- Итак, подведём итоги, товарищи. По штурмовикам и артиллерии вопросы в основном решены. С реактивной артиллерией и боеприпасами проблем тоже не будет. Так, товарищ Ванников?
- Не будет, товарищ Сталин.
- Хорошо. С танками и их ремонтом вопрос на контроле лично у наркома обороны товарища Сталина. С него и спросим, - усмехнулся в седеющие усы Сталин.
Среди людей, сидящих за покрытым зелёным сукном столом, прошло лёгкое движение. Никто из них не сказал ни слова, но эти одетые в военную или полувоенную форму серьёзные мужчины как бы разрешили себе немного расслабиться - и сразу стало видна и сковывавшая их до этого напряжённость, и въевшаяся как угольная пыль многомесячная усталость.
- И не забывайте - враг не должен даже догадываться, куда именно идёт новая техника и на каком именно участке фронта готовится наступление. Вопросам секретности перевозок нужно уделять первостепенное внимание, но это задача не только наркома транспорта Кагановича. Секретность начинается в цехах заводов и соблюдается неукоснительно до последнего момента, до начала наступления.
Сталин помолчал.
- Все свободны. А вы, товарищ Берия, останьтесь.
- Садись, Лаврентий, - сказал Сталин, когда все разошлись. - Как у тебя дела с мерами по дезинформации противника?
- Вот здесь подробный отчёт, товарищ Сталин, - ответил Берия, доставая из щегольского портфеля довольно солидную бумажную папку. - А если кратко, то пока весь комплекс мероприятий выполняется, как задумано.
- Хорошо. Оставь, я посмотрю. У тебя есть ещё что-нибудь срочное?
- Срочного нет, Коба. Но есть данные по тому шпиону, которого взяли позавчера в Москве.
Слово "шпион" Берия несколько выделил, и Сталин это почувствовал.
- Что, опять нечистая сила объявилась? - пошутил он. - Засланец или попаданец?
- Попаданец. Антон Сидоров, москвич, из две тысячи одиннадцатого, двадцать один год, менеджер по продажам.
- Ну что ты будешь делать, Лаврентий, опять менеджер! - усмехнулся Сталин. - И, конечно, ничего не знает?
- Нового почти ничего. Но подтвердил про фултонскую речь Черчилля. Март сорок шестого, предположительно начало.
- Ну что же, ты знаешь, что с ним делать, - сказал Сталин, беря со стола свою неизменную трубку. - Хотя... Далеко он у тебя?
- В предбаннике дожидается, - сказал Берия, мысленно похвалив себя за предусмотрительность. - Привести?
Антон понятия не имел, куда его привезли в закрытом фургоне. На расстрел? Мысль о неизбежном расстреле с самого начала занозой сидела в его голове.
Наибольшим потрясением для Антона стал даже не сам скачок во времени из жаркого лета 2011 в зимнюю Москву 1944 года, неизвестно каким образом. Шок он испытал, когда осознал, что никто здесь особенно не удивился его появлению и не расспрашивал жадно и недоверчиво об этом самом будущем. Конечно, допросы были, и допросы очень подробные, но у Антона создалось впечатление, что ведутся они по ранее известному и не раз опробованному сценарию, довольно корректно и без излишнего недоверия или восторгов. Привычная работа профессионалов, ничего более. И вот это было одновременно и обидно и страшно. Потому что если он тут никому особенно не интересен и не нужен, то судьба его предопределена - оставлять его в живых и тем более отпускать на свободу не будут.
И когда двое сопровождающих провели Антона через какие-то подвальные коридоры, служебные помещения и большую приёмную, в которой сидел только один лысый дядька, внимательно, впрочем, на него глянувший, и подвели к обитым кожей дверям кабинета, где его ожидал какой-то человек в пенсне, Антон понятия не имел, кого он увидит за этими дверями.
- Здравствуй, Антон. Садись вот сюда, поговорим, - сказал невысокий человек в военном френче, хорошо знакомый по фотографиям, рисункам и карикатурам. - Садись, садись, почему стоишь?
- Здра... Здравствуйте, товарищ Сталин, - сглотнув ком в горле, ответил Антон.
- Так значит, в институт ты провалился и пошёл работать в торговлю. И чем торгуешь?
- Компьютерами и этим... всякими прибамбасами к ним, - после нескольких минут разговора Антон немного освоился и понял, что вот прямо сейчас расстреливать его никто не собирается, и перестал добавлять к каждому своему ответу "товарищ Сталин". - Но я и учусь тоже, на заочном.
- Прибамбасами, говоришь? Запасные части для компьютеров, приборы для компьютерных сетей и эти, как их там, принтеры? Ясно. А учишься на кого?
- На программиста. Веб-программирование, разработка программ для Интернета. В общем, это такая всемирная компьютерная сеть, она в наше время...
- Про Интернет я знаю. Ты лучше вот что скажи, почему ты решил учиться именно на программиста? Они что, много зарабатывают?
- Не так уж и много, товарищ Сталин. Просто программистом работать интересно, шевелить мозгами приходится. Ну, думать то есть.
- Вот как, ему интересно. Слышишь, Лаврентий?
"Значит, в пенсне - это Берия", - понял Антон и искоса взглянул на сидевшего сбоку от него страшного сталинского наркома. Тот молча улыбался сладенькой улыбочкой. По спине у Антона побежали мурашки. - "Совсем хреновый расклад выходит".
- Ну, и как ты думаешь, что мы с тобой будем делать, Антон? - внезапно спросил Сталин.
- Не знаю.
- Так уж и не знаешь?
- Не знаю, товарищ Сталин, - упорно повторил Антон, угрюмо глядя себе под ноги.
- И правильно, что не знаешь. Ты сидишь и гадаешь, сколько тебя ещё будут допрашивать и когда расстреляют. Так?
- Так... - растерялся Антон.
- Лаврентий, портал пока не закрылся? Отправь его домой, пропадут ведь там совсем без менеджера по продажам, да и оставлять будущее без думающего программиста не годится, - Сталин нажал на столе какую-то кнопку.
- Пойдём, Антон, - поднялся Берия.
- Но...
- Пойдём, пойдём. Мы действительно вернём тебя в то время и даже в то место, откуда ты к нам попал.
- Но я не понимаю... Я же ведь могу помочь, я ведь... Здесь война, и каждый человек на счету... Я могу хоть простым солдатом...
Антон сам не понимал, что на него нашло. Он как-то сразу поверил, что его сейчас - вот прямо сейчас - отправят обратно. Но в то, что он никому не нужен здесь, он поверить не мог.
- Я же могу вспомнить что-нибудь важное. Ну, под гипнозом или ещё как... Ведь можно же избежать многих ошибок, трагедий, катастроф! Чернобыль вот был... Ускорить технический прогресс... Ведь я, раз уж попал сюда, нужен здесь!
- Нет, Антон, ты здесь не нужен, - сказал Сталин, досадливо махнув рукой появившемуся в дверях конвоиру. Тот сразу исчез. - Ты нужен там.
- Но почему??? Никому я там особо не нужен, если честно. Способности у меня, прямо скажем, средние. А здесь...
- Сядь, Антон, - Сталин внимательно посмотрел на парня. Он подошёл к задернутому глухой портьерой окну, долго раскуривал трубку, затем неторопливо обошёл стол и уселся напротив Антона.
- Лаврентий, ты у нас специалист по науке, - в голосе Сталина Антону послышалась лёгкая ирония. - Объясни ему.
- Ты хочешь знать, почему тобой здесь мало интересуются, почему не выкачивают из твоей памяти каждую крупинку знаний о будущем, так? - сверкнул пенсне Берия. - Знаний, которые могли бы переломить войну, ускорить развитие Советского Союза и избежать многих ошибок?
- Да...
- Тогда слушай. С сорок первого года у нас побывало уже более десятка таких как ты "попаданцев". Ты двенадцатый. Но до них было ещё двое "засланцев". Понимаешь разницу?
- Не особо...
- В начале двадцать третьего века человечество решило проблему путешествий во времени, - Берия говорил, будто читал наизусть статью учебника. - И чуть ли не первой проблемой встал вопрос о допустимости изменения Истории. Выяснилось, что изменить прошлое трудно, но возможно, однако вероятность успешного изменения уменьшается прямо пропорционально квадрату расстояния от исходной временной точки. То есть, значительные изменения истории - реальности, как они говорили... говорят, - поправился Берия. - можно произвести лишь в пределах нескольких десятков лет. Но не все с эти были согласны. Кое-кто утверждал, что и вмешательство в далёкое прошлое при определённом стечении обстоятельств может дать ожидаемый эффект, нужно лишь правильно рассчитать Минимальное Необходимое Воздействие. Полной уверенности в этих теориях не было и поэтому путешествия во времени были запрещены. Ты читал "Конец Вечности" Азимова, Антон? Или Бредбери, "Эффект бабочки"?
- Да. Но откуда вы...
- А мы с товарищем Сталиным и не читали, нам засланцы с попаданцами рассказали, - улыбнулся Берия.
- Путешествия во времени были запрещены. Но, конечно, нашлись хулиганы... темпоральные, - продолжал Берия.
Антон ощутил, что голова у него куда-то поплыла. Ощущение реальности происходящего, не оставлявшего его на протяжении всей этой безумной истории, стало его покидать. Интернет, Бредбери и "темпоральные хулиганы" из уст Сталина и Берия, похоже, добили его окончательно.
- Эти люди нарушили запрет и решили предупредить нас о готовящемся нападении Гитлера. Рассчитали Минимальное Необходимое Воздействие, чтобы изменить ход истории. И отправились в 1941 год.
- Но они не учли один фактор. Настроить точную дату и одновременно место прибытия невозможно, это они поняли уже позже. Мешает принцип неопределённости. Поэтому первый из них попал в июнь сорок первого, когда война уже шла. Но зато в пределы Москвы, в измайловский парк. Мы его, естественно, арестовали, допросили и по законам военного времени чуть было не расстреляли как немецкого шпиона. Но кое-какие сомнения в отношении него оставались, поэтому его просто отправили в лагерь. И когда появился второй "засланец", а это было уже в середине сорок второго, сличили их рассказы и поняли, что дело тут не так просто. Полученные от них сведения знает очень узкий круг лиц, но они заставили расстаться со сном очень многих из нас. И тут появился уже первый "попаданец".
- Оказывается, при первом перемещении их машина времени, или как там она у них называется, пару раз "чиркнула по реальности". Что это означает, я не знаю, но в результате вероятность попадания в период времени перед июнем 1941 года резко уменьшилась, а в нескольких временных периодах между двадцать третьим и двадцатым столетиями появились порталы, через которые можно случайно попасть в наше время. Ты не обратил внимания на то, сколько в твоё время стало фантастики именно о попаданцах?
- Ух ты! Так значит, кое-кто из нашего времени...
- Побывали здесь и вернулись обратно. Вернёшься и ты.
- Но если эти порталы существуют, значит, сюда может попасть каждый?
- Есть только два постоянных портала - в начальной и конечной точке. В вашем времени они плавающие, срабатывают только время от времени и постоянно чуть сдвигаются во времени и в пространстве. Но в обратном направлении, от нас, портал пока работает нормально.
- Но почему же вы не хотите принять мою... нашу помощь? - в недоумении спросил Антон.
- А вы бы приняли такую помощь? - неожиданно спросил Сталин. Он говорил тихо, с заметным кавказским акцентом, но это лишь усиливало впечатление от его слов. - Вмешательство в вашу жизнь, в вашу историю?
- Нет. То есть, я не знаю... Товарищ Сталин, но я всё равно не понимаю...
- Антон, изменить прошлое - это не значит изменить будущее. Как мне объяснили, что бы ты ни сделал в прошлом, это ведёт к созданию ещё одной Вселенной, ещё одной реальности. Реальности, существующей наряду с той, которая породила тебя. Они обе равноправны, но либо сольются со временем в одну, либо одна из них исчезнет - и тогда никто не сможет определить, что существовала другая реальность, оказавшая влияние на нашу. Этого не позволяет принцип неопределённости, как я понял. Поэтому мы с тобой не можем знать в принципе, является ли наша реальность, в которой Германия напала на СССР 22 июня 1941 года и подписала капитуляцию в мае сорок пятого, исходной и единственно существующей. Я не физик и не философ и не могу объяснить тебе всех тонкостей. Но я знаю одно...
Сталин помолчал, раскуривая почти погасшую трубку. Затянулся и некоторое время молча смотрел на клубы дыма, формулируя свою мысль.
- Я знаю одно. Каждый человек имеет право и должен пытаться изменить жизнь к лучшему. Жизнь свою и жизнь других. Но он не должен при этом переписывать эту жизнь заново. Тебе дана одна попытка. Возьми в руки меч, мастерок или кисть - то, что тебе по руке. Или засядь за компьютер, если ни на что другое не способен. Но своими силами, здесь и сейчас.
- Но всё-таки, ведь можно же сделать что-то по-другому, с меньшими потерями?
- Можно, Антон, - устало улыбнулся Сталин. - Но ты подумай вот над чем. Не самая сильная страна мира, после того, как она потеряла в войне половину своего богатства, после разрухи, голода, нехватки всего - сумела через двенадцать лет после окончания войны первой в мире выйти в космос. Первой запустить в космос человека, встать на равных с богатейшей страной мира. Дать миру пример общества, основанного не на набивании брюха и не на погоне за богатством.
- И проиграла...
- Проиграла ли? Вы проиграли битву, а не борьбу. Всё ещё впереди. И зависит это не от меня и моих современников - мы сделали то, что могли и как могли - но от вас. У каждого своя война, Антон.
Оба сидели молча. Антон - пытаясь осмыслить услышанное, Сталин - задумчиво глядя на него. Затем Сталин встал, подошёл к Антону и неожиданно ободряюще похлопал его по плечу.
- А теперь возвращайся, парень.
Сталин сидел за столом, просматривая оставленную Берией папку. Но что-то мешало ему, какая-то ускользающая мысль не давала сосредоточиться. Этот парнишка из будущего почему-то упорно не вылезал из его головы. Почему?
Наконец Сталин понял, что же его беспокоит. Он открыл встроенный в стену сейф и достал пакет с фотографиями. Выбрав одну из них, он вернулся за стол и принялся внимательно её изучать.
Странная это была фотография. Посреди неширокой площади, окаймлённой клумбами с яркими цветами, на высоком гранитном постаменте стояла группа людей. Некоторые из них были Сталину знакомы, некоторые нет. Вот высокий старый монах говорит о чём-то человеку в княжеском облачении с мечом на поясе. Вот Екатерина Вторая с Потёмкиным. Пушкин и Ломоносов. Столыпин - и рядом с ним какой-то опирающийся на тачку худой человек в рабочей робе и с упрямым взглядом зека. Вот он сам, Сталин, в компании с Петром Первым. "Интересно, о чём это мы с ним разговариваем?", - в который уже раз подумал Сталин. - "Хотя нашли бы о чём, конечно".
А вот это кто? В человеке лет пятидесяти, который стоял вполоборота у самого края постамента с надписью "Строителям России" и разговаривал с двумя другими неизвестными, можно было угадать какие-то черты Антона. Но, сколько бы Сталин ни вглядывался в его лицо, даже самому себе он не смог бы дать ответ, так это или нет.