Менты все прибывали. Улица Гоголя была уставлена машинами разных мастей и предназначений. Солдаты в пятнистой форме сдерживали желающих увидеть поближе источник событий. В одном из переулков стоял непримечательный "жигуль" с номерами частника. Из него производилось руководство операцией по захвату группы злоумышленников. Командующий городским МВД генерал Кулешов то и дело отвечал по рации на запросы командиров подразделений. Голос его был уверенный, приказы - четкими и создавали все большую толчею вокруг объекта. Генерал медлил с решением, и все взглядывал на сидящего рядом представителя из Москвы. Представитель прибыл накануне вечером, вник в ситуацию и, заявив, что решение вопроса в компетенции местных структур, занял позицию наблюдателя. Ситуация была следующая. Несколько лиц с неопределенными занятиями и с неизвестными источниками дохода вполне законным образом заняли двухэтажный особняк недалеко от центра города. Как удалось установить, один из участников группировки снял, а затем купил одну из квартир этого здания, построенного в прошлом веке. Участковый не обратил должного внимания на большие компании, то и дело, собиравшиеся в кв. Љ 6, а когда весь дом оказался в руках организации - было поздно. Документы на куплю - продажу в полном порядке, паспорта, прописка - в наличии. Тут бы и провести какое - никакое следствие: кто такие, откуда взялись, где, наконец, средства взяли юнцы голоштанные для дороговатой для среднего человека недвижимость - ничего не выяснили тупые проверяльщики.
- Читали, Николай Аркадьевич?, - звонок губернатора Хмеля застал мэра с листком бюллетеня в руках.
- Читаю, Эвгард Эдуардович, - ответил Белецкий.
- Ну и ваше мнение?
- Хороший стиль, - заготовлено пошутил Белецкий.
- Хороший, - подтвердил Хмель и через паузу добавил, - Встретиться надо, Николай Аркадьевич.
- Надо. Над гастрономом?
- Нет-нет. Вам сообщат. Выезжайте.
Спускаясь к машине, Белецкий оценил цепкость губернатора. Из разговора можно было вынести следующее:
1. Нас возможно подслушивают.
2. Старые места встреч отменены.
3. Самое главное - это не ты? .Нет, не Николай Аркадьевич подсуропил . Там и про него не слабо... "Откуда узнали?" - вот какая мысль колом торчала в одном из невидимых органов Белецкого.
В машине по телефону, гарантировано защищенному от прослушивания, ему сообщили адрес, по которому он должен был явиться и не привести за собой возможное наблюдение. От последней рекомендации у Николая Аркадьевича стал расти на спине подслеповатый глаз. В голове завертелись сюжеты на тему "избавиться от хвоста": поменять машину, приклеить усы. Пока же Николай Аркадьевич поминутно оглядывался. По прибытии на место Николай Аркадьевич в сопровождении охранника вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и постучал в нужную дверь. Открыл сам Хмель.
- Ты иди, - жестом отпустил он охранника и посторонился.
Мужчины прошли в квартиру. На пороге одной из комнат Белецкий остановился, встал на колени и произнес фразу, которой пользовался раз в два года. Относилась она к человеку, сидевшему в кресле. Тот повертел рукой, показывая: "приблизься". Белецкий подполз к нему и поцеловал руку.
Дом был необычный. Не один пытливый исследователь набережной останавливался в недоумении: "не померещилось ли?", когда, проходя мимо, неуловимую секунду не видел стены, долженствующей примыкать к фасаду под прямым углом. Исследователь подходил ближе, менял точки наблюдения и наконец устанавливал факт: дом был параллелограммом.
Валера с Сашкой Аркадьевым внесли картофельный мешок, магнитофон, рюкзак и раскладушку. Валера отыскал розетку и включил аппарат. Зазвучал безнадежный голос: "Веселишься танцуешь пока мы все... приходишь в свой дом закрываешься в дабл не плачь лишь только небо не врет..."
Аркадьев протянул Валере косяк и со словами: "С новосельем", -поджег спичку.
- Но мы попали, - звучал голос,-
Опять попали
До власти дорвались
Духовное рабство
И красный террор.
- Где брал? - спросил Валера.
- У Сергеича.
- Ништяк.
Аркадьев только кивнул.
- Ночь. Темно и кругом тишина.
Спит огромная ваша страна,- в голосе не прибавилось энтузиазма, -
Мышка спит
Рыбка спит
Ну, тут шпиен
Не пробеги
Пацаны играли в шахматы, когда в дверь постучались. Замка не было, потому Валера просто сказал:
- Да.
Вошел некто. Пропорциональная фигура, подчеркнутая джинсами и свитером. Борода до груди и две косы по сторонам головы, заправленные в свитер.
Дядька улыбнулся, показав зубы,[Валера невольно ощупал языком свои, пострадавшие в непонятных схватках, ]и сказал:
- Здравствуйте.
- Здраствуйте, - отвечал Аркадьев. - Курите?
- Не курю и вам не советую, а впрочем, - и дядька вынул пачку "Космоса". - Посижу с вами?
- Да, конечно, - Валера распечатал "Космос" и закурил. Аркадьев тоже взял сигарету. Дядька устроился у стены и сказал:
- Воду мы не баламутим, мы в затяг наркотик курим, и скажу вам от души - папироски хороши.
Аркадьев собрался с мыслями и спросил:
- Хотите травы покурить?
- Спасибо, - ответил дядька, - меня и так прет. - Зовут меня Евдокимов Борис Иванович и я очень рад вашему прибытию. Отдыхайте. Он поднялся и вышел.
Пацаны переглянулись, и Аркадьев стал задувать косяк из пластмассовой коробочки. Валера сказал:
- Смотри
Они оба глядели на место, где сидел визитер. Там, воткнутая в щель между досками, дымилась индийская ароматная палочка..
Решение о штурме было принято. Изготовились бойцы в камуфляже "асфальт", изготовились телевизионщика 4-х каналов, как один жующие жвачку, изготовились что-то почувствовавшие зрители. И вот в ушах командира штурмовиков прозвучало: "Сигнал". Бойцы двигались на неискушенный взгляд медленно, и как будто чего-то опасаясь. Генерал Кулешов и гость из Москвы наблюдали операцию на экране, где светящиеся точки обозначали штурмующих, а дом изображался пунктирной линией. Генерал негромко сказал: "Хорошо идут" и посмотрел на москвича. Тот кивнул и спросил:
- А вы уверены, что там кто-то есть?
- Восемь человек как минимум.
Гость снова кивнул, на экране было видно, что бойцы приблизились к входной двери. Генерал знал, что сейчас сработает спец граната, и его люди ворвутся внутрь. Первая часть была показана небольшая сотрясением периметра дома, а потом светящиеся точки остановились. Московский гость посмотрел на Кулешова, а тот на переговорное устройство. Оно искаженным голосом командира штурмовиков сказало:
- Тут, товарищ генерал, цемент, короче, бетон.
Генерал помялся:
- Взорвите его к чертовой матери.
- Да, мы хотели, но излучатель показывает два метра толщины
Гость сказал:
- А в окна?
Генерал проревел:
- В окна, Степанов, в окна.
Через минуту устройство сказало:
- Они не поддаются, из пластика, похоже.
Проникли через крышу. В доме никого не было. Походили по комнатам, иногда матерясь от удивления. Открыли окно и спустились по пожарной лестнице.
- Давайте ничего не будем трогать, - сказал человек из Москвы. - Сами взглянем, что там такое.
От дома разъехались сначала патрульные машины на улицы города высматривать лиц с неуверенной походкой. Две машины врачей поехали по своим делам, пожарка уехала, оперсостав районного УВД погрузился в две расхлябанные "Волги" и укатил, укатили ребята из спецчасти в микроавтобусе, держа на коленях амуницию, уехали курсанты в общевойсковых погонах. Ушла молодая пара с коляской, ушел жилистый пенсионер в шляпе, убежала шайка школьников, ушли бабушки, отошли и помочились в ближайшем месте несколько поддатых молодых людей. У дома стало пусто. Остались наблюдатели, незаметно продолжающие свое дело.
Хмель и Белецкий на собеседовании выглядели как котята. У них не работала часть органов. Комиссар же видел глубоко под слоем их мыслей. В них как белка в колесе бегала жажда "выжить!" и это затмевало все горизонты. Как не пытались они подражать в своей деятельности известным мира сего, они оставались лишь любителями наслаждений, впрочем, научившиеся левитировать. Так, Белецкий не поморщившись, принимал предложения выступить на радио, поехать на завод и тому подобную нелепицу. Хмель же пробовал выступать в качестве мецената. Один из его секретарей следил за всеми премьерами, в том числе и за самыми неформальными. Все мерещился Эвгарду Эдуардовичу эпитет "стоял у истоков". Так что приходилось бывать и на рок - концертах и поэтов всяких непонятных рекомендовать к публикации и посещать промоушены и хэппинни. Глядя на энергичную, с амбициями молодежь, Хмель исходил досадой, хотелось ему сказать: "не тем вы занимаетесь, не тем". Чего лучше сплотиться в группировку вокруг заметной фигуры ... и что дальше? Видимо, на Москву. Так далеко Хмель не заглядывал. Просто не давали покоя исторические термины "юнгштурм", "бойскауты". И в каждом крикливом, ростом выше среднего юноше, видел Хмель предводителя будущей не банды, но отряда. Однако, через несколько минут разговора выяснялось, претендент слабоват, хитроват и, вообще, себе на уме. Со временем это превратилось в хобби, в занятие, не приносящее результатов. Ибо, какие результаты у коллекционирования. Эвгард Эдуардович мог при случае порассказать с оттенком пренебрежительности о знакомстве с известным специалистом от культуры: "Вовка что ли? Пили мы с ним, нажрался и давай к Сереже (телохранителю) приставать. Выяснилось, что педрила"
У Белецкого было увлечение попроще. Он коллекционировал банки с закручивающими крышками. Поставщиков хватало. Банки стояли везде пустые и протертые от пыли. Коллекцию вместе с обладателем в домашних тапочках несколько раз показывали по местному телевидению и в течении 2-х минут в программе "Время".
Вовка приехал ночью. Вылез из вагона и надел рюкзак. В вывеске из огненных букв погасли две последние. "ОМ" - значилось над вокзалом. Вовка вошел внутрь. Предстояло провести 4 часа в ожидании транспорта. У Вовки была булка и книжка Ошо, он сел в зале среди граждан на неудобную скамью и огляделся. Плохо одетые люди втыкали. Некоторые ели, поставив под ноги рюкзаки и портфели. Вовка стал читать Ошо. Быстро пропитался соком книги и на мине хорошего настроения пошел в туалет. Там толклись бомжи. Они брились станком, передавая его друг другу, курили, разговаривали, умывались, стирали носовые платки. Вовка, стоя у стены закурил. Сразу подвалил загорелый чувак, стрельнул сигарету, поспрашивал и отошел. Вовка вернулся в зал. Съел булку, почитал, купил мороженое, еще одно, сходил покурить, посидел, закинув голову на спинку скамьи, сходил посмотрел на часы. 4.32. Надел рюкзак и вышел на улицу. Пошел по ночному городу, сначала по большой улице, потом под землей пересек ее, двумя переулками попал на дорожку между горбатым пустырем и задами, пахнущего конфетами завода, и оказался на набережной, с цирком по правую руку. Прошел всю ее вымощенную часть, через два проспекта и вынырнул у китайского ресторана. Направо по мосту вышел на трамвайный разъезд и дальше к Горной Академии . От нее подался влево через ряд хрущевок и очутился перед собором. Зашел внутрь. Постоял, отогреваясь и вглядываясь в то, что происходит. Кучка прихожан во главе с попами переходила с места на место. Попы вместе с хорами молотили наизусть, время от времени становились на колени, кланялись в пол чему-то видимому им одним. Прихожане будто поддаваясь порывам, крестились и кланялись. Вовка увидел рядом с собой корзину с пирогами и яблоками. Около нее стояла бабка, реагируя на происходящее легкими движениями - крестилась. Вовка вышел на улицу. Пересек "Зеленую рощу" по направлению к Дворцу спорта. Через перекресток попал в парк. Ранние любители собачьего общества прогуливали своих питомцев. Прошел весь парк и оказался неподалеку от большого комплекса. Вспомнил, как приходил сюда к девочке с желтухой, катал ее на раме велосипеда. Девочка боялась и вцеплялась в руль. Оставив больницу позади, Вовка попал в район, где жил Сашка. Вот двенадцатиэтажка, средняя из трех недалеко от кольцевой дороги. Пальцем, чтобы не сбиться, Вовка отсчитал 4 этажа сверху, и, удивился: на кухне горел свет. Сразу представилось: в теплом помещении сидят люди. Тихо играет магнитофон, кто-то курит, кто-то наливает чай. Вдруг все прислушались. Лифт остановился на этаже, и шаги идут сюда. Не успел пришедший объявить о своем прибытии, как дверь открылась. Вовка увидел Сашку с прижатым к губам пальцем. Сашка приглашающе кивнул. Вовка снял рюкзак, ботинки, куртку и вошел на кухню. Сашка прикрыл дверь и поставил чайник. Они обменялись фразами:
- Бутерброды будешь?
- С молоком?
- А сахар где?
- Бери-бери
- Курить в подъезде?
Ребята вышли в подъезд. Вовка хотел было закурить, но Сашка показал ему удлиненную папиросу и сигарета отправилась в пачку. Трава была неплохая. Сашка взял с подоконника кусок картон и постелил на ступеньку.
- Я здесь частенько сижу. Как в магазин, так здесь зависну обязательно. Или на работу пораньше на 40 минут, на час. Нет, не для меня этот рай. Однако конца- краю не видать. А ты как? что? Поработать хочешь?
- Нет, не хочу, - отвечал Вовка и рассказал, что двигается он на север, в одну деревеньку, где образовался духовный центр шиваизма, религии, созданной в Южной Индии. Потом передал основные новости из их города: - Валерка круто раскрутился. Картинок оказалось триста штук у него. Ты не смотрел сюжет по телеку? "Новый Пиросмани", все дела. Помнишь "Кухню"? За 1000 баксов продана была и пошло - поехало. Дом купили на Набережной, параллелограммный. Все там теперь тусуются. Еще Борис Иванович появился. Такой непонятный. Ничего ему не надо. Посидит, поулыбается и все, и уходит. Помнишь, может, хайрастого мэна, на велике по Куйбышева рассекал все время?
Сашка не помнил.
- Дак вот. Говорю на всякий случай. Если надумаешь, давай к братьям. Или со мной.
- Нет, не могу пока.
- Ну, как знаешь.
И они вернулись на кухню. Сашка достал плэйер, вставил наушники в уши Вовке и включил. Послышалось энергичные звуки небольшого ансамбля, и голос Сашки запел:
Ехали машины...
Ехали такси...
На кухню вошла жена Сашки - Алиса. Вовка не слышал слов, но по остальным признакам понял, что оба недовольны происходящим. Сашка пытался являть собой смирение, сидел, опустив голову, и согласно кивал, но иногда поднимал глаза. Вовка поймал себя на побуждении вмешаться, но сказал себе: "Спокойно, брат, ты не отсюда" и продолжал слушать.
...Солнце золотое
Утром не взошло
Сигарету "Прима"
Закурить пришлось ...
Алиса вышла. Сашка остался сидеть на корточках у стены.
...Если я подохну
Схороните здесь
И не надо ставить
На могилку крест...
Друзья вышли на улицу. Вовка с рюкзаком, а Сашка с сумочкой посуды для детской кухни. Пожали друг другу руки и разошлись.
Часа за 2 до наступления сумерек к дому на улице Гоголя подошли: генерал Кулешов в форменных ботинках и твидовом пиджаке, гость из Москвы в темных очках и лицо, которое он сопровождал. "Лицо" ничем бы не выделялся из толпы на площади Св. Петра в Риме. Кулешов устремился в дом. Влез на стул, перешагнул на железную лестницу, через двенадцать ступенек ступил на доску, соединенную с подоконником и спрыгнул в комнату. Прошел к лестнице и спустился вниз к входной двери. Доски снятой опалубки лежали на линолеуме. Сооружение, закупорившее половину холодного коридорчика, было выполнено из строительного материала всех времен и народов: цемент и глина с песком. Генерал щепкой колупнул антитоннель. Тот не поддался.
- Е- мое, - только и сказал Кулешов.
Человек из Москвы вместе с "лицом" вышли во внутренний дворик между домом и рекой. "Лицо" сделал снимки большой камерой: самого дома - нижний фасад на один этаж больше за счет берегового откоса, общий план реки с дендропарком на том берегу, каменный с виду мост, небольшой водопад через трубу, соединяющую два берега, участок с цветами, фонтанчиком и пепельницей на скамейке. Еще раз здание, энергично взобравшись на столбик оградки. Спрыгнул и направился к выступающей части дома. Сноровисто отыскал лестницу и влез наверх. Поднялся и его спутник. Они увидели: два шезлонга, мольберт, несколько кресел, железную урну в виде пингвина. Эмиссары подошли к мольберту. На холсте была гряда гор зимой ночью в полнолуние. Заснеженная тайга пыталась взбежать по склонам и остановилась. Немного выше граница леса, три человека, недостаточно тепло одетые, строили сферической формы хижину из снега. Человек с фотоаппаратом стал юношей, который, сжав руки в кулаки внутри варежек, пилит вырезанный снежный кирпич, нога сотрясается, пальцы странно онемели и не чувствуют удара. Кирпич отделяется, и кулаки приходится разжимать. Ледяная глыба в руках добавляет ощущений. Юноша по знаку Андрюхи кладет ее с внешней стороны будущего жилья и с надеждой смотрит на сооружение. Андрюха виден по пояс. Он с длинным ножом в руке укладывает очередной кирпич, подправляет его и нагибается за следующим. Он говорит:
- Хорошо, что холодно, а то вымокли бы как ... ,- он смеется и мотает головой. Юноша смеется в ответ.
"Лицо" оторвался от персонажа картины и обернулся к спутнику.
- Это, пожалуйста, заберите, - с акцентом сказал он и, наклонившись, поднял с пола циновку.
- Вот он, - потянул и открыл крышку люка. Лег на живот и заглянул вниз.
- Здесь синима, - поднялся и поискал глазами. Они затащили наверх лестницу, и засунул ее в люк. "Лицо" опередил молодого сотрудника и оказался в кинотеатре. На полу лежали одеяла и циновки. У противоположной экрану стены стоял кинопроектор. "Лицо" включил его. Показалось пятно света. Замелькали цветные пятна, заменились на черно - белые и стали фотографией человека. Что-то от Джима Моррисона и Че Гевары было в нем. Развернутая к зрителям правая ладонь, закрытые глаза. Пленка с треском оборвалась или закончилась.
Весь день провел Вовка в поиске контакта. Город стал чужим. Старые вписки не работали, новые не вычислялись. Вовка посетил тусовочное место в центре города, но было холодно и пиплы не явились. Между тем, телефон, по которому можно было связаться с одним из духовных функционеров, молчал. Пришлось сменить три бесплатных телефонных аппарата, бесконечно обращаясь к попроще одетым прохожим, чтобы убедиться в непреложности длинных гудков.
Вовка отогрел пальцы, набрал автоматическую справочную, терпеливо пропустил сведения по ж/д вокзалу и аэропорту, постарался запомнить телефон адресного бюро и набрал его. Занято. Поискал глазами, поднял палку, зажал в кулаке и повторил попытку. Занято. Еще раз. Соединило.
- Седьмая слушает.
- Скажите, пожалуйста, можно узнать адрес, если известен телефон, имя и фамилия?
- По телефону адреса не даем. - Отбой.
- Блядь, - сказал Вовка и повесил трубку. Огляделся. Глубокий вечер. В окнах светятся голубым телевизоры. А он, Вовка, целый день ничего не ел, кроме двух бутербродов и пяти конфет на кухне у Сашки. Он прикинул варианты. Попытался вспомнить Мишкин телефон. Что-то сорок там и круглое число в сумме. К Верочке пойти разве, но большее, на что можно рассчитывать - чай с хлебом. Бабушка не позволит остаться. Телефон зато есть и может подскажет чего . "А , пойду",- решил Вовка и попросил у прохожего сигарету и прикурить.
- Замерз в карауле-то, спичкой не чиркну, - сообщил Вовка дядьке, угостившись хорошей, но противной сигаретой. До Верочкиного дома было недалеко, но железная дверь оказалась захлопнутой. Вовка пописал, попрыгал, помотал руками, обошел дом вокруг. Свет горел такой недоступный на четвертом этаже.
- Жалко что ли?, - пожал плечами Вовка и поглядел в глаза варианту, который было отверг. Неподалеку жила мама знакомого культрегера.
Несколько раз бывал Вовка в ненапряжном семействе по незначительным поводам. Словами, сказанными кстати, вызывал улыбку маман. Андрей - сын хозяйки однажды сказал: "Ты маме почему-то понравился". Они встречались полные благосклонности и расставались, не сказав главного.
Когда Вовка подходил к подъезду, какая-то дама поднялась по ступенькам и вставила ключ. С достоинством, пробежав несколько шагов, Вовка за ручку двери, пропуская даму вперед. Та осмотрела его фигуру с рюкзаком.
- Вы к кому?
- В 66-ю к Чурсиным,- готовно ответил Вовка, и был впущен. На лифте дама с ним не поехала, осталась внизу. А Вовка сказал: "Здравствуцте" и "можно к Вам?", открывшей ему маленькой женщине.
- А Олег только что ушел.
- Да мне бы позвонить. Приятеля никак не застану. Надежда на ночлег у него, а телефон не отвечает, - выложил Вовка весь расклад, по пригласительному жесту наклонился к телефону и набрал знакомые цифры.
- Да, главное рот не открывать, не вовремя, отвечал Вовка и стал разуваться.
Зашел в ванную. Руки за день хождения потемнели, вода стала мутной. Лицо оказалось почище. Вытерся розовым полотенцем и вошел на кухню. Маленькая женщина резала хлеб.
- Суп с фрикадельками будешь? - Вовка считал предпочтительной манеру не просто спрашивать: "Есть хочешь?" или на полтона ниже "Есть будешь?", а ту, которую избрала маленькая женщина.
- Буду, - сказал Вовка и следующие 40 мин ел и,не давая капать соплям, отвечал на вопросы. Перед чаем попросил кусок туалетной бумаги.
- Или тряпицу какую. А то сопельки оттаяли. Целый день на улице, - и Вовка шмыгнул сильнее и удачнее, чем до сих пор. Услышав про ситуацию со справочной, маленькая женщина уселась у телефона, и через 20 минут имела адрес Павла Анатольевича Берлинга. О-го, через полгорода, правда, можно без пересадки. Приходилось уходить. Вовка почувствовал, что пригрелся. Вертелась мысль попросить несколько рублей для нудных кондукторов. Молча оделся, слегка отдуваясь от съеденного и вдруг увидел ранец с десятком бутылок, приготовленных для сдачи в один из киосков.
- С вашего позволения заберу, - Вовка рукой в варежке показал на свою цель.
- Да, конечно. У тебя, что совсем денег нет?
Вовка, подняв звякнувший пакет, неловко протиснулся в дверь.
Ехал бестолково. Во чтобы то ни стало, ждал "четверку", но так окоченел, что залез в какой попало и добрался до места после одиннадцати. Железная дверь была заперта.
Он равнодушно выругался и пошел в подъезд гостеприимно распахнутой 12-ти этажки.
Все знают, чего стоят предвыборные грязные шахматы, когда для демонстрации борьбы между кандидатами на заборы налепляются пухлорожие выползыши из одной категории - мужчины, ни воевать ни работать не хотящие и не брахманы по раду занятий. Им можно позвонить! - утверждают плакаты на зданиях "А хули толку?", - спросим мы, но это шутка, а вот вопиющий акт гражданского неповиновения в виде бюллетеня "Жизнь, как она есть" обойти вниманием оказалось затруднительно. Так, что в Москве уже вечером известно было...
.....................................
С утренней бесплатной газетой почти всем адресантам такового вида услуги пришел "бюллетень", как было указано шрифтом чуть меньше, чем название. И на двух листах формата А4, без фоток, без заголовков и цитат, без подписи, излагалась как бы стенография 4 дней Николая Аркадьевича Белецкого и двухнедельная Эвгарда Эдуардовича Хмеля.
Внутри разворота на правой стороне бросался в глаза черный квадрат, ниже которого шел текст: "Товарищ, сестра! Возможно, ты стал обладателем приза, одному из ста участвующих. Лизни этот квадратик. Если язык слегка прилипнет, увы, не вы счастливец, если же онемеет, значит, вам досталось полмарки
Того самого ЛСД
Хорошенько уединитесь и посмотрите , что же здесь в конце концов происходит! И в конце
Это стоит 5 баксов
Полдевятого в субботу разбудил телефон семью Полторацких
"Что за кипеж?" - пожал плечами Васек и через несколько минут впустил в подъезд двух парней постарше и Витала, уже бухнувшего. "Хорошим не кончиться!" - мелькнуло далеко и пропало. Парни поднялись к почтовым ящикам. Некоторые были без замков, их открыли собранно. Потом разошлись и стали ковыряться в замках средней сложности. Изо всех открытых ящиков достали номера "В каждый дом", повынимали из них белые, испещренные буквами, листки. Газеты поставили на место. Листки один из них засунул под куртку, другой в сумку на боку и они выскочили из подъезда.
- Чего это они? -озадаченный непонятным шухером, спросил Вася.
Витал пожал плечами, выпросил пять рублей и скрылся.
Вася открыл ящик своим ключом, достал "В каждый дом" и вошел в лифт. Вынув белый листок, обнаружил небольшую пломбу, соединяющую его половины. Взломал черный квадратик с желтыми буквами ЛСД. Ознакомившись с текстом, Вася поймал состояние, похожее на возникающее при столкновении с чем-либо конкретным, будь то море или полнолуние. Он прижал язык к квадратику. Холодок побежал к сердцу. Лифт приехал. Вася вошел, поменял кроссовки на тапочки. А когда разогнулся, все изменилось. Звуки стали больше и сталкивались возле ушей, появилась возможность слушать то, что выберешь. Так, кухня, телевизор, ванная, туалет - о, это интересно, типа панк-рок. Отец смотрит на мелькание цветных пятен в главном углу комнаты. От отца пахнет, из кухни обильный запах, комната сестры. Пальцами по корешкам книг. За что-то зацепились. Зеленая книжица, страница 12. "...Вы просто клоуны..." Алтарь. Красное покрывало пульсирует. Ганеша протопал ножками в звякнувших браслетах. Хануман увеличился в размерах и приподнял ваджру. Саи Баба с портрета подмигнул. Вошла сестра с мокрыми волосами.
- Оля, можно остаться на молитву? - ... спросил Вася
- Можно. Обмойся, лучше полностью, и приходи.
Вода пропела свою песенку. Вася вытерся и, не глядя на отца, прошел через комнату.
- Поклонись, - сказала Ольга. Вася, ощущая неловкость, согнулся в поясе. Сестра показала рядом с собой. Вася опустился на одно колено, второе обхватил руками. Ритуал начался и Вася улетел. В конце он получил серую точку между бровей и откланялся.
Сохраняя лояльность по отношению к происходящему, вошел на кухню, выпил чаю, съел неорганического вида оладь, и по вспученному линолеуму пробрался к себе в комнату. Полежал на кровати, встал, взял ножницы и клочками, стараясь налысо, обстриг волосы.
Выборы опять пытались вылиться в гнусный фарс. Кабы не чувство юмора имиджмейкеров и координаторов, а главное - населения - было бы скучно.
Через день висения все кандидаты обзаводились усами, бородами, носами, ресницами, выпученными глазами, смешными исправлениями фамилий и разными словами, являющими заинтересованное отношение избирателей к происходящему. Самый активный избиратель не поленился и создал 32 образа из одной ряшки, которую налепили много раз подряд на зеленом заборе. "Пиар" перехлестывал за край приличий, объема бумаги, здравого смысла. Городские концептуалисты совершили акт создания эмблемы выборов. На высоте 14 этажа два дня была видна надпись "козел" с точками над буквой "е". Особое развитие получила борьба за кресло губернатора области. Ближайшие кандидаты - нынешний губернатор Хмель и мэр города Белецкий резвились на экранах местного телевидения. Они были не согласны по целому ряду вопросов. Недельное отсутствие горячей воды в микрорайоне Юго-Западный, необорудованность остановки Белинского мусорками, обледененные ступеньки у ТЮЗа, мрачноватое оформление рекламного щита на Московской горке - все заняло подобающее место в диспутах. Цикл передач "Чистые руки" должен был идти с понедельника по пятницу. Последняя с участием митрополита, командующего округом, обоих кандидатов, была задумана как час вопросов и ответов. Началось с того, что не прибыл митрополит. Он прислал вместо себя племянника, настоятеля Александровского Собора, человека лет сорока с внешностью стопроцентного священника. Племянник, дерзковато глядя на губернатора, объяснил, что его святейшество неважно себя чувствует и просит простить, но что он (племянник) готов поприсутствовать в качестве представителя. "Да-да, конечно",- рассеянно сказал Хмель. Командующего все не было, и только за минуту до эфира приехал его заместитель, пожал всем (и священнику) руки и на ухо Хмелю сказал, что генерал захворал и просит не обижаться. Передача началась со слов: "Внимание, прямой эфир". Хмель посмотрел на Белецкого, у того удивленно вскинулись брови. А ведущий сказал вступление, посмотрел перед собой и продолжал: "Уже поступили первые звонки от телезрителей. Участники готовы?" Белецкий на глазах у всех поправил галстук и кивнул. Хмель попытался сказать: "Всегда готовы", но второе слово соскочило у него с языка.
"Итак, - объявил ведущий,- первый вопрос к обоим кандидатам. Вопрос, я бы сказал, неожиданный. Прислал телезритель Алферьев. Верите вы в Бога, и в чем это выражается?" Белецкий вынул платок, вытер пот и посмотрел на Хмеля. Эвгард Эдуардович ответил ему тем же. Перевели взгляды с одного на другого все в студии. И Белецкий сказал:
- Да, конечно, - и кашлянул, - администрация выделила средства для реставрации культовых сооружений.
Николай Аркадьевич кое-что вспомнил, и голос его окреп:
- Так, например, второй месяц идут работы по восстановлению. Визовской часовни. Приглашены лучшие мастера, заказан колокол.
Еще несколько минут Николай Аркадьевич пораспространялся и замолчал. Камеры и взгляды переехали на Хмеля. Эвгард Эдуардович выглядел глубоко задумавшимся. Он поднял взгляд от стола и расцвел знаменитой улыбкой:
- Мне добавить нечего.
После довольно напряженной паузы "о. Александр, настоятель собора св. Александра Невского", - такая надпись появилась на экранах , сказал:
- Позвольте мне. Когда возникает ощущение, что кто-то на тебя смотрит, а это, наверное, так и есть, тут и время за каждый промах по жизни почесывать в затылке и знать: что-то будет. Закон неумолим и за любое действие, ощущение, за каждый съеденный иди отнятый кусок, за каждую эмоцию придется поплатиться. Даже самые отпетые атеисты всегда знают, что лучше молиться, чем не молиться. Исполнение священных песен, участие в доступных обрядах, как и другие виды служения - это лучшие занятия из всех существующих. Кажется, есть время, почему бы не посвятить точно хорошему? Удивительно, просто удивительно. Привилегия, которой никто не пользуется. А ведь исполнение религиозного долга дает чувство, несравнимое ни с какими другими. Нет слов, приятно быть мирянином, приятно в этой жизни быть отцом, также приятно материнство, приятно отшельничество, также приятно монашество. Как достичь чего-либо? Делая шаги, сколь угодно маленькие, но день за днем, день за днем по пути к намеченной цели. Что касается нынешнего замешательства в умах, то не в последнюю очередь налицо отсутствие чуть ли не способности что-нибудь хотеть долго, действительно долго. Обнаружить, что просить, что есть что-то, что можно и нужно просить, не так легко, даже ссылаясь на последние времена. Но откуда эта непостижимая уверенность в бесполезности упования, в том, что призывы не действуют и не оправданы?
Здесь о.Александр встал и, глядя в камеру, которая взметнулась вслед за его движением, сказал:
- Так что, Фридрихович, я не прощаюсь.
И святой отец вышел из студии.
Все, на месте съемок и у экранов телевизоров были ошарашены такой редкостной декорацией, и лишь один человек далеко от студии сжал в пароксизме ярости лимон так, что он лопнул.
Борис Иванович приходил к вечернему арати. Аккомпанировал он или, за неделю научившаяся Алька. Андрюшка привез из Индии два чемодана принадлежностей: одежду, благовония, инструменты, посуду, краску для тилака, колокольчики, гашиш. Агнихотру делали в переносной дхуни; не выкапывали, так как знали -долго не задержимся. Мутили за многое. Купили "Урал" с фургоном и приготовили к немедленному отъезду. Машина снаружи защитного цвета имела внушительный вид
Андрюшка исполнял брахманские обязанности: вел службы, убирался в храме, денег не зарабатывал, из дома не выходил.
Руслан Беллетдинов руководил лабораторией. На нем было все: производство и сбыт, а потому и общение с клиентами, в том числе и докучливыми. Выпускали по 5 грамм кислоты в сутки. Свои потребности это обеспечивало с лихвой, но покупатель имел свои претензии и, немало вынюхивающих носов пришлось обмануть в ходе работы. Он являлся на стрелки в виде женщины с одной рукой, слепым, пожилым человеком, пацаном, бабкой. Его описания никто не мог дать. Помощников не было, не было жадных посредников, склонных к провалу, были умелые действия одного человека.
Сашка Мыльников вел дом. Он не давал оставаться надолго сломанным розеткам, не закрывающимся дверям и пыльным образованиям. С неутомимостью паровоза гундел о непротертых полах, неубранных постелях, о безопасности и экономии. Именно его действиям жители дома обязаны тем, что ни один человек не мог или посмотреть на них, когда они этого хотели.
Андрюшка вставал раньше всех, готовился к службе, обычно начинали с хавана. Во дворик у реки собирались все, кроме закосивших и больных. Хаван, арати, чтение священных писаний - таково было начало дня. Нелегко входили в новую для себя структуру бывшие хиппи. "Не надо много думать", - так комментировал свою позицию один из них, "мы ничего не знаем, нам сказали так делать, можно не делать, но лучше делать". Неявка обычно не обсуждалась, но все держались с виновником чуть дружелюбнее, и он чувствовал себя озадаченным. Плотно забили на ритуалы двое: Ванька и Валерка. Ванька, в силу неясным остальным убеждений спал до 10 часов, а потом исчезал в город. Валерка вначале обнаружил явное расположение и обрядовым делам, даже подтираться приноровился левой рукой. Являться же не стал неожиданно для себя и окружающих. Лишь иногда, после бессонной ночи приходил посидеть на хаван с бусинками в руках. Он проводил почти все время в своей комнате. Неукоснительно являлся по призыву "Бом" или "Алак" курить траву. Курили все, время от времени, периодически, каждый день. Кто-то держал брахмачарью, другие то не ели, то не разговаривали. Почти все занимались чем-то вроде йоги. Дел хватало, особенно летом. Здесь тебе и окрестности со скалами, озерами и комарами и ночные экскурсии по городу в поисках занятий для милиции.
Граффити на многоэтажках с применением альпинистского снаряжения. "Бог молодец", "Ом намах шивайя", "харе Кришна, харе Кришна, Кришна, Кришна харе харе, харе Рама, харе Рама, Рама Рама харе харе", изображения (Валерка нарисовал огромную пустую дхуни), подсолнухи, ромашки украсили многие районы города. Не скупились и на санскрит. Однажды под утро двум храбрецам посчастливилось раскрасить монумент Ленина в синий и желтый горошек. Веселились вовсю. Непросто было совмещать акции с ежедневным существованием, но молодость брала свое. И вот: кругом чистота, порядок. Нормальный запах, а никого нет. Лишь Валерка, прихрамывая, выходит на балюстраду, садиться к мольберту и закуривает. Шелестит в подвале компьютер, где Катя Райкина набирает еженедельный "Боевой листок" - просто полигон в занятиях юмором и стихосложением, да тихо капает что-то в таинственном хозяйстве Руслана Беллетдинова.
Первым вернулся Мыльников. Ключа у него не было, и так как на крики никто не отвечал даже из популярной кухни, начал забавляться тем, что свою папку из кожи с замком по краю, стал забрасывать на неработающий цветочный ящик. Подбросил - упала, подбросил - покачалась на верху и полетела вниз . Сашка успел подбежать и по - футбольному подопнуть папку и поймать ее руками. Раздался звук отпираемой двери. Мыльников прошел небольшой коридорчик (уже здесь пахло благовониям), разделся в прихожей, направился в ванную и долго купался, читая кем-то забытую книжицу "Как закалялась сталь". В дверь постучались. Мыльников завернулся в полотенце и вышел.
- Полшестого уже, давай пошевеливайся, Аполлон Бельведерский, - сказала Оксанка Кораблева и вошла в дверь мимо Сашки. Оттуда раздался ее голос:
Получил в руку трусы и, поддерживая полотенце, пошел в комнату.
За несколько минут до арати входная дверь впустила прихожан: цыганского барона по имени Сашка - смуглого красавца, Бориса Ивановича и Наташку, мать двоих детей, выглядевшей спившейся синявкой, со следами былой красоты.
Храмовая комната, строго украшенная, являла собой зрелище. Юноши и девушки, одетые в соответствии с тысячелетней традицией, вместе с первым звуком фисгармонии пропели "Ом" и скоро на улице послышалась торжественная и простая мелодия, сопровождаемая звуками колокольчиков и барабанов. Александр Палыч Мамонов, 42 лет, только что из пельменной, по привычке говорить вслух, сказал: "Бабтисты", сплюнул и, ведомый делами, ушел. Семенова Лидия Константиновна, подслеповато выглядывавшая бутылки, перекрестилась на купола за рекой, пошептала губами и вернулась к прерванному занятию. Две неформального вида девушки, только что с трассы, на экскурсии по городу, заинтересовались и подошли поближе. Поскреблись в дверь, но им никто не открыл. Все были на службе, только рисовал Валерка, да Ванька валялся на постели, переживая упадок сил. Девицы ушли ни с чем, договорившись, что исследуют это явление завтра.
Все было не так, как представлял себе генерал. Но если человек откровенный, Кулешов, то и дело демонстрировал свое удивление, то его спутники ничем не выдавали своей реакции по поводу увиденного. "Лицо" бывал много где и представлял, что под носом у властей можно устроить и не такое. Но здесь по его ощущениям было пуще, чем у радикалов, несмотря на склады оружия и крутые лозунги. Не пахло и сектантством, которое без паблисити скоро задыхается. На один миг он утратил уверенность в возможности противостояния, когда вошел в комнату с еще сильными вибрациями и увидел направленный на зрителя взгляд. Изображение на стене являло поражающий аспект Божественной Матери. Не по - людски красивая женщина держа в одной руке меч, в другой чакру, стояла над пепелищем, некогда бывшем городом. Дым пожарища окутывал ее снизу. В тучи за спиной всходило багровое солнце. "Лицо" справился с замешательством и сфотографировал икону. Обошли все здание. Вид лаборатории, с полностью оставшимся оборудованием, вызвал короткий разговор на английском между "лицом" и москвичом. Генерал уловил "импосэбэл" и "стрэндж". Москвич опустил палец в одну из реторт, показал издалека Кулешову и спросил:
- Хотите кислоты, генерал? - вытер палец носовым платком, вздохнул: - эксперты пусть завтра приступают, - и взглянул на гостя.
Тот как бы в рассеянности покачал головой, совсем по узбекски поцокал языком:
- Не завтра. Подождать.
Зашли в компьютерную, На экране "Пентиума" светился голубоватый флажок "Уиндоуз". "Лицо" сел к монитору, нажал клавиши. Появилось изображение таблицы. Гость сделал выпроваживающее движение рукой. Москвич с Кулешовым вышли и поднялись в жилую часть дома.
- Не пойму я все-таки, как они ушли, - говорил генерал.
Они находились в столовой, служившей одновременно кухней. Кулешов курил тонкую сигару, сидя на маленьком стульчике. Москвич открывал занавески внутренних шкафчиков, заглянул в работающий холодильник, нашел кофе, включил пластмассовый чайник. Выпили кофе.
- Ну что ж, продолжим осмотр, - сказал москвич, закрыв и опечатав дверь.
Кто бы здесь не жил, со сборами они явно не торопились. Выглядело все так словно, хорошая хозяйка, уезжая на уик-энд, прибралась, чтобы по возвращении с приятностью отдохнуть от последнего переезда. Не было штор и гардин на окнах, не было мебели. На полу лежали куски ковра и циновки. В одной из комнат обнаружился маленький магнитофон - мыльница с горкой кассет рядом. Москвич вставил одну и включил. Раздался звук огромных барабанов, по которым лупили колотушками узкоглазые, смуглые мужики. Москвич провел пальцем по стене, лизнул белую от извести подушечку и вдруг перенесся в село на Южном Урале, где он родился, окончил школу, откуда он уехал в Свердловск поступать в институт. Вспомнились последние перед отъездом дни, вернее ночи, когда он, влюбленный в белокурую девушку, приходил со "Спутником" под ее окна, расстилал картонку от телевизора и танцевал брейк-данс. Он знал, что на него смотрят, и выделывал все, чему научился за долгие часы перед зеркалом. Короткая ночь оканчивалась уютным туманом над рекой. Он купался, бежал в кедах и трусиках домой, забрасывал потную одежду код кровать и погружался в прохладу постели. На губах продолжалось: Ту - тум -ту - тум
Ту - ту - ту- тум....
Москвич пропел тему из "Брейк-машинз" и поднялся. Ногой выключил музыку, уже чувствуя, что поташнивает, поднес руки к лицу и не своим голосом сказал:
- Воды.
Кулешов среагировал немедленно. Когда он вернулся с бутылкой, москвич сидел на корточках с опущенной головой. Очки лежали на полу. Подняв глаза, полные непонятного Кулешову выражения, он произнес:
- Генерал, нахуя это все?
Кулешов было оторопел, но справился и сказал:
- Значит так надо.
Москвич пил воду, генерал курил, когда как олицетворение энергии, появился "лицо", покачал головой на позу москвича, шутливо прицелился камерой. Тот встал, потянулся за очками. "Лицо" сделал приглашающий жест. Все трое спустились в компьютерную. Развернутый на шарнирах стол открывал небольшую дверь. В замке торчал ключ. "Лицо" достал из кармана перчатки и показал на дверь своим спутникам. Генерал повращал ключ. Дверь, ужасно заскрипев, отворилась. Из темного прямоугольника пахнуло сыростью и шампиньонами. "Лицо" подпер дверь стулом, вынул крошечный фонарик и шагнул вперед. По пути генерал, шедший последним несколько раз споткнулся и наступил в лужу. Они прошли коридор, поднялись по лестнице, над которой оказалась горизонтальная дверца. Исследователи оказались в саду. Темнело. Виднелся и слышался фонтан, недалеко начиналась аллея из пихт. В нескольких метрах виднелась ограда из стилизованных копий. Из глубины сада послышался лай, и первая собака выскочила из-за деревьев вблизи от мужчин. Москвич и генерал бросились к ограде и после некоторых усилий оказались снаружи. Гость задержался. Раздались звуки борьбы, визг собаки и "лицо" присоединился к спутникам. Отряхнул штаны и, снимая перчатки, спросил что-то у москвича на английском. Москвич перевел:
- Ну и где мы, генерал?
Генерал, еще отдуваясь, ответил:
- На планете Земля, - и посерьезнев. - Так что, на другом берегу. Это дендрарий, там военкомат.
Он вынул сигарету и закурил.
От звука открываемой двери Вовка проснулся, сел и увидел женщину с ведром, спускающуюся к его убежищу. Вовка сосредоточился и благожелательно произнес:
- Здравствуйте.
Женщина, увидев мужика, в углу за мусоропроводом, немедленно развернулась и вернулась в квартиру. Вовка достал часики на шнурке. Пять минут седьмого. Кто в такую рань мусор выносит, тот может и в ментовку позвонить. Вовка поднялся, надел куртку, служившую одеялом, нацепил рюкзак, поднял круглый коврик и, на негнущихся ногах, сбежал по лестнице. Постелил коврик перед определенной дверью, вызвал лифт и оказался на улице. Первым делом взглянул на нужный подъезд. Дверь открыта! Почти перебежал расстояние меду домами, вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Постучался, прислушался. Нет. Тишина. Вздохнул и нажал звонок. ... еще раз. Дверь открылась. Паша в халате, теплый ото сна, спросил:
- Вы кто?
- В Окунево, из Энска, - сказал Вовка и шагнул в дверь, мимо посторонившегося Паши.
С удобством, разлегшись в ванной, Вовка вспомнил как нечто далекое прошедшие сутки и реакцию хозяина на свое появление. Во все время разговора Паша стоял, силясь дотянуться до некоей точки между лопаток. Выяснилось, что автобусы до самого места ходят только в выходные, что некая Наташа туда на днях собирается на машине. Застать ее можно там-то и там-то, а, впрочем, проходи, ты с дороги. ...
Вовка завис до вечера. Совершил экскурсию по квартире. Комната для медитаций. Вовка сделал продолжительный пранам. Зажег палочку, поводил по часовой стрелке перед голубокожим мужиком на плакате. Весь в атрибутах Шива сидел в сидхасане , опирая руку с четками на подставку, полузакрыв глаза. Второе изображение Вовка разглядывал дольше. Шива и индеец обменивались ништяками. Получив в дар от краснокожего бутончики пейота, Махадев протягивал в ответ пятипалый лист конопли.
Вовка продолжил осмотр. Музыкальный центр на подоконнике. Выбранная наугад кассета зазвучала голосом Нины Хаген:
- Дукха хара, сукха хара
Ом мани падме хум_
Телевизор на полу. Компьютер на пластмассовом ящике из - под бутылок. У стены, частично рассыпавшиеся стопки книг. Полированный шкаф привидением в углу комнаты.
Вовка включил телек.
Два человека, один на лошади, другой на осле, ехали под жарким солнцем Ламанчи и беседовали.
- Почему бы вам, сеньор, с вашим умом, то есть, я хотел сказать, вам, сеньор, с вашими достоинствами не завоевать какое-нибудь среднее по размерам королевство и не устроиться туда на должность?
- Видишь ли, Санчо, такое свершение хотя бы и отличалось размахом, но понесло бы урон делу странствующего рыцарства. Не в правилах этого славного ордена жить в неге и в роскоши, как к тому обязывает положение государя.
- Хороша обязанность. Не то, что у нас с вами. Получать тумаки на каждом углу, спать где придется, да есть что попало.