Бабанов Валерий Юрьевич : другие произведения.

Рыбацкая повесть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Такие наши дела...


   РЫБАЦКАЯ ПОВЕСТЬ.
  
   1. "КВАНТЫ БОЖЕСТВЕННОЙ ПАМЯТИ"
   Предлагаю серьезную с моей розовой точки зрения главу, залетевшую птицей-повестью в обитель рассказов о большой Любви к удивительной ПРИРОДЕ. И содержание ее, и форма - не без курьезов. Оценить свое детище объективно сам не берусь, боюсь все-таки ошибиться. Построчно по шаблону исправить, до предела все "выжать", или как цирюльник "подстричь" - отсечь "лохмы-протуберанцы", - этого я не хочу, - мне этого не надо. Мало того, думаю, что не надо и ВАМ. Пусть все останется, как есть, как задумал однажды. Свое слово сказал: - неисправим, неисправимо. Зачем отсекать от себя и становиться "уродом"?.. Дарю Вам мой стиль, мной сотворенную мою духовность, мой независимый Мир, мой неразгаданный рок. Такая уж, видно, моя "гибридная" доля. Считайте, что я - человек-гибрид. Это сказано очень точно! Взрывоопасная смесь одаренности и "вредных психических затемнений!"
   Вначале речь пойдет об "Алых зорях моей далекой юности". Затем о выпитом юными братьями труднодоступном волшебстве звездной июльской ночи - на небольшом необитаемом островке близ громады острова Голодного. А закончил - яркой борьбе за выживание посреди бушующей водной стихии, сказом о величие дерзкого Русского Духа! Но очень советую Вам не уподобляться за чтением этой светлой поэмы известным глупым страусам, которые то и дело зарывают голову в песок ввиду появления на горизонте опасности, - чтобы никого и ничего не видеть, - не лишайте себя возможности всегда смотреть на мир божественной земной КРАСОТЫ не задним местом, а широко открытыми, хорошо умытыми, ясными утренними глазами!..
  
   По призрачным волнам золотой, как дальний волжский маячок, беззвучно пульсирующей, медленно уходящей, навеки исчезающей из меня памяти, тихо покидающей мою изношенную за жизнь душу, я словно зачарованный "въезжаю" сначала в детство, а затем перетекаю в музыкально -бродяжническую, неуправляемо-неугомонную мою ЮНОСТЬ...
   Всё-таки КАК, однако, это "сюрреалистическое" перемещение во временном пространстве" чудодействует и напоследок изумляет, как чудно завораживает постаревшего человека, - вот именно этот короткий и громкий па-роходный гудок, этот речной особый родственный шум, и эти милые, по-дет-ски чистые лучистые глаза на самом-то деле давно ушедших из жизни людей - глаза безукоризненной живой ВЕРЫ в скорый, обещанный нам, рассвет лучезарного КОММУНИЗМА, некогда празднично сверкавших на высоте самой главной МЕЧТЫ - радостью ДУХОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ... - о, как это было все хо-рошо, как здорово, живо, как молодое сердце славно, сладкозвучно пело!.. - но и эта первичная мечта людей осталась за поворотом.
   Но, все-таки какая же, невообразимо чудовищных размеров, не видимая никакому глазу "глыба" абсолютно неуловимого, никем не умолимого, коварного времени пролегла между мною - пятидесятилетним "доживалой" и тоже мной - начинающим "долгую" жизнь юнцом-подростком, пианистом-бродяжкой, когда ему было всего-то лет восемь-двенадцать, не более.
   Это внутреннее, якобы, "понимание Времени", мне, нынешнему "невидимому Моцарту", "не услышанного Любимой Паганини", - это я смеюсь сам над собой, - похоже, не дано Вам передать обычным словесно-прописным способом. Но все же передать я попробую.
   "...Кванты-секунды безумно, дико мелькали молниями-мальками на жизненном мелководье! - опасные "зубастые минуты" тонкими, прогонистыми, словно живые сигары, опасно нацеленными щурятами, - охотниками за стремительны-ми секундами - бросались, носились по теплой вселенской мели, оголтело гнались за добычей, пытаясь, ее догнать, настичь, проглотить!..
   Уже Часы, я это мудро заметил, совершенно по иному, - солидно - размерен-но, подчиняясь чисто земному закону разумной последовательности, послушно и выверено, словно кремлевские выточенные учебой гвардейцы, степенно и важно шли и шли по мощеному туннелю ВЕЛИКОГО ВСЕЛЕНСКОГО ВРЕМЕНИ, уже не имея никакой возможности хотя бы на миг один перед самой КРАСОТОЙ остановиться...
   И уже явно обреченно-лениво, биологически тоскливо- скучно, словно в изрядно надоевшем сне, как ожившие тридцатитонные холоднокровные ископаемые, неромантичные сами по себе, не поэтичные из-за своих "неудобоваримых габаритов", нескончаемой тяжелой чередой, порожда-ющей одну лишь хандру, проходили - перетекали наши дни-будни, друг на друга так похожие недели, декады, кварталы, месяцы. . .
   Оторванными одинокими опасными тушами - ледниками мучительно и несомненно фатально дрейфовали в непознанном, богом данном Пространстве, - суровые годы и десятилетия, отбрасывая меня, мою предельно странную суть все дальше и дальше от того бесценного, волшебного МИРА самых светлых, самых поэтичных, - самых-самых, - детских - юношеских, неповторимых во Времени тех ЧУВСТВ!
   Да, поседел так называемый "дед". Заметно, зримо сдал "старый кобель-отшельник" - на пестром фоне новых, ярких, модных, юных и свежих ликов! Уродливо - пошло, гнусно раздался "феномен" в талии к своим солидным главным годам, - и кто бы мог подумать?! Но остепенился ли, стал ли разумным, тактичным, практичным, или же трусливо-продуманным, жалким, как прочие многие миллионы? - Скорее нет, чем да.
   А вот ведь не верю я, однако, тем не менее, в "парадно-золотую", но одно-временно зримо дряхлую старость, словно бы "начиненную динамитом вечной молодости!" Нереально такое "супружество", "содружество", - не бывает на свете такого! Но это отнюдь не значит, что я побежден и раздавлен, что успокоюсь теперь навеки, что застыну, замру на пережитом и достигнутым - ведь снова же, ну как пить дать, улечу-укачу на невидимых крыльях моего старого синего велосипеда в любозвучную соловьиную ДАЛЬ, и никто ненавистным мещанским укором всезнайки не остановит меня, в обратном не убе-дит, не переделает!
   По не придуманным волнам дорогой сердцу ПАМЯТИ, священной в моем алом понимании, - я "беглым вектором" пересекаю периферию родного ог-ромного города и логично попадаю на улицу Невскую, которая уводит меня, ниспадая, к железнодорожному вокзалу. Именитая Невская улица плавно наклоняется - степенно поклоняется матушке Волге, и впадает как русло, вдали совсем исчезая, в ухоженный "аристократический центр" легендарного города. Возникшего когда-то прямо из пепла...
   Эта родная главная моя улица по сути-то заканчивается на самом верх-нем бетонном накате огромного, широкого, массивного, бесконечно-тя-желого современного заасфальтированного монстра-моста, построенного аж в то советское время, лет 30-35 тому назад.
   Километровое бездушно-громоздкое, современное, но не крылатое сооружение властно, безапелляционно, угнетающе душу, зависает над многочисленными железнодорожными полотнами, над большой и пестрой привокзальной площадью и уходит параллельно банальному дому ПЕЧАТИ, вдоль фасадов лихо перестроенных в новом, изящном стиле магазинов, ми-мо буржуазно сияющего фантиковой красотой "бизнесдворца" с его люминесцентной обвивкой прилежащих деревьев - на Комсо-мольский, всем хорошо знакомый перекресток.
   Именно так все это, весь этот современный бравурный победоносный вид, или уж попросту лоск, - "архитектурный пейзаж нового мира"! - выглядит сегодня, сейчас, в наше время. А я, бывший суеверный пионер, хотя и весьма смутно, с душевной натугой, но прежним нежным сердцем своим все же и сегодня помню ТУ дорогую мне картину милой, родной, неказистой, почти убогой местности, примыкавшей, - и поныне примыкающей, - к историческому классическому вокзалу, на площади которой этого "бетонного монстра" 35 лет тому назад еще и не было! Возможно ли ЭТО - новому "бетонному поколению" представить? Вряд ли, это уже "несусветные дебри моего личного идеализма, сказка", (вот именно - сказка!) - и лишь некоторые, теперь уже совсем пожилые люди нашего города, на это я думаю еще способны, и то если их старое сердце в битвах века не зачерствело, не выстудилось... Вместо грубого бетонного километрового соо-ружения - малым, неуклюжим "одногорбым верблюдиком" через стальные бесконечные нити скромно и одновременно отважно "возносился" дюже выносливый, исхлестанный холодными дождями и вокзальными резкими ветрами старый Сталинградский деревянный мосток шириною ровно в три метра!
   Конечно, этот одногорбый деревянный трудяга дешево - неказисто, почти что убого гляделся с обывательской сторонки, и в последние годы его трагедийно-печального бытия в преддверии новых "стекло-бетонных" социальных революций - по нему было уже действительно страшно, опасно ходить. Я еще четко помню самый последний год его "скверного" скрипучего существования в неустанном длительном служении городским людям:-
   Кое-где на "горбу", на его ходовой, сильно изношенной из-за грубых подошв части, начисто отсутствовали доски, - их проломили человеческие ноги, а ремонтировать дощатое сооружение не хотели, не спешили... Идешь, помню, бывало, по нему, переходишь на ту сторону железных отполированных путей, - и внутренне весь уже на подъеме сжимаешься, содрогаясь лишь при одной мысли о том, что того и гляди, сле-дующая истоптанная за десятилетия доска под ногой твоей вдруг проло-мится, обратится мгновенно в прах, и ты -заложник, потребитель, пешеход, - жалко и беспо-мощно , как подбитый журавель, зависнешь в жуткой пустоте над пробегающими под тобою составами ...
   Все так и было! - Некоторые пешие неудачники бес-помощно зависали... от стыда за "мировую державу" они даже не звали на помощь, а, пересиливая нервную дрожь, молча и ти-хо выбирались, выкарабкивались из жуткой дыры сугубо самостоятельно...
   И вот теперь, спустя почти сорок причудливых неисправимых лет, я с самой что ни на есть грустной, необъяснимою НЕЖНОСТЬЮ - вспоминаю те золотые дни, и этот мосток, и понимаю, сколь он мне и по сей день на самом деле и мил и дорог.
   И по сей день, хотите верьте, а хотите нет, я с восторженным тонким трепетом неисправимого идеалиста прихожу к нему, как к родному, во сне, - в моих сладостных и неповторимых цветных сновидениях!: - (СОН): -
   ...С большой опаской, совсем-совсем неуверенно, по деревянным грязно-серым ступеням я поспешно поднимаюсь на "верблюжий гор-бик", - и вдруг вижу перед собой смертельно испуганными очами, что половина досок на настиле отсутствует, - их просто нету!!! - я словно в шоке, перед опасным переходом замираю, стискиваю зубы, - не отсту-паю, а собравшись с Волей, - двигаюсь вперед!: балансируя возле жутких узких провалов, поминутно спотыкаясь о вылезшие из досок сучки, обреченно-упорно, болезненно-упрямо, я все же иду вперед по дровням оставшимся, с тихим ужасом заглядывая, как в пропасть, в многочисленные мно-гометровые проломы (как от удара гигантской казачьей сабли) на настиле старого довоенного мостка ...
  
   Уже в зрело-молодые мои годы, когда я, как и многие другие, пользовался им в заключительной фазе его служения, - в самые последние недели его долгой полезной жизни, понимая, что он слишком изношен и почти уже сгнил, что явно доживает свои часы, - мне было искренне жаль его, как бедное, но милое живое существо, обреченное вот-вот бесследно навеки сгинуть... - и, оставляя милое "существо" за спиною, я всегда, уже не во сне, а наяву - обязательно поворачивался к нему, как к Человеку, лицом, - словно навеки с ним прощаясь, как прощаются люди с уходящими предметами детства.
   А выше избитого, "чахлого верблюдика", на покатом подъеме вверх, в сторону городских окраин, но направлению к кино-театру "Родина", - жила- была- светилась ласковой патриархальной жизнью оживленная зеленая улочка с ларьками, крошечным магазинчиком, вагончиком-тиром, низ-кими плохо оструганными скамейками, и корявыми тутовыми деревцами вдоль низких строений ... А еще выше, на самом бугре Невской, мимо библи-отеки слепых, мимо общежития инвалидов и их же рабочих цехов, мимо 12 -и поликлиники, -мирно, непосредственно, трогательно,- шибко здорово бегали по линии солнечные восторженные трамвайчики с трезвыми и добрыми пионерами на подно-жках и буферах, еще ничуть не испорченными "новой цинично- бетонной цивилиза-цией!" ...
   Малиново-белые вагончики, точно счастливые птицы-лебеди, выплывали откуда то снизу, от улицы Краснознаменской, как будто из белой хрупкой прозрачной сказки, и, пересекая Невскую поперек, тихо и мелодично, легко и мечтательно уплывали куда- то вверх к поликлинике, в сторону улицы Медведицкой...
   Пожилые люди не дадут мне соврать, они-то это еще помнят, потому что так было. Это не выдумки старого "коммуниста"...
   С опаской миновав широченные щели, мы спускались с горбика по деревянной лесенке на привокзальную площадь и дальше дер-жали путь на Волгу. А до нее уж рукой подать!: - два квартала высотных домов плюс проспект Ленина, ну еще один солидный квартал с при-легающим к нему центральным рынком, и вот ОНА - наша любимая матушка ВОЛГА! ...
   Бодро, жестко, решительно, даже чуть-чуть зло, с детским упрямым нахрапом, - идем, спешим вдвоем с двоюродным братом Серегой (и это уже не сон, а быль!) к своей розовой высшей Цели! Ростом брат чуть выше меня, а я метр с кепкой, - очень торопимся, нужно не опоздать, работаем "не покладая ног", почти бежим с ним на Пристань!!! Скажу Вам точнее и лучше: нас несет эта особая, невидимая крылатая волна юной великой ЛЮБВИ и острейшего ПРЕДВКУШЕНИЯ!!!
   Волна нашего ребячьего Счастья несет нас к Волге, к Ней! - А над великой Русской рекой проникновенно-нежно и, я бы сказал, уже вызывающе горит фантас-тическая совокупность миллиарда вдруг вспыхнувших перистых алых лучин! - это колдует, порождая юношеский экстаз, ворожит над волжской путиной божественная утренняя ЗАРЯ, - путеводная звезда нашего далекого, неповторимого, незабываемого Детства! ...
   Чем ближе мы к "вожделенной плоти" чисто и трепетно любимой нами реки, тем быстрее, задорнее и веселее, мы, путники, передвигаем по асфальту ноги! За нашими спинами не люди, а глаза служа-щего ТОЛЬКО ЛЮБВИ доброго невидимого ангела видят часто машущие прозрачные крылья, на свету они отливают лазурью и неустанно рабо-тают лишь для детской Души! А Душа наша - единая наша сущность! - уже плавно летит над теплой Землей в сторону почти фантастической водной стихии, - сонливости как и не бывало, - стремительно мы уходим за горизонт, - прямо в МЕЧТУ!...
   В пять утра мы живо-бодро, с некоторым ускорением, спускаемся к желанной железной пристани, как к точке отсчета, - спешили - успели - смогли. Достигли первой цели!.. Рядом с водой, у самого крытого причала как обычно гудит монотонная пчелиная толпа неувядающих пенсионеров: базарная атмосфера напора, нетерпения, нацеленности! Сильно желающих попасть на пятичасовой пароходик предостаточно, хоть отбавляй - всем - кричи, край как нужно Туда срочно уехать - пересечь побыстрее реку!...
   Разнолики заядлые волжские рыбачки, разнополы, неодинаковых возрастов и убеждений, разные у людей их комплекции! Мир совсем нескучен, есть на что посмотреть, есть что у пристани и послушать. Политиканов, как водится, пруд пруди, недовольных "верхушкой" хоть отстреливай, веселых и не очень "зубоскалов со стажем" - на каждом шагу! - гляди, пионер, слушай, мотай на ус, шевели, брат, мозгами, и не будь лапшой!
   Пенсионеры расчетливы. Привычно, без ложной детской скромности, они решительно сгрудились, сплотились на небольшом пятачке перед массивным трапом: Авангард любителей ждет и жаждет посадку. И вот посадка на катер пошла! - что тут тогда началось!: - вечная суета сует, стариковский мат, несдержанные выкрики - "наезды" пси-хически и физически более крепких здоровьем пенсионеров - на ослабленных стариков, не таких стойких и наглых, как некоторые из петушиного "авангарда"!.. А коро-че, неустанная битва-барахтанье ради желанного удобного места на катере, - галдеж, теснина, а временами и давка "психической посадки на теплоход"! - И тут мне хочется откровенно высказаться:
   Вот сколь я на свете живу, - столь и удивляюсь странному поведению людей в густой мне не понятной толпе! - да неужели же нельзя, невозможно вести себя совсем по иному? Без пошлой дав-ки и нервной гортанной ругани, - без низости явного "всемирного эгоизма!" - Я первый, - пустите меня, - я "ЩАС" - а уж Вы то потом, после!: - везде и всегда эта "человеческая возня" одинакова - и при по-садке в такси, и в трамвай, и в автобус, и в вагон поезда, и в са-лон .... кожной красоты! - Всюду вой, бой, всюду спор и возня - кто ПЕР-ВЫЙ, кто достойнее?! - А если вдуматься, неизбежно ли это? И как истребить эту жалкую гнусную людскую привычку?
   Ну поразмыслите, господа, сами - возможно ли изжить, "отменить" - заменить на Человеческую порядочность это элементарное, вездесу-щее, порой и комическое, зло? Ну, это если только взять, и каждому из возникшей толпы - строго приказать самому себе НИКОГДА НЕ БЫТЬ в среде людей эгоистом, не втискиваться в суетливую толпу мудаков, не давить друг друга при посадке на судно (или еще куда либо!), - быть выше, чище, быть благороднее прочих. Разве эта блестящая мысль не доступна человеческому РАЗУМУ?: - заходить на борт судна лишь почтенной, разумной "Человеческой цепочкой", строго по одному, сохраняя перед людьми свое Достоинство, Честь, - в шаге друг от друга, уступая соседу, а не вытесняя его из "лавы", - просто, как брата, уважать его, без паскудного желания- всех - сразу опередить! И ради чего?! - ради места для "тухлой вашей задницы"!..
   Но нет, в РОССИИ так никогда не бывает, да и не может быть, не реально - это только картинка моего прекрасного, но несбыточного неандертальского идеализма... Земные двуногие существа изначально "мерзки и порочны". Не привить мне им, патологическим рвачам и захватчикам, мою изначально прекрасную философию МЯГКОГО уступчивого ЧЕЛОВЕКА, - им этого совсем не надо, им в грубости жить интереснее, проще...
   Наверное, я сам не под них "заточен", и чего-то бо-льшого и важного в этой сложной жизни однозначно печально не понимаю. Но ЧЕГО? - Может мне просто невозможно это понять, что без вечной силовой давки и отборного привычного мата - народу жить на этой земле совсем неинтересно?! Ему, народу, это не противно, как тебе!: втискиваться, в потные жопы и спины вжиматься, топтать близких чу-жих людей, кряхтеть, пукать, потеть, и дышать порочным нервным угаром, чуть ли ни вылезая при этом вон из кожи! Лишь бы скорее занять свое "попное место"...
   ...Вот и мы, пока еще сопливые, некрупные недоросли, (хотел сказать водоросли) но однако в баталиях весьма "поднаторевшие", опытные и твердые в таких вот нелицеприятных походных переделках, живо и почти по-мужицки нагло (берем пример у взрослых!), а иначе и не пробиться, - вливаемся пронырливыми шмелями в толстый хвост шевелящейся шумной "гидры" толпы, хитро протискиваемся в ее самую гущу, где кипят на общественной сковороде жалкие стариковские нервы, в ее дико бурлящую, оскорбляющую мой юный дух "утробу" и, - успеваем проскочить на борт судна через метровый трап, - ура, мы сели, мы попали на бал! - вали, отчаливай Капитан, - не тяни ты нуду-резину! ...
   Через минуту энергично и резко, лишь услышав из рубки зво-нок, трап поднимают и убирают в сторону местные речные матросы, давно знакомые на лицо. Тут же возникают и гул и вибрация: под ногами за-работали корабельные винты - это Кеп включил начальные обороты, - поехали!!!
   Мы то отчалили, отвалили, а вот немалая часть вечно недовольного народа осталась терпеливо ожидать следующей посадки. Такова ранняя речная жизнь, таковы рыбацкие наши будни.
   Едем. Плывем. Рассекаем гладь! Почти столь же допотопное, но сердцу милое, как тот "привокзальный верблюдик", невеликое, но очень романтичное речное судёнышко сечёт тёмно-зеленую речную равнину!.. Зажатые со всех сторон "рыбаками-динозаврами", мирно бухтящими о своих доблестных победах, и пожилыми неугомонными речниками - "озеролюбами", - мы с братаном Серегой тихо стоим у борта, умно не возникая. Возникать тут конечно нельзя, не положено, нет никакого смысла, - волгари отматят, выговорят, укажут на "место"! А это тоже очень обидно! - лучше сразу отвлекись от "бодливой" толпы, от временных грубых неудобств и глупых пререканий, и любуйся, братан, на зорьку, - она над Волгой уже царит, цветет! Или же просто смотри, рыбак, во все свои очи на бегущую мимо назад густую рассветную воду, созерцай, морячок, ее вечную, живую тайну! ...
   Созерцаю великую природную тайну - ВОДУ.
   А Зорька над Волгой, по нашему личному мнению, красуется, как зардевшая-ся под взглядами молодцев невеста, чайки со стонами носятся вдоль корабельного борта, выпрашивая у людей крошки хлеба: и скоро хлебные крошки летят им в клювы, - а они ловко хватают налету!
   Довоенная, донельзя заезженная, старая "Луна", или подобный по всем параметрам ей "Сатурн", мягко скользит по сталисто-зеленоватой воде, пугая собой неосторожно проплывающих мимо судна рыб, приближая нас, юных ро-мантиков, к левобережному КРАСНОСЛОБОДСКУ! ...
   Минут через двадцать мы совсем уже весело, хотя и в более сложной, "крутой", банально психической ситуации, штурмуем желтый "резиновый автобус", под номером 118. Из окон остро востребованного рейсового автобу-са к концу посадки поучают, кричат на народ эгоисты, за-нявшие в салоне лучшие места: "Куда вы прете - автобус не рези-новый!!!" Наш маршрут на Рассвет -совхоз "Рассвет" - в тридца-ти км. от Волги. Это направление давно популярно, любимо среди городских любителей рыбалки: там, на заливных лугах, недалеко от Рассвета, любителей ожидает рыболовный "рай", - рыболовное изобилие!
   А у дверей популярного скрипучего салона анекдотичная картина полукомичной людской давки всё ещё продолжается! - мне признаться уже стыдно, малолетке, - смотреть со стороны на "активных" червеподобных пожилых "сослуживцев" - они же, как и я, рыбаки! - эйфория давки все ещё длится, - лихо заполняются телами последние автобусные пустоты, -повальная людская низость налицо:
   Ломая последние удилища, разрывая на рабочих пиджаках швы, серо-бордовая, гудящая" силовая толпа пожилых неуправляемых идиотов, почти как гвозди, вбивает "счастливчиков" в дверной проем строго по од-ному, по одиночке!... Каждый следующий клиент бедного заволжского автобуса, уже незави-симо от возраста, с бурой, искривленной от утреннего вредного напряжения физиономией вламывается в дверной проем, как в окно РАЯ, - от пинков, мата, тычков, от грозно растущего, лошадиного давления сзади!!! "Великий народ" во всей своей походной красе, в своей родной стихии, - черной икрой его не корми, - дай только от души потолкаться!!! ...
   Но вот посадка быстро завершилась, наконец-то все! - продолжа-лась свистопляска несколько минут, - трудяга-автобус раздулся, как семя, весь разбух от ворвавшихся тел, и превратился на глазах у изумленной публики в рыжее и огромное четырехколесное яйцо!!!..
   А там внизу, у дверей - не прекращается народная ругань особо нетерпеливых, но увы, опоздавших к разделу "пирога", - слышу, доносятся до моего детского уха искренние проклятия "обиженных",- проклятия всем, всему автобусному парку! Но все уже позади, и люди, попавшие таким образом в почти священный салон, быстро, охотно успокаиваются, от-ходят от вредного потрясения, и уже сизыми голубями мира воркуют и налаживают между собой отношения: дикая людская злоба при посадке в автобус всеми тут же и навсегда забыта, - впереди большой туристический день для охотников приключений! ...
   Мы с братухой конечно же влезли, - нам не в первой. Как дождевые скользкие красные червяки при потопе, - конечно "вошли", хотя и не в самом начале: за лихими неукротимыми пенсионерами - любителями нам не успеть, не угнаться, - да и совесть ломиться напролом нам не позволяет! Однако проныры хоть и маломощны, но молоды и бойки, и в самый последний момент перед закрыти-ем дверей расчетливо вклинились в туго набитый салон, - выдохнули, съежились, затесались, влипли в потные зады, - подмяли под себя рюкзаки и удочки, и заня-лись, "отвлекшись от заполошного быта" , автономным детским общением: - часок "постоим на колесе", под телесным прессом, - ничего с нами не случится, - мы ведь привычны.
   Главное, едем на свое самое любимое озеро! ...
  
   Ещё тогда, в те далекие, неповторимые, зоревые юные годы, в наши светлые детские головы засели, точно навеки вросли, чудные названия озер, ериков, полян, селений, и просто автобусных остановок! -
   ОЗЕРА: Запорное, Вшивое, Верблюд, Садок, Судомойка, Обухово ...
   ОСТАНОВКИ: Масловка, Бурковка, Питомник, Рыбачий, (гнилой ерик!), Фрунзе, Цыган-Заря! ... - когда я впервые услышал это словосоче-тание - Цыган-Заря - то по-детски живо представил себе эдакого ге-роя: красивого, молодого, курчавого черного цыгана - гордого, стройного как мой тополь, уса-того, в подпоясанной алой рубахе, расшитой золотом на груди и ру-кавах, в синих цыганских штанах, весело блестящих в солнечных майских лу-чах! ... ... Ну и дальше снова ОЗЕРА, - слушайте, люди, как это зву-чит!: - озеро Дударево, как "дудариная волшебная песня". Нарезное, как нарезанный алыми ломтями Астраханский арбуз!.. Озеро Бешеное - как бешенный пьяный мужик с острыми вилами!.. Ямы, Малый и Большой Кувшин, Песчанка, Рассвет, Пламенка, Криуши, Громки, Большая и Малая Репка! Черный ерик, Васино, Утиное, Лебединое, Золотое -сплошь таинственная, загадочная как и сама жизнь романтика, душевная милая песня для чутких пацанов, истинно в нее посвященных!...
   Сегодня же, мы с двоюродным моим старшим братом, держим путь на озеро Нарезное. - "Выгрести" из потного, душного автобуса нам нужно обязательно после Цыган-зари, во Фрунзе. До совхоза Рассвет с остальными рыбаками мы сегодня не едем. У нас свое Золотое Место. Куда мы наметили, туда и спешим! ...С трудом мы "вылупились" из кишащей телами "резиновой душегубки", продышались, размялись, взбодрились, одели за плечи рюкзаки, и потопали скорым шагом прямо через романтичную деревню Фрунзе!...
   Частные деревенские дома, огороды, можно сказать, "дачи"! - Привычные нашему глазу низкие деревенские строения, Русская деревенская быль, Русский живительный ДУХ, - ДУХ извечно ЛЮБИМОЙ ЗЕМЛИ!.. Ну а деревня есть деревня, это Вам не каменная громада города, - село всегда освещает ДУШУ, если Ду-ша сельской чистоте и красоте беззаветна открыта! А наши Души этой сельской Красе были открыты всегда, сколь себя помню.
   Гонористые, как и подвыпившие деревенские озорные мужики, дерз-кие разномастные местные петухи артистично голосят от зачатия рас-света, то есть давным-давно, - и на всю вольную деревенскую округу! - Орут, как поют, столь показушно- колоритно, забористо-самозабвенно, а порою просто "витиевато", с таким природным нефальшивым чувством жизни, - как- будто бы и взаправду еще с сизой колыбельной зари собираются к знатным богатым соседям на именины! - В расписных петухах, в этих забористых запевалах, по моему мнению, главный первичный Дух Русской деревни, - именно то, без чего любая деревня превратится просто в сельхозпостройки и потеряет свой красный духовный смысл, как теряет смысл судно, потерявшее настоящего капитана ...
   Идем сквозь село - озираемся по петушиному проулку, недовольные нами местные ревнивые собаки на нас сонно - лениво брешут, выполняя свою сторожевую миссию. Коты- кошары, уже напившись парного молока, выверено - аристократично, чтобы не замочить холодной росой нежное мягкое брюшко, бравируя, балансируя, чинно перетекают, являя самих себя в мир, по жемчужной траве рядом с гусями, густо помеченными "циничным гусиным высокомерием" ... Вездесущие бойкие, молодцеватые воробушки шумно-суетливо шустрят по возделанным грядкам, по плетням, низким за-рослям, и, - у собачьих мисок, раздражая четвероногих хозяев! - "Самоходные флегматичные коровы", - иду куда хочу, ем что увижу! - часто огла-шают сельскую округу своим первородным и доверчивым "му-у-у", потешные суетливые "куры-нептицы" часто-часто тыкают клювиками песок и мусор, нервно корябают "рефленой, жуткой лапой", ищут еду и витамины... -Флегматичная утренняя деревенская жизнь набирает свои естественные обороты, все больше раскачивая маятник земной обыкновенной чудесной ЛЮБВИ ...
   ... Особые "тонкие" ароматы неторопливо ползут невидимыми дымчатыми змейками прямо нам в ноздри из коровьих, козьих загонов, - пастухи же, едва выкатив на мир заспанные глаза, уже с раннего утра кроют ленивых животных матом, но пока еще нехотя, без сердца, вяло и без злобы, а так, - лишь для порядка и по старой привычке! - Деревня лениво "вытряхивает из мозгов нудный тягучий сон!" ...
   Пока мы, юные любители ПРИРОДЫ и сельской Красоты, ехали в автобусе до колхоза Фрунзе, солнышко встало над селами, над сельской гулкой "тишиной", - оно, пока совсем низко, робко поместилось над крышами выбеленных деревенских домиков, над разукрашенными белыми голубями сине- зелеными заборами.
   По малым и большим луговым придорожным ложбинкам красиво и вовсе загадочно висит, будто кем вывешенный, белесо-призрачный утренний молочный туман. Идем весело дальше. Пока еще очень прохладно, зябко-свежо, негою сна объято. Ботинки в минуту намокли от насыщенной густой росы, покрывшей луговую зелень, - завороженные сельским миром "любители" идут на свидание с явлением Природы, - в Душе путников царит восторг, озарение!..
   Вот прошли разлапистую великолепную Иву, опасливо обогнули очередной хоровод жирных сердитых гусаков, ревниво охраняющих своих "дам" и потомство! Прошли мимо "козьего отделения", каким обычно заведует либо замшелый дед, либо безмолвная бабуля, потом успешно миновали деревянный отсыревший сруб колодца. И вот, - вся живописная, крякающая, кудахтающая, звонко тявкающая, всеупреждающая веселая "дворня-действительность" нами пройдена, оста-влена за спиной, и наши глаза-лучи любовно устремляются ТУДА - в небесную Синь, где поют, заливаются трелями малые братья соловьёв, хлопотливые, очаровательные жаворонки, чистосердечно и без устали прославляющие в небесах Земли - доброе, золотое неповторимое сельское Утро!
   И вот запела уже и наша юная "плоть" от глубинного родникового Восторга, от славного этого соития" - от медленного объемного Поцелуя в быстрой ходьбе с КРАСОТОЮ любимой земли, какую, наверно, в иных измерениях и не сыщешь, и не встретишь нигде, сколько бы ни колесил по бесконечной космической бездне в поисках новых жизней,- нет нигде вот такой КРАСОТЫ! - в этом то я уверен...
   ...По чуть заметной в густой зеленой траве тропинке, - по еле обозначенной "пунктирной травяной линии", по самому краю негрозного, милого Рус-ского леса родной Волго-Ахтубинской поймы, вдоль лесного зеленого ряда больших деревьев, настойчиво углубляемся в выбранный нами, пылающий зеленью, край, - и вскоре подходим к удивительно красивому, лесистому, "княжескому" озеру, - это Нарезное! - Так его зовут люди. Шли мы к нему недолго, шли и дурачились, о чем-то поры-висто болтали и несносно спорили, но как пришли - зачарованно смолкли, - достигнутое пока лишь глазами озеро напоминало оши-бочно пролитое кем то впопыхах по зеленой луговине густое парное молоко, -потому что от воды густо непрерывно парило , и это совершенно легкое, невесомое, реально-фантастическое, молочное, утреннее, свежее "марево" загадочно располагалось на метр выше веды, но ввысь не поднимаясь, рисуя картину уникальной, редкой двойственности: - озеро тумана прячет от солнца и людей озеро воды! А вода тоже, как птичье молоко, после теплой ночи, - нежная, мягкая, ласковая, и живая !!!
   Плотная, сильна, дикая рыба гуляет по верху и часто бьет хвостом молочную воду, словно бы весело призывая нас к действию: - " Ну что же вы, горе - рыбаки, попробуйте-ка нас, таких быстрых, поймайте!" - И, начиная с этого мо-мента, мы больше уже не созерцаем, мы начинаем оперативно ДЕЙСТВОВАТЬ! -
   Удочки живо настроены, заряжены, и с размаха закинуты метров на семь или восемь от кромки берега, туда, в ту точку, куда загодя была заброшена и каша- приманка ... И вот наши сердца в великом почтении замерли: глаза рыбачков, точно околдованные водой, застыли, словно бы умерли после решающего дружного выдо-ха - на двух оранжевых, с гусиными перьями, поплавках, - ТИХО!... - волшебный неповторимый миг романтического, вечно-юного ОЖИДАНИЯ поклевки, - тихо, брат, не шевелись, не кашляй, ни слова, - не дыши! - Только стой и жди, а иначе не видать удачи! ... Клева, однако, не было, клевать никто не хотел... Прошло уже полчаса, длились следующие новые нервные минуты утомительного ожидания первой поклевки, минутки физического отдыха от длинной и в целом канительной дороги от порога дома и до самого лучшего озера! ...
   Есть у нас время свободно оглядеться вокруг, душевно передохнуть: - на самом краю близ лежащего леса, на ближнем к нам дереве прокуковала прорицательница-кукушка, и почти в тот же момент трудного ожидания рыбацкого счастья мимо двух озабоченных чудаков, как белоснежные лайнеры водных лагун, солидно- великолепно -красиво, очень низко над самой водой пролетели королевские гуси- лебеди, удвоив наш ЕДИНЫЙ БРАТСКИЙ ПУЛЬС! - А вот, столь же неожиданно, внезапно, как это всегда бывает на ПРИРОДЕ, появились, вылетев с дальнего аэродрома, пучеглазая четверка любопытных бесшумных стрекоз! И вот они уже весело, без боязни, кружатся у наших голов и сбивают рыбацкие мысли, - летуны чрезмерно отважны, смелы, игривы и любопытны, - носятся как крошечные вертолеты перед самым носом, нежно шелестят радужными крылышками, при этом бесцеремонно атакуют наши легкие поплавки, тонкие лески, гибкие удилища, часто зависают в воз-духе на одном месте, живо пикируют к самой поверхности озера, пронзая поредевший туман, делая замысловатые игровые зигзаги!- Мы их гоним нервными взмахами детских рук, но они нас совсем не боятся, не видя перед собой врагов, "вертолёты" садятся на всё, что вокруг них "торчит" или выступает! И словно доверчивые инопланетяне, - стремятся к Человеку, хотя этот "Бог-Человек" может легко их, доверчивых, прихлопнуть!... Наконец то озорники улетели по своим воздушным делам и оставили нас, рыбаков, в покое! - И вот теперь мы с Серегой довольны, мы рады освобождению от бесцеремонных "пришельцев" ... Трескуны-кузнечики у самых ног и по сторонам непрерывно "пилят" свои вечные древние мотивы, - музыкально турчат, умиленно любовно стрекочут, но совсем не мешают нам ловить, являясь для ушных раковин души необходимым приятным фоном. Они скрипят под кронами трав на своих зеленых бандурах, пилят и шаманят как хотят, как умеют, около и вокруг нас, утром и в самую лютую жару, изнемогая от летней любовной неги! - От великого счастья просто жить и ЛЮ-БИТЬ эту ЗЕМЛЮ, ЖИЗНЬ - до изнеможения, до последнего сладкого вздоха! ...
   ...Заветного клева почему- то все нет, хотя мы загодя, за неделю до поездки, из надежных рыбацких уст получили своевременную информацию: в Нарезном жирует молодой, умопомрачительно желанный, клевый сазанчик, ловить которого удивительно интересно!
   Увлекательно, незабываемо, ничем иным не заменимо! ...Стою зачарованно и молча, как истый радивый художник, у чис-того, травянистого, топкого берега, прислушиваюсь "от нечего делать" к поэтическому озерному шелесту влаголюбивых береговых низкорослых трав, вдыхаю свободно всей грудью "умопомрачительные" запахи окружившего меня царства и отмечаю: как замечательно здесь просто находиться, какое чудо эта земная жизнь, и кто ВСЕ ЭТО для нас придумал? ... Но вот что-то, где- то рядом, внезапно произошло!: левым ухом я вдруг отчетливо услышал душескрябущий, разящий по самым глубинным нервам - вопль- писк, идущий, откуда- то со стороны, сбоку, от удаленного левого берега! - ЧТО ЭТО? - Кто так дико пищит? - Любопытство сра-зу берет верх над рыбацким долготерпением: - я резко бросаю на берег удилище и, осторожно ступая, уже иду хитрым разведчиком туда, влево, откуда и донесся до уха этот писк "СОС"! - я делаю по топкому зеленому настилу шагов может сто, жадно ищу глазами источник роко-вых звуков, и вскоре нахожу небывалое: на самой ли-нии берега наблюдаю, подойдя ближе, природную житейскую трагедию.
   Совсем маленький щуплый щуренок, грозный хищник-малыш, чуть старше "ясельного" возраста, размером с мамкину ладонь, -- ухватил за лапку малое дитя-лягушонка, и упорно тянет его, как репку, что есть силы в воду, в озерную глубину! - Это надо было видеть своими глазами, -такого Вам не покажут и по телевизору!: несчастный лягушонок, осознав, что его упорно волокут на обед, что возможно настал ему верный конец, что, однако, так глупо "влип по недоумию!" - совсем по олимпийски отчаянно, по взрослому стойко и яростно уперся тремя свободными лапками в берег, бойко сопротивляясь желанию зубастого врага утащить его в омут и сло-пать! - Уперся и звонко на всю округу вопит, как человечий ребенок!!!..
   Очень осторожно я подошел к месту трагедии сколь можно ближе, слегка даже наклонился к крошечным, но упорным бойцам, а трогать - разнимать я их не стал, потому что понимал, что нельзя постороннему нарушать вечные природные процессы. Я лишь смотрел на дивную, редкую, и вполне комичную для меня борьбу двух "дурачков ", ничего при этом сознательно не нарушая ... - заворожено и долго я наблюдал за славным поединком, пока не подошла развязка!: проходит еще наверно десятка два мгновений, и малец-лягушонок в отчаянном последнем рыв-ке, "собрав глаза в кучу", - броском к Свободе и Жизни вырывает, наконец, и без моей помощи свою подраненную лапку из пасти местного "крокодила" и торопливо ускользает от врага в береговых тра-вяных дебрях! В душе я рад: жертва спаслась, ей крупно повезло, гу-манная справедливость восторжествовала, - "убийства" не произошло! ... И тут я навел глаза на щуренка, и мне стало жаль и его!: - крошка, резвая щучка, словно ровный стручок черного перца, от обескураживающей неожиданности пораженно замерла на месте... она долго тихо, не шевелясь, стоит у кромки берега темной древесной тенью, и, как бы, медленно размышляет: - "Что же я делала не так, почему его упустила?" ... У явно голодного щуренка довольно комичный вид: -"дачницы-неудачницы-растеряхи"! Я ему душевно посочувствовал, как заводному бойцу, хотя в целом остался доволен таким мирным исходом.
   С озорною улыбкой залетного "хулигана" я хлопаю ладонью по воде в полуметре от неудачницы - или неудачника - и "карандаш", как бы опомнившись, в миг ожив, тут же срывается с мелкого места, и одним скачком исчезает в прибрежных зарослях куги, спасаясь теперь уже от меня, как от огромного крокодила! "Необычный инцидент" исчерпан, - никто никого не съел! И сла-ва богу, хотя... - возможно, первый урок дурачками получен.
   А жизнь на Земле продолжается, - продолжаю свою жизнь и я: возвращаюсь довольным, ошарашено-обновленным от увиденного к увлечен-ному рыбалкой старшему брату, решаю ему не рассказывать, как вдруг подсмотрел основной охотничий ритуал, / а увидел я то, что специально отыскать-увидеть практически невозможно, - не получится!/ - как сам случайно попал в зону редкой случайной борьбы на береговой кромке двух ясельных малышей, - не отвернулся, а пошел удивительному случаю навстречу, и как в награду за мое пылкое любопытство, отложил произошедшее в свою пожиз-ненную незамутненную память! ...
   Подхожу к увлеченному братцу, вижу - ему не до меня - слу-шать мои рассказы о небывалом он, конечно, не станет, потому что он всецело, как наркоман в свои тайные грезы, погружен в ее Ве-личество РЫБАЛКУ! А дело то в том, что пока я бегал и рыскал но камышам и мягким травам, пока наблюдал невдалеке от него необычный охотничий ритуальчик в стороне от своих удочек, он, - мой единственно верный и любимый напарник уже "намочил" свой капроновый садок! - В мелкоячейной сетке его садка сердито бултыхались два трехсотграммо-вых сазанчика! - и это было уже событие, почти что победа, но не моя. Увидев его улов, я тут же уронил себя в черную зависть, сразу же помрачнел и, будто, "прокис на корню!" - как стало мне вдруг нехорошо от новоувиденного! - и вот я тайно уже злюсь и дико, мерзко брату завидую, и, как легко ранимый слабак, тут же сильно расстраиваюсь, слишком заметно психую, но автоматичес-ки зло забрасываю в воду ранее брошенную удочку, насадив предва-рительно на крючок червяка! - Кидаю снасть рядом с его поплавком, едва-едва за перо не цепляя! ...
   Я же тоже ОХОТНИК, РЫБАК! - должен же я кого-нибудь изловить или нет?! - Должен! - Я упрямо стремлюсь к весомому ре-зультату, но мне пока удивительно не везет: спешка, плюс моя жгучая саднящая досада мне вовсе не помогают, - у меня никто не клюет, - даже никчемные мальки игно-рируют мою насадку, не подходит рыба к моим крючкам, ничего от меня не хочет... а брат снова, как чемпион, тащит к берегу водяного золотистого кабанчика - и прямо на моих затравленных неудачей глазах, уязвленных его огромной красивой удачей, - открыто, издевательски, упивается своей весомой надо мной рыбацкой победой! ...
   ...Стою совсем рядом, напряжённо молчу, почти не дышу, чуть не плачу: мой поплавок по- прежнему как предатель, как враг, недвижим, не шелохнется! Детское моё сердце окунулось в море огромной живой обиды - почему же не я, а он?.. Постыдное самоунижение от "поражения" обвило детскую душу властными жесткими щупальцами,- хочется плеваться, дерзить, но только не плакать! Очень хочется бросить все: удочку, рюкзак, еду и одежду, закинуть в лес и банку с червями, остро хочется поскорее уйти от стыда и позора в никуда, - только бы подальше от его жутко мстительной насмешливой физиономии! ...
   Но я никуда не ухожу, я лишь мерзко завидую моему старшему брату, душа моя за минуту утратила алый цвет, - я кляну, словно врага, своего удачливого родственника, в который уж раз перебрасываю удочку, и по своей небрежности и уже видимой любому глазу злобе, все таки цепляю его леску, вытаскиваю на берег вмес-те с поплавком, сам отцепляю, откидываю его снасть в сторону, и слышу неприятную фразу в мой адрес!............. Отступаю, смертельно на него обижаюсь, замыкаюсь надолго в себе, отчуждаюсь на какое то время, охвачен жуткой зловредной хандрой... Но в эти же самые печальные минутки происходит совершенно непредвиденное: - после его законного упрека в мой адрес я всей злой Душою очищаюсь и неожиданно нахожу в себе столь необходимое на рыбалке доброе РЫБАЦ-КОЕ ТЕРПЕНИЕ, вследствие чего вскоре ко мне приходит удача! А было так: отойдя от рассердившегося брата метров на десять вправо, обнаруживаю методом проб и ошибок - небольшую подводную ямку совсем недалеко от моих ног, проверяю ее на рыбу, и вот она - моя долгожданная удача - у меня заклевало! - Возвращается в душу она - моя РАДОСТЬ! - Подсекаю, тащу, - ЕСТЬ! Есть первый золотистый подросток, утренний клев начался! ...
   Мой низкопробный некрасивый детский псих тут же улетучивается, как пары неуловимого эфира, и уступает место благодушию и Большой Искренней Радости! - Что тут говорить! - "Мастера" ажурной озерной ловли уже с головой заняты своим самым любимым делом - скоростным ловом подошед-шего к крючкам сазанчика, они умело обращаются с рыбацкими атрибутами, они вовремя секут рыбе губу, мягко вываживают ее к ноге, расчетливо манипулируют гибким удилищем!.. Пойманная "золотая рыбка" кру-жится в ловушке их садков, изредка все же пытаясь выброситься вон через верхнее отверстие на столь любимую ВОЛЮ! - Мы с братом давно выкинули из сердца все мелкие распри, - мы снова друзья, потихоньку мирно ликуем, не пу-гая дошедшей до нас золотой рыбы: - душа наша уже чудно поет, хороший клев в самом разгаре ...
   Азарт, безраздельно завладевший нашими юными сердцами, - на время отодвигает от нас чарующую красоту мира, все его запахи и краски, все райские виды летней многообразной зелени, - все это словно позабыто в "Красном рыбацком чаду", - великая СТРАСТЬ властно потеснила нестойкое детское воображение, обрубила словно "секирой" нашу внутреннюю Суть- Человечность, оголив некрасиво выступившую из нехорошей глубины первую жадность насыщения!: плотные, увесистые сазанчики весело зашли в садки, и не подозревая, что идут то они в смертельную ловушку...
   Ну а мы, пацаны, очень счастливы, - что нам до рыбьей чужой жизни? - мы рыбу весело ловим, и нам, рыбакам, ох как хорошо! Нет на све-те счастливее нас. Нет расторопнее нас!
   ...Часа через три пленительной, слегка развращающей любительской ловли озерных красавцев, солнышко наконец выкарабкалось по небесной лесенке поближе к зениту и сильно разозлилось на нас за нашу детскую ненасыт-ность! Стало мстительно, откровенно враждебно припекать нам затылки, плечи, руки, спины. И вот уж жаркий полдень засиял, загудел вместе с черными шмелями над головой, а клев, как водится, к полудню совсем прекратился. Все. Хватит уж Вам веселиться! - Лишь изредка кто-то мелкий, не успевший к "столу", болезненно вяло дернет за полупустой крючок и отойдет на дно глубокой прохладной ямы. От жарящего тела небесного излучения мы потупились, "свернулись", приустали, немного согнулись, а позже и просто спеклись, утратив задор и све-жесть. Ловить рыбу и зрить Природу к обеду и вовсе нам надоело.
   С волчьим аппетитом в чудной прохладе огромного многорукого дуба уничтожаем заготовленные дома бутерброды, запивая их теплым и слад-ким чаем. Начинаем, между глотками из фляжки, думать и обсуждать, куда бы теперь рвануть, хотя рыбой вполне затарились! И нужно ли поменять место? ... Подумали и постановили: нужно - девиз всех не-посед! - Многие неглупые рыбаки именно так и делают, когда рыба прекращает клев. Но это если в садке совсем пусто.
   Таким образом, где-то через полчаса, наскоро пере-кусив и поспешно смотавшись, с удилищами бамбука над головой и рюкза-ками за плечами чешем, похожие на сухие стрючки, через репьистое, иссохшее от жары поле, утыканное острыми враждебными колючками, - в сторону озера Дударево, - новая цель вдруг возникла - значит ВПЕРЕД! ...
   Идём молча. Жарко, душно, и очень хочется пить. Сладкий чай сослужил нам плохую службу, в такую жару он даже вреден, - надо было взять с собой чистой простой воды, а не чай с сахаром, - загодя об-лажались, (допустили "лажу"!), допустили обидный просчет, - теперь вот, дураки, не идем, а ползем, сильно страдаем - влачим по кочкам копыта...
   ... "Подползаем" обугленными "бурлаками", которые тащат не баржу, а сами себя, поскучневшими от неожиданного солнечного бессилия, к берегу длинного полуголого озера Дударево. Еле преодолели тяжелое кочковатое поле, прошлогоднюю пашню, теперь бы и отдохнуть где-нибудь в тенечке, посидеть и послушать Дударевского запоздалого соловья, да некогда нам в тени прохлаждаться, нужно искать на озере место, потому как в любом то месте не сядешь: - рыбак на то и рыбак, что он всегда ищет свое место у воды, а не садится ловить где попало, не думая ни о чем. Настоящий рыбак знает, как это место найти, и он это обязательно сделает! ...
   - А уж мы то, конечно, настоящие рыбаки, - кто тут против?! -
   - Вы? - Ну и напрасно...
   Подходим устало к берегу, вдоль которого на многие сотни метров нас встречают мудрыми хозяевами раскидистые, трижды корявые, пожилые дубы, а под ступнями сплошь коричневые россыпи хрустящих сухих желудей. Я уныло, устало, вяло иду вдоль кочковатого берега следом за братом, - он ведет меня на новое место.
   Брат старше меня и на порядок сильнее, он крепче меня Духом, намного терпеливее и удачливей в ловле на рыбалке, он настой-чивей меня на голову! Я тянусь за ним из последних сил, ОН - моя Звезда, мой главный маяк в этом Мире, - что тут скрывать! ...
   Но люди, - ЧТО ЭТО? - что за напасть в горячей высоте вдруг надо мною зависла, и уже страшно парит над головой падучей угрозой мести, затмевая собой весь Белый СВЕТ?! О, УЖАС - о СВЕТОПРЕДСТАВЛЕНИЕ!
   На мгновение я холодно скорбно замираю, охваченный обычным первобытным страхом! Чуткое детское сердце мое сжимается в "мышиный глазок", прячется от ги-бели в жалкой ребячьей утробе и почти прекращает биться-суетиться!: - Вижу, что над моей ошпаренной полуденным жаром "головешкой", недвусмыслен-но, определенно нахально, и несомненно воинственно, - уже целясь- кружат сразу несколько огромных желтобрюхих Дударевских шершней! - Мне уже хочет-ся заорать, завопить, и зарыться от них в землю!: " КАР- РРР- АА - УУЛ"!
   Помню, что со мною потом было!: - сначала на пару черных мгновений оцепенел от чисто животного ужаса, потому что имел понятие, что в их желтых задницах заключен почти смертельный для ребенка яд. После "прелюдии" -меня охватывает настоящая, бьющая гейзером, высокая ПАНИКА, если паника может быть высокой, - и я теперь был в ее по истине спасительной власти! - Я резко-отчаянно, судорожно-мгновенно бросаю на землю рюкзак с рыбой, удилище, и, не дожидаясь свирепого нападения местных крылатых "кинжалов", - прямолинейно и без оглядки, стремительно, как стрела, улепетываю от напасти по кочковатой, выдолб-ленной коровьими копытами тропе, словно от волков заяц, в противоположном на-правлении от ничего не видящего, уходящего от меня все дальше старшего брата!
   ... Значит, лечу я по коровьим кочкам, как быстрый тропический ураган, начисто забыв о жуткой жаре и клонящей к земле могучей апатии! - Ставлю мировой ре-корд на короткой дистанции! - Сам, как вихрь, и рождаю движением тела вихри! ... - "неразворотливый" брат тем временем от меня уходит все дальше, он не слышит меня, потому что от страха я не издаю никаких зву-ков, - а он не видит, что сзади него происходит, - у него нет глаз на затылке, и он вовсе не бог! Я же и рад бы крикнуть - ПОМО-ГИТЕ, ЛЮДИ, - но не могу, - мой гадский язык парализовало, моя детская воля под колпаком Черного Мирового Ужаса! ...
   Это экзотичное, а скорее уж "комичное" для окружающих ме-ня яркое событие из "жизни маленьких дурачков", помню, протекало, словно воздушная струя, почти беззвучно, если не считать стука моих "копыт" о кочки! - Любимый же брат уходил всё дальше. Моей беды он не видел. Серега уже внимательно подыскивал для ловли новое место. Брат был при деле.
   Мой же отчаянный по кочкам спринт был резвый, но недолгий: первый же жел-тобрюх грозным истребителем спикировал на мое потное открытое темя к безжалостно ударил ядовитым жалом про меж закрывавших голову рук! ... - я как подкошенный упал без сил на дорогу, еще крепче обхватал бедную голову руками, переживая между двумя волнами страха внезапную тупую боль, - словно двуногие дикие хулиганы злорадно огрели голову палкой!..
   Лежу пластом на колкой сухой земле, жду новых укусов крылатых разбой-ников, позорно трепещу, придавлен отвратительным страхом, припал к мертвой почве - под солеными ручьями стекающего пота дрожу малой былинкой - за свою единственную и неповторимую ЖИЗНЬ! ...
   Но, как оказалось, к счастью - остальные воинственные желтобрюхи, как бы противореча Шолоховским белым казакам, не стали меня алчно и жестоко добивать своими "саблями", не захотели коллективно "бомбить" моё темя, они меня просто помиловали, оставили в покое, увидев "пришельца" поверженным, тихо лежащим бревном на земле, жалким, убогим, и бессильным ...летуны развернулись и уже спокойно улетели в свой дом-улей, пожалев поверженного врага! ...
   - Но почему они на меня напали? Чем я возбудил их гнев? - через минуту я догадался, что когда я плелся за спиною брата, уже ничего от жары не соображая, - совершенно нечаянно, без всякого умысла, махая длинным стволом тонкого удилища, умудрялся верхним его концом влезть, попасть к ним в ДОМ, - в дупло! - и теперь было понятно, что они только встали на защиту своего жилья и решили мне отомстить! - Не лезь, не суйся в чужую жизнь, не обижай своих мень-ших братьев, а УВАЖАЙ любое земное сообщество. Не попадай в чужие дупла по ошибке, по неопытности, не ошибайся, почаще соображай и думай, не будь гадиной или идиотом, - смотри по сторонам, смотри за собою, когда невзначай пересекаешь Великий Природный МИР ЗЕМЛИ! - Будь всегда собран и внимателен, себе не лги ...
   Но только много позже, десятилетия спустя, я однажды неожиданно задумался: а может быть попадать в такие нелепые сложные и смешные ситуации - мой неизбежный рок, мне уготованная "планида", судьба в конце концов? - Может именно я есть пожизненно НЕВЕЗУЧИЙ? ... Да кто чего знает в этом сложном противоречивом мире? Мы же не боги, мы - люди, нам свойственно часто ошибаться и портить жизнь другим слабым земным существам! Но надо всегда, по-стоянно жить и помнить: все - то в этой странной жизни может быть, все буквально! И к этим новым ступеням удивительного земного бы-тия нужно подходить духовно подготовленным, нужно вовремя собраться с мыслями, чтобы быть способным противостоять всевозможным ядовитым укусам, чтобы суметь принять душой, чистым сердцем свое Духовное Благо, свое высшее назначение...
   Но, не смотря на эти благодатные в целом, достойные мысли, постепенно начал я своим "подспудным Разумом" чувствовать и понимать параллель-но с приобретением ценного опыта, что многие неудачи, промахи и роковые беды, неизбежно станут по пути моими верными спутниками и товарищами...................
   Через неделю нас с братухой ждало уже новое, следующее, потрясающее, небывалое путешествие!!! - А о том, как мы с ним закончи-ли день на Дударево, можно и не рассказывать. Ничего тако-го особого больше не произошло. Моя ужаленная голова недолго тупо поныла и прошла. Яд оказался совсем не смертельным! - мы еще потом выбрали место и немного половили мелких красноперок, однако вскоре нас окончательно замучила жестокая жажда и солнечные лучи, и мы быстро смотались и уехали домой, пока не пропала вся рыба...
   - И вот теперь предстояла совсем иная "Золотая Рыбалка!", - в ином, новом направлении и пространстве ПРИРОДЫ, с иными необычными попутчиками!: рыбалка душевно-объемная, безмерно увлекательная, очень веселая, яркая и запоминающаяся, совершенно непредсказуемая и долго-жданная!!! - Короче, едем ранним летним утром в большой деревянной лодке, какие давно ушли в историю, вниз по Волге, мимо Краснослободской длинной косы и далее, - вдоль и мимо загадочного острова Голодный на Островную, - на место активного отдыха, которое находится напротив пристани Бакалда. Заброшенная, "дикая" территория- акватория тёплой воды, мелководья , золотых песков, белой рыбы, - все для блаженства, все для прекрасного активного покоя!..
   - На этот рас нас не двое, а человек восемь: какая то малознакомая кареглазая тетушка, две бойких бабули с большим запасом волжского истинного жизнелюбия, мой родной отец, - не познанный мною до конца "феномен", я с моим кумиром- братом, и друзья- напарники моего славного отца, - заядлые, многоопытные истые вольнолюбивые волжане! Короче дивно-пестрая, разновозрастная, разноликая, по-русски весёлая, а порою и заводная милая компания близких и дорогих мне людей - сплошь чародеи и зубоскалы!
   - Мы с братом совсем юные, но при этом уже весьма поднато-ревшие в рыбацких баталиях на водных просторах области друзья-бродяги, плавающие по любой воде, как скользкие и здоровые рыбы, дерзко ныряющие в Волгу с ее откосов торпедами в самую глубину без тени страха в глазах! - Взрослые совсем не такие: у них нет нашей удали и юной прыти, хотя из всех остальных - бабули не конкуренты, - только мой батя обладает отменной истинно волжской закалкой, ловкостью, и спокойной расчетливой лихостью речного любителя острых ощущений!
   - Он почти с той же скоростью спринтера может коротко разогнаться по сухому или влажному песку и яростно-весело ухнуть с вытянутыми вперед руками в теплую или же холодную волжскую глубину, "пройти" под водой метров двадцать без дыхания, и вынырнуть с криком огромной Радости на волну, вызвав у остальных лишь зависть и уважение! - В миг бодрого выныривания на поверхность он похож на извергающийся коротким залпом вулкан! ... Я тайно гордился своим отцом, и на всю жизнь во мне сохранилось желание ему подражать. Дерзкому, уверенному, здоровому поведению на Волге он научил и нас, - юных, - их судьбу повторяющих!
   И хоть в дальнейшем, вырастая постепенно в цепких, крепких пацанов, мы превзошли по физической скорости своего главного учителя жизни на ПРИРОДЕ, однако мужества его, конечно же, не достигли. - Ребята, как правило, в мужестве уступают многим, большинству взрослым...
   Издали хорошо видна пристань Бакалды у крутого песочного берега. Мы упоительно-радостно, до дрожи в сердце, скользим по чистой, чуть зе-леноватой воде. Под моторной "ладьей", на семиметровой глубине, по самому дну изредка мелькают крупные тени рослых степенных рыбин, но очередная волна, разбившись о борт, гасит, перечеркивает фантастическую картину увиденного...
   ... Надежный моторчик стучи себе и стучит, и не спешит форсировать обороты, работа его безупречна, спокойна и монотонна, -допотопная по нынешним меркам молодежи "ладья-посудина" миролюбиво, краси-во, по хозяйски рассекает близкую блаженную влагу Воложки, - мы начали свое счастливое путешествие в начале чудного тёплого летнего дня, и это обещало большую удачу!.. Вот мы уже медленно объезжаем огромную, жел-тым фантастическим языком выползшую поближе к фарватеру низкую косу от Голодного, постепенно заворачиваем к берегу, удаляясь от людной крутой Бакалды, - словно "последние герои" в очень красивую, тихую, не очень глубокую заводь-лагуну, выбранную взрослыми опытными рыбаками для двух или трехдневного отдыха по середке матушки ВОЛГИ!
   - Берег лагуны абсолютно ровный и чистый, словно тщательно выбрит для нас невидимым солнечным лезвием! Бело-голубой от окружающего воздуха и отсветов воды песок - пологий, теплый, мягкий, очень удобный для рыбалки! ...
   В тридцати метрах от лучезарной лагуны, от кромки берега, вели-кое скопление высоких, точно охраняющих остров, деревьев, около них видны колышки, костерные рогульки, само седое, большое и круглее кострище, остатки засохшей пищи, бутылки, банки, легкие как поплавки, отполированные ласковой волной плавни... - нами обнаружено настоящее стойбище Робинзоново - по этому поводу У-у-у-ра-ра!...
   Радостно - нелениво выгружаем из ладьи многочисленные пожитки, спальные мешки, палатку и полог от комаров, примус и строй кастрюль, ку-пальные матрацы, рюкзаки и пудовые сумки! - Все надо! - Приехал, прибыл "малый цыганский табор", над светлым голубоватым берегом повис шатром ядреный недетский говор, светлый праздничный шум, короткие деловые диалоги, - "руководящее всеми звено" - батя и его напарники привычно командуют выгрузкой и занятием "обороны" по всему фронту берега!
   - Не дотерпев до окончания разгрузочных работ, с гиками изумления в волне взрыва всех детских необузданных эмоций - бросаемся молниями - а точнее - коричневыми торпедами в воду -купаться, наслаждаться живой чистотой,- "смывать несуществующие грехи !" -
   Вода принимает нас в свои влажные объятия и дарит конкретный РАЙ! -
   поверьте мне, это и есть чудо: с открытыми под водой глазами и длительной задержкой дыхания мы медленно движемся по песчаному дну, разглаживая ласковую воду маленькими ладонями, словно из батискафа, изучаем песчаные подводные дюны и придонное население! : язи и не-крупные подлещики, крупные мальки и стайки мелких окуньков пуг-ливо шарахаются от нас по сторонам, уступая лишь "грубой физичес-кой массе", явной силе, - нашей прекрасной начальной молодости! ...
   Вдоволь накупавшись в бесподобной жидкой среде, обныряв все береговые ямы, обследовав дно ногами в следующей зоне - на четырехметровой глубине, - мы выходим морскими пиратами на брег и, важничая, степенно топаем в устоявшийся коллектив. "Белые", крепкие загорелые люди, пожившие на этом свете уже лет не-мало, чинно солидно сидят у деревьев, неторопливо колдуют возле кострища: они заняты только собой и своим экзотичным бытом. Огонь пока не разводили, раскла-дывали по порядку вещи, и мы, подойдя к седому пятачку, тут же получили жесткий приказ - отправляться в лес за дровами! Без глупых споров уходим собирать сушняк, понимая, что каждому на "Робинзон-острове" отведено свое, - тут действует строжайшая иерархия среди юнцов, отцов и дедов, идет и идет своим привычным ходом жизнь, струя плавного течения быта и на заброшенном цивилизацией острове! ...
   Совсем недолго мы поблукали в глубине Золотого островка, дружно приволокли две охапки дров и больше уж не пошли, - дети устали! Отец тем временем отрубал за соседними кустами у одного из де-ревьев толстую мертвую сухую "руку" - кривой и тяжелый сук, необ-ходимый для поддержания ночного костра.
   - А дальше все было так: кроме дров, необходимых как воздух неунывающим путешественникам, нам надо было во что бы то ни стало добыть для большой рыбалки целую кипу малька, - это и было нашим вторым заданием, и оно нам пришлось по вкусу! А уже взрослые рыбаки потом используют малек оп-том по назначению, при ловле крупной хищной рыбы.
   ...Берем, значит, мы ведро, сито-мешок, и малёшник. Последним бродят мальков. Это четырехметровый мелкоячейный, но очень прочный надежный бредешок, - без него на матушке Волге рыбакам просто нечего де-лать! Взяли мы все это, и пошли за поворот острова, где мы - точно знаем - огромное песчаное мелководье, всегда кишащее разно-калиберными малявками. То, что их там много, сразу видно по всп-лескам, по игре, по внезапному "закипанию" поверхности, - но вот поймать их на мели будет совсем непросто!
   Отошли с "причиндалами" от нашей лодки метров на двести и остано-вились с Серегой не сговариваясь, абсолютно синхронно, - у поваленных с бере-га в воду больших темно-серых стволов, то бишь коряг, вошли около них в воду по колено и стали осторожно, с замиранием юного сердца, всматриваться у самых ветвей в таинственную голубую глубину!: промеж осклизлых ветвей, точнее в глубине под ними, невдалеке от толстого и опасного, потемневшего от воды ствола, вероятно, на метровой отметке, медленно и лениво дви-гались в одном направлении упитанные темноспинные в подъязики, поражая своим шикарным видом наше детское "больное" рыбацкое вообра-жение, возбуждая сердца, порождая в них чистокровную Страсть!: - "Вот бы их сейчас поймать, пока они лениво у кор-ней ходят!" Но у таких страшных коряг их бреднем не взять, это любому дураку ясно - не получится, можно и не пробовать, - это же совершенно очевидно! Поэтому сразу решаем сюда вернуться завтра на зорьке и попытаемся изловить их удочками!
   Облизнувшись на таких близких, но пока недосягаемых под-водных красноперых красавиц, удовлетворив свое созерцательное красное любопытство, уходим по золотому берегу дальше, - ближе к просторной великой косе, ко-торую мы совсем недавно огибали при подъезде к островку, - туда, на волнующее нас мелководье.
   Там, на огромном водном пастбище рыб кое-где скромно высовываются, точно выглядывают из теплой воды одинокие сиротливые песчаные островки. Около них время от времени резво кипуче взыгрывает серебристая бойкая мелочь, а значит, - малька вокруг море, - нужно только суметь его поймать, выловить, - взять как бы оптом!
   Окунаемся для акклиматизации только по шейке и затем, чертя поверх-ность влаги подбородками, неторопливо, чтобы не напороться ступней на острую, свое отжившую ракушку, переходим неширокое метров в двад-цать русло - протоку вброд, медленно выбираемся с необходимыми вещами на отмель, где воды чуть выше колена.
   Меня уже настигла и донимает неприятная защитная дрожь: в воде я часто заметно мерзну, хотя совсем недавно оба потели, потому что, как недокормленные цыплята -цыганята, темны, худы, без запаса защитного жира.
   По чистой лучистой воде мы идем с братом дальше: нас, как художников на природе, магнитизируют, манят выступающие холмики- островки, окруженные сигающим мальком! Нас, цыганят, манит ВСЕ: - и сама непостижимая суть вечно живой воды, и сверкающая своей "магической чешуей" рыба, и зелено- золотые в легкой дымке Дали, и изумрудный свет Волжских небес, и пение влюбленных в жизнь птиц, и грозный гул наступающей на нас обширной "катастрофы" - грозы! - все в этом мире нам интересно и замечательно, нужно только душевно смотреть, поменьше спать, побольше дерзать, и подальше ВИДЕТЬ! - Просто мы пока очень молоды, и дол-го будем еще такими!.. Начинаем довольно кропотливую сложную охоту. "Рыбных крох" вокруг неисчис-лимо много, но как их взять? Как заманить в наш бредень- ловушку?: - только братья приступают к заброду, как несметные серебристые бунты мальков, только что крутившихся под ногами, возле худых "ходуль", очень быст-ро исчезают, - их словно кто мигом выдувает из водной зоны оби-тания!.. Мы отнюдь не ленивы мы очень и очень стараемся!: - мощно, с усилиями бурлаков, выбраживаем втроем с бреднем на песок маленьких островков, скребя по волнистому дну палками, но ничего не меняется: - мотня малешника опять и снова пуста, - малек увертывается от нас, бесследно исчезает под ногами, живо и хитро уходит по бокам, - весь, гад, проскальзывает между ног и под нижним урезом короткого бредня! - ЧТО ДЕЛАТЬ? - Быть или не быть?.. Ищем, не падая совсем Духом, более удобные тупиковые выброди, ищем новые островки ВЕЗЕНИЯ! Верим, надеемся, что у нас все получится.
   По малой ласковой лагуне, пехотным умеренным шагом, движемся в Восточном направлении, уходя от стойбища "мореходов" все дальше. Воды все также по колено. Или чуть выше. Влачу за собой ярмо: две большее палки, окаймляющие орудие лова - малешник, бросить который нельзя, так как еще нами не вы-полнено родительское задание! Продолжаем упорный настырный поиск, думаем, что нам дальше делать...
   Вышло так, что скоро, словно бог помог тому кто ищет, - находим, уже весьма, существенно притомившись, два крошечных круглых островка совсем рядом друг от друга! - Это именно то, что нам надо!: - перед островками темнеет (ввиду глубины) хорошая круглая ямка метров на восемь по диаметру , а между островками метровый канальчик и воды в нем лишь по щи-колотку, - вот это удача, - бежим дружно вперед! "Огольцы - умельцы - хитроваты", эта я и мой старший брат, к своим малым годам уже достаточно жизнью обучены, уже зачерпнули из непростой "коварной среды" полезного для здоровья опыта, ну а упорства нам, "татарам", не занимать! ...
   ... Тихо и осторожно, как ночные умелые воры, как продуманные "двуногие лисы", заходим под внутри возникшим куражом на дальний край замечательной ямки, чтобы, боже упаси, не напугать пугливую молодь, спешно, но бесшумно, живо распускаем бойцовский бредень, растягиваем его на всю длину при помощи нетесаных палок, медленно углубляемся по самую грудь, и с усилием, но при этом плавно, но быстро пересекаем заветную ямку, напряженно перебирая по дну ногами, а ладонями шелушащихся рук поплес-кивая по сторонам, делая обильные брызги, чтобы вовремя припугнуть шарахающуюся от нас в бок мелочь... Вот уже замечательная ямка, захваченная паутиной немудреной снасти, удачно пройдена, но мы с лихим ускорением и подлинным Волжским АЗАРТОМ выбражываем не без суеты к двум малым островкам на точку, которая строго между ними!
   ЕСТЬ, хитрый малек наконец-то попался, теперь ему не уйти! Целая стая чистым белым дождем яростно бесится по всей стенке бредня, молодь ищет спасения в короткой мотне, думая, что там есть выход, но носом упирается в тупик, дырок в ловушке нет - а значит, и спасения нету...
   Малек в мотне бредешка кишит, его видимо - невидимо, целый "полк дурачков", а мы, командиры, - властвуем над этим скопищем речных обреченных душ: - мы лихо выскакиваем с радостным гиканьем вместе с наполненной сеткой на твердый белый песок одного из островков и бросаемся собирать в мешок свою сверкающую добычу! Дело сделано, но нам кажется, что малька пока мало, что нужен еще один хороший заброд для полного морального успокоения, - и тогда уж малька просто будет некуда деть! ...
   После повторного, не столь успешного проброда, набива-ем "серебристым дождиком" мешок и садок, и теперь уже довольно уходим, - хватит! Уносим ноги, чувствуя за собой грех... но так по-детски совершенно безнаказанно грешить мы будем, увы, еще долго.
   Теперь уже молча, без задора и куража, без рыбацкого красного азарта, лениво и неспеша, подустав от этой непростой "воднопесочной канители", - повторно пересека-ем по самую шейку русло стоячей, бывшей протоки, и выходим истинными победителями на большой золотой берег нашей двухдневной обители, - попутно дурачась семеним к чудно горящему костру, подходим к нашим забавным пожилым предкам и вываливаем к их ногам добычу: - все очень довольны, но особенно нас почему-то не хвалят - видят, что мы явно перестарались с мальком! Мы это замечаем, но не берем на ум. Дело сделано - теперь можно в тени поваляться...
   Но что будем делать с недавно уснувшим мальком, - его так много?!.. Еще совсем мы, "умельцы", не знаем меры, еще никем не обуздана наша детская изначальная жадность, еще никто нам пока не подсказал,- не додумался- что так делать нельзя: - нужно во всем знать Человеческую МЕРУ! ...
   И тут всех членов "клана" выручила моя любимая бабуля! - просто баба Шура, шустрая пятидесятилетняя женщина - мать моего родного отца. Долго не думая, она вдруг нам в лицо говорит: "Будем их жарить, как семечки, - а получатся рыжие сухари"! - просто и гениаль-но, и не надо теперь горько думать, что они бессмысленно пропадут. Кто бы из нас додумался до этого, кроме бабули? - И почему бы их на сковороде не пожарить? Дети всегда голодны, особенно на Природе. "Бесовы дети" лихо растут и незаметно неуклонно развиваются, - дайте же деткам покушать, хотя бы и жареного малька, смахивающего на "недоразвитую селедку"! ... (Обхохочешься и тут же прослезишься!)
   Масла горчичного у нас всегда было вдоволь, его очень любят в нашей артели все, его добавляют в разнообразные салаты, в картошку, в него с удовольствием мы макаем черный хлеб, на нем жарят и всякую рыбу. Теперь ай-да за работу!... Попив из рыбацких кружек горячего "ржаного" чая, мы, молодые, заядлые "любители- браконьеры", совместно с двумя ясноглазыми неунывающими "старушками" - в то время они без грусти, без пожилой тоски, недавно пере-валили только за 50, - уже сидим на берегу и терпеливо чистим и потрошим жирную волжскую кильку. (микросельдь!) - От ее непомерного количества в глазах у всех рябит, но мы упорно, увлеченно "пашем", работая острыми лезвиями кухонных и рыбацких ножей, - и куча реч-ной, "пряного посола," мелкой "стрючковой" рыбы стала на глазах таять, исчезать, перемещаться в отдельную большую семейную кастрюлю. Для насадки на крючки завозных конечно же оставили, отложили, - зарыли в сырой, холодный песок, - бросив на "захоронение", как водится, метку-плавень, чтобы не потерять.
   ...Вот "рыбий фарш", иначе в не скажешь, наконец-то готов! - Потрудились юные "гурманы" и потрёпанные жизнью бабули на славу! -Кипит на огромной "речной сковороде", над медленным трескучим костром жаркое золото горчичного местного масла, непередаваемо вкусно шипят, причудливо-жалобно скворчат, и рыже пенятся бывшие увертливые оловянные вертлявые верхоплавки... - проходит еще несколько минут, и вот мы с братом на правах детей первыми пробуем самую первую румяную, с дивной нежною корочкой, блаженно пахнущую еще и рыбацким костром, а не только маслом и рыбным мясом, порцию славного волжского "деликатеса"! - "Глаз не оторвать, рот не отвести, рук никуда не спрятать, - ТАК ЭТО ВКУСНО!" - рыжее, роман-тично дымящееся диво, нересторанная вкуснятина, а если еще и в прикуску со свежим алым помидорчиком! - то и язык можно случайно проглотить вместе с таким "уникальным", немодным, но калорийным блюдом! ...
   День между тем клонится к закату, - Робинзонов чудо-обед позади, он уже в прошлом. Воца-рилась атмосфера полного астрального покоя, безмятежной мечтательности ... Набиты малые животики, часа два, если не больше, сладко проспали в просторной палатке... - приснились нам серебристо- синие с желтым отливом заброды, тревожный гомон элегантных беспокойных чаек над мокрыми головами, пугающие глубинные коряги, похожие на лапы лешего, потом возникла изумрудно - зеленая вода, тунцевидные гигантские двухметровые волжские красноперки между затопленных могучих паучьих корней и веток, и глядящая оттуда-то снизу, не моргая, двухпудовая сомовья голова! ...
   Уже под вечер, поспав, как отпив невинной душой золотого меду, лениво, нехотя мы встали, дурашливо потянулись, оглядели друг друга, прокашлялись и вышли вон из душной палатки - сразу двинулись на манящий берег реки.
   А там такая магическая картина земной красоты, такая древняя неисчерпаемая идиллия, такая легкая естественная тишина, просторы душевной СВОБОДЫ до самых ла-зурных небес!.. А из-за потемневших крон высоких деревьев на нас глядит совсем не наше, первым родившееся где-то на окраине фиолетовой бездны чье-то чужое солнце, которое никогда не вырастет из золотой непостижимо далекой точки, не станет большим, как наше... - и тягуче- ленивое состояние сна, словно залетная потусторонняя тень, с души тут же живо слетает и исчезает неведомо где!. Все по-настоящему хо-рошо, когда вокруг тебя живет ПРИРОДА, и чарующая хорошая юная жизнь по-прежнему для нас продолжается! ...
   А кто же они, эти взрослые пожилые люди, чем же ОНИ ИНЫЕ, чем разительно отличаются от нас - детей? - этот вопрос меня ин-тересовал издавна, с начальной юности, с малого детства. И что я думал о них, сказать?: Да они просто вызревшие сильные существа из абсолютно иного измерения! - именно это всегда вертелось на языке!
   Отличие меж нами и взрослыми выросшими людьми ну примерно такое, какое наблюдается между теплой пасмурной зимой и жарким красным Летом, или ясноглазой, изумленной собою Весной, - и поздней, мудрой, холодной, медленно умирающей Осенью!... Хотя, Вы мне скажите, что все тобою надуманно и потому абстрактно! Однако мне, нынешнему "антиизумленному доживале" - человеку, все-таки пересекшему свой жизненный океан, непременно хочется тут подчеркнуть то важное: - насколько все-таки отличны друг от друга два трагично разных мира - мир ясно горящего ДЕТСТВА и мир медленно затухающей зрелости - перезрелости, зона статичности, закостенелых вредных привычек, - когда вдруг направленный пламень радостного алого Дет-ского ДУХА лихо врезается, или же дерзко прямо врывается, - в снежную затвердевшую стену взрослого печально - потухающего сознания... и вызывает вторжением порою лишь слепой гнев, злобные на детей крики, паровое противное шипение, но иногда, очень редко, и последнюю взрослую светлую стариковскую Доброту, которая все еще живет иногда и в "холодном глубинном снеге"...
   Итак - взрослые люди всегда против нас другие, им порой совершенно невозможно нас понять, все они постоянно заняты какими-то сво-ими непонятными проблемами, непостижимыми чувствами, своими иными жела-ниями, и странными целями. Мы это видим, чувствуем и понимаем, но вслух никогда об этом не рассуждаем, зачем? Брат Серега, - тот вообще вылитый, но без бороды, темнокожий Робинзон-молчун, - замечательный испытатель поплавков, крючков, удилищ, и собственной воли! Он по-хож еще на маленького, опаленного солнцем бедуина, который всегда воплощает свои тайные сокровенные идеи в жизнь... Но попробуйте Вы за ним однажды угнаться, успеть, когда он в пути, - попробуйте его обойти! - это трудно и мне, а если честно - не по силам.
   Но в этот час отдыха и спокойного созерцания вечернего берега реки нам с братом ничего делать не хочется, и мы только наблюдаем за действиями старших, перенимаем, впитываем их золотой наработанный опыт. Уж чего, а опыта у "замшелых великанов" хватает! ...
   Взрослые неторопливо, но уверенно-прагматично, со знанием сво-его дела, готовят к завозу длинные переметы, иначе, - завозные, - осна-щая их заготовленным мальком - это снасти на щуку, крупного судака, жереха, а возможно, и осетра! На мощном, очень крепком перемете по 20 - 40 острых длинных судачиных крючков на средних поводках с ле-сой меньшего диаметра, чем основная, несущая.
   Понятно, что перемет рукой, как закидушку или спиннинг не за-кинешь, это всегда невозможно. Его спокойно завозят на лодке метров на сто или двести с целью обязательного вылова крупной ценной рыбы.
   Вот завозные снасти (2 или 3) аккуратно размотаны и в правильном порядке уложены по всему песчаному берегу. Затем на все крючки кропотливо цепляют или сажают - средних мальков за хвост или спину, и далее, на ладье завозят тяжелый груз вместе с гирляндой оснащенных крю-чков как можно дальше от берега, вытягивая всю снасть почти в струнку! - Натянув в белую звонкую струну коварную снасть, подгребая, ровняя на воде лодку, груз от борта посудины тут же бросают на дно, - он привязан к миллиметровке длинной завозной - клочком более тонкой лесы в расчете на специально предусмотренный обрыв: если ночью вдруг повезет, и на снасть возьмется многопудовый "балык"! (То есть осетр!)... Тогда, к примеру, глупый осетр сначала сядет на крю-чок, а потом рванет в страхе в сторону, оторвет снасть от тяжеленного камня- груза, и бу-дет свободно гулять до утра возле дна вправо- влево, постепенно устанет и вряд ли сойдет с крупного судачьего крючка. А уж дальше дело рук волжских мастеров, и еще дело случая, - повезет, так вытащишь "дурака"!..
   Мы терпеливо наблюдаем весь ремесленный процесс подготовки снастей. В нем совсем мало, да и вовсе нет тонкого любительского, почти нежного, сладкого крылатого ВДОХНОВЕНИЯ, высшей небесной РАДОСТИ, - это просто примитивный процесс, рядовое обычное дело, труд, служба, работа, забота о желудках, нужда, - что-бы было что потом "табору" поесть после водки, - только и всего. Завоз грозных масштабных "закидных" - очень ответственный момент всей большой главной рыбалки, - тут родителям мешать никак нельзя.
   В белесо - синем, почти что голубом речном просторе, сло-вно по фантастическому живому зеркалу, далеко от нашей семейной палатки, от нашего чудного пляжа- берега, бесшумно скользят, словно видения, снежно белые маленькие пароходики, изредка испускающие в таящую синеву призывные короткие гудки!.. Мы романтично, влюблено провожаем их теплыми благодарными глазами...
   Чайки тоже снежно белы, чудно гибки, и балетно грациозны, -они на Волге почти ручные (из рук иногда берут хлеб!), похожие грацией на юных балерин, "музыкальные" по натуре, - выписы-вают и выписывают над водой замысловатые кружева, неугомонно, как грудные дети, вопят и плачут, словно кем основным заведенные, - все нацелены на снующую под поверхностью воды вкусную верхоплавку!.. Вдруг оба мы видим, как одна из них вдруг отчаянно заби-лась на береговом сыром песке, - внизу у воды, возле распущенного заряженного на лов перемета!: - голодная чайка, заметив крючок с мальком, клювом его бойко схватила, попыталась живо проглотить, - и вот попалась! ... - что же нам делать? Нам чайку действительно жаль, - мне просто больно видеть такое нечастое явление птичьей оплошности... - мы с Серегой к ней уже стремительно летим к ней с попутным ветром, чтобы освободить от крючка, но опаздываем с помощью, потому что это уже сделал отец. Батя осторожно вывел жало крючка из раскрытого клюва и отпустил пленницу на свободу, не причинив ей вреда...
   И чего только не случается на этих непредсказуемых, захватывающих дух рыбалках!: - то вдруг поднимется и ворвется в мирный стан почивающих трудяг начиненный едкой пылью ветер и привнесет в их быт неуют и бардак. А то вдруг грянет на головы смелых путешественников, на страдающую от сильной жары землю неуемный, вспенивающий воду, взрыхляющий почву, взрывающий мертвую сушь, изумляющий души ЛИВЕНЬ, - и тут же - словно чего-то испугавшись, закончится, поспешно иссяк-нет, удалятся восвояси, возродив в детской начальной чувственности искреннее УДИВЛЕНИЕ! И ты - от этой новой волны ОБНОВЛЕНИЯ, ясного духовного взлета - войдешь, словно кем заговоренный, в умытый ливнем редколес, и услышишь над головой загадочное мелодичное "КУ-КУ" схоронившейся в кроне дерева кукушечки, и тут же начнешь про себя считать, вспомнив людское поверие - "столько лет тебе осталось жить на этой мудрой, бесподобной земле - сколько раз она тебе прокукует." И редкое, тайное, невидимое для простого глаза ИЗУМЛЕНИЕ еще немного продлится! ...
   А то испугает и насторожит тебя какой-нибудь таинственный низовой шорох по среди ясной или пасмурной ночи, в двух шагах от стенки палатки, и ты лихорадочно, в туманном полусне усердно гадаешь - кто бы это мог быть?! Или к примеру, выглянет из-за недалекого кус-та любопытный невзрачный заяц, и, оглядевшись, исчезнет в тех же кустах, - уйдет с достоинством, неторопливо, косым зрением видя ВАС, двуногих, но твердо про себя зная, что ни одна "вредная двуногая бестия" его не до-гонит и не зацепит "клешней" в его милом родном краю!..
   А то вдруг захочешь и тут же развалишься, на виду у синего неба, повинуясь собственной При-роде, лениво расслабившись где-нибудь в поле на мягкой луговой травке! - запрокинешь свою умытую СВЕТОМ голову и отыщешь глазами высоко в небе одиноко парящего степного орла... сладко, отрешенно наблюдая за ним, - ему самой белой завистью чисто завидуя, - пока это не надоест, - представляешь себя на его месте: плавно паришь над род-ной Землей и видишь дальним зрением всю свою дальнейшую жизнь фантастично счастливой! ...
   Или, к примеру, (случай из моей жизни) нарочно, намеренно бросишь свой рюкзак где-нибудь недалеко от хорошего озера, и отойдешь от него метров на семьдесят, не теряя при этом из виду свои, якобы, брошенные вещи. Стоишь и за каргой наблюдаешь. И что ВЫ думаете, что дальше непременно произойдет? ... - а то, что через несколько минут - это почти всегда, почти обязательно, как пить дать, - к вашим вами заброшенным вещам, к заметному с неба рюкзаку, спустится с высоты авантюристка ворона, - злодейка, воровка, и просто нахальная "каркуша!" Только и слышишь, что кар-да-кар! - А для чего? - Обворовать вас, не стесняясь: - подойдет она важно и нахально сначала на метр, мудро оглядится по сторонам, послушает округу спрятанным ухом, - не. грозит ли ей откуда опасность, - потом картинно замрет на несколько секунд перед рюкзаком для "порядка", и начнет "пиранья" люто, нагло "шерстить", кромсать крепким вороньим клювом твои бедные вещи:- за считанные минутки произведет так называемый террор!.. Как воин-контролер, разберет стерва ВСЕ, что увидит в рюкзаке, (а Вы должны открыть его в целях эксперимента!) и около- что ей, карге, по силам - раскупорит, расхлабучит карманы, изорвет все, что толь-ко возможно в поисках вечных пищи, расклюет Ваши пищевые куль-ки, выпьет и закусит, - сожрет за пять минут вместе с сородичами добрую половину запасов на день и, улетая, ворона прихватит с собой то, что плохо лежит, и красиво блестит! - Вот и такие случаются печальные истории.
   А вот еще один очень редкий на Природе случай. Мне хочется, не откладывая, о нем рассказать, поведать.
   Тут я поведу повествование уже внепланово. Отступлю на вре-мя от своих юношеских, детских воспоминаний, сознательно совершу для ВАС единственный скачок во ВРЕМЕНИ: - попадем из моего Детства в зрелые романтические годы, когда мне было за тридцать. Окунусь вместе с читателем в следующее время, в летнюю жару, когда мы с близким по духу, влюбленным в путешествия опытным одиноким товарищем, решили однажды совместно и "без дураков", то есть абсолютно серьезно, расчетливо-основательно, "сплавиться" - спуститься вдвоем, дуэтом вниз по батюшке ДОНУ - на двух маленьких резиновых одноместных лодчонках, под завяз нагруженных необходимыми атрибутами быта, рыболовными снастями, котелками, и про-чей несложной провизией!.. Как мы решили - так и сделали! Мы такие. Резину, как некоторые чопорные особы, тянуть не любим. Помню, мы в два дня собрались, закупили минимум продуктов - водку, чай, хлеба, картошки - и в ПУТЬ! Любое путешествие для нас - это священнодействие! Все происходит на подъеме живой ДУШИ!!! Мы с детства влюбле-ны в дороги, в воду, в передвижение...
   А как все было расскажу. Спланировали добираться до Сиротино авто-стопом на попутках. Не заходя в саму станицу, от ее переправы, надув и загрузив лодки тут же на левом белом донском берегу , медленно, всей зрелой сутью за-хватывая целительные ароматы Дона, сплавляться вниз по стремнине, или по над берегами, вплоть до Трехостровской, что пребывает в глубоком тылу станицы Качалино. Ходу туда от Сиротино дней может пять, если плыть по реке вниз, не загребая, а только управляя посудиной, используя весь белый день, и причаливая на сказочную ночевку к берегу...
   Так все потом и было, мы классно, всему на свете радуясь, сплавлялись "дуэтом" вниз. Все шло у нас замечательно и "по плану". Чудесное путешествие двух чудаков-оптимистов проходило легко и успешно: с небесными катаклизмами и донскими хулиганами мы в пути разминулись, - серых грозных овражных волков не видали, "копченые браконьеры" нас не багри-ли, не стреляли , и не топили, хотя они и не слишком любят за-летных городских "плывунов" ...
   В первый же день сплава, ближе к обеду, мы причалили к лесистому правобережью, разобрали для просушки намокшие вещи, заякорили лодки, развели костерок, но затем, оглядевшись, все побросали и дружно полезли на травянистые Сиротинские бугры для наилучшего обзора Донской местно-сти, волшебного Донского края!.. Пыхтя, отдуваясь, быстро взошли на "сопку", развернули к Дону красные лица и ...- действительно обалдели! - На-сколько великолепно открылось нашим глазам сине- зеленое сказочное это зрелище: голубая, извивающаяся лента милой патриархальной реки, вдали, за ее крутым на юг поворотом, облитые вечерним золотом солнца округлые меловые горы, а за потоком белесо- голубой влаги на ско-лько только хватает глаз -- зеленое разливанное море густых чистоглазых донских лесов - до самого пропадающего в дымке горизонта! А еще - степные ароматы бесконечного простора!.. На следующий день, когда идеальный круг солнца едва выкатился на божий свет из темной потусторонней бездны, мы уже сидели на берегу и пили купеческий чай, а в мыслях уже скользили вниз по реке!
   ... Прошло еще дня три, две трети Пути уже были пройдены - донских красот повидали, душистой ушицы откушали-похлебали, водку-горилку допили, все хорошие анекдоты переска-зали, и ближе к закату снова причалили к необычно высокому правому берегу. Внешний вид прибрежной местности путников слегка устрашал!: крутые чернокоричневые пласты Донской земли внушительно зависали, уходя корявыми ступенями вверх. Повсюду на внушительном опасном крутояре торчали толстые жилистые корни, которые смело секла поперечная - от первых деревьев и до самой воды - узкая звериная тропа...
   Однако, нас, существенно уставших в этом "развлекательном" походе, - радовало то одно обстоятельство, что мы прижались не к глинистому сре-зу необжитой земли, напичканному прочнейшими удавообразными корнями, а плавно въе-хали на узкую песчаную полоску, похожую на белую палубу потонув-шего в шторм теплохода! - удобное было место для спокойной рыбалки закидными! Выбрав песчаную полоску для купания и, возможно, ночевки, мы решили передохнуть, тем более обнаружили тропку, по которой можно войти на яр в прибрежный "девонский" лес! - Объясню, растолкую тому, кто не сообразил: за целый день "художественного" вниз но руслу сплава, - мы (в тот необычный день) сильно устали. Ноги от долгого сидения в резиновой капсуле к вечеру затекли, стали дубовыми и начали потихоньку покалывать, сплавляться эдак порядком надоело, как надоедает даже любимая бабушка, подкладывающая тебе на тарелку блинчики со сметаной! - Хочется поскорее причалить, вывалиться наконец из ре-зинки, степенно солидно закурить, походить по твердому берегу, побродить по степи, по Придонью, погладить шершавой рыбацкой рукой волосы ковыля, потоптать мягкую мураву, спеть для души Сережу ЕСЕНИНА. Наконец освободить организм от мокрот и застоя!.. Хочется просто посидеть у языкастого огонька, немного выпить, обнаружив в барахле "утайку". Пообщаться с многолетним приятелем не окриком за спину, посылая слова
через волны, а с глазу на глаз, лицом к лицу, в близком контакте.
   Вот мы причалили к белой кромке, выволокли обгоревшие лодчонки на бугорок, подняли вещи вверх по откосу до ближних деревьев и сразу поставили меж двух стволов палатку.... потом закурили, собрали дров для огонька, спустились вниз на песок и заки-нули в Дон закидные... - курим, общаемся, созерцаем, ждем.
   Именно в этот момент и произошел тот невероятный с моей точки зрения случай или же "фокус", который меня поразил, и о ко-тором я хотел Вам поведать, доказывающий между тем, что Жизнь на-ша, как правило, непредсказуема и уникальна ... - что же произошло?: - с крутого, почти неодолимого глиняного откоса, высотой с трехэтажный дом, - по нисходящей к берегу звериной тропинке неровного, неудобного спуска - оба видим это своими глазами, - абсолютно нас не опасаясь, именно к нам, это было понятно, - "добрым бородатым дядям", на наш малый рыбацкий пятачок, - семенит маленькими частыми шажками, спускается по крутой наклонной, огибая коренья, - рыжая настоящая лиса!!! -
   Не веря глазам своим, мы ошеломлено, заворожено, молча стоим на песке, на удобном месте, лишь остолбенело за этим чудесным явлением наблюдая и ожидая, словно бы в остросердечном кризисе - что же дальше будет? Зачем она к нам идет? Между тем "рыжая бестия" весело и бесцеремонно спустилась к воде, подбежала сначала к нашим закидным и, дирижируя своим чутким острым носом, на самой высокой скорости стала обнюхивать каждый дюйм песочного берега, видимо учуяв острый запах несвежих мальков! Нанюхавшись и совсем ничего желаемого не обнаружив, она решительно развернулась и пошла прямо на нас, как идет бесстрашный герой на амбразуру! ...
   - Лишь за пару небывалых минут двуногих шокировав, поразив своей нерядовой наглостью и естественной непосредственной простотой, - она уже родственно-резво, заискивающе крутилась у наших ног! И только тут мы хорошо рассмотрели нашу беспечную гостью, а рассмотрев ее, поняли, что это отнюдь не взрослая лиса, а всего-то лишь ушлый, жи-вой, заводной, и, похоже, голодный, как и мы вечером, подросток из племени "РЫЖИХ БЕСТИЙ!" Таким образом, острая походная загадка раскрылась, недоумение, - "умственное внезапное завихрение" - благополучно прошло, наши бродяжьи Души совсем ус-покоились и вошли в свое привычное русло.
   Перед туристами финтил (вполне) ручной, юный, юркий речной зверек, кем-то прикормленный однажды - либо туристами, либо любителями- рыбаками.
   Лисенок откровенно долго, без устали, путался под ногами, вел себя как избалованный рыжий щенок, вертелся на песке огненной юлой, ждал подачки, всюду совал свой острый нос, мешал нам ловить судачков, и быстро нам надоел, - двум, притомившимся "аборигенам"! Когда он опасно мелькал возле острых судачьих крючков, я испугался, что он, как та бедная голодная волжская чайка из далекого детства, заглотит коварный поводок с дохлым мальком, - и что тогда с ним мы будем делать? ... (Этого нам еще не хватало!)
   Сообразив, что рыжий "клиент", местный "пацан", просто голодный, мы "угостили" его черным хлебом, но он от такой никчемной еды наотрез отказался! - это же, люди, бессовестный подлог - нам хлеба не надо - нам мясо давай! ... Через некоторое время, не найдя возле рыбаков подходящей жратвы, лисенок скрылся вверху, за большими деревьями, не добившись от нас столь любимой рыбы: - потеряв возле туристов свою заветную надежду, он мелькнул пару раз у верхних колких кустов паслена на рубеже плотного донского леса, а вскоре и совсем с глаз исчез, как исчезает сделавшее дело привидение! Испортив нам и без того неудачную рыбалку. Лишь к ночи мы поймали совсем немного, - едва хватило не на уху, - а на рыбный суп, а это разные "вещи"! Похлебав пахнущую хилой ушицей жижицу, задумчиво закурив парой, успокоив разгулявшиеся "нелуженые нервы", мы потом еще долго сидели, как ночные разведчики, у вечно загадочного огня, подкидывая время от времени в рыжий живучий очаг сухие лесные веточки, охотно вспоминая прошлую жизнь и наше необычное путешествие по руслу древнего Дона, всякие прежние заволжские истории мелькали в чуткой памяти, быстро уступая место свежим воспоминаниям двух- трех дневной давности... - снова живо нам виделись донские белозолотые пески многочисленных пологих кос, встреченных по пути, крутые и пугающие, опасные повороты сердитого русла, отвес-ные высоченные глиняные берега с шипящей барашками могучей воды при хаотичном волнении поверхности... вспомнили интересную живую рыбалку - лов-лю отвесно упругих скользких сомиков на большой глубине близ обвальных ко-ряг, совсем рядом с отвесным берегом, - когда упорно тащишь в лодку при помощи гибкого спиннинга рыбу на кило, а кажется, что поймал экземпляр на все десять!...
   Вспомнились и случайно встреченные в пути местные словоохотли-вые и далеко не простые рыбачки, подъехавшие на алюминьке среди ночи к нашему языкастому огоньку, поделившиеся с нами своим опытом, отведавшие нашего креп-кого чая, из уст которых мы, например, узнали, что в Дону есть неболь-шая рыба, похожая на рыбца, во рту которой торчит человеческий зуб, - настолько ее нелепый челюстной квадратный вырост похож на зуб человеческий... зовут эту рыбу "вырезуб"...
   ...Поговорив напоследок о недавних пришельцах из космоса, затронув еще и рыбацкую "милую философию", закурив еще по одной, утратив бодрость, лучшие дневные силы, сморившись и совершенно расслабившись, незаметно уснули у костра, словно реально провалились в цветную фантастику совсем иных, не дневных, необычных измерений! ...
   Злодейка водка давно кончилась, ее заменил крепкий грузинский чай. Вздремнули мы у костра недолго, а очнулись мы от сна одновременно, точно от мерного боя внутреннего биологического будильника!: чувство реальной опасности не позволило погрузиться в глубокий сон, и, возможно уберегло нас от излишних проблем. Без лишних слов подогрели коричневый терпкий вар, отпили эту божью благодать, и ушли под крышу палатки досыпать, досматривать необычные "кинофильмы"! ...
   Глубокой ночью, раза два, как бы скачками я просыпался, видимо сонной Душой еще тревожась, упреждая возможную внезапную беду. Сон был крепок, но короток и прерывист. Тревога из сердца почему то не уходила, словно что- то нехорошее где то в засаде нас уже подстерегало, и вот подползло к палатке на расстояние одного прыжка!: смутный, непонятый, неострый, но все же весомый страх чего- то сильного и дикого, бесформенного, необъяснимого - не покидал до утра спящие тела и чувства двух немолодых отчаянных путешест-венников. Путники водных артерий крутились во сне, вздрагивали, тихо мучительно стона-ли, внезапно открывали глаза и старательно слушали ночную летнюю элегию тишины, близкие шорохи и стуки, - нас будили загадочные лесные шумы, - это являлись к нам ночные непрошенные гости: лесные малые зверушки, искатели-нюхачи, - они искали, рыскали вокруг, чем бы поживиться! Ночные твари явно подбирались к нашим скромным припасам. Но мы об этом хорошо знали и заранее учли, у нас есть этот печальный опыт коллективного попадания впросак, - когда, забыв вечером подвесить на высокую ветку продукты, утром находили у ног лишь жалкие огрызки после пира лесных голодных "вампиров"!..
   На этот раз наши сумки висели на толстой ветке прямо над крышей палатки, и, встав рано утром, мы убедились, что все наше добро на месте, - четвероногие пройдохи до наших харчей не добрались. Глянули вниз, на берег: лодки также на месте, спиннинги с ве-чера стоят у большого дерева, зато обувь, которую мы оставили у входа в палатку, исчезла, ее и след простыл! ... Две пары креп-ких походных красовок-башмаков канули, исчезли с глаз долой! И кому они в этом лесу так понадобились? Что за очередная напасть?! Неужели это "лютая" месть маленькой "рыжей бестии", которая так и не получила из наших рук блюдо из рыбы?! - Ну, ж, погоди, беспардонная фурия, мы до тебя доберемся! ...
   Оглядевшись недовольно по сторонам, обувку глазами мы не нашли, и, сразу сговорившись, тот час же разбрелись искать в разных направлениях по густому и темному лесу! А уже минут через пять, прочесав лесную окрестность, обнаружили пропажу метров за сто от палатки! - Поискав глазами рыжего юного "друга" в густых зарослях боярышника и у корявых окрестных дубов, не обнаружив лисенка нигде, мы поняли, что вчерашняя наша удивительная встреча с лесным не пуганным существом - это редчайший на Природе СЛУЧАЙ, и что такого вот друга на всем Дону нам больше не встретить уже точно никогда.
   Он ушел в свои лесные владения, потеряв всякий интерес к нашим башмакам, ему не за что было нас благодарить, а мы, уплы-вая дальше, покидая этот райский природный уголок милой тихой реки, уходя к новым неизведанным берегам, - чистосердечно благодарили лисенка за романтичную встречу! - до Свидания, рыжее дивное Создание, а точнее уж -- прощай!...
   Через полчаса, выдвинув обе лодки на воду, мы загрузились и отплыли восвояси, устремившись к новым берегам и новым природным красотам, чтобы вечером того же дня попасть в жуткую, пенно-раскатную грозу, немало потрепавшую нас, "босяков", напоследок! - Вот такой славный случай.
   ...Тем временем над Волгой (переносимся во времени в Юность!) совсем потемнело, зримо загустели первобытные странные сумерки, вокруг загоношились, возликовали "трудолюбивые" комарики- садисты, стали "лю-бовно" напевать жертве что то на ухо!... - Словно по девичьи робко но загадочно - проклюнулись в изогну-том пространстве над головой золотые вселенские Звезды из непознанных измерений, - раздались первые звонки колокольчиков на расставленных завозных, укрепляя в душах Земли крылатую рыбацкую НАДЕЖДУ! Но никто подсекать солидно клю-ющую рыбу и не собирался, - переметы, завозные, - поминутно не вы-таскивают на берег, они всегда стоят до утра. Это закон.
   Ночь, словно по заказу, выдалась феерически томной и ве-личественной одновременно. Устрашающе глубокой и предельно густозвездной, а кстати, еще и безветренной в нижних береговых слоях воздушной подушки - а ско-рее одеяла! - Хоть садись, дружок, на пенек и пиши под луной гениальные лирические стихи, мня себя супермастером, супер-поэтом! Однако творить шедевры возле "цыганского табора" пока никто не собирался, - не подошла муза, не подошло время...
   Наши золотые неунывающие бабули и прочие "слабые рыбаки" в юбках давно уснули в большой семейной палатке, закусив перед сном горчичными аппетитными "сухариками", каких нажарили полную ведерную кастрюлю! - двойной, тройной откровенный храп уставших за день бабуль, вылетая из па-латки, разлетался вдоль и поперек по всему острову, уходил под серебряную от звезд и луны воду, пугая залетных сомов! Какое - то время нас одолевал подлый низкий хохот, но увидев глазами СКАЗКУ, мы перестали обращать на смешной храп внимание, - все это пустое, а вот КРАСОТА - это вот ДА!
   Хорошо подпитые взрослые мужики - отец и его напарники -вышли на берег, вынесли брезентовые плащи и фуфайки, следующую бутыль спирта и кулек с заурядной закуской, мирно расположились недалеко от лодки, продолжили зрелый взрослый разговор о проблемах ЖИЗНИ. Восприятие Красоты Мира через водку совершенно иное, и мы об этом еще тогда не думали, потому что водку ни разу не пробовали, и воспринимали мир через чистые, родниковые глаза! ...Вскоре и они плавно последовательно отключились. Отец, как неисправимый заводила и артистичный чудак, перед неизбежной "отключкой", - привязал стояв-шую у кромки берега ладью длинной бельевой веревкой к своей ноге, якобы страхуя, таким образом, ее от возможной пропажи! - так он тогда и уснул на своей рыбацкой фуфайке с веревкой на ноге, протянутой к носу нашей надводной "хибары"! - вот Вам и "клоунский речной юмор", граничащий еще и с безрассудством!
   Хочу лишь напомнить, что ПРИРОДУ понимают далеко не все зрелые люди своей невидимой СУТЬЮ и в полной мере, или почти полной, потому как абсолютной полноты в Чувстве Проникновения в Тайну - достичь наверное невозможно.
   Далеко не все "в своем уме" люди, давно вызревшие и идейно сформировавшиеся, набравшие за годы мудрый житейский опыт, - всем сердцем своим любят ночь и ночное загадочное небо с настоящими россыпями недоступных алмазов по всему мировому полушарию! Не все они "чуют" ту нематериальную таинственность и волшебность, которые в глухие ночные часы ниспадают на Души землян чарующим невесомым пологом! Чувствовать это великолепие - значит иметь в себе Божий ДАР, - кто то послал нам ЭТО, как изумительные весенние ливни, - и мы, юные рыбаки и созерцатели мирового великолепия - просто пьем эти квантовые Ливни, как свежую влагу, раск-рыв в звездную Красоту изумленные новые свои глаза... Мы ясно видим новорожденными детскими Душами то необыкновенное в бесконечной череде будней, чего никогда не увидит ослепшая от низких материальных устремлений, еще притом и абсолютно глухая по отношению к детству, толпа примитивных атеистов.
   Многие "нормальные люди" просто физически боятся ночи. Этот весомый страх неизбежно отсекает их суть от сказки Великого Чувства, - закрывает от глаз небеса: -
   "Прячьтесь, спите по палаткам, по щелям, -
   Чудеса доступны только королям!" - То есть НАМ, - ЮНЫМ!!! -
   Кто действительно боится, избегает заколдованной неземными шаманами чуть фиолетовой темени-темноты, но только не Мы! - Мы с моим уверенным двоюродным братом долго бродим, сияя, как звездами, влюбленными в Мир глазами по волшебно-му звездному берегу, в унисон легко дышим великолепной поэзией МРАКА, созерцаем в едином порыве величие ночного, залива, потом, задрав лю-бопытные детские головы, начинаем считать звездные огоньки, думая, что сосчитать их вполне возможно, рассматривать попутно и известные созвездия.
   ... Но вот устали мы их поочередно считать, убедились в невозможности данного пересчета, смирились с недосягаемостью БЕСКОНЕЧНОСТИ, и пе-реключились с далеких небес на вовсе близкую, у самых ног, воду! Светим фокусным фонариком на такую же, но реально близкую, бесконечность темной земной жизни, - ВОДУ!.. - теперь уже ищем у самого берега скорпионообразных спящих на песке раков, но ни-чего в тайной воде не находим, - раков в этом заливе нет, не их место! ... Но нет успокоения, как нет и усталости для двух малолетних бродяг - друзей высокой Любви, мировой Музы, - для двух подлинных страстных романтиков и исследователей божества Природы!... Вот мы бредем уже меж зыбких ночных вертикальных теней - по молочному призрачному песку, наши глаза странно горят маленькими жаркими ночными угольками, и тягучему сну они сейчас неподвластны! Лучи этих угольков сверлят махину темноты, наши души ликуют от счастья ПРОНИКНОВЕНИЯ в СУТЬ, они видят ТО, чего иным увидеть не суждено...
   Подходим после всего к сторожкам, обхватываем пальцами рук толстую, сильно натянутую в идеальную струну лесу завозной, прослушиваем грозную снасть пальцами на ощупь, как добрый доктор, касаясь больного! Чуткие пальцы цепкой детской руки улавливают периодически тяжелые удары, передаваемые лесой-струной из темно- фиолетовой жуткой ночной глубины, - а значит, попался на крючок пучеглазый судак или тупомордый запретный для народа "балык"! - и пусть он сидит на крючке до утра, ждет своей участи, пусть пока погуляет на воле...
   ... Закончился водно-звездный гипноз ночного очарования, вышли из него детские души. Ночное хождение лунатиков по алмазному берегу с фонариком естественно завершилось. Устали сердца, глаза, потяжелели ноги.
   Незаметно выгорев дотла в нетелесно-чувственном подростковом "экстазе", точно выпустив из легких весь весенний воздух тайного жадного обажания, мы отвернулись от тихой и гладкой воды и завернули к непотухающему рыбацкому костру, где дядя Леня и его заводной громкоголосый сосед по улице сидели и задушевно беседовали, пропустив по очередному стаканчику. Отца возле них не было: он крепко спал, мирно похрапывая, на берегу под яркими звездами, - от подогнутой его ноги и до носа "ладьи" тянулась бельевая серая верев-ка...
   Любопытные недоросли, соблюдая издавна существующую в человеческой природе иерархию, бочком, скромно, уважительно "подчалили", подрулили к золотому мерцающему в ночи огоньку и начали слушать речи уважаемых работяг. Те уже не на шутку распалившись, на не-хороших повышенных тонах - друг другу - что-то настойчиво рьяно доказывали! - а тут причалили ещё и мы... - ну и получили свое за излишнее подростковое любопытство, - нас не медля отослали не выбирая выражений куда подальше, и мы туда пошли ...- побрели ночевать в палатку, усвоив очередной урок: не нужно лесть к взрослым, нельзя к ним и подходить, когда в их кругу кипят политические или "морально-волевые" неспокойные, боевые беседы! -
   Что тут мы можем поделать? - покорно уходим к любимым бабушкам под бо-чок почивать, спать, посапывать, чудодействовать в фантастическом параллельном измерении сна, а не наяву! Засыпаем, - точно спим, без обмана! - видим цветные беззвучные сны об удачной рыбалке на дальнем незнако-мом нам месте, - ещё один золотой денек канул в небытие, либо в бесценное прошлое.
   ... Утром братья пробудились ото сна обоюдо-синхронно, но, увы, к их позору, не первыми. Отец, что с вечера сладко дрых "без задних ног" у самого берега, охраняя (во время сна!) свою допотопную ладью, и его компаньоны - "проперчённые" неугомонные подсобники, - дядя Леня и его эмоциональный "политик" сосед, - встали пораньше и уже размеренно трудились на "курортном" берегу.
   Мы же, грешные олухи царя небесного - такого прокола никак не ожидали! - какой гнусный по-стыдный промах, какой глобальный облом! - непростительная оплошность!: - все три боевых перемёта уже ими давно вытащены из воды на песок, и валяются на голом берегу в беспорядке, - после того как! ... - а значит мы, обычные сони, простофили, речные дураки - пропустили, лежа в палатке, самое интересное на рыбалке - процесс вытаскивания из воды добычи! - О, НЕВЕЗУХА, позор и стыд! - долой несерьезных братьев! - Снова не как хотелось, - "проруха-непруха для детского Духа!"...
   Надо же - взять и пропустить, как опытные мужики крупную рыбу волокут из воды на берег! Это же для нас мировая катастрофа, несомненный нокаут, просто беда. И тут нет никакого преувеличения! ...
   Но вот недовольство собою пройдено. Постепенно на ветерке успокаиваемся: - что - ж, сегодня не повезло, проспали, прохлопали во сне ушами... - ищем глазами пойманную рыбу, подходим к лодке: у кормы, в просторном сетчатом садке несколько больших глазастых судаков и две здоровые щуки, величиною с взрослую руку! ... Пойманная рыба свежа и жива, она тихо, обреченно стоит в глубине садка, не мечется, как мелочь в панике, а грустно думает о своей оборванной судьбе. Все же, как грустно в тюрьме- ловушке осозна-вать, что буйно- сложная, уникальная земная жизнь твоя, брат, подошла к своему логичному трагическому завершению.
   Однако" "мировая печаль" на рыбалке быстро проходит. Лишь стоило нам отойти от реки, как жуткая досада на себя самих отступила, и все печали канули в прошлом без следа! А легкая воздушная привычная веселость утренней свежести вернулась к нам вместе с обещанием новых удач и побед!.. Весело, альтруистично, нога в ногу, плечом к плечу, - бежим к утреннему костру, возле которого дымится вечно закопченный общественный чайник! Предвестник новой пьянящей радости!.. Пьем, обжигаясь, чай с сахаром и душистыми баранками, режем лезвием на суку плавленый сырок, окунувшись вместо умывания в матушке Волге, потом молча, без разрешения, уходам от взрослой бесконечной суеты ловить на удочку к поваленным деревьям аппетитных тучных подъязиков - как и запланировали еще вчера! - к черту всех этих замечательных хищников величиной с батину руку и жалких суетливых мальков размером в детский палец, - всех этих "секилявок", - они нам больше не интересны, а значит и не нужны...
   ... Хочу, прямо таки всего подмывает, нескромно подчеркнуть наши с братом достоинства, чтобы ВЫ окончательно поняли - с КЕМ имеете дело!: - наша детская координация всех движущихся частей худых тел несомненно совершенна, идеально гармо-нична, а ходьба, бег, сон, ловля, взлет эмоций, - часто на удивление синхронны. Мы словно повязаны в походе одной капроновой веревочкой! Все- таки сказывается, что ни говори, волжская, почти армейская закалка...
   Огольцы-пионеры, выросшие на Волге, в каждодневном духовно-физическом слиянии ... с ВОДОЙ, Ветром и Солнцем, - становятся бро-нзовыми, ловкими, слегка блатными лихачами, - красивыми и развитыми существами голубой Земли, которые, практически, никогда не болеют, не ноют, не теряют себя, не пускают слезу! - Такими Мы стали на Волге , мы сами себя уважаем за это, за наше гордое любовь несущее Я!
   И хоть мы родственники с Серегой по крови, - по ДУХУ - мы АБСОЛЮТНЫЕ идеальные БЛИЗНЕЦЫ, половинки одной здоровой сути, выходцы из единого "Духовного чрева", - если можно так выразиться на чистом белом листе! Это так. Это чудная аксиома. Факт. Но ... как мне сегодня больно осознавать, что все это давно осталось лишь в прошлом. За спиной, за плечами, в невозвратном времени-пространстве осталась наша ранняя Дружба, наша братская первая и последняя на этой земле "квантовая" ЛЮБОВЬ...
   Любовь наша друг к другу начиналась почти что с пеленок! - Помню себя еще совсем неприметным и слабым мальком, который, едва на-учившись ходить по Земле, прилип всем своим существом к старшему братику! - видимо для того, чтобы выжить, с инстинктивным стремлением проклюнутся из "амебной оболочки физического существования" на ВО-ЛЮ - в лоно БРАТСКОЙ ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ! ... В область ВЫСШЕГО СМЫСЛА, в мир богатого Духа, ДУШИ!.. Это началось чрезвычайно давно, еще в те горькие для ТОГО народа дни, когда страна трагически -страшно похоронила в черных жалостных оргиях фантастически крупного оборотня и человеконенавистника, натурой своей повторяющего ядовитого чёрного паука, - циничную самку каракурта, на границе 53 и 54 года.
   В очень далеком туманном младенчестве, когда братишке бы-ло уже лет пять, а мне только три с хвостиком, он, мой лучший заместитель бати, однажды чем- то меня крепко, круто обидел, и я, хорошо помню это, - на него злобно, отчаянно психовал, поминутно впадая все глубже и глубже в тяжелую и опасную детскую истерику: я долго и вредно, раскатисто, жутко рыдал и нервно на него бросался, чтобы отомстить ему за грубую, наглую выходку... но он спустил мое неожиданное младенческое бешенство на тормозах: ходил рядом со мною, меня словно не замечая! Родители почему то не стали вмешиваться, и, помню, дали мне вволю тогда разрыдаться. Что я и сделал. Я долго упорно ревел, ожидая, что кто-нибудь меня пожалеет, но так милости ни от кого не дождался! Но что он против меня тогда сделал, я, увы, сегодня не помню, не могу рассказать, - да и не помнил ни-когда. (Может, отнял игрушку?) - Но это и неважно, потому что после того единичного "недоразумения" между "молодыми амбициозными людьми" - между нами - после того некрасивого, печального случая недопонимания меж нами больше не было в последующие детские годы, и лишь через десятилетия оно - фатальное и роковое, - основанное на несовпадении двух мировоззрений к нам вновь вернулось , разлучив уже навсегда...
   Начиная с 53 года, и на долгие молодые, да и зре-лые лета тоже, мы были в повседневной жизни, в поездках, в скромном быту, и вообще кругом, в своих чувствах и поступках, - настоящими братьями-близнецами, понимающими друг друга с полунамека, с полуслова! Это так. Мы рядом спали, вместе ели, гуляли, изучали окрестности, дрались с соседями на ме-чах, мастерили для самоутверждения поджиги, штурмовали овраги, кручи и заборы соседей "недругов", пересекали дикие камышовые заросли, оборудованные местными браконьерами капканами и самострелами, падали с заборов, разбивали коленки, травмировались в сложных походах, про-летали на мотоцикле прямо по краю черной полыньи, вязали на лесу крючки, мастеровито манипулируя тонкими пальцами, осваивали во вто-ром классе коньки и лыжи, - мечтали, спорили, маялись дурью: - подсматривали за женщинами через окошко бани, - с горячим детским страхом мы тихо любовались их голой красотой и безобразием! - быстро суетливо смущаясь, и ровно через минуту убегали куда подальше, уже начиная ощущать в себе нехорошую "криминальную греховность"!...
   Топтали на широких просторах Заволжья мокрые от росы травы, дико тряслись от холода, попадая в ливни или беспросветные осенние моросящие дожди ... - все было! -
   Вместе мы быстро, как грибы, росли, вместе лихо подсекали рыбу, помогая друг другу в сложную опасную минуту, - никогда друг друга не бросали, потому что были по- настоящему близки!...
   Оба - тонки в кости, - отнюдь не богатыри, как некоторые крупные и заносчивые подростки - были всегда узки в "поперечнике", но среднего по годам роста, и не убогие недоноски в восприятии Красоты большого живого Мира! ... Оба порой чрезмер-но настырны и фанатично неуступчивы, когда дело доходит до соб-людения важных принципов, оба думающие не задним местом, а именно голо-вой: - что, где и как, и только тогда, чтобы на "дело" идти не врозь, а только с любимым братишкой ВМЕСТЕ!
   ...Сколько ОН, мой лучший первый поводырь, сделал мне в самом начале Человеческой Жизни верных умных под-сказок, на семьдесят процентов заменив мне моих не слишком педагогичных роди-телей! Сколько ценного жизненного опыта незаметно он мне передал, не потребовав ничего взамен, - и как же сильно я любил его, моего доброго родно-го братика, - за все за ТО и за ЭТО! Но был ли я ему, как Он - мне, мил, дорог, и полезен? Скорее всего, не в той степени, как Он - мне.
   Но все равно, такое детское инстинктивное замечательное, искреннее ВЕЛИКОДУШЕ, чистая ЗАБОТА о самом ближнем Человеке, такое вели-кое и прекрасное духовное состояние великой и мудрой ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИВЯЗАННОСТИ, как я всегда думал и думаю ныне, - бессмысленно и бесследно не проходит, нет! Я думаю, он тоже меня искренне когда-то ЛЮБИЛ. Любил, как родную кровиночку, сердечно дорожил мною, но только до тех пор, пока в наступившие уже потом, смутные для нас, "перезрелые" годы (люди перезревают, медленно выживают из ума, неизбежно впа-дая в подлинное безумие, порождает которое узаконенный приоритет гнусного материализма!), обозначившие трагический перелом в наших чу-десных отношениях, - вдруг взял (сам, сознательно!) и перевел главную стрелку своей сложной судьбы по направлению на материю... - и, уже как следствие, удалился от меня (навсегда) совсем в другую сторону, начисто забыв о детстве, о братстве, о дружбе, рыбалке, о нашем едином ДУХЕ - предав, оставив все это разом и навсегда, зачеркнув черным крестиком - П Р О Ш Л О Е...
  
   Ну да закончу, наконец, словно в последний раз выдох-ну из больной Души хворь, - мою светлую самобытную эпопею, мою самую прозрачную, но одновременно самую и пе-чальную повесть о семейной поездке на Островную в самом начале 60-х прошлого столетия.
   Печальную потому, что все прекрасное для нас, к сожалению, кончилось, - как и не было никогда, - и логично "перекатилось", трансформировалось единственно в КВАНТОВУЮ, РОДНИКОВУЮ ПАМЯТЬ.
  
   Пока взрослые дяди-рыбаки занимались неторопливым сматыванием запрещенных громоздких снастей, разделкой и чисткой достаточно крупной рыбы, костром, чаем, бесконечными беседами о жизни, выпивкой и полудремой в тени старых тополей, мы - ими на время совсем забытые в сердце этого солнечного Рая, - фанатично корпели, выдерживали свой характер, у поваленных деревьев, некогда рухнувших с глиняного откоса в прибрежные воды голубого залива! - Мы снова и снова пытались выловить, изъять удочкой из волшебной воды блуждающих под навесом осклизлых спутанных ветвей некрупных рыб с алыми перьями и темными толстыми спинками! ...- мы, забыв обо всем, шаманили, колдовали...
   Самая ближняя к нам звезда, как и вчера, как и миллионы лет до нас, уже вовсю золотило, и, как умело, ле-леяло, ласкало руками лучей чудный, роскошный, рыбацкий пляж, темнило тонкую кожу худых наших тел, до опасного последнего предела разогревало наши малые драгоценные головы, но - совершенно изумительными по красоте зелено-голубыми сияющими клинь-ями пронизывало прохладную толщу воды до самого песчаного дна!! - Такие красоты не забываются! Я и сегодня еще помню эти сказочные вертикальные стрелы золотистых лучей, нежно пронзающих с ликованием зеленоватую воду! ... - помню крупных, "грудастых", бойких крас-ноперок, которые, попавшись по рыбьей своей глупости на маленький любительский крючок, - перегибали хлипкие детские удилища, яростно метались на прозрачной глубине, сверкая сере-бристыми боками, упирались всем своим существом, - затаскивали крючки и леску под корявые ветви, но все же повинуясь нашей настырной рыбацкой хватке, с шумом выскакивали на поверхность, и, отчаянно бултыхаясь перед концом на остром крючке, постепенно при-ближались к берегу, где у наших ног попадали в садок! ...
   Пробыв, прожив на добром Золотом острове два дня и две ночи, насобирав ссадин, шишек и заноз, плюс волшебных впе-чатлений от увиденного и пережитого на все оставшееся лето, - и на всю оставшуюся жизнь, - МЫ, местные неунывающие пу-тешественники, покинули островок детского Рая, или взрослого "дома отдыха", отчалив от бело-голубого пляжа на "средневековой ладье"!: большая, на вид неуклюжая, с длинным острым носом синяя "калоша" с тихо работающим, несильным движком, - уносила, увозила "орду" неугомонных добрых обы-вателей, чуждых нытью и жеманству, домой вверх - в город. Синяя допотопная ладья шла совсем медленно, как бы лениво, точно без желания возвращаться на континент, на городской тоскливый прикол...
   Утомленные солнцем "люди неба и воды" после всего как бы замерли, замкнулись в грустной полудреме. Потускнели от усталости их обветренные физиономии, уже совсем не реагирующие на береговой зеленый пейзаж ...
   Прошло, может быть минут двадцать, и погода в процессе нашего движения вверх по великой реке неожидаемо стала портиться прямо на глазах: подул, словно бы поднявшись из ложа затяжного сна, сильный грозный Северный ветер, и быстро взрыхлил, взвинтил, взмутил "океан" пресной речной воды! Нудно, надоедливо - настырно, задуло в бок. Заметно изменилось "общаковое" настроение.
   - В воздухе как-то сразу потемнело, словно всей грудью навалилась на Волгу поздняя Осень, решив напугать легкомысленных речных бродяг! "Запахло жареным", или "вареным!".. - над умолкшими головами отдыхающих грозно бились, путались и теснились, немилосердно давя друг друга, тяже-лые, темно-серые тучи, словно грубо, по варварски соревнуясь в сердитой борь-бе за место в небе под Солнцем!
   Наша синяя широкая посудина была достаточно тяжела, массивна, но хорошо управляема, мотор тоже крайне редко подводил бывалых трудяг, - это Вам не байдарка с гребцом одиночкой на просторах кипящих волн, которую бешеный водяной поток может потопить, как спичечный коробок! Наша ладья еще долго шла ровно и хорошо, без труда рассекая мощным грачиным носом очень сердитые, но пока еще не взбесившиеся валы! Все сидели на дне приюта, полудремами, тревожно нахохлившись...
   Стена густого зеленого леса Голодного острова, - под прикры-тием которой мы все еще замедленно, нехотя двигались к городу, - хорошо защищала, загораживала нас от "оборзевшего" в высоте шквального ветра, что добрался до нас из северных дальних широт, и судьба нас пока что щадила...
   Но все очень хорошее незаметно, неизбежно кончается! - так продол-жалось только до тех пор, пока Голодный не кончился закругленным песочным мысом, и мы не выехали на "простор речной войны!", - на "объединенный зловещий фарватер", где два русла реки еще не разрезаны островом Голодным, а слиты как те братья воедино!: - лодка лихо вынырнула в самое "водяное пекло" из-за стены защитного леса, а напротив ее грачиного носа - уже замаячила городская Набережная, до которой было еще далеко! ... Нам то и осталось как-нибудь, наскоком, нахрапом, дерзко пересечь пресный мутный "океан", - огромное, теперь уже действительно кипящее от бушующих волн полуфантастическое пространство воздуха и воды, - и МЫ - дома! Лишь нужно, необходимо немного потерпеть и очень хорошо постараться - это понимали все, - отступать в этот час никто не собирался. Волжское воспитание нам этого не позволяло. Гордыми и боевыми мы были всегда!..
   Совсем почерневшие, точно пролитые на небо чернила, озлобленные на весь людской мир, караваны безбожных туч, словно бесчисленное стадо разъяренных, потревоженных лохматых мамонтов, опустились еще ниже, ближе к реке, и "поскакали", топоча и трубя, над нашими головами воевать на Юг, не прекращая сверкать и толкаться... - с высоты до наших ушей доносился их звучный безумный топот, - но люди не мамонты, - они старались сосредоточиться, старались не слушать и не смотреть наверх! ...
   - Вот тут и начались для всех самые серьезные суровые испытания нашего Человеческого Духа, какие только может для людей придумать ПРИРОДА! Предстояло испытание на прочность, испытание Волжского литого Характера.
   Народ, безмолвно сидевший на дне и по краям "крамольной" ладьи, сразу все оценил и понял: - вот оно и началось! - отступить теперь было, похоже, поздно ... И сильные Души лихих людей содрогнулись и чуть прогнулись, да и было отчего: на выходе из-за длинного острова не слишком вы-сокие валы вдруг сразу выросли, увеличились вдвое, втрое, покрылись в одночасье грязно-белой страшной пеной, зашипели на нас,- на них идти по-смевших, - огромным живым фронтом озлобленных ядовитых змей!... - теперь уже поседевшие волны совсем безжалостно, эгоистично-свирепо, задиристо-мстительно на-катывали на наш "Ноев ковчег", нагло расшатывали его, агрессивно долбили старые деревянные борта, и попутно окатывали всех холодными неприятными брызгами: -
   Началась нешуточная предупредительная качка, - нос нашей дощатой неслабой лодки напоминал мне не внешностью, а только характером, острую мор-ду настырной немецкой овчарки, охраняющей своего безумного и беспомощного хозяина, бросающейся вновь и вновь на беспорядочно наступавших на нее врагов! - Он рвал в белые клочья набегающие на него грязно-пенные валы, все чаще уходя вниз, все чаще ниже, все больше и больше черпая мутную водную взвесь.
   ... Следующая косматая богатырская волна выхватывала "собачий нос" ладьи из страшной водяной пади, и он тут же резко взлетал вверх, потрясая живой могучей силой неустрашимых аборигенов! ... Паники на борту, однако, не возникало! Никто из "юных бабуль" не стенал, не молил-ся господу Богу! - Взбесившиеся на просторе метровые волны перехлестывали борта, вода все чаще широкими струями попадала внутрь лодки, медленно заливая ее широкое дно, начиная уже ни на шутку пугать лихих речников, отчаянных, но не дальновидных путешественников! -
   Живо похватав руками ведерки, чашки, кружки, банки, плошки и единственный котелок, - почти все, кроме рулевого бати, кинулись без промедления, без отдыха, вычерпывать то, что реально грозило нам ско-рой погибелью ... - "Никакой паники, спокойно" - твердым капитанским голосом немного испуганных людей поддерживал рулевой, не испытывая ни малейшего страха! -
   И теперь было нужно всем только РАБОТАТЬ и РАБО-ТАТЬ, не покладая загорелых жилистых рук, а не ждать, пока ковар-ная любимая нами стихия всех нас, наивных, жадно поглотит, утопит, - благо надежный моторчик по прежнему спокойно, не смотря на брызги и качку, работал и работал, подавая людям славный пример! - Ну же, - черпать и черпать - до посинения бедных пальцев, до потери лихого сознания, до искр в глазах, - но ни за что не сдаваться стихии!!!
   ... До Набережной было еще неблизко, стена серого, насыщенного живой злой угрозой водяного тумана закрывала от нас лежащий вдали солидарно притихший город... и, не смотря на массив-ность, и , казалось бы, надежность рыбацкой "пироги", она продолжала черпать воду после каждой следующей метровой волны. Однако ни-кто не прекращал работать во имя собственного спасения! ...
   Редкая, "веселая", почти что комичная, если бы она не была трагичной, жуткая не цветная картина, похожая на полотно Айвазовского - "Девятый вал"! - это действительно было по-русски безумное, - авось пронесет, не забьет насмерть, - легкомысленное пересечение на нахальной посудине с мотором - разбушевавшегося фарватера великой Русской реки, когда над ней царит ураган! Кто же победил в тот памятный день и час - стихия людей, или люди стихию? - сейчас все узнаете, все по порядку!
   Кошмар по-русски, а иначе про такой случай стойкости и не скажешь, длился где-то минут сорок. Воды мы зачерпнули пре-достаточно, но она не успела нас совсем залить и лишить жизни. Сразу скажу, что все кончилось для лихачей хорошо, - им вероятно еще и повезло, - отделались лишь мощным испугом. А везет скорее, вернее тому, кто никогда и ни за что не сдается! - в отчаянной борьбе за свои неповторимые в веках ЖИЗНИ мы и не заметили, как пролетели сквозь души тяжелые опасные минуты, как одолели мы кипящий, похожий на котел, речной фарватер, и неминуемо при-близились к легендарному городу!
   А когда эпицентр событий остался за спиной, и до красивой гранитной Набережной оставалось, может метров четыреста, или чуть больше, - справа по борту местные аборигены вдруг увидели, как по истине "христианс-кое чудо",- две ошалевшие от страха и безнадежности детские головы!
   ОТКУДА ОНИ ТУТ ВЗЯЛИСЬ, в этих беспорядочных пенных бурунах, в такую мерзопакостную погоду? - может они с затонувшего парохода? - ни с неба же они в воду в такой жуткий час свалились!
   Как выяснилось уже потом, дело тут для Сталинградских пацанов самое обыкновенное и простое, а не какое-то выдающееся!: именно в этот день друзья собрались на берегу, решили и постановили, а возможно даже просто поспорили: - слабо ли им, морякам, переплыть матушку ВОЛГУ по диагонали, - переплыть русло реки во что бы то ни стало в любую погоду,-- не "забздев" на подходе к воде! А начать им нужно было дерзкий заплыв где-то у крутого яра, что дыбится миллион лет прямо про-тив Мамаева кургана! И по их детскому расчету, учитывая течение реки, - выплыть где-нибудь ниже Красной слободы на левый пес-чаный берег, вероятно, на длинную острую косу, что кончается возле Бобылей! - вот такие Сталинградские ребятишки! ... Сказано - СДЕЛАНО! И никаких НО! Ни шагу назад!..
   ... Особо то головой не думая, как надо не соображая, на что они идут в последнюю решительную минуту, местные закаленные смельчаки, мастера твердой ВО-ЛИ, не взирая на очень резкую смену погоды, вошли, не забздев, в Волгу, - "сжигая позади себя мосты", - и не спеша, с великим реч-ным достоинством, нацелено поплыли на ТУ сторону великой реки, - их было двое.
   Однако не хватило смельчакам обыкновенного ума, не хватило простого расчета, - силы свои они не рассчитали, коварства беспорядочных бурунов не оценили, не измерили, высоту волн не учли, поправку на погоду не сделали, - и вскоре совсем оба выдохлись, потерялись в волнах, забултыхались уже совсем без цели вниз по течению... Быстро осознав, увидев свою ошибку в расчетах, стали возвращаться на правый берег, не успев от него далеко отплыть, - но и это было очень непросто! ...
   ... Они почти уже и не плыли, а только держались на кипящей мутной воде, подныривая, как бывалые моряки, под каждую следующую волну, - и хорошо нам видно было с лодки, что морячки уже выбились из сил, и, наверное, начали хлебать водичку, уже не надеясь, на чью то желанную, случайную им помощь! ... А мы, такие же как и они, -"погорельцы на коварной воде" - тут как тут, - внезапно возникли из серого ада! Едва спаслись сами, - а уж богом жизни призваны спасти "чужие" юные детские Души! - вот как бывает на свете, - удивительно и чудно! Оказавшись чисто случайно рядом с бедовыми подростками, взрослые им, конечно же, помогли, - скорая помощь пришла к дурачкам вовремя. Еще бы три-четыре минуты плавания "взахлеб" - и все - крышка!
   Взрослые дяди из нашей сумасшедшей моторки живо подцепили за волосы тщедушных дерзких пловцов, - подобрали из воды, словно неживые предме-ты, - легко втащили их в лодку, душевно обогрели словом и одежкой, но, увы, не разговорили, не склонили пловцов к диалогу, не достали до их славной гордой моряцкой сути! Ростом и годами "Краснооктябрьские морячки" были такие же, как и мы с братом, и поэтому наше перед ними искреннее удивление длилось, не проходило!
   Сидя на самом дне спасшейся в бурю деревянной ладьи, одетые в какие- то запасные сухие шмотки, отчаянные мальчуганы - путешественники все еще дрожали, как бедные цуцики, точно потрепанные стихией ершистые бесенята, и сердито, совсем по мужски, отчужденно молчали, не желая оправдываться перед незнакомыми тетями и дядями, - не за-кладывали виновато им в глаза: - видите ли, они не на шутку на спасителей рассердились, кровно обиделись лишь за то, что были вытащены из воды прямо за волосы, словно неодушевленные предметы, чем и были ущемлены и унижены! Мы унизили их великую моряцкую ГОРДОСТЬ, грубо прервав их роман-тический, а вовсе не дурацкий ЗАПЛЫВ! Не удалось им совершить ТО, что серьезно вначале задумали, и хоть нашли среди волн свое верное спасе-ние благодаря нашему внезапному появлению,-- а все же как жалко, что морально сильно пострадали, что не доплыли до заветной Слободы! ...
   Досада их была по истине велика! Но факт есть факт: мы помогли им вовремя, спасли их Души, а уж нам помог, похоже, сам БОГ, или КТО - ТО, кто его счастливо замещает! ...
   Обрядив пловцов одеженкой, выспросив у них, что бы-ло возможно, мы завернули к прояснившемуся недалекому берегу. Таким вот образом путешествие с "некоторыми" приключениями за-вершалось и для нас, и для "залетных" пацанов, вполне удачно, - даже еще и рыбу мы увезли с Островной домой! Даже еще и жизни свои в пучине не потеряли, - в сумасшедшей кутерьме воздуха, туч, и воды!
   - Никто не погиб, не утонул, от инфаркта не умер А "оторви- голов" дяди выловили, как измученную нерестом селедку! Правда, изогнув в дугу их моряцкую Гордость , но сохранив самое главное - ЖИЗНЬ!
   Выскочив вскоре на правый каменистый берег из уткнувшейся носом старомодной, щуковидной посудины, они, молча и быстро скрылись за бетонными нагромождениями начина-ющейся на берегу стройки, - и ни разу на нас даже не оглянулись!
   Пропали, словно секундный голубой мираж, исчезли из глаз навсегда, - только их и видели наши добрые цыганские ДУШИ! - не зарыдали смелые дети от великой РАДОСТИ чисто случайного спасения, ничего у спасителей не попросили, не поблагодарили, не выругались, а лишь молча, наверное, в необъясненном шоке, от нас удалились, сгинули, как те видения, из наших самобытных, драгоценных жизней ...
   Вспоминаю я тот необычный сказочный поход за доступ-ным и ярким Человеческим Счастьем, и, как бы сам в минуту щемящего, грустного, но светлого воспоминания о былом - попадаю на алую любовную волну еще не до конца мною забытых чистосердечных волнений!..
   - О, нет, конечно же, я не жалею о тех часах и минутах, в которых открыл сам себя, и, перескочив из розовой юности - в парадоксальную, сложную, суровую не алую зрелость, - я сохра-нил в своей незлой душе тот белесо- голубой, почти хрустальный первоначальный ПОЛЕ Т! ...
   Есть что мне вспомнить. Поверьте! - отчего начинает тихо шевелиться в живой сердечной глубине невыразимая моя золотая Радость! Есть о чем написать, рассказать о моей ранней детской большой ЛЮБВИ - сытому, самодовольному, подслеповатому, тупо крутому, уродливо прагматичному Миру, который я душой не приемлю, а умом - никогда не пойму. Мы чужие.
   ... Переживания тех далеких, юных, волшебных дней отложились в моём Сердце Памяти прочно и уже навсегда. И я, - в сложной мятежной Душе своей, - все тот же удивленный божественным ЯВЛЕНИЕМ ПРИ-РОДЫ узкогрудый, спешащий за Волгу подросток, излучающий в малопонятный окружающий Мир - свой удивительный ВНУТРЕННИЙ СВЕТ!
  
  
  
   2. "ЖАДНОСТЬ"
  
   НАжитая за долгие годы, выстраданная моя философская мысль о главном такая: "не осознанный, как нужно, - в нужной степени осмысления, - нынешними избалованными людьми, не понятый современниками до конца, до точки всеобщего духовного отрыва к высокому счастью, увы, не охваченный их печально однобоким, весьма ограниченным "собственническим разумом", не оцененный ими - Вами!- доныне, со времен первобытного человека, ради Вашего же духовного процветания, губительный, серьезный, первичный людской порок ЖАДНОСТЬ, - с горечью на устах во всеуслышанье сообщаю, - пока, увы, не "выпал в осадок"...
   Тяжелый порок рядом, он - в нас. Пока он от нас не отделился. Порок тысячелетиями сосуществует на земле, - "иуда ладит с нами", он "ворожит", управляет, завладев темными грешными душами: смертельный вирус ЭГОИЗМА давно пирует в людских генах, ломает многие-многие жизни, скрытно вымывает из чистых душ светлую радость, выкручивает как ненавистному врагу руки, человеческие СУДЬБЫ, весело, гад, плодит нравственных разноликих уродов, выплевывает из своей страшной волчьей пасти в пустоту - людские перемолотые потроха!.. - такое у меня начало. А теперь по существу:
   ...Завтра в три ночи на пригородном поезде еду в Чир - на Лиску! От станции "Чир" до замечательной извилистой речки с ласковым названием Лиска пять км. Так говорят бывалые рыбаки. А чтобы попасть мне на чудное место без риска, решаю выйти в Чиру, сильно опасаясь того, что "гусеница-хлебовозка" ранним утром по какой-либо причине проскочит мост сквозняком без остановки, и унесёт меня мимо речки в Осиновку!..
   В быстро заполненном до отказа вагоне допотопной "хлебовозки" я тихо сижу на краю скамьи и "то ли полусплю, то ли полуплачу", - потому что толком еще не проснулся, меня еще гнетет темная глухая ночь, я весь, словно лягушонок, "прижух" на старом затертом сиденье, весь "смурной", несчастливый, "клеклый", соплю в две дырки, лишь моргаю глазами, да то и дело подбираю ноги, чтобы "прихожане" не оттоптали. И ничего мне пока неохота - только бы не трогал никто! Таково мое начальное состояние перед большой яркой рыбалкой. Но вот коротко и призывно просвистел сиплый паровозный гудок, поезд неспешно тронулся в путь - теперь мы едем! - а это уже сдвиг, - авось дотерплю, досоплю в рыболовном салоне до Чира, - а уж там меня ждет ясный счастливый день!.. Трястись в людской духоте до выбранной станции часа более трех часов - не ближний свет...
   Во второсортном салоне истёртого прокуренного вагона сплошь одни рыбаки - не рыбаков я не вижу! Скажу я вам люди - это совершенно особое сообщество непосед, о бывалых рыбаках можно рассказывать долго!
   Воздух в полутьме затертого задницами "салона" - спёртый, несвежий, с гибридным запахом сигаретного дыма и мочи. Наблюдаю постоянное, хаотичное, неугомонное "брожение" неспокойных людских душ по узкому тусклому проходу: идут "доклады" друг другу, - где был на днях, кого видел, сколько кто и чего поймал! Кто-то рассказывает о своих победах живо, взахлёб, кто-то солидно, спокойно, даже с ленцой - с особым чувством Любительского Достоинства!... А кто-то молчит неподалёку от "мастеров", не суётся, поступая разумно, - но себе на ус информацию мотает! - уши до рыбы доведут!
   И кого только в затрепанном старом вагоне не встретишь, ну все налицо: громкие и тихие, скромные и наглые, трезвые и пьяные, "байкеры" - это те, кто рассказывает байки, - и совсем наивные. Ушлые и добрые, - всех и не перечислить с налёту... "Незапечные пенсионеры", волевые военные-отставники, - а таких особо много. Рабочие с "Баррикад", "Красного Октября", и даже с далекой Спартановки, - и т.д. и т.п. Мимо прошёл рыбак без одной руки, но со спиннингом в оставшейся!!! Это ли вам не диво? - попробуй спиннингом половить только одной рукой - надо же так приспособиться!!!
   И дальше: железнодорожники, молодые ребята, начинающие. И что интересно - бабы-рыбачки, - и такие тут есть! - "закамуфлированные" под мужиков, по мужицки одеты, вполне лояльные или же вовсе с безразличием относящиеся к "словесной мужской наготе", - то есть, - к бытовой пошлости, мату. Ну и конечно разного рода тёмные, подозрительного вида личности из преступной среды. Воришки. Прохиндеи. Черные бродяги. В итоге - пёстрый мир неспокойных по жизни путешественников!
   Вообще, если уж признаться Вам честно, я такие непростые поездки в задалеко недолюбливаю: довольно душно в набитом вагоне, слишком уж накурено, а бывает, что и негде присесть, вытянуть ноги. Слишком канительно и весьма тяжело глубокой ночью через силу упорно тащиться по городу на поезд, а потом в него ещё надо втиснуться, просочиться, а потом еще и трястись в духоте до места ловли несколько часов к ряду! Это слишком. Вот с велосипедом вырваться на природу куда как заманчивее и приятнее, здоровее и вольготнее, да и просто интереснее, веселее, но только в пойму за Волгу, а не в очаровавший мое сердце Чир, - туда на железной кобыле не добраться, не доехать, не допыхтеть...
   ...Прошли три часа с хвостиком, - за окном нарисовалась станция Чир, - поезд наконец-то прибыл, достучал, поезд со скрипом стал. За окном раннее малиновое утро, весна. Хоть тепло, но за дверью вагона свежо! Май месяц, девятое число, праздник! Легко, как зайчик, я спрыгиваю с подножки вместе с рюкзаком на бетонную дорожку и топаю, без всяких сомнений, в сторону красавицы Лиски! Мне уже весело, восторженно-хорошо, чудно-радужно, - упоительно чувствовать и созерцать свое особое небывалое СЧАСТЬЕ!!! - Обогнавший меня укороченный поезд, как подросток, насмешливо просвистел над ухом и скрылся за мыском уходящей вдаль лесополосы, - окончательно проснувшийся, передремавший, легкий, освеженный утром, с невидимым волшебным удивлением за руку, с неописуемой юношеской бодростью - в каждой клеточке тела - я чешу вдоль путей! Я очень доволен.
   По ходу движения к цели меня ожидало чудесное явление: чуть ли не на каждом большом дереве - по соловью!.. Иду, останавливаюсь и слушаю - ловлю чутким ухом, а точнее "губчатым" сердцем, - волшебные соловьиные колена! Давно мечтал и желал их послушать, испытать небывалый Есенинский восторг перед явлением ПРЕКРАСНОГО! И вот мечта моя осуществилось: - слушаю ухом и сердцем Чирских соловьев! Через каждые пятьдесят-сто метров всё новые и новые соловьиные трели и загадочные выверенные профессорские посвисты, - всё новые "композиторы-певцы" в зеленом эфире "вещают", солируют, выдают волшебство! Словно идёшь ты с удочками не на рыбалку, не за рыбой, и не вдоль векового леса у путей, а по широкому центральному коридору знаменитой Московской консерватории!.. Как поют эти маленькие скромные гении, как здорово выдают они ДИВО! И как все таки хорошо, что цветёт и живёт ещё на Земле пока Красота поднебесная, что не спилены пока прагматичными варварами вековые леса, что не исчезли с Земли в никуда, в неведомое, - крошечные, самозабвенные певцы соловушки, и что день мой светлый весенний только лишь начинается, что можно вволю и бесплатно - сколь хошь - свободно, независимо от чьих-то враждебных душе законов и выдуманных дурацких правил - просто всласть надышаться-наслушаться, и незаметно дойти до желанной цели!..
   А вот и огромный железный мост, - пришел, добрел, - соловьи довели, сопроводили, "снабдили РАДОСТЬЮ"! - Куда мне теперь: направо или налево? Решаю идти направо, где раньше не ловил, не был, судьбу не испытывал. Все-таки сработало извечное моё неиссякаемое любопытство ИСКАТЕЛЯ, которое нередко заводит рыбака и в тупик! Так потом оно и случилось...
   Значит, обошёл я не спеша пару старых каменных строений, преградивших мне путь к реке, немного попетлял вдоль густого прибрежного камыша, и вскоре вышел на искомую ерик- речку!: -
  -- "Вижу, брат, рыбка-то плещет, играет! А значит - рыбка тут есть!" -
   - Крохи соловушки за минуту забыты, они остались в лесу, - славные певцы ушли в прошлое, в кладовую моей Золотой Памяти, - мне теперь не до них, - теперь вовсе иное дело - РЫБАЛКА!!! - рассказываю:
   Достал из чехла любимый самодельный спиннинг, неторопливо, бережно его погладил, как верную дорогую женщину "шершавой рукой скитальца", медленно, но неуклонно "возбуждаясь" при этом, как бы уже весело закипая на костре своей великой СТРАСТИ - стародавней заветной Любви!.. - Неспокойно, торопливо насадил крючки на леща, солидно, уверенно забросил их вместе с грузом на середину реки, накинул у кончика спиннинга на лесу колокольчик, глубоко вздохнул, закурил "Приму", и тут же подумал: "Хорошо!" - Это ли ни простое, немудрёное моё рыбацкое счастье - ловить потихоньку рыбку и дышать Красотой Земли!..
   Стою, значит, на берегу, попутно размышляю, что-то додумываю, о чем-то мечтаю, воображаю, терпеливо жду. Вот и заклевало! ...Но не то - я это опытным глазом хорошо вижу: кто-то мелкий часто и резко мелкой дробью подёргивает насадку, грызёт свежих червей, но подсечь "шустряка" мне не удаётся. Ну никак! Мелочь подсечь трудно, коль крючки больше их ртов. Ладно. Спакуха. Достаю второй - более лёгкий - спиннинг, пробую ловить на блесну. Ловлю теперь впроводку. Выхватываю двух бойких окуньков, но дальше этого не идёт. Блесню направо и налево, но результата нету. Через полчаса перехожу к донному лову на червя. Однако, дела по-прежнему не идут: в садке почти пусто. А ведь приехал за солидной рыбой... - за целых два часа "онанизма", бессмысленной ловли разной мелкоты, я выловил лишь пару тощих подростков-синцов, столько же белоглазок, плюс двух залетных "колючек" - негусто!..
   Не смешно. Грустно. Настроение горе-рыбака быстро упало до нуля, "словно подкатила на ушлой кобыле хилая старость"... Всё не то, азарт мой пропал, испарился, как будто его и не было!... Нет "ЖОРЫ", - нет настоящего клёва, - нет его, не подошёл. Может, я в чём провинился?! Сазана милого нет - ко мне не зашел, лещ не набрел, не клюнул, - да что там лещ - обычных карасей как ветром сдуло!!!..
   Сматываю удочки, а точнее, донные снасти. Пакую резвых красных червей. Складываю все вещи в рюкзак. "Рву когти", - как говорят в народе... Иду дальше без вдохновения, без соловьев в сердце. Возвращаюсь обратно к мосту, на исходную нулевую позицию. Устало и невесело переступаю стальные рельсы, вспоминая при этом, как в своем горе поступила Анна Каренина, - но суицид не для меня, я не вижу в нем смысла, - мою душу всегда лечат дороги!.. И я иду дальше, хотя вроде как окончательно утомился, привял на корню. Скис, потух... Злюсь сам на себя: опять ошибся ещё на старте - не нужно было в Чиру выходить, а как добрел до моста, так сглупил, свалял дуру - не туда бросился, не на ловчее место!
   Меж тем, успокаиваясь, устремляюсь с ищущим взором туда, в левую сторону от места, где рыбаков собралось, как торгашей на главном базаре, - видимо-невидимо! Тут их точно не один десяток! И откуда они только тут взялись?! - я забыл, с кем в душном поезде ехал! - прямо загадка какая-то... - ах, да - все они не выходили в Чиру, все они "рисковали", но удачно вышли у Моста! - и завернули всей гурьбой налево... все места на крутом берегу по левую сторону Лиски были заняты "умными" спиннингистами! - и не подходи! Все рыбаки-боевики в движении, сидящих или спящих не вижу - ВСЕ ЛОВЯТ!!! - точно ловят, это сразу видно. Иду к ним не спеша, словно праздно мимо гуляю. Дохожу до берега и вижу: на глиняном берегу творится что-то для меня непонятное, ранее не виданное нигде! Что-то нелепое и чужое, и очень неприятное в своей дерзкой сути... Никто из рыбаков не сидит без дела - все метают и метают тяжёлые "дальнобойные" грузила в каком-то совершенно нездоровом, тяжёлом азарте, - мелькают перед моими глазами их прочные тугие лесы, хлысты, пулеобразные грузила, бьется на берегу крупная жирная рыба, пытаясь уйти "домой", - грузнеют, мокреют, темнеют оставленные в траве за спиной мешки...
   Что это? - ни у кого не вижу колокольчиков - что это за необычные рыбаки, как они ловят?! Никак не пойму - ничего подобного не видел раньше... Но, спустя пару минут, просто догадываюсь:- это обычные "секачи"! - их на крутом берегу Лиски, - ни один и ни два, - их десятки, много десятков! Как будто на берег десантировалась целая боевая армия! Они очень похожи на жадных наглых пауков. В паутине своих жутких крепких лесок! Они похожи... - на дерзких преступников! На извращенцев, на кулаков. Все энергичны, сосредоточены, старательны и молчаливы. Выполняют тяжёлую - "железную" - работу: секут! Косят! Как косой, - широко и размашисто, - но не по луговой траве, а над талой водой загребая!
   Объясняю подробнее: делается дерзкий заброс жестким удилищем с катушкой подходящего грузила на толстой леске, - вместе со зловещими, паукообразными, идеально заточенными, огромными тройниками на коротких поводках, - далеко в воду. Груз вместе с лютыми тройниками долетает почти до противоположного берега, секач-косарь-зверь после падения грузила делает небольшую паузу и начинает затем "драть" рыбу по дну, - что попадёт, кто подлезет под траекторию снасти! - какой это стыд, какая боль для кого-то...
   А по дну замечательной речки ходят большими стаями, ищут выход на нерест: - лещи, судаки, караси, синцы, щуки, язи. А по одиночке, гордясь своей огромной красотой и силой, - сом, умный сазан!.. Рыбы весной бродят, гуляют перед нерестом. Стремятся найти тепло и покой, стремятся пройти туда - в заливные луга! Бедная рыба и не подозревает, не понимает, на какое "минное поле" подводного, родного ей, мира она внезапно попадает! Вокруг их красивых скользких обтекаемых тел мелькают смертоносные пауки-тройники... пауков очень много, - они жадно набрасываются на красивых рыб, впиваются им в бока, в хвосты, в головы и утаскивают их на берег, туда, где ждёт смерть.
   "Секачи-любители" длительно и исступлённо, неутомимо секут по дну, периодически наматывая толстую лесу на катушку. С каждым новым забросом "любитель" либо ранит живую красоту и она вырывается на волю умирать, либо гарпунит её вполне надежно и затем неторопливо вываживает добычу на берег, где она быстро попадает в мешок.
   Медленно, словно пораженный громом, охваченный редким отрицательным изумлением от происходящего у меня на глазах подлинного, а не придуманного варварства,- иду на ватных ногах вдоль их строя: у большинства пятиметровые куканы из крепкой верёвки, а на них "рыбным строем", шеренгами, головами в одну сторону, - мучительно перед смертью томятся полуживые лещи, судаки, сазаны... Ещё пока живые, но уже точно обречённые. Некоторые из рыбаков, поймав особо крупную рыбу, прячут её тут же в отдельное укромное место, предусмотрительно маскируя пожитками.
   Над утоптанным берегом повисает пьяный размеренный гул - многие теперь уже отловились, "затарились подзавяз", мирно сидят на траве, остывают, довольны собой. Трескают водку, самогон, бражку, спирт - все веселы, бодры, нахальны, - никакого в коленках мандража, как это бывает у меня... Все розовые и счастливые, словно вышли на воздух из бани! - не единой капли страха - как это бывает в таких случаях с моралистами! Рвачи победоносно, сверху вниз, смотрят на "непутевых рыбачков", на тех, кому не везет, и кто так ловить не умеет, кто не "посмел"! Или плохо подготовился дома. И что ты на это им скажешь? У них своя философия "правильной жизни"! У них своя основная и главная идея -успеть урвать, не опоздать, добыть во что бы то ни стало, - отсечь свой кусок любой ценой! Пусть даже во вред живой природе, - только бы побольше загрести, захапать, запастись. Такое вот данное им в детстве воспитание они прилежно материализуют на протяжении всей своей жизни. Увы, как это ни печально, но так оно и есть, и дальше еще долго будет. Никто не остановит иху "танковую философию" стяжателей, никакой моралист никогда не уговорит пожалеть будущих детей или просто своего ближнего, саму ПРИРОДУ, это безнадежно... - и дальше они останутся такими же. Я отношусь к ним, как к слабоумным.
   Рюкзаки их набиты до отказа, мешки заполнены до верху и тщательно, любовно завязаны бечевой, и теперь уже можно хорошо подумать, обмозговать, сидя на травке, как не попасть на глаза рыбинспектору... Ну а что делать тут, возле них, мне? Я этим способом не ловлю, не умею, и не хочу уметь. Я вроде бы пока не варвар! Не жадный материалист. Я честный светлый рыбак, но, увы, без улова... Мне очень обидно: - почему честный должен уехать без улова? Стыдно домой заявиться пустым. Но что же мне делать? Как тут быть, на что решиться?.. Невесело, чувствуя себя прямо-таки ущербным скитальцем по Свету, прошел ещё метров сто по лисьему берегу и встретил вдруг чисто случайно хорошего знакомого моего брата Сергея, а отчасти и моего, - красномордого удачливого мужичка - опытного рыболова, который тоже уже "обрыбился"... В городе он живёт с моим двоюродным братом по соседству. Как и многие любители солидной наживы браткин соседушка был "слегка" пьян, но бодр и крепок. Глаза его блестели победой. Голос лишен назидания или насмешки. От всего его мощного округлого лика удачного рыболова - разило великой верой в НЕПОТОПЛЯЕМОСТЬ! Обаянием мудрого сытого паука! А что, ведь какой на улице праздник!.. - зачем о рыбе сегодня думать?!.. Не как враги, а по-дружески мы с ним запросто, почти любезно, поздоровались, обменялись дежурными фразами, и потом он спросил, что я поймал. А мне похвастать и нечем: на червя рыба не клюёт, сегодня не хочет - бастует - червей игнорирует!
   Тем временем в моих ушах словно застревает чья-то пьяная, полуневминяемая, - а для чужого человека - занудная и банально пустая болтовня одуревших мастеров подсечки, отчего "чужому" становится совсем уже тошно, противно, нехорошо, как ангелу на пирушке! - Что делать? - мелькает в мозгах вечный вопрос, - как дальше жить, как выжить в этом грубом, биологическом, диком людском мире?.. И вот наш сосед - добряк по натуре - вдруг отходит от совсем пьяной компании и разрешает все мои временные проблемы: хвастая, ничего не стыдясь, не бледнея, - он показывает мне свою идеально заточенную, хищную, зловещую речную снасть на любую рыбу, - учит меня, - просвещает, помогает выжить, - объясняет, как правильно ловить, - предлагает, не мешкая, воспользоваться, "порыбачить!" - Это он учит меня, дурака, советует присмотреться, - и переступить в данный момент законодательную черту! Объясняет мне, что нужно сделать, чтобы не уехать домой порожним! Мне всё понятно, - я же не дурак, - пусть и со сдвигами в башке. Я очень быстро усваиваю его откровенный урок, улавливаю всю технику преступного лова, но мне от этого не становится легче, - мне по-прежнему нехорошо,- меня тошнит от этой гнусной дикой картины, однако, я виду не показываю, прикидываюсь своим, лояльным, покладистым, уразумевшим, веду себя у берега спокойно, - лозунгов ПРОТЕСТА над высокой водой не выкрикиваю!.. Стою "лунатиком" в полном смятении возле них рядом с берегом, в глупой растерянности перед выбором, колеблясь хилой тростинкой на донском ветру, - быть или не быть, ловить или не ловить, - что делать???.. Ребячья растерянность самоеда меня не покидает несколько долгих минут. И вот внезапно, как будто меня подменили, морально опустили до крайнего безобразия, заставили стать таким, как ВСЕ!: - загораюсь сильным желанием этим "недобрым способом" поймать домой хоть бы на жарёху!.. - ведь чего-то я стою? Поймать хоть одного! Хоть двух... Тут же говорю об этом соседу, переборов свою непопулярную природную застенчивость. Он смотрит на меня и понимает, что я наконец "созрел", что урок его до меня дошел, и что пора мне заняться делом!.. Не мешкая, тут же, он предложил мне свой спиннинг и пару боевых тройников! - русскому бывалому мужику ничего не жалко, - "бери, пользуйся, пока я добрый"... И я беру.
   Получив от "учителя" бандитский тройник, но отказавшись почему-то от его мощного спиннинга, кривясь трезвым лицом "полуцыгана-полуинтеллигента", скрипя чувствительным сердцем, быстро креплю его на толстой леске, цепляю подходящий для данной цели груз и молюсь, чтобы всё у меня вышло!!! Забрасываю... Тем временем большинство рыбаков уже не ловят, не секут, а "спокойно" ждут ближайшего паровоза. И лишь отдельные алчные неисправимые души - кому еще мало, кто плавится в диком кромешном азарте, кто не добрал еще до двух мешков, не набил их горкой - все никак не могут остановиться: - они, истекая слюной и потом, всё секут и секут рыбу по дну, - их, жалких, не укротимых, сердцем грубых, глухих - не отпускает императрийца ЖАДНОСТЬ, черная козырная барыня современности! А они, мастеровитые мужики-хапуги - сегодня её рабы. Они не могут без нее, как без воздуха: они привыкли набивать мешки, то есть хапать...И это, поверьте мне, страшно.
   Чем же в тот солнечный день всё кончилось?: - закрепив тяжёлый груз на конце лески, бросаю с разворота как можно дальше! И тут логично обнаруживаю, что мой любимый "женственный" спиннинг для данной "сечи" не годится - он слишком мягок, - как и моя музыкальная натура! - хлыст жидок, хлипок, тонок, он для жесткого дела хиловат, почти не пригоден. Им хорошо ловить только на червя, а не "косить" по дну толстые рыбьи хребты... Вот и приехали.
   Но хоть и мягок я чувственным любительским сердцем - но я есть "Титаник" - в своем безграничном упрямстве! Я очень, очень упрям, когда это надо! Я воспитан могучей суровой Природой, - я упрямо и слепо пытаюсь рыбу поймать, победить, одолеть, заиметь! В очередной раз упорно, с крутым свирепым замахом, забрасываю бандитский тройник за середину речки, пугая веер мальков, но это мне сделать не просто... Я испытываю духовную пустоту, всю ту же противную тошноту, острую жгучую неприязнь к людям и себе самому, поступая против людского закона Совести. Начинаю, как и они, делать по самому дну подсекающее движение рук! Мне это делать невероятно стыдно...
   Мой хилый мягкий спиннинг при этом слегка трещит, он уж близок к поломке. С каждой новой подсечкой он изгибается в дугу, едва не ломаясь... Секу опять и опять - прохожу жуткую школу садизма! - очумело вокруг озираясь. "Теперь я сожитель порока!" - так думаю про себя. Где же моя природная чуткость и скромность? Она пересилена и подмята, я - прогнулся в порок!.. Но ничего у меня не выходит, не получается, чего и надо было ожидать: нет "мастерства", нет умения вот так грубо ловить, не подходящее в руках орудие лова, не то снаряжение, не тот заряд, - нет во мне бычьей страсти! Бросаю резко. остервенело, не жалея любимого спиннинга, отчаянно секу по дну. Сердцу делать, взирать на это крайне противно, противоестественно, ему больно! Совесть лупит ледяной плёткой по чувствам, по нервам - по самой душе, - попавшей в водоворот, в капкан гадкой Алчности!: "ПРЕКРАТИ, ПЕРЕСТАНЬ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!.." Но я не прекращаю, не могу бросить начатое, я грешу, словно в угаре, машинально, точно паровая машина, зло работаю! Я становлюсь, как и все, хапугой...
   Из последних моральных сил, изнемогая больными нервами, пытаюсь поймать хоть одного леща. Но "боги" не дают мне этого сделать! Лещи, судаки, язи от моих тройников ускользают, успевают ретироваться, свалить. И вот наконец на шестом-седьмом забросе получилось - ЕСТЬ!!! Попался!: - кого-то явно засёк, плавно, натужно тащу к берегу добычу. Зубы сомкнул, стиснул, кепку надвинул, ноги расставил, дышу в "полгруди", слепня за спиной ненавижу, волоку тушку к береговой черте. Рыба долго сопротивляется, не сдаётся. ...Вывожу, выволакиваю большого, словно лопата, упитанного леща! Зацепил его за хребет. Радости, однако, никакой, точно поймал красноперку, - так, какое-то малое утробное удовлетворение, и не более того. Не мое все это, не мое - чужое. И все же, крепя измученное грехом сердце, вновь стиснув зубы, утопив в мутном едучем стыду глаза, - решаю поймать во что бы то ни стало ещё одного, - надо, - чтобы потом поскорей успокоиться, зализать свои душевные раны... И все повторяется: снова резко, сильно бросаю подальше груз и долго, бессовестно, как "паровая машина", как "качек" из рок-группы, работаю резво руками и всем ошалевшим телом, оглядываясь поминутно на дорогу - не идёт ли за спиной по дороге инспектор? Но инспектора сегодня нет, и скорее всего не будет - рыбаки это чуют нутром, "средней линией тела", - наверное тоже водку в охотку "трескает"? - наметив тех неудачников, которых непременно между делом оштрафует, - что ж, тоже люди, - всем хочется в праздник!.. Ну вот засёк и второго леща, чуть меньше первого. Вытащил его и снова с размаха закинул. Попался синец. Вытащил налитого синевою синца и сказал себе: -
  -- СТОП! ХВАТИТ! - ПРЕКРАТИ! - И прекратил.
   Отцепил как-то нервно, как псих, один и второй - оба бандитских самодельных тройника, которые выдержат и акулу, отсек ножиком грузило, которым случайно можно и убить, - вернул орудие лова заботливому хозяину с облегчением, с радостью освобождения от греха - как будто грешить кто меня заставлял! - от гнусной работы, вздохнул в легкие бродяги чистый степной воздух, потом закурил, сознавая, что, слава богу, перестал наконец заниматься не своим, грязным делом...
   Освободившись как из тюрьмы, я потянулся к небу, размял подуставшие косточки, увидел плывущие облака, бездонную лазурь, - вспомнил рыбак - что сегодня великий Российский праздник: ДЕВЯТОЕ МАЯ! Праздник победы над варварами... нацизма, над наглыми и заносчивыми фашистами, многие из которых в конце войны стали людьми, уже понимающими, что они "оступились"!.. Смотал, сложил свой "женственный" спиннинг, упаковал полупустой рюкзак, сел на траву и просто выпил за ПОБЕДУ. У меня с собой было. Потом молча встал и пошел к поезду, он будет к обеду. Рыбы у меня немного, дрожать над рюкзаком мне нечего - штрафовать не станут. Что с меня взять? Мечту не отнимешь, а золота нету. Еще раз подышал степью, приблизился к мосту - поближе к поезду. Хлебовозка вот-вот вынырнет из ближайшего леса - к обеду.
   В полусотне метров от путей, в ожидании паровоза, засели "секачи". Их много, целая грозная рать, реальная опасная сила, "грубая безобразная толпа". Все затарились под завяз. Все очень хотят поскорей скрыться, улизнуть, и "замести следы". Сидят, валяются на нежной зелёной травке, по ложбинкам да по ямкам, - на весеннем просторе, - а рядом набитые рюкзаки... Вот она - неистребимая ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЖАДНОСТЬ! - а ты говоришь: стихи, великая классика - Пушкин, Гоголь, Есенин - светлые идеалы Красоты и Доброты... Да кому они, твои идеалы, к чёртовой бабе нужны в наше лихое время?!.. "Абы мне было хорошо, а там - хоть потоп, хоть пожар, хоть погибель!"
   Но я честно вам, люди, признаюсь: - так, как они, жить не хочу и не буду - это мной уже решено! Вся эта гонка не для меня, я ей не пара. Я просто не умею так вот упорно, алчно, хищно жить, подгребая под себя всё, что возможно! Мне этого давно ничего не надо, я в этом количестве материи совершенно не нуждаюсь. Складировать тоннами не хочу и не буду. Зачем тем соловьям, что живут в моем сердце, - ваша цивилизованная скучная жадность?! Ну, зачем?.. В жадности нет смысла. В жадности есть только ложь. Мне не хватает с детства лишь человеческого в человеке, а оно всегда светло и нематериально. Но, наверно, вернётся ещё к человеку - верю в это! - свет и чистота для его заблудшей души и исчезнет из людского сложного, обманчивого мира - проклятая ведьма жадность... Думал так и в душе плакал, пытаясь увидеть сквозь тёплые слёзы БУДУЩЕЕ, - совсем не похожее на сегодня...
  
  
   3. "НА РЫБАЛКУ!"
   На рыбалку с холодным сердцем не едут, не летят, не плывут, и не ходят. Это Я ВАМ говорю - "злостный любитель"- с сорокалетним стажем! Всякие, правда, в жизни бывают случаи, всякие есть рыбачки. И -
хитро-мудрые, и не в меру молчаливые, как партизаны на допросе, и говорливо-скрытные, - когда Вам откровенно заливают, не отражая словами того, что действительно было! ЕСТЬ средь нашего брата и такие, какие очень
похожи на человека в футляре! - В основе эти* таких почти всегда лежит эгоизм: "Место своё не покажу, не расскажу никому, где рыбка ловится, - моё это место!" И, что тут поделаешь с такими, - "зафрахтовал", "приватизировал", старательно обозначил сторожками или банками, - не подходи, а то огреет! (или облает собакой!)
   Но есть любители и другие, и, слава богу, что он есть! Доброжелательные, откровенно - открытке, просто добрые, - всё тебе объяснят и покажут: как правильно поводок или крючок подвязать, в какой час и где лучше клюёт, как выбрать лучше место, где встать на берегу, чтоб не мешать соседям! я отношусь к последним, ну да хватит об этом.
   Сегодня я хочу Вам рассказать не о рыбе, не о килограммах и тоннах, переловленных за жизнь, а о рыбацком ДУХЕ, О Духе непромысловой рыбалки, конечной целью которой есть не сама рыба, а та великая "первобытная" Страсть, которая бурлит в крови рыбака-любителя, не давая ему никогда покоя! Рассказать об истинных ценителях природной КРАСОТЫ, без которой и сама рыбалка не имела бы никакого смысла.
   Нет смысла сегодня долго вам рассказывать о "бракушах", перекрывающих реки и озёра поймы бесконечными рядами сетей - это люди-дельцы, коммерсанты, просто "замороженные" хапуги, каких в наше время немало, что обирают нашу природу, обдирают её как липку, не думая о людях других, являясь прямыми её врагами. Сегодня я о другом! РЫБАЦКИЙ ДУХ - или он есть, или его нету! - вопрос ставится тут только так - ребром: коль есть в человеке хоть немного романтики, поэзии, русского светлого оптимизма, - из него может выйти настоящий рыбачёк. И не обязательно вырастет новый великий мастер любительского лова, - а именно о таком я вам обязательно расскажу, - спец по поимке самой разной рыбы - нет дело тут не в этом.
   Всё дело в ДУШЕ, а точнее - в ДУХЕ, в любящей поэтической натуре юного или немолодого рыболова-любителя! - годы Духу не помеха!!
   ...Азарт начинает зарождаться ещё дома, за несколько дней до предстоящей поездки на пруд, на речку или озеро! Вот ты встал, умылся, почаёвничал, помог "дорогуше" по хозяйству, поделал некоторые важные, необходимые дела, поскучал пару часов у телевизора, почесал в задумчивости затылок, прочитал что-нибудь из классики, покрутился зачем-то на кухне, уже не зная, куда себя деть. Вынес мусорное ведро, о чём-то мимоходом с женой поспорил, и вдруг, наконец, понял: что-то в тебе сегодня не так, что-то в тебе уже происходит, творится помимо бытовой воли, что-то большое уже появилось и теплится где-то в груди, как глубокой пещере, чего ещё ты и сам не успел осознать, ухватить мыслью! И вдруг тебя всего осеняет, словно пробивает электро-разрядом!!! Да мы же через пару дней едем на рыбалку - вот в чём все дело, вот где собака "прикопана!"
   А что может быть прекраснее счастливой поездки на лоно ПРИРОДЫ, на любимое, золотое ОЗЕРО??! Когда ранним, ещё туманным, но уже ослепительно-вол-шебным утром ты скользишь в прохладе любимой поймы по деревенской земляной дороге среди зелёных трав, белых, фиолетовых, синих и ярко жёлтых цветов по направлению к величественному озеру, которое ты не увидишь ни на каких картинах Пикассо или Рериха. И все дела тут же бросив, ты, вечный путник, мысленно уже в пути!!! Ты представляешь, предвкушаешь, предчувствуешь - нежно мечтаешь о самой счастливой рыбалке и не замечаешь между тем, как твоя энергичная упрямая рука сама уже тянется к рюкзаку, к коробкам со снастями, к спиннинговым удилищам, грузилам и колокольчикам, чтобы всё это вытащить на свет, на глаза из кладовки, перебрать, пересмотреть, прочистить и промазать, украсить, укрепить, перемотать, заточить, то есть, привести в полный боевой порядок! И ты делаешь всё это не абы как, а с великой Любовью, без всякой дремучей лени, в какой ты, бывает, смотришь поднадоевший телевизор с его осточер-тевшими рекламами.
   Но сборы длятся, как правило, недолго. Часа два-три, и всё у тебя уже "на мази": всё собрано, завёрнуто, упаковано, связано! Блёсны начищены, красные, белые кембрики и ниточки насажены и привязаны на острые крючки, одежда подшита, мазь от комаров куплена, фонарик загодя заряжен! Осталось лишь накопать червей. И ты, не откладывая, едешь на велосипеде до свинокомплекса, заходишь без страха в глубину крутого оврага, где жирует красные черви, смело спускаешься вниз, уходишь в высокий камыш с голо-вой, ступаешь в холодный ручей, ищешь нужное тебе место нужной влажности и копаешь ТО, без чего рыбалки и быть не может! ЧЕРВЬ! Червяк! Это пан, это король, это твой друг и товарищ, и это твой бессильный раб! - ты его ловишь, извлекаешь из среды пальцами, он дико извивается, вырывается из "лап чудовища," а ты его мысленно, легко и искусно уже насаживаешь на стальной крючок, как бы не понимая при этом, что ведь он, твой раб, - тоже живой.
   Ну а что делать!! ... позже, минут через сорок, удовлетворённый тем, что вовремя их накопал, летишь домой на всех парусах, где всё уже готово к ПУТЕШЕСТВИЮ, как к духовному акту! Осталось собрать закуску, чай и купить в ларьке пузырек" - не без этого!!
   И вот день, слава богу, настал!! Половина пятого - заботливый, грозный будильник "спустил на меня Полкана! (Словно за окном завели трактор...) Я открыл глаза. За окном чуть брезжит. Я никакой. В первые секунды пробуждения во мне мёртвое оцепенение - состояние "почти смерти", - ты весь ещё скован и -сном, ты как бы ещё находишься в потустороннем мире, твоя Душа в первые секунды словно бы и ничего не слышит - не дышит - не существует вовсе, она ещё совсем не реагирует на вечный зов зелёных и голубых миров!
   ...Но это всё только с минуту. А уже в следующую минуту ты сильно и решительно, руками вверх, потягиваешься, собирая всю волю, и делаешь, во что бы то ни стало самый глубокий вдох за сутки!! КАК ЭТО ДЕЙСТВУЕТ, поверьте: сон сразу улетучивается, как и не был, и приходит ОНО - НАСТРОЕНИЕ, ЖИЗНЬ, а затем и первые росточки Великого АЗАРТА!!
   ...Заварен ИНДИЙСКИЙ чай, вот он медленно и блаженно стекает вниз по пищеводу в желудок, как бы попутно нехотя омолаживая твою проснувшуюся для СЧАСТЬЯ Душу! Теперь рюкзак за плечи и айда на рыбалку!! - ВПЕРЁД!! ...Сегодня едем в пойму на велосипедах, как и всегда. Это удобно, нетрудно, и прекрасно: это экономично и экологично. С моим давним и дорогам товарищем мы загодя договорились, что встречаемся около шести утра на пристани парома. Сам паром уходит ровно в шесть. Уход точен!
   Ровно в шесть звучит гудок, и паром плавно отходит от пристани. Так всё и было: напарник прибыл на пристань немного раньше меня и с истинно царским благодушием, какое я нежно вспоминаю до сих пор, взирает на меня при моём появлении! Он, как и я, рад нашей встрече! Отсчёт пошел! Паром коротко прогудел дважды, боковую трубу задвинули в пазы, чтобы машины не свалились в Волгу, и словно могучий передвижной утюг-утёс, огромная допотопная посудина, заполненная людьми и машинами, медленно отчаливает от пристани, распугав чаек и стайки крупных краснопёрок, что крутились у борта до отплытия.
   Проводив глазами романтика огромные, "вросшие" в дно Волги бетонные быки будущего важного, но пока призрачного огромного моста, мы повернули головы вниз по течению, где вдали виднелись причудливые песчаные острова, где носились над водой вечно голодные чайки - едем!!
   ...Раздвигая носом тихую серо-зелёную воду и прохладный речкой дух, паром вскоре пересекает водные просторы и медленно, словно лениво, причаливает к противоположной слободской пристани. Нетерпеливо бьются сердца! Нетерпеливы наши глаза и руки. Как бы уже душами зажигаясь, выходим на грунт, поднимаемся к стихийному базару,, проводим ряды торгующих сельхозпродуктами, и катимся уже по оживлённой слободе в сто-рону Бакалды, забыв обо всем на свете, о быте, о жёнах, о детях, о делах! ... Таковы мы. С детства - и по сей день. Таково братство!
   Конец июня, начало большого лета! Прекрасная пора: -столько зелени, столько свежести и новизны! ... Днём достаточно жарко, утром восхитительно свежо! В городе всё это не так заметно, город похож на СУРРОГАТ чего-то ПРЕКРАСНОГО, в городе совсем иное дыхание, совсем не такой восторг, как за Волгой!
   Ноги без устали давят на педали, хорошо "идём", быстро! Мы не любители тягомотины! - Вот уже на Полпути. Остановились, оросили траву, рассказали пару анекдотов, я закурил, ХОРОШО!! ...
   В синеве классического утра, прямо над головами, парит степной орёл! - Он одинок, дитя родной нашей Природы, тоже, как и мы, охотник и рыбак, -выбирает момент, когда нужно камнем упасть на добычу!'... Подъезжаем к цели, к третьему Грязному, знаменитому своей чарующей глаз Красотой и запасами самой разной рыбы, - от сазана до пескаря! Озеро величественное и длинное, оно вытянулось вдоль Волги где-то на километр. Сворачиваем с дороги и подъезжаем к пологому, заросшему питательной травой берегу и сразу выбираем место стоянки. Это "Федин куст". (У этого куста часто ночует одинокий рыбачок Фёдор - Федя!) Ширина озера метров сто пять-десят или больше. Противоположный берег внушительно высок, крут, первобытен, лесист - прямо картина Репина! Вид чудесный, душа отдыхает! Огромные братья-тополя, многовековые дубы украшают тот "правый" берег и представляют собой чистое изумление для чуткой натуры - красота со всех сторон, - КРАСОТА. И Красота Чувств в самом ЧЕЛОВЕКЕ.
   ...Время около восьми утра. В воздухе царит тишина, хотя где-то слева от нас куролесят неугомонные чайки. Будоражащие нас частые всплески "сигающей" рыбы. "Дождь" шарахающихся от окунёвых стай и щуки мальков, ищущих спасение в бегстве!.. Мы бросаем надоевшие нам велосипеды и торопливо, уже воспылав, разматываем дома подготовленные снасти! Вытаскиваем грузила, колокольчики, катушки, черви! Насадка -красный червь. Забрасывать нужно обязательно далеко, метров на 70 и даже чуть дальше! На самую глубину.
   Чем дальше кинешь грузило с поводками, тем лучше клюёт карась: это закон! Карась держится в самом центре, там ему нравится быть. За ним мы и приехали: его интересно ловить! Он смел и силён, и хорош на сковородке! ...
   Перекинулись взглядами, друг достал "кипяток"! Выпили по одной, по первой и перевели Дух! - хорошо, отрадно! Встряхнулись, оживились, пошёл свободный разговор, и вдруг, - - кто бы мог даже предположить!! -Недалеко от берега, словно тяжёлой и грубой .человеческой ногой с размаху о поверхность воды - мощный грозный удар плоти необыкновенной рыбы -САЗАН, это ОН!!! -Так бьёт только сазан: рыбина на миг взметнулась и скрылась под поверхностью, - увидеть'его мы не успели. Выпили по второй и успокоились, и не медля забросили снасти подальше от берега, прицепив к лескам колокольчики. Стоим, дымим, ждем. И тут опять, снова, - уже с другой стороны от нас, метров в 25, такой же мощный грозный всплеск озёрного гиганта, - это бьёт наш кумир - наша мечта и радость, ТА желанная высшая цель всех рыбалок, о какой не часто говорят, но всегда в себе носят с надеждой на непременное осуществление!!... От "душевного напряга" у меня вскоре затряслись поджилки, нервы начали потихоньку шалить, а голова судорожно, работая, соображать: ЧТО ДЕЛАТЬ, КАК ПОЙМАТЬ?? - ЕГО!!-И тут же сам себе отвечаешь: " Всё менять, срочно, быстро перевязывать поводки, срочно ставить другие крючки - покрепче, лесу потолще, и уже бросать не на 70 метров, а совсем недалеко! Бросать в район выплеска сазана! ...-Минут через 15 всё сделано: поводки привязаны более длинные, леске ноль пять, крючки мощные! Насадка та же - червь! Но уже на один крючок на сазана сажаешь не один и не два, а сразу штук пять - шесть крупных червей! - повторный заброс в нужную зону, в нужную точку рядом с берегом, - Спиннинг ставится на рогульку, колокольчик замер, повисая на леске. Два или три спиннинга "переведены" на сазана, остальные отложены, чтобы не помешали. Выпили ещё по "горяченькой", закусываем, ждём, смотрим на колокольчики как на дула ружей, готовых вот-вот выстрелить!! Бах -х-х-х! ...Ждём минут, может, семь. ...Не засекали.
   Не клюёт. Всё спокойно. Начала объедать насадку мелочь, - долго не простоит! Внезапная СТРАСТЬ постепенно угасает, тускнеет, слабей. Но не тут то было, - ВСЁ НА РЫБАЛКЕ происходит ВДРУГ!!! Поклёвка!!!
   Мы оба увидели, как левый колокольчик чуть пошевелился, но не так, как от обжора мальков, затем замер на несколько долгих секунд, а потом стал плавно, но уверенно вместе с леской подниматься - приподниматься на леске, уходящей в глубину!! Мигом, сразу перехватило дыхание, сердце в груди словно остановилось, но, несмотря на это, ты тут же делаешь несколько резвых прыжков к рукоятке спиннинга, немедля хватаешь рукоять руками и почти сразу же подсекаешь желанную рыбу, делая резкий смелый взмах удилищем спиннинга назад-вверх!!! - ЕСТЬ!!! - Да, точно есть: на другом конце сазаньей снасти чувствуешь нешуточную тяжесть, словно некто дерзкий упёрся в дно "ногой"! И не желает выплывать на берег!!
   А, может, зацепили водолаза, или за танк, что там со времён последней войны?? - Так мы иногда шутим! - Но до шуток ли нам в такой момент?! Стою ещё несколько мгновений, а потом рыба делает свой коронный "силовой" рывок в глубину, - подальше от рыбака, подальше от берега, от людей - в свою родную стихию, не желая врагу подчиняться, ненавидя его всей своей рыбьей сутью! - Сазан бежит от тебя, как если бы ты от пожара!!! Он боится тебя, как ты - огня!!! - Силища его непомерна!!!
   И ты не в силах удержать руками этот отчаянный боевой рывок, если не хочешь сиюминутного обрыва нехилой лески!... - Катушка громко трещит, как ночной будильник, давя на нервы! Она вращается в обратную сторону, не туда, куда тебе нужно, сазан убегает решительно вглубь от коварного рыболова! Рыбак лишь мягко тормозит вращающийся круг катушки шершавой своею ладонью, и через несколько секунд ладонь уже от трения горит нестерпимым жаром!!!..
   Но рывок в глубину продолжается всегда недолго. Сазан, даже очень большой, всё же быстро утомляется, как неопытный юный спринтер на стометровке! - Всё, он устал, самоизмотался, на время как бы угас, обессилел ... Катушка трещать прекращает, замирает на месте. Но спиннинг по-прежнему круто изогнут стараниями рыбака и рыбины! - Это, я ВАМ скажу, картина!!!
   Убедившись, что с разгона ему от врага не уйти, он сбавляет свою силу, "прячет мощь", - и начинает плавно и долго ходить на глубине слева направо широкими кругами, иногда чуть подёргивая умной головой, и если крючок впился плохо, ненадёжно, он, как правило, с него неизбежно сходит.
   Что же происходит потом?: В сильном запредельном волнении стою, колени мои мандражируют , напряжение меня "поедает"! - Однако все также кручу катушку на себя, не допуская слабины, и делаю подкрутку настороженно-медленно, очень спокойно, готовясь к возможному повторному рывку! Но сазан идёт медленно к берегу!
   Я почти ликую, я рад, терпеливо сматываю леску и успокаиваюсь на какое-то время, сбрасывая с рук и глаз напряжение. И, именно это и губит мое рыбацкое Счастье!!: когда до берега остаётся совсем уже чуть, метров семь-восемь, известный хитрец (сазан!), усыпив мою бдительность, на самом деле неверную, ложную, вдруг дерзко совершает спасительный рывок в сторону, - рвёт себе губу, срывается с крепкого крючка, - и вот он от меня уже свободен!
   - Свободен от рыбака, - а рыбак свободен от рыбы!!!
   - "Ушёл красавец в глубину - ты поищи в себе вину!"
   Как Остро ты чувствуешь теперь своё поражение, как тебе горько и плохо; ты стоишь, древний охотник, без своей добычи, помертвев от "минутного горя", словно старуха у разбитого корыта!
   ... Минуты две, - повержено, остолбенело, обреченно стоишь и смотришь на воду не веря тому, что сазан сошёл с крючка, что ты не победитель, а проигравший в этой короткой схватке, что нет у тебя ни мастерства, ни опыта, ни счастья, - нет простой удачи. Потом плетешься от воды к рюкзаку и как-то механически, через силу, непослушными тебе пальцами, усмиряя подлую дрожь в ногах, наживляешь голые крючки заново, и зло поплевав на них, бросаешь снасть туда же! Уже не так, не твёрдо в себя веря, думая , что ты есть неудачник, и ничегошеньки у тебя не получится уже... Вновь пауза. Ожидание следующей поклёвки, но уже без того огня. Не проходит и пяти-десяти минут, как всё в точности, словно по заказу свыше, повторяется!!
   Новая поклёвка с рычанием катушки, подсечка - ЕСТЬ! - и новая такая же попытка достичь результата - поймать гиганта!! ...
   Всё-всё повторяется! Сазан глотает наживку, тащит, водит, кружит по озеру, - и точно также, как и в первом случае, сходит у самого берега, рванув напоследок! Сход-копия, сход-повторение! Опять не дался тебе в руки. Опять поражение...
   Снова печальная тишина, горькие чувства, обречённость. А минут через сорок, совсем успокоившись, уже не ожидая того, уже совсем не веря в удачу, остыв от чудовищной суеты, наблюдаем ТРЕТЬЮ поклёвку!!! ...Верьте, я ВАМ не вру! Опять рывок в глубину, а затем плавное движение рыбы к берегу, где на этот раз он повторно от нас не рванул. И мы вдвоём с напарником, при помощи рук и ног, без сачка и дубин, окружив его со всех сторон, чуть ли не упав па него грудью (а это опасно!), всё-таки выхватили рыбу у самого берега под алые жабры и выбросили подальше к кустам! ЕСТЬ! Рекорд! Весил красавец около семи с половиной кг!!! Таких мы никогда не ловили.
  
   ...Улеглись рыбацкие страсти. Четвёртой сазаньей поклёвки не было, и три подряд случаются раз в сто лет... Всё - "сазаний жор" канул в историю. Всё произошло до 10 утра. Перешли на ловлю карася. Тоже интересно, но после борьбы с сазанами эта ловля - будничная серая работа, к которой мы потеряли всякий интерес. Сказка кончилась, струна оборвалась. Баста.
   Отобедав и обсудив столь редкое явление, как "сазаний жор", мы ещё долго находились в зоне смешения чувств: счастья борьбы и горя потери. Между разговорами вернулись к тонким и коротким поводкам и некоторое время, бросая теперь за середину озера, изловили с десяток серебристых карасей. Ловить их быстро надоело.
   Давно всё это было, в начале 90-х прошлого века, с тех пор изменилось очень многое, но не всё. Однако, "сазаний жор" с тех пор больше нигде в зоне моих глаз не повторялся. Правда, и в последующие годы, уже в одиночку, я отправлялся в те же самые места, где испытал незабываемое счастье борьбы, и поймал ещё двух красавцев за два года, и все! - И кончилась моя Лебединая песня, и нет больше "золотой рыбки" (так нужно было назвать этот рассказ!) для неисправимого романтика-спиннингиста: рыбку эту золотую истребили с годами грубые алчные дяди, она исчезла, или же просто ушла далеко-далеко, в иные края, до которых мне и не добраться... Теперь куда ни глянь, куда ни зайди со своими удочками, куда ни кинь свой груз, - кругом сети, сети, сети, и... суровые дяди с аккумуляторами стоят, как смерть с косами! Они приезжают по ночам - "обмороженные клоны-ублюдки", - высаживаются из своих газелей и "бобиков", качают модные модельные резиновые лодки, заплывают, подлецы, на середину некогда чудесного золотого озера и... глушат, истребляют бедную рыбу так называемыми "электроудочками", выпуская на рыбу смертельный для нее разряд.
   Откуда же взяться и вырасти сазану? Или линю? Или большой пятнистой красавице - щуке?! Красоту, Чистоту, Естество - всё это по какому-то чудовищному плану уничтожает "человеческая алчность", - только есть ли в этой людской мерзости хоть капля действительно ЛЮДСКОГО?
   Жажда, тяга к лёгкой наживе, пренебрежение к природе и Человеку, утробный, враждующий с ДОБРОТОЙ эгоизм, - вот что сегодня в жизни доминирует над человеческой моралью.
   А в последние два-три года я, как и раньше, как и всегда, вновь и вновь совершаю "вылазки" на Природу. Трепетно устремляюсь в дальние края, туда, - поближе к селу Репино, на любимые заволжские озёра, которые сто лет знаю, которые сфотографированы моей Душой, которые по-прежнему люблю сердцем, хотя уже не могу, не покривив своей совестью, сказать, что еду на рыбалку с таким же молодым и горячим сердцем, как и раньше, когда всё во мне пело... Нет, увы-увы, что-то во мне уже не то и не так, как раньше было, что-то во мне сломалось и погасло.
   Часто болит моя пораненная, чьим-то "нечеловеческим эгоизмом" полубольная, грустная ДУША, зовущая слабыми звуками моё далёкое золотое ПРОШЛОЕ, меньше осталось во мне здоровья и оптимизма, но жив, конечно же, еще пока ЖИВ во мне, как некогда большая ЛЮБОВЬ, как улетающая Звезда, НЕСОКРУШИМЫЙ РЫБАЦКИЙ ДУХ, - и это прекрасно!
  
   4. "Гений Копчёный"
   Так зовут, или же метко обзывают, одного поистине удивительного, легендарного рыбака-любителя другие не легендарные, средние городские рыбачки, которые были ему попутчиками где-либо, когда-либо, встретив его на своём нескончаемом пути на Природе.
   Среди нашего брата-любителя и на берегах необъятной Волги, и на кучеряво-зелёных просторах былинной "Заволги" большинство местных "оптимистов-доходяг" его давно знают, (кто больше, кто меньше) потому что своею исконно рыбацкой, невероятно притягательной личностью любителя природы и заядлого охотника он слишком заметен и всегда на слуху!
   По верным этой пленительной магии (верным любимой рыбалке!) - вечным и весьма терпеливым путникам, но не туристам, - о нём ходят любопытные легенды! Он - то есть Копчёный - настоящий волшебник, самобытный художник любительского лова! В этом и я как-то - и не раз - убедился. Он редкий, яркий талант, и если хотите, гений. Гений ужения, обладатель "собачьего нюха", проводник в мир невидимой, подлинной магии! Однако, это личное моё мнение о его редком даре, и я не призываю вас этой "версии" верить...
   На выходе из курсирующего туда-сюда - в Красную Слободу и обратно - теплохода краем уха слышу самый обычный живой переговор двух откровенных пожилых рыбачков-путешественников. Через головы выходящих на Слободской берег людей мне доносится:
   - Вчера видел Копчёного, он недавно был где-то под Репино, в районе Барбашей и, как всегда, обрыбился под завяз.
   Или такое: "Копчёный снова всю банду обловил, ездил на Большой ерик, за Лещёвкой, - выудил десяток крупных сазанов и оставил напарников с носом, - за ним, как за реактивным самолётом, никому не угнаться, - талант, феномен!" ...Ну и тому подобные неспокойные, и часто завистливые, высказывания "середнячков".
   И вот теперь, спустя два долгих десятилетия скитаний, я уже и не вспомню, как бы ни старался победить свою временную забывчивость, где именно, в какой точке родной золотой Волго-Ахтубинской поймы я имел честь с ним , чудаком и гением, познакомиться: моя коварная память меня предаёт. Вот ведь, хоть убей, я этого не помню!
   Белёсым июньским утром, - тихим, волшебным, непредсказуемым, - в самом конце тяжёлого двадцатого века, от деревни "Вторая пятилетка" втроём, то есть видной компанией, ходко топаем с учащённым биением сердец в сторону второго Грязного. (Поясняю, что за деревней сразу три Грязных, следующих одно за другим на многие километры!) Однако, не доходя до него примерно с километр, сворачиваем вдруг вправо- вниз и переходим небольшую плотинку через ручей, что связывает Грязное один с Грязным номер два - с этим величественным, амёбо-овальным, очень красивым озером, у берегов которого часто останавливаются и с настроением рисуют местные и залётные пейзажисты! Идём, уже теперь не спеша, по над тем берегом всё дальше и дальше, доходим наконец до конца второго озера, а затем по еле заметной тропке мы снова резко уходим вправо, - в самую глухую гущу зелёных травяных дебрей, туда, где нас ждёт мелкий, но, похоже, перспективный камышовый затон-залив, который мы потом уже обозвали "аппендиксом". Там, - в этом дивном оазисе, - море птиц и море рыбы, там ждёт нас ЖОРА, - то есть - "жор"!
   Впереди нас солидным, решительным рассекателем травяных дебрей идёт не кто-нибудь, а сам "генерал Копчёный"! К данному моменту я знаком с ним уже несколько лет. Мой же дорогой друг-приятель, тоже весьма способный напарник и к тому же ещё однокашник, понимающий, как правило, меня с полуслова, познакомился с ним только сегодня. Я не раз ему (тоже бродяге) рассказывал о "феномене", затронул его здоровое любопытство, и он загорелся желанием встречи! Встретились, познакомил - это было нетрудно.
   Ну вот мы и добрались до места, прибыли! Дошли до "стоянки": ни берега, ни какой-либо площадки или пятачка, ни малого деревца, ни кустика, а сплошная густая куга, камыш, водоросли, да вода!!! Это прикол! Это же какая-то большая нелепость?!.. Однако, видим - рыбка играет: по всему оживлённому водоёму солидные всплески, утробное чавканье, какие-то всхлипы, барахтанье, чей-то жалобный крик!
   За недалёким изгибом мягкой тёмно-зелёной куги пугающие нас буруны, чей-то отчаянный писк, метания вечно голодных чаек, мудрый сбоку дозор хитрых ворон, и ненавистный зуд армады алчных комаров-комариков!.. Ситуация не из лёгких, ситуация: "Ой!" И хоть все мы пришли сюда в высоких сапогах, но "страшно", а точнее, просто неохота даже подойти к такому "берегу", поскольку не понять, где он начинается, и поскольку кругом опасно-топко, грязно, всё неустойчиво, зыбко и неудобно! Да, попали, забрели...
   - Ух, этот Сусанин - завёл!..
   Но при этом каждому понятно одно: сегодня пути назад нету, отступление невозможно! Перед "маэстро" будет стыдно... Не ударь лицом в грязь. Он нас привёл, как новобранцев, показал СВОЁ место, не пожадничал. Нам остаётся только проявить себя: на что ТЫ в таких сложных условиях способен? Вот же она, - твоя дорогая родная стихия, - проявляй себя, дерзай, не отходя от "денежного" места, РАБОТАЙ!!! Твори свою Удачу...
   Воцаряется священная пауза, но не мёртвая, а живая!.. Рыбаки-попутчики надолго замолкают, наступает истинно мудрая тишина. Каждый теперь вдохновенно и мудро сосредоточен! Болтовне тут места нет. Постоянно слышно только частое хлопанье ладоней по голому телу, - лицо и руки! - ищущему спасения от пикирующих кровососов! Вскоре достали мазь, скоренько намазались, а думали, что перетерпим.
   Закурили, - кто курит, стоя в воде, - отдышались, отсморкались, обсудили редкую ситуацию... И стало вроде легче! Наклонились и помыли руки, чтоб отбить нехороший запах, нервно-торопливо разложили и собрали спиннинги, обернули сумки и рюкзаки клеёнкой, потому что к обеду регулярно с Волги пребывает вода! Уже не спеша, обвыкнув на новом "месте", достали снасти, садки, червей, катушки и прочее "оборудование" - ощущение явного дискомфорта с течением времени не проходит! Настроение несколько портится...
   Готовлюсь к забросу снасти на карася и искоса, между делом, поглядываю на признанного лидера всей области, а тот уже спокойно и уверенно, как бы вовсе без эмоций, подводит к ноге первого жёлтого увесистого красавца - килограммового озёрного карася, какими не без успеха торгуют на базаре!
   Копчёный "беззаботно", - так он смотрится, - стоит у воды в топкой озёрной грязи, обутый в крепкие старенькие бахилы, тёмные заношенные брючата и лёгкий летний серый пиджак. И это всё, никаких там излишеств, чтобы ничего не мешало ловле - ничего! С видом всезнающего человека зрелой железной выдержки и непоколебимого мудрого спокойствия, для которого комаров просто не существует, он грамотно продолжает любимую ловлю. ЭТО ЕГО СТИХИЯ!!! Это видно.
   Покрытый ровным пастушьим загаром на контрасте его загадочных для нас синих глаз, - поэтому-то и зовут Копчёный! - к концу лета он регулярно превращается в обаятельного араба. Он ловко, совсем без суеты, подхватывает очередную рыбу у самой стопы и отправляет, спустя две-три секунды, в садок, привязанный слева к тонкой жердинке. Потом спокойно насадив на крючок лишь одного червяка, он лёгким, свободным мастерским движением коричневых жилистых рук и всего гибкого спортивного тела, высушенного солнцем и омытого весенними дождями, забрасывает каплевидный груз с крючками именно в ту точку водоёма, озера или реки, где больше всего рыбы, где она сгрудилась, где "рыбья тропа"! И именно это меня в нём поражает: его великое природное Чутьё! Он рыбу всегда как будто видит сквозь воду... Сквозь глубину - рыбий косяк у него на виду, как бы стоит перед глазами, так он сквозь воздух и воду этот косяк чувствует!!!..
   Ну, вот и опять он тащит к ноге очередного золотистого "поросёнка" и, возможно, тихо, но совершенно беззлобно, подсмеивается над неумехами - над нами, хотя сами себя мы такими не считаем! Боже упаси...
   В чём же заключается его великий Дар? Да просто в сумме многих ценных значительных качеств. Тут, вроде бы, и нет волшебства... А именно: он вынослив, умён, неленив, лёгок, неприхотлив, смекалист, не озабочен материальными благами и сладким комфортом, мастер самых точных забросов, великий спец своевременной подсечки, - когда ловишь глазом единственное мгновение, - грамотный подбор снастей, знание всего о рыбалке и о том водоёме, к которому сегодня подошёл... Тут важна и первична сумма всех качеств, которые не на бумаге, не в мечтах, а в его голове, в его руках, в нём - то, что и приводит его часто к феноменальному успеху в ловле. Этому я давний и объективный свидетель
   Часа через два хороший клёв, к сожалению, прекратился. Наступающая с Волги вода неизбежно губит рыбий аппетит. Как бы разом усыпляя всю рыбу, и рыба перестаёт кормиться. Отдыхай, дорогой рыбак, не гони волну на рыбу! ВСЁ. Подводим итог: у нас с корешем в садке меньше десятка на двоих. У Копчёного вдвое больше, но - на одного!
   Мы подустали, угомонились, присели у своих рюкзаков, я задымил "Примой", и сразу стало легче. Друг бросил:
   - Волевой "паренёк" - пальчик в рот не клади! Я им доволен...
   Курю я, значит, и смотрю: кумир наш неожиданно, без предупреждения, разделся до плавок и, молча, как Черномор, пошёл прямо в воду! Что это с ним?! Не заболел ли часом?..
   А у Копчёного в голове - своё: вода пошла, смутила, испугала, тёплолюбивую рыбу, - карася, - и теперь уже все стаи, образуя собой толпу, сбиваются где-то на самой середине залива, - так называемого "аппендикса", - и чтобы груз с крючками туда попал, нужно зайти в воду примерно по грудь, - а это почти десять метров от "берега", от куги, - и затем бросать из неудобного положения как можно дальше - на середину, где рыба стоит! Я быстро понял его затею, но так ловить, - по грудь в воде! - медленно замерзая, но молча терпя, может только Копчёный... Нам это не по плечу - рассказываю:
   Подтянув к себе поближе садок, уже второй - запасной, привязав его к прочной длинной жерди (от огромных сетей), спрятав от воды маленькую баночку червей на волосах, под кепку, Копчёный лихо, но грамотно размахнулся и послал груз совершенно точно в цель!!! На центр. Бросок из невероятно трудного положения у него получился! Крайне трудно с такой воды, когда торчит только голова и плечи, точно бросить - бросить далеко и удачно, но всё происходит так, как ОН хочет... Это аншлаг, это представление! ...После дивного заброса на центр он, наш дорогой "маэстро", как утопленник надолго замирает в довольно холодной воде, словно уже и не дышит, и не слышит, словно совсем напрочь забыл о людях и окружающем мире...
   Мы с товарищем тихо поражены, хотя от него можно ожидать всего и всегда, потому что он - Копчёный, и второго такого, уверен, нет. ...Чудак долго терпеливо стоит в ожидании поклёвки. Перед глазами его видавших виды попутчиков картина из жизни неунывающих изобретательных обитателей... дурдома! (Ну просто цирк!) И что вы думаете? Пока мы с другом сидим-отдыхаем, наблюдая за ним как бы сбоку, со стороны, пока думаем и что-то там обсуждаем, "маэстро", изловчившись, уже снова спокойно вываживает, как клоун в цирке, но уже не к ноге, а прямо к груди, очередного жирного карася, запросто легко берёт его, несчастного, за жабры и ловко отправляет в новый садок!
   Вот и вся вам Любовь, все рыбачьи дела в королевстве Волго-Ахтубинской поймы! Ум, терпение, авантюризм, фантазия, любовь его души к преодолениям трудностей на любимой рыбалке...
  
   Прошло какое-то время. И вот опять, где-то у самого Качинского базарчика, на котором он иногда продавал свой улов, я с радостью встретил его! А он всё тот же, - ничто его не старит, не берёт! - вот она "жемчужина из трудового народа..." И, недолго думая, услышав из его уст новую, чрезвычайно увлекательную историю о совсем недавней рыбалке, на которой он наловил чуть ли не десяток богатырей-сазанов, вероятно, "слегка" приукрасив реальность, мы сразу договорились с ним совершить новую поездку, - уже до Громков, - так называется пристань, миль за тридцать вниз по Волге, а там от пристани уйдём в пойму, на ерик - ЗА САЗАНОМ! (Сазанами...) Едем, конечно, с ночёвкой, а на сколько - будет видно, - вперёд!..
   Я прибыл на пристань без опоздания, но не на трамвае, а на велосипеде, с которым лишь спать не ложусь вместе! Велосипед - это продолжение моего тела, моей души! А я для моего велика - весь смысл его "велосипедной жизни" - Привычка! Минут через десять прибыл и ОН - гений - на трамвае. Мы оба в тот день были прилично экипированы и имели двухдневные запасы. Но когда, часа в два дня, мы с ним ступили на длинный трап, ведущий к "Ракете", чтобы с моим велосипедом открыто проникнуть на крылатое судно, я почему-то малодушно сдрейфил, потерял уверенность в себе: "А что если капитан нас с велосипедом не пустит? В трамваи же с велосипедом не лезут?!" Вот об этом дома и не подумал...
   Но всё обошлось - "кэп" пропустил, и мы расположились на открытом ветрам месте около бортика и дождались скорого отплытия - поехали!.. А уже часа через полтора тайными, - тайными для меня, - только "Сусанину" известными тропами, удалялись от Волги и Громков по направлению к заветному ерику. Мы - точно! - уходили с ним в страну сказок, в страну душевного и духовного изобилия, где на дне самой глубокой ямы живут и обитают гиганты сомы, а на выходе из тёмных ям, ближе к теплу и солнцу, ближе к дневному свету - любимцы Богов - САЗАНЫ!..
   Я чисто верил в эту голубую сказку и правильно поступал, веря в эту Мечту, как бы всё потом для нас ни кончилось. Верить нужно, быть в жизни оптимистом, загореться, когда возникают новые высокие цели, не уставать при этом и не сдаваться!
   Долго петляя по полям и лесам малыми тропами и накатанными дорогами, где-то через час с гаком, мы пересекли жёлто-голубое от цветов, последнее перед загадочным озером, поле, затем лесную полосу, и вышли наконец к долгожданном загадочному ерику...
   Как будто бы духи сговорились! Стало быстро смеркаться, темнеть, из потемневшего леса потянуло едва заметным колдовством, первобытностью, опасной дрёмой... Внушительного диаметра шикарная многовековая яма - "опухоль ерика" - неизвестно какой глубины, но метров в сто, сто двадцать по диаметру, остановила на мгновение наши устремлённые глаза, и мы замерли от величия, от древней красоты мира! Синхронно замерли лишь на одну секунду, а затем, не сговариваясь, шагая в ногу, спустились по наклонной к рыбацкому пятачку старого поседевшего кострища.
   Вот мы на месте. Почти у самой воды. Теперь скоренько за дела, пока совсем не стемнело! Нужно скорее собрать дрова, разложить по порядку все вещи и успеть ещё приготовить к бою, оснастить спиннинги, прицепить катушки, поставить сторожки и к ним колокольчики - готовность номер один! Всё так и сделали, всё успели до темноты, и уже вскоре на седом пятачке искрился костёр: к ночлегу были готовы.
   Два спиннинга с подходящими для серьёзной рыбалки поводками и жирной вкусной насадкой на крепких крючках - на сома или сазана - уже стояли на береговых рогульках, под охраной чутких колокольчиков... Уходящая в пугающую яму леска наклонилась вниз на сорок пять градусов - стало быть - тут очень глубоко! Сом может взяться ночью, сазан берёт в любое время, особенно осенью, и ночью тоже. Все необходимые дела позади, теперь надо ждать и верить.
   Сидим с Сусаниным, кажется, уже час, пошёл час второй, заметно похолодало. Мы, как водится, выпили и поели, о чём-то спокойно говорим и как бы думаем, не забывая поглядывать на колокольчики. Слегка опьянели, "осели" за разговорами, от озера отвлеклись... А время всё идёт и идёт, давно ночь, а клёва всё нет. Где рыба??? Почему не клюёт?! Вместо рыбы сам уже "клюю носом" прямо в костёр! Вздрагиваю, пугаюсь: так ведь, уснув, можно и точно свалиться на горячие угли...
   Всё это "очень забавно и весело", однако... Напарник важно сидит около меня - он покрепче меня, позакалённее. Его, цыгана, горилкой не свалишь! Всё обговорив, замолкаем - и вовремя! - колокольчик осторожно качнулся, а уже через пару секунд его бросило вверх и сразу вниз, к земле - это заработал мой любимый левый спиннинг!!!
   Словно от удара кнута, как от сильного толчка огромной, до поры сжатой пружины - резко вскакиваю с места, - будто и не клевал носом в костёр лишь секунду назад! - стрелой я подлетаю к удилищу и точным решительным жестом обеих руку вверх-назад подсекаю ТО, что всё-таки схватило на самом дне омута жирную мою насадку...
   - Есть! - Мне знакомая тяжесть: Тяжесть "живого кирпича"... Что-то не то я сказал... Не кирпича, а живого тела! Вес взят: конец удилища круто и опасно изогнулся - на том, другом конце прочной снасти что-то повисло и не хочет отпускать!.. Может и вправду - сырой кирпич - оторванный груз с чьей-нибудь лодки?! Такое бывает: вытаскиваешь, порой, старые фуфайки и дырявые носки... А раз, на Волге, я вытащил на берег... дюралевый спиннинг, и он стал моим трофеем - вот! Но в эту минуту меня не обмануть: тащу рыбу, и сразу происходит рождение азарта, рождение высокой страсти, любви, самой красоты - в тебе! ...Трудно объяснить это золотое чувство обладания великой радостью!
   Стою и цепко держу спиннинг. Жду, что же будет дальше? Жду неудержимого, почти обязательного коронного рывка, броска пойманной крючком большой сильной рыбы прочь от меня в закоулки водоёма, на дно, в какие-нибудь глубинные трещины или коряги, - только бы не на берег, только бы не в руки к заклятому врагу - человеку!!! ...Но рывка "прочь от меня" почему-то не последовало, даже как-то странно это. Всё длилось спокойно, без психа, рыба просто "упёрлась" у самого дна, замерла в оцепенении и не ходит, стоит!
   Осторожно преодолеваю её "упрямство", нажимаю на катушку посильнее, и медленно тащу рыбу к себе, на берег. Она идёт странно-спокойно, совсем без норова! Дотаскиваю существо до берега в полной уверенности, что на крючке сидит флегматик - ночной, очень уж сонный, сазан, который почему-то не хочет за себя побороться... Подтаскиваю что-то совсем близко к кромке, всё ещё жду последнего рывка в глубину, но всё просто и малоинтересно заканчивается: вытаскиваю совсем без труда скользкого, как линь, сомёнка - он совсем небольшой, но более двух кило весом, а как здорово, - по-бойцовски, - упирался в самом начале?!..
   Вот так отзвонил первый звонок. Была поймана первая рыба. Где-то через полчаса всё повторилось, и я выволок на берег второго, точно же такого сомика, который совсем не бился - он спал. И впал я в глубокое разочарование, - а где же сазан?!.. - куда он, золотой мой, делся??? Никто не знает.
   К этому моменту Копчёный, он же - Сусанин, заметно захмелел, повеселел, но не разговорился: в его добрых, почти нежных, с золотинками глазах не было и тени зависти или же беспокойства - он всегда верен только себе! (Может, поэтому мы с ним и не стали большими друзьями?) Верен своему природному дарованию - быть лучшим, побеждать любого, пусть даже он, этот любой, трижды или четырежды мастер! Он вот сидит рядом со мной и знает: его час ещё не настал, а поэтому мудр и весел.
   Сняв с крючка второго сомика и вновь забросив снасть, желая уже сладко прилечь у костра, я совсем ещё не понимал, что задумал Копчёный, чьи мощные спиннинги ещё лежали в чехле. Он не спешил их налаживать. Догадаться о решающем его шаге в тот ночной момент было невозможно. А, между тем, за последние два часа я вырос в собственных глазах, я был уже горд собой, очень горд, так как мне показалось - обловил самого Копчёного!!!.. Кто бы это мог совершить?! Но на самом деле я ещё ничего такого не совершил и был далёк от "совершения", но только этого ещё не понял...
   Усталость одолела меня, обволокла, как тяжёлое наркотическое облако - только меня, но не напарника! Более не мешкая, Копчёный встал, бодро встряхнулся, чихнул направо и налево, и, как бы между делом, сказал, что ну вот и отдохнул, а теперь пора и половить рыбку! Я мило, невольно-хитро, ему улыбнулся и небрежно бросил:
   - Ну-ну, пора...
   И он тут же ушёл на поворот ямы, где загодя, ещё с прошлого раза, обнаружил крохотный, пологий, но удобный для ловли мысок. Прихватив все свои вещи, - снасти, пожитки, свечку, стеклянную банку для неё, чтобы не задувало огонёк, чехол с двумя спиннингами, - он, как тень растворился в ночи...
   Ловля крупной рыбы при свечке - при свечах! - всю ночь до утра, - без сна, без костра, без общения, под облаком ненасытных крошечных вурдалаков, - это было для меня, что-то совсем новое и малопонятное, и я не очень-то в успех такой сложной рыбалки верил. Но именно тут я и понял: настал его час! Настала его ночь - ночь Копчёного... "Пусть, - я про него высокомерно думал, - рыбу свою поищет, потрудится, а я пока поваляюсь у костра..." И почти сразу завалился на спину, глубоко счастливо вздохнул и, глядя на недостижимые далёкие звёзды, блаженно отключился, уснул. Перед моментом засыпания в голове прокрутился весь прошедший в работе день.
  
   ...Утром, когда уже стало светло, я, соня, наконец-то проснулся. Вышел из сладкого сна в полном одиночестве... Его рядом, конечно же, не было - я это подозревал. Очаг совсем погас. Порыскав, как шпион, ещё сонными глазами по водоёму, я увидел фигуру Копчёного на всё том же повороте ямы, на низком маленьком пятачке. Великий рыбак напоминал мен почему-то беспризорника... Или же отшельника. Однако, не глядя на меня, Копчёный, не покладая рук, трудился! Свеча теперь уже была ему не нужна - одно лишь внимание, при подсечке, и черви.
   Признаюсь вам: я - в который уже раз?! - был поражён. Я был удивлён и обескуражен его поистине редкой настойчивостью, его феноменальным упорством: просидеть, проловить всю долгую ночь у воды, у колдовской ямы, напряжённо глядя на колокольчик, ни о чём больше и не думая - с Мечтой о Большой Рыбе!!! О таком чудаке надо писать и рассказывать людям, чтобы они знали, какие "кадры" есть ещё пока на белом свете...
   Возродив очаг, я попутно умыл лицо, бодро, радостно почесался. Радуясь утру, выдал возглас изумления, - почти как болельщик на стадионе! - и поставил подогревать вчерашний чай. Посидел, подышал, погрелся и пошел к нему - меня гнало человеческое любопытство... Вот подошел я к нему и увидел: в его капроновом садке теснились, пытаясь вырваться на свободу, здоровенные красавцы караси! Их было очень много, но сазана в садке не было, на кукане тоже пусто - значит, не взял! И объяснить, почему сазан не взял - было просто невозможно. Это загадка. Не захотел...
  
   В тот день, как я ни пыжился, ни лез из кожи, как ни старался, я не поймал на этой загадочной яме больше совсем ничего. Утром и днём у меня совсем не клевало, карась на мой крючок "не западал", - плевал он на мою классную насадку! - сазаном, увы, даже и не пахло... За день я сменил не одно место, но результата не достиг. Не помог мне в тот день мой многолетний опыт: мои спиннинги как будто заколдовал местный озёрный или лесной дух! А "маэстро" был себе верен. Но это надо было мне, дураку, предвидеть: он, гений озёр, заранее мудро нашёл одну-единственную точку на площади дна этой великолепной ямы и выверено, мастерски точно, посылал груз именно в эту, а не другую, точку! Кидал не дальше и не ближе, а точно в цель. И, в результате этого, через каждые пять-семь минут у Копчёного обязательно клевало, и это походило на волшебство... Он вновь пополнял садок, в отличие от меня, который был на данный момент бессилен.
   А в районе десяти утра, когда Копчёный уже наловился, на его достаточно тонкую снасть всё-таки взялся САЗАН, - это было видно по спиннингу и по поведению мастера-рыбака... Я тут же кинулся ему скорее помогать, но он не принял мою помощь. Он во мне не нуждался. Спустя три-четыре минуты, он плавно, легко и красиво, как по учебнику, вывел пятикилограммового красавца на берег к ноге! ...Это и была его полная победа надо мной, над тем, кто посмел в нём усомниться. Копчёный, есть Копчёный, - он утирает нос всем.
  
   Так завершилась поэма той удивительной недолгой рыбалки, которая отложилась в моей памяти навсегда, навеки. После обеда мы скоренько смотались, закусили, упаковались. Копчёный, как всегда, "обрыбился", выполнив намеченный план, а я нет: не тот уровень мастерства.
   Заварив на дорожку крепкого чайка, дымящего и умиротворяющего, посидели перед выходом, "полялякали", как положено. Потом логично, а скорее - комично, нагрузили мой бедный велосипед его рыбой, - а делить всю рыбу пополам он не любил и не собирался (в его брезентовом рюкзаке было никак не меньше тридцати килограммов), - и пошли отсчитывать нелёгкие километры...
   Помню эту дорогу до пристани: Кое-где, где дорога была хорошей, я упорно, словно атлетическая лошадь, вёз на моём железном коне, - перечислю, - самого себя, мой рюкзак вместе с ночной одеждой, его - Копчёного, его битком набитый рюкзак и все наши удочки, бледнея от напряжения и унижения, - везёт, бедный, богатого! - едва не теряя равновесия на пути к пристани, давя изо всех сил на педали, и тайно-молча (про себя!) "проклиная" ухмыляющегося у меня за спиной "хитрого" гения любительского лова...
  
   А в конце лета "Великий Михаил", или - просто Миша, завалился к нам в гости! То была для нас совсем неожиданная радость. У него, как оказалось, добрый и очень крепкий "внутренний стержень" и, в целом, хороший характер, хотя редко, совсем иногда, он превращался в явно занудного и очень недовольного, тяжёлого и неприятного, требовательного психа... И я был этому свидетель. Но и во мне это есть... Ну да не будем о мрачном!
   Моей дорогой половине Михаил понравился сразу. А она разбирается в людях. Бывший мой учитель, "железный напарник", пришёл к нам добром - пообщаться!.. У нас в гостях он вёл себя так, как ведёт себя на людях счастливый, беззаботный ребёнок. Чуть подвыпив за столом вместе с нами, он тут же оживился, весь сразу преобразился и громко открыто запел! Талантливый человек талантлив во всём.
   Он с радостью пел о жизни: восседал орлом за столом маленькой кухоньки, извлекая из души красивые звуки. Михаил пел, в общем, не для нас, а - как бы - для всего подзвёздного мира. Мы обнаружили в нём, в золотом рыбаке, очень красивый, завораживающий публику - нас! - бархатный баритон. Что является достаточной редкостью.
   В общениях с людьми он сердечно-тепло, лучисто-мягко картавил, что придавало его персоне немало шарма. Потом он чисто и звучно читал чьи-то стихи и далее, не колеблясь, вставил в "программу" и собственное сочинение про казачку... Я назвал про себя его замечательный стих "Казачка". Да, думал я, сидя напротив него, не беднеет талантами русская земля... И сколько же их, неузнанных и непризнанных, ходит по неведомым тропам дорогой отчизны?..
   Копчёный был талантлив во всём, и в первую очередь, - в любительской рыбалке. Но почему он был? Разве он умер... Да нет, вроде бы, жив. Но мы не стали с ним настоящими друзьями: таковы мы, - не настолько сложились отношения, не настолько совпали идеалы, - и такова эта сложная жизнь...
   Люди, многие люди, расходятся даже после плодотворных встреч ещё при жизни, - они при жизни как бы исчезают друг для друга, словно вычёркивая годы и дни, - и ничего с этим поделать нельзя, всё кончается когда-то... Уходят в небытиё: старая дружба, "вечная" любовь, магическая страсть духа, - всё кончается и навсегда уходит от человека, - но остаётся в нас вечная золотая память.
  
   Долгое время, годы, я Копчёного нигде на озёрах и дорогах не видел. Он словно пропал, - куда деваются живые люди, жив ли великий рыбак? - и только в новом тысячелетии, словно с белых гор сошла громадная лавина, я вдруг встретил его на дороге, недалеко от его же дома! Он был навеселе, а я откровенно обрадовался этой неожиданной встрече.
   Узнав меня, Михаил пригласил меня присесть на толстую отопительную трубу, как на кресло с печкой, и тут же протянул мне початую бутылку красного вина. Я отпил, не отказался от угощения, - прямо из горлышка, не церемонясь над ней, - а сам добрыми глазами влюблённого человека стал жадно изучать, "фотографировать" фантастический земной объект... Он ли это? Он, - он! - всё тот же голубоглазый герой, чертовски умный и хитрый, - бесконечно духовный, обворожительный в среде бродяг, - тип...
   Зашёл разговор всё о том же: о поездках успешных и не очень, о том, где, что и сколько, и в котором часу было?.. И взял ли где сазана, и на какую насадку? И был ли на любимом Дону, и бросал ли спиннинг на сома?.. Разговор ровно-гладко потёк в прежнем золотом излюбленном русле, и на душе стало тепло-тепло, как от долгожданного поцелуя далёкой любимой... Прошло часа два, может и больше, я успел дважды смотаться на своём велике за бутылками, чтоб поддержать наш рыболовно-поэтический кураж... Дружеское распитие на тёплой трубе продолжалось чарующе долго.
   С чувством достоинства он мне под конец уже живо рассказал, как в прошлом году выехал с тремя компаньонами, - "в компании знатоков", - на тот же ерик, где мы с ним были, в составе опытных старых "сазанятников", с единственной целью - "обрыбиться под завяз..." И где, уже на "святом" месте, "дружные высокозрелые ребята" без промедления, сразу же по прибытии на берег - "загрузились"! Но только не рыбой, а водкой... Вследствие чего потеряли ориентацию в пространстве и рыболовное умение в руках, а в итоге - ничего не поймали. Только косыми глазами любовались на Копчёного, который хоть и выпил с ними, хоть посидел чуток, но в меру, помня себя, кто он есть, и зачем приехал... Быстро показал им весь свой умственный и духовный арсенал, своё рыбацкое достоинство и величие, выловив, - выудив спиннингом, - из всё той же "Волшебной ямы", - меняя червя на горох, горох на ракушку, а ракушку - на раковую шейку, - штук семь или восемь, - если не врёт! - огромных золотых рыбин... Лишь за одно только утро! А к полудню уже полностью смотались, потому что дорога домой далека...
   Я выслушал интересный интригующий его рассказ и обалдел! Вот это дал Копчёный им про... И так часто в его комментариях происходит: кто-то теряет - Копчёный находит! В смысле всегда находит свою победу над всеми!.. Разумеется, он мне сказал, что старался-то не для себя, а для всех: рыбу потом поделили, так как он их привёз на рыбное место на их машине, за что и нужно было им заплатить. Заплатил рыбой. Короткая история на этом кончилась.
   Сидели рядом, как два бомжа на газопроводной жиле, на отопительной трубе, петляющей вокруг домов, делающей "пейзаж" скучного быта совсем уж примитивным, некрасивым. Я смотрел в синеву его глаз, как в душу, и видел на дне их только мягкость и доброту, и ещё почти бесконечную неутолённую жажду чего-то, - чего я не знаю, - что жило в нём в тот момент "за семью печатями"... Это его жизнь, его тайна - туда никому не проникнуть.
   И уже ближе к полуночи он доверительно, как ребёнок, мне искренне поведал о том, как бы открыл мне и миру страшную тайну, что давно, ещё в молодые озорные годы писал стихи! И, почти уже на меня плача, - я понял это, - в каком-то розово-пьяном, но в чудесно-светлом надрыве страдающей его души, снова очень выразительно прочёл мне свою "Казачку"... После чего я ему с чувством признался, что он гений, и написано на уровне Есенина Серёжи, с чем он скромно не согласился...
   В ответ Чародею, одетому в старенький рыбацкий пиджачок, я тоже "повинился" в таком же "чудовищном грехе", что тоже давно и с упоением пишу стихи, словно выуживая их невидимой удочкой... из души, чередуя со всякими рассказами, стараясь это скрыть от соседей, сослуживцев и тех корыстных людей, которые в жизни всегда бесконечно далеки от романтики... Он, большой ребёнок, мне сразу поверил, - а вдруг я вру? - и попросил меня прочитать ему что-нибудь так, как он - мне!
   Но я почему-то читать отказался - я не умею людям читать свои душевные стихи. Не смог его ничем обрадовать. Я чувствовал: что-то было в нашем пьяном общении немного не так, немного не то, - и это мне очень мешало. Я вскоре устал, душа моя рядом с ним замолчала. Мои "тайные" стихи как бы застряли во мне на полпути, где-то уже почти на выходе из натуры, они, словно на что-то обидевшись, развернулись и ушли в меня назад, - не пожелали "выйти в люди"...
   Просидев на "шикарной" трубе до часа ночи, мы грустно попрощались и разбрелись по хатам. С тех пор я его не видел, не встречал, не слышал его картавого голоса: как он и что - я не знаю. К нему не хожу - вряд ли я ему нужен. Но помню его, он - мой кумир, голубоглазый путешественник-отшельник, не ставший звездой для огромного мира, но ставший алым светом для меня, для моей благодарной этому "гению" души.
  
  
   5. "ТОСКА по САЗАНУ"
   Так уж видно весь я на этой земле устроен, такая досталась мне непутевая натура от добрых, совершенно не тще-славных, простых и любезных родителей... Так я сильно, рьяно, неугасимо СЕРДЦЕМ люблю наши природные водоемы, свободное движение до горизонта и дальше, в неизвестные края Юга России, извилистые лесные и луговые змейки-тропки, Весну и Осень. Особенно, - добрых и открытых Человеческому сердцу попутчиков. И в конце - а в конце ли? - моей, по мнению многих окружающих, никчемной, несерьезной жизни, неустроенной, "блеклой" в "материалистическом нашем быту" не могу и не хочу, хоть убейте меня жгучим презреньем, отка-заться от золотых ПОХОДОВ на лоно моей давней Любви... С рюкзаком за плечами, с горячими очами ТУДА - в дорогие края - по излюбленным за годы местам, сто лет мне знакомым. По причине, что ДУША моя всё ЭТО еще пока любит!..
   В раннем детстве, когда мне было всего-то лет семь или восемь, отец мой, - ЮРИЙ МАКСИМОВИЧ, - тоже уже давно бывший активный рыболов-любитель, человек с горой обаяния и такта, тонкий ценитель ПРИРОДЫ, ее животного мира особенно, как-то взял меня, еще совсем хрупкую кроху, с собою в по-ездку за Волгу... Вот с этого чудесного дня начав, я и по сей день в НЕСКОНЧАЕМОМ ПУТИ, и это будет продолжаться, на-верное, вечно!
   Для многих я тот "товарищ", кто навеки выпал из моно-литной, единственно правильной для них законной цепи реальной жизни. Оптимист - бедоносец, лодырь и прохиндей-одиночка, всю жизнь гуляющий по зеленым безлюдным просторам... Многим, большинству я не нравлюсь. Отдельные "особи" брезгливо искривля-ют "морду лица" - так выряжают свое презрение. Иные, встретив, восхищенно провожают меня главами - "Вот мне бы так покуролесить на Природе, как этот вело-путник!" И уж совсем немногие, - словно увидев во мне "местного бога" - тычут в меня пальцем, что-то радостно кричат вослед, - и тогда я ясно понимаю, что я, мой странный и загадочный для них ОБРАЗ - это как раз то, чего в жизни им остро не хватает!
   Отдельные встречные души, словно прозревают на несколько земных мгновений, выходя ЧУВСТВАМИ из повседневности, - их окатывает от пят и до макушки волна остроты и чудной прелести давно забытого РОМАНТИЗМА. Касаясь взором моего уезжающего от них ОБРАЗА, они, сами не замечая этого, застывают от удивления на месте, вращают в мою сторону голову, уже понимая, что родившееся УДИВЛЕНИЕ ненадолго, и что миг прощания с небесным настал!
   Однако многим я не нравлюсь, - не люб, не нужен. Большинству моя странная "легкая цель" непонятна, чужда. Неугасимая РОДНИКОВАЯ ЖАЖДА - регулярно и настойчиво, "не покладая ног!", упорно уезжать на ПРИРОДУ, чтобы просто дышать там и миром любоваться, сливаясь с Красотами мест, одновременно отнимая у нее живую малую часть - рыбу... В чем тут ЦЕЛЬ? Да и может ли эдакое "бродяжничество" называться БОЛЬШОЙ Целью... Но я под назойливым мнением окружающих материалистов не комплексую! Ведь это моя ЦЕЛЬ, а не их, - я счастлив своим живим Ду-хом, своей негасимой Любовью, и поэтому - ЕДУ!!! Еду на очередную рыбалку.
   Ловлю я сколько себя помню: в молодые годи и в детстве ловил больше одной удочкой с двумя крючками на том конце. Гораздо реже и менее охотно - закидушками. И уже спустя много лет, когда мне било уже далеко за тридцать, купил и освой спиннинг, - подсказал, посоветовал старший брат. И очень скоро я понял: ЭТО МОЕ! Нет другой такой увлекательной охоты, нет и прекраснее, интереснее способа поймать из водоема ры-бу, чем с помощью хорошего, легкого, гибкого спиннинга!
   За все годы активного "спиннингования" в нашей Золотой пойме я выловил из воды около 10 сазанов разной величины и равномерно во времени. Я старался всегда попасть на тот водоём, где сазан есть, где он водится, где берёт, хоть и редко, наскоком, вдруг... И туда тоже, где он есть, но не берёт совсем по каким-либо неизвестным причинам, где он бродит своими ходами, игнорируя твою кучерявую насадку...
   Двух огромных карпов изловил в "Опытном пруду" за Городищем. Но карп - это не сазан, с ним всегда проще. Несколько штук - красавцев - поймал в Садке, что вблизи Судомойни. Одного богатыря на Нарезном, - весом в 6 кг! - одного в непогоду - на озере Бешеном... И какой "дурак" девал озёрам эти названия? ...А уж остальных "золотых рыбок" - и притом самых больших - на озере Грязном, номер три!
   А есть ещё озёра с названиями: "Малярийка", "Гнилое", "Вшивое", "Кочковатое", "Лошадиная голова"!.. Или у народа никакой нет фантазии, или наоборот... Но я не проникся, не пропитался всей этой "прелестью", особым смаком грубой народной простоты? ...Хотя, если вспомнить, на Третьем Грязном было больше обидных до слез "сходов" у берега - в момент повторного сазань-его броска!.. Да, так оно было: в минуту схода с крючка рыбацкая бедная душа словно мгновенно леденеет, покрывается мраком, а мир тут же теряет цвета... Это похоже на катастрофу, на потерю кошелька с жемчужным ожерельем! Ты разом каменеешь, тупеешь, подгибаются ноги, плетьми повисают руки, а в твоих глазах - сплошное серое пятно во вою ширину голубого неба! ...И хочется все послать к черту - выпить и отдохнуть от вечной маяты ...
  
   Сходы рыбы происходят по неопытности, по глупости, или потому, "что нет для тебя Удачи"! ...Но вроде бы, за что рыбачку обижаться на рыбу и в сердцах ругать ее нехорошим словцом, если она вдруг сошла с твоего неверного крючка? Да пусть себе живёт дальше и радуется своему счастью! А ты, как гуманный любитель лишь порадуйся везению живого существа из Природы, которое сумело с крючка сорваться и уйти. Будь честным и великодушным рыбаком - прости и ее и себя.
   Поймал - отпусти! Как в Америке... А нет! Увы, - так в жизни нашей не получается, не выходит. Душой и Умом все это очень хорошо понимаешь, сочувствуешь, и вроде бы хочется подарить рыбке жизнь, - а вое равно, признаюсь Вам, как на духу, - всегда обидно и очень жалко, когда желанная твоя добыча срывается вдруг с крючка и убегает от тебя в родные глубины! Так уж уст-роена душа любителя-рыболова: он не совсем красив и высок в своем почти диком порыве поймать, одолеть, победить эту ядрёную СИЛУ в рыбе, и тем более, если эта рыба - легендарный САЗ АН!!!
   Честно признаюсь, тоскую я по любимому ЗОЛОТОМУ САЗАНУ, ког-да лихо-весело, с мелким детским азартом, играючи ловлю и лов-лю на мелкие крючки с белыми кембриками - полосатых окунишек- разбойников, иди на щучьи блесны увертливых хитрых щук на озерах родной Слободы, или когда мастерски выволакиваю из травянистых отмелей и из глубоких ям маленьких "поросят" сто-ячих вод - непредсказуемых, дерзких, со обоим норовом "гибридов"!
   Когда вдруг вытаскиваю из реки ДОН тупоголового "заморо-женного" прогонистого судака, пойманного на обычную светлую вертушку, или прыткого, бойкого лишь на несколько секунд - бойца! - увесистого донского жереха, я тайно, незримо скучаю, тоскую, как о потерянной Любимой, - по королю, по КУМИРУ, - по умному, аристократичному и опасному ( сколь и прекрасному ) САЗАНУ, который однажды заменил мне, - как и Копчёному, - Любимую...
   Никакая иная рыба не может сравниться с НИМ, - ни-какая. Про осетров я и не говорю, потому что ими не занимаюсь. Да и остались ли они в матушке-Волге?.. Проехали.
   Помню, спустя три-четыре года после уникального для моего страстного сердца "САЗАНЬЕГО ЖОРА" на Грязном-три, я долго сидел в ожидании сазаньей поклевки - спустя месяц! На самой середине озера по центру ямы, превозмогаю жуткую июльскую жару, часто закуривая, делая променад по берегу и нервно отмахиваясь от нагло пикирующих на "объект поедания" слешей. Сидел в тот жаркий денек часа три, никак не меньше. И что? Все-таки я его, красавца, дождался, перемог! ВЗЯЛ МОЙ КУМИР, нашёл кучерявую насадку - не прошел мимо - клюнул!
   Леска осторожно натянулась, словно её прихватил очень хитрый - как я! - вор. Колокольчик чуть звякнул и тут же от испуга свалился в воду. Сердце моё неощутимо охнуло и замерло, но в следующий миг выбросило бешеную струю крови! Я вскочил и вовремя рыбу подсёк, получив разряд "тока". Ну, а дальше вы всё про меня знаете: катушка, стоявшая на тормозе, панически затрещала - красавец кинулся в бега! Он нёсся над водой словно спринтер... Однако, метров через двадцать он остановился - понял, что далеко не убежит: я тормозил катушку ещё и большим пальцем! Он совершил "круг почета", и за пять-семь минут я приволок бедолагу к берегу. Обошлось без повторных рывков в глубину, - возможно, подействовала не него жара...
   У самого берега он быстро сдался. Я подцепил его креп-ким коротким темляком, и когда выволок подальше на траву, стал вытаскивать из глотки "сатанинский крючок", - сердце рыбака неожиданно охнуло! В мои вполне счастливые от удачи, восторженные глаза прямо в упор, как враг на врага, смотрели не рыбьи, - да-да - не рыбьи, вам клянусь, а человеческие глаза Христа-мученика! О, сколько в них было горя, мольбы, упрека, сколько безысходности и сожаления о наступившем конце...
   С трудом, превозмогая великий стыд, я высвободил поводок, достав зловещий крючок точно из розовой глотки невинного младенца, - и тут же от рыбы отвернулся. Моя бедная рыба немо - огромными печальными глазами, - без сомнения, меня, рыбака, упрекала... "Что ты со мной делаешь? Зачем всё это?" Но подавив в себе острую жгучую жалость, вспомнив, что я охотник, я быстро, - как-то по-бандитски, по-воровски, - не иначе, завернул добычу в холщевый мешок, спрятал трофей на дно рюкзака, смотал снасти, и с облегчением совершившего "народный обряд", но в смутных раздумьях о чих-то загубленных судьбах, укатил домой...
   С тех пор я стараюсь не смотреть в глава своей добыче, Это совсем ни к чему. Это плохой признак, плохая примета. Это то, что делает тебя слабым, колеблющимся, мнительным, уязвимым, что очень мешает тебе рыбачить и получать радость от Охоты, что наводит "лирика" на ненужные рассуждения в философском русле...
   А теперь случай на НАРЕЗНОМ, откуда я увёз домой шестикилограммового красавца, и где произошло, скажу вам, почти что чудо!!! ...Лесистый, пологий берег, - под мягкой нежной травкой! - очень красивого и очень длинного озера, "вынырнувшего на маня из сказки"! Узкая дорога вдоль берега в самые что ни на есть дебри!.. Однако молодёжь, туристы, грибники, философы-доходяги, лодочники, "лаврушечники", - те многочисленные пожилые рыбаки, которые ловят только мелкую, с лавровый лист, рыбку, и о большой только тайно мечтают!
   Та сторона "нехилого" озера - сплошь камыш да камыш, - в нем шумная жизнь плаксивых чаек и заботливых уток. Красота... Дно озера ровное, больших, как на Грязном, ям нету, есть лишь обычные углубления. Надо дном метровым слоем - заросли темно-зелёных водорослей с неприятной слизью. У поверхности воды - букеты кувшинок, звёздочки лилий! - ЦАРСТВО ИСТИННОЙ КРАСОТЫ.
   Приехал на Нарезное летом в хорошую тихую погоду. Комарики, не робея в тени, здорово покусывают, думая, что я корова. Вот прошел жуткие дебри, сплетения трав и колючих кустов, нашел свое место, свою небольшую ямку, свободный от кустов н стволов бережок. Закинул свои снасти, и часа два - как по маслу, как по плану! - ловил полукилограммовых карасей коричневого цвета, - упитанных, спокойных, свежих, скользких...
   Попробовал половить на маленькую блесну" и вскоре поймал нескольких маленьких щучек - "карандашей". Энергичное блеснение по верху воды быстро надоело, обрыдло! Не люблю, это не мое, - не мой вид рыбалки: никакой поэзии, одна лишь техника рук. То ли дело - тихая настороженная, хитрая ловля на бронзовый колокольчик!
   ...Спустя некоторое время вернулся к донному лову карасиков. Подымил сигаретой над "божьим царством". Сижу уже минут двадцать в тени огромного дуба и соображаю, как быть дальше, потому что клев опал, и я, как обычно, заскучал.
   Друг-рыбак далеко, выпить не с кем, он занят на важной работе, ему сейчас не до меня. Сегодня я один. С утра я уехал на пристань в каком-то особом настроении, словно в ожидании чуда для души... А чуда и нет. Нет "небывалого", нет лазурного счастья. Щучки же неинтересны - слабы и малы, - никакого азарта, никакого тебе куража... Караси - обжоры - уже луч-ше, но и они неожиданно надоели. Снова думаю-думаю... Потом соображаю: а что, если кинуть грузило в дальнюю травянистую заводь, где никто из рыбаков - из разумных рыбаков! - никогда не ло-вит, потому что там слишком много жуткой травы?.. Это метров на двадцать дальше обычного заброса - попадешь в самую гущу водорослей. Стоит рискнуть? В ВДРУГ...
   Так и делаю, рискуя нетолстой снастью. Насадил на крючки пожирнее, погуще, в двойном размере, и кинул в водяные дебри метров на шестьдесят, чувствуя, что что-то еще будет! - Сел на влажный берег, любуюсь себе живыми красотами, покуриваю, напеваю себе же на ухо, ЖДУ...
   Спустя некоторое время - обычная карасиная поклевка. Встаю, уверенно подсекаю, - ЧТО?! - ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! Грузило как будто уперлось в корягу, - ни туда, ни сюда... Спиннинг изогнулся в дугу! И в таком дурацком положении застыл: "Черт, дурацкий зацеп, будь он неладен... Может, попал на сеточный кол?..
   Ан нет, - это не кол!!! "Бревно", в которое якобы уперся мой грузок вместе с крючками, вдруг зашевелилось, завози-лось, и - пошло-поехало свободно гулять по всему озеру!!! Кругом сплоишь трава, как леске это выдержать? Ну, думаю, влип, точно влип и попался! Не он попался, а я! Снасть слаба - не для НЕГО, поводок слишком тонок, а крючок мал, - в жисть не удержать "золотую рыбку" - обрыв неминуем!
   Меж тем крупная озерная рыба долго и плавно водит засевший в нее крючок сквозь траву по всему "утиному затону", она точно мирно гуляет, не имея забот... Однако надежд, что одолею, дотащу ее до самого берега - никаких абсолютно, - полный мрак, и полная в моем сердце разруха, надвигающийся "личный", "автономный Апокалипсис"! Вот-вот это произойдет, и опять противно затрясутся мои коленки... Жду, что будет, не выпуская из цепких рук удилища, не давая ей слабины, - вот-вот леска 0,3 лопнет, и все страсти на этом закончатся.
   По правде, я даже и не сник, не скис, не впал в уныние, - вел в эти минуты себя, как прагматик, как "бесчувственный реалист" - слишком уж спокойно: был уверен, что добыча уйдет, лишь по-гуляет с крючком немного, - шансов нет.
   Одной рукой хладнокровно держу спиннинг, не даю слабины, второй успеваю прикурить сигарету, - ловкач, пижон! - курю и уже просто почти нагло начинаю наматывать леску на катушку... И что удивительно и совсем непонятно - никаких рывков не последовало, рыба пошла к берегу очень плавно, хотя я был тогда убеж-ден, уверен, что всё равно она у самого берега рванет...
   Однако, походив еще минут десять вправо и влево по большой озерной дуге, рыба уже начала - я понял это - сдаваться, ослабе-вать! У рыбака вдруг появились некоторые шансы. . . Я также медленно, но все более увереннее, бодрее завращал катушку и без всякого мандража в коленях вот уже вывел рыбину к са-мой береговой кромке!.. Увеличил при этом усилие на поводок - чтобы у почти побежденной рыбы не возникло мощное желание рвануть от ног рыбака восвояси! Вот он почти положил голову красавца-сазана на брег и!.. В этот последний жуткий момент мой крючок, словно стрела, со звоном выскакивает из сазаньей пасти!!!
   Это всегда есть НАЧАЛО ШОКА, то есть, - АПОКАЛИПСИСА ЧУВСТВ!.. Увидев, СХОД, - и это тогда, когда его голова уже лежит на самой кромке, - я дико, яростно откидываю рукой свой любимый спиннинг в сторону, я молнией, - четырехглазым квантом Света! - стремительным Волжским пацаном-малолеткой, увидевшим вдруг перед собой НЕБЫВАЛОЕ, - с "руками и ногами", как безумный, бросаюсь на ДОБЫЧУ... Вязну одной но-гой в мягкой трясине, в этом болоте, что под ногами, теряю неминуемо равновесие и падаю в воду за кромку берега - рядом с бьющимся у кромки МОИМ САЗАНОМ!!!
   Сердце "разгневанного поэта" бьется теперь уже быстро-быстро, так оно бьется у испуганного воробышка! " Я ЕГО ТЕРЯЮ!" Это стучит последняя мысль в моих мозгах... "ДЕЙСТВУЙ растяпа!!!" И я начинаю "действовать": развернулся в грязи и воде к сазану и, начисто забыв о его опасном остром спинном плавнике, хватаю в живой горячке за эту "пилу" - за этот грозный плавник рукой, чтобы не дать ему улизнуть, скрыться "под шумок моего позорного падения!" В следующий миг мою бедную ладонь пронзает совершенно дикая боль: коварный спинной плавник КОРОЛЯ ранит мне руку! И я уже чувствую себя абсолютным, круглым идиотом... Вот беда, так беда!
   Мне, дураку, очень-очень больно, я роняю над великолепной золотой рыбой жалкий женский стон, но уже знаю, чувствую: ОНА НЕ УЙДЕТ! ...А тем временем сазан начал биться про-ворней и стал уже разворачиваться головой - наоборот - к своему дому, и до побега сазану осталось сделать один шаг - РВАНУТЬ, УДАРИТЬ ХВОСТОМ по кромке!!! Но тут уже я во-время встаю из хляби, но не в рост, а прямо на колени, чтобы вернее преградить ему путь в глубину... А затем уже над ним приподнялся, и не теряя секунд, - сапогами и одной здоровой рукой, с искривленным от тупой боли лицом, - вместе с травой и грязью выпихиваю ЕГО, БОГАТЫРЯ, на сушу! Не желая проигрывать, уступать ему ни за что на свете, испытывая попутно великую особую ГОРДОСТЬ - великое ЧУВСТВО рыбацкой ПОБЕДЫ.
   Забыв о физической боли, я ликую - ЕСТЬ, ОН МОЙ!!! ...Наблюдавший со стороны все ЭТО, весь этот дикий капеж, местный пожилой рыбак из соседней деревни от Фрунзе, стоявший с самого утра от меня справа, - молча, тихо завидовал моему редкому неожиданному Счастью. Ему нечего было и сказать. "Сфотографировав" глазами любопытный момент борьбы с ГИГАНТОМ, никак не выразив при этом мне свое тайное восхищение или же зависть, - стоя как под гипнозом, не выпуская из руки свою бамбуковую удочку. Через пару минут он совсем от ме-ня отвернулся, - словно забыл, стер из памяти то, что "мешает" и продолжил свою рыбалку, сосредоточив все внимание на поплав-ке.
   Победив в неравной, коварной борьбе самого трудного моего САЗАНА, доставшегося просто чудом, посадив рыбину на толстый капроновый кукан и запустив ее "гулять" в воду, пережив "микро-стресс" в момент её срыва с крючка, я теперь с наслаждением и расслабленно пил прозрачный озерный воздух. Одновременно щупал здоровой рукою карманы, чтобы уже в покое неописуемого блаженства снова солидно закурить и собой, мастером, погордиться: Я ЭТО СДЕЛАЛ! Такие вот "роковые" стра-сти, знакомы ли они ВАМ? Доводилось ли ВАМ подцепить на обычный подлещиковый крючок, а не на огромный тройник, восхитительного великана, а потом в шоковом состоянии чуткого ловца сражаться с НИМ, словно исполняя перед всем миром луч-шую свою песню, крепко стоя в сапогах на скользком топком берегу, лавировать при этом, чувствуя через воду хитрую рыбу.
   Играя с нею в "поддавки!", понимая, что малейшая твоя неуверенность, либо оплошность, - или же самый маленький неумный поступок - све-дут все на нет, рыба испуганно рванет и уйдет навсегда. Этот дерзкий ее смелый рывок, которого ты ожидаешь каж-дую следующую секунду, нейтрализовать бывает очень непросто.
   Всё ЭТО испытать в жизни мне довелось - такое выдумать го-ловой невозможно. И, испытав это высшее рыбацкое счастье, ты непременно надолго "заболеваешь". Душой. В тебя надолго поселяется но-стальгия по настоящему... Тебе уже есть, что с чем сравнивать. Ты теряешь жи-вой интерес к обычной рядовой рыбалке, к малой рыбке-лаврушке, к "карандашам", у которых ничтожная масса, где совсем нету ожидания последнего, могучего рывка!
   С того дня, с того момента жизни, когда ты изловил сво-его золотого Первенца, - могучего и желанного красавца, - сумел-таки быстро или медленно дотащить великана до кромки берега и решительно, ногами и руками, "выпихнуть" его подальше на сушу... С этого великого момента судьбы - ты уже его раб, как бы раб, потому что в твоем страстном сердце ОХОТНИКА неизбежно поселяется большая МЕЧТА: найти, отыскать и поймать очеред-ного! Пусть это событие произойдет не сегодня и не завтра, и даже не в этом году, - это совсем неважно. ВАЖНО другое: ты уже живешь и веришь, - это рано или поздно случится, про-изойдет, - ты поймаешь ЕГО! Снова переживешь в своем Сердце волшебные минуты выбранного тобой рыбацкого НАСЛАЖДЕНИЯ...
   Я по-прежнему люблю мою Пойму и регулярно, как и в прежние года, посещаю разные озера, протоки, ерики в радиусе 40 км. от Слободы, но не дальше. Местный, "прописавшийся" в "Зеленом раю" АБОРИГЕН, ОПТИМИСТ, Искатель Счастья Неуловимого!
   Путешествую я только на велосипеде, в Красной Слободе давно примелькался. На меня иногда показывают пальцем. Некоторые заговаривают со мной, - ни с сего, ни о того, - не знакомясь, а про-сто так, как с членом своей семьи, открывая мне душу. Путешествую и в ясную погоду и в дождливую, это не страшно, а даже очень хорошо. А иногда еду к цели и в снег, и в мороз, - но не в лютый ветер... Оставив за спиной Слободу и близлежащие к Слободе деревеньки, я неизбежно попа-даю в ЗЕМНОЙ РАЙ. Это, вы понимаете, озера, леса, трава, сельские любимые дороги, степные просторы, звуки и запахи ПРЕ-КРАСНОЙ НАШЕЙ ПРИРОДЫ. И поверьте те, (можно оказать, брату самого Копченого) что не нужен на Природе вам автомо-биль, если путь недалекий. Зачем он? Он, поверьте, мешает, - очень мешает СЛИЯНИЮ. Не верите? Это напрасно.
   Вы знаете как, какими "способами", какими "приемами" Я ЕЕ - ПРИРОДУ - ЧУВСТВУЮ? А просто шагаю себе и шагаю без уныния по зеленым просторам пешком, или же разме-ренно, но не как "озабоченный робот", не как "ленивый механик", а именно с великим чувством ТОНКОГО ЛЮБОВАНИЯ - сладкого НАСЛАЖДЕ-НИЯ ЖИЗНЬЮ еду, - качу и качу, "как хочу", - в зеленую прелест-ную Благодать - на своем старом, как мир, но заботливо смазан-ном "велике". Одновременно с проникновенным ДУХОВНЫМ ИЗУМЛЕНИЕМ я вращаю во все четыре стороны головой, не стыдясь уподобляться наивному годовалому младенцу - словно в этих чудных местах я впервые! - будто тут никогда раньше не был, хотя был сотни раз!
   ГЛАВНОЕ - это побольше ЗАМЕТИТЬ, УВИДЕТЬ, ОБЪЯТЬ, побольше ВПИТАТЬ. Попутно, как урожденный Художник, я в окружении отыс-киваю - и следом в воображения вычерчиваю - самые фантастические фигуры. И это глядя Новыми Глазами на причудливые лесные пни, на отдельные уродцы-грибы, на корявые нестандартные деревца, или на неповторимые во времени, убегающие в никуда облака!
   А сколь прекрасны загадочные туманы поздней ОСЕНИ, - в тихо-недви-жимое раннее утро! - когда ты, словно дитя, околдованное духами старины, весело и наивно спешишь жадно погрузиться в эти невесомые, белесые воздушные слои "нетопленого молока!" С головой и руками, - желая побыстрее в сказке скрыться, утонуть, сгинуть, - но именно это никак тебе не удается! Вроде бы вот ОНО - невысокое наземное облако околдовавшего тебя вдруг тумана - пе-ред самым оно твоим любопытным пытливым носом! Рядом, - на две вытянутые руки от "добровольного чуткого утопленника!" Ты к нему уже скачешь, летишь, как тот конь - в это, казалось бы, до-вольно густое и реально-заманчивое "белое полевое желе" - желая в него просто нырнуть, как в воду! Желая "вписаться" всем своем существом в его БОЖЕСТВЕННУЮ СУТЬ, - как в само СЧАСТЬЕ любимой Земли!.. Но, увы, это только мираж. Мираж времени, жизни, - ореол, воображение, абстракция Духа! Ничего, ничего этого тебе не удается, потому что перед самым твоим носом летучее ОБЛАКО СЧАСТЬЯ неизменно расступается, рассеивается, редеет до нуля. Будто бы специально проверяет страстных людей "на вшивость"- действительно ли эти "горячие люди" - люди РОМАНТИКИ? Умеют ли они, не гладя ни на что, идти упорно к АЛОЙ ЦЕЛИ?.. Облако словно шепчет двуногим: "Вот и облако, тут рядом, - лови-те меня, хватайте рукам!" Так оно издавна играет с челове-ком, с человечками...
   Но заманив случайного романтика, влюбленного в чудеса мира, - посмеется над ним, его тут же и одурачит: "Ну же, путник, попробуй меня схвати - обними, обласкай?!.." И бесследно исчезнет оно, словно коварная дева, перед глупым самонадеянным носом. Поиздевавшись над наивным пешеходом, как над последним котенком.
   Но умный Человек не обижен. Он понимает, что это ПРИРОДА, она независима, удивительна, полна разных тайн и загадок. Она оставляет тебе Мечту на завтра! Не упусти её...
  
   Или, к примеру, опишу вам ОСЕННИЙ ВЕЧЕРНИЙ СУМРАК, это тоже ни на что иное в ПРИРОДЕ не похожее, удивительное сказочное ЯВЛЕНИЕ. ...Ты торопишься, опешишь после трудной рыбалки домой, на далекую пристань, потому что на всё: на деревья, на тропинки, на окружающие тебя густые и опасные кусты-кустарники постепенно, незаметно во времени, как бы исподволь наползает неуловимый, как и туман, сумрак. Уже непостижимо теряются в полутьме дальние и средние очертания. Над головой бедного "туриста" бесшумно, словно привидения, артистично скользят причудливыми зигзагами "деревенские вурдалаки". Это маленькие крылатые существа, хоть и схожие с серыми воробушками, но вызывающие явное к ним недоверие. Такое беспокойство, точно они намеренно засланы в СУМРАК лесными колдунами для устрашения слабых сердец...
   Но ты всё катишься дальше, ты бежишь, убегаешь будто бы от судьбы, не останавливаясь на петлящей тропинке, - и по пути тебе уже реально, не виртуально, чудится что-то дикое, ночное, очень опасное! И ты крутишь педали еще энергичнее, еще сильнее, не желая погружаться вместе с окружающим миром в пугающее твою душу "ЗАТЕМНЕНИЕ". Ты - очень маленький и беззащитный на этой Земле человечек - уже сознательно-напряжённо убега-ешь от этих могучих лесных духов, страшась возможного преследования, этого невыдуманного природного колдовства. . . Нервно, резко шараха-ешься, как жерех на перекатах, на крутых поворотах от одиноких чер-ных мохнатых корявых пней, думая-предполагая, что это засел и поджидает тебя, лоха, лесной искусный разбойник, чтобы алчно схватить и погубить твою неискусную, легко ранимую, неуемную душонку...
   Такие вот "уходящие в небытие страсти". Такие странные мои эмоции! Закончился не столь длинный, но в целом интересный рыбацкий день, погасли днем бушевавшие, как тот Везувий, нескончаемые рыбацкие отрасти, испарился, как будто его и не было, весь дневной "легендарный АЗАРТ!" Ты тоже уже, как весь мир, от пят до макушки, окутан, словно духовным одеялом, реально осязаемым СУМРАКОМ. Живешь теперь уже совсем иной, как бы нереальной, но загадочной жизнью испуганной небывалой темнотою твоей проснувшейся детской души. Ты, "озёрный орёл", схвачен, живо взят в плен таинственной явью, невидимыми потусторонними силами духов родной земли.
   И вот сейчас тебе - то есть, мне! - точно очень страшно, жутко, нехорошо... Но ты никогда не признаешься себе в этом, потому что не хочешь предстать сам перед собою таким мелким трусом. СТРАШНО, но ХОРОШО!!! ...Белое и самое черное в тебе вместе, в обнимку, и - словно бы так навсегда! А ХОРОШО, потому что ТЫ в ПУТИ, на любимой ДОРОГЕ! Потому что до сих пор, пока еще жив, что щекочет по твоим раненым нервам могучая опасность, потому что ты и сам уже изменился и начал Чувствовать Природу уже иначе, под "иным, углом зрения", нежели днем. Эта остро необходимая тебе ПЕРЕМЕНА вливает в тебя допинг, не видимый, не материальный, но ясно ощутимый тобою. ТЫ, поэт, летишь в свое ЗАВТРА с утроенной энергией по круто вялящей глиняной тропинке Домой, чувствуя себя по-новому ХОРОШО, замечательно, просто "по-царски!", - не переставая искренне удивляться МЕТАМОРФОЗАМ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ.
   Проходит неделя, вторая. Сижу дома. Из-за муторной, слякотной непогоды, когда дуют и дуют холодные се-верные ветра, смешанные с постоянно нудно моросящими масштабными дождями, ты вынужден "осесть", - осесть в осадок! - спрятаться в четырех стенах и отложить на какое-то время новые боевые вы-лазки в любимую ПОЙМУ ...И ты опять и снова чувствуешь, ощущаешь всеми своими "фибрами" рыбака, как немилосердно нарастает в тебе великая, почти убивающая ЧУВСТВА тоска, похожая на огромный тяжелый снежный ком.
   Душа, как малое беззащитное дитя, снова просит, зовет тебя в ПУТЬ, в ДОРОГУ на РЫБАЛКУ! Выехать нужно срочно хоть куда, хоть на мелочь, на окуньков в ладошку, на плотву с лист кле-на, - только бы не зачахнуть в четырех стенах, только бы свободно походить, побродить по любимым полевым и лесным тропинкам, встретиться с давно знакомым берегом, водою, небушком, травкой, коровами и гусями!
   И вот, наконец, небо смилостивилось - очистилось! СОЛНЫШКО весело и надолго повисло, родное, над домами и головой. В один час пропал, слава Богу, северный докучливый ветер. Затем куда-то исчезли темные грозовые тучи, - стало теплей, свет-лей на одиноком сердце рыбака! ...
   И вновь, покоряясь традиции, твои истосковавшиеся шершавые руки "мученика" сами тянутся к рюкзаку, ведерку с червями, к любимому спиннингу, - ты вновь собираешься на свидание с подругой- Природой.
   Как бы невзначай отодвинута, подзабыта твоя "сазанья болезнь", ты уже ясно осознаешь и понимаешь, что не каждый божий день вкушать тебе это высшее рыбацкое СЧАСТЬЕ, - довольно тебе простой веселой вылазки, - обычной рыбалки, чтобы вновь воспрять, воскрес-нуть, воспарить духом и помолодеть неугомонной душой!..
   Но, увы. Нехотя, исподволь, с трудом, - словно не веря в это, трагически медленно уходит в небытие моя давняя тоска но САЗА-НУ, - она, эта тоска уходит, умирая, как уходит из души большая светлая дружба с красивым Человеком, или как чистая, искренняя ЛЮБОВЬ к ЕДИНСТВЕННОЙ, и ничто не в силах остановить печальный в небытие уход.
  
   Стареют знакомые рыбаки, теряют здоровье. Непонятно пропа-дают они во времени, дряхлеет видавшее виды бедное твое подус-тавшее тело, остывают, умирают все твои возвышенные чувства - и рыбацкие тоже. Нет уж того зрелого, буйного, залихватского омолаживавшего ОГНЯ, пожара в крови. Уже иные, внезапно увиденные тобой ценности смело пересекают линию твоей "затяжной жизни". Ты склонен уже не к реальной масштабной борьбе, а лишь к "автономным преодоле-ниям" и "спокойной" творческой работе над СЛОВОМ, к погружениям в мемуарные воспоминания, в теплоту милого домашнего уюта в окру-жении близких и дорогих тебе людей, от тебя до сих пор не от-вернувшихся... Всему свое время, что тут поделать.
   Но не кончилась еще, не иссякла в душе твоя славная, стройная Лебединая Озерная ПЕСНЯ! Ведь остался еще "порох в пороховницах". В самом углу моей малой комнатушки стоят - дожидаются своего момента дорогие импортные классные бахилы, а в глу-бине небольшой кладовки, где царит вечный хаос, в одной дружной охапке стоят-ожидают самодельные короткие удилища для дальних и средних забросов. Одни строго на щук, другие на САЗАНА, а прочие "недомерки" - на остальную мелочь. ВСЕ ЭТО тебе, рыбак-отшельник, еще, наверное, пригодится, ты ещё в это веришь?
   Ну, если не тебе, так другому, - новому, молодцу - любителю острых (особых) ощущений...
   Только не впадай, рыбак, в опасную бессмысленную тоску - не надо, не умирай, - еще тебе, бедолаге, рано! Просто вспомни о МОЛОДОСТИ, о ЗРЕЛОСТИ, - дреме, зажги, запали в себе НОВЫЙ ОГОНЬ, НОВУЮ ВЕСНУ ДУХА, - не теряй, брат, своей последней летящей надежды.
  
  
   6. "БРАТ-2"
   Почему брат два? Сейчас все объясню, поведаю, это несложно. Как это у чутких людей бывает, так и со мной это случилось: вошла и наглухо засела, основательно поселилась во мне в тот чер-ный трагический день неутолимая, неизгладимая внутренняя боль, - чувство огромной потери, - не убывающая во времени печаль-тоска по внезапно и ужасно погибшим людям в роковом ущелье Кармадона...
   Тоска-печаль по поводу непредсказуемой и абсолютно неле-пой гибели -по вине убийц-катаклизм - Сергея Бодрова, исчезнувшего в одно-часье из яркой насыщенной жизни, из суровой, спонтанной, всегда коварной реальности. Вам признаюсь, любил я очень его - и люблю его образ поныне: обаятельнийший был человек, по- Есенински яркий, добрый, и моему сердцу близкий...
   Но писать то я сел не об одаренном актере Бодрове, который оста-вил по себе и память и след, - что уж такого ценного, чего не знают другие, особенного о нем я знаю? А писать я присел о своем двоюродном брате, тоже Сергее, - один Сергей надоумил писать о другом! - который и поныне физически жив и крутится резвой белкой в колесе своей трудной судьбы. Который старше меня на полтора года, относительно здоров, сухощав, моложав, симпатичен, подвижен, неглуп, не стал с годами моральным уродом, но который еще при жизни умер для меня, словно исчез, - и давным-давно. Для которого я тоже в реальности уже давно, по сути, не существую. Это точная горькая правда, и проверять тут нечего. Это, - если Вы меня верно поймете, - "оборотнизация пер-вичных родных и близких семейных отношений". Это когда живая реальность ближнечеловеческих связей вдруг выворачивается оборотнем, наизнанку, а удивительная теплая и родная близость "трансформируется", как та подлюка, в "дальность отношений"! То есть, - в холодное отчужде-ние, высокомерие, в равнодушие, - чего-то иного в жизни достигшей души...
   Человек есть - и его как бы в принципе нету! Эту очень странную мысль я для вас не сочинил, не придумал, - все произошло в моей несчаст-ливой судьбе на дороге по перевалу странной трудно постижимой жизни.
   А теперь я вам расшифрую, "живописую", если так можно ска-зать, эту по сути фатальную, но рядовую, знакомую всем "психологичес-кую пертурбацию", после которой иногда пропадает желание жить.
   Живут себе и живут, как умеют, как и многие, в общем неплохие, неглупые, невыдающиеся люди из "простого народа" рядом, близ-ко, по соседству - 400 метров пространства между их облупленными подъездами! Очень редко они, - чисто случайно - как самолет с верто-летом, видятся, - сталкиваются на дороге, словно в темном космосе микро-облом-ки, цивилизованно, приветливо, но достаточно лживо друг друга приветствуют, пожи-мают друг другу руки, - ведь нелепо же пройти мимо, не узнать бра-та! - как-то деланно-неискренне, словно извиняясь всем своим видом за былую измену, улыбаются мило в лица... Мимоходом, по необходимости выдуманного кем-то этикета, шлепают быстрыми языками на злобу дня, памятуя злодейку-эпоху. Это продолжается на пешеходной дороге минут пять, шесть, ну семь - не более! - ОБЩЕНИЕ "мертвых"... - оно, это столкновение, происходит, поверьте, на самой тонкой поверхности, и очень похоже на предсмертный диалог двух дураков по неокрепшему перволедью! Лёд трещит под их ногами, а они болтовней тешатся, думают, что пронесёт - не утонут! Это как соприкосновение физическими оболочками - слегка, чуть, как бы шутя, - не всерьез, на несколько странных секунд с мизерным углублением в ТАЙНУ. В великую тайну индивидуальных жизней.
   Тут важно не столько "зачерпнуть", сколько обоим выговориться, изобразить живой трёп, - так надо, так уж в народе повелось в подобных редких случаях. Это "общение" всегда происходит радушно-суетливо, лже-взволнованно, спонтанно, с вы-нужденным прерыванием своего заскорузлого и почти бессмысленного, - как выясняется, только перед последним вздохом! - движения по гори-зонтали улиц и площадей... Причем понятно без слов, что мы, как всегда, куда-то обязательно опаздываем, торопимся по неотложным делишкам, которые при обоюдном согласии всегда можно прервать, на вре-мя запросто отодвинуть... Но очень обоим нужно во что бы то ни стало куда то бежать, "уложиться во время", - оно не ждет, не стоит на месте, не прощает никчемных раззяв! Время идет, время -деньги, братья стоят на развилке, считают минуты, болтают о преходящем и уходящем, пу-стом, и каждый из двух про себя думает, что даже ради такой "необычной встречи" отодвигать земные дела ни на минуту не хочется, -дела "засосали", почти лишили души, "почти умертвили, распяли"! Что-то нужно срочно достать, купить, застолбить, смочь-догнать, настигнуть, заклевать-завладеть, - облапошить-возгордиться! Важно не упустить время, не потерять то, че-го завтра не ухватить, не догнать, и уж точно не присвоить...
   Но, однако, при всем при этом "шлепая языком мимо-ходом" во власти великого ЛЮБОПЫТСТВА,- непременно надо тебе узнать, коль уж случайно на дороге столкнулись, - мастерски из "братухи" выудить - зачерпнуть хоть горстку! - хоть самую незначительную инфор-мацию о жизни "брошенного еще в молодые годы меньшого брата" на съедение хищной судьбе, - "как ТЫ и ЧТО ты ?" И почему до сих пор не пропал...
   Потом, уже на исходе копеечной трехминутной встречи, как по шаблону неискренне, но заученно-бодро, нужно не забыть похло-пать "боевого соратника" по плечу, - ведь братья же! - и с види-мым облегчением, освобождением от нравственных человеческих мук, - скрыться наконец в шумной родной озабоченной людской толпе до следующей случайной встречи, которая возможно состоится через год, два, три, а то и лет через десять, или же вообще никогда.
   Ну кто тебе сказал, внушил, ну кто уверил - это я сам себе - что и сегодня вы должны быть и жить рядом, вместе? Бывшие неразлучные рыбачки-недомерки, "братья-поплавки", которых топили, но не утопишь, которых гоняли по садам сторожа, которых не раз атако-вали страшные лесные шершни! Все было... Бок о бок, нога в ногу, душа в душу - мы провели с братаном целое золотое детство! - но кто тебе сказал, что золото дружбы вечно? Не вечно оно. Спустя солидную долю двадцатого века пришло горькое осознание, уразумение непоправимости этой беды: сегодня никто никому не нужен - каждый сам по себе орел, или крылатый "ящур!" И как ни крути - обнищали мы солнечным чистым Духом. Не нужно нам трудное глубинное затяжное общение с глазу на глаз, боимся мы искрящей искренности, как сильного тока, боимся погружения в чью-то живую душу до обра-тного пика усталости! Кому ныне нужны твои нездешние чужие проблемы, кому приятно "в тебя вникать", - тебя, "неудобного", любить?! И мимоходом хорошо: увиделись, на уставшие рожи всласть нагляде-лись, обменялись дежурными фразами, и - на годы - ДО СВИДАНИЯ, БРАТ...
   В новом 21 веке, - не "серо-копченой", но преимущественно "механико-биологической" людской жизни с остро неприемлемой для моей странной натуры материалистической ориентацией всего земного населения - важны стали не чувства, а деньги, не дружба, а власть и успех! Важна сама ХВАТКА! Ухватил, оторвал, придушил, кто ме-шает - и спокойно живи! А душа, сама ДУША, уж ничего и не значит, - носись с ней по кабинетам хоть век - все пустое...
   И только поэтому, исходя, выпрыгивая как из окопа магии моей неограниченной откровенности "супостата и наглеца", с прискорби-ем бедного родственника сообщаю: не люблю я больше совсем своей "слегка поврежденной", но гордой душой поэта, этих "суррогатных", заезженных, - выхолощенных материализмом российских недалеких людишек. Не люблю их "новую" гнусную кру-тизну, - не лежит к этим "куклам" - или же "клонам" - моя чуткая, пока живая, Душа. Не хочет их, мелких рабов нового строя даже и видеть! Совсем чужими мне стали современные ушлые люди, и лишь потому, что высшее ВСЕЛЕНСКОЕ божество - ДУША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ - у них, у "сирых", наполовину глухих и слепых, - даже и не на втором месте, и не на третьем, а где-то там, в самом конце шкалы земных ценностей, - на задворках их скучно-суетливых жизней, на самой глухой и грязной обочине их внутреннего "автономного империализма"... И ЭТО БЕДА. Но хватит "заумной психологии духа", - вспомню, как все тогда было: - когда мы были относительно молодыми, на 20 лет моло-же, общение между нами еще присутствовало, и есть что сегодня вспомнить! Но жаль, что ближе к неминуемой старости, с го-дам, мы потеряли в себе Чувство Брата, чувство локтя, чувство друга, - навсегда уходя, зарываясь в непроходимом болоте утробного быта... У старшего брата тогда был крепкий красный мото-цикл "Ява". Сегодня у него вишневая машина, и он слегка пижонит, среди себе подобных гоняет по шоссе и носит модные смешные очки. А тогда он был какой-то весь светлый во всем - очень приветливый и удачливый рыбак-оптимист - у которого все и всегда получалось! Рядом с ним в те да-лекие дорогие дни я всегда был на вторых ролях: на подхвате, на "пригляде", - как на хвосте! - да и было чему у него поучиться.
   Не раз, и не два мы уезжали на этой "Яве" на Дон, где увлеченно, самозабвенно рыбачили до вечера, выволакивая на берег слу-чайных окуней, обрывки чужих снастей, запретных рыбцов и неслучай-ных жерехов, лещей, щук! Давно это, правда, все было. Однако, надежнее, прочнее всего прочего в моем сознании отложился-отпечатался так называемый "жереховый бой", когда ранним утром подъехав к самому Дону, накрыв мотоцикл старым брезентом, обмотав заднее колесо тонким тросиком, поса-див его на замок, живо надув резиновые походные лодки, не забыв положить в лодку необходимый груз, - мы не без риска, не без волнения выезжали вдвоем, друг за другом, на самый фарватер реки. Спускаясь по руслу вниз, мы искали на реке песчаные перекаты, пересекали так называемый стрежень, и медленно плыли уже ближе к тому берегу - по направле-нию к пикирующим на воду чайкам, сопровождающим "жереховый бой"!
   Это я вам рассказываю о рыбалке вблизи окрестностей Песковатки, хотя были вылазки в район необычайно живописных Кузнецов. ...Но вот мы на месте! Вокруг томно синеют просторы весело струящейся на Юг мягкой чуть мутной Донской воды, - просторы таинственной среды с ее жуткими обитателями - усатыми сомами...
   Почти одновременно бросаем якоря-кирпичи поближе к взволнованным чайкам, поближе к тому берегу, не доплыв до кипящих бурунов широкого переката метров 30 - 40. "Брат- 2" - так я зову Сергея сегодня, - встал ниже меня по течению, я встал на якорек повыше его, чтобы не мешать мастеру, - обозревая "театр" возможных действий, - готовый взять у него оче-редной урок данной скоростной ловли белого жереха на "вертушку"! Груз сброшен с кормы, поэтому нос лодки смотрит в сторону устья, - я смотрю на лодку брата, вижу его деловую фигуру, предвкушаю интересные, захватывающие события. Сначала готовим прямо в лодке бойцовую снасть, сами морально готовимся к "бою". Проверяем глазами спиннинги, руками катушки, - нет ли поврежде-ний на леске, правильно ли подогнута рыбка-блесна, под руками ли легкие весла, садок, сигареты? Ну и прочие "актуальные мелочи".
   Далее искоса изучаем обстановку, высматриваем, - где вот-вот начнется бой, или жор. Но пока ударов рыбьих хвостов по поверх-ности не видно, - ударов нет, это печалит, но мы жадно "строчим" по перекату зоркими глазами, - ищем желанный всплеск... "Ага, - вон где он бьет! Это ниже по течению, метров на сто от нас в стороне! Срочно туда, на место боя!.. Мигом, "шементом" выбираем якоря и сплавляемся вниз по течению, по ходу ровняя плывущую лодку одним веслом, не разговаривая, не чихая, не кашляя при этом, - так как жерех крайне пуглив, труслив, и улепетывает от любого постороннего шума, как за-яц! Только тишина и осторожность! И ни гу-гу!..
   Вот тихо, потаенно, подплываем к всплескам и осторожно опускаем за корму якоря. Наблюдаем захватывающий бой хищников, - идет коллективная охота жереха на мальков. Повторяющиеся удары хво-стов о воду - жерех глушит мальков, мелочь, и так добывает себе пропитание... Не медля ни секунды брат-2 лихо метает свою вертушку вместе с грузилом метров на сорок-пятьдесят, - аж за перекат! - на мель, где охотится бойкий но осторожный жерех, - в эпицентр бурунов, - а затем без всяких пауз, в темпе "шмеля", но совершенно без-звучно, наматывает леску на катушку, - учись, сынок!.. Брат сосредоточен, точен, молчалив, - Серж прирожденный охотник, - работает он красиво, - ничто его теперь не собьет с пойманного сердцем ритма!
   Я пока только нахожусь по соседству, я есть студент и учусь, - наблюдаю за ловлей жереха с лодки! Учусь снова и снова! Первый раз он закинул блесну впустую: белобрюх не взял. Дотянув грузик и вертушку до руки, он размахивается и энергично метает во второй раз и почти в ту же точку на бурунах! Хлоп - Есть - Попался! Короткий удар по блесне, и жерех тяжело повисает на метровом тонком поводке, отдав-шись своей судьбе-участи! ...Вытащить жереха не очень трудно - скорее легко! Это Вам не САЗАН, не сом! Ну, шарахнет пару раз "перекатный шайтан" в сторону, но так себе, совсем и не сильно. Ну и все, - весь он вышел: повис на блесне, устал, сдался мясистый слабак, покорился врагу - рыбаку, - он уже твой без сомнения, если только зацепился за тройник надежно, а не вскользь... Тут важна только скорость! Скорее, живее поворачивайся, ско-рее и точнее бросай туда, где видишь всплеск, куда сместилась их веселая стая! Следующий резкий заброс - и снова ЕСТЬ! Брат снова "прет" увесистую "голову" к борту лодки и кричит мне, уже негодуя, чтобы я не был лохом, и коль уж приехал ловить, - то лови - не теряй зря золотого летнего времени!
   Но я однако не такой хваткий, как он, я больше склонен не к самой ловле рыбы, а к живому СОЗЕРЦАНИЮ ПРОИСХОДЯЩЕГО на воде! Это главное мое "хобби"! Я непрактичен, нежаден, меня мало интересует "мясо". Я ловлю глазами КРАСОТУ МИРА, и этого мне для счастья хватает. Спокойно, тихо сижу я в старой папиной лодочке, - досталась в наследство - словно зритель в ложе театра без крыши, а крыша все-таки есть - это небо! Наблюдаю за действием промысловика-любителя.
   Борьба живых сил меня уже целиком ЗАВОРАЖИВАЕТ, пленяет, будит и, одновременно, подстегивает: "Чего медлишь?!" Ну, давай, начинай, работай! И я начинаю РАБОТАТЬ - ловить! Бросаю, зна-чит, блесну подальше, в том же направлении, что и брат, мотаю лесу на себя - на катушку! - однако "хваток" рыбы у меня нет. Бросаю вновь и вновь впустую, хотя вполне достигаю броском песчаной отмели... "Почему же он ловит, и хорошо ловит, а ты - нет. В чем тут дело?!" В далеком детстве такое тоже случалось.
   Да он и будет ловить - отвечаю я сам себе, - потому что он спец, "доктор, магистр рыбалки", мастер! "Он - вовсе не ты! Ты - против него тот же пацан и салага!" ...Минут через десять бесплодных попыток пой-мать "шайтана" бросил я свой спиннинг на борт резиновой лодки, в сердцах ругнул матом рыбу - всю, какая только есть в Дону! Схва-тился курить сигарету, успокаивать нервы. Тихо, зло сижу, мне стано-вится стыдно, - огорчен таким неожиданным поворотом "событий": ду-мал, что сразу буду ловить, - ан на - выкуси!!! Сижу озадаченно, не ропщу и не плачу, ошарашено кручу одной головой, собой жутко недоволен, ясно уже понимая, что ловить в Дону жереха я пока не умею...
   Тем временем "плодовитый мой брат" - не ловит ртом мух, а ловит быстро штук семь или восемь, двухкилограммовых донских "поросят", - молча, со мной не советуясь, поднимает якорек в лодку и также быстро сплавляется на следующий перекат, который ниже первого ровно на километр! Для меня это слишком да-леко, - лодчонка папина старовата, - нет смысла "карячиться": я не еду за ним, не спешу, не гонюсь за "призраком", понимая, что все равно не успею и если ничего не поймал тут, - то и там точно не поймаю. Это мне говорила невидимыми устами обретенная Мудрость.
   Я отказался прав: настойчивость и "мудрость" породили Успех, принесли мне "плоды"! Забросив серебреную блесну-вертушку, навер-ное, в двадцатый раз, замедлив скорость оной проводки, - я словно наткнулся тройником на зацеп! Донской красавец-каскадер сцапал мою обманку и стал теперь моим желанным пленником! Рыба попалась до-вольно крупная, шла к борту тяжеловато, но без толчков, - это вам не сазан, а всего лишь жерех. Тучную тушку подвел к борту лодки и не без удовольствия взял ее "мозолистой рукой": ЕСТЬ!..
   Часа через три брат-2 появился на горизонте, неторопливо пересек далеко внизу Тихий Дон, и поплюхал, скиталец, берегом милой реки в моем направлении. До песчаной косы тащил за со-бой лодку-двухместку на тонкой веревочке, обходя береговые ямки и коротко отдыхая от "дел" в свободной неспешной ходьбе.
   Я давно уже, успокоено созерцая окружающий мир, сидел на косе, утомившись от непривычной рыбалки, - отдыхал под Донским Солнышком, под лазурным речным небом и терпеливо поджидал рьяного и заядлого рыбачка - путешественника - моего старшего брата.
   В итоге, я поймал два-три жереха и еще несколько скромных забанят, - но их уже на червя и абсолютно привычным способом - донкой. Я был и этим доволен. От дел отключившись, я смотрел на ту сто-рону, на меловые бугры, в синеву этого странного мироздания, думая а своем, о нашей невечной жизни.
   "Приплюхал" боец Серега, вижу - тоже весьма утомился! Еще бы, - такой совершал водный "крюк"! Вытянул он лодку на песок, а из лодки вытянул-выволок огромный мешок с рыбой, и я тут ахнул - екнуло мое страстное рыбацкое Сердце! - столько красавцев в одной сумке я еще не видел никогда, - учись студент, как стать бракушей! И я учился этому "ремеслу", и ведь было чему поучиться! Хотя так и не овладел этой "жереховой наукой", - и до сих пор на жериха не хожу и не выезжаю...
   А через час, смотав свои снасти, запрятав в коробочки тройники, скрутив в клубки резиновые лодки, перекусив по-братски на дорожку, - мы уехали домой. И был я в тот светлый день очень счастлив, доволен братом и собой, - и никому на свете не завидовал! Живи, созерцай МИР, учись чему-нибудь, ничего для себя не проси, не надоедай людям своими занудными просьбами, но не забывай все-таки ДЕЙСТВОВАТЬ... И я всю жизнь потом "действовал"!
   По дороге домой - Песковатка - Волгоград - совсем недалеко от Дона, когда мы уже быстро ехали по шоссе, со мной случилась редкая, абсолютно непредсказуемая неприятность: на полном ходу, когда ветер бил и бил в лицо, и я, сидя за спиной старшего бра-та, жмурил, щурил поневоле глаза, - в малую щель между головой и шлемом случайно угодила-залетела встречная оса и ужалила меня в самый висок, рядом с глазом! ... Была боль, жуткий испуг, шок, нервные судороги! Страдание вечного "неудачника" - оплеуха "от Бога - вороне!" -
   Я судорожно "луплю" брата кулаком по спине, что-то ору ему в самое ухо против сильного ветра, - а он ничего не может понять! Откуда ему знать, что со мною случилось?! Все же догадался остановиться, я сбросил шлем и согнулся от острой боли в виске, подумав, не конец ли это? До мозгов совсем радом, сантиметр, два, - "хана слетела с неба!" - неужели это ВСЕ? Что если яд дойдет?.. Беспокойство мое несколько минут нарастало, но яд осы не дошел - я "выжил", очухался, немного пожгло-поболело и вскоре все прошло, слава Богу! И я тогда подумал: "Кого же Бог метит - шельму или простака?" Скорей простака - в ответ он не плюнет, на всю жизнь не "озлится"!
   В следующий год, примерно в это же время, среди глу-бокой ночи мы опять уехали с братом в Песковатку: выезжают ночью, чтобы быть на месте с восходом Солнца. Тянуло нас в эти сказоч-ные, неописуемые Донские края! ...Добрались до места ранним сизым утром, когда по камышам, по прибрежным зеленым кустам воркует не-виданная сладкозвучная ТИШИНА! Когда надводный воздух любим залетным туманом! ... - а вот и Мы, - "нарисовались", возникли, - доехали!
   Солнышко едва выглянуло, словно спрашивая у Дона разреше-ния: "Можно, батюшка Дон, появиться"? - "Выходи, красное..." - А над зерка-лом реки уже парило диковинное очарование!
   Мы с братом оставили в стороне мотоцикл и ступили на мягкий, чистый белый берег - в полном здравии и порядке! На этот раз мастер блеснения взял с собой иные блесны: донные, боль-шие, "хитрые", и очень тяжелые! Способ лова - блеснение с лодки в отвес. О таком способе я в то время не знал, не ведал, не слышал. Чего только не выдумают эти неугомонные братья-браконьеры!
   Я опять, как и в прошлый раз, не спешу, выжидающе сижу на берегу, недалеко от мотоцикла, - оглядываюсь, озираюсь вокруг, ка-чаю без спешки свою "резинку". А он, проявив завидный походный темперамент, - рыбацкую страсть и жадность "поиметь", - опередив меня, как хилого малокровного пионера, махнув мне командирской рукой от берега, уже мощно, энергично заплывал далеко на фарватер вверх по реке, на са-мую "стрежень" - туда, где крупная рыба живет!... "Да, мне до не-го далеко!" - думал я, качая свою одноместную, выгоревшую на солнце лодчонку.
   Прошло, может, минут десять, пятнадцать, - брат заплыл, нако-нец, как хотел, далеко на фарватер, в верх по реке, превратившись в "черное зернышко", брошенное на воду. Там бросил перед собой надо-евшие весла, и покатил, поплыл себе вниз по течению вместе с реч-ной мягкой водой, подергивая у борта легким, но жестким кивком-удоч-кой блесну, что скользит-елозит у самого дна середины реки как бы "вприпрыжку", - словно конек-горбунок! - пугая мелочь, но привлекая хитрой игрой разнообразных солидных хищников.
   Этот мудреный способ однако почему-то меня не инте-ресовал, был для меня "экзотикой". И только поэтому я скоро забыл о родном брате, наладил свои донные удочки на червя и выехал напротив мотоцикла. Метров на сто от берега все той же косы, - всего лишь! Бросил в воду кирпич, и закипели рыболовные страсти!
   К обеду я наловил приличных упитанных забанчат, с небольшой тазик, не поймав ни одного леща, - а так хотелось!.. Опять, как и тогда, сижу я на белой донской косе, курю и жду брата. А вот и он, - легок на помине! Втаскивает свою обгоревшую двухместку на белесый песок, похожий на карповскую муку и сразу же, не говоря ни слова, - выбрасывает из лодки метровую, громадную щуку!!! Я - ОБАЛДЕЛ, - вот это экземпляр! Чудеса, да и только! Такую и на базаре не часто увидишь: длиннющая, наверное икряная, - хотя вряд ли - чудно-пятнистая, серо-желто-зеленая в "алмазах", красавица гордо лежала на песке, но с приоткрытой пастью "крокодила"... Мне бы такую выхватить, подцепить на тройник и "помучится" с ней хоть немного!.. А нет, поймал не я, а брат, - и это логично, понятно, наглядно.
   На тяжелую, коньком-горбунком изогнутую железку! Обманка сработала - привлекла, подцепила - но без опыта и терпения рыбака никакая обманка сама добычу не наколет, не забагрит. Именно опыта и терпения брата мне остро порой не хватает в "бою", - и я проиг-рываю ему начисто. Взять на кивок эдакую "торпеду" со дна, посреди хорошего течения - это надо УМЕТЬ. И тут брат, не откладывая быль в ящик, рассказал, нарисовал мне картину битвы-борьбы, - как вое было...
   Долго плыл строгий охотник по течению реки за своей возможной удачей, но удачи тогда ему не было. Было по хо-ду вниз пару неверных поклевок, но не взялось, - не накололась... Спец продолжал терпеливо сплавляться вниз, потом вновь брал в руки вёсла и выгребал против течения вверх на сколько хватало сил! Бросал на дно деревяшки, брал в руку кивок и продолжал "шарить" по дну удачу, - и так несколько раз! Жестким прочным кивком опытный рыбак манипулирует интуитивно-тонко, работая размеренно, с паузами, и взмахивая загорелой рукой, он как бы "дирижирует" кивком с поверхности воды - донной рыбой, - чтобы та не спала, не ленилась, а смело хватала! Блесна его скачет конь-ком по дну, раздражая обитателей мрачных глубин, скользя по сомовым бокам и спинам, - карябая, щекоча, играя! - провоцируя голодных, или же нервных, хищников на мертвую хватку...
   Плыл брат, плыл, работая над водой дирижером, - аж печально задумался от однообразия невеселой работы о всей этой быстро проходящей, как тяжелый груженый состав, жизни. ... и тут абсолютно неожиданно - "мертвый зацеп снасти за коварное дно, за "стопроцентную корягу"! - Так подумает каждый, когда на тройнике повисает десятикилограммовая зубастая "штука" - речная акула! ...И вот, когда эта упрямая тушка пригубила лохматый от цветных ниток огромный "паучий тройник", прижав его челюстью и всей массой к самому дну, подчиняясь и сле-дуя все тому же инстинкту самосохранения, - рыбак Серый, сидящий, как на углях в своей лодке, поднял вдруг голову от ног и увидел... О УЖАС!!! - На него, плывущего вниз по течению, увле-ченного до слепоты серьезной живой охотой на "крупняка", дрейфую-щего однако, - в данный момент! - вместе с огромной ры-биной под "килем судна", под его ногами на речной глубине - быстро и неотвратимо надвигается, как кошмарный утюг, встречная груже-нная баржа, идущая по одной линии с рыбаком - вверх по фарватеру!..
   Как известно, битком груженая баржа не тормозит, не объезжает, не останавливается, как автомобиль, и почти никогда не сигналит! "Эта тупая махина уже совсем рядом, недалеко, осталось толь-ко две-три минуты до столкновения!" - пронеслось в мозгах "речного жадного волка" ...Что делать? Как бедолаге и лихачу быть? Рвать, резать снасть и сразу тикать от железного баржи носа? Терять блесну, рыбу, самоуважение, высокий АЗАРТ, - терять ВСЕ?! Он этого не хотел, и резать снасть в тот миг не собирался, - речной орел большой баржи не испугался!
   Баржа, между прочим, стремительно, как смерть, наползала, приближалась, думать тут было некогда! Нужно было решительно действовать. Решив все же рискнуть, по охотничьи дерзкий, жадный и неугомонный мой брат резать лесу ножом не стал, а интуитивно-решительно - успею - не успею! - попер щуку наверх в лодку, все еще веря в удачу, потащил ее с безжалостным хищным нахрапом, с большим и постоянным усилием рук, - не давая ни ей, ни себе са-мому опомниться и как бы проснуться от угара, от дикой, необъясни-мой здоровым сознанием Ярости!..
   И чем же безумная эта страсть кончилась? Успел, брат,успел, - смог успеть! В одну минуту он вытащил сильную рыбу на поверхность, преодолевая жуткое сопротивление послед-ней. Брат догадался тут же огреть-долбануть ее по башке веслом, - я бы не догадался! - и уже оглушенную и обмякший свой трофей решительно подхватил быстрой рукой - забросил через борт в резиновую посудину! ЕСТЬ!!! ПОБЕДА. ...А жуткая баржа за минуту, между тем, "выросла" ровно в два раза и чернела перед самы-ми глазами рыбака, - она наползала и дышала верной гибелью...
   Схватив в каком-то необъяснимом запредельном КУРАЖЕ скользкие от щуки весла, успел-таки отчаянный мужичок из последних сил выскочить, выгрести в угаре из под самого ржавого железного носа, - его лишь сильно садануло вбок волной, - смерть качнула его, но не накрыла... Рискуя таким вот способом, таким макаром, смелый ры-бак сохранил: щуку-красавицу, блесну с оловянной "кривой ногой", одинокую ценную леску, лодку, причиндалы и свою ЖИЗНЬ! И все же глупо рискуя, - потому что на кон ставилась сама Жизнь. Одна-ко АЗАРТ и Жадность - были сильнее его Разума. Но мой брат уж такой уродился, - а какой уродился, - такой и сгодился! Что тут поделаешь со своей, данной Богом натурой? Так и должно было это тогда произойти.
   Спустя несколько лет, уже не летом, а зимой, где-то в декабре, недалеко от Вертячего хутора, лихой брат повторно и окончательно мне доказал, насколько он любит и уважает предельный риск, - даже если рискует при этом не только собственной жизнью! Тут я не буду рассказывать о зимней специфической рыбалке, а лишь коротко опишу Вам один только странный случай на дороге.
   Средь белой зимы, по мягкому малому снегу мы спустились на том же мотоцикле с люлькой с крутого откоса донского берега на не толстый декабрьский ледок, совсем недавно покрывший тихую реку. Однако нетолстый ледяной "блин" спокойно выдерживал и мотоцикл, и людей, сидящих на нем, как на коне. По первому нежному снеж-ку, искрящемуся на низком солнце, совсем рядом с берегом, как по городскому асфальту, - помчались мы весело вверх по Дону в поиске старых, знакомых, удобных, уловистых мест! ...Ехали смело и быстро, и тут я заметил впереди небольшую пятиметровую майну-промоину на довольно приличной глубине, с темной опасной водой, и тут же про себя подумал: а вдруг он ее не заметит? Зря я тогда струх-нул, взволновался.
   Майну он заметил раньше меня, но заметив эту темную "рану реки", - объезжать не стал! На приличной крейсерской скорости каскадер проскочил опасную майночку двумя основными коле-сами лишь в полуметре от ее ровного края, - наклонившись при этом всем телом вправо, к берегу, - майна промелькнула слева от нас - и наклонившись, он приподнял колеса нашей люльки в воздух так, чтобы люлька не коснулась колесом воды...
   Я даже не успел по- настоящему испугаться, все произошло слишком явно и быстро, но подумал: это еще тот каскадер, - иска-тель не мнимых бед и острых, жарких приключений. . .
   Спустя десятилетия я понимаю: ОН ВОСПИТЫВАЛ МЕНЯ, пионера, в духе Борьбы и постоянных Потрясений, и "фокусом" с мотоциклом прямо над ледяной майной просто хотел меня немного попугать. . . Я не виню его за это и не ругаю, - он поступил так, чтобы было что вспомнить потом, в будущем. Вот все о лихом, мудром, ярком моем братане. О "БРАТЕ-2". Так я его обзываю ныне.
   Много, очень много воды по руслам рек области утекло с тех пор, прошумели, пробежали неуловимые годы, оста-лись за плечами несправедливые, грабительские социальные революции, давно забыты красивые лжеречи "судьбоносных лидеров Эпохи!" А я по-прежнему рыбачу и рыбачу, ловлю свою неповторимую удачу! Я слишком люблю МОЮ ПРИРОДУ, МОЮ РЫБАЛКУ! Не рыбу, а именно рыбалку. А он, мой брат, мой брат по крови, - ее лет двадцать тому назад предал, - как и меня! - забыл и сердцу изменил. Что я ему теперь?! Туманный образ лишь. И что - он - мне?..
   Да, изменился "вождь-брат". Стал, по сути, другим, каким-то откровенно прилизанным, рафинированным, миру угодливым. Словно тело в цеху ПЕРЕДЕЛКИ оставили ему то же, а содержание - то, что под оболочкой - успешно подменили и сделали это незаметно! Вроде бы и прежний брат, а какой-то чужой, - подмененный, "суррогатный"!
   Тяжело ему, нынешнему солидному горемыке, "бедолаге", и чуть - карьеристу - крутиться белкой в каменном колесе осточертевшей за длинные сложные годы "хищницы-жизни", - тоска, желчь берет, напада-ет, крошит последние гены, травит, - вздохнуть не дает! Теперь не до поездок на Природу! Какие там поездки, - слыхал? - передавали по радио! - САТАНА правит "БАЛОМ"! А скучный быт сатане первый друг и помощник, - во КАК!!! ... Да, о поездках можно навсегда забыть, а с прежним - покончить. Какие тут поездки?! Три работы на трех ставках, постоянная бытовая канитель! Сварливая жена-казачка плюс залетные любовницы, очень сложные семейно-родственные запутанные недоумием отношения, бытовые чрезмерные нагрузки на психику... Еще машина, дача, долги, огороды, закрутки, варка, стирки, забо-та о благополучии деток, и вновь левые тайные заработки, - от всего этого, можно с ума сойти напоследок!
   Уж кто-кто, а я-то знаю его "природную алчность" высо-козрелого "талантливого материалиста!" Не любит он упускать своего, не любит кому-то чего-то ДАРИТЬ - отрывать от себя, не нрави-лось брату "последним", "жирным куском" делиться... И вот эта нескончаемая приспособленческая жизнь пролетариата, - а лучше сказать, "идеологического предателя" - медленно, но верно подточила, "сточила" на нет ТУ ЕГО ДУШУ, - не эту, - а с этой мне скучно...
   Да и что от той смелой крылатой его талантливой СУТИ сегодня осталось? Похоже, уже почти ничего. Он, некогда столь любимый герой моих ранних, неопытных лет, моего нежного романтического ВООБРАЖЕНИЯ, стал, как и сотни тысяч сограждан, "пролетариев", суровой вцелом негативной Родины - другим - обычным. Увы, не главным господином, а обыкновенным рабом весьма относитель-ного достатка. Начисто, навсегда забыв о важных для земной души порывах высоких природных ЧУВСТВ, брат стал покладистым умным мужиком, - именно! - заутюженным поклонником не цыганской песни, не Красоты, не Романтики, не эпопеи Нашего Духа, а обычной сытости, мещанского комфорта, постной серой суматохи, - отдавшись "произволу" мелких, банальных страстишек.
   Я повторяю для тех, кто не понял: я давно не люблю всех этих до синевы выбритых, выскобленных, тщательно парикмахером прилизанных, забарахленных, в слоях заграничного крема, в "лягушачьих" смешных темных очках - против Солнца!.. Не люблю я неестество. Меня давно тошнит от уродства. Видеть их стало невыносимо! А люблю я одну живую ПРИРОДУ: лес, траву, солнце, деревья, лягушек, облака! А не намалеванных кукол с высокомерным оскалом!
   Люблю таких, как маэстро Копченый: в таких лишь и осталась ОНА - живая Русская Душа! Эх, брат-братуха... Каким ты бравым парнем был - я-то это еще помню! Ты часто снишься мне молодым, с зоркими глазами, с проворными в цыпках руками, с растрепанной светлой шевелюрой, - заводным, хитрым, добрым, и всегда удачливым вожаком! Во всех наших похождениях по Заволжью! Да видно скоро отоснишься уже навсегда, навеки.
   Я помню тебя в те года, когда ты ещё любил и оберегал меня от опасностей, когда совсем по иному, как с равным, со мною общался! Все было, только потом мы умерли... Куда только делось ВСЕ?! Куда делись мы сами?! Все растворилось в прошлом, нас по сути не стало. Бог тебе судья и товарищ, ничего сегодня изменить, поправить нельзя: невозможно, поздно, - приехали!
   Пусть каждый будет счастлив по-своему, как умеет. Не глупость ли я сейчас сказал?..- Как он мыслит себе, себя, как представляет свой дальнейший в Мироздании путь! Я прощаю тебя, мой старший брат. Знать такая наша судьба-злодейка - не быть до конца вместе. Прости и ты меня, если что лишнее "брякнул".
   Я медленно ухожу - босиком по асфальту! - в... ВЕЧ-НОСТЬ. Извини, если что не так. Прощай, мой брат-учитель, - ежели переживешь, то не поминай меня лихом...
   ПОСЛЕСЛОВИЕ
   Вроде бы все в выложил из сути "обреченной" на белые листы верно, - старался ничего не упустить, не врать, сочиняя свою поэму, не искажать фактов прожитой, пройденной нами реальности, нашей "сдвоенной", радостной, богатой эмоциями, но короткой судьбы с печальным невзрачным концом.
   Но нет, я понял это, - далеко не все у меня в "поэме" гладко, верно, справедливо получилось изложить, - должен я перед моим единственным братом, перед его детьми искренне, открыто повиниться, покаяться, - виноват, - простите! А виноват потому, что не охватил, не учел нечто важное для любознательного глубокого читате-ля! Сокрыл ту первичную информацию, без которой истина станет иллюзией. Не во всех своих выводах я правдив, точен, прав, не представил читателю полной картины нашей совместной серой беды. На заключительном этапе "перезрелой жизни".
   Таким образом, получается, - частично по недоумию я соврал, - исказил, неверно отразил промелькнувшую мимо нас реальность. А не учел я существенного жизненного факта, и поставил себя в некрасивое положение горячего, неравнодушного, но не слишком справедливого судьи. ...Да, это так, мы с братом постепенно разошлись, разбежа-лись, кто куда, расстались за "ненадобностью", забыли без сожаления друг о друге, наплевали на прошлое, - если можно так выразиться, - не скорбя изменили нашему Золотому Детству, перестали друг друга интересовать, - словно навеки, глупцы, зачеркнули свою еди-нственную МОЛОДОСТЬ! Совсем мы перестали встречаться, знаться, синхронно отреклись от своих счастливых пройденных лет! Все так. Не иначе! Без вариантов... Но, почему зрелому, с таким Прошлым, человеку стало не до рыбалки, не до походов на природу, не до меня, и не до многих? Каковы истинные причины ухода в беспросветный занудный быт? Чего я умом своим не обнял, не охватил?..
   Жизнь наша теперь уже подошла к закату. Став от го-ря седым, волосатым, - известно, что у покойников волосы растут быст-рей - чувствуя иногда, как дико-отчаянно время от времени в груди бьется сердце, заметно поумнев за последние месяцы, - я между тем только вчера понял свою нелепую печальную ошибку, в результате которой создал в своем воображении образ брата-измен-ника, не совпадающий с жизненной правдой.
   Не все так просто было в начале зрелых лет. И отошел брат в свою скорлупу от многих людей, от некогда любимой Природы все же по своей воле, самостоятельной. Обстоятельства, правда, выпали на его долю также, которых он не смог перебороть, одолеть.
   Жена - его жена, не моя! - моему брату родила глухого ребен-ка. И у многих родственников возникло с самого начала стойкое по-дозрение, что она в год беременности вела себя не так, как нужно матери будущего ребенка: она не заботилась о его "интересах", а шла на поводу у своих! Проявила преступное легкомыслие... Короче, мать вредила плоду в утробе, - и в результате ребе-нок родился глухим.
   Это был поистине страшный удар по "рафинированным" родителям! А для моего брата - вдвойне! ...Я помню день его, младенца, рождения, - ему исполнилось год. Баян, гости, выпивка, толкотня, всеобщая родственная суетливость! И вот посреди благодатного застолья, брат взял свое чадо на руч-ки, поднес его лицо к своему лицу, и что-то громко прокричал ему в самое ухо! Никакой реакции не последовало, - он не слышал го-лоса ревущего в ухо отца... Стало всем ясно, что дитя глухое. Родители пытались его вылечить, - возили, обращались к известным врачам, - но все усилия оказались тщетными, напрасными. Никто не помог, не смог.
   Глухой человек однако вырос, не имея понятая о земных звуках и стал действительным членом общества Глухонемых. Он годы рос в заботе, любви и внимании, - но это его не спасло. Шустрый подросток мужал, стал взрослым, потом быстро женился на нормальной, здоровой говорящей девушке... Молодые завели первенца-мальца, стали его растить, но отношения между юными супругами не сложились.
   Не вошла, не вложилась душа в душу! ...Не одолев душою своей жестокий физический пробел в организме, молодой человек все же сломался и встал на дорогу земного зла: начал истязать, террори-зировать молодую свою жену, которая через пару лет, отказавшись от ребенка, устав от семейной "петли", просто сбежала от глухонемого тирана, не пожелав подле него всю свою жизнь мучиться.
   Молодой гонористый взбалмошный мужичонка, недобрый, бессодержательный, мстительный - сам разрушил свою, едва возникшую семью, остался один около своих несчастных родителей и в дальнейшем запил... Ребенка-первенца, "влипшая" мамаша с собой не взяла, а оставила на попечение и воспитание родителей неудавшегося мужа.
   Муж-сынок не смог, не обрел за двадцать лет жизни доброго человеческого Духа, озлобился на весь свет и после развода с "пятиминутной женой", стал не просто обузой, а камнем ПРЕТКНОВЕНИЕ в жизни брата и его горемычной женки. Тут все и началось в бедном дом: Теперь пожилые люди ступили на "тропу войны" с... сыном и оказались жалкими заложниками собственных роковых ошибок.
   Какой стала жизнь моего смелого брата в последние десять лет - можно только себе представить! Пьянки, конфликты, бои, упреки, провокации, гнев и выпады обделенного судьбой "члена общества..." Что бы было со мной, попади я в такое невероятно тяжелое по-ложение? Трудно сказать, скорее всего - смертоубийство...
   Отец глухонемого сына чувствовал за собой ви-ну, он понимал - и понимает, - что уготовил вместе со своей половиной родному чаду мрачное незавидное будущее. Отсюда все и пош-ло - в этом первопричина всех "мировых" изменений. Крен озадачен-ного папаши в сторону постоянной погони за длинным рублем, поиск новых мест работы, поиск левых неналоговых заработков - стал нор-мой, целью жизни! Только бы в семье был достаток, только бы детей не коснулась злодейка-бедность...
   Забыв навсегда, навеки похода, костры, ночные вылазки, захватывающие дух опасные рыбалки, созерцание водно-небесной мировой КРАСОТЫ, впитывание Сердцем потрясающих степных запахов, забыв всех прежних друзей, родного брата, своих пожилых родителей, - братан ударился "строгать строганину" - деревянные! Эта новая смертельная - для чуткого человека! - страсть медленно, постепенно вошла в его натуру, характер, в его ядро..." Страсть эта изменила его прежний лик романтика и заводилы, покрыла морщинами кожу и душу...
   Лет через десять неустанного беспросветного труда в колесе бедной белки, - брат продал, наконец, надоевшую не престижную "яву" и кутил нормальный новый автомобиль, который светил ему голубой звез-дой с недоступных небес почти что с молодости! "Я сделал ЭТО " - кричало то и дело зависть в его горячих недрах! "Я сумел!!!" ...Осталось в ближайшие год или два завалить дом модными шмотками, купить "лягушачьи очки", завести сберкнижку! Он сделал и это. Теперь его трудно было остановить. Он стал для меня почти неузнаваем. Всех обул и одел, "осветил", наставил, указал Путь! В его манерах, движениях, обозначилась некоторая крутизна, мужской "игровой" шарм, мягкие нотки в обожаемом бабами баритоне, уверенность на выбранной им стезе! Обаяния своего с годами он не утратил.
   Но все равно, что от прежнего, - моего, - "того" Брата-1 - в нем осталось? Вышибли его семейные бытовые вихри из седла рыболовного - высокого Романтизма! И плетется теперь мой "антигерой" с напускною, обманной бравадой без своей любимой лошадки-рыбалки по длинной занудливой жизни, - без той былой молодой стати моряцкой души, без отчаянной дикой дерзости, без мушкетерской его ловкости в гибком тонком теле и обгорелых руках, без весеннего света в зеленых хитрых глазах! Приехали... Нет больше в размеренной "правильной" семейной жизни ни былого - оглушительного, молодого "охотничьего оргазма", ни желания уе-хать неизвестно куда - посетить те края, где ни разу за жизнь не был! Ни чуда-восторга от увиденной, подсмотренной ночной сказ-ки из окошка палатки, ни жара в груди от неравной борьбы с мет-ровым матерым сазаном! Ничего не осталось. Только жратва, да деньги...
   Лишь редко-редко, сидя в старом свитере на кушетке, когда дома совсем никого нет, "белка-брат", оторвав от тяжелой своей судьбы минуту, тихо предается милым, розовым, священ-ным воспоминаниям о Былом, - о юности, детстве, - о том чудесном, пройденном, - Духовном Времени ВСТРЕЧ с отдаленным ПРЕКРАСНЫМ...
   Оставил брат меня одного на дороге, по сути, предал, без сожаления бросил, - хотя умом не забыл, - еще чуть-чуть меня помнит, засранец, но... утратил в туннеле быта и Суть, и Смысл. Осталась привычная пожизненная "промышленная бытовуха" - та скрипучая или не скрипучая телега жизни, которую он будет тащить без любимой лошадки - рыбалки - до конца своих дней, до по-следнего, горького, хриплого издыхания.
   Такова судьба незаурядного, хорошего в целом, Человека в несчастливых сложных семейных обстоятельствах, - в обманчивой, призрачной колее засасывающего, как болото, мещанства.
   А что же Я? Не сдохнет ли в бесконечной разлуке с ним, с моим Золотым Прошлым, - моя гордая маленькая, по-старевшая за жизнь лошадка, не окажусь ли через год, другой сам в этой обрыдлой колее чревоугодия, "чревоугодничества"? Кто чего в мире зна-ет...
   Я все-таки на пятом десятке своей жизни взвесил на вер-ных весах, - понял его долго-мученическую судьбу унылого пастуха своего маленького семейного "стада", понял его крепкий Дух и - "капроновый характер", - но теперь, когда до пенсий рукой подать, - хватит мне думать о пропавшем брате, как о Земле Санникова. Думай теперь вместе с Душой о своей одинокой, но не погасшей пока судьбе, о своих близких людях.
   Все ему я однажды, напившись, простил! Я ведь мягок серд-цем...- Да бог с ним, - с "тихо живущим", - пусть кончит он жизнь хорошо, как хочет! Пусть вольготно он, как в нашем далеком детстве, ощутит - всеми фибрами! - свою звездную неповторимую НЕПОВТОРИМОСТЬ! Искренне, но не на коленях, прощу у тебя, брат, прощения за мои возможные промаха и ошибки, за невеликое искажение реальности - нами пройденной - МОЕЙ БЫЛИ... Простишь ли мне, пропавший кумир-брат, мой краткий, как выстрел, "роман"?
   До встречи на рыбалке - во сне!
  
  
  
   7. " МНИТЕЛЬНОСТЬ или ДВА ШАГА до ИСЧЕЗНОВЕНИЯ"
   ... С истинным царским удовольствием всеми забытого бродяги путешествуя на стареньком велосипеде по любимой с детских лет пойме, - я питаю тем самым хрупкое, редкое, дорогое, но невидимое растение, - мое земное, "тихое личное счастье"...
   - Я очень светел, на редкость в минуты полета умиротворен, когда весело еду и представляю себя белой птицей, - лечу я по сельской дороге к ка-кой-то намеченной с вечера цели, спешу на свидание с Красотой, созвучной с моим Золотым Детством!
   Совсем мне не нужно тогда ни денег, ни громкой известности,/ размечтался!/" ни вечных, по большему счету, излишних забот, ни "клевых" импортных шмоток, ни блеска завезенной с Запада новизны, ни суетливых слащавых встреч с изуродованными безумной ци-вилизацией "гуманоидами" - жителями городских душных кварта-лов .
   А начались эти бесконечные мои походы на Природу еще в начале 60-х! Полюбил я зеленый Мой РАЙСКИЙ МИР!: люблю и поныне зачарованно наблюдать зелено-голубую магию речной или озер-ной воды, сине-сиреневые от дымки заволжские ДАЛИ, яркую юную зелень весенних лугов, когда пробираюсь с щемящей песней тайными тро-пами к столь же тайному сокровенному рыболовному месту! Могу лю-боваться этим первичным чудом подолгу, могу лицезреть Красу ранней земли с таким проникновением в нее Сердца, что, бывает, в ка-кой-то момент прослезюсь, повлажнею глазами, и тут же повторно осознаю, как мне радостно, дорого видеть все ЭТО!!!
   Да что там о звездах мечтать!: обожаю я просто дышать, открыто, легко упиваться особыми - лесными или озерными воздухами, - иногда вполне сознательно забираюсь вместе с велосипедом в такие дикие, почти не проходимые пойменные места, "утыканные" колкими непролазны-ми деревцами и кустами, покрытыми полутораметровыми густыми пересохшими травами, вызывающими даже кожную аллергию, - что чувствую себя Колумбом! / Колумбом своего любимого Мира!/
   Нередко, с каким-то малопонятным отчаяньем непокорного вре-дного мужика переправляюсь по таким жутким мохнатым озерным кочкам через топкие покрытые ряской места, - никем не отмеченные на кар-те болота,- что внезапно на одной из кочек вдруг остановишься и подума-ешь про себя: - "И куда тебя черт несет!"
   Но не о том я в самом начале повел для Вас речь,- занесло, захлестнула волна, закипело внутри, заворожило! - извините, простите. А о том я хочу со-общить моим избранным родственным душам Земли, что никогда / до последнего времени/ во мне не было на лоне Природы первобытного низкого страха. Время от времени ОН - скрытый Страх - возникает отнюдь не на Природе, а в кварталах огромного города, когда монстрами "выкобениваются" молодые распущенные наркоманы, или когда крутые сущес-тва заклонированной дьяволом убогой души открывают огонь из автоматов! ...
   На Природе со мной все не так обстоит: - на лоне моей откровенной живой Любви мне чаще кажется, что все люди до едина, по всей необъятной богатой Зем-ле - только друзья, только добрые и хорошие, - исключитель-но побратимы-подвижники, и являются к тебе на твоем пути, как род-ные, любимые, все понимающие, спутники!!!
   Никогда я не жду от "людей природы" / что встречаю на своем пути / подлости, какого-нибудь гнусного бесчеловечного поступка, внезап-ной вероломной провокации по причине того- же неизжитого эгоизма, - желания надуть, "обуть", бесстыдно ближнего "облапошить", "обвести вокруг пальца, поиметь и, конечно, "оставить с носом"! - Нет, совсем мне не хочется на лоне моей Любви думать о возможном плохом, о гнусном. Да и сам я среди Озер, Рек, травяных раздолий для Духа, среди духмя-ных лечебных степей моей удивительной Родины - попросту не способен, не гож совершить подлость, гадость, хитрость, и тем самый причинить ближнему брату Земли реальное зло или боль!...
   Не могу я, к примеру, не "угостить" просящего сигаретой, не могу не поделиться питьевой водой, если у "человека пути" все внутри пересохло, увяло! Не могу не поделиться хлебом, спичками, солью, ин-формацией, знанием, опытом, - не помочь Человеку, если он вдруг забо-лел, горько заплакал, - если брату вдруг стало совсем плохо.
   Всегда я приду к живому Существу на помощь, всегда зароню в его душу Любви мое теплое доброе СЛОВО! ...
   Однако. Опасность реальной встречи с одним или же несколькими на самом деле нехорошими и опасными людьми, способными даже на преступление, на Природе все- таки, увы, к сожалению сущест-вует. И в этом я недавно наглядно убедился.
   ШАГ ПЕРВЫЙ.
   Первая реально опасная, и по сути-то дикая "неординарная" встреча произошла где-то в конце двадцатого века /в конце 90- х/, когда мы с моим весьма дорогим, близким другом по "оружию" / а наше оружие - это самодельный спиннинг, невская, отполированная пальцами катушка, свежие черви в банке, или же уловистая блесна!/ однажды скромно, по- любительски, рыбачили на одном интересном, уз-ком, но белой лентою убегавшей среди темного грозного леса ерике со стоячей чистой водой. Этот ерик вытекает из Малого Денежного, и извиваясь, петляя по лесу, уходит, в сторону озера Ситникого.
   Рано утром, в середине полуоглохшего от морозов Января, дико соскучившись в недрах городской "каменной суеты" по "белой веселой вылазке", на зимнее выбеленное лоно любимой поймы, по"философскому застолью" в метре от пробуравленных буром лунок, - мы с братом-рыболовом, моим старинным однокашником, прибыли без особого труда по заснеженной чуть заметной тропе на крепкий толстый лед этой длинной змеистой протоки и расположились по середине русла.
   Вскоре весело - потому как попросту истосковались! - с шутками-прибаутками, пробуравили с десяток ровных лунок, от одного берега и до другого, в эти ледовые скважины не спешно, важно, со знанием дела, опустили крючки и мудреные мормышки, и, - ВАЖНЫЙ ПРОЦЕСС ПОШЕЛ!: развернули мешочки-кулеч-ки, потерли сначала щечки -потом ладошки, поразмяли ручки да ножки, и сели к "столу"!- А "стол" - это скатерка из квадратного куска целлофана сбоку от лунок и все, что на нем лежит!.. В тот необычный, светлый от белых чувств и ослепительного Снега день, быстрого хо-рошего клева мы так и не увидели, - не довелось. Зато где-то через час с гаком к нам неспешным размеренным "пас-тушьим шагом" подошел местный житель, - немолодой, озабоченной своей трудной жизнью рыбачек - житель из ближайшей деревни ... Деревня Критская расположена / если смотреть от ерика/ сразу за большим Денежным заливом, на пологом берегу которого, словно брошенный, никому не нужный корабль, косо то ли стоит, то ли валяется, давно покинутая нормальными озабоченными людьми старая дохлая пристань-причал - призрак прошлого мира, - напротив густого, уходящего от Денежного залива леса далеко на Восток.
   Как обычно, по известной сельской мудрости / или привычке /, мужичок уважительно, спокойно поздоровался, по братски тепло мы обме-нялись первыми дежурными фразами, и он тут же разузнал, откуда мы такие прибыли и чего успели за утро поймать. Хвастать нам было нечем, клева не было, врать, пижонить, заливать мы ему не стали, а сразу, без всяких церемоний, пригласили к нашему "столу" посидеть, попросту выпить, да покалякать людьми за чаркой!
   - Все местные "продуманы", хитромудрые жители / местные бумбараши!/ это "дело" любят, видят выпивку издалека за версту, и по этой известной причине наш любезный мужичок от общения и выпивки, конечно, не отказался, - при-сел рядом на корточки. В таких сладких случаях отказываются только совсем больные или же абсолютные идиоты! Значит, присел словоохотливый рыбачок бочком у скатерки, на которой валом лежала всякая снедь и стояла очередная бутылка Красного, и показал рукой на свои разбросанные во всему ерику большие, проделанные пешней, рваные отверстия во льду, чтобы мы тоже поняли, кто он есть, - не разбойник, не одинокий бродяга окрестных лесов, не бомж местных "болотных угодий", - а местный трудяга, добывающий свой хлеб трудом, старанием, - но рыбак он не как мы, - а совсем иного масштаба... По ходу раскручивания острого сюжета, по ходу становления мирных взаимоотношений, начальной "розовой дружбы", мы от него узна-ли, что он есть совсем не любитель подледного лова на удочку, а лишь работник местных окружных лесных озер. Как он на льду каждый день работает, нам стало ясно из его рассказа: - рубит во льду большие дыры-проруби и запускает под лед на самое дно хитрые снасти - огромные двухметровые треугольные "косынки" на веревочках, - всем известные в деревни "телевизоры"! - Косынка обычной плетеной сети тихо, но ковар-но для рыбы, словно тонкая мягкая паучья мантия, зависает в глубине надо дном водоема / темного узкого ерика/ и потихоньку делает свое полезное для людей дело: - пеленает, путает блукающих в жидкой темноте ка-расей-гибридов, которые, горемыки, уже истощав без червей и букашек, рыщут у дна съедобную пищу.
   Подзаправиться решили между делом и мы. Все трое снова при-сели прямо на лед и, не мешкая, раскупорили пока не последнюю бутылку! - Процесс пошел уже повторно! - Живо, мажорно зачали обычную не-бабскую политико-бытовую беседу на тему прожитой жизни, - обо всем по немногу. И зародилась уже некоторая предрасположенность к "озерной дружбе". А к обеду, часам к двенадцати дня, мы уже стали с местным озерным тружеником самыми добрыми бескорыстными приятелями! - Процесс пошел и раз в третий!...- Дымя во все четыре стороны ядреной ед-кой примой, неспешно в приятной беседе потягивая самодельное рубиновое вино из погребка знатного и бывалого однокашника, наливаемое в аллюминевые рыбацкие кружечки, - каждый возбужденно толковал о СВОЕМ, о близ-ком Сердцу, о НАБОЛЕВШЕМ! - рыбаки откровенно делились опытом, ели копченое с чесночком сало, солененькие помидорчики и огурчики, "колбаски для ласки", и прочую немудреную снедь. И- уже планировали душевную встречу Весной, когда совсем потеплеет, когда побегут во все края живые ручьи, когда пойдет по всем малым и большим протокам родной Земли устремленная к нересту рыба! ..
   Диалоги "скороспелых однодневных друзей" были действительно теплыми, страстными, длинными, - назревала неизбежность сердечной клят-вы относительно неувядаемости нашей случайной "связи"! ...
   - Захмелевший, одурманенный нежданной выпивкой с закусью "нахаляву", счастливый и обо всем забывший наш Паша / так он нам представился,/ чувствуя всем своим существом честного сельского Человека, что должен что-то в ответ для нас сделать, предложить, - бодро, стойко / как оловянный солдатик Бумбараш!/, решительно встал со льда на ноги и поплюхал проверять свои коварные треугольные снасти. Эдак, минут через двадцать приходит назад к своим новым замечательным друзьям и приносит в мешке целую дюжину, если не бо-ле, упитанных бронзовых "зимников" - карасей-пленников, попавших в паучью сеть.
   От воздушного холода вялые желто-коричневые гибриды, сложен-ные Пашей в одну кучу горкой, лишь изредка, всем остывающим на морозе телом медленно прогибались, в последний раз вымученно растягивая быстро дубеющие на ледяном воздухе мышцы, отворяя, как ворота, и снова смыкая широкие карасиные рты, странно, словно передавая кому--то привет /напоследок!/, - шевеля при этом верхними "весельными" плавниками: - общий вид пока еще живых незамерзших гибридов на белом пододеяльнике извилистого Критского ерика был минорно печален... Паша по-хозяйски небрежно разбросал ловкой, привычной к морозу рукой, рыбную плотную скользкую кучу, отобрал для нас штук шесть самых боль-ших и красивых, и положил прямо к рюкзакам, - возьмите! - Понятно, он сделал это в знак благодарности. В ответ на проявленную на-ми Человечность! Так просто по-деревенски отблагодарил нас "Человек поймы", и тут же совсем забыл о замерзающей рыбе, уйдя навеселе в эпические лири-ческие воспоминания о своей невеселой деревенской жизни ...........
  
  
   И все бы кончилось в тот день слишком хорошо, сердечно-свет-ло, легко и пристойно, / во хмелю Павел шутил, пел, рассказал нам несколько смачных анекдотов! /, если бы "с небес не слетел к нам злой демон"!: Мы уже собирались по- дружески разойтись, расстаться до Золотой Весны, до Разлива, не забыв пригласить друг друга в гости / Паша настойчиво просил нас к нему приехать!/, -но в этот самый последний момент расставания друзья еще не знали, - что будет дальше? - И вот это ДАЛЬШЕ пришло, настало: в самый разгар нашего обычного полупьяного дружелюбия, когда мы с моим другом жиз-ни открыто, без боязни укладывали в рюкзаки подаренную нам рыбу, а Паша в стороне вытягивал на лед из соседних лунок свои "па-учьи телевизоры", - на крутом недалеком берегу белого, облюбованного нами ерика, в самую студеную зимнюю пору, внезапно, как десантник-парашютист, "нарисовался", будто свалился прямо с неба,- посланник небес - какой-то подозрительный, чужеродный, неприятный на вид "фрайер" или же " Кент," - вкрадчивый тип из плеяды людей непонятных, тем-ных, малоизученных психологами всего Мира, а порой и неуловимых, -как- будто они есть видения! .."
   Одет этот Кент был по-мужицки просто, как рядовой деревенский житель среднего достатка. Щеголем или головорезом он не выглядел, нет. Однако, весь его "на-рисованный" как бы на вертикальном срезе густого дневного воздуха образ-облик мне сразу сказал о том, что он не рыбак, и не ту-рист, и не председатель кооператива, и не рыбый инспектор этого лесного района. Так КТО же он, - этот нежданный пришелец извне, ес-ли вышел на нас так внезапно и нахально, словно следил за нами из леса?- Не переодетый ли для конспирации Критский милиционер? Он был по-хож еще на опытного, но изрядно потрепанного чиновника госаппарата. Потому что в правой руке его чинно повисал темно-серый затертый портфельчик, который, вероятно, многое для него значил!
   В тот самый момент, когда мы непринужденно выпили с Павлом по последней, поимев УДОВОЛЬСТВИЕ ВОСКРШЕНИЯ, и уже почти тщательно уложили подаренных нам карасей в свои объемные рюкзаки, - "приблуд-или кент", очень тихо, как демон, / из Лермонтова!/ возникший за на-шей спиной, все так же, судебною тенью Вселенной, молча стоял на берегу ерика в 20- ти метрах от "банкующих на льду" друзей! - Мы еще не успели его заметить. Как тот безмолвный призрак-часовой, суровый Кент холодно, настороженно, изучающе наблюдал со стороны за разгово-ром спевшейся тройки. Наконец, мы его заметили. И тоже слегка насторожились.
   И в ту же самую минуту с высокого обрубленного половодьем берега из его непри-ятных уст до наших ушей донеслась, точно черная злая молния, грубая обидная, жгучая фраза: - ЭТО КТО ВАМ ТУТ РАЗРЕШИЛ?!" -он, конечно, имел в виду, что его САМОГО мы не спросили, а уже явно присвоили, загребли чужую рыбу, уложив ее в рюкзаки! ... В следующий мутный, крапивный миг, Вам честно признаюсь, я почему-то малодушно опешил, словно нашкодивший школьник, растерялся, потерял добродушный вид, ощутил себя набедокурившим подростком во храме Святых! - Растерянным недоумевающим взором пойманного на месте преступ-ления пионера / не иначе!/ - я обвел своих близких товарищей глазами, спрашивая - кто это там, на берегу, бросил в нас несусветную чепуху???!- Однокашник среагировал на реплику-вызов совсем по иному!-
   твердо и по мужицки!:- " А ты что за хуй с горы, откуда свалился, и чего тебе надо?! - Голос раскрасневшегося от солидной выпивки бородатого, крупнотелого бывалого рыбака- любителя не оставлял пришельцу никаких сомнений в том, что тут его, похоже, никто не бо-ятся, и поэтому брать на испуг тройку больше не стоит! ...
   Сложив молча подаренную рыбу в рюкзак, нерастерявшийся от наглости чужака мой давний товарищ неторопливо и солидно, с чувством рыбац-кого ДОСТОИНСТВА, подошел к своим обмерзшим лункам, чтобы в очеред-ной раз проверить, цела ли на крючках насадка, отбить заодно ледяную корочку. Странный, и видимо, тертый мужик Кент со своим таинственным потертым портфелем, сразу видать, - был не из робкого десятка! Наверно, он немало удивился "наглости" надравшихся без него городских лохов, но как я не опешил, не оробел. Пришлый Кент только недовольно покрутил, стоя на берегу, прихваченным зимним ветерком носом, деланно-показушно в сторону высморкался, потом смачно харкнул как это делают крутые зеки, - но на ответную реплику городского Бородача промолчал, ничем не ответил, оставаясь по-прежне-му наблюдать нас со стороны! Он быстро сообразил, что "интеллиген-ты голубых кровей" очень невежливо, нехорошо, достаточно дерзко ему в ответ огрызнулись, "оскалились с матом", - не оказали должного поч-тения, не пригласили подойти к "столу", - и спокойно при этом про-должают, твари, закусывать и рыбачить на ЕГО водоёме! - Ну это уж слишком! - Кент деловито заложил портфельчик под "мышку" /под плечо/, достал свои сигареты, презрительно, артистично закурил, расставив худощавые свои ноги, и как-то криво, неестественно, не по- людски, извращенно улыбаясь тем, кто топчется у холодных лунок и не снимает перед ним ушанок, - вразвалочку, матерой походкой спустился с крутого уступа на лед и, не колеблясь ни секунды, подошел к нам - к Побратимам!
   Не будь дураком, он трезво оценил ситуацию и не "полез в бутылку": настаивать на том, чтобы мы вернули Павлу рыбу, он не стал. Он понял, что Павел нам ее подарил за ЧТО- ТО. Пока Кент на работника не смотрел, и с ним пока не базарил - это было отложено на потом. Павел это хорошо чувствовал и тупо молчал, - словно сла-бый заткнулся перед Сильным! Не смотря на разгулявшийся по организму солнечный хмель, - Паша мучительно ежился, весь насторожился, помрачнел, заметно сник перед ЧУЖОЙ СИЛОЙ, - тут же утратив и Радость Достоинства! ...
   - Дальше, уже в узком кругу, пошел "информационный базар", диалог разных чужих по духу людей, из которого выяснилось, что работник Павел ловит карасей и щук по всему длиннющему ерику не для одного себя: в виде налога или оброка он большую часть всей пойманной на водоеме рыбы сдает за мизерную плату ЕМУ - новоявленному "опричнику", "биз-несмену" с портфелем, - "папе", погоняле в законе, - вот этому, не-высокого роста, фиксатому, колючеглазому, часто криво ухмыляющемуся, хитрому и прожженому мужику лет под 35, в кожаном измятом портфельчике у которого, похоже, лежал либо длинный нож, либо стро-ительный молоток, либо ствол, давно готовый к разбою! ...
   - Непрошенному гостю наливать никто не хотел и не собирался, - да и он припоздал - вино при нем и закончилось, - а это очень обидно: - все происходящее в "его владениях" ему явно не нравилось, на душе закорябали кошки. Не "климатило"! - Вел он себя неестественно, как-то манерно, поминутно самопроизвольно возбуждаясь, взвинчиваясь для намеченного уже броска! - Кент оскаливался, кривил губы, жанглировал малопонятными словами, - все сильней и сильней загораясь изнутри от подступающей к горлу низ-менной ненависти к некогда сильно обидевшим его личность "наглецам" из враждебного города! ...
   Все же постепенно, и как-то незаметно, общее напряжение спало, -ненависть в его сердце "рассосалась", а точнее, естественно улеглась, - она, как дикая кошка, укрылась в соседних кустах. Затаилась, обмякла Теперь уже, приятели, весело, энергично разговорились, точно базар проходил на открытом симпозиуме в благозвучной аудитории! - Знатоки невиртуальной жизни затронули некую тему из области актуальной науки!- саму идею компьютеризации и роботизации всех валовых производств страны с целью совершить СКАЧОК в Новое Светлое Будущее Земли! ... нашего странного гостя эта любопытная глобальная тема почему-то очень быстро захва-тила и завела в долгие дилетантские рассуждения! - Внезапно подорвала в нем спящие до поры яркие эмоции "революционера науки", и он за пять минут весь вылился на нас - городских усачей и бородачей - пенной словесной лавой!... Всеми силами иноверца он пытался нам доказать, что и они, тутошние лесные и озерные люди, - не лыком шиты, что и они о сов-ременной науке кое-что из великомногого знают - слышали!!!
   Однако, вскоре его фонтанная словесная демагогия обиженного горожанами проходимца, пропитанная гремучим ядом нездоровья, нелюбви к близким земным людям кончилась, логично иссякла, как чья-то Радость, невозвратно оборва-лась ... - его бурый нос, бугристые от желваков щеки, виски, даже тонкие губы, заметно посерели, покрылись бледным ядовитым слоем желчной старости, глаза потеряли спортивный блеск и налились скукой затхлой болотной жижи, и он - "крепкий видно орешек" - серьезно от нас устав, выдохнул как бы в сердцах в нашу сторону ядовитым сарказмом типичного высокомерия обиженного, глядя на надоевших горожан зло, пытливо, угрожающе, из подлобья!: - "Замочить что ли Вас тут на месте обоих, - уса-теньких, бородатеньких - чтобы больше не шарили там, где шарить не нужно, не топтали мою Усадьбу!"... После этого, после этой серьезной угрозы из злобной душонки в наш адрес, - он еще крепче сжал сухими крепкими пальцами "стального кулачка" свой "сантехни-ческий портфельчик", но чуть подумав, взвесив, - все же отложил свои планы уничтожения горожан на некоторое время, пока не выяс-нится до конца - ЧЕГО ОНИ СТОЯТ,- и чего можно в ответ ждать: испуга, поспешного убегания в разные стороны при виде ножа, или же активного сопротивления мне - местному Королю?! ...
   Неприятный разговор, натянутый и опасный, враждующих сторон не-сколько затянулся, он длился уже более получаса! Вскоре окончательно выяснилось, что заброшенная старая большая пристань, ва-ляющаяся криво на берегу - это логово темных отпетых личностей, она есть приют для отверженных самой жизнью, для многих бичующих по Слободе разношерстных опасных изгоев, центр управления простыми деревенскими мужиками -рабами, - зарабатывающими себе рыбой на хлеб с маслом! ...
   Выяснилось, что вокруг озера "ДЕНЮШКА" / Денежное!/ - по его длинным богатым берегам, по вытекающим длинным протокам, работа-ют, ишачат на местную "рыбную мафию", не один десяток местных хуторских мужиков, добывающих свой тяжелый хлеб из подо льда. Некоторую часть пойманной рыбы мужики берут себе домой, а больше половины отдают пасущим их "волкам"! - а если иначе - замочат, - и не отыщет никто! Поскучневший было окончательно батрак Паша под-нял на нас смирные перегоревшие глаза и неожиданно повеселел - лишь на одну минуту забылся, - вроде хотел громко счастливо запеть, но тут же, вспомнив, кто он есть, мигом осекся, набычился, насупился, отвернулся, достал из кармана приму, закурил и ушел проверять, поднимать со дна самые дальние "телевизоры". Это его каждодневная работа.
   - У дальних лунок озерного работника, почти у самого поворота ерика стоял все тот же ушлый "клыкастый опасный Кент" и ждал подхода Павла, что-бы круто и ядовито ему, "овце", выговорить, и, - вернее всего - пригро-зить и тут же, сразу, поставить перед новыми условиями выживания, запутать бесправного мужика новыми долговременными долгами! Неприятно, обидно было трудяге Паше его, - черного козла с клыками, - слушать, глядя в затхлый рот на тусклые фиксы. Но куда слабому "совку-батраку" от этих ушлых, дерзких волков деваться?! - КУДА? - Ведь только ты забунту-ешь, только что против им скажешь, и пиши пропало, как пить дать, - замочат. Или: загнут в камышах раком, сломают без всякого сочувствия рук или ноги, - блатные "братья" если обещают, - делают!
   Закончив назидательные крутые "переговоры" с личным рабом наедине, злой недовольный конвоир развернулся и направился легким шаток к нам - МОЧИТЬ! - Так мне вдруг показалось! -
   Павла он оставил работать на лунках "без перекуров"" - отрабатывать свое вольное поведение. Когда Кент почти вплотную к нам подошел, у меня "слегка" похолодело где-то внутри, под самыми ребрами,- куда вернее всего последует точечный ножевой удар! ".. Портфельчик мест ного заправилы подозрительно завис в неподвижно согнутой его руке, взгляд был насмешлив и холоден одновременно, суеты в его физических действиях не наблюдалось, - он был уверен в себе! ..
   Я сразу же, внешне спокойно, предложил моему давнему другу собираться домой, но оказалось - он был уже заранее собран, - а я еще не успел! Видя это опытным прохиндейским взором, хитрый Кент взял моего мощного тренированного друга бережно под локоток, и так "ласково", но коварно с ним о чем-то заговаривая, /выделив его из нашей честной компании, как самого видного "автори-тета/ - как наиболее серьезного, сильного, ненавистного ему врага, с которым хочется мигом расправиться на расстоянии одного метра, / но как это сделать, с чего расправу начать, если враг на целую голо-ву интеллектом и ростом выше, если горожанин вдвое сильнее и втрое умнее и увереннее самого посягателя?!/
   Тем временем, в момент их скорого от меня ухода, я забившимся сердцем сразу почувствовал неладное, и стал стремительно скручивать зимние удочки, продолжая торопливо говорить с неожиданно подошедшим ко мне Пашей. В следующий миг я услышал, как друган уже издали, уже уда-лившись метров на сто, - громко меня позвал догонять! - Нужно ско-рей их догнать, а то опоздаю и не успею помочь!
   Мне осталось только уложить объемный рюкзак, это пару минут отнимет, осталось попрощатъся с беднягой Пашей, - и можно их догонять! И тут, в последний момент прощания навеки, друг Паша внезапно замер!: местный рыбак с тяжелым черным подозрением глядел мимо меня - в спины уходящим - и это видеть было так тоскливо, с таким силь-ным напряжением Человеческого Сочувствия новому другу, что я сразу все понял - наше дело совсем дрянь. Я увидел вдруг в глазах чувственно-го раба: - Павел чего-то ждет, предчувствует, предполагает, - удар вот-вот произойдет,- рука блатного его Хозяина вот-вот метнется к глот-ке недруга, вот-вот свершится бросок волка к Человеческой мякоти! - И только тут, прозрев до смелого поступка, сообразив, что нам реально кто-то сию минуту угрожает, я окончательно весь встрепенулся,- словно меня наотмаш огрели плеткой поперек голой спины!!! - Махнув рукой рабу Павлу, я вскочил, отделился ото льда, от белого снега, и жи-во побежал с тяжелым буром в одной руке и с рюкзаком во второй догонять своего уходящего от меня вместе с опасным врагом любимого друга! - Я думал тогда об одном: - нужно обязательно УСПЕТЬ ...................
  
   Отчего я раньше не сообразил, не допер, не скумекал, что опасность натурального исчезновения уже близка! Близка именно для нас, а не для кого-то? Что смерть уже ходит кругами с косой, что рука местного гнуса уже вполне готова тихо и незаметно, боком прокра-сться, прошмыгнуть мимо глаз, открыть замусоленный грязными руками и временем портфель- чик, и извлечь из него заготовленное после отсидки оружие мести - молоток, нож, либо заточка. Или же ствол?!- Могу Вам ответить! - Да я просто отлично знал своего друга-богатыря", друга- оратора, друга-философа, - умного, зрелого, твердого, словно орешек, напарника!: он всегда начеку, его так просто не взять это точно! ... Догнав впопыхах, в скачке наметом, на пределе бродяжьих сил, двух уходящих на Восток антиподов, - один из которых искал случая как бы внезапно и без шума -убить своего соседа по беседе, - на самом деле, отбросив свои фантазии, я услышал совершенно мир-ную речь, от которой гибелью и не пахло! - Неужели мне все померещилось, показалось???! -
   Бородатый, дородный, широкогрудый, обаятельный друган-материалист издали походил на опытного романтика ге-ологоразведки. Он быстро и легко погасил, словно свечу двумя паль-цами, классовую злобу местного "спиногрыза", переведя разговор в мир-ное русло беседы о вечных деревенских проблемах! - Вот ведь нравилось сухощавому демагогу Кенту, сборщику рыбы, - с пришлым ученым Человеком поболтать, покалякать, поделиться свежими мыслями, идеями! И заводился "урка" с полуоборота! И развивал, раздувал почти пустые "ученые диалоги", свои заветные бредовые идейки не ради кого-то, не ради народа, а единственно ради САМ0УТВЕРЖДЕНИЯ!
   Но именно это, именно философская беседа / нам это было на руку!/ удерживала его коварную конечность от дикой агрессии МСТИТЕЛЯ, - именно разговор чужих ему лю-дей с ЕГО ДУШОЙ на РАВНЫХ словно бы обещал, что разойдутся спорщики с миром, - без горьких обид друг на друга, без крови, без беды, без стыда...
   Переместившись со льда на берег, странная "философская троица" белой неглубокой колеей, укатанной колесами бобиков, газонов, камазов, точно три род-ных брата / я, мой старый друг, и возможный убийца!/, прочесали пехом участок густого, "невыбритого" пойменного леса, потом дремучий лесок кончился, оборвался, будто его кто ОГРОМНЫЙ с НЕБА от-резал! - И тут мы, рыбаки, вышли, легко вздохнув, на край многокилометрового Ситниковского поля. Без проблем дошли миром и ладом до развилки двух дорог, и спокойно, внешне не холодно, вполне прилично разошлись по разным направлениям, понимая, что все наши "душевные разговоры" - есть лишь обман, отвлечение, хитрая маскировка. Как грозно шумящие, стучащие поезда, мы разлетелись по сторонам: он ушел от нас с миром на свою пристань, а мы - на окраину Сло-бода. Нападать на нас, как ядовитый злой паук, он уже и не собирал-ся, передумал, остыл. Да и силы были явно не равны, не на его стороне, си-туация не в его пользу, хотя как на это еще посмотреть. Все это он чувствовал ущербным сердцем, и поэтому из ненавидящего людей бандита превратился в абсолютно мирного, на-ходчивого, и уступчивого пешехода!
   Когда рэкетир - самозванец скрылся, как волк, в сером тумане зимнего простора, направляясь, вероятно, к старой, потерявшей-ся в половодье, заброшенной двухпалубной пристани на самом краю "Критской тайги", - я повернулся взволнованным лицом к лицу стародавнего друга и заглянул, чувствуя свою вину, в его довольные, уверенные, глаза Властелина: - и тени страха я в них не на-шел, не заметил! Ни единой крохи упрека в мой адрес за то, что на пару опасных минут задержался, застрял на льду, мыкаясь с веща-ми и с самим собой, со своим предательским страхом, сомнением! Когда надо было быть только рядом, вместе, плечом к плечу, а я был не рядом, а только на взлете. Когда нужно было скорей обо всем догадаться, сообразить, сделать вывод, а я, не желая того, запаздывал,- отставал от реальных событий по фазе!... Да, друг мой вел себя в сложной ситу-ации очень достойно, показал себя умницей, - я же не показался в нужный момент отважным: - я осторожно промолчал, когда очень нужно было вставить в беседу двух лиц свое твердое веское слово! ...
  
   ... Дорогой домой, тропой через белое поле Заденежного простора по направлению к "Алой" Слободе, когда близкий по духу товарищ мне по порядку все рассказал, - как мне и казалось, оказалось, что безрассудством "бог" этого сукиного сына - заносчивого лесного мужи-чонка - не обделил, не "обидел"! - Уводя от меня уверенного дру-га под локоток по направлению к лесу, с подлой улыбочкой ему что--то особое сообщая, он решил повторно, как местный царек, попугать непугливого горожа-нина, а заодно и проверить - оценить его Духовные Потенциалы! То ли перед городским человеком намеренно всего себя обнажая, хвастая, как обычно привирая, то ли цинично- безнравственно сообщив ему правду о том, что действительно было в его паскудной звери-ной жизни вора и насильника, - да только однокашник из его уст за минуту узнал, что на его "особом" счету записано уже более десятка трупов, что убивать приезжих дураков - его веселое "хобби", его Мечта, его Идея, и что ОН та-ких как мы "мочил", и еще мочить будет долго! И ни одна тварь в диком лесу его, мстителя-палача, не найдет, не достанет, - никогда, никогда!...
   _Мой друг, "геолог-разведчик", с седеющей красивой бородкой, с внимательным взглядом разумных глаз, услышав от него ЭТО, сначала просто и многозначительно почесал пальцами затылок, заду-мался, и не без удивления оглядел "Критский самородок" - вот он, - "мочило- мочало!" - хрен у причала! И откуда такие редкие гнусы берутся?! ... но сразу ничего ему не сказал, лишь оглянулся назад и позвал меня догонять, чтобы заручиться под-держкой, между тем соображая, думая, чем бы на это ему ответить?
   Пройдя еще с десяток шагов, выдержав психологическую паузу, мой товарищ ему заявил, чеканя с презрением каждое слово: " Таких уродов, как ты, мне нужно хотя бы трех, - с одним даже неинтересно возиться -уложу на месте одним ударом, не успеешь и в карман попасть!" - И тут мститель- убивец понял, что шансов "замочить" у него нет. Не его весовая категория, да и запугать противника все-таки не удалось. А взять немолодого, опытного, закаленного рыбака-любителя воровской хитростью тоже очень сложно! -
   Осознав, что не та, не его ситуация, что шансов на "ус-пех" задуманного у него нет, - Кент тут же остыл, обмят, засопел, угомонился. Можно даже сказать - произошла обычная метаморфоза, -превращение матерого "зубастика" в ласково блеющую перед посторонней преобладающей силой овечку! - С этой ласковой, "доброй овечкой" - мы наконец-то навсегда простились, разойдясь на развилке! Словно вынырнув среди зимы в светлую Весну душевного разлива из толщи "челове-ческой глубинной грязи .."
   Вот такая криминальная история с нами случилась аж в прошлом веке, - сегодня искать этого гнуса поздно. Остаться в живых нам тогда было суждено, или же жизнь нам была подарена свыше в тот белый день января только счастливым случаем? Трудно ответить на это. С тех пор в зимнюю глухомань, в самое холодное время, я в одиночку по опасно-му ерику не брожу, около криминальной "призрачной пристани" не мель-каю - не ищу для себя ненужных и опасных приключений вблизи стана двуногих лесных хищников - охотников на "овец"! - Да мало ли для меня, энергичного, привычного к перегрузкам искателя-романтика хоро-ших красивых мест в моей Доброй Золотой Пойме?! .............
   ШАГ ВТОРОЙ.
   А теперь опишу совсем недавний, очень любопытный, но строго на любителя, случай, произошедший со мной на известной многим рыбачкам ловчей яме, на крутом берегу "клевого места" - первой яме третьего ерика- озера / Третьего Грязного!/, уходящего ближе к устью узкой мелкой протокой в сторону далекого Тумака.
   Нелюдимо и "дуборно" было в тот день на пустом глинистом берегу большого, величествен-ного, протяженного водоема. Сказать точнее, - вообще, кроме меня, ни-кого, - шаром покати! И для ерика Грязное -это небывалый случай!
   В тот невеселый пасмурный осенний день друга рядом не было, он в тот день просто не поехал, - находился на работе в городе. А я был всецело свободен от "мирской суеты" и выехал в пойму один на том же бессменном старом велике, - и так часто со мною бывало... Вот прибыл я по утру на глубокую ловчую яму /все как обычно./, чинно, умело, с удовольствием, обстоятельно разместился на неровном, уступами, глиняном выступе, и, спустя всего несколько минут, заки-нул на самую середину огромной ямы свои карасиные несложные снасти.
   В ожидании верных сазаньих или карасиных поклевок, - в вечном ожидании молодого рыбацкого счастья,- в тайном предвосхищении возможного грандиозного сазаньего рывка я незаметно на берегу ямы пробыл, продремал почти до обеда, так ничего путного и не дождавшись. . Мои рыболовные дела в тот памятный день не шли, не складывались, словно ушлый ушастый черт гнусно ворожил где-то в глуши верхнего леса под столетней коряжиной! "Пролетарий - карась" закочевряжился, заболел донной ленью, - совсем не брал,- а может просто ушел на иные, более сытные пастбища. Присутствием любимого Короля - Сазана ж не пахло, - он в этот день законно, культурно отдыхал.
   - Я мирно, терпеливо /про себя все же философствуя/ похаживал по рых-лым уступам неровного брега, костер Надежды в моей Душе уже угасал, а реальные физические тучи над головой быстро сгущались. Свежий север-ный ветер крепчал, и я в мыслях своих уже собирался домой, - что тут де-лать?! -кого ловить?
   - И вот тут, где-то дальше от меня по линии крутого лесистого бе-рега, в зоне второй, центральной ямы озера, - раздались раздраженные громкие голоса людей: это из зоны верхнего берегового леса вышли к воде двое, от меня до них было метров 200. Эти двое долго ряди-лись, ругались, топтались на месте у самой воды, как пастухи среди кочевряжного непослушного стада. Иногда оба смачно, зло, раскатисто на всю окрестность матерились, не сдерживая "сердечных" своих чувств, потом, вижу, немного поуспокоились, чуть остыли, замолчали на несколь-ко минут. Вот тут я, ловец приключений, и насторожился- острая мысль меня как обожгла, как пронзила! - вокруг то совсем НИКОГО - шаром покати! Рыбаки - как дорогу сюда навсегда забыли! Ни одного человечка, кроме меня и этих!- это ж готовая западня, ловушка! Ведь по всему видно - орут на весь водоем обычнее расхристанные, несдержанные, подвыпившие бракуши-сеточники, чем-то очень на данный момент не довольные, ищущие для себя хоть какого то вы-хода! ... Раздраженные здоровые мужики ходили по берегу, нервно, некрасиво себя вели, и похоже, что-то усердно-ретиво искали, / как ищут вче-рашний день!/ но найти никак не могли! ...
   Двигаясь взад- перед по береговой полосе, они шумно матом выражали небу и всему населению Земли свой невыдуманный "ОЗЕРНЫЙ ГНЕВ"! Вскоре они заметили на расстоянии выстрела у крутого выступа Первой Ямы одинокого рыбака - меня, - и направились ко мне, ни секунды не мешкая! Шли мужики уверенно, быстро, с нахрапом - не на прогулку. Вот тут я и почувствовал всем своим существом поэта, что на меня, как грозовая шаровая молния, надвигается нешуточная опа-сность! / Опасность исчезновения.../ Что все, что угодно, может через пару минут случиться, произойти по мимо моей нехилой Воли, и "родная милиция", увы, не поможет, потому что на многие глухие километры ее, милой и долгожданной, нету, как нет рядом и любимого сильного друга! ...
   .... Но, как правило, рыбаки на рыбалке отнюдь не трусы, не бе-женцы, не изменники самим себе! Они - рыбаки - никогда не убегают ни от кого: - они просто терпеливо ждут, что будет, и всегда расположены к открытому доброму диалогу / к общению/, независимо от того, с кем в данный момент имеют дело! - Такова суть натуры рыболова любителя. Любитель рад увидеть перед собой нового живого Человека, нового рыбака, и обычно охотно вступает во всевозможные "хитромудрые" перего-воры около дымного костра, в лесу, в чистом поле, или же у живой, священной для него ВОДЫ!
   Так все было и в тот до конца жизни запомнившейся мне серый утомительный полдень. Я просто тихо сидел и смотрел на замершие в дремоте колокольчики, - а ОНИ ко мне уже "весело" подхо-дили! - вот и дождался, поэт-бродяга, - вряд ли от них отмахаешься!... Тогда я привстал, достал из кармана курт-ки свою походную Приму и уверенно закурил на ветру - на легком бризовом ветерке. Снова без суеты, спокойно сел на бугорок, положил сбоку в траву красную початую пачку, и стал скромно ожидать, что же будет.
   Вот недовольные мужики подошли ко мне почти вплотную -на метр. Остановились, замерли подле сидячей дымящей фигуры, и с заметным, почти не скрываемым стойким раздражением, глядя прямо в глаза, меня резко спросили: -" Не видел ли я кого из людей, не заплывал ли кто сегодня утром /до их прихода/ левее Первой Ямы, не вытяги-вал ли из воды сеть?" - У них пропала одна ценная большая сетка.
   Оказывается, только вчера вечером они с лодки ее поставили поперек водоема, перетянув всю вторую круглую яму!: - налаживали, насаживали, расправляли, топили, втыкали огромные колья, - и где она? - пропала, потому что ее нету на месте. Вот так дела! Лютая невезуха, -мать ее так!
   Отчетливо всем существом понимая, что они взрывоопасно раздражены, "крамольно" сейчас недовольны, настроены на разбой, на "кровавый бунт", на любую залетную в мозги звериную дурь, и почти готовы к рукоприкладству,- браконьеры очень не любят многочисленных любителей с удочками и закидными, презирают толпы праздных городских туристов, - они им постоянно, всю жизнь, мешают! - и я, хорошо это настроение понимая, им в ответ лишь по - человечески тепло, несуетливо, со своим малым достоинством улыб-нулся, как улыбаются дети солнцу, - а потом спокойно, без раздражения прямо ответил, что нет, никого я сегодня на берегу не видел: никто тут утром по берегу не блукал и не "шарил", - не заплывал, сеть не вытаскивал - не было никого. Сказав это просто, я сделал обычную паузу, глубоко вздохнул и выдохнул дым ароматной "лесной примы", привычным дружелюбным тоном предложил им сесть и закурить мою Приму, подумать о жизни, дабы наконец, созерцая Красоту Мира, всецело успокоиться, угомониться, остыть, расслабиться...
   ... Когда они рядом со мной закурили и капельку успокоились, я решил себя немного проявить, суть свою высказать, - в таком натянутом неопределенном состоянии, я это понимал, - ни в коем случае нельзя заткнуться, трусливо замолчать! - ЯЗЫК ЧЕЛОВЕКА СПАСАЕТ! - Вне всякого жалкого мандража, словно забыв, в каком озлобленном состоянии духа они пребывают, глядя в ответ в их суровые багровые лица, на-блюдая в упор их печально озабоченный потерей физический дуэт-силуэт, - я выговорил важную заготовленную / на такой случай/, единственно верную фразу: "Я многолетний опытный любитель, не новичок, и ловлю исключительно на спиннинг, а ваши сети меня нисколько не интересуют и я стараюсь на них не попадать." ... - и тут же предложил недоверчивым мужичкам проверить мой рюкзак / а вдруг я сети снял и спрятал, чтобы потом унести с собой!/, - дабы поставить все точки над И, если на то пошло, в этом неприятном, смутном, но необходимом разговоре двух вечно конфликтующих у В0ДЫ сторон!
  
  
   -Вот я весь перед Вами! Смотрите, щупайте, проверяйте, если того хотите., а коли нет, - то давайте, пожалуйста, этот говор кончать, - все уже ясно.
   Такое активное, нетрусливое, нерабское, непринужденное поведение / рыбака ИНТЕРЕСА!/ мужиков отчасти убедило, наполовину подействовало, и несколько охладило! - К этому результату мой опытный Дух и стремился. Шмонать, как милиционеры, мой тощий ста-рый, выгоревший рюкзачишко бракуши не стали, - поняли, ощутили - я им не вру, не обманываю, с ними, "озерными орлами", не играю! Но затаенное на всех любителей зло двум грозным мужикам не давало продыха и покоя! И они, не сговариваясь, одновременно, как по заготовленному сценарию, обступили меня с двух сторон и мягко, молча, на береговой выступ подле меня уселись - взяв любителя в кольцо, в "живые клещи!":- сев по бокам, / справа и слева!/ - они меня замкнули словно фашиста, которого надо брать не медля, живьем, - пока он тепленький!!! Но для чего они, хитрецы, так сели? Чего им было от меня, бедняка, надо???
   Золота и денег у меня точно не было. Чего же им надо? ... ... этого тогда, в той внутренней адской горячке, я не понимал: ум мой опаздывал с выводом. Страшное еще в самую суть не вползало...
   Лишь тонкий, как замаскированное лезвие бритвы, холодок в горле и еще где-то в глубине груди честного рыбака - охватил угрожающе серьезно и сразу! ... Двое "друзей" дружно уселись, словно провожающие меня в мир иной по обе от меня стороны, - и все это происходило по плану! Видимо, стратегия их была такова:
   Взять любителя в "клещи", - а там будет видно, - если начнет дер-зить или "дергаться", - то, как и задумали, зашибем, замочим, затопчем! Так и просидели мы над водой рядком, молча, точно трухлявые ста-рички на низком завалинке сельского дома еще несколько морально тяжелых ми-нут, не нарушая явно затянувшегося молчания, каждый ожидая развития "региональных событий", ловя противника /меня!/ на ошибке, не зная, что делать друг с другом дальше! ... Посидели тихо рядком, уставив-шись усталыми пустыми глазами на "жидкий свинец озерной воды" - не видя перед собой ни красок, ни оттенков, ни особой осенней стези строго по середине великолепного продольного озера! ... Покурили приму опять, обменялись обычными дежурными фразами, снова замерли в ожидании какого-то действа! ... Оценив дурно сложившуюся ситуацию, ощутив нут-ром высокую степень непредвиденного злого риска, я решил не вставать, а дымить примой и сидеть на земле до конца - будь что будет, - пусть не увидят во мне моей понятной боязни! Если они заранее задумали меня убить - ради своего дикого на-слаждения или элементарной добычи свежего мяса / а об этом я слышал/, или же ради обычной кулацкой мести / мести одному дураку за грехи прочих!/, то вскакивать и бежать от них - это не выход, - это всего глупее, это позор! - Позор для настоящего Рыбака-Любителя!
   Так и дальше мы молча сидели, словно окольцованные змеей взаимной неприязни, скованные неким могильным холодком, - пока я наигранно бодро, легко не встал и не подошел перебросить уснувший на кромке берега спиннинг, основательно осознав, что нам совсем не о чем говорить, как людям из разных мировых измерений! ...
   - "Чего тут сидеть, все уже сказано, мною объяснено, доказа-но речью, - все уж им понятно! - Так чего им от меня надо???" -
   Проверив любимый спиннинг, обновив кучеряво насадку на карася, я уже не торопился вернуться на место, словно без слов предлагая им покинуть "мою территорию лова" !...
   Сидя на берегу в "живых клещах", я прекрасно осознавал, что если бы один из них внезапно ударил меня с одного бока, желая сра-зу "выключить", лишить активности для реальной защиты, то я уверен, что и второй "друг" приложился бы тут же, не мешкая, но уже с дру-гой стороны! - И все бы было кончено со мной за минуту ...
   Такое странное положение, когда двое совсем незнакомых людей с двух боков около тебя долго сидят и молчат, о чем-то своем размышляя, чего-то плани-руя, - а я торчу между ними и друга рядом нету, - наиболее удобное и выгодное положение для избиения или же быстрого убийства, для усмирения строптивой неудобной жертвы! ... Прошло еще два десятка немых напря-женных секунд, колокольчики сонно равнодушно висели на уходящих в глубину ямы лесах и не "вякали" - не звонили - клева по-прежнему не было. Куда вся рыба делась?! - Неужели опять "электрики" пора-ботали ночью, устроив рыбам "Освенцим"?! ... На сердце залегла дре-мучая липкая бяка - тоска-паскуда!: у рыбака-романтика в Душе уже рос, копился ПРОТЕСТ! - есть же всему предел, неужто торчать им не надоело?! И тут, словно услышав мой внутренний голос, они оба дружно встали, приподняли свои крепко сбитые "сиделки", также молча повернулись и, слава богу, печально-лениво отчалили, - пошли вправо к лесу! Но не прошли и пяти шагов, как один из них, тот что был с пухлой бордо-вой мордой, - повернул назад, подошел ко мне, уперся в мой нос своим полусонным нехорошим бычьим взглядом, и тихо, нарочито лукаво, с из-девкой / запугивая!/, с хитринкой, с тонким намеком, попросил у меня нож для того, чтобы, якобы, починить вторую оставшуюся сеть, пообещав мне вернуть мне нужную вещь через часик.
   Я его сразу понял: - отказывать было нельзя! - это бы-ла их проверка "клиента" на вшивость, или на жадность, - как угодно! - Даст нож, не побоится незнакомцев, или упрется и глупо откажет? Тогда... Я, не мешкая, вытащил из кармана рюкзака мой складной нож, и не открывая его, протянул руку по направлению к руке "басмача"! - Бе-ри! - Здоровяк трезво оценил мою своевременную покладистость, готов-ность помочь людям, неторопливо, словно играя со мной в кошки и мы-шки, уверенно и нахально сгреб лапой мой инструмент, и более не за-держиваясь подле "лоха", пошел, посмеиваясь себе в усы /усов у него не было/, догонять своего сеточника-приятеля, неторопливо уходящего на родную вторую Яму, чтобы наконец заняться делом.
   Что ЭТО было? - Простая примерка к внезапному нападению двух "быков" - на одинокого "лоха", - после убийства кото-рого можно будет чем-то оставшимся от улетевшей его Души поживиться? Когда во-круг ни души, ни одного свидетеля! - Кричи-не кричи, - все равно никто не услышит, не поможет в большой Беде! ... Ленивая, не созревшая для броска попытка за минуту расправиться с прибывшим в рыбную зону спиннингистом, который вряд ли представляет из себя сильного креп-кого бойца - не похож на такого - не то у него телосложение! ...А может это было обычное ВЗЯТИЕ НА ДУРАКА, на испуг?! Или прос-то у этих "озерных ребят" такие странные загадочные манеры общения?
   Вряд ли. Это была гнусная, циничная, "завуалированная" скотская попытка опытных "мясников -потребителей" настроиться на разбой и мгновенно атаковать выбранную ими жертву ... - для этого они и се-ли с двух сторон, не спросив разрешения, молча ... Но что-то в их хилых неладных, некрылатых душах и кабаньих мозгах не сложилось, не сварилось, - не сработало, как им было в последнюю минуту надо! - Что-то живо остудило их старую, давно заржавевшую, но опасную злобу на всех городских непосед-любителей, - и своего последнего рокового шага в безумство они сделать так и не смогли, хотя явно собирались.
   Просто пропало у мясников / бракуши - это мясники!/ желание учинить посреди мирной озерной идиллии, среди Земной Красоты - грубую бой-ню - исчезла эта кипучая черная жажда в глубине волчьего духа -- узреть, увидеть своими глазами чью-то хрипатую агонию, чью-то по-следнюю судорожную боль, возню посреди береговой грязи, и они, устав от са-мих себя, угомонившись, /от мерзкой задумки разом отпрянув/ остудив, чуть прояснив свои рыхлые грешные мозги, - ушли от меня прочь, что-бы заняться починкой оставшейся сети, а потом и добычей рыбы .".
   ....Другой бы на моем месте, пережив такой серьезный урок, И - после всего этого скоренько бы, пока цел, смотался бы и дал деру, - живенько улизнул, ускользнул, утек, как вода сквозь белый пе-сок, - чтобы больше не искушать любителей легкой наживы на чужой крови! Но это другой! - А я никуда не спешил, не сбежал. Я остался сидеть на своем ухабистом месте при своих заброшенных в ямищу закидных, не смея предать, изменить своей любительской Чести , не желая уехать домой побежденным какими-то недоделанными и, скорее всего, примитив-ными по уровню проглотисто- жвачной жизни мужиками, у которых ночью кто-то упер лучшую сетку, и которые "обметали икрой своей ядовитой желчи" славный берег моей доброй и давней НАДЕЖДЫ !
   Умом своим понимал: пронесло, прошло, - проехали! - Больше ко мне они не придут, не сунутся, поленятся передвинуть ноги, а будут только лишь ждать, когда я сам подойду к ним просителем за своим отданным на прокат ножом! - И вот тут, возвращая мне мою старую, очень нужную на любой рыбалке вещь - будет очень удобно и "интересно" вложить мой нож мне не в ладонь, отблагодарив за доверие и доброту Брата, а проворно / как это делают урки!/ воткнуть его прямо мне в гор-ло, печень, или Сердце!!! -Сколь хитра их "Иудова выдумка!": "баран" сам зайдет на бойню, - его погубит его же Жадность! - дурак сам себе выберет свою ничтожную овечью судьбу! - " А ВОТ ВАМ ДУДКИ! "- "Баран" не зайдет, он не дурак, он - умный!...
   Ни через час, ни через два часа они ко мне вновь не подошли, - как я и думал. И мой старый верный рыбацкий нож мне, разумеется, они не вернули, - и я это предвидел. Хотя вернуть твердо обе-щали / языком без костей и совести!/ ...
   Похоже действительно между делом они меня ЖДУТ, а значит на самом деле пора сматываться, - сматывать удочки и уезжать! Рвать когти. Крути на педали, пока не ...
   Уезжать теперь можно, свое время я высидел, выдюжил, выждал - не час, а даже два! - Рыбацкая Честь не потеряна, я не ки-нулся после встречи в бега, не дрожал перед ними, волками, как заяц, не суетился, не лебезил, не заикался, не мямлил, а разговаривал как равный с равными, и молчал точно также стойко, не ударив лицом! - Да и рыба по- прежнему не клюет, - точно,- поработали гнусные "электрики".
   Может рыба меня этим спасала?! Однако решено - уезжаю. А то ведь могут и вернуться, что им стоит, с моим "режиком", - но уже и вовсе пьяными придурками Земли Русской, и в ином настроении, с твердым желанием со мною "закончить" ! И тогда ...
   И я быстро, "шементом" смотался, собрал живо все вещи в рюкзак, умыл водой высохшее от переживаний лицо, вылез с удвоенной стрессовой энергией по крутому склону с другом-великом на лесную узкую тропу, и с ощущением еще не ушедшей смертельной опасности, забыв о добротном рыбацком ноже, - погнал покладистого стального коня в сторону переправы через густой лес до известного ручья, слыша за спиной их медленно удаляющуюся, утихающую в глубине леса ругань двух подвыпивших, вечно недовольных, безучастных к КРАСОТЕ земного мира нехилых нахрапистых мужиков.
   Удачно добрался я на коне до ручья, легко на ту сторону переправился, свежо и весело, против ветерка, ехал по накатанной дороге на Слободскую пристань, уже начхав на то, что со мною случилось, произошло. А может мне смертельная опасность лишь померещилась, может я такой фантазер? Может проснулась во мне всего лишь моя больная мнительность одиночки?! Может я в последнее время плохо думаю о многих людях?
   ... Где то через месяц совершенно случайно я зашел с тыла, от "Хопра", в ворота местного семиветровского рынка для того, чтоб запастись продуктами. Пройдя "мясные ворота" - по утрам сквозь них возят груды мяса - я машинально глянул в проем раскрытой двери, за которой мясная лаборатория. Тут же туши взвешивают и подвергают первичной грубой обработке. И ...- я вдруг увидел ИХ, тех самых "озерных друзей", что искали по всему берегу Грязного потерянную исчезнувшую ночью сеть, и едва-едва, в злом запале, не разделались со мною, залетным, неюным любителем колдовства! Это точно были они! - Я их всем сердцем узнал, как узнают свою тень...
   Я увидел их обоих в окровавленных грязных фартуках грузчиков-мясников:- они умело и молча подавали в цех разделки оковалки и тут же брались за топоры...- Вот она, моя блестящая интуиция психолога! - Увидев их, "рыцарей свежего мяса", я молча, но с содроганием, сделал вывод: у этих мясных мужиков рука, если что, не дрогнет. А при желании на мясо порежут любого, - ножичком по горлу чик и все, - хана.
   Мясо ЧЕЛОВЕКА в мешок, а потроха в горшок и на свалку...- ненужное закопают, нужное засолят, отварят. Следы стопой заметут, тут же на бережок ладом, рядом сядут - выпьют и закусят - но не за тебя, "идиота", - а за свое бычье здоровье. А тебя и не помянут - а на хрена ты им нужен?! ТЫ - для них не душа, ты для них как комар, как слепень, как бросовый мусор, - ты им никто.
  
  
   8. "КУРЬЁЗЫ НА КРЮЧКЕ"
   Рассказ посвящается жене Антонине Михайловне.
   Прежде обещанных Вам "потешных курьезов" поговорю наедине со своей Душой. О прожитом и пережитом. Теперь без этого тихого звездного уединения мне никак не обойтись, - сердце отка-зывается стучать, биться, - то и дело уходит в "коллапс." Тут я, поверьте, не лгу, так не раз со мной было. Без этого тайного честного разговора жить и писать как ни в чем ни бывало я уже не согласен!
   Поговорю вот с ней совсем немного о ПРОШЛОМ, и вернусь, никуда не денусь, к Вам в мировую канитель ...
   Сначала в выбранном свободном стиле дерзнувшего себя сказать "любителя" я изложу / или изображу, как правдивый художник / самое невероятное /и это правда!/ и на самом деле поистине курьезное происшествие не на лоне любимой Природы, а в лоне / чуть ли не в ложе!/ нематериальных взаимоотношений между мной - нетипичным чудаком нового времени / странным поэтом, не совпадающим с "литературными массами"!/ - и его, /этого нестандартного чудака/якобы, про-стой, но одновременно ярко принципиальной и начитанной, добросердечной без кавычек половиной!
   А разве, простите меня, это не паразительный, не вопиющий, не полноправный факт-курьез / но без слез!/ в самом РАЗВИТИИ, РОСТЕ блиозкодуховных праведных отношений между да-леко не простыми немолодыми супругами: - когда всего за несколько дней радужных гуляний по очень уютной, патриархально тихой набережной небольшого приволжского городка Камышина, некогда утопавшего в крот-ком и трепетном почтении перед могучей и прекрасной стариной, мы с очень смелой / своим Духом!/ подругой / а почему смелой, Вы ког-да-нибудь тоже поймете/ практически в одночасье решили, соблюдая законы, сойтись, обвенчаться, - образовать "пламенную ячейку для великой страны" - и сделать это планировалось нами не по большой и возвышенной Любви, а по известному Духовному расчету, исходя из ЕДИНОГО РАЗУМА, из единой, объединенной и блестящей траектории интуитивного полета к Цели! - Так мы решили, так мы задумали - сему БЫТЬ!...
   Коротко, экономично, без словоблудия, без суеты, словно мудрые за-летные инопланетяне, обменялись мы первичными философскими взглядами, соображениями, мыслями, и тут же, "наметом", "закусив голубые удила", весело рванули в кишащий народом, раскрылившийся над Волгой Волгоград!- Не смотря ни на что - нас несли туда крылья! Новая Цель!!! ... Уже на месте "поля-брани" / в другом городе!/, более перед друг другом не тусуясь, по закоулкам не воркуя, оповестили за день всех моих родственников, и через неделю всей забавной праздной аравой - ввалились в Дзержинский Загс! ...Ну а потом, как это бывает, пошли-заковыляли сами собой в Грядущее наши полосатые дни, месяцы, годы, десятилетия непростых притирок и "заглядываний" в таинственную духовную обитель каждого из двоих ...
   И вот сегодня /год 2005/, после 27 лет совместного романтич-но-проблематичного земного выживания на лоне глобальных социальных иллюзий, в эпицентре диких смерчей пошлых, но не смешных Российских перестроек, в атмосфере жадного общества "умных дураков" - бережно, нежно и задумчиво я провожаю свою удивительную половину в "РМАФ" - ремонтную мастерскую академика Федорова, - а точнее, в приемную микро-глаза, чтобы наконец починить "забарахливший глазик", и восстановить насколько это возможно утраченное за жизнь зрение ...
   Уже дорогой я пожелал дорогой супруге от всей души удачи и новой, светлой Радости Видения - на всю оставшуюся ЖИЗНЬ!
   ... Потом она исчезла в ослепительно чистых, дорогих и светлых кабинетах первичного исследования глазного яблока, а я отпущенной птицей на волю уехал домой, закрылся в своей комнатушке, и, потрясе нный духовной тишиной, засел за любимое дело - за любимую неоплачи-ваемую писанину, которой вернее всего не будет на этом свете конца...
   И вот строчу уж который час прямо на коленях / сижу на кровати, а пищу на коленях/, потому что так мне удобно попутно ду-мать, откидываю лист за листом, тороплюсь что-то важное не упустить а высказать, хочу сделать моей "выбранной в лютый час любимой" ценный подарок -мой самозабвенный во благо ее светлой Души труд!: - сижу "черным ежи-ком" на крепком матраце, по- сути нелеп и смешон! - Но не тут- то было! - Не верьте мировой оболочке, - этой жалкой материи!!!-
   Я чувствую себя не меньше, чем героем, чем важным Римским прокуратором! Я мысленно низвергаю в онемевшую толпу свои славные речи, - и толпа замирает от магической этой НАГЛОСТИ! - осоло-вевшие, покорные их живые глаза мне говорят о многом! И в новый грядущий мой час я всецело готов на новый Художественный Подвиг...Весь сатанинский поднебесный мир, "весь жадный род бальных марионеток" - тараню из Души моей Цунами, - вол-ной Любви Такой, что Им не устоять!!! ... Но, на худой конец, коль не смогу рукой Души планету жизни сдвинуть, всю эту "сеть" из изуродованных душ, готов я, прежде чем навеки сгинуть, - "пощекотать заносчивых чинуш" - " Заворожить хочу я пламенным дыханьем пусть не планету - область лишь мою! - Пусть я подарком стану к издыханью, - "Святой Водой" обжор я напою! "
   Да, на худой конец - "я для области - ценный подарок", - так я думаю о себе, сидя мудрым ежиком на диване, - и это накануне близкого Апокалипсиса, когда все к чертовой матери рух-нет туда, откуда уже не возвращаются! -
   Дико звучит? Более чем нагло сказано каким-то самозванцем-любителем ? - Пахнет идеальным безумием, мирной, тихой, виртуальной психушкой? - Возможно. Но так я смею иногда о себе думать, и буду думать и дальше, поверьте, пока не умру в социальном одиночестве и нищете.
   После короткой паузы снова пишу. В моей нестандартной земной Душе давно царит Музыка ПРОШЛОГО:- она правит мой горячее письмо истинного любителя, а шлифует отдельные гениальные строчки сам БЕТХОВЕН , - и в конце письма к поколению доводит меня до слез своей Лунной Сонатой ! ..........
   - И вот вырисовывается у этого странного / наглого!/, "нереального", самоназвавшегося писателя - у меня - в горячей и свистящей от напряжения головушке следующий величавый курьез, как некая конкретная и прекрасная СТРАННОСТЬ, - рассказываю, повестую, "стучу на себя!":
   Всю то жизнь, начиная с семилетнего детства, / где-то со второго класса/ я трагически-безнадежно влюблялся, до конца отдаваясь этому лучезарному процессу всей ясной детской Душой / всей кроткой неаг-рессивной чувственной "аурой"!/ - в малых ростом и возрастом, меч-тательных и всегда молчаливых девчушек! - Влюблялся я как форменный фатальный идиот. / Словно парашутист, прыгнувший из самолета без парашюта! .../-до того это со стороны всегда выглядело глупо. И даже очень смешно, если бы не было так грустно .
   Влюбляясь, я всегда очень тщательно, как партизан, скрывал от "небесных созданий" свои светлые нетелесные порываявления, и в пер вые же минуты возникшего обожания параллельно ощущал всю несомненную немыслимость, всю невозможность СПАСИТЕЛЬНОЙ ВЗАИМНОСТИ, всю нереальность СОЕДИНИМОСТИ наших столкнувшихся человеческих непростых судеб . . .
   Никогда, мне поверьте, я не смел, не искал с этими "божественными для меня существами" земли никакой маломальской близости, или открытого раз-говора - боже упаси!!! - хотя некоторой известной близости очень хотелось!
   - 5 -
   Предметы небесной Любви лишали и воли и языка. Я очень боялся их, и поэтому терял Человечий Разум!: - я никак не мог заставить себя подойти для общения близко, меня всегда пугала их фантастическая Гармония, их Красота, их Натура, я сгорал сам в себе, внутри, но носил из последних сил / сам в себе!/ эту высшую духовную "Радость- Беду" подолгу, годами, а затем и десятилетиями! ...
   В следующий период моей странной чувственной жизни, ког-да я уже действительно развился до реального большого дурака, час-то нелепого и смешного, что и самому становилось от себя тошно,- я еще пытался что-то в жизни изменить, как-нибудь, переделать свою робкую непутевую натуру, но это мне, увы, не удалось: - "Небесным олухом"- лопухом я так пожизненно и остался! - В последствие уже четко понимая, какой я есть все-таки неисправимый лопух, - я бросил наконец эти напрасные бесполезные попытки, и уже более не пытался себя изменить - выдрать из сердца корень страха: - я смирился с моим тайным внутренним пороком и потерял могучую веру в Счастье.
   ... Были пройдены мной, бродягой, по бескрайней чуде-сной Волжской земле огромные расстояния - ни лесов, ни жары, ни болотной воды я никогда не боялся. Было встречено мной на При-роде немало живых и хороших людей, - с ними жил я в пути и прекрасно общался, но ...- стоило мне только снова всем сердцем влюбиться в новый женский образ и непременно среди городской жизни, -как я тут же позорно терялся, замыкался в себе, в одиночку пе-реживая свою новую Любовь, свои новые Весенние Порывы несносной мечтательной души,- никогда не рассказывая о возникшем в Сердце Чуде даже самым близким и надежным людям ... И это повторялось со мной всю мою жизнь! ...
   Рок, а точнее, горькая роковая, всегда неизбежная, НЕВЗАИМНОСТЬ, - ИХ всегдашняя ко мне нелюбовь с любопытством-/ а КАК он будет выходить из положения?!/- породила не ненависть, но стойкую к НИМ неприязнь, а потом отвращение...
   И теперь я совсем не люблю женщин. Я, как тот обреченный рёбенок, что из глупой жадности набил болючую оскому! И в результате, я к сорока годам перестал верить в реальное земное Человеческое Счастье.
   ___
Я попросту весь вышел, я сдался ... Женщины всего мира отныне мне попросту неприятны. Я смотрю теперь на них, как на двуногих, возможно и красивых, но всегда холодных, противных глупых жаб! ... - Да пошли Вы все на!!!- У меня есть моя родная Земля, и мне ее до конца моей жизни хватит! У меня есть замечательный друг, который меня ни смотря ни на что - ЛЮБИТ!- Чего же желать еще?! А все ВЫ - это давно пройденный глупый этап в моей странной жизни...
   Вот и дожил я до такого курьезного парадоксального момента /момента Истины!/, когда моя измученная неудачами и насмешками ду-ховная поэтическая Сердцевина сама себе громко сказала: - " ХВАТИТ, оставь в прошлом все свои детские призраки, иначе неминуемо погиб-нешь!" - От высоких, но в конце концов бессмысленных и пустых ла-зурных порывов, ОНА - моя ясная звездная СУТЬ, - наконец-то церрозно, кошмарно-гадко УСТАЛА, испив всю невесомую, словно приснившуюся, коварную Радость до самого дна, - и будто в пустых долгих муках внезапно печально скончалась, уйдя навсегда от этой заоблачной "катавасии", призрачной чепухи, совершенно бессмысленной яркости "любовных протуберанцев", жестоких порывов сжигающего твою плоть, твою юность романтизма, - она ушла в совсем иные измерения! -
   - И обрела душа моя новое ЗРЕНИЕ, и развернулась всей незримой мощью к ЕДИНСТВЕННОМУ ЧЕЛОВЕКУ, который живет не в небе, а тут, - с тобой рядом, который есть ЧАСТЬ ТВОЕЙ ЗЕМЛИ, который не парит, а просто ногами ходит, который близок твоему сложному чуткому Сердцу, и понимает тебя до конца! .......
   И нет больше для тебя тех потрясающих, но губительных фантастических чар - те небесные чары уже иссякли, распались, потеряли свои очертания...
   Осталась на удивительной Земле лишь только ОНА - абсолютно Единственная, - а значит твоя законная духовная половинка! И значит верна народная поговорка: "Стерпится - слюбится." И значит есть на белом Свете Любовь самая властная, самая мощная, но самая неторопливая, - противоположная по своей сути солнечным вспышкам бескрайнего, никого не щадящего, РОМАНТИЗМА!...
  
   Словно долго-долго, всю -то свою нелепую полосатую жизнь ты что-то, кого-то искал, и не мог не искать, - и нашел наконец, и наконец-то достиг, - достал свою единственную земную жемчужину тихого, домашнего, причального, Доброго Стойкого Счастья - из "раковины" контрастно-сложной, совсем не симметричной, малопонят-ной семейной действительности .............
   И вот теперь, с этой совсем новой, дивно открытой в СЕБЕ финальной ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ТЕПЛОТОЙ ОДНОЛЮБА /и это просто поразитель-но для меня!/, с новой Светлой Верой покалеченного многоликими идолами-идеалами бывше беспомощного глупого Сердца, отбросив, да просто забыв, зачеркнув ту высокую БОЛЬ навсегда, - разрешив своим Разумом очень трудную загадку ИСТИННОГО ГЛУБИННОГО РОДСТВА, - каверзную за-гадку седой но прекрасной ЗРЕЛОСТИ, - я спокойно, без взрывов, вспо-минаю все чище, все яснее и чаще наши с тобой пройденные года, частые совместные поездки на лоно Природы-Любви, чаще и охотнее выхватываю из ускользающей ПАМЯТИ тех прежних замечательных и хороших друзей и всякие курьезные случаи на дрогах и стоянках, с добрым походным настроением смакую тот звучный Праздник, и по сему не спеша, со вживанием "профессионального натуралиста" в эту царственную мирскую Красоту Заволжья - ВАМ- дорогим моим истинным чита-телям и ценителям ПРЕКРАСНОГО обо всем по порядку расскажу ...
   А "дело было так!" - Так интригующе и мно-гообещающе начинают свои остросюжетные повести и рассказы многие из давно забытых авторов стародавних лет ...
   ... Однажды,- скорее в начале Июня, чем в конце Сентября,- празднично-весело, лихо, наступательно засучив до колен штанины, истые и "упертые" туристы, любители-бродяги / но не доходяги/ - МЫ - скорее мелкие озерные любопытные "щипачи", чем мелкодушные практичные продуманы -расхитители общественной собственности, - "забурились", оставив за спи-ной каменный город,- в завораживающие Заволжские угодья с необычайною светлою жаждой / а не жадностью!/ мирного "экстремального Сча-стья".
   Мы - это я, моя законная верная половинка, и наш общий ценный дружок-мужичок, муж родной, но не очень близкой по духу сестры, - обаятельный, добрейшей души Игорюша,- в это светлое утро решительно и вольнодумно "развернули свои ви-зуальные оглобли" в сторону совхоза "Рассвет", и уже мчались туда на колесах, но доехали на автобусе только до фермы.
   Минут через тридцать после выхода с парохода на левый берег реки пестрое возбужден-ное трио вывалилось со смехом и умными репликами из четырехколес-ного салона дремоты на обочину трассы, тут же повернули любопытные головы к валу, к лесу, к извилистой симпатичной Чайке, свернули налево и, не мешкая, ушли друзья на лоно "за горизонт!" ... Задорно, словно пионеры, шли несколько минут по"земляной волне", ведущей на Чайку, потом сошли ватагой с вала и свернули направо в поле, пересекли его и углубились в дубовое редколесье /среди чудных лужаек "натыканы" деревья !/, послушали галдеж недовольных ворон и попутное пение каких-то маленьких талантли-вых птичек. Дальше мы шли, смеясь, чему-то восхищаясь, оборачиваясь на уже пройденную КРАСОТУ! Мелькали по травам забытыми красными партизанами, осторожно пересекли целый ряд густых колючих кустов, потом переползли неприхотливыми гусятами камышистые жесткие падины, обошли полувысохшие баклужины, населенные мальком и хорами чудесных лягушек, пробо-роздили ковыль и полынь, вспугнули с ветки одинокого серого коршуна, - устремившись туда, где нас давно поджидали два родных бра-та: два близких друг другу озера - ЯРОВАТОЕ и ИЛОВАТОЕ.
   - Как только сразу за Чайкой мы свернули в молодые Просторы и попали в хитросплетения чуть приметных троп, - тут же очутились в цветочно-травянистом оазисе ЧИСТОТЫ, с его жемчужной росой и неповторимыми средне- Русскими ароматами цветений! - Кто в этой удивительной стороне не был, не бродил, не мял ступнями эти мягкие сочные травы, - тот много в этой жизни не добрал...
   И вот мы дружно, искрометно топаем по солнечному зеленому медовому Простору, ни чуть не уставая от ходьбы, больше не умничая, как в начале, не задираясь по пустякам, а вдыхая ауру родной разноголосой Поймы -движемся мы к желанной Цели не строго по пунктиру, не затылок в затылок, а как неугомонные хаотичные изумленные молекулы в мире особых магнитных полей! -
   - По желтым душистым лужайкам, по гулким птичьим перелескам, обходя низины местных болотин, дружной походной бригадой добрались наконец,- "догуляли" до давно знакомого / еще с юности! / очень старого и невозможно корявого Деда-дуба, что стоит уже сотни лет у развилки двух дорог, одна из которых ведет к озеру Иловатое влево, а вторая от дуба-маяка уходит направо, где метров за триста от любительских глас блестит и лучится средь темной земли главная яма Яроватого. Таких таинственных и глубоких ям, как эта, трудно найти рыбаку на Завол-жских Просторах ... Но мы сегодня выбираем не Яму. Ступив на левую дорогу, мы выбираем Иловатку!..
   Припомню то неблизкое время, расскажу как могу, - как мы в то теплое лето пропутешествовали, как посетили травянистую Иловатку, - напишу про ту нашу трогательную, можно сказать "первобытную" по своей внутренней чистоте, именитую памятную рыбалку! - Расскажу, каким озеро в то золотое время было! -
   В те молодые, звонкие, искренние времена прелестный мелководный ру-кав довольно глубокого, стабильного, богатого всякой рыбой озе-ра - пологой, как бровь великана, скобой заворачивал к дальним деревенским домам и одиночным дачам. Лиман немного пугал, но однако сладко манил к себе приезжих любителей своими непроходимыми зелеными и уже пожелтевшими камышами, узкими завораживающими любительский дух водными прогалами, частыми и внезапными, мощными всплесками в недрах чудной самобытной камышовой страны! - Нежное, из лучистой сказки, озерное шумное угодье дышало на неиспорченных любителей Природы своей диковинной первобытной Радостью! - От зеленого ковра берегового уклона-скоса, от волшебного берега прямо таки веяло милой уединенностью, благодатным светлым покоем нами открытой Старины! .. Отовсюду, из дремучих озерных зарослей водных стеблей будто бы специально, исключительно для нас, / а не сами по себе!/ - смачно, очень аппетитно чавкали и усердно по поверхности булькали, делая идеальные круги - жирные, очень уж смазливые хозяева-караси, гармонично сбитые, но совсем не заносчивые милые отшельники - червонные "маслянистые" лини, шаловливые и бойкие, как на подбор, пацаны -сазанята!
   В то славное совестливое время, надо напомнить, основная дивизия неуловимых и весьма ушлых озерных "гангстеров" - браконьеров еще и не слышала, и не знала об так называемых "электроудочках". Не спле-тала пока в подпольных сараях-цехах гигантских полукило-метровых неводов, а если и ловили рыбу сетями, то мудро, мирно, и в меру.
   Те прежние совестливые деревенские люди не уродовали, - не убива-ли мою родную природу смертоносными орудиями легкой наживы, как это делают нынешние ненасытные двуногие рвачи, - речные и озерные алчные и наглые басмачи-бичуганы! -но простите - я снова отвлекся, - меня опять "не туда занесло!" ...
   Итак, весело свернув с дороги к знакомому берегу, мы подошли к от--
косу, покрытому зеленым ковром! Распо-ложились тут же над водой: проворно расстелили походную "скатерку", приволокли сухую из-под дуба коряжину, коры для розжига, собрали в округе хворост. Решив не тянуть с ЭТИМ, не томиться, - развернули кулечки, порезали огурчики, сальцо-колбаску, наполнили священные рыбацкие чарки первачом -хорошо именно так, а не как-то иначе, посидеть на траве, на мягком земном лоне!
   Пропустив внутрь по "граммульки", по "малешку," - каждый тут же занялся своей поющей ДУШОЙ: - кто грамотным конструирова-нием походного костра, кто любимым философским созерцанием мира Пре-красного, - а кто изумительно- неповторимым процессом любимой ловли! - Я выбрал для себя последнее - к этому склонил меня мой солид-ный рыбацкий авторитет, - а понаблюдать тоже бы надо, но это потом, еще успею. На рыбалке важно в первые минуты правильно запустить рыболовный "маховик удачи", - а остальное от тебя никуда не убежит, остальное от тебя никуда не денется!..
   Бесшумно спустившись по ковровому откосу к волшебной воде, я зачарованно, словно "озерный Моцарт", присел у вечно таинственной первопричины, спокойно размотал и бросил в ле-вый прогал единственную круглую на веревке раколовку, а на детскую легкую "угольную удочку" за пару минут изловил пару плотвичек для нарезки ...
   Кроме философского обязательного в нашей умной живой среде СОЗЕРЦАНИЯ земной небесной КРАСОТЫ - по части ловли - у меня в тот день
  
   было ровно две цели. Первая цель: - поймать побыстрее бы несколько раков,- а на очень нежную и духовитую раковою шейку в обязательном разе, как пить дать, это мной не раз проверялось, - берет крупный черно-зеленый загадочный Линь, и здоровенные местные хозяева - брон-зовые увесистые горбачи, - откровенные озерные агрессоры -гибриды! ... Цель вторая, более сложная: на нарезку непременно нужно добыть кому-либо на потеху пару изумрудных пятнистых щук, чтобы все пионеры- туристы / по сравнению со мной все остальные туристы!/ рассмотрели вблизи лица - вблизи морды лица! - это уникальное древнее доледниковое сокровище ! ! ! ...
   -- И вот мы уже приступили к проведению операции "Ы!" - за-бросили в камышистый затон / в камышовые просветы/ все основные сна-сти, - насадили, забросили, закурили. "добавили", - плавно ждем, пока кто-то клюнет...
   На любой рыбалке, я Вам доложу, необходимо, как воздух, высшее, мудрое , доброе , спокойное , но не механическое - живое ТЕРПЕНИЕ - терпение доброго мечтателя... - это самое основное, самое главное для хорошего рыбака, если он хочет поиметь успех и не стать среди прочих посмешищем!
   -- Сидим "милой поддатой тройкой" на чудном "философском берегу" и терпеливо уверенно ждем неизвестно какого Чуда! - Что именно сотворит там на дне озера в следующую минуту вечная загадка для ры-бака - хитрая рыба, как себя она поведет, как именно клюнет, - каким Макаром захватит твою насадку? - этого невозможно предугадать или представить - все и всегда происходит по- разному, - надо лишь иметь при себе доброе неугасимое во времени Терпение!..
   ... Был один случай со мной на Репинской "Прорве" / это далеко за Рассветом/. До Прорвы более сорока км. Я не один раз посетил эти богатые "дремучие места", я иногда уезжал туда на своем стареньком, скрипучем, выносливом велике-ослике. Ловил на заповедной далекой Прорве тех же крупных карасей и щук.
   Клев был в тот день не ахти какой, зато часам к 10 утра подфартило: словно "пролетом", наметом - на червя взялся подросток-сазан невеликого веса,- килограмма на два!.. Вначале то я не понял, кто это клюнул: не са-занья была поклевка. Спокойно, без особых эмоций, потянул добычу на себя и тут же ощутил очень короткое глубинное сопротивление неизвестной мне рыбы, а через пару секунд ощутил как-будто бы обрыв крючка - уходящая от кончика удилища в глубину леска совсем над водою про-висла ..,
   Не сильно расстроившись, не думая ни о каком Саза-не, я стал живо, как механик, / но все- же с горечью в Серд-це/ наматывать провисшую нить на катушку, при этом однако не понимая, почему я не ощущаю чуткой рукой рыбака даже тяжести свинцового грузила, - КУДА ГРУЗ-ТО ДЕЛСЯ?! ...
   В редком полном недоумении, даже глупой саднящей растерянности,- домотал почти до конца, считая про себя обороты катушки, и по-прежнему не чувствуя руками ни тяжести рыбы, ни тяжести овального грузила!
   И вот провис лесы внезапно исчез - струна натянулась, - получился добрый натяг, - и в ту же секунду, совершенно мне не соп-ротивляясь, а наоборот, - безумно ринулся прямо на опешившего рыбака, на пологий песочный узкий клочок суши, послушно следуя за крючком, словно по щучьему велению,- САМ ОН ко мне и выскочил, /Вы не поверите!/ - будто бы его вынесло подводной продольной волной! - Прогонистый нежирный са-заний подросток остановился у самых ног и поверг меня, видавшего виды ловца, в полное смехотворное изумление!!! ... Таких цирковых фокусов мне видеть в рыболовной жизни еще не приходилось!: - сам же ко мне приплыл с той стороны на эту, сам, я не понял почему, и выскочил спринтером на берег к моей крепкой ноге, совершенно не понимая, что в эту роковую минуту отдается в руки врагу! И что его на той стороне так сильно напугало, что он с крючком во рту через глубину ко мне ринулся? - Похоже, пацан-дуралей свихнулся!.. Такое редкое поведение ценной рыбы и до сих пор остается для меня полной загадкой.
   Вот Вам и первый рыбацкий курьез - на мой крючок попалась сумасшедшая "неправильная" рыба, - може она, дорогуша, почуяла во мне "брата" и ринулась объясниться рыбаку в "любви"? Или же я стал свидетелем нелепого случая, - акта их рыбьего само-пожертвования?! - Нет, все же рыба, похоже, просто свихнулась.
   Но вернусь в воспоминаниях на райское озеро ИЛОВАТОЕ. После третьего "повторного присеста" с негромким тостом за наше общее нерушимое здоровье, за скорый успех, спустя может минут десять, - в среднем камышистом просвете среди ярко зеленого водного травяного мира - на красного очень вкусного вертлявого червяка из загородно-го глубокого оврага, - клюнул, как спел мне песню, солидный червонный Принц-Линь, засвер-кавший через минуту на берегу у моих волосатых ног мокрым тенистым золотом! ... А позже в ка-мышовом окошке и рядом по густым свежим камышам захороводились, загуляли бесцере-монные "проходимцы"! Словно вольнолюбивые ревнивые охранники, они стали "прочесывать" свои травянистые зоны жизни, безжалостно изгоняя залет-ных чужаков не их породы.
   Настал момент описания второго рыбацкого курьеза: это был весь-ма редкий и смешной на рыбалке случай! -
   - На специальную, мощную, крупнокалиберную поплавочную удоч ку со сталистым тонким поводком, подготовленную дома заранее, загруженную самой свежей вкусной нарезкой, у меня берет наконец-то желанная пятнистая озерная "торпеда"!!! - Всегда внезапна и стремительна щучья поклевка! - дуром прет она, по тростнику в глубину жарит от "наглого ненавистного рыбака",- мечется бестия на тонком стальном поводке как сущий разгневанный дьявол, как последняя стерва-зараза, - нервно кусает, хватает зубастой пастью тонкую проволоку, но перегрысть ее как лесу не может!.. Спустя десяток секунд щука мудро разявает свою злобную пасть как можно шире, - и очень часто это ей помога-ет: - раскрыв забрало, она легко сходит с крючка и остав-ляет рыболова с носом! ... Но на этот раз этот типичный фокус с "разяванием" почему- то у нее не прошел. Уже у самого берега, разбросав густой зеленый камыш своим гибким сильным телом, она, как обычно, раскрыла зубастую пасть, но сойти с крючка все-таки не сумела, охотнице на этот раз не повезло.
   - И вот она, в жемчужных пятнах на скользких боках - плюх-нулась к нашим нахальным ногам - резвая и решительная, - крутая озерная "дама", то бишь бестия, почти неукротимая своим замечательным Первобытным Духом!!! - Прота-щить сквозь густой камыш эту серую странную красавицу мне было непросто. Но вот теперь лежит замечательный трофей на травяном ков-рике обжитой Иловатки обреченно и тихо - и только ради минутной человеческой забавы, - да скорбно думает о своем трагическом щучьем конце смысла жизни ...
   - Что же происходит потом, дальше, в чем новый курьез? - Жестоко обманутая и обиженная мною Зубастая Пятнистая Королева неожиданно выплевывает из жуткой глотки большой и острый стальной крючок вместе с пожеванной белой нарез-кой и, извиваясь скользким телом, на подобии темной ядовитой кобры, метает в нас - в "кровопивцев" - гневные прямые молнии прямо из темных опасных глаз - устрашая тщедушных двуногих чужаков - она вновь разверзает свою острозубую крокодилью "скважину"! - "НЕ ПОДХОДИ!!!"
   По опыту, добытому еще в далеком детстве, когда по глупости я пробовал сувать щуке палец в рот, я точно знал, что к такой раз-гневанной опасной "штучке" рыбаку со своим пальцами рук или ног лучше не лесть,- не суваться, - так и закусит, так и продырявит их ради науки, - "не лезь, не тронь, - я не твоя!!!..
   - Однако, это ясно далеко не всем: самоуверенный и само-, достаточный, жизнелюбивый и добродушный, но немного по-барски надмен-ный по отношению к озерной рыбе, природовед и природолюб - зятек Игорек - чувствуя к пойманной щуке некоторое незлое, но некрасивое относительное высокомерие, а, возможно, и холодящую под мышками полумещанскую неприязнь, - меня не спросив, вдруг спускается от "стола" по откосу вниз, смело подходит к щуке, и, движимый не иначе как сильным любопытством к извива-ющейся на берегу хищнице, - начинает легкомысленно, весело и игриво, словно ласковую кошку, шпынять бедную рыбу, мою неудачницу, в скользкий щучий бок - жестким хамским, ботинком!.. - Это и была картинная кулиминация всего "трудового дня"! - РАЗ самоуверенный, но не злой Игорек небрежно, но мягко, словно брошенную на дороге сумку, ткнул ее, бедную, в бок, во ВТОРОЙ РАЗ ткнул ее в бок чуть за-дорнее, веселее, игривее, а на ТРЕТИЙ РАЗ наш игривый зятек вдруг, как Вася, попался!!! -очень обиженная людьми молодая щука, точно темная гибкая стальная пру-жина - вся резко и мощно на мягкой траве изогнулась и тут же, в мгновение ока, зло вцепилась, как цепная собака, с лютой животной ненавистью, -- страшной пастью - в глупый черный враждебный ботинок! -
   Что тут было потом!!! - И смех, и грех, и визг, и гул!.. - Заводила-тамада-зятек, - задорный любитель похохмить и красиво на родной Природе повеселиться,- успел только совсем изумленно по-детски воскликнуть, а уже в следующий нервный миг "неравной борьбы за выживание" он инс-тинктивно, лишь защищаясь, приподнял злую озерную собаку вместе со сво-им ботинком на уровень колена, и стал энергично сотрясать им воздух! - А мы уже валялись на землю от хохота! - От глупого этого веселья незлых дураков.....................
   Картина этого минутного "поединка" напоминала клоунский номер грубого шута с некрасивым сценарием, - к моему го-рячему горлу трепетного любителя вскоре подступила царапающая коготками досада ...
   - Тряс, тряс, мотал Игорюша по воздуху вместе со щукой пожеванный "наглый" ботинок, - смеялся он вместе с нами, но как-то уж очень неуверенно, неиск-ренне, нехорошо, - да только "злая водяная собака" / по кличке ФАС!/ нашего задорного "Ноздрева" не отпускала: зубы рыбы заклинили, врезались в кожу ботинка уже глубоко, - походный башмак, удобный и легкий в ходьбе, стал ее самой желанной за жизнь добычей, а ее обидчик- пижон-враг, артист-Вася - настолько, дурачок, заигрался, что уже не знал, не мог и понять, как с честью из щучьей пасти высвободиться и облегченно вздо-хнуть?! - "Черт побери!!!" - так глупо попался!.............
   Вскоре заметно, как девушка, покраснев от скрытного заносчивого негодования и нешуточной нервной натуги, - оплошавший друг Игорек живо, как сметливый бедовый ребенок, опустил на землю взятую в плен ногу, присел на мягкую, ласковую траву, и с опаской, очень осторожно, развязал коварный шнурок, потом поддел возле пятки злосчастный ботинок, и, таким образом, осво-бодился от назойливой "злой" щуки! - Вернувшись окончательно в себя, отболев очень нехорошей нервной болезнью задиры, - он присоединился к общему по этому поводу "веселью", хотя это мнимое аморальное веселье на летнем лоне лю-бимого нами ОАЗИСА отдавало нехорошим дегтем невыдуманного челове-ческого безобразия .................
   Вот так мы, праздные туристы, в тот памятней денек "повеселились", став прямыми участниками "забавного" невыдуманного курьеза! - Этот смешной, но с горчинкою случай на рыбалке навеки отложился в моей стойкой па-мяти, поселился, как чирий, в незримой ДУШЕ.
   Возвращаясь уже вечером домой, точно ничего с нами и не случилось, мы тихо, для себя, напевали Русские родные мелодии и, "посмеиваясь себе в усы", все вспоминали вновь и вновь ту "зловред-ную кошмарную щуку" и обмусоленный пожеванный ею черный ботинок, а также выражение бедного барского личика, - на котором легко читалась весьма странная смесь первобытного страха, сильного детского испуга, и зрелой нехорошей решимости, отдающей неизжитой взрослой инфантильностью вечного ПРОМЕТЕЯ, но только по- минимому, без вырывания сердца!..
   Справа от нас- от трех грешных Душ - идущих к далекому городскому дому, с поверхности загадочной, жемчужно-лазурной воды,-
с веселым животным весенний шумом, с радостным пафосом ВОСКРЕСЕНИЯ, с мощным и долгим разбеганием - вдруг поднялась, точно с аэродрома, - дружная четверка громадных белых лайнеров-лебедей! ... - И - завораживающе долго, словно не испорченные прошлым злом дети, мы счастливо наблюдали за ними, затаив теплое свое молодое дыхание: - мы провожали глазами их великолепный затяжной ПОЛЕТ над полями живой пока Поймы, чуть укоротив по этому случаю свой походный упругий шаг .....",.,....."
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ, курьез третий.
   Загадочно тихо грустя, но от последнего мягкого солнца слегка пьянея, плыл над Волжской землей, уж догорая, нами любимый как и Май золотистый в паутинках Сентябрь. Да, был Сентябрь! Я это помню.
   Хорошо было в эту раннюю Осеннюю пору встать с постели сов-сем рано, сразу после первых петухов, / хотя какие петухи в городе!/ выйти на удобный балкон, потянуться, любезно-вежливо, отдохнувшими за ночь глазами поздороваться с любимчиком тополем, широко раскинув-шим свои ветки-крылья по сторонам, который за 20 лет своей бурной автономной жизни непомерно разросся, стал важным зеленым господином , причем со-хранил, не изменил свою первоначальную форму тела ребенка, - я это понял, когда получше, повнимательнее в моего могучего "господина" вгляделся! ...
   - Этот крылатый брат- ТОПОЛЬ - не чей-то, он только мой, - мой до конца РОДНОЙ, душой любимый! - Тот маленький хлыстик-росток милого мне тополька-ребенка я однажды, проснувшись Душой, выкопал / в начале 80-х / в чистом, продуваемом всеми ветрами, поле у Верхней незастроенной Землячки напротив дома Пионеров... - после чего бережно, боясь поломать, перенес / словно дитя из роддома!/ этот малой росток к своему дому на улицу Симонова, и в тот же день посадил с красным трепетом под балконом! ... Я долго и старательно копал твердый наш степной Волгоградский / каменисто-глинистый/ почти безжизненный, политый кровью людей грунт, потом, выкопав яму в полметра, важно, спокойно перекурил и сходил во двор дома за благодатной черной земляной подкормкой. Высыпал питательную среду в готовую ямку и присыпал ей нежный юный корешок, чуть притромбовал и полил новосела чистой водой из под крана. Сажать его мне помогали дети.
   Отошел от счастливого саженца в сторону и сразу же понял , что влюбился в него навсегда, - до конца своей странной жизни! ... Я и по сей день всем своим сердцем, - чту и лелею ЕГО, - как не всякого человека! В засуху обязательно поливаю, а холодную лютую пору ему искренне по- человечьи сочувствую. Это и есть -моя Доброта.
   Итак, был /плыл!/ конец золотого, паутинисто- теплого Сентября. Пока еще стояла ласковая женственная Теплынь, - в постепенно желтеющей, увядающей зелени счастливого "бабьего лета" - она радовала усталых бродяг Душу. Не за горами минорная печаль неизбежного ухода. Следующая огром-ная тоска по неповторимой ВЕСНЕ. Долгие холодные дожди с Северными нудными вет-рами, горечь утраты теплой летней Истории Любви, короткой Любви ... - И вот начало моего легкого "боевика-страшилки!":
   Долго и кропотливо-занудно в походы через Волгу на просторы родной поймы мы никогда не собираемся - не наш это стиль! Мы так: -реши, постановили, живо, оперативно собрались и в Путь, - поехали, погнали, запылили по валу вдаль!..
   На этот раз мы решили выехать на Лоно исключительно вдво-ем - я и она - моя неугомонная "фатальная" половина. И чтобы боль-ше никого, чтобы никто нам на лоне объемной Любви не мешал / не подгляды-вал, не портил дуэт!/, и чтобы восприятие последней Осенней Радости золотого увядания Мира было бы максимально цветным, полным! ...
   Сразу же за Второй Пятилеткой словно по щучьему велению открывается молодое ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ! - Это когда "городская душа" вон и надолго вылетает из наших бренных, "затоптанных бытом" тел под жутким ключевым напором вдруг народившейся НОВОЙ ВОЛНОЙ ДУХА !: -
   именно в дороге по направлению ко второму Грязному - происходит желанное ПЕРЕРОЖДЕНИЕ! По сути, мы сознательно, внутри себя, "ме-няем" наши глаза, нос, "меняем уши", - настолько в нас все и сразу меняется в сторону волшебного восприятия нас поглощающей ПРИРОДНОЙ ГАРМОНИИ, - и вот мы в пути уже предельно и искренне счастливы но-вой встрече с давно любимыми, давно знакомыми полями-тополями, неболь-шими приметными ложбинками и кустиками, могучими деревьями-маяками , петляющими малыми тропами, рады встрече с вечно загадочной, неопису-емо прекрасной ОЗЕРНОЙ ВОДОЙ!
   По земляному высоченному валу дошли размеренным ша-гом до ближайшего озерка Линева. Вдоль травянистого, населенного ля-гушками и небольшими линьками, симпатичного озера-болотца, вал уходит на-право и уводит путников к панораме великолепного оазиса второго Грязного, за которым в туманной синей дали круто на Юг поворачива-ет полноводная Волга. Еще метров наверное двести идем по "земляной насыпной волне", доходим до диких густых зарослей терновника, и в этом месте вал круто заворачивает и уходит опять к деревне, а перед нами возникает - СВЕТ БОЛЬШОЙ ЛЮБИМОЙ ВОДЫ, - это и есть "панорама", которую не раз созерцал маэстро Копченый, но без рыбы отсюда, из этих краев, никогда не уходил, - это и есть истинно "художественное" место, излюбленный светлый рай для ры-баков и туристов, для молодых и немолодых горожан, для художников-пейзажистов, которые, выбрав самую лучшую на лоне точку, рисуют на полотнах свои легкие, объемные, светлые видения!..
   С дамой моего восхищенного Красотой Земли Сердца мы по малой тропке спустились с гребня "волны", задевая ногами неприятный репейник, на укатанную колесами ровную сельскую дорогу, дошли затем до высокоствольного прибрежного леса, свернули по выбранной колее влево, и в окружении старых мощных стволов и раскидистых крон через пару минут вышли к заветному первому Привалу!: - Мы стоим с женской чуткой душой над очень известным горожанам озером, - на обзорной "художественной точке Мира"! - на высоком, крутом и лесистом "таежном" берегу, в сорока метрах от илистого топкого берега чудного овального водоема ...
   - Бросили у скопления высоченных тополей рюкзак , удочки, сумки, вышли на круглую лужайку, обычно тормозящую бойких туристов, идущих вдоль берега озера в Даль по известной дороге, не способных мимо нее пройти! - Вот и мы тут сегодня встали, - благо вблизи никовошеньки нету! - Идеальное место для рисовальщиков, певцов и музыкантов самого разного уровня, место для веселых тостов, объятий во имя Дружбы, точка мирных задушевных горячих бесед!... На середине популярной лужайки зияет пе-пельное солидное кострище, ближе к "диким" кустам валяются бумажки, банки , бутылки, остатки собранных кем то дров ...
   ... Привал есть Привал, - это святое дело, - это словно миг повторного ОЗАРЕНИЯ!!! Необходимо отдохнуть от нелегкой с вещами : ходьбы, перекурить и помыслить, слегка "дозаправиться"! - не без этого. Но сначала, освободившись на время от обузы, я раскованно, вдыхая всей грудью ядреную лесную благодать, - пружинисто-легко иду вниз от лужайки к любимой ВО-ДЕ по очень крутому береговому склону - не поздороваться глазами и сердцем с Богом - В О Д О Й - я просто не могу, не имею права, - это в последние годы стало моей самой лучшей традицией. Вот я живо сползаю юзом по мягкому, рыхлому, бурому откосу между вылезших кое-где рук- корневищ, докатыва-юсь на ногах-самокатах, как смелый пацан, до священной живой ВОДЫ, макаю в нее свои дышащие жаром высокой Любви бронзовые ладони, потом весело плескаю воду себе в лицо, наслаждаясь живительной ВЛАГОЙ. Затем бросаю вдоль гладкой поверхности зеркала самый родственный взгляд, и без звуков, одними глазами моих чувств ей говорю: - "Здравствуй, моя святыня - вот и снова мы вместе, рядом!!!" Но уже через пару минут, про-демонстрировав моей ВОДЕ личное БОЖЕСТВЕННОЕ ПОКЛОНЕНИЕ -то есть Уважение, Тягу, я нехотя от нее отворачиваюсь и медленно, с натугой / теперь надо выбираться наверх!/ поднимаюсь на ту самую по-ляну-плац, где мы с подругой жизни решили немного "перекусить" - подзаправиться!..
   - Подхожу, значит, к пепельному пятну кострища, возле которого мы с ней благополучно расположились. Рюкзак валяется сбоку от "пятака", но дорогуши рядом нету. Ладно, никуда не денется, подойдет, ведь знает... Сажусь важно на травку, с жадным удовольствием голодного Робинзона я энергично развязываю свой старенький полинялый рюкзачишко, осторожно достаю из него ЭТО, две кружечки, две ложечки, две ви-лочки, и оригинальный крабовый салатик, что с вечера томится в бано-чке - перед справедливым уходом в наши важные округлые, но не дряблые животики!-
   - Где же ОНА, черт возьми, сколько ждать можно!: - незаменимо-неувядающая, несгибаемая моя заветная половина тем временем не тратит время даром! - Смотрю косым глазом и вижу: - подруга моей "непутевой жизни" чуть ли ни пашет по краю нашей удобной поляны около глубокой балки, - на верхнем козырьке ныне пустого заросшего русла , согнувшись "неприличной сексуальной дугой", часто и ретиво припадая на округлое белое колено, мелькая на краю поляны совсем маленьким ножичком и широкой цветастой сумкой! - 0, Чудеса!!! -На самом краю избитой туристами большой площадки, у кромки игрушечного "распадка*, пытливая и дотошная моя Антонина неожиданно обнаружила самую настоящую грибную дорожку длинной в целую пристань! ... Аппетитные грибки выглядывали из земли совсем небольшие, похожие на рядовки, - я в грибах "дуб",- совсем в них плохо разбираюсь, - как иные не могут отличить судака от берша... и вообще, я не люблю долго "ковыряться" в земле,-- не приучен, не научен никем. Но не все же такие прирожденные лентяи, как я! Она вот, милая, дорогая, - въедливым цепким муравьем, совсем не стыдясь щекотливой позы, ползает и пол-зает у откоса балки - никто же ее не заставляет!.. Она, я вижу, вся дрожит и млеет от особого ЛЕСНОГО ВОЖДЕЛЕНИЯ - найти и срезать грибков еще хотя бы с десяток! - И хорошо, что ей сейчас хорошо, - дай бог не стать копиями /клонами/ друг друга! Одним людям надо это, а другим совсем не это, а абсолютно иное, - а иначе бы наша жизнь на Земле стала в несколько раз скучнее, мрачнее, и в конце бы концов, как овощ, загнила!.................
  
   ... Рассуждения об острой необходимости разнообразия целей, характеров, наклонностей в живой среде людей для достижения полной гармонии - вихрились в обновленной / свежим воздухом!/ голове недолго, потому что мы еще не у цели, а только на полпути, - засиживаться на по-ляне нам не стоит, - нужно двигаться дальше.
   Проходит некоторое время, и вот, с налившимся горячей кровью лицом, возбужденная не мной, а именно обаятельными грибами, радостная, счастливая моя "Маргаритка", с деви-чьим блеском в пытливых глазах неоспоримого охотника- устало "перетекает" к "столу", где все готово к "присесту" - не пиршеству!: - "Садись, отдыхай, дорогая, - хватит откосы стричь, - оставь немного и другим непоседам- туристам!"
   - В любом настоящем деле всегда присутствует СТРАСТЬ! Это ве-ликая сила!: охотничий процесс случайной, богом данной "жатвы" -пронизан, пронзен магическими живительными лучами великой Природной Страсти. А потому Человек в ее лучах становится дерзок, зол, упрям! Нена-сытен!: - поглощенного любимым делом не дозовешься, не докричишься, - он те-бя слышит и не слышит, - процесс его всего захватил, не пускает, не дает ему оторваться, уйти от "жатвы"!!!..
   Но у меня под рукой однако совсем иной "психический процесс" - и он уже пошел между тем в гору! - Ой как хочется старому заводному рыбаку, как охота ему с устатку выпить, - проглотить эту "божью слезу" и тут же закусить дарами того же всевышнего "Бога"!: - живо поняла меня "хитрая баба", - бросила грибки по откосу резать, но не прибежала, не доползла, не дошлепала, - а гордо, вся сияя, пришла, опустила у рюкзака полную грибами сумку, "пощекотала" меня упрямыми
серыми глазами - "сидишь тут бездельник!"- перевела Дух в иной регистр, в миг один подобрела, - а уже после первой чекушки прорезался над могучим лесом ее звонкий заволжский голос!!!
   "", Посидели мы над импровизированной "скатеркою" минут может де-сять, а может и двадцать, - перевели в золотой поэтический жар нашу "божью сорокаградусную слезу", немного перекусили для пущей рез-вости на дорожку, подзаправились на свежем лесном ветерке, и прихва-тив, как подарок местного Домового, целую сумку съедобных гри-бов, - пошли отмерять следующую часть дороги до "поперечного ручья", что спрятан от глаз в поперечном "таежном распадке" ...........
   Шли мы легко, но не быстро, по невысокому растянутому косогору вблизи разряженного светлого леса: но левую руку нас сопровождал полукилометровый гриб-ной тополиный рядок, а по правую руку, внизу, у подножия этого длинного "гор-ба", - светил, сверкал, и весело вился маленькой, без названия, речкой - соединительный проточный канал, связывающий Грязное два с Грязным три. А уже дальше за природным каналом, - Глазу, Сердцу, и Живой Душе, - открыва-ются такие невероятно живописные просторы ВОЛЫ и ВОЛИ, высокой луговой травы, огромных островов заволжского леса плюс чаша бездонного НЕБА, - что идешь, стрижешь себе прямо по легкой сыпучей дороге в сто-рону заветного ручья, а голова сама себя поворачивает вправо на 90 градусов, чтобы успеть за время недолгого по косогору переходу -
   - объять ЭТО ЛЮБО НЕОБЪЯТНОЕ, - всю неповторимую Красоту нашей Волж-ской земли, всю прелесть Богом нарисованного для людей Мира, все малые лебединые пятачки-островки, все причудливые отростки от большо-го но мелкого залива / "аппендикс", как мы его окрестили!/, все от-дельные кучерявые кустики посреди просторного, бесконечно красивого луга, все желтые приметные пятна-пуговки последних луговых цветов, - а еще беззаботно стоящих посреди мелкого залива на одной ноге ца-пель и шумные летящие шары бесноватых веселых пташек, и все скошен-ные под "канадку" травяные заозерные раздолья, и далее к сизому горизонту -тополино-дубовые глухие урочища, - а над ними райский свод лазурных небес!!!..
   Правой нервной рукой устанавливаю очень любопытную голову на место, в нормальное для здорового путника положение, чтобы вовремя глазами заметить "легендарный" коварный ручей, на котором многие му- жики и бабы "спотыкались", - чтобы в следующую минуту не упасть в него с заветной поло-виной, подходя к неудобным и скользким его ступеням ...
   - Подходим, значит, к распадку, точнее, к неглубокому оврагу, на дне кото-рого вечно течет холодная чистая вода. Слегка притомилась немолодая пара от философского созерцания Заволжской Неповторимой Были и от свежих хмельных то-ков Высокой Любви в крови! ...
   - Знаю я этот коварный холодный ручей давно. Уровень воды в нем за сутки дважды меняется!: - то ниже, то выше вода, а то глядишь, и малый ушлый живой ручей на глазах превращается в глубокую речку, в какой немудрено и утонуть , если ты не умеешь плавать .
   Каждую пядь его неровного коварного дна я за годы изучил, вымерил, перепроверил ногами, прощупал-прозондировал собственными неприхотливыми ступня- знаю точно "пунктир брода"!
   Две недели тому назад мы переходили его не вдвоем, а втро-ем: - с нами была еще и давняя, отчаянная подруга дней наших суровых, -компанейская, но с определенными своими странностями, вечная искательница яркого земного Счастья и озорных озерных приключений, - неукротимая, непобедимая Надюха! - Душа Надя не боится ни дорог, ни комаров, ни ветров, ни наглых мужиков - она умеет с "хитрованами" живо, по -армейски управляться! - Одна тяжелая "плюха" или "оперкот" -и мужичок-потребитель, посягнувший на ее "мужественную духовную не-винность", глядишь, уже валяется битым лохом в кувете! - "Не трожь, не твое, - не цапай нахальной лапой!" ..
   Тогда, в тот веселый комедийный денек, обе зрелые добрые подруги моей оригинальной на Природе подвижной жизни были рядом со мной вполне понятливы и лукаво-покладисты. Мягки своим бабьим нравом! Ядовитым маленьким язычком не кусались, похоже уважали своего шоколадного добродушного проводника - меня! - Благоразумно проводника в нелегком пути слушались, не задавались , не задирались, и почти во всем были мне, вожаку, - подвластны ! - Именно это меня и возбуждало, подогревало для "разбоя"!..
   В тот самый обычный день, в то хрустальное летнее утро, приблизившись к заветному дикому ручью, я посоветовал неопытным мягкотелым туристам собой все же мудро не рисковать, - не надо, - и "переехать" коварную узкую про-току на моей закаленной походами спине выносливого умного профессионала! - они, как ни странно, сразу со мной согласились, не стали даже и думать.
   Поочередно, погрузив мягкие, некокетливые, но все же "подло смеющи-еся" бабьи тела на свою "ослиную походную спину" - захватив жилис-тыми "клешнями" их эротичные женские белые ляжки, подбрасывая, играя, точно ретивый конь на ходу для пущего здорового смеха, я со зна-нием дела, без пошлых подвохов и намеков, выверено ступая по зыбкому ненадежному дну, успешно совершил свой маленький мужицкий под-виг - перетащил обеих увесистых дам на ту сторону водотока... -потом шементом переправил и все наши пожитки, и мы смешными гусятами-родственниками дружно засеменили, отгоняя назойливых слепней от щек и ушей, в густые лес-ные дебри, что примыкают к огромной, прохладно-голубой жемчужине Третьего Грязного!..............
   Но так было тогда. На этот раз, когда нас бы-ло двое, без смешного курьеза не обошлось. С великим наслаждением описываю этот уникальный случай!: -
   Спустившись по крутым глиняным ступеням к живительной проточ-ной прохладе, я чистосердечно, как добрый добротный друг- муж, сразу же предупредил почти не управляемую на Природе свободолюбивую за-ветную мою женщину об реальной опасности "щекотливого" перехода, и разумеется, предложил услуги спины старого опытного грузчика-ослика / от всей доброй заботливой Души!/ - Однако, то ли из чистейшего ее бла-городства, - не пожелала, чтобы я, бедный, мучился под нешуточным двойным весом, то ли из-за какого-то незнакомого мне женского, странного принципа, - моя честная половина ехать на мне категорически, наотрез отказалась, - "я сама!"- уговаривать ее я особо не стал - вижу, не поддается на мои уговоры ни в какую! - ну ничем ее, идеалистку, не убедить, не наставить, - все зря! ... Вновь и вновь я попытался милую мою долю уговорить воспользоваться ''добродушным заботливым осликом"--доходчиво объяснить, втолковать этой бабе, что любой переход в незнакомом месте для женщины всегда опасен! - Но нет, не убедил, не втолковал: она круто в тот миг передо мною уперлась!: - " Я САМА, не нужно меня, как мешок с сахаром, перетаскивать, - ноги то для чего?!" ...
   - И вот я, следопыт, уже спокойно сижу, жду ее, покуривая, на другой стороне очень хитрого, колокольчиками заливающегося ручейка, - за па-ру минут легко умело форсировав с приличной кучей вещей этот прохладный извилистый рукав. Просто курю и с прищуром смотрю на мою независимую сильную половину, заранее ухмыляясь себе в усы, - готовлюсь к просмотру ки-нофильма - комедии, поудобнее усаживаюсь на сухом пеньке, - потому что уже точно я знаю, что произойдет дальше, ровно через минуту! -
   А дело то все в том, что дно этого весьма коварного ручья предательски неоднородно, резкоизменчиво: где твердый песок, и ступающей на дно ноге там хорошо, а где стопу подстерегает и жуткая, не заметная простому глазу топь, болотная студенина, мягкая противная размазня, замаскированная самыми обычными водорослями! - Настоящее чрево всевозможных курьезов! ... И просто надо хорошо знать траекторию - линию переброда, - пунктир, лишь только мысленно пролегающий по самому дну! Шаг в сторону, - и нога тут же по самый пах мгновенно увязает, уходит в "бездну", и тогда......... Вот об этом я ей и намекал как бы между делом в пути после сладкого привала, но она меня совсем плохо слушала, - упивалась "молодка" Красотами МИ-РА!!! -
   - Как шла хмельная своевольная баба по крутому склону смело к воде / не зря говорят - таким и море по колено!/, так смело, без сом-нений в Душе, и вошла в эту быструю чистую воду! - Сделала моя "Лихобаба" /моя любимая половина/ шаг, другой, потом третий, - а на четвертом шаге увязла по самый пах, и, исключительно по инерции, в один коварный миг, завалилась всем своим мощным белым бюстом вперед, и, словно подпиленная под корень сосна, с шумом грохнулась грудью в студеную влагу, да так, что с головою ушла под воду... - а руки ее попали опять таки не на твердое песчаное дно, а в следующее, замаскирован-ное водорослями вязкое окно для неудачников! ... - "Похоже, уже тонет!" - мелькнула острой каленой бритвой у самого мозга мысль! - "Да нет, пустое, - сейчас, - секунд через пять непременно выплывет! ..." - переби-
ла ту, старую, более свежая оптимистическая идея! - Чего мне, конвоиру,
беспокоиться: - "Природа Природу сразу не уничтожит - всегда даст
единственный шанс!"..
   Смотрю, подымается, точно несгибаемый суровый дядька Черномор, из студеной журчащей воды моя живая, однако несколько потрясенная вне-запностью, непокорная, омытая в "лесной бане" отчаянная любимая женщина -охваченная осен-ним пупырчатым ознобом, пораженная точно шаровой молнией в самое темя! -
   Стоит, вижу дуется, зримо свирепо, обиженно, глядя на меня, молчит, - словно несокрушимый коммунист на последнем допросе! ... - нехорошо и недобро сверкают мне навстречу ее плохо видящие глаза, губы ее сурово сомкну-ты, словно за ними, в темной полости рта, скрыт ото всех земных хитрых гадов, сплющенный челюстью, -дарственный, священный, золотой слиток!!!...
   Вопреки логике настоящего идеального мужа я тут же не бросаюсь ей, бедной, на помощь, - помощь ей я уже предлагал, - я так же мирно сижу ироничным зрителем на старом пеньке и глазами смеюсь над "неуме-
   хой", над неопытным заносчивым туристом - "постыдно злорадствую", и, не усердствуя, - беззлобно издеваюсь над рухнувшей женщиной, - меня прямо- таки распи-рает искренний подростковый хохот, но я силой держу его где-то внутри, чтобы не делать жене морально больно! Однако, мой вид меня сразу выдает: - " Он победно ликует, - какой же мерзавец, -этот мой названный муж, - никакого в нем нет сочувствия! - и за-чем я, дура, за ним увязалась?!" - А я то хорошо знаю, что ничего ей, кроме минутной обжигающей жаром досады, пережить в эти мгновения не суждено, - все пройдет: и печаль, и Радость, и нелихая беда...
   - Ну уж хватит над "неумехой" смеяться, - полно ее уму учить! - свертываю свои острые эмоции, поднимаюсь с пенька, но не могу в конце удержаться от того, чтобы не упрекнуть подругу в несговорчивости, в глупой бабьей гордыни! - "Мужа своего слушать надо, а не наоборот, тогда в пути и впросак не попадешь, и свой "статус" в холодной воде не замочишь !" Но все ей из сердца высказав и немного поучив для ее же практичной пользы, - мне становится любимую чадунюшку жаль. Я легко захожу в "злой ручей", тепло улыбаюсь как ни в чем ни бывало одними глазами, делаю шаги навстречу ее очень живому и яркому Сердцу, подаю верную руку друга, - и мир меж нами снова налажен, и обида на проводника куда-то исчезает, как малое облачко в небе, - проходит обидка сама собой! - Невыдуманный курьез, слегка иронический смех, минутное, сильное, пылкое не-годование, гнев, шок, испуг, - все уже позади, - проехали! - Надо нам идти дальше, и мы идем, идем к своей цели.
   - Мы вновь с ней в дороге, с моей Антониной - Антошей!.. - Природа быстро "смыла" с ее Души совсем не серьезную хворь-обиду, вымела из ее омытых чувств гонорок, зародила только для нас, жаждущих, на дороге - Зарю! По изви-листой грибной чуть заметной тропинке, в гуще высоченных хаотичных деревьев , в волнах чудно пахнущих счастьем поющих трав, среди поваленных стволов и причудливых сказочных пней, натыкаясь на висящих в кружевных мантиях пузатых очень страш-ных пауков, ВСЕГДА живо убегающих от нашествия Великого Человека, - мы проделали последний отрезок пути , покрыли последние метры до первой, самой ближней ямы очень известного озера - ТРЕТЬЕ ГРЯЗНОЕ - стоп! ..............
   Переход от воинской части до намеченного места закончен. Мы стоим на крутом берегу огромной чаши-ямы, дальше сегодня точно не пойдем.
   Расположились близ кудрявых кустов у невысокого деревца, разобрали все вещи, собрали в лощине сушняк, развели языкастый костерок, допили ядреную горилку, поз-же сварганили армейский шулюм, к обеду заварили чай, осмотрели почти первобытную окрестность...
   Спели несколько задушевных Русских песен ... Рыбалка в тот особо чистый солнечный день Любви к Ближнему нас интересовала мало, - Вы меня понимаете. Ну поставил я крепкую снасть на красавца САЗАНА, насадив на солидный крючок мясо рыжей ракушки, - да не взял ОН ее, не пригубил ни в обед, ни под вечер. Король озер в этот день к нам на огонек Любви не зашел, не за-плыл, не причалил, а мой маленький звонкий бронзовый колокольчик так и умер на белой паутинке лесы в бесплодном ожидании последнего в своей жизни звонкого панического счастья ...
   Зато: - умело между делом оснастив гибкий спиннинг белыми крошечными кембриками / это кусочки оболочки электропровода / - белыми мягкими нипельками, - я где-то за час с хвостиком нахватал прямо на скате в широкую яму с полсотни полосатых морячков-окуней /окушат!/ для домашней ухи. И вместе с добытыми на поляне грибами они составили нам и обед и шикарный отменный ужин! - Вот так, домоседы, - дивитесь, завидуйте нашему Сча-стью! -
   Налюбовались мы с милой Рязанской Душой на Русскую нашу зареч-ную быль- сказку, в тишине тополиных ветвей еще утром подслушали соловьев , а еще, признаюсь, повалялись с Любимой в крестьянском стогу, подивились, лежа на спине, на изумительную осеннюю лазурь совершенно бездонного неба, поискали глаза-ми в зените /но не нашли/ мелодичную семью шикующих в высоте жаво-ронков, попели, пощебетали возле дымка и сами - мы ведь тоже с моей половиной еще какие артисты! - подышали напоследок всей грудью тем остро необходимым и целительно чистым, чего мало в большом индустриальном городе, потом потушили опасные тлеющие угольки костра, еще раз по братски обня-лись, поклялись в вечной духовной верности друг другу, смотались, упаковались, посидели на дорожку, и пошли, путники, "пылить" по доро-ге в обратном направлении ... - Но на этом наши приключения не закончи-лись, хотя усталость на Души волной накатила и вроде бы уже гарантировала скучную избитость, "затоптанностъ" оставшегося пути до городской мягкой койки...........
   Не береговой кустистой, а верхней луговой тропой, мы с подуставшей за день Душой вновь приблизились к тому же "дурнозаветному" ручью, около которого происходят все чудеса Мира! - Подошли, подчалили к комариной ручьистой овражине, спустились по откосу, невдалеке от воды скинули сумки и рюкзаки, - торопиться нам, бежать домой, не хотелось. Я снова сел на тот же сухой пенек. Закурил. День взвесил.
   Неугомонная власть-сила ИССЛЕДОВАТЕЛЯ - внезапно подтолкнула Антонину все к той же Живой Воде, в которой она утром так славно искупалась! - романтическая ее суть не спит, не стоит на одном мес-те, - и поэтому ноги в вечном движении! - не тело - ДУША ее все чего-то ищет и ищет, и в итоге находит!:
   - От прозрачной стремнины вечно бегущего романтичного ручья очень скоро слышу не краем уха - а всем своим восприимчивым существом живого РЫБАКА - доносится до меня ее юношеский гортанный призыв! - это она мне кричит от воды , по-ребячьи вывернув голову назад, -задорно, звонко, страстно своего друга оклика-ет! - СКОРЕЕ, СКОРЕЕ СЮДА!!! - здесь что-то я вижу!!! ..
   КАК реагирую я: - бросаю горящий, дымящий чинарик на тропинку, тушу его своей неторопливой стопой, закатываю к небу от ее "ненасытной неу-гомонности" глаза, как тот мужик в бытовой рекламе, тут же проигрываю в мозгах возможные варианты сногсшибательных видений, и вот уже артистично, деланно-участливо, вроде бы "умирая от любопыт-ства" , спускаюсь к журчащей в низине воде , замираю за ее широкой покатой спиною, в одно мгновение остановленный ее властным выразительным жестом СТОП! - И вижу я то "удивительное природное место", в которое она нетерпеливо указывает средним разогнутым пальчиком : -
   в ручье, ровно в двух метрах от линии берега , под тонкой ольховой или же тополевой веткой, когда-то упавшей сверху в чистый ручей с нависших над обрывом стволов, поверх густого темно-зеленого донного ковра водной травы - стоят, как два близнеца-брата, рядом, идеально замерев у прозрачной поверхности - две молодые стройные темноспинки,- две затаившиеся обворожительные щучки! - только и всего...
   Однако, обаятельные штучки!- тела их хитро и надолго застыли, превратились в "черные околевшие палки". Нарочито утратили свою природную гибкость.
   А еще они были прелестно похожи на две ... лыжи - для крошки-младенца, - одна подле другой. Торчат параллельно! - словно бы околели, будто бы умерли в долгой строгой партизанской засаде!..
   Очень любопытная баба осторожно над ними нагнулась, - и тоже будто бы "околела" от столь редкого видения на Природе: - застыла в подлинном изум-лении Исследователя вдруг увиденной Новизны! Вижу, что ей ужасно хочется сию же минуту потрогать этих упругих "штучек" руками, погладить их любя-щей ладошкой по темным осклизлым спинкам, почесать охотницам брюшко!.. - Но она не тянет к ним руку, осознавая, интуитивно разумея, что они тут же исчезнут, метнутся от руки прочь и сгинут навеки в густой донной траве холодной протоки...
   Озабоченная почти безумным желанием моя нескучная по-ловина теперь тихо, негрубо, словно бы умоляя, нетерпеливо манипулирует какими -то словами, тонко провоцирует меня жестами, но по сути фактически, не меняя позы, - приказывает: - поймай любым способом мне хоть одну - я хочу это диво потрогать руками!!! - ее новая жгучая жажда перетекает в тот же миг в меня обыкновенной огнедышащей лавой!.. Я сразу чувствую, что в эту новую стойкую минуту нешуточного женского каприза - мне, увы, никуда, ни за что не отвертеться, - поймать хоть одну просто НАДО - "Я ТАК ХОЧУ" - кричит мне ее СУЩЕСТВО!!!
   Значит поймать рыбу нужно любым способом, - только бы поймать...
   И вот я снова, как и утром, улыбаюсь себе в усы, но эта но-вая улыбка "почти раба" теперь уже совсем не та, что была при переходе ручья на заре дня! Утренняя моя улыбка отражала за-дор и свежайшую ВЕСЕЛОСТЬ, а эта вечерняя мимика изобразила на морде моего лица типичный дискомфорт, дисбаланс, дисгармонию, - неудовольствие от предстоящего впереди "подвига", - от чего никуда мне не скрыть-ся, потому что ПРИКАЗ должен быть непременно выполнен! - И чего же не сделаешь вгорячах для очень упрямой, но глубоко желан-ной могучей ЖЕЩИНЫ!.. - И я делаю для нее ЭТО: покладисто сажусь прямо на тра-ву, снимаю с ног башмаки, портки, защитную кепку, майку, - и ИДУ!: - гибким, "прикольным", расчетливым индейцем подхожу к самой кромке родниковой воды, - крадучись, кошачьим мягким выверенным шагом, вхожу в холодную во-ду, приближаюсь диковинной бледной тенью к молодым сигарообразным охотницам , прохожу еще наверное с метр, и, - с веселым воплем Заволжского дурака или полного идиота, не скрывая от мира совершенно дурацких эмоций - бросаюсь смелым средневековым рыцарем вперед руками на объект ее сиюми-нутной Страсти!!! - Шум, смех, визг, суета! - понятно, ясно, что кроме холодных брызг, супруге дурака ничего не досталось: щучки в ту же секунду разбежались по ручью кто -куда! ....
   К ее великому счастью, я быстрой пружиной вылетел из воды и мгновенно уловил ориентир - успел все-таки я за пару секунд заметить, куда метнулась одна из "торпед": - от страха одна из "сигар" прорезала носом поперечный ручей и укрылась у той стороны, совсем рядом с крошечным глиняным островком в шевелящихся вихрах темно-зеленых водорослей! -
   Сделав жест половине, - мол, не волнуйся, щучка от нас не уйдет, - я собрался, как тот супермен,- с высоким бойцовским Ду-хом, и неторопливо, шепча сам себе рыболовное заклятие, побрел по колено в во-де на ту сторону в смутной нереальной надежде все-таки поймать эту невеликую бестию голыми руками, без всяких крючков, - чего я рань-ше никогда и нигде не делал! ...
   Пересекаю, значит, тактически медленно, но явно нацеленно "фарватер" мел-кого коварного потока, - предзакатное солнце мне противясь, бьет в гла-за из-за высокого берегового леса, отбрасывая мою странную тень по воде назад, - и это, кстати, мне только на руку!: засевшая в вихрах-
донной травы молодая щучка меня в этот миг не- видит. Иду прямо к объекту страсти без шума, не спешу. Еле- еле передвигаю свои онемевшие ноги, обхожу знакомые "пятна-окна",- выбираю глазами жесткий песок, приближаюсь на метр к Цели! И снова - "хитрым индийцем" замираю перед новым дурацким броском..
   Бросаюсь молча, как ястреб на зайца, - вперед лапами-руками на то самое место, где по идее скрылась, залегла наша охотница щуч-ка! - С брызгами победы падаю срубленным стволом в "приятную воду", хотя приятного тут совсем мало, и конечно, само собой разумеется, - не попа-даю на нее руками. Но, происходит, (как это иногда бывает в жизни) редкое и непредвиденное на воде событие!: бедная молодая рыба в дикой панике метнулась после моего прыжка не на глубину впра-во, а почему-то влево - и сразу попала, выплеснулась на крошечный островок мяг-кой влажной земли, глупую рыбу точно вынесло на случайный клочок суши внезапной продольной силой - чего она и сама не ожидала! - Через секунду мои ладони-ловушки накрыли скользкую бестию, не дав ей опомниться, - сердце Рыбака возликовало - ЕСТЬ - штучка наша!!! -
   Жена на той стороне ручья тоже праздно ликует, видя щуку в моих руках! Смело, без всяких раздумий, забыв свой недавний опыт, - спешит юной пионеркой ко мне через опасный брод! Бедная тощая рыба сильно извивается , словно змея, в сильных руках ловца - ее очень трудно мне долго удержать, зафиксировать, успокоить, но мне это все-таки удается! Вытащил торопливо верткую рыбеху на тот правый берег, бросил ее смуглую Упругость под кусты в траву, и сел заслуженно сладко отдыхать от небывалой канители, совершив сей "подвиг", под молодой нависшей Ольхой ... - буквально через минуту, охваченная детским восторгом, принеслась на всех паюсах "лихо-баба", - на этот раз по самый пах в ручье не застряв, - прошла по наитию, наугад, по невидимому в воде "пунктиру", - повезло, - не потопла.
   ТРЕПЕТНО, ОЗАРЕННО, восторженно, но с "волчьим аппетитом", она приблизилась к нашей добыче, красиво сверкая удивленными глазами, - щучка прыгала и извивалась змеей под кустом на траве, - тут же моя половина ее схватила, сплющила, словно бойкий младенец игрушку, прогладила ей светлое мягкое брюшко, о чем недавно лишь только мечтала, потом темную упругую спинку, затем потрепала ей хвост, и сделала это так, словно коснулась рукой пришельца, инопланетянина - а не тела обычной рыбы, - будто соприкоснулась с великой и вечной загадкой доледниковой древности! .............
   По всем справедливым человеческим правилам порядочности и святого "Людского Благородства" мы, по идее, по долгу Чистой Совести, должны бы-ли только недолго полюбоваться этим "пришельцем" из иной среды, а затем отпустить неудачницу домой в ручей, - в ее замечательный темно-прозрачный коварный ерик: - пусть юная доледниковая "бестия" себе живет на родной свободе, родит себе новых детишек - новых глазастых чуд-ных зубастиков, - пусть милое существо Земли и Воды и дальше про-цветает, пусть будет рыбой сильной и счастливой, опасной и ЖИВОЙ!!! - Пусть.
   Ведь если здоровым земным умом пораскинуть - она нам досталась совсем случайно, по сути-то чудом,- упала нам в руки с неба! - сама выпрыг-нула из своего мира на сушу. И это надо было нам взять во внимание ... Но мы это все-таки почему-то не учли, акта освобождения плен-ницы не совершили, и пали в тот памятный день в собс-твенных глазах, - и были почти тут же наказаны за ЭТО.
   Точно алчные или же совсем голодные проходимцы, не-хорошие мелкие хапуги / чего никак не могу простить себе и жене до сих пор!/ - мы не бросили молодую красивую рыбу в ее родной ручей, а положили еще одну "голову" в тот самый холщевый мешок, в котором уже навеки уснули мелкие полосатые окунишки-разбойники ... - мы да, - прибавили к своему дневному улову - прибавили мяса для живота, но убавили, не подозревая об этом - от своей честной светлой рыбацкой СУТИ, совершив "между делом" обыкновенную похотливую житейскую подлость, унизив себя этим до полного безобразия, до последней черты!...................
   И вот она, "нарисовалась", расплата: - дальше все было с нами так, как и до-лжно было быть. Мы с моею совсем не глупой и доброй женой за-служили великое роковое УНЫНИЕ.
   ... Оделись мы на домашней стороне "божьего ручья", умылись его холодной, но замечательной водой, устало, кашляя и бухтя, обулись, потом пошли берегом отмерять метры вдоль живой Красоты к деревенскому валу.
   Бродяги долго сердито строчили по жесткой дороге изношенными за жизнь ногами и скоро окончательно и словно навсегда устали ...
   Бедняги очень старались, явно фальшивя, друг перед другом быть молодцами, оптимистами, гордыми запевалами, - ПРЕКРАСНОГО звонарями, - мы еще долго, упорно пытались шутить, попутно острить, играя ,словами, бровями, губами , руками, - но ничего путного из этого не получалось - мы словно бы внезапно умерли в тоскливом обратном пути.
   - РАДОСТЬ, как особо ранимое, хрупкое и живое, природ-ное редкое существо со своим совершенно особенным невидимым Сердцем, - отвернулась в тот славный день от нас, намеренно отказалась от грубых прямолинейных, недовоспитанных, недоделанных чудаков и покинула их на долгие невеселые годы. Она отомстила нам за беспечную, одномоментную, глупую жадность и внутреннюю непорядочность "Человека-гибрида", в котором высокое смешано с низким. И, - мы шли домой уже не свободными озаренными ясными Душами-Соловьями, как это было недавним утром, а какими-то жалки-ми плебеями собственной ленивой несознательности, какого-то мелочного утробного эгоизма - в лапах у которого Ясный Человек не жилец, не певец, не оратор!..
   ... Догорала своя тонкая тайная интересная жизнь в мире больших деревьев, - гасла на широких, медленно синеющих просторах уходящего Золотого Сен-тября. Трепет этой тонкой природной жизни, словно укоряя идущих домой бес-печных путников, роился столбами перед глазами в прозрачном вечер-нем воздухе! - А мы, в своем последнем безрадостном пути - словно устали уже навсегда, и покорились незримому и коварному року-унынию...
   За моими плечами, в старом полинялом рюкзаке умирала без живой ВОДЫ случайно добытая, но не случайно нами взятая,- но житейской нашей убогости, -обреченная сгинуть щучка! - Чувство вины за это грязное зло уже настойчиво затыкало уши, закрывало плотной завесой глаза! Шли мы теперь без вдохновения, без хорошей свободной Любви, без светлого Удовольствия, не замечая Великого Белого Света. Я перестал в новый миг слышать, видеть, думать, осязать, сочувствовать уходящим, стал мелко, скачками ды-шать, - я вдруг перестал быть пылким, гуманным, счастливым, пытливым ЛЮБИТЕЛЕМ, - я стал абсолютно похож на тех, кто мне извечно, отродясь ненавистен ...
   "Смешные" курьезы, события мною не выдуманы, все описано верно, правдиво, честно, но с некоторой дозой оригинальной фантазии,- отклонения от Были незначительны, минимальны.
   Да и сама вся моя жизнь - чистейший, по большей части, забавный курьез - театр одного лица! И хоть многие мне в уши твердят, что я по стилю литзрения - совершенно неповторим и неописуемо самобытен, -
   как абориген на эстраде нового Времени, но, думаю, популярность в этом всецело заносчивом и очень жадном, убого одномерном - все измеряют в деньгах! - клонированном мире глухих но болтливых - мне не светит, из дали не сигналит, и ничем не грозит...
   - Прощай же, моя странная писчая жизнь, моя светлая родниковая Радость, - никому не клонировать мою загадочную судьбу...
   Май - Сентябрь 2005 г.
  
  
   9. "ПУТЕШЕСТВИЕ с Юрком в ... СКАЗКУ"
   I
   ...Не каждый "солидный выезд на лоно" можно назвать - "путешествие в сказ-ку". Нередко день серо-белой струйкой истечет без особого смыс-ла, почти что скучно, почти прозаично, над тобою величественно-празднично не прозвучав, не оста-вив никакого следа в твоей доброй заветной памяти.
   Виноваты в этом и сами люди, то есть МЫ, а чаще - "нелётная, вычурная" погода, та или иная сложная неудобная ситуация, иногда - степень "оголенности" колдуньи луны: Над головой полнолуние или же плывёт, очаровывая любителей, тон-кий, как игрушечный серпик, месяц. А возможно, что, ещё ночью проснувшись, ты встал для поездки не с той ноги...
   С полстранички о нешуточных различиях между неравнодушными, увлекающимися людьми.
   Заядлые романтики - любители отрешенно от всего мира поудить, поколдовать в окнах озер, побросать по чистой воде или же по "кушерям" свой любимый самодельный спиннинг, начиненный бойцовской уловистой блесной, как правило, совсем не лежебоки, не "Обломовы", не физкультурники-атлеты, не куры-домоседки, не хапуги, не "плаксы-ваксы", и не дармоеды. Это любители все той же Родной Русской Земли, но совсем иной кате-гории, нежели звероводы, пчеловоды, лесоводы, полеводы и тп. Последние - не бродяги, не поэты, не курские соловьи и не рас-сказчики.
   Заядлый предприимчивый, положительный дачник - это, почти всегда, только дачник, ни больше, ни меньше. У него своя философия относительно истинной ценнос-ти Земли и Человека, своя автономная, ему доступная "микрохирургия глаза", своя огородная романтика "созидателя-творца", - я это хорошо знаю, - пожил, нагляделся на них, "подивился" в самом хорошем смысле, совсем без презрения! Даже с долей вины перед ними. Все они люди кропотливого труда: пашут, сажают, сеют, поливают, растят. Потом с "особой радостью души и плоти" все выращен-ное через пот размеренно и с достоинством поглощают, старательно пережевывая, плодами труда своего восхищаясь, заботясь о правильности питательного процесса! Главный их смысл - в полной чаше, в полном достатке, в изобилии, - а жизнь все так же идет и идет по спирали к могиле, - завтра нужно думать о ЗАВТРА, о следующем годе, о новой каждодневной кропотливой заботе - вот и вся их типичная огородно-парниковая романтика, до которой я "не дорос", "не дотянулся", - не дозрел...
   Мне это, братцы, поверьте, скучно, неинтересно, хотя в целом, по мере сил, я умеренно уважаю лю-дей кропотливого труда на Земле. И понимаю их долю. Мне всегда не хватало дорог, тай-ных троп, а не грядок, - СОЗЕРЦАНИЕ МИРА в ДВИЖЕНИИ РАСКРЫВШЕЙСЯ ДУШИ! Но честь и хвала их рабочим рукам, хотя , если честно сказать, этим народным рукам нет до меня никакого дела.....
   Подлинные же сторонники не огородной, не парниковой, а "дикой высокой Любви" - к невозделанной окружающей КРАСОТЕ - еще в юности безоглядно про-меняли лопаты, сохи, косы, грабли - на велосипеды, спиннинги, костры, палатки, рюкзаки, на повести и рассказы о Природе, на дальние утомительные дороги. В этом заключено их ОСОБОЕ, неогородное, "непарниковое счастье"! Поиск подлинной Радости в "дикой Красоте" - напол-няет духовных бродяг Высшим Смыслом, священным походным АЗАРТОМ, окружает их, словно ангелов, АУРОЙ! Путь не бича, а поэта - бродяги - есть Выбор Сердца, есть властное прекрас-ное "проклятие" из века в век, и оно нескончаемо, непобедимо! ...Я не дачник, не механик, не пчеловод, не раб рукотворных парников. Я поэт-передвижник! Ищущий на дорогах Земли свое пучеглазое детское СЧАСТЬЕ. Я мобильный урожденный искатель МОЛОДОСТИ ДУХА, ВЕСНЫ. Еще в детстве я выбрал лес, воду, разлив, поле, - а не огород, - дорогу, цветы, траву, росы, но не сено, не силос, и не пастушье бремя труда. Этим выбором я не кичусь, не выпячиваю перед людьми грудь кренделем, больше тихо молчу и шепчу, - знать такой уж "типаж" уродился ...
   Знатным мастером-рыбаком, как Копченый, я не числюсь среди давно знакомых любителей шумной и откровенной заволжской братии, часто ловлю лишь коту на ужин, а иногда и вовсе приезжаю домой пустым, но не горюю об этом. Сама рыба - это пустяки, только довесок к СЧАСТЬЮ! Дело тут не в мясе, но и без рыбки вернуться негоже. Иногда забегу на базар, пряча глаза, покупаю. А дома сказку, что поймал, сплутую, но такое случается у меня редко.
   Цель посещения дорогой ПРИРОДЫ в особом, Пришвинском восприятии "РОДНИКА", в тонком и осмысленном "вываживании" Чуда твоей Любви - из глубины твоего же огромного Сердца!
   Вот выехали без суеты, без лишней проволоки из Красной Слободы на душистое ЛОНО! Вот Вы едете уже, представьте себе, по дороге в Сказку... Природу представляете СКАЗКОЙ. Вот Вы без печалей и тревог выехали, увлечен-ные Мечтой друзья, за пределы деревенских поселений, - и не смей-те теперь, не позволяйте себе, ни одной следующей минуты медлить, глупо сомневаться в ЧУВСТВЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ скрытого в ВАС мудрого и божественного ИДЕАЛИЗМА! Ради бога, не оттягивайте свой СВЕТЛЫЙ МИГ, не спите, не мешкайте, не робейте,
   РАСКРОЙТЕ ГЛАЗА на подступившую к Вам со всех сторон КРАСОТУ, расширяйте по воз-можности смелей и быстрей свою словно ожившую в дороге ДУШУ навстречу РАДОСТИ, - стремительно уходите не в Гегелевский коллапс, а совсем наоборот, из од-ной точки - ВШИРЬ, вверх и во все стороны, повторяя своей душой обычный взрыв, - разбегаясь лучами своей нескрываемой НЕЖНОСТИ - во все возможные и невозможные направления!
   Эта славная ИДЕЯ не моя, это лучшая на све-те мысль уникального гения ЧУТКОСТИ и ПРОНИКНОВЕНИЯ М. ПРИШВИНА!
   Но и мне очень хочется тут, чистосердечно признавшись, добавить: "Бродяга земной любовной идиллии не убогий бомж, не бездельник, он давно в пути сделал свой ВЫБОР. На дороге самого СВЕТЛОГО, отрешенного СОЗЕРЦАНИЯ КРАСОТЫ МИРА он, точно мудрый маг с обзорным видением, расширяясь, разрастаясь в пути, в своих чувствах колду-ет! ОН, идущий прямо за Счастьем теперь ясно видит и слышит ВСЕ! То ли птица в ветвях пролетит - прошмыгнет - он ее тут же цепким глазом ух-ватит, к взору словно привяжет, к памяти "пристегнет"! Или лока-тором уха внимательно, как охотник, поведет, повернет свою голову в сторону незнакомого звука и ... - услышит лесную живую Поэму Новой Любви, уловит песню лесную Весеннего Света! А вот вдруг ручей ему на пути нежданно-негаданно повстречался! Как будто бы и не ручей, а свой дорогой Человек, желанный, любимый до гроба! - зажурчал для бродяги ручей утренним соловь-ем, заискрился на Солнце разбросанными по верху струи алмазами, захохотал на дальнем перекате!
   Заглянул пешеход-фантазер под "кожу ручья", в его светлые чудные струи, погладил горячей ладонью его холодную мягкую спинку, зачерпнул и отпил из него три-четыре глотка, - и вошла в КУМИРА ПУТИ эта СКАЗКА, - небывалая ЭТА СВЕЖЕСТЬ, задышалось бродяге чудесно, как в детстве, легко, - тут, в ручье этом он повторно родился, тут нашел, что так долго искал, воссиял, обомлел, встретил СВОЕ. Несуетливо, сияя глазами, побрел, "пехотинец", по живому, ручью, что на дне небольшого овражка, весело омыл свои потные ноги живой водой, лечебной влагой, погрузился затем и весь, не стыдясь, не робея смешаться с ВОДОЙ, - погрузился с Душой в благодать!
   А потом ОН, рожденный живою Водою, вознесся на Небо и увидел над телом, омытым в ручье, СИНЕВУ, и подумал, что вот бы, как об-лаку, мне бы, полетать, попарить над землей наяву! И... вдохнул глубоко-глубоко чистый девственный воздух, и постиг в этот миг, что ОН истинно МОЛОД ДУШОЙ, что ЖИВОЙ, но нельзя замерзать, но нельзя в красоте умирать, замирать, и затяги-вать роздых, - надо дальше и дальше шагать, за лечебной, волшебной травой... - такова моя песня великой любимой природе.
   Немало было у нас с Юрком, - и без него тоже, - неудачных с точки зрения примитивного агрессивного обывателя, не уловистых "пустых вылазок", когда темным утром вскакиваешь вдруг не с той ноги, когда твой закаленный в походах Дух чем-либо случайно обижен, "испорчен", либо сильно огорчен, - непонятно только когда и кем! Так часто у многих рыбаков бывает. Эти будничные, мало эмоциональные, прозаичные, не крылатые поездки, вылазки в пойму возможны, но они давно ка-нули в небытие, твоей обновленной Душой давно позабыты, отвержены, списаны памятью подчистую...
   В живой нашей сказочной, не из этого мира, ПАМЯТИ - твердо оста-ются, оседают золотым пластом, лучистыми лекарственными слоями - наши золотые минуты СЧАСТЬЯ! Под Высоким Напряжением. Это те золотые дни и часы совместной братской нашей ЛЮБВИ, когда наконец схватишь свою великую УДАЧУ - либо в виде набитых круп-ной рыбой рюкзаков, либо в виде благодарной тебе РАСШИРИВШЕЙСЯ ДУШИ, охватившей сполна всю волшебную Красоту этого чудного МИРА!
   Несколько месяцев - по выходным дням - мы с бронзовым местным крепышом Юрасиком, в любую погоду было - мотались, усердно "пылили" по дорогам заветной любимой поймы в неустанных поисках леген-дарного светло-коричневого озерного великана. С оптимизмом, с рыбацким походным юмором, с лучистой улыбкой объездили, "опылили" мы с братаном и опробовали в утренние часы целый ряд замечательных водоемов. Это Ямы, Чупатое, Нарезное, таинственное Вшивое, непредсказу-емую Яроватку, неохватное Лебединое, Бешеное, Вязовку, Жесткову поляну...
   Всего и не перечислить. Помотались мы с ним приметной дружной парой с хорошим на-строением и мудрым долготерпением, покрутили ногами, потерли ступнями педали, по-мяли сено - не сено, а сенокосные травы, накрутили на колеса зеленые километры, попотели вдвоем, в единой связке, как в парилке, в сухо шуршащих камышах с телескопи-ческими удочками, как говорят в народе - "подушили стервецов гибридов" при помощи нажитого умения далеко "зашвыривать" карасиные снасти! Ну, ещё подергали крохотных окуньков, прочую мелочевку, упитанных "дам" - красноперок, потаскали в охотку сопливых линьков из темного ила, - но, увы, ве-ликана сазана ни одним глазом не усекли, не увидели, нигде не заметили -
   Не бил, не гулял по водному полю опасный форвард густонаселенных волшебных озер, солидно, надменно, и гордо нигде не "плюхал", не ухал, - не глушил своим бо-гатырским красивым хвостом заволжскую тишину! ...Почему, не мог я понять, - не брал он приваду, не заглатывал на халяву наши с Юрком отточенные крючки вместе с рыжей мясистой ракушкой, - то ли он просто брезговал предложенной ему "от всего сердца" наживкой, то ли снасть была приготов-лена неискусно, не так, как надо, а то ли просто красавец важно уходил глубоко под дремучие, заросшие слизью коряги, карши, лишь "завидев издали" опасных для него чужаков с "континента" - ушлых, неспокойных, назойливых, всегда очень хитрых, "жадных до его сладкого мяса!"...
   Но тут однажды моему брату Юрику, в один из дней, кру-то подвезло, подвалило, - словно звездное небо Удачи о нас с опозданием вспомнило, и дождем изобилия на наши головы пролилось!: - Встретил кореш Юрасик прямо у самого вхо-да в метро совершенно случайно, походя, - старого заядлого побратима - давно знакомого попутчика прошлых лет, который узнал "лиходея" и на радостях все ему разболтал - поделился! Чистосердечно, как на духу, все ему сразу без утайки выложил, живописал, поведал - ЧТО, ГДЕ, КОГДА, и КАК! И вот что узнал от знакомого рыбачка Юрок.
   Рыбака звали Володей. Буквально на днях Владимир на своем рыбацком мотоцикле упылил из Слободы аж на озеро ВАСИНО, - мы на нем крайне редко бываем. Провел старый любитель там неудачно целый день, запутал, бедолага, в густой жесткой траве все свои снасти, оторвал кованые дорогие крючки, немного "поплакал", сжег почти весь бензин, возвращался домой Тумацкой дорогой мимо Черного Ерика в сторону Ям... Дорога на Ямы пролегает рядом с берегом Малого Кувшина. Проезжал, значит, со скучной миной любитель по берегу Кувшина уже мимо, как увидел на берегу озера местного сельского рыбака, умело выволакивающего в эту минуту, на глазах у Володи на брег- любимца-красавца-сазана кило аж на 6! Остановился путник, укротил свое пылкое дыхание, помог мужику сазана забагрить, выволочь повыше от воды, - вытащили они вдвоем бронзовую, сверкающую на солнце тушку на траву, замерили глазом, закурили, разговорились, как водится, удачу тут же обмыли, кирнули под огурец в уютной лощине на берегу, ну а даль-ше - Володя остался на Кувшине у костра ночевать. Затравил сазан-лиходей его Душу, не смог рыбак уехать от рыбы домой, - решил и сам испы-тать свою Большую Удачу! - Изловить на заре! - А вдруг!...
   ...Достиг путник прекрасной ЦЕЛИ. Встал на заре и до обеда выловил сразу двух красавцев! - А, поймав желтобоких рыбин, - он поймал тот высокий, ни с чем не сравнимый оргазм настоящего охотника, который с успехом заменит любой ор-газм половой.
   И пошел, окрыленный ему привалившим СЧАСТЬЕМ рыбачёк, звонить-трезвонить по всему огромному городу, возмущать, возбуждать, травмировать прочие знакомые любительские Души, всем, кого встретит, пересказывать поэму поимки двух уже метровых, не меньше, богатырей! Нешуточное, триумфальное, лучезарное детское ВОСХИЩЕНИЕ летало белой молодой птицей по длинному каменному городу от одного рыбака к другому, - расширяло атмосферу гигантской, особо свербящей, зудящей, щемящей рыбацкой Любви! Передалось это мировое восхищение процессом и полководцу ЮРКУ! Стало, как белый день ясно, что предстояла очень интересная ПОЕЗДКА...
  
   II
   Встретились мы с друганом уже после его разговора с "болтливым Воло-дей". Решили поехать на его дачу, там вдвоем тихо-мирно полюбовно посидеть, покалякать, и все обстоятельно обмозговать, обговорить, взвесить, то есть, - "стратегнуть!" Составить план наших дальнейших действий.
   У моего старого друга-приятеля хорошая, тучная, навозная обычная дача. Мой друг дачник, чего не могу сказать о себе. Но тут очень редкий случай! Он ярко и сильно любит "двух"! То есть, любит и дачку, и дачный кропотливый труд, а также сильно и живо - рыбалку: совмещает полезное с очень прият-ным, совмещает очень успешно, - я бы так никогда не смог, не способен двоиться, видно не так я устроен.
   Накопали, значит, красных живучих червей в отхожей яме, подкопали, потом осыпали чаем и червей огородных белых, толстых, как ливерная колбаса! Белые разъевшиеся черви вольготно существуют в прилегающем к даче овражке, под ореховыми деревьями, по земляному его откосу. Именно они удобны для насадки на большой сазаний крючок. Ну а ракушек наберем на дне озера. После сборки червей устроили на порожке "консилиум", - разд-винули крошечный столик и стали планировать предстоящую на Кувшин поездку. ...К вечеру мы с Юрком "накувшинилисъ", угомонились и вместе со своими велосипедами едва "допланировали" по синусоидной странной траектории до своих городских квартир и, как следствие, получили от жен по строгому выговору с "конфискацией имущества"!
   Однако, ехать мы твердо решили, не откладывая на потом, в ближайшие выходные - с Пятницы на Субботу, - чтобы с костром и, конечно, с веселой ночевкой. Выехали в Пятницу часа в четыре вечера. А в пять часов мы уже переехали матушку Волгу. До сумерек времени было достаточно. Должны все успеть, все приготовить, до ночи расставить, "взвести над водой курки", настроить "аппаратуру," расчистить места, утоптать подходы к воде, создать минимальный уют.
   Путь на Малый Кувшин вовсе не мал, от него до далекого Васино несколько километров... Луговая дорога к сказочному же-ланному озеру вьется, "струится", пролегает двухрядной сельской лен-той через Слободу, потом старым асфальтом путь бежит до лесного хутора Сахарный, а уже от села с приторным названием она смело уходит через дубово-сосновый лес, мимо окольных дач на Лесное озеро, затем еще пару некрутых поворотов под дубовыми кронами, - и мы плавно подъезжаем к огромной трубе, что накрыта плотиной. Эта тру-ба для озера Нарезное, о котором я много порассказал в иных главах об ином времени.
   На шикарной трубе мы остановились перевести учащенное дыхание и немного, отдыхая, посозерцать, полицезреть заветные красоты озера Нарезного, на лесистом берегу которого, мы не однажды ночевали и вели задушевные ночные беседы. После веховой черной огромной трубы в теле высокой плотины (для прохода воды в половодье) - снова вдаль завиляла узкая зеленая кустистая колея по краю старого ле-са, уводящая путников к массиву Фрунзенских ухоженных дач и огоро-дов. Добрались и до этих крикливых домиков, с расфуфыренными веран-дами, с островками кричащих цветов, со своими ревнивыми, злыми соба-ками и пьяными сторожами... Последний форт осточертевшей цивилизации! Впереди царство Счастья и Красоты!... Едем дальше вдоль поля по высокому земляному валу - в чудный край дремучих лесов, новых лугов, "нетоптаных трав", невиданных доселе болотин, камышовых урочищ, - а в тылу всего ЭТОГО хранится для любительского художественного глаза подлинная малая жемчужина дорогой поймы - озеро Малый Кувшин, дейст-вительно напоминающее своей гибкой формой причудливый вытянутый на Юг кувшин с загнутым "клювиком" небольшого затончика, выпяченным губастым ртом утиного лимана, плюс причудливым хвостиком-выростом - прямо на нашем пути!
   Много стало за Волгой окончательно избитых, затоптанных, без меры замусоренных мест. Красивых озёр, прострелянных током местными вандалами, процеженных грабителями малых заволжских вод до полного безобразия, до разора! Места, которые рань-ше, в 60-е, 70-е годы того века числились почти что девственными, почти неисхоженными, с запасами рыбы, дичи, грибов, цветов, ягод. Где теперь все это обилие? Теперь мимо едешь по таким "ухоженным вандалами тундрам" и внутренне содрогаешься от страшной "прихожей мысли": что останется детям завтра от былой Красоты, от былого живого богатства? - неужели людишки все истопчут вконец, все сожрут, изведут, загадят, порубят, заля-пают дачами мою любимую ПРИРОДУ уже окончательно, вконец, навсегда? - ведь склонен же, тяготит к порочному свинству наш варвар - "русский человек"! - и сколько РУССКОГО в России осталось?
  
   Возвращаемся в путешествие. ...Во второй раз мы с товарищем жизни едем на Малый Кувшин. Но теперь уже за Мечтой, за Сказкой, за господином САЗАНОМ! А за нашими крепкими закаленными плечами набитые необходимым рюкзаки, к раме привязаны чехлы со спиннингами, на багажнике у меня закреплена многоместная палатка, у него сзади прикручены плащи и прочая ночная амуниция. Капитан пылит чуть впереди, я признаю его "львиную силу", мне приятно "тащиться следом", за ним в качестве ведомого "пионера",- передо мной всю дорогу маячит солидный, мускулистый, подвижный зад. Вот я догоняю его на следующем повороте и затеваю обычный юмористический диалог! Игра словами нас быстро доводит до смеха - мы не можем сегодня грустить! Вся наша солидная амуниция имеет важность лишь второго ряда. Первичен наш ясный, наш зрелый "пойменный ДУХ"! - наше любящее жизнь ЕДИНСТВО!- Чувство тонкой живой любви к Природе трудно передать словом. Это в ВАС или есть, либо этого в вашем сердце на самом то деле нету, и не было никогда... или дано Вам ощущать ЛОНО, его божественную красоту, или не дано. Третьего не бывает! Кому подарено Богом - тот богом становится сам! Кому отпущено НЕБОМ - тот свет в своем сердце несет! - Нам - дано. Это так несомненно. Мы ведь любимчики "квантовых ливней",что схлынули с Неба, мы в сказку едем и едем, и дорогой Любовью живем. Мы дорогой гарцуем, ликуем, - никаких мук в сердце нет. Иногда мы болтаем, но больше молчим, потому что слова на дороге часто излишни! Молчание - золото! И это верно. Наши Души расширены, разбросаны в славный мир почти до предела! Наши Чувства выше любого магазинного восторга, дальше обычного городского восхищения ровной тюльпанной грядкой ! ...
   Остановились на перекур: я тут же закуриваю, Юрка не курит уж много лет, бросил в один день. Отошли в сторону от дороги, поливаем "теплой росой" кипучую зелень, топим в целебном водовороте живучих муравьев, улыбаемся , как родные, как близнецы, / а почему КАК?/ - живая Радость сочится в мир через голос, через наши молодые глаза! - Я вижу, я тонко чувствую, как Юрок дышит, как он лег-ко и радостно едет, как смотрит вокруг себя, как ВИДИТ, как восклицает, как свой ДУХ узнает, извлекает, как весь он поет, и, время от времени, мне выдает оче-редную образную тираду, пронизанную Чувством Любви к ПРЕ-КРАСНОМУ, ЧУВСТВОМ СЧАСТЬЯ! - Я пью его свежую парную мысль мудреца маленькими приятными глотками, и чувствую, как все теплеет и теплеет у меня внутри.....................
   Вокруг, то слева, то справа от нас, проплывают мимо маленькие, населенные лягушатами и мелкой рыбешкой болотца... раньше, давно они были приличными чистыми озерками , но потом безнадежно заросли , испортились от наступающей им на горло химии. И это печально.
   Возьмем для примера озеро Нарезное. За последние 20 лет этот любительский оазис зарос жутко, повсеместно, насквозь, - куда глаз ни кинь,- кругом одна обжигающая ноги и тело трава, в которой можно запутаться и погибнуть, как гибнет несчастный селизенъ в оставленной и забытой сетке ... а сколько воспоми-наний хранится о нем в моей золотой пока еще не остывшей памяти...
   И снова - густым зеленым воздушным шатром на несколько блаженных минут нас с приветом накрыл тополево-дубовый кудрявый лесок! / с "приветом " не мы, а так тепло к нам, душеведам, обращается родной русский лес/. В отдельных про-светах, кое-где, среди могучих дубов-мужиков и парней -тополей - вижу - "просочились" девчата-березки - белолики, нежны, смешливы, чисты, как лучи с синего неба! - Люблю я этих тонкоруких девчат, не дают "старику" белы плечи покоя! - Юрок-атлет давит на педаль впереди, он верен себе, своей лидерской доле, он на "вахте, - и ведет меня вдаль капитаном! Вращает чернявой лихой головой - ищет вокруг себя действительно необычное! Но для нас необычно тут ВСЕ!
   Необычна и сердцу нужна сама дорога. Это Вам не механический заасфальтированный путь. Сельская дорога никогда не надоедает. Она вьется, струится, зовет нас и влево и вправо, и вниз, в лощины, и на тучные горбатые бугры, словно лесное чудище на дороге залегло, спряталось, а горб торчать посредине остал-ся не укрытым! - Но мы грамотно крутим педали, - успеваем на торчащие горбы заезжать, не слезая, разогнавшись еще в лощине.
   Перед новыми и последними лесными, укрытыми от наших глаз, дачами бывших коммунистов, трудолюбивых, но ограниченных, флегматичных ста-риков , мы успели заметить двух ругающихся на нас ворон , одну трещотку-сороку в "побелке", паникершу, болтушку, -признанного сигнализатора леса, и мелькнувшего через дорогу местного тощего зайца, - перепуганного нами почти насмерть, - не дали мы ему в сочной лощине спокойно позавт-ракать или же пообедать! ...
   Вот и остались позади последние лесные бревенчатые домики доживал. Сквозь стволы старых корявых, но милых сердцу, деревьев видны хлипкие дощатые заборчики, проволочные ряды, - то, что существенно портит путешест-венникам праздное состояние духа... лишь заметив "косым глазом" колючие проволочные ряды вместо зеленых с петухами заборов, я мигом отворачиваю обветренное лицо, чтобы не видеть того, что принадлежит давно обрыдлой индустриальной системе, и что напоминает о кровавых истоках загубленного дураками социализма! ...
   - "Эти их полугнилые, грубо сколоченные заборчики обтянутые колючкой, не спасут от ноч-ных набегов налетчиков, найти брешь в ограде нетрудно!" - думал я, проезжая мимо, - " живут в сердце такой Красоты, около таких чудных лесов, полей, озер, под таким лазурным теплым и- ясным куполом неба, среди необозримых полезных трав ж такого разнообразил цветов-цвети-ков, но ведь всего этого дива они не учитывают, почти не замечают, не ценят, не видят, и никогда, как я, не воспоют, - им это не дано. Потому что свой огород и свой плод им сто-крат дороже, ближе, родней..."
   Дальше в недрах Средне-Ахтубинского оазиса пошли ухабы, глубокие рытвины, коварная для велосипеда темная колея из очень вязкой глины, по какой нелегко ехать.. Сторожевые голоса местных поджарых дворняг, за околицей, в стороне от последних дощатых домиков, ползет едкий дым кем то сжига-емого за оградой мусора, слышны звуки неугомонного магнитофона - они легко пробивают придорожный лес. Но все это уже нас не может отвлечь, изменить, отравить, искалечить - мы с моим Юрком-капитаном едем и едем все дальше и дальше - подальше от фальши - ТУДА, к нашей цели!!!
   Мысленно мы уже на подъезде к воротам дивной СКАЗКИ, к заветному чудному озеру, к его приветливым, живым, зелено-бархатным берегам, политым благодатным небесным СВЕТОМ!
   За спиной, за плечами остался тот надоевший "убогодуховный мир" при-зрачных, примитивных наслаждений - нам давно не хочется в него возв-ращаться, чтобы любить ВСЕ ЭТО - оттуда, издалека, - нам хочется ос-таться ТУТ, ЗДЕСЬ, в зелени нашего Мира, чтобы слиться с любимой ПРИРОДОЙ, с любимой КРАСОЙ навсегда! Навеки.
   Крутим педали уже минут сорок. Остановились чуть отдохнуть, проверить на ощуп колеса, крепление груза к багажникам и тд. Весело, радостно шутим, сливаем "бензин" на траву, облегчаемся, разминаем затекшие косточки и суставу, мнем друг другу бока, обходим одинокий толстый, разлапистый дуб, хрустим упавшими с него желудями, смотрим, есть ли под ним какие грибы. Глядим, как те моряки, на Запад. Там, над далеким, нарисованным золотом горизонтом, в застывшем полете за мед-ленно уходящим солнцем, с каким-то особым упрямством сильной дикой птицы, -
   Причудливо, смело вытянулось темно-серой стрелой острое, растянутое по низкому небу облако, очень похожее на быстро летящую к своему поприщу утку! - редко можно увидеть такую невероятно живую картину нарисованную "небесным художником"! ... Однажды, а случилось это годом раньше, переезжая багряной Осенью спокойную Волгу на тучном инертном пароме, я мечтательно, как ребенок, долго наблюдал насыщенное образами осеннее небо: - вдали на Востоке художественно, сказочно, загадочно громоздились вверху облака! Слово "громоздились" тут не очень подходит ... я успел разглядеть вдалеке, прямо над Волгой - маленькую деревеньку-хуторок, за околицей разбросан-ные стога, а еще левее грозно нависал над "селением" могучий красивый бор, подступивший к крайним тре-угольным домам. Тут же журавель у колодца, а над моей головой, бли-же к Западу, вальяжно, царственно плыл окаменевшей, застывшей серой ма-хиной - серый сытый медведь, так похожий на настоящего лесного миш-ку, - что я стал глупо, по детски, смотреть на окружающих меня, ничем не пораженных людей, чтобы узнать, понять, видят ли озабоченные собой люди окружившую их над головами редкую воздушную Красоту, или же они просто спят на ходу, стоя у борта, грызя свои веч-ные семечки, крутя ядовитые папиросы? - Люди вокруг меня "спали", я это понял сразу. И того, что "выследил" в небе я, они не видели, не заметили, они туда не смотрели. Люди не любят поднимать головы, им это просто не интересно! - не было моего удивления в их "автономных глазах", не привык-ли "кроты" устремляться с Душой на Художественное Небо, - они любят рыть, грести, трамбовать, - для них это только блажь, пустяки, йога! А мне было как-то неудобно показывать пальцем на облака, - бог весть что обо мне на пароме подумают - а мне это надо!
   Объезжаем по большой дуге следующий выступ на поля пойменного прохладного леса и выезжаем на простор огромного нераспаханного поля: дорога рассекла его пополам, как пояском. Заструилась сквозь ковыльное снежное мо-ре, мимо желтых скоплений островков из полевых пахучих цветов, потом круто метнулась вправо в последнюю волну пограничных деревьев, и еще один крутой изгиб пояска в гущу солидных стволов - мимо них проско-чила, не потерялась, не исчезла в тени, а радостно выбежала в приозерную зе-леную степь! -Мы почти на месте: - ровное, густо заросшее злаками, плато перед Кувшином очень похоже на неподстриженное футбольное поле!... Пересекли в пылу вдохновения его мы без остановок, без снижения скорости и веселых амбиций, и, уже загораясь пасхально сердцами, --торжественно, победно накатываем вдвоем на водоем! ... "Золотые друзья можно сказать прибыли". Осталось им только обогнуть берегом большой озерный "лисий хвост", проехать по мягкой дороге вдоль всего берега, вдоль камышистого те-ла Кувшина, и встать на прикол, остановиться, возле трех тополей в заветной знакомой лощине, похожей на пологую, густо заросшую муравой, многометровую воронку. Что мы и сделали, тем самым открыв ворота в певучую СКАЗКУ!!! В поэму общения с Красотой!
   Наступает плавающая предвечерняя озерная тишина, душевная почти детская сладость! - Распахнуты ворота в долгожданную Сказку - Солнце неумолимо, идеально плавно и загадочно садится вдали за озером на даль-ние деревенские поля в промежутке "потусторонних деревьев", оставляя после себя ореол ...
   Приятно двум путникам знать, что наконец добрались до желанной цели. В мягком воздухе, в атмосфере таинственного сизого вечера, сзади и спе-реди потемневших дерев, по полям, впереди наших глаз, как на самой макушке искреннего человеческого ИЗУМЛЕНИЯ, по простору озерной воды, по зеленым ее берегам - разлита та самая СЛАДОСТЬ естественной земной Жизни, от которой возникает неудержимое желание сначала выпить, а потом спеть!
   ... Поверхность озера определенно похожа на протяженное заколдованное зер-кало, оно тайно, тихо, почти неслышно звучит, оно застенчиво дышит, - призывает его понять, в его душу всем вникнуть! - Тут живет ДУША РЫБАКА, тут покоится тайная вечная музыка, - эти мелодии ГЛУБИНЫ ЖИЗНИ совсем неизвестны многим и многим...
   Наступает момент привычного священного волнующего ритуала! Рюкзаки наконец сброшены с плеч, пропыленные в пути велосипеды повалены тут же у дерева, ближе к краю "окопа". В кругу нашей невыдуманной блаженной сказки мы спешим пожи-вей собрать для костра мелкий хворост, сучки, крупный сушняк - поскорей за-палить костерок, отогнать дымком бесцеремонных едучих комариков, похожих на камикадзе, поставить на огонь котелок с колдовскою водой - хороший чай из озерной воды, поверьте, наделен редким особым вкусом, шибает в ноздри приятным дымком, а пить его надо маленькими неторопливым глотками, не сдувая дымок, - так на зоне пьют чефир зеки -пить, как моло-дое чистое вино, и тогда Вы поймете разницу с тем чаем, который пьете каждый день дома, - эта разница велика! ...
   Пока на скоромном родном костерке закипает "русско-индийская благодать", пока не готов еще волшебный крылатый напиток, непременно, для буду-щего "неминуемого золотого успеха", как пить дать, "принимаем зараз и на грудь!" - по чуть-чуть, понемногу, капель по пять, / каждая кап-ля со сливу!/ - это нам нужно для особой житейской мудрости, для КУРАЖА, для второго живо-го дыхания, для сердечного славного боя!!! - опрокинули мы по грамулъке, заварили чаек-ручеек, дали кашки "подводной бабульке", привязали к приманке буек!- "Затрещали катушки, запели, закалякали всласть рыбачки, -- червячка б по ошибке не съели, протирая от пара очки!" / это шутка./ На самом деле с закатом солнца нам было уже не до чая! - Засуетились, заспешили, забегали, заворожили над потемневшем берегом бывалые поддатые, упрямые братья бродяжки - уж солнце одной половинкой в землю врылось,- калякать за рюмкой надо кончать, и чаи потом погоняем! - нужно сна-сти поживее разматывать и с умом расставить по берегу, пока не стемнело. Еще надо быстро раздеться, скользнуть "устрицей" в теплую воду, нырнуть на близкое дно, отыскать в илу большие черные ракушки, набить ракушками сетку, и сделать это минут за десять, двигаясь словно в цирке! - Но сначала расставить по берегу донные закидные ...
   Невдалеке от костра крепыш Юрок вплотную занялся снастями. Мое же срочное "мокрое дело" - собирать ракушки, - их нам надо десятка три, не меньше! Молча, деловито раздеваюсь на берегу в полутьме до гола. Майку, часы-трусы, роговые очки - все это вешаю на ближнюю от меня ветку, а не кладу на траву - потом в траве отыскать труд-но, а на ветке видать! ...Голяком, осторожно, чтобы внезапно не на-пороться стопой, сползаю с сетчонкой в руке по скользкой острой тра-ве до береговой трясины, захожу в эту озерную "мякоть" и следом ти-хо, без брызг, ныряю! В нежное тело озерной ВОДЫ, принявшей меня, рыбака, в свои теплые объятия, как принимает в себя Любимого вер-ная добрая женщина. Поскорей нужно выполнить план - обласкать жен-щину-воду и нагрести, отыскать ракушат. Приступаю. Нащупываю их нога-ми, иду по дну, плаваю взад-вперед, прочесываю квадраты дна, продвигаюсь вдоль берега. Ракушек под ногами мало. Ныряю снова на дно, - ухожу с головой, с ручками, - цепляю в кулак очередную "круглодонку", размером с грушу, кладу мясо в сетку-садок. И так, пока не наберу со дна норму. Не укладываюсь в десять минут.
   ...Купаться в летних сумерках и теплой воде совсем не страшно, а перед большой рыбалкой еще и очень полезно, даже престижно! Святую Воду собой обмыл, обласкал, защекотал, загребая в заплыве руками, даже чуть заглотнул, когда плыл ко дну, зато к живой озерной Воде стал роднее, ближе, - все члены живые промыл, почти как в бане, попутно поколдовал, пошептал, одеваясь довольным на берегу! Ловля саза-на на ракушку удобна, порой эффективна, - особенно ночью, когда малек весь спит и не объедает нежную насадку.
   И вот уже мясо ракушки жирной противной соплей навешено, насажено на острые сазаньи крючки. Рыбак разворачивает в плечах худосочное, но могучее тело, свой титановый хлыст за спиной, причудливые крючки с мясом на миг повисают на заднем пространстве, - и вот уже "угощение" плавно полетело в воду вслед за грузом, - есть рыбе весть, - королю кушать подано, правда вместе с крючками! ...По всему просторному берегу свободно, в разбежку, подальше друг от друга, застыли над темной, загадочно и тихо звучащей озерной стихией, словно тонкие фантастические пушечки под уг-лом животрепещущей поверхности, - четыре титановых спиннинга, а на их лесах до времени уснули около самой кромки - серебряные от луны, чуткие колокольчики...
   После того, как важное дело сделано, снасти ушли на глубо-кое дно работать - манить, шаманить, потравливать запахи, дурить, звать к столу залетного великана, - мы облегченно присели у костра и ста-ли пить маленькими божественными глотками эту ОЗЕРНУЮ СКАЗКУ, подзвездную тишину. Тут же продолжили дружеский ритуал, интимный духовный ПИР на глазах у жи-вого огня, в стороне от магической озерной влаги.
   Были сказаны чудаками разные мудрые тосты, выпили за Любовь, за Весну, за отцов и дедов, за детей, матерей, за добрых тещ! Осушили из кружек горилку, обнялись и пошли по ночной дороге гулять, считая как в детстве звезды... Давно уж вокруг стемнело, луна с тыла светила в бока, шевелились листы от взгляда луны на погасших больших деревьях, начиналось мерцанье ВОДЫ, продол-жалась реальная дивная Сказка, простирался до Звезд - КУРАЖ ВОСХИЩЕННОЙ ДУШИ! - Вот он, РАЙ наш земной - не где-то, а в НАС!..
   "Наваждение!" Обходим хмельными королями свои ночные береговые владения. Над самой водой, по той стороной, прошумели, словно несогласный по-рыв ветра, быстрые сильные крылья, - кто-то там пролетел, просвистел - не увидели, потому что не видно. Ночью больше живешь чутким ухом, ноздрей, - не глазами. Гадать, кто пролетел в ночи, не стали. Ушли от палатки далеко: по лунной до-рожке, вдоль камышей, до следующего мыска с вербами, хорошо нам знакомого по прошлой поездке, когда мы ужинали темным безлунным вечером за одним столом с "общительными" шершнями, - они пришли в гости на огонек, правда непрошенными гостями...
   После ночной проверки сказочной родной территории возвращаемся неспешно к палатке- точно плывем по темноте. Попутно осветили фонариком спящие над водой колокольчики, прищепленные резинками к невидимым лесам. Подошли, присели к тлеющим уголькам, "вздрогнули" по последней, покалякали немного не помню о чем, и потянуло нас в сон необоримо... Пошатываясь как гусята, забрались в палатку, сомкнули над головой молнию, "отошли", в царство иное уплыли... но еще слышали, засыпая, сопя и ворочаясь, как заголосили в своем ночном ритуале лягушки-квакушки: громко, призывно, как тот солист со сцены, квакнула сначала одна самая смелая. ЕЕ тут же подхватила в другом месте столъ же ярко другая, потом третья, пятая, десятая, - и вот уже запел, заголосил, заворожил над волшебным лунным озером-сказкой дружный раскатный хор имени Пятницкого!.. Громко, звучно, празднично, зазывно, торжественно, слаженно, гармонично, - неустан-ны лягушки в лунной ночи, пробуждая ЛЮБОВЬ в ЧЕЛОВЕКЕ, испытывают наш ИНТЕРЕС, - есть ли в путниках ЖИЗНИ СИЛА?!..
   Спят мирно, без мата, без храпа - зеленой Любви рыбаки, - видят сладкие сны, в бок друг друга толкают случайно локтями. Был, помню, момент в середине ночи, когда под спиной у Юрка внезапно взбугрилась, зашевелилась земля! Зашуршало, задвигалось под ним сено, под дном палатки пошла видимая волна - напугала, в момент друзей подняла! - ЧТО ЭТО??? - "Зем-леройное невидимое устройство" бесцеремонно продвигалось низом по диагонали - от ног к головам, - наводя на сердца тихий ужас!.. что-то опасное, неизвестное, зримо- упругое двигалось под нами сквозь уплотненное сухое сено. Юрок привстал, меня оттеснил в угол, и бесстрашно проводил ладонью переползающее существо. Случайный непрошенный гость че-рез минуту ушел, уполз, сгинул, - похоже, сквозь сено пролезла крупная ночная змея, а может быть землеройка- медведка? Сон тут же пропал, но пропал ненадолго, хмель дух одолел нас опять.
   Все путешествие в продолжение суток было логично, на-меренно кем-то извне разбито, словно расщеплено, на две несхожие половины. Условная, и в то же время ЯВСТВЕННАЯ, но незримая для глаза черта вертикально пролегла далеко за полночь, и, как пить дать, абсолютно совпала с остро желанным, остросюжетным моментом!!! - Все-таки ЭТО случилось, сбылось, сделалось! - ПРОИЗОШЛО!: - где-то там, на ночном берегу зазвонил, проснувшись, насмерть перепуганный, серебристый паникер- колокольчик!!! Тот, что до этого мирно спал на одной из четырех закидных. Волна его ночного зова вдоль лунного остывающего берега за одну секунду добежала сначала до па-латки, проскочила в марлевое окошко, а затем влетела, вонзилась отключившимся ры-бакам прямо в уши, - то был долгожданный, воистину желанный ЗОВ! Но увы, мгновенной солдатской реакции на призыв заливчатого паникера не было. Слишком глубок и сладок был сон у любителей приключений, - чересчур они оба утомились за день.
   Уже после, как бы догоняя умом ситуацию, я понял, что не сразу, не в миг мы с другом проснулись, а проснувшись, тут же вскочили, распороли метровый в ногах замок, и друг за другом кубарем вывалились из палатки наружу - шуранули "дурака" подсекать и брать!..
   ПОДСЕКАТЬ ЕГО было уже не нужно, - кто-то лихо, с треском безумной сороки, уже разматывал невскую катушку - потому что логично засекся сам! Этот КТО-ТО не уткнул свой нос в ил, не засел в глубине под кочкой, а мощно бороздил подводный мир Кувшина, таранил придонный слой, заодно быстро портил, смешивал, путал все, создавая паутину из расставленных на него снастей, какие встречал по пути...
   Кажется, к боевому орудию лова я успел тогда первым. Кажется, не зря я на место спешил. Смутно чуя в ночи рукоять, действуя больше на ощупь, я впился, вцепился в "приклад" спиннинга горячими руками, трепетно приподнял его над темной мерцающей водной средой, и так и застыл, как с винтовкой, на месте! На том конце невидимой лесы повисла "несговорчивая упрямая масса". Она давила, тянула, вырывала из трепетных рук прочный ствол- спиннинг, она рвалась прочь в камыши, сопротивлялась, отчаянно боролась за свою жизнь, но катушка в моих руках уже не трещала, - рыбак "дурака" остановил, обуздал!
   Сердца двух заводных братьев усиленно, как при оргазме, бились! Глаза неисправимых чудаков всматривались в озерную темноту, потому что луна ушла в жирную тучу, - нитей лесок было не разглядеть, их не было над водою видно: невозможно было понятъ, разо-брать, - в какую сторону двигалась сильная умная рыба, и когда же биться за жизнь она устанет? Ждем, что бу-дет, - развязка уже близка!
   Над водой оба брата стояли молча, никто не орал, как это часто бывает. Один из двух медленно нама-тывал мокрую леску, второй, помогая, - подавал первому советы: - что надо сделать, как себя повести, что еще предпринять, чтобы не упустить подарок ночного озера! А то, что это САЗАН, сомнений у нас через минуту не осталось!..
   Прошло минут семь, может восемь. Подводный умный боец свободно, широко "гулял" в глу-бине, как гуляет бульдог по газону парка на длинном хозяйском поводке, возбужденный зовущими его острыми запахами... - В первые минуты схватки строптивый золотой воин глубин ходил на "поводе" лесы ближе к тому берегу и солидно выплюхивал всей мас-сой на поворотах - он бил хвостом по верху не раз! А когда на катушку была накручена почти вся рабочая длинна "поводка", и рыбак довел в темноте рыбу до своего крутого и неудобного берега, вдруг понял, осознал, что этой красивой рыбины ему не взять, не победить, не вытянуть, не осилить! Тактика медленной, очень спокойной, расчетливой "доводки", о какой толковал мудрый Юрок, на этот раз была бесполезна - не принесла нам желанных плодов. Это был совсем не тот случай, когда все тебе удается. В чем же причина?!
   А в том, что при заключительной подводке солидной рыбы к берегу, ничего не подозревавшие рыбаки, вдруг всеми четырьмя ушами уловили, услышали - гулкий, отчаянный звон со всех боковых сторон! Это звонили, как перед гибелью, как в припадке, остальные колокольцы с остальных заброшенных закидных. Нам все стало ясно: собрав воедино все боевые лесы, в одно диковинное бессмысленное СПЛЕТЕ-НИЕ, спутав все так, что МАМА МЕНЯ, ДУРАКА, ПРОСТИ, - ночной сложный гость еще раз грозно перед носом взбрыкнул, ухнул, проявил свою ядреную молодую силу, под-нял веер брызг в пяти метрах от ног и, - БЛАГОПОЛУЧНО С КРЮЧКА СОРВАЛСЯ, сошел, - оставив любителей острых эмоций и сладкого королевского мяса - с носом...
   В ту сказочную, бесподобную "БУЛГАКОВСКУЮ НОЧЬ", плакала вместе с нами вся чуткая, сочувствующая любителям-неудачникам, шатром ночи укрытая дорогая ПРИРОДА: - настойчиво куковала, как отпевала свою и нашу Мечту, сиротливая опечаленная серая кукушка, уже без того запала дочитывали звездам свою поэму последние не уснувшие лягушки, сонливо допиливали лобзиками стебли мешающих бегу трав молодые сверчки! Все и всё вокруг нас тоскли-во жалобно плакали по поводу потери озерного КОРОЛЯ - КРАСАВЦА, а мы, не уро-нив не единой слезы на травинку, все же рухнули по дороге в па-латку в пропасть горькой рыбацкой тоски, но отряхнув штаны от колючек, ушли почивать, посапывать до утра, до "лучших времен..."
   Утром горе-рыбаки, проспавшись, подзарядив "батарейки души", очнулись от новых природных звуков, от шума и стука нового летнего дня, от Нового Солнца ЛЮБИМОЙ Жизни! Рыбацкую Болезнь, горечь, как рукой, сняло, как дыханьем ветра выгнало! Золотилась от мягких лучей утра вся отдохнувшая за ночь ЗЕМЛЯ. В поле за валом, в небе, на позеленивших на заре деревьях - пели, заливались мирные птахи; слепила, поила праздничной счастливой синью небесная "божья благодать"!..
   Вышли на берег два обновленных сладким сном брата и... увидели перед собой - на прос-торном зеленом берегу - полную рыболовную кутерьму, полную неразбериху, акаянную вакханалию, хаос! Дело в том, что такой безнадежной и унылой, масштабной путаницы никому и никогда не приходилось видеть! Крепкие лесы наших, любовно смонтированных донок, - как род-ные, - навеки сплелись, срослись, образовав совершенно бессмысленную под-водную мешанину! Стоит только чуть потянуть на себя один спиннинг, как к самой воде рабски клонятся "дула" остальных трех, стоящих на сторожках в отдалении... Ничего теперь нам не понять, ничего в век не распутать, нечего даже и пробовать!
   Оборвали, обрезали все негодные, спутанные сазаном снасти; остатки былого снаряжения смотали на мотовилицы; недолго, в полдуши, погоревали на почти отвесном бере-гу водоема, поругали неискренним лживым язычком "залетного ноч-ного хулигана", покритиковали чуток и себя, свою неопытность и беспечность "просто-филей", и - пошли затевать НОВЫЙ БЕЛЫЙ ДЕНЬ! - ...Жизнь идет дальше.
   По светлой озерной воде, то тут - то там, расплывались ровные зеркальные "рыбьи круги", - играла, словно ничего и не произошло ночью, обычная резвая мелкая молодь. Смачно чавкал в густых зарослях сухого камыша вечно голодный агрессор "гибрид", лениво двигались у самого дна по траве темнокожие сопливые линьки, шумно, дерзко выпрыгива-ла из свежей воды, время от времени будоража рыбацкую душу, щука-охотница!
   Изменились и наши боевые планы, мы стали мыслить скромнее. Смотреть на рыбацкую жизнь мягче, теплее. Подвязали, смеясь, шутя, мелкие крю-чочки, украсили их белыми уловистыми бусинками, достали мешочек с червями, раздвинули над водой телескопичес-кие удочки, и начали колдовать на свежем утреннем берегу, не риск-нув "догонять" сазана. Пусть гуляет себе король рыб на Воле! Пусть еще поживет, пожирует!..
   До обеда мы с Юрком профильно разошлись, разделились: я закинул тонкую донку на обычного карася-оглоеда, и уже минут через де-сять начал их вдохновенно, весело "щелкать". Карась на червя шел дуром, - весь был плотный, литой, отъевшийся в травяных зарослях водоема.Золотыми, непреодолимо желанными каплями вырисовывались в придонной зелени бусинки от пластмассового ожерелья!!! - жадный карась неизменно пучил на них свои "материалистические зенки прожоры", менял курс, устремлялся к этому "лунному сиянию" моей обманки и, - моментально находил червяка! Ну а дальше все ясно: - прожора попадал в "дамки", - ко мне на кукан или в садок... Озеро Кувшин - чистое, средне-глубокое, травянистое, неизбитое, не исхоженное вдоль и поперек, как озера иные, с илистым питательным дном, - это то, что карасю надо! Нащелкал их в садок не чуток, в перекурах оставлял снасть совсем без присмотра и ходил, покуривая, поглядеть на академика Юрка.
   Солидно, уверенно, МУДРО, экономично, с неизменным умом, мой ЮРОК колдовал от меня слева в густой непролазной куге, проделав окошко. Смотрю, как Юрок расчетливо, тремя небольшими горстями, одна за другой, раскидывает духовитую отварную кашицу - в середину и по кра-ям водного блюдца. Потом берет удилище и легким точным движением посылает червяка на самый край прогала!
   ...Через минуту крас-ный поплавок слегка покачнулся, потом часто и мелко задрожал, точно от холода, затем ненадолго замер, остановился, как бы задумавшись, - быть или не быть, - и опять весело заплясал у края "плешины", уже норовя внезапно скрыться под водной поверхностью! Короткая своевремен-ная подачка опытной академичной руки, и, словно игрушечная подводная лодочка, стройный, чернявый, склизкий линек взвился над водой в воздух, пролетел около Юркиного чуткого уха и приземлился далеко за спиной в высокой сочной траве! Так держать "Духоборец"!..
   Захваченные в плен простой веселой утренней рыбалкой, - интересной, живой, скоростной, - о ночном госте мы больше и не вспоминали,- ушел и ушел, повезло дорогому "человеку", вырвался из рыбац-ких страшных "лап"!
   ...Наловились мы в тот день под завяз, - до ус-талости, до отвала, - обложили уловы сочной береговой травой, загрузили барахлом и рыбой рюкзаки и в полдень, очистив от греха ду-шу, помолившись на ВОДУ, победно уехали, укатили, как два ручья, утекли из Сказки восвояси... Оставили в большом тополином дупле картошку, соль, спички; повеси-ли на сук прокопченный котелок - так поступают добрые мудрые рыбач-ки в заботе о Ближнем Путнике- Человеке. Завернули отхожий весь му-сор, сожгли, а угли потом водою залили, чтобы не возник пожар.
   Бутылки, банки сложили за деревом в ямку, лопухом огромным накрыли. Оглядели место ночлега придирчивым взором. Поблагодарили воду, воздух, стволы тополей, сочную кугу, камыши, птиц, лягушек, скрипучих сверчков - не словами - сердцами, отогретой рыбацкой душой и отчалили с ми-ром в сторону дома - от пристани нашей естественной Сказки.
   Пылим по дороге домой, видим в стороне людей: население - кормильцы косят. Мужики по сочным лугам разбрелись, рассредоточились по вдоль выбранного нами пути, - все косят и косят, а в конце трудного дня тоже водку пьют, - сенокос отмечают! ... смотрю, косят косцы в нашу сторону недоверчивые осуждающие глаза, - не доверяют они туристам, не любят, не почитают "праздных" заезжих людей, провожают порой "инопланетян" матерком, недобрым суровым крестьянским взглядом. Но к рыбакам-любителям, особенно пожилым, косцы относятся без вражды, сносно, с пониманием, часто с обычным сельским приветом, нередко и с колким колхозным юморком. Потому что и са-ми косцы-трудяги очень часто - есть такие же ловцы этой самой озерной рыбы, как и мы. Однако, не все таковы.
   Встречал я не раз на пути и очень странных пастухов. Встречались мне пастухи душевные, мягкие и общительные руководители общинного поголовья! Попадались однако и вовсе нелюдимые аборигены, - бьют, гоняют своих медленно жующих коров, кроют их, подневольных, лютым, кошмарным матом. Заводят сами себя, злобству-ют, орут, тиранствуют, как "мегеры"! Такое порой прилюдно загнут, что уши - "на глазах вянут" - свертываются в тонкую трубочку... Это ли не человечья странная странность, это ли не диковинная на Природе людская заскорузлость, озлобленная по разным причинам запущенность?
   Другие же пастухи-профессионалы ясноглазы, спокойны, солидны, общительны, но одновременно выглядят утомленно, словно ко всем и всему равнодушны, - я наблюдал за ними в полях. Они не ругают, не лупят, не пугают бедных коров, а держат данным им кнутом стадо в условных рамках. Такие пастухи вроде бы "курируют" скопление рогатых животных, и в тоже время на ходу, похоже, спят!
   В любом большом деревенском стаде всегда найдется одна корова такая, что, словно белая своенравная ворона, норовит поступить наоборот: все идут прямо на водопой, а она вдруг уходит куда-то влево, в дикие колючие заросли, в зону оврага! Все коровенки дуют вперед на сочное паст-бище, на заливные луга, а одна из них норовит все же отстать и где-нибудь от глаз пастуха затеряться, затаиться, схорониться, - так ОН ей, гад, надоел, опротивел!!! Все коровы завернули на кормовые угодья, а эта, глядишь, по берегу речки или затона, куда-то в другую сторону резво-весело-радостно скачет и скачет - и не желает повернуть назад! Ну, тут не всякий пастух-погонщик в себе нервы смирит, свои эмоции в себе удержит от бунта - удержит от ядреного жуткого мата!..
   Такой случай. Сижу я с удочкой прошлым знойным летом на далекой Сухой Кашире, неда-леко от Рыбачьего, прямо напротив сказочной Вязовки, где мы еще в юности с Юрком куролесили-колесили. Ловлю помалу, не дергаясь, золотых карасей, вертлявых, осклизлых линьков за кугой, на обочине большой глубокой Каширской ямы. Вижу, движется мимо меня по другому высокому песочному берегу стадо разномастных коров и быков. Это обычное в пойме явление, оно вхоже в сельский пейзаж. Вот прошло большое пестрое стадо мимо. Пастуха я еще не вижу, отвлекся на белый поплавок. Его как-бы с коровами совсем нет... Степенно закурил прим, - и в этот момент услышал из-за песочного бугра правобережья - изощренный многоэтажный мат! - Молодой деревенский парень, пастух не по призванию, а видимо по нужде, зло щелкая длинным опасным кнутом, гонит, матерясь, бедную коровен-ку - прямо против меня! - загоняет ее в озерную воду, колотит ее по бокам, по ушам, как злобный надменный фриц, а она ревет, трубит в голубое пространство, зовет себе помощь, - забралась в береговую тину и идти больше никуда не хочет!
   Живой ее организм неистово проте-стует, ненавидит фашизм, звереет, теплым горлом храпит, но получает все новые удары! Бросил деревенский садист свой длинный хлыст, ухватил крепкими злыми руками ее рога, тянет по-тянет, - вытянуть "дуру" не может - она вся уперлась, от наглости юного пастуха обомлела, - плюнула в него желтую пену!!! И опять из "пасти" местного злого "пастуха" черными ядовитыми клочьями, чертовыми косматыми протуберанцами, вылетел и посыпался почти на меня - ужасный "пастуший мат" - я аж на воду перед собой в его сторону плюнул! - Да что же это за гнусный уродов язык, от которого даже здоровые уши вянут!.. Только собрался ему разом все выдохнуть, высказать, - врагу местного Живого Мира, - как за-ковыристая тощая буренка поняла через боль его "простую мысль", вылезла из грязевой осады, из жуткой топи, пошла наверх, слегка взбрыкнула и живой рысью поскакала за стадом - только ее догони!.. Злой пастух со свистом, с гаканьем, победоносно потрусил за ней, видимо тоже устав от разбушевавшихся нервов. Я же на месте остался, так ничего ему и не сказав, не вмешавшись, но плохо о нем подумав. А подумал я тогда об эгоизме пастуха, хотя тут пахло непри-крытой ненавистью к животным. И отдельно - об "эгоизме дуры-коровы", которая по своей "глупости" отстала от стада, от жизни. (Не подумав об эгоизме своем)
   На обратном пути домой от М. КУВШИНА в Красную Слободу коровьи стада нам дорогу не отсекали - они еще утром прошли по сочному полю, что за валом, пасясь, жуя стороной, не подходя к озеру. За дачами, не доехав до Фрунзенского вала, увидели на обочине густого пахучего леса двух пожилых грибников- женщин. Одеты они были в серые скромные курточки и дутые потертые штанишки. На крепких ногах рези-новые сапоги-скороходы, на головах их были завязаны светлые косынки, в руках сумки, мешки, грибные ножи. Никого такие "женщины-пехотинцы", женщины-грибники, как правило, совсем не боятся, ходят-бродят по самым глухим местам, точно в своем род-ном огороде! Бабы эти хорошо знают, как нужно с незнакомцами говорить, общаться, как себя сразу повести, поставить, чтобы остаться и "целыми" и невредимыми, и не ударить лицом в грязь! Знают эти "лесные бабы", эти глазастые лесные пехотинцы, психологию отдельных стервецов не хуже иных городских кандидатов наук! - идут они по лесу не наугад, не глупо, не хаотично, не абы куда, а хорошо зная свои грибные тропы, рядки, островки, травяные "оазисы", - прогнозируя, предвкушая долгожданную встречу с БОЛЬШОЙ грибной УДАЧЕЙ!
   Пылим дальше друг за другом домой в сторону очередных дач. Они, словно сытые кошки, кругом расплодились... Перетекаем по неширокому валу, шумно дышим золотом воздухом, прохладой леса, красотою полей... Иногда и схохмим, выкинем хохму, как молодые веселые парни, пошутим слегка. - Шутим, но все же уж чуем, - устали, заметно сдали сердца. Потускнели наши некогда пылкие "цыганские очи", подсохли в пути без воды губы, кожа лица. Неохота с силой, как вчера, давить на педали, тянет где-либо остановиться, посидеть, посозерцать, погрустить в ложбинке или на бугорке, на мягком луговом ветерке в тени векового дуба, пофилософствовать вне дорожных забот, оросить подсохшее горло последними глотками из фляжки, полежать минут пять на бархатной травке в лощине лесной, углядеть в высоте голубиной одиноко парящего коршуна...
   До плотинки у озера Нарезного от Малого Кувшина минут тридцать бодрой езды на исправном проверенном велике. На знакомой опушке, перед Фрунзенскими дача-ми делаем основательный перекур-привал, скрещиваем в "замок" наши велосипеды, скидываем в тенек под пенек объемные рюкзаки, валимся на про-хладную травку под шелест листвы тополей и берез! -
   Какое славное пасхальное блаженство испытывают в этот момент в куще зелени утомленные дорогой мышцы, как быстро усыпляет нашу проверенную братскую СВЯЗКУ парящий прямо над головами, среди зеленых свободных ветвей, - молодой лесной Дух! Как нам хочется, не откладывая, обо всем хорошем на свете совместно поразмыслить, потолковать - сердечно поговорить, а не просто, как на базаре, между покупками, поболтать!.. Возможно, внутри себя честно себе поклясться, отдать без позы и жестов поклон этой Земной Красоте, и тут же вобрать из целебного лугового воздуха - новую силу ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ, - загореться факелом от окружающей Красоты, засиять по-новой глазами, вновь взбодриться, обняться, объясниться своему единственному другу в Большой Настоящей Любви, и, - продолжить свой путь к родному дому...
   Лежим, отдыхаем в живой траве, раскинув руки, запустив в ВЫСОТУ глаза! - совсем мы сегодня счастливые!.. Между тем, чтобы в травяной прохладе вдруг не уснуть - прямо под кущами сочных ветвей, - мечтательно вспоминаем большую рыбалку на Волге той Весной, прямо напротив таинственных Зайчиков. Когда новая МАЙСКАЯ ВОДА успешно подмывала крутой глинистый берег реки, а мы сидели и "балдели" в центре этого водно-торжественного немного жуткого явления МАЙСКОГО почти дикого ПОЛОВОДЬЯ, свесив с теплого от лучей травянистого откоса босые "упертые" ноги, дерзко поглядывая то на необозримые просторы голубой Волги, то на покачивающиеся от мелкой волны колокольчики, охватывая и сердцем и глазами всю эту безбрежную Весеннюю Ширь!..
   Да и не так давно это было. Прошло всего-то каких-нибудь десять лет. Разве это срок для бессмертного нашего ДУХА? Мы успели со старым друганом Юрком дважды повздорить и гордо разойтись, дважды, покаявшись, помириться, воссоединиться, сто раз по мужски обняться, на порядок по-умнеть и вырасти, даже легонечко прослезиться, - это я о себе! - учинить над собой грозный тайный суд, обрести друг друга вновь после почти смертельной, почти кровавой разлуки...
   Вновь мы катимся на колесах нашей светлой нетелесной Любви по вилючей накатанной сельской колее от Малого Кувшина, спустя несколько продуктивных, но трудных сложных для нас обоих лет. Это уже не та, а вторая на Кувшин душевная поездка, так же, как и первая, оставшееся в нашей единой совместной ПАМЯТИ.
   Вечерний предзакатный час. Возвращаемся домой в прохладную ветреную погоду. Однако, западный ветер постепенно утихает. Едем-поспешаем, на этот раз больше молчим, чем-то встревожены покрасневшие на ветру глаза. "Пылим" на этот раз домой совсем иной дорогой, нежели тогда, когда "не догнали сазана". Тогда мы колесили с ним лесами и полями - вектором на Фрунзе. А сегодня свернули на развилке за Малым не вправо, а резко влево, и понеслись с нетяжелыми рюкзаками, как на стрекозьих ажурных крыльях, разжигая спортивный азарт, налаживая новое учащенное дыхание, в сторону Большого, тоже очень именитого и пейзажного Кувшина! До него километр с гаком. Это два раза чихнуть, а потом рассказать один забавный анекдот, не больше! - Как прое-дем этот короткий отрезок пути, так сразу завернем налево - в старый могучий дубовый лес.
   Там, за могучим дубовым лесом, и петляет красивый Большой Кувшин. На этот раз мы заехали на него лишь проездом. Забрели посмотреть, просто, как ЧЕЛОВЕКА, проведать! Без пробы на рыбу, без ритуального розжига костра, без установки палатки. Поймите, что мы на Малом уже отловили, отвели белый день на озере-двойнике, - отшаманили, отсмеялись, отработали, наловили. Но решили все-таки по пути домой проведать еще один древний "художественный объект", который тоже нами любим и давно не давал нам покоя! "Длинный змеиный лиман" - похож на аппендикс! Вот он, нарисовался, возник сразу же за рощей многовековых дубов, завился, завилял, закружил, уходя в чудную луговую даль светлой приветливой лентой. Мы подъехали, стали: - пейзаж нас сразу остановил, словно весело выбросил перед нами стопор, - перед разгоряченными, по-ка что живыми и неутомимыми поэтами -рыбачками! - Пейзаж озарил и обрадовал неожиданно прибывших в гости художников-спиннингистов, готовых на свою добрую ДУШУ срисовать весь этот волшебный неповторимый ЛИК - заставить себя вновь ЭТО прочувство-вать, запечатлеть, взволноваться, окинуть просторы поймы СЕРДЦЕМ...
   Глубокая, темная, но прозрачная завораживающая ВОДА, населенная миллионами живых кипучих организмов! Пять крутых поворотов русла, поочерёдно, то в одну, то в другую стороны! Озеро - "голубая гибкая змея", "лента хитрой невесты" - светлый водоем поворотов, озеро-тропа в следующие, ждущие тебя, чудеса!..
   Несколько очень глубоких, почти жутких, сразу после поворотов ям. Рассказывали, что есть тут и сомы, что живут они у самого дна под корягой... Древние раскидистые деды-дубы свешивают корявые причудливые ветви за береговую кромку - чуть ли не на середину русла, - и всматриваются в жуткую соминую глубину глазами своей листвы... В летнюю жару щедрые полнокровные дубы дарят и рыбам, и людям благодатную прохладу, тень, отдых от суеты, лиризм Золотого Философского Созерцания.
   Ещё раз окинули ЕДИНОСЕРДЦЕМ наши родные ПРОСТОРЫ, еще раз вгля-делись с крутого травянистого берега в мудрую таинственность чистейшей озерной ВОДЫ, оглядели монументальные фи-гуры могучих Заволжских дубов, отметили игру верхоплавок на вечер-нем озерном зеркале, "прихватили", но не украли, Сердцем - Живую Красу - "утопили в лирике свои зрелые странные души", вдохнули в себя саму ЖИЗНЬ, саму СУТЬ из рассеянной по всему Миру чудной, красной РОМАНТИКИ и, - покатили дальше "пылить", оставлять свои маленькие на до-рогах следы, ясно, чисто, без страха Любить, Созерцать и Надеяться, МЕЧТАТЬ и ВЕРИТЬ, в нашу Мечту и УДАЧУ.
  
   10. "НА ЗАЙЧИКАХ"
   Уже в январе любовно точим, загибаем наискосок крючки, старательно, по минутам, провариваем купленные в магазине клинские лески, - в запарнике с едким чёрным чаем! - разбираем Невские катушки, чистим нутро, смазываем, оглаживаем, оснащаем, плюём на моток... Так надо. Говорят - повезёт! Маракуем, урчим под нос, напеваем: "Сидел рыбак на озере..." Смакуем, странствуем в мечтах, предвкушаем поездку в начале мая на далёкие, заветные Зайчики!..
   Чтобы не вводить доброго читателя, - я пишу не для злых, - в обидное заблуждение, непонимание, срочно поясняю, пока при памяти. Сами Зайчики - это большая деревня посредине пойменного леса, на другой стороне Волги. Расположена она намного ниже пристани Культбаза. Мы же ловим, - и дышим Сказкой! - с другой стороны Волги, и когда едем на место, то проезжаем Бакалду. Натужно проскакиваем трудные пески Бакалды, провожаем глазами пристань и уезжаем по тёплой пахучей весне "тайными лесными тропами" - тайными для городских дилетантов - в ту точку на берегу родной Волги, которая идеально противостоит этой загадочной и милой нам деревушке!
   Почему загадочной? Да потому, что, сидя на крутом волжском откосе, свесив вниз волосатые загорелые ноги, мы переносим мечтательные свои взоры через голубые воды огромной реки и пытаемся разглядеть на той стороне, вдали от того берега, маленькие игрушечные домики, создающие замечательную иллюзию народной сказки, или же красивой светлой легенды - для не умерших романтиков чистого идеализма.
   Часто мы с Юрком вглядываемся в, якобы, "деревенский Рай", завидуя белой завистью тем "зайкиным жителям", которые исключительно по случаю обрели светлую судьбу там однажды в рубашке родиться, потом вырасти и, якобы, "легко прожить" в данной красоте до глубокой доброй старости... Ну, да зависть эта, конечно, надумана, иллюзорна, пустяшна, почти что глупа, как искра от нашего костра - одномоментна! Потому, что стоит только вдруг зазвонить над быстрой водой бронзовому голосистому колокольцу, как мы оба несёмся стремглав по сыпучему откосу вниз, точно отчаянные босые сорванцы-удальцы, чтобы успеть вовремя подхватить рукоять удилища и мигом засечь ту глупую рыбу, которая "рвёт удила" там, далеко в глубине, у самого дна!
   На Зайчиках с однокашником Юрком мы были в прошлые лета не однажды. Выезжали по высокой воде каждый божий год. На Волге своя неповторимая красота и романтика, Волга по-своему душу живую манит, магнитит, зовёт. Хотя кличет меня, шуткуя, Юрок "лужником", по той простой причине, что я истинный поклонник озёр, особой озёрной красы, и что именно на озёрах я неизменно ловок в баталиях, спец подсекать окуней, карасей, и нередко облавливаю мастеровитого гордого моего напарника, не знающего себе равных на Волге.
   Да, Юрок не лужник, он - знатный Волгарь, потомственный закоренелый Любитель, Большой Рыбак на мощных и больших течениях; сын первоклассного Муромского речного бати-умельца, воспитавшего столь же успешного отпрыска-рыбака, с которым мы в раннем детстве "схлестнулись", да так и пошли по дорогам живой природы в седую коварную старость. Не жалеем об этом и расставаться с ним не спешим...
   Обычно мы пребываем на заветные Зайчики после семи утра, путь туда неблизкий. Но интересный, волнующий! Ещё по дороге от Бакалды до Зайчиков, как бы среди юной зелёной травы, вырастает навстречу счастью душа, как губка впитывает она в себя зелёную юность мира... Неспеша подъезжая к родному месту, шелестя колёсами по мокрым чувственным лугам, мы постепенно врастаем в тот лёгкий незабвенный весенний кураж, который держится в нашем едином братском сердце долго - до конца ясного солнечного чудного дня!
   А вот и заветное наше место - желанный крутой берег, изломанный сильной мускулистой водой, - неровный, сыпучий, - место страстных, запоминающихся баталий! Тело Волги ещё с сумрачного рассвета дымит седыми парами. Вроде бы сонно дышит! Клубящимися змеями восходят от поверхности реки витиеватые водяные облака, каких-либо волнений на груди Волги пока нету, даже мелкой ряби не видно.
   Волжская славная, чуть-чуть урчащая струями Тишина, омолаживающая душу прохлада, музыка водного Простора и Света - проточная многокилометровая Благодать... Как вокруг хорошо, как приятно! Намного более чем симпатично. Не меньше, чем радость восхождения гордого альпиниста! Река, весна, свет свежевыпеченного солнышка, охота - это и есть наш Рай!
   Сбегаем по песчаному откосу к холодной, сводящей ноги судорогой влаге. Освежаем, поласкаем свои запотевшие в дороге конечности, окунаем в воду хваткие проворные ладони, плескаем себе в лицо. Приветствуем волжский простор, что царит перед глазами, боготворим деревья, траву, жёлтый колобок солнца... Но не валимся отдыхать, сачковать, нет! Тут же спешим мы обратно. Скорей разбирать, раскладывать, разматывать рыбацкий "хабур-чабур", готовиться к первым важным "вечным" забросам на тёмную глубину таинственного, скрытного речного мира.
   Тут я делаю малую вставку - расскажу вам, как "спец", о любимом господине сазане. ...Вот ударил он внезапно по самому верху, словно с неба упало сырое полено, или лапой медведь вгорячах саданул - золотистый пудовый сазан! Рыбак-спец с пониманием замер: это вам не массивный обжора карась, не "фанера-подлещик", не фирменный угловатый окунь... Это фантом - Сазан. Король возникает всегда вдруг. Бьёт сильно, солидно, коротко, звучно - мгновенно! Пускает по телу реки волну-вызов. Его внезапный шлепок "обезоруживает", путает мысли, вносит реальный невидимый хаос, по телу даже опытного, жилистого рыбака пробегает, как ток, мелкая дрожь, в глазах ловца загораются искры первичной могучей страсти. Зовёт рыбака подводный литой король, вызывает надводного двуногого чудака померяться силой - сразиться! Пускается, шельма-боец, на весёлый привычный обман.
   Но мы-то не лыком шиты, не пальцем хреновым деланы - знаем, что от "красного его боя", от грозных ударов хвостом по воде сам жор не всегда зависит. Он может часто лупить по верху могучим хвостом, но брать насадку со на не будет, хоть умри! А возьмёт он её тогда, когда "отшумит", отыграет, когда рыбаки кирнут и в тени устало прилягут - приснут, расслабятся, отвлекутся, занемеют ногами: когда ждать его перестанут...
   И вот тут он, родимый, заявится: брякнет-звякнет, как обычно, чуткий звонок, чуть провиснет и снова натянется над водой леса, пройдёт ещё пару секунд, и бешено затрещит-закрутится невская катушка. Это ОН прёт, бежит в глубину, ломится, словно танк, точно лось по кустам здоровенный! И будет долго таскать твою снасть взад-вперёд вдоль уступа в огромную яму, а уже дело твоё не проспать - успеть подхватить рукоять и вовремя осмыслить все дальнейшие свои действия... Все эти слова - не поучения, не досужие вымыслы, это записанный опыт, моё познание о нём, наблюдения в многие лета.
   Разлив в окрестностях Зайчиков, - возвращаю вас в волжскую сказку, - поверьте, ни с чем не сравним! Свежее тело весенней волжской воды с каждой минутой, с каждым новым часом, полнеет, крепнет, наливается той молодой и здоровой воскресной жизнью, какую в многолюдном каменном городе вам не найти. Такого ядрёного, полноценного, "новоиспечённого", искреннего ликования на городских улицах не отыскать, не увидеть, ни за что не испытать - поверьте, проверьте!
   Зайчики, которые мы для себя открыли как новое наше место - в восьмидесятые годы - совсем другой мир. Миллионы дитячих живучих струй цветного неповторимого мая сливаются весело воедино где-то далеко в верховьях великой реки. Смыкаются, переплетаются, мир людей заклиная вникнуть, чувственно скрещиваются своими свежайшими потоками и пластами, образуя в сумме весеннее пенное, "молодёжное" опасное явление разлившейся Матушки-Волги, несущей слюбившиеся юные струи в бездонный богатый Каспий... Простор перед моими любительскими глазами на самом-то деле неописуем. Однако я сижу, шепчу, шевелю горячими губами. Как "мэтр" подбираю, выискиваю точные слова, но подспудно, где-то в подсознании, всеми корнями и "листиками" философствуя, конечно же понимаю: не передать мне волшебства этой весенней водной свежести, этой не парниковой, самозабвенной "точечной" Любви к живой "дикой природе", что влетает в мою душу вместе с грозой неба, что попадает в открытое страстное сердце вместе с певучими ключами из проснувшейся в радость Земли!
   Кружат над живыми струями, пикируют за резвым малодоступным мальком недалеко от нашего берега пенно-белые плаксы-чайки. Бурлит, манит, колобродит, тревожит рыбацкое сердце за упавшими с береговой кручи деревьями неспокойная, вечно колготная, молодая вода... Не могу, хоть убей, усидеть я на месте! Вскакиваю с корточек, "сворачиваю" на время философское милое созерцание, и едва допив из чарки, хватаю в охапку все свои снасти - все гибкие прочные "хлысты" - бегу занимать глазами облюбованное место, хотя кроме нас с Юрком, на многие километры вокруг никого нет! Это зашел в рыбака кураж... Жажда живой охоты. Теперь мне не требуется никаких размышлений, дум и тревог - одна лишь вода, один лишь целебный воздух мая, луга с дитячей травой, да синева небесной глубины!..
   Начинается ритуал Охоты: неторопливо насаживаю на невеликий крючок жирного дачного червяка, прилаживаю верёвочкой к роготульке чуткий любимый звоночек, искоса поглядываю на счастливого, пирующего сбоку Юрка, который никогда особо-то не спешит, не бежит, как я, занимать "своё место". Он всю жизнь прочно стоит на сильных ногах, никогда и нигде не паникует. Юрок умён, важен и отважен. Он стратег. Зорок, чуть-чуть флегматичен, среди красоты невероятно добродушен. От него так и веет размахом и рыбацкой солидностью - от него никакой карась не сбежит, не улизнёт, Юрка не обманешь...
   От борта теплохода "Заря" набежала внезапная широченная неприятная волна-волнища. Нужно живей приподнять выше на откос все вещи, брошенные в момент приезда у самой воды, а главное - не забыть мешочек с червями... Огромный язык очень широкой волны от коварной "Зари" такого дурного размера, что всё мигом с берега слижет, потом ныряй - доставай, ищи!
   Дождался, пока дурная волна сошла, исчезла - спустился к самой кромке берега. Вновь во все стороны огляделся, в уме всё старательно рассчитал, взял в руки хлыст спиннинга, неторопливо зряче размахнулся и, сдерживая рыбацкий порыв, плавно, расчётливо, грамотно, выверено послал свинцовую пирамидку с поводками на заветную холодную глубину, стараясь угодить в самое "сердце водоворота", образованного верхушкой упавшего в реку огромного несчастного дерева. Удалось - хорошо попал! - груз лёг туда, куда и хотел.
   Не успел я приладить к наклонившейся леске чуткий звонок, как он нервно дёрнулся, подпрыгнул, как нервный заяц, заголосил, забился, затанцевал перед удивлёнными глазами в воздухе. Тут медлить ну никак нельзя! Короткая своевременная подсечка, и самый первый прожора гибрид повис на том конце, возле самого дна... Есть! Процесс ловли волжского карася-хулигана многим известен, тут знай лишь - работай, насаживай червяков, поспешай, получай свой заряд оптимизма, шустри, будь "хапугой" - набивай смуглыми головами садок...
   Мой напарник Юрок на реке совсем не такой, как я. Если я почти всегда слишком тороплив, "психопатичен", суетлив, часто вспыхиваю и тут же гасну, как спичка, он - всецело, приятно, похвально устойчив, твёрд и статичен. Раздевшись до плавок, как только мы прибыли на место, красуясь сам перед собой бронзовым отливом красивых накаченных мышц, не проявляя рядом со мною ни малейшего гонора или же чувства неудобства, он, покровительствуя, потакая мне, положительно смотрит на мою живую "карасиную суету", на мою болезненную "детскую беготню" по зыбкому неустойчивому берегу, но в самом себе ждёт при этом могучего наплыва - единственно дорогого - алого сазаньего вдохновения!
   Тем временем "лужник", не покладая рук, сечёт почти килограммовых карасей, выволакивает горбатых дурачков на солнечный майский берег, но и в этом невеликом, но достаточно приятном кураже "пионера-любителя", всё-таки замечаю, как мой "статичный" Юрок, словно волжский важный могучий Бог, медленно "от стола" встаёт, тянется к рюкзаку, к снастям и... начинает.
   Минут через десять его универсальные бойцовские сазаньи снасти, слепящие глаз белыми примитивными кембриками, полетели далеко на течение ниже моего места. Выбрав в качестве "своего места" небольшой треугольный глинистый, но очень удобный мысок Юрок уложил два титановых хлыста на ореховые рогульки, срезанные в пути, повесил, как бы шутя, сигнализаторы-звонцы и в крылатом раздумье о нашей чудесной миссии "легионеров", не снимая соломенной шляпы с "титанически умной головы", перевёл свой соколиный довольный взор на раздолье медленно текущей воды...
   Если ты, рыбак, имеешь огромное желание поймать широченного "королевского леща", роскошного толстяка-язя, или же полупудового икряного сазана, - а возможно и тупомордого сома?! - бросать крепкую "путёвую снасть" нужно не как я, себе почти под ноги, а раза в два дальше, на большую быструю воду - на самую быстрину, в самую подбережную яму! Я это не сразу понял: крупная ценная желанная рыба ходит не под ногами, не под носом, не под откосом, а чуть дальше - по ровному, глубокому, почти ледяному дну. Туда Юрок свою снасть и закинул, и стал ждать.
   Однако, вдали от тёплого солнечного берега частых поклёвок не жди. В "глубинной дали" ещё слишком холодно, там мало большой и красивой рыбы. По прибрежному "первому речному фарватеру" пролёг нелёгкий путь рыб-одиночек... И это Юрок хорошо знает. Но не знает он на Волге тоски и уныния - глаза его зорко, тепло глядят на любимую весеннюю воду, руки подпёрли тугие бронзовые бока. Терпения волгарю не занимать, а настроен речник-Юрок дождаться королевской поклёвки, верит рыбак - минута его придёт.
   Где-то верно через час "с хвостиком" после нашего предсказуемого живописного прибытия на место, когда я уже порядком натаскал из-под упавшего в воду дерева астраханских "залётных карасей" и умывал горячее лицо холодной волжской струёй, левее Юркиных "хлыстов" внезапно ударил хвостом по "коже" чистой воды первый громадный литой красавец! Впечатление от внезапного удара такое: как будто кто-то, - протестуя, угрожая, пугая! - крепко саданул сильной звериной ногой - знай, рыбак, кто тут хозяин!
   Насторожились, обмерли "залётные", как и караси, люди. Нахлынуло небывалой красной волной им на грудь великое неописуемое треволнение: теперь его надо лишь ждать. Проявить надо Выдержку... Увидев повторный удар "комсомольской лопаты хвоста" прямо перед собою, - в двадцати метрах от меня по прямой! - я оставил свою мелкую "карасиную беготню" перед носом у сазана и очень уж живо поднялся к Юрку на экстренную конференцию оптимистов.
   Заседание рыбаков проходило в тёплой дружественной обстановке, невдалеке от нервного срыва... А на скатёрке красовались, глядя на весну, маленькие кусочки белоснежного сальца, четыре "походных" сардельки, картошки, да солёные огурцы с луком... Но, правда, ещё ослепительным белком глаза на братьев с улыбкой злодея смотрела вторая настырная бутылка - наливай! "Совещание" братья продолжили в атмосфере партизанской непримиримости к наглым провокационным выплескам того, кого они сто лет по дорогам поймы с любовью ищут и иногда - нечасто - находят...
   Значит, присели мы на корточки в глубоком раздумье, оторвали у "злой, гадкой" бутылки блестящий хитрый глаз, - налили не по краям, а строго по половинке! - поехали!.. Перед важным совещанием, закатив в синее небо глаза, необходимо срочно добавить, залить "баки", согреть "золотые мозги", чтобы ясная главная мысль завернула в единственно верное золотое русло...
   И только мы подняли над столом свои чарки, как сработал закон всемирной подлости: - два очень важных дела вдруг столкнулись в одной временной точке! - опрокидывая в рот очередную чарку, мы в тот же священный миг, не раньше - не позже, услышали психически резкий крик самого дальнего от нас колокольчика!!!.. Уже на втором глотке я весь позорно осёкся, нутро моё точно резко заклинило - я мигом поперхнулся, пролил остатки водки в траву, закатил глаза в ужасе к небу, стал громко убийственно кашлять, краснея лицом.
   Юрок, кажись, проглотить свою дозу успел и, подхватив на крыло вдохновения крепкое сбитое тело заволжского бродяги, рванул Его подсекать... Всего за три секунды он добежал до упавшего в воду звонка, ухватил покачивающийся от ударов по леске спиннинг и потащил добычу на себя. ...Но ударов по рукам из глубины больше не было, настоящего яркого поединка не получилось... Юрок вскоре выволок белого большого леща. Лещ пассивной жирной "лопатой" перед берегом лёг на поверхность, и Юрок взял его совсем легко, почти что не глядя. Друзья обознались - думали клюнул сазан... А это лишь лещ. Но дело у напарника пошло, побежало - клевать вдали стало часто, словно даль кто прикормил, заполнил хорошей рыбой...
   Вот вывел Юрок ещё одного, но уже поменьше, вот что-то опять на Юрка "накатило", взволновало, сбило ему дыхание, насторожило было на славный и долгий бой... Но нет, увы, опять вышла досадная "промашка": тяжело и даже немного натужно, волжанин Юрок не спеша подтащил ближе к берегу огромную красно-белую "гирю" язя, как замоченное полено!
   Потом снова пошли небольшие, нежирные лещи, и я, как водится, всецело загорелся!!! Ловлю белую рыбу не я, а он! Я лишь признанный "лужник", "пейзажист", поэт-созерцатель... Но мне тоже охота белой? Да не дано мне такого терпения. Тут река Волга, мощь бегущей воды, а навык у меня "болотный", на ринге большой воды я легковес: бросать тяжелые пирамиды далеко на течение не мастак, не опер и поэтому мой удел - одни лишь гибриды да глазастые окуня.
   Наладил однако, впопыхах торопясь, более жёсткий и длинный спиннинг, вроде бы подходящий для такого течения, оснастил его новыми крепкими крючками с белыми хвостиками на сазана. Скромно подвинулся к могучему волжанину почти вплотную, перетерпел его недовольный взгляд, размахнулся у самого его уха и, словно дискометатель, закинул тяжёлый груз подальше в волну, как только смог, насколько хватило сноровки.
   Время шло по-весеннему споро, стрелка уж клонилась к полудню. Мастак Юрок натаскал, как нащёлкал семечек, больше десятка разнокалиберных лещей, взял двух язей и небольшого подростка-сомёнка. Он весело и добродушно, видя, что я ему "слегка" завидую, смеётся над неумехой: "Эх ты, лужник, рыбак болот..." Я немного смущён, но ничуть не обижен этим. Да, так, как он, я пока не умею, не подрос - "пионер" в мастерстве - не постарался... Но не в этом умении гвоздь Рыбацкого счастья! Счастье в том, что мы есть, что мы любим, что мы много "могём"!
   Вот и золотой круглый слиток в зените, на макушке лазурных небес. Мы устали уже не слегка, уже сильно клонит прилечь, пригубить, "добавить", на мягкой травке забыться, утихнуть, "остыть". Мы бросаем "уклёвистый, чудный берег" и довольными птицами ретируемся на верх отдыхать, "начхав" на надоевших язей и лещей. "Сели за столик рядком, тост сказали стишком", обмакнули губы в последние граммы водки... Прилегли, курнули, обмякли. Покатились в полуденный покой, закалякали, заурчали, заблестели глазами, - "плюнули" в сердцах на могучего, но недостижимого Сазана...
   И вот на тебе, - точно грубой кувалдой под дых! - снова клюёт у побратима на крайней... Надо бежать, лететь, топтать сочный берег! А никому неохота вставать: обмякли тела на солнце полудня, хмельной томной дымкой заволокло живые глаза... Что тут делать, как встать?.. Невзирая на тягучую хмельную усталость, на сон, одолевающий мышцы, как тот волевой Черномор, глыбой встаёт мой железный напарник и вышагивает важной невозмутимой персоной вектором на упавший звонок, чтобы успеть засечь очередную добычу. ...И вот тут начались они самые - "рыболовные чудеса!.."
   Осталось сделать Черномору-Юрку лишь два широких геройских шага до крайнего своего спиннинга, как совершенно дико, панически резко, умалишенно затрещала на свободном майском воздухе всё та же сорока-катушка! Это ОН - король, кумир, лидер среди глупой рыбы - САЗАН... Юрок и не охнул, не ахнул, не оробел - он успел трезво и резво вцепиться, впаяться в свой титановый хлыст руками, растопырил волосатые ходули и в несказанном упоении замер! Началась "читка" великой поэмы без слов - одними глазами, нервами, капиллярами, развёрнутыми борьбе душами... Врос Юрок в берег рядом со мной и рогулькой, будто его бессердечные белогвардейцы вкопали! Держит снасть, как мать любимого ребёнка, зажав обеими хваткими "ладошками" - вовек не отнять! Можно лишь отрубить, - не отбить и ломом! - онемевшие пальцы вросли в рукоять, глаза сверлят, как свёрла полотно стремительной лихой воды: не отдам, врёшь - не возьмёшь, не свалишь!!!.. Литые ноги Юрка шире плеч, глаза в одну кучку - на кончик титанового хлыста, потом снова на воду... "Будет ли делать свечу?!" Тихо стоит мой природный брат, губы сжаты, ничего он никому не шепчет. В стороне шепчу мысленно я: "Не сорвись, повинись, сдайся!.." Но сазан не сдаётся. Борется.
   - Готовь, пионер, темляк и наручники, - слышу, мне "нежно в душу орёт", не поворачиваясь ни корпусом, ни лицом: - Будем брать... - Не спи, помогай, шевелись, приготовься!..
   Да какой там "не спи...", - сказанул, - тут, пожалуй, уснёшь! Я готов, морально примериваюсь к "приёмке", в руках у меня огромный острый крючок, привязанный к корявой метровой палке. Я стою тут же рядом, делать мне пока нечего. ...Действительно, на этот раз попался не лещ, не язь, а владыка глубин - сазан, который тащит, прёт дуром, таранит простор и не шутит. Метров сорок спустил рыбак в реку проваренной коричневой лески и, наконец, где-то на тёмной холодной глубине остановил его могучий рывок к свободе! ...Силы мощной красивой холодной рыбы не беспредельны, они иссякают, тают, теряются в жестокой борьбе - сазан от ярой борьбы за жизнь слишком устаёт, потом медленно гаснет. Вот пошел он ходить под водой малыми кругами: то вниз по течению, то снова вверх, то куда-то вбок, под углом к берегу... Не желает славный боец сдаваться врагу, не хочет! Вот скатился, утратив терпение, юлой я на кромку, чтобы сподручнее было красавца забагрить. Но Юрок почти в гневе: "Отойди в сторону! Тенью напугаешь его, и он снова рванёт в глубину..." Отхожу, не хочу мешать, путаться у Юрка под ногами - жду дальнейших команд Капитана.
   Наверное, полчаса водил волгарь на поводке "дурака", и уже в самом конце поединка сазан чуть было не сорвался с крючка - дал в пяти метрах от берега жуткую "щучью свечу", намереваясь спинной пилой крепкую снасть всё-таки перерезать! Леса на пару секунд ослабла, провисла, словно произошел её внезапный обрыв... Но ещё через мгновение леска снова туго натянулась, значит не сорвался красавец пока!
   И вот сазанище, похоже, окончательно выдохся - "сдох", присмирел, сдался... Волгарь это сразу почувствовал и, не мешкая, усилил давление на поводок - через минуту успешно вывел жёлтую тушку бойца на бережок, где и прижал его коренастой босой ногой победителя. Темляк для захвата жабр не понадобился, не пригодился. Я так и остался стоять чувственным немым зрителем, слизывающим в светлой хорошей зависти сладкие теплые слюнки...
   Повторных поклёвок у Кэпа не было, он и так наловил шесть-семь норм, обнаружат - повяжут! Мой жёсткий "пионерский" спиннинг был недостаточной жёсткости, он давно глухо молчал в стороне, по-прежнему совсем не работал, словно его с насмешкой заколдовали, зашептали, огородили от остального мира, как прокажённого. Это и было обидно. Желанной солидной поклёвки на глубине "первого фарватера" я так до вечера и не дождался - видно, до "рыбной тропы" я не смог добросить тяжёлое грузило.
   Однако, красной весной, зелёной порой, на такой бесподобной, памятной, цветной рыбалке, где "сазаны рыбакам читают свои поэмы", грусть по не пойманной "прекрасной золотой глыбе" отнюдь не переходит в гремучую тоску или позорное малодушное уныние, нет! Погоревав всего несколько острых, обидных минут, постыдив себя тайно оттого, что не я, а он поймал Самого, - выволок, обхватил, одолел, прижал! - я вернулся восвояси в "свою родную струю". В свой основной образ созерцателя мировой красоты. Да, признаюсь вам искренне, честно, свободно: умом бытовым неуклюж, непрактичен. Мой любящий сказку дух - архаичен. Очень многого в этой "суперновой", сложной для меня, не моей жизни - я попросту не умею, и теперь уж никто всё уметь не заставит, не склеят по схеме своей. Поезд жизни куда-то ушел - я остался...
   Это когда-то в далёкой молодости я должен был научиться всё уметь молодыми руками. Но, увы, научиться в начале не смог, не сумел: весь ушёл с головой, с юным сердцем, с "печёнкой" - в "сокровенный идеализм". С двадцати двух лет от роду я беззвучно потрясал (Сам перед собой!) каким-то незримым духовным могуществом, намереваясь процветая, прожить - просиять до старости вне физической оболочки! И это очень похоже на сущий бред, однако это со мной было...
   Спустя целую жизнь, выяснилось, что попытка слияния с лучом оказалась глупой, неуспешной, но только наполовину - и такое в этой жизни бывает!
   Искривлённое, перевёрнутое мировоззрение, как ни странно, дало экзотические, нефизические плоды! Через десятилетия я компенсировал мой некрасивый общественный недостаток, "мой ненародный, опасный порок" - одним лишь даром души видеть, рукой духа нащупывать и вникать, а музыкальным сердцем романтика охватывать и вместо органа звучать!
   Больше удивить мне вас нечем. Это всё, что могу.
   К сожалению или нет, личность моя неисправима, неизлечима, обречена на преданность идеализму. Можно и так сказать: поздно, брат, пить боржоми - оставайся собой... Но есть всё-таки в моей чуткой душе вечного странника одна светлая, большая надежда, что будущее Земли исправимо, что браконьеры "возьмутся за ум" - лишь нужно помочь им иное понять и увидеть.
   В тот славный солнечный день на Зайчиках я ещё долго, много, светло и искренне радовался, словно в затяжном душевном полёте бегущий ребёнок, выпущенный из-под тиранской опёки, увидевший вдруг перед собою доселе невиданный им чудный простор. Я был рад встрече с не изгаженным зелёным миром, я был рад, что у меня такой славный, сильный, умелый и добрый преданный друг, что вокруг нас царит эта волжская взрослая сказка, и что ДЕНЬ НАШЕЙ БРАТСКОЙ ДРУЖБЫ - наш день - ещё не истёк, не канул в небытиё, никем, ничем не погашен, суетой не зачёркнут, не стёрт, не смазан, что мы с другом Юрком ещё побросаем с размаха на глубину, и у нас ещё будут большие, прекрасные шансы счастливо иметь! Иметь рыбацкую удачу, иметь умение и видеть и слышать, уметь всей душой красоту понимать, иметь тот особый походный кураж, верховную сладость борьбы и Победы! Иметь, в конце-то концов, самих себя, вот такими, какие мы есть! И ещё нужно уметь: никогда, никому, ни за что НЕ ЗАВИДОВАТЬ по-плохому, по-чёрному, по немому, - лишь по белому зеркалу зависти плыть к счастью возможно...
   Пусть завидуют они нам, а не мы - им, прочитав мой душевный рассказ. Покорные слуги вечной городской суеты, несчастные жертвы придуманных миражей, мясо-молочной печальной утопии. Все вы, кто от нас так нелепо далеки, так убого-глупо отчуждены и от сельских сыпучих дорог, и от медовых степных ветров, и от прочей "дикой прекрасной природы" - позавидуйте нам двоим - непоседам, непосредственным чудакам, "рыбакам-передвижникам", всегда готовым прийти на помощь, так похожих на улетающих белых птиц, и до ныне счастливо пылящих по дорогам своей любимой зелёной "Вселенной"!!! Вот.
  
  
   Волгоград. Январь, 2006 год. Бабанов Валерий Юрьевич.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"