не возникло: воля богов есть воля богов, максимум, что человек, даже такой, как кигагала, может сделать - это вежливо спросить, если появится у многоуважаемых богов достаточно свободного времени, в которое они не найдут ничего лучше поделать, кроме как побросать в Белый Свет градинами, и если это им наскучит, то поплевать на нас со своего облака, а когда надоест и это, то, может, они вспомнят, что на краю Непроходимого леса стоит деревня, а в ней живут недостойные их милости и вообще ничего не достойные кигагала, и не соблаговолят ли тогда всемилостивейшие боги обратить крошечный краешек своего драгоценнейшего внимания...

Пока супруги это обсуждали, Агафон оглядывал хижину с плотоядными намерениями, а Анчар стоял, покачиваясь и уставившись невидящим взором в загадочную точку на расстоянии вытянутой руки от своего носа, словно какой-то из ночных ударов по голове только сейчас достиг своей цели. Его премудрие, потихоньку начинавший привыкать к странным коридорам, по которым бродили мысли его спутника, изредка с подозрением косился на него - но он молчал.

- Идём, о гости, - закончив разговор с Аденой, уныло вздохнул Чиубо.

- А поесть у вас сперва ничего не найдётся? - Агафон многозначительно глянул на закипавший над очагом котелок, в котором мясо булькало и пыхтело в густом ароматном бульоне. - А то гости у вас и из-за вас же не выспавшиеся, избитые, да еще и голодные...

- Стыд, срам, огорчение, - закивали хозяева и потянулись доставать добавочные тарелки.

 

 

Лодка, которую маги пытались сдвинуть утром, оказалась собственностью Чиубо. Тот без особого труда спихнул ее в воду и жестом пригласил гостей подняться на борт. С кряхтением, какого редко услышишь и от тысячелетнего Адалета, Агафон забрался в лодку. Анчар не успел.

- И куда это вы направляетесь, любопытственно мне изведать, брат мой?

Несостоявшиеся пассажиры оглянулись. К ним, в полном облачении и, что немаловажно, вооружении, подходил Бапото со свитой.

- Я... хочу отвезти этих путников... вниз по реке, брат мой, - потупился Чиубо.

- А как же наше правило гостеприимства, заповедующее усталым гостям переночевать в нашей благословенной деревне прежде, чем пускаться дальше, брат мой?

- А-а-а...

Свита как бы невзначай рассредоточилась полукругом вокруг лодки, взвешивая в руках копья и ощупывая взглядами магов, словно выбирая местечко помягче, где наконечники не застрянут и не сломаются в случае выдвижения более убедительных аргументов в пользу ночёвки.

- С вашего позволения, мы уже переночевали, вот у этого доброго человека, спасибо. Боюсь, наше расписание не рассчитано на повторное пребывание в этом чудном месте, - честно глядя в глаза королю, проговорил его премудрие.

- Переночевали? И не сбежали ночью, как все? - недоверчиво запереговаривалась свита.

- Не понимаю, отчего мы должны были сбегать из такого дивного местечка, - развёл руками Агафон.

- Не вы одни, - хмурясь, произнёс король. - Но ведь сбегают отчего-то! Каждый раз! Как бы то ни было... я вам не верю. Всегда и все сбегали, а эти не сбежали...

- Но они и вправду!..

- Но мы и вправду! Мы пришли вчера и слышали ваши стенания над могилой покойной жены! - закивал атлан.

- Это ты их подучил так говорить, брат мой? - зыркнул на родича король.

- Нет! Брат мой!

- Мы были! И слышали, как в самом конце толпа собравшихся разделить ваше горе скандировала вместе с вами в один голос имя прекрасной Кимбанды.

- А-а... Это... - словно пытаясь сбросить остатки сна, Бапото потряс головой и захлопал глазами. - Д-да. Это моя жена. Покойная. Честно говоря, я ее почти не помню... потому что она умерла давно... слишком... Но то, что помню, заставляет горевать каждый день в любую погоду!

- Вот мы и говорим!..

- Это твой брат-прохвост Чиубо науськал их так говорить! - выкрикнул охотник с красным копьём. - Врут они! В смысле, то, что не было, говорят!

- Да, Очинг, я это и так знаю, - важно кивнул король, позабыв про жену. - Так что будьте любезны, о путники, выйти из лодки моего неправдолюбивого родственника. Мы пойдём ко мне в дом - пробовать угощения, отдыхать с дороги и слушать истории и сказания.

- Спасибо...

- ...да, - договорил за них Бапото. - Иначе мои охотники пинками и копьями прогонят вас с берега и запрут в моём курятнике до следующего утра, как заповедали боги.

- Боги?! - взорвался Агафон, еле сдерживаясь, чтобы не наплевать на угрозу Уагаду. - Да ваши боги ценят вас не больше, чем пыль на дороге!..

- Святотатство!..

- После того, что они с вами сделали!..

- После того, что они с нами сделали!..

- Что вы имеете в виду?!

- Что ты имеешь в виду?!

- И где твоё ожерелье из синих клыков адетоканбо, брат мой?!

- Расскажите им, путники! - яростно выкрикнул Чиубо.

И Агафон выступил с разоблачительной речью на бис.

 

 

Результат был сколь нелогичен, столь предсказуем. Толпа разгневанных охотников под предводительством сыплющего упрёками в адрес святотатцев и брата-ренегата окружила Анчара, вытащила из лодки Чиубо и Агафона и повлекла строго, но вежливо обратно в деревню. Чиубо сперва пытался вырваться - не получилось, потом убедить земляков в их косности и зашоренности в вопросах прикладной религии - получилось еще меньше, и через несколько минут упирающиеся маги и их квартирный хозяин были втолкнуты в королевский курятник и заперты снаружи на засов.

Анчар предоставил товарищам по несчастью колотить в двери и выкрикивать увещевания и угрозы. Что-то подсказывало ему, что пользы от этого не будет никакой. Бережно потирая руки и плечи, где к ночным синякам уже собирались прибавиться  дневные[59] - хватка охотников кигагала была профессиональной, сразу видно, что племя без еды не сидело ни дня - он огляделся по сторонам.

На длинных тонких насестах, концами вмурованных в стены, лениво переквохтывалась пара кур. Остальные в это время гуляли, и против аренды своего жилища хозяином под хранение строптивых гостей не возражали. В полумраке высоко над головой едва маячил потолок. И хоть солома на жердях позволяла лелеять мысли о побеге, допрыгнуть или добраться до него каким-либо иным образом не представлялось возможным, особенно в их теперешнем состоянии. Под потолком ослепительными щелями сияли окна - длинные и узкие, курице не пролезть. Двери из стрело-мече-копье[60]-не пробиваемых досок толщиной с его руку висели на петлях, приделанных с той стороны: не оторвёшь, не проломишь. Пол - наверное, единственный пол в этой части Узамбара, хотя не исключено, что и в соседних десяти - был выложен отёсанным камнем. Наверное, тем, что остался от кладки стен. Маг захотел поковырять стыки, но в полумраке не нашёл их.

- Руки оборвать тому, кто так качественно делает, - буркнул Агафон, заметивший изыскания коллеги.

Атлан подумал над столь спорной сентенцией и пришёл к выводу, что отрывать бы никому ничего не стал, но будь в его распоряжении магия...

Дилемма - быть съеденным или пойманным Уагаду - снова возникла на горизонте, стремительно приближаясь. В который раз Анчар подивился, как обычные люди ухитряются выживать без магии, решил, что если сейчас об этом не поразмышлять, то, может, не удастся уже никогда[61], и опустился на сено под насестами. Немного погодя к нему присоединились его товарищи по заключению.

Говорить было нечего и не о чем: все варианты развития событий ограничивались 'вот настанет утро, и король придёт выпускать нас, только нас тут уже почему-то не будет, и мы даже знаем, почему'. Против одного кигагала, запертого с ними, шанс продержаться ночь еще имелся. Но против всей деревни...

Чиубо, понимая это, сидел поодаль, обхватив руками коленки и уставившись в пол. Один раз он встрепенулся - когда из-за двери донёсся голос жены, умолявший дозволить ей покормить мужа и его гостей, но тут же два незнакомых мужских голоса положили конец не успевшим как следует вспыхнуть надеждам.

- Это Чакайд и Фарэй, - грустно оповестил он сокамерников. - Самые лучшие охотники деревни. Они не уйдут с поста, не уснут, когда распалится солнце, не откроют двери даже моей Адене, а ведь она - первая красавица деревни, за которой они сами бегали, пока она не выбрала меня...

- Страшные люди, - рассеянно согласился его премудрие, разглядывая бойницы-окошки под потолком.

- Не выйдет, - перехватил его взгляд Чиубо. - Если даже ваши головы и плечи пролезут, вы окажетесь висящими вниз головами над землёй в трёх человеческих ростах от нее.

- Можно попробовать пролезть вперёд ногами!

- Ну сломаем тогда при падении не шею, а ноги, - буркнул Анчар, все эти варианты уже рассмотревший и признавший негодными.

- Ну тогда... тогда... Тогда до наступления темноты мы всё равно должны что-нибудь придумать!

- Что-нибудь - придумаем, - промычал атлан, осторожно укладываясь на сене так, чтобы не слишком придавливать помятые части тела. Удавалось это не очень, и он возился некоторое время, прежде чем отвернуться лицом к стене и попытаться уснуть. 'Мудро вечера утренее' - или как там говорил его коллега? И, в конце концов, если к окончанию этого дня им всё равно предстоит быть разодранными или съеденными, то перед этим можно было хотя бы выспаться.

Но сон - ветреный приятель - не приходил. Атлан лежал, мерно дыша пылью и роскошным травяным духом, и слово за словом прокручивал в памяти всё услышанное от кигагала с момента траурной церемонии и до пленения. Вроде, всё было ясно и просто - но что-то... что-то... И это 'что-то' не давало атлану ни уснуть, ни помыслить о чём-либо ином, назойливой мухой величиной со слона пытаясь пробить толщу усталого, утомлённого бессонницей сознания. 'Что-то... что-то... что-то...'

День приближался к вечеру. Покормить их обедом и ужином, несмотря на слова короля о гостеприимстве, никто не торопился. Или, скорее всего, гостеприимство на святотатцев в Магангандоле не распространялось.

- Если бы тут была ваша тыква, мы бы могли ее съесть, - грустно проговорил Чиубо.

- У нас есть курицы, - заметил Агафон.

- Но это куры короля!

- Тем приятнее. И тем обиднее, что сырую курятину я не ем.

- Я могу развести огонь!

- И что мы в нём спалим?

Молчание - наверное, сопровождавшее озирание скудных окрестностей - и вздох:

- Ну... Насесты... Хотя их не хватит, чтобы приготовить и крылышко...

Бурчание желудка, потом второго: мысленные образы поджаренных крылышек втуне не прошли. 'Вот и поспи тут!' - подумал Анчар, чувствуя, что и его желудок готов к распевке, но неуёмная мысль, ускользающая, как ощипанная курица из мокрых рук, заставила замолчать и его. 'Что-то... что-то... что-то...'

В окошки с каждой минутой вливалось всё меньше света.

- Вы... можете связать меня, - предложил Чиубо, уныло потупившись. - Конечно, в деревне полно других кигагала... но хотя бы на одного будет меньше... когда...

С площади донесся гул голосов, потом один, перекрывающий все: это Бапото страдал по безвременно ушедшей супруге. Печальная литания завершилась как вчера, скандированием светлого имени, назначенного жить в веках.

- Вызвать обратно они ее пытаются, что ли?! - рявкнул его премудрие, поднимаясь. Даже спиной, с закрытыми глазами, Анчар чувствовал, как на ладонях сабрумая начала просыпаться магия. Отсчёт пошёл на очень короткие отрезки времени - для всех. - Да заткнутся они сегодня или нет?!

- Да!!!

Атлан вскочил бы со своего ложа, если бы не ночные травмы, но и с ними его прыть вызвала восхищённо-потрясённый взгляд его коллеги.

- Что - да? - уточнил его премудрие.

- Я понял, понял, понял!!! Я идиот и болван!!!..

- Ты это понял только сейчас? - кисло пробормотал Агафон, но шпилька не нашла цели. Атлан подбежал к двери и прижался ухом, прислушиваясь.

- Что ты понял, о гость? - зевая, вопросил Чиубо.

- Это магабу!!!

Дуэт аборигена и сабрумая был на редкость единодушным:

- Что?..

- Магабу, кабуча! Я был слепым, наверное, чтобы не увидеть это раньше! Магабу - амулет, который может создать только чрезвычайно сильный маг! Или божество! Он распространяет своё действие на тех, кто был привязан к нему вначале, и не отпускает практически бесконечное время! Правда, жертвы должны находиться недалеко от него и постоянно обновлять связь каким-то действием!

- Скорбение над могилой жены моего брата! - сон с Чиубо как рукой сняло. - Жены, которой никто не помнит, включая самого Бапото! Но все  знают, что это была настолько выдающаяся женщина... особенно впереди... и сзади тоже... это Бапото говорил! - что оплакивать ее кончину мы должны были постоянно, ибо второй такой в Узамбаре не сыскать!

- И ты хочешь сказать, что магабу на площади зарыли боги? - нахмурился его премудрие, прикидывая возможные варианты обезвреживания.

- Именно!

- Но мы не можем использовать магию, чтобы лишить его силы или противодействовать ему, поэтому...

- Магия для его обезвреживания не нужна - его нужно всего лишь выкопать и уничтожить!

- Физически?

- Нет, морально! - атлан завёл глаза под лоб. - Раздавить, разобрать, сжечь... Я не знаю, что он из себя представляет, но как только мы его увидим, будет ясно!

- Увидим?! - расхохотался Агафон. - А ты не пробовал для начала придумать, как нам выбраться отсюда?

Анчал подрастерял запал.

- Пробовал, - признался он. - Но с голыми руками это невозможно. Вот если бы у нас был Каменный Великан... или хотя бы мачете из крыла машуканьского комара... или просто нож... которого у нас и не было никогда... или хоть что-нибудь твёрдое... лучше металлическое... и острое... и длинное... но можно каменное, большое... класса три-один-один...

Тихое посапывание донеслось от пола: под печальное перечисление Чиубо уснул: магия магабу взяла своё. Товарищи замерли. У них оставалось не больше десяти минут перед тем, как кигагала проснётся другим человеком, если существо, овладевавшее им, можно было причислить к людям.

Агафон приложил ухо к двери. Деревня затихла, и даже часовых снаружи не было слышно: то ли разошлись по домам, то ли уснули на посту. Не сговариваясь, маги отошли к дальней стене, выставили плечи вперёд, готовясь к натиску на хлипкую преграду[62], отделявшую их от свободы...

Треск дерева, сминаемого подобно фанерке, и хруст перемалываемого камня заставил их прижаться к стене, от которой они собирались бежать. Но не успели они начать строить догадки[63], как самодовольный голос пропел:

- Я-ты! Ква-ква! Я-ты! Ква-ква!

Я от Дженго ушла!

Дверь и стену сожрала!

А кто за мной не пойдёт -

Тоже сожру!

- Да ядрёна ж кочерыжка... - съехал по стеночке Агафон.

- Я не кочерыжка! Я - тыква!

- Спасибо, уважаемая выква! Агафон, бежим! - Анчар кинулся к зиявшей звёздными сумерками дыре.

- В лес? Но он же непрохо...

- На площадь! Мы должны успеть выкопать магабу, пока все спят!

- Ты спятил?!

- Мы не можем оставить этих людей - и тех, которые сюда придут после нас - на милость ботуимело!

- Кого?.. чего?..

- Злых духов! - остальное атлан объяснял уже на бегу, хромая и задыхаясь. - Дети не могут их вместить, только взрослые! Поэтому детей тут нет! И не рождаются! А взрослые не умирают и не стареют! Как замаринованные! Потому что духи бессмертны! Магабу привязывает ботуимело к людям! Когда мы его уничтожим... Ты куда?

- Лопата нужна, чтобы что-то срочно выкопать, а не лекция, фикус ты кабинетный! - кинул через плечо Агафон, попытался перескочить через изгородь из трёх жёрдочек, снёс ее в процессе, и скрылся в сарае, располагавшемся в глубине двора. Через секунду из тёмного дверного проёма донёсся грохот, мычание, блеяние, вопли, визг, стук, шмяк и бряк, но едва Анчар добежал до двери, гадая, предстоит ли ему спасать Агафона от стада одичавших с перепугу животных, или наоборот, как его премудрие выскочил с двумя копьями наперевес.

- Ты лопаты хотел...

- Не изобрели их тут еще! - отмахнулся сабрумай, сунул одно копьё в руки растерянному Анчару, и побежал к площади.

Представляя на ходу - и не представляя - как копьём за десять минут можно выкопать хоть сколько-нибудь заметную ямку в сухой каменистой земле, атлан бросился за товарищем. Выква покатилась за ними, как любопытная собачонка.

Первые же попытки магов переквалифицироваться в землекопов[64] показали полную безнадёжность этого дела, и не в последнюю очередь потому, что раскидывание копьями камней, наваленных на месте предполагаемого захоронения магабу, больше походило на упражнения в некоем нелепом спорте. Со скрежетом зубовным и тихим 'кабуча' копья были отложены, и в дело пошли руки, больше привычные к книгам, грифелям и ретортам.

- В каком месте он может быть зарыт? - проводив очередной выковырянный из слежавшейся кучи камень яростным пинком, его премудрие нервно оглянулся на тихую - пока - деревню.

Анчар отшвырнул другой камень, еще один, и прорычал сквозь стиснутые зубы:

- По всей длине!

- А на какой глубине?

- Перестань задавать...

- Кабуча кипучая, атлан! - рявкнул Агафон, выпрямляясь. - Ты действительно думаешь, что мы за оставшиеся пять минут успеем выкопать могилку в полный рост голыми руками?! Да я даже для себя не стал бы так стараться, не говоря уже...

- Я думаю, что нам лучше успеть, - процедил атлан, отшвыривая камень за камнем. Пять... шесть... семь... из семидесяти семи или около того, что навалены на место упокоения магабу... если его гипотеза верна...

- Может, вернёмся следующей ночью...

- Какая разница?! Десять минут сейчас, десять минут потом...

- ...или когда-нибудь в другой раз, после победы над Уагаду, когда сможем использовать не только лопаты!

- Чтобы победить Уагаду, нам нужна помощь или совет Жирафа! - взорвался атлан, - а к нему мы не попадём, если...

- Если не будем использовать мозги, - выдохнул Агафон и посмотрел на выкву. Физиономия его приняла умильное выражение, глаза хитро прищурились. - Многоуважаемый овощ. Не будете ли вы так любезны выгрызть эту кучу камней и земли, чтобы мы могли найти магабу? Если в процессе вы его разжуёте, выплёвывать не торопитесь.

- Я - не о-вощ! Я - ты-ква! - его премудрие мог бы поклясться, что при этих словах овощ выпятил отсутствующую нижнюю губу и задрал не менее отсутствующий нос. - Я от Дженго ушла, ушла, ушла! Не для того, чтобы землю и камни...

- Выква. Пожалуйста. Очень вас просим, - атлан умоляюще сложил почти не дрожащие руки перед грудью. - Ваша помощь была бесценна ранее и придётся как нельзя кстати сейчас. Вы сказали, что не можете наносить вред жителям этой деревни. А насчёт принесения им пользы...

Выква нахмурилась, сложила отсутствующие губы вареником, вздохнула... Пасть размером с ковш еще не изобретённого экскаватора разверзлась в шаге от Анчара, и не успел он отпрянуть, как недоразобранная куча камней пропала - вместе с тем, что ее удерживало на поверхности земли. А на месте ее зазияла яма - куда он и провалился с осыпавшимся краем.

Нормальный человек на его месте начал бы требовать вытащить его немедленно. Атлан же упал на четвереньки и лихорадочно принялся ощупывать дно в поисках... кто знает, чего? Нормальный человек на месте Агафона принялся бы метаться по краям, пока не придумал бы способа достать своего товарища или свалиться к нему самому. Его премудрие же только крутил головой по сторонам, через каждые несколько секунд докладывая:

- Из домов стали доноситься звуки. Заскрипели двери.

- Если бы она его проглотила... он бы разрушился... и чары его тоже... наверное... Значит, он должен быть где-то тут... или еще глубже... - бормотал Анчар, ползая по сухой земле. Сверху медленно бежали ручейки пыли и песка, засыпая его и не ощупанные еще участки, но он не поднимал головы и не отрывался ни на миг, перебирая попадавшиеся под пальцы предметы.

- Камень... корень...

- Открываются калитки на улицу.

- ...черепок... кость... кость... кость... череп...

- Появились первые кигагала.

- ...гребень... Или щётка?.. Для волос? Мытья посуды? Чистки животных?

- Кабуча, какая разница!!! Они идут сюда!!!

- ...или... Это корни! Корни!!!

- Брось их к бабаю якорному! - рядом с атланом опустилось копьё. - Хватайся, вытяну! Бежим!

- Куда? - уточнил Анчар, неловко следуя инструкции.

Рывок - и атлан повалился лицом на землю рядом с Агафоном.

- Вон там враги!

- Лови врагов!

- Дави врагов!

- Вари врагов!..

- Ну, нашёл? - истекая сарказмом, прошипел его премудрие, вскакивая и оглядываясь.

Все боковые улочки, вливавшиеся в площадь, как реки в море, были заполнены черной массой с горящими угольками глаз и копьями в руках. Вопрос это был риторический, но Анчар схватил два камня, положил на один нечто, похожее на окаменевшее во время извращенного сношения стадо пауков, и что было сил ударил по нему другим, еще и еще. Раздался треск, хруст... ковылявшие к ним кигагала попадали...

- Есть!!! - проорал Агафон, подпрыгивая от полноты чувств.

...поднялись неуклюже, и двинулись дальше, пусть чуть медленнее, чем сперва.

- Атлан?.. - его премудрие бросил взгляд на растерянного товарища, снова на кигагала...

- Но они же падали! - затряс головой Анчар, словно усилием воли желая изменить прошлое. - Они не должны были подняться!

- А ты им об этом сказал?

Первое копьё просвистело мимо и впилось в ствол дерева за их спинами.

- Ладно, кончай страдать, лезем!

- Но я всё еще не умею! И это был магабу! Я чувствовал!..

- Лезь, кабуча кабинетная!!!

Агафон встал на четвереньки, подставляя плечи, но после вчерашних злоключений ноги атлана не задирались даже на эту высоту.

- Я... не... - пыхтел он.

- Быстрее!!!

Еще два копья вонзились им под ноги, и третье за ними - проходя на пути растрёпанные волосы Агафона.

- Люди кривоногие... Отойдите от дерева, говорю, говорю, говорю вам!

Голос забытой в панике выквы просипел совсем рядом. Маги, успевшие понять, что к словам этого овоща надо прислушиваться, и желательно очень быстро, шарахнулись прочь. Там, где они только что стояли, выросли еще три копья, а поверх них у ствола... куча камней и земли с обломками двери курятника сверху!

- Лезем! - Агафон рванул товарища за руку.

- Спасибо, выква! - тот подхватил их спасителя подмышку, и с грацией, достойной ночного кигагала, принялся карабкаться наверх.

Через минуту история прошлой ночи начала повторяться. Его премудрие отбивался от насколько свирепых, настолько неуклюжих противников древком прихваченного копья, время от времени уворачиваясь от метательных снарядов кигагала. Сперва в него кидали копья, но когда весь деревенский запас остался торчать в стволе или запутался в ветвях, в дело пошли камни и палки. Агафон сперва получал удовольствие от процесса, потом просто не хотел огорчать невниманием так старавшихся аборигенов, но через полчаса, когда надоело, буркнул им: 'Завтра приходите', вскарабкался повыше, подвинув коллегу на пару веток к вершине, пристроился в развилке и задремал, зная: ни при каких обстоятельствах люди, ходившие спиной вперёд и коленками назад, не могли добраться даже до первой ветки.

Анчар же, что повыше, что пониже, сидел, сведя брови к переносице, шевеля губами и рассеянно поглаживая выкву как чрезвычайно откормленного кота. Иногда до слуха его премудрия долетали какие-то непонятные слова и еще более непонятные цифры.

- Таблицу умножения вспоминаешь? - промычал он, отчаявшись заснуть.

- Теорию магабу, - на мгновение перестал бормотать Анчар.

- Что еще мне надо узнать, чтобы помочь тебе?

Застигнутый врасплох предложением, атлан закашлялся.

- Скорее, это мне надо много еще чего узнать, чтобы понять, отчего разрушение магабу не сработало. Временный эффект был - мы оба видели это! - и остаётся сейчас. Посмотри, они двигаются медленнее, чем вчера. А если бы они вчера кидали свои камни с такой точностью и на такую высоту, как теперь, мы вчера бы выспались, как младенцы!

- Угу, - подтвердил наблюдения коллеги Агафон и стал ждать развития мысли. Но его не последовало: атлан снова прикрыл глаза и забормотал то ли заклинание вызова всех узамбарских духов оптом, то ли пофамильный список божков.

- Слушай, атлан, - Агафон подёргал его за край балахона.

Анчар замолчал. Наверное, это означало, что он перешёл в режим слушания.

- Если разбитая тобой паучья камасутра действительно была магабу...

- Была.

- ...и если после этого почти ничего не изменилось, хотя должно было...

- Должно.

- ...может, этот магабу - многосоставный?

- Что?..

- Композитный. Состоящий из не...

- Я знаю, что такое многосоставный, сабрумай!

- Просто эта мысль не посещала тебя?

- Нет, - честно ответил Анчар. - Но теперь... если принять эту гипотезу за рабочую и начать моделирование от нее...

- Кстати, почему ты назвал это... эту... корнем?

Анчар озадаченно задумался и пришёл к выводу:

- Не знаю. Но мне отчего-то она напомнила корень дерева.

- Ах, вот оно что...

Истина, по сравнению с его ассоциациями, была прозаичной и пресной, и он пожалел, что спросил. Ну вот какая ему была разница...

- Корень. Дерева, - повторил атлан каким-то деревянным голосом. Его премудрие встревожился:

- Что? Что-то не так?

- Так... - тихо выпустил воздух сквозь зубы атлан. - Всё так. Кроме моих умственных способностей.

Но не успел Агафон согласиться с этим или опровергнуть, как на колени ему упала ошарашенная выква, а сам атлан, невзирая на недавние уверения в полном отсутствии прыгучести и опыта передвижения по деревьям, принялся карабкаться вверх.

- Эй, ты куда?!.. - встревожился Агафон[65].

Анчар, не обращая на него внимания, с пыхтением скрылся в листве.

- Чего это он? - спросил он у выквы. И почти без удивления ощутил, как та пожала отсутствующими плечами.

Через некоторое время атлан вернулся, используя, к радости его премудрия, ветки, а не силу притяжения. В кулаке мага была зажата какая-то палка. Или...

- Похоже на ствол саженца, - Агафон тщательно - насколько было возможно в свете луны - оглядел трофей спутника.

- Подержи, - сунул ему в руки находку Анчар. Лёгкое покалывание... потом тяжёлое... потом...

- Какого бабая?!..

- Ага, ты тоже его чувствуешь, - Анчар удовлетворённо кивнул, забирая палку.  - Это магабу. Часть вторая. Смотри. Да не на меня, а вниз!

Он пристроился на соседней ветке, огляделся, взял палку за концы и с размаху ударил о толстый сук. Палка переломилась.

- Они упали! Упали!!! - радостно выкрикнул Агафон, видя, как кигагала на площади, подзабывшие к тому времени об их присутствии и просто что-то делившие - не очень успешно - рухнули, словно сбитые незримой рукой.

- А теперь что? Встают? - спросил атлан, сосредоточенно доламывая палку о колено.

- К-кабуча... Откуда ты знаешь?

- Потому что этот магабу не просто многосоставный, что само по себе крайне редко. Настолько редко, что записи не содержат ни одного упоминания об этом. Это - поликомпонентный магабу. Произведение узамбарского магического искусства, я бы сказал, и это лишний раз подтверждает, что руку тут приложил не простой деревенский маг, и даже не столичный гость. Столичный гость даже предположить не мог... Кхм. Ладно. Ну так вот. Кроме всего прочего, я хотел заметить, он еще и изображает дерево. Я сломал корень и ствол.

- Как ты его нашёл? Как догадался...

- Если часть 'корень' была закопана под корнями, то часть 'ствол' должна была размещаться у ствола. Я нашёл ее в дупле. Неглубоком, к счастью.

- Логично. Но... что дальше? - растерянно вопросил его премудрие, представляя все последствия схожести амулета божков с деревом.

- Должно быть еще как минимум два.

- Два! - нервно заржал Агафон. - Где ты видел крону с одни сучком и одним листом?!

- Я же сказал 'как минимум', - буркнул Анчар. - И я не представ...

- Смотри!!!

От выкрика Агафона он едва не свалился с дерева. Спрашивать, куда смотреть, смысла не имелось и, раздвинув ветки, он устремил взгляд вниз, где ночные кигагала занимались своими обычными ночными делами: кого-то тузили, что-то варили, с кем-то бранились. Сперва он не понял, что потрясло сабрумая, но, присмотревшись, охнул. Кигагала больше не было. Вернее, не было в привычном виде. Дневные или ночные, существа эти внешне оставались людьми. Теперь же... Вместо людей по площади ходили куклы в человеческий рост из сучьев и листьев, точно сплетённые мастером-корзинщиком, взявшим вместо лозы только что обломанные с дерева ветки: вязь прутьев, как клетка, торчавшая во все стороны листва... Выходит, кигагала людьми никогда и не были? Иначе разрушение магабу, тем более части его, не оказало бы такого воздействия? Или он что-то не понял? Или это был не магабу? Или...

- Внутри!.. - прошипел вдруг Агафон.

- Что?

- Присмотрись! Внутри кукол!..

Атлан вытянул шею, выглядывая, что так могло поразить коллегу - и охнул[66]. Внутри клетки из веток в свете луны изредка матово поблескивали человеческие тела.

- Видишь? Что это значит? - его премудрие вперился в товарища сверлящим взглядом. - Что мы натворили?

Анчар прикусил губу, нахмурился, переставляя и отбрасывая версию за версией... и выдохнул наконец:

- Кажется... мы нашли остальные части магабу.

- Эти ветки?..

- Да. Для каждого кигагала - свой кусочек магабу.

- И когда... или если... мы доломаем его... магабу, не человека...

- Теоретически, заклятье должно рассеяться.

- Теоретически? - прищурился Агафон.

- Именно! - вспыхнул атлан. - Потому что всё, что я могу тут насочинять, сидя на дереве, не проводя экспериментов, не имея под руками ни одного ссылочного трактата, не говоря уже о консультации экспертов, а лучше практиков, это - теория!

- И ты полагаешь, - чуть сконфуженно проговорил его премудрие, - что это освободит кигагала от этих... как их там?.. духов.

- Да. Теоре...

Агафон поморщился.

- ...тически, - твёрдо договорил маг. - Если бы я знал, как можно разрушить все магабу одновременно. Или почти одновременно.

- Потому что если разрушить клетки только нескольких...

- Остальные набросятся на них и убьют, - кивнул атлан. - И нас заодно.

- Вторая-то возможность и удручает меня больше всего, - уныло пробормотал его премудрие.

- Какой бы сын крокодила и койота ни изобрёл это, должен признать, что  придумано красиво, - не обращая на него внимания, рассуждал Анчар. - Неограниченный запас прочности на фоне относительной простоты заклинания, когда при уничтожении первых двух компонентов остаётся практически не разрушаемый третий. Принцип избыточности в роли предохранителя!..

- Ладно, эстет, - вздохнул Агафон и сунул ему в руки выкву. - Подержи.

- А ты куда? - машинально обнимая оказавшийся в его руках овощ, спросил атлан.

- Ноги размять. За мной не ходи. Если у меня ничего не получится, завтра утром попробуй войти в лес сам, или уговори Чиубо тебя проводить.

- Нет, погоди, а ты куда?!..

- Было приятно прогуляться вместе. Буду вспоминать до конца жизни.

Его премудрие похлопал коллегу по плечу - и спрыгнул вниз.

- Эй, ты куда?!..

- Как тебя звать? - спросил Агафон первого попавшегося кигагала.

- Олуо, - ошарашено представился тот. Не часто ужин заводил с ним разговоры. - А что?

- Приятно познакомиться. Какие у тебя планы на ночь?

- П-пожрать... чего... кого... нибудь...

- Я тебя устрою?

- Д-да! - загорелись потухшие очи кигагала.

Под его пожирающим взором Агафон взобрался на кучу земли и дерева и прокричал:

- Жители Магангандолы! Смотрите все на нас с Олуо!

Уговаривать поселян не пришлось: не успел он закончить фразу, как на них были обращены все глаза, горящие жаждой познакомиться поближе.

- Олуо, воин несравненной доблести и умения, только что добыл меня себе в котёл! Только он достоин съесть меня - единолично! В смысле, единорожно! То есть единоротно! В любом виде, в каком захочет! С добавкой и десертом! Потому что остальные по сравнению с ним, как он сказал - слабаки!

- Че-го-о-о-о?!.. - грянул хор землячества.

Далее события развивались по сценарию разговора с чихубулебаби. Гордый пленитель, оказавшийся одним из простых поселян, собрался было воплощать в жизнь мечту всей ночи, как, расталкивая зевак, в круг ввалился король Бапото и его семья. На требование отдать добычу ему Олуо ответил ударом дубины. Родня короля возразила ему тем же. Деревянный каркас Олуо затрещал. Кигагала упал.

- Люди добрые, наших бьют! - завопил Агафон. - Думают, если ты не король и не его родня, то тебя можно палкой лупить?! Сегодня он бьёт Олуо, а через минуту - всех остальных, кто ему не сват и не брат! А еще он жрёт кого попало сам в себя!

Для ночных кигагала этого призыва оказалось достаточно для начала сражения 'все против семейства Бапото', пару ударов спустя переродившуюся во 'все против всех'. Агафон, сделавший своё дело и забытый, хотел забраться обратно на дерево, но орда деревенских бойцов без правил смела его и сбила с ног. Ветки каркасов кигагала хрустели и крошились под дубинами и кулаками, над площадью стоял визг и рёв: это добрые поселяне припоминали друг другу все обиды, на которые хватало памяти и дыхания: гастро-социальная революция катилась по деревне паровым катком.

Анчар с высоты видел, как тут и там в толпе дерущихся появлялись проплешины: это кигагала с разбитыми каркасами падали и не вставали. Что это значило, он думать пока не хотел. Обхватив выкву так, что она тихонько попискивала, он выглядывал Агафона, сражающегося или поверженного, но того не было и следа. 'Втоптали в землю? Разорвали?' Дальше его рассудок его же фантазию не пропускал, последовать по пути боевого мага и на поиски его останков не позволяли остатки чувства самосохранения, и атлан, поднявшись во весь рост на толстом, как бревно, суку древнего дерева, стиснул зубы и молча крутил головой.

Тщетно.

Последние два кигагала лупили друг друга уже локтями и лбами, которые на самом деле были затылками, пока один не прижал другого к дереву и не добил взмахами ног.

- Олуо слабак! И Бапото! И все остальные! Чиубо победитель! - проревел он, потрясая своей листвой. - Где мой приз?!

Приз к победителю пришёл сразу же. Прямой наводкой. Выква упала бедняге на плечо, и каркас, ослабленный драками, раскололся в щепу. Чиубо схватился за разбитые сучья, застыл, как сломанная кукла - и повалился на землю ночным лицом вперёд.

И тут взошло солнце.

Анчар знал, что наступил ключевой момент, и что-то обязательно должно было произойти. Но к увиденному он готов не был.

Едва первый свет окрасил горизонт, роняя сонные лучи на поле боя, больше напоминающее вырубку подлеска в каком-нибудь Лукоморье, как поле ожило. Ветки каркасов закачались, листва сухо зашелестела, словно пробежал ветер - хотя дерево Анчара стояло апатичным и беззвучным - и павшие бойцы стали подниматься. Неловко, угловатыми движениями возвращая себя на ноги, покачивая руками для равновесия. Фигуры из прутьев с буреющими на глазах листьями - однако, живые. Духи. 'Ботуимело', снова с трудом вспомнил он название этих существ Серого Света, никогда им не виденных, но знакомых по затёртому манускрипту, прочитанному еще в студенческие годы.

'Неужели всё зря?' - сжалось сердце атлана, но тут он заметил, что поднимались только каркасы - люди оставались лежать. 'Умерли?!..'

Ботуимело Чиубо и его противника поднялись во весь рост, держась за ствол анчарова дерева рукой, сплетённой из веток, как их тела. Теперь, когда людей в них не стало, они просвечивали насквозь. Не замечая друг друга, духи повернули головы-корзины вправо, влево, то ли выглядывая что-то, то ли проверяя, всё ли цело, неуклюже двинулись - шаг вперёд, два назад, столкнулись, упали, попытались встать, снова упали - на этот раз самостоятельно, запнувшись о собственные ступни, будто с восходом забыли, что делать с ногами. Ботуимело Чиубо - или другой, для атлана они все были на одно отсутствующее лицо - остался лежать. Второй же поднялся на колени, опираясь руками о землю... и замер. Скукожившиеся листья с шорохом падали с него и ложились вокруг болотного цвета ковром - как у всех ботуимело вокруг. Десятки недвижимых фигур, через оголившиеся прутья которых были видны еще десятки таких же, и далее - как скелеты... и люди безымянными холмиками под бурыми листьями. 'Ботуимело не пережили разделение с людьми? Но я не знал, что они могут умереть! Они же духи! И что с кигагала? Они... тоже?..' - мелькнула мысль, и укол совести пронзил душу, как высохший прут.

Внезапно ботуимело под его деревом шевельнулись. Или показалось? Плетёные фигуры стояли так же неподвижно, погружённые в кучу мёртвых листьев, если не считать... не считать... Почки! Набухшие почки, непонятно когда появившиеся на обнажённых ветвях, раскрывались, выпуская на свет нежно-зелёные листики! Нет, не листики - ибо прямо на глазах робкая весенняя зелень росла, темнела, набирая сок и силу. Еще несколько минут - и ровная зелень каркасов взорвалась ослепительным разноцветьем. Цветы! Тропические цветы во всей красе - огромные одиночки и соцветия, алые, кремовые, синие, жёлтые, всех форм и размеров, точно фея Земли пролетела со своей волшебной палочкой - оживляя.

Ботуимело зашевелились - теперь по-настоящему. Не видимые из-за листвы и цветов каркасы стали подниматься, и Анчар видел теперь не человека за человеком, каковыми они казались раньше, но все виды лесных созданий, каких только мог вместить Белый Свет. Животные, насекомые, птицы, чудо-юды невиданные - все разом поднялись, радостно шелестя и расправляя запоздавшие листики, чтобы те смогли зачерпнуть своими зелёными ладонями солнце - и устремились к лесу. За их спинами осталась усеянная ломкой, как старый пергамент, листвой площадь... и люди. Люди шевелящиеся, переворачивающиеся с боку на бок, поднимающиеся и падающие - но живые!

Чиубо и его противник под деревом повернули головы друг к другу - и отпрянули.

- Адена! Что ты тут делаешь?! И в таком виде?!

- А ты, муж мой?! Отчего ты утром не дома и не в постели?!

- Погоди... Что это за мусор кругом... и люди... Это же наши односельчане! Все! Вон наши соседи справа!

- И старый Айджо с Куджо!

- И Бапото!

- И его дети... от... от... от той женщины, которая...

- Которая была похоронена под сейбой! Её могила!..

- Разрыта?!

- И пуста!

- Ну не совсем... - раздался знакомый голос, и из ямы, проделанной выквой, щурясь, отряхиваясь и отплёвываясь, показалась голова Агафона.

- Но это же гость... который пришёл в нашу деревню с другом вчера...

- Позавчера, - уточнил атлан, неуклюже спрыгивая на кучу земли. - И переночевал дважды.

- И я конечно ни на что не намекаю... - оставил попытки выбраться из осыпающейся ямы его премудрие и многозначительно воззрился на супругов.

- Но теперь мы просто не можем вам отказать отвезти вас вниз по реке! - довольный своей сообразительностью, воскликнул Чиубо.

- Вообще-то я намекал на плотный завтрак... - пробормотал Агафон, - но и доставка до Мангангедолы нас вполне устроит.

- Эй, гости! Погодите! - отдуваясь и пыхтя, к ним бежал король Бапото. - Если вы ночевали тут... и не спали... вы должны были видеть всё, что происходило! Это... мало того, что непонятно и бестолково... это... какое-то безобразие! Всё это!

- Верно, мы всё видели, - ухитряясь сохранять и преумножать чувство собственного достоинства даже стоя по уши в яме, подтвердил его премудрие.

- То есть... почему мы все... вся деревня... включая моё величество... очутились тут... и что значат эти листья... и разрытая могила моего... моей... матери моих... своих... ее... или что тут у нас хранилось? Нет, мне всё-таки кажется, что это могила! Почему-то... И вообще!

- Всё правильно вы говорите, - подтвердил сабрумай. - Особенно по поводу 'вообще'.

- И вы... Вы ведь нам расскажете?

Маги переглянулись.

- Отчего не рассказать, - пожал плечами Анчар.

- Но это будет стоить...

- Мы заплатим, сколько нужно!

- Припасами на неделю на двоих и Чиубо с его лодкой в качестве перевозчика?

- Считайте, что вы уже на его лодке, нагруженной едой так, что она проседает до самых бортов, плывёте по Странной Ухе!

- По...

- Это наша река так называется, - хихикнула Абена. - Потом узнаете, почему.

- Я согласен! - провозгласил король.

- И я! - закивал Чиубо - но его мнением монарх не поинтересовался.

- Итак, с чего начнём? - сгорая от любопытства, Бапото потёр ладони и опустился на землю, приготовившись слушать.

- С завтрака, - твёрдо заявил Агафон.

 

 

Соирцы, Велик и чихубулебаби шли по следу магов до берега ручья. С каждым прошедшим часом Оламайд волновалась всё больше, ведь их с магами разделяли сутки и еще ночь. Если от разгневанных чихубулебаби Анчару и его спутнику повезло вырваться, то при встрече с другой опасностью удача могла отвернуться от них, и тогда выбор - использовать магию или погибнуть - мог стать отсутствием выбора: у Уагаду для врагов находилось больше способов применения, чем для тех, кто был на ее стороне. Если бы кто-нибудь поинтересовался, отчего ее так беспокоит судьба случайных знакомых, по вине одного из которых она лишилась мужа, матрона бы ответила, что вот такая она неравнодушная женщина. Но если бы этот кто-то продолжил допытываться, к чему - или к кому она особенно неравнодушна, ответа бы он не получил[67].

- Стойте-стойте...

Джебхуза остановился. Оламайд, послушно кивнув, продолжила свой путь подобно айсбергу, попавшему в трансокеанское течение. Учитывая ее объём и массу, остановить ее мог только Каменный Великан, но он благоразумно предпочёл замыкать арьергард.

- Ай, не ходи сюда! Не ступай туда! - следопыт взмахнул руками. - Не топчись по...

- Да что там было такого? - останавливаясь и разворачиваясь, Оламайд потопталась по, потом прошлась где, затем ступила куда и закончила проходом через. На Джебхузу было больно смотреть.

- Что там было такого, я теперь и не узнаю никогда, - брюзгливо дёрнул он хоботком.

- Ой, прости, я нечаянно, - огорчилась торговка - хоть и не очень глубоко. - Но мы же можем идти немного быс...

- А вот что было такого тут... - продолжал Джебхуза, почти утыкаясь хоботком в землю и демонстративно не обращая внимания на торопливую спутницу. Если бы они передвигались со скоростью, предлагаемой Оламайд, сейчас они уже шагали бы вдоль северного побережья Узамбара - и не имели ни малейшего представления, куда ушли маги.

- И что тут было? - затаптывая остатки свидетельства пребывания кого-либо на этом пятачке на протяжении последней недели, смиренно вопросила Оламайд.

- Кажется, они тут подрались, - Джебхуза указал на почти невидимые вмятины на земле, которые без него столичные гости не заметили бы и ради спасения собственных жизней[68].

Руки Оламайд взлетели к губам, глаза расширились.

- Подрались?!

- Подрались? Они? С кем? - голем в тылу обеспокоенно взмахнул кулаками и переступил с ноги на ногу, вызывая небольшое местное землетрясение. - Кто? Победил?

Видеть взволнованную каменную глыбу было настолько непривычно, что чихубулебаби закрутили хоботками, что выражало у них крайнюю степень весёлости, и торопливо отвернулись: смеяться над гостями, тем более, если они не понимают, что над ними смеются, было предосудительным даже у обитателей деревни чудовищ.

- Других следов, кроме их, я не вижу... уже.

- Друг с другом они тогда подрались, выходит? - Оламайд потерянно завертела головой, рассматривая абсолютно одинаковую для нее землю под ногами. - Но этого не может быть, подумайте сами, они очень смирные и спокойные, и миролюбивые, а особенно Анчар, он жутко тихий, всегда задумчивый, слова поперёк не скажет, настолько культурственный, значит, постоянно в своей науке по самую макушку закопан, вокруг себя видит не больше, чем слепой крот ночью под землёй, учёные мужи - они все такие, вот однажды, когда мы пошли гулять с наступлением темноты по Соире, то есть это он пошёл гулять, а я пошла за ним, потому что...

- Тётушка Оламайд, успокойся, - Делмар, успевший изучить за время их совместных приключений все тревожные признаки, взял ее за руку. Другой рукой он ухватился за палец Велика. - И ты не волнуйся. Джебхуза сейчас найдёт другие следы, и всё объяснится.

- А, вот! Нашёл, конечно! Чтоб я бы - да не нашёл! Они подрались с рыбой! - обернулся к ним Джебхуза.

- И совсем не смешная твоя шутка! - матрона обиженно выпятила губы. - Мы же переживаем за их судьбу! Обоих!

Чихубулебаби недоумённо воззрился на неё:

- Какая шутка? Видишь? - и указал на землю с пучками низкорослой буроватой травы.

- Мартышкина борода для дикой рожи хороша, - кивнула торговка. - И что? Где тут сказано, что...

- Для... чьей... рожи... дикой... борода... хороша? - вместо ответа Джебхуза уставился на торговку, словно у той самой только что выросла борода, причём неизвестной породы.

- Да хоть для чьей, - Оламайд, нервно разбирая край платка на нитки утка и основы, пожала плечами. - Вот у моей бабушки рожа была так рожа: соседи в дом зайти боялись! Верблюды на улице шарахались! А мартышкину бороду ей приложили, да китовые усы, да скатовый хвост, всё это на креветочный клей, чтобы не отвалилось, ну и для кожи полезно, как соседка моего свёкра рассказывала, а она в этом толк знала, потому что...

Чихубулебаби представили описываемое. И представили еще раз. И снова. История успела умчаться, подобно испуганному верблюду, далеко вперёд, а они всё стояли и пытались осмыслить услышанное в начале.

- И... что... соседи? - минуту спустя потрясённо выдавил Нкемдилим, первый из семейства вернувший себе дар речи.

- Кто?

- И в-верблюды? - вспомнила Адебоул.

- Какие?

- К-которые... от бабушки. Шарахались, - сформулировал Джебхуза.

- А, эти... Да чего им станется? Главное, что бабушка недельку так походила - и рожу у нее как рукой сняло!

- Совсем?! - ужаснулась пришедшая было в себя Адебоул.

- Ну да.

- А вместо... нее... что... стало?.. - не сводя с матроны странного взгляда, вопросил Нкемдилим.

- Нога, конечно. У нее ж рожа на ноге была. Понятно?

- Ага... А чего тут не понять... - проговорил Джебхуза.

- Кажется, наших предков правильно изгнали из деревни чудовищ, - кивнула Адебоул.

- Услышав эту историю, чувство неполноценности испытает, наверное, даже их шаман, - покачал головой Нкемдилим.

Полный же скептицизма следопыт за спиной торговки глянул на Делмара, сочувственно указал на матрону взглядом и прошептал:

- И часто это... с ней... бывает?

- С бабушкой-то тётушки Оламайд-то? Не знал ее. А вот у бабушки моей тётки так раз в году было непременно.

Но не успел чихубулебаби испугаться, что это заразно, как мальчик договорил:

- Но ее знахарь так же лечил. Больше ничего не помогало.

- Так это... болезнь?!

- Ну конечно!

- А как же борода... макаки? И усы? И... хвост... чей-то там?

- Мартышкина борода-то? Необычная маленько в ваших краях - авокадо припахивает... Но больше ничем не отличается от нашей, - обернулась матрона с пучком травинок в пальцах. - А кит и скат - это рыбы такие, очень для здоровья полезные. Когда на прилавке лежат.

Чихубулебаби переглянулись, не зная, выдыхать им или смеяться. На всякий случай, отец семейства решил продолжить рассказ об увиденном с того момента, где остановился.

- Смотрите, гости. Вот сюда. На... траву. И землю между ее кустиками. Видите отпечатки ног и чешую? Огромную! Значит, они поймали рыбу, но вытащить ее долго не могли - она не хотела.

- Но в конце концов они ее уговорили, - Нкемдилим и Делмар переглянулись и расхохотались.

- А потом запекли и уговорили еще раз, - хмыкнул Джебхуза. - Вот костровище.

- Так значит, он... они... сытые! Где оно? - заоглядывалась Оламайд.

- Ты в нём стоишь.

- А-а... Вижу! - отпрыгнула она, предоставляя следопыту возможность поискать еще чего-нибудь интересного, по чему она еще не успела пройтись.

- Тут сидел молодой шаман...

- А тут - старый! - стараясь впечатлить гостей, Нкемдилим ткнул пальцем в место чуть поодаль.

- Потом они бросили кости в воду... попили... и отправились на тот берег.

- Так идём скорее, чего мы стоим! - скомандовала Оламайд, но на этот раз благоразумно осталась на месте, пропуская следопыта вперёд.

Не сомневаясь в направлении хода событий и тех, с кем они приключались, поисковики, разбрызгивая прозрачную холодную воду ручья, перебрались на дальний берег, где их встретила оставленная было на том берегу тропинка... и остановились, уткнувшись в спину Джебхузы.

Чихубулебаби молча поднял руки вверх, потом растопырил их, сигнализируя, что дальше пока никто не идёт, и склонился над землёй. Хоботок его дёрнулся вправо, влево, словно следопыт принюхивался - хотя кто его знает? - и поник. Джебхуза осторожно шагнул вперёд. Потом еще раз. После - несколько шагов вправо, влево... пробежка вперёд... по кустам сбоку...

- Ты потерял след? - Адебоул первой высказала предположение, вертевшееся на языках у всех.

- Нет, не потерял, - буркнул ее муж. - Невозможно потерять то, чего нет.

- Как - нет? - всполошилась матрона. - Что значит - нет? Они по воде пошли? Вверх? Или вниз? Или назад?

- Только не назад, - уверенно мотнул головой чихубулебаби.

- Значит, по воде... - его сын озадаченно почесал подбородок. - Но зачем?

- Может, скрывались от кого-то? - предположила Адебоул.

- Они. В. Опасности?

- Мы должны их срочно отыскать! - твёрдо заявила матрона.

Следопыты[69] осмотрели оба берега на полчаса пути вверх и вниз по течению, но никаких признаков пребывания где-либо двух магов не обнаружили.

 

 

Оламайд была безутешна, и только это спасало от развития того же чувства Делмара и Велика: когда тебе под ухо каждые три минуты выдают повествования без начала и конца, состоящие из одного предложения, зато длиной в те же три минуты, безутешности приходится побороться за жизненное пространство. Воспоминания чихубулебаби о чародеях, испарившихся, или улетевших, или провалившихся сквозь землю были смутными и не такими радужными, как у соирцев, и поэтому они ограничивались кто чем мог: Джебхуза - раздражением по поводу своей следопытской неудачи, Нкемдилим - любопытством, Адебоул - терпением, которого должно было хватать - и хватало - на пятерых[70].

Через два часа непрерывных блужданий, предположений и причитаний Джебхуза, предводитель их поискового отряда, сдался.

- Если я за столько времени не могу найти след двух городских попугаев, значит, его тут нет! - топнул он, окатывая брызгами спутников. Хоботок его устремился вверх подобно указующему персту.

- И что теперь? - жалобно моргнула матрона.

- Теперь мы бросаем это бесполезное дело и идём, куда хотели изначально, - ответил он.

- То есть к нашей родовой деревне! - воспрянул духом сын. - Наконец-то!

- То есть в ее сторону, - уточнила Адебоул. - После того, как эти бесстыжие рожи... то есть морды... но и рожи тоже... изгнали наших предков!..

- Мы не хотим, чтобы они изгнали и нас тоже? - уточнил Нкемдилим.

- Второго изгнания может не быть, если верить преданиям моей семьи, - мрачно скривился Джебхуза. - Наше племя было изгнано под страхом смерти.

- Я тоже такое слышала от моих стариков, - закивала Адебоул.

- Ну хорошо, хорошо. Не будем давать им повода, - сдался Нкемдилим. - Станем жить в лесу, построим хижину, заведём... Кого там можно завести?

- Привычку вытрясать постели вечером, одежду - утром, и не выходить из дома без мачете, если верить рассказом моих стариков! - хохотнул Джебхуза.

- В славное местечко вы меня хотите отвести, дорогие родители! - возмутился сын, и только наполовину шутливо.

- Мы хотим отвести тебя домой, - неожиданно серьёзно проговорила Адебоул и обняла его за плечи. - Дом чихубулебаби - в Непроходимом лесу.

- Непроходимом? - обнаружила новый предмет для беспокойства матрона.

- Преувеличение, - отмахнулся Каменный Великан. Под взмахом его руки переломилась пара деревьев, рассыпая по лесу возмущённо орущих попугаев. - Извините...

- Нет, не преувеличение! - обиделся за родовое гнездо Джебхуза. - Это - самый непроходимый лес из когда-либо кем-либо не проходимых! И это означает, что пройти его... через него... невозможно абсолютно!

- А как же вы тогда по нему... проходили? - заинтересовался Делмар.

Чихубулебаби задумался и пришёл к выводу:

- Не знаю. Но если он так называется, значит, были основания!

- Ну тогда идём? - вздохнул Делмар. - И будем надеяться, что белые шаманы встретят нас на берегу вашей реки, потому что окажутся там первыми.

- Будем... - поддержала его не столько надеждами, сколько вздохом Оламайд, и путники двинулись на юго-запад.

 

 

Шли они несколько дней. Лес то редел, то густел, и при каждом таком загустении соирцы радовались: может, они уже добрались до Непроходимого леса? Но вслед за Каменным Великаном легко пройти получалось что угодно, кроме изредка попадающихся речек, но и их путники преодолевали вплавь или вброд, не забывая поглядывать по сторонам. Но причин тревожиться о крокодилах или бегемотах у них не было: завидев их авангард, все звери с интеллектом выше пиявочного ретировались подальше. Единственный носорог, сослепу не разобравший вид[71] противника, был бережно взят на руки, связан лианами и оставлен между корнями развесистого дерева[72].

Охотиться или искать плоды в количестве, достаточном для прокормления всего отряда, времени не было, и Оламайд приходилось кормить волшебной жареной селёдкой всех. Нехитрое рыбное блюдо, воспринимаемое с энтузиазмом первые дня три, на четвёртые сутки стало вызывать реакцию 'а больше у нас ничего нет?', на пятые - 'а больше у нас точно ничего нет?', на шестые - 'спасибо, мы не голодные', на восьмые - 'спасибо, мы не голодные настолько', на восьмые - 'а может, мы всё-таки поохотимся, или поищем плоды, или порыбачим... типун тебе на язык?', и на девятые на берегу реки, широкой, быстрой и глубокой настолько, что даже Велик засомневался, стоит ли ему форсировать ее именно в этом месте, было решено сделать привал. Адебоул взвалила на плечо корзину, все пожитки из которой были вытряхнуты под приметным кустом с розовыми веточками, и отправилась искать фрукты, коренья или хоть что-нибудь, не имеющее вкуса жареной селёдки с румяной корочкой. Джебхуза взял пару копий и отправился вслед за женой: вспугнутых зверей и птиц добывать было легче. Нкемдилим соорудил удочку и с печальным видом - 'а вдруг что-нибудь поймаю, придётся есть' устроился на берегу. Соирцы же занялись разведением костров и организацией чая и каши из сухих запасов: если ничего не найдётся и не клюнет, то можно будет это хотя бы съесть с гарниром и запить ароматной смесью трав.

Судя по количеству дров, наломанных големом, он полагал, что глава семейства чихубулебаби принесёт в котёл как минимум слона. Судя по количеству каши и чая, медленно зревших в котлах, соирцы думали, что удача их спутникам сегодня не светит.

Опасения их оправдались - частично. Адебоул вернулась через час с несколькими полузасохшими плодами, похожими на изюм-переросток. Вслед за ней пришёл муж с чем-то маленьким и волосатым в руке: то ли водяная крыса, то ли сухопутный кролик[73]. Ран на нём видно не было: обед, скорее всего, умер от инфаркта при виде охотника. Супруги бросили свои трофеи у костра и двинулись посмотреть, как идёт пополнение запасов провианта у сына. К добру ли, к худу ли, когда они вернулись, на траве лежать оставался только супер-изюм[74]. Зато Нкемдилим сегодня поймал удачу за хвост, а очень большую рыбу - за жабры.

- Я думал - она сорвалась!.. но она вернулась!.. Потом вывернулась!.. И зацепилась! И ка-а-а-к рванёт! А я держу! А она - боком! А я... И вот - пожалуйста! - азартно описывал он процесс, демонстрируя родителям рыбину золотистого цвета, без чешуи, но в толстой морщинистой коже, как у носорога.

- Да золотце ты наше! - умилялась Адебоул, пока  шли обратно к кострам.

- Есть в кого, есть в кого, какие тут сомнения, - практически ни на что не намекая, гордо приговаривал Джебхуза.

- Вот. Приготовить бы надо, - с горделивым достоинством Нкемдилим протянул улов Оламайд.

Та приняла из его рук странную рыбу, и глаза ее сузились. Поднесла к носу - расширились.

- Жираф всемогущий!..

- Что? - забеспокоился Делмар.

- Это. Нельзя. Есть? - встревожился Велик. - Дай. Я. Ее. Раздавлю. Чтобы. Никто. Другой. Не. Отравился.

- Это... - слабо пробормотала матрона, - можно есть... наверное... еще...

- В каком смысле?..

- Отчего ты так?..

- С чего это мою рыбу нельзя?..

- Можно, Нкем, можно. Если ты уже снова захотел жареной селёдки в хрустящей корочке.

- Ты ее превратила, тётушка Оламайд?

- Нет, Делмар. Она... такой и была.

Чихубулебаби переглянулись. Брови их поползли к линии волос и там затерялись.

- Ма... Па... Это получается...

- Что мы нашли нашу реку!

- Мы в Непроходимом лесу!

- Почти непроходимом.

- Какая разница, Нкем! Мы дома, понимаешь?!

- Дома!

- Дома!!!..

И, не в силах - да и не желая - искать больше слов, чихубулебаби обнялись и так и застыли - вчетвером[75]. 'Дома, дома, дома, дома', - повторяли они, и каждый вкладывал в это слово всё накопившееся в душах за время пути: радость, страхи, удивление, робкое ожидание новой жизни и чудес.

Соирцы отошли к кострам, страшась разрушить этот хрупкий момент раньше, чем он проживёт себя сам.

- Дома... - погрустнев, пробормотал Делмар. - Когда только мы вот теперь дома окажемся...

- Нескоро, - мужественно покачала головой Оламайд. - Пока с богами разберёмся, пока с Уагадиной, пока дорогу обратно отыщем, пока доедем... или дойдём...

- Дойдём?! Я ж к этому времени состариться успею! - в ужасе воскликнул мальчик. - Мне ж тогда настанет... восемнадцать! Или целых двадцать пять!

- И твой отчим больше не сможет придираться к тебе по каждому пустяку, - напомнила ему матрона, приобняв за плечи.

Делмар задумался и кивнул:

- Точно. И я смогу взять в аренду лодку и рыбачить... или нырять за камидиями... сам. Вот мама рада будет... если доживёт до этого времени... С таким пропивашкой и буяном, как отчим... Ох, да ну его к Мухонго! Лучше ты скажи теперь, что у тебя дома будет, когда мы вернёмся, тётушка Оламайд.

Торговка, улыбавшаяся и подбадривавшая других всю дорогу, неожиданно поникла. Бормоча 'Ой, в глаза что-то попало', она торопливо отвернулась. Озадаченный мальчик глянул на Каменного Великана, но тот понимал, что происходит, не больше его.

- Нужен носовой платок, наверное, - предположил Делмар. - Только у меня нет. И сроду не было.

- Что. Такое. Носовой. Платок?

- Платок, в который сморкаются.

- Зачем. Носовой? - изумился голем. - Попало. Ведь. В глаз!

- Носовой - это такой платок, который можно применять где угодно, - с видом эксперта по платкам произнёс Делмар. - Руки, к примеру, вытереть, если вляпался в какую-нибудь гадость. Или... на голову повязать. Если жарко. Или... или... Да хоть что с ним делать можно!

- Посморкался. Руки. От гадости. Вытер. И. На голову?

Мальчик чуял, что в умозаключении его друга где-то имеется подвох, но отыскать его не мог никак.

- Да что ты привязался с этим платком! - отмахнулся он и украдкой кивнул на матрону. - Вон, посмотри лучше, тётушка Оламайд скоро глаза совсем выковыряет. Видно, что-то колючее попало.

- Вам. Помочь? - Велик осторожно тронул торговку за плечо.

Оламайд представила, в чём может заключаться его помощь, и прыснула.

- Нет, спасибо, мой серебряный! Уже всё прошло.

- Хорошо, - с облегчением выдохнул голем.

А торговка уже обернулась к мальчику и, словно он задал последний вопрос секунду назад, проговорила:

- Ничего у меня дома не будет, Делмар. Сам дом останется - и то хорошо. Он мне от родителей перешёл, и Мвенаи по закону не может его забрать. Наверное... Но если признают меня без вести погибшей через управу городскую, тогда прощевай, моя хороминка. Прилипнет к ручкам - его, да евойных селёдок с кильками - родительское наследие, и не вернёшь...

- Как. Прилипнет. Так. И. Отлипнет, - пророкотал голем и продемонстрировал всем сжатый кулак. - Пусть. Только. Кто. Вас. Обоих. Обидит!

- Спасибо, Велик, - Оламайд хлюпнула носом, вызывая новый приступ беспокойства у Каменного Великана: 'Ей теперь в нос что-то попало?' - и привалилась к широкому каменному боку голема. - Ты настоящий друг.

Проводив взглядом чихубулебаби, медленно бредущих все вместе в обнимку по берегу, Оламайд спохватилась:

- Ой, Велик, солнышко моё... Прости нас. Мы ж не спросили, что у тебя дома будет, когда мы вернёмся!

Каменный Великан, только что не вызывавший ни малейшего сомнения в том, что он живой, застыл - огромный, неказистый, будто статуя, высеченная пьяным подмастерьем скульптора. Не понимая, что случилось, люди заоглядывались - не приметил ли их защитник поблизости какой-нибудь опасности, или чего-то необъяснимого - но нет, кроме играющей на волнах стаи бутербродов с икрой, остальное было привычным и спокойным.

- Ты скучаешь по дому тоже? - первой поняла Оламайд.

Голем ожил. Голова его нерешительно опустилась на грудь, снова поднялась, опять опустилась... и повернулась вправо-влево пару раз.

- Дома. Нет. Халупа. Без дверей... - при этих словах, если бы камень мог краснеть, Велик зарделся бы. - Стены. Нет. Почти. Крыша. Дырявая. Когда. Вернёмся. Дождями. Размоет. Ветрами. Раздует...

Матрона всплеснула руками, вспоминая жилище 'белого шамана'.

- И верно ведь... Так у нас и нищие не живут, а тут - такой великий учёный муж, как Анчар!

- Дом. Это. Стены, - продолжал Каменный Великан. - Стены. Упали. Где. Дом? Мой. Дом. Там. Где. Отец.

- Анчар-то? - потупилась Оламайд. - Это да. Он... особенный. Не такой, как все.

- Умнее? - заинтересовался Делмар.

Торговка покачала головой:

- Смотря где. В делах простых он бестолковее ребёнка бывает. Как только до своих лет дожил. А вот если в науке евойной... С его головой надо не по лесам бегать, а... дома сидеть! Изобретать чего-нибудь! Других учить! Да ему весь этот рассадник умников, который его прогнал, пыль с книжек протирать недостоин! Возмутительно, как можно было с таким человеком, как он, так обойтись! Ну да ничего. Вернёмся - что-нибудь придумаем! Для начала... вы... у меня... сможете пожить. Да. Чтобы не на улице! А с крышей над головой! Да! Потому что... не по-человечески это - то, что они сотворили. Человек человеку помогать должен.

Велик, слушавший внимательно ее тираду, склонил голову набок.

- А голему?

- Что?..

- Голему. Человек. Помогать. Должен?

- Конечно.

- А отец. Говорил...

- Что?

- Что. Голем. Это. Орудие. Что. Он. Не должен. Сомневаться. В словах. Человека. Должен. Слушаться. И. Не задавать. Дурацких. Вопросов. Что. Он... Не важен. И мнение. Его. Не интересно. Человеку.

- Анчар-то?! Да не мог он такого сказать! - замахала руками Оламайд.

Велик понурился, и стал похожим даже не на нелепую статую, а на валун. Очень несчастный валун.

- Мог. Отцу... Всё. Равно. На меня. Вот. Если. Бы. Я. Был. Человеком...

- Человеком? - переспросил Делмар. - Вот смехотень-то! Я вот, к примеру, на тебя поглядывая - какой ты большой, сильный, добрый, заботливый... Я иногда думаю: ну отчего я не голем? Хотя, конечно, добрым и заботливым любой может быть, но дерево ударом кулака своротить, или на леопарда посмотреть так, что у него аппетит отшибает - это только ты можешь!

- И я постоянно радуюсь, - закивала Оламайд, - как хорошо, что ты с  нами! Без тебя нас бы и в живых бы уже не было - давно.

- Значит. Я. Полезный, - произнёс голем.

- Ну да!

- Очень!

- Но. Не. Человек. Всё. Равно.

Мальчик обеими руками обхватил его палец - на большем кисти маленького ныряльщика сомкнуться не могли - и проговорил:

- Слушай, Велик. Не знаю, кому как, а вот мне всё равно, из чего ты сделан. Я тебя всё равно люблю. Хоть какого.

- Неважно, из чего ты сделан, - поддержала его матрона, обнимая за локоть. - Главное, какой ты. И мнение твоё мне всегда интересно. И что тебе нравится, и что не нравится, и что ты хочешь... И я тебя тоже люблю! Ну прямо как... как сына!

Велик моргнул с озадаченным видом:

- Ма...ма?..

Но не успела Оламайд и слова выговорить в ответ, как радостный смех Делмара раскатился по берегу:

- А я тебе тогда братом буду! Хочешь?

- Хочу! - голем подхватил людей ладонями, похожими на корзины для сборки арбузов, и прижал к груди. - У меня! Теперь! Есть! Семья! Значит! Я! Человек!

 

 

Новая семья обнималась бы еще, если б из котелков не потянуло подгорающей кашей.

- Видать, снова мы сегодня на кашке! - улыбаясь, Оламайд сняла с сука котёл и поставила на траву. - Или кто-нибудь селёдочки хочет жареной?

Делмар скроил гримасу панического ужаса:

- Не знаю, как чихи, а я уж лучше кашки!

- Кстати, о чихубулебаби! - спохватилась матрона. - Где они?

- Уходили. Осматривать. Новые. Места.

- Ну ладно, пусть, - понимающе покивала она. - Им тут дом строить, жизнь жить, так что пусть обследуют.

Мальчик с ней согласился. Из кучи утвари, вытряхнутой Адебоул из корзины, на свет были извлечены две чашки, ложки, мешочек с травами для чая, и обед начался. Не спеша пережёвывая кашу с поджаренной корочкой, люди улыбались и болтали о разном, и в кои-то веки Велик сидел рядом с ними и по мере сил пытался поддержать разговор. Он даже попробовал кашу, но со смущённым видом выплюнул - вкуса он не ощущал, и деваться дальше рта ей было некуда.

- А я от Анчара слышала, - с видом пророка, делящегося откровением, проговорила Оламайд, - что в Стелле люди, после того, как поедят, ложатся животами на брёвна и всю еду обратно отрыгивают.

- Зачем?! - опешил Делмар.

- Наверное, они тоже устроены так, что еде изо рта некуда деваться, - чуть менее уверенно проговорила торговка.

- Они. Тоже. Големы? - оживился Каменный Великан.

- Скорее всего, - с уверенность, которую перестала чувствовать еще две фразы назад, кивнула она. - Человек так обращаться с продуктами никогда бы не стал.

- Вот. Было бы. Хорошо. Обойти. Белый. Свет. И увидеть. Всё. Самому...

- Ой, Велик, как здорово! - захлопал в ладоши Делмар. - У тебя только что появилась настоящая мечта! Теперь ты точно-преточно человек!

- Причём, если мечта настоящая, значит, и человек настоящий! - горячо закивала Оламайд.

- Вот. Отец. Обрадуется.

 

 

Солнце перевалило зенит, обед был доеден, тарелки помыты в реке, при попытке отскрести котелок в него попалось филе лосося-гриль, которое и было употреблено по назначению, после чего тарелки пришлось мыть снова... Потом соирцы легли на траву, закинули руки под головы - и Велик пристроился рядом с ними. Так, втроём, бок о бок, они смотрели в полуденное небо над рекой, провожая взглядами редкие облачка: над лесом ничего, кроме крон огромных деревьев в полсотни обхватов, разглядеть было невозможно. Хотя такие деревья сами по себе заслуживали персонального разглядывания. Росшие на небольшом расстоянии друг от друга, они переплетались раскинувшимися ветвями, создавая этажи-гамаки, между которыми можно было переходить как по лестницам по таким же веткам, только тянувшимся вверх. Зазубренные мясистые листья-лопухи шелестели под ветерком, создавая неумолчный шум сродни гулу голосов, и иногда казалось, что если прислушаться, то можно среди монотонного бормотания леса уловить отдельные слова. Между исполинскими стволами тут и там росли кривые чахлые кусты, питавшиеся остатками солнечных лучей, впитываемых огромной листвой, и такая же трава.

- А еще я вспомнила... Анчар рассказывал, что где-то на Белом Свете... не помню, где, но где-то на далёком севере... живут маги, которые предсказывают будущее и открывают прошлое по шуму листьев и журчанию воды, - проговорила матрона.

- Это. Как?

- Они как-то различают отдельные слова... составляют из них фразы... и те, которые получаются со смыслом, выдают как прорицание. Даже песня про них есть, он говорил. 'Я спросил... у ясеня... где... моя... любимая...'

- Что. Такое. Ясень?

- Это дерево такое - странное, но доброе! - смог похвастаться эрудицией и Делмар.

- Почему странное?

- Почему. Доброе?

- Я слышал, как Агафон говорил иногда - "С дуба падали листья ясеня". Наверное, у дуба свои не уродились - север же, морозы постоянно - и ясень захотел своими поделиться. И еще Агафон говорит 'ясень пень'. Только непонятно тогда, как ясень может чем-то шуметь, если он пень. Да еще и все листья дубу отдал...

- Корнями шевелить? Соками булькать?

Мальчик хмыкнул:

- А по-моему, ерунда это. Хоть чем он шевели. Ну вот откуда деревьям или воде знать будущее или, к примеру, что за хек мой отчим, или что я в один день поймал две камидии... Хотя вода об этом бы знала. Но не вся ведь! Если брать ее не из моря, а из колодца... и пусть даже долго-долго переливать из бадьи в бадью... чтобы много чего набулькала... Ну вот откуда ей знать?

- Если Анчар так сказал, значит, так оно и есть, - матрона твёрдо пресекла сомнения маловерных на корню.

- Если бы. Они. Знали. Можно. Было бы. Спросить. Где. Отец. И Агафон.

- И куда подевались наши чихи заодно, - вспомнил Делмар. - Уже, наверное, два часа прошло. Для первого раза, да на голодный желудок, можно уже было бы наисследоваться.

- Может, они заблудились?

- И проголодались? - забеспокоился Велик. Теперь, когда он стал человеком, решил голем, его должны интересовать вопросы, раньше не удостаивавшиеся его внимания, и это было волнительно и необычно.

- Может, их поискать? - неохотно оторвался от созерцания небосвода Делмар.

- Давайте, я поставлю сейчас еще каши вариться, - поднялась Оламайд. - Кто-нибудь последит за ней...

- Я! - голем вызвался добровольцем. Быть человеком - это так интересно!

- Вот и славно. А мы с Делмаром поищем наших гулён.

Оламайд насыпала крупы в котелок, налила воды, проинструктировала новоиспечённого кашевара, что делать, когда закипит, и под его довольный рокот: 'Не ходите. Дети. В школу. Мы. Идём. В Мангангедолу'[76] - люди вышли на поисковую операцию, так удачно совместившуюся с послеобеденной прогулкой.

 

 

Соирцы шагали по берегу, внимательно глядя под ноги. Наблюдая, как Джебхуза искал следы магов, они поняли, что на самом деле искусство следопыта гораздо проще, чем кажется - смотри на землю, примечай, сопоставляй, и добыча - или друзья - от тебя никуда не денутся. Ну или почти никуда. И теперь, едва представилась возможность испытать себя в новой роли, Оламайд и Делмар накинулись на нее с традиционным энтузиазмом новичков.

- Тут они идут... - глубокомысленно бормотала матрона.

- Ага, и трава тут помятая! И там! - мальчик тыкал пальцем в улики. - Они здесь были!

- А вон там лист раздавлен!

- А может, ее зверь раздавил!

- Хорошо бы, если б импала...

- Отчего?

- Мясо, говорят, вкусное.

- Тётушка Оламайд, мы не за продуктами, а за друзьями идём!

- Кхм. Ну да. А я чего говорю! Тогда давай предположим, что это чихи, как ты их называешь, натоптали.

- А чего предполагать? Так оно и есть!

- Тогда идём дальше! Вон там, на земле, следы ног! Значит, никуда они не сворачивали, мы правильно шагаем!

- Оказывается, следопытничество - не такое уж и сложное занятие, - довольно хмыкнул Делмар.

- Ну, может, и сложное...

- Но не для нас!

- А вон еще отпечатки ног на песке впереди, у самой воды! И вон! И вон там! Даже отсюда видно!

- Да сколько много!..

- Плясали они тут, что ли?

- От счастья, наверное!

- Да не иначе! Я б на их месте, если бы домой вернулся...

- И вернёмся еще! И спляшем! Вот увидишь!

- Не ходите, дети, в школу - мы идём в Мангангедолу! - затянул старую песенку Делмар, и понёсся вприпрыжку к лысому пятачку у излучины, истоптанному, казалось, десятком человек.

Оламайд солидным шагом добралась до него чуть позднее, важно покивала, подтверждая их с мальчиком правоту, и они двинулись дальше, болтая и поглядывая на землю.

Если верить земле - а не верить ей у них основания не было -  чихубулебаби с этой излучины так и шли приплясывая: трава была примята так, что до сих пор не оправилась после встречи с ними. Немного обиженные за свои следопытские способности, которые при таком следе не нуждались в применении, соирцы бодро шагали вдоль реки, обсуждая, далеко ли могли направляться их друзья.

- Мне кажется, они уже выбирают себе место для дома, - рассудительно говорила матрона.

- А мне кажется, они просто сдурели от радости, что наконец-то добрались до мест, о которых только слышали в преданиях! - не соглашался Делмар.

- А мне кажется, - торговка остановилась, утирая вспотевший лоб рукавом, - что если им так хорошо, может, зря мы за ними идём? Пусть нагуляются! Проголодаются по-настоящему - сами вернутся.

- Это да. Сколько мы уже по жаре протопали...

- Короче, поворачиваем обратно.

И они повернули.

И упёрлись носами в пятёрку чудовищ, терпеливо ожидавших за их спинами окончания дискуссии.

- Наболтались, - осклабилась черепаха с человеческими руками и ногами, но со свиной харей.

- Наконец-то... - скроила жуткую гримасу мохнатая человеко-горилла с удавьим хвостом.

Существо с головой гигантского крота растопырило мордощупальца, взмахнуло попугайскими крыльями, и пропищало, потирая кротовые же лапы с когтями, каким позавидовал бы и лев[77]:

- Когда я ем, ты глух и нем!

Что имели сказать по этому поводу остальные монстры, соирцы ждать не стали. С криками 'Велик!' и 'Помоги!' они бросились на прорыв... и не прорвались. Подножка от удавьего хвоста, удар орлиными крыльями - и люди покатились по берегу, глотая песок и призывы о помощи. А едва мир вокруг остановился, и можно было снова вопить, как в шеи им уткнулись остроги. Соирцы вспомнили, сколько прошли, и с ледком в районе желудка поняли, что помощи от голема, оставшегося варить кашу далеко позади - всё равно, что в Соире - ждать нечего. Чего при этом ждать было можно, представлять не хотелось, но оно и к лучшему: мозгам стоило сейчас заняться вещами попрактичнее[78].

- Шушаки пиши! - оскалился чуд с головой крокодила и телом рыбы.

- Шиво... шево... То есть чего писать? - не понял Делмар.

Скаля зубы еще более устрашающе, чуд прорычал:

- Жу-жа-гы! Ы!..

- Бузиба говорит: 'чужаки пришли', - перевёл человеко-лев с лапами броненосца.

- Он у вас иностранец? - невольно заинтересовалась Оламайд, на миг позабыв бояться.

- Местностранец он! - захихикал черепахосвин. - У него просто губей нету!

- А цой это цуцаки цацбоцталиц? - грозно прочирикал птицеящер и так зыркнул на черепахосвина своими рептильскими глазёнками над орлиным клювом на человеческом лице, что развивать мысль об отсутствии губей не у одного крокодила тому больше не захотелось. И даже Делмар испуганно вжался в землю и машинально выкрикнул:

- Мы не чужаки!

- А хто вы тогда? - заржал гориллодав. - Нечужаки, чо ли?

- Да! - испуганно закивала матрона, не понимая, что говорит. - Мы не чужаки! Мы свои!!!

- Ы идаж аж! - промычал рыбодил.

- Не видал он вас, - перевёл бронелев - видно, штатный толмач Бузибы, и от себя добавил: - И я не видал. Не нашенского вы покрою.

- Я их знаю! - хрюкнул черепахосвин. - Чеволеки это. Я их так себе и представлял. Противными и скользкими.

- Згользгие - отмоем, - облизнулся крокорыб и потыкал острогой в бок Делмару, словно выбирая кусочек понежнее.

- Ц целами у нац цацгоцоц коцоцкий! - плотоядно просвистел птицеящер, пожирая их глазами. - Цац цоги цецлели!

- С чеволеками у нас короткий разговор, как боги велели, Лузала говорит, - машинально перевёл бронелев.

Чеволеки ему поверили. Если бы узамбарцы могли от страха белеть, сейчас их за своих бы приняли хоть в Шантони, хоть в Отрягии.

- Мы... всё равно местные! Местные мы! - понимая, что путь их окончился, упрямо и отчаянно выкрикнула матрона. - Не чужие!

- Ы отгуда ды дагие? - издевательски оскалился Бузиба.

- Мы...

- Мы...

- Из деревни соседней, что ли? - предположил бронелев.

- Да!

- А цуц цего целаеце? - не поверил птицеящер.

- А... это... В гости пришли! - Оламайд с нахальством, порождённым ужасом, уставилась в его глаза цвета перезрелого лимона.

- Цацем? - подозрительно насупился тот.

- А... это... По делу!

- Стока жили без вас, и дальше проживём, - гостеприимно сообщил черепахосвин.

- Доджно!

- На кой банан вы нам тут нужны? - презрительно скривился гориллоудав.

- А... это... Опытом обмениваться!

- Чем?..

- Чего?..

- Зачем?

- А... это... Чтобы... чтобы...

- Чтобы пугать лучше! - пришёл на помощь Делмар, видя, что волшебные слова его спутнице больше не помогают.

Чуды переглянулись с сомнением. Оламайд, восприимчивая и внимательная к чужим эмоциям, как все торговки, почуяла, что Делмар что-то сказал не так, и что монстры, и без того не слишком любезные, снова склоняются к действиям болезненным и насильственным.

- А... это... - отчаянно промычала она и выпалила: - И чтобы лучше ловить! И держать! И дальше потом!

Шестым чувством[79] она поняла, что попала в цель. Чуды задумались. Ловить - это хорошо. Ловить - это по их части, особенно если будет иметься 'дальше потом'. Другое дело, что ловить им уже давно никого не приходилось, чтобы не сказать, что вообще никогда никого не приходилось, потому что не приходил никто, ибо боги на пути к себе с одного конца поставили какую-то жуткую деревню бешеных чеволеков, пройти через которую не мог пока ни один объект гипотетической ловли. С другой же стороны, говорят, стояла деревня киндоки, в которой каждый - шаман и колдун, и от них вообще не понять, что ждать можно было. Такие сами всех переловят - а потом дальше... много раз и очень больно... А они, чуды несчастные, позабытые-позаброшенные... Может и ловить-то они уже разучились... чтобы не сказать, и не умели никогда... не говоря уже про 'дальше потом'...

Комплексы неполноценности - межконтинентальные баллистические, если судить по размеру - быстро оформились и встали на боевое дежурство в душах патрульных. Взоры различной степени звериности встретились. На не предназначенных для этого зверомордах отразился по мере сил натужный мыслительный процесс, происходивших в не предназначенных для этого звероголовах. Если бы это были киндоки, они, чуды, сейчас бы тут не стояли уже. Значит, это бешеные.

С этим выводом обида, зависть и возмущение, сдерживаемые на всякий случай последние пять минут, проломили загородку и понеслись топтать всё, что не успело залезть на дерево.

- Что ж это получается? - первым хрюкнул черепахосвин. - Какие-то мягкие голокожие бесклыковные и бескогтяные чеволеки пришли нас учить, как надо ловить и 'дальше потом'?

- Нас, чудов! - проревел гориллоудав, гулко лупя себя в грудь кулаком. - Самых страшных!

- Самых злобных!

- Самых свирепых!

- Р-р-р-рыр-р-р-р-ух-ух-ух-хо!

- Р-р-р-р-рэ-эр-ры-ры-ры-р-р-р-р-р-р!

Окружённые частоколом острог и клыков в отверстых пастях, соирцы прижались друг к другу, отчаянно шаря глазами по сторонам. Ну не может же всё просто так вот взять - и кончиться! Вот-вот сейчас появится Велик! Или чихи придут и спасут - они же свои, чуды их послушаются! И какая разница, что их выгнали десятилетия назад, они же всё равно из местных!..

- Цто, цтрацно?!

- Ыжбугадыжь?!

- Ишь, зырют, зырю-то как!

- Не сбежите, не пяльте шары-то по сторонам!

Гориллоудав потыкал в гостей змеиным хвостом.

- Ну, рассказывайте, голокожие, чего припёрлись в нашу деревню. Носы нам... вытирать?

- Выдирать?..

- Выпирать!

- Вы... Выпендриваться перед нами, короче!

- Дадо их съездь! - рыбодил Бузиба растянул пасть в улыбке: ему только что пришло в голову, что самый лучший способ борьбы с комплексами - ликвидация их предмета.

- Нец, нацо оцвецти их к цаману, - грустно покачал головой птицеящер.

- А потом съесть! - нашёл консенсус черепахосвин.

Чуды довольно заржали - в меру челюстно-лицевых способностей. Вышло для человеческого слуха не очень весело, зато громко и деморализующе. 'Велик...' - тоскливо пискнул мальчик, когда могучая когтистая лапа подцепила его за шиворот, поставила на ноги, а змеиный хвост пихнул в спину: ступай. Оламайд удостоилась тычка анонимной когтистой лапы - 'Поднимайся!' - и, не дожидаясь повтора, встала. Быстрый взгляд, полный безнадёжной надежды, по сторонам... Нет, никого... Ни чихов, ни голема. Неужели отплавалась рыбка? Если бы рядом был Анчар, он бы придумал сейчас что-нибудь даже лишённый магии... Но и его не было. И, чувствуя, как в спину тычутся острия острог, а в затылок горячо и зловонно дышит крокодилья морда, матрона взяла Делмара за руку - холодную, дрожащую - гордо вскинула голову и двинулась вперёд. Он последовал ее примеру. За спиной чуды завели победную песню, состоявшую главным образом из мычания, рычания и присвистывания, изредка перемежавшегося оглушительным припевом: 'Не пройдёт ни зверь, ни птица! Гобо-бобо-бого-боба-гого-гоба!'

- Не трусь! Велик нас всё равно хватится и спасёт! - шептала Оламайд мальчику, стараясь перекричать вопли и рёв чудищ и одновременно не привлекать их внимания.

- Если успеет...

- Если не успеет, наши чихи найдут нас! Может, они уже там, со своими! Перевидались со всеми, и чай сидят пьют!

- Их выгнали отсюда в незапамятные времена и велели не возвращаться никогда!

- То-то и оно, что в незапамятные! Запамятовали уже все, поди, всё! И в живых нету тех, кто их гнал - сколько времени-то прошло! Небось, теперешние как родных их встретили! - убеждала она не столько Делмара, сколько себя, чувствуя: если б она с такой убедительностью предлагала свой товар на рынке, то прогорела бы в первый же день.

- Конечно, встретили, - желая успокоить ее, соглашался Делмар. Губы его при этом дрожали.

 

 

В деревне чудов, причём в самой ее середине, они оказались внезапно. Конвой вёл их по берегу реки, потом свернул в лес, который был и не лесом вовсе: разве можно было так назвать исполинские деревья, росшие на расстоянии в десятки шагов друг от друга? - и вдруг с нижнего яруса переплетавшихся ветвей раздался крик:

- Еще наловили, глядите!

В тот же момент на ветви-этажи, откуда ни возьмись, высыпали десятки чудовищ - и запрыгали вниз, прямо на головы тем, что выбегали из-за стволов - или из стволов? 'Если они полые, в них такого народа уместится еще сто раз по столько!' - охнула матрона.

- Смотри! - испуганно воскликнул Делмар.

Но пока Оламайд крутила головой по сторонам, кишевшим когтями, клыками, пастями, жалами и чешуёй, соображая, что из этого могло напугать мальчика еще больше, они успели остановиться. Вернее, остановили их: перед огромным круглым камнем, который при последующем рассмотрении оказался пнём исполинского дерева, на котором лежала куча чего-то странного, конвой ткнул их в спины, и соирцы упали. А когда поднялись, то обнаружили, что их, а также пленивших их чудов, пень и всё наваленное на нём замкнули в плотное кольцо, дышащее смрадом нечищеных зубов и немытых мехов, обитатели Мангагодолы. А у пня, подцепляя когтями из сложенного кулёчком широкого листа свеженаловленные пельмени[80] и отправляя их в пасть, стояло чудо невиданное. Голова аксолотля, руки человека с когтями стервятника, тело крокодила на ногах носорога и буйволиный хвост, и всё это - замотанное и утыканное килограммами оккультной бижутерии из костей, зубов, черепов, камней, перьев и сушеного не пойми[81] чего.

- На колени перед шаманом Хлендживом!

Новые тычки в спину опять уронили соирцев на траву, и они не сразу заметили и поняли, что куча чего-то, наваленного на пне перед ними, была не чем - или не кем - иным, как их чихубулебаби. Не шевелящимися. Убиты?!..

Последняя капля надежды Оламайд, тихо плюхнув, ушла без следа в сухой песок обречённости. Не будет спасения ни от Велика, ни от чихов. Конец. Что бы они теперь ни делали - конец конечный концевой оконцованный. Рядом тихо пискнул от страха Делмар. Выхода нет.

Она не была бы торговкой со стажем, способной за несколько минут подружиться или поругаться с половиной рынка, а потом наоборот, и с другой половиной, если бы такая ситуация не переключила что-то в ее голове, и сумасшедшие, отчаянные мысли не понеслись в другом направлении, снося плотины и вышибая предохранители, а она - сверху, не понимая и не зная, но всем существом ощущая мчащую ее непонятную силу. Если, что бы они ни делали, конец неизбежен, так отчего перед гибелью не получить удовольствие[82]?

Опершись о край пня, она встала и окинула критическим взором аудиторию[83], еще не понимавшую этого своего главного теперь качества.

- Поднимись! - ткнула она в загривок Делмара.

Мальчик повиновался. По лицу его было видно, что единственной посетившей его мыслью было что-то вроде 'лучше умереть стоя'.

Чудища уставились на них. Совершенно неожиданно главным развлечением дня стали не недорезанные пока возвращенцы-соплеменники, а нахальные чеволеки.

- Что это вы тут собрались делать? - уткнула матрона руки в боки и кивнула подбородком[84] на распростёртое на пне счастливое еще час назад семейство.

- А твоё какое чеволекское дело? - оскалился аксолотль, и жабры его заходили, как клешни разгневанного краба. Чудища, знавшие шамана не один десяток лет, затаили дыхание: Хленджив в гневе! Спасайся, если можешь, виноватый!..

Оламайд шамана не знала - и знать не хотела.

- От чеволека слышу! - фыркнула она, в пару стремительных шагов приблизилась к нему, пятернёй выгребла из его лопуха оставшиеся пельмени - и высыпала обратно... куски жареной селёдки в золотистой корочке.

- Эй, ты чо свои сучья тут распустила?! - двинулась на нее грудью страусогиена. Маленькая головка с несоразмерным клювом откинулась на длинной шее для атаки.

- Молчи, отбивная! - прищурилась Оламайд, представляя сказанное так живо, как только могла, подставила ладонь под опускавшийся зубастый клюв, понимая, что если ее старый трюк не удастся, то это будет последним, что ей не удалось в жизни... И почувствовала, как жёсткий, словно каменный клюв маслянисто расплющился об ее руку. Запах оптовой партии жареной селёдки накрыл поляну, исторгая коллективный выдох благоговения и страха.

- Узома пропала!

- Узома превратилась в рыбу!

- Жареную!

- Как в реке!

- Только больше!

- Киндоки ее превратила!..

- Киндоки!!! - пробежало по рядам чудовищ. - Это киндоки! Из деревни киндоки! Из Магангидолы!

- Ага, поняли! Вовремя же! - Оламайд потрясла перед их коллективным носом и без того трясущимся пальцем и скрестила руки на груди, сунув кисти подмышки. Предательские руки трястись не перестали, вызывая грудетрясение баллов на семь по шкале Цугцвангера[85]. - Ну что ж, тем лучше для вас! Это говорю я, Оламайд Устрашающая, верховный шаман Магангидолы! А это - мой ученик Делмар Мучитель! И каждого, кто покусится на нас впредь, ждёт судьба этой... кильки! - она презрительно кивнула на страусогиену, быстро и неожиданно обогатившую свой генофонд.

Конечно, спустя несколько часов магия рассеется и гиеностраус в поджаристой корочке вернёт свою форму и содержание - в последнее время происходило это всё быстрее и быстрее, но пока...

На шамана было больно смотреть. С секунды на секунду он ожидал продолжения рыбного супербанкета деревни за свой счёт, и мысль о том, что можно было повернуться и дать дёру, боролась с отчаянным 'ноблесс оближ': бежавший шаман во главе деревни не остался бы даже до момента своего возвращения.

Торговка самого большого столичного рынка с тридцатилетним опытом, Оламайд прочитала все эти переживания как в открытой книге[86] и поняла абсолютно ясно, что и как нужно делать сейчас. Что и как будет нужно делать потом, оставалось, правда, сокрытым толщей времён[87], но об этом она собиралась подумать завтра.  

- Рот закрой, - бросила она из уголка губ Делмару, выпрямилась величественно и, едва не прижимая аксолотля к стене его подшефных, вопросила, кивнув на кучу-малу на бескрайнем пне:

- Это у вас тут что? Склад полуфабрикатов?

Шаман из вопроса понял одно: Хленджив, Хленджил, и Хленд-будет-жить - пока, по крайней мере. И покуда киндоки не передумала, торопливо, на грани своих дипломатических способностей, выпалил:

- Да! Нет! Пока! Не решили! Это вообще возвращенцы! Им  говорили, чтобы духу ихнего тут не было больше, а они...

Из груды чихубулебаби донёсся скорбный глас отца семейства:

- Никто нам ничего не говорил! Мы пришли на родину предков! Чтобы почтить!..

- Возложить!.. - добавила Адебоул.

- Поклониться!.. - пискнул сынуля.

- Не говорили?! Короткая же у вас память! - фыркнул шаман, с отвращением отступая от пня и заодно - конечно, совершенно случайно - от злобной киндоки. - Забыл, Удикака, как на этом же месте лет... много назад я лично объявил твоему жалкому семейству, что вы с вашими не менее жалкими носами не достойны оставаться в наших совершенных рядах?!

- Я не Удикака!

- Мы не Удикаки! - вступил семейный хор.

- И мы тебя вообще в первый раз в жизни видим, Хленджив!

Грозное 'И в последний!' жреца потерялось на фоне припева:

- Ведь мы пришли на родину предков...

- Чтобы почтить...

- Возложить...

- Сдаётся мне, - спохватившись, что самое важное проходит мимо нее и удаляется за горизонт, нахмурилась Оламайд, - что эти... чудовища... с позволения сказать, не могли знать о вашем запрете, потому что им никто о нём не говорил!

- Удикака...

- Среди них нет Удикаки.

- Тогда его кровь! - упёрся аксолотль. - Такого недоделанного вида не может быть больше ни у одного чудовища Узамбара!

- Изгоните их, - быстро посоветовала Оламайд.

Хленджив вздохнул:

- Пробовали. Не помогает. Придётся приносить в жертву богам Края Белого Света.

Чуды вокруг ободрённо зашумели: наконец-то за целую кучу лет высотой больше самого громадного дерева Мангагодолы в их деревне произойдёт что-то интересное! И отвратить их с этого пути не могла даже жуткая киндоки.

Жуткая киндоки почувствовала и это. Понимая, что ее недооформившийся план по спасению чихов умер в зародыше, она кинулась осуществлять другой. Правда, планом он не был, скорее, направлением, в котором можно было попробовать метнуться, но выбора у нее было еще меньше.

- И как вы собираетесь осуществить эту замечательную идею? - уточнила она, как бы невзначай выглядывая пути к побегу.

Хленджив, чуя подвох, но не понимая, в чём и где он выскочит, осторожно проговорил:

- Затыкать острогами, конечно, - и спешно поправился, перехватив ее взгляд: - Торжественно затыкать острогами.

- А потом?

- Потом?.. - постановка вопроса его озадачила. Обычно никакого 'потом' для того, во что ткнули острогой, кроме 'употребить в пищу, пока не испортилось на жаре' никогда не существовало, но это ведь еда, плавающая в Странной Ухе, а тут - жертвы... Если их принесли богам, то было бы справедливо, если б они их и съели. Но в последний раз чуды видели богов тогда, когда для чуд был раз первый, и потому существовала вероятность того, что до их второго пришествия жертвы успеют испортиться. Угощать же богов протухшим подношением, чувствовал шаман, было непрактично. Но что в этом случае делать? Не есть же их самим? Это уже чудоедство какое-то получается... А что еще-то?

- Сбросить в реку? - неуверенно высказал он предложение, и в полёте космогонического вдохновения добавил: - Пусть станут частью первичной ухи! Мы не держим на них обиды.

- Хм-м-м... - прогудела матрона, как приближающееся землетрясение.

- Э-э?..

- А где же тут интерес богов, поставивших вас на это священное место исполнять их священную волю?

- А-а... Мы сделаем это для них!

Матрона покачала головой.

- Мы помянем... упомянем... всех их!

- Хм-м-м...

- Согласно старшинству! От великого до малого!

- А ритуал?

- Какой ритуал?

- Принесения в жертву.

- 'Затыкать острогами, торжественно' я уже упоминал? - осторожно поинтересовался аксолотль.

- Упоминал. И именно поэтому я заявляю, что его недостаточно!

- Мы станем тыкать очень старательно, - не понял шаман.

- Я не про это, - снисходительно отмахнулась Оламайд и расправила плечи.

Наконец-то ее опыт работника торговли пригодится хоть когда-то за время их безумного путешествия, и она перестанет быть корзиной без ручки при спутниках - непобедимом Каменном Великане, проныре-мальчике и белых шаманах! Быть слабой женщиной при такой толпе защитников, конечно, мило, но еще милее стать наконец-то самой собой. От этой мысли даже руки перестали трястись и привычным до машинальности жестом потянулись к отсутствующим весам на несуществующем прилавке, как делали тридцать лет с павианами[88] с пятнадцатилетнего возраста. Встреча со знакомым делом - впарить покупателю что-то, ему не нужное, но хорошо оплачиваемое, пока не протухло[89] - была неожиданно приятной.

Заметив, что за ее движениями чуды наблюдали вытаращенными глазами[90], она вспомнила экзерсисы белых шаманов, сощурилась, выпятила нижнюю губу, и замахала руками, поворачиваясь вокруг своей оси, зловеще бубня под нос ассортимент родного рынка в самый рыбный день.

Делмар, сперва наблюдавший за происходящим с открытым ртом, правила игры понял быстро. Суровым взмахом мачете из крыла машуканьского комара он отщепил от пня кусок коры величиной с ладонь и с поклоном протянул матроне. Та с недоумением воззрилась на деревяшку.

- Для ритуала, о Оламайд Устрашающая! - выразительно округлил глаза мальчик.

- А... А-а... А! Ааа! Ооо! Аоао! Оооа! - с завываниями заводила она руками вокруг подношения 'ученика'. - Оаоаоао! Уаоы!..

И не успели среди озадаченной аудитории зародиться сомнения и, что самое неприятное, смешки, как она подошла к крокорыбу и сунула кору ему под нос:

- Ешь!

Тот открыл пасть, но для возражений или наоборот, Оламайд выяснять не стала. Она кинула щепку ему на язык, прихлопнула пасть руками так, что зубы щёлкнули, и уставилась сверлящим взором в глаза:

- Шалтай-болтай-папай-минтай-катай-хватай... - и вдруг рявкнула: - Глотай!!!

Крокорыб испуганно дёрнулся, кора ринулась вглубь организма - и застряла в горле. Чуд икнул.

- Считайте все! - гаркнула матрона с полуоборота, и чуды, как завороженные, загудели в такт нервному иканию товарища:

- Раз... два... три... три... три... три с половиною... три с четвертью... три на ниточке...

- Четыре, - сжалился над ними мальчик, и чудища с благодарностью принялись загибать пальцы[91] дальше:

- Чепыре с половиною... чертыре с четвертью... чентыре на ниточке...

- Пять!

- Пять с половиною...

Когда счётная палата добралась таким образом до семи, Оламайд махнула на них рукой, отсекая счёт, обернулась к Делмару и решительно мотнула головой:

- Не подойдёт.

- Что?..

- Выбранный тобой мози не подойдёт. Больше шести счётов. Значит, аброкамбо находится в джумаане. Отхвати с западной стороны, чтобы в мазози был.

- А... Ага.

- А вы расступитесь! - махнула она.

Чуды с остекленевшими глазами, в которых отражались дикими вспышками таинственные заклинания киндоки, шарахнулись.

- Чтобы у моего ученика всё получилось, повторяйте за мной! - проревела она, искусно имитируя попытки Агафона достать из рукава застрявшую шпаргалку, что при отсутствии как рукавов, так и шпаргалок в них, было само по себе достижением.

- Все? - почтительно промычали из толпы, следя за руками.

- Все!

- Хором? - не унимались чуды.

- Хором!

- Как во время нгози?

- Откуда я знаю, как у вас во время нгози? - сурово уточнила матрона, замерев. - Нгози - это вам не фунт селёдки! Нгози - штука ответственная, ее кому попало доверять нельзя! Некоторым тут из вас нельзя поручить и 'здрасьте' сказать, не то, что нгози!

- Мы все и хором! - торопливо проговорил шаман, и торговка смягчилась:

- Ладно. Подойдёт. Запоминайте! Перепутаете - всё насмарку пойдёт! И кто тут виноватым будет, а?..

Ее взгляд, подобный персональному торжественному затыкиванию острогой, обежал всех в радиусе поражения. И сконфуженной, растерянной аудитории совсем не обязательно было знать, что их мучительница последнюю пару минут отчаянно силилась придумать, что бы такого их заставить повторять - и не могла.

- Мы будем виноваты?.. - обречённо выдохнули чуды.

- То-то же! Знает рыба, чью кошку съела! И помните - гнев мой будет ужасен и долог, как зима в Лукоморье!

Лукоморье! Есть! Агафон рассказывал!.. Еще бы вспомнить, как там что правильно называется... Ну да какого Гаурдака, как любит приговаривать он!

- Ну, повторяйте и запоминайте!

Чудовища, приоткрыв от старания пасти, уставились ей в рот, ловя каждое слово: окончить жизнь в роли рыбного филейчика размера 10XL не хотелось никому.

- Глечик! Армяк! Шуба!..

- Глючит! Армяг! Жупа! - чудища, как прилежные школяры, шипели, свистели и рычали за ней на все лады: - Сугроп! Полунья! Сипун! Овнучи! Кот-черга!..

Так в Узамбаре прошёл первый урок лукоморского страноведения. Закончился он торжественным отсекновением коры с западной оконечности пня, засовывания ее в клюв птицеящера и проверкой на пригодность к обещанному загадочному ритуалу. Причём загадочным он был в равной степени как для чудищ, так и для людей, а для Оламайд - в первую очередь.

Впрочем, к тому моменту, когда - исключительно для проверки действенности мози, а не из-за пинков, отвешенных беззащитным путникам при поимке - корой были накормлены все члены захватившего их патруля, идея у матроны потихоньку выкристаллизовалась. Ухитрившись при ощупывании подношений богам Края Белого Света сообщить на ухо Адебоул, что сейчас они их будут освобождать, Оламайд приступила к выполнению плана. А чтобы аборигены не догадались, операция началась с подготовительных процедур.

- Зачерпните по пригоршне земли с травой! Сожмите в кулаках! Встаньте прямо! Руки за голову! Ноги на ширине плеч! Глубоко вдохните - начинаем поклоны богам Края Белого Света! Тайные Имена, Известные Только Избранным, И То Не Всем, повторяем за мной! На счёт три - на-а-ачали!..

Приобщившись еще немного к лукоморским реалиям и гадая между пыхтением и натужной декламацией, кто из пантеона может зваться Богодырь, а кто - Папайя-Га, чудовища послушно выполнили взмахи руками, повороты телами, вращения головами, закрывания глаз и открывания ртов, подбрасывания и ловли земляно-травяной смеси из кулаков, пересчёт травинок[92], вождение хоровода во все стороны с поворотами и прискоками[93], и поэтому когда дело дошло до водных процедур, никто из них уже не соображал, что происходит, с кем, где и зачем.

- ...а теперь ты, ты, ты и вас трое взяли возвращенцев окаянных, святотатцев обделённых, ослушников неприкаянных за руки и за ноги и понесли к реке - источнику бегущей воды - омывать перед актом затянувшегося возмездия за непослушание! - скомандовала она попавшейся под руку кучке чуд.

Те, не возражая и не задавая вопросов, ухватили чихубулебаби за руки и за ноги и потащили по указанному адресу. Остальные чудища всей деревней потянулись за ними, оставляя на поляне только недвижимую страусогиену в хрустящей корочке.

Приотставший Делмар оглянулся проверить, все ли пошли, и заметил, как в самом центре пня, только что оставленного злополучными иммигрантами, что-то блеснуло. Не сдержав любопытства, он подошёл поближе и вытянул шею. В углублении на дне лежал гладкий полупрозрачный камень размером с его кулак - и сиял слабым, но ровным светом. Мальчик глянул на чудищ: у самой воды под предводительством Оламайд они выделывали очередные кренделя ногами, руками, головами и хвостами. Похоже, никому до таинственного самоцвета не было дела - кроме него. Интересно, отчего камень светился? Без магии тут не обошлось точно...

Мальчик заскочил на пень, осторожно тронул камень большим пальцем ноги - и с воплем подпрыгнул, потрясая ногой как какой-нибудь чуд из команды Оламайд, разучивающий новый ритуал: обычный с виду камень обжёг его как раскалённый! Ну уж нет! Такое нахальство от какого-то минерала допустить и спустить было невозможно никак!

- Я тебе сейчас покажу! Брошу в воду - будешь знать, как жечься! - обиженно пообещал Делмар и подковырнул его мачете. Камень подскочил и упал на спил пня.

Широким кожистым листом, сорванным с опустившихся до земли веток, он прихватил самоцвет - или самосвет? - и бросился к толпе чудовищ, толкавшейся и толпившейся уже у самой воды.

Представление водного аттракциона тем временем шло полным ходом. Водная гладь рябила ленивыми волнами, вдали - но не слишком - маячил другой берег, из воды выскакивала копчёная мойва, за ней, в поисках то ли развлечения, то ли фаршировки, выпрыгивали стейки, судя по размерам - китовые.

- Макать возвращенцев, о Великая и Безжалостная киндоки? - стоя по колено в волнах, обернулся на торговку оказавшийся среди носильщиков бронелев.

- ...ёлки, мочалки... - водя руками над зависшими в положении 'парим над волнами' чихами, она встретилась взглядами с Адебоул и многозначительно зашевелила бровями, - ...лыжи, сани, палки... готовьтесь-готовы?.. валенки-завалинки... Готовьтесь, говорю! - обернулась она на чудищ.

Те вытянулись по стойке 'смирно':

- Всегда готовы!

- Тогда раскачайте и бросьте их подальше!

- Да!

- Нет!!!..

И под отчаянное трио в своём же исполнении 'мы плавать не умеем!!!..' чихубулебаби полетели в пробегавшую поодаль волну.

- В смысле - не умеете?! - охнула матрона... но было поздно.

Как можно не уметь плавать, она, всю жизнь прожившая в приморском городе, не понимала. Но на осознание сей странной истины времени не было: уже не вопя, а булькая, колотя руками по воде и распугивая любопытные балыки, семейство увлечённо и живописно тонуло.

- Хватит! Доставайте! - рявкнула она чудовищам.

Они кинулись выполнять.

Как могут не уметь плавать существа, всю жизнь прожившие на берегу реки, она не смогла понять тоже - потом. А сейчас с возрастающим ужасом она смотрела, как один за другим монстры кидались в воду, теряли под ногами дно и присоединялись к чихубулебаби в диковинном водном балете.

- Стойте, болваны! - прокричала она что было мочи и, не соображая, что делает, и что будет делать, когда доберётся, ринулась на помощь. Подоспевший Делмар сунул камень, завёрнутый в лист, в карман штанов, и устремился за ней.

Первым кандидатом на спасение у нее был чихубулебэби. Не понимая, как она вытянет на берег отчаянно утопающего Нкемдилима, она бежала, рассекая волны, туда, где подобно перископам не изобретенных пока подводных лодок, торчали хоботки почти утопших чихов. Она бежала... и бежала... и бежала... пока не добежала.

Уперев руки в бока и не обращая внимания на ласково пошлёпывающую ее груди волну, она увернулась от молотивших по воде рук, ухватила утопавшего подмышки и рванула вверх. Как поплавок, выдернутый нетерпеливым рыбаком, на поверхности показалась голова Джебхузы.

- Ноги выпрями, утопленник, твою мерлузу!

- Что?.. - чих выпустил из хоботка струю воды и принялся хватать воздух ртом.

- Ноги! - выкрикнул подбежавший Делмар и вцепился в кого-то, оказавшегося Адебоул. Внезапно оторванная от своего занятия, та попробовала сопротивляться, хватать спасателя за одежду, убеждая присоединиться к ней, но Оламайд ухватила ее за шиворот и выдернула на поверхность.

- Ноги выпрями, женщина! - рявкнула матрона, выуживая Нкемдилима.

Через несколько секунд всё семейство стояло в полный рост. Еще через полминуты в полный рост не стояли, а мчались к пленникам, чуды.

- Перебирайтесь на тот берег! - прошипела матрона чихам, но те стояли и мотали головами:

- Мы не умеем плавать!..

Привести аргументы в пользу утопления по сравнению с закалыванием острогами она не успела: монстры подхватили неудачливых жертв и потащили на берег. Вслед за ними, истекая потоками воды, потащились Оламайд и Делмар.

- Что дальше? - шепнул он.

- Не знаю... - убито пожала плечами торговка. - Продолжим ритуалы, а там... видно будет... может...

- Глупо вышло... - мальчик расстроено сунул руки в карманы - и завопил, выдёргивая правую.

Старые нитки, надорванные предсмертным натиском Адебоул, не выдержали, шов разошёлся до колена... и на песок выпал самодовольно светящийся камень.

- Табо нгози?! - как один выдохнули чуды.

- Наш табо нгози?! - был более точен шаман.

- Они хотели украсть наш табо нгози! - пришли к коллективному выводу чуды и, забыв про чихубулебаби, направили взгляды и остроги на недавних кумиров.

- Если жить надоело... - Оламайд выставила вперёд ладони. Чуды заколебались.

- Киндоки неумеха! - раздался голос за их спинами - и расталкивая односельчан, на берег выскочила страусогиена. Заклинание рыбы никогда не рассеивалось так не вовремя...

- Расстегай, окрошка, щи! - с волшебными словами Оламайд двинулась на обличительницу - но на тот раз чудищ так легко было не запугать. Ведь теперь речь шла о святом - ну и о небольшой[94] отплате за пережитые ритуалы. Острога ей под ноги, толчок в спину Делмара - и связанные соирцы заняли место рядом с чихубулебаби на спиле молельного пня. И надо ли говорить, что чуть ранее место на пне занял позаимствованный мальчиком камень, светящийся, матрона могла бы поклясться, издевательски и плотоядно.

Жертвы ее кулинарного заклинания и прикосновения - пара чудов, изначальный вид которых было теперь не определить[95] - были оттащены в сторону, а остальное население чудо-деревни вновь собралось вокруг, потрясая острогами, кулаками, лапами, копытами и прочими конечностями, которых у отдельных экземпляров имелось в изобилии. Уложенная в середину пня, прямо на камень, Оламайд видела только то, что удавалось высмотреть одним свободным от пня глазом между спиной Адебоул и пятками Делмара. Но и в таком объеме увиденное планы на будущее дольше десяти минут строить не позволяло. Физиономии аборигенов были оскалены и хмуры: никаких сверхспособностей не требовалось, чтобы понять, что чудища настроены на месть с последующим ужином. В толпе застучали барабаны и забрякали то ли литавры, то ли тарелки, то ли котелки, но громче и чаще их молотилось сердце в груди Оламайд, печально прощавшейся с молодой жизнью и старыми друзьями. Наверное, только лёжа носом в пень с острогой шамана у затылка начинаешь понимать, что в жизни по-настоящему важно. И кто...

Хленджив сипло откашлялся, требуя внимания и пастилок для горла. Получив и того, и другого, он огрел Делмара по спине острогой, ткнул ей Нкемдилима и, убедившись, наверное, что всё еще свежее, торжественно заговорил во всё аксолотлево горло, шевеля жабрами в такт:

- Направьте глаза свои и уши на меня, о сопельменники... Тьфу, проклятая киндоки со своими лживыми заклятьями! Сопле... Со-пле-менники мои! Сперва мы должны выполнить ежедневный нгози, как завещали нам боги Края Белого Света, а после отступники и святотатцы пожалеют о своём существовании - и мы поможем им в этом!

Аборигены насупились. Может, это был надлежащий вид при исполнении ежедневного нгози. Может, сожаление об отложенном ужине и развлечении. Не уточняя из опасения получить ответ, шаман ударил острогой в щит, заботливо поднесённый птицеящером, и затянул неразборчивую заунывную песню, переминаясь с ноги на ногу. Чуды последовали его примеру. Но не успела матрона решить, что они хотят сперва усыпить их, а уж потом производить над ними действия карательно-кулинарного характера, как ощутила под животом нечто горячее, будто кто-то подсунул батат только что из печи. Несколько секунд и градусов повышения температуры понадобилось ей, чтобы понять, что грел - или, скорее, теперь уже жёг - тот самый камень. Она поёрзала, силясь подвинуться, но достигла лишь того, что вместо живота проклятая каменюка теперь палила ей бок. Слушать, что говорил - а точнее, вопил нараспев при поддержке сопельменников - шаман, стало практически невозможно: всё внимание матроны было теперь посвящено самоизобретшемуся виду гимнастики.

- Что ты там возишься и пыхтишь, как будто на уголь легла? - недовольно бросил Нкемдилим через плечо отца. - Из-за тебя не слышно, что они говорят!

- Как будто?! - не выдержала торговка, едва не заглушая коллективные завывания чудищ. - Да этот проклятый самоцвет во мне дыр уже прожёг как в сите!

- Какой еще самоцвет? - не поняла Адебоул.

- Это не самоцвет, это табо нгози, - уныло вздохнул Джебхуза. - Прадед рассказывал про него.

- Что? - заинтересовался Делмар.

- Какая тебе будет разница? Какая нам всем разница будет через пять минут?

- Век живи - век учись, - мальчик процитировал поговорку, слышанную от Анчара.

- Умником помирать обиднее, - грустно возразил Нкемдилим.

- Мне! - прошипела Оламайд, усилием уже не мускулов, но воли переворачиваясь на спину. - Мне разница! Я должна знать, какая холера палит меня как поросёнка!

- Табо нгози, - дал себя уговорить Джебхуза, - это камень, оставленный, по преданиям, богами, когда они покидали наш только что созданный народ. Они заповедали творить над ним нгози каждый вечер, чтобы кары небесные, земные и подземные не обрушились на нас и не разорвали на части. И если табо нгози покинет деревню, нас... то есть их... тоже не ждёт ничего хорошего, предупредили они. И с той поры каждый вечер под началом Хленджива чуды поют нгози.

- Поют?!

- А что? - обиделся Джебхуза. - Это мы так поём!

- А я думал...

Но что думал Делмар, узнать не удалось: пение закончилось. И какого бы качества оно ни было, самым главным его плюсом было то, что в это время чудовища занимались только им. А альтернативы процессу злополучным путешественникам предстояло выяснить прямо сейчас, и иллюзий на этот счёт никто из них не питал.

А зря.

- Можно. Пройти.

Рокот камнепада прозвучал не вопросом, а констатацией факта, и те, кто этого не понял, оказались смяты и отброшены в кучу-малу.

- Велик!!!

Квинтет путешественников прозвучал громче, чем песнопения всей деревни минуту назад.

- Это еще кто?.. что?.. - шаман, заготовивший эпитафию соотечественникам и примкнувшему к ним ужину, перестроился на другой сценарий не сразу.

- Это. Со мной, - голем вальяжно махнул рукой, сшибая походя пару чудовищ, кинувшихся к нему, и подошел к пню. - Уходят.

- Как?!

Каменный Великан задумался и осторожно предположил:

- Ногами?

- Велик, Велик, Велик, Велик!.. - Делмар едва не рыдал от переполнявших его чувств. - Мы и не ждали уже тебя!

- Припозднился... - сконфуженно пробормотал голем.

Огромные его каменные пальцы не могли ни развязать, ни разорвать путы, и поэтому он ухватил за шкирку первого подвернувшегося под руку чуда с ножом, случайно оказавшегося шаманом, и поставил перед пнём.

- Разрезай.

- Боги Края Белого Света разгневаны!

- Разберёмся, - терпеливо успокоил его Велик и повторил: - Разрезай.

- Сгинь, чудище! - возопил Хленджив, потрясая острогой.

- От чудища. Слышу, - насупился голем, приподнял несговорчивого шамана за шкирку и лёгким движением руки отправил в реку.

Путь до водных процедур был не слишком близок и пешком, но никто и никогда из чудов не проделывал его так быстро и не заплывал так далеко.

- Я!.. Не умею!.. Пл...ла...вать!..

- Ноги выпрями, крокодил!!! - изогнувшись, проорала матрона: злосчастный камень припекал как сто солнц.

- Грагадыл эдо я!

- Развяжи их. Пожалуйста, - голем попробовал другой подход.

Но в ответ на вежливость в воздух взвились остроги... и разлетелись в разные стороны[96]: молниеносный взмах руки, похожей на корзину для сбора арбузов, одним движением расшвырял их все. Чудовища опешили. Скопище их заколыхалось как морской прибой: вперёд - на противника, как завещал Большой Жираф, и назад - против такого противника и противостоять противно[97], и снова вперёд - но ведь велено, и опять назад - оружия-то больше нет, и вновь вперёд: усы, лапы и хвост!.. - и в который раз назад: - лапы, да еще какие, у него и свои имеются...

- Подними меня, Велик! - не выдержала Оламайд, извиваясь как змея. - Быстрее!

Взмах руки - и матрона взвилась в воздух... но не полетела. Поднятая исполинской ладонью, она воспарила над ненавистным пнём, над прогалиной и над чудищами. Но единственным, к чему метнулся ее взгляд - и остался прикованным - стал самоцвет. Нестерпимо-алого цвета, такого, что глазам больно, он испускал теперь еле заметные розовые лучи, или нити, скорее: разбегаясь от него, они тянулись во все стороны, словно привязывая всех чуд до единого.

- Смотри, что от него тянется!.. - выдохнула она, и голем скосил глаза, куда тыкал ее палец.

- Что?

- Лучи! Пряжа! Паутина!..

- Где?

- От камня! К чудищам!

Оставшиеся на пне несостоявшиеся жертвы вывернулись, как могли, и уставились на камень.

- Нет ничего... - первым выразил общее мнение Джебхуза.

- Нет ничего, - подтвердил Делмар.

И даже чуды, на несколько мгновений забывшие о необходимости сражаться и сражать, замотали своими безобразными башками:

- Нет ничего!

- Нет. Ничего.

- Есть! И оно их удерживает! Привязывает! - выкрикнула матрона и в порыве озарения выкрикнула: - Разбей его! Это магия!!!

Камень вспыхнул иссиня-багровым, и чуды, словно ткнутые шилом в одно коллективное мягкое место, взревели:

- Наш табо нгози?!.. - и ринулись в атаку.

Взмахи свободной руки Каменного Великана валили и расшвыривали нападавших, но их было слишком много, и лезли они отовсюду. Выкроив секунду, голем припечатал самоцвет кулаком. От удара пень раскололся надвое, несостоявшиеся жертвы покатились под ноги нападавшим, роняя - а багровое сияние, не померкнув, вырывалось теперь из трещины. Матрона, парящая над театром боевых действий, увидела, как розовые нити стали толще и темнее.

- Бей еще!

- Не разбивается, - обиженно пророкотал голем.

- Надо!!! Он их гонит на нас!!! Это колдовство!!!

- Помогите!!! - отчаянный выкрик Делмара, оказавшегося сперва под ногами, а потом в руках одного из чудовищ, заставил Велика обернуться.

- Полежи. Мама, - он быстро, но бережно положил Оламайд на траву и ухватился руками за две половинки пня, раздирая и выдирая из земли. Взмах, другой - и огромные куски дерева полетели в разные стороны, ювелирно впечатывая ухватившего мальчика черепахосвина в стену сверкавших за ним клыков и когтей.

- Делмар!!!.. - матрона приподняла голову.

- Жив!.. - слабо, но ясно ответил он.

Но не успела она крикнуть, чтобы он держался, или крепился, или не падал духом[98], как воздух разорвал жуткий визг и рёв десятков... нет, сотен! - глоток. Жалея, что не может зажать руками уши, она закричала тоже, потому что хранить молчание в этот жуткий миг было абсолютно невыносимо и невозможно. Перед тем, как зажмуриться - ибо какой нормальный человек верещит с открытыми глазами? - она успела увидеть, как чудища катаются по земле, корчась в неведомых муках. Чего она НЕ увидела, она поняла чуть позже.

- Ути? - пробасил над ней голос Каменного Великана, когда всё затихло.

'Ути-ути, га-га-га...' - вспомнилась любимая присказка Агафона, когда он бывал голоден или находил перед собой что-нибудь особенно вкусненькое. Но при чём тут Велик? Или он имел в виду, что утки прилетели? Но при чём тут утки?..

- Сё кочилось, - проговорил он, бережно трогая ее за плечо. - Можно ставать.

Она почувствовала, как лезвие ножа скользнуло между ее запястий, разрезая лианы, служившие чудам верёвками, и поверила, что можно не только вставать, но и взглянуть на Белый Свет, увидеться с которым она больше не рассчитывала.

Первым, что бросилось ей в глаза, была спина Велика, согнувшегося с ножом между огромными пальцами над Делмаром. Второе... и третье... и четвёртое... и сто пятьдесят четвёртое...

Ути. То есть люди. Десятки людей лежали вокруг, слабо подёргиваясь и постанывая, будто умирающие или наоборот, а рядом с ними...

Ути. И гуси. И орёл. И зебра. А также крокодил, черепаха, лев, броненосец, крот, не уступающий ему размерами, громадный удав, вытянувшийся без сил как бельевая верёвка для сушки слонов... и слоны. Точнее, три слонёнка. А обняв их за шеи и вздрагивая...

- Адебоул! Нкем! Джебхуза!

Матрона поднялась не без труда, чувствуя себя так, словно все эти существа ездили на ней с утра до вечера по очереди и вместе - и бросилась[99] к чихубулебаби.

- Тётушка... Оламайд...

Нкемдилим повернулся к ней - и она всплеснула руками.

- Нкем!.. Это... т-ты?..

Он кивнул. Его родители обернулись - и новых два аха слетели с губ торговки.

- Кабуча... лопата... твою в мерлузу... - она попыталась и не смогла вспомнить любимое ругательство Анчара. Потому что другие слова вдруг отказались находиться, и выговариваться, и даже близко подходить к языку, потому что увиденное ими выразить было невозможно никак. Но Оламайд, будучи работником торговли со стажем, попыток не оставляла.

- Друзья наши... Чихи... Вы... Что... Вы больше не?..

- Мы больше что - не? Нечто? Ничто?.. - озадаченно переглянулись муж и жена - и замерли.

- Вы больше не чихубулебаби! Вы - люди! - подбежал Делмар, проблемы с выражением своих мыслей имевший редко. - Вы - совсем-пресовсем люди! Настоящие! Как мы! Как все!

- Как все?..

Неверно истолковав слова мальчика, семья заоглядывалась... приподнялась... встала...

Люди. Чудовищ больше не было. Были только люди - и звери рядом с ними.

Кто-то лежал на черепахе как на подушке, укрывшись кабаном. Кто-то и гладил хамелеона и крокодила по безобразным неровным мордам. Из прикрытых глаз обоих рептилий катились слёзы. Кто-то тыкался горбатым носом в клюв орла, нежно вцепившегося когтями в область печени, и обнимал вытянувшегося рядом гигантского варана свободной рукой. Женщина под заботливым крылом страуса чесала гиену за ушами, и та блаженно порыкивала, жмурясь от удовольствия...

- Чуды... чудища... и вы тоже... Вы больше не чудища! Вы - все - люди!.. и звери.

- Что случилось? - глянул Делмар на голема.

- Что ты сделал? - уточнила вопрос матрона, видевшая схватку Каменного Великана и камня.

- Поглотил, - пробулькал странно Велик - и всё встало на свои места.

- Ты... Ты... Ты - весь в Анчара! - расцвела Оламайд.

- Такой же. Кусивый? - потупился голем.

- Лучше! Такой же мозговитый!

- Поглотил... поглотил... - бормотал мальчик, переваривая услышанное. - В смысле, проглотил?!

Голем кивнул.

- Но Анчар говорил, что ты - ноль в магии!.. То есть магический ноль, во!

Еще кивок.

- То есть получается, что камень внутри тебя не может сделать ничего, что должен делать!

- И это он сам додумался! - гордо, как мать ребёнка-вундеркинда на собрании в школе, проговорила Оламайд.

Но, в отличие от Велика, мыслительные процессы Делмара завершены еще не были.

- То есть выходит... что боги не создавали чуд... как гончары создают горшки, к примеру... а взяли людей и зверей, перемешали, взбили, замесили...

- Выходит, что так всё и было, - согласилась матрона.

- Так всё и было, - проговорил незаметно подошедший мокрый, как рыба, старик с аксолотлем на одном плече. На другом сидел стервятник, подмышку просунул голову буйвол, а на спине буйвола лежал, обхватив его всеми лапами и уложив морду между рогами, аллигатор.

Оглядев старикову компанию, Оламайд вежливо, но настороженно поклонилась:

- Шаман Хленджив?

- Он самый, - старик обнажил в улыбке жёлтые редкие зубы. - И мои тимо-тимо: Ифе, Акеч, Идж и Рудо.

- Тимо-тимо?..

- Самые близкие друзья из звериного народа. Они были у каждого человека в нашей деревне, не меньше двух... обычно... - он покосился на бывших чихубулебаби, - но были и такие, кого выбирали трое или четверо тимо-тимо. Такие люди становились шаманами. Но однажды с неба на зелёном облаке спустились боги края Белого Света... и...

- И превратили вас и зверей в страшилищ! - возмущённо воскликнул Делмар.

- И лишили рассудка, - Оламайд вспомнила прежние речи шамана.

- Иногда и один ум за разум заходит, а если в одну человечью голову втиснуть еще и две тимо-тимо...

- Или четыре...

- То шаманом оказывается самый чокнутый! - хихикнул Нкемдилим, восседавший на лопоухом весёлом слонёнке.

Соирцы обернулись: пока они разговаривали, позади собрались все жители деревни.

- Твой пра-пра-прадед таким же непочтительным балаболом был! - зыркнул на него Хленджив, но тут же рассмеялся: - И таким же сообразительным. Добро пожаловать домой, потомки Узочи Со Слонами! Древесный дом вашего рода стоит пустым со времени его изгнания... Подумать только... он умер... А мы - никто из нас... из тех, кто оказался слитым со своими тимо-тимо... не умирали. И не рожали.

- Жизнь тут словно остановилась, - проговорил мужчина со львом и броненосцем. - Причём в каком-то дурном тумане...

- В дурмане, - хмыкнул приятель кабана и черепахи.

- Но если боги вернутся и обнаружат, что всё не так, как они сделали? - заволновалась подруга страуса и гиены.

- Гнев их будет страшен, - помрачнели ее односельчане.

- И мы снова ничего не сможем поделать против них... - понурился друг орла и варана.

- А давайте лучше обедать! А потом отдыхать! - воскликнул Делмар.

- Мудро вечера утренее, - авторитетно подтвердила матрона.

- Об этом нужно пофилософствовать, - дивясь, покачал головой шаман.

- А пока - угощение и пир! - Нкемдилим спрыгнул с шеи слонёнка. - Чур, я рыбачу!

- И я! - подскочил к нему Делмар.

- И я! - улыбнулся во весь рот Велик.

 

 

Расстегаи попались увёртливые, и чтобы отловить хотя бы один, приходилось метаться в полусогнутом положении вдоль борта лодки, перепрыгивая задней частью через скамеечки, передняя - по плечи в воде, рискуя окунуться с головой и прочими еще сухими подробностями в родную стихию узамбарских расстегаев. Но Агафон и на это был готов ради результата: до этого пироги не попадались вовсе, одни сплошные яйца, фаршированные чёрной икрой и ананасами, да филе лососей в кляре. Они следовали за лодкой как акулы за кораблем в море, и, кто знает, может, с такой же целью. По крайней мере, его премудрие как не верил в их альтруизм с первой рыбалки на Странной Ухе, так и не собирался начинать теперь.

- Что значит 'хотят, чтобы их съели'? - брюзгливо вопрошал он, разглядывая деликатесы, надоевшие за несколько дней неспешного пути по реке хуже селёдки Оламайд. - Ни одно существо в здравом уме или вообще без оного не может хотеть, чтобы его съели.

- Не знаю, - пожал плечами Чиубо, откладывая весло, которым и без того не злоупотреблял: если течение несёт тебя само в нужном направлении, к чему перетруждаться по жаре. - А только они будто чуют, что человеку есть охота. Тут же подплывают и на поверхности болтаются, пока не выловишь.

- Наверное, такова программа, заложенная в них при создании вашими богами. И я, в отличие от моего коллеги, далеко не уверен, что они живые, - Анчар, задумчиво свесившись через борт, то опускал в воду руку, то вынимал ее.

- Они ведут себя как рыбы, - возразил его премудрие. - Рыбы - живые. Следовательно...

- Подобное не есть аналогичное.

- Не есть... что? - переспросил Чиубо и тут же замотал головой: - Нет-нет, я-то никогда не ем чего попало, боги Края меня упаси! А вот некоторые из нашей деревни...

- А уж из нашей-то... - в такт ему закачал головой Агафон, и они углубились в послеобеденный обмен воспоминаниями на тему экстремальных гастрономических опытов и их последствий.

Анчар их не слушал.

- Ехал грека через реку... - бормотал он древнюю атланскую присказку, дотошно и последовательно меняя скорость, угол и место погружения руки, а иногда запуская в эксперимент и руку вторую.

При каждом погружении ассортимент рыбного раздела меню, следовавший за лодкой, вёл себя по-разному. Расстегаи, плывшие за кормой, бросались врассыпную. Яйца выпрыгивали, норовя то ли заскочить человеку в рот, то ли попасть в глаз[100]. Филе толкались румяными боками, стремясь первыми оказаться у пальцев.

- ...видит грека - в реке рак...

- Рак? А кто это?

- Ракообразные - это группа членистоногих, классифицируемая  в ранге подтипа...

- А-а-а...

- Короче, это рыба такая.

- А. Га. Хм... А у нас она водится?

- С точки зрения диверсификации популяции, чтобы не сказать, меню, - встрепенулся его премудрие, - меня тоже интересует этот вопрос.

- В ходе экспериментов и просто наблюдений замечены не были, - буркнул Анчар тоном, которым говорят 'Не отвлекай меня! Пожалуйста!', и желание его сбылось. Спутники смолкли. Минут на пять.

- А если они... эти балыки и прочие рулетики... не живые... слышишь, атлан? - как этот трактир самообслуживания на воде тогда размножается, я тебя спрашиваю? Откуда берутся новые пирожки... рулеты... яйца, наконец? - наевшийся и намолчавшийся вволю Агафон улёгся на дно лодки, подложил под голову руки, под них - мешок с припасами, и взирал теперь на висевшие в небе пуховые облачка, лениво раздумывая, не поспать ли. - Столько лет спустя после создания без восполнения популяции в реке кроме крокодилов ничего бы не водилось.

- ...сунул грека руку в реку... бихевиоральные паттерны могут быть как благоприобретенными и генетически унаследованными, так и заданными извне...

- Крокодилов у нас нету! - с облегчением замотал головой их проводник, уцепившись за знакомое слово. - Крокодил - это не рыба. Сам я их не видел, конечно, но старики рассказывали... пока сами не забыли... Так что хорошо, что их у нас нет. Но вот бы на рака этого твоего поглянуть... хоть глазком... Любопытственно.

- Может быть, и жаль, что крокодилов у вас нет, - вздохнул сабрумай, прикидывая вкусовые качества крокодильей отбивной по сравнению с осточертевшим лососем или декадентскими яйцами. - Крокодилы - это не только ценная шкурка, но и сто... сто двадцать... зубов... то есть порций...

- Не, всё-таки хорошо, что нету у нас...

- ...рак за руку греку... А-а-а-а-а-а!!!..

Атлан отпрянул, повалился на Агафона, сбивая взмахом руки и Чиубо, и в тот же миг из-за борта вынырнула в каскаде воды и расстегаев длинная оскаленная морда, полная зубов.

- Ты че...а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..

- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! - присоединился к дуэту их проводник.

Морда пропала в воде, обдавая фонтаном брызг груду людей на дне лодки. Она качнулась, словно под штормовой волной, едва не вываливая своих пассажиров, но выровнялась - но лишь потому, что с другой стороны высунулся из воды и раскрылся исполинский чемодан с розовой подкладкой.

- Р...рак?.. - только и успел вопросить Чиубо, прежде чем розовая пасть с зубами-пеньками захлопнулась - на борту лодки. Рядом распахнулась пасть вторая - длинная.

Раздался треск, вопль, бульк... и тишина, нарушаемая лишь плеском воды, лениво вливающейся в место бегемотьего укуса под редкими понужаниями ветерка.

- Мы... живы?.. - просипел узамбарец.

- Будут тут всякие коробочки на меня разеваться, на меня, на меня, на меня! - донёсся сердитый голос с кормы.

Человеческая куча-мала зашевелилась - осторожно, чтобы невзначай не накренить своё судно с фатальными последствиями для него - и для себя, и с различной степенью изумления уставилась на источник филиппики - выкву, лежавшую на кормовой скамеечке как приклеенную.

- Это... ты... вы?.. - первым выговорил Анчар.

- А как же 'не могу причинять никому тут вреда'? - пристукивая зубами, ехидно припомнил Агафон их злоключения в Магангандоле.

- Она... ж-жив-вая... ил-ли?.. - памятуя дискуссию о пирожках и филейчиках, уточнил Чиубо. - И г-где... р-рак?

Выква улыбнулась как сто гвентянских символов Ночи сиххё. Чиубо сумел побледнеть, хотя узамбарцу для этого нужно немало постараться.

- Ну, еще есть желающие отведать крокодильих филейчиков? - зыркнул на коллегу атлан.

- Бегемотьего холодца я не заказывал, - нервно хмыкнул Агафон.

- Спасибо вам, выква, - Анчар приложил руку к груди.

- На здоровье, - самодовольно прихрюкнула она и отвернулась - взирать на речной пейзаж.

А пейзаж взирания стоил. В кои-то веки на берегу,  хоть и на дальнем, стало заметно какое-то движение. Люди, полуголые и одетые в звериные шкуры, плясали у костров, разложенных вокруг истукана, размахивали руками и всякими предметами, пели что-то, ели, а может, и пили - уж больно весело у них там было.

- Мангагодола? - вспомнил название единственного ближнего поселения Анчар.

- Наверное, - помрачнел разулыбавшийся было Чиубо. - Хорошо, что им не до нас. Пусть...

- Э-ге-гей!!! На лодке!!! - проорал кто-то с берега.

- Гребите сюда!!! У нас праздник!!!

- Гребите вы... отсюда... - пробормотал его премудрие, поискал взглядом весло, чтобы последовать своему совету... и нашёл. В двух частях, зато без лопасти. Более того, раненая лодка решила, что с неё довольно, и потихоньку наполнялась водой через все щели и трещины, старые и новые. Увидели всё это и его спутники.

- Кажется, приплыли... - выдавил атлан.

- Ну что, - замогильным голосом просипел Чиубо. - Станем тонуть, или поплывём к чудовищам на съедение?

Маги переглянулись. На экзистенциальные вопросы, оказывается, тоже иногда ответов не имелось.

- Эй, на реке!!! - снова прокричали с берега, и тут же, будто магическим образом кто-то прибавил громкость, оглушительный голос прогремел над водой:

- Эй! На реке! Плывите! К нам!

Не веря своим ушам, а паче глазам, утверждавшим, что центр веселья - истукан - сдвинулся и теперь стоял у самой воды, маги вытянули шеи. Но даже такого жалкого удлинения стало достаточно, чтобы рассмотреть очевидное - и ухослышное.

- Там Каменный Великан?!..

Зрение и слух истукана оказался тоже неплохим, потому что через секунду над речной гладью уже неслось радостное: 'Папа!!!', а Велик, распугивая бутерброды и рулетики и поднимая тучи песка в воде, нёсся к лодке с раскрытыми объятьями.

Через минуту лодка, честно передав своих подопечных в надёжные лапищи голема, тихо затонула, а Велик, улыбаясь и едва не приплясывая, пошёл к берегу с магами и их проводником на плечах. В объятьях Анчара, вызывая у Оламайд неожиданный для нее самой приступ ревности, покоилась тыква.

- Это. Мой. Отец. И его. Друзья! - сгрузил он на берегу и представил свою ношу.

Чиубо поспешил отойти от голема подальше, Агафон принялся выливать воду из сапог, а Анчар первым делом выбрал местечко помягче и почище и положил выкву, ухитряющуюся выглядеть довольной, не шевельнув ни одним сегментом.

- Ух ты! Какое большое... большое... что-то в странную полосочку! - заинтересованно устремилась к ней Узома - по всеобщему согласию лучшая стряпуха деревни во время праздников[101]. - Ох, как рыба надоела... Не знаю, что это, но на вид очень вкусное!

- Но не съедобное, - Анчар решительно пресёк зарождающийся кулинарный эксперимент. - Это атланская тыква. И она ядовита.

- А чего ж вы ее с собой таскаете?

- Для отпугивания... комаров. Ее эпидермис генерирует репеллентные инсектициды...

- Они уже всё поняли, хватит, - его премудрие исподтишка ткнул локтем в бок своего коллегу, замечая начинавшие стекленеть взоры аборигенов. А еще он заметил, что те, кого он издали принял за людей в звериных шкурах, к людям отношение имели исключительно дружеское[102]. - Давайте лучше знакомиться и продолжать торжество! Мы путешественники. Меня звать Агафон, это - Анчар и Чиубо, ваш сосед, кстати. И еще более кстати, можно ли узнать у уважаемого сообщества, чего мы празднуем и что в котлах?

- И где мои тимо-тимо? - со встречным вопросом протолкался через толпу зевак узамбарец.

- Кто?..

- Крокодилица Саманья и бегемот Сетунья!

- Это кровные друзья Симизолы, - пояснила Оламайд, с тревогой оглядывая реку. - Они увидели вас, отправились поприветствовать, пригласить на праздник - и исчезли. Уж не боги ли это пронюхали, что тут случилось, и заявились мстить?

- Или подкрались киндоки из соседней деревни, если боги уже успели натравить их на нас! - разволновался Делмар.

- Или...

- Поприветствовать? - нахмурился Анчар, не слушая матрону.

- П-пригласить? - дёрнулся глаз Чиубо.

- Ну конечно! - закивал едва не плачущий Симизола. - Мы с моими тимо-тимо - вперёдсмотрящие племени! Вот и высмотрели - вас! И я отправил их разобраться, кто плывёт, куда, и отчего мимо, когда у нас тут такое веселье!

- А мы подумали - им тоже рыба надоела, - под впечатлением еще свежих воспоминаний Агафон передёрнул плечами и глянул на тыкву.

Та делала вид, что она - самый простой овощ Белого Света, только хвостика и листика недоставало, но обмануть в этот раз сумела не всех.

- Это... ваше... ваша... тыква-тыква... с ними что-то сделала? - не разумея, как такое возможно, но понукаемый шестым чувством, медленно проговорил Хленджив.

Селяне озадаченно загомонили.

- Если Саманья и Сетунья вас, о путешественники, обидели... имущество ваше повредили... испугали... не держите камень на сердце, пожалуйста! Может, они и впрямь слишком ретиво вас завлекать к нам взялись... - виновато развёл руками узамбарец. - Так за столько лет насиделись, бедняги, на берегу. Со мной. Но они добрые и больше не будут! Верните их обратно! Пожалуйста! Я ручаюсь за них как за себя!

- Мы ручаемся! - закивала вся деревня, не сводя взглядов с тыквы, какими-то всеобщими магическими фибрами начиная подозревать, в чём причина исчезновения тимо-тимо их односельчанина.

- Я дам за вашу разбитую лодку мешок земляных орехов!

Показалось атлану, или слова '...земляных орехов...' грустным тихим эхом долетели до него от тыквы?

- Два мешка, - произнёс он - и ощутил ощущение взрыва удовольствия, хлынувшее волнами от выквы - и зарождающееся еще что-то.

- Нет. Двух мешков хватит, - твёрдо покачал он головой и мог поклясться, что выква капризно надула губы.

'Они меня напугали!'

- И нас тоже. Но это не повод грабить непричастных.

'Повод, не повод, не повод, повод...'

- Не повод, - сурово закончил ее считалочку атлан.

Выква вздохнула. Но кажется, ее сторону диалога кроме Анчара не заметил никто, потому что когда исполинская пасть, до которой Саманье и Сетунье вместе взятым было еще расти и расти, раскрылась, и на песок, сконфуженная и растерянная, выпала пропажа, вся деревня под слова Агафона 'С кем это ты разговариваешь?' бросилась наутёк.

- Не пугать, не пугать, не пугать нас больше! - строго проговорила выква, и крокодил с бегемотом, не успевшие удрать, прижались друг к другу и нервно закивали. - Я от Дженго ушла, к белым шаманам пришла, и кто нас пугать станет, того больше не станет, говорю, говорю, говорю я вам!

Когда селян удалось убедить, что это не гнев богов и не чей-то кошмар, ставший реальностью, они вернулись, но дух праздника - субстанция нежная и впечатлительная, улетучился и, несмотря на все старания хозяев и гостей, возвращаться не собирался. Бросив вымучивать веселье, заканчивавшееся в радиусе десятка шагов от выквы, Хленджив старательно еще раз поблагодарил соирцев и Велика за спасение из тенёт заклятья богов, магов - за то, что племя отделалось от их с выквой присутствия всего двумя мешками орехов, и распорядился доедать недоеденное, допивать недопитое и снаряжать экспедицию в путь. Чиубо, немного посомневавшись, присоединился к аборигенам: обещание своей деревни доставить гостей вниз по реке он сдержал, а что не до деревни богов - так не по своей вине, и теперь с чистой совестью мог вернуться домой с доброй вестью о хороших соседях всего в нескольких днях пути.

Гости переночевали на берегу Странной Ухи, честно попытались уснуть под ворчание бродивших вокруг тимо-тимо, и спозаранку позавтракали ее же щедротами, выловленными, правда, заботливой Узомой, стряпухой всея Мангагодола. Зарослей, какие окружали деревню Чиубо, в сердце Непроходимого леса уже не встречалось, и с наказом держаться уреза, беречься киндоки и накостылять богам при встрече путники снова выступили в поход. Дольше всех стояли и махали им вслед кто чем мог Адебоул, Джебхуза, Нкемдилим и три слонёнка.

 

 

Острый слух Каменного Великана первым уловил звуки деревни. Острый нюх выквы - ее запахи.

- Шум. Какой-то. Много. Людей.

- Дым, люди, еда, скот! Фу-фу-фу, несвежим духом пахнет!

- То есть. Воняет? - уточнил голем, обоняния лишённый начисто, и вынужденный постигать мир запахов через описания других.

- Пахнет, пахнет, пахнет, говорю я вам! - возбуждённо зачастила выква, катаясь кругами между спутниками, и умудряясь каким-то непостижимым образом постоянно оказываться между атланом и остальными.

- То есть. Воняет, - невозмутимо подытожил Велик.

- Белый шаман Анчар, нюшишь? Я первая унюхала! Первая! Я самая унюшливая!

- Или нюхатая? - ехидно предположила Оламайд.

Она потихоньку начинала понимать, кто виноват в том, что с начала их пути она не могла подойти к Анчару ближе расстояния вытянутой руки, и что это была отнюдь не случайность.

- Нюхатая?.. - выква остановилась, озадаченная, но не успела матрона хмыкнуть с тайным торжеством, как выква подскочила, будто каучуковый мячик.

- Ха! Я самая нюхатая, нюхатая, нюхатая, говорю я вам! Белый шаман Анчар подтвердит!

- Точно, - кивнул атлан, обмениваясь с коллегой обеспокоенными взглядами.

- Хорошо, что мы их рано заметили, - поджал губы его премудрие.

- Надеюсь, что не раньше, чем они нас, - нахмурился Анчар.

- Не раньше, не раньше, не раньше - запахи далеко!

- Деревня киндоки? - Делмар прижался к Велику с таким видом, будто ожидал, что колдуны, поставленные богами на страже подступов к Мангангедоле, вот-вот вынырнут из кустов или реки. Одно дело - чудовища или дикари. Другое - обладатели магии, против которой, как против пресловутого лома, приёма у белых шаманов отыщется вряд ли.

- Не знаю, - пожал плечами голем. - Но голоса. Обыкновенные. И козы. Блеют.

- Деревня там!

Не имея рук, чтобы указать направление, выква прокатилась несколько шагов вперёд и вернулась с видом довольным и гордым.

- На берегу, - кивнул Агафон. - Как и думали.

- Надо их обогнуть! - воскликнул Делмар.

- Пройти лесом... или что там вокруг... лучше ночью, чтобы они нас не заметили, - Оламайд была спокойна с виду, но голос ее дрожал.

- Интересно, далеко мы от них? - задумался атлан.

- Я могу залезть на дерево и посмотреть!

Не дожидаясь одобрения своего плана, мальчик закрутил головой, выбирая дерево повыше.

- И заодно выгляди, какая местность вокруг деревни - пастбища, холмы, овраги, ручьи, где располагаются... - вспомнил Агафон уроки тактики от князя Грановитого.

- Какая разница? - обернулся Делмар.

- Ночью, да еще если луны не будет - очень большая.

- А-а... Ну да. Обязательно!

И разведчик, поплевав на ладони, подошёл к Велику:

- Подсади меня, пожалуйста, во-о-он на то, с кривыми ветками!

- Оно. Самое. Высокое?

- Не. Самое неколючее. А высокие они тут все - по крайней мере, с земли так кажется...

- Может, выква лучше скаталась бы, чтобы узнать, далеко ли деревня? - предложила матрона.

- Боюсь, ох, боюсь! Меня там съедят!

- Если заметят.

- Заметят, заметят, заметят! Ой-ой-ой! Некому меня защитить! - отсутствующие, но от этого каким-то непостижимым образом не менее различимые очи выквы устремили жалобный взор на атлана. - Сварят суп, пожарят на углях, шкурку отдадут козам, семечки - детям, а хвостик бросят в помойную яму!

- У тебя нет хвостика, - уточнила матрона.

- И поэтому меня можно не жалеть?.. - почти всхлипнула выква.

- Ну, не бойся, - погладил ее Анчар. - Мы тебя в обиду не дадим.

- Если получится, - добавила Оламайд.

- У белого шамана Анчара всё получится, говорю я вам!

- Твоя безоглядная вера в мои скромные силы... в их отсутствии... льстит и вдохновляет, - сконфузился маг. - Спасибо.

Чувствуя, что желание отведать тыквенного супа возрастает в ней с каждой минутой[103], Оламайд предложила сквозь стиснутые зубы:

- А ты не показывайся им на глаза. Они тебя и не заметят.

- Меня не не заметишь! Я выква! - гордо выпятился оранжевый бок, который - да что такое с ее восприятием сегодня?! - Оламайд могла поклясться, был грудью.

- Я их вижу! - донёсся сверху голос мальчика. - Деревня далеко! Ее отсюда едва рассмотреть можно, хоть и большая она! Ближе к нам - их поля, там кто-то работает! А дальше от реки, за деревней, прямо перед лесом - луг широкий! Там козы пасутся!

Маги озадаченно переглянулись. Представить своих коллег трудящимися не на магической почве, а на самой настоящей, они не могли - ну если ты не травник, конечно. Но целую деревню травников боги, наверное, охранять себя не поставили бы?..

- Может, там не всё население киндоки? - предположил атлан. - Есть и простые люди?

- Надеюсь, выяснить это нам возможности не представится, - вздохнул Агафон, поднял голову, сложил руки рупором и прокричал:

- А что за деревней вдоль реки, разобрать можешь?..

 

 

Под вечер набежали облачка, закрывая солнце, без устали палившее весь день, и люди вздохнули с облегчением: от безжалостной жары не спасала ни глубокая тень под сплетением ветвей и лиан, ни узкий, но бодрый ручей, вытекавший из-под полога леса. Конечно, можно было попробовать охладиться в реке, подобно этому ручейку, но путники опасались выходить на открытое пространство вблизи скопища киндоки, даже если это был удалённый кусочек берега. Скорее всего, конечно, их никто не приметит, но если уж приметят... Проводить эксперимент на тему 'как можно отбиться от толпы колдунов, не применяя магию', не торопились ни великий экспериментатор, ни великий авантюрист.

Про то, что днём хорошо, ночью может быть не очень, чтобы не сказать, наоборот, путники подумали не сразу, а только когда солнце с работы ушло, а звёзды и луна на смену не вышли. Со всё возрастающей тревогой наблюдали они за тем, как неглубокие тени превращались во тьму, не говоря уже о глубоких, в которых теперь за пару шагов можно было утонуть и не найтись до утра.

- Может, факел зажечь? - пробормотала Оламайд, не веря в здравомыслие своего предложения, но должен же был кто-нибудь это сказать, чтобы отмести единственную реальную возможность передвигаться в кромешной тьме.

Ответное молчание было красноречивей любых возражений.

- Да я тоже так же думаю, - вздохнула она и безмолвный мозговой штурм продолжился.

Делмар пришел к финишу вторым.

- Велик, ты видишь в темноте? - повернул он голову туда, где по его представлению стоял голем.

- Без факела? Нет, - уныло пророкотал тот.

- В принципе, маги могут видеть в темноте и без помощи заклинаний и амулетов, не говоря уже про традиционные источники света, - неохотно проговорил атлан, - но у каждого эта способность индивидуальна. Моя... Ну... очертания предметов я еще могу различить... на расстоянии вытянутой руки... но не детали.

- Мелкие? - с надеждой уточнил Делмар.

- Не очень.

- Средние?

- Ну...

- Большие?..

- Скажем, если это будет деталь от мельницы... Жёрнов, к примеру... На расстоянии вытянутой руки я его увижу. А у тебя, сабрумай, что с ночным зрением?

- На расстоянии... двух вытянутых рук, - неохотно сообщил его премудрие.

Раздумывая, в каком отношении эта величина находится с расстоянием одной вытянутой руки, и не придётся ли для измерения этого расстояния кое-чьи руки вытягивать гораздо больше, чем человеческой анатомией предполагается, путники снова замолкли - но тишина длилась недолго.

- Я, я, я в темноте вижу, говорю я вам! - прозвучал вдруг из-под ног атлана голос выквы. - Расстояние трёх вытянутых рук! С половиною!

Размышлять, что случилось с четвёртой рукой, путники не стали.

- Так веди нас скорей! - радостно воскликнул Делмар. - Я буду говорить, что видел днём с дерева, ты катиться впереди, шаманы идти за тобой, а мы держаться за них!

- Городская женщина -

  Не видит, не видит!

  Тощенький мальчик -

  Не видит, не видит!

  Ходячий камень -

  Не видит, не видит!

  Белый Агафон -

  Не видит, не видит...

- А может, отложим концерт без заявок до утра? И нет необходимости орать во всю глотку посреди ночи, - буркнул белый Агафон, но замечание его было принято только касательно ора: теперь он происходил в половину глотки, если не в треть.

- ...Шаман Анчар -

  Тоже не видит!

  Одна я вижу в ночи

  Как нетопырь!

- Растопырь, оттопырь, тыры-пырь, восемь дырь... - открыла матрона в себе поэтический дар, поднимаясь на ноги и силясь высмотреть во тьме руку, за которую можно было бы ухватиться на пути, и очень скоро понимая, что тьма этой породы называется непроглядной не просто так.

- Ай! Кто меня за бок щекочет?! - взвизгнул Делмар.

- Я. Руку ищу.

- Я тебя сейчас сам за плечо возьму! - легла ладонь мальчика ей на шею. - Или это у тебя что?..

Оламайд повернулась, и пока рука Делмара не потерялась снова, взялась за его запястье.

- Ф-фух... - выдохнул с облегчением он и протянул другую руку. - Велик, ты справа ведь где-то был?..

Еще несколько попыток угадать, кто находится где и какой конкретно частью тела по отношению к ищущим пальцам товарища - и цепочка была построена.

- Шаман Анчар? Ты меня видишь? - раздался бодрый глас выквы в районе первого ее звена.

- Я тебя лучше вижу, он вторым пойдёт, за мной, - проговорил Агафон, но выква была непреклонна:

- Рука туда - рука сюда! Шаман Анчар за мной пойдёт, говорю тебе!

- Какая разница! - скрипнул зубами его премудрие.

- Если никакой, тем более пусть он идёт! - упёрлась выква.

- Хорошо, - сдался атлан. - Только далеко не откатывайся. Делмар, рассказывай, куда нам двигаться и что будет на пути.

- Вправо. То есть переходим сейчас на правый берег ручья. По нему только сейчас заросли, а шагов через двадцать начнётся просто лес жидкий и трава по берегу, пройдём запросто. И никуда не сворачивая - до глубокого оврага! - проговорил мальчик, потративший полдня на запоминание местности и пути обхода Магангидолы.

- Идёт направо - песнь заводит... - пробормотал Агафон, и под задорное выквино 'Городская женщина - не видит, не видит!', принявшей слова его премудрия как руководство к действию, процессия двинулась вперёд, который одновременно был вправом.

От воды пришлось отойти почти сразу же: влажная глина берега под ногами скользила, при каждом шаге норовя свалить путешественников если не в воду, то хотя бы одного на другого.

- Ничего, я всё вижу, не потеряем этот глупый ручьишко с его дурацкой грязью! - фыркнула выква и уверенно покатилась в сторону.

- Там даже лучше дорога: все деревья высокие, почти как в деревне чудовищ, веток низких нет, только трава по пояс да кусты редкие! - авторитетно проговорил мальчик.

- От хорошего к лучшему, куда бежать... Так мы скоро там стойла отыщем с лошадьми напрокат, - съязвила Оламайд.

- Неплохо было бы... - пробормотал его премудрие, больше верховых поездок ненавидевший только длительные переходы пешком по бездорожью.

Первое дерево, встретившее процессию нависшими на их пути ветвями, посчитали случайностью. Второе - второй случайностью. Но после третьего в умах ведомых под ушибленными макушками и лбами забродили мысли о том, не поторопилась ли выква с утверждением, что видит в темноте на три вытянутых руки, и чьи руки при этом имелись в виду. Оламайд быстро предположила, что выквины. После этой догадки путники прошли еще несколько шагов и встали. Не последнюю роль в их быстром привале сыграли заросли то ли цветущих кустов, то ли кустистых цветов, заявившие о своем присутствии у них на пути паутиной спутанных веток, колючих листьев и вонючих влажных соцветий, оставлявших на теле и одежде слегка светящиеся и отнюдь не слегка зудящие следы.

- Но там... не должно быть... кустов! - яростно расчёсывая пострадавший локоть, оправдывался Делмар.

- Что ж их, за вечер кто-то натыкал? - Анчар едва удерживался, чтобы не приняться сдирать ногтями кожу со лба вместе с прилипшими остатками цветочков.

- Да разве это кусты?! Вот у деревни Дженго кусты так кусты! А это... Пучок мышиной шерсти это, а не кусты!

- Так значит, ты их видела? - голос его премудрия истекал желчью, как сам он - не мене едким соком обломившихся об него хрупких ветвей.

- Видела, не видела, не видела, видела... Я их веду, стараюсь, все бока исцарапала... - надулась выква. - И надо из кустов выбираться быстрее, если они вам так не нравятся.

- Надо, - согласилась Оламайд. Но не успела выква удивиться неожиданной поддержке, как матрона договорила: - Выбираться и возвращаться. Слепой безглазым не поводырь.

- Да я вижу!.. - выкрикнула выква.

- И я вижу! - вперила руки в боки Оламайд. - И все теперь видят!

- Что видят?!

- Что язык у тебя работает лучше, чем глаза!

- А у тебя!..

- Стоп, - голос атлана оборвал начинавшуюся перепалку с неизвестными последствиями. Женщины замолчали. - Выква. Ты сможешь довести нас, всех вместе и желательно целыми - про невредимость я уже не упоминаю - до того большого оврага, который Делмар приметил днём?

- Да я вижу лучше вас всех!

- Нехитрое дело в такой темнотище, - согласился Агафон.

- Вот и веди всех! Обиделась я! Обиделась, обиделась, обиделась, говорю вам!

- Выква. Нам очень нужно обойти эту деревню. И лучше незамеченными, - заговорил Анчар. - Если мы застрянем на пути в паре шагов от нее, или провалимся в какую-нибудь промоину, или заблудимся... Нам всем конец. Вернее, сперва нам, а потом остальному Узамбару.

- Всем, не всем, не всем...

- Всем.

Выква погрустнела.

- Дженго конец... Анчару конец... Выкве конец...

Атлан мог бы поклясться, что если бы у нее имелись плечи, они опустились бы ниже талии. Или что на этом месте располагалось у тыкв? Экватор?

- Темно... - вздохнула она. - Я старалась... Я выква... Я должна...

- 'Я не вижу', - подсказал Велик.

Тыква подпрыгнула, возмущённая - и плюхнулась в кусты.

- Я не вижу... - повторила она и замерла.

- Это бывает со всеми, - наклонился к ней атлан. - Только кто-то понимает, что их обман может погубить остальных. А кто-то нет. Или не хочет понимать.

- Это не обман! Это надежда!

- Что есть надежда, как не самообман, - философски проговорил Агафон за его спиной.

- А заодно и других, - не удержалась Оламайд.

- Сколько вытянутых рук я перед собой держу? - атлан обернулся к его премудрию и почувствовал  хватку его пальцев на своём  запястье.

- Возвращаемся. Пока хоть можно сообразить, куда.

- И куда?

- Для начала - к ручью.

 

 

Вдоль ручья, обнаруженного не с первой попытки, путники вышли на берег реки. Пока они бродили по лесу, луна так и не передумала манкировать своими обязанностями, но некоторые, особо сознательные, облака расступились и выпустили поглядеть на Белый Свет несколько крупных звёзд. Однако их далёкого сияния хватало лишь на то, чтобы разглядеть серебристые волны и играющие балыки, весело выпрыгивавшие из воды.

- Эх... Если бы по берегу можно было идти... - вздохнула матрона.

- По реке еще, скажи, городская женщина!

- По реке. Идти. Можно.

- Что?..

- Как?

- Наверное. Можно, - уточнил Каменный Великан.

- Без применения магии...

- Да и с применением...

- У деревни. Чудовищ. Река. Была. Мелкая. Далеко. От берега. Надо. Отойти. Подальше. И идти. По воде.

- Голем, ты ген...уй!.. - Агафон от полноты чувств попытался хлопнуть Велика по спине.

- А что - вполне здравая гипотеза! Зайти в воду по шею, к примеру, взяться друг за друга, и идти! - загорелся идеей Анчар.

Но нашлись среди них двое, оптимизма друзей не разделявшие.

- Моей шее до ваших еще расти и расти! - горестно воскликнул Делмар.

- У тебя хотя бы имеется шея! - возмущённо фыркнула выква.

- Тебе нужен воздух, чтобы дышать? - удивился мальчик.

- Мне нужна земля, чтобы катиться!

- Я понесу тебя, - поднял ее атлан.

- А я. Вас. Всех, - пророкотал Велик.

- В смысле? - нахмурился Агафон, прикидывая порядок следования экспедиции в этом случае, но голем долго подумать ему не дал.

Быстрые движения рук - и все люди оказались рассаженными по его плечам согласно росту: Делмар как самый маленький - верхом на загривке, маги на одном плече, матрона - на другом, выква - на плече атлана: оставить ее под водой рука не поднялась[104]. Он едва успел заметить, что все головы - кроме головы самого Каменного Великана - оказались на одном уровне, как голем широким, но осторожным шагом вошёл в воду.

- Держитесь. Крепко.

- Держи крепко! - нервно поёрзала на каменном сиденье матрона.

- Держу... - вздохнул Агафон, высвобождая руку для поддержки коллеги: удерживать над водой тыкву так можно было только двумя руками.

- Крепко, говорю я вам, крепко! - похвасталась выква всем заинтересованным, но больше незаинтересованным лицам, голем кивнул, едва не перекидывая через затылок Делмара, и путешествие в поисках нужной глубины продолжилось.

Шаг за шагом, рассекая волны, големский шаг за големским шагом - а глубина прибывала едва ли.

- Так мы до дальнего берега дойдём скоро! - прошептал мальчик.

- Тихо! - строго предупредила Оламайд, помня, что звуки над водой разносятся хорошо.

- Решило бы нашу проблему, - пробормотал его премудрие.

- Тс-с-с!

- А что, идти к Мангангедоле можно и по другому берегу. Добрались бы спокойно, поговорили с богами... - размечтался Анчар, получил свою порцию предупреждающего шипения и сконфуженно смолк, не теряя, тем не менее, надежды.

Но шагов еще через десяток упования их были сперва подмочены, потом подтоплены - а дальний берег так и оставался дальним.

- Эй, стой, хватит! - застучал по уху голема Делмар, когда вода поднялась ему до шеи, но Велик под пылкий матронин призыв к тишине остановился сам, медленно развернулся и пошёл вниз по течению.

Снова шаг за осторожным шагом, ощупывая дно перед тем, как поставить ногу: нет ли ямы, омута, камней? Устроить големокрушение на потеху всем киндоки Непроходимого леса перспективой было неважной.

При движении вода плескалась у самых лиц людей, изредка заливаясь то в рот, то в ноздри, а течение подталкивало в спины, заставляя сильнее вцепиться в голема, для перевозки пассажиров дизайном не предназначенного. И даже от настойчивых балычков, пытавшихся вписаться в меню странников всеми возможными способами, отмахнуться им было нечем.

- Кыш! - Делмар попробовал отогнать их словесно, но кусок копчёной скумбрии, злокозненно воспользовавшись случаем, заткнул ему рот.

- Тс-с-с! - прошипела Оламайд, предусмотрительно сомкнув губы.

Мальчик промычал в ответ что-то невнятное, но тихое, и матрона - самоназначенная ревнительница режима молчания - осталась довольна.

Если бы в деревне киндоки кто-то не спал, да еще и проводил свои бессонные минуты на берегу, и не просто признаваясь в любви или ее отсутствии, а вглядываясь в широкую спокойную гладь, то может, заметил бы, как мимо, покачиваясь не то на волнах, не то над волнами, проплыли четыре странных объекта. Но бессонницей любой этиологии в эту ночь никто не страдал, наблюдать за течением вод и движением кулинарных тел любителей нашлось еще меньше, и спустя некоторое время тихая и тёмная деревня, совсем не похожая на место обитания страшных колдунов, осталась позади. Для верности Каменный Великан прошёл еще минут десять, потом до поворота, потом - после, и только убедившись, что Магангидолу не видно, не слышно и не обанятельно никому из них, он вышел на берег.

- Мы. Не слышим. Их. Значит они. Не слышат. Нас, - тихо пророкотал он, сгружая своих пассажиров на узкую песчаную полоску.

- Ф-фух... прорвались... - шепнул мальчик, растягиваясь на берегу почти без сил. Руки его дрожали - и не только от того, что проехал на шее Велика, вцепившись в его голову, чуть не час.

- Даже не верится... - подержала его Оламайд.

- В кои-то веки все  шишки - и не наши! - хохотнул Агафон.

- Какие шишки? - не поняла выква.

- Размером и весом с кулак Велика, как правило, - маг похлопал ее по макушке и обратился к спутникам: - Ну что? Остаток ночи досыпаем, а днём - к Мангангедоле?

Поддержка была единодушной.

 

 

На удивление путников ночь прошла без приключений, хотя полноценно выспаться кому-то из людей вряд ли удалось. Велик, которому сон был не нужен, как и еда, вызвался стоять на часах и замер истуканом, выслушивая надвигавшиеся, но так и не надвинувшиеся, а непонятно куда задвинувшиеся орды киндоки. Но не то, чтобы не доверяя ему, а просто полагая, что одна пара ушей хорошо, а две лучше, Оламайд просыпалась при каждом шорохе, треске или птичьем крике под пологом джунглей[105] и хваталась за сук, отломленный големом по ее просьбе. Делмар, тоже не сумевший забыться и расслабиться, лишь чутко дремал, то и дело вздрагивая и сжимая пальцы на рукояти мачете. Маги даже во сне лихорадочно перебирали в уме и отбрасывали десятки способов самообороны без магического оружия, и в остатке у обоих всегда получался один: бежать как можно быстрее как можно дальше и как можно дольше. Даже выква, обычно самонадеянная, невозмутимая, и в отдыхе, как и голем, не нуждавшаяся, крутилась как не изобретённый еще радар, силясь выловить в запахах дикой[106] природы след колдунов - страха первых двух деревень Непроходимого леса... но не могла. Ни запахами, ни звуками, ни видом - киндоки не проявлялись в районе лагеря путешественников ни в каком облике.

Едва забрезжил рассвет, все попытки принять подданство царства снов рассеялись, как тени, и люди стали подниматься один за другим.

- Ночью-то они нас не заметили, а как солнышко встанет... - выразил всеобщее опасение Делмар, и взбодрённый лагерь ожил.

- Да и пока жара не вернулась, надо успеть побольше пройти, - практично заметила Оламайд, и суета усилилась: одно дело было плыть в лодке или шагать под сенью Непроходимого леса, когда беспощадное солнце трудилось над головой, не покладая лучей, за себя и, не исключено, еще за пару-тройку неизвестных им светил. А другое дело - тащиться по открытому пространству, пусть и у воды, это они поняли очень быстро.

Завтрак, нехитрые сборы еще более простодушных пожитков, мытьё в реке тарелок, при котором самым сложным было отбиться от энергичной стаи кандидатов в обеды - и в путь. И только пройдя часа два, так и не замеченные и не атакованные путники расслабились и даже заулыбались.

- Надо же! Повезло! - вытаращив глаза, изумлённо вещал мальчик товарищам. - Вот не думал я, честно говоря - а они нас не увидели!

- И не услышали! - пророкотал голем.

- И не унюхали! - подпрыгнула выква, как счастливый мячик.

- В нарушение всех законов вероятности... - проговорил Атлан.

- И подлости, - закончил за него Агафон.

- Как бы не сглазить! - спохватилась Оламайд.

- Чем в Сабрумайском княжестве от сглаза боронятся? - глянул Делмар на его премудрие - своего кумира.

- Много чего. Но самым эффективным... - маг перехватил растерянный взгляд маленького соирца и уточнил: - ... то есть действенным, наукой признано только два способа. Три раза через левое плечо плюнуть и по дереву постучать - тоже три раза.

- Тьфу-тьфу-тьфу! - переплюнув через выкву, мальчик кинулся в кусты стучать по первому попавшемуся дереву.

На стук из дупла выглянули хозяева - синие пчёлы размером с финик.

- Что за чудовища? - попятился его премудрие, еле перекрывая басовитый гул разбуженных насекомых.

- Ночные... отшельники... называются. Читал про них что-то - студентом еще, - просветил его Анчар.

- Почему отшельники? - спросил Делмар.

- Чрезвычайно редкие потому что. Скорее всего, это единственная колония на много километров вокруг.

- А отчего ночные? - не поняла матрона.

- Потому что только с наступлением темноты из дупла вылетают. Собирают мёд с растений, цветущих ночью. Со светом они слепнут...

- А-а, ясно, - кивнул Делмар и сделал шаг к дуплу. - Интересно, насобирали уже чего-нибудь, или как?

Он осторожно протянул руку к дуплу - и тут же гул превратился в гуд: из дупла вырвалось иссиня-чёрное облако, чтобы не сказать, туча - грозовая. И кому эта угроза предназначалась - объяснять было не  надо.

- Бежим!!! - выкрикнула Оламайд и первая подала пример.

 Только утренняя роса, намочившая крылья пчёл, как люди решили позже, спасли их от более близкого знакомства. Однако бежать от особо настойчивых[107] особей пришлось по рецепту магов: быстро, долго и далеко.

Велик мчался вместе с друзьями, гадая, зачем, и не насторожит ли киндоки, так благополучно оставленных позади, неожиданный гул земли[108], и даже выква не отставала, ухмыляясь во весь невидимый рот и напевая под не менее невидимый нос что-то загадочное, похожее на 'я выква, выква, выква, а вовсе не медведь'.

- Ты... сказал... что со светом... они... слепнут! - прорычал его премудрие, еле перекрывая басовитый гул преследователей.

- Сказал!.. И летают... по запаху! - пропыхтел Анчар.

- Делмар-р-р-р!..

- Зато... сглаза... не будет... и скорее... до Манган...гедолы... доберёмся! - закашлялся мальчик и рухнул носом в траву: бежать по жаре сил больше недоставало. Хотя, надо отдать жаре должное, и летать по ней было тоже не сахар: почти все пчёлы незаметно отстали. Только одна, самая настойчивая, попыталась завершить погоню небольшим моральным удовлетворением[109], но была перехвачена на подлёте големом и отправлена в реку, где на ней захлопнулись створки удачливого расстегая.

- Обязательно. Доберёмся. До Мангангедолы, - Велик осторожно поднял друга и поставил на ноги, но он так же осторожно осел снова и жалобно воззрился на голема:

- Отдохнуть... хочу!

- Еще... одно такое... дупло... и к вечеру будем... там... - сипя и хрипя, как дырявые кузнечные мехи, матрона опустилась на траву рядом с атланом.

- Ну уж нет... - выдохнул он. - Согласен... перенести прибытие... на день-другой...

Но желание его не исполнилось: к месту, где исчезала река, они пришли к закату. Это была бурлящая мутной водой яма, дальше которой простирались, насколько хватало глаз, пампасы, ровные, как кардиограмма покойника. Лес кончался вместе с рекой. Никакого края света, зелёного облака и восседающих на нём богов в пределах видимости, слышимости и даже нюхаемости (как подтвердила выква) не имелось.

Не веря своим глазам, путники подошли к самому краю, невзирая на риск отправиться в неведомые недра со всей этой водой и недоеденными бутербродами. Как простая промоина на тротуаре, только в масштабах воистину гигантских, яма имела края, хоть и обширные, но на края Белого Света не тянущие очевидно, обладала глубиной, предположительно бесконечной - а иначе куда эти мегалитры воды девались?.. - и всё. На этом список ее достопримечательностей заканчивался, едва успев начаться.

- А где. Боги?

- А Мангангедола?

- А... а... А где хоть что-нибудь?!

Они переглянулись, и растерянность, недоумение, недоверие и снова растерянность мелькали на лицах как тени от мчащихся под ветром облаков. Даже Велик умудрился скроить огорчённую гримасу[110]. Варианты, один другого непригляднее, принялись выстраиваться перед ними наперебой. Первый - все свидетели что-то или напутали, или наврали, и не было тут  никакого края Белого Света. Второй - всё обещанное тут, но они его не видят, потому что стоит защита от зевак. Третий - они где-то свернули куда-то не туда, и куда в это туда теперь идти, поди, определи. Оставалась последняя надежда - опрос местного населения. Надежда, конечно, была так себе, силой прямо пропорциональна количеству населения, подлежащего опросу, но возвращаться к киндоки или идти к горизонту среди долины ровныя не хотелось никому.

- Выква, - деликатно откашлявшись, обратился к своей подопечной Анчар, - послушай. Ты случайно не знаешь... то есть не слышала...

- Нет! - подпрыгнула выква не то возмущённо, не то испуганно.

- Но Дженго, твой прежний хозяин... то есть просто хозяин... Если он тебе хозяином являлся... - не уверенный, в каких отношениях она состоит с прожорливым карликом, атлан выбрал нейтральный вариант. - Я имею в виду, твой компаньон, с которым ты путешествовала до нас. Короче, может, ты от него...

- Нет!

Атлан пожал плечами: одним разочарованием больше, одним меньше... Хотя когда с ним случался второй вариант, он уже и не помнил, если честно.

- Ну на нет, как говорится...

- Погоди-погоди! - Оламайд, почуявшая слабину в энергичных - слишком энергичных! - отрицаниях их загадочной компаньонки, проворно обогнула мага, наклонилась и уставилась выкве в то место, где с вероятностью процентов в тысячу могли находиться глаза. - Не знаешь, или не скажешь?

- Не знаю! Поэтому не скажу! - фыркнула выква и отвернулась.

Но от матроны так просто было не отделаться. Обходной манёвр - и снова взгляд в несуществующие глаза.

- Хорошо, не знаешь. И не догадываешься?

- Нет! - откатилась выква за ноги Анчара как за палисад и, почувствовав себя в безопасности, слезливо выкрикнула: - И уберите от меня эту женщину, пока я ее не сожрала!

- Оламайд!.. - атлан схватил матрону за руки.

- Ан... Б-белый... ш-шаман?.. - расширились странно глаза торговки, и лицо приобрело вид изумлённый и счастливый.

- Я бы не хотел, чтобы с тобой... - начал было он, опустил взгляд на свои руки, виновато отдёрнул их и спрятал за спину. - Извини, пожалуйста. Я просто хотел сказать... предупредить... что это...

- Да, сп...пасибо. Я... поняла уже.

- Правда?! - расцвел атлан. - Какая ты... проницательная! А я вот только сейчас понял! Выква - это очень опасный автономный анимированный артефакт, функционирующий на магическом приводе второго типа...

- И это значит, что в его создании был какой-то смысл и польза, - подытожил Агафон, не обращая внимания на выражение физиономий компаньонов - абсолютно одинаковых на этот раз у всех, включая выкву, и зашел ей в тыл. - А еще смысл и польза была в ее нам передаче Дженго.

- Наша защита, - кивнул Анчар, забывая всё вокруг: дело шло о деле всей его жизни: фундаментальной магии, хоть и фундамент этот в данном случае твёрдо покоился на прибрежном, подмываемом потоком песке. - Сопровождение. Даже ускоренная транспозиция, если сравнивать время, проведённое в пути нами и нашими соирцами и Каменным Великаном.

- Для чего-то ведь это было затеяно, так? - прищурился его премудрие в отсутствующие, но от этого не менее опущенные очи тыквы. - И сейчас настала пора рассказать. А иначе поручение Дженго - твоего создателя - останется невыполненным, а все его усилия пойдут прахом.

- Его, наверное, это очень огорчит, - скорбно поджал губы Делмар.

Выква увеличилась в размерах - и опала. Это был вздох.

- Ну... если белый шаман Анчар... полагает... что пришла пора... - промямлила она, бочком пытаясь откатиться в сторонку, но непреодолимая нога Велика с одного боку и худые, но цепкие руки Делмара с другой отсекли всякую возможность побега.

- Да. Я так полагаю, - терпеливо кивнул Агафон. - Что поручал тебе Дженго? Для чего он отдал тебя нам?

- Дженго... хотел... чтобы вы помогли его освободить, - тихо проговорила выква.

- Освободить?.. - эхом повторили маги и переглянулись.

С их точки зрения, карлик, беззастенчиво слопавший у них весь улов, был вполне свободен и доволен жизнью - по крайней мере, на тот момент. Может, конечно, с тех пор с ним случилось что-то неприятное - судя по его поведению, просто не могло не случиться, нарвись он на людей менее терпеливых, чем маги, но выкве-то, не покидавшей их ни на минуту, откуда это могло быть известно?

Туча идей и вариантов при этой мысли зародилась в голове атлана, но пролиться плодотворными заключениями выква им не дала.

- Перед вами на той реке появился не Дженго, говорю я вам, а мысль его.

- Мысль?!.. - дуэт превратился в квинтет.

- Мысль, таскающая мешки с тыквами? - Делмар недоверчиво склонил голову набок.

- Мысль, поедающая рыбу? - вторила ему Оламайд.

- Зря удивляетесь. Удивляемся то есть. Весьма  вероятно и вполне осуществимо сие еси, - медленно кивнул Агафон. - Житие мое...

- Ты думаешь?.. - свёл брови к переносице атлан.

- Угу. Если это мысль бога.

- Не помню в местном пантеоне бога с таким именем, - нахмурился Анчар и принялся загибать пальцы. - Медоеда Джикони помню... Гвембеша-крокодила... Мухонго-горилла... Киттамбу...

- Киттамба. Жрец. Машукани.

- А, ну да...

- Да какая разница, помнишь, не помнишь, есть он там, нет его там, жрец, или жнец, или вообще полный швец... - устало отмахнулся его премудрие. - Нам еще междоусобиц местных оккультных сущностей не хватало. У нас в спину дышат Уагадина с братцем Синем, а мы тут будем гадать, бегемот этот Дженго или древесная квакша.

- Дженго не квакша! - оскорбленно подскочила выква. - Дженго - жираф!

- Да какая разница - олень, пельмень, жираф... - фыркнул Агафон, и в тайм-ауте, взятом на поиски рифмы к этому слову, над экспедицией прокатился коллективный выдох: 'Жираф?!'

- Большой Полудённый Жираф? - недоверчиво уточнил Анчар.

- В смысле - жираф?! - дошло, наконец, и до Агафона.

- Да говорю, говорю, говорю же я вам! - подскочила выква и крутанулась вокруг своей оси. - Дженго - Большой Полудённый Жираф!

- Ну с дуба ж падали листья ясеня... - прошептал Агафон, понявший теперь все отличия. - А по росту не скажешь.

- И по виду. И по кулинарным предпочтениям, - покачал головой Анчар.

- Ну и что! Дженго - жираф! И ему нужна моя помощь, нужна, нужна, нужна, нужна! - закрутилась тыква снова. - Ну и ваша мне - тоже, говорю я вам!

- Если бог не может выбраться... откуда там? - заговорил атлан.

- То на кой банан нам такой бог? - с сомнением произнёс Делмар - и едва успел увернуться от разинувшейся пасти выквы.

- Эй-эй! - прикрикнул Анчар.

- Я ж пошутил! - воскликнул мальчик. - И объясни нам лучше, выква, как твой Жираф поможет нам против Уагадины и ее братца, если его самого заточили... кто и куда?

- Да, - кивнула матрона и опустилась на ствол поваленного дерева. - Ты не сказала нам самого главного. Кто и куда... и зачем...

- И как...

- И как его оттуда доставать...

- И может ли нам помочь бог, который сам себе помочь не может? - подытожил атлан.

- Дженго может всё!

- Почти. И если. Нужно. Много. Времени. То его. У нас. Сейчас. Нет. Но на обратном. Пути...

- Слушайте, слушайте, слушайте, слушайте, неблагодарные! - выква прокрутилась на месте раз пять. Человек в ее состоянии сейчас размахивал бы стиснутыми кулаками и притопывал.

- Слушаем, - вздохнул атлан. - Больше ничего нам не остаётся.

- И ты можешь не вертеться? У меня от этого морская болезнь подступает, - буркнул его премудрие и опустился на ствол рядом с торговкой.

Когда человеческая часть аудитории заняла оставшиеся места на оставшемся обломке ствола[111], а голем сконфуженно пристроился позади, выква фыркнула в последний раз, подпрыгнула, покрутилась, настраивая себя, наверное, на повествовательный лад, и заговорила.

История ее - или, точнее, Жирафа - была простой и короткой и начиналась там, где кончались краеведческие знания путешественников.

После победы над Уагаду и ее братом молодой и полный сил Дженго, которого почитали все узамбарцы[112], возглавил популяцию уцелевших богов. Не то, чтобы они были в восторге от этого - боги, как правило, жесточайшие индивидуалисты почище светских красавиц, но отсутствие Верховного в пантеоне в решающий момент привело к долгим препирательствам среди богов и к катастрофическому росту атеизма среди людей, так что выход напрашивался сам собой. Итак, энергичный Дженго сперва пришёл к власти, а потом стал размышлять, чего бы с ней такого сделать. По возможности, хорошего. Причём хорошего для всех. Победа над близнецами принесла ему обожание десятков, если не сотен тысяч людей, а отведав этого сладкого блюда однажды, хотелось еще и еще. Ну и добрая и щедрая натура юного Дженго сыграла свою роль... Короче, Большой Полудённый Жираф посовещался и решил, что если жизнь у людей наступила новая, то и боги должны вести себя по-новому. Не игнорировать просьбы своих подопечных, отзываться вовремя и так, как ждали челобитчики[113],  стараться предугадать, что может еще людям понадобиться для счастья в жизни: ведь приятные сюрпризы любят все, и мы в ответе за тех, кто нам молится!

Боги сперва приняли правила своего Верховного, но некоторое время спустя заскучали о прежней, беззаботной и спокойной жизни, когда можно было жить-поживать, амброзию попивать, с зелёного облака на Белый Свет поплёвывать, и все деяния Счастливого Случая - божка капризного, непредсказуемого, и к фракциям не присоединяющегося, приписывать себе. Так созрел заговор против энергичного - слишком энергичного - Жирафа, и однажды он уснул... и спал очень долго. А когда проснулся, вспомнил, что видел странный сон, и как будто даже кому-то о нём рассказывал. Будто его приближённые заточили его в какую-то невероятную тюрьму, откуда выбраться ему могут помочь только чёрно-белые люди, камень и тыква. И только он захотел встать, чтобы пойти и впрямь распотешить коллег забавным сновидением, как обнаружил, что встать-то он и не может, потому что бежит! И остановиться не в состоянии, и заговорить, и даже заснуть снова! И много лет и много зим размышлял он, что бы его вещий сон значил[114], а потом, почувствовав двух магов и прочитав в их воспоминаниях о потерянных друзьях, решил, что пришла пора действовать. Но так как не хватало тыквы, то в духе своих воззрений Дженго решил немного помочь - им и себе. Сил его, заточённого, хватило лишь на то, чтобы появиться перед магами и подарить им проводника, и теперь он не может даже слова сказать, даже ей, своему созданию.

- То есть ты не знаешь, где эта тюрьма располагается? - нахмурился атлан.

- И что нужно сделать, чтобы его оттуда вызволить? - Агафон задумчиво потёр подбородок.

- Нет... - помотала выква собой[115].

- Я знаю. Кто. Знает!

- Кто? - все оглянулись на голема.

- Боги.

- Боги! - вскинул его премудрие руци горе. - Осталось немного - найти этих самых богов!

- А чего их искать? - подпрыгнула выква. - Они в одной деревне с киндоки теперь живут.

 

 

Грохот барабанов, пронзительный свист дудок и ритмичные выкрики с подвываниями путники услышали задолго до того, как вышла на опушку леса. А если учесть, что продираться сквозь заросли без Каменного Великана им пришлось долго, то небогатый репертуар ударно-духового оркестра они выучили наизусть еще на полпути.

- Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают... - процитировал Катапультова, лукоморского классика, его премудрие, морщась от неумолчного визга, свиста и рокота. Наверное, музыкантам и певцам нужно было обладать особым талантом, чтобы их инструменты и вокализ звучали как рой комаров, увеличенных до размеров овец, с проблемами пищеварения, напавших на стадо простуженных поросят.

- Может, у них действительно праздник? - предположил Анчар. - Наверное, поэтому они еще не почуяли нас.

- Точно! - поддержала его Оламайд. - Я, когда лук режу, чтобы его не чуять, пою или зеваю всегда!

- Да? - нахмурился атлан, гадая, в какой раздел знаний занести эту информацию: домашнего хозяйства или прикладной теологии.

- Говорю тебе, помогает! А еще можно огонь развести, или хоть свечку зажечь! Тоже не учуешь!

Атлан потянул носом. Кажется, запах дыма от костров присутствовал тоже. Интересно, как бывает: две несоотносимые сферы знаний пересекаются в неожиданных ракурсах. Может, написать об этом хотя бы реферат, когда выберется отсюда? Надо об этом...

- А должны были почуять-то? - обернулся Агафон.

- Они же боги! И киндоки! - матрона вскинула руки. - Какой иначе смысл быть тем или другим, если не можешь сказать, когда к тебе идут гости, особенно которых ты не звал! В этом отношении быть богом очень полезно!

- Нет... я это понимаю... - поморщился Агафон, изо всех оставшихся сил тщась разрубить выводок особо толстых лиан, перегородивших им путь. - Но всё же... волшебный миг встречи... хотелось бы оттянуть... если не перенести.

- Думаешь, они нам поверят?.. - пользуясь случаем, Делмар задал тот же вопрос раз в пятидесятый - и потупился, приблизительно в такой же раз размышляя, трус ли он, или просто осторожный и предусмотрительный, как назвал его Велик.

Вот чьё присутствие повлияло бы на величину его отваги! Но со всеобщего согласия голем и выква остались позади. 'Нельзя показывать такому опасному противнику все наши козыри', - убеждал сабрумайский белый шаман, и никто не прислушался к мнению его, Делмара, что козыри хороши к обеду, или как там говорил странный король из Шантони, и что если козыри останутся, а они - нет, то какой в них обоих будет смысл?

Спустя несколько минут пытка музыкой дополнилась испытанием запахами. И если бы это было зловоние, путники еще могли бы потерпеть.

Сказались ли ароматы жарящегося с приправами мяса на скорости рубки зеленых насаждений голодными спасателями, или кусты просто решили сдаться, так или иначе, быстрее, чем все думали, последняя зелень перед ними вдруг расступилась, и взорам их открылось поле. А на поле...

- Свадьба!

- Похороны!

- В какую сторону идём?

- А где жарят мясо со специями?..

 

 

Мясо со специями, похоже, жарили в деревне, до которой было еще с полкилометра - и всё это расстояние было заполнено толпами узамбарцев. Они отплясывали под звуки всего, во что можно было колотить, дудеть, а то и всё сразу, рыдали, хохотали, выкрикивали что-то, вздымая руци горе, рвали на себе волосы, мазали лица грязью и поедали нечто, невесть откуда доставаемое, причем иногда одновременно, и вовсе не из почти цирковых способностей. У кого-то имелось по несколько рук, или лиц, или ртов. Количество, качество, цвет и местонахождение же волос и вовсе классификации не поддавались.

Надо ли говорить, что на осторожное появление из кустов освободителей Жирафа внимания не обратил никто.

- Что... тут у них... происходит? - переглянулись ошарашенные маги.

- И у них... это у кого? - вытаращенные глаза Делмара, казалось, заклинило в крайнем положении, и он не мог ими теперь даже моргнуть. - Тут... люди?.. или звери?.. Или боги?.. Или... Что это с ними?..

- А-а... - промычал Агафон, но, чувствуя, что от мага-хранителя ведомый народ ожидает нечто более вразумительное, пробормотал: - А-а, всё п-понятно, я имею в виду. Это... с-сложные... п-полигибриды... магической... этиологии. Да.

- Магического помешательства, скорее, - покачал головой атлан.

- А мы вообще... туда... попали? - попятилась Оламайд под покров зелени, внезапно понимая, что не настолько она опостылевшая, оказывается, чтобы расстаться с ее обществом здесь и сейчас. - Если это боги, то их не может быть столько... А если киндоки - то спятившие наверняка: какой нормальный человек, даже если он киндоки, станет превращать себя в урода?

- А может, они не себя? Может, друг друга? - неуверенно предположил Делмар.

- После такого друг другу другом вряд ли остался бы, - покачал головой его премудрие, - и мы бы имели сейчас шанс наблюдать смертоубийство с членовредительством, а не народные гуляния. Пусть даже такие...

Из-за выступавших кустов слева выскочил и помчался вдоль опушки старикан в пёстрых тряпках, намотанных по принципу капусты[116]. В руках он держал корзину с лепёшками. Нормальный, если не приглядываться - но Оламайд и не приглядывалась. Пока не ухватила его за рукав.

- Эй, что у вас тут происхо... - торговка осеклась на полуслове и выпустила добычу.

Только сейчас она поняла, что бежал старик спиной вперёд, коленками назад, и не падал потому, что на макушке его, лысой, как тыква, росла пара стебельков, с которых озирали дорогу глаза, сизые, как сливы, и такого же размера и формы, а корзина его была сделана из синего песка. Но не успел старикан ничего ответить, как мимо - тоже спиной вперёд - промчался другой, но точно такой же старик с другой, но точно такой же корзиной.

- Банан тебе в корыто и сахани по кичве, глупая мванамке! Я его теперь не догоню! - возмущённо возопил первый старик и швырнул корзину наземь так, что она рассыпалась филиалом детской песочницы, а лепёшки раскатились по траве, распространяя головокружительный аромат свежего хлеба[117]. - И всё из-за тебя!

Делмар бросился их подбирать - по большей части из хорошего воспитания, но по еще большей - из разыгравшегося чувства голода в расчете на вознаграждение натурой.

- Ну и пусть по такой жаре носится, - вкрадчиво проговорил его премудрие, заходя старику во фланг. - А мы давай присядем рядком, пожуём... то есть поговорим ладком...

- Жуйте, - разочарованно махнул рукой старик, опускаясь на траву рядом с корзиной. - Я еще наколдую.

Делмар, с азартом принявший было разрешение как руководство к действию, подавился.

- Жуй-жуй! - строго зыркнул на него старик. - Думаешь, мои мкате несъедобны только потому, что утром были мухоморами? Да мои мкате - самые вкусные во всей деревне! Доджомба, вон, свои вообще из навоза делает!

- С-спасибо, я не голоден, - пробормотал мальчик, опуская лепёшку на кучу остальных.

- Ну как хочешь, мне больше достанется, - фыркнул старик, взял мкате, скрутил трубочкой, дунул в нее и откусил.

Из пустой секунду назад середины закапало варенье. Делмар невольно сглотнул слюну.

- А что... у вас тут... происходит-то? - Оламайд, приземлившаяся по другой бок от аборигена, задушевно подпёрла щёку пухлой рукой[118].

Старик оторвался от перекуса и повёл плечами.

- У Джикони Медоеда свадьба. У Гвембеша похороны. У Горилла день восхваления. Говорили мы им - пусть что-то одно будет, или два, на худой конец, но нет, упёрлись, и то, и другое, и третье им подавай... Кто из мунгу каких-то киндоки будет слушать... конечно... Мусор под ногами заговорил бы - ему б и то больше внимания было. Вот и происходит... Словно кипятку в термитник налили.

- А-а... - протянул Агафон, переваривая информацию и не зная, как и какой вопрос задать следующим.

- А вы, кстати, чьих кровей будете? Чевой-то не признаю я вас, мвензио. Вы, чичасом, не дети ли Бонгани и Кобины?

- А похожи? - с зачатками хитрого плана в голове быстро спросил Агафон.

Старик странно на него покосился.

- Похожи-похожи. Похоже, что вы вообще не из Магангидолы, вот чегось.

- Почему это?

- Потому что не знаете, что у нас, магангидольцев, каждое утро вид разный, и мать сына не признаёт порой, а дочь отца...

- Да не может быть!.. - неуверенно засомневалась матрона.

- Чего - не может? - насупился старикан. - Сегодня вот утром меня мама не узнала, говорю вам.

Путники переглянулись.

- Может, в силу ее преклонного возраста?..

- Моей матери три десятка годов всего! - обиделся старикан. - И я на нее похожа как две песчинки! Иногда... бываю... Сегодня, например...

Агафон не смог тут сказать даже коронного 'а-а'. За него это сделал старик. Или старуха? Лет пятнадцати?

- А-а... вы-то хто такие будете вообще? И откудова? Что не наших местов птицы - это видно. Странные вы какие-то. Одинаковые. Как вы друг друга вообще отличаете только...

Агафон сглотнул комок неродившихся восклицаний и незаданных вопросов и перешёл к скользкой части мотивации их присутствия.

- Мы соседи ваши будем. Из Магангандолы - вот они, - кивнул он на Оламайд и Делмара, - а мы с товарищем - из Мангагодолы. А тебя звать как, девица?

Старикан махнул рукой:

- Акоко я...

- А кой тебе годик?

- Пятнадцатый миновал, а всё не замужем. Перестарок, мать говорит...

- А отчего не замужем-то? - сочувственно свёл брови домиком Делмар.

- А ты погляди на меня, кижана! - вскинулся старик. - Вот ты бы меня к своему очагу позвал? Коз своих предложил бы? Котёл подарил? Мпендва назвал?

Мальчик сжал губы, чтобы из-за них ненароком не вырвалось чего-нибудь вроде 'хоть как назвал бы, и коз подарил, и котёл отдал, лишь бы у очага своего тебя не видеть', но слова эти высветились в его расширенных глазах. Старик нахмурился. Обе пары глаз сощурились и налились то ли сливовым соком, то ли кровью. Из ушей потянулись тонкие струйки дыма.

Его премудрие, спасая положение, торопливо проговорил:

- В женщине главное - душевная красота!

- Вот именно - в женщине! - тоненько выкрикнул старикан.

Маг понял промашку и прикусил язык - но было поздно. Акоко понесло.

- Что вы понимаете, пришлые! Не я одна такая в Магангидоле! Мунгу развлекаются - скучно им, макакам запаршивевшим, видите ли вы, а мы, простые киндоки, им заместо кукелов глиняных! - выкрикивал старик плаксивым голоском девочки-подростка. - То так, то эдак изогнут! Да они и не понимают, что делают - просто новенького хочут! А мы кажинное утро почти, как проснёмся, сами себя не узнаём! А им забавно, и они всё больше и больше нового творят! Раньше хоть изредка такое случалось, мама сказывала, а в последние годы, как они со своего зелёного облака слезли да у нас поселились - кажинный день, как солнце встаёт!

- Вы могли бы им сказать...

- Слушают они нас, ага! Пробовал наш набольший. Кланялся с восхвалениями, с подарками, с бубном и свистком. А мунгу ему сказали, будто мы им до могилы признательны быть должны, что они нам магию дали и киндоки сделали! А мы - свиньи неблагодарные! И он год и три дня кабаном проходил!

- А потом? Смилостивились они? - охнула торговка.

- Ага. А куда они денутся. Пожалели. И сегодня наш набольший - павиан с головой свиньи. Неделю назад был тапиром с головой свиньи. Месяц назад - крокодилом с головой свиньи... Мунгу добрые.

- Но можно ведь уйти из деревни, - предложил Анчар.

- Куда?! На юге - сушь и пустошь, на севере - бешеные киндокиеды живут, на том берегу - леса непроходимые на годы тянутся, зверьём диким набитые! Кто из наших сбегал - или возвращались живые едва, или вообще не возвращались!

- Значит, вырвались, - резонно заметил его премудрие.

- Значит, сгинули! Потому что уговор был: коли найдут место для житья, за остальными придти!

- Ну, может, еще потихоньку обойдётся, - попыталась утешить ее Оламайд. - Вон, один у вас уже помер...

- Кто? - перестала причитать Акоко.

- Гвембеш, - вспомнила имя матрона и быстро добавила под странным взглядом собеседницы: - Ты сама это сказала!

- А, этот... - скривилось стариковское лицо. - Да не помер он. И Медоед ни в какой замуж не выходит. Это играют они так. Чтобы они - самые важные. Самые главные, и все только для них. А какой повод - какая разница...

Агафон хмыкнул, вспоминая поговорку про индивидов, которые на всякой свадьбе хотят быть женихами, а на всех похоронах - покойниками. В каждой шутке, оказывается, шутки была только доля.

- ...Вон, Горилл, как самый сильный, который день через день себе восхваления вытребувает. А остальным чего попроще остаётся, да пореже.

Путники переглянулись. Отправляясь на штурм Магангидолы, они ожидали чего угодно - но не киндоки, угнетённых богами с синдромом хронического дефицита внимания. И что теперь нужно было делать и как...

- А чего вы, кстати, к нам припёрлись-то? - не слишком любезно поинтересовалась Акоко, еще не остывшая от свежеперетрясённых обид.

- Посмотреть... что на Белом Свете делается... за пределами наших деревень, - Анчар с трудом вспомнил изобретённый ими предлог.

- Ничего хорошего не деется, - буркнула Акоко, поднялась, выбрасывая в кусты недоеденную мкате... и замерла.

Взгляд ее метнулся с одного пришлеца на другого, глаза прищурились.

- А слухайте, гостеньки... Ежели я вас к мунгу приведу... да скажу, что это я вас нашла... они, поди, за новую развлечению мне вид-то человеческий вернут... хоть на время... хоть замуж выйтить успеть?..

Соирцы и маги переглянулись снова. Отчего бы и нет? В конце концов, так или иначе они должны были встретиться с богами - так почему не сейчас и не таким образом? Но девушка-дедушка, не дожидаясь их решения, затарахтела, выкрикивая - но больше глотая - слова заклинания, заводила руками - и невидимая верёвка скрутила всех четверых. Акоко подняла с травы ее незримый конец, закинула на плечо и потянула улов в самую гущу вопящей, рыдающей и хохочущей толпы.

- День открытых дверей в сумасшедшем доме...

- И разбитых окон...

 

 

Анчар думал, что их потащат к гориллу как к главному богу этого пантеона[119], но ошибся. Мухонго или был слишком занят выслушиванием славословий окруживших его киндоки, или Акоко слишком боялась его - равно как и богов пожиже, хоть и тоже зубастых: Гвембеша Крокодила, Амбалу Гиену, Рудо Удава и еще десятка с два, застрявших в памяти учёного со времени коллективного призыва в деревне машукани. К богу-термиту они почти попали на приём, если бы их не обогнал тот самый второй старик с корзиной и не отвлёк всё термитово внимание на своё подношение - лепёшки с подозрительным зеленоватым отливом. Впрочем, термиту они показались доверия заслуживавшими, и он принялся их уплетать, доставая обеими человеческими руками и четырьмя насекомьими и запихивая в губастый рот, окружённый термитьими жвалами. Такими темпами, ожидал атлан, от подношения через минуту должно  было не остаться и следа, но снова просчитался: пузо Термита росло на глазах, а лепёшки всё не кончались и не кончались.

- Опять Доджомба меня опередил со своими козьими нашлёпками! - рыкнула Акоко, приподнялась на цыпочки, покрутила глазами на стебельках, выбрала новую цель, ухнула радостно, хлопнула в ладоши, и повлекла гостей в новом направлении.

Толстый узамбарец с блестящим чёрным рогом вместо носа, похожим на крючок для полотенец, сидел на огромном деревянном стуле, увитом цветущими, увешанными плодами лианами - не исключено, что местном варианте трона - с кисло-горьким видом, скрестив руки на груди. Точнее, руки его едва соприкасались кончиками пальцев на огромном животе, начинавшемся едва не от подбородка: на большее их длины не хватало. Соплеменников рядом видно не было. 'Может, оттого и унылый вид, что все ушли, а его забыли?' - предположил атлан - и в кои-то веки оказался прав.

- Ну, и где моё жаркое, за которым ты ушёл три минуты назад?! И сладкий батат, и козье молоко с ванилью, и булочки с корицей и бананами?! - плаксиво воскликнул носорогий при виде Акоко и ее пленников. - Столько проходить - и вернуться с пустыми руками! А я сижу тут не восхвалённый, не развлечённый, не накормлённый... Нет, ты точно напрашиваешься... вы напрашиваетесь... Мой гнев ужасен! Думаете, если я не Гвембеш и не Мухонго, то можно...

- Я не с пустыми руками, о всемогущий и страхолюдный! - Акоко проворно опустилась на колени и изо всех сил дёрнула веревку. Желаемый эффект был достигнут: гости повалились друг на друга, как связка кукурузы.

- Ну так давай, начинай хвалить меня, пока я не рассердился по-настоящему! Потому что своей еды я всё равно не вижу! Вы меня голодом заморить решили сегодня, да, бездельники?!

- О всеведущий, всёгрызущий Готто, да умножатся твои лапы, да вырастут крылья больше, чем у Руфаро Стервятника, и да затмят они всё небо над его головой, и да подавится он от зависти своими любимыми котлетами из дохлой козы!..

- Котлеты из козы надо было тоже попросить, кстати, - задумчиво почесал нос богожук-носорог. - Эй, вы, там, четверо! Чем молча валяться без толку, бегите, принесите мне котлет! И чтобы коза сдохла как минимум неделю назад! Да скорее!

- Но Готто Сокрушённый! - Акоко воздела руки к нему. - Они не могут убежать... В смысле, могут, наверное, но я им не позволю! Они - мой подарок тебе! Подношение!

- С таким подношением к Мухонго ступай, - поморщился Готто. - Это его всё на человечину тянет.

- Нет, Готто Сокрушённый, что ты, что ты! Их не надо есть! Они пришли к нам... в нашу деревню... издалека!

- Издалека? Сами? Пришли? А что они принесли мне в дар вкусненького? - заинтересованно колыхнулись складки щёк божка.

- Они ничего... Они пришли, чтобы развлечь тебя! И это я их поймала! А иначе они бы прошли мимо! Развлекать Руфаро Косокрылого или Джикони Клевача!

- Да? - насупился Готто, но тут же просветлел ликом, больше похожим на горелый блин. - Это ты предусмотрительно поступил.

- Всё для тебя, Готто Сокрушённый! - горячо закивала Акоко и придвинулась к божку на шаг, сверля его умильным взором: - А в награду всеумелый, наидобрейший, перемудрейший Готто Сокрушённый мог бы вернуть мне мой настоящий вид.

- Убрать лишние глаза? - недоумённо моргнул божок. - Зря. Они полезные.

- Глаза - и не только! Хочу получить вид, в котором меня мама родила пятнадцать лет назад!

- Странное желание... - промычал божок, пожал плечами, сосредоточился... и перед путниками в пыли дороги вместо лысого четырехглазого старика оказалась хорошенькая девочка. Новорождённая.

Оламайд всплеснула руками - невидимые путы пропали - и кинулась поднимать малышку.

- Она же не это имела в виду! - возмущённо воскликнул Анчар.

- Приучаешь-приучаешь этих бестолковых людей ясно выражать свои желания... - сокрушённо покачал головой Готто, сорвал с лианы за троном ананас и затолкал в рот.

Не обращая внимания на расширенные очи гостей, он пару раз хрустко жеванул, проглотил и откинулся на спинку трона, заскрипевшего под его расплывшейся тушей.

- Ну и что вы умеете делать, пришельцы издалека?

Атлан хотел было заметить, что насчет разнообразных навыков в области развлечений сказано было не ими, и что вот пусть сказавший - или сказавшая? - сама и отвечает за свои слова, когда выучится говорить, но Агафон опередил его.

- Сказки умеем рассказывать!

- Песни петь! - поддержал его Делмар.

- Рыбой торговать! - чувствуя, что божка ничего из упомянутого не заинтересовало, добавила Оламайд.

- Я... стихи знаю. То есть помню. Некоторые. Частично, - неуверенно внёс свою лепту Анчар и поспешил оправдаться перед расширившимися глазами соирцев и Агафона: - У меня знакомый менестрель был! Правда, недолго. Кирианом звали.

- А-а, - услышав имя, произнёс его премудрие своё коронное выражение дня, ухмыляясь.

- Очень приличный человек! - сурово воззрился на него атлан. - Хоть и своеобразный.

- Я и говорю. Насколько приличный, настолько и своеобразный.

Подумать Анчару, оскорбили сейчас его знакомца или похвалили, не дал Готто

- Эй вы, пришельцы, что это вы там всё бормочете?! Обещали сказки рассказывать - рассказывайте! Да такие, которые я еще не слыхал!

- С превеликим удовольствием! Сочтём за честь! - развёл в поклоне руки его премудрие и, не дожидаясь повторного приглашения начинать, быстро добавил: - Но вообще-то, жители наших деревень отправили нас, чтобы мы посмотрели на всех богов Узамбара, вернулись и рассказали им потом!

- В самом деле? - в глазах божка мелькнул интерес. Если боги и любили что-то больше развлечений, так это восхваления.

- Да-да-да! - истово закивал маг. - Рассказали им, какой какой Гвембеш кривоногий, какой Гвала трусливый, какой Мухонго злонравный, какой Готто мудрый... какой Жираф большой!

- Жираф... - поднадувшийся от важности при упоминании своего эпитета, не фигурировавшего ни в одном списке[120], отмахнулся Готто. - Все раздувают славу этого долговязого оболтуса - совершенно напрасно! Что он такого хорошего сделал, кроме как победил Близнецов, что ему все везде поклоняются, словно нас остальных отродясь не было?!

- Вот-вот-вот! - казалось, увеличь Агафон еще немного амплитуду кивания, и голова его оторвётся. - Вот об этом мы тоже хотели бы поведать нашим односельчанам! Посмотреть на этого  Жирафа - и всё им обсказать, как есть, без утайки!

- Не получится, - Готто покачал головой. - Занят сейчас ваш Жираф.

- Мы подождём, пока он освободится, - с готовностью предложил его премудрие.

Божок расхохотался - гулко, словно булыжники в бочке перекатывались:

- Освободится! Ха-ха-ха! Ну вы сказанули, хо-хо-хо-хо! Да никогда ему не освободиться! Пока хотя бы пять богов не решат, что хватит с него, не освободиться ему ни в жизнь, ни в другую, ни в третью!

- Ох, горе нам, горе! Делай, как я! - возопил Агафон, падая на колени. Не оборачиваясь, он загрёб полные пригоршни пыли с тропинки и высыпал себе на голову, не забыв предусмотрительно закрыть глаза. - Ой-ёй-ёй, да что же это такое, да как же, да где же, да зачем же оно всё теперь!..

Делмар первым рухнул рядом, причитая контрапунктом и заламывая руки, будто узнал о кончине любимой бабушки. Рядом с небольшой задержкой плюхнулась Оламайд, завывая так, словно счёт бабушкам шёл уже на десятки, а через мгновение Акоко по мере объёма лёгких присоединилась к поднятому гвалту. Анчар вступил в самозваный ансамбль народной сабрумайско-узамбарской самодеятельности запоздало. Он осторожно опустился на одно колено и, чуть подумав, откашлялся и фальшиво проговорил: 'Какая жалость'.

Матрона, не замолкая ни на секунду, одарила его таким взглядом, что руки его сами потянулись к пыли на тропинке. Но то ли дворники прошли по ней сегодня утром, то ли его вдохновенное премудрие успел израсходовать все ее запасы в радиусе человеческой досягаемости - но пыли хватило лишь на тонкую струйку, иссякшую через секунду. 'Я сейчас!' - пробормотал атлан в сторону Оламайд, ухитрившейся выразить своё недовольство его представлением не оборачиваясь и не закрывая рта, выдрал из обочины пригоршню травы и бросил себе на голову. Потом еще и еще, усиленно косясь на матрону: хватит? Или еще? Но команды остановиться не было, и скоро атлан походил на непричёсанного травянчика - духа лугов. Потом какие-то мелкие частички чего-то с очередной порцией травы попали ему в глаза, и он принялся их тереть до слёз, а когда проморгался и открыл, то увидел, что вокруг собрались несколько узамбарцев, гружёных корзинами и блюдами с едой - и несколько не гружёных ничем, но зато с крыльями - птичьими и насекомыми, клювами, когтями, хвостами - и в высшей мере заинтересованными выражениями на лицах - у кого они имелись.

- Ну вот, собрались бездельники поглазеть на моих развлекателей! Налетели, как... стервятники, - капризно надул толстые губы Готто. Но по глазам его было видно, что как бы ему ни желалось отправить всех любителей халявного просмотра чужих представлений огородами в лес, ничего, кроме унылого бубнения, он позволить себе не мог.

- Были ваши - стали наши! - презрительно раскрыл клюв узамбарец с чёрными птичьими крыльями.

- Всегда ты так, Руфаро Косокрылый... - промямлил Готто, нервно обводя взглядом окруживших его зверолюдей. - И ты, Абуба Лохматый... и ты, Мпенга Пятнистый... и ты, Брут...

- Молчи, жучила! Было - да сплыло! - протолкался вперёд крокодил с человеческой головой, ухмыльнулся во все пятьдесят острых, как ножи, зубов и обратился к коленопреклонённым путникам: - А ну, признавайтесь, человечишки, хто такие вы есть, и с чего заявились в деревню богов - Мангангедолу!

Агафон воздел руци горе и резко взмахнул. Хор плакальщиков на сдельщине стих[121].

- Мы паломники! - быстро представился атлан, выглянув из-за матроны: муки совести, что от него пока в разведгруппе пользы никакой, не давали ему покоя.

- Х...к...то-о-о?.. - опешил недокрокодил. - Чё это?

- Ходоки такие! - пояснил Агафон, одаривая коллегу убийственным взглядом.

- А этот... этот... ходок... какое слово до тебя сказал? - Гвембеш скроил зверскую морду.

- Паломники - это такие ходоки, которые поломали свои пальмы в знак того, что не вернутся на них, пока не отыщут истину!

- Истину им всем подавай... - скривился бог и продолжил допрос: - А откель пришли? Говорите!

- Мы из деревни бешеных! - Оламайд выпучила глаза по мере сил. Делмар зарычал и задёргался, заставляя шарахнуться наиболее впечатлительных зрителей.

- А вы? - зыркнул крокодил на магов.

- Из М... Ма... Ма... Маленькой, но гордой деревни чудовищ! - сурово произнёс Агафон.

- Мангагодолы, - уточнил Анчар.

- И какие ваши животные? - с подозрением оглядел их Гвембеш, но Агафон был готов и к этому вопросу.

- Обезьяны-альбиносы.

- Ненавижу обезьян... особенно чёрных... - пробормотал Гвембеш, воровато оглянувшись, а в голос добавил, тыкая пальцем в притихшего Готто: - А чего вы тут развылись перед этим толстобрюхом? Похороны сегодня у меня!

- Готто нам говорил... говорил... - в театральном испуге пробормотал его премудрие не менее театральным шепотом - и вдруг возопил так, что узамбарцы подпрыгнули:

- Это же Гвембеш! Гвембеш! Сам Гвембеш Кривоногий! Гвембеш Острозубый и Большеротый! Гвембеш гвем-бешеный! Самый сильный бог...

...покатившийся вдруг кубарем как шар в кегельбане, разбрасывая соседей.

- ...после Мухонго Злонравного! - без паузы выкрикнул сабрумай в морду громадной горилле, вывалившейся к нежданным визитёрам из-за спин расшвырянных богов и божков. - Мухонго Сердитого, Яростного, Остервенелого! Послушайте, как скрежещут его зубы! И не зубы, а зубищи! Зубильники! Каждый - с лопату! Посмотрите, как горят гневом его глаза! Как два костра в безлунную ночь! Просто жуть жуткая, жутко жутко!

- Жуть, жуть, жутькая! - эхом по наитию поддержала его Оламайд.

- Ужас-ужас-ужас-ужас! - Делмар закрыл руками глаза, вступая в игру.

- Очень... неприятная личность... на самом деле, - в поддержку друзей пробормотал атлан - правда, очень тихо[122].

Но Мухонго то ли не расслышал Анчара, то ли проигнорировал, как один прелый орех в кульке с хорошими, потому что выражение свирепости на его морде сменилось двойным удовольствием: славословие вкупе с трепетом - чего мог еще желать исполняющий обязанности верховного бога?

- Откуда вы тут взялись? - прорычал он уже почти благодушно.

- Мы пришли из соседних деревень посмотреть своими глазами на наших богов, чтобы поведать своим землякам всю правду про них! То есть про вас! - проговорил Агафон с придыханием.

- Ну, смотрите, - хмыкнул горилл, поворачиваясь вокруг своей оси как ребёнок на примерке костюмчика. - Как? Хорош?

- Великолепен! - прослезилась Оламайд.

- Ослепителен! - проверещал Делмар.

- И какие дурни говорили, что Мухонго Злонравный слабее Полудённого Жирафа! - воскликнул Агафон.

- Какие?!

Всю куртуазность с Мухонго как стервятник склевал.

- Некоторые! Из нашей деревни! Болваны болванами! - замахал руками его премудрие, словно отгоняя от себя вирус болванистости, которой можно было заразиться, если понизить бдительность. - Оттого мы и решили придти сюда, чтобы увидеть всё своими глазами и рассеять эти глупые слухи!

- Да! - закивал Делмар.

- Всё так и было! - подтвердила матрона.

- Вот только сравнивать не с чем, - хмуро проговорил Анчар - и прикусил язык. Но было поздно.

- Вот с ними сравнивайте! - Мухонго ткнул пальцем в шарахнувшихся божков.

- С ними уже сравнили, - кивнул Агафон. - Ни в какое сравнение не идут.

- Ну так и проваливайте отсюда!

- Как ваше зверство прикажет, - приложил руку к груди его премудрие. - Исполним моментально. Слово Мухонго - закон. Но что нам говорить односельчанам, которые...

- Которые болваны? - рявкнул горилл.

- Которые будут настаивать, что Жираф больше, и ему всё виднее.

Горилл оскалился, надул грудь и щёки, небо над его головой сгустилось в чёрно-фиолетовую тучу, кишевшую молниями, утробный рык слился с раскатами грома...

- Ну хоть глазком одним на него поглядеть! - взмолилась матрона.

- Хоть одним ушком послушать! - испуганно пискнул Делмар.

- Хоть... одним пальцем потыкать! - внёс свою лепту в коллективную петицию Анчар.

- И уж тогда мы всем честно расскажем всё, как есть! И да устыдятся маловерные!

- И после этого вы уберётесь отсюда, чтобы глаза мои вас больше не видели? - угрожающе сощурился горилл.

- Клянёмся Мухонго Злонравным!

Горилл моргнул, свёл брови к самому носу, закряхтел, переваривая услышанное, и наконец проговорил:

- Ну хорошо... Только сперва вы должны будете выполнить одно задание...

 

 

- Атлан, а, атлан...

- Чего тебе, сабрумай?

- Ты в детстве коз пас?

- Нет.

- А коров?

- Нет. Ты неверно формулируешь вопрос.

- А как верно?

- 'В каком возрасте ты впервые увидел корову не в тарелке'.

- Хм... - Аагфон открыл глаза и повернул голову в сторону коллеги. Перед носом маячили и смешно его щекотали травинки. Маг фукнул, откидывая их - доставать руки из-под головы было неохота - и продолжил расспросы: - И в каком?

- Когда уехал учиться в Соиру, лет... в пятнадцать?.. шестнадцать?.. и нас, первокурсников, послали на уборку бананов в подшефную училищу деревню. Вот там и увидел. Волов, конечно, не коров... Но это уже подробности.

- А козу когда?

- Коз в Красной горной стране всегда было в изобилии. На них охотились и люди, и горные змеи...

- Горынычи, ты имеешь в виду?

- Ну да. Вы их так называете. Так что мясо коз в меню у атланов имелось часто. Но пасти их... Не думаю, чтобы у кого-то возникала такая бредовая идея - наловить их по отвесным скалам, где они превосходно паслись сами по себе, и потом снова выгонять их каждый день на эти же скалы для выпаса, только под личным присмотром.

- А по окончании дня - снова ловить! - хихикнул Делмар, расположившийся чуть поодаль.

- Именно, - улыбнулся Анчар.

- Ну вас-то с Оламайд я даже не спрашиваю, пасли ли вы эту скотину хоть когда-нибудь в жизни, - хмыкнул Агафон, устраивая голову поудобнее на затылке.

Над ним в самые глубины мироздания простиралось ослепительно-синее небо, по краям луга маячила тёмная стена джунглей, а само пространство - изумрудно-зелёное, усыпанное пёстрыми цветами и не менее пёстрыми бабочками, было покрыто бело-чёрным стадом флегматичных коров, крутобоких и длиннорогих, с юркими кремовыми вкраплениями коз. Коровы задумчиво пережёвывали флору луга одним концом, удобряя его другим. Козы занимались в основном тем же, только более энергично и спорадично.

Сперва группа освобождения Жирафа патрулировала подходы к лесу, чтобы не допустить самовольного оставления с последующим пропаданием, но животные им под опеку были выданы на удивление разумные, сбежать под полог джунглей не стремящиеся[123], и после нескольких часов хождения по опушкам тревоги плавно перешли в беспокойство, оттуда - в озабоченность, после - в бдительность, к подъему солнца в зенит переросшую в 'ну когда уже вечер, от безделья утомились уже'.

Нет, умом экспедиция понимала, что просто так с информацией об опальном Жирафе боги расстаться не захотят, и задание три дня пасти деревенский скот без потерь в лучшем случае имеет двойное дно[124], а в худшем - непредсказуемые трудности и опасности. Но что самой главной трудностью будет не уснуть от скуки, а самой реальной опасностью - проспать время возвращать скотину домой, они предсказать и верно не могли.

- О, глядите, обед идёт! - матрона заметила худенькую фигурку девушки на тропинке, ведущей из деревни. В руках она держала узлы и кувшины. Хорошо, что рук было четыре, иначе с такой ношей ей было бы справиться сложно.

Рассмотрев подробности, Оламайд неодобрительно поджала губы. Помрачнели и маги с мальчиком.

- Не понимаю, как и зачем киндоки терпят такие издевательства над собой! - было первым, что она сказала подошедшей девушке после 'спасибо'.

- Акоко ведь говорила, что они пытаются сбежать, но у  них не получается, - справедливости ради напомнил Делмар, разворачивая на траве пёстрые узлы. В них пастухов поджидали два каравая хлеба, круг сыра и вяленые то ли фрукты, то ли мясо, хотя по консистенции и форме гостинец больше напоминал снаряды для пращи - от хищников отбиваться.

- Но всё равно можно что-то придумать! - упрямо не сдавалась торговка, расставляя кувшины с водой на назначенном скатертью красно-бело-чёрном полотенце, в которое был завёрнут сыр.

- Например, что? - девушка обиженно сложила на груди обе пары рук.

- Например, пойти войной на киндокиедов! Всей деревней одолели бы как-нибудь! Вы же киндоки!

- Мы киндоки, пока боги даруют нам способность изменять вещи силой желания. Они дали нам частичку своей силы, и теперь мы почти так же всемогущи, как они!

- Как они? Правда? - Агафон испытующе заглянул ей в глаза.

- Правда! Как они!.. - вызывающе вскинула голову девушка, но скоро  отвернулась и нехотя буркнула: - ...когда спят. Или ничего не делают. Потому что с их силой нашу сравнивать - как каплю воды с рекой... И если мы уйдём, они обидятся и заберут свою силу обратно. А мы останемся самыми обыкновенными людьми, и против дикарей тогда нам не выстоять... И кстати, Акоко - это я.

Пастухи одновременно уставились на нее, отыскивая следы вчерашних превращений, и тут же смущённо отвели глаза.

- Сегодня я похожа на себя гораздо больше, чем в последние полтора года, - потупилась и Акоко.

- Сложно так... каждое утро... не зная, какой проснёшься? - сочувственно проговорил Делмар.

Она пожала плечами:

- Поначалу было сложно. Но сейчас почти все уже привыкли. И к тому же, мы же избранный народ. Таких, как мы, во всём Узамбаре больше не отыскать. Так боги говорят. Ну и все остальные народы нас боятся...

- Это хорошо? - не понял атлан.

- Приятно, - призналась девушка и вдруг ни с того, ни с сего добавила: - Ну и помогает выносить то, что замуж никто не берёт... и не только меня... С тех пор, как боги поселились в нашей деревне, свадеб - настоящих, я имею в виду - не было. Как познакомиться с человеком, когда и он, и ты каждый день разные?!

- Тут и с одинаковым-то намучаешься, пока поймёшь друг друга, - сочувственно закивала головой Оламайд, отчего-то скосившись на Анчара.

- Угу... - совсем приуныла Акоко.

- Не расстраивайся, - Делмар отломил кусок хлеба, положил на него сыр и протянул ей. - На вот. Перекуси.

- Думаешь, это поможет? - отвернулась она.

- Конечно, нет. Но быть печальной и сытой лучше, чем печальной и голодной.

Девушка невольно улыбнулась и взяла угощение.

- Спасибо.

- Какие новости в деревне? - сменил тему беседы Агафон. - Кого хоронят сегодня? Кого женят? Кого славят?

Киндоки, не переставая жевать, махнула рукой:

- Гвембеша хвалят, конечно. Его сегодня очередь. Оджимбо Лемура хоронят. Цаплю замуж выдают. У Готто день рождения празднуют. Пятый за этот год. Да какая разница... Они нам все уже на одно рыло кажутся. Даже слова восхвалений мы новые не придумываем - что одному сошло, то и другому хорошо, и третьему, и двадцать третьему... Да и они не возражают.

Обед пастухи и девушка доедали молча, размышляя о своём.

- А какие вам Мухонго условия поставил? - спросила она, заворачивая опустевшие кувшины в полотенца. - Чтобы про Жирафа рассказать?

- Мы должны пасти деревенский скот три дня подряд, не потеряв ни козы, ни коровы. Иначе остаёмся тут в рабстве, - помрачнел Делмар.

- Но скотина у вас смирная, никуда не бежит, - Оламайд обвела широким жестом мирное пастбище.

- Бдительность усыпляет, - усмехнулся Агафон.

- А без нас ее кто у вас пас? - поинтересовался Анчар.

- Никто. Она сама уходила и сама возвращалась. Киндоки нужны в деревне, богам служить. Да тут и хищников нет и не было с тех пор, как боги поселились.

Спасатели Жирафа недоумённо переглянулись.

- А что тогда с ней сделаться может?

Акоко закусила губу, словно что-то хотела сказать, но не решилась, развернулась, пошла... но остановилась. Осмотревшись по сторонам, она глянула вверх, под ноги - и быстро проговорила:

- Мухонго сегодня утром у себя в доме заперся. Обряд призыва проводит, его слуги сказали. Кого призывает - Жираф его знает. Не было такого раньше никогда. Что-то задумал, не иначе... против вас.

- Почему против нас? - задал вопрос его премудрие, совершенно точно зная, риторический или экзистенциальный.

- А против кого еще-то? - просто удивилась киндоки.

 

 

Каменный Великан стоял под деревом у ручья, скрестив руки на груди и нахмурившись. Вообще-то, стоять в такой позе было неудобно - руки его предназначались конструктором для чего угодно, кроме скрещивания, да и хмурость пришлось репетировать перед лужей минут сорок, но если люди выражают так своё недовольство, то и у него вариантов не оставалось. 'Трудно быть человеком...'

- ...он меня больше, чем тебя любит! - выква каталась вокруг него кругами, не замолкая ни на секунду. - Пока ты там где-то прохлаждался, я его спасала от всех опасностей, от врагов берегла, заботилась о нем, чтобы ни волоска с его головы не упало, и с головы этого его невыносимого приятеля - а это было потруднее, чем победить целую толпу дикарей!

- Агафон. Так. Часто. Попадал. В беду? - заинтригованный голем нарушил молчание.

- Нет, это я его так не выношу, говорю, говорю, говорю тебе - невыносимый  он! Всё время сомневается! Все время выискивает что-то! Всё время нудит! Но Анчару он дорог, и только поэтому я этого невыносимого охраняла тоже! Хотя не хотела! Ох, как не хотела, ух, как не хотела, ах, как не хотела! Но чего ради Анчара не сделаешь, говорю тебе... Но тебе, каменюке бездушной, не понять! Нет у камня души! Неживой ты, хоть ходишь, и говоришь! Ну вот где у тебя душа? Вот! Нетуть! Значит, ты вещь! А еще туда же лезешь!

Велик, собиравшийся было дать отпор овощу, по вредности способному заткнуть за пояс[125] полторы сотни Агафонов, открыл рот... и закрыл. И руки опустил, и даже брови хмурить забыл. Это он - вещь? Это он - каменюка?.. Это он - бездушный?..

Голем открыл рот снова... и снова закрыл. Обработка данных для выдачи ответа, оказалось, занимала больше времени, чем он полагал. Если подойти к обвинениям беспристрастно, то он - вещь, предмет, если придерживаться более развёрнутой классификации, или изделие, как называли големов в месте его рождения в Соире. И тем более он - каменюка. Самая что ни на есть. Высшего сорта мультилюкс, да еще усиленная столькими слоями первоклассной магии, что любая капуста обзавидуется. Самый лучший голем не только Соиры, но и Белого Света: отец вложил в его создание всё своё искусство и все знания, полученные за долгие годы проектирования големов. С этим не поспоришь, да он и не собирался. Но вот отсутствие души... Про душу с ним никто никогда не разговаривал. Даже Оламайд. Даже Делмар, который, казалось, знал всё на свете про человеческие дела!.. Что душа имеется у людей, он слышал краем уха и принял к сведению как анатомический факт, как наличие у них сердца, желудка или аппендицита, не виденных им, но где-то внутри человека установленных. И что этих устройств, как излишних, нет внутри големов, ему тоже было известно. Но что душа должна иметься у големов... вернее, у одного голема... который решил быть человеком... Да откуда она вообще берется - эта душа? Как выглядит? Где размещается? И если уж заговорили про душу...

Велик спохватился, подошел к луже, которой после предыдущих сорока минут его усилий было уже ничего не страшно, и попытки с пятой состроил такую гримасу, что увидев ее, выква налетела на воздушный корень корявого дерева, подпрыгнула, перевернулась, и плюхнулась в ручей.

Грустно поняв, что над задумчивостью ему еще работать и работать, Велик махнул рукой - хорошо, хоть при задумчивости их скрещивать было не надо - и спросил у выквы, сердито выкатывавшейся на бережок:

- А у тебя. Душа. Есть?

Выква гордо фыркнула:

- Дженго вложил в меня душу, когда создавал! Поэтому я всё равно, что человек! И понимаю всё, что люди понимают, и чувствую тоже! А в тебя что вложили, а?

- Схем, - тихо ответил голем.

- Куда? - не унималась выква.

- В голову.

- Ну вот, всё ясно, говорю, говорю, говорю тебе! Твой хем - это вроде мозгов! А мозги - это не душа! У меня, например, нет мозгов - а я живая! Настоящая! Могу любить и чувствовать как люди! И поэтому Анчар больше любит меня! Потому что у него тоже есть душа!

- И мозги! - рыкнул Велик, и на лице его само собой сложилось такое выражение, что выква снова нырнула в ручей - но на этот раз по собственной воле.

Из-под воды донеслось возмущённое бульканье, перемежаемое то и дело доносившимися 'ну я же говорила!', 'нежить!', а если прислушаться - то еще много чем. Но Каменный Великан не прислушивался. С застывшим лицом он замер, глядя в никуда, и плечи его опустились сами собой, без репетиции перед лужей.

А если выква была права, и он в самом деле не живой, хоть двигался и говорил?.. У него ведь нет души, а значит, он неодушевлённый... предмет... То, что люди любят живое больше неживого, он за свою недолгую жизнь понять успел, и теперь это знание отчего-то не давало ему обдумать и взвесить слова выквы, замыкая в бесконечный цикл пару коротких мыслей: 'Он неодушевлённый... Значит, отец его никогда не полюбит...'

От унылых мыслей его отвлекли самым бесцеремонным образом. А как еще это назвать, если кто-то прыгает сверху тебе на голову и топчется по ней как по паркету? Голем взмахнул рукой, словно перехватывая муху, и в ладони его, похожей на корзину для сбора арбузов, оказался... оказалась... оказалось нечто увесистое, но мягкое. Заинтригованный, он чуть приотогнул один палец, чтобы посмотреть - и встретился глазами с прищуренным зеленым глазом с вертикальным зрачком. Возможные варианты пронеслись и отбросились в его схеме в мгновение ока, оставляя на выходе один.

- Леопард?..

Мощные когти заскребли по его ладони, а в щёлку между пальцами попытались просунуться по очереди ухо, нос, зубы и лапа.

Велик вздохнул. Никогда еще с ним не было такого - задумался так, что не услышал приближение чужого! И кошка его за валун приняла...

Из пригоршни донеслось рассерженное рычание.

- Извини. Ступай. Куда. Шёл.

Он разжал пальцы, высыпая леопарда на землю. Тот упал на растопыренные лапы, щетинясь и скаля зубы, оценил габариты и материал, из которого был сделан противник - и попятился.

- Первый. Леопард. Которого. Я видел. В этих. Лесах, - пророкотал Каменный Великан, спохватился, что люди в таких случаях качают головой, но повторять сказанное не стал - уж больно его устройство вывода было не приспособлено для речи.

Заслышав голос противника, леопард принял окончательное решение, развернулся, прошествовал несколько метров вальяжным шагом, точно выиграл сражение, зашёл за кусты... и дал дёру.

- А вон еще один! - голос выквы из-под его ног донёсся неожиданно.

- Где?

- Вон, справа! Бежит, воняет! Я издалека учуяла его, говорю, говорю, говорю тебе!

- Не было. Ни гроша... - вспомнил голем поговорку Агафона, засомневался, про то ли она, и неуверенно договорил: - ...и вдруг.... леопард. Два.

Почти подтверждая слова выквы, к ручью выскочила еще одна большая кошка, ломая кусты, но было такое впечатление, что пятна ее зацепились и остались на их колючках, а загривок из-за них же взлохматился до необъятных размеров.

Новый перебор вариантов...

- Это... Лев?.. - недоумённо проговорил Велик, не забывая пожать плечами, покачать головой и поморгать[126].

Гривастый зверь, остановившийся было попить, подскочил от его голоса, растопырил лапы, готовясь к атаке, произвел те же самые подсчёты, что леопард за пару минут до него... и потрусил своей дорогой. Через минуту из тех же кустов выбежала и помчалась догонять первую кошку еще одна точно такая же - только без шевелюры.

- Ничего не понимаю! - фыркнула выква, крутясь вокруг своей оси как очень упитанный волчок. - Львы в джунглях не водятся! И... и...

Чуть поодаль, одарив ее оценивающим взглядом голодного гурмана, не уверенного, успевает ли он к закрытию ресторана, пробежала стая кого-то, похожего на собак чрезвычайно неприятной внешности.

- ...и гиены тоже!

То ли имеющийся схем Велика, то ли отсутствующее сердце и еще более отсутствующая душа подсказали ему новую мысль.

- Наши. Люди. В опасности!

- Что?! - подпрыгнула выква от возмущения. - Да при чём тут они?! Чего еще придумал?! Да стану я тебя слушать, балабола каменного! Что попало несёшь! Ну подумай своими ненастоящими мозгами, с какой радости...

Но не слушая ее разглагольствований, названных бы людьми оскорблениями - он был в этом уже почти уверен - Каменный Великан бросился бежать в ту сторону, куда двигались все эти непонятные и неуместные звери.

Лианы, стволы деревьев, кусты, трава - ничто не могло устоять перед големом, оставлявшим за собой просеку шириной с просёлок, покрытую раздавленной в щепу древесиной и втоптанной в землю зеленью. Птицы над головой заполошно голосили, в кустах шуршал кто-то, торопливо меняя курс, а может, и намерения, земля сотрясалась под его поступью, а он нёсся, сломя голову и не разбирая пути.

От обрыва он успел остановиться в полушаге - причём человеческом. С поросшего низкими кустами края открывался отличный вид сверху. Голем замер, выглядывая расположение диспозиции, как иногда выражался Агафон[127].

Внизу расстилалось огромное ровное поле... или луг? или степь? - по классификации открытых сельскохозяйственных угодий он специалистом не был - а в середине его паслось стадо коров и коз... и сидели четыре человека. Двое узамбарцев - и двое белокожих[128]. А еще, если присмотреться, диспозиция содержала двух леопардов, выбравшихся из-под полога леса и теперь на полусогнутых подбирающихся в высокой траве к оторвавшейся от коллектива корове.

Или не к корове?

Велик бросил вниз отчаянный взгляд: крутой глинистый откос, поросший травой и усеянный камнями... Не спуститься никак! Надо искать обход! Но звери... и люди...

Что-то неизвестное заставило его взмахнуть рукой, словно швыряя шапку оземь и пророкотать 'А-а-а!..' перед тем, как сгруппироваться - и кинуться вниз.

Если что-то и способно отбить аппетит у двух леопардов при виде стада, то это огромный валун, прокатившийся между ними так, что задел бока. Испуганные кошки подпрыгнули, рыча и щетинясь, увидели выпрямляющегося голема, и задумались, а так ли уж они и голодны.

- Кыш! - хлопнул Велик в ладоши с грохотом падающей плиты склепа - и леопардов как ветром сдуло.

За его спиной, то ли в подражание ему, то ли от полноты чувств, прыгал и хлопал в ладоши Делмар.

- Велик, Велик, Велик!..

Голем оглянулся бы - но новое шевеление травы привлекло его внимание. Лев и львица.

- Кыш! - грозный хлопок, пробежка в их направлении - и супружеская пара синхронно поменяла планы на вечер.

Снова травяное море заходило волнами - будто под зелёной поверхностью к центру луга устремлялись большие стрелы... Гиены?

- Кыш! Кому! Говорят!

Гиены разбежались еще быстрее львов - однако успокаиваться было рано. Травяное море снова заволновалось - но это уже было не переживание, и даже не мандраж, а настоящий ужас: со стороны леса к стаду тянулись длинные следы зверей, не видимых под покровом трав. Снова леопарды?

И леопарды тоже, как выяснилось через минуту. Распугивая, голем метался от гиен к варанам, от львов к крокодилам, от гепардов к гиеновым собакам... Несколько питонов были перехвачены почти в последний момент, и стадо не убавилось на десяток коз, зато в небе появилось столько же воздушных змеев. Сперва голем пытался не вредить зверям, но количество их всё прибавлялось, да еще из-за крон, откуда ни возьмись, появилась стая чёрных неприятных птиц с лысыми головами. Покопавшись в своей базе данных, Велик понял, что это грифы-падальщики, но знали ли сами грифы о своей специализации? Не дожидаясь жертв, они принялись пикировать на людей. Первый заход загнал исцарапанных пастухов под коров. Второй был нацелен на спины обезумевшей скотины, и увенчался бы успехом, если бы Велик не внёс срочные изменения в свой алгоритм действия и артиллерийские таблицы. Захват цели, высота над горизонтом, упреждение, скорость... Выхваченные из травы огромными, но ловкими руками гиены, аллигаторы и леопарды летели теперь не обратно к лесу, а по замысловатым баллистическим траекториям вверх, сбивая ошалевших стервятников. Кручёный крокодил особо крупных размеров мог подбить двух-трёх падальщиков сразу. Леопарды вцеплялись в птиц передними лапами, приземлялись на оставшиеся свободными и проворно удалялись с поля боя по принципу 'с паршивого стада хоть стервятника кусок'. Гиены в облаке рассыпающихся чёрных перьев сыпались на стадо подобно дождю весьма нетрадиционной ориентации.

Показалось голему, или поток хищников начал редеть?

Запустив в полёт очередного - и пока последнего удава, Велик оглядел всё перед собой, справа, слева, обернулся... и замер. Новая волна зверья накатывала со стороны другого леса!

- Ну, что? Что, что, что там, говори, говори, говори сейчас же! - протарахтел под ногами знакомый голос, от которого ему хотелось срочно изобрести неизвестный пока футбол.

- Их там. Десятки! - не глядя на выкву, Каменный Великан двинулся было к дальнему краю луга, но новое шевеление травы на дальних подступах к его фронту[129] заставило его растерянно застыть. Бежать туда? Отбиваться тут?

- Брось!!! - заверещала выква так, что голем испуганно растопырил пальцы и поднял руки вверх - не прилипло ли к ладоням что-то такое-эдакое[130]? Но в руках у него было пусто.

- Болван каменный!!! - сердито гаркнула выква. - Меня брось! Туда!

Долго его уговаривать не пришлось. Размах, калькуляция траектории, дальности, поправка на ветер... Оранжевая бомба упала прямо перед носом аллигатора. Распахнулась одна огромная пасть... и тут же вторая.

- Кто с пастью к нам придёт!.. - торжествующе проверещала выква, покатилась вперёд... и остановилась. Что голему было прекрасно видно с высоты его двух-с-половинойметрового роста, маленькой тыкве за высокими стеблями было не различить.

- Выква! Вперёд на десять шагов и левее на три! - донёсся до ее слуха голос Анчара.

- Чьих шагов?! - взвизгнула выква.

- Тво... мо... Катись, пока не скажу 'стоп'! - махнул рукой атлан - и почти тут же прокричал: - Стой! Они прямо на тебя бегут!

- Пятеро! Одна за другой! - выкрикнула Оламайд.

Стаю гиен, гуськом мчавшихся к стаду, умильно высунув языки и разве что не повязав салфетки, поджидал небольшой сюрприз.

- Двадцать человеческих шагов направо!..

- Удав прямо по курсу!..

- Леопарды заходят в тыл!..

- Сорок шагов!..

- ...Велика! И семь человеческих!

Люди, забравшись на коров, теперь азартно корректировали ее перемещения - и она каким-то необъяснимым чудом успевала везде.

Еще несколько минут - и поток хищников сперва ослаб, а потом внезапно прекратился. Напрасно пастухи, встав на спины успокоившихся коров, высматривали малейшие признаки движения в высокой траве. Напрасно выква полоумным оранжевым мячом носилась от одного края луга к другому, рассчитывая кого-нибудь вспугнуть или застигнуть врасплох. Напрасно Велик обходил не притоптанные пока опушки своей зоны ответственности, выискивая малейшие шевеления и поползновения. Атака, похоже, захлебнулась[131].

- Нет. Больше. Никого, - пророкотал, наконец, Каменный Великан.

- А если появятся, я им такое устрою! Говорю, говорю, говорю я вам!

Люди выдохнули и спешились.

- Велик!

- Выква!

- Как вы вовремя!

- Вы рядом были?

- Откуда вы узнали?!..

Вопросы сыпались как крупа из дырявого мешка. Самодовольная выква нарезала круги вокруг своего кумира, в подробностях перечисляя, с кем пришлось ей встретиться.

- Варан от меня не ушёл! Гиены от меня не ушли! Лиса от меня не ушла!..

Колобок мог почувствовать себя отмщённым.

Велик же молча стоял в стороне, опустив плечи и взгляд.

Анчар взял выкву на руки и прижал к груди.

- Спасибо тебе большое. Ты так нас выручила. Можно даже сказать, спасла.

Выква, казалось, от гордости даже увеличилась в размерах.

- Каменный Великан, - атлан поднял взгляд на своё творение. - Ты тоже просто чудо. Что бы мы без тебя делали.

Полагая, что на этом раздача благодарностей завершена, он отвернулся было - но почувствовал, как в поясницу ему ткнулся пухлый локоть, и голос матроны прошипел в ухо:

- Иди, пожми ему руку!

- Зачем? - опешил Анчар.

- Так надо! - она закатила глаза под лоб. - Ступай!

Недоумевая, тем не менее он подошёл к голему и взялся за его громадную пятерню.

- Благодарю тебя, - после недолгого размышления произнёс маг. Ведь этого хотела от него Оламайд? Правда, непонятно, зачем. Он же уже всё сказал.

- Не надо, - голем отвёл глаза. - Я ведь. Предмет. Изделие. А вещи. Не благодарят.

Анчар ошарашенно моргнул, открыл и закрыл рот несколько раз, и наконец выговорил:

- Ты... Ну да, ты рукотворный. Я сам сделал тебя. И големы в нашем училище называются изделиями по традиции, это так. Но я бы не назвал тебя предметом. И тем более вещью.

- Но у меня. Нет. Души.

- Нет души, нет души, нет! - согласно забормотала выква. - Он не богом созданный! Он рукодельный! Рукотворный! Притворный! Ненастоящий! Неживой!

- Рукотворный - да. Неживой - нет, - медленно покачал головой Анчар. - Когда я тебя создавал, Каменный Великан, я вложил в тебя всё своё искусство, все знания, всю любовь к своему ремеслу, все надежды... Я гордился и восхищался тобой и хотел, чтобы и остальные разделяли мои чувства. Можно сказать... я отдал тебе частичку своей души.

- Это. Правда?..

- Ну конечно. Ты же моё... мой... Ты же... мне... - он растерянно смолк, не понимая, в какие неведанные края психологии его привели его же умозаключения - и не доверяя собственным чувствам и инстинктам, вступившим в игру тогда, когда разум взял тайм-аут[132].

- Ну же! - прошептала за его спиной Оламайд. - скажи это! Скажи ему! Скажи!

- Что? - растерянно оглянулся маг.

- То, что хотел сейчас сказать!

- Но... это... это какая-то... антинаучная... ерунда. То есть ересь! Это противоречит всем постулатам големостроения в частности и магии как науки вообще!

- Ну можешь ты хоть раз наплевать на свою науку и прислушаться к сердцу?! - воздела руци горе Оламайд.

- Дяденька Анчар, скажите ему!..

- Но...

- Атлан. Ну?

- Пошёл к лешему, сабрумай, - буркнул маг, но мысли его были в другой стороне.

- Спасибо. За моё. Создание...

- Кабуча габата!.. - Анчар рубанул воздух свободной рукой, едва не роняя выкву. - Можете считать меня слабоумным и идиотом, но этот голем... У меня никогда не было... Но он... Велик. Я знаю, что я спятил и кончился как учёный... Но я тебя люблю словно сына!

- Его?! - выква от возмущения едва не выпала в траву из рук своего кумира. - Но он же...

- И тебя он любит тоже, - с видом великомученицы качая головой, проговорила ей Оламайд.

- Да? - несуществующие очи оранжевой особы прищурились.

- Белый шаман, скажи! - локоть матроны нашёл облюбованное место под рёбрами атлана.

- Ой, - сказал белый шаман, потом: - Что... кому...

- Скажи 'Да'.

- Да, - покорно произнёс он. Но если Анчар полагал, что этого станет достаточно, чтобы его оставили в покое со своими странными намёками не понять на что и позволили ему обдумать происходящее как полагается учёному - методично и логично - то он ошибался.

- А как кого ты меня любишь? - ревниво повернулась выква у него в руках.

- Как... В смысле?

- Если его ты любишь как сына, то меня?..

И чувствуя себя последним идиотом в не менее идиотском сне, Анчар медленно произнёс, впервые понимая всю глубину поговорки про коготок птички, увязший в асфальтовом озере:

- Получается, как дочь?

Оранжевый сгусток счастья взлетел из его рук к небу с радостным визгом 'Папа!!!..'

- Отец? - ревниво подвинулся Велик к атлану.

- На ручки хочешь? - прыснул его премудрие и повернулся к коллеге: - Теперь тебе только женой-русалкой и племянниками-колобками обзавестись осталось!

И заработал странные взгляды от Оламайд и Делмара.

Улыбка на лице Анчара медленно сошла на нет.

- Да кому нужны такие старые сухари как я, да еще без дома, без работы и без сбережений. Хорошо, хоть детей этих кормить не надо...

Улыбающаяся во весь рот выква хлопнулась ему обратно в руки - и уставилась в глаза обожающим взглядом впервые проявившихся глаз.

- Я сама кого угодно съем... то есть прокормлю, говорю, говорю, говорю я вам!

- Смотрите, скотина пошла! - обернулся Агафон на внезапное движение.

- Куда?! - испугался Делмар. - Сбегает?!

- Да нет. Домой, наверное. Солнце уже на лес опустилось.

- А-а... Ну да, - облегчённо, но недоверчиво выдохнул мальчик, не сводя взгляда с их подопечных.

Но в этот раз подвоха и впрямь не наблюдалось: задумчиво пожёвывая на ходу пучки последней травы, чудом еще остававшейся на поле сегодняшнего боя, коровы и козы неспешно двигались к тропинке, ведущей к деревне.

- И нам пора с ними, - спохватился атлан и опустил выкву на землю. - А вы держитесь поблизости, пожалуйста, ребята. Завтра мы вернёмся сюда в полном составе, - кивнул он на стадо.

- И неизвестно, что нас будет ждать, - помрачнела матрона.

- Мы должны пасти их три дня без потерь, - нахмурился мальчик, - иначе останемся у богов в рабстве на всю жизнь.

- Да я! Их!..

- Да я их!..

- Да мы бы их тоже! - вскинул ладони Агафон, утихомиривая детей Анчара, - Ну или хоть кнопки на подушки подложили бы... но нам важнее всего сейчас узнать, что с Жирафом и где он, а без нашего трёхдневного скотоводческого подвига боги не расскажут ничего. Поэтому...

- Поэтому завтра, мнится мне, - вздохнула торговка, кивая на смятые травы и кусты, - будет второе сражение.

- Прорвёмся, - сурово кивнул Велик, и выква в кои-то веки с ним согласилась.

 

 

- ...А меня он всё равно любит больше тебя, - ехидный шёпот выквы почти терялся на фоне звуков предутреннего леса, но увы - лишь почти.

Голем стоически молчал. Он знал, что если хоть слово, хоть полслова ответит на подколки вредного овоща, то ее будет не остановить еще часа два.

- Он тебя не обнимает, на руки не берёт, по голове не гладит - значит, всё равно ему на тебя! А сыном назвал, лишь бы чтобы отвязаться!

- А у тебя! Зато! Имени! Нет!

Вырвавшиеся слова застали врасплох не только выкву, но и самого Велика. Он же не хотел! Он же решил держаться и молчать до последнего, как говорят люди! До последнего кого или чего, правда, они не уточняют - может, это и так понятно... им... А теперь стало ясно и ему. До последнего предохранителя где-то в дебрях умопомрачительной архитектуры его схема.

Стиснув зубы, он зажмурился и приготовился выслушать весь поток обидных гадостей, какие только выква сможет изобрести в ответ на такое обвинение, и опыт подсказывал ему, что теперь парой часов они не обойдутся. Если бы не отец - ушёл бы он от этой оранжевой дурочки, куда глаза глядят! Пусть варится в собственной желчи сама с собой.

Он сморщился - или, по крайней мере, попытался изобразить своим каменным лицом эту эмоцию, так обожаемую Оламайд в моменты разочарований, пожалел, что не может заткнуть уши или хотя бы временно отключить функцию аудиовхода... и замер. Со времени его высказывания прошло уже сорок три секунды, а выква молчала. Или она укатилась, а он не слышал?

В густых тенях ночи, задержавшейся под сенью джунглей перед отходом ко сну, он попытался разглядеть свою то ли напарницу, то ли родственницу, то ли соперницу.

На месте. Странно. А чего же она тогда не вопит? И вроде даже размерами меньше сделалась - будто сдулась? С ней всё в порядке? И отчего у него возникло такое впечатление, что имей она кроме головы еще и плечи, то они поднялись бы сейчас к ушам - если бы они тоже были - и тихонько вздрагивали? Это ведь что-то значит... на человеческом языке жестов... что-то... нечасто наблюдаемое... но когда-то... Оламайд... и Делмар один раз - когда им страшно было... Но выкве-то чего бояться? Или кого? Ну не его же?..

На этом цепочка его умозаключений обрывалась за неимением достаточного объема данных для обработки. Но оставлять процесс незавершенным в привычки голема не входило, а пополнить базу данных у него имелся лишь один способ.

- Выква. Эй. Ты чего? Ты меня. Боишься? Я тебя. Не трону. Хотя. Иногда. Очень. Хочется.

- Уйди, болван каменный, говорю, говорю, говорю тебе!

Велик покачал головой. Во-первых, уходить он не собирался никуда - по крайней мере, до тех пор, пока не возникнет в этом необходимость. А во-вторых, он был хоть и каменным, но не болваном. Особенно после вчерашнего дня.

- Я не болван. Я твой. Брат. А ты моя. Сестра. Так сказал. Отец.

Прищуренные глаза выквы нарисовались на ее рыжем боку и уставились на голема. Всё выражение ее физиономии даже не говорило - орало о том, что ей сейчас очень хочется возразить - едко-едко, уязвить - больно-больно... В смысле, еще едче и больнее. Но отчего? Что он такого сделал? Или сказал?.. Ну не про имя же... наверное...

- Делмар. Говорит. Что братья. И сёстры. Должны. Помогать. Друг. Другу. Потому что. Обидеть их. И так. Много. Желающих. А если они. Друг. Друга. Не защитят. То кто. Тогда?

- Не нужна мне твоя защита! И помощь не нужна! И имя я сама себе придумаю! Не хуже твоего! Я буду зваться... Оранжевая Выква! Нет... Поглотительница Зверей! То есть Монстров! Да! То есть нет... Лучше... Огромная... Большая... Гигантская... Тык...ва...

Даже Велик почувствовал, что чего-то этим именам не хватает, но не успел - а вернее, и не собирался - это высказать. Выква сдалась сама.

- Нечего на меня так смотреть! Ну и что, что не получается сразу! Я всё равно придумаю себе самое лучшее имя! Не как у всех тут! Самое интересное, самое необычное, самое красивое!.. Когда-нибудь...

- Тебе. Помочь? - снова удивил он не столько выкву, сколько себя.

- Да чем ты можешь помочь, каменюка! - фыркнула - или швыркнула? - выква. - Что ты в именах понимаешь!

- Я три имени. Слышал. От Агафона, - раскрыл он одной фразой источник и объем его самой странной и ненужной, как ему доселе казалось, базы данных.

- Каких еще? - выква подозрительно на него покосилась.

- Иноземных. Так принцесс. Забугорских. Зовут.

- Принцесс? - заинтересовалась выква. - Это дочери вождей племени так называются?

- Да.

- Ну так говори, чего ждёшь-то!

- Первое имя. Эссельте.

- Язык сломаешь... - пробормотала выква, честно попытавшись повторить за големом.

- Второе имя. Серафима.

- Серая... фима... С сыром... сима... Ну и имечко у бедной дочери вождя!  - слегка покрутилась она на месте. Человек в ее положении покачал бы головой.

- И последнее. Маша.

- Маша?.. - придирчиво повторила она, прислушиваясь к ощущениям, ассоциациям и послевкусиям. - Маша, Маша, Маша, Ма-ша-ша... На что похоже?

Велик опешил. Это она у него спрашивает? На что может быть похоже имя?! Камень, облако, лист могут быть похожи на что-то, потому что они предметы и имеют форму, очертания... А имя?.. Но если задача была поставлена, ее нужно было выполнять. На что может быть похоже имя Маша?

- Как трава. Шуршит... Листья. Шумят... - натужно выдал поток непривычных ассоциаций Велик. - Птицы. Крыльями... Машут... На 'маму'... Еще... Похоже...

Выква поторопила его:

- И всё?

- Угу, - чуть подумав для очистки совести, кивнул голем, понимая, что пользы от его помощи и впрямь не получилось никакой.

- Мама Маша. Листьями машет. Ужас какой! - фыркнула выква и замолчала - на этот раз до самого восхода.

 

 

С наступлением утра новоиспечённые брат и сестра принялись глядеть в оба. Если боги обещали друзьям и родителям три дня испытаний, вряд ли они угомонятся, пока все три не закончатся.

- Ничего не видно! - раздражённо фыркнула выква, катаясь взад-вперёд по берегу ручья. - Пока они не выскочат прямо на нас, мы об их приближении и не узнаем, говорю, говорю, говорю тебе!

- Их - кого? - уточнил Велик.

- Зверей! Чудовищ! Призраков! Кого угодно! Откуда я знаю, какая блажь влезет в пустые головы этих бездельников-богов?

Каменный Великан вынужден был согласиться.

- Ага. Не видно. Вот если бы. Делмар. Залез. На дерево...

- Какой Делмар, каменюка ты бестолковая?! - выква остановилась и театрально закатила глаза под лоб. - Какой-какой-прекакой Делмар?! Он с отцом и прочими в деревне сейчас! И вчера там был! И завтра будет! Если ты помнишь!

- Я хотел. Сказать. Что без наблюдателя. Наверху... - насупился голем.

На 'каменюку', сопровождаемую различными  эпитетами, он уже почти не обижался. Если у существа в голове вместо мозгов или схема - тыквенные семечки, чего от него еще ждать. Его огорчало, что его идея была понята неправильно, потому что он ее неправильно выразил, потому что говорить для него было тем еще мучением, потому что при его проектировании устройство вывода не было разработано дальше внешней имитации с небольшими конструктивными углублениями, за что винить было некого, но от неудобства при выражении мыслей отнюдь не освобождало, потому что...

На этом цепочка его размышлений прервалась: другая мысль, сформировавшаяся на параллельной схеме, завладела его вниманием.

- На дерево. Нужно. Залезть. Кому-то. Из нас.

- Что?.. - выква, экспрессивно вещавшая о том, что Делмару следовало бы не уходить с людьми в деревню, а остаться тут и исполнять обязанности вперед, вбок и взад смотрящего, остановилась на полуслове. - Ты хочешь залезть на дерево? На дерево? Ты?! Ну не пустоголовая ли ты каменюка, а? Какое дерево тебя выдержит - кроме баобаба, конечно! Но их тут нет, нет, нет, говорю я тебе!

Голем кивнул:

- Ты права.

Но не успела выква гордо приосаниться, как он продолжил:

- Значит. На дереве. Должна. Караулить. Ты.

- Что?!..

- Подход. Зверей. Чудовищ. Призраков. Кого угодно.

- Но...

- Это просто.

Не вдаваясь в подробности, он взял ее в руку, выбрал самое высокое дерево в округе, прищурился...

За всю жизнь ни это дерево, ни его родня и соседи не выращивали такого крупного яркого плода, какой образовался на его макушке в один миг.

- Ты чего?! - выкрикнула выква, и паника в ее голосе была слышна, наверное, половине Узамбара. - С ума спрыгнул?! Со схема своего свалился?!

- Ты сама. Сказала. Что нужен. Караульщик. И что дерево. Меня. Не выдержит, - флегматично развёл руками Каменный Великан. - Значит. Оставалась ты.

- Значит, не значит, не значит, значит - что ты меня забалтываешь! Как я буду отсюда слезать, ты лучше скажи, каменюка безмозглая?! Я же разобьюсь! А еще я высоты боюсь! Оказывается! Ой, папочки мои... па-па-па-па-па... памагите-е-е!..

- Я тебе. Помогу. Слезть.

- Так бы сразу и сказал, булыжник бесчувствен...

- Если. Попросишь. Вежливо. И прекратишь. Обзываться.

- Да еще чего!

- Ну и. Сиди.

Голем пожал плечами - так делали люди, значит, и ему нужно было - и повернулся уходить.

- Э-э-эй! Постой! Ты куда?! - донёсся глас вопиющего с небес.

- Я сказал.

- Погоди! Ты что, в самом деле уходишь?!

Велик снова пожал плечами: как хорошо, что люди додумались дублировать аудиовывод невербально.

- Но... я  же останусь тут навсегда...

Еще одно пожатие. Велик чувствовал, что с каждым разом оно у него получается всё лучше и лучше, и скоро, если кто-нибудь вдруг решит устроить чемпионат Белого Света по этому виду жеста, у него будут иметься все шансы на победу. По крайней мере, среди големов.

- Но меня склюют злые птицы, съедят противные муравьи, пауки оплетут своими мерзкими тенётами, ураган меня сдует, и я упаду и разобьюсь!

- Не бойся. Я буду. Отгонять. Птиц. Если. Получится. Давить. Муравьёв. Если. Замечу. Снимать. Пауков. Если. Дотянусь. И поймаю. Тебя. Если. Успею.

- Ты... Ой!.. - лёгкий ветерок прикрыл листвой оранжевое пятно, и снова улетел, оставив выкву дрожать на абсолютно неподвижных ветвях.

Велик нахмурился. Может, она не притворяется, и ей действительно там страшно? Может, ее в самом деле оттуда надо снять? Как-нибудь?

- И за что... ты... меня... только... так... не любишь?! - долетел до него страдальческий голос сверху.

- За то. Что ты. Всегда. Стараешься. Меня. Обидеть. Ни за что, - честно ответил Велик на риторический вопрос, подумал, и задал такой же, но экзистенциальный: - А ты. Меня?

- Я?! Я?! Да я тебя!.. Да мне на тебя!.. - донеслось возмущённое с верхушки. - Да я про тебя вообще не думаю!

- А я про тебя. Думаю! - упрямо проговорил Велик. Ссориться так ссориться. Сейчас он всё выскажет этому наглому овощу! Всё, что про нее думает! Надо только собрать мыслительные процессы в поток... обработать... и тогда... Пусть знает!

- Я думаю. Что ты. Правда. Любишь. Отца. Что помогаешь. Ему. Очень. Сильно. Что без тебя. Они бы. Пропали. Уже. И что ты. Оскорбляешь. Меня. И моих. Друзей. По причине. Врождённой. Вредности. А еще ты. Склочная. Хвастливая. И нахальная.

- Я?! Их?! Тебя?! Я?!.. Да я!.. Я!..

Ожидавший поток новых колкостей и едкостей, Велик с рокотом небольшого обвала втянул голову в плечи... и прослушал самое интересное.

- Что?..

- Я говорю, говорю, говорю тебе: ты правда думаешь... что я помогаю отцу... и что без меня он с остальными сгинул бы уже давно?

- Ну... Да, - не понимая, какой подвох ему уготовлен, и на всякий случай очень осторожно, подтвердил Каменный Великан.

- И что от меня... ему польза?

- Д-да.

Молчание.

Голем обеспокоенно поднял голову: не упала ли его самозваная сестра? - но рыжее пятно всё еще маячило в развилке верхних ветвей. Наверное, разговор был окончен - да оно и к лучшему.

Но ожидания его снова не оправдались.

- Но если всё так, то почему он любит тебя больше, чем меня... и Оламайд эту... и Делмара... и даже этого Агафона? Почему?!

Новичок в человеческих чувствах и отношениях, Велик не знал, что ответить, и решил уклониться от объяснений, дать которые могла, наверное, разве что Оламайд.

- А ты. Подумай. Сама.

Снова ожидая окончания разговора - и надолго в этот раз - ее криком он был застигнут врасплох.

- Вижу!!!

- Что?

- Не знаю, что это... кто это... но они... оно... идёт в сторону пастбища!

- Что? Кто? - забеспокоился голем, заметался, не зная, куда бежать. - Где? Откуда?

- Прямо на меня идут! - панически проверещала выква. - И сними меня отсюда! Скорее!!!

Велик растерянно остановился. Снять ее - он же обещал? - или бежать сражаться с неизвестным противником? Но если снять - то как?

- Прыгай! Я поймаю! - пророкотал он, вытягивая руки вверх.

- С ума сошёл - прыгай?! - выква уже не верещала - пищала. - Тут же высоко!!!

- Тогда! Оставайся!

- Они съедят меня!!!

- Тогда! Прыгай!!!

- Боюсь!!!

Чувствуя, что еще пара заходов - и схем его замкнётся в цикле навечно, голем обхватил ствол дерева, на котором сидела выква и осторожно потянул. Земля под ногами вздулась, корни захрустели, вылезая на поверхность как разбуженные змеи.

- Ты что делаешь?! Не тряси его!! Я же свалюсь!!! - завопила выква.

- Держись!

- Чем?!

Изо всех сил стараясь не покачнуть ствол, уже почти расставшийся с землёй, но еще удерживаемый парой упрямых и толстых корней, Велик промолчал. Еще шаг в сторону. Еще... Еще... Корни скрипели, но не сдавались. Да рвитесь вы, наконец!..

Бессловесные вопли ужаса выквы оглашали теперь окрестности с громкостью брачующихся бегемотов. Это не могло не радовать: кричит сверху - значит, не упала. Еще шаг... Последний корень, удерживавший лесного гиганта, натянулся, как струна, едва не гудя: еще усилие - и...

Голем не сразу понял, что изменилось на том берегу ручья. Деревья, много деревьев... Стало ли их отчего-то еще больше? Или...

Чудовище расправило плечи, вытянуло руки - и только тогда голем понял, что не всё то дерево, что в лесу стоит. Некоторое и ходит. Или бегает?..

Сплетённые из толстых серых корней кривые ноги и руки, тело - корявый ствол в три обхвата, голова, похожая на корзину с глазами-дынями и ртом с губами как две колбасы... и рост - под стать дереву.

Чудище протянуло руку-ветку к кроне дерева Велика, сцапало выкву... и бросило себе в голову. Под ошалелым взором голема рыжий мячик промелькнул меж неплотно переплетённых прутьев головы и ударился об ее дно.

'Это не голова, похожая на корзину, - понял голем. - Это корзина вместо головы. А что - очень удобно: идёшь по лесу, собираешь еду, руки не заняты, только наклоняться не рекомендуется...' Крошечную долю секунды он колебался, вступиться ему за выкву, или само сцапало - пусть теперь само и расплачивается, но сочувствие к названной сестре победило. Взмах дерева, оставшегося в его руках обезвыквленным - и крона хлестнула, ломая ветки свои и чудовища... но другого. Из лесной чащи перед похитителем выквы выскочило еще одно такое же! А за ним - еще два, похожие на первых как две ветки!

Шесть дынь уставились на Велика, шесть колбас растянулись в радостных ухмылках - и чудища бросились на него, одним шагом переступая через ручей. Руки-крюки ближнего протянулись, хватая... но ноги-кочерёги отыскали единственный не порвавшийся корень. Монстр покачнулся, пытаясь устоять, схватился за товарищей - и все трое повалились на Велика.

Падая, он взмахом могучего кулака отбил ствол первого, сомкнул пальцы на руке второго, стиснул, почувствовал, как в ладони его что-то деревянно хрупнуло - и яростные удары трёх пар руковеток обрушились на его грудь и бока. Голем дал сдачи, и еще в придачу проценты, баллы и бонусы. Полетели щепки. Несколько минут - и противники его сгодились бы только на растопку... но вдруг краем глаза он заметил, как среди крон деревьев проплыли мимо, качаясь, гигантские корзины. Одна, две, пять... и еще вдалеке...

'К пастбищу идут! Не успею остановить всех!' - понял Велик. Если бы у него имелось сердце, сейчас оно болталось бы в районе его исполинской пятки, силясь выскочить наружу и продолжить свой путь к центру Белого Света. Десятки импульсов вмиг промчались по его схему, рождая и отбрасывая варианты действий... и оставили один.

Он вскочил на ноги, вскользь ударил ладонью о ладонь, высекая сноп искр так, чтобы они упали на отломленную руковетку гиганта - поджигая сухое дерево.

- Эй! Корзинки! Куда?! - проревел Велик во всю глотку, точно гром в горах над камнепадом - размахивая получившимся факелом.

Чудовища остановились - но и только. Нужно было срочно сказать что-то, чтобы свернуть их с курса! Чтобы они побежали к нему! Но что?!..

Вот если бы на его месте оказалась выква...

- Деревяшки! Бестолковые! Пеньки! Никчёмные! Дрова! Растопка! В печь! Кашу! Варить!..

Его сестра сейчас была бы им довольна: рыча и грохоча, корзиноголовые развернулись, отыскали обидчика взглядами налившихся кровью дынь - и бросились к нему.

Он - от них.

По руслу ручья, вниз по течению, всегда - почти - на расстоянии вытянутой руковетки, мчался он, сотрясая землю и разбрызгивая воду, пока не оказался вместе с ручьём на берегу реки, приведшей их сюда пару дней назад. И как ручей не останавливался, достигнув желанной большой воды, так и голем, рассекая волны подобно ожившему утёсу, продолжил бежать к середине, и дальше, если б потребовалось - но это было излишним. Подхваченные течением, бестолково и беспомощно шлёпая по волнам руками и ногами, последовавшие за ним деревянные монстры один за другим уносились вниз и вдаль, к ревущему где-то - не так далеко - провалу.

Каменный Великан, остановившийся по нос в воде, с сочувствием проводил взглядом последнего деревяха. Невелика доблесть одолеть противника, у которого вместо головы корзина, причём пустая. Но самое главное, что все чудища...

И тут он лопнул себя по лбу - так это делал Делмар! - и простонал. Вот у кого пустая корзина на плечах! И верно - бестолковая каменюка! Выква!.. Чудовища, схватившего выкву, среди этих не было! Оно ушло к отцу и его коровам - вместе с ней в голове!

Готовый мчаться к пастбищу - спасать хоть кого-нибудь, или воздать[133] за все злодеяния, моментально им воображённые, Велик рванулся было бежать... но остановился. Если бы он вспомнил, что в таких случаях люди открывают рот, он бы непременно это проделал. Потому что из-под покрова джунглей с нечленораздельным криком выскочил деревянный монстр - и бросился в реку. Течение подхватило и его, потащило к провалу - но в отличие от своих собратьев, эта деревяха бороться с ним не пыталась. Блаженно вытянув руки и ноги и откинув голову, она поддалась напору воды, положась на его сомнительное милосердие... и вдруг заверещало:

- Тону-у-у-у!!! Помогите-е-е-е!!!

Голос был отнюдь не деревянным, и, скорее, знакомым. И верно: из пустой притопленной головы-корзины поплавком вынырнула выква - и не в силах ни остановиться, ни бороться с волнами, поплыла по течению рядом с деревяхой.

- Держись!!! - прогрохотал голем и бросился к ней. Еще немного - и огромная каменная рука зачерпнула утопающую, слила между пальцами воду с невзначай попавшимися карпами под маринадом, и раскрыла ладонь. На ней, победительницей, выпятила оранжевую грудь выква.

- Будет знать, как приличных девушек без приглашения лапать! - гневно зыркнула она вслед уносящейся в фарватере деревяхе. Показалось Велику, или услышав ее голос монстр вздрогнул и попытался грести, чтобы плыть быстрее?

- Что с ним. Случилось? - не понимая, но подозревая, спросил ее голем.

Выква фыркнула:

- Я ему всё рассказала, что думаю про него, и его родню, и его лес, и его привычки, и...

Подозрение переросло в уверенность. Могучее тело голема задрожало, и выква встревоженно крутанулась.

- Что, что, что такое, голем?

- Смеюсь, - торжественно ответил Велик.

- И ничего смешного я в этом не... не...

- Кто. Сказал. Что маленькая. Выква. Не может. Победить. Большого. Деревяха?

- А кто еще его побеждать будет?! Пока ты тут купаешься! - обиженно надулась она, но спохватилась: - А где остальные... деревяхи? Их же было... двое? Трое?

- Семнадцать.

- Сколько?! - подпрыгнула выква, как подброшенная пружиной. - И где они, где они, где они, где?!

- Твой. Скоро их. Догонит, - голем как можно более небрежно махнул рукой по течению.

- В смысле?.. В смысле, ты их всех?!.. Один?!..

- Ну да, - скромно потупился Велик.

Выква покрутилась вправо-влево, что при ее анатомии[134] было равносильно покачиванию головой.

- Хоть ты и бестолковая кам... - начала было она, но оборвала себя на полуслове, снова покрутилась, на этот раз опустив глаза, и выдавила: - Я... хотела сказать... Ты... молодец...

И не успел голем ни удивиться, ни возгордиться, как она быстро добавила:

- ...Хоть ты и бестолковая каменюка!

И мелко заскакала на месте.

- Выква. Ты чего?

- Смеюсь! - расплылась в улыбке она и проговорила: - И кстати, говорю, говорю, говорю тебе, запомни, что меня зовут Маша!

 

 

На третий день Велик и Маша заняли оборонительные позиции до восхода солнца. Выква, уже почти не дрожа, притаилась в кроне самого высокого дерева округи с правой стороны от луга и во все глаза обозревала окрестности, не забывая заодно принюхиваться. Голем соорудил себе две дубины размером с человека и замер на берегу ручья с левой стороны, вслушиваясь в предутренний гомон джунглей: не вплетётся ли в обычное многоголосие чуждая нотка, не напугает ли самых бдительный стражей - птиц - непривычное... Но солнце встало, пастухи пригнали своих подопечных на луг, нервно прошлись вдоль опушки несколько раз, тоже вглядываясь, вслушиваясь и даже принюхиваясь[135] - по мере сил - а третьей волны недоброжелателей так и не появлялось.

Каменный Великан, опасаясь проглядеть или заметить в последнюю минуту неизвестных скотокрадов, прогулялся вдоль ручья, оставляя на берегу маленькие озерца следов, вернулся, прогулялся снова и снова, соединяя озера в канал - а на лугу как было идиллически-пасторально, так и оставалось: скот сам по себе, пастухи сами по себе, отсутствующие недруги сами по себе тоже, хоть и неизвестно где. С одной стороны, это радовало. С другой... Не могли боги так просто отказаться от развлечения. К тому же, если весь скот вернётся в деревню, им придётся рассказать иноземцам, как отыскать Жирафа - а что-то подсказывало голему, что скорее боги сами сожрут всё своё стадо. Или если даже откроют секрет, то уйти чужаки из деревни уже не смогут - на то и тайна, чтобы ее знало как можно меньше народу, это даже ему было ясно... В лучшем случае обманут, или откажутся говорить вовсе, но что тогда делать с грядущим воскресением Синьоболокодване?.. Отец этому очень огорчится... пойдёт с ним воевать... он ведь такой... а магию ему использовать нельзя, пока Уагаду следит за ними... да если и можно было бы - много ли пользы от нее против сил двух богов? Да даже одного... Об этом можно было думать и думать, варианты размножались, как бутерброды с рыбой в Странной Ухе, но Велик в конце концов решил, что если беспокоиться обо всём, что может и не может произойти, то никакого схема надолго не хватит, поэтому неприятности надо просчитывать, а потом разбираться с ними по мере поступления - и снова зашагал вдоль ручья, углубляя канал имени себя до размеров альтернативного русла.

Пришла и ушла девушка с узлом и горшком, хотя о том, что это была именно девушка, можно было догадаться лишь по розовой обёртке[136]. Солнце повисело в зените и двинулось вниз. Маша на своём дереве извертелась и исподпрыгивалась до такой степени, что его крона полысела. А скотокрадов всё...

- Иду-у-у-у-ут!!!

Крик выквы разнёсся над джунглями и лугом, пугая и одновременно принося облегчение. Наконец-то! Поглядим, чего на этот раз сотворили-вытворили боги Мангангедолы!

- Откуда? - выкрикнул он.

- Из деревни!!!

Местные? Полдник несут? Или случилось что-то?

- Кто идёт?

- Боги!!!

Если бы у него имелось сердце, оно бы сейчас ёкнуло.

- Сколько?

- Все!!!

 

 

Когда божественная делегация вразвалочку и с ухмылочками добралась до центра луга, пастухи встретили их сомкнув ряды и с молчанием. Небогатый список их предположений состоял из 'Ничего хорошего от них не дождёмся' и 'Никак идут про Жирафа рассказывать'. А поскольку второе было сарказмом, то обсуждать оставалось бы только первое - если бы не единодушное согласие по этому пункту и полное отсутствие вариантов.

- Какая тут у вас красота! - воскликнула, всплескивая руками, Рамла Волоокая, богиня-антилопа. Бежевая шкура в розовую пятнышку, кокетливо накинутая на одно плечо, держалась на месте исключительно оккультной силой и развевалась за богиней как шёлк на ветру - при полном отсутствии ветра.

- Ничего красивого не вижу! - пробормотал Гвембеш-крокодил - кривоногий и коренастый узамбарец с бугристой кожей и лицом, по сравнению с которым крокоморда стала бы беспредельным улучшением.

- Нет, красота! От дерева до дерева совсем близко, паутину перекинуть - раз плюнуть! Не то, что между домами! И не понимаешь - молчи! - сердито взмахнула всеми шестью руками паучиха Алудо Жирная. - Глазастая права в этот раз: нам, высшим богам Узамбара, надо чаще выбираться на природу!

- Вы посмотрите только, какая тут трава, какие кругом сочные листья, какие нежные побеги, аппетитные веточки!.. - обрадованная нежданной поддержкой, восторженно промычала Рамла. - Я уже почти начинаю завидовать этим коровам!

- Присоединяйся, раз завидуешь, - презрительно бросил через плечо Мухонго.

Сегодня он тоже предстал перед верующими, неверующими и примкнувшими к ним в облике человека, хотя, по мнению Анчара[137], большой разницы не получилось: как была большая обезьяна, так и осталась, хоть и разодетая в пёструю балахонистую рубаху и штаны.

- Ну не настолько же! - потупилась Рамла.

- Доброго дня уважаемым, несравненным, непревзойдённым... - улыбаясь, как масляный блин, выступила вперёд Оламайд.

Мухонго пригвоздил ее тяжёлым взглядом - словно блоху раздавил - и уставился на пасущийся скот.

- Раз... Два... Т...ри... - принялся загибать он пальцы с таким видом, будто с каждым счётом относил считаемую корову в деревню и обратно. - Да какого синькодвана! Ты! - ткнул он пальцем в Макумбу Заботливую - богиню-кукушку. - Пересчитай!

- Ку! - вытянулась она в струнку, подпрыгнула, зависла в метре от земли и затарахтела: - Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!..

Минуту спустя счёт был окончен.

- Все! - отрапортовала она.

Мухонго помрачнел. Остальные боги переглянулись. Физиономии их различной степени приятности радости не выразили тоже.

- Эфо фево фе? - почесав в затылке языком, синим, как слива, прошамкал Мпенга Пятнистый - хамелеон. - Мы им фофны фафкафать фро Фыфафа, фто ли?

- Да когда это великие боги Узамбара!.. - возмущённо пропищал медоед Джикони, но улыбка Мухонго заставила его умолкнуть.

- Должны - расскажем, - оскалил горилл жёлтые клыки. - После полдника. Как раз время пришло.

Боги заоглядывались.

- Так из киндоки мы никого же не взяли с собой! - развёл тонкими ручками, нелепо торчащими из толстого тела, Готто Сокрушённый. - Где корзины с едой? Где кувшины с молоком бешеной козы? Где...

- Разбаловались вы, - хмыкнул Мухонго и, раздвинув - чтобы не сказать, растолкав - подобострастно сгрудившихся вокруг богов, вышагнул на открытое место. - Принесите дрова!

Сразу несколько богов бросились к лесу исполнять приказ. Люди хотели последовать их примеру, хоть и с прямо противоположными целями, но Гвембеш, Руфаро и еще трое богов, как бы невзначай их окруживших, растопырили руки.

- Куд-куд-куд-куда! - захихикал Руфаро Стервятник.

- Люди должны помогать богам! - воскликнул Делмар, встретился взглядами с крокодилом - и попятился.

- Помощнички! - лязгнул зубами Гвембеш.

- Дрова, дрова, дрова, как велено, как приказано! - подобострастно заверещал Гвала Трусливый и положил перед Мухонго тонкую ветку.

- Дрова, Злонравный! - упала рядом вторая ветка из рук паучихи.

- Вот!.. - Готто опустил на траву свою ветку с таким видом и вздохом, точно притащил целое бревно.

- У меня, у меня, у меня, у меня больше всех! - медоед Джикони бросил две ветки.

Горилл уставился на богов горящим взором, потом на получившуюся кучку... и она вспыхнула ярким пламенем.

Пастухи охнули. Огонь, упиравшийся своими языками, казалось, в самые небеса, питали уже не пять жалких прутиков, а гора поленьев. По бокам от костра, откуда ни возьмись, появились две опоры толщиной с человека, на них - жердь, а на жерди...

- Она же только что...

- Я видела, как...

- Кабуча...

- И кабуча тоже.

На жерди, сняв по пути свою черно-белую шкуру, повисла коровья туша.

- Макумба, пересчитай-ка коров еще раз! - скомандовал Мухонго.

- А чего ку-кут считать, - захлопала руками по бокам Заботливая. - Одной ку-ку-куровы не хватает!

- Ай-ай-ай... - покачал головой горилл. - Не уберегли...

- Им же хуже, нам же лучше! - расплылся в улыбке Руфаро Косокрылый.

- Одной коровой меньше, четырьмя рабами больше! - с довольным видом подтвердила Рамла.

- Какая жалость, что вы не смогли уберечь наш скот, - сокрушенно покачал головой Готто, обращаясь к оторопевшим пастухам. - Всего один день оставался.

- Что с нами будет? - еле слышно прошептал серый от ужаса Делмар, но Готто его услышал.

- Делить вас теперь будут, - грустно вздохнул он. - Мне не достанется, конечно, никого...

В воздухе витали ароматы жареного мяса. Боги помельче согласно закивали головами и потянулись к костру. Те же, у кого была надежда разжиться свежим рабом, остались на месте и принялись разглядывать людей как их неудачливые коллеги - жаркое на вертеле.

- Мне одного раба подари, Мухонго! - потирая кривые руки, оскалился Гвембеш. - Как договаривались!

- Я первый выбираю! -  Руфаро пошёл вокруг пастухов, по-птичьи склонив голову набок и прикрыв глаз. Люди сгрудились, Оламайд и Делмар прижались друг к другу, маги словно невзначай закрыли их собой, встав плечом к плечу - бдто это могло защитить сейчас хоть кого-нибудь.

- Мне этого! Хочу! - Руфаро ткнул пальцем в Агафона.

- Этого? Хм... Он крупный. Молодой. Мягкий, наверное. На что он тебе? Возьми старого! - завистливо прищурился Абуба Лохматый - старый и сутулый волкобог.

- От перелётных птиц я слыхал, - мечтательно произнёс Косокрылый, - что в Стелле боги привязали такого же к камню, превратились в орлов, и... у них появилось интересное занятие на каждый день. И еда.

- Тебе жратвы не хватает? - снисходительно прихрюкнул бог-кабан. - Или развлечений? Мне вот...

- Ты свинья потому что! - фыркнул Руфаро. - Тебе помоев в корыто налей, палец покажи - и доволен! А я - вольная птица! Гордая!

- Ворона ты ощипанная!

- Что ты сказал?!..

- Цыц! - рявкнул горилл, и у обоих богов верхние зубы намертво приклеились к нижним. Объяснять же друг другу свои мысли языком жестов и кулаков на глазах у верховного они поостереглись - пока.

- Ну если ты костлявого забираешь, - Гвембеш с самодовольным превосходством показал стервятнику язык, - то мне Мухонго подарит вкусную толстую тётку! Я буду ее каждый день съедать! Под разными подливками!

- А мне тогда... - паучиха Алудо, еще одна особа, близкая к верховному, умильно глянула на Делмара и нежно потёрла все шесть рук. - Мне тогда...

- Нет, он мой будет! - предостерегающе оскалился Абуба.

- Мой! - хрюкнул кабан. - Глупый! Послушный!..

- Мой!

Руки сразу троих богов - все десять - потянулись к Делмару, отшвыривая вставших на пути магов и Оламайд.

- Мой, мой, мой!..

Мальчик с криком бросился бежать. Секундой позже остальные пастухи кинулись врассыпную.

С хохотом Мухонго запрыгал на одной ноге, замахал руками - и вслед беглецам полетели молнии, взрывая траву, взметая огромные комья земли, выгрызая в многострадальном лугу чёрные ямы. Люди валились, сбитые с ног волнами раскалённого воздуха, вскакивали, бежали шаг или два, снова падали... Оказавшийся рядом скот, испуганный нежданными катаклизмами, с паническим мычанием и блеянием заметался по лугу, тоже падая, вставая, проваливаясь в воронки... Одна из молний угодила в костёр - и он вместе со всем, что было рядом, взмыл в небо, обрушив мгновение спустя на младших богов куски недожаренной туши и пылающие поленья.

Мухонго повалился на траву в приступе хохота.

- Ох, да что ты такое творишь, Злонравный! Не могу я на это смотреть! Не могу! - паучиха схватилась за грудь тремя руками. - Разбегутся ведь все!

- Не разбегутся! - загоготал кабан и присоединился к игре Мухонго. За ним - Руфаро, Гвембеш, Абуба-волк...

- Нет, разбегутся! - сердито взвизгнула Алудо. - Или какой-нибудь... косо...глазый... попадёт не в того!

Взмах свободных рук - и из воздуха соткались длинные чёрные верёвки, скрутили людей по рукам и ногам, словно в коконы, и поволокли к разочарованно притихшей кучке старших богов.

- Нудная ты, Алудо, - брюзгливо просипел Абуба. Заготовленная им молния с раздражённым шипением вгрызлась в землю перед его ногами.

- Глупый ты, волк, - презрительно бросила она через плечо, выступая навстречу добыче. - Где он тут, мой маленький... мой хорошенький...

- Под твоей паутиной корову от человека не отличишь, - проворчал кабан.

- А вот и отличим сейчас, а вот и отличим... - шёлковым голоском прошипела паучиха, и верёвки пропали, оставив лежать оглушенных и обожжённых людей под ногами богов.

- Жарить я его не просил, между протчим, - рассматривая голодным взглядом Агафона, проклёкотал Косокрылый.

- Дай вам волю... - фыркнула Алудо, не сводя взора с Делмара. - Вон, доигрались до землетрясения.

- Нет тут никакого... - начал было Мухонго - но замер. - Погоди...

Земля под ногами богов и вправду дрожала.

- Что это тогда, если не... - закрутил головой Гвембеш - и увидел огромного каменного человека, бегущего к ним от леса.

Маленькую оранжевую выкву, не отстававшую от него ни на шаг, не заметил никто.

- Это еще кто?..

- Что?..

- За?..

- Это он!!! - горилл первым узнал приближающегося, и раздулся от злости так, что штаны затрещали, и рубаха полезла по швам. - Это он, он, он!!! Ну сейчас я покажу те...бе!

Небольшая заминка в угрозе была вызвана желанием призвать на помощь всех богов, но мысль о том, что именно эти помощнички потом возомнят о себе - а, самое главное, о нём, неспособном справиться с каким-то истуканом, заставила прикусить язык. Но, в конце концов, что мог ему сделать этот каменный болванчик тут, в самом центре силы и власти великих богов Узамбара?! Это в гнилом машуканьском болоте, на самом краю его власти, он был застигнут врасплох, и было темно, и он был не в форме, и не в настроении, и вообще - кому эта трясина с ее жалкими тупыми людишками нужна - уж не ему точно! И... и... и... Короче, сейчас эта мерзкая каменюка пожалеет обо всём - каждой своей песчинкой!

С угрожающим рыком, зарождавшимся со звуком далёкого камнепада в дебрях огромной грудной клетки горилла и вылетающим из его рта со скоростью и громкостью обвала над головой, Мухонго развёл руками - и исполинская чернильно-чёрная туча вспухла над лугом, застя свет.

- Вот тебе!!! - проревел бог, и в такт словам туча зарокотала и изрыгнула молнию, толщиной посрамляющую баобаб. Яркость ее была ослепительна: даже боги закрыли глаза - руками для верности - но и сквозь плоть ее свет пробивался, как бамбук сквозь прелый лист.

Продрожав в воздухе пару мгновений, словно прицеливаясь, молния с оглушительным треском устремилась к голему. Грохот, дым, фонтан взметнувшейся грязи вперемешку с травой... Земля затряслась, как взбесившийся батут, швыряя богов в истоптанную траву, высших на слабых и наоборот - полное равенство и демократия. Пленников закинуло в глубокую воронку кучей-малой, и их болезненные вскрики слились в один - не слышимый сейчас никем.

Мухонго успел пожалеть, что всё так быстро закончилось.

Некоторые не успели и этого.

Потому что из облака дыма и пыли возник насколько невозмутимый, настолько невредимый  голем - откуда каким-то богам знать, что время отклика его схема измерялось теперь в сотых долях скорости полёта молнии? - и нагло блестящая, словно с выставки, тыква. На рыжем боку ее при виде не очень благородного собрания, распростёртого в грязи, образовались два мстительно прищуренных глаза - и рот.

Или пасть?

- Давай! - Велик рубанул воздух ладонью, и в тот же миг пасть распахнулась, и словно в день открытых дверей в зоопарке, на волю ринулась стая зверей.

День открытых зверей! Леопарды, крокодилы, змеи, вараны, волки, койоты, гиены с радостью бросились в гущу ошарашенных богов. Нет, к религии они были равнодушны во всех отношениях. А вот к тому, кто продержал их несколько дней взаперти неизвестно где и неизвестно как, они питали чувство определённое вполне. И чувство это было - 'теперь мы знаем, кем пугать непослушных детёнышей', а еще - 'уносим лапы отсюда как можно скорее, даже если у нас их нет!'. И если на их пути бегства стояла - или валялась - куча каких-то там великих узамбарских богов... Тем хуже для них.

- Нашли, чем пугать! - хрипло каркнул Руфаро.

- Ха! Да я их сейчас!.. - просипел Гвембеш.

- Давай! - заглушая рык и вопли, крикнула выква, когда последний удав выскочил наружу и понёсся от нее как стрела, забывая даже змеиться.

Голем сложил не предназначенные для этого губы в трубочку, добившись сразу же несколько сердечных приступов среди богов с наиболее тонкой душевной организацией... и выплюнул в кишащую мешанину тел, рук, лап, ног и хвостов нечто маленькое, блестящее и ослепительно-алое.

Крики и рык в мгновение ока достигли крещендо, раздирающего ушные перепонки - тем, у кого они имелись. Перед глазами всё замелькало, закружилось, слилось в одну сумасшедшую картину безумного анималиста-баталиста-футуриста... и застыло.

- Обло... с-стозевно... и лаяй... - от потрясения выква вспомнила оброненные когда-то по уже забытому поводу слова Аначара.

Ибо иной реакции невероятное чудовище невыразимых размеров, а паче того - количества и разнообразия конечностей и голов, вызвать у нормальной выквы просто не могло. И даже у нормального голема - хотя кого обманываем, до нормальных големов от Мангангедолы было месяцы пути - в кои-то веки отказала система вербального вывода.

Многоногий монстр, больше всего напоминающий слипшихся на жаре пластилиновых кукол, лениво наделанных средней группой детского сада, попытался встать, сесть, лечь, удрать и броситься в драку. Одновременно. Так же одновременно и на все голоса, человеческие и звериные, словно требуя немедленного внимания экзорциста, он выразил своё мнение по поводу своего существования.

- Н-не думала... что так п-получится... здорово... - прошептала выква.

- Ищем! Людей! - коротко приказал голем и бросился в обход. Выква - за ним.

Из середины чудища, озорно и огромно, вырастилась верхняя часть Мухонго. Вместо рук у него торчали хвосты варанов и ноги гиен. Уши песчаной лисы и крокодильи зубы рядом с его собственными ушами тоже смотрелись неизбито. Изо рта его вырвался яростный рёв. Воздух над чудищем задрожал, как раскалённый, и оно повалилось с ног - или на ноги - в какофонии визга, стонов и рычания, разделяясь обратно на богов и зверей.

Пастухов спасатели нашли в воронке, где - хвала всем богам - магия соединяющего амулета чихубулебаби их не достала. Не раздумывая и не замедляясь, Велик сгрёб людей в охапку, прижал к груди, и как сборщик хвороста, отчаянно боясь выронить часть по дороге, бросился к лесу.

- Не уйдёшь!!!

Исступлённый вопль Мухонго, помноженный на завывания Гвембеша. Руфаро и их прихлебателей, сотряс воздух за спиной. Ударная волна нагнала его мгновением позже, швыряя наземь - но голем кубарем прокатился по траве, не выпуская и не открывая людей, вскочил и помчался дальше. Новый надсадный вопль, словно горилл пытался докричаться до Лукоморска - и забытая недорассосавшаяся туча над лугом загустела, заклубилась, лиловея... и вдруг посыпала на землю терновые шипы, каждый - длиной в палец. Голем подался вперёд, наклонился, развернул плечи, силясь прикрыть собой людей, насколько можно было, но через несколько шагов дождь превратился в косой ливень. Оглушённые быстро пришли в сознание, и возвращение это получилось не из приятных.

- Не могу! Закрыть! - потерянно выкрикнул Велик.

- Положи их на землю! - выква обогнала его и преградила путь.

- Но...

- Положи, положи, положи, говорю тебе!

Не понимая, что она задумала, голем недоверчиво опустил свою ношу в обожжённую траву, наклонился над людьми, растопырил ладони, изо всех сил стараясь заслонить от шипов... и охнул - если бы вспомнил, что так полагается делать человеку в момент сильнейшего удивления. Потому что пасть выквы распахнулась - и люди пропали в ней без следа.

- Уносим ноги! - выкрикнула она[138] и покатилась, то и дело подскакивая на рытвинах, проваливаясь в воронки, но быстро выпрыгивая наверх.

- Молодец!!! - радостным камнепадом пророкотал Велик уже на бегу. - Понести?

- Сама, сама, сама я всё! Сам под ноги смотри! - гордо отозвалась она.

Они мчались, что было сил, но лес приближался неохотно. Да и с каждым шагом голем сомневался всё больше и больше, что скопище деревьев и лиан укроет их от гнева богов: уж слишком быстро возрастал в громкости многоголосый гам за спиной, и слишком кровожадно звучали посулы на три десятка голосов. Но может, если удастся добраться до реки... перебежать на тот берег... или уйти по дну... Конечно, эти надежды были смешными и не выдерживали не то что критики, но и анализа - однако других не имелось. Выбора не было - или бегство, или схватка, а чем закончится для него - а самое главное, для его людей - бой с тремя десятками богов, только богам было известно, да и то не этим...

Каменная стена возникла перед ним неожиданно, поэтому времени на обдумывание, а тем более торможение, у него не имелось. Шаг вперёд по инерции, ожидание удара... и непонимание. Стена пропала! То, что глазам казалось монолитом, растаяло, едва прикоснувшись к нему, точно снежинка на печке. 'Магический ноль!' - вспомнил он - и обернулся.

Стена за его спиной была на месте. Выквы видно не было.

- Кабуча! - рыкнул он любимое слово Агафона, за сотую долю секунды решил, что оно не отражает всей полноты эмоций и что нужно будет поразмыслить над личным ассортиментом лексических единиц и их комплектов, выражающих крайние степени возбуждения - и кинулся назад.

Стена вокруг него снова исчезла - но снова только для него. Выква прыгала и металась вдоль наколдованного камня как вдоль настоящего - и с таким же успехом и шансом пройти насквозь.

Вторым, что он увидел - и гораздо ближе, чем опасался - боги, освободившиеся от проклятия. Вернее, от части его, той, что склеивала их в одного блиноподобного руко-лапо-ногого тяни-толкая. Часть, сливавшая отдельных богов в единое, самое непредсказуемое целое со зверями, оставалась не побеждённой, но кроме глубокого морального удовлетворения беглецам это не приносило ничего.

Путаясь в руках, лапах, хвостах и прочих отростках, боги неуклюже, но неуклонно приближались к воздвигнутой ими стене. А точнее, к ним с Машей. Хорошо всё-таки, что он - магический ноль. Провалитесь вы все!..

Велик загрёб выкву в кулак, повернулся бежать... и тут земля вздыбилась под его ногами, сбивая и швыряя, зарокотала, загрохотала, затряслась, разверзлась... и не успел он опомниться, как разваливая дерн и разбрасывая комья и камни, на месте магической каменной стены к небу вырвалась горная гряда. Пусть высоты в ней было всего метров семь - толщины ее у подножия миниатюрных скал хватило, чтобы устоять перед натиском голема, а ширины - окружить кольцом их вместе с настигающими богами.

- Не уйдёшь теперя!!!

Трубный рёв горилла в сопровождении подпевки на три десятка голосов грянул над окружённым пятачком - огромным, но таким маленьким, если считать в богах, метрах и килоградусах ярости.

- Не уйду?

Импульсы пролетели по всем дорожкам схема и примчались к одному и тому же финишу одновременно.

- Не уйду.

Велик остановился на краю одной из ям, щедро покрывавших теперь некогда роскошный луг, и приготовился к единственной остававшейся опции: к бою. Он знал, что Маша с ее бездонным аппетитом тут ему не помощница: причинить вред ни богам, ни тому, что ими создано, она не могла. Значит, оставалось только драться и потерпеть поражение: если не пересилят напрямую, то опосредовано боги уничтожат его в пару минут. Не было в Узамбаре, да и во всём Белом Свете, силы, способной противостоять трём десяткам богов, даже таким, как этот деградирующий оккультный сброд, если не вспоминать про Жирафа, конечно, но где Жираф, и где они с... с... они... с...

Неожиданная развилка в прямом, как дорога в степи, алгоритме действий внезапно высверкнула - и голем замер. Сигналы со скоростью света понеслись по дорожкам схема еще раз. Доля от доли секунды - и он разжал ладонь с выквой.

- Отдай! Магов!

- Ты что?! С ума спятил?!

- ОТДАЙ!

- Ни за что!!! Они так хоть в безопа...

- МАША!.. Пожалуйста! Верь!

Возмущенные, испуганные глаза выквы встретились с горящими очами голема - и она кивнула... и открыла рот. Анчар и Агафон вывалились на обугленный дёрн как две нетрезвые куклы.

Богам до их последнего рубежа оставалось метров с сотню...

Не разговаривая, голем сгрёб людей и выкву и бросил в воронку.

- Отец! Колдуйте! - выкрикнул он.

- Но... если... - промычал Агафон, протирая глаза и тряся головой, будто стряхивая паутину. - Дело в том... в том... что... не...

- КОЛДУЙТЕ!!! - проревел Каменный Великан, отчаянно жалея, что он - магический ноль, а это значит, что выучить когда-либо волшебное слово, убеждающее других быстро сделать так, как он просит, - нереально.

...с полсотни метров...

- Но... - атлан близоруко нахмурился, вглядываясь в приближавшуюся орду, вытянул руки, дрожащие, словно у похмельного алкоголика - и опустил. - Сил нет... не выйдет...

- Хоть!!! Что!!! Сделайте!!! - голем проревел так, что люди подпрыгнули, а боги замедлились.

- Делайте, как мой брат велит, говорю, говорю, говорю я вам!!! Хуже не будет!

...с десяток...

- Кабуча!..

Агафон поднял руки и что-то просипел, заикаясь. С пальцев его сорвалась одинокая тусклая искра... но не успела она рассыпаться белесой пылью в трёх сантиметрах от ладони, как небо над их головами пропало. Вместо него над лугом расплылась мерзкая грязная клякса, из-за рваных кромок которой на землю полился серый свет, тяжёлый, как масло. Миг - и он сгустился до плотности стали, странно прозрачной, затмил свет дневной, и даже воздух, казалось, в страхе побежал из-под тусклого душного колпака. Быстро съёживавшегося.

Боги, в мгновение ока притиснутые к стремительной стене магии, попробовали последовать его примеру.

Безуспешно.

Подумать только, минуту назад Велик считал, что громче орать им уже невозможно...

Волны магии богов ударили в надвигающееся железо, раскаляя его, покрывая трещинами, выбивая осколки. Земля затряслась, словно в приступе. Глазам стало больно от вспышек всех сортов и оттенков. Грохот заклятий, способных сравнять джунгли с землёй и выжечь саму землю насквозь, слился в сплошной какофонический рёв...

Стены колпака остановились... зарастили повреждения... и снова двинулись сами себе навстречу.

Подхваченные исполинским ковшом вперемешку с камнями и дерном, толкаемые стремительно сдвигающейся сталью, боги в сплетении всевозможных конечностей неслись кубарем к центру, где стены эти должны были встретиться - к голему, выкве и магам, бессильно распластавшимся на дне воронки. Взбесившаяся магия великих властителей Узамбара безумствовала под стальным колпаком, уничтожая и калеча всех и всё вокруг - кроме стальной стены.

Горная гряда за спиной голема, соприкоснувшись с магической сталью, брызнула крошкой. Груда богов - вернее, того, что от них оставалось и во что они превратились - неслась на беглецов взбесившимся селем. Еще доля секунды - и смертельная мешанина накроет воронку!.. Но в долю от доли Велик накрыл ее первым.

Сталь притащила коктейль из остатков богов и их луга ему на спину... остановилась, озадаченная... и растаяла вместе с тучей.

Голем поднялся, вызывая землетрясение и оползень одновременно, но успел выхватить людей и Машу из ямы прежде, чем смесь камней, земли и копошащихся уродливых козявок заполнила ее до краёв. Быстрый взгляд по сторонам... еще один... и снова... Тишина. Только запоздавшие камушки шуршат, сползая по насыпи, да букашки скребутся о хитиновые панцири друг друга - то ли дерутся, то ли пытаются разбежаться, да не могут. Больше никого на лугу не было.

Выква зевнула - и перед ней растянулись на перепаханной магией земле Делмар и Оламайд, оглушённые и испуганные.

- Где боги? - первым делом заозиралась матрона.

- Бежим! - не понимая ничего, но чувствуя, что что-то важное из ближайшего прошлого осталось незавершенным, схватил ее за руку мальчик. Он попытался вскочить, но голова закружилась, и он плюхнулся в ошмётки травы, точно пропущенной через газонокосилку.

Маги не старались убежать никуда: в их замороченные магией паучихи головы постепенно возвращалась осмысленность.

Взгляды на кучку букашек... на ландшафт, при виде которого любой апокалипсис разрыдался бы и подал на расчёт... друг на друга... снова на пейзаж и букашек...

Первым не выдержал Агафон. Ухватившись за живот, он сложился пополам и упал на колени, задыхаясь от хохота. Секунду спустя к нему присоединился Анчар. Хотя сколько в этом смехе было веселья, а сколько - последствий пережитого потрясения, нужно было еще разбираться и разбираться.

- Что с ними? - всполошился Делмар. - Тётушка Оламайд! Они спятили?.. Велик! Что произошло? Куда подевались боги? Где... где... - он обвел трясущейся рукой разгром и разрушения, - где всё?!

Торговка приметила козявок, пересчитала дотошно, как сдачу на рынке, и воззрилась с благоговением на Каменного Великана.

- Это... боги? Боги, да?

- Да.

- Это... ты их... победил?

- Нет, - скромно покачал он головой. - Не я. Уагаду.

- Где Уагаду?! - подскочили соирцы.

- Ковш Уагаду! - нашёл в себе силы проговорить Анчар. - Помните, мы колдовали на берегу реки, когда уходили от машукани, и Каменный Великан провалился в ил...

- Еще бы не помнить! - передёрнуло матрону.

- Потому что Уагадина следила за нами! - горячо закивал мальчик. - И следит! За нашей... вашей... магией!

- Да. А как мы тогда спаслись от ее ковша, помните?

- Д-да...

- Я вспомнила!

- Точно!

Все взоры устремились теперь на голема.

- Ты...

- Ты специально?!..

- Велик специально попросил нас сотворить хоть какое-нибудь заклинание, чтобы появился ковш Уагаду, потому что ее магия настроена реагировать на нашу! - воскликнул атлан. - Ну, как вам такое, а? Это просто потрясающе!

- Что? - осторожно уточнил голем. - Сила. Магии. Уагаду?

- И это тоже! Но больше всего изумил меня ты! - Анчар уже настолько лучился гордостью и восхищением, что переведи силу этого излучения в рентгены - и половина Узамбара стала бы непригодной не только для жизни всего живого, но и для схваток богов. - Ты просто чудо! Увидеть в жесточайшем цейтноте и стрессе такой ход - любого гроссмейстера стоит!

- Кто. Такой. Гроссмейстер?

- А, что?.. А, это мастер игры в шахматы!

- Это игра. Которая. Находилась. У нас. В доме?

- Да! Но то, что придумал ты... Это потрясающе! Ты объявил Уагаду если не мат, то шах!

Впервые Каменный Великан пожалел, что не умеет краснеть.

- Спасибо. А Маша. Тоже. Придумала. Здорово. Как вас. Уберечь, - бережно поднял он на руки выкву.

- Кто?.. - переспросил Агафон.

- Я! - гордо подпрыгнула выква с переворотом. - Моё имя - Маша, говорю, говорю, говорю я вам!

- Очень... неожиданно. В смысле, приятно. Познакомиться, - маг протянул было ей руку - но спохватившись, выдал вместо рукопожатия замысловатый поклон. - Использование параллельного темпорально-стасисного подпространства для временного хранения и перемещения в пространстве живых существ... особенно живых существ, желающих и дальше оставаться таковыми... Отличная мысль!

- А еще я умная! И красивая! И... петь люблю!

Пооранжевели ли щёки выквы, или людям показалось?

- Вы все у меня такие... невероятные! - приобнял Анчар Велика и Машу и покачал головой, словно не веря[139].

Указательный палец Агафона под строгим взором Оламайд сам собой переместился от виска и почесал за ухом, словно так и было задумано.

- Ты знал, что ковш Уагаду одолеет богов? - Делмар недоверчиво спросил голема.

- Не знал. Но надеялся. Они. Не смогли. Победить. Ее и брата. Давно.

- Не смогли и сейчас! - расхохотался мальчик, наблюдая, как странные насекомые отделились, наконец, друг от друга и направились на все четыре стороны, не выдавая ничем ни своё божественное начало, ни наличие хоть какого-нибудь разумения в уродливых головах.

- Идём? - атлан отряхнул грязь с одежды[140] и потянулся было достать из причёски Оламайд застрявшую там ветку, но засмущался и спрятал руку за спину.

- Куда? - уточнила матрона, деловито восстанавливая статус-кво на голове, насколько это было возможно. - Искать Жирафа?

- Сперва, полагаю, нам надо дойти до деревни, - вздохнул Анчар. - Убедиться, что с ними всё в порядке после коллапса власти божков и их магии.

- А потом уже искать Жирафа... как термита в саванне... - кивнул Делмар.

- Отчего так кисло? - Агафон взъерошил его кудряшки, и на землю из них посыпались мелкие камушки и крупные травинки. - Выше нос!

- Раньше у нас хотя бы была надежда, что боги расскажут, что они с ним сделали... а теперь... - мальчик упрямо не хотел приободряться.

- Будем принимать неприятности по мере их поступления, как говорил Бруно Багинотский! - отмахнулся его премудрие с улыбкой - искренней, как слёзы крокодила - и махнул рукой: - Идём!

- Идём, идём, идём, и придём скоро, и тогда все узнают, какие мы герои! - оранжевой стрелой выква помчалась к тропинке, ведущей через лес к деревне.

- Отец?.. - голос, похожий на рокот камнепада, заставил Анчара обернуться.

- Что, Каменный Великан?

- А ты. Научишь. Меня. Играть. В шахматы?

Брови атлана взметнулись вверх, но быстро вернулись на место.

- Конечно. Отчего бы и нет? У тебя должно неплохо получиться. Ты - самая совершенная модель... - атлан замялся. Отчего-то ему показалось, что он должен сказать что-то еще. Много чего еще, если быть совершенно точным. А если совсем дотошным, то всё то, что не говорил и не сказал бы никогда, даже самому себе, даже в состоянии подпития. Скорее всего.

- Нет... -  медленно покачал он головой, - ты не только... не столько... в смысле, ты теперь абсолютно не модель. Для меня. Ты - самый совершенный сын, которого только посылал кому-либо Белый Свет за всю историю своего существования. И у тебя имеется самая изумительная сестра! - глянул он в сторону Маши, радостно перескакивавшей с горы грязи на кучу камня. - Это... это... не побоюсь этого слова... невероятно! И я счастлив!

- И я, и я, и я, и я! - унылый минуту назад, Делмар вприпрыжку помчался было за выквой, но остановился: Агафон отчего-то не двинулся с места, и выражение его лица было теперь недоумевающим и чуть-чуть встревоженным.

- Дядя Агафон! Выше нос! Будем перенимать непонятности по мере их преступления, вы сами так сказали! Всё отлично! - засмеялся мальчик. - Отчего вы такой кислый?

- Н-не знаю... - сосредоточенно промычал его премудрие, зажмурился и снова замер,  будто прислушиваясь к чему-то - или даже принюхиваясь. И вдруг лицо белого шамана приняло сперва довольное, а потом так и просто блаженное выражение.

- И в самом деле... Чего это я расквасился? - непонимающе моргнул его премудрие. - Всё ведь просто чудесно! Идём!

Но осуществить своё решение он не успел. С оглушительным рёвом из-за леса выметнулся ввысь исполинский столб... нет, целая стена воды! - превращая солнечный день в поздние сумерки. Небо пропало.

- Уагаду! Это Уагаду злобствует, не иначе! Близок локоть, а не укусишь! - расхохотался мальчик, ринулся прочь - и рухнул наземь, сбитый градом странных предметов, словно ливень обрушившихся на выжженный луг. Рядом упал Агафон. Поодаль - Оламайд и атлан. Еще дальше - разбежавшаяся, но подумывавшая о возвращении скотина. И только голем и Маша остались стоять по понятным причинам, не понимая, что происходит и что предпринять, если вместо дождя на тебя с неба падают расстегаи, пельмени с горбушей и филе карпа под маринадом.

Еще несколько секунд - и рыбопад прекратился, уступая место солнцу. Небо снова засияло голубизной и кокетливо принялось поправляло облачка, точно не пропадало, и ничто не напоминало о едва не случившемся апокалипсисе, кроме...

- А запах-то какой! Запах! Как дома!.. - мечтательно протянула матрона, и все моментально вспомнили... нет, не столько дом, хотя и дом тоже - каждый свой, самый милый, самый надёжный, самый лучший и тёплый... А то, что ни у кого из них с восхода крошки во рту не было, а скоро закат!

- Здесь рыбный дух... здесь рыбой пахнет... аж с ног сбивает... - в пароксизме гурманского удовольствия простонал Агафон и, не открывая глаза и не поднимаясь, не говоря уже о том, что не заботясь ни о чём и не думая, наугад протянул руку. Пальцы его сомкнулись на тушке скумбрии горячего копчения, поднесли добычу к носу, давая и ему получить свою часть наслаждения, а потом сунули в рот.

- Афлан! - томно промычал он. - А, афлан! Фы понял, фто это... фефяф... фыло?

- Что-то... точно... будто... - Анчар с трудом согнал улыбку с лица и попробовал размышлять. - Не могу подобрать подходящее сравнение, не говоря уже об определении. Но ощущения такие... словно... то ли что-то родилось... то ли нечто отобрали у этого места... вернее, ласково взяли ненужное... Но угрозы... немедленной... нам... я не чувствую, откровенно говоря. Чтобы не сказать, наоборот... Просто... совершенно... наоборот... и это невероятно... какой я был... был...

Голова его словно сама собой повернулась в сторону Оламайд, они встретились взглядами... и впервые за невесть сколько дней... недель... лет... Анчар при взгляде женщине в глаза не поспешил отвернуться в смущении. Матрона, будто тоже уловив что-то подобное, приподняла брови удивлённым домиком и внимательно оглядела белого шамана, будто видела впервые. Анчар снова улыбнулся - но на этот раз уже не в пространство, а прицельно.

Цель была поражена. Она уже отчаялась дождаться хоть чего-то подобного.

- Фундаментальная наука фегда готова помофь в нуфный момент! - фыркнул его премудрие, не переставая жевать и не подозревая о подводных течениях совсем рядом, собирающихся подняться на поверхность и изменить климат если не континента, то вполне конкретного участка суши. - Но ефли у тебя нет гипотеф и умофаключений, мофет, хоть хлебуфек у фебя ефть? Фёрненький?

- Нет... Да... Не знаю... - атлан машинально перебрал все варианты ответа, не добавив только 'нужное подчеркнуть'.

Теперь он и матрона сидели друг напротив друга, пожав ноги и почти касаясь руками - сами не понимая, как и когда это успелось. Течения встретились, вздымая волны, выбивая водяную пыль и рождая радугу.

- Да фто ты вообфе фнаеф... Префф-фафье кабинефное... - снисходительно-добродушно прошепелявил его премудрие, разбразгивая крошки пирога. - Фем более, фто ф кои-то феки я ф тобой фоглафен... Не офуфыяю фрафдебности. А фрать охота. Поэтому фдал Белый Фвет фтолько фремени, пока мы по берегам тут полфали... Подофдёт еффё фять... фесять... фятнафать... полчафа.

- Как тебе в такой ситуации вообще что-то в горло лезет? - отмахнулся Анчар. Оказывается, говорить и одновременно улыбаться было совсем не сложно, особенно если объект твоего улыбания старался превзойти тебя в излучаемых мегасмайлах, причём в твой же адрес.

- Фамефятельно! И фебе фоветую... - Агафон приподнялся на локте, выбрал неопознанную рыбу в румяном кляре и понюхал. Вполне аппетитно. Можно было дегустировать, - ...пока, вон, вороны... не нафетели... и не фофрали всё. Или вон кововы.

Пришедший в себя скот и в самом деле времени зря не терял, словно дал обязательства подоиться сегодня вечером ухой.

- А знаете, на что это было похоже? Словно Странная Уха изверглась! - хихикнул Делмар, выбирал расстегай поупитанней и полуразвалился на мягкой траве - откуда только взявшейся тут! - Похоже ведь было, тётушка Оламайд?

- Похоже... - среагировав на своё имя, пробормотала матрона, не сводя взгляда с Анчара. - Похоже... Будет... солнце...

- Я не про это! Я говорю... - деловито прочавкал мальчик, - плавало оно там - плавало... в реке... дико... дело... деколь...литесы... всякие... рыбные... а потом извержение случилось, как волкан... про которые дядя Анчар рассказывал как-то... и всё наружу вылетело.

- Никуда без меня не уходите! Я сейчас вернусь! - внезапно выкрикнула Маша, прислушивавшаяся невдалеке - и метнулась к лесу оранжевой стрелой.

- Мы вернёмся! - прогрохотал Велик уже на бегу.

- Куда это они? - Агафон проводил их недоумённым взглядом.

- На реку поглядеть? - предположил Делмар, снова откусил от своего пирога и блаженно замычал: - А ведь и вправду замечательно!

- А ведь и вправду... замечательно... - повторил Анчар.

- Что?.. - отозвалась Оламайд.

- ...было бы... - продолжал он, не отводя от нее взгляда ни на миг, - согласись ты... выйти за меня замуж.

- За тебя?

- Да!

- Замечательно!

- Что?

- Что я... согласна... - прошептала она словно в трансе.

- Значит, точно... замечательно...

- Да...

Пальцы их наконец-то встретились - вполне намеренно - и в кои-то веки не поспешили окзаться в возможно короткий срок на противоположной стороне своих обладателей.

- Да...

И губы их встретились тоже.

Его премудрие и Делмар перестали жевать и молча сидели рядом и смотрели, лучась умильными улыбками, словно на сдельной оплате.

- Горько? - тактично откашлявшись минут через пять, проинтересовался Агафон.

- Сладко! - не знакомый с лукоморским обычаем, захлопал в ладоши Делмар.

- Не кисло! - ошарашенная выква, не замеченная в густой шелковистой траве, выкатилась перед милующимися.

- Ах, да, милая, - пробормотал атлан с затуманенным взором. - Знакомься. Это моя дочь Маша...

Толчки, словно от пробуждающегося землетрясения, объявили о подходе голема.

- ...и мой сын Велик. Ты будешь любить их?

- Как родных! - зарделась матрона. - А от себя признаюсь, что Делмар за время пути стал мне роднее сына. Его родители отреклись от него, и по законам Соиры он теперь сирота, и я решила... и он не против... мне кажется... И с Великом они подружились...

- Без вопросов! Два сына - лучше, чем один! Ровно в два раза! - воскликнул атлан.

Агафон прослезился и быстро заговорил, сбиваясь, но тут же подхватывая потерянную мысль - хоть иногда и не с того конца:

- А я всегда хотел, чтобы у меня был старший брат, такой, как ты, Анчар! Умный, эрудированный, рассудительный... и обязательно занудный и правильный до опупения! Чтобы я мог дразнить его, и подначивать, и подкалывать... и иногда завидовать... но главным образом, чтобы рядом с ним я мог быть взбалмошным раздолбаем и не чувствовать из-за этого угрызения совести! Правда, я и так их не чувствую... почти... по большей части... иногда... Но теперь!.. Если ты не против, конечно!

- Я ничего не против! Я всё за! И я всегда был нормальным ребёнком и никогда и не мечтал о брате-маге, особенно таком, как ты, - тепло улыбнулся Анчар. - Но как писал Бруно Багинотский, не мечты сбываются тоже, поэтому лучше мечтать, потому что если сбудется - то будет хоть кого обозвать идиотом?..

- А это значит, мы теперь одна большая дружная семья! - ничего не понял, но восторженно воскликнул Делмар. - Я вас всех просто обожаю! Я... в огонь и в воду за вас всех! Я... за Велика... и Машу даже... И за... Оламайд!.. Мама!..

- Сыночек мой... - матрона протянула к нему руки.

- Какой счастливый день!.. - воскликнули остальные хором, даже если подразумевали различное, и обнялись - не забыв прихватить выкву, а через миг сами оказались в объятьях: подоспел голем. Громандые ладони бережно обхватили всех пятерых, прижали к груди, заключая в самый нежный каменный мешок Белого Света, и голос, как далёкий горный обвал, тихо пророкотал:

- Я вас. Всех. Люблю. И хочу. Чтобы мы. Остались. Семьёй. Когда. Это пройдёт. Но если. Этого. Не случится... Я вас. Всё равно. Всех люблю. Просто. Так.

- Что пройдёт? - не понял Делмар, с медленно сползающей улыбкой наблюдая, как меняются выражения лиц его спутников. - Просто - как?

- О, Великий Жираф... - простонала Оламайд и закрыла глаза.

- Кабуча... - прошептал Анчар. На лбу его выступили крупные капли холодного пота.

- С дуба падали... листья ясеня... - словно контуженный, затряс головой его премудрие и незамедлительно получил контузию, энергично состыковав свой затылок и грудь голема.

- А как всё было... прекрасно... - всхлипнула Маша.

- Что... Что это?.. - потрясённо пискнул мальчик. - Словно простынёй холодной мокрой обернуло!..

- Помнишь? Я - магический. Ноль, - грустно проговорил Каменный Великан.

- И что?! - возмущённо подпрыгнула выква.

- Это значит. Я экранирую. Восприимчивые. Системы. От внешних. Воздействий.

- Че...го?

- Маша, - дрожащей рукой Анчар погладил ее по макушке. Взгляд его тоже не отрывался от нее. Щёки его начинал гореть. - Это значит... что всё, что мы тут... наговорили... было сказано... не по своей воле.

- А по чьей?!

- Н-не знаю, - пылая уже как костёр из осенней рябины, и не глядя на Оламайд, пробормотал он. - Но может... это как-то связано... с... почти полным уничтожением... божков... высвобождением исполинского объема магии самого высокого сорта... то есть чистоты...

- Вот так и становятся атеистами, - Оламайд отвернулась.

Если бы узамбарцы могли краснеть, она сейчас бы заткнула за пояс всех омаров вместе взятых, когда-либо проданных для варки на ее портовом рынке.

- То есть... - потрясённый Делмар готов был расплакаться от  разочарования и стыда, - то, что мы все тут наговорили... было неправдой?

В объятьях голема воцарилась тишина.

- Хочу попросить прощения у уважаемой матроны Оламайд, - первым сипло проговорил атлан, - за бесцеремонность и бесстыдство... и причинённую обиду... оправданием которых не могут служить даже магические афтершоки...

Оламайд дёрнула плечом, не поднимая головы и не рискуя вымолвить ни слова, чтобы не сорвался голос - или она сама.

- ...Но единственным смягчающим обстоятельством может стать то... - продолжал Анчар, напряжённо глядя перед собой, - что все мои слова были абсолютно... искренни. И раскаиваюсь я только в том, что воспользовался... хоть и невольно... обстоятельствами... которые можно назвать форс-мажорными... хотя некоторые именуют их волей богов... что сейчас звучит куда как иронич...

- Искренни? - замерла Оламайд. - Ты... так ты не... не... В смысле, ты вправду... думаешь то... что сказал?

- Д-да. Пожалуйста, не держи на меня зла. Прости ме...

- Стойте! Но ведь и я тоже искренне! - возопил Делмар. - Я вправду тоже всё это думаю! Что сказал! И даже то, что не успел сказать, потому что кое-кто тут...

- Будете смеяться, - неуютно поводя плечами, пробормотал его премудрие, - но я тоже... в самом деле полагаю... и хотел бы... наверное... иметь... такого придурочного братана, как...

- Погодите! - воскликнула Маша. - Погодите, погодите, погодите, говорю я вам! Но если все всё тут наболтали, натарахтели, напризнавались искренне, значит, с приходом Велика ничего не изменилось! Просто мы вы все наговорили без него сейчас то, что иначе никогда бы не сказали, или сказали бы через сто тыщ лет и то когда никого рядом бы не было, чтобы никто не услышал нечаянно!

Едва смея поднять друг на друга глаза, люди неуверенно запожимали плечами.

- Д-да, - первым кивнул его премудрие. - Так. Выходит.

- Точно, - подтвердил Анчар, словно подписывая себе приговор.

- Так и есть! - закивал Делмар, рискуя посадить по шишке на лоб и затылок.

- И я... думаю так, - потупилась матрона. - И если белый шаман... Анчар... хочет знать... то я... мне... моё мнение... решение... не изменилось.

- Но Оламайд!.. У меня нет ничего, кроме вещей, надетых на меня, и то немного, и даже не всякий старьёвщих теперь принял бы их, если бы я захотел с ними расстаться, но я не захочу, потому что ничего другого у меня нет! Я, нищий и бездомный человек, которому еще предстоит победить двух наиопаснейших богов голыми руками... К чему я клоню, так это что при всём желании... разнообразном... я не могу возложить на себя ответственность за...

- У тебя теперь есть я, - решительно поджала губы торговка. - А у меня - ты. И Делмар. А еще Велик, и Маша, и даже шурин Агафон, какой ни есть, а он родня. И уж такой большой толпой мы не только в Соире устроимся, но и с Уагадиной с ее братцем разделаемся, как повар с лангустом!

- Если. Говорить. Что думаешь. Настолько. Полезно, - задумчиво пророкотал Велик, - Отчего. Тогда. Люди. Поступают. Так. Редко?

- Боятся получить ответы, полагаю, - хмыкнул его премудрие и постучал в исполинскую ладонь. - Если уж мы во всём разобрались, и остались при своём, выпусти нас. И кстати о лангустах... Что вы обнаружили на реке?

- Ой, река никуда не денется! - Делмар глянул на солнце, почти опустившееся за макушки леса, и забеспокоился. - Пора гнать скот в деревню!

- И верно! Уагаду с ней, с этой рекой! Мангангедольцы уж сами на поиски отправились, вон, наверное! - Оламайд вытянула шею, присматриваясь. - Сколько сегодня тут шума было, так они, поди, бедные, свою животину живой найти не чают!

По тропинке из леса и верно шла, чтобы не сказать, шествовала, целая процессия - но на удивление не с палками и камнями, отбивать и спасать[141], а с музыкой, пением и танцами[142]. Взгляд торговки перебегал с одной фигуры на другую, с одного лица на другое - и не мог остановиться.

- Послушайте! Или мне кажется... - потрясённо выдохнула она в конце концов, - или...

- Точно! Чудеса, да и только! Они все до одного нормальные люди! - не веря своим глазам, охнул мальчик. - Настоящие! Как мы! А утром... я видел, хоть мы затемно скотину выгоняли... но я же сегодня первым шёл, и видел пару-тройку хозяев!

Что мог видеть маленький соирец, путникам, проведшим в Мангангедоле несколько дней, растолковывать было не нужно: в особо тяжёлых случаях скот мангангедольцев был видом к человеческому роду ближе, чем его владельцы.

- Смотрите, а вон там, вроде, Акоко идёт! - Агафон кивнул в сторону ближайшей танцовщицы в плетёном платье из травы, украшенном яркими цветами.

- И уже с кем-то познакомилась! - одобрительно заметила матрона. - Молодец! А что, в ее годы еще пять минут - и помрёшь старой девой!

И верно: рядом с Акоко, выбивая ритм на ручном барабанчике, шёл, приплясывая и улыбасяь во весь рот, долговязый парень в пятнистой шкуре через плечо.

- Да они все уже по парам разбились! - восторженно ухнул Делмар. - Даже старые девы! И старые... юноши! Пока божки не очухались и не вернулись!

Еще шаг - и праздник на выезде внезапно оказался прямо перед ними, остановился, закружился, застучал в барабаны с удесятерённой энергией и задором - и распластался на траве довольными физиономиями вниз.

Не сразу гости сообразили, что это были земные поклоны.

- Вы чего?!

- Вставайте!

- Ну упасли мы ваш скот три дня, но это не стоит такой благодарности.

- Да что произошло-то?! Вставайте немедленно!

- Что мы вам - мухонги какие?..

- Спасибо, спасибо, спасибо чужеземцам! Малых богов Узамбара, глупых, жадных, жестоких богов, больше нет! - радостно улыбаясь, вскочила Акоко, пристукнула в барабанчик из круглой тыковки, и снова пустилась в пляс.

Точно связанные с ней ниточкой, подскочили и закружились, забарабанили и задудели все остальные. Кто-то пытался петь[143]. Кто-то смеялся[144]. Кто-то выкрикивал что-то несвязное, бессмысленное, но счастливое[145], и вся эта радостная какофония сливалась и выливалась в одно: 'Нет богов, нет богов, нет богов, нет!' А гибкой, но уверенной нитью в нее вплеталось: 'Ура Большому Полудённому Жирафу!'

- Ура чужеземцам, - улыбаясь, проговорил парень в пятнистой шкуре, и поселяне почтительно смолкли - насколько смогли.

Не обращая внимания на доносившиеся из задних рядов хихиканье, шепотки и постукивания в барабанчики[146], парень шагнул к оторопелым гостям и слегка поклонился.

- Благодарю вас. Вольно или невольно, вы помогли мне - освободили из заточения, а я помог вам. И теперь вы абсолютно спокойно можете отправиться домой - кто в Соиру, кто... - он внимательно глянул на Агафона, - в маленький... но не очень скромный домик... недалеко от Оберунтера, крошечного городка в Мюхенвальде...

Теперь и Агафон не менее внимательно глядел на парня[147]. И Анчар...

- Нет-нет-нет, не возражайте! - парень вскинул ладони, и слова, готовые сорваться с его языка прилипли и там и остались. - Вашей целью было предотвратить попытку Уагаду вызвать Синьоболокодване из песков Забвения - благородная и недостижимая для смертных задача. Но теперь вам не о чем волноваться - я позаботился и о старой склочнице, и о ее братце.

Глаза спутников увеличились до критических размеров - но очи выквы в один миг побили все рекорды.

- Дженго!!!

Он протянул к ней руки, улыбаясь. Она рванулась было к нему, но остановилась, прокатившись лишь пару шагов.

- Дженго!..

Оглянулась на Анчара. Опустила взгляд.

- Дженго...

И повернула назад.

Атлан, начинавший кое-о-чем догадываться, поднял ее на руки и вопросительно глянул на парня.

- Это ваша выква?

- Выква?! - расхохотался парень. - Вы ее так назвали?! А что, самое подходящее имя ей! Уважать ее надо, надо! Палец ей в рот не клади!

- Назвали мы ее Машей, - покачал головой Агафон. - Вернее, она самоназвалась.

- Сама? - парень в пятнистой шкуре снова улыбнулся. - Ну если сама назвалась... и сама решила...

Он смолк, встретился взглядами с выквой, кивнул и продолжил:

- ...значит, Маша теперь ваша. Буду счастлив знать, что она... в хороших руках. А теперь - по домам!

Он щёлкнул пальцами, и с леса как будто слетела листва - и опустилась на луг, чудесным образом оправившийся от битвы богов.

- Садитесь, подвезу!

- Дженго... Дженго... Дженго... - не веря себе, шептал всё это время Делмар, и тут его прорвало: - Так вы - Большой Полудённый Жираф, верховный бог Узамбара?!

- Но где?.. Но как?.. - всплеснула руками Оламайд.

Жираф весело рассмеялся, запрокинув голову и обнажая крупные белые зубы:

- Ах, забывчивый я! Я уже столько раз за день рассказал мою историю, что думал, будто теперь ее знает весь Белый Свет!

- Где вас прятали всё это время? И кто?

- Малые боги были не согласны с моими попытками устроить совершенный мир в Узамбаре и заточили меня под землю, превратив в реку.

- Странная Уха! - воскликнул Делмар. - Даже став бегущей водой, вы не перестали заботиться о тех, кто  рядом!

- Да, малыш! Хотел обидеться на всех и всё, и у меня это даже получилось - минут на пять. А потом... Наверное, я неправильны бог.

- Вы - самый правильный, самый лучший бог на всём Белом Свете! - упрямо замотал головой мальчик.

- Спасибо, Делмар!

- То есть, реки теперь нет? - уточнил Анчар.

- Нет. Это мы. И хотели. Рассказать.

- Но как вы освободились, о Большой Полудённый Жираф?

- Вы освободили меня! Вернее, этот невероятный каменный человек, когда придумал столкнуть Уагаду и малых богов. Божки оказались развоплощены, сила их высвободилась, заклятья рассеялись... Но и для Уагаду этот бой не минул бесследно. Она истратила большую часть своей силы. Конечно, пройди неделя или месяц, она восстановила бы ее полностью... Поэтому я, оказавшись на свободе, и не стал ждать неделю, и тем более месяц.

- И... где она теперь? - поинтересовался Агафон.

- Присоединилась на Сером Свете к мелким божкам - и своему брату.

- И всё это вы успели совершить за полдня?! - изумился атлан.

- Для верховного бога время - ничто, - скромно повёл плечом Жираф. - Если перевести во время Белого Света, мы бились с ней... дней пять, не больше. Но горд уточнить, что город не пострадал. За исключением этого неприятного места, где она собрала своих последователей, если быть точным... Но не думаю, что кто-то станет печалиться о нём - и о них.

- Туда им и дорожка, - буркнула матрона, вспомнив проведенные там дни.

- Вот и все так подумали, поэтому я не стал ничего предпринимать, - усмехнулся Жираф. - А теперь, если вопросов и пожеланий у вас больше нет...

- Есть! - воскликнул Делмар. - Далеко отсюда живёт плема машукани...

Жираф расхохотался.

- А-а-а, помню-помню! Они уже излечились от жадности и глупости?

- И сами, и детям своим и внукам прививки поставили, - хмыкнул его премудрие.

- Ну тогда на обратном пути обязательно к ним заскочу! А сейчас - по домам?

- У кого они есть... - пробормотал атлан под вздох Делмара - но договорить не успел.

Незримая сила подхватила людей и усадила на зелёное облако.

- И тебя прошу со мной прокатиться! - воскликнул Жираф, подхватил голема, усадил рядом с друзьями легко, словно ватную куклу, и плюхнулся рядом - словно мальчишка в стог сена.

Мир вокруг затуманился - и в следующий миг они очутились в Соире, на знакомой Анчару и Велику улице. Люди, повозки, собаки, сновавшие мимо с утра до вечера, никуда не делись - но застыли на месте, точно мухи в янтаре.

Разгромленная Великом халупа тоже стояла на прежнем месте, чуть более разгромленная и гораздо более жалкая без людского присмотра и под буйным крылом непогод. Половина стены всё также лежала в поросшем ворняками дворе, обнажая убогое полупустое нутро. На его скудное содержимое за время отсутствия хозяина не позарились ни соседи, ни залётные искатели лёгкой поживы.

- Дом, милый дом, - покривил Анчар губы в улыбке.

- Да замечательный дом! - хлопнул в ладоши Жираф - и на месте избушки-развалюшки вырос белый каменный домище на три этажа.

Кованая ограда - не хуже, чем во дворце негуса! - оберегала его от незваных гостей, а во дворе журчал трёхэтажный - под стать дому - фонтан и стояли скамеечки под навесами, окружённые цветистыми клумбами. Между ними раскинули роскошные ветви деревья, усыпанные всеми плодами, что когда-либо произростали на Белом Свете[148]. Двери, словно снятые с гаража для слона, украшали по мере сил изысканный мраморный фасад.

- Это чтобы кое-кто снова не выломал стену, пробуя выйти, - подмигнул голему Жираф.

- Этот дом. И всё. Остальное. Чьё теперь? - не понял Велик.

- Ваше, конечно! - рассмеялся Жираф. - Свадебный подарок молодой и почти многодетной семье!

- Благодарим сердечно! Но два дома для нас - слишком много! Ведь у меня есть дом, о ваше всемогущество! - Оламайд попыталась упасть в поклоне, но была перехвачена богом и бережно поставлена на выложенный причудливой плиткой двор.

- В твоём старом доме твой Мвенаи живёт теперь с некоей тощей селёдкой... чтобы не сказать, килькой... И кстати, о селёдке! Иногда следы ее присутствия бывает довольно сложно вывести... даже очень умелому магу.

Он провёл ладонью над руками матроны - и она вздрогнула.

- Ой! Словно что-то... улетело... или упало... О!.. Это было оно?!

- Да, о многопочтенная Оламайд. Мне отчего-то показалось, что отведать в следующий раз селёдки с поджаристой корочкой ты захочешь не скоро.

- Благодарю!..

- О, не стоит! Это я перед вами в неоплатном долгу! - улыбнулся Жираф. - Поэтому примите мою благодарность с моим благословением, о добрые люди. Живите счастливо. Здесь места хватит на всех! А в подвале учёный муж отыщет самую современную лабораторию, которй позавидуют все факультеты училища големостроения вместе взятые! Сколько вам нужно времени, чтобы попрощаться с его премудрием Агафоном, Мельниковым сыном?

- Я надеюсь, он останется на новоселье, - чуть сконфуженно глянул на новоиспечённого брата Анчар.

- Раньше я бы хотел остаться на новоселье, - уточнил Агафон с горящими  глазами, - а теперь - на освоение лаборатории.

- Отлично! - рассмеялся бог. - Рад, что смог угодить хоть кому-то! Но когда лаборатория будет освоена и ты захочешь вернуться домой, выйди во двор, представь - только очень чётко! - колодец во дворе дома Адалета... ну или фонтан на площади Оберунтера...  скажи вслух это название...

- И что?

- И искупайся! - расхохотался Жираф.

В один миг он обнял всех, запечатлел на их лбах поцелуи - и пропал вместе с зелёным облаком. И стали они все вместе жить-поживать, детей и големов наживать, кроме его премудрия Агафона, Мельникова сына, конечно... Но это уже совсем другие истории.

 



[1] Или ладони об лицо - эффект был одинаковым.

[2] Кузнечным прессом.

[3] Или не в такт, а просто старательно.

[4] Или то и другое одновременно.

[5] Знай Анчар его премудрие чуть получше, он гадал бы, какое заклинание сабрумай перепутал. 'Попытался адаптировать к динамически меняющимся условиям и исходным данным', - выспренно поправил бы его Агафон, но сущности это не меняло.

[6] Не последним из которых было, как атлан полагал: 'Краснеть не умею в принципе, потому что я от рождения нахальная самоуверенная морда'.

[7] Хотя, если быть точным, на землю грохнулся только горилл.

[8] Настолько пронзительным, что еще чуть-чуть - и выйти ему насквозь и через стенку хижины.

[9] Или в полусне не найдя другого.

[10] А также на убегушках, принесушках, подкладушках и доливушках.

[11] Потому что другого применения ему представить так и не смогли.

[12] Все, кроме Оламайд, в последнее время постоянно недовольной своей едой.

[13] Или пятой точкой.

[14] А Оламайд тут же оптимистично добавила: 'Будет! Вот помяните моё слово - обязательно будет!'

[15] А еще костры и факелы при свете солнца смотрелись совсем не так, как ночью, наводя на мысли о том, не зря ли сжигается первосортная древесина топливных сортов. А так ведь и до атеизма недалеко.

[16] Хотя этот титул выполнял, скорее, почетную функцию, чем информативную: Киттамба был единственным жрецом племени: его сын из альгенского университета пока не возвращался...

[17] Даже если доподлинно был известен пол верховного бога и его ориентация, участи быть конфискованными на благое дело не избежали и женские вещи.

[18] Совершенно случайно принадлежащими исключительно семье вождя.

[19] На подозрительный вопрос Киттамбы, зачем, Велик ответил с каменным лицом, что в Альгене, откуда он родом, обладатель такой первосортной древесины может получить кучу денег. Значит, она так высоко ценится и сгодится и для Жирафа.

[20] Приветствовать верховного бога менее чем полным составом племени в теологическом этикете было равносильно встрече заезжего короля учеником младшего конюха.

[21] Коли уж Жираф не явился, в компенсацию морального ущерба машукани рассчитывали хотя бы на матч-реванш с големом. 

[22] Учитывая, что Агафон вообще предпочел бы никуда не ходить по джунглям, пустыне и просто жаре, это понятие включало в себя все расстояния, начиная от метра.

[23] Если Жираф не хотел его съесть, это не значило, что остальные не хотели тоже.

[24] Предыдущего несчастного.

[25] Вместе с сучьями, на которых они висели.

[26] Хотя кроме назойливых комаров - обычных, не машуканьских - к его персоне никто внимания не проявлял.

[27] Особенно там, где стоял голем.

[28] Если бы атлан не знал, что големы не могут выражать эмоции, он поклялся бы, что Велик страдальчески поморщился.

[29] 'Если это только не оптический обман зрения', - дотошно сделал поправку атлан.

[30] Отличающегося от отряжского обратным соотношением блюд и едоков.

[31] Впрочем, как и лесохождению, рекоплаванию и вообще любой форме внегородской деятельности.

[32] Или туда, где оно, по его мнению, располагалось, не видимое под густыми кронами и серпантином лиан.

[33] Причем на какой букве тут ставить ударение, еще неизвестно.

[34] Хоть и расположен был сей пик на дне Марсианской впадины.

 

[35] Одна взятая из колодца, вторая - из болота.

[36] Если, конечно, бывают соловьи безголосые, зато с отсутствием слуха.

[37] В пятый раз.

[38] В том районе города, где он вырос, этот запрет понимался так: тыкаемые могут подойти и ткнуть в ответ так, что мало не покажется, и хорошо, если пальцем.

[39] Или, скорее, человеколюбными, но такие тонкости были ему недоступны - пока.

[40] Филе - три кило, голяшки на суп, рёбрышки на жаркое.

[41] Вернее, их двинули.

[42] Что гораздо практичнее загибания пальце на руках. Если во время подсчёта тебе срочно понадобилось что-то сделать, после окончания дела начинать считать придётся по-новой.

[43] Отчего принялась трястись уже грудь.

[44] Сунула трясущиеся руки подмышки.

[45] В случае Делмара.

[46] В случае Оламайд.

[47] Минуту назад ведшей скучное существование банановых шкурок.

[48] И хорошо, что не вместе с забрасывающим - а могло бы.

[49] А потом сделать привал.

[50] Кроме стаи койотов, но то ли более информированной, то ли менее голодной, чем злополучные гиены.

[51] Архитекторами на психостимуляторах.

[52] Когда Агафон придумал завернуть рыбу, картошку и ароматные травы в пресную лепешку. Сабрумая, возжаждавшего пирогов, остановить не могло ничто.

[53] Потому что шепотом говорить, когда тебе под рёбра врезается ретивая мозолистая пятка, редко у кого не получается. Анчар экспериментальным методом понял, что он не из их числа.

[54] Других движущих сил в его распоряжении не оставалось.

[55] На рынок в Соире ходила прислуга Школы.

[56] Особых усилий сие не потребовало - один из них находился в этом состоянии уже несколько часов.

[57] Насколько хватило здоровья и прыти - то есть очень медленно и осторожно, держась за бока и стараясь не охать, а когда этого не получилось, охать не слишком громко.

[58] То есть еще жальче, чем было минуту назад.

[59] Сразу, как только найдут свободное место.

[60] И не исключено, что требушето-.

[61] 'Неизвестно, когда в следующий раз у меня окажется столько свободного времени', - оборвал бы он случившегося поблизости пессимиста, в глубине души считая, что пессимиста в его окружении достаточно и одного - его самого.

[62] По сравнению со стеной.

[63] Главным образом, в какую сторону удирать и где потом прятаться.

[64] В землетыков, если быть точными.

[65] Ведь траектория тела, падающего из точки 'В' в точку 'З', непременно пролегала через его место отдыха.

[66] Только частично потому, что получил вчера ночью по шее древком копья от их друга Чиубо.

[67] Словесного. И если бы успел отбежать на безопасное расстояние, то и никакого другого.

[68] А в худшем случае некоторые - не будем тыкать машуканьским мачете, кто именно - потоптались бы и на них.

[69] А также к ним примкнувшие и следопуты.

[70] Но запасы его подходили к концу.

[71] И класс, как уточнил бы любой завсегдатай Арены. Класс очень важен.

[72] Развязываться и подумать меж делом о поисках окулиста или хотя бы штурмана.

[73] Но может, и наоборот.

[74] И то не весь.

[75] Впрочем, селёдке это скоро надоело, и она, деликатно вывернувшись, доползла до уреза и тоже оказалась дома.

[76] Она не сразу поняла, что голем пел.

[77] И лев завидовал. Но как он за своими ни ухаживал, его закорюки прямыми, десятисантиметровыми, твёрдыми, как долота, не становились, и приходилось ему утешаться тем, что его когти можно выпускать и прятать. Но может, ему стало бы легче, если бы он узнал, что крот страдал по ночам оттого, что его неприглядные как долота длинные прямые когти постоянно мешались, и спрятать их как льву было невозможно.

[78] Хотя сами мозги придерживались совершенно иной точки зрения, и кроме как поорать как можно громче 'Караул, чудовища!' и 'Велик, спаси!' предлагать что-либо отказывались наотрез.

[79] Хотя вообще-то пятой точкой, давно подмокшей от ласково пошлёпывающей по боку волны.

[80] 'Со щукой!' - с первого профессионального нюха определила Оламайд.

[81] Или, скорее, спаси-упаси понять.

[82] Заключавшееся для нее в как можно больше запутанной ситуации и испорченных нервах чудов.

[83] Которая всё еще в наивности своей считала себя клиентами ресторана.

[84] Сразу всеми, если быть точным.

[85] Впрочем, в сочетании с преображением Узомы воздействие это оказывало на публику скорее завораживающе-пугающее. 

[86] И будто бы умела читать.

[87] Минут в сорок.

[88] Лукоморец сказал бы 'с копейками'.

[89] Еще больше.

[90] Что у некоторых монстров при их анатомии было чревато вывихами и просто выпадением.

[91] А также отростки, щупальца, ложноножки и ложноручки.

[92] Их математических способностей тут хватило без подсказок.

[93] Не прекращая повороты телами, вращения головами, закрывания глаз и открывания ртов.

[94] Относительно размеров Белого Света в целом.

[95] И если бы Оламайд не знала наверняка, страусогиену в одном из них было не опознать никак.

[96] В виде щепы.

[97] Чувству самосохранения.

[98] Или что-нибудь иное, настолько же полезное и необходимое.

[99] Посредством ковыляния.

[100] Пока второе у них получалось в разы чаще, чем первое, а выпрыгнувшие выше всех неизменно и странным образом оказывались в пасти выквы, пристроившейся на скамеечке на корме.

[101] Потому что остальным заниматься приготовлением еды не хотелось.

[102] И хорошо, если ко всем.

[103] Остатки пожарить на углях, шкурку отдать козам, семечки - детям, а хвостик бросить в помойную яму.

[104] Или не опустилась?

[105] То есть постоянно.

[106] А еще неумытой и с нечищеными зубами.

[107] Или непромокаемых.

[108] При всех своих талантах бегать бесшумно он не умел, и даже самая лёгкая его пробежка звучала для окружающих как поступь взбесившегося табуна мустангов или приближающееся землетрясение.

[109] Или всё-таки хотела узнать, что утренним стукунам было от их роя надо.

[110] Хотя для этого ему понадобилось несколько минут и руководство Оламайд и Делмара.

[111] После того, как Велик попробовал сделать то же.

[112] По крайней мере, те, по кому потопталась дружная парочка во время своих военных игрищ.

[113] Чувство юмора у богов часто не совпадало с человеческим, хоть и служило потом отличным материалом для мифов и баллад.

[114] А что сон был вещим, он не сомневался: сбылось же про странную тюрьму!

[115] Одна сплошная голова.

[116] Придавая термину 'цветная капуста' новое значение.

[117] Без единого следа рыбы и родственных ей продуктов, что самое главное.

[118] Расположив ее так, чтобы не видеть дополнительный комплект органов зрения собеседника.

[119] Хотя на самом деле к этому сборищу более подходили термины из области психиатрии, чем религии.

[120] 'А зря, только дураку не понятно, что я мудрый, а еще толстый, обаятельный, люблю вкусно поесть, и вообще - четверг... пятница... среда... точие... всех добродетелей!'

[121] Кроме одного, по инерции еще несколько раз пробормотавшего: 'Какая жалость, какое огорчение, я так расстроен'.

[122] По поводу своих актёрско-импровизаторских способностей он не обольщался, в смысле, еще больше, а сказать, что думает, поостерёгся. На то, чтобы понять, что это будут его последние в жизни слова, хватило даже его коммуникативных неспособностей.

[123] Хотя, возможно, те, кто в джунгли сбегал, просто не оставляли потомства.

[124] О худшем думать не хотелось.

[125] Если бы он у нее имелся. Но поскольку не имелся, то за чей-нибудь еще пояс. Не спрашивая разрешения хозяина. С нее станется - вредной.

[126] Что-то из этого люди определённо делали, когда удивлялись, но что именно, не имея времени на размышление, он сказать не мог.

[127] Встречи с князем Грановитым не проходили даром ни для врагов, ни для друзей.

[128] Насколько можно было оставаться белокожими после недель странствий по дичи и глуши.

[129] На ближних подступах травы уже не оставалось, и не скоро она обещала вернуться на этот полигон.

[130] Или кто-то.

[131] Причём частично буквально: некоторые хищники полегче, пущенные рукой голема, приводнялись в фарватере лесного ручья.

[132] Или отпуск.

[133] А если получится, то и поддать, наддать и задать.

[134] А точнее, отсутствии таковой.

[135] Пытаясь угадать не столько, приближаются ли к стаду недруги, сколько далеко ли от них выква и голем.

[136] Как называются многие предметы одежды, особенно женской, голему было неведомо, потому, пока соответствующая база данных не будет пополнена из надёжных источников, в ход шли названия по выполняемым функциям.

[137] Благоразумно оставленном при себе.

[138] С полным правом: ведь теперь у нее было восемь ног, а в какой части анатомии они располагались - это уже скучные подробности.

[139] Зная атлана, не верил он, скорее всего, в то, что на глазах у трёх свидетелей обнимается с изделием своего училища и сумасшедшим овощем.

[140] Отчего она стала напоминать не рыцарские латы, а просто половую тряпку, которой помыли дорогу от луга до Мангангедолы.

[141] Или отбиваться и спасаться - как придётся.

[142] Хотя как можно танцевать на ходу и при этом не свалиться через пять шагов от закружившейся головы или кочки под ногами, матрона не понимала.

[143] Иногда одновременнно с дудением.

[144] Одновременно с пением.

[145] Не забывая при этом дудеть и барабанить в такт своему смеху.

[146] Правда, очень тихое и в самые маленькие.

[147] Чтобы не сказать, сверлил его подозрительным взором.

[148] А поскольку плодов на Белом Свете произростало много, а двор усадьбы Анчара был не резиновым, то всем им пришлось расселиться по разным веткам одного дерева.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"