Бабкина Алена Игоревна : другие произведения.

Дорога к концу. Пророчество

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Бабкина А. И.
  
   Пророчество
  
  
  
   Не жди простых ответов,
   Не верь мне и не слушай.
   Я не даю советов,
   Но может так и лучше...
   Кусочки древней сказки,
   Куплет из странной песни -
   Как кровь и капли краски,
   Но вместе интересней...
   Обрывки от сказаний -
   Реальность или мифы?
   И фразы из преданий,
   Как корабли о рифы,
   Как волны завывают,
   Звенят и режут уши.
   Поэт вдруг замолкает,
   Но остается слушать.
   Что небыли? Что были?
   Что вымысел? Что - правда?
   И корабли уплыли.
   Осталась песня барда...
   Пролог
   Чье сердце, в лад струне, должно
   Всегда дрожать от напряженья.
   Эдгар По
   - Привет, меня зовут Моран! - сказала бы я вам, если бы вдруг мы решили познакомиться.
   Увы, мы не сможем проделать этого на самом деле, но если хотя бы на минуточку представить, что случилось невероятное, и вы все-таки повстречали меня, то, уверена, вы, будучи человеком воспитанным, в первую очередь назовете мне свое имя...
   Итак, предположим, вы случайно встретили меня в некоем местечке, например, в таверне "Желудь" на окраине городка Мербау. Здесь готовят превосходный эль невероятной крепости. Так давайте вообразим, что именно желание отведать этот дивный напиток привело вас сюда. Назовем мы вас... ну, допустим... Бириан. Это будет самое подходящее имя, если учесть, что я ни малейшего представления не имею женщина вы или мужчина.
   Я, не спрашивая разрешения, подсяду за ваш столик, сделав вид, что мы давно знакомы и, прежде чем вы опомнитесь, заведу разговор... И тогда вы от меня уже не отделаетесь. Впрочем, возможно, вы будете не против перекинуться парой слов с человеком, которому есть, что рассказать. Думаю, мы поладим. Глоток эля сделает вас более общительным, и уже скоро мы будем болтать, словно старые добрые друзья.
   Сначала, независимо от того, кто вы - мужчина или женщина, пекарь, кузнец или пастух, - мы будем говорить о пустяках: о погоде, о нынешнем урожае тирзы на полях, об отелившейся корове вашего соседа и прочих скучных будничных вещах... Все это, впрочем, к делу не относится, и, выпив еще кружку эля, я, возможно, расскажу вам одну историю. Отчасти это и моя история тоже... Впрочем, роль вашей покорной слуги в тех событиях не так велика, как может показаться на первый взгляд.
   Восемь лет назад после долгих скитаний по Северному материку и близлежащим островам я вновь оказалась в Ролдере, в городе с неблагозвучным названием Стодня, что на местном наречии означало "ярмарка". Именно здесь когда-то начиналось мое знакомство с тогда еще совсем юной героиней этой повести, именно здесь я услышала окончание этой истории.
   Но прежде чем начать свой рассказ, я нахожу необходимым упомянуть кое-что и о себе, дабы в дальнейшем у вас не возникало ненужных вопросов...
  
   Представляться, полагаю, нет необходимости. Свое имя я назвала в самом начале нашего знакомства, и, тем не менее, учитывая вероятность того, что вы могли не расслышать или не запомнить моего имени, повторю - Моран ВаГетгоу, во всей красе и к вашим услугам!
   Прежде всего, Бириан, вам следует знать, что я не человек, вернее не совсем человек. И, будьте добры, примите это к сведению, потому что в этой истории сей факт будет иметь немаловажное значение.
   Грубо говоря, я есть продукт чрезмерно активной половой жизни моих неугомонных предков. И очень скоро вы поймете, почему я назвала их "неугомонными"...
   Мой дед по материнской линии был необычным человеком. Таких как он испокон веков называли друидами. И если вы сейчас заметите, что им, друидам, довольно проблематично оставить потомство в силу запрета на брачные отношения, то вы, несомненно, правы. Я даже не буду с вами спорить, скажу только, что мой мудрый предок был ярым противником этих пережитков, посему со всей свойственной ему решимостью он в знак протеста обрюхатил очаровательную эльфийку - мою дражайшую бабушку. Так на свет появилась моя мать - полуэльф или, как еще называют потомков смешенных браков людей и эльфов - альв. Мой отец, только не удивляйтесь, был аниморфом, в народе перевертышем. И как вы скоро убедитесь, во мне смешалось много такого, что смешивать не стоило. Впрочем, этот "дивный букет" наградил меня кое-какими довольно полезными качествами. А с моим невероятным талантом нарываться на неприятности это совсем не лишнее...
   Меня сложно назвать нормальным человеком. Некоторые считают, что во мне много эльфийского, даже больше чем проявилось в моей матери. Я, например, унаследовала стойкий иммунитет к старению, тонкий слух, красоту и грацию, и не думайте, что я себя переоцениваю или хвастаюсь, просто скромностью я никогда не страдала, как, впрочем, и кое-какими другими качествами, которые некоторые недалекие типы почитают в женщине за достоинства. Отцовским наследием было звериное чутье, бесшумная походка, зоркие глаза и обостренное восприятие смены лунных фаз - неприятное дополнение, но тут уж ничего не поделаешь и, если я внезапно начну выть на луну, не обижайтесь и не удивляйтесь моему поведению.
   В общем, человек я необычный. Подобных мне, а таких в мире, поверьте мне, не так уж и мало, принято называть неприятным именем - полукровки. Но я не жалуюсь - я такая, какая есть и другой себя не мыслю, так что называйте, как хотите.
   Когда-то, как и многие одаренные дети, я попала в Гнездо - пристанище стареющих ведьм. Они посчитали, что я обладаю соответствующими способностями, и загорелись желанием обучить меня всем премудростям своего мастерства, но настоящей ведьмы из меня так и не получилось. Возможно, виной тому мое упрямство, возможно, что-то еще, но однажды я поняла, что собирать в лесах травки и корешки, варить зелья и обвешиваться амулетами это вовсе не то, чего я ждала от жизни. Определившись с этим, я собрала свои скромные пожитки и, тайком покинув Гнездо, отправилась в свободные скитания, что и привело меня к моему нынешнему роду занятий.
   Не догадались? Я - менестрель, и рассказывать истории - это моя профессия. Можно даже сказать, что мне это жизненно необходимо. Но сегодня, вопреки обыкновению, я не стану требовать за рассказ денег... Хотя, вероятно, дослушав до конца, вы не захотели бы мне платить, даже если бы мы изначально об этом условились...
  
   Часть 1 "Начало пути"
   Глава 1 "Недетские игры"
   Vis vi repellitur.
   Фрити тогда было шесть, и она по праву считалась самой отчаянной девчонкой в деревне с красивым названием Цветочная Лужайка. Деревня эта располагалась в окрестностях города Стодня и верхом дорога туда занимала не более восьми часов. Но Фрити, никогда не покидавшей деревни, не было никакого дела до города. Она жила в большом, как ей казалось, и необыкновенно красивом имении своей матери, вдовствующей Ирины Борген, и, как и всякий шестилетний ребенок из семьи зажиточных крестьян, она не знала иных занятий, кроме как дни напролет бегать и играть с соседскими мальчишками. С девочками Фрити общалась мало, их игры казались ей скучными, а болтовня - глупой. Вместе с мальчишками она ходила на рыбалку к озеру неподалеку от Большого пшеничного поля, ловила скворцов, скакала верхом на местных низкорослых коренастых лошадях и делали еще очень много того, что казалось Фрити невероятно увлекательным. Девочка и подумать не могла, что может быть компания лучше ее и игры, интереснее тех, в которые она играла. Но самое главное, что мать Фрити была уверена: то, чем занималась ее дочь, крайне опасно, тем более для маленькой девочки. Но, как это часто бывает, чем больше злилась вдова Борген, тем более рискованные шалости предпринимала ее дочь.
   - Фрити! Что ты вытворяешь, безумная?!!! - всякий раз кричала Ирина Борген, бросая все дела и несясь на выручку дочери. И даже, если сама Фрити была уверена, что помощь ей не нужна, убедить в этом мать было невозможно.
   Девочка прекрасно знала, что за эти хулиганства ее ждет взбучка. Но, скажите, когда мысли о наказании останавливали затеявшего очередной подвиг ребенка?
   Вот только мать все больше беспокоилась, отпуская дочку на прогулки, и строго спрашивала с ее старшего брата Перитаса. Впрочем, он-то как раз и становился частенько зачинщиком опасных игр.
   В этот день после недельных дождей было первое по-настоящему чудесное утро: солнышко во всю светило, птицы выводили веселые трели, стрекотали в высокой душистой траве кузнечики, дул теплый летний ветерок и танцевали в небе легкие белокрылые бабочки. И все было бы замечательно, если бы не порученная детям ответственная работа - Фрити и ее брат собирали на опушке небольшой рощицы, соседствующей с имением Боргенов, малину для варенья. Сейчас с большим удовольствием они отправились бы на озеро, куда давно уже убежали все их приятели, но без особой необходимости перечить матери, зная ее суровый нрав, ни один из них не хотел...
   - Я уже целую корзинку набрала, - вяло сообщила Фрити, раздвигая колючие ветки.
   - Не ври. - Брат строго пригрозил ей пальцем. - Что я не вижу что ли?
   - Я больше собирать не буду! Мне скучно! - возмутилась девочка. Как и любому ребенку скучная однообразная работа Фрити быстро надоедала. - Придумай какую-нибудь игру, братец!
   Перитас сорвал крупную спелую ягоду и, запихнув ее в рот, с наслаждением задвигал челюстями. Мелкие косточки заскрипели на зубах...
   - Ну, ладно уж, - согласился он, - но потом надо будет непременно набрать еще ягод, а то, гляди, будет нам на зиму варенье из крапивы!
   - Я поняла!.. Давай в охоту, а? Я буду красивым диким оленем, а ты как будто охотник и стреляешь в меня из лука!
   - Нет, Фрити! - Перитас серьезно нахмурил брови и сказал очень важно для восьмилетнего мальчишки: - Сегодня я придумал другую игру. Мы сыграем в храбрых лучников короля Франца Толстые пальцы.
   - Здорово! - Девочка весело захлопала в ладоши и рассмеялась, щуря изумительно синие глаза. Ей всегда нравились игры, где приходилось исполнять роли героев. Как это ни странно, ей редко хотелось стать сказочной принцессой, которую славный рыцарь освобождал из плена чародея, гораздо чаще она отдавала предпочтение роли рыцаря. - А как в это играть?
   Перитас сделал серьезное лицо и для солидности принялся почесывать подбородок, как это обычно делал его дядя Великсео - академик из Сипарийского Ученого дома.
   - Ну, для начала... ты встанешь у дерева и поставишь себе на голову то яблоко, которое дала тебе с собой мать. Я буду лучником и мне нужна мишень, чтобы стрелять в нее, а что может быть лучшей мишенью чем яблоко?
   - Арбуз? - предположила девочка.
   - Да нет же! Где ты слышала, чтобы храбрые лучники стреляли в арбуз?
   Фрити, пожала плечиками и, не долго думая, вынула из кармана платьица большое желтое яблоко отмеченное бледно розовой вуалью вокруг черешка. Прислонившись спиной к стволу могучего старого дуба, поросшего мхом, она водрузила плод себе на макушку.
   - Так? - беззаботно улыбаясь, спросила она.
   - Нет же, глупая! Ты опять все напутала, - отозвался Перитас, хитро прищурившись. - Ты должна была положить яблоко на землю и встать на него...
   - Да? - протянула Фрити с сомнением.
   - Ладно, я пошутил. Все правильно. А теперь стой и не шевелись. Сейчас я выстрелю и расколю это яблоко напополам. Могу поспорить, ты никогда ничего подобного не видела!
   Девочка не боялась. Она была абсолютно спокойна, неподвижно стояла, спрятав руки за спину, и улыбалась в предвкушении того, как ловко братик попадет в самую серединку наливного плода. Она верила и этой веры было достаточно для полноценной маленькой религии, но девочка, разумеется, не думала в тот момент о таких сложных вещах, она просто стояла, улыбалась и ждала...
   Мальчик тоже верил, в собственные способности прежде всего, и кроме того ему так хотелось похвастаться перед сестрой, что он ни на секунду не усомнился в правильности поступка, который он собирался совершить... Подобрав с земли легкий отцовский лук, владением которым он так гордился, Перитас, закусив губу, осторожно натянул тетиву, прицелился, прищурив левый глаз, и выстрелил. До самой последней секунды он верил, что стрела попадет точно в цель, но ведь он был всего лишь восьмилетним мальчиком... Его рука дрогнула, не справившись с тугой тетивой, и это значило...
   Он промахнулся, но, когда понял свою ошибку, было уже слишком поздно. Быстрая острая и смертоносная стрела летела по направлению к личику его маленькой сестренки...
   Любой, окажись он на месте Перитаса, в тот момент уже понял бы, что смертоносный удар придется как раз меж удивленно изогнутых бровей девочки, но произошло то, чего ни один из детей не ожидал, потому что подобные вещи случались только в сказках - стрела остановилась в нескольких сантиметрах от лица Фрити.
   Одно единственное, но безумно долгое мгновение дети молчали, заново переоценивая ситуацию. Первой заговорила девочка:
   - Мне не нравится эта игра, - пожаловалась она, взирая на наконечник стрелы с таким равнодушием, словно для последней это было самое естественное состояние из всех возможных...
   - Фрити! Ты остановила ее! - воскликнул Перитас испуганно.
   - Разве, это был не ты?.. - Девочка удивленно распахнула глаза и повисшая в воздухе стрела дрогнула и упала на траву.
   - Как в сказке, ей-богу, - пробормотал Перитас.
   Дети, чуя неладное, тревожно переглянулись - может, в сказках такие случайности были сплошь и рядом, воспитанные в Ролдере они знали, что в реальной жизни это не так и подобных вещей следует, по меньшей мере, остерегаться.
   - Пойдем-ка домой, сестренка, - взволнованно проговорил мальчуган. - Расскажем матери, что случилось. Она... должна знать, в чем тут дело...
   Так они и поступили.
   Можно вообразить то, что пережила их мать, услышав эту историю. И, разумеется, после того, что она узнала, оставить детей безнаказанными Ирина Борген не могла. Перитас, как зачинщик, был заперт в сарае, где хранились инструменты для полевых работ. Приговор Фрити был менее суров, но не менее досаден: она должна была прополоть четыре грядки на огороде за домом и набрать в саду столько яблок, сколько понадобится, чтобы до краев наполнить большую бочку высотой девочке почти по макушку. Вдова считала это слишком мягким наказанием за такой проступок, но, во-первых, ее брат Великсео вступился за детей и спорить с ним не было никакого резона, а во-вторых, сейчас ее волновало кое-что посерьезней глупой детской шалости, пусть и подвергшей риску жизнь ее дочери...
   Когда Фрити, отправилась на огород, чтобы следующие часа полтора потратить на самую скучную работу, какую только можно было придумать, время как раз подходило к полудню. Солнце невыносимо пекло, и маленькой девочке безумно хотелось оказаться под крышей или, еще лучше, на озере, где прохладная чистая вода принесла бы спасение от мучительного зноя. Прекрасно зная отходчивость матери, Фрити не особенно усердствовала в исполнении повинности. Кое-как продергав пару грядок и натаскав в бочку десяток-другой яблок, она решила, что к этому времени злость ее матери уже должна была иссякнуть, и со спокойной душой отправилась на кухню. Девочка хотела выпить стакан сваренного этим утром киселя, но, скользнув под тень веранды, она услышала голоса, доносившиеся из дома, и его величество любопытство потребовало действий. Притаившись за бочкой с соленьями, Фрити замерла и стала прислушиваться, готовясь узнать что-нибудь впечатляющее. Разговор был тем более интересен, чем более он был серьезен, а сейчас, судя по взволнованному шепоту дяди Великсео, речь шла о чем-то крайне важном...
   - Ты в этом уверена? Дети могли соврать. - Звонкий мужской голос чуть дрогнул, произнося последние слова.
   - Нет, зачем им? - ответил ему голос матери. В нем сквозили неустойчивые дребезжащие нотки сдерживаемых слез, страха и сомнений. И хотя Фрити едва ли вникала в такие нюансы, она чувствовала, что что-то не так, что-то случилось, плохое. - Они были так напуганы...
   - Ира, поверь мне, все может быть. Не надо отчаиваться раньше времени. Ну, не соврали... Выдумали!.. - Мужчина ухватился за спасительную ниточку. - Знаешь, как это бывает? Сначала нафантазируют всяких глупостей, а потом сами же в них и поверят. Да, не то, что с детьми, такое и с взрослыми бывает! А ты сразу в слезы. Незачем, говорю тебе, незачем переживать по пустякам. Все может быть! - успокаивал Великсео.
   - Ну, я же знаю, что может, а что не может! - всхлипнула женщина. - Это мои дети. Я их растила! Не могли они такого выдумать, чтобы стрела в воздухе замерла, просто так, без причины, взяла и замерла! Да еще... еще...
   - Ира, не надо...
   - Да, не надо?! Да ежели у моей дочери есть такие способности, значит, у нее кровь нечиста! Да, ведь отец ее человеком был, добрая ему память... Боже, что скажут люди, Великсео, ты представляешь, что они скажут?! Мы ведь и сами без каких-то там примесей, а Фрити вдруг...Что же теперь будет? - Голос Ирины Борген сорвался, и девочка, с волнением внимавшая из-за двери беседе двух взрослых, услышала, кажется впервые после смерти отца, как плачет ее мать...
   Великсео какое-то время пребывал в задумчивости, словно пытаясь что-то припомнить, и, наконец, прокашлявшись, странно хриплым голосом сказал:
   - Успокойся, Ир. Не может у нее быть грязная кровь. Все-таки твоя дочка. - Он помолчал. Его слова не успокоили женщину. Она все еще плакала, прижав к лицу скомканный белый платок. - Мне тут другая мысль в голову пришла. Я не уверен, все-таки давненько это случилось... - Так у дяди Великсео начинались все истории, и Фрити, заинтригованная, навострила уши - только бы ничего не упустить! Ей мало говорили слова "грязная кровь", она не видела в этом ничего обидного, скорее что-то необычное, может, немного загадочное и, наверно, романтичное. Единственное, что ее удивляло, это слезы матери. Неужели она могла так расстроиться из-за такой ерунды?
   - Как-то в кабаке, - начал мужчина, почесывая двумя пальцами острый подбородок, - довелось мне разговориться с одним менестрелем. Звали его Родик Лопнувшая струна. Так вот, от него я услышал странную, как мне показалось тогда, историю. Рассказал он мне, что раз в девятнадцать поколений рождается в семье ребенок, наделенный способностями, невиданными среди людей...
   - А не байка ли это? - встрепенулась женщина. - Не небылица, какие всякий певец рассказывать горазд?
   - Нет, это правда. А иначе как ты объяснишь то, что случилось сегодня с детьми? Да и менестрель этот знал о таких вещах не понаслышке. Сын его был таким... особенным. Родители, как узнали об этом, сначала испугались, но Родик (благо что бард) припомнил легенду о законе девятнадцатого колена... А днем позже рассказал ее мне. Вот только, что плохо... - Мужчина с беспокойством глянул на сестру. - Ты только не нервничай, но тебе надо это знать. На всякий случай.
   Родик с женой своей дураками не были и, узнав, что за таланты у их сынишки, увидели в этом свою выгоду. Поехали, значит, в город и ближе к вечеру устроили на площади представление. Родик на гуслях своих играет, а его парнишка на глазах у изумленной толпы обращает воду в эль и обратно, словом чудеса разные творит. Людям нравилось, денег собрали изрядное количество. Да тут, - Великсео тяжко вздохнул, - тут и заприметил мальчонку какой-то алхимик. Через пару дней вернулся Родик с сыном в город, а там этих чародеев тьма тьмущая, едва не на каждом углу стоят, мерзопакостники проклятые, и сына к обучению требуют, дескать дар у него. Ну, Родик, не дурак, отказал им, да только чародеев это не устроило. Они и говорят ему, что, если, де, не отдаст он им сынишку, то, как есть, проклянут весь его род до семнадцатого колена. Ужас - по-другому не скажешь... - Великсео вздохнул и умолк.
   Мучительная тишина обошла комнату по кругу и бесшумно выскользнула за дверь. Ирина Борген, забыв о недавних слезах, вскинула голову, с мольбой в глазах глядя на брата: "Солги, прошу, не говори правды!" Но он не мог не говорить...
   - И что он сделал? - пробормотала женщина, чуть дыша.
   - Отдал, - ответил мужчина. Это слово угольком упало в сердце девочки, внимавшей разговору из своего укрытия, и навсегда оставило в нем болезненный рубец...
   Фрити на секунду застыла, не веря своим ушам. У нее просто в голове не укладывалось, что такое возможно! Как и всякий ребенок в Ролдере она прекрасно знала, что любая магия несет только зло. И мысль, что отец мог отдать своего сына чародеям, казалась безумной! Чуть с опозданием, но оттого лишь более ощутимо ее окатило холодной волной страха. Она была ничем не лучше того мальчика и наверняка его родители тоже любили его и не хотели отдавать, но, как говорил ее дядя, так сложились обстоятельства...
   Выбравшись из дома, девочка бросилась к сараю, где был заперт ее брат. Она была напугана. Ей казалось, что никто кроме него сейчас не сможет дать ей совета и успокоить, но ее ожидало новое разочарование.
   - Перитас! Перитас! - закричала она, стуча как ошалелая в запертую дверь.
   - Ну, чего тебе?! - огрызнулся мальчишка. Как это ни странно в своем заточении он винил сестру. В конце концов, не себя же винить?..
   - Маме придется отдать меня чародеям, потому что иначе они проклянут нашу семью до десятого колена! - затараторила девочка, жарко дыша в замочную скважину.
   - Не ври ты! Иди отсюда, Фрити, и так из-за тебя влипли по уши.
   - Но это правда, Перитас! Правда! Правда! Правда... Почему ты мне не веришь? - чуть не плача спросила девочка.
   - Конечно, Фрити, она тебя отдаст, - отозвался брат. - Зачем ей маленькая вредина, которая даже не умеет себя вести как нормальная девчонка? Уж второй-то сын в юбке матушке точно не нужен.
   "Лишь бы отвязалась", - думал мальчик, говоря это.
   Однако его младшая сестра восприняла его слова со всей серьезностью, на которую только была способна шестилетняя девочка.
   - Если так, то... то я буду себя хорошо вести, - пообещала Фрити сама себе. - Очень, очень, очень хорошо! Я буду самой порядочной дочерью, какая только может быть, и она никогда-никогда не отдаст меня... им...
  
   Глава 2 "Ярмарка"
   У человека есть святое право,
   Ведь бытия земного краток век.
   И хлеб вкушать и радоваться, право,
   Имеет право каждый человек.
   Бертольд Брехт
   С момента этих событий минуло два с половиной года. Мир для маленькой девочки, неожиданно открывшей в себе необычайные силы, переменился. Все это время юная Борген жила, день изо дня сопротивляясь своим простым детским желаниям, находясь в постоянном страхе перед грядущим. Два года Фрити боролась со своим естеством, два года приносила в жертву свои желания, безрезультатно пытаясь соответствовать образу "чудесной девочки", который сама для себя сочинила. И хотя иногда Фрити ненадолго удавалось войти в рамки "хорошего поведения", идеал был недосягаем. В такие моменты, когда из непоседы-бунтарки Фрити внезапно превращалась в пай-девочку, Ирина Борген сажала дочь себе на колени и с волнением касалась кончиками пальцев ее лба - ей казалось, что девочка заболела.
   Фрити вела себя так хорошо, как только могла. Кротость нрава была ей не свойственна и частенько ей приходилось мучительно бороться со своей бунтарской натурой, но со временем подобные манипуляции входили в привычку и переставали причинять неудобства. Фрити перестала проводить свободное время с соседскими мальчишками, больше не гоняла с ними мяч, не удила рыбу. Она даже завела подруг среди девочек, но это было совсем не так весело...
   Вдова Борген, видя изменения, произошедшие с ее дочерью, была озадачена и просто не знала, как себя вести. И хорошее поведение девочки только усугубляла волнение ее матери.
  
   Сегодня была среда второй недели месяца Сбора урожая. Два дня назад была торжественно открыта Большая ежегодная ярмарка в городе Стодня. И по традиции все семейство Борген вместе с чернью, находившейся в подчинении хозяйки поместья, отправились в город.
   В окрестных селах ни один уважающий себя крестьянин, даже находясь при смерти, не упустил бы возможность продать на ярмарке избыток выращенных на своем огороде томатов, пару откормленных гусей или еще чего-нибудь - продавалось все, был бы спрос. Такой шанс выпадал лишь раз в году. И пусть ярмарку по старинке все еще называлась "стодневной" истинная ее продолжительность составляла всего три недели и для тех, кто приезжал в Стодню издалека, этого было недостаточно. Впрочем, заезжие купцы и торгаши не отличались кротким нравом и времени тратить понапрасну не любили - свой кусок добычи они получали всегда.
   С утра небо хмурилось, изредка накрапывал мелкий дождик, но никакие капризы погоды не могли испортить Фрити настроение - ее впервые брали на ярмарку!
   Перитас ездил сюда уже не первый год, и волнение девочки было ему непонятно, да и глупая взволнованная болтовня сестры уже начинала надоедать. И все-таки для обоих эта поездка обещала быть самым значимым событием за весь прошедший год. Перитасу недавно исполнилось десять, и по традиции он имел право получить в подарок кинжал. Мальчишка рассчитывал подобрать подходящее оружие в магазине "Пламя и сталь", слава которого гремела по всему Ролдеру. Что же касается Фрити, то маленькой девочке немного было нужно. Для нее счастьем было просто знать, что она наконец-то побывает на ярмарке, славившейся своими невероятными чудесами, которых Фрити никогда бы не увидела, сидя у себя в деревне и слушая рассказы о таких удивительных диковинках, как глотатели шпаг, чудесные певцы, которые своим пением заставляют райских птиц и животных покорно склонять головы, удивительные танцоры, акробаты и жонглеры, которых, если верить всем этим рассказам, здесь, на ежегодной ярмарке, было пруд пруди.
   - Мамочка, а скоро мы приедем? - ежеминутно спрашивала Фрити, и всякий раз слышала один и тот же ответ. Тревога, последние годы бывавшая частым гостем ее раздумий, развеялась. Немыслимо было думать о чем-то хмуром, когда душа ликовала и рвалась вперед, к высоким стенам города, ярким флагам и шатрам, пестрым вывескам, музыке, шуму и гаму каменных улиц.
   Они выехали рано утром, еще до рассвета. И взрослые, какими бы серьезными они ни хотели порой казаться, были взбудоражены не меньше детей.
   Процессия состояла из четырех телег, нагруженных различными товарами, предназначенными для продажи: домашним элем, зерном, овощами, крикливыми гусями и утками, и разной снедью, на которую городские купцы имели спрос. К головной телеге были привязаны за поводья три молодых годовалых жеребчика. Вдова Борген вправе была гордиться своими лошадьми. Они славились спокойным нравом, выносливостью и неприхотливостью. В соседних деревнях и Стодне об этом знали, и женщина рассчитывала затребовать за каждого конька такую цену, услышав которую иные перекрестились бы.
   Около четырех часов по полудни они въехали в город. Оживленная атмосфера ярмарки чувствовалась уже на окраинах, усыпанных палатками и шатрами заезжих купцов, но главный очаг торговли был в центре, и именно туда рассчитывала добраться Ирина Борген.
   Город гудел, как улей: туда-сюда сновали люди, всюду мелкие лавочники и торгаши предлагали свои разнообразные и в большинстве своем совершенно ненужные товары, узкие улочки наполнял гам голосов и стук копыт. Нищие сидели у стен домов и громко требовали у проходящих мимо горожан подаяний, но кроме приезжих мало кто обращал на них внимание. Город жил своей нормальной жизнью, шумел и бурлил, как ему и полагалось, но девочке привычной к тишине спокойных деревенских будней, все это казалось удивительным и почти волшебным. Фрити не могла ни секунды усидеть на месте, все хотелось рассмотреть и запомнить, рука сама тянулась к красивым лентам и кружевам, разложенным на латке перед аккуратной полной женщиной в синем платье, невозможно было оторвать взгляд от развешенных на веревке расписных шелковых платков. Дух захватывало от восторга при виде ярко одетых и раскрашенных мужчин, выдыхавших пламя подобно сказочным чудовищам - драконам...
   Фрити смеялась, хлопала в ладоши, когда ей улыбались добродушно настроенные горожане, и не замолкала ни на минуту. В конце концов, она так всех достала, что вдова Борген вынуждена была в качестве меры предотвращения дальнейших шалостей, отвесить дочке хороший шлепок. Но девочку это вовсе не огорчило. Она присмирела на минуту, но дольше держать себя в руках просто не смогла...
   Вереница телег с какой-то торжественной медлительностью важного гостя опаздывающего к празднику и точно знающего, что без него не начнут, въехала на главную рыночную площадь в центре города и остановилась. Слуги, не тратя времени даром, принялись сооружать места для торговли. Вдова Борген, прочистив горло, принялась распоряжаться. Голос у нее был сильный, хорошо поставленный и даже среди городского шума, слышно ее было за два квартала:
   - Януш, отведи лошадок на скотник. Модест, дубина ты стоеросовая, не ставь мешки на голую землю, ночью дождь прошел! Если ты мне зерно попортишь... Лютик, Давид подгоните телеги поближе... Полукругом, полукругом! Не первый год делом занимаетесь, а толка от вас как от дырявого лаптя! Живее, кому говорят! - Вдова бодро скакала между телегами и раздавала задания и подзатыльники нерадивым работникам. В делах организации работы она была мастером своего дела и очень скоро добилась четкого выполнения всех своих требований. После этого дело пошло на лад.
   Все это продолжалось не более пяти минут. Когда основные вопросы обустройства были решены, Ирина Борген облегченно вздохнула, вытерла вспотевшие ладони о юбку и, пройдясь по облюбованному участку с боем вырванному у нерасторопного крестьянина из Пимберы, решила, что настало время подумать о том, чем занять детей до обеда.
   Детям было велено сидеть в телеге и не мешать взрослым, но из всего, чем можно было заняться на ярмарке, это занятие было, пожалуй, самым скучным, и брат с сестрой, не желая тратить впустую драгоценное время, завели знакомство с местной детворой.
   Отвлекшись на минуту от дел, вдова Борген подошла к детям и, придирчиво оглядев их новых знакомых, сказала:
   - Фрити, Перитас, можете часок побродить по округе, пока Аида сообразит что-нибудь на обед. Только, смотрите, не уходите слишком далеко. Не хватало мне, чтобы вы заблудились на этих треклятых улицах, - пробурчала мать. Местные ребята захихикали, но женщина бросила на них такой суровый взгляд, что ради собственного блага они предпочли убраться подальше. - Оборванцы, - бросила им вдогонку вдова, разглаживая складки юбки. - Перитас, смотри за сестрой. Если через час вас не будет на этом месте, как коз выдеру! - Она замолчала. Мимо процокала компания сатиров, весело болтая на своем непонятном языке и повиливая куцыми хвостиками. Один обернулся, окинул взглядом вдову, женщину еще не старую и весьма привлекательную, и, похотливо причмокнув тонкими губами, потрусил дальше. - Ишь ты! - ухмыльнулась вдова. На щеках у нее заалел легкий румянец. - Нечисть какая! А ну-ка, чего стоите? - вновь обратилась она к детям, таращившим глаза на чудесных существ. - Идите уже, менестреля послушайте...
   Долго уговаривать их не пришлось. Стоило только их матушке сказать это, как они тут же припустили к центру площади...
   ...Здесь на перевернутом ящике, покрытом пологом серого дорожного плаща, сидела, закинув ногу на ногу, я и неторопливо настраивала инструмент. В этом не было необходимости - моя лютня всегда была идеально настроена. Весь этот спектакль был разыгран только для того, чтобы потянуть время, пока подле меня соберется достаточное количество потенциальных слушателей. Как и многие мои коллеги, я предпочитала начинать представление окруженная толпой. Толпа - особое существо. Иногда им можно манипулировать, но не это для меня главное, главное, что толпа платит, в отличие от отдельных личностей... Кроме того, обилие публики льстило моему самолюбию.
   Впрочем, вокруг меня собралась изрядная компания ценителей искусства. Можно начинать...
   Итак, пусть думают, что инструмент настроен, а я готова радовать их слух музыкой и пением... А я за соответствующее вознаграждение всегда готова!
   - Приветствую вас, ролдерцы! - пропела я. В толпе люди заулыбались. В толпе... Я отвесила несколько приветственных кивков, отмечая платежеспособных слушателей, и продолжала, задумчиво, но достаточно громко, чтобы меня могли услышать все: - Что бы такое мне исполнить для вас? - На мгновение толпа утихла - подобные вопросы задавали немногие. Я ждала. Прозвучало несколько неуверенных предложений. Деловито проигнорировав их, я продолжила в том же тоне: - Для начала, пожалуй, я исполню песню о том, как в лунную ночь выходят на охоту люди-волки...
   Народ от неожиданности замолчал... и замер. Э-э, нет, замерли, да не все... Двое, на первый взгляд незнакомые, хитро переглянулись между собой и обменялись многозначительными ухмылками. Кивнув второму, первый повернул голову ко мне и игриво подмигнул, признав за свою.
   "Аниморфы", - догадалась я и спешно кивнула в ответ.
   И как раз тогда, когда я открыла рот и собиралась запеть, один пренеприятный тип, расталкивая моих почтенных слушателей, пробрался в первые ряды и, громко рыгнув, гаркнул на всю площадь:
   - Давай, красавица! Сбацай нам джигу!
   Я устремила недовольный взгляд на возмутителя спокойствия, краснолицего толстяка с физиономией бульрафа1. Ну, почему всегда находится кто-нибудь, кому обязательно нужно, ну просто жизненно необходимо сделать какую-нибудь гадость?
   Я прикусила губу, демонстративно отказываясь петь в присутствии этого человека. Мгновенно постигнув причину моего недовольства, добропорядочные граждане, кольцом обступившие меня, с шумом отправили говоруна восвояси, для верности сопроводив парой воспитательных тычков и затрещин. Толпа была опасным зверем и не терпела тех, кто мешал ей получить желаемое. В данный момент она желала зрелища...
   Я оставила без внимания народный произвол и, не дожидаясь тишины, запела:
   - "Тьма кругом и я не знаю,
   где потерян путь,
   Где гуляет стая?
   Мне бы отдохнуть".
   Путь потерянный устало
   ищет зверь в ночи
   И ответом ему стало
   тихое: "Молчи".
   На поляне под луною
   молодой олень
   Забавляется игрою,
   топчет свою тень.
   Юный, он еще не знает,
   что в тени кустов
   Караулит его стая
   злых, голодных псов.
   И луною одержимый
   молча наблюдает
   Хмурый серый их вожак,
   как олень играет.
   Вот готовится к прыжку,
   уши прижимает.
   Младший шепчет: "Я могу".
   Но ответ он знает.
   Старший прыгнул, и... Удар.
   Звери замирают.
   Олень тихо застонал -
   ринулась в бой стая.
   Зверь упал и окропил,
   тихо умирая,
   Землю каплями росы,
   алым, что сияет...
   Я закончила коротким аккордом и улыбнулась, ожидая заслуженных - в чем я ни на секунду не сомневалась - аплодисментов. Моя славная публика немного запаздывала с благодарностями. Впрочем, меня это не особенно огорчало. Это не лучшее произведение моего репертуара. Увы, после минувшего несколько дней назад полнолуния я еще приходила в себя, и мне было не до счастливой ерунды, которую так любили слушать люди в больших городах...
   На мгновение из-за тучки выглянуло солнышко и как назло самым жарким и ослепительным лучом коснулось моих воспаленных глаз. Я поморщилась, и накрыла лицо ладонью. Когда же мерзкое светило соблаговолило удалиться, и я разлепила веки, пред моим взором предстали двое детей: девочке на вид было лет девять, мальчику около двенадцать. Они были совершенно не похожи друг на друга, и тем больше было мое удивление, когда позже я узнала, что они брат и сестра.
   Мне понравились простые открытые лица этих ребят. Они выделялись в толпе, окружавшей их, и не потому, что были ниже ростом, просто люди, достаточно долго пожившие на свете, носили на лицах особый отпечаток возраста и опыта, дети - были неисписанными страницами книги. Для них жизнь только начиналась и это было приятно.
   - Привет! - Я улыбнулась и кивнула ребятам. В глазах девочки вспыхнул огонек интереса. Мальчишка гордо выпятил грудь - ему льстило внимание. - А что вы желали бы услышать, юные господа?
   - О войне, о героях, о подвигах! - после секундных раздумий воскликнул мальчуган. Казалось, он ждал этого вопроса и заранее заготовил ответ. - Легенду о Джеке или балладу о трех королях!
   Что ж, чего-то подобного я и ожидала. Мальчишки в его возрасте яростно рвутся к подвигам, грезят славой великих воинов и часто совершают ошибки... Его предпочтения были приняты к сведению, и теперь мне было интересно узнать, какие пожелания изъявит синеглазая девчушка, его сестра.
   Я ждала.
   Толпа бросала на девочку нетерпеливые взгляды, говорящие в одних случаях "Ну же! Давай, малышка!", в других "Ежкин тополь, нашла кого спросить!". Но девочка без смущения принимала и те, и другие, и отражала их точно зеркало. Было в ней что-то странное, несвойственное детям в этом возрасте.
   Наконец, определившись с решением, девочка без колебаний, страха или смущения шагнула ко мне, поманила меня пальцем. Я наклонила голову, и она громко прошептала мне на ухо:
   - А вы знаете что-нибудь о чародеях?
   Я поперхнулась от неожиданности. Вот уж чего-чего, а этого я никак не ожидала. Ну, кто бы мог подумать, что маленькая девочка станет вдруг задавать такие вопросы, на которые из суеверного страха не каждый взрослый решится? Впрочем, нельзя отрицать - она обратилась прямо по адресу. Мне было многое известно о чародеях и из всего, что я знала о них, вряд ли можно было хоть что-то поведать ребенку в столь нежном возрасте. Я прокашлялась, делая вид, будто ничего сверхъестественного не произошло. Стало ужасно интересно, с чего бы это девчушке спрашивать о таких вещах?
   - Да. Мне довольно многое о них известно. - Я уже взяла себя в руки и, как ни в чем не бывало, спросила: - Послушай, а что ты хочешь знать? Тебе нужна информация или, может быть, юная леди желает услышать стихи или балладу?
   О, Собора покровительница искусств, как я надеялась, что она предпочтет второе!
   Фрити не оправдала моих надежд. Здраво рассудив, что мои баллады ей даром не нужны, она выдала ответ, короткий и ясный:
   - Информацию.
   Я сглотнула. Хотелось выругаться. Ну, хоть убейте меня, а это совсем не та тема, на которую можно разговаривать с маленькими девочками! Я откинулась назад, прикрыла глаза, изобразила блаженную улыбку, а между тем мучилась вопросом, как мне выкрутиться из этой ситуации? Самым разумным мне показалось отложить беседу на неопределенное время...
   Как же потом я себя за это ругала...
   - Хорошо, дорогая! Но, давай договоримся: все, что ты хочешь услышать, я скажу тебе немного позже. А сейчас наши друзья, вероятно, желают услышать еще одну песню, не так ли? - Я обратилась к толпе и нестройный хор голосов ответил мне. Толпа желала продолжения представления, которое и так было непозволительно задержано, толпе не важно было, что я исполню - балладу ли, старинную песнь, поэму - что угодно, да хоть ту же легенду о Джеке, которую требовал мальчик и которую каждый из этих людей, несомненно, знал с детства. А почему бы и нет?
   Я взяла в руки бубен, позаимствованный до вечера у одного моего хорошего знакомого из гильдии менестрелей, тоже промышлявшего сейчас в Стодне, и с первым ударом затянула старинную песню, веселую песню-шутку о Джеке, взявшем в долг солнечный свет и отражение луны...
   Обычно мне нравилось смотреть в глаза людей, для которых я пела. Певец всегда знает, что чувствует человек, вслушиваясь в музыку и слова той или иной песни, если нет, то это плохой певец. Впрочем, сегодня я не смотрела в толпу, силясь забраться людям в души, но и не закрывала глаз, как делала это, когда хотела отвлечься. Сегодня все мое внимание было сосредоточено на девочке. Меня поразило то, что, слушая веселую песню, над которой другие люди смеялись до слез, она всем своим видом выражала непонятную мне тоску. Откуда она в ней? Даже когда ее брат заливался смехом, она была уныла...
   Своими неправильными вопросами и странной меланхолией девочка окончательно испортила мне настроение, а продолжать дальше развлекать народ, когда на душе скребутся кошки, было выше моих сил. Что ж... представление сегодня, похоже, будет очень коротким.
   Допев песню и нетерпеливо выслушав овации, я незамедлительно сообщила слушателям грустную новость - увы и ах, но на сегодня концерт закончен. Кое-кто всерьез огорчился (не льсти себе, Моран, в городе полно менестрелей, на каждом углу стоят), кто-то пригласил переночевать в своем скромном жилище, дабы отблагодарить за песню своим гостеприимством и вкусной едой, были и те, кто оплатил мой труд звонкой монетой, но на этот раз таких оказалось немного. Но это ерунда, в любом случае, моя обычная прибыль была еще меньше, а медные лены, как-никак, тоже деньги и на вырученную сумму я могла прожить несколько дней.
   Я как раз направлялась к детям, когда к ним подошла плотная русоволосая женщина лет тридцати. Судя по морщинке меж бровей, дама отличалась суровым нравом...
   - Приветствую, госпожа! - улыбнулась я. - Это ваши ребятишки?
   - И вам доброго дня! - ответила женщина приветливо улыбнувшись. - Мои это пострелята, милсдарыня певица. Этот вот - Перитас - мой старшенький, а это Фрити...
   - Прелестные дети, госпожа! Ангелы во плоти! - Матушка довольно расправила перышки, а вот "прелестные дети" поглядывали на меня с некоторым недовольством - им неприятно было, когда в их присутствие о них говорили в третьем лице, и я прекрасно это понимала. Мальчик недовольно выпятил нижнюю губу - наверняка страшный упрямец...
   Традиционный обмен любезностями был закончен, и я смогла перейти к основной части нашего знакомства с четким намерением получше узнать это семейство...
   - Позвольте представиться, - я поклонилась, - мое имя Моран ВаГетгоу. Менестрель, как вы заметили.
   - Ирина Борген, - приветливо улыбнулась плотная женщина. - Я торгую здесь, неподалеку. Не желает ли, милсдарыня певица, выпить с нами чаю?
   - С превеликим удовольствием! - Я еще раз поклонилась и последовала за ней к палатке, устроенной между четырьмя гружеными товаром телегами. Что ж, это было именно то, чего я добивалась - хороший шанс познакомиться с семейством Борген поближе.
   Одно из жизненно важных для странствующего менестреля правил - никогда не отказываться, когда тебе предлагают ночлег или пищу. Другое дело, если предложений сразу несколько, тут уж либо выбирать самое выгодное, либо, судя по обстоятельствам, отказываться от всех, потому что если предложений слишком много и исходят они от мужчин, то вполне вероятно, что вас приняли за представительницу не той профессии... Впрочем, на этот раз волноваться мне было не о чем.
   Чай оказался превосходный, заваренный на листьях мяты, смородины и еще нескольких травках для Ролдера, надо сказать, довольно редких, крепкий, чуть терпкий. Слуги подали его с ежевичным вареньем и медом, и пусть мы сидели на ящиках с редисом (на востоке климат теплый и в течение года урожай этого овоща собирают не один раз), а вместо стола был борт телеги, в целом обед был прекрасный...
   Медленно потягивая ароматный напиток, я между делом лениво разглядывала хозяйку. Забавно, цвет волос - единственное, чем дочь была похожа на нее. В остальном - полные противоположности! У Фрити были острые аристократичные черты лица и индигово-синие глаза совершенно удивительного чистого насыщенного цвета. Мать и брат ее были сероглазы, а черты имели довольно грубые, характерные для ролдерских крестьян, как крылья для бабочки. Может девочка пошла в отца? Да нет, вряд ли. Скорее дело было в том, что ведьмы называли Даром или Силой. Дар каким-то образом влиял на внешность и, хотя сперва это не бросилось мне в глаза, теперь, когда я заметила плохо различимую в силу юного возраста ауру будущего мага над девочкой, мне почему-то стало страшно. Интересно, знает ли об этом мать Фрити? Я решила непременно узнать ответ на этот вопрос и поговорить с девочкой, но позже, потому что сейчас Ирина Борген отправила обоих детей на скотник, приглядеть за лошадьми и поискать там некоего Януша, который по ее словам должен был выбрать двух молодых бычков для стада.
   Женщина намазала маслом толстый ломоть хлеба и протянула мне. Взяв его, я облизнула губы и с удовольствием вцепилась зубами в хрустящую еще теплую горбушку.
   Пока я набивала желудок, моя голова работала. Вот только все мысли почему-то двигались только в одном направлении. Справившись с угощением, я убедилась, что момент для игра в чистосердечное признание настал и самое время брать быка за рога.
   - Госпожа Борген, а вы часом не знаете, почему ваша дочурка так интересуется чародеями? - спросила я и, стараясь придать беседе непринужденный характер, добавила с легкой усмешкой: - Меня, признаться, удивило, когда она подошла ко мне с просьбой рассказать что-нибудь об алхимиках... - Я закатила глаза, с таким видом, словно хотела сказать что-то вроде: "Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не убилось".
   Но, несмотря на все мои старания, женщина побледнела, посмотрела на меня испугано и произнесла с сомнением:
   - Фрити? - Голос ее прозвучал как-то сдавленно.
   - Ну, если у вас есть другая дочь... - Я непринужденно улыбнулась, делая вид, что не заметила того напряжения, которое неожиданно проступило во всем ее облике.
   - Признаться, я понятия не имею, - собравшись с духом, ответила женщина, невольно передразнивая мою манеру речи. - Знаете, милсдарыня певица, лучше и не спрашивайте меня об этом. Фрити самый НОРМАЛЬНЫЙ ребенок. С чего бы это ей вдруг волноваться о каких-то там... чародеях? Глупости все это...
   - Дело ваше, - кивнула я. По какой-то, одной ей ведомой причине, женщина не желала говорить со мной на эту тему. А я не собиралась проявлять излишнюю настырность, в конце концов получить нужные ответы можно разными способами... Но, увы, вдова Борген неожиданно потеряла всякий интерес к нашей беседе. Впрочем, выгонять меня ей пока было неудобно. Что ж, я всегда считала себя порядочным гостем и уходила, как только мое присутствие начинало тяготить хозяев, но сегодня я вынуждена поскупиться принципами... Извините, госпожа Борген.
   Мы продолжали говорить о пустяках, но, по прошествии какого-то времени, когда моя дорогая хозяйка была уверена, что я выбросила из головы все свои подозрения относительно ее драгоценного чада, я неожиданно вернула беседу к интересующему меня вопросу. Ирина хотела было что-то сказать, но в последний момент передумала.
   - Прошу меня простить, но мне нужно работать, - сообщила она, вставая. Не особенно тонкий намек, я вам скажу! Но другого ждать не приходилось. Мое поведение выходило за границы приличий и меры соответствовали...
   Это можно было бы считать концом нашего разговора, но за мной еще оставалось слово.
   - Да, конечно. Меня тоже ждут дела, - подтвердила я без особого энтузиазма и тут же, словно спохватившись, добавила: - О! Кстати, я хотела спросить, вы случайно не видели здесь одного менестреля. Его зовут Родик. Нет? Родик Лопнувшая струна. Я по всему городу его ищу!
   - Н-нет, - неуверенно отозвалась женщина. - Я не знаю такого. До встречи, милсдарыня певица!
   - И вы прощайте.
   Ах, дружище Родик! Он рассказывал свою трагическую историю всем и каждому, и это, в конечном счете, сослужило для меня неплохую службу. Спасибо, брат менестрель! Спасибо! Вот теперь у меня было все, что требовалось. Теперь я была уверена - Фрити не обычный ребенок и ее мать знает об этом, знает и боится. Вот только чего? Или кого?
   Покинув госпожу Борген, я направилась прямиком на скотник, рассчитывая отыскать там брата и сестру, но, как оказалось, было уже поздно...
  
   Дети не понимали, почему их обязательно надо было отправлять следить за лошадьми, пока Януш подбирал бычков для стада. Была ведь еще Марта, молоденькая пухлая и розовощекая Марта, оставшаяся приглядывать за жеребцами. И она, видит Бог, прекрасно справилась бы и одна, но мать посчитала иначе, и перечить ей дети не стали.
   Фрити была огорчена... Ее вопросы остались без внимания, и теперь вряд ли она когда-нибудь получит на них ответы. Мать словно нарочно отправила их на скотник, специально, чтобы она, Фрити, не услышала и не узнала того, что хотела! Но мало того, что она была так подавлена, будто в насмешку над ней Перитас без конца насвистывал себе под нос корявую пародию на мелодию одной из своих любимых песен. Брат слышал ее бесчисленное количество раз, и давно уже должен был знать наизусть, но в голове у него задержались почему-то только четыре строчки... Он шел, приплясывая, и неустанно повторял то немногое, что сумел запомнить:
   - Меч свой грозный Джек берет.
   Есть в бою один исход...
   Проигравший погибает,
   Победитель брагу пьет...
   - Замолчи! - не выдержала Фрити. Она готова была возненавидеть эту песню! - Сколько можно повторять одно и то же? Хватит!
   - Чего захотела! - усмехнулся брат и, как ни в чем не бывало, продолжал напевать дурацкий, но запоминающийся мотив песенки.
   Фрити стиснула зубы и постаралась не обращать внимания на этого несносного мальчишку. И как только он может быть ее братом? Такой идиот!
   Дети миновали лавку, где невысокий толстый усач с головой обмотанной красным платком торговал пряностями. В нос ударила дикая смесь запахов: от едкого острого перца до нежного сладковатого аромата ванили, от диковинной в здешних местах корицы до куркумы, от имбиря до шафрана. Возле лавки остановился старец в ярком халате, перевязанном черным расшитым золотом и жемчугами кушаком из дорогого сукна. На ногах у него были красные, усыпанные мелкими блестящими камушками, туфли с загнутыми вверх носами. Длинные седые волосы старика, заплетенные в десятки тоненьких косичек, спадали почти до поясницы, а серебристая борода и того ниже... Перебирая связки сухих трав и ароматные порошки в холщовых мешочках, он в пол глаза обследовал проходящих мимо людей.
   Фрити подняла было взгляд, чтобы повнимательней разглядеть необычного человека, но в этот момент он повернул голову... Их глаза встретились. На секунду девочке показалось, будто она смотрит в два бездонных черных колодца, в чудовищной глубине которых скрывается кошмарная древняя Сила... Тихонько вскрикнув, она отвернулась, вся дрожа от невесть откуда взявшегося страха.
   Перитас ткнул ее пальцем в бок и, как ни в чем не бывало, сказал:
   - Эй, сестренка, смотри-ка, а у этого старика на лбу какой-то знак нарисован, видишь? Странный, правда?
   И в самом деле, меж бровей старца была нанесена выцветшая от времени татуировка - иероглиф, отдаленно напоминавший птицу с расправленными крыльями. Девочка не заметила его раньше. Да и не будь на лбу у старика никакого знака, это ничего не изменило бы. Глаза его были во сто крат страшнее, и от них, а не от странной татуировки, Фрити хотела поскорее скрыться, от них, впившихся в нее и не пускавших до тех пор, пока она не завернула за угол. Но даже теперь, когда старец уже не мог ее видеть, она по-прежнему ощущала на себе прикосновение пронзительного острого как нож взгляда.
   Между тем старик, проводив детей насмешливым взором, вернулся к изучению травок, разложенных перед ним на столике.
   - Интересная находка, - пробормотал он. - Не ожидал такого.
   - Да, - гордо заявил хозяин лавки. - Таких восхитительных специй как у меня вы не отыщите нигде в Ролдере! Я вожу их из Алладрима, а там в таких вещах, поверьте мне, толк знают!
   - С чего ты взял, любезный друг, - усмехнулся старик, - что речь о твоем товаре?
  
   Кругом было множество людей. Всюду слышались крики торговок, предлагавших свои товары, визги детей, шорох ног, касающихся пыльной мостовой. На каждом углу поджидали прохожих жонглеры, акробаты и глотатели шпаг. Повсюду разносилась веселая музыка, но прежнего восторга и беспечности Фрити, как ни старалась, вернуть себе не могла. Она бездумно следовала за братом, боясь поднять глаза, боясь вновь встретить взгляд такой же ужасный и такой же чудесный одновременно. Девочка с ужасом понимала, что что-то в этом странном человеке привлекало ее, будто было между ними нечто общее. И мысль об этом лишь больше тревожила ее.
   Перитас вел себя так, словно ничего не произошло. Стоило им завернуть за угол и он, мгновенно забыв о старике, с прежней беззаботностью глазел по сторонам. Жонглеров и менестрелей он видел уже много раз. Их однообразная яркость надоедала, и среди пышности и веселья ярмарки, больше всего мальчишке, как это ни странно, нравились увитыми плющом серые каменные здания... Каждый раз, приезжая в город он улучал момент и, пока никто не видел, взбирался по водосточным трубам на крыши самых высоких домов. Ему нравилось следить с высоты за маленькими фигурками людей, суетившихся внизу...
   Фрити шла рядом с братом и недовольно хмурила брови. День казался окончательно испорченным. От недавнего восторга и кажущегося теперь нелепым беззаботного счастья ни осталось и следа. Почему все пошло совсем не так как хотелось? Почему, вообще, никогда не получается так, как ты хочешь? Кто придумал это дурацкое правило?! Девочка всхлипнула от обиды на злую судьбу, но тут же яростно тряхнула головой и спешно вытерла выступившие слезы. Что это с ней? Не хватало еще разреветься без повода!
   Наконец, они добрались до скотника. Отыскать Марту среди мычащей, блеющей, бекающей и мекающей скотины, облепленной, словно толстыми серыми мухами, торговцами и покупателями, придирчиво изучавшими каждую складочку на теле покупаемой коровы, оказалось не так-то просто. Если бы женщина не заприметила детей еще издалека и не кликнула их, то они, вероятно, еще долго бродили бы вокруг...
   - А! Явились! - улыбнувшись, начала она, но, бросив лишь один короткий взгляд на Фрити, сменила насмешливо-угрожающий тон на удивленно-сочувственный. - Девочка моя, да что это с тобой? На тебе лица нет! Неужто, вас кто-то обидел?
   - Нет! - ответил с усмешкой Перитас. - Она, глупая, испугалась какого-то старика, покупавшего в лавке петрушку.
   - Да как же это? - не поняла Марта. - Неужели и впрямь он такой страшный, что даже наша Фрити его испугалась?
   - По мне, так обычный купец, - откликнулся мальчик.
   - Да нет же! - возразила девочка. - Он такой странный... У него глаза жуткие, как у летучей мыши. Да еще этот знак на лбу, и одет не по-нашему, как богатый купец из Сирейны. Неправильный какой-то... Мне кажется, он опасен. Я... его боюсь...
   - Ой, детки мои, - улыбнулась служанка, - вот наслушаетесь менестрелей и навыдумываете невесть чего. Не удивлюсь, если окажется, что вы монаха местного за алхимика-чародея приняли...
   Дальше Фрити уже не слушала. И как только она не подумала об этом?! Ведь этот странный человек вполне мог быть одним из тех, кого она больше всего боялась. Она часто пыталась представить, как выглядят чародеи, воображала их чудовищами, с щупальцами растущими из головы, но ведь они брали в ученики обычных детей, таких же, как она сама, и дети, вырастая, тоже становились чародеями. Глупая, она могла бы и раньше понять, что они, наверно, и сами люди!
   - Да вот же он идет! - воскликнул Перитас, указывая куда-то. - Тот самый старик!
   И действительно, в этот момент из-за угла вывернул старец в ярком дорогом халате, и, словно зная куда идти, направился прямиком к тому месту, где разместились под навесом Марта, Фрити и Перитас. Девочка вся сжалась от страха. Спрятаться было негде. Поблизости не было ни одного местечка, юркнув куда, можно было бы затаиться и переждать самое страшное. Не найдя лучшего выхода, Фрити спряталась за Мартой. Оставалось надеяться, что старик здесь лишь затем, чтобы купить молодого породистого жеребца. Увы, в глубине души Фрити догадывалась, что цель его визита заключалась в ином...
   Старец остановился подле ее брата, измерил мальчика взглядом и приветливо кивнул. Сейчас в нем не было ничего жуткого или даже странного, обыкновенный старик. Вот только Фрити обмануть он не мог. Она видела те мелочи, которых не замечали остальные: держался человек слишком прямо, шагал уверенно, был не под стать возрасту грациозен и подвижен, но главное, в нем не было и толики того неторопливого мудрого спокойствия, которое обычно свойственно старцам. Он напоминал девочке загримированного актера, молодого и полного сил, примерившего образ старика лишь на время.
   - Приветствую тебя, добрая женщина! - произнес он, пристально вглядываясь в лицо служанки, словно пытаясь отыскать там что-то только ему одному известное. - Не твои ли это сынишка и дочь?
   Он говорил громко, уверенно, его густой баритон был необыкновенно мелодичен, располагал к доверию... Но и на этот раз девочка осталась непреклонна - она видела в нем врага, и, казалось, ничто на свете не способно было ее переубедить.
   - Нет, милсдарь, - ответила Марта, приветливо улыбаясь. - Это дети моей госпожи, вдовы Ирины Борген.
   Фрити вся сжалась и прикусила губу, чтобы не высказать вслух все, что она думает о недалекой Марте.
   "Вот ведь дуреха! - подумала девочка, болезненно морщась. - Рассказала ему все так, словно не замечает, что это за старик!"
   Боясь, что служанка выболтает еще что-нибудь, Фрити, не долго думая, перешла к исполнению родившегося в ее маленькой головке дикого плана. С визгом выскочив из своего укрытия, она ухватила Марту за подол юбки и, отчаянно терзая тонкую ткань, заверещала:
   - Мама, мамочка! Да как же ты все это говоришь? Мы же твои дети! Твои, мамочка! Ты же не отдашь нас госпоже Борген, ведь, правда, не отдашь?! - вопила Фрити. На личике ее застыло выражение глубочайшего горя. Не поверить слезливому голоску и мольбе в огромных синих глазах было бы немыслимо...
   Перитас, решив, что его сестра как всегда дурачится, тут же принял правила игры и немедленно подключился к представлению...
   - Э-э-это не мои дети! - запротестовала ошарашенная служанка, стыдливо пряча глаза - мало ли что о ней подумают?! - Они, п-похоже, решили пошутить. Фрити, Перитас! Немедленно прекратите! Что это еще за балаган?!
   Но дети униматься не собирались. И если Перитас еще поколебался, решая, как себя повести, подчиниться или продолжить игру, то Фрити и не думала отступать - слишком многое было поставлено на карту. Она не имела права сдаваться.
   - Мамочка, но как же это? Мы же твои дети, разве ты не помнишь? - жалобно проговорила девочка, делая вид, что вот-вот заплачет.
   Она обняла пухлый Мартин зад и уткнулась лицом в складки юбки.
   - Ну, мам? - тихо сказала Фрити, задирая голову, чтобы видеть лицо женщины. "Ну, пойми же ты, дуреха, что это не игра! - умоляли глаза девочки. - Пойми!" Но Марта лишь взволнованно провела рукой по волосам, собранным на затылке в пучок и покачала головой, отказываясь принимать участие в детских шалостях.
   - Мама! Ты что не помнишь! Вот, папа вернется, он за нас заступится! - не к месту вставил Перитас.
   - Но как же это вы так? - простонала раскрасневшаяся Марта. - Что за игры? - Она повернула голову к старику. - Я только служанка их матери, не более того, не подумайте ничего превратного обо мне, милсдарь...
   - Нет-нет, не стоит беспокоиться, - спокойно и уверенно произнес старец. - Я знаю, что вы не их мать. Знаю я также и то, что девочка эта одарена редкостным талантом...
   Фрити вздрогнула, когда тяжелая рука старика легла на ее голову, и, обернувшись, увидела, как шальным огнем полыхнули его черные глаза...
  
   Я повернула на скотный ряд. В нос мне ударил резкий запах свежего навоза.
   - Проклятье, где же они? - пробормотала я себе под нос.
   Поискав взглядом знакомые лица, я к своему огорчению поняла, что здесь это не поможет. Лиц было катастрофически мало, зато лохматых морд в избытке. Когда я уже хотела обратиться за помощью к кому-нибудь из местных, вдалеке, среди телег, пестрых палаток и коновязей показался полыхавший на голубом полотне алый полукруг - символ Боргенов. Рядом был сооружен навес. Под навесом стояла, нервно теребя волосы, незнакомая мне женщина, двое знакомых детей и старик... Я почувствовала в нем чародея, и ужаснулась тому, с какой быстротой все мои опасения подтверждались.
   У меня, у этого человека и у Фрити был особый Дар - мы умели управлять магией. И я видела в людях Силу, видела ее и в этой девочке и знала, что она тоже видит Силу во мне и в старце, стоявшем в двух шагах от нее...
   Боже, я впервые видела настоящего чародея так близко!!! Он был всего в десятке метров от меня и, несомненно, уже успел почувствовать близость ведьмы, пусть и ненастоящей. Мне следовало сейчас бежать отсюда со всех ног, но я слишком хорошо понимала, что будет, если я поступлю так, как подсказывал мне рассудок... И вместо того, чтобы кинуться наутек, я сломя голову бросилась к Фрити, но тогда уже понимала, что опоздаю. Старец положил девочке руку на голову...
   - Под моей опекой! - закричала я, будучи уже совсем рядом с ними.
   - Поздно, - тихо, без агрессии сказал алхимик и в его глазах сверкнул торжествующий огонек. Как же я ненавидела его тогда! - Под моей опекой! - провозгласил он. В воздухе раздался характерный хлопок, и уже секундой позже и Фрити, и старика как ни бывало. Проклятый чародей телепортировался и унес девочку вместе с собой. Чертов вербовщик!
   - Будь ты проклят, алхимик! Будь проклята вся ваша братия! - прошептала я, в бессильной злости останавливая бег - все было кончено, ничего не изменить...
   - Фрити!!! - Почти одновременно воскликнули ее брат и служанка, когда по прошествии нескольких секунд, наконец, поняли, ЧТО сейчас произошло.
   - Господь всемогущий! - пролепетала женщина. Мальчик рядом с ней всхлипнул. - Чародей унес! Боже... что ж я госпоже-то скажу?!!
   И хотя вопрос был обращен не ко мне, я посчитала необходимым ответить:
   - Расскажи, как это произошло, только расскажи честно. Мне кажется, ей этого будет достаточно. Она все поймет. Похоже, это судьба девочки быть с ними. - Я вздохнула. - Война идет... - Последнее я сказала скорее для себя, добавив мысленно ничего, казалось, не значащие строчки.
   "Война идет, и что ни день приносит новую беду.
   Но вновь и вновь кричу "Ура!" и в бой иду.
   Здесь смерть и боль, здесь скорбь и слезы вдов.
   И утекает жизнь сквозь пальцы словно кровь..."
   Я еще раз вздохнула и, развернувшись на каблуках, отправилась обратно на площадь - у меня были дела.
   Мне не оставалось иного. Я могла только покинуть это место и постараться забыть о случившемся. Здесь уже начинала собираться толпа, а мне не хотелось оказаться героиней сплетен, а ими, как подсказывал мой многолетний опыт в подобных делах, уже к вечеру город будет переполнен...
   Девочку завербовал алхимик, и я уже ничего не могла с этим поделать, по крайней мере, я упорно пыталась себя в этом убедить. Честно признаться, получалось неважно... Судьба девочки была ясна мне. Теперь она станет ученицей чародея, затем подмастерьем, а потом - это неизбежно - она превратится в такую же холодную равнодушную бессмертную, как и все они...
   О, как же ужасающе мало я знала тогда об алхимиках! Много и все равно мало... Я не могла понять, что чародеи, прежде всего, такие же люди, как и мы с вами, и, как и всем нам, им тоже свойственно ошибаться. Я впервые столкнулась с врагом лицом к лицу и только теперь поняла, сколь грозен противник, с которым я готова была сразиться ради какой-то девчонки... Меня до сих пор бил нервный озноб. Я до сих пор чувствовала дыхание той Силы, которую вызвал из небытия чародей, и я знала, что мои силы перед его могуществом ничтожны...
   Но сердце мое не хотело мириться со случившимся. Для меня необходимо было знать, что Фрити в порядке. И честно сказать, я даже сама не понимала тогда, почему это ТАК важно для меня. Казалось, я должна была забыть об этой истории через несколько дней или, в крайнем случае, недель, но она еще очень долго не выходила у меня из головы, до тех пор, пока я не поняла, что завязла в ней по уши и выбраться уже не могу...
  
   Глава 3 "Вербовщик"
   Я в свите временных потоков,
   мой черный плащ мятежно рвущих.
   Зову людей, ищу пророков
   о тайне неба вопиющих.
   А. Белый "Маг"
   За секунду до телепортации Фрити охватила волна невероятного ужаса. Прежние, зыбкие страхи вдруг обрели плоть и кровь, и это был сбывшимся кошмар десятков ее бессонных ночей. Ужас сковывал, не давая пошевелиться, вскрикнуть, подавляя разум. Хотелось убежать, спрятаться, сделать хоть что-нибудь... Девочка закричала и рванулась вперед в бесплодной попытке скрыться от своего похитителя, но было поздно...
   ...Она была уже не на рыночной площади в городе Стодня. Фрити внезапно оказалась посреди полутемной комнате с высокими потолками и узкими окнами, пестревшими яркими витражами, изображавшими вполне безобидные орнаменты. Это было незнакомое ей место...
   От неожиданности Фрити на какое-то время забыла о страхе, как это бывает с детьми, которые, расстроенные потерей одной игрушки, мгновенно забывают о горе, увидев новую... В девочке проснулся интерес, робкое любопытство и жажда исследовать новое неизученное пространство. Она озиралась в изумлении, пытаясь отыскать хоть что-то знакомое, но ничего подобного здесь не было.
   Комната оказалась довольно большой, по крайней мере, в представлении Фрити. Потолок над головой изгибался полукруглыми каменными сводами. Узкие, украшенные искусными витражами окна пропускали лишь малую толику яркого солнечного света. В комнате царил полумрак. Воздух был пронизан сотнями странных, непонятных и непривычных, запахов, щекочущих ноздри и обжигающих легкие. В дальнем конце комнаты располагался большой стол, весь заставленный разнообразными приборами: колбами, ретортами, тиглями, спиртовками, различными, удивительными инструментами и аппаратами непонятного назначения, вид которых возбуждал богатую фантазию Фрити. В воображении девочки всплывали, сменяя друг друга, необычайнейшие картины: то кошмарных экспериментов, где злые чародеи в черных остроконечных шляпах склонялись над телами трясущихся в страхе беззащитных жертв, то благородные и праведные алхимики-целители, готовящие живительные эликсиры. Эти видения являлись попеременно, и девочка никак не могла понять, какому из них она верит больше. Она еще не знала и не могла знать, что как первое, так и второе ей внушил высокий старец с моложавыми манерами и речью. А он, в свою очередь, с улыбкой взирал на ребенка и со спокойным нетерпением человека умудренного годами ожидал решения своей маленькой подопечной.
   - Ну? - спросил он через некоторое время.
   - Ааааа-а-а-а! - вскрикнула Фрити.
   Ее маленькое сердечко бешено колотилось, словно у пойманного в силки птенца. Как она могла забыть, что в комнате оставался еще один человек, алхимик, так дерзко похитивший ее на глазах у десятков людей?! Девочка перестала кричать, резко обернулась и молча, перепугано таращила на вербовщика большие проницательные глаза. Старик ухмыльнулся, беззлобно, и осторожно обратился к Фрити:
   - Тебя ведь зовут Фрити, верно? Фрити Борген? - спросил он. - Мое имя Орафлами, но ты теперь будешь звать меня мастером, как и других моих братьев. Ты не бойся меня. Я тебя не обижу. Э-э... тебе не кажется, что здесь темновато? - С этими словами чародей щелкнул пальцами, и мгновением позже с треском и шипением в комнате вспыхнули факелы, закрепленные в кольцах вдоль стен.
   Это были простейшие чары. Но Орафлами хорошо знал, что для человека, никогда ничего подобного не видевшего, и этот маленький фокус - чудо из чудес.
   Фрити невольно ахнула, в восхищении следя за произведенным эффектом. Восторгу девочки не было границ... Зеленоватый колдовской огонь танцевал, шипел и искрил, точно настоящий, но в остальном ничем не походил на знакомое теплое факельное пламя.
   Чародей понимал, что в глазах девочки он все еще был угрозой. Может, теперь он и не казался ей таким уж злым, но, как и прежде, она его опасалась. Маленькое представление дало хороший толчок к налаживанию взаимопонимания, но она не проникнется к нему доверием, даже если он заставит реки повернуть течение вспять. Действовать в этой ситуации нужно было по-другому, и он хорошо знал, что делать...
   - Я бы хотел все-таки услышать твой голос, - произнес Орафлами, делая шаг навстречу Фрити. Девочка спешно отодвинулась... Может, алхимик и впрямь не собирался причинять ей вред, но, пока она не убедится в этом, безопасней держаться на приличествующей дистанции. С другой стороны, если бы Орафлами действительно хотел ее убить, то уж наверняка не стал бы представляться...
   - Кто вы такой? - спросила девочка, и тут же у нее возникли новые вопросы, которые она немедленно озвучила. - Зачем вы похитили меня? Где я? Как вы могли?!...
   - Постой-постой! - сказал алхимик, взмахом руки обрывая поток слов, рвавшийся из уст похищенной им девочки. - Ты так совсем завалишь меня вопросами... - Он говорил добродушно, весело и как-то буднично, словно они с Фрити знали друг друга не первый год. - Потерпи немного и получишь ответы на все. А пока... надеюсь, ты не будешь возражать, если я приму свой истинный облик? - Он помолчал секунду, следя за реакцией девочки, но она, кажется, была готова услышать эти слова и особого удивления не выказала. - Видишь ли, не люблю быть стариком... Ужасно неудобный образ. Под него постоянно надо подстраиваться, а у меня это неважно получается.
   Фрити хотела было что-то сказать, но передумала. Нет, конечно, она не возражала, но предполагала, что слова "приму свой истинный облик" означали что-то банальное, вроде отклеиванием бороды и снятия парика. Она не ожидала того, что случилось в следующий момент...
   Длинная густая борода Орафлами укорачивалась, стремительно темнея. Седые заплетенные в косички волосы на глазах превращались в темно-каштановые. Непроницаемые черные глаза неожиданно оказались темно-синими. Разгладились глубокие морщины на лице и руках, смуглая кожа посветлела, на щеках выступил легкий румянец.
   Перед ошарашенной Фрити оказался совершенно другой человек. Не было больше древнего коварного и опасного чародея, перед ней стоял мужчина лет тридцати с небольшим, широколицый, с умными веселыми глазами, орлиным носом и добродушной улыбкой. Он был все так же высок и грациозен, но более не внушал девочке страха.
   Человек почесал короткую темную бороду, ухмыльнулся и спросил с довольной улыбкой:
   - Ну, как? Впечатляет? Если будешь примерной ученицей, то, возможно, через несколько лет ты будешь с легкостью проделывать подобные фокусы.
   - Д-да! - только и смогла вымолвить Фрити, восхищенно рассматривая преобразившегося чародея.
   - А теперь, думаю, мы можем вернуться к твоим вопросам. - Орафлами блаженно потянулся, разминая слегка нывшее после трансформации тело. - Во-первых, я алхимик, как, формально, теперь и ты...
   - О, нет! Вы ошиблись... Я обычный человек. Только человек, всего лишь и... и очень хочу вернуться домой...
   - Все правильно, ты человек, да и я тоже. Во всей Обители ты не встретишь ни одного эльфа или даже гнома. Но и ты, и я, и все мы здесь не обыкновенные люди и совсем не нормальные... э-э... - Алхимик на секунду задумался, вникая в суть сказанного, но, заметив, что Фрити не обратила внимания на случайную оговорку, прокравшуюся в продуманную до последних деталей речь, предпочел забыть о ней, как о нелепой опрометчиво сказанной фразе. - Полагаю, лучше будет говорить, сидя...
   С этими словами, Орафлами уперся взглядом в пол, так пристально изучая каждую трещинку, словно в мраморных плитах были сокрыты все тайны мира. Затем он сотворил в воздухе сложный жест. Заинтригованная, девочка проследила за взглядом чародея и не найдя ничего примечательного в том месте, куда он так усердно вглядывался, была искренне разочарована. Но тут мужчина шевельнул запястьем и произнес громко и внятно:
   - Мнимиарта-ус Тверру. Сед!
   И началось...
   Фрити как зачарованная следила за разворачивающимся у нее на глазах действом. Это была настоящая магия, ничего общего не имевшая с теми фокусами, которым обучил Перитаса дядя Великсео. Прямо из пола в том месте, куда был устремлен взгляд Орафлами, медленно росло затянутое дорогим сукном кресло с резными подлокотниками и ножками. Еще одно, чуть поменьше, проклевывалось слева от него.
   Девочка чувствовала, как дрожит, сопротивляется человеку наполнявшее комнату волшебство, не желает менять форму, двигаться, превращать холодный камень в сухое дерево, ткань и металл. Но сопротивление воле мага бесполезно, на то он и маг...
   Завороженная, Фрити забыла об осторожности. Волшебство - это так здорово! Невероятно здорово! Одной мысли, что когда-нибудь она сможет повторить хотя бы половину того, что умел Орафлами, было достаточно, чтобы простить все мыслимые и немыслимые прегрешения алхимиков... Нет, этот мужчина никак не походил на злодея...
   Орафлами улыбался, понимая, что девочка уже у него на крючке. Представление прошло успешно и для полной победы оставалось еще совсем чуть-чуть. Вербовщик хорошо знал свою работу... Показательная магия была в ней необходима и зачастую оказывалась эффективней простого убеждения. Пара несложных трюков и долгие поучительные беседы "О пользе магии в быту и повседневной жизни" уже не нужны.
   Перед Фрити стояло два кресла. Впрочем, она пока предпочитала держаться от них на расстоянии. Она не слишком верила чарам, но хорошо знала слово "иллюзия", сложное и красивое слово, которое частенько, по поводу и без, употреблял ее дядя... Словно прочитав ее мысли, Орафлами невозмутимо шагнул к креслу, сел, поерзал на сиденье, подчеркивая надежность каждой детали, лениво, разнеженным домашним котом, развалился на мягких подушках, свесил руки с подлокотников и блаженно вздохнул. Кресло, судя по всему, не собиралось испаряться или разваливаться, и девочка, не долго думая, заняла второе...
   Она расслабилась, забыв о страхе и сомнениях. Ее одолевало любопытство и жажда познания нового мира, открывшегося ей, ибо он был удивителен, манил своей непохожестью на все знакомое ей прежде, но, главное, обещал огромные возможности. Алхимики в воображении Фрити сменили мрачные мантии и пузырьки с ядами на пестрые наряды и остроконечные колпаки. Они больше не внушали ей страха.
   Откуда Фрити было знать, о тех страшных секреты, которые веками хранили чародеи?.. Она была еще совсем ребенком, волшебное ей было в новинку, а в мире магии всегда есть тайны, которые скрывают от новобранцев. Еще многие годы Фрити Борген будет видеть лишь поверхностную сторону бытия алхимиков, и знакомство с реальным положением вещей, поверьте, не пройдет для нее безболезненно. Через это я прошла сама много лет назад, учась в Гнезде ведовскому промыслу, и этой девочке предстояло повторить мою судьбу. Но это случится еще очень нескоро...
   - Я расскажу тебе одну историю, - произнес Орафлами, поудобней устроившись в кресле. - Слушай и не перебивай, потому что, хоть ты и слышала основную часть, вряд ли ты знаешь детали. Итак, много веков назад, когда проклятые земли еще не породили горных троллей, волк не укусил человека, ставшего первым аниморфом, а эльф еще не понес на себе след кровавой дани, превративший его в орка, существовали только три расы, правившие всеми тремя материками и Срединным архипелагом: люди, гномы и перворожденные эльфы.
   Гномы жили в горных селениях, промышляли кузнечным делом, изготовляли оружие, славившееся по всему миру, добывали руду и драгоценные камни, и им было ровным счетом наплевать на две другие расы. В их случае за минувшие тысячелетия мало что изменилось.
   Эльфы обитали в лесах и горных долинах, вели веселую и беззаботную жизнь, не замечая пролетавших лет. Тогда только они умели подчинять магию своей воле, и, надо сказать, умело пользовались своим преимуществом...
   Люди в те времена составляли множество племен, постоянно воевавших между собой. Часть из них были кочевыми, другие оседали в долинах рек или на побережьях морей и озер. Им были неизвестны секреты подчинения магии, и она спокойно витала вокруг, находясь в первозданном своем состоянии, свободная и наиболее прекрасная.
   Потом началась Великая война, известная так же как война Трех Великих Рас. Никто не знает, когда именно она началась, никто не помнит, что стало ее причиной. Известно, однако, что она продолжалась более восьмидесяти лет и за это время три расы почти полностью истребили друг друга. Правители образумились только тогда, когда некому кроме женщин и юнцов было браться за оружие, когда славные мужи были перебиты или искалечены, а старики дрались бок о бок с молодыми, когда люди поняли, что их дети рождаются и умирают в войне, не зная другой жизни. Тогда было решено заключить перемирие, Вековечное перемирие, как его называли. Собравшись в граде Челихен-Эрсориатта, название которого означало на древнесирейнском "крепость восставших из пепла", они провозгласили мир и, дабы укрепить его на века, было предложено обменяться дарами. Гномы преподнесли владыке эльфов Эорлиаду (он, кстати, и поныне правит в Калидоне) и Мируинну славному государю, чей предок объединил в начале войны враждующие людские племена, два клинка, каких прежде еще не видели и каких, вероятно, никогда уже не будет выковано в горных кузницах гномов. Они были изготовлены из мифрилла, прочнейшего серебра, покрыты великолепнейшими узорами и руническим письмом... - Орафлами мечтательно закатил глаза, но, тут же спохватившись, продолжил в прежнем тоне беспристрастного рассказчика. - Но самым главным даром оказались не сами мечи, а потрясающие своей величиной и непревзойденной красотой алмазы, словно короны венчавшие рукояти клинков. Они были названы Слезами Единорогов...
   Люди даровали эльфам и гномам более скромный, но имеющий огромное символическое значение, дар - луковицы красных тюльпанов, которыми так богата твоя родина. Они были символом, напоминающим о крови, пролитой во время этой войны. Именно с тех пор пошло поверье, что, покуда не сгинет последний цветок в Тюльпановой долине, Великие державы не нарушат Вековечного перемирия.
   Эльфы в силу свойственного им от природы стремления к превосходству, подошли к выбору дара с особой тщательностью, желая превзойти по щедрости и гномов, и людей. И именно эльфами был дарован нам самый ценный подарок - секреты магии.
   Однако уже очень скоро люди поняли, что далеко не каждый из них может подчинять магию своей воле. Более того, среди тех, кто это делать мог, царил раздор и уже через полтора столетия круг посвященных распался на три враждующие гильдии: алхимиков, ведьм и колдунов, хотя последние в этих междоусобицах участвовали чисто символически... Война идет уже многие века. Это негласная война, но от этого суть ее не меняется.
   Ты, Фрити, будешь обучаться магии и искусству алхимии. Отныне ты в рядах чародеев, и тебе стоит хорошенько усвоить, что кроме нас у тебя больше нет ни семьи, ни друзей. Теперь мы твоя семья и ты найдешь себе друзей среди других учеников. Запомни это, - закончил чародей. Его голос изменился самым неожиданным образом. Веселые и добродушные нотки перекрывала твердость и ледяная уверенность, и Фрити казалось, что вот-вот Орафлами вновь превратится в того страшного старика, которым он предстал перед ней.
   Но от чего-то глаза мужчины казались печальными. Только девочка не замечала этого... Она была слишком ошарашена услышанным, чтобы обращать внимание на что-то помимо своих чувств.
   - Я не понимаю, - призналась она после непродолжительных колебаний, - как вы можете говорить, что у меня больше нет ни семьи, ни друзей? Это ведь неправда! А как же Перитас, мама, дядя Великсео?..
   - Ты забудешь о них, и привыкнешь к своей новой жизни. Она, поверь мне, намного интереснее прежней. У тебя Дар, и мы не можем позволить ему зачахнуть в серости деревенских будней...
   Фрити не могла поверить в то, что слышит. Какая ерунда! Как она может забыть родных ей людей?! Она прожила с ними всю свою крохотную жизнь, а теперь ее уверяли, что она забудет о них, как о чем-то незначительном. Она этого не понимала и не хотела понимать.
   - Но я не могу! - возмутилась она, чувствуя, как под ложечкой засосало от вновь подкатившего страха.
   - Можешь, - серьезно сказал алхимик и то, КАК он это сказал, давало понять, что он в своих словах не сомневался. - Я сделаю так, чтобы ты забыла. Позже. А теперь я отвечу тебе на второй и третий твои вопросы, на первый, полагаю, ты получила исчерпывающий ответ. Я похитил тебя, как ты, Фрити, изволила выразиться, по той причине, что в мои непосредственные обязанности входит вербовка тех, кто наделен Даром подчинять магию, таких как ты, девочка. Что же касается места, где мы в данный момент находимся, - Орафлами обвел рукой помещение, - то мой ответ тебе вряд ли понравится. Мы сейчас в одной из лабораторий Обители чародеев. На западном побережье Северного материка, в долине, названной путешественниками долиной Сфинксов, к югу от Эльбиэарских гор.
   - Так далеко от дома?! - ошарашено и испуганно пролепетала Фрити. Даже с ее более чем скромными познаниями в географии становилось совершенно ясно, что пешком до родной деревеньки добраться она никогда не сможет.
   - Определенно. Но тебя это не должно беспокоить... - произнес негромко Орафлами и, обернувшись, прямо глядя девочке в глаза, быстро сотворил заклинание. - Больше... - Слова прошелестели по комнате и замерли в пронизанном непонятными ароматами воздухе.
   Заклятье подействовало. Как обычно... Все именно так и должно было произойти. Девочка сидела в кресле спокойная и равнодушная. Все ее прошлое, воспоминания о близких ей когда-то людях казалось туманом. Будто все это происходило не с ней самой, а с кем-то далеким ей, чуждым, а, если и с ней, то в каком-то странном сне, где она была совершенно другой маленькой девочкой из далекой деревни с красивым названием Цветочная Лужайка. Память о событиях, произошедших с Фрити за этот день, была для нее всего лишь россыпью далеких неясных видений. Семья, друзья - обрывки мыслей. И только разговор с алхимиком был реален. Она с удивительной ясностью помнила каждое его слово...
   А вот сейчас она сидит в кресле в этой комнате и слушает этого человека, и это кажется ей самым естественным, нормальным, почти будничным...
   Ей стало скучно.
   - А теперь, Фрити, - со спокойной мягкостью в голосе произнес Орафлами, - нам надо подыскать тебе подходящего наставника, который обучит тебя мастерству. Не думаю, что это станет проблемой. У меня, кстати, даже есть один претендент...
   - Да, мастер, - кивнула девочка. - Могу я задать вопрос?
   - Разумеется. Спрашивай, - улыбнулся чародей. Впрочем, улыбка получилась немного кислой. Почему-то он был просто уверен, что сейчас эта девчонка задаст какой-нибудь совершенно неадекватный вопрос. Так иногда случалось, когда чары были наложены в неудачный момент, например, когда в голове человека вилась какая-нибудь назойливая мысль...
   - А что сделали с даром эльфов гномы?
   - Правильный вопрос, - облегченно вздохнул Орафлами. - Если ты так любознательна, я расскажу... Как и люди, некоторые гномы оказались способны подчинять магию. Впрочем, их было немного, и они предпочли волшебству свои технические приспособления... Не сложно догадаться, что отсутствие всякого почтения к их щедрости ужасно оскорбило эльфов, но перемирие уже было в силе и никому не хотелось нарушать его. Однако неприязнь между эльфами и гномами осталась и по сей день. Хм... мне всегда казалось, что достаточно одной лишь искры, чтобы вспыхнул пожар новой межрасовой войны. Но, как видишь, они до сих пор не нарушили мира. Впрочем, мне кажется, война не за горами...
  
   Тогда Фрити и помыслить не могла, что слова Орафлами окажутся пророчеством недалекого будущего...
  
   Часть 2 "Война"
   Глава 1 "Дырявая голова"
   Что делать мне - бежать, да поскорей?
   А может, вместе с ними веселиться?
   Надеюсь я - под масками зверей
   Бывают человеческие лица.
   В. Высоцкий "Маски"
   Падэт Менторка шагал по широкой утоптанной дороге, самой удобной из тех, по которым ему приходилось ходить за последние три месяца. Легонько постукивая пальцами по широкому кожаному поясу, он весело насвистывал себе под нос один из своих излюбленных дурацких мотивчиков. Солнце грело, пробиваясь сквозь пышные кроны вековых деревьев, дул теплый ветерок, позвякивала котомка за его широкой спиной, и мирно добродушно шелестел листвой дубовый лес, простиравшийся на несколько километров по обе стороны от дороги. Он шел и радовался собственному бытию, голосам птиц, отвечавшим ему радостным пением, и тому, что уже завтра он выйдет из бесконечного шумящего леса к городу Моллик...
   Падэт шел не торопясь, ему предстояло сегодня пройти немалое расстояние, и утомлять ноги быстрой ходьбой было не к чему. Он не останавливался уже около трех часов, но ни о каком отдыхе не могло быть и речи, пока он не доберется, по крайней мере, до Переправы. Падэт надеялся на теплый прием. Скучающая стража редко остается равнодушной к менестрелям...
   "Какая все-таки у меня замечательная профессия! - думал Менторка. - Всегда и везде тебе рады, многие с готовностью приютят странствующего певца в своем скромном, ну или не совсем скромном жилище, а за песню в любом кабаке ты получаешь бокал вина или тарелку супа. И опять же финансово довольно выгодно... Если не это райская жизнь, то что?! Блажь! Вот только ноги порой ломит от долгой ходьбы, но в этом тоже можно найти положительную сторону. Ну, хоть бы то, что я всегда остаюсь в отличной форме", - он хлопнул себя по животу. Тот грозно зарычал...
   - Что, дружище, проголодался? - спросил Падэт ласково. - Ничего-ничего! Вот дойдем до Переправы, а там и таверна, и еда тебе, и выпивка. И денег, думается мне, брать не станут. Послушают парочку песенок и успокоятся, ну... надеюсь, успокоятся. Все как всегда, хотя... Кто их знает? Было бы весьма кстати, если бы кто-нибудь щедрый подкинул хотя бы пару серебряников... - Менестрель тряхнул полупустой кошель, жалобно звякнувший в руке и так же жалобно затихший. - Ой, поизносился я с Гебертина. Пора бы уже и подзаработать для порядка...
   Падэт с грустью вспомнил вчерашний ужин в доме лесника и сглотнул выступившую слюну. Жесткое барсучье мясо не лучшее, что ему приходилось есть, но черствые лепешки, вяленая рыба и родниковая вода так надоели, что он готов был питаться чем угодно лишь бы забыть о них хотя бы на время...
   Вскоре впереди показались три нескладных деревянных домика: первый - одноэтажный барак - казарма, второй - таверна со странным названием "Высок лопух", а третий, добротный бревенчатый домик в два этажа, жилище местного лейтенантика. Пройдя еще немного, менестрель с наслаждением вдохнул запах проточной воды, услышал веселый перезвон ручья, ненавязчиво вплетавшиеся в ласковое журчание далекие матюги гарнизонного старшины...
   Пусть многим ручей и не казался серьезным препятствием, Переправа была построена именно здесь отнюдь не случайно. Во-первых, попытки перебраться с одного берега на другой, минуя мост, могли закончиться для смельчаков плачевно - обрывистые берега, круто уходившие вниз на десяток метров, нависали над ручьем, дно которого было сплошь утыкано острыми, как бритвы камнями... Во-вторых, гарнизон, расположившийся здесь, пристально следил за теми, кто направлялся в город. А это в силу близости неспокойных земель Империи, откуда частенько в последнее время забредали Неживые, лихие люди и другая нечисть, было необходимо...
   В десятке метров от казармы, полусидя, полувися на импровизированном шлагбауме - длинной жерди, неумело выкрашенной в белые полосы - расположились двое стражников. Жердь была с одного конца веревкой прикручена к стволу молодого клена, другой преспокойненько лежал на пеньке. Видно было, что эту "живописную" конструкцию изготовили не так давно, наспех и без какого-либо старания.
   - Э-э! Стоять! - спохватившись, вскрикнул солдат, вскакивая с бревна, лежавшего у дороги. Второй вояка подобрался и схватил прислоненную к дереву алебарду с таким видом, словно и не выпускал ее из рук. На Падэта смотрели как на опасного вора рецидивиста и при первой попытке к сопротивлению готовы были применить силу.
   Реакция стражи была вполне понятна. И прерванная игра в камешки была не самым серьезным преступлением менестреля. Главное то, что он нагло подкрался к ничего не подозревающим блюстителям мирового порядка, и, если бы не бдительность капрала Гейла наверняка попытался бы тайно пересечь границу! Падэт действительно ходил очень тихо и о его приближении не известил и шорох, но, в конце концов, у этой парочки есть глаза!
   - Здравствуйте, добрые господа! - делано добродушным голосом заговорил Менторка.
   - Ты кто, парень? Представься, назови свою расу и род занятий, - протарахтел на одном дыхании солдат. Заученная наизусть фраза врезалась в висок Падэту арбалетным болтом. - Отвечай!
   "Видно редко здесь ходят, раз они из-за меня так переполошились..." - с детской наивностью подумал менестрель.
   - Я человек, как вы видите, друзья. Имя мое Падэт Менторка, а кличут Дырявой головой. По специальности я менестрель...
   Стражи в голос загоготали. Это была обычная реакция, и несчастному певцу ничего другого не оставалось, как выслушивать сначала бурные истерики, а потом долгие расспросы о том, как же он заработал такое неблагозвучное прозвище.
   - Менестрель? Нет, ты точно не шутишь, парень? А чего ж тебя дырявой головой-то назвали? - проговорил сквозь смех один из солдат.
   Падэт по своему обыкновению грустно вздохнул.
   "Вот всегда так!" - Подумал он.
   - Да, вот так вот назвали, - ухмыльнулся Менторка стражам, привычно скрыв обиду.
   - Хм... Да! - кивнул один из воинов. - Не повезло тебе, господин певец с кличкой... Ну, да ладно... сейчас это... того - хватит языком-то молоть! - Он прокашлялся. - С вас, господин, пять лен за проезд по мосту и еще столько же потребуют, если пожелаете остаться в таверне на ночь, но это так, к слову.
   Падэт задохнулся от возмущения - с каких это пор на этой Переправе стали требовать плату за прохождение по мосту?! Это было просто неслыханно само по себе, но еще хуже было то, что мечтам менестреля о небольшом заработке, похоже, не суждено было сбыться и более того впереди его ждут еще большие растраты. А ведь день начался так хорошо...
   - Нет, вы, наверно, не поняли, - произнес Падэт ошеломленно. - Я МЕНЕСТРЕЛЬ, - повторил он по слогам. Солдаты непонимающе переглянулись. Посетовав на недогадливость военных, корни коей, как известно в душевной простоте и прямолинейности, качествах по сути своей положительных, Падэт предложил: - А не желают ли господа вместо уплаты услышать балладу или песнь?
   - Э-э, нет, - произнес солдат неуверенно.
   Обычная улыбка медленно сползала с лица Менторки.
   - Мы бы рады, - попытался оправдаться второй, - но нам лейтенант за это головы поотрывает. Был ясный приказ всех путников допросить...
   "Обобрать и послать", - мысленно добавил Падэт, обиженно стиснув зубы.
   - ... собрать налог и препроводить к лейтенанту для дальнейшей беседы, а он уж сам решает, как поступать с тем или иным путником.
   Все происходящее нравилось Менторке все меньше и меньше. Он из последних сил продолжал надеяться получить от посещения Переправы хоть какую-нибудь выгоду. Но вопреки всем надеждам и ожиданиям становилось ясно, что если уж кто-то сегодня что-то и получит, то это будет точно не бедный менестрель...
   Певец с миной непритворной досады развязал кошель и отсчитал солдату пять медных лен. Деньги были немедленно отправлены в деревянную шкатулку, лежавшую в траве рядом с пеньком. Вояка с таким трепетом и заботой принимал у певца монеты, словно это был хрупкий младенец, а не горстка медных пластинок...
   "Нате! Подавитесь!" - думал менестрель, пряча кошель за пазуху.
   - Пройдемте за мной, господин певец! - предложил один из воинов и повел Менторку к дому лейтенанта.
   Бревенчатый мост гулко стонал под ударами подкованных металлом солдатских сапог. Падэт почти сочувствовал ему. В былые времена он частенько бывал бит такими сапогами...
   - И давно у вас такие порядки? - поинтересовался Падэт, хмурясь. - Помнится, когда я был здесь последний раз, все было по-другому...
   - О, дык, это уж три месяца как продолжается! - живо отозвался солдат. - Как новый лейтенант прибыл, так и началось. Да, и сами не рады! Уж больно он строг. Прежний-то тихий был. Сидит себе, бывало, на солнышке греется, трубочку курит, никого не трогает... А этот!.. - Стражник сделал многозначительную паузу, однако, что "этот", менестрель так и не услышал. Они подошли к крыльцу бревенчатого, слегка покосившегося домика. На террасе в большом деревянном кресле восседал лейтенант, грузный, грозный, этакий суровый владыка... Взгляд маленьких черных глазок мельком скользнул по Падэту, профессионально оценивая платежеспособность приведенного.
   - Надеюсь, хоть он-то ценитель настоящего искусства, - прошептал Менторка, но, увидев жалостливую физиономию сопровождавшего его служаки, сильно засомневался в возможности подтверждения своих домыслов.
   Высокий, крепкий мужчина лет сорока с непроницаемой миной, словно приклеенной к широкому лицу, плотный, чуть сутуловатый, лейтенант производил впечатление человека умеющего добиваться подчинения, при чем далеко не всегда гуманными методами...
   - Все как полагается? - спросил он. - Пошлину заплатил?
   - Да, - коротко отозвался рядовой.
   - Свободен, - буркнул лейтенант, без видимой на то причины хмуря брови.
   Рядовой щелкнул каблуками и строевым шагом направился назад, к своему товарищу и не доигранной партии в камешки.
   - Не нравишься ты мне, парень, - заметил лейтенант и добавил тоном командира, ждавшего, что всяк входящий в его обитель должен выпрямиться по струнке, козырнуть и доложить о прибытии: - Кто такой? Назовись!
   - Я менестрель Падэт Менторка - Дырявая голова, - четко проговорил певец, с некоторым вызовом глядя на сидящего в кресле.
   - Дырявая голова?! - взревел лейтенант, по всей видимости неправильно оценив шутку народного юмора.
   - Люди прозвали меня Дырявой головой... - поспешил исправить ошибку Менторка.
   - Что ж, меня зовут Гама, - представился лейтенант, успокаиваясь. - И здесь я царь и бог.
   Его не озадачило, не удивило необычное прозвище менестреля, казалось, ему было просто наплевать. Падэт не удивился бы, если бы узнал, что ему на все наплевать, кроме сытости собственного брюха и денег, собираемых с путников за пользование мостом.
   - Рад нашему знакомству и с готовностью порадую господина веселой музыкой и славной песней, - доброжелательно улыбнулся Падэт, готовый хоть сейчас ударить по струнам верной лютни.
   - Вот уж чего не надо, того не надо, - ответствовал Гама, скорчив гримасу отвращения.
   Падэт закусил губу. Нет, это переходит всякие границы!
   - Но... я думаю, ваши солдаты не отказались бы услышать славную песенку, - осторожно предложил менестрель.
   - Нет! - гневно рявкнул Гама. - Ваша братия разлагает нашу армию и убивает воинский дух солдат своими слезливыми стишками о любви, разбитых сердцах и прочей подобной дребедени... Никогда - ты слышишь, менестрель? - никогда я не допущу в своем гарнизоне подобной чепухи! Солдаты, это воины, а не какие-то сопливые девчонки!
   - А как же воинские марши, баллады о великих сражениях, подвигах, отваге, воинской славе и чести? Не они ли будят в сердцах людей желание сражаться?! - Падэт был оскорблен до глубины души. Лейтенант резал по живому. - Веками славилась гордая солдатская песня, с которой шли в бой славные витязи, с которой они одерживали великие победы... И это тоже чепуха?!
   - Брехня, - фыркнул Гама. - И слушать не желаю. Ты, менестрель... - он даже не потрудился запомнить имя певца, - либо будешь соблюдать правила, которые я установил, либо вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь затянуть одну из своих глупых песенок. Ха! Военные марши, баллады о подвигах! Солдата делает не песня, а командир! И точка! Слышишь? Никакой глупой музыки!
   Менторка мог бы сейчас устроить этому невежде целую лекцию о связи патриотизма и высокого искусства, но по своему природному здравомыслию предпочел не бунтовать, чтобы все не закончилось как в прошлый раз, когда его били по лицу подкованными металлом армейскими сапогами... Уныло покивав, он сделал вид, что его убедили...
   - Ты можешь остаться на ночь, коли хочешь, - великодушно предложил лейтенант. - Но не дольше и не вздумай устраивать концертов.
   Падэт, гневно сжав кулаки, развернулся и двинулся прочь, провожаемый колючим неприязненным взглядом Гамы.
   О том, чтобы задержаться на Переправе, теперь и речи быть не могло. Остатки хорошего настроения улетучилось, как и перспектива заработать.
   Больше всего на свете Падэту хотелось поскорее убраться из этого пропахшего обманом и интригами места, но ноги требовали отдыха, а желудок кричал о голоде, и вместо того, чтобы, миновав Переправу, продолжить путь, он отправился в таверну, угрюмый и злой...
   Стоило Менторке войти в помещение, и он немедленно был окружен вниманием.
   - Менестрель! - радостно воскликнул кто-то, и процесс начался... Обычный для менестреля процесс, когда толпа обступает тебя и требует, требует, требует, и ты, неволен отказать, даешь ей требуемое...
   При ином стечении обстоятельств Падэт был бы рад такому интересу к своей скромной персоне, но не здесь и не сейчас. Возможно, он и спел бы назло лейтенанту что-нибудь слезливое, но, к сожалению, он слишком хорошо был знаком с последствиями опрометчивых поступков... Человеку его профессии лишние враги ни к чему. Что будет, когда в следующий раз ему потребуется перейти через мост? Новая беседа с Гамой могла закончиться для него плачевно, в лучшем случае, парой сломанных ребер...
   Менторка заверил собравшихся, что выступать сегодня в его намерения не входит, посему он просит прощения за то, что невольно отвлек добрых господ от их дел. Люди все поняли, и мирно разошлись, сетуя на суровый нрав лейтенанта, коему менестрели поперек горла, ибо поговаривают, что сам он когда-то странствовал с лютней за спиной, но частенько бывал бит за дурной голос и манеры и, в конец разочаровавшись в профессии, возненавидел более успешных коллег по цеху лютой ненавистью...
   - Н-да, вот такие вот дела творятся, - произнес человек в черном плаще, садясь за столик к Менторке.
   Падэту он не понравился. Его лицо было скрыто глубоким капюшоном, из-под которого выглядывал только острый подбородок и выбивались пряди длинных каштановых волос, чуть вьющихся на концах. Кожа рук казалась слишком бледной, а запястья слишком тонкими для мужчины. Силуэт его был изящен, даже скрытый под грубыми складками плаща. Менестрель подумал сначала, что перед ним эльф, но перворожденные редко покидали свои земли в одиночку и уж тем более не искали общения с простыми людьми. Этот человек не был воином - это сразу бросалось в глаза. Простой странник? Может быть, но даже при них всегда бывает оружие - времена сейчас неспокойные - а у этого, как привычно отметил Падэт, не было даже засопожного ножа.
   - Вы кто? - спросил певец настороженно.
   - О, я должно быть непроходимо глуп, если забыл представиться. Мое имя Медани, во всяком случае, здесь меня зовут именно так, - улыбнулся человек. У него был красивый голос, мягкий, приятно тихий, он успокаивал, настраивал на дружеский лад... Но Падэт был напряжен, что-то в этом типе настораживало его. А тому, похоже, нравился окружавший его ореол таинственности...
   - Кто вы такой? - спросил менестрель, не сочтя необходимым представиться в ответ. Он вообще не любил церемониться с теми, кто был ему неприятен. Он не собирался терпеть неожиданного собеседника, он был голоден и зол и ему не нравился этот странный тип, подсевший за его столик.
   - Я? - переспросил Медани, прекрасно, впрочем, понимая, что вопрос был обращен к нему. - Я странник. Неделю назад я остановился здесь, а сегодня вот встретил интересного собеседника...
   - Что же заставило вас остаться здесь на столь продолжительный срок? - поинтересовался певец, проигнорировав последнее замечание.
   - То же, что вынуждает вас покинуть это место.
   - Неужели лейтенант Гама? - спросил Падэт, чувствуя, как вопреки его воле внутри него зашевелился интерес.
   - Вы правильно поняли, - произнес человек в плаще и продолжил, понизив голос, - мне совсем не нравится то, что здесь творится, и я твердо намерен в этом разобраться...
   - Я бы не стал совать нос в это дело, - скептически покачал головой Падэт. Он и сам понимал, что на Переправе дела нечисты, и даже лейтенант Гама только пешка в большой игре. Налог за пользование мостом был "липой". Его выдумали для тех, кто не знал местных законов.
   - Совать нос? - улыбнулся Медани. - Какая ерунда! Я вовсе не собираюсь совать нос не в свои дела, просто я хочу как следует потрясти тех, кто дергает за ниточки нашего любезного лейтенанта, и если в процессе разбирательств достанется и ему самому... так тому и быть. Но, судите сами, если не я, то кто? - Мужчина помолчал немного. Хищно оскалился из глубины своего капюшона. - Кроме того, это ужасно увлекательно!
   - А вы не боитесь, что кто-нибудь захочет прижать вас к стенке за излишнее любопытство? Вы сами сказали, что вы не воин, а дело, в которое вы так отчаянно вцепились, может оказаться связано с влиятельными людьми, как это обычно и бывает, а что для них жизнь одного человека?
   - Боюсь? Вовсе нет! Поверьте мне, меня совсем непросто напугать...
   Подошел хозяин таверны и поинтересовался, чего добрые господа желают отведать.
   - Я думаю, вы не будете против, если я угощу вас обедом? - вежливо поинтересовался Медани и, получив в ответ молчаливый кивок, был вполне удовлетворен и, обратив прорезь капюшона к хозяину, произнес: - Любезнейший, принеси нам две порции цыпленка с перцем, и кувшин оранха с пряностями.
   - Что такое оранх? - недоверчиво спросил Падэт.
   - Это что-то вроде эля, но настоян на цветах ранхи, местного растения, с добавлением меда. Горячим и с пряностями он просто восхитителен! В последнее время самый употребляемый в Моллике напиток. Уверен, вам понравится. Так о чем же это я говорил? Ах, да! Меня не просто напугать, кроме того, я сам способен напугать кого угодно, - усмехнулся незнакомец.
   Менестрель почувствовал, как у него по спине пробежал холодок, уж больно недобрая улыбка застыла на лице этого типа. Падэт даже готов был поверить в то, что этот малый действительно способен кого-то напугать.
   - Это шутка? - тем не менее, поинтересовался он. - Впрочем, не важно. Не знаю как вы, а лично я намерен убраться отсюда еще до вечера.
   - Я бы на вашем месте не стал так поступать. Это с вашей стороны будет весьма опрометчиво. Вы не доберетесь до города к ночи, и вам придется устроиться на ночлег в лесу, а это довольно опасно, учитывая, что сейчас полнолуние, а лес кишит разной нечистью. Оборотни, лесные карлики и даже беспокойные фейри могут причинить вам большие неприятности, если постараются... Откуда нам знать, кто выберется сегодняшней ночью из своих нор, чтобы полюбоваться луной?
   - Ну, Сельдэли-лес это все-таки не Долина Бестий, а я вполне полагаюсь на свое везение, так что не думаю, что случится что-то ужасное, если я заночую в лесу. Да и слово "кишит", по-моему, не вполне соответствует действительности...
   - Как знаете, - покачал головой Медани. - В любом случае я вас предупреждал.
   Слуга принес заказ. В воздухе повеяло дивным ароматом свежеприготовленной пищи. Нос защекотал едкий запах острого перца, но менестрель, блаженно закатив глаза, с упоением потянулся к аромату... Как же он его любил! Горячую еду Падэт любил так, как некоторые и родных сестер не любят...
   Звякнули тарелки, поставленные на стол слугой - расхлябанным неопрятным юношей в грязном сером фартуке. Кувшин с оранхом и поднос хлеба очутились рядом с тарелками. Однако собеседник певца вовсе не собирался набрасываться на еду, как это сделал Падэт, напротив, он быстро попрощался, словно вспомнив о каком-то неотложном деле, дал серебряный парм хозяину таверны и протянул несколько серебряников менестрелю.
   - За что? - удивился Менторка, не привыкший получать деньги просто так.
   - А? Это? - рассеяно бросил Медани, - при следующей нашей встрече вы мне споете...
   - Сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидимся, но если такое случится, я обязательно спою для вас... - Падэт ухмыльнулся. Не могло этого быть... Сегодня он покинет проклятую Переправу и никогда больше не увидит этого странного типа. Никогда... И слава богу!
   - Увидимся, - сказал странник, разворачиваясь, чтобы уйти. Но в последний момент он решил задержаться и бросил через плечо. - Да, и еще кое-что. Не пейте больше четырех кружек. Если с непривычки оранхой злоупотреблять, вам не избежать мучительного похмелья. Этот напиток может свалить с ног даже самых стойких. И... послушайтесь все-таки моего совета, не ходите ночью через лес...
   С этими словами он удалился.
   "Ну что ж, раз уж Медани все равно ушел, нельзя ли мне прикончить и его порцию? - подумал Падэт, отодвигая первую тарелку в сторону и жадно буравя взглядом вторую. - Когда еще выдастся возможность нормально поесть?"
   Не смотря на всю щедрость Медани, Менторка так и не смог убедить себя в искренности его дружеских намерений, что для него было более чем странно. Обычно он мгновенно проникался доверием и уважением к своим благодетелям, теперь же все было по-другому. И Падэт судорожно пытался понять, что было тому причиной и что так не нравилось ему в незнакомце...
   Он закончил обед в размышлениях и, к сожалению, так и не смог получить от трапезы должного удовольствия... И это из всего, случившегося за сегодняшний день, было самым обидным...
   - Благодарю тебя, господин! - произнес менестрель, поднимаясь из-за стола и низко кланяясь хозяину таверны. - Увы, я не могу отблагодарить тебя песней.
   - Ничего, в другой раз споешь, - добродушно улыбнулся хозяин, прощая менестрелю его осторожность.
  
   Бессмысленно было ожидать, что Падэт внемлет увещеваниям Медани и голосу разума, рекомендовавшего не ходить ночью через лес. Упрямство менестреля в десятки раз превосходило здравый смысл, и порой оставалось только удивляться, как получилось, что при всем при этом Менторка все еще был жив...
   Он вышел из таверны за два часа до захода солнца и, не задумываясь, двинулся прочь от Переправы.
   Впереди шумел листвой мрачный тысячелетний лес...
   Выпитый за обедом оранхский эль добавил уверенности в себе и в том, что кроме комаров и белок-людоедок в лесу опасаться нечего. От желудка по всему телу медленно расползалось приятное тепло, на душе было спокойно и легко. Алкоголь приподнял настроение, и все проблемы стали казаться пустячными...
   Сытый и вполне довольный собой Падэт, как ни в чем не бывало, насвистывал себе под нос веселую песенку и мир уже не казался таким несправедливым.
   Скоро солнце стало клониться к горизонту. Менестрель был лишен возможности наблюдать скрытое от глаз густыми кронами вековых дерев заалевшее на западе небо, но понять, что ночь не за горами, было несложно. На верхушки деревьев легли золотисто-багровые отблески заката. В редких просветах среди густой листвы то и дело мелькали кроваво-красные осколки неба, а на востоке, где алый цвет уже сменился иссиня-серым, рваные пепельные облака затянули небо влажной паутиной дождя...
   - Не хороший это закат, ой, нехороший, - по своему обыкновению размышлял Падэт вслух. Он медленно шел по дороге. Торопиться было некуда, он и так понимал, что как ни верти, заночевать придется в лесу. Так зачем лишний раз утруждать себя? Действие алкоголя закончилось, и менестрель с запозданием осознал, что гораздо благоразумнее было послушаться доброго совета и остаться в таверне. - Черт меня дернул пойти на ночь глядя через эти треклятые чащобы?! Ладно б не полнолуние, так ведь нет, именно сегодня! Вот я дурак - дубовая голова, в смысле дырявая...
   Когда на Северный материк бесшумно опустилась мгла, и на небе вспыхнули первые кристаллики звезд, медленно, торжественно, как большая рогатая улитка, вполз на бескрайний простор седого небесного покрывала бледный диск полной луны. Лес наполняли звуки: шорохи, скрипы, одинокое угуканье филина где-то вдалеке, мерный треск сверчков. Все это, даже шелест листьев и шорох сухой серой травы под ногами, звучало иначе, не так как днем. Каждый звук: хруст ветки, чириканье ночной птицы, писк мыши или уханье совы - в темноте казался предвестником близкой опасности. Ночь властвовала над землей, и власть ее была безгранична.
   Волнение все нарастало. Менестрель уже не мог остановиться. Ноги против воли несли его вперед. Он почти не разбирал дороги в непроницаемом мраке, но не двигаться был не в силах. Больше всего Падэт боялся сбиться с пути, заплутать где-нибудь там, где человеку лучше не появляться, тем более, сегодня, когда над лесом висит полная луна и всякая нечисть вылезает из своих нор, чтобы понежиться в ее прохладном свете и, если получится, полакомиться вкусненькой человечинкой...
   Певец понимал, что подзуживает самого себя, воображая новые и новые опасности, но ничего не мог с собой поделать. В очертаниях каждой старой коряги ему виделось кошмарное чудовище только и поджидающее одинокого путника, в крике совы слышался пророческий вопль баньши... Как же плохо было ему, человеку с превосходным воображением и слабыми нервами...
   Какими только словами не клял себя в ту ночь Падэт, как только не ругал, но никакая брань не могла исправить его ошибки.
   - Кретин! Идиот! Почему я никогда не слушаю добрых советов, а?! Ненормальный! - ругал себя Падэт. - Я точно ненормальный, если вошел в этот трижды проклятый лес...
   Мужчина упорно двигался вперед, едва разбирая в темноте путь и вздрагивая при малейшем шорохе. Скоро он довел себя до того состояния, когда было достаточно одного небольшого толчка, чтобы расшалившиеся нервы, сыграли с ним злую шутку. Долго это продолжаться не могло и, в конце концов, менестрель сорвался...
   В тот момент, когда внезапно наступила тишина, и даже ветер не колыхал листья на ветвях, над самой головой Падэта пронеслась небольшая ночная птица и, едва не задев менестреля крылом, умчалась прочь, напоследок огласив тишину пронзительным воплем. Напряжение и страх, скопившиеся за последние часы блуждания во мраке, дали о себе знать и, порвав последние оковы воли, вырвались на свободу в виде дикого панического бегства...
   Падэт бежал, не видя, не разбирая дороги перед собой, все дальше и дальше углубляясь в чащу, все дальше уходя от единственного безопасного клочка земли - дороги, дороги, на которую века назад, было наложено заклятье, сделавшее ее узкой колеей безопасности в некогда огромном и опасном как Мертвый край Сельдэлийском лесу...
   Он остановился только тогда, когда в легких уже не оставалось воздуха, чтобы дышать, а ноги окончательно перестали подчиняться своему владельцу.
   - Проклятье! - прошептал он, тяжело с хрипом вдыхая сладковатый ночной воздух. Он понял, что совершил новую ошибку, новую и еще более грубую, чем все прежние.
   Падэт стоял на широкой поляне, задыхаясь от страха и усталости, и глядел в бесконечно далекое черное небо над головой. Со всех сторон его окружала непроницаемая тьма, и лишь сияющая луна как гигантский маяк озаряла своим мертвенным сиянием поляну и менестреля, замершего в самом ее центре.
   Человеческий слух не сразу уловил посторонние звуки. Вот где-то справа послышался треск - сухая ветка переломилась под мощными лапами зверя, с голодным интересом следившего за певцом. Первой мыслью было сбежать, но, окинув быстрым взглядом заросли по периферии поляны, Менторка с ужасом понял, что это-то ему как раз не светит. Из груди певца вырвался сдавленный крик... Всюду в кромешной тьме, окружавшей его, мелькали серебряные в лунном свете глаза зверей. Аниморфы? Оборотни? Или просто волки? Падэт прекрасно знал разницу между ними, любой знал, но именно в этот момент менестрелю почему-то было глубоко наплевать, кто его враги. Гораздо существенней было, что таковые имелись, превосходили его числом, и совершенно ясно, что их целью было сделать из менестреля свой ужин, не самый аппетитный, но все же лучше чем ничего. Певца такая перспектива не радовала...
   Он был окружен. Сердцем Падэт твердо верил, что даже из самых невероятных ситуаций можно найтись выход, но холодный рассудок подсказывал, что его песенка спета... Из средств самообороны только короткий нож и лютня, которую при желании вполне можно было использовать как ударное орудие ближнего боя, правда, одна мысль о подобном казалась менестрелю кощунственной.
   Менторка никогда не отличался особой храбростью, открыто признавал это и без смущения трясся, как осиновый лист. Но зато у него было другое неоценимое качество - умение в самый критический момент быстро сориентироваться. Жаль, что проявлялось оно не всегда...
   "Какой умник сказал, что в экстренной ситуации человек способен на невероятные поступки? - думал Падэт. - Надавать бы этому гению по шее за такие заявления... Ну, вот я человек, и что мне это как-то помогает?! Вот что, что мне сейчас делать?! Стою тут, как идиот, в окружении стаи оборотней... Никогда бы не подумал, что моя жизнь и карьера закончатся подобным образом. Господи, ну, и в историю же я влип!"
   Да, умение сориентироваться тут вряд ли могло чем-то помочь...
   - Эй, ребятки, - дрожащим голосом обратился Менторка к зверям. - Давайте не будем меня есть... А?.. Ну, сами посудите, какой вам в этом интерес? Я совершенно не вкусный, да еще ужасно костлявый, и вообще... я жить хочу!.. М-может, не надо, а? Зачем вам безобидный менестрель? Разойдемся с миром. Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте, ладно? Ведь всегда же можно договориться?! Правда?.. А!..
   Падэт вскрикнул, хватаясь за голову. Кто-то со всего маху запустил в него не-то камнем, не-то желудем... Удар пришелся аккурат по затылку. У менестреля на секунду потемнело в глазах, показалось, что в голове что-то звякнуло, отвалилось и покатилось по черепной коробке... Если Падэт не приврал, когда рассказывал мне эту историю, то удар должен был быть нанесен с невероятной силой...
   Когда Менторка разлепил слезящиеся от боли глаза, вокруг разворачивалось удивительное действие, видеть которое и остаться после этого в живых довелось немногим людям...
   Звери выходили из кустов, еще в движении начиная перевоплощаться. Сильные мохнатые тела менялись с поразительной быстротой. Только что перед тобой был волк и уже в следующую секунду ты видишь трепещущее бледное в свете полной луны человеческое тело с мощной звериной головой на плечах. Шерсть клочьями слезает с морды, сыплется на землю, обнажая светлую кожу, глаза, скулы, губы... Треугольные уши округляются, меняется форма черепа и скоро создание, еще не так давно стоявшее на четырех лапах и голодно скалившее влажные блестящие клыки, оказывается человеком...
   Это было жутко.
   Зрелище было неприятным, и все же завороженный, удивленный, шокированный менестрель смотрел, не отрывая взгляда, жадно принимал все, что ему было позволено увидеть...
   Завершившие перевоплощение, подбирали с земли черные бесформенные балахоны, облачались. Впрочем, и нагота их, похоже, нисколько не смущала...
   Всего их было около двадцати семи - тридцати, из них не менее половины - женщины. Они шептались, с улыбками поглядывая на менестреля, посмеивались, шутили... Блестели в свете луны клыки.
   Падэт слышал их тихие голоса, но слов разобрать не мог, впрочем, и так было абсолютно ясно, что поводом для насмешек был он. Аниморфов словно забавлял растерянный вид менестреля...
   Для Падэта обнаружить, что его скромная персона находится в центре всеобщего внимания, оказалось неожиданно неприятно... Если в обычных обстоятельствах это только порадовало бы его, то теперь оставалось тихонько молиться...
   - Смешной, - прошептала светловолосая женщина своей соседке, и догадаться, о ком идет речь, не составляло большого труда.
   Никто не пытался приблизиться к Падэту, и около минуты, как аниморфы, так и сам Менторка, просто стояли и таращились друг на друга, как ненормальные.
   Неизвестно сколько еще все это могло продолжаться, если бы в какой-то момент некий отъявленный мерзавец не запустил менестрелю в голову желудем (или чем там были его импровизированные снаряды?)...
   - Ау! - воскликнул Падэт и, коротко выругавшись, обернулся.
   Раздались веселые смешки, среди которых наиболее выразительным оказался звонкий хохот того, кто стоял позади Менторки и, без сомнений, являлся его обидчиком.
   Высокий, ненормально изящный для мужчины, он смотрел прямо на менестреля, и на его узком, бледном лице играла улыбка.
   Аниморф поднял руку и грациозным, слегка театральным жестом откинул за спину длинные каштановые волосы, рассмеялся...
   - Н-да, а ты можешь быть на редкость забавен, певец!
   - Что все это значит, Медани? - спросил Менторка, рассеянно потирая многострадальный затылок. В нем не было ни злости, ни обиды, скорее что-то вроде облегчения - у него появилась слабая надежда...
   - Извини, конечно, за эти штучки... - Аниморф подкинул в ладони желудь. Тот, описав в воздухе крутую дугу, был пойман. На этот раз Падэт не был мишенью. - Но, согласись, такие идиотские поступки, как тот, который совершил ты, нуждаются в наказании куда более суровом. Ты еще легко отделался! Другого на твоем месте порвали бы на куски, даже не поинтересовавшись его именем. Кстати, неплохо было бы, если бы ты, друг мой, все-таки соблаговолили представиться, как того требует этикет твоей гильдии...
   - Что за дьявол! Я столько страха натерпелся, чтобы услышать это?!.. - негодующе воскликнул Падэт, но, смутившись, прикусил губу и спешно отвел взгляд. Ему не нравился блеск янтарно-желтых волчьих глаз Медани. Шутить с таким было опасно, и тем паче стоило вести себя осторожней.
   Но странное дело, аниморфов его поведение, похоже, только забавляло. В адрес менестреля вновь звучали смешки и улюлюканья, точно он был шутом!
   - Э, позвольте представиться... - Певец помолчал секунду, обдумывая ситуацию, в которой оказался, и соизмеряя угрозу, исходившую от окружавших его тварей, и пределы своего терпения. Сейчас совершенно некстати было бы сорваться и наорать на тошнотворно галантного Медани. - Падэт Менторка, а как кличут - не скажу. - Менестрель поклонился.
   - Только не делай вид, будто я не предупреждал, что тебе этой ночью нечего делать в лесу... - Мужчина скрестил руки на груди и сурово сдвинул брови, точно учитель отчитывающий нерадивого ученика. Падэт понимал, что с ним играют, но с готовностью принимал правила игры и лишний раз спорить не собирался. - Ты меня не послушал, и более того, ты, господин менестрель, посмел забрести на нашу заповедную поляну. Хвали богов, что тебя не убили сразу...
   - В ближайшем же городе наведаюсь в храм Соборы - покровительницы искусств, - заверил певец, нервно теребя пояс и поглядывая по сторонам на ехидно скалившихся женщин и мужчин, плотным кольцом обступивших его.
   - И правильно сделаешь. Тебе везет сегодня, менестрель, мы заключили сделку и только поэтому ты все еще жив.
   - Э-э... - начал Менторка, судорожно соображая, о какой сделке идет речь.
   - Ты получил от меня некое вознаграждение, и пообещал при следующей нашей встрече спеть для меня... Что ж, вот мы и встретились. И теперь я и моя Стая желаем оценить твое мастерство, певец.
   - Э-э, ы-ы... - промычал менестрель. Он понял, о чем речь и не собирался отказываться от своих слов, но мысль о том, что ему предстоит ублажать слух диких тварей, не давала покоя. Он хотел бы смыться отсюда, но...
   - Я готов требовать исполнения данного тобой слова, если потребуется, - сказал Медани, сверкнув глазами, - но, думаю, ты достаточно благоразумен, чтобы согласиться с моими условиями... Во-первых, в том случае, если мы договоримся, я обещаю сохранить тебе жизнь и, более того, мы даже проводим тебя до дороги, с коей ты имел неосторожность сойти. А во-вторых, если нам понравится твое выступление, то в дополнение к этому мы проследим, чтобы ты добрался до города без происшествий...
   "А если вам не понравится?" - с ужасом подумал менестрель. Впрочем, в остальном такой расклад его вполне устраивал. Падэт никогда не сомневался в своих талантах и по его твердому убеждению "не понравиться" слушателям могло только в том случае, если они ничего не смыслили в музыке. Имело смысл согласиться...
   Падэт кивнул, быстро огляделся по сторонам, ища местечко, куда можно было присесть. Как по заказу неподалеку обнаружилось поваленное ураганом или каким-то еще буйством стихий дерево, давно уже превратившееся в иссохшую изъеденную личинками мумию. Певец пристроился на стволе, вынул из кожуха лютню, и только теперь, взявшись за потертый черный гриф, заметил, как трясутся у него руки.
   "Нет. Так дело не пойдет", - подумал менестрель и принялся настраивать инструмент. Он нарочно тянул время. Хотел прийти в себя.
   Наконец сердце перестало отбивать в груди ритм джиги, и Менторка для пробы пробежал пальцами по струнам, но, не удовлетворившись звучанием, вновь принялся за дело...
   Надо отдать должное аниморфам, они терпеливо ждали все это время, не приставая к несчастному певцу с глупыми укорами в медлительности. Он был благодарен им за это.
   Когда все было сделано именно так, как надо, и расшалившиеся нервы немного успокоились, Падэт проиграл аккорд и начал своей традиционной фразой...
   - Внемлите! - воскликнул он и ударил по струнам...
   Слушатели к тому времени уже расселись и готовы были непосредственно внимать.
   - Когда войны еще гремел пожар,
   Мечи звенели, кровь лилась рекой.
   И обжигал три расы едкий черный вар
   Утрат, стонал весь род людской...
   И не спасло бессмертных эльфов волшебство,
   Они как люди в муках умирали.
   А гномов не спасло их мастерство.
   От стрел эльфийских их кольчуги не спасали...
   И что ни день бессмертный погибал,
   И гномы горные в мучениях стенали...
   Войны тогда пожар уже стихал,
   Но что ни день все новых мы теряли...
   Суровые то были времена.
   В бой старики шли, женщины и дети...
   Война пьет чашу горького вина,
   Мы слишком просто попадаем в ее сети...
   Достойнейшие гибли среди нас,
   Их забирала смерть, овеяв тьмой...
   Не в добрый, дети, вы родились час,
   Вам жить со смертью, вам дышать войной...
   Падэт, с особой выразительностью простонав последние слова, по своему обыкновению еще какое-то время продолжал наигрывать мелодию. Звуки угасали постепенно, словно эхо, затихали, укорачивались и, наконец, оборвались...
   Переведя дыхание, он ласково скользнул пальцами по струнам, не ради того, чтобы извлечь звук, а просто, поглаживая, бережно и благодарно. Ему нравилась эта песня...
   "Как все-таки хорошо, что я менестрель, - думал Менторка. В который уже раз за этот вечер ему в голову приходила эта мысль? - Другого на моем месте уже не было бы в живых, а я цел и невредим... Хорошо, что я не стал плотником, как советовала мать... Хотя, наверно, не будь у меня лютни за плечом и корки хлеба в сумке, я бы никогда не оказался в этих местах в такой компании..."
   Ночь, полная луна и бледные лица аниморфов, рассевшихся на траве вокруг певца, даже звук его собственного голоса среди шорохов ночного леса - все это было так необычно, удивительно. Еще немного и Падэт признает, что происходящее доставляет ему удовольствие, но, пока этого не произошло, он будет просто наслаждаться благодарным вниманием публики...
   - Вы прекрасные слушатели, друзья мои! - воскликнул он с привычной дружеской улыбкой на лице. В его действиях и жестах даже наблюдательный Медани не различил бы сейчас фальши. Менестрель был искренен. Это было то, что он не так часто себе позволял в последнее время. Последние несколько месяцев он то и дело менял маски, играл, юлил... Для него это было тяжелое время, и тем приятнее сейчас было избавиться от всей этой показной вежливости, напускного дружелюбия, лживых улыбок...
   - Ты достойный певец, - ответил Медани комплементом на комплемент.
   Падэт, щуря глаза, вглядывался во мрак, туда, откуда звучал голос вожака, задумчивый, неожиданно тихий и даже как будто печальный...
   "Неужели эта песнь произвела на него такое впечатление?" - размышлял с некоторой излишней самонадеянностью менестрель.
   - Хочу спросить тебя, господин певец, почему ты выбрал именно это произведение? - неожиданно спросил аниморф. Он поднялся на ноги и неторопливо прохаживался из стороны в сторону. Трава шуршала под его босыми стопами. Если бы он захотел, он мог бы передвигаться абсолютно бесшумно, но, зная, что их гость почти ничего не видит в темноте, он позволял тому хотя бы слышать...
   - Не знаю, - пожал плечами менестрель. - Вероятно потому, что она служит вступлением к красивой древней легенде...
   "Которую я петь не собираюсь. По крайней мере, сегодня", - добавил Менторка мысленно.
   - Так значит, ты еще не знаешь? - удивился Медани. - Как странно, ты ведь менестрель... Но, как бы то ни было, то, что ты только что исполнил, как нельзя лучше рассказывает о событиях настоящего времени...
   Менторка вскинул брови... Похоже, ему предстояло узнать нечто ценное. Очень кстати...
   - Последние несколько месяцев я с караваном некоего господина Бугра бродил по пустыне Сейху, - попытался оправдаться Падэт. При воспоминании об этих бесцельных и бесплотных скитаниях его передернуло. Уйма времени была потрачена впустую! - Последние новости, как известно, обходят эти земли стороной, и, к моему величайшему сожалению, в данный момент я нахожусь не в курсе дел...
   - Понимаю, - кивнул его собеседник, простив певцу его неведение. - Тогда я сочту за честь исправить столь досадное недоразумение...
   Это было даже интересно. Прежде Падэт планировал встретиться с кем-нибудь из гильдии, чтобы от своих узнать о событиях выпавших на последние три месяца, но в том, чтобы получить те же сведения от аниморфа были, пожалуй, свои преимущества. Кто знает, какие подробности ведомы этим созданиям?
   - Вам, полагаю, будет интересно узнать, что не ранее, чем два месяца назад случилось то, чего уже давно многие из нас ожидали и чего боялись, - сказал Медани, изящным жестом откидывая волосы со лба. - Было нарушено Вековечное перемирие... - на этом месте он сделал драматическую паузу секунды на две - три... - Было положено начало новой войны и, боюсь, она окажется не менее кровавой, чем та, прежняя. На этот раз люди, по крайней мере, проявили благоразумность и не стали совать свои носы не в свои дела...
   - Эльфы и гномы, - вздохнул с досадой Менторка, для него, как и для всех прочих эта новость была шоком. Он узнал ее чуть позже, чем остальные, но удара это не смягчило. Первую межрасовую войну до сих пор вспоминали как страшное бедствие. Что принесет вторая было пока неизвестно... - Ну, вот чего им не сидится?!
   - Всякая война - зло, - задумчиво проговорила женщина с коротко стриженными темными волосами и синими, как ночное небо, глазами. Она сидела, обняв колени и прислонившись спиной к стволу высокой стройной березы, и смотрела на Падэта. Если бы не грубоватые черты лица, ее можно было бы назвать красивой...
   - И это говоришь ты, Рэвин?! - усмехнулся рыжебородый мужчина. - Наша отважная воительница! Зачем тогда ты сражалась во всех этих битвах?
   - Ты, Роял, возможно, не поймешь моей логики, - огрызнулась она раздраженно. - Видишь ли, я пошла в армию, потому, что наверняка знала - я способна на большее, чем с утра до ночи работать в поле, готовить и стирать для пьяницы мужа. Да, я воин. Этот путь я выбрала для себя сама и ни на кого не собираюсь перекладывать ответственность за свои поступки. Тебе не понять этого, Роял, но именно война, все те смерти, которые мне пришлось видеть, заставили меня уяснить раз и навсегда - любая война - зло, даже та, в которой ты не участвуешь...
   Менестрель был уверен, что мужчина не найдет чем ответить, но ошибался...
   - Не знаю, как ты, а я - крестьянин, думаю, что все не так серьезно. Ну, столкнутся они пару раз в битвах, что такого-то? Люди так постоянно друг с дружкой воюют и ничего. Все равно же потом заключат мир, и все пойдет как прежде.
   - Ага! - отозвался другой мужчина, не дав Рэвин и слова вставить. - Ну, поубивают друг друга, что нам-то с того? Свое бы брюхо сыто было, а без гномов, да без эльфов ничего... проживем! - В его голосе звучал откровенный сарказм с незначительной пока примесью раздражения. Он был прав, в прошлый раз люди, эльфы и гномы едва не истребили друг друга... Сейчас существование двух древнейших рас вновь было под угрозой.
   - В первый раз тоже так говорили, - оскалилась женщина. - Повоюют и разбегутся. А война затянулась на девяносто лет! А ты думал, Роял, что можешь не дожить до конца этой войны, что твои щенки так и не узнают мирной жизни, которую ты так ценишь, Рыжий пес? А думал ли ты, что будет, если вмешаются люди, те, благодаря кому мы живем спокойно и благодатно... Зная их тщеславие, я могу поспорить, что рано или поздно они не захотят больше оставаться в стороне, подождут, пока противники ослабнут, и вынут из ножен заржавевшие мечи...
   Менестрель сидел себе на бревнышке и слушал разговор аниморфов, к которому присоединялись все новые и новые голоса. Это было занимательно... Где еще он смог бы получить столько информации?! Певец старался не упустить ни единой детали, но спор разгорался все сильнее, и скоро сквозь непрерывный гул голосов разбирать слова стало почти невозможно...
   "Бесполезно! - подумал певец с сожалением. - А сколько еще можно было бы узнать, если бы они не вопили все хором, а спокойно излагали свои мысли... Впрочем, даже люди не все это умеют... чего же ожидать от созданий с их двойственной натурой?"
   - Ты не понимаешь нас, ведь так? - спросил Медани. Он подошел незаметно и присел рядом с Менторкой.
   - Пожалуй, так, - честно признался Падэт. - Вы, известные всем как полуволки, нападаете на людей... кстати, это правда?
   - Н-да, мне редко задают такие вопросы и, как правило, я стараюсь на них не отвечать, но ты, любознательный друг мой, ответ услышишь, хотя, уверен, тебе он не понравится. - Медани вздохнул. - Да, мы нападаем на людей и не только на них, убиваем и нередко их тела служат нам пищей... Доволен? - спросил он после короткой паузы.
   - Не совсем. - Менестрель задумчиво покачал головой и почему-то произнес следующее:
   - Оно сидело на стволе
   И чей-то трупик доедало,
   И как кровавые шнурки,
   Кишки жевало и глотало.
   Рвало кровавые куски...
   - Что?! - вытаращил глаза Медани.
   - Ой! Прошу прощения! - воскликнул Падэт испуганно. - Я задумался...
   - Я заметил, - угрюмо покачал головой аниморф. - Ты, кажется, хотел что-то сказать до того, как выдал этот вирш.
   - О, да! Я хотел сказать, что не понимаю, почему вы, такие независимые и свободолюбивые беспокоитесь о войне, к которой никоим образом не причастны? Вы убиваете, пожираете человеческую плоть, но считаете, что война - зло. Это те же смерти...
   Иногда любопытство в Падэте пересиливало здравый смысл. Ну, кто бы еще стал задавать такие вопросы потенциальному убийце? Только менестрель!
   - Ты хочешь сказать, что мы - это зло? - усмехнулся аниморф.
   - Н-нет, я и не думал, - запротестовал менестрель. Он действительно имел в виду совершенно другое. - Я неправильно изъяснился...
   - Знаю. Не волнуйся. - Медани не хотел запугивать своего гостя. Это было не в его интересах. Он нашел себе достойного собеседника и был рад возможности высказать свои мысли, хотя при иных обстоятельствах он мог бы без зазрения совести перегрызть певцу горло лишь за то, что тот оказался не в том месте не в то время. - Тебе совершенно не обязательно знать о политике моего племени относительно людей, достаточно того, что ты будешь знать - мы нуждаемся в вас, и, поверь мне, не как в корме. И хотя мы порой убиваем, мы делаем это, чтобы выжить. Здесь все честно. Человек против аниморфа в единоборстве. Побеждает сильнейший - это закон природы. Да и на людей, если быть честным, нападаем мы не так уж и часто. Слава богам в лесах еще не перевелась иная дичь...
   - И все-таки вас много, а, насколько мне известно, нападаете вы на одиноких путников, какая же тут речь о честном поединке?
   - Ну, как же? На одного человека нападает всегда только один. Так справедливо. А на войне все по-другому. Будь это эльфы, люди, гномы - нет никакой разницы, все они сражаются из-за каких-то там идеалов. - Аниморф фыркнул, демонстрируя глубочайшее презрение к тому, что он назвал "идеалами". - Они подчиняются своим командирам и отдают свои жизни совершенно напрасно, ведь по сути дела их враги и они сами друг против друга не имеют никаких претензий. Все дело в том, что кто-то наверху решил, что от этой войны можно получить какую-то выгоду, будь то солидная контрибуция или земли, или еще что-то, и тут же, как правило, находится повод, чтобы ее, то есть войну, организовать. Так всегда бывает. Часто, как бы скверно это ни звучало, так называемый народный патриотизм, ложен. Я говорю о тех случаях, когда некое лицо, стоящее в данный момент у власти, решает устроить маленькую победоносную войну. Тут же сочиняются пламенные речи, лозунги, в общем, все то, что служит для достижения одной лишь цели - заставить народ поверить в справедливость войны, а, следовательно, возненавидеть врага и, конечно, в последствии отдать свою жизнь с полной уверенностью в том, что тем самым они оказали неоценимую услугу родине. Жестокая истина. А ведь нужно-то все это только неким индивидуумам, состоящим во главе королевства, империи, графства и алчно жаждущим богатства, власти, земель. Это как замкнутый круг: правители решают, что пора бы уже повоевать "для приличия", командующие войсками генералы, разумеется, соглашаются и хором начинают кивать и поддакивать, что, да, мол, давно бы так, пора уже... и так далее. А солдаты, напичканные идеалистическими соображениями, которым ничего другого не остается, кроме как идти и сражаться с той только целью, чтобы обогатились их государи, умирают за несуществующие идеалы. После чего властители через какое-то время снова решают, что и нынешнее их состояние далековато от того, чего им действительно хотелось, и все начинается заново. Замкнутый круг: война, недолгий мир, война.
   - Но последний мир существовал на протяжении почти десяти столетий.
   - Мир между великими расами, да, но, тем не менее, маленькие войны случались периодически: между людьми, между гномами и орками, между Одаренными. Да и сам посуди, эти десять столетий мира показались вечностью только людям с их короткими жизнями, для эльфов - это был лишь миг, взмах крыла бабочки - не более, для гномов, живущих до трехсот лет...
   - Да, пожалуй, ты прав. Вот не думал, что доживу до того дня, когда нарушат Вековечное перемирие, - вздохнул Падэт. - И все-таки в твоем рассказе я вижу кое-какие недочеты. Если ты и убедил меня в своей теории "замкнутого круга", то по поводу патриотизма я никак не могу с тобой согласиться, и у меня имеются весьма веские доводы... но... Но я не буду сейчас их приводить, иначе твои друзья перегрызут друг другу глотки! - Он ткнул пальцем в сторону Рэвин и Рояла, чей спор перерос в стадию выяснения отношений методом выбивания зубов, а в данном случае откусывания ушей и других не менее важных частей тела.
   В воздухе чувствовалось напряжение, обычно предшествовавшее разного рода уличным стычкам. У певца было особое чутье на подобные ситуации. В другой раз он бы просто "исчез" - ушел тихо и незаметно даже для тех, кто только что стоял с ним плечом к плечу. Он это умел и только благодаря этому все еще был жив, но сейчас обстоятельства удерживали его на месте...
   А парочка между тем уже успела избавиться от мешавшей им одежды и перекинуться волками. Остальные аниморфы окружили их плотным кольцом и, по-видимому, даже не думали разнимать драчунов, напротив, они горячо болели кто за одного, кто за другого, вероятно руководствуясь в своем выборе тем, чье мнение совпадало с их собственным. Кое-кто даже делал ставки...
   Рэвин - крупная черная волчица с седыми боками, была чуть не вдвое меньше Рояла. Шерсть Рыжего пса стояла дыбом от загривка до кончика хвоста, от чего тот казался еще крупнее...
   Во внезапно наступившей тишине послышался пронзительный боевой клич волчицы, и спустя секунду она ринулась в атаку, оскалив белоснежные клыки и явно намереваясь силой выбить у противника признание своей правоты. На мгновение звери сцепились, и по земле покатился беснующийся воющий клубок, но уже миг спустя, рыча и скаля зубы, волки в странном танце кружили по поляне, не сводя друг с друга глаз.
   Луна на секунду скрылась за тучами, лишив Падэта того единственного мертвенно-бледного света, который позволял хоть что-то различать в жадном мраке ночи. В тот же миг, когда на небе вновь показался ее полный лик, звери бросились в бой, схватились, кубарем покатились по земле. Внезапно в воздухе прозвенел тонкий визг и волки, точно подхваченные неведомой силой, разлетелись в разные стороны и вновь принялись кружить, только теперь рыжий матерый волк Роял, припадал на одну лапу, и зрелище потеряло в глазах менестреля должный эффект. Он, втихомолку болел за Рэвин, но никак не хотел становиться свидетелем кровопролитий.
   - А ну прекратите! - неожиданно громко рявкнул Медани. В его голосе была сталь. От прежней мягкости не осталось и следа, только холод и решимость истинного вожака. Сложно было поверить, что чрезмерно изящный, вечно невозмутимый элегантный Медани, способен на такое. - Ведете себя как шелудивые псы! - между тем увещевал он и гнев его был страшен, страшен настолько, что неприметные ночные птицы срывались с ветвей и уносились прочь, страшась ярости вожака...
   В лесу было тихо, необычайно тихо. Даже ветер спрятался под корнями деревьев, словно боялся, ненароком коснувшись крон, нарушить эту предгрозовую тишину. Замолкли цикады. Казалось, яростный крик Медани убил их всех разом... Желудок Падэта болезненно сжался и медленно пополз по позвоночнику куда-то вниз... Однако аниморф не собирался живьем сдирать с провинившихся шкуры, у него были свои методы воздействия...
   - ...Вы слышали когда-нибудь о терпимости по отношению друг к другу?! - выводил Медани под конец трехминутного монолога на тему "Ребята, давайте жить дружно!" - Кто сказал, нет?! - взвыл вожак, обезумев от такой наглости.
   Падэт невольно вздрогнул и вжал голову в плечи. По спине побежали мурашки...
   - Оставь свои шуточки, блохастый щенок гулящей матери! - рявкнул Медани на совсем молодого парня с длинными светлыми волосами.
   - Слушаюсь, мой господин! - отчеканил тот, выпрямившись по струнке. С минуту вожак испепелял его взглядом. В конце концов, парень сдался и опустил глаза, изображая подчинение, но задорная улыбка не сходила с его лица. Он понимал, что пока в Стае гость, ему ничего не грозит, а потом - чем черт не шутит? - вдруг вожак забудет о случившемся? Но почему-то Падэт был уверен, что Медани такой наглости не простит и не забудет, и наказание зарвавшегося щенка откладывается, но не отменяется...
   Двое противников вновь перевоплотились и теперь стояли, виновато опустив головы и тяжело дыша. На телах обоих остались следы когтей, ссадины и укусы, но ни одного, ни другого это, похоже, совершенно не беспокоило.
   - Каюсь, - улыбнулась Рэвин, изображая нечто сродни поклону.
   - А ты? - строго спросил Медани, взирая на мужчину так, что дрожь пробирала.
   - Не повторится, - угрюмо отозвался Роял. С показной небрежностью он потянулся за балахоном, повешенным на ветку сребролистого ясеня, но ткань зацепилась за какой-то незаметный на первый взгляд сучок и Роял, не сумев сдержать бушевавший в нем гнев, с рыком рванул балахон на себя... Ткань не выдержала такого обращения, треснула, оставив в руках взбешенного аниморфа две половинки одеяния. Роял зарычал, яростно тряхнул головой, развернулся и, на бегу сменив обличье, нырнул в чащу леса, спасаясь от смешков собратьев. Медани и не думал ему препятствовать.
   - Спой-ка нам еще что-нибудь, менестрель, - попросил он совершенно спокойно, словно это не он еще минуту назад, ощетинившись и разъяренно сверкая глазами, сыпал гром и молнии на головы своих провинившихся сородичей. - Неплохо бы разрядить обстановку, как ты считаешь? Есть в твоем репертуаре что-нибудь для такого случая?
   - Что-нибудь простое, живое, человеческое, - попросил кто-то из его свиты.
   - О, разумеется! - воскликнул Падэт, поймав себя на мысли, что произнес это излишне торжественно, как какой-то герольд на рыночной площади... Спокойно, дружок, спокойно!
   Менестрель поудобней устроил свое драгоценное седалище на твердом шершавом стволе дерева, привычно обнял лютню и заиграл на этот раз без всяких вступительных фраз. Он машинально перебирал струны, едва ли задумываясь над тем, что играл, и просто пел, в такт музыке повторяя заученные наизусть слова... Падэт делал то, что на протяжении девяти лет кормило его и делал это хорошо.
  
   Глава 2 "О войне и тех, кто ее ненавидит"
   Чересчур натянутая струна лопается.
   Житейское замечание.
   В последний час, во тьме, в огне,
   Пусть сердце не забудет:
   Нет оправдания войне,
   И никогда не будет.
   З. Гиппиус
   Отряд остановился на ночевку в лесу, так и не добравшись до опушки. Не все воины понимали, почему командир отдал приказ разбить лагерь, но возражений по поводу такого решения никто не высказывал, во всяком случае, начальству.
   Путь эльфов пролегал через Эльнонский лес. Это были их владения, и опасаться им было нечего. Они шли от Этритоэля - города, затерянного в чаще тысячелетнего леса, к Мортанвиллау - стране горных гномов. Там должно было случиться решающее сражение.
   Когда все только начиналось, командующая верхушка эльфов искренне полагала, что это будет короткая и победоносная война, но пока конца ей видно не было.
   Последние два месяца стычки между гномами и эльфами почти не прекращались, но все было совершенно не так, как представлялось не вылезавшим из своих крепостей властителям и лордам. Крохотные группировки сталкивались в сражениях периодически, но решительных действий ни одна из сторон пока не предпринимала, словно проверяя, на что способен противник. Слишком давно не было войн между расами, от них отвыкли...
   Со всего Северного материка к Мортанвиллау стягивались силы гномов. Подкрепление собиралось медленно, но верно. Не в традициях гномов было бросать своих в трудную минуту и теперь, когда собратья были в опасности, со всех уголков собирались им на помощь дальние родственники... И только из Белой земли, именуемой также Лейбром, помощи ждать не приходилось. Тамошний горный народец соблюдал строгий нейтралитет и вступать в конфликт не собирался.
   Война шла, неторопливо, вяло, но каждый день кто-то непременно умирал... Жители Эльбиэарских гор уже неоднократно нападали на пограничные посты эльфов, а не так давно взяли в осаду одну из крепостей у южных границ Лаориэса.
   Гномы были сильной расой - выносливые, трудолюбивые, воинственные, когда того требовали обстоятельства. Но сейчас, как первое, так и второе, и даже третье не имело существенного значения - они оказались в крайне сложном положении... Их поселения, в большинстве своем небольшие подземные деревушки, ни в какое сравнение не шли с величественными городами их противников. Разбросанные по всему материку, и почти не имевшие связи между собой гномы были заведомо слабее врага, и не так много было тех, кто верил, что у горного народца есть хоть какой-то шанс. Но время шло и скептики убеждались, что голыми руками взять гномов не удастся даже всесильным эльфам...
   Перворожденные не ждали помощи от своих соплеменников. Конечно, Лаориэас был достаточно крупной страной, чтобы самостоятельно вступить даже в такой грандиозный конфликт, но его воинственная политика подвергалась жесткой критике. На Северном материке и за его пределами эльфы осуждали агрессивное поведение своих сородичей. Но дальше этого не заходило, и даже всеэльфийский государь не пытался как-то помешать своему неспокойному родственнику...
   В то время Лаориэасом еще правил Элодэи, двоюродный брат Эорлиада - Короля, под чьим началом эльфы воевали во время Первой Межрасовой Войны, и который ныне восседал в центре всех эльфийских владений - Калидоне. Элодэи был довольно молод для эльфа и наделен тем редким качеством, которое считается проклятьем для любого представителя этой расы - алчностью. Причем алчностью не столько к власти, как это бывает иногда у людей, сколько к золоту и самоцветам, и всему тому невероятному богатству, которое трудяги-гномы веками копили в своих подземных цитаделях. Желание обладать - на первый взгляд, не так уж много, но этого оказалось достаточно, чтобы развязать войну. А как это обычно бывает при соответствующем желании, повод нашелся довольно быстро...
   Тем не менее, прошел еще целый год, прежде чем война была объявлена официально. Многотысячная армия Лаориэаса была в срочном порядке мобилизована и в полном составе, от генералов до рядовых, представлена пред взор владыки в граде Этритоэль. Это было два месяца назад и с тех пор начались эти стычки...
   По части стратегии Элодэи большинством здравомыслящих был признан полным невеждой... Но, увы и ах, он страстно желал самостоятельно командовать войсками, словно война для него была чем-то сродни игре в солдатики. И единственное, чего приближенным и советникам удалось путем долгих уговоров от него добиться, это обещания не лезть на поле боя. Посему команды молодой государь отдавал, сидя у себя в резиденции. Всех это устраивало, в особенности тех, кто в действительности управлял событиями...
   Среди подданных Элодэи была масса недовольных. Им претила мысль о новой войне - для многих из них еще жива была память о прежней. Кто-то из них в знак протеста покидал страну, ища справедливости в землях иных владык. Но основное число, не смотря ни на что, оставались верны своему правителю. Среди них оказались и такие, кто, несмотря на противоречие своих взглядов с идеями высших слоев власти, с готовностью брали мечи и воевали, как это теперь требовалось. В отряде Мэллия таких было большинство, в том числе и он сам...
  
   Сегодня в дневной марш преодолели не более тридцати километров, хотя эльфы без сомнения были способны на большее. Заночевали на поляне недалеко от опушки. И не смотря на то, что разведчики еще утром донесли, что в радиусе нескольких километров, кроме них самих и постоянных обитателей леса, нет ни души, выходить за пределы лагеря было строго запрещено.
   Маленький костерок, горевший в небольшом углублении в земле, почти не давал света. Еще меньше от него было тепла. Впрочем, и дыма тоже было немного. Рядом, в узкой полосе освещенного пространства, расположились трое... Они не боялись, что дым будет замечен. Эвена - маг-целитель отряда оградила лагерь Куполом Сплошного Тумана и тонкая струйка серебра, взбегая вверх по стволам и веткам вековых деревьев терялась в нем.
   - О чем ты думаешь, Эриол? - Ингрид уже довольно давно не спускала глаз с Темноволосого. Но он, казалось, не замечал ее излишне пристального взгляда. Это даже немного оскорбляло эльфийку. - О чем ты думаешь? - Она спросила это просто так, не оттого, что для нее был важен ответ, просто затянувшееся молчание тяготило ее, а хмурое лицо вечно беззаботного сотоварища наводило на неприятные размышления...
   Эриол лежал на спине, подложив под голову свернутый плащ. Он был красив, как и все эльфы. В его бледном лице, обрамленном коротко подстриженными темно-каштановыми волосами, чувствовались следы благородной крови, серые глаза, вечно горевшие задорным живым огоньком, сегодня почему-то были подернуты дымкой не то тревоги, не то печали... Глядя в темное, затянутое сизой мутью колдовского тумана, небо, он пожевывал тонкую травинку с видом полного безразличия к происходящему. Думал. Услышав вопрос, он поднял голову и посмотрел на подругу так, словно видел ее впервые. Их взгляды встретились, но удержать внимание Эриола оказалось не так просто, как полагала Ингрид. Некоторое время эльф молча глядел куда-то мимо нее, потом отвернулся и замер в прежней позе с тем же задумчиво-отрешенным выражением на лице...
   Воительница нервно потеребила золотистый локон, подождала еще немного. Но, так и не услышав ни слова, предпочла оставить Эриола в покое. Обижаться не имело смысла - со всеми иногда случалось такое, в том числе и с ней самой. Впереди ждало сражение. Перед боем следовало хорошенько все осмыслить или не думать... вообще. Ингрид предпочитала не думать.
   Когда эльфийка уже и не рассчитывала на ответ, Эриол произнес тихо:
   - Я? Наверно, ни о чем. Так просто... Вспоминаю. Битву у реки...
   Он не назвал точного места и даты сражения, но Ингрид и так поняла о чем идет речь.
   - Это еще в войну Трех Великих Рас? - спросил Лейтон, самый юный из них. Парню еще и пятидесяти не было, считай ребенок, но он уже шел воевать, хотя и не понимал точно, зачем ему это. Его не особенно манили громкие победы или слава. По большому счету ему было на них наплевать. Он просто умел сражаться, и поэтому был сейчас вместе с ними, ветеранами, прошедшими Первую Межрасовую и выжившими... Ингрид не раз и не два отмечала, что в бою мальчишка чертовски хорош. Он мог бы многого добиться...
   - Угу, - кивнул Эриол и вздохнул тяжело и печально. - Многие тогда не вернулись домой...
   - Сейчас не самое подходящее время, чтобы вспоминать о подобных вещах, - заметила воительница, хмуря тонкие брови. - Через двое суток мы выйдем к Эллеруа. Будет бой. И на сей раз некоторым не суждено будет вернуться, но... поймите вы, не время сейчас для печали о тех, кто не выжил! Наши поражения... - Ингрид не дали возможности закончить свою мысль. Эриол прервал ее. Резко сев, он с неожиданным гневом впился в нее взором.
   - Не время?! А когда же будет время?! Кто из нас знает, суждено ему выжить или нет? Кто знает, сможем ли мы отдать дань памяти своим друзьям и родным? Может, на этот раз кто-то будет нас оплакивать... Кто может знать, как сложится судьба? Я только ради павших иду сражаться теперь, только ради...
   Ингрид лучше других знала о причине его гнева, ибо своими глазами видела, как умирал на руках Эриола его младший брат. Но, Праматерь, какого черта он говорит это теперь?! Зачем пугает молодого спутника? Зачем травит ее мыслями, от которых она всеми силами старалась избавиться?! Эльфийка яростно сверкнула медово-карими глазами. Будучи старше по званию она могла позволить себе многое, и отозвалась тем тоном, который ясно давал понять - возражений она не потерпит:
   - Эриол! Я только хочу сказать, что перед боем прошлые поражения пусть остаются в прошлом. Мы отдадим дань памяти погибшим, когда кончится война. А сейчас... сейчас нам всем, прежде всего, необходимо хорошенько отдохнуть и не думать о том, что может тяготить нас во время сражения... Иногда лучше не помнить, и ты сам это прекрасно знаешь.
   На мгновение наступила тишина. Эриол помотал головой, словно избавляясь от коварного заклятья, захватившего его внезапно и столь же внезапно отпустившего...
   - Знаю, знаю, - вздохнул эльф, приглаживая темные растрепанные волосы. - Извини, я вспылил...
   - Что там было сказано про отдых? - подал голос Лейтон. Разговор стал слишком тяготить и его, и его старших товарищей, имело смысл поскорее его закончить и, раз уж ни Ингрид, ни Эриол не торопились этого делать, почетную миссию взял на себя он. Подумав, Лейтон оторвал ломоть хлеба от каравая и протянул его маленькой растрепанной дворняге, следовавшей за ними от самого Этритоэля. - Кто мне скажет, с чего это вдруг командир велел нам разбивать лагерь? Темнота для нас не помеха, в лесу каждый из нас ориентируется не хуже чем у себя дома, а дневной переход не был особенно утомителен - почему такой приказ? Я не устал, да и по остальным не заметно. Здесь есть какой-то неизвестный мне замысел?
   - Мы идем с опережением графика, - ответила Ингрид, искренне радуясь возможности уйти от неприятного разговора.
   - Надо же, а он у нас есть?! - закатил глаза Лейтон.
   - Не паясничай! - велел Эриол с несвойственной ему строгостью. - Шутки шутить я и сам умею. А график... конечно, он у нас есть! То, что Элодэи полный увалень и при этом какими-то невероятными кознями судьбы оказался у власти, еще не значит, что за его решениями не следят те, кто хоть немного способны контролировать ситуацию. И уж у них-то план действий есть всегда...
   - О, ну, разумеется! - воскликнула эльфийка, с готовностью принимая роль наставницы. - Видишь ли, высшее командование, наконец-то, решило начать серьезную игру. Как раз на такой случай у них оказался план действий и график, в соответствии с которым основной полк стрелков должен быть у Млечной долины к четвергу, а наш отряд на день позже. Нам, если ты до сих пор не в курсе, предстоит разместиться в развалинах замка Оной и...
   - Мочить гномов к чертовой бабушке... - закончил за нее Мэллия, тенью выскользнув из чащи. Теперь его сменил другой эльф, и он мог отдохнуть. Короткие минуты свободного времени сержант предпочел провести рядом с друзьями. Появление Мэллия оказалось весьма кстати. Остатки напряжения покинули Эриола, он расслабился, сонно потянулся и повалился на траву, делая вид, что спит глубоким богатырским сном. Впрочем, к подобным выходкам все давно уже привыкли.
   - И где же ты, интересно, нахватался таких скверных выражений? - промурлыкала Ингрид.
   - Как это ни странно, у одного менестреля. Человека, кстати говоря, - признался Мэллия. Его странная привычка в мгновение ока перенимать манеру речи у тех, с кем он общался, давно уже никого не удивляла. Беспокоило лишь то, что иной раз, почерпнув из чьего-нибудь богатого лексикона, особенно звучную фразу, эльф не всегда понимал ее смысл и использовал под час совершенно не к месту.
   - В общем и целом, примерно это я и собиралась сказать. Вряд ли, конечно, у меня получилось бы выразить свою мысль столь же красноречиво, но раз уж мне помогли, благодарю покорно... - Эльфийка улыбнулась и, вскочив с пенька, изобразила шутовской поклон. Мэллия с самым серьезным видом поклонился в ответ. - Вопросы, Лейтон, вопросы! - Напомнила Ингрид, пряча улыбку. Она не сомневалась, что Молодой понял ее, но предполагала, что по своему обыкновению он захочет что-нибудь уточнить, просто для того, чтобы поддержать разговор.
   - Вопросы? Нет уж... Иногда твои ответы ставят в тупик, Ингрид, - усмехнулся Лейтон, но улыбка у него получилась какая-то невеселая. - Нам, похоже, досталась самая простая работа...
   Когда "спящий" Эриол неожиданно заговорил, это никого ни удивило...
   - Самая простая, но самая грязная и неблагодарная...
   Все глубокомысленно промолчали. Все, кроме Лейтона.
   - Не так я это себе представлял. Это неправильно... - Он прикусил язык, понимая, что такие высказывания могут вызвать множество пересудов, а ему меньше всего хотелось развивать эту тему.
   - Мы - солдаты, - пожал плечами Мэллия. - Не нам решать, что и как делать. Слова "свобода" на войне нет... Пора бы тебе привыкнуть к этому, Молодой. Постарайся смириться.
   - Мой тебе совет, - влез Эриол, - не думай о том, правильно это или неправильно. Спятишь, дружок, если будешь забивать этим голову. Наша задача не высовываться пока не настанет момент, а там...
   - Наверно ты прав, - кивнул Лейтон, обрывая излияния Темноволосого.
   - Вот ведь умница! - Эриол расплылся в довольной ухмылке. - Люблю, когда со мной соглашаются вот так вот запросто, как с авторитетной личностью... Спросите меня, так я вообще считаю, что...
   - О, Силья! - вздохнул Мэллия, хватаясь за голову. - Заткните его, пока он не углубился в рассуждения! Я не перенесу твоих философствований, Эриол!
   - На этот раз я с тобой согласна. - Ингрид зябко поежилась при мысли, что сейчас начнутся бесконечные разглагольствования, где серьезное практически невозможно будет отличить от иронии... Это было в манере Эриола, шутя рассказывать о самых сложных вещах... Его это забавляло, остальных по нынешним неспокойным временам, как правило, выводило из себя. - Пожалуйста, давай закроем эту тему, ты не против?
   - О, ну конечно! Но, знай, я вижу, что-то тебя явно беспокоит! Не то ли, что молодежь в кой-то веке стала задумываться над тем, что она делает? Согласись, нечто новое! Ух, даже в дрожь бросает при мысли, что таких, как наш Молодой в армии тысячи... Задумайся они все разом о своих поступках и сражение закончится самым неожиданным образом!
   - Уж не знаю как там у других, но мой боевой дух твои речи что-то не поднимает, - заметил Лейтон слегка обиженно.
   Эльфийка только фыркнула.
   - Эриол, я просила тебя не развивать тему...
   - Родная моя, да разве ж я...
   - Так, хватит! Всем надо хорошенько отдохнуть! - заявил, наконец, сержант, чувствуя, что эта дружеская перепалка может затянуться до глубокой ночи. - Капрал, отбой!
   - Вэлл-э мэнорум! - отозвалась Ингрид.
   - Вэлл-э мэнорум! - вторили ей еще два голоса.
   - Тушите костер! - приказал Мэллия. - Капрал, Лейтон, вы сегодня на часах после полуночи. Эриол отдыхаешь.
   - Какая несправедливость, - тихонько буркнула воительница, кутаясь в плащ. - ...А с другой стороны нам хотя бы не придется слушать его болтовню.
   Мэллия отвернулся и отправился к другому костру. Немного отойдя от неразлучной троицы, сержант сложил ладони у рта и издал протяжную птичью трель - сигнал к отбою. Постояв еще немного, он отправился к одинокому огню в стороне от остальных - там было его спальное место.
   Часовые безмолвные и незаметные в густом сумраке ночи вели дозор на постах вокруг лагеря. Опасаться было нечего.
  
   Рассвет наступил рано... Именно рано, потому что, как это ни странно, сегодня я меньше всего ждал наступления дня... Мне не нужен был этот день, хотелось просто вычеркнуть его из своей жизни уже теперь, когда еще ничего не случилось. Я заранее знал, что то, что будет происходить сегодня, я буду проклинать. Впереди ждал бой, первый мой бой. Я знал это и, пусть я и стыжусь этого и чувство, испытываемое мной, не достойно мужчины, я боялся. Я никогда не стрелял ни в кого кроме дичи в лесу, где я вырос, а теперь мне предстояло страшное - убивать разумные существа, такие же, как я, как моя мать, мои друзья. Самое ужасное, что я не чувствовал их врагами...
   Мы пришли сюда прошлой ночью, пришли незаметно даже для своих. Основной полк стоял неподалеку, на равнине. Мы расположились на возвышении, в развалинах замка. Ингрид рассказывала что-то о них вчера вечером, но я не слушал, мне было не до того, я думал. Эриол, Ингрид, Мэллия - все они советовали мне перед боем не забивать себе голову лишними мыслями, говорили так будет проще. Наверно, они правы, но я так не могу.
   Развалины... странное место, мертвое. Сложно было представить, что когда-то это был замок, населенный живыми людьми. Каменный скелет без крыши, груды серых, иссеченных дождями камней, несколько невысоких стен, и башня - одно единственное сооружение, напоминавшее о прежних временах, когда замок жил - вот и все. Камни, глыбы породы, сухая желтая земля под ногами и воздух со странным металлическим привкусом. Мне было не по себе здесь и, думаю, не мне одному. Впереди ждал бой...
   Незадолго до рассвета из-за дальних холмов появилась вторая армия... Гномы. Никогда в жизни мне не приходилось видеть столько гномов. Их были тысячи, не менее девяти, как мне показалось, а это значит почти столько же, сколько нас. Я смотрел на них, высунув голову из-за полуметровой стены, за которой мы прятались. Здесь был хороший обзор, поле боя лежало передо мной как на ладони. С одной стороны это хорошо, а с другой... Ингрид, притаившаяся неподалеку, молча рванула меня за рукав куртки и прошипела сквозь зубы:
   - Ты с ума сошел, Лейтон?! Еще раз высунешься, и я собственноручно сломаю тебе шею.
   Конечно же, я допустил ошибку... Рисковал не только своей жизнью, но жизнями всех моих собратьев по оружию. Но, к счастью для нас, гномы еще слишком далеко, чтобы заметить одного глупого эльфа, рискнувшего высунуть голову из укрытия.
   Я нашел щель между камней и теперь следил за ходом событий оттуда...
   Все происходящее слишком напоминало мне шахматную партию. Две армии выстроились друг напротив друга, стройными рядами, где каждый непременно был на своем месте, как фигуры на доске - все четко, все знают, что им делать. Командиры на конях - так и должно быть... Гномов вел Тевинг Стальная Балка, вел сам, он и еще несколько его генералов. Элодэи... он с самого начала войны не покидал свою цитадель и сейчас, как того и следовало ожидать, этому правилу не изменил. Нас вел Валлиан... что ж, по словам Мэллия, лучшего полководца для нас нельзя и придумать, а в этих вопросах сержанту можно доверять.
   ...Грянули рога... Партия началась и все в одночасье перевернулось. Стройные ряды воинов рухнули друг на друга. С ревом... словно волны, бьющие о камень, столкнулись, смешались, и началась резня...
   Я смотрел.
   Значит, вот он бой? Хаос из стали, крови и плоти, криков и стонов, страха, ярости, боли...
   Меня трясло, но я продолжал смотреть. Чтобы понять, надо было это увидеть и пережить... Внизу под развалинами эльфы и гномы беспощадно рубили друг друга мечами и секирами, саблями, палашами, топорами... кололи копьями, били булавами и цепами - убивали всеми возможными и доступными способами.
   Мы ждали. Еще не прозвучал рог, возвещавший для нас начало боя.
   Мы ждали. Ветер забирался в развалины, гулял между стен, завывая в такт стонам и воплям раненых и умирающих внизу. Мне было холодно, я кутался в плащ и смотрел, смотрел на месиво из тел, тех, кто пал, и еще живых, бьющихся с яростью и тупым остервенением.
   Я был лучником и только поэтому был здесь, в безопасности. Сложись все иначе, я сражался бы вместе с ними... там, внизу, и, кто знает, возможно, сейчас уже был бы мертв.
   Не знаю как долго это продолжалось. Время потеряло для меня значение, я смотрел и видел, как умирают внизу мои сородичи и эти удивительные гномы - невысокие коренастые, угловатые, как необтесанные валуны, неутомимые в бою и празднестве. Даже теперь я не мог заставить себя ненавидеть их...
   Однажды, когда я ехал в Аэлри к отцу, я остановился в кабаке и познакомился с гномом. Его звали Веригин, он считал себя философом... Но когда беда выпустит когти даже философы идут воевать. Возможно, Веригин сейчас внизу, режет своей секирой глотки моим братьям, но я все равно буду рад, если, когда все это кончится, встречу его живым... Когда это кончится?!
   Когда?
   Натужно взвыл рог... Внутри меня все сжалось. Пора. Команда была услышана. И я вместе со всеми: Ингрид, красивой немолодой уже эльфийкой, Эриолом, темноволосым воином, моим другом и наставником, Мэллия самым надежным командиром и самым отважным эльфом - вынырнул из своего укрытия на встречу бою или... бойне? Время неумолимое время давило на меня. Я натянул тугую тетиву лука, не знавшего промаха, прикрыл глаза, задержал дыхание... искал цель.
   - Пли! - сквозь шум ветра и звуки боя прорвался ко мне крик сержанта.
   Я спустил тетиву.
   Сорок восемь луков вздрогнули, сорок восемь стрел со звоном взмыли в пасмурное небо, рухнули и потонули в сумбуре тел и лиц... Все они достигли своих целей.
   - Стрелять по готовности! - проорал Мэллия.
   И я стрелял... Наша внезапная атака внесла в бой еще больший хаос, и главным стало не поразить противника, а не ранить своих. С этим справлялись... В нашем отряде не было плохих стрелков, плохие умирали там, внизу с мечами в руках...
   Я с ужасом наблюдал лица тех, в кого вонзались мои стрелы... Когда же, когда мой колчан опустеет и мне больше не надо будет убивать? Но колчан не пустел. Стоило мне ухватить двумя пальцами одну стрелу, как на ее месте возникала новая... Боги, ненавижу зачарованное оружие!
   Отделившаяся от основных войск группа гномов, всего около пятидесяти, резво трусила в нашу сторону, прикрываясь от стрел щитами... Когда они доберутся до стен, если доберутся, придется и нам браться за мечи.
   Основная группа, не сбавляя скорости, разделилась на две маленькие. Я выпустил еще несколько стрел, целясь теперь в бегущих. Стрелять по ним было легче - они не терялись в водовороте сражения, но они знали откуда ждать нападения и умело прикрывались щитами. Попал я только два раза... Один раз в голову, второй раз в плечо, пробив кольчугу.
   Вот он бой...
   До стен добралось вдвое меньше гномов, чем было, но и этого оказалось достаточно. Кто-то из наших погиб почти сразу. Наши легкие кольчужки, не были предназначены для защиты от ударов тяжелых топоров и секир...
   Ингрид легко, одним взмахом клинка отсекла противнику руку... Гном взвыл и повалился на камни, эльфийка прикончила его лежачим. Выбирать ей не приходилось. Война не знает слова "выбор". Она не знает очень много важных слов...
   - Меченосцы! Защищать стрелков! - скомандовал Мэллия.
   Три десятка стрелков, пятнадцать меченосцев и трое погибших...
   Вот и мне пришлось расчехлить клинок. Холодная рукоять привычно легла в ладонь. На меня набросились двое, сразу двое, но и остальным было ничуть не легче. Мэллия дрался с тремя, Ингрид спина к спине с Эриолом держали круговую оборону, ловко отражая сыпавшиеся на них со всех сторон удары...
   Не знаю, как я успевал следить еще и за ними.
   Меня грубо ударили по лицу... Я даже не успел понять, как это произошло. Били рукой, наотмашь, не знаю, почему рукой, но только поэтому, из-за глупости или благородства моего противника, не ударившего в спину, я все еще жив. Я отлетел к стене... Еще один удар на этот раз секиры прошел в стороне от меня. Не помню и не хочу вспоминать, как я смог увернуться, но это спасение мне дорогого стоило. Стрелок, которого я должен был защищать, пошатнулся и рухнул на землю, пыльную желтую землю... Убит. Я знал этого эльфа. Взвыв, я бросился на тех двоих, что сумели обхитрить меня, бросился без страха или жалости, бросился, чтобы убить. Первого, с секирой, мой меч прошил насквозь так легко, словно кольчуга на нем была из золота, а не из стали. Второй полоснул меня саблей по спине. Не увернись я, он рассек бы мне позвоночник, а так только поцарапал...
   Второй умер вскоре после первого...
   Мой стрелок умер, умер и второй эльф защищавший его. Я остался в одиночестве в окружении четырех трупов и яростной битвы вокруг...
   Гномы падали на землю и умирали не намного чаще нас. Стрелков становилось меньше, а мы все не могли вытеснить противника из развалин...
   Вот он мой первый бой и я уже ненавижу его. Вокруг умирают друзья и враги. Хаос из стали, крови и плоти, страха и ярости... все разрастается, охватывает все мыслимые и немыслимые пространства вокруг, засасывает меня, стрелков, и меченосцев...
   Потемнело. Должно быть скоро начнется дождь. Я начинал уставать. Стрелы давно уже не летели из развалин. Стрелки взялись за мечи и секиры павших гномов и сражались рядом с оставшимися в живых своими братьями. Гномов не становилось меньше, а наши ряды убывали... Над башней и глыбами серого камня, над живыми, ранеными и умирающими, кружили стаи воронья и крики птиц смешивались с криками воинов, бившихся там внизу и здесь, в развалинах. И, казалось, битве нет и не будет конца.
   А потом завопил рог...
   Не наш рог, рог гномов. Только их рога способны так вопить. Рога звали к отступлению. "Назад! Назад!" - кричали они, надрываясь. И гномы вздрогнули, бросились вон из руин и наши стрелы полетели в их спины... Теперь было не до жалости.
   Война.
   Мой первый бой и первая победа...
   Меня уже тошнило от войны. Я ненавидел ее. Возможно, боялся, но ненавидел все-таки больше.
   Начался дождь. Я сидел на скользком камне, стиснув в ладонях вымазанную моей и чужой кровью рукоять меча. Меня бил озноб. Я думал. Думал и не мог понять, ради чего дрался сегодня, зачем и, главное, кому все это было нужно? Часть ответов я знал, другая была во мне самом, и ее только надо было отыскать, но я не мог и не хотел этого делать. Знал - не понравятся.
   Ко мне подошла Ингрид, села рядом, положила голову мне на плечо.
   - Живой. - Она даже не спрашивала, она констатировала факт.
   - Где Эриол?
   - С ним порядок, - голос ее был очень тихим, очень... а еще он был грустным и усталым. Таким же, наверно, был и мой собственный голос. - Мэллия тоже.
   А потом были три дня мира, маленького, но прочного мира, когда и мы и гномы хоронили своих погибших...
   Смертей было слишком много для одного дня, ужасающе много даже для столетия...
   Гномы закапывали тела и насыпали павшим курганы... Мы смотрели на них и тупо удивлялись. Мы своих мертвых сжигали... Жгли огромные костры и пели песни о тех, кому не суждено было вернуться домой, а гномы закапывали тела и молчали.
   Я проклинал этот день и свой первый бой и мечтал, чтобы он стал последним в моей жизни. Я не хотел больше воевать, не хотел смывать чужую кровь со своих рук и тела, не хотел видеть смерть. Я твердо решил уйти...
  
   Записано со слов одного эльфа.
   Глава 3 "Счастливое окончание жутковатой ночи в лесу"
   Завтра
   О, где ты, утро завтрашнего дня?
   Седой старик и юноша влюбленный,
   В душе и радость и печаль храня, -
   Все ждут твоей улыбки благосклонной.
   Но всякий раз, неотвратим, как тень,
   Сегодняшний тебя встречает день.
   Перси Биш Шелли
   Падэт еще пару часов назад и помыслить не мог, что все закончится так хорошо. Мысль о чудесном спасении приподняла настроение, и мир больше не казался этаким несправедливым мерзавцем, а уж если вдуматься, так все вообще было просто замечательно и везунчику Менторке грех жаловаться.
   Он пел почти до рассвета, но, странное дело, не чувствовал себя утомленным, напротив, он был полон сил, бодр и весел. Будь он рыцарем, он бы немедленно бросился на поиски прекрасной принцессы, которую можно было бы безотлагательно спасти и получить в награду... ну, если и не полцарства, то, по крайней мере, сердце красавицы. Жаль, конечно, что нет такой принцессы, которая рухнула бы в его объятья, услышав пару вдохновенных сочинений одинокого поэта, но в данный момент его вполне устроило бы внимание синеглазой Рэвин, шедшей по левую руку от Падэта. Менестрель позволил себе пару нескромных улыбок, но все они не возымели должного эффекта...
   "Дружок, у меня для тебя две новости, - размышлял Падэт. - И, поверь мне, обе тебе не понравятся. Во-первых, если эта красотка все еще не висит у тебя на шее, следовательно, ты, мой друг, теряешь хватку. Во-вторых, если ты заинтересовался ей, зная, что по ночам она обрастает шерстью и может при желании переломить тебя пополам, то здесь только два варианта: либо ты последний извращенец, либо у тебя слишком давно не было женщины... Будем придерживаться второго"...
   Менестрель сделал еще одну попытку привлечь внимание дамы, но, как и все прежние, эта не возымела должного эффекта...
   Падэт честно выполнил свои обязательства и настал черед аниморфов выполнять свои - они, как и обещал Медани, обеспечивали ему безопасное путешествие в Моллик. Сопровождали его только трое: провинившиеся Рэвин и Роял и, разумеется, их Вожак. Остальные с восходом солнца отправились по домам - их ждали семьи, работа, будничные обязанности обычных людей - совершенно другая жизнь, чуть более, возможно, для них привычная... Роял то и дело оглядывался по сторонам, словно опасался чего-то... Менторка же в такой компании не боялся никого и ничего, кроме самих аниморфов. Все было бы замечательно, если бы не невнимание женщины...Это даже немного оскорбляло.
   Падэт шел, продолжая как одержимый насвистывать один и тот же мотивчик.
   - Друг мой, - прошептал Медани, склонившись над самым ухом Падэта. Его жаркое дыхание неприятно щекотало шею... Жутко было осознавать, что в этот момент острые белые клыки находятся в опасной близости от артерий... - Если тебе нравится эта женщина, скажи ей об этом. Рэвин любит прямоту. - Аниморф помолчал немного, придвинулся еще ближе. - Впрочем, вряд ли ее может заинтересовать мужчина...
   Менестрель невольно отпрянул. Новость его не шокировала, но близость клыков и обжигающее кожу дыхание стали невыносимы...
   - Мы исполняем свои обещания, - улыбнулся Вожак.
   - Угу! - буркнул Менторка.
   - А теперь мне пора, - сообщил Медани. Падэт вздохнул облегченно. Все! Всем его страхам пришел конец... Какими бы благодарными слушателями ни были аниморфы, он скорее предпочел бы оказаться в компании пьяных ублюдков, чем здесь, с ними...
   Вожак быстро осмотрелся по сторонам и собрался уходить.
   - До свиданья, Медани, - произнес Падэт, - надеюсь, в дальнейшем встречать вас пореже...
   Аниморф ухмыльнулся, по-своему оценив шутку.
   - Прощайте, надеюсь, мы больше никогда не встретимся... - И он улыбнулся, улыбнулся так, что у Падэта поджилки затряслись от страха.
   - Надеюсь... - согласился Менторка...
   Так они и расстались. Аниморфы бесшумно растворились в лесу, а Падэт продолжил свой путь в одиночестве. Признаться, на этот раз он был рад остаться один.
   Вскоре впереди показался Моллик - большой торговый город, где сходились все караванные пути из Империи и Сирейны. Река, протекавшая у самых стен, была крупнейшей судоходной жилой, Матерью всех рек, Моллик - ее богатым пасынком. Как не раз отмечали те, кому доводилось побывать здесь, это был густонаселенный, грязный и опасный город... Менторка придерживался того же мнения, но здесь повсюду витал чудесный запах богатой жизни и, как правило, среди богачей находилось немало тех, кто желал пожертвовать часть своих капиталов на скромные нужды угнетенного искусства. Зная об этом, менестрели стягивались сюда толпами. И, надо признать, обиженных и обделенных после посещения города, оставалось немного. Это было идеальное место, чтобы поправить пошатнувшееся финансовое положение...
   Прежде всего, стоило поискать достойную публику... А, как известно, достойную публику можно найти в достойном месте. В какой-нибудь таверне, например, но не из тех, где собираются пьяные матросы, а из тех, где завтракают, обедают и ужинают те жители города, которые еще не могут позволить себе слуг, но уже не хотят есть пережаренное мясо, приготовленное их дражайшими супругами.
   Расспросив местных жителей, Падэт нашел очень неплохой вариант, скромный, но не слишком. Таверна называлась "Ботинки мистера Бигфута" - заведение по местным меркам очень неплохое. Войдя, он быстро огляделся по сторонам, профессионально оценивая платежеспособность посетителей таверны, и увидел того, кого меньше всего ожидал найти в подобном месте. Меня! Я сидела на высоком табурете, закинув ногу на ногу, улыбалась и всем своим видом демонстрировала дружелюбие... Передо мной стояла наполовину пустая кружка оранхского эля, чуть терпковатого на вкус с восхитительным ароматом меда и специй.
   - О, небеса, кого я вижу! - с порога воскликнул певец, чем, собственно, и привлек мое внимание, в тот момент сосредоточенное на весьма незаурядном представителе сильного пола...
   - Старый пройдоха! - отозвалась я, тут же забыв о собеседнике. Не каждый день мне приходилось встречать хороших знакомых. Я отставила в сторону кружку и, бросившись менестрелю на встречу, совсем как девчонка, повисла у него на шее. Он рассмеялся, весело и беззаботно, и, обхватив меня за талию, легко приподнял над полом. Но стоило прозвучать первому возмущенному "ЭЙ!", и он немедленно вернул меня на грешную землю. - Не буду спрашивать тебя, где ты пропадал все это время - я и сама успела протопать полматерика. Лучше расскажи, как твои дела, жизнь, творчество? Не обзавелся еще женушкой и толпой ребятишек? Ты вроде чем-то недоволен...
   - О, совсем наоборот, дорогая! И недоволен я только тем, что вляпался в коровью лепешку на дороге, а в остальном жизнь прекрасна! - Шуточка как раз в духе Менторки. - И я по-прежнему свободен как ветер! Аллилуйя, дорогая! У тебя все еще есть шанс! - Мы хором рассмеялись. Падэт прекрасно понимал, что был для меня другом и только, хотя, нельзя отрицать, он был хорош, очень хорош. Менестрель внимательно осмотрел меня и заметил с усмешкой: - Да ты ничуть не изменилась, Моран, а мы ведь уже года четыре не виделись с тобой!
   - Да, но ты ведь знаешь, что причина в моем наследстве, - ответила я шепотом. Падэт тут же смекнул, что о моем истинном происхождении упоминать во всеуслышание не стоит, и только глубокомысленно кивнул в знак согласия. Он был одним из тех немногих, кто знал обо мне практически все. Ему я полностью доверяла, хотя, если вспомнить, первое что я сказала Падэту в самом начале нашего знакомства, звучало примерно так: "Ах ты, ишак конопатый! Ты посмотри, что ты сделал, отродье сероглазого яка!" Это уже значительно позже мы подружились...
   - А ты, Падэт, видно намерен лишить меня заслуженного куска хлеба? - пошутила я. Когда сталкивались два менестреля, даже если они из гильдии, немедленно возникал вопрос, кому из них работать на облюбованной территории... Иногда дело даже доходило до драк, но чаще решалось мирно. - Скажи, чего мне ждать от тебя? Ты перережешь струны моей лютне или просто переманишь слушателей?
   - Вовсе нет! - Падэт трагически закатил глаза. - Разве что они сами прибегут ко мне... Но делать что-то нарочно, увольте! Честно говоря, сегодня у меня нет ни малейшего желания трудиться... даже за деньги. Ночь была такая, что лучше и не вспоминать! Я бы сейчас с удовольствием завалился спать дня на два... Но если ты предложишь мне что-нибудь другое, - он ухмыльнулся, - то для тебя всегда, пожалуйста! Ну, а пока ты решаешь, я намерен выпить пинту эля, и хотел бы угостить свою старинную знакомую. Уверен, один бедный менестрель, едва передвигающий ноги от голода и усталости, оплатит твою выпивку.
   - Сдается мне, - усмехнулась я, - что бедный менестрель внезапно разбогател. Не хочет ли он в таком случае поделиться со мной душераздирающей историей о том, как он нашел под заповедным камнем клад. Или, быть может, благородные разбойники вручили ему тугой кошель золота, как самому обнищавшему представителю профессии?
   - Ты все та же! - усмехнулся Менторка.
   - Да и ты не сильно изменился, разве что еще больше стал похож на бродягу... Раз уж у тебя появились деньги, Падэт, прошу тебя, порадуй старую подругу, помойся, приоденься и сбрей, наконец, бороду - она тебя не красит.
   - М-м... Ты так думаешь? - Мужчина поскреб подбородок. Двухнедельная щетина заскрипела под пальцами. - Если даже ты при всей твоей тактичности говоришь мне об этом, то, пожалуй, мне всерьез стоит заняться собой...
   - Рада слышать, что ты внял моим увещеваниям, друг любезный, и рада видеть тебя снова. Значит, тебе сопутствует удача?
   - Знаешь что? Давай-ка пройдемся, а? - предложил Падэт, заложив пальцы за пояс. - Как тебе такая идея? А по дороге я тебе все расскажу и о прошлой ночи и о том, откуда у меня деньги...
   - Почему бы и нет, если потом мы вернемся сюда, и ты, как и обещал, угостишь меня кружечкой эля...
   - Как я могу обмануть ожидания дамы! - воскликнул певец после непродолжительного молчания.
   Я рассмеялась...
   Мы вышли из таверны и двинулись по главной улице города со странным неблагозвучным названием Перепыздная, что с местного наречия переводилось как "переездная". Это была самая длинная улица в городе, и ее протяженности как раз хватило, чтобы выслушать историю, приключившуюся с Падэтом Менторкой - Дырявой головой, от начала и до конца. Да-да, ту самую, которую ранее я поведала вам, не изменив в ней ни единого слова, и изложив все в точности так, как рассказал мне ее мой друг. К счастью он не имел вредной привычки приукрашивать действительность, поэтому повествованию вполне можно было верить.
   - Любопытная история, - протянула я, когда певец закончил. - Даже с моим талантом влипать в неприятности в подобных передрягах я еще не оказывалась. Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло?!
   - Еще бы! - усмехнулся менестрель. - Это тебе даже на разбойничья банда... Такие вещи случаются только раз в жизни.
   - Ага! Очень верно подмечено! - Я оскалилась в ухмылке, подражая своей четвероногой родне. - Знаешь, у меня тоже есть для тебя одна история. Началась она много лет назад...
   И я поведала ему то, что вы уже услышали от меня, а заодно и ту часть истории, которая вам пока неведома.
  
   Часть 3 "Беглянка"
   Глава 1 "Мастер Рабахи"
   Я верю только в голубую
   Недосягаемую твердь,
   Всегда единую, простую
   И непонятную как смерть.
   Д. Мережковский
   Я с каждой смертью на жизнь моложе...
   О. Арефьева
   Орафлами, как ему и полагалось, свое слово сдержал, и уже к середине следующего дня у Фрити появился наставник... Впрочем, заслуги вербовщика в этом были невелики. Некий старый чародей как раз искал нового ученика и, узнав, что Орафлами явился из города с уловом, приказал немедленно привести девочку к нему... Так Фрити оказалась в ученицах у вздорного, ворчливого старика по имени Рабахи. Однако уже очень скоро она поняла, что первое впечатление об учителе было обманчивым, он был намного сложнее, чем она предполагала...
   Рабахи был высок, силен и гибок не по годам, в движениях его чувствовалась уверенность человека, который каждую минуту своего существования точно знал, что ему делать. И хотя навскидку ему можно было дать лет шестьдесят с хвостиком, истинный возраст Рабахи превосходил самые смелые предположения. Однако же, не находилось в нем и следа старческой немощи...
   Извечная суровость старика выглядела неестественно, но лишь немногим доводилось видеть на его лице, что-то помимо этой нелепой маски злого шута. Изредка, впрочем, и на ней проскальзывало что-то отдаленно напоминающее усмешку, чаще сардоническую...
   В глазах чародея сиял живой огонек, как слабое напоминание о том, кем он был раньше, но встречаться с Рабахи взором осмеливался далеко не каждый. Иным казалось, что он одним взглядом мог вырвать из человека душу... Это, конечно же, было заблуждение.
   Старик был сам себе на уме. Подчиняясь только вековым законам Обители, да и то лишь тем, которые признавал справедливыми, он бросал вызов устоявшейся системе, где все и каждый повиновались власти одного человека - магистра Деаса Мираджи Блаха, избранного на эту должность полтора столетия назад общим собранием гильдии. Место главы гильдии мог бы занять и сам Рабахи, но его не особенно заботила судьба Ордена, да и старейшины опасались его вздорного характера, ибо он был самым странным и самым опасным из них. С его мнением считались, но самого Рабахи предпочитали обходить стороной. В его зеленые глаза, пронзительные, как горный ветер Карио, обращавший в лед все, чего он касался, не решались заглянуть даже равные ему...
   Таким был Рабахи, загадочный, мудрый... древний... И не таким. Но об этом позже...
  
   Налаживать отношения с наставником было нелегко. Он был строг с девочкой и, несмотря на ее нежный возраст, подчас требовал от нее непосильного. Видя, как тяжело приходится Фрити, старшие ученики чародея помогали ей в меру своих возможностей, но не смотря на их опеку девочке нелегко было привыкнуть к новой жизни... Подчас она даже не понимала, чего от нее требуют. Насыщенная непонятными терминами речь учителя громыхала в ушах ударами сторожевых колотушек, но не оставляла ни следа понимания. Старик выходил из себя, когда она просила объяснить, что означает то или иное слово, кричал, раздавал в целях профилактики подзатыльники - не больно, но обидно... Все это продолжалось до тех пор, пока Фрити не поняла, что за объяснениями надо обращаться к старшим ученикам, коих у Рабахи было трое...
   Тея и Борр, подмастерья старика, взяли Фрити под свое попечение. Они заботились о ней, помогали, но иной раз наставник так загружал их работой, что ни на что другое у них не оставалось времени, в том числе и на свою юную подопечную. Но был еще Милон, мальчишка чуть старше самой Борген, и уж он-то ни на минуту не давал девочке заскучать, весельчак и баламут, он был похож на старшего брата Фрити, но она, к сожалению, этого не знала...
   Ирония судьбы в том, что Рабахи воплощал в себе те черты, которые прежде повергли бы Фрити в ужас. Он был почти тем самым ужасным чародеем, которого она воображала когда-то, за тем лишь исключением, что он не творил кошмарных злодейств, приписываемых Ордену: не убивал младенцев, не выпускал кровь девственницам, не использовал для ритуалов части человеческих тел.
   Хитрые чары Орафлами сделали свое дело, девочка не чувствовала опасности, исходившей от мрачного сурового старца, она не помнила своих прежних страхов, она жила одним днем, не заглядывая в прошлое. Теперь все было по-новому, так, как это было удобней алхимикам, и хотела Фрити того или нет, ей приходилось привыкать к этой жизни - прежнюю вернуть было не дано.
   - Скажи мне, девочка, что ты знаешь о магии? - спросил Рабахи, удобней устраиваясь в старом потертом кресле, почти таком же старом, как он сам. Каждая вмятинка на нем соответствовала изгибу тела старика. Обивка давно стерлась, но старый маг и не думал ее восстанавливать, просто накинул поверх медвежью шкуру. Никогда и никому он не позволял сидеть в своем кресле. Попытки нарушить запрет по словам Милона были чреваты... - Отвечай, девочка.
   - Э-э... - Фрити задумалась, решая, что для нее будет лучше не ответить вообще или ответить неправильно. Если и в том и в другом случае ей влетит, то стоит ли вообще открывать рот?
   Они сидели в хорошо освещенной и просто убранной келье учителя. Все их уроки проходили здесь. Лишь однажды мастер показал Фрити одну из лабораторий, библиотеку и оранжереи, с тех пор девочка ни разу там не была.
   Дети сидели на телячьей шкуре у ног наставника и тщетно пытались изобразить интерес к предмету разговора. Тея, старшая из подмастерий, суетилась у стола в дальнем конце комнаты - там была личная лаборатория Рабахи. Время от времени из полумрака лаборатории доносились разного рода звуки: шипение, бульканье, звон переставляемой с места на место посуды - свидетельствовавшие о приготовлении чего-то сложного, с кучей ингредиентов... Настой? Зелье? Яд?! Изредка учитель уголком глаза подглядывал за ученицей, без видимого, впрочем, интереса.
   - Неужели, проучившись у меня больше года, ты до сих пор не усвоила самых элементарных вещей? - холодно осведомился старец, хищно прищурившись. Фрити невольно поежилась.
   - Нет, мастер! - запротестовала она. - Я... я знаю ответ, но не знаю как сказать...
   - Если знаешь, говори! Не надейся, что я буду ждать вечно. - Наставник нахмурился еще сильнее, подождал. - Так что же? Ты собираешься отвечать?
   - Магия - это... предначальная материя. Она с сотворения мира существует вокруг нас. Есть три вида магии... - Фрити сделала глубокий вдох, собираясь продолжить, но под суровым взглядом наставника нужная мысль вылетела у нее из головы, и она неловко замолчала, чувствуя, как краска подступает к лицу.
   - Все?
   - М-м, - промычала Фрити, виновато опустив взгляд. Она знала больше, чем могла объяснить. Все это было так сложно, что иногда казалось, будто она вообще ничего не понимает, а потом неожиданно необходимые слова сами собой всплывали в памяти и покорно складывались в готовый ответ. Но сейчас этого не было...
   - Тея, не желаешь ли еще что-нибудь добавить? - неожиданно спросил мастер.
   Девушка даже не оглянулась на оклик. Она была подмастерьем из тех подмастерий, которые прытки, хитры, всегда понимают, чего в действительности требует наставник и даже в самом плотном графике умудряются выкроить минутку для отдыха...
   - Конечно, желаю, мастер. Здесь еще многое можно было бы сказать, но, прошу меня простить, не сейчас. Я должна снять раствор с огня. Рецепт требует точности. Если передержать, может случиться нечто очень, очень неприятное... - Она поджала губу. - Признаться, я не хотела бы все испортить...
   - Допустим. - Рабахи кивнул, соглашаясь с доводами старшей ученицы. - Ты, оболтус... - Он искоса глянул на Милона и, помолчав, закончил мысль совершенно не так, как планировал: - М-да спрашивать тебя толку мало. - Мальчишка хитро сверкнул глазами, мысленно прославляя Творца: "Пронесло!" Чародей не жаловал паренька, но и Милон вполне оправдывал репутацию лоботряса, так что обижаться на пренебрежительное отношение было с его стороны глупо...
   - Итак, слушайте и запоминайте. Если в следующий раз я не услышу исчерпывающего ответа, пеняйте на себя! - рявкнул старик. - А теперь будьте внимательно, я не собираюсь повторять дважды. Несомненно и неоспоримо то, что магия, как ты сказала, Фрити, - это предначальная материя, вселенское вещество. В первичном своем состоянии она стала основой для зарождения мира. Также доподлинно известно, что магия имеет всего три состояния, и вам давно бы уже следовало разбираться в этом не хуже меня... - алхимик совладал с назревающей вспышкой ярости. - Ну да ладно. Магия бывает материальной, энергетической и стихийной. Кто сможет рассказать мне что-нибудь о стихийном состоянии магии?
   - Ну, - пробормотала Фрити, полагая, что обращаются по-прежнему к ней, - это первичное состояние магии... - Наградой ей был кивок учителя. - Из него проистекают два других.
   - Хорошо. Милон, как называют магию, когда она стихийна? - осведомился Рабахи, не глядя на ученика и вообще, казалось, мало интересуясь происходящим.
   Паренек слегка растерялся, но, взяв себя в руки, ответил, с трудом цедя слова:
   - Ха... хах... хаос, мастер, - выговорил он наконец. Каждый раз, когда вопросы учителя заставали его врасплох, он начинал заикаться. Он ненавидел эту свою особенность, ибо слыл среди сверстников болтуном и непоседой, а маленькая слабость, возникавшая всякий раз, стоило Рабахи обратиться к нему, ставила его в неловкое положение.
   - Неплохо, неплохо. Может не такие уж вы и бездари, - задумчиво проговорил старец, слегка скривив тонкие губы в подобие улыбки. - Хаос - это магия в первичном состоянии. Если хаос упорядочить, он преобразуется либо в материю, либо в энергию - одно из двух, иного не дано. Поскольку первоосновой нашего мира, был чистейший хаос, следовательно, и мы, и все сущее являемся его "оматериаленными" частицами. При формировании вселенной, которая, как вам должно быть известно, содержит в себе биллионы миров, образовался некий излишек, осколок хаоса, не достаточно большой, чтобы создать из него мир, но и не настолько маленький, чтобы присоединить его к какому-либо уже существующему. Тогда образовалась свободная магия, магия энергии. И она была равномерно распределена во всех существующих мирах, - старец замолчал.
   - А как же материальная магия? - спросила Фрити. - Она тоже появилась из хаоса?
   - Верно. Мы, алхимики, работаем непосредственно с этим видом магии. Мы, как ты знаешь, отрицаем использование магии энергии и тем более стихийной магии. Хотя иные наши чары и не лишены посторонних элементов, в нашем мастерстве наибольшего развития достигло искусство подчинения материи.
   Сущность материальной магии и ее применения заключаются в трансформации вещества, переходе его из одного состояния в другое, из одной формы, в другую, угодную нам. И если мы овладели этим мастерством, то ведьмы, к примеру, блестяще управляют энергетической магией, а колдуны достигли совершенства в работе с чистейшим хаосом. Но хаос - опасная штука. Слишком легко совершить ошибку, когда в твоих руках сила столь могущественная и непредсказуемая. Небольшая оплошность и хаос поглощает того, кто еще недавно наивно полагал, что управляет им. Гениальные глупцы эти колдуны! - В голосе Рабахи звучало искреннее уважение, которое он вряд ли испытывал к кому-то из собратьев по цеху. - Их осталось совсем мало, но те, что еще живы, самые сильные маги на свете...
   - Сильнее тебя, мастер?! - спросила Фрити, удивленно распахнув глаза. Как и все дети в своем учителе она видела идеал, немного вздорный, ворчливый и суровый, но все-таки идеал. Для нее Рабахи был самым сильным, самым умным, самым храбрым...
   - Сильнее, - отозвался учитель.
   - А ведьмы? - робко спросил Милон. Он говорил тихо, словно предчувствуя, что этот вопрос может закончиться капитальным разносом, но учитель лишь скривился в усмешке...
   - А с чего это, стервец, тебя вдруг заинтересовали ведьмы?.. Или ты наслушался историй о свободных нравах внутри ковена? - Видя смущение мальчишки, чародей подавил невольную ухмылку и продолжил лекцию в прежнем тоне: - Ведьмы, как я уже сказал, работают со свободной магией. Их мастерство велико, но им никогда не превзойти эльфов. По-своему они, конечно, сильны, но перворожденные овладели секретами магии много веков назад, а та часть Одаренных, которая в дальнейшем стала называться Орденом Свободных Ведьм Левого Крыла, сделала это относительно недавно. Ведьмам недостает опыта, и они еще не скоро смогут его восполнить, впрочем, среди них есть сильные, очень сильные волшебницы - те, с кем я предпочел бы не встречаться в поединке... - Учитель помолчал. - Надеюсь, ты услышал ответ на свой вопрос, мальчик.
   - Мне кое-что неясно... вернее, ясно, но не совсем... - на свой страх и риск заявила Фрити. - Почему все-таки мы враждуем?
   - Мы и ведьмы? Едва ли ты поймешь, дитя, - отозвался старик, хмурясь. Он ненавидел отвечать на подобные вопросы. - Как это часто бывает, причиной вражды стала сущая ерунда - различие взглядов на некоторые вещи...
   - Но почему тогда война длится так долго, если причиной стал какой-то пустяк? - Мысленно Рабахи скорчил неприязненную гримасу. Ему следовало ожидать этого вопроса и все же он был застигнут врасплох - только дети умеют задавать такие неприятные каверзные вопросы.
   С пол минуты старец молчал, подбирая ответ, который устроил бы и его самого и его ученицу. Даже ему, всемогущему чародею, истина на сей раз была неведома.
   - Боюсь, ответ слишком сложен для ребенка. - Он предпочел бы ограничиться этими словами, хотя и понимал, что неудовлетворенное любопытство девочки в будущем может преподнести ему множество сюрпризов, но все же счел необходимым добавить: - Видишь ли...
   Его речь оборвал резкий хлопок и последовавший за ним звон разбитого стекла, а секундой позже из дальнего конца комнаты послышалась тихая сдержанная ругань Теи. В воздухе повеяло мягким чуть пряным ароматом весенних цветов, меда и чего-то еще, знакомого, и вместе с тем неузнаваемого...
   - Мать-перемать! - выругался алхимик. - Ну, что там еще у тебя стряслось? Очередная пробирка, чтоб ее... Тратить Силы на починку какой-то стекляшки...
   - Простите, мастер... - кротко отозвалась девушка, прячась в тень от резкого колючего взгляда учителя. - Простите, я заслушалась и...
   - Результат мне известен! - выкрикнул старец, проворно вскакивая на ноги. Его ярость была очередной обманчивой маской. На самом деле он был вполне доволен стечением обстоятельств, ибо теперь можно было "случайно" забыть о каверзном вопросе ученицы... - Что готовила?
   - Ароматическую воду, - выдавила Тея, не зная, куда ей деться от гнева наставника. Прекрасно зная его характер, она ждала, что сейчас он с ревом набросится на нее. Но Рабахи сегодня был не в том настроении, да и оплошность подмастерья оказалась как нельзя кстати...
   - Воду? - Учитель рассмеялся, в мгновение ока развеяв все опасения учеников. - А где рецепт взяла? Не расскажешь по секрету?
   - У Мелиссы Гарвард.
   - Это случайно не та веснушчатая особа с тонкими косичками, которую наставляет Реджина Аббат? - поинтересовался Рабахи, одной рукой подбирая со стола осколок пробирки, другой поглаживая доходившую до середины груди бороду.
   - Именно она!
   - В таком случае нам всем стоит порадоваться, что лаборатория не взлетела на воздух. Мелисса, сколь мне известно, еще большая бездарь, чем эти двое вместе взятые! - Он кивнул в сторону учеников, уже успевших подняться на ноги. Те переглянулись озадаченно, но не обиженно - они давно привыкли к манере, в которой обращался к ним учитель. Бездари, лоботрясы, увальни - для него это было равносильно "дети мои".
   "А Мелисса меня радует, - усмехнулся про себя Рабахи. - Рецепт, похоже, неплохой... Но Тее не стоит заниматься подобной ерундой. Она способна на большее, много большее, чем ароматная вода Мелиссы Гарвард".
   - Ну, ладно, - произнес алхимик, оборачиваясь к ученикам. - Что еще вам было непонятно? - Но прежде чем Фрити успела раскрыть рот и осыпать учителя новыми вопросами, он заговорил вновь. - Что все-таки из себя представляет материальная магия? Скверно, что вы, бездари, до сих пор не усвоили даже таких элементарных вещей... Что ж, проще вам, думаю, будет понять, узрев... Итак, изобразите мне чары Преображения, которые мы с вами изучили на прошлой неделе. - Учитель занял свое прежнее место, оставив Тею наедине с разбитой пробиркой. Впрочем, разбитой она пробыла недолго. Тее не составило труда восстановить испорченную тару. - Давай-ка ты, Милон. Создай что-нибудь из мебели... Табурет, например.
   - Ага, - угрюмо кивнул парнишка. Он не обладал ни рвением в учебе, ни особыми талантами. Чтобы сотворить самое простое заклинание ему требовалось вдвое больше Сил и времени, чем Фрити.
   Паренек поднялся на ноги, прокашлялся, размял пальцы и, выждав минуту, чтобы успокоить разум и сосредоточиться, произнес громко и четко:
   - Мориат лоар! Сед! - Изобразив в воздухе сложный жест, мальчишка сделал посыл рукой, неосторожный и чрезмерно резкий. Фрити, обладавшая сверхчувствительностью к проявлениям магии мгновенно сообразила, что Силы были распределены неправильно, а это значит, что эффект заклятья будет отличным от ожидаемого...
   Как она и предполагала чары сработали несколько иначе, чем планировалось. Медленно сантиметр за сантиметром из пола вырастал покосившийся трехногий табурет. Менялась структура материала. Охристый мрамор на глазах превращался в дерево. Да, Милон переусердствовал, при чем изрядно. Это стало видно, когда табурет, окончательно отделившись от материнской основы, начал стремительно отращивать ветки. На ветках набухали и распускались почки... В итоге посреди комнаты образовался небольшой корявый кустик паденки вишневой.
   - Ой! - только и сказал Милон, от увиденного едва не впав в кратковременный ступор. Он рассчитывал на иной эффект...
   Мастер Рабахи глубоко вздохнул и прикрыл ладонью глаза.
   - Что ж, могло быть и хуже! - процедил учитель, медленно перекатывая слова на языке. Он открыл глаза и еще раз взглянул на итог работы своего нерадивого ученика. - Ты, Милон, делаешь слишком резкие посылы, надо осторожнее... Вот так. - Наставник продемонстрировал жест. - Силу не нужно вкладывать в замах, выпускай ее постепенно словом и жестом. Хм, а вообще, если обрезать ветки, это даже будет похоже на табурет. Думаю, тебе еще придется поработать над этим после ужина, мальчик мой, впереди будет вся ночь, а утром я буду ждать от тебя результата достойного моего ученика. Пока не приведешь ЭТО, - он ткнул пальцем в направлении "творения" мальчугана, - в божеский вид, не выйдешь из кельи, даже если тебе придется для этого не спать всю ночь...
   - Да, мастер, - отозвался мальчишка, склонив голову, и хмуро сведя брови. Работа! Снова работа! И какая! Что может быть хуже этого?!
   - А хотя, знаешь, займись-ка делом сразу после обеда, - произнес Рабахи в том же тоне. - И запомни, мне нужен настоящий результат, а не это... Итак, Фрити.
   Девочка вздрогнула и подняла взгляд. Она, как и многие другие, опасалась смотреть старцу в глаза, и ее взор привычно скользил мимо его лица.
   - Ты видела, что проделал Милон? - осведомился мастер. - А теперь скажи, из чего он создал... мм... это?
   - Из пола, - не задумываясь, ответила девочка.
   - Хм, в общих чертах это верно, - кивнул Рабахи. - Из материи одной структуры он получил материю другой структуры, заставив ее принять форму, необходимую ему, то есть совершил Преображение. Итак, как мы убедились, суть материальной магии в том, что мы по своему усмотрению изменяем упорядоченность. Это ясно?
   Фрити кивнула, хотя по-прежнему понимала далеко не все. Но злить мастера не хотелось, да и обратиться за разъяснениями к Тее или Борру будет намного проще, чем выслушивать сложные рассуждения учителя...
   - Как я погляжу, вы не понимаете больше половины того, что я говорю вам, - нахмурился мастер. Дети протестующе замотали головами, но обмануть старика было не так-то просто. - Ладно, - он ухмыльнулся. Сегодня у него было слишком хорошее настроение, чтобы гневаться только из-за того, что двое его учеников показали себя еще большими лоботрясами, чем он полагал. - Будем считать, что занятие закончено. Пока вы свободны. Идите, обедайте. - Он поднялся с кресла, но дети были на ногах еще прежде него. Урок закончен, и как всегда они бежали из его кельи, задыхаясь от радости... Свобода! Маленькая, но такая упоительная свобода!
   В дверях Фрити едва не столкнулась плечом с Милоном. Рабахи рассмеялся, дивясь на своих учеников - такие неуклюжие, неразумные и все же...
   - Мотыльки! Все порхаете и в головах у вас блаженная пустота! Когда-нибудь, детки, вы поймете, что пустота заполнена и жизнь уже не так сладка, как прежде, и тогда смыслом существования для вас станет нечто большее, чем игры и учеба, а может... может, тогда вы умрете или, по крайней мере, захотите умереть... - прошептал он вслед ученикам. Но дети не услышали его слов, они выбежали на улицу из мрачной душной кельи и бегом бросились к трапезной, где уже начинали собираться ученики и подмастерья...
   - Мастер! - Тея подошла к Рабахи и положила ладонь ему на плечо. Ткань одеяния тихо зашуршала под ее тонкими гибкими пальцами. - Я пойду, мастер.
   - Иди, - ответил он.
  
   Старец остался в одиночестве. Неторопливо подойдя к несложившейся трехногой табуретке, он присел на корточки и провел рукой по молодой листве. Мягкие бледно-зеленые листики щекотали сухую морщинистую ладонь старика... На этот несуразный предмет он глядел с какой-то странной неожиданной нежностью.
   Пусть он и ругал своих учеников, иной раз такими словами, что не только детям, но и взрослым слышать бы их не стоило, пусть и наказывал со всей строгостью, пусть спрашивал с них больше, чем они могли дать ему, но по-своему он любил их и гордился ими. Он прекрасно знал, что уроки его даются непросто, но его требования к подопечным, как бы юны они ни были, неизменно были высоки. Он хотел, чтобы его ученики с самого детства привыкали к трудностям, и в дальнейшем готовы были к тому, что от них могут потребовать максимума усилий. Такова была суровая школа чародейства...
   Как бы строг ни был учитель, его строгость была оправдана. Ученики Рабахи еще четыре столетия назад зарекомендовали себя, как превосходнейшие маги, и до сих пор, каждое новое поколение лишь укрепляло эту репутацию. Теперь Фрити, Милону, Тее и Борру предстояло войти в ряды лучших.
   В некоторых своих учениках Рабахи уже сейчас видел задатки великолепных мастеров, в других... Впрочем, это уже не волновало его так как раньше.
   В дверь кельи постучали. Звук отвлек Рабахи от размышлений и отозвался резкой болью в висках. Старик болезненно поморщился, к боли он привык, его беспокоило другое. Пора было снова пить кровь, снова отдалять старость и забвение смерти. Он уже давно потерял счет таким процедурам и даже больше не находил их столь неприятными, как было первые лет двенадцать. В крови была жизнь, в крови была душа, выпив которую, он продлевал свое существование еще на пол года... А потом была еще одна жизнь и еще, и годы складывались в столетия, и Рабахи даже не мог точно назвать свой возраст. О небо, сколько же ему лет?!
   - Входите! - гаркнул старец, заранее зная, кто стоит за дверью и уже догадываясь, какую весть принес этот гонец.
   Дверь распахнулась. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял парень лет восемнадцати. Рабахи поднялся, оправил кафтан, потер сухими длинными пальцами переносицу, и, обернувшись, неожиданно для парнишки впился в него взглядом так, что тому захотелось сбежать. Острый взор зеленых глаз жег как кислота, причиняя почти физическую боль. Парень вздрогнул, будто от удара, и спешно отвел глаза. У него совершенно вылетело из головы, зачем, собственно, он пришел, и мальчишка в растерянности замер на пороге, не зная, что сказать...
   - Что тебе нужно, Дреин?
   - Прошу меня простить, мастер, если я вам помешал! - Юноша поклонился и сверкнул ясными голубыми очами, такими чистыми и невинными, что один их взгляд мгновенно настраивал собеседника на дружеский лад. Впрочем, на Рабахи обаяние юноши не распространялось. Старец недолюбливал Дреина. - Магистр и старшины гильдии приказали мне пригласить вас, мастер, в залы Бесед. - Голос паренька ломался, и оттого его акцент становился еще ужаснее...
   - Что за дело? - коротко осведомился Рабахи, повысив голос на две октавы. Он не был рассержен, хотя этот юноша и раздражал его в достаточной степени, чтобы начать свирепеть.
   Дреин не растерялся. Он не в первый раз имел дело со стариком и давно уяснил три правила, благодаря которым с Рабахи можно было найти общий язык: не дерзить, соблюдать приличия и, главное, ни в коем случае не встречаться с ним взглядом...
   - О! - воскликнул парень, тряхнув головой словно молодой ретивый жеребец. Черные точно вороново крыло упругие кудри взметнулись вверх и вновь рассыпались по плечам в полнейшем беспорядке. И как только Деас разрешал ему оставлять такие космы? Порядки требовали от подмастерий короткой стрижки, хотя... если уж даже Рабахи плевал на эти глупые традиции, то какое до них дело ученикам? - Дело важное и, разумеется, требует вашего присутствия! Не ранее чем час назад в Обитель прибыло посольство горных гномов. У них какой-то срочный вопрос.
   - Знаем мы, их срочный вопрос, - буркнул старец в усы.
   - Проблема в том, что один из их собратьев на подъезде к долине попался в одну из наших ловушек и серьезно пострадал. Они страшно возмущены! Собран экстренный совет, ждут только вас, - закончил юноша.
   - Всего один? - удивился старик. - Надо усилить ловушки... а впрочем... - Рабахи продолжал тереть переносицу. Создавалось впечатление, что он нервничает. - Идем.
   Они вышли из помещения вместе, но старец почти сразу отпустил паренька, и отправился в залы Бесед в одиночестве. Совершенно незачем какому-то мальчишке сопровождать его.
   Эта комната в целом была подобна всем остальным помещениям Обители, но имелись, как водится, и существенные отличия. Витражи на окнах, начинавшихся у самого пола и заканчивающихся под потолком, изображали не банальные природные мотивы и орнаменты, как в кельях, а сцены грандиозных баталий и лики святых, которым некогда поклонялись. Пол был выложен красным мрамором, хорошо гармонировавшим с каменными стенами цвета охры. В центре залы полукругом стояли приземистые каменные кресла, покрытые грубыми необработанными шкурами дарфов, каменных медведей. Чуть поодаль, у противоположной стены располагались скамьи. Сейчас они пустовали. Кресла же напротив, заняты были все, за исключением одного, предназначавшегося Рабахи.
   Гномы, собравшись в кучку ближе к центру комнаты, пытались изображать нечто отдаленно напоминавшее невозмутимость, что, увы, давалось далеко не всем. И хотя держались они прямо, уверенно, чувствовался в них затаенный страх перед магами...
   По традиции послам полагалось вести беседу стоя, но вопреки обычаю на циновке у стены, заботливо укутанный в теплый меховой плащ, одиноко лежал истекающий кровью гном. Его посеревшее лицо напоминало посмертную маску. Но его ранами займутся позже, когда официальная часть переговоров закончится. Ему только нужно немного потерпеть...
   Рабахи с непоколебимым достоинством человека умудренного годами прошествовал к своему месту, успешно игнорируя присутствие в зале посторонних. Лишь когда он устроился в кресле, и тихие беседы старшин стихли, заговорил Деас - глава братства алхимиков, магистр.
   - Зачем вы прибыли Герберт из северных гор, посол содружества гномов, с коими никогда не было у нас вражды? - спросил он. Фраза была чисто символической - причина, по которой гномы явились в долину, ни для кого не была секретом. Но магистр, отдавая дань вежливости, позволил гостям самим изложить цель визита...
   Мужчина лет пятидесяти на взгляд, худой, жилистый, Деас, тем не менее, умудрялся производить впечатление сильного опасного человека, способного управлять своевольной братией чародеев. У него был острый ум сирейнца, хитрость и коварство эпинна, и он был тем, с чьим мнением нельзя было не считаться. Оспаривать его главенство решался только один человек - Рабахи.
   - Благородный Деас! - начал гном, бывший казалось чуточку выше своих собратьев (никто же не знал, что эффект этот достигалось при помощи сапог со специальными подошвами). - Нисколько не сомневаюсь, что и до вас долетели печальные вести о том, что эльфами был нарушен Вековечный договор о перемирие, - он поклонился. - И, разумеется, вам давно уже известно о начале войны, в коей мы, гномы, оказались замешаны против своей воли ...
   Рабахи тихонько фыркнул в усы. Но на этот столь неуместный жест демонстративно не обратили внимания ни чародеи, ни гномы... Одни к причудам старика давно привыкли, другие вынуждены были мириться с подобным неуважением.
   - Ближе к делу! - потребовал Рабахи, поглядывая на гномское посольство сквозь узкие щелки прищуренных глаз.
   Он имел право голоса наравне с остальными и прекрасно об этом знал. Но, в отличие от прочих чародеев, не считал его пустой формальностью и таковым правом активно пользовался, иной раз совершенно забывая о правилах приличия.
   - Да-да, конечно! - спешно кивнул гном, с премилой улыбкой обращая пылающий негодованием взгляд фиалковых глаз к алхимику. Увы, очаровательный оскал горного жителя был скрыт густой черной бородой, заплетенной на конце в две косы. Одна то ли случайно, то ли намеренно была заправлена за широкий парчовый кушак, другая свободно свисала, почти касаясь пола - такой бороде можно было позавидовать. - Владыка Горных Цитаделей, наш прославленный государь Тевинг Стальная Балка просит у гильдии чародеев помощи и военной поддержки в этом конфликте, - заявил гном и снова поклонился.
   Зал зароптал. Главной темой для разговоров стало полнейшее подтверждение тех домыслов, что вот уже три недели ходили по Обители...
   - То есть вы, подгорные жители, желаете, чтобы мы вместе с вами воевали против эльфов? - сказал Рабахи, выпрямившись в кресле. - Неужели вы действительно полагаете, что мы пойдем на это? Такой поступок с нашей стороны был бы чрезвычайно опрометчив, я бы даже сказал, глуп, до нелепости глуп... - Он поднялся со своего места и принялся расхаживать по комнате, продолжая говорить, подкрепляя слова яростной жестикуляцией. Он был возбужден. Разворачивающееся действо ему определенно нравилось, и он уже точно знал, чем закончатся переговоры. Оставалось только довести дело до конца. И он мог позволить себе то, на что не решился бы учтивый Деас, вечно пекущийся о соблюдении приличий... - Это не только окончательно расколет договор о перемирие, но и поставит всех нас под угрозу...
   - Но договор уже развалился! - воскликнул гном в отчаянной попытке использовать последнее заявление в личных вполне определенных целях. - И, заметьте, не мы тому виной!
   - Это не имеет никакого значения! - почти прокричал Рабахи с той же уверенностью, какая слышалась и в словах посла. Он жаждал продолжения спектакля, но в еще не развившуюся дискуссию, не ко времени вмешался глава гильдии...
   - Рабахи! Прошу вас, садитесь! Сядьте! - с напором повторил он, когда алхимик проигнорировал первый оклик. Прежде магистр предпочитал не замечать свободоволия старца только потому, что был полностью согласен с его словами, теперь же, когда Рабахи стал переходить грани дозволенного, он вмешался.
   Мастер подчинился неохотно. Когда дело касалось судьбы Ордена, ему приходилось уступать...
   - Посол, - произнес глава гильдии, - боюсь, в нынешней ситуации мы ничем не сможем помочь вашему народу. Мы не можем выступить в открытую. Эльфы некогда были нашими учителями и наставниками, мы многим обязаны им, и, прошу вас, поймите, мы не враги гномам, но и против перворожденных воевать не станем. Наша позиция - нейтралитет. У нас есть все основания дать отказ.
   - Милейший господин мой! - проговорил гном, все еще надеясь добиться своего. Он был упорен в достижении желаемого и именно поэтому в Обитель отправили его, а не кого-то другого - он будет биться до конца, хватаясь за любую ниточку. - Мы покорнейше просим вас о взаимопомощи. Она так необходима сейчас моему народу! Я абсолютно согласен с вашими доводами - вы действительно не можете открыто помогать нам, но ведь можно найти какой-то выход...
   - Гном, да неужели ты ничего так и не понял? - вспыхнул Рабахи. - Это не наша война, наша длится гораздо дольше и конца ей не видно. У нас нет ни желания, ни возможности воевать на два фронта. Надеюсь, это тебе ясно? - Он обернулся к старейшинам и продолжал. - Стоит отвлечься и, как и четыре столетия назад, наш недремлющий враг восстанет. Сколько крови пролилось тогда? И сколько может пролиться теперь... Ведьмы сейчас сильны как никогда. Союз с гномами ослабит нас и подтолкнет левокрылых к решительным шагам. Нам это не нужно! Да и к тому же... - Он вновь обратил взор к послу. Тот невольно поежился и отвел глаза - ему не под силу было выносить колючий взгляд алхимика. - Мы не гномы и не эльфы, мы - люди, с чего нам ввязываться в ваш конфликт? Это ваша война, не наша.
   Рабахи замолчал, обвел собравшихся взглядом. Он видел, едва сдерживаемый гнев посла. Гном не привык, чтобы с ним обходились подобным образом, он готов был принять отказ от главы гильдии, но не от какого-то вздорного старика! Впрочем, реакцию гномов Рабахи предвидел. Вопреки общепринятому мнению они не были теми простаками, каковыми прослыли среди людей. Гномы умны, хитры, чрезмерно гордятся собой, своими женщинами, своим мастерством и своими государями... А еще они не лишены коварства, мстительны и подчас столь безрассудны, что способны в порыве чувств объявить войну даже чародеям... Оскорбленный гном - опасен и непредсказуем. Поведение Рабахи было провокацией или, как он сам это называл, игрой... Но гномы это гномы, и намного интереснее было для старца знать мнение Деаса...
   - На этот раз я вынужден согласиться с мастером первой ступени, - заявил Деас, намеренно подчеркивая подчинительное положение Рабахи и лишний раз напоминая тому, что решающее слово остается все-таки за ним, магистром.
   Стараниями Рабахи подгорные жители поняли, что пытаться восстановить магов против Лаориэаса столь же бессмысленно, сколь бессмысленно было бы пытаться возродить к жизни мертвую жилу, и все же они не теряли надежды. Пока не сказано последнее слово, они будут верить.
   - Но, господин мой! - воскликнул Герберт в отчаянии. - Нам просто необходима помощь!
   - Боюсь, мы ничем не можем вам помочь. Могу обещать только наш нейтралитет, но не более. Эта война - не наше дело. Но, если желаете, посол, мы могли бы провести голосование. Если это что-то изменит, то, возможно... - Деас развел руками. Голосование уже ни на что не могло повлиять, слишком весомые были предъявлены аргументы...
   И, тем не менее, по молчаливому кивку гнома, он объявил вынесение вопроса на всеобщее обсуждение. Дав старейшинам минуту на размышление, по истечении ее магистр потребовал ответа.
   К удивлению Деаса, различие по числу "за" и "против" были не так значительны, как ему хотелось бы.
   "Надо же, - подумал глава гильдии, - а мои братья, оказывается, рвутся в бой... Что ж, если они хотят повоевать, то я найду способ дать им желаемое"...
   - Незначительный перевес, - сообщил Деас. - Но перевес. Мы ничем не можем помочь вам, - вынес свой вердикт магистр и поднялся, намериваясь объявить об окончании совета. Приговор был вынесен. В соответствии с ним и надо было поступать.
   Его остановил неожиданный оклик гнома из свиты посла. Его имени никто из чародеев не знал.
   - Но как же так?! Теперь вы просто отправите нас восвояси?! Наш брат пострадал! Неужели мы не можем рассчитывать даже на помощь в лечении больного! - прокричал он крайне дерзко по понятиям гномов.
   Деас удивленно вскинул черные чуть тронутые сединой брови и произнес медленно:
   - Мы позаботимся о раненом. Но прежде, чем он сможет сесть на лошадь, чтобы покинуть вместе с вами Обитель, ему потребуется несколько дней отдыха. На это время, достопочтимые гномы, вы все наши гости. Поверьте мне, немногим выпадала подобная честь. - В голосе его звучала сталь. Это значило, что отказ неприемлем. - Орафлами!
   Вербовщик, до сего момента спокойно наблюдавший за происходящим от дверей зала Бесед, где он мог видеть и слышать все и всех, вскинул голову и сделал шаг вперед, готовый выполнить любой приказ.
   - Проводи наших гостей к особняку у ручья и позаботься о том, чтобы они были обеспечены всем необходимым. Приставь к ним двух учеников, пусть выполняют все распоряжения посла и его свиты так, как выполняли бы мои.
   - Слушаюсь, магистр! - ответил мужчина. - Прошу вас следовать за мной, жители гор!
  
   Глава 2 "Черти зеленые"
   И в моем доме завелось такое...
   М. Цветаева
   Не так давно Фрити исполнилось шестнадцать. Возраст вполне приличный, как принято считать, и, сложись жизнь девушки немного иначе, она давно уже могла бы обзавестись семьей, нарожать кучу детишек, и тихо жить в родной деревушке. Но она была ученицей чародея, а это значило, что ни о семье, ни о детях не могло быть и речи.
   Учеба давалась Фрити легко. Уже довольно давно она перестала ощущать тяжесть возлагаемой на нее нагрузки. Словно губка она впитывала все новые знания и наслаждалась неожиданно появившимся свободным временем. Но очень скоро должен был начаться новый этап ее обучения. Пройдет не более недели, и она станет подмастерьем начальной ступени. Впрочем, мысль об этом Фрити не воодушевляла, она сомневалась, что изменение статуса как-нибудь скажется на ее жизни, разве что не придется выполнять всю ту грязную работу, которая обычно поручалась ученикам...
  
   Выпавший ночью снег уже начинал таять, превращая землю в скользкое грязное месиво, по окнам стучали мелкие капельки холодного осеннего дождика и ветер, злобно завывая, рвал с плеч теплый, подбитый мехом плащ, но никакие капризы погоды не способны были испортить юной чародейке настроение.
   - Чудесный день! - воскликнула Фрити, бегом спускаясь с холма. Широко расставив руки, она ловила потоки холодного воздуха, улыбаясь и щуря глаза...
   Осень уступала свои права зиме. Листья на деревьях в долине давно уже опали, и лишь на редкой ветке все еще можно было заметить желтый или бурый флажок, трепещущий с порывами дувшего с гор пронизывающего ледяного ветра.
   Тем утром девушка не находила себе места от волнения. Сегодня впервые за многие годы ей предстояло покинуть Обитель. С огромным трудом она добилась разрешения выйти за пределы долины, и сладкий вкус свободы пьянил не хуже доброго вина. Этот день Фрити рассчитывала провести так, чтобы он запомнился ей и городу Моллик, куда она отправлялась, на долгие, долгие годы. И даже то, что ей назначили сопровождающего, ее мало волновало - она-то знала, что найдет способ от него избавиться... В конце концов, как любил говорить Милон, она принадлежит к числу тех докучливых особ, которые способны подговорить эльфа жениться на троллихе...
   Дреин, которому, собственно говоря, и предстояло выполнять роль сопровождающего, давно уже прошел обряд посвящения в Орден, получил Знак чародея, и сейчас числился вербовщиком. Стоит ли говорить, что у него на сегодня тоже имелись кое-какие планы, и, понятное дело, они с планами Борген не имели ничего общего.
   - Эй, ты скоро? - спросила девушка, приоткрывая дверь в келью молодого чародея. В нетерпении она даже не потрудилась постучать...
   - Ты уже здесь? - Дреин удивленно вскинул брови, через плечо оглядываясь на гостью. - Еще только семь... А вообще этого следовало ожидать.
   - Конечно следовало! Я готова немедленно отправляться в дорогу, но кое-кого тут приходится ждать! - Девушка негодующе всплеснула руками. - И вообще, не "еще только семь", а УЖЕ СЕМЬ!!! - Борген кротостью никогда не отличалась, со старшими подмастерьями она говорила как с равными, да и с теми мастерами, на чьих головах еще не оставила свой отпечаток седина частенько допускала непозволительные для других вольности. Ей все прощали...
   - Давай без ссор, - произнес молодой мужчина, приглаживая волосы. - Нам с тобой предстоит провести целый день вместе, и не хотелось бы, чтобы все началось с порки одной взбалмошной особы.
   - Не болтай ерунды! Ты ко мне и пальцем не притронешься! - рассмеялась Фрити. - Давай, собирайся! Не вежливо заставлять леди ждать!
   Дреин ухмыльнулся и, пожав плечами, буркнул: "Леди! Леди Растрепанные Волосы".
   Он подобрал с кресла черный плащ с серебряной застежкой и намеренно медленно накинул его на плечи, застегнул, расправил складки, лениво поправил ножны на бедре и лишь после этого повернулся к нетерпеливо переминавшейся с ноги на ногу девушке. Та, заприметив на его лице ехидную ухмылочку, только фыркнула...
   Дреин изменился с тех пор как прошел церемонию посвящения, в чем-то неуловимо, в чем-то явно. Испив человеческой крови, подмастерье становился другим, и возврата к прежней жизни уже не было.
   Молодые чародеи, как Дреин, как Орафлами, некоторое время еще сохраняют свое истинное "Я", но потом... потом с новыми жизнями, с новой кровью начинаются необратимые изменения. Через кровь чародеи питают себя жизненной силой, краденой, вырванной из жертвы вместе с клочком бессмертной души. Этот клочок, частица того, что когда-то звалось человеком, навсегда остается в чародее, вечным спутником, неотделимым, как собственная душа. Но рано или поздно обрывки начинают изнутри влиять на тех, кто осмелился нарушить целостность того, что заведомо было едино. И тот, кого, казалось, еще вчера вы знали, меняется...
   Но гораздо ужаснее то, что случается с жертвами, чьи души осушили... Потеряв часть своей сущности, порванные, изуродованные, эти души, уже не способны совершить реинкарнацию. Они превращаются в слепые обезумевшие Осколки...
   - Ты готов? - спросила Фрити нетерпеливо. - Может, я, по крайней мере, войду?
   Она все еще стояла на улице, просунув голову в проем двери.
   - Я готов. А раз уж ты не потрудилась постучать, я не понимаю, что задержало тебя на пороге? Могла бы уж и войти без приглашения. Это как раз в твоей манере.
   - Ну да, - буркнула Фрити. - А в твоей манере тормозить...
   Дреин ничего не ответил, отодвинув Фрити в сторонку, шагнул через порог и замер под навесом, придирчиво разглядывая грязное месиво под ногами. Выходить под холодную морось дождя он не торопился.
   - Думаю, прыгать можно и отсюда. Намокнуть мы еще успеем. Надеюсь, ты умеешь телепортироваться?
   - Ну, да! Только за точность не ручаюсь. Бывали случаи, когда я промахивалась...
   - Ничего, со временем научишься. - Дреин даже не глядел в сторону девушки, казалось, дождь и талый снег под ногами интересуют его гораздо больше. - Давай-ка ты, а я следом за тобой. Встретимся на месте.
   Фрити обреченно вздохнула. Теоретически навыки телепортаций у нее были, но столь неудачного опыта она и представить себе не могла... Борген сейчас все бы отдала, чтобы прыгать по "следу" сопровождающего, но гордость не позволяла ей признаться в этом Дреину. А это значит, ей предстоит самой отмечать пункты отправления и назначения и строить так называемую "стрелу телепортации".
   - На счет три! - скомандовал мужчина и начал отсчет. Было немного страшно, но делать нечего, ударить в грязь лицом в такой день - хуже некуда. - Раз, два...
   Девушка заставила себя успокоиться, вспомнила нужные слова, вечно вылетавшие из головы в самый ответственный момент, и произнесла громко и отчетливо:
   - Порто лирам!
   Фрити ухватила упругую нить заклятья. Нить послушно обвила ее, несколькими витками обхватила ноги, руки и шею, сжала так, что стало трудно дышать, и рванула во тьму... Девушка зажмурилась, не желая видеть черной зловещей пустоты, сомкнувшейся вокруг, сжала зубы, чтобы не закричать, и постаралась расслабиться. Воссоздав перед мысленным взором картину места, которое за день до этого показывал ей наставник, она позволила чарам подхватить себя и нести вперед... Последовал короткий рывок. Пока все шло нормально. И долина, и Обитель, и келья Дреина - остались далеко позади...
   ...За миг до того, как тело ее выбросило из пустоты в привычный мир, Фрити поняла, что что-то пошло не так... Еще не успев открыть глаза, она взвизгнула от страха. Холод безвременья, неожиданно сменился невыносимым жаром. Ступни и спину девушки окатило раскаленным воздухом и ни меховой плащ, ни сапоги из грубой кожи не могли защитить от огня...
   - Ай-я! - вскрикнула Фрити, не разжимая глаз, наугад прыгнула вперед и, повалившись на дощатый пол, покатилась... Жар сменился ласковой прохладой. Еще мгновение, и, вскочив на ноги, девушка сорвала плащ, швырнула на пол и принялась затаптывать охватившее подол и часть капюшона пламя. На людей, находившихся в маленькой, уютной и просто убранной комнатке с низкими потолками и стенами, сплошь увешанными чучелами животных и охотничьим снаряжением, она не обращала внимания... Не до них сейчас было.
   - Да чтоб эти чертовы телепортации в... - Она употребила несколько излюбленных фразочек мастера Рабахи, благо случаю они вполне соответствовали...
   Не успела Фрити разделаться со своим плащом, как из громадного камина, в котором при желании можно было зажарить целого быка, с криком и руганью выскочил Дреин. Спасаясь от огня, он едва не впечатал девушку в стену, но, и, не подумав извиниться, сорвал верхнее одеяние, черной бесформенной тенью скользнувшее на пол, и, не переставая материться, принялся с остервенением топтать тлеющею ткань... Ругался он не то, что Фрити, со вкусом, выдавая такие фразы, от которых даже самые нескромные люди могли вспыхнуть краской. Впрочем, продолжалось это недолго. Постепенно нервы у чародеев успокоились, и, как рано или поздно это и должно было случиться, в один прекрасный миг они оба обратили взгляды к миру. И предстала пред светлые взоры их такая картина: полутемная комнатушка с развешенными по стенам чучелами животных и на лавке у небольшого окошка две румяные дородные тетки в белых фартуках, до сего момента мирно стиравшие бельишко в медных тазах...
   - А-а-анчут-ка-а-а-а! - в один голос завопили тетки, узрев дьявольскую парочку. - Анчу-у-утка! Ой, господи-и-и, черти! Черти из дымохода лезу-у-ут!
   Всклокоченные, перемазанные с ног до головы сажей, в еще тлеющей одежде, и Фрити, и Дреин выглядели не лучшим образом, но утверждать, что они похожи на чертей было, по меньшей мере, несправедливо. Впрочем, на теле чародея единственным чистым местом оставался отмеченный руной лоб, и сей загадочные знак, взъерошенные черные как вороново крыло волосы и бешеный оскал лишь добавляли образу демона в его лице реалистичности. Но если Дреин и правда выглядел не бог весть как, то в облике Фрити оставалось еще достаточно человеческого... Но никого это не волновало - ангелы, как известно, из каминов не выпрыгивали...
   - Ой-ой-ой! - причитали тетки, крестясь. - Чур меня! Чур!
   Услышав вопли, на помощь к женщинам примчался низенький колченогий тщедушный старичок с огненно рыжей шевелюрой. На вид хилый и болезненный, в руках он сжимал угрожающего вида топор, да и маленькие серые глазки зловеще поблескивали, не предвещая от встречи с их обладателем ничего хорошего... Имело место всерьез задуматься, а стоит ли связываться с этим человечком?
   - Где чертяки?! - проревел он, потрясая коротенькой козлиной бородкой. - Щас я им наваляю по рогам да по копытам, шоб неповадно было всякой нечисти соваться в скромное жилище честного охотника!
   Тетки хором провозгласили:
   - Вона, дед Мыкола! Вона они проклятущие! - и дружно ткнули пухлыми пальцами в направлении алхимиков. Дреин, забыв про тлеющее одеяние, задумчиво смотрел на старичка, соотнося свои возможности со скоростью летящего топора. А между тем старикан готов был перейти в решительное наступление...
   - Гей, хлопцы! А ну ко мне! Тут у нас чертяки повадились в дымоход лазить... - крикнул он. И стоило ему сказать это, как тут же рядом с ним очутились два рослых молодца с физиономиями простоватых работяг, не слишком колебавшихся, прежде чем пустить в ход грубую силу - оба свято верили, что это единственно разумное решение в большинстве спорных ситуаций.
   - Шо, папаня, це и есть черти? - спросил один.
   - Да, Бориско, - спокойно отозвался дед, махнув рукой в сторону Дреина. - А ну лупи их, гадов!
   - Сделай же что-нибудь, гениальный ты наш! - простонала Фрити, беспомощно хватая Дреина за рукав. Сделав шаг назад, она благоразумно укрылась за широкой спиной алхимика...
   - Извини, а я чем, по-твоему, занимаюсь?! - воскликнул он, но на этом его возмущения иссякли. Дреин действовал. Слова срывались с его уст, руки творили в воздухе сложные пассы, заставляя мир подчиняться воле мага. Шли мгновения... Старик бросился вперед, замахиваясь на алхимика топором... Фрити вскрикнула и зажмурилась, но ничего не произошло, только ноздри покалывал резкий запах магии...
   Действие чар было мгновенным... Детинушки под предводительством воинственно настроенного старикана, как были: кто в броске, кто с занесенным для удара кулаком - так и замерли на месте, обратившись живыми монументами. На лицах застыла общая для всех троих гримаса тупой ярости... Брошенный стариком топор повис в воздухе, так и не достигнув цели. Мрамор - так чародеи называли это заклинание.
   - Мы все еще живы? - спросила Фрити, разлепив один глаз. Изучив обстановку, она убедилась, что все в порядке, и с самым невозмутимым видом направилась к двери... - Ну, ты идешь? Или тут остаешься?
   Дреин, не стал тратить времени на ответ, молча подхватил с пола дымящийся плащ и двинулся к выходу.
   Женщины, осознав, наконец, что сейчас на их глазах произошло, взвыли хором:
   - А-а-а!!! Околдовали демоны! Чарами хитрыми опутали-и-и! О, Господи Боже! Что ж нам делать-то-о-о!..
   - А ну, выдры! - рявкнула Фрити. Ей уже невмоготу было слушать эти причитания. - Умолкните, пока вас в жаб не превратили!
   Увы, это увещевание не возымело должного эффекта. Даже напротив...
   - Отомстим за родную кровь! - приняла волевое решение одна из теток... Вторая согласно кивнула, достала не бог весть откуда здоровенный кусок мыла и со всей дури запустила им в Дреина. К счастью, алхимик успел пригнуться, и мыльный шмат влепился в стену позади него...
   - Ты что творишь, дура?! - не выдержал чародей, но в этот момент Фрити рванула его за руку, увлекая за собой на улицу. Через секунду в косяк с треском врезался жестяной черпак...
  
   - Не очень хорошо получилось, - произнесла юная Борген, когда спустя полчаса, очистив и подлатав при помощи пары простых заклинаний одежду и отмывшись от сажи, они шли по заснеженным улицам Моллика.
   Дреин хмуро покосился на нее и только фыркнул в ответ.
   - Ну, я имею в виду тех людей. Они ведь ни в чем не виноваты... Мы пришли к ним домой, вполне естественно, что они пытались защититься...
   - Они хотели нас прикончить! - напомнил чародей. - Мои чары их долго не удержат, минут пятнадцать не больше, так что сейчас они, вероятно, уже снаряжают своих соседей на отлов нечистой силы, то есть нас.
   - Ты это серьезно?
   - А сама-то ты как думаешь? - ухмыльнулся Дреин.
   - О-ох! - вздохнула Фрити. - Ну, по крайней мере, будет что вспомнить... - Она замолчала, прислушиваясь. Откуда-то доносилась музыка. - Слышишь? - спросила она, озираясь по сторонам. - Кажется, кто-то играет на лютне...
   - Должно быть менестрель. Здесь их много.
   - Пойдем послушаем?
   - Не сейчас. - Чародей отрицательно покачал головой. - Скажи, кто дал тебе координаты для телепортации? Твой мастер?
   - Разумеется, а кто же еще?
   - Ну, да! Все верно. Такие шуточки как раз в его духе... Ха-ха! Очень смешно! Интересно он кого решил проверить? Меня или тебя?
   - Тебя естественно! С чего ему за меня-то беспокоиться? Я девочка послушная...
   - Хватит! Я не просился тебе в няньки... Мне приказали.
   - Ой, да ладно тебе! - махнула рукой Фрити. - И без тебя неплохо обойдусь, если понадобится, конечно. Не маленькая все-таки!
   - В таком случае, иди-ка ты одна к своему менестрелю, у меня еще полно дел и не так много времени. - Он двинулся прочь, но, оглянувшись через плечо, бросил напоследок: - Надеюсь, за полчаса ты не успеешь влипнуть в историю...
   - Иди-иди! - крикнула ему вдогонку Фрити. - Как-нибудь разберусь!
  
   Глава 3 "Память"
   Наша память - огромный сундук:
   много пыли и старых вещей.
   Но открыли крышку, сквозняк подул,
   и мы видим их вновь - зачем?..
   В. Аренев
   Вновь я хочу все изведать, что было...
   В. Брюсов
   Музыка доносилась из кабака. Над входом висела табличка. Аккуратными буквами на ней было выведено название - "Харчевня у Боцмана". Звуки музыки, вылетавшие из-за приоткрытой двери, словно приглашали усталого путника войти, отведать вина, отдохнуть и послушать песню... Именно здесь уже пару дней я давала свои сольные концерты...
   - Все исхожены тропы, все дороги изведаны.
   Вскрыты вены земли, тучи вспаханы ветрами.
   Реки буйные дамбами тяжкими скованы,
   И на плуги стальные мечи перекованы...
   До ушей Фрити доносились лишь обрывки слов, но и этого было недостаточно. В Обители музыка звучала редко, да и о менестрелях знали только из разговоров вербовщиков... Ей же хотелось увидеть воочию, ощутить, познать... лично, без посредников. Борген рванула ручку двери...
   Вероятно, будь она обыкновенной шестнадцатилетней девчонкой, ей бы и в голову не пришло соваться в подобное местечко... Но она была ученицей чародея и последние восемь лет не покидала Обители. Вполне естественно, что воспоминания о большом мире, его каверзах и опасностях за давностью лет притупились, а некогда наложенные Орафлами чары Забвения довершили дело - в голове Фрити существовал некий романтический образ огромного мира, простиравшегося за пределами Обители, но, как и полагается романтическому образу, он давал весьма схематичную картину действительности. На сей момент знания Фрити о так называемой настоящей жизни, начинавшейся здесь, в этом большом городе, вдали от наставников были знаниями семилетнего ребенка, верившего в человеческую доброту и бескорыстие...
   Но сейчас не об этом. "Харчевня" была из разряда тех заведений, где обычно собирались мелкие лавочники, любители выпить, матросы, наемники, шулера, мошенники, путники, по незнанию забредавшие сюда - в основном все те, кто по каким-то причинам предпочитал не появляться в более приличном обществе. Впрочем, время от времени в "Харчевню у Боцмана" забредали и менестрели, например, я...
   Бравые речные волки в полосатых засаленных тельняшках обычно занимали места поближе к центру зала и, собравшись большой, но, увы, далеко не всегда дружной компанией, свершали некий ритуал, включавший употребление крепких спиртных напитков, пение песен, которых нам, сухопутным крысам, никогда не понять, и обязательное выяснение отношений с ключевой репликой: "Ты меня уважаешь?!" - и применением увесистых аргументов. Особенный разгул у них начинался после восьми часов вечера, но случалось, что и в утренние часы они позволяли себе лишний стаканчик "Зеленой", как правило, к полудню это заканчивалось повальной пьянкой...
   Иными словами "Харчевня" была тем местом, куда приличной женщине забредать не следовало, если, конечно, она не держала наготове десяток оборонительных заклинаний и хорошо заточенный засопожный нож... Разумеется ни того, ни другого у Фрити не было. Впрочем, ее оправдывало то, что, открывая дверь, она еще не подозревала, куда попадет... Полумрак душного зала ослепил Фрити. Одуряющий запах эля, копченой рыбы, лука и табака резал ноздри. Девушка захотелось развернуться и выскочить на улицу, но звуки музыки были столь притягательны, что противиться их необъяснимому очарованию не было ни сил не желания.
   Некоторое время чародейка стояла у двери, отчаянно моргая и пытаясь пореже вдыхать отвратительный кабачный смрад. Зрение постепенно возвращусь, и уже скоро Фрити могла различить отдельные предметы меблировки и угрюмые физиономии завсегдатаев кабака... Убранство "Харчевни" не отличалось изысканностью. Бревенчатый пол и стены, пара крохотных окошек со слюдяными пластинами вместо стекол, корабельный штурвал, висевший на стене справа от входной двери и длинный узкий стол, отделявший общий зал от хозяйственных помещений: кухни и кладовых. На краешке стола среди пивных кружек и рыбной чешуи сидела я, нежно обняв крутые бока любимой лютни... Машинально извлекая из струн звуки, я разглядывала комочки грязи меж серых досок пола и размышляла об угнетенном искусстве.
   Несмотря на ранний час в зале вовсю шла гульба: пили, пели, бранились - в общем, все как обычно. Нынче утром причалил струг из Лларты и матросы спешили поскорее надраться, чтобы, протрезвев к следующему утру, отправиться в обратное плавание с опустевшими карманами, помятыми физиономиями и твердой уверенностью - вчерашний день был прожит не зря...
   - Эй! Да кто это заглянул к нам на огонек?! - радостно воскликнул худосочный безухий матрос, рот которого был наполнен золотом, точно кошель ростовщика Джованни с улицы Корабелов. Фрити посмотрела на мужчину с надеждой, пусть он и не внушал доверия, она все же посчитала, что одно небольшое знакомство в новом городе будет не лишним...
   Я почуяла неладное еще до того, как эта особа вошла в кабак. От девчонки за три версты разило магией и мое профессиональное чутье подсказывало, что с ней лучше быть настороже...
   Музыка оборвалась. Борген перевела взгляд на меня и замерла, внимательно вглядываясь в лицо человека, казавшегося знакомым и незнакомым одновременно. Ее не оставляло смутное ощущение дежавю...
   - Поди-ка к нам, милая! Мы сегодня щедрые... ой, щедры-ые! - протянул безухий, похлопав по кошельку. - Иди. Лишних стульев у нас нет, но ты же не откажешься посидеть у меня на коленях?
   Именно тогда я поняла, что если я не вмешаюсь, может случиться беда. Едва ли девочка была столь наивна, чтобы принять подобное предложение, но и рассчитывать, что золотозубый удовлетворится отказом, не стоило, поэтому пресечь это следовало сейчас, в зачатках...
   - Фрити! - окликнула я девушку, пробираясь между столов. - Фрити, чтоб тебя!
   Не знаю, почему в этот момент в голову мне пришло именно это имя. Наверно, с той же вероятностью я могла бы упомянуть Анну, Альбертину или Тристану - кого угодно, но почему-то я позвала именно ее. Нет, я не признала в ней той тоненькой как березка синеглазой девчушки, которая когда-то на ярмарке в городе Стодня спрашивала меня о чародеях, да и глупо было надеяться, что я узнаю ее по прошествии стольких лет. Я просто позвала, в надежде обратить на себя внимание, и, надо признать, получила желаемое... Вот только я не ожидала, что странная русоволосая незнакомка привычно откликнется на мой голос этим своим "Что?!" - простым и понятным каждому "Что?!", будничным, таким нелепым в нашей ситуации. Девушка обернулась, вздрогнула, увидев меня, жадно впилась в мое лицо взглядом, каким смотрят на человека, показавшегося знакомым...
   - Иди-ка сюда... - робко вымолвила я, от неожиданности поперхнувшись заранее заготовленной пламенной речью на тему "От учителя - ученикам". Плохо верилось, что это происходит со мной. Ну, не бывает таких совпадений! Не бывает! Бейте меня палками, пинайте ногами, режьте, колите - я отказываюсь верить! Какова была вероятность, что спустя восемь лет я ненароком повстречаю ту самую Фрити Борген?! Ту самую! При чем совершенно случайно...
   - А вы, простите, кто?.. - заговорила девушка, судорожно соображая, откуда же все-таки она меня знает, но я прервала:
   - О, юная госпожа, вероятно, не узнала меня... - Вполне традиционная для меня фраза. - Что ж, позвольте представиться, Моран ВаГетгоу. Менестрель, как вы могли заметить...
   - Мне кажется... - снова начала Фрити. - Мне кажется, мы незнакомы...
   - Что?! - Конечно, она не узнала меня - это было вполне естественно, и я понимала сию суровую истину, но ведь моя игра была рассчитана не на нее... - Это должно быть шутка... Ну, да ладно, мы же не будем болтать, стоя вот так посреди зала? - Я изогнула золотисто-рыжие брови и, схватив девушку за руку, поволокла за собой к неприметной двери в противоположном углу зала. - Пойдем, пойдем дорогая! Думаю, у нас найдется, о чем поговорить с тобой!
   - Девочки, ну куда же вы?! - воскликнул, вскакивая на ноги, Безухий. - Я с вами!
   Я бросила на него такой взгляд, от которого иному стало бы не по себе, но шага не замедлила. Нужно было успеть увести Фрити отсюда, пока она не опомнилась и не начала задавать ненужные вопросы...
   - Веди себя тихо, - шепнула я, увлекая девушку в полумрак коридора, к месту, где мы сможем поговорить без лишних свидетелей...
   - Но...
   - И не надо фокусов, - в очередной раз оборвала ее я. - Эти люди могут быть опасны.
   Это было действительно так. В "Харчевне" собиралась не только пьяная матросня, но и наемники, а иногда и работорговцы из Эппинской империи. Ссориться с этими ребятами было рискованно.
   Безухий следовал за нами по пятам, ухмыляясь во весь рот, поблескивая позолоченной челюстью и похрустывая кожей новеньких сапог. К счастью, у стойки дорогу ему преградил Девлин, владелец заведения и мой хороший знакомый. Его широкое лицо, самой выразительной деталью которого были немыслимого размера черные, как смоль, усы, перечеркивал уродливый шрам в форме буквы "Y" - вечное напоминание о буйной молодости, когда Девлин, он же Боцман, водил караваны из Готтреджа через Эппинскую империю и сплавлялся на плотах и стругах по Великой реке, это уже после, накопив деньжат, он открыл "Харчевню" - свое обожаемое детище. Подпирая громадными кулаками могучий торс, Боцман широко расставил ноги и страшно оскалился, вынуждая неудачливого ловеласа ретироваться...
   Я с радостью обнаружила, что Фрити, вняв моим увещеваниям, прекратила попытки вырваться и молча следовала за мной. Я повела ее по узкому темному коридору, уходящему вниз, под землю. Рассохшийся изъеденный жуками дощатый пол отзывался на каждый шаг надрывным скрипом. Резкий запах плесени жалил ноздри, но тут хотя бы не было той вони, которая стояла наверху...
   Практически во всех заведениях подобного типа имелась одна, а то и несколько комнат, где посетители могли уединиться и спокойно в отсутствии посторонних глаз и ушей поговорить о делах насущных. Дела эти, как правило, ничего общего не имели с законным бизнесом... Здесь обсуждались крупные кражи, давались взятки правительственным чиновникам, подделывались документы, здесь наемный убийца мог получить очередное задание, здесь же мог его и исполнить...
   Мы вошли. Я захлопнула за собой дверь, и некоторое время стояла, прислушиваясь. Но в коридоре кроме далекого журчания воды и звуков, доносившихся из верхнего зала, ничего больше слышно не было. Я успокоилась и повернулась к девушке. Мне хотелось хорошенько ее разглядеть... Нужно было убедиться, что мое предположение не было ошибкой.
   Высокая, чуть ли не на голову выше меня, стройная, симпатичная молодая особа. В ней было мало знакомого... Но когда я глядела в ее ярко-синие чуть раскосые глаза, мне, казалось, что с тех пор, как я впервые увидела ее, не прошло и дня. Эти глаза ничуть не изменились. Аккуратный маленький ротик, упрямый подбородок, волосы золотым водопадом спадавшие с плеч... Да, это она, сомнений быть не могло...
   Фрити не узнавала меня, смотрела пристально, внимательно и не узнавала... Впрочем, этого следовало ожидать. Сейчас она не узнала бы и родную мать... Алхимики, как и ведьмы, испокон веков практиковали чистку памяти одаренным детишкам, волей судьбы оказавшимся у них в руках...
   - Фрити Борген? Это точно ты?.. - спросила я, не представляя, что еще можно было сказать.
   - Ну, я... А... откуда вы меня знаете?
   - Ох! - только и выдохнула я. Мне требовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. То, что я вижу ее сейчас перед собой, было так... так неожиданно! Я заставила себя успокоиться. Глубокий вдох, медленный выдох, вдох, выдох... Так, хорошо. Теперь можно и покричать... - Очень глупо, моя дорогая, было тебе входить в это заведение!.. - начала я, сходу взяв высокую ноту.
   - Эй, дамочка, поверьте, я способна постоять за себя! - отозвалась она резко, и я поняла - нет, не способна, если до сих пор не почувствовала, что я ведьма. - ...Кто вы? - Смутные сомнения закрались в ее аккуратненькую головку. - Откуда вы меня знаете, и почему мне кажется, что я знаю вас?
   Я вздохнула. Как я могла ответить ей на этот вопрос? Она не помнила ни семьи, ни друзей. Какова могла быть моя надежда, что она вспомнит меня, певицу, которую видела лишь однажды много лет назад на ярмарке в городе Стодня?
   - Вряд ли я смогу объяснить тебе это, Фрити, - прошептала я одними губами. - Но я могла бы показать тебе...
   Она вздрогнула и отшатнулась. В ее глазах вспыхнула искорка понимания.
   - Ты... ты, - пролепетала она. - Ты ведьма!
   - Ты даже не представляешь, насколько близка к истине, и все же... я не ведьма. - Я пригрозила ей пальцем и улыбнулась одними уголками губ. Кажется, она боялась меня. Что ж, напрасно и очень скоро она это поймет, потому что я готова была показать ей, кого на самом деле стоит бояться...
   Фрити медленно отступала к стене, пока не уперлась спиной в холодные каменные плиты, шершавые как панцирь болотной черепахи. А в следующий миг я почувствовала, легкое сотрясение воздуха... В ноздри ударил дурманящий запах чародейской магии - девушка плела чары.
   Неуловимое движение руки и я воздвигла вокруг себя защиту - прочный блок, невидимым куполом оградивший меня от опасности.
   - Успокойся и не трать Силы понапрасну! - сказала я, на полтона повысив голос. - Я не желаю тебе зла. Я просто хочу, чтобы ты обрела то, чего тебя лишили...
   - Хватит! Ты лжешь! - прокричала Борген и без колебаний отправила в меня пылающий зеленым Напалм...
   Чары, врезавшись в ограждающий меня купол, с треском разлетелись на тысячу зеленоватых искр, бисерной крошкой рассыпавшись по полу... Фрити негодующе взвизгнула и начала творить новое заклинание.
   Мне бы стоило зевнуть, чтобы достаточно ясно продемонстрировать, сколь тщетны ее усилия, но, когда к своему ужасу я поняла, сколь сильным было в руках этой девчонки даже это простейшее боевое заклинание, мне почему-то перехотелось совершать необдуманные поступки...
   Я несколько раз бестолково моргнула, отметив про себя, что с жестами надо быть осторожней...
   - Прекрати! Я не хочу с тобой ссориться, - крикнула я скорей от безысходности, чем по своей природной рассудительности. - Довольно, я и так уже поняла, что за себя ты постоять сможешь...
   - Ведьма! - проявив чудеса сообразительности, прорычала сквозь зубы Фрити.
   - Догадливая ты моя! - промурлыкала я в ответ и, придав голосу елейную сладость, добавила: - Прошу тебя, успокойся и прекрати эти бессмысленные попытки причинить мне вред, иначе...
   - Что иначе? - спросила девушка, сверкнув глазами.
   - Иначе я обижусь и не буду с тобой разговаривать! - заявила я, скрестив руки на груди и в подтверждение своих слов демонстративно надув губки. Я повернулась к Фрити спиной - глупый поступок, согласна, но это необходимо, чтобы понять, кто она - подлая тварь, способная напасть на беззащитного сзади, или просто запутавшаяся девочка. Ударит или выслушает? Думаю, ответ на этот вопрос стоит маленького риска. - А если я не буду с тобой разговаривать, - между тем продолжала я, - ты никогда не узнаешь о своей семье...
   Я чувствовала, как негодующий взгляд синих глаз девушки жадно шарит вдоль позвоночника, словно выискивая брешь в безупречной защите.
   - Сядь! - приказала я, указывая на стол и три стула подле него. Тусклый свет покачивавшейся под потолком масляной лампы озарял совсем немного пространства вокруг. Желтоватые блики, разбегавшиеся по стенам, действовали гипнотически, мерно подрагивая на облупленной штукатурке они странным образом успокаивали... В комнате пахло сыростью. Плесень облюбовала потолок и часть выходившей на север стены... Духота и полумрак усыпляли.
   - Я не... - еле слышно прошептала Фрити и голос ее затих...
   Я запела, и она уже не в силах была не слушать меня... Она не могла сопротивляться, дыхание перехватило, глаза заволокла серебристая дымка. А слова заклятья все звучали нескончаемой песней. Сплетаясь с жестами в подобие сложного танца, они направляли древнее волшебство и оно покорно подчинялось моей власти... Девушка пошатнулась, закрыла глаза и замерла, чтобы, очнувшись через четверть часа, помнить все то, что было у нее отнято...
  
   Как отличить реальность от игры воображения, если они одинаковы по всем показателям? Если воспоминания детства кажутся чужими, странными и незнакомыми, а ласковая и привычная выдуманная реальность оказывается игрой, где тебе отведена роль пешки?
   Мучительно тяжело, почти невыносимо было заново переживать свою жизнь. Жадный, изголодавшийся омут засасывал, уволакивая все глубже и глубже, к самому дну, к самому началу... Было страшно. То, чего еще вчера ты не знал, не догадываясь даже о самом его существовании, захлестывало неукротимыми волнами, накатывало вдруг и накрывало с головой. И невозможно было вынырнуть, сделать глоток воздуха, спастись от бушующих воспоминаний...
  
   Фрити стояла там, где настигло ее действие моих чар, неподвижная, холодная, будто и неживая вовсе. Ее лицо казалось окаменевшим, и только одно движение напоминало о том, что это все еще живой человек - бешеное вращение зрачков под тонкой кожей век.
   Чары Снятия Забвенной магии, как и всякое заклинание, влияющее на человеческий разум, были чрезвычайно сложны и в особенности для ведьмы вроде меня, неопытной в колдовстве подобного уровня. Они требовали от исполнителя предельной концентрации, сосредоточенности и неспешности, но, приложив к реализации максимум усилий, я могла надеяться, что все пройдет гладко...
   Подобные чары легче применять, если однажды ты уже испытывал их. Практика позволяет, избегая ошибок, восстановить точную картину действий, последовательность слов и жестов... В моем случае промашки быть не могло, ибо когда-то я опробовала эти чары на себе. Это было решение достойное опытного знающего мага, каковым я, разумеется, не являлась. Но тогда я верила в свои силы и, когда дело дошло до практики, не сомневалась в правильности принятого решения, как, впрочем, и теперь...
   Сейчас я сидела на полу, прислонившись спиной к холодной шершавой стене, сыпавшей мне на голову хлопья отсыревшей штукатурки. Сложно сказать, почему я предпочла пол стульям, да и, по правде говоря, ответ не так важен. Я просто сидела и думала. В моих мыслях переплетались воспоминания далекого прошлого, подозрительные сомнения, каковым в моей голове давно уже не находилось места и странное необъяснимое убеждение, что я во что бы то ни стало должна позаботиться об этой юной особе.
   Фрити приходилось сейчас нелегко. Она дышала тяжело с надрывом, время от времени то всхлипывая, то бормоча что-то себе под нос, по щекам ее катились слезы... Мало кто знает, сколь сложно бывает принять утраченные, отвергнутые телом воспоминания, скольких сил это требует. Увы, я знала...
  
   Небольшая полянка посреди огромного леса. Ранняя осень. Жарко пекло солнышко, но в воздухе повис запах той особенной сырости, которая бывает только ранним утром и только в лесу. За час до рассвета по окнам домика, где я жила вместе со своей старенькой наставницей еще стучали капельки дождя, но когда встало солнце и я, наконец, вышла из душного помещения на свежий воздух, на небе маячила лишь пара маленьких тучек. Ни одна из них не могла принести на землю влаги...
   И все же шел дождь. Он шел внутри меня: сверкали молнии, пробуждая к жизни раскатистый рев грома, тяжелые угольно-черные тучи изрыгали на бедную насквозь промокшую землю потоки воды, грязевая жижа шла пузырями, а ветер стонал, в броске разбивая грудь о скалы. Пол ночи мы с Фрейей, моей наставницей, проговорили. Она легла спать за несколько часов до рассвета, а я так и не смогла сомкнуть глаз. Наш разговор с ней был серьезен, ибо речь шла об обмане и воспоминаниях...
   Вчера Фрейя научила меня новым чарам, достаточно сложным для моего уровня... И я совершила глупость - опробовала их. На себе. С четвертой попытке мне удалось реализовать чары, но результат превзошел все, даже самые смелые, мои ожидания. Заклятье воскресило те воспоминания, которые моя заботливая старушка в свое время упрятала подальше, дабы они не смущали ее юную ученицу. Оказалось, я очень мало знаю и о себе самой и о людях, которые меня окружали... Мне было тяжело поверить, что все те годы, которые я провела в Гнезде, каждый день меня обманывали.
   Как только встало солнце, я отправилась сюда... Хотелось забыться, и я делала это так, как умела. Растянувшись на мокрой траве, я закрыла глаза и запела так громко, как могла...
   Петь меня научила бабушка, вечномолодая эльфийка, невысокая, красивая, с изумительными зелеными глазами и золотисто-рыжими волосами, спадавшими почти до пят. Теперь я с поразительной четкостью могла восстановить в памяти ее облик, хотя еще вчера даже не подозревала о ее существовании. Мы с ней были похожи: я и она.
   - Моран? - послышался голос. Я вздрогнула. Обычно я заранее чувствовала приближение незваных гостей, но сегодня я, наверно, слишком хотела забыться, хотела настолько, что перестала следить за происходящим вокруг...
   - Моран...
   - Что, Фрейя? - спросила я, не открывая глаз и не меняя позы. - Тебе, по-прежнему, кажется, что нам с тобой нужно о чем-то поговорить? Неужели вчерашних разговоров недостаточно?
   - Видимо нет, - со вздохом ответила моя наставница. Я не знала, сколько точно ей лет, но предполагала, что уже давненько перевалило за четыреста. - Пойми, тогда это было необходимо.
   - Наверно, это обычный ответ для подобной ситуации, верно? - Старушка хотела возразить, но я не дала ей и рта раскрыть. - Это жестоко лишать человека, пусть даже маленького, его воспоминаний. У меня ведь семья была... Мать и отец. А теперь... - Я вздохнула. - А теперь я даже не знаю, где их искать, да и живы ли они?
   - Если захочешь, ты всегда сможешь найти их.
   - Но пойми, теперь в этом нет смысла! Я навсегда оторвана от них! Я не могу вернуться... О, боги, прошло двенадцать лет! За это время они должны были смириться с исчезновением дочери и, вернувшись теперь, я только страдания им причиню... И им, и себе.
   - Они всегда будут ждать и искать тебя, Моран. Они же твои родители.
   - Да, но я уже не их дочь, не та, которую ищут. Сколько мне тогда было? Семь?..
   - Для них это не имеет значения, - отрезала Фрейя. Я промолчала. Может, для них это и не имело значения, но имело для меня. Да, Фрейя права, нам все еще есть о чем поговорить. В конце концов вчера настоящего разговора так и не получилось... Я накричала на нее. Она пыталась оправдаться, убедить меня в необходимости своего поступка, но я не желала ее слушать. - Все, конечно же, было бы по-другому, если бы ты помнила, но, скажи мне, родная, стала бы ты учиться, зная, что где-то тебя ждут твои папа и мама?
   - Наверно... - Я помолчала, представляя себе, как все могло сложиться, если бы тогда Фрейя не запечатала часть моих воспоминаний пятью Минорскими печатями. - Я бы скучала без родителей.
   - Да, скучала бы, - подтвердила моя наставница. - Зная тебя, готова поклясться, если бы я не поступила так, как того требует от меня ковен, ты сбежала бы отсюда через неделю...
   - Верно, - согласилась я, еще больше злясь на нее за ее правоту. - И зачем только ты сделала это со мной?! Зачем после стольких лет дала ключ, позволила вернуть утраченное, ведь ты нарочно это сделала... Зачем? Потому что не хотела, чтобы между нами были тайны или чтобы я мучилась? Пойми, Фрейя, я не могу простить тебе этого. Может, мне нужно больше времени, может, я просто не все еще поняла... Не знаю, но жить так, как раньше я уже не могу...
   - Так и должно быть. Рано или поздно ты должна была все узнать... - Фрейя вздохнула, поправила платок и пошла прочь. - Надеюсь, ты придешь к обеду, - бросила она через плечо.
  
   Чары охватили ее внезапно и вырвали из привычного мира в нечто чужое, непонятное, дикое, страшное, неподдающееся описанию и пониманию... Как это случилось?! Как могла она не почувствовать опасности?!!
   Фрити даже вскрикнуть не успела, так быстро все произошло. Еще секунду назад мир был нормальным, понятным и привычным, и вот теперь она уже падала в пропасть и у пропасти этой не было дна. А рядом никого, чтобы услышать ее безмолвный вопль, помочь, подать руку, поймать в полете...
   Фрити пыталась ухватиться за несуществующие опоры. Ей все равно было, на что наткнется рука, лишь бы пальцы вовремя сомкнулись на холодном камне, корне дерева или еще чем-нибудь... только бы прекратить это бесконечное падение в пустоту.
   Это не могло продолжаться вечно... Фрити знала, чувствовала, рано или поздно этому должен прийти конец.
   Бездонных пропастей не бывает...
   Она не помнила, как закончилось падение, не понимала, как осталась жива после такого, но мгновение, очень короткое или безумно длинное, она была счастлива, счастлива чувствовать под ногами твердую, надежную землю и осознавать себя живой...
   Это не было похоже на сон, все происходящее выглядело настолько реальным, что девушке становилось не по себе. Но в этом странном мире реальное переплеталось с невероятным, причудливым и безумным так тесно, что отличить одно от другого было практически невозможно. И даже самой себе Фрити казалась лишь призрачной тенью...
   То, что было ей, огляделось, решительно не понимая, где оказалось и что здесь делает.
   С трех сторон юную чародейку окружали серые бесформенные скалы. Они казались блеклыми отражениями чего-то знакомого, близкого... Молчаливые, угрюмые каменные призраки, бесстрастные наблюдатели. Они словно следили за ней, откликаясь едва заметной дрожью на каждый жест, каждое движение.
   Горы Ролдера...
   Воспоминание пронзило сознание с неукротимой яростью, больно впилось в глубины мозга, оставляя свой след в памяти. Навсегда.
   Где-то непомерно высоко над головой чернела кобальтовая полоса ночного беззвездного неба.
   "Господи, сколько же я падала?" - Неуместная мысль оторвалась от Фрити, легкой бабочкой вспорхнула в небеса, и уже миг спустя растворилась в густом липком воздухе так, словно ее никогда и не было...
   Повинуясь внезапному порыву, девушка сделала один неуверенный шаг в том единственном направление, которое было открыто для нее, и серые стены скал исчезли, рассеялись, как утренний туман...
   Годы...
   Перед глазами Фрити мелькали один за другим эпизоды ее жизни, заставляя ее заново, посекундно переживать все с самого начала, с первого вздоха.
   Мгновения... Они проносились мимо, рождая картины прошлого, лишь на доли секунд замиравшие перед глазами, а после туманными миражами уносившиеся вдаль. Но и скрывшись за паутиной новых образов и новых воспоминаний, они оставляли в памяти Фрити следы...
   Перед глазами возникла очередная вырванная из прошлого картина, зазвенел смех какого-то мальчишки, сменился суровым голосом матери. Фрити обдало жаром, когда взгляд серых глаз Ирины Борген коснулся ее щек, знакомый запах свежего хлеба и молока вновь щекотал ноздри, целый букет чувств нахлынул на нее и отступил, унося дальше и дальше в потоке воспоминаний. Ее звали по имени, и она отвечала, говорила то, что уже когда-то было ею сказано, вновь переживая каждый момент своей жизни, эпизод за эпизодом. Они сменялись пред ее глазами, врезаясь в сознание и оставаясь там... насовсем.
   Все новые и новые картины прошлого воскресали из небытия, куда годы назад были низвергнуты, шаг за шагом приближая Фрити к тому моменту, когда ее жизнь переменилась раз и навсегда, к тому дню, когда алхимик, коснувшись ее маленькой головки, определил ее дальнейший путь...
   Я поднялась на ноги, прошлась по комнате. Время шло, минута за минутой, но ничего не происходило. Я знала, что все сделано правильно и остается только ждать результата, но бездействовать было нелегко.
   Минут через двадцать Фрити внезапно вышла из оцепенения и, издав хриплый стон, рухнула на пол...
   Я подошла к ней, присела на корточки. Она без моей помощи смогла перевернуться на спину (в ее состоянии, надо сказать, это немалое достижение), но после девушка как окаменела, вытаращившись на меня, как на что-то сверхъестественное, лишнюю абсолютно неуместную в этой комнате деталь. Она с трудом смогла сфокусировать взгляд, но связно мыслить и говорить была пока не в состоянии. Я решила на какое-то время оставить ее в покое, дать передышку и возможность разобраться в себе, в конце концов, то, что ей пришлось пережить, было тяжким испытанием. Да и мне требовался отдых - поддерживать на протяжении двадцати с лишним минут заклинание не так-то просто, я вам скажу! Я была вымотана, но, к счастью, колдовала я редко, и мой нерастраченный потенциал восстанавливался достаточно быстро...
   Я сидела рядом и терпеливо ждала, в то время как в сознание Фрити медленно, но верно воспоминания возвращались на положенные им места и как усталые псы, вернувшиеся в свои будки, ложились и затихали, переставая терзать свою хозяйку. Это продолжалось еще минут десять, после чего я осторожно потеребила девушку за плечо и заставила встать.
   - Они... они... - шептала Фрити не переставая. В глазах ее застыло удивление, гнев и такая тоска и отчаяние, что мне стало стыдно за то, что я сделала с ней...
   - Что ты сделала со мной? Как?!! - простонала она, вытирая выступившие в уголках глаз слезы. - Ведь это все неправда! Скажи, что это неправда! Скажи мне это! - Она подлетела ко мне, схватила за плечи и тряхнула, словно силой хотела выбить из меня признание в обмане. Она хотела бы верить, что на нее наслали морок, хотела бы, чтобы все увиденное оказалось ложью, и все же в глубине души понимала, что это не так, что новые воспоминания - это часть ее, отнятая и возвращенная.
   - Я только вернула тебе память, - ответила я, силясь изобразить безразличие. "Ты зритель, Моран! - напомнила я себе. - Не вмешивайся в это дело!". Увы, здравый смысл подсказывал, что "не вмешиваться" уже поздно. - Теперь ты все знаешь. Как видишь, чародеи не такие, какими казались тебе. Все намного сложнее. Они опасны, коварны, они способны предать... Впрочем, - я вздохнула, - ведьмы немногим лучше их. Знаешь, когда-то меня тоже обманули, заставили забыть, но я справилась с этим и, поверь мне, лучше страдать от знания, чем жить в блаженном неведении...
   - Как можно простить такое?! - воскликнула Борген в бессильной ярости. Она словно не слушала меня. Не удивлюсь, если так оно и было. - Как?!! Как они смели так поступить со мной? Обманывать столько лет... Ненавижу их! - Неожиданно она уткнулась носом мне в плечо, намертво вцепившись пальцами в ткань рубашки, и зарыдала. Сложно было поверить, что полчаса назад она хотела меня убить...
   Наверно, я должна была быть готова к такой реакции, но почему-то я была удивлена, даже шокирована - не так часто мне со слезами бросались на шею. Я не решалась успокаивать Фрити, да и что я могла сказать ей? Что все не так страшно? Это было бы ложью. Я слишком много знаю о неизвестной ей пока тайной жизни чародеев, знаю, что они убивают и пьют кровь своих жертв, знаю про их жестокость, про цинизм... Но рассказать об этом ей я не могу, по крайней мере, сейчас - это будет подло с моей стороны. И все же она должна знать, обязана, потому что я не хочу, чтобы она по неведению стала таким же чудовищем как они. Ничего, пусть поплачет. Пройдет время и ей станет легче и тогда настанет момент рассказать ей правду...
   - Ничего, дорогая, ничего, ты не первая через это проходишь, - прошептала я, гладя ее по волосам.
   - Как они могли?! Так же нельзя! Они не имели права отнимать мои воспоминания! - Фрити наконец совладала с захлестнувшими ее чувствами, рукавом вытерла слезы, отодвинулась от меня и, яростно тряхнув головой, крикнула: - Скоты!!! Если они думают, что я прощу им это, то очень ошибаются! К черту алхимиков! К черту учебу! Все к черту! Я возвращаюсь домой!
   Я стиснула зубы, дивясь порывистости этой юной особы. Девчонка не знала, что говорит, она была во власти эмоций и совершенно забыла о здравом смысле...
   - Мне кажется, ты торопишься... - глубокомысленно заметила я. - Такие решения с бухты-барахты не принимаются.
   - Моран! - воскликнула Фрити, сверкнув еще не просохшими глазами. - Если ты не этого хотела, то зачем вообще было все это начинать?! Они поступили со мной по-свински, и я не собираюсь с этим мириться! Я иду домой, и, знаешь, в мои планы не входило спрашивать у тебя разрешения!
   - Понятно. - Я допустила ошибку, не учтя бешеный темперамент этой юной мадмуазель - теперь бесполезно пытаться переубедить ее, как и доказать поспешность принятого решения... - И я не собираюсь препятствовать тебе. Это слишком неблагодарное занятие, но... ты хотя бы знаешь куда тебе идти? - Девушка смутилась - незнание географии было одним из ее слабых мест. - Ты действительно хочешь вернуться домой? - спросила я, готовясь сделать ей одно из тех предложений, от которых люди здравомыслящие обычно не отказываются.
   - Да, и готова повторить это еще тысячу раз, если потребуется!
   - Я хотела бы верить, что твое решение обдуманно, что это не горячность, не временное помутнение рассудка, но... если ты действительно этого хочешь, тебе понадобится помощь. - Я прохаживалась по комнате, заложив руки за спину и пыталась построить план, впрочем, импровизации всегда были мне как-то ближе... - Ты ведь знаешь, что за всеми твоими передвижениями следят?..
   - Разумеется, иначе меня не выпустили бы за пределы Обители ни на шаг. - Фрити скрестила руки на груди и внимательно следила за моими действиями, опасаясь вновь упустить момент, когда мне взбредет в голову воспользоваться магией... - К чему все это? Ты считаешь, что если я...
   - Именно. Стоит тебе сделать шаг в сторону, за тобой явится взвод чародеев во главе с твоим наставником.
   Девушка закусила губу, судорожно соображая, что будет с ней, если все ее планы полетят к чертям собачьим, и, надо сказать, перспектива ее не радовала. В конце концов, смирившись с суровой необходимостью, она решила положиться на мой жизненный опыт.
   - И что же ты предлагаешь? - спросила она, с надеждой глядя на меня, свою спасительницу-избавительницу. Едва ли я подходила для этой роли, но кое в чем я могла оказаться полезной...
   - Даже если бы ты знала дорогу, ты не смогла бы пройти и половины пути. Ты совсем не знаешь жизни, Фрити - в Обители, к сожалению, этому не учат. Я хорошо знаю, каково это, вырвавшись из тепличных условий ковена, попасть в суровый внешний мир, и я не пожелала бы тебе пережить то, что пережила я. Поэтому я буду помогать тебе, девочка... - Фрити кивнула с таким видом, будто ей выносили приговор, хотя лично я была склонна считать, что на эшафот в итоге придется подняться мне. - Скажи, ты одна из алхимиков сейчас находишься в городе?
   - Нет. Меня отпустили с сопровождающим... - Фрити ойкнула и зажала ладонями рот, словно сказала что-то лишнее. - О... кажется, это может стать проблемой. Дреин сейчас отлучился, но он может вернуться в любой момент.
   - Да, это плохо... это просто скверно... - Обе мы понимали, что, если этот Дреин найдет меня здесь, да еще в компании с Фрити, случится то, что обычно происходит при встрече чародея и ведьмы - дуэль. Отличная загадка: практикующий чародей и Менестрель-с-Некоторыми-Навыками-в-Области-Колдовства решили помериться силами, кто же из них останется в живых?
   От таких дум у кого угодно по спине побегут мурашки, и, признаться, здесь я не исключение. Я нервно тряхнула головой. Рыжие кудри разметались по плечам, упали на глаза, норовя побольнее уколоть. В такие моменты, когда срочно нужно что-то предпринимать, а ты еще толком не знаешь что именно, даже собственные волосы могут раздражать. Непроизвольно я еще дважды тряхнула головой, но непокорные локоны не пожелали повиноваться. Подцепив строптивую прядь, я отвела ее за ухо. Так-то лучше...
   - В таком случае, дорогая моя, нам лучше поторопиться, - предложила я, обращая взгляд к терпеливо ожидавшей моего решения чародейке. - Я переправлю тебя на остров Варлок. Он защищен древней магией. Там нас не найдут. Какое-то время мы поживем в приморском поселке Нуган... Главное, переждать срок, пока тебя будут искать, а там уж... - я пожала плечами, не соизволив уточнить, что означает сие загадочное "там уж". - Но сначала мне нужно закончить кое-какие дела в городе. Согласись, не могу же я в самом деле бесследно исчезнуть, никому ничего не сказав? Я догоню тебя чуть позже... а сейчас... Сможешь телепортироваться, если я дам ориентиры?
   - Ну, это вряд ли... в смысле, лучше не стоит, - честно призналась Фрити. Обстоятельства вынуждали ее к доверию. Что ж, пора ей понять, что иногда, чтобы добиться желаемого приходилось полагаться на тех, кто доверия отнюдь не внушает... Хотя это, конечно, не обо мне...
   - Хорошо. Вернее, плохо... то есть... ну, ты меня поняла. Я создам портал, но это потребует немного времени. Надеюсь, твой сопровождающий не хватится тебя в ближайшие минут пятнадцать... Тебе придется немного побыть на Варлоке одной. Я буду примерно через час. Только уговор, не отходи далеко от места, где тебя выбросит, ясно? Не хотелось бы потом тебя искать...
   - Мне не нравится эта идея, - заметила Фрити, хмурясь. Она быстро оглянулась на дверь, словно ждала кого-то. - Все это очень... сомнительно. Не лучше ли, если я подожду здесь?..
   - Если ты не доверяешь мне, поступай, как знаешь, а у меня и без тебя дел по горло... - Я изобразила униженную и оскорбленную, развернулась на каблуках и сделала вид, что собираюсь уходить. Впрочем, если Фрити примет игру, это будет как нельзя кстати...
   Вздрогнув, девушка схватила меня за запястье и потянула к себе.
   - Извини. Я погорячилась. Мне и в самом деле нужна твоя помощь. Я... без тебя не справлюсь, ты же понимаешь...
   - Понимаю и рада, что ты наконец-то это признала, - я примирительно улыбнулась - приятно добиваться своего. - Ты тоже меня извини, мне стоило сразу все объяснить. Я не хочу заманить тебя в ловушку, просто мне легче будет избежать встречи с этим твоим, как его, Дреином, если ты будешь подальше отсюда. Если мы найдем общий язык, то очень скоро ты окажешься дома, и я буду спокойна за твою судьбу...Честно говоря, вообще не понимаю, почему твое благополучие меня так беспокоит, но мне почему-то кажется, что я должна тебе помогать.
   - Очень смешно, - фыркнула Фрити. - Мой мастер частенько говорит, что ему почему-то кажется, что меня надо наказать, хотя даже не знает за что именно...
   - Только не говори, что он всегда ошибается... Ты на невинную овечку как-то не похожа. К-хе, впрочем, не о том сейчас речь. Нам надо торопиться, поэтому спрашиваю тебя последний раз, ты уверена, что хочешь вернуться домой? - Мысленно я взывала к благоразумию этой девчонки: "Одумайся, Фрити! Ты из Ролдера. Там назваться магом, значит умереть под пытками. У Великой Инквизиции длинные руки... Твоя мать христианка, она не сможет смириться с тем, кем ты стала!"
   Девушка помолчала немного, опустив взгляд, но, не имея обыкновения отказываться от принятых решений, ответила вопросом на вопрос:
   - Ты все еще сомневаешься, что я принимаю верное решение?.. Постарайся меня понять, я много лет прожила среди алхимиков, да, там мои друзья и меня очень многое с ними связывает, но простить предательства я не могу... Я не просила их заменять мне семью, я любила мать, брата, дядю, они были мне дороги и отнимать даже такие крохи, как воспоминания о них, несправедливо! Возможно, тогда это было необходимо, но я уверена, будь у них желание, они нашли бы другой способ... Но они не стали этого делать, предпочли простое испытанное решение. Теперь я не собираюсь отступать.
   И все же, несмотря на все эти речи, я видела в ее глазах смятение. Она не понимала, что ей делать, как жить дальше, ведь теперь жизнь ее изменится, к лучшему или к худшему мы узнаем позже, но так или иначе прежнего уже не вернуть...
   - Знаешь, ты заставляешь меня сомневаться, - призналась девушка, и в этот момент мне неприятен был взгляд ее пронзительно-синих глаз. - Еще минуту назад я без колебаний обрушила бы на Дреина какие-нибудь вредоносные чары за то лишь, что он носит на лбу Знак, а теперь я не знаю. Может, это и хорошо, что ты заставляешь меня задумываться над своими поступками, но, как же... - она печально вздохнула, - как же это сложно, когда твоя жизнь разделена на две половины: "до" и "после"...
   - Ты просто еще не привыкла. Пройдет время и тебе станет легче.
   - Надеюсь, это действительно так...
   Она еще что-то хотела сказать, но я уже не слушала. Я слишком торопилась. Чем скорее я отправлю девчонку на Варлок, тем меньше вероятность моей встречи с ее сопровождающим, этим, как его, Дреином...
   Я постаралась сосредоточиться... Чтобы создать портал, не нужны заклятья, сложные жесты, амулеты и зелья, достаточно сконцентрироваться, представить себе место, куда тебе необходимо попасть, и осторожно потянуть ощутимые только для Одаренных нити Мироздания. Одно движение, пространство рвется и образуется дыра-портал...
   Я работала, торопясь воссоздать перед мысленным взором знакомую картину. Фрити молча ждала в стороне, не мешая мне. Уголком глаза я следила за ней. На лице выражение глубокого траура, губы поджаты, руки слегка подрагивают. Ей сейчас нелегко. Помню, что я испытала, когда оказалась в похожей ситуации, слишком хорошо помню, даже по прошествии стольких лет...
   ...Сначала в углу комнаты, появилось небольшое сияющее пятно. Оно быстро расползалось и уже скоро достигло размеров примерно в человеческий рост. Надо признать, зрелище это было впечатляющее... Сияющее овальное окно портала, открывало вид на чудную лесную полянку, поросшую высокой, метра под полтора, сочной, густой травой. Над полянкой в волшебном танце кружили стаи пестрых бабочек. Буйные заросли папоротников, диковинные кустарники, деревья, увешанные лианами, цветы самых невероятных размеров и расцветок - картина потрясающая. И если бы я не ведала о том, что джунгли по ту сторону портала хранят сотни тайн и опасностей, можно было бы просто наслаждаться зрелищем. Но мне дано было неприятное знание о слабости, питаемой толстенькими шестикрылыми бабочками к свежей крови, об агрессивных хиватах, рывших норы в корнях высохших деревьев, о цветах, источающих яд, и обманчивости диковинной красоты этого леса...
   Края портала были размыты, а по стенам, потолку и полу маленькой комнатки разбегалась, словно круги по потревоженной водной глади, легкая рябь. Еще был ветер... Он поднимался всегда при сотворении таких дыр, как эта. Ветер нещадно трепал волосы мне и Фрити, хлестал по лицу, бил в спину, демонстрируя свое недовольство наглецам, посмевшим потревожить его мирный сон...
   - Иди! - прокричала я. Мой голос потонул в реве бушующей стихии. Услышала Фрити или нет? - Иди! - повторила я. - Ничего не бойся! Иди! Жди меня и будь осторожна!..
   Девушка посмотрела на меня так, словно хотела сказать что-то вроде: "Шутишь? Туда?! Да ни в жизни!" Впрочем, долго ее уговаривать все же не пришлось. Пара резких реплик и, решительно шагнув вперед, она исчезла в сомкнувшемся за ней портале. Вот и все. Часть дела сделана...
   Ветер стих мгновенно, но, последствия его буйств, увы, остались... Я тяжко вздохнула, оглядевшись по сторонам и придя к выводу, что оставить все так как есть будет нехорошо по отношению к Девлину, принялась наводить порядок. Щелчок пальцев, и вновь вспыхнула веселым зеленоватым пламенем болтавшаяся под потолком лампа. Поваленные стулья вскоре оказались на своих местах и, по-хорошему, оставалось только подмести и протереть пыль, но это уже не моя работа. В довершение всему я брезгливо отряхнула с одежды и волос тенета, сорванные ветром со стен и потолка, и собиралась с чувством выполненного долга покинуть "Харчевню", но, выйдя в коридор, я услышала голоса и приближающиеся шаги. К счастью, магией и не пахло, следовательно, эти люди, кем бы они ни были, никакого отношения к Ордену алхимии и чародейства не имели. И все же я предпочла бы не попадаться им на глаза. Я наспех сотворила одно из моих любимых заклинаний, и двое, прошедшие мимо по коридору, не обратили на вашу покорную слугу ни малейшего внимания, ибо меня для них больше не существовало. Я стала тенью. Они не видели и не слышали меня, и я охотно этим пользовалась. Недолго думая, я проследовала за ними и осталась тихонько ждать у двери, ждать и внимать беседе... В конце концов, для менестреля любопытство не порок, а способ заработать...
  
   - Поверьте мне, милейший господин Генри, - заявил один, высокий, худой, в сером поношенном сюртуке, - это тепленькое местечко! Удивительно, как человек столь образованный и всесторонне развитый как вы, не заметил этого прежде вашего покорного слуги.
   - Вы мне льстите, но мне это нравится. Льстите дальше, - пробасил Генри, низенький толстяк, одетый довольно просто, но со вкусом. Ткани несомненно стоили недешево, да и пошит костюм был славно, но при этом был скромен и не бросок. Увы, от досточтимого господина Генри укрылся подтекст этой речи, говоривший: "Видимо, ты не слишком умен, милейший, если не разглядел такого сокровища у себя под носом". - Если вы правы, и с лесной Переправы действительно можно получать неплохой доход, то, полагаю, мы договоримся. Боюсь только, претворение вашей идеи в жизнь займет много времени...
   - О, мой господин, если вы доверите это дело мне, то приготовления займут не более недели. Я готов обо всем позаботиться лично. Сейчас тамошним гарнизоном заправляет некий Додуман. Старый маразматик. Ему уже давно пора на покой. Слабохарактерное ничтожество... Разделаться с ним будет не сложно, а потом нам достаточно дать пару взяток, чтобы на месте Додумана оказался наш человек. Вы понимаете, что я имею в виду?
   - О, ну, разумеется! - проговорил Генри, поглаживая огромную пряжку из червленого серебра, инкрустированную обсидиановыми пластинами. - Но давайте ближе к делу, Мартин! Меня беспокоят вопросы расходов и доходов, а организацию я полностью доверяю вам.
   - Рад это слышать. И раз уж вы, лорд, заговорили о доходах и расходах, то не угодно ли вам обсудить мою долю прибыли от этого предприятия?
   - Вашу долю? - удивился было Генри, но, вовремя спохватившись, кивнул. - Ах, ну да, конечно. Как вы отнесетесь к десяти процентам?
   - Меня не совсем устраивает эта цифра. Скорее уж я думал о сорока процентах.
   - Вы меня ограбить решили? Пятнадцать, не больше!
   - В таком случае, дальнейшие мои планы я поведаю тому, кто окажется сговорчивее вас, - ответил Мартин и, поднявшись из-за стола, сделал вид, что собирается уйти.
   - Постойте! Двадцать процентов!
   - Двадцать пять.
   - Хорошо. Ваша взяла, говорите! Грабитель!
   - Я рад, мой господин, что мы с вами нашли общий язык. Так вот, ежедневно по дороге проезжает около десяти карет и обозов, столько же путников пеших и конных. Если с каждого пешего брать пять лен, поскольку более они дать не смогут, с каждого всадника по парму, с кареты - один империал, а с каждой телеге в обозе по шесть пармов, то к концу дня мы будем иметь около восьмидесяти пармов, то есть восемь империалов. На эти деньги, как вам известно, можно купить три породистых скакуна вместе с седлами и уздечками. Из этой суммы мы должны будем отдавать десять процентов, то есть восемь пармов, гарнизонному лейтенанту, чтобы он хорошо выполнял свою работу. На эту роль потребуется человек не очень умный, но исполнительный. У меня есть один такой на примете. Из оставшихся семидесяти двух пармов я получаю свои двадцать пять процентов, а остаток в размере пятидесяти четырех пармов полностью в вашем распоряжении. Огромная выгода при минимуме затрат.
   - Ты хочешь сказать, что единожды поломав голову, ты до конца дней своих рассчитываешь безбедно жить на свои двадцать пять процентов?! - медленно процедил Генри, сведя лохматые брови у переносицы - такое положение дел казалось ему вопиющей несправедливостью...
   - Именно это я и хочу сказать, - как ни в чем ни бывало подтвердил Мартин
   - Да это, знаешь ли, грабеж! Год, ну два, еще куда ни шло, но всю жизнь?!
   - Не волнуйтесь я не собираюсь жить вечно. Однако, мне тридцать пять, я уже не так молод и хотел бы иметь стабильный доход на ближайшие лет пятнадцать. Думаю, вы меня понимаете...
   - Понимаю? Ну-ну... - Генри осклабился в ухмылке. В голове его зрел план, простой и дерзкий как зуботычина. - А ты не думал что, познакомившись с твоими замыслами, я могу отказаться от твоих услуг?
   - Я предполагал, что вы можете повести себя не по-джентльменски, мой дорогой господин Генри и решил, что, если вы (упаси вас бог от таких опрометчивых поступков) попытаетесь меня обмануть, то я убью вас, - мужчина сверкнул глазами и медленно извлек из ножен кинжал. Белки его глаз разительно контрастировали со смуглой кожей и чернотой зрачков, отчего взгляд казался ужасающе пронзительным. - Вы ведь, вероятно, слышали о том, что я... убийца?
   Он возвышался над лордом, распластавшим на стуле широченное седалище, и напоминал грозный непоколебимый утес, резавший своим жестким профилем затянутое тучами небо. Человек, изображавший из себя льстеца и подхалима, он оказался хитрым и опасным охотником, который не терпел обмана...
   Но лорд Генри тоже был не промах. Он лишь первые полминуты пребывал в легком ошеломлении, потом же, справившись с волнением, неожиданно рассмеялся. Его увесистый живот заплясал на коленях.
   - Да, я весьма наслышан о вашем мастерстве метателя ножей! Что ж, мы договорились. Если у вас больше нет блестящих идей, позвольте я угощу вас выпивкой.
   - Видите, лорд, как хорошо мы с вами можем ладить! - иронически заметил Мартин, убирая кинжал. - Но вы знаете, мои гениальные идеи еще не иссякли. В этом месте есть еще одна доходная жила. Таверна "Высок лопух" на Переправе обеспечивает пропитание солдат, посему не облагается налогами, но, если посмотреть на это с коммерческой точки зрения... то парочка липовых налогов - налога с доходов и налога на продажу спиртного - не сильно пошатнет финансовое положение владельца. Потребуется, конечно, подделать некоторые документы... и я знаю людей, которые за умеренную плату согласятся на эту работу, но вам об этом беспокоиться не стоит.
   - Интересная мысль, - согласился лорд. - Если это все, то мы могли бы заглянуть в один неплохой кабачок на Прибрежной улице и выпить за блестящие идеи. Я зверски проголодался!
   - Чем же вас не устраивает это местечко? - усмехнулся Мартин.
   - Вы шутите?! Впрочем, не имеет значения. - Лорд Генри поднялся из-за стола. - Я думаю, нам следует подробней обсудить финансовые вопросы... Но все это в другом месте. Здесь мне постоянно кажется, что за нами следят...
   "Какой догадливый!" - подумала я и бесшумно выскользнула из комнаты.
   Интересно! Значит, в городе затевается очередная махинация? Что ж, раз уж я случайно (ну, положим, не совсем случайно) услышала (ну ладно, ладно - подслушала) столь занимательную беседу, возможно, я смогу в дальнейшем использовать эти знания с выгодой для себя... Информация, как известно, не бывает ни на что негодной, иначе ее нельзя было бы продавать и покупать. Кажется, эти сведения могли стоить немалых денег. Быть может, мне они еще пригодятся...
  
   Глава 4 "Дуэль"
   Ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли и промахнулись.
   Уинстон Черчилль
   Фрити по вполне понятным причинам до сих пор никогда не приходилось пользоваться порталами и она, конечно же, не могла знать, что нет способа передвижения более неудобного, чем этот. Вполне естественно, что, когда ее вышвырнуло в зеленое море трав так, словно вдогонку кто-то отвесил ей хорошего пинка, она была, мягко говоря, шокирована... Вот тогда-то она и решила, что никто и никогда больше не заставит ее повторить опыт этого дня.
   Не удержавшись на ногах после непродолжительного полета, она рухнула на землю, погрузившись в высокую траву, и еще около полуметра проехала на животе...
   - Че-е-ерт! - выругалась Фрити. - Ослиная какашка тебе под ногу!
   Немного полежав на земле, она перевернулась на спину. Высоко над головой среди хитрых переплетений стеблей и веток повис крохотный осколок голубого неба. Борген села, посидев с минутку, решила, что из всех возможных занятий это самое бестолковое, поднялась на ноги, уныло мыча и потирая ушибленные места, и, как и всякий здравомыслящий человек, оказавшийся в незнакомом месте, огляделась по сторонам...
   Кругом все росло, цвело и пахло - именно такое мнение сложилось у Фрити после короткого осмотра окрестностей... Над полянкой парили толстенькие пестрые бабочки и тучи мошкары, так и норовившей забраться в нос, рот и уши. Зелень самых различных оттенков: от бледно-зеленого, почти белого, до иссиня-черного - перемежалась с цветами самых невероятных форм и расцветок, красно-оранжевыми стеблями лиан и землистого цвета грибами. Гладкие серые стволы гигантских деревьев уносились ввысь метров на пятьдесят. Там, в вышине их кроны смыкались, образуя нечто напоминающее огромную зеленую беседку... Ослепительно-яркое южное солнце путалось в переплетениях ветвей и до земли доходили лишь малые крохи его света и тепла... И все же здесь было одуряющее жарко! Разогретый влажный воздух казался густым и вязким, как овсяной кисель. Дышать было тяжело и неприятно...
   Душно.
   Все незнакомое: запахи, звуки, неведомые опасности мерещатся на каждом шагу. Пейзаж, конечно, впечатляющий, но наслаждаться естественным великолепием диких джунглей у Фрити как-то не было настроения... Слишком много неизвестностей скрывал в себе лес...
   Было тихо, настолько тихо, что это казалось неестественным... Но, поразмыслив, юная чародейка списала эту странность на свое внезапное появление, решив, что ураганный ветер и крики перепугали всю живность в округе...
   - Вечно я влипаю во всякие неприятности, - вздохнула Борген и стала пробираться к деревьям. Ей показалось разумным подождать меня там на тот случай, если я решу полетать как давеча она.
   Ей, возможно, предстояли долгие часы ожидания в полнейшем одиночестве, да еще у черта на рогах, где и людей-то, наверно, нет, и, конечно же, лучше провести это время, устроившись со всеми возможными удобствами. По счастью неподалеку из густых зарослей вырывался серым холмиком ствол дерева, поваленного не то ураганом, не то другим природным катаклизмом. Туда и направилась, раздвигая высокую траву, девушка.
   - Матушки-батюшки, кто ж это тут у нас?! - услышала она приятный мурлычущий баритон.
   Чародейка вздрогнула от неожиданности и обернулась. Она была готова к чему угодно, только не к тому, что ждало ее на самом деле...
   Сердце бешено колотилось в груди, но на смену испугу мгновенно пришла ярость, и, еще не увидев наглеца, осмелившегося подкрасться к ней, девушка уже готова была, если придется, голыми руками придушить его! Но, стоило ей узреть этого отъявленного злодея, как злость немедленно была забыта...
   - Я тебя напугал? Ну, ты прости, дурака, - торопливо извинился низенький коренастый человечек с пышной бородой и шевелюрой цвета спелой пшеницы. - Редко можно увидеть в этой глуши человека, вот я и сглупил. Мне стоило бы сперва показаться тебе на глаза, а уж потом лясы точить... Но ты уж прости меня, ладно? Позволь представиться, юная госпожа, Минг Де Рог к вашим услугам! - Коротыш поклонился и изобразил замысловатый жест на манер книксена. Это выглядело крайне забавно, но Фрити было не до смеха.
   - Вы гном? - спросила девушка, оторопело глядя на малыша, ростом едва ей по локоть...
   - Помилуй, родная! Разве я похож на гнома?!.. А, впрочем... не отвечай. Подумай сама, что делать гному в трех сотнях километров от гор, на самом побережье моря?
   - А это побережье? - несколько ошалело спросила Фрити, хлопая длинными ресницами. Чувствовала она себя полной идиоткой: ни малейшего представления, где находится и какого черта здесь делает...
   - Бог мой, конечно же! Ох, ну какая же ты все-таки неправильная, барышня! Вот буквально все делаешь не так! Позволь дать тебе добрый совет, прежде чем задавать глупые вопросы, стоит, как порядочному человеку представиться. Я правильно говорю? То-то и оно, что правильно! - ответил сам себе коротышка и деловито потеребил ус.
   - Фрити Борген, - представилась девушка и, подумав, добавила, - к вашим услугам... Так вы, значит, не гном?
   - Нет же. Я не гном, я - гномища! - пророкотал человечек и громко рассмеялся собственной шутке. Фрити юмора не уловила, но чтобы не портить отношений с новым знакомым, пару раз из вежливости хихикнула. - Ну, ладно, - произнес он, отсмеявшись. - Вообще-то я человек. Просто... м-м... маленький. Карлик я, понимаешь?
   - Да? Тогда все ясно. А... что вы тут делаете?
   - Я хотел у тебя то же спросить, но раз уж ты меня опередила... Короче, живу я тут. Вот прям... - Он покрутил головой, соображая, по-видимому, где конкретно он живет, и, наконец, указал в сторону какого-то куста. - Вот прямо от тех зарослей густоцвета на север метров эдак триста... или около того, потом еще немного на запад и вот там-то и находится мое скромное жилище. Я бы даже так сказал, настолько скромное, что его и лачугой назвать сложно. Одно слово - халупа.
   - А почему же вы там живете? Вы отшельник?
   - Боги сирейнские! Да какая же ты неправильная! Я и не знал, что такие вообще встречаются! Постой-ка, а ты не менестрель часом? - Человечек хитро прищурился, но стоило Фрити помотать головой, он тут же сник и продолжал уже без прежнего энтузиазма. - Нет? Досадно. Ну, скажи что ли, ты-то тут что делаешь? Или может, ждешь, что я предложу тебе отобедать со мной? Или, может, баньку затопить? Хотя у меня все равно ее нет... Эй, барышня? Чего молчишь? - Карлик скорчил недовольную рожицу. Из-под копны волос выжидающе глядели на Фрити живые голубые глаза, такие чистые и невинные, что у чародейки и в мыслях не было заподозрить Минг Де Рога в недобрых помыслах.
   - Я тут жду кое-кого, - отозвалась Фрити уклончиво.
   - Что, в самом деле? - Человечек изобразил на своей загорелой физиономии живой интерес. - И у этого кое-кого должно быть имя? Может, я знаю этого кого-то? Нет во всем Королевском лесу той птицы, которую я бы не знал по имени, так что вполне возможно, что и с этим кем-то мы знакомы...
   - Сомневаюсь.
   - Что случится, если ты просто назовешь мне имя? - не унимался карлик. - Мир не так велик, как кажется. А что если я и впрямь знаю этого кого-то, кем бы он ни был?! - Он заискивающе улыбнулся и легонько потрепал девушку по плечу, подталкивая к откровенности. - Так... кто же все-таки этот таинственный Некто?
   Как ни странно, этот метод убеждения подействовал. Борген лишь секунду колебалась между почти рефлекторным желанием ответить на вопрос и смутным позывом внутреннего "Я", упрямо шептавшего об осторожности. На этот раз голосу разума девушка предпочла привычку...
   - Может, ты и в самом деле ее знаешь. Это моя подруга, менестрель по имени Моран. Моран ВаГетгоу...
   - Да? - протянул Минг Де Рог. На секунду Фрити показалось, что глаза карлика злобно сверкнули, но скоро это уже казалось ей смешным - как она могла заподозрить этого странного очаровательного чудака в чем-то предосудительном?! - А, чтоб тебя... - продолжал между тем этот самый чудак, недовольно хмурясь. - Представь себе, я и в самом деле знаю эту... даму. Она, чтоб ты знала, не только менестрель, но еще и ведьма, а у меня к их братии отродясь доверия не было. Вот скажи, чего от них ждать? Околдуют, голову заморочат и глазом моргнуть не успеешь! Эй, барышня, а она и в самом деле тебе подруга? - Борген кивнула, но в душе у нее многоножками закопошились сомнения: "А что если карлик прав? Что если все пережитое сегодня всего лишь наваждение, морок?" - Да, ну и не повезло же тебе, родная, встретить на пути эту женщину!.. - Карлик выдержал драматическую паузу, позволив Фрити как следует осмыслить глубину своих заблуждений, и только после этого продолжил: - Ты уж мне поверь, бедняжечка, она здесь не появится. Это все ее шуточки... Не понимаю, что веселого в том, чтобы закинуть ни в чем неповинного человека в кишащие кошмарными тварями джунгли? Да-а-а! - Он какое-то время мял подол засаленной холщовой рубахи, задумчиво разглядывая путавшуюся в ветвях деревьев-великанов узкую полоску голубого неба. - Знаешь что? Пойдем-ка в мою халупу, перекусим и вместе подумаем, как вернуть тебя назад...Ты ведь с Северного материка, верно?
   - Ты... ты... - пробормотала Фрити, теряя голос от волнения. - Ты и в самом деле считаешь, что Моран нарочно забросила меня сюда... ради шутки?
   - Ой, бедняжечка, как же жестоко тебя обманули! - запричитал человечек. - Ты ведь и правда верила этой мерзавке, считала ее подругой? Ну, ничего, ничего, не переживай, сейчас пообедаем и все решим. Как же хорошо, что я тебя нашел! Тому, кто не знает здешних мест, в джунглях находиться опасно...
   - Но... но, почему ты думаешь, что Моран здесь не появится, почему так в этом уверен? Она производит впечатление разумного человека, какой ей смысл закидывать меня сюда?! Это же глупо! Не могу поверить, что она сделала это ради развлечения!
   - Ой, барышня, да что греха-то таить? Мне-то могла бы уж признаться, что ты чародейского рода-племени, так ведь?
   - Да... - пролепетала Фрити, забыв от досады, что такими признаниями не разбрасываются. - Но при чем тут... это... - И тут она все поняла. Замолчав, девушка гневно сжала кулаки, глаза ее полыхнули яростью. Ее предали!
   Видимо, переживания отразилось у нее на лице, потому что Минг Де Рог сочувственно похлопал ее по плечу и пояснил на тот случай, если она все еще не поняла:
   - На то она и ведьма, чтобы от таких как ты избавляться. Ваши гильдии испокон веков враждовали, враждуют, и будут враждовать еще бог знает сколько. Чего уж тут удивляться? Сразу ясно, что она тебя сюда на верную смерть отправила.
   - Любопытно, - прорычала Фрити сквозь зубы, - а она не думала, что, выбравшись отсюда, я могу захотеть поквитаться с ней...
   - В том-то и дело, что она уверена, что ты отсюда никогда не выберешься! Этот остров не для чародейского рода-племени. Здесь все твои чары так, бессмысленные сотрясения воздуха... - Девушка из любопытства шепнула первое пришедшее в голову заклинаний, но, увы, как и предупреждал карлик, никакого эффекта не последовало.
   - Тебе безумно повезло, что ты встретила меня! - Минг Де Рог гордо выпятил грудь. Кажется, он считал себя героем-избавителем. Впрочем, в нынешних обстоятельствах Борген ничего против не имела, кому-то же надо было ее спасать, если сама она ничего здесь не могла...
   Ярость уступила место беспокойству, а беспокойство переросло в страх... Фрити с поразительной четкостью осознала, насколько она сейчас беззащитна. Она не могла попасть домой, не могла противостоять хищникам, поджидавшим ее в джунглях, не знала, как добыть себе пищу, как выжить здесь, где на каждом шагу сплошная неизвестность... Но хуже всего было ощущение собственной слабости и незначительности перед окружающим ее миром. Кто она? Жалкое создание, не способное защитить себя даже от самой крохотной опасности... У нее даже ножа не было...
   - Проклятье! Огненный клопов ей под подушку! Вот повезло! - От безысходности Фрити хотелось плакать. И зачем только она поверила речам этой проклятой ведьмы! Идиотка! Неужели, она совсем не разбирается в людях? Боже, как могла она так ошибаться?!! Хорошо хоть этот маленький человечек открыл ей глаза...
   - Да не беспокойся ты так! - успокаивал карлик. - Я с тобой, а это значит, что сегодня все твои страхи и беспокойства закончатся. - Он хитро ухмыльнулся. - Ладно, пойдем-ка отсюда, барышня. В этих зарослях водятся змеи, так что лучше нам будет сразу отправиться в мою халупу. Что здесь торчать без толку? Ждать-то все равно уже некого, верно я говорю?
   Девушка промычала что-то невразумительно-утвердительное. Карлик подхватил ее под локоть и потащил прочь от полянки, и ей ничего не оставалось, кроме как послушно следовала за ним...
   - Мне до сих пор трудно поверить, что то, что ты сказал о Моран, правда, - призналась чародейка по прошествии какого-то времени.
   - Поверь мне, родная, чистая правда! Видал я эту стерву! Она появляется здесь изредка, но я-то стараюсь на глаза ей не попадаться, больно уж это опасно. Хотя был один раз, сглупил, высунул нос из своей берлоги и... - Человечек потер поясницу и поморщился, припомнив, видно, как было дело. - Едва жив остался. Еще было, пару раз забрасывала ведьма сюда таких же бедолаг как ты. Один менестрель попался, конкурент, наверно. Хороший мужик. Как то бишь его звали? Пенат... Падут... Па... Па... Пади... А хотя, шут с ним с именем. У него было такое забавное прозвище, что имя и запоминать не надо. Дырявая голова. Как есть тебе говорю, дырявой головой его называли, представляешь?! Вот уж певец! Рот откроет, не заметишь, как заслушаешься... Второй... - карлик смешно наморщил лоб, припоминая, - вояка из Сирейны. Ранен был, умирал почти, когда я его нашел. А все она, Моран! Помер он, сирейнец этот, через час после того, как объявился. Вон, кстати, как раз и его могила, под камушком. - Минг Де Рог ткнул коротеньким толстым пальцем в сторону поросшего мхом громадного валуна. - Она ведь, знаешь, и мечом орудует почище иного воина. С ней больно-то не забалуешь. А еще...
   Он шел рядом с Фрити, осторожно придерживая ее под локоток, и расписывал все мои злодеяния, весело так, живо, в деталях... А девушка слушала и тихонько шалела...
   Вопреки ожиданиям Борген дорога к скромному жилищу карлика оказалась порядочно длиннее, чем следовало из его слов. Как ей показалось, они шагали уже никак не менее сорока минут... Минг Де Рог двигался, петляя, делал большие крюки, то заходя в глубь чащи, то вновь возвращаясь к едва заметной тропе.
   Борген уже не раз пожалела о том, что покинула Обитель. Джунгли пугали ее, все здесь было незнакомо и непривычно. Девушка все больше беспокоилась, пока, наконец, волнение и страх не превратились в раздражение, излившееся на ни в чем неповинного карлика...
   - Проклятье, скоро мы уже придем?! Сколько можно петлять по этому чертовому лесу?! Ты сказал триста метров!
   - Так и есть триста метров, родная! - невозмутимо отозвался Минг Де Рог. - Триста метров полета птицы, а так... - Он пожал коротенькими плечиками. - Тебе не о чем волноваться. Следуй за мной... сладенькая... - С этими словами он голодно ухмыльнулся и повел Фрити дальше, сквозь заросли папоротника, куда-то вперед, в неизвестность...
  
   Покинув полуподвальное помещение вслед за удалившимися господами заговорщиками, я преодолела коридор, отделявший меня от основного зала и, тихонько отворив дверь, вошла... В нос ударил уже почти родной смрад дешевого пойла, рыбы, лука и табака. Уши наполнил гам голосов, крики, ругань... О, кажется, меня здесь ждали!
   Мое возвращение было встречено с необыкновенным воодушевлением. Не скажу, что моя покинутая публика особенно скучала без веселой музыки и моего дивного пения, скорее парням недоставало женского общества и тут уж, к сожалению, мои таланты были совершенно ни при чем. Милая компания матросиков засыпала меня уймой заманчивых предложений, начиная с кружечки пива и заканчивая обещанием руки и сердца... Очень приятно, но не сейчас.
   Я как раз собиралась вежливо отказать моим новым поклонникам, когда ко мне подошел хозяин заведения, человек широкой души и внушительного роста, Боцман собственной персоной! Огромный как медведь, чрезвычайно плотный, но не жирный, не красавец, но мужчина до того обаятельный, что редкие красотки способны были устоять перед его брутальным очарованием...
   - Дорогая моя, - произнес Боцман. Его сочный раскатистый бас радовал слух, пробуждая в сознании знакомый по тысячам песен и баллад образ закованного в броню рыцаря, воплощающего мужественность и беспрецедентную отвагу. - Я прекрасно знаю, что ты обожаешь неожиданно исчезать и так же неожиданно появляться вновь, но, будь добра, объясни, что произошло сейчас? И где та девушка, с которой вы уходили?..
   - С ней все в порядке, Девлин... - Я предпочитала называть его по имени. - Я провела ее через задний ход. Она, вероятно, уже далеко отсюда. - В этот момент никто не посмел бы уличить меня во лжи, ибо образность речи не ложь, а искусство! - Кажется, я вмешалась в довольно любопытную авантюру, так что лучше мне будет ненадолго исчезнуть, понимаешь?
   - Это серьезно? - спросил Девлин не без подозрений. Он прекрасно знал, что слово "любопытная" для меня может означать все что угодно от "смертельно опасная" и до "экспериментально-эротическая".
   - Нет, - заверила его я, хотя, если вдуматься, я шла на большой риск, помогая Фрити. - Мне бы тоже следовало уйти через задний ход, но я хотела сначала поговорить с тобой. У меня есть к тебе одна маленькая просьба...
   Девлин был из того типа людей, которые ради друзей готовы были пойти на немыслимые жертвы. Но я не собиралась требовать невозможного и, тем более, подвергать его опасности.
   - Чем могу - помогу, - пожал плечами Боцман. Он как всегда был готов к чему угодно и, если бы я потребовала его немедленно отправиться вместе со мной в логово свирепых горных орков орнитозоонекрофилов, он бы ни минуты не колебался с ответом. - Только скажи...
   Девлин никогда не задавал лишних вопросов, прекрасно понимая, что, если я до сих пор не поделилась с ним своими бедами, значит, так нужно. Когда владеешь таким заведением, как "Харчевня" волей-неволей приходится кое-чему учиться.
   - Придержи мою комнату, ладно? Я оставлю там кое-какие вещи и мне хотелось бы, чтобы, когда я вернусь, (недели через две при удачном стечение обстоятельств) меня ждала уютная чистая постель и сытный ужин... Это все, о чем я тебя прошу.
   - Можешь не беспокоиться. - Боцман улыбнулся и ободряюще похлопал меня по плечу. - Ты не в первый раз ввязываешься в неприятности, и всякий раз выходила сухой из воды. Готов поклясться, на этот раз будет так же! А теперь, если тебе надо идти, поторопись, но не забудь, дать мне знать, когда все уладится.
   - Обязательно, - пообещала я. - До скорого, Девлин.
   - Удачи тебе!
   Я не ответила.
   Девлин был человеком по тем временам необыкновенно образованным и, если бы не сложный характер, он, вероятно, мог бы занять достойное место в свите князя. Но, увы, обыкновенно спокойный, иной раз он впадал в ярость из-за вещей, которые другому показались бы пустяком. Больше всего Девлина выводила из себя непочтительность, особенно непочтительности к женщинам, ибо любая из них была в его глазах воплощением святой праматери и требовала особого отношения. Частенько из-за этого случались недоразумения...
   Я помахала Боцману на прощание и стала пробираться к двери. В последний момент я решила не идти через задний ход. Во-первых, это было бы слишком похоже на побег, а во-вторых, задний ход выводил на Могильную улицу, известную тем, что там можно было купить кое-что из магической утвари и трав. Там риск встретить чародея возрастал вдвое.
   Пока я, огибая столики, уверенно продвигалась к выходу, Девлин привычным жестом отряхнул крошки хлеба с накрахмаленного белого фартука, кашлянул, прочищая горло, и взял двумя пальцами серебряный свисток, висевший у него на шее. Выждав секунду, он вдохнул, так глубоко что широкая рубаха едва не треснула на еще более широкой груди, и громко, как и полагается истинному боцману, свистнул...
   Мгновением спустя в комнате была такая тишина, что слышно было, как в подполе скребутся мыши. Все взгляды были устремлены к Девлину, и даже я, остановившись на пол пути, невольно обернулась...
   - Народ! - пророкотал по залу голос великана. - Сегодня у моей дражайшей бабушки день рожденья. Ставлю всем выпивку за счет заведения!
   Зал вздрогнул и взвыл от восторга... Лучшего способа заставить это сборище негодяев забыть об одной скромной персоне, медленно пробиравшейся к выходу из заведения, нельзя было и придумать. Надо признать, Девлин свое дело знал. Пока спиртное льется рекой, менестрель тихо исчезнет, а когда обо мне вспомнят, я буду уже очень далеко отсюда...
   Увы, все карты мне смешал, присно упомянутый безухий матрос. Вспомнив о моем существовании в самый неподходящий для этого момент, он потрудился оторвать взгляд от кружки, отыскать меня и неприлично громко заявить, мол, наша красавица, собирается уходить! После чего он изобразил до крайности непристойный жест и расхохотался, сверкая золотыми коронками. Впрочем, радовался он недолго. Как и я, Девлин на дух не переносил грубиянов, но если я в подобных ситуациях предпочитала прикидываться слепой и глухой, то для него оставить все как есть означало предать свои убеждения. Но об этом в другой истории...
   Больше всего одноухого шокировала не тишина, мгновенно повисшая в помещение, а то, что его дружки, по всей видимости, завсегдатаи "Харчевни", не понаслышке знавшие о характере Девлина, ничего не сказав, с непроницаемыми физиономиями поднялись со своих мест, взяли стулья и отправились к другому столику. Грубиян остался с Боцманом один на один. Ему не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что сейчас случится что-то нехорошее... Но помощи, увы, ждать было неоткуда. Безухий взвыл раненой собакой и выхватил из-за пояса длинный кривой нож. Но не успел он замахнуться, как Боцмана оказался рядом и, молниеносным ударом выбив воздух из груди дурака, осмелившегося показывать оружие в его заведение, заключил в тиски своей могучей длани запястье сжимавшую нож руки. Кости захрустели... Бедолага матрос заскулил и рухнул на колени. Девлин садистски оскалился, ухватил безухого за загривок, приподнял над полом, точно котенка, и, протащив через весь зал, вышвырнул за дверь.
   - Такому мусору здесь делать нечего, - удовлетворенно произнес Девлин, когда дверь закрылась. Он брезгливо вытер руки о фартук, любовно погладил серебряный свисток и повернулся к замершему в напряжении залу.
   - Ну, что больше никаких высказываний? - Никто и не думал рта открывать. Завсегдатаи знали особенности характера Боцмана, и потому помалкивали, остальные просто пришибленно, пораженно молчали. - Нет? Вот и славно! Если госпожа желает покинуть нас, это ее право и никто не станет ей в этом препятствовать, верно?
   - Верно! Верно! - откликнулись в зале.
   - То-то же! - ухмыльнулся Девлин. Минутный приступ ярости был благополучно забыт. Но, к сожалению, стало абсолютно ясно, что уйти незамеченной у меня нет никаких шансов. А раз так, Боцман решил, по крайней мере, устроить мне достойные проводы. - Итак, раз никто из нас не собирается чинить леди препятствий, то, как мне кажется, стоит попрощаться, верно?
   И опять зал послушно вторил Боцману:
   - Верно! Верно!
   - Хорошо. В таком случае, что надо сказать госпоже Моран на прощанье?
   - До свиданья, госпожа Моран! - нестройным хором голосов повторил зал.
   - Всего хорошего! - прокричал кто-то нервным фальцетом. - Счастливого пути!
   Очень мило! Ну, просто очень... Я одарила моих недавних слушателей очаровательной улыбкой, надеясь тем самым немного смягчить потрясение от действий моего доброго друга. Да, он был суров, но его заведение ценилось за безукоризненный порядок, в основе которого лежали не очень гуманные, но зато очень действенные методы пресечения. "Соблюдайте правила и будет вам счастье!" - таков был девиз завсегдатаев, с особым удовольствием следивших за наказанием провинившихся.
   Признаться, я бы еще немного полюбовалась потрясенными лицами тех, кто оказался в "Харчевне" впервые, но, к сожалению, время утекало сквозь пальцы как песок, а мне нужно было еще купить кое-какие припасы. Кроме того, некий Дреин, сопровождавший Фрити в Моллике, возможно уже обнаружил, что его подопечная исчезла из поля зрения, и направляется сюда...
   Я как раз собиралась уходить, когда Девлин неожиданно схватил меня за плечо и, одним рывком развернув лицом к себе, шепнул:
   - Жаль, что не получилось уйти тихо... Надеюсь, это не создаст для тебя лишних проблем.
   - Нет, что ты! Ерунда! - заверила его я, а сама подумала: "Да, если меня станут искать, особой роли это не сыграет. Для достижения своей цели алхимики и мертвого из могилы поднимут, что уж тут шумные расставания! Пустяки!"
   Между тем Боцман взял меня за руку и, вложив в ладонь увесистый кошель, пояснил:
   - Если ты попала в неприятности, лишняя пара монет может оказаться нелишней...
   - О! - только и сумела вымолвить я, принимая подарок и торопливо пряча за пазуху, от греха подальше. - Спасибо! - Отказываться от денег я не привыкла, да и Девлин едва ли примет отказа.
   Поскольку больше сказать друг другу нам было нечего, а я, боясь попасться на глаза бродившему по округе чародею, дико торопилась, самым разумным было распрощаться, и я уже собралась уходить, но, увы, судьба распорядилась иначе. Стоило мне потянуться к дверной ручке, как вдруг дверь сама по себе распахнулась передо мной, и в кабак вошел человек. Он был на голову выше меня, темноволосый, бледно-голубые глаза чуть раскосые, как у эпинна, от него пахло травами, свежей кровью и магией. Лишь на секунду наши взгляды соприкоснулись, но этого оказалось достаточно, чтобы он понял, кто я такая...
   - Ведьма! - едва слышно прошептал Дреин. Увы, мне не обязательно было слышать, что он говорит, чтобы понять - я попалась. Алхимик только что убил кого-то, в нем плескалась еще нерастраченная Сила. Сейчас его возможности в десятки раз превосходили мои. Но волновало меня все же не это, было кое-что похуже - сегодня по моей вине погиб человек. Чародей убил, когда почувствовал, что девчонка пропала, убил, чтобы усилить свое чутье и найти ее, но это не помогло, и он отправился сюда. Я сама загнала себя в эту ловушку.
   Мы замерли друг напротив друга, напряженные, ненавидящие...
   - Кровопийца! - прорычала я сквозь зубы.
   - Где она? - сказал Дреин на этот раз в полный голос.
   "Какой неприятный акцент", - отметила про себя я.
   - Оставьте ее в покое! - произнесла я вслух. - Она заслуживает нормальной жизни...
   - Я убью тебя!
   - Вот уж нет, кривоногий выродок желтой собаки, ты попробуешь это сделать, и мы еще посмотрим, как это у тебя получится! - выпалила я. От страха у меня едва ноги не подкашивались, но я говорила твердо, с вызовом, изо всех сил стараясь скрыть охвативший меня ужас под маской самонадеянного спокойствия, ибо дерзость иногда лучшее прикрытие трусости... А я так боялась этого человека, что только и думала о том, как бы незаметно смыться. Я слишком ценила свою жизнь, чтобы пропадать в дуэли с алхимиком!
   - Что-то не так, Моран? - участливо поинтересовался Девлин, испепеляя чародея взглядом.
   - Нет, ничего. - Я не хотела вмешивать его в свои неприятности и лгала ради его же блага. - Просто, знаешь, раз уж получились такие пышные проводы, думаю, мне стоит что-нибудь исполнить напоследок, не возражаешь?
   Зная, что на глазах у десятков людей алхимик ничего мне не сделает, я без малейших опасений повернулась к нему спиной и направилась к своему законному месту.
   - Как пожелаешь. - Девлин пожал плечами и двинулся следом за мной.
   - С тобой мы поговорим чуть позже и не здесь, - бросила я чародею.
   Он не посчитал необходимым отвечать, но и протестовать не стал. Лишний шум ему, как и мне, был не к чему. Орден, как всегда предпочитал оставаться в тени и свои грязные делишки проворачивал незаметно.
   Дреин впился мне в спину взглядом точно когтями, так, что даже пошевелиться было страшно. С трудом переставляя ноги, я добралась до стойки, вскарабкалась на край, и пристроила на коленях лютню, чувствуя на себе пристальный полный ненависти взгляд чародей. Он был чертовски опасен, а я... Что могла против него я? Околдовать песней? Насмерть поразить частушками? Ха-ха...
   - Господа! - обратилась я к своим слушателям. - Я была столь тронута вашим прощанием, что решила задержаться немного и исполнить вам одну из моих любимых баллад "Балладу о Ролдере"!
   Пристроив на коленях лютню и незаметно поглядывая в сторону алхимика, замершего у дверей, как паук, натянувший свою ловчую сеть и теперь поджидавший глупенькую наивную муху, я пробежалась пальцами по струнам...
   Дреин обменялся с Девлином неприязненными взглядами. Боцман фыркнул в усы и вернулся к стойке, не спуская, впрочем, с чародея глаз. О Собора, только бы ему не взбрело в голову попытаться выставить его прочь!
   Я наиграла аккорд, подождала, пока слушатели умолкнут и тихонько запела:
   - Вы слышали вполне возможно
   Давно все песни о войне.
   И все ж, друзья, поверьте мне,
   Сравнить их с этой очень сложно.
   Не буду я, друзья мои,
   Припоминать былую славу.
   Ведь я рассказчик и, по праву
   Забыв сраженья и бои,
   Напомню вам итог войны...
   Песня по человеческим меркам чудовищно древняя. "Чудовищная и древняя", - пошутил как-то один умник и возмущенные менестрели, подкараулив как-то вечерком умника в подворотне, устроили ему разъяснительную беседу. Хотя, может, в чем-то он был прав, в конце концов "чудовищно древняя" слишком сильно сказано, но, согласитесь, несколько сотен лет немалый срок для произведения фольклора...
   - Господа, вы превосходные слушатели! - произнесла я, проиграв последний аккорд. - Но, увы, теперь мне действительно пора уходить. Благодарю за внимание. - Спрыгнув с насиженного места, я направилась к выходу, где меня поджидал чародей, чтоб его на левый бок перекосило.
   Весь этот концерт был задуман с одной лишь целью - выиграть время. Нужно было продумать все варианты: бегство, героическую смерть, нелепую смерть, ну и в первую очередь, конечно, благополучное спасение. Пока я пела, все мои мысли были направлены на решение двух задач первостепенной важности: задачи выживания и задачи обеспечения безопасности посторонних. Неплохо было бы придумать какую-нибудь хитрость, чтобы либо успешно смыться, избежав дуэли, либо, по крайней мере, остаться в живых, сохранив при себе все имеющиеся конечности, желательно на прежних местах. Осуществить это будет очень сложно, но надежда, как говорится, умирает последней...
   Увы и ах, ничего толкового на ум мне так и не пришло. Я вспомнила пару заклинаний, но они, как ни крути, никак не могли помочь мне в поединке. Согласитесь, на кой ляд мне прикидываться дриадой и вызывать дождь, когда на меня сыплются огненные шары и молнии?..
   Дреин был сильным чародеем, но он был еще молод и неопытен. Фрейя частенько говорила, что молодость мать самонадеянности. Что ж, если вспомнить все ее наставления и попытаться применить их к моей ситуации, то прогноз будет примерно такой: Дреин начнет бой с решительной сильной атаки, надеясь первым же заклинанием пробить защиту, потом, почуяв слабость противника, ударит снова, не сбавляя темпа, но мощные заклятья выматывают мага, а молодого мага выматывают вдвое быстрей, следовательно, если после нескольких атак я все еще буду способна передвигаться и ворочать языком, у меня появится крохотный шанс выжить...
   Шанс шансом, но по спине все равно бежали предательские мурашки...
   Дреин молча развернулся и вышел из кабака. Я последовала за ним, чувствуя себя так, словно вели меня на казнь. Может, так оно и было, но по-иному я не могла: не могла не идти, не могла не сражаться, когда это было нужно - меня так учили. Фрейя учила и мать... Ох, зачем только?!
   В какой-то момент, когда его спина оказалась прямо передо мной, в моей голове промелькнула постыдная мысль о простом и кровавом решении всех моих проблем. Дреин, будто почувствовав мою готовность совершить непоправимое, напрягся и, недоверчиво оглянувшись на меня через плечо, ускорил шаг.
   "Что будет, если я ударю сейчас?.. - думала я, сжимая и разжимая кулаки. - Вон туда, в ложбинку между лопаток, направив острие клинка немного влево. Всего один быстрый удар и... Нет! Что за мерзкие мыслишки бродят у тебя в голове, Моран?!.. Такой возможности больше не будет. Отец называл это законом природы: либо ты их, либо они тебя. Что еще я могу?!"
   Я услышала как тихо захлопнулась позади меня дверь "Харчевни", отрезая последний путь к отступлению. Я не смогла ударить и, возможно, в этом была моя ошибка, но я предпочту смерть той подлости, которая навсегда оставит в моем сердце несмываемый отпечаток вины... Я еще не научилась быть настолько равнодушной, чтобы прощать себе поступки подобные этому.
   Начался снег. Солнце было скрыто за молочно-серыми похожими на взлохмаченных овец тучами, лениво переползавшими бледное небо. Дул колючий холодный ветер. Он безжалостно трепал легкую накидку на моих плечах, с каждым новым резким порывом обрушивая на меня целый град острых, как песчинки, снежинок, но я не чувствовала холода, уныло плетясь по улице вслед за чародеем. Не чувствовала я и резких порывов ветра и не замечала пристальных взглядов прохожих.
   На время я забыла о Фрити, на время я забыла обо всем на свете, поглощенная печальными раздумьями о мировой несправедливости. Сейчас меня гораздо больше заботила целостность собственной шкуры, чем все войны, все катаклизмы и все люди вместе взятые. А между тем девчонка оказалась в ситуации не менее рискованной. Не имея возможности самостоятельно выбраться с острова, она едва ли знала, как выжить в непроходимой чаще. И пусть я сознательно забросила ее в эту магическую ловушку, когда я делала это, я не учитывала возможность своей кончины, видимо, напрасно...
   Когда мы вышли за пределы города, время как раз подходило к полудню... Шли мы молча, да и о чем я могла говорить с алхимиком, вознамерившимся меня убить? Пытаться убедить его в ошибочности его суждений... А смысл? Если бы была даже мизерная возможность заставить его отказаться от дуэли, я бы ею воспользовалась, но ее не было, и нам оставалось только молчать. Я на несколько шагов отставала от Дреина и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что мы всего лишь пара прохожих, объединенных направлением движения и общей целью - идти. Окоченевшие от страха ноги слушались меня неохотно, сердце колотилось в груди как ненормальное и нервишки, честно признаться, сдавали. Еще немного и я, наплевав на все свои принципы, хорошенько огрею алхимика по затылку чем-нибудь тяжелым и тихонько смоюсь. Кстати, это мысль...
   Не подумайте, что я трусиха. Когда сильно надо, я могу показать себя отчаянно смелой, но, согласитесь, даже отважнейшие из отважных не лишены чувства страха, оно у них всего лишь притуплено: идеалами, любовью, слепой верой в собственную неуязвимость... А вообще, с какой стати я оправдываюсь?!
   Я уже подыскивала подходящий по размеру и весу предмет для претворения идеи в жизнь, когда чародей вдруг остановился и заявил:
   - Отличное место для дуэли! - Алхимик критически осмотрел заснеженную лужайку неподалеку от обугленного остова старого трижды горевшего особняка. Скрытая от посторонних глаз кольцом могучих древних елей, лужайка была идеальным местом для поединка. - Согласись, ведьма, умереть здесь будет намного приятнее, чем в этом грязном пропахшим человеческим сбродом городишке...
   Я оставила это замечание без внимания, молча сняла с плеча чехол с лютней, скинула легкую накидку и бережно укутала инструмент в серую ткань, кошель с последней выручкой я равнодушно бросила рядом, в сугроб.
   Алхимик небрежно стянул с широких плеч черный дорожный плащ с витиеватой серебряной застежкой в виде цветка, вынул из ножен короткий меч с резной костяной рукоятью и вонзил его в рыхлый снег, умудрившись сделать это с таким брезгливым выражением лица, что мне показалось (и не безосновательно), что тем самым он намерен был произвести впечатление на вашу покорную слугу, мол, какой замечательный клинок, а я его и так, и этак, и даже вот так - у меня таких завались!.. Но фокус не прошел. Клинок, увязнув в сугробе как ложка в жидком киселе, накренился и упал, отчего вся напыщенная брезгливость и небрежность жеста показалась глупым мальчишеством. Дреин вздрогнул плечами точно ретивый молодой жеребец и недовольно покосился на оружие...
   Мы разошлись, заняли позиции в десяти шагах от центра лужайки и замерли друг напротив друга, готовые в любую секунду броситься в бой. Меня уже перестало трясти. Я немного успокоилась. Не первый раз я влипаю в неприятности, но уж слишком эта ситуация не похожа на все, что случалось со мной раньше, это ведь моя первая дуэль... Первая! Боги, и, возможно, последняя...
   В голове по-прежнему только блаженная пустота, никаких дельных идей, даже когда-то заученные магические формулы, которые в самом ближайшем времени должны были пригодиться, вспоминались неохотно. Сегодня явно не мой день...
   - Обещаю тебе, - сказал Дреин, - что, когда ты умрешь, я похороню твое тело в соответствии с обычаями. - К счастью, он не уточнял, что умереть я должна именно сегодня и от его руки, так что предложение показалось мне вполне приемлемым, хотя жить я собиралась еще о-о-очень долго. - Кстати, каким богам ты поклоняешься?
   - Для меня существует только два бога, - заявила я, принимая боевую стойку. - Собора - богиня покровительница искусств и Фортуна. До сих пор они были благосклонны ко мне...
   - Посмотрим, как тебе повезет на этот раз, - усмехнулся алхимик. - Я бы на твоем месте не полагался на удачу... Сегодня тебе предстоит умереть.
   Наши речи были преисполнены такого дешевого пафоса, что становилось тошно, ибо уподобляться актерам, разыгрывавшим на ярмарках сценки из жизни отважных рыцарей, было выше моего достоинства, но проклятый чародей говорил до того банальными фразами, что в голову мне сами собой приходили банальные ответы...
   Итак, все слова сказаны. Ждать больше нечего, а жить мне еще, ох, как хотелось и вопреки первоначальному плану бой начала я...
   - Кайла кондор-де!
   В моей вытянутой руке вспыхнул язык белого пламени, ожил, принял очертания огромной птицы и с душераздирающим воплем ринулся на врага. Но чародей был готов к атаке, и огненный фамильяр канул в Лету, встретившись с его защитным барьером, растаял, оставив после себя лишь крохотное облачко серебристого дыма и смешанную вонь серы и паленой шерсти.
   Настал черед Дреина колдовать... Все атакующие и оборонительные заклинания, как правило состояли из нескольких слов, подкрепляемых несложными жестами, поэтому бой обычно был стремителен и недолог. Алхимик взмахнул рукой и прокричал:
   - Гнета мадии! Титанита! Демос мелос! Сед!
   Сверкнула ослепительно яркая вспышка молнии. Мои щиты рухнули под ударом чародея, как карточный замок, но часть дела сделали - отвели удар в сторону. Разряд не задел меня, и все же такое колдовство не могло пропасть бесследно. Последствия были незначительны, но они были. У меня, слава Соборе, не выросли рога или второй нос, копыт и хвоста тоже кажется не было, и только волосы стояли дыбом, точно трава на бугре. Но разве это важно, когда при ином стечении обстоятельств я уже лежала бы хладным трупом на земле?
   ...Меня поразило, сколько Силы была вложена в эту атаку. Чары Дреина могли превратить меня в горку пепла, но Фортуна сегодня определенно была на моей стороне - несмотря ни на что, я все еще жива и готова продолжить бой. Алхимик, к сожалению, тоже. Пока я приходила в себя, он действовал. И пяти секунд не прошло, а он вновь шептал заклинание... Быстро оценив вид используемой магии, я решила не тратить Силы понапрасну. Стрелы ветра - заклятье узкого радиуса действия, именно поэтому, на время забыв про бесполезные блоки, я предпочла поступить как человек, а не как ведьма. Дождавшись, когда алхимик взмахом руки направит на меня смертоносные чары, я, недолго думая, плюхнулась лицом в сугроб... Удивительно, но это помогло. Холодный воздух разорвал хлопок - там, где еще недавно была моя голова, взорвался сжатый до предела кислород.
   Алхимик был шокирован нестандартностью моих маневров. На мгновение он замер, пытаясь понять, задело меня или нет. И это было его ошибкой, потому что на этот раз я всерьез решила воспользоваться ситуацией. Даже не сев, а, просто завалившись на бок, только бы видеть противника, я тихонько прошептала заветные слова...
   На этот раз, рискуя своим драгоценным здоровьем, но зная что, если я не поступлю так, как должна, то о здоровье волноваться мне уже не придется, ибо мертвым оно безразлично, я вложила в колдовство столько Сил, что от слабости едва не хлопнулась в обморок, и все же это был мой триумф - барьеры алхимика не устояли. Дреина с силой швырнуло вверх и назад. В воздухе он проделал умопомрачительное сальто, и, врезавшись в ствол исполинской ели, головой вниз брякнулся в снег, проредив спиной некогда густые еловые лапы. Другой на его месте давно и благополучно пребывал бы в царствие морфеевом, но этот тип, мало того, что в сознании, так еще и чары плетет! А у меня почти не осталось Сил, едва хватит на еще один удар... Как и любому здравомыслящему человеку, мне хотелось жить долго и по возможности счастливо, но как, если этот кораблик непотопляем?!
   - Сардом фар маза! Се-ед... - запинаясь пробормотал алхимик, сложив ладони в знаке "Танатос". Он жаждал моей смерти, он вкладывал в эти чары остатки Сил, он отчаянно старался сосредоточиться, но не мог... Вместо того, чтобы разорвать меня на куски, заклятье лишь отбросили меня в сторону метров на шесть и не слишком плавно опустило седалищем в глубокий сугроб.
   Пока я кувыркалась в снегу, Дреин, сделав над собой героическое усилие, поднялся на ноги. Видно было, что каждый вздох, каждое движение причиняло ему боль. Возможно, сломана грудина, но в самых потаенных уголках моей души не нашлось бы ни капли сочувствия к этому человеку...
   Чародей медленно вытянул перед собой руку. Онемевшие пальцы дрожали. Он вновь пытался изобразить знак Смерти. Готова поклясться, на этот раз он не допустит ошибки, и именно поэтому я обязана его опередить...
   - Семе-с мерами, - прошептала я одними губами.
   Для этих чар не нужны были жесты, они не требовали от исполнителя предельной концентрации или дополнительных средств усиления, в виде амулетов и зелий... Это была элементарная магия, чары настолько простые, что барьеры пропускали их, не воспринимая, как потенциальную угрозу. Дреину едва ли было об этом известно - таким вещам не учат, их познают опытным путем.
   Алхимик тихонько застонал и рухнул навзничь.
   Подождав минуту и убедившись, что заклятье подействовало, я поднялась на ноги, неторопливо оправила одежду, вытряхнула снег отовсюду, куда он успел забиться за время моего паломничества по сугробам, и только после этого подошла к алхимику. Присев подле чародея на корточки, я придирчиво изучила его раны, по большей части ссадины и ушибы. Как я и предполагал грудина была сломана, но внутренних повреждений, похоже, нет. Впрочем, сама я, как говорят ученые мужи, отделалась легким испугом, головокружением и ноющей болью в пояснице, что приятно удивляло в виду недавних опасений...
   Сравнивать мне было не с чем, но могу предположить, что это была на редкость короткая дуэль.
   Дреин мирно спал, оглашая местность раскатистым храпом. Свернувшись калачиком в сугробе, он выглядел этаким безобидным пьяницей. С трудом верилось, что еще минуту назад он пытался меня убить...
   Заклятья сна и ему подобные традиционно в поединках применять запрещалось, но какое дело до этого должно быть менестрелю? Может, по долгу службы он и обязан знать такие вещи, но, согласитесь, кто станет требовать от него соблюдения правил, придуманных для дуэлей магов? Он ведь, в конце концов, всего лишь певец, глас народа...
   Теша себя подобными мыслями, я отправилась творить портал... Но Сил у меня оставалось кот наплакал, и волей-неволей пришлось припомнить кое-какие ведьмацкие премудрости. Вспомнив первые годы обучения, когда Дар развит не до конца, а изучаемые заклинания становятся все сложнее, я воспользовалась нерастраченным магическим потенциалом чародея, перебросив часть его Сил в небольшую бутыль, найденную при обыске у него в кармане. От бутыли сладко пахло коньяком, при чем чертовски хорошим коньяком, но, увы, от напитка давным-давно остался один лишь запах...
   - Спи спокойно! - сказала я, злорадно усмехнувшись и, словно подчиняясь приказу, алхимик засопел, громче и выразительней. Спит... Ну и пусть спит, того и добивалась.
   Пригладив волосы онемевшей после череды заклинаний рукой, я подобрала с земли свои пожитки, прихватив между делом и меч алхимика - ему он незачем, а мне мог и пригодиться, благо стараниями моей матушки с оружием обращаться я умела вполне сносно...
  
   Когда спустя полчаса чародей очнулся от колдовского сна, промерзший до костей, зверски злой и с чудовищной головной болью, я была уже о-о-о-очень далеко. Только пара глубоких следов на снегу красовалась в том месте, откуда я шагнула в свой портал. Врагу бы не пожелала оказаться в тот момент рядом с Дреином. Хотя вру... Врагу бы пожелала.
  
   Глава 5 "Звери"
   У домашних и хищных зверей
   Есть человеческий вкус и запах,
   А каждый день ходить на задних лапах -
   Это грустная участь людей.
   В. Высоцкий
   Мгновение, проведенное во тьме портала, показалось ужасно долгим. Я начинала беспокоиться. Сердце судорожно сжалось при мысли, что я допустила ошибку и теперь обречена вечно парить в этой жуткой пустоте. Так бывало со мной уже не раз, но как и прежде, когда я готова была начать панику, холод внезапно сменился удушливым зноем джунглей. Влажный густой воздух обжигал кожу липкими горячими щупальцами. Здесь, в лесу в теплой накидке не было необходимости и в скором времени от нее пришлось избавиться за ненадобностью...
   Я оказалась в том самом месте, куда около часа назад после непродолжительного полета рухнула Фрити. Привычно сгруппировавшись в воздухе, я сумела мягко приземлиться на ноги. Несколько секунд как всегда ушло на то, чтобы свыкнуться с новой обстановкой, после чего, выпрямившись в полный рост, я огляделась по сторонам и, не обнаружив нигде следов юной чародейки, прокричала:
   - Э-э-э-й! Есть здесь кто-нибудь? - В ответ я рассчитывая услышать что-нибудь вроде: "Явилась, так тебя растак! Где можно было пропадать так долго?!" Но, увы, на оклик отреагировала разве что беспокойная лесная живность: какой-то грызун в испуге нырнул в заросли высокой травы, птицы шумным скопом взмыли в небо, щебеча и чирикая, и только насекомые, как и прежде, безразлично кружили над полянкой.
   - Фрити! - позвала я. Пернатая мелюзга выразила свое недовольство разноголосым писком. И пестрые райские птахи, и неприметные маленькие пичуги - все они по-своему ругали меня. - Фрити Борген! Есть здесь так-а-а-а-я-а?!
   Никакого отклика не последовало, все та же взволнованная трескотня пернатых, равнодушный шелест листвы и далекий едва различимый рокот прибоя. Мимо пробежала, припрыгивая на коротких лапках, какая-то зверушка отдаленно напоминавшая крупную черную крысу, остановилась неподалеку, пытливо поглядывая в мою сторону темными глазками-бусинами, задрала хвост и со смаком обрызгала ближайшее дерево вонючей мочой...
   - И куда запропастилась эта юная особа? - пробормотала я, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Попытки отыскать следы пребывания здесь девушки пока не дали никакого результата - я не нашла ничего определенно говорившего о том, что Фрити здесь появлялась. Черт побери, если она тут была, неужели нельзя было какую-нибудь булавку обронить?! - О Собора, - прошептала я, гневно сжимая кулаки, - не пошла же она изучать окрестности?! Она, в конце концов, должна понимать, что это не то место, где можно прогуливаться просто так, без определенной цели!
   Когда я готова была уверовать, что кое-кто крупно влип и поиски теперь бессмысленны, до меня вдруг дошло, что я, глупейшее создание, все это время стояла на следах приземления Фрити. Все правильно, поломанные стебли травы свидетельствовали о том, что кто-то в самом ближайшем времени прокатился по ним животом, и это определенно была не я. Проследив траекторию скольжения, я обнаружила в травянистых дебрях, чуть поодаль от того места, где сейчас стояла, изрядно потоптанный участок... На влажной земле были отчетливо видны отпечатки ног. Я подошла поближе, внимательно вглядываясь в следы и принюхиваясь. К резким запахам джунглей примешивался еще один, более мягкий и привычный - запах Фрити. Но тут явно побывал кто-то еще... И мое обостренное чутье - папочкино наследие - подсказывало, что этот кто-то не человек, впрочем, это мог быть гном или эльф, хотя, что им обоим делать в самом сердце диких джунглей, ума не приложу. Ближайшая деревушка в сорока километрах отсюда, да и та населена циклопами-каннибалами. И тут меня осенила жуткая догадка: "А что если это они повинны в исчезновении Борген?" Впрочем, уже скоро она была благополучно забыта. Приглядевшись к следам, я убедилась, что о похищении Фрити коварными дикарями и речи быть не могло, ибо передо мной было только два вида отпечатков и ни один из них не походил на отпечаток ноги циклопа. Эти с глубокими вмятинами от широких квадратных каблуков принадлежали Борген, а другие определенно оставили не сапоги, возможно, мокасины из мягкой кожи. Эти крохотные следы не могли принадлежать взрослому человеку, однако, это мог быть гном... Но гном в такой дали от гор это по меньшей мере странно. Видимо, я чего-то не учла. Но так или иначе тот, с кем сейчас Фрити, едва ли даст ей возможность дожить до вечера. В этих джунглях всегда было опасно и встретить друга в непроходимой чаще казалось невероятным, следовательно тот, кто увел девочку, враг, значит, она в опасности. И если я хочу застать ее живой и невредимой, мне следовало поторопиться... В конце концов, раз уж я закинула Фрити сюда, мне ее и выручать. Жаль только, что я не знала, где она, хотя, если подумать, это дело поправимое... Как это часто со мной бывает, решение пришло именно тогда, когда я в нем отчаянно нуждалась. Я стояла, бестолково вытаращившись на следы маленьких ножек, и тут мне в голову вражеским лазутчиком прокралась совершенно сумасшедшая мысль:
   "А я ведь могу найти их по запаху..."
   Ну, разумеется! Это же так просто, опуститься на четвереньки и прочесать пол леса, роя носом землю... Я невольно передернула плечами. Ужас! Не спорю, я приблизительно на половину аниморф и где-то там, во мне тоже дремлет зверь, охотник, который играючи идет по следу и загоняет добычу. Но моему обоняние далеко до обоняния зверя и, если я хочу отыскать чародейку, мне необходимо перевоплотиться, а я этого не умею...
   Сегодня в первый раз я примерила на себя шкуру четвероногого охотника, и навсегда зареклась повторять этот опыт...
   Я закрыла глаза и постаралась не обращать внимания на щебет недовольных моим внезапным появлением птиц, заставила себя отстраниться от мира: не слышать, не видеть, не ощущать - нельзя было позволить чему-то отвлечь меня. Медленно, словно в трансе, я села, коснулась ладонями влажной серой земли и замерла...
   Я пыталась погрузиться в ту часть своего сознания, которую многие годы держала в себе, не давая животной воле вырваться на свободу, теперь же я хотела обратного.
   Я пробовала снова и снова нырнуть в незнакомый для меня мир. Пробовала уничтожить в себе человека, чтобы ожила Она, другая часть, скрытая за семью замками, забытая, но не погибшая...
   "Зверь, где же ты? Это я, а я - это ты... Восстань..."
   Я не замечала течения времени, минуты сменяли друг друга, и настал момент, когда мне показалось, что я ощущаю под своими ладонями сердцебиение земли. Мягкие пульсирующие волны тепла поднимались от кончиков пальцев и бежали по всему моему телу, сходясь в единый тугой клубок где-то между лопатками, оживляя во мне то дикое, первобытное существо, приученное к охоте и вкусу крови на языке, в которого под покровом ночи обращается аниморф. Неожиданно клубок серебристых нитей, связующий воедино две сущности, соскользнул куда-то вниз и растворился во мне, оставив ощущение непривычного холодка...
   Все случилось слишком быстро, я даже не успела понять, когда произошел момент изменения и сколько он длился, я знала одно - теперь я уже не была просто Моран ВаГетгоу...
   Я чувствовала, что кровь в моих венах стала горячее и текла быстрее, чем это было положено человеческой природой. Это было неприятно, не больно, нет, но почти невыносимо, как назойливое жужжание комара. Когда я открыла глаза, мне показалось, что весь мир вокруг обесцветился, да это, собственно, и было так... Мои глаза изменились. Это были глаза волка, не способные видеть в красках. Я испугалась, дернула головой, бешено моргая, и не понимая, что для зверя, которым я стала, черно-белое зрение естественно. Рыча и скалясь от страха, я случайно прикусила язык и, невольно смакуя вкус собственной крови, облизала тонкие волчьи губы. Человеческая часть меня ужаснулась этому, но Зверь сейчас преобладал над человеком...
   Тогда я воспринимала все совсем по-другому. Сначала я испугалась, но уже вскоре страх отступил, и эта игра даже показалась мне забавной. Да, это была именно игра, где мне довелось примерить на себя новый непривычный образ, и было в ней, в этой игре, что-то очень притягательное, ужасающе притягательное...
   Постепенно мое сознание, взбудораженное метаморфозами, произошедшими с телом, начинало принимать все происходящее как что-то само собой разумеющееся, вполне нормальное... Только теперь, облизнув языком отросшие клыки, я наконец втянула ноздрями влажный густой воздух джунглей с тысячами различных запахов, которых еще пару минут назад я не замечала. Наклонив голову к самой земле, я повела носом над смятой травой и еще раз глубоко вдохнула, пытаясь отыскать один единственный запах из тысячи. Ноздри мне защекотал сладковато-пряный аромат травки, которую ведьмы прозвали "чародейской". Алхимики носили ее с собой в кисетах и при удобном случае поджигали, якобы, чтобы отогнать неудачу и нечистую силу. Бред, конечно, но по этому запаху я легко найду Фрити.
   Теперь весь мир: каждое движение листа на дереве, ящерицы в траве - все казались странно заторможенным. Но впечатление это было обманчиво, и какая-то часть меня все еще понимала, что изменения произошли не в мире, а во мне, но другая часть... Ей было плевать.
   Я сорвалась с места и побежала, следуя за запахом чародейской травы. Я передвигалась с ненормальной для человека скоростью... Мышцы и кости протестовали, отзываясь жгучей болью на каждое движение. Будь моя трансформация завершенной, я бы не испытывала ни боли, ни дискомфорта, но для этого нужно было родиться аниморфом, я же была им лишь наполовину.
   Я, как волк, шла по свежему следу. Шелестел листвой лес, чирикали птицы, жужжали насекомые, но мне было наплевать на весь мир, кроме аромата пряной травы и горького запаха кожи кисета. Человеческие мысли и чувства покинули мою голову: я не могла вспомнить слова песен, забыла знакомую крутизну боков лютни, забыла для чего эта глупая обоюдоострая (как такое слово оказалось в моей голове?!) железяка, бившая меня по бедру и путавшаяся в ногах (или все-таки лапах?). И все же одна мысль не давала мне покоя - запах, неотступно сопровождавший следы маленьких ножек, переплетавшийся с ароматом чародейской травы. Он был знаком мне, но, как ни старалась, я не могла вспомнить, кому он принадлежит...
   Я бежала по шумному живому лесу, петляя вместе с вереницей следов и запахов. Мне был непривычен способ передвижения, который соответствовал моему нынешнему облику, я спотыкалась, падала, но вновь и вновь поднималась на четыре дрожащие от напряжения лапы и упрямо продолжала двигаться вперед.
   В редкие моменты, когда мои мысли были именно моими мыслями, а не мыслями животного, которым я стала, я думала и ужасалась: "На кого я похожа!"
   Нелепая пародия на зверя, вот кто я такая... Аниморфы засмеяли бы меня, люди или эльфы попытались убить, а гномы предпочли бы сделать восхитительное чучело... Вид мой был ужасен. Голова напоминала песью морду, почти лишенную шерсти. Из-под тонких губ поблескивали острые белые клыки, и высовывался кончик розового языка. Желтовато-зеленые волчьи глаза хищно смотрели из-под рыжих бровей. И без того заостренные уши, которые я обычно тщательно скрываю от посторонних глаз под пышными кудрями, превратились в треугольные подвижные уши животного. Ладони и ступни изменились настолько, что более всего походили на когтистые звериные лапы, а мои прекрасные кожаные сапоги, за которые я отдала почти шесть пармов, остались где-то далеко позади. Венчала эту картину пышная грива золотисто-рыжих завитков. По спине стучал корпус лютни, звенел кошель, пристегнутый к ремню, а короткий меч чародея, который я просто заткнула за пояс, непрестанно бил по бедру и путался под ногами, мешая бежать, но оставить его было жалко, это было мое единственное оружие. Засопожный нож, как ему и полагается, остался в сапоге и был сейчас вне досягаемости.
   Я слышала щебет птиц и поражалась тому, насколько хорошо я понимала, о чем они говорят. Обычно я не вслушивалась в их разговоры, но сегодня я не могла игнорировать их, тем более что речь шла обо мне...
   - "Это не человек", - чирикали одни.
   - "Но и не зверь", - вторили им пичуги с длинными клювиками и растрепанными ярко-оранжевыми хохолками.
   - "Кажется, она охотится! Да, верно! Она идет по следу", - вещали третьи.
   - "Кто она? Вы знаете? Она ищет карлика... Зачем он ей?"
   - "Она хочет убить его, - догадался кто-то и добавил сочувственно: - Еще одна несчастная!"
   Стоп! Я не ослышалась? Кто-то сказал, карлик?! Ну, конечно же! Это дает объяснения на все.
   "Значит, вот как... - подумала я. - Карлик - это не так уж и страшно. Но если я узнаю, что эта маленькая сволочь обидела Фрити, я из него сапоги сошью, клянусь своей лютней!"
   Я побежала дальше, внимательно прислушиваясь к болтовне пернатых, мало ли, вдруг ненароком услышу что-нибудь важное?
   Вскоре я почуяла запах проточной воды. Впереди среди зелени мелькнула узкая голубая полоска, а еще через несколько шагов я оказалась на берегу мелкого ручейка. Здесь пропадали и следы и запахи.
   Несколько минут я бегала по берегу, обнюхивая каждый куст и каждый бугорок, но, увы, бестолку потратив время, я лишь убедилась в тщетности своих усилий. Видимо, чертов недорослик повел Фрити по воде. Проклятье!
   И все же, отчаиваться рано. До тех пор, пока я не буду уверена, что все мои потуги отыскать девчонку бессмысленны, я не брошу поиски. К-хм, впрочем гениальных идей у меня почему-то не возникало и, признаться, я понятия не имела, что делать дальше... Вдоволь нахлебавшись воды, я кое-как уселась на берегу ручейка, и завыла от досады. Голос у меня оказался совсем не музыкальный...
   - "В чем дело? Почему, она воет? Что-то не так?"
   - "Она потеряла след!" - воскликнула какая-то пичуга в полном восторге оттого, что сама додумалась до такого.
   - "Ух, бестолочи пернатые", - огрызнулась я. Способность понимать птичий язык была отнюдь не редкостью. По-птичьи говорили друиды, сатиры, почти каждый восьмой эльф, некоторые гномы, ну и, например, я. Я неважно говорила на языке Рац, но при необходимости вполне могла объяснить зарвавшимся воробьям, что если они еще хоть раз изгадят кожух моей лютни, я нашлю на них порчу и у них вылезут все до последнего перышки.
   - "Мы?! - удивленно отозвались птицы. Сложно было разобрать, что они говорят. Они то пытались перекричать друг друга, то хором горланили что-то невнятное. - Ты говоришь с нами, существо?"
   - "Ежкин тополь сикось его накось, ясное дело что не сама с собой! Хватит чирикать, покажите лучше, куда пошел этот ваш карлик, чтоб его шлепнуло и перевернуло!"
   - "С какой стати мы должны тебе помогать?.. - обиженно заметили птицы. - Ты чужая, мы не знаем тебя".
   - "В ваших интересах помочь мне, пташки, потому, что в противном случае мне придется надолго здесь задержаться и как вы думаете, чем я буду питаться?"
   - "Чем?"
   - "Вами! - пообещала я, угрожающе рыча. - Но, если вы согласитесь мне помочь, честное человеческое, я не трону ни одну из вас!"
   - "Ты не человек!" - напомнила какая-то маленькая выскочка.
   - "С чего же ты так решила, родная?" - промурлыкала я.
   - "Мы не так глупы, как считают тебе подобные, - ответил за пичужку целый хор голосов. - Мы летаем везде и все-все знаем".
   Подумать только, какие наглые пернатые бестии! И какая восхитительная самонадеянность! Но посмотрим, как они заговорят, когда я поймаю парочку из них!
   - "В любом случае в ваших интересах, чтобы я поскорее убралась отсюда, верно? - говорила я терпеливо. Как угодно: убеждением, угрозами, обещаниями, силой, наконец - но я добьюсь от них помощи!
   - "Да, но..."
   - "Никаких "НО"! - Я помотала головой в знак полного и окончательно отказа от всех этих никчемный "НО" вместе взятых. - Вы заинтересованы в том, чтобы я как можно скорее нашла то, что ищу, и забыла о вас, ведь так? А значит, вы заинтересованы и в том, чтобы помочь мне".
   На какое-то время воцарилась тишина. Мне казалось, что она может длиться вечно. Но наконец, когда я уже не надеялась на ответ, послышался тихий мелодичный голосок:
   - "Я помогу. Иди за мной!"
   Маленькая пестрая птичка с красным хохолком сорвалась с ветки и, указывая мне путь, полетела вдоль ручья, где я хорошо могла ее видеть. Я послушно последовала за ней и уже скоро вновь почуяла слабый запах чародейской травы, а еще через несколько шагов обнаружила потерянную вереницу следов. Теперь нужды в услугах пернатого народца больше не было, но, если птичка не против показать мне весь маршрут путешествия Фрити, я всеми лапами "за"! Это значительно сэкономит время и вдвое увеличит мои шансы найти девочку целой и невредимой...
   Полностью доверившись своей маленькой провожатой, я бодро трусила по тропе, проложенной антилопами зори, дважды в день ходившими к ручью на водопой. Однако вскоре след ушел в сторону, в заросли папоротника. Тут птичка опустилась на землю и тихонько прошептала:
   - "Дальше, я не полечу. Это слишком опасно. Если ты хоть немного умней яичной скорлупы, ты последуешь моему совету и повернешь назад. Если нет, остерегайся его дыхания. Больше мне нечего тебе сказать". - С этими словами она вспорхнула на ветку дерева и затихла, поглядывая на меня внимательными черными глазками.
   Я немного постояла, в нерешительности переминаясь с лапы на лапу, но делать было нечего, надо было двигаться дальше и я нырнула в заросли папоротника... Стоило мне раствориться в пышной зелени, и мгновение спустя птичий гам затих. Я замерла, напряженно прислушиваясь - что могло заставить пернатых заткнуться? Только страх. Я повертела головой, но, так и не услышав ничего, кроме шума листвы и назойливого жужжания насекомых, продолжила путь в неизвестность.
   В резких полосатых тенях следы были почти незаметны. Я медленно шла вперед, бесшумно ступая по мягкой, податливой земле. Заросли были надежным укрытием от посторонних глаз, но и меня они лишали обзора. Чтобы вовремя узнать об опасности, приходилось рассчитывать только на обоняние и слух... И мои чувства меня не подвели. Где-то впереди, не так далеко от меня прозвучал короткий щелчок, будто клацнули огромные челюсти. Неожиданно вздрогнула земля. Шаги... Где-то неподалеку неторопливо прогуливалось создание ростом, не меньше элефанта. Поговаривали, что на острове Варлок не перевелись еще великаны. Это, знаете ли, такие тупые, злые громадины с премерзкой привычкой сначала тюкать каждого встречного-поперечного дубинкой по голове, а уж потом спрашивать, как его зовут и какого он роду-племени, если, конечно, несчастный останется жив и не потеряет память от переизбытка впечатлений. Впрочем, птицы не боятся великанов...
   Мне не нравилась гнетущая тишина леса, лишенного голосов главных своих глашатаев, непривычная, режущая слух тишина и запах ужаса в густом воздухе джунглей. Этот запах я узнала не сразу...
   Кто же ты таинственный Некто, которого так боятся маленькие болтливые жители леса? Ты должно быть чертовски опасен, но, знай, я тебя не боюсь... по крайней мере, пока не знаю, кто ты такой.
   Постояв немного, я решила, что, чем гадать, лучше воочию увидеть своего противника. И как бы нелепо это ни звучало, представьте себе, именно так я и собиралась поступить, увидеть, воочию. Не понимаю, откуда во мне взялась эта отчаянная храбрость и глупая наивная неосмотрительность, но, так или иначе, я двинулась вперед, навстречу врагу. Не припомню, чтобы когда-то я сама лезла на рожон, но, к сожалению, то, что я чего-то не помню, вовсе не означает, что этого чего-то не было...
   Пройдя пару шагов, я таки одумалась и остановилась. Если я хотела, чтобы встреча с таинственным недругом прошла для меня без потерь, а я этого хотела, то торопиться мне не следовало. Кто бы ни был гигантом, расхаживавшим неподалеку, мне не безопасно попадаться ему на глаза в нынешнем моем обличье. Когти? Зубы? Все это ерунда, когда противник превосходит тебя габаритами. Лучшее оружие - это добрая сталь, ну, или магия, если ты Одаренный... В любом случае, чтобы достойно воспользоваться и тем, и другим понадобятся руки, а это значит, что пора вернуть себе прежний облик. И, честно говоря, меня радовала возможность сделать это. Быть наполовину зверем - ощущение для меня новое и, скажем прямо, не самое приятное: мысли путаются, обновленное тело слушается неохотно, а с необходимостью бегать на четвереньках я вообще свыклась с трудом...
   Возвращение к прежнему обличью далось мне ценой неимоверных усилий. Был момент, когда я боялась, что навсегда останусь монстром, что так и не смогу стать самой собой, но пока я не пересилила зверя, жившего во мне и отчаянно сражавшегося за свое право на свободу, я не прекращала попыток. Это было тяжело, и когда все закончилось, с меня градом катился пот, я чувствовала себя выжатой, обессиленной, и все же я вновь была самой собой, Моран ВаГетгоу и это радовало.
   Несколько минут я позволила себе отдохнуть. Встретиться нос к носу с грозным противником в моем нынешнем состоянии было чревато неприятными последствиями, такими, например, как мучительная смерть. Но долго тянуть было нельзя и, встав на четвереньки, я поправила меч и прислушалась. Зверь, кем бы он ни был, все еще находился поблизости. Я слышала его дыхание и мягкие шаги...
   Я осторожно пробиралась в том направлении, куда вели следы Фрити. Меня беспокоила мысль, что, возможно, монстр давно уже полакомился ей, и нет никакой необходимости ползти и проверять так ли это, но, хотя мне и было не по себе и, честно говоря, я ужасно боялась, все сомнения я упрямо гнала прочь... Так было нужно. Вероятность того, что чародейка все еще жива, крайне мала - я это понимала, но в глубине души продолжала надеяться. Иного выбора у меня не было - втянула девочку в это опасное предприятие, так хотя бы похорони ее останки, как полагается, если они, останки, конечно, есть...
   Ах, Фрити, Фрити, я же просила тебя ждать меня! Ну, почему ты не послушалась? Неужели это было так сложно, а?! Мое циничное "Я" добавляло с ехидством: "Девчонка сама виновата!", а судья-совесть причитала: "О, Собора, как могли мы быть так опрометчивы?!" Заткнулись бы они оба.
   Впереди блеснула узкая полоска света - там заросли кончались. Мне предстояло пробраться туда и как следует изучить обстановку, по возможности не привлекая к себе внимания. Подождав, пока глаза привыкнут к яркому свету, я двинулась дальше.
   Ну, кто бы мог подумать, что следующий шаг окажется таким... таким... В общем, судите сами и называйте это как хотите. Я, собственно говоря, ничего такого и не сделала, просто отодвинула в сторону сухую ветку, перегородившую мне дорогу. К сожалению, крохотная пичужка, прятавшаяся где-то в зарослях, не поняла моих благородных и по сути своей вполне безобидных намерений и, с отчаянным писком взмыв в небо, скрылась в неизвестном направлении, подло обнаружив мое местонахождение...
   Итак, план А с треском провалился. В действие вступил план Б... Я с воинственным кличем выскочила из зарослей, держа в правой руке меч, а левую сложив в знаке Чур, отвращавшем нечистую силу. Надо сказать, что мужчина, выскакивающий из кустов с воинственным кличем и мечом наперевес, выглядит грозно и вызывает к себе неподдельное уважение, женщина же в той же ситуации выглядит просто глупо и, разумеется, ничего кроме здорового недоумения вызвать не может. Однако сейчас это не имело значения, ибо, оказавшись на ногах, я поняла, что меня ждали... К сожалению, тот, кто караулил меня, оказался моим старинным знакомым, одним из тех, которых я предпочла бы никогда больше не встречать...
   Монстр стоял на пяточке земли, превращенной его огненным дыханием в золу, и три пары его злобных голодных глаз смотрели на меня так, будто я была хорошо прожаренным бифштексом. Он был огромен. Тело льва, покрытое гладкой золотисто-коричневой шерстью, длинный чешуйчатый хвост, исчерченный буро-зеленым орнаментом пятен и три головы, покоившиеся на мощных плечах - триединое существо, грозный смертельно опасный противник. Три сущности: лев, дракон и козел, слитые воедино - одно создание, одна неукротимая мощь. А теперь представьте себе, этот зверь ненавидел меня лютой ненавистью... И, надо признать, у него были на то все основания.
   Больше всего на свете я хотела бы оказаться в другом месте, я согласилась бы даже на деревню циклопов-каннибалов, только бы быть подальше отсюда, подальше от него. При иных обстоятельствах я использовала бы подвешенный для срочного побега портал, свернутый в тончайшую неосязаемую нить магии, обхватившую левое запястье, но, к сожалению, а для кого-то и к счастью, сделать этого я не могла. Увы! Я видела бесчувственное тело Фрити на противоположном от меня краю полянки, и с тоской понимала, что совесть не позволит мне сбежать, оставив ее здесь. Я искренне считала себя человеком не лишенным благородства, и бросить девочку на съедение кошмарной трехголовой твари означало для меня... Ну, в общем, что бы это для меня не означало, делать этого я не собиралась.
   Фрити была жива, я видела, как под опаленной накидкой вздымалась ее грудь. Скорее всего, девушка от переизбытка чувств хлопнулась в обморок, когда увидела, как безобидный карлик превращается в огромного злобного монстра... К несчастью я не избавилась от этого монстра, когда была возможность. Жаль, но теперь уже ничего не поделаешь...
   Это было давно. Лет восемь тому назад. В тот день мы только познакомились с молодым дерзким и никому неизвестным менестрелем Падэтом Менторкой. Он показался мне тогда заносчивым дураком, не лишенным, впрочем, таланта. Падэт по неосторожности позволил себе излишние вольности в отношении меня, мы повздорили и я забросила его сюда, на Варлок... Но вскоре, одумавшись, я вернулась за ним. Вот тогда-то мы и повстречали Минг Де Рога, перекинувшегося молодым светловолосым юношей, очень, замечу, привлекательной наружности. Но стоило мне намекнуть тому юноше, что ни я, ни Менторка не намерены задерживаться здесь надолго и тем паче давать бесплатные концерты, и он, не на шутку осерчав, решил нами отобедать. Не вдаваясь в подробности, скажу, что Минг Де Рог пожалел о том, что связался с менестрелями... Впрочем, тогда он был моложе и раза в два меньше, а со мной был Падэт. Знаю, по нему не скажешь, но в трудной ситуации он может показать себя отчаянным смельчаком... В тот раз мы с обоюдного согласия сохранили Минг Де Рогу жизнь, отправив его на острова Спорты, подальше от освоенных земель. Не представляю, как он сумел выбраться оттуда, но за прошедшие годы он здорово подрос и, судя по всему, научился изрыгать пламя, как и подобает зрелому химеру...
   Я замерла, удивленно рассматривая своего жуткого знакомца и не веря, что спустя столько лет вижу его снова. Химер глянул на меня искоса, что-то хмыкнул и его чешуйчатая драконья голова, разинув клыкастую пасть, дыхнула на меня огнем, давая понять, что старые обиды не забыты и настал момент для реванша... Я упала и кубарем покатиться по пыльной земле. Только это и спасло меня. Огненная струя с шипением ударила в то место, где я только что стояла.
   - И я рада тебя видеть, тварь! - крикнула я, вскакивая на ноги. Ругань пока была единственным, чем я могла ответить на агрессивный выпад подлеца-химера. Я медленно отходила в сторону, не спуская с противника глаз, - доберусь до Фрити, попробую активировать портал, авось, спасемся. А то, боюсь, меча, чтобы совладать с такой громадиной, может оказаться недостаточно. Магии химеры не боятся. Они принадлежат к тем существам, которых называют неприкасаемыми - волшебство практически не оказывает на них влияния, за исключением немногих случаев, когда...
   Химер повернул ко мне головы, все три: львиную, козлиную и драконью - и, грозным рыком прервав мои ученые размышления, ринулся в атаку... Не знаю, как это вышло, но каким-то чудом я сумела увернуться от когтистых лап. И пока монстр ожесточенно кромсал папоротник в том месте, где должна была быть его жертва, я на карачках отползла на безопасное расстояние, перекрестилась, что для меня несвойственно, и, вскочив на ноги, подло бросилась на химера сзади...
   Уверенно сжимая теплую рукоять меча, я бесшумно скользнула вперед. У меня был один единственный шанс ударить, и я собиралась им воспользоваться. Занося клинок для удара, я надеялась дотянуться до горла и, клянусь, мне бы это удалось, но Минг Де Рог оказался быстрей. Глухо рыкнув, он точно веслом ударил меня сплюснутым с боков чешуйчатым змеиным хвостом. Я и пикнуть не успела, как оказалась на земле, отчаянно хватая ртом воздух. Но госпожа Фортуна, похоже, благоволила мне - меч прочертил крутую дугу и полоснул химера по лапе. Взвыв, химер поджал пострадавшую конечность, и, взбешенный, попытался меня забодать. Ужасающего размера козлиная голова с не менее ужасающими рогами стремительно рухнула на меня с высоты, но удар не достиг своей цели. Я откатилась в сторону, а через секунду уже стояла на одном колене, уверенно сжимая в руках меч. Острие клинка было направлено в глазницу химера, рывок, и желтый глаз размером с котелок превратился в жуткий кровавый рубец... Лес огласил ужасающий вопль. Серьезного вреда мой удар не причинил, скоро химер залечит рану, но приятного в этом для него будет мало...
   Временно потеряв ориентацию в пространстве, монстр прыгал на одном месте, поджимая к пузу раненую лапу и бешено мотая пострадавшей головой. Я вскочила на ноги и, не тратя времени даром, атаковала вновь. Но меня и на этот раз ожидало позорное поражение... Едва лезвие меча серебряной молнией метнулось к боку чудовища, Минг Де Рог обрушил на меня мощный удар хвоста. Захваченная врасплох, я не сумела избежать удара и, отлетев метров на шесть, рухнула в поредевшие заросли папоротника.
   Я лежала, скрытая от глаз зверя зелеными листьями, и пыталась прийти в себя. Голова кружилась, а ребра болели так, словно по мне проехал обоз...
   - О, боги... - простонала я, пробуя пошевелиться. Кажется, ничего не сломано, но... как-то подозрительно тихо стало кругом. Я высунула голову из зарослей и, слава создателю, вовремя сотворила вокруг себя надежный барьер, потому что через секунду на меня обрушилась тугая смертоносная струя огня.
   В тот миг, когда надо мной сомкнулась гудящая стена пламени, сердце тихо дрогнуло и по пищеводу скатилось куда-то вниз, предположительно в желудок. Огонь подчистую выжег папоротник, но не коснулся меня. Аллилуйя! В тот восхитительный миг, когда я открыла глаза и поняла, что все еще жива, ничто больше меня уже не волновало, даже то, что я валяюсь на земле, а надо мной, голодно скалясь, нависают три жуткие морды... Морды, впрочем, явно не ожидали увидеть меня живой и невредимой и были слегка шокированы. Но быстро опомнившись они попытались прикончить меня еще раз... В полуметре от меня, сомкнувшись, клацнули челюсти с клыками в локоть длиной, но блок устоял и теперь. Разочарованно заворчав, Минг Де Рог отошел в сторонку и присел на задние лапы, готовясь к прыжку и тем самым невольно повергая меня в панику. О, нет! Если эта махина всем своим весом рухнет на меня, никакие блоки меня уже не спасут!
   Я вскочила на ноги и, продолжая удерживать барьер, бросилась на химера... Тот не ожидал такого поворота событий и от удивления вместо того, чтобы прыгнуть, попятился назад, без толку скалясь и размахивая хвостом, будто рассерженная кошка...
   "Ох, мои бедные ножки... - думала я, ступая по раскаленной земле. - Сапоги мне! Сапоги!"
   Лишь на миг я сорвала барьер, чтобы, воспользовавшись временным замешательством противника, ударить магией, той, от которой даже такому созданию придется несладко, но не успела я и слова сказать, как химер бросился мне навстречу. Его зубы клацнули в паре сантиметров от моей светлой головушки, но, странное дело, не причинили вреда, словно монстр вдруг передумал убивать меня, решив прежде поиграть с добычей, как кошка играет с уже пойманной мышью. Я ахнула, но в этот момент в моей раскрытой ладони вспыхнула искра колдовского огня и времени на страх уже не оставалось - огромная пламенеющая птица закричала коршуном и, обрушившись на химера, впилась острыми когтями в незащищенный живот... Шерсть вспыхнула как промасленная пакля. Минг Де Рог взвыл дурным голосом и, рухнув на землю, принялся кувыркаться в грудах золы, вереща как побитая собака. Увы, я оказалась слишком близко и, в награду за неосмотрительность получив крепкий удар в живот, кубарем откатилась в сторону. Что за дела? Меня сегодня только и делают, что швыряют, бьют и пытаются испепелить - это начинало надоедать!
   Я поморщилась от боли. Измученное тело требовало пощады. Бедная я, побитая, расцарапанная, израненная, грязная как незнамо кто... Едва сама жива осталась, а все туда же, в герои, даже лютню не уберегла, валяется сейчас, наверно, где-то, раскуроченная... Ну, что это за день такой, а?!
   Огонь погас, но химер продолжал, жалобно постанывая, кататься по земле - боль не давала ему покоя, тысячью ядовитых жал впиваясь под кожу. Но уже скоро он поднимется на ноги и в очередной раз попробует меня убить. Прежде, чем это случится я должна нанести ему еще одни удар. Вы, конечно, скажете, что разумней сейчас было бы смыться, пока враг занят своими терзаниями, но не забывайте, мой дорогой Бириан, мне нужно кое-что сделать, прежде чем я покину неласковые к чужакам джунгли...
   Я вскочила на ноги, оглядываясь по сторонам в поисках меча, выскользнувшего из рук во время падения, но с удивлением обнаружила нечто другое, а именно Фрити. Взъерошенная, бледная как снег, она сидела, таращась на беснующееся чудовище, и, кажется, не понимала, что происходит. Как давно она пришла в себя и почему по-прежнему здесь, по-видимому, даже не собирается что-либо предпринимать? Я понимаю - шок, - но должен же быть у человека элементарный инстинкт самосохранения?!
   - Эй, Фрити! - Я ощутимо тряхнула девушку за плечи, надеясь, что это приведет ее в чувства. Подействовало, надо сказать, не сразу... - Слушай меня и делай то, что я тебе скажу, понимаешь ты меня или нет?! Ноги в руки и беги отсюда, пока этот, - я кивнула в сторону жалобно всхлипывавшего химера, - не в состоянии нас преследовать... Да чего ты ждешь?!! Беги, тебе говорят!
   Девушка медленно повернула ко мне голову. Она была словно в трансе. В глазах застыл глухой, как стены пыточной камеры, ужас. Некоторое время она, не моргая, смотрела на меня, затем захлопнула рот, вскочила на ноги и, ничего не сказав, бросилась бежать... К сожалению, лично мне придется задержаться здесь - того требуют обстоятельства... И причиной этому решению отнюдь не жажда жертвовать жизнью ради спасения чародейки. Конечно, я готова была предоставить Фрити несколько минут форы, отвлекая внимание монстра, и это, безусловно, тоже кое-что значило, но главным аргументом для меня было все же не это. Вы едва ли поймете меня, но я не могла бросить здесь свой инструмент, свою славную лютню, совсем одну, разбитую, бедняжку...
   Стоило Фрити скрыться в ближайших кустах, я направила свои стопы туда, где заприметила короткий меч алхимика, втоптанный в серый пепел земли громадными лапищами чудовища. Дальнейшие мои планы были просты и понятны: убить тварь, найти раскуроченную лютню, подлатать ее и отыскать Фрити, пока она не влипла в очередную историю. Исполнению задуманного мешали только две вещи: во-первых, я была боса и раскаленная земля невыносимым жаром впивалась в ступни, здорово мешая сосредоточиться на бое, а во-вторых, время отведенное Минг Де Рогом на сочувствие себе любимому истекло... Химер перестал завывать и медленно, осторожно поднимался на ноги, боясь резким движением разбередить едва начавшие заживать раны. Он гневно рычал, прижав уши к голове, но нападать не спешил - один раз недооценив противника, теперь он предпочитал соблюдать осторожность.
   Лезвие меча было раскалено докрасна, но рукоять, вырезанная из кости дракона, едва нагрелась. Я легко подхватила клинок и замерла, приняв боевую стойку. Противник превосходил меня силой, скоростью, выносливостью... Каковы были мои шансы на победу в этом бою, я понимала прекрасно, но, тем не менее, продолжала стоять, изображая отчаянную уверенность в собственной несокрушимости. Только последняя дура могла, рискуя жизнью, защищать свой инструмент, и, увы, этой дурой была я.
   Химер утробно зарычал, точно внутри его могучей груди дьявольский барабанщик ударил по натянутой коже своего инструмента. Вся моя напускная самоуверенность мгновенно улетучилась, стоило мне услышать этот звук, исполненный решимости и гнева. Минг Де Рог медленно двигался по кругу, держась по левую руку от меня, подальше от смертоносного клинка. Следуя за его движением, я поворачивалась на месте, не позволяя ему приблизиться и не смея отступать. Пару минут мы только и делали, что кружили по поляне - каждый из нас искал подходящего момента для атаки. Это могло продолжаться до самого вечера, но химеру надоело ждать. Он напал первым... Беззвучный прыжок. Стальной блеск когтей, и я... ловко ускользаю от удара, проскочив под животом чудовища - так делают умные мыши, спасаясь от глупой кошки. Но химер был отнюдь не глуп, и, убедившись в тщетности попыток разорвать меня на части, предпочел сменить тактику. На шее драконьей головы начал раздуваться газовый мешок - Минг Де Рог решил поджарить меня. Едва ли мне удастся увернуться от пламенного залпа так же легко, как от когтей и зубов химера, поэтому надо действовать сейчас, пока он еще не готов к атаке. Выставив барьеры, я метнулась вперед. Не ища цели для удара, я лишь слепо надеялась на случайность, и, хвала Фортуне, удача была на моей стороне. Химер не ждал от меня поведения столь дерзкого и опрометчивого одновременно и не то от неожиданности, не то приняв мой беспечный поступок за удачное стечение обстоятельств, выдохнул пламя, не успев набрать настоящего жара. Из разинутой пасти вырвалась тонкая струйка огня и растаяла, встретив на пути невидимую глазу преграду. И все же удар был ощутимый, во многом потому, что я уже начинала уставать... Каждая новая отраженная атака истощала мои Силы, и я понимала, что рано или поздно настанет момент, когда мои блоки рухнут, пропустив смертоносное пламя... Чем скорее закончится бой, тем лучше, все-таки два поединка за один день это для меня перебор!
   Закашлявшись, Минг Де Рог зажмурил блестящие от слез глаза и, выдохнув облачко сизого дымка, тряхнул головами, словно пытался избавиться от стиснувшего горло поводка... Неудавшийся залп причинил ему множество неприятных ощущений, а мне дал время, необходимое для удара. Чем я и воспользовалась, резанув мечом по горлу средней львиной головы. Брызнула кровь. Рана, увы, была не смертельна - я не смогла дотянуться до артерии, - но неприятностей химеру она доставит много. Монстр оглушительно взвыл, но, несмотря на боль, нашел в себе достаточно решимости для новой атаки. Стремительно, не оставляя шансов на спасение, он обрушил на меня челюсти драконьей головы... Короткий бросок в сторону и легкий взмах руки - я уклонилась и восстановила блок.
   Когда надо мной клацнули, сомкнувшись, челюсти зверя, я в ужасе вжала голову в плечи и крепко зажмурилась. Было страшно... очень, очень страшно.
   - Мама... - прошептала я, теряя голос от волнительного осознания - я все еще жива!
   Не сумев достать такую близкую и желанную добычу, химер взревел от досады. Разъяренный очередной неудачей, он, даже с размаху врезавшись носом в невидимый барьер, не оставил попыток пробить скорлупу моей защиты. В блок ударили зубы львиной головы, а чуть погодя и драконьи челюсти с ужасающим скрежетом скользнули по невидимой преграде. На этот раз барьер устоял, но следующего удара мог и не выдержать. Я слабела с каждой минутой, но отчаянная жажда жизни толкала меня к решительным действиям и в моей голове родился дерзкий рискованный план. Недолго думая, я приступила к исполнению...
   Химер вновь и вновь обрушивал на меня мощные челюсти, словно понимая, что скоро мои блоки не выдержат напора и разлетятся на куски. Очередной удар заставил меня опуститься на одно колено под чудовищным натиском клыков и слепой животной ярости. Мне стоило огромных трудов удерживать барьер, но я ни на миг не ослабляла хватки. Ничего, Моран, потерпи, осталось немного.
   Обе пасти обрушились на меня одновременно. Я застонала под тяжестью навалившегося груза, но и на этот раз выдержала атаку. Впрочем, теперь я знала наверняка - следующий удар будет последним. По лицу струился пот, режа светлыми полосами серость осевшего на разгоряченную кожу пепла, руки, сжимавшие клинок, предательски дрожали и я боялась, что в нужный момент не найду в себе сил, чтобы вонзить меч в тело врага - я устала, очень-очень устала, но нужно было подождать. Еще совсем чуть-чуть, Моран, совсем чуть-чуть. Партия должна быть разыграна до конца.
   Я опустила меч так, чтобы лезвие располагалось под незначительным углом к земле, почти параллельно ей. Устало прикрыв глаза, я чуть пошатнулась из стороны в сторону, словно вот-вот упаду... Видя мою слабость, Минг Де Рог торжествующе взревел, уверовав в свою победу. Он расслабился. Но хоронить врага раньше времени было ошибкой весьма распространенной, и, как правило, последствия не заставляли себя долго ждать.
   Все случилось, когда химер в последний раз, как ему казалось, рухнул на меня всем своим весом, всей мощью, чтобы раз и навсегда задавить, растоптать, разорвать ничтожное хрупкое тельце глупого человечка, вставшего у него не пути. Но я была готова к этому удару, именно его я ждала, его, исполненного решимости и наивной веры в победу. Я сорвала барьер и, пронырнув под шеей монстра, выставила перед собой меч. Минг Де Рог понял свою ошибку, когда было уже поздно. Он попытался прервать стремительное движение, но не смог. Он как на шампур насадил свою голову на острие меча. Я выронила клинок и упала, придавленная к земле чудовищным ударом... Дыхание перехватило, голову наполнил свист, к сердцу подкатила холодная волна безразличия. Кажется, я вот-вот потеряю сознание, но мне почему-то все равно.
   Я видела, как в последнем спазме челюсти умирающей драконьей головы стиснули лохматый загривок искаженной ужасом и злобой головы льва. Захлебываясь собственной кровью, в последний раз дракон изрыгнул пламя. Редкая клочкастая львиная грива вспыхнула. Вопль удивления, боли и отчаяния разорвал тишину джунглей, лишенных птичьих голосов, как стрела разрывает плоть, и надолго повис в липком густом воздухе. Это только в сказках, лишившись одной головы, дракон способен продолжать бой. В жизни все совсем по-другому...
   Я нашла в себе силы отползти в сторону и упасть, уткнувшись лицом в пушистый серый пепел. Здесь я была в безопасности... по крайней мере, я на это надеялась.
   Где-то в стороне химер, надеясь сбить пламя, катался по земле и хрипел, хрипел страшно, надрывно. Этот хрип был полон боли, страха, нежелания умирать... Но скоро все закончилось. Минг Де Рог перестал барахтаться в грудах золы, оставшейся от сгоревшего подлеска, и просто лежал, тяжело глотая воздух. Шея драконьей головы была неестественно вывернута, язык вывалился из пасти синим кровавым ошметком - дракон был мертв. Мертв был и лев - грива и часть шерсти на боках сгорели, раскрасив тело чудовища в черно-бардовые пятна ожогов, морда чернела сплошным куском обугленной плоти с закопченными, но все еще сохранившими остатки былой белизны клыками, выглядывавшими из-под вздувшихся пузырями губ. Мощный торс химера был заляпан кровью и сажей, тонкий слой пепла лег на уцелевшую шерсть...
   В последнем отчаянном рывке, борясь за жизнь, зверь пытался перевоплотиться, чтобы, регенерировать ткани в ином обличье. Очертания его тела стали зыбкими, поплыли, растекаясь точно свечной воск, меняя форму, уменьшаясь в размерах... Вскоре тело это уже было похоже на человеческое - бледное, нагое и уродливое тело. Оно было изломанно, как фарфоровая кукла, попавшая под колеса телеги: обтянутые кожей недоразвитые кости ребер зубцами торчали из груди, руки одна крохотная, точно у ребенка, тонкая, судорожно стиснутая в кулачок, другая огромная, волосатая, мозолистая, ноги длинные неестественно худые, на одной лишнее колено, вывернутое в обратную сторону, под тонкой кожей разверстой груди судорожно бьется сердце и три головы покоятся на узких костлявых плечах - одна желтоглазая человеческая с прострелами рожек на лысом черепе, другая похожа на змеиную, бледная и безжизненная, а третья и вовсе бесформенный тюк сплошной черноты. Я с ужасом смотрела на то, что осталось от Минг Де Рога, не находя в себе сил повернуть головы. Это было похоже на ночной кошмар... Химер не мог завершить превращение. Он умирал, и, понимая это, плакал, уткнувшись жуткой пародией на человеческое лицо в черноту сожженной земли. Серые слезы катились по неестественно бледной коже и падали в пыль. Над поляной прошелестел еле слышный стон и вновь стало тихо... Вот и все.
   Я глядела на остывающее тело чудовища и откуда-то знала - меня будет мучить совесть.
   Почему я сознаю свершенное мною убийством? Он не был человеком, и я знаю, что глупо сочувствовать ему, но на душе все равно тоскливо. Это странно, ведь я редко грустила о смерти врагов...
  
   Мне нужна была передышка, но в запасе было всего несколько минут. Я лежала, уткнувшись носом в сгиб локтя, и пыталась убедить себя в необходимости подняться на ноги, без особого, впрочем, успеха. Вставать не хотелось. Все мое естество требовало отдыха (заслуженного отдыха, между прочим!), но я понимала, что, если не найду Фрити Борген в ближайшие полчаса, не известно будет, найду ли я ее вообще...
   Когда я все-таки встала, отряхнулась и отерла тыльной стороной ладони вымазанное копотью лицо, мне было уже не до чародейки - я увидела в стороне, у самой кромки уцелевших зарослей, перекошенный, а с одного бока и вовсе неестественно сплюснутый чехол лютни... По одному его виду можно было догадаться, во что превратилось содержимое.
   Вытряхнув из чехла куски того, что когда-то можно было назвать музыкальным инструментом, и лишь убедившись в справедливости своих опасений, я наморщила лоб и приступила к дотошному изучению останков, надеясь, что их еще можно соединить в целое. Я осторожно брала каждый кусочек, осматривала и откладывала в сторону. Корпус был разбит, гриф сломан и только зачарованный струны пребывали в целости и сохранности. Оставалось взывать к небесам с наивным вопросом, что мешало мне зачаровать лютню целиком, и внимать глухому молчанию в ответ...
   - Бедолага, - сочувственно вздохнула я, нежно поглаживая кончиками пальцев изображенного мастером на деке серебряного грифона. По странной прихоти судьбы кусок, на который был нанесен рисунок, оказался цел, ни единой трещинки, ни царапинки, ровная аккуратная дощечка среди чудовищного крошева. С минуту я без какой-либо определенной цели вертела дощечку в руках, затем перевернула... и замерла, изумленно вытаращив глаза. Причиной тому была одна маленькая, но весьма неожиданная деталь, о которой прежде я и не подозревала. На обратной стороне тонкой деревянной пластины были начертаны чьей-то рукой следующие строки:
   Те, что считают себя людьми,
   рожденные с разницей в века,
   но жизни будут их сплетены
   И их руками свершатся пророчества.
   Один, тот, что душу питает свою
   обрывками душ чужих,
   смертью своею спасет он ту,
   что одна останется в живых.
   Последняя не умрет никогда,
   но жертвою станет,
   вершащей слова ясновидца,
   утопая в них, на крыльях
   к небу взовьется она, словно птица,
   чтоб душою своею Дорогу открыть,
   чтоб спасти и уйти, и по-новому жить.
   Эти трое обречены
   Нести ношу судьбы своей,
   но им силы на то и даны,
   чтоб историю мира сделать своей.
   И пусть никто не знал, когда все началось и как,
   у каждой дороги есть свой конец.
   И у путника есть привал.
   И наступит однажды день,
   когда вспомнится старый укор,
   когда гордая дева потупит взор.
   В этот день грянет бой.
   И небо извергнет огонь,
   и сойдутся армии две,
   чтобы решить, наконец, спор
   когда-то приведший к войне.
   Я прочитала эти слова вслух, потом еще раз, про себя, неуверенно коснулась их рукой, словно сомневаясь, что они выведены черной краской на твердой древесине. Но это был не морок, не обман зрения. Они были, действительно были написаны на оборотной стороне деки моей лютни.
   Я многое слышала о пророчествах, но и предположить не могла, что из года в год я повсюду носила с собой одно из них. Здесь сомнений не возникало - это было пророчество, самое настоящее.
   Я вернула обломок на место, поправила кожух, затянула тесьму и забросила его за плечо. Поколдовать над лютней я успею и потом, а сейчас, прежде всего надо отыскать Фрити. Борген, конечно, уже не ребенок, в ее возрасте у многих уже и семья, и толпа детишек, но она ничего не знает о настоящей жизни и тем более об опасностях, которые могут подстерегать неосторожного путника в диких джунглях. Пропадет ведь без меня. Ладно, если заблудится, а вдруг что похуже?!
   Кое-как приведя свое израненное, побитое тело в состояние приближенное к норме, я вырвала из шеи химера клинок. Кровь заливала лезвие, несколько капель, бесшумно скользнув по отточенной стали, упали на землю. Я вытерла лезвие об уцелевшую траву и, не оборачиваясь, направила свои усталые стопы к ручью. Если моя память меня не подвела, Борген побежала именно туда.
  
   Мне опять пришлось пробираться через заросли, изрядно поредевшие, но все такие же непролазные, какими я их запомнила по прошлым своим путешествиям на Варлок. Ветви колючих кустов цеплялись за одежду, царапали, кололи и вообще всячески задерживали продвижение к цели.
   Птицы со смертью Минг Де Рога заметно оживились. Они щебетали, не умолкая ни на секунду, чирикали, свистели, стрекотали, но разобрать хоть что-то в этой нескончаемой болтовне было невозможно, слишком много ненужного шума, слишком много таких разных голосов, сливавшихся в один сплошной непрерываемый гомон.
   - Эй, вы, пернатый народец! - окликнула я.
   На секунду птичий гам затих. Но мгновение спустя лес взорвался новой волной восторженных голосов.
   - "Что ты желаешь, убийца нашего врага?"
   - Вы можете помочь мне еще раз?
   - "Да! Мы сделаем все, чего бы ты у нас не попросила, если это в наших силах".
   "Чудненько! - подумала я. - Приятно иметь дело с такими сговорчивыми птичками. Иные имеют обыкновение требовать вознаграждения за свои услуги. К счастью, эти не те..."
   - Для вас не составит труда исполнить мою просьбу... - заверила я. - Вы ведь видели, куда побежала девочка, сопровождавшая карлика? Я была бы вам очень признательна, если бы вы помогли мне найти ее.
   - "Это не сложно, - нестройным хором голосов откликнулся пернатый народец. - Мы покажем!"
   - "Следуй за мной..." - пискнула моя давешняя провожатая, сорвавшись с ветки. Я последовала за ней, не преминув поблагодарить моих вездесущих доброжелателей.
   Птичка мягко скользила над высокой травой. Быстро. Слишком быстро. Я едва-едва поспевала за ней и минут через десять вынуждена была попросить Хохолка (так я для удобства окрестила птичку) остановиться. Усталость сдавливала легкие сухой мозолистой рукой. Денек сегодня и так был напряженный, да и босиком бегать по лесу удовольствие, знаете ли, сомнительное - сучки, камушки, колючки разные, жучки-паучки опять же, и все это норовит во что бы то ни стало попасться под ногу.
   Хохолок присела на ветку куста, но на мою просьбу ответила отказом.
   - "Нельзя останавливаться, - заявила она. - Уже рядом. Человеческого птенца держит в плену недремлющий враг. Ты должна торопиться, чтобы спасти ее, прежде чем ему наскучит ее страх".
   - Что?! - крикнула я, ошарашенная услышанным. Еще недремлющего врага нам не хватало!
   - "Не кричи... - негодующе чирикнула моя маленькая провожатая. - Ах, я же оглохну, оглохну!"
   - Прости, - взмолилась я, - но будь добра, объясни толком в чем дело?
   - "Девочка попала в песчаную ловушку, - сообщала птаха, принимая мои извинения. - Яму без дна. Но не бойся, Недремлющий ни в какое сравнение не идет с тем, кого ты уже одолела. Он стар и силы его уже не те, что прежде. Найди своего птенчика и одолей Недремлющего, но торопись, он любит играть со своей добычей, но игра не продлится долго".
   - Песчаная ловушка? Ты имеешь в виду зыбучие пески? - Птичка совсем по-человечески кивнула головой. - Это не так страшно, если бы не твой Недремлющий...
   Я печально вздохнула, сочувствуя судьбе героя на полставки, и, собрав волю в кулак, заставила свои усталые ножки бежать дальше. Каждый шаг причинял мне мучения, но что поделаешь, когда дело касается спасения чьей-то жизни? Птаха летела впереди, а я, задыхаясь и спотыкаясь на каждом шагу, следовала за ней, но, не пробежав еще и сотни метров, я услышала крик:
   - Эй! Кто-нибудь!!! Помогите!
   Звук, казалось, доносился откуда-то совсем рядом, едва ли не из-за соседних кустов, но, не понаслышке зная опасное притворство этого леса, я не торопилась сворачивать с намеченного пути. Птицы лучше меня знали, куда лететь и обманчивые звуки не могли сбить их с толку.
   - Фрити! Где ты? - крикнула я, надеясь привлечь внимание Недремлющего, ибо подобраться к нему тихо я все равно не смогу, а попробовать вклиниться в кровожадные планы можно.
   - Моран! - В голосе девушки послышалось облегчение. - Здесь я! Здесь! - На этот раз голос раздавался уже с другой стороны и звучал значительно тише.
   - Здесь - это где?!
   - Тут дерево, сухое, обугленное, увитое лианой! - попыталась объяснить Фрити. Дерево, говоришь? Увитое лианой? Очень, надо признать, расплывчатые ориентиры. Тут этих увитых деревьев на каждом шагу, как семян в подсолнухе, да только вот сухих и обугленных что-то не видно. Где ж мне искать это твое дерево, чтоб ему трутовиками зарасти?!
   - "Недремлющий", - напомнила птичка.
   - Что Недремлющий?! - зло огрызнулась я, больно ударив о камень большой палец.
   - "Недремлющий похож на дерево".
   - Что?! - От удивления я встала на месте как вкопанная. - Дерево?
   - "Да! Прошу тебя, торопись!"
   - Фрити, я иду! - гаркнула я, возобновляя бег.
   - Ориентируйся по моему голосу, - предложила Борген. - Слышишь?! А-у-у-у!
   "Ага! - подумала я, злясь на себя за медлительность и на Фрити за то, что приходится ее снова спасать. - На голос! Так и самой в историю попасть недолго".
   Хохолок звонко чирикнула, требуя спешки. Но я с ног валилась от усталости и при всем желании не могла выжать из себя большей скорости, чем нынешняя. Легкие горели, сбитые, исцарапанные ступни сводило болезненной судорогой при каждом неосторожном шаге. Я мечтала об отдыхе, мечтала лечь, закрыть глаза и ничего не делать, никуда не бежать и никого не спасать. Но прежде, чем эта мечта станет реальность, мне придется изрядно попотеть, ибо Недремлющий, как ему и полагается, не дремлет...
   Наконец, как оазис среди пустыни, только с точностью до наоборот, впереди показался заветный увитый лианами пень. Поваленное неведомым катаклизмом дерево действительно оказалось обугленной корягой, только выгорело оно как-то странно, словно изнутри; огонь под чистую уничтожил все ветви и часть сердцевины, оставив в целости только ствол, скалившийся черным обрубком. Словно серые змеи на голове горгоны, висели корни, протягивая свои уродливые пасти к желто-коричневой земле. Ствол увивала поросль цветущей лианы зубоскалицы. Крупные белые бутоны резко контрастировали с серо-черной обнаженной огнем древесиной. И именно редкостное сочетание противоположностей - мертвого дерева и живой лианы, белизны цветов и угольно-черного ствола - делало картину столь интересной. При иных обстоятельствах я бы задержалась и насладилась столь любопытным пейзажем, но...
   - Моран! - завопила Фрити. - Где тебя черти носят?!
   Спохватившись, я метнулась было вперед... Но Хохолок своим отчаянным писком заставила меня остановиться. Глянув перед собой, я внезапно осознала всю глубину своей ошибки - еще шаг и я угодила бы в ту же ловушку, что и Борген. Перемахни я через змеистые корни дерева, и я бы вместе с чародейкой оказалась в зыбучих песках. Но дело было даже не в этом. В тот момент, когда я остановилась вместо того, чтобы сигануть через выдранные из земли корни, могу поклясться, дерево вздохнуло, при чем вздохнуло с таким искренним разочарованием, что можно было подумать, будто его лишили любимой забавы. У меня мурашки по коже побежали, когда я, наконец, поняла, что означали слова птички "Недремлющий похож на дерево". Я неуверенно коснулась сухой древесины, словно рассчитывала почувствовать биение сердца под корой, но дерево казалось самым обычным и невольно вспоминалось - звуки в этом лесу обманчивы.
   - Моран! - крикнула Фрити, напоминая о себе. - Моран, это ты там?.. Я не вижу из-за коряги... Надеюсь, это ты! Покажись что ли!
   Я выглянула из-за ствола и узрела юную чародейку, по плечи увязшую в серой песчаной жиже. Из песка торчали только расставленные в стороны руки и голова.
   - Вытащи меня отсюда! Тут так мерзко!..
   - Ага... - отозвалась я, ища глазами подходящую по длине и толщине ветку. - Потерпи немного... Пошевелиться можешь?
   - Пошевелить? Смотря чем!
   Я попробовала отломить сук растущего неподалеку деревца. Деревце, откровенно нарываясь на неприятности, не пожелало сдаваться без боя, пришлось пустить в ход грубую силу. Поудобней перехватив меч, я одним ударом отсекла ветвь.
   - Она короткая! - взвизгнула Фрити, когда я протянула ей трофей. - Во всем лесу ты не могла найти ветку нужной длины?!
   - Чтобы добраться до тех, которые нужной длины, надо быть обезьяной! - рыкнула я в ответ. - Посмотри на эти деревья! Они метров пятьдесят высотой!
   Фрити всхлипнула от обиды. Интересно, она знает, что в зыбучих песках невозможно утонуть или как и толпы простаков наивно верит в сказки о зыбунах-убийцах?.. Нас в Гнезде, помнится, за провинности в зыбуны кидали - самому не выбраться и сидишь там как дурак, пока не осознаешь всю тяжесть проступка...
   - Ну, быстрее, прошу тебя, быстрее! - торопила девушка, силясь дотянуться до ветки. - Думаешь, так приятно тут торчать?!
   "Знаю, неприятно, - самой себе призналась я. - Сколько раз случалось бывать в таких ямах!"
   Я перевесилась через толстый корень, рискуя упасть, но и это не помогло. Обстоятельства явно предполагали использование магии, вот только память меня сегодня что-то подводила...
   - Да как же это говорится... - шептала я, силясь припомнить нужные слова - Кажется так... сиз, тез аурам!
   К моему глубочайшему разочарованию ничего не произошло...
   - Моран, ты издеваешься?! Ты не уверена в чарах, которые используешь?!! - Фрити сей факт крайне беспокоил, что, впрочем, меня ничуть не удивляло, но лично я, Моран ВаГетгоу, давно привыкла, что не каждое заклинание удается вспомнить с первой попытки... - Может, не надо на мне экспериментировать?! Я жить хочу! Лучше поищи другую ветку...
   - Да, я издеваюсь! - проворчала я слегка обиженно. - А то мне больше запоминать нечего, кроме твоих заклинаний!
   - Моран! - простонала девушка, находясь уже на грани отчаяния. - Не надо, пожалуйста!
   - Сиз... сиз...- шептала я, грубо игнорируя ее мольбы и увещевания. - Сиз мед аурам!
   Сук начал расти, расти с невероятной быстротой. Уже скоро молодой нежные побег обвился вокруг запястья Фрити и уверенно пополз к плечу, но постепенно его рост замедлялся, древесина твердела и наконец рука девушки получила надежную опору...
   "Ух ты, получилось!" - подумала я, раньше время празднуя победу.
   Чародейка, впрочем, особого восторга не выказала, обойдясь тем, что покрепче вцепилась в ветвь и требовательно мотнула головой, тяни, мол, чего ждешь? Я рванула сук на себя, но ожидаемого эффекта не последовало. Подивившись своей слабости, я повторила попытку...
   Фрити вскрикнула, испуганно и удивленно одновременно:
   - Меня там что-то держит! - всхлипнула Борген. - За ногу! - добавила она так, словно "там" ее можно было еще за что-то держать.
   - "Недремлющий!" - предупредила птичка, прервав нервную чистку перышек.
   Дерево вздохнуло вновь, и я поняла: "Да, Недремлющий". Проклятому пню не по душе было расставаться с законной добычей, и сдаваться он явно был не намерен... Что ж, я не против, повоюем, если надо, вот только знать бы кто ты, мой деревянный друг, и что мне с тобой делать? Может, ты демон? Или гамадриада с маниакальными наклонностями? Или, может быть, блуждающим дух, нашедший пристанище в оболочке погибшего растения?.. В таком месте, как это, где еще живо древнее волшебство, где лес помнит грозные битвы прошлого и старую, забытую магию, я каждую секунду своего здесь пребывания должна быть готова к чему-нибудь вроде встречи с демонами, монстрами и прочими прелестями волшебного мира. До сих пор я вполне успешно выкручивалась из всех неприятностей, посмотрим, как дело пойдет теперь...
   - Как с ним бороться? - прямо спросила я птичку, внутренне готовясь услышать подробный отчет о методах борьбы с недремлющими врагами...
   - "Не надо бороться, - ответила Хохолок, повергнув меня в легкое смятение сим заявлением, никак не состыковывавшимся у меня в голове с твердой уверенностью в том, что с врагом непременно надо бороться, при чем до полной и безоговорочной капитуляции последнего. - Заставь его отказаться от своей добычи, уговори отступить... - Едва ли, говоря это, она подразумевала дипломатический диспут, целью которого поиск разумного компромисса, потому что я, например, плохо себе представляла объяснения с деревом, пусть и Недремлющим. - Покажи, что ты сильней... Я знаю, ты можешь!"
   Легко же ей было говорить это! Я лично с трудом могла вообразить, как заставляю пень поверить в мою несокрушимую мощь и его, пня, ничтожность предо мною...
   - Эй, ты что?! - взвыла Фрити. - Я тут, понимаешь, топну, а она потихоньку с ума сходит! Ты это дело бросай! - Чародейке, не понимавшей птичьего языка, мой с Хохолком разговор казался бредом сумасшедшего, но скоро она убедится, что иногда дружба с пернатыми может оказаться полезной...
   - Не топну, а тону, - машинально поправила я.
   - Да какая к черту разница?! Вытащи меня!.. Ой! - Девушка испуганно вытаращила глаза и, загребая руками песчаную жижу, попыталась сдвинуться с места. - Меня вниз тянет! Моран! Вытаскивай меня отсюда!.. Вытаскивай!
   Я собрала остатки сил и в очередной раз рванула ветку. Как я и предполагал, безрезультатно, но на этот раз я явственно ощущала противоборствующую мне силу - дерево скорее меня утянет на дно ямы, чем отпустит свою жертву... Отлично! Война, так война! Сейчас я покажу этому трухлявому пню, чтоб его короеды до смерти залюбили, почему человека называют царем природы!
   Закрепив спасательную ветвь так, чтобы чародейку не утянуло на дно песчаной могилы, пока я буду занята выяснением отношений с несговорчивым Недремлющим, я поискала в пристегнутом к бедру кошеле бутылочку с позаимствованной у вербовщика временно законсервированной Силой. К счастью, алхимики, как правило, заговаривали тару от битья. Отвинтив крышечку, я легонько коснулась пальцем горлышка бутыли, цепляя струйку дымного серебра. На миг сосредоточившись, я щелкнула пальцами, и в раскрытой ладони вспыхнул огонек легкого, как дуновение ветра, зеленоватого пламени. Оно не обжигало моих пальцев, но вполне могло причинить серьезные неудобства тому, в кого я решу направить ярость неугасающего огня Инферно... Заставив огонек разрастись, я медленно поднесла его к стволу дерева, внимательно следя за его, дерева, реакцией. Пламя жадно зашипело, протягивая ненасытные щупальца к сухой древесине.
   - Эй! Ты что?! - сию же секунду заверещала Фрити, безуспешно пытаясь привлечь мое внимание. - Моран, что ты творишь? Эй! Э-эй! - Но я даже не посмотрела на нее. Перегнав огонек на тыльную сторону ладони, я спешно завинтила крышечку бутылки и вернула ее на прежнее место.
   - Сухая кора хорошо горит, верно? - поинтересовалась я, обращаясь к дереву и чувствуя себя при этом полной идиоткой. - Не стоило меня злить, Недремлющий, ох, не стоило... - Я поднесла пылающий комок энергии к сухой, изъеденной жуками древесине и вкрадчиво прошептала: - Будь умницей, пенек, отпусти ее. - Если Недремлющий и не слышал моих слов - в конце концов, чем еще за неимением ушей он мог их услышать? - то уж наверняка, ощущал угрозу. Подтверждением тому была крупная нервная дрожь, сотрясавшая на пару тонов побледневший ствол. - Я не буду повторять дважды. Не подчинишься и через минуту вспыхнешь кра-а-сивым ба-а-альшим факелом. Кажется, тебе знакомо это особое чувство, когда языки пламени лижут твою обнаженную древесину... - протянула я, садистски скалясь. - Итак, отсчет пошел... Пятьдесят девять, пятьдесят восемь... - Пропустив то, что было посередине, я перешла к основной части. - Десять, девять, восемь, семь...
   Мельком бросив взгляд на девушку, я обнаружила на ее милом личике мину, ясно говорившую: "Господи, почему из всех ведьм в мире я повстречала именно ту, которая питает слабость к галлюциногенным грибам?! За что, Господи?! За что?!!"
   Я поднесла клубок зеленоватого пламени к стволу так, что огонь мог игриво лизать кору, не обжигая, но заставляя Недремлющего поторопиться с решением.
   - Ну, так как, пенек? Три, два...
   Дерево сотрясла нервная судорога... Я заметила, как оно медленно отползает подальше от огня и от изумления едва не потеряла равновесие - оно двигается!
   - Ой! - воскликнула Борген. - Отпустило! Правда, отпустило! Тяни скорей!!!
   - "Он отступает! - восторженно объявила Хохолок. - Я знала, что ты справишься, знала!"
   Поколдовав еще немного, я заставила огненный шарик повиснуть в воздухе для подстраховки от непредвиденных действий противника. Но Недремлющий больше не пытался утащить свою жертву на дно песчаной ловушки и, попотев с минуту, я вполне благополучно освободила девушку из цепких объятий зыбуна. Только теперь, прервав колдовство, я широко улыбнулась, донельзя довольная собой...
  
   - Как я и говорила, здесь алхимики никогда не смогут нас отыскать, - наставляла я Фрити. Мы сидели у ручья. Тихо звенела вода. Весело щебетали птицы, празднуя победу над своим злейшим врагом. Шуршал пестрой листвой лес. Воздух был напоен запахами цветов и упоительной свежестью проточной воды. Опустив в прохладные струи натруженные ступни, я наконец-то могла расслабиться и насладиться ничегонеделаньем. Чуть поодаль, по пояс погрузившись в воду и стуча зубами от холода, чародейка судорожно отскребала ногтями налипшую на тело грязь... Благодать! Идиллия! - Даже если они пустят в ход все свои Силы и ресурсы, - тем временем продолжала я, - они НИКОГДА нас здесь не найдут, ну или хотя бы то время, пока нам придется прятаться. Думаю, недельки две, не больше...
   - Две недели?! - ужаснулась Борген. - Здесь, в чаще леса?!
   - Зачем же? Как только восстановлю Силы, телепортирую нас в деревушку на том конце острова. Ах, да! Забыла сказать. Остров этот называется Варлок и примечателен он для нас тем, что здесь сконцентрирована большая часть забытого волшебства древних. Ах! - Я сделала глубокий вдох, наслаждаясь удивительно приятным мягким запахом старой магии. - Дух захватывает, когда подумаешь, сколько невероятных чудес творилось здесь в прежние времена!
   - Ага! - буркнула Фрити недовольно. - Захватывает! Так чудес натворились, что до сих пор повсюду монстры разгуливают и всякая нечисть по кустам прячется, да еще... - Она злобно скрипнула зубами, не в силах смириться со своей временной беспомощностью. - Я здесь ни черта не могу! - О боги, я сто раз перед ней извинилась, а она все еще на меня дуется! Ну, как так можно, а? Грешно обижаться на своего спасителя! - И почему, любопытно, магам древности не пришло в голову расставить здесь блоки против третьеуровневого волшебства1?.. Это риторический вопрос, Моран, - спешно добавила Фрити, когда я уже открыла рот, чтобы обрушить на нее бушующий поток объяснений. - Я, конечно, знаю кое-какие заклинания, связанные с магией энергии, - заметила она после непродолжительно паузы - но, честно говоря, я понятия не имею, зачем и в каких случаях их применять...
   - Ну, милая моя, знаешь, когда окажешься перед лицом опасности...
   - Ладно, ладно! - прервала мои излияния девушка. - Усвоила, не дура же, в самом деле. Закроем эту тему. Скажи мне лучше, этот остров, он что-то вроде военного форта?
   - Да, Варлок был фортом, - не стала отрицать я, - когда-то, лет, эдак, триста с лишним назад. Теперь это просто остров, возможно, чуть более примечательный, чем остальные, но все же. Ведьмы покинули Варлок еще в эпоху первых восстаний великанов, оставили его людям: рыбакам, крестьянам. Земля здесь благодатная... по крайней мере, поселенцы никогда на неурожаи не жаловались.
   - Широкий жест, - констатировала Фрити, - благородно, но глупо. За такое место, как это, стоит держаться, да покрепче... Что-то заставило ведьм покинуть свой неприступный форт, верно?
   - Причины были, но... это история трехвековой давности и, признаться, мне и самой не все известно... Ведьмы тогда были в тяжелом положении, поэтому особо не болтали и потомкам рукописей не оставили. А вообще, спроси потом как-нибудь своего мастера, может он что-нибудь знает, он ведь, наверно, участвовал во Второй большой кампании против ведьм...
   - Не думаю, что учителю столько лет... - промямлила девушка, задумчиво закусив нижнюю губу - милый детский жест.
   Я оставила это высказывание без комментариев. Откуда мне знать, может, ее и в самом деле учит кто-нибудь из молодых, кому только-только был доверен его первый ученик? Какой-нибудь чародей лет ста пятидесяти с хвостиком, еще недавно бывший вербовщиком вроде Дреина...
   Пальцами вычесывая из волос остатки песка, Фрити тихонько что-то насвистывала себе под нос. Подхватив показавшийся знакомым мотивчик, я запела:
   - Дорога вьется впереди,
   Не видно ей конца.
   По ней смелее ты иди,
   Опередив гонца...
   - А это правда, что ты превосходно владеешь мечом?.. - внезапно спросила чародейка. Еще минуту назад я искренне полагала, что все вопросы по поводу того, что наговорил обо мне Минг Де Рог, мир его праху, исчерпаны. Видимо, я ошиблась. Фрити нервно закашлялась и, махнув рукой в мою сторону, пробормотала: - А... это случаем не клинок Дреина?.. Откуда... то есть... ты же не причинила Дреину вреда, правда?
   - Боже упаси! Я его усыпила, - я постаралась улыбнуться самой сдержанной и, одновременно с тем, невинной своей улыбкой. - Не смотри на меня так, я действительно его усыпила, простым и незатейливым заклинанием, а меч отобрала, чтобы не зарывался. Экий, понимаешь ли, грубиян! На дуэль меня вызвал, плохими словами ругался, убить грозил, а потом взял и заснул, не без моей, разумеется, помощи... - Фрити однако иронии в моих словах не разглядела. Она все еще не определилась, достойна я доверия или со мной лучше оставаться настороже... - Да клянусь же тебе, все с ним в порядке! Твой Дреин вполне здоров и сейчас, вероятно, уже в Обители, греется у огня и пытается объяснить магистру гильдии и твоему почтенному наставнику, как он умудрился тебя потерять.
   - Мастер Рабахи его убьет, - заметила девушка с искренним сочувствием.
   - Наверняка, - согласно кивнула я. - Убьет, воскресит, снова убиет - первоклассное развлечение для скучающего алхимика...
   Борген вылезла из воды, вытерлась холщовой рубашкой и стала одеваться.
   - Честно говоря, я действительно немного умею обращаться с оружием, - нехотя призналась я. - Не превосходно, конечно, но достаточно хорошо, чтобы дать отпор мерзавцам, позволяющим себе покушаться на честь и достоинство слабой женщины. Моя милая мамочка об этом позаботилась. Понимаешь, обычно матери учат дочерей вышивать, ткать, прясть, готовить, наконец, так вот моя была исключением из правил. Бывшая наемница, отчаянная и бесстрашной в бою, она учила меня дисциплинам соответствующим ее роду деятельности. Когда мне исполнилось шесть, она дала мне в руки палку и сказала что-то вроде: "Моран, ты уже не маленькая и пора тебе научиться себя защищать"... С тех пор она стала усердно меня тренировать... ну, в смысле усердней, чем прежде. Она научила меня ездить верхом, фехтовать, стрелять из лука и арбалета... Она даже преподала мне основы тактики и стратегии, но за годы моих скитаний большая часть этих знаний была вытеснена более необходимыми в повседневной жизни. Вряд ли я сейчас вспомню хотя бы половину того, что знала. - Я с горечью подумала, что не позабудь я большую часть заклинаний, магических формул и рецептов, возможно, была бы не такой уж никудышной ведьмой. Но, согласитесь, для моей профессии гораздо важнее ведьмовских премудростей знание легенд, песен и баллад... Так что в итоге в закоулках моей памяти нашлось место лишь для пары десятков необходимых заклятий, нескольких зелий и неплохого багажа теоретических познаний, которые, как это ни странно, и для менестреля оказались совсем не лишними. - А теперь, Фрити, - объявила я, - хватит тянуть из меня информацию. Если понадобится я и сама тебе расскажу немало интересного. А сейчас...
   - Тянуть информацию? - повторила девушка, всем своим видом демонстрируя: не больно-то и хотелось! - Не преувеличивай, мы просто разговариваем.
   - А сейчас... - продолжала я, оставив сие замечание без внимания, - нам пора двигаться в путь. Надеюсь, ты готова? - Придирчиво осмотрев себя, Фрити потуже затянула пояс, расправила одной ей видимые складочки на рубашке и, наконец, вполне удовлетворившись увиденным, кивнула. - Тогда пойдем. Темнеет нынче рано, а до моего скромного жилища добираться часа четыре, плюс еще пара часов, если мы случайно заблудимся... - Фрити скорчила недовольную гримаску - она у нее, насколько я могла судить, получалась особенно убедительно, и, видимо, поэтому девушка предпочитала надолго с ней не расставаться.
   - Ну, если так, куда уж тут денешься? - вздохнула она, и мы двинулись в путь...
  
   - Эх, есть хочется... - сказала Борген через некоторое время. И, надо признать, в этом вопросе я была с ней полностью солидарна.
   - Потерпи немного. Доберемся до моего жилища, там и поедим. В лесу, конечно, полно всяких корешков, травок и так далее, но лучше немного подождать и поесть нормальную пищу, чем травиться теми аппетитными ягодами, на которые ты сейчас смотришь. Да-да, теми самыми, к которым ты потянулась... Сделай одолжение, держи свои руки в карманах, целее будешь.
   Сочные размером с перепелиное яйцо желтые ягоды так и манили попробовать их на вкус. Сквозь тонкую кожицу и прозрачную медовую мякоть можно было разглядеть три овальные черные косточки, подмигивавшие темными хитрыми глазками. В редких лучиках солнца, осторожно заглядывавшего в просветы между листвой, ягоды сверкали капельками янтаря. Но в этих джунглях внешность часто бывала обманчива, и ядом одной такой ягодки можно было погубить пару человек, лошадь, четыре собаки и три дюжины кур.
   - Итак, планы на сегодня, - объявила я, останавливаясь. - Прежде всего, мы находим мои сапоги. Это раз. Потом топаем до грота Черепахи. Это два. И три: ужинаем и ложимся спать. Не знаю как ты, а я с ног валюсь от усталости. Утомительное, знаешь ли, дело - геройствовать.
   - Ага, сегодня тот еще денек, - согласилась Фрити, без особого интереса проследив взглядом траекторию полета змеи, на свою беду решившей попасться мне под ноги.
   - То ли еще будет! - ухмыльнулась я.
   И мы двинулись дальше, болтая о всякой ерунде.
  
   Мы шли, продираясь сквозь сгущающиеся сумерки. Воздух наполняли густые пряные ароматы ночных цветов. Шумные птицы постепенно стали замолкать, встречая опускающуюся на землю ночь. Когтистые и клыкастые охотники джунглей терпеливо ждали своего часа, готовясь выйти на охоту... Интересно, сколько было желающих нами отужинать? Судя по сопровождающим наше продвижение по лесу шорохам, лично к нам никакого отношения не имевшим, кое-кто уже начал свои ночные бдения. Лишь осторожности не позволяла ему (им?) напасть, но шаги едва слышные даже для меня с моим обостренным восприятием неизменно следовали за нами по пятам.
   Правда, у ночи были и свои плюсы. Если не обращать внимания на всеобщий голодный интерес к нашим скромным персонам, можно было спокойно наслаждаться пришедшей с наступлением темноты долгожданной прохладой. Тем более что у меня был дополнительный повод для радости - мне больше не надо было шагать по лесу босиком, проклиная острые сучки и камушки. Удобные, растоптанные по ноге сапоги воспринимались как награда за труды праведные, спрятанный в голенище нож знакомо давил на икру - привычность успокаивала, и я шла вперед, не разбирая дороги, с полной уверенностью в правильности выбранного направления, обутая и счастливая...
   - Моран, ты уверена, что мы не заблудились? - Борген, наконец, задала вопрос, уже давно крутившийся у нее на языке.
   - Да все в порядке! - махнула я рукой, нехотя возвращаясь из дремотного полузабытья. Мне так хотелось спать, что я готова была калачиком свернуться где-нибудь под кустом и, послав к черту все опасности, тихонько засопеть. - Мы пришли. Прямо за теми зарослями знаменитый грот Черепахи, конечная цель нашего путешествия.
   Прислушавшись, можно было различить негромкие перекаты и хрустальный звон падающих с карниза пещеры капель.
   О, если бы только Фрити видела в темноте! Поистине грот Черепахи был одним из тех мест, на которые стоило посмотреть! Каждый раз, когда я оказывалась здесь, новая волна восторга неизменно захлестывала меня. О, природа! Сколь прекрасны могут быть творенья твои!
   Грот Черепахи поражал своим сходством с животным, чьим именем был назван. Сравнительно небольшая пещера пряталась внутри каменистого холма за крохотным сверкающим тысячами хрустальных брызг водопадом. Над пещерой подобно панцирю рептилии нависал огромный слегка приплюснутый сверху валун. Поверхность его была сплошь испещрена тонкими бороздками - шрамами, оставленными струйками воды, веками сбегавшей по карнизу вниз. Продолговатой формы валун-голова повис прямо над узким пространством, ведущим внутрь грота, и грозил того и гляди рухнуть на головы случайных путников. Передние лапы черепахи своеобразными колоннами обрамляли вход в пещерку, а одна единственная задняя вырывалась серо-зеленым холмиком из толщи низкорослой растительности, нашедшей свое место здесь, на каменистом бугре, неведомо как оказавшемся в самом сердце джунглей. Холм драконьим хребтом вздымался над ровной поверхностью леса, и у самого подножья, там, куда падали бисерные струи водопада, разлилось небольшое озеро живой хрустально-чистой воды. Прозрачная завеса из крохотных жемчужных капелек наполняла густой воздух странной и прекрасной музыкой. Тонкий звон пронизывал все пространство вокруг особой спокойной чарующей мелодией, близкой и дорогой моему сердцу. О, эта волшебная сверкающая завеса! При свете солнца она рассыпалась сотней маленьких сияющих радуг, превращая крохотный водопад в россыпь переливающихся нитей самоцветов, подвешенных к карнизу и ниспадающих к прозрачным водам озерца. Даже сейчас, ночью это было прекрасно!
   Я отодвинула ветку, преграждавшую мне дорогу, и глубоко вдохнула, наслаждаясь свежим ароматом проточной воды.
   - Добро пожаловать в грот Черепахи - мое скромное жилище! - торжественно объявила я.
   - Здорово, - без особого восторга отозвалась Фрити. Мне оставалось только посочувствовать ей. Для нее, если она вообще что-то различала в густом мраке тропической ночи, грот Черепахи был всего лишь пещерой, ничем не примечательной, сырой и холодной.
   Пройдя сквозь водопад, я оказалась в пещерке, промокшая до нитки, но зато счастливая... Я дома и все неприятности сразу кажутся мелочными и далекими, как полузабытый сон. Не удержавшись, я в порыве чувств напела отрывок из "Вечных странников" Патриции Златолиры.
   - Серый пепел дорог на одежде лежал клеймом.
   Сколько лет я в пути и не видел родимый дом?
   Год за годом бродил по горам и долам,
   По лесам, городам и равнинам, холмам,
   А теперь вот обратно вернулся сюда -
   Возвращаться домой путник должен всегда...
   - Что это было? - спросила Фрити, глядя на меня так, словно я свершила что-то совершенно невероятное, хотя я всего лишь продекламировала стихи, что вполне вписывалось в рамки нормального поведения для менестреля.
   - Это? - Я удивленно вскинула брови, мысленно поражаясь незнанию девушки - это ведь классика! - Просто вступление к балладе одной очень известной поэтессы. Она написала ее сто сорок лет назад, будучи твоей ровесницей. Я бы с превеликим удовольствием исполнила ее целиком, но, - я неудержимо зевнула, - я слишком устала. Вот сейчас перекусим и...
   Я пересекла пещерку и, порывшись в углу, изъяла из тайника аккуратный сверток.
   - Фрукты, сыр, мясо, хлеб, - стала перечислять я, возясь с хитрым узлом. - Все очень просто, почти по-дорожному. Это добро уже год дожидается своего часа...
   - Год?! Моран, ты уверена, что все это можно есть? - наморщив носик, спросила Борген. - Любые продукты имеют свойство со временем портиться.
   - Поверь мне, это все вполне съедобно. Ватрушку хочешь? - К сожалению, моя щедрость не была оценена по достоинству - девушка скорчила такую страшную гримасу, что мне пришлось признать - сначала следовало объяснить, как это хранилось, а уж потом предлагать. - Не беспокойся, я знаю одно заклинание, которое сохраняет продукты в свежести до пятидесяти лет. Только надо будет от него избавиться, прежде чем есть, в противном случае, ну, ты понимаешь, как это бывает...
   Позеленевшая от переизбытка чувств Фрити нервно сглотнула и спросила, жалобно-жалобно:
   - А можно я это есть не буду?
   - Можно, конечно, но длительное голодание еще никому на пользу не шло. Ты и так тощая как жердь, а пара дней без съестного и вовсе превратят тебя в обтянутый кожей скелет. Поступай как знаешь, но я не очень хочу, чтобы при встрече твоя матушка отчитывала меня за то, что я, такая-растакая, морю тебя голодом. Знаешь ли, не терплю нотаций...
   Говоря это, я неторопливо развернула тряпицу, открыв взору чародейки скромные, но весьма аппетитные припасы: копченый бараний окорок, хлеб, благодаря чарам не утративший теплоты и свежести, кусок хорошего сыра, пару ватрушек, немного лука и несколько зеленых яблок на десерт.
   - Если тебе интересно... - заметила я, поводив рукой над свертком; ладонь слегка покалывало - заклятье было удалено и пища вновь стала безопасной, - это уже можно есть. По-моему довольно аппетитно.
   - Похоже, на то, - пробормотала Фрити, с любопытством разглядывая припасенную снедь.
   - Моран ВаГетгоу всегда умела устроиться так, чтобы потом не пришлось краснеть перед случайными гостями, забредшими в ее скромное жилище! Еще у меня есть бурдюк славного винца! - Порывшись по пещерным закромам, я нашла то, что искала и мы, наконец, сели ужинать.
   - Может, огонь разожжем? - вяло предложила Фрити, делая очередной глоток из бурдюка.
   - Ну, если ты хочешь сходить за хворостом, то я не против... - пожала я плечами, заранее зная, что на это ответит Борген.
   - Э-э... нет.
   - Ну и правильно. Нам с тобой только угореть не хватало.
   - А ты не могла бы наколдовать что-нибудь вроде дымоотвода?
   - Нет, подруга, извиняй, лучше без огня! Я сегодня в ведьмы уже наигралась. К тому же здесь совсем не холодно, а что касается лесной живности, то она сюда обычно не суется...
   - Обычно?
   - Кроме ящериц, бульрафов и крыс я больше здесь никого не видела, ну, может, только антилоп.
   - Что ты сказала про крыс?! Их тут много?..
  
   ...Бодрствование стоило мне огромных усилий, глаза предательски закрывались, было тепло и уютно заснуть, укутавшись в шерстяной плащ, но я терпела, боролась и ждала своего часа. Скоро Фрити сморил сон. Я стряхнула с себя дремотное оцепенение и неторопливо принялась за работу. Девчонка выпила достаточно вина, чтобы не проснуться, когда я, тихо откупорив бутыль, осторожно потянула ниточку ее Силы... Она ничего не почувствует и никогда не узнает о случившемся. К утру ее магический потенциал восстановится и все будет как прежде. Мне сейчас была очень нужна Сила. Очень. И я не буду жалеть Фрити, я выжму столько, сколько она сможет дать. Ей не будет больно.
  
   Глава 6 "Помощь из ниоткуда и прыжки в никуда..."
   ...В пространстве - масса трещин и смещений...
   В. Высоцкий
   Если вы все еще полагаете, что дальше все пойдет гладко, то спешу вас огорчить, наивный вы человек! Мой вам совет, переставайте уже верить в сказки, Бириан, не маленький все-таки! Если бы все было так, как хотелось мне и Фрити, не было бы этой истории.
  
   Скажу сразу, я люблю поспать, в комфортных условиях и, желательно, подольше, и тем больше люблю, чем реже у меня это получается. С моим образом жизни такая блажь выпадает, дай бог, раз в месяц. И этот раз был точно не сегодня... Я рада была бы вздремнуть еще хотя бы пару часиков, но спать, когда тебя с остервенением трясут за плечо, приговаривая что-то заботливо-садистское, невозможно! Господи, оставьте меня в покое! Дайте отдохнуть! Я заслужила!
   - Вставай, соня! Солнце давным-давно встало, а ты все спишь! Ты посмотри как здесь красиво!
   - Видела! Видела уже тысячу раз! - огрызнулась я, переворачиваясь на другой бок.
   - Да ты что?! Как можно спать в такое время?
   - Еще как можно! Отстань от меня ради бога. Я тебя вчера спасала? Спасала! И, между прочим, спасла, так что, будь хорошей девочкой, дай герою отдохнуть после утомительных рабочих будней.
   - Моран, ну, вставай! - не унималась Фрити, упрямо толкая меня в бок с неприкрытым энтузиазмом опытной садистки. Я сделала вид, что сплю и ничего не слышу. Не слишком же, надо сказать, мне это помогло! - Давай же! У нас гость. Не вежливо спать в его присутствие...
   - Кто приперся в гости к нам?.. Тарам-парам-пам-пам... Скажи, что меня нет и вообще никогда, слышишь, никогда... - Тут до моего еще не ожившего после сна сознания стало понемногу доходить, что сюда, в мое логово, никто в принципе прийти не мог... - Гость?! - И пары секунд не прошло, а я уже была на ногах. Уверенно сжимая в руке засопожный нож, я беспорядочно оглядывалась по сторонам в поисках пришлеца. - Какой еще гость?..
   Детальный осмотр помещения показал, что никого кроме меня самой и Фрити здесь не было, и я поняла, что только что меня жестоко обманули. Потрясая орудием справедливого возмездия, я грязно выругалась, невольно позаимствовав парочку особенно забористых выраженьиц из лексикона изобретательной на ругательства чародейки, и проговорила с досадой:
   - О Собора, из-за какой-то девчонки я не досмотрела такой сон! О, если б ты только знала, какой это был чудесный сон! Какой! Тебе такие даже и не снились, о неблагодарное создание! - Ну, положим, тут я несколько покривила душой, в конце концов, в моем сне не было ничего особенного. Мне снилось, что я веду философские беседы с двухголовой коровой, которая почему-то говорит голосом Падэта Менторки... Но это не так важно, гораздо важнее тот факт, что меня без всякой на то причины ни свет ни заря подняли на ноги!
   - Ну, раз ты все равно уже проснулась, - улыбнулась Фрити, донельзя довольная собой, - то, как на счет завтрака? - Думаю, я не первая, кому в аналогичной ситуации в голову приходили мысли о членовредительстве. - Правда, продуктов осталось немного... А ерунда! Поедим и двинемся!
   Махнув рукой, мол, чем бы дитя ни тешилось, я присела на выдающийся из стены уступ.
   - С тобой и, не поев, двинуться можно, - пробурчала я, возвращая нож на обычное место.
   - В смысле, в путь двинемся, - поправила девушка. - Ты ведь уже можешь нас телепортировать?
   - Злодейка! - бросила я невпопад.
   - Хм...
   Сон ушел безвозвратно, как и хорошее расположение духа. Что ж, из этой ситуации есть только один выход - пойти к озерцу. Нет, не топиться, как некоторые могли подумать, умываться...
   Позавтракав на скорую руку, мы отправились в деревню - скромное селение домов на тридцать - сорок. Основное число жителей занимались рыболовством. Менестрели в этом отдаленном уголке появлялись нечасто (по правде говоря, "нечасто" означало раз в десять лет, да и то случайно), так что мы с моей новой ученицей, она же беглая чародейка Фрити Борген, были встречены как почетные гости, с той лишь разницей, что последних, скорее всего, поселили бы у деревенского головы. Нам же жильем определили милый сарайчик на окраине селения. Фрити сначала ворчала, но, выслушав пару душещипательных историй из моей личной практики, искренне поблагодарила наших добрых хозяев за радушный прием. Так мы и устроились. Утром хозяйка приносила нам завтрак. Мы ели и шли в единственный на всю округу кабак "Леди Розмари". Там я работала. На обед нам давали по плошке супа и ломтю хлеба, а иногда жаркое из кролика и медовый эль. Вечером мы возвращались в свой сарай и говорили до поздней ночи. Я починила лютню и потихоньку учила Фрити играть. Так прошли две с половиной недели, пока однажды утром я не решила, что нам пора уходить.
  
   - Ты скоро? - нетерпеливо спросила Фрити. Управившись со своей порцией омлета, она не нашла ничего умнее, чем донимать меня дурацкими вопросами, упрямо отказываясь понять, что госпожа менестрель не терпит спешки в таком приятном и полезном занятие, как прием пищи. Наверно, мне давно пора привыкнуть к ее манере все делать второпях, наспех, но, боги, это так сложно!.. Даже спокойствие сельских будней и скучная однообразная работа, состоящая в сборе податей на нужды угнетенного искусства, не могли заставить ее изменить своих привычек. - Жуй активней!
   И я жевала, мысленно проклиная тот день, когда впервые ее увидела. И как тот милый ребенок мог превратиться в такую зануду?!.. Уму непостижимо!
   Когда я, наконец, закончила трапезу, настало время отправляться в дорогу. Тут-то и возникла первая загвоздка...
   - Что значит, у тебя нет четких воспоминаний?! - воскликнула я, не в силах сдержать справедливого негодования. Выслушав длиннющую оправдательную речь, я получаю это! О Собора, что мне делать с этой девчонкой?! - И как, по-твоему, я должна без ориентиров прокладывать стрелу телепортации?! Как ты себе это представляешь?!
   - Ну-у... - промямлила Фрити, - я ведь тогда была маленьким ребенком... Даже если бы я что-нибудь помнила, прошедшие годы могли изменить Ролдер до неузнаваемости, а пользоваться неточными координатами большой риск.
   - Фрити, - начала я терпеливо, - риск есть всегда, поэтому прошу, дай мне хоть какие-нибудь ко...
   - Опомнись, я не была дома восемь лет! - воскликнула чародейка с обидой.
   Я помолчала, чувствуя себя немного виноватой за свою настырность.
   - Ну, ладно. Тогда воспользуемся моими координатами. В конце концов, Соубский хребет - ориентир, остающийся неизменным на протяжении столетий...
   Фрити ахнула, услышав это.
   - Надеюсь, ты шутишь! До моей деревни оттуда пять дней пути! - Девушка ошалело распахнула глаза. - С ума сойти можно, я же никогда в жизни на такие расстояния пешком не ходила!
   - Радуйся, что Ролдер маленькое государство. Итак, мой вердикт! - объявила я тоном признанного лидера. - Телепортируемся, а там будь что будет...
   - Тебе не кажется, что это неразумно? - глубокомысленно заметила Борген. - Неразумно действовать, не имея четкого плана...
   - Не учи ученого! - фыркнула я, закидывая на плечо чехол с инструментом. - На всю жизнь планами не запасешься. Мое призвание импровизация, так что, давай-ка, закрой ротик и не отвлекай тетю от важных занятий... - Фрити скуксилась, надеясь своим обиженным видом повлиять на мое решение, но, успев за время нашего знакомства оценить мое упрямство и умение не замечать того, чего я не хотела замечать, она с самого начала не особенно рассчитывала на успех, поэтому, вероятно, не слишком удивилась, когда я, проигнорировав ее возражения, взялась за сотворение портала.
   Я бросила взгляд на низкий потолок сарая. Лучше будет поработать над порталом на улице... на всякий случай. А "всякий случай", я это знаю по собственному опыту, может наступить в самый неподходящий момент.
   Несколько минут кропотливого труда и готов чудный портал на две персоны. Моя спутница, помня горький опыт прошлого, наотрез отказалась первой лезть в открывшееся перед нами овальное окно. Пожав плечами, я шагнула вперед. Короткий рывок, на мгновение вокруг меня смыкается тьма, момент полета и я вновь стою на ногах, часто моргая и щуря глаза в лучах ослепительно яркого солнца. Но не успеваю я и шага ступить, как сзади на меня обрушивается Нечто. Повалив меня в траву, Нечто плюхается мне на спину и больно въезжает локтем в затылок. Я кричу что-то непристойное и Нечто отвечает мне потоком такой отборной ругани, что... В общем, обложив друг друга трехэтажным, мы с чародейкой кое-как расползлись в разные стороны, потирая ушибленные места и продолжая перебранку в более мирной форме.
   - Ну, за что, за что мне эти мучения?! - вопросила я, обращая взор к небу.
   - Я же извинилась! - взвилась Фрити. - Тебе что, этого мало?!
   Я только фыркнула в ответ, прекрасно понимая, что в случившемся больше моей вины. Впрочем, поднявшись на ноги, я обнаружила, нечто ставшее новым поводом для негодования - корпус моей лютни проломлен и, судя по всему, кое-чьим локтем! В голове вновь всплыла уже приевшаяся мыслишка: "Я убью эту девчонку! Неосторожная, взбалмошная, невоспитанная чародейка!"
   - Смотри, что ты наделала, несчастная! Как можно так поступать с такой прекрасной старинной вещью?! Это мое орудие труда! Без него я как без рук. Нет лютни - нет денег, нет денег - нет хлебушка, нет хлебушка - нечего кушать, нечего кушать и я уже обречена на голодную смерть!
   - Ой, да ладно тебе! - беззаботно махнула рукой Фрити. - Много шума из ничего.
   С этими словами, она отобрала у меня покореженный чехол, грубо вытряхнув инструмент на траву (клянусь, она это нарочно сделала!) и принялась что-то тихонько нашептывать, осторожно водя над лютней сложенной в знаке "рогатого козла" рукой. Место разлома подернулось серебристой дымкой, вдавленные внутрь осколки зашевелились, возвращаясь на положенные им места, срослись, а через минуту исчезли и "шрамы", расчертившие корпус белой паутиной. Удивительно, но вид у моей старушки был такой, словно мастер лютье только что закончил работу над ней...
   - Ну? - произнесла Борген, с самодовольной ухмылкой протягивая мне инструмент.
   - Что "ну"? - насупилась я, придирчиво изучая результат ее трудов. - Считай, что ты искупила свою вину. - Неприятно было признавать свое поражение, но, черт побери, Фрити справилась с этой работой лучше и быстрее, чем могла это сделать я!
   - Вот и договорились. Мир?
   - Мир.
   - Тогда пойдем.
   - Пойдем, - согласилась я. И мы пошли, прочь от суровым горных громад, на юго-запад, где за багрово-зеленым полотном Тюльпановой долины был город Стодня и деревушка с поэтичным названием Цветочная Лужайка.
   Я шагала среди бескрайнего моря трав, наслаждаясь их сладковатым ароматом, ветром, ласкавшим стебли и вплетавшимся голубой лентой в волосы, и горячим солнцем, пением птиц и всем тем, чем можно наслаждаться, неторопливо прогуливаясь по долине, где древняя магия почти также сильна как на Варлоке, особая магия, на протяжении многих столетий хранившая мир и покой в Ролдере. Позади возвышались исполинские седобородые горы, впереди - бесконечные луга. Ролдер не зря назывался краем вечной благодати - тюльпаны, раскрасившие зеленое полотно долины кроваво-красными пятнами, и обманчиво-теплые объятья солнца были надежным прикрытием приближающейся зимы... Однако, небо, прозрачное, как горный родник, и холодное было первым предвестником холодов - это было не летнее небо, в нем чувствовалась затаенная злоба снегопадов и бурь. Но время от времени откуда-то приплывали белые облачка, похожие на ухоженных ягнят, и медленно пересекая небесную синеву, исчезали вдали покидающими порт кораблями и при взгляде на них забывались все зимние волнения и тревоги...
   - Нам повезло оказаться здесь именно сейчас, - заявила Фрити, довольно щурясь в лучах солнца. - Тюльпаны только распустились. Вообще-то они цветут несколько раз в течение года, но совсем недолго. Наверно, поэтому я всего дважды видела Тюльпановую долину в цвету. А она ведь начинается всего в двадцати километрах от моей деревни, представляешь?!
   - Я была в Ролдере шесть раз и четыре раза из шести заставала здесь только зеленое море трав и какие-то жалкие стебелечки... Даже немного обидно бывает, когда ты, искренне надеясь увидеть что-то невероятное, попадаешь впросак.
   - Здесь все пропитано магией. В легендах говорится, что только благодаря старому волшебству здесь на протяжении стольких лет растут цветы и...
   - Девочка моя, - вздохнула я, - кому ты рассказываешь о легендах и магии? ...Хочешь я тебе песенку спою?..
   - Спой...
   Дул приятный тихий ветерок, пиликали кузнечики в траве, зычно кричали маленькие южные соколы, проносясь низко над головой. Идя по влажной от росы траве и стараясь не поломать нежные стебли тюльпанов, я тихонько напевала одну из множества известных мне песен. Передо мной скатертью расстилалась зелень равнины, усеянной алыми вкраплениями цветов. Но вот на горизонте возникла черная точка, затем еще одна, и еще... Всего их было четыре. Точки стремительно приближались. Скорость движения говорила о том, что это всадников, а выбранное направление выдавало желание встретиться с парой путников, невольно оказавшихся чуть более интересными, чем цель путешествия это четверки. Смутные пятна на горизонте, уже скоро они окажутся рядом и лишь богам известно, чего нам ждать от этой встречи.
   Некоторое время я напряженно всматривалась вдаль.
   - К нам гости, - сообщила я Фрити. - Надеюсь, они настроены дружелюбно.
   - Если нет, я готова повоевать за правое дело, - немедленно откликнулась девушка. Она слишком быстро переняла мою манеру выражаться образно.
   - Постараемся обойтись без этого, ладно? - На всякий случай я все же проверила, как вынимается из ножен меч. Прежде чем отправляться сюда, я сделала в селение необходимые закупки и, прежде всего, приобрела ножны - только разбойники носили мечи заткнутыми за пояс. - Напоминаю тебе два золотых правила, которые, возможно, помогут тебе остаться в живых: во-первых, говорю я, а ты помалкиваешь, во-вторых, я по-прежнему менестрель, а ты моя ученица. Постарайся этого не забывать. И как обычно, если просят спеть - ты сегодня не в голосе. Но главное, никаких фокусов!
   - А чем тебя так не устраивает мой голос? - в очередной раз обиделась Борген. Не перечесть, сколько раз мы ссорились по этому поводу, а она, хотя всякий раз слышит один и тот же ответ, все никак не уймется.
   - Дорогая моя, твой голос не так плох, - я мысленно скривилась, говоря это, ибо голос Фрити был не просто плох, он был ужасен! Когда девочка начинала петь, у меня на нервной почве сводило судорогой челюсти. - Но, согласись, до менестреля тебе все же далековато, поэтому, умоляю, делай все, как тебе говорят, ладненько?
   - Ох! - бросила Борген, насупившись. - Ладно, но это в последний раз!
   - В последний?
   - Именно!
   Времени на дальнейшие препирательства уже не оставалось. Пока мы с Фрити самозабвенно выясняли отношения, с завидной периодичностью обмениваясь репликами на тему "Сама дура или молчала бы уж", точки приблизились настолько, что фигуры всадников стали отчетливо различимы на фоне синевы небесного покрывала. Ехали они с востока - из Пимберы. Заметив нас издалека, они пришпорили коней и поскакали нам навстречу, или лучше сказать наперерез? Попытка к бегству была бы не лучшим решением и я велела Фрити остановиться, дабы не возбуждать лишних подозрений. Я стояла, непринужденно насвистывая себе под нос незатейливый мотивчик и ждала.
   - Ну вот, они скачут сюда, - объявила Фрити, - и, знаешь, они не выглядят очень уж безобидными.
   - М-м... Ну, мы с тобой, если приглядеться, тоже не мирные пастушки на прогулке. Если хочешь, казаться пастушкой, побольше улыбайся и веди себя доброжелательно и, ради бога, убери с лица эту воинственно-напыщенную мину...
   - Если я буду побольше улыбаться, все подумают, что я идиотка...
   - Заткнись, молю тебя! - прошипела я сквозь стиснутые зубы. - Это эльфы. Они слишком хорошо слышат...
   На этот раз Борген послушно замолчала.
   Я стояла чуть впереди, за моим плечом в нетерпении переминалась с ноги на ногу юная чародейка. Всадники подъехали вплотную к нам, остановив лошадей в шаге от меня, оскорбительно близко. Эльфы: двое мужчин и две женщины. Трое одеты в черно-серые одежды регулярной армии Пимберы, четвертый облачен в серебристое одеяние, богато украшенное жемчугами и вышивкой, на голове серебряный венец - узкая полоска металла, обхватившая высокий лоб. Надо же, особа благородных кровей, здесь? От эльфа в серебряном пахло магией, запах был непривычно резкий, странный, знакомый и незнакомый одновременно.
   - Кто вы такие? - осведомился главный. - И что здесь делаете?
   "Посол, - почему-то мелькнуло у меня в голове. - Почему посол? - была следующая мысль. Возможно, из-за мягкого спокойствия голоса, так подходившего дипломату, уверенного и вместе с тем наполненного нотами скромного почтения к тому, с кем говорил эльф, или из-за столь же неуловимого сколь и непреодолимого обаяния, или еще из-за чего-то, не поддающегося объяснению, но моя догадка показалась мне правильной и я решила: - Пусть будет Посол".
   - Мы мирные путники, - произнесла я. Борген, следуя моим указаниям, глуповато улыбалась. - И, прежде чем отвечать на ваши вопросы, хотели бы знать, с кем имеем честь говорить.
   Рыжий жеребец нетерпеливо пританцовывал под своим седоком, подрагивая лоснящимися боками, словно ему нестерпимо хотелось броситься в галоп, не тратя времени на бессмысленные разговоры, но Посол определенно не торопился уезжать.
   - Мирные путники? - эльф в серебряном ухмыльнулся так, словно все происходящее казалось ему забавной игрой, и легонько тронул могучее плечо своего жеребца, заставляя успокоиться. - Что ж, если вам так угодно, зовите меня Бэион. Итак, вы знаете мое имя и теперь, возможно, не откажетесь представиться?
   - Мое имя Моран ВаГетгоу, - сообщила я без тени смущения или беспокойства, которые разумно было бы ожидать от женщины, повстречавшей на пути весьма подозрительную компанию с туманными намерениями и нездоровым любопытством в придачу. - Я менестрель. - Поклонившись, я одарила благородную особу обворожительной улыбкой.
   - И ведьма к тому же, - как бы между прочим заметила темноволосая эльфийка с суровым лицом и резким колючим взглядом. Я бы почувствовала, если бы она была Одаренной, но нет; она ощущала присутствие магии, это несомненно, но управлять ею, судя по всему, не могла. Это называлось Чувствительностью.
   - Да. Я ведьма и не отрицаю этого, но могу я знать эльн нэ арэи? - Эльфийский в моих устах звучал почти также естественно, как в устах самих эльфов, разве что переход со Всеобщего на Каэрас1 прозвучал грубовато. - Эр диада вэас ано орт латлоэ, орт элье нэ арэи ан наос ранда?
   Переводилось это так: "Кто вы такие? Я вижу, вы не так просты, так кто же вы на самом деле?"
   Почему-то к тому, что я говорю на их языке, эльфы отнеслись поразительно спокойно, хотя обычно реакция была несколько иной... "О, ты говоришь по-эльфийски! - удивлялись все как один мои знакомые. - Кто бы мог подумать?!" - и, как ни в чем ни бывало, продолжали болтать со мной на Всеобщем... Впрочем, на этот раз все было по-другому и даже моя излишняя любознательность, похоже, никого не смутила.
   - Ми эст фаи Вэилье. Эр Бэион, ва изо гаэ этото. Зэ Ренкари вив Ниари, зэ Эолли - рофуа гедэранс миа. Ми старту эф геммам месс рээ бьефами эмалье, сое то, награфи, мариос изо вэтва. - произнес Посол, на всякий случай решив обойтись простыми понятными фразами, исключив любимую эльфами знатной крови иносказательность.
   "Мы из крепости Вэилье. Я Бэион, как ты уже знаешь. Это Ренкари и Ниари, а это Эолли - они сопровождают меня. Мы следуем в поселение гномов со специальным посланием, если тебя, конечно, удовлетворит подобный ответ" - вот что он сказал и, наклонив голову набок, лукаво усмехнулся.
   - Профессиональный интерес не более, но, если я не спрошу, я никогда себе этого не прощу. - "Ох, не лезла бы ты не в свое дело, подруга!" - настаивал Здравый Смысл, но, когда меня подгоняло любопытство, разумное доброе вечное становилось на второй план. - Что это за послание?
   - Мы не имеем права об этом говорить, - тихо произнес Бэион, хмурясь и нервно потирая пальцем уродовавший щеку шрам.
   - Что ж, - я только пожала плечами, кажется, сейчас самый подходящий момент, чтобы разойтись с миром, - тогда, раз ни мне вам, ни вам мне больше сказать нечего, расстанемся друзьями! - Еще немного и мы бы продолжили свой путь, благополучно отделавшись от непредсказуемых вооруженных эльфов, но тут неожиданно Фрити прорвало. До сего момента все демонстративно игнорировали ее, признав, видимо, за душевнобольную, но теперь...
   - Прошу прощения за то, что прерываю вашу беседу, но не могли бы вы, благородные господа, оказать нам некоторый акт взаимопомощи? - проговорила Борген, почтительно склонив голову. Голос ее звучал тихо едва ли не застенчиво, но в глазах блестел вызов, вызов, который она бросала судьбе, прося об услуге эльфов, коим едва ли было дело до глупых смертных вроде нас с ней...
   На девушку взглянули так, словно внезапно заговорил пенек на опушке леса.
   - Эва то ним, фантэ? - спросил рослый светловолосый воин из свиты Бэиона. Эолли, кажется, его звали.
   Фрити собиралась что-то сказать, но передумала, молча помотала головой и с мольбой уставилась на меня: скажи, объясни, чего они хотят? Она не знала эльфийского. Чародеи больше времени уделяли естественным наукам: алхимии, ботанике и анатомии. Языки в программу обучения не входили.
   - Ее имя Фрити, - ответила я за девушку. - Она моя ученица.
   - Она не говорит на нашем языке? - спросил Эолли, между делом поправляя ножны на бедре. - Как получилось, что ты не обучила ее даже азам?
   - Увы, у нее абсолютно нет таланта к языкам! Эта несчастная девушка дочь моего двоюродного брата. Она немного не в себе, но у нее ангельский голос! - Я ласково погладила Фрити по голове, чувствуя, что, будь у нее возможность, она откусила бы мне не только пальцы, но и полруки в придачу. К счастью, она понимала, что сейчас неподходящая ситуация для демонстрации бурного негодования. - К сожалению, сейчас она не в голосе по причине перенесенной недавно тяжелой болезни...
   Тут в разговор встряла та самая эльфийка с колючим взглядом:
   - И какому же мастерству ты учишь ее? Владению мечом, искусству сложения стихов или магии?
   - Всему понемногу, - ответила я уклончиво.
   - В самом деле? Что ж, я чувствую в ней Дар. - Воительница впилась в меня взглядом так, словно ждала, что я сморщусь до точки и исчезну. - А на каком инструменте играет твоя ученица?
   Я зло ухмыльнулась и ответила правду.
   - Она лучше кого бы то ни было играет на нервах и этого вполне достаточно, чтобы заставлять людей выкладывать свои денежки на алтарь искусства.
   Истинная правда! Фрити умела добиваться желаемого. Изображая мою ученицу на острове Варлок, девчонка по своей особой системе весьма эффективно заставляла мирных селян добровольно отдавать ей свои кровные.
   Бэион, демонстративно игнорируя мои препирательства с его темноволосой спутницей, обратился к Фрити:
   - Скажи, дитя, о какой помощи ты просишь?
   Девушка сделала глубокий вдох и выпалила:
   - Видите ли, милсдарь эльф, нам необходимо попасть в город Стодня, на юго-западе отсюда... Один из вас маг и наверняка мог бы нам помочь, если... если, конечно, он будет не против... - Меня поразило, что Фрити не сумела определить, кто из присутствующих является Одаренным, но я промолчала, оставив решение этого вопроса на потом. - Он ведь мог бы создать портал или дать... ориентиры? - С каждым новым словом голос девушки звучал все неуверенней, а взгляд эльфа становился все жестче. Некоторое время он внимательно изучал чародейку, так внимательно, словно хотел за оболочкой хрупкого человеческого тела разглядеть, робко прятавшуюся внутри, душу. Девушке было не по себе, и я это чувствовала, но она сама начала эту игру и вмешиваться было уже поздно. Проницательный взгляд колючих серых глаз жег кожу. Казалось, эльф вознамерился, во что бы то ни стало, проникнуть под скорлупу бренного тела и отыскать там что-то такое, чего даже сама Борген не знала, и, надо признать, ему это удалось. Фрити неуютно поежилась, чувствуя себя голой и решила, что я все-таки была права - иногда лучше помалкивать...
   Эльф кивнул каким-то своим мыслям и к радости моей юной спутницы отвел взгляд. Помолчав немного, он миролюбиво улыбнулся и промолвил:
   - Помощь? - Эльф обратил свой взор ко мне и мне тут же захотелось скрыться, спрятаться от его глаз. Я шевельнула рукой, воздвигая вокруг себя надежную магическую защиту, но она лишь вызвала усмешку на губах эльфа. И только. Что было в нем такого, от чего казалось, что взгляд этих странных серых глаз пронзал насквозь, словно острие рапиры? Что?!
   - Возможно, - прошептал Бэион, отвернувшись, - возможно, это и в самом деле они... Будем надеяться, что это так. Остается третий.
   Он говорил по-эльфийски. Но, не смотря на то, что я понимала все до последнего слова, смысл сказанного остался для меня тайной. Я поджала губы и сделала вид, что ничего не слышала.
   - Зачем вам нужно в Стодню? - спросил Посол, подавшись вперед. Фрити невольно вздрогнула, но на вопрос ответила:
   - Там живут мои мать и брат. Я уже очень давно не видела их и...
   - Так, значит, ты хочешь повидать родных? Что ж, это достойная причина, - заключил эльф. - Помочь вам в моих силах, и я с радостью сделаю то, о чем просит фантэ.
   Он замолчал, а я все ждала, ждала вполне определенных слов, но они так и не прозвучали. По нынешним временам это казалось странным. Бэион должен был потребовать какой-то платы за услугу, хоть чего-нибудь, но он, ни слова больше не сказав, спрыгнул со спины своего нетерпеливого рыжего скакуна, отошел в сторону и, словно забыв о нашем существовании, сосредоточился на колдовстве...
   Ну, кто бы мог подумать, что эти эльфы, окажутся такими душками, а? Все это очень мило, но совсем не похоже на правду. Давно минули те времена, когда первый встречный, ничего не потребовав взамен, помогал попавшему в беду. Сейчас, увы, все было по-другому: люди стали злее, гномы подозрительнее, а эльфы... им и раньше до человечества особого дела не было. Хотя эти явно были исключением. Ситуацию нужно было в срочном порядке прояснять, в связи с чем я и обратилась к Эолли. Миловидный, белокурый паренек с лицом ребенка и хитрой ухмылкой на губах, он восседал на огромном караковом жеребце, с немым обожанием следя за каждым жестом своего предводителя. Чтобы отвлечь парня от любования командиром, мне пришлось подергать за кожаный шнурок с бусинами, обхвативший его запястье и, хотя он обратил на меня внимание не сразу, мои усилия не были потрачены впустую. Эолли, обратив свой ясный взор ко мне, любимой, прошептал:
   - Угу?
   - Прошу простить мою назойливость, но я хотела бы уточнить кое-какие детали касательно твоего... э-э... предводителя...
   - Бэиона? - уточнил эльф, беззаботно улыбаясь. Он внимательно рассматривал мое лицо, точно пытался найти в нем хоть что-то знакомое.
   - Не странно ли, что он вот так запросто помогает первым встречным?
   Эолли задумался, наморщив лоб, точно мальчишка, пытавшийся быть похожим на серьезного взрослого дядю.
   - Он не всегда поступает так, - ответил он после паузы. - И по правде говоря, я сомневаюсь, что он стал бы помогать обычным людям.
   - Вот как? - Я рассеянно пожала плечами. - Мы, видимо, исключение?
   - Хо! Сейчас случай особый! - Эльф ухмыльнулся. - Сдается мне, вы, леди, ему приглянулись! - И совершенно неожиданно он наклонился вперед и, прежде чем я успела ему помешать, отодвинул прядь волос, скрывавшую по-эльфийски заостренное ухо...
   - ЭЙ! - Я отдернула голову. Что за дерзость!
   - Не человек, - резюмировал эльф и, обернувшись к Послу, крикнул. - Бэион, как ты и говорил! Она не человек! Твои видения не солгали!
   - Ты помнишь случай, когда было иначе? - вздохнул, оглянувшись на нас через плечо, невозмутимый Посол. Его голос был едва слышен в завываниях ветра, вырывавшегося из разверзшейся в десятке метров от нас воронки. Портал был завершен. Лошади испуганно ржали и шарахались от нежданно-негаданно возникшего в воздухе колдовского окна, подернутого белесой дымкой. Чтобы хоть что-то расслышать в ураганных завываниях приходилось кричать во весь голос. Фрити стояла в стороне, притихшая и задумчивая, она не слышала нашего разговора и не проявляла к происходящему особого интереса.
   - Может, я и не человек, но, слава богам, и не эльф! - огрызнулась я, почти не надеясь, что мои слова будут услышаны. Какая наглость! Чтобы эльф прикоснулся к женщине, не спросив на то ее разрешения?! Неслыханно!
   - И, тем не менее, в тебе течет наша кровь, - парировал Бэион. - Не будь это так, я бы, вероятно, не стал вам помогать... Ты считаешь себя человеком, пусть так, но кровь эльфов в тебе очень сильна... на редкость, я бы сказал.
   - О, благодарю! - продолжала злиться я. - Мне от этого не горячо не холодно! Одни проблемы с вашей кровью...
   Тут меня за руку дернула Фрити, расслышавшая, по всей видимости, последние слова. Девушка весьма красноречивым жестом показала, что мне следует заткнуться и благодарить господа за то, что он ниспослал нам этих эльфов, будь они трижды неладны! Пораскинув мозгами, я решила, что на этот раз она, по всей видимости, права и, посыпая благодетелей проклятьями я ничего не добьюсь. Но, умолкнув, внутренне я ощущала необходимость съездить по наглой эльфийской морде...
   - Портал готов, он доставит вас в окрестности города и, раз уж вы будете поблизости, - кричал Посол, силясь мощью своего голоса перекрыть завывания ветра, - полагаю, вам не составит труда...
   "Ну вот, - подумала я, - наконец-то все пошло, как положено... Что ж ты раньше молчал, любезный?!"
   - В городе живет один человек, - продолжал тем временем Бэион. - Элои его имя. Вы легко сможете найти его, если спросите местных. Кажется, он работает в кондитерской или кабаке, я точно не могу сказать, но для менестреля не составит труда разыскать нужного человека... - Что он говорил дальше, я уже не слышала, хотя именно сейчас, наверно, эльф приводил подробное описание внешности Элои. - ...Вот... - Он достал из седельной сумки аккуратный сверток серого бархата и передал его мне так бережно, словно это был младенец. - Прошу вас передайте это Элои. Это очень важно. И поэтому... я вынужден требовать, чтобы вы поклялись, что выполните мою просьбу! - Поразительно, как легко "ты" у него превращалось в "вы" и наоборот.
   Кажется, впереди меня ждала очередная авантюра. Так что же я должна ответить? Да или нет? Риск имеет приятный привкус, но со мной Фрити и я в ответе за нее. Впрочем...
   В общем, я согласилась.
   - Клянусь своей жизнью и честью! - объявила я с ненужным и даже неуместным пафосом.
   - Благодарю, это все, что мне было нужно! И... надеюсь, вы понимаете, вам не следует заглядывать в сверток...
   - Я не собираюсь совать нос в чужие дела! Это, знаете ли, чревато...
   Эльф кивнул. Вот и все. Нам пора уходить.
   Рядом с порталом ветер свистал так, что уши закладывало, и никакие крики не способны были пробиться сквозь глухую стену этого несмолкающего рокота. Фрити сделала жест, говоривший, что первой туда она не полезет ни за что на свете. Знаками я объяснила ей, что если сейчас же она не войдет в портал, то я загоню ее туда пинками. В ответ девушка продемонстрировала мне жест до того непристойный, что, будь я скромнее, могла бы и покраснеть от переизбытка чувств, но я - это я, и вместо этого я попыталась отвесить чародейке оплеуху, однако, девчонка оказалась на удивление юркой и успела нырнуть в сияющее окно портала, прежде чем ее настигла карающая длань Моран ВаГетгоу. Ну что ж, кто не успел, тот опоздал.
   Я бросила последний взгляд на эльфов. Коротко кивнув на прощанье, Бэион отвернулся и направился к своему рыжему тонконогому скакуну. Одним легким по-эльфийски грациозным прыжком он очутился у жеребца на спине. Ударив коня пятками в бока, эльф крикнул что-то своим товарищам, и, пустив лошадей легкой рысью, они двинулись в сторону каменистой громады хребта Соуб.
   Я стояла так минут пять, провожая взглядом маленький отряд, пока, наконец, он совсем не исчез из виду. Прижав сверток к груди, я с удивлением осознала, что он излучает приятное тепло и слабый едва уловимый аромат магии. Глубоко вдохнув, я, не глядя, сделала единственный шаг вперед...
  
   Глава 7 "Несвоевременные откровения"
   Вот и разошлись пути-дороги вдруг -
   Один - на север, другой - на запад, -
   Грустно мне, когда уходит друг
   Внезапно, внезапно...
   В. Высоцкий
   Говорила мне мама: "Не разговаривай с незнакомыми мужчинами". И чего я ее не слушала? И Фрейя не однажды повторяла: "Не передоверяй дела, от которых зависит твоя жизнь, незнакомым людям - это неоправданный риск, моя дорогая!" И как после этого я могла доверить сотворение портала какому-то эльфу?! Ну, не идиотка, а?!
   Р-раз! Позади с хлопком закрылся портал. Я открыла глаза и...
   - Э-э-эх! - только и успела крикнуть я, обнаружив, что в нескольких метрах подо мной земля, травка зелененькая, сочная, молодая, вилы, неведомо кем вкопанные острым концом наверх и... Ну, и я рухнула вниз. Собственно говоря, у меня даже времени не было, чтобы вот так, как сейчас я вам это описываю, о чем-то подумать. Просто совершенно неожиданно я стала падать.
   Полет оказался недолгим, а приземление неприятным... Со всего маху шарахнувшись пятками о землю я взвыла и рухнула на бок, корчась от боли и ругаясь на чем свет стоит... Из глаз брызнули слезы, зубы скрипнули, когда прервав ритуал чертыханья, я, наконец, затихла, баюкая нежданно-негаданно обрушившуюся на меня боль. С минуту я лежала, свернувшись калачиком и не шевелясь.
   Когда я открыла глаза, внутри меня все похолодело и рухнуло куда-то вниз - в каких-то ничтожных двадцати сантиметрах от моего лица из земли торчали вилы, те самые вилы, вкопанные острым концом к небу! При мысли о том, что могло случиться, упади я на них, мне стало дурно.
   - О Фортуна... - выдохнула я. - С-спасибо!..
   - Взгляни-ка, Добрана, тут еще одна! - сообщил приятный мужской голос. Судя по всему, в непосредственной близости от меня находился молодой и возможно даже симпатичный человек... - Кажется, сегодня гости сыплются прямо с неба! Леди... Эй, леди?
   Я повернула голову в поисках таинственного незнакомца, но взгляд наткнулся на нечто совершенно другое. Маленький одноэтажный домик. Свежевыкрашенные белой красочкой стены, аккуратные окошки с резными ставнями, крыльцо с навесом от дождя и солнца, ухоженные кустики под окнами - дом походил на хорошенькую раскрашенную глиняную игрушку, простой и дружелюбный. Здесь жили либо очень добрые люди, либо эстетствующие мерзавцы, что маловероятно...
   Мне посчастливилось сверзиться прямо посередь двора. Чуть влево, чуть вправо и я бы рухнула на какой-нибудь сарай, а такое самый дружелюбный хозяин не мог оставить безнаказанным. Куры вальяжно прохаживались по залитому солнцем дворику, бросая на меня косые взгляды и что-то невнятно бормоча на своем птичьем языке. Вслушиваться в их разговоры у меня не было ни времени, ни желания...
   Меня потрепали за плечо, и все тот же приятный мужской голос спросил:
   - Леди, вы в порядке? Ничего не сломали?
   Передо мной на корточках сидел рослый крестьянин... Однако, крестьянином он был лишь на первый взгляд. Присмотревшись, я обнаружила в его лице черты разбавленного типично ролдерского аристократизма: прямой длинный нос с небольшой горбинкой, острые скулы, упрямый подбородок. На взгляд ему было лет двадцать - двадцать пять - молодой в меру привлекательный мужчина. Светлая кожа выдавала благородную кровь, короткие темно-русые волосы были взъерошены точно перья вороненка, необыкновенно проницательные карие глаза смотрели уверенно и спокойно, но где-то на самом дне зрачков приплясывали шальные огоньки. Мужчина был одет в обыкновенную холщовую рубаху и шаровары с кожаными нашивками на внутренней стороне бедра, но, не смотря на столь простой вид, чувствовалось в нем то благородство, какое не способны скрыть ни поношенная засаленная хламида, ни грязь, ни копоть, ни страшные уродства тела.
   Я, наверно, очень глупо выглядела, судя по тому, как смотрел на меня этот парень...
   - Леди, - вкрадчиво прошептал он, - вы ничего не сломали?
   Из окошка высунулась голова, покашляла, привлекая к себе внимание. На солнышке сверкнула аккуратная лысина и голова сказала:
   - Чего ты ждешь, Тэдди? Пригласи гостью в дом!
   - Уже, батя! - крикнул Тэдди, и мне оставалось только подивиться силе его голоса...
   Я села, продолжая одной рукой прижимать к груди сверток, а второй привычно ощупывая кожаный чехол лютни. Удостоверившись, что на этот раз инструмент не пострадал, я облегченно вздохнула и попыталась подняться на ноги... Меч с хищным скрежетом скользнул по сухой утоптанной земле и затих.
   - Значит, в порядке, - констатировал мужчина, помогая мне встать. - Идти сможешь? Твою юную спутницу мне пришлось нести на руках. Боюсь, она сломала ногу...
   - Какое счастье! - воскликнула я, но, спохватившись, поправилась, - какое счастье, что она здесь.
   - Да, - промычал слегка ошалевший Тэдди. - Не беспокойся, Лука отправил за лекарем...
   Поднявшись на ноги, я осторожно потопталась на месте. Никакой боли... Что ж, видимо, у меня талант удачно приземляться...
   - Хм, - хмыкнула я, отметив сей приятный факт, улыбнулась пареньку и спросила тем тоном, который не допускал возражений и тем более ответа "нет". - Не согласится ли господин ответить всего на один интересующий меня вопрос? - Парень кивнул, и я продолжала: - Надеюсь, вы не сочтете за оскорбление, если я спрошу, почему столь видного господина зовут Тэдди?
   Мужчина и не думал оскорбляться, просто как-то по-особенному, загадочно улыбнулся и сказал, отчетливо чеканя слова:
   - Мое имя Теодор Вильям О`райя. - Не имя даже, а то как он его произнес выдавало в нем аристократа. Никто иной не относился к родовому имени с таким искренним почтением и гордостью. - К счастью, - добавил мужчина, прищурившись, - Тэдди меня называет только Лука...
   - Хм, - повторила я. - Я, вероятно, должна называть вас господин О`райя?
   - Зовите меня Теодор, - улыбнулся он. - Пройдем в дом?
   Спорить я не стала. Скрипнула дверь, и мы оказались в сенях. Здесь было чисто и светло. На полу в глиняном горшке рос фикус - достать такой цветок было непросто, домашние растения вообще большая редкость, и я понятия не имела, как такое чудо оказалось в скромном крестьянском жилище...
   Из сеней мы прошли в общую комнату. В углу, как полагается, громоздилась печь, у окна разместился стол, накрытый на троих, и лавки. У печи суетилась пожилая дама, не смотря на теплую погоду, с ног до головы укутанная в шали. Заметив нас, она мгновенно забыла все свои хлопоты, неторопливо глянула на меня, явно оценивая, потом перевела взгляд на Теодора, и, кивнув каким-то своим мыслям, улыбнулась и заговорила:
   - Здрасьте, добрая милсдарыня! Меня называйте Добрана. А это, будьте знакомы, мой муж Лука. - Женщина махнула рукой в сторону окна, где на лавке сидел круглолицый старичок и сосредоточенно плел лапоть. Услышав свое имя, он вскинул голову, пару раз оторопело моргнул, будто это не он только что приглашал нас войти, и только после этого, наконец, позволил себе добродушную улыбку.
   - А это, - продолжала между тем женщина, - Теодор, сын Вильгельма Вильяма О`райя, баронета Ролдерского. Он четвероюродный племянник моей двоюродной сестры по материнской линии. Вот сейчас гостит у нас. Очень хороший молодой человек...
   О, да, очень хороший! После того, как Добрана минут пять расхваливала своего благородного родственника, у меня никаких сомнений не осталось - передо мной идеальный мужчина! И кто бы мог подумать, что такое возможно?! Я улыбалась. Меня откровенно забавляло все происходящее: и пунцовые щеки молодого баронета, и трескотня его тетушки, которую на протяжении этих пяти минут парень без особого успеха пытался угомонить. Милая бытовая комедия... Но, наконец, Лука счел необходимым вмешаться, на полуслове оборвав болтовню своей несносной женушки:
   - Уймись-ка, а?! Смотри, засмущала парня. Дай-ка лучше нашей гостье представиться, да проводи к подруге.
   - Ой, ладно тебе, старый дурень! - отмахнулась Добрана, но замолчала и уставилась на меня выжидающе.
   Ну, а я сказала то, что говорю на протяжении уже многих лет:
   - Позвольте представиться, добрые господа, мое имя Моран ВаГетгоу. Я менестрель.
   С этими словами я пихнула сверток подмышку и приняла позу N47 под названием "Смиренно преклоняюсь или поэт думает над смыслом жизни..."
   Три физиономии одновременно озарили три совершенно одинаковые улыбки, улыбки людей, предвкушающих начало представления... Думаю они будут немало разочарованы, узнав, что представления не будет, но, по крайней мере, какое-то время я была для них желанной гостью, что, надо признать, мне льстило. Ох, тщеславие, тщеславие! Все менестрели им грешат, и я не исключение...
   - К-хе! - Не хотелось бы разочаровывать таких славных людей, но сейчас мне было не до их жажды зрелищ. - Прошу прощения, не могли бы вы теперь, когда мы знакомы, проводить меня к моей ученице? Я, знаете ли, обеспокоена ее здоровьем.
   - Ах, так это ваша ученица! - обрадовалась Добрана. - Так, может, позже вы споете для нас дуэтом?
   - Посмотрим, - увильнула я, а сама подумала: "Дуэтом?! С Фрити?!! Упаси господь!!!"
   Теодор взял дело в свои руки и, осторожно тронув меня за запястье, точно боялся прикосновением оскорбить мою честь и достоинство, кивком головы указал на дверь в соседнюю комнату. Видимо, там меня и поджидала моя ученица...
   - Ты не обращай на нее внимания, - шепнул Тэдди, когда дверь отгородила нас от назойливого внимания Добраны. - Она болтает много такого, что не стоит слов.
   О, значит, мы перешли на "ты"?
   Мы оказались в малюсенькой комнатушке. Из всей обстановки здесь были только кровать, тумбочка и небольшое медное зеркало, а кроме них куча хозяйственной утвари: метлы, горшки, разная посуда, веники из трав, гирляндой висевшие под потолком, и прочее, прочее... На кровати сидела моя дорогая пострадавшая спутница.
   - Ну, и как это называется? - осведомилась я. Раз уж Теодор считал Фрити моей ученицей, надо было оправдывать статус учителя. - Разве, я не учила тебя группироваться при падении?
   - Очень мило! - трагически всплеснула руками Фрити. - Шляется черт знает где, а потом является и вместо того, чтобы поздороваться, извиниться, что задержалась, она начинает читать мне нотации!
   Я закатила глаза. Господи, как нелепо, должно быть, выглядели все мои потуги произвести впечатление мудрой наставницы... как глупо!
   - Здравствуй, дорогая! Как здоровьичко? - через силу выдавила я.
   - Да ты знаешь, ничего, - отозвалась Фрити удовлетворенно. - Жива, как видишь. Боюсь, я повредила ногу, но, кажется, кто-то из моих знакомых знает толк во врачевании... - Девчонка лукаво подмигнула мне и обворожительно улыбнулась Теодору. Общение со мной шло ей не на пользу...
   - Рада за тебя. Теодор, - я положила руку парню на плечо, невольно отметив, что под просторной рубахой скрывается крепкое тренированное тело, - ты не оставишь нас ненадолго? Нам с Фрити надо кое о чем поболтать...
   - Фрити? - удивился он.
   Я удивилась в свою очередь и вопросительно глянула на чародейку. Девушка скорчила гримаску и больно отдавила мне ногу. Видимо, я ляпнула что-то не то...
   - Моран зовет меня так... иногда. - Девушка сделала вид, будто ничего не произошло. - Это имя, доставшееся мне от матери, Лорана Фрити Адамс. - Специально для меня чародейка четко и внятно произнесла свое вымышленное имя и добавила зачем-то: - Но чаще я слышу "Эй, ты!" или "Лорана, кобыла ты кривоногая!". Тяжела жизнь несчастного подмастерья!
   - Угум! - понимающе протянул парень. - Ну... я вас оставлю... - сказал он и вышел из комнатки, на прощание одарив меня таким взглядом, что я враг народа.
   - Какого черта?! - возопила я, стоило нам остаться наедине. - Назвалась чужим именем, отдавила мне ногу, да еще выставила полной идиоткой!!!
   - Слушай, не горячись, а? С больным человеком разговариваешь, - напомнила Фрити. - Мою семью знает каждая собака от нашей деревни до... Алгамора. - Как всегда Фрити продемонстрировала полнейшее незнание географии, спутав Алладрим, соседствовавший с Ролдером, с Краем Драконов. - Уверена, моя матушка позаботилась, чтобы новость о моем исчезновении долетела до самых дальних провинций Ролдера! Зная ее, могу поспорить, уже вечером того дня, когда меня... похитили... - Слово это далось Фрити с трудом, оно словно встало поперек горла, не желая быть произнесенным. - Она подняла на ноги всю округу, а Инквизиция довершила дело. Ролдер - это страна, где Одаренных не любили, не любят и любить не будут. Здесь ведьм сжигают на кострах...
   - Если удается их поймать, - напомнила я.
   - Да. Но, как бы то ни было, Фрити Борген, некогда похищенная чародеями, не может вернуться просто так. Возможно, ее имя еще не забыто, и поэтому до поры ей лучше оставаться никому неизвестной Лораной Адамс...
   Я нервно постукивала кончиками пальцев по поясу. Слова Фрити заставили меня всерьез задуматься. Она права, несомненно, но не значит ли это, что возвращение в отчий дом предприятие более рискованное, чем мы предполагали? Сумеет ли набожная семья ролдерских крестьян принять в лоно свое безбожницу-чародейку? Я сомневалась в этом с самого начала нашего путешествия, теперь же сомнения мои лишь усугубились. Хотелось крикнуть: "Откажись от этой идеи, еще не поздно!" - но я с обреченностью ведомого на казнь беззаботно улыбалась и из уст моих сами собой звучали слова:
   - Значит, Лорана? Надо будет привыкнуть... Лорана... Лорана, - задумчиво повторяла я, пробуя непривычное имя на вкус. - Скажи-ка мне тогда, чародейка Лорана Адамс, почему ты до сих пор не нашла момента заняться своим здоровьем? Ноги ломать все умеют, а как на счет чего-то посложнее? - Я положила лютню на кровать и села рядом с Фрити.
   - Ну, знаешь, - огрызнулась девушка, - я на людях практики в исцелении не проходила, а ставить опыты на себе глупо! - С этими словами она скрестила руки на груди и упрямо выпятила губу.
   - Вот ведь ребенок! Рано или поздно тебе все равно придется это сделать! Сейчас я тебе помогу, но потом преподам пару уроков, слышишь? И, как настоящий учитель, буду требовать от тебя усердия, рвения и, конечно, результатов...
   - Моран, ну хватит, а? - Девушка опустила взгляд. Разминая пальцы, словно перед серьезным колдовством, она внимательно изучала покрытый ковриком из красной лозы пол. Кажется, назревал неприятный разговор... - У меня есть учителя и помимо тебя... Я в последнее время много думала и... В общем, наверно я поторопилась с решением покинуть Орден. Я много лет прожила с алхимиками, среди них люди, которые мне дороги. Я хочу увидеть родных, хочу настолько, что ночами мне снятся их лица, но дома... я остаться не могу. От меня не будет никакого прока. Я ведь знаю и умею только то, чему меня научили в Обители. Какой толк будет от моих способностей в деревне? Я дочь крестьянки, но жизнь моей матери - это не моя жизнь. Я чародейка, Моран, как ты уже не раз мне напоминала и рано или поздно я вынуждена буду вернуться домой, в Обитель... Ты же понимаешь меня, правда? Понимаешь? - повторила девочка с надеждой.
   Я молчала. Я давно ждала этих слов и все надеялась, что мне не придется их услышать. Но вот они произнесены и я сделаю то, что должна была сделать в самом начале - расскажу Фрити правду. Когда-то она спросила меня, знаю ли я что-нибудь о чародеях... "Да. Мне довольно многое о них известно", - ответила я. Что ж, Фрити Борген, я расскажу тебе то, что знаю...
   - Ты хороший человек, Фрити, - тихо сказала я. - Мне жаль, что ты оказалась втянута в это...
   - В это?
   - Да, во все... это. Ты могла бы жить нормальной жизнью, не зная ни магии, ни обмана, ни страха и, поверь мне, так было бы лучше. Я не хотела говорить тебе этого, но те, кого ты многие годы считала своей семьей... они... они не такие, какими кажутся.
   - Моран, я знаю об этом, - пробормотала девушка, не до конца понимая, о чем я говорю. - Они обманывали меня, но...
   - Не в этом дело, дорогая. Просто они... Не знаю, как сказать тебе, чтобы ты поняла... Чародеи, которых ты знаешь, уже не люди, они чудовища в человечьих телах, вампиры и убийцы. - Глядя в наполненные изумлением, гневом и ужасом непонимания глаза Фрити, я невольно опустила взгляд, чувствуя себя заранее виноватой за то, что мне приходилось говорить. Иногда рушить чужие заблуждения мучительно, почти невыносимо для того, на чью долю выпадает делать это. Правда бывает болезненней многих ран и говорить правду, причиняя боль близкому человеку, то, чего я предпочла бы избежать... Но, если промолчать сейчас, девочка совершит ошибку, возможно, самую главную ошибку в своей жизни.
   - Да, Моран, они лгали мне, но это не дает тебе права говорить о них так! - прорычала сквозь зубы Борген.
   - Ты ведь ничего не знаешь о них! - Девушка яростно помотала головой, отказываясь слушать и тем более верить. - Фрити, выслушай меня, прежде чем делать выводы!
   - Хватит! Прекрати это! Я знаю достаточно...
   - Достаточно? Возможно. Но далеко не все. Тебе известно ровно столько, сколько твой наставник позволил тебе знать... Быть может кто-то из подмастерий, тех, кто постарше и поумнее, догадывается и об обратной стороне жизни братства, но остальные, как и ты, живут в блаженном неведении о том, что творится за стенами закрытых храмов, куда ученикам хода нет. А творится там такое, от чего у иных смельчаков кровь стынет в жилах...
   Из поколения в поколения чародеи передают бережно хранимый ими от окружающего мира и от своих юных учеников секрет бессмертия. Но рано или поздно ученик становится подмастерьем и однажды наступает тот день, когда наставник более ничего не может дать своему птенцу, и тогда на челе у того рисуют Знак и проводят ритуал, после которого уже нет дороги назад. Ритуал Первой Крови - так его называют. Знаешь, что это значит?
   Чародеи продлевают годы своей молодости, убивая, впитывая чужие жизни. Первая кровь - это первое убийство. И у меня есть только одно слово, которым я могу назвать то, что они делают - паразитизм. Паразитизм - это существование за счет других, например, за счет душ, которые никогда уже не обретут покоя ни на небесах, ни на земле... Как тебе это? Жутко, правда?
   На одного чародея приходится лишь одна - две человеческие жизни в год, больше не надо. Но сколько требуется, чтобы продлить существование каждого на сотни лет? Ты не знаешь об этом, но целые деревни и города могут вырезаться только ради того, чтобы полсотни алхимиков прожили еще хотя бы полгода...
   К счастью, есть среди чародеев те, кому удается избежать печальной участи большинства. Но свобода дается им не просто так. Ценой невероятных усилий они получают шанс сохранить свое истинное "Я. Ты можешь стать одной из них, но всего одно необдуманное решение, Фрити, и все покатится в тартарары.
   Многие хотят продлить свою молодость, их пугает дряхлость, забвение смерти и они опрометчиво тянутся к тому, что зовут бессмертием, не подозревая еще о том, чем им это грозит. Но, знаешь, девочка, истинного бессмертия не существует. Гномы живут долго, эльфы живут невообразимо долго и алхимики стремятся к тому же, но им не под силу преодолеть человеческую природу. В конце концов, они всего лишь люди... И рано или поздно наступает день, когда чародей, древний и могущественный, понимает, что в жизни его уже давно ничто не радует, не удивляет и не страшит и жить ему незачем и не для кого, ибо он пережил всех, кто когда-то был ему близок. И он чувствует, что пора уйти, но уйти просто так уже не может, потому что давно перестал быть человеком. В нем живет пестрая коллекция Осколков, частиц некогда единых душ, живет, разрывая на куски истинную сущность чародея, терзая, причиняя страдания, не сравнимые ни с какими телесными муками... Некоторые сходят с ума, не вынеся этого, и с ними расправляются как с бешеными псами. Другие перестают пить кровь, но они не жили как люди и умереть как люди не могут. Отрекшиеся от бессмертия, не получив новой порции кровавого пойла, умирают в агонии. Боль выматывает их, отбирая драгоценный силы, выжигая, медленно мучительно убивая изнутри. Это проклятье убийц, наказание достойное вины.
   Часто ученики умирающего чародея, не в силах смотреть на муки учителя, подносят ему чашу, наполненную кровью, и тогда все начинается с начала. Те, кто разумней, перерезают наставнику горло в короткие минуты, когда тому удается забыться сном...
   Не редкость те, кто проходит через эти муки и умирает с осознанием искупленного греха. И не редкость иные, те, кто, не сумев вынести агонии, просят поднести им вожделенную жертву, дать шанс прекратить страдания. Такие растратив все отпущенные им силы старятся на глазах, за месяц прибавляя в годах лет двадцать пять - тридцать.
   Юные чародеи принимают бессмертие как дар. Они считают, что вечная жизнь и молодость это все о чем только можно мечтать, все, что нужно для счастья. Они не думают о последствиях и не хотят верить тем, кто пытается предостеречь их. Но их неверие существует только до тех пор, покуда они на собственной шкуре не испытают предсмертную агонию тела, привыкшего к тому, что хотя бы раз в год его наполняют новой жизнью, чужой жизнью, сладкой и горькой одновременно. Но тогда, когда приходит болезненное понимание собственной нелепой ошибки, оказывается, что уже слишком поздно что-то менять...
   И самое отвратительное во всем этом то, что молодых и неопытных, не знающих жизни детей, обрекают на участь столь кошмарную, что пред ней меркнут все беды людские, их собственные наставники. Древним магам мучительно смотреть на тех, кто не зависит как они от живой крови, юных, беззаботных, не утративших вкуса к жизни, и зависть толкает их на новые грехи... Но к сожалению, в Обители такое в порядке вещей. Это так. И это страшно, Фрити. Согласись, страшно!
   Каждый чародей, единожды испивший человеческой крови, знает: не легко внутри себя нести души убитых тобой, еще сложнее нести обрывки тех душ, не давая им захватить твою истинную сущность. Но как бы ни боролся с ними алхимик, год от года они медленно осторожно меняют его, исподтишка убивая все его существо... К тридцати годам процесс старения останавливается. Но Осколки со временем начинают оставлять свои отпечатки не только в душе чародея, но и в его внешности. Этих изменений не предугадаешь и не избежишь. Они просто есть. У кого-то прекрасная осанка вдруг превратится в горб, у кого-то глаза из карих, станут, к примеру, серо-фиолетовыми, у кого-то внезапно изменится голос или форма носа - никогда нельзя угадать, кто и как будет выглядеть по прошествии двухсот-трехсот лет со своей Первой крови.
   То, что я скажу теперь, Фрити Борген не узнает. Эту историю я услышала спустя много лет после нашего разговора. Это тайна двух людей: моя и мастера Рабахи, наставника юной чародейки, о котором было уже достаточно сказано прежде и в дальнейшем будет сказано не меньше. Это - тайна исповеди.
  
   ...Шесть столетий назад Рабахи был молод, дико самоуверен по своей юности и молодой горячности и не лишен доли обаяния. Пронзительные зеленые глаза, упрямый подбородок, волнистые темно-каштановые волосы, свободно разбросанные по широким плечам, и неизменная приветливая улыбка на губах - мало тех, кто помнил его таким.
   Когда-то Рабахи был весельчаком и душой компании, не добряком, но довольно славным малым. Такой же упрямец, как и теперь, отчаянный храбрец и любитель выпить, он покорил немало девичьих сердец, прежде чем углубился в тайные знания до такой степени, что женщины перестали его интересовать. То, каким он стал, яркий пример изменений, рано или поздно происходящих со всеми чародеями...
   Непомерно долгая жизнь оставила страшные шрамы на душе старика, страшные и неизлечимые. И однажды, как и многие до и после него, Рабахи впервые отказался от новой порции крови. Результаты этого выбора не заставили себя ждать. Две чудовищно долгие недели он бился в агонии, цепью прикованный к собственному ложу в собственной келье. За это время он состарился на многие годы и, если прежде в чертах его еще как-то угадывался тот, прежний Рабахи, которым он был когда-то, то теперь он превратился в дряхлого старика с пронзительными зелеными глазами, смотреть в которые было почти невозможно, того самого старика, которого знала и любила Фрити. Эти две недели вымотали его, выжали остатки сил, остатки воли, и однажды наступил день, когда он попросил одного из своих учеников, осмелившегося войти в келью наставника, принести ему кубок человеческой крови... Подчинившись, ученик поднял учителя со смертного одра, постаревшего на три десятилетия...
   Рабахи экспериментировал, пытаясь избавиться от необходимости убивать, пробовал пить кровь животных, но, увы, она лишь на короткое время давала ему силы, а потом снова начинались телесные муки и, в конце концов, все возвращалось к началу: новая жертва, новая человеческая душа, еще одни год жизни...
   Вынужденное отступление, рассказывающее о том, что одному любопытному менестрелю предстоит узнать много лет спустя.
  
   Девушка сидела на кровати и смотрела на меня, смотрела так холодно, что казалось, будто в ее глазах и душе не осталось места даже для ненависти. Она молчала и не верила. Я тоже молчала, но знала, что все именно так, как было сказано, и не верить не могла, хотя иногда очень хотелось.
   Фрити не понимала и не желала понимать, зачем я говорю ей все это. Для нее было легче прикинуться наивным упрямым ребенком, чем признать мои слова правдой. Многие годы алхимики заменяли ей семью. Она смирилась с их ложью, но насколько сложнее было смириться с правдой о них! Фрити не способна была принять услышанное. В самых кошмарных снах ей не могло присниться такое, о чем рассказала ей я. Это было страшно, но вдвое страшнее было то, что Фрити знала: есть у алхимиков и закрытые Храмы, куда нет дороги ученикам и подмастерьям, и обряды, о которых никому будто бы ничего не известно. И все же она не верила мне...
   Наконец, после очень долгой неуютной паузы девушка яростно тряхнула головой, точно навязчивый морок гнала прочь, и ее глаза ожили, окатив меня смесью презрения, ненависти и досады. Ее колючий неприязненный взгляд задержался на моем лице, потом скользнул в сторону, и она сказала спокойно и сдержанно, как если бы отвечала на необидную шутку:
   - А я тебе не верю. - Я молчала и ждала: что еще ты мне скажешь? - ...Но даже если это правда... - Голос ее дрожит, остатки спокойствия медленно растворяются в лавине накатившего страха. - Если на секунду допустить, что все, что ты сказала, правда, откуда тебе известно об этом?
   - Да познай же врагов своих, ибо, не ведая об их силах и слабостях, ты делаешь слабым себя, что неизбежно ведет к гибели, - цитировала я одного из мыслителей прошлых лет. Имя этого человека, впрочем, особого значения не имеет, ибо единственной работой его была небольшая книжица, да еще странная баллада о никому неизвестном герое, которую писака так и не закончил, повстречав на своем жизненном пути недружелюбного мантихора, питавшего слабость к философам... - Я когда-то жила и училась в Гнезде, - напомнила я Фрити. - Там много говорили об этом... и не столько из-за того, что чародеи считались врагами, сколько потому, что их образ жизни казался нам диким...
   - Уходи, - холодно и злобно проговорила Борген.
   Я не шелохнулась.
   - Не тебе судить о них и не ведьмам тем более! - произнесла она и в голосе ее звенела сталь. - Все, что ты сказала клевета, нелепая уродливая мозаика, в которой перемешана правда и куски из предположений и догадок человека с больным воображением. Не знаю, повторяешь ли ты то, чему учили тебя в Гнезде, или ты сама и есть тот человек с больным воображением, но то, что ты говоришь отвратительно! ...Я думала, ты друг мне, но друг не стал бы так говорить о... близких мне людях. Это низко, Моран! Это... это предательство! Я... я видеть тебя не хочу после этого! - Она едва не плакала от обиды, ненавидя меня и весь мир за наше общее пренебрежение к ней и к ее чувствам.
   - Ты не нужна мне, Моран, - сделав над собой усилие, вымолвила она. - Наверно, лучше было бы нам вообще никогда не встречаться... Уходи. - Я молчала и по-прежнему не желала двигаться с места. Все ждала чего-то. Напрасно, как оказалось, ждала. - Прочь! Видеть тебя не хочу! Проваливай!
   И мне вдруг действительно захотелось уйти... Мне не верили, меня гнали, и терпеть это было выше моих сил. Что ж, по крайней мере, свои обязательства я выполнила: Фрити почти дома, и я больше не нужна ей.
   Я вскинула руку и тихонько шепнула:
   - Терра виверам. Реи!
   В глазах чародейки на мгновение вспыхнула искорка страха. Она чувствовала, как дрожит в напряжении магия вокруг меня, и боялась...
   С моей ладони сорвался сгусток света, такого яркого, что на него было больно смотреть, мигнул, на мгновение потускнев, и, вновь вспыхнув миниатюрным светилом, устремился к Фрити. Девушка, щурясь в невыносимо ярком свечении, пыталась отмахнуться от сияющего шарика, словно это была назойливая муха, но эта нелепая попытка защититься осталась безрезультатной - шарик скользкой рыбкой проскочил между пальцев чародейки и замер на уровне ее глаз. Больше он не шелохнулся, а мгновение спустя и вовсе рассыпался золотой пыльцой, окатив девушку волной удивительного тепла и наполнив комнату запахом озона.
   - Это... - пробормотала Фрити, осторожно пошевелив ногой и убедившись, что сломанная кость цела. - Не болит. Спасибо, но... - Это "но" звучало глупо, оно словно сопротивлялось противоестественности своего положения за словом "спасибо". - Ты все равно должна уйти...
   Я пошатнулась. Перед глазами все плыло, покачиваясь из стороны в сторону, набегая шумными волнами и вновь откатывая... Колдовство отняло больше Сил, чем я рассчитывала, но, сделав усилие, я отогнала слабость и, с немой мольбой глядя на Фрити, произнесла:
   - Прошу тебя, дорогая моя, одумайся пока не поздно. Я не хочу, чтобы ты совершила то, о чем потом пожалеешь...
   - Хватит! - крикнула Борген, грубо швырнув мне лютню. - Ты и так уже достаточно сказала сегодня! Уходи! Забирай свой инструмент и проваливай отсюда!
   - Стоило ли тогда говорить мне "спасибо"? - только и сумела выдавить я. Мне было больно. Давно я не чувствовала ничего подобного, настолько давно, что успела забыть, каково это, когда тебя предают. - Если ты считаешь, что умнее меня, считай и дальше, но, знаешь, когда тебе исполняется шестнадцать думать, что знаешь все на свете, глупо, глупо это и тогда, когда тебе исполняется двести тридцать четыре, поэтому, наверно, я не даю людям советов, я только прошу... и тебя, Фрити, я прошу не торопись с решением. Ты стоишь на краю пропасти и от обрыва тебя отделяет один шаг...
   - Уходи, же ты, наконец! - крикнула она срывающимся голосом. - Прочь!
   "Глупая девчонка! - билось у меня в голове. - Она ничего не понимает, она не слушает меня и неизбежно совершит ошибку, а когда поймет это, даже я уже не в силах буду ей помочь! И она гонит меня прочь... Дура!"
   Я отвернулась и вышла из комнаты.
  
   - Что-то случилось, дорогая? - участливо поинтересовалась Добрана, глядя на меня со смесью любопытства и волнения.
   На губах у меня вспыхнула недобрая ухмылка. На дружелюбие и заботу этой женщины я готова была ответить грубостью, но, бросив быстрый взгляд на четвероюродного племянника ее двоюродной сестры по материнской линии, я заставила себя смерить пыл. Теодор, напряженный и удивительно серьезный, смотрел на меня так, точно я держала в руках взведенный арбалет. В нем чувствовалась решимость, готовность действовать, казалось он в любую секунду мог сорваться с места и атаковать. Чего он ждал от меня? Что заметил такого, чего не видели другие? Боль, отчаяние, страх, ярость, неуверенность?.. Все это было во мне и, наверно, только эти проницательные карие глаза могли разглядеть бурю чувств, разрывавшую меня изнутри.
   - Все в порядке, - выдавила я и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, добавила: - Мне кажется, лекарь не нужен. Моя... подруга прекрасно себя чувствует. Отбила пятки, только и всего...
   - Раз милсдарыня менестрель так говорит, значит, так оно и есть, - заметил Лука, не отрываясь от работы. Добрана не успела еще и рта раскрыть, а после этих слов и вовсе передумала что-либо говорить. - И хватит, Тэдди, смотреть на нашу гостью, как на приблудного гоблина. Если она повздорила с подругой, это не наше дело.
   - Спасибо, - смущенно пробормотала я. Не люблю, когда ко мне лезут в душу, и боюсь этого, но иногда только так можно привести меня в чувства, и я благодарна Луке за то, что он сделал это для меня. - Кажется... мне пора идти. У меня есть дела в городе и...
   Что "и"? Что я буду делать, избавившись от злосчастного свертка? Снова в путь? Новые дороги, новые города... Наверно, так. И, наверно, мне будет недоставать моей несносной напарницы.
   - Может... откушаете с нами? - предложила Добрана, кутаясь в шали. - Мы были бы рады.
   - Благодарю покорнейше, - я выдавила из себя жалкое подобие улыбки, - но я вынуждена дать отказ.
   - Настаивать я не в праве, - ответствовала женщина с неожиданной кротостью. - Но я буду счастлива приютить на какое-то время вашу ученицу...
   - Это было бы очень мило с вашей стороны, госпожа. Я беспокоюсь за нее. Она меня совершенно не слушает, и, боюсь, как бы она не попала в беду.
   - Не волнуйся, дорогая, я позабочусь о ней, - заверила меня Добрана. - Она ведь шла в гости к родне, когда вас заворожили те эльфы?
   - Да, - подтвердила я, гадая, откуда ей об этом известно. - Все верно.
   - Если это не очень далеко, я готова дать ей в провожатые своего младшего сыночка, Просперо.
   - Благодарю и за это, прощайте! - Я низко поклонилась и направилась к выходу. Теодор молча двинулся следом. Меня раздражало его внимание, его пристальный взгляд, его готовность к чему угодно от всемирного потопа до агрессивных выпадов дождевых червей. Меня злило само его присутствие...
   - Удачи, милсдарыня! - крикнула мне вдогонку Добрана. Я не ответила.
   Мы вышли во двор. Но не успели и до калитки дойдя, как внезапно господин О`райя схватил меня за плечи и, рывком развернув лицом к себе, спросил:
   - Зачем ты носишь меч? - Глаза его горели опасным огнем, а голос был до того тверд и требователен, что не ответить на вопрос казалось невозможным.
   - Для обороны, - сказала я, борясь с желанием защититься от его нападок метким ударом в пах.
   - Хорошо, - мужчина, смягчившись, отпустил меня и дружески потрепал по волосам, точно ребенка. Я уставилась на него изумленно и взволнованно - неужели он играет со мной? Если да, то в какую игру?
   - Хорошо? - переспросила я, нервно приглаживая взъерошенные кудри.
   - Просто, хорошо. Я, в общем-то, и не ждал другого ответа, - признался Теодор, улыбнувшись. - Извини, я был груб, но... когда ты вышла из той комнаты, мне показалось, что ты... опасна...
   - Ты первый мужчина, который назвал меня опасной, - усмехнулась я. - Но, знаешь, я редко совершаю необдуманные поступки. - Я помолчала немного, надеясь, что господин четвероюродный племянник оставит меня в покое и вернется в дом, но он следовал за мной по пятам. - Ответь мне на один вопрос, Теодор, - сказала я, чтобы разбавить молчание, - зачем посреди двора вкопаны вилы?
   - Это всего лишь забавное суеверие. Предрассудок.
   - Забавные предрассудки - моя специальность, - заверила я, остановившись у калитки. - И я не против пополнить свою коллекцию еще одним.
   - Если тебе интересно... - Мужчина задумчиво пожал плечами, словно добавив про себя: "Если это вообще может быть кому-то интересно!" - В Ролдере верят, что всякая нечисть любит ровный счет. И, если, к примеру, надо проверить кого-то, человек он или тварь нечистая, достаточно рассыпать поблизости горсть гороха или, например, бусины, и если тот, кого проверяют, как одержимый примется считать, сомнений нет - это не человек. Вот и вилы вкапывают аккурат посреди двора. И, если вдруг над домом, скажем, черт летит или упырь, и ему ни с того ни с сего вздумается приземлиться, то он, конечно же, попытается сесть ровно в центре двора, а там...
   - Вилы торчат, - спешно закончила я. - Понимаю. - Будь я на месте нечисти, после такого приземления ни в жизни в этот треклятый двор не сунулась бы. - Прощай, Теодор, мне пора. - И я скользнула за калитку.
  
   Глава 8 "Люди злые"
   Если бы я была вашей женой, я бы подсыпала вам яд в кофе.
   Нэнси Астор Уинстону Черчиллю.
   Вот. Эта истина - кто возразить бы мог?
   Зол человек, и мир, и Бог!
   Бертольд Брехт
   Около получаса спустя я вошла в город Стодня. По пути я встретила пару крестьян из окрестных деревень, несущих свой товар на рынок. С ними разговор у меня был короткий.
   - Здравствуйте, милсдарыня! - говорил мне всякий встречный с таким дружелюбием, словно мы были старинными знакомыми.
   Отметим это за еще одну положительную сторону моей профессии...
   - И вам доброе утречко! - отвечала я, хотя было уже далеко не утречко и тем более не доброе...
   После этого мы обменивались парой бессмысленных фраз, я делала вид, что у меня скрутило живот, и ныряла в ближайшие кусты, а мои доброжелательные попутчики с чувством выполненного долга отправлялись дальше.
   Войдя в город, я обнаружила здесь менее любезную публику... Желающих посодействовать мне в поисках человека с необычным именем Элои оказалось немного...
   - Прошу прощения, госпожа! Не знаете ли вы, где живет человек по имени Элои? - обратилась я к пробегавшей мимо невысокой толстушке с корзиной белых грибов подмышкой.
   Та обернулась на оклик, и в глазах ее отразилось такое изумление, что мне сразу стало ясно, ни о каком Элои она слыхом ни слыхивала.
   - Не знаю такого. А вы... простите, кто?
   - Не имеет значения! - буркнула я и направилась к следующей жертве.
   - Господин... - Я повторила вопрос пожилому мужчине, добавив, что искомый мною работает не то в кондитерской, не то в пекарне, не то в таверне, не то... не то, не то... Этих "не то" оказалось слишком много, и мой случайный собеседник, покрутив пальцем у виска, пошел своей дорогой. Я плюнула ему в спину и, поворчав, скорее для порядка, чем из вредности, отправилась дальше.
   Через полчаса, так ничего и не добившись, я пришла к выводу, что мирные горожане либо действительно ничего ни о ком не знают, либо не хотят признаваться в своей осведомленности. Поколебавшись, я решила испробовать иной способ добычи информации, не раз выручавший меня в прошлом... За тем я и отправилась на рыночную площадь. Если повезет, отыщу здесь кого-нибудь из гильдии, а если не повезет обменяю песню на информацию.
   На площади и в самом деле был менестрель, но, если память меня не обманывает, я видела его впервые. Судя по тому, что зеленой нашивке на плече у него не было, в гильдии о нем тоже ничего не знали... Впрочем, тощий, с рябым лицом и длинными грязными волосами паренек был, скорее всего из новеньких: голосок поставлен неважно, инструмент расстроен, да и весь репертуар наверняка состоит из пары заунывных песенок...
   Обступившие паренька люди, слушали его завывания с мрачным почтением к деятелю культуры, но без видимого интереса. А парень самозабвенно надрывал горло, мучая струны дряхлой гитары и в душе свято веря в свой талант и волшебную преображающую силу искусства...
   Господи, страшно подумать, что когда-то я была такой же!
   Дождавшись, когда парень закончит балладу о Ком-то и Его славных подвигах, я направилась прямиком к нему, и, миновав жиденькую человеческую преграду, обратилась к юному таланту:
   - Привет, дружище!
   Юный талант глуповато улыбнулся, но, окинув меня взглядом и признав за потенциальную конкурентку, сменил улыбку на оскал.
   - Я тебе не дружище, - откликнулся он, решительно выпятив грудь, - а вполне даже достойный соперник! - Мальчишка, воодушевленный заинтересованными лицами людей, теснее обступивших нас в предвкушении склоки, совсем осмелел и произнес громко, чтобы его расслышало как можно больше пробегавших мимо по своим делам горожан: - Сегодня я играю на этой улице, ку-кол-ка, и не вздумай мне мешать! Ты поняла?
   Ох, не на того ты нарвался, парень! Мне сейчас не до перепалок с тобой... Подумай, кто ты, а кто я? Ты даже не менестрель, так, молодой подпевок, а я... я очень давно ношу на плече лютню, так давно, что тебе и не снилось. Я надеялась, что наше знакомство пройдет иначе, но раз иначе не получилось, можно и поиграть, в кошки мышки, например, благо настроение соответствует. Я даже позволю тебе задавать правила игры - так будет интересней. А в конце ты получишь хороший урок...
   - Я бы на твоем месте была поосторожнее со словами, мальчик, - ответствовала я в той же манере, - а то ведь я, знаешь ли, могу и обидеться. Не будем ссориться, просто отойди с дороги... Мне нужна информация, и поскольку я очень сомневаюсь, что ты сможешь мне помочь, я вынуждена просить тебя хотя бы не мешать.
   Предчувствуя, что словесная схватка грозила перерасти в рукопашную, толпа оживилась еще больше, послышались улюлюканья и смех. Казалось, юный менестрель в порыве ярости готов вцепиться мне зубами в горло, но, на удивление быстро поборов гнев, парень выпятил свою безграничную самоуверенность и ответил, чеканя слова:
   - Если уж ты настолько уверена в своих силах, почему бы не устроить дуэль, а? Я докажу, что ты ничуть не лучше меня!
   Я закатила глаза и попыталась изобразить на лице гримасу ужаса, но, честно сказать, получилось неважно:
   - Ну, пожа-а-алуйста...
   - Что струсила?! - отчаянно прокричал юноша, начиная понимать, что он уже слишком глубоко увяз в собственной игре и вынырнуть из поглотившей его пучины нет ни сил, ни смелости, потому что над ним стеной стоит толпа и смотрит, а в глазах - интерес... О, как же это страшно для менестреля утратить интерес толпы! Это, наверно, самое страшное, что может произойти, и особенно для молодого неопытного подпевка, который почти ничего не знает о жизни, о людях и о своей профессии и боится каждого отрицательного отзыва, нечаянно брошенного слова. Подпевок играет на публику из страха, только бы не отвернулись, только бы не разошлись... Как это знакомо! Я начала свою карьеру более столетия назад под другим именем на другом конце света, но и там и здесь люди одинаковы и условия одинаковы, и поэтому я до сих пор помню, как было сложно в начале...
   - Дуэль? - Я метнула в паренька один из самых убийственных взглядов из своего личного арсенала. - Ты, в самом деле, предлагаешь мне дуэль? Хм, возможно, в другое время это и заинтересовало бы меня, но сейчас мне не до развлечений.
   - Ах, так! - вспыхнул паренек, оскорбленный до глубины души. - Развлечений?! Да ты просто боишься поражения! О-о-о, это можно понять... - протянул он, не хуже меня закатывая глазки.
   "Ах, так! - подумала я. Эта маленькая заноза начинала меня откровенно раздражать! - Дуэль, так дуэль!"
   И не сказав больше ни слова, я отошла метров на десять, присела на какой-то замшелый деревянный ящик, уже бог знает сколько здесь валявшийся, и, расчехлив лютню, приладила ее на коленях...
   Часть слушателей отправилась вслед за мной, сопровождаемая гневным взглядом юного дарования. Ну что ж, дуэль начата и уже ничто не сможет ее остановить. Итак, начнем...
   Парень затянул очередную заунывную песенку. Не ему исполнять такие, но, попытайся я переубедить его в этом, он и слушать меня не станет. Только очень хорошие менестрели поют такие грустные песни, какие взял на себя смелость петь он, неопытный мальчишка с хрупким слабеньким голоском. Если бы настоящий менестрель из тех, кого называют Бардами, пел его песни, то слушатели, толпившиеся вокруг, замирали бы от волнения, грустили и страдали вместе с певцом, они бы не решались вздохнуть и уж тем более бросить слово в то время, как менестрель поет. Молчали бы они и тогда, когда уже закончилась песня, они бы ждали, сами не зная, чего ждут. И плакали бы женщины, горели непонятным огнем глаза мужчин, ведь именно так бывает, когда играет музыка и поет настоящий менестрель...
   И в моей жизни бывали моменты, когда я решалась петь такие песни и тогда пусть ненадолго, но я становилась Бардом, и сердца замирали в груди у тех немногих, для кого я осмеливалась петь. И казалось, что песня всегда была и всегда будет, и мелодия, рвущаяся с надрывающихся плачем струн, вечна, и нет конца этой странной песне, берущейся из ниоткуда и чужими словами слетающей с твоих губ. Но рано или поздно песня с неизбежностью самой смерти кончалась, и я снова чувствовала себя просто менестрелем, усталой, разбитой и немного одинокой. Наверно, поэтому я так редко по-настоящему пою.
   И поэтому только настоящие менестрели поют такие песни. Они были не для этого мальчишки с плохенькой расстроенной гитарой. И, наверно, не для меня...
   Мне все еще рано называться настоящим менестрелем, ибо настоящий менестрель черпает из песни силу, а я только отдаю ее, не получая взамен ничего, кроме усталости и тупой боли в сердце.
   Непозволительно долго я молчала, углубившись в собственные мысли и на время позабыв и о дуэли, и о толпе, голодно взиравшей на меня. А толпа, между тем, ждала от меня действий, ждала напряженно, точно готовившийся к прыжку зверь. Людей было немного и, по большому счету, толпа была не толпой даже, а жалкой кучкой любопытных. Но, наверно, сейчас так даже лучше, потому что я собиралась петь по-настоящему и, будь здесь хоть на одного человека больше, у меня не хватило бы сил, чтобы выстоять, чтобы допеть.
   Я положила сверток наземь, незаметно шепнула сигнальное заклинание, и, тем самым обезопасив драгоценную посылку, сделала глубокий вдох и коснулась рукой послушных струн. Взяв несколько аккордов, я затянула песню...
   - В мутном тумане далеких небес
   Замер загадочный сумрачный лес
   И, как осколки полуночных грез,
   Замерли перлы мерцающих звезд.
   Танец теней на поляне лесной,
   Кедр душистый в обнимку с сосной,
   Бледно-багряный диск полной луны -
   Путают наши беспечные сны...
   И я пела еще долго, и не видела, не слышала и почти не ощущала ничего, кроме этой песни и восхитительной чарующей музыки, звеневшей вокруг меня и во мне самой. Люди молчали и слушали, боясь пошевелиться, но мне было все равно - я пела не для них. Я пела для себя и слушала только саму себя. Все остальное было где-то безумно далеко и не интересовало меня.
   Я не видела и не могла знать, что вокруг меня собираются люди, целая толпа - глаза, уши, души, судьбы... Не знала я и того, что те, кто еще недавно вращались подле паренька, вызвавшего меня на поединок, робко бросают взгляды на сторону, а после, осмелев, молча уходят... ко мне. Я ничего не знала и мне не хотелось знать. И сейчас мне было хорошо, по-настоящему хорошо, как птице, рассекающей крылом воздух, дельфину скользящему среди волн, быстроногому скакуну, бегущему по равнине. Это была моя стихия... И я пела как поют только вдохновленные эльфы и Барды...
   А потом все закончилось, и закончились слова песни, и мучительно оборвалась музыка, всхлипнув последний раз, и я словно рухнула в пропасть, разверзшуюся под ногами. И, к сожалению, я знала имя этой пропасти - ее звали жизнь, и еще иногда ее звали Судьба. И, похоже, от нее мне не удастся спрятаться за песней, даже если она будет длиться очень, очень долго...
   Я вдохнула. Казалось, это был первый мой вдох за все это время. Воздух был невкусный. Ноздри жег резкий запах навоза, а губы знакомый привкус крови. И я вновь чувствовала себя разбитой, и вновь понимала, что настоящие песни это пока не для меня... Пока...
   Люди молчали. Я тоже молчала и переводила дыхание. Мой оппонент где-то не так далеко стенал над судьбой несчастного Димира, которого из родной деревни забрали в рекруты. С парнем остались немногие, но и тех, кто остался, уже довольно давно перестала интересовать тяжкая судьба солдата Димира. Они молчали и в их глазах застыло знакомое до боли выражение... Они тоже слышали.
   Я устала. Кажется, я выиграла эту дуэль, но, господи, сколько сил потребовала эта победа!
   Я сардонически улыбнулась самой себе, чувствуя, как где-то в подсознание что-то требует, чтобы о нем вспомнили... Посмотрев под ноги, я увидела лишь сверток серого бархата, и только теперь вспомнила, ради чего начала все это...
   - Меняю песню на информацию! - объявила я, дивясь тому, как предательски тихо звучит мой голос.
   Лишь теперь люди очнулись от оцепенения и зашевелились, по толпе пробежали одна за другой волны удивленного шепота. Говорить в полный голос никто не решался.
   - Я ищу человека по имени Элои. Мне известно только то, что живет он в этом городе и работает не то в кабаке, не то в кондитерской. Поэтому прошу вас, господа, ответьте, знает ли его кто-нибудь?
   Толпа зароптала. Я дала ей информацию для размышления, и каждый сейчас судорожно припоминал, знаком ли ему человек с таким странным иноземным именем. Вполне возможно, кто-то и припомнит короткое знакомство с этим таинственным типом, но далеко не каждый согласится рассказать о нем. И все же я надеялась, что на этот раз мне повезет...
   - Знаю такую, - крикнул кривоногий широкоплечий мужчина, подергивая курчавую рыжую бороду.
   - Я не ослышалась, господин? Ты сказал "такую"?
   - О, ты не ослышалась, милсдарыня! Это имя носит молодая женщина, что работает служанкой в кабаке "Осколки" в Горизонтальном переулке. Ты без труда отыщешь его, если повернешь с Главной улицы направо около бакалейной лавки, а после возле четырехэтажного дома с желтыми стенами - налево.
   Четырехэтажных зданий в городе было три: ратуша, дом градоначальника и уютное жилище купца Лаврентия, в котором некогда мне даже довелось быть гостьей. Сейчас речь, видимо, шла о последнем.
   - О, благодарю вас покорнейше... - ответствовала я. - Что ж, я должна вам песнь? Получайте!..
   И я пропела "Голос ветра", балладу широко известную в прошлом столетии, поклонилась и отправилась своей дорогой, решив, впрочем, напоследок преподать подпевку обещанный урок.
   Подойдя к пареньку, я бросила в шляпу, пылившуюся у его ног, серебряный парм, и сказала:
   - Прими мой совет, парень: вступи в гильдию, подыщи себе достойного учителя и настрой, наконец, инструмент. Тебе еще очень многое предстоит пройти, прежде чем ты станешь настоящим менестрелем, и, поверь мне, тебе пригодится и моя монета, и мой совет. Пользуйся!
   Парень прервал песню. Толпа заволновалась, предчувствуя новое не менее увлекательное зрелище. Но на этот раз я не собиралась задерживаться здесь надолго, да и препираться с молодым идиотом мне нынче как-то недосуг... Увы, он вряд ли оценит мою щедрость и мой совет, так о чем мне говорить с ним?
   - Да как ты... - начал было юный талант, но осекся, видя, что я его не слушаю. - Как ты... - неуверенно повторил он, глядя мне в спину, и замолчал.
   Я шла по Главной улице, оставив позади и дарование, и толпу, и серебряный парм. И чего это я так расщедрилась? Талант этого парня и ломаного лена не стоил.
   Город Стодня был выстроен в традициях алладримского зодчества. Алладрим - одно из крупнейших государств на Северном материке, вынужден был отбивать постоянные набеги сирейнцев, периллойцев и корсаров с моря. Из-за постоянной угрозы все города этой страны, даже эльфийские, постепенно превратились в укрепленные форты. Столица Ролдера, соседствовавшего с неспокойными землями Алладрима, была также построена практически неприступной. Город окружала каменная стена толщиной в три с лишним метра и высотой под десять, сверху сплошь усеянная острыми бронзовыми пластинами. Две внутренние крепостные стены разделяли Стодню на три района, ступенями поднимавшиеся к вершине холма, где громоздился уродливый, похожий на гигантский валун замок королевской династии Ролдера. Впрочем, монаршие особы, переложив бремя управления городом на градоначальника и некое доверенное лицо, о котором, увы, никто ничего не знал, мирно жили в своем летнем замке в отдаленной провинции Ладен. Внутри каждого района города текла вполне обособленная жизнь: здесь были свои колодцы, свои мастерские, непременно небольшой рынок, и, конечно же, церковь - так что если вдруг, не дай того бог, какой-то из районов захватит враг, остальные еще очень долго смогут выдерживать осаду. Кроме того, из каждого храма далеко за пределы города вел подземный ход, и при необходимости в оккупированную столицу могло поставляться продовольствие. Как и полагается, в городе бала Главная рыночная площадь, от которой в разные стороны, как лучики солнца на детском рисунке, разбегались небольшие улочки. Главная же улица проходила от Главных городских ворот до ратуши, четырехэтажного аляповатого на вид здания с колоннадой, поддерживающей скат крыши.
   Повернув налево возле храма Иова Великомученика, я оказалась на Ключевой улице, откуда вскоре попала на Главную, а уж там нашлась и бакалейная лавка. Хозяин магазинчика старательно протирал небольшое окошко слева от двери, справа висела рекламная табличка, где на двух языках - ролдерском и Всеобщем - рассказывалось о достоинствах представленного в лавке товара...
   ВСЕ ТОВАРЫ ХОРОШИ
   И ДЛЯ СЕРДЦА, И ДУШИ!
   ЗАХОДИ ДРУЖОК СКОРЕЙ
   ЗА ПРОДУКЦИЕЙ МОЕЙ!
   ВЫБИРАЙ НА ВКУС И ЦВЕТ
   ЛУЧШЕ ПРОСТО В МИРЕ НЕТ! - гласила табличка.
   "Смотри-ка, какие таланты нынче пропадают за прилавками!" - подумала я, усмехнувшись себе под нос. Постепенно ко мне возвращалось мое обычное расположение духа, даже петь захотелось, хотя после того, что было на площади, я была уверена, что до завтрашнего дня не выдавлю из себя ни куплета. Обиды больше не казались такими тяжкими, и в голове созрел план...
   У бакалейной лавки, провожаемая недружелюбным взглядом хозяина, я повернула направо. И уже скоро, минув желтый четырехэтажный дом купца Лаврентия, обнаружила то, что искала - кабачок "Осколки"... Да, уж мимо этого местечка пройти было нельзя... День еще только начинался, но уже сейчас из открытых окон кабака доносилась пьяная ругань, шум драки, перешедшей в стадию ломания стульев, и отчаянные завывания волынки. Волынщик был либо пьян, либо глух... В любом случае, первым моим желанием было его прикончить.
   - Проклятье! Как можно так истязать несчастный инструмент... - буркнула я, распахивая дверь кабака.
   Но не успела я перешагнуть порог, как на меня, дыша перегаром, налетел раскрасневшийся не вполне трезвый бородач, чем-то похожий на медведя. Ухватив меня за локоть и пробурчав приличествующее ситуации "здрасс-сте, милсд`рыня!", он потащил меня к столику, где его ждали друзья, три таких же развеселых пьяных бездельника, как и он сам...
   - Ребята, я полагаюсь на вашу порядочность, - осторожно заметила я, садясь на предложенный мне стул.
   - Да н-не переживай ты, кр-аасавица... Никто тебя не обидит, - слегка запинаясь, заверил бритоголовый верзила, сидевший по правую руку от меня. В окружении этих парней я невольно задавалась вопросом: "Это я стала меньше или мужчины нынче выше, чем сотню лет назад?" - В-выпьем за здоровье дамы?...
   - За здоровье дамы! - с воодушевлением подхватили собутыльники и, звонко чокнувшись, надолго припали к кружкам.
   - Мы ж тебе ничего плохого не сделаем, - увещевал меня бородач. - Ты спой нам песенку, а там, глядишь, мы тебя и облаго-де-е-тель-с-твуем.
   Усмехнувшись, я одними губами шепнула заклятье из своего специального арсенала, осторожно свила его в невидимую человеческому глазу нить и обвязала вокруг запястья, чтобы при необходимости мгновенно пустить в ход.
   - Нисколько не сомневаюсь в искренности ваших намерений, но, к сожалению, сегодня я не в голосе, - я кашлянула для убедительности, как учила Фрити, - поэтому... прошу меня простить.
   Я встала, рассчитывая удалиться достойно, с гордо поднятой головой и лютней наперевес, но драка, развернувшаяся задолго до моего прихода, нежданно-негаданно обрушилась на наш столик, точно пылинку сметя с пути столь незначительную преграду, и уйти достойно не получилось. Кое-как на карачках я отползла от места потасовки, встала, отряхнулась и, сделав вид, что ничего не произошло, направилась к стойке. За спиной у меня остался расколошмаченный столик, разбитые кружки и вопли разъяренных мужиков, с нешуточным ажиотажем взявшихся за отмщение пролитого зазря спиртного. В драку включалось все больше народа. Те, кто не учувствовал в рукопашной, кричали, ругались, кто-то делал ставки и шумно обсуждал технику боя дерущихся, некоторые храбрецы даже умудрялись оттаскивать столики прежде, чем их сносили. Подозреваю, правда, храбрецами были в основном служащие кабака. Подумав, я поставила лен на бородача, о чем в дальнейшем пожалела...
   Около стойки нашелся хозяин "Осколков". Полный лысеющий мужчина лет сорока, он демонстрировал подозрительное безразличие к творившимся вокруг безобразиям. Все люди как люди, стоят, сидят, бегают по кабаку, кричат, ругаются, дерутся, ставки делают, наконец, а этот стоит себе у стойки, равнодушный ко всему происходящему и просто смотрит, подперев толстую щеку ладонью и непрестанно что-то жуя, будто баран на клеверном лугу. Странный тип... Можно было подумать, что подобные сцены для его заведения обычное дело, но, будь так, он давно разорился бы на починке мебели.
   Лавируя меж уцелевших столов, я добралась до хозяина. Тот посмотрел на меня так, точно я была предметом мебели, вставшим со своего места, чтобы подойти с угрожающим скрипом и нависнуть над ним, своим видом напоминая о не вытертой с полок пыли иди несмазанных петлях, впрочем, быстро свыкшись с мыслью, что мебель поменяла место жительства и отныне намерена стоять рядом, хозяин кабака сдвинул кустистые брови и привычно поинтересовался:
   - Ну, что, дамочка, желаете, чтобы я их угомонил?
   - Да нет, господин, зачем же? - искренне удивилась я. - Пусть дерутся. Мне лично на этих драчунов наплевать с высокой колокольни. Да, и вы, как хозяин этого милого заведеньица, кажется, ничего не имеете против крови и выбитых зубов на полу. Единственный, кто меня беспокоит, так это ваш волынщик. Будь моя воля, господин, я напомнила бы этому непревзойденному таланту, для чего ему даны руки. - Я улыбнулась той особенной улыбкой, которая обещала непрятности всякому, кому она была адресована. - То, что он делает со своим инструментом отвратительный садизм!
   - Нет-нет, не трогайте его! Это наш постоянные клиент! - всполошился мужчина. - Музыка его, конечно, дрянь, но он снимает у меня комнату и исправно платит!
   - Неужто? - Я неодобрительно поцокала языком. - И все-таки, будь я на вашем месте, я бы от него избавилась.
   - Я предпочел бы избавиться от его проклятого инструмента, - признался хозяин, сложив брови домиком, что делало его похожим на печальную дворнягу.
   - О, нет! - ужаснулась я. - Инструмент ни в чем не виноват! Что за варварство, господин мой?!
   - Ах, да, - буркнул мужчина, окинув меня взглядом, - вы менестрель. Тогда все ясно. Так вы чего-то хотели?
   - Именно так. Мне стало известно, что у вас работает некая особа по имени Элои. Я хотела бы с ней встретиться. Не подскажете ли вы, где я могу ее найти?
   - Она что-то натворила? - Мужчина быстрее задвигал челюстями.
   - Ну, что вы! Ничего подобного! Просто мне поручено передать ей одну вещицу... - Я поставила на стойку перед хозяином укутанный в бархат сверток. Поросячьи глазки толстяка гаденько заблестели, а пальцы непроизвольно дернулась, словно лапки, почуявшего добычу, паука-переростка.
   - Отдайте это мне, милсдарыня, - прощебетал человечек, уже протягивая свои маленькие пухлые ладошки к свертку. - А я, вы уж не сомневайтесь, передам его Элои в целости и сохранности... сразу, как только она вернется...
   - Нет! - Я подхватила сверток и сунула подмышку. - Видите ли, - добавила я, сглаживая резкость отказа, - меня обязали вручить посылку ей и только ей! Лично!
   - О, ну неужели, вы, милсдарыня певица, не доверяете мне?!
   "Ага! Буду я доверять всякому встречному поперечному! И особенно тебе с твоей наглой физиономией... - подумала я. - Раскатал губу, господин!"
   - Что вы! - воскликнула я, демонстрируя крайнее возмущение. - Дело вовсе не в этом. Видите ли, господин, я человек слова. Я дала клятву передать эту вещь лично Элои, и, поверьте, я ни словом, ни делом не нарушу данного обещания. Да, и с вашей стороны (уверена, вы это понимаете) было бы крайне невежливо требовать нарушения данной мной клятвы... Так, где вы сказали, сейчас Элои?
   - ...В конюшне, милсдарыня. Если вы пройдете через заднюю дверь, она окажется прямо у вас перед глазами. Это такое маленькое аккуратное помещеньице... - Человечек увидел, что я собираюсь уходить и, подозрительно на меня косясь, торопливо добавил. - Я попрошу, чтобы вас сопроводил мой человек... - И прежде чем я успела возразить, проорал: - Эй, Жюль! Тащи сюда свою тощую задницу!
   Обладатель тощей задницы, явился на зов незамедлительно.
   - Чего надо? - поинтересовался он откуда-то с высоты. Человек немалого роста, а попросту говоря громила, он заставил меня почувствовала себя маленькой и хрупкой. Груды мышц, бицепсы и трицепсы размером с хорошие арбузы и минимум интеллекта - примерно такую характеристику можно было дать представшему передо мной загорелому широколицему верзиле.
   Хм, а задница-то у него была очень даже ничего...
   - Ты как со мной разговариваешь, дурень?! - рявкнул толстяк, потрясая кулаками. - А ну скажи как надо!
   - Э-э... Чего изволите, господин Поррак? - поправился верзила.
   - Ну, вот другое дело! Итак, Жюль, - деловито обратился к нему хозяин, - сопроводи милсдарыню певицу до конюшни. Ей непременно нужно передать Элои ценнейший груз. Ты же понимаешь, как это важно доставлять ценные грузы тем, кому они полагаются? - Сомневаюсь, что мне померещилось это особое ударение и тот до неприличия выразительный взгляд, которым толстяк наградил слугу. Ни первое, ни второе, увы, не сулило мне ничего хорошего.
   Какой-то частью сознания я понимала, что влипла в очередную историю, другая часть была уверена, что ничего страшного пока не произошло и все еще можно исправить, третья глупо хихикала...
   - Нет-нет! Что вы! Вам незачем беспокоиться. Это, право, смешно сопровождать меня до соседнего здания, я ведь не дитя малое!
   - Я как хороший хозяин обязан всенепременно послать с вами Жюля, - заявил мужчина с такой удивительной интонацией, что с ним моментально расхотелось спорить, столько в его голосе было заботы о судьбе некоей Моран ВаГетгоу... - Поймите, милсдарыня певица, это все делается исключительно ради вашей безопасности! Мне очень стыдно это признавать, но многие мои служащие недолюбливают чужаков, а кое-кто неравнодушен к хорошеньким женщинам... Вы должны понять...
   "Так я тебе и поверила, хмырь ты толстопузый! Смотри, чего удумал, на подарки эльфийские покушаться?! Ну, гляди у меня!" - подумала я, а вслух сказала:
   - Не стоит беспокоиться, ваши любвеобильные конюхи для меня не проблема, а для тех, кто не питает нежных чувств к чужакам, у меня наготове пара песен, услышав которые самые черствые из них в миг подобреют.
   - Нет, нет и еще раз нет! - замахал руками толстяк, не в силах скрыть свое раздражение. - И речи быть не может! Я не позволю вам идти в одиночку! Жюль непременно должен пойти с вами!
   А слуга тихо стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, и смиренно ждал, когда закончатся мои препирательства и он сможет приступить к работе...
   - О, господи, как вы упрямы! - выкрикнула я, начиная выходить из себя. Перспектива провести несколько незабываемых минут наедине с Жюлем меня не радовала. Может, конечно, подвешенное на запястье заклинание и решит эту проблему, но зачем же, в самом деле, испытывать судьбу? - Что, если мы попробуем найти разумный компромисс? Например, Жюль мог бы привести Элои сюда... Согласитесь, это не только упростит мне задачу, он и избавит вас от лишнего беспокойства.
   С полминуты толстяк ожесточенно двигал челюстями, словно воображал, как при каждом движение мои косточки измельчаются в труху.
   - Ну, что ж, милсдарыня певица, - наконец, неохотно процедил он, - как с вами не согласиться? Так действительно будет гораздо проще. Эй, Жюль, приведи сюда Элои, да поживее, болван!
   Здоровяк удалился. Казалось бы, можно вздохнуть свободно, но все же что-то не давало мне покоя... Тело требовало расслабиться и забыть о беспокойстве, но разум ждал нового подвоха. Я понимала, что этот прощелыга просто так не откажется от своих гнусных планов, ибо такой мог пойти на что угодно, чтобы получить желаемое, и именно поэтому я должна оставаться настороже...
   - А вы, милсдарыня, - продолжал тем временем Поррак, - присядьте за тот столик. - Он подхватил меня под локоток и любезно препроводил к одному из уцелевших в потасовке столов. - Я прикажу принести вам эля за счет заведения.
   О, как это мило с его стороны! Чего же, любопытно, он рассчитывает этим добиться? Отравить меня?.. Ну-ну... Пусть попробует. Я должна передать сверток Элои и я это сделаю, чего бы мне это ни стоило, а дальше... дальше будь, что будет. И, если, в конце концов, драгоценная посылка окажется в лапах толстяка - чихать я хотела и на него, и на Элои, и тем более на Бэиона...
   Драка закончилась. В кабаке воцарилось относительное спокойствие, нарушаемое лишь мелкой человеческой суетой: кто-то возвращал на место уцелевшую мебель, кто-то пересчитывал честно прибыль, а кто-то, как полагается, убытки, некоторые уже приступили к пьянке, а другие молча удалились зализывать свои раны. Из чистого любопытства я поинтересовалась исходом боя у сморщенного старикана из-за соседнего столика и убедилась, что ставка была сделана зря. Сплошные растраты сегодня...
   Слуги спешно устраняли следы побоища: выметали мусор, черепки и осколки, утаскивали расколоченную мебель и несли новые напитки и закуски не разбежавшимся посетителям. Скучные, незаметные людишки работали, как всегда проворно, слаженно и умело.
   Мне принесли обещанный эль. На всякий случай шепнув над кружкой заклинание, распознающее яды и убедившись, что, как это ни странно, моей жизни ничто не угрожает, я со спокойно душой сделала глоток. Оторвавшись от кружки, я увидела как мальчишка посыльный лет двенадцати, получив какое-то распоряжение от Поррака, спешно покинул кабак. Тем временем толстяк, лучась благодушием, подскочил ко мне и самолично пополнил кружку новой порцией хмельного напитка, щебеча что-то услужливо-почтительное. Я нервно заерзала на стуле, гадая, что он задумал и каким образом его замыслы касаются меня. Все было бы намного проще, если бы он просто попытался меня отравить, но раз он этого не сделал, не значит ли это что мне припасено что-нибудь поинтересней?
   Хотелось бы знать, мне уже пора начинать беспокоиться или пока не стоит? Наверно, сейчас самое время: и Поррак ведет себя крайне подозрительно, и Жюль с Элои куда-то запропастился, да и мне на месте не сидится. Решив, что медлить дальше нельзя, я залпом осушила кружку, подхватила сверток и быстрыми шагами направилась к выходу. Толстяк, видя, что я собираюсь уходить, сорвался с места и бросился мне на перерез...
   И вот, когда от желанной свободы меня отделяла только дубовая дверь кабака и настойчивые требования хозяина задержаться еще на минутку, в комнату, едва не размазав меня по стенке, ввалилось семеро вояк в мундирах городской стражи. С ними был и паренек посыльный, всего пару минут назад убежавший по поручению толстяка. Теперь понятно, куда и зачем отправлял его Поррак и почему так хотел, чтобы я осталась.
   - Хватайте ее! Хватайте воровку! - завопил толстяк, указывая на меня пухлым пальцем.
   Я замерла как вкопанная... Воровку?! О Собора, куда я качусь?!..
   К счастью, вояки не торопились исполнять приказы гражданского лица. Преградив мне дорогу, они сделали зверские лица и, приняв позицию "Живым не пройдешь, а мертвого мы и сами вынесем", застыли, уставившись на меня так, будто надеялись, что при виде их физиономий я задрожу, во всем сознаюсь и покончу с собой, избавив их от необходимости со мной возиться...
   Если сейчас вы решили, что я выхвачу меч и бесстрашно брошусь на превосходящие силы противника с грозным боевым кличем и твердым решением сражаться не на жизнь, а на смерть, то... ну, что вам сказать? Я не сказочный богатырь, не герой и уж тем более не самоубийца, я - простой человек, ну, или почти простой и почти человек и в тайне мечтаю дожить до глубокой старости.
   ...Впрочем, как это ни странно, собственная судьба волновала меня сейчас меньше всего, в основном потому, что я давно убедилась: с моими редкостными талантами при приложении определенных усилий можно выбраться практически из любой передряги. Другое дело, данное эльфам обещание. Обещанное непременно надо исполнять - это принцип, а сейчас еще и лозунг, под которым я намерена бороться за справедливость, благо обстоятельства располагают к героизму, не тому сумасшедшему героизму, который движет воителями и воительницами и в скором времени приводит к смерти, а к скромному бытовому героизму практикующей ведьмы...
   Во что бы то ни стало, я должна была уберечь посылку от грязных лап этой своры проходимцев и именно поэтому я с таким остервенением искала нужные мне именно сейчас слова. Память подводила меня довольно редко, но, как и со всяким нормальным человеком, порой такое случалось и со мной...
   Но, наконец, последние слова послушно сложились в строчки, готовые в любой момент сорваться с губ и превратить бессмысленность звуки в магию. Эти чары были предназначены для редкого использования, ибо они привязывали вещь к хозяину теми особыми узами, разорвать которые было под силу только смерти. Смекалистые ведьмы используют подобные заклинания для создания неразменных золотых империалов. Я применила их иначе. Связав Элои со свертком, тем самым, я определяла судьбу вещи, принесшей мне столько неприятностей и свою судьбу тоже, но иного варианта не было.
   Я усердно шептала заклятье. Слова на древнем языке Истинного алфавита, привычно складывались в строки, а строки в четверостишья. Чтобы усилить чары я незаметно сложила руки под плащом в знаке "батра", потворствовавшем тем, кто борется за правое дело. К счастью, Бэион, вспоминая в пути о Элои, оставил на свертке достаточно четкий мысленный след. По нему отыскать виновницу моих неприятностей не составляло труда. Едва ли кто-то слышал мои слова и видел осторожные жесты, и уж точно никто кроме меня не почувствовал, как чары окутали сверток незримыми нитями и устремились к той, кому было предначертано владеть этой вещью. Сверток был запечатан и привязан к своей хозяйке, и теперь никто против ее воли не сможет узнать, что скрывается под серым бархатом...
   - Милсдарыня, - подал голос усач, носивший синие сержантские нашивки, - будьте благоразумны, отдайте оружие. Для вас лучше будет подчиниться и по доброй воле проследовать с нами в городскую тюрьму для выяснения обстоятельств... кражи. - Мужчина поглядывал на меня с некоторым сомнением, пытаясь, видимо, понять, зачем хорошо одетой, по всем признакам довольной жизнью женщине что-то красть.
   "Спасибо, за предложение, но я пас", - подумала я. Идти в тюрьму в мои планы не входило.
   - Пусть немедленно вернет украденное! - надрывался Поррак, умело варьируя между праведным гневом и неслыханной обидой.
   Ненавижу, сволочь!
   Главная моя проблема в том, что будучи невиновной, свою невиновность я доказать не могла: ни благонадежных свидетелей, ни того, что умные люди называют алиби, у меня не было. У толстяка наверняка в рукаве припрятана пара тузов, которых при первом удобном случае он предъявит человеку с синими нашивками сержанта в петлицах. Мне же, увы, с крупными картами не везло...
   - Но, господин, я ничего не крала! - произнесла я, хлопая глазами, точно невинная пастушка в мужской бане. - Я простой курьер и только делаю свою работу. Мне приказали доставить посылку некой Элои, одной из служанок этого человека. - Я кивком указала на Поррака. - Получив соответствующее распоряжение, я немедленно отправилась сюда, но служанку найти мне, к сожалению, не удалось. Признаться, сержант, - доверительно шепнула я, - мне кажется, наш добрый хозяин не желает, чтобы посылка оказалась у того, кому она предназначена...
   - Она лжет, разве вы не видите?! - отчаянно верещал толстяк, бегая вокруг, возбужденно размахивая руками и то и дело нервно одергивая фартук, уползавший за границы объемистого живота. - Я желаю... конечно же, я желаю, чтобы посылка была доставлена кому полагается, но получатель я! Я отправил мальчишку за присланными мне любимой кузиной гостинцами, но бедный ребенок был обманут и... и эта мерзавка обокрала меня! - Мужчина трагически воздел руки к небу. - Хватайте же ее, чего вы ждете, остолопы?!
   - Вы подтверждаете сказанное? - спросил меня сержант, нахмурив густые поседевшие прежде времени брови.
   - Ну, разумеется, нет, - ответила я невозмутимо. - Все было не так... Как я уже говорила, я принесла посылку сюда и спросила у господина, где я могу найти одну из его служанок, но, к сожалению, он не пожелал мне помочь, и более того он выдумал эту омерзительную историю с целью скомпрометировать меня!
   - Да, я даже слов таких не знаю! - запротестовал хозяин. - Как я могу сделать то, о чем не знаю?!
   - Подставить ты меня хотел! - рявкнула я, с трудом удержавшись от соблазна употребить пару крепких словечек из арсенала Фрити Борген. - Как не называй, смысл тот же!
   - Да, как ты смеешь, дрянь, наговаривать на меня, честного человека! - По взгляду, которым одарил Поррака сержант, стало ясно, что, по крайней мере, двое в этой комнате знают цену честности толстяка: я и вояка с синими нашивками. - Лгать мне в лицо! Ах, ты... ты... - Но, так и не придумав, что сказать, он замолчал, сведя брови у переносицы и грозно, точно жерновами, двигая челюстями.
   Я понимала, что Поррак и сержант в одной команде, а я в другой, совсем одна, и все же, заранее зная, что в их игре меня неизбежно ждало поражение, я продолжала на что-то надеялась. О боги, я такая большая девочка, а все еще верю в справедливость! Нет, ее и быть не может в природе: всегда есть большие и маленькие, охотники и те, на кого охотятся. Нельзя сравнивать быка с мухой и волколака с ондатрой. Кто-то ест и кого-то едят, и это несправедливо, но это так, потому что справедливость это миф, придуманный людьми, и, если я не хочу быть съеденной, я должна полагалась исключительно на свои силы.
   - Отдайте оружие солдату Томасу, милсдарыня! - Сержант подал знак одному из своих подчиненных. Тот сделал неуверенный шаг ко мне, словно боялся, что я на него наброшусь. Еще пара шагов, и солдатик как нищий на паперти замер с протянутой рукой и мольбой в глазах. Мне стало его жалко, и, возможно, на почве своего болезненного сострадания к таким типам, как он, я и отдала бы ему оружие, но, к счастью, сдаваться раньше срока было не в моих привычках... Партия еще не разыграна.
   - Всем известно, что у меня одно из лучших питейных заведений в городе, и я не позволю, чтобы всякие проходимцы и воры портили мою репутацию! - объявил Поррак. Жавшиеся по углам с момента появления в кабаке представителей закона завсегдатаи помалкивали, уткнувшись носами в кружки - среди них были и карманники, и шулера, и мошенники разных мастей.
   - Если это лучшее заведение, представляю какое тогда худшее! - не выдержав, выкрикнула я.
   - Ах, так?! - свирепея, выпучил свои поросячьи глазки Поррак. - Да ты ничего не понимаешь в хороших кабаках, глупая женщина! - Толстяк больше жизни любил свое заведение, и простить такой обиды не мог, но сейчас надо было успокоиться - не хватало еще в пылу взболтнуть чего не следует. О мести можно будет подумать немного позже... - Арестуйте ее поскорей и дело с концом!
   - Сержант, вы же разумный человек, - взмолилась я, - не слушайте этого ублюдка! Я невиновна! Спросите мальчишку посыльного, я же ничего у него не крала!
   У меня появилась маленькая и хрупкая надежда. Вполне возможно, паренек был подкуплен, но крохотный, ничтожный шанс у меня все-таки был - не может же ребенок с такими чистыми голубыми глазами быть лжецом...
   Еще как может! И секундой позже я лично в этом убедилась.
   Ах, мальчик, если бы ты только знал, как ты разочаровал меня, когда сказал:
   - Да-да, сержант! Господин Поррак все очень правильно сказал. Было все так... Я уже в кабак бежал, нес посылку, когда увидел на площади госпожу певицу. Пел там еще и другой менестрель. Я остановился подле второго послушать песню, а она только прошла мимо меня, глядь, а посылки уже и нет! Я побоялся кричать, что меня ограбили, а как она ушла, я за ней тихонько следом. И как же я обрадовался, когда она вошла сюда, слов нет! Я в дверь проскользнул, подошел к хозяину и говорю, что, так, мол, и так. А у нее-то, у певицы, меч сами видите какой, к ней простому-то человеку и не подойдешь вовсе. Ну, господин Поррак и послал меня за вами, а ей выпивку бесплатную поставил, чтоб, упаси Господь, не смылась до вашего прихода...
   Сержант кивнул. Сложно было не поверить такому рассказу. Паренек врал просто превосходно. Стервец двенадцатилетний! Ну что это за город, где все врут! Даже ребенок с такими чистыми невинными глазами!..
   - Взять ее! - скомандовал сержант, сдобрив приказ изрядной порцией отборной брани.
   - Прошу вас, остановитесь! Вы совершаете ошибку! - Кажется, человек оказавшийся в подобной ситуации, должен начать с этого? Или так... - Я невиновна! Меня оклеветали! - Или, может быть, так... - Я требую справедливости!
   Впрочем, никакие мольбы и стоны не остановят карающую руку правосудия... Игра закончена.
   - Достаточно! - прорычал сержант. - Томас, чтоб тебя шлепнуло и перевернуло, почему ты до сих пор не выполнил приказ?! Если ты глухой, задери тебя волколак, повторяю: обыскать, оружие отобрать! Лютню тоже! Выполняй, черт тебя дери! Разбираться будем позже, посылка пойдет как доказательство.
   - Что?! Нет! НЕТ!!! - взвыл Поррак, когда вожделенная вещица выскользнула у него из рук. - Ты не можешь так поступить!
   - Еще как могу! - огрызнулся сержант. - Не забывайся, Поррак!
   - Но...
   - Знай свое место, пес паршивый! Возможно, ты еще получишь свое добро... потом...
   Толстяк был не просто огорчен, он был разгневан! Бросив на сержанта убийственный взгляд, обещавший скорую встречу и продолжительную беседу, он обернулся ко мне и оскалился в недоброй ухмылке - обиду он не забыл...
   Меня довольно грубо обыскали, отняли оружие, инструмент, деньги - все, что при мне было, оставив только то, что на мне одето и то, чего не смогли найти. Я и словом не возразила. Мне связали руки за спиной и повели в тюрьму...
   Завсегдатаи кабака смогли вздохнуть спокойно.
  
   Меня поселили "пока что", как изволили выразиться добрые господа стражи, в одиночную камеру временного заключения для особых гостей. Никто и не подумал сковывать меня по рукам и ногам. Что ж, напрасно, пока я могу говорить и совершить мало-мальски сложные жесты я остаюсь опасной, но, к счастью, добрые господа надзиратели этого не знали...
   Помещение, где меня держали, было разделено на две части: одна отводилась в мое личное пользование, другую занимал мой скромный страж Генрих. Не знаю, что значит "камера для особых гостей", но эта не сильно отличалась от тех, которые мне приходилось видеть прежде (без комментариев). Здесь было также темно, сыро и воняло плесенью и нечистотами. Я примостилась на куче гнилой соломы у решетки. Здесь было суше и посторонние запахи не так беспокоили мой чувствительный нос, но главное отсюда я могла видеть лицо своего сурового стража. Он сидел на скамье у стены, поигрывая от нечего делать связкой ключей, я же развлекала себя иным способом...
   - Вот стражник сидит
   Полудохлый такой,
   На факел глядит,
   А в темнице сырой
   Сижу я и пою
   О том, как к утру
   Стражник будет в раю.
   А я меч оботру
   Об одежду твою
   И отсюда сбегу.
   Я тебе помогу
   Поскорей отойти
   К бесконечному сну.
   Пусть в землице сырой
   Похоронят тебя.
   Я к могилке приду,
   На колени паду
   И тихонько спою
   О том, как, должно быть, прекрасно в Раю! - пропела я.
   Да-а, в такой атмосфере импровизации получались так себе, но зато реакция милого Генриха на мое творчество с каждым новым стишком становилась все более интересной... Если сначала он еще пытался меня игнорировать, то по мере того, как мои песенки становились все более мрачными и кровавыми, ему все труднее было сохранять самообладание. Ах, эти ролдерцы! Они такие эмоциональные! Солдат отвернулся и украдкой перекрестился три раза.
   - Как думаешь, ты попадешь в Рай или в Ад? - спросила я, постукивая кончиками пальцев, по металлическим прутьям решетки. Он не ответил. Он вообще со мной не говорил с того самого момента, как я начала сочинять свои стишки. - Наверно, ты попадешь в Чистилище, - задумчиво проговорила я. - Вряд ли ты законченный грешник, но и на праведника ты, дружище Генрих, не очень похож. Знаешь, что? - Как и прежде ответом мне было молчание. - Сходи-ка ты исповедуйся. Никогда не знаешь, что случится с тобой завтра. Вдруг на тебя в темном переулке нападут грабители и раз ты уже на небесах, представляешь?
   - Ну, зачем, зачем ты мне это говоришь, злобная женщина?! - не выдержал служивый. - Я же тебе ничего плохого не сделал. Ради Бога, оставь меня в покое!
   - Может, я и правда не самый приятный заключенный, - усмехнулась я, - но, по крайней мере, я невиновный заключенный. Итак, на чем я остановилась?
   Не зря называют темницу темницей
   Здесь сыро и грязно, и плесень кругом,
   И я промолчу еще про то, что мокрицы
   Размером, наверно, с малюсенький дом.
   А тут за решеткой, но с другой стороны,
   Сидит один пентюх, ну, что вам сказать?
   Давно бы загнулся от чувства вины,
   Но нет, все живой. Это надо исправить...
   - Но я же не виноват, что тебя заключили под стражу, - простонал мужчина, стоически выдержав еще один этап медленной пытки под названием "Словесное истязание".
   - Под твою стражу, друг мой! - напомнила я.
   - Да будь моя воля, ты бы гуляла сейчас спокойно по улицам, да и я бы здесь не сидел.
   - Жалко, - вздохнула я, - что у тебя не хватает полномочий, чтобы отпустить меня. Э-э, на чем я остановилась? Значит, так!
   А там, на свободе, наверно,
   Весело птички поют,
   И жены супругам неверные
   С другими флиртуют и пьют...
   ...Да-а, кстати, а ты не женат ли, мой дорогой Генрих?
   - Женат, - отозвался солдат угрюмо.
   Я широко улыбнулась, предвкушая новые просторы для создания своих мрачных эпиграмм.
   - А представляешь...
   - Не надо! - взмолился страж, предчувствуя новые мучения...
   Я улыбнулась еще шире и продолжала ехидно:
   - Да, ладно, ты только послушай! Твоя половинка дома совсем одна готовит ужин и думает, замерев у печки: "Где ж это мой любимый задерживается?" Ты, конечно, хочешь домой...
   Стражник кивнул.
   - Ну, так иди! Никто тебя не держит, - я отодвинулась от решетки. - Уж, наверно, стальные прутья меня сберегут не хуже тебя.
   - Долг держит! - сокрушенно вздохнул мужчина.
   - А меня решетка, - точно так же вздохнула я. - Видишь, дружище, мы с тобой братья по несчастью. Думаю, это повод для еще одного стиха...
   Здесь лишь я, темнота и темница,
   Ну и страж молчаливый мой.
   В этот вечер угрюмый не спится
   Не одной мне, не мне одной.
   Что там ждет впереди, мы не знаем,
   Но ведь что-то, наверно, ждет?
   Оттого и во сне мы летаем,
   Оттого же и время идет...
   Мимо окон проносится ветер
   Отголосками чьих-то слов.
   Тяжко рухнет на землю вечер,
   Словно тень от стальных оков...
   Ну а мы все сидим и лишь факела свет
   И слова этих глупых стихов
   Разгоняют унынье прошедших лет
   И обрывки испуганных слов.
   - Да-а! - протянула я, закончив очередную импровизацию. На этот раз получилось нечто более-менее сносное. - До классиков, конечно, далековато, но, согласись, бывало и похуже? А что, если я прочитаю, скажем, отрывок из "Странника далеких времен" Дерека и Элионелли? - И не дождавшись ответа моего единственного слушателя, я запела:
   - О, путник, спешащий сквозь чрево лесов,
   Прислушайся к ветру - услышишь мой зов...
   Иди же скорее заветной тропой,
   Под тенью дубов и под гордой луной.
   На встречу рассвету иди и в свой путь
   Надежду и веру ты взять не забудь.
   ...Славная песня... Ее следовало бы петь вдвоем, но... - я лениво потянулась, - но где взять подходящего компаньона? И, кстати, служивый, если желаешь услышать продолжение, сделай милость, подай лютню. Ты можешь видеть ее вон там, на полочке... да-да именно на той самой полочке, куда ты сейчас посмотрел и не делай вид, что не слышишь меня!
   Приятно было поддразнить этого парня - единственная моя отрада в несчастной роли заключенного. Делать нечего, ужин - тарелка похлебки и стакан воды - отставлены в сторонку, Генрих изо всех сил старается меня не замечать. Скука... Бесконечное однообразие тюремной жизни медленно, но верно убивало во мне творческий порыв, а ведь я здесь всего каких-то пару часов! Представляю, что начнется, если мне придется задержаться здесь на денек другой...
   - Я бы рад, но ты должна понимать, я не имею права...
   - И не надо его иметь! - отозвалась я слегка раздраженно. - Брось, я же не меч у тебя прошу, не арбалет, не копье, не кошель с деньгами, всего лишь лютню.
   Но как назло, когда я уже почти уговорила Генриха пойти на крохотную уступку, сначала я, а потом и он сам услышали шорох шагов, гулким эхом разносившийся по каменному лабиринту коридоров, ведущих в нашу общую темницу. Я прислушалась, пытаясь угадать, кого нелегкая занесла сюда в столь неподходящий момент. Мой скромный страж сделал вид, что ничего не произошло и никакого разговора между нами не было... Так мы и ждали.
   Наконец в полумрак моих апартаментов ворвалась темная фигура...
   О, Собора! Это невозможно! Я замерла, в изумлении глядя на добровольного посетителя городской тюрьмы. Что он здесь делает, черт его дери? Судя по уверенному взгляду проницательных карих глаз, мой спасатель ожидал найти меня именно здесь... по крайней мере, удивлен он не был.
   - Привет тебе Моран ВаГетгоу, менестрель, обвиняемая в воровстве, - произнес он, глядя мне в глаза так, точно рассчитывал увидеть в них что-то помимо вполне ожидаемого им изумления...
   - Добрый день! - ответствовала я, поднявшись на ноги и козырнув в знак приветствия.
   Стражник вытянулся по струнке, но заговорить пока не решался.
   - Вечер, - поправил мужчина. Он казался серьезным, хотя я готова была поклясться, в его темных зрачках поблескивали лучики озорного детского веселья, будто он играл, и этот строгий голос с нотками стали и суровое равнодушие лишь атрибуты его странной игры.
   - Вечер, - безропотно согласилась я. - И в этот вечер нет в мире человека, которому я была бы рада больше, чем тебе! Ты ведь знаешь, что я неповинна в том, в чем меня обвиняют...
   - Думаю, мне стоит верить тебе, ведь так? - улыбнулся Теодор и в уголках его глаз заплясали веселые морщинки. - Насколько мне известно во всем городе я единственный, кто может доказать твою невиновность.
   - Многие знали, что я невиновна, но разве это помешало им засадить меня за решетку? - пожаловалась я. - Мне остается уповать только на тебя, Теодор! Ты мой благонадежный свидетель!
   Он только усмехнулся и, весело подмигнув мне, неожиданно твердо обратился к стражнику:
   - Открывай! - приказал он тоном человека, привыкшего, чтобы его приказы выполнялись без обсуждения.
   - Сэр рыцарь, мне приказали... - начал было мой милый Генрих, но, встретившись взглядом с Теодором, запнулся и умолк, боязливо опустив взгляд...
   О, так мой доблестный спаситель рыцарь? Надо же, а это становится интересным...
   - Как ты разговариваешь со мной, солдат? - нахмурил брови Тэдди, напустив на себя столь грозный вид, что даже я невольно поежилась. Этот человек ждал беспрекословного подчинения. - Кто сейчас стоит перед тобой? Ремесленник, повар или, может быть, твоя женушка? Нет? Так почему ты еще не открыл дверь?!
   Несчастный Генрих вжал голову в плечи и, безмолвно покорившись судьбе, отправился выполнять приказ, гадая, что для него грозит худшими последствиями не подчинение сэру Теодору Вильяму О`райя или ослушание сержанта? Звякнул в замочной скважине ключ, со скрежетом повернулся, один раз, другой, и вот после долгих часов заточения я вновь была на свободе!
   - О, сэр рыцарь, нет предела моей благодарности! - объявила я, покинув камеру. Пафос, которого обычно я старалась избегать, сейчас вовсе не казался мне неуместным. Радости моей не было границ, и я готова была во весь голос восхвалять своего спасителя, но, разумно воздержавшись от излишне бурных выражений чувств, я лишь поклонилась в знак своей глубочайшей признательности, не слишком низко, но достаточно, чтобы произвести нужное впечатление. - Премного благодарна!
   - С благодарностями позже, леди, - сказал Теодор и расплылся в ухмылке точно шкодливый мальчишка, ужасно довольный очередной проделкой. Ах, Тэдди! Считай, что ты полностью реабилитировал себя в моих глазах. После моего чудесного спасения вся прежняя неприязнь к тебе забыта. Клянусь честью! - А теперь бери свои вещи и пойдем - даме не стоит находиться в подобном месте слишком долго. - Сказав это, он обратил свой взор к печальному Генриху и произнес спокойно и мягко, словно говорил с ребенком: - Ступай домой, рядовой, твоя работа здесь закончена.
   - Так точно! - отчеканил вояка и с похвальным рвением бросился исполнять приказ. Не успела я добраться до своих скромных пожитков, а его уже и след простыл...
   - Неприятно попадать под жернова закона, - заметила я, провожая взглядом бедолагу Генриха, - и тем более неприятно, когда ты невиновен...
   - Правосудие - это бич, - пожав плечами, сказал Теодор. - Иногда его удары приходятся не по тем, кому они предназначались. С бичом надо уметь обращаться...
   - Тогда с его помощью можно будет не только погонять лошадей, но и убирать с дороги людей неугодных тем, в чьих руках этот бич находится... - Я закинула за спину лютню, вернула на прежнее место заметно полегчавший кошель, меч, засопожный нож, другие вещи и, наконец, обнаружила, что главного нет. Надо полагать, сверток хранили где-то в другом месте... - Нехорошо получается, - пробормотала я, оглядываясь по сторонам. - Кое-чего не хватает...
   С полминуты мы с Теодором хмуро молчали: я, решая, как быть дальше, а он просто, из солидарности. Но тут он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
   - Ах, да! - Надо сказать, внезапное прозрение оказалось весьма кстати. Извинившись за свою несообразительность, рыцарь извлек из бездонных недр своего черного подбитого волчьим мехом плаща скрытый серым бархатом предмет, совсем не по-рыцарски ехидно улыбнулся и передал треклятую посылку мне. - Кажется, эта вещь приносит сплошные неудачи, не хотелось бы, чтобы она оставалась у меня долго. Впрочем, если бы не она я бы никогда не узнал, что ты здесь.
   - Да неужели? - буркнула я, силясь припомнить, почему именно он меня раздражал...
   - Я нашел твой сверток у шерифа, - услужливо пояснил Тэдди. - Он и рассказал мне, где тебя искать. Знаешь, я не понимаю, почему все так гоняются за этой вещью? Ты часом ничего не скрываешь, Моран?
   Я? О, наивный человечек! Я всегда что-нибудь скрываю, обязательно и всенепременно... Но, увы, на этот раз единственная моя тайной было настоящее имя Лораны Адамс.
   - Я знаю не больше тебя... - произнесла я и, подумав: "А почему бы и нет?" - решила рассказать моему отважному рыцарю, как и почему сверток оказался у меня. Пусть знает. Завтра я покину Стодню, а когда окажусь здесь снова, он и не вспомнит, что когда-то выручил из темницы некую особу по имени Моран ВаГетгоу... - Все началось сегодня утром, когда мы с Лораной...
   Покинув место моего непродолжительного заточения, мы пошли по длинному темному коридору, вьющемуся, словно гигантская змея, прорывшая свой ход под улицами города. Нас провожала тишина опустевшей темницы и свет догорающего факела. Звонкое эхо бежало впереди, извещая о нашем приближение замерший в ожидании ночи город...
  
   Глава 9 "Альв"
   Мы случайные советчики, творцы летучих фраз, -
   Вы нас спрашивали - мы вам отвечали.
   Мы лихие собеседники веселья, но подчас
   Мы - надежные молчальники печали.
   В. Высоцкий
   К тому времени, когда мы, наконец, выбраться из душных катакомб городской тюрьмы на освещенную бледным светом луны улицу, я закончила свой рассказ и оставалось только подвести итог. Я жадно вдохнула свежий воздух и произнесла:
   - Как видишь, не так уж много мне известно. Хотелось бы знать больше, но, увы...
   Колючий ветер растрепал мне волосы и забрался под одежду, напомнив, что зима не за горами и уже скоро пестрящую красным и зеленым долину у подножья Соубского хребта покроет метровый слой снега. Поежившись, я теплее укуталась в плащ.
   - Замерзла? - участливо поинтересовался Тэдди, уже расстегивая фигурную пряжку. Это было вполне по-рыцарски предложить мне свой плащ, а самому весь вечер стучать зубами от холода, но я предпочла, чтобы одежда Теодора осталась при нем, а моя при мне. Как бы объяснить молодому обходительному кавалеру, что такой будничный героизм иногда выглядит нелепо? Ну, хотя бы сейчас, когда он предлагает мне свой плащ на волчьем меху, от которого несет мокрой псиной и лошадиным потом. Вот, уж спасибо!
   - Ну что ты! Погодка прелесть, - соврала я. - А теперь скажи, что ты думаешь об этой истории?
   - Э-э... а ты ничего не упустила? Мне показалось, ты чего-то недоговариваешь...
   Дорогой мой мальчик, как тебе сказать помягче, что то, чего я не говорю, тебя не касается? Да, у меня много секретов, но, прости, ты не тот, кому я собираюсь их открывать, поэтому смирись с недомолвками и хотя бы иногда делай вид, что тебя это не волнует.
   - Поверь мне, никаких упущений, - вновь без колебаний соврала я. Надо признать, у Теодора были все основания для недоверия: мой рассказ был своеобразным синтезом той ереси, которую наплела ему Фрити, реальных событий и моих личных доработок и выглядел, прямо скажем, не слишком правдоподобно. Околдовавшие нас коварные эльфы, которые помимо прочего подсунули мне посылку, велев доставить куда надо и поклявшись в случае неповиновения наслать на наши головы страшные заклятья, смахивали на странноватых сказочных злодеев, а сама история на нелепую сказку и, тем не менее, Тэдди отнесся к ней с преувеличенной серьезностью.
   - Я кое-чего не понимаю, - признался он, после некоторых колебаний.
   - Может, я смогу тебе чем-нибудь помочь?
   - Надеюсь. Тебе не кажется странным, что эльфы будто заранее знали, что именно в этот день, именно в это время вы окажетесь в долине, готовые выполнить их просьбу. Пусть под угрозой, но все же...
   - Знаешь, из того, о чем говорила эта компания, я сделала один вывод: Бэион, тот, кого я назвала Послом, либо ведун, либо ясновидец, хотя, в общем-то, разница не велика. Помимо того, что он то и дело упоминал о своих видениях... - Я изобразила жест, обозначавший что-то вроде "видал придурка?" - В нем было нечто такое... особенное... - "От него магией за три версты разило..." - Наверно, дело в его глазах. Бррр... Я в жизни не встречала существа с таким пронзительным цепким взглядом, как у этого эльфа.
   - Допустим.
   - Допустим, - повторила я. - Любопытно, чего ради эта делегация отправилась в горные цитадели? Эльфы гордый народ, впрочем, гномы тоже, но...
   - Гномы, - задумчиво проговорил рыцарь, хмуря брови в мучительных потугах родить что-нибудь умопомрачительно убедительное. Ну, что ж, роды прошли успешно. - Возможно, эльфы хотят уговорить их не отправлять свои отряды в Мортанвиллау. Как тебе известно, Соубский хребет до настоящего времени не торопился помогать своим сородичам на севере.
   - Я думала об этом, но эльфы должны понимать, что задумали невыполнимое. Проще заставить реку течь в обратном направление, чем уговорить гномов оставить сородичей в беде. Глупо даже пытаться...
   - То есть ты хочешь сказать, что мое предположение полнейший бред? - обиделся Теодор.
   - Ну, не то чтобы... Просто, по-моему, лучше сейчас вообще воздержаться от каких-либо предположений. Ожидать можно всякого. В последнее время вещи, которые еще недавно казались невероятными, все чаще становятся обыденными. Вот, например, позавчера я услышала любопытнейшую новость, будто бы из Обители чародеев сбежала юная ученица, послав к черту своих наставников.
   - Быть такого не может! - изумился Теодор. - Всем известно, что...
   - Забудь. Это не так важно.
   Некоторое время мы шли молча.
   - Эльф-ясновидец и он же посол... - пробормотал мужчина после паузы. Это были всего лишь мысли вслух, но я изобразила внимание и постаралась убедить себя в необходимости отвлечься от собственных невеселых размышлений и вернуться к разговору. - Все это... как-то неправильно, как-то... слишком невероятно, чтобы быть правдой.
   - Сейчас невероятные времена, Теодор. Пятнадцать лет назад было намного спокойнее...
   - Пятнадцать лет назад ты играла в куклы, а я бегал по замку с деревянным мечом, что мы знали тогда об этом мире?
   "Ах, Теодор, теперь-то ты что о нем знаешь? - с грустью подумала я. - И что ты знаешь обо мне? Не суди меня по внешности. Я последний раз играла в куклы, когда твой прадед скакал на своей первой игрушечной лошадке. Господи, мне двести тридцать четыре, а тебе едва перевалило за двадцать!"
   - И все-таки это как-то связано с войной, - как ни в чем ни бывало, продолжал Теодор. - Последнее время все, что так или иначе касается гномов, касается и войны. Да и, сама подумай, какая еще причина могла заставить эльфов отправиться в горные цитадели? Их цель ясна как день. В конце концов, ранее уже имели место случаи, когда даже гномы в силу причин от них не зависящих вынуждены были отказаться от принципов расового единства.
   - Ты говоришь о событиях таких древних, что кроме самих гномов, только горы, возможно, еще помнят о них...
   - Разве это что-то меняет? - пробормотал Тэдди, непроизвольно взъерошив темные волосы. - Сейчас для гномов самое время подумать о собственной безопасности. Они должны понимать, что рано или поздно война коснется и людей, и тогда мишенью станут они, жители гор...
   - Люди... люди... люди... - прощебетала я, певуче растягивая слова, - и почему им не хватает благоразумия остаться в стороне?
   Теодор только пожал плечами, мерно чеканя шаги в тишине сгущающихся сумерек.
   - Ничего не поделаешь. Война идет и, боюсь, скоро конфликт достигнет такого размаха, что оставаться в стороне станет невозможно. Люди, как ты заметила существа, не отличающиеся благоразумием, впрочем, как мы убедились, эльфы и гномы не многим лучше нас. - Рыцарь печально вздохнул, демонстрируя искреннюю озабоченность положением дел в мире. - К сожалению, уже сейчас в верхушках иных государств ходят разговоры о походах на оставшиеся без защиты горные селения. Основные силы гномов сосредоточены в Мортанвиллау, и их города стали легкой добычей для алчущих наживы. Только божьим благословением, никто из людей до сих пор не воспользовался этой ситуацией. - Мужчина заложил руки за спину и замедлил шаг. - Как видишь, одного неправильного решения оказалось достаточно, чтобы разжечь пожар новой межрасовой войны. Будем надеяться, это скоро закончится, потому что, вмешайся в конфликт люди, не только эльфы и гномы возьмутся за мечи, альвы, орки и еще полсотни других рас захотят отхватить свой кусок.
   Слова молодого рыцаря пробудили во мне непонятную тревогу. Странное напряжение заставило меня выпрямиться по струнке и зябко передернуть плечами, словно в предчувствие неведомой опасности. Помолчав немного в надежде, что рыцарь скажет еще что-нибудь, уже вскоре я поняла, что ожидания мои бессмысленны. Он сказал все, что хотел и терпеливо ждал от меня реакции.
   - Но ведь у людей есть еще одно примечательное свойство, - напомнила я, силясь превратить беседу в фарс, - свойство сомневаться... Не думаю, что решительные действия начнутся скоро. Подождем, возможно, все изменится. Знаешь, войны рано или поздно заканчиваются.
   - Рано или поздно, - задумчиво повторил Тэдди. - Будем надеяться, эта заварушка не слишком затянется.
   "Заварушкой" то, что сейчас творилось, назвать было сложно, но ни я, ни Теодор не пожелали придавать этим словам большего внимание, чем то, которого они уже удостоились... Заварушка, так заварушка.
   - Последнее сражения в Мортанвиллау должно было только укрепить в Элодэи уверенность в успехе. Гномы потерпели сокрушительное поражение. Битву у Развалин признали одной из самых кровавых битв тысячелетия. Несчетное количество эльфов и гномов пали в бою. Сражение началось с первыми лучами солнца и не утихало почти до заката...
   Увлекшись рассказом, Теодор пустился в описание таких невероятных подробностей, знать о которых мог только тот, кто лично побывал в тот злополучный день на поле брани. Я слушала его, изумленно моргая и не решаясь слова вставить. Больше половины того, о чем он говорил, мне было неизвестно. Попробуйте вообразить, каково это для менестреля узнавать, что столь грандиозные события остались без должного с его стороны внимания, и какой-то солдафон может рассказать больше, чем сам менестрель. Проклятье, да не может такого быть, если только Теодор не побывал в Мортанвиллау в день битвы!
   Единственным, что я смогла произнести, поборов охватившие меня сомнения и невольную обиду, оказалась глупейшая фраза...
   - Значит вот как? - Одно из двух: либо, живя на Варлоке, я совсем отстала от жизни, либо у моего доблестного рыцаря тоже есть свои секреты, что было бы вполне естественно для человека его положения. Я решила пойти короткой дорогой и спросила напрямую: - Откуда такие подробности? У тебя должно быть очень хороший осведомитель. Или, может, ты сам участвовал в битве?..
   Ирония в моих словах ничуть не задела рыцаря, как могло бы быть, окажись большая часть истории выдумкой, он лишь улыбнулся, наслаждаясь возможностью помучить меня неведением.
   - У меня хорошие осведомители, - сказал он, - но они не привыкли называть мне свои имена. Не сомневаюсь, они у них есть, но мне не по силам будет произнести даже самое простое. - Оставив неудовлетворенным мое любопытство, Теодор начал очередную игру, игру в загадки... Что ж, я люблю такие игры.
   - ОсведомителИ? Так их много? - Говоря, я прикрыла глаза и вся обратилась в обоняние. Если я учую даже слабый привкус волшебства, сэр рыцарь будет разоблачен, а мои сомнительные догадки оправдаются. Едва различимый запах природной магии друидов - вот, что я искала. - Так ты у нас певчий, Теодор, - заговорщицки шепнула я, стиснув пальчиками плечо мужчины. Сминаясь, кожаная куртка позволила мне ощутить твердость кольчужных колец под одеждой... О, а ты всегда настороже, рыцарь? Ты и спишь в кольчуге? Да, возможно, я недооценила тебя. Ты не так прост, и это делает тебя интересным... - Полезный дар, весьма...
   У Тэдди живописно отвисла челюсть. Нервно сглотнув, он бегло осмотрелся по сторонам, но, не обнаружив поблизости никого, кто мог бы услышать наш разговор, расслабился и сделал вид, будто ничего не произошло. Да, он был певчим и этих крох волшебства было достаточно, чтобы обвинить бедного рыцаря в колдовстве и, попытав для острастки, благополучно сжечь на костре. Великая Инквизиция не дремлет!
   Если вы из Сирейны, мой дорогой Бириан, при слове "певчий" вы, вероятно, вспомнили сладкоголосых евнухов, каковых можно повстречать на улицах града Эприс. Что ж, может в Сирейне певчие это евнухи, но здесь так называют людей, способных говорить с птицами. Сэр Теодор Вильям О`райя был как раз из таких, я, к слову сказать, тоже. Рыцарь вряд ли знал об этом, но внутренняя магия, делавшая его певчим, была лишь слабым напоминание о крови друидов, бежавшей в его жилах. Да, не спорю, друидам, конечно же, нельзя, но, как любил говаривать мой дедушка, если очень хочется, то можно... Какой-то предок Тэдди имел неосторожность согрешить с друидом - последствия на лицо.
   - Я... не думал, что ты разгадаешь меня так быстро. - Он улыбнулся мягко и слегка застенчиво. - Похоже, люди, наделенные этим даром, чувствуют друг друга. - Взволнованный не на шутку, рыцарь, кажется, рад был найти родственную душу. Не знаю, когда он успел почувствовать мой дар, но внезапное разоблачение не давало мне покоя... Может, аура Силы стала заметнее из-за заклинания, подвешенного на запястье? Если так, человеку с развитым чутьем будет легко меня найти. Скверно, очень скверно. На Инквизицию немало таких работает. - Знаешь, я ведь впервые разговариваю с другим певчим, - признался Тэдди, глуповато улыбаясь.
   Покосившись на знакомую табличку над дверью, я промычала что-то невразумительное и дернула ручку на себя. За разговорами я и не заметила, как мы вновь оказались в месте, где начались все мои неприятности, у кабака "Осколки".
   Здесь царила все та же атмосфера разгульного веселья. Пьяный волынщик, как и прежде, жестоко истязал свой инструмент, слуги носились туда сюда, разнося напитки и закуску, люди пили, ругались, вразнобой горланили песни, раздавали шлепки замешкавшимся молоденьким служанкам, в общем, вели себя вполне нормально...
   - Время мстить, - прорычала я сквозь зубы и уверенно двинулась к стойке. Сейчас хозяина там не было, но рано или поздно он должен был объявиться. Хотя... не он ли это сидит за столиком в дальнем углу, оживленно втолковывая что-то давешнему сержанту? Он. И, скорее всего, толстяк не ждет моего визита. Прекрасно!..
   Но только я направилась к заветному столику, как дорогу мне преградил Жюль. Широко расставив ноги и соорудив на физиономии выражение самого угрожающего вида, он стал непреодолимой преградой между мной и Порраком.
   - Босс сказал, явится менестрель, не пускать, - доложил верзила, со скрипом почесывая затылок.
   Я хотела возмутиться, но и слова сказать не успела, как Теодор, гордый и спокойный, шагнул вперед, беря бремя переговоров на себя. Несмотря на внушительный рост, он все же оказался на голову ниже Жюля, но эту разницу с лихвой компенсировали твердость, напор и исключительная вежливость, ставшая главным козырем в этой игре.
   - Прошу простить меня, сударь, что я, не имея на то права, вмешиваюсь не в свое дело, но, смею полагать, на мой счет ваш уважаемый господин никаких распоряжений не оставлял? - промурлыкал Тэдди, придерживаясь за широкий пояс из тесненной кожи. Меч был всего в паре сантиметров от его ладони и, случись что не так, рыцарь мог за доли секунды обнажить стальное жало фамильного оружия. - Сударь, если я заблуждаюсь, развейте мои сомнения...
   - Э-эм... - растерянно промычал Жюль, не зная, как ответить. Его, неграмотного трудягу, непривыкшего к речам столь изысканным, каждая новая фраза рыцаря загоняла все дальше в тупик непонимания. - Других приказаний не было...
   - В таком случае, сударь мой, не будете ли вы так любезны, сообщить своему глубокоуважаемому господину, что эта очаровательная леди нынешним вечером является моей спутницей. И, если распоряжение вашего глубокоуважаемого господина, не распространяется на меня, не сочтите за трудность пропустить нас. Вы ведь, полагаю, понимаете всю щепетильность данной ситуации, сударь?
   Жюль растерялся окончательно. Никогда прежде никто и не думал называть его "сударем" и разговаривать с ним в столь возвышенной манере, и то, что происходило сейчас, отчасти льстило ему, отчасти раздражало, пробуждая справедливое сомнение: "Не издевка ли это?"
   - Не откажите в любезности, - продолжал Теодор вкрадчиво, - оказать нам посильное содействие.
   Не понимая, чего от него хотят и едва ли представляя, как себя вести с немилосердно учтивым посетителем, Жюль предпочел убраться с дороги, избавив себя от необходимости продолжать беседу. С его физиономией, в последствии ему не составит труда, изумленно округлив глаза, заявить: "Что вы, босс, мимо меня и мышка бы не проскочила! Менестрель? А менестрель! Ума не приложу, как она здесь оказалась! Клянусь, я глаз с двери не спускал!"
   Я, тронула Теодора за плечо, привлекая к себе внимание.
   - Пожалуйста, подожди меня здесь. У меня есть кое-какие планы...
   Не дожидаясь ответа, я направилась к столику, за которым расположились Поррак и сержант. По сути дела, планы мои заключались в том лишь, что я собиралась банально подслушать их разговор, обещавший, если профессиональное чутье меня не обманывало, порадовать обилием любопытной информации. Прячась за широкими спинами оживленных завсегдатаев, я незамеченной подобралась почти вплотную к парочке заговорщиков и, затесавшись в компанию ремесленников, решивших скоротать вечерок за кружечкой эля, напрягла слух, готовясь узнать нечто важное...
   Разговор и в самом деле был интересный...
   - Черт подери, Поррак! Я весь на нервах с твоими махинациями, - прорычал сержант. - Ты вызываешь меня, ничего не объяснив, я притаскиваю сюда своих ребят, думая, что случилось что-то чертовски скверное, а ты подсовываешь мне какую-то бабу!
   - Не в ней дело, тебе говорю! - гнул свою линию толстяк, переходя на шипящий полушепот. - Эта тварь тут ни при чем! Это ты!.. ты, дурень, какого дьявола притащил ко мне своих парней?! Да еще столько! Мне лишняя известность не к чему и ты это прекрасно знаешь! Так какого...
   - Иди к черту! Ты за моей спиной увеличил ввоз товара и после этого еще смеешь рявкать на меня! Гляди, у меня такие, как ты, быстро оказываются на эшафоте...
   - Ты угрожаешь мне? - прошипел Поррак, сузив глаза. - Ты, ублюдок, еще смеешь мне угрожать?! Учти, я под топор палача один не лягу! Твоя голова покатится вслед за моей.
   Сержант побагровел, на шее у него вздулись желваки. Стиснув кулаки, он всем телом подался вперед и прорычал в лицо толстяку:
   - Погибать нам предстоит вместе, но и решения, задери тебя волколак, мы тоже будем принимать вместе! - Бессильная злоба сжигала его изнутри, но сержант слишком хорошо знал Поррака, настолько хорошо, что предпочитал быть с ним на одной стороне. Он не хотел наживать себе такого врага, и только это удерживало его от опрометчивых поступков. Выругавшись в сердцах, он сплюнул на пол, а, подняв взгляд, не ко времени заметил меня... Однако, прежде, чем он оповестил своего подельника, тот успел сказать еще кое-что:
   - Последний раз тебе повторяю, я не увеличивал поставки! Эта посылка... это что-то из ряда вон выходящее! Она не моя! Что-то творится тут, что-то затевается, - пробормотал толстяк. - Если так пойдет и дальше, боюсь, придется прикрывать лавочку...
   - Какого... - прорычал сержант, вскакивая на ноги и хватаясь за меч.
   Поррак повернул голову и увидел вашу покорную слугу, примостившуюся на краешке стула. За пару секунд на его лице сменили друг друга четыре великолепные маски - четыре ярких чувства: непонимание: "Как она здесь оказалась?", беспокойство: "Бог мой, она все слышала!", смятение: "Что мне делать?!" и, наконец, гнев: "Я прикончу эту тварь!" Еще мгновение и толстяк был на ногах, сжимая в руке широкий кухонный нож. Я с грустью подумала, что сейчас меня, кажется, будут убивать... Но не успела я как следует попереживать, как позади меня словно из под земли вырос сэр Теодор, как всегда самоуверен и невозмутим, в своем благородном порыве защитить даму он был особенно прекрасен...
   - Добрый вечер, господа, - как ни в чем не бывало улыбнулся рыцарь, взял стул у соседнего столика и, не спрашивая разрешения, присел рядом с заговорщиками. Я последовала его примеру. Поррак сел, незаметно вернув нож за пояс, сержант остался стоять. - Мне сказали, здесь превосходная кухня, и вот я решил зайти, но, господа, я и представить себе не мог, что увижу вас вместе! Кстати, вы не знакомы с моей спутницей? Моран ВаГетгоу... - представил меня Теодор. Я наклонила голову в знак приветствия.
   - З-здравствуйте, сэр Теодор, - с трудом выдавил сержант, - и вы, леди, тоже. Смею ли я спросить, не слишком ли позднее время вы выбрали для ужина?
   Замечательно придумано, вести себя так, словно ничего не произошло! Именно в такие минуты случаются самые вежливые и безобидные беседы...
   - Признаться, мой господин, - я театрально взмахнула рукой и сделала книксен, - профессиональные воры питают некоторую слабость к темному времени суток...
   Сержант скрипнул зубами и сдвинул седеющие брови так плотно, что они стали похожи на лохматую пегую гусеницу. Я прекрасно понимала, что дерзость лишь усугубит мое положение, но не могла удержаться от соблазна посмеяться над тем, кто еще минуту назад готов был перерезать мне горло. Какой смысл вести себя "достойно истинной леди", если вокруг одни проходимцы?
   - Прошу простить меня, сэр Теодор, - извинился сержант, сделав вид, что моя реплика не достигла его ушей, - я как раз собирался уходить. Доброй вам ночи!
   - И вам того же! - улыбнулся рыцарь, впрочем, в улыбке его не было и следа дружелюбия. Когда сержант скрылся в толпе, Теодор обратился к Порраку: - Ваш собеседник ушел и, кажется, вам пора возвращаться к работе. - Поррак скрипнул зубами и поднялся на ноги, но рыцарь жестом остановил его и продолжал: - Не будем вспоминать былое, сударь. Я уверен все случившееся чудовищная ошибка, и вы, конечно, не хуже меня это понимаете. Сегодня чудесный вечер, и, надеюсь, мы не станем портить его глупыми разногласиями. Я и леди будем вам весьма признательны, если вы пришлете к нам ту особу, которой предназначена посылка. - Теодор чуть наклонил голову в мою сторону. Я крепче сжала сверток, испепеляя толстяка взглядом. Пусть только попробует выкинуть еще один фортель!.. - И еще, не будете ли вы так любезны, принести нам кувшин хорошего вина? Но действительно хорошего! Я не хотел бы давиться той кислятиной, которую под видом сипарийского подают в иных заведениях...
   - Сию минуту, сэр рыцарь, - просипел толстяк, гневно раздувая ноздри. Его крохотные поросячьи глазки шарили по залу, выискивая Жюля... Ох, и не завидую я парню! - Сию минуту! - Поррак удалился, скрипя зубами от злости.
   Незаметно для Теодора я подвесила на запястье пару сигнальных заклинаний, чтобы в случае чего мгновенно узнать об опасности. За сегодняшний день я умудрилась нажить себе двух новых врагов - если я не хочу погибнуть во цвете лет, а я, разумеется, не хочу, стоит быть настороже.
   Давно пора завязывать с опасными приключениями, но как это сделать, если злодейка-судьба будто нарочно подкидывает обстоятельства, располагающие к глупым поступкам и личным подвигам во имя никому ненужных вещей?!..
   Когда Поррак ушел, Теодор посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей и сказал полушепотом:
   - Ты ходишь по острию ножа, Моран. То, что ты сделала сегодня, было глупо и бессмысленно.
   Я пожала плечами - не в первый и не в последний раз я слышу эти слова. Поступкам, которые многие сочли бы проявлением глупости, я уже давно потеряла счет. Иные ужаснулись бы, узнав, сколько раз я бывала на волосок от смерти и сколько раз выходила сухой из воды. У меня небезопасная профессия, что уж тут поделаешь! Тяжелый это труд добывать информацию...
   - Ну, я, по крайней мере, кое-что узнала. Думаю, если хорошенько поискать, можно найти того, кто захочет купить у меня эти сведения...
   - Не нужно искать, - ответил Тэдди. - Если то, что ты узнала хоть чего-нибудь стоит, я готов заплатить.
   Рыцарь осмотрелся по сторонам. Пьяная толпа одуревших от избытка эля и самогона людей, карманник, привычно делавший вид, что дремлет, но не забывавший обчищать карманы проходивших мимо людей и соседей по столику, хромой нищий, присевший у двери, продажные женщины, мелкие торговцы курительными травками, делавшими из людей зомби - таковы были обычные посетители "Осколков". Теодор не желал, чтобы наш разговор услышали, но тем, кто нынче вечером забрел в кабак, кажется, было не до нас... Убедившись, что никто нас не слышит (Поррак с сержантом не случайно выбрали этот столик), мужчина наклонился вперед и быстро зашептал мне на ухо:
   - В этом месте с самого момента его основания творились грязные делишки... Многим об этом известно, в том числе и шерифу, но пока нет доказательств вины Поррака, с таковым положением дел приходится мириться, а доказательства, как ты понимаешь, товар дефицитный. Толстяк позаботился о том, чтобы те, кто хоть что-то знает, помалкивали и они помалкивают. Полагаю, ты помнишь поговорку о кошке, которая слишком много знала?
   - Помню, но на мое счастье я не кошка и хвоста у меня нет. И все же ты имел неосторожность предостеречь меня... - Теодор удивленно вскинул брови. Он не видел ничего плохого в разумном предостережении, тем более, когда это действительно было нужно. Я не стала вдаваться в подробности этикета гильдии и продолжала: - Я приму твое замечание к сведению, но теперь лучше поговорим о деле. Исходя из твоих слов, я пришла к выводу, что разговор, произошедший сегодня между Порраком и сержантом, может стать ключевой деталью в головоломке, которую ты, судя по всему, уже давно пытаешься разгадать. Информация, поверь, стоящая, но я готова поделиться с тобой тем, что знаю, если ты расскажешь, что известно тебе...
   Теодор колебался, и, видя это, я все больше убеждалась - ему есть что скрывать. Одним богам ведомо, из скольких тайн свит плащ на его плечах, и лишь то ясно наверняка, что, помогая мне, он преследовал свои цели. Я была всего лишь прикрытием, не пешкой, но фигурой незначительной, однако теперь, когда я почти разобралась в той игре, которую он вел, я рассчитывала изменить свой статус... Впрочем, нельзя забывать, те, у кого много секретов, обычно не останавливаются перед убийством. И пусть Теодор не похож на того, кто вонзит тебе нож в спину, и с ним лучше быть настороже...
   - Проклятье, Моран, - прорычал он, понизив голос, - я пытаюсь убедить тебя, что ты без необходимости рискуешь, вмешиваясь в это дело. Но ты будто и не слышишь меня!..
   - Ну почему же? - Беспечно улыбаясь, точно речь шла о покупке сельдерея или о чем-нибудь столь же незначительном, я пожала плечами. Теодор начал выходить из себя, а это значит, что я уже близка к разгадке... - Просто я хочу довести начатое до конца.
   - Черт побери! - выдавил рыцарь, сжав кулаки. - Ты же ничего не знаешь!
   Я ехидно ухмыльнулась, наслаждаясь возможностью продемонстрировать профессиональную осведомленность...
   - Ты, в самом деле, так думаешь? И чего же именно я не знаю? Что Поррак занимается контрабандой? Или что наш доблестный сержант и его ребята, покрывают эту лавочку?
   Мгновение Теодор изумленно молчал. О!.. видимо, я попала в самую точку.
   - Все это ты узнала из их разговора? - спросил он тихо. Минутная вспышка прошла. Теодор успокоился и заставил себя признать: я мало похожа на человека, который останавливается перед опасностями. Ему придется мне кое-что рассказать, ибо я располагаю тем, в чем он отчаянно нуждается - информацией...
   - Да. Все это из их разговора, плюс мои личные выводы...
   - Я не знаю, что ввозит Поррак и каким образом, - начал Тэдди, осторожно подбирая слова, - но то, что он занимается нелегальным бизнесом, бесспорно. Мелкие сошки: воры, разовики-контрабан­дисты, наемники вьются здесь как мухи вокруг навозной кучи. Вначале это и привлекло наше вни­мание к этому месту, а позже появились и другие доказательства, но до сих пор застать Толстяка на месте преступления не удавалось, а справедливые законы Ролдера, как тебе должно быть известно, требуют более весомых оснований для ареста, чем домыслы, пусть даже это домыслы весьма ува­жаемых в городе людей. Я не единожды пытался поймать Поррака на чем-то незаконном...
   - Помимо того, что творится здесь? - Я обвела взглядом кабак. - Блудницы, профессиональные нищие, воры, убийцы и торговцы наркотиками - этого мало?
   - Никто не виновен, пока его вина не доказана. Мы закрываем бордели, но это не искореняет промысел блудниц. Мы ловим воров, но их не становится меньше. Часто убийцами становятся те, кто лишь защищает себя и свою семью, а нищие... Наш Бог завещал нам заботиться о тех, кто не способен позаботиться о себе сам. Что же касается продажи легких наркотических средств, в Ролдере это вполне законно. Многие из этих травок лекари используют для облегчения страданий больных, и я не вижу в этом ничего плохого...
   Я оставила это замечание без комментариев.
   - Я помогу тебе, Теодор, если скажу, каким образом Поррак переправляет свой товар?
   - Они говорили об этом? - Мужчина жадно впился в меня взглядом.
   - И об этом тоже, - уклончиво ответила я. Это были мои личные выводы, и я не могла ручаться за их точность. - Кхе... То, что Поррак делает, можно назвать контрабандой в силу двух причин: либо он уклоняется от уплаты налогов, либо ввозимый им товар входит в перечень запрещенных. Так или иначе, способ доставки вполне легальный... Он всего лишь пользуется услугами гильдии курьеров.
   - Хочешь сказать... - Рыцарь удивленно вскинул брови. - Он что посылает сам себе посылками... контрабандный товар?!
   - Да. Именно поэтому этот треклятый сверток привлек к себе столько внимания.
   - А я-то дурак все силы бросил на стандартные источники! - пожаловался Тэдди, в сердцах жахнув кулаком по столу. - Мы переловили дюжину другую мелких торговцев в катакомбах, у складов, воровских лазов, а надо было всего лишь поймать и допросить пару курьеров!.. - Теодор был до того ошеломлен услышанным, что даже не заметил, как к нам осторожно подошла невысокая худенькая девушка с длинными, распущенными вопреки местному обычаю, волосами цвета спелой пшеницы...
   Мне хватило и взгляда, чтобы понять, кто передо мной. Почему-то это казалось столь же очевидным, сколь было очевидно движение светила на небе. Это была Элои и, хотя я видела ее впервые, тонкие черты ее лица показались мне удивительно знакомыми...
   Она поставила на стол поднос с кувшином и парой бокалов и присела на свободный стул.
   - Наконец-то, вы пришли. Простите, я не знала о том, что случилось днем... Все неудобства, которые вам пришлось перенести... - девушка потупила взор, - это я виновата. Извините.
   - Э-э... - выдохнула я, ошарашенная непредвиденностью этих извинений. Я предполагала обойтись без вступительных фраз, просто вручить этой юной особе ее драгоценную посылку и тихо сбежать, забыв обо всем случившемся. - Элои, полагаю? Мое имя...
   - Ваше имя мне известно, милсдарыня певица, как и имя этого благородного господина. - Застигнутый врасплох, Теодор, впрочем, быстро сориентировался и, приняв вид величественного светского равнодушия, кивнул, подтвердив догадку Элои. Догадку ли?
   Я пристально смотрела на девушку, пытаясь понять, почему она кажется мне такой знакомой? Мой взгляд ее нисколько не смущал, вместо обычного для столь юной особы стеснения она, напротив, подалась вперед и расправила плечи, позволяя мне получше ее разглядеть. Светлые отливавшие золотом волосы, бледная кожа, чуть раскосые серые глаза в обрамление удивительно длинных ресниц, приветливая улыбка, курносый носик - черты довольно распространенные, да и не в них было дело... Знакомым, как ни странно, мне показался запах... особенный запах ясновидца.
   - Простите за вопрос... вы альв? - после непродолжительных колебаний решилась спросить я.
   - Да... - призналась девушка, смутившись. Ни люди, ни эльфы не питали нежных чувств к потомкам смешанных браков. В прежние времена полукровки становились изгоями, теперь, когда их стало слишком много, они, наконец, могли занять достойное место в обществе, но и по сей день их недолюбливали... Унылая судьба была у тех, кто не мог скрыть своего происхождения, как это делала я.
   - Тогда возьмите. - Я протянула Элои сверток, искренне радуясь возможность наконец-то от него избавиться.
   Женщина очень осторожно приняла из моих рук посылку, благодарно улыбнулась и бережно опустила сверток на колени. Быстро коснувшись тонкими пальцами серого бархата, она кивнула собственным мыслям и прошептала:
   - Спасибо, Моран! Мы все обязаны тебе.
   - Благодари его. - Я кивком указала на Теодора. Рыцарь молчал. Он едва ли вникал в суть разговора. Мысли его сейчас занимало нечто очень далекое от нашей беседы.
   - Да, конечно! - без колебаний согласилась Элои. - А теперь мне нужно идти, но... я вижу, ты хочешь что-то спросить...
   Она не ошиблась. У меня была уйма вопросов, но глупо, да и бессмысленно было бы задавать их все, поэтому я выбрала тот, который интересовал меня больше всего...
   - Раз уж мы перешли на "ты", может, хотя бы намекнешь, что в свертке? Не просто же так все носятся с ним, как с писаной торбой...
   - Правильный вопрос, Моран. - Элои загадочно улыбнулась и провела рукой по столу, стряхивая крошки. - Ты должна это знать. - Я почувствовала, как по спине в поисках тепла и уюта засеменили голодные и холодные мурашки - верный признак намечающегося приключения. Интересно, что означало это "должна"?.. - В свертке ты могла бы найти ларец, а в нем - яйцо дракона.
   - ЧТО?!!! - Удивить меня не так-то просто, но Элои блестяще справилась с этой задачей. Как?! Откуда?!! Зачем?!!! Драконье яйцо не купишь в лавке. Чтобы достать его, необходимо убить охраняющую кладку мамашу, а это значит, нарушить один из величайших запретов. Эльфы не убивают драконов. ...Но тогда, ради всего святого, как им удалось осуществить неосуществимое?!
   Даже Теодор, забыв о своих хмурых мыслях, прислушался...
   Один вопрос требовал сотни уточнений...
   - Зачем? - прошептала я неожиданно севшим голосом. Наплевав на предосторожности, я наполнила бокал гранатово-красной жидкостью и одним глотком пригубила. - Зачем, проклятье семи богов на ваши глупые безрассудные головы, вам это понадобилось?!
   - Всему свое время, - заметила девушка, ускользая от прямого ответа. - Ты сама все скоро поймешь. - Она поднялась на ноги и собралась уходить, но на полпути остановилась и, вернувшись за столик, спросила с беспокойством: - А где твоя юная спутница?
   И тут, кажется впервые, с того момента как я покинула жилище пожилой четы, я всерьез обеспокоилась этим вопросом. Может быть, Теодор что-нибудь знает?
  
   Глава 10 "Две неожиданные встречи"
   Мы от искры путеводной
   Своенравно держим прочь -
   И дерзаем бег свободный
   В неразгаданную ночь.
   В. Иванов
   Скрипнула, открываясь, дверь. В проеме появилось добродушное улыбающееся лицо хозяйки дома.
   - Кушать будешь, деточка? - деловито осведомилась она и тут же добавила. - Учти, отказ не принимается.
   - Буду, - не поворачивая головы, машинально отозвалась чародейка.
   Лицо исчезло. Дверь закрылась.
   Внутри все клокотало от злости.
   "Как она смеет! Как смеет она так говорить! - металось в голове Фрити. - что за нелепица?! Они не стали бы... Не может этого быть... НЕ МОЖЕТ!"
   Фрити вцепилась в кисет, набитый чародейской травой, и, вдыхая пряный аромат, нервно мяла в пальцах тонкую жесткую как наждак кожу. Руки едва заметно дрожали. Она думала.
   - Не верю! Не верю! - в который раз упрямо повторяла она, словно одним лишь своим желанием хотела отогнать нахлынувшую волну чувств. Как и следовало ожидать, это не дало результата...
   Фрити шмыгнула носом и зло смахнула набежавшие на глаза слезы. Мысли роились вокруг тучей жужжащей надоедливой мошкары. Время от времени то одна, то другая подлетали к самому уху и голосом Моран шипели: "Прафффда! Прафффда! Фффампиры, убийцы, чудофффищщща в челофффечьих телаххх..." Проклятье, ну, что за глупости вертятся в голове?!
   Сегодня был особенный день, сегодня в душе Фрити было посажено семя подозрений, и на протяжении следующих шести лет оно подкармливаемое неосторожными словами и действиями мастеров, недомолвками, случайными и вполне осознанными наблюдениями, росло...
   Еще очень долго Фрити Борген упрямо убеждала себя в том, что все, что ей пришлось услышать сегодня, пустая болтовня, бред, менестрельские домыслы. Верить не только не хотелось, верить было страшно... Но всякий раз, когда она оставалась одна, мысли вновь собирались в рой и порхали над ней, неизменно нашептывая одно и то же: "Прафффда! Прафффда!" И иногда, когда девушке было особенно тяжело и одиноко, она думала: "Может, поверить? Один раз, ненадолго. Может, это что-то изменит, может, я пойму, наконец, кому я должна доверять?" Но всякий раз Фрити зло одергивала себя: все это ложь...
   - Ну, зачем, зачем... - прошептала Фрити, закрыв лицо руками, - зачем было... - Но фразу она не закончила. Нацепив маску легкомысленного равнодушия, она вскочила на ноги и направилась к двери. Ей незачем было здесь задерживаться...
  
   - Ты как раз вовремя, моя милая! - увидев девушку, объявила Добрана. - А я уж собиралась за тобой идти.
   - А? - Фрити честно попыталась понять, чего от нее хотят, впрочем, как это ни странно безрезультатно.
   - Девочка моя, давай-ка поживей, садись за стол и бери ложку... Ну что же ты! Давай! - поторапливала женщина. - И не делай вид, будто ты родилась и выросла в пещере! Быстренько...
   - Угу... - буркнула чародейка и, припомнив одну из заповедей свободного путешественника, гласившую: никогда не отказывайся от еды, когда ее тебе предлагают - покорно поплелась за стол.
   - Так-то лучше! - довольно кивнула пожилая дама. - А то все "а", "но"... Что это вообще за слова такие? Ни звучания в них, ни смысла. Уж кому-кому, а тебе будущему менестрелю...
   Кажется, она говорила еще что-то, но Фрити не особенно вслушивалась, только кивала время от времени. Зная людей того склада характера, каковым обладала Добрана, она справедливо опасалась, что одно не ко времени сказанное слово может послужить поводом для лекции "Нынешняя молодежь совсем позабыла об уважении к старшим" или "И чему вас только учат?!"
   Между тем на столе появлялись все новые предметы: глиняный кувшинчик с молоком, ломоть домашнего сыра, горячий румяный каравай, яблоки, плошка с творогом и традиционный горшок горячей тирзовой каши...
   Борген взяла ложку.
   - Ну, - объявила Добрана, стряхнув с передника невидимые пылинки, - можно начинать. Только сперва надобно произнести молитву...
   Как странно было слышать это после стольких лет, на протяжении которых Фрити ни разу ни в словах, ни в мыслях не обращалась к богу. Алхимики были закоренелыми атеистами и отучили ее верить в божественные реалии. Они признавали только одну Силу, управлявшую, по их мнению, всеми процессами в мире - магию. Существовали заклинания, в которых обращались к различным духам, сущностям и созданиям, именуя их, как правило, одним словом "сед", но ни в одной из алхимических книг не упоминалось имя божье. Чародеи давно забыли о боге.
   Возвращаться к прошлому было до удивления неприятно, но, смиренно опустив голову и просительно сложив ладони, Борген заставила себя вспомнить прежние времена, когда они всей семьей садились за стол и читали молитву...
   - Pater noster... - шептала она.
   - ...Fiat voluntus tua... - вторил ей сидящий напротив рыцарь.
   - ...da nobis3... - звучал и вновь затихал голос Добраны. Губы ее продолжали шевелиться, вновь и вновь произнося знакомые слова.
   И тут Лука подхватывал молитву, вдохновенно нашептывая:
   - Et ne nos indukas4...
   Голоса людей сплетались воедино, усиливаясь, звеня единым потоком, и взмывали вверх легкими облачками невидимой глазу неосязаемой материи. И только слова Борген повисали в воздухе тяжелыми грозовыми тучами, замирали и медленно таяли, так и не поднявшись выше потолочных балок...
   Во всем этом было нечто очень знакомое, но не потому, что раньше Фрити много раз приходилось проделывать подобное, а потому что это очень напоминало один из магических ритуалов, в котором начатое одним заклинание немедленно подхватывалось десятками голосов, до предела усиливавшими Силу волшебства...
   И, как и сильное колдовство, молитва далась девушке на удивление тяжело. Она была почти счастлива, когда, покончив с формальностями, наконец, смогла приступить к трапезе...
   Во время еды не говорили. Сосредоточенно жуя, пожилая чета и их молодой четвероюродный племянник по такой-то линии чьей-то матери, только время от времени обменивались взглядами, точно слова им были и вовсе не нужны.
   "В Ролдере какой-то особенный хлеб, - подумал Борген отстраненно. - Я нигде не ела такого вкусного хлеба!"
   Расправившись с обедом раньше всех, Фрити вынуждена была ждать пока с едой покончат остальные, после чего, вместе с Добраной убрав со стола, она поблагодарила хозяев за хлопоты и сообщила, что ей пора уходить.
   - Постой-ка, деточка! Куда это ты собралась? - нахмурив брови, осведомилась пожилая дама. - Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо? Мне кажется, ты порядочно ушиблась, когда упала...
   - Поверьте, со мной все в порядке, - заверила Фрити. - Не стоит беспокоиться!
   - Еще как стоит! - возразила женщина, поправила шали и, подойдя мелкими шажками к девушке, строго погрозила ей пальцем. - Это кем же я буду, если отпущу бедную больную девочку совсем одну, да еще неизвестно куда?!
   - Лично мне известно! - парировала чародейка. - Путь мой лежит в деревню Цветочная Лужайка, что в дне пешего хода отсюда, и, если я выйду прямо сейчас, поспею туда еще до следующего утра. - А чувствую я себя настолько хорошо, что в подтверждения тому готова сплясать джигу...
   - Ты же едва ступала! - напомнила Добрана, грозно уперев руки в бока - повадка характерная для всех женщин в Ролдере. - Миленькая моя, я же не успокоюсь, пока лекарь не скажет мне, что ты здорова. Сделай милость, подожди часок, пока вернется Просперо с господином Марком...
   - Да говорю же, СО МНОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ! - раздельно произнесла Борген и в доказательство исполнила несколько несложных па.
   - Хм! - задумчиво проговорил Теодор, потирая подбородок.
   - Это ничего не доказывает, - продолжала упорствовать Добрана. - Вот, помню, я...
   - Да, уймись же ты, болтушка! - Вмешательство Луки как всегда было своевременно. - "Вот я..." Ну и что же ты? Не видишь, девчонка здоровехонька? Пусть идет, коль уж ей так хочется...
   Фрити мысленно поблагодарила мужчину и, отвесив хозяевам низкий поклон, собралась уходить, однако Добрана не спешила сдаваться...
   - Не пущу! - заявила она, преграждая дорогу.
   "Ну, сколько можно?! - подумала девушка, начиная выходить из себя. - Идите вы к черту, добрые господа, со своей заботой!" - и, проигнорировав новый поток возражений, обрушившийся на нее из уст пожилой дамы, поднырнула под ее рукой и выскочила в сени.
   - Куда ж ты?!! - полетел ей вслед окрик хозяйки, но Борген его уже не услышала. Дверь приветливого дома захлопнулась за ее спиной.
   Фрити бегом пересекла двор, далеко обогнув торчавшие в середине вилы, и, выскочив за калитку, припустила к проселочной дороге, опасаясь, что заботливая тетушка организует за ней погоню...
  
   - У-у-у... - выла Добрана, в порыве чувств заламывая себе руки. - Ну, зачем же она так быстро убежала?! Что я сделала не таа-ак? - Лука сокрушенно покачал головой - иногда его супруга вела себя как дитя малое. Может, это возрастное?.. - Я же только добра ей желала-а-а! Пожила бы у нас, я бы о ней как о родной дочке заботила-а-ась! У-у-у... я всегда хотела дочку!
   - Батя, - шепнул Теодор, легонько похлопав родственника по плечу, - я должен вернуться в город. Ты как, управишься тут без меня?
   - Да что будет-то? - пожал плечами старичок. - Повоет и успокоится.
  
   Лишь полчаса спустя Фрити наконец-то смогла расслабиться. Судя по всему, погони не предвиделось, а значит, о маскирующих заклинаниях можно было больше не беспокоиться.
   Дорога, круто виляя, бежала вперед к возвышенности Хендрикса. Огибая хутора и огороды, она стремилась к Тенистым кущам и деревне Цветочная Лужайка. Путь туда был неблизкий, но, чтобы достичь своей цели, Фрити готова была идти ночь напролет. Впрочем, как бы она не убеждала себя в обратном, к длительным переходам она не привыкла и около шести, когда уже начинало смеркаться, решив сделать привал, юная чародейка поняла, что идти дальше у нее нет ни сил, ни желания. Глаза слипались сами собой, хотелось пить, есть, хотелось комфорта, наконец, но всего этого здесь, на опушке леса, не было и не могло быть, и невольно Фрити вспоминался милый сердцу сарайчик в рыбацком поселке на Варлоке, и даже заботливая суета Добраны не казалась такой несносной, как прежде. Фрити сама удивлялась, насколько она привыкла к спокойной жизни в Обители. В последнее время ей частенько вспоминалась уютная кровать и вкусная еда. Закрыв глаза, девушка могла с точностью представить каждую складочку своего одеяла, мягкую подушку, небольшую тумбочку возле кровати, накрытый на сто с лишним персон стол в трапезной, бокал сидра перед сном, запахи крапивы и розмарина и мягкий желтый свет восковых свечей в спальнях девушек. Но стоило ей разлепить веки и она вновь оказывалась на опушке мрачного продрогшего леса, раскрашенного золотом увядающей листвы. Она сидела на холодном влажном стволе поваленного дерева и думала...
   Когда-то она могла дни напролет бегать по этому лесу, довольствуясь только лесными ягодами, из тех, что годились в пищу, и проточной водой из ручья. Теперь в отсутствии даже небольших благ цивилизации Фрити чувствовала себя неуютно...
  
   В небе на западе последним напоминанием о догоревшем дне тлела узкая розовато-белая полоса. Близилась ночь, зажигая в небе бледные маячки звезды. В воздухе повеяло прохладой. Зябко поежившись, девушка укуталась в плащ, воображая, как хорошо было бы накрыться с головой одеялом и задремать в своей теплой постельке под убаюкивающую болтовню других учениц...
   Ветер приносил с собой слабые запахи леса: хвои, гниющей прошлогодней листвы, мха, влажного дерева и целебных трав - все это было знакомо. Все, от запахов до шороха мыши в палой листве, навевало воспоминания, счастливые и не очень, но яркие, живые и такие родные воспоминания детства, той чудесной поры, когда жизнь казалась такой простой и беззаботной, когда весь мир ликовал и плакал вместе с тобой...
   Иногда Фрити жалела о своих утраченных годах игр, но сейчас... Сейчас ласковый ветер щекотал ей лицо, где-то в лесу допевал свою песенку соловей. Было так спокойно и уютно сидеть, завернувшись в теплый плащ, и слушать эту чудесную песню... Девушка и не заметила, как задремала.
   Разбудило ее тихое довольное мурлыканье:
   - Тихо спи, моя малышка.
   Дядя Оливер на стреме
   И никто тебя не тронет,
   Моя сладенькая мышка...
   Тихо-тихо спи, родная,
   Мой пушистенький котенок,
   Человеческий ребенок...
   Не волнуйся, дорогая,
   Я будить тебя не стану,
   Я ведь действую по плану...
   Мяу-мурр-рр, моя родная...
   Я не буду отпираться.
   Право слово, бестолково.
   Знают все давно, не ново
   В кошки мышки нам играться.
   Так что спи моя малышка,
   Моя вкусненькая мышка...
   Фрити проснулась мгновенно. Через секунду в ее ладони был сжат увесистый булыжник. Недолго думая, она наугад запустила им в темноту...
   - Ежкина мать! Укуси тебя Бабай за ягодицу! - послышалось из-за кустов, куда потенциальный враг успел юркнуть в тот момент, когда в руках неуравновешенной, склонной к агрессии чародейки оказался камень. - Ты, чародейка, видать, совсем ума лишилась... Значит, камнями швыряемся, да?! А если бы в голову?!
   "А, правда, чего это я?" - подумала Фрити, и через мгновение в ее ладони вспыхнул сгусток раскаленной магмы. Не обжигая рук чародейки, он, тем не менее, представлял смертельную опасность для всякого, кто осмелился бы на нее напасть. Чары эти назывались "Напалмом" и были одними из немногих боевых заклинаний в арсенале подмастерья...
   Один вид шара чистейшей энергии в ладонях Фрити до икоты напугал бы любого, но тот, кто предстал перед ней в призрачном сияние зеленоватого пламени Напалма, страха не испытывал...
   - Ой, чародейка, ты меня еще и ослепить захотела?! - Мягкий откровенно мурлычущий баритон выдавал кошачью натуру незваного гостя. - Погаси, погаси эту гадость! И куда только катится мир? Чародейка спокойно разгуливает по Ролдеру! Инквизиция плачет и бьется в истерике!
   - Серную кислоту тебе в одно место! - в сердцах высказалась Фрити. - Эй, ты какого черта здесь делаешь?!
   Если обычного человека такая встреча, да еще ночью, повергла бы в ужас, то Фрити внезапное появление Вестника скорее обрадовало, чем напугало. Она погасила Напалм. В конце концов, изенок вряд ли мог представлять для нее угроза, разве что он решит поточить коготки об ее ногу...
   Изенки особое племя, в них соединилось поровну от людей и кошек. Это небольшие любопытные и весьма своенравные создания, ловкие, хитрые и проказливые. Верхняя часть тела изенков человеческая, нижняя - кошачья. Они нечто вроде "котавров", только с небольшими рожками на макушке. Изенки обладают весьма ценным свойством - телепортабельностью - врожденной способностью перемещаться в пространстве. Дар мгновенно и без особых усилий телепортироваться на огромные расстояния сделал их племя ценнейшим помощником, а в дальнейшем обеспечил их званием Вестников. За умеренную плату они выполняли кое-какую работу: доставляли послания, искали отбившихся от стада овец, впрочем, иным из них случалось выступать и в роли парламентеров.
   Перед Фрити на четырех крепких пушистых лапках стоял плотненький бородатый дядечка в пол метра ростом. Внимательные ярко-голубые глаза с вертикальным зрачком, нос картошкой, пегая пепельно-серая шевелюра и добродушный оскал - в целом, он производил впечатлении довольно милого создания.
   - Чего уставилась? - полюбопытствовал изенок, скрестив на груди коротенькие ручки. - Изенка никогда не видела?
   - Видела и вот теперь снова вижу, но понять не могу, что тебе от меня надо? - Фрити, недобро сверкнув глазами. Внутри нее заработала скрытая за семью замками логическая машина... - Тебя ведь мастер за мной послал?
   - Сюда меня привела необходимость, мышка моя. Если бы не она, проказница, я сейчас преспокойненько сидел бы у себя в хибарке, попивал настоечку на сосновых шишках и радовался жизни...
   - Честно тебе скажу, изенок, мне по большому счету наплевать, что бы ты делал. Просто скажи, что тебе нужно? - Изенок задумчиво ковырял лапкой землю, даже не глядя на Фрити, однако, его треугольные уши были обращены к девушке, разведены в стороны и неподвижны, а значит, он все прекрасно слышал. - Если тебя послал старик, можешь смело возвращаться назад. Вот мое послание: Грязные мерзавцы... о... нет. Никто еще не поступал со мной так... м-м... тоже не то. Ладно. Скажешь им, что я гощу у родни. Скоро буду. Без меня пусть не скучают. Вернусь - будем ругаться.
   - Скучать? Котеночек мой, этим ребятам не до скуки! Они с ног сбились тебя искать - сам свидетель. Все считают, что ты отправилась к праотцам. Кабы не твой наставник тебя бы и искать уже перестали, а вообще... - Изенок неожиданно перевел стрелки. - ...Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь! Для начала, мое имя не "эй, ты", как тебе, должно быть, показалось. Меня зовут Оливер. - С этими словами он грациозно поклонился, приложив маленькую ладошку к лохматой груди. - И еще, милая моя, твой наставник достаточно ясно дал понять, что не примет отказа. Очень тебя прошу, вернись назад, не травмируй нежную психику престарелого чародея.
   - Если бы мастер только знал, как ты о нем высказываешься, - заметила девушка с легкой усмешкой, - он бы с тебя семь шкур спустил...
   - Ну, ты же ему не скажешь? - промурлыкал коротышка.
   - Посмотрим.
   - Посмотрим? - Изенок занервничал. Рабахи был из тех людей, которых он предпочитал избегать или, по крайней мере, не выводить из себя. - К-хе... Кстати, старик пообещал, что, если ты немедленно вернешься, то избежишь страшного наказания...
   Фрити только усмехнулась в ответ. Страшными наказаниями ее пугали достаточно часто, чтобы привыкнуть и к угрозам, и к самим наказаниям. Ни первое, ни второе ее не пугало. И девушка поспешила сообщить об этом изенку, чтобы тот не обольщался на счет значимости подобных обещаний. Котавр скорчил гримаску разочарования, но чародейка даже не взглянула на него. Не дожидаясь ответа, она зашагала прочь, в глубь леса... Однако Оливер не растерялся. Вместо того чтобы признать поражение и капитулировать, он трусцой припустил за Борген, с завидным продолжая упорством убеждать ее в необходимости тот час же вернуться в Обитель.
   "Земля и небо, - подумала Фрити, - откуда столько ненормальных берется?"
   - Ну, послушай же ты! - надрывался маленький посыльный. - Ты хоть понимаешь, что из-за твоего побега приходится страдать ни в чем неповинным людям! Дреина понизили до лаборанта, твои друзья и знакомые уверены, что ты пала смертью храбрых! Что ни день они оплакивают тебя, а ты...
   - А я трачу время на пустую болтовню с прилипчивым изенком, - закончила за него девушка и добавила задумчиво: - Интересно, что говорят обо мне те, кто считает меня покойницей?..
   - Бесчувственная! А как же я?! Гонца, принесшего дурную весть, превращают в ночной горшок с ушами! Где твое сострадание?!!!
   - Ты, правда, хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос, Оливер? - Фрити косо ухмыльнулась. Может, не так уж и плохо, что этот маленький зануда стал ее ночным спутником? Он может быть довольно забавен.
   - Как можно быть такой жестокой?! - Изенок закатил глаза и громко всхлипнул, хватаясь за сердце.
   - Не пытайся надавить на совесть, - отмахнулась Борген. - Бесполезно. Я все понимаю, но, согласись, бросать начатое, почти достигнув цели, по меньшей мере глупо. Мне... - она вспомнила наш сегодняшний разговор, - слишком многим пришлось пожертвовать, чтобы добраться сюда, в том числе дружбой одного очень хорошего человека, и я не собираюсь сходить с намеченного пути.
   - Да уж конечно! - огрызнулся малыш, понимая, что все его старания были потрачены впустую.
   - Не начинай, ладно?
   - Ой, да ты что! - взвизгнул изенок голосом сварливой торговки. - Это ты все начала, глупое человеческое дитя... От тебя никому покоя нет!
   - Послушай! - рассердилась Фрити. - Я, конечно, рада, что ты меня сопровождаешь в этом темном лесу, ночью, но, боже мой, ты мог бы хоть на минуту заткнуться?!
   Изенок зашипел рассерженным котом, выгнулся дугой, превратившись в маленький клубок негодования. В свете луны его голубые глаза полыхнули недобрым огнем. На миг девушке показалось, что сейчас он зарычит карликовым львом и вцепится в нее всеми четырьмя когтистыми лапками... Она ускорила шаг.
   - Меня?! Затыкать?!!! - прошипел изенок, грозно прищурив глаза. Хлоп! И через секунду он оказался у ног Фрити, вынудив ее остановиться. Девушка вздрогнула, готовясь к удару, но вместо того, чтобы броситься на нее, Оливер внезапно сник и протянул обиженно: - Матушка-кошка, за четыре парма и сытный обед соглашаешься помочь человеку, и, на тебе! Какая неблагодарность!
   - О, - только и смогла вымолвить чародейка, внутренне чувствуя, что расслабляться пока рано...
   Оливер широко расставил лапы, без особого успеха изображая из себя непреодолимую преграду...
   - Ну? - сказал он, пальцами расчесывая густую поросль на груди. - И чего мы ждем? Знаешь, если ты сейчас же не извинишься, дальше пойдешь одна!..
   - Мечтай! - фыркнула девушка, в глубине души надеясь, что изенок блефует. Одиночество было для нее непривычным состоянием. Оставаясь одна, в кромешной мгле Фрити чувствовала себя неуютно, в ней вновь просыпались детские страхи и чудовища мерещились за каждым кустом... И все же извиняться она не собиралась. - Очень мне нужен такой зануда!..
   - Ах, так?! Ну... ну... ну, тогда я обиделся!
   Раздался сопутствующий телепортации хлопок, и изенок исчез. Спустя мгновение он появился вновь, на приличном расстоянии от Фрити, и прокричал громко и отчетливо:
   - Стерва! - И исчез вновь, на этот раз насовсем...
   - Придурок! - в бессильной ярости кричала Борген во тьму. - Чтоб тебе всю жизнь только пьяные ежики снились! Помошничек мохнозадый! Выискался! Чтоб тебе моль ночью плешь проела. Чтоб тебе...
   Для Фрити отсутствие слушателя было изощреннейшей пыткой. До чего глупо было орать в пустоту, твердо зная, что твои слова не достигнут ушей обидчика! И все же еще минуты три, не в силах совладать с собой, чародейка посыпала изенка такими ругательствами, что, услышь их Оливер, ему, по меньшей мере, стало бы не по себе при мысли, что все эти страшные вещи могут сбыться...
   Когда девушка, немного успокоившись, огляделась по сторонам, к своему огорчению она поняла, что не имеет ни малейшего представления, где находится. Как ни обидно было признавать это, сойдя в темноте с надежной тропинки, Фрити заблудилась... Все свое детство она провела в этом лесу, и еще вчера готова была поклясться, что знает здесь каждую куст, каждое деревце, каждую дорожку, но сегодня деревца угрожающе нависали над головой и казались чужими и злобными, а все дорожки вели в непроходимые чащобы...
   Зелено-золотой полог леса окрасился в траурные серый и черный цвета. Деревья, дрожа поникшей листвой, словно шептались между собой, решая, как половчее заманить одинокого путника в западню... Луна похожая на кусок желтого сыра медленно и величественно плыла по небу, кутаясь в шали седых облаков. Что-то жуткое было в ночном лесу...
   Борген, подумала, что холодная сталь, зажатая в ладони, придала бы ей уверенности, но у нее не было не то, что ножа, даже ржавого гвоздя. За неимением ничего более подходящего, она вынуждена была сотворить очередной Напалм. Сгусток раскаленной магмы в руке давал сразу два преимущества: достаточно света, чтобы идти вперед, и надежную защиту от лесных зверей и разбойников, которые, нет-нет, да и забредали в Тенистые кущи...
   Не прошло и получаса, а девушка уже искренне жалела о ссоре с изенком. Сейчас она готова была на любые извинения, но адресовать их было уже некому... В кромешной мгле, в одиночестве, среди пугающих иллюзий ночи ей отчаянно не хватало кого-нибудь, кто бы просто был рядом, пусть даже это будет маленький противный котавр...
   Тени скользили впереди, обступали со всех сторон, преграждали Фрити дорогу, путались под ногами, цеплялись за одежду, всячески затрудняя продвижение вперед. Увы, зеленоватого света Напалма было недостаточно, чтобы разогнать тьму, и, в конце концов, девушка вынуждена была признать, что до рассвета дальше идти нельзя. Однако останавливаться посреди леса и ночевать, свернувшись калачиков на сырой земле, чародейка не хотела. По счастью или нет, но в тот момент, когда она погасила Напалм и с самыми серьезными намерениями присматривалась к корявому древнему-предревнему дереву, на которое вполне можно было взобраться, чтобы в относительной безопасности скоротать ночь, где-то далеко справа от нынешнего ее местоположения меж стволов исполинов растительного мира мигнул огонек...
   Сердце в груди у Борген радостно забилось и она, не слишком задумываясь о последствиях своего решения, направила шаг к далекому костру...
   Спустя десять минут упорной борьбы с колючим кустарником она подобралась к огню достаточно близко, чтобы различить фигуры странников, остановившихся в лесу на ночлег, и это определенно были не люди. Вокруг костра полукругом сидели эльфы, около двадцати. Все хорошо вооружены: у каждого по длинному луку, у многих мечи или кинжалы. Высокие стройные силуэты перворожденных подрагивали в отблесках игривого пламени, шипевшего, трещавшего и гудевшего, точно внутри него поселилась саламандра, не знавшая покоя в своих потехах.
   Фрити прекрасно знала, что у эльфов зрение и слух втрое острее против ее собственных, и то, что они до сих пор не заметили незваной гостьи, показалось ей странным. Ни один из них не повернул головы на треск сломанной ветки, никто не бросил в ее стороны осторожного взгляда исподлобья. Они были полностью поглощены своими делами.
   Двое эльфов играли на свирелях, один любовно перебирал струны круглобокой мандолины, и в такт музыке, нежно приобняв ствол ясеня, рыжеволосая эльфийка пела песню...
   - А эфедиа дамэс то лаэрте во тиаре
   Кереандо элит реале альта эль Кераре...
   Голос ее был прекрасен. Тихий, как шепот ветра, ласковый как журчание ручья и чарующий как песня сирены. Все земные менестрели ни в какое сравнению не шли с ней, богиней песни...
   Фрити замерла, боясь своей суетной возней нарушить трепетную тишину леса, внимавшего волшебной музыке. Она слушала, находя в звуках эльфийской песни нечто необъяснимо притягательное, слушала и постепенно переставала замечать, что происходило вокруг. Она не видела, как позади нее возник призрачный силуэт, как бесшумно приблизился и настороженно замер молодой эльф. Скоро для нее ничего уже не существовало кроме голоса певицы, кроме песни, которую она пела, слов, сплетавшихся в тонкую колдовскую паутину, трепетавших вместе с душой девушки, живущих вместе с ней той странной жизнью, которая длится всего мгновение, но навсегда величайшим сокровищем сохраняется в памяти. Это были чары, коварные и хитроумные чары, которым невозможно сопротивляться. Как в безмятежную прохладу речной воды девушка погрузилась в музыку, и что-то незаметно потянуло ее на дно... Не было сил противиться... Внезапно все прошлое, все пережитое показалось лишь туманной пеленой, застилавшей глаза, боль и обиды растворились в ней и все мирское начало забываться... Еще немного и Фрити Борген исчезла бы. Но пока нечто живое, уже не совсем человек, но земное смертное создание, в котором билось сердце юной чародейки, стояло под бледным светом ущербного месяца, пошатываясь в такт околдовавшим его звукам. Слова песни заклинали Фрити покинуть земной мир, где она родилась, и отправиться вместе с ними куда-то туда, где была свобода и чистейшие звуки музыки, и божественный свет, и вечная безмятежность. Подчиняясь неведомой, но непреодолимой силе, душа ее оторвалась от тела и хотела взмыть в сияющую высь, навстречу небу и другим, таким как она, светлым душам, отважным и живым... но внезапно что-то стальной ладонью ухватило ее, дернуло вниз и назад, беспощадно вернув на землю...
   Наступил короткий миг мучительного разочарования. Как? Зачем?! Кто?!! Кто посмел прервать ее странный, чудесный сон?!! Как мог он с такой чудовищной жестокостью вырвать ее из мира ярких красок и вернуть сюда, в серую земную жизнь... Беспощадный палач... зачем?!
   - Вот и попалась, фантэ! - воскликнул молодой светловолосый эльф. Он незаметно подкрался к Фрити сзади и, одним быстрым ловким движением перекинув через голову ей веревку, двумя петлями обхватил горло и руки так, что девушка не могла ни пошевелиться, ни слова сказать...
   - Ха-хр, - сдавленно прохрипела чародейка. Дышать было нечем. Перед глазами потемнело, уши наполнил пронзительный свист, и она поняла, что сейчас потеряет сознание. Веревка туго обхватила шею, не позволяя сделать желанный глоток воздуха. - Пу-усти...
   Но эльф не слышал ее... Не долго думая, он опрокинул беспомощную девушку навзничь, затем, не ослабляя петли на шее, грубо прижал коленом к земле, пресекая возможные попытки к сопротивлению, и связал руки за спиной. Лишь после этого он освободил ей горло, и Фрити наконец-то смогла сделать вдох...
   С пол минуты девушка только кашляла и хрипела, отчаянно хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. Горло саднило так, будто в него одновременно вонзились тысячи иголок, голова кружилась, а суставы заломленных за спину рук отзывались тупой болью на каждую попытку пошевелиться. Никогда еще Фрити не было так плохо...
   - Запомни, фантэ, - заявил светловолосый эльф с глазами цвета янтаря, сиявшими в темноте подобно двум золотым звездам, - нельзя подкрадываться к путникам на привале и думать, что это пройдет для тебя безнаказанно. Пойдем-ка, узнаем, фантэ, что за награда предназначена лазутчице. - Эльф усмехнулся, но в ухмылке его не было и тени злорадства, лишь веселый мальчишеский задор...
   Эльф рывком поставил Фрити на ноги и едва не волоком потащил к костру.
   - Хэй, Мэллия! - громко воскликнул он, выходя из зарослей колючего кустарника вместе со своей юной пленницей. - Эль фантэ дана анераиль, лалаэ? Эдде, эр оном аи беторета. - Он хохотнул в голос и продолжил на Всеобщем: - Что прикажешь с ней делать, сержант?
   Тот, кого светловолосый именовал Мэллия, сидел подле костра, глядя на огонь с видом полного безразличия ко всему миру и лично к Фрити. Это впечатление, впрочем, было обманчиво - каждое мгновение своего существования Мэллия стремился контролировать все происходящее вокруг. Ночную гостью он заметил давно и был озабочен ее судьбой не меньше, чем она сама.
   Отблески пламени играли на красивом лице эльфа, печатая на скулах и висках резкие синее тени, превращавшие лицо в маску, холодную и непроницаемую, как стальной рыцарский шлем с опущенным забралом.
   Подле ног Мэллия свернулась калачиком маленькая растрепанная дворняга. Когда из чащи леса в сопровождении пленницы появился Лейтон, собака медленно повела ухом, открыла глаза, подняла голову и весело завиляла хвостом, приветствуя гостя.
   Мэллия сонно взглянул на девушку из-под полуопущенных век и вновь отвернулся к костру. Он не был удивлен появлением плененной чародейки. Казалось, ему просто наплевать на нее...
   Музыка стихла, оборвалась песня, и все внимательно следили за происходящим...
   - Что ж, - произнес Мэллия тоном, которым мог быть вынесен приговор, - я не считаю эту юную особу опасной и в том, думаю, многие из вас со мной согласятся. - Эльфы, окружившие его плотным кольцом, молчали. Они смотрели на Фрити без ненависти, без раздражения, но с таким пугающим равнодушием, что хотелось кричать. - Подкрадываться к лагерю было весьма неразумно с твоей стороны, девочка, посему ты должна понести наказание... - С лица сержанта не сходила непроницаемая маска безразличия. Это пугало Фрити. Это напоминало ей Рабахи и оттого пугало еще сильнее...
   - Но... но я вовсе не собиралась подкрадываться! - воскликнула девушка срывающимся от волнения голосом. Даже на Варлоке она не чувствовала себя настолько беспомощной. Сил на колдовство не было, а если бы и были, что она может со связанными руками? Заклятья, не нуждавшиеся в жестовом оформлении, вряд ли могли защитить ее, а чары, требовавшие мысленной концентрации, были слишком сложны. Фрити не умела использовать их. - Я хотела просить разрешения провести ночь у вашего костра! Только и всего... Неужели за это я достойна наказания?..
   "Какие, однако, строгие у них порядки!" - подумала Фрити в смятении.
   Мэллия провел рукой по длинным слегка вьющимся темно-каштановым волосам, не торопясь давать ответ. Он понимал, что эта девчонка не так проста, как кажется, он чувствовал в ней Силу. Может ли он доверять ее словам? Так ли уж она невинна, как кажется? Может проще убить ее? Но она еще совсем ребенок...
   Наконец он вздохнул, устало прикрыв глаза, и добродушно улыбнулся. Выражение безразличия спало с его лица. Сердце Фрити беспокойно забилось, а из груди вырвался вздох облегчения - все будет в порядке.
   - Отпусти ее, Лейтон, - спокойно приказал сержант. - Нет необходимости держать связанной гостью.
   Молодой воин подчинился, покорный командиру, и через пол минуты Борген вновь была свободна и растирала ноющие запястья...
   - Если желаешь, можешь этой ночью остаться с нами, - произнес Мэллия. - Ты должно быть голодна? Мы поделимся с тобой провизией, но и ты, если попросят, не откажи нам в помощи. А теперь позволь представиться, - эльф повернул голову и приветственно кивнул Фрити, - мое имя Мэллия. Здесь, как ты понимаешь, я главный, поэтому, если что-то случится или кто-то из моих людей нарушит законы гостеприимства, ты всегда можешь обратиться ко мне.
   Фрити смиренно кивнула. Кажется, бояться ей больше нечего. Она гостья, а это значит, что до тех пор, пока она будет соблюдать определенные правила, никто не посмеет и пальцем ее тронуть.
   - Мое имя Фрити Борген.
   - Ты странствуешь одна, Фрити? - спросил сержант, наклонив голову. Больше он не прятался за забралом стальной маски, не играл в сурового судью и не вселял прежнего трепета в сердце девушки.
   - Да, одна, - ответила она непонимающе. Чего он хочет и стоит ли ей быть с ним честной? Стоит ли опасаться этой компании? Или... Сомнения были первым признаком того, что Фрити начала задумываться о своих поступках. Она уже не допускала такого количества глупых ошибок, как прежде... она почти научилась осторожности, но, увы, до сих пор не научилась отличать хороших от плохих, впрочем, "хороший" и "плохой" спорные категории...
   - Неужели ты не знаешь кодекса свободных странников?
   - А такой есть? - выпалила чародейка. Кое-кто из эльфов встретил этот вопрос сдержанной усмешкой, кто-то улыбнулся, кто-то ехидно шепнул на ухо соседу "Ивэре фантэ!", что равнозначно привычному нам "святая простота", но, кажется, равнодушных не осталось. Фрити зарделась...
   - Да, фантэ, такой есть, и в соответствии с кодексом, приближаясь к лагерю путников, остановившихся на ночлег, тебе следовало подать сигнал о своем присутствии. Например, такой... - Мэллия сложил ладони у рта и издал птичью трель. Через секунду послышались ответные трели часовых, скрывавшихся в зарослях окрест поляны. - Если тебе отзовутся, - продолжал наставления сержант, - ты можешь смело подойти к лагерю, если нет - беги.
   Борген задумчиво покачала головой. Как пригодились бы ей сегодня наставления Моран. Если бы она была здесь, Фрити не попала бы в такую глупую ситуацию...
   "Ерунда! - одернула себя девушка. - Моран не может знать всего. Только-то и нужно, что выучиться кричать по-птичьи и поподробней разузнать об этом кодексе странников..."
   - Благодарю вас, милсдарь эльф! - Девушка низко поклонилась, однако, выпрямившись, к своему неудовольствию обнаружила, что Мэллия даже не смотрел в ее сторону. Отвернувшись к костру, он вновь погрузился в раздумья. В серых глазах играли блики пламени, точно такие же, какие отражались в стекле пробирок в келье старика. Фрити с некоторым ехидством отметила это сходство. "Наверно, - подумала она, - эльфы не так уж отличаются от людей..."
   - Забудь об этом недоразумении, - бросил Мэллия через плечо, - будь нашей гостьей и мы позаботимся о тебе, фантэ. Ингрид! - негромко окликнул он.
   Высокая стройная воительница, оставив компанию музыкантов, еще недавно аккомпанировавших ей, подошла к сержанту. Приветственно кивнув поочередно ему, гостье и светловолосому дозорному, пленившему чародейку, она осведомилась причиной, по которой была оторвана от дел...
   - Ингрид, будь добра, позаботься о нашей гостье...
   - О, конечно! - Эльфийка приветливо улыбнулась Фрити. - Славная ночь, фантэ! Меня зовут Ингрид Терновая Ветвь.
   - Да... - пробормотала чародейка, рассматривая женщину, - а меня Фрити, Фрити Борген.
   - О Силья, прекрасное имя! Если по-другому разбить слова получится "ф`ри тиборген" - "открывающая Дорогу". Славное имя! Воистину славное! А теперь пойдем со мной, девушка с божественным именем. Надеюсь, ты не против будешь помочь мне набрать хвороста для костра...
   - Не против, - вздохнула чародейка, борясь с желанием отказаться от безрадостной перспективы впотьмах бороздить Тенистые кущи. Хорошему гостю, однако, не подобало оставаться в стороне от трудов праведных, и, прекрасно это понимая, девушка отправилась в чащу вслед за Ингрид...
   Некоторое время они шли молча, все глубже уходя в лес, туда, куда даже неяркий свет звезд не проникал, теряясь в хитросплетениях ветвей могучих древних великанов-деревьев.
   - Где-то здесь я видела одно местечко, - заметила воительница, ловко лавируя меж стволов, - где сушняка было хоть отбавляй...
   - Не знаю как ты, - пробурчала Фрити, слепо ощупывая пространство перед собой, - а я вообще ничего не вижу... А-а! - Она врезалась лбом в низко нависающую над землей ветку. - Дурацкое дерево! Чтоб от тебя дятлы одни дырочки оставили!.. - бросила Фрити, растирая ушибленное место.
   - Ох! - Ингрид звонко хлопнула себя ладонью по лбу. - Ну, конечно же... Прости, я очень редко имею дело с людьми. Ты же не видишь в темноте, верно?.. - Эльфийка чувствовала себя до крайности неудобно, но возвращаться назад из-за такой ерунды не собиралась. - Но... это же нам не помешает, правда? - Здесь Фрити могла бы поспорить, но, благоразумно воздержавшись от ненужных проявлений характера в делах, касающихся гостеприимства эльфов, пробурчала в ответ нечто нечленораздельное... - Вот и умница, - весело откликнулась эльфийка, приняв мычание Фрити за согласие. - Сделаем так: посиди пока здесь, а я наберу пару охапок сушняка, для тебя и для меня. Может, ты и не видишь ничего, но донести-то немного хвороста до лагеря точно сумеешь...
   В последнем Фрити несколько сомневалась, но в целом предложение Ингрид ее вполне устраивало. В самом деле, какой здравомыслящий подмастерье откажется отдохнуть, в то время как кто-то другой выполняет за него его работу?! Привычно нацепив личину смиреной монашенки, девушка села на землю, прислонившись спиной к шершавому стволу, и собралась вздремнуть минуту-другую, пока эльфийка занята... Та, между тем, проворно сновала меж деревьев, время от времени нагибаясь, чтобы подобрать приглянувшуюся ветку. Ее тихий голос доносил до Фрити обрывки песни...
   - Авель о мэрэ-э-э-э, - пропела эльфийка и замолкла, после чего быстрыми шагами направилась к юной чародейке. - Эй, соня, просыпайся! Выспишься в лагере. А пока держи вот это! - сказала она, взваливая на подставленные руки едва очнувшейся от дремоты чародейки увесистую охапку хвороста. - Подожди еще минуту. Наберу себе, и пойдем...
   - Угу! - буркнула Фрити, перехватывая ношу поудобнее и удивляясь как это воительнице удавалось нести ее с такой легкостью. Зевнув, она сказала: - У тебя удивительный голос... Никогда не слышала, чтобы так пели...
   - Приятно слышать похвалу, но, ты ведь знаешь, что эти песни не для ушей простых смертных? Людям их слушать вредно, хотя... наверно, правильнее будет сказать, опасно. Они околдовывают, подчиняют хрупкий человеческий разум, и, знаешь, последствия этого могут быть неожиданны и печальны. Я видела, как люди сходили с ума, слушая наши песни, некоторые даже умирали... Я не хотела бы, чтобы что-то подобное случилось с тобой, поэтому никогда не слушай наших песен, фантэ.
   - Ой! - только и сумела вымолвить девушка. Внезапно вспомнилось все то удивительное, немного пугающее теперь, когда она узнала о свойствах эльфийской песни, что она ощутила, внимая голосу Ингрид, и страх липкими щупальцами пробрался под рубашку. Фрити вжала голову в плечи и зажмурилась, гоня прочь пугающие видения. - А... может, ты знаешь такие песни, которые могла бы слушать и я?..
   - Человеческие, ты имеешь в виду? - уточнила эльфийка.
   - Ну да... наверное...
   - Знаю. Знаю и человеческие, и гномьи, и даже одну орчью могу вспомнить, но мне бы не хотелось ее петь - крайне неприятная для слуха вещь, знаешь ли. - Ингрид улыбнулась, пытаясь как-то сгладить остроту своих внезапных откровений. Ей неведомо было, что ее "знаешь ли", чем-то чужеродным вторгшееся в речь, напомнило Фрити о друге, который, как она считала, предал ее, и едва утихшая обида вспыхнула вновь, но девушка стиснула зубы и продолжала вести себя так, словно ничего не произошло...
   - Скажи, а почему смертным нельзя слушать ваши песни? - спросила она. - Не в музыке же дело?
   - Ты задаешь странные вопросы, фантэ. Знаешь, ты не очень похожа на обыкновенных людей...
   - А... даже не знаю в чем тут дело. - Такое заявление могло поставить в тупик кого угодно, но Фрити оказалась в поистине сложной ситуации, ибо она знала, что эльфийка права. - Никогда не считала себя кем-то особенным. - Девушка нашла ответ, который не был ложью, но не был при этом и правдой. Кто-то другой, но не она, мог бы назвать это компромиссным вариантом...
   - Хм... - проговорила Ингрид задумчиво. - Ты права, фантэ, людям нельзя слушать наши песни не из-за музыки. Наша музыка ничем не отличается от любой другой. Дело в голосе и звучании языка... Тебе знакомо слово резонанс? - Фрити утвердительно кивнула. - Эльфийский, как ты, должно быть, заметила, очень певучий язык. Поэтому и еще благодаря особой магии, делающей наши голоса такими непохожими на голоса людей, песни наши входят в резонанс со смертными душами... и последствия этого, как я уже сказала, могут быть непредсказуемы.
   - Жутко. - Девушка поежилась, но тут же сладко зевнула. - А какие песни поют гному?
   Ингрид только усмехнулась в ответ и вновь принялась за работу, тихонько бубня себе под нос песенку, судя по всему гномью:
   - Мать-гора над миром всем возвышается царицей.
   Кто взойдет на гору ту, над землей взмывает птицей.
   А под горною громадой наш подземный ход,
   В царство гномов, царство камня и подземных вод.
   Заглянешь туда украдкой, влюбишься на век,
   Будь ты эльф поганый или человек...
   Эльфийка вернулась минут через пять, нагруженная хворостом так, что из-за его охапки едва могла что-то разглядеть. Она приказала Фрити подниматься, после чего они отправились к месту стоянки. За сто шагов до поляны, озаренной светом огромного костра, Ингрид остановилась и крикнула, негромко и не тихо, а именно так, как надо кричать, чтобы твои слова расслышал часовой, оберегающий покой своих собратьев:
   - Хэй, Лейтон! Мы вернулись и нагружены сушняком для костра, так что постарайся обойтись без фокусов.
   - Вэлл-э мэнорум! - откликнулся караульный.
   Фрити вздрогнула от неожиданности, когда в паре метров от нее от дерева отделился темный силуэт и бесшумно, словно тень, скользнул в сторону, давая понять, что дорога свободна.
   Первой прошла Ингрид. Девушка молча последовала за ней, стараясь держаться на расстоянии от дозорного. Стоило им минуть его пост, эльф вновь растворился в темноте, и только бледный свет луны, отразившийся в янтарных глазах, выдал Лейтона, когда он провожал взглядом женщин...
  
   Наконец, когда с работой было покончено, Ингрид усадила девушку на ствол поваленного дерева, принесла ей еды и питья, и сама присела рядом, терпеливо ожидая пока Борген закончит трапезу. Поужинав часом раньше, эльфийка не ела и не пила вместе с гостьей. Провизию следовало экономить, дорога им предстояла еще длинная.
   - Извини, что не можем предложить тебе лучшей еды, - произнесла несколько смущенно воительница, - но у нас с собой только походный паек, а он, сама понимаешь...
   - Ты шутишь?! - поразилась Фрити. - Да, я еды лучше, чем эта, в жизни не пробовала! Если бы нас так кормили в Обители...
   - Обители?
   - Ой! - Фрити подавилась галетой и закашлялась. "Проклятье, опять болтнула лишнего!" - Ну... я живу там, - призналась она, надеясь, что Ингрид обойдется без лишних расспросов. - Обычно...
   - Понятно, - эльфийка снисходительно улыбнулась и, к радости Фрити, вернулась к началу разговора, избавив ту от необходимости придумывать нелепые объяснения. - Тебе нравится наша пища потому, что она похожа и вместе с тем не похожа на то, что ты ела прежде... Но ты ведь не была на пирах в замке владыки Калидона. Там подавали такие изысканные яства, о которых лучшие повара людей и гномов даже не слышали. - Эльфийка нахмурилась. - Когда же я была там последний раз? Кажется, еще до Войны Трех Рас, когда жива была Мирраноэль...
   - Мирраноэль? - повторила Фрити, про себя отметив, что ее новая знакомая старше всех, кого она знает, вместе взятых. - Я немного слышала о ней... действительно немного, но достаточно, чтобы понять, что она была особой достойной уважения. Ее, кажется, называли прекраснейшей из эльфов...
   - О, да! - ответствовала Ингрид. - Это была самая мудрая и справедливая наша царица, прекрасная и величественная, как сама луна! Послушай вот это...
   В бесконечном небе ты не найдешь никогда,
   Звезд таких же прекрасных как эта звезда.
   Легче пены морской ее царский убор
   И тускнеет пред нею все золото гор.
   И под звездной короной ее кудри-шелка
   Золотым гребешком рассекает рука.
   Все алмазы пред нею теряют свой блеск
   Птицы славят царицу от земли до небес...
   ...Скажи, а что такая юная фантэ, как ты, делала посреди ночи в лесу совсем одна? - неожиданно спросила Ингрид. Казалось, она впервые задавалась этим вопросом. - Ты не свободная странница, судя по твоему поведению... у тебя нет провизии и вообще какой-либо поклажи... Куда ты идешь?
   Такая внезапная перемена темы оказалась весьма некстати, и, хотя ответ Фрити подготовила заранее, неожиданность вопроса ошеломила ее настолько, что нужная фраза просто вылетела из головы...
   - Я... - произнесла девушка и запнулась... "Чародейка в бегах", - ответила она мысленно, но вслух сказала другое... - Я иду домой, в родную деревеньку. Цветочная Лужайка, слышала о такой? Это всего в дне пути от города. Я рассчитывала быть там завтра утром, но в темноте сбилась с дороги и... теперь я здесь. - Она помолчала, потупив взор. - Кажется, я уже целую вечность не видела родных...
   - Вечность? - усмехнулась воительница. - Хотелось бы знать, сколько это в понимании человека?
   - Восемь лет, - ответила Фрити и, мысленно ойкнув, добавила: - Я училась.
   - Понимаю. Тебе, наверно, интересно, что здесь делаем мы?
   - Расскажи, если это не секрет, - предложила Фрити, сделав вид, что ей, в общем-то, не очень-то и интересно, хотя на самом деле ее раздирало жгучее любопытство.
   - Почему бы и нет? Это не такая уж великая тайна, чтобы скрывать ее от тебя, фантэ. Дело в том... э... Ты, вероятно, в курсе дел, вершащихся в сию неспокойную эпоху?
   - Я в курсе. Последние недели я много времени проводила в компании менестреля... Подцепила кучу любопытных фактов... - Девушка горько усмехнулась. Слишком много знаний, много настолько, что она сомневалась, нужны ли они ей были...
   - Это знакомо, - мягко улыбнулась Ингрид. - А теперь взгляни вокруг. Мы, все, кого ты видишь на этой поляне, войны...
   "Никогда бы не догадалась!" - подумала Фрити, незаметно для эльфийки закатив глаза.
   - Нас не так много, но, можешь ли ты поверить, несколько дней назад мы бились во славу нашей отчизны, славного Лаориэаса, - продолжала между тем та, - ну, и, разумеется, нашего непутевого правителя. Впрочем, те, кого ты видишь здесь, - Ингрид обвела рукой поляну, - ненавидят эту войну...
   - То есть как? - удивилась Фрити. - Вы же... ну, вы мало похожи на пацифистов...
   Эльфийка невесело рассмеялась.
   - Слушай и все поймешь. Эта война не была необходимостью, она всего лишь прихоть, глупая прихоть нашего владыки. Он излишне тщеславен, алчен, упрям... Перечислять его недостатки я могла бы до самого рассвета, как и любой другой, к кому ты обратилась бы с просьбой рассказать тебе об Элодэи. Но, прежде всего, наверное, алчность... ведь именно она заставила его начать эту бессмысленную... - Ингрид стиснула кулаки, баюкая затаенную злобу, - бессмысленную войну. - Перед глазами эльфийки вновь проплывали лица убитых врагов и друзей, которых она никогда больше не увидит, но она не собиралась терять самообладание. Когда она заговорила вновь голос ее был почти спокоен и только в самой глубине глаз цвета гречишного меда полыхала золотым огнем ярость. - Наш несчастный государь оказался настолько глуп, что осмелился нарушить Вековечное перемирие!.. Дурак! Пожалуй, никто кроме него не посмел бы пойти на такое, но это случилось... Он возжелал богатств, накопленных гномами, возжелал настолько сильно, что остановить его было уже невозможно. Как водится, при соответствии желаний с возможностями, повод для объявления войны нашелся быстро, и тогда началось это... Сейчас никто уже не знает, когда эта война закончится и кто победит, да и может ли быть победитель... Но... - Ингрид беззаботно улыбнулась, привычно скрыв свои истинные чувства, - тебе, наверно, совсем не интересно это слушать? - Прежде чем Фрити успела возразить, женщина заговорила вновь: - Пойми одно, фантэ, мы все: я, Лейтон, Мэллия и другие, кого ты видишь здесь (почти половина одного из диверсантских отрядов Лаориэаса) - бросили все, чтобы укрыться от войны. Бросили не потому, что боялись боли или смерти, а потому, что не понимаем, за что сражаемся. - Эльфийка грустно вздохнула и невольно, словно под невероятной тяжестью, ссутулила плечи. - Это очень важно, фантэ, понимать, за что ты проливаешь свою кровь. Ты, конечно, имеешь полное право осуждать нас, но вчера вечером все, кого ты видишь здесь, покинули занятые нашим отрядом позиции, и... вот... - Это "вот" не нуждалось в пояснениях, и вместо того, чтобы ломать себе голову над его значением, Фрити попыталась прикинуть, как эльфы исхитрились добраться из Мортанвиллау в Ролдер всего за сутки. Даже ее скромных познаний в географии хватило, чтобы понять - это невозможно. При всем желании без использования магии они не могли за двадцать четыре часа преодолеть тысячи километров, разделявшие эти страны.
   - Ты хочешь сказать, что вы... дезертиры? - начала было девушка, но воительница с таким откровенным возмущением воззрилась на гостью, что продолжать монолог Фрити показалось опасным...
   - Это было не дезертирство! - воскликнула эльфийка, вытянувшись во фрунт. - Как можно называть дезертирством увольнение? - продолжала она несколько спокойней. - Каждый из нас в письменной форме подал генералу Валлиану соответствующее прошение. Лишь после утверждения наших просьб и после того, как взамен нашего прислали новый отряд мы покинули Мортанвиллау...
   - Не понимаю, как генерал Как Там Его отпустил вас в отставку в разгар войны? - изумилась Фрити. Как у всякого здравомыслящего человека, у нее просто в голове не укладывалось, что такое возможно. - Это же... это уму непостижимо! С его стороны это фактически измена государству!
   - Фантэ! - Ингрид снисходительно улыбнулась и вновь пустилась в объяснения... У нее это получалось. - У людей склонность вечно все усложнять, выдумывать интриги, глупые и бессмысленные идеалы. Мы другие. Мы ценим свободу превыше всего, и ни один здравомыслящий эльф не будет покушаться на свободу собрата. Иначе мы бы ни были теми, кто мы есть... К тому же, (думаю, как человеку тебе это будет понятнее) разве будет воин, который не знает, за что он сражается, биться с тем же рвением, той же волей к победе, что другой воин, который беззаветно верит в Святые Идеалы? - На губах Ингрид неожиданно расплылась сардоническая усмешка. - Святые Идеалы! - повторила она. - Нет, фантэ! Этих воинов не сравнивают: один дерется, чтобы выжить, сохранить в бою свою жизнь, другой, чтобы убить врага, добиться победы любой ценой. Вторыми легче управлять, они меньше думают. Из них получаются хорошие солдаты. Честно говоря, большинство из нас когда-то были такими, но мы пожили достаточно долго и научились размышлять. Кажется, теперь мы не очень хорошие солдаты. У нас в армии таких стараются не держать, такие только зря расходуют казенные деньги. Возможно, у людей как-то иначе. Я слышала, что чем больше вы сражаетесь, тем легче вам это делать. Это правда, фантэ? Если так... Получается вы из воинов становитесь солдатами, а не из солдат войнами? Как странно...
   - Не знаю, - буркнула Фрити, борясь с дремотой. Тихий мелодичный голос Ингрид убаюкивал ее, о каких бы серьезных вещах та ни говорила. Фрити продолжала слушать сквозь слеплявший веки сон, но понимала далеко не все... - Значит, разница между воином и солдатом в том, что последним легче управлять?.. Вы перестали быть солдатами и поэтому вас так легко отпустили?.. Поэтому вы ушли?..
   - Мы ушли потому, что понимали - продолжать эту борьбу бессмысленно. Рано или поздно Элодэи сам загонит себя в тупик. И поэтому мы идем в Пимберу. Там в крепости Вэилье всегда рады тем, кто готов отречься от войны... Я слышала, принц Утлэль собирается говорить с Эорлиадом по поводу своего кузена. Если вмешается Король войне скоро придет конец. Будем надеяться, что так оно и будет. - Эльфийка улыбнулась, убирая прядь волос, упавшую на глаза. - Вижу, ты уже спишь, фантэ...
   - Не-не-не... не, - девушка с трудом разлепила веки. - Я слушаю... слушаю...
   - Не волнуйся, фантэ, я не обижаюсь...
   - Угу... - буркнула девушка, но, прежде чем она успела сказать еще что-то, раздался хлопок и у ее ног возник давешний изенок, взъерошенный и крайне недовольный...
   - Знаешь, мышка моя, - без обиняков начал он, - у меня есть одна славная традиция - давать глупым людям шанс исправить свои ошибки! Так вот настал твой черед, и на этот раз будь добра вернись домой, пока тебя всего лишь просят! А то я, знаешь ли, в гневе страшен... Ух, как я страшен в гневе! - Изенок ощетинился и скорчил угрожающую рожицу. - Терпение у меня не казенное, так что отвечай, упрямое человеческое дитя, пойдешь со мной по доброй воле или мне позвать на помощь твоего наставника? - Оливер затих, ожидая ответа, скрестил на груди коротенькие ручки и демонстративно выпятил нижнюю губу, подчеркивая, что Фрити его не переупрямить. И только теперь он, наконец, заметил, что они с чародейкой не одни. Эльфы, надо сказать, незваных гостей не любили - на изенка было нацелено десяток с лишним стрел, и лица потревоженных хозяев ясно говорили, что они не остановятся перед кровопролитием... - Хи-хи! - нервно хихикнул котавр. - Славная ночь, благородные господа! - выдавил он и, поманив девушку пальцем, запинаясь, прошептал ей на ухо: - Слушай, а это твои новые друзья, да? Думаю, это многое меняет. Тогда... ты, того, подумай о моем предложение, не торопись, время есть, а, когда решишь, просто позови... сама знаешь как. Буду тотчас же! Хи-хи!..
   Изенок нервно сглотнул, а миг спустя просто растворился в воздухе, как его и ни бывало... И секунды не прошло, а эльфийские луки уже были наставлены на Фрити. И, конечно, она не нашла ничего умнее, чем сказать то, что из века в век говорили люди, оказываясь в подобной ситуации:
   - Я все могу объяснить!
   - Тогда начинай прямо сейчас, - произнес Мэллия, подходя к лучникам и, для верности положив руку на эфес длинной сабли из мифрилла, пристегнутой к поясу.
   - А, ну... я... - промямлила Фрити, ища подходящие слова, чтобы объяснить то, что сейчас произошло. Медленно вдохнув, чтобы успокоиться, она выпалила на одном дыхании: - Да, я ученица чародея, если для вас это так важно! Да, я сбежала из Обители, чтобы повидаться с семьей, но меня выследили и послали изенка, чтобы тот уговорил меня вернуться... и-и-и... - Фрити сделала короткий вдох, почувствовав резкую нехватку кислорода, - это все, что я могу вам сказать! Это правда, как бы глупо она не звучала!
   - Чародейка? - усмехнулся сержант. Так смеялись над заезженной шуткой, словно в память о том, что когда-то она действительно была смешна...
   - Ученица, - поправила девушка, опасливо поглядывая по сторонам - крайне неприятно знать, что твоя жизнь висит на волоске и зависит от того, поверят тебе или нет, а твоя история звучит настолько неправдоподобно, что и самой с трудом верится... - Пожалуйста, поверьте, я говорю правду!
   - Что ж, это многое объясняет. По крайней мере, мои предположения оправдались...
   Фрити, будучи натурой довольно легкомысленной, не придала этой фразе особого значения. Ее сейчас занимало нечто более существенное, чем слова, а именно десять натянутых луков и десять стрел, нацеленных на нее. Невольно вспомнился случай из далекого детства, определивший всю ее судьбу... Интересно, получится ли повторить фокус десятикратно?
   Как раз, когда Фрити разрабатывала стратегию отступления, после непродолжительной паузы сержант заговорил вновь:
   - Можешь не беспокоиться, Фрити Борген, ты по-прежнему наша гостья, - произнес Мэллия, жестом приказав лучникам опустить оружие. - Мы здесь до утра и ты, если желаешь, можешь остаться с нами. - Сержант поклонился, словно извиняясь за случившееся, отвернулся и отправился к костру.
   Мгновенно потеряв к Фрити интерес, эльфы опустили луки и вернулись к своим делам... Один, однако, не спешил уходить. Отвесив Ингрид шутовской поклон, он спросил:
   - Не споешь для нас, Рыжая? Лейтон капризничает, говорит, что не станет петь в одиночку... Представляешь какого наглеца мы взрастили?!..
   Воительница ответила ему обольстительной улыбкой и неопределенным пожатием плеч.
   - О, так я должен умолять тебя? - осведомился эльф, скорчив неподражаемую гримасу, соединявшую страдальческую мольбу и непревзойденное высокомерие.
   - А почему бы и нет? - Ингрид усмехнулась, но, через секунду легкомысленно махнула рукой. - Ладно, Эриол, я спою, дуэтом или нет... посмотрим. А ты, Фрити, ложись спать... Час поздний.
   Кажется, за весь вечер это был первый раз, когда она назвала девушку по имени. Значило ли это, что ее признание изменило отношение воительницы или нет, Борген оставалось только гадать. Так или иначе, оставив Фрити одну, Ингрид отправилась к костру, где ее ждали музыканты и капризный молодой эльф с янтарными глазами. Кто-то нетерпеливо теребил струны... Дзень... дзень... дзень...
   - О, Силья! - взмолилась Ингрид, - Тэнэо, мойрэ леллу мандолэйн! Ойя, сориат, ойя!
   Фрити легла на землю, свернулась калачиком, кутаясь в плащ, и закрыла глаза, не надеясь скоро заснуть. Перед глазами, как наяву стояли нацеленные на нее луки. Но, как это часто бывает, вопреки своим ожиданиям уже спустя несколько минут девушка тихонько рухнула в объятья сна, убаюканная негромкой медленной песней эльфов.
   - Как тиха и прекрасна эта зимняя ночь.
   Она Неба и Мрака послушная дочь.
   И ей звезды златые, как тысячи глаз,
   И каждая звездочка словно алмаз.
   Посмотрите на небо и увидите вы,
   Как в созвездьях сбываются сны,
   А месяца тонкий серп над рекой
   Как будто бы машет рукой...
   Он хранит твой покой и сон...
  
   Глава 11 "Много знать"
   Будешь много знать - скоро состаришься.
   Народная мудрость.
   Рыцарь рассказал то, что знал, немного, но и этого было достаточно, чтобы подтвердить мои предположения... Фрити, как всегда проявила норов: отказалась и от помощи лекаря, которая, впрочем, ей была не нужны, и от провожатого. Спасибо, хоть позавтракала - значит, не все мои увещевания были пропущены мимо ушей. Оставалось надеяться, что она доберется до дома без приключений...
   Некоторое время все молчали: Элои потому, что ей нечего было сказать, Тэдди потому, что уже все сказал, а я потому, что думала...
   - Моран, - проговорил Теодор, первым решившись развеять неловкость паузы, возникшую в разговоре, - что-то случилось? Вы разминулись с Лораной?
   - Что ты! Это невозможно: я знаю, где она, она знает, где я... Если бы мы хотели найти друг друга, то без сомнения нашли бы. - Я невольно вздохнула. Если бы хотели! Ах, если бы... - Лорана собиралась навестить родственников. Если не ошибаюсь, они живут неподалеку от владений вдовствующей Ирины Борген... Думаю, тебе известно это имя...
   - Про семейство Борген я наслышан, вот только Ирина Борген, которую ты имела неосторожность назвать вдовствующей, уже четыре года как замужем...
   - В самом деле? - Эта новость оказалось для меня сюрпризом, хотя, наверное, следовало предполагать, что Ирина, довольно молодая красивая женщина, рано или поздно вновь обзаведется супругом... Однако же тогда я не знала, как реагировать. С одной стороны для Ирины наличие надежной опоры, в виде любящего мужа, необходимо, но с другой для Фрити замужество матери может стать серьезным препятствием. В конце концов, мы в Ролдере, стране, где магия это клеймо, обрекавшее носящего его, на смерть под пытками. Встреча с семьей могла закончиться для Фрити печально, ибо, даже если мать смирится с тем, кем она стала, отчим едва ли признает падчерицу-чародейку... О, Фортуна, будь к ней благосклонна!.. Я волнуюсь за тебя, Фрити Борген...
   - Ваша беседа не повлияла на решение твоей спутницы, - неожиданно сказала Элои каким-то чужим глухим голосом. Голова ее была опущена, глаза прикрыты, плечи напряжены, пальцы судорожно стискивали сверток. Похоже, она находилась в состоянии транса. - Под тенью дубов она встретила новых друзей и того, кто мог сбить ее с намеченного пути, но в своих намерениях она непоколебима. Ей предстоит выбор... Три дороги, три пути...
   Не многим выпадало стать свидетелями того, что сейчас происходило у нас на глазах, но еще меньше было тех, кому доводилось получить ответы на свои вопросы...
   - Она не допустит ошибки? - прошептала я, стиснув запястье девушки. - Пожалуйста, скажи мне!
   Элои вздрогнула, открыла глаза и, сделав большой глоток воздуха, прошептала:
   - Все случится, как предначертано. Ни тебе, ни ей, никому не преодолеть этого...
   - Что? Что это значит?! - выкрикнула я. Ответ, умоляю, мне нужен ответ! - Она не ошибется? Элои, прошу тебя!
   Некоторое время она молчала, не отрывая взгляда от своих бледных ладоней, точно в них было что-то необъяснимо притягательное. Уже сейчас я знала, что она скажет, но надежда все еще грела меня, слабо, как пламя догорающей свечи, грела, и я ждала и мечтала, чтобы мои предположения не оправдались...
   - Я не могу сказать тебе этого, - ответила девушка с печальной улыбкой. - Прости, Моран. Ты знаешь, что будет, если я расскажу...
   - Да, знаю. - Обняв руками плечи, я опустила голову, упершись лбом в холодную влажную столешницу, вонявшую пивом и гнилой древесиной, закрыла глаза и медленно-медленно вздохнула.
   "Все случится, как предначертано, - звенело у меня в ушах. - Ни тебе, ни ей, никому не преодолеть этого..."
   - До свиданья, Моран, - произнесла Элои тихо.
   - Прощай, - ответила я, не открывая глаз. Я чувствовала себя обманутой. Словно ледяной водой меня окатило воспоминаниями о сегодняшнем дне, только теперь это было еще больнее, потому что на этот раз к прежним переживаниям добавились новые. Именно поэтому я предпочитала одиночество. Привязавшись к человеку, ты становишься соответственным за его судьбу и уже не можешь сказать: "Прощай!" и уйти, ничего не объяснив. Боюсь, в случае с Фрити все было еще сложнее...
   - Не прощай, Моран, - поправила Элои, - до свидания! Обещаю тебе, мы еще встретимся. Когда увидишь Бэиона, передай, что я все сделала, как и должна была. Он поймет.
   - Я рассчитывала никогда больше с ним не встречаться, - пробормотала я. - Но ты ясновидица... наверно, тебе видней.
   Элои подхватила со стола недопитую кружку эля, подняла ее и, произнеся странный тост, одним глотком осушила.
   - Да свершатся пророчества! - сказала она и, бросив последний взгляд в мою сторону, развернулась на каблуках и привычно нырнула в хаос человеческих тел.
   Мы с Теодором остались одни.
   - Прощайте, леди, - бросил вслед ей рыцарь. Понимал ли он, что сейчас произошло? Понимал ли, мои переживания? Так или иначе, он осторожно потрепал меня за плечо и сказал мягко, но решительно: - Моран, боюсь, нам пора уходить. Мы оба сделали все, что хотели.
   - Да. - Я медленно поднялась на ноги. - Идем.
  
   Ночь перекрасила улицы города в серые безрадостные цвета. Ущербная луна своим бледным сиянием не только не разгоняла тьму, но лишь подчеркивала отсутствие света в окнах домов, угрюмыми громадами нависавших над вымощенной камнем дорогой. Звон подбитых металлом каблуков на сапогах Теодора жадно кромсал тишину дремлющего города. Дома напоминали уродливые склепы, изрезанные черными безжизненными провалами окон-глазниц. Все одинаковые, мрачные и негостеприимные. Лишь в редком кабаке или гостинице за слюдяными пластинами, заменявшими стекла, тускло мерцали огоньки свечей, обещая усталому путнику крышу над головой, сытный ужин и кружку эля перед сном.
   Что-то назревало... В воздухе повис густой солоноватый запах опасности, постоянно державший меня в напряжении с того самого момента, как мы покинули кабак. Тьма гибкой змеей выползала из подворотен и арок, мешала краски, обращая в серый все, к чему прикасалась, и, черной кошкой бросаясь под ноги, угрожающе шипела: "Берегись, берегиссс-сь, берегись!"
   А я шла и думала о пророчествах, дивясь тому, сколько шума могут производить подкованные металлом сапоги.
   "Да свершатся пророчества!" - Так, кажется, сказала Элои, прежде чем уйти? Почему-то я была абсолютно уверена, что это не случайно брошенная фраза. Эти слова были адресованы мне, но что они могли значить? Ответа не было.
   Пророчества...
   Теодор, шедший чуть впереди меня таким размашистым шагом, что я едва поспевала за ним, внезапно остановился и спросил, сквозь тьму пытаясь разглядеть мое лицо:
   - Моран, что произошло там, в кабаке?
   - Рада бы тебе объяснить, но... - Я только развела руками - как я могла объяснить ему то, чего сама не понимала? - Похоже, Элои продемонстрировала нам, как рождаются предсказания: заглянула в прошлое, настоящее и будущее... Что еще ты хочешь услышать от меня? Ты сам все видел...
   - Что случилось с тобой?
   - Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос, сэр рыцарь, - произнесла я с холодком. Призрак раздражение проскользнул в моем голосе. - У меня сегодня был довольно тяжелый день, я с ног валюсь от усталости... Поэтому, будь добр, скажи, куда мы идем, и закончим этот разговор.
   Теодор нахмурил брови. Обладая прекрасным ночным зрением, даже в темноте я могла видеть, тень сомнения, пробежавшую по его лицу. Самое время ему понять, что у меня есть свои секреты, и я не собираюсь делиться ими с ним.
   - Мы идем в гостиницу. Тебе же нужно где-то остановиться на ночь? - сказал он и зашагал дальше. - "Туберонская куропатка" - одно из лучших заведений в городе. Тебе там понравится, там постояльцам не задают лишних вопросов.
   - Это камень в мой огород, Теодор? Что ж, я этого заслужила, но, знаешь, забавно слышать подобные замечания от человека, которому и самому есть, что скрывать.
   Теодор остановился, повернулся ко мне лицом и, не спуская с меня глаз, произнес тихо и угрожающе:
   - Видимо, ты знаешь или догадываешься о чем-то, чего тебе не следовало бы знать. - Он сделал шаг мне на встречу. Его пальцы больно стиснули мое плечо. - Я уже имел шанс оценить твой талант делать серьезные выводы из случайных фраз, поэтому... черт подери! - внезапно выругался рыцарь, но глаз не отвел и не смягчил хватку, хотя ему было противно то, что он делал и то, что он собирался сделать, но отступить он не мог... - Я не знаю, кто ты и откуда, но сейчас ты все мне расскажешь!
   - Теодор, - пробормотала я, ошарашено глядя на мужчину. Да, я и раньше понимала, что он может быть опасен, но... но... я не думала, что может дойти до такого. Видимо, ему и в самом деле было, что скрывать.
   Разрозненные кусочки мозаики начинали складываться в более ясную картину. Может, я и правда кое-что знаю. Если он это понял, то... мне пора заканчивать игры. Когда приходится защищать свою жизнь, я это делаю, кто бы ни был моим врагом.
   Я вырвалась из рук мужчины, как учила мать, одним резким коротким рывком, выворачивая его кисть назад. Повторить сотню раз отрепетированное движение оказалось не очень сложно... Оказавшись на безопасном расстоянии я выхватила из-за голенища нож.
   - Ты хочешь знать, что мне известно о тебе, Теодор? - Я медленно отступала. Шаг, еще один - я осторожно двигалась влево, туда, где рыцарю сложнее будет защититься, если мне все-таки придется нанести удар. - Поверь, я знаю, меньше, чем ты думаешь.
   - Что же, например? - прорычал мужчина. В его руке поблескивал длинный кинжал, глаза горели охотничьим азартом. В моих интересах было погасить этот огонь...
   - Ты пытаешься очистить этот город от сора. Опасное предприятие, тебе не кажется?
   - Я не идеалист, Моран, я не собираюсь полностью искоренять преступность. Единственное, чего я не допускаю - это существования развитой хорошо организованной преступной сети. И в скором времени я надеюсь подпалить хвост тем, кто считает, что подкупом и угрозами можно любого заставить плясать под свою дудку... Поррак лишь первый в моем списке.
   Вот и первый ответ. Теодор сам давал мне подсказки, что, впрочем, лишь подчеркивало сложность моего положения. Что бы он ни задумал, он намерен довести это до конца.
   - Да, но это занятие явно не для простого рыцаря, верно? - Мужчина молчал, плотно, до скрипа, стиснув зубы. Мы кружили по одной из немногих широких улиц в этом городе, не решаясь приблизиться друг к другу, готовые в любую секунду ударить или отразить удар. - Рыцарь, баронет... это официальный титулы. Твое истинное положение намного выше. Я не знаю, на кого ты работаешь: на королевскую династию или на кого-то еще, но (это только мое предположение) ты один из тех, кто напрямую участвует в управлении страной. Ты - то доверенное лицо монархов, о котором все говорят, ты тень градоначальника, а он лишь твое орудие. Этим городом управляешь ты, Теодор...
   Мужчина грозно сверкнул глазами и коротко выругался. Вот и второй ответ. Я оказалась права, но, увы, порой много знать - не лучшая рекомендация. Я это понимала и осознанно шла на риск, не имея плана действий, надеясь на случай и зная, что лучшее решение сбежать, пока мое положение не усугубилось. Теперь, впрочем, делать это уже поздно... Короткий взмах руки, кинжал сверкнул серебряной молнией и с омерзительным хрустом впился в горло человека, стоявшего позади меня.
   - Моран! - крикнул Теодор, выхватив меч. - Обороняйся. Это за нами.
   Нас окружали. Из мглы одного из сотен узких грязных переулков, словно специально придуманных для таких моментов как этот, появилась темная фигура... Затем еще одна и еще... Рослые крепко сложенные парни выныривали из темноты и один за другим преграждали пути к отступлению. Семь вооруженных головорезов против нас двоих. Еще секунду назад готовые убить друг друга теперь мы с Тэдди вновь оказались по одну сторону баррикад. Неожиданный поворот событий...
   Видимо, предчувствия меня не обманули. Некий человек, чье имя называть нет нужды, опасаясь, что Кое-кто-сующий-нос-не-в-свои-дела может помешать процветанию его бизнеса, решил раз и навсегда покончить с любопытствующими. Для него это была всего лишь маленькая проблема, решить которую было очень-очень просто, надо было только заплатить кое-кому и дождаться результатов...
   В голове мгновенно оформилась безрадостная картина... На что рассчитывают эти парни? Очевидно, прикончить нас, а после, обшарив карманы и выпотрошив кошели, сбросить трупы в ближайшую канаву. Какая проза! Утром какой-нибудь счастливчик (возможно один из давешних убийц), обнаружив два бездыханных тела, сообщит о находке шерифу. Тот, сделав соответствующие выводы, серьезно покачает головой и с прискорбием сообщит безутешному баронету О`райя о гибели единственного наследника... Обо мне, разумеется, упомянуто не будет. Впрочем, сомневаюсь, что планы этих ребят увенчаются успехом. Сегодня я не собираюсь умирать...
   Сбросив с плеча чехол с лютней и осторожно оттолкнув его к стене, туда, где инструмент будет вне опасности, я перекинула нож в левую руку и медленно вынула из ножен меч. Рыцарь был рядом, надежный как средство от поноса моей мудрой наставницы. Одно это и радовало, надежность и отвага, полыхавшая в карих глазах шальным огоньком. Что касается меня, навыки владения оружием как и многое другое за годы скитаний успели забытья, впрочем, встреча с Минг Де Рогом, мир его праху, напомнила мне кое-что, что сейчас могло пригодиться. Я была готова к бою и нить заклятья послушно легла в мою ладонь...
   Нас атаковали, просто и жестоко, никакого изящества профессионалов!.. Ударили разом - такие атаки, как правило, были весьма эффективны. Но на каждое правило, как известно, рано или поздно найдется исключение. К сожалению для этих ребят, исключением была я. Ни о чем не подозревая, они штурмовали невидимую стену, разумеется, с большими последствиями для себя, чем для нас... Когда внезапно вся компания без видимой на то причины рухнула на землю, никто, конечно, не понял, что произошло, хотя догадки, судя по ругани, были интересные...
   Теодор ошарашено оглядывался по сторонам, решительно не понимая, как получилось, что семеро крепких, на вид вполне здоровых парней внезапно оказались на мостовой, при чем без всякого вмешательства с его стороны... Я не спешила с объяснениями. Возможно, позже до этого еще дойдет, но сейчас у меня определенно есть дела поважнее...
   Не смотря на временное замешательство противника, ни я, ни Теодор не торопились включаться в действия. Рыцарь, пожалуй, был слишком ошеломлен, я же, не питая любви к насилию, пока это возможно предпочитала придерживаться роли наблюдателя, не спеша с решительными шагами... Иными словами, у шайки нанятых Порраком бандитов было достаточно времени, чтобы прийти в себя. Ребятам определенно повезло наткнуться на двух благородных идиотов. Не повезло нам, тем самым идиотам... Мы могли тихонько удрать, но отважные рыцари отнюдь не привыкли к побегам, они уходили с поля боя, гордо подняв голову и оставив за собой гору трупов. И даже если противник имел очевидное численное преимущество, такие фанатики как Теодор предпочитали смерть трусливому бегству. Понимая, что семеро на одного это слишком, осталась и я...
   - Как на счет вынужденного отступления? - предложила я без особой надежды на проявление Теодором здравомыслия. Рыцарь лишь хмыкнул в ответ - он собирался биться до конца, и о бегстве, разумеется, даже не думал... - Дурак, - бросила я через плечо, - и я не лучше.
   Вскоре головорезы вновь были на ногах, безликие в серости сумерек, злые, как черти, и самонадеянные как дети... Мы, их предполагаемые жертвы, стояли спина к спине в кольце врага и сдаваться не собирались... Ох, что-то сейчас будет!
   - За Бога и короля! - воскликнул рыцарь, бросаясь вперед. Хищной стрекозой взметнулся к небу клинок и обрушился вниз... и снова, снова... Безлюдная улица огласилась звуками: зазвенела сталь, ударяясь о сталь, мостовая барабанной дробью чеканила удары каблуков, шорохи, лязг, скрип - все смешалось в хаосе борьбы...
   Одним коротким движением я разорвала подвешенную на запястье нить заклинания. Цель... Прищурив глаза и сосредоточившись, я направила удар на врага... Резкий, как вонь паленого мяса, и в то же время приятный чуть пряный с отголосками имбиря и жасмина аромат магии чем-то чужеродным вклинился в привычный букет городских запахов. Так и не добравшись до нас, трое парней, внезапно остановились, едва сохраняя равновесие, замерли и, наконец, не в силах совладать с непослушными телами, рухнули на землю... Их сковала Непреодолимая Дрема.
   Те, что все еще были на ногах, не смутились, и хотя теперь их осталось всего четверо, они не собирались отступать - не в их привычках было оглядываться на упавших...
   На нас с Теодором приходилось по два противника, и, если для него такое соотношение сил было в пределах допустимого, то я всерьез опасалась за свое здоровье. Я, конечно, герой и обо мне следовало писать баллады, особенно после того, как я в одиночку справилась с химером, но одно дело Минг Де Рог, кровожадное животное, не слишком умное и довольно неповоротливое в силу своих габаритов, и совершенно другое опытные тренированные бойцы...
   Я изо всех сил старалась контролировать происходящее: защищать себя, следить, чтобы Теодору не воткнули нож в спину, вовремя ставить блоки и не медлить, когда был шанс нанести удар. Я действовала почти машинально, но по большей части все мои поступки были направлены на защиту, в то время как нужно было нападать и любой ценой сократить число неприятелей.
   Взмах. Удар. Я поймала меч своего противника и мягко отвела в сторону, не имея сил выдержать тяжесть удара. Знакомый металлический скрежет вспорол вены тишины, пробуждая от спячки угрюмый безразличный город... В окне одного из домов мелькнуло бледное лицо и огонек свечи. Мой нож описал короткую дугу, и алой полосой расчертил плечо второго бандита, сжимавшего в руке окованную бронзой дубинку. Мужчина вскрикнул и отпрянул, дав мне время для передышки...
   Где-то справа послышался характерный хруст рвущейся ткани и скрежет металла о металл... Уголком глаза я заметила скользнувший по плечу рыцаря нож. Мифрилловая кольчуга защитила его от удара, но не уберегла меня от ошибки, едва не стоившей вашей покорной слуге жизни...
   ...В воздухе над моей головой серебряным бликом просвистел клинок. Я успела уклониться, но по плечу на землю змейкой скользнула срезанная прядь...
   Страх едва зашевелился в ложбинке меж лопаток, и тут же был жестоко вытеснен раздражением. Нет времени на мысли, нет времени, чтобы оглядываться назад, нет времени...
   По правую руку от меня послышался отвратительно знакомый хруст разрываемой лезвием меча плоти и сдавленный крик, оборвавшийся хриплым стоном. К счастью, голос принадлежал не Теодору...
   Три...
   Клинок, рассекая воздух, обрушился слева... Я увернулась, сделав неловкий выпад в сторону противника. Промах. Лезвие короткого клинка Дреина прошло в десятке сантиметров от тела нападавшего, и тогда на мое правое плечо обрушилась дубинка. Впрочем, в ту секунду ее скорее хотелось назвать костедробилкой или мышцеразрывалкой. Плечо пронзила резкая боль. Кажется, я вскрикнула, безнадежно пытаясь уклонится от следующего удара. Увы, мой маневр оказался действенным ровно настолько, чтобы, вновь подставив под удар плечо, спасти голову. В этом была моя ошибка... Весь правый бок словно онемел, ноги сами собой подкосились, и я рухнула на колени, внутренне содрогаясь при мысли, что сейчас моя жизнь оборвется на отчаянно звенящей ноте, оборвется как струна в неловких пальцах молодого музыканта... Меч выскользнул из руки. Упав на холодные скользкие камни мостовой, он последний раз жалобно звякнул и затих. Бой еще не закончен. Не закончен, черт возьми! И я не собираюсь умирать!.. Не хочу, и даже если моему противнику остается всего один удар, у меня еще есть шанс, последний шанс остаться в живых... но время, неумолимое время давит со всех сторон, шипит, злорадно и насмешливо. Мечник отошел, предоставляя напарнику возможность закончить начатое. Мужчина ударил... Я замерла, задыхаясь от боли и страха, неуклюже дернула рукой, и тончайший барьер на миг заслонил меня. Дубинка с глухим обиженным всхлипом ударила по нему. Блок дернулся в предсмертной судороге и исчез, выполнив свою задачу. Дело сделано.
   Еще прежде, чем мой противник понял, что произошло, я была на ногах... Мифрилловый нож вспорхнул в моей руке чудовищной бабочкой, и косой удар рассек тело мужчины от ключицы до пупа. Следующим ударом я по рукоять вонзила клинок в живот человека. С жадным хрустом металл вгрызался в горячую живую плоть... Кровь текла по моей ладони, теплая, соленая... Я вложила в этот удар все, что еще могла вложить: крохи сил, нерастраченную решимость и огромное желание выжить...
   Два.
   Ненавижу убивать, ненавижу причинять людям боль - ненавижу, когда приходится это делать...
   Мужчина издал булькающий всхлип и рухнул на землю, слабеющими руками вцепившись в рукоять торчащего из тела ножа. Но оставался другой, его напарник, мой убийца. У меня больше не было сил сопротивляться... Мечник не стал ждать. Когда его товарищ упал, он ударил...
   Странно, я почти не чувствовала боли, когда его клинок прошел сквозь меня, только холод стали и дикую обиду на себя, за то, что допустила такое, и на него, за то, что он оказался немного удачливей своего приятеля. Я упала на колени, зажимая страшную рану на животе. Кровь текла по моим рукам, заливая светлую блузу, чертя алые орнаменты на белизне ткани и возвещая тем самым приближение конца...
   "Такое пятно сложно будет отстирать, - подумала я отстраненно. - Видимо, придется купить новую..." - Страха больше не было, на смену ему пришло спокойствие... и холод, дикий холод, сковавший тело.
   Мужчина склонился надо мной и, усмехнувшись, провел рукой по моей щеке. Я не шелохнулась, только подняла затуманенный болью взгляд, желая напоследок увидеть глаза своего убийцы...
   - Красивая, - сказал он тихо, добавил: - Певица... - и вздохнул не грустно и не сочувственно, но с сожалением. - Жалко, когда по глупости пропадают такие...
   И тут меня охватил гнев, внезапно, как налетает порыв холодного ветра. Я вскинула голову, с яростью, с отчаянием, как вскидывают клинок для последнего удара. Я ненавидела его, своего обидчика... Своего убийцу! Будь ты проклят человек, с раскосыми глазами сирейнца! Я убью тебя!..
   Гнев дал мне силы, и я ухватилась за тоненькую ниточку своей ненависти. В здоровой руке вспыхнул шарообразны сгусток пламени. Огонь трещал и шипел в ладони. Подвластный моей воле, направляемый моим гневом, он сорвался с залитых кровью пальцев и хищным зверем накинулся на наемника. В один миг пламя охватило его. Он закричал, бросился на землю в надежде усыпить голодный колдовской огонь в серой пыльной постели мостовой, но все его усилия были напрасны - это пламя будет гореть, пока я этого хочу... Истошный вопль моего убийцы резал уши, но я готова была терпеть... Я отмщена. Я ждала, глядя на корчащееся на земле тело, затем неспешно бросила в холодный воздух ночи Слово и, подчиняясь ему, огонь погас. Ненависть ушла почти также внезапно, как появилась и я ощутила стыд, болезненный стыд за содеянное.
   Я оглянулась. Рыцарь наступал на последнего оставшегося на ногах головореза, оттесняя того к стене и неумолимо нанося удар за ударом. Этой битве близился конец...
   "Может, у меня еще есть шанс?" - Слепая надежда билась во мне пойманной в силки птицей. Подождать, немного подождать, пока восстановятся Силы, отдохнуть и тогда, возможно, я смогу исцелиться... Но я не знала, когда мои Силы восстановятся и неизвестность пугала, уродливой черной кляксой пробираясь в мои планы. Дышать становилось все тяжелее. Я сидела на холодных безжизненных камнях мостовой, но почему-то мне казалось, что подо мной пуховая перина. Хотелось спать, закутаться в теплую шаль забвения и заснуть, но я не могла даже этого... Заснуть, значило перестать бороться, а я все еще отчаянно держалась за жизнь, даже теперь, когда другой сдался бы...
   В двух метрах от меня рыцарь нанес своему противнику решающий удар.
   Последний враг был повержен.
   Я сидела, сквозь заволакивающую глаза дымку глядя на мужчину, вытирающего меч о плащ убитого, и словно одержимая шептала слова стихов:
   - Ночь. Кругом темно.
   Бой затих давно,
   И врагов тела
   Рук твоих дела.
   Обо всем забудь,
   Поскорее в путь
   Уходи.
   Меч возьми с собой,
   Будет новый бой.
   И врагов опять
   Будешь убивать...
   ...Крестик на груди.
   Битва впереди
   Не одна...
   Только этот стих удерживал меня на грани между реальностью и сном, только он помогал держаться, когда сил уже не оставалось, и я шептала, путая строки, запинаясь, отчаянно шептала слова...
   Все, что происходило дальше, сохранилось в моей памяти как череда картин, неожиданно всплывавших из тумана.
   Теодор быстро огляделся по сторонам, ища нового противника, но пришедшие за нами убийцы либо были мертвы, либо спали непробудным колдовским сном. Мужчина прикончил тех, кто остался в живых - они могли слышать наш разговор, а значит представляли для Теодора угрозу... Потом он подошел ко мне. Во мраке он едва ли видел страшные раны на моем измученном теле.
   - Ты... в порядке? - спросил он, пытаясь различить в темноте выражение моего лица.
   Кретин! Человек, может, умирает, а ты с такими вопросами!
   - Мне нужно отдохнуть... - сказала я, изумляясь тому, насколько слабым был мой собственный голос, слабым и жалобным.
   Сэр Теодор Вильям О`райя с присущей ему серьезностью уточнил:
   - Идти сможешь?
   - Черт возьми, - через силу выругалась я, - у меня сломана пара костей, меня проткнули мечом, а ты спрашиваешь могу ли я идти?!
   - Нам надо добраться до гостиницы... - произнес Тэдди, в темноте осторожно касаясь моей холодной влажной от крови руки, - если ты не можешь идти, я тебя понесу.
   - Ты больше не собираешься меня убивать?
   - По крайней мере, не теперь.
   - Тогда возьми мою лютню у стены.
   Тэдди вздохнул, понимая, что спорить с женщиной в том состоянии, в котором находилась сейчас я, по меньшей мере, неразумно...
  
   Дальше в моей памяти зияла довольно внушительная по размеру дыра... Помню только, что открыла глаза я уже в гостинице, и не увидела ничего кроме серого, заросшего тенетами, потолка. Надеюсь, это не хваленая "Туберонская куропатка", потому что, если это так, я разочарована.
   Мне было довольно паршиво, что, впрочем, не удивительно, учитывая, в каком состоянии я находилась. Нехотя я повернула голову, опасаясь (надо сказать, небезосновательно), что даже на это несложное движение тело откликнется болью. Оно и откликнулось... мучительным спазмом в области плеча. Но, крепко стиснув зубы, я вполне достойно, как мне показалось, стерпела все неудобства и словно в награду за перенесенные страдания моему взору предстала прелестная картина: около крохотного окошка на ветхом трехногом табурете дремал Теодор, прислонившись плечом к сырой холодной стене. На лице выражение безмятежности, губы колеблет легкая почти неуловимая улыбка... Удивительно приятно оказалось смотреть на него спящего, я словно наблюдала за своим ребенком. Даже не верилось, что этот мужчина некоторое время назад пытался меня убить...
   Не став его будить, я занялась делом в данный момент, несомненно, более важным - осмотром полученных в бою повреждений. Судя по обилию повязок, Теодор либо нашел лекаря, либо поработал над моими ранами сам, благо рыцарей учат основам врачевания. Впрочем, кто бы ни занимался моим лечением, кроме обертывания корпией, он ничего больше сделать не мог - раны были слишком серьезны. Другой, оказавшись на моем месте, уже был бы мертв, но мне жизнь продлевало трижды благословенное родительское наследие - после самых тяжелых ран аниморфы восстанавливались за считанные часы, да и альвы испокон веков славились отменным здоровьем...
   - Ты... - проговорил Теодор, разлепляя веки. - Ты уже проснулась?
   - Как видишь, - вяло откликнулась я, меланхолично постукивая кончиками пальцев по жесткому тюфяку, покрывавшему кровать, на которой я лежала. - Не хотела тебя будить, но раз уж ты все равно проснулся, не расскажешь, что произошло после того, как я отключилась?
   - Ничего, что заслуживало бы твоего внимания, - также вяло ответил рыцарь. Возможно, это было всего лишь иллюзией, болезненным обманом зрения, но в какой-то миг мне показалось, что Теодор смотрит на меня не так, как прежде... В его взгляде было сожаление, такое же как в глазах мечника, сказавшего со вздохом: "Жалко, когда по глупости пропадают такие..." Не сочувствия, не горечи, ничего, только глупое сожаление... Это было неприятно.
   - Теодор, - окликнула я, нахмурив брови, - я не собираюсь умирать, слышишь? - Я изо всех сил старалась придать голосу уверенность, но то ли слабость, то ли страх, нет-нет, да и подбиравшийся к горлу мерзкой сороконожкой, делали мой голос жалким, сиплым, предательски тихим.
   - Подожди минуту, - сказал мужчина и выбежал из комнаты.
   Оставил, выходит, умирать в одиночестве? Ладно-ладно, я тебе это еще припомню, хотя... как знать, может, приспичило человеку по малой нужде сходить?.. Что теперь обижаться на него из-за этого?.. А вообще, может, даже хорошо, что он ушел - не будет лишних свидетелей, когда дело дойдет до колдовства. Впрочем, прежде чем я смогу им, колдовством, и своим лечением в частности, заняться, должно пройти еще какое-то время... Моему телу нужен отдых и, прежде всего, здоровый крепкий сон, поэтому надо расслабиться, опустить веки и ни о чем ни думать...
   Скрипнула дверь и давняя привычка заставила меня открыть глаза.
   - А это ты... - пробормотала я, завидев в дверном проеме кислую физиономию Теодора. - Ну, привет, заходи, чувствуй себя как дома. - Забывшись на секунду, я попыталась повернуться на бок. Мгновенно тело пронзила резкая боль. Стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть, я осторожно вернулась в прежнее положение. Было такое чувство, словно я проглотила ежика и поганец пытается прогрызть ход наружу через мои ребра - надо сказать, ощущение не из приятных.
   - Привет! - Теодор вымученно улыбнулся. Идиот, мог бы хотя бы из вежливости вести себя так, словно ничего не произошло! - Ты, наверно, хочешь пить?
   - Наверно, хочу... - Мужчина помог мне сделать несколько глотков из глиняной кружки с отколотой ручкой. Прохладная вода смягчила горло и освежила мысли... - Теодор, а где моя лютня?..
   - Здесь, не беспокойся. Пей еще...
   - Не хочу... - Я заставила себя сесть. Мне было намного лучше. Голова, правда, пока кружилась и тело было словно мешок с начинкой из спиц, битого стекла и опилок, но в целом я уже способна была осуществлять более-менее сложные манипуляции им. - Ох, - выдохнула я, - неприятное ощущение...
   - Тебе нельзя... - начал было рыцарь, но я состроила такую грозную физиономию, что ему пришлось заткнуться. В своем нынешнем состоянии я не собиралась терпеть его попытки обо мне позаботиться...
   - Мм-а-а-а... - выдавила я, ощупывая пропитавшуюся кровью повязку. - Пора заняться своим здоровьем, - я вздохнула. - Извини, Теодор, но лучше тебе этого не видеть...
   - Что ты собираешься делать? Моран...
   - Я не настаиваю, но... Ладно, не важно. - Сейчас было не до предосторожностей, нужно было действовать, пока я еще могла связно мыслить. Вместе с кровью из моего тела уходили Силы и, возможно, скоро я уже не смогу сотворить даже простейшее заклятье. - Терра виверам! Реи! - Чары охватили меня мгновенно. Я зажмурилась, спасаясь от невообразимо яркого света, пробивавшегося красным маревом сквозь тонкую кожу век. Я ждала...
   Это короткое мгновение превратилось для меня в годы, долгие годы ожидания... По телу пробежала неприятная дрожь, точно каждую его частицу пронзила крохотная молния, но наконец все закончилось, боль отступила, разум прояснился... Я улыбнулась, блаженно вдыхая полной грудью сладковатый воздух - я жива, здорова, счастлива, и это прекрасно!.. Увы, мне не дали, как следует насладиться моментом. По нервам бритвой полоснул тяжкий стон разочарования...
   - Ты ведьма... - выдохнул Теодор, глядя на меня умоляюще, крича, прося: "Скажи, что это не так! Солги - я поверю!" Прости рыцарь, но я не стану этого сделать.
   - Да...
   Какое-то время в комнате стояло молчание, лениво почесывая в затылке тонкой рукой.
   - Да... - повторил Теодор, невольно опуская взгляд. Боится? Вряд ли, просто он начал понимать... - Тогда ясно, почему... - он вздохнул, вытирая о штанины вспотевшие ладони, - почему с тобой так странно. Ты замечаешь больше остальных, не боишься говорить то, что думаешь, и почему-то рядом с тобой мне сложно лгать... Это какие-то чары?
   - Нет, просто я такая. - Я замолчала, улыбаясь. Значит, рядом со мной ему сложно лгать?.. Что ж, он не первый, кто говорит мне это. Менестрель проклятый быть слушателем! Забавно, но именно это делает меня самой собой - и дар, и проклятье. - Ты сообщишь в Инквизицию?
   - Нет.
   - Спасибо. - Отвернувшись, я стала разматывать окровавленные повязки. Они были больше не нужны.
  
   "Испокон веков много знать считалось опасным, и мне не раз выпадала возможность убедиться в этом лично. Поэтому прошу тебя простить мне все те ненужные вопросы, которые я задавала. Профессиональное любопытство не всегда согласуется с доводами разума...
   Не знаю, что заставило тебя поступить так, как ты поступил, Теодор, но я благодарна тебе, а моя благодарность стоит многого.
   Возможно, мое предостережение ни к чему, но я все равно прошу тебя, будь осторожен. Не мне говорить тебе, как рискованно то, чем ты занимаешься...
   Я помню времена, когда самой темной ночью по улицам Стодни можно было пройти без опаски, увы, теперь все не так. Этот город стал опасен и особенно опасен для тебя. Но, если... или, лучше сказать "когда", в твоем городе начнется война, а такое иногда случается, знай - я на твоей стороне. Я оставляю тебе вещь, которая поможет тебе связаться со мной, если вдруг моя помощь понадобится. Пусть в Ролдере в это не верят, но есть на свете и хорошие ведьмы".
   Моран
   Глава 12 "Предательство"
   Почему мне иногда так одиноко?
   В мире споров, недоверия и зла
   мне в противники немыслимо жестоко
   ставит самых близких скверная судьба.
   Светлана Сурганова
   Пробуждение пришло внезапно, словно кто-то бесцеремонно окатил Фрити ледяной водой. Еще не успев толком отойти ото сна, не вполне понимая, что делает, она вскочила на ноги... Сердце бешено колотилось в груди, взгляд неистово шарил по округе в поисках негодяя, осмелившегося потревожить мирный сон одинокой путницы, но никого не было... Вообще никого.
   Фрити стояла, озираясь по сторонам: все та же поляна, то же изъеденное жуками дерево, остывшее кострище... Но где же все? Ушли?..
   - Эй! Есть здесь кто-нибудь? Ингрид, Мэллия!!!
   Ответа не последовало, только удивленно чирикнул скворец на ветке старого ясеня...
   Солнце встало не так давно. Над землей, насквозь пропитав лес запахом осенней сырости, клубился седой недовольный туман, обычный для Ролдера в это время года. Эльфы покинули место ночной стоянки задолго до пробуждения Фрити и, вероятно, были уже далеко... Впрочем, они не имели обыкновения исчезать бесследно, и те, кому доводилось оценить их гостеприимство, не раз замечали с усмешкой: "Эти остроухие умеют позаботиться о своих гостях!" Традиция - есть традиция; Борген ждал приятный сюрприз - рядом с ней на земле лежал небольшой сверток... В свертке обнаружилось немного еды - достаточно, чтобы позавтракать и оставить что-нибудь до обеда, - и кое-что еще...
   Ингрид не любила писать письма. Не желая напрасно тратить слова, не объяснявшие того, что она хотела сообщить чародейке, она оставила подарок, который мог поведать больше, чем тысячи писем.
   Изящный трехгранный стилет, с простой гардой и резной костяной рукоятью лег в ладонь девушки так, словно был ее естественным продолжением. Привыкая к тяжести кинжала, Фрити осторожно сжала и разжала пальцы на рукояти. Ей не понятно было, что особенного люди находят в оружии, и чего ради молодые алхимики дни напролет упражняются в фехтовании. Не видя особой нужды ни в упражнениях, ни в оружии как таковом Фрити сперва удивилась подарку (неужели нельзя было подыскать что-нибудь посимпатичней, ленту или сережку, например?), но решив, что военный уклад жизни вполне оправдывает выбор Ингрид, девушка небрежно сунула кинжал за пояс и занялась едой... Едва ли она понимала истинное значение этого дара. И хотя не в ее привычках было задумываться о подобных вещах, удели Фрити оружию должное внимание, она, возможно, осознала бы истинную цену стилета и скрытый смысл, вложенный в подарок Ингрид.
   Любой, кто хоть сколько-нибудь разбирается в эльфийском оружие, вполне мог объяснить Борген, что эльфы редко без веской причины расстаются с такими вещами, как эта. Однако у Ингрид были основания оставить кинжал - она хотела предостеречь Фрити. Знатоку хватило бы и взгляда на стилет, чтобы с уверенностью заявить - в этом предмете заключена особая древняя магия перворожденных, главная ценность его не в стали, не в резной рукояти, не в рунах, покрывавших лезвие, у кинжала было одно уникальное бесценное свойство - он предупреждал своего владельца о близкой опасности, и этому предсказателю не ведомы были ошибки.
   Зачарованные клинки высоко ценились во все времена, но далеко не каждый воин мог похвастаться обладанием этим исключительным оружием. Ингрид могла... еще совсем недавно могла. Теперь же стилет, носивший благородное древнее имя Алавэль - Горный хрусталь, более не принадлежал ей, а новую его владелицу меньше всего интересовали его магические свойства...
  
   К полудню Борген выбралась из леса. Многое здесь изменилось за годы ее учебы, и даже воздух, казалось, был чуточку другим. И все же повсюду угадывалось знакомое: в очертаниях деревьев, уже не казавшихся такими большими, в пыльных тропках, в шорохе листьев и теньканье синиц. Множество раз Фрити ходила этими тропами, но все это было давно. Прежде. Восемь лет назад. Эти годы словно вырвали из ее жизни, отчеркнув чертой. Было "до" того, как она попала в Обитель, и было "после". Две половинки единого целого. Теперь же казалось, что от "до" до "после" прошла вечность.
   Прошли годы... Изменилось больше, чем Фрити могла себе представить. Изменилась она, изменился мир вокруг, изменилась жизнь, но в глубине души девушка ожидала увидеть дом, мать, брата все теми же, какими она покинула их.
   В памяти Фрити с поразительной четкостью вспыхнули воспоминания того дня, когда ее жизнь была разделена надвое: долгая дорога на ярмарку, ее восторг от увиденного, Моран, сидевшая на пустом ящике, песня, слова которой Перитас повторял, нарочно выводя ее из себя, темные глаза Орафлами, напугавшие ее, его тяжелая рука, опустившаяся на маленькую головку, те странные, противоречивые чувства, которые обуревали ее, когда внезапно из привычного мира она попала во что-то, что не было частью ее жизни, что лишь должно было ею стать - все это вновь проплывало перед глазами, пугая, путая...
   Фрити нервно тряхнула головой, надеясь отогнать неприятные воспоминания. Бесполезно. Здесь каждый куст, каждый поворот дороги напоминал о том времени и об отнятом у нее. Кажется, только теперь по дороге домой она взглянула на то похищение с другой стороны, только теперь в глубине души начала осознавать, на что обрекли ее алхимики...
   С того самого дня, как восемь лет назад ее нога впервые коснулась пола просторной лаборатории на окраине Обители, она лишилась не только семьи... Каждый день с утра и до самого вечера в нее пытались впихнуть все новые и новые знания, не делая скидок на возраст, требуя всегда только максимума, и Фрити училась, из сил выбиваясь, чтобы понять, чтобы усвоить, чтобы хоть чего-то добиться. Год от года учеба давалось ей все легче, все больше находилось свободного времени, но жизнь была уже не та, это была не нормальная жизнь, это была жизнь алхимика, мага и ученого, и лет отнятого детства было не вернуть. Чародеи проходили суровую школу. Борген прекрасно это понимала и давно смирилась с этим. Но чего она понять не могла, это зачем магия и все накопленные веками знания, если ты отрезан от большого мира, если все твои умения не найдут применения в жизни простого человека?.. Она задумалась об этом совсем недавно, но с тех пор эти мысли не оставляли ее ни на день. Зачем знания, если ты словно в клетке заперт в окутанной чарами долине и лишь изредка покидаешь ее с тем, чтобы подыскать новых учеников или купить что-нибудь из припасов?..
   Чародеи называли себя семьей Фрити, опекали ее, защищали от того, что считали опасным, но, оказавшись за пределами Обители, девушка поняла, что они лишь пеленали ее в кокон своей заботы, одевали в скорлупу обычаев, бессмысленной рутины привычной жизни. Они мостили ей дорогу, точно такую же, какую прошли сами, ровную, простую, не предполагавшую возможность выбора. Они разучились жить по-человечески, заживо погребенные под ворохом книжных страниц, под пылью столетий, под гримом деятельности, в которой не было никакого смысла, и, как и всех своих учеников, они хотели научить тому же Фрити... Таков был уклад их скучной бесполезной жизни.
   Мастер Рабахи любил своих учеников и гордился ими, но чего стоили его чувства? И любовь, и гордость принадлежали одной лишь частице его многоликой души, все еще сохранившей за собой право называться именем, данным ей при рождении, Ра-ба-хи. Остальные, те, что жили в нем, разрозненные Осколки, впитавшиеся вместе с каплями крови, не умели чувствовать. Они были слишком разными, чтобы чувствовать что-то одно: добрыми, злыми, трусливыми и смелыми, жестокими и милосердными - они предпочитали не чувствовать вообще. Рабахи был ими, а они им...
   Фрити шла, размышляя над тем, что случилось за последние недели и над тем, что еще только должно было случиться...
   О, как же сейчас она ненавидела меня! Ненавидела и все равно хотела, чтобы я была рядом. Даже, если нам обеим очень этого хотелось, мы не могли забыть всего, что нам пришлось пережить вместе. Фрити проклинала меня за то, что я вернула ей утраченные воспоминания, за то, что посеяла в ней сомнения, за то, что заставила размышлять над тем, что многие годы казалось ей нормой вещей. Она начала понимать, что все в ее жизни совсем не так как кажется, не так, как ее учили. И эти мысли были противны, как и то нелепое невозможное знание, открывшееся ей в нашем последнем разговоре. Фрити уже не могла оставаться прежней доверчивой девчонкой, заботливо вылепленной чародеями из того ребенка, которым она попала к ним. Теперь ей приходилось самой думать и самой принимать решения. Больше нельзя было самозабвенно кивать, внимая словам наставников. Нельзя... Но Фрити слишком привыкла к простоте и удобству этой формы общения. Ей не нравилось, что отныне приходится доверять только самой себе, но верить чародеям так, как верила раньше, она не могла. И это пугало... Будущее, которое еще только вчера казалось вполне определенным, затянула плотная пелена тумана, рождавшего в зыбкой синеве жутковатые видения...
   В одночасье все изменилось...
   Ну, зачем, зачем был тот разговор!
   Девушка отказывалась верить. Она даже думать не желала обо всем этом, но неприятные мысли то и дело в самый неподходящий момент выскакивали из темных углов подсознания, где еще долгие годы столь же упорно, сколь и тщетно, Фрити продолжала прятать их от самой себя.
   С некоторых пор в голове девушки поселился хаос мыслей: сомнения, подозрения, страхи - все это вкупе рождало массу противоречий... Чтобы преодолеть мучительное напряжение, необходимо было построить картину, четкую и ясную картину действительности, где для всех знаний найдется свое место. Но, как бы ни старалась Фрити, не признав некоторых вещей, сделать это было невозможно - мозаика никогда не сложится, если кусочков недостает. Девушка безуспешно пыталась разогнать тревоги, спрятать, отодвинуть сомнения на задний план, туда, где ни она, ни кто-либо другой не найдет их. Она хотела забыть, не думать, не вспоминать, но безрезультатно...
   Борген шла по дороге к деревушке, где провела лучшие годы своей жизни. Уже несколько раз на пути ей встречались небольшие аккуратные домики по неведомой прихоти их хозяев выстроенные в отдалении от остальных деревенских дворов. Чтобы хоть ненадолго отвлечься от неприятных мыслей, Фрити стала тихонько называть вслух имена людей, которые жили в том или ином доме, постепенно припоминая все новые и новые подробности...
   - Здесь живут господа Брауны: Гермиона, Сэм и их сын Дерек. Думаю, он повзрослел... Он и раньше был крепышом... представляю какой он теперь! Интересно, он еще не обзавелся ворчливой женушкой и детишками? А... вот домик мистера Уоллеса Старшего - деревенского головы. Интересно, он, как и раньше, заходит по четвергам к маме на чашечку чая с брусничным вареньем или теперь предпочитает что-нибудь покрепче?.. - Фрити прыснула, вспомнив неуклюжего усатого старика.
   Как водится, все деревенские друг друга знали, общались, обмениваясь последними новостями и сплетнями. В деревне знали все и обо всех. Если что-то случалось, к вечеру слухи расползались по всей округе. И Фрити, не понаслышке зная эту особенность деревенского быта, изо всех сил старалась быть незаметной. Дело ее, конечно, уже давнишнее, но лишний раз попадаться на глаза местным все же не стоит...
   За те восемь лет, что девушка отсутствовала, очень многое успело измениться. Случилось много такого, о чем Фрити и помыслить не могла: Дерека, сына четы Браунов, год назад порвали в лесу волки, а деревенский голова мистер Уоллес, смешной добродушный старик, уже четыре года был женат на матушке Фрити Ирине Борген. Он жил теперь в имении супруги, которым, впрочем, заправляла по-прежнему она, а в его домике на окраине деревни жил Перитас со своей молоденькой женой Анной, дочерью кузнеца Орландо. Она была всего на несколько месяцев старше Фрити, но они с Перитасом уже успели обзавестись очаровательным малышом, вернее малышкой, названной отцом в честь пропавшей сестры. Девочка была удивительно похожа на тетю, такая же бойкая маленькая непоседа, и глаза такие же - тот же разрез, тот же цвет... разве что не такой яркий, как у Фрити.
   - А здесь ... - пробормотала девушка, рассматривая огромный раскидистый дуб, такой древний, что он помнил первых поселенцев, обосновавшихся на том месте, где позднее образовалась деревушка. - Здесь... я доказала Перитасу, Гарри и Эрвину, этому задаваке, что девчонки ничуть не хуже мальчишек лазают по деревьям.
   Тут впереди на дороге показалась телега, запряженная крепкой рыжей лошадкой, и Фрити вынуждена была на время забыть о задаваке Эрвине и старом-престаром дубе. На облучке телеги сидел полноватый мужчина в годах. Он напевал местную дорожную песенку, которую девушка помнила еще с детства. И уже тогда она казалась ей глупой...
   - Ах, мои лошадушки, лошадки племенные,
   Несите быстрей меня, ой, несите, родные!
   Ах, моя тележенька, да старая телега.
   Ждет меня дороженька, да долгая дорога!
   Дома моя женушка, женушка родимая!
   Ждет меня и молится, молится, любимая!
   Конечно же, Борген узнала этого человека. Он поседел и прибавил в весе, но в остальном был все тем же Хори Четом, более известным в окрестностях Цветочной Лужайки как Господин Карман Шире. Это прозвище он получил на ежегодной ярмарке за то, что требовал умопомрачительные суммы за своих коней. Впрочем, если проявить упорство, с ним легко было сторговаться, после чего первоначальная цена уменьшалась практически вдвое. Лошадей Хори любил больше жизни и основную часть времени проводил, ухаживая за ними, поэтому, должно быть, от него всегда пахло конским потом...
   К сожалению, Хори Чет так же хорошо знал Фрити, как и она его. За прошедшие годы юная чародейка сильно изменилась, из маленькой девочки превратившись в привлекательную молодую женщину, но ее индигово-синие глаза выдавали ее - ни у одного другого человека не могло быть таких глаз. Фрити знала это и во избежание неприятностей поглубже натянула капюшон...
   - Здравствуйте, госпожа Борген! - мужчина дружелюбно улыбнулся.
   Сейчас девушка была Лориной Адамс, и когда совершенно для нее неожиданно Хори Чет назвал ее по имени, она вздрогнула, с ужасом понимая, что все, к чему она упорно шла последние несколько недель, пропало! Этот человек был известным болтуном и, если он действительно узнал ее, через час Инквизиция будет обыскивать каждый дом в поисках чародейки... Это был полный крах!
   Фрити готова была броситься бежать, но, сделав над собой героическое усилие, осталась и медленно, не снимая капюшона, повернула голову к мужчине - может, он что-то напутал?..
   - Куда это вы направляетесь? - продолжал он, подозрительно осматривая девушку. Она была похожа на бродяжку. Одежда, в которой она покинула Обитель, успела порядком истрепаться, сапоги по колено были заляпаны грязью, теплый плащ насквозь пропылился. - Одна, да еще в таком виде? - закончил мужчина. Фрити била нервная дрожь, но следующая фраза, дала ей долгожданное облегчение. - Муженька-то я вашего встретил, еще когда только выехал на своей старушке. - Хори Чет как ни в чем ни бывало махнул рукой на лошадь, сонно склонившую голову, жуя трензель. - С кем же дочурка-то осталась, а, Аннушка?
   У Фрити отлегло от сердца - он не узнал ее, принял за другую. Но кто же тогда эта самая Аннушка?
   - Вы обознались, добрый господин! - заверила девушка Чета, старательно копирую жуткий акцент Дреина.
   - Да уж, и в самом деле, обознался! - признал мужчина, задумчиво почесывая затылок. - И все-таки кого-то вы мне напоминаете. Вижу, правда, вы не местная, наряд у вас больно чудной, не здешнего пошива, ткань дорогая, да только грязная. Откуда вы и зачем явилась в нашу деревеньку? - Сказано это было без злобы, без ожидаемого недоверия к чужаку, в голосе мужчины было любопытство и удивление, и только...
   - Я менестрель, - в наглую соврала Фрити. - Буду петь вам свои песни. Хочу услаждать слух и радовать сердца людей. Это есть моя работа!
   - Да? - с сомнением произнес Хори Чет, потом хихикнул и поехал дальше. - Ну, валяй...
   Чародейка тоже усмехнулась. Мысль о том, что человек с таким чудовищным акцентом мог "услаждать" чей-то слух, казалась абсурдной. Хори Чет еще часа полтора будет тешить себя этим "удивительным парадоксом", пока до него не дойдет, наконец, кого же эта таинственная незнакомка ему все-таки напоминала.
   Борген вздохнула с облегчением, только когда телега Господина Карман Шире скрылась за поворотом дороги. Она еще немного постояла, провожая его взглядом, убрала с глаз прядь волос и продолжила путь, надеясь, что подобных инцидентов больше не повторится. На будущее она зареклась представляться менестрелем - если потребуется продемонстрировать таланты, она вместо радости принесет своим слушателям головную боль...
   Но вот впереди показалась зеленая рощица. Прямо за ней располагалось имение семейства Борген. Здесь дорога змеей скользила вправо, ныряя под кроны фруктовых деревьев старого сада. За ним на возвышение стоял большой трехэтажный дом. Здесь Фрити провела первые восемь лет своей жизни.
   Оттуда, где она стояла сейчас, уже можно было видеть красный хребет крыши, торчавший среди верхушек груш...
   Юная чародейка не на шутку разволновалась. Прежде она даже не задумывалась о том, что ждет ее здесь. Ответ казался слишком простым и очевидным. Теперь, когда от дома ее отделял лишь поворот дороги, девушку внезапно охватили сомнения. Как ее примут? Что изменилось за годы ее отсутствия? Что она скажет, оказавшись дома после стольких лет? Вопросы. Они не давали Фрити покоя... Она и представить себе не могла, как все случится. До этого она даже не думала о той решающей минуте, когда она увидит мать после стольких лет разлуки. Но заветное мгновение неминуемо приближалось с каждым новым шагом. Беспокойство Фрити все нарастало.
   Девушка остановилась на повороте дороги, не в силах заставить себя сделать еще один шаг: слишком велик был ее страх перед тем, что ждало впереди. С полминуты она колебалась, неуверенно глядя на белые стены дома, где прошло ее детство, и, лишь окончательно убедившись, что повернуть назад для нее не просто невозможно, но и нечестно по отношению к самой себе, она двинулась дальше, делая последние шаги навстречу своему будущему...
   И вот в семи метрах перед ней за калиткой порог дома, в котором она росла, и дубовая дверь, на которой Перитас когда-то углем рисовал кошек, чтобы позабавить сестру. Она и представить себе не могла, как он любил ее. Девушка сделала шаг, скрипнули петли, и она оказалась во дворе. Это был все тот же двор, который она помнила: желтая пыльная земля под ногами, кусты шиповника вдоль забора и увитая виноградными лозами терраса, скамейка под окнами. Здесь почти ничего не изменилось, только все казалось меньше, чем когда-то.
   Фрити сделала шаг к двери и услышала рык, низкий утробный рык четвероногого сторожа, охранявшего свои владения. Вслед за рыком из-под крыльца появилось и само животное. Огромный, черный, как вороново крыло, пес грозно скалил остатки зубов. Это был старый, тощий, изможденный зверь, но Фрити все равно узнала его. Пес сделал решительный шаг вперед, готовый, если потребуется ценой своей жизни защищать владения хозяев.
   - Нельзя, Рык! - крикнула девушка. Собака, услышав свое имя, остановилась и, наклонив голову набок, удивленно покосилась на чародейку. - Все хорошо, - добавила она чуть мягче. - Это я... я.
   Фрити едва не плакала от счастья. Это был ее пес, ее Рык! Это она вырастила черного растрепанного щенка, превратившегося в матерого барбоса Рыка, она играла с ним, она всюду брала его с собой, она для него таскала еду со стола. Пес был уже не молод, ему давно перевалило за десять, и Фрити не надеялась застать его в живых, но вот он перед ней...
   Зверь настороженно принюхался, сделал шаг навстречу девушке, еще один, остановился, опустил голову, заглядывая чародейке в глаза, и зарычал вновь.
   Фрити изумленно хлопала ресницами. Как это может быть?! Он не узнал ее, ее пес, ее Рык не узнал?!
   - Рык, - пролепетала девушка растерянно. Она чувствовала себя преданной. Как такое могло случиться. Как он мог не узнать ее?! Как?!!
   Неожиданно входная дверь распахнулась, и на пороге показался высокий неплохо сложенный молодой человек с длинными слегка вьющимися светло-русыми волосами. Он недоверчиво глянул на Фрити и окликнул пса.
   - Ко мне, Рык! А ну, живо!
   Собака подчинилась и, виновато помахивая хвостом, подошла к хозяину.
   - Кто ты, странница? - спросил парень, внимательно глядя на девушку. - Мы ничего не покупаем и не продаем, но, если ты голодна или хочешь пить, законы гостеприимства обязуют меня пригласить тебя в дом и...
   Фрити на секунду замерла, изумленно глядя на юношу и не зная, что сказать. Перед ней стоял ее брат, такой взрослый, такой красивый. В ее памяти он был совсем другим, круглолицым мальчишкой, вредным и упрямым, а теперь...
   - Перитас? - прошептала она, и голос ее предательски дрогнул. - Это, в самом деле, ты?
   - Я тебя знаю? - удивился парень.
   - Да, знаешь, - с трудом выдавила девушка. Язык отказывался подчиняться, голос дрожал, колени едва не подкашивались от страха, но, не смотря на это, слова ее звучали достаточно уверенно, чтобы заставить юношу задуматься над услышанным. - Я твоя сестра. - Чародейка сбросила капюшон и замерла, ожидая ответной реакции брата.
   - Фрити? - Девушке показалось, что прошли века, прежде чем он, наконец, произнес ее имя. - Но этого не может быть! Я сам видел... - Он отрицательно покачал головой, но так и не смог отвести взгляд от искрящихся синих глаз девушки. Больше ни у кого не могло быть таких глаз...
   - Перитас, - она снова повторила его имя, удивляясь тому, как отвыкла от его звучания. - Братец... это правда я. А где... где мама?.. - Она замолчала и попыталась улыбнуться.
   Некоторое время они оба молчали, не решаясь произнести ни слова. Каждый из них чего-то ждал, разглядывая другого и не веря своим глазам.
   Подул резкий холодный ветер, принося с собой запах дождя.
   - Сынок, кто там? - спросил из дома сипловатый мужской голос.
   Фрити не сразу поняла, что означает эта фраза, хотя, как ей казалось, голос говорящего ей был знаком.
   Перитас молчал. Он глядел на девушку как зачарованный и не мог ответить. Кто перед ним? Действительно ли его сестра или коварный морок, личина, которую примерила чародейка, чтобы обмануть его? Вряд ли он смог бы отыскать нужные слова, чтобы выразить свои чувства и сомнения... Возможно, он немного боялся... боялся, что она пришла за его дочерью, как когда-то другой чародей пришел за его сестрой.
   Так и не дождавшись ответа, господин Уоллес Старший - деревенский голова, вынужден был поднять из-за стола свой грузный торс и подойти к двери.
   - Ну, кто там еще? - недовольно пробурчал он, выглядывая из-за плеча Перитаса.
   - Эт-то... - начал юноша и запнулся. - Эта девушка утверждает, что она Фрити.
   - Фрити? - недоверчиво переспросил мужчина.
   - Да, господин Уоллес, это я, - сказала чародейка чуть увереннее. - Понимаю, я изменилась, но... в глубине души я все та же Фрити Борген, которую вы знали, только старше.
   Мужчина уставился на нее, широко раскрыв глаза. Он был удивлен и даже готов признать, что эта странная девчонка чем-то похожа на Фрити, но еще больше она походила на умалишенную...
   - Да ты, видно, юродивая, - сказал он, - если осмелилась прийти в этот дом и заявить такое!
   - Что? - прошептала чародейка несколько растерянно. - Вы не понимаете, что говорите...
   - Нет, это ты... - начал господин Уоллес, но договорить не успел.
   - Да что там у вас происходит?! - раздался откуда-то из глубины дома звонкий высокий голос Ирины Борген. - Вы что там уснули? Почему никто не может мне ответить? - И вслед за этими словами традиционный набор реплик, раскрывавших личные суждения матушки Фрити о нынешних мужчинах, которые "без бабьей помощи ни с чем и разобраться-то уж не могут".
   По узенькому коридору к двери пробралась плотная высокая женщина. Привычными движениями растолкав мужчин, она выступила вперед и, грозно уперев руки в бока, воззрилась на Фрити.
   - Добрый день, барышня! Вы чего-то хотели, али так поглазеть зашли? - без обиняков начала женщина.
   Фрити, не в силах ничего с собой поделать, глуповато улыбнулась и через секунду расхохоталась. Боже, как это было похоже на ее мать!..
   - Мама... - выдохнула девушка, перестав смеяться. Хотелось плакать, хотелось кричать от радости, хотелось ударить в ладоши, как когда-то в детстве. Восемь лет, господи, восемь лет она не видела родных и вот теперь перед ней вновь ее брат и мать, все та же... Это было даже странно, словно в одном из тех снов, которые Фрити видела с тех пор как обрела утраченную память. Ее матушка почти не изменилась за прошедшие годы, разве что на висках поблескивали серебром несколько седых волосков. - Мамочка!.. - крикнула Фрити, смеясь и щуря глаза, чтобы не расплакаться. - Это я. Я вернулась...
   Задыхаясь от волнения и счастья, она бросилась навстречу Ирине, мечтая после стольких лет разлуки, наконец, заключить ее в объятья. Но... женщина неожиданно оттолкнула ее, негрубо, но решительно, выставив перед собой руки, загородившись от незваной гостьи, как от чего-то пугающего, чужого, странного...
   - Что ты такое говоришь, ненормальная?!
   - Мама это я, Фрити, - проговорила чародейка оторопело. Улыбка сползла с ее лица.
   - Нет, - женщина помотала головой, будто отгоняя наваждение. - Нет, нет, нет! Ты не Фрити! Ты не моя дочь! Ты не можешь быть моей дочерью. Фрити... - она судорожно вздохнула, - ее давно уже нет. Она умерла... восемь лет назад. Умерла, пойми ты это, безумная!
   - Нет же! - воскликнула Фрити. - Зачем ты так говоришь?! Ты, наверно, не веришь мне? - догадалась она. - Но это я. Хочешь, проверь! Спроси... спроси у меня что-нибудь такое, чего не мог знать никто кроме меня и ты убедишься, что я Фрити Борген!
   - Нет!!! - женщина сорвалась на крик. Она узнала эту девушку, она видела в ней свою повзрослевшую дочь, но видела она и чародейку и не хотела, не могла заставить себя поверить ей и принять ее. - Ты не она! Ты... колдунья! От алхимиков никто никогда не возвращается прежним. Они убийцы, они извратители человеческих душ, чудовища! Ты другая... ты не она, ты не можешь быть ей...
   - Нет-нет, мама, ты же не знаешь! - Как больно было слышать от нее эти слова... - Они вовсе не чудовища, они обычные люди и они многому, очень многому меня научили. Не вини их за то, что они забрали меня - так было нужно. У меня есть Дар, и они научили как его использовать. Я столько всего могу: исцелять больных, строить... Пожалуйста, мама, не отказывайся от меня!.. Пожалуйста!
   - Нет.
   Грянул гром, звонким эхом раскатившись над долиной, и первые капли дождя упали на землю и пылающие горячечным румянцем щеки чародейки.
   - Пожалуйста, только поверь, поверь мне! Это же я! - кричала Фрити, но что толку было в крике? По щекам смешиваясь с холодными каплями дождя катились слезы, слезы не радости, а отчаяния, и она ничего не могла с этим поделать. Она чувствовала себя такой беспомощной, такой одинокой. Но они признают ее, примут, обязательно, надо только дать им время... Они должны признать!
   - Нет, - повторила Ирина, дрожа точно в лихорадке. Она едва держала себя в руках, ее обычная самоуверенность словно испарились. Она превратилась в самую обычную женщину, растерянную и напуганную. - Нет!!! Моей дочери уже нет! Она умерла, слышишь ты, исчадье ада?! - Перед ней была чародейка, не ее дочь, и с этим надо было смириться. По-другому нельзя. - Такие как ты убили ее, убили мою маленькую девочку... - И женщина взвыла, как воет потерявшая щенят волчица. В ее вопле было столько боли, столько отчаяния, что сердце сжималось у тех, кто слышал его. - Боже всемогущий, - молилась она, вытирая мокрое от слез лицо, - защити меня и семью мою от таких как они...
   - Уходи отсюда, - произнес Уоллес с угрозой. - Кем бы ты ни была или не считала себя, но Фрити Борген ты быть не можешь, она умерла много лет назад и незачем тебе терзать несчастное сердце ее безутешной матери.
   - Замолчи! - прорычала Фрити. - Это моя мать! А я ее дочь и единственное, чего я хочу, это быть рядом с ней... - Она сделала решительный шаг вперед, но Перитас преградил ей дорогу.
   - Уходи! - приказал брат тоном, не терпящим возражений. - Уходи или я спущу на тебя собак, слышишь?!
   - Прочь с дороги, братец, - произнесла девушка холодно. Из всех чувств в ней остались только боль, гнев и отчаяние и ничего кроме. - Я столько пережила, чтобы добраться сюда, что ты не напугаешь меня собаками.!.. Я - Фрити Борген, и вы должны признать, что я это я. Ты же помнишь, Перитас... - Нежданный лучик надежды вспышкой бледного света озарил узкую тропинку в темноте чужих заблуждений. - Ты помнишь, как мы с тобой собирали ягоды в роще, в тот день, когда пущенная тобой стрела замерла в нескольких сантиметрах от моего лица? Ты ведь не забыл? Кто еще кроме меня мог знать об этом? Скажи, кто?
   Юноша в нерешительности глядел на нее. Даже господин Уоллес, его отчим, не был посвящен в эту тайну. Ее знали только четверо: он сам, Фрити, мать и дядя Великсео.
   - Никто кроме... никто не мог знать этого, - прошептал он.
   - Так поверьте же мне! - прошептала Фрити, глядя на брата с мольбой. Она не в силах была понять, что причина, не позволявшая ее близким принять ее, гораздо глубже, чем она думала...
   - Ты не моя дочь! - крикнула женщина и отвернулась, закрыв глаза руками, лишь бы не видеть ненавистную чародейку с лицом, хранившим черты настолько знакомые, что видеть их было подобно пытке. - Даже... если ты Фрити, то другая... не та... не такая. - Она почти шептала, и разобрать сказанное в шуршании ливня, было почти невозможно, но с каждым новым словом голос ее креп, становился уверенней. И Фрити больно было слушать то, что говорила мать, но не слушать она не могла. - Ты чародейка, и быть моей дочерью не можешь... Уходи! Прочь от меня! Нет у меня больше дочери, нет, и никогда уже не будет! - Ирина Борген рыдала, произнося эти слова, но говорила, обрубая дорогу назад, в прошлое, в тот страшный день, говорила, пытаясь убедить себя, а не ту, которая стояла перед ней, говорила... Она ненавидела алхимиков всеми силами своей души и ненависть научила ее безошибочно определять их в толпе, находить среди простых людей. Она, не зная о том обладала ничтожной долей тех Сил, которыми была наделена ее дочь, но слишком велика была ее ненависть к чародеям, велика настолько, что она уже не могла простить и принять Фрити, ибо она стала одной из них. Она любила ее, как всякая мать любит свое дитя, но смириться с тем, кем она стала, была не в силах. - Уходи, прошу тебя! - взмолилась женщина. - Оставь меня в покое. Если ты действительно Фрити, или когда-то была ею, сжалься надо мной, уходи.
   - Мама! - простонала девушка в отчаянии. Она не верила своим ушам. Как могла ее мать так говорить, как она могла отречься от нее! Почему?! Фрити не понимала этого. Разве она сколько-нибудь изменилась за эти годы, стала хуже? Почему ее не хотят понять? - Зачем ты так со мной? Разве я сделала что-то не так?
   - Ты сама не такая! - отозвалась женщина, испуганно взглянув на девушку через плечо, прежде чем вновь отвернуться. Старик Уоллес обнял жену и взглянул на Фрити с жалостью. Гнев прошел и он мог лишь посочувствовать несчастной безумице, ищущей и не находящей понимания...
   Хлоп!.. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!
   Пять характерных хлопков, сопутствовавших телепортации, взорвали плотную стену дождя. Позади Фрити возникли пять фигур, облаченных в длинные черные мантии, накинутые поверх простых будничных нарядов. Лица чародеев были суровы, взгляды устремлены к беглянке. И они осуждали ее, несомненно, но они готовы были принять ее такой, какая она есть...
   - Великое учение, тут дождь, - вздохнул Дреин, натягивая капюшон. - Проклятье, все не так...
   - Мы пришли, чтобы забрать тебя с собой, - равнодушно сообщил Рабахи. Он разгладил складки своего мрачного одеяния и приветственно кивнул семейству Борген, испуганно сгрудившемуся у крыльца. В его жесте была странная едва уловимая насмешка, ирония - он знал, что его боятся, догадывался, что здесь происходило до прибытия эскорта алхимиков, но, кажется, он давно уже разучился сочувствовать, и его все это только забавляло.
   - Убирайтесь отсюда! - прошипел Перитас, делая решительный шаг вперед и загораживая своей широкой спиной перепуганных мать и отчима.
   - Юноша, ты слишком резок! - пригрозил пальцем Орафлами. - Мне придется научить тебя хорошим манерам.
   Парень аж зарычал от негодования и грозно сжал кулаки, готовясь к схватке, но, прежде чем произошло непоправимое, вмешалась Фрити:
   - Да заткнитесь вы оба! - прокричала она, переводя пылающий яростью взгляд с одного мужчины на другого. - Какого черта?! Какого черта, вы все это устроили?! - Непонятно было, к кому она обращалась: к этим двоим или ко всем присутствующим. - Вы только портите мне жизнь, все вы! Я что для вас какая-то игрушку, которой можно поиграть, а потом выбросить и забыть?! Я человек, и я... и я... - Она бросила пылающий взгляд на мать. - Я твоя дочь! ...Почему вас вечно что-то не устраивает? Почему я оказываюсь между жерновами?! Ненавижу! Всех вас ненавижу! - Обе стороны молчали: и те, кого когда-то Фрити звала своей семьей и те, кто многие годы безуспешно пытался заменить ей семью. Им нечего было сказать. Они не видели своей вины в том, что случилось. Ирина Борген винила чародеев, они винили ведьму, нагло вторгшуюся в их планы и поставившую под угрозу всю их безупречную систему. - Что вам всем надо от меня, а?! Чего вы от меня ждете? Подвигов? Покаяния? Я простой человек, не больше и не меньше, и у меня есть чувства...
   - Ты не права, - прервал ее Рабахи, - ты больше чем простой человек, даже если сама отказываешься в это верить. Твоя семья не хочет признать этого и в этом их главная ошибка. Но не волнуйся, ты вернешься с нами, Фрити, и все будет как прежде. Все будет хорошо. Тебя ждет церемония... Ты должна учиться.
   Девушка закрыла руками покрасневшие от слез глаза, но уже в следующий миг ее ладони скользнули по щекам, она стремительно обернулась к наставнику и несколько секунд выносила его резкий колючий взгляд, обжигавший как раскаленные угли и вместе с тем холодный как лед.
   - Я не уверена, - прошептала она одними губами. Никто не услышал ее слов.
   Она колебалась. Она хотела быть с родными, каждый день, просыпаясь утром, видеть их лица вместе с ними садиться за общий стол и читать молитву перед едой, как было когда-то. Но вот она в доме, где прошли годы ее короткого детства. А самые близкие ей люди ее отвергли. Это было самое страшное предательство. Она не понимала, почему ее родная мать так с ней обошлась, не могла и не желала понять... Но она чувствовала, чувствовала как с каждым новым злым словом матери ее сердце разрывается от боли, от дикой непонятной тоски, от осознания того, что никогда больше она не сможет назвать этот дом своим домом...
   С чего это началось? Почему так вышло? Почему именно с ней это должно было случиться?
   Девушка молчала. Устало закрыв глаза, она стояла во дворе имения Борген между алхимиками и своей семьей и тихонько плакала.
   Между... Очень подходящее слово. Как-то так вышло, что теперь она была между ними: между своими родными, простыми людьми, и чародеями. Она уже не принадлежала к первым и пока еще не принадлежала ко вторым. "Между" - это слово было клеймом Фрити, и до конца своих дней она не смогла избавиться от него. Возможно к лучшему. А возможно и нет. Так или иначе, во всем этом отчасти была моя вина. Такое часто бывает, когда ты хочешь как лучше. Но ведь это еще не конец?.. Кто знает, что может измениться?
   В эти тяжкие минуты Фрити одинаково ненавидела алхимиков, за то, что из-за них все это началось, своих родных, за то, что те отвернулись от нее, и меня, за то, что я заставила ее столкнуться с пугающей жестокостью действительности...
   Мир изменился для нее. Все стало совсем по-другому - алхимикам она больше не доверяла, ее семья предала ее. Фрити чувствовала, что так не должно быть. Все было неправильно, не так, как надо, все было наперекосяк, но она ничего не могла с этим сделать. Она не должна была так страдать...
   А кто должен?
   Люди не рождены для страданий.
   Так для чего же тогда?
   Для счастья? Вряд ли, ибо все это звучит одинаково глупо. Ответа нет и быть не может, потому что каждый должен найти его сам, только для себя. Кто-то скажет, что так уж распоряжается злодейка судьба, что одни счастливы, а другие... Я бы поспорила, я бы сказала, что люди сами строят свою жизнь, не судьба, не всемогущие боги, они лишь подкидывает обстоятельства, в соответствии с которыми человек выбирает ту или иную линию поведения. Одна линия сменяется другой, третьей... И наша жизнь превращается в паутину вероятностей, которые мы выбираем, управляя своей судьбой так, как нам кажется правильным, и медленно, неотвратно двигаясь к тому исходу, который предполагает та или иная нить в этой паутине. Так сказала бы я, но Фрити ничего не сказала, она молча стояла на перекрестке линий и должна была сделать тяжелейший выбор в своей жизни...
   Фрити казалось, что если дать родным время, они смогут смириться с тем, кем она стала, но сомнения... они не оставляли девушку ни на минуту. Ах, эти губительные сомнения!..
   Она открыла глаза, посмотрела на одних, на других... Вот ее мать, взиравшая на нее со страхом и недоверием, а вот мастер Рабахи, протягивающий ей свою сухую жилистую руку. Он готов принять ее, просто принять, не задавая ненужных вопросов, не колеблясь, ведь он пришел за ней и он хочет, чтобы она вернулась, чтобы вновь была его ученицей, он ждет, что она сделает выбор, он надеется... Фрити сделала шаг, самый важный шаг в своей жизни и навсегда потеряла одну из нитей...
   - Ты сделала правильный выбор, - тихонько шепнул старик, сжимая влажную ладонь девушки. Голова закружилась, перед глазами повисла густая паутина тьмы. Фрити показалось, что сейчас она потеряет сознание, но еще мгновение и все закончилось. Темнота отступила и Борген увидела знакомый витраж в окне кельи, лучики света, пронзающего его и ложившиеся на пол причудливой радугой ярких искр, и встревоженное лицо Теи.
  
   Глава 13 "А жизнь продолжается"
   Жить ли мне, забыв свои страданья,
   Горечь слез, сомнений и забот,
   Как цветок, без проблеска сознанья,
   Ни о чем не думая, живет?
   ...Но кипят недремлющие думы,
   Но в груди - сомненье и тоска;
   Стыдно сердцу жребий свой угрюмый
   Променять на счастие цветка.
   Д. Мережковский "На распутье"
   Со времени последних событий минуло два дня. Как и предполагалось, Фрити была посвящена в подмастерья младшего, первого ранга и, как она и ожидала, ничего радикально нового в ее жизнь это не привнесло. Ей по-прежнему было тяжело: она не могла забыть предательство близких, простить и смириться... Надежды Фрити рухнули, ее терзали сомненья, не давала покоя противоречивость всего произошедшего, дурные мысли не оставляли ее, и хотя мастер Рабахи продолжал уверять девушку, что для нее в Обители ничего не изменилось, ей верилось в это с трудом. И дело было не в Дреине, дувшемся на Фрити из-за ее побега. Изменилось что-то другое, возможно то, как теперь относились к юной чародейке, а возможно и что-то в ней самой. Так или иначе, она свой выбор сделала и отныне обречена была неспешно шагать избранной дорогой, зная, что когда-нибудь она неизбежно приведет ее к концу. И каким он будет решать только ей самой...
   Было позднее утро. Солнечные лучи, проникавшие через цветные стекла витража, играли на светлом дереве стола, окрашивая его в синий, желтый, голубой, фиолетовый. Яркие пятна отсветов дрожали, перетекали одно в другое, меняли очертания и оттенки, создавая маленькое чудо, живое, теплое чудо. На столешнице красовалось темное пятно - напоминание о чьем-то неудавшемся опыте. Стол, каменные плиты пола, четыре огромных шкафа, кресла - все горизонтальные поверхности в комнате были завалены книгами, свитками, чертежами и картами. И посреди этого, пропахшего пылью столетий пергаментного царства в единственном свободном кресле сидела Фрити, любовно обняв громоздкий фолиант. В последнее время только здесь она чувствовала себя спокойно.
   Мастер на этой неделе освободил девушку от занятий, давая ей время прийти в себя от потрясения, постигшего ее. Он понимал тяжесть ее переживаний, понимал, что его подмастерью более всего необходим сейчас отдых и возможность прийти хотя бы к относительному духовному равновесию, разобраться в себе, в своих чувствах и как следует все обдумать. Пока Фрити не сделает этого, она не сможет продолжить обучение.
   Девушка использовала свое свободное время не совсем так, как того хотел учитель. Ей хотелось забыться, но в Обители сделать это было слишком сложно, и единственное, что она могла сделать, это спрятаться здесь, в библиотеке. Когда она читала, у нее в голове не оставалось места другим мыслям. Это давало облегчение.
   Фрити, подобрав ноги, сидела в большом кресле, обитом поеденной молью шкурой какого-то зверя. На коленях у нее лежал пропыленный древний фолиант, впрочем, пролистав несколько страниц, она со вздохом отложила его в сторону: здесь не было ничего, что могло бы ее заинтересовать. Девушка осторожно взяла со стола мертвый, убитый неожиданно ударившими морозами цветок. Его нежные бархатные лепестки цвета закатного солнца давно увяли, но Фрити не теряла надежды вновь вернуть к жизни погибшее растение. Именно поэтому она дни напролет проводила здесь, в мрачных душных и пыльных залах библиотеки, неустанно ища необходимую формулу.
   Она могла бы просто спросить наставника, но отчего-то не желала говорить с ним, и даже видеть его не хотела. Фрити опротивели его пронзительные зеленые глаза, проникавшие в самую душу, его узкое морщинистое лицо, тонкие губы, вечно кривившиеся в надменной усмешке, крючковатый нос. Ей надоел его повелительный тон, его приказы, ругань... Она хотела свободы, ни от кого не зависеть. Все ей надоело. Раз покинув Обитель, увидев обычных людей, их простые лица, живые горящие глаза, в которых отражались все их чувства, Фрити поняла, как она устала от холодных, суровых и молчаливых алхимиков. Теперь, оказавшись среди них, она заново должна была привыкать к этой жизни, к этим людям, но это оказалось не так просто. И, наверно, поэтому она столько времени проводила в одиночестве.
   Фрити не совсем понимала, почему она занялась тем, что в итоге привело ее в мрачные залы библиотеки. Знала только, что как-то раз ей на глаза попался маленький оранжевый огонек, едва видневшийся из-под снега, и ей очень захотелось подарить ему новую жизнь. Для чего это нужно, она и сама не понимала.
   Фрити вздохнула, отложила цветок в сторону и взяла в руки очередной научный труд очередного древнего чародея.
   В краткой инструкции библиотекарь посоветовал ей поискать нужные сведения именно в этой секции, и почти круглые сутки девушка проводила здесь, пытаясь среди сотен книг, рукописей и свитков отыскать то, что было ей необходимо.
   Сейчас в руки к ней попала первая часть трехтомника некоего Сайлоса Скабрезного. Это имя ничего не говорило Фрити, но название показалось многообещающим "Магия жизни в теории и на практике".
   Борген быстро пролистала теоретическую часть (она ее интересовала меньше всего) и взялась за поиски в разделе практики и тут же едва не упустила невзрачный заголовок в левом верхнем углу страницы "Чары на оживление. Обряды".
   - Вот оно! - воскликнула девушка. Наконец-то после долгих часов поисков ее усилия оправдали себя.
   Что удивительно глава под заголовком составляла всего несколько абзацев, в то время как чарам на умерщвление отводилась добрая половина фолианта. Но Фрити, погрузившись в чтение, не стала заострять на этом внимания...
   ...Для оживления умершего необходимо соблюдение следующих важных условий:
  -- наличие достаточного количество жидкости в организме умершего (в том случае, если жидкости менее десяти процентов (см. разделы "Сожжения. Самосожжения" и "Иссушающие заклинания"), оживление произвести не удастся);
  -- целостность тела, то есть наличие в нем жизненно важных органов, к каковым в первую очередь относятся мозг и сердце (остальные можно предварительно вырастить искусственно с помощью чар, описанных в приложении к тому III, или позаимствовать из тела выпитого)...
   Выпитого? Фрити не знала, что означает это слово, но, решив не придавать значения мелочам, стала читать дальше.
  -- необходимо учитывать время, минувшее с момента наступления смерти. Срок не должен превышать сорока дней, в противном случае есть риск не вернуть душу покойного в тело или вернуть не ту душу, что может быть чревато малоприятными последствиями. Желательный срок для обряда менее трех дней с момента кончины;
   Примечание: оживление пройдет успешней, если до момента начатия ритуала тело будет законсервировано при помощи чар, описанных в томе II, или, в крайнем случае, душа будет привязана к телу при помощи простого заклинания, указанного выше...
   Далее следовало дотошное описание непосредственно ритуала оживления. Фрити с досадой обнаружила, что для снадобья, имевшего в нем первостепенное значение, необходимы крайне редкие ингредиенты. Достать их практически невозможно. Да и приготовление зелья может стать серьезной проблемой, учитывая в частности, что об одном из компонентов девушка слышала впервые. Автор называл это таинственное вещество "эликсиром жизни".
   "Что ж, - подумала Фрити, - видимо без помощи мастера мне не обойтись..."
   И словно услышав ее мысленный призыв, в комнату, шаркая, вошел старый чародей. Дверь, медленно закрываясь за ним, огласила зал пронзительным полным отчаяния скрипом, словно вопрошая: "За что? За что?!" Наверно, точно так же могла бы сейчас скрипеть душа Фрити, если бы она была дверью. Остановившись в полуметре от девушки, Рабахи некоторое время молча смотрел куда-то мимо, наблюдая нечто, одному ему понятное. Девушка удивленно вскинула брови, но промолчала - этого визитера она сегодня не ждала.
   - Так увлеклась? - холодно осведомился Рабахи. - И чем интересно? Ты отсюда и не выходишь почти... Наверно, это должно быть нечто очень важное для тебя, верно? Хм... - Он медленно перебирал листы пергамента, лежавшие на столе, заглядывая то в одни, то в другой. - Я и не думал, что в этом отделе библиотеки найдется что-то такое, что могло бы тебя заинтересовать. Видимо, я ошибался. Да, ошибался! - ответил Рабахи сам себе и задумчиво прикусил губу. - Иначе ты не торчала бы тут дни напролет. А это что? - Рука чародея потянулась к поникшему цветку, лежавшему на краешке стола. Неожиданно даже для самой себя Фрити оттолкнула ладонь учителя, чувствуя, как в груди голодной змеей зашевелился гнев...
   - Да что... - начал было Рабахи, но замолчал, заглянув в глаза ученицы и с удивлением прочитав в них чувство, которое, как ему казалось, было в нынешних обстоятельствах неуместно.
   Девушка спешно отвела взгляд и, как бы извиняясь, убрала руку от цветка.
   - Это всего лишь луговая ситница, ничего особенного, - произнесла она тихо.
   - В самом деле? - нахмурил брови мастер. В голосе его звенел металл. - Не это ли жалкое погибшее растение причина твоего здесь пребывания? - спросил он. Взгляд его коснулся фолианта в руках Фрити, и старца озарила новая догадка. - Собираешься вернуть его к жизни?
   - Да, - ответила девушка, почему-то чувствуя себя ужасно глупо, точно ее застали за чем-то непотребным. Некоторое время она молча глядела на Рабахи. Старик был одним из немногих близких, которые у нее остались, но она больше не доверяла ему, как, впрочем, и другим чародеям и, если бы в Обители не было учеников и подмастерий, жизнь здесь превратилась бы для нее в ад...
   Алхимик покрутил цветок в руках и вернул на место.
   - А корешки-то выкопать не догадалась, - заметил он. - Серьезная ошибка, если ты действительно хотела оживить это растеньице. И потом... ты не там ищешь. Растения и животные не одно и то же... к ним не применимы одинаковые обряды. - Рабахи вновь подобрал со стола цветок, пригляделся к нему внимательней, неодобрительно поцокал языком. - И как давно ты его сорвала?
   - Чуть меньше двух дней назад.
   - Хм... много, тем более для растения... Вряд ли тебе удастся оживить его, но, если ты решила заняться этим всерьез, тебе стоит почитать одну полезную книгу... - С этими словами он подошел к небольшому шкафчику в углу. Дверцы негромко скрипнули, когда мастер потянул за ручки. С полминуты Рабахи внимательно изучал корешки книг, после чего из шкафа была изъят довольно тонкий потрепанный томик "Эльфийской теории жизненных сущностей растений".
   - И это должно мне помочь? - не без скепсиса спросила девушка, морща нос - густой сладковатый аромат лаванды, казалось, насквозь пропитал страницы книги.
   Рабахи загадочно улыбнулся. Настоящую улыбку на его губах Фрити доводилось видеть нечасто, обычно он просто кривил их, точно у него зубы сводила оскомина.
   - Полистай, - сказал он. - Думаю, для тебя там найдется кое-что любопытное. И еще, ты уж мне поверь, Фрити, не стоит увлекаться трудами Скабрезного. Тебе пока рановато читать такие вещи.
   Надо сказать, эти слова оказались для Фрити неожиданностью. Не странно ли это, наставник, всегда поощрявший стремление учеников к знаниям, говорит ей: "Рановато"! Подобные заявления из его уст наводили на определенные раздумья. Хотелось бы верить, что проблема всего лишь в сложности колдовства, а не в чем-то более глубоком, как показалось Фрити...
   Мысли Фрити вновь вернулись к нашему разговору и к тому загадочному слову из фолианта...
   - Мастер, что значит "выпитый"? - осторожно спросила девушка.
   Рабахи, листавший толстую книгу в переплете из бледно серой кожи, резко обернулся и взглянул на нее так, словно она в его присутствии сказала нечто непристойное, брови его нервно дрогнули.
   - Это... - старец задумался. Взгляд его медленно скользил по полкам и стеллажам, что-то выискивая. - Просто тело, которое покинула душа, труп, который уже нельзя оживить.
   Рабахи намеренно выбрал определение достаточно близкое к истине. Даже если Фрити о чем-то догадывалась, сказанного будет достаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство.
   - Я так и думала, - соврала девушка и отвернулась, опасаясь, что взгляд ее выдаст.
   - Собственно говоря, - начал мастер, потирая переносицу, - я пришел... - Он неожиданно поднял взгляд на Фрити. - Я понимаю, тебе многое пришлось перенести, - он терпеливо дождался кивка, - и я дал тебе время, чтобы ты могла прийти в себя и как следует все обдумать...
   "А что тут было обдумывать? - грустно подумала девушка. - Разве у меня был выбор?"
   - ...и мне жаль, - продолжал Рабахи, повысив голос и, тем самым, подчеркивая значимость своих слов, - что ты воспользовалась данным тебе временем неправильно. - Сказав это, он замолчал. Его сухие пальцы скользнули к кончику носа и, задержавшись на нем на секунду, упали вниз... - Я хочу, чтобы ты поняла, Фрити, что бы ни говорила о нас та ведьма - не придавай ее словам значения. Люди о нас мало что знают и в своем невежестве пытаются выдумать объяснения нашим поступкам... глупые, нелепые, беспочвенные... Не стану отрицать, часть тех историй, которыми матери пугают малых детишек, распространяем мы сами. Это помогает нам держать любопытных на расстоянии от Обители и это необходимо. И все же люди умудрились выдумать достаточно страшных вещей, чтобы преумножить нашу ложь и превратить нас в чудовищ. Смешно, право, - Рабахи фыркнул в усы, - до чего может довести безобидный обман...
   - Но ведь... - Девушка до боли стиснула зубы, чтобы сдержать рвавшийся на волю поток слов. В ней кипящей смолой клокотала ярость. Значит, все это началось со лжи... Она причина всех бед - эта проклятая ложь! - Из-за этого нас ненавидят! Из-за этого... моя родная семья отказалась от меня!.. - Девушка подалась вперед. - Зачем... проклятье, зачем это было вам нужно?!..
   Старик что-то негромко пробормотал себе под нос и отвернулся. Он не собирался отвечать - это Фрити поняла сразу.
   - Чертов ублюдок... - зло бросила она, испепеляя старика взглядом. - Ненавижу...
   Рабахи сделал вид, что не расслышал ее слов, развернулся, собираясь уйти, но, в последний раз через плечо оглянувшись на ученицу, все же произнес:
   - Когда-нибудь ты поймешь. - Фрити поджала губы и ничего не сказала. Старик подобрал со стола фолиант, который еще пять минут назад девушка держала в руках, и удалился, забрав его с собой.
  
   На следующий день библиотеку закрыли на реконструкцию, и хотя в глубине души Фрити догадывалась, что истинная причина этого решения разительно отличается от той, которая была у всех на слуху, она не собиралась проявлять излишнего любопытства, тем более, что уже пора было возвращаться к занятиям. Впрочем, если бы ей все же случилось обратить свое внимание на труды Сайлоса Скабрезного, она, несомненно, обнаружила бы в них много занимательной информации о той стороне жизни алхимиков, о которой вслух предпочитали не говорить. Но, увы, сделать этого она не успела. Рабахи позаботился о том, чтобы книги писателя-изгоя, никогда больше не оказались в руках учеников. Взяв себе в помощники нескольких недавно посвященных чародеев, он отыскал труды Скабрезного и перенес их в другое, более безопасное место, в Храм - святилище чародеев.
  
   - После этого я буду ненавидеть ведьм вдвое больше прежнего, - тяжко вздохнул Деас, поднося к губам кубок белого сипарийского. - Как мы могли допустить такое, Рабахи?! Или ты как обычно скажешь, что это не наша вина, не вина Дреина или твоей ученицы?
   - Да, я это скажу, - ответил старик алхимик, не отрывая глаз от страниц книги, лежавшей у него на коленях. В его голосе слышалась откровенная скука. В последнее время подобные беседы между ним и Деасом стали слишком часты, чтобы воспринимать их с прежней серьезностью. - Я даже рад, что это случилось. Фрити пойдет на пользу то, что она пережила за пределами Обители, это многому ее научило... Встреча с семьей и этой ведьмой, поставили ее перед выбором, и она сделала свой ход. Теперь она знает, что дороги назад нет, и ей придется с этим смириться.
   - Но ведьма! Представь, что она могла узнать от нее?! - Магистр почесал длинными пальцами жиденькую бородку, что выдавало его волнение.
   - Тебе давно пора успокоиться, Деас. Все будет так, как должно быть. Пока рано говорить о последствиях того выбора, который сделала Фрити. Мы будем ждать и следить за ее поведением, а когда потребуется, вмешаемся. Будь спокоен, брат.
  
   На этом я пока закончу. Итог, Бириан, перед вами: все мои старания пошли прахом, Фрити вернулась в Обитель, оборвав последние связи с большим миром и прежней нормальной жизнью, а я вновь осталась одна... Впрочем, не спешите сочувственно качать головой - наши с ней совместные приключения еще не закончились. Однако, прежде чем мы встретимся вновь, минует долгий срок. Шести лет. И за это время многое в моей жизни и жизни Фрити Борген изменится... Но не будем вдаваться в подробности, более чем того требует повествование, они подчас становятся слишком личными, чтобы рассказывать о них случайным людям. Прошу простить меня за эти слова, но вряд ли лишняя детальность порадовала бы героиню этой истории...
  
   В ту ночь мы с Теодором еще немного поболтали...
   К рассвету (профессиональное любопытство, так его растак!) мне удалось вырвать из него такие признания, за знание которых меня действительно следовало убить. Но, к счастью, к тому времени мы уже успели заключить некое соглашение, исключавшее попытки нанесения взаимных увечий...
   Итак, Теодор говорил, а я слушала, понимая, что иногда человеку просто необходимо бывает выговориться. И пусть иные недалекие типы считают, что менестрель не тот, кому должно изливать душу, что бы не болтали о нас люди, мы умеем хранить секреты, возможно, даже лучше других, ибо чтим информацию и бережем ее, трясясь над каждой крохой как скупердяй над своими сбережениями. Впрочем, неусыпный Здравый Смысл, тем не менее, посчитал необходимым напомнить мне:
   "Напрасно ты лезешь, куда не надо... Откуда это вечное стремление совать нос в чужие дела?"
   "Тебе какая разница? - отвечала я ему. - Я всего лишь дала парню выговориться..."
   "Ха! - откликался рассудок, кривясь в ухмылке. - Дала выговориться?! Ну-ну! Добрая душа! Он, если ты еще не забыла, совсем недавно пытался нас убить!"
   "Вот до чего доводят бессонные ночи, драки, потеря крови... Подумать только, разговариваю сама с собой!.. И нечего раздувать из этого такую проблему, слышишь ты, Здравый Смысл, с тобой разговаривают! Мы с Теодором уже все решили! Это было... э-э... недоразумение".
   "Хорошенькое недоразумение!"
   Я дала себе обещание впредь игнорировать настойчивый голос, что и делала вполне успешно ближайшие минут пять - десять, после чего он слегка обиженно спросил:
   "Ну и чего ты молчишь?"
   - Слушай, а иди-ка ты?! - не выдержала я. Немногочисленные прохожие, оказавшиеся на улице в столь ранний час, подозрительно на меня поглядывали и торопливо отворачивались, стоило мне встретиться с кем-нибудь взглядом. Нечего сказать, милые люди!
   "Если я куда и пойду, то только вместе с тобой", - решительно заявил внутренний голос, но на этом, к счастью, его посягательства на мое душевное равновесие закончились. Успокоившись, я отыскала в заброшенной части города укромный уголок и телепортировалась в деревушку Цветочная Лужайка. Ориентиры мне пришлось позаимствовать из воспоминаний Теодора, и я очень беспокоилась за их точность... Но, слава богам, на этот раз все закончилось благополучно.
   Оказавшись в деревне, я отыскала жилище семейства Борген. Однако, посчитав, что невежливо без приглашения заявляться в дом к малознакомым людям, я решила подождать где-нибудь поблизости. Мой выбор пал на куст орешника по-соседству от невысокого забора, окружавшего имение и прилегающий к нему сад. Пришлось прибегнуть к маленькому колдовству, дабы скрыться от глаз любопытных прохожих, но в подобных ситуациях это обычное дело. Объединив два заклинания, я прикинулась гамадриадой. Очень выгодная иллюзия - если где-нибудь поблизости случайно окажется чародей, он, обнаружив присутствие магии, по крайней мере, не спалит меня вместе с деревом. Теперь я была спокойна. Оставалось немного подождать...
   Чего?
   Появления Фрити, конечно. Она не могла меня опередить, а это значит, что рано или поздно она непременно окажется здесь. Вот я сидела, сидела, сидела, сидела и ждала...
   Надо сказать, мне это довольно скоро наскучило, наскучило настолько, что я даже с собакой заговорила от нечего делать... И не надо крутить пальцем у виска! Я не сошла с ума, просто к моему немалому удивлению оказалось, что смесь двух простейших заклинаний дает довольно необычный побочный эффект - я стала понимать пса и, более того, он меня тоже!
   - О, ты не представляешь, - жаловался пес, и что удивительно, мне всерьез казалось, что он говорит на Всеобщем, - как мне плохо живется! Они все безнадежно уверены, что мое призвание это охрана их жалкого имущества! А я всю жизнь мечтал пасти овец! Да что там говорить, все собаки об этом мечтают! Это, наверное, единственная собачья профессия, которая гарантирующая хотя бы относительную свободу...
   - Так ты ищешь свободы? - спросила я удивленно. - А я всегда думала, что ваше племя рождено, чтобы служить...
   - Как это типично, - возмутился пес и звонко гавкнул в подтверждение своих слов. - Вы, люди, все так считаете! Вы наивно полагаете, что выполнение ваших глупых приказов доставляет нам удовольствие и, более того, является единственным смыслом нашей жизни!
   - А разве нет?
   - По крайней мере, не всегда. Мы же хотим быть не слугами, а друзьями и помощниками. Вы же вечно пытаетесь сделать нас рабами своей воли, думая, что за объедки с вашего стола мы выполним все, что угодно. Ты тоже так считаешь?
   - Ну, вообще-то, да, - честно призналась я. - Видимо, ты не слишком хорошо живешь, раз у тебя сложилось такое мнение о людях.
   - А кому сейчас хорошо? - вздохнул барбос.
   - Может кому-то и хорошо, если, конечно, это был не риторический вопрос...
   - Рито... что? Как с вами сложно!
   - Ну, извини. - Я пожала плечами и отвернулась - дурацкая привычка смотреть на собеседника во время разговора, даже если он тебя при этом не видит. За дорогой надо следить, бестолочь, а не с кобелями лясы точить! Увы, как я ни старалась, ничего не могла с собой поделать - взгляд то и дело возвращался к собаке. - Тебе не нравится эта тирания, но ты все равно подчиняешься хозяевам и, уверена, регулярно получаешь кусок хлеба с их стола, а то и косточку... Как ты это объяснишь?
   - Ха! - горько усмехнулся пес. - Попробовал бы не подчиниться! Я завишу от них, и не способен в одиночку изменить вековые порядки, но, если бы все мои собратья объединились под знаменем свободы, мы смогли бы противопоставить свои силы тирании человечества и тогда все изменилось бы!
   "Боги! - подумала я слегка ошалело. - У кого крыша едет: у меня или у этого мохнатого?!"
   - Хочешь сказать, что когда ты весело виляешь хвостом и ластишься к хозяину, ты всего лишь играешь заученную на зубок роль и таким образом борешься за выживание?! - "Господи, - думала я, - это ужасно! Какое лицемерие! А я-то считала собак воплощением добродетели!"
   Пес надолго задумался, лег, опустив голову на передние лапы, вздохнул грустно и устало и произнес мечтательно:
   - Вот если бы объяснить другим мою идею! Тогда бы всем этим издевательствам пришел конец! Мир и равенство между собаками и людьми. - Он сонно зевнул. - Люди, они, конечно, не такие уж и плохие, просто находятся во власти заблуждений. Им просто надо указать путь...
   Больше пес ничего не сказал. Он мирно спал, видя в своих грезах идеальный мир, где существовало равенство между собаками и людьми.
   - Ерунда! - фыркнула я, нервно поежившись. - Быть такого не может.
  
   Около полудня на дороге появилась Фрити. К этому времени собака перебралась в тень под крыльцом, откуда и увидела свою юную хозяйку. Что произошло дальше, вы знаете.
   Я не хотела, чтобы все так случилось... Мне было больно видеть, как рушится для Фрити мир. Но еще больнее было стоять в стороне, не имея возможности вмешаться... Вряд ли я могла бы переубедить ее семью, но Фрити было бы легче, если бы кто-то в эти минуты был рядом с ней.
   Но, видимо, этому суждено было случиться. И об этом Элои мне не сказала.
   Я потеряла Фрити, свою подругу, свою ученицу, неумелого подпевка, годного лишь на то, чтобы собирать деньги со слушателей, но такого близкого и родного человека... Таков был ее выбор. Я своими глазами видела, как девушка вложила ладонь в руку наставника, как шесть фигур растворились в воздухе, слышала, как прозвучали пять хлопков, сопровождавших телепортацию...
   Но даже сейчас, когда, казалось, все ниточки, все пути к отступлению обрезаны, где-то глубоко в душе у меня все еще теплилась надежда. Возможно, что-то еще можно изменить, просто я не знаю как. Мне нужен был мудрый совет, и я знала, где искать советчика.
   Значит, теперь мой путь лежит в Пимберу...
   Часть 4 "Драконы и интриги"
   Глава 1 "Посол"
   Знаю, что было в будущем,
   Не помню, что было в прошлом,
   На море, под солнцем бушующим,
   Потерянная дорожка.
   М. Пушкина
   Дипломат должен действовать уверенно, поскольку зачастую уверенность - единственное его оружие.
   Роберт Хайнлайн
   Впереди возвышался одинокий на бескрайних просторах цветущей равнины холм, усыпанный алыми головками тюльпанов. В воздухе уже повеяло свежей прохладой приближающейся ночи. Солнце медленно и неотвратимо клонилось к горизонту, окрашивая небо на западе гранатово-красными, как кровь, лучами.
   Крохотный отряд эльфов возвращался домой. Свой долг они выполнили. И изменить ничего уже было нельзя. Их миссия провалилась, но именно этого они и ожидали с самого начала. По крайней мере, никто не мог сказать теперь, что они не пытались.
   Все четверо молчали. Говорить было не о чем. Каждый из них сейчас понимал, что уклончивые ответы гномов это всего лишь вежливое, но решительное "нет".
   Изначально шанс у них был - Бэион в этом не сомневался. И, тем не менее, все пошло прахом.
   Почему?
   Посол силился понять причину своего поражения и не мог, не хотел признавать предначертанное. Будучи ясновидцем, он ненавидел свой дар, ненавидел и не хотел признавать предопределенности, всю жизнь шел против них. Вот и сейчас... И опять у него ничего не получилось.
   Эльф ехал чуть впереди своих спутников. Уже несколько часов он трясся на рыси, обняв ногами сильную спину рыжего породистого скакуна. Посол не следил за дорогой, доверив коню самому выбирать путь. Он думал.
   "Неужели они не понимали, насколько важен этот мир?! Мы же смогли сохранить нейтралитет, отвернулись ради этого от своих! Все только ради мира, только ради него!!! Почему они не могут, не хотят, отказываются сделать то же? Они должны осознавать необходимость, но гномы, бестолковые упрямые гномы, почему головы у них работают совершенно не в том направлении? Они же должны представлять, чем это для них чревато? Я видел, все это видел! Я сказал им, а они мне не поверили! Глупые, самовлюбленные упрямцы! Почему же вы никогда не думаете о других, о судьбе всех нас, не только гномов и эльфов, но всего материка, всего мира...
   Но ведь когда вчера утром мы встретили менестреля с девочкой, ведь я уже тогда знал, как все пойдет! Наверно, глупо было надеяться что-то изменить. Но... во имя Мира! ведь можно же было, просто я, я что-то сделал не так... и вот теперь остался последний и единственный шанс, если певица исполнила клятву... Еще бы только одно видение, чтобы знать сделала ли она то, что я просил...
   И... все равно я не могу понять гномов Соуба. Столько лет мы с ними жили в мире и дружбе, столько лет... и после этого хватило одной лишь искры, одной лишь ошибки, чтобы они пошли войной на наших братьев! Почему они не верят мне? Почему? Они же знают кто я! Неужели нельзя было за все то время, что мы соседствовали с ними научиться элементарному доверию?!
   Как все это было... как случилось так, что наша миссия провалилась? Чего-то ведь не хватило, чтобы убедить их, хотя... глупо было даже пытаться. Они - гномы.
   Мы въехали в их город около полудня. Лошадей пришлось оставить в конюшнях на попечение местных конюхов, которые могли, не приклонив головы, пройти под животами наших коней. Ниари осталась с лошадьми, а мы с Эолли и Ренкари отправились в подземные цитадели. Мне нравилась их странная, немного чуждая мне, неживая красота: драгоценные камни, искусная резьба, позолота... Да, этот город был прекрасен, по своему конечно, как и некоторые города людей. Довольно странная архитектура, эти углы и неожиданные изгибы, эти чудные крохотные башенки из сталактитов и сталагмитов, вырезанные в скале и сложенные из камня... Наверно, только гному могло прийти в голову делать такие... Никогда не мог понять, зачем они нужны под землей?
   Мы долго петляли по коридорам, залам, тоннелям. Даже не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы, наконец, добрались до места, где обычно проходили наши беседы с Ладриром. Раз от раза путь сюда менялся. Подозреваю, гномы нарочно водили меня кругами и окольными путями, всякий раз в мои визиты меняя маршрут путешествия. Они не хотели, чтобы я запомнил дорогу в зал Владык, сердце их города, святая святых. Я никогда не возражал.
   Я был здесь много раз, но так и не смог избавиться от этого жуткого чувства, когда стены будто давят на тебя. При мысли, что над моей головой нависают тысячи тонн горной породы, становится трудно дышать. Даже я, бессмертный эльф, один из последних перворожденных, не могу не вспоминать здесь о забвении смерти.
   Мы вошли в зал, огромнейший даже по моим меркам, и один из самых прекрасных в подземелье. Здесь дышать стало немного легче. Сводчатые потолки, терявшиеся где-то высоко над головой, изображали поразительную по своему великолепию панораму ночного неба. Каждая звезда была кристаллом горного хрусталя, а иные, соответствующие самым ярким небесным светилам - алмазы. По потолку время от времени пробегали серебристые облачка. Меня, впрочем, это нисколько не удивляло - потолок был зачарован, скорее всего, магом из людей. Нам жители Соуба в отношении магии доверяли меньше. Старые обиды и тут стеной вставали между нами.
   Кругом были сотни гномов: в основном все придворные, ярко и богато одетые, но кое-где среди пышного великолепия их нарядов скромно мелькали простые серые и коричневые одежды оружейников, занимавших положение несравненно более высокое, чем все эти снобы.
   У каждой двери, ведущей в зал, была приставлена вооруженная охрана. Эта мера предосторожности была вынужденной и по большей части служила для обеспечения моей безопасности.
   Нельзя было не заметить, что даже у вельмож под верхней одеждой были кольчуги. Впрочем, оружие было только у стражи... Из-за кольчуг или из-за чего-то иного, мне непонятного, казалось, что на меня и моих спутников поглядывают искоса, не то с опаской, не то с неодобрением. Гномы как будто знали, с какой просьбой я пришел, и заранее рассчитывали дать отказ. Тогда это были только опасения.
   В конце зала на пьедестале из серого с золотыми вкраплениями камня возвышался резной трон владыки. Сам он сидел в этом величайшем произведении искусства, вольготно развалившись и непринужденно закинув ногу на ногу. Он поглядывал на нас из-под нахмуренных косматых бровей чуть тронутых сединой и поглаживал пышную черную бороду, ниспадавшую почти до самого пола. Он был спокоен и суров, как и подобает властелину. На Ладрире, как и на его вассалах, была кольчуга, а на голове шлем, увенчанный навершием в виде саламандры, сидевшей на задних лапках, к поясу был пристегнут громадный боевой топор - любимое оружие гномов. Его облачение меня не удивляло. Это был вполне традиционный наряд для наших встреч. Считалось, что таким образом гномы демонстрировали свою готовность к войне, и если обычно это была формальная готовность, то теперь горный народец мог в любую минуту выступить в поход, мог и именно это собирался сделать.
   Мы прошествовали к пьедесталу вслед за нашим молчаливым сопровождающим, который, выполнив свою миссию, по знаку властелина удалился, оставив нас одних перед лицом государя (и пары сотен придворных).
   Прежде чем сказать что-либо я низко поклонился, спиной чувствуя удовлетворение на лицах гномов: не так часто им приходится видеть эльфов, готовых пресмыкаться перед ними. Я свое поведение склонен называть почтительным обращением, и мне все равно, что думают об этом гномы.
   - Ваше величество, - начал я, выпрямившись после поклона, - прежде всего я хотел бы высказать величайшую благодарность от всех эльфов за то, что вы согласились принять нас в своих цитаделях. - Я закончил эту церемониальную фразу новым поклоном.
   Ладрир одобрительно кивнул.
   Ему было около двухсот лет - немало для гнома. Лет пятьдесят мы с ним были знакомы. Нас можно было бы назвать приятелями, если бы не положение, которое каждый из нас занимал. Оно обязывало, и оба мы вынуждены были вести себя подобающим образом, играя некие, придуманные специально для нас, роли, дабы окружавшая нас толпа вельмож была спокойна. Вместо этого мы предпочли бы посидеть у теплого камина и побеседовать за чашечкой чая или бренди, которое я вожу с собой специально для таких случаев.
   Ладрир был славным малым, разумным и серьезным правителем. Он всегда заботился только о благополучие своего народа. И не мне винить его за те решения, что он принимает, пусть я и считал их неправильными.
   - Мы рады видеть вас, Бэион, в нашем городе и хотели бы знать, что за срочное дело привело вас сюда. - Он смотрел на меня внимательно и выжидающе. Я понимал, он знает, зачем мы приехали, а вопрос задал исключительно для тех, кто по глупости или по каким-то иным причинам не догадывался об этом.
   Я должен был ответить - таковы были правила дипломатической игры, в которую мы играли.
   - Это дело особой важности, владыка, и мы глубоко надеемся на ваше понимание. Речь идет о Вековечном перемирие, которое, к нашему глубочайшему сожалению, было нарушено нашими собратьями. - Начать было сложнее всего. Я всю дорогу сюда продумывал эти слова, а теперь видел, что получается далеко не так блестяще, как я рассчитывал. - От имени принца Утлэля прошу вас отказаться от похода взаимопомощи.
   - Я предполагал, что вы скажете это, Бэион, - вздохнул гном и добавил шепотом, так, что слышать его мог только я один и, возможно, мои спутники, - и боялся этого. Прости, друг мой, но я ничем не смогу помочь тебе.
   До этого момента я еще наивно полагал, что все пройдет гладко, что мой старинный товарищ внемлет моей просьбе, но теперь было ясно, что он ничего не может сделать, так же как и я, но начатый спектакль надо было закончить. Увы, таковы традиции...
   - Меня обязали просить вашего содействия в деле восстановления и поддержания мира. Мы не сомневаемся, что вы понимаете необходимость этого. Никто из нас не хочет новой Великой войны, но именно ей грозят сегодняшние события.
   - Достаточно, - взмахнул рукой гном. - У нас есть долг и он для нас превыше всего. Ваши сородичи... - Он замолчал и некоторое время смотрел на меня, будто извиняясь за то, что должен был сказать. - Ваши сородичи глупцы, и вы, насколько я знаю, готовы признать это. Вы ждете от нас понимания, но поймите и вы нас...
   Я ждал, что за этими словами последует еще что-то, но мы так больше ничего и не услышали. Ладрир замолчал, посчитав, что добавить к сказанному нечего. Возможно, владыка и был на моей стороне, но сказать об этом открытым текстом не мог из опасений потерять трон. В нынешнее неспокойное время от своих верноподданных он мог ожидать чего угодно, в том числе и бунта...
   Но было ли все так, как я думал? Был ли Ладрир действительно солидарен со мной или это была обычая игра двух дипломатов, вежливая форма отказа, ничего нам не дававшая кроме мнимой надежды? Я не мог знать этого наверняка и с горечью понимал, что мы напрасно потратили время, отправившись сюда. Увы, мы ничего не можем сделать, да и не смогли бы, осталось доиграть пьесу до конца и с достоинством удалиться за кулисы.
   - Государь, - проговорил я тихо, настолько тихо, что любопытным слушателям пришлось придвинуться ближе, чтобы разобрать мои слова. - Не посылайте свои войска в Мортанвиллау.
   Увы, я все-таки был услышан, и сотни голосов оборвали мою речь. Гномы кричали, махали руками, осыпали нас проклятьями... Те, кто не расслышал моих слов, вторили взволнованному большинству, остальные были так возмущены, что я начинал опасаться, как бы их негодование не переросло в нечто большее, чем словесные угрозы. Для них моя просьба была оскорбительной и тем более оскорбительной, что повторилась из моих уст дважды. По толпе прокатилась волна недовольства. Гномы ждали от своего владыки решительных действий. Однако и он чего-то ждал, возможно, ждал этого от меня, но я не понимал, чего он хочет и, чего может ждать тот, кому по силам успокоить толпу разгневанных вельмож.
   "Гномами всегда было сложно управлять, - говорил мне как-то Ладрир. - Мы по своей природе слишком импульсивны, подвержены влиянию коллективного сознания и, конечно, упрямы. Это заставляет меня всегда быть настороже. Часто мне приходится следовать мнению большинства, чтобы избежать народных волнений, когда это слишком противоречит моим убеждениям, приходится применять силу... Но обычно у меня неплохо получается находить компромиссы со своим народом".
   Да, Ладрир обязан был соблюдать осторожность, ведь здесь в его землях гномы давно уже приняли несколько извращенную, на мой взгляд, пимберскую конституцию и власть моего друга над подданными была в значительной мере ограничена.
   - Прошу вас! - пророкотал он, когда волнения стали потихоньку затихать, а гномы, выговорившись, успокаиваться. - Посол, - он обратился ко мне официально. Это был хороший ход, чтобы продемонстрировать свое отношение вельможам, наиболее рьяно выразившим свое недовольство. - Надеюсь, вы можете понять, Посол, что я ограничен в своих возможностях, в частности в возможности выбора... Издревле мы, гномы, всегда были единым народом, всегда, независимо от обстоятельств, помогали друг другу в тяжелые минуты. Взаимопомощь стала неотъемлемой частью нашей жизни и если бы мы попали в ситуацию аналогичную той, в которой оказались наши сородичи, они без колебаний пришли бы нам на помощь. Мы и так непозволительно долго откладывали с этим. Но теперь, когда стало окончательно ясно, что нынешняя ситуация не разрешится без вмешательства извне, как мы надеялись прежде, мы обязаны отправить свои войска в Мортанвиллау. Мы больше не можем медлить. Прошу простить меня, Посол.
   Это был отказ и крах нашей миссии. Это было ясно как день и, понимая это, я в порыве отчаяния, сказал то, чего не должен был говорить никому...
   Я всегда считал, что будущее можно изменить, но на этот раз я, похоже, просчитался. Слишком упрямы были гномы, слишком уверены в том, что поступают правильно. Я знал, что их упрямство грозило страшной опасностью, и обязан был помешать им совершить непоправимое. Именно для таких случаев существует слово "необходимость". Даже если миссия наша была обречена на провал, у нас оставался запасной план и шанс восстановить пошатнувшийся равновесие в мире, у гномов не было ничего. Они могли совершить роковую ошибку или избежать ее. Мое дело направить их на правильный путь, а их сделать выбор, и, каким он окажется, мне было неведомо.
   - Ладрир, ты обязан выслушать меня до конца! - Я почти кричал. Мне было уже не до церемоний и, казалось, даже гномы поняли мое отчаяние. На этот раз они не подняли шума, они молчали, глядя на меня со смесью раздражения и недоверия, словно я разыгрывал перед ними спектакль! - Ладрир! Не обрекай свой народ на эту войну, это не ваша война и не вашей крови литься на ней. Послушайте меня и поймете, вам нельзя сейчас покидать цитадели Соуба, иначе... - Я нашел в себе силы, чтобы сдержать поток слов, рвавшихся наружу, но, увы, было уже слишком поздно останавливаться.
   - Иначе? - подытожил гном, прямо, с вызовом глядя на меня. Он прекрасно понимал дерзость моих заявлений. Одно это слово "обязан" было неслыханным оскорблением владыки, но он терпел и слушал, внимательно и напряженно.
   - Все вы знаете, кто я такой! - говорил я, громко, чтобы каждый услышал мои слова, и гномы слушали, неподвижные, словно куски скал, суровые, непоколебимые. Они ждали. Они знали кто я. - Я - оракул! Я - ясновидец, ведун... Как угодно называйте меня, но суть не изменится. Я провидец и видения мои говорят о близкой опасности для вас и о смерти, твоей, Ладрир, и сотен твоих подданных. Поэтому слушай меня сейчас, пока я еще могу предупредить тебя! - Я закрыл глаза, вновь вызывая перед мысленным взором видение, посетившее меня однажды ночью несколько недель назад. - Ты пойдешь на северо-запад в Мортанвиллау и твои войны выйдут с тобой в путь, из которого не будет им возврата. - Мой голос непроизвольно изменился, в нем родились чуждые сиплые ноты и жестокое равнодушие того, кто знает все наперед, того, кто смирился с предрешенностью... Это был не мой голос и я его ненавидел почти так же сильно, как ненавидел свой дар. - По следам твоим голодным зверем будет рыскать смерть. Пока тебя с твоей армией не будет в горах, она навестит каменные цитадели. Опасность придет оттуда, откуда вы меньше всего ее ждете. Враг атакует со спины и твой город падет. Когда вы получите весть об этом, будет уже поздно... - Я замолчал и сделал отчаянный глоток воздуха, с трудом веря в то, что только что сделал.
   Все было так. Я сказал правду, но ту правду, которой от меня ожидали меньше всего. Эта истина была столь же опасна, сколь и туманна. Но все это я видел в своих видениях, походивших на кошмары, и скрывать дальше не мог. По-другому было нельзя.
   Только слова... Я всего лишь приоткрыл для них завесу, обрывок, крохотную часть тайны грядущего, изменить которое я обязан во что бы то ни стало.
   Я ждал и боялся, как боюсь еще и сейчас. То, что я сделал, было предприятием весьма рискованным. Время лишь избранным открывает свои тайны и не любит, когда эти тайны разглашают. Возможно, мой поступок был ошибкой, но по-другому я не мог. Подождем последствий.
   - Кто?.. - прошептал гном, дрожа не то от ярости, не то от ужаса перед будущим, которое я приоткрыл для него. - Кто, Бэион? Кто наши враги? Откуда нам ждать опасности?
   - Ты знаешь, государь, я не могу открыть тебе всего, что видел сам, но кое-что я скажу тебе. Увы, боюсь этого будет недостаточно. Твои враги люди, - произнес я и, увидев на лице Ладрира знакомую гримасу, спешно добавил, - но не только они. Среди них будут полукровки и орки, и существа иных рас... Они придут разом. Послушай моего совета, государь, забудь про поход, укрепляй стены, строй валы, вывози женщин и детей из цитаделей, туда, где они будут в безопасности. Большего я не могу тебе сказать.
   Как же хотел я рассказать ему все! Все от самого начала и до конца, от первой минуты и до последней, все, что видел и должен был скрывать. Но, прости меня, друг мой, более чем я уже сказал, я говорить неволен. Это особая плата за дар видеть будущее - никогда и никому я не вправе раскрыть все, что видел сам. Цена поступка столь опрометчивого могла быть столь высока, что и смерть показалась бы подарком тому, на кого падет сия кара.
   Я свое дело сделал, и больше не смог бы сделать никто другой. Дальнейшие решения ложились на плечи Ладрира. Как он поймет мои слова, правильно ли оценит опасность? Этого не мог знать даже я, ведь даже мне будущее открывается лишь тогда, когда Время находит это необходимым.
   Но... что это? Гном скептически покачал головой и... Мне слишком знаком был тот взгляд, который он бросил на меня. Увы, я вижу его не впервые. Мой старинный друг не верил мне, а если не верит он, значит, остальные не поверят и подавно. Вот теперь моя миссия провалилась окончательно. Ладрир, посчитал, что я использую свой авторитет провидца, чтобы навязать им свою волю... Мне не за что винить его, наверно, так все и выглядело, если даже он мне не верил. Слишком уж скептически гномы относятся к магии, чтобы верить эльфийскому ясновидцу. Мои видения, как и мои слова, для большинства из них пустой звук, но, надеюсь, они хотя бы задумаются над тем, что я сказал им...
   Больше надеяться мне не на что".
  
   На исходе пятнадцатого дня пути четверо всадников выехали к родным стенам крепости. Уставшие, пропахшие дорожной пылью и конским потом, они едва держались на спинах коней. Лошади шли неровной рысью. Многодневный путь вымотал и их, но, почуяв запах дома, они немного приободрились и двинулись веселей. Всадники в отличие от скакунов не испытывали особой радости от возвращения домой, прежде всего потому, что впереди их ждала беседа с принцем Утлэлем и скорее всего малоприятная. Принц ждал от них иных вестей, нежели те, которые готовился преподнести ему Бэион.
   Зоркий часовой приметил приближающийся отрядец задолго до того, как он выехал к белокаменным стенам крепости. Округу огласил звонкий вой рога, приветствующий всадников и провозглашающий их возвращение. Каждый здесь ждал этого момента, и хотя многие с самого начала понимали, что предприятие, на которое решился их владыка, не увенчается успехом, надеялись все.
  
   Он стоял, глядя в открытое окно башни на крохотные фигурки всадников, въехавших в город. Заранее зная, что миссия провалилась (иначе и быть не могло), он уже мог прикинуть в уме, каковы будут слова Бэиона, когда тот сообщит об этом владыке... Утлэль не был провидцем, он не знал, что готовит ему грядущее, но он обладал другим редким и весьма полезным талантом, никак, впрочем, не связанным с магией. Утлэль обладал даром предугадывать события. Люди называли это интуицией...
   "Сейчас он войдет без стука, надеясь застать меня врасплох с тем, чтобы немедленно преподнести мне плохие новости. Затем, ни дав ни минуты на размышления, он скажет что-нибудь в свое оправдание, - думал Утлэль. - Винить мне его не за что. Я знаю - он очень старался"...
   Не прошло и пары минут с тех пор, как правитель спешно оборвал эту мысль...
   ...Посол без лишних церемоний распахнул дверь в небольшое помещение на самом верху башни Звездочетов, где ожидал его Утлэль. Принц к тому времени сидел в огромном кресле из мореного дуба, заменявшем здесь трон. Он приветливо улыбнулся своему вассалу и кивком обозначил приказ докладывать. Бэион, не сказав ни слова, направился к трону и в нескольких шагах от его высочества опустился на одно колено, склонив голову пред господином в жесте глубочайшего почтения. Так поступили и его спутники.
   Коленопреклонение вышло не особенно эффектным - все четверо были так вымотаны что не опустились, а рухнули на колени. Принц, вздохнул и знаком дал понять, что сейчас не до церемоний.
   - Ваше высочество, увы, но я принес скорбные вести... - начал Бэион.
   - Значит отказ? - коротко осведомился Утлэль, предупреждая ненужные оправдания вассала.
   - К сожалению, да. Все как я и предсказывал... - Бэион виновато улыбнулся и развел руками.
   - Да... - протянул Утлэль, задумчиво потирая подбородок. Его взгляд коснулся осунувшегося лица начальницы стражи, сопровождавшей Посла в путешествии. - Ренкари, вы и ваши люди можете быть свободны, а с вами, Бэион, мы еще поговорим.
   - Конечно, ваше высочество...
   Эльфийка почтительно поклонилась и покинула комнату вместе с подчиненными.
   - Значит все-таки отказ, - зачем-то повторил принц. Бэион неопределенно пожал плечами. - Но вы ведь этого и ожидали?
   - Да, но все равно надеялся. Увы, одной моей надежды...
   - И упрямства... - добавил принц.
   - И упрямства, - согласился Бэион, - не хватило, чтобы переубедить гномов.
   - Как всегда горные жители сами себе на уме? В чем-то я с ними даже согласен. И Ладрир, без сомнения, в своих решениях руководствуется тем, что, по его мнению, лучше для его народа. Вполне вероятно, что окажись я на его месте, то поступил бы также.
   Бэион изумленно вскинул брови, но калека-мимика посмеялась над ним, превратив удивление в скепсис. Изуродованное шрамом лицо исказила непонятная гримаса...
   - Я не понимаю вас, Утлэль, - наедине Посол говорил с правителем почти на равных. Будучи его советником, наставником и другом он мог это себе позволить. Когда они оставались один на один, он вполне мог поставить под сомнение решения принца, не страшась снискать на себя его гнев. - Значит, вы с самого начала не верили в успех этого предприятия.
   - А вы верили?
   - Возможно, да...
   - Возможно и я тоже, но, так или иначе, мы не в праве винить Ладрира за ошибочность его убеждений. Он гном, этого более чем достаточно, чтобы понять стремление к расовому единству. И вам и мне прекрасно известно, что когда дело касается сородичей, гномы становятся отчаянными альтруистами...
   - Именно отчаянными, потому что забывают обо всем на свете, в том числе и о здравом смысле.
   - Да... - По лицу принца пробежала тень озабоченности. Неприятная мысль металась в голове рвущейся из силков птицей. - Да... У нас все по-другому и, возможно, поэтому... - Принц стиснул подлокотники кресла, подался вперед, устремив взгляд к небольшому окошку, вдаль, где за горизонтом далеко-далеко отсюда простирался Лаориэас. - Будь ты проклят, Элодэи! Из-за твоих пороков вновь льется кровь Великих рас! Будь проклят ты и твоя алчность!
   - Владыка, он ваш кузен, - напомнил Бэион с легкой улыбкой на губах. Последнее время принц частенько вспоминал своего родственника, гораздо чаще, чем до начала войны.
   Утлэль яростно сверкнул глазами.
   - Прекрати, - отрезал принц. - Будто ты в мыслях и словах не упрекал его!
   - Это так и спорить с вами из-за таких пустяков я не намерен. Элодэи еще молод, он невольник своих желаний, он допустил много ошибок и понесет наказание за свою алчность. Я в этом уверен.
   - Скажи мне, Бэион, ты видел это? Что ты видишь теперь? Что является тебе в твоих видениях? Ты мой советник - скажи, что я должен делать?
   - Думаю, вы и так это знаете.
   - Да, - согласился Утлэль, и на его бледном лице мелькнула тень улыбки. - Пока предпринимать что-то еще слишком рано. Посмотрим, как поведут себя гномы. Их отказ еще ничего не значит...
   - Пока да.
   - Но ты ведь все равно не скажешь мне, как они поступят, верно? - Принц дождался сдержанного кивка. - Следовательно, нам остается только ждать... Ты отдал ларец?
   - Да, - коротко ответил Посол. - Она дала слово, что доставит его по назначению, и она его сдержит. В этом можете не сомневаться.
   - Что ж, рад это слышать. У нас остаются пути для отступления. Будем ждать.
   - Жди...
   - А ты и так все уже знаешь, верно? Наверно, ужасно скучно быть провидцем?
   - Может быть, иногда... Но с этим ничего не поделаешь. Подождем. Элои знает, что делать.
   - Надеюсь на это, Бэион. Ты свободен. Иди отдохни, тебе это не помешает...
  
   Глава 2 "Беглецы"
   Прощай, моя родина! Север, прощай,
   Отечество славы и доблести край.
   По белому свету судьбою гоним,
   Навеки останусь я сыном твоим.
   Роберт Бёрнс
   Время было далеко за полночь. Уже довольно давно накрапывал тот особенный, скверный дождь, от которого не спасала ни теплая одежда, ни навес над головой. Было холодно, да еще ветер, словно издеваясь над одиноким часовым на западной башне, швырял мелкие колючие капли так, чтобы они доставляли ему как можно больше неудобств. Эльф ежился и кутался в плащ, мечтая только о том, как бы дождаться смены, не подхватив насморк.
   Тучи появились как будто из [Author ID1: at Tue Dec 12 12:48:00 2006 ]ниоткуда и к полуночи заволокли все небо плотной завесой непроницаемой мглы. Начался дождь. Сначала он обрушился на землю ливнем, насквозь пропитавшим одежду часового. Потом, когда капли стали меньше и падали реже, поднялся ветер. А через час, когда казалось, что вся влага уже вышла из туч, началась эта бесконечная морось и с тех пор так и не прекращалась. Похолодало.
   На душе у часового было неспокойно, но не только дождь, запеленивший даже зоркие глаза эльфа, но и последние новости, принесенные Послом, были тому причиной.
   За полчаса до смены часовой разглядел мелькнувшее на гребне холма тело огромной черной змеи, сверкнувшее мокрой чешуей. Змея медленно приближалась к крепости. Эльф удивленно заморгал и в страхе схватился за сигнальный рожок. Но тут морок дремоты отпустил, и пред глазами его предстала совсем другая картина - воины, шагающие[Author ID1: at Tue Dec 12 12:48:00 2006 ]шагающих[Author ID1: at Tue Dec 12 12:48:00 2006 ] строем по два, шлемы, мечи, кольчуги сверкающие в ночи, подобно чешуе гигантской рептилии. В голове часового промелькнуло несколько весьма оригинальных версий происходящего, прежде чем он, наконец, поднял свой рожок и протрубил мотив двести лет не звучавший в стенах крепости Вэилье.
  
   - Значит, вы из Лаориэаса, - произнес Утлэль. Его слова прозвучали как утверждение. Принц придирчиво осмотрел грязных промокших под дождем, уставших эльфов. - Кажется, этого мы не ожидали? - Властитель взглянул на советника. Бэион ничего не сказал только пожал плечами. Жест, не дающий никаких ответов, он, тем не менее, вполне удовлетворил принца... на этот раз.
   Пришельцы стояли посреди тронного зала. Обычно в нем происходили официальные приемы, теперь же гостями здесь были не вельможные особы, дворяне и правители, а простые воины. Именно из-за них посреди ночи был поднят принц. Сейчас, впрочем, в нем сложно было узнать монаршую особу: он был бос, облачен лишь в холщовую рубаху и брюки и, по большому счету, отличался от своих нежданных гостей лишь тем, что был сух и чист. И все же он казался настоящим вельможей по сравнению с теми, кто стоял перед ним, отчасти благодаря гордой осанке аристократа и чуточку высокомерному взгляду, а отчасти потому, что восседал на резном каменном троне, инкрустированном драгоценными камнями и украшенном позолотой...
   Согласитесь, Бириан, ничто так не украшает мужчину, как царственная атрибутика...
   Пришельцы выглядели довольно жалко. Потрепанная одежда воинов, спутанные волосы, обветренные лица и забрызганные грязью по самое колено сапоги - благородные эльфы сейчас более всего походили на бродяг. В глазах их была покорность - они пришли просить приюта.
   Утлэль чуть брезгливо покосился на лужицы грязи, образовавшиеся под ногами воинов. Нельзя сказать, чтобы он находился сейчас в прекрасном расположении духа, скорее наоборот. Кому понравится, когда его будят посреди ночи? Принц силился сдержать раздражение, и до сих пор у него это неплохо получалось.
   - Вы правы, ваше высочество. Как я уже говорил, мы воевали за нашу родину, но теперь мы здесь и покорно ждем вашего решения. - Мэллия все-таки ответил. Ему было предоставлено право говорить за всех, и он серьезно относился к этой обязанности. - Вы выслушали наш рассказ. Прошу, ответьте, что нас ожидает? Как вы прикажете поступить с нами?.. Какое бы решение вы не приняли, знайте, мы будем покорны вашей воле. - Сержант поклонился чуть более низко, чем планировал.
   Принц удовлетворенно кивнул. Он определенно симпатизировал этому эльфу - он разумно расставлял приоритеты, говорил рассудительно и складно и, самое главное, не боялся ответственности.
   - Ваш вопрос мне ясен. - Утлэль прикрыл глаза и произнес, подводя итог разговору: - Вы присягнете мне. Завтра в полдень. Вы дадите мне клятву верности как подданные моих земель и обязуетесь хранить мир и стоять на его страже. Я хочу, чтобы это сделал каждый из вас. - Он поднялся на ноги. - Теперь вы свободны. Вероятно, вы устали. Путь ваш был не близок. Элам проводит вас в покои для гостей вашего ранга и распорядится, чтобы вас обеспечили всем необходимым.
   Молодой паж, чье имя было названо, покорный воле господина, вежливо пригласил гостей следовать за собой. Воины, несколько ошеломленные заявлением принца о присяге, неуверенно двинулись следом. Чуть погодя их догнали восемь вооруженных до зубов солдат...
   Миновав широкий внутренний двор замка, они оказались у входа в строение вероятнее всего являвшееся пустовавшей по каким-то причинам казармой. Это было приземистое двухэтажное здание с низкими потолками и маленькими окошками, напоминавшими бойницы. Первый этаж, собственно и являвшийся казармой, был выложен из камня, второй, использовавшийся под продовольственный склад, был достроен позже из дерева. Неразговорчивый слуга сообщил отряду Мэллия, что это и есть "покои для гостей их ранга" и предложил воинам располагаться. Возражений не последовало, и Элам, быстро пересчитав солдат, с чувством выполненного долга удалился, добавив, что непременно и в скорейшем времени добудет для воинов чистую одежду.
   Вымотанные долгой дорогой эльфы, согласны были бы ночевать и в хлеву, лишь бы была крыша над головой и четыре стены по сторонам - на остальное им было уже плевать...
   В казарме обнаружилось три десятка коек, покрытых соломенными тюфяками и пыльные одеяла, абы как сваленные в углу, вместе с соломой и инструментом для полевых работ.
   - Мать эльфийская, все, о чем я мечтал, когда шел сюда, это сытный ужин, чистая одежда, свежая постель и спокойная мирная жизнь... - начал Лейтон, внимательно изучая носки заляпанных грязью сапог. Эта фраза вертелась у него на языке уже минут пять, но возможность высказать ее вслух появилась только теперь.
   - Будь добр, добавь к этому списку горячую ванну, - предложила Ингрид, блаженно потягиваясь.
   - Ага, одну на всех! - подхватил Эриол.
   - Вот еще! - фыркнула эльфийка, наморщив носик. - Не уродуй мои фантазии своими похабными мыслишками... Мне для полного счастья не хватает только бадьи горячей воды и куска мыла... - Женщина мечтательно улыбнулась, по-кошачьи прищурив карие глаза. - Я слишком устала ото всей этой грязи. Да и вам, ребята не помешало бы помыться... Разит от вас, честное слово...
   - Эх, вы! - Эриол стащил сапоги. - Не велики же ваши запросы! Лично мне для полного счастья не хватает... дайте-ка подумать, пары суток сна, кувшина вина с пряностями, куска жареного мяса и, возможно... - Тут Эриол скорчил такую гримасу, что можно было подумать, будто его посетило внезапное прозрение. - Картошечки! Да-да молодой картошечки с маслицем, грибами и золотистым жареным лучком!..
   - Заканчивай, Эриол, - произнес Мэллия, сглотнув слюну. - Я голоден как волк...
   - Вот-вот! Картошечка для голодающего это святое! Казалось бы, такой простой овощ, а сколько удовольствия! Меленькая моло-о-денькая, отваренная в молоке, рассы-ыпчата-ая такая... или, например, запеченная на углях, или, скажем, завернутая в кусочки копченой свинины и приправленная...
   - Эриол, хва...
   - И что, интересно, этот принц задумал? - произнес Лейтон, оборвав протест сержанта. Сейчас его мысли занимали отнюдь не горячая еда и ванна. - Разве присяга не означает, что по первому его зову мы должны будем вновь браться за мечи?
   - Так оно и есть, Малыш, - подтвердил сержант, стягивая мокрую куртку. - Но вряд ли первый зов нашего принца прозвучит скоро. Судя по тому, что мы услышали от него, он по уши влюблен в то, что называет миром. Вряд ли он в скором времени решит ввязаться в какую-нибудь заварушку. Он неровня Элодэи, хоть и родственник.
   - Почему ты сказал "то, что он называет миром"? - спросил молодой.
   - Потому что мира, как такового нет. Есть кратковременные перемирия и их действительно стоит ценить. Войны ведутся постоянно: люди воют с людьми, альвы воюют с людьми, эльфы воюют с альвами, гномы воюют с орками, троллями, гоблинами, враждуют кланы аниморфов, оборотни постоянно грызутся между собой, чародеи ведут непрекращающуюся войну с ведьмами... Даже если мы не втянуты в войну, она не прекращается. Мир - понятие сомнительное. Сейчас он есть, а завтра...
   - Кстати, ребятки, о нашем славном добродетельном принце. - Ингрид накрутила на мизинец золотистый локон. Ей не хотелось сейчас говорить о серьезном. - Почему сей славный правитель и достойный муж не соизволил разметить женщин и мужчин в отдельных помещениях? Не то чтобы я смущалась вашего общества, но все же? Или у них тут какие-то особенные правила?
   - Ну, может, Утлэль не заметил одной скромной особы, прятавшейся за спинами мужчин в ужасе от одной мысли, что близкий родственник прославленного Эорлиада увидит ее вымазанной в грязи? - высказал свое предположение Эриол, присаживаясь на кровать напротив эльфийки. - Ох!..
   Прежде чем он успел что-нибудь предпринять, Ингрид нанесла ему молниеносный удар в солнечное сплетение. Била она в полсилы, но выражение лица эльфа свидетельствовало о том, что и этого достаточно, чтобы осознать свою ошибку и раскаяться.
   - Зачем же так сразу? Я всего лишь пошутил! - воскликнул он.
   Эльфийка только фыркнула в ответ и отвернулась, скрестив руки на груди.
   - Неудачная шутка, - констатировал Мэллия.
   - Это только значит, что я прав, - насупился точно обиженный мальчишка Эриол.
   - Выходит, мы всего лишь окажемся на привязи у очередного владыки, - вздохнул Лейтон, возвращаясь к прерванному разговору.
   - Можешь в этом даже не сомневаться, - отрезал Эриол, мгновенно забыв про обиды. - Уже завтра на нас набросят поводок и на нем торжественно отведут на королевскую псарню. - Это было не особенно похоже на шутку, но пытаться убедить в этом шутника было бессмысленно. - Одно радует, как и все они тут, этот принц, похоже, фанатик мирового равновесия и закоренелый пацифист. Вряд ли он в скором времени прикажет нам браться за мечи.
   - Согласна, - подтвердила Ингрид. - думаю, мы можем быть спокойны - для нас война закончилась. Знаешь, Лейтон, а ты быстро устал от ратных дел.
   - А ты нет? - Молодой воин был удивительно серьезен. Эта серьезность в последнее время беспокоила Ингрид едва ли не больше чем шуточки Эриола. В первые недели их знакомства Лейтон все время улыбался, травил байки, болтал без умолку, но сейчас он все чаще хмурился, пребывая в задумчивости, точно его что-то терзало. - Какая-то бессмыслица, - пробормотал он. - Тщеславие, страх, беспочвенная ненависть и... смерть - больше ничего я не увидел на этой войне... Мне не по душе все это, и я не хочу видеть это еще раз.
   - Тебя можно понять. Эта война и мне не по душе. Прежде мы сражались за право жить на этой земле, сражались за свое будущее и будущее своих детей. Тогда мы делили мир. Возможно, это было необходимо, возможно, неизбежно, но, так или иначе, тогда мы дрались, осознавая, что это нужно не только нам, но и тем, кого мы любим. Нынешняя война отличается от той, и, как и тебе, мне она противна, но я слишком привыкла к войнам, чтобы ненавидеть их... Я их просто переживаю.
   - Люди говорят... - Сержант поднял голову и внимательно посмотрел в глаза Лейтону, точно хотел проникнуть за маску тревоги, тонкой коркой льда сковавшей красивое лицо молодого эльфа. - Люди говорят, что худой мир лучше доброй ссоры, и они правы...
   - Верно. - Ингрид согласно кивнула. Она умела менять тему разговора, и сейчас, кажется, для этого был самый подходящий момент. - Так почему бы нам не насладиться сейчас тем, что у нас есть? В конце концов, худой мир это уже что-то... Нас ожидает вкусный ужин, сухая одежда и возможность как следует выспаться, а после принятия присяги нам, наверно, назначат жалование... Жизнь продолжается, Лейтон. - Эльфийка отчаянно желала, чтобы Молодой улыбнулся... Его суровый вид бил по нервам, точно кнут, заставляя невольно усомниться: "А все ли так хорошо?"
   - Ты надеешься на лучшее, - подсказал Эриол, - как всегда...
   - Да, надеюсь... - Женщина вновь попыталась увильнуть от неприятной беседы. - Как ты думаешь, на новом месте службы нам снова придется начинать с рядовых?
   - Ну, меня это мало волнует. Рядовым был рядовым и останусь, а вот вам двоим, - он кивнул в сторону Мэллия, - придется начинать все сначала... Радуйтесь, что до лейтенантов не доросли...
   - Кажется, наш милый сержант не сможет больше нами командовать... - эльфийка улыбнулась чуть злорадно. Но бывший командир не казался обиженным: он с самого начала пути предполагал, что дело может кончиться именно этим.
   - Сомневаюсь, - покачал головой Эриол. - Мне показалось, что наш Мэллия приглянулся Утлэлю, так что стремительный подъем по служебной лестнице ему обеспечен. Эй, сержант, не обучишь премудрости обольщения монархов?
   - Не думаю, что тебе это поможет, - усмехнулась Ингрид.
   - В каком смысле?
   - В прямом. У Мэллия нет секретов, он просто умеет правильно себя преподнести. Поэтому я и говорю, что тебе благосклонность принца не светит...
   - Послушайте, не надо говорить обо мне так, словно меня здесь нет! - не вытерпел сержант. - Я сказал, что подчинюсь воле принца, каковой бы она ни была, - он ухмыльнулся, - и если он решит сделать меня генералом, так тому и быть...
   - Да, а если он прикажет тебе прыгнуть с самой высокой башни, ты так и поступишь? - съязвил Эриол.
   - Ну, я же не такой идиот...
   Лейтон подозрительно притих, и как это ни странно именно этим привлек к себе внимание...
   - Эй, а что это Малыш затих? - Эриол взглянул на молодого эльфа с нескрываемым интересом. - Поделись своими думами, парень, не томи нас безвестностью.
   - Я думаю, - протянул Лейтон, - что... напрасно ввязался в эту авантюру.
   - Авантюру?! - недоуменно повторил Мэллия.
   - Я ожидал чего-то совсем другого. Карьера война это не мое, это совсем не то, чего я хотел! Идя сюда, я мечтал только о свободе... - В голосе эльфа возникли ноты беспечного детского восторга. Взгляд загорелся, точно у мальчишки, с волнением и трепетом внимавшего истории о славных витязях и прекрасных дамах... - Когда ты идешь куда захочешь и делаешь, что хочешь, когда не зависишь ни от правителей, ни от командиров (извини, Мэллия)... Странствовать по материку, идти, куда вздумается. Это прекрасно! Но... служить Утлэлю... - Он примолк. Озорной огонек в глазах потух. - Не о том я мечтал.
   - Зачем же ты пошел в армию?! - воскликнула Ингрид, широко раскрыв медово-карие глаза.
   - Все должно было быть по-другому... Дома я умирал со скуки. Умея драться, я считал, что битвы мое призвание, но я ошибался. И хотя в начале все это мне даже нравилось, когда пришлось убивать, я понял, что делать это просто невыносимо для меня... Знаешь, раньше все это казалось мне чем-то удивительным - битвы, громкие победы... Каждый мальчишка о таком мечтает!..
   - Но ты уже не мальчишка, - напомнила Ингрид.
   - Да. Все, что началось с момента моего поступления на службу, нравилось мне все меньше и меньше. А потом оказалось, что я настолько затянут этой сумасшедшей круговертью, что самостоятельно выкарабкаться у меня не хватает сил. Когда вы заговорили о возможности в одночасье избавиться от всего этого, я решил, что это мой шанс, а на деле оказывается, что это очередной тупик. - Лейтон беспомощно развел руками. - Ну, кто бы мог подумать, а?
   - Да-а! - спустя полминуты выдавил Мэллия, все еще сомневаясь, как реагировать на это заявление. - Видно в детстве, ты слишком часто слушал менестрелей...
   - Ага, а в последнее время Ингрид, - добавил Эриол.
   - Но теперь-то ты понимаешь, что настоящая война совсем не похожа на то, что поется о ней в песнях?
   - Теперь да.
   ...Скрипнула входная дверь, и в комнату вбежали восемь слуг, нагруженных одеждой для вновь прибывшего пополнения гарнизона крепости. Последним вошел их давешний провожатый, Элам.
   До сего момента непринужденно болтавшие, эльфы мгновенно оборвали все разговоры, как по команде вскочили с насиженных мест и направились к вошедшим, выстроившись в шеренгу подвое. Началась выдача обмундирования. Отряду Мэллия была предоставлена стандартная черная с серебром форма регулярной армии Пимберы нескольких самых распространенных среди эльфов размеров. На Ингрид, однако, болтался даже самый маленький наряд из принесенных. Впрочем, как и остальных, на чей размер формы не нашлось, ее это мало беспокоило. Чуть позже принесли ужин, а после еды разговор эльфов возобновился.
   - Слушай, Лейтон, а ты чего собственно ожидал? - начал Эриол. - Жизнь солдата не сахар и теперь уж не мне тебе об этом рассказывать - сам отведал солдатской каши. Но я удивляюсь, ты, когда шел сюда, рассчитывал от всего этого отделаться, верно?.. И ты, должно быть, думал, чем станешь заниматься дальше?.. - Эриол почесал в затылке, собираясь с мыслями. - Я к тому, что такие ребята как мы не так много умеют... Ты ведь не пахарь - это сразу видно, хотя за сохой тебе стоять наверняка приходилось, не ремесленник, охотник - это да, но хороших охотников везде полно... Чем ты будешь жить, если карьера воина тебе не по вкусу? Что ты еще умеешь делать?
   - Я? - Лейтон смущенно опустил взгляд и сказал очень-очень тихо: - Я... умею сочинять стихи, довольно неплохо, как мне кажется...
   - Правда? - В глазах Ингрид загорелся интерес. - Почему же ты раньше нам не говорил? - Эльф неопределенно пожал плечами. - Это же здорово! - продолжала воительница. - Я бы послушала...
   - В самом деле, дружок, исполни нам что-нибудь! - подытожил Эриол. Почему-то его слова казались насмешкой. Если бы не он, Лейтон, приободренный интересом боевой подруги, возможно, уже пустился бы декламировать стихи собственного сочинения, но вместо этого он лишь вжал голову в плечи и смущенно пробормотал:
   - Как-нибудь в другой раз, ладно?
   - Парень, а не собрался ли ты податься в менестрели? - Мэллия чуть наклонил голову набок и с нескрываемым интересом ждал ответа.
   Молодой эльф отвернулся. Разоблаченный, он покраснел до корней волос и отчаянно не желал, чтобы это заметили. Проклятье, ну почему Мэллия всегда прав?!
   Ингрид и Эриол несколько мгновений сидели неподвижно, изумленно глядя на своего товарища, которого, как выяснилось, они знали не так хорошо, как им казалось.
   - А почему бы и нет? - Лейтон вскинул подбородок и решительно выпятил грудь, готовясь защищать свое право заниматься тем, что ему нравилось, даже если на первый взгляд это кажется полным абсурдом. - Я играю на трех инструментах и неплохо пою...
   - Ты шутишь? - выдохнула Ингрид. - У тебя славный голос, но... - Она покачала головой, не осуждающе, нет, просто она была шокирована и не могла найти нужных слов, чтобы выразить то, что было у нее на душе.
   - По-моему он серьезно, - заметил Мэллия.
   Лейтон кивнул, и в глазах его заблестела уверенность. Если он чего-то хотел, он добивался желаемого всеми правдами и неправдами и его друзья об этом знали.
   - Поэтическая натура! - рассмеялся Эриол, хлопнув себя по колену. Он принял признание Лейтона как должное, и молодой эльф был ему за это благодарен. - Вот почему тебе не сидится на месте! Да, парень, ты воин хоть куда, но определенно не солдат... Не твое это! Что поделать!
   - Я хочу сбежать отсюда... - Лейтон перешел на шепот. - Мне удастся, я знаю, но только если вы мне поможете.
   - Сбежать? Но зачем? - Ингрид удивленно воззрилась на молодого эльфа.
   - Наверно, лучше сказать "уйти", - предположил Эриол. - Насколько я понял, нас никто здесь не держит. Мы уже почти местные солдатики... Дождись утра и иди на все четыре стороны.
   - Нет, здесь Лейтон прав, - вставил Мэллия. - Просто так никому из нас уйти не дадут, иначе, зачем было оставлять у дверей стражу?..
   - Стражу? - воскликнула Ингрид, изумленно округлив глаза.
   - Один часовой, - сообщил Лейтон. - Дверь заперта, окна слишком малы даже для тебя, Ингрид...
   - И как же, скажи на милость, ты собрался отсюда бежать? - осведомился Эриол, откидываясь на спинку кровати. На этот раз он позволил себе проявить скептицизм...
   - Замок на этой двери легко взломать, - со знанием заметил сержант. - Стражника, конечно, придется отвлечь...
   - Легко взломать? Да ты с ума сошел?! - не унимался Эриол. - Только не говори, что ты собрался ему помогать. Какие, по-твоему, шансы у этого парня уйти отсюда незамеченным?
   - Процентов пятьдесят, - задумчиво проговорила Ингрид. - Да это может получиться, если...
   - И ты туда же! Психи! Определенно!
   - Если не хочешь - не помогай! - огрызнулась эльфийка. - А мы с тобой, Лейтон. Лично я сделаю все, что в моих силах.
   - С замком я справлюсь, - уверенно заявил Мэллия и к всеобщему удивлению, выудил из рукава отмычку... - Что? Я ведь не всегда был солдатом.
   - Ну и ну! - изумилась Ингрид. - А может быть у нас и получится.
   - Эх, разве против вас попрешь? - вздохнул Эриол. - Ну, скажите что ли, чем я-то могу помочь, взломщики-авантюристы?
   - Сообразим, - отмахнулся Мэллия.
   Сделав знак эльфам, излишне заинтересованным происходящим, он бесшумно приблизился к двери и занялся делом. Через несколько минут внутри замка что-то тихонько щелкнуло, и сержант удовлетворенно кивнул товарищам - дело сделано.
   - Ингрид, - распорядился Мэллия, - отвлеки часового. Лейтон, выверни куртку, если отделка блеснет в свете факелов, можно будет считать, что все наши усилия были напрасны.
   Пока молодой эльф выполнял приказ, сержант извлек откуда-то из недр своего просторного одеяния мелодично звякнувший кошель и, не сказав ни слова, вложил его в ладонь Лейтона. Молодой эльф вопросительно глянул на Мэллия. Но ответом ему стал лишь молчаливый кивок сержанта: "Бери!" Слов было не нужно - он уходил, и друзья хотели помочь ему, таково было их прощание. Теперь их пути расходились и возможно они никогда больше не увидятся...
   Эриол вздохнул и достал из-под подушки кинжал. Оружие и броню у них забрали, но некоторым все же удалось припрятать от полусонных солдат Утлэля кое-какие опасные игрушки.
   - Держи, Малыш, тебе пригодится... - Эльф заговорщицки ухмыльнулся. - Стоящая вещь. Барред - Ледяная сталь. Он всегда попадает в цель. С ним разве что Алавэль Ингрид мог сравниться... Я хочу, чтобы он был у тебя.
   - Спасибо! - только и смог выдохнуть Лейтон. Ему была известна цена подарка.
   Ингрид просто улыбнулась, и этого было достаточно.
   - Я буду по тебе скучать, Малыш. - Она обняла Лейтона, зарывшись лицом в складки его куртки. - Береги себя, ладно? Может, когда-нибудь мы еще споем с тобой дуэтом...
   - Точно, парень, будь молодцом! - Эриол хлопнул его по плечу. - Ну что? Поехали?
   Мэллия обозначил свой ответ очередным сдержанным кивком. Теперь дело было за Ингрид, и она взялась за работу с энтузиазмом. По безмолвной договоренности каждый знал, что, когда и как ему следует делать.
   Ингрид бесшумно выскользнула за дверь.
   - Эй! - воскликнул страж, хватаясь за алебарду, неосмотрительно отставленную в сторону. Менее всего он ожидал, что кто-то из лаориэасцев захочет выйти и более того сможет это сделать, притом, что ключи все это время оставались у него на поясе.
   - Любимый! - промурлыкала Ингрид, рисуя на лице очаровательную улыбку. - Я так ждала тебя... - прошептала она и уверенно шагнула к молодому воину.
   - Что? - изумился тот, еще совсем мальчишка, неопытный, юный, неосмотрительный - его легко было обмануть. - Но я... Леди...
   - Не говори ничего! - все тем же томным шепотом произнесла эльфийка и, прежде чем у парня нашлись более серьезные возражения, прильнула к его губам.
   Как она и ожидала, он не особенно сопротивлялся, и через мгновение алебарда была благополучно забыта, его руки лежали на ее талии, а глаза были блаженно закрыты... Ингрид трижды топнула каблуком, подавая своим товарищам сигнал: "Путь свободен". Дверь тихонько отворилась, и молодой эльф бесшумно выскользнул наружу. Через секунду его силуэт растворился в густой тени...
   Выждав какое-то время, чтобы Лейтон мог уйти на безопасное расстояние, на сцене появился Эриол. Он с грохотом распахнул дверь и, нацепив на себя гримасу ярости, пророкотал:
   - Ах ты, шлюха! - Он оттащил Ингрид от ее "возлюбленного". - Стоит только на минуту тебя оставить, и ты уже виснешь на очередном мужике!
   - Ми-илый, ты как всегда все неправильно понял!.. - весьма убедительно пролепетала эльфийка. В эту минуту, даже Мэллия, следивший за ходом событий из окна казармы, готов был поклясться, что подобные сцены происходят не впервые, настолько убедительно играла свои роли эта пара.
   Часовой был откровенно шокирован драматичностью сложившейся ситуации и никак не мог решить, как ему следует вести себя: хвататься за оружие или оправдываться, пока дело не дошло до увечий. Тем временем спектакль близился к кульминации...
   - Ты! - сжав кулаки, прорычал Эриол. - Как ты мог позволить замужней женщине виснуть у тебя на шее, как последней...
   - Но я же не знал! - простонал страж, испуганно сжавшись. Будучи почти на голову ниже Эриола, он здорово спасовал, когда тот угрожающе навис над ним... В подобной ситуации он оказался впервые. Он даже заикаться стал от волнения. - Я... я... я... честно...
   - Эриол, пожалуйста! - взмолилась Ингрид. - Только не калечь его!
   Стражник изумленно выпучил глаза, готовясь звать на помощь... Его била нервная дрожь.
   - Пошла прочь с глаз моих! - проорал рассерженный "супруг". - Видеть тебя не хочу! А ты что уставился?! - Он вновь переключил внимание на паренька, невольно ставшего жертвой жестокого обмана. - Или ты себя невиновным считаешь? Распустились!!! - Это "распустились" прозвучало раскатом грома среди ясного неба. Несчастному парню захотелось превратиться в мышь и юркнуть в подпол, к другим до смерти напуганным серым грызунам. Он беспомощно шарил рукой по стене в поисках алебарды... И только когда его пальцы коснулись холодного древка, он наконец ощутил себя представителем власти. Рывком вскинув оружие, он выставил его перед собой, точно щит...
   - В-ваши жалобы прошу на-направить моему сержанту! - Голос его неожиданно прозвучал ломаным фальцетом, вовсе не угрожающе, как ему того хотелось, а скорее жалко. - И в-вообще, как вы выбрались оттуда? - Он кивнул на казарму и вопросительно уставился на "супругов".
   - Как? - с откровенным изумлением вопросила эльфийка. - Дверь была открыта, гений!
   И это была чистая правда!
   Часовой удивленно посмотрел сначала на дверь, затем на супружескую пару, и рука его невольно дернулась к пристегнутому к поясу тяжелому бронзовому ключу.
   - Но как? - озадаченно прошептал он, потом помотал головой, словно отгоняя неприятное видение, и произнес: - Как бы то ни было, ваши разногласия меня не касаются! Мое дело следить за тем, чтобы вы не слонялись по крепости, поэтому проследуйте-ка в казарму, господа, иначе м-мне придется... - Эльф собирался сказать "позвать подмогу", но, не желая терять лицо в глазах закаленных в боях лаориэасцев, предпочел заменить эти слова другими... - Применить силу! - Для убедительности стукнув древком алебарды по каменной мостовой, он принял решительную позу и грозно, насколько это вообще было возможно, нахмурил брови.
   Эриол поворчал еще немного, для верности прикрикнул на "супругу" и лишь после, удовлетворившись произведенным эффектом, ретировался, на прощание так зыркнув на стража, что у того от страха едва колени не подогнулись...
   Парень смог вздохнуть свободно, только когда ключ щелкнул в замке. Он не заметил побега. Последняя сцена слишком взволновала его, чтобы думать о чем-то еще...
  
   Лейтон отошел уже достаточно далеко, когда услышал позади голос Эриола, распекавшего несчастного паренька, виновного лишь в том, что он оказался не в том месте не в то время. Похоже, он неплохо справлялся со своей ролью...
   Молодой эльф ухмыльнулся, пересек улицу и прижался спиной к холодной стене. До рассвета оставалось всего несколько часов. Нужно было торопиться, но оставалась одна проблема, над решением которой Лейтону еще предстояло поломать голову: он решительно не знал, что делать дальше. Первым шагом был побег из охраняемой казармы - с этим он успешно справился. Но что теперь? Их отряд вошел в крепость через западные ворота, что если попытаться через них же выйти? Он одет как солдат и это может сыграть ему на руку. И все же надо оставаться настороже...
   Лейтон бесшумно двигался вперед, прячась в тени древних стен. До сих пор на пути ему попалась только пара пестрых кошек, самозабвенно дравших глотки, оглашая тишину пронзительными воплями, но вот, когда до ворот оставалось совсем немного, где-то справа блеснул свет факела, а мгновение спустя эльф услышал приглушенные голоса...
   - И все-таки, Эрлих, всегда лучше, когда у тебя есть запасной план. - У говорящего был уверенный, громкий голос. Так говорить мог только тот, кто беззаветно верил в свою правоту. - Хотелось бы знать, у нашего принца такой есть на тот случай, если его шпионка не справится?
   - Эолли, то, о чем ты говоришь, и есть запасной план... - Второй наоборот был мягок и спокоен.
   - Нет, ты меня не понял! Я говорю о том, что у Утлэля или, по крайней мере, у Бэиона должен быть еще один запасной план. Запасной план для запасного плана, понимаешь? Сам посуди, нельзя же доверять такое ответственное дело девчонке-альву! Утлэль должен был предполагать, что в какой-то момент она растеряется и не сможет закончить начатое...
   - Ну, не знаю. По-моему эта альвка не чета остальным.
   - Ха! Ну, посмотрим! Если хочешь, можем заключить пари. Но я тебе точно говорю, не может Утлэль делать все ставки только на полукровку. Наш принц отнюдь не дурак! Если Бэион и доверяет ей (понятное дело, родная кровь все-таки), принц себе этого позволить не может, не имеет права, я бы даже сказал, - он, в конце концов, государь, и обязан просчитывать все варианты.
   - Все-то ты знаешь!
   - Да все всё знают. - Эльф легкомысленно пожал плечами.
   - То-то и оно! - Вздохнул другой. - Странно это, тебе не кажется?
   - А зачем принцу от нас что-то скрывать? За одно дело боремся!
   - За одно, и все-таки мне это не нравится. Представь только, что наша мамаша-дракон сделает с этим городом, как его... Стодня, если ее драгоценного малыша не увезут оттуда вовремя?
   - По-моему, это и так ясно - спалит дотла.
   Лейтон едва сдержался, чтобы не выругаться. Мамаша-дракон? Драгоценный малыш? Мать эльфийская, что они замышляют?!
   Когда двое эльфов минули его укрытие, подгоняемый любопытством, он двинулся следом.
   - Да только этого не случится, - продолжал тем временем Эолли. - Бэион об этом позаботился. Он нашел посредника и телепортировал его вместе с яйцом миль на двести. Даже дракону понадобится неделя, чтобы взять след, после такого прыжка... Так что у Элои есть несколько дней форы.
   Элои... Лейтон несколько раз повторил про себя это имя, стараясь запомнить.
   - Этого я не знал, меня-то не взяли в цитадели гномов... - с завистью вздохнул второй эльф. - А что за посредник? Я ничего об этом не слышал...
   - А как ты думал, Бэион сам повезет яйцо в Стодню? Нет. Он для этого дела подрядил совершенно случайного на первый взгляд человека, какую-то певицу, но, уверен, он все продумал.
   - Разумеется, певицу эту вводить в курс дела не стали?
   - Ага. Ей дали простое задание, и, поверь мне, она его выполнит. Я таких, как она, знаю, они за клятвы держатся как за собственную жизнь. Да и Бэион, не будь он ясновидцем, не поручил бы такое задание непонятно кому. - Эльф помолчал. Звякнул в наступившей тишине пристегнутый к поясу меч. - Главное, чтобы ничего непредвиденного не случилось. Если мамаша-дракон настигнет альвку, прежде чем она доберется до Лаориэса, то... в общем, ничего хорошего от этого нам не будет.
   Лейтон начинал нервничать. То, о чем говорили эти двое, нравилось ему с каждой минутой все меньше и меньше. Исходя из слов солдат, Бэион, тот эльф, со шрамом, стоявший по правую руку от принца, был ясновидцем... Лейтон плохо представлял насколько простираются границы возможностей ясновидцев, но подозревал, что раз речь зашла о Лаориэасе хорошего ждать не приходится...
   - Понятное дело! А уж что начнется, если слухи достигнут Калидона. Могу поспорить, Эорлиад очень заинтересуется обстоятельствами этого дела.
   - Это-то уж точно, только, думается мне, даже если все пройдет гладко, нам не избежать уймы вопросов. Не знаю, на что рассчитывает Утлэль, но я ему все равно верю и, что бы ни случилось, останусь на его стороне, даже если мне придется держать ответ перед самим Королем.
   - Ну, уж это-то вряд ли. Гнев Эорлиада нас с тобой в любом случае не коснется. Кто мы? Простые солдаты. Мы только подчиняемся приказам, верно?
   - Верно, - согласился Эолли. - Как тебе кажется, как эти новенькие из Лаориэса отнесутся ко всему этому? - Лейтон навострил уши. - Если они узнают обо всем... М-да, надеюсь, никто не станет распускать языки.
   - Да, некстати они тут появились, очень некстати. Не думаю, что они будут в восторге от того, что Эльнонский лес превратится в пепелище...
   Молодой эльф вздрогнул. Все вдруг встало на свои места, все было понятно: и при чем тут мамаша-дракон, и зачем все это принцу Утлэлю. Это, казалось, по меньшей мере, невероятным, но внутренний голос, называемый также Здравым Смыслом, подсказывал Лейтону, что, если имеешь дело с сумасшедшими монархами и драконами, стоит быть готовым к чему угодно. За несколько секунд в сердце эльфа родились и умерли, чтобы после вновь воскреснуть, десятки чувств: от недоверия, до ужаса и, наконец, ярости, грозившей погубить молодого воина, если он не сумеет вовремя ее обуздать. Но Лейтон сдержал гнев и молча следовал за солдатами принца, в надежде услышать еще что-нибудь столь же важное. В конце концов, формально он пока еще оставался подданным Элодэи...
   Страх, боль, отчаяние, потрясение, гнев - только часть того, что довелось испытать Лейтону в эти минуты. Теперь им двигало отнюдь не любопытство, а если и оно то совсем другое, колючее, горькое и холодное как сталь, лезвием клинка сверкнувшая в сжатом кулаке молодого эльфа.
   - Тут ты прав, Эрлих. С ними будет много хлопот, но едва ли среди нас найдется такой дурак, который догадается посвятить лаориэасцев в планы Утлэля, разве что неумышленно взболтнет лишнего. Но если уж мы с тобой понимаем, как опасно сейчас попусту молоть языком, так уж остальные, наверно, не глупее нас. Должны же они понимать, что если кто-нибудь из лаориэасцев узнает о драконах и всем прочем, не избежать бунта, а то и чего похуже... Кто их знает, что у них на уме? Говорят половина их ветеранов свихнулась еще во время Великой...
   Лейтон так стиснул кулаки, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Он едва не рычал от злости - как этот ублюдок смеет так говорить о них?! Однако сейчас было неподходящее время для бездумных поступков, и, понимая это, он вынужден был смерить пыл...
   - А вот это ты зря. Мой брат воевал в первую...
   - Утлэль сильно рискует, - как ни в чем не бывало продолжал Эолли, постукивая древком копья о камни мостовой. Казалось, последние слова товарища он просто пропустил мимо ушей.
   - Ты прав. Даже если все пойдет гладко, то на нас всех собак спустят и люди, и наша же родня из Лейбра, да и гномы, думаю, в стороне не останутся...
   - А вот тут я как раз сомневаюсь, ведь в случае успеха нашей кампании они останутся в выигрыше, кроме, разве что, соубских.
   - А с ними-то что? - Эрлих сделал заинтересованное лицо.
   - А, не важно! - отмахнулся Эолли. - Я, конечно, всегда буду на стороне принца, но, знаешь, иногда думается, что он у нас тоже чуток сумасшедший - чувствуется одна кровь с этим придурком Элодэи.
   - А Эорлиад, он ведь тоже им родня? У него что, по-твоему, тоже с головой не все в порядке?
   - Что? Нет, Эорлиад славнейший из мужей, да благословит Праматерь его годы!.. А Бэион, хм... он, конечно фанатик, но не такой как Утлэль, разумный, я бы сказал. Хотя его, ясновидца, тоже не всегда поймешь, он вечно себе на уме, никому ничего не говорит, делает тихонько что-то, а ты потом только удивляешься. Он-то наверняка знает, чем все это закончится. Знаешь, что я думаю? Если бы эта афера была провальной, он попытался бы отговорить принца, а значит...
   - Когда вы ехали в Соуб, он тоже знал и никому ничего не сказал.
   - Ну почему же никому? Принцу, и еще мне, Ниари и Ренкари. Так что, Эрлих, будь спокоен, пока ясновидец тих, нам беспокоиться не о чем...
   "Не о чем? - вопрошал Лейтон мысленно. - А как же те жизни, что погубит ваш безумец-правитель? Это так вы собираетесь поддерживать мир?!"
   Эльфы подошли к небольшой, окованной железом дверце метрах в двухстах от Западных Торговых Ворот. Лейтон замер неподалеку. Караульные заняли посты по обе стороны от двери. Эолли водрузил факел в кольцо, торчавшее из стены и прислонился спиной к холодному камню.
   - Слушай, а когда должен явиться этот деревенский оболтус? - спросил Эрлих, зевая.
   - Да кто ж его знает? Сержант сказала, что в течение часа.
   - А он как выглядит, ты не знаешь?
   - По описанию Ниари это человек среднего роста с волосами цвета соломы, не плотный, но и не худой, в серой рубахе, плаще с капюшоном, и при мешке. По правде говоря, для меня они все на одно лицо. - Эолли помолчал немного. - И чего этот малый решил отправиться домой за два часа до рассвета, нет бы поспать, так еще и нас из-за него подняли!
   - Сейчас я тебе объясню. Этот малый, кем бы он ни был, не дурак. До деревни далеко. Если выйдет после восхода будет в окрестностях только к ночи, а там, у Барсучьей рощи, знаешь ли, в темноте разгуливать не стоит, особенно в последнее время, с тех пор как там хозяйничает разбойничья шайка Рыжих лис. Я и сам бы туда не сунулся...
   Здесь Лейтон перестал слушать. Все самое важное, судя по всему, уже было сказано. Теперь следовало подумать о другом... Вот она дверь, перед ним, но чтобы ею воспользоваться необходимо, по меньшей мере, стать человеком. Впрочем, можно обойтись и без этого. В любом случае попытаться стоило, в конце концов это была возможность сбежать отсюда. Нужно было только раздобыть где-то плащ с капюшоном и мешок поувесистей...
   Молодой эльф выбрался из темной ниши, где до сих пор укрывался от караульных, и тенью скользнул вдоль крепостной стены...
   "Откуда же мне ждать появления этого типа? - думал Лейтон, идя по улице. - Если рассуждать логически... Что человеку делать в крепости Вэилье, если он не торговец? Значит, он торговец... если, конечно, не менестрель. Хотя менестреля вряд ли назвали бы "деревенским оболтусом"... Допустим он действительно торговец. Почему тогда с мешком, а не, скажем, с телегой? Что у него за товар? Может соль? Ладно соль так соль, хотя это не так важно, торговать можно и информацией... Если он торговец, то должен идти от складов, а если он торговец информацией, то от Бэиона (судя по разговорам местных он тут вроде серого кардинала), либо - он ведь человек - из какого-нибудь кабака. Кто же он все-таки: торговец, информатор или кто? Мм... другой вопрос, что может сообщить крестьянин из соседней деревни эльфу-ясновидцу? Ничего интересного. Значит, все-таки торговец. Значит, склад или кабак... Склад находится... вон там, недалеко от места, куда нас определил Утлэль. Все правильно, а где кабак? Хм... Не знаю. Но там где он есть, этот парень, кем бы он ни был, должен был провести короткие часы сна..." - Эльф зевнул, вспомнив, что не спал уже почти двое суток.
   Не известно, куда завели бы его эти рассуждения, если бы не то, что случилось в следующий момент... Где-то неподалеку послышалось невнятное бормотание и шорох нетвердых торопливых шагов. Эльф вздрогнул от неожиданности и отпрянул к стене - это было единственное укрытие во всей округе и, надо сказать, не самое надежное из возможных. В ладони эльфа сверкнул кинжал. Впрочем, он здесь был ни к чему. Увидев, кто спешит ему на встречу, Лейтон опустил оружие и вознес богам благодарную молитву. Перед ним, прислонившись плечом к стене, остановился человек примерно одного с эльфом роста, с волосами цвета соломы, взъерошенными точно парня облизала корова. Одет он был в черный изрядно потрепанный плащ с капюшоном, а в руках держал тощий холщовый мешок. Иными словами это был тот самый парень, которого дожидались солдаты у маленькой дверцы в двух сотнях шагов от Западных Торговых Ворот. Человек был крепко пьян...
   - Боже, - вздохнул он, ощутимо покачиваясь из стороны в сторону, - еще одни? - Он сделал неуверенный шаг навстречу Лейтону и, дыша перегаром, вкрадчиво прошептал: - Ты... севодня сто второй эльф, кторому я пожимаю руку... Ох... Вы все такие славные ребята, та-акие славные... - Мужчина пошатнулся и, внезапно погрустнев, добавил: - Жаль не люди, а то б щас как... выпили... Да!... Вот ты... Ты будешь со мной пить, нелюдь?.. А-а-аэ...
   Мужчина закрыл глаза и начал медленно падать на эльфа. Лейтон поймал его и прислонил к стене.
   - Вам плохо? - Человек звучно всхрапнул, и больше ничего говорить уже не пришлось.
   Молодой воин быстро огляделся, недолго думая, оттащил пьяного в сторону от дороги, стянул с него плащ, подобрал мешок и... остановился... Поколебавшись, Лейтон снял с себя куртку и накрыл ею спящего. Тот что-то проворчал во сне и перевернулся на другой бок. Поискав в мешке, Лейтон, как и предполагал, обнаружил полупустую бутыль дешевого пойла. Брезгливо поморщившись, он вытер горлышко рукавом и сделал большой глоток мутно-бардовой жидкости. Прополоскав во рту, эльф с отвращением выплюнул ее на землю - большей гадости он в жизни не пробовал, но теперь от него разило не лучше чем от этого пьянчуги. Поглубже натянув капюшон, эльф закинул за спину вещмешок и чуть пошатываясь, зашагал к неприметной двери, где солдаты ожидали появления торговца... или кто там этот малый?
   - Эй, человек, ты мог бы и поспешить! - с ухмылкой заявил Эолли, завидев приближающегося.
   - Я? А я... я... уже! - Лейтон говорил на Всеобщем и надеялся, что часовые разбирались в наречье людей не больше чем он сам, ну или хотя бы, что они примут его невнятную сбивчивую болтовню за последствие злоупотребления алкоголем...
   - Да он пьян! - расхохотался Эолли. Он говорил на эльфийском и был абсолютно уверен, что "деревенский оболтус" не понимает ни слова. Лейтон усмехнулся - спектакль удался. Первый акт комедии отыгран успешно, можно начинать второй... Эльф притворно пошатнулся и ухватился за плечо Эрлиха. - Он же свалится в какую-нибудь канаву, не пройдя и мили!
   - Главное, чтобы он свалился за воротами, тогда нам уже не будут до него никакого дела, - произнес тот, отталкивая Лейтона. - Эй, парень, проваливай отсюда поскорее! Нас и так второй раз за ночь поднимают...
   - Да уж, эти лаориэасцы, те еще любители прогулок под луной... - Эолли покрутил пальцем у виска. - Война сделала из них ненормальных. - Под складками плаща Лейтон в тихой ярости сжал кулаки: "Проклятые пимберцы! Что они возомнили о себе?! Как смеют они оскорблять нас?! Разве вы не сумасшедшие, если вознамерились сжечь Эльнонский лес? Разве не лишились ума, если вас не заботят сотни невинных, обреченных погибнуть в огне?!" - Проходи, да поживее! - велел Эолли, отпирая большим бронзовым ключом проржавевший замок, явно нуждавшийся в смазке.
   Лейтон послушно скользнул в проход, опустив голову ниже плеч. Перед ним был коридор, который шагов через триста выведет его за крепостные стены...
   Итак, он на свободе. Что теперь?
   Глава 3 "Время для составления планов"
   Хороший план сегодня лучше безупречного плана завтра.
   Джордж Паттон
   Что делать? Этот вопрос мучил эльфа уже давно, и хотя у него возникали время от времени какие-то мысли по этому поводу точного ответа пока не было...
   Лейтон шагал по зеленому лугу на северо-запад. Если придерживаться этого направления, то довольно скоро он доберется до крепости Спрут, принадлежавшей людям. Там он сможет отдохнуть, пополнить запасы провизии и узнать последние новости.
   Солнце встало четыре часа назад, но его тепло не доходило до земли, теряясь в дымчатом молоке грозовых туч, застилавших небо. Воздух оставался таким же холодным и колючим, как и ночью. Ветер трепал пышную гриву волос цвета пшеницы на голове эльфа, мешая сосредоточиться, а между тем время для раздумий было самое подходящее, тем более что помимо утомительной ходьбы, заняться Лейтону все равно было нечем...
   Первоначальный замысел эльфа стать менестрелем, с которым он покинул своих друзей, отошел на второй план. Теперь задачи перед Лейтоном стояли куда более масштабные - он должен был помешать пимберцам уничтожить Эльнонский лес - сердце Лаориэса. Если погибнет он, вместе с ним умрут тысячи эльфов, тысячи ни в чем неповинных, ни о чем не подозревающих его сородичей. Исчезнут с лица земли десятки поселений и деревень, величайшие эльфийские города на Северном материке. Эльнонский лес - это Лаориэас, умрет он, умрет и одно из крупнейших государств эльфов. Этого не должно было случиться, но, увы, слишком легко было поджечь лес и слишком сложно потушить огонь, если сеет его разгневанный дракон... Слишком сложно, и Лейтон не знал, что ему делать. Он понимал, что обязан предупредить Элодэи или, что, по его мнению, было разумнее, кого-нибудь из его советников, того к кому государь прислушается, но, Силья, как это сделать, находясь в тысячах километров от Лаориэаса?! Лейтон не был магом и не мог преодолеть это расстояние в один длинный прыжок, а возможности связаться с тем, кто мог, не было и не могло быть здесь, в Пимбере, поэтому первым решением эльфа было путешествие в Ролдер. Все сходилось на городе Стодня, откуда должна была отправиться в Лаориэас альвка, везшая яйцо, и эльф надеялся там найти ответ на мучивший его вопрос - что делать?
   Итак, его путь лежал в город Стодня. Так решил Лейтон, и, утвердившись в своих намерениях, прибавил шагу. На какое-то время терзавший его вопрос отпал, но надолго ли?
  
   По окончании утомительной двухдневной прогулки от одной крепости к другой Лейтон, уже видя впереди шпили башни Единорога, остановился на опушке рощи, где ему пришлось провести ночь, достал из заплечного мешка остатки нехитрой снеди и, присев под молодой осиной, занялся едой. Солнце, наконец, соизволило выглянуть из-за туч, где упорно пряталось последние несколько дней, и, перекусив, Лейтон смог продолжить путь, наслаждаясь благодатным теплом и почти забытым за последнее время ощущением сытости...
   Пройдя через главные ворота, открытые днем, но хорошо охраняемые, Лейтон с видом человека, знавшего, что он делает, прошествовал по одной из главных улиц до площади Звезды, где как ему сообщил один из местных попрошаек, в обилие сновавших у городских стен, можно было отыскать торговцев и ремесленников, которые снабдили бы эльфа всем необходимым для дальнего путешествия, а за одно и менестреля, у которого молодой воин рассчитывал узнать последние новости. Для всего этого нужны были деньги и, как Лейтон с удивлением отметил, они у него были. В кошеле, который напоследок впихнул ему Мэллия, обнаружилась весьма значительная сумма... Лейтон побаивался, что это зарплата всего его отряда, выданная полковым счетоводом после того, как их прошения об увольнении из действующей армии были подписаны генералом Валлианом. Если бы Лейтон удосужился заглянуть в кошель сразу, то ни за что не принял бы такого подарка, но сейчас он как никогда хорошо понимал, что если действительно хочет помочь, деньги ему еще пригодятся...
   Обнаружив, что к его поясу пристегнуто целое состояние Лейтон сдержанно выругался и отправился в кузницу. Без меча он чувствовал себя, если не голым, то, по крайней мере, одетым не до конца. Кинжал, презентованный ему Эриолом, не особенно утешал, да и выглядел не слишком убедительно по сравнению с теми тесаками, которые носили местные вояки. Найти оружие, хорошо лежавшее в узкой ладони эльфа оказалось не так-то просто, но кузнец пообещал постараться для состоятельного господина и к вечеру изготовить подходящий клинок.
   Залитая солнцем площадь была усыпана торговыми лотками со скучающими продавцами, дремавшими над товаром, которым никто кроме приезжих уже не интересовался. При виде Лейтона многие из них словно ото сна очнулись, засуетились, пытаясь привлечь к себе внимание. Они, видимо, уже забыли кто такие эти загадочные Покупатели с большой буквы "П". Последних, к слову, действительно видно не было, только изредка проскакивали мимо редкие прохожие, спешившие по своим делам, да женщины с корзинами сновали туда-сюда, но они шли дальше, в те места, о которых Лейтон ничего не знал. Богатые приезжие в большинстве своем не решались ходить в те районы, куда бегали за покупками жены ремесленников, да и местные торговцы старались удерживать таких клиентов вблизи себя, то есть на площади Звезды, не гнушаясь для таких целей подкупать попрошаек, чтобы те, отправляли богатых иноземцев по нужному адресу.
   Это был странный город, удивительно спокойный, настолько, что порой казалось, что все здесь спит непробудным колдовским сном. Не было здесь того гама, который всегда сопутствовал базарам, не было шумящей толпы, скользящей по улицам от кабака к кабаку подобно огромной жирной змее, не было детей носящихся туда-сюда с визгами и смехом. Продавцы лишь изредка поднимали головы, чтобы вяло прокричать что-нибудь вроде: "Подходите, покупайте... морковка, свежая морковка, брюква, капуста, сельдерей... берите недорого!" - после чего вновь наступала тишина. Здесь вообще не было присущей городу суеты, люди были спокойны и сонно-задумчивы... Эльф, как он ни старался спрятаться под глубоким капюшоном, выделялся среди них как тень на белой стене в солнечный полдень. Он был другим. Его выдавали и сиявшие живым пламенем янтарные глаза, и осторожная бесшумная походка охотника, и мрачное серо-черное одеянием, резко контрастировавшее с песочными, желтыми и коричневыми нарядами местных жителей, и, конечно, тугой кошель, пристегнутый к поясу... Окружающих эта небольшая деталь почему-то интересовала значительно больше, нежели персона, ее носившая, и это изрядно беспокоило эльфа.
   Лейтон спешно сделал необходимые покупки и несколько заказов в пекарне, кожевенной мастерской и еще паре лавок, которые счел необходимым посетить. Везде с него пытались содрать три цены, и если поначалу молодой воин еще пытался спорить с продавцами то к концу закупок, убедившись в тщетности всех своих усилий, плюнул на это дело, и покорно выкладывал ту сумму, которую ему называли.
   Покончив с покупками, Лейтон обнаружил, что стоит перед дверями кабачка с забавным интригующим названием "Сюрприз внутри". Эльф не без подозрения взглянул на вывеску, красовавшуюся над входом. На ней был изображен седобородый гном, на лысой макушке которого восседал черный как уголь ворон, сжимавший в клюве золотую монету. Немного постояв перед дверью, эльф вошел, и не интригующая вывеска была тому причиной. Из кабака доносилась музыка... Мотив был определенно знаком Лейтону, как и песня, которую исполняла певица, невысокая весьма миловидная зеленоглазая дамочка...
   - Голубой свод небес
   Повис в вышине.
   За рекой темный лес
   Спит в своей тишине.
   Щебет птиц, звон воды
   Навевают мне сон.
   Может, где-то есть ты,
   Может, тоже влюблен, - пропела она (вы, несомненно, поняли о ком идет речь, но сейчас и далее повествование будет вестись от третьего лица) и не успела открыть рот, чтобы начать второй куплет, как молодой эльф неожиданно подхватил песню.
   - Как окно в небеса,
   Голубые глаза
   Твои смотрят в зеленую даль
   И как будто вуаль
   Их застилает печаль,
   Но ты знай,
   Не о чем мне не жаль.
   Продолжала певица, приветственно кивнув Лейтону, точно старому знакомому:
   - Я вперед лишь иду
   По изгибам дороги
   И надежду с собою веду.
   Далеко ль унесут
   Меня мои ноги
   Я не знаю, но все же бреду.
   И вновь эльф сменил менестреля.
   - И пусть тяжек мой путь
   Ты меня не забудь,
   Ведь вернусь я к тебе
   Опять,
   А тебе остается лишь ждать...
   Следующее четверостишие принадлежало Моран...
   - Я тебя найду,
   Хоть весь свет обойду,
   Но вернусь домой,
   О, любимый мой!
   - Без тебя изнутри
   Умираю я,
   Но где же ты, любовь моя?
   - Ничего мне не надо знать,
   Я верю - ты будешь ждать.
   - И я вернусь к тебе, - закончил эльф.
   Музыка замолкла, но еще некоторое время зал молчал, а после взорвался бурными аплодисментами... Мало кто мог похвастаться тем, что слышал эту песню целиком и в исполнении дуэта, а между тем именно это предусматривало само ее естество. Но поскольку, как правило, менестрели странствовали поодиночке, то исполнялась она до слов "А тебе остается лишь ждать..." после чего певец проигрывал музыку, не находя необходимым сопровождать ее словами... У этой песни была своя неповторимая история...
   Некоторое время назад по Лейбру странствовала пара менестрелей, и никто точно не знал, были ли они любовниками, супругами или просто друзьями, но так или иначе пара эта по тем временам была весьма странная: мужчина-человек и его спутница эльфийка. Они сочиняли песни и музыку, ценившиеся в равной степени и эльфами, и людьми. Каждый уважающий себя певец считал за обязанность иметь в своем репертуаре хотя бы одно их произведение. Но была одна проблема: ВСЕ песни этой пары предназначались для исполнения в дуэте. В то время даже пошла мода на совместные выступления, однако, спустя пол века все вернулось на круги своя, менестрели вновь путешествовали и пели поодиночке, а чудесные песни Дерека и Элионелли были переписаны на новый лад, позволявший исполнять их соло. Они не были забыты, но и не были уже прежними. И сегодня был тот редкий случай, когда судьба снизошла до одной скромной особы и молодого начинающего певца, дав этим двоим возможность исполнить одну из известнейших песен знаменитой пары так, как предполагала ее природа...
   Когда стихли овации столь бурные, что оказались неожиданностью не только для Лейтона, но и для дамочки менестреля, оба исполнителя, начинающий и опытный, переглянулись и уверенно шагнули навстречу друг другу.
   - Так исполнить партию Элионелли могла бы только эльфийка, - заметил Лейтон, глядя на незнакомку сверху вниз.
   - Сударь, - усмехнулась та, - этим своим замечанием вы скорее выдали себя, нежели раскрыли мой секрет... Я не эльфийка. Во мне течет кровь вашего народа, но, должна признать, эльфийского во мне не так уж много. Меня зовут Моран ВаГетгоу. К вашим услугам.
   Певица протянула эльфу руку, молодой воин на мгновение сжал ее в своей:
   - Лейтон.
   - Рада знакомству. Вы из Пимберы? - Они устроились за одним из свободных столиков в углу зала. Молодой эльф не горел желанием начинать знакомство, но это был один из способов получить информацию - один из простых способов. И этим следовало воспользоваться.
   - Нет, из Лаориэаса, - ответил он.
   Тонкие брови певицы в удивлении изогнулись.
   - И что же делает эльф из Лаориэаса в приграничных землях Пимберы? Ты ведь, если не ошибусь, пришел оттуда? - Удивительно, как легко вежливое "вы" в ее устах сменилось будничным "ты".
   - Это так очевидно?
   - В общем-то, да. На тебе форма их армии...
   - Оу... - Этого Лейтон не учел. Даже избавившись от форменной куртки он не перестал походить на солдата, и человек наблюдательный без труда мог догадаться, кто он и откуда. Выглядеть идиотом в глазах красивой женщины было, по меньшей мере, обидно, и в попытке как-то исправить положение Лейтон произнес с некоторой долей недовольства: - Должен сказать, я рад, что покинул эту страну коварства и лжи, и если ваш путь, леди, лежит туда, советую вам повернуть назад...
   - Откуда столько негатива? - Моран хитро прищурилась. Она тоже рассчитывала получить кое-какие сведения, так что интерес друг к другу у этой парочки был взаимный... интерес к информации. - Может, тебя плохо приняли там? Странно, я думала, что в Пимбере эльфы превыше всех благ ценят мир и с радостью принимают тех лаориэасцев, которые, покинув свое неспокойное отечество, направили свои стопы в их земли...
   - Они фанатики! - Эльф не сумел удержать рвавшийся на волю поток слов, но когда понял это, было уже слишком поздно останавливаться - глаза певицы жадно блестели - она рассчитывала услышать больше, и Лейтон не стал ее разочаровывать. - Когда мы... Постой-ка... - Он запнулся. - С чего ты взяла, что я воин?
   - Ну, это так же очевидно, как и то, что твои финансы позволяют тебе заплатить за мое вино. - Моран улыбнулась, поражаясь наивности этого юноши - до сих пор он только и делал, что давал ей подсказки, а после, широко распахнув янтарные глаза, удивлялся ее проницательности...
   Лейтон кивнул и, знаком подозвав хозяина кабака, приказал ему принести кувшин лучшего вина, которое могло у того найтись. На что хозяин заметил, что за два парма готов не только откупорить бутылку лучшего сипарийского из личных запасов, но и предоставить комнату, если господа пожелают уединиться. Чувствуя, что неудержимо краснеет, Лейтон поспешил отказаться от комнаты и зачем-то потребовал похлебки из крольчатины.
   - Подумать только, - произнесла Моран, недовольно хмуря брови, - наш добрый хозяин явно превзошел сам себя по части наглости. Впрочем, я и не ожидала от него иного.
   Лейтон неопределенно пожал плечами, решив, что подобные замечания не нуждаются в ответе. Самое время было перейти к делу.
   - Полагаю, у менестреля я мог бы купить некоторую информацию?..
   Продолжая недовольно хмуриться, женщина неторопливо, словно нехотя, покачала головой.
   - Нет, - сказала она и, улыбнувшись поставленному в тупик эльфу, продолжала: - Учитывая обстоятельства, в которых я сейчас нахожусь, я предпочла бы обменять твою информацию на свою, если, конечно, ты можешь это себе позволить...
   - Я ведь могу найти другого менестреля... более разумного.
   - Валяй! - Моран легкомысленно махнула рукой. - Только предупреждаю, милый, отсюда и до Алладрима ты не найдешь ни одного певца, который смог бы снабдить тебя более исчерпывающими сведениями практически по любому вопросу, чем я...
   - Ты так уверена, что сможешь ответить на мои вопросы? - произнес эльф. Совершенно не умея торговаться, он уже готов был уступить певице, но, даже зная, что в конце концов согласится на все условия, он продолжал упорствовать, не желая раньше времени признавать свое поражение...
   - Смотря, какие вопросы ты мне задашь, - отвечала певица. - В любом случае последний менестрель, которого я встретила, находясь в Стодне, не смог бы вразумительно ответить, в какой стороне Соубский хребет...
   - Так значит ты из Стодни? - В чуть дрогнувшем голосе эльфа послушался интерес. Моран сдержанно улыбнулась, понимая, что парень у нее на крючке.
   - Ну, конечно же, раз я так сказала! Знаешь, я разочаровалась в этом городе.
   - Хорошо, я согласен на твои условия, - быстро согласился Лейтон, - но вопросы первым задаю я!
   - Договорились. Ты задаешь первый вопрос, я отвечаю и задаю свой.
   Это было не совсем то, о чем говорил эльф, но условия показались ему вполне приемлемыми. Великое дело - умение находить компромиссы!
   - Как давно ты была в Стодне?..
   - Мм... чуть более недели назад.
   - Что?! Даже на лошади так быстро добраться оттуда сюда невозможно...
   - Это важно?
   - Не особенно.
   - Ну, так в чем же дело?
   - Я хотел знать, не знакома ли ты с некой альвкой по имени Элои? - Лейтон понимал, что шанс получить утвердительный ответ ничтожен, но попробовать стоило, тем более что ему казалось разумным начать именно с этого. Если певица ответит "нет", что ж, он задаст вопрос попроще...
   - Элои?! - Женщина вспыхнула, глаза ее гневно сверкнули. - Если ты от Бэиона... слушай, что я тебе скажу, я видела ее и, рискуя собственной шкурой и жизнью очень симпатичного мне молодого человека, доставила ей его треклятую посылку, так что можешь передать своему чертову ясновидцу, что я исполнила данное ему обещание! Если ты работаешь на него, нам не о чем с тобой говорить! Что бы вы не задумали, я в эти игры больше играть не намерена! - Женщина встала, намереваясь оставить эльфа и вернуться к своим обязанностям.
   Несколько мгновений Лейтон переваривал услышанное. В результате, сделав для себя определенные выводы и убедившись, что он, судя по всему, настоящий везунчик, ибо подобные случайности без божественного вмешательства не происходят, он вскочил на ноги и схватил певицу за локоть, не позволив уйти, - она знала гораздо больше, чем он предполагал, это делало ее полезной.
   - Что тебе нужно? - Женщина выглядела разгневанной, да и эльф откуда-то знал, что от этой особы всякого можно ожидать, и, тем не менее, он решил рискнуть. Жестом он приказал ей вернуться на место, менее всего рассчитывая на покорность. Но Моран вопреки его ожиданиям села (откровенно говоря, я уже собиралась послать эльфа куда подальше, но тут на горизонте показался хозяин заведения с кувшином и парой бокалов; зная о изысканности вин из его личных запасов, я решила задержаться)...
   - Сипарийское, - сообщил хозяин, ставя кувшин на стол. - Курус - лучший из сладких сортов, сорокалетняя выдержка, из виноградников Пелсатира.
   Такое вино стоило двух пармов... Моран недовольно фыркнула, но вернулась на прежнее место.
   Лейтон, не выразив особых эмоций, разлил вино по бокалам и предоставил певице возможность выбрать. Она взяла ближний к эльфу, что-то прошептала и лишь после этого сделала осторожный глоток и спросила уже спокойнее:
   - Ну, и что ясновидцу нужно от меня теперь? Поверь мне, больше он не отделается так же легко как в прошлый раз, впрочем, его деньги мне по-прежнему не нужны... Как на счет варианта услуга за услугу?..
   - Постой! - спешно прервал ее излияния Лейтон. - Прежде чем ты скажешь что-нибудь еще... Я... я не от Бэиона, и, признаться, не хочу иметь с ним ничего общего. Если ты знаешь его, то должна знать и то, что он такой же слепой приверженец ничего не значащих идей, как и принц Утлэль...
   - Достаточно было сказать, что он порядочная свинья...
   - ???
   - Ладно, не важно. Ты не работаешь на Бэиона, так на кого же? Элодэи?.. Кто-то другой?
   - В данный момент я ни на кого не работаю.
   - В самом деле? Тогда ты должен быть счастлив. - Женщина усмехалась. Как и с Эриолом с ней Лейтон едва мог понять шутит она или говорит серьезно. - Но, кажется, все немного портит твое отношение к ясновидцу... - продолжала она. - У вас с ним счеты? Может, хочешь об этом поговорить?
   - Если я не ошибаюсь, и у тебя есть к нему счеты, - предположил эльф, продолжая тему разговора. - Возможно, мы могли бы помочь друг другу...
   - Возможно, - пожала плечами Моран. - Если ты объяснишь мне, как ты замешан в делах Бэиона и что тебя связывает с Элои, то я постараюсь тебе помочь. - Певица весело подмигнула эльфу. - Но не забывай: услуга за услугу! Что же касается моего отношения к этим ребятам, скажу прямо - нежных чувств я к ним не питаю: ни к тому, ни к другому, ни к третьему, хотя с Утлэлем не имела чести быть знакома. Но раз ты говоришь, что он сволочь и мерзавец, думаю, имеет смысл тебе верить.
   - Это хорошо! - облегченно вздохнул Лейтон. Он уже давно понял, кто перед ним - та самая женщина, о которой говорил караульный в крепости Вэилье. Именно ее нанял Бэион для выполнения небольшой части своего плана. И хотя караульный был уверен в ее неосведомленности, она, видимо, сумела сделать из происходящего кое-какие выводы. Ее знания могли пригодиться Лейтону. Возможно, вместе им удастся создать более полную картину действительности, ибо в той, которая сложилась в голове молодого эльфа все еще, увы, не хватало массы деталей...
   - Не понимаю что тут хорошего, - пожала плечами певица, - но, думаю, ты просветишь меня, не так ли?
   - По мере возможностей, - пообещал эльф. - И в первую очередь я хотел бы рассказать тебе кое-что, что менестрелю покажется очень... занимательным. - Лейтон не хотел произносить это слово, он лучше кого бы то ни было знал, что то, о чем он собирался рассказать певице, можно было назвать "занимательным", лишь отбросив разумное негодование.
   - Надеюсь, в этом деле не слишком много грязи, - произнесла Моран, постукивая кончиками пальцев по столешнице. - В противном случае... ну ты понимаешь. И еще, заранее предупреждаю, о чем бы ни пошла речь, если дойдет до затрат, я человек небогатый и все расходы возлагаются на тебя. Полагаю, ты можешь себе это позволить. - Моран скорчила гримаску. Лейтон понял, что спорить с ней бесполезно и лишь покорно кивнул в ответ.
   - Договорились. Тебе уже кое-что известно, и это все упрощает, но, думаю, ты знаешь далеко не всю история, верно? - Моран коротко кивнула. На лице ее было нарисовано внимание. - Ты оказалась замешана в событиях... серьезных. Скажи мне, только честно, когда ты согласилась выполнить просьбу Бэиона, ты знала, для чего ему нужна твоя помощь?
   - Нет. По правде говоря, я и теперь не знаю этого до конца... - призналась женщина. Ее удивляла необычная осведомленность эльфа. Откуда он знает о том, чему не был свидетелем? Она дала ему подсказку, но никто не способен был сделать столько выводов из случайно брошенной фразы, если ему неизвестна часть истории. Стоит ли доверять этому странному типу? Он выглядит таким невинным... Впрочем, и Теодор выглядел простоватым до того, как попытался ее убить...
   - Я расскажу тебе то, что мне известно. Что же касается выводов - тут дело за тобой.
   И Лейтон коротко изложил всю суть конфликта - в общем, примерно то же, что вы услышали ранее, плюс некоторые свои соображения...
   Выслушав молодого эльфа, певица привела свою часть истории, привычно вплетая в рассказ Лейтона то, что знала сама. В итоге эльф с удивлением обнаружил, что перед ним полная, понятная и простая картина - именно то, чего он никак не мог добиться в своих рассуждениях. Принц Утлэль задумал весьма своеобразным способом покончить с войной и, для начала, решил поджечь Эльнонский лес, благо его ясновидец заранее объявил, что затея владыки увенчается успехом. Недолго думая, он нанимает кого-то похитить драконье яйцо, что могло бы показаться немыслимым, если бы эльф и певица не знали наверняка, что таинственному вору это удалось. Затем при содействии того же ясновидца с его своевременными советами яйцо с посредником отправляется прямиком в город Стодня, где его поджидает вторая ясновидица, альв Элои. Она должна доставить яйцо в Лаориэас и успеть улизнуть до того, как разгневанная мамаша явится за своим малышом и огненным дыханием уничтожит вековой лес...
   - М-да, - протянула Моран, подводя итог всему сказанному. - Все это чрезвычайно интересно и чрезвычайно... скверно. Если бы я знала, что окажусь втянута в подобную историю, я бы лучше пешком протопала от Соуба до Стодни. - Женщина покачала головой. Ей все еще с трудом верилось, что кто-то может пойти на такое. Уничтожить одного из противников, чтобы прекратить войну; с одной стороны вполне логично, но с другой - форменное безумие! - В детстве кормилица должно быть слишком часто роняла Утлэля, если в зрелом возрасте ему в голову пришло ТАКОЕ... Хотелось бы знать, кто-то его на это надоумил или весь план плод его собственного больного воображения? Если так, то наш принц последний психопат.
   "И очень интересный тип! Хотелось бы мне с ним поговорить... хотя бы минутку! - про себя добавила Моран. - Это был бы любопытнейший опыт!"
   - Меня в дрожь бросает при мысли, сколько жертв понесет Лаориэас, если вспыхнет Эльнонский лес! - Эльф невольно передернул плечами. Все это до сих пор казалось ему чем-то немыслимым, но, мать эльфийская, он лучше других знал, на что способны драконы, когда они в ярости!
   - Да-а... - Моран неодобрительно поцокала языком. - Не скажу, что горю желанием тебе помогать, но раз уж я ввязалась в эту авантюру и, что еще хуже, помогла некоему сумасбродному принцу в достижении его безумных целей, чувствую, мне от этого никак не отвертеться...
   Лейтон был серьезен. Он думал о том, что ему предстоит, и все больше убеждался, что ему необходим союзник. Он не справится, если будет действовать один.
   - У тебя уже есть план? - спросила женщина, со скучающим видом накручивая на палец локон волос. Лейтон удивленно расширил глаза. Решив, что он чего-то не понял, она пояснила: - Ну, в смысле, ты уже придумал, что будешь делать? Я, как лицо заинтересованное, хотела бы знать, какая роль в игре отводится мне...
   - Тебе? Неужели ты всерьез намерена мне помогать?
   - По мере своих возможностей, - пообещала певица. - Так что у тебя с планом?
   - Вообще-то... - Эльф сник. Как некстати был этот вопрос! Сейчас, когда Лейтон узнал всю историю целиком и убедился, что прежние намерения потеряли всякий смысл, новый план еще не созрел... - Я, конечно, думал об этом, - сказал он, неловко отводя взгляд, - но после того, что ты рассказала, стало ясно, что осуществление первоначального плана ни к чему не приведет. Теперь, возможно, имеет смысл поискать сведущего мага. Если он телепортирует меня в Лаориэас, я смогу предупредить своих. Но, боюсь, найти его будет не так-то просто.
   - Да, тут ты прав, - задумчиво протянула певица. - Но, знаешь, тебе сказочно повезло... - на этих словах Лейтону следовало начать беспокоиться, - я знаю одну ведьму, которая совсем недавно приехала в Спрут и, думаю, за небольшое вознаграждение она согласится нам помочь... Ты как, согласен?
   - Да! - воскликнул Лейтон. Он и представить себе не мог, что все может решиться так просто! - Разумеется, да! Я готов заплатить любую сумму... в пределах разумного, конечно.
   - Славно. - Женщина хитро улыбнулась, и эльф почувствовал, что поторопился с заявлениями. - Но, знаешь, мой милый, я не уверена, что тебе стоит направляться прямиком в Лаориэас. Эта идея с поджогом Эльнонского леса, она, как бы это сказать, немного... бредовая. Если бы я не принимала самое непосредственное участие в ее осуществлении, то никогда бы не поверила, что кому-то может такое прийти в голову...
   - Хочешь сказать, что мои слова не примут всерьез? Но... что же тогда остается делать? - Лейтон нахмурил брови и некоторое время буравил взглядом бокал, к которому так и не притронулся.
   - Если у тебя нет никаких мыслей, я с радостью поделюсь своими.
   Эльф вяло улыбнулся. У него были идеи, но, увы, они казались ему неосуществимыми или просто сомнительными, и пока он предпочитал держать их при себе.
   - Если ты считаешь, что есть иной способ разрушить планы Утлэля, я готов тебя выслушать, но не уверен, что мы вдвоем сможем что-то предпринять...
   - Не хочу, чтобы ты меня неправильно понял, но, мне кажется, что ты отнесся к делу несколько... м-м... предвзято. Чтобы ты не думал, признай, мы не видим полной картины действительности и не имеем права столь категорично судить о возможной опасности. Все наши знания основываются на подслушанном тобой разговоре и моих догадках, но кто ручается, что все это не игра, не спектакль, нарочно разыгранный для того, чтобы ввести нас в заблуждение? Бэион ясновидец. Это дает веские основания для сомнений, но, как ты понимаешь, прямых доказательств нет. И то, что шпионка Утлэля,, также как и Бэион, является провидицей, лишь усложняет нам задачу...
   Лейтон с энтузиазмом подхватил импровизацию.
   - Но, что если Элои служит только для отвода глаз, в то время как другой шпион...
   Моран сдержанно кашлянула.
   - Не стоит перегибать палку... Второго шпиона не может быть. Драконье яйцо только одно и оно у Элои. Я в этом уверена.
   - Допустим, но что же ты все-таки предлагаешь?
   - Предлагаю перехватить Элои до того, как она достигнет границ Лаориэаса, - заявила Моран. Лейтон скептически приподнял бровь - лично он плохо себе представлял, как это сделать. Женщину, впрочем, его реакция не смутила. Как прежде Ингрид, Моран с готовностью пустилась в объяснения: - Видишь ли, я странствую по миру уже довольно давно... Давно настолько, что иногда кажется, я знаю каждый уголок Северного материка, каждый тракт, каждую пыльную тропку, каждую проезжую дорогу... Это полезное знание и благодаря ему, мы можем рассчитать маршрут Элои. Прежде чем пуститься в дорогу она должна была подробно изучить все пути от Стодни до Лаориэаса. Скажу тебе по секрету, есть один, наиболее приемлемый, и, думаю, Элои отдаст предпочтение именно ему. Телепортироваться она не может по той простой причине...
   - Что ей нужно оставлять за собой след, - закончил Лейтон. - Я знаю, Моран. Она не должна допустить, чтобы мать-дракон сбилась с пути. Самка может отыскать след своего детеныша на расстоянии в пару сотен километров, но это требует времени.
   - Верно. Откуда ты знаешь? Хотя... - Женщина хлопнула себя по колену, словно в наказание за ненужные вопросы. - Неважно. Элои должна была покинуть город чуть больше недели назад, примерно тогда же, когда и я. Дальше она, вероятно, направилась в Мербау, откуда приблизительно сутки тому назад должна была отплыть (если, конечно, смогла найти подходящий корабль) в Орху - туда алладримские суда ходят чаще всего. Далее Элои, скорее всего, двинется по реке до Моллика, откуда, минув Сельдэли-лес, попадет в Воуэр. Там с караваном или в одиночку, если рискнет, она доберется до Восточного тракта, оттуда через Редин-кло, Литроу и Орпентра - города альвов, доберется почти до границы Лаориэаса. А вот дальше... - Моран надолго задумалась. - Лейтон, где, по-твоему, лучше всего поджечь лес, чтобы он сгорел дотла от южных границ до северных?
   - Откуда я знаю?! - Эльф был возмущен до глубины души. Подобный вопрос в свете последних событий, задевал его за живое. - Я никогда и не думал о подобном!
   - Прости за такие вопросы, - вздохнула певица, - но, к сожалению, об этом подумал Утлэль, так что будь добр, напряги голову.
   Эльф вздохнул, и, изобразив на лице глубочайшее сосредоточение, произнес:
   - Думаю, на юго-востоке. Там из пустынь Миндванских земель дуют сильные горячие ветры. Если поджечь там, огонь распространится очень быстро, а на северо-западе, - Лейтон провел рукой над краем стола, показывая движение ветра над Лаориэасом, - пламя подхватит другой воздушный поток, и, если магам Этритоэля не удастся погасить огонь раньше, Эльнонский лес погибнет быстрее, чем взойдет новая луна.
   - А говорил, никогда об этом не думал! - усмехнулась Моран. - Откуда же такая точность?
   - Я не могу похвастаться тем, что знаю каждый уголок Северного материка, но зато я хорошо знаю страну, где родился и вырос.
   Моран улыбнулась и вопреки своему обыкновению промолчала.
   - Значит, ты рассчитываешь перехватить Элои в одном из промежуточных пунктов путешествия? Звучит разумно, но где именно нам стоит расставить сети?
   - В Моллике. Даже если в чем-то я ошиблась (что вряд ли) я уверена - в этом городе Элои непременно появится. Все дороги ведут туда. И туда же отправимся мы. Это очень кстати, потому, что у меня там есть кое-какие незаконченные дела... - Моран плутовски ухмыльнулась. - Мы телепортируемся туда и подождем появления Элои. Только и всего... Это будет просто.
   - Не слишком ли просто? - произнес эльф после короткой паузы. - Что если ты ошиблась, что если... - Моран помрачнела. Видя перемены в ее настроении, Лейтон резко одернул себя, виновато улыбнулся и замолчал - глупо было сваливать всю ответственность на эту маленькую женщину, это его дело и только его. - Хотя, знаешь, - проговорил он, словно извиняясь, - даже если у нас все-таки не получится, будет небольшая надежда на то, что дожди в этом году не задержатся... И еще, Моран, я не думал, что мне доведется встретить союзника там, где я меньше всего ожидал найти помощи, но я рад, что ты на моей стороне. Спасибо.
   - Мы не могли не встретиться. - Моран только пожала плечами и сделала короткий глоток вина, никак не отреагировав на благодарность. - Ты шел в Стодню, я - в крепость Вэилье. Между ними только один населенный пункт - Спрут, и вот мы оба здесь. Тебе нужен был менестрель, а я единственный менестрель в этом городе. Все просто. А сейчас, Лейтон, - она поднялась на ноги, - мне надо идти. Вечером я познакомлю тебя с ведьмой, которая за сумму, скажем, в восемь пармов доставит нас в Моллик и, кроме того, не станет задавать лишних вопросов.
   - Оу, - вздохнул Лейтон. - Услуги магов нынче стоят недешево. Но если она действительно сделает все как следует, я готов выложить даже эту сумму. - Лейтон вновь себя одернул - не стоило раскидываться деньгами, но, кажется, было уже поздно отказываться от своих слов. Сам того не замечая, он без конца теребил пристегнутый к поясу кошель, не оставляя воришке за соседним столиком, уже давно приглядывавшемуся к богатому господину, ни единого шанса поживиться. Лейтон не привык носить с собой крупные суммы денег, и тяжесть кошеля не давала ему покоя.
   - Увидимся в полночь у складов на юге. Магов здесь не чествуют, так что колдунством лучше заниматься там, где нет риска попасться на глаза местным...
   - У меня есть еще дела в городе. Думаю, успею все закончить к вечеру. Я найду тебя.
   - Отлично! - Менестрель хитровато подмигнула Лейтону и хихикнула. Эльф нахмурил брови - кажется, она пьяна. - У меня тоже, остались кое-какие дела... Увидимся в полночь. - С этими словами певица одним глотком осушила бокал и направилась к выходу.
   Лейтон в очередной раз притронулся к кошельку, коснулся губами края бокала, сделал крохотный глоток, несколько секунд подержал вино на языке, смакуя изысканный букет. Он не собирался надолго задерживаться в кабаке, но до назначенного часа оставалась еще уйма времени... Его, конечно, следовало потратить с пользой, но чем можно заняться в провинциальном городишке? Все насущные дела были отложены до вечера, и Лейтону волей-неволей пришлось задержаться...
   Когда кувшин наполовину опустел, в теле обнаружилась приятная легкость, а в душе проснулась жажда приключений, Лейтону стало ясно, что пора остановиться, пока он еще способен себя контролировать. Эльф расплатился, вышел из кабака и нетвердой походкой двинулся вдоль улицы. Он считал, что ему стоит проветриться и, в общем-то, был прав, но на улицах Спрута опасно было прогуливаться в одиночку с тугим кошельком на поясе. Увы, сейчас едва ли он думал об этом...
   Молодой воин отправился на обследование городка, которым за долгие годы мирной жизни обросла крепость, и уже скоро очутился в одном из тех районов, куда местные жители предпочитали не заходить. Со всех сторон эльфа окружали серые стены, покрытые слоем пожелтевшего мха и плесени. Ее едкий запах щекотал чувствительные ноздри Лейтона, заставляя морщиться и фыркать от отвращения. Темные провалы окон были пусты - ни стекол, ни занавесок, ни цветочных горшков - за ними была только тьма и ничего кроме нее. Здесь спящий город медленно умирал. Мрачные улицы окраины были болезненной опухолью на теле города, они мешали ему жить, но избавиться от них было невозможно, ибо они давно уже стали неотъемлемой его частью...
   Уже больше квартала эльфу не встретилось ни единой души. Однообразно серый камень до боли мозолил глаза, грязная мостовая, усыпанная горами отбросов, мнилась зеркалом, отражавшим мерзость человеческих пороков, и лишь редкие проблески голубого неба меж покатых изломанных крыш, заслонявших все пространство над узкими улочками, радовали свежестью и чистотой.
   Эльф забеспокоился не сразу, вино придало ему беспечности, а между тем старый город буквально источал опасность. Это было идеальное место для засады - из-за каждого угла здесь мог появиться грабитель или убийца, из каждого окна мог вылететь отравленный дротик...
   Лейтон повернулся, намереваясь покинуть заброшенную часть города, но, как вскоре выяснилось, с этим он явно опоздал - навстречу ему двигались двое парней с дубинками наперевес. Их суровые лица и могучие тела вызывали невольное уважение... Лейтон, будучи вдвое уже в плечах и чуть не на голову ниже каждого из них, явно был сочтен препятствием незначительным, поскольку обратились к нему с той интонацией, с которой обращаются к ребенку...
   - Привет, дружок! - добродушно улыбнулся один.
   - Тебя-то мы и искали! - подытожил второй, делая шаг к эльфу.
   - Мы простые рабочие люди, - начал свою проповедь первый, - ты - богатый приезжий гость, в городе недавно и тебя здесь еще никто не знает... Дай нам пару монет, а уж за нами не заржавеет, завтра о твоей доброте будет знать вся округа!
   - Известность мне ни к чему, - заметил Лейтон, делая решительный шаг назад. Он предпочел бы избежать подобных приключений, но, видимо, когда у тебя на поясе целое состояние, а ты в нетрезвом виде шастаешь по опасным районам города, это неизбежно.
   - Дружок, ты явно не из тех, кто высоко ценит свою жизнь... - Один из бандитов профессиональным взглядом окинул слегка пошатывающегося эльфа, оценивая наживу, и, поудобней перехватив дубинку, пошел в наступление. - Мы могли бы договориться, а теперь нам придется марать об тебя руки. Не люблю богатеев, - бросил он приятелю, - с ними без дубины никак не сладишься.
   Не долго думая, Лейтон выхватил кинжал - не самое привычное для него оружие, но за неимением ничего иного приходилось довольствоваться малым. Короткий взмах руки, и клинок, полыхнув голубым огнем, полетел в одного из нападавших. В этом броске молодой воин больше полагался на магические свойства кинжала, чем на свои таланты, ибо даже будь он трезв как стеклышко, он вряд ли поразил бы свою жертву, но магия, сосредоточенная в оружии, направила смертоносную сталь к цели. Мгновение, и металл с характерным хрустом вошел в тело человека. Мужчина с булькающим стоном осел на землю, выронив из рук дубинку. Второй бросил быстрый взгляд на приятеля, но, видя, что тому уже ничто не поможет, с диким рыком кинулся на эльфа.
   Алкоголь еще не до конца выветрился из крови Лейтона, реакции были заторможены, и он не успел уклониться от удара. Дубинка с глухим стоном врезалась в его левое предплечье. Кость уцелела, но руку пронзила резкая боль, мышцы онемели и отказывались подчиняться. Лейтон выругался бы, но тут его настиг мощный удар кулака. Эльф упал и растянулся на мостовой, перед глазами веселым роем замелькали звездочки.
   - Я тебя убью, чертов ты ублюдок! - прогремел над Лейтоном голос мужчины.
   Через мгновение последовал новый удар, он пришелся туда, где только что была голова эльфа, но тот успел откатиться в сторону и остался невредим. Еще и еще раз дубинка обрушивалась на землю, но не находила своей цели. Эльф катался по мостовой, пытаясь улучить подходящий момент и вскочить на ноги. Наконец ему это удалось. Оказавшись на ногах, он носком сапога ударил нападавшего в живот. Мужчина согнулся пополам. Дубинка выскользнула из ослабевших рук. Эльф подхватил оружие и наградил того, кто еще мгновение назад мог бы с легкостью размозжить ему череп, крепким ударом по затылку. Человек упал и так и остался лежать на земле.
   Лейтон отступил на шаг. Перед ним распростерлись два трупа. Он начинал понимать, что сейчас как никогда ему необходимо быть осторожным. От его знаний зависела судьба Лаориэаса. Если он сделает еще одну ошибку, по его вине могут оборваться тысячи жизней. Он не мог до конца доверять певице, но это было и не обязательно. Это дело ее не касалось, только его, только эльфов. Он не был уверен в искренности ее намерений.
   О, если бы только его друзья были с ним!
   В который уже раз, одиноко плетясь по серым камням мостовой, он вспоминал о них.
  
   Глава 4 "Небезызвестный нам город Моллик"
   Твой остов прям, твой облик жесток,
   Шершавопыльный сер гранит,
   И каждый зыбкий перекресток
   Тупым предательством дрожит...
   З. Гиппиус
   Когда на улицы опустились первые сумерки, Моран поняла, что времени на завершение приготовлений осталось немного. Денег у нее было кот наплакал, но на покупку кое-каких припасов хватало. Расставаясь с последними монетами, она искренне надеялась, что эльф по окончании этого приключения не забудет возместить ей убытки. Впрочем, даже если забудет, в Моллике есть "Харчевня" и Девлин, который щедро вознаграждает талант певца, если таковой имеется...
   К полуночи певица была на месте. Уродливые здания складов обступили ее кучкой внимательных слушателей, но, к сожалению для них, петь соло Моран не собиралась. Она рассчитывала найти здесь партнера для дуэта, но он явно опаздывал, что с его стороны было крайне невежливо. Однако женщина продолжала ждать, гадая о причине отсутствия эльфа и невольно опасаясь самого худшего...
   Лейтон появился ближе к часу ночи. Выглядел он несколько помятым и крайне раздраженным. Под глазом у благородного эльфа красовался здоровенный лиловый фингал, губы были разбиты, на скуле ссадина, левую руку молодой воин бережно прижимал к груди... На его теле ссадин и синяков было значительно больше чем могла разглядеть певица, но эльф ни при каких обстоятельствах не подал бы вида, что испытывает боль или неудобства.
   - О-о! - протянула певица, внимательно осматривая парня. - Вижу, развлекался ты, как только мог.
   - Ага! - выдавил Лейтон сквозь стиснутые зубы. - Скажи, почему буквально каждому двадцатому в этом городке так не терпится меня обокрасть?! Еще немного и я стану думать, что такова человеческая природа и... - Тут он осекся, быстро окинул взглядом окрестности и спросил, настороженно прищурив глаза: - Где твоя ведьма?
   - Для начала о людях, - объявила Моран, не желая терпеть расистских высказываний. - Конечно, есть среди них порядочные свиньи, но как говорится в семье не без урода. К сожалению, в наши неспокойные времена уроды среди людей встречаются немного чаще, чем хотелось бы, но, знаешь, и вы, эльфы, здесь не без грешка, чего только стоят Элодэи и Утлэль... Люди, если и гадят друг другу, то мелко, буднично, а вот ваш народ явно имеет склонность к масштабным действам...
   - Ведьма где? - нетерпеливо повторил эльф.
   Вновь проигнорировав вопрос, певица продолжала:
   - И все-таки среди людей есть масса замечательнейших типов... Так к чему это я? Ах, да! Надеюсь, деньги все еще при тебе? Знаешь, ведьмы любят себя побаловать...
   - Я все понимаю, - процедил Лейтон сквозь зубы, - но где твоя ведьма, орк ее разорви?!!
   - Не кипятись, милый. Она перед тобой. Я обладаю не только отменным слухом, но и редкостным талантом подчинять себе магию. - Моран самодовольно улыбнулась и невзначай переменила тему: - А ты, я вижу, прикупил себе меч? Уже опробовал?
   Эльф несколько удивленно покосился на женщину и довольно холодно осведомился:
   - Это имеет какое-то значение?
   - Нет, конечно, но ты мог бы проявить элементарную вежливость и ответить. Значит, в Моллик?
   - Побыстрей, пожалуйста. Меня уже тошнит от этого места.
  
   Через пятнадцать минут оба они стояли на темной пустынной улице Моллика. Моран спокойно выслушивала безобидные ругательства эльфа, пальцами расчесывая спутанные пряди. Его гнев был ей вполне понятен - вылетев из портала, он с головой окунулся в глубокий сугроб, что в купе со всеми сегодняшними переживаниями окончательно вывело эльфа из себя. Лейтон лишь однажды в своей жизни пользовался порталом, но, вот досада, воспоминаний о прошлом прыжке почти не сохранил, ибо при приземлении хорошенько приложился затылком о сосну, в результате чего некоторые детали путешествия вылетели у него из головы. Не помня прошлого опыта перемещения, он никак не ожидал такого ошеломительного полета и такого головокружительного падения...
   Певица, стоя в стороне, лениво ковыряла ногой снег, давая эльфу возможность выпустить пар. Лейтон, будучи джентльменом, ругался вполголоса, отвернувшись к стене и выражая негодование исключительно на эльфийском. Разумеется, он не подозревал, что женщина понимает Каэрас не хуже него самого... Моран, впрочем, не торопилась ему об этом сообщать, решив проявить терпение и просто ждать - впереди была уйма времени, и торопить эльфа было решительно незачем.
   - Даже если Элои повезет с попутным транспортом, она доберется сюда не раньше чем через две, а то и три недели, - сообщила певица и, хитро подмигнув эльфу, сделала предложение, от которого при всем желание Лейтон не смог бы отказаться: - Мой хороший друг держит таверну неподалеку отсюда. Он с радостью примет нас, не станет задавать лишних вопросов и возьмет совсем недорого. Пойдем, я тебе покажу, но, прежде чем я вас познакомлю, тебе надо кое-что о нем узнать...
   Вот так. Бедному Лейтону даже не дали шанса потрепыхаться на крючке - Моран решительно взяла дело в свои руки, и приступила к действиям, и, прежде всего, с азартом пустилась в описание особенностей характера Девлина, предупреждая возникновение ненужных конфликтов. Начало сотрудничеству было положено и, по крайней мере, один в дуэте точно знал, что будет делать...
   - Честное слово, Девлин славный малый! - заявила женщина, подводя итог всему сказанному. - Немного странный, как, впрочем, и ты, но чертовски славный...
   Эльф глубокомысленно промолчал. Они подошли к "Харчевни", и ему выдался случай убедиться в истинности всего, что он только что услышал - Девлин проводил внеплановую "уборку"...
   Пара как раз подходила к кабаку, когда дверь перед ними распахнулась и в проеме, занимая все свободное пространство, возник гигант! Не узнать его было невозможно: бритый череп, сияющий белизной, накрахмаленный передник, небольшие проницательные голубые глаза на широкой физиономии, черные как уголь усы и серебряный свисток на красном шнурке. Боцман сжимал в охапке кажущегося рядом с ним крохотным человечка, все еще державшего в руке полупустую кружку. Человечек беспомощно брыкался в лапищах великана, впрочем, без особого результата. Оказавшись за порогом "Харчевни" Девлин поставил беднягу на ноги и с силой оттолкнул прочь, как отбрасывают опротивевшую, ненавистную вещь. Процедура для Девлина была обычной. Проделав все эти несложный манипуляции, он отступил на шаг, предоставив провинившемуся шанс ретироваться без посторонней помощи... Несчастный неуверенно засеменил прочь, все еще не веря, что так легко отделался. То и дело он оглядывался назад, словно ждал, что хозяин кабака надумает всыпать ему вдогонку пинка, но Девлин не опустился бы до такого, даже будь он трижды в ярости. Отойдя на безопасное, по его мнению, расстояние незадачливый посетитель "Харчевни" зашагал решительней.
   - Эй, дуролом! Кружку-то отдай! - прогромыхал ему вслед оклик Боцмана.
   Бедный малый подпрыгнул от неожиданности, оглянулся не без испуга, и, без конца извиняясь, проковылял обратно, чтобы вернуть законному владельцу прихваченную тару, после чего быстро, как мог, исчез в переулке. Девлин проводил его насмешливым взглядом и только тут заметил двоих, замерших у входа.
   Эльф, на деле убедившийся, что певица, рассказывая ему о Девлине, ни единожды не покривила душой, стоял обескураженный увиденным и не в силах был вымолвить ни слова. Такого ему видеть еще не приходилось.
   "Мать эльфийская, какие же они варвары!" - в очередной раз ужасался он, созерцая гиганта. Тот в свою очередь взирал на странную пару скрывавшуюся в тени у дверей его заведения. Боцман сурово сдвинул брови, и рука эльфа невольно дернулась к рукоятке меча, но тут заговорила Моран:
   - Отменное представление, Девлин! - воскликнула она, сопроводив замечание овациями, от которых Лейтон предпочел воздержаться.
   - А, Моран ВаГетгоу! - пророкотал гигант, делая решительный шаг вперед с явными намерениями заключить певицу в свои железные объятья. Менестрель отшатнулась, кивнув на сопровождавшего ее мужчину, и Боцман благоразумно предпочел воздержаться от излишнего проявления симпатий. - Я давно поджидаю весточки от тебя. Твоя комната все еще пустует, хотя на нее покушались и не раз. Если захочешь заселить - хоть сейчас, милости просим!
   - Отлично! Но надеюсь, у тебя найдется еще одна свободная комната для моего друга, Лейтона?
   - Этого? - Боцман окинул эльфа оценивающим взглядом и изрек: - Какой-то, Моран, он у тебя помятый. Не ты его так?
   Певица поколебалась немного, сверкнула глазами в сторону эльфа и сказала негромко:
   - Нет. И, Девлин, на самом деле это не "он у меня", а я у него. Сегодня утром этот добрый господин нанял меня, дабы я услаждала его слух пением. - Менестрель изобразила весьма красноречивый жест, давший Девлину понять, что та работа, о которой она говорит и та, которая, в конечном счете, ей предстоит, не имеют ничего общего. Певице не хотелось врать старому другу без особой необходимости, но и всю правду говорить ему она не собиралась. - Мы остановимся у тебя на пару недель и... Ты не пригласишь нас войти?
   - О, да, - спохватился мужчина, отходя в сторону, чтобы освободить проход. - Прости, этот парень совсем выбил меня из колеи. - Он кивнул в том направлении, где скрылся незадачливый посетитель. - Я всегда рад помочь тебе, Моран. Комнаты я вам найду и вопросов задавать не буду - ты меня знаешь, но дать гарантий, что этого не станут делать ваши соседи, я не могу. Поэтому, советую вам, ребятки, припасти легенду поубедительней. Скажем, вы могли бы сойти за любовников... - Моран бросила на великана испепеляющий взгляд. Эльф задумчиво закатил глаза. - Нет, ну, правда! - поспешно добавил Девлин. - Двое молодых людей... по-моему лучшего прикрытия и придумать нельзя.
  
   Как и было обещано, Девлин предоставил им две комнаты по-соседству, дверь к двери. В апартаментах напротив жил некий уникум, для которого, собственно, и предназначалась легенда. Боцман, надо сказать, был экспертом по части организации прикрытий. За свою жизнь ему пришлось выдумать столько легенд и исполнить столько ролей, что он снискал прозвище Многоликий, которое впрочем, в будущем сменилось именем Боцман - догадайтесь-ка, почему?
   Моран, не добившись результата протестами, смирилась с участью "любовницы странствующего трубадура". Но, несмотря на то, что пара с искренним рвением исполняла свои роли, маленький бледный согбенный человечек, живший по-соседству, поглядывал на них искоса. С этим типом, всюду сующим свой крючковатый нос, увы, ничего не помогало. Он подозрительно щурился, глядя в щелку двери на проходящих мимо, и бормотал что-то себе под нос... По словам Девлина, он давно бы выселил этого хмыря, да только повода не находилось, уж больно тот был тих, к тому же исправно платил за комнату - придраться было не к чему. Так что новым постояльцам волей-неволей приходилось мириться с таким соседством.
   Играть роли любовников оказалось довольно просто. Для начала Лейтон по совету певицы заказал кувшин оранхского эля и две порции охотничьего рагу. Когда один из слуг Девлина принес заказ и получил соответствующие премиальные, пара заперлась в номере Моран. Поужинав, наши герои принялась усерднейше соответствовать выдуманным образам... До глубокой ночи их несчастный сосед по жилплощади не мог заснуть, терзаемый кошмарнейшим скрипом. Старая рассохшаяся кровать на малейшее движение отзывалась визгливым стоном. Но уникум был слишком застенчив, чтобы пожаловаться на неспокойных соседей, и первым, как это ни странно, не выдержал Боцман, спальня которого располагалась этажом ниже, прямо под комнатой Моран. Около пяти утра, когда последние посетители давно покинули кабак, а в городе уже просыпался рабочий люд, дверь в комнату, где мило беседовали "любовники" сотряс оглушительный стук и голос Девлина пророкотал:
   - Эгей, сладкая парочка, скоро вы угомонитесь? Здесь стоит человек, который чертовски хочет спать, и ему наплевать, что вы там делаете! Слышите?
   Моран поднялась с пола, где вот уже около часа с тех пор, как сменила на этом месте Лейтона, сидела, без устали пиная ногой старушку-кровать. Старушка на такое непочтительное к себе отношение неизменно откликалась сдавленным скрипом, не дававшим спать никому из соседей.
   Певица тихонько отворила дверь и уставилась на Боцмана, облаченного в длинную, до пола, ночную рубашку. Из-под рубашки выглядывали носки тяжелых подкованных металлом сапог - можно было подумать, Девлин их не снимал. На голове Девлина сидел серенький колпак с кисточкой, в руке мужчина держал подсвечник с догорающей свечой, ронявшей капли воска на дощатый пол. Моран скрыла улыбку и шепотом поинтересовалась:
   - Мы тебя разбудили?
   - Если бы! Разве заснешь при таком-то шуме!
   - Извини, больше не будем, мы просто хотели подтвердить твою легенду. - Певица намеренно сделала ударение на слове "твою", чтобы гигант не забывал о своей роли во всем этом.
   - Я и сам уже готов поверить в свою легенду! - оскалился Боцман.
   - О, не торопи события! - усмехнулась Моран. - Я его едва знаю. А теперь спокойной тебе ночи, Девлин. Можешь не волноваться, мы больше не потревожим твой сон.
   - Да уж постарайтесь! - фыркнул великан. - Я, конечно, знал, Моран, что при необходимости ты можешь играть всю ночь без сна и отдыха, но устраивать такое... - Он сокрушенно покачал головой. - Пожалей мои нервы!
   К приоткрытой двери бесшумно подошел Лейтон и поверх головы певицы вопросительно уставился на Девлина.
   - Ты ее не обижай! - со смешком погрозил ему пальцем Боцман, прекрасно, впрочем, зная, что обидеть его приятельницу не каждому по силам. - Постой-ка, а где это твой фингал?
   - А... это был грим, - мгновенно сориентировавшись, ответил эльф. В отсутствии всяких напоминаний о сегодняшних приключениях была виновна, как не сложно догадаться, Моран, исцелившая эльфа, как только они остались наедине.
   Боцман понимающе кивнул, потом хихикнул каким-то своим мыслям и, пожелав паре спокойной ночи, удалился.
   - Похоже, мы несколько переусердствовали, - заметил эльф, возвращаясь на свое место.
   - Ты, в самом деле, так думаешь, любимый? - ухмыльнулась Моран.
   Лейтон проигнорировал ее слова, рассеянно уставившись в стену - он снова думал о своих друзьях, оставшихся в Пимбере - треклятом гнезде василиска...
   Менестрель не стала отвлекать его от раздумий, вылила остатки вина в свой бокал, в два глотка осушила его и, стащив сапоги, забралась на постель, в последний раз за эту ночь жалобно скрипнувшую. Эльф понял, что ему пора уходить.
  
   В тот вечер парочка заперлась в комнате и, зверски издеваясь над древней деревянной конструкцией и ушами соседей, завела неспешный разговор...
   Нет необходимости приводить его полностью. Беседа затянулась на несколько часов, а у нас с вами, Бириан, времени осталось только до рассвета. Скажу только, что начался разговор с бурной полемики о лучших сортах вина и странах, где его делают, плавно перешел к обсуждению ближайших планов, затем, когда господа "любовники" пришли к обоюдному согласию в том, что помимо совместных действий по перехвату Элои, их никоим образом не касается свободное времяпрепровождение друг другу, беседа перекинулась на дела более насущные, а незадолго до прихода Девлина и вовсе углубилась в философию...
   Реализация планов на ближайшее будущее началась уже на следующий день.
   Поздним утром, когда спали только самые ленивые (ну, и, разумеется, те, кому не дали выспаться прошлой ночью), певица, наконец, спустилась вниз, где Девлин, надо сказать, прибывавший не в лучшем расположении духа, уже принялся за работу. Пользуясь хорошими отношениями с хозяином кабака, Моран попросила его послать кого-нибудь из своих людей на поиски человека, в котором сейчас она отчаянно нуждалась, и, как и следовало ожидать, Боцман не отказал даме в одолжении.
   Женщина хотела поговорить с Мартином, тем самым Мартином, который разработал идею использования Переправы в Сельдэлийском лесу. Достижениями его проекта она рассчитывала воспользоваться в своих целях, для чего и нуждалась в разговоре с организатором... Искомый обнаружился довольно скоро, в крохотном портовом кабачке, у которого и названия-то не было. Мартин был в стельку пьян. Когда его втащили в "Харчевню" две пары сильных рук, Моран как раз успела закончить очередную песнь и, освободившись таким образом от своих обязанностей, со спокойной душой покинула немногочисленную публику и вместе с эльфом проследовала в задние помещения. Девлин помог им дотащить мужчину до пропахшей плесенью и прогорклым маслом комнатушки, и, остановившись, фыркнул в усы:
   - Да-а, впервые в мой кабак притаскивают пьяных! Обычно их отсюда приходится выкидывать! Это что-то новенькое, Моран! Определенно!
   - Не беспокойся, Девлин, скоро он будет трезв как стеклышко, - произнесла певица и на губах ее распустилась зловещая усмешка. Эльф хмуро покачал головой, предчувствуя неладное.
   - Действуй, - хохотнул Боцман. - Сдается мне, этому парню помогут только твои методы. - Сказано это было так, что у Лейтона не осталось ни малейших сомнений - сейчас произойдет нечто страшное. - Только, смотри, не переусердствуй! - продолжал между тем великан. - Я помню, чем дело закончилось в прошлый раз!
   - Постараюсь, - пообещала певица, но коварная ухмылка не сходила с ее лица.
   - Удачи! Если что-нибудь понадобится - только свистни.
   И гигант удалился, оставив парочку наедине с Мартином, свободно развалившимся на полу в позе "звездочки". Пока Лейтон усаживал человека на стул, певица проводила Девлина и заперла дверь. Мартин в очередной раз тюком повалился на пол, эльф зло выругался и пнул мужчину ногой. Человек в ответ пробурчал что-то нечленораздельное и инстинктивно потянулся к голенищу сапога...
   - Осторожно, у него нож! - предупредила Моран, носком сапога оттолкнув ладонь мужчины в сторону. - Думаю, для нашей же безопасности лучше будет его обыскать.
   Сказано - сделано. Мартин в процессе обыска глупо хихикал и болтал себе под нос всякие непристойности. Пару раз он даже пытался ущипнуть Моран за ягодицу, но более существенного сопротивления не оказывал. Надо сказать, этот парень имел при себе целый арсенал: несколько метательных ножей, четыре эппинских дротика со снотворным, нож-валлет, замаскированный под пряжку ремня, и трехгранный стилет, пристегнутый к бедру.
   - Лейтон, ты бы понежнее с ним как-то... - предложила Моран, когда эльф, подцепив мужчину ногой под живот, грубо перевернул его на спину. - Давай впредь обходиться без пинков, как думаешь?
   - Ничего не было! - запротестовал эльф. Отговорка была такая, будто разъяренный папаша застукал его в постели с дочкой. Впрочем, эльф вряд ли вникал в такие тонкости...
   Моран хихикнула:
   - Надо поскорей привести его в чувства...
   - Поскорее? - скептически покачал головой эльф. - Думаю, нам стоит запастись терпением, холодной водичкой и выпивкой. Раньше полудня этого типа при всем желании не расшевелить.
   - Ничего из того, что ты перечислил, нам не понадобится. Я знаю способ мгновенно привести эту заблудшую душу в божеский вид.
   С этими словами певица сложила руки в сложном знаке, сделала глубокий вдох, на миг сосредоточилась и на выдохе произнесла несколько короткий резких слов на непонятном языке. Мужчина на полу скорчился от боли и глухо взвыл, но через секунду, когда мучительный спазм отступил, он был в состоянии связно говорить и разумно мыслить...
   - Это заклинание мне всегда неважно удавалось. - Печально вздохнув, Моран вытерла тыльной стороной ладони выступившие на лбу капли пота. - Но ведь главное, что оно подействовало, правда?
   - Если когда-нибудь я напьюсь при тебе до такого состояния, - выдохнул эльф ошеломленно, - напомни мне, что лучше протрезветь медленно, но самому...
   - Обижаешь! Неужели я не постаралась бы для тебя?!
   - Как знать...
   - Хм... - Моран пожала плечами и отвернулась.
   - Вы кто? - прохрипел Мартин, таращась на странную пару. Он сидел на полу, обхватив голову руками. Небритый, помятый, мучимый жесточайшим похмельем, человек вызвал в Лейтоне смешанные чувства отвращения к его порочному существованию и в то же время сочувствия к страданиям несчастного. Мартин часто задвигал кадыком, борясь с тошнотой, но все же сумел вымолвить: - Кто... вы?..
   - Мы твоя совесть... - не к месту пошутил эльф, придав голосу липкую тягучесть смолы.
   - Заткнись, Лейтон! - огрызнулась певица. Кашлянув, она продолжила, уже спокойней: - Мое имя Моран ВаГетгоу, я менестрель, а этот странный тип Лейтон, славный воин и великолепный любовник. - Эльф невольно зарделся, гадая, к чему Моран было упоминать о том, о чем она знать не могла... Может, она нарочно хотела вогнать его в краску?
   - Сударь, - покосившись на женщину и выдавив из себя жалкое подобие улыбки, произнес эльф, - мы здесь, чтобы заключить с вами некоторую сделку...
   - Сдел-ку? - повторил Мартин по слогам. Он глядел на эльфа со смесью недоверия и злобы - в последнее время слово "сделка" неизменно вызывало в нем эти чувства... и еще тошноту. - Что вам от меня надо? - Мужчина закашлялся и сплюнул на пол. - Есть... что-нибудь выпить?
   - Пока нет, но если вы будете вести себя достойно, я прикажу принести вам кувшин эля...
   Певица вздохнула. Пора было переходить к делу. Если Лейтон и дальше будет тянуть время, они ничего этим не добьются. Она кашлянула, привлекая к себе внимание, и произнесла:
   - Нам известно, что некоторое время назад вы имели дело с неким Генри Тоем, лордом окраин... - Мартин грязно выругался, не скрывая своего отношения к упомянутой персоне... - Мне случилось стать свидетельницей вашего разговора, - продолжала между тем Моран. На этот раз мужчина скрипнул зубами, но, не будучи уверен, о какой беседе идет речь, с комментариями не спешил. - Я говорю о той беседе, когда вы поведали лорду о ваших планах относительно лесной Переправы, - пояснила Моран, внимательно следя за реакцией мужчины. - Недавно мы узнали, что очень скоро после претворения ваших замыслов в жизнь вы лишились покровительства своего господина и денег, поступавших в ваш карман от реализации проекта...
   Лицо Мартина исказила гримаса ярости.
   - Чертов ублюдок! Я должен был прикончить его еще тогда, пока была возможность! - вскричал он, брызжа слюной. - Теперь скотина Генри поумнел - не ест, не спит и в нужник не бегает без своих телохранителей! Они меня к нему и за квартал не подпускают!
   - Видимо, вы хотите ему отомстить? - осведомился эльф. Ему не нравилось то, что он собирался сказать, но лучший способ заставить человека делать то, что тебе нужно, сыграть на его слабостях, а слабостью Мартина была жажда мести...
   - Ха! Еще бы! Только это невозможно!.. Он... Постойте-ка, - спохватился Мартин, и рука его дернулась к поясу, где еще несколько минут назад висел кинжал, - а не на него ли вы работаете?
   - Мы ни на кого не работаем, - ответил Лейтон, сверкнув глазами. - У нас в этом деле свои интересы, никоим образом не связанные с лордом Генри. Мы хотим, чтобы вы ответили на наши вопросы, за это мы поможем вам осуществить желаемое.
   - Каким же образом, интересно? - хохотнул Мартин. - Заставите этих ребят смирно стоять, пока я вспорю брюхо их хозяину? Или, может, отвлечете их внимание на себя? А? - Ухмылка на его лице сменилась оскалом. - Я сказал, это невозможно! - рявкнул он и грохнул кулаком по полу. - Или вы думаете, я не пробовал? Думаете, я трус или идиот?..
   - Разумеется, нет, - невозмутимо ответил эльф. - Будь это так, мы не обратились бы к вам. Видите ли, у нас есть некоторое преимущество, которого не было у вас. - Он покосился на Моран. Женщина виновато развела руками - назвать ее способности к колдовству преимуществом было явным преувеличением. - Если вы согласитесь нам помочь, мы воспользуемся услугами ведьмы...
   - Так ты, рыженькая, ведьма, - пробормотал человек, мгновенно сообразив, о ком идет речь. - Вот, значит, как ты подслушала наш разговор...
   - В общем-то, да. - Женщина не стала отрицать очевидного. - И, кстати, я предпочитаю, чтобы меня называли по имени, поэтому прошу оставить обращения вроде милочки, детки, куколки...
   - Так вы согласны на наши условия? - справился эльф, оборвав тираду Моран.
   - Смотря, что от меня требуется, - подозрительно скривился Мартин. - Впрочем... - добавил он полушепотом, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседникам, - что мне терять?.. - Он резко вскинул голову и выкрикнул: - Давайте, говорите, что вам нужно, только быстрее!..
   - Всего два вопроса, - сказал Лейтон. - Кто в данный момент распоряжается на Переправе и что нужно сделать, чтобы заставить его поработать для нас...
   Мартин, еще не дослушав разъяснения эльфа до конца, разразился хохотом... Он катался по полу в приступе дикого веселья, по щекам его текли слезы, он молотил руками и ногами по пыльным доскам, не в силах взять себя в руки и успокоиться. Смех его был похож на рык и на визг одновременно. Влажные глаза полыхали шальным безумным огнем. И в тот момент Лейтон готов был поклясться, что человек, еще минуту назад казавшийся вполне нормальным, сошел с ума. Не известно, сколько еще это могло продолжаться, если бы ведьма не сочла, что настал момент для действий, действий решительных, а в некоторой мере и рискованных...
   - Эс-села, канте! Салэ-эс, савефэти! Турфа... тэги! - прокричала Моран, творя в воздухе сложные пассы.
   Это было одно из тех заклинаний, которыми она пользовалась только в самых крайних случаях. Эффект был мгновенный. Мартин глухо вскрикнул. Кажущиеся надежными доски, неожиданно стали зыбкими. Тело человека плавно погрузилось в них, как в воду... и застыло, когда древесина вновь затвердела, превратившись в самые надежные оковы, которые только можно было придумать. Моран довольно хмыкнула, любуясь работой.
   Лейтон несколько секунд оторопело смотрел на Мартина, тщетно пытавшегося освободиться. Кисти рук, ноги, часть спины и затылок мужчины погрузились в пол...
   - Ы-ы-ы-ы!!! - выл он, краснея от натуги, но не имея сил избавиться от оков. - Тва-а-а-рь! Отпусти!
   - Мать эльфийская, Моран, ты с ума сошла?! - прошипел эльф, оттащив женщину в угол, туда, где вопли Мартина не так мешали разговору. - Это так ты добиваешься его расположения?!
   - А ты думаешь, мы смогли бы добиться его расположения, если бы он продолжал истерику? - вопросом на вопрос ответила Моран. - Знаешь, Лейтон, этот парень здорово сдал. Когда я впервые увидела его, я зареклась с ним связываться, потому что тогда он был опасен, теперь же... - Женщина через плечо глянула на Мартина. - Теперь он напоминает ошпаренную дворнягу, которая носится по улице и воет, жалуясь на судьбу, и ничего не делает, да и не способна сделать, в силу глупого убеждения в своей ничтожности. Понимаешь, о чем я?
   - Моран, - проговорил Лейтон с нажимом, - мы не должны так с ним поступать.
   - А почему бы и нет? Ему ведь не больно, он просто боится... - Женщина подошла к Мартину, опустилась подле него на колени и, ласково потрепав мужчину по щеке, спросила: - Тебе удобно?
   - Стерва! - гаркнул тот и попытался укусить женщину за пальцы. Это был максимум движений, который он мог себе позволить. - Проклятая колдунья! Хотела продемонстрировать, на что способна, да?! Довольна теперь?!! Довольна?!
   - Ну, зачем же так? - покачала головой певица. - Я ведь могу и обидеться. - Она мягко улыбнулась, спрятав в кошачьем прищуре глаз искорки веселья. - Не волнуйся, я отпущу тебя, как только буду убеждена, что ты больше не станешь устраивать сцен...
   - Сцен?!.. - рычал Мартин, брызжа слюной. - Ты еще не видела настоящих сцен, тварь!
   - Прошу вас, успокойтесь. Это были вынужденные меры, - вступился за спутницу эльф. - Вы своим поведением не оставили нам иного выбора. Моран, думаю, он все понял. Можешь отпустить его...
   - Уверен, что уже можно? - спросила она, улыбаясь. Эльф кивнул.
   Короткий взмах руки, несколько быстрых слов, и пленник вновь на свободе. Естественно первое, что он сделал, оказавшись на воле, это бросился на Моран с кулаками. Она, впрочем, была к этому готова, и вместо вожделенного отмщения Мартин получил шишку на лбу, с разбегу врезавшись в невидимую человеческому глазу стену...
   - Ну вот, так я и знала. - Моран тяжко вздохнула. - Думаешь, нам удастся поговорить с этим типом в спокойной обстановке? - Голос ее был печален, но в глазах горел озорной огонек и эльф, понимая, что она затеяла очередную игру, невольно кривился - неужели нельзя немного побыть серьезной?!
   Мартин разразился жуткой бранью. На что эльф недовольно поморщился, удивляясь, откуда берется столько ужасных слов и почему люди считают необходимым повторять их при каждом удобном случае... Женщина демонстративно не обращала на Мартина внимания.
   - Ты меня с ума сводишь, ведьмочка! - под конец своего пламенного монолога заявил мужчина и умолк, предоставив певице возможность подумать над смыслом последнего высказывания. Когда он заговорил вновь, прежние ворчливые нотки уступили место напыщенной серьезности человека, который всегда знает, что делает. - Но, черт побери, твои таланты говорят сами за себя! - "Сами за себя... - согласилась Моран. - Они так и говорят: никудышная ты ведьма, Моран ВаГетгоу, а корчишь из себя черт знает кого!" - Думаю, с твоей помощью мне удастся поквитаться с Генри, - продолжал мужчина, скребя небритый подбородок. - Исходя из этого, полагаю, сотрудничать с вами имеет смысл...
   - Значит, мы договорились, - подвел итог эльф.
   - Да, - кивнул мужчина, голодным зверем поглядывая на певицу. - Только следи за своей подружкой. Если она еще раз выкинет какой-нибудь фокус... я за себя не ручаюсь.
   - Надеюсь, не придется, - фыркнула Моран, скрестив руки на груди. Фокусы? С какой стати?!
   - Тогда я с вами, - собравшись с духом, вымолвил Мартин и осклабился, смакуя мысли о долгожданном отмщении. Моран неуютно поежилась под его пристальным взглядом. Она начинала думать, что его истерика была лишь способом проверить ее, оценить ее потенциал, увидеть воочию скрытую силу. Неужели это так? Неужели... Нет, не может быть! Он не мог знать, как она поступит!
   - Раз так, - сказала Моран, - я обещаю, что не стану использовать по отношению к тебе чары, пока не получу соответствующего разрешения. - Она дождалась ответного кивка и продолжала: - А теперь хотелось бы знать, что в словах Лейтона тебя так рассмешило?
   - А ты умеешь менять тему разговора, милашка, - усмехнулся Мартин.
   - Кажется, она просила не называть ее так, - напомнил эльф, воинственно сверкнув глазами.
   - Ох, ладно, ладно... - мужчина хохотнул, окинув эльфа оценивающим взглядом. Он не посчитал Лейтона серьезным противником и напрасно. - Хотите знать, что меня рассмешило? Ха! Да просто я никогда в жизни не слышал большей глупости! Вы задаете такие вопросы, ответы на которые знают даже дети...
   - Короче... - подытожил Лейтон, недовольно хмурясь.
   - Что может заинтересовать управляющего на Переправе? Ха-ха! Что как ни деньги? Деньги! Деньги! Денежки! - вскричал Мартин, вскакивая на ноги и кружась по комнате в странном танце. - Прекрасное слово! Прекрасное... Без денег никуда... никуда! Ни свободы, ни счастья, ничего! Без денег не живут, а су-щест-ву-ют...
   - Мхм... - выдохнули менестрель и эльф одновременно. У обоих складывалось неоднозначное впечатление, что перед ними безумец... И с одной стороны Мартин действительно вел себя ненормально, но с другой он при этом продолжал говорить пусть и спорные, но вполне разумные вещи...
   - Деньги это, как бы выразиться, само собой разумеется, - заметил эльф, опасливо поглядывая на мужчину - мало ли что тому взбредет в голову? - От вас мы ожидали услышать нечто иное...
   - Нечто иное?.. - Мартин взъерошил немытые черные космы. - Ну, возможно, его заинтересует твоя подружка, парень.
   - Это плохая идея...
   - Да брось ты, - ухмыльнулся мужчина и продолжал с откровенной издевкой, - простейшее решение всех проблем оставить ведьмочку на пару часов наедине с лейтенантом Гамой.
   - Как ты сказал, Гама? - переспросил эльф, поддерживая деловую атмосферу беседы.
   - Что ты сказал, ублюдок?! - прорычала Моран.
   - Спокойно! - Эльф обхватил женщину за плечи и рывком притянул к себе, прежде чем та успела сделать что-нибудь такое, о чем потом ей пришлось бы жалеть. Певицу трясло от злости. Обыкновенное спокойствие испарилось без следа... - Все нормально, я уверен, господин Мартин пошутил? - Суровый взгляд эльфа давал понять, что в данный момент лучше согласиться.
   - Да-да, конечно! - хихикал Мартин. Женщина готова была в лицо ему вцепиться, но Лейтон, сжав ее в тисках могучих объятий, не позволял и на шаг приблизиться к человеку. Моран и сама не знала, почему соседство с этим типом так ее раздражает, но как ни старалась, не могла решительно ничего с собой поделать - злость буквально клокотала в ней. - У Гамы нет других пристрастий, кроме денег, женщин, породистых лошадей, выпивки и азартных игр. Он такой же, как большинство людей. Его можно подкупить, соблазнить легкой наживой, обманом заставить играть по своим правилам, но пытаться запугать... не советую, ничего не добившись, вы получите очередного врага...
   - Лейтенант Гама? - задумчиво пробормотал эльф. - Его пристрастия столь банальны, что воспользоваться ими на первый взгляд совсем просто, но...
   - Боюсь, что на деле все окажется совсем не так, - закончила за него певица.
   - Верно, детка! Этот Гама пройдоха еще тот, - продолжал Мартин, не обращая внимания на гневный взгляд женщины. - Он может показаться неотесанным болваном, но на самом деле он не так прост, как кажется. Он хитер и у него достаточно наглости, чтобы попытаться обвести вокруг пальца даже такого обаятельного противника как ты, милашка!
   - Если еще раз, - начала Моран, пытаясь высвободиться из рук эльфа, - я услышу что-нибудь подобное... - Лейтон не пускал. - Если... - повторила она, - прозвучит хоть одно такое замечание, клянусь, мне придется поскупиться своими принципами и надрать тебе задницу, сукин ты сын!
   Довести Моран до такого состояния было отнюдь непросто. Однако Мартин с этим успешно справился и в настоящий момент смаковал победу, с ехидной ухмылкой следя за тем, как в бессильной злобе женщина отчаянно брыкается, норовя вырваться из объятий эльфа.
   - А что вы, собственно, ожидали от меня услышать? - удивлялся он, решительно игнорируя гневные реплики женщины. - Может, вы считали, что он ярый ценитель эльфийской поэзии? Хм... да этот тип менестрелей на дух не переносит, хотя...
   - Молчи! - прорычала певица. - Если ты собирался что-то сказать, прикуси язык...
   - Как забавно! - ухмыльнулся Мартин. - Ты всегда такая вспыльчивая, милашка?
   - Напротив, я само спокойствие, - призналась Моран, взяв себя в руки. Лейтон осторожно отпустил ее, надеясь, что женщина проявит благоразумие и воздержится от необдуманных поступков... Надо сказать, она его ожиданий не обманула, деловито оправив одежду и заявив с холодком: - Однако при наличии определенных талантов даже меня можно вывести из себя.
   - У меня много талантов, - самодовольно усмехнулся мужчина и хитро подмигнул певице.
   Женщина стерпела это молча.
   - Кхм, - кашлянул эльф, привлекая к себе внимание. - Думаю, мы получили достаточно...
   - Меньшую часть того, что было нам нужно, - поправила певица, накручивая на палец локон волос. - Впрочем, мне кажется, я смогу договориться с лейтенантом...
   - Я сам, - упрямо покачал головой эльф. - Это тебя уже не касается. Я благодарен за твою помощь, но, думаю, в дальнейшем она мне не понадобится.
   - У нас будет время это обсудить, - произнесла певица, покосившись на ухмыляющегося Мартина. - В данный же момент я не собираюсь с тобой спорить, я просто хочу довести дело до конца.
   - Тебя это не касается... - настойчиво повторил эльф, но что толку было с ней спорить?
   - Думаешь, так просто от меня отделаться? - шепнула ему на ухо певица. - Даже не надейся!..
   - Эй, голубки, я вам не мешаю? - рассмеялся Мартин. Моран бросила на него такой взгляд, от которого у иного волосы могли встать дыбом, но, увы, на этого человека ее жест не произвел должного эффекта. - Если вы на минуту заткнетесь и послушаете меня, я расскажу вам еще кое-что о лейтенанте Гаме... Должен же я, в конце концов, оправдывать ваши затраты, а, ребята?
   И Мартин действительно рассказал... Информация в основном касалась характера и манер поведения Гамы и по большому счету ценности не представлялась, но Лейтон счел необходимым проявить надлежащее внимание. Певица, напротив, слушала в пол уха, выхватывая из рассказа только то, что считала важным - она рассчитывала применить полученные знания в реальной ситуации, а не забивать себе голову ненужной информацией.
   - А теперь давайте-ка поговорим о моем вознаграждении... - объявил мужчина, покончив с рассказом.
   - Ты всерьез полагаешь, что заслужил его? - спросила Моран, скрестив руки на груди. Ее лицо выражало скуку и скепсис. Прежнее раздражение ушло, оставив после себя горько-соленый привкус неприязни.
   - А ты, конечно, считаешь иначе? Напоминаю, детка, мы заключили сделку: я даю вам информацию, а вы мне отмщение. Не скажу, что предоставленные мной сведения дадут какое-то сверхпреимущество в той игре, которую вы затеяли, но вы, по крайней мере, получили их достаточно легко и можете не сомневаться в точности, а это для вас, думаю, главное. Согласись, милашка, я свои обязательства выполнил. Теперь дело за вами.
   - Конечно, - кивнул эльф. - Мы исполним свою часть договора, даю слово.
   - Поверьте мне, - произнес Мартин сухо, - если вы вдруг решите нарушить наше соглашение, я найду способ поквитаться с вами. - Глаза его превратились в узкие щелочки, длинные пальцы сжали воздух так, точно их обладатель впился в горло злейшему врагу.
   - Нисколько в этом не сомневаюсь, - невозмутимо кивнул Лейтон. Его было не так просто напугать, но этому человеку он верил. Мартин был вполне способен выполнить свои обещания. - Мы найдем вас, когда будет нужно.
   - Или я найду вас, если посчитаю, что вы напрасно тянете время, - хищно осклабился мужчина.
   "Не сомневаюсь", - подумал эльф.
   "Да уж конечно!" - подумала певица.
   - А теперь будьте добры, верните мне мое оружие, и не забудьте, про кувшин эля, который вы мне пообещали. Голова, знаете ли, трещит, как штаны на заднице толстяка... Не знаю какими способами вам удалось привести меня в чувства, но методы определенно были негуманные... - Моран злорадно ухмыльнулась. - Я даже догадываюсь, кто этим занимался...
   - Правильно догадываешься, - сказала певица, скалясь рассерженной кошкой. - С удовольствием бы повторила это сейчас, но, к сожалению, нет необходимости.
   - Твое оружие, - Лейтон протянул человеку его вещи. - Наверху хозяин даст тебе кружку эля. Скажешь, что эльф расплатится.
   - Хм... - неопределенно хмыкнул мужчина, пожал плечами, мол, вам виднее, и вышел, не сказав больше ни слова.
   - Ну? И что нам дала эта милая беседа? - спросил эльф, садясь.
   - Минимум из того, на что я рассчитывала, но, по крайней мере, мы узнали, с кем нам предстоит работать. Конечно, было бы гораздо проще иметь дело с лейтенантом, будь у него пристрастия позанятней, но хорошо уже то, что мы узнали про его отношение к менестрелям. Видимо, придется на время сменить амплуа...
   - Видимо да. Кроме того необходимо как-то платить за услуги Мартина... К сожалению, в отличие от лейтенанта, он не удовлетворится деньгами.
   - Да, - согласилась певица, хмуро косясь на эльфа - он вынуждал ее к тому, чего она не хотела делать. - Помочь Мартину отомстить лорду Генри та еще задачка, но... ты ведь, кажется, дал ему слово?
   - Ты меня обвиняешь?
   - Может быть. - Моран пожала плечами. - Я еще не решила. Во всяком случае я, кажется, знаю, как выполнить обещанное Мартину, но... об этом позже. А сейчас...
   - А сейчас я намерен отправиться на Переправу и как следует потолковать с лейтенантом Гамой. Уверен, мы найдем общий язык.
   - Один? Без меня?! - Женщина резко выпрямилась. - И думать не смей! Если попробуешь бежать, я использую против тебя магию и, чтоб ты знал, не ко всем заклинаниям я помню контрзаклинания!.. - Внезапно она сменила тон, голос ее наполнился сладкой музыкой, а в зелени глаз вспыхнул и погас озорной огонек. - В общем... я тебя предупредила, делай, что хочешь...
   - Ты же не оставляешь мне выбора! - вскричал эльф, порывисто вскакивая на ноги.
   - Вот именно! Пожалуйста, будь хорошим мальчиком и все пройдет гладко...
   - Проклятье!..
  
   До самой Переправы шли молча, и только когда впереди показались задумчивые неподвижные черные силуэты домов, неприятно резкие на фоне серебрящегося снега, эльф, наконец, заговорил:
   - Думаю, будет лучше, если ты предоставишь право говорить мне.
   - Ты хочешь попросить меня помалкивать, так ведь? Я менестрель, Лейтон! - запротестовала певица. - Я не могу долго сдерживать рвущиеся на волю потоки слов! Пытаясь заставить меня молчать, ты лишь провоцируешь меня...
   - Ты меня предупреждаешь или пытаешься отговорить?
   - Отговорить от чего? - не поняла Моран, но, не став уточнять детали, продолжала: - Поверь, я только предупреждаю. Не надо загонять меня в рамки, в конце концов, ты мне не господин...
   - Я тебе плачу, - как ни в чем ни бывало, напомнил Лейтон, на время забыв о тактичности.
   - Как ведьме, а не как барду.
   - Допустим, но сейчас, как я уже говорил, мне твоя помощь больше не нужна и ты, если хочешь, можешь возвращаться в Спрут. Я оплачу твои услуги, и мы распрощаемся.
   - Ну, знаешь! - Женщина гордо вскинула подбородок, и больше они не разговаривали.
   На улице было холодно, сыро и грязно. В Моллике почти всегда было грязно. Летом это была дорожная пыль, забивавшаяся в ноздри, глаза, рот и уши, осенью она же, но удобренная обильными дождями, превращалась в гадкое хлюпающее месиво под ногами, а зимой в серый пепельный осадок на снегу. К счастью зима только началась, и сугробы пока еще белели, а не серели...
   Чтобы пройти к командиру, достаточно оказалось побеседовать с сонными караульными. Они довольно охотно сопроводили странную пару в жилище лейтенанта, так что через несколько минут они уже сидели в теплой комнате и с интересом созерцали лейтенанта Гаму во всей его чудовищной красе. Человек огромного роста, он, тем не менее, уступал Девлину, да и выглядел далеко не так солидно. Гладко выбрит, лицо суровое, властное, взгляд цепкий, как репей и такой же вездесущий, весь его облик словно предупреждал - договориться с этим человеком можно, а вот спорить не стоит...
   Мужчина с любопытством и легким нетерпением разглядывал удивительную парочку... точнее вполне конкретную персону. Моран с неприязнью ловила на себе похотливый взгляд Гамы и припоминала в уме слова одной из известных ей баллад, сюжет которой вполне отвечал ситуаций.
   Просторная комната, куда их препроводили, была хорошо протоплена, оборудована по минимуму, но вполне достаточно, чтобы чувствовать себя здесь комфортно: камин, три табурета, кушетка в углу, массивный стол и шкаф - все, что обнаружилось здесь после беглого осмотра. Ни ковров, ни шкур на полу и стенах, ни каких-то трофеев - ничего, что хоть что-то говорило о хозяине жилища.
   Весело трещал огонь в камине, но лейтенанта, в отличие от певицы и эльфа, это, похоже, раздражало. Время от времени он недовольно поглядывал на камин, крякал и дергал ногой, словно пинал полено, выкатившееся из очага.
   - Я так понял, - заговорил Гама, выслушав объяснения Лейтона, - вы хотите, чтобы я задержал какую-то бабу неопределенной расы, которая явится сюда через недельку другую, так?
   - Именно так. Разумеется, вы получите соответствующее вашим хлопотам вознаграждение, - пообещал эльф. Глазки у Гамы в очередной раз жадно заблестели, как случалось всякий раз, стоило заговорить в его присутствии о деньгах.
   - Двадцать серебром, - немедленно выпалил он.
   Не дожидаясь пока Лейтон покорно кивнет и распрощается с огромной суммой денег, дело в свои руки взяла Моран... Пройдясь с эльфом по городу и сделав кое-какие необходимые закупки, она убедилась, что тот абсолютно не умеет торговаться. Позволить ему зря транжирить деньги она не могла.
   - Десять! - решительно выпятив грудь, заявила Моран - пусть лейтенант знает, что вопросами финансов ведает она и только она. Надо сказать, ее маневр был успешен вдвойне: решительность смутила противника, а демонстрация прелестей вывела его из равновесия...
   Лейтенант удивленно воззрился на певицу, но правила игры принял.
   - Восемнадцать, - возразил он.
   - Двенадцать, - без колебаний предложила Моран.
   - Семнадцать, - начал раздражаться лейтенант.
   - Пятнадцать, - упорствовала ведьма. - Или мы ищем кого-нибудь посговорчивее...
   У лейтенанта от такой наглости глаза на лоб полезли. Своего упускать он не желал.
   - Да как ты... - Гама занес руку для удара. Будучи уверен, что единственная функция женщины заботиться о мужчине, он не церемонился с такими как Моран, дерзкими самодостаточными стервами, считавшими, что они имеют с мужьями равные права. И хотя Моран была готова к удару, вмешательство Лейтона оказалось как нельзя кстати...
   - Спокойно, лейтенант! - Эльф мгновенно оказался на ногах, ладонь его лежала на рукоятке меча, а опасный блеск янтарных глаз сулил неприятности всякому, кто осмелится ему перечить. Моран испустила восхищенный вздох. - Мы же не хотим проблем, верно? - пропел эльф, хищно сощурившись.
   - Да, - у лейтенанта хватило ума согласиться. - Пятнадцать! - Он оскалился в ухмылке и звонко хлопнул в ладоши. Моран вздрогнула, напряженно прислушавшись - не было ли это условным сигналом? Следуя ее примеру, насторожился и эльф, но никакой ответной реакции на хлопок не последовало, из чего можно было заключить, что беспокоиться не о чем. Впрочем, вывод этот был весьма сомнителен... - Считайте, что все уже сделано, - заключил Гама. - Только деньги вперед!
   - Половину, - отрезал эльф. - Завтра утром деньги принесет посыльный.
   Моран удовлетворенно кивнула. Все-таки чему-то он научился. Стоило бы показать лейтенанту кошель, и можно было бы уже не сомневаться - через полчаса, когда они отправятся обратно в город, в лесу их встретит пара крепких ребят, жаждущих высокоинтеллектуального общения...
   - Завтра... - недоверчиво пробурчал Гама. - Ну, да ладно! - Он махнул рукой с таким видом, будто делал кому-то одолжение. - Завтра, так завтра. А сейчас неплохо бы обмыть сделочку, а?..
   - Нет-нет, не стоит! Это совсем не обязательно... К тому же, мы очень спешим, - начал отнекиваться Лейтон. Он не любил дешевое пойло. Как и большинство эльфов Лейтон отличался тонким вкусом в выборе вин...
   - Пей, кому говорю! - приказал лейтенант тем тренированным годами командирским тоном, который не допускал возражений. Эльф, прошедший суровую военную школу, не в силах был отказать...
   Гама водрузил на стол бутыль "Зеленой" - очень крепкой настойки из полыни и ухмыльнулся.
   - И ты пей, лапочка, - сказал он, хитро подмигнув певице.
   "Что за хамство предлагать даме такую дрянь! - подумала та. - Самое гадкое пойло из всех придуманных людьми!.. Хуже только та луковая бурда, которой меня как-то угостили гномы в Литроу..."
   Впрочем, наученная примером Лейтона, отказываться Моран не стала, и уже собиралась назло судьбе осушить протянутый ей бокал, но тут какое-то странное мимолетное сомненье остановило ее руку с кубком у самых губ. Поколебавшись, женщина едва слышно прошептала заклятье. На мгновение "Зеленая" в бокале подернулась пепельной дымкой. Когда дымка рассеялась, жидкость была ровного небесно-голубого цвета...
   С этого момента все развивалось, как в спектакле, где на каждое действие было отведено не более секунды. Певица выругалась и выплеснула содержимое бокала на пол. Через миг кубок эльфа пролетел через всю комнату и со звоном раскололся о стену. Еще секунда и оба были на ногах: Моран, настроенная весьма воинственно и готовая хоть сейчас сделать с лейтенантом что-нибудь такое, о чем потом ей пришлось бы жалеть, и Лейтон, не вполне понимавший, в чем дело, но твердо знавший - происходящее может обернуться для них большими неприятностями...
   - Значит, в такие игры ты играешь? - произнесла женщина тихо. Выражение лица, внешне сосредоточенное и строгое, скрывало нечто большее, чем способен был уловить глаз человека. Женщина была в ярости, но за этой яростью прятался страх, ибо она понимала, что, потеряв бдительность, едва не совершила одну из величайших ошибок в своей жизни...
   Ладонь Лейтона мягко опустилась на плечо Моран, успокаивая и придавая уверенности. Женщина сделала отчаянный глоток воздуха, только теперь осознав, что вот уже минуту не решается сделать вдох.
   - Снотворное, - объяснила она, - очень сильное и быстродействующее. Скорее всего, мы бы даже не успели понять, что произошло... Думаю, для него это хорошо отрепетированный способ ведения дел. - Певица обратила пылающий негодованием взор к виновнику случившегося. Он находился в не меньшем смятении, чем она. Щеки лейтенанта пылали красным, взгляд испуганной мышью носился по комнате. Он был растерян, не знал, что делать и как оправдать себя. В голове его билась одна шальная мысль: "Как, проклятье, она узнала?! Невероятно!.. Это какое-то колдовство!.."
   - Такой уж у меня характер, - пробормотал Гама, разводя руками. - Ничего не могу с собой поделать...
   Лейтон презрительно фыркнул, глядя на лейтенанта, как на кусок дерьма, размазанный по мостовой. Он не чувствовал злости, только безграничное презрение к стоящему перед ним и легкое волнение при мысли о том, чем для него мог закончиться этот вечер...
   - Предупреждаю тебя первый и последний раз, Гама, - произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово, - если что-нибудь подобное повторится еще раз, я не стану с тобой церемониться. - В голосе эльфа было что-то такое, от чего даже Моран стало не по себе. - Впредь советую тебе быть поосторожней, - добавил Лейтон, избавив мужчину от необходимости объясняться. - Надеюсь, более подобных ситуаций не повторится.
   Посчитав прощание излишеством, эльф развернулся и молча направился к выходу. Моран послушно следовала за ним.
  
   Итак, игра начата, сети расставлены, паук караулит свою добычу...
   Возможно, на первый взгляд сделка с лейтенантом кажется самым слабым звеном плана, но и оно достойно каких-то надежд, ибо алчность подчас оказывается лучшим гарантом исполнения обещаний, чем пресловутое честное слово. А поскольку Лейтон, поступив весьма рассудительно, заплатил лейтенанту лишь половину обещанной суммы, тот, вероятно, не станет делать глупостей... Впрочем, как и в случае с Мартином, терять бдительность пока рано...
   Мартин, к слову сказать, по-прежнему оставался проблемой номер один...
   Встреча с ним показала Моран, как сильно человек может измениться за считанные недели. Мартин стал нервным, дерганым, от прежнего хладнокровия осталось лишь жалкое напоминание. Он был опасным психом, над которым довлело одно лишь желание - отомстить. Он раздражал певицу, он был ей противен, и все же она опасалась его, и меньше всего на свете ей хотела помогать ему, но, к сожалению, ее желание или нежелание не имело никакого значения, в силу вступала крайне неудобная в наши неспокойные времена привычка исполнять обещания...
   На этот раз Мартин был трезв и явился в "Харчевню" без посторонней помощи. Его визит оказался для Моран неожиданностью, что делало встречу еще более неприятной. Как назло именно сегодня Лейтон куда-то подевался, посему с Проблемой Номер Один женщине предстояло разбираться самой.
   Мартин вошел в кабак, оскалившись в самодовольной ухмылке и хитро по-кошачьи прищурив раскосые глаза. Подмигнув симпатичной служанке, он подхватил Моран под локоток и увлек за собой в полуподвальную комнатку, где лишние свидетели не могли помешать их разговору...
   Неожиданное появление Мартина и необходимость прервать песню до середины, заставили певицу грязно выругаться, чего в иной ситуации она бы себе не позволила. Впрочем, публика на несдержанность Моран и ее внезапный побег отреагировала подозрительно спокойно, из чего можно было сделать вывод, что Мартина здесь знали достаточно хорошо, чтобы не вставать у того на пути...
   - Привет, ведьмочка! - ухмыльнулся мужчина. - Не надумали мне помочь? Сейчас самое время!
   - Я бы предпочла превратить тебя в жабу, - призналась Моран. Настроение у нее было ни к черту. Казалось, привычное спокойствие вернется не раньше, чем закончатся приключения, сыпавшиеся точно из рога изобилия... Оставалось только гадать, как Лейтону удается сохранять самообладание. Может, внутренне он все же трясется от страха? Было бы приятно знать, что это так...
   - А-а... - Мартина посетила гениальная догадка, - все еще дуешься из-за моих шуточек?
   - Раз уж ты пришел, давай поскорее закончим с этим.
   - Интересно, как ты собираешься это сделать? - Мужчина заложил большие пальцы за пояс и несколько раз покачнулся с пятки на носок. - Ты, конечно, ведьма, но и вашим возможностям есть предел.
   - Есть. - Не было смысла это отрицать. - Но твоя проблема, к счастью, не требует от меня радикальных мер. Начнем, - предложила Моран и добавила после паузы: - Тебе, полагаю, известно, где в данный момент находится лорд Генри?
   - Верно подмечено, милашка! - Женщина поморщилась, но ничего не сказала. - Я позаботился о том, чтобы он оказался именно в том месте, где до него будет проще всего добраться...
   - В самом деле? И как же вам это удалось? - По большому счету Моран было наплевать, но любопытство оказалось сильнее, и вопрос прозвучал как бы сам собой...
   - О, очень просто! Я отправил ему весточку, что его дядюшка, не обремененный иными наследниками кроме своего дражайшего племянника, слег с тяжелейшей болезнью и, не надеясь на исцеление, желает перед кончиной повидаться с тем, кто унаследует его титул, земли и деньги...
   - У лорда Генри и в самом деле есть дядя?
   - О, да! Шесть или семь дядь и примерно три-четыре тети. Его дед был известным бабником, так что потомков у него немало. Жаль старикашка тронулся умом на старости лет... - Мартин сочувственно вздохнул, - и всех своих чад, в том числе и внебрачных, наделил равными долями наследства, в результате чего некогда огромное состояние было разбито на множество кро-о-охотных частей... С тех пор, кстати, в Готтредже и начались тотальные междоусобицы...
   - Продолжать нет необходимости. - Женщина присела на стул и закинула ногу на ногу, от чего предпочитали воздерживаться благовоспитанные леди, и чего никогда не чуралась она. - Видимо, у Генри есть серьезные основания поверить в выдумку о больном дяде...
   - Безусловно. Он как миленький побежит в указанный в записке кабак, но, увы, эконома своего дражайшего родственника там не найдет.
   - Надеюсь, речь идет не об этом кабаке? - Моран нахмурилась. Такого Девлин ей не простит.
   - Нет, ну что ты! Это сразу навело бы его на подозрения. Конечно, это было бы весьма символично прикончить его там, где начались наши с ним дела, но слишком это... - он замолчал, подбирая нужное слово, - театрально. Я, в отличие от тебя, милая, не привык играть на публику. Я пригласил его в заведение более высокого класса, не самое дорогое, конечно, но довольно неплохое, как мне кажется... "Ватерлиния", слышала о такой?
   - Слышала, - пробурчала певица, неприязненно поморщив носик. Об этом местечке у нее сохранились не лучшие воспоминания. Завсегдатаями были преимущественно пожилые снобы, слепо тыкавшиеся носами в ворох будничной рутины. Они только и умели, что требовать, ничего не давая взамен. В них не осталось и капли романтики, а высшим проявлением искусства они считали критику... - Скупердяи, но публика порядочная... до омерзения порядочная...
   - Порядочная до омерзения? - повторил Мартин, пробуя слова на вкус. - Очень точное замечание! Но скупердяи... не знаю. Неужели, местная публика щедрее этих достойных людей?
   - Они платят и, кроме того, легче удовлетворить их запросы, чем... - Певица, видя ехидную ухмылочку на лице Мартина, ощетинилась рассерженной кошкой и, резко подавшись вперед, произнесла: - Если ты опять вставишь одну из своих пошлых шуточек...
   - О, я и не думал! - Мужчина всплеснул руками. Про театральность, он определенно соврал. - Просто интересно знать, что же ты поешь, чтобы удовлетворить бравых матросов, жуликов и мелкий сброд, кучкующийся в этом и подобных этому заведениях... Непристойные частушки, может быть? Или... - Ему явно доставляло удовольствие выводить Моран из себя. - Тебе вообще не приходится петь?
   - Попридержи язык! - прорычала певица, сверкнув глазами. - Зля меня, ты сильно рискуешь...
   - О, я и забыл! С тобой ведь надо быть настороже, ведьмочка, верно? - Мартин улыбался. В его раскосых глазах полыхал азартный огонек. Все происходящее напоминало ему забавную игру, и в особенности веселила по-детски смешная серьезность женщины - неужели она совсем не понимает шуток? - Но ты же не превратишь меня в жабу, правда?
   - Честно говоря, это не совсем по моей части, но у меня есть знакомая, которая могла бы... - Моран замолчала, недовольно нахмурив тонкие брови. В последнее время на нее слишком много всего навалилось, и о Фрити она старалась не думать, но предательницы-мысли то и дело натыкались на воспоминания, ставшие запретными... - Я бы скорее отравила тебя, или превратила в иссохшую мумию... - добавила Моран, желая сгладить возникшую в разговоре паузу.
   - Звучит, конечно, жутко, - произнес Мартин. Угрозы ведьмы не только не напугали его, но, напротив, раззадорили, толкая на новые дерзости. - Но мне по-прежнему с трудом верится, что женщина вроде тебя способна на большее, чем пошлые песенки для аудитории потных пьяных мужиков...
   Провоцирует - понимала Моран, едва сдерживаясь, чтобы не съездить Мартину по физиономии.
   - Неужели? А не тебя ли позавчера я видела в той же аудитории? - заявила женщина с изрядной долей ехидства. - Помнится, ты был мертвецки пьян и дремал на руках у некой Сюзанны...
   - О, осадила! - хохотнул мужчина, изобразив на лице насмешливую гримаску. - Но признаться, я никогда не питал особого уважения к женщинам-менестрелям...
   А вот это уже откровенный вызов!
   - Я не собираюсь ничего доказывать, тем более тебе! Я прекрасно знаю, чего ты добиваешься. Люди платят за мое искусство. Хочешь, чтобы я спела - плати и ты!
   - А почему бы и нет? - Мартин вынул из тощего кошелька на поясе два серебряных парма и протянул их певице.
   Моран недолго колебалась. Такая бессмысленная щедрость в наши дни была редкостью. Певица зло стряхнула монеты в ладонь, торопливо сунула в один из потайных кармашков, взяла в руки лютню и, коснувшись струн, привычно извлекла аккорд.
   - Грома раскаты и молнии блеск
   Рухнули в воду с далеких небес.
   Вещая птица взмахом крыла
   Буре прикажет: "Вставай! Нам пора"...
   Волны, бушуя, о камни грохочут.
   Вестник бросает пророчеств слова.
   Море как будто злобно хохочет.
   Сплетни рождает людская молва...
   Белый корабль на веселых волнах
   Скользит, как пером по бумаге монах...
   Не ведают люди, что ждет впереди
   На этом опасном неверном пути.
   Пророк все вещает и звуки стихов
   Срывают с пророчества цепи оков...
   Это была длинная песня. Когда она кончилась и последние звуки, сорвавшись со струн, медленно угасли, запутавшись в тенетах, облепивших потолочные балки, Моран сделала большой глоток воздуха, восстанавливая дыхание, и опустила взгляд, не желая видеть лицо неприятного ей человека.
   - "Лаорелли Тома. Голос пророка". Классика, - заметил Мартин, немало удивив певицу этим замечанием. Она и не подозревала, что он разбирался в поэзии. - Я ожидал от тебя чего-то иного. И все же ты меня не разочаровала, милашка. - Мужчина криво ухмыльнулся.
   Моран только фыркнула в ответ - она пела не для того, чтобы что-то ему доказать.
   - Когда Генри должен встретиться с несуществующим экономом?
   - В четыре часа по полудни. Времени, как ты понимаешь, осталось немного, так что, если твоя магия требует основательной подготовки, нам следует начать прямо сейчас...
   - В этом деле поспешность может быть губительна! - предупредила женщина, как когда-то предупреждала ее старушка Фрейя Бейран. - Учитывая, что магические манипуляции будут производиться над тобой, думаю, ты не станешь меня торопить...
   - Так. - Мартин заметно колебался. Его вполне можно было понять - те чары, которые Моран применила по отношению к нему прежде, оставили о себе весьма неприятные воспоминания... - Так, - повторил он. - Хоть я и человек не искушенный в таких делах, думаю, лучше будет начать сейчас, без спешки, медленно, спокойно. Генри может и подождать немного...
   - Может, - согласилась певица. Ей представился шанс отыграться за былые обиды, но она не торопилась этим пользоваться - хватало благоразумия. - Так, а теперь встань прямо, закрой глаза и постарайся не дергаться...
   Женщина подождала, пока Мартин выполнит вышеуказанные действия, и лишь потом лениво, без всякого энтузиазма принялась за колдовство. Обычно на сотворение этих чар она тратила не более шестнадцати секунд, но раз клиент сказал без спешки, что уж тут поделаешь?
   Прошло несколько минут, прежде чем влажные тугие щупальца чар окутали мужчину, сделав его невидимым для глаз обычного человека. Моран по-прежнему продолжала ощущать его присутствие, но реши она дотронуться до него, осязание, как и зрение, обмануло бы ее - вместо теплого живого тела ее пальцы коснулись бы холодной зыбкой магической субстанции. Он был так же и не слышим, но только для простого человека, не для нее.
   - Уже все? - Голос говорил о крайней озадаченности его обладателя. Впрочем, реакция эта была вполне понятна - Мартин не чувствовал изменений, произошедших с ним.
   - Да, - ответила Моран, любуясь своей работой, вернее ее отсутствием. - Можешь открыть глаза. С этого момента ты стал невидимкой. Теперь никто не сможет помешать тебе... - Моран поморщилась, - прикончить лорда Генри. Я не поощряю убийства, и если вдруг по какой-то причине пострадает кто-то из окружения лорда, пеняй на себя. Действуй быстро, чары не будут защищать тебя вечно. Их действие ограничено во времени. Все понял?
   - Да! - Не прозвучавший голос мужчины еще некоторое время звенел в коконе магии, связывающем его с ведьмой.
   - Вот и умница! Запомни, для большинства людей ты невидим и неслышим, но если среди телохранителей Генри есть чувствительные к магии, ты понимаешь, о ком я, то тебя... скорее всего убьют. - Певица легкомысленно пожала плечами. Ее мало заботила судьба этого человека. - Не лезь на рожон, покончишь со своим... актом отмщения, найди меня, чтобы я могла снять чары и стереть следы магии. Скорее всего, я буду в зале развлекать публику или в своей комнате на втором этаже, ну или здесь, хотя... вряд ли. Вопросы есть?
   - Я не чувствую перемен. Ты уверена, что заклинание подействовало? - недоверчиво поинтересовался мужчина.
   - Подействовало, можешь не сомневаться. Изменения заметишь, когда окажешься на улице. Но если тебе непременно нужно ощущать действие чар, я могу сделать что-нибудь эдакое...
   - Нет-нет, не стоит! - Если бы Моран могла видеть Мартина, она поняла бы, что, не смотря на всю свою напыщенную самоуверенность и дерзость, он опасался ее так же, как она опасалась его, ибо в этот момент на лице мужчины отразилось то робкое детское смятение, которого прежде Моран не удавалось добиться от него никакими угрозами. - Пожелай мне удачи, милашка!
   - У меня есть имя. И я не буду желать тебе удачи - ты идешь убивать.
   Мартин промолчал. Моран почувствовала, как он медленно двинулся к выходу. Скрипнула дверь. Мужчина выскользнул в коридор...
   "Удивительно, - думала Моран, вертя в пальцах парм, который дал ей Мартин, - всего за несколько недель лорд Генри исхитрился провернуть эту авантюру с Переправой... Быстро, чисто, аккуратно. Для этого нужны были не только внушительные финансовые затраты, но и, что куда важнее, человек, которому пришлось сильно посуетиться... И этим человеком, конечно, был Мартин... Да, любой бы рассвирепел, если бы после всей проделанной работы ему бы дали от ворот поворот. Не удивительно, что он возненавидел лорда лютой ненавистью..."
  
   Мартин вернулся к закату довольный до неприличия.
   На протяжении нескольких часов певице приходилось тратить львиную долю Сил на поддержание заклинания и теперь, когда необходимость в этом отпала, она с облегчением сорвала с человека путы чар...
   - Уф! - выдохнул мужчина, не без удовольствия разглядывая свои длинные необыкновенно гибкие пальцы. - Как же все-таки неудобно и неприятно быть невидимкой...
   - Ты сделал, что хотел? - коротко бросила женщина.
   - Не совсем.
   Моран, стоявшая к Мартину спиной, повернула голову и удивленно воззрилась на мужчину. Что значит это "не совсем"?.. Либо он опять играет в свои игры, либо что-то было сделано не так, а это, учитывая ситуацию, могло стать серьезной проблемой...
   - И что же это значит? - уточнила женщина недоверчиво.
   - Поверь, милашка... - Моран скрипнула зубами - он обращался к ней, как к шлюхе, и считал, что это сойдет ему с рук! Но хуже всего, что это действительно сходило ему с рук и, более того, она уже начинала привыкать к подобному обращению! - Сегодняшний день Генри запомнит надолго!
   - Мне уже интересно... - Певица скрестила руки на груди и уставилась на Мартина выжидающе. Выражение ее лица, впрочем, лучше любых слов выражало ее отношение ко всему, что было и будет сказано - презрение и скепсис.
   - Приготовь свои ушки, - объявил Мартин, - мой рассказ будет долгим.
   - Сегодня у меня есть свободная минутка, - равнодушно пожала плечами Моран. - Рассказывай.
   - Когда я вошел в кабак, Генри уже был там, сидел в центре зала, у всех на виду. С одной стороны это весьма разумно сесть там, где тебя все видят, это словно говорит окружающим: "Мне нечего скрывать", но с другой... Впрочем, к Генри это не относится. Он просто любит окружать себя вниманием. В общем, мне захотелось, пользуясь моментом, подшутить над этой напыщенной свиньей... Начал я довольно безобидно - аккуратненько распорол его кошель, - Мартин провел рукой по воздуху, показывая, каким образом он это проделал, - и, черт возьми, он ничего не заметил! Первыми это обнаружили телохранители Генри... - Мужчина хихикнул. - Нет-нет, они не спешили сообщить о случившемся боссу, вместо этого они с болезненным энтузиазмом принялись искать всяческие предлоги, чтобы поползать у него в ногах, собирая рассыпавшиеся монеты. Ох, вот уж точно нет предела человеческой фантазии! Они такое насочиняли, что я чуть со смеху не лопнул! Все это продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный момент Генри таки не смекнул, что что-то тут не так. Ой, что тогда началось! Клянусь, я готов был пожалеть этих несчастных выдумщиков!
   Моран ужаснулась - если это безобидное начало, что же будет дальше?!.. И в самом деле "шалости", как назвал их Мартин, на этом вовсе не заканчивались. Еще довольно долго мужчина с воодушевлением расписывал те мелкие козни, которые он устроил лорду Генри. Иногда Моран искренне смеялась, кое-что приводило ее в ужас, но она понимала, что Генри заслуживал именно такого наказания, ибо, каковы бы ни были его преступления, смерть - слишком суровая кара.
   Особое внимание Мартин уделил рассказу о том, как он помочился на ботинки ошалевшему от обилия подозрительных случайностей лорду Тою. Этот момент явно стал триумфом его злого гения, хотя, по мнению Моран, это был грязный грубый ход...
   - В общем, - подвел итог Мартин, - к концу дня я решил, что худшей местью для жирдяя будут слухи о его сегодняшних похождениях, а я уж позабочусь о том, чтобы они получили распространение. В конце концов, зачем убивать человека, превратившегося в городского сумасшедшего? Намного интересней со стороны наблюдать за тем, как он увязает в водовороте сплетен... - Мартин злорадно ухмыльнулся. - Поверь мне, куколка, сегодня Генри действительно был похож на психа! - Он хохотнул. - Даже больше, чем я!
   - Думаю, ты принял верное решение, - заметила Моран, весело прищурившись - все закончилось хорошо, оставалось проститься с Мартином, облегчено вздохнуть и забыть об этой истории. - Смерть Генри вряд ли принесла бы тебе столько же радости...
   - Именно так! И я надеюсь, милашка, что ты поможешь мне преувеличить мою радость оглаской случившегося, ты ведь менестрель... - Мартин заговорщицки подмигнул певице. - Не так ли?
   - Создание слухов - часть моей работы, - подтвердила Моран, решив, что еще несколько минут она готова потерпеть и "милашку", и даже "куколку", если, конечно, потом ей никогда не придется слышать по отношению к себе этих слов. - Но ты, кажется, никогда не воспринимал всерьез женщин менестрелей?
   - Разве ты не поняла? Это была игра. - Моран кивнула, соглашаясь. Все верно. Все это время он только и делал, что играл с ней, а она как наивное дитя велась на все его уловки, но почему-то сейчас мысль об этом не вызывала раздражения. Возможно, это был полезный для нее урок...
   - Это была любопытная и весьма поучительная игра, но больше играть я не хочу.
   Мартин улыбнулся. В этой улыбке не было прежнего насмешливого задора, как не было и вполне ожидаемого злорадства, лишь простое невысказанное человеческое слово: "Спасибо". Может быть, их знакомство и для него стало уроком...
   Обменявшись на прощание кивками и обязательными между людьми сумевшими, наконец, найти общий язык вежливыми "до свиданья" вместо приличествующего ситуации "прощай", они разошлись по своим делам, чтобы никогда уже не встретиться.
  
   На город мягким покрывалом опустились сумерки. Погода испортилась. Похолодало. Поднялась метель. Белыми плетьми она хлестала по окнам домов, стелилась гибкой змеей по земле, рвала плащи зазевавшихся прохожих, горстями швыряла им в лица колючий снег, бесновалась, как могла...
   Моран сидела за столиком в углу, подперев голову руками, и с отсутствующим видом смотрела в полупустую кружку. Пьяная ругань и крики завсегдатаев кабака, завывание ветра в дымоходе, шелест снега за окнами - все это сейчас ее мало волновало.
   Лейтон все еще не вернулся.
   "Куда запропастился этот несносный тип?! - думала она, едва не рыча от злости. - Проклятье! С какой стати меня должно это волновать?! Мы решили, что не будем лезть в дела друг друга, но..."
   Отсутствие всякой деятельности выдавало ее беспокойство, и это не укрылось от Девлина. Он предложил послать на поиски Лейтона кого-нибудь из своих людей, и Моран уже почти согласилась, но тут явился виновник ее тревог. Припорошенный снегом, замерзший и понурый, он выглядел до того несчастным, что иные особы чувствительные сверх всякой меры прослезились бы, завидев это прекрасное печальное создание на пороге своего дома. Однако Моран была не из таких. Несчастный эльф не вызывал у нее ни понимания, ни сочувствия. Лишь его взгляд, преисполненный горького осознания собственной вины, беспокоил ее и она намерена была разобраться в том, что же пробудило в молодом эльфе чувство, столь красноречиво отразившееся на физиономии...
   - О, кто удостоил нас своим присутствием! - весело приветствовала приятеля певица, а, между тем, взгляд ее таил угрозу. В очах ее играли искорки яростного пламени, а голос, нарочито ласковый, обещал серьезные неприятности. - А теперь рассказывай, где пропадал и почему такой грустный.
   Эльф печально вздохнул, вообразив, какова будет реакция певицы на его рассказ, и пустился в разъяснения. Но не успел он дойти и до середины истории, как Моран, ни слова не сказав, вцепилась в его запястье и поволокла эльфа за собой на второй этаж, в свою комнату.
   Не знаю, чего именно ожидал Лейтон, но когда ведьма со всего маху съездила ему по физиономии, это определенно стало для него неожиданностью. В этот момент все его боевые навыки ничего не стоили против гнева маленькой женщины...
   - Лейтон, ты кретин! Нужно быть полным болваном, чтобы согласиться играть в карты с горгулем! Эти твари мухлюют как черти! Горгульи волшебные создания, черт тебя подери! Зачаровать карты для них пара пустяков!
   - Но первые два раза я выиграл! - попытался оправдаться эльф.
   И Моран в очередной раз ужаснулась: до чего же он был наивен!
   - Дурак, это уловка, чтобы заставить тебя играть дальше! - Певица сделала глубокий вдох, переводя дыхание, после чего вновь накинулась на эльфа: - Как ты мог проиграть все наши деньги?!!
   - Я... - Лейтон виновато опустил голову, готовый понести любую кару. Сказать в свое оправдание ему было нечего. Он, в самом деле, поступил глупо.
   - Ну, ладно, - произнесла Моран, внезапно сменив гнев на милость, - это всего лишь еще одна проблема, которую нам предстоит решить. В конце концов, если бы эльфы не совершали ошибок, попадая в чужие города, моя матушка никогда не появилась бы на свет. - Молодой воин удивленно вскинул голову. Он знал, что в этой женщине течет кровь его племени, это было очевидно для всякого, у кого были глаза и достаточно мозгов, чтобы сделать пару несложных выводов, но до сих пор Лейтон был уверен, что Моран альв первого поколения. В ней было много эльфийского, гораздо больше, чем обычно бывает в альвах второго и третьего поколений. - Я думаю, мы потолкуем с этим горгулем и попробуем убедить его вернуть тебе твое законное имущество.
   Лейтон прикусил губу - ему было не по душе, что решением его личных проблем будет заниматься женщина. Но что поделать - она лучше него знала этот, большой, мир. И она была его провожатой здесь, а не наоборот. За все то время, что они вместе, она не допустила еще не одной ошибки, а он... он не находил оправданий своей глупой беспечности.
   - Как звали эту тварь? - спросила певица, роясь в сумке. - Предупреждаю, если скажешь, что не помнишь, я тебя убью.
   - Горгуля? Гай Гайдоникс, - ответил Лейтон, внимательно следя за ее действиями. Ведьма достала из мешка пять исчерченных рунами деревянных пластин, каждая размером примерно с империал, флягу и кусочек угля. Мать эльфийская, что она собирается делать?! Неужели она будет колдовать? Здесь?!
   - Редкое имя. Это нам на руку. У тебя есть, какая-нибудь вещь, которой он касался?
   Эльф задумался. Кажется, кое-что у него было. Он отстегнул от пояса подаренный Эриолом кинжал.
   - Вот, - сказал он, протягивая клинок Моран. - Я вовремя остановился, иначе проиграл бы и это.
   - О, мифрилл! - воскликнула певица, разглядывая оружие. - Да еще и зачарованный! Замечательно! Металлы достаточно долго хранят память о тех, кто их касался. Что ж, тогда, пожалуй, начнем. Лейтон, будь добр, залезь на кровать. Мне понадобится много места.
   Молодой эльф подчинился, поняв приказ по-военному буквально.
   - Ноги, - прорычала женщина сквозь стиснутые зубы, - убери ноги с моей кровати. Они не сильно мне помешают, если будут стоять на полу!
   Лейтон послушно выполнил и это требование.
   Женщина взяла кусочек угля и принялась чертить на полу сложные многоуровневые пиктограммы, высунув кончик языка, точно ребенок, малюющий на влажном песке свои каракули. Наконец, когда вокруг ведьмы образовался сложнейший узор из рунического письма, непонятных закорючек, линий и кругов, она взяла кинжал и, капнув на пол несколько капель красноватой жидкости из фляги, вывела острием надпись всего из двух слов. Когда приготовления были закончены, женщина негромко запела, в такт песне покачиваясь из стороны в сторону.
   Слова звенели, тяжелые как поднятый ветром песок. Казалось, воздух становился от них гуще, терял прозрачность. Даже дышать было трудно...
   Лейтон следил за колдовством как завороженный, не в силах противиться особому очарованию тайного знания, острому щекочущему ноздри запаху магии и Словам, ударами бича режущим слух.
   Моран пела, сжимая в руках клинок. Острое лезвие рассекло кожу и по ладони в центр начерченного на полу колдовского узора, скользили капли крови. Но женщина не замечала этого.
   Когда она закончила, вид у нее был изможденный, но вполне довольный. Она вытерла ладони и лезвие кинжала первой попавшейся на глаза тряпицей и объявила:
   - Это было сложно, но я это сделала, а теперь пошли! - Она набросила на плечи плащ. - Возьми сумку, Лейтон. Кое-что нам может еще пригодиться.
   Лейтон подхватил с кровати сумку и вслед за певицей покинул комнату.
   Метель все не утихала. Улицы превратились в сплошное снежное море. Моран по колено тонула в сугробах, но уверенно двигалась в направлении портовых кварталов.
   - Ты уверена, что нам туда? - спросил Лейтон. Молчание сейчас для него было пытке подобно. Молодому эльфу не давало покоя любопытство, требовавшее удовлетворения не менее чем потребность в еде или сне...
   - Абсолютно. То, что я сделала там... - Моран кивком указала направление, поясняя, что загадочное "там" равноценно по значению "Харчевне у Боцмана", - очень сложное заклинание, но оно ровно настолько же эффективно. Я нашла твоего горгуля. Какое-то время я буду знать, где он находится. Помнишь, что я сделала с Мартином, когда он... мм... вышел из равновесия? - Эльф кивнул. - Ну, так вот примерно то же, я сделала с горгулем. Наш приятель Гай Гайдоникс на некоторое время скован.
   - Сколько у нас времени? - уточнил эльф, зная, что действие любых чар ограничено во времени.
   - Около часа. Дольше поддерживать чары я не смогу.
   - Тогда поторопимся.
   Они нашли горгуля в одном из пустующих складов в районе бедноты. Это здание, давно не использовавшееся по назначению, напоминало громадное чудище, голодно зыркавшее на прохожих черными провалами зарешеченных окон - место самое что ни на есть подходящее для такой мерзкой твари. Здесь горгуль устроил себе гнездо, где его и настигли коварные чары, превратившие пол и груду тряпья, служившую Гайдониксу постелью, в зыбкую ненадежную массу, в мгновение ока обхватившую хозяина жилища липкими щупальцами и столь же быстро затвердевшую.
   Двухметровое создание, похожее на высеченную из камня нерадивым скульптором статую человека с мощной песьей головой на плечах, змеиным хвостом, острым шипастым гребнем вдоль позвоночника и зачатками крыльев, жалобно плакало, царапая жуткими когтями, каменный кокон. Когти оставляли на полу устрашающего вида царапины, но до освобождения из плена горгулю было еще далеко. Большая часть его тела была не видна, но и того, что находилось на поверхности, было достаточно, чтобы засомневаться - а стоит ли связываться с этим монстром?
   Впрочем, у наших друзей выбора не было.
   - Эй, кто здесь? - всхлипнул горгуль, услышав шаги. Горгульи не отличались хорошим зрением, но обладали превосходным чутьем и слухом. - Чую запах ведьмы. Это ты... ты сделала это со мной?
   - Я, - невозмутимо ответила Моран, остановившись в нескольких шагах от твари. Она выбрала расстояние вполне достаточное, чтобы горгуль не смог дотянуться до нее когтистыми лапами, но при этом видел ее лицо. - Ты не очень хорошо поступил с моим другом.
   Лейтон сделал шаг вперед, позволяя Гаю Гайдониксу его увидеть. Впрочем, в этом не было нужды, горгуль и так прекрасно понимал, о ком идет речь.
   - Он дурак! - рявкнул горгуль, клацнув челюстями. - Он сам виноват, что проиграл все свои деньги! Я тут ни при чем!
   - Извини, но я так не считаю, - мягко прошептала Моран. - Мне кажется, тебе стоит вернуть то, что ты получил обманом.
   - Как можно! - воскликнул Гайдоникс, до глубины души оскорбленный дерзостью сего заявления. - Это же неслыханно!
   Лейтон, присел рядом с горгулем.
   - Я очень на этом настаиваю, Гай Гайдоникс. Я допустил ошибку, связавшись с тобой, но...
   - Какие тут могут быть "но"?! Это была честная игра!
   Моран в голос рассмеялась.
   - Честная? Что за ерунду ты говоришь! Все горгули мухлюют и ты не исключение. От тебя свежей магией разит за километр, особой мелкой шулерской магией вашего племени. - Женщина передернула плечами. - Неприятно, когда тебе врут в лицо, да еще так нагло.
   - Знаешь, Гай Гайдоникс, - вкрадчиво прошептал эльф, - не хочется тратить время на перепалку с тобой. Что-то мне подсказывает, что пытаться убедить тебе, что ты был неправ, бесполезно, да и глупо к тому же, поэтому... - Лейтон поднялся на ноги и двинулся вдоль стены, легонько постукивая костяшками пальцев по стылым каменным плитам. - Я просто возьму то, что мне принадлежит.
   - Вы не имеете права! - взвыл что есть сил горгуль, так вытаращив огромные желтые глазищи, что, казалось, они вот-вот выскочат из орбит. - Как можно! Вы пришли в мое жилище, оскорбляли меня, а теперь собираетесь отобрать честно заработанные мною деньги?! Что за варварство!
   - Я не собираюсь брать все, - сказал Лейтон, продолжая работу, - я только верну то, что принадлежит мне по праву.
   - Но-но-но... - запричитал Гай Гайдоникс, но его не слушали.
   - А ты прав, Лейтон, - кивнула певица, - допрашивать этого типа слишком долго, скучно, и, кроме того абсолютно бессмысленно - он скорее отгрызет себе руку, чем признается где хранит деньги.
   С этими словами она сделала несколько шагов в сторону, зажгла колдовской огонек, достала из сумки деревянные пластинки, исчерченные рунами, и, разложив их по кругу, попросила:
   - Лейтон, дай мне кинжал.
   Эльф изумленно взглянул на ведьму.
   - Ты что-то придумала?
   - Да! - Моран взяла клинок и, обойдя горгуля сзади, прошептала: - Извини, Гайдоникс, мне придется сделать тебе больно. Мне понадобится немного твоей крови для ритуала, совсем чуть-чуть...
   Горгуль истошно взвыл и забился в каменных оковах, пытаясь извернуться и цапнуть ведьму когтистой лапой, но, к счастью, женщина успела сделать свое черное дело прежде, чем ему удалось добиться желаемого. Одним молниеносным движением Моран рассекла нежную кожу крыла и тут же отскочила назад, уворачиваясь от удара чудовищных когтей. На лезвие кинжала осталось несколько капель густой прозрачной крови. Женщина довольно ухмыльнулась, помахала рукой подвывавшему от злости и бессилия горгулю и опустила кинжал в центр круга, образованного пятью деревянными медальонами. Пошептав над ним, она подняла голову и объявила:
   - Лейтон, то, что нам нужно, чуть севернее и определенно выше твоей головы. - Эльф сделал несколько шагов вправо и продолжил работу. - Еще правее... так. Где-то здесь.
   Прошло несколько минут прежде, чем Лейтон, наконец, нашел то, что они искали. Тайник оказался на высоте двух с лишним метров от пола.
   - Есть! - радостно воскликнул эльф. Он умудрялся балансировал на покореженном верстаке, продолжая простукивать стену. Тук-тук... ток... Этот звук чем-то напоминал короткий жалобный всхлип, но именно он означал, что за каменной плитой в стене находится полость.
   - Ы-ы-ы-ы! - застонал горгуль. - Пожалуйста! Прошу вас!
   - Замолчи, - холодно скомандовала Моран. Она чувствовала, что Силы ее иссякают. Поддерживать заклинание достаточно долго она не сможет, и поэтому так необходимо торопиться. Освободившись от плена горгуль, скорее всего, попытается вернуть свои деньги. - Лейтон. Время.
   Эльф все понял без пояснений.
   - Мне нужно чем-нибудь подцепить плитку.
   - Возьми кинжал. Он мне больше не нужен. - Голос Моран становился тем тверже, чем тяжелее ей становилось держать Гайдоникса скованным.
   Лейтон провозился не более минуты. Тайник Гайдоникса - полуметровой глубины щель в стене - был более чем наполовину заполнен. Монеты, драгоценности, кое-какие ценные вещи: украшенные эмалью, резьбой, позолотой и каменьями кубки, столовые приборы, шелковые платки, изящные кинжалы в дорогих ножнах - горгуль определенно умел находить доверчивых дураков с тугими кошельками. Эльф только присвистнул, увидев все эти богатства, однако, как и обещал Гайдониксу, взял лишь то, что по праву принадлежало ему. После того, как дело было сделано, он вновь закрыл тайник, спустился вниз и, присев на корточки рядом с Моран, спросил настолько тихо, что даже горгуль с его превосходным слухом не разобрал его слов:
   - Сколько у нас времени?
   - Минут пятнадцать, - также шепотом ответила певица. - Может меньше. Помоги мне.
   Эльф помог ей встать. Он чувствовал, что заклинание почти исчерпало ее силы. Необходимо было уйти прежде, чем Гай Гайдоникс окажется на свободе, но Моран едва способна была передвигать ноги. Быстро сориентировавшись, Лейтон подхватил женщину на руки и побежал, слыша торжествующий вопль горгуля:
   - Ты устала, проклятая ведьма?! Это значит, что скоро ты не сможешь меня сдерживать! И тогда я найду вас! Слышите, найду!..
   Его голос потонул в завываниях ветра. Лейтон бежал так быстро как только мог, а эльфы были проворны, весьма проворны... Не прошло и семи минут, как он оказался на пороге "Харчевни", а значит, в безопасности.
   Гаю Гайдониксу не суждено было найти своих обидчиков. Бушевавшая на улице стихия надежно скрыла следы ночных лазутчиков от чуткого носа горгуля.
   Однако с того дня и эльф, и певица старались держаться настороже. Они ограничили свой круг общения до минимума, перепоручили часть мелких дел помощникам Девлина и старались поодиночке не покидать кабак, особенно после наступления темноты, когда горгуль мог беспрепятственно шататься по городу, не опасаясь смертоносных для этих тварей солнечных лучей.
   Для Лейтона эти события стали хорошим уроком осмотрительности...
  
   Через двенадцать дней на Переправе люди лейтенанта Гамы попытались задержать светловолосую девушку, назвавшуюся Элои...
   Элои знала цену своему груза и билась до последнего.
   Лейтенант Гама не имел дурной привычки отказываться от своих обещаний, в особенности, если за это ему платили серебром. Он не позволил бы ей уйти. И исход поединка был предрешен...
   Как и подобает воину, она погибла в бою, погибла, унеся с собой жизни троих солдат, до конца веря в правильность того, что она делает.
   Еще через два дня над Молликом появился дракон.
   Глава 5 "Последствия и драконы"
   Драконы являются одним из самых тиражных архетипов в современной индустрии развлечений.
   А. Зорич
   Ее тело утопало в снегу. Капли крови, сбегавшие по лезвию кинжала, собирались в небольшом желобке, расчерчивая серость стали кроваво-красной полоской медленно уходящей жизни. Когда желобок переполнялся, капли начинали мерно соскальзывать в ледяную зыбь сугроба.
   Кап... кап... кап...
   Клинок был из дешевой стали, скверный, плохо уравновешенный, с неудобной рукоятью, он годился разве что на забаву мальчишке. Было даже немного обидно умереть от удара такого оружия... Элои усмехнулась этой странной, такой неуместной, мысли. Какая разница как умирать? Она даже не чувствует холода, сковавшего ее члены, и боли от многочисленных ран, покрывших тело, неужели она будет задумываться о таких вещах в свои последние минуты? Впрочем, большинство ее ран были не так серьезны и если бы не этот кинжал... если бы не он, вогнанный между ребер, она, возможно, смогла бы продолжить бой... хотя это вряд ли могло что-то изменить.
   Никто не подходил к ней, никто не пытался отобрать тот сверток, который она по-прежнему сжимала в ослабевшей руке.
   Почему?
   Когда она упала, и люди поняли, что она уже не встанет, они оставили ее в покое, просто ушли, чтобы зализать раны и забрать тела убитых. Им было наплевать на нее.
   Почему?
   Она прекрасно осознавала близость смерти, но не боялась. Даже ждала этого момента с каким-то странным нетерпением...
   Почему?
   Она удивлялась самой себе и спокойствию, с которым текли ее мысли. Обидно было только за то, что она так и не сумела унести яйцо подальше от людских поселений - сами они никогда ничего не сделают, пока не будет уже слишком поздно. Поздно... потому и обидно, что слишком поздно уже что-то исправить.
   Тут неожиданно для самой себя она улыбнулась.
   Почему?
   Она не знала, просто хотела сделать это... напоследок. То, что будет дальше, от нее уже не зависело.
   Тихие шаги выдали приближение человека. Она думала, что это человек. Он приблизился, и она смогла разглядеть его черты сквозь застлавшую глаза пелену.
   Да, все правильно, все как в видениях... Значит, она свою миссию выполнила - можно уходить спокойно. Только одного не хватало...
   Моран осторожно забирает у нее сверток и кладет рядом с собой, на снег. В глазах певицы боль, страх, отчаяние, сожаление и где-то в глубине... еще теплится надежда. Она смотрит на ту, что уже находится на пороге смерти и произносит, извиняясь:
   - Прости, я не думала, что так выйдет. Так не должно было быть. Подожди... я подлечу тебя, и все будет в порядке, только пообещай, что откажешься от обещания, данного тобой Бэиону, откажешься от этой миссии. Пожалуйста, пообещай мне это, ладно?
   - Это твоя цена? - говорила она совсем слабым голосом.
   - Проклятье, нет! Это не цена! Я просто прошу!.. Потому, что ты должна жить! - твердила Моран. - Слышишь? Я не хочу, чтобы ты умирала. Просто пообещай!
   - Я не могу обещать тебе этого.
   - В смерти нет избавления, - настаивает певица. - Только одно слово и ты будешь жить!
   - Если избавления нет в смерти, то в чем же тогда?.. - шепчет она. - Я должна была умереть именно так, как воин. И в стороне от той, большой войны еще возможно умереть достойно. Чего мне еще желать? Вернуться в Ролдер или даже в Пимберу к эльфам или, может, к людям и жить как раньше? Бессмысленно... по-другому нельзя. Я знала, что будет так. Возьми сверток и уходи, унеси подальше от людей, туда, где он не будет представлять опасности и брось, пусть мать наконец-то найдет свое дитя... - ее голос срывается, и струйка теплой крови сбегает из уголка рта.
   - Не обещай ничего! Ты не должна умереть! Я не позволю! - почти кричит Моран. Все происходящее слишком напоминает ей последнюю сцену драмы и только в ее силах написать счастливый финал. Счастливый... Она сосредоточивается на заклинании. Только бы времени хватило!
   - Все так, как и должно было быть, - едва слышно произносит она. - Я выполнила то, что... должна была... - С ее губ срывается последний вздох и ее тело начинает медленно остывать...
   Моран дрожит. В отчаянии и страхе она шепчет слова заклинание, надеясь, что оно подействует, и, вкладывая в него столько Силы, что сама рискует оказаться при смерти. Но это заклятье не может воскресить из мертвых и единственным его результатом становится буря, сильнейшая буря, разыгравшаяся к ночи от того только, что Сила, растраченная на чары, не нашла своей цели.
   Моран сидит на снегу, ослабевшая и ошарашенная своей неудачей. Она молчит и с горечью смотрит на мертвое неподвижное тело перед собой. Ей уже очень много лет и она видела десятки смертей, случалось - убивала сама, и каждый раз это становилось для нее все невыносимее. Где же грань? Грань, за которой кончается смерть?
   К ней подошел Лейтон. Он лишь мельком взглянул на альвку, потом, не задавая вопросов, не раздумывая и не колеблясь, он заставил Моран подняться на ноги и уйти от остывающего трупа. Он сам взял сверток, бережно укутал в складки плаща и, не задумываясь, двинулся прочь от того места, где утопало в снегу мертвое тело. Певица, пошатываясь, неуверенно следовала за ним.
  
   Сначала это была лишь тень, смутная тень в тусклом вечернем небе цвета хорошей сирейнской стали. Но она приближалась и приближалась настолько быстро, что уже скоро те, кто заприметил ее издали, отметали нелепые догадки о приблудных тучках и прочей подобной ерунде... Тени просто так в небе не появлялись, и люди это прекрасно знали. Впрочем, эта тень была из тех теней, которые носились по небу только с определенной целью и никак иначе...
   С пугающей быстротой к городу мчался дракон... Самка, разгневанная похищением своего малыша, почуяла в воздухе знакомый запах и ускорила полет, с новой силой ударяя могучими крыльями. Чувства слегка притупились за те дни, что она провела в пути, неустанно следуя за своим еще не рожденным детенышем, но гнев ее не стал меньше... Она отомстит дерзким похитителям, даже если ей придется умереть!..
   Огромный крылатый ящер с повадками и грацией леопарда, из века в век одних она вдохновляла, других повергала в ужас, прекрасная и величественная дочь огненных пустынь и неба - живое чудо, воплощение мудрости и печали. Хищный блеск ее бирюзовых глаз хранил тайны подземных кладов и живительных ключей, но робко умалчивал о том, как чудовищно стара она была, одной из первых появившаяся в этом мире и уходившая одной из последних. Она медленно умирала, но была еще способна уничтожить своим раскаленным дыханием не один гектар земли... У нее отняли ее дитя, еще не появившееся на свет, но уже любимое, и те, кто сделал это, должны отдать жизни во искупление своей вины...
   Самка принюхалась, миновав город, и направила свой полет к голому черному лесу на севере. Она знала - там ее детеныш, и летела к нему, даже не остановившись, чтобы выдохнуть излишки пламени, клокотавшего в ее втором желудке. Лишь одно желание билось в ее чешуйчатой груди - найти отнятое дитя и отомстить тем, кто дерзнул похитить его. Кто бы это ни оказался, она уничтожит его...
   Самка промчалась низко над верхушками деревьев, силясь разглядеть меж сырых темных веток следы похитителей, но тщетно. Ее зрение было уже не тем что прежде, но нюх еще никогда не подводил. Она чувствовала - ее детеныш был здесь не так давно...
   Она миновала ручей и Переправу и продолжила свой путь на север, где двое: эльф и человек - мчались на паре быстроногих скакунов по степи Эппинской империи, прочь от города, все дальше и дальше в безлюдные земли.
  
   - Ты, конечно, все учел, - вещала Моран, трясясь на широкой рыси своего рыжего тонконогого скакуна и горько сетуя на отсутствие чего-либо более подходящего для длительной езды, чем тонкая попона, покрывавшая плечи лошади, но не спасавшая тыловую часть ее всадницы. - И яйцо с нами, и Моллик в безопасности, и все такое прочее, но тебе не кажется, Лейтон, что не лишним было бы на всякий случай нам и о себе подумать? Согласись, от яйца пора избавляться, пока оно не превратилось в большую огнедышащую проблему! Скажем, мы могли бы положить его в ту славную ямку, которую только что проехали, и оставить дожидаться мамочки... Прекрасный план, не так ли?
   Подобные предложения за последние полчаса Моран делала уже трижды, и всякий раз у Лейтона находился повод для отказа.
   - К сожалению, этот план нам не подходит, - ответил эльф, даже не повернув головы. - Мы все еще слишком близко от заселенных территорий и не можем знать, как поведет себя дракон. Возможно, даже обретя своего малыша, наша мамочка не захочет убираться восвояси, не отыгравшись предварительно на какой-нибудь ни в чем не повинной деревушке...
   - А ты, значит, предлагаешь, чтобы она на нас отыгралась?! - выпалила певица. Заявление эльфа не было для нее неожиданностью, но в силу ряда причин оно не могло быть оставлено без язвительного комментария. - Предупреждаю, я против! Может, ты и считаешь меня чуток сумасшедшей... - для наглядности женщина покрутила пальцем у виска, - но это не значит, что так оно и есть! Я пока что нахожусь в здравом уме и трезвой памяти, и не намерена добровольно идти на самоубийство!..
   - Если помнишь, я не просил тебя идти со мной, - заметил Лейтон, не в силах устоять перед искушением напоминать о такой неприятной вещи, как право совершить безрассудный поступок и потом долго себя за это ругать. - Ты сама так решила. Я мог уехать один.
   - Ну, да! Чтобы ты, еще не выбравшись из Моллика, вляпался в какую-нибудь историю? Ты и там-то дел натворил... - Эльф скривился - он до сих пор переживал из-за случая с горгулем. Зная об этом, Моран сознательно давила на больное место, отчасти в отместку за готовность эльфа идти на сумасшедший риск ради пресловутого Всеобщего Блага, отчасти ради убедительности приводимых доводов. - Тебе необходим союзник, а более ценного союзника, чем я еще поискать!
   - Ценного? Это точно! - согласно кивнул Лейтон. По-своему оценив ее слова, он легонько похлопал по изрядно похудевшему кошельку.
   - Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду! - Моран немного помолчала. Обмен колкостями стал их излюбленным занятием в последнее время. Возможно, сказывалось напряжение... - Как бы то ни было, - продолжала она, - ты поступаешь неразумно. Я за считанные секунды могу доставить яйцо на край света, а ты предпочитаешь лезть дракону в пасть! Черт возьми, Лейтон, ты не псих и не дурак! Если ты так рвешься умереть, значит, у тебя есть какой-то план, так что выкладывай!..
   - План? - вопросил Лейтон недоуменно. Разумеется, план у него был, но он не предполагал, что придется делиться им с Моран... Теперь, впрочем, отмалчиваться стало бессмысленно. - Э-э, я... - эльф неловко взъерошил волосы на затылке. - В общем, я смотрел на яйцо.
   - О! - протянула Моран, закатывая глаза. - Ты меня удивил!
   - Понимаешь, я кое-что смыслю в драконах, - пояснил эльф. - В нашем поселке жила пара... - Видя изумление на лице Моран, он поспешил уточнить: - Вообще-то это были не драконы, а дрейки - полукровки, выращенные специально для охраны селений вроде нашего. Они меньше своих огнедышащих сородичей, но в остальном ничуть им не уступают. Время от времени Быстрокрылая, наша самка, поднималась в брачный полет, а через пару месяцев откладывала яйца. Несколько раз мне приходилось следить, чтобы змеи не повредили кладку, пока дрейки охотятся... Иногда это могло длиться не один день. Постоянно наблюдая за яйцами, я научился определять, когда детеныши должны появиться на свет, и вот, что я тебе скажу, Моран, через пару дней из нашего яйца вылупится малыш. Я трогал скорлупу, она стала мягче, я даже чувствовал, как маленький дракончик скребется внутри... - Эльф улыбнулся растроганно. - Я не оставлю яйцо до тех пор, пока не появится детеныш...
   В воображении Моран стремительно оформлялась безрадостная картина грядущих событий...
   - А потом?!.. - выпалила она, оторопело глядя на эльфа. Тот пожал плечами с таким видом, словно хотел сказать: "Я так решил и дальнейшее меня не интересует..." - Извини, Лейтон, я ошиблась, ты - псих! Ты полный псих! Ты идиот! - Моран сорвалась на крик, в голосе ее послышались истерические нотки, но уже через секунду она вновь взяла себя в руки и заговорила спокойней: - Дай сюда яйцо. Я оставлю его здесь, вон в той ложбинке, и даже подстилку для него сделаю из соломы и костерок рядом зажгу, если захочешь, но, проклятье, Лейтон, пусть лучше мамаша обнаружит его здесь, чем нас с маленьким дракончиком где-нибудь в степях Эппинской империи!..
   - Ты не понимаешь!
   - О, тут ты абсолютно прав! Что?! - Женщина сверкнула глазами. - Скажешь, что всегда мечтал о ручном драконе, с самого-самого детства, да?! - Помолчав секунду, она неожиданно сменила гнев на милость, легко преобразив яростный вопль в приторно нежный полушепот, а злобный оскал в приветливую улыбку, не сумевшую, однако, смягчить внезапно заострившиеся черты ее лица, хранившего отпечаток тревоги и негодования: - Ты не подумай, я, в принципе, не возражаю, - промурлыкала Моран, - это твое личное дело, но, скажи мне, милый мой, что ты собираешься делать с тридцатиметровой разъяренной мамочкой этого замурованного в скорлупу чуда природы?
   - А-а, - эльф облегченно вздохнул, решив, что женщина нашла в себе силы смириться с его выбором и теперь, наконец, готова выслушать его. - Ну, эта проблема разрешима...
   - Ты что всерьез решил обзавестись ручным дракончиком?! - воскликнула певица, ошалело вытаращившись на эльфа. До последнего момента она надеялась, что все это не более чем бредовые предположения одного хорошо вам знакомого менестреля. - О, боги, поверить не могу! Ты серьезно... - Это был тот редкий случай, когда Моран действительно готова была разреветься. Какой же она чувствовала себя дурой! - О, Собора! Лейтон, не смей говорить, что это правда...
   Эльф погрустнел и насупился, точно обиженный ребенок, но, не прошло и полминуты, как он вскинул голову и заявил с категоричностью одержимого идеей фанатика:
   - Но это правда, Моран! Правда! И как ты сама сказала, это мое личное дело! Да и, в конце концов, я буду не первым эльфом, который обзавелся подобным компаньоном!.. - От обиды молодой воин даже не заметил, как перешел с Всеобщего языка на Каэрас. - Ланэт и Гейр! - воскликнул он, придержав рвущегося вперед коня. - Ты помнишь эту легенду?!..
   - Я помню, - на том же эльфийском отвечала женщина. - А помнишь ли ты, чем она кончается?
   - Ну конечно! Только это вымысел. Легенда должна быть легендой, а печальная легенда, должна ко всему прочему иметь печальный конец. На самом же деле все было по-другому. Нет и не было сгоревшей в огне деревни, да и Ланэт вместе с Гейром по сей день живет в Подлунном лесу...
   - Лейтон, пожалуйста! Легенды - это легенды! Не исключено, что эльф по имени Ланэт действительно живет где-то тихой мирной жизнью, но на счет ручного дракона я очень сомневаюсь. Да и не станешь же ты утверждать, что был знаком с Ланэтом лично...
   - Тут ты ошибаешься. Я его знал. - На мгновение эльф словно посуровел. Светлые брови дернулись к переносице, губы скривились. - Лет пятнадцать назад, когда я последний раз ездил в Аэлри, мы с ним случайно познакомились в кабаке, выпили, поговорили и вот...
   - Как бы то ни было, Ланэт плохо на тебя повлиял, - выдавила Моран. - Тебе, мой милый, просто противопоказано общаться с выдающимися личностями. Слишком легко ты перенимаешь у них вредные привычки...
   - И вовсе это не вредные привычки! - запротестовал эльф. - Да и какая тебе разница?
   - Если вдуматься, никакой, но я не очень хочу оказаться в центре событий, когда разгневанная мамаша найдет свое дитя на руках у помешанного эльфа!.. - заявила Моран, слегка обиженно.
   - Мать эльфийская! - выкрикнул эльф, хватаясь за голову. Лошадь его испуганно прядала ушами и фыркала, пытаясь понять причину беспокойства всадника. - Пойми ты, наконец, когда появится малыш, дракон мгновенно потеряет к нему всякий интерес! У них это в крови: пока детеныш не вылупится, они его охраняют, холят и лелеют, а потом, стоит ему открыть глаза и подняться на четыре лапы - и самой любящей матери наплевать на него. Они оставляют детенышей, предоставляя им возможность самостоятельно во всем разбираться, и улетают искать нового партнера... Нам только надо подождать и опасность минует нас сама собой.
   - Я могу отправить нас обоих и яйцо, если хочешь, в любой уголок материка, почти куда угодно. Зачем нам оставаться здесь и рисковать, скажи мне?! - прорычала Моран. - Где гарантии, что дракончик появится на свет до того, как его мамаша нас настигнет?
   - Я гарантирую тебе, что детеныш вылупится не позднее завтрашней ночи, - раздельно произнес Лейтон. - Я знаю это.
   - Отлично, именно это я и хотела от тебя услышать! Ты меня о-о-чень успокоил! - Моран не видела логики в словах и поступках эльфа, и это выводило ее из себя. Чего он добивается, она уже уяснила, и это ей отнюдь не нравилось, но почему он упорно отказывается телепортироваться в безопасное место? Что это глупость, самонадеянность или скупой расчет?
   - Моран, пожалуйста, давай серьезно! Нам нельзя пользоваться порталами - за нами след, а селения людей все еще слишком близко! - И как ему не надоело это повторять? - Если самка внезапно обнаружит исчезновение своей путеводной нити, она может разорить их просто так, от безысходности.
   - Слушай, ты, в прошлый раз, когда вместе с яйцом я предприняла прыжок от хребта Соуб до Стодни, ничего такого не случилось! Или ты скажешь, что сейчас не тот случай?!
   Беседа уже продолжительное время шла на повышенных тонах.
   - Но так оно и есть! - воскликнул Лейтон. Силья, как можно переубедить такую упрямую бабу?! Он изо всех сил старается объяснить ей, в чем дело, но на каждый его аргумент у нее неизменно находится свой контраргумент! Препирательства бесполезны... Он должен убедить ее! - Детеныш скоро вылупится, и, чувствуя это, самка и из сил выбивается, чтобы догнать свое дитя до момента рождения! Если сейчас мы телепортируемся, это может стать катастрофой...
   - Ты, в самом деле, так думаешь, или придуриваешься? - Певица сдалась. Может, она и в самом деле не все понимает, но, в любом случае, уверенности эльфа недостаточно, чтобы убедить ее. Некоторое время она молчала. Успокоившись, она вздохнула и произнесла печально: - Я люблю тебя, Лейтон.
   - Ч-чего?! - выпалил эльф, едва не сверзившись с лошади.
   - О, ты такой дурак! - крикнула Моран, ударила пятками в бока своему жеребцу и, смеясь, ускакала далеко вперед, оставив эльфа позади, размышлять над смыслом сказанного.
   Дальше они ехали молча, купаясь в высокой, почти в рост человека, сухой траве, частоколом желтых игл торчавшей из белой перины сугробов, и думая каждый о своем. Моран думала о ближайшем будущем, безуспешно пыталась просчитать все варианты событий, время от времени, впрочем, ее мысли обращались к последствиям, последствиям ее собственных и чужих действий, вплетая разрозненные части в целостную картину. Результат этих умозаключений ей совсем не нравился. Что-то было здесь не так, что-то не укладывалось в безупречную на первый взгляд схему, что-то было очень наигранно, неправильно, и певица чувствовала это, но никак не могла понять, в чем все-таки дело.
   Эльф, решив, что последнее высказывание женщины, не более чем шутка, направил свои мысли в иное русло. Он думал о прошлом, о своей беседе с Ланэтом в том кабаке, в Аэлри и о том, что было после...
  
   - Здравствуй, отец! - говорит юный эльф, с каким-то благоговейным трепетом глядя в лицо Ланэту. Его светлые волосы слегка вьются. Он совсем юн, его переполняют чувства и рассудочности в его решениях не больше, чем королевской форели в озере Весир...
   - Привет, Лейтон. Ты... очень повзрослел, - отвечает ему старший, теряясь от волнения.
   - Мы не виделись девятнадцать лет.
   - Девятнадцать? В самом деле? А мне и не показалось... - рассеянно шепчет златовласый эльф, взирая на сына - точную свою копию - с удивлением и непонятной даже ему самому тревогой. - Ты, должно быть, стал славным воином. Служишь?
   - Собираюсь, - сухо отвечает Лейтон, чувствуя, что отцу сложно говорить с ним после стольких лет разлуки, и злясь на него за то, что все это время его не было рядом. - Никогда не мог понять тебя.
   - О чем ты, сын? - Старший растерян. Он не понимает о чем речь, хотя в глубине души у него и возникают подозрения, и меньше всего ему хочется слышать ответ на свой вопрос.
   - Почему ты предпочел матери своего дракона?
   - Гейра? - Златовласый эльф вздыхает и смотрит на сына с еще большей тревогой. Меньше всего на свете ему хочется отвечать на этот вопрос, но он понимает, что это необходимо и неизбежно. - Не думаю, что ты меня поймешь, но я все-таки попробую объяснить. Знаешь, мы с Гейром связаны той особенной связью, разрушить, которую под силу только смерти... Он больше чем друг, он... как брат, как часть меня. - Эльф сокрушенно качает головой, зная, что невозможно понять то, о чем он говорит. - Просто, когда появилась твоя мать, Ими, - это имя так странно звучит в его устах, что он сам этому удивляется, - мне пришлось встать перед выбором...
   - И ты выбрал животное?! Зверя! - Лейтон вскакивает на ноги. Он злится на отца, на себя, за то, что начал этот бессмысленный разговор, но больше всего на Гейра, просто за то, что он есть.
   - Я знал, что ты не поймешь, - грустно вздыхает эльф и отворачивается от сына, чтобы не видеть его янтарных глаз, почти таких же, как у матери, единственной женщины, которую Ланэт когда-либо любил. Он всегда будет испытывать перед сыном чувство вины. - Идем, я хочу тебе кое-что показать.
   - Куда?
   - В лес, конечно. Ты ведь никогда не видел Гейра. Хочу вас познакомить.
   - Спасибо, с меня хватило легенд! - фыркает юный эльф. Он по-прежнему злится, но в его сердце уже закопошилось любопытство, и этого достаточно, чтобы последовать за отцом, когда тот встает из-за стола и направляется к выходу своей странной скользящей походкой охотника.
   Верхом от города до леса было не более получаса езды, но они пошли пешком.
   За время пути эльфы почти не разговаривали. Говорить им было не о чем. Иногда, впрочем, они обменивались бессмысленными фразами, необходимыми лишь для того, чтобы на секунду развеять неуютное молчание. Так было до тех пор, пока Лейтон не решился, наконец, задать вопрос, уже давно вертевшийся у него на языке:
   - Почему ты решил показать мне Гейра? Я имею в виду, почему сейчас, спустя столько лет?
   - Просто хочу, чтобы ты, наконец, понял, почему я не смог оставить его ради твоей матери...
   - Я пытаюсь понять, честно, пытаюсь, но не могу! Все твои доводы не могут меня убедить! Разве мы не могли жить все вместе? Я, ты, мама и... твой дракон?
   - Нет, не могли бы. Ими ревновала бы меня к Гейру, Гейр к Ими. Какая тут семейная идиллия? Одно расстройство... - Ланэт снова вздохнул, чувствуя себя ужасно неудобно. Иногда он хотел, чтобы все было так, как говорил Лейтон, но, увы, он слишком хорошо понимал - это невозможно...
   - Вот как? - В голосе Лейтона слышится обида и решимость нанести ответный удар. - Может, ты и прав. Я об этом не думал... Я вообще не могу воспринимать Гейра как существо настолько разумное, что оно способно испытывать подобные чувства. Он ведь... всего лишь большая крылатая ящерица!
   Он знал, что эти слова заденут отца, и именно поэтому произнес их. Как и ожидал молодой эльф, в глазах старшего сверкнул гнев. Несколько секунд Ланэт смотрел на сына, словно не веря в то, что он мог сказать такое в его присутствии, потом он отвернулся, не ответив на оскорбление. До самого леса они шли молча. Лейтон даже представить себе не мог, насколько тяжело было его отцу...
   Седые деревья расступились перед эльфами, открывая взглядам пятачок голой выжженной земли и багрово-зеленый холм, высившийся в сотне шагов от кромки деревьев. Это был дракон. Он спал, негромко похрапывая. Ланэт направился прямо к нему, сделав Лейтону знак оставаться на месте. Приблизившись к зверю, он похлопал по могучему плечу и что-то тихонько сказал. Дракон хрюкнул и медленно разлепил один глаз. Эльф казался рядом с ним крохотным, хрупким и беззащитным - глупый муравей, вздумавший досаждать леопарду. Одно неловкое движение ящера могло стоить ему жизни. Лейтон ждал, боясь пошевелиться и не в силах отвести глаз от дракона...
   - Проснулся? - улыбнулся златовласый эльф, поглаживая чешуйчатый подбородок Гейра. - Дрема одолела? А если бы в мое отсутствие явились непрошенные гости?
   Дракон виновато засопел и уткнулся носом в плечо хозяина, напрашиваясь на ласку. Он едва не повалил эльфа на землю, но тот, казалось, даже не заметил этого...
   - Прощаю! - смягчился Ланэт и в подтверждение акту примирения ласково поскреб твердую как камень чешую между ноздрями ящера. К немалому удивлению Лейтона, дракон заурчал как котенок.
   Лейтон недовольно насупился. Не желая того и считая свои чувства глупой горячностью, недостойной зрелого мужа, он, тем не менее, дико ревновал. Чтобы привлечь внимание отца, ему пришлось кашлянуть...
   Ланэт мягко оттолкнул огромную голову зверя и приказал тому подниматься.
   Дракон недовольно заворчал, но предпочел подчиниться. Встав, он взглянул на хозяина и его странного приятеля с высоты своих девяти с лишним метров роста и, приветствуя гостя, оскалился в жутком подобии улыбки. Упругие мышцы заиграли под тонкой, но необычайно прочной кожей дракона. Гейр глубоко вздохнул, гоня дремоту прочь, и, следуя некоему одному ему понятному обряду, покряхтывая, потянул поочередно левую переднюю, правую переднюю, левую заднюю и, наконец, правую заднюю лапы... В лучах солнца, на мгновение выглянувшего из-за туч, ярко блеснули стальные когти. Дракон медленно повернул голову в одну сторону, потом в другую, приподнял и опустил хвост, подняв тучи пепла, и в довершение всему расправил паруса необъятных крыльев...
   Юный эльф отпрянул в тень седых ветвей векового дуба, напуганный величием и силой возвышавшегося перед ним создания, и часть его сознания восхищалась драконом, а другая, далекая, чужая, животная, ненавидела и боялась чудовищного крылатого ящера, умоляя бежать прочь от крылатой опасности. Точно оленя, почуявшего запах хищника, эта часть сознания гнала эльфа прочь отсюда... И все же здравый смысл возобладал. Лейтон не сдвинулся с места.
   Тем временем Гейр закончил свою разминку. По-кошачьи потянувшись, он размял затекшие от долгого лежания в неподвижности мышцы спины и в последний раз сладко зевнул...
   - Этот юноша мой сын, - сказал Ланэт, терпеливо ждавший, пока дракон закончит свой повседневный моцион. - Я хотел бы, чтобы вы подружились.
   Дракон издал тонкую трель и склонил могучую голову к молодому эльфу так, чтобы тот мог заглянуть в огромные изумрудно-зеленые глаза с вытянутым зрачком-полоской. Драконы уважали тех, кто смотрел им в глаза без страха...
   - Му-у-ум? - протянул Гейр, увидев рядом с собой существо с такими знакомыми и близкими ему чертами, но в то же время совершенно иное.
   Лейтон испустил вздох восхищения, не находя в себе сил оторвать взгляд от чудесного создания, глядевшего на него со смесью недоверия и искреннего детского любопытства - чувств, которые только в этом могучем теле могли мирно сосуществовать вместе. Молодой эльф тонул в бархатной глубине удивительных глаз, переливавшихся всеми оттенками зеленого и золотого, светившихся тысячелетней мудростью драконьего племени, и уже не понимал, как он мог ненавидеть такое прекрасное, сильное, умное и благородное создание...
   - У-ум? - позвал его дракон, удивленный и слегка напуганный тем, что видел. Этот эльф - точная копия его друга, его крохотного хрупкого всадника - как он должен относиться к нему?.. Может ли он быть опасен?
   Лейтон неуверенно протянул руку к морде зверя. Тот отшатнулся и сделал порывистый шаг назад, едва не сбив с ног шедшего навстречу Ланэта.
   - Успокойся, Гейр, нам незачем его бояться, он друг. Он мой сын. - Эльф сделал ударение на этих словах ненамеренно, но, так или иначе, это было правильно и необходимо...
   Прежде чем вновь подойти к ошалевшему от восторга Лейтону, дракон снова что-то промурлыкал. Его раздвоенный язык выстрелил изо рта, ловя непривычный запах чужака, которого его маленький всадник назвал своим сыном. Сын - это слово ничего не объясняло дракону, но слово "друг" говорило о многом и Гейр покорно склонил голову к юному эльфу, позволив тому коснуться упругой горячей кожи между ноздрями, овевавшими эльфа сухим теплом, которое (не стоило забывать об этом) в любой момент могло превратиться в огненную струю...
   Длинные тонкие пальцы эльфа коснулись теплой на ощупь, гладкой багрово-зеленой кожи дракона, и он, наконец, ощутил себя принятым в некий клан, о существовании которого прежде он понятия не имел...
   "Приветствую тебя, друг моего друга, - прошелестел в голове Лейтона мягкий, исполненный спокойного достоинства голос. - Ты похож на него, удивительное маленькое создание..."
   От неожиданности Лейтон отдернул руку и проворно отскочил в сторону. Его окатила запоздалая волна беспокойства, смешанного с восторгом...
   - Это... это... - Лейтон не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства. Сегодня утром, когда он въезжал в город, одолеваемый странным нетерпением и тревогой, он и помыслить не мог, что случится такое, что он, тот, кто всегда считал Гейра не более чем крылатой огнедышащей ящерицей, встретившись с ним, так резко изменит свое мнение. Эта встреча произвела на Лейтона эффект, сравнимый разве что с действием коварных и хитроумных чар, не оставлявших шанса на спасение. Та удивительная эмоциональная связь, возникшая между ним и Гейром, когда тот позволил эльфу прикоснуться к себе, и те слова, что прозвучали в голове Лейтона, изменили его жизнь...
   - Теперь вы друзья, - сказал Ланэт. - И надеюсь, теперь ты можешь понять меня... - Чуть помедлив, он прошептал, с опаской поглядывая на сына: - Он ведь особенный, правда, Лейтон?
   - Наверное, они все особенные, - неохотно согласился молодой эльф. - Но как... ты ведь никогда не говорил мне, как попал к тебе Гейр?..
   - Ты не спрашивал, - пожал плечами старший. - Если хочешь, я тебе расскажу...
  
   Двое суток спустя, в тот час, когда и ночь уже не ночь, а до утра еще остается время, Лейтон, сам не зная тому причины, открыл глаза и понял, что сегодня уже не заснет. Он сел на расстеленном на земле плаще, гадая, что могло заставить его проснуться. Эльф уставился в серую мглу горизонта в том направление, где за десятки километров от места их нынешней стоянки остался Моллик с его улочками, кабаками и грязным месивом подтаявшего снега и дорожной пыли под ногами. Сперва он не увидел ничего кроме мутно золотого месяца в таящем полумраке ночи, не спешившей сдавать позиции зарождающимся на востоке первым бледным лучам рассвета. Но это был только первый взгляд глаз, еще запелененных дымкой внезапно прерванного сна. Однако эльф посчитал, что и этого единственного взгляда вполне достаточно и, не задумываясь, переключил внимание на близлежащее пространство, где, как он слепо уверял себя, искать причину своего пробуждения было разумнее. Но тут все было так же, как и вчера вечером, когда путники после изнурительного дня пути остановились на привал. Стреноженные лошади кивали во сне головами, фыркали, время от времени просыпаясь, и хлопали мягкими губами, замерев монолитными скульптурами в высокой траве неподалеку от импровизированного стойбища. По соседству от Лейтона, свернувшись в клубок и укутавшись в плащ, спала певица, что-то бормоча во сне.
   Сверток... Сверток лежал рядом с костром, где жар догорающего пламени согревал сокрытое в резной скорлупе ларца яйцо. Тут эльфа осенило - может быть, в этом дело?! По его подсчетам появление малыша на свет задерживалось, но что если сейчас тот самый момент, когда... Возможно, именно смутное предчувствие ожидаемого чуда подняло Лейтона из забытья сна?
   Эльф спешно отшвырнул плащ, служивший ему и периной и одеялом, и стремглав бросился к ларцу. Дрожащими от волнения руками он развернул серый с серебряным шитьем бархат и поднял деревянную крышку... Яйцо было неподвижно и выглядело в точности так как в последний раз, когда он открывал ларец, отмеченный семью печатями чар, оберегающих его драгоценное содержимое.
   Лейтон был разочарован. Видимо, долгожданное появление дракончика на свет снова откладывалось. Это могло стать проблемой... Может, Моран права, и он из-за своей глупой мечты напрасно подвергает опасности и ее, и себя самого? Впрочем...
   Эльф уже собирался закрыть ларец, когда вдруг ему показалось, что на мгновение скорлупу сотрясла едва заметная дрожь. Возможно, это было его неосторожное движение, а возможно... Он затаил дыхание, ожидая повторного толчка, но к его огорчению ничего не произошло - яйцо снова было неподвижно. Когда Лейтон уже твердо решил, что в его пробуждение не было ровным счетом ничего сверхъестественного, и как раз собирался вернуться на место и попробовать снова заснуть, сам не зная, для чего делает это, он прикоснулся к теплому, почти горячему, почти обжигающему пальцы яйцу и вскрикнул от неожиданности и страха - скорлупа треснула, треснула от прикосновения его руки! В ужасе он отшатнулся от ларца, думая, что причинил яйцу вред и ругая себя такими словами, которые воспитанные эльфы не произносят ни при каких обстоятельствах.
   "Но как же, как же... - билось у него в голове, - как же чары, о которых говорила Моран?.. Они должны были защищать яйцо, оно не должно было разбиться... Моран!" - Он рванулся было к ведьме, но замер на полпути, сетуя на свою глупость. Ведь это и было рождение! Он сделал шаг назад, к ларцу, но тут... тут сомнительную тишину уходящей ночи с отрывистыми криками степных птиц и далекими волчьими серенадами разорвал рев...
   - Аа-а-р-р-рррх!
   Лошади, разбуженные криком разъяренного дракона, с огромной скоростью несущегося к месту стоянки, завопили так, как, казалось, животные не могли вопить. В ужасе скакуны порывались броситься в галоп, бежать, спастись от ревущего крылатого ужаса, но путы на ногах не пускали. Рыжий жеребец Моран не удержал равновесия и рухнул на землю, ломая великолепные сильные ноги и воя от отчаяния и страха. Серый, огромный мощный серый эльфа с треском разорвал кожаные ремни, стягивающие пясти, и умчался быстрее, чем успела проснуться ведьма. А проснулась она почти мгновенно, рывком села и с видом глубокой озадаченности, которую часто можно видеть на лице внезапно и по непонятной причине разбуженного человека, уставилась на эльфа, замершего в самой красноречивой позе над открытым ларцом, где крохотный дракончик пытался выбраться из ставшей для него тесной скорлупы.
   Над горизонтом в рассеивающемся сумраке сиял бронзовый силуэт дракона.
   - Что... - начала было Моран, но, вслед за эльфом обратив свой взор к югу, проглотила все еще не сказанные слова.
   И снова ночь разорвал рев самки, летящей мстить за отнятого у нее детеныша.
   - Задержи ее как-нибудь, Моран!- что есть мочи проорал эльф, падая на колени и дрожащими от страха и нетерпения руками помогая крохотному беспомощному существу выбраться из плена скорлупы. - Еще немного и вылупится детеныш, и тогда... мы будем спасены...
   - Что?! - вытаращилась ведьма. Проснуться посреди ночи от страшного вопля, обнаружить, что вопль этот принадлежит разгневанному огнедышащему ящеру, вознамерившемуся превратить тебя в бифштекс с хрустящей корочкой и после этого сохранять спокойствие - явно слишком... - И как, интересно, ты себе это представляешь?! На драконов мои чары не действуют...
   - Ты у нас ведьма! - отмахнулся эльф.
   Он осторожно отколол кусочек скорлупы. В получившемся отверстии появился острый носик. Из под верхней губы на мгновение высунулся раздвоенный язычок и тут же исчез. А потом сквозь неровный слом скорлупы, отодвигая неокрепшими лапками острые осколки, крохотный дракончик высунул наружу бледно-розовую головку, чтобы впервые вдохнуть прохладный ночной воздух. Сквозь тонкую кожу век синевой просвечивали темные, еще не успевшие открыться глазки... Эльф восхищенно застонал, боясь пошевелиться и напугать неосторожным жестом маленькое новорожденное чудо...
   - Черт с тобой! - сплюнула ведьма, вскакивая на ноги и судорожно соображая, какое заклинание больше всего подойдет для такого случая, да и существует ли оно?! - О, Собора!..
   Эльфу определенно было не до спасения их жизней. Так что Моран приходилось рассчитывать только на свои силы, хотя, возможно, она сумеет позаимствовать чужие?..
   Самка взревела в третий раз и всей своей чудовищной массой рухнула на землю. Такая мелкая добыча не стоила траты сил ноющих после долгого перелета крыльев. Ничтожные создания, как смели они похитить ее дитя?! От добычи ее отделяло не более пятидесяти шагов.
   Вихри снежной пыли, поднятые взмахами могучих крыльев чудовища, заволокли небо колючей серебристой паутиной. Мгновение... и из стены белесого ледяного полотна вырвался язык голубоватого пламени, вырвался и с треском врезался в спасительный магический блок, созданный ведьмой. Сдерживать напор смертоносного огня, готового прорвать слабую защиту и обрушиться на хрупкие человеческие тела, было сложно, почти невозможно, но Моран держалась, стиснув зубы и проклиная судьбу. В ладони она сжимала бутыль из мутного стекла. От бутыли все еще пахло хорошим коньяком, а внутри нее плескалась краденая Сила чародеев...
   Еще более рассерженная своей неудачей, самка гортанно взвыла и метнулась вперед с одной только целью - убить, уничтожить, растоптать... Два шага отделяли ее от несчастных, осмелившихся встать на ее пути, когда она остановилась. Она чуяла запах своего детеныша... Он был близко, слишком близко от ненавистных ей созданий и она не могла навредить им, не навредив ему... Это заставляло ее ненавидеть их еще сильнее, хотя, казалось, сильнее ненавидеть было невозможно.
   Последнее, что Моран увидела, прежде чем над ней сомкнулись огненные жернова, в прах разносящие ее блоки, был набухающей на мощной шее дракона газовый мешок и удивительные, умные бирюзовые глаза, в бархатистой глубине которых можно было утонуть...
   ...Лейтон не видел ничего кроме крохотного дракончика, медленно с какой-то странной торжественностью выбирающегося из своей скорлупы навстречу восходящему солнцу. Эльф не слышал ничего кроме сбивчивого дыхания крохотной рептилии, утомленной этим долгим и тяжелым занятием - рождением. Он не ощущал ничего кроме мягкого прикосновения чужого разума к своему и этого тихого вопроса:
   "Мама?"
   - Мать эльфийская! - выдавил, казалось, через годы молчания Лейтон и неуверенно с каким-то тихим трепетом протянул руку, чтобы впервые прикоснуться к шершавой розовой в сером детском крапе шкурке маленького дракончика, ЕГО дракончика.
   "Мама", - с полной уверенностью в своей правоте произнес в голове эльфа тихий мелодичный голосок.
   И тут из облака снежной пыли, застлавшего посветлевшее небо, вырвался первый язык пламени. Лейтон вздрогнул, но боялся он не за себя (как, между прочим, и не за Моран, о, неблагодарный!), только за это крохотное бесконечно преданное существо, лежащее в ларце из золотого дерева среди осколков скорлупы, из которой только минуту назад с таким трудом оно выбралось. Крупная голова самочки покачивалась из стороны в сторону на тонкой слабенькой шейке, еще не привыкшей к ее весу. Бесконечно медленно малышка разлепила тонкие веки, и Лейтон с замершим от восторга сердцем погрузился в сонную глубину глаз цвета индиго, цвета ночного зимнего неба...
   ...Когда Моран пришла в себя, кругом стояла более чем подозрительная тишина, и, признаться, сперва она решила, что вот он, мир иной, но уже скоро она отправила эту бредовую мысль куда подальше. Причин для этого было две: во-первых, уж кто-кто, а Моран знала, что после смерти душа реинкарнирует, а она, судя по всему, все еще была пребывала в своем нынешнем теле, а во-вторых, в мире загробном вряд ли она могла чувствовать эту ужасную боль...
   С большим трудом певица разлепила веки, чтобы через секунду зажмуриться вновь. Всего в полусотне шагов от нее громоздится гигантская туша... Это умирающее тело принадлежало бронзовой самке, которая, казалось, еще каких-то жалких пятнадцать минут назад воплощала собой живую неукротимую силу огненной стихии. Теперь, увы, измученное долгим непосильным перелетом тело доживало свои последние часы...
   ...Драконы рождаются с мудростью, идущей изнутри, веками накапливающейся в этих существах и вместе с кровью передающейся из поколения в поколение. Новорожденный дракончик, только вылупившись из яйца, уже знает, как нужно охотиться, летать, как выдыхать пламя, как настигать жертву, падая с неба, но только опыт дает им умение необходимое, чтобы выжить.
   Крохотный дракончик тихо, озадаченно пискнул, глядя на свою "мама" и удивляясь ее неказистому телосложению.
   - Ум-м? - спросил дракончик вслух, а в разуме Лейтона прозвучал непонимающий голосок: "Это ты, мама?"
   Драконам не полагалось знать слово "мама". Их родительницы не следили за вылупившимся потомством, но иногда новорожденный следовал за первым существом, которое увидит, чтобы, глядя на него, учиться. Обычно такими существами становились их матери или отчаянные до сумасшествия эльфы...
   - Да, это я... - шепотом ответил Лейтон. Он не в силах был сдержать улыбки при виде милой крохотной мордашки, уткнувшейся в его раскрытую ладонь и с упоением вдыхавшей чутким носиком новый запах того, кто будет другом, "мамой", защитником до той поры, пока маленькая самочка не сможет постоять за себя сама.
   Внезапно самочка резко отдернула головку от теплой ладони Лейтона и с визгом неподдельного ужаса отскочила назад, врезавшись в стенку ларца, - откуда-то сверху и чуть слева от них из рассеивающегося облака пыли послышался рев, а секундой позже смертоносный огненный вал поглотил бледно-серое небо. Эльф рванулся вперед, закрывая собой крохотное беззащитное создание, в панике забившееся в угол резного деревянного ящика и последним, что он услышал, был крик ведьмы, из последних сил державшей блоки и задавленной их весом, когда вихрь пламени обрушил барьеры на нее.
   Пробуждение, если это можно назвать пробуждением было малоприятным. Лейтон открыл глаза и обнаружил, что лежит на горячей от пламенного дыхания дракона земле, подмяв под себя ларец с драгоценным крохотным созданием, с его малышкой, его самочкой, такой хрупкой, такой беззащитной. Он едва не задохнулся от ужаса при мысли, что мог причинить ей вред, но тут в его разуме прозвучал, похоже, не в первый раз настойчивый вопрос дракончика:
   "Ты здесь? Что с тобой? Мама?"
   - Да, я здесь. Здесь. Со мной все в порядке.
   Молодой воин с трудом приподнялся на локтях и сел, переводя дыхание. При каждом вдохе легкие пронзала боль, пробиравшаяся туда с каждым новым глотком воздуха, оставаясь внутри и терзая, мучая. Эльф закашлялся и сплюнул на землю. Кровью. Похоже, он получил ожог легких, но это не страшно, главное, что его малышка цела, а остальное ведьма поправит, если только... Неожиданная мысль болезненно вонзилась в мозг: "Если Моран жива... Если..."
   - Му-у-ум?! - пискнул дракончик, неуклюже переваливаясь через бортик ларца и таращась куда-то вверх.
   Лейтон поднял голову и к своему ужасу обнаружил перед собой огромную пасть, наполненную острыми зубами, каждый из которых был с локоть длиной. Из пасти выстрелил длинный подвижный раздвоенный на конце язык, и почти тот час же послышалось низкое глухое рычание.
   До сих пор самка не прикончила эльфа только потому, что он находился в опасной близости от ее малыша. Он вылупился из яйца, и ей было уже почти все равно до того, что будут с ним дальше, но жажда мести держала ее в напряжении, придавая сил и решимости. И она отомстила бы этому глупому двуногому существу, несомненно, отмстила бы, если бы не то, что случилось в следующий момент...
   Если вы, в очередной раз опережая события, предположите, что в самый критический момент вдруг очухалась я и с мечом наперевес топаю к дракону, чтобы героически отдав жизнь в смертельном поединке, позволить эльфу спастись... ну, в общем, думаю, вы знаете, что я вам скажу. Нет, конечно, без героических жестов тут никак не обошлось, но я к ним была непричастна.
   А вот о крохотном розовом комочке ярости и отваги этого сказать было нельзя. Самочка с решительным писком бросилась вперед, неумело ступая по горячей земле крупными неуклюжими лапами, то и дело спотыкаясь и путаясь в собственных непослушных конечностях. Готовая защищать Лейтона, чтобы ни случилось с ней самой, она, не задумываясь, ринулась на существо, напугавшее ее друга, а значит, являвшееся врагом.
   Драконы самые удивительные существа в нашем мире, мудрые от рождения, бесконечно преданные тем, кто стал им другом, они готовы защищать своих любимых до последней капли крови. Драконы умеют любить, любить, как не может никто другой. Они умеют также и ненавидеть, но никогда, чтобы ни случилось они не причинят вреда себе подобным. И именно поэтому бронзовая вынуждена была отступить, когда крохотный дракончик с яростным писком бросился на нее...
   В глубине души самка догадывалась, что это ее детеныш, но инстинкты брали верх. Она понимала, что малышка более в ней не нуждается, видела, что странное хрупкое двуногое существо дорого ей и защищать его, если потребуется, она будет до конца, и прекрасно знала, что не сможет причинить вред ему, не причинив вреда крохотному юному дракончику. Месть потеряла для нее смысл. Она сделала шаг назад, потом еще один и взвыла от досады, когда окончательно поняла, что та ниточка, которая привела ее сюда в бессмысленной погоне, оборвалась.
   Ярость всю дорогу придававшая самке сил, оставила ее, уступая место досаде и все нарастающему чувству усталости. Многокилометровый перелет без отдыха, без сна, почти без пищи был не по силам даже этому могучему существу, и самка, глухо застонав, медленно и тяжко опустилась на землю, ощутив, наконец, тупую ноющую боль во всем теле, которой прежде она не замечала. Дракон медленно закрыл сияющие небесной бирюзой и глухой вековой тоской глаза и замер.
   - Что с ней? - спросил Лейтон маленькую самочку, взволнованно переводя взгляд с нее на взрослого дракона, и не понимая причины, заставившей последнего отступить, когда крошка с завидной отвагой набросилась на него.
   Говоря, эльф ни секунды не сомневался, что дракончик понимает его. Эта крошка очень многое понимала уже теперь, и уж наверняка она всегда будет понимать своего друга, понимать как никто другой.
   "Она... - тихо отозвался тоненький голосок в голове у Лейтона, - она очень-очень устала".
   Не по словам, но по интонации, с которой они были произнесены, он понял, что хотела сказать самочка.
   Эльф закашлялся, давясь кровавой пеной. Дракончик среагировал мгновенно, озабоченно защебетав:
   "Что-то не так? Тебе больно". - Последние слова определенно были утверждением, и у молодого воина все внутри сжалось от понимания того, что она воспринимает и осознает не только его слова, но и его мысли и чувства, а он считал, что ей совсем не обязательно знать обо всем, что происходит с ним.
   Похоже, она вновь прочитала его мысли и с веселым, непонятным Лейтону, оживлением и заботой уткнулась носом в его колено и пропищала:
   "Я хочу, чтобы тебе было хорошо! - Ее голосок отчетливо прозвучал в голове эльфа. - Пусть тебе не будет больно, мама!"
   - Тогда мне не больно, - улыбнулся Лейтон, с трудом и завидным упорством продолжая проталкивать колючий воздух в обожженные легкие и силясь скрыть свои страдания хотя бы от этого маленького существа. - И не зови меня, пожалуйста, больше мамой, зови меня Лейтон, хорошо?
   "Ладно, Лейтон, но... но ведь тебе все равно больно!"
   - Уже не очень, - соврал эльф и немедленно пожалел о своей невинной лжи. Мстительная маленькая особа хищно зашипела и, пискнув: "Ты солгал!", пребольно укусила эльфа за палец, тут же, впрочем, она спохватилась и, нежно щебеча, принялась вылизывать Лейтону ладонь.
   - Ладно-ладно, я тебя уже простил, - усмехнулся эльф. Он не мог злиться на такое крохотное беззащитное создание, но если она продолжит подобные выходки, когда подрастет это может стать проблемой. - А теперь сиди тут и жди меня. Я отлучусь ненадолго, мне надо найти друга...
   "Какого?" - В голосе дракончика прозвучали совершенно неожиданные ревнивые нотки, и Лейтону пришлось долго объяснять малышке, что для него значит "друг" и кто для него она. В конечном счете, когда он отправился на поиски Моран, малышка неуклюже заковыляла за ним. Мать эльфийская, до чего же она упряма!
   Опасаться бронзовой самки больше не приходилось, но эльфа не радовало такое окончание истории. Мысль о том, что из-за него погибло такое прекрасное мудрое и величественное создание, терзала его. Но изменить, увы, уже ничего было нельзя. Поздно, да и бессмысленно...
   "Лейтон, ты беспокоишься о том своем друге? - спросила самочка, заглядывая хозяину в глаза. - Я чувствую".
   Лейтон наклонился и осторожно потрепал ее по загривку. Малышка замурлыкала как котенок и потянулась навстречу его руке, неумело волоча за собой неразвитые крылья.
   - Да. Я не знаю жива ли она. И я... не хотел бы ее потерять... Эта женщина дорога мне.
   На этот раз крошка воздержалась от ревнивых заявлений, только наклонила головку в знак согласия и сказала тихонько:
   "Тогда пойдем, поищем ее вместе". - Еще такая маленькая, она уже все понимала...
   Трава в радиусе пятидесяти метров была выжжена подчистую, и непонятно было, как что-то живое могло уцелеть в этом огненном аду... Снег, растопленный пламенным дыханием дракона, образовал то тут, то там небольшие грязевые болотца, хлюпавшие под ногами. Где снега не было, изуродованную огнем землю покрывал сантиметровый слой горячего пепла, а из-под ступней при каждом неосторожном шаге взвивались серые пылевые облачка. Маленькая самочка избегала и тех и других мест, брезгливо фыркая всякий раз, когда случайным брызгам и пылинкам доводилось касаться ее лоснящейся шкурки.
   К некоторому удивлению Лейтона бесчувственная (ну, если откровенно, то уже не совсем бесчувственная) ведьма нашлась на приличном расстоянии от их вчерашней стоянки, словно какая-то неведомая сила приподняла и отбросила ее в сторону, когда блоки рухнули и пламя обрушилось на то место, где еще мгновение назад она стояла. Женщина раскинулась на земле, одежда ее была местами опалена, волосы разметались по лицу и плечам, глаза открыты, а безжизненный невидящий взгляд устремлен туда, где громоздилось тело дракона, шумно и отчаянно глотавшего воздух, из последних сил хватаясь за ускользающую жизнь.
   Издалека завидев распростертое на земле тело Моран, эльф бросился к ней, готовый к самому страшному. Но не успел он преодолеть и половину пути, отделявшего его от певицы, как она неожиданно не только для него, но и для самой себя, пошевелилась, часто-часто заморгала и, к удивлению Лейтона, свято верившего в ее воспитанность, грязно выругалась. Только после этого она громко застонала, как и подобало человеку, оказавшемуся в ее положении, и, помогая себе руками, попыталась встать. Встала, правда, она только на четвереньки, но в ее нынешнем состоянии и это было немалым достижением.
   - Лейтон, подлец ты эдакий! Ты ж мне теперь по гроб жизни обязан, благо, жизнь у тебя длинная! - прорычала певица, увидев приближающегося товарища по несчастью и сопровождавшего его крохотного дракончика. - Добился своего!.. У-уу-х!.. - Моран прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда при неудачной попытке встать левую лодыжку пронзила острая боль. Подумав, она предпочла временно воздержаться от резких движений и осталась сидеть не земле...
   - Моран, - выдохнул эльф облегченно, - слава Праматери, ты жива!
   - Слава Праматери?! - крикнула Моран. - Неблагодарный ублюдок, ты после того, что я сделала, должен песок под моими ногами целовать! Если бы я знала, что вляпаюсь в такое дерьмо, послала бы тебя куда подальше еще в той злосчастной таверне в Пимбере!..
   Эльф немного ошалел от таких откровений и ответил не сразу.
   - Моран, я благодарен тебе и счастлив, что с тобой все в порядке.
   - Ты думаешь отделаться этим?! - продолжала негодовать певица. - Черт подери, нас обоих могли убить!.. Ты хоть... - Она явно хотела продолжить свои излияния, но внезапно пришедшая в голову мысль заставила певицу позабыть о мелочных обидах. - А где моя лютня?..
   Женщина, превозмогая боль, вскочила на ноги и неловко заковыляла к тому месту, где немного ранее располагалось кострище и где вчера остались все их вещи и провизия. Ныне там был только пепел. Певица дохромала до того крохотного клочка земли, где оставила лютню и мешок с пожитками, прихваченными их Моллика. Ничего... только груда золы и нечеткий отпечаток ноги эльфа. Моран всхлипнула, упала на колени и тихонько заплакала...
   Не могу сказать, что многие вещи стоят того, чтобы лить по ним слезы, но эта стоила. Она так долго была единственной спутницей певицы в странствиях, что иной раз казалось, что инструмент этот стал продолжением своей хозяйки. Моран любила лютню той неправильной любовью, которой можно любить вещь, любила как старого верного друга, сопровождавшего ее везде и всюду, и в минуты скорби, и в мгновения счастья, и в будни, и в праздники - всегда. Теперь, когда этот друг и помощник был утрачен навсегда, сердце певицы тисками сжимала печаль.
   Эти звонкие струны никогда уже не заиграют знакомый ритм...
   Смерть вещи - это не смерть живого существа, но она тоже причиняет боль. Вещь живет, потому что разумное создание, сделавшее ее, вложило в нее частичку себя, частичку своей души, и вещь ожила, начала жить своей особенной жизнью, ничего общего не имеющей с жизнью человека, эльфа или зверя. А раз вещь живет, совершенно естественно, что она может и умереть...
   Несколько минут певица простояла над упокоившейся подругой в полной неподвижности и молчании, наконец, поднявшись с колен, она вперила холодный опустошенный взгляд влажных от слез глаз в замершую и затихшую невдалеке фигуру бронзовой самки.
   Лейтон стоял в стороне и молча следил за Моран. Как все эльфы он верил в одухотворенность всего сущего и понимал певицу как не мог понять никто другой. За все время, отведенное ей на прощание с почившей, он ни разу не шелохнулся. Маленькая самочка засыпала его вопросами, но он не обращал на нее внимания.
   - Эт-то ужасно! - всхлипнула Моран.
   Лейтон не нашел, что ответить. И хотя хватило бы банального "да", он предпочел промолчать. За время своего непродолжительного знакомства с певицей Лейтону ни разу не доводилось видеть ее такой расстроенной. Даже когда умерла Элои, он понимал, что она терзалась из-за этого, но совсем не так, как теперь.
   - Моран... - начал он, но прежде чем с его пересохших обветренных губ слетело еще хоть одно слово, заговорила ведьма:
   - Пожалуйста, постарайся на этот раз обойтись без извинений и других... комментариев. Теперь у тебя есть твой дракон, и, надеюсь, ты счастлив. А у меня есть дела. Свои обязательства я выполнила с излишком... Моя лютня была не простой вещью, она была дорога мне как память. А сейчас такое чувство, будто часть моих воспоминаний взяли и... вырвали из меня. И... этого не исправить. Впрочем, этой старой подруге я безусловно скоро найду замену. Тебе тоже... следует подыскать себе инструмент по руке, если ты все еще хочешь устроить себе карьеру менестреля...
   - О чем ты... - Лейтон закашлялся. Обожженные легкие отчаянно запросили пощады. Последнее заявление оказалось для него неожиданностью.
   Тяжело смириться с исчезновением чего-то настолько привычного. Так обидно терять вещь, которая была с тобой более шестидесяти лет. И Моран неприятно было признавать, что что-то ушло из ее жизни, но уж во всяком случае, она не будет плакать по ночам, уткнувшись в подушку и давясь воспоминаниями о густо бардовом потрепанном корпусе, потертом грифе, по которому столько раз скользили чуткие умелые пальцы, тугих струнах, которые, впрочем, она сотню раз меняла, прежде чем наложила на них чары Особой Прочности. Но вряд ли когда-нибудь Моран забудет тонкую серебристо-голубую роспись, нанесенную рукой мастера, давно уже отошедшего в мир иной. Роспись изображала не традиционные цветочные мотивы и не банальный орнамент. На деке лютни был выведен гордый грифон с расправленными крыльями и индигово-синими глазами.
   Говорили: человек, сделавший и расписавший этот инструмент, был пророком, но никто в это не верил - разве может слепец видеть то, что еще не произошло и, возможно, никогда не произойдет? Однако почему-то никого не удивлял талант того же слепца к живописи. Людям проще было верить в мастерство, чем в дар ясновидца. Им сложно было признать существование того, чего они не могут увидеть своими глазами. И они не верили.
   А теперь лютня, единственная в своем роде, ушла в Небытие, превратившись в сухую серую пыль на страницах книги Времен, но на той же странице благодаря создателю своему заслужила она место для одного единственного слова о себе:
   ПРОРОЧЕСТВО.
  
   - А все-таки с чего ты взяла, что я собирался стать менестрелем? Это видно по лицу или это твое профессиональное чутье? Или, быть может, я такой предсказуемый? - спросил Лейтон спустя четверть часа, когда все трое - он, певица и маленький дракончик - оставили пострадавший от огня пятачок земли и шли на восток к граду Челихен...
   - О! - с шутливыми нотками в звенящем серебром голосе начала Моран, - это очень, очень сложная штука... Но тебе, как другу, по большому секрету я расскажу. Видишь ли, мой милый, ты сам себя выдал. Когда ты присутствовал на моих выступлениях, ты слушал с таким выражением на лице... ну не то чтобы это была оценка моих талантов - к этому я привыкла - это был, как бы получше выразиться, профессиональный интерес... Да, именно так! Ты следил за мной, - женщина усмехнулась, - как учитель за подмастерьем. И еще... Ты постоянно перебирал пальцами воздух, будто подыгрывая мне... Сложно было не обращать внимания на столь красноречивые жесты... - Певица изобразила несколько движений, подсмотренных у молодого эльфа. - Флейта, если не ошибаюсь?
   - Д-да, - пробормотал Лейтон смущенно. - Надо же, я и не замечал... - Крошка-дракон, шествовавшая подле эльфа, укоризненно посмотрела на Моран и пискнула, словно говоря: "Эй, ты, не делай больше так!". Ей не нравилось, когда Лейтон чувствовал смущение, ровно как боль или страх.
   - Значит, ты давно уже все поняла, - произнес эльф, подводя итог. - Почему ты раньше не говорила со мной об этом?
   Женщина косо ухмыльнулась.
   - Мне не нужен был конкурент. Ты славный певец, черт возьми, и, полагаю, знаешь, как держится в руках инструмент... Но, главное, ты не боишься толпы.
   - Ха! - Лейтон улыбнулся, принимая сказанное за комплемент. - И только? Что же изменилось теперь?
   - У тебя появился он, - Моран кивком указала на шествовавшего подле эльфа крошку-дракона. - Теперь тебе определенно будет не до карьеры менестреля...
   - Это она, - поправил эльф. - Присмотрись! У маленьких самцов и самочек совершенно разный изгиб рога. Спутать невозможно. А еще ее окрас... Разве ты не видишь? Этот розовый скоро превратится в алый, а серые пятна исчезнут. Самцы уже рождаются в своей воинственно-пестрой окраске, а самки постепенно меняют масть, с каждой новой линькой приближаясь к настоящему взрослому окрасу. Ты ничего этого не знала?
   - Откуда? Я не увлекаюсь изучением крупных зверюшек, мне достаточно того, что я знаю о мелких. - На самом деле, увлеченная своими мыслями, певица пропустила мимо ушей половину того, что Лейтон сказал, но это не помешало ей с умным видом покивать и с не менее умным видом ответить.
   - Иногда ты меня удивляешь... - покачал головой эльф. - Эй, малютка! - Он остановился, присел и осторожно почесал дракончику под подбородком. - Она странная, правда?
   "Меня зовут Тай, - неожиданно призналась самочка. - Пожалуйста, называй меня по имени. Мне нравится, когда ты говоришь со мной, но больше всего я хочу слышать от тебя свое имя!"
   - Тай? - медленно проговорил Лейтон, поворочав это слово на языке и посчитав его довольно приятным. - Ее зовут Тай, - сообщил он певице... - Так она мне сказала.
   - Ого! Значит вот как? - Ничего умнее в голову Моран тогда не пришло. - Тай, да? - Женщина присела на корточки и легонько дернула дракончика за хвост, привлекая к себе внимание. - Будем знакомы, Тай, меня зовут Моран, Моран ВаГетгоу, - добавила она по привычке.
   Дракончик возмущенно пискнул, протестуя против подобного варварского обращения, но, подумав, добавил тонкую короткую трель, не то отвечая, не то выражая негодование...
   - Она рада! - перевел Лейтон. - Ты ей нравишься, и она хочет, чтобы ты осталась с нами.
   - Этого хочет она или все-таки ты? - Моран улыбнулась, но в уголках ее глаз таилась грусть.
   - Я тоже... - признался Лейтон, покраснев, как мальчишка. - Знаешь, если бы мне кто-нибудь сказал, что однажды мне предстоит встретить такого человека как ты, я бы, наверное, не поверил...
   - Пожалуйста, не продолжай, - попросила певица. - Я не человек и во мне нет ничего особенного.
   - Это не так! - Покачал головой Лейтон. - И не я один так считаю. - Он кивнул на дракончика и улыбнулся, когда самочка повернула к нему свою клиновидную маленькую головку и весело щелкнула зубками, подтверждая его правоту.
   - Я никудышная ведьма, - неожиданно вздохнула Моран, опустив взгляд. - Даже использовав все свои резервы, я едва смогла защитить нас...
   Эльф уставился на нее изумленно. Прежде он не замечал за ней этой привычки, прятать взгляд.
   - Никудышная? - повторил он. - По-моему до сих пор ты блестяще выполняла свои обязанности...
   - Единственная критическая ситуация, с которой мы столкнулись, сегодняшнее нападение, и, черт возьми... мы едва остались живы! Лейтон, в моем магическом арсенале не более трех десятков заклинаний, пара - тройка необходимых снадобий и масса теоретических знаний, но этого ужасающе мало! Извини, что не сказала этого прежде, но я самая паршивая ведьма из всех мне известных...
   - Но ты спасла нас! - вытаращился эльф. - Разве это не значит, что... - Он замолчал, с запозданием осознав, как они рисковали все это время. До сих пор он всецело полагался на способности Моран. Она же, зная истинную им цену, но не смея признаться в своей слабости, постоянно находилась в напряжение. Что ж, теперь становилось ясно, почему она так нервничала в последние дни... - О Силья, - взвизгнул Лейтон фальцетом, - да уж лучше бы ты и дальше молчала!..
   - Давай сменим тему разговора, - спокойно предложила женщина и тут же задала вопрос, который прежде всегда ставил Лейтона в тупик. - Вот ты, например, что теперь собираешься делать?
   Лейтон вздохнул. Смириться с неожиданными откровениями Моран было сложнее, чем он думал... Он хотел многое сказать ей, но она, очевидно, не желала этого. Что ж, тогда...
   - Я отправлюсь к отцу. Он знает о драконах больше, чем кто бы то ни было на Северном материке. Думаю, он будет не против помочь мне с воспитанием Тай. А потом? Кто знает? - Эльф помолчал секунду, собираясь с духом. - Ты можешь пойти с нами, если хочешь...
   Певица пожала плечами и улыбнулась, заранее извиняясь за отказ.
   - Я бы с радостью, но сейчас мне до жути нужен провидец. - Ее манера шутить, когда речь шла о серьезных вещах, напомнила Лейтону Эриола. - Не подскажешь, где такого найти?
   - Увы, - вздохнул Лейтон, - здесь я ничем тебе помочь не могу. Ясновидцы сейчас редкость.
   - Примерно такой ответ я и ожидала услышать. Да, странное окончание у этой истории...
   - И отчасти печальное, - сказал эльф, глядя вдаль, на бескрайнее серое полотно равнины, утыканное, словно копьями, бурыми и золотыми иглами прошлогодних степных трав. - Знаешь, Моран, если когда-нибудь вспомнишь обо мне, приезжай в Аэлри. Я вряд ли буду жить в городе, скорее где-нибудь по-соседству, но о твоем появлении узнаю очень скоро, обещаю...
   - Не премину воспользоваться твоим приглашением, - пообещала певица, плутовски улыбнувшись. - Но ты так говоришь, словно мы собираемся расставаться прямо сейчас, а между тем нам вместе топать до Челихена... - Женщина сделала многозначительную паузу, дожидаясь кивка Лейтона. - А теперь скажи мне, милый друг, только честно, ты ведь отправил весточку в Этритоэль, верно?
   - Я не мог этого не сделать, - признался эльф. - Так было вернее. Если бы мы не успели или что-то пошло не так, даже не представляю, каковы могли быть последствия. Я, на самом деле, даже думать об этом не хочу. Полагаться только на твои слова было бы попросту неразумно, ты уж извини. Думаю, Элодэи должен был получить мое послание еще недели две назад, если ничего не случилось. Впрочем, ярость дракона уже не грозит Лаориэасу.
   - Мертвые не кусаются, - невесело улыбнулась певица.
   - И огнем не дышат, - кивнул Лейтон и неожиданно добавил, словно пытаясь убедить в этом самого себя. - Мы не виноваты в смерти бронзовой...
   - И в смерти Элои тоже?.. - Моран печально вздохнула. - Сложно говорить, что в чем-то не твоя вина, когда ты можешь исцелять, но по каким-то причинам не используешь эту возможность...
  
   Глава 6 "Всему есть определенные границы"
   У меня такие слуги,
   Что и самому мне страшно.
   В. Высоцкий
   Горе тому государственному деятелю, который не позаботится найти такое основание для войны, которое и после войны еще сохранит свое значение.
   Отто фон Бисмарк
   - Это невероятно!!! - воскликнул Элодэи. Уже не единожды в течение получаса он повторял эти слова, но последнее известие настолько выбило правителя из колеи, что он просто не в силах был успокоиться. Он шагал взад вперед по просторной светлой зале Алмазного дворца в Этритоэле, заложив руки за спину, и нервно кусал губы.
   - Более чем вероятно, мой государь, - продолжал настаивать, вечно невозмутимый старший советник его величества Тэрмин. Чтобы ни происходило в стране, чтобы не выкинул Элодэи, он всегда сохранял спокойствие и хладнокровие. - То, что никогда прежде такого не случалось, вовсе не означает, что этого не может произойти теперь. Времена меняются, и сейчас уже в помине нет того спокойствия, что пару веков назад. И если раньше нам не приходилось ждать угрозы от своих собратьев, то теперь... - Эльф развел руками. - Как мы видим, все по-другому. Только я никогда бы не предположил, что Утлэль пойдет на такое. Я всегда считал его разумным правителем, но этот последний его шаг! Верх безрассудства! - "И мы не лучше с этой бессмысленной войной", - подумал Тэрмин, а вслух сказал: - Мы оказались в крайне рискованной ситуации. Наши маги могут унять огонь, но не взбешенного дракона. С другой стороны этот, как то бишь его? Лейтон... Если он действительно знает, как уладить эту проблему, то все может решиться без нашего вмешательства, но я не слишком полагаюсь на этого паренька. Я навел справки. Ему всего сорок восемь, совсем мальчишка, несколько недель назад покинул армию после сражения у развалин замка Оной.
   - Юнец и к тому же дезертир. Разумеется, мы не можем на него полагаться. Что он может сделать в одиночку?
   - Много или мало, ваше величество. Здесь вступает в силу множество факторов, настолько много, что предугадать события становится невозможно. И мы обязаны предпринять ряд мер, позволяющих нам обезопасить себя и страну.
   - Несомненно, Тэрмин, и, прежде всего, нам стоит отправить на юго-восток Эльнонского леса отряд магов. Сколько теперь их находится в столице?
   - Не более четырех десятков и большинство пользуются репутацией не самых лучших волшебников. - Эльф посмотрел на правителя с вызовом. Он мог себе это позволить, в основном потому, что владыка стоял к нему спиной. - Мой государь, вы же понимаете, этого мало!
   - Нет-нет, мы отправим не всех, - как ни в чем не бывало, продолжал Элодэи, - три десятка, чтобы охраняли территорию от Южной заставы до предместий Келвиона...
   - Три десятка?! - ужаснулся советник. - Речь идет об огромной территории! Здесь мало будет и сотни. Нам придется собирать магов из городов и лесных селений, вызывать боевых магов из Мортанвиллау. На это уйдут недели!
   - Три десятка, - решительно кивнул Элодэи. Меньше всего ему хотелось слушать пререкания Тэрмина. Бывали моменты, когда правителю казалось, что советник пытается оказывать на него давление несравнимо большее, чем Элодэи мог позволить, и тогда он предпочитал обходиться без лишних споров, проявляя твердость, которая, как правило, оказывалась весьма некстати. - Они маги, а, следовательно, обязаны служить государству и мне, и они пойдут туда, куда им прикажут, и сделают то, что им прикажут, чего бы им это ни стоило.
   Владыка прошелся влажными от волнения ладонями по серебристо-пепельным волосам и продолжил прохаживаться по зале с таким видом, словно речь шла о карточной игре:
   - Да-да, Тэрмин, они сделают то, что им будет велено. И я хочу также, чтобы при дворе остался десяток магов, я имею в виду не последних магов, а тех, кто сможет обеспечить и мою безопасность. Если так обстоят дела, я не могу полностью полагаться даже на своих подданных. И еще я хочу, чтобы в крепость Вэилье к моему неблагонадежному родственничку была отправлена делегация, в обязанности которой будет входить урегулирование конфликта. Надеюсь, мы все сможем решить без применения силы. Меньше всего мне сейчас нужен еще один противник.
   - Мой государь, - в голосе советника прозвучала сталь, - вы рискуете, вы очень рискуете. Это непозволительно для нас. Если против нас встала Пимбера, то очень скоро за ней могут потянуться и все остальные. Вам не хуже меня известно, какое влияние имеет принц Утлэль на вашего кузена Эорлиада. Если против вас встанет он, Лаориэас склонится перед ним, и вы уже ничего не сможете поделать. Ни один воин не поднимет меч против солдат Эорлиада. Так уже было, помните, с Дарлией.
   - Я знаю, знаю, но я уверен, нам незачем бояться ни Пимберы, ни Калидона, ни самого Эорлиада. Мой кузен никогда не нарушит вековечное перемирие, он давал Клятву и не посмеет нарушить данное слово.
   - О, нет, ваше величество! Вековечное перемирие и, главное, Клятва вашего кузена никоим образам не относятся к конфликтам внутри рас. Теперь мы мишень. Шаг, предпринятый Утлэлем, лишь первое предупреждение и я не хотел бы знать, что последует за ним. Мы должны прекратить войну с гномами. СЕЙЧАС.
   - Нет! - взорвался государь. Тэрмин уже не впервые говорил ему это, и подобные замечания успели порядком надоесть Элодэи. - НЕТ, я сказал! Мы почти разбили Мортанвиллау, свидетельством тому наша последняя победа. Еще немного и мы сможем заключить мир на выгодных для нас условиях, а сейчас еще слишком рано, и, Праматерь, глупо все бросать, не доведя до победного конца, тем более, когда он так близко! Только одно грандиозное последнее сражение и тогда... - Государь не закончил. Собственно говоря, он и не собирался этого делать. Он просто замолк и в задумчивости уставился в высокое окно, открывавшее замечательный вид на северную окраину леса, где с седого холма, поросшего мхом и папоротниками, сбегал серебряный ручей, весело струивший свои воды по округлым зеленым камням к сияющему бирюзой озеру перед дворцом.
   Тэрмин и не думал замолкать, он был настроен более чем решительно:
   - Государь, одумайтесь! Мы должны немедленно приступить к действиям! Мир с Мортанвиллау решит все наши проблемы. Неужели вы до сих пор не поняли, что эта война бессмысленна!
   - Хватит! Замолчи! - выкрикнул Элодэи. - Я - государь, ты верно сказал, и я решаю, как нам поступать, а ты... Ты отправишься к Утлэлю вместе с делегацией, которую тебе предстоит собрать. Ты будешь моим послом, и на тебя ложится вся ответственность за результаты переговоров. Уверен, вы с кузеном найдете общий язык. А теперь убирайся вон с моих глаз!
   "Еще одна твоя ошибка, Элодэи, - подумал Тэрмин, разворачиваясь, чтобы уйти и в этот момент на его губах играла ухмылка, более походившая на оскал. - Еще одна. Последняя".
   Так и не дойдя до двери, Тэрмин остановился и бросил быстрый взгляд на владыку, замершего возле одной из колонн молочно-белого мрамора. На лице Элодэи блуждало выражение задумчивости, а взгляд серых глаз был устремлен к стремительно скользящей по влажным камням серебристой змейке ручья.
   - Вы уверены в своем решение, владыка? - спросил эльф, глядя на Элодэи через плечо и говоря с той решимостью, которая сулила крупные неприятности в том случае, если ответ будет неправильным.
   - Праматерь, Тэрмин, оставь меня в покое, проваливай! Я никогда не сомневаюсь в своих решениях! - Элодэи схватился за голову так, словно она у него раскалывалась. - Уходи, у тебя наверняка есть уйма дел, требующих твоего присутствия.
   - В этом ваша ошибка, Элодэи. Вы не умеете вовремя остановиться. Импульсивность не лучшая ваша черта. Ошибки... Вам должно быть известно - за них надо платить, Элодэи.
   - Тролль тебя задери, Тэрмин, что ты о себе возомнил?! Эй, стража, выволоките его отсюда. Думаю, мне придется подыскать нового первого советника на то время, пока ты не одумаешься. Посидишь пока в темнице, хуже тебе от этого не станет!
   - Да-да, очень верно! Эй, стража! - воскликнул советник и неожиданно совершенно несерьезно хлопнул в ладоши.
   Через мгновение в комнате оказалось двенадцать вооруженных до зубов эльфов в зелено-золотых одеждах дворцовой стражи. Увидев, что противника как такового у них нет, воины замерли в нерешительности, ожидая распоряжений вышестоящего руководства.
   - Взять его, увести и запереть в подземелье. - Элодэи властно взмахнул рукой и направился к трону - там он чувствовал себя уверенней, а сейчас ему не хватало только одного - уверенности в правильности своих поступков. - Пусть подумает о своем поведении.
   К немалому удивлению владыки, стражи медлили с выполнением приказа. Он обернулся и уже открыл рот, чтобы высказать им все, что он думает о таких подчиненных, но прежде заговорил Тэрмин. Советник был как всегда невозмутим. На лице его застыло некое подобие улыбки.
   - Да, вы, несомненно, правы, Элодэи, кое-кому из нас стоит подумать о своем поведении, но, к сожалению для вас, этот кто-то не я. - С этими словами он сделал знак дворцовой страже.
   Трое воинов с каменными лицами направились к Элодэи, остальные заняли позиции у дверей и окон, перекрывая бывшему владыке пути к отступлению.
   - Что?! Что все это значит?!! - воскликнул экс-государь, начиная понимать, что именно здесь происходит.
   - Ты не оправдал надежд своего народа и Эорлиада, иными словами, ты был некомпетентен. Никто тебе не препятствовал, пока ты вел себя тихо, но эта война... - Советник покачал головой и прицокнул языком. - Дворцовые перевороты случаются... иногда. Сейчас в этом появилась крайняя необходимость, поэтому... - Он развел руками. - Поэтому тебе придется потесниться, Элодэи. Твои приближенные, в число коих вхожу и я, давно уже поняли, что твои выходки переходят всякие границы. Мы не можем позволить тебе привести Лаориэас к упадку и гибели. Итак, Именем Совета Перворожденных Лаориэаса и Союзных Земель, я низвожу тебя, Элодэи, до ранга рядового солдата регулярной армии и отправляю в изгнание до тех пор, пока не будут урегулированы конфликты с Мортанвиллау и крепостью Вэилье. Себя я объявляю наместником. Я обязуюсь править страной в ваше отсутствие до тех пор, пока не будет прислан представитель Царствующего рода, чтобы занять этот трон и властвовать над Лаориэасом от имени древнейших владык Калидона. А теперь можете его увести.
   - Эорлиад не позволит! - вскричал Элодэи, из последних сил сопротивляясь сильным рукам солдат, тащивших его к небольшой невзрачной двери в дальнем темном углу зала.
   - Не беспокойтесь об этом, друг мой, - спокойно отозвался наместник. - Это Эорлиад уполномочил меня следить за вашими действиями, а в случае необходимости отстранить от власти. Кстати, думаю, ваш царственный венец, Элодэи, более вам не пригодится. - С этими словами Тэрмин легко преодолел разделявшее их расстояние и сорвал с головы владыки золотой обруч. - Он достанется тому, кто сядет на трон вместо вас.
   - Ах ты мразь! - совсем не царственно выругался Элодэи. - Захотел править, да?! Власть ему подавай?!
   - Прошу вас, Элодэи, хотя бы сейчас сделайте все правильно - уйдите красиво, как и подобает особе благородных кровей.
   - Да как ты смеешь...
   Тэрмин вздохнул и отвернулся.
   - Вы опять меня разочаровали. - Он сделал знак страже, и Элодэи увели. - Нужно было уйти достойно, а вы этого не сделали... - закончил он, когда бывший властелин уже не мог его слышать. - Что ж, в этом только ваша вина. К сожалению, благородных особ не учат правильно уходить. Очень жаль, что не учат.
  
   - Соболезную тебе, Бэион, гибель Элои... - Утлэль упорно прятал взгляд от пронзительных льдистых глаз провидца. Говорить было сложно и неприятно. - Если бы я знал. Как все случится, я бы ни за что не отправил ее туда.
   - Не стоит, владыка. Она знала, на что идет. Все было предопределено. Не всегда мы можем что-то исправить, даже если очень этого хотим. Судьба неизменно играет по своим собственным правилам и лишь изредка дает нам возможность изменить что-то в ее планах. Кроме того... вы ведь знали, что она больна. Магия, увы, лечит не все болезни и она... она всегда хотела умереть, сражаясь за вас, за ваше дело. Думаю, она любила вас даже больше чем меня, собственного отца.
   - Ты не прав, мой друг. - В голосе Утлэля не было и тени той уверенности, которую он хотел бы вложить в эти слова. - Скажи, неужели они, правда, предполагали, что мы могли пойти на такое безрассудство, как поджег Эльнонского леса?
   - Формально, Утлэль, мы действительно на это пошли.
   Эльфы медленно прогуливались по тенистой рощице недалеко от крепости. Прохладный ветер приносил запах талого снега и гниющей листвы. Была уже середина зимы, но в Пимбере все еще было достаточно тепло: редкие серые ошметки льда и снега, перемежались с грязными лужами, на деревьях чернела не опавшая листва, и воздух не колол кожу и легкие морозными иголками.
   Принц пнул камешек, случайно подвернувшийся под ногу посреди грязного месива. Камешек, отлетев метра на полтора, беззвучно ударился о ствол стройной молодой вишни... И кто бы мог предположить, что в этот самый момент вишня взвизгнет и позволит себе несколько непристойных ругательств в адрес принца...
  
   Глава 7 "Странная интрига странного эльфа"
   Гарантия мира - закопать топор войны вместе с врагом.
   Станислав Ежи Лец
   - И откуда в вас эта пунктуальность, Моран?! - не задумываясь, воскликнул Бэион. - Всякий раз наши встречи точно по часам!
   - И как всегда не вовремя! - фыркнула певица, стряхнув с себя заклятье невидимости. - Признаться, я бы не отказалась еще какое-то время сохранять инкогнито. Ваша беседа весьма занимательна! Любопытно было бы узнать, в какой интриге я оказалась замешана.
   Утлэль оторопело и потому молча смотрел на возникшую словно из ниоткуда женщину. Выходкам Бэиона он перестал удивляться уже очень давно, а остальные, кто мог позволить себе подобные фокусы, разумно воздерживались от них в присутствии принца. Женщина же эта не только не извинилась за столь неожиданное свое появление, но и вообще вела себя чрезвычайно нагло.
   - Позвольте... - начал принц, но осекся.
   - Это госпожа Моран ВаГетгоу, менестрель, ваше высочество. Я рассказывал вам о ней, - напомнил Посол. - Ведьма, свободно общается на эльфийском и наш разговор, если не ошибусь, слышала от начала и до конца.
   - Хм... - многозначительно произнес принц.
   - К сожалению, ничего нового для себя из вашей беседы я не почерпнула, - пожала плечами Моран. - И, полагаю, вам особенно не за что меня винить, помимо любопытства, конечно, а с учетом того, что вы мной нагло воспользовались в своей авантюре, считайте, что мы квиты.
   - Это была частная беседа, - отчеканил Утлэль. Он заложил руку за спину, выпрямился по струнке и вздернул подбородок, примеряя образ непреклонного властителя. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, но Моран, увы, не привыкла разговаривать иначе. Лучшим решением сейчас было найти разумный компромисс, и принц неплохо это понимал. - Но, вы правы, винить нам вас не за что. Вы очень посодействовали нам. Полагаю, мы должны быть благодарны вам, леди... Однако, не хотели бы вы сменить тон?
   - Однако, - передразнила певица, - мой тон - это мое к вам отношение, а то, как вы обошлись со мной, иного отношения не заслуживает. Смиритесь, принц!
   - Моран, прошу вас, - Бэион коснулся ее плеча, привлекая к себе внимания. - Вы разговариваете с особой королевских кровей, где ваши манеры?
   - Где были ваши манеры, когда вы втянули меня в эту авантюру?! - зло огрызнулась женщина, стряхнув ладонь эльфа. Это был тот редкий случай, когда она сознательно нарывалась на неприятности. Определенной цели в этом не было, просто она чувствовала, что может себе это позволить.
   - Вы имеете право злиться, - заметил принц. Ему были вполне понятны чувства этой женщины. Он знал, каково это, когда тебя используют. Взойдя на престол в восемнадцать лет, еще совсем ребенком, он был подвержен влиянию своих приближенных, но каждый из них пытался использовать свое положение в личных целях, ничего не желая делать для общего блага. А потом появился Бэион. Он был не похож на остальных... Он готов был стать другом и учителем, ничего не требуя взамен. - Но, дорогая леди, тогда это было необходимо. Я готов на коленях просить вас о прощении. - Посол удивленно воззрился на своего сюзерена, но смолчал. - Вы рисковали свой жизнью, и это, безусловно, заслуживает достойной награды. Вы оказали нам неоценимую услугу, и я буду несказанно счастлив пригласить вас, леди, погостить какое-то время у меня в замке.
   Моран польщено улыбнулась. Когда благородные особы так с ней разговаривали, она просто таяла... Возможно, он не так плох, этот принц, и Лейтон в нем ошибался?
   - Я не смогла бы отказать вашему высочеству. - Немного покривив душой, она поклонилась, не слишком низко, но достаточно, чтобы этот жест был принят принцем как извинения за сказанные прежде глупости. Это замечательно, когда для прощения достаточно поклона и улыбки. Утлэль удовлетворенно кивнул - цель была достигнута, компромисс найден.
   - Ваше высочество, - женщина решила, наконец, перейти к официальному тону, но в тоне этом, увы, все еще звучало слишком много иронии, - я понимаю, что, возможно, мой визит сейчас совсем некстати, но у меня есть разговор к... - Моран решила, что Бэиона все-таки лучше называть "советником" или "советником его высочества", - и он не термит отлагательств.
   - Полагаю, - принц сдержанно улыбнулся в манере истинных аристократов, одними уголками губ, - меня в это дело посвящать вы не собираетесь? - Он обращался одновременно и к гостье, и к своему верному советнику, заранее, впрочем, зная, что последний ему ответит.
   - Владыка, - Посол наклонился к самому уху принца и прошептал: - Это не мое дело и, тем более, не ваше. Пока это касается только троих. До сих пор все шло так, как и должно было быть, и мы умело пользовались обстоятельствами, но теперь это нас не касается. Речь идет о... - он еще понизил голос, и певица уже едва разбирала его слова (и потому за точность своих воспоминаний ручаться не может!) - ...о Пророчестве.
   Меж бровей принца пролегла морщинка.
   - Понимаю, - серьезно кивнул он и обратился к Моран. - Наша аудиенция с советником еще не закончена, поэтому, дорогая леди, я вынужден просить вас оставить нас наедине. Вас проводят во дворец, где вам будут предоставлены лучшие гостевые покои. Кроме того, я был бы рад, если бы вы согласились выступить сегодня после ужина для меня и моей свиты. - Принц лишь слегка наклонил голову, изображая утонченный поклон королей. - Надеюсь, вы мне не откажете.
   - О, это честь для меня, - сказала певица. - Но мне потребуется инструмент. Свой, к сожалению, я потеряла, рискуя жизнью ради осуществления вашего дерзкого плана...
   - Об этом мы поговорим позже, Моран. Что же касается остального, вам будет предоставлено все, что вы пожелаете, а теперь... - Не договорив, Бэион подал знак невидимым стражам, незаметно следившим за безопасностью своего владыки... Из почерневших зарослей выскользнула пара эльфов, вооруженных и облаченных в черно-серые тона пимберской регулярной армии. - Ингрид, Алдэя, препроводите гостью его высочества во дворец и проследите, чтобы она была обеспечена всем необходимым. Ей должны быть предоставлены лучшие гостевые покои.
   - Вэлл-э мэнорум! - хором откликнулись воины.
   "Вэлл-э мэнорум, - мысленно повторила Моран. - Служу закону".
   Надо признать, эти гостевые покои удовлетворили бы и самого капризного гостя. Они состояли из двух комнат, что уже само по себе большая роскошь. Комната поменьше - спальня. Здесь размещалась невероятных размеров кровать под тяжелым балдахином алого бархата. Простой менестрель о таком и мечтать не мог! Жаль только, что Моран была абсолютно не приспособлена ко сну на столь изысканных ложах. После сотен ночей в лесу и посреди степей, в полях и на болоте, когда плащ это мягчайшая из перин, спать на воздушных покрывалах казалось невыносимым мучением. Певица скорее бы заснула на дереве, чем здесь...
   Вторая комната оказалась чем-то вроде кабинет-гостиной. Помимо прочих мало интересовавших Моран вещей здесь нашелся письменный стол, в одной из многочисленных полочек которого ждали своего часа несколько листов пожелтевшего от времени пергамента, фигурная баночка чернил и несколько отточенных перьев. Кто бы только знал, сколько времени все это богатство тут пролежало, пока не оказалось в руках на редкость словоохотливого менестреля, горящего жгучим желанием выплеснуть душу на желтые страницы?!!
   Не долго думая, Моран воспользовалась найденными вещами по их прямому назначению, накропав в уголке листа пошлый стишок. Но... не будем об этом...
   К большому удивлению певицы за неприметной дверцей в самом темном углу спальни нежданно-негаданно обнаружилась роскошная купальня. Что ж очень кстати! Редко странствующему менестрелю выдается шанс помыться в таких сказочных условиях. Но это был еще не конец! Благосклонность принца к ее скромной персоне распространилась настолько далеко, что ей, помимо всего прочего, был предоставлен новый гардероб в излюбленных серо-черных тонах местной эльфийской братии: бриджи обыкновенные, серые для верховой езды - одна штука, рубашка шелковая серая с серебряными вышивками - одна штука, сапоги с высоким голенищем, в каких ходили здесь буквально все - одна пара, перчатки черные бархатные с серебряными пряжками - две пары, шляпа широкополая, серая с белыми и голубовато-зелеными перьями - одна штука.
   Моран вряд ли могла по достоинству оценить любовь местных жителей к траурным черным и серым тонам, но что тут поделаешь? Оставалось только смириться и облачиться в то, что было предложено радушными хозяевами. Не лезть же на самом деле в чужой монастырь со своим уставом?! Как известно такие эксперименты ничем хорошим не заканчиваются.
   Облачившись в свой новый наряд, Моран надолго застыла перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое отражение и то и дело поправляя ту или иную деталь. Наконец, вполне удовлетворившись увиденным, она улыбнулась сама себе, сбросила шляпу, и заключила:
   - Вот так нормально.
   Теперь она вполне могла сойти за местную.
   Когда время подходило к шести, за Моран прислали пажа. Молоденькая светловолосая эльфиечка в традиционных для своего ранга при дворе ярких одеждах терпеливо ждала у входа в нынешние роскошные апартаменты певицы.
   - Прошу вас, госпожа, следуйте за мной, - пропела она, поправляя съехавший на глаза невероятных размеров бардовый берет с желтыми перьями.
   К великому удивлению и некоторому огорчению певицы слушателей в зале, куда ее препроводила неразговорчивая девушка-эльф, оказалось значительно меньше, чем она предполагала. Утешало только то, что все они, судя по обилию орденов и одеждам из дорогих вышитых золотом и серебром тканей, были особами знатных кровей и, скорее всего, играли важные роли при дворе.
   Ужин выдался на славу. Еда выше всяких похвал, а слушатели неизменно радуют благодарным вниманием, тем более лестным, что эльфы не в пример другим расам ценили красоту звука. Импровизированная сцена с трех сторон ограничена столами, половина мест, за которыми отчего-то пустует. Впрочем, "отчего-то" неподходящее слово. Певица точно знала причину отсутствия многих гостей, в том числе и самого принца Утлэля. Двумя часами ранее она потрудилась выйти из своей комнаты, и была вознаграждена...
   Она осталась незамеченной стражами, поставленными у дверей ее апартаментов. Эти эльфы честно выполняли свои обязанности, но, к радости Моран, не способны были почуять колдовства. А вот трое магов (включая Бэиона) сразу распознали род используемого заклятья и скромную персону, воспользовавшуюся им, чтобы незаметно покинуть свои покои и проникнуть туда, где ей быть не следовало. Возмущенные маги, бубнили себе под нос страшные ругательства и готовы были рвать на себе волосы, но вслух не смели и слова сказать, чтобы, упаси господь, не нарушить регламент переговоров. Слишком большими жертвами был добыт этот мир, чтобы все испортить в самый последний миг, когда напряженные, взвинченные и взволнованные правители заключали мирный договор, и каждый был готов сорваться из-за малейшей глупости. Вряд ли хоть кто-то из находившихся в это время в зале Аль-мор чувствовал себя спокойно, даже обыкновенно невозмутимый Тэрмин нет-нет, да и вытирал вспотевшие ладони о штанины брюк.
  
   Певица невидимкой покинула свои покои и по какому-то наитию свыше у первой же развилки путанных, словно лабиринт, коридоров дворца, не задумываясь, повернула направо. Еще через два поворота она оказалась у двери, охранять которую была приставлена весьма странная компания: пара эльфов в серо-черных тонах пимберской регулярной армии, пара в зеленых с золотом одеждах Лаориэаса и четверо хмурых широкоплечих коротышек-гномов с боевыми топорами наперевес.
   Моран мысленно присвистнула, разглядывая это разношерстное сборище. Да, компания очень необычная, не иначе здесь что-то затевается. И только эта мысль пришла ей в голову, она услышала голос, глубокий раскатистый басок, определенно принадлежавший не эльфу, их голоса тоньше и выше.
   Дверь была заперта, однако для подгоняемой любопытством ведьмы это не было серьезной преградой. Колдовство заняло не более пяти минут. На мгновение твердая древесина и металлические крепления стали зыбкими, и, воспользовавшись этим моментом, Моран проскользнула внутрь. Придворные маги настороженно переглянулись с голодным ожиданием в затуманенных магией глазах. Последний, Бэион, был спокоен и даже не повернул головы, почуяв присутствие ведьмы. Советник кивнул, соглашаясь с последней репликой Тевинга владыки Мортанвиллау. Однако, по меньшей мере, четверо в этой комнате, включая Моран, знали, что кивок был предназначен вовсе не гному. Остальным было все равно, им неведомо было, что на совещании появился лишний...
   Итак, Моран было разрешено присутствовать.
   В центре зала стояло пять кресел: три из них занимали правители Мортанвиллау, Соубских Селений и Пимберских Владений Эльфов - особы королевских кровей, два других - наместник лаориэасский и первый советник Бэион - простые эльфы, сумевшие благодаря своим амбициям многого достичь. Маги и телохранители благородных особ разместились вдоль стен.
   Моран, прислонившись спиной к холодному камню, с ленивым любопытством наблюдала за тем, как вершится история.
   Наместник, высокий стройный эльф, облаченный в зеленый бархат, вскочил на ноги и заговорил воодушевленно и запальчиво:
   - Владыка Тевинг, поверьте, я сожалею, что мы запоздали с решительными мерами, но вы должны понимать, что и нам за время правления Элодэи пришлось немало перетерпеть. И, тем не менее, мы готовы платить за грехи нашего государя, а готовы ли вы принять мир, наши клятвы и дары, дабы скрепить пошатнувшийся порядок и дружбу между расами... Готовы?
   - Дружба? Порядок? Господин эльф, если бы вы ценили их хотя бы в половину так же, как я жизни своих подданных, то, можете не сомневаться, я без колебаний принял бы ваше предложение, и дары и... эх, клятвы но, к сожалению, я не могу быть в вас уверен в полной мере.
   - Не значит ли это, дорогой мой друг, - заговорил чернобородый Ладрир, - что ты приехал сюда за тем лишь, чтоб дать отказ? Я полагался на твое благоразумие и все еще надеюсь, что ты не откажешься от разумного сотрудничества. Ты знаешь, я полагаю, что в противном случае ты потеряешь нашу поддержку, и поддержку многих других. - Тевинг Стальная Балка побагровел от злости, засопел, гневно раздувая ноздри, и нервно стиснул подлокотники кресла. Его рыжие усы встали дыбом, точно у рассерженного кота. Казалось, еще немного и он набросится на своего собрата или еще хуже просто уйдет, но Ладрир и не думал останавливаться на достигнутом. - Я доверяю этим эльфам, - продолжал он, деловито кивнув принцу Утлэлю. Тот, в свою очередь, наклонил голову, а, когда гном отвернулся, обменялся с Бэионом весьма красноречивыми взглядами. Если бы не ясновидец, селения Соуба были бы уничтожены. - Только благодаря их помощи мои земли не разорены корсарами Роуджерского моря. Ты, должно быть, слышал об этом, друг мой Тевинг? Пока я собирался тебе на подмогу, морские псы по подземному руслу реки Саун приближались к моим цитаделям. Если бы не предупреждение моего друга, - Он открыто назвал Бэиона своим другом, оказав, тем самым, ему великую честь. - Я не смог бы отразить набега черных судов этих проклятых небом созданий! Так что, если ты и сомневаешься в их дружеских намерениях, то я нет!
   Тевинг молча уставился в пол, пожевывая усы. Он колебался, что было в его положении вполне понятно. Все они эльфы, но и эльфы попадаются разные. Одним доверять можно, другим - нет.
   - Как говорит один из наших офицеров, некогда лаориэасский солдат - лучше худой мир, чем добрая ссора, - произнес Бэион. - Я с ним полностью согласен. Поверьте, все мы готовы пойти вам на встречу, владыка Тевинг. Но для полноценного сотрудничества нам необходимо полное взаимопонимание, и тут без вас нам не обойтись...
   - Если вас не устраивает какой-то пункт договора, - начал Тэрмин, - то я готов выслушать все ваши предложения, хотя и считаю, что нынешний вариант соглашения не нуждается в корректировке, ибо включает условия наиболее выгодные для обеих сторон... Но, если вы не согласны с этим, прошу, назовите ваши условия.
   Тевинг поднял глаза и посмотрел на наместника с легкой усмешкой на тонких губах, словно говоря: "Ты сам это предложил!"
   - Что ж, я хочу право на свободный проезд через Эльнонский лес для моих подданных с остановками в Этритоэле и крупных поселках, - отчеканил Тевинг.
   Заявление владыки оказалось для большинства присутствующих неожиданностью, во многом потому, что для гномов, непривыкших к виду неба над головой, в диковинку было покидать родные подземелья. И, разумеется, всем хотелось поскорее узнать, зачем горному народцу потребовалось пересекать огромные территории Эльнонского леса? По вполне понятным причинам первым этот вопрос осмелился задать именно Тэрмин.
   - О! - прохрипел гном. - Эльфы! - Сказано это было так, словно одно это слово должно было дать ответы на все, к сожалению, для остальных, это было не так. - Как вам понять? Нас интересуют горы в пустынных землях близ Лаориэаса. Скидлтаун перенаселен и вам должно быть об этом известно. Даже наши военные потери не изменили положения. Нам нужны новые территории. Наши братья из Эльбиэара любезно предложили начать освоение северных склонов хребта. Поэтому часть моего народа должна будет в ближайшее время переселиться туда, разумеется, самый короткий путь лежит через ваш лесистый край, наместник...
   Сказав это, гном замолчал, предоставив слово Тэрмину. Тевинг вполне мог предположить, что ему скажет наместник, и все же с нетерпением ждал ответа...
   - Это несколько неожиданно... - начал Тэрмин, задумчиво потирая подбородок. Помолчав немного, он продолжил: - Я предлагаю вам несколько условий, с которыми вы можете согласиться или не согласиться. Впрочем... - сделал паузу эльф, - думаю, мы сумеем найти общий язык...
   - Говорите, - кивнул Тевинг. - Я послушаю.
   Слово "условия" не радовало гнома, но он прекрасно понимал, что без мелочных разбирательств обойтись в подобной ситуации нельзя, тем более, когда дело касается эльфов. Они по его мнению не умели решать свои проблемы просто, впрочем, тоже самое могли сказать эльфы о гномах.
   - Мы предоставим вам возможность свободного перемещения по территории Лаориэаса, проводников и, если это потребуется, охрану, но на ограниченный период времени. Полагаю... - Тэрмин поколебался. - Ста двадцати пяти лет вам хватит для обустройства Нового Города?
   - Вполне. Но вы-то должны понимать, что переселенцы будут идти туда и многие годы спустя и им вряд ли захочется огибать Лаориэас. - Гном хмурился. Первое условие ему не очень-то нравилось. Разумеется, оно учитывало интересы обеих сторон и назвать его "неприемлемым" Тевинг не мог при всем своем желании, но и безоговорочно соглашаться с ним он не собирался.
   - Я понимаю, но эту часть соглашения мы обсудим, когда Город будет построен. Думаю, разумным выходом из ситуации будет некоторое ограничение перемещений по территории Лаориэаса, но не запрет на них.
   Гном кивнул, соглашаясь.
   - Что-то еще?
   - Да. Группы переселенцев не должны превышать числом тридцати гномов.
   - Это излишне, наместник, - буркнул Тевинг. - Мы не собираемся жечь ни в чем неповинные деревеньки.
   - Разумеется, государь, но иногда лучше перестраховаться. - Тэрмин, наконец, сел, закинул ногу на ногу и замер, внимательно глядя на гнома. - Следующее мое предложение будет для вас интересно и, полагаю, весьма... выгодно. - Гном сделал заинтересованное лицо, но мысленно уже готовился к подвоху. Ох уж эти эльфы! С ними держи ухо востро! - На время строительства Города и разработки новых месторождений мы будем оказывать вам посильную помощь и поддержку, снабжая провизией, древесиной и всем, что вы посчитаете необходимым, вы же в свою очередь обязуетесь поставлять нам десятую часть добываемых руд и минералов в течение ста лет.
   Тевинг закусил нижнюю губу и нахмурил кустистые рыжие брови так, что маленькие проницательные глазки затерялись в обильной растительности. С одной стороны предложение действительно заманчивое - помощь им будет нужна. Но как упрямому гному смириться с тем, что потом эльфы сотню лет будут сидеть у них на шее? Город мог быть построен за пятьдесят лет, максимум восемьдесят, но и в том и в другом случае гномы оказывались в убытке, и Тевинга такой расклад не устраивал.
   - Восемьдесят семь, - упрямо насупился гном.
   - Это будет уместней, наместник, - подтвердил Ладрир, внимательней всех следивший за переговорами.
   - Хорошо, - согласился Тэрмин. - Восемьдесят семь. И все же у меня есть еще одно последнее условие. Ваши перемещения не должны касаться Этритоэля и Эллеруа.
   - Где еще мы сможем пополнить запасы провизии, если не в крупных городах?! - запротестовал Тевинг. Для него это было самое ожидаемое условие, и гном с особым тщанием подбирал аргументы для отказа. Он прекрасно понимал, что ближайшие лет пятьдесят у них с эльфами будут довольно натянутые отношения и на этот период о посещение столицы не может быть и речи, также он понимал, что согласится на это условие, как и на все предыдущие, но, несмотря ни на что, собирался упорствовать до конца, хотя бы потому, что это его развлекало...
   - На вашем пути будут другие крупные города - Эрлиа и Сиотэль. Кроме того, я лично позабочусь о том, чтобы маршрут ваш был составлен таким образом, чтобы в дороге вам встретилось как минимум восемь поселков, где вы сможете запастись провизией и отдохнуть. Такие условия уместны для вас, владыка?
   - Думаю, да. - Гном был вполне удовлетворен результатами переговоров. - Мы могли бы обсудить детали на будущей неделе в цитаделях Скидлтауна. Вы ведь навестите нас, наместник?
   - Разумеется. Для меня это будет большая честь. - Тэрмин наклонил голову, в знак своего почтения к гному. - Но и вы непременно должны посетить Алмазный дворец...
   - О, это позже. Уж больно у вас сейчас неспокойно...
   - Прошу простить, что прерываю вас, господа, - вмешался Утлэль, пока переговоры окончательно не превратились в банальный обмен любезностями, не имевший в силу уже достигнутого взаимопонимания никакого практического значения, - но подробности вы можете обсудить и между собой. Мы же собрались здесь ради дел, несравнимо боле значимых, чем решение о том, кто кого первым посетит. Еще раз, прошу простить меня.
   - Конечно, - кивнул гном. Настроение у него заметно приподнялось. - Договор прежде всего. Где подписывать?
   Утлэль сидел в своем кресле и улыбался. Его глаза светились откровенным удовольствием - ему нравилось все то, что происходило здесь. Все сложилось, как нельзя лучше, и он знал, кого следует благодарить за это, но благодарности были оставлены на потом. Договор прежде всего.
   ...Так был заключен очередной Вековечный мир. Простите за иронию...
  
   Спустя полчаса, маги отправили гномов в их подземные цитадели. От вежливого приглашения на ужин подгорные жители отказались, сославшись на какие-то срочные дела дома, требующие скорейшего решения и их непременного присутствия. Никто и не подумал пытаться их переубедить. Во-первых, это бесполезно, а во-вторых, невежливо.
   Теперь в комнате осталось только шестеро: Бэион, Утлэль, Тэрмин, пара магов и, разумеется, Моран ВаГетгоу собственной персоной. Надеясь, узнать что-нибудь не менее любопытное, чем все услышанное в этой зале прежде, она не спешила оставлять благородных господ наедине с их секретами, тем более что придворные маги пока, кажется, не собирались ее разоблачать. Более того, они еще усерднее принялись изображать, что не замечают ее, а то и вовсе не догадываются о том, что в комнате находится посторонний. Их упорные попытки не обращать внимания на некую скромную особу, ставшую гостьей их совещания, были настолько нелепы и в то же время убедительны, что только природное благоразумие удерживало Моран от опрометчивых поступков, хотя иной раз хотелось устроить этим артистам какую-нибудь подлянку...
   Тэрмин непринужденно развалился в кресле и едва не мурлыкал от удовольствия. На его красивом лице была нарисована улыбка, готовая в любую секунду раствориться под маской привычной невозмутимости. Невозмутимость наместника, впрочем, тоже имела границы, и очень скоро принцу Утлэлю выпал шанс лично в этом убедиться. Сейчас, однако, принц был спокоен и, хотя в его взгляде, как и во взгляде Тэрмина, робко пряталось азартное веселье, свойственное людям, освободившимся от тяжкого груза обязанностей, он держался подчеркнуто сдержанно. Он сидел напротив наместника и молчал в ожидании его реакции. Принц достаточно четко представлял себе, что будет дальше...
   Внезапно наместник лаориэасский подался вперед, душа побелевшими от напряжения пальцами ни в чем неповинные подлокотники, сосредоточенный, напряженный, точно зверь перед прыжком. За какие-то пару секунд весь его облик преобразился самым чудесным и неожиданным образом: в синих глазах наместника вспыхнул холодный огонек, губы искривились в непонятной пародии на оскал, и все же, когда он заговорил, голос его звучал спокойно:
   - Утлэль, признаться, я ожидал от вас решительных действий. Я считал до некоторых пор вас эльфом разумным и рассудительным, но последний ваш, с позволения сказать, фокус заставил меня разубедиться в вашей состоятельности, как правителя! Более того, я составил доклад для Эорлиада касательно ваших авантюр. Я очень надеюсь, дорогой мой друг, что здесь и сейчас вы разубедите меня в необходимости отправлять его Королю. Подумать только, попытка уничтожить Эльнонский лес! Даже Элодэи НИКОГДА не пошел бы на такое безрассудство! Когда вы решились на подобный шаг, вы хоть представляли, каковы могут быть последствия?!
   Некоторое время Утлэль молчал, терпеливо перенося кипящий яростью взор Тэрмина.
   - Это был риск, - смиренно кивнул принц. - Но, согласитесь, результаты стоили того. Тэрмин, если бы не эта, как вы изволили выразиться, авантюра, вы бы еще не скоро нашли повод, я имею в виду достаточный повод для смещения Элодэи. Вам известно, что я сам всегда считал поводом вполне достаточным нарушение Вековечного перемирия, увы, мой кузен, а вместе с ним и вы оказались иного мнения. Мне пришлось предпринять ряд решительных действий, но как все мы видим, достигнутые результаты оправдывают риск.
   Утлэль, разумеется, не стал делать акцент на том, что Эорлиад руководствовался в своих решениях относительно конфликта с гномами банальным любопытством. Чем закончится авантюра Элодэи и каков сейчас силовой потенциал гномов? - крайне занимательные вопросы для монаршей особы. Впрочем, любопытство Короля имело разумные пределы...
   - И все же, Тэрмин, - продолжал между тем Утлэль, - мой ход пусть рискованный, пусть неожиданный, но сыграл ключевую роль в этой истории. Конфликт урегулирован.
   Тэрмин едва не побагровел от злости.
   - Вы понимаете, на что вы собирались пойти?! Что могло случиться, если бы все пошло не так, как было задумано?! - выкрикивал он. - Вы действительно позволили бы дракону уничтожить половину Лаориэаса?!! Утлэль, это более десятка городов и пол сотни поселков!
   - Не стоит так переживать, друг мой, - как ни в чем ни бывало говорил принц. - Вы же должны понимать, что я не сошел с ума, чтобы пытаться поджечь Эльнонский лес со всеми вытекающими последствиями...
   - Поверьте, владыка, последние ваши поступки заставили меня засомневаться в вашем душевном здоровье. - Тэрмин нервно усмехнулся, впрочем, получилось у него это довольно естественно, не вымученно и не резко, как случалось у иных особ при дворе.
   - О, очень напрасно. Все это предприятие было идеально просчитано от начала и до конца. Мой советник, - принц почтительно кивнул ясновидцу, - Бэион, позаботился об этом. И если вы вдруг решите и меня лишить трона как неблагонадежного правителя, то этот эльф станет наилучшей для меня заменой.
   Шутка не удалась, по крайней мере, Тэрмина она ничуть не развеселила.
   - Что вы подразумеваете под слово "просчитано"? Оба мы понимаем, что никогда нельзя предугадать все варианты...
   - Вам ведь известно, Тэрмин, что Бэион ясновидец?
   - Да, но мне также доподлинно известно, что ни один ясновидец не в праве раскрывать будущего непосвященному, каковыми являемся и мы с вами, это грозит ему... - Тэрмин не закончил. Он бросил быстрый взгляд на советника, упоминать в его присутствии о Наказании было бы некорректно. - Поэтому предсказания всегда туманны. На них нельзя полагаться, кроме того... будущее можно изменить.
   - Гораздо реже, чем вы думаете, - холодно произнес Бэион. - И уж тем более ни когда дело касается пророчеств.
   - Пророчеств? - переспросил наместник недоуменно.
   - Именно так, - подтвердил Посол, - но вы сами сказали, ясновидцы не в праве раскрывать будущего непосвященным, отчасти это же правило касается и пророчеств, поэтому увольте меня от объяснений.
   Тэрмин помолчал, пожевал губы и бросил быстрый взгляд на принца.
   - Утлэль, кажется я понимаю, о чем вы говорите, но довериться пророчеству... или... вы это имели ввиду под словом "риск"?
   - Все несколько иначе, нежели вы это себе представляете, - произнес Утлэль, сцепив пальцы в замок. - Видите ли, с самого начала этой истории никакой речи не шло о недосказанных пророчествах. Предсказания, разумеется, были. Сами понимаете, когда имеешь дело с ясновидцами... - принц развел руками, словно говоря: "Куда от них денешься?" - Но сам я, не удивляйтесь, наместник, не знал практически ничего из того, что представлялось моему другу в видениях. Ничего более того, что Бэион сам посчитал необходимым мне сообщить... - поправил себя принц. - С самого начала и до самого конца осуществлением этого дерзкого плана занимались ясновидцы. Вероятно, вы скажете, что это неосторожно с моей стороны полностью передоверять такое ответственное дело им, но, согласитесь, едва ли кто-то справился бы с ним лучше тех, кто наперед знал, что, когда, где и как случится. Мое участие сводится к минимуму: я предоставил своим подданным полную свободу действий в выполнении поставленной задачи, и молча наблюдал. К слову сказать, не обошлось и без случайных персонажей. Нам очень посодействовал, сам того не желая, некий Лэйтон, воин из отряда, который более месяца назад явился в крепость после увольнения из действующей армии Лаориэаса. Также неоценимую помощь оказала молодая леди, которая стоит позади вас, кстати, она, по меньшей мере, на треть эльфийка...
   Как и ожидал Утлэль, Тэрмин отреагировал на это заявление в точности так, как отреагировал бы на него любой другой - он обернулся. И в этот самый миг по молчаливому согласию три мага рванули нити окутывавших менестреля чар.
   - О... - выдохнула певица, понимая, что волшебство перестало быть для нее прикрытием и нужно что-то делать. Неприятно, когда тебя разоблачают именно тогда, когда тебе больше всего хочется остаться незамеченной. Интересно, когда и как Бэион успел доложить Утлэлю о ее появлении? Ах, да, он же ясновидец... - Добрый вечер, господин наместник! - Моран выдавила из себя очаровательную улыбку. Она плохо представляла, как следует вести себя в подобной ситуации: крайне неловкой, с одной стороны, и чрезвычайно занимательной - с другой, поэтому сделала то, что делала всегда. - Позвольте представиться, Моран ВаГетгоу, менестрель. - Немного подумав, певица все же поклонилась, исключительно ради приличия, и потому не слишком низко...
  
   У нас не так много времени, Бириан. До рассвета осталось всего несколько часов, а когда встанет солнце и в кабак придут первые посетители, я вынуждена буду закончить свой рассказ. Меня будет ждать работа. Чтобы ни случилось, люди ждут от менестреля музыки, песен или новостей из далеких стран - каждому свое. Я должна буду дать им то, чего они хотят, по-другому нельзя. Менестрель, игнорирующий толпу, вызывает удивление и недоверие, а я не хочу разочаровывать моих слушателей. Но пока у нас еще есть время, и я продолжу свой рассказ...
   Наша беседа с Бэионом состоялась позже, уже после ужина, но, следуя примеру провидцев, я оставлю вас в неведении касательно предмета нашего разговора, главное, что вам надо знать, что разговор этот все же состоялся.
   Эта часть истории окончена. Что будет дальше?.. Думаю, нам предстоит узнать это вместе.
  
   Когда я закончила, Падэт молчал еще долго. То ли он пытался понять, правду я говорю или нет, то ли размышлял над тем, как меня угораздило впутаться в такую передрягу. Потом он произнес задумчиво и не то печально, не то недоверчиво:
   - Знаешь, Моран, все это настолько странно, что трудно поверить.
   - К сожалению, все именно так, как я сказала. Ты и представить себе не можешь, насколько проще мне было бы, если бы все это оказалось выдумкой, но нет, и, представь себе, эта история часть моей жизни, - говорю я в ответ, и отчего-то мне становится грустно и немного страшно.
   - А я-то всегда думал, что у меня удивительная жизнь! Выходит, это не так. - Падэт помолчал, почесал за ухом, и посмотрел на меня виновато, заранее извиняясь за то, что не сможет мне помочь. - И что ты собираешься теперь делать?
   - Я? Я знаю, куда мне идти, знаю настолько хорошо, что от этого меня бросает в дрожь, но, понимаешь, по-другому я не могу, хочу, но не могу. Глупо, да?
   - Ты, правда, хочешь услышать ответ?
   - Нет.
   Часть 5 "Конец дороги"
   В тумане синем
   Едва ли увидишь
   Тропу, что ведет
   В даль,
   Но знаешь
   Ты точно
   Дорога в Обитель
   Скрывает множество
   Тайн.
   И путь сюда
   Не каждый откроет,
   Но тот, кто знает
   Заклятья слова
   Всегда ту найдет
   Тропу, что откроет
   Дорогу сквозь
   Синий туман,
   Ту, что ведет
   К твоим снам.
   Детская считалочка, подслушанная у ученицы некоего чародея...
   Глава 1 "Все по-другому"
   ...Мы же лгать обречены:
   Роковым узлом от века
   В слабом сердце человека
   Правда с ложью сплетены.
   Лишь уста открою - лгу,
   Я рассечь узлов не смею,
   А распутать не умею,
   Покориться не могу.
   Д. Мережковский
   С некоторых пор в голове Фрити поселились мысли, с которыми девушка никак не хотела мириться. Они были чужды ей, чужда ей была и правда, услышанная когда-то. Не верить для Фрити было проще и, пожалуй, удобнее. Шесть лет назад она избрала свой путь и доныне верно следовала ему... Спорить с судьбой ей надоело. Как она убедилась на личном опыте, это ни к чему хорошему не приводило. Повторять прежние ошибки она не собиралась.
   За минувшие годы юная чародейка сумела вновь вернуть себе утраченное чувство единства с братией алхимиков. Сумела... вернула, но, увы, не до конца... В девушке жила подозрительность, не позволявшая ей доверия даже к тем, кто когда-то был близок ей. Часто Фрити чувствовала себя одинокой среди толпы знакомых. И это было так, словно какую-то часть ее жизни отняли, забрали, как это было уже когда-то. Но ей никогда не позволяли грустить слишком долго. Всякий раз возникал кто-то, кому удавалось вырвать Фрити из невольного оцепенения...
   Борген пыталась не вспоминать о событиях шестилетней давности, о предательстве людей, на которых она больше всего рассчитывала. Но и к алхимикам относиться так, как прежде, не могла. Слишком много видела она в их речах недосказанностей, слишком много тайн скрывали старинные храмовые постройки, слишком много было показного, того за чем скрывали нечто такое, о чем подмастерьям знать не следовало. И все это не давало Фрити покоя с того самого дня, как она вернулась в Обитель. Все эти годы она пыталась подавить в себе то странное инстинктивное чувство, которое побуждает оленя к бегству тогда, когда он еще не осознает опасности, затаившейся в ожидании удачного момента для решающего броска...
   Фрити так и не сумела понять, что голос, предостерегающий ее, принадлежал оружию, древнему клинку подаренному ей Ингрид. У клинка того было имя Алавэль - Горный Хрусталь и своя, особенная, заключенная в сталь, магия. Но, увы, его владелица не подозревала об этом, но и, не зная о магических свойствах кинжала, все эти годы Фрити неизменно носила его с собой, пряча под просторной рубашкой. И никто, кроме нее, не знал о существовании стилета...
  
   Сейчас была середина месяца Сева. Погода стояла именно такая, какая и должна быть в это время, теплая, сухая и солнечная. Зеленела молодая трава, высоко над головой маячило ярко-голубое небо, окрашенное белыми пятнами пушистых облаков, и легкий ветерок колыхал зеленые кроны деревьев. По лугу, расстилавшемуся внизу, гуляли сабаты - противоестественная помесь драконов и коров. Их трубные крики разносились далеко по округе, приводя в смятение суетливых птиц, занятых поиском партнеров для создания недолговечных семей...
   Борген в сопровождении Милона бодро шагала к жилищу учителя, расположившемуся на верхушке поросшего дикими травами каменистого холма.
   - ...может, поэтому, Фрити, ты такая странная... - подвел итог своей довольно продолжительной лекции молодой мужчина. Его русые волосы, жиденькая светлая бородка и бледная кожа северянина резко контрастировали с пронзительно-черными словно на два блестящих уголька очами жителя юга. Впрочем, Фрити эта особенность юноши перестала удивлять уже довольно давно...
   Через три дня Милон должен был стать чародеем в полном смысле этого слова. Ему предстояло пройти церемонию посвящения и получить Знак мага - татуировку, символизирующую его принадлежность к Ордену. По словам мастера Фрити то же самое ожидало примерно через год.
   Девушка фыркнула. Она пропустила большую часть сказанного мимо ушей, но услышанного вполне хватало, чтобы понять, о чем шла речь.
   - Вот уж кто бы говорил! По сравнению с тобой, Маэстро, я серая мышка и ни на какую уникальность, как ты понимаешь, не претендую. Во мне нет ничего особенного, и меня это вполне устраивает... А вот ты... Ты у нас большой оригинал! - заметила молодая женщина, непроизвольно касаясь рукоятки спрятанного под одеждой кинжала. Неожиданно он стал слишком тяжелым. Такое с ним случалось: он то тяжелел, то возвращался к своему обычному весу, иногда сталь нагревалась так, что обжигала кожу, а в самые жаркие дни оставалась холодной. Впрочем, за время жизни в Обители Фрити научилась не обращать внимания на некоторые странности предметов, окружавших ее и попадавших к ней в руки. - Я не стану напоминать про твои фокусы...
   - Деточка, какие фокусы?! - Парень хлопнул в ладоши и закатил глаза в излишне наигранном жесте, выражавшем, по его мнению, нечто вроде изумления, впрочем, через секунду эта гримаска сменилась нагловатой ухмылкой. - И это говоришь мне ты! Та самая особа, которая при первой же возможности сбежала из Обители с... а, кстати, я вечно забываю, кто это был... жонглер?
   - Менестрель, - процедила сквозь зубы Фрити. Неужели обязательно было с самого утра портить ей настроение?! И ведь знал же, мерзавец, куда кольнуть! - Я бы не хотела об этом говорить...
   Милон промолчал. У него, несмотря на полную уверенность большинства его знакомых девушек в обратном, совесть все-таки была, и, зная, как тяжело Фрити переживала те события, проявлять излишнюю настырность, напоминая ей о том, что она предпочла бы забыть, он не собирался...
   Девушка привычно протянула руку и сжала в ладони медную дверную ручку в виде головы грифона, но на этот раз дверь в душную келью мастера не пожелала открываться.
   - Что бы это значило? - пробормотала она себе под нос.
   - А ты как думаешь? Не зря же нам запретили сюда ходить!
   - Запретил Деас, а не мастер. Ты прекрасно знаешь, какие у них отношения.
   - И что ты хочешь сказать? Что Деас запретил нам показываться здесь, чтобы заставить Рабахи искать нас по всей Обители и силой тащить на занятия? - усмехнулся в реденькие усики молодой мужчина.
   - Не говори ерунды. Мы же пришли, чтобы узнать, почему мастер заперся здесь, верно?
   - Верно, - пожал плечами Милон.
   - Ну, вот и заткнись. Даже, если нам за это влетит, не в первый же раз, в конце-то концов, старик отворачивает нам головы?
   - М-да... Надеюсь, это того стоит.
   - Я тоже, но, если мастер болен, я хочу об этом знать.
   - Ты всерьез считаешь, что старикан мог заболеть? Зараза к заразе не липнет...
   Фрити не ответила.
   Милон точным вымеренным движением создал в воздухе сложный магический знак и зашептал слова, вызубренной когда-то магической формулы. Прошло некоторое время, прежде чем дверь отворилась.
   Фрити, обогнув юношу, первой шагнула в комнату, огляделась и замерла на месте, боясь пошевелиться:
   - Мастер? - прошептала она.
   Воздух в комнате был спертый, горячий, с кисловатым привкусом мочи, неприятно коловшим ноздри. Пол покрывал тонкий слой пыли. Казалось, никто очень давно здесь не убирал, хотя с тех пор как Рабахи заперся в своей келье, прошла всего неделя. Свет пробивался в комнату через щели ставен, закрывавших витражи и приоткрытую дверь, но не в силах был разогнать обосновавшийся здесь мрак. Взгляд Фрити наткнулся на старинное кресло, кажется единственный предмет мебели, не разбитый и не искореженной той неведомой силой, которая превратила всю остальную обстановку в груды щепок и стекла. На стенах, подоконниках, останках столов и стульев, потолочных балках висели клочья чего-то черного. Хозяин кельи был здесь, но узнать его было практически невозможно...
   Фрити испуганно шарахнулась в сторону. Никогда прежде она не видела своего наставника таким. Лицо старца осунулось, морщины еще глубже прочертили борозды в сухой пергаментной коже, глаза ввалились. Белые, точно снег седые пряди свалявшимися грязными космами падали на плечи. Пронзительный, резкий как удар бича взгляд погас. Взор беспорядочно, будто в горячке, метался, выслеживая одному лишь старцу ведомую цель. Одежда была изорвана в клочья...
   Рабахи сидел, сжавшись, как напуганный ребенок, обняв колени и вцепившись в свои ноги так, что побелевшие от напряжения пальцы оставляли на коже синие отпечатки. Тело его сотрясала крупная дрожь. Из приоткрытого рта вырывалось частое глухое дыхание, переходившее в хрип, болезненно срывавшийся с разбитых губ, покрытых корками запекшейся крови.
   Фрити смотрела на это создание с ужасом и зарождавшимся где-то на границе чувств отчаянием. Сердце вздрогнуло в предчувствии беды. Упрямый зов вцепился стальными когтями в разум, крича, умоляя, повелевая: "Беги! Беги! Беги!" Но женщина не могла подчиниться отчаянному воплю, с которым взывал к ней кинжал; ноги не хотели слушаться, отказывались бежать.
   Еще неделю назад чуткий глаз Фрити уловил первые перемены, произошедшие с мастером Рабахи, а теперь было это...
   Милон решительно отстранил колеблющуюся в нерешительности девушку и сделал несколько уверенных шагов к учителю.
   - Мастер, что с вами? Вы больны? - проговорил он тихо. Кажется, он тоже был не на шутку напуган.
   Взгляд обжигающий, пугающий, нечеловеческий взгляд, в котором отражались холодным неживым светом прожитые века, врезался в молодого мужчину с такой яростной силой, что Милон вздрогнул и замер, не завершив шага.
   Губы старика зашевелились, беззвучно произнося раз за разом одно и то же слово:
   - Жить, жить, жить... я хочу...
   Кровь. Ее солоноватый запах щекотал ноздри обезумевшему от голода и агонии существу, давно потерявшему право называться человеком. Кровь. За тонкой кожей были вены, по которым текла живительная жидкость... Кровь. Ее сладкий аромат мерещился ему уже давно. Так хотелось...
   "БЕГИ!"
   В сознание Фрити вонзился вопль такой невообразимой силы, что сопротивляться ему стало невозможно. Оцепенение оставило ее, и девушка бросилась прочь из кельи, старой, знакомой, жуткой кельи своего учителя.
   Она успела... Одного шага ей хватило для спасения, но для Милона все было предрешено.
   В тот миг, когда она обернулась и бросилась к двери, забыв обо всем, кроме страха, позади нее неуловимым движением хищника, настигающего свою жертву, Рабахи метнулся к оторопевшему и потрясенному своему подмастерью.
   В прыжке он сменил личину. Серая засаленная и изорванная хламида скользнула с сухих старческих плеч, стремительно менявших очертания и покрывавшихся пегой волчьей шерстью. Мгновение и мощные челюсти аниморфа с хрустом сомкнулись на шее мужчины, в глазах которого навсегда застыли ужас и удивление... Густая человеческая кровь с привкусом металла хлынула в пасть огромного черного в белесых пятнах седины волка. Зверь жадно пил из раны, а, когда случайные капли скатывались на каменную кладку пола, он слизывал кровь и оттуда - такая драгоценная жидкость не должна была пропадать.
   Спустя четверть часа животное оторвалось от зиявшей на шее выпитого раны. Пока еще с трудом, но уже вполне по-человечески, зверь осознавал содеянное, видел распростертое на полу тело и понимал, что в случившемся была его вина. Аниморф невольно облизнул испачканные кровью губы, потоптался перед телом, всхлипнул и из мохнатой звериной груди вырвался вой, странно походивший на человеческий плач.
   Когда минутой позже в келью вошли трое чародеев с циничным спокойствием на лицах, они обнаружили на полу тело молодого мужчины и скорчившегося подле него в беззвучных рыданиях нагого старика.
   - Рабахи... Он будет вечно жить в тебе.
   Это было единственное, что произнес Деас, склонившись к своему старому учителю.
  
   ...Фрити, пронзенная тупой стрелой ужаса, бросилась прочь из кельи, не оглядываясь, не думая о том, что осталось позади. Она не помнила, как с тихим шорохом захлопнулась за ней дверь, не помнила, как оказался в ее руке стилет. Она просто бежала, двигаясь вперед на грани своих возможностей, выжимая из себя остатки сил, и не ощущая как судорожно сокращаются горящие от нехватки воздуха легкие.
  
   Все четверо вздрогнули одновременно. Зеленая беседка, увитая плющом и пронизанная лучами жаркого утреннего солнца, на миг словно обесцветилась, однако, в следующее мгновение все было так, как прежде, словно ничего и не происходило. Происходило. Они знали это наверняка. Каждый из них почти физически ощущал это и каждый понимал, что сейчас произошло и что означает эта неприятная дрожь, пробежавшая внизу позвоночника, металлический привкус на языке. Неведомо им было лишь то, кто стал новой жертвой...
   - Идем! - приказал Деас, проворно поднимаясь на ноги.
   - Я не пойду, - покачала головой Тея. - Не хочу этого видеть. - Голос ее предательски дрогнул. - Мне даже думать об этом противно. Пусть только это не будут его ученики...
   - Боюсь, Тея, что никто другой не вошел бы в келью старика без позволения. - Дреину, казалось, было все равно. Но его равнодушие было тем, что он мог выставить напоказ, настоящие его чувства были глубоко внутри. - Я иду, Деас...
   Мужчина вместе с Деасом и еще одним алхимиком покинул беседку, оставив Тею в одиночестве, наедине со своими мыслями.
   - Лучше бы вы его убили еще тогда, - прошептала она, робко уронив одну единственную слезу на подставленную ладонь. Больнее всего было оттого, что она знала о замыслах Рабахи, знала, но ничего не сделала.
   Пару недель назад он подозвал ее к себе и потребовал, чтобы она пообещала, что, если с ним что-то случится, она позаботится о Фрити и Милоне уже взрослых, но еще не закончивших своего обучения. И она дала ему свое слово, а слово алхимика, чтобы не говорили злые языки, стоило многого.
   Когда спустя неделю мастер не пришел в Храм на церемонию Продления, все ее прежние догадки всплыли вновь. Тея доложила о случившемся главе братства. Но вердикт Деаса был коротким: "Ждать! Учеников без необходимости не дергать. Но предупредить, чтобы в келью не входили и острые предметы держали подальше". Впрочем, ничего другого от него ждать не приходилось. Они с Рабахи не ладили - об этом знали все, - позволить старцу умереть в одиночестве долгой и мучительной смертью было вполне в духе главы братства. Даже если бы на его глазах Рабахи распяли, он не пошевелил бы и пальцем, казалось, Деас давно уже разучился сострадать. Может, так оно и было.
   Вот только кто-то из подмастерий нарушил его запрет. Наказание было немедленно приведено в исполнение - смерть.
   Тея вздохнула и провела рукой по темным, коротко остриженным волосам. Ей было неловко оттого, что она ничего не сделала, когда это еще было возможно. Неловкость теперь была единственным чувством, которое в ней осталось.
   Не известно, сколько еще времени она оставалась бы здесь, мучимая неведением, безмолвная, и, возможно, в глубине души осознававшая собственное одиночество, но в какой-то миг на склоне холма, где стояла беседка, возникла стройная фигурка в голубых одеждах. Длинные, чуть ниже поясницы, волосы бегущей женщины развевались на ветру золотым знаменем...
   - Тея! - прокричала Фрити, влетая в беседку. - Тея!.. - Девушка замерла напротив старшей подруги и всхлипнула.
   Чародейка обернулась.
   - О, господи, Фрити! - Она бросилась навстречу Борген, внутренне ликуя: "По крайней мере, Фрити не пострадала!" - Боже мой, с тобой все в порядке?!
   - Да. Да... но... - Девушка снова всхлипнула. - Милон... он...
   Тея наморщила лоб. Значит, это был Милон. Был Милон.
   Фрити закусила губу и глухо засопела, стараясь не заплакать. Тея обняла ее за плечи и заставила сесть.
   - Тея, - взмолилась девушка, хватая чародейку за запястье, - ты должна пойти со мной... Я... я боюсь, что Милон... Он остался там. Что-то случилось, но я не видела, я убежала... Мне нужна твоя помощь... - Фрити догадывалась о том, что произошло в келье ее учителя. Хотела она того или не хотела, она знала больше любого другого подмастерья.
   - Нет! - Женщина обреченно покачала головой. - Поверь мне, мы уже ничем не поможем. - Она нервно сглотнула подступивший к горлу комок. Неприятно, все это было крайне неприятно. - Деас, Дреин и Лель уже идут туда, если что-то и можно сделать, они сделают это, но я сомневаюсь... - Борген вскочила на ноги. Чародейка удержала ее. - Останься здесь, Фрити, останься со мной. Тебе лучше не ходить туда пока. Милона больше нет, он умер.
   - Нет, этого не может быть... - Даже если бы Фрити собственными глазами видела смерть Милона, она бы не поверила. Верить - это то, чего она отчаянно не желала... Не верить было проще, не верить было привычней, за минувшие годы она научилась этому. - Мастер не мог...
   - Пожалуйста, не говори этого. Я заранее отвечаю тебе: да, мог, потому что... - Тея судорожно вздохнула. - Просто я знаю, что мог. Ну, зачем, скажи мне, зачем вы пошли к нему? Неужели ни ты, ни Милон не знали, что здесь, в Обители, за каждым пустяком может скрываться опасность?! Это ЧУДОВИЩНАЯ глупость! - Голос женщины звучал в голове Фрити подобно звону колокола. Последние ноты медленно затихали, когда Тея заговорила вновь. - Хорошо, что для тебя все обошлось. Обо всем остальном постарайся забыть, постарайся не думать о том, что случилось сегодня, хорошо?
   - Забыть? Тея, я не могу! Как можно забыть такое! - Фрити ощутила, как по спине побежали колючие изголодавшиеся по страху мурашки, совсем как в тот день, когда она впервые оказалась в Обители. - Или ты хочешь...
   Чародейка покачала головой и положила руку на плечо Фрити.
   - Я хотела бы. Так было бы лучше для тебя, ты же знаешь, но я не стану этого делать. Просто не буду и все. Ты ведь понимаешь, Фрити, почему...
   - Понимаю и даже больше, чем хотела бы, - проговорила Фрити, пытаясь сохранить хотя бы те жалкие крохи самообладания, которые у нее еще оставались. - Но... Я не верю, Тея! Этого не может быть, ведь Милон, он только что... - Она замолчала и вытерла рукавом набежавшие на глаза слезы. - Нет, - прошептала она, - может. Я это знаю и мне противно от этого. Ну, почему... почему так?!
   Тея молчала. Что могла она ответить? Что жизнь продолжается, что скоро Фрити забудет о случившемся, как о страшном сне, или... может, что люди рано или поздно умирают?.. Нет, этого она не скажет. Ей не нравились эти слова и произносить их вслух не было ни малейшего желания, даже ради подруги... Впрочем, чародейка сомневалась, что есть в мире слова, которые помогут ей...
   - Я не могу тебе этого сказать, - покачала головой Тея. Не найдя нужного ответа, она сказала то, что велел ей сказать Деас, уходя. - Тебе лучше поговорить с магистром, тем более что он этого хочет.
   Фрити прикусила губу.
   - Это из-за Милона? - Она сделала судорожный глоток воздуха. - Или из-за старика?
   - Это из-за тебя, Фрити, - ответила чародейка.
   - ???
   - Известно ли тебе, Фрити, что такое реинкарнация?
   - Я что-то слышала, но... какое это имеет отношение к происходящему? - "К чему этот вопрос? - думала Фрити, баюкая боль, засевшую в самом сердце отравленной иглой... - Неужели, тебе больше нечего мне сказать..." - Ты сама сказала, Тея, Милон мертв, и нам его не вернуть... - Молодая женщина помолчала немного, вытерла тыльной стороной ладони глаза, всхлипнула. - Если я правильно понимаю то, что случилось сегодня, воскресить его не удастся... Он ведь... он выпит?
   Тея вскинула голову и взглянула на Фрити не то испуганно, не то удивленно. В глазах ее поблескивал тот диковатый огонек, который можно увидеть лишь в глазах посвященных чародеев...
   - Что?.. А... впрочем... - Она замялась, размышляя над чем-то непонятным Борген. - Впрочем... - повторила Тея. - Ты должна была знать. Реинкарнация подразумевает переселение бессмертной души живого создание из одного тела в другое, - начала объяснение чародейка. - Считается, что реинкарнация происходит после смерти телесной оболочки, но я слышала о ряде случаев, когда подобный феномен наблюдался и в отсутствие признаков физической смерти. Гильдии Одаренных многие годы занимались изучением реинкарнирующей способности души независимо друг от друга и пришли к ряду закономерных выводов. Прежде всего, душа живого существа, будь то эльф, гном, человек или, к примеру, белка - существенного значения это не имеет - при гибели телесной структуры высвобождается. Иногда какая-то часть души еще некоторое время бывает привязана к телу и нашему миру. Но обычно такое "подвешенное" состояние продолжается сравнительно недолго, не более двух столетий, а в рядовых случаях около трех - сорока дней. Когда же окончательно отделившись, дух воспаряет к невидимым пределам, он получает возможность для нового рождения. Попадая в новую оболочку душа ориентируется на ее природные свойства, так в человеческом теле она становится накопителем жизненной энергии, в теле зверя, как правило, ее потребителем...
   - Тея, к чему ты говоришь мне это? - спросила Фрити, недоумевая.
   - Дослушай меня, - попросила Тея. - Проще говоря, реинкарнация - это переселение душ. Правда, в некоторых случаях это скорее можно назвать сменой тела. Такое бывает крайне редко, но уже довольно давно стали известны случаи, когда за душевной сущностей после реинкарнации сохранялись воспоминания о ее прошлой жизни. Мы научились воссоздавать этот феномен искусственно.
   - Тея, я знаю это, - покачала головой Фрити. - Я слышала об этом. При смерти тела душа переносит своеобразный шок, вследствие чего воспоминания утрачиваются. Если этот шок устранить...
   - Память сохранится, - подтвердила Тея.
   - Не понимаю, зачем ты рассказываешь мне это, Тея? Мы обе понимаем, что Милона нельзя вернуть, даже... даже если очень хочется.
   - Я просто хотела напомнить тебе, - продолжала женщина, - что душа Милона бессмертна. Его уже нет, но где-то есть душа, принадлежавшая ему... Не знаю, станет ли тебе легче от этого, но, возможно, скоро он возродится вновь, он, конечно, уже не будет прежним, но он, по крайней мере, будет жив, но об этом тебе лучше поговорить с Деасом. - На несколько мгновений взгляд чародейки заволокло магическим туманом - она сосредоточилась, отдавая львиную долю сил поискам главы братства. - Он у старых построек на севере, - сказала она, наконец, - ждет тебя. Он все объяснит лучше, чем я.
   - Я не пойду. - Фрити упрямо покачала головой. - Это глупо! Возможно, ты об этом не знаешь, но мне известно, что значит "выпитый"... - Помедлив, она повторила по слогам: - Что на самом деле это значит. Душа выпитого не может реинкарнировать... Милон умер навсегда...
   - Ты все еще знаешь слишком мало, - ответила Тея невозмутимо. - Деас все объяснит.
   - Я знаю достаточно! - огрызнулась Фрити, свирепея. - Деас лжец! Разве не за это ненавидит его мастер? А ты... если тебе действительно известны ответы на все, скажи, на ком вы изучаете свои проклятые реинкарнации? На людях? На ни в чем неповинных людях?!..
   - На животных, - отрезала чародейка.
   - Но животные не могли бы рассказать о своих впечатлениях, верно? - прошипела сквозь зубы Борген. Как она устала от лжи! - Я никогда не пойму необходимости убивать. Для чего вам эти века жизни?! Чтобы после умереть в агонии? Вы убиваете, чтобы продлить свое жалкое существование... но, черт возьми, вы не вечны! Как вы ни стараетесь, вы не в силах добиться того, чего так отчаянно хотите... Так, какой в этом смысл? Это величайшее проявление эгоизма или просто глупость?! Почему ты молчишь, Тея? Тебе нечего сказать? Я помогу! Скажи... скажи мне, это там? - Фрити махнула рукой в сторону Храма. Ее била нервная дрожь. Вот уже минуту она кричала, не находя в себе сил успокоиться, унять, клокотавший в груди, гнев. - Там проходят ваши кровавые ритуалы?! Там, Тея?!
   Секундой позже раздался характерный хлопок - воздух заполнил образовавшийся после телепортации вакуум - и, подняв глаза, Фрити уже не обнаружила Теи.
   Оставшись одна, молодая женщина грязно выругалась больше не от злости, а от безысходности. У нее не было выбора: если она хотела ответов, то должна была идти к Деасу.
  
   Около старых построек на границы Обители, Фрити остановилась. Перед ней на заросшем полынью холме разместились три уродливых старых здания. Все три разительно отличались от остальных построек Обители не только своей неуклюжей громоздкостью, но и крайней запущенностью. Сложенные из золотисто-желтого камня, где-то раскрошившегося от времени, где-то наспех замазанного смолой, с почерневшими давно не ремонтированными крышами, здания казались заброшенными, однако темнота в черных провалах окон была обманчива, как и тишина, давно обосновавшаяся в этом пустынном месте... Фрити знала, что скрывает мнимое запустение. Если Храм был сердцем Обители, это был ее мозг. Лаборатории алхимиков.
   Не представляя, где именно искать Деаса, Фрити направилась к ближайшему строению, походившему, как, впрочем, и все остальные, на чудовищного каменного дракона, ощетинившегося, железом выбитых неведомой силой оконных рам и полусгнившими ребрами сломанной крыши.
   Тихонько приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. В ноздри ударил резкий запах спирта.
   - Кто здесь? - послышался оклик.
   Фрити заморгала, пытаясь привыкнуть к полумраку, царившему в помещении. Не смотря на проломленную крышу, здесь было подозрительно темно, словно какая-то неведомая преграда не пропускало солнечные лучи внутрь здания...
   - Фрити Борген, подмастерье третьего ранга, - представилась она.
   - А! Наслышан! Ученица Рабахи, верно? - поинтересовался собеседник, чей голос почему-то казался Фрити знакомым, пусть и не настолько, чтобы припомнить его обладателя. - Ох, и намучился же с тобой старик в свое время! - весело усмехнулся чародей. Фрити поморщилась. - Значит, ты скоро станешь одной из нас? - спросил алхимик, помедлив.
   - Через год, - уточнила Борген с некоторым сомнением, - если не сбегу отсюда раньше.
   - Шутница, - усмехнулся мужчина. - Так ты ищешь кого-то?
   - Мне нужен магистр Деас.
   - Ух, ты! Высоко берешь! Сдается мне, дорогая, что тебе лучше поискать его в третьей лаборатории, - предположил собеседник. - У тебя к нему дело?
   - Скорее наоборот. Это у него ко мне дело.
   - А!.. - глубокомысленно протянул некто, позвякивая пробирками. Помолчал немного и неожиданно спросил: - Глотнешь самогончика для храбрости? Если Деас хочет с тобой поговорить, значит, дело действительно серьезное.
   - Дело серьезное, - согласилась Фрити, раздумывая над предложением. Выпить и забыться... Наверное, сейчас самый подходящий случай. - Но пить не буду.
   - Как хочешь, - вздохнул алхимик. - А я буду. Если передумаешь заходи. У мене всегда свеженький... Глоточек первача еще никому не повредил.
   Женщина не ответила.
  
   В третьей лаборатории было немного светлее, и Фрити, по меньшей мере, могла различить одинокую фигуру, замершую посреди комнаты, с безучастным видом глядя в крохотное окошко, более всего походившее на бойницу.
   - Вот ты и здесь, - заметил Деас тем тоном, который предвещал продолжительную, насыщенную неприятными тонкостями беседу. Нехотя он оторвал взгляд от узкой полоски света, прорубленной в толстой стене. - Так... Что же... Нам необходимо поговорить с тобой, Фрити Борген.
   - Необходимо, - согласилась она. - Верное слово. Я хочу ответов. Я знаю больше, чем вы предполагаете, но и этого мало, чтобы понять...
   - Понять... - повторил Деас, обратив взор к Фрити. В его глазах промелькнуло что-то похожее на разочарование или даже... страх. - Мы предполагали, что тебе известно больше, чем полагается. С тех пор как тебя вернули в Обитель, ты очень изменилась. Это не мое мнение, это мнение твоего наставника. - Фрити молча стерпела упоминание о нем. - Он также сообщил мне, что ты копалась в запрещенной литературе в библиотеке. Согласен, это наша вина, что мы вовремя не убрали эти книги, но... Ты ведь узнала все гораздо раньше, верно?
   - Да. - Фрити глядела на главу гильдии холодно. Он был чуть ниже ее ростом, самую малость, но этого было вполне достаточно, чтобы девушка могла смотреть на него сверху вниз - это придавало ей уверенности и, она знала, что даже будь он всеэльфийским государем, она потребует от него ответов, как от равного. - Знала, но не верила. Я до последнего пыталась не верить, и, о господи... - она вновь сорвалась на крик, - какой же глупой и упрямой я была!.. - Внезапно Фрити замолчала, чувствуя себя ужасно неудобно, словно сказала чудовищную глупость. - Скажите мне, если вы действительно знаете ответ на этот вопрос, стоит ли бессмертие тех жертв, на которые вы идете?
   Неожиданно Деас рассмеялся, странно совсем не весело, скорее грустно. Он и сам не мог понять, зачем ему понадобилось проклятое бессмертие. Но обязательства удерживали его от откровений, и он сказал то, что говорил уже не раз, и что уже не раз говорили многие до него и будут говорить после.
   - Бессмертие - это благо, за которое приходится платить. Вечная жизнь, сила, молодость и красота - не это ли предел человеческих мечтаний? Все мы сознательно выбираем этот путь. Я пошел по нему, и другие идут, и ты пойдешь в свое время. Что заставило меня сделать такой выбор? Хм... Я не хотел стареть, морщины на лицах стариков ужасали меня, их сухая кожа, выцветшие глаза, немощь... Ты, как и я когда-то, боишься этого... Верно, Фрити? Это неприятно, ведь тебе есть, что терять...
   Девушка задумалась, и, видя ее сомнения, магистр вздохнул, как вздыхал уже бесчисленное количество раз, спрашивая о том же у других подмастерий. Он поклялся себе когда-то, что если кто-нибудь, не колеблясь, ответит на его вопрос "нет", того он отпустит, отпустит навсегда, позволит жить простой человеческой жизнью, так, как хотел он сам. Но до сих пор Деас не встречал такого человека, и вот теперь перед ним стояла Фрити, глядя на него сверху вниз, и она, как и остальные, медлила с ответом. Больше забвения смерти она боялась утратить красоту...
   Внезапно девушка поняла, почему шли на это другие. Бессмертие - благо. Благо ли? Слова Деаса вновь пробудили в ней ненавистные сомнения. Жертвы все еще казались ей неоправданными, но она болезненно осознала, что сама она хочет того, что обещал ей глава гильдии.
   Прошло несколько минут, прежде чем она ответила. Деас не торопил ее, предоставляя ей шанс самой все обдумать. Возможно, если сейчас она скажет "нет" он отпустит и ее...
   - Господи, - прошептала она, - но разве нельзя было придумать другого способа?
   Деас вздохнул снова. Что ж, она сама выбрала свой путь. Она получит ответы и они, возможно, удовлетворят ее, но все, что он скажет, будет ложью. Почти все.
   - Если и есть, то мы пока о нем не знаем. - Глава гильдии отвернулся, опасаясь встречаться взглядом с ученицей Рабахи. Ее взор почему-то казался ему сейчас таким же жгучим и неприятным, как взор ее наставника. - Фрити, ты ведь очень талантливая молодая чародейка...
   - Подмастерье, - по старой привычке поправила девушка.
   - Вряд ли. Знаешь, чародей это не всегда только тот, кто прошел соответствующий обряд и был посвящен в Орден. Иногда, чтобы называться чародеем, достаточно, чтобы тебя считали таковым. Если твой учитель научил тебя всему, что знал сам, ты - чародейка. Повторяю тебе, Фрити, ты талантлива! Это очень важно, потому что ТЫ могла бы помочь нам найти другой способ. - Фрити горько усмехнулась. Слова, это были только слова!.. - Но для этого необходимо одно условие, которого люди не могут себе позволить - время. Человеческая жизнь слишком коротка, а глоток из чаши бессмертных дает тебе шанс...
   - Я не стану! - воскликнула молодая женщина. То, о чем шла речь, пугало ее больше, чем мысли о смерти, о старости, пугало ее больше всего на свете. Но все же... - Это глупо! А если я не смогу? Этим наверняка занимались люди несравнимо более способные, чем я. Я им в подметки не гожусь.
   - Твой мастер считает иначе, - покачал головой Деас. - И, поверь мне, он никогда не ошибается. Он сам многие годы занимался поисками и достиг некоторых результатов...
   - Мастер? - Фрити помрачнела. - Да, наверно, этого следовало ожидать, кому же еще этим заниматься, если не ему. Но я...
   - Ты. - Деас уверенно кивнул, подчеркивая значимость своих слов. - Ты знаешь несравнимо больше, чем многие твои ровесники. Это очень важно, но еще более важно, что у тебя есть способности. Редко среди нас появляются люди по-настоящему талантливые, их мало, но они необходимы, ибо никому другому не под силу сделать то, что могут они. Ты нужна нам, Фрити, и поэтому я расскажу тебе правду. А она в том, что наша жизнь не такая, какой мы ее тебе показывали... Она сложнее, намного сложнее и... - магистр выдержал паузу, собираясь с духом, - я должен признать, что некоторая часть того, что рассказала тебе ведьма правда, однако другая часть... - Это был излюбленный ход магистра - строить новые убеждения на фундаменте старых. Увы, на этот раз фундамент оказался более устойчив, чем он рассчитывал. Он не рухнул под натиском новых аргументов, лишь пошатнулся, но продолжал стоять... - Другая часть несомненно является ложью. - Деас выглядел спокойным, впрочем, спокойным он выглядел почти всегда, но сегодня за внешней невозмутимостью скрывалось глубокое внутреннее напряжение - одно упоминание о представительницах второй по значимости гильдии Одаренных вызывало у него раздражение. Он был из того поколения алхимиков, которые еще помнили кровопролитные схватки с ведьмами. Пару веков назад алхимики частенько бежали с поля боя, поджав хвост. После этого стычки прекратились... - Не отрицаю, - продолжал он, - им довольно много о нас известно, но далеко не все, и ты должна понимать это.
   - И что же ложно, в их представлении о нас? - холодно осведомилась Фрити, готовясь переварить очередную порцию лжи. Кажется, она разучилась верить. Это было для нее почти непосильной задачей, но Деас лгал превосходно. Столетия практики научили его этому и дали возможность закрепить результат.
   - Та ведьма... она говорила, что мы выпиваем из людей души, так? Осушаем их, словно бокал вина, не оставляя ни капли? Наверняка она говорила это! Это ведь любимая ложь ведьмовского отродья! - Магистр поморщился и искоса взглянул на женщину, желая увидеть ее глаза и понять, верит она ему или нет. Впрочем, он так и не смог заставить себя повернуть голову. - Говорила она это?
   Фрити кивнула. Ее терзали сомнения. Слова Деаса словно затягивали ее в магическую паутину. Будто какие-то хитрые чары, они заставляли ее верить в то, во что она не хотела бы верить... или хотела? Где здесь правда? И как отличить ее от лжи? Кому верить? Кого остерегаться?
   - Это ложь! - нисколько не смутившись, заявил Деас. - Нам нужна только живая кровь, не более... Увы, я признаю, при экзекуции человек в большинстве случаев погибает, но его душе никакого вреда не наносится. Она просто реинкарнирует, возрождаясь в новом теле. Мы проводили эксперименты с сохранением воспоминаний о прошлой жизни и... Тея ведь говорила тебе о реинкарнации?
   - Да, говорила. Теперь я понимаю, к чему были эти разглагольствования...
   - Тогда ты понимаешь, то, что мы делаем, не так ужасно, как ты думала. Душа продолжает свое существование в ином теле. Смерть не существенна.
   - Тогда почему же все вы так ее боитесь?
   Это был именно тот вопрос, которого чародей больше всего боялся. Он мог разрушить всю ту первосортную ложь, которую построил Деас. Один лишь вопрос.
   - Твой наставник сказал мне однажды, что ты умеешь задавать очень каверзные вопросы, вижу, он мне не лгал, но ответ проще, чем ты думаешь. Мы боимся не смерти, мы боимся старости и немощи, которые, как правило, ей предшествуют...
   - Но вы ведь... - Молодая женщина оценивающе осмотрела главу гильдии. Мужчине на взгляд она могла бы дать не меньше шестидесяти. Может, старел он и медленно, но старел. - Прошу прощения, но вы... вы и мастер Рабахи, скажем так, не самой первой свежести.
   Деас вздрогнул от удивления, моргнул и через секунду разразился смехом. Хохотал он так, что колбы и пробирки на столах вдоль стен звенели, вторя раскатам смеха, а Фрити совершенно ошеломленная стояла рядом и глядела на магистра, не понимая причины столь бурной реакции...
   - Нет-нет, - процедил сквозь смех чародей, вытирая набежавшие на глаза слезы, - мы с Рабахи, конечно... не первой све... ха-ха... свежести, но это совсем по другой причине! Никогда... никогда не думал, что кто-нибудь скажет обо мне такое! Но, Фрити, к делу. - Деас мгновенно посерьезнел, словно внутри него кто-то дернул за назначенную пружину, и заключенный в алхимике сложнейший механизм развернул колеса разума и покатил их в обратном направлении. - Мы выглядим как старики, не спорю, но нам уже очень много лет и, ты просто не представляешь, какие только эксперименты мы не ставили на себе... И все же, признай, Фрити, в нас нет и следа старческой немощи. Время и болезни нам не страшны. Мы Древние не старые, а именно Древние. И Рабахи это тяготит. Он устал, понимаешь? Очень устал. Я тоже, но я пока еще способен держаться. Твой наставник пытался отыскать иные способы обретения бессмертия и это ему почти удалось, но... чего-то не хватило. Настало время ему уходить, и больше всего Рабахи теперь нужен приемник, который мог бы довести его дело до конца, когда его самого не станет.
   - Что с ним? Он болен? - Фрити вздрогнула как от пощечины. Смерти Милона было более чем достаточно. Она не хотела терять еще одного близкого человека. Это было бы слишком. Если не станет еще и его, она останется совсем одна, а это страшно... это так страшно! - Где тогда ваше хваленое бессмертие?! - В голосе ее проскользнули истерические нотки. Фрити сжала кулаки. "Надо взять себя в руки, надо успокоиться", - твердила она себе. Судорожно сглотнув, женщина закончила уже почти спокойно: - Или... или речь идет о чем-то другом?
   - Ты совершенно права. - Деас немного помолчал. - Знаешь, наш разговор не случаен. - Фрити только фыркнула. Она и так это прекрасно знала. - Видишь ли, вечность надоедает. Когда-нибудь. И тогда самый простой способ покончить со всем этим это...
   - Самоубийство?! - Борген ужаснулась собственной догадке. - Это же...
   - Для некоторых это избавление, - осторожно поправил ее Деас. - Но сейчас я говорю не об этом. Для Рабахи есть только один выход. Он должен умереть. Но только дураки и влюбленные юнцы режут себе вены и вешаются на дубах под окнами любимых. Разумные люди поступают иначе.
   - Если я правильно понимаю, для таких, как вы, выход - перестать пить кровь?
   - И так тоже бывает, но, я думаю, это не лучший способ умереть.
   - Мы говорим о смерти Рабахи, если я не ошибаюсь? - У Фрити в голове не укладывалось, что можно вот так запросто беседовать о подобных вещах. Это было ненормально, неестественно, дико, наконец! - Как можно говорить об этом так спокойно?! Он ведь жив! Он не собирается умирать! Почему вы говорите об этом так, словно он должен!
   - Потому, что он сам этого хочет, - пояснил Деас холодно. - Я говорил тебе, Фрити, он устал, устал от вечности. Рано или поздно такое случается. Со всеми. Но у него осталось незаконченное дело, и он хотел бы передать его тебе, потому что считает, что ты могла бы завершить начатое им. Он умрет, так или иначе, и только от тебя зависит, умрет он спокойно или нет.
   - Почему так?! - простонала Фрити, дрожа от страха, отчаяния, от боли... от всего скопившегося в ней. - Почему именно сейчас он попытался сделать это? Зачем?!
   Деас покачал головой и ничего не ответил. Некоторое время они оба молчали. Потом Фрити спросила:
   - Что вы собираетесь делать? Позволите ему умереть?
   - Я не могу ему этого запретить.
   - Но помочь можете, да?!
   - Это так. Мы можем облегчить его страдания. Войн мечтает погибнуть в бою... Чем хуже мы? Только такая смерть благородна.
   Фрити промолчала. Она была не согласна. Ничего благородного она здесь не видела. Человек, который погубил столько жизней, сколько губили алхимики, должен был расплатиться за все зло, которое он натворил. Ее наставник был ничуть не лучше остальных, а может... может и хуже, но его смерти она не хотела.
   - Дуэль, - пояснил Деас, чувствуя, что пауза затягивается, становясь уж очень неуютной.
   - Если я ничего не путаю, - произнесла молодая женщина, предчувствуя грядущую истерику; держать себя в руках становилось все сложнее, - алхимик никогда не будет биться с алхимиком. Это запрещено.
   - Но есть ведь еще ведьмы... - услужливо подсказал магистр.
   У Фрити неприятно засосало под ложечкой. За всю свою жизнь ей довелось иметь знакомство с одной лишь ведьмой, и, стоило зайти разговору о представительницах Левого Крыла, в ее памяти немедленно всплывал мой светлый лик.
   - Нет-нет... - Фрити покачала головой. - Глупость какая. Этого не может быть. - Она осеклась. Еще сегодня утром она не верила, что ее учитель способен убить, а теперь... - Дуэль с ведьмой? Но как? Каким образом?
   Деас помолчал немного, с интересом изучая свои ногти.
   - Ты права, ведьмы редко покидают свое Гнездо, но есть случаи из ряда вон выходящие. Нам известно, что одна... - он замялся, - одна ведьма как раз находится в Гебертине. Это не так далеко и, возможно, если она продолжит свой путь на запад, в скором времени она окажется здесь.
   Женщина закусила губу.
   - Сумасшествие. Все это просто невыполнимо, нереально. Прежде всего, не каждой ведьме под силу справиться с мастером, да и потом...
   - Во-первых, - Деас взмахом руки заставил Фрити замолчать, - Рабахи будет опоен настоем кровь-корня и тлериса. Это замедлит реакции и снизит восприимчивость к магии. Он уйдет очень быстро и почти безболезненно. А во-вторых...
   - Во-вторых?! - Фрити начала тихонько свирепеть. - Да вы сумасшедший! Давно вы все это придумали?! Не могу поверить, что мастер согласился на это... ЭТО! - Она замолкла. - Бред какой-то...
   - Во-вторых, - как ни в чем ни бывало продолжал Деас, - Дреин посчитал эту особу противницей вполне достойной, а это значит...
   - Это ничего не значит! - огрызнулась женщина. - Нет такой ненормальной ведьмы, которая добровольно пришла бы сюда! - Фрити закашлялась, подавившись собственными еще несказанными словами... Внезапная догадка оказалась столь же поразительна, сколь и очевидна. Она лично знала одну абсолютно сумасшедшую ведьму! - Не может быть...
   Фрити затихла. Деас, подождав немного, поднял на нее усталый взгляд и заговорил:
   - Я сказал все, что хотел, может даже больше, чем должен был. - Его голос мягко прошелестел по комнате и медленно потонул в темноте, обосновавшейся в углах и под потолком зала.
   Глава гильдии повернулся, намереваясь уйти.
   - Постойте. - Фрити бесцеремонно схватила его за плечо. - Я хотела слышать ответы. Я их не получила. - Она говорила с решительностью, которой не ощущала, она готова была добиваться того, ради чего пришла, но что значили для Деаса ее слова? Она всего лишь подмастерье... всего лишь.
   - Тут я ничем не могу тебе помочь. - Магистр стряхнул ее руку и отвернулся, ссутулив плечи так, словно внезапно огромный вес навалился на него, не давая разогнуть усталую спину. Он ощущал неприятное напряжение в ложбинке между лопаток, именно там, куда падал взор Фрити. Деас не любил, когда на него смотрят так, со смесью откровенной неприязни и недоверия, так, как смотрел на него Рабахи, всегда, сколько он себя помнил. Подобных разговоров Деас тоже не любил. - За ответами тебе придется идти к наставнику, - зло бросил он, удивляясь, как смеет какая-то девчонка так смотреть на него!
   Борген судорожно сжала кулаки. Он не должен был уйти, нельзя ему это позволить, иначе... иначе в этой беседе не было никакого смысла! Но требовать она не имела права, не таков ее статус... Глава гильдии просто посмеется над ней и на этом все закончится. Надо было что-то делать. Как никогда Фрити требовались ответы. То, что она услышала, не дало ей понимания. Этот разговор не развеял, а лишь усугубил терзавшие девушку сомненья.
   Мастер без сомнения мог бы дать ответы на все, он не любил лгать, но одна мысль о нем повергала Фрити в ужас. То, что случилось сегодня, не могло быть так просто забыто.
   И все же она не хотела, чтобы этот человек умирал.
   - Если надумаешь, - сказал Деас, протягивая Фрити объемистый бурдюк, таинственным образом возникший у него в руках, - найдешь Рабахи в келье Орафлами. Передай ему это... Думаю, сейчас это никому не помешает.
   - Что это? Вино? - спросила Борген недоуменно.
   - О! - выдохнул Деас, так словно ее неосведомленность претила ему, как навязчивая привычка или назойливая муха, вившаяся перед лицом. Он говорил так, словно ничего не случилось, так, словно все произошедшее сегодня в Обители было в порядке вещей. Фрити ненавидела его за эту невозмутимость, за умение на любой вопрос находить убедительнейшие ответы... - Это не простое вино, девочка, это сипарийское - лучшее вино на Северном материке. Такое пьют короли и вельможи, ну... и мы, иногда... - Голос чародея стал затихать, слова растягиваться, пока, наконец, речь его не оборвалась хриплым вздохом. Глаза Деаса подернулись серебристой пеленой, он отвернулся и, словно забыв о существовании Фрити, замер, в неподвижности уставившись в окошко. Такое бывало со всеми алхимиками... время от времени. Они словно впадали в оцепенение и добиться от них чего-либо становилось совершенно невозможно.
   Фрити бросила на магистра убийственный взгляд, молча вырвала из рук бурдюк и вышла из полутемной лаборатории, не попрощавшись. Попытки получить ответы стали бессмысленны - теперь она это понимала. Деас... будь он проклят! Он нарочно это сделал! Нарочно!
   Чувства сплелись в тугой клубок и наседали, давили на Фрити тяжелейшим грузом, не давая свободно вздохнуть, расправить плечи и поднять голову. Сумасшествие мастера, гибель Милона, увертки Теи, этот странный разговор с Деасом - все навалилось сразу, в один день. То, во что она приучила себя не верить, оказалось истиной, а то, во что она верила, обратилось прахом. Мысли вертелись в голове как ошалелые, но что бы ни делала Фрити, они не могли сложиться в четкую ясную картину, дававшую хотя бы часть ответов. Она пыталась разложить все по своим местам, пыталась понять в очередной раз перевернувшийся мир - и не могла.
   Фрити шла по равнине к небольшому заброшенному домику. Ей хотелось плакать и, когда первая слезинка, независимо от ее воли выскользнув из-под века, повисла на темных ресницах и, повисев немного, упала на кожу щеки и покатилась вниз, Борген, не найдя ничего умнее, выругалась и, вырвав из бурдюка пробку, надолго припала к горлышку.
   - Черт с ними... черт с ними со всеми, - проговорила она сквозь сдерживаемые слезы.
   Довольно скверно пить в одиночку, но, раз уж Фрити пошла на это, не нам с вами ее винить. Вино было крепкое и девушке, в жизни не пробовавшей ничего крепче эля, хватило десятка больших глотков, чтобы, хорошенько захмелев, уснуть на куче сухой травы, сваленной в одной из комнат старинного особнячка, куда она забрела в поисках уединения.
   Опустим описание того, что было, когда некоторое время спустя она проснулась с дичайшей головной болью, с целью восстановления здоровья пополнила свой желудок новой порцией сипарийского и, немного повеселев, отправилась за компанией к жилым постройкам...
  
   Закрались демоны в душу мою
   Рвут и терзают, покой не дают,
   Путают мысли, гложут мой ум,
   Сети плетут из полуночных дум,
   Чувства и мысли сплетают в клубок,
   Пробуют сердце мое на зубок.
   Нету спасенья от них, нет пути...
   Кто бы помог мою душу спасти?!..
  
   И снова я приветствую вас, потому что теперь речь пойдет о вашей покорной слуге.
   Как это ни странно, но шесть лет пролетели для меня незаметно. Моя жизнь складывалась... мм... ну, скажем, неплохо, весьма и весьма неплохо. Минувшие годы были чрезвычайно плодотворны. Творчество из меня так и лезло, напролом, независимо от времени суток. Что ни день с моих уст слетала очередная песенка, стих, частушка... В общем, все было прекрасно. Как и обещала, я навестила Лейтона в Аэлри. Его огнедышащая подружка заметно подросла, а сам он успел по мне соскучиться, что не могло не радовать в свете нашего более чем прохладного расставания... Но настоящим сюрпризом для меня оказалось знакомство с личностью неожиданной и крайне интересной, отцом Лейтона, воспетым в легендах Ланэтом... О, скажу я вам, нам с ним было о чем поговорить!..
   Две незабываемые недели мы изображали с Лейтоном Дерека и Элионелли, только с точностью до наоборот. Мой драконолюбивый товарищ наконец-то воплотил в жизнь свою мечту стать менестрелем... И, надо сказать, наш дуэт пользовался успехом. В общем, все шло как нельзя лучше, пока меня не занесло в это проклятое место. Хотя если бы сейчас вы спросили меня: "Как жизнь твоя, Моран? Ничего?" - я бы со всей уверенностью ответила вам...
   - Замечательно! Кружка эля и сытный ужин, и музыка в этот вечер не затихнет ни на минуту!
   Сейчас я сижу за столом с малознакомой компанией в кабачке "Талантэлла" в Гебертине. Если вы достаточно хорошо знаете географию, то сразу же вспомните, что местечко это находится на границе стихий: песков пустыни Сейху и бушующих вод Сиапинского моря. А уж если ко всему прочему вам известно, что этот портовый городишко населен альвами, цены вам нет, мой дорогой Бириан!
   Но к делу...
   Здесь, как не сложно догадаться, я находилась не случайно. Путь мой нынче лежал в долину Сфинксов, где я предполагала найти одну свою знакомую чародейку... Зачем? Я и сама этого не знала и, признаться, искренне удивлялась, как это я умудрилась согласиться на авантюру немыслимую по своему безрассудству, но, как бы то ни было, уже долгое время я следовала дорогой, которая однажды приведет меня к закрытой, огражденной плотной завесой чар Обители. Некогда в приватной беседе некий Бэион посоветовал мне направить свои стопы именно туда, дав помимо прочего четкие указания, когда мне надлежит отправляться в путь и чем это для меня грозит. Спасибо, удружил! Хорошо бы сейчас добавить "Чтоб ему пусто было!", но воздержусь, ясновидец все-таки...
   Откровенно говоря, мое нынешнее положение меня отнюдь не радовало. Во-первых, мне предстояла полная опасностей дорога туда, где я предпочла бы никогда не оказываться, а во-вторых, проклятые альвы, которые в основном и населяют славный город Гебертин, с завидным постоянством демонстрируют неприличную экономность, что в свете моих уже ставших привычными финансовых затруднений, меня чрезвычайно угнетало.
   Ничего удивительного в том, что менестрели, жадные до наживы, появляются в этом и других городах альвов нечасто. Я вот, например, за всю свою весьма продолжительную карьеру побывала в их городах ровно три раза и каждый раз клялась себе, что никогда больше не свяжусь с альвами. Но есть такое слово "необходимость", и сейчас только это ненавистное слово смогло заставить меня остановиться в Гебертине. Просто так случилось, что нет на моем пути ни одного другого селения...
   На этот раз, впрочем, приняли меня довольно неплохо, и доныне все обходилось без инцидентов, то ли действительно уж больно долго менестрели обходили Гебертин стороной, то ли дело было в моем обаянии... Честно говоря, я склонна придерживаться второго варианта...
   Мои соседи по столу, довольно приятная хоть и неразговорчивая компания, изредка баловавшая меня скучными комплиментами, немного помявшись, в складчину оплатили ужин и выпивку для госпожи менестреля, за что та была им искренне благодарна. Спасли, можно сказать, от голодной смерти! Хозяин кабака задарма никого не обслуживал, да и менестрели у него были не в чести. "Много шуму от вашей братии!" - так он это объяснял. Я не пыталась его переубедить, не мое это дело просвещать недалеких типов вроде него о пользе нашего ремесла, в конце концов, пока я способна сводить концы с концами, заниматься делом столь неблагодарным мне незачем. Хотя, конечно, чтобы не голодать приходилось вертеться, выдумывать новые способы добычи пропитания и отрабатывать старые... Это было нелегко. Представляю, каково было здесь Падэту! Он-то не мог воспользоваться своими внешними данными для выколачивания денег. Хм... или мог?..
   Служанка поставила на стол кувшин с элем и тарелку с чересчур горячей похлебкой. Пока похлебка остывала, я ударила по струнам своей новой лютни, чем-то неуловимо напоминавшей мне старую, уничтоженную раскаленным дыханием дракона...
   - Луна карабкается выше,
   Выше крон вековых дубов,
   И я тогда еще не слышу
   Обрывков этих странных слов.
   Что-то шепчет лес далекий,
   И, как тень среди дерев,
   Замер путник одинокий,
   Вестник древних королев.
   В голубых как лед зеницах
   Он скрывает тень веков,
   Отраженье мира в лицах
   И страданья без оков.
   Он угрюмый, он усталый,
   Прислонившись к сосне,
   Мир постылый и лукавый
   Видит будто бы во сне...
   Он молчит и в мыслях снова
   Возвращается домой,
   Где бессмертие не ново,
   Где все тот же город свой
   Видит он, и в думах сих
   Он опять среди друзей,
   Средь эльфиек молодых
   В платьях пестрая кисей.
   Он сжимает меч в руках,
   Рубит грозных вновь врагов...
   Развевает ветер прах
   Давно прожитых веков.
   Он опять один стоит
   Посреди густых лесов,
   Томно в прошлое глядит,
   Внемлет глас угрюмых сов.
   Он тоской объят опять
   По ушедшему давно.
   Не повернутся годы вспять -
   Но ему уж все равно.
   В руки он кинжал берет -
   Вены рядом, но верней
   В сердце бить - и вот он бьет.
   Вот конец печальных дней.
   Не для война сей конец,
   Но ему уж все равно -
   Сбросил он давно венец
   Благородных королей...
   Согласитесь, вещь довольно печальная. Я встречала людей, которые рыдали, слушая эту песнь, однако, странное дело, на альвов она оказывает прямо противоположный эффект... Впрочем, то, что альвы слегка недолюбливает своих бессмертных родственников, общеизвестный факт. Для них выслушивать рассказы о злоключениях эльфов редкостное удовольствие. По чистой случайности я обнаружила любовь альвов к разного рода сплетням, выставлявшим эльфов не с лучшей стороны, когда проездом оказалась в одном из их северных селений. По причинам, объяснения которым я не нахожу, в тот вечер я решила исполнить песнь о Самоубийстве Последнего Короля Павшей Дарлии, ту, которую нынче услышали вы. Песнь эта, как вы знаете, об одном из печально известных эльфийских вождей. От эльфов за нее легко можно схлопотать по шее, но альвы были в восторге. Тогда их реакция меня поразила... Однако с тех пор прошло уже много времени, и сейчас все это было для меня уже не впервые и удивляться, честно говоря, надоело, поэтому терпеливо выслушав аплодисменты, вполне, впрочем, ожидаемые, я собрала со слушателей дань медными ленами и, услышав робкое предложение исполнить на бис этот трагический этюд, не колеблясь, согласилась...
   Воодушевленная вниманием публики я поднялась с места и исполнила песнь еще раз. Правда, теперь получилось как-то уж слишком жизнерадостно, но, согласитесь, не канючить же второй раз то же самое приторно-тоскливым голоском? Тем более что слушателям отнюдь не грустно при мысли о бесславно погибшем эльфийском государе...
   Когда я закончила, моя похлебка уже успела остыть, но человека, привычного к походному пайку из сухарей, черствых лепешек и проточной воды, такая мелочь не остановит. Увы, думая об этом, я еще не знала, что в этот вечер моим мечтам об ужине сбыться не суждено... Не успела я и ложку к губам поднести, как ноздри мне уколол кисловато-пряный запах магии, запах настолько знакомый, что от него становилось не по себе. Где-то рядом был чародей, но, к сожалению, я поняла это слишком поздно. Мои соседи по столу внезапно повскакивали с мест, а секундой позже на плечо мне опустилась рука... Я вздрогнула, от неожиданности выронив ложку, и затаила дыхание, боясь пошевелиться. Позади меня стоял алхимик, а это значило, что у меня крупные неприятности.
   Через мгновение в кабаке воцарилась полнейшая тишина. Те, кто мог, выскочили на улицу, остальные, как и я, не смели двинуться с места.
   Человек, между тем, наклонился к самому моему уху и с явственным акцентом северянина прошептал:
   - У меня к тебе послание.
   Голос показался мне знакомым. Кажется, однажды я уже слышала его. Не так много алхимиков я знала, чтобы долго сомневаться...
   - Здравствуй, чародей. Твое имя Дреин, если я не ошибаюсь? - произнесла я тихо. Я старалась придать голосу твердость, но всю меня сковал страх и с каждым новым словом сохранять невозмутимость становилось все труднее. Алхимик положил руку мне на плечо сознательно с четким расчетом - так он не давал мне воздвигнуть блоки, создать элементарную защиту. Он заранее знал, как я поступлю, и, к сожалению, в этом была виновата только я. Еще в прошлую нашу встречу, не рассчитывая столкнуться с ним вновь, я раскрыла все свои карты, дав понять, что кроме жалкой защиты барьеров и прославленной ведьмовской хитрости больше я ничего не способна противопоставить его мастерству. Опытный маг мог создать барьер такой силы, что он попросту отрезал бы Дреину руку, но, увы, я к таковым не относилась, и чертов алхимик понимал это! Он мог бы убить меня прямо сейчас, но что-то заставляло его медлить. Что ж, если это последние минуты моей жизни, я по крайней мере умру признанным гением. - Прости, мне пришлось продать твой меч...
   Дреин что-то невнятно пробормотал... Тогда я готова была поклясться, что он плетет хитроумные чары, чтобы как можно мучительнее убить меня, но, хвала Соборе, я ошибалась! Он выругался себе под нос и, гневно сопя, ощутимо тряхнул меня за шкирку, словно нашкодившего котенка. Я рискнула повернуть голову, и глаза мои встретился с двумя голубыми льдинками, в которых кроме ненависти не было больше ничего.
   - Ведьма, - прорычал алхимик сквозь зубы, - меня просили передать тебе...
   С этими словами он сунул мне под нос свернутый вчетверо и скрепленный печатью кусок пергамента. Сперва я отшатнулась, опасливо поглядывая на письмо, точно это был занесенный для удара нож, но после, немного осмелев, осторожно взяла пергамент двумя пальцами и, повертев перед глазами, взглянула на алхимика с беззвучным вопросом: "И что дальше?" Распечатывать послание я отнюдь не торопилась. Разбивать алхимическую печать было опасно, при чем не только для меня, но и для находящихся рядом альвов, виновных лишь том, что они оказались не в том месте, не в то время. Если у чародея подвешен портал, то он успеет скрыться еще прежде, чем заклинание сработает, если оно, конечно, вообще есть...
   - Если ты ждешь, что я его открою, - прошептала я, с опаской поглядывая на Дреина, - то напрасно. Это ваша печать. Я к ней не притронусь.
   Алхимик стиснул зубы, вырвал пергамент у меня из рук, сломал печать, развернул лист и вновь протянул мне. Я не торопилась брать лист, и Дреин в нетерпении потряс им у меня перед носом. Я взяла письмо и украдкой заглянула в написанное...
   - Читай и побыстрее! - потребовал чародей. - Мне нужен ответ!
   Чародеев в Гебертине боялись ничуть не меньше стихийных бедствий, голода, болезней и войн, а может и больше, в силу близости Обители, откуда не раз и не два наведывались в город суровые старцы, без спроса заходившие в дома, забиравшие детей, скот, женщин. Каждый в Гебертине с детства знал, что означает руна меж бровей Дреина, и каждый понимал опасность, исходившую от человека, отмеченного подобным Знаком. Уже вечером весь город будет говорить только о том, что случилось сегодня в "Талантэлле". И, если я останусь жива после встречи с Дреином, до заката я должна буду покинуть город, ибо, когда мое имя станет известно широкой публике, со мной захотят поквитаться, но суда и следствия не будет...
   - Читай! - повторил Дреин, с силой тряхнув меня за плечо.
   Письмо было написано аккуратным каллиграфическим почерком, так что читать его было легко.
   "Здравствуй, Моран, а, возможно, и прощай. Пишу тебе потому, что, вероятно, ты единственный человек, который может мне помочь. - Я невольно сглотнула. Начало не самое приятное. - Пусть это звучит смешно, но я с опозданием поняла, что все, что ты мне рассказывала о них, правда. Через девять дней я должна пройти церемонию посвящения и тогда пути назад уже не будет. Я знаю, ты понимаешь, что это значит для меня и поэтому умоляю тебя - помоги! Одна я ничего не могу изменить, я даже не смогу вырваться из Обители. И мои друзья ничем мне не могут помочь. Моя последняя надежда только на тебя. Если ты не придешь мне на помощь, я обречена. Прошу тебя, Моран, помоги! Ты ведь не хотела, чтобы я становилась одной из них, помоги мне теперь!"
   Письмо тебе передаст один из моих друзей. Ему можешь верить полностью. Дай мне ответ! Скорее!
  
   Фрити Борген
   21 день месяца Сева
  
   Я дочитала письмо до конца, еще раз пробежала глазами и нервно закусила губу - то, что я здесь увидела, мне определенно не нравилось. Не похоже это было на Фрити: четкий аккуратный росчерк пера, полностью указанное в подписи имя и дата, поразительная грамотность - все это было не в ее манере. Прошло много времени, та Фрити Борген, которую я знала, могла измениться, но даже магия не способна изменить человека настолько! Фрити была бунтаркой, она могла пойти против всех, если считала это правильным, слово "умоляю" никогда не слетело бы с ее губ. Даже в последний миг жизни гордость не позволила бы ей умолять меня о помощи, ибо давным-давно Фрити от нее отказалась...
   Это послание было до того нелепо, до того наигранно, что, прочитав его, мне следовало рассмеяться алхимику в лицо, но я разумно воздержалась от поступков столь опрометчивых, да и к тому же, когда я подняла взгляд, оказалось, что Дреина и след простыл... Впрочем, через минуту, я и сама захотела поскорей исчезнуть. Те, кто еще недавно были моими благодарными слушателями, смотрели на меня глазами изголодавшихся по крови собак. В зале повисло напряженное опасное молчание, грозившее обернуться бурей. Мне стало не по себе. Я чувствовала себя лисицей на псарне. По спине поползли мурашки, я возвела вокруг себя блоки, благо теперь мне уже никто не мешал, и стала медленно отступать назад. Нет, до вечера ждать было нельзя - я должна была уходить прямо сейчас...
  
   Глава 2 "Ловушка - не ловушка?"
   Я верую, Иблис не мог
   Вдоль человеческих дорог
   Забыть расставить западни...
   Эдгар По
   - Она не поверила ни на секунду! - прорычал сквозь зубы Дреин. Он мерил комнату шагами. Добегая до одного угла, он разворачивался и стремился обратно. Его раздражение выдавало не столько выражение лица или интонация, с которой он говорил, сколько повадки, то, как он метался по залу, словно запертый в клетке зверь.
   Деас сидел на табуретке, совсем не солидной простой трехногой табуретке, но сидел, а Дреину сесть было негде и он в бешенстве носился по комнате.
   - Не поверила, - тихо повторил Деас. - К счастью, в нашей ситуации это еще ничего не значит. Она так долго и упорно шла сюда, что одно письмо вряд ли заставит ее повернуть назад. Впрочем... продолжай за ней следить, если что-то изменится, немедленно сообщишь мне. Возможно, нам придется изменить свои планы.
   - Мы совершили ошибку, послав ей это письмо.
   - Не ошибку! - возразил Деас. - Пока что только промах. Ошибкой это станет, только если она откажется от своих намерений, а прежде... будем считать это небольшим недочетом.
   Дреин хмыкнул в ответ. Ошибка это или недочет - для него не имело никакого значения. Теперь ведьма будет настороже. Это лишь усложнит их задачу.
   - Уж лучше было бы вообще не вмешиваться.
   - Возможно. - Глава гильдии задумчиво почесывал подбородок. - Возможно, ты прав. Но теперь говорить об этом и поздно и бессмысленно. Но знаешь... как бы то ни было, мне кажется, что для нас все сложится как нельзя лучше.
   Молодой чародей удивленно вскинул брови:
   - Откуда такая уверенность?
   - Скажем так, птичка на ухо нашептала.
   - И как же зовут эту птичку? Неужели старик Рабахи вновь делает прогнозы будущего?
   - Нет, Дреин. На этот раз речь не о нем. У меня достаточно других советников, - Деас лукаво ухмыльнулся. - Да и к тому же... я и сам знаю достаточно.
  
   Ох, и много же беспокойства принесла мне эта нелепая записка! И этот злокозненный алхимик, гром и молнии на его голову... Он наверняка знал, чего мне будет стоить его появление в "Талантэлле"... Короче говоря, все пошло наперекосяк с того самого момента, когда впервые за шесть лет я услышала имя Фрити Борген. И началось...
   Ровно к пяти часам вечера каждый альв в городе, включая глухонемых, туго соображающих и малолетних, знал о том, что произошло в "Талантэлле" и мог с точностью до мелочей пересказать те события. К счастью, к этому времени меня в Гебертине уже не было. И пока альвы обсуждали мою личную жизнь (слух исказился настолько, что выходило, будто я любовница самого магистра гильдии алхимии и чародейства!), я преспокойненько сидела в уютной теплой таверне в городе под названием Вед в полусотне километров от Обители. Ориентиры этого места сохранились в моей памяти еще с ученических лет, когда ведьмы грозились организовать новые походы на чародеев, и этот город считался стратегически выгодной позицией...
   Сегодня петь мне уже не хотелось. Я сидела за столиком в гордом одиночестве и задумчиво перебирала струны лютни.
   Вед - город людей, но в силу его отдаленности от основных торговых путей, менестрели здесь появляются не намного чаще, чем в Гебертине. Но так случилось, что как раз в это время в городе помимо меня оказался еще один. Как и я, член гильдии и, как и я, в этот вечер он забрел в таверну без названия. Я его не знала, да и он меня видел впервые, но мы поздоровались, перекинулись парой фраз и заранее условились, за кем остается право работать в этом заведении, так что я осталась не у дел. Но пока он пел, внимание толпы было обращено к нему, чему, признаться, я была рада - на сегодня внимания мне хватило.
   Меня мучили сомнения. Была ли эта записка частью ловушки? Да и была ли сама ловушка? Я зачем-то понадобилась чародеям - это очевидно, но гадать, зачем именно, не имело смысла; вариантов было множество, и половину из них я не могла себе даже вообразить. Одно я знала: я должна отправить Фрити весточку. Рада она ей будет или нет, но она должна знать, что я рядом...
  
   Не смотря на количество принятого спиртного, кое-какие вчерашние события Фрити все же помнила... В ее памяти, например, сохранились воспоминания о том, как глубокой ночью она с веселым криком: "Всем встать! Самое время для полноценного веселья!!!" - влетела в покои, где до сего момента мирно спала мужская половина Обители, вернее та ее часть, которая еще не была обременена обязанностями посвященных чародеев. Вопреки ожиданиям Фрити далеко не все молодые люди проснулись сразу. Убедившись, что кое-кто продолжает безмятежно храпеть, она бросила клич еще раз и еще... Так повторялось до тех пор, пока на ногах не оказались все...
   Пока юноши выясняли причину полночного переполоха, виновница под шумок покинула место преступления и отправилась отрабатывать ночную побудку в женских палатах. И, надо сказать, здесь спектакль имел не меньший успех. А уж что началось, когда вслед за Фрити в женское общежитие явились молодые люди в поисках особы потревожившей их мирный сон, подумать страшно...
   Короче говоря, через час на ногах была вся Обитель, кроме Борген, которая, пока сонные дамы выясняли отношения с не менее сонными кавалерами, на ощупь добралась до ближайшей кровати и благополучно заснула... Впрочем, долго спать ей не дали. Очень скоро Деас смекнул, кого следует винить в ночных бесчинствах, и Фрити была грубо разбужена и направлена в келью магистра, если эти роскошные хоромы можно назвать кельей. Здесь ее быстренько привели в нормальное состояние, после чего Деас на пару с почтенным наставником Фрити несколько часов к ряду втолковывали ей, что злоупотребление алкоголем чревато пренеприятными последствиями, коих было немало...
   В итоге утром Фрити чувствовала себя совершенно разбитой. Только к полудню с огромным трудом она заставила себя подняться с кровати. При мысли о еде желудок сводило болезненной судорогой, и вместо того, чтобы идти со всеми к обеду, Борген решила навестить учителя. Раз уж разговор с ним неизбежен, она предпочитала не откладывать его в долгий ящик. В конце концов, ожидание ничего не изменит: она не сможет простить его и не станет меньше бояться - так зачем оттягивать то, чему так или иначе суждено случиться?
   - Мастер? - осторожно позвала молодая женщина, с невольным трепетом заглядывая в узкую щелочку приоткрытой двери. Она боялась, но понимание того, что отступать ей некуда, не позволяло Фрити развернуться и убежать, хотя именно этого она сейчас хотела. - Я войду?..
   При всем желании девушка не смогла бы вспомнить сколько раз она входила в эту комнату, сколько раз открывала эту дверь, но, она знала наверняка, что никогда еще так, как сегодня, не боялась того, что ждало за дверью, никогда ее пальцы так не дрожали, смыкаясь на резной медной ручке в виде хитро по-птичьи ухмыляющейся головы. Как бы она хотела, чтобы все было как раньше... Чтобы Рабахи, задумчиво наклонив голову к груди, так, точно она была слишком тяжела для него, вновь как и прежде сидел в своем старом потертом кресле, покрытом линялой медвежьей шкурой. Чтобы легонько постукивал кончиками пальцев по подлокотникам, ожидая ответа на заданный вопрос. Чтобы на нем был его обычный наряд: потрепанная старая рубаха, брюки и заношенный фартук, хранивший следы копоти и пятна химических красителей... Но этого не было. И, видя старика, замершего в углу комнаты, где прежде стоял стол обильно заставленный алхимическим оборудованием, его отсутствующий неживой взгляд, устремленный туда, где вчера было распростерто тело Милона, новое одеяние из дорогих пусть и неброских тканей, Фрити вновь возвращалась к суровой реальности.
   Борген вошла, не дождавшись ответа, осторожно прикрыла за собой дверь, проследила за взором наставника и проговорила сухо, с холодком, лишь подчеркивавшим серьезность предстоящего разговора:
   - Нам необходимо поговорить.
   - Я и не сомневался в этом, - неожиданно тепло отозвался старик, его тонкие потрескавшиеся губы изогнулись в добродушной улыбке, а в уголках глаз собрались веселые морщинки, которых прежде Фрити не замечала. Но это продлилось всего мгновение, после чего чародей вновь погрузился в хмурую бездну тоски, уже многие годы сторожевым псом стерегущей задворки его разума...
   - Это здесь? - робко поинтересовалась Фрити, взглядом скользнув по тому месту, откуда не сходил тяжелый взор алхимика. - Здесь вы убили Милона, верно? - Слова застряли в горле едким комом обжигающей ярости. Лишь отчаянным усилием воли Фрити заставила себя успокоиться...
   "Не злись! Не злись на него! - говорила она себе. - Ничего ты уже не изменишь и никого не спасешь своей глупой яростью. Милона нет, а он жив и он должен жить, потому что ты не можешь остаться совсем одна. Не должна, слышишь, НЕ ДОЛЖНА!"
   - Да, здесь, - коротко ответил Рабахи, впрочем, выдержав паузу он добавил: - Ты пришла, чтобы мучить меня? - Он подошел к своему креслу, сел, сцепив пальцы в замок. - Не стоит, мне достаточно своей совести, чтобы слушать еще и твои обвинения, неразумное дитя.
   Фрити прикусила губу. Она не любила, когда он говорил с ней так. Она давно перестала быть ребенком, но он словно не замечал этого, и напоминать ему об этом Фрити уже порядком надоело...
   - Я не хотела, - прошептала Борген. - Просто не могу по-другому, когда смотрю на тебя и думаю... - Это "ты" вырвалось случайно, но Фрити казалось, что сейчас именно это было нужно, "ты" было необходимым компонентом откровенного разговора, но, помолчав, она нехотя вернулась к привычному "вы". - Вам было все равно, кто войдет в эту комнату. На месте Милона могла бы оказаться я или любой другой... Тебе нужна была только кровь. Вот и все.
   - Зачем вы пришли?!! - вскричал Рабахи, в мгновение ока из усталого старика превратившись в зеленоглазого дьявола, забавы ради таившегося под маской мудрого старца. Тихий голос Фрити потонул в его вопле, полном отчаяния, боли и гнева. - Зачем вы пришли?!!!
   Девушка сжалась от страха. Он посмотрел на нее так, как никогда еще ни смотрел и ей стало страшно, страшно настолько, что мгновение она не могла дышать, а еще не сказанные слова острой костью застряли в горле.
   - Мы только хотели узнать что с тобой! - собравшись с духом, выкрикнула она. Ее вина была немногим меньше его, ибо она уговорила Милона нарушить запрет магистра, из-за нее он пришел сюда и из-за нее он погиб. - Был ли ты здоров? Почему прекратились занятия?!! Мы должны были знать!
   - Но ты же знала! - не прекращал наступать Рабахи. - Милон нет, но ты!.. - Старик замолчал и его рука безвольно соскользнула с подлокотника кресла.
   - Я не верила и ты тоже знал об этом! На что ты рассчитывал? Что внезапно я изменю свое мнение, просто так, без причины?! - Фрити сделала глубокий вдох, усмиряя рвущийся на волю крик. - Это невозможно.
   - Но теперь-то...
   - Теперь да! Но сейчас все иначе. Если бы ты... - Женщина перешла на шепот, гася сквозившие в голосе плаксивые нотки: - Если бы ты не убил Милона, я бы так и жила, утешаясь неведением. Я бы верила, что ты умер от болезни или еще от чего-то, но только не оттого, что тебе не досталось новой крови... - Она не договорила, но и сказанного было вполне достаточно. Старику и без того было тяжко, при мысли о том, что он натворил, а после этих слов он сник окончательно, опустил голову, сжался точно напуганный старый паук, мечтавший лишь об одном - юркнуть в уютную темную щель и затаиться там, в одиночестве, наедине со своей виной и болью. - Я научила себя верить в то, во что вы заставляли меня верить, - продолжала Фрити, с каждым новым словом обретая уверенность, которой ей прежде не доставало. - А теперь оказывается, что все не так. Все по-другому. Если бы тогда, шесть лет назад, я знала что к чему, я не пошла бы за тобой... Тогда у меня еще был выбор.
   - Они не приняли бы тебя, потому что ты одна из нас! Они тебя и человеком-то уже не считали. Им невдомек, кто мы такие! Им никогда не понять нас! Теперь мы твоя семья!
   - Именно поэтому я не хочу, чтобы вы умирали, - произнесла Фрити холодно.
   Прежде чем заговорить вновь, Рабахи некоторое время сверлил взглядом носки грязных сапог:
   - Думаешь, ты первая пыталась вернуться? - спросил он. - Быть нормальной. Быть... просто быть человеком. Нет, Фрити, нет. И до тебя такие были, и всякий раз история повторялась вновь и вновь. Все бесполезно! Те, кого мы забираем, уже не могут вернуться к людям и тебе не дано превозмочь это. Ты здесь нужна, понимаешь? Здесь!
   - Деас сказал то же самое. - Молодая женщина прошлась по комнате, стороной обходя то место, где вчера лежало тело Милона. Сердце болезненно сжималось, когда она ненароком смотрела туда. - Еще он сказал... - она помедлила, - он сказал, что ты пытался сделать так, чтобы больше не приходилось пить кровь. Не удалось, верно? - язвительно заметила Фрити. Для Рабахи, впрочем, ее замечание было всего лишь констатация факта, далеко не такой неприятной, как все сказанное прежде...
   - Он и об этом говорил? - Чародей нахмурил густые пепельные брови и задумчиво потер переносицу. - Значит, и об этом ты тоже теперь знаешь... И все равно хочешь уйти, так?
   - Нет. Мне кажется, что теперь это уже не имеет смысла. Думаю, уходить надо было раньше, когда я еще могла изменить свою жизнь, когда был кто-то, кто мог поддержать меня, когда... хотя теперь уже поздно об этом говорить. - Фрити вздохнула и покачала головой, понимая, что сама обрекла себя повторить участь большинства. Наверно, все они в чем-то правы. Она разучилась жить иначе. Возможно ли сбежать от привычки?.. Да и стоило ли надеяться, что она сможет сделать то, что не удалось тем, кто стократно превосходил ее умом, силой, отвагой... Она ничуть не лучше других. Она... просто Фрити. - Раньше я не думала об этом... - девушка замялась, понимая, что невольно солгала, при чем не столько Рабахи, сколько самой себе, - старалась не думать, - поправилась она, - но теперь, кажется, я начинаю понимать: я буду следовать вашим путем, просто потому что иного пути не знаю. Я чародейка, я твоя ученица и я продолжу твое дело. - Это звучало как клятва, и девушке оставалось лишь подивиться, как она осмелилась произнести подобное вслух? Она не любила клятв. Они обязывали делать то, чего на самом деле ты делать не хотел, но теперь, когда все слова были сказаны, у нее не оставалось выбора. - Но кровь пить я не стану, - спешно добавила Фрити. - Это мерзко.
   - Да, мерзко, - без колебаний согласился Рабахи. - И все мы, если спросишь, подтвердим это, но иначе мы не можем. Я пытался, но и мне не удалось превозмочь этого, и теперь я хочу уйти...
   - Ты не должен. - Девушка замолчала. Сказать то, что она хотела, оказалось намного сложнее, чем это представлялось вначале. - Не хочу, чтобы ты умирал. - Она дернула головой, гоня прочь наворачивавшиеся на глаза слезы. - Не понимаю, как можно желать смерти...
   - Мои объяснения тут не помогут, - сухо отозвался старец. - Ты молода и едва ли тебе по силам понять глупое желание старика. Тебе остается только смириться, потому что я действительно хочу смерти и, вероятно, скоро умру, умру с надеждой на то, что когда-нибудь тем, кто будет после меня, не придется пить живую кровь для продления своего жалкого существования на этой земле. - Он помолчал немного, прокашлялся, и продолжил совсем в другом тоне, более привычном, чем тот, которым он говорил прежде: - Мне нужен приемник... Деас об этом наверняка упоминал, возможно вскользь...
   - Вскользь? - повторила Фрити презрительно. - Он не намекал, он утверждал это!
   - В самом деле? - прошептал старец, хмуря брови. Взгляд его был задумчив и устремлен в пустоту, словно в ней он нашел более интересного собеседника. - Вот, значит, какую стратегию ты выбрал? - Кашлянув, Рабахи заговорил громче: - Что ж, здесь он не лгал. Дело, которое начал еще мой учитель, возможно могла бы продолжить ты. Из всех моих учеников, ты пока допускала меньше всего ошибок...
   - Вряд ли, - покачала головой Фрити. Только сейчас она всерьез задумалась над этим предложением и вынуждена была признать, что перспектива продолжить дело учителя блестящей ей не казалась, хотя и было здесь что-то благородное... Но что она могла? Она знала и умела не больше других, а ошибки... казалось, их было столько, что и перечесть невозможно. - Я никогда прежде не говорила этого, но на этот раз мне кажется, учитель, что вы не правы. Если потребуется, конечно... - девушка сделала глубокий вздох, - я готова сделать это, но вы можете найти и лучшую кандидатуру.
   - Не сомневаюсь, что готова, и, поверь мне, ошибки тут нет. - Старик замолчал и впервые за все время, что Фрити его знала, спрятал взгляд, не смея посмотреть ей в глаза. - Я скоро умру.
   Говорить Фрити не хотелось, это казалось излишним, но молчать было в сто раз хуже.
   - Скажи мне честно, ты действительно хочешь умереть или кто-то давит на тебя?
   - Давит? - усмехнулся учитель. - Нет такого человека, который мог бы хоть как-то влиять на мои решения. Я хочу этого, хочу сам, никто меня не принуждал и не принуждает говорить это. Знаешь, Фрити, вечность надоедает. Я хочу умереть! И я говорю это тебе потому, что это истина. Ты лучше других моих учеников знаешь, что такое ложь и что такое правда. Я не желаю, чтобы ты переживала из-за меня. Я только... хочу тихо и красиво уйти. - Слова эти на мгновение замерли в воздухе и мягко, точно подхваченное ветром перышко опустились в, подставившую бледные ладони, тишину.
   С болью и сожалением смотрела Фрити в глаза своего учителя, так, словно глаза эти принадлежали простому человеку, и не было в них того дикого древнего ужаса, который веками скрывал в себе этот странный старик. Не могла она понять и принять его признание.
   - Воин мечтает погибнуть в бою... - между тем говорил Рабахи. - Может я чуточку воин? Наверно, так оно и есть, в конце концов, война идет до сих пор... Вряд ли она кончится когда-нибудь. Но знаешь, я начинаю думать, что мы выбрали не ту ведьму для моей последней битвы...
   - Разумеется не ту! - воскликнула Фрити. - Откажись от этой идеи! Живи! Моран никогда не придет в Обитель. Деас ошибается!
   - За тобой, Фрити, придет, - ответил Рабахи все тем же хорошо знакомым девушке тоном человека, никогда не сомневавшегося в своей правоте. - Она уже идет сюда. Но - дело не в этом, Дреин может и считал ее достойной биться со мной, но я... - Старец помолчал немного. - Хотя как-то же она победила его в дуэли, не чистое же это везение?
   - Дуэли? Боже, о чем ты? К-как? Когда?! - Фрити было неизвестно о моем поединке с Дреином. Я лишь однажды упомянула об этом и как и добрую половину того, что я рассказывала ей, это известие Фрити очевидно пропустила мимо ушей. Что касается Дреина, по поводу своего поражения он предпочитал не распространяться, стыдясь сего прискорбного факта. Он ненавидел проигрывать...
   - Когда? Да тогда же, шесть лет назад, в тот день, когда ты сбежала от него. Ты разве не знала?
   - О боже, нет! Конечно нет!
   - Хм... - Рабахи неопределенно пожал плечами, не собираясь, впрочем, вдаваться в подробности. - Эта ведьма уже довольно продолжительное время движется по направлению к Обители и ни я один считаю, что ты тому причиной. Скажи мне, Фрити, - учитель впился в нее взглядом так, словно хотел усилием воли просверлить в ней дырку, - не приходило ли тебе какой-нибудь весточки от твоей знакомой?
   - Нет, - Девушка незаметно вытерла неожиданно вспотевшие ладони о подол рубахи.
   - Хорошо. - Чародей кивнул и отвел взгляд. - Хорошо. Э-э... Фрити, знаешь, мы с Деасом подумали и решили, что нет никакой необходимости ждать год для твоего посвящения в Орден...
   Борген показалось, что на секунду ее сердце остановилось, а потом заколотилось так часто, как не колотилось еще никогда. На мгновение ее сковал ужас. Стальными путами он охватил все ее члены, лишив движения, превратив в безвольную куклу, способную лишь беззвучно хлопать ртом, не производя ни звука, и даже сама Фрити не могла понять откуда взялся этот дикий животный страх.
   А потом все прекратилось так же внезапно как началось. Девушка сумела взять себя в руки, заставила успокоиться, сделать глубокий вдох и ответить. Но, когда она заговорила, то к своему неудовольствию обнаружила, что голос выдает недавнее мимолетное потрясение:
   - Ты серьезно?! - проговорила женщина, прекрасно впрочем зная, что ответит ей учитель.
   - На будущей неделе ты пройдешь обряд посвящения, получишь чародейскую метку... - Алхимик невольно коснулся пальцами выцветшего иероглифа, начерченного у него на челе многие, многие годы назад. - Я не стану принуждать тебя идти по пути Древних, но Знак магов ты должна на себе нести.
   - Думаю, спорить бессмысленно, верно? - вздохнула женщина.
   Снова внутри у нее все сжалось как от предчувствия неизбежного и снова в голове пока еще слабо, но достаточно настойчиво пульсировал знакомый голос. "Опасайся!" - говорил он, но Фрити не пожелала его услышать.
   Знак чародея для нее не значил ровным счетом ничего. Ей важно было, что наставник не станет принуждать ее к тому, чего она так боялась - большего не нужно было. Она хотела верить наставнику. Прежде он не лгал ни ей, ни другим своим ученикам. Рабахи ненавидел ложь, но, если уж она действительно была необходима, он предоставлял другим возможность лгать за него. Сам старик предпочел бы вовсе обойтись без этого, но как и Фрити он мало что мог изменить в вековых порядках...
   - Боишься? - внезапно спросил Рабахи, когда ученица его уже собиралась уходить.
   Фрити не хотела отвечать на этот вопрос. Она предпочла бы вообще избежать этого разговора, оказаться где-нибудь в другом месте, забыть все случившееся, но где ей быть, как не здесь, в Обители, среди чародеев, заменивших ей семью и ставших ее молчаливым конвоем на дороге, которую называют жизнью? Она вспомнила грот Черепахи, затерянный в джунглях острова Варлок, и ей вновь захотелось оказаться там, почувствовать себя свободной как когда-то. Но, увы, эта мечта была так же неосуществима как глупое желание вернуть Милона или... начать свою жизнь сначала.
   - Да, - просто ответила Фрити. - Боюсь.
   - Не бойся, - ободряюще улыбнулся Рабахи, потом добавил: - У нас с тобой больше не будет уроков, Фрити, но, знаешь, ты можешь заходить ко мне, если, конечно, захочешь. Ты должна сейчас задать мне свои вопросы, потому что потом меня не будет, чтобы дать тебе ответы... А пока, ты можешь идти, если хочешь.
   Девушка помолчала немного.
   - Ты не откажешься от своих намерений?
   - Нет.
   - Тогда нам не о чем больше говорить.
  
   Фрити ушла, оставив Рабахи наедине со своими мыслями. Закрывая за собой дверь она слышала, как старик говорил, обращаясь не к себе даже, а к кому-то, кого в комнате, казалось, не было. Был, и речь Рабахи была обращена внутрь себя, к одному из осколков душ, давно поселившихся в нем...
   - Видишь, какое сейчас время? Как все идет? И умереть так сложно и жить еще сложней. И ведьма эта, как то бишь ее, Моран? Не верится мне, что она способна просто так убить. Что ж... придется ей убить из самозащиты или... или она погибнет с честью, как и подобает воину. Да, мы воины... - Он повысил голос, точно кто-то пытался поспорить с ним. - Воины! Война идет... идет и не кончается, никогда не кончается, даже если мы не убиваем друг друга. Ведьма умрет, и Фрити снова будет переживать... Не привыкла она к смертям, не привыкла... Ничего это только пока. Пока молодая.
   Борген задержалась в дверях, прислушиваясь к словам мастера, так глубоко ушедшего в свои мысли, что он больше не обращал внимания ни на нее, ни на жирную муху, ползавшую по его морщинистому лицу. То, что он говорил дальше, было предназначено не для ушей Борген и она, понимая это, осторожно прикрыла за собой дверь и пошла прочь, слыша, как в келье старик поет странную песню:
   - Я всем назло прошел сквозь эту битву
   И выжил, жизнь по-прежнему любя.
   И ветер рвал с разбитых губ молитву,
   Но всем назло я выжил. Для себя.
   Я не был палачом убийцы иль вора,
   Пусть на мече моем застыли капли крови.
   И время меня гнало со двора,
   Бросая седину на мои брови.
   Я шел домой разбитый и усталый.
   Никто не ждал меня уже давным-давно.
   И все-таки как вестник запоздалый
   Я шел домой. Мне было все равно.
   Мне что-то тихо дождь шептал на ухо.
   Я шел, не разбирая слов его.
   Я был похож на золотую муху,
   Стучащуюся с яростью в стекло.
   Теперь я мертв, холоден, лежу в гробу.
   Мне веки сном смежила смерть.
   Простите, больше я сражаться не могу.
   Меня достала эта круговерть.
  
   Здесь скажем, что Фрити покинула келью с тяжелым сердцем и новым неспокойным роем мыслей и мыслишек, требовавших, чтобы им уделили должное внимание. А лучшим местом для принятия решений был, по мнению Фрити, старинный полуразрушенный особнячок, стоявший в отдалении от жилых построек. Частенько девушка наведывалась сюда, когда ей нужно было побыть одной. И сейчас именно сюда были направлены ее стопы. В бурдюке, который она бросила здесь прошлой ночью, оставалось еще немного вина, а это значило, что день сегодня будет на редкость коротким.
  
   Фрити сидела на обломке рухнувшей стены, увитой лозами дикого винограда, и развлекала себя тем, что выжигала на сухой земле руны... Девушка делала взмах и на земле появлялась новая дымящаяся черточка. Закончив очередную надпись, Борген задумчиво проследила взглядом плавные изгибы линий, пересеченных строгой жирной чертой. Линии слагали слова хорошо ей знакомые. "Свобода выбора" - эти слова были начертаны с помощью трех простейших символов: Иль - свобода, рори - выбирать, Сасвита - путь. Три этих руны поразительно четко отражали ее нынешнее положение. Выбор был и в сущности он был довольно прост. Нужно было только решить: быть или не быть? Но как веками самые прозорливые умы замирали в нерешительности, сталкиваясь с этим простым на первый взгляд вопросом, так, не в силах определиться в своих намерениях, замерла и она. Вновь Фрити стояла на перепутье дорог и от того, какое решение она примет, зависела ее судьба. Казалось, выбор был. Все выглядело так, словно ей позволяли самостоятельно принимать решения. Но Орден алхимии и чародейства не для того веками слагал свой кодекс поведения, правила и законы, чтобы одна юная особа в одночасье рушила его...
   Для Фрити существовало всего три варианта, из которых ей предстояло выбрать один. Во-первых, она могла пройти обряд посвящения по всем его правилам и превратиться в вампира, обремененного благородным намерением избавиться от необходимости жертвовать чужими жизнями для продления собственной. Во-вторых, она могла попытаться сбежать из Обители, никого ни о чем не извещая, взять и исчезнуть, а после... постараться смешаться с безликой толпой, стать незаметной, спрятаться и жить тихо и мирно среди обычных людей. Третий вариант был не лучше первых двух. Фрити могла посвятить свою короткую человеческую жизнь поискам способа, который избавил бы тех, кто оказался чуть менее благоразумным, от необходимости убивать, ради выживания. Был ли у Фрити в действительности выбор сказать сложно. Все варианты выглядели для нее в равной степени неприятно...
   Фрити резко тряхнула головой и взмахом руки перечеркнула руны.
   Черная птица промчалась низко над головой чародейки, едва не задев кончиками угловатых крыльев залитых румянцем щек. С недовольным криком она опустилась на землю у самых ног женщины, по всей видимости, беспечно веря, что та не представляет для нее опасности. Исключительно ради опровержения заблуждения сего Борген попробовала пнуть ворона, что, впрочем, оказалось чревато... Сначала птица пребольно клюнула ее в лодыжку, а потом, будто этого было недостаточно, употребила пару ругательств, бытийствующих в гильдии мореплавателей...
   - Разрррази мебя гррром, что за наглая сухопутная крррыса, соленая каррракатица ей в глотку! - высказалась птица. Фрити несколько раз ошалело моргнула, а ворон между тем, даже не дав ей опомниться, принялся декламировать стихи неизвестного сочинителя:
   - Маслом прррогорррклым воняют гррробы,
   Пеплом сгоррревшая машет рррука.
   Нам не удастся уйти от судьбы -
   Смерррти идет к нам карррага!..
   С этими слова ворон умолк и предпочел удалиться на безопасное расстояние, предоставив право продолжать своему пернатому собрату, подлетевшему спустя секунду после того, как первый покинул сцену.
   - Но не геррроями мы рррождены,
   Чья-то рррешила так власть.
   И пусть не скррроет нас тень Сатаны...
   Дайте нажиться нам всласть!
   Здесь за дело взялась неведомо откуда взявшаяся третья птица:
   - Бьют барррабаны и бубны звучат,
   К плахе нас стррроем ведут.
   Люди встррревожены, гррромко молчат,
   Но наши лица им лгут!
   Четвертый ворон занял позицию у ног Фрити и со старческой хрипотцой в голосе прокаркал:
   - Сбр-ррошены цепи, р-рржавеют замки,
   Мы завер-рршаем обр-рряд!
   И не погонят нас в спину пинки,
   Плахи р-рразр-ррублены, петли гор-ррят!
   Прокричав это, старый, седой ворон, бочком подковылял к Фрити и, деликатно толкнув ее кончиком клюва, чуть приподнял свою черную лапку, демонстрируя привязанный к ней тонким кожаным шнурком свернутый трубочкой клочок пергамента. Птица горделиво вскинула голову, явно довольная тем, что ей посчастливилось исполнять роль гонца.
   Фрити, поколебавшись, отвязала письмо, но освобожденный от своей ноши, ворон, тем не менее, не торопился улетать, очевидно ожидая ответа.
   Пергамент был испещрен бисерными письменами. Тот, кто это писал, определенно старался уместить на этой жалком клочке как можно больше и, надо признать, ему это удалось.
   Развернув записку, девушка прочитала вслух:
   - Снова свободны и живы все мы...
   Нас обойдет стороной
   Старая дева, дитя Сатаны,
   Старая дева с косой...
   Далее следовала та часть послания, из-за которой и затевалось все это представление:
   "Привет!
   Ну, что удивила?! Нет, не отвечай, я и так знаю. В общем здравствуй, друг прекрасный! Места на этом жалком клочке шкуры мало, поэтому перейду сразу к делу. В общем, на днях пришла мне весточка якобы от тебя со слезными мольбами прийти тебе на помощь и героически спасти из цепких лап злокозненных чародеев... - На этом месте Фрити возмущенно фыркнула, но продолжала читать. - Ну, я немного подумала и решила, что вряд ли ты стала бы мне писать даже в случае крайней необходимости, поэтому пишу я тебе исключительно ради профилактики всяческих недоразумений. Очень надеюсь, что у тебя все замечательно, как и у твоей покорной слуги. Я знаю, чем закончилась твоя попытка вернуться в семью, и прошу у тебя прощения за все, что тебе пришлось пережить. И не говори, что я с этим несколько запоздала! - лучше, знаешь ли, поздно, чем никогда. Не знаю, поверила ли ты в то, что я говорила тебе когда-то, но лучше для тебя было бы верить - это избавит тебя от многих разочарований. Хочу напомнить тебе девиз менестрелей, вернее один из девизов - будь настороже! Похоже твои друзья, а возможно и ты вместе с ними, этого, увы, мне знать не дано, готовят для меня ловушку. Что ж можешь смело передать им от меня привет. Да, и еще. Как бы то ни было, через пару деньков жди меня в гости, так что пусть твоя кровососущая братия хоть на стол накроет, только, пожалуйста, без ядов, у меня, знаешь ли, от них несварение. За меня не беспокойся - я тетка ушлая и за себя при необходимости постоять смогу, да и за тебя, если потребуется, злым дядькам кулак покажу. Но, так на заметку, особых подвигов от меня не жди - я все-таки не принц на белом коне и даже не эльф на драконе. Кстати! Если вдруг ты возжелаешь тихонько смыться куда-нибудь, только скажи мне, я всеми руками буду "за"! Пожалуйста ответь. И еще один совет напоследок: ни при каких обстоятельствах не употребляй кровь ни человеческую, ни животную, особенно в присутствии других чародеев! Одного слова будет достаточно, чтобы дорога назад для тебя была отрезана..."
   До встречи в скором времени Фрити Борген!
   С любовью твоя Моран ВаГетгоу!
   От 22 дня месяца Сева.
   Многое мне хотелось написать на этом крохотном кусочке пергамента размером всего лишь с ладонь, при чем не ладонь какого-нибудь рослого витязя в сверкающих латах, а мою маленькую ладошку. То, что уместилось, было размещено предельно компактно, по-другому и быть не могло, но главное, что уместилось все и Фрити с горем пополам разобрала мои каракули.
   Некоторое время молодая женщина напряженно обдумывала содержимое послания... Обдумала, с ожесточением скомкала записку и, подбросив ее в воздух... сожгла. Ворон возмущенно каркнул. Ей, может, было и все равно, а он по милости этой неуравновешенной особы лишался заслуженного вознаграждения! Но его возмущения были преждевременны. Как истинная чародейка Фрити не собиралась куда-то бежать и искать пергамент или что-то иное пригодное для письма. Не прошло и пятнадцати минут, как она буквально из воздуха создала и лист хорошей бумаги, и баночку чернил вместе с пером, после чего принялась за письмо...
   О, вот это был настоящий почерк Фрити Борген! Крупные "скачущие" буквы, корявые завитушки, куча ошибок, кляксы... Ну, вы поняли, о чем я...
   Письмо было короткое и без подписи, не говоря уже о дате...
   "Моран я ни в чем неуверена. Если для тебя это важно, то я знаю что все твои тогдашние слова правда, но это меня теперь уже не астановит. Я нужна им так же как они мне. Они заменили мне семью. На будующей неделе я стану одной из них. Я гатова, но я сомневаюсь. А тебя здесь теплый прием не ждет. Возможно это ловушка, даже нет, это наверняка ловушка! Не иди сюда".
   Приведенный текст в точности повторяет настоящее письмо Фрити, с точностью до последней запятой, и с той подделкой, которую преподнес мне Дреин, не имеет ничего общего...
   Фрити неторопливо свернула листок в трубочку и привязала к лапке ворона, терпеливо ожидавшего новой ноши. Птица голодно покосилась на нее, щелкнула клювом и с протяжным "ка-а-а-ар-ррк!" взмыла в воздух. Словно по команде вслед за стариком поднялись и трое его сородичей помоложе. Через минуту птицы скрылись вдали, а через полчаса старый Кааркун молча опустился мне на руку, готовый получить свою заслуженную награду.
  
   О, хитрые птицы! Им не нравилась медь - видите ли, нет в ней благородного блеска, который был так им по душе, они не хотели работать за еду, уверяя меня, что каждый из них сможет достать себе вдоволь пропитания. Вороны любили серебро, золото и драгоценные камни, и надо признать, как и большинство женщин, в этом я была с ними солидарна. Но, увы, не было у меня ни злата, ни каменьев для оплаты их трудов, да и будь они у меня, я бы не стала тратить их подобным образом. По счастью, у меня оставалась еще пара серебряников. С большим трудом я распилила одну монету на четыре части и, позволив Кааркуну самому выбрать себе кусочек, оставшиеся раздала его сыновьям.
   Записку я получила, расплатиться с посыльными не преминула, даже умудрилась разобрать эти жуткие каракули, но, увы, так и не смогла понять, чего все-таки хотела от меня Фрити? С одной стороны, она ясно дала понять, что в Обители мне лучше не показываться. Но, это я знала и без нее, беспокоило меня другое. Она написала, что ни в чем не уверена... И как, скажите на милость, это понимать? В чем она не уверена? В том, что мне следует навещать ее, или в необходимости вступления в Орден алхимии и чародейства? Слова "на следующей неделе я стану одной из них" вполне понятны, но они мне решительно не нравились... Вполне естественно, что прочитав письмо и мысленно сопоставив все "за" и "против", я решила, что маршрут моего путешествия не изменится. Итак, в Обитель! Навстречу неведомым опасностям! К Фрити, некогда гнавшей меня прочь... В дорогу! Ведь это моя судьба, идти вперед, как поется в той песне, что я исполнила вчера за ужином:
   Дорогой мрачною я шел среди унылых серых стен.
   Меня тихонько тьма ждала, меня и скорых перемен.
   Уйти бы с этого пути, уйти, забыв дорогу эту,
   Но ветер гнал меня: "Иди. Твоя судьба бродить по свету".
   По крайней мере я определилась в своих намерениях... Фрити же, увы, так и не приняла решения, а, значит, по-прежнему оставалась на распутье. А это, надо сказать, положение очень неустойчивое и долго в нем оставаться не только сложно, но и опасно. И очень скоро Борген в этом убедилась. Она вела дерзкую игру, пытаясь обмануть не только саму себя, но и чародеев, на дух не переносивших таких вещей. И ей предстояла тяжелая битва за право выбирать, но моя битва будет не легче. Идти на немыслимый риск, полагаясь лишь на слова какого-то ясновидца - такие поступки, знаете ли, требуют большой отваги... или глупости, и уж не знаю чего во мне больше.
  
   Глава 3 "Татуаж по-чародейски"
   Испытав весь ужас отрицанья,
   До конца свободы не отдам,
   И последний крик негодованья
   Я как вызов брошу небесам.
   Д. Мережковский "На распутье"
   - Вставай! - прошептал Дреин, тряся Фрити за плечо. - Вставай, я тебе говорю!
   - Ты что совсем сдурел?! - Девушка все-таки разлепила ресницы и, сощурившись, непонимающе уставилась на мужчину. - Который сейчас час?
   - Половина третьего ночи, - без тени иронии отозвался алхимик. - Давай же, вставай! Быстрее!..
   - Дреин, ты псих. Какого лешего ты будишь меня и... вообще, что ты делаешь в женских палатах? Тебе сюда нельзя. - Фрити подавила зевок. - Проваливай отсюда, пока не разбудил кого-нибудь...
   - Вставай, одевайся и следуй за мной... - продолжал настаивать мужчина. - И поторопись!
   - Ага, щас побежала! Объясни толком, что происходит и что за причины для паники? - До сонного разума Фрити, наконец, дошло, что повод, чтобы будить ее посреди ночи, должен быть серьезный. Поняв это, она не на шутку разволновалась. - Надеюсь, ничего не случилось?
   - Пока ничего! Но если мы не поторопимся, кое-кто будет крайне недоволен. Ты не хуже меня знаешь, как Рабахи злится, когда его заставляют ждать. - Дреин допустил неосмотрительность, повысив голос. Кто-то из девушек зашевелился, что-то пробурчав во сне...
   Фрити приложила палец к губам, давая понять, что кое-кому лучше помалкивать, прислушалась, но, убедившись, что соседи по койкам все еще мирно спят, тихонько заговорила сама:
   - Ладно, я сейчас буду готова, расскажешь, в чем дело, по дороге. - Фрити вылезла из-под одеяла, невольно поежилась, когда ночная прохлада пробралась под длинную рубашку, и обратила свои лучистые синие глаза к чародею. - Слушай, если ты всерьез рассчитываешь, что я буду переодеваться в твоем присутствии, то очень ошибаешься. Подожди на улице.
   - Хм... - пробурчал Дреин, и Фрити готова была поклясться, что, отойдя на несколько шагов, он тихонько добавил: - Господи, какая разница? Все равно в темноте ничего не видно!
  
   Борген быстро оделась и вышла на улицу к дожидавшемуся ее алхимику.
   - А вот теперь изволь объяснить мне, в чем все-таки дело! - произнесла она недовольно. Рукоять кинжала неприятно холодила горячую кожу. Девушка невольно поежилась, чувствуя, как колючие мурашки на пояснице пришли в движение и заторопились в направление лопаток. Будить ее посреди ночи без веской на то причины Дреин не стал бы, что лишь подчеркивало важность его миссии. - Представляю, что бы началось, если бы кто-нибудь тебя увидел... Вот шуму было бы!..
   - Говоришь со знанием дела, - заметил алхимик язвительно.
   - Прекрати! Думаешь, это так легко, пережить все это? Что бы ты сам стал делать, окажись на моем месте? - Девушка прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Перед мысленным взором вновь проносились картины пережитого: жуткое, искаженное муками лицо старика, глухое безразличие в голосе магистра и тот странный взгляд, которым наградила ее Тея, прежде чем уйти...
   - Вот уж не знаю! - весело откликнулся Дреин, словно не замечая печали, одолевавшей Фрити, а возможно, надеясь своим беззаботным задором разогнать эту печаль. - Но уж наверняка я не стал бы хлестать лучшее сипарийское из наших запасов в одиночку! Слышала поговорку: выпил сам - поделись с другом?
   - Нет, конечно, ты же ее только что придумал, а под другом очевидно подразумевал себя. - Фрити удивляло, как Дреин и все остальные могут вести себя так, словно ничего не произошло, словно ничего просто не было, словно все шло, как обычно. Впрочем, и она пыталась забыть о случившемся, увы, у нее это получалось далеко не так хорошо как у других.
   - А в чем дело? Неужели после стольких лет я не друг тебе?! - делано оскорбился мужчина.
   "Не знаю", - подумала Фрити.
   - Конечно, друг! - воскликнула она с таким видом, словно одним предположением обратного Дреин смертельно оскорблял ее. - Просто тогда... мне нужно было побыть одной.
   Некоторое время они молчали. Мокрая трава шелестела под ногами. Они шли куда-то, но до сих пор Фрити не могла понять, куда и зачем, впрочем, теперь ее больше интересовал другой вопрос, который ей следовало задать уже давно...
   - Дреин, я недавно узнала любопытную вещь, будто ты дрались на дуэли с Моран...
   - Моран? Когда? - Чародей резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену. Дуэли в его жизни случались лишь дважды. При чем о второй он сохранил весьма неприятные воспоминания. В свете последних событий, логично было предположить, что именно о ней стало известно Фрити. Как и о многих своих ошибках, об этой Дреин предпочел бы забыть, но, увы, старую рану разбередили вновь.
   - Как это "когда"? Дреин, ну, не мог же ты в самом деле забыть? - изумилась Фрити. Впрочем, она вполне допускала, что чародей, вызывая меня на дуэль, не озаботился прежде узнать мое имя. Посему она посчитала необходимым дополнить картину описанием предшествующих дуэли событий, не подозревая, что тем самым вскрыла, не желая того, еще один застарелый рубец на покрытом коркой многолетнего льда сердце Дреина. - Тогда, в Моллике, когда я сбежала... Ты должен помнить...
   - Тогда... - повторил алхимик, хмуря густые черные брови. - Почему ты заговорила об этом?
   - Мастер Рабахи сказал, что ты посоветовал кандидатуру Моран в качестве его палача, - ответила женщина и в ее голосе зазвенела сталь.
   - И что с того?
   - Ты всего лишь хочешь поквитаться с ней за свое поражение, верно? - Этому тону, бьющему по нервам точно бич, она тоже научилась у своего наставника. - Ты один знаешь, что Моран никудышная ведьма и лишь обстоятельства в купе с твоей ошибкой помогли ей одержать победу тогда...
   - Это была Непреодолимая Дрема! - вскричал Дреин, яростно сжав кулаки. В нем клокотал гнев. Фрити невольно пробудила в нем воспоминания, от которых он предпочел бы избавиться. - Эти чары не остановили бы никакие блоки, их невозможно сдержать! Даже Рабахи, будь он на моем месте...
   - Тебе не хуже меня известно, что защититься можно от любых чар, - парировала Фрити. - Почему ты так взъелся на Моран? Она ведь ничего тебе не сделала, хотя ты был в полной ее власти. - Фрити не знала целостной картины событий, но она достаточно хорошо знала меня. Когда-то я поклялась, что не причинила ее сопровождающему вреда. После у Борген было достаточно времени, чтобы убедиться, что я не бросаюсь подобными клятвами. - Она оказалась хитрее тебя, и это так сильно задело твое самолюбие, что ты захотел ее убить? Мне кажется, это глупо, но ты, видимо, иного мнения, ведь ради этого ты вводишь в заблуждение Деаса? И мастера Рабахи вместе с ним? Не могу поверить, что все это лишь для того, чтобы она погибла? Даже если случится невероятное и Моран (представим на минуту, что такое возможно) поможет старику осуществить задуманное, мы казним ее по закону Пролитой Крови. В противном случае учитель ее убьет, но так или иначе, твоя месть осуществится. Ты с самого начала на это рассчитывал, да?
   Подобные мысли посещали молодую женщину уже не раз с тех пор, как она узнала о дуэли и о том, какую роль в судьбе ее учителя отводили алхимики некой Моран ВаГетгоу. Однако только теперь Фрити решилась высказать свои предположения вслух. Мрачная безлунная ночь и раздражение подталкивали к неожиданным откровениям.
   - Верно! Но какое тебе до этого дело? Она ведьма и заслуживает смерти!
   - Нет! - воскликнула Фрити протестующе. Сжав маленькие ладошки в кулаки, она вся вытянулась, точно хотела выглядеть больше, чем есть на самом деле. - Как ты смеешь осуждать ее?! Ну и что с того, что она ведьма? Она больше прав имеет тебя осуждать, да и любого из нас... Да и, в конце концов, чем мы лучше ведьм?.. Мы, те, которые убивают и пьют кровь, чтобы оттянуть старость и забвение смерти?
   - Ты говоришь глупости, Фрити, - прорычал Дреин, останавливаясь. Сейчас более всего он напоминал рассерженного парда: пышная грива черных словно вороново крыло волос топорщилась, точно шерсть на загривке взбешенного хищника, глаза поблескивали недобрым огнем, губы сложились в злобном оскале. Но Фрити не замечала напряжения, скопившегося в алхимике, не чувствовала клокотавшей в нем ярости. - Если кто-нибудь услышит тебя...
   - Нет, это ты, черт возьми! - Фрити ткнула Дреина пальцем в грудь. - Ты говоришь глупости, Дреин! Моран не убила тебя, когда у нее был такой шанс. Это называется милосердием, но тебе оно, разумеется, неизвестно!
   - Это был ее выбор! - оскалился мужчина, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели, впрочем, в темноте этого было не видно. - Ее выбор, чтобы я жил! Но лучше бы она убила меня, чем терпеть этот позор, позор поражения! Она заслуживает смерти за то...
   Дальше все развивалось столь стремительно, что в сравнении с чувствами и переживаниями, бушевавшими в этой паре, слов и действий казалось ужасающе мало...
   - Что пощадила тебя? - Фрити бесилась, и гнев, клокотавший в ней пробудившимся от спячки вулканом, разносил в прах остатки здравомыслия. - Для твоих друзей твой проигрыш ничего не значит, но тебя с твоими непомерными амбициями это не устраивает и поэтому ты, как последний мерзавец, отдал Моран на растерзание! Ты должен быть благодарен ей за то, что она сохранила твою жалкую никому не нужную жизнь! Но вместо этого...
   Это была граница, переходить которую не следовало. Но Фрити не почувствовала черты, перешагнув через которую она вступила в рискованную игру с противником несравненно более сильным, опытным и опасным. Дреин, до сей поры с несвойственной ему терпеливостью удерживавший неистовствовавшие волны гнева за дамбой здравого смысла, не выдержал...
   Коротко вскрикнув, девушка упала на землю, прикрывая ладонью горящую от удара щеку.
   Голубые глаза алхимика полыхнули огнем и погасли. Он потер ноющие костяшки и заметил как бы между прочим:
   - Сама виновата. - Борген так и не поняла, говорил он о ней или о Моран, или о них обеих, но жгучая невысказанная обида уверенно обосновалась в ее сердце. - А теперь встала и пошла! - холодно отчеканил Дреин.
   - Иди ты к черту! Псих! Ненормальный! Вы все ненормальные! Все до единого!
   Фрити сидела на влажной холодной земле, пряча в пышной гриве волос мокрые от слез глаза, и не могла решить, чего ей хочется больше: ударить Дреина чарами Крора, причиняющими человеку невыносимые страдания, или как в детстве убежать, не сказав ни слова, спрятаться где-нибудь и постараться забыть о том, что произошло...
   - Ненормальные? Значит, такими ты нас считаешь? - Чародей оскалился в усмешке, и чуть более выраженные, чем у обычного человека клыки блеснули в мертвенном свете луны, лишь на мгновение выскользнувшей из-за плотной стены облаков, чтобы в следующий миг скрыться вновь. - Значит, я ненормальный? - каждый шаг приближал Дреина к сжавшейся в комок Фрити. В глазах чародея светилось что-то дикое, нечеловеческое, что-то такое, от чего становилось не по себе...
   Фрити и раньше видела этот сумасшедший огонь в глазах своего наставника. Каждый раз, когда его взор становился таким, ее пробирала дрожь. Она боялась и теперь, боялась понимая, что все еще слишком слаба, чтобы сопротивляться Дреину, боялась не ведая, чего ей ждать от него, не зная как защититься...
   Мужчина осторожно подступал к ней, бесшумно, будто не человек, а огромный лесной кот, крадущийся к добыче, чтобы, преодолев большую часть расстояния, отделявшего его от будущей жертвы, одним прыжком настигнуть и убить, стиснув могучими челюстями глотку. Страх сковал Фрити, но она все же нашла в себе силы прокричать:
   - Что тебе нужно?!
   Ее вопль раскатистым эхом покатился по долине и замер где-то вдалеке, не найдя отклика. Фрити сама испугалась той силы, с которой ее голос прозвенел в холодном колючем ночном воздухе, испугалась и на мгновение замерла, боясь пошевелиться и вздохнуть.
   - Я приказал встать и идти... - напомнил Дреин, медленно выдавливая из себя слово за словом.
   - Я... я иду, - прошептала Борген, затравленно глядя на него. - Иду... - Она поднялась на ноги, испуганно пряча взгляд. Дреин смотрел на нее незнакомыми глазами чужака.
   - Вот и славненько. - Чародей отвернулся и неторопливо зашагал вперед, указывая дорогу. Фрити следовала за ним, пошатываясь и придерживаясь за пылавшую скулу, слегка распухшую и окрасившуюся лиловым. Гудящая боль в голове не утихала, но сердцу молодой женщины было гораздо больнее. Впервые в жизни она испытывала такое искушение напасть на человека, не щадя, ударить в спину...
   - Куда мы идем? - спросила она, по прошествии нескольких минут, когда сердцебиение вошло в привычный ритм, и ярость вновь накатила грозной кипучей волной.
   - В Храм, - односложно ответил Дреин так, словно полагал, что это даст Фрити ответы на все. Впрочем, на сей раз он не ошибся. Этих слов оказалось достаточно, чтобы Борген поняла, что он имел в виду на самом деле, и по-новому оценила свое положение...
   - Зачем? - тем не менее, спросила она, преодолевая негодования и ужас, вновь клубком холодных скользких змей закопошившийся где-то внутри, под самым сердцем.
   - Делать из тебя такую же сумасшедшую, какими по твоим словам являемся мы, - косо ухмыльнулся чародей. - Ты дрожишь? - С этими словами Дреин круто развернулся и схватил Фрити за запястье. Он всегда питал слабость к театральным эффектам, но девушка его увлечения, увы, не разделяла...
   С неожиданной даже для самой себя силой и яростью она вырвала руку из его захвата, а через мгновение в ее ладони вспыхнул сгусток раскаленной магмы.
   - Не смей ко мне прикасаться! - прокричала она. Страх, наконец, уступил место гневу.
   Алхимик отступил на шаг и, оставив прежнее злорадство, улыбнулся. Улыбка, однако, вышла несколько натянутой.
   - Ну что ты, Фрити? - Голос его вновь стал мягким и спокойным, таким, каким девушка привыкла его слышать. Оставалось лишь позавидовать тому, с какой легкостью чародей менял амплуа, в мгновение ока из коварного ублюдка превращаясь в знакомого, пусть и немного своенравного, Дреина. - Нельзя же принимать все так близко к сердцу? Это была шутка! Всего лишь! Я думал, что Рабахи сказал тебе... Сегодня тебя отметят Знаком. Ты прекрасно знаешь - это необходимо, ибо такова традиция. Ты же не думала, что с тобой собираются делать что-то противоречащее твоим желаниям?
   - Знаешь, Дреин, все выглядело так, словно... - она не договорила. В ее индигово-синих глазах заплясали искорки адского пламени. - Может, ты и ударил меня тоже... в шутку?
   - Согласись, ты сама виновата, что завела этот бессмысленный разговор... - В голосе Дреина вновь звучала угроза. Он ухмылялся донельзя довольный собой, ибо его давно уже окружал надежный невидимый глазу барьер, и он не видел нужды и дальше разводить церемонии...
   - О, да! Совершенно бессмысленный разговор! - Фрити невесело усмехнулась. - Тебя не волнует ни чужая жизнь, ни чужая смерть, верно, Дреин? Я начинаю думать, что цинизм в натуре у всех посвященных чародеев... Пренебрежение к жизни и этот жуткий доходящий до крайности эгоизм. Именно поэтому вы ненормальные! Я не желаю быть такой...
   Дреин медленно отступал, но на каждый его шаг приходился шаг Фрити, и расстояние между ними не менялось.
   - Я тебе кое-что объясню, Фрити, - говорил он. - Да, возможно, мы сумасшедшие, если принимать за сумасшествие одержимость идеей...
   - Какой еще идеей? - огрызнулась женщина, брезгливо наморщив носик. - И что ты собираешься мне объяснять? Тоже хочешь испытать меня ложью, которую рассказывает мне каждый, кого я встречаю? И я должна поверить?
   - Идеей бессмертия! - воскликнул Дреин с неуместным пафосом. - Жизни, не ограниченной никакими рамками, ни законами природы, определившей нам столь недолгий век, ни глупыми человеческими законами. Бессмертие и свобода для всех и каждого! Разве это плохо?
   - Какой бред. - Фрити яростно замотала головой. - Не хочу этого даже слушать.
   - Нет-нет, Фрити, ты не понимаешь! Мы, чародеи, лишь подопытные в этом огромном эксперименте... Мы испытываем на себе жернова времени и они ломаются, пытаясь растереть нас в труху. Все те, кто хоть чего-нибудь стоит: я, Рабахи, Деас и многие другие, кого ты знаешь - веками бьются над решением этой задачи. Они ищут способ обрести вечную молодость, раскрыть секреты жизни и смерти. Мы постоянно ищем и рано или поздно наши поиски увенчаются успехом, и люди, простые смертные люди уподобятся бессмертным эльфам и, когда это случится, мы воздвигнем новый мир...
   - А вам не приходилось думать, что нам не случайно дана короткая жизнь? Посмотрите, что с вами сделало то, что вы зовете бессмертием! - Голос Фрити предательски дрожал, на глаза наворачивались слезы. Слишком много всего навалилось на нее за последнее время, а теперь ей насильно пытались навязать то, что было ей противно в самой своей сути. Когда Дреин заговорил о Храме, она поняла больше, чем должна была понять из его слов. Теперь Фрити знала, что у нее нет, и никогда не было выбора, а то, что казалось возможностью избирать - лишь наивная иллюзия. - Многих из тех, кого я знала с детства, - говорила она, - после Посвящения стало невозможно узнать! И, если этого тебе мало, скажи, что значат твои слова "бессмертие и свобода для всех"? В них столько пафоса, столько глупого ненужного пафоса!.. Ты и сам не веришь в них, но хочешь, чтобы поверила я! Дурак! Не раз я слышала от нашей братии обвинения в адрес простых людей, лишенных Дара, в тупоумии, грубости и ограниченности. И многие забывали, что и мы тоже люди! Говоря о бессмертии для всех, ты, вероятно, имел в виду только тех, кто приобщится к нашей вере, тех, кто обладает Даром, а это замкнутый круг, Дреин. Рабахи сказал мне недавно: "Вечность надоедает" и, черт возьми, мы не эльфы, мы не созданы для такой долгой жизни! Пойми ты, безумный глупец, что бессмертия не существует!..
   На какое-то время чародей замер, обдумывая услышанное, потом упрямо мотнул головой так, словно действительно верил в то, о чем говорил... Как и большинство алхимиков он лгал самому себе с упорством и страстью фанатика, лгал привычно, ловко, умело. Фрити же отчаянно стремилась разрушить слепую наивную веру в правильность уже вошедших в привычку эгоцентрических взглядов на мир, где центром вселенной неизменно являлся наделенный мудростью алхимик. Однако Дреин был не из тех, чью веру можно было поколебать, он был слишком эгоистичен, чтобы признать свои суждения ошибочными.
   - Мне все равно, веришь ты мне или нет, - сказал он. - Ты можешь хотеть или не хотеть этого, но рано или поздно ты станешь одной из нас, и ты не будешь противиться, когда тебя призовут к Алтарю. А сейчас погаси Напалм и следуй за мной. Я не хотел бы применять силу.
   - Я не сдвинусь с этого места, Дреин! Ты не понял ни слова из того, что я сказала. Я не желаю вашего хваленого бессмертия! Я не хочу... - Фрити хотела сказать "жить вечно", но не успела. В этот самый миг тихий зов эльфийского кинжала по имени Алавэль, уже около минуты взывавшего к своей хозяйке, умоляя, требуя "Обернись!", неожиданно подскочив до отчаянного высокой подобной визгу ноты, замолк неуслышаным. На макушку девушки опустилась окованная металлом дубинка. Напалм погас. Фрити потеряла сознание...
   - Ты медлил, Брат! - Дреин взглянул на Рабахи с подозрением. - Знаешь, мне на миг показалось, что она готова меня прикончить, и почему-то я был уверен, что ты позволишь ей это сделать.
   - Возможно, - пожал плечами старик и задумчиво потер бровь. - Но медлил я не поэтому. Мне любопытно было услышать, что она скажет, ну... или что скажешь ты, Дреин. Да и потом, она ведь моя ученица. - Рабахи взглянул на дубинку, зажатую в ладони. - Не по душе мне то, как мы поступаем с ней, но что поделаешь...
   - Что поделаешь... - повторил Дреин и косо ухмыльнулся, бросив быстрый взгляд на Фрити, растянувшуюся на земле в шаге от него. Ее бледное лицо в обрамлении светло-русых прядей и короне из степных трав, оставалось прекрасным, даже не смотря на украшавший его лиловый отпечатком гематомы. - И услышал ты что-нибудь стоящее?
   - Знаешь, - медленно процедил старик, - ее вопросы порадовали меня гораздо больше, чем твои ответы. Скажи-ка мне, когда это ты успел придумать эту свою бредовую теорию внедрения бессмертия в массы и последующей перекройки мира?
   - Это был экспромт... - пожал плечами Дреин.
   - Ну да, конечно. Но больше я таких экспромтов от тебя слышать не желаю, - заметил старик строго. - Правильно Фрити сказала, бред это все, хотя говорил ты запальчиво, в чем-то даже красиво... - Рабахи прокашлялся и произнес, передразнивая Дреина: - Идеей бессмертия! Жизни, не ограниченной никакими рамками! Ты и сам в это не веришь, но все же пытался заставить поверить ее. Не удивительно, что она уловила фальшь. Учись у Деаса - он безупречный непревзойденный лжец!..
   Дреин фыркнул:
   - Не сильно нам это помогло. Она не верит ни мне, ни Деасу, ни даже тебе. Чтобы мы не говорили ей, она не верит. Эта ведьма... - Дреин сплюнул себе под ноги. - Она хорошо над ней поработала.
   - Я и говорю, что она молодец, - кивнул Рабахи с легкой усмешкой на тонких губах, - научила Фрити не давать себя в обиду. Единственная ошибка, которую допустила моя ученица...
   - Единственная? - переспросил Дреин непонимающе.
   - Одна единственная, - терпеливо повторил старик. - Она должна была сбежать отсюда, когда у нее была такая возможность.
   - Я слышу это от тебя?! - поразился молодой алхимик. - Ты же больше всех добивался ее возвращения! И хотя ты вечно утверждал, что она не лучшая твоя ученица, ты, тем не менее, всегда делал ей поблажки. - Мужчина обиженно закусил губу. - Даже тогда, когда она сбежала вместе с ведьмой, ты запретил братству наказывать ее... Почему?
   - Да, она не лучшая моя ученица, - согласился Рабахи, пропустив последние слова мимо ушей, - но она талантлива, а это иногда значит гораздо больше... Эх, Фрити, Фрити... - Он опустился на одно колено подле девушки и осторожно коснулся светлых чуть вьющихся волос, свободно разметавшихся по расслабленным плечам. - Не врала тебе ведьма, ни словом не врала. А вот мы врали, но ты уж нас прости. Война такое дело, где без лжи никак. - Старик помолчал немного. - Прости, моя ученица, но нам нужны такие, как ты, и в особенности сейчас... Ты боец, Фрити, и не забери тебя мы, это могли сделать ведьмы. Каждого нового ребенка, обладающего нашим Даром, найти становится все сложнее, а война идет и скоро прогремит такое сражение, о котором будут вспоминать многие столетия. Для того и необходимо нам это проклятое бессмертие, чтобы не проиграть, не исчезнуть, как исчезли с лица земли колдуны. Ведьмам нельзя позволить победить, нельзя не потому, что они чем-то хуже нас, а потому что их как в равной степени и наша победа нарушит хрупкое равновесие в мире. А в магии должно быть равновесие, обязательно должно, иначе мы не сможем ей управлять... - Старый чародей печально вздохнул и надолго замолк. - Жаль, что ты меня не слышишь, - вымолвил он, наконец.
   Дреин деликатно помалкивал все то время, которое Рабахи посчитал необходимым уделить этой беседе. Но, наконец, старец отвел взгляд от лица своей ученицы и, повернувшись к молодому коллеге, поманил того пальцем. Дреин искренне полагал, что сим жестом старик намекает, что девчонку, пока та не пришла в сознание, пора отнести в Храм, но, увы, его ожидало тяжкое разочарование... Стоило молодому чародею наклониться, как Рабахи, не раздумывая, вписал свой увесистый кулак ему в челюсть. Удар оказался такой силы, что мужчина, пошатнувшись, осел на землю.
   - Твою мать! - выдавил он, с трудом ворочая языком. - За что?
   - За дело, брат, за дело! - косо ухмыльнулся старик. - И если еще раз позволишь себе хоть пальцем прикоснуться к кому-нибудь из моих учеников, я тебе шею сверну как цыпленку, понял? А если понадобится я и из могилы встану, чтобы с тобой поквитаться, все ясно?
   - Да ясно, ясно! - огрызнулся молодой чародей. Перечить Рабахи было опасно. Этот человек знал цену угрозам и умел свои угрозы исполнять... Дреин был сильным чародеем, но даже с учениками старика он предпочел бы не сталкиваться нос к носу.
   - Вот и славно, а теперь поднимай девушку. Да поаккуратней, слышишь ты, увалень?!..
   - Великое учение, слышу я! Слышу!!!
  
   - Эй, ты, черт тебя дери! Кому говорю, неси аккуратнее! - рявкнул Рабахи на запыхавшегося покрывшегося испариной Дреина. За последние пятнадцать минут он повторял это не менее шести раз. И всякий раз молодой алхимик отвечал ему одной и той же фразой:
   - Да тяжело же, в конце-то концов!
   - Не болтай ерунды, - отмахивался старый чародей. - Посмотри, какую худенькую девушку ты несешь? Она же весит не больше куропатки! Такое чувство, будто мы ее тут голодом морим...
   - Куропатки?! Я бы на тебя посмотрел, протащи ты эту куропатку на своем горбу пару километров!
   - Не мое это дело подмастерий на себе таскать, - как ни в чем не бывало, отвечал старик. Дреин стиснул зубы и смолчал. - В твоем возрасте я мог бы нести ее на своей спине лиг десять... Да, держи ж ты, дурень!!! Уронишь, я из тебя всю душу вытрясу!
   - Почему нельзя воспользоваться Левитантой? - спросил мужчина, задыхаясь. - Так мы могли бы добраться до Храма вдвое быстрей...
   - Иногда вопросы выдают любознательность, а иногда глупость, - философски изрек Рабахи. - Второй случай напрямую относится к тебе. Начни ты или я колдовать пол-Обители мгновенно окажется на ногах, даже самые юные подмастерья и ученики вылезут посмотреть, кто это не спит в ночное время, а нам не нужна лишняя суматоха. Так что не расслабляйся! - Рабахи, отвесил Дреину шутливого пинка. - Эх, зале-о-отные!.. Но-о, пошел!..
  
   Фрити еще не пришла в себя, когда ее усадили в скрипучее, древнее, как и все в этом Храме, кресло, отдаленно напоминавшее трон с высокой спинкой и резными подлокотниками, обитыми тертой черной фланелью. К этим самым подлокотникам и были привязаны руки Фрити, рот ее затыкал кляп, и только ноги по-прежнему оставались свободны. Про них чародеи забыли, о чем в скором времени кое-кому пришлось пожалеть. Когда все необходимые приготовления были закончены, девушке сунули под нос пузырек с нашатырем...
   Она поморщилась, отвернулась и попыталась не то сказать что-то, не то выругаться, и лишь тогда обнаружила, что во рту у нее свернутый вчетверо кусок грубой материи. Убедившись, что кроме нечленораздельного мычания она более ничего не способна из себя извлечь, Фрити гневно вытаращилась на алхимиков, требуя объяснений своему нынешнему положению...
   - Тише, девочка, тише! - Рабахи тихонько похлопал ее по плечу, будто перепуганную лошадь.
   Дреин, отдыхавший в стороне, прислонившись к прохладной стене, поднял взгляд:
   - Ох, и тяжелая же из тебя ноша, Фрити Борген. Ты, видно, усердствуешь в трапезной больше чем в лаборатории...
   Ответом ему стал новый поток возмущений, которые, увы и ах, адресат оценить так и не смог. Фрити яростно мотнула головой в сторону бездействующего Рабахи и промычала что-то касательно доверия, однако же, и на этот раз, к своему недовольству, осталась непонятой.
   - Сейчас тебе нечего бояться, Фрити, - вздохнул мастер. - Тебя только отметят Знаком... - Он указал пальцем на выцветшую от времени татуировку у себя на лбу. - Этого бояться незачем, то, что ждет тебя впереди, намного страшнее... - Он говорил, а в глазах его застыла немая мольба: "Прости меня, моя ученица. Прости, я ничем не могу тебе помочь". - Успокойся, родная, успокойся...
   Увы, ни слова учителя, ни место, где оказалась Фрити, к спокойствию отнюдь не располагали. Мрачную обстановку здания она могла оценить, не выходя из этой комнаты. Все здесь было похоже, и те сорок семь комнат, где ей не довелось и не доведется побывать, в точности копировали эту. Высокие потолки, стены из серого необтесанного камня, горевшие зеленоватым колдовским огнем факелы в креплениях, выполненных в виде когтистых лап с медными браслетами на запястьях - тоже она нашла бы и в любом другом помещении. Место, в котором она находилась теперь, было оснащено весьма скромно. Из мебели было только кресло, в котором расположилась Фрити, стул и небольшой столик на тонких металлических ножках. На столике некто с аккуратностью закоренелого педанта разложил жутковатого вида металлические и стеклянные инструменты, неясного предназначения.
   Фрити била дрожь, голова раскалывалась, дыхание от страха перехватило. Она не могла пошевелиться. Чего они хотели? Что им было нужно?!
   - Фы фхе пхихи! Офуфихе мея немеена! М`е не нухен нихахой Хнак и фааще не фофу я деать нихахую хатуэофку! - с большим трудом, но достаточно отчетливо проговорила Фрити.
   - Боюсь, здесь никто не спросит твоего мнения, моя милая, - вздохнула Тея, входя в комнату и придерживая дверь для идущего следом Деаса и еще двух чародеев, которых Фрити не знала.
   - И ы, Хея! - простонала девушка в отчаянии. Она не ждала от старшей подруги помощи, но видеть в ней соучастницу в том, что задумали сотворить с ней Древние, было омерзительно.
   - Извини, я ничего не могу поделать. Это мой долг. - Тея виновато развела руками и смущенно отвела взгляд, стыдясь смотреть Фрити в глаза. Не страх и не отчаяние она боялась увидеть в них, она боялась осуждения, хотя и знала, что именно его заслуживают ее поступки. Иногда ей противно было делать то, чего от нее требовала гильдия, но противиться было бесполезно...
   - За хто! - бессильно взвыла молодая женщина, безуспешно напрягая мышцы в попытках ослабить путы. - Хах фы мохете так фо мной пофтупать?!..
   - Ничего, Фрити Борген, скоро ты поймешь, что все совсем не так плохо, как ты это себе представляла. У тебя будет время подумать о своих нелепых заблуждениях, - сухо произнес Деас. - Ну, так что? Все в сборе? Тогда начнем, пожалуй...
   - Самое время. - Рабахи еще раз окинул комнату взглядом, желая лишний раз удостовериться, что все так, как и должно быть. - Осталось зажечь свечи. Пусть все встанут на свои места, я этим займусь...
   - Пхихи, пхихи... - По щеке Борген соскользнула слезинка, оставляя влажную бороздку на бледной коже. - За хто фы так фо мной?
   "Вы называли себя моей семьей! - думала женщина, из последних сил гоня прочь голодное отчаяние, верным псом караулившее у ее ног. - И едва ли кто-то из вас теперь считает себя предателем, но я не понимаю! Я не понимаю вас! За что?!"
   Уже скоро все были так заняты подготовкой к ритуалу, что ничто иное уже не волновало алхимиков. И возмущения Фрити их ничуть не трогали. Они перестали ее замечать, точно она была предметом мебели, подлокотником того кресла, к которому она была привязана.
   Фрити слишком поздно осознала свою ошибку - она должна была бежать, пока была возможность, пока был выбор... Теперь выбора не было. Ей никто не поможет. Ее предали все, кому она верила. Этот обряд оторвет ее от последнего человеческого, что у нее оставалось. Знак сделает ее чародейкой, частью великого Ордена, бездушной, безголосой частью, и очень скоро ее призовут к Алтарю, и тогда дороги назад уже не будет. Никогда. О, это страшное слово! Никогда! Никто не обратит внимания на слезы и мольбы. Просить о милости тех, кто давно утратил способность сострадать, бесполезно...
   На полу была начертана пентаграмма, заключенная в круге из пятнадцати свечей. В центре пентаграммы стояло кресло, более походившее на трон. Здесь королевой мрачной цитадели Смерти восседала Фрити. Деас жутким старым шутом в остроконечном колпаке замер напротив, бесчувственный, холодный, непоколебимый в своей вере в вековые порядки. Пятеро чародеев молчаливой стражей стояли на лучах дьявольской звезды. В руках у каждого был небольшой томик. Рабахи щелкнул пальцами, и сморщенные черные фитильки оплавленных посеревших от времени свечей вспыхнули. Легкие зеленоватые язычки пламени вздрогнули и закружились в жутковатом танце, умножая и коверкая разбросанные по стенам пятна теней. Чародеи открыли книжицы и начали читать... Их голоса сливались в единый монотонный гул, наполнявший зал гремящим призрачным эхом.
   Ритуал начался и, возможно, все прошло бы так, как и полагалось, но упрямица Фрити Борген была не из тех, кто сдавался без боя...
   Деас некоторое время в нерешительности стоял перед ней, словно решая, с какого бока лучше будет подойти. Наконец, взяв со столика веточку чернильного дерева для нанесения наброска, он сделал уверенный шаг к женщине. Но стоило ему наклониться, Фрити подалась вперед и быстрым точным ударом в промежность на какое-то время вывела главу гильдии из строя... Деас со стоном осел на пол, выронив веточку из ослабевших пальцев.
   Заклинание оборвалось на полуслове... Молодые алхимики буквально оторопели от такой наглости. Далеко не сразу до них дошло, что корчащемуся на полу магистру требуется помощь.
   - О боги, магистр! - воскликнул, очнувшись от оцепенения, молодой сероглазый мужчина.
   И, стоило ему это сказать, трое чародеев, не помня себя от возмущения, бросились на помощь своему предводителю. Серые оплывшие свечи полетели в разные стороны. И нечему было удивляться, когда чья-то длинная, касавшаяся пола мантия вспыхнула как сухая солома. Колдовской огонь погасить было сложнее, чем обычный и на какое-то время тот несчастный, которому довелось подцепить зеленую пламенную бабочку на подол своего одеяния, был выведен из игры. Следующим по очереди пострадавшим стал Дреин. Ему не посчастливилось оказаться в опасной близости от Борген. В результате он получил хороший пинок и, не удержав равновесие, перелетел через согнувшегося в три погибели магистра Деаса. Другие, заработав по паре ссадин и синяков, сообразили, что от Фрити лучше держаться подальше... Впрочем, к тому времени, когда они это поняли, все уже закончилось. Как и в прошлый раз, точку поставил меткий и своевременный удар дубинки. Рабахи хохотал от души, наслаждаясь зрелищем учиненного его ученицей дерзкого саботажа, но когда настало время действовать, он был готов и сделал то, что должен был сделать.
   - Эх, Деас, Деас, говорил я тебе, что мою ученицу голыми руками не возьмешь, - усмехнулся старик, легонько похлопывая дубинкой по раскрытой ладони. - А ты все о своем: "Нарушение регламента... Так не положено..." Хватит, вставай, продолжим так...
  
   На утро Фрити проснулась с кошмарной головной болью. Казалось, череп готов был взорваться изнутри, но время шло и ничего не происходило. Боль, однако, не утихала, напротив, она будто набухала внутри головы, разрасталась, становясь почти невыносимой...
   - О-о-о, бо-о-оже-э-э! Кажется, мне никогда еще не было так плохо... - Девушка села на кровати и потерла виски, потом лоб... Кожа зудела, напоминая о том, что на ней отныне начертан Знак. Фрити потребовалось не более секунды, чтобы вспомнить все, что произошло вчера, все вплоть до мелочей. Болезненно поморщившись, она выдохнула: - Ну, за что мне это, а?
   Борген заставила себя встать с постели и подойти к небольшому окошку. В лицо ей повеяло утренней прохладой. Ставни были оставлены открытыми.
   "Это они специально, чтобы я простудилась и умерла, а потом на мне можно было проделывать эксперименты!" - подумала Фрити злобно.
   Выглянув в окошко, она к своему неудовольствию не обнаружила по ту сторону ничего, что определенно говорило бы об ее нынешнем месте нахождения. Зато стало абсолютно ясно, что, если она задумает убежать, то прыжок в окно будет последним, на что она решится... в этой жизни. До земли отсюда не менее шести метров - вполне достаточно, чтобы переломать себе ноги. А на сломанных ногах, как известно, далеко не убежишь...
   Вздохнув, Фрити мысленно отмела один вариант побега. Много ли их еще оставалось? Вряд ли. Она огляделась. Что это за место? Комнатка размером с кладовку, обставленная как любая келья в Обители, разве что чуть более компактно. Видимо, Фрити предстояло здесь жить, по крайней мере, какое-то время. В помещеньице умещалась кровать, неуклюжий шаткий табурет с надломленной ножкой, шкафчик и маленький столик. Свободного пространства между ними оставалось ровно на два шага. Еще была прикроватная тумбочка и круглое зеркальце над ней. Единственной знакомой вещью были грязные серые сапоги, стоявшие на коврике у кровати. Что ж хоть что-то. Женщина босиком прошлась до двери, толкнула ее раз, другой - заперто, как она и предполагала. В другое время это не было бы проблемой, но сейчас и эта комната, и окружающее пространство, насколько могла судить Фрити, были защищены блоками против колдовства. Одна неприятность за другой. Фрити выругалась на зависть самым отъявленным матершинникам. От безысходности хотелось плакать, но, посчитав это занятие глупейшим из возможных, Фрити отправилась на исследование вверенного ей пространства. Первым делом девушка, разумеется, заглянула в шкафчик. Там обнаружился том "Корпус Герметикум" и кое-какая одежда: черный дорожный плащ с серебряной застежкой в форме табачного листа с хрустальной капелькой росы, серая рубашка с бледно-голубой вышивкой по воротничку и новенькие, как и все остальное, черные бриджи. Это была одежда, предназначенная не для подмастерий... В тумбочке Фрити нашла пару тарелок из тонкого фарфора, глиняную миску, кувшин для умывания. Были здесь и столовые приборы. В углу под столиком скромненько ютился медный тазик, без которого ни одно умывание не состоялось бы. Под кроватью смущенно прятался ночной горшок. Похоже, Фрити собирались держать здесь еще долго...
   - Проклятье! - крикнула девушка, сжав кулаки в бессильном гневе. - Проклятье...
   Причин для негодования у Фрити было более чем достаточно: ее схватили, несколько раз ударили чем-то тяжелым по голове, против ее воли сделали татуировку на таком месте, где скрыть ее будет абсолютно невозможно, и вдобавок ко всему собираются приобщить к своей чудовищной секте. Другой на месте Борген впал бы в уныние, но к счастью, в чародейке жил отчаянный бунтарь, которого не сумели подчинить ни строгость наставника, ни многие-многие часы исправительных работ. И этот бунтарь не мог позволить ей сдаться, не испробовав по крайней мере два способа противостояния коварным пленителям. Фрити как раз размышляла над первым, когда по коридору гулким эхом прозвенели шаги, извещая о приближении гостя. Судя по положению солнца на небе, было самое время для завтрака...
   Борр - один из бывших учеников Рабахи - вежливо постучал, прежде чем войти, и, лишь получив соответствующее позволение, открыл дверь. Снаружи остался ждать еще один человек, но разглядеть его лица девушке так и не удалось. Дверь за Борром закрылась.
   - Ах ты! - удивленно воскликнул алхимик при виде Фрити. - Да! Они, верно, долго выдумывали, какую руну начертать на твоем упрямом лбу!!!
   - О чем это ты?.. - занервничала Борген. Она знала, что такое "специфический юмор" и догадывалась, что это выражение как нельзя лучше подходит для описания того, что большинство алхимиков считают смешным. Первая мысль, пришедшая ей в голову, подсказывала, что остаток своих дней ей предстоит ходить с начертанной на челе ужасной непристойностью, и, что вполне естественно, Фрити ощущала разумное негодование по этому поводу: "Если уж из меня против моей воли собираются сделать чудовище, могли бы хотя бы обойтись без глупых шуточек! Ничего хорошего нет в том, что всю твою непомерно долгую жизнь над тобой будут потешаться!.." - Что там?!
   - "Абри", - отозвался Борр с усмешкой. - "Фурия"! Подумать только! Немногие получают подобные имена. Для этого нужно сильно отличиться... Что ты такого сделала, Фрити? - Он мгновенно посерьезнел, предчувствуя, что сейчас узнает что-то такое, что ему не понравится.
   - Я?.. - Отчего-то Фрити смутилась. - Ну, скажем... Деасу досталось от меня во время церемонии.
   - Значит это правда?! Не могу поверить! Поговаривают, - Борр понизил голос, точно речь шла о чем-то запрещенном, - будто ты дала магистру хорошего пинка...
   - Ну, это не совсем так. Пострадало скорее его достоинство...
   Секунду молодой алхимик ошалело молчал.
   - Ой, Ё! Ты же не шутишь? НЕТ, не шутишь! - сам себе ответил Борр и замотал головой. - Иначе тебя не посадили бы сюда... - Он задумчиво потер татуировку меж бровей. - Значит, все так и было? Но... это ведь не невинная шалость... и потом... ты здесь, значит, Деас не на шутку обиделся.
   - А ты не знаешь, почему меня здесь держат? - несколько удивилась Фрити и при мысли об истинной причине заточения в душе у нее закопошилась забытая на время ярость. - Поверь, я здесь не из-за глупой проделки. Все намного серьезней.
   - Глупой проделки?! - ужаснулся Борр. - Ты называешь это глупой проделкой?..
   Фрити пропустила его слова мимо ушей.
   - Дело в том, Борр, что я не хочу быть одной из вас...
   - Одной из нас? Что ты хочешь этим сказать?
   - Одной из вас, алхимиков! Древних! - взорвалась Борген. - Какое право они имеют заставлять меня делать то, чего я не хочу! Я не желаю вашего кровавого бессмертия! Не хочу, слышишь!
   - О чем ты, Фрити? - Борр явно был озадачен. Он принадлежал к числу тех людей, которые не понимали намеков. - Так ты здесь не потому, что неадекватно вела себя с магистром?
   - Вот скажи, Борр, почему ты стал одним из них?
   - Чародеем? - Мужчине приложил немало усилий, чтобы понять, чего от него хотят. - Потому что так было положено. Это было предначертано мне судьбой, и я не старался идти против нее. Здесь, в Обители, мне дали Силу и умение ей управлять. За это надо платить. Если подумать эта цена... - Борр замолчал. - Ты ведь знаешь, что надо платить за то, чем обладаешь? Моя жизнь научила меня, что просто так ничего не дается.
   - Боже! Борр, да ты дурак! - Изумлению и разочарованию Фрити не было границ. - Твоя первая жертва была убита потому лишь, что так, якобы, было предначертано, предопределено тебе судьбой! Борр, ты хоть раз задумывался о последствиях? О том, что будет дальше? О жизни человека, чью душу ты вобрал в себя вместе с кровью? Не могу поверить, что ты считаешь ЭТУ цену достойной?!
   Мужчина нахмурил брови и уверенно покачал головой, отбрасывая прочь даже самые мелкие мыслишки, идущие вразрез с учением, которое он подобно губке впитал в себя за годы жизни в Обители...
   - Фрити, ты плетешь сети крамолы! Теперь я понимаю, почему тебя изолировали, но тебе ни за что не пошатнуть моей веры. Если это испытание для меня...
   - Борр! Неужели ты не понимаешь?! - Девушка смотрела в светлые глаза молодого алхимика, но, увы, не находила там ничего кроме слепой уверенности в правильности своих слов и поступков. - О, Борр, знаешь, когда-то я и помыслить не могла, что такой грандиозный самообман способен существовать среди людей настолько умных, талантливых и просвещенных...
   Женщина готова была взвыть от досады. Все, кого еще недавно она называла своими друзьями, один за другим отрекались от нее. Стоило ей лишь попытаться высказать кому-нибудь из бывших приятелей свои мысли или просто поделиться переживаниями, от нее шарахались как от прокаженной. Быть может, это потому, что в свое время им не от кого было ждать помощи и понимания, и теперь, когда они уже не в силах изменить что-то для самих себя, баюкая затаенную злобу, они играют в коварство, обрекая других на постигшую их горькую участь? Возможно, когда-то давно, когда ничего иного не оставалось, им пришлось смириться? И проклятому смирению они учат потомков! Как бы то ни было, Фрити не хотела такой судьбы. Все ее естество противилось этому!
   - Борр, - взмолилась она, - я не прошу тебя помочь мне бежать, ты все равно этого не сделал бы, но, пожалуйста, сейчас скажи мне правду: ты счастливее оттого, что стал таким, какой ты теперь? Делают ли человека счастливее Сила и то, что вы зовете бессмертием?
   С минуту мужчина молчал, замерев посреди комнаты с нагруженным едой подносом в руках. Фрити стояла в шаге от него, не имея возможности ни отойти, ни подвинуться - в комнатке явно недоставало свободного пространства. Борр глянул через плечо на запертую дверь и взволнованно закусил губу, словно боясь сказать что-то лишнее.
   - Я не могу сказать точно. Я... - Борр облизнул пересохшие губы, - я еще не понял, да и к тому же... - он невесело усмехнулся, - меня никто не спрашивал, чего хочу я. Правда, я и сам не задумывался тогда об этом. А сейчас... - И уже чуть громче, словно специально, чтобы его спутник, оставшийся за дверью, услышал эти слова, он добавил: - Знаешь, это ничего. Даже интересно. Как будто живешь каждый раз заново. Просто жизнь немного меняется и ты уже немного другой. Говорят, что я быстро привык. Не знаю, кто-то может подольше, но и те, в конце концов, привыкают к новому... новой жизни. Не волнуйся, ты тоже привыкнешь. Дай срок и все уляжется...
   Он не врал. Он просто свято верил, что говорит правду.
   - Нет, не уляжется, Борр, - обреченно покачала головой Фрити - у него искать поддержки бессмысленно. - Может я какая-то не такая, но я не собираюсь с этим мириться!
   - Одумайся! Ты говоришь так, словно движением руки способна перевернуть вековые порядки!
   - А что если так оно и есть? - Фрити по стеночки пробралась к кровати и села. Ноги подкашивались, комната медленно вращалась перед глазами.
   - Не говори глупостей! - Чародей смотрел на девушку как на сумасшедшую. Подойдя к столику, он поставил на него поднос с провиантом. - Ты не лучше и не хуже других, ты такая же, как и остальные. Мы с тобой не из тех, кому суждено вершить историю. Иногда мне кажется, что если бы кто и мог что-то изменить, так это мастер Рабахи и никто больше, даже Деас вряд ли способен на такое.
   - Тогда очень жаль, что старик против меня!
   - Нет. Не надо так говорить! Кому лучше меня знать, что мастер желает нам только добра! - запротестовал Борр.
   - О! - простонала Фрити. - Это безнадежно! Ты неисправим и ничто на свете не сможет заставить тебя изменить своего мнения и уж точно этого не смогу сделать я. Уйди, прошу тебя, оставь меня одну. В этой комнатке и для одного слишком мало места, а ты... - Она осеклась. - Просто уходи, ладно?
   - Ты не права! - Это было последнее, что сказал Борр, прежде чем уйти.
   Добрый, наивный, глуповатый толстячок. Фрити всегда любила его. Почему сейчас его присутствие выводило ее из себя, почему она готова была ненавидеть его лишь за то, что он носил на своем челе татуировку алхимика... Нет, не из-за этого была ее ненависть, ее ненависть была из-за того, что он не мог и не хотел понять ее. О, добрый глупый Борр, знал бы ты, чему ты так беззаветно предан!
   Впрочем... в случае Борра, удивляться не приходилось. Алхимики дали ему лучшую долю, чем та, что ждала бродягу-мальчишку, коротавшего холодную ночь в заброшенном доме, свернувшись калачиком и дрожа в своих жалких обносках. А ведь именно таким был Борр и именно таким нашел его Рабахи, побиравшегося на стылых улицах Мид-Руира...
  
   Глава 4 "Дорога в Обитель"
   Кто содеет
   Ясным зовом?
   Кто владеет
   Властным слово?
   Где я? Где я?
   По себе я
   Возалкал!
   Я - на дне своих зеркал,
   Я - пред ликом чародея
   Ряд встающих двойников,
   Бег предлунных облаков.
   В. Иванов
   Последние несколько часов, мне приходилось идти, прорываясь сквозь плотную стену иссиня-серого тумана. Он опустился на землю внезапно и за несколько минут сплошной непроницаемой завесой окутал пространство на много километров вокруг. Случайностью это быть не могло.
   Здесь, в этой голубой дымке, на этой дороге на каждом шагу меня караулила голодная опасность, скаля острые зубы из серости тумана. Но даже, зная это, я все равно шла вперед. Не то, чтобы меня не беспокоили прятавшиеся за стеной дымчатого серебра ужасы, просто выбора не было - я должна преодолеть в себе страх, чтобы осуществить то, что было мне предначертано...
   Возможно, этот туман был предостережением для случайных путников, забредавших в эти края, а возможно это ловушка, одна из многих, которые мне предстоит встретить по дороге в Обитель.
   Даже знать не хочу, что ждет меня дальше. Пока с меня хватит и одной напасти...
   Я не видела ничего, что находилось более чем в шаге от меня. Часто меня охватывал непонятный страх. Расшалившееся воображение играло со мной злые шутки... Казалось, вот-вот из иссиня-серой дымки выскочит какая-нибудь жуткая тварь, но время шло и этого не происходило.
   До Врат Сфинксов, главного входа в Обитель, оставалось не более десяти часов пути, если, конечно, я не ошиблась в своих расчетах. Увы, если эта серо-синяя муть вскоре не рассеется, мое путешествие затянется надолго. Словно угадывая мои мысли, коварный туман плел еще более прочную и плотную паутину для глупой мухи по имени Моран ВаГетгоу, сунувшейся туда, куда лезть ей не следовало. Двигаться вперед становилось все сложнее... и опасней.
   Где-то там над колдовским маревом на небосклон вскарабкалась ущербная луна, зажглись первые звездочки, возвещая приход ночи, еще более сгущавшей и без того мрачные серо-синие краски, господствовавшие в этом заколдованном туманном мире. В конце концов, я поняла, что до наступления утра дальше идти бессмысленно. Сплошная стена колдовского молока не желала меня отпускать, а риск сбиться с пути в последние часы беспокоил меня все сильнее. Нужно остановиться и дождаться утра или хотя бы какого-то просветления. Место для ночлега выбирать не приходилось - сойдя с дороги, я имела риск уже не найти ее. Я села там же, где остановилась, подобрала ноги, положила на колени меч и стала ждать, когда наступит утро...
   Было далеко за полночь, если мои внутренние часы меня не обманывали. Страшно хотелось спать и с каждой минутой противиться сну становилось все сложнее, но заснуть - значило погибнуть, и я изо всех сил противилась дремоте.
   Меня баюкал приглушенный шелест листвы. Кроме него ничего не было слышно: ночные птицы не залетали в эти края, сверчки молчали, и даже волки, чьи следы невдалеке от дороги я обнаружила пару дней назад, не пели за далекими холмами свои песни... Шелест и больше ничего.
   Страх не оставлял меня ни на минуту, то там, то тут мерещились мне опасности, крадущиеся в тумане мерзкие ночные создания, коварные ловушки. Я закрывала глаза и минуту сидела так, потом, когда чувствовала, что еще мгновение и я незаметно для самой себя погружусь в дрему, я трясла головой, отгоняя сон, и вновь устремляла взгляд в голубоватую пелену, завладевшую, казалось, всем миром, от земли до самого неба. Ничего не менялось. С закрытыми ли глазами или с открытыми я не видела ничего, одна темнота сменялась другой. Я вставала, делала несколько шагов вперед, но словно напоровшись на невидимую стену, всякий раз возвращалась на прежнее место, садилась и вновь впадала в оцепенение.
   Одежда давно уже пропиталась каплями повисшей в воздухе влаги. Я невольно ежилась, куталась в плащ, но не сильно помогало. Маленькое бытовое колдовство было бы сейчас очень кстати, даже самое крохотное оно отогнало бы страх и сомнения, а большего мне и не требовалось. Но, увы, с некоторых пор магия стала для меня табу. Слишком близко я подошла к Обители. Теперь колдовство для меня - непозволительная роскошь. Слишком велик риск привлечь к себе ненужное внимание. О, последствия, последствия! Крохотная вспышка колдовского пламени в моей ладони могла обернуться крахом всему, к чему я стремилась.
   Я закрыла глаза, обняв лютню, защищенную от влаги старой магией, не оставлявшей запаха и ненужных следов, и, всего на мгновение потеряв контроль, едва не провалилась в объятия дремы. Но неожиданно в монотонный шелест листвы прокрался новый звук, заставивший меня забыть о сне... Сначала это был всего лишь свист, протяжный свист на необычайно высокой ноте, но от этого свиста кровь стыла в жилах... Жаркой волной меня окатил страх, и чем дольше звенел в моих ушах этот ужасный звук, тем страшнее становилось. Хотелось вскочить на ноги и бежать что есть сил, только бы не слышать этого больше, только бы скрыться от опасности, караулившей во тьме, от этой пугающей неизвестности... О, эта мука страшиться неведомого!
   Когда уже не в силах противиться панике, я готова была сорваться с места и бежать прочь отсюда, прочь от того, что ждало меня в тумане, звук неожиданно оборвался... Наступила тишина. Я замерла, задыхаясь от ужаса, сжала рукоять меча и ждала.
   Легкой тенью Он скользнул в нескольких метрах от меня, не издав ни звука, ни шороха... Одного вида Его смутного силуэта, мелькнувшего невдалеке, было достаточно, чтобы волосы на голове зашевелились от страха. Сжимая в скользких от пота ладонях меч, я медленно поднялась на ноги, опасаясь резким движением спровоцировать неведомого противника. Но мой ночной страж не торопился атаковать. Он замер и осторожно принюхался. Может, нападение не входило в его намерения? В любом случае, пока я не уверена в этом, торопить события не стоило... Меч был сейчас моим единственным оружием...
   Боги, всемогущие боги, я не всегда блюду ваши заветы, но я взывала к вашей милости в тот миг, когда Зверь неожиданно выскользнул из тумана, покорно расступавшегося перед его мохнатым величеством. Кто это был? Что за создание, от которого колдовское марево разбегалось в разные стороны, точно Его окружал какой-то невидимый даже для меня барьер? Я должна была понять кто мой враг, чтобы сразиться с ним. Но, увы, на этот раз Фортуна была не на моей стороне... Впервые видела я существо подобное этому.
   Медленно, шаг за шагом, подступал ко мне ночной охотник, а я все ждала, не понимая, чего жду, ждала и глядела на Него, будто напуганный кролик. Наши взгляды встретились, когда Зверь стоял всего в шаге от меня. С непонятным мне самой ужасом и тупой беспечной радостью я обнаружила белесую пелену на месте Его зрачков. Он был слеп, но в нем было столько силы и затаенной злобы, что я даже шевельнуться не решалась, пока он был рядом...
   Я разглядывала Зверя жадно, как люди разглядывают уродца в палатке на ярмарке, а Он разглядывал меня, только по-другому, по-своему - я не знала как.
   В нем было что-то от волка-оборотня, если не обращать внимания, что Он втрое крупнее самых рослых из этих тварей. Все Его тело покрывала густая длинная гранатово-красная шерсть, грязная, сбившаяся в колтуны на животе и боках, она напоминала ошметки кровоточащей плоти. Под шкурой мягко перекатывались тугие жгуты мышц, а голову Зверя короной венчали крепкие, исчерченные тонким руническим письмом, гнутые рога. Землю меж задних лап подметал уплощенный с боков драконий хвост с жесткой кисточкой на конце...
   Зверь настороженно принюхался, и засвистел, звонко как синица. Это было не похоже на прежний сводивший с ума свист. Скорее это напоминало возглас удивления, хотя... мне ли об этом судить? Издав еще одну тонкую трель, Он замолчал и замер в неподвижности, изучая меня на слух, на запах и на...
   От чего же Он медлил? Почему не нападал, ведь именно этого я ждала от него. Ненавижу, когда противник медлит... Это ставит меня в тупик, я теряюсь, не знаю, как поступать... На поле боя это недопустимо, на поле боя растеряться значит - проиграть.
   И вновь Зверь тихо свистнул, прянул растопыренными треугольными ушами и улыбнулся... Как бы странно это ни звучало, но это была именно улыбка, а не оскал и даже не сардоническая усмешка. Сверкнули острые белые клыки, выстрелил изо рта розовый раздвоенный язык, и Он улыбнулся, почти по-человечески... Как непривычно было видеть улыбку на морде животного, морде покрытой густой кроваво-красной шерстью.
   Зверь еще раз осторожно принюхался, обошел меня кругом и сел на задние лапы. Нападать он не собирался, по крайней мере, пока не собирался...
   Атаковать его первой? Глупо и бессмысленно к тому же. Пока я не знаю, кто мой противник и на что он способен, лучше соблюдать разумную дистанцию, впрочем, меч опускать еще рано...
   Первые несколько минут я даже шелохнуться не решалась. Так и стояла перед Ним, сжимая в ладони холодную рукоять клинка, до тех пор, пока не почувствовала, что еще немного и занемевшее в неподвижности тело откажется мне подчиняться. Я ждала, а Он все сидел и не делал ровным счетом ничего такого, что полагается делать голодным кровожадным тварям вроде него. Все это время Он, не отрываясь, смотрел на меня, чуть наклонив набок массивную голову, и то и дело тоскливо вздыхая...
   Я осторожно почесала кончик носа. На движение Зверь отреагировал спокойно, и, подумав, я решилась на еще один эксперимент... Скоро рассвет, желудок все чаще напоминает о себе недовольным бурчанием (подумать только, у меня со вчерашнего утра во рту не было ни крошки!) Все лучше, чем бездействовать... Очень медленно я вернула меч в ножны (скажете глупо? Уж во всяком случае не глупее, чем стоять и смотреть на огромную плотоядную зверюгу, для которой твой меч, не опасней занозы), расчехлила лютню и пробежалась пальцами по струнам, извлекая аккорд. Словно специально, чтобы заставить меня лишний раз понервничать, рыжая тварь мягко переступила с лапы на лапу и дважды подмигнула мне... Ну что ж, чтобы это ни значило, до сих пор мой молчаливый сторож вел себя спокойно, значит, имеет смысл попытаться осуществить очередной бредовый план, в конце концов, магия бывает разная...
   Я вновь коснулась струн... С кончиков пальцев сорвались звуки и легкими невидимыми бабочками запорхали в густом прежде времени поседевшем тумане. Кажется, я успела сыграть всего два или три аккорда, когда неожиданно Зверь зарычал и, звонко щелкнув зубами, прыгнул. Он оказался подле меня быстрее, чем я успела что-то понять, остановился, жадно принюхиваясь...
   Жутковато было обнаружить, что когда мы стоим вот так, в шаге друг от друга, его глаза находятся на уровне моих... Я замерла, боясь вздохнуть. Все мое внимание в тот момент было сосредоточено на зубах, поблескивавших в огромной пасти. Сложно сохранять самообладание, когда такая махина ухмыляется тебе в лицо, даже будь этот монстр беззубым вряд ли я чувствовала бы себя спокойней...
   Но, странное дело, вместо того, чтобы, как и полагается кровожадной твари, сомкнуть свои мощные челюсти на моем бедном горле, Зверь звонко пискнул, сделал шаг назад и, насвистывая хорошо знакомую мне мелодию, закружился волчком, слегка припадая на правую переднюю лапу... Представляете себе такое? Сперва я решила, что у одного из нас явно что-то не в порядке с головой, потом... Ну, что мне оставалось? Я ласково обняла корпус лютни, пальцы проворно скользнули по грифу, дрогнули ведомые моей волей струны и зазвучала музыка...
   Привычный проигрыш и я запела...
   - Дорога вьется впереди,
   Не видно ей конца.
   По ней смелее ты иди,
   Опередив гонца.
   Проходят мимо дни,
   Года, века, земля, моря -
   Дорога вьется впереди
   И там нас ждет заря.
   Где ночь? Где день?
   Где свет? Где тень?
   Наш мир окутал мрак.
   И за спиною, позади,
   Нас поджидает враг.
   Дорога вьется впереди,
   И мы идем по ней,
   И если ты орел - лети,
   А нет, пришпорь коней...
   И за спиной осталась ночь,
   А впереди рассвет.
   Тропа - дороги древней дочь
   На все нам даст ответ.
   Давно протерлись сапоги
   И пылью плащ пропах.
   Я не прошу, но помоги
   Держаться на ногах,
   Чтобы идти, идти вперед,
   Туда, где брезжит свет,
   Туда, где солнце восстает
   И где нас ждет рассвет...
   Ему навстречу ты иди -
   Дорога вьется впереди...
   Я пела и шла вперед, на шаг опережая дрожащий от негодования туман. А Зверь бежал за мною следом, насвистывая в такт звукам музыки, срывавшимся со струн покорной рукам менестреля лютни. Мои мысли сплетались в тонкую паутину чар. Я не хотела этого, но когда магия желала войти в наш мир и обрести форму или значение, не каждый мог противиться ей. Такое случалось редко, но теперь и обстоятельства и место соответствовали делам, творящимся моими руками...
   Сил противиться не было.
   Неумолимый ужас гнал меня вперед. Туман рассеивался передо мной, отступал, избрав путь проверенных многовековой практикой маневров, и его липкие щупальца соединялись позади меня в еще более плотную стену. С голодной яростью Туман впивался в меня тысячью холодных безжизненных взглядов... Я дрожала, понимая, кому эти взгляды, едкие как кислота и колючие как иглы морского ежа, принадлежат. Осколки, неуспокоенные души убитых, выпитых - вечно живущие и вечно мертвые, запертые между двумя крайностями реальности, злые на весь мир, они смотрели мне вслед. Все они хотели одного - снова обрести оболочку, и им все равно было, чье тело ею станет. Сейчас они жаждали моей плоти, ждали моей смерти, чтобы всей беснующейся толпой ворваться в новую незащищенную опустевшую упаковку...
   Мой голос невольно дрогнул, и песня оборвалась, но магия уже пробудилась ото сна, нити волшебства покорно сплетались вокруг меня в кокон-оболочку, и зловещий туман уже не мог приблизиться ко мне. Он медленно отодвигался назад, опасливо протягивая мне вслед влажные серые пальцы, но они не достигали цели.
   Зверь, сопровождавший меня все это время, не был ловушкой. По своей ли воле или по чьему-то велению, он стал моим спасителем. Ловушкой был туман. И это было одновременно странно и страшно - найти врага и поддержку там, где ты меньше всего этого ждешь. Наверное так же странно, как увидеть тропинку там, где ее не должно было быть...
   Я остановилась и на всякий случай протерла глаза. Ничего не изменилось. В шаге от меня начиналась узенькая тропка, ровненькая, усыпанная мелкой галькой, словно русло пересохшего ручья, она так и манила сойти с пыльной дороги и ступить на гладкие золотисто-зеленые камни... Забавно, могу поклясться, минуту назад никакой тропинки здесь не было и в помине. Хм... как бы то ни было, я не из тех, кто ходит по незнакомым тропинкам там, где без опаски даже вздохнуть нельзя... Впрочем, может и на этот раз Зверь подскажет мне правильный путь? Я обернулась. Но мой спаситель, как ему и полагалось, выполнив свой долг, исчез, будто его и не было.
   Я вздохнула, сетуя на злодейку Судьбу и продолжила путь по намеченному курсу. Что ждало меня за новым поворотом дороги? Смогу ли я достичь цели или нелепая ошибка поставит крест на моих планах? Хотелось бы мне знать ответы на эти вопросы... Много лет назад Бэион, объясняя, что я должна делать, говорил: "Я знаю, ты сможешь попасть туда, но хорошо ли ты понимаешь, что тебе предстоит? Да? Тогда не робей, когда придет час отправляться в дорогу..." Ха-ха! Забавно до дрожи! Посмотрела бы я на чертова ясновидца, отправься он в такое местечко, как долина Сфинксов! Нет, я не робею, но как-то боязно, господин Посол. Ты сказал, что я смогу попасть в Обитель, но кто знает, что ты при этом имел в виду? Может, ты говорил об оболочке, забитой до краев Осколками душ тех несчастных, кого обрекли на вечное существование без тела на границе жизни и смерти?
   У меня не было ничего кроме слепой надежды и наивной веры в удачу, но пока этого было достаточно, чтобы идти вперед.
   На востоке вставало солнце, возвещая приход нового дня...
  
   Около полудня я увидела впереди странные солнечные блики, такие яркие, что на них было больно смотреть. Я замерла и простояла, всматриваясь в даль, дольше, чем это позволяло неумолимое время. Сплюнув под ноги и для порядка посетовав на зной и стертые подметки, я продолжила путь. К этому моменту во мне созрела твердая уверенность, что именно туда, к этим загадочным всполохам, мне идти не стоило. Впрочем, иного выбора не было...
  
   Я шла по лесу, странному, мертвому лесу из зеркал. Не тех зеркал из натертых до блеска медных или серебряных пластин, которые любят заводить в своих домах богачи, а единственных настоящих - амальгамных, изготовлением которых издревле славились алхимики...
   "Странная, однако, ловушка!" - думала я, стоя перед лесом и не находя в себе сил войти в него, перешагнуть эту невидимую границу, за которой меня вновь подстерегало когтистое Нечто.
   Я боялась и избегала настоящих зеркал. Иные же шли на огромные жертвы ради обладания ими. Для них в амальгамном серебре стекла было нечто пугающе привлекательное. Однако находились люди (более, быть может, разумные), которые утверждали, что качественно сработанное зеркало обладает свойствами в равной степени сомнительными и опасными... Будучи менестрелем, я научилась отличать то, к чему стоит прислушиваться, от того, что лучше пропускать мимо ушей. Быть может, поэтому я не верю зеркалам - редкие из них не лгут...
   Если бы только кто-нибудь знал, как мне не хотелось входить в этот трепещущий серебряный лес. Увы, в моем случае выбирать не приходилось. Мне в последнее время катастрофически не хватало запасных вариантов. Что ж, иногда приходится делать то, что от тебя требуется, а не то, чего ты хочешь...
   Зеркальная стена, шелестя, сомкнулась позади меня и лес замер, лес затих... Он ждал моего следующего шага, и я не стала понапрасну затягивать его ожидание. Я ступила на пыльную тропу и лес восторженно зашуршал сияющими листьями, вторя моему неровному дыханию.
   Я шла, огибая сверкающие стволы, утопая в десятках тысяч своих отражений. Я была в угловатых листьях, в кривых стволах, позвякивавшей траве, жадно шипевшей, когда мои стопы проносилась мимо тонких стеблей из стекла...
   Я шла, я путалась в колючих, низко нависавших над головой ветвях хищных деревьев, и единственным клочком живого мира в этой зеркальной бездне была пыльная желтая дорога под ногами, такая знакомая, такая близкая, что в звенящем безумие леса мне хотелось прильнуть к ней, прижаться всем телом и целовать хрусткий теплый песок...
   Время здесь словно остановилось, мучительно текли минуты, но ничего не менялось. Казалось, предательница дорога вела меня в бесконечность. Но, наконец, впереди, среди зеркальных деревьев, мелькнул узкий просвет, тонкая полоска живого солнечного сияния. Слепая надежда толкала меня вперед. О Собора, пусть это будет конец этому ужасу! Прошу, пусть это будет конец!
   Рассудок сдерживал мой бег. Не стоило понапрасну расточать драгоценные силы, пока еще не известно, что ждет впереди. Опрометчивость в моем случае была непозволительной роскошью.
   Да, все так, как я и думала - этот просвет среди деревьев не был долгожданным спасением, он был очередной западней...
   Лес затих.
   Я долго не могла понять, кто передо мной. Невысокий человек в широкополой шляпе шел против солнца, и лица его я разглядеть не могла, но уже тогда к горлу подкатил тугой комок страха, а ладонь невольно потянулась к рукояти клинка. Тело человека было скрыто шелестящим серым плащом. Мягкая кошачья походка умелого воина, характерная выпуклость в складках плаща - меч... Это была только первая фигура, за ней из узкой полоски света медленно выскользнули еще три... Сердце мое заколотилось еще отчаянней, но я не останавливалась ни на миг, я шла навстречу им. Нет, о боги! Я шла навстречу себе! Все четыре фигуры были мной: воительница, привычно сжимавшая рукоять клинка, улыбчивая женщина с лютней, хмурая ведьма в пурпурном платье с золотым шитьем и создание не похожее ни на человека, ни на зверя, которое, о ужас, тоже было мной...
   Мы замерли друг напротив друга. Я и четверо меня... Это было странно. Это было страшно. Хотелось повернуться назад и бежать, но я застыла в оцепенении и ждала, не зная, что делать...
   Воительница тем временем оскалилась в кровожадной ухмылке, тряхнула головой, сбрасывая шляпу, дернула плечом... Плащ серой бесформенной тенью скользнул на землю. Сверкнул меч, и я поняла, что битвы не избежать. Я знала, что должна победить, но как, если мой противник я сама?
   - Ну что, скажи мне, милый друг, - пропела певица, пробежав пальцами по струнам лютни:
   - Ты испытывать любишь судьбу?
   И лютня и меч - все рабы твоих рук,
   Но сразить-ка попробуй себя саму.
   Я злобно ощерилась и вырвала клинок из ножен...
   Я-Воин медленно двигалось мне на встречу, перехватив меч левой рукой. Его мягкие шаги, сливались в ровное скользящее движение, подобное движению змеи, гибкой, решительной и опасной.
   Внутри меня что-то напряглось, я ждала, инстинктивно приняв боевую стойку. Я никогда не нападала первой, и тем более не собиралась делать этого сейчас, когда отражения могли сыграть со мной злую шутку. У этой игры были строгие правила. Мне предстояло встретиться с тремя противниками: воином, зверем и ведьмой. Я-Певица, будучи разумнее остальных, предпочтет остаться в стороне и комментировать события с безопасного расстояния.
   - Ты никогда не забудешь, родная,
   Как держится меч в руках.
   И, кажется, вечно ты будешь, родная,
   Вечно будешь в бегах, - тоскливо пропела Я-Певица, и добавила с хищной усмешкой. - Какая жалость!
   Дальше действие развивалось настолько стремительно, что времени на размышления уже не оставалось... Я-Воин более не видело необходимости оттягивать начало боя. Оно атаковала, с яростью и решимостью берсерка, нанося удар за ударом, стремительно, умело, не давая ни единого шанса для контратаки. Мне оставалось только отступать... Происходящее представлялось мне непрерывной чередой слаженных, точно в театральной постановке, действий. За выпадом следовал выпад, за взмахом - взмах... Звенела сталь, жадно звенел голодный зеркальный лес.
   Выжить было единственной моей целью и единственным желанием, но как это сделать, я не знала. Слишком хорошо мне было известно правило: когда дело касается магии, забудь о тривиальностях, ибо в колдовстве простейшее действие может привести к самым неожиданным последствиям. Что если, поразив свое отражение, я получу аналогичную рану? До сих пор мне не приходилось сталкиваться с подобным, но я слышала достаточно, чтобы не желать себе такой участи...
   Мой двойник атаковал, нанося страшные по силу удары. Я, не видя иного выхода, вынуждена была отступать. Я-Воин умело направляло мои движения к краю дороги, к голодно звенящей колючей траве, тянущей свои хищные стебли к теплу моего тела...
   Я-Зверь жалобно скулил и, припадая животом к земле, медленно отступал назад, опасливо поглядывая по сторонам. Жалкое, забитое, напуганное создание, спрятанное где-то глубоко внутри меня, оно лишь тогда обретало силу, когда все другие мои ипостаси погружались в сон...
   Взмах меча. Я ускользнула, даже не пытаясь отразить удар. Лезвие распороло вещмешок, болтавшийся за плечом. Он был одновременно и броней и ненужной обузой, но сейчас, возможно, он спас мне жизнь.
   Мое воинственно настроенное Я оказалось противником отвратительно упорным. Каждый новый удар отразить было сложнее предыдущего, к тому же Я-Менестрель пособничала врагу, отвлекая меня двусмысленностью своих песенок...
   - Мы едины: Ведьма, Воин,
   Зверь, Певица - ты и я.
   Мы одно: едины трое,
   спрятан Зверь внутри тебя.
   Ты о нем давно забыла,
   но он помнит о тебе...
   Ты - есть он, так вечно было.
   Ты найдешь его в себе...
   Я стиснула зубы, изо всех сил стараясь не обращать внимания на музыку, но противиться ее особому непреодолимому очарованию было невероятно сложно! Я едва ускользнула от стремительного выпада противницы и, не успев перевести дыхания, вновь вынуждена была отражать градом сыпавшиеся на меня удары. Проклятье! Певица опять взялась за свое!
   - Да, когда-то ты училась
   Чары хитрые плела,
   Но наука та забылась,
   То дорога позвала...
   Пара фокусов и все же...
   Ты не ведьма, ты - Певец.
   Званье есть, но что ты можешь?
   Видимо, тебе конец...
   Новый взмах меча едва не стоил мне жизни. Я отступила на шаг, увязнув в живой звенящей траве. Дальше отступать было некуда. Острые стебли тысячей игл впились в сапог, но, не сумев порвать кожи арванской выделки, червями стали взбираться по голенищу, отчаянно стремясь к живой теплой человеческой плоти... Я не боялась их - мой истинный противник был в тысячу раз опасней. Мой двойник знал все, чему учила меня мать: каждый финт, каждую уловку. Наши знания были равны. Предугадать действия друг друга не составляло труда, и все-таки мне приходилось отступать...
   Чтобы не проиграть, нужно было придумать, что-нибудь совершенно новое, какой-нибудь трюк, который даст мне хотя бы мгновение передышки, чтобы сосредоточиться и взять инициативу в свои руки... Увы, времени не было. Прежде чем в моей голове родился какой-нибудь мало-мальски стоящий план, я почувствовала в воздухе дурманящий аромат плетущихся чар...
   То Я, которое было ведьмой и до сей поры предпочитало держаться в стороне от событий, сосредоточившись на пролистывании тонкой книжицы в черном кожаном переплете, оторвав взгляд от пропитанных пылью страниц, повернуло голову к вашей покорной слуге и, сложив пальцы в хитроумном жесте, зашептало слова заклятья. Все внутри меня напряглось - я знала, что собирается делать эта ведьма, которая была мной, и понимала, что не успею ей воспрепятствовать...
   Разом на меня рухнули меч и темная волна чар...
   В последней удар я вложила все, что во мне было: отчаянную жажду жизни, надежду и гнев - но мое воинственное Я было наготове. Косым ударом оно отразило мой клинок и проворно отскочило назад, предвосхищая мои попытки атаковать повторно. Я знала, чего ждет от меня противник и вместо того, чтобы нанести удар снизу, проведя меч под лезвием вражеского клинка, сделала пируэт, вращаясь вслед за движущимся по дуге мечом. Так я вырвалась из объятий трепещущей живой травы у дороги и получила возможность для нового стремительного рывка, в результате которого в ладони у меня оказался нож, но тут...
   Вжик! Над самым ухом прожужжала молния...
   Носферату - чары, высасывающие из жертвы жизнь...
   Перед глазами потемнело, я пошатнулась. Ослабевшие ноги едва держали меня. Только бы не упасть! Падение означало конец, и я изо всех сил старалась устоять...
   Пусть заклятье и не попало в цель, и одного мимолетного касания было достаточно, чтобы мой воинственный двойник, не прилагая особых усилий, смог покончить со своим прообразом раз и навсегда... Время шло, но решающий удар так и не был нанесен.
   - Как забавно! Воля случая! - услышала я.
   - Да, не многим так везет!
   Ведьма ты из худших худшая,
   Но это жизнь твою спасет...
   Еще мгновение назад я едва способна была держать клинок, но постепенно силы ко мне возвращались, взгляд начинал проясняться, звон в ушах утихать. Еще немного и я услышала глухой вздох, по ладони, оставляя на коже липкий след, скользнуло что-то холодное и мокрое. Неожиданно ставший слишком тяжелым для ослабших рук нож выскользнул из пальцев. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться... Послышался звон стекла и на землю посыпались осколки. Лес завизжал!
   "Разбитое зеркало, чертово разбитое зеркало", - подумала я. Все, что осталось от моего двойника - груда стекла. Чары лишь задели меня, но они задели и моего двойника. Движение, начатое еще до того, как заклятье коснулось вашей покорной слуги, было закончено, противник поражен...
   Визг стих, и я услышала голос...
   - Что ты делаешь, родная?!
   Мы едины, мы равны!
   Ты ведь это точно знаешь,
   Но убить ты нас желаешь.
   В чем же провинились мы?!
   В голосе звенел страх...
   Когда я смогла различать не только смутные колеблющиеся силуэты, но и тени, которые они отбрасывали и еще массу незначительных на первый взгляд деталей, стало ясно, что мой бой еще не закончен. Ведьма вновь взялась за колдовство, да и Зверь с уничтожением своего собрата осмелел настолько, что начал довольно убедительно скалиться и рычать. Рванина, когда-то бывшая одеждой, волочилась по земле, когда он припадал на задние лапы, готовясь к прыжку, но, всякий раз в самый последний миг меняя свои планы, он оставался на месте, довольствуясь зубоскальством - для настоящей атаки ему все еще не хватало решимости, два других моих Я по-прежнему его подавляли. Проще было сначала разделаться с ним, запуганным, задавленным существом, но вряд ли Ведьма оставит свои попытки меня прикончить, поэтому сперва, видимо, придется заняться ей... Только боюсь, решить эту проблему будет не так-то просто... В умении ставить блоки она мне ничуть не уступала. Я нанесла несколько рубящих ударов по куполу, вставшему между нами непреодолимой преградой, но, как я и ожидала, ощутимых результатов это не принесло. Меч со звоном отскакивал от невидимого барьера. Однако именно благодаря этим бессмысленным на первый взгляд атакам мое магиейвладеющее Я не могло нанести ответный удар - для этого необходимо было избавиться от блоков, а пока поблизости находилась размахивавшая мечом я, это было слишком рискованно.
   К сожалению, моя творческая ипостась оказалось не менее кровожадной, чем остальные... Видя, что действие застопорилось, Я-Певица посчитала необходимым вмешаться. Но она была отнюдь не глупа и вместо того чтобы лезть в драку, предпочла поддержать более умелых бойцов.
   - Когти, зубы! К бою Зверь!
   Силы ты ее проверь!
   Пусть в руках ее клинок,
   Вышел нашей Моран срок.
   Невероятно, но факт! Эта нелепейшая песенка сработала как катализатор в химической реакции. Стоило Менестрелю пропеть ее, я услышала раскатистый, исполненный злобы, рык. Забыв об осторожности, я обернулась к клыкастой опасности, подстерегавшей меня сзади. Меч был наготове. Зверь прыгнул, но мгновением раньше ноздри мне кольнул острый запах колдовства и я с ужасом поняла, что от обеих атак не уйти, как бы я ни старалась - либо магия, либо острые зубы настигнут меня. На размышления мне потребовалось не более секунды. Плюхнувшись на землю и накрыв голову руками, я замерла, надеясь, что следующий миг не окажется для меня последним...
   Одна секунда. Две. Три... Я услышала уже знакомый мне звон стекла и поняла, что мой маневр, каким бы глупым он ни казался на первый взгляд, удался. Один из противников повержен, но кто? Ведьма или все-таки Зверь? Через мгновение, впрочем, я уже знала ответ на этот вопрос...
   - Опять победа, как же так?
   Ты умереть могла сто раз!
   Но вновь повержен новый враг...
   И здесь уж не до пышных фраз.
   Теперь и Ведьма лишь стекло,
   Осколки таят на земле.
   Пока, мой друг, тебе везло,
   Что ждет тебя теперь?
   Я услышала рык, низкий и глухой. Страх прочными путами сковал меня по рукам и ногам. Осознать, что этот грозный клич, пока лишь предупреждавший о намерениях врага, звучал над самым моим ухом - вот, что было страшно. Меч был рядом, лежал на земле в нескольких сантиметрах от кончиков пальцев. Дотянуться до него не составляло труда, но пошевелиться не хватало смелости - слишком близко от меня находился лохматый монстр, которым была я и который, о ужас, был мной, близко настолько, что я слышала его хриплое дыхание... Впрочем, пока на меня никто не нападал...
   Я медленно разлепила глаза - сначала один, потом, выждав секунду, второй - и узрела самую странную картину, которую когда-либо мне доводилось видеть... Да-а, именно в такие моменты оправдывает себя тезис: "Магия - вещь непредсказуемая". И тем более непредсказуемая, когда за дело берется такая как я. То, что сейчас произошло, можно было назвать только одним словом - везение, невероятное фантастическое везение! Поразительная удача уже то, что Зверь, промахнувшись мимо моего горла, перегрыз хребет моему двойнику. То же, что, заклятье, предназначенное мне, досталось этой блохастой твари и вовсе непостижимо! Судя по результату, Отражение, наделенное колдовским даром, в последний миг существования выпустило в своего невольного обидчика все чары, подвешенные связкой браслетов на запястье, и сейчас они как раз начинали действовать. Комбинации заклинаний всегда давали неожиданный эффект, но уж это явно было слишком... Зверь, по пузо погрузившись в землю, зеленел на глазах, постепенно его шерсть превращалась в подобие листочков, за ушами выскочила пара зеленовато-бурых бутонов. Бутоны набухли и родили два крупных белых цветка... Зверь жалобно взвыл.
   - Оу... - пробормотала Я-Певица. Стало ясно, что из способных к активным действиям противников, осталась она одна... - Как забавно, воля случая...
   - Повторяешься, подруга, - огрызнулась я, поднимаясь на ноги и подхватывая с земли меч.
  
   Дорога вела меня вперед, к новым приключениям, предположительно еще более неприятным, чем все предыдущие, и уже очень скоро меня ждала новая ловушка Зеркального леса...
   То и дело мне приходилось слюнявить пальцы и стирать капли крови, выступавшие на рассеченном при падении виске. Впрочем, это была меньшая из моих неприятностей...
   Передо мной расстилалась просторная поляна, окруженная плотной стеной зеркальных деревьев. На другом краю этого пяточка мнимой безопасности виднелся узкий проход, и я молила богов, чтобы на этот раз он оказался выходом из чудовищного зеркального мирка, в котором я оказалась пленницей.
   Я долго не решалась покинуть дорогу, обрывавшуюся у края поляны, прекрасно понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но, в конце концов, не могла же я стоять здесь вечно?
   В очередной раз позади меня с хищным шорохом сомкнулась стена зеркал, отрезая пути к отступлению. Лес шелохнулся, придвинулся ближе, давя своей сверкающей тушей, и замер, следя за каждым моим движением тысячами моих же собственных глаз. Дрогнула земля, и сияющие стены разбили поляну на сотни сегментов, в мгновение ока превратив клочок голого пространства в чудовищный зеркальный лабиринт...
   Я торопливо шагала вперед, огибая тысячи и тысячи своих отражений... Они тянули ко мне руки, с голодным интересом одичавших собак наблюдали за мной, звали к себе, в вымышленный мир иллюзий. В их глазах я читала укор, опаску и ярость, шальное веселье и скорбь, лукавство, обиду, умиротворение, злобу - всю пестроту человеческих чувств, сплетенных воедино. Но в лицах их не было жизни, они были серы и холодны. Шли минуты и я начинала замечать то, чего прежде не хотела видеть, с упрямством ребенка, которого матушка гонит спать, избегая собственных взглядов в хрупких стеклянных гробах, - мои отражения были и я, и Не Я одновременно, и в окружении этих бездушных двойников меня не оставляло жуткое ощущение чего-то неизбежного, будто каждый шаг приближал меня к концу, к эшафоту и плахе.
   Волнение нарастало с каждой минутой, мне все больше становилось не по себе в этой жуткой компании... Из одного зеркала на меня голодно ощерился полуобратившийся аниморф, чуть впереди, по правую руку от вашей покорной слуги, приникнув к внутренней стороне стекла словно к окну, на меня смотрела маленькая девочка с большими зелеными глазами. Сведя у переносицы густые брови, на меня глянул странный широкоплечий коротышка... Зеленоглазый рыжебородый красавец-мужчина одарил меня надменной улыбкой. Рядом с ним была старуха. Ее согбенные плечи, морщинистое лицо, выцветшая зелень глаз, редкая седая прядь, собранная в тонкую перевязанную кожаной тесьмой косу, и лютня за плечом - все это принадлежало мне, и признать это оказалось тяжелее, чем я предполагала... Я невольно дрогнула, дернувшись прочь от этого обманчивого призрака грядущих лет, и врезалась спиной во что-то твердое. По лесу пробежал возбужденный шелест. Я совершила ошибку, но прежде чем я поняла это, в горло мне впились цепкие пальцы.
   Я пыталась прокричать заклятье, но не могла, я пыталась вырваться из жилистых рук, но они все сильнее сжимали мое горло... Я не могла дышать. Глаза заволокло темной пеленой, в ушах стоял звон, и голодный шепоток не упокоившихся душ, с нетерпением ждавших момента, когда освободится вожделенное тело, все громче и четче звучал в моем сознании. Холодное дыхание смерти коснулось моей спины, но в этот момент...
   Я не знала, как в моих руках оказался кинжал, но я очень хорошо помню, как я им воспользовалась. Я ударила, не надеясь попасть в обидчика, не целясь, не зная, куда бить, и уже не веря в возможность спасения. Все нарастающий гул, заполнивший все мое сознание, тупой болью отзывавшийся в висках, был пронзен испуганным звоном...
   Я помню, как упала. Боли от удара о землю я не чувствовала, все мое самообладание было направлено на другую боль... Я лежала на пыльной желтой земле, свернувшись калачиком, и не могла, хотела и не могла, надышаться. Легкие горели. Разочарованные Осколки визжали, выли, стонали, кричали и ругались, кто как умел. Я с поразительной четкостью различала каждое слово, каждый отдельный голос в этом дьявольском хоре и мне было страшно... Перед глазами, отражаясь в зеркалах, мелькали беспорядочные картины: прошлое, будущее, то, что могло случиться и не случилось, хитросплетение строгих обстоятельств и нелепых случайностей, неиспользованных возможностей и невероятных несбыточных желаний. В зеркалах отражалась вся моя жизнь, люди, которых я знала, события - ВСЁ! Этот бешеный круговорот, в котором я едва могла отличить воспоминания от игры воображения, сводил меня с ума. Жуткие видения, обрывки детских кошмаров, лица давно умерших - это было невыносимо!
   То, что было потом... Не знаю, как будет правильней это назвать истерикой или божественным прозрением. В любом случае это было какое-то действие, безумное и неконтролируемое, но так или иначе оно спасло мне жизнь. Как только я смогла без боли вдыхать прохладный сладковатый воздух, я вскочила на ноги. С криком выхватив меч, я принялась крушить все налево и направо... Зеркала разлетались на тысячи осколков, осыпаясь хрустальным крошевом на горячую землю. Отражения визжали, не желая умирать, иные встречали мой клинок сталью своих мечей, но я пинком разбивала зеркало, отправляя его обитателя в небытие. Над ухом просвистела стрела. Я обернулась и увидела знакомую физиономию белокурого эльфа. Его янтарные глаза смотрели холодно и решительно, пока он накладывал на тетиву новую стрелу. Нанести следующий удар было тяжело, но я изо всех сил убеждала себя - передо мной не Лейтон, он бы не промахнулся...
   Я очнулась от этого полубессознательного буйства, стоя на краю дороги и задыхаясь от усталости. Я плохо помню, как я оказалась здесь, но я жива и это главное. Позади осталось зеркальное крошево из воспоминаний, знакомых лиц, полузабытых кошмаров... Меня трясло.
   Я все еще сжимала в руке кинжал, спасший мне жизнь. Я видела его впервые и никак не могла взять в толк, откуда он у меня... Но, как бы то ни было, с такими вещами стоило быть настороже - все сверхъестественное в радиусе сотни километров отсюда могло происходить только от алхимиков, а я не желала себе лишних проблем. Не долго думая, я зашвырнула клинок подальше и, замотав обрывком рубахи изрезанные стеклом руки, продолжила путь.
   Жаль, что пришлось так нашуметь... Если прежде алхимики и не знали о моем марше доброй воли, теперь уж точно узнают. В любую минуту здесь могут появиться желающие поиграть с приблудной ведьмой в кошки-мышки, и я постараюсь встретить их достойно.
   "Раз уж о моем приближении стало известно, думаю, я могу позволить себе немного магии", - решила я. Через десять минут на моих запястьях гроздьями висели нити чар...
  
   Треклятый лес давно остался позади, а от алхимиков все еще не было ни слуху, ни духу. Странно... Не могли же они оставить мое появление без внимания? Или они все еще полагаются на свои ловушки? Если так, то они явно не учли моего сверхъестественного везения. Согласитесь, только невероятно удачливый человек мог преодолеть все западни, расставленные коварными чародеями, отделавшись всего парой царапин. Создавалось впечатление, что сама Фортуна потворствовала мне в моем путешествии. И это не могло не натолкнуть меня на законные подозрения...
   Впереди над кронами деревьев мелькнула арка Врат Обители - ужасающего строения из дерева, камня и стали. Это была моя последняя преграда. Что я буду делать, когда преодолею ее? Сложно сказать. Вероятно, придется, действовать по обстоятельствам, в конце концов, обычно я так и делаю. Великая вещь импровизация. Но прежде чем начинать игру, нужно добраться до ворот, так что терять бдительность пока рано...
   На этом крохотном отрезке пути алхимики снизошли до банальностей. Подобного я от них не ожидала и, возможно, поэтому угодила в западню... Вот теперь вишу тут вниз головой, болтаясь из стороны в сторону как мешок с мукой и гадаю, как мне спуститься, до сей поры, впрочем, безуспешно... Прочная веревка обхватила мою несчастную лодыжку и с каждым новым качком петля затягивалась все туже. Перерезать путы, стянувшие ногу, невозможно - падать высоковато, а ломать шею, когда до заветной цели рукой подать, мне как-то не хотелось. При идеальных условиях я, возможно, смогла бы подтянуться и, ухватившись за конец веревки, ослабить петлю и высвободить ногу, а потом, повиснув на руках, спрыгнуть вниз, но к-хм... если вы думаете, что все это так просто, то очень ошибаетесь! Можно, конечно, прибегнуть к помощи магии, но, что бы я ни делала, мягкой перины под собой не наколдуешь. Так что этот вариант также не подходит...
   Неизвестно сколько еще я бы без толку ломала себе голову, соотнося все "за" и "против", если бы ветка, на которой ваша покорная слуга весела, не треснула...
   - Ай-ай-ай!!! - только и успела пискнуть я, рухнув вместе с суком вниз...
   Я лежала на пыльной земле и поскуливала от боли. Мало того, что меня угораздило сверзиться с такой высоты, так еще и ветка рухнула на меня следом! И это при моем-то везении! ...Впрочем, не считая пары синяков, все закончилось вполне благополучно. Я кое-как поднялась на ноги, поправила поклажу и продолжила путь. Теперь я была вдвое осторожней...
  
   Врата Обители нависали надо мной, давя чудовищным грузом того особого величия, которое свойственно строениям подобного размаха. Магия нитями некромантических чар пронизывала Врата вдоль и поперек. Мрачная Сила некромантов была здесь повсюду: она черным невидимым человеческому глазу туманом струилась из щелей между створками ворот, серыми дымными щупальцами стелилась по земле, кралась между стебельками высоких степных трав. Она верным псом сторожила границы долины от обитавших за ее пределами мертвых...
   Врата и каменная стена были гранью между большим миром и закрытым сообществом чародеев. Здесь к резкому, но вполне привычному аромату магии примешивался гнетущий запах смерти. И даже ветер возле этих стен, подозрительно осторожный в своих робких испуганных порывах, казался колючим и неприятным. В этом месте хитрым черным котом разгуливала опасность... Она могла бы принять любое обличье, но пока предпочитала скрываться в тени низкорослого кустарника, перекинувшись юрким маленьким зверьком...
   Передо мной возвышалась каменная стена в четыре человеческих роста, по верхнему краю усеянная острыми клинообразными пластинами голодно поблескивавшего на солнце металла. Вдоль стены росли кривоствольные вечнозеленые деревца, выглядевшие ничтожными кустиками на фоне грозного древнего строения позади них. Врата Обители обрамляли искусно выполненные барельефы, изображавшие уродливые явно нечеловеческие скелеты, прижимавшие к грудным клеткам увитые виноградными лозами черепа. По краям от дороги стояли столбы из красного дерева, испещренные мелким руническим письмом. Прикованные к столбам выжженные солнцем и омытые дождями скелеты, служили напоминанием о печальной участи тех, кому в Обители были не рады. На стенах по обе стороны от ворот громоздились полыхавшие на солнце бронзовые чаши. В них из века в век пылал неизменно-прекрасный колдовской огонь. От оснований чаш и до самой земли в серые громады стен были врезаны сплошные плиты красного мрамора, имевшие форму усеченных треугольников, расширявшихся книзу. Плиты были исчерчены знаками ужасающе знакомыми мне. Руны светились алым зловещим огнем и говорили: "Если ты дорожишь своей жизнью, не входи сюда, путник!"
   Я невольно сглотнула, прочитав это зловещее предостережение... Я боялась. Ворота ждали меня, но одновременно с этим были непреодолимым препятствием, потому что перешагнуть эту границу означало обрезать последнюю ниточку, связывавшую меня с этим миром... За этой стеной меня ждал совершенно другой мир, где мне не на кого будет рассчитывать.
   Я сделала шаг вперед, но тут слух мой потревожил шорох... Нечто тенью скользнуло вдоль стены и, затаившись в кустах, следило за мной золотыми миндалевидными глазами. Я остановилась, судорожно вглядываясь в темноту... Что за неведомый враг караулил меня у Ворот?
   - Выходи, черт тебя дери, кто бы ты ни был! - набравшись храбрости, крикнула я.
   Подчиняясь приказу, из-за деревьев вынырнул Сфинкс... Черный как уголь, он был словно вырезан из цельного куска обсидиана. Гладкие лоснящиеся бока блестели на солнце, упругие мышцы перекатывались под тонкой кожей. Длинный чуть сплюснутый с боков хвост мягко покачивался из стороны в сторону, подчеркивая мирное расположение своего обладателя. Похожее на карнавальную маску лицо, человеческое и нечеловеческое одновременно ухмылялось, демонстрируя полный набор острых как иглы зубов. Остроконечные уши находились постоянно в движении, словно Сфинкс пытался уследить за всем, что происходило в округе...
   Ростом не крупнее собаки он был чертовски опасен, и я это знала. Стремительный, гибкий, невероятно сильный - немногим удавалось уходить от когтей этого создания. Но странное дело, он был один, тогда как всем известно, что Сфинксы охотятся группами по шесть - десять особей.
   - Приветствую тебя, путник! - пропел Сфинкс. У него был удивительно мелодичный голос. - Приятно видеть того, кто преодолел все эти восхитительные ловушки и остался жив. Мы уже более двух столетий не видели людей...
   "Мы? Значит, его компания разгуливает где-то поблизости, - подумала я. - Ох, боюсь, за эти две сотни лет они успели соскучиться по человеческому мясу..."
   И словно в подтверждение моему робкому предположению, из высокой травы выскользнули три изящные обсидиановые фигурки, еще две вынырнули из-под косматой ели. Шорох крыльев известил о появлении последней. И вот на меня надменно взирают семь пар золотых глаз.
   Сфинксы окружили меня, пока, впрочем, предпочитая соблюдать разумную дистанцию. Кто-то из них с нарочитым безразличием смотрел по сторонам, развалившись на дороге, кто-то присел на задние лапы, прикрыв тело крыльями. Но в то же время каждый из них готов был в любую секунду превратиться в тугой комок ярости, который в одиночку способен прикончить врага, втрое превосходившего его ростом... Впрочем, пока как и у всякой кошки у этих созданий великолепно получалось изображать безразличие к первому за столь длительный период гостю.
   - Мое имя Ночная Тишина, - представился Сфинкс, первым представший передо мной. - Это мои братья и сестры Марципан, Звездное Небо, Льстец, Берсерк Подлунной Прохлады, Бестия и Обманчивая Прелесть. А как зовут тебя?
   - Моран ВаГетгоу, - представилась я, несколько смущенная таким приемом. Как правило, те, кто собирался тебя убить, предпочитали оставлять свое имя в секрете.
   - Я вижу у тебя за спиной инструмент, - пропела Ночная Тишина ласковым бархатистым голоском, - ты менестрель?
   - Верно. - Односложность моих ответов меня просто поражала...
   - Тогда, быть может, ты сыграешь для нас что-нибудь. Мы очень давно не слышали музыки. А потом, когда ты закончишь, я загадаю тебе свою загадку. - Сфинкс улыбнулся.
   Если не обращать внимания на голодный блеск в глазах и острые клыки, он был довольно мил. Но, каким бы вежливым он ни был, верить этому обманчивому дружелюбию было бы большой ошибкой, тем более, когда речь зашла о загадках... Загадки, как известно, излюбленная игра Сфинксов. Правила в ней просты: отгадал - иди своей дорогой, не отгадал - станешь обедом для компании кровожадных созданий. Как правило, заканчивались подобные развлечения весьма плачевно - смертью одного из игроков. Не будь Сфинксы заинтересованы во мне как в обеде, они бы и речи о загадках не вели. Поэтому в ответ на предложение Ночной Тишины я лишь вздохнула, понимая, что хорошего от этой компании ждать не приходится. Впрочем, если они хотят музыки, они ее получат, а я постараюсь извлечь из этого максимальную выгоду. Но об этом позже, а сейчас лютня привычно подставила блестящий живот, струны дрогнули, рождая звук, и голос подхватил звенящую мелодию...
   - Звон мечей над равниной летел,
   Вторя трубному вою горна.
   В этот бой я идти не хотел
   И вопил я, срывая горло:
   "Одумайтесь, братья, идите назад!
   Этот бой, слышите, он не для нас...
   Не ждите побед и не ждите наград
   в этот час!"
   Если враг твой собственный брат иль отец,
   Одумайся и отступи назад.
   Если вступишь в бой, то всему конец,
   слышишь, брат?..
   Но и слушать не стали меня братья мои
   И изменником звали меня.
   Для чего происходят такие бои,
   Где твой брат бьется против тебя?
   И я рвался вперед, заслоняя спиной
   Тех тела, что прежде любил,
   И всем сердцем я ненавидел тот бой.
   Никого я в тот день не убил...
   Но видел я смерти, числа коим нет,
   И скорбь о погибшем враге,
   О том кто с тобою прожил столько лет
   И кто другом когда-то назвался тебе...
   И я слышал, как плакал над братом брат,
   Из груди вырывая стрелу свою.
   Я просил вас: "Братья, идите назад!"
   Вы не слышали песню мою...
   Для чего происходят такие бои,
   Где сын бьется против отца?
   Мы пришли из одной родной нам земли.
   Нас вела всех вражда и теперь довела до конца.
   Сфинксы слушали мою песнь в молчании и на этот раз даже те из них, кто прежде успешно меня игнорировал, не отводили взглядов золотистых глаз от моих пальцев, проворно скользивших по грифу лютни... Остроконечные уши этих созданий вопреки обычной подвижности лишь слегка подрагивали, выражая крайнюю степень сосредоточенности их хозяев. Они были внимательны и проявляли к моей работе искренний интерес... Однако, должна признаться, дело тут было не столько в песне, сколько в действии той особой эльфийской магии, о которой этим созданиям было неизвестно...
   О песнях эльфов ходит множество всяческих слухов, но немногие знают, что причина тех странностей, которые этим песням приписывают, не столько в чарующем звучании языка Каэрас, сколько в самих певцах. Эльфы и некоторые альвы (такие, например, как я) способны очаровывать звучанием своего голоса. Как правило, это не зависит от нашего желания и происходит спонтанно, но иногда мы можем контролировать проявления своего дара, например, когда поем...
   Воспользовавшись случаем, я заворожила Сфинксов и теперь естественно рассчитывала на их благосклонность. В конце концов, больше рассчитывать мне, увы, было не на что...
   - О, это было восхитительно! - промурлыкала Ночная Тишина, когда я закончила песнь, вопреки замыслу сочинителя проиграв последние аккорды в тональности ля мажор. - Музыка! Эти божественные звуки! Мне даже жаль будет тебя убивать... - Сфинкс улыбнулся, заранее извиняясь. - Но не беспокойся, все будет по правилам! Обещаю, я загадаю тебе легкую загадку и, если ты ее отгадаешь, мы не станем более тебе препятствовать... Спасибо тебе за то, что ты сделала для нас. Нам очень редко выпадает случай послушать менестреля.
   - Спасибо вам за то, что делаете мне поблажку, - буркнула я. Зная коварный нрав Сфинксов, стоило предположить, что "легкая загадка" окажется не такой уж и легкой... - Итак, что за задачку мне предстоит решить? - Я приняла позу внимательного слушателя, готовясь к самому худшему, но при этом продолжая надеяться на лучшее...
   - Что бы мне загадать тебе, менестрель по имени Моран ВаГетгоу? - вслух размышляла Ночная Тишина, степенно прохаживаясь из стороны в сторону. Ее черные кожистые крылья тихонько шуршали, подрагивая в такт дыханию. Эта особа явно наслаждалась процессом игры, в то время как я изнывала от нетерпения. Мне подобные развлечения были не по нраву...
   Один из Сфинксов подбежал к предводительнице и что-то быстро зашептал ей на ухо.
   - Ну что ты, Льстец, эта сложная, а я обещала простую! - возмутилась Ночная Тишина. На лице Сфинкса на секунду застыло выражение крайней сосредоточенности, после чего он вновь прильнул к уху сестры... - О, совсем другое дело! - благосклонно улыбнулась она, терпеливо выслушав очередное предложение. - Эта совсем легкая, с ней и ребенок справится! Слушай меня, Моран ВаГетгоу! Я повторю загадку три раза и не более...
   В тот час, когда и ночь не ночь
   И день еще не день,
   Ты россыпь золота ищи
   В том месте, где ложится тень.
   Поймаешь крошку-хитреца
   И, ни моргнув ни раз,
   От жуткого его лица
   Не отрывая глаз,
   Ты проведешь его тропой
   Заветной через тьму,
   Чтоб разделить он мог с тобой
   Что вверено ему.
   Иль ты найдешь его в горах,
   Иль в ложе мертвеца,
   Там где лишь золото и прах
   И тени без конца...
   Чтобы найти скорей ответ
   Подсказку дам тебе:
   Им может быть и человек,
   Коль дорог он тебе...
   Ночная Тишина улыбнулась, донельзя довольная собой. Я молча испепеляла ее взглядом - если это была простая загадка, как, интересно, звучала бы сложная?
   - У тебя есть десять минут. - Сфинкс ошарашил меня очередной замечательной новостью. - По прошествии этого времени я повторю загадку, и ты получишь еще десять минут на размышления. Последний раз ты услышишь загадку, прежде чем дать мне ответ. Это несложная задача и все же, прошу тебя, не торопись с ответом, подумай. Права на ошибку в этой игре нет... А теперь... - Резким взмахом обсидианового крыла она обозначила начало игры. Как и всякий Сфинкс Ночная Тишина не нуждалась в часах, чтобы точно отмерить минуты, выделенные на решение задачи.
   Присев на корточки, я уткнулась лицом в колени, закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на проблеме. Сфинксы не мешали мне. Если они и делали что-то, то делали это абсолютно бесшумно.
   Тренированная память менестреля давала мне очевидное преимущество в сравнении с теми, кто обычно становился жертвами Сфинксов - я помнила загадку наизусть, каждое слово, малейшее изменение интонации в речи Ночной Тишины... Достаточно ли этого?
   ...Вторая часть загадки на первый взгляд была ничем не связана с предшествующей. Их словно вырвали из разных задачек, но, несомненно, в них обеих говорилось об одном и том же. И, по-моему, именно второй части следовало уделить особое внимание. В ней было что-то очень значительное, неуловимое, обраставшее подробностями в первом и третьем четверостишьях... Взять хотя бы этого "крошку-хитреца"? Кто он? Карлик, гном? Ясно одно, кем бы он ни был, привлекательностью его матушка-природа не наградила. Но лицо гнома даже самого несимпатичного вряд ли можно назвать жутким, да и карлики под это описание как-то не очень подходят... Как же быть бедному менестрелю, если в мире пруд пруди существ небольшого роста и почти половина из них может похвастаться наличием лица, а не морды, а из этой половины треть имеет весьма непритягательный облик, что вполне отвечает нашему портрету?! Видимо, стоит обратить внимание на дополнительные детали... Например, к чему столько разговоров о глазах?..
   "И, ни моргнув ни раз,
   От жуткого его лица
   Не отрывая глаз... - повторила я мысленно. - Не отрывая глаз..."
   И тут меня осенило! До чего же очевиден был ответ! Речь шла об известном хитреце лепреконе!
   Поймаешь крошку-хитреца
   И, ни моргнув ни раз,
   От жуткого его лица
   Не отрывая глаз,
   Ты проведешь его тропой
   Заветной через тьму,
   Чтоб разделить он мог с тобой
   Что вверено ему...
   Каждому ребенку известно, что, поймав лепрекона, можно заставить его показать тебе, где он прячет свое золото, но, стоит отвести взгляд или моргнуть, и маленький проказник исчезнет, точно его и не было. Увы, это была лишь тоненькая ниточка, но она на шаг приблизила меня к отгадке. Теперь нужно было отыскать связь между четверостишиями. Ведь, если речь идет о лепреконе, значит третье четверостишье это не дополнение, как я решила в начале, а отдельная вполне самостоятельная часть.
   - Моран ВаГетгоу, - пропела Ночная Тишина, прерывая мои размышления. - Минули первые десять минут... Я повторю загадку еще раз.
   Я с нетерпением выслушала Сфинкса и вновь погрузилась в раздумья.
   С третьим четверостишием у меня возникли проблемы. Я не видела в нем смысла, и, кроме того, оно абсолютно не клеилось со вторым, хотя на первый взгляд могло показаться его логическим продолжением. Однако Ночная Тишина, повторяя загадку, столь явственно выделила паузу между второй и третьей частями, что их самостоятельность становилась абсолютно очевидна.
   Я решила обратить свое внимание на первое четверостишье и не ошиблась, ибо к тому моменту, когда истекало отведенное мне время, у меня почти готов был ответ, хотя в правильности своей догадки я по-прежнему была уверена не до конца. Оставалось уповать на милость своевольной Фортуны.
   - Моран ВаГетгоу, - объявил Сфинкс, поднимая на меня золотые глаза. - Твое время вышло. Стоит ли мне повторять загадку или ты знаешь ответ?
   - Не стоит. Ответ... - Я сделала глубокий вдох и произнесла на выдохе: - Сокровища...
   На мгновение воцарилась тишина, будто весь мир остановился, затих и с затаенным трепетом ждал решения моей судьбы. Точно по команде Сфинксы вскочили на ноги. Мягкие перепончатые крылья негромко зашуршали. Я затаила дыхание, готовясь разорвать путы чар, неосязаемыми нитями обхвативших мои запястья. В любую секунду я могла обрушить на обсидиановые фигурки кошек ураган смертельной магии, но я ждала, бездействуя и в тайне надеясь, что подобные меры не потребуются...
   - Моран ВаГетгоу, - объявила Ночная Тишина, чеканя слова, точно монеты достоинством в империал каждая, - мы более не станем препятствовать тебе. Дорога свободна.
   И вся группа разом вздрогнула и взмыла ввысь, чтобы через минуту превратиться в скопление мутных точек над розовеющим горизонтом...
   Передо мной высились громадные ворота, изготовленные из прочнейшей древесины и заговоренных стальных креплений - ни один таран не способен был причинить им вред. Как же преодолеть эту преграду мне? Впрочем, тут была дверца, небольшая, видимо, предназначавшаяся специально для одиноких путников вроде меня... Кроме того, на левой створке ворот висела бронзовая табличка, в которой подробно рассказывалось, кому стоит, а кому не стоит входить в Обитель.
   "Добро пожаловать в Обитель гильдии алхимиков и чародеев. Мы рады приветствовать вас, но спешим сообщить, что за этими воротами действует ряд ограничений по следующим пунктам:
  -- Если вы торговец, меняльщик, старьевщик, барахольщик, купец любой гильдии, военный в любом звании, наемник любой специализации, то вам следует немедленно повернуть назад. Заранее извиняемся, но в ваших услугах здесь нет необходимости.
  -- Прочим, прежде чем перешагнуть порог Обители следует остричь волосы до длины не более двух пальцев, ибо, если вы не являетесь представителем Ордена алхимии и чародейства, либо подмастерьем третьего ранга, то вам не полагается носить длинные волосы, а также усы и бороду.
  -- Шляпы позволяется носить только представителям Ордена алхимии и чародейства, то же касается и других головных уборов.
  -- Наркотические вещества, вино и другие спиртные напитки проносить строго воспрещается.
  -- Лицам до восемнадцати лет, обладающим предрасположенностью к управлению магией и желающим пройти обучение, просьба обращаться к старшине гильдии алхимиков и чародеев Высшему Магистру Деасу Мираджи Блаха".
   У алхимиков весьма специфический юмор и надпись на этой табличке лишнее тому подтверждение. Сочинителем, скорее всего, являлся кто-нибудь из подмастерий, либо словоохотливый молодой алхимик. Старшие в большинстве своем шутить не умели, и если бы текст составлял кто-то из них, вероятнее всего он ограничился бы словами: "Вы все еще живы? Тогда мы идем к вам!"
   Интересно, а были ли желающие обучаться искусству магии, которые преодолели все ловушки и, не смотря ни на что, сумели дойти до ворот? М-м... Впрочем, о чем это я?
   Я решила, что разумнее придерживаться установленных хозяевами правил, какими бы идиотскими они ни были. Избавившись от остатка вина, бултыхавшегося на дне бурдюка, я принялась за стрижку. Шляпу я потеряла незадолго до этого в злополучном Зеркальном лесу, так что дело оставалось за малым...
   - Оу! - Я провела рукой по растрепанному ежику волос, тому немногому, что осталось от моей распрекрасной шевелюры. Кажется, я немного перестаралась. Хорошо, что это всего лишь волосы...
   Остриженные локоны были сожжены. Я слишком хорошо знала, что можно сделать с человеком, заполучив его прядь, и оставлять свои драгоценные кудри на потеху чародеям не собиралась. И хотя они не были столь изобретательны по части проклятий, как ведьмы, не стоило рисковать понапрасну.
   Небольшую дверца в правой створке ворот так и манила меня. Воспользоваться ей было так просто, что ладонь невольно сама тянулась к ручке. Тут наверняка был какой-то подвох, но я слишком устала от сложностей и, кроме того, иного пути в Обитель все равно не было. Я обследовала дверцу и не найдя на ней следов иного волшебства, кроме того, что удерживало души убиенных на расстоянии от ворот, потянула ручку на себя, медленно, осторожно, по сантиметру на каждый удар сердца.
   Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть... Грянул взрыв. Помню ощущение полета и невероятный грохот, наполнившие уши. Меня швырнуло вверх и в сторону... Мир померк для моих глаз...
  
   Глава 5 "В Обители"
   Все кончается смертью, все кончается сном.
   Буйных надежд истощил я отвагу...
   Что-то устал я... Ну-ка прилягу...
   Все кончается смертью, все кончается сном.
   Д. Мережковский
   - ...Оглушило, - уверенно заявил мягкий раскатистый басок первого. - Но теперь, думаю, жить будет...
   - Другой бы помер, еще до того как мы пришли, а эта вроде ничего. Крепкая попалась, - добавил второй. - Судя по ушам полукровка - они все такие.
   - Оно и к лучшему, латать ее проще было... На таких и без магии все быстро заживает.
   - Это верно. Эй, смотри-ка, брат, она, кажется, приходит в себя!
   У меня жутко болела голова. Казалось, череп доверху наполнен дробленым стеклом, а во рту поселилась шальная саламандра. Видимо во время взрыва раскаленный воздух пробрался в легкие. Глаза открывать не хотелось. Я догадывалась, кого увижу, и едкий страх подкатывал к горлу.
   - Э-э-эй, госпожа, как вы? - Меня легонько потрепали за плечо, но и этого было достаточно, чтобы возжелать немедленной смерти, смерти быстрой и легкой, смерти, которая избавит меня от этой нестерпимой боли. О боги, какой изощренный садизм! Чародей склонился надо мной и словно в насмешку над моими мучениями подсунул под нос вонявший нашатырем пузырек. Меня чуть наизнанку не вывернуло...
   Закашлявшись, я попыталась зажать рукой нос и обнаружила неожиданную слабость во всем теле.
   - Прочь от меня, нечисть... - огрызнулась я, не вполне осознавая дерзость своего заявления.
   На меня, впрочем, за подобные резкости, похоже, ничуть не обиделись и пузырек убрали.
   - В порядке, - подтвердил Второй. - Эй, красавица, я знаю, что ты не спишь! Поднимайся!
   Глаза пришлось открыть, хотя бы для того, чтобы меня на некоторое время оставили в покое. Надо же, потолок... Могу поклясться, что последнее мое воспоминание никак не было связано с этим мрачноватым помещением. Мысли в голове ворочались медленно и неохотно. Надо мной склонились двое. Один - мужчина на вид лет тридцати с лишним, с короткой кучерявой бородкой и спутанными светло-русыми волосами, второй, помоложе, ему бы я дала не более двадцати, хотя, скорее всего, возраст обоих исчислялся столетиями.
   Забавно, то ли они и в самом деле не представляли, кто я такая, то ли изображали дурачков, весьма, надо сказать, убедительно. Что ж, как бы то ни было, я все еще жива и именно им я должна быть за это благодарна... Хотя, нельзя не заметить, браслеты чар с запястий исчезли: либо я выпустила их в пространство перед тем как отключиться, либо их умело нейтрализовали чародеи...
   Тот, что был помоложе помахал у меня перед носом рукой и спросил то, что обычно спрашивают в таких случаях:
   - Ну, подружка, сколько пальцев?
   - Теоретически двадцать, - вяло откликнулась я. - Разве что у тебя есть лишние...
   - Мм... - Мужчина задумался. - В общем-то, верно. Ну-у... думаю, это значит, что ты здорова. Кстати, мое имя Грего, а этот громила... - Жестом, выглядевшим, возможно, излишне театрально, он указал на бородатого великана, неловко топтавшегося поодаль. - Это Лель.
   - Здравствуй, милый Лель,
   Мой угрюмый странник,
   Доставай свою свирель,
   Ты - судьбы избранник...
   Ты сыграешь для меня.
   Звонкою монетой
   Одарю, мой друг, тебя,
   Одарю за это! - пропела я. Каким бы ни было мое самочувствие, я не могла остаться равнодушной к знакомству с мужчиной со столь примечательным именем.
   - Менестрель! Я так и знал! - обрадовался Грего. - Я же тебе говорил, Лель: лютня за спиной - это первейший из признаков! А ты: "Чего в такой глуши делать менестрелю?!" Бу-бу-бу...
   Великан насупился, но так ничего и не сказал, очевидно решив, что проще сразу признать свою ошибку, чем долго искать нелепейшие оправдания здоровому скепсису...
   Грего помог мне сесть, и я тут же учинила уже вошедший в привычку осмотр себя любимой на предмет оценки повреждений. Алхимики, надо отдать им должное, хорошо потрудились над восстановительными работами, ибо, судя по виду потрепанной одежды до того как, надо мной поработали, я должна была быть похожа на слегка поджаренный кусок мяса. Я, возможно, даже была бы им благодарна за их старание, если бы не смущение при виде своего неприкрытого тела и опасения, что чародеи приготовили мне пытки несравнимо более страшные, чем те, что мне пришлось выдержать прежде.
   Лель, видя мое смущение, предложил свою рубаху, взамен моего сгоревшего одеяния. Разумеется, я согласилась, хотя этот наряд на мне смотрелся как неказистое и довольно вульгарное при том короткое платье. Однако выбирать было не из чего. Подпоясавшись чудом уцелевшим поясом, я взглянула в зеркало, висевшее на стене, и убедившись, что похожа на рыжее всклокоченное чучело, состроила своему отражению жуткую рожицу, чем порядком повеселила своих хозяев.
   До поры до времени я решила изображать из себя беспечную дурочку. Если эти двое столь успешно справляются со своими ролями, неужели это не получится у меня?
   - Меня зовут Геневра Йоханес, - представилась я с вымученной улыбкой - голова болела чуть меньше, чем прежде, но все же болела и даже эта несложная гримаска далась мне с трудом. - Как вы догадались, сударь мой Грего, я странствующая певица. Видимо, я заблудилась. Я шла из Эик-Сорма в Вед, когда внезапно опустился этот кошмарный туман. Я старалась двигаться вдоль хребта Эльбиэара, мои припасы почти кончились и мне оставалось только надеяться, что город уже близко, - я трагически всплеснула руками, - но, видимо, я все-таки сбилась с пути. Не подскажут ли мне господа, куда я попала?
   - Дорогая леди, - подал голос Лель, - вы разве не читали таблички на воротах? - Похоже, мой рассказ его ничуть не тронул. - В данный момент вы находитесь в моем скромном жилище, на востоке долины Сфинксов, и, да будет вам известно, по воле судьбы вы забрели в Обитель братства вольных чародеев. Добро пожаловать!
   "Как мило!" - подумала я, нацепив на себя испуганно-наивно-идиотское выражение.
   - То есть, то есть... - Я закатила глаза и сделала судорожный глоток воздуха. - Не может быть, вы и вправду чародеи?!
   - Успокойтесь, леди, прошу вас! - Оглянувшись через плечо на Леля, Грего одарил его таким взглядом, точно тот был врагом народа номер один, но, стоило ему обратить свой взор ко мне, как он вновь стал дружелюбен и приветлив: - Поверьте, мы не причиним вам вреда! - немного запинаясь, проговорил он. - Не все то, что говорится о нас в легендах правда!
   - Вы действительно меня не тронете? - прощебетала я, хлопая опахалами длинных ресниц. Если на Грего это и произвело какой-то эффект, то в глазах Леля поблескивало недоверие. Он был умен. Играть с ним в те же игры, какие я легко могла провернуть с его другом, было рискованно. Нужно быть настороже... Именно от него будет исходить опасность, если дело дойдет до решительных действий.
   В воздухе висел резкий запах магии. Все здесь пропиталось им насквозь, все, вплоть до одежды на алхимиках, и даже я медленно начинала пропитываться этим смрадом чужого непривычного колдовства. Может, поэтому чародеи не чувствовали легкого шлейфа ведовской ворожбы, окружавшего меня? Впрочем, не стоит обманывать себя глупыми надеждами. Они прекрасно знают, кто я...
   Головная боль постепенно стихала. Видимо чары исцеления, практикуемые алхимиками, действовали медленнее, чем те, которые знала я, но, так или иначе, мне было значительно лучше. Я обвела комнату взором. Ничего особенного. Обыкновенное жилище одинокого мужчины: кровать, покрытая вылинявшей засаленной медвежьей шкурой, два стола - один обеденный, другой рабочий, уставленный сложным и в большинстве своем даже мне непонятным оборудованием, несколько стульев, множество нужных и ненужных вещей разбросаны по комнате в полнейшем беспорядке. В углах обосновались четыре жирных паука. Пыль тонким слоем покрывала практически все горизонтальные поверхности, не находившиеся в постоянной эксплуатации. М-да, живут же люди... Пошарив взглядом по комнате, я обнаружила свои уцелевшие вещи, аккуратно сложенные на тумбе в углу. Лютня и вещмешок - вот, собственно, и все. Оружия, разумеется, не было. Что ж, по крайней мере, лютня цела, впрочем, думаю, за это мне вновь следует благодарить моих гостеприимных хозяев.
   Проследив за моим взглядом, Грего проворно подскочил к тумбе, где возлежал мой инструмент, кутаясь в нитяное кружево плетеного чехла из алых и зеленых шелковых шнуров. Легко подхватив инструмент мужчина с поклоном передал его мне, точно это был предназначенный некоей царственной особе инкрустированный скипетр. Признаться, выглядело это довольно комично, но, воздержавшись от язвительных замечаний, я с милейшей улыбкой взяла из его рук лютню и привычно коснулась струн, пробуя звук. Дрогнувшая струна вместо ожидаемого веселого звука "ля" родила глухой надломленный стон. Не удовлетворившись услышанным, я принялась сосредоточенно подкручивать колки. Мне не мешали. Алхимики ждали терпеливо. Они прожили достаточно долго, чтобы как следует научиться ждать, и все же неуловимые жесты и мельтешащие неспокойные взгляды выдавали в них напряжение.
   Этот спектакль был нужнее мне, чем им. Я буду петь, а потом приму какое-то решение... Все лучше чем неизвестность.
   - Я так много плохого слышала о вас, - произнесла я как бы между прочим. - Людская молва несет вам дурную славу, но мне кажется, вы не так уж и сильно отличаетесь от обычных людей. - Я не поднимала глаз, но и без этого могла следить за реакцией алхимиков. Они молчали, внимательно следя за моими действиями, неотрывно, точно я держала в руках взведенный арбалет... Лель словно ждал какого-то подвоха, Грего же, если он и подозревал что-то, вида не подавал. Он либо был талантливым актером, либо не блистал сообразительностью. - Признаться, я вас несколько иначе себе представляла. Поговаривали, будто у вашей братии, на лбу растут оленьи рога и одежду вы носите наизнанку, но, думаю, тот человек, который рассказывал мне это, слишком много пил крепкого оранхского эля. - Я замолчала, не поднимая глаз. - Я бы хотела спеть для вас...
   Я коснулась струн. Звук получился почти идеальный. Почти. Идеальный звук был только у одного инструмента, но его уже давно нет...
   Я кашлянула разок и после проигрыша, осторожно ловя в памяти полузабытые слова, запела:
   - Как-то рано на заре,
   Гордый царь со свитой,
   На лихом своем коне,
   С гривою завитой,
   Ехал зверя пострелять.
   Легкий лук в ладонях.
   Зверь один, стрелков же пять,
   Чья стрела догонит?
   Песий лай звенит кругом,
   И добычи море.
   Кто бы знал, что в этот день,
   Приключится горе...
   До заката гремела охота,
   Били зверя без меры,
   звенели рога,
   Стала свита грязна, как пехота,
   И держалась едва на ногах.
   Но внезапно взвыли,
   дрогнули псы,
   И в испуге пытались бежать,
   Заскулили, поджали хвосты,
   А из логова рыжей лисы,
   Злой албаста стал вылезать...
   И вздыбились кони ретиво,
   Сбросили седоков,
   А, кто уцепился за гривы,
   Тот вместе с конем был таков...
   А албаста косым своим глазом,
   Глядела, шипя, на царя,
   И дрогнула вся свита разом,
   Бежала, не помня себя.
   И замер царь в испуге,
   Не зная куда бежать.
   От ужаса отнялись руки
   И трудно стало дышать.
   И албаста смеялась, кряхтела,
   Глядя на царский страх.
   Она голодно крови хотела,
   Сладок ужас ей в царских глазах...
   И тварь все рычала злобно.
   Царь дрожал, взывая к богам.
   И закончилось б все это скорбно,
   Но спаситель явился сам...
   Ни звука, ни шороха.
   Бесшумно рванулась стрела.
   И албаста взвыла, хватаясь за горло,
   И упала уже мертва.
   Из кустов появился отрок,
   И, поклонившись царю,
   Он, сутулый и страшный
   как морок,
   Сказал то, что я говорю:
   - "За спасенную жизнь твою,
   Я одно лишь прошу взамен.
   Ты отдай мне, царь, дочь свою,
   Ту, что зовут Элен".
   Но солгал охотнику царь.
   - "Приходи, - говорил, - ко мне.
   И пусть будет все, как когда-то, встарь,
   И по старым законам
   свершится обмен".
   И царь мрачный покинул лес.
   Но забыл о словах своих,
   Позабыл обо всем,
   что сейчас говорил -
   Это ж надо, попутал бес!
   Но охотник явился в срок
   К воротам его дворца,
   И стража гнала прочь
   Заносчивого юнца.
   Охотник ушел, повернулся спиной,
   И блеснул черный плащ,
   словно жуткая тень,
   И огня его глаз испугался б иной,
   Но лишь ночью, а нынче был день.
   И не ведал ни царь, и ни свита его,
   Кто охотник тот
   с ликом жутким.
   А тот был колдуном и помимо всего
   Не любил он подобные шутки...
   И в расплату за ложь он
   Проклятье наслал
   на владенья царя-лжеца.
   И в пустыню тот
   сказочный край обращен
   До скончания времен. До конца.
   У истории этой,
   как видим все мы,
   Есть свой поучительный смысл:
   Если где-то мы клятву
   кому-нибудь дали,
   То сдержать свое слово должны!
   Возраст этого произведения исчислялся несколькими столетиями, но, сколько я его пою, а это без малого сто шестьдесят лет, я не находила в нем ничего смешного... У чародеев на этот счет, похоже, было несколько иное мнение. Минуты две мои слушатели сотрясались в истерическом хохоте. Начал, как это ни странно, Грего, а уж за ним, с некоторым запозданием, к потехе присоединился Лель. Сказать, что я была в замешательстве, это ничего не сказать...
   - Нет, ты только подумай, Лель! - прохрипел сквозь смех Грего. - Вот дуралей этот князь! Дать клятву колдуну, и послать его куда подальше, когда тот пришел за обещанным! Ой, не могу! Ха-ха...
   Свершилось чудо! Благодаря этой подсказке, я наконец поняла, что вызвало столь бурную реакцию! Впрочем, веселья моих добрых хозяев я по-прежнему не разделяла. Юмор алхимиков для моего понимания, видимо, слишком сложен...
   Отсмеявшись, чародеи стали рассыпаться в благодарностях, уверяя, что они сто лет так не веселились. Что ж, охотно верю. Я постаралась сделать вид, что их неожиданная реакция меня ничуть не смутила. Откровенно говоря, я даже была немного польщена такому успеху.
   - Я могла бы продолжить, если вы не против? - скромно предложила я. Мне катастрофически не хватало гениальных идей. Что делать? Импровизировать? Импровизировать до победного конца?
   - Мы с радостью послушаем вас, милая леди! - воскликнул Грего, прервав мои нервные размышления. Взмахнув рукой, он шепнул несколько слов, повисших в воздухе каплями чего-то неприятно густого, маслянистого... Я напряглась, скользкие мурашки защекотали спину. В ладони алхимика возник цветок. Редчайшая горная фиалка - ценнейший ингредиент в большинстве отравляющих зелий. Грего, как ни в чем не бывало, протянул цветок мне. Поколебавшись, я, приняла его, силясь изобразить восхищение на сведенном судорогой страха лице...
   Меня била мелкая колючая дрожь. Понимая, что меня проверяют, я всеми силами старалась сохранить самообладание. Я знала цену этого крохотного растеньица... Многие люди, пытаясь достать его, срывались вниз с крутых скал и погибали. Сейчас я впервые как никогда четко осознала, что моя жизнь целиком и полностью находится в руках этих двоих - угрюмого Леля и театрала Грего. Они решали, жить мне или умереть... Одно стремительное движение руки и несколько слов могли поставить точку в моей истории. Я словно стояла на краю отвесной скалы и тянулась за фиалкой, зная, что это страшный риск, но не смея повернуть назад...
   Я заставила себя успокоиться, улыбнуться так, словно ничего не произошло. Когда я брала цветок, мои пальцы почти не дрожали - это было немалое достижение. Опустив благодарности, я сделала судорожный глоток воздуха и, ударив по струнам, затянула первую пришедшую на ум песню...
   - Дорога вьется впереди,
   Не видно ей конца.
   По ней смелее ты иди,
   Опередив гонца...
   Я вынуждена была замолчать, не пропев и куплета, ибо чародеи, и прежде весьма успешно поражавшие меня своей неоднозначной реакцией на мои творческие подвиги, впали в какое-то странное состояние нервного оцепенения. Лель побледнел. Грего, напротив, вспыхнул горячечным румянцем, точно я сказала жуткую непристойность. Поперхнувшись мучительно знакомыми словами, я в изумление уставилась на мужчин. Стоило мне замолчать, они вздохнули с облегчением, прежнее оцепенение спало и Лель даже попытался что-то объяснить, но, увы, в этом нечленораздельном бормотании и крох информации было не отыскать.
   - Ах, ну... мы, э-э... понимаете... в смысле...мм... ну, вы же понимаете? То есть... э-э... да.
   Я закусила губу, чувствуя себя нарушительницей страшного табу. Молчание, наступившее после того, как Лель бросил свои нелепые попытки что-либо объяснить, вынуждало меня волноваться еще сильнее. Но к счастью, в тот момент, когда затянувшаяся пауза грозила обернуться крупными неприятностями, мой желудок напомнил о своем существовании громким требовательным урчанием. В тишине это урчание прогрохотало подобно раскатам грома, но, как бы то ни было, именно оно спасло положение. Грего среагировал мгновенно. Театрально всплеснув руками, он ахнул и выпалил на одном дыхании:
   - Ох, как же мы не подумали! Геневра, вы должно быть голодны с дороги?
   Отрицать очевидное смысла не было. Впрочем, я все же изобразила нечто более всего напоминавшее смущение и не слишком убедительно попыталась возразить:
   - Но я совсем не хотела утруждать столь милых хозяев... - Я надула губки и состроила очаровательную гримаску из разряда "Не вините меня за мою скромность!" Сложно сказать, поверили мне или нет, но, так или иначе, торопливая взволнованная болтовня Грего звучала довольно убедительно:
   - О, стоило ли об этом беспокоиться?! Мы ужаснейшие хозяева, если не предложили такой очаровательной гостье отведать еды, ниспосланной нам Богами!
   "О, ну что за подхалим!" - мелькнула у меня в голове мелкая и ненужная мыслишка.
   - Ну что вы! - промурлыкала я. Впрочем, на этом мои протесты были исчерпаны, и чародеи, получив мое безмолвное благословение, занялись приготовлениями к обеду, на некоторое время оставив меня в одиночестве. Судя по их неуклюжей суетливой возне, к гостям они не привыкли. Как они ни старались, все их действия рождали лишь хаос и суматоху. В иной ситуации я, вероятно, вмешалась бы в разыгранный ими бытовой спектакль, внеся порядок и слаженность в работу, но не теперь, когда мои мысли занимали проблемы куда более глобальные...
   Я сидела у окна на высоком шатком стуле. Отсюда хорошо просматривало все помещение и, пользуясь возможностью наблюдать за происходящим со стратегически выгодной позиции, я старалась не упустить из виду ни единого движения, ни единого жеста занятых приготовлением пищи чародеев, надеясь улучить момент, когда в кашу мне будут подсыпать яд. Хотя к чему такие изощрения, когда в арсенале чародея есть способы разделаться с врагом куда более интересные?..
   Еда и посуда появлялась из самых неожиданных мест: из полок, шкафчиков, тумбочек, из карманов и сундуков, и даже из-под кровати, где ни еде, ни посуде, быть не полагалось. Затем все это расставлялось на столе в соответствии с неким планом, непонятным, но при этом продуманным до мелочей. Сначала свое место заняла пыльная бутыль вина, запасенная, скорее всего, не для меня, но раскупоренная за неимением ничего более подходящего, затем несколько разнокалиберных бокалов (кажется, это было то немногое из чего в келье Леля можно было пить), буханка свежего еще теплого хлеба, овощи, головка сыра, масло, пара зубчиков чеснока, мед и желтые немного вялые яблоки.
   - Вино превосходно! - улыбнулся Грего, разливая темно-красную жидкость по бокалам.
   Мне предоставили возможность выбрать то, из чего мне предстояло пить. Это было обычное проявление вежливости, но, не смотря на это, я не притронулась бы к своему кубку, если бы Лель прежде не осушил выбранную им широкую низкую чашу. Теперь же, когда, отдавая дань вежливости, и Грего сделал глоток, волей-неволей и мне пришлось последовать его примеру...
   Вино было хорошее, но на мой вкус слегка кисловато. Эта неприятная кислинка словно коварный лазутчик прокралась в изысканный букет дорогого сипарийского. Я покатала вино на языке, оценивая букет и пытаясь понять, что дает этот неприятный осадок. Припав к кубку в следующий раз, я поняла, что кислота была не от винограда... Перед глазами все поплыло, уши наполнил рокочущий гул... Бокал выскользнул из ослабевшей руки и с глухим стуком упал на пол. Именно так и должен действовать настой кровь-корня, сначала перестает подчиняться тело, затем разум погружается в сон.
   - Проклятье... - медленно отдаваясь действию яда, прошептала я. - Я еще не проиграла...
   У алхимиков было противоядие. Я должна была понять это раньше, но что-то мне помешало. Я была неосмотрительна и теперь медленно засыпала, отравленная проклятым напитком, но это означало лишь то, что решающий бой на какое-то время откладывался. Я не проиграла. Я всего лишь... допус-тила ошиб... ку...
   - Она уже спит? - Этот вопрос неожиданно и остро вонзился в мое затухающее сознание.
   - Сейчас заснет. Деас скоро будет здесь. Ему решать, как поступать с ней. - Лель был спокоен, холоден и равнодушен, а вот Грего было явно не по себе.
   - Кажется, он уже давно заготовил это решение, но, скажи мне, зачем все это? Она ведь... она кажется просто милой и безобидной девушкой...
   - Ты и сам знаешь, что говоришь глупости. Она добралась сюда, а это значит... Да и потом меч у нее на поясе не для красоты был пристегнут. К тому же, она знала нужные слова... Готов поклясться, кто-то подсказал ей, как пройти сюда!
   Молодой чародей помолчал немного.
   - Нужные слова? Ерунда! Их знает любой дуралей, без дела болтающийся по рыночной площади...
   - Но не всякий знает, как их применить. Через Туман способен пройти далеко не каждый, даже знающий. Не исключено, что сам Деас помог ей...
   - Ты думаешь, она для чего-то нужна ему?
   - Полагаю, вам двоим нет необходимости знать это.
   В комнату вошли. Я разлепила глаза, из последних сил борясь с ядом, но сумела разглядеть лишь неясные силуэты двоих людей, вошедших в келью Леля: невысокого мужчину с властным голосом и уверенной походкой и статного старца... Старец подошел ко мне, отодвинул прядь волос, упавшую на глаза, и посмотрел сквозь меня долгим неприятным взглядом. В его жутких зеленых глазах колыхались обрывки душ, время от времени лениво выглядывавших из темнеющих зрачков, словно из окон. Мне стало страшно, я зажмурилась и упала во тьму.
  
   Пробуждение оказалось весьма неприятным. Проклятый мир вращался, долго и безостановочно. Желудок несколько раз судорожно сжался. Я успела перевернуться на бок, а потом... произошло то, что и должно было произойти. Меня вырвало.
   Я лежала неподвижно, пока в голове немного не прояснилась. Впрочем, ощутимых улучшений это не принесло. В ушах по-прежнему стоял гул, болезненно ударяло в висках и бунтующий желудок то и дело взбрыкивал ретивой кобылой...
   С великим трудом я заставила свое протестующее тело сесть и оглядеться по сторонам. Однако, не найдя ничего примечательного, я вновь откинулась на спину, блаженно расслабляя ноющие мышцы.
   Маленькая комнатушка. Кровать. Ночной горшок. Стул. Я. Больше здесь не было никого и ничего. Сквозь крохотное зарешеченное окошко под потолком пробивалось немного света. Подул ветерок. Я подставила лицо под его прохладные струи. Что-то скрипнуло... Тело среагировало быстрее, чем разум, мгновенно напряглись мышцы, и я сама не заметила, как оказалась на ногах. Впрочем, как выяснилось, беспокоиться было не о чем - просто скрипнула незапертая дверь. Незапертая? Хм... Странно.
   Любое умозаключение в моем состоянии порождалось ценой неимоверных усилий, поэтому, не ломая лишний раз голову над извечным вопросом "быть или не быть?", я просто распахнула дверь пошире и осторожно выглянула наружу. Взору моему предстал невероятных размеров зал, мрачный, но удивительно опрятный и своей аккуратностью и чистотой пугавший не меньше, чем жутковатым антуражем из расположившихся вдоль стен уродливых скульптур столь реалистичных, что, казалось, в следующее мгновение они сойдут с постаментов, готовые вершить волю своих создателей. Изнутри здание выглядело абсолютно новым: кладка стен из неотесанного камня еще не успела раскрошиться от времени, резные арки сверкали глянцем отшлифованного гранита, по углам и сводам потолка не висели зловещим пологом подрагивающие на сквозняке тенета, во всем зале не было не то, что факельной копоти на стенах, даже пыли. Только запах, затхлая вонь пропитанного смертью древнего склепа выдавал истинный возраст этого места, исчислявшийся столетиями. Этот запах не давал мне покоя.
   Окон здесь не было, только двери вдоль стен, серые двери, сплошь исчерченные знаками, значение которых было мне неведомо. К ним, однако, я быстро утратила интерес, мой взгляд нашел кое-что более занимательное... В центре зала на крохотном табурете, столь неуместном в антураже пугающего величия древней постройки, сидел старик. Я уже видела его прежде, в келье Леля, балансируя на грани между сном и реальностью, и, признаться, радости от того, что мне довелось увидеть его вновь не испытывала. Старик был мрачен. Он словно филин смотрел на меня немигающим взглядом зеленых глаз. При виде его все внутри у меня похолодело и рухнуло вниз - не мой ли палач ждет меня?.. Я судорожно вздохнула, борясь с волнением...
   - Тебя зовут Моран, верно? - Голос мастера был сух и звучал так, словно он не спрашивал, а напоминал мне то, что я могла случайно забыть. Впрочем, именно, это привело меня в чувства... Мимолетный страх отступил, и пробудилась от долгого сна обыденная наглость...
   Зло оскалившись, я ответила:
   - Геневра Йоханес к вашим услугам, господин алхимик.
   Старик ухмыльнулся, нехорошо так ухмыльнулся, и произнес с холодком:
   - Ты меня своей ложью не удивишь. В этих стенах говорилось разное. Но, поверь мне, женщина, обмануть меня удавалось немногим. Ты можешь попытаться, но к чему тебе это?
   "К чему? - повторила про себя я. - К чему?!"
   - Я знаю о тебе больше, чем ты предполагаешь, - продолжал старик спокойно. - Наслышан, весьма наслышан... И мой тебе совет... - В его голосе натянутой струной зазвенела угроза. - Не вздумай играть со мной, как ты играла с Грего Антье. Я этого не потерплю...
   Старик замолчал, но его взор не отпускал меня, как клещ он впивался в кожу, высасывая из меня всю мою жалкую решимость. Чего только со мной не случалось, но в таких переделках я оказывалась впервые, и Здравый Смысл, потрепав меня по плечу, ядовитым шепотом напомнил: "Сама виновата!"
   - А с чего собственно вы решили, что я - это я, то есть Геневра - это Моран и наоборот. - От волнения я запуталась еще прежде, чем успела объяснить суть своих мыслей старику, но что-то мне подсказывало, что он меня понял.
   - Моран - это Моран, - лаконично ответил старик. - Ты - это ты, а я - это я. Какой смысл объяснять откуда я знаю, что ты это именно ты, а не кто-то другой? Ты ведьма, это так же очевидно, как то, что сейчас день, но, согласись, ни одна нормальная ведьма за сотню лиг не приблизилась бы к этому месту, следовательно...
   - Следовательно, я ненормальная ведьма? - закончила я его мысль, искренне удивившись получившемуся выводу.
   - А ты сама-то как думаешь? Носишь на поясе клинок, а за спиной лютню, слоняешься по всему свету, песнями и рассказами зарабатывая себе на жизнь... Едва ли ты сваришь толковое зелье и хоть пару минут сможешь противостоять мне в поединке... Ты не ведьма - ты шут с острыми когтями.
   А ведь в чем-то он прав. Я усмехнулась, оценив это замечание как шутку с известной долей истины, но гримаса боли согнала улыбку с моего лица. Я потерла висок, разгоняя пульсирующую боль, изнутри сверлившую мою черепную коробку. Голова раскалывалась, язык ворочался неохотно, и временами у меня возникало такое чувство, будто последние несколько дней я пила, не просыхая, а все случившееся за это время не более чем порожденный воспаленным сознанием бред...
   Чародей, заметив мои нервные движения, пожевал тонкие губы и кивнул в сторону небольшого кувшинчика, одиноко стоявшего на втором табурете, чуть поодаль от старика.
   - Выпей, это не отрава. - Он помолчал. - Тебе полегче станет, обещаю.
   - Хм... - Я наморщила нос, открыто демонстрируя отвращение к чародейскому пойлу. После того, что в прошлый раз мне предложили под видом вина у меня ни малейшего желания не возникало пробовать сомнительные жидкости.
   - Зачем мне пытаться отравить тебя? - Старик ехидно ухмыльнулся. - Если бы я хотел это сделать, ты не стояла бы здесь...
   Я не ответила. Этим словам почему-то хотелось верить. Решив, что хуже, чем сейчас мне не станет, я медленно подошла к табурету, ни на секунду не спуская глаз с ухмыляющегося старикана, и поднесла сосуд к губам. Прохладная золотистого цвета жидкость пахла горькими дикими травами. Я задержала дыхание и сделала глоток.
   Вот дрянь! Я закашляла. Жидкость, раскаленным варом обжигая горло, покатилась по пищеводу и рухнула в желудок.
   - Тьфу! Что за мерзость... - Я задохнулась в кашле, но сквозь брызнувшие из глаз слезы все же заметила на губах чародея ехидную усмешку. Мерзкий старикашка! - Дрянь! - выдавила я. - Вот дрянь!
   Впрочем, настой, как бы противен он ни был, подействовал почти мгновенно - головная боль немного поутихла, мысли стали приходить в порядок, тошнота отступила. Я убедила себя сделать еще несколько глотков и не пожалела об этом. Отфыркиваясь и ругаясь на чем свет стоит, мысленно я восторгалась чудодейственным зельем. Гадость, конечно, страшная, но результат стоил мук употребления этой дряни...
   - Закусить не найдется? - прохрипела я, прикрывая ладонью рот.
   Старик весело каркнул и с энтузиазмом помотал головой.
   - Глядя на тебя, - сказал он, - я не перестаю удивляться, как непревзойденная Фрейя Бейран могла воспитать такое посмешище... - Алхимик сделал многозначительную паузу, позволив мне побеситься в свое удовольствие, прежде чем он сменит тему разговора. Я бросила на него взгляд полный негодования: во-первых этот негодяй назвал меня посмешищем, во-вторых упомянул имя моей благословенной наставницы, а ведь я даже Фрити его не говорила... - Знаешь, певица, кое-кто считает, что ты повлияла на мою ученицу не лучшим образом... И в этом тоже чувствуется влияние Фрейи, - как бы между прочим добавил старик. Я прищурилась, вглядываясь в его узкое лицо. Так вот, значит, как? Передо мной сам великий Рабахи, учитель Фрити... Я должна была догадаться по его глазам. Девчонка часто говорила, что нет взгляда более пронзительного и неприятного, чем у ее наставника, вот только она забыла упомянуть, что он знаком с леди Бейран. - Твоя наставница умная женщина, - продолжал между тем он, - да и ты не так глупа, и если она и не сумела научить тебя ведьмовскому делу, то пару жизненно важных уроков преподала... А иначе и быть не могло, ведь тогда Фрейя Бейран не звалась бы Непревзойденной.
   Чародей наморщил лоб - от него не укрылась моя реакция, и он сделал для себя соответствующие выводы. Крайне неприятно было узнать, что все мои чувства были написаны на лице. Впредь нужно внимательней за собой следить... Нельзя, чтобы мои эмоции были на виду. В моем нынешнем положении это слишком опасно.
   - Кажется, у тебя довольно нетрадиционный взгляд на представительниц Ордена Свободных Ведьм Левого Крыла. - Я нарочно произнесла название гильдии целиком, зная со слов Фрити, что напоминание о ведьмах выводит ее наставника из себя. Я хотела увидеть реакцию старца, но к немалому моему разочарованию никакой реакции не последовало - желтоватое пергаментное лицо оставалось невозмутимым, ни единый мускул не дрогнул на нем. Я попробовала бросить второй камень... - Возможно, я тоже кое-что знаю о тебе, Рабахи... - Его имя прозвучало непривычно в моих устах. Но и на этот раз отклика не было, только колючий взгляд ядовито-зеленых глаз больнее вцепился в меня. - Кое-что, мельком... - добавила я, смутившись.
   - Я и не сомневался. Говори.
   - Говорить? - Я слегка опешила, а уж это никак не входило в мои планы!
   - Говори, - пожал плечами старик. - Ты же не просто так явилась в Обитель. Тебе было что-то нужно здесь. Я хочу услышать...
   Я молчала, а старик все не сводил с меня глаз. Тишина, повисшая в комнате, становилась невыносимой. Ветер, пробиравшийся сюда откуда-то, вольно слагал свои увертюры, наполняя пустоту залы замогильными стонами и плачами. Молчать дальше я не могла...
   То, что произошло дальше невозможно описать словами. Я не понимала, что со мной происходило и не могла противиться этому странному порыву. Я говорила, захлебываясь словами, жадно выплевывая одно за другим, точно звукам внезапно стало тесно внутри меня. Они жаждали СВОБОДЫ! Я говорила правду - все, что я могла сказать сейчас. Чтобы лгать, надо было думать, придирчиво изучать каждое слово прежде чем произнести вслух, просчитывать каждый ход, но к своему ужасу я не могла сделать этого! Не было сил...
   Когда я замолчала, мне показалось, что я рухну без сил, но это был еще не конец.
   Старик глядел в пол и хмурился. Я не знала, как ему удалось заставить меня выложить все на блюдечке, но от того, что произошло сейчас мне стало страшно. Впервые в жизни я чувствовала себя настолько беззащитной!
   - Не бойся того, что случилось сейчас. - Мягкий шепот алхимика привел меня в чувства. Я подняла голову, стерла со лба капли холодного пота. - Эту правду мне необходимо было знать. - Он помолчал немного, не отрывая взгляда от каменных плит пола, а потом сказал то, чего я меньше всего ожидала от него услышать. - Видишь ли, я как и ты не желаю, чтобы Фрити становилась алхимиком в полном смысле этого слова... Она не должна пройти обряд посвящения.
   Я молчала, долго не решаясь произнести вертевшийся у меня на языке вопрос, молчала потому, что боялась, что вновь неудержимым потоком с губ начнут рваться откровения.
   - Почему? - спросила я, наконец.
   Чародей вздохнул тяжко и тоскливо.
   - Какой-то ты неправильный, алхимик, - честно сказала я.
   - Какая-то ты неправильная ведьма, - также честно признался он. - А теперь послушай, что я скажу тебе и постарайся понять...
   Наступил его черед говорить. И он говорил, а я слушала. Молча. И он рассказал мне все от начала и до конца. Его жизнь долгая и мучительная, походившая скорее на медленную тягостную смерть, слагалась в слова и срывалась с тонких потрескавшихся губ...
   Этот человек умел говорить. А я неплохо умела слушать, но были моменты, когда я едва сдерживала неумолимое желание заткнуть уши, зажмурить глаза, чтобы только не знать того, что хотел доверить мне старец, готовившийся к последней в своей жизни битве. Я боялась этого знания. Слушать было больно, иногда противно, почти всегда страшно. Лишь изредка я могла внимать голосу старика без предательской дрожи в коленях. Но мне надо было слушать, чтобы понять его, этого ненормального алхимика...
   Когда он закончил свой рассказ, мы оба были почти невменяемы: он опустошен, я - переполнена. Теперь я поняла, зачем он прежде заставил меня выговориться - затем лишь, чтобы я не погибла от невыносимой тяжести этого знания. Мне было скверно, как, наверно, никогда уже не будет, и я боялась этого человека, как не буду бояться уже никого.
   Я судорожно сглотнула, тугой ком медленно покатился по пищеводу... Рука невольно потянулась к кувшину, я одернула себя, припомнив ядовитый вкус золотистой отравы. Глупости! Сейчас это лучшее, что я могла получить. Я осушила кувшинчик тремя глотками, поморщилась, но не более того... Желудок неохотно принял новую порцию едкой жидкости. Лучше мне не стало.
   - Хочешь напиться? - спросил старик уныло и безмерно устало. - Это не поможет. Все вино этого мира не поможет тебе. Ты понимаешь. Теперь ты понимаешь, почему я должен умереть и почему Фрити должна... - Чародей не закончил, оборвав себя на полуслове, замолк, да и не было у него больше сил говорить.
   Все верно. Не надо больше слов. Я и так понимала. Он должен. И я должна. И Фрити. И ничего не поделаешь с этим мерзким словом. Все мы кому-то чего-то должны. Ведь, согласитесь, нехорошо это оставаться в долгу у Судьбы... А раз должны, значит можем, можем все на свете, даже горы перевернуть, и только просто жить, как все нормальные люди, мы не в силах. Я не знала почему это так. Может, какое-то древнее злое проклятье свело нас вместе, переплело ниточки наших судеб так, что сами мы заблудились в них?
   - Рабахи... - Я удивилась тому, как тихо прозвучал мой голос. Нехорошо было заставлять старика говорить вновь, но я нуждалась в его словах. - Мне очень плохо от того, что я знаю. Может быть, было бы лучше, если бы ты просто меня убил?
   И как только эти слова оказались у меня на губах?! Они взялись из ниоткуда... Нет-нет, я не желала смерти! В самые тяжкие моменты моей жизни я никогда, никогда не желала смерти!..
   - Кому стало бы от этого лучше? Тебе? Или быть может мне? Или Фрити? - Голос мастера был сух и холоден, и я поняла - он злился, злился на меня за то, что я позволила себе слабость, непозволительную слабость - мысль о смерти! Я сама уже готова была отхлестать себя по щекам за это, но сказанного не вернешь, и слишком тяжело было знание, обрушившееся на меня, тяжело настолько, что в один момент я усомнилась - а по силам ли мне нести его?
   - Нет! - Я яростно тряхнула головой. - Нет! - повторила я, саму себя стараясь убедить. - Я дура! Просто дура! Прости меня, мне не стоило этого говорить, даже думать об этом.
   Я знала, знала все. Теперь я могла смотреть в изумруды его странных глаз, потому что я... я! разделила с ним его жизнь...
   - Идем? - спросила я почему-то, не зная даже, куда нам надо идти.
   - Да, уже пора, - согласился Рабахи. - Скоро могут прийти за моим телом, или за твоим, они ведь не знают, чем могла бы завершиться наша предполагаемая дуэль... Это место не просматривается с помощью магии, в некотором роде, оно священно...
   Не было необходимости объяснять мне это, но, если ему было так нужно, не мне противиться. Я, кажется, поняла даже, куда нам следовало идти. Мы шли за Фрити. Ее лишь не хватало, чтобы исполнить Пророчество...
   - Сюда, пожалуйста... - Чародей повел меня к одной из многочисленных дверей.
   Не люблю я двери, за которыми ждет неизвестность...
  
   Мы поднялись по лестнице на третий этаж, прошли по коридору. Я инстинктивно старалась двигаться не производя шума. Слышны были только шаркающие шаги старца, но он мог себе это позволить, я - нет. У поворота чародей жестом приказал мне остановиться. Я подчинилась, оставшись с несвойственной мне покорностью ждать старика возле очередной уродливой скульптуры. Он двинулся дальше... Мое запястье обнимала узкая ниточка заклинанья. Как только все закончится, я перенесу нас с Фрити на многие километры отсюда и все будет хорошо...
   Через полминуты из-за угла послышался голос:
   - Мастер! Вы хотите видеть Фрити? Она говорит ужасные вещи, но поверьте я ни на секунду не усомнился в том, чему вы учили нас!
   - Да-да, Борр, я никогда не сомневался в том пути, который ты выберешь.
   - Магистр запретил пускать к Фрити кого-либо, но, думаю, вас это не касается...
   - Верно, Борр. Ты всегда был хорошим учеником и другом. Знай, я очень тебя ценю. - Голос Рабахи звучал хрипло, с надломом. Он нехотя цедил из себя слова. Он слишком хорошо представлял себе, чем закончится этот разговор.
   - К чему вы говорите мне это? - Непонимающе откликнулся молодой алхимик. - Это... это потому, что вы собираетесь уйти, да?
   Уйти! Как понятно звучало это слово. Уйти. Так просто, без затей. Если бы для этих двоих все так и было, я была бы рада за них, но нет...
   - Не все, чему я учу, Борр, правильно. Мне жаль, что ты не понял этого. Я рад, что Фрити усомнилась в том, что я и другие говорили ей, рад, что она наконец-то дала мне понять... Я люблю тебя, Борр, и знаю, что ты меня любишь, и поэтому прошу простить меня, за то, что я должен сейчас сделать. Прости меня, Борр.
   - Учитель, что вы говорите?! - ужаснулся молодой человек.
   - Прости меня, Борр!
   Воздух пронзила отвратительная вонь творящихся чар...
   Прошло мгновение. Послышался глухой удар тела о каменные плиты пола. Судя по шороху одежды его придержали, замедляя падение...
   Меня била нервная дрожь... Я долго стояла, не решаясь сдвинуться с места, не решаясь даже оторвать онемевшую руку от шершавой холодной стены. Мне было страшно и противно сознавать, что сейчас произошло. Да, я понимала - так правильно, но смириться с таким исходом не могла. Боги, зачем магия способна убивать?!
   - Ты можешь выйти, - сказал Рабахи сипло. Для него, должно быть, случившееся во сто крат тяжелее, чем для меня...
   Я задержала дыхание, шевельнула занемевшими пальцами, разрывая путы оцепенения, и сделала шаг вперед, огибая оскалившуюся в усмешке горгулью. Чародей уже успел оттащить тело к стене, подальше от прохода и мертвенного света факелов, в тень... Он открывал дверь, по старинке, ключом. Не было здесь ни хитрых чар, не мудреных запоров, простой старый проржавевший замок и под стать ему большой резной, чуть тронутый ржавчиной ключ...
   - Вы убили его? - шепотом спросила я, легонько пихнув носком неподвижного Борра.
   Рабахи посмотрел сначала на меня, потом на тело своего бывшего ученика и, ничего не говоря, помотал головой, после снова взявшись за замок, упорно не желавший подчиняться рукам старика.
   - Тогда... - пролепетала я, непонимающе. Борр громко всхрапнул у стены.
   - Хотел и не смог. Должен был, но... - Старик горестно развел руками. - Я бы этим только лучше ему сделал, - добавил он, поколебавшись, - избавил от тех страданий, что мне выпали, но не могу. Я люблю его, он мне как сын, понимаешь? - Конечно, я понимала. - Дурак он, а все равно жалко. Он беззаветно верил мне всю свою жизнь, потому и дурак. Нельзя было мне верить...
   Алхимик замолчал. Я понимала его. Мучительно больно ему было за своих учеников, за тех, кого вырастил, обучил и обрек на медленную мучительную смерть при жизни, бесконечно долгой жизни паразита. Стыд жадно сжимал горло старика холодными влажными клешнями и держал крепко, не отпуская. Он должен был умереть, но прежде ему необходимо было как-то искупить свою вину. Он знал способ.
   Дверь скрипнула и отварилась. Отодвинув старого чародея я прошмыгнула внутрь и...
   Трах-тарарах! На голову мне со всего маху опустили трехногий неуклюжий табурет...
   - Вот зараза! - успела произнести я, прежде чем отключиться.
   - Моран?!!! Мастер?! Какого черта?!.. Господи, я ее убила!!! - Фрити в испуге выронила ножку стула и всхлипнула, чуть не плача.
   Учитель все ей высказал, пока я была в отключке.
  
   Очнулась я в коридоре, хотя, как это ни странно, прекрасно помнила, что по голове меня ударили, когда я уже вошла в комнату. Фрити сидела, рядом подобрав ноги, и обмахивала меня платочком. По лицу ее было видно, что она сожалеет о содеянном, но внутренне ухмыляется, что было вполне в ее манере...
   - Скажи пожалуйста, каким местом ты думала, когда брала в руки стул? - спросила я, едва открыв глаза.
   - Всегда была уверена, что тем же, что и все остальные, - огрызнулась женщина.
   - Да-да, - вздохнула я, - я тоже очень рада тебя видеть. - Рабахи, похоже, хорошо поработал, чтобы поставить меня на ноги - чувствовала я себя довольно сносно и могла бы ворчать до тех пор, пока меня не попросят заткнуться. - А ты похорошела. В последнюю нашу встречу, как сейчас помню, ну страшненька-а-а-я, глаз не отведешь, а сейчас, смотрю, вроде бы и ничего...
   - Это временное помутнение рассудка, - невозмутимо заметил старик, на лету поймав занесенную для удара руку Фрити. Девчонка по-прежнему не принимала шуток в свой адрес... Она почти не изменилась, хотя прошло уже много лет, повзрослела, конечно, но характер, видимо, у нее от этого лучше не стал. Жаль! Когда-то я надеялась, что эта вздорность и бесшабашность пройдет с возрастом. Как у меня, например... Стоило бы улыбнуться, но не до того сейчас.
   Старый чародей помог мне встать. Моя многострадальная голова слегка кружилась, но в целом чувствовала я себя нормально...
   - А теперь... - медленно проговорил старик, внимательно глядя мне в глаза, - выполни свое обещание - убей меня. Только не здесь. Это должно произойти прилюдно, иначе все мои старания будут напрасны...
   - Что?!! - выпалила Фрити, вытаращившись на нас, точно на парочку сумасшедших. - Вы с ума сошли! Оба! Мы свободны! Как вы не понимаете? Можно же просто сбежать отсюда! Уйти, спрятаться там, где нас не найдут, и просто жить!
   - Пойми, дитя, - вкрадчиво прошептал Рабахи, - я уже не смогу жить просто, как бы мне ни хотелось этого. Я должен показать им, что значит быть алхимиком, кто мы такие и что ждет, идущих этой дорогой. Они должны понять, что совершают непоправимую ошибку. Иначе... я не смогу уйти спокойно. - Он замолчал. На его тонких губах играла улыбка. То что он собирался сделать - Подвиг, и ради него он готов был умереть. И он хотел этого.
   - Да вы что? - Фрити отказывалась принимать такую правду. Теперь, когда, как ей казалось, все должно было закончиться счастливым сказочным финалом, где все жили бы долго и счастливо, вновь появившиеся надежды таяли... - Это несправедливо! Почему ты должен делать это, мастер? Неужели нельзя как-то иначе...
   - Я ЭТОГО ХОЧУ! - почти прокричал алхимик, больно вцепившись длинными костлявыми пальцами девушке в плечи. С неожиданной силой он тряхнул ее и отпустил, и она так и осталась сидеть, раскрыв рот и дрожа...
   Я видела, что еще немного и Борген совсем как ребенок заплачет от обиды на коварную судьбу, так жестоко распорядившуюся ее жизнью...
   - Так надо, Фрити, надо, - бестолково сказала я и, потянув, девушку за рукав рубахи, заставила встать. - Идем. Пора.
   - Пора что? - прошептала она со всхлипом, но разреветься мы ей все-таки не дали. Я подхватила ее под одну руку, Рабахи под другую, и так, объединив усилия, мы потащили ее вниз... Она обреченно следовала за нами. Ничего иного ей не оставалось. Скоро все должно было закончиться.
   - Ничего не бойся, - говорила я, удивляясь тому, как холодно, равнодушно и вместе с тем требовательно звучит мой голос, точно не мне сейчас предстояло быть палачом старика. - Ты знаешь гораздо больше, чем другие, Фрити. А мы... - Я с ужасом отметила, что по самое горло увязла в этой странной истории, которая изначально никоим образом меня не касалась. - Нам предстоит изменить вековые порядки. Юные, упоенные грезами парни и девушки, такие же, как ты, но все же немного другие не должны становиться безжалостными вампирами. - Я в полглаза следила за реакцией алхимика - циничный интерес, не более того. Но Рабахи лишь согласно кивал в такт моим словам. - Так сложилось, что в наших руках грядущее, и это не глупые пафосные речи, это правда. Вряд ли мы похожи на спасителей мира, да и не в том наша цель, но, ты должна понять, мы в силах помочь тем, для кого все еще впереди, а это очень многое. Для кого-то это искупление вины, для тебя - это будет спасением, а для меня... - Я умолкла. Что это значило для меня? Ничего. Ровным счетом ничего.
   Глупые речи о героическом, о высоком! Чушь! Фрити все прекрасно понимала и без моей никчемной болтовни. Я при всех своих знаниях понимала меньше, чем она, она - понимала все, но самой себе боялась в этом признаться.
   - Не надо, не надо, мастер! - умоляла она. - Ну, зачем? Неужели нельзя по-другому? Я не хочу, не хочу больше смертей!
   - Я буду последним, - откликнулся Рабахи, не поворачивая головы. - Только так и никак иначе я могу искупить свою вину.
   - Я не хочу-у-у-у!!! - взвыла женщина.
   Мы вылетели на улицу. Как и предполагал Рабахи, нас здесь ждали.
  
   - Я знал! - воскликнул Деас весьма неосмотрительно хватая меня за руку. - Ты предал нас, старик! Ас-с-с... у-у-у...
   Старшина гильдии со стоном осел на землю, судорожно хватая ртом воздух... Удар, действенный лишь в том случае, когда перед тобой противник мужского пола, не облаченный в тяжелую броню, сработал и на этот раз.
   Их было девять, не считая временно выведенного из строя Деаса, против нас троих - расклад не из лучших. Я невольно отступила на шаг, недостойно прячась за спинами своих спутников - в этом сражении у меня шансов было меньше всего. Фрити, проявив чудеса безрассудства, выступила вперед. В ней было столько решимости и гнева, что для сомнений места уже не находилось. В руке ее полыхала яростная круговерть раскаленного добела колдовского огня... И хотя ярость в купе с решимостью частично компенсировала недостаток сил, из нас троих к этому бою был готов только Рабахи и только он мог помочь нам, ибо стоил пяти, стоявших напротив. И хотя ни один из них не мог сравниться со стариком по силе, главная их беда была все же не в этом. Они были слишком растеряны, чтобы драться. Они не могли поверить в то, что их предал один из лучших, и они не могли понять ПОЧЕМУ? Деас не посмел объяснить им этого, он слишком боялся правды, и в этом была его ошибка.
   Как бы грустно это ни звучала, все мы в ту минуту понимали - настало время последней битвы, битвы, которая окрасит истину новыми красками, позволив тем, кто заблуждался, увидеть правду, понять, кому верить и ради чего бороться. Сам того не желая Деас, помог Рабахи довести до конца начатую много лет назад игру. Старик, наконец, мог открыто заявить о себе и о своем растянувшемся на десятилетия бунте. Деас обеспечил его зрителем и спектакль начался. Но исполненные пафоса речи были ни к чему Рабахи. Его гордая осанка, его решимость драться против всех, а по сути против старых порядков - вот, что было протестом, не нуждавшимся в словах. Каждый из стоявших перед нами давно усвоил, слова - пустые звуки на службе у говорящего, они обманчивы и непостоянны, как отражение на воде, и лишь в поступках становится доступна истина. Рабахи уважали в Обители, и даже теперь, когда он оказался по другую сторону баррикад, он имел влияние на умы людей, сгрудившихся перед ним, ждавших в нерешительности приказа и не смевших, по-прежнему не смевших заглянуть в глаза этому вздорному старику...
   Рабахи давно все продумал. Он знал - его поступок даже старых магов, с их закоснелыми, покрытыми слоем вековой пыли представлениями о мире, заставит задуматься. Молодых коснутся лишь слухи, но порой и этого достаточно, чтобы пробудить в людях желание мыслить самостоятельно. Рабахи, готовясь к сегодняшнему дню, позаботился, чтобы начатую им партию закончили те, кого он воспитал. Он верил им как самому себе и знал, что его смерть будет вспоминаться, как Событие, ознаменовавшее начало нового времени...
   Как и он, я понимала, случившееся сегодня, станет переломом в старых порядках, я чувствовала это всем своим естеством, точно по-другому и быть не могло. Пройдет еще много времени, прежде чем свершится задуманное стариком, но начало уже положено, и даже если сейчас погибнем все мы и некому будет рассказать об этой битве, дело сделано. Нас заведомо ждал успех. Не могло больше все идти как прежде. Если появились однажды сомневающиеся, их число может только увеличиться, истребить их будет уже невозможно. А это значит, что мы победили... Сомневающихся после сегодняшней битвы будет много!..
   - Вы что идиоты?! - завопил Деас фальцетом, больно резавшим тонкий музыкальный слух. - Хватайте предателей! Женщин не убивать, они мне еще нужны, а с-сс тобой... - прошипел словно разъяренный кот магистр, испепеляя Рабахи взглядом, - с тобой я разберусь сам! Ф-фаах ретури! Сед!
   Действия заклятья видно не было, но каждый из здесь присутствующих почувствовал жгучую волну первородной энергии, разрезавшую воздух, в поисках своей цели. Битва началась...
   Можно было подумать, что сейчас засверкают чудовищными бичами кривые молнии, зашевелиться земная твердь, обрушатся с неба огненный дождь, но в этом поединке ничего подобного не было. Тяжелая артиллерия хороша против многотысячного войска, но для ближнего боя она не подходит. Большинство заклятий были недоступны взгляду простого человека, но каждый из нас их чувствовал... Не было времени на липкий страх, украдкой забравшийся холодными пальцами под рубашку. Все разворачивалось настолько стремительно, что скоро я уже не могла оставаться в стороне. Рабахи не мог больше прикрывать нас с Фрити. Впрочем, этой светловолосой валькирии, с нездоровым энтузиазмом рвущейся в эпицентр сражения, защита была не нужна. Мне было сложнее. Здешняя магия подчинялась мне неохотно, она словно вода утекала сквозь пальцы... Возможно, сказывалась близость Храма, возможно, общая слабость моего измученного тела, но так или иначе в этом бою мне приходилось тяжелее всех. Порой я даже не успевала воздвигать барьеры, просто уворачивалась от пущенных в меня заклятий. Те, что послабее, принимали наспех построенные блоки-щиты, сильных я старалась избегать, но с каждой минутой делать это становилось все сложнее. Может, меня и оставят в живых, но чем мне это грозит? Участью сто крат ужасней самой мучительной смерти, участью, даже мысль о которой была невыносима...
   Деас, посылая в Рабахи все новые и новые смертоносные чары, не давал тому ни единого шанса для контратаки, понимая, сколь опасно позволить старику взять инициативу в свои руки. Но самые мощные заклятья магистра неизменно рушились, встречая на своем пути прочнейшие блоки и контрзаклинания, которые неустанно шептал старик. Фрити дралась как львица, но в своей беспечной ярости она уже почти исчерпала себя. Питать силу из гнева умели немногие и Фрити определенно была не из их числа. Каждое новое заклинание отнимало у нее драгоценные силы, до предела выматывая и без того много перетерпевшее тело. Я почти не следила за действиями моих союзников - на это просто не было времени - но без труда угадывала в паутине взвешенных в воздухе чар те, что принадлежали им. Зная, что они будут драться до конца, я старалась не отставать от них, но, боги, как сложно это было! Магия упрямо выскальзывала у меня из рук. О, если бы только я могла сосредоточиться, тогда... Но, увы, надеяться на это не приходилось.
   Я метнулась в сторону, уходя от очередного удара, упала, прокатилась по пыльной земле, сумев, однако, сгруппироваться и выхватить из-за голенища сапога нож, возвращенный мне Рабахи. Холодная сталь рукояти придала мне уверенности. Взмах... Проклятье! Повержен двойник, нелепая тень реального врага, плетущего коварные чары для следующего удара. С земли рядом со мной взвилось облачко пыли. Промазал. Наверное, это называется фантастическим везением - я все еще жива, хотя могла умереть уже по крайней мере трижды, ибо алхимики, несмотря на предупреждение Деаса, били на поражение. Рассердившись, я выпустила в неприятеля единственное заклятье, которое, как шулер козырной туз, я прятала там, где его невозможно было обнаружить и нейтрализовать. Эти чары давно ждали своего часа и успели набраться сил. Теперь их хватило, чтобы разом уложить грузного мужчину, опытного и знающего чародея, и молодую женщину с печальными серыми глазами. Их обоих одолела Непреодолимая Дрема - лучшее, что я могла себе позволить при всей моей ненависти к убийству.
   Нашими общими с Фрити усилиями число противников постепенно убывало, но и тех, кто все еще способен был драться, было достаточно, чтобы разобраться с нами раз и навсегда. К сожалению, моя лепта в сражении была невелика - я играла с алхимиками в салочки, больше уворачиваясь и защищаясь от их заклинаний, чем посылая в них свои. Однако тем самым я отвлекала на себя внимание, позволяя моим спутникам вести бой с меньшим числом противников, - как и во всякой игре наибольший интерес для врага почему-то представляла всегда та фигура, которая больше всех вертелась. В этой игре такой фигурой была я...
   В меня бросили очередным заклинанием. Атака была произведена грубо и неосторожно, без намерения поразить врага, она скорее была направлена на создание образа деятельности, ибо бросал первый сомневающийся, а он не знал, за что борется, да и не было у него желания сражаться. Блоки к собственному и немалому удивлению я построила почти мгновенно, словно сработал внутри меня некий механизм, хорошо отлаженный и вовремя запущенный. Чары отскочили от невидимого барьера и ударили рикошетом, но удача начинала мне изменять - отразившееся заклятье цели не нашло...
   Спустя несколько минут, защищаясь от чар, я каким-то образом все еще могла удерживать барьеры, но они, увы, были слишком хрупки и ненадежны... Первое же серьезное заклятье превратила мою защиту в крошево магической пыли. Меня коснулось лишь слабое эхо чар, но и этого было слишком много для одного удара. Я пошатнулась, на мгновение потеряв ориентацию в пространстве...
   "В спину бьют", - отметила я с поразительным равнодушием к столь возмутительному нарушению поединковых традиций. Но тут над моей головой вспыхнула несущая смерть изумрудная молния, и, мгновенно забыв обо всех традициях и нарушениях, я с ужасом поняла, что уже ничего не успею сделать, только зажмуриться и проклясть напоследок несовершенный мир и судьбу, позволившую мне погибнуть во цвете лет. Каково же было мое удивление, когда напряженный от буйства магии воздух вспорол характерный треск, сопутствующий столкновению чар с невидимым куполом защиты...
   Прошла секунда. Все еще не смея разлепить глаза, я уже понимала, что, вопреки всем козням судьбы, я жива. Но как это возможно?! Я должна была умереть... Почему?.. Почему я жива?! Восслав благодарную молитву своей защитнице Фортуне, я робко открыла глаза и почти сразу же, к своему ужасу, поняла - удача к моему счастливому спасению никакого отношения не имела.
   Отчаянный вопль Фрити пронзил трепещущий от напряжения воздух. Отбросив столь нелепые в подобной ситуации сомнения, я вскинула голову, выпрямила плечи и крепче сжала влажную рукоять ножа, готовясь вновь ринуться в бой, но, увы, бой, кажется, уже был закончен... Девушка стояла, опустив внезапно ослабевшие руки, и по ее бледным щекам катились слезы. Тонкие гибкие пальцы дрожали в такт далекой трескотне беспечных кузнечиков, которым, в общем-то, было наплевать на творившееся в большом мире... В глазах Фрити точно в зеркале, вдребезги разбитом озорным мальчишкой, застыло собранное по кусочкам изломанное отражение боли, мотыльком с опаленным крыльями трепетавшей в сердце, изведавшем на своем веку много больше, чем хотелось его хозяйке.
   Все стихло. Алхимики, забыв о том, что надо продолжать бой, смотрели на распростертое в редкой серо-коричневой траве тело.
   Старик. Умер. Умер, спасая меня...
   Рядом с телом сидел Деас. Опустив голову и обняв себя руками, он мерно покачивался из стороны в сторону и кажется тоже беззвучно, бесслезно плакал.
   Все молчали. В воздухе повисла скорбь, плотная и тяжелая, слегка покалывавшая веки и давившая куда-то рядом с сердцем... Я опустилась на землю, чувствуя как внутри меня лопнула какая-то струна, не выдержав, должно быть, напряжения. Кто-то сел, невольно повторяя мои действия, и мы вместе заплакали. Прежде я не знала, как это больно терять человека, который разделил с тобой свою жизнь. Сейчас же мне казалось, что частичка меня самой умерла вместе с ним, быть может, то же самое чувствовала и Фрити. Но такова была его судьба, таков был его Исход... И не в моих силах было помешать этому. Он был уверен, что я должна жить, он возлагал на меня надежды. Чего он хотел от меня? Я слаба! Я ничего не могу изменить, никак не могу повлиять даже на свою судьбу, не говоря уже о судьбах других людей! Чего он ждал от меня, певицы, жалкого шута с острыми когтями?!
   Вместо того чтобы защищать себя он спас мою никчемную жизнь и Фрити никогда не простит мне этого. Но он должен был так поступить. Я тоже должна, кому-то что-то должна, хотя бы этой девчонке, которая давно уже перестала быть девчонкой... Но как исполнить свой долг, если сейчас я даже не могу разорвать нить заклинания на запястье, чтобы спастись самой и спасти ее... Скверная вещь ведьмацкие порталы - в них нужно шагать, а у меня нет сил даже для этого. Я не оправдала твоих надежд, старик! Прости!
   Кто-то из чародеев вспомнил о своем долге и на меня тихо опустился колдовской сон.
   Деас проиграл, мы... кажется, победили, но что это значит для меня? Этого я понять так и не смогла...
   Старик умер, спасая меня...
   Все кончается смертью, все кончается сном...
   И ничего ты тут не поделаешь...
  
   Глава 6 "Обреченные"
   Кое-кто пытался сдвинуть горы,
   С неба снять звезду, поймать рукою дым,
   Но такие убеждались скоро,
   Что усилья эти не по ним.
   Бертольд Брехт
   Проснулась я внезапно, как это всегда бывает, когда по прошествии некоторого времени чары, утратив свою силу, начинают распадаться. Если мое чутье меня не обманывало, прошло не более часа. Я открыла глаза, подняла голову и узрела Фрити, сидящую на краешке узкой и, судя по всему, не очень удобной кровати... Сначала меня удивило, что нас заперли в одной комнате, но, подумав, я пришла к выводу, что нашим пленителям сейчас, вероятно, было не до подобных мелочей. Хотя, оставляя все как есть, они, несомненно, совершали ошибку. Я все больше убеждалась, что мы с Фрити смесь взрывоопасная и, если в течение получаса мы не нанесем друг другу серьезных увечий, то непременно высадим дверь и... в скором времени умрем страшной и нелепой смертью идиотов. К счастью или не к счастью, все это полнейшая ерунда и выломать тяжелую дубовую дверь на стальных креплениях нам будет не под силу, даже если мы используем в качестве тарана кровать. Но, так или иначе, объединив усилия, кое-что предпринять мы все же могли, по крайней мере, я на это надеялась...
   Я села на топчане, куда меня заботливо уложили чьи-то сильные руки, провела пальцами по коротко подстриженным волосам, все еще злясь на себя за отрезанные кудри, и повернула голову к Фрити. Как она сейчас? Тяжело и больно терять дорогих твоему сердцу людей - я это знала. Печальная участь долгожителей - видеть смерти близких - постигла и меня. И чувства Фрити: боль, отчаяние, сожаление о сказанном и не сказанном, сомнения и мучительная горечь утраты - все это было мне знакомо.
   Она нескоро еще поймет, что по-другому было нельзя...
   Молодая женщина сидела на кровати напротив меня, подтянув колени к груди и обнимая их так, словно это была последняя ее отрада в этой жизни. Невидящим взором она упиралась в набухшую, словно насосавшийся крови комар, тень в углу комнаты. Она была подавлена - умер последний по-настоящему дорогой ей человек...
   - Фрити? - позвала я, не особенно надеясь на ответ, но девушка обернулась, одарив меня взглядом, выражавшим больше, чем она могла передать словами. Она изменилась за прошедшие годы: повзрослела, фигура ее утратила подростковую угловатость, в голове, должно быть, появилось больше умных мыслей... Симпатичная бойкая девчонка, она превратилась в красивую молодую женщину. Выглядели мы с ней почти как ровесницы и, хотя впечатление это было обманчиво, если бы судьба Фрити сложилась иначе, я вполне могла бы назвать ее конкуренткой...
   - Чего ты хочешь от меня? - холодно осведомилась Борген, прячась за маской безразличия. Жизнь в Обители научила ее делать вид, что ничего не произошло, даже в тех ситуациях, когда изображать равнодушие было почти невыносимо, а события последних нескольких дней лишь упрочили этот навык...
   - Хочу помочь, - честно призналась я, не уточняя, впрочем, что и себе помочь я тоже хочу. - Не печалься о нем. Он добился своего. Знаешь, иногда это очень-очень важно успеть сделать что-то перед тем, как уйти. Он сделал то, что хотел... и там наверху, - я кивком головы обозначила направление, - он может быть спокоен.
   - А чего он хотел?! - вскричала Фрити срывающимся от отчаяния голосом. Изображать безразличие слишком долго ей было не по силам. - Смерти?!! В смерти нет избавления! - Я узнавала свои слова, те слова, что говорила когда-то Элои, но почему-то теперь мне казалось, что звучат они неразумно. Кажется, мои взгляды на некоторые вещи изменились... К лучшему это или к худшему - сложно сказать. - Надо жить, слышишь, жить! Только живыми мы приносим хоть какую-то пользу!
   Я помолчала немного, решая стоит ли говорить то, что вертелось у меня в голове или безмолвствовать дальше, позволив Фрити высказаться. Но чародейка затихла, потупив взор.
   Молчание тяготило нас обеих, и я позволила себе взять инициативу в свои руки, почему-то не сомневаясь, что мои следующие слова вызовут бурю эмоций... Вряд ли Борген сразу поймет то, что я хочу до нее донести. Она сейчас в том состоянии, когда такие вещи понять очень сложно.
   - Иногда смерть человека, может сказать другим больше, чем слова. Рабахи хотел не смерти, он хотел... - Я вспомнила тот долгий тяжелый разговор со стариком. Казалось, все это случилось не сегодня, а много-много лет назад, но обманывать себя подобными мыслями было нелепо... - Он хотел искупить свои грехи, он хотел спасти тебя и... возможно, он хотел что-то изменить в этом мире. Он говорил, что ему противно было обманывать своих учеников, обрекая на жуткую участь паразитов, и еще противнее знать, что то же самое делают другие. Он надеялся, что его смерть заставит его братьев задуматься и, будь проклят этот несправедливый мир, если он неправ!.. - Я замолчала, прикрыв глаза, и постаралась дышать ровно. Чтобы говорить дальше, я была слишком взволнована отчаянной мыслью, назойливым колокольчиком звеневшей в виске: "Что если все будет не так, как ты запланировал, старик?!" Я поднялась на ноги, чувствуя как дрожат закоченевшие пальцы. - А еще... - через силу выдавила я, - он хотел свободы от этой жизни, от тяжести душ, собранных в нем, от всего, что связывало его с Орденом. И он получил это. Ты даже не представляешь себе, как долго он этого ждал! - Я покачала головой. В моей речи слишком отчетливо прозвучали чувства, бушевавшие во мне в тот момент, а я так хотела быть просто бесстрастной рассказчицей... Увы, я все больше убеждалась, что на время об этой роли придется забыть.
   - О чем ты говоришь?!! Умерев, никому ничего не докажешь! Это глупо! Бессмысленно!.. - Фрити без толку швырялась словами. Она едва ли понимала, что именно пытается мне доказать. У нее не оставалось сил даже относительное спокойствие изобразить, не говоря уже о хладнокровии...
   - Я только повторяю то, что сказал мне Рабахи. - Этот холодок и эта сдержанность в голосе стоили мне неимоверных усилий. Сейчас мы обе были на взводе...
   - Ты не знала его как я! - взорвалась Фрити. - Ты вообще не знала его! Он не должен был умереть! Не должен! Не сейчас... - Слова ее звучали все тише, уверенность покидала голос, в речи стали отчетливо слышны слезливые нотки. Не прошло и минуты, как она рыдала у меня на плече, причитая: - Ну почему именно сейчас? Зачем он бросил меня теперь? Кто защитит меня... ведь все они, все...
   - Забудь, поплачь и забудь. - О, боги, как нелепо звучали эти слова! - Пора учиться самой защищать себя, но, обещаю, пока я здесь и пока я жива, я не оставлю тебя. - Я украдкой всхлипнула, надеясь, что Фрити не заметит этого, и часто заморгала, сдерживая наворачивавшиеся на глаза слезы. Мне нельзя было терять самообладания, иначе нам не выбраться из этой передряги. - Я не дам в обиду ни тебя, ни себя...
   Я говорила это и во мне просыпалась дерзкая слепая решимость - теперь я знала, что сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить последнюю просьбу старика. Пусть ситуация складывается не в нашу пользу, ничего, мы еще всем им покажем, где раки зимуют, не будь я Моран ВаГетгоу!
   Как бы самонадеянно не звучали эти клятвы, я была намерена их исполнить. Времени у нас с Фрити было с избытком. Когда она немного успокоилась, я рассказала ей все, что могла рассказать, начав с того, что произошло после того, как я оставила ее в доме Луки и Добраны, и закончив последними моими похождениями в Обители. Ей, впрочем, тоже нашлось, что рассказать. Я слушала внимательно, не перебивая, чего не скажешь о ней, и к исходу часа - знать бы еще, какого по счету? - вновь чувствовала себя переполненным сосудом. Я изо всех сил старалась выхватывать из услышанного самое главное, не обременяя себя излишками информации, но это оказалось на порядок сложнее, чем я предполагала. В сбивчивых речах чародейки порой почти невозможно было уловить суть: в рассказ она вкладывала больше эмоций, чем динамики, бесконечно путала очередность событий, без предупреждения перескакивала из прошлого в настоящее, объединяла вовсе не связанные между собой происшествия на основе абсолютно непонятных мне аналогий, и переключалась с одного события на другое с такой быстротой, что я попросту теряла нить повествования. В общем, уже очень скоро я поняла, что девушке просто необходимо выговориться и ее совершенно не волнует пойму я ее или нет. Я милосердно давала ей возможность выплеснуть все наболевшее, довольно долго только согласно кивая и время от времени бросая в пространство полные негодования взгляды, от которых, по словам Фрити, ей становилось не по себе...
   Среди плотного потока сыпавшейся на меня информации, по большей части бесполезной, я все же выделила для себя несколько любопытных вещей: оказывается, "Песня Странников", которую знал каждый когда-либо выходивший в дорогу, будила древние чары, разгонявшие морок Колдовского Молока, а тропинка, появившаяся после того, как Туман рассеялся, привела бы меня к Вратам Обители, минуя все ловушки и, не воспользовавшись ей, я поступила крайне опрометчиво...
   Впрочем, после разговора с Рабахи рассказ Фрити едва ли мог чем-то меня удивить, но дело было не в этом - важно, что она на какое-то время забыла о грусти. Уже скоро она успокоится и готова будет перейти в наступление. Оставалось составить план и отработать маневры... Но, увы, спустя несколько часов, когда настало время поговорить о делах насущных, к нам явился посетитель...
  
   Деас пришел в сопровождении четверых алхимиков чином помладше. Фрити назвала их Фуфлонами - недавно прошедшими посвящение воображалами, которые изо всех сил старались пробиться в верхи, не гнушаясь для достижения своих целей пренебрежением к нормам морали. Это были довольно молодых люди, более прочих подверженные влиянию магистра, иными словами его приближенные, на чью поддержку он станет рассчитывать в случае бунта, но я предпочла бы называть их просто - приспешники... Двое вошли вслед за главой гильдии, двое остались за дверью. Деас был достаточно рассудителен, чтобы не рисковать здоровьем оставаясь с нами наедине. Кроме того он заготовил несколько весомых аргументов для грядущего диспута и своим триумфом рассчитывал поделиться со своими сподвижниками. В связи с последними событиями его репутация пострадала и начинать восстановительные работы, разумеется, следовало с тех, кто был к нему ближе всего. Пара крепких парней за плечами давали магистру необходимую уверенность в ситуации, когда применение магии было невозможно...
   Беседа началась довольно тривиально.
   - Ты прекрасно знаешь, ведьма, что во всем произошедшем сегодня в Обители твоя вина! - Мне пора бы уже привыкнуть, что чем страшнее проступок, тем неохотнее человек принимает на себя вину за него, даже если этот человек магистр Ордена алхимии и чародейства Деас Мираджи Блах. - Из-за тебя были нарушены вековые порядки общины. Когда-то ты сумела увести у нас прямо из-под носа одну из талантливейших учениц. - Фрити молча покачала головой. На ее лице было ясно написано, что она обо всем этом думает. - Ты ввергла ее в пучину сомнений и итогом тому стали сегодняшние события! - Обычно Деас избегал пафосных речей и заурядной театральности, но все свалившееся на него за последнее время подействовало не лучшим образом. Груз обитавших в нем душ, словно предчувствуя неизбежное, в последние дни творил неописуемое... То же происходило со многими в Обители. - Но теперь ты понесешь справедливую кару!..
   - Я бы не была на вашем месте столь категорична, - флегматично заметила я, даже не повернув головы, чтобы взглянуть в лицо главе гильдии. - Порядки меняются, и с этим ничего не поделаешь. Ваши старые законы и так существовали слишком долго. Настало время, отказаться от них. Время для новых порядков и Фрити первая, но не последняя, кто понял это.
   Деас, вопреки моим ожиданиям, лишь фыркнул в ответ, нисколько не рассердившись. Учитывая обстоятельства, он не мог позволить себе такую роскошь даже в присутствии приспешников...
   - Ты говоришь об этом так, словно действительно что-то понимаешь и, вероятно, как и в свою правоту, ты также наивно веришь, что тебе по силам убежать отсюда? - Магистр умело сменил тему разговора, решив, что настало время напомнить о своем могуществе. - Напрасно. Твоя судьба всецело принадлежит мне и я уже, кажется, знаю, какое наказание тебя ждет. Да! - Лицо Деаса озарила гримаса торжествующего садизма. - Несомненно, ты понимаешь, какой из способов наилучшей, чтобы покончить с излишне самонадеянной ведьмой, осмелившейся проникнуть в Обитель, пусть и при моей поддержке... - Он мерзко улыбнулся, и я с удивлением узнала в этой ухмылке оскал Зверя, явившегося мне в Тумане. Я и забыла, что чародеи способны менять свой облик, не наводить морок как ведьмы, а по собственному усмотрению трансформировать тело. - Конечно, тебе не понравится то, что я приготовил тебе, но зато нам не придется тратить драгоценное время на поиски жертвы для церемонии посвящения в Орден юной Борген...
   - Хватит! - Фрити могла быть терпеливой, но не слишком долго и ни тогда, когда речь шла о ее судьбе. - Я не позволю! Никогда, слышишь ты, проклятый старикашка?! Я лучше убью себя, чем превращусь в такого же монстра, как вы! - Деас слегка опешил от такого вопиющего неуважения к себе лично и к вековым порядкам, охрана коих стала его святой обязанностью. Однако, моментально сориентировавшись, он привычно нацепил маску злого насмешника, чуть выпятив нижнюю губу и вскинув бровь в подтверждение своих сомнений в возможности осуществления всего перечисленного. - Церемонии не будет! - продолжала тем временем Фрити, еще больше злясь на магистра из-за гримасы скепсиса, проступившей сквозь сетку морщин на его лице. - Никогда! Я не стану одной из вас, даже если вы насильно вольете мне в глотку...
   Магистр прервал эти излияния прежде, чем они достигли той критической точки, когда, продолжая бунтарские традиции своего наставника, эта особа начнет проповедовать отказ от традиций:
   - Борген, Борген, Борген, - протянул он тем хорошо отрепетированным тоном, которым обычно читают нотации нерадивым подмастерьям, - когда же ты, наконец, поймешь, ни тебе, ни кому бы то ни было не удастся пошатнуть порядков, зарекомендовавших себя в веках. Люди уважают нас и боятся, гномы приходят к нам просить помощи, даже гордые перворожденные эльфы, даровавшие нам изначальные знания, преклоняются перед нашим мастерством. Так было всегда. Бессмертие, Фрити, это благо, которое дается отнюдь не каждому. Бездумно отвергать такой дар глупо. Твой мастер был умным человеком, он не допускал опрометчивостей... до сего дня, - спешно исправился Деас. - Он сознательно избрал путь Древних, он сознательно продлевал свою жизнь более шести столетий. Не скажу, что ему это нравилось... - Деас ласково улыбнулся, примеряя на себя личину доброго проповедника. - Да ты и не поверила бы мне, скажи я это, но он поступал так, считая это правильным, ибо, Фрити, он стал одним из нас не из-за отсутствие иного выбора... - Магистр сделал паузу, позволив девушке пару безобидных мыслишек, прежде чем он заговорит вновь. - Согласен, есть у нашего образа жизни свои недостатки, но я говорил тебе и повторяю вновь, есть шанс исправить огрехи...
   Магистр не одно столетие укреплял сети безупречной лжи, расставленные в Обители задолго до него. Он настолько привык к обязанностям "лжеца при власти", что иной раз сам верил в глупую сказку, придуманную им и его предшественниками. Его ни выдавали ни интонация, ни бессознательные жесты, не раз путавшие карты самым искусным плутам, но, к сожалению для него, не все подмастерья были достаточно наивны, чтобы принимать его слова на веру...
   Фрити опустила взгляд, зло стиснув кулаки и негромко скрипнув зубами. Она ненавидела этого человека, ненавидела его ложь, его хладнокровие, его спокойный голос, мягкий взгляд...
   - Мы должны знать, на что идем. Вы же обманом заставляете, следовать проторенной дорожкой...
   - Девочка моя, разумеется это не так! - Деас спокойно покачал головой. - Думаешь, ты первая, кто знал обо всех э-э... сложностях нашего бытия еще до церемонии? Конечно, нет! Такие были и до тебе и их достаточно много, но все они рано или поздно понимали, что все пробелы, о которых тебе говорили, не так значительны по сравнению с преимуществами. Из таких получались замечательнейшие маги: твой учитель, Орафлами, Тея, я, наконец. Ты будешь еще спорить?
   Фрити гордо вскинула голову. Слишком поздно было пытаться переубедить ее. Она знала, что ее мастер погиб не просто так, не для того, чтобы она стала вампиром, каким был он... Рабахи не хотел этого, не хотел, чтобы она повторила его судьбу.
   - Вздор! Ваша навязчивая забота о своих учениках ложь и фарс. В ней нет ни капли добродетели, лишь пустой эгоизм и холодный расчет! Ваши слова не оправдывают вас, Деас. - Кажется, она впервые назвала его по имени, ей теперь было наплевать на его титулы, на его знания, на его Силу, в ней говорили обида и ярость. - Вы никогда не спрашивали нас, чего хотим мы, это ведь не в ваших традициях, верно? В ваших традициях принимать решения за других, и неизменно, год за годом вы именно это и делаете, не оставляя своим птенцам ни малейшего шанса самим определить свой путь, вы все решаете за них. Вы обрекаете нас повторять ваши судьбы и судьбы ваших предшественников. Это и есть вековечные порядки братства, не так ли? Как глупо. А когда представишь скольким пришлось умереть для продления ваших жизней... - Фрити замолчала, переводя дыхание. Взгляд ее полыхал решимостью, а отпечатавшаяся меж бровей морщинка служила лишним подтверждением намерению биться до конца. - И даже, если все то, что вы говорили о реинкарнации, действительно так, разве это оправдывает вас? Вы великие чародеи, вершители судеб, вас уважают и боятся! Вы - убийцы и лжецы. Но хуже всего не то, что вы обманываете других, вы жестоко обманываете самих себя. Не хочу я быть одной из вас... Я столько лет боролась со своим знанием, что почти научилась вам верить. И все же я рада, что вовремя поняла, кто вы на самом деле. Я не хочу быть такой и жить так как вы. Выбирая между бессмертием и смертью, я предпочту второе!
   "И будь, что будет!" - добавила я мысленно.
   Все! Занавес. Я не сказала бы лучше. Ни слова, ни упоминания о Рабахи! Фрити не использовала имени наставника, напоминая о событиях, пошатнувших репутацию магистра, она лишь изящно надавила на чувства, вселила сомнения, подтолкнула к размышлениям, которые рано или поздно сами наведут невольных слушателей на нужные мысли... Прекрасная работа!
   Молчание длилось долго. Деас побагровел от ярости, но пока держал себя в руках... Давал о себе знать многолетний опыт подобных диспутов. Но, боги, выслушивать подобные речи от подмастерья! Возмутительно! И все же... (здравый смысл заставлял признать очевидное) она, эта девчонка, поставила его в тупик и вряд ли что-то могло сравниться с этим поражением!
   Этот яростный монолог опустошил Фрити - она больше не выжала бы из себя ни слова - но вместе с тем он заранее расставил в ее судьбе все точки над "i" - теперь чародейка твердо знала, чего хочет.
   Тишина.
   Всем надо было немного подумать.
   Впрочем, первой решилась нарушить опасное неловкое молчание, грозившее вылиться в бурю, именно Фрити. Найдя в себе силы для пары финальных фраз, подводивших итог всему сказанному прежде, она вымолвила:
   - Поймите меня, я не хочу убивать... Это было бы ошибкой, а я и так слишком много их допустила. Из-за вас я потеряла все: семью, друзей, самых близких мне людей, возможно, нормальную жизнь, хотя я так и не узнала, что же это такое. Отчасти наверное в этом есть и моя вина, но, как бы то ни было, быть одной из вас... - Женщина горько усмехнулась. То, что она говорила, нравилось мне все меньше. Не словами даже, а интонацией или чем-то еще, неподдающимся описанию, эта речь напоминало мне прощание... Я не любила прощаний, особенно таких... - Мне... теперь мне просто незачем жить и, наверно, я никогда не простила бы вас, Деас, и не потому что вы убийца...
   - Убийца? - повторил магистр и внезапно ощерился в кривом подобие усмешки. Фрити даже плечами передернула, до того ей был неприятен этот оскал. Мне стало не по себе. Что-то сейчас случится... - А ты разве нет?..
   Девушка вжала голову в плечи, не желая слышать этих слов, видеть полыхающий торжеством отмщения взор алхимика, его довольную ухмылку. Вина, чудовищная вина была на ней...
   Глаза Деаса опасно блестели, сейчас он мог сделать или сказать что угодно, но начал он с одного лишь слова...
   - Дреин.
   - Я... - Борген побледнела и опустила глаза. Она прятала взгляд вовсе не от старшины гильдии, как мог бы подумать иной наблюдатель, она прятала взгляд от меня. Ее мучила совесть. Да, и она тоже убийца - оставалось признать это самой.
   - Ты ничем не лучше нас. То, что ты сделала сегодня... хм... кажется, это называется местью, верно? - Магистр вновь превратился в беспристрастного судью. В его голосе не было ни иронии, ни злорадства, ни сожаления - ничего - он просто излагал суть случившегося, не более того. - Дреин ударил тебя, кроме того он опрометчиво позволил себе играть с твоими чувствами, за что и поплатился... Признай, он заслуживал кары...
   - НЕТ! - закричала Фрити, затыкая уши. - Нет! Это была случайность...
   - На войне не бывает случайностей. Кто-то оплошал, кто-то воспользовался ситуацией - только так и никак иначе. Ты можешь хотеть или не хотеть быть одной из нас, но теперь ты ничуть не лучше. И что бы ты ни делала, твоя подруга умрет на алтаре, а ты... извини, у меня просто не остается выбора, вопреки традиции ты будешь посвящена в принудительном порядке. Ты отрицаешь бессмертие и то, как я поступаю, может показаться тебе чем-то вроде... кары, но очень скоро ты поймешь, что все это щедрый тебе дар. Здесь твой дом, Фрити - так было всегда и так будет впредь. Надеюсь, после обряда ты образумишься, потому что бежать от правды глупо...
   Борген била нервная дрожь. Все навалились на нее разом: боль, гнев, муки совести... И хотя она знала, что случившееся там, на поле боя, не было продуманной целенаправленной попыткой убийства, она была виновна хотя бы в том, что использовала смертоносные чары.
   Старшина гильдии усмехнулся, глядя на Фрити. Теперь он позволил себе немного злорадства, считая что вполне заслужил эту маленькую награду.
   - Увы, Фрити Борген, ты такая же как мы. Если бы ты не хотела убивать, ты не использовала бы заклятье Душегуба... Увы, увы, - повторил магистр, закладывая руки за спину.
   Борген сидела потупившись. Она не хотела убивать Дреина. Его смерть была ужасной случайностью - в незащищенную спину чародея ударило отразившееся рикошетом заклятье, пущенное Фрити в другого противника, но знание этого не спасало женщину от угрызений совести.
   - Смешно, да? - Опасное спокойствие моего голоса натолкнуло магистра на вполне закономерные выводы. Он напрягся, пару раз сжал кулаки, словно оценивая свои возможности. Его молчаливые телохранители, чувствуя напряжение предводителя, переглянулись, демонстрируя друг другу готовность действовать... Они чувствовали: я решила сделать какую-нибудь глупость и, надо отдать им должное, они не ошиблись в своих предположениях. В конце концов должна же я сделать хоть что-нибудь не входившее в планы магистра?
   Оскалившись в дикой ухмылке, я метнулась вперед, целясь локтем в солнечное сплетение того из алхимиков, которому не посчастливилось оказаться ко мне ближе. Клянусь, у меня бы все получилось, но, увы, плечистый чародей допустил неосмотрительность, попытавшись удержать мой решительный бросок. Габариты помещения не способствовали проведению сложных маневров, и, запнувшись о ножку кровати, чародей полетел на пол, утаскивая за собой собрата, за рубаху которого он инстинктивно ухватился, почувствовав, что теряет равновесие. Второй рукой, впрочем, он ухватился за мой пояс и я полетела следом, но и, падая, я изловчилась и врезала кому-то коленом в грудь. Впрочем, долго торжествовать победу мне не дали, стоило мне попытаться вскочить на ноги, как меня тут же заключили в железные объятья волосатые лапищи. Вот и все - сопротивление бессмысленно. Я только для вида побрыкалась и обмякла в руках чародея...
   Деас был хмур. Он не любил незапланированностей. Кроме того мое поведение напомнило ему о том, что так раздражало его в людях - глупая отвага, никчемная самоотверженность, дерзость и азарт. Я была костью поперек горла, зверем, который, угодив в капкан, отгрызает себе лапу, тем самым оставляя охотника с носом, и тем не менее магистр все еще находил в себе силы сохранять спокойствие - не так сложно быть вежливым с тем, кого собираешься убить.
   - Все состоится завтра на закате, - сообщил он, разворачиваясь чтобы уйти. - Разумеется, вы будете почетными гостями... И я очень надеюсь, что вы, дамы, почтите нас своим присутствием...
   Глупая злая ирония, вполне в духе чародеев.
  
   Мы снова остались одни, но на этот раз Фрити яростно отвергла все попытки ее успокоить. Она долго сидела, уставившись в одну точку. Ей нужно было время, чтобы заново переосмыслить все случившееся за последние дни и убедиться в правильности принимаемого решения...
   - Ты зря пришла в Обитель, Моран, - сказала она, наконец. - Из-за меня умирают люди. Теперь и тебе остались всего сутки... Они ведь убьют тебя, и заставят меня выпить твою душу. - Она поморщилась. - Не могу поверить в это! - Она всхлипнула и замолчала. - Моран, я не хотела убивать Дреина, честно... Просто...
   - Я знаю. - Я смотрела на нее, пытаясь понять, что за мысли голодными псами бродят в ее голове. - Первый раз это ужасно тяжело...
   - А потом? Разве можно к этому привыкнуть?
   - Не знаю... Во всяком случае я не осмелюсь утверждать что-то конкретное. Есть люди, да и не только люди, которым убийство доставляет удовольствие. Мы с тобой не из таких... я надеюсь. Я не люблю убивать, но иногда избежать этого не удается. Когда защищаешь свою жизнь или жизни дорогих тебе людей времени на раздумья, как правило, не бывает, нужно действовать и ты делаешь то, что должен. И все равно я ненавижу убийства...
   - Моран, скажи, зачем ты помогаешь мне? - Похоже, Борген впервые задавалась этим вопросом, судя по тому, какое живое недоумение отразилось на ее лице.
   Вопрос застал меня врасплох, но я понимала, что более удобного случая, чтобы сказать ей это может не быть, и, сделав над собой усилие, я ответила:
   - Понимаешь, Фрити, как бы глупо это ни звучало, но когда у меня на глазах тебя похитили, я поняла, что не смогу оставить все как есть. Видеть, иметь возможность помочь и бездействовать невыносимо. Что-то во мне словно заклинило. Нет, я не кинулась тогда на твои поиски, я просто ждала, едва ли понимая, чего именно жду, и вот однажды я встретила тебя. Случайно. Это не входило в мои планы, но так уж случилось, и я действовала по обстоятельствам... Я не знала, что все так закончится. Может, мне просто следовало оставить тебя в покое и забыть о синеглазой девчонке, которая когда-то спросила меня на ярмарке, знаю ли я что-нибудь об алхимиках?
   - Нет, - покачала головой Фрити. - Тогда все было бы еще хуже. Я бы всю жизнь слепо верила им и свою ошибку осознала бы лишь тогда, когда повернуть назад было бы уже нельзя. Не смотря ни на что, спасибо тебе, за то, что ты сделала...
   Менее всего я ожидала услышать слова благодарности, но вопреки моим ожиданиям они прозвучали, и, странное дело, этого оказалось достаточно, чтобы поставить меня в тупик. Банальным "не за что" или "пожалуйста" сейчас было не отделаться, и я молчала... Это был тот редкий случай, когда я действительно не знала, что сказать. В голову лезли исключительно грустные мысли и словно в насмешку над всеми моими стараниями как-то взбодрить Фрити, я не могла произвести на свет божий ни единой мыслишки, подсказывавшей решение нашей проблемы. Не верилось, что это конец, да и не хотелось верить.
   Бэион, направивший меня сюда, говорил, что судьба непременно сведет тех троих, которым суждено исполнить Пророчество. Так и случилось, эти трое мы: я, Фрити и старик Рабахи. Но он погиб и нас стало двое, и все чаще в голову мне предательски прокрадывалась мысль: "А что если с самого начала все пошло не так?" Впрочем, я никогда не слышала о несбывшихся пророчествах, тем более таких как наше, с большой буквы "П". Значит ли это, что нужно еще немного подождать? Не знаю. В любом случае несбывшееся пророчество - уже не пророчество, даже если оно с большой буквы "П" и говорить о нем нет смысла. И знать это - страшно.
   Мы, все трое: я, Рабахи, Фрити - неправильные люди, может даже ненормальные, и только поэтому могли понять друг друга. В наших руках было нечто... и это пугало меня. Пророчества всегда туманны и наше не было исключением, слова ясновидца - всегда недосказаны, а значит, на них нельзя положиться. Возможно, и даже весьма вероятно где-то был допущен огрех... Не знаю.
  
   Около восьми вечера нам принесли ужин. Ели молча, а потом неожиданно даже для самой себя я спросила:
   - Фрити, а ты хотела бы жить нормально?
   - Не знаю. - Она пожала плечами, запихивая в себя булочку. - Я уже почти забыла, что такое нормальная жизнь, да и знала ли я ее когда-нибудь? Я не рассказывала тебе, но в детстве, когда впервые проявились мои способности, я случайно подслушал разговор моей мамы и дяди Великсео и с тех пор жила в постоянном страхе. Я боялась, что меня отдадут чародеям. И самое забавное, что все так и случилось. Когда моя мать могла воспрепятствовать моему возвращению в Обитель она... - Фрити тяжко вздохнула, - она меня предала, отказалась от меня, представляешь?
   Я молчала.
   - Знаешь, я хочу сама принимать решения. Но как этого достичь... не знаю. Помнишь, ты сказала мне сегодня, что мастер хотел свободы? Как думаешь, он получил ее?
   - Да, - ответила я, просто для того, чтобы что-то сказать. Молчание всегда было мне в тягость...
   - Наверно, я тоже хочу свободы. Наверно, все ее хотят, хоть немного. - Фрити пожала плечами. - Жаль, что ни ты, ни я уже не можем ничего изменить. - Вздохнув, она подтянула ноги к груди и, обняв колени, опустила на них подбородок. - Нет смысла говорить о том, чего уже никогда не будет. Менять судьбы мира нам определенно не по зубам... - добавила она задумчиво.
   Эти слова мне решительно не нравились. Как смеет она так говорить? Я здесь только из-за нее, а она опускает руки?! Ну, нет! Я этого так не оставлю! Ей тяжело, она в отчаянии, но это еще не конец!
   - Да, Фрити, а ты станешь замечательной чародейкой... - заметила я, как бы между прочим. В голосе моем, однако, прозвучало в тот момент нечто очень злое.
   - Что ты говоришь? - Женщина смотрела на меня непонимающе. - Я не стану одной из них. Ты должна понимать, как я отношусь к таким вещам...
   - Еще как будешь! Ты позволила себе верить, что ничего нельзя изменить, ты сдалась, даже не попытавшись оказать сопротивление. Именно этого хочет Деас и, черт возьми, ты позволяешь ему манипулировать собой! Он из сил выбивается, чтобы заставить тебя поверить, что шансов нет, и ты поддаешься на провокацию! Пойми ты, дурочка, шансы есть всегда! Нужно только уметь их видеть... Ну, неужели ты и правда думаешь, что две таких талантливых стервы, как мы с тобой, не найдут выхода из сложившейся ситуации? - Я прикрыла глаза, сделала глубокий вдох, успокаивая расшалившиеся нервы и продолжала: - Откуда в тебе эта покорность? Я помню тебя другой. Тогда ты шла наперекор всему: Ордену, обстоятельствам, злодейке-судьбе. Что стало с той Фрити Борген?
   - Моран! - воскликнула девушка. - Ты даже не представляешь, как мне плохо... Чего ты хочешь от меня? Я потеряла всех! И я... - ее голос упал до шепота, - наверно... наверно, я тоже... хочу умереть.
   У меня челюсти свело от возмущения! Что я слышу?! О, Собора, как могла прийти в ее голову подобная мысль!
   С большим трудом я смогла выдавить из себя несколько нервных фраз.
   - Фрити, забудь это слово и никогда больше не произноси его в одном предложении со словами "я хочу". Ты не Рабахи, у тебя впереди вся жизнь. Ты еще не совершила таких ошибок, за которые надо расплачиваться собственной кровью. Ты молода и красива! Выбрось из головы эти глупости!
   Некоторое время женщина молчала, обиженно как ребенок надув губы, а потом, испепеляя меня яростным взглядом, прошептала:
   - Ты не сможешь мне помешать!..
   "Идиотка!" - подумала я, судорожно закусив губу в отчаянном противостоянии потоку отборнейшей брани. Справившись с одолевавшими меня чувствами, я в итоге так ничего и не сказала. Пытаться переубедить Фрити сейчас было бессмысленно.
   О боги, сберегите эту дурочку от необдуманных поступков, одна я с этим уже не справляюсь... Теперь я должна постоянно быть настороже. Фрити сейчас тяжело, но это еще не повод, чтобы допускать подобные мысли. Суицид - не выход, и, клянусь, я не дам ей совершить самоубийство...
   ...С этими мыслями я заснула.
  
   Проснулась я рано. Солнце еще не встало, но ночные сумерки уже начинали рассеиваться, да и суетливые птицы голосили вовсю, оповещая округу о приходе нового дня. Тихонько, не поднимая головы, я открыла глаза. Фрити сидела на кровати в той же позе, что и вчера, когда, очнувшись от колдовского сна, я застала ее в крайне подавленном состоянии. Теперь лицо ее казалось каменным, состоящим из сплошных острых углов (причудливая игра теней?) и безжизненных холодных линий. Это было лицо лишенное даже налета эмоций: страха или сожаления. Длинными тонкими пальцами женщина неумело обхватила рукоять стилета. О, Собора! Лезвие кинжала находилось в опасной близости от вен... Нет, это мне решительно не нравилось! Я рывком из позиции лежа метнулась вперед... Если вы сумели представить себе это действие, то вообразить следующее для вас не составит труда. Вырвав из внезапно ослабевших точно по команде "Вольно!" пальцев Фрити клинок, я отвесила ей хороший подзатыльник и, не смотря на протесты, высказала все, что я думаю о ней и бредовых идеях, гулявших в ее бестолковой голове...
   - Больше никогда, слышишь ты, безмозглая курица, не смей делать ничего такого, что ты пыталась сделать сейчас! Есть более достойные способы расстаться с жизнью, если уж ты так этого хочешь!
   Я предпочла бы, чтобы Фрити зарыдала, уткнувшись мне в плечо, а, выплакавшись как следует, извинилась за свое глупое поведение, и вместе мы решили бы, что нам делать. Но увы! Моя речь не произвела на чародейку должного эффекта. Девушка выглядела еще более подавленной чем прежде, но отказываться от задуманного очевидно не собиралась...
   - Зачем ты помешала мне? - угрюмо и чуть более равнодушно, чем следовало, спросила Фрити. Она смотрела на меня прямо, явно не испытывая угрызений совести по поводу своих попыток покончить с жизнью. О, боги, ну что за дура?!
   Я машинально сунула стилет за пояс, и с досадой развела руками. Она словно не слышала моих слов. Я-то надеялась, что она повзрослела и образумилась, а на самом деле передо мной все тот же капризный ребенок, только гораздо, гораздо хуже!
   - Дай-ка, дорогая, я кое-что тебе объясню... Ты хоть раз задумывалась, почему твой мастер предпочел смерть в бою?
   Борген вполне искренне призналась, что сейчас это беспокоит ее меньше всего. Она находилась во власти эмоций, и прислушивалась к голосу разума реже, чем следовало... Напрасно.
   - Согласись, Рабахи был умным человеком.
   - Был, - пробормотала Фрити, словно не веря, что говорит это. - Да, был... - повторила она уже уверенней. - Ты права, но это тут совершенно ни при чем. Речь о моей жизни, не о его...
   - Пойми, он хотел умереть от руки другого отнюдь не потому, что считал смерть в бою благородной... хотя, наверно, это тоже кое-что значило для старика, - добавила я. Говорить о судьбах мира и той роли, которая в них отводилась Рабахи, было пока рано. - И все же дело не в этом. Я с трудом могу представить, чему тебя учил твой наставник, но, полагаю, что о реинкарнации ты кое-что знаешь. Так вот зачастую то, как человек умер, оказывает немалое влияние на реинкарнацию его души. Люди умирают в основном по трем причинам: естественным - голод, болезни или старость, вследствие насилья и путем суицида. В первом случае реинкарнация, как правило, проходит без осложнений, во втором могут возникнуть некоторые проблемы, но третий... здесь исход совершенно непредсказуем и часто, увы, плачевен. Самоубийство - это преступление против души. Пытаться покончить с собой, это все равно, что, отрезав себе руку до локтя, надеяться продолжать нормальную жизнь. Вскрыв себе вены, ты нанесешь страшную рану своей бессмертной душе. Можешь себе представить, каковы последствия такого поступка? Лично я нет, но при одной мысли, что с тобой могло случиться, не останови я тебя, мне становится не по себе. Ничто не способно причинить нашей душе больше вреда, чем мы сами. - Я рукоятью вперед протянула Фрити стилет, чувствуя, как пробежала по лезвию легкая искра старого волшебства. "Зачарованный клинок, - отметила я про себя. - Ценная вещь. Откуда он у нее?" - На! Убей себя, если ты на самом деле этого хочешь. Но прежде чем ты сделаешь это, подумай, что будет дальше? Возможно... - Я заставила себя проглотить вставшее поперек горла негодование и сказала то, чего не должна была говорить ни при каких обстоятельствах: - Возможно, смерть для тебя единственный способ обрести свободу, но не стоит столь опрометчиво обращаться со своей жизнью. Прошу тебя, будь благоразумна. Не принимай скоропалительных решений. Один шаг и пути назад уже не будет. Ты должна была усвоить этот урок уже давно...
   Фрити, не отрывая взгляда от голубоватой стали клинка, медленно сжала в пальцах резную рукоять. Я отпустила лезвие, и Алавэль вновь оказался у своей законной хозяйки...
   - Возьми, Моран. - Борген, поколебавшись, вернула кинжал мне. - Я хочу, чтобы ты сделала это. Убей меня, пожалуйста.
   Это несчастное "пожалуйста" стоило мне нескольких лет жизни. Больше всего на свете я боялась услышать эти слова. Фрити поняла меня, при чем поняла абсолютно правильно, но как же страшно, оказывается, бывает, когда рядом нет настоящего палача! Я не могла стать для него заменой! Моего бесстрастия не хватит для того, о чем просила меня эта глупая девчонка!
   - Нет! - Я тряхнула головой, выражая этим несложным жестом одновременно протест и негодование. - Тебе рано умирать. Поверь мне, не все еще потеряно! У нас есть шанс...
   - Какой шанс?! Ты не слышала, что сказал Деас? Сегодня вечером церемония. Времени нет! Ты станешь жертвой, а я... - Девушка замолчала, потупив взор - привычка, которой прежде я за ней не замечала. - Я даже не знаю, чья участь хуже. Пойми, наконец, другой возможности у меня просто не будет! Моран, возьми кинжала, прошу тебя! Прошу! - В предательски дрогнувшем голосе Фрити были слезы и мольба, но я была непреклонна. Не для того я пришла в Обитель, чтобы выслушивать подобные разговоры.
   - Кинжал я возьму. Возьму только потому, что в твоих руках он слишком опасен и в первую очередь для тебя самой. Но даже не надейся, что я использую его так, как ты этого хочешь. - Я сделала судорожный глоток воздуха. Именно этого мне сейчас катастрофически не хватало... - А, знаешь, Фрити, ты ведь эгоистка. Ты все время упускаешь из вида одну деталь... - Чародейка навострила уши, но мое признание ее, увы, разочаровало. - Представь себе, эта деталь - я. Хочу напомнить, Фрити, что я здесь только из-за тебя, и без тебя... мне отсюда не уйти. - Я бы очень хотела сказать нечто иное, сказать, что я пришла, чтобы помочь, что не уйду отсюда без нее, но смысл? Девчонка на самом деле хочет умереть, и это не минутное помутнение рассудка, ни горячность и ни лихой кураж загнанного в угол - это ее выбор, продуманный ход в игре под названием жизнь. Я видела это по глазам. В них была обреченность и вместе с тем решимость достойная героев и дураков, но, Собора, не затем же я шла сюда, минуя жуткие ловушки и ежеминутно рискуя собственной шкурой, чтобы дать ей умереть и, более того, сгинуть вместе с ней?!
   - Я просила тебя в письме не приходить! - взвилась Фрити. Она помимо всего прочего хотела лишить меня последней радости - возможности переложить ответственность за все случившееся на кого-нибудь другого. Да, я - дура, и почти готова это признать. Но пока я еще не признала этого, как всякий нормальный человек я имею полное право поиграть в невиновность...
   - Знаешь, что-то разобрать в твоей писанине мог либо кто-то очень умный, либо полный дурак! Я ни к тем, ни к другим себя не отношу. Как там это звучало? Ах, да! "Здесь тебя теплый прием не ждет. Возможно, это ловушка"... Это я знала и без тебя, но, милая моя, ты хоть понимаешь, что словами "я сомневаюсь" ты сама меня подстегивала? Эти два слова была для меня надеждой! Не спорю, в конце концов, ты оправдала мои ожидания, но, скажем прямо, не совсем так, как я хотела! И еще... - Я запнулась. Фрити отодвинула прядь волос, скрывавшую лоб. Как странно, что раньше я не заметила этой небольшой детали... - Что это еще за дурацкий знак у тебя на лбу? Если я не ошибаюсь руна "абри" означает... "Фурия", правильно? И как тебя угораздило?!
   - Я бы не хотела об этом говорить...
   - А-а... - понимающе протянула я. - Как обычно, долгая история с неопределенным концом?.. - Подождав, пока Фрити кивнет, я деловито кашлянула, прочищая горло, - сейчас речь пойдет о делах насущных. Мы и так зашли слишком далеко, чтобы и дальше отвлекаться на пустые перебранки. Времени у нас немного, а привести Фрити в нормальное состояние, как я ни раз убеждалась, возможно только заставив ее думать о чем-нибудь другом. - Итак, к делу! Какие у тебя есть предложения?
   Борген, судя по всему, не совсем понимала, о чем идет речь, но для верности решила кивнуть.
   Я вздохнула, смирившись с печальной участью лидера повстанческого движения состоящего из нас двоих и призрака Скорби и Сомнений, поселившегося в Обители со смертью Рабахи...
   - Фрити, я нуждаюсь в твоей поддержке! Ты прекрасно понимаешь, в какой ситуации мы находимся, но в отличие от меня ты знаешь это место, этих людей и их методы работы. Мне твоих знаний катастрофически не хватает, и именно поэтому я обращаюсь к тебе! Помоги!
   Женщина обреченно вздохнула, осознав всю тяжесть возложенной на нее ответственности, но, решив, что лучше уж помогать, чем быть обузой, заметила:
   - Ситуация, по-моему, почти безнадежная.
   - "Почти" - это уже прогресс.
   - Это несчастное "почти" для нас с тобой только тоненькая ниточка, из нее, как ты не старайся, не соткать полотна.
   - Давай не будем сейчас о грустном. Просто расскажи, что тебе известно, ладно?
   - Ладно, - охотно согласилась Фрити. Как и большинство людей, принимаясь за дело, она вскоре забывала обо всех тревогах и переживаниях. - В данный момент мы с тобой находимся в Храме. Здесь будет проходить ритуал и здесь, как ты должна знать, моя сила возрастает, а твоя слабеет...
   "Куда уж еще-то?!" - невольно ужаснулась я.
   - В нашей комнате блоки против магии, - как ни в чем ни бывало, продолжала Фрити. - Но это ты и без меня знаешь... Если честно, думаю, сейчас блоки расставлены повсюду. Пробить такую баррикаду можно разве что снаружи. Деас теперь осторожничает - он не любит выпускать добычу из рук. Он опасен, Моран, и он...
   - Что-то еще? - поторопила я, отметая ненужные подробности.
   - Ты вероятно уже заметила, что тут кругом полно охраны. Только у входа в нашу комнату трое. - Любопытно, когда она успела разузнать такие подробности? - Мы заперты на ключ, окна зарешечены и - ах да! - за стенами этого здания в общей сложности нас поджидает около ста двадцати опытных магов и не меньше подмастерий, которые, поверь мне, тоже кое-чего стоят. Большинство этих людей хотят твоей смерти, Моран, а возможно и моей. Могу поспорить, что по Обители уже прокатился слух о том, что один из достойнейших среди нас был убит ведьмой с весьма, кстати, примечательной внешностью, так что, да, Моран, у нас, несомненно, есть шанс!
   Ее пессимизм меня уже не удивлял. Беспокоило другое...
   - Да, именно так Деас и должен был поступить, - вздохнула я, недовольно хмуря брови, - распространить ложный слух о смерть Рабахи... - Фрити часто засопела, борясь со слезами. Я сделала вид, что не заметила этого, мысленно шепча то, чего не могла произнести вслух: "Только не плачь! Я понимаю, тебе больно и нет смысла успокаивать тебя словами о всеобщем благе и необходимости, но потерпи еще немного. Ты же знаешь, старик хотел смерти, он не раз говорил об этом в последнее время и ты почти поняла его, но, боюсь, поняла слишком буквально..." - Это вполне ожидаемый ход, - говорила я, прячась за вуалью безразличия, - но кое-кто знает истину и утаить ее будет не так-то просто. Если в скором времени магистр не найдет предлога для массовых репрессий, слухи распространятся и его позиции пошатнутся, но... Не о том сейчас речь. Пусть тебе кажется, что наши шансы практически равны нулю, есть кое-что, чего ты не предусмотрела. Наша лазейка - то, что находится за этими стенами. Если я правильно понимаю образ мышления Деаса, блоки должны стоять только внутри Храма, в противном случае это привлечет ненужное внимание, что будет ему не на руку... Магистр сейчас должен быть настороже. Поступок старика многих заставил всерьез задуматься. Люди могут воспротивиться старым порядкам, а Деасу попытки перестроить его маленький уютный мирок на новый лад вряд ли придутся по душе. Следовательно, блоки должны быть только внутри Храма и единственное, что нам нужно, это выбраться за его пределы...
   - Это нереально, - безапелляционно заявила Фрити.
   - Родная моя, для таких тертых жизнью баб, как я, невыполнимых задач практически не существует. Моя интуиция мне подсказывает...
   - Интуиция, - констатировала Фрити с разоружающей невозмутимостью, - это способность головы мыслить попой...
   "О боги, в этой особе нет ни капли романтики! - ужаснулась я. - Где прежний азарт, жажда приключений?! Бедная девочка! Тяжелое детство, колбы и пробирки вместо игрушек все-таки сделали свое черное дело!" Впрочем, преодолев мимолетный порыв высказать свое искреннее сожаление по поводу отсутствия у Фрити романтической жилки, я заметила с внешним холодком:
   - Интересный перл. Догадываюсь кто автор, но к делу это, разумеется, никакого отношения не имеет. Так вот, у меня есть одна идея и пусть это покажется сложным, попробовать все равно стоит...
   Когда я рассказала о своем замысле Борген, она скептически покачала головой и сказала:
   - Ты, в самом деле, думаешь, что у нас получится? - Другой реакции я от нее и не ждала. - Звучит не слишком убедительно...
   - Не все ли равно как это звучит? Нам нужен результат! Но даже, если на этот раз нам не повезет, не страшно: во-первых, мы нужны Деасу и до наступления вечера нам ничего не грозит, а во-вторых, мы выясним, как отсюда наверняка сбежать нельзя, и попробуем какой-нибудь другой способ. Нам бы только выбраться на улицу и постараться уйти подальше от Храма, а там, когда мои силы окрепнут, я активирую портал до Варлока...
   Девушка пожала плечами и взмахом руки обозначила готовность к началу представления. Декорации были подготовлены заранее, и все что требовалось от нас - занять свои места на сцене и импровизировать...
   Фрити завопила, в крике искусно подражая душераздирающему воплю баньши, и, на секунду замешкавшись (о, Собора, почему она медлит?!), упала на кровать, раскинувшись в самой естественной позе, которую только могло принять тело умирающего. Я бы зааплодировала в восхищении от блистательного дебюта своей напарницы, но руки, увы, были заняты. Влажными от волнения пальцами, я сжимала рукоять кинжала, замерев над якобы бездыханным телом в позе, не оставлявшей наблюдателю никаких сомнений в том, кто совершил сие страшное преступление. Тело, надо сказать, предварительно было щедро перемазано кровью и выглядело, если и не мертвым, то серьезно покалеченным...
   Реакция временно переквалифицированных в стражу алхимиков не заставила себя ждать. Не прошло и трех секунд, как некий молодой человек, торопливо отодвинув створку, закрывавшую маленькое смотровое окошечко в двери, заглянул внутрь и, конечно же, как ему показалось, все понял. Секундой позже дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежали трое. Количество крови на рубахе Фрити очевидно убедило чародеев в том, что простым лечением тут не отделаешься и бежать за помощью умирающей никто, как это ни прискорбно, не собирался...
   Трое - не лучший расклад, но, к счастью, импровизации в подобной тематике мне не в новинку. Две женщины и трое мужчин, хм... Я и прежде понимала, что нам придется непросто, теперь же я лишь убедилась в справедливости своих опасений. Но некоторое преимущество у нас все же было... Стоило чародеям оказаться в комнате, они, как я и рассчитывала, за неимением простора для военных действий утратили возможность активной обороны. Трое рослых парней и две женщины на трех с лишним квадратных метрах площади, не считая пространства занятого мебелью, осуществлять нормальное передвижение были не способны. Бравым молодцам едва удавалось повернуться, не задевая друг друга, нам же с Фрити, как мы заранее убедились, разрабатывая план нападения, места для решительной быстрой атаки вполне хватало...
   Чародей, оказавшийся впереди остальных, попытался меня разоружить. Действовал он довольно профессионально. В его движениях чувствовалась школа, но прежде, чем он успел осуществить задуманное, когтистая лапка Фрити метнулась вперед и стальной хваткой стиснула промежность мужчины. Он испуганно всхлипнул и бессильно опустил руки, не смея пошевелиться.
   - Дернешься, - зло прошипела Фрити, - я твое хозяйство вместе с кишками вырву.
   Пока Фрити разбиралась со своей жертвой, я перескочила через топчан и быстрым ударом рукоятью стилета в солнечное сплетение заставила замешкавшегося рыжего паренька со вздохом опуститься на четвереньки. Мальчишка даже понять ничего не успел, о сопротивлении же и речи не шло. Следующим ударом я на какое-то время отправила его в царство Морфея. Третий алхимик, оказавшись сообразительней своих товарищей, быстренько сориентировался и попытался сбежать. Я выскочила за ним в коридор, лелея надежду, что там меня не поджидает взвод охраны. Повезло. Что ж, извини, дружок, как говорится, такова жизнь...
   Вернувшись в наше временное пристанище я застала Фрити и нашего последнего недруга все в той же подозрительной позе, в которой они пребывали, когда я уходила. Что делать с чародеем дальше женщина определенно не знала. Я решила эту проблему за нее, хорошенько огрев чародея по голове ножкой приснопамятной табуретки. В последнюю секунду он попытался было защититься, но это не спасло его ни от удара, ни от острых ноготков моей напарницы.
   Фрити вскочила на ноги и наградила мужчину хорошим пинком.
   - Да, что с тобой?! - Изумлению моему не было границ. Менее всего я ожидала припадка внезапной агрессии от человека, который всего час назад, безрезультатно пытаясь покончить с собой, являл образец безразличия ко всему грешному миру в целом и к моей скромной персоне в частности...
   - Ненавижу их всех! - прорычала Фрити. На смену гневу пришел стыд. Мотнув головой, словно отгоняя навязчивое точно муха видение, девушка заявила с неожиданной твердостью: - Идем!
   Она быстро отстегнула ключи от пояса чародея, дремавшего в мягких лапах забытья, и вышла в коридор.
   - За что ты его так? - спросила я недоуменно.
   - За что?! Это ты мне говоришь? - в свою очередь изумилась Фрити, переводя дыхание - еще одна изнеженная наукой. - Прикончила обоих, а ведешь себя так, словно ничего не произошло!
   - И вовсе не прикончила! - обиделась я. - Что я изверг какой? Я на какое-то время вывела их из строя, и не более того. Согласись, они не виноваты в нашем заточении, и лично я не имею к ним никаких претензий.
   - Хм.
   - Ну ладно, как бы то ни было, времени у нас мало, да и вообще, - я перешла на шепот, - что-то мы расшумелись...
   Фрити согласно кивнула.
   Мы кое-как перетащили неудавшегося беглеца в наши скромные апартаменты, связали и, заткнув ему глотку кляпом из старых простыней, вместе с двумя другими уложили на полу в шеренгу.
   Поскольку ни я, ни Фрити не ориентировались в путаном лабиринте коридоров Храма, выбирая дорогу, нам приходилось полагаться в основном свою на интуицию. Впрочем, Фрити уверяла, что архитектура Обители не отличается сложностью, и, если на всех развилках поворачивать налево, рано или поздно мы непременно отыщем выход. Однако, пока этот совет не очень помогал.
   Лишь тусклый свет факелов, вечно голодные тени-пауки и звук падающих капель, приглушенный толщиной стен, сопровождали нас в темноте коридоров. О такой роскоши как окна здесь, судя по всему, не слышали, впрочем, я неплохо видела в темноте, да и чародейка скоро привыкла к полумраку древнего здания, хотя в тех местах, куда не дотягивалась тонкая изорванная неумолимым временем вуаль зеленоватого факельного пламени, продолжала придерживаться за подол моего неказистого платья.
   На верхних этажах Храма смертью пахло чуть меньше чем внизу - это немного успокаивало меня и придавало уверенности в следующем шаге. Поэтому, возможно, когда очередной поворот коридора вывел нас к винтовой лестнице, не усложняя себе жизнь борьбой осторожности с неудержимым желанием поскорее отсюда выбраться, мы стали спускаться. В конце концов, нам все равно нужно было вниз и совершенно не важно, что это не та лестница, по которой вел нас Рабахи... В шахте шелестел угрюмый сквозняк, озлобленный на тех, кто запер его в этом каменном коконе. Он хотел выбраться, но узкого просвета приоткрытой двери в том месте, где лестница обрывалась последней ступенькой было, увы, недостаточно. Лишь тонкие длинные ноги сквозняка могли пролезть туда, но могучий лохматый торс обречен был вечно торчать в этой мрачной темнице. Мы остановились за шесть ступенек до приоткрытой двери. Отсюда мы могли видеть кусочек уже знакомой залы и слышать голоса, в несколько раз усиленные услужливым эхом.
   - Вы полагаете безопасно оставлять их вдвоем? Эта ведьма...
   - Напрасно ты беспокоишься, друг мой, - разнесся по залу сухой бесцветный голос Деаса. - Единственное, что она может сделать - это попытаться сбежать вместе с девчонкой, но если их не задержит стража, то... к-хм... - Это неопределенное "к-хм" - не то смешок, не то покашливание - мне сразу не понравилось, но, услышав окончание фразы, я едва не зашлась кашлем: - Согласись, брат, ловушки, расставленные в коридорах, нас еще не подводили...
   - Ох... - Пробормотала Фрити и тихонько тронула меня за плечо. - Моран, тут действительно должны быть ловушки. Повсюду...
   - Ш-ш! - шикнула я, прильнув к стене, чтобы лучше видеть происходящее в зале. - Если бы они действительно здесь были, мы бы уже давно их... - Под давлением моего тела каменная плита подалась назад. - НАШЛИ?!..
   Фрити наморщила лоб и прошептала тихо-тихо:
   - Не нравится мне это-о-о! - Слова превратились в сдавленный крик, ибо в этот момент ступени под нашими ногами неожиданно превратились в ровную зеркально-гладкую поверхность и мы с Борген рухнули в большой зал...
   Нас тут естественно не ждали. Кругом царила возбужденная суета, словно готовились к большому празднику, а не к кровавому ритуалу: наскоро возводился помост, в строго установленном порядке расставлялись свечи, чертились на полу какие-то знаки, развешивались вдоль стен багровые и черные стяги с изображениями серебряных увитых плющом бычьих черепов, расставлялись столы и скамьи. При помощи магии все это можно было сделать за несколько минут, но благодаря вашей покорной слуге и ее склонной к суициду подруге чародеи были лишены возможности осуществлять приготовления по привычной схеме - как мы и предполагали, здесь были расставлены блоки против магии.
   - О-о-у-у-о! - только и успела вскрикнуть я, вышибив плечом приоткрытую дверь и вылетев к ногам Деаса. Магистр наградил меня долгим чуть насмешливым взглядом и, еще прежде чем он заговорил, было ясно - первая попытка побега не удалась.
   Слева от меня сидела Фрити, морщась от боли и судорожно растирая разодранными в кровь ладонями ушибленное плечо. Я, помогая себе руками, приняла аналогичную позу и живо огляделась по сторонам, пытаясь сориентироваться в ситуации. Нас медленно окружала угрюмая безликая толпа. И хотя чародеи испокон веков ценили дисциплину как одно из высших проявлений рациональности, по сути это была такая же толпа, как и любая другая: склонная к агрессии, опасная и непредсказуемая. Чародеи были настроены более чем решительно и готовы действовать по первому требованию командира. К счастью для нас Деас не торопился вершить произвол...
   Рядом с магистром стоял высокий пожилой мужчина с длинными редкими волосами и носом, на манер седла на тощей лошади украшенным выразительной горбинкой. Увидев нас, он презрительно поморщился и отвернулся, демонстрируя крайнее пренебрежение.
   - Что и требовалось доказать, мой друг! - произнес глава гильдии, обращаясь к старику. Тот скривился в такой гримасе, точно его мучила изжога и отошел на несколько шагов, подчеркивая, что происходящее его ни коим образом не касается. Деас обратил свой взор ко мне и заметил тоном доброжелательного палача: - Что-то вы рановато к нам пожаловали, дамы. Как видите, - он обвел рукой зал, - мы еще не успели подготовиться к вашему приходу. Боюсь, вам придется еще немного подождать. Понимаю, вам обеим не терпится начать церемонию... - В его язвительную речь вплелись сдержанные смешки окружавших его чародеев. - Но, пожалуйста, - просил Деас, сложив ладони в молящем жесте, - запаситесь терпением. Мы постараемся завершить работу как можно скорее.
   Но не успел магистр позлорадствовать в свое удовольствие, как инициативу в свои руки взяла я... Поднявшись на ноги и неторопливо отряхнувшись с таким видом, словно ничего не произошло, я подняла на него взгляд и, выдавив из себя приветливую улыбку, заявила:
   - Прошу прощения, мы вовсе не хотели вам мешать. Мы просто проходили мимо. Работайте спокойно и не беспокойтесь о нас.
   - Мы хотели размяться, - подхватила Фрити с детским энтузиазмом, - подышать свежим воздухом. Сами понимаете, при такой духотище... Я поскользнулась на ступеньке и поэтому мы здесь, но, поверьте, в наши планы не входило мешать вашей работе! - Спектакль, увы, был воспринят без видимого одобрения. - Ну... так мы пойдем? - полюбопытствовала девушка, взмахами опахал-ресниц повергая мужскую часть аудитории в кратковременный ступор, исполненный в одних случаях сожаления о минувших годах юности в других мечтами очень личного характера...
   - Фрити, ты в порядке? - Из толпы выступил плотный мужчина со светлыми волосами и редкой курчавой бородкой.
   - Да, Борр, - ответила девушка, смутившись, - я в порядке, а как ты?..
   - Я...
   - Хватит! - Взмахом руки Деас велел мужчине замолчать. Послушный воле магистра, тот умолк и скрылся за спинами товарищей. Как истинный актер Деас не терпел, когда его бенефисы срывались приблудными шутами без права голоса... - Прекратите паясничать, вы обе!
   - Магистр! Как не стыдно, вы же первым начали! - заметила я с усмешкой. Очень скоро, впрочем, я поняла, что поступила опрометчиво... Нарываться на неприятности столь откровенно было глупо и даже Фрити это понимала, но какой-то отчаянный кураж призывал меня к бою, оружием в котором было слово. Я видела, как напрягся Деас, маленький сухонький мужчинка он внезапно подобрался, словно готовившийся к прыжку пард, но в последний миг безумным усилием воли сдержал бушующий порыв. Не имея возможности использовать магию, он мог бы иначе продемонстрировать свое мужское превосходство банальной пощечиной, например, но, увы, положение не позволяло. Магистру гильдии полагалось поступать, как лидеру: лгать, плести интриги, блюсти вековые порядки, наставлять отступников на путь истинный, казнить и миловать, и время от времени перекладывать часть своих обязанностей на плечи младших чинов...
   - Уведите их! - прорычал сквозь зубы Деас. Признаться, когда он сказал это, я вздохнула с облегчением, ибо кураж прошел и здравый смысл напомнил о своем существовании яркой картинкой распятого на дыбе тела. Иногда магистру очень хотелось играть не по правилам, но он слишком хорошо знал, чем для властьимущих особ чреваты подобные игры.
   В сопровождении пяти чародеев нас повели в наши покои. Всю дорогу я чего-то ждала, какого-то подвоха, маленькой мести за непозволительную смелость, наказания. Наверно, поэтому я почти не удивилась, когда шедший по левую руку от меня невысокий мужчина с неприятным выражением лица, замедлив на повороте шаг, внезапно рванул меня за плечо и нанес стремительный удар в скулу. Теряя равновесие, я ухватила его за рубашку и, предупреждая новый удар, саданула коленом в пах.
   Фрити кричала и вырывалась, когда ее тащили в комнату, но помочь мне ничем не могла. Меня повалили на пол и били ногами, били как умели, подгоняемые мрачной безысходностью, стыдом и злобой. Я не сопротивлялась, закрыв голову руками и терпеливо ожидая конца экзекуции...
   Эти несколько минут показались мне вечностью.
   Когда меня приволокли в наши скромные апартаменты, Фрити с отчаянной решимостью разнесла глиняный кувшин о голову одного из моих мучителей. Его за ноги выволокли в коридор, а Борген в воспитательных целях влепили затрещину. Меня бесцеремонно бросили на кровать, оставив на поруки чародейке. Кажется, отключилась я почти сразу...
  
   Когда я пришла в себя, Фрити протирала мне лицо и шею неким настоем, в запахе которого смутно угадывалась горечь степных трав и нежный аромат ванильной отдушки. Приложив нешуточные усилия, я заставила себя разлепить веки. Голова раскалывалась. Всякая попытка пошевелиться причиняла страдания. Каждый сантиметр моего тела просил пощады, ибо болело все, что только могло болеть. Собора, когда ж меня, наконец, добьют?!
   Может, где-то поблизости найдется флакончик чудодейственной отравы?
   - О, боги, за что вы меня так ненавидите?! - вопросила я безразличные к судьбам смертных небеса. Ответа естественно не последовало. Я попыталась сесть, но, пронзенная тупой стрелой боли, решила оставить эти попытки до лучших времен, тем более, что Фрити на этом настаивала:
   - Ложись, и не вздумай ничего предпринимать, пока я не обработаю твои раны! - строго приказала она, силой укладывая меня в постель.
   - Раны? - Я скептически приподняла бровь. - А ты не преувеличиваешь?
   - Ушибы и ссадины, - исправилась Фрити. - Что это меняет? Расслабься и постарайся отдохнуть. Я передам от тебя Борру спасибо. Это он принес мне этот настой. Не беспокойся, скоро боль утихнет...
   - А с головной болью он справится?.. - Девушка кивнула. - Тогда я пожалуй глотну. Ты не против?
   Фрити наполнила бокал и протянула мне:
   - Не против. Хотя обычно этот настой используется для растираний и компрессов, его можно принимать и внутрь, хотя вкус... - Я одним глотком осушила бокал, бесцеремонно сплюнула на пол и отчаянно поморщилась. - Оставляет желать лучшего... - закончила Борген.
   - Знакомая... вещь, - выдохнула я, борясь с позывом желудка выплеснуть свое содержимое наружу. Я заставила себя сесть, болезненно поморщилась, проклиная хрупкость человеческого тела, и осторожно провела рукой по ребрам. - Ох, такое чувство, словно во мне нет ни единой целой косточки...
   - Ребра пострадали, - женщина согласно кивнула, подтверждая мои опасения. - Но скоро все закончится, поэтому бояться нечего. - В голосе Фрити не было ни страха, ни гнева - ничего. И с одной стороны ее невозмутимость мне определенно нравилась, но с другой, я понимала, что причина удивительного хладнокровия моей спутницы слепое безразличие к собственной жизни. В ней не было сомнений, ибо в смерти она видела спасение. Она сделала свой выбор. - Ложись! - Фрити заставила меня опуститься на подушку. Не найдя повода для возражений, я молча покорилась. Напевая какую-то детскую песенку-считалку, девушка возобновила обработку моих с позволения сказать ран. Я лежала, не мешая ей заниматься делом...
   - Плохо, - заметила Борген, недовольно нахмурив брови. Ее рука коснулась отливавшего лиловым припухшего синяка на моем боку, чуть ниже груди. Я раздраженно шикнула на нее, ощутив укол боли и неприятный холод ее тонких пальцев. - Одним настоем тут не обойтись... - Помолчав секунду, женщина зло выругалась и заявила: - Зря мы предприняли эту вылазку!
   - Не начинай, - вяло отмахнулась я. - Попробовали, попытались... Это вполне нормально, что первая попытка не удалась. Зато теперь мы точно знаем, как отсюда сбежать нельзя...
   - Но больше шансов у нас не будет и даже твои гениальные идеи нас не спасут! - воскликнула Фрити, невольно бросая вызов моему воображению. - Теперь у входа пятеро и, будь уверена, они не повторят прежних ошибок! Смирись, Моран, такова наша судьба - быть в этой битве проигравшими...
   - Судьба! Судьба!! Судьба!!! - вскричала я, вскакивая на ноги. Боль колючим клубком прокатилась по всему моему телу и затаилась где-то около сердца. - Не надо сваливать все на судьбу, не надо вообще в нее верить! Те, кто слепо верят, попадая в трудную ситуацию, сдаются, те, кто не верят, продолжают борьбу - для них не существует предрешенностей! Они сами вершат свою судьбу, своими собственными руками! Пусть сейчас все гораздо хуже, чем вначале, пусть ситуация кажется безвыходной, мы должны бороться!..
   Девушка какое-то время восхищенно молчала.
   - Обалдеть, - сказала она наконец, своим скупым комментарием повергнув меня в пучину творческого кризиса. Как, во имя всего святого, можно на нее повлиять, если никакие слова не производят должного эффекта?!
   Я решительно оттолкнула Фрити и прошла к окну. "Только не отчаивайся, Моран, только не отчаивайся! - шептала я себе. - Положение у нас не блестящее, но ты всегда верила, что из любой ситуации можно найти выход. Напряги голову и найди выход из этой. Через дверь путь закрыт, но есть ведь еще окно. Кованая решетка серьезное препятствие на пути к свободе, хотя..."
   Я подошла к окну, некоторое время с любопытством изучала яркий витраж, изображавший лиловый ирис в обрамлении сложного орнамента из желтых, оранжевых, и зеленых пластинок. Окинув комнату взглядом, я обнаружила в углу деревянный брусок, некогда служивший ножкой табурету. Подобрав брусок и взвесив его в руке, я быстрым ударом разнесла стекло, предав забвению великолепие древнего хрустального полотна. Звон стекла острым ножом вспорол тишину, таившуюся по углам и закоулкам Храма. Сверкающим радужным водопадом осколки скатились по стене в зеленое море травы, колыхавшееся под окнами. В комнату хлынула волна свежего воздуха...
   Лишь отзвучало испуганное эхо, со зловещим скрежетом отворилось смотровое окошко в двери и в нем блеснули маленькие черные глазки бдительного стража.
   - Ты что творишь?! - воскликнула Фрити ошарашено.
   Секундой позже густой бас охранника эхом повторил ее вопрос.
   - С ума я схожу, не видно что ли?! - откликнулась я раздраженно. - Мне, может, несколько часов жить осталось, имею я право напоследок сделать что-нибудь глупое?! Да и вообще, задери вас всех волколак, это ж надо додуматься запереть двух взрослых баб в какой-то кладовке! Вздохнуть же, черт возьми, не чем!
   Алхимик на всякий случай решил удостовериться, что вздохнуть действительно нечем и, просунув в окошко внушительного размера нос, шумно точно охотничий пес втянул ноздрями воздух. Убедившись в моей искренности, чародей шепнул что-то своим напарникам и, хлопнув задвижкой, исчез за дверью.
   - Ты как? В порядке? - Фрити покрутила пальцем у виска, на мгновение усомнившись в моем душевном здравии. - Что ты собираешься делать? - В ответ я лишь неопределенно пожала плечами. - Господи, Моран, я уже и не знаю чего от тебя ждать!
   - Для начала, заткнись... - спокойно потребовала я. - Скоро ты все поймешь. - Выглянув в окно, я узрела идиллическую картину мирных будней Обители. Пред моим взором расстилался обширный луг. Небольшой палисадник, разбитый под окнами Храма, разбавлял мрачность древнего здания брызгами зеленого, розового и золотого цветов. Вдалеке среди пологих холмов степенно прогуливалось стадо сабатов. Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь нежным ароматом цветущей в палисаднике сирени, и улыбнулась своим собственным мыслям. Если все так, как я предполагаю, скоро мы отсюда выберемся. - Твоя беда в том, - заметила я, обращаясь к Фрити, - что ты мыслишь как алхимик, а я как менестрель. Увы, кругозор у вашей братии тренированно узкий, поэтому, вероятно, на гениальные идеи в областях, выходящих за рамки науки, в большинстве своем вы, к сожалению, не способны... - Я хитро подмигнула Фрити и высунула руку в окно. - О, да! - воскликнула я, торжествуя победу вольного образа мышления над чародейским самодурством. - Да!
   - Ты чего орешь?! - зашикала на меня Фрити, в полглаза поглядывая на дверь. Поняв, что моя гениальная голова породила очередной план спасения, она решила помешать мне сорвать готовящуюся операцию бушующим океаном эмоций. - Птичка пролетала, обгадила?
   - Хочешь, я покажу тебе фокус?
   - Фокус? - Словно по команде Фрити воздвигла на лице гранитную маску закоренелого Скептика. - Ну, какой еще фокус?!
   Не потрудившись над сотворением ответа, я щелкнула пальцами и в моей ладони весело заплясал огонек зеленоватого колдовского пламени. Борген вытаращилась на меня так, словно я повернула вспять движение светил на небе и что-то невнятно пробормотала.
   Я спешно погасила огонек, опасаясь, что эта маленькая шалость будет замечена. Находящиеся внутри здания, скорее всего ничего не почувствуют - их Силы как и мои сейчас усыплены блок-баррикадой, но чародеи снаружи, могут заподозрить неладное.
   - Потише ты со своими фокусами, - шепнула Фрити. Выглянув в окно, она просунула ладонь между прутьев решетки, и - я знала - ясно ощутила, как оборвался сковывавший наши Силы барьер. - Это то что ты называешь лазейкой? Неплохо, конечно, но это лишь жалкие крохи. Если ты не сумеешь просунуть голову между прутьями, нужных чар не создать. Ты и сама это прекрасно понимаешь, но раз уж это твоя идея, думаю, ты знаешь, что делать.
   На этот раз она всецело полагалась на меня, но, к сожалению, готового ответа на ее вопрос у меня не было. Я нервно закусила губу - нехорошо получается...
   - А что если попробовать пробить блок? - наугад предложила я. - Мы не сможем его уничтожить, но достаточно небольшой бреши, чтобы я смогла воссоздать заранее подготовленный портал внутри здания... Но, предупреждаю, для создания такой бреши придется потрудиться. Поможешь мне?
   - Каким образом? - Фрити скрестила руки на груди - прошлый промах не давал ей покоя, да и скептик внутренний голос то и дело напоминал о былой неудаче. - Барьер можно разрушить только снаружи. Тебе это известно. Порази меня, Моран, скажи, что у тебя в запасе набор жестовых чар на все случаи жизни!..
   - Ты никогда не входила в Круг волшебников? - предположила я. - Тогда по... - Я вздрогнула и запнулась на полуслове. Шаги. Уверенная поступь человека, привыкшего командовать, невозмутимого лидера, ждавшего подчинения и только подчинения. Лишь тот, кто исходил коридоры Храма вдоль и поперек, мог так идти. Меня накрыло обжигающей волной зарождающейся паники. - Фрити, к нам гости. - Голос звучал на удивление спокойно, но вспотевшие ладони выдавали волнение. Я вытерла руки о подол рубахи...
   - Ты думаешь это... - Девушка замолчала. - Сядь! - рявкнула она на меня. Я тупо подчинилась. - Мы ведь ничего не делали, правда? Никто ничего не знает. Мы не использовали магии, а если кому-то что-то померещилось - это лишь отзвук чьих-то далеких чар, мелочь, ерунда.
   - Верно. - Я улыбнулась. Толковые подмастерья всегда умели выходить сухими из воды. Готова поклясться Фрити тысячу раз приходилось изображать невиновность: "Мастер, что вы! Я тут совершенно ни при чем!"
   Скрипнул ключ в замке, дверь отворилась. Я убеждала себя успокоиться. В конце концов, многолетний опыт подобных манипуляций сделал свое дело, когда в комнату с довольной физиономией вплыл Деас, а следом за ним пара его приспешников, я с наигранной небрежностью бросила: - Ба! Знакомые все лица! По наши души пожаловали, господин магистр?
   Деас ехидно ухмыльнулся, с интересом вглядываясь в мои размытые побоями черты:
   - Кто ж это так разукрасил столь прелестное личико?
   Я не шелохнулась. Стоило ли переживать из-за такой ерунды, как эти синяки и ссадины, когда впереди меня ожидало нечто гораздо более страшное?
   - И ты, подонок, еще смеешь спрашивать?! - выпалила Фрити, гневно сжав кулаки. Впрочем, на этом ее возмущения не закончились... Она говорила и говорила, и могла бы говорить еще очень долго, но по прошествии нескольких минут, я решила, что ее пламенный монолог и так затянулся и самое время поставить в нем точку...
   - Я поскользнулась на лестнице и получила несколько синяков, - произнесла я нарочито громко. Фрити замолкла, глядя на меня с немым (аллилуйя!) возмущением. Мне нужно было, чтобы Деас поскорее ушел, а яростные речи госпожи Борген этому никак не способствовали.
   - Очень неудачное падение, - осклабился алхимик. - Кхе-кхе... Что же касается тебя, Фрити, свой буйный нрав тебе придется научиться усмирять. Когда ты говоришь со старшими, тем более со мной, будь добра, веди себя соответствующе. Но к делу, дамы, к делу... Сегодня для всех нас особенный день и по такому случаю я решил преподнести вам небольшой подарок...
   - Да неужели? - Я ласково улыбнулась, дробя корку запекшейся крови на губах. - Лучшим подарком для меня станет напильник и еще, пожалуй, веревочная лестница...
   - Увы! - Магистр развел руками, старательно рисуя на узком худощавом лице гримасу искреннего сожаления. - Но, думаю, вас порадует приготовленный в вашу честь великолепный обед...
   - Давно пора! - заметила я, подливая в голос капризных ноток. - Кормят здесь, прямо скажем, нерегулярно: вчера обеда не было, сегодня завтрака. А если подсчитать все пропущенные полдники, ленчи и вино с пряностями, которое в приличных домах подают перед сном, так это просто безобразие!
   Пообщавшись со мной, Деас сделал для себя один важный вывод: некоторые мои высказывания разумнее пропускать мимо ушей. Это был как раз тот случай...
   - Мы почти завершили подготовку к церемонии и, если дамы не станут возражать, мы могли бы начать немного раньше, чем планировалось... - Он изобразил шутливый поклон - подобные фортеля впору было выделывать подмастерью, но Деас, как ни старался он это отрицать, кое-что все же унаследовал от своего ныне покойного наставника, некоего Артемиуса Рабахи. - Впрочем, - продолжал магистр, - сомневаюсь, что хоть одна из вас по достоинству оценит наши старания. Что ж, по крайней мере вы в курсе событий - церемония переносится на шесть часов вечера. Это значит, что в вашем распоряжении еще целых два часа. А теперь я вынужден вас покинуть. На вашем месте, Моран, оставшееся время я бы посвятил прощанию с родными и близкими...
   - Как должно быть жаль, что у вас нет ни тех, ни других, - съязвила я в ответ.
   Алхимик оскалился и, невнятно пробурчав что-то себе под нос, быстро удалился.
   - Обошлось, - простонала я, без сил падая на кровать. - Они действительно ничего не заметили. Это дает нам какое-то время для деяний наших темных и непростых... Ну что попробуем?
   - У нас два часа, как справедливо заметил Деас. И... - Фрити пожевала губу, - Моран, ты не хочешь дождаться обеда? Если я не поем, ты многого от меня не добьешься...
   - Хорошо. Надеюсь, ждать нам придется не долго - я голодна как волк. - Я запнулась, невольно проведя аналогии с папочкиной наследственностью. - Э-э... А пока мы одни я расскажу тебе, в чем суть моего плана...
   - Ладно.
   Мой рассказ как раз подходил к завершению, когда дверь распахнулась и на пороге возник грозный страж с большим подносом, нагруженным провиантом для парадно-предсмертного обеда...
   - И сказала я ему... - объявила я, вложив в голос изрядную долю пафоса и немного злорадства на гарнир. - Я ошибалась, мой друг, ибо в твоей голове не осталось ни капли разума, а в кармане ни монеты, чтобы оплатить мои труды... И он бежал, не вытерпев позора! - Фрити послушно прыснула, а охранник, вполне удовлетворившись услышанным, вернулся к своим обязанностям.
   Как и обещал магистр, пир был грандиозный. Разнообразие и изысканность яств поражали воображение, а вкусовые ощущения зашкаливало на отметке "превосходно". Но, увы, поскольку переедать перед тяжелой работой не рекомендовалось, нам пришлось ограничиться тем немногим, что было необходимо для усмирения голода и поддержания сил. Все остальное досталось приставленной к нашим апартаментам охране. Надеюсь, еда на какое-то время их отвлечет...
  
   - Ты точно все поняла? - уже далеко не в первый раз спрашивала я. Прежде чем браться за дело, лучше убедиться, что каждый знает, что ему предстоит. Фрити кивнула. - Что ж, настал момент применить свои знания на практике...
   - Постой, ты же не хочешь сказать, что никогда прежде этого не делала?!..
   - Ну... - я помялась, - должна признать, это так. Прежде мне не приходилось нейтрализовать такие мощные блок-баррикады, тем более изнутри, но я неплохо себе представляю как это делается...
   - Земля и небо! - Женщина в порыве чувств хватанула кулаком по столу. - Ты издеваешься?!
   - Нет. Я абсолютно серьезно. - Мои истинные чувства были сокрыты за толстой коркой льда - напряженная внутренне, внешне я сохраняла спокойствие и присутствие духа.
   - Ладно, - вздохнула она. - Если уж помирать, то каким-нибудь оригинальным способом...
   - Мне... не хотелось бы, чтобы, принимаясь за это дело, ты так думала.
   - Понимаю, но я давно все решила. - Она улыбнулась, пытаясь убедить меня, что все в порядке. - Сейчас я могу только так и никак иначе.
   - Я по-прежнему уверена, что это глупо, но не мне ведь решать, верно? - Спорить с Фрити по вопросам уже принятых решений - пустая трата времени, а время для нас товар дефицитный. Я попытаюсь переубедить ее, когда минует кризис... если когда-нибудь это случится.
   Великие боги, пусть у нас получится!
   - Готова? - Ответом мне стал молчаливый кивок. - Хорошо, тогда начнем.
   Мы взялись за руки так, чтобы моя левая и правая Борген оказались за окном, там, где заканчивался барьер, державший в плену наши Силы. Я ясно ощущала место обрыва, где лишенный магии вакуум сменялся мнимой пустотой воздушного пространства. Магия, свободная, текучая и подвижная ласковыми манящими волнами омывала наши руки, но не могла проникнуть за границы барьера. Здесь, внутри, нам, умеющим подчинять ее, волшебства не хватало как воздуха. Мы медленно задыхались без него, вяли сорванными цветами, все: и я, и Фрити, и наши изнеженные наукой сторожа - все мы, вынужденные находиться в Храме. Устройство купола, окружившего святилище чародеев, заключалось в том, что, накрыв определенную область, он в считанные секунды вытягивал из нее волшебство. Чтобы проделать брешь в нем необходимо иметь доступ к свободной магии, а значит находиться снаружи. Но, поскольку мы внутри, а нашей задачей было пробить купол, мы вынуждены были создать Круг, замкнутую цепь, связующую внешнее с внутренним. Круг волшебников дает возможность взять силу извне и, пропустив ее через себя, создать "купол в куполе" - место, ограниченное нашим личным пространством, где магия вновь станет доступной...
   В идеале Круг должны составлять трое и более магов. Нас только двое, но мы готовы к испытаниям и наша решимость дает нам шанс на успех...
   Мы начали, не торопясь, зная, как сложно отпускать свой разум в свободный полет, где не будет привычной связи сознания с телом. Я, впрочем, понимала, что во много раз сложнее коснуться чужого чуждого сознания, позволив ему слиться с твоим, создавая Одно, Одно Могучее, Одно Незнакомое, Одно, которое уже не ты... И я, и Фрити, не решаясь подступить друг к другу, колебались непозволительно долго. Близкие, и все же слишком разные, чтобы соединять себя связью, порвать которую могла только Смерть, мы беспечно тянули время. Возможно, мы немного боялись того, что ждало нас, но как бы то ни было обе мы понимали, что бессмысленно потраченные секунды, приближают нас к концу. Выбора не оставалось - надо действовать.
   Вначале я почувствовала лишь прикосновение, мучительное прикосновение чужого сознания, неосторожное и торопливо-испуганное. Хотелось стряхнуть его с себя, словно севшего на одежду жука, но... нельзя. Зная это, я с отчаянной решимостью бросилась вперед, погружаясь в это чуждое, что было Не Я.
   Мне показалось, я упала с огромной высоты, грудью рухнув на острые камни. Дыхание перехватило, но я держалась, не смея разрывать хрупкий контакт... Чужой разум холодной скользкой змеей шарил по моему, ища брешь - Фрити действовала с неожиданной решимостью, словно делала это уже много раз. Я уступила, поддалась, и цепкие когти впились в мое трепещущее сознание, жадно и безжалостно. Я готова была кричать, биться в истерике, так невыносимо больно это было, но все закончилось так же быстро как началось... Мы были Одним. Один разум, одна Сила, одно желание - прорваться, победить. Из моей груди вырвался сдавленный стон... Или не из моей? Как бы то ни было, вместе с этим стоном в наше общее тело вошла магия. Она потекла по рукам, с яростью рванула сдерживающий ее барьер, потекла быстрее, еще...
   Летели секунды. Мы гнали через себя Силу. Барьер стонал, дрожал всем своим невидимым телом, но пока держался, упрямец, не желая сдавать позиций. Я отмеряла каждое мгновение, каждый импульс Силы, пробегавший по нашим телам, зная, что наступит момент, когда мы больше не сможем контролировать этот процесс, не сможем отмерять нужные порции и, если вовремя не остановиться, мы умрем. Пошла шестая волна. Седьмая уже нестабильна, восьмая на самой грани... Все рухнуло. Барьер подался, лопнул, успев впустить немного Силы, но тут я прервала контакт, грубо и неумело, как нерадивый школяр. Я чувствовала, что, если ЭТО продлится чуть дольше, мы обе погибнем, до конца растратив себя... Наших сил было слишком мало.
   Все закончилось.
   И снова я была я, Фрити - Фрити. Сами по себе.
   Обессиленные коротким, но мучительным рывком к свободе (столь же мучительным, сколь и бесполезным), мы свалились кто куда смог: Борген на кровать, а я, не найдя в себе сил добраться до ложа, прямо на пол...
   "Не удалось..." - Мысль болезненно пульсировала в висках.
   Мне было плохо. Да и чародейка едва ли чувствовала себя лучше... Она лежала на спине, свободно раскинув руки, и из ее груди вырывалось хриплое отрывистое дыхание. Своего я не слышала... Казалось, все потонуло в монотонном гуле сердцебиения, раздиравшего грудь, и только сдавленный хрип Фрити вторгался в этот незатихающий рокот.
   Все кончено, мы без толку израсходовали отпущенные нам Силы, и в этом моя вина - я переоценила наши возможности. Это была ошибка, страшная и, возможно, последняя, ибо волшебство такой силы не могло остаться незамеченным. Те пятеро, что охраняют нас, даже для этого слишком слабы, но Деас наверняка уже почувствовал, а это значит, что скоро за нами придут...
   - Не удалось, - сказала я спустя несколько минут. Это время показалось мне вечностью. Каждую секунду я ждала, что к нам в комнату ворвутся, свяжут, поволокут на казнь, но никто так и не пришел... В сердце теплилась надежда - не заметили, не восприняли всерьез? Но здравый смысл шептал: сомневаются, готовятся... Я вздохнула. Что ж, пока еще есть время, я должна кое-что сказать Фрити. - Наших Сил было мало... Даже если бы мы выжали из себя все, оставив лишь ничтожные крохи необходимые для поддержания жизни, у нас ничего бы не получилось.
   Я ждала, что Фрити ехидно усмехнется и напомнит, что она с самого начала предупреждала меня о подобном исходе, но она лишь спросила, не открывая глаз:
   - Значит, все впустую?
   - Какой-то жалкий разрыв... - выдавила я, злясь на себя за что-то, чего я даже объяснить не могла. - Этого не достаточно. Проекция портала требует большего, много большего...
   - Ты говорила, что заготовила портал заранее, - напомнила женщина, касаясь тонкими пальцами мокрого от пота лба. - Чтобы вызвать его нужно совсем чуть-чуть...
   - Я опустошена, Фрити, чувствую себя порожней бочкой с выбитым дном... Это место высасывает из меня последнее, я сейчас даже слабее чем обычно. Мне требуется больше Силы, чем дает это несчастное отверстие, которое мы проделали, - ответила я, силясь совладать с чувствами и лишь убеждаясь, что это бесполезно. Проклятье, неужели мы проиграли?!
   Фрити вздохнула и, придерживаясь за стену, села.
   - Знаешь, я не совсем понимала, что мы делаем. Все было так странно...
   - Ты прекрасно справлялась. Решительности тебе не занимать. Мне ее немного не хватало. - Я заставила себя говорить спокойно. Неудача отняла последнюю надежду, но так не хотелось мириться с этим!.. От безысходности, присевшей черным вороном в изголовье кровати, голова шла кругом... Мысли метались в беспорядочных попытках отыскать среди себе подобных хотя бы одну отвечавшую на вопрос Что Делать?! Впервые за очень долгое время я готова была впасть в отчаяние...
   - Наверно, я вела себя так, потому что не знала, каково это...
   - Может быть. А я сдерживала себя потому, что знала. - Я горько усмехнулась.
   - Знаешь... - продолжала Фрити. Я, занятая своими мыслями, слушала ее в пол уха. - Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что я отрываюсь от земли и взлетаю... Но... - Я обратила к ней взгляд полный тревоги. - Тут ты меня вернула... и это было больно, даже больнее чем все остальное. Там, куда я рвалась, было так... спокойно. - Женщина помолчала немного. - Думаю, я умерла бы, если бы не ты...
   Я не заметила как оказалась на ногах. Забыв усталость, я как ошалелая носилась по комнате: два шага вправо, поворот, два влево, поворот. Как я могла забыть об этом! Дура! Фрити могла погибнуть, потому лишь, что я не подумала о той опасности, что крылась в ней и ее дурацком желании умереть! Находясь в Круге она могла погибнуть потому лишь, что хотела этого и, весьма вероятно, отправившись на небеса, она утащила бы меня за собой, ибо в тот момент мы были едины, а это значило, что метнись ее душа к облакам, моя отправилась бы следом. Фрити хотела умереть и ниточки, привязывавшие ее душу к телу, ослабли, а я едва не обрезала их. Как я могла не учесть этого?!!
   Я как раз сосредоточенно себя костерила, когда задумчивый голос Фрити прервал мои самобичевания в момент их кульминации:
   - Я сейчас вспомнила одну вещь... Кажется, однажды со мной уже было такое...
   - Что? - изумилась я. - Как такое могло произойти?!!
   - Это... наверно, это можно назвать случайностью. Я слушала песнь. Одна эльфийка... Ингрид. Кажется, я говорила тебе о ней?.. Она пела, а я не знала, что слушать нельзя и... Мне тогда казалось, что я могу слушать вечно. Это было удивительное чувство! Я не ощущала своего тела, не ощущала... себя собой, но мне было так хорошо! А потом звезды как будто стали ближе, но это я... я рвалась к ним навстречу! Это было чудесно, мне было легко как никогда в жизни... А потом, - мечтательный тон сменился печальным, - как и в этот раз, меня вернули. Также больно... - Девушка устало прикрыла глаза, пытаясь вновь погрузиться в воспоминания.
   - Эльфийская музыка, - вздохнула я, понимая что в итоге было всему виной. Однажды приблизившись к Иной стороне, человек никогда не забудет этого, он не сможет жить как прежде - воспоминания будут манить его туда, к спокойствию и безмятежности небес. Христиане называют это место Раем, для других это Вальхалла, для кого-то Нирвана, но, как ни назови, суть от этого не меняется... Наверное, есть еще и Ад, но о нем не так охотно рассказывают... - Эльфийская музыка, - повторила я, пытаясь отвлечься от печальных дум о вечном и незыблемом, - иногда люди могут слушать ее без вреда для себя. Все зависит от того, кто и как поет. То, что слышала ты... нечто особенное и редкое. Немногим дано это услышать, и, должна признать, тебе повезло, что ты осталась жива тогда...
   - Повезло ли? - воскликнула Борген. - Если бы я умерла тогда, всем было бы лучше! Мастер Рабахи, Дреин, Милон - они были бы живы! И тебе не грозила бы опасность! Ведь тебя убьют! Почему ты совсем не боишься?!
   Все внутри меня мучительно сжалось. То, что на поверхности, не всегда истинные чувства.
   - Я боюсь, Фрити, честно, я очень-очень боюсь, - призналась я. - Но я не могу позволить себе впадать в отчаяние. И даже теперь, когда у нас действительно нет ни единого шанса, я не буду устраивать истерик. Если я не могу ничего сделать, я, по крайней мере, умру достойно. Меня с детства учили этому.
   - Отец? - спросила Фрити, устало опустив голову на согнутые колени. Она спросила это просто так. Ее не интересовал мой ответ, просто она хотела что-нибудь сказать. Думала она сейчас о другом...
   - Нет. - Я покачала головой. - Мама. Я рассказывала тебе о ней, давно уже. Она была воином. Хорошим. Она знала толк в смерти, умела убивать и знала, как можно умереть, не ударив в грязь лицом, как она говорила... - Я прервала нервный бег из угла в угол и, испустив блаженный стон, опустилась на кровать рядом с Фрити. - Она научила меня многому, что потом пригодилось мне в жизни, пора пригодиться и этому знанию.
   - Моран! - Не удивлюсь, если Фрити пропустила мимо ушей все, что я говорила, но она была чем-то воодушевлена, а это значило, что ей в голову пришла какая-то идея. Если идея стоит потраченных на слова секунд, то я готова простить ей невнимание. В глазах чародейки горел огонь, особый огонь, носивший имя кураж, опасный для незрелых умов. - Я знаю, как ты могла бы спастись!
   От неожиданности я поперхнулась... "Ты"? А где же обычное "мы?" Ой, боюсь я, эта идея мне не понравится. Следующая фраза Фрити лишь подтвердила мои опасения.
   - Только... - она замолчала, опустив взгляд. - Обещай не кричать на меня, когда я это скажу.
   - Хорошо, кричать не буду, - покривив душой, согласилась я и, оттягивая момент истины, выдвинула встречное предложение: - Думаю, сперва нам стоит забаррикадироваться... Не хочу, чтобы Деас нагрянул как раз тогда, когда осуществление твоего гениального плана будет идти полным ходом.
   Ослабленные неудавшимся колдовством поодиночке мы едва ли справились бы с этой работой, но, пустив в ход тайное оружие под звучным названием Совместные Усилия, в скором времени мы соорудили перед дверью внушительные заграждения.
   - Так что ты хотела сказать? - спросила я, напоминая о некой идее, которая якобы должна была нас спасти.
   - Я буду жертвой! - выпалила Фрити одним махом.
   - Кем?!!!
   - Жертвой... - тихо повторила девушка. - Ты убьешь меня, - пояснила она. - Принесенная жертва вызывает магический диссонанс, способный, если мудро направить высвободившуюся Силу, сокрушить самые сильные чары. Жертва даст тебе энергию необходимую для создания портала и даже больше... это даст нам обеим то, чего мы хотим.
   Я молчала. По спине пробежал зыбкий холодок неприятного предчувствия. Грядущее готовило что-то большое и страшное, но не это меня пугало. Пугало то, что Фрити была права. При любом раскладе одна из нас погибнет, и если я упорно не желала расставаться с жизнью, то Борген напротив... Но, черт возьми, я не могу так поступить с ней!
   - Фрити! - простонала я. - Такие новости нельзя преподносить вот так сразу, в лоб... Я согласна, то, что ты говоришь, кажется тебе правильным, но пойми меня, даже будь у меня кинжал, чтобы убить тебя, я не смогла бы и руки поднять... Я ведь здесь только для того, чтобы спасти тебя, понимаешь? Не будь это так, я сидела бы в каком-нибудь кабаке в обнимку с лютней...
   - Ты спасешь, - спокойно ответила женщина. - Тебе не нужен кинжал. Ты можешь просто петь... Я знаю, ты умеешь. Тебе известно как песня может убить... - Фрити помолчала, внимательно глядя мне в лицо. - Ну, вот, твои глаза рассказали все за тебя. Я поняла все, чего ты не желала мне говорить. Сделай это, Моран, только прошу тебя быстрее!
   - Хорошо... - Слово тугим комком скользнуло по горлу и сорвалось с языка, кольнув десны. Я не верила, что говорю это! - Я не уверена, что получится так, как надо...
   - Попробуй. Я готова, - отчеканила Фрити с решимостью идущего на смерть. И мне страшно было знать, что это не красивый оборот речь, это жестокая реальность. Она недолго готовила себя к этому пути, но в итоге оказалась готова к смерти лучше, чем я... В этом я проигрывала ей и в этом моя вина... Прости, Рабахи, я не смогла защитить твою ученицу...
   - Ты должна кое-что знать, Фрити. Ты не умрешь, как обычно умирают. Твоя душа сохранит воспоминания этой жизни. Твои сущность и тело будут разделены и более их ничто не будет связывать, но ты сохранишь свою память и частицы Дара. Ты понимаешь это? Ты к этому готова?
   - Да! - отвечала Фрити, вновь оглядываясь на дверь. В ее взгляде было нетерпение ребенка, ребенка готового умереть... Боги, как я могу делать это?!
   - Хорошо. - Я закрыла глаза, пытаясь пробудить в себе дремлющий цинизм. - Твой дух реинкарнирует. Не могу сказать как скоро, но рано или поздно ты приобретешь новое тело, и твоя нынешняя память оживет в нем. Итак, ты готова принять окончательное решение? Отрезать все пути назад?
   - ДА!
   - Все может случиться не так, как мы рассчитываем. Ты можешь лишиться рассудка...
   - Тогда меня убьют, как убивают бешеных собак. Таковы порядки Обители. Жестокость у алхимиков в крови. И, боюсь, я чуть больше одна из них, чем мне хотелось бы. Знать это невыносимо, Моран. Поэтому я так благодарна тебе за то, что ты делаешь для меня. Действуй!
   Для нее или для себя я это делаю? Или просто потому, что такова наша судьба, ибо пророчествам должно сбываться? Да и есть ли вообще ответ? Так или иначе я боялась, потому что знала, что у меня все получится, и знать было еще больнее, чем не знать ничего.
   - Возможно, ты права, Фрити, и это все решит, но я не могу дать тебе гарантий и это не дает мне покоя. Скоро сюда придут. Странно, что они медлят, впрочем... сейчас это не важно... - Как всегда в такие моменты я начинала говорить, нести всякую чушь, лишь бы не молчать, а ведь надо было сказать всего несколько слов. - Закрой глаза, расслабься и слушай, потомку что это будет последним, что ты услышишь... Фрити, найди меня потом, ладно? Ты будешь помнить и сможешь рассказать мне конец этой истории. Мы обязательно должны встретиться, запомни это! А теперь...
   Я запела, тихо и осторожно, пробуя на вкус каждое слово. Я пела, окунаясь в звуки собственного голоса, придавая им смысл и значение, наделяя их той удивительной неповторимой магией, которая живет в каждом живом существе, в каждом человеке и которой никто не способен управлять, кроме нас самих. С каждым новым словом я осторожно, боясь поспешности, выпускала эту магию. Я отдавала ей свою жажду свободы, свои надежды, свои молитвы, быть может всю себя, наделяя той невообразимой силой, которая способна захватить душу и увлечь ее за собой в безгрешное живое небо... Ничто не способно было противостоять этой силе: ни жизнь, ни смерть...
   Я ничего не ощущала: ни твердости топчана, ни холода стены, к которой прислонялась, ни боли, ни страха - ничего. Как и девушка, покорно внимавшая моему голосу, утопающая в манящем шелке древнего языка, я находилась во власти песни... Мой разум сливался с ней, превращался в нее и лишь какая-то безумно далекая часть сознания, влюбленного в эти странные живые трепещущие звуки, пьянящие как игристое вино, удерживала меня от прыжка в бездну синего неба. Я видела его даже сквозь потолок, сквозь эти камни, насквозь пропитанные смертью, я видела его, глубокое синее, притягательное...
   Больше никогда я так не пела.
   Фрити забыла обо всем, забыла о том, кто она такая, где находится... лишь отчаянно продолжала стремиться вперед, вслед за уносящейся ввысь песней, легко подхватившей рвущуюся на свободу душу. Она парила над своим телом, легкая и счастливая. Ее окружало неземное тепло, и жизнь была в Ней, неудержимая жажда свободы...
   Она наконец-то оторвалась от сковывающего ее тела. Как долго оно держало в тяжких кандалах бренной плоти легкую свободолюбивую душу! Но плен кончился, и воля пьянила не хуже крепкого сипарийского... Боже, как хорошо! Боже, ты слышишь?!
   Теперь Она больше не была и никогда уже не будет Фрити Борген. Понимая это, она сквозь слезы, жемчугами слетавшие с ее искристых эфирных ресниц, смеялась...
   Мир предстал перед Ней другим. Она видела то, что было недоступно взгляду человека: тонкую серебристую пелену купола, охватившего Храм, узкую брешь, проделанную заклятьем, серые Осколки, с безумными воплями отчаянья мчавшиеся, прорвав защиту некромантических чар, к оставленному душой телу. Ее испугала эта дикая орда непомнящих себя духов, Она нырнула в сторону, освобождая дорогу их беснующемуся рою, и с каким-то тихим притупленным ужасом наблюдала, как они, подобно огромным пиявкам присасываются к опустошенной оболочке, наполняют ее, как меняется выражение остекленевших глаз тела, которое когда-то принадлежало Ей.
   По привычке Она ужаснулась. Но... как странно! Чувства показались Ей лишними. К чему Ей этот ненужный груз, когда Она свободна?!
   Она метнулась ввысь, желая только одного - раствориться в волшебной голубизне неба, улететь подальше отсюда, забыться, но что-то остановило Ее. Тягостное ощущение неисполненной клятвы. Она почти забыла о данном самой себе обещании, но теперь оно не пускало Ее. Оставалось последнее, что держало Ее на земле... Порвать, разбить, уничтожить барьер и без того изрядно потрепанный сошедшими с ума Осколками, довести дело до конца.
   Она задержалась, подчиняясь странному непонятному Ей теперь порыву. Она хотела попрощаться.
   Светлый дух, она спустилась к певице, ни на секунду не прерывавшей бесконечной песни, и прошептала слова...
   Прощай, помни обо мне и живи, чтобы рассказать нашу историю, тому, кто готов будет выслушать. Прощай.
   И тут дверь сотряслась. Раз, другой, третий... Кровать и тумба, подпиравшие ее, дрогнули и подались. Сильные руки рослых мужчин, носивших отметки Ордена алхимии и чародейства, сдвинули их с места и та, что когда-то называлась Фрити Борген, поняла, что, если будет медлить, обещание останется неисполненным и серая земля не отпустит Ее. И Она рванулась вперед, ловя последние слова грустной эльфийской песни, разрывая дрожащий серебряный купол...
   Я жертва! Возьми меня небо моего мира! Возьми, и спаси эту женщину, возьми мою Силу, дай ей, чтобы она жила!
   И небо согласно покачнулось и приняло Ее.
   Чудовищный гул сопровождал падение заклятья, и хотя услышать его могла только Она, все, и алхимики, и певица, поняли, что произошло. Моран оборвала свою песню, ловя за хвост магию, ворвавшуюся в комнату и...
   Но Она не видела, что произошло дальше. Этот мир больше ничем не мог Ее удержать. Она исполнила свой долг и была теперь абсолютно свободна. Абсолютно! Она, оборвала последние нити, связывавшие Ее с этим хмурым жестоким миром, и неслась вместе с перепуганными птицами и звуками неземной музыки к голубеющей небесной дали, туда, где ждали Ее такие же, как Она, - души с сияющими глазами.
  
   Вот и все.
   Так кончается история Фрити Борген, ибо нет больше человека, носившего это имя. Я осталась одна и беснующееся тело, в котором, обретя, наконец, желанную оболочку, поселились Осколки. Я даже могу вспомнить, как это произошло. Я пела, отдавая песне всю себя, я знала - все уже кончено, но не могла остановиться. На миг, разорвав державшие меня путы слов, я прозрела, вновь обрела способность видеть мир, ощущать дыхание ветра, твердую холодную стену за спиной, звуки собственного звенящего голоса. И я до сих пор помню картину, открывшуюся мне, то, как последний раз вздрогнуло и схватило ртом воздух тело молодой красивой русоволосой женщины, как глаза ее широко распахнулись, словно провожая взглядом покидавшую свое временное пристанище душу, и погасли... Это больше не были глаза Фрити.
   Я пела...
   Меня вновь накрыли золотые сумерки. Я потеряла мир и обрела песню. И не слышала шумный бег десятков ног, не видела распахнутую дверь и лица людей, ворвавшихся в комнату, и только странный шелестящий голос на самом краю сознания твердил об опасности.
   Неотвратимо и резко, словно лопнувшая струна, оборвалась песня, и на доли секунд опережая последний сорвавшийся с моих губ слог, распался на миллион звенящих осколков купол. Магия ворвалась в комнату, вошла в меня. Нужно только направить ее буйный неудержимый поток...
   Алхимика замерли в неподвижности. Я знала, что остановило их. Против своей воли они стали моими слушателями в тот момент, когда песня достигла пика своей силы, древней и могучей, неподвластной обычным людям.
   Я молчала... Чародеи мучительно приходили в себя, только начиная понимать, что произошло. Я лишь на шаг опережала их в этом.
   - Как... КАК?! - прошептал бледный как снег Деас. - Как тебе это удалось?!!! - Его голос дрожал и как он ни старался, он ничего не смог бы с этим поделать. - Ты...ты...
   Сила переполняла меня.
   Я не дала чародею сказать свое последнее слово. Когда он только начинал говорить, я уже была на ногах, а сейчас, пока он собирался с мыслями я творила два заклятья разом...
   Это был пик моей Силы. Забыть такое невозможно. Грянул взрыв, и всех толкущихся в дверях чародеев с чудовищной силой отбросило назад, размазывая по стене, ломая ребра, разрывая плоть, превращая живых людей в кровавое месиво.
   Спустя мгновение позади меня открылся портал. Я без колебаний скользнула в него, оставляя за спиной весь пережитый мной ужас и боль, свою и чужую...
  
   Эпилог
   Конец - это чье-то начало.
   В. Высоцкий
   Итак, пророчества все-таки не лгут. Рано или поздно они сбываются, и наше не исключение.
   Те, что считают себя людьми,
   рожденные с разницей в века,
   но жизни будут их сплетены
   И их руками свершатся пророчества.
   Один, тот, что душу питает свою
   обрывками душ чужих,
   смертью своею спасет он ту,
   что одна останется в живых.
   Последняя не умрет никогда,
   но жертвою станет,
   вершащей слова ясновидца,
   утопая в них, на крыльях
   к небу взовьется она, словно птица,
   чтоб душою своею Дорогу открыть,
   чтоб спасти и уйти, и по-новому жить.
   Эти трое обречены
   Нести ношу судьбы своей,
   но им силы на то и даны,
   чтоб историю мира сделать своей.
   И пусть никто не знал, когда все началось и как,
   у каждой дороги есть свой конец.
   И у путника есть привал.
   И наступит однажды день,
   когда вспомнится старый укор,
   когда гордая дева потупит взор.
   В этот день грянет бой.
   И небо извергнет огонь,
   и сойдутся армии две,
   чтобы решить, наконец, спор
   когда-то приведший к войне...
   Нас было трое, но в живых осталась я одна и где-то на свете существо, которое когда-то звало себя Фрити Борген и помнило, как свою собственную, жизнь девчонки, много лет назад родившейся в маленькой деревушке с поэтичным названием Цветочная лужайка.
   Моя дальнейшая судьба, если она вас интересует, складывалась совсем не так, как я бы того хотела. Еще целых три года после вышеописанных событий я только и делала, что пряталась от алхимиков и нанятых ими убийц, но такова моя жизнь. Я узнала однажды, что просто так ничего не случается, и даже мухи не просто так жужжат у вас над ухом.
   Пророчество должно было исполниться. Оставалось совсем чуть-чуть... И когда мне некуда было больше бежать, я отправилась туда, где могла получить защиту. Во всем мире было только одно такое место, то, откуда годы назад я с тем же отчаянным рвением бежала - Гнездо Свободных Ведьм Левого Крыла.
   - Вернулась блудная дочь? - Единственное, что сказала моя старенькая наставница, встретив меня на пороге своего небольшого уютного домика с красной черепичной крышей и несколькими трубами.
   Я кивнула и рассказала ей свою историю. Впрочем, оказалось, что она давно уже все знала. Ведьмы были наслышаны о моих подвигах, они гордились тем, что я сделала, хотя я по-прежнему не понимала, чем тут можно гордиться. Но так или иначе, они приняли меня, словно я никогда не покидала их, и отныне я была под их защитой, но теперь Гнездо готовилось к войне, настоящей войне, где может быть только один победитель.
   От моей старушки-наставницы я узнала, что в Обители чародеев произошло восстание, что старые порядки пошатнулись. И все же у власти по-прежнему Деас, он остался жив, а это значит, что этой проклятой войны двух гильдий не избежать... У всякой истории есть свой конец. Так уж заведено.
   Ведьмы не выбирали простых путей, они многие годы ждали этого дня и были готовы дать отпор противнику.
   Через год началась война, но это уже совсем другая история.
   Я нарушу все правила, сказав вам это, но нарушать правила уже вошло у меня в привычку, поэтому знайте, по прошествии шести лет был заключен первый в истории мир между враждующими гильдиями и был принят свод законов, ограничивающий обе стороны, но этого, Бириан, вам знать не обязательно. Это дело касается только алхимиков и ведьм и одной скромной певицы.
  
   - Здравствуй, Моран!
   Передо мной замер грифон. Молодая самка с пепельной, отливающей небесной синевой шерстью и оперением, грациозная, как кошка, сильная и красивая неповторимой красотой зверя. Смертельно опасный охотник, она неуверенно переминалась с лапы на лапу, подметая серебристо-синим драконьим хвостом с кисточкой на конце желтую землю под ногами. Огромные крылья нервно вздрагивали, хлопая по крутым бокам. Щелкнул желтый клюв.
   - Я обещала тебе вернуться и вернулась. Я должна рассказать тебе безумно много...
   На меня смотрели два до боли знакомых индигово-синих глаза.
   - Так и должно быть, - сказала я самой себе и вытерла набежавшие на глаза слезы. - Именно так.
  
   Теперь ее имя было Рангу с дополнением, которое я не в состоянии выговорить. Она была счастлива. У нее были дети... Ей это нравилось...
   После той встречи, мы часто еще виделись с ней, и она рассказала мне много чудесных историй. Рангу говорила, что скучает по людям, и я честно старалась возместить ей то, чего она была лишена. Не всегда это у меня получалось - мы обе изменились, но обрели то, чего больше всего желали - свободу.
   Я менестрель. Я брожу по Северному материку, развлекая людей за еду, кров и незначительное вознаграждение - это моя жизнь и моя работа, и мне это нравится. Но я делаю гораздо больше, чем кажется - я учу людей добру и справедливости, верности и терпению, и многому другому, что таит в себе песня.
   Слушатели находятся всегда. Когда-то я надеюсь отыскать среди них ученика, готового учиться и способного понять то, чему я буду учить его...
  
   На одном дыхании...
   Новая история
   ...Не обрывается сказка концом.
   Помнишь, тебя мы спросили в начале:
   Что остается от сказки потом -
   После того, как ее рассказали?
   В. Высоцкий
   Она стояла на краю обрыва и смотрела вниз, где среди камней, облизывая их гладкие бока подобно львице умывающей своего детеныша, струился ручей. Час назад там проехали люди. Их было много, и они вели с собой женщину, худые руки которой были скованы тяжелыми железными браслетами. Длинная цепь соединяла браслеты с кольцом на седле рыжего тонконогого жеребца одного из мужчин. Лошади испуганно прядали ушами и порывались перейти на рысь - они чувствовали присутствие Рангу, но сейчас она была сыта и они не интересовали ее.
   Мужчины не оглядывались на плетущуюся в хвосте процессии женщину и потому не могли видеть торжествующей улыбки на ее загорелом лице. Женщину звали Нубилис, и она была совсем не так проста, как полагали мужчины.
   Рангу с высоты следила за происходящим, не собираясь вмешиваться, но путники проехали здесь давно, а она осталась, чтобы наблюдать великолепие заходящего солнца с высоты уступа, на котором она обосновалась. Но закат быстро обернулся ночью, и на небе воцарилась бледная гордая луна. Лишь тогда она подошла к краю обрыва, подобрала лапы, оттолкнулась и прыгнула... Сорвавшиеся вмести с ней камни, падая вниз, зашелестели по крутому, почти отвесному склону. Она падала вместе с ними, вытянувшись и прижав крылья к телу, и лишь в паре метров над землей, поймав ускользающий поток воздуха, расправила крылья и полетела в том направлении, куда уехали люди. Ее подгоняло любопытство. Ее заинтересовала эта история.
  
   Мы могли бы сидеть с вами в таверне "Желудь", что в Мербау, или в любой другой таверне, и сначала мы бы непременно говорили с вами о пустяках, потом перешли бы к политике, и, наверняка, я незаметно для вас переменила бы тему разговора и, возможно, рассказала бы вам одну историю...
   Увы, мы не сможем проделать этого на самом деле, но, если хотя бы на минуточку представить, что так все и случилось, то мы сидели бы с вами, пили вино, и я бы говорила, а вы слушали. А на рассвете, когда я закончу эту повесть, вы грустно вздохнете, сожалея о судьбе несчастной Фрити Борген, коротко попрощаетесь и уйдете в задумчивости, забыв заплатить за выпивку. А я останусь все так же сидеть, нежно приобняв крутые бока лютни и лаская пальцами тугие струны. Возможно, потом вы поймете, что эта история со счастливым концом, а может и нет, но, услышав ее, вы вряд ли сможете скоро выкинуть ее из головы.
  
   Исповедь чародея
   Увы, пусть много знали мы,
   Не избежали мы страданий,
   И жало злой людской молвы
   Вонзилось в летопись преданий.
   Не все, что говорили, ложь,
   Не все, что скрыто было - правда.
   Ты трупу жизни не вернешь,
   Ну а живому и подавно...
   Мы ловко прятались в веках,
   Играя душами людскими.
   Мы вечность обращали в прах
   И мы самих себя сгубили.
   Мы были с Магией на "ты".
   Она давала власть и Силу.
   Но мы лишь вечные плуты,
   Не можем лечь в свою могилу.
   Мы дань платили кровью Ей
   Людей, чьи трепетные души,
   Мы осушали до корней,
   Из бездны прыгая на сушу.
   Мы чары хитрые плели,
   Свинец мы обращали в злато,
   Смертям мы счета не вели,
   Хотя, пожалуй, было надо.
   Мы много знали, но, увы,
   Дано нам вечное проклятье,
   Порвать его не в силах мы,
   Как злое древнее заклятье...
   Я - собиратель душ людских,
   Я - чародей, алхимик, магик,
   Порой я утопаю в них,
   Как в драме утопает трагик.
   Мы слепы были сотни лет,
   А после, в муках умирая.
   Прозрели мы в один момент.
   Ах, как же много все ж мы знали!
   Печальна жизнь, но не милей
   Нам смерть, хотя ее мы ждали.
   Дуэль агонии верней
   И наши жертвы это знали,
   Но, не спросив, мы души их
   В себя до капельки вбирали,
   Не выживая, не убив,
   Убив - мы тихо умирали.
   Я - собиратель душ людских.
   Я жил вика, питаясь ими.
   Я обнаружил вечность в них,
   И в них скрываюсь, словно в гриме.
   Мы знали много. И сейчас
   Не меньше мы о жизни знаем,
   Но изучая жизнь подчас,
   Мы в ней тихонько растворяем
   Все то, что с детства жило в нас.
   Наш Дар нам вечное проклятье -
   Нас убивает каждый раз,
   Как только шепчем мы заклятье...
   Прим. автора. Сила отражается силой (лат.).
   Скотник - здесь место на рынке, специально отведенное для торговли скотом. Прим. автора.
   Бульраф - загадочная помесь жабы и тушканчика, вероятно выдуманная героиней этой истории. Прим. автора
   Прим. автора. Алхимией помимо гномов, эльфов и немногочисленных альвов занимаются в основном люди, называющие себя чародеями.
   Ковен - группа ведьмаков и ведьм. Здесь имеются в виду обитатели Гнезда. Прим. автора.
   Знак чародея - татуировка, наносимая за сутки до проведения ритуала Первой Крови, после которого подмастерье считается закончившим обучение, получает звание мастера начальной ступени и имеет право называться алхимиком. Знак чародея демонстрирует принадлежность Меченного к Ордену алхимии и чародейства. Обычно он наносится меж бровей при соблюдении особого ритуала. Знак - это слово истинного языка - руна, наиболее полно отражающая характер Меченого. Выбор руны лежит на наставнике, но согласуется с магистром и пятью избранными из числа его окружения. Прим. автора.
   Анчутка - злой дух. Слово нередко употребляется в значении "чёрт". Прим. автора.
   Моллик - торговая столица Готтреджа, находится на границе с Эппинской империей. Прим. автора.
   Язык Рац. Так друиды именовали птичий язык. Языки животных получили собирательное название Тотемных наречий. Всеобщий язык растений был назван Флорическим. Прим. автора.
   Третьеуровневое волшебство - магия энергии, используемая в основном в ведовской практике. Волшебство второго и первого уровней - материальная магия и хаотика (здесь наука о хаосе) соответственно. Прим. Автора.
   Каэрас - язык эльфов. Прим. Автора.
   Прим. автора. Речь идет о поговорке: "Любопытная кошка лишилась хвоста", антидевизе гильдии менестрелей.
   Pater noster (лат.) - "Отче наш" название и первая строчка молитвы. Прим. автора.
   Fiat voluntus tua (лат.) - да будет воля твоя. Строчка из молитвы "Отче наш". Прим. автора.
   3 Da nobis (лат.) - даждь нам. Фрагмент из молитвы "Отче наш". Прим. автора.
   4 Et ne nos indukas (лат.) - и не введи нас во искушение. Строчка из молитвы "Отче наш". Прим. автора.
   Котавры по аналогии с "кентавры". Прим автора.
   Прим. автора. По-эльфийски: "Эта малышка довольно забавная, правда? Кажется, я ее здорово напугал"
   Прим. автора. По-эльфийски: "Тэнэо, прекрати мучить мандолину! Играй, прошу, играй!"
   Гамадриады - нимфы деревьев. Гамадриада рождается вместе с деревом и умирает вместе с ним. Прим. автора.
   Прим. автора: Цитата из стихов В. Высоцкого.
   Прим. автора. Из Горация - Sunt certu denique finec.
   Прим. автора: Речь здесь идет о событиях шести вековой давности, когда одно из эльфийских государств Лейбра, печально известная Дарлия, объявило войну соседствующему государству альвов. В Калидоне - центре всех эльфийских земель, этот конфликт вызвал недовольство в властных кругах, и когда владыка Дарлии отказался подчиниться приказу Эорлиада о прекращении военных действий, союзные войска эльфов вошли в страну, чтобы силой подавить неповиновение, однако их ожидало жесткое сопротивление. В итоге военных действий внутри страны, Дарлия была наголову разбита, ее владыка изгнан в пустынные земли, а на его место назначен наместник.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   77
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"