Бабанов Валерий : другие произведения.

Раздвоениесердца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

   Р а з д в о е н и е с е р д ц а
  
   О дорогих предках.
  
   Чудовищный гигантский нацистский крест, а точнее, его черная тень
   дошла до Волги и накрыла город. С высоты почти зримо сползал низкочастотный туго сплетенный гул сотен страшных моторов. Гул с небес был похож на назойливое гудение исполинских космических жуков-убийц, решивших сожрать как лакомый плод Землю.
   С бездонно синего, как глаза Любимой, ясного летнего небосвода на людей лавой стекал тот черный падучий ужас, который ни потрогать руками, ни прожевать, ни проглотить как горькую влагу жизни, и ни выдохнуть из себя... Ужас пронизал, проникая во все и во всех, казалось, уже без возврата...
   Август 1942. Чужие тяжелые самолеты летели на город стеной, ровным воздушным фронтом.
   С циничной наглостью отпетых головорезов "кресты" зависали над улицами, над кронами могучих прекрасных деревьев, над памятниками старины, и грубо харкали вниз - черными железными чушками...
   Безмозглые чушки бомб то там, то тут - совсем без разбора - рвали русскую землю в клочья, уничтожая чужое... Казалось, что пришел всем и всему конец. Что смерть победила и шансов у жизни "выбраться" - нету... Навсегда уходили туда, откуда нету возврата - мягкие и твердые люди, кошки, собаки, птицы, дома, дороги, деревья - наша "родная среда", наша Родина... Само безумие развернувшего свои фланги Апокалипсиса нагло обрушилось разом куда-то вниз, все в пути потрясая, ради единственно желаемого: уничтожить этот род Непокорных. Однако, - "непокорные" - врагам не сдавались! Не валились на колени, от боли не выли!.. - Отовсюду - из самых неожиданных мест, из развалин-руин - врагам-пришельцам отвечали встречным прицельным огнем и нередко дерзкой внезапной атакой.
   По главной улице Сталинграда - почти истеричным походным маршем (шагом), но при этом расчетливо, осторожно, одновременно хищно, это все равно что без сердца, двигались черные грудастые танки фрицев. За их тяжелой опасной броней - прятались совсем безумные твари, - очень похожие на людей: полупьяные роботы- автоматчики, бездуховные варвары, ядовитые двуногие существа... Что-то на своем грубом лаящем языке друг другу то и дело кричали, искусственно возбуждая в зелено- серой гремучей ватаге отвагу!.. - А за последним роковым поворотом к Волге их, идеальных последний безумцев, непридуманных извергов- фрицев - ждал шквальный огонь НЕСОГЛАСНЫХ! - Несогласных русских солдат!.. Хапуги-враги, неземные жуки, искали наживу, а нашли свою гибель...
   ...Так было в тот чудовищный год испытаний, в те тяжелые дни и часы над любимой русской рекой. Те кошмарные, абсолютно дикие неприродные испытания народом не забыты.
   Я же не могу этого ужаса помнить и как себя самого понимать лишь только потому, что не был живым свидетелем тех страшных, кровавых, не слишком далеких боев-событий. Я только лишь "наблюдатель", только потомок своих предков, погибших и не погибших русских героев, честно сочувствующий грешник (и это правда) многочисленным человеческим жертвам сволочной мерзкой гниды нацизма, попутно Вам рассказывающий, повествующий и свою проблематичную душу. Ну и слушайте, коль ко мне Вы в "капкан" попали!..
   Бывший "стахановец" по колличеству немыслимых истреблений, грозный народный лидер, царь, предельно циничный - "раздвоенный дьявол", - великий диктатор, тиран этого "Нового мира" - Иосиф великий, - когда его просто и естественно спросили - "Что же делать с не военными людьми огромного города, куда их всех, несчастных, девать, как спасти попавших в беду стариков-детей-женщин от жестокой немецкой бомбежки?" - он без всяких колебаний, без малейших эмоций запретил тотальную эвакуацию гражданских лиц: детей, женщин, старух, инвалидов. "Друг, опора простых людей" хорошо понимал, что именно в Сталинграде в эти грозные дни и часы все решается, все решится. И не мог, не хотел этот самый грозный из всех член новой "пролетарской республики" допустить, чтобы весь Большой Мир, те же гады-фашисты, знали и видели: КАК ВСЕ ЖИВОЕ В СТРАХЕ ОТ НИХ БЕЖИТ!.. - Так тараканы от дуста спасаются!!!..
   Поэтому лидер восточной нации постановил, а значит и приказал: ДЛЯ ВСЕХ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ НИ ШАГУ НАЗАД. Идея - ни шагу назад - должна войти в кровь всех РУССКИХ людей! С этим призывом не спорят!.. Это значило: умирай только дома. На своем родном месте. Не доживай трусом в бегах, - не смей ни на шаг отступать, не смей о побеге и думать!!! Только поэтому внизу, недалеко от великой реки, растянулся на километры заградотряд, "сотканный", собранный из "особо одаренных" дисциплинированных советских воинов - из породы людей-особистов! Я представил себе эту заградительную живую цепочку... Властями был мудро выставлен последний живой заслон - против "подлой людской трусости, низости". Задача этого уникального по военной догадке заслона - метко и почаще стрелять в отступающих, в быстро бегущих назад, в лихо "тикающих" от врага "предателей Родины"!..
   Пожилыми людьми, инвалидами, небоеспособными женщинами и слабыми "неимущими мужчинами", детьми и подростками, в те кровавые и объективно чудовищно-дикие дни, никто по-сути не интересовался, не стремился даже и вспоминать, - "балласт как хвост отсекали", - не важны теперь были все "прочие бытовые души", а важна была только одна великая битва. Солдатам было, понятно, не до отдельных жильцов-граждан, заложников чудовищной сумасшедшей бойни. Воины в те дни и минуты шли неминуемо на смерть, нужно было не спасаться, а спасать свою страну - бить и бить этих штампованных германских выползней! Некогда было солдатам по ходу войны помогать безоружным (хотя все равно помогали!), совсем было не время плакать, посыпать волосы пеплом - все решалось для всего Мира именно на этом Волжском Платцдарме...
   А спасаться от лютой кромешной бомбежки, от постоянных разрывов, люди должны были сами, не надеясь ни на кого. Такова была конкретная "перспектива", что было, то было - многие то же о былом Вам расскажут, если вдруг захотят.
   В кричаще безобразных развалинах, в появившихся от разрывов черных воронках, в окружении обезумевшего врага находиться, а тем более жить, было нельзя, немыслимо - и люди, конечно, куда-то бежали!.. Пеплом становились тела и листья, пеплом, гарью покрывалась родная Земля, безысходность вселялась в неубитые души: гасли, меркли от горя глаза, высыхали от жажды глотки, повисали в бессилии руки...
   Уцелевшие после целого ряда налетов, чудом выжившие на родной земле - упорно переползали, преодолевали руины-завалы, минуя скопления мертвых разорванных тел... Бегущие перебегали улицы, перекрестки, преодолевали завалы, их глаза устремлялись туда, ближе к Волге, на ее крутые берега СПАСЕНИЯ!!!..
   Но к кромке заветного берега, к животворной воде гражданских лиц не подпускала "живая заградцепочка". Добраться до священной волжской водицы было практически невозможно. НЕЛЬЗЯ! Никому! Команду к реке никого не пускать на выстрел - дежурные стрелки четко и своевременно выполняли: до многих ничтожных ушей доносились сухо трещащие очереди автоматов - поверх откровенного мата!.. Правда, случалось это нечасто. Но это было действительно страшно...
   "Просочиться" сквозь живой вооруженный заслон особистов как сквозь песок удавалось немногим. Эти немногие были люди с "отклонениями". Нормальным было лучше туда не соваться... - По поведению "дураков" видно!.. - Это либо "нервные придурки", либо ущербные физически, или же просто больные, тупо просящие пропустить их к воде, к заветному месту на Волге!.. Охрана их, как правило, "великодушно пропускала", понимая их "безнадежную безобидность", питая жалость к душам убогих... - Тогда тщедушные, очень жалкие, но все же живые "существа", иногда очень смешные гонцы, бросались по камням и сыпучей глине к реке! К Живой и Святой Воде! Их мучинические лица вдруг озарялись подлинным лучезарным счастьем! - Несчастные катились вниз и жадно припадали к воде, долго пили и пили святую живую влагу!.. -
   Набрав в посуду потом живительной влаги, огрузившись насколько это было возможно, гонцы (гражданские пехотинцы!) уносили ее наверх - сквозь насмешливый колящий говорок: солдаты с несунами лениво, игриво шутили, жалея слабый гражданский народец - и в такой мимолетной насмешке есть своя чудная сладость!.. Наверху "засланцев" ждали их родные... - Без воды на Земле и в теле ее - не жизнь, а с живою водой - мы все перетерпим!..
  
   ... По всему фронту высокого и очень крутого берегового откоса пока еще не погибшее от разрывов бомб гражданское население усердно копало, настойчиво вгрызалось в грунт - рыло для душ своих "норы". Возможно могилы...
   Морально подавленный, начисто измотанный бесконечными налетами рыжих нацистских гадов люд, не имевший при себе никакого оружия, сам себя загонял в земляные вертикальные щели. Копошились, старались, выгребали землицу, как те мураши! И это единственное, что им, пока еще не убитым, сделать в жизни осталось: выкопать для себя же свое последнее убежище. А скорее - могилу. Вот ведь зрелище из "космоса" было: замедленно, словно на тормозах, неторопливо, без нервных ненужных судорог, порой губительно скованно, до тошноты неохотно, явно заторможенно, словно в жутком летаргическом оцепенении, почти уж не веря, что именно им удастся выжить в этом кромешном аду налетов, подавляя, сминая оставшейся толикой воли паскудный животный страх, - люди копали на гигантском откосе совсем не окопы, а вертикальные щели, очень похожие с высоты самолета - на "ворота сухого влагалища"!.. - О двуногих немецких крысах заложники зла - гражданские люди пока и не думали. Люди думали, как бы укрыться от свистящей воздушной чумы - от нашествия бомб.
   Разноликие терпеливые волжане постепенно разрывали тело мамы Земли - крутой волжский склон, его сыпучую структуру чем придется: трудились скребками, лопатами, ведрами, чашками-кружками, ножами и ногтями, арматурой и касками, найденными в опасных переходах к реке.
   В результате многочасовой работы в качестве неумелых землекопов, поставленных перед выбором - жить или не жить, быть или не быть - у людей все же получалось задуманное: вполне сносное малогабаритное жилище на одну семью. "Хата-влагалище" - грубо сказано, но очень похоже... - Относительно безопасное, хотя темное и убогое укрытие. Появлялась очередная спасительная земляная щель - для многих живых душ - "Святая Обитель"...
   Внутри земляной, рукотворной, слегка замаскированной "трещины" люди сидели как в огромном мешке. Они мучились, думали-горевали, как те бедные рыбы несчастные - в браконьерском, крепко сшитом, капкане-садке... Целые русские семьи ждали что будет. Залетит ли к ним в гости "свинья"? То есть жирная страшная бомба. Или бог их, несчастных, простит, всех помилует разом, спасет от погибели верной? - ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ЗАВТРА БУДЕТ???..
   Сатанинский, безумный, прагматичный налет жадных крестовых жуков (восжелавших сожрать эту Землю) продолжался немало часов и дней. Пока любимый город не превратился в сплошные руины, в развалины от страшных и частых землетрясений... Некоторые "слабаки" не выдерживали этого ада налетов и тихо, безлико, сходили в чреве мамы-земли с ума... Те же, кто был покрепче, духом повыше - помогали выжить и детям, и старикам, и прочим слабонервным натурам. Сильные своим духом русские люди-волжане углубляли, укрепляли пещерные лазы, рыли новые "свежие норы", делились последними продуктами, а еще иногда совершали довольно рискованные походы за водой, порой внезапно нарываясь на пулю...
   Вертикальные расщелины "граждане-мураши" - маскировали чем нашли, чем придется: клочьями сухой травы, древесной корой, сплетеньями веток, брошенными покрышками, даже грязными тряпками, и - тд... Люди понимали, догадывались, что чушке трудно попасть в эту малую щель Земли как в десятку! А это значит - оставалась живою одна Надежда - все-таки в этом аду выжить, все-таки победить обстоятельства, не стать "прахом под страхом"...
   Но далеко не всем бедолагам удавалось выжить. Нередко жирные немецкие чушки рвались слишком близко от "зева", от "чрева людского", и в результате смертельным взрывом-волной огромной мощности заваливало целые семьи. И никто их потом не откапывал, не искал - а зачем? Да на это у соседей и не было сил - чего их искать, зачем их обратно выкапывать? В этом не было ни малейшего смысла. Ведь они же уже покойники, - пусть на месте, в просторной готовой могиле лежат - отдыхают от жизни!.. Это ж - готовый и надежный склеп!.. И что важно, - абсолютно бесплатный, сразу на всю семью! - Рвануло в двух метрах - и ты на погосте, в абсолютном покое! Не всем так "везло"... Очень многие в щелях выживали, отчаянно выкарабкивались в "светлую жизнь Завтра!" Чтобы погибнуть по-иному, но потом, - только бы не сегодня... Такова чернобелая философия данного конкретного душераздирающего выживания "убогого человечка".
  
   Мой родной, неповторимый и в веках, и народах, неповторимый в пространствах Нетленной Вселенной отец (буду часто звать его Батей) - родился в граде Царицыне, то бишь Сталинграде, в январе 25-го года. А в дни огненной Сталинградской "блокады" - бомбежки - прятался от активных крылатых чудовищ на склоне огромной волжской горы: в пятидесяти метрах от Воды, и в двухстахпятидесяти от развалин краснокирпичной Гергартовой мельницы. Хозяин ее - немец Гергарт. "Своего человека" немцы в пух и прах разбомбили! - Тоже странная философия невеселого "Нового Мига!"
   Не очень пожилые, но немало на свете пожившие, немало от жизни уставшие люди: жизнью тертые три сестры, три закаленные стойкие женщины, сын-юнец (мой отец), пока не переживший свою военную юность, совсем молодая его сестра девочка Клара, и еще одна "бабка" (моя пробабушка, мать трех сестер), плюс еще кошка с собакой - не могли на склоне огромной волжской горы превратиться в солдат, в бойцов, в защитников любимой Родины... Как другие люди, мои предки живо вырыли щель и ее собой заселили. С ними кот и большая собака... Из трех потрепанных нелегкой довоенной жизнью неюных женщин - одна была пожизненной инвалидкой. Еще в очень раннем малолетстве ее, совсем еще кроху, подстерег и скосил как косой, точно по наводке черта, коварный полиомиелит. Есть такая дура-болезнь для отдельных несчастных детей... И едва пережив эту внезапную, словно торнадо, биологическую катастрофу, встала милая девчушка Катюша - в два года от роду - на маленькие постылые костыли, на которых и проходила всю жизнь до самой смерти. Костыли, конечно, по мере взросления, меняли, подбирая по росту...
   Одна нога у моей нервной властолюбивой тетки тети Кати постепенно за долгие годы усохла, уменьшилась по сравнению со второй, искривилась винтом и к зрелости стала на десять-двенадцать сантиметров короче другой - нормальной - не тронутой дурой-болезнью. Вот такие "дела" с Катей были...
   Баба Вера, самая старшая из сестер, низкорослая и покорная русская баба, с большими добрыми глазами, страдала с юности тяжелой нехорошей одышкой. С детства баба Вера была толстой. А к сорока годам округлилась совсем, ходила с большим трудом, переваливаясь с ноги на ногу, но часто всем улыбалась своей добролюбивой, немного печальной непонятной улыбкой... (Когда я подрос, в доме на Енотаевской, тетя Вера от меня получила обидное прозвище - Пузырек!)
   В конце своей очень не легкой, но по-своему счастливой жизни - "Верушка" - так звала ее тетка Катя - то и дело торговала у старого синего магазинчика (напротив 37 школы) семечками, каждый день таская за собой желтый объемный зембель. Чтобы не сидеть у важной сестры-госпожи Екатерины на шее. Так послушная Верушка помогала хромой, самолюбивой, капризной, очень жесткой сестре "процветать" - ощущать себя только сверху царицей!..
   ...Подвижной, красиво стремительной, "премногоумной" (много хороших ценных книг прочитала за свою жизнь), всегда удивительно деятельной и упорной - была мать моего дорогого предка - отца Юрия Максимовича - баба Александра, то бишь баба Шура... О совсем больном и наверно несчастном отце отца, вечно простуженном бакенщике, знать ничего не знаю. Мне о нем мой отец никогда не рассказывал, картин его "водной жизни" не описывал, не представлял, а я сам не проявлял должного любопытства. Знаю только одно: он умер от туберкулеза перед войной в 1940 году, ничего от своей души не оставил. Кем он был по душе - я не знаю.
   Ну еще в земляной спрасительной щели, словно в темном материнском чреве, присутствовала в дни бомбежки - гладкокожая худенькая девочка Клара - простите, что я повторяюсь. Она станет потом мамой двоюродного брата Сереги, - донского "пирата", мастера жериховой "вертушки", моего первого кумира, настоящего даровитого рыбака-чародея! На короткое время...
   Клара - родная сестра моего отца - умерла от инфаркта (от усталости сердца) совсем недавно, в 2006 году, когда и я наконец-таки понял, что и моя чрезвычайно непутевая "синкопная жизнь мечтателя" - похоже, уже на закате...
   Дядя Митя, муж Клары, как и моя родная мама в земляной щели от разрывов бомб не спасались, потому что пары еще не состоялись - люди еще не встретились - мы с Серегой родимся только после проклятой безумной войны.
   Вот и вся наша родовая ветвь того грозного времени, мои дорогие люди-родоначальники, - генодатели-экстримисты, - предки очень ершистого и небывало нахального "литературного анархиста", не желающего "причесать" иль хотя бы "пригладить" - "несолидные труды дилетанта" - перед "поеданием" их "толпой"!.. - опять не туда занесло!..
   В 42-м году мой юный но ранний мужичок - отец - не подлежал призыву на службу родному отечеству. Подросток еще не созрел для жестоких боев с аккупантами фрицами. Пацан был ловким и стремительным, в меру мечтательным. Молодой человек был упрям, горяч, ухватист, дружил со смекалкой. В тяжкую годину для многих людей юнец - как мог - помогал своим близким, при этом не щадя головы, брюха, и быстрых упругих ног.
   По ночам, когда "воздушно-наземная мясорубка" на время утихала, переставала молотить-перемалывать людей и животных - (останавливала свои чудовищные жернова) - живой, чернявый, юркий паренек Юра, (а потом, в зрелые годы, всегда только Юрий Максимович) - брал в руки большой белый бидон, цинковое ведро, цеплял на ремень зеленые солдатские фляги и смело отправлялся к Волге за водой для себя и родных. Без священной животворной влаги - в норах выжить было нельзя, невозможно. Просто немыслимо было обычному человеку выдержать эту долгую жуткую земляную пытку... И народ выходил из нор.
   И вот в одну из тихих летних ночей, когда над головой, не мигая, словно изумляясь проделкам безумных Землян, на странных далеких людишек с высоты космоса уставились Белые Умные Звезды, - "подкованные", сытые и "напитые" береговые особисты появившегося шустрого ходока за водой внезапно схватили! - Не дошел мой молодой пацан-отец до ВОДЫ как до цели - до волжской свежей и сладкой водицы! - "Люди заслона" пацану не поверили и тут же его арестовали - не смотря на зеленые фляги на поясе и объемной посуде в руках. Задержали молодого гонца, заподозрили, что гонец за водой не гонец, а шпион германской разведки - и он послан врагами к берегам Волги на большое задание!..
   Арест произошел, наверно, еще и потому, что паренек-волжанин выглядел очень уж подозрительно, нелогично и непривычно: светлое, чистое, свежее и даже красивое юношеское лицо, в одежде приятно опрятен, походкой - сокол, орел, герой! - Откуда тут быть таким молодым орлам, кукующим по щелям в острой жажде выжить? Видно, что паренек ничего не боится, никаких сраных фрицев, никаких мин, пуль, бомб, а тем более - особистов! - Точно - этот "орел" - заслан Оттуда!!! - Он плюет на опасность, - смотрит прямо в глаза, а не в землю, как раб! - Точно он не отсюда - точно шпион!!! - Ему надо язык развязать - по башке настучать для начала!..
   С первых же слов паренька задержали. Как только заработал его язык - тут же заподозрили юного необычного ходока и отвели в ближайший блиндаж, а там - полно офицеров!..
   В чистом и просторном офицерском убежище - это Вам, люди, не земляное влагалище! - смелому пацану учинили допрос с пристрастием! То есть, с крутым нажимом на "лазутчика", на гонца от врагов, который для маскировки захватил с собой на задание ведра и фляги! - "Но это дешевый номер и он не пройдет!" - так сказали неверы.
   Долго, въедливо и настырно, бесцеремонно ему трепали детские ранимые нервы... Бить пацана не били... Но пытали жестами "недоверчивых рук", острыми заточками слов, лавиной густой злобы из кабаньих глазок!.. - едва жив в ту ясную звездную ночь мой батя-пацан остался, - русские советские офицеры хотели вытрясти из гонца душу, почти доканали они подростка, едва не изодрали морально...
   Могли и хотели эти люди его расстрелять - без всякого суда и следствия, тут же, на месте, чтоб прекратить надоевшую канитель. - "Нет человека - нет и проблем!" Желали превратить моего главного предка в пыль земли, в порошок... - но в самый последний момент молодому волжанину удивительно повезло, подфартило: кто-то из фронтовиков, прибывших по делу в блиндаж (по сути-то мимо идущий!), его увидя, узнал и подтвердил, что пацан этот свой - не чужой, не лазутчик, не гад: обычный паренек из местных развалин, из близ лежащих "урочищ"!..
   Из уст дорогого теперь покойного бати сам слышал эту незабываемую папину историю столкновения с советскими "монстрами" - с представителями жестокорежимного контроля, с клещами неограниченной военной власти, - во благо огромной отчизне и во вред отдельно взятому человеку!..
   А бомбы-чушки с адским визгом, с дьявольским свистом все продолжали лететь вниз на несчастный народ, на несчастный город... От которого теперь уже мало чего осталось... -
   Отец однажды сказал, когда рассказывал мне о пережитых им и другими людьми бомбежках, что, прячась от смерти в "норе", пока уцелевшие жители города постоянно ощущали во вдыхаемом воздухе - серогорькую обреченность на скорую верную гибель... Бесконечную угнетенность своей живой природной души - вдруг попавшей в гигантские клещи войны-бойни!.. Само дыхание близкой смерти... Выбитый из города человек, не способный сражаться против фашистов с винтовкой - уже и не жил - он только ждал, когда его, кроху, прихлопнут, убьют, сделают страшным фаршем... - когда его живые клетки смешают с обычной землей и станет человек - грязью!!! То есть, по сути, ничем...
   Но не знал загнанный человек одного: сколько ждать ему смерти осталось?..
  
   ...До войны, до нашествия безмерно наглых немецких пиявок, еще в 30-е годы, мой пока еще не отец и вся его родня - мать, отец, бабули, дедули, сестры - жили-были в двух шагах от всем известной теперь Гергартовой мельницы. Она вся из красного кирпича. А они жили в старом, приземистом, саманном квадратном доме - с окнами в Пойму!
   - "Не жили богато - и нехрена начинать!" - с данной батрацкой философией Свободного Волжского Духа и дожили простые русские люди до 41-го года. До всеобщей великой людской беды, до кромешного немерянного людского горя... Не от графов, не от богатых купцов на свет удивительный они родились: не владели мои родные вольнолюбивые предки расписными барскими усадьбами или золотыми приисками-тонями, но цену себе всегда знали. Гордились врожденным Чувством Свободы!!! Светло гордились не материей, не деньгами - а богатствами Волжского Духа!!!
   Коренные независимые волжане были людьми неприхотливыми, некапризными, и умеренно гордыми. Как и я - их потомок. Я - умеренно горд своим "редким даром" - а при чем тут ковычки? - своим метким крылатым словцом! Так и вижу в них, в моих золотых предках, не лицо, а сам дух-ореол, саму "фотографию с доброй натуры" безмерно симпатичного артиста прежней далекой эпохи - Николая Крючкова.
   Отец моего Бати в силу известных привычек, в силу "народных традиций" - воспитанием родного отпрыска сроду не занимался, его душу светлой любовью не поливал - не умел он этого делать, никто его не учил. Не воспитывал сына как учитель. Да и кто тогда, в те нелегкие несытые тридцатые годы совестской власти особо уж занимался воспитанием собственных деток? - Просто жили рядом взрослые и их наследники-дети, жили бок о бок - и все! Зрелые и бывалые подавали пример - "небывалым" - бери, клоп пискливый, с натуры взрослой пример и никогда как девка не плач, не скули! - И более ничего: никаких воспитательных показательных актов на базе красивых теорий. Теории в умных головах возникли гораздо позже. Только помогли ли они поколению?.. -
   ... Зарабатывал "лох-бакенщик" очень мало, дневной паек речника был весьма скуден. Наверное, часто пил скромный волгарь горькую, я этого не знаю... Всю свою жизнь провел на воде, на ветру и на волнах, на жаре и опасном сыром сквозняке. Иногда отец Бати сильно болел, при этом совсем не лечился. Геройской атлетической волей мой неувиденный дед не обладал, не отличался, а поэтому, по причине потери здоровья, быстро сгинул, ушел в мир иной везвозвратно. Его сожрала "популярная" в людской среде дура-болезнь. Тубик... Вот он был, в лодке плыл, бакены красил, менял, и вот - уже его на земле нету, - как будто и не было никогда. Это ли не мрачная философия смерти?..
   ...Мать моего энергично артистичного, породистого симпатичного папаши - "бульдог" баба Шура, Бабуля - получила свое посмертное прозвище в моем прошлогоднем рассказе о неудавшемся музыканте. В молодости слыла чрезвычайно активной и обаятельной женщиной, запросто заводившей многих горячих и сильных мужчин! Это в ней от Природы. Она даже очень умела подать себя людям, была хорошо, даже прекрасно знакома с русской классической литературой (отнюдь не поверхностно), обажала гениального Шаляпина, часто о нем говорила, ценила вольную Волю, вольную Русь, умела найти по пути жизни ценную важную "жилу" и вцепиться в эту жилу зубами!!!.. Этого у нее не отнять.
   До войны Бабуля долго и продуктивно работала контролером не где-то, а в продуктовой важной конторе, на запашистом хлебном пятачке. Примерно так же и я двадцать лет подряд проработал на другой важной и родной продуктовой базе, но только грузчиком... Бабуля была очень практичной, одновременно - романтичной - много чувствовала, много мыслили и, поэтому, саморазвилась!.. И вот наконец, развитая моя дорогая Бабуля, как могла накопила средства на дом, на три четверти дома, и не совсем чистосердечно помогла волевой, хромой, упорной целеустремленной тетке Кате, протрубившей рядовым экономистом-бухгалтером на Метизном до самой пенсии, построить совместными усилиями - большой деревянный "особняк" из четырех просторных комнат, который и послужил им до глубокой старости, а мне до "глубокого детства"! Им - это трем неразлучным сестрам. Это ли не победа их общего Человеческого Духа?! - Конечно победа.
   Удивительная женская бабулина естественность, ее пламенная "летная сущность", всеохватывающее жизнелюбие талантливой Александры, если хотите, - красивый высокий кураж ни перед кем не пасующей русской гордыни! - сыграли свою решающую роль в дни блакады на Волге...
   Мои непугливые предки прихватили запасы, инструменты, посуду, ведра-бидоны, ложки-тряпки, выползли, вышли из диких руин, добрались до крутого откоса (скорее в ночи) и, не мешкая, откапали словно мураши себе малую славную норку!.. Отсиделись в этой "норке" как серые мышки, как мелкие бесполезные черепашки - отсиделись и все!!!.. -
   И я точно в жизни такой же. Весь в родню - мужичок-скребунок! - Вот в ком теплятся мощные жильные корни!: - тот же нрав, тот же норов во мне! Та же хватка отца и Бабули! Та же гибкость спортсмена-гимнаста!.. Та же грусть о прошедщем ... в июле... - Тоже грыз бы я землю зубами, руками - ради жизни одной на Чудесной Земле! - Если б жил с ними рядом в те жестокие дни.
   Но теперь то я весь изменился, - меня ангель-хранитель на склоне житейском заметил!.. И я понял, что мне пресыщений не надо... Я увидел, что жадность слепого инстинкта - не подходит к Душе. Что она, эта чушь, эта блажь, как больная тоска надоела, и отпала сама - не найдя во мне корма, как все в жизни, исчезла... - надоела мне жадность вещизма, но не жадность к особой работе!
   Буду короче - скажу на духу веселее: в те тридцатые "вольные годы" мои дюжие "пряные родичи" жили у самой Волги вполне счастливо: с улыбками, с шутками-юмором, с "норовом слова", - но при этом всегда небогато и просто. Лишние пятаки предки клали в натуральный чулок, а не в "Альфа-Банк"! Лишних у волжан было немного... Вполне умеренно, без обжорства, питались, но "костьми не гремели". Добывали где можно прокорм, в речке часто рыбку ловили - осетров не багрили, без икры обходились оне... Короче, не голодали и не побирались, не гнили от зависти, от нищеты мои предки не страдали и в навозе не чахли!.. - Хорошо, легко жили "россияне" - пели русские песни и пили руссую водку! - Как и я в мои "годы застоя", - их продолжатель!
   Так и жили они, дорогие славяне, милые и простые, крикливые и тут же ласковые, вообщим загадочные, очень светлые славянские люди...
   ...С малолетства, то есть сызмальства, мой с пеленок поджарый отважный отец, сколотив для веселья собратьев ватагу, совместно с соседскими пацанятами-огольцами, дорожа первыми товарищескими узами, ежедневно пропадал на любимой народной реке!.. -
   Очень уж любили "пацаны-волгари" - негласные хозяева волжских просторов, дегустаторы особо вкусной речной воды - эту особую волжскую свежесть от шипучей прохладной волны. Эту неописуемую пахучую волглость, этот высокий счастливый кураж, крикливую суету неизменно грациозных в полете - изящных "воздушных гимнасток" - чаек, а также дымящие уморительным жаром песок и гальку, слепящее золото Солнца над головой! - Все это было родным, обязательным... Любила ватага просторный Мир - родную Природу любила! Но именно она, река, научила ватагу любить и ценить эту сочнозвучную яркую жизнь, дорожить этой божественной явью, какую сердца отольют в Белый Свет!..
   Река отвечает им тем же - река своих людей всегда любит. Волга - это тоже важный большой Человек! А если "текучий большой человек" - любит простых людей всей своей глубиной, значит их, столь родных, учит жить, закаляет, окрыляет при этом, - щедро дух промывает, заставляет работать мозги, чувства их укрепляет - детства первая доброта переходит в Живое Сочувствие к "твари"!.. (К божьей твари, имею в виду...) -
   Уже в восемь-десять лет "волжские морячки", пацанва, дерзкая и веселая братия, - разбитная голопупая команда или прочный союз чутких ярких сердец! Все как один лихо плавают, словно юркие скользкие рыбы. Детки умело ныряют с волжских откосов в речную пучину, в бодрящую волжскую стынь - как те бесстрашные полярные пингвины! Как герои моряки в час крушенья их корабля...
   И живут свободные пацаны на реке без постылого скуляжа, без унынья, без всякой не знакомой им устали...
   Местные обгоревшие на Солнце удальцы потом с гордым моряцким взором выходят из водной стихии на берег. Братья полны несокрушимым Достоинством, Честью, Отвагой, - они идут рядом, - и это надо бы всем людям Земли ВИДЕТЬ! Всем понять их судьбу, их такую "стальную натуру!!!" -
   Без устали часто бултыхаясь вдали от вечно занятых пап и мам, на берегу реки проводя мокрое босоногое светлое детство, играя то в лапту, то в догоняшки, то в "жестоких пиратов", превращаясь в холодной воде почти в скользких лягушек, - достигают заветного дна! - А на дне детям всегда интересно! Детки лежат спиною на дне и смотрят на волшебное Солнце, и с удивлением видят его! - Это зыбко мерцающий круг желтизны, это облик какой-то далекой Мечты!.. Недоступное вечное диво! -Тут и рождается в детской душе самое главное ВОСХИЩЕНИЕ - это особый "подводный восторг!", - и это начало ОГРОМНОЙ ЛЮБВИ - к неразгаданной и вечно прекрасной ВСЕЛЕННОЙ!!!..
   "Пингвины" оставляют речное дно и, спустя минуту, легко выныривают на воздух, - поднимаясь со дна рывками... Сколько раз я проделывал этот "путь" до заветной вводно-воздушной "границы"... Они (мои духовные предки!) легко выбираются на колко-грубую сушу, обсыхают на каменистом пляжу, и вот тут, в недолгих ребячьих словесных баталиях, спорах, возникают, как бы всходят на дрожжах, самые дерские грандиозные планы. Их осуществляются тут же, в тот же день, не откладывая на потом...
   С небывалой легкостью, с крылатой верой в крутой успех все это быстренько происходит. Рассказываю Вам то, что знаю, что было - я это не выдумал.
   ... Вот по фарватеру Волги, великой красивой реки, сплавляется длинный полукилометровый плот из собранных и крепко связанных кем-то где-то в Верховьях - огромных плавучих бревен-дубин... До войны такие рукотворные мощные массивные плоты сплавляли по Волге в Каспий по - несколько штук за день!..
   Для волжских живых пацанов это зрелище весьма любопытно, довольно-таки притягательное, и к тому же полезное. Картина эта вполне обычна: лениво, несуетливо, неспеша, поступательно, безвозвратно - плывет прямо в Астрахань - "деревянное длинное поле"... А для управления "деревом" впереди огромного плота поставлен, заарканен внушительным тросом, - мощный буксир-коротышка - в плане речного быка! Бык-коротыш пыхтит и пыхтит, но не очень-то рвет свои жилы. Мощный железный бычок знай попукивает в выхлопную трубу, зазывает и тут же пугает свору голодных речных чаек ( мне иногда кажется, что чайки созданы на Земле единственно для переживания голода...) Они шарахаются от мычания мотора, возвращаются вновь к бурунам за кормой, часто и почти бесполезно ныряют в пучину, и кричат, и кричат о Своем!..
   Между тем, не обращая внимания на печальные крики, тащит бычок эти тяжелые бревна куда-то на Юг. Беспрерывно тягач работает, деловито, монотонно рычит над водой, иногда оглашая окрестности пронзительным сигнальным окриком - берегись, сторонись - я иду!!! Дело "паровоз" свое знает.
   Плот настолько тяжел и настолько увесист, что ускорения никакого. На носу плота либо посередине - наскоро смонтирована из кривых и сукастых досок - небольшая жилая хибарка. В этой скромной убогой "каюте" обитает сторож-наймит. Иногда их на поле двое. Среди подобных сторожей часто попадаются инвалиды. (Увечные). "Дровяной матрос" - следит за общим порядком: бдит, наблюдает, обозревает, и часто - "зевает"!..
   На веревках сохнет его исподнее застиранное бельишко, намоченные ночным дождем тельняшки, фуфайки, всякие обмотки-подвязки... Тут же рядом валяется закопченный друг-чайник - волжане любят "гонять чаи". Разбросаны деревянные немытые ложки, грязные миски - видимо спугнул человека дождик, - дальше топор и багор, а еще дальше - растянутые по бревнам штаны - как будто распяты! -
   Барахло, все это, пацанов не интересует, интересует другое:
   -- На широкой корме многоинертного плота - на широкой, большой, дровяной его заднице - очень заманчиво провисают рыболовные снасти, тут и там валяются острые крючки-ухваты, а на длинной проволоке, либо нехилой веревке, между двух невысоких колышков, висят и сушатся, дозревают, набирают кондицию, на ветру "отдыхают", до нормы доходят - вкусные дары реки - щедрой любимой Волги! Это широченные лещи-лопаты, плотные жирные язи и подъязьки, чудные - плотва, чехонь, вобла! - Вот что радует мудрый ребячий глаз-алмаз! - Вот что они видят! - И вот в чем состоит их скоростная задача! -
   У прытких речных пиратов - друзей во всем и везде! - в головах возникает такая идея: пропитание можно и нужно снять с плота и доставить на берег вплавь - только и всего! Но сделать это совсем не просто. Это Вам не в ладошку, смеясь, написить! Не с откоса дуром в воду сигнуть!.. Тут надо пораскинуть мозгами... А самое трудное в этом кропотливом деле (мокром деле) - это правильно рассчитать коллективный заплыв, не ошибиться в рассчетах - пора уж и действовать! - Хватит в игрульки на теплой гальке играть и жить " на подглядках" - Вперед, мужики, молодые пираты!!! -
   И вот "кусачие крохи", "малые детки", не желающие жить на подглядках - дерзкие, невоспитанные, нацеленные на результат, - сплюнув на береговую гальку слюну, круто, решительно входят в воду, лишь увидев вверху по реке плот с бухтящим буксиром! - Всем в атаку, ай - да!!!..
   Плот хоть и медленная "дойная корова", но по течению вниз уплывет весьма быстро - тут мудохаться некогда! И если заранее не выплыть, не подгрести поближе к огромной струе форватера, то ничего не получится - останется только "пожевать сопли" - за проплывающий плот просто не удастся зацепиться - он "пропылит" мимо...
   Как будто бы друзья рассчитали все верно: по-серьезному вошли в воду (зашли в воду с умом!), с интуитивным генным расчетом. То есть, загодя и уверенно, оставив глупость детства на каменистом берегу... И теперь вот уже минут десять неторопливо плывут-подплывают, словно к ничего не подозревающим антилопам - мудрые, ушлые, "намыленные на успех" нильские крокодилы-зубастики, уже готовые к трапезе!
   Точно страшные речные волки, подгребают пловцы к стаду беззубо бредущих овец - все ближе и ближе!.. Удальцы, существа любимой реки - добытчики в этой загадочной Жизни... Плывут как всегда легко, но уже не махая как при играх руками... Приближаются маленькими плавучими снарядами с точечной наводкой - с намоченными смешными головками почти к середине реки... До плота совсем уже близко... - плывут беззвучно, работают опытными диверсантами, на полверсты "корову" опережая, замерев на воде, ожидая ее проплыв, превратившись в привычной проточной воде в легкий весенний сор...
   И вот единое литое дерево - деревянная дойная корова - к юным пловцам стремительно приближается! Момент истины наступает...
   Ждут "плотик" ушлые детки недолго, не скучно - щас будет и вовсе всем весело!!! - Подельники решительно с плотом сближаются и в едином хищном броске цепляются за корму - ЕСТЬ!!! - Все сразу, все вместе!!.. - Тут же дерзкие пострелята (речные волчата!) по скользким бревнам как по трупным телам забираются на поверхность "деревянного дурака" и бегут к вожделенной, столь желанной красивой добыче! -
   Добегают до кормы голопупым десантом, мигом срезают веревки, лихо срывают с гвоздей проволоку, сдвигают добычу в охапки, формируют вязанки и, почти разом, весело и нахально - прыгают бомбочкой в Волгу - ЕСТЬ!!! - планка взята!! Дело лихое сделано - скорее обратно!! Нужно сматываться, линять, спасаться!!...........
   Иногда, когда деткам везет, их внезапное игольно-десантное нападение сторож-наймит попросту не заметит, никого из них не увидит, то есть, прозевает этот злостный момент! Проспит... Такой расклад очень веселит и весьма пацанов возбуждает! Такой воровской случай у них называется просто: "глухой налет". Да и кому в принципе может прийти в голову, что от далекого берега в данном месте реки и в данное время отчалит по твою душу - безумный плавучий десант - настигнет твой плот на фарватере и кинется разом в атаку?! - Банда срежет всю рыбу и снова бросится в воду! - Это же бред и полнейшее речное безобразие!! - А вот и не бред, а реальность - жизнь на свете сложна, ничего никому не предвидеть! Потому что ушлые волжские бестии - вот уже тута! - Вот юные черти бегут по бревнам с добычей! - Ага! - И до Вас тоже, похоже, дошло то, что случилось! - Вот уже отсекли все концы и в руках у воров моя рыба!!! - Нет, это не дети и не пловцы - это сущие дьяволы, в воровстве набившие руку!............
   А "сволочи" тем временем со связками слабо вяленой рыбы - уже по уши, по рот в воде - от "борта" отплывают, отчаливают, комментируя дядин стресс!: - "Стрелять-то по нам дяди нечем - пушку дома забыл! - Ну пальни уж по нам костылем!" - "Башмаком хоть попробуй!" - "Не вернуть тебе рыбу как день вчерашний - понапрасну не тужься!" - Хромой и часто тщедушный неуклюжий наймит ковыляет - бежит на корму деревянного "аппарата", отчаянно машет убегающим руками или палкой и шлет наглым налетчикам горячие проклятия!!! - Обокрали, бандиты! Обобрали разбойники! - "Но стрелять дяди нечем - пушку дома забыл..."
   Да плевать этим пловцам на такую охрану... Они умело обвешали вокруг шей и туловищ тяжелые куканы с лещами (почти готовой рыбы, жирной и вкусной!) - куканы не тянут хулиганов ко дну - жир, известно, не тонет в воде, но мешает удобно грести... - потихоньку отчалили, отплыли, хохоча, измываясь, издеваясь в ответ на бывалую ругань, строя взрослому увальню мерзкие и обидные рожицы, обижая "путейца" - нехорошо, некультурно, как-то по-свински прошло это "общенье"... Даже несколько пошло прошло... Несчастливый тот плот, что поставлен на карту лихого разбоя, - не спасти "дураку" улова - никогда не догнать пацанов!!! И они это знают - потому никого не боятся.
   Ограбленный древесный караван своим привычным ходом уплывает в Астрахань, а там и в море, а там и в другие страны... Охрана - население плота - в одночасье осталась без рыбы. Это обидно. Но ничего: ниже по течению рыбы в Волге куда больше. Это известно каждому сталинградскому рыбаку. Поэтому - поймают себе еще если смогут и если успеют...
   Волжские хитрецы, местные "водяные-мудрецы" - не спеша гребут к своему берегу, на них - ожерелья - на солнце сверкают! Жирных лоснящихся спинок! И, через какое-то время, банда с богатым "уловом" выбирается из воды за три километра от того места, где начинала свой дерзкий заплыв...
   Горят дерзким вольнолюбивым огнем их молодые "волчьи глаза", рвут молодые крепкие зубы вкусную рыбную плоть, - все на этот раз удалось, славненько получилось, - по башке никому не досталось, никого из пловцов не поймали, и теперь уж нас не достать, не догнать - у них нет вертолета! - Не схватить нас как желтых цыплят - удальцов-молодцов - никому наш набег не предвидеть!..
   Таким "простым" - было детство Юрия Максимовича Бабанова - моего Бати. Музыканта, артиста, философа и поэта, удивительно тонкого, с горой обаяния, лирика-жизнелюба... Сталинградские дети и тогда, до войны, выживали как могли, как умели - их никто этому не учил - сами "допетрили"! - Может и у них были личные ангелы, что незримо живых охраняют?.. Их неграфская, вольная и подвижная жизнь, их достаточно сложное и крутое детство - протекало на родных просторах Волги. Приключения были. Приключений хватало! Невеликие детские злодеяния - тоже... Пока в город босоногих но стойких людей - не ворвалась самая страшная по уровню "человеческой безрассудности" злодейка-война - воровка-война, укравшая за несколько сумасшедших лет - без всякой совести - миллионы человеческих жизней!..............
   Что есть зло? - Зло проворных полудиких и часто голодных детей со злом этой рослой мировой гадиной - войной - рожденной в черных потугах извращенным общественным "разумом", - несопоставимо, несравнимо, несоизмеримо!!! - Что есть искренние проклятия нашего бедного, почти нищего, проморгавшего свою рыбу сторожа - в сравнении с великим проклятием целого настоящего народа, у которого вампы планеты - вырвали ЛУЧШУЮ ДУШУ - выбили, испепелили миллионы лучших людей - и ради чего! - Ради безумных идей нацизма... Вы меня понимаете - если Вы не уроды.
   Но вернусь в окопы Сталинграда. Нет, не в солдатские окопы, а на свои болевые позиции. Описывать "правдиво" то, чего я сам не видел и не слышал - потому что там не был - не берусь, не буду. Не мое это дело.
   В своем стойком воображении гуманиста-страдальца снова вернусь к тем несчастным заложникам аморального глупого века, скорее всего не героям, которые прятались от фашистских самолетов по щелям, по морщинам земли и ждали смерти, ни на что не надеясь, понимая и не понимая - что на этой Земле происходит с людьми...
   О солдатах-героях, о доблестных офицерах - написали задолго до меня совсем другие сказители - и, наверное, еще не одну книгу напишут. Моя же повесть совсем не о них, а о судьбах "второстепенных", но душе дорогих...
   Это чудо все же случилось! - Золотая звезда на рассвете упала в реку!.. - Происшествие произошло: то непредвиденное наипервичное событие, которое и спасло от неминуемой гибели моих чрезвычайно живучих "татаро-монгольских" предков!.. -
   -- Перед рассветом к правому берегу, возле разбитой мельницы немца Гергарта, почти без шума, осторожно подчалила большая самоходная баржа, вместительная речная посудина - сухогруз - для срочной и тайной (для немцев) эвакуации раненых в бою воинов и совсем уж убогих жильцов-инвалидов - бесполезный социальный элемент, ну и прочих неугодных "лишних людишек".
   --
   Многие горемычные "земляные глаза" это неописуемо желанное предутреннее событие конечно же увидели из рукотворных щелей и, почти что не веря своему зрению, - поползли, заковыляли, покатились жалкими неугодными черепашками под откос - туда, к своему спасению! Потянулись несчастные подземные выживалы из своих рукотворных могил, катакомб, земляных скорлупок и гнезд!.. Точно это были вовсе и не люди, а не добитые злым роком тараканы! - Все стремились, катились, надвигались слабой ничтожной волной - вниз к барже на ПОСАДКУ!!! - Все хотели ТУДА!! - Никто не хотел умирать, уходить, исчезать - по велению палачей для планеты! Все люди хотели выжить. То есть: уехать, уплыть, убраться из этого жуткого ада сейчас, в этот миг, и во что бы то им ни стало!!!..
   Но не всем удалось доказать особистам - свою инвалидность. Уговорить, сломить, подкупить, обаять - это надо еще и суметь!! Все это не просто... И эти немногие ушлые счастливчики, бытовые умельцы, по сути баловни злодейки-судьбы, - живо забрались, просочились-проникли на баржу-Ковчег, тут же расположились на ней, утихли и легко задышали! - МЫ СПАСЕНЫ... -
   Доковыляла, переваливаясь с боку на бок, до низкого берега Волги толстая с детства и уже наполовину больная, смешно-круглая, заметно неуклюжая Верушка. Кое-как донесли по откосу на многих руках коротконожку Катюшку, подстраховали пробабку Анну. Мать сестер... Всем скопом, всем кланом родные люди расплакались, взмолились - уже перед носом заветной случайной самоходки, - словно перед великой стеною плача остановились, прося их впустить в Обитель!..
   Скорее всего - я так думаю - что-то ярко впечатляющее, зрело-убедительное и свежее как утренний стих выдала контролерам моя Бабуля, обласкавшая грубые души солдат живой речью! - Я не знаю, как было, - но семье разрешили подняться на палубу "сухогруза"...- Как именно им это удалось вопреки волевому приказу Сталина - ни шагу назад - я сегодня не знаю. А поэтому картину выживания моих предков, моей родовой ветви попросту сочинил - для закраски изъяна... Читатель додумает и, если захочет, меня поправит: может их пропустили на баржу сразу, без звука, видя, кто к ним пришел? - И не было ни жалобных речей, ни осеннего обильного плача?..
   И вот наконец сухогруз "Ноев Ковчег", не дожидаясь утренней разминочной бомбежки, полностью загрузившись живым, но "сухим товаром", плавно отделился от крутого правого берега и взял курс вверх по реке, ходко пошел наискосок к полуострову Крит, имея план идти полным ходом вдоль левого низкого берега до далекого населенного пункта Николаевки, что находится прямо напротив Камышина.
   Но до Николаевки нужно было еще добраться...
   Баржа для очень ушлых бесцеремонных фашистов - хорошая легкая мишень. Правда, переплыв, преодолев выше Крита фарватер, капитан на полную пустил обороты винтов - врубил оба мотора на всю катушку!!.. Но через час в районе окраин Спартановки люди все же попали под обычный воздушный расстрел: на несчастную самоходку с "живым товаром", на раненных и больных, от природы слабых людишек, - с серого в тучах неба рассчетливо и в то же время дьявольски игриво, с нехорошей ухмылкой, - стали мягко пикировать три креста, три проклятых назойливых мессера... (Три ничтожные кусачие мухи, три гремучих поганых жука!..) -
   Подлетая к огромной плавучей мишени поближе, крестоностцы-убийцы открывали на животе самолета люк, без натуг жали на рычаги и, - сыпали как гнилые грибы саму смерть на головы беззащитных людей, не желающих этого... - этим людям казалось, что пришла к ним погибель - от нее не уйти никуда...
   Однако, после пролета, после открытия бомбовых люков, выпустив на живых людей свои чушки, обернувшись уже потом, немцы-гады увидели, что они промахнулись!..
   Мерзко гудящие кресты зашли на второй круг (бомбы еще остались), загнули второй широкий вираж, прицелились, еще снизились, дернули рычаги, выпустили "свиней" и - снова обкакались твари, облажались по полной!!! (По полной программе) - Снова в цель не попали - промахнулись все как один!.. - ПОЧЕМУ??? - жег фашистов вопрос, свербило в гнусных душонках! - "Что не так, почему ничего не выходит???" - А причина была проста: за несчастных людей вступилась Природа... Вдруг подул плотный шквальный юго-восточный ветер, попер как новый воздушный воин он с бескрайних урочищ Поймы!.. -
   Итак, порыв очень резкого красного ветра с левого пойменного берега Волги - поднял на реке боковые волны и принес всем удачу. Невидимый добрый защитник - гнул деревья, гнал волны, и одновременно сдувал летящие с высоты чушки!..
   И как хвастливые убийцы-асы в тот час не старались, не пыжились - накрыть самоходку немцам не удавалось, бомбы сыпались мимо баржи. В полете над Волгой они неизменно сваливались к правому берегу и губили лишь рыбу. А судно все шло и шло вверх по реке и никто не мог его остановить, уничтожить...
   Так опозорились в тот непогожий, но вцелом счастливый денек, хвастливые арийские асы, потому что третьего захода уже не случилось: с дальнего южного полигона прилетели слегка опаздавшие наши орлы и погнали эту крылатую нечисть куда-то на запад или на дымный север... - скажете мне - все ты выдумал, пехотинец - не бывает таких "боев" - рассказал ты нам сказку!.. На что я отвечу: "НО ВЕДЬ ЭТО ВСЕ БЫЛО, БЫЛО..." Разве я, как потомок, не прав???
   Темным и теплым дождливым вечером того же "судного дня" - судного для налетчиков - тяжелая и уставшая лапоть-самоходка с ранеными воинами и простыми "гражданскими пехотинцами" - добралась до заветного и почти не доступного для бомб места, где мягко пришвартовалась к Николаевской пристани... Счастливчики все же выплыли из кромешного сталинградского ада - к своей дальнейшей жизни - а какой она будет? - Появилась Золотая Заря Надежды - у тех немногих из многих миллионов, что погибнут от пуль и разрывов - и сейчас и потом - до конца этой дуры-войны. Но такова их судьба, и никто эту злую судьбу никогда не изменит...
   Когда, в какой день, и на чем именно спасшиеся родичи-предки уехали из самой Николаевки далеко в тыл, я, честно скажу, не знаю. Мне отец мой подробно, предметно обо всем не рассказывал - он вещал как филосов - опуская бытовые подробности. Я запоминал лишь вектора людских перемещений.
   Да и не очень важно все это знать до винтика, до гаечки: мне известен лишь реальный факт - через некоторое время беженцы успешно добрались до Челябинска, до глубокого тыла...
   Челябинск принимал тогда всех - принимать людей приказали. Тяжело раненых воинов, стариков и детей, больных и относительно здоровых, бегущих подальше от пуль "тыловых крыс", и тех, кто действительно с врагами биться не мог - по причине увечий, болезней, непризывного пола и возраста...
   Несколько дней мои далекие "призраки-Сталинградцы" - весь мир медленно как бы становится призраком! - прозябали, отмякали, отходили сердцами от страшной волжской дороги, сидя на широких вокзальных подоконниках приемного пункта беженцев. Но постепенно "прихожан" из изувеченного Сталинграда раскидали, разбросали кого куда: по окрестным больницам, по госпиталям, по временным приютам, по общежитиям, по частным квартирам... -
   Настало новое время в новом месте, в далеком тылу, как-то получше устроиться и потом уже обязательно включиться - в общую работу на благо страны, Родины. Нужно было что-то нужное важное делать, а не сидеть сложа руки - не скулить, не ныть, не калякать! - Теперь, коль остались все живы, получили в тылу приют - общежитие на окраине города, - коль есть еще силы жить и работать, нужно обязательно помогать фронту, всем нашим бойцам - кто как может, - нужно просто трудиться для всех... И нельзя лишь только существовать и прятаться где-то в далеком тылу по "щелям" - отвалив от общей огромной беды. Но что эти, жизнью побитые, немощные или просто незрелые, слабые, совсем не способные на подвиг, больные и усталые горе-люди могли реально делать для фронта, для победы над сатаною фашизма? - Изношенные, зачастую и хилые, уже постаревшие, битые "молью быта" или совсем молодые неопытные юнцы-гонцы, как правило, не годились для совершения подвигов Духа! - Маленькие, неполноценные "люди-гномики" - тоже люди, но они не годны в ополченцы, в защитники нации Русских, - в них просто нету этой реально полезной гражданской силы. Они, эти "слабаки", могут помочь в этой чудовищной жизни только себе или по роду близким... - Тут уж им, слабакам, не укажешь на подвиг и никак не заставишь потеть - бескорыстной отдачей излиться... - им бы богу молиться!..
   Расскажу о Бабуле. Она мой самый первый и главный наставник в жизни. Мама папы. Это удивительно стойкий, чудный, меченый живчик! (Всевышний ее своим перстом пометил...) Чрезвычайно живой, невероятно выносливый и ухватистый обыватель, врожденный заботливый тыловик и не более. Бабуля - не боец настоящего огнедышащего фронта, но искра выживания в лихую годину... В Челябинске родная ухватистая Бабуля максимально полезно раскрыла свои фаланги талантов. Но а я - кто такой? А она - мой великий наставник - это сила ее и во мне - сила близкой высокой Любви! - Я Бабулю сейчас не кляну, не корю, не виню - я Бабулю любил и она молодец - вся она - это стойкий Оловянный солдатик! - С удивительной силою Любви к этой Жизни!.. -
   Изучив ситуацию в городе, в один из многих сложных дней на чужбине, благодаря неиссякаемому пробивному оптимизму широкой натуры, - Бабуля вскоре столкнулась с нужными ей людьми, которые опять же помогли ей попасть на строгую службу в распределительный городской узел - поближе к реально ощутимым, необходимым для выживания продуктам... Мою бабушку взяли на "продуктовую работу" - на сборку, укомплектовку и отправку всевозможных товаров на западный фронт.
   -- "Везет тому, кто все всем возит!" - кто с умом и врожденным тактом вращается как белка в колесе в невидимой воронке сложных и важных общественных дел, но при этом никогда не забывает о родной семье, о ячейке единого целого! А родная живая ячейка целого - тоже кушать каждый день хочет... Голод - это вектор... Нужно куда-то идти и что-то для себя и близких делать... - но что?!..
   В голодное военное время (отсчет от 43 года пошел), в лихую годину, она, моя Бабуля, "станина семейной жизни", возложила на свои неширокие женские плечи бремя заботы о родных близких, которые по многим причинам самостоятельно, в голодном чужом городе, не могли прокормиться и, стало быть, выжить, не здохнуть... - Да, в первую очередь, баба Шура думала о "себе", - но не о своем личном брюхе, а о родной семейной ячейке: о своем неокрепшем сыне, о незрелой бледноликой дочери, о старой безработной маме, доживающей век, и о двух зависимых от ее головы и рук сестрах, не способных почти ни на что... Семья билась за выживание, возлагала надежды на сильную личность, и это не давало яркой натуре опустить головы и сдаться на милость злого рока... -
   Вся родная семья-обуза - от Бабули напрямую зависела и на нее, как на бога, смотрела! На ее могучем бабьем волжском здоровье - я так о ней думаю, - и на сильной восхитительной Воле уже не повисла, а удобно расположилась и вполне укрепилась - большая надежда самых близких людей. Это надежда - увидеть свое счастливое ЗАВТРА. Но когда ЭТО будет?..
   Те жалкие пайки, ту "военную пенсию", которую получали голодные беженцы со всех уголков горящей русской земли - в виде живительных крох - не могли гарантировать выживания даже там - вдали от лютого жестокого фронта. Поэтому баба Шура, гений в юбке, моя заботливая и всеповоротливая Александра, как мудрая смелая львица, тащила, волокла (свою добычу!), перемещала в пространстве дикого восточного голода - в свое семейное общежитие на окраине - все что только могла, все, что досталось ей за день!..
   Да, где-то она по воровски ловчила: - ею незримо правили, ее фактически заставляли они - татаро-монгольские гены! - Она "тактично мудрила": - отсекала ножом как саблей, очень смело отрезала без угрызения совести от огромного общественного каравая - небольшие питательные кусочки спасения!.. Было такое... Как в иные годы становления советской власти на колхозном поле голодные люди России воровали колоски чтобы выжить - а не чтобы жиреть!.. Без всякой суеты Бабуля складывала эти питательные кусочки (булочки, прянички, сахарочки...) в маленькие пакетики, проносила эти крохи питательного добра сквозь такую же как она охрану, и бежала кормить спиногрызов-птенцов! - А как же!!! - Это тоже высокий долг, это тоже тяжелый опасный фронт!.. Но - с гарантией все-таки выжить!!!.. - Я ее не виню - да и кто я такой? - Я и сам по уши грешен.
   Все же кто я такой? - Неужели бесценный писатель! - Неужели огромный талант? - Неужели полезен я буду ЕМУ - ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ с Новой Душой, - но лишь в качестве злого Пророка... -
   Не довелось мне как им голодать, не досталась военная тяжкая ноша. И не мне осуждать моих предков... Возможно, моя пробивная Бабуля не брезговала - не гнушалась остатками со столов заседаний местной партийной ячейки... Все ценное, свежее и питательное, она тихо и ловко сметала в "отдельную походную сумочку"! Бережно и быстро заворачивала съестное добро в чистые тряпочки, в малошуршащие кульки, и несла торопливо бескрылым птенцам - "кукушатам" безумной эпохи, - без вины виноватым... Что нет сил быть полезным любимой суровой отчизне!..
   Молодой, от природы резвый "морячок" - мой отрок-отец, - чистокровный потомственный волгарь, пловец-иноходец, и тоже, с натяжкой добытчик, попав после побега совсем в новое место планеты, как-то незаметно перешагнув в новое молодое время, вспомнил, что он быстр на ноги, очень молод, разворотлив, догадлив и неленив! А это уже кое-что... И только поэтому, долго не думая, не занимаясь "самокопанием под сурдинку", не очень-то выбирая, - устроился в почтовое отделение Челябинска на должность письменосца... Он пришел на почту и его взяли - им нужны были ноги. И стал шустрый пацан с сумкой в руках, с грудой срочных телеграмм и пакетов носиться по улицам и кварталам, по жутким лабиринтам чужого нелюбимого города (вдали от любимой Волги), запоминая сложные планы его застроек, слова и числа - названия улиц и номера домов... А еще короткие пути-проходы к учреждениям и частным объектам, к старым деревянным постройкам - все нужно было запомнить, разложить в голове по полочкам!..
   Это с отцом моим точно было. Беда случилась внезапно-нежданно, причем теплым осенним днем, в золотую пору...
   В какой-то дьявольский миг ранней начальной жизни, - начисто утратив природное чувство здоровой Золотой Середины (сейчас мы зовет это просто чувством МЕРЫ...) - сильно намаявшись, накружившись, набегавшись по всему городу за смену, накрутив свой личный "спидометр" почти что до приторной тошноты, до упаду - так с молодыми бывает, - отец поставил почтовую казенную сумку на гладкий канцелярский стол, выдохнул отработанный воздух... Затем сдал все до одной расписки-писюльки - желчной самолюбивой стерве - приемщице сообщений, писем и телеграмм - Розе Пчелинцевой: бесцеремонной с молодыми людьми, ядовито-насмешливой, почти беспощадной, открыто, по-хамски не уважающей молодых быстроногих почтальонов!.. - отец метнул в ее сторону бритвенный враждебный взгляд и молча вышел из отделения на воздух как из тюрьмы - в объятия заработанной за день Свободы!.. Слава богу - трудный день уж закончен!.. -
   "Пехотинец", волгарь, бывший водный каскадер и немного разбойник, теперь почтальон-разносчик, все же решил в конце трудового дня искупаться в чистом и холодном ручье, какой совсем недавно, курсируя с сумкой мимо, он заметил как интересное, подходящее место для его ранимой души...
   ... Что-то странное, с ходу необъяснимое, весьма редкое творилось в тот тихий вечерний час в глубине его загнанного не весть куда сердца!- Откуда взялась в сокровенной глубине ЧЕЛОВЕКА - эта тяжелая недетская тоска? Из каких жутких мест вдруг выползла и вползла в его грудь, поселилась, свила гнездо - в молодой и незлой душе - это едкая гадкая горечь беспощадного быта в виде желто-серой гадюки?.. Может это всего лишь печаль-тоска - по другой, молодой и счастлтвой, но не сбывшейся жизни???
   Возможно, что именно в тот теплый осенний день эмиграции - он впервые серьезно задумался о всей тщетности жизненных юных усилий, о обрыдлой бессмысленности повседневной механической суеты, о мировой атмосферной скуке - в сфере вечно голодного существования на этой странной Земле... Может он просто подумал о невозможности для простого человека - на ходу, разнося телеграммы и письма, - решить великую проблему Души: отгадать загадку Смысла ее существования!..
   Много было в жизни непонятно быстроногому письменосцу и пока почти недоступна - область тонких высоких материй - зона антиматерий!... Но как хотелось молодому отцу наконец-то понять, став разумом четким и ясным, - что такое СУДЬБА? С чем ее "поедают"? В чем СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА? Почему призрак-Рок, как жестокий коварный злодей - все шпыняет и гонит куда-то людей - по трудной суровой дороге жизни? - КАК жить дальше в конце-то концов? Почему все так плохо на Свете?! И зачем мне дана такая судьба - в чем истоки жестокой войны и возможно ли СЧАСТЬЕ на Свете?!..
   ... Спустившись по крутому овражному откосу к прозрачному заманчивому ручью, молодой "философ-отец" пока еще не оставил, - не прогнал своих редких опасных мыслей обо ВСЕМ, сильно отвлекающих любого молодого человека от обязательной жизни, от повседневных забот о здоровье насущном... - Купаться парень собирался в манящем прохладном ручье вместе с отвлеченным сознанием - чуждым строю нормальных житейских дум - а это чревато: грозит Человеку бедой или гибелью...
   И все же пацан неспеша отвлеченно разделся и, не сделав никаких полезных физических упражнений, вошел в холодный веселый поток!.. Вошел как в купель!!!..
   ...Примерно то же было однажды со мной, но тремя десятилетиями позже... Случилось это на популярной в те годы базе Росоптпродторга. Случай произошел с отпрыском предка в уже давно отстроенном Сталинграде - в конце 80-х того гнусного века:
   Тогда, после многочасовой нелегкой работы в "парилке" старых крытых вагонов (это происходило летом на базе), в жару, в духоту - наша бригада грузалей уже закончила выгрузку сахара. Уже очистили деревянные полы - от сотен сладких пузатых мешков и бумажного прочего хлама. Кто-то закрывал ломиком двери, кто-то прятал фуфайки с "наваром", а я, покурив у дверей соседнего вагона на краю платформы, упруго и весело соскочил вниз на рельсы и с легким сердцем - для предстоящей вечерней свободы - побежал в летний душ, где простоял под холодной струей минут десять - не больше... - но и этого мне "хватило"...
   Я хорошо помню, что возгорел тогда сильным "убойным желанием" после тяжелого и горячего трудового дня под "священной струей" посильней охладиться - совсем не понимая, что этого делать нельзя - чревато!!! Чрезвычайно опасно!!..
   Словно дурак, я упорно стоял под свежей холодной струей из верхней бочки и "выполнял" - охлаждение мышц, - не вникая в биологию тела!.. - И в результате простодыр-босяк простудился так, что едва потом выжил... Процесс неуемного обливания был сущим безумием: две недели я валялся в горячей постели, был плох и слаб, и похож на серый кисель - в одинокой забытой друзьями берлоге...Но ведь выжил.
   Почти то же случилось с отцом-письменостцем. Он глупо забылся! Весь отвлекся от быта, весь ушел в мир познания Светлых Истин - весь он слился с Духовным Умом, - но был им потерян обычный практический разум...
   И вот небрежно, без ума поступая, не соединив свое бренное тело с парящим над телом Любимым Духом, который все Истину ищет, - абсолютно механически, еще где-то крылато витая в высоких думах, в расплывчатых духовных рассуждениях, без особой здоровой радости физических ощущений, - пехотинец вдруг слился с холодным опасным ручьем!.. А это чревато...
   Дальше так. Некоторое время - назло всему Нехорошему Миру, - он мучил сердце и мышцы равнодушным журчащим холодом - проявлял глупое родовое упрямство (роковое упрямство). Сам себя в этом ручье переборол, переспорил, почти одолел! Сам - -ебя! Думал, что он титан! Что родился с закалкой железной и вечной! Но - ошибся в сужденьях. В результате в тот же день, как домой заявился, батя тяжело заболел, занемог: оказалось, что он далеко не титан... Заболел он "фатальной простудой", "грипозным кошмаром" - тем, что косит столь глупых "букашек-людишек"...
   ... Надо сказать, температура под сорок - за сорок стояла неделю!.. С молодого бывше закаленного волжанина - сошло сто потов, сто ручьев, но уже не холодных!.. Совсем потерял человечек хороший силы, весь как муза иссяк, весь внутри замутился, очень высох, совсем "заплохел" - почти с миром столь странным простился!.. Во влажных посеревших глазах - кувыркаясь, танцуя, плыли куда-то фиолетовые блудницы-амебы с молниевидными щупальцами... Потом уже очень уж задорно (как на празднике прощания!) - перд взором отца прыгали сумасшедшие белые звездочки-дочки! Они выполняли обряд Прощания, ритуал Ухода!..
   Отец долго не мог над горячей и мокрой постелью приподнять свое вязкое липкое тело "слизня" - силы куда-то пропали, совсем ушли, - вот так он болел.
   Через неделю высокую температуру все-таки чем-то сбили - усилиями близких родных людей - Старшие свободно над молодым дурачком вздохнули - "Ух, пронесло!!!.." Но никто из близких дорогих ему людей и подумать в те дни не мог, и мысли такой ни у кого не мелькнуло, что свирепая простуда может трансформироваться в туберкулез. Именно это с отцом произошло: колличество перешло в качество - легкие молодого отца потемнели, от гремучих и жадных бактерий набухли, решив с письменосцем прощаться... - (Тут я слегка Вам загнул: сразу с человеком так не бывает, туберкулез лишь родился, возник, поселился в биологической глубине юного существа и только! Он, тубик, как тот рак-отшельник, нахальной клешней к красной требухе прицепился и злорадно повис на добыче! - Теперь не отцепите!!!..)
   В это же самое время очень даже кстати ухватистый оптимист баба Шура - чрезвычайно подвижная и симпатичная россиянка - знакомится на работе в служебном здании заготконторы - с будующей подругой жизни. Они сходятся в интересных литературных беседах. После чего новая подруга приглашает мою кропотливую "училку жизни" к себе домой, на фазенду, в гости - на чаепитие...
   В этом нехилом двухэтажном "особняке", но не из элитного чопорного круга, царил культ хорошей доброй книги плюс неменьший культ хорошего Узбекского Чая!.. - Культовый ореол зеленого ароматного чая в доме бабулиной подруги был неслучаен: близкие родственники литературной натуры Зои уже несколько месяцев прилично жили-обитали в Узбекистане, к югу от несчастной России. Они были довольны переездом в Узбекистан, быстро полюбили идеальное желтое лето и солнечный ясный приветливый мир новой жизни без кровавого уродства и костлявого призрака голода...
   Приезжие из разбитой и нищей России хвалили местный гостепреимный народ - Узбеков. А попутно то и дело ели-глотали дыни, красные ароматные яблоки, янтарный виноград - поправляли в теплом сытом краю свое потрепанное безумно жестокой войною здоровье... Чай, как целебный чудесный напиток, быстро исцеляющий умного хорошего человека, высылали почтой в посылках: - "Пейте - на здоровье! И цените человеческую Доброту!".. При этом настойчиво, но не назойливо, открыто звали Зою и ее семью, призывно советовали покинуть неуютный, холодный, голодный Челябинск и перебраться к ним. Туда, где жить намного лучше, вдвое интереснее чем в России... - Рассказы-градины, что сыпались из слитка "солнца" в глубинную духовную суть чередой (о счастливом и сытом солнечном рае! - где люди живут намного проще, чище, и лучше, почти не страдая, - глубоко затронули и заводную неуемную бабу-добытчицу!.. Ее женскую грудь взволновали картины светлой безоблачной красивой жтзни...
   Новая подруга вместе с мужем уже готовились к большому переезду Зоя советовала неглупой Александре в этом замысле ее обязательно поддержать - и все как-то сразу, в одночасье решилось! - Очевидное нездоровье безрассудного "блудного сына" - в первую очередь ее подтолкнуло к переезду в "желтый рай"... А еще - это светлое желание наконец-то увидеть совсем иную - нормальную человеческую жизнь!.. Заодно познакомиться с новыми добрыми людьми - без оскала борьбы и войны, - заодно поправить здоровье семейной ячейки.
   Таким образом, уже где-то через месяц, обе уставшие, полузамученные эмиграцией, жизнью в серости, голоде, и печали семьи - Зоя со своим мужем и двумя детьми и все разноликие наши родственники, сплотившись вокруг новой прекрасной цели по -человечески жить - дружно уметнули в Узбекистан, в Наманган, город яблок, душистых дынь, солнечных глаз!.. - Где отец спустя год познакомился с мамой (будущей мамой) и без "тягомотины" поженились, - скромно и без фанфар...
   Потом родился я - наследник их странных генов - атеист и безбожник, поклонник инакомыслия, а еще ярый жгучий любитель не природы двуногих убийц, а сине-зеленой Волжской Святыни!.. -
   Чудовищная дура - война - как по истине идеальная мировая чушь, наконец, кончилась, завершилась нашей победой, отгремела, отубивала и ушла навсегда в прошлое. Фашистов-кровопускателей-жуков разбили наголову, вчистую - совсем не знакомые отцу герои-солдаты - кто с этим поспорит?!.. В своем вновь привычном русле потекла непростая и далеко не легкая мирная полосатая "жизнь-песня"...
   А в солнечном далеком Намангане (где я и родился), действительно, было много ароматных дынь и яблок, и полезного винограда, - слепило золото фруктов, щекотал бионервы узбекский плов, ласкала слух узбекская музыка... Первые годы к приезжим из России относились весьма сносно, хотя чувствовалась некоторая "рассовая отчужденность". Но жить было можно и нужно: все люди как люди! Тетки-бабки ожили под лучами нового лета, зарумянилась Клара - сестра... Отец медленно, поступательно отходил от смертельной болезни, - на полезных харчах стал "слегка расширяться"!..
   И вот он, призыв на службу! - "Пришло твое время, сынок..." - Пора явиться бодро и весело на призывной пункт, на "клеющий юношей двор" - языком военкома!.. Повестка в кармане, вещи собраны - пора послужить отчизне, дружок, то есть, - Родине-людям, - которые и "слепят тебя из глины!"... - ПОРА СТАНОВИТЬСЯ МУЖЧИНОЙ!
   ... Из пункта молодежного сбора большую группу неопытных ребят, - русских, таджиков, узбеков, казахов, - остригли как водится наголо, дали форму, паек, походную сумку и отправили молодежь в Казахстан - рыть для будущих горожан не окопы - большие траншеи - для канализации и общегородского отопления... Спросите правдивого автора - почему так случилось, по какому недоразумению мой нездоровый отец попал в "каторжные войска"? - А все потому, что произошло обыкновенное прямое попадание в десятку! - В популярный стройбат, в стройроту, - на службу к кирке и широкой лопате - "деффективных полугодных солдат"... Кто-то копать их должен!.. - А работа до пота, до кружения в голове, в глубокой каменистой траншее - это не сахар, не сливки, не мед!!! - Ее я поспешно рисую - я ведь тоже когда-то там был ( в Приозерске усердно работал...) и копал до десятого пота -
   ...Вижу мерзлое каменистое зимнее поле - это мерзлая широкая степь сурового Казахстана... Повсюду люди разводят отраду-костры - молодые, пока веселые и уже невеселые воины-стройбатовцы: "старики", "черпаки", "дураки" и тд. И - совсем еще хилые полузапуганные климатом и непривычной работой новобранцы - жидкие хиляки, неумехи с киркой и лопатой, "лохи"...
   Руки мерзнут на жутком ветру и морозе. Души служащих новичков - стынут, леденеют - в холодном и чужом пространстве ровной бескрайней степи... "Уши вянут" под ветром холодной пустыни, грубея, краснея, потом иногда и белея без крови!..
   -- Молодые начинают работу - старики у костра "балдеют"!.. - Размахнись и всади стальное кайло в твердую землю!!! - Это надо отчаянно сделать!!! - Слабаков в Казахстане не любят! - Их потом на полы отправляют - драить щеткой и тряпкой до блеска!.. - ночь пройдет в суете на полах, утром снова подъем, а потом на полях - ты с киркою в руках - должен "вырезать фрезки" - в той транщее родной, что тебя не любя, воспитает!.......... - Так МУЖЧИНУ из белого сдобного теста - выбивает КИРКА и ЛОПАТА! (Меня память уже не пытает.)
   -- Молодые трудятся в поте лица - их пахать "старики" научили! Уж краснеет лицо и глаза!.. Осколки мерзлой крутой земли летят мимо глаз, мимо шеи, мимо рта, иногда попадая - угощая новобранцев родимой землей, - это Вам не блины на сливочном масле!!! - Дальше будут подъем и отбой - дух залечит сержант дисциплиной... Вроде бы служба как служба - работа, армейский порядок... А вроде, как бы, не служба, а каторга "местного разлива" - в жирновах бытия...
   А после трудового полуголодного дня в зоне глубоких городских траншей - сержанты гонят твою душу на плац поработать ногами. Молдаванин, ефрейтор (похожий на фрица) - утробно шипит и рыпит - отрабатывай шаг строевой - а не то на полы! - и шагай только с песней, с улыбкой, красиво!!!
   ... Через четыре месяца такой полевой и строевой, необычной для "пионеров" службы, болезнь в слабых легких отца возобновилкась, проснулась опять - воскресла из сна, из забытья, из "застоя и лени"! Лютый холод ее воскресил и условия жизни... - Болезнь, проснувшись, пошла не в народ, а проникла глубоко внутрь молодого, душевно сильного человека. Багровыми хищными пятнами она покрыла его неокрепшие легкие - не желающие болезни здаваться! -
   Самочувствие молодого солдата резко ухудшилось и несчастный каторжанин попал в санчасть на осмотр. Врачи бойца изучили, торс "облапали", просветили лучами Рентгена и вскоре убедились в том, что солдат действительно болен, а не "косит", не лжет, не валяет дурочку, как это нередко среди военных людей бывает... Врачи полевой службы тут же сделали вывод: не пригоден для труда на ветру и жестоком морозе... Больному было остро необходимо тепло и хорошее регулярное питание, а поэтому его необходимо коммерсовать, отпустить на гражданскую волю. Через неделю бойца "штрафстройбатальона" с легким сердцем отправили домой на юг с мимо проходящим эшелоном в Наманган, откуда он и прибыл... Однако, позорная околовоенная катавасия, увы, только лишь начиналась, разворачивая черную "человеческую спираль"... -
   В Намангане дипломированные амбициозные военноначальники - "жрецы-эскулапы", полковники-полководцы - почему-то не поверили полевым врачам, данной отцу справке из тамошней санчасти - словно документ был фальшивкой! - Новое дело: недоверие в полном объеме! Подозрение на высшем уровне!!! - Игнорирование целым мощным отрядом - далеких степных врачей!!.. Это ль не диво?!.. И, молодого человека, свиду не такого и больного, сразу отправили на повторное медобследование в пределах части.
   Преодолевая это жесткое невыносимое армейское недоверие, больной отец в который уж раз объяснял и доказывал (как умел), что он болен давно, не первый год. Что коварная липучая болячка, эта ржавая вредная сука, то вдруг мирно затухает, засыпает "на нарах легких", а то вдруг проснувшись, вновь наглеет и разгорается, как алкоголик, что хватанул лишнего - и прет на рожон, съедая живые клетки! Нехороший больной пожар вновь разгорается где-то внутри человека - глазами пожар не увидеть, - это Вам не порез, не ожог!..
   Но кто воина слушал? - Солдату никто не поверил - "Косит!" Хочет уйти от службы. Гнилой элемент. Отброс жизни... - "Прохиндей и паршивец!" - сколько их на Земле развелось!!!..
   Медкомиссия зоны режима у отца почему-то ничего не нашла, не увидела, не нащупала... Или не хотела "нащупать". - " Никаких отклонений от нормы". И мой гордый стойкий отец-солдат, через силу и боль, продолжил свою нелегкую службу на благо родного народа, которому на юнца по большому-то наплевать... Но отправить солдата обратно на лютый холод, на жесткий ветер с Востока, в глубокие каменистые траншеи сурового Казахстана, офицеры элитной части все-таки не решились. Поняли, что это весьма чревато, опасно для их карьеры. А от кого-то узнав, что молодой человек еще и музыкант-трубодур, а к тому же еще и "клавешник", с легким сердцем искусного благодеятеля - перевели необычного солдата в музвзвод в отделение трубодуров - при части НКВД - на самую легкую и "приятную военную службу". Чтобы играл и дудел на медной трубе или бил в армейский крутой барабан - а попутно в санчасти лечился! Чтобы "член" - был полезен стране! Чтоб в работе "стелился"!.. Вот так!..
   За год мучительного доживания в музвзводе - молодой музыкант еще лучше освоил аккордеон, трубу, флейту. Опробовал армейский походный барабан... Все хорошо у него получалось, отец себя не жалел и не плакал. Потому что деваться мученику было некуда - приказали служить и жить дальше... А на тот свет было рано - и совсем не хотелось...
   Косить от трудной службы (больному трудно даже на легком месте) отец не умел, не желал, не стремился. Он же воин страны, а не тряпка с помойки! Сдаваться на милость коварной подлой болезни не собирался, плен - отсекал! - Его чудная молодость несла отца по ухабам, по мучительно прекрасной жизни все дальше, дальше, и дальше!..
   Четко выглаженных, всегда выбритых, внутри отлаженных и внешне подтянутых музсолдат - командиры красной части любили, ценили, по плацу их гонять запрещали, выделяли добавки к пайкам: двойное масло, двойной сахар... Кормили музработников неплохо и почти никогда не ругали. Но трудиться "элитных солдат" все-таки заставляли. Не на плацу. Не на кухне. А с инструментом в руках до струйного пота!: -
   После завтрака и обязательного для всех развода - "духовики" корпели, "творили элитный музон" - в отведенном им красном уголке и, что нередко, музицировали, добивались высокого совершенства при мокрых портках, доводя себя до глубокой духовно-телесной истомы... По восемь часов к ряду упорно шлифуя как те алмазы пассажи, сложные переходы в иную тональность. Доводя до полного совершенства исполнение походных веселых песен и бравурных армейских маршей!.. - И ведь все это было.............
  
   Отец был еще так чудно молод! Он почти вовремя избавился от докучливой тяжелой кирки и назойливой комсомольской лопаты. Живо переключился на дозволенный любимый посильный труд в военном оркестре... Стал получше и почаще питаться, глубже и чище дышать, зорче смотреть на рядом живущих людей и - в себя заодно заглядая! Но было уж поздно - хана подползала гадюкой к "смешному солдату"...
   К концу первого года службы на Юге отец, увы, вдруг почувствовал себя много хуже - совсем плохо стало бойцу. Не помог молодому пехотинцу и любимый, почти свободный труд. И чистый солнечный воздух земли - тоже не осилил внутриутробную заразу!.. Болезнь, в нем однажды засевшая клешнистым раком, вцепившаяся в него как в обитель, теперь уже не спала, не откатывалась волной!.. Болезнь прогрессировала в человеке теперь настолько быстро и страшно, что солдата еще раз осмотрев и ощупав руками, торопливо, стыдливо уволили из армейских рядов: написали серьезную справку о досрочном освобождении и проводили обреченного с миром, то есть, без ругани и унижений, абсолютно спокойно, - только бы поскорее убрался из части с глаз долой и подальше!..
   Тем не менее, искренне воина почитая, высоко оценивая его музыкальный потенциал, уважая молодого человека за служебную доблесть, от всего Красного гарнизона войск НКВД, еще до отъезда из части, сам командир части (или дивизии) подарил больному армейцу на память дорогой и ценный инструмент, на котором он потом всю жизнь играл. Отцу вручили голубой итальянский аккордеон - СЕТТИМИО СОПРАНИ - законный трофей из разбитой на Волге немецкой колонны - изъятый у немцев в первые годы войны...
   Командир подарил отцу голубой мерцающий инструмент за его любовь к музыке, за его человечность, за большое терпение и старание, - подарил, преподнес, пожал отцу руку, и - отвел от него глаза... Тот боец молодой, принимая из рук командира подарок, уже медленно умирал - шел к распаду "цыганского рода"...
  
   Выйдя с подарком из части, отец вернулся в родную ячейку, домой. Уносить ноги из Намангана он не собирался, хотя некоторые этого хотели... Переезжать с больным в резко континентальный Сталинград никто пока не собирался. Никто из родных не знал, чем и как помочь человеку - нужно было подумать
   Легкая на подъем, чрезвычайно живучая семейка волгарей в горьких раздумьях на время затихла, понимая, что покидать солнечный край еще не время, - нужно попытаться его спасти!..
   Отец начал "сходить с лица", кашлять с мелкими брызгами крови, помутнели, поскучнели глаза, в них сквозил полумрак... поблекли, уменьшились пальцы и губы... Перестал он с людьми шутить, думать тихо стал об Уходе... Он чувствовал уже приближение костлявой страшной старухи с косой и единственным мстительным глазом...
   Но, наперекор злому грозному року, не упал обреченно в кровать как в могилу - о, нет!.. - Как только клан общими нервами успокоился и почти что смирился с семейной бедой, как только все домочадцы покорно вернулись к своим делам и повседневным заботам о хлебе насущном, - отец, упрятав свою суку-болезнь глубоко внутрь, вышел утром из дома и направился в центр городка за последней удачей - надо же было попытать злодейку-судьбу! - А вдруг "главный папа" Наманганского ресторана в коллектив меня примет?! - Вдруг найду себе в жизни хорошее нужное место?!.. - Ведь бывает на свете Большая Удача?!!.. - А-А-А???..
   Именно в "Новое Золотое Утро", под лучами Доброй Небесной Звезды, - больной отец медленно шел от окраины к центру! Шел он именно к главному ресторану, а не к какой-нибудь захудалой кофейне! - Пить так пить! - Жить так жить!! - Рисковать, ковать новую жизнь - теперь уже, точно, надо!.. -
   Больной волевой музыкант пересек еще пару неказистых улочек и вышел на площадь перед всецело желаемым заведением. С единственной целью добыть себе в развлекательном заведении на арене - свое место. Как заведение называли, я не знаю. Может - Наманганский Маяк? Может как-нибудь проще и романтичнее?
   Заглянув в глубину духовно-питейного здания, преодолев незначительные, чисто внешние препоны, молодой человек быстро нашел директора и смело рассказал ему о своих способностях и возможностях в коллективе аркестра... И вскоре получил от главы ресторана добро! - Это было по истине изумительно удивительно: больного, пробивного, упорного отца - сразу взяли в оркестр на вакантное место, - о, счастливый, прекрасный денек! - Музыканту улыбнулась не просто удача - ему, малоимущему, спела соло - реальность- сказка!!!..
   Отец и не предполагая, попал в нужное ему место точно и в срок! Наверно, такое случается раз в жизни... - Ресторану южного региона в тот момент был нужен и хороший аккордеон, и умелый, подкованный аккордионист. - А тут и сам музбоец кстати вблизи "нарисовался"! - Вот я, берите меня - сам для Вас возник на пороге Рая!.. - На пороге огромной волшебной удачи, о которой еще ничего он не знал, не ведал: - итак, новый молодой работник сферы любви и веселого отдыха трудящихся индивидуумов, - начал работать, играть в приличном, мастеровитом и спетым коллективе, - показал всем, что он на самом деле умеет делать на клавишах - всю потенцию пальцев и Духа!..
   С первых же дней отец утвердился в новом месте безо всяких проблем. А болезнь - задавил силой Духа - он взял суку за горло!!! Никто ничего не понял - кто к ним пришел - появился на арене удачи!!! -
   Вообще, у чрезвычайно общительного и гибкого бати (в детстве он занимался гимнастикой и завоевывал призы), никогда не было неудобных проблем с "вживлением" в данную людскую среду обитания. Я это точно знаю. Он очень даже умел с мудрой открытой улыбкой артиста (как и его мать - а моя бабуля) подходить к каждому отдельному Человеку ( батя всех уважал!). А потому без всяких испытательных сроков, обладая значительными запасами репертуара, вливался словно живой ручей - в интересный оркестровый коллектив и начинал активно трудиться для отдельных людей и народа родного города... - Начал также активно и жадно он кушать: без питания ему было нельзя - питание строило в человеке новые живые клетки. А это путь в Завтра!..
  
  
  
   Часть вторая.
  
   ...И вот тут, как бы на самой тонкой пунктирной линии-тропе непредсказуемой и именно этим весьма интересной живой жизни, когда душа бойца-гвардейца уже постепенно готовилась к "переселению", к отплытию в мир иной, в преисподнюю, с ним, а точнее - с его молодой удивительной жизнью - случилась непредвиденная, не запланированная ни в какие часы встреча - встреча-удача: В приметном Наманганском ресторане Маяк, с его круто улетающим в небеса многогранным металлическим шпилем, указующим перстом, в первые же дни гражданской музслужбы, когда отец только начал на кухне "рубать за двоих в обе щеки" - он познакомился за кулисами ресторанного быта, на той же кухне, с многоопытном поваром этого ресторана - пожилым и мудрым корейцем Кимом... - так мы его назовем. Батю с ним свела сама судьба - не та, что злодейка, а "графиня" другая... Та, что напротив.
   Опытный добрый кореец был в юности сильно болен. Многие от него тогда отказались, думая, что он неизлечим. Показывали врачам. Те подтвердили смертельный диагноз и... вымыли руки...
   Потом возник бог-человек - как белая молния с неба!.. "Бог" - достал... из ума свой рецепт... предложил не известную миру систему, ввел в нее "обреченного человека", и вылечил, произвел полное золотое исцеление!!! А горе-врачи говорили...
   Так вот, этот солидный опытный Ким, - был во всем искушен, был всезнающ и всемогущ! Был приятно понятлив: повидал на своем веку немало человеческих травм, бед и болезней... -
   Ким-волшебник, целитель, и просто очень добрый Человек, как только больного музыканта глазами увидел - просветил своим взглядом-рентгеном - прошел сквозь его телесную оболочку, сквозь живое и великое Человеческое Терпение, то сразу и понял, что дела музыканта плохи: - человек не жилец, явно доходит, добирает часы и дни, "дожирает минуты" - а минуты дожирают его - дожтвает свой крохотный смехотворный момент в этой грозной и сложной Вселенной...
   Так я думаю, что мудрый опытный Ким имел дело с людьми, страдавшими туберкулезом, в прошлом не однажды. Выходил на прямой контакт с почти покойниками, воздействовал на них как-либо, - своей особой методой, и - добивался феноменального успеха!!!.. - Кореец очень хорошо разбирался в многочисленных признаках этого более чем коварного народного заболевания. Мог по некоторым малозаметным оттенкам в глазах больного или по цвету кожи того же человека - определить степень порчи дыхательного органа. А главное, точно знал, словно Белый маг, первоклассный целитель, чем можно и нужно данному человеку помочь, чтобы он навсегда избавился от коварной болезни! Помочь реально, довольно быстро, не откладывая акт помощи на потом - потому что он был славный целитель!..
   Пить, глотать разные таблетки было уже бесполезно. Поздно. И даже глупо. Да в то послевоенное время (первые новые годы) еще и не было "волшебных таблеток". Что же предложил кореец больному отцу? Какой живой элексир? А вот что... -
   Нужно было срочно, во что бы то ни стало, найти, разыскать, раздобыть, выбрать среди прочих бродячих или небродячих псов - особо жирную откормленную собаку - корейцы все о собаках знают.
   Нужно было забить бедное неглупое существо, как на бойне забивают корову - просто зарезать... Затем забрать из забитой жертвы весь жир, проварить его на медленном огне, переплавить в лекарство, залить в емкости... И уж потом - пить и пить этот целебно-лечебный собачий жир в течение всего года - равномерно и ровно, строго чайными ложками, соблюдая специальный режим, пока жир весь не кончится! - Вот дела!.. - Корейцы все о собаках и о болезнях людей знают и помогают по мере сил!..
   Причем нужно было глотать этот элексир без пропусков, ежедневно, много раз по маленькой ложечке, соблюдая исключительную постепенность, проявляя могучее львиное терпение, не допуская слабинки, не паникуя, не падая духом - весь год! Пока лекарство не кончится, пока не спаяются легкие, не зарубцуются, не затянутся в них навсегда - многочисленные жуткие дыры... - Нужно было поскорей отыскать и убить большую собаку! - Всего лишь ради спасения одного Человека! Собаку поменять на Человека... - Жить останется на прекрасной Земле один из двоих! - Так люди живые решили и скоро так сделали...
   Собаку быстро нашли - практичный решительный Ким постарался - взвалив на себя этот "воз"!..
   И по всем мясниковским правилам бедную собаку завалили. Убили не током, а кухонным "внезапным ножом"...
   Корейцы умный народ, деловой, расторопный, практичный, решительный, симпатичный! Это знаю от папы. Надо - значит действительно надо! - люди востока сделают все без эмоций умело! Без ложной жалости, без лишней лирической суеты, и им, этим особым людям, не нужны частые американские аплодисменты!.. Им нужен лишь общий хороший полезный итог.
   Помошники Кима собачку разделали, жирок с нее соскребли, в печи проварили, слили жирную массу по банкам... Счастливчику только оставалось лечиться. А это подразумевало: проявить силу воли, силу Духа, высокое рвение Чувств, - всю мощь Человека - во имя Завтрашней Жизни! - Ким-целитель сказал пареньку: "Будешь жить, если правильно выпить все это сумеешь". Но выпить нужно за год, а не сразу, - в этом видел кореец чье-то спасенье...
   Отец пил и пил этот собачий нектар, который подарила ему большая собака - ставшая "Данко" посмертно... - Отец не стеснялся лечиться, и не боялся препятствий: ел в ресторане жадно, пил мерзкий жир через силу, но всем нутром его принимая, представляя сладкое материнское молоко... Пехотинец, трубодур, еще и клавешник - поглощал собачий жир так старательно, так обязательно-медленно, так целенаправленно и самоубежденно, с великим желанием выжить, - что болезнь всех бродяг отступила от бати! Капитулировала - как те гады фашисты! - Сдалась, струсила, испарилась на небеса... В конце-то концов, в итоге, зарубцевались, склеились, "зацементировались" обе половины основного органа дыхания, батя-боец за год заметно окреп и стало жить ему на прекрасной Земле хорошо, очень легко, даже и весело - даже приятно!..
  
   -- Так мой чудной молодой отец остался на свете жить, не потеряв ни жены, ни ребенка, ни прочих корней. - "Увильнув" не от бомб (он от бомб не вилял никогда) - а от смертельной липучей болезни! Его, словно за уши, вытащили из туберкулезной трясины - добрые и мудрые восточные люди - Ким и его друзья.
   Батя долго боролся за свою жизнь не на койке, а на арене музыкальной жизни, в горниле молодого оркестра. Хотя и не ходил в атаку, не мерз под немецкими пулями в сырых холодных окопах, не попадал под осколки разрывов - так, чтоб убило... В этом отцу повезло, "подфартило"... Зато едва не загнулся от "тубика" - удивительно выжил - так случается не со всяким...
   Сколь его помню, был философом и природным поэтом, тонкострунным лириком, заводным романтиком, и душой любого коллектива! - Я в эти муз- коллективы не был вхож и на них - я совсем не похож... Да и станешь, пожалуй, бродячим философом Жемчужины- Поймы, заодно, и душой избранного коллектива, - столько всего пережив в ходе жизненной ужасающей драмы!..
   Ближе к старости, в 90-е годы прошлого убийцы-века, он частенько в быту смешно суетился, вел иногда себя в обществе близких ему людей жалко и глупо: это характеризует не столько его самого, сколько человеческую старость... Хотя, по ходу суровой жизни приобрел некую гибкость мышления в "рассуждениях на заваленке"... Эта "хитрость" в старых мозгах порой выводила оступившегося старика из тупика окружавших его маразмов... -
   Делясь со мной своими мыслями, для меня рассуждал об уникальности и загадочности жизни на Земле, о невозможности до конца понять, изучить ЧЕЛОВЕКА, о прочих загадках Природы - он лил в мои уши живые ручьистые речи о загадочности и одновременно - бренности, конечности всего "сущего" - созданного неизвестно кем и зачем???
   Но - любил он эту земную пеструю жизнь чрезвычайно! Учил и меня Батя этому. Но, увы, не все ему удалось на поприще последовательного ненавязчивого воспитания сына - не все он сумел мне сказать - и не все его я сумел услышать.
   Несмотря на свою нелепую синкопную суету, в старости он стал удивительно проницательным и отменно - несомненно красивым! Этому научить человека нельзя, это свыше дано... Эту проблему роста души к старости человек сам решает - если в нем работает специальный нравственный механизм: когда "механизм" этот работает - Человек нелениво наблюдает за окружающей Жизнью и постоянно делает сногсшибательные выводы!.. Тут полезно вспомнить о Мише Пришвине, об этом уникальном писателе, который твердил о ВНИМАНИИ - ко всему! И о расширении СЕРДЦА не в пошлом смысле завоевания Мира в качестве эгоиста- собственника (такими были и Гитлер, и Наполеон, и Македонский ), а в божественном смысле охвата своими руками - Духовной Огромной Любви!.. - Вот так, расширив Сердце, Душу, Батя и стал в своих чувствах универсален, очень устойчив, дотошен, пытлив, любопытен! Хотя и устал от зеленых дорог...
   Как будто вся эта тяжелая и жесткая военная действительность научила его то и дело оборачиваться назад, смотреть за плечи, осторожничать, оценив красоту этой жизни, выверять в сложных буднях шаги, постоянно чего-то на пути опасаться... Опасаться незнакомых опасных людей? - И их тоже. И их - прежде всего...В стариковские годы многослойной его красивой жизни - я еще внезапно увидел, что в нем есть - в нем присутствует очень живучий, не изжитый из человеческих недр страх!.. - Отец всегда не очень-то доверял скрытным незнакомым людям, научился в новой прагматичной российской среде, часто жесткой и грубой, приспосабливаться, лавировать, уходить, уступать чужой, часто злой воле, избегать мерзких словесных схваток... И во мне это есть - я примерно такой же, - сын-то я папин!..
   Отец всю свою жизнь нежно, словно живые цветы, любил музыкальные инструменты. Собственноручно собирал барабаны, потом уносил их из дома, где-то их реализовывал, продавал на стороне, в музкругах, за кулисами игровых сцен, и скорее всего в полцены...
   В эти взрослые его дела (ему тогда было под сорок) я не вникал, не совал свой нос, - был далек от подобной "коммерции". Каждый год, пока я упорно, упрямо, каждодневно, часа по три корпел за пианино, занимался под неусыпным присмотром "Бульдога" до опасной недетской усталости - Батя приглашал в дом на Енотаевской опытного настройщика - не халтурщика - для настройки фано.
   Отец знал всех городских мастеров филигранной настройки-с ними часто общался, встречался. Мне же говорил, что супернастройщиков с абсолютным музыкальным слухом в городе единицы и они - нарасхват! - Стоят дороже золота их уши, их чуткие руки, их чувственные пальцы!..
   Не раз я наблюдал жуткую для меня, пацана, картину: я приходил днем из школы, заходил в зал тети Катиного "поместья" и упирался неопытными юношескими глазами в полностью разобранный "отцом-хирургом" - голубой, священный для меня аккордеон! - Каково было мое потрясение!!! - Меня сильно пугал сам вид разложенных на гладком крашенном полу частей загадочного, почти божественного инструмента, рожденного где-то там - в голубой или золотой далекой Италии... Я всю свою жизнь старался избегнуть, боясь разложения, разброса частей - в одиночество...
   Как будто с согласия самого инструмента-человека - аккордеон для меня был живым - его взяли и решительно расчленили, раздробили единство, гармонию: распотрошили, разворотили как куклу, разложили все его части на полу без всякой жалости - для всеобщего обозрения!!! - "Смотрите, что во мне есть!" - а во мне заходилась птица-душа, замирало чутколе детское сердце, и я был против такого откровенного "вопиющего безобразия"!!! -
   Но батя-хирург, отец-доктор, к "расщеплению инструмента на части" - относился весьма спокойно и грамотно. Он не паниковал как я. Он знал, что с инструментом делать, как, в каком порядке обратно собрать... Мне же тогда казалось, что обратно собрать инструмент невозможно и бедный аккордеон из далекой Италии - погиб, став безликим...
   Этот легендарный голубой аккордеон видели и щупали, брали как ребенка на руки, многие хорошие и известные люди нашего города. Трофей пережил целое поколение, а скорее и два поколения. На подаренном по доброте душевной аккордеоне отец играл и в армии для уш военных, и на гражданке - для душ почтенных - почти полвека! Очень долго... Батю часто и охотно звали на свадьбы, на работу в различные рестораны, на случайные "пароходные пикники"- остро желая и видеть и слышать - этого живого и очень веселого чудака-лабуха! - Несомненно большого артиста!..
   Его манили, звали, тянули в разные детские садики по певчему профилю - чтобы петь под свою же "дуду"... Дети отца просто очень любили...
   Не раз артист посещал с инструментом в руках именитых престижных людей из культурной среды. Зарабатывал на всю семью. Все было, было...
   Батя играл на любимом, нежно мерцающем инструменте легко, спокойно, душевно... Склонив на бок голову... Пальцы его семенили, потом шустро бегали, а потом и летали по черно-белой клавиатуре без устали, почти без заминок, не убегая при этом от тайны печали... - Так было тогда, в далекие средние годы, в 70-е, в 80-е - годы золотой зрелости.
  
   А время шло и шло. Жизнь, словно Пришвинский снеговой ручей, от отца убегала - утекала в моря... Но артист все играл и играл, пока не случился первый удар, приведший к правостороннему параличу: отказал правый бок, правые рука и нога. Онемела на время Душа лабуха-музыканта...
   Оцепенели, замерли в леденящем испуге, его беглые гибкие пальцы... Эта большая беда произошла уже ближе к старости, в 90-х годах, на почве "синкопных запоев"... Пить он никогда не бросал.
   В последние годы, перед фатальным вторым ударом, Батя играл всегда молча (как раньше не пел) - будто бы всем своим существом пребывая в волнах светлой безбрежной печали! - Мне нравилось сидя сбоку за ним наблюдать, в нем еще жил-доживал известный лишь прошлым векам удивительно притягательный Дух Мелодичности, а не просто восторженно шумной музыкальности, которая всегда на порядок бледнее, беднее, ниже истинного душевного таланта - внутри лироздания...
   В нем давно, долго болела, и все-таки пленительно пела - Босая Душа Мечтателя! - Вам такая Душа и не снилась, не дарилась небесным Создателем...
   Иногда из старого мудрого Человека - сочилась обида-отрава: в нем в последние годы хаотично блуждали - не зная куда им приткнуться - сиротские горькие мысли... - как те несчастные рыбы в зимнем холоде глубины - до могучей Весны...
   В зловещем для Бати 2000-м году - отец внезапно скончался от второго удара - от разрыва больного большого сердца - в реанимации больгичного комплекса (за семью ветрами), куда его положили еще живого на "сохранение", на "дожитие" - все мы и его вторая жена. Запасов здоровья в конце двадцатого века у отца уже не было. Запасы были в семейных сварах истрачены... Закалка куда-то пропала, исчезла, волжского капитана покинула.
   Пожилой, долго живущий красивый Человек - попросту надорвался, захлебнулся в новом жестком едучем быту, в проступившей отовсюду ненужности, бесполезности "тления человеческой сути"... В почти отчаянной, но не видимой муке каждодневного доживания... рядом с людьми чужими...
   Его слишком тонкую и ранимую глубинную суть - мало кто до конца понимал, чувствовал, видел. И я тоже не исключение. И, поскольку пальцы правой руки ему служить отказались, играть на аккордеоне как раньше теперь он не мог. От этого и рождались всесильные душевные страдания, судорожные муки... -
   Получилось так, что последние свои седые годы отец прошел по холодной, равнодушной к нему земле в "невменяемом одиночестве" - дожил вне живительной связи...
  
  
   Часть 3.
  
   В правом углу крошечной комнатушки самозванца-писателя, на южную стену которой мною приклеен безбрежный сине-зеленый разлив - вид на Цимлу, - стоит и давно уж пылится, немея, старея, темнея, в скорбном многолетнем оцепенении, тот самый голубой итальянский аккордеон - цены которому нету! - в допотопном фанерном футляре... - Сколько лет он еще простоит - возвращения ожидая??? - Аккордеон переехал ко мне после смерти отца с Рионской...
   Друг и кормилец семьи - странной непрочной ячейки, - партнер отца-музыканта, часть целого - уникальной непридуманной Жизни... Это так.
   Семь лет берегу инструмент как память, как жемчужину Старого Мира. Сам на старике-аккордеоне я не играю, просто не умею, как умел мой отец, да и нет в моей душе "игрального интереса"... Да и не хочу я уметь как отец - от души все давно отпало... Не хочу инструмент даже трогать: пятнать пальцы (следы его пальцев!) отца, мучить давно усопшую отцову душу. Не заслужил я этого права - брать в руки его любимый армейский подарок - не достоин я этой чести...
   Меха на магическом аккордеоне в нескольких местах по углам несильно дырявые. Но это мало заметно... И если вдруг внезапно отважиться и все же взять нелегкий аккордеон в руки, начать с усилием растягивать и сжимать складную материю - он как живой запыхтит, забухтит, не по делу проснувшись - заявит протест! - "Не бери меня, недруг, в руки, не смей меня лапать, не тебе пренадлежу, не твой верный товарищ... Моего друга и хозяина нету - не вернуть мне то время обратно..." - совсем не хочет одушевленный былой отцовской игрой аккордеон, чтобы иные чужие нечистые руки, кроме рук дорогого отца, нахально касались потертых и уставших за долгую жизнь бело-черных клавиш...
   Не стоит сегодня реликвию мучить. Пусть она, эта ценность усопшей Души, в углу так и лежит - но лежать ей не вечно. Может нового друга дождется? Может новый кумир его клавиш каснется? Может новый хозяин нагрянет?!.. А вдруг...
   Помню я и то мое музыкальное нервно-кипучее время, когда из юного энергоемкого меня (чертенка!) - усиленно, планомерно лепили маэстро - добротного и стабильного добытчика-пианиста. А я все противился - не хотел стать стабильным добытчиком. И не стал: - кочевряжился бес молодой, над бабулей своей измывался, строил козни - чтоб жить интересней! Но Бабуля терпела пострела - и лепила, лепила, лепила! - Лепили, лепили, -вращали музыкальный "гончарный круг" в гармоничную сторону реальной прибыли от "таланта", - точили, мяли, ваяли, секли мое детство запретом, держали под стражей, крепили оковы словами, чтоб "гад" не сбежал на любимую улицу!.. -
   Выжимали мою натуру как половую тряпку! Мяли как мягкую глину! Для поддержания сил кормили пироженами! Вытряхивали из розовых ушей лень и хитрость! Мочили меня в муках несвободы!.. Я выжил, стал хорошо играть, но - не доделали гончары - стройный красивый "бюст" - "человеко-кувшина!" Не вышло из меня настоящего доходного пианиста. Не смогли гончары, не сумели меня одолеть - мое очень внутреннее упрямство, мое "сопротивление материала" - Увы... Сдох ребенок - а взрослый - вообще не родился...
   Не то, чтобы в своей далекой юности я был неспособным кичливым уродцем - да нет. Скорее наоборот: я мог бы достичь вершин славного зрелого мастерства... Если бы всего меня не выжали эти рослые взрослые самодержцы и самодуры как губку, как некогда свежий и сочный лимон солнца - превратив его в негодную тряпку!.. Они жали семь лет, они думали о хорошем... получили абсурд, пустоту, ненавистную скрытную сущность!..
   Человечек издох - человек совсем притомился, - он устал до предела в миг грозы на концерте. Ему было только 16... Где такое увидишь? - Это ж полный житейский абсурд! - Бытовая живая "алхимия", а точней - аххинея! - Маленький внутриутробный апокалипсис - и огромный "долгоиграющий идиотизм!.." -
   И - завязал я в тот год "пиликать" навсегда, покончил с "исполнительским искусством" навеки, и сегодня смотрю на фано как на коричневый гроб... Это чистая правда. И людей очень "плотно" - душой не люблю. Я их вижу порой дураками ничтожной эпохи.
   Было общими силами вычеркнуто из ранней бутонной жизни - мое счастливое детство - семь лучших прекрасных лет. Но об этом я уже писал и больше не буду. А теперь с добрым новым проснувшимся чувством я продолжу об отце-музыканте:
   В уже зрелые, умеренно счастливые годы, начиная с даты моего рождения - на "светлые и небывалые радости", на серьезные мои ошибки и разнородные в результате ошибок муки - и кончая моментом его ухода на пенсию, друг-Батя трудился, очень старался, с легкой поступью юркого пионера - весьма прилежно, всегда задорно, как заведенный незримой идеей гномик, в следующих местах знаменитого города: торт-колесо, из него торчит в небо шпиль - это ресторан Маяк. Далее отца-лабуха переманили в кинотеатр Гвардеец - краснокирпичное здание за Царицей...
   Это не все. Потом Батя-гвардеец перестал быть "гвардейцем", а стал оркестровой, элегантно мигающей звездочкой в гостинице-ресторане Волгоград!..
   Следующим рабочим местом стало кафе Березка. В кафе-ресторане Березка отец с кайфом бравировал, выделывал трюки, сидя за вечерним барабаном...
   Солидный кино-театр Победа - это белое старое здание против шикарного цирка - был тоже однажды потоптан могучим маститым лабухом-аккордионистом! - Побывал этот симпатичный местный артист кругом и везде! Много хороших добротных людей его знали и уважали. Очень любили душу отца, ждали в гости, чтоб обнять его "суть" и пожать ему обе руки! Круг его общений был широк, и велик арсенал небывало интересного Человека - была сказка милых общений - все же было! - но куда же все делось? - просто было и сплыло... Это общая мера.
   Сегодня я спрашиваю себя: - "Почему он так "бегал"? - Просто был он в меня! Я ведь тоже лихой заводной "перебежчик"! Бегунок в этой каверзной жизни - несогласный опасный "шатун" и "летун", - электрон по натуре, - в "металлическом проводе Мира!"... Я таким шатуном уродился. Ну а Батя - в меня - им горжусь и гордился!..
   Поменял он мест на земле не мало...До сих пор я точно не знаю, ругался ли отец с начальством, когда из очередного теплого заведения, не стыдясь, уходил восвояси? Вряд ли. Батя - это не я. Тут мы с отцом не схожи. - На большой живой Доброте он был кем-то когда-то замешен, но места служб однако все же часто менял. И хоть добрым он был, но нас в детстве пугал, о последствиях ни сколь не заботясь...
   Поиграл он и на аккордеоне и на сверкающей медью трубе...Позже освоил изогнутый рыболовным крючком саксофон - монолитно солидный, элитный! Но и на нем долго не задержался - чем он ему не понравился?.. И тонкую пастушью флейту он заставлял излиться, как следует утренней лире! - Все было...
   Далее, уже после всего, после сказочных "фрезок флейты", царил, доминировал, громко победно ликовал в загорелых руках лабуха - БАРАБАН! - Не один, а целая ударная установка! - Барабанил он для разных людишек долго. Много лет был хорошим успешным ударником - в прямом смысле слова... -
   Такая уж порода, структурная духовная аура у этих жизнестойких лабухов-хохмачей! Любят и ценят они всем своим существом это шикарное, доходное, сыто-пьяное, веселое дело и место. Отними у них хлеб с икрой, день с игрой, и они - пропадут у забора в уныньи, забвеньи и слезах... И запьют, затоскуют о прежней восторженной жизни и сгинут, - без любимого дела душою смертельно умаявшись, - так потом с отцом и случилось. Он погиб без любимого дела в тоскливой убогой среде "механизмов эпохи".
   И, - закрутилась, завертелась - на основе вдруг вернувшегося к вчерашнему доходяге здоровья - его ресторанная сыто-пьяная, очень шумная, канительно-калымная (башлевая) жизнь-карусель!.. - Заметелились, завьюжились - вдохновенные белопенные бесконечные батины будни!.. - да так и прожил он всю свою жизнь закадычным и приветливым исполнителем разных русских хороших песен. Заграничные шлягеры старовер не любил, им не кланялся в пояс...
   Но настоящим большим музыкантом никто из городских лабухов не был - до вершины искусств не дотягивал уровень!.. Я же был настоящим, кипящим в горниле Огня - но лишь миг! - только считанные быстро промелькнувшие минуты... Когда в глубоком одиночестве величия отчаянно "догонял" тот резвый детский оркестр, убегающий от меня навсегда...
   Каждый божий день, словно за кулисами заведенный милый гномик, он регулярно спешил и спешил на свою живую, всецело любимую им работу в ресторан к семи вечера - это я помню! Приходил в ресторан с запасом минут - для подготовки выхода на арену...
   К этому сумеречному часу в зале начинали собираться хорошо одетые люди. Музыканты-актеры-лабухи являлись из-за кулис на сцену всегда сдержанно и абсолютно молча. Мне не раз доводилось это видеть. Деловой их настрой. Эта пауза - перед выплеском звуков...
   Появлялись друзья подчеркнуто тактично, скромно, буднично. Тем не менее артисты решительно рассаживались по своим местам и минут через пять творцы легкого приятного жанра отдыха - начинали дружно дудеть, изящно пиликать, привычно перебирать, чуть лаская, белые и черные клавиши... - Кое-кто приступал "колотить" двумя смешными палочками по разновеликим "цилиндрикам" - сверкающим золотом барабанам! - Все это и есть "чепуховая работа лабухов" - во имя прекрасных трудящихся!.. Она тоже чего-то да стоит...
   Работали "слуги народа" на сверкающей оркестровой сцене до часа ночи, - тут праздник кончался...
   Поддатые возбужденные клиенты уносили ноги, уводили сами себя. Кого-то уводили под пьяные ручки, соблюдая этикет и культуру - из оазиса вечного кайфа - в свой родной уголок покоя...
   Отдохнувшие люди уносили из зала эмоции, а натрудившиеся музыканты - свои кормящие инструменты и рубли туда, закулисы...
   Переодевались коллеги у своих шкафчиков, рассказывали между делом анекдоты, делили за столом честно добытые башли - всем поровну. Никто никого не обижал - это у лабухов не принято. Никогда никакой низости: музыканты честный народ и, вцелом, хорошие люди...
   Потом музрабочие, прикольные хохмачи, шли к своим верным друзьям - любимым поварам - в пахучее логово высококлассной кухни!... В милой, уютной, "духмяной преисподнии", где-нибудь на обочине огромных стальных котлов и газовых печек - обмывали успешный свой день прямо вместе с друзьями! - Там дышать и легко и свободно, где с лихвой принимают на грудь! - Вот уж явно расслабились чувства и мысли, постепенно работники кисли, а в конце те же души глупели... Так продолжалось с ними и с моим дорогим отцом множество "кружеводней", долгие "средние годы".
   Отец все больше и больше пил. Но теперь он пил не противный собачий жир, и не малыми ложечками для цементации клеток, а с регулярным удовольствием из граненых стакашек - хорошую пшеничную водку. Для приятного райского расслабления, почти не замечая ее удивительной горечи!..
   После ресторана домой могучий певучий лабух приходил как правило пьяный, совсем "теплый"... После солидной выпивки отец всегда становился каким-то уставшим, словно кем-то или чем-то подкошенным, растревоженным, "замурыженным"...
   Был тогда беспокойный и нередко накаченным необъяснимым гремучим злом, выпирающим через "стенки"!
   Но, несмотря на тоскливое душевное состояние, он никогда не забывал при этом положить на домашний стол пару или две пары очень вкусных заварных птрожных, которые мы, его дети, очень любили. Это был его каждодневный дар своим несчастным отпрыскам - своим "семечкам" - которые несмотря ни на что, словно его рабы, ждали от отца подношения! Пирожное как бы наполовину уменьшало его вину перед нами - сохраняло отцовские чувства.
   Он так приучил нас, меня и мою младшую сестренку, к очень вкусным заварным побрякушкам, что когда случалась осечка и пирожен на главном столе утром не оказывалось, на меня, слабака, сладкоешки - нападала жуткая мещанская хандра лимоновна - мне привитая батей мещанская плесень: я сильно страдал без желанных лакомств, я прямо чах и скисал у людей на глазах!!!..
   Именно в эти "средние" батины годы он часто по ночам люто скандалил, выливал свое зло на родных. Лютовал!.. -
   В пьяном диком уродливом виде он грубил, он хамил своей первой жене - нашей маме и своей матери тоже. Бабуля же как-то пыталась все же невестку защитить от погранично-опасного раздражения сына-артиста, но это плохо у нее получалось: она встревала в разборки (в разбой!) и ей часто самой доставалось...
   Меня, еще хилого пацана, и мою хрупкую белокурую младшую сестренку Оленку отец никогда не бил, руками не трогал - по ходу затяжного ночного скандала. Нас вроде и не касался! Но еще в 60-е годы каждодневного вольного пьянства - основательно нас запугал. Запугал не чуть-чуть - запугал не на шутку. Своих же родных детей. Но как и чем? - Своим очень злым, но весьма артистичным, взрывным поведением полуночника-беспредельщика! Его пьяного страшного голоса мы, как бомбежки, в детстве ужасно боялись, - он сам был очень похож на пикирующего с высоты немца! - Скандалов мы, его мальки, боялись постоянно, хронически, - когда он в ночи выступал, потрясая над головой крепкими красными кулаками! Все это и есть самая настоящая "истинная правда", которую искали дети из "Корабельной рощи"... -
   Когда музыкальный деспод говорил, вел свой дьявольский ночной монолог, изливал свою древнюю жгучую боль, свое поврежденное войной Я, - у меня, у тощего, но не очень хлипкого пацана, от его артистичного голосового выпада, от звучного рыка, - леденели и ноги и руки, поджимался поджарый живот, мертвенело лицо, цепенела душонка! - Я это не выдумал.
   И я ничего с этим не мог поделать... Когда этот милый и добрый папа-выпивоха выливал на нас на всех страшным черным ливнем - свое застарелое недовольство прошедшей и идущей жизнью, недовольство не понятой или понятой им женой - мне становилось действительно плохо: я, лежа в постели, мертвел, превращался в мелкое абсолютное ничтожество...............
   В зрелые годы запуганная отцом в хрупком раннем детстве моя беловолосая бедолага-сестра так и не переборола к нему полускрытой глухой неприязни. Той, которую зовут Непроходимой
   Она не полюбила, просто не могла полюбить своего агрессивного пьяного папу - это понятно и вполне логично - что посеешь, то и пожнешь... Да и отец к ней, к своей дочери, потом, до конца своей жизни, относился весьма поверхностно и прохладно. Без высоких родственных чувств, без высоких отцовских эмоций. Но это я понял потом, много позже...
   Другое дело я. Я - это совсем другое "дело"! Да, тогда он запугал меня не на шутку! Я даже стал иногда заикаться! Не буду Вам пошло врать: было дело - я стал как трусливый заяц. Чрезвычайно отца боялся... Но, по течению малопонятного Вселенского Времени, с боковым выбросом "языков сложности", всей удивительной пестроты жизненных наслоений, - отцу все плохое простил, все плохое в поступках забыл (как бы забыл!), перетер, переварил, переплавил, остатки неприязни решительно отстегнул - просто выплюнул из себя в черное вчера - на оставшуюся позади дорогу! - С прощлым - баста!!! - Проехали!! - Все!.. -
   И смог - да, я смог, - полюбить его сложную яркую зрелую Душу! Полюбил я отца как большого поэта... А за что? А за то:
   Главной причиной моего взрослого прощения поведения "эгоиста-отца" состояла в том, что он однажды обратил на меня пристальное внимание и твердо решил мне, малолетке, показать как на ладони - яркий, волшебный, живородящий, огромный окружающий природный Мир! Этот мир нашей Природы - и велик, и чуден, и красив!!! - Отец просто вывез меня, огольца, на Природу, в Волго-Ахтубинскую пойму... - Я ЕЕ ПОЛЮБИЛ НАВСЕГДА... -Захватив в свою страстную странную душу и отца - ополченца! И отца-дуралея!..
   С этого момента и началась наша пожизненная нелживая дружба-любовь отца с сыном, в какой мы себя осознали как самодостаточные личности-величины - на фоне возникших живых отношений к богатству Заволжской Природы!..
   Посвящение - в БРОДЯГУ, - в вечного чувственного скитальца любимой ПОЙМЫ - было прекрасно и своевременно! Это было упоительно, заразительно, потрясающе незабвенно, непорочно, и просто чудесно!.. -
   А между тем, являясь ярким носителем, накопителем артистичексого обаяния, Батя в последние годы преуспел в том русле теплых душевных отношений, в том знатном престижном поприще тонкого и умного взаимообщения, в каком обитали (жили и творили) самые известные и интересные люди нашего славного города!.. Например. Как могу - рисую их портреты: -
   Превосходный музыкант, апостол ресторанной музы, неистовый импульсный весельчак, душа вечно пьющих романтичных компаний, человек невысокого роста, изящный, кудрявый, очень подвижный "сподвижник" - оптимист Анатолий Журавлев. Но не тот артист Журавлев, что бьется сегодня с циркачом Запашным на ринге... Он был многие светлые годы лучшим другом отца. Но только до 65-го года... Очень красивые, всепроникающие и как бы по-детски невинные, широко открытые глаза неисправимого авантюриста в области человеческих отношений! Кудрявая черная (может и еврейская) шевелюра - почти как у гения Пушкина! Искрометная аура-натура - как у героя-гусара Лермонтова...
   Анатолий Журавлев, друг моего отца, всеобщий любимец, мужская любовь духовно зрелого Максимыча, жил на этой земле недолго, но решительно ярко... Музыкант утонул в Волге в 65-м году, в двадцати метрах от берега полуострова Крит, во время очередной, свободной и счастливой, мужской попойки, вдали от эстрады и дома (жил на аллее героев). Дома его в тот день скорее всего поджидала (а может и нет) молодая жена, да так и осталась одна, не дождавшись кудрявого любимого друга... -
   Друг - решил "скрыться от людей в воде", - от пекущего голову первого жаркого солнца!.. От природы кипучая личность, - он решил прыгнуть с разбега в холодную волжскую стынь, - ну и бросился после пьянки в волну! - По отчаянной глупости ринулся в стылую воду! - И ВОДА его, - милого, - скрыла. Но только от всех и навеки... Анатолий-любимец - пропал в бесконечности тайного мрака, растворился за призрачной гранью, перешел в абсолютную вечную пустоту - вот такая его судьба. Жизнь была и цвела, но так быстро погано пропала - дела! Эта беда произошла имеено в тот 65 год. Я помню. Мне было 15...
   Произошло всем знакомое и вполне обычное событие: у больного от водки человечка Журавлева в холодной майской воде мгновенно остановилось горячее любвтобильное сердце... Ум друга отца с коварством волжской холодной воды знаком никогда не был и за это вполне расплатился - за пару секунд исчез - ТУДА удалился.
   Отец же в тот солнечный майский денек, свободный загульный мальчишник (день слета непорочных мужей!) - с Анатолием рядом не был - он не дал бы ему так легко утонуть! А было все так, что где отец был днем я точно не знаю, но вечером того черного дня Батя как всегда с удовольствием мудрого лабуха трудился на своем доходном и веселом месте - в ресторане. Днем же, скорее всего, работал в двух садиках - пел и играл для любимых детишек...
   Домой отец как всегда явился из ресторана после часа ночи, и что было не очень понятно, был в этот час трезв, терпелив и на редкость спокоен... - вот загадка еще!..
   Я ж, серый крошечный зайчик, почему-то не спал: - сын-заяц ждал очередного ночного скандала - выработалась тараканья привычка! - Спать совсем не хотелось... Чуть позже почувствовал, что семейных разборок сегодня не будет: можно спокойно и сладко дремать в своей алюминевой койке.
   Перед тем как заснуть, долго ворочался в своем углу на раскладушке - возможно, маленькое детское сердечко уже предчувствовало неладное, чью-то скорую беду, совсем плохое, но не связанное с обычной привычной ругней "тирана с клопами"...
   Неизвестное плохое еще предстояло...
   Хрупкая тонкокостная сестра-косточка с соломенными спутанными волосиками тоже, естественно, не спала, и тоже чего-то ждала - известно чего - в другом углу большой комнаты-сцены, - леденея всем хлипким девчоночьим тельцем, обмирая уже по-привычке и пока без всякого повода... Защиты у братика она не искала - у зайцев защиту не ищут!..
   И вот явилось то, что предчувствовал, что в пространстве жизни уловило детское сердце:
   К широкоплечему деревянному дому на Енотаевской в районе двух часов беззвездной глухой сырой ночи - подкатила, словно баржа причалила, мертвецки усталая грузовая машина... Она просто заехала по пути к нашему дому из... морга...
   Из кабины буднично, словно и ничего не случилось, навстречу отцу (отец мигом вышел из дома в нехороших предчувствиях) амебой вылез знакомый шофер-перевозчик (знакомый по кладбищу), мирно подошел и сообщил Бате о том, что Анатолий погиб: утонул вчера вечером в Волге - так уж вышло, что его никто не спас. Собутыльники недоглядели: все спали на прогретом берегу, уткнув свои носы в песок... -
   Хорошо помню (я это видел!), как мой бедный сильный отец от внезапного страшного горя-беды вдруг схватился за голову!!! - Он оплел ее своими руками, точно огромными широкими защитными лопухами, пытаясь на данный момент бытия - от страшного гнусного мира предельно закрыться, зарыться от горя в себя как в могилу, сойти навсегда в забытье... -
   В ту же секунду, почти сразу, Батя стал дико, безумно, леденяще слух орать на округу, кричать на всю длинную улицу о том, что у него отнимают ПОСЛЕДНЮЮ ДУШУ!!! - Ранимому отцу было так сильно больно, так неописуемо горько, так страшно жить в этот новый миг на проклятой планете людей, - как будто его ни за что казнили на плахе, решали его судьбу на гильятине, поочередно отрубая от человека живые конечности - безжалостно добираясь все ближе до бедного Сердца... - "Так вышло, так вышло, так вышло" - крутилось в мозгах, в расплавленном в горе теле...
   Друг Журавлев прожил в полубреду радостного розового запоя всего 38 лет - я посчитал его срок, глядя на могильную плиту... Он с юности пил легко как проглот, почти не знал продыха, не желал, не стремился бросить. Меж тем радовал близких людей-друзей своей лучезарной крылатой натурой... Кроме кроткой и нежной памяти - о себе никому ничего не оставил, так уж вышло...
   ...Десятилетием позже, когда выжившая душа отца от настигшего его горя отошла, остыла, "отделалась", стала на порядок спокойнее, а на самом-то деле на порядок мертвее, - уже в пожилые предзакатные годы, - Батя встречался и душевно общался, сталкивался в беседах с известным артистом музкомедии Сергеем Алоянцевым ( или Алоянцем). Помнит ли кто Алоянцева сегодня, сейчас, в эту минуту? - Вот интересный вопрос! - Алоянец был ярким и броско породистым представителем тонкого комедийного жанра... Увидев его однажды - я в артиста влюбился!.. Я был тогда еще молод и очень застенчив. С артистом Алоянцевым за руку не знакомился, в беседах на тему жизни мы не сходились. А видел его всего два-три раза за пределами музкомедии: грузный, объемный мужчина, богато красивый, очень большой и внушительный живой человек с необычно аппетитным греческим лицом доброго сказочника-корифея!..
   Отец однажды показал ему, как известному критику, мою первую романтическую поэму - ЖИВЫЕ ЛИВНИ СПАСЛИ ЖИЗНЬ. Он без булды, как-то запросто прочитал эту искреннюю поэмку при мне, но не всю, а лишь первую стройную часть... Несколько плутовато улыбнулся моей "святой наивности" - посвящать мало знакомых людей в свои сокровенные чувства, кое-что мимоходом, по-дружески мягко в странном тексте отметил (как человек от высокой культуры) и - лукаво-весело похвалил - чтоб не обидеть "творца"!..
   А потом, на прощанье, вдруг, как мудрец, заявил, дал совет, что поэт должен жить как бродяга: всегда в пути, в дороге! - Изучать, обнимать, любить ЭТОТ МИР! - А иначе застой... А иначе искра внутри быстро гаснет, а все чувства поэта киснут в вялом семейном досуге, в болоте "домашней любви" - неизбежно затем умирая - это ж известно!.. Так сказал корифей Алоянцев. Я это очень запомнил, намотал "его" мысль на "ус"... Все же очень стеснялся большого артиста. Он казался мне добрым с причудами гением, хотя был простым областным корифеем. Кстати, Сережа бесбожно не пил - знал меру...
   ...В годы форсированного (почти безумного) обучения исполнительскому искусству ( в ходе великой зубрежки) мне не единожды доводилось в дневное время посещать ресторан "Волгоград". Место батиной каждодневной службы. Отец специально, намеренно водил меня, отрока, по узким и длинным коридорам закулис, приглашая ознакомиться, столкнуться с бытовым миром обычных артистов эстрады - предлагал мне, бледнокожему пианисту, хорошо вокруг осмотреться!.. Потом он тащил меня на оркестровую сцену, показывал разные инструменты и приспособления для игры. А меня самого - своим собратьям, коллегам, напарникам, дабы я ко всему этому поскорей привыкал и не чувствовал себя в музыкальной среде чужим.
   Но увы, не сбылись его сокровенные планы и естественные устремления к сохранению династии музыкантов. Династию зачинал отец, поскольку мой дед был речным моряком... Все эти милые походы на кухню эстрады ( с заходом к поварам, которые пекли мои любимые пирожные ) мне вовсе не пригодились - не послужили моему экстремальному "темному будущему" - нет, - ничего у родителя не получилось, его старания пропали напрасно.
   В те грандиозные 60-е годы стремительных сверхзвуковых самопознаний, в очень приличном городском оркестре рядом с начальником трех разновеликих барабанов, - моим добрым и деликатным Максимычем, - "курировал", выуживал бойкую лиру на новом блестящем аккордионе цвета темного мрамора, - мило солировал, вел тонко мелодию, заливался как соловей, выдавал волшебные вальсы и прочие ритмы, певучие райские звуки - молодой Анатолий Климов. Будущий всем известный Волгоградский "позолоченный композитор"...
   В 50-х годах совсем молодой Климов (сродни Макееву Васе) - уже бойко писал небольшие кучерявые пьески, неплохие, но скромно пархающие по провинциальным душам вальсы, замысловатые полонезы, полные житейской истомы, и прочие скромные, но со вкусом, миниатюры - для музыкальной среды...
   Его быстро заметили неленивые представители музыкальной элиты, собственно те же "непорочные корифеи"! - Обложили новичка хорошими рекомендациями и направили Сталинградский талант на учебу в далекий Ленинград... Поступать в консерваторию. На особый класс Композиции... Анатолий проник, поступил, взял "преграду", забрался на "уровень"!.. Там, в высшем учебном заведении, он долго и упорно учился жить и работать и "творить чудеса"... Отрабатывая доверие и большие надежды... Добыл крепкий красный диплом - корочку СОЗИДАТЕЛЯ, паспорт КОМПОЗИТОРА - настоящий большой документ...
   Потом Толя вернулся к Васе на Волгу, домой. Готовый маэстро! Готовый герой!.. По- взрослому обосновался, пустил, значит, корни, осел на законных основаниях в училище высоких искусств, где я когда-то, лишь один миг, творил свои чудеса на сцене... - и стал новый Толя матерым мэтром уже без кавычек. Уважаемым гражданином музыкальной республики, важной и заметной персоной - Анатолием Климовым - к нему на козе не подъедешь, - не станет меня он читать...
   Сегодня увидел "Толю" - по телевизору... - прошла целая жизнь, много лет... - Прошла чужеродная заполошная эпоха... Лица его не узнал... Помню лицо совершенно иное: молодое, которое не совпадает с "мордой" сегодняшнего, чужого мне мира - совсем чужой положительный, очень скучный для "черта" дядька! Хотя симпатичный, духовный, тактичный, практичный... А вот тот трепетный лик его славной пархающей молодости я пока еще помню - мне это дано. То лицо его молодости - осталось в глазах, в мозгу, отпечаталось в сердце!.. - И вот Вам мой кроха-рассказ о молодом композиторе и рыбаке Анатолии Климове... -
   Давно это было, очень давно. В 60-е годы, в их самом начале, я был юным неопытным "натуралистом", и по сути - глупой мелькающей "верхоплавкой", пока еще только частично, а не всей душой, полюбившей и Волгу и заветную Пойму!..
   Ну а Климов уже тогда был отнюдь не прозрачным мальком, а вылетевшей из воды к Солнцу - "фарелью" - пятнистой красивой рыбой, - в погоне за блестящей Удачей фарель попала на полосу взлета к Успеху - красиво, дивно взлетела!.. Крылатым бойцом-удальцом вдруг подавшим Надежды - в музыкальном манеже!..
   И вот тогда, в те времена, однажды, волнуясь, наскоро собравшись, мы втроем подались на большую рыбалку: я, отец, и он, Климой, был третий...
   Еще до рассвета мы с отцом вышли из дома и с Климовым встретились на берегу Волги, где и сомкнулись, как братья, в один чувственный Радости узел! Стыковка случилась под единственным ночным фонарем, внизу, у бывшего безобразного пивзавода, - допотопного угловатого здания, опасно нависшего (с довоенных времен) над крутым речным обрывом... От пенных стоков пивной фабрики днем и ночью разило сногсшибательными пивными рецептами - по всему побережью! Находясь поблизости, я едва сдерживал детское раздражение и мне всегда хотелось заткнуть себе нос...
   О встрече на Волге с ним договорился отец, давно обещавший мне выездку на Бакалду.
   Уже не раз я виделся с очень приветливым вежливым Климовым. Интеллигентом "голубых кровей"... Сказать точнее: с двуногим могучим живчиком от Природы! С искристым талантом!..
   Относился к нему, как к своему старшему брату, или как к взрослому интересному товарищу...
   С большим живым интересом я за творцом наблюдал - любопытство меня съедало!!! - Каков он в быту, у берега, у костра, на дороге?! Гнездилась ли в детском сердечке невольная зависть к чужому таланту? Скорее всего не без этого: меня к Толе тянуло... Но рядом с ним не мрачнел, не скучнел, не бледнел - я сочувствовал самой силе жизни, я радовался этой могучей энергии, я шел рядом, своей душой поднимаясь!
   Меня тянуло к нему, к таким необычным и одаренным людям. Я шел рядом и глядел на него, как на пеструю экзотику заопарка! Ведь был я тогда пацан... - его стремительная походка атлета - это летящий куда-то вдаль силуэт героя-творца... Его очаровательная молодость-резвость, сила жизненной страсти и, в то же время, скромность в общении и поступках - никакой показной бравады - все это меня подкупало, толкало к нему.
   Итак, сильно в ту ночь не доспав, мы встретились перед зарей прямо у лодочной станции под свисающей возле разбитой мельницы кручей...
   С первым белесым сигналом восточной зари на знакомой моторной лодке переправились на тот берег реки и почапали в сторону Бобылей, чтобы попасть на желанную Бакалду. Шли на речную рыбалку - ловить дурачков-судачков!..
   Через час, когда мир вокруг нас весело посветлел, а речная краса "оперилась" лучами, - мы только в дороге наконец-то проснулись и, протопав пять верст, добрались до места. Ни я, ни мой бывалый хохмач, юморной артистичный отец - никуда не спешили, не считали минуты - на наш век минут хватит... Мы созерцали зарю, пробуждение Неба, Воды, Деревьев и радостных птиц!
   Расположившись у воды на песке, разматывали судачиные снасти с ленцой, с оглядкой на Красоту Природы. Судачки нас волновали не очень... Вспомнили о недавних приключениях на косе. Сидя на песочном бугорке, мы о чем-то с отцом говорили... Отец любил похохмить, пошутить, но без злобы... Дружелюбием был богат. Он любил поднять в среде волну юмора и братского веселья! Я откликался с огоньком и улыбкой, добавлял свое молодое слово! Мы говорили дальше, между тем готовясь к забросам... -
   Краем глаза, а потом и во все глаза, я - узкогрудый но любознательный "скворец-пересмешник", а в будующем тонкий созерцатель КРАСОТЫ - "Миша Пришвин" - созерцатель нечто необыкновенного, небывалого в мире родной ПРИРОДЫ, - теперь во все глаза смотрел на кромку чистого берега, где у мирной прохладной воды колдовал, ворожил молодой композитор!:
   Вот он стремительно, но без суеты, без лишних движений - и это всегда видно! - (суетятся обычно люди бездарные), - сбросил с четырех свежевыструганных мотовилец белые лесы, вот, как бы танцуя, играя, ногами и руками расправил опасные кусачие поводки, мимоходом ощупал капроновый садок - нет ли в нем дыр? - затем в ряд воткнул гибкие сторожки (вдоль по желтому берегу), прицепил к сторожкам колокольчики - все бегом, все легко, все задорно, красиво!..
   Вот Климов зацепил средним пальцем левой руки ведерко, схватил рукой правой метровый малечник и - ринулся вверх по песку в сторону ближнего леса!..
   Около небольшого берегового леска - метров за триста от Волги - есть маленькое травянистое озерко для лягушек. К нему с малешником и поспешил заводной рыбачок! -
   Не прошло и семи минут, как бегунок к нам с крутого откоса скатился обратно! - Иногда вот таких называют: "Человек-ракета"... Спустя десять лет так прозвали меня: ежедневно носился на беговых коньках по катку стадиона Динамо...
   А мы все сидим, красоту созерцаем - вот уж скорость, так скорость - как у снаряда! - Учись, клоп, у маэстро!..
   В левой руке у композитора смотанный на палку малечник, в правой - ведерко с насадкой - мальком, - можно теперь и рыбку половить под песочным откосом!.. - Ха - Ха!!!..
   Как помню, делал молодой Климов все быстро, вдохновенно, изящно - натура такая! - Вот сажает обреченных мальков и швыряет несчастных в пучину... - Поражает огонь и азарт, и нацеленность к цели - тренировка к большому финалу!.. - А вот уж бежит заводной мужичок к закидной, подсекает и весело тащит трофей пучеглазый! - попался глупец на наживку, какой уж по счету прищучен!
   В тот ясный и столь далекий день из общей человечьей жизни мы пробыли на желтом горячем песке Бакалды лишь до обеда. Но и этого нам вполне хватило.
   А Климов все вихрем носился - от закидной к закидной - под контролем Большого Азарта! - Он бросался то вправо, то влево, забегал на бугры, взглядом глаз провожал неуместные пароходы, снова к кромке скакал, волжкий звон, словно клин, рассекая! И почти что забыв о нас - о тех, с кем на Лоно приехал... Но уж тут ничего не поделать - натура такая...
   У Бывалого (молодого композитора) почему-то очень часто клевало! А у нас с юморным Батей - все реже и тише, все спокойней: без солидных потяжек... - Ничего не поделать - натуры у нас другие.
   Итак, композитор нас двоих начисто обловил - обошел на повороте... Потом стал шутить, как и мой заводной отец, и светло, словно Бог, улыбаться!.. -
   Тут и понял я наконец - я ему не соперник, не друг, не товарищ, не ровня... Он намного крылатей меня, он энергией выше, он намного умней и сильней - лучше видит и слышит... А что я? - Я лишь только пацан - кто мне в сердце надышит?.. -
   Его светлой чистой личности, этой звездной натуре - навсегда благодарен...
  
   В однозначно одухотворенные, памятные, "голубые" 60-е годы открытий - мы часто с отцом выезжали - на заветную Золотую Рыбалку!
   Рыбалок незаметных, незаветных, нудно-серых - у нас с Батей просто не было... Иногда прихватывали, с его согласия, и моего двоюродного брата Серегу Углова...
   У нас в резерве, то есть в мозгах и в сердце, было несколько самых любимых направлений, - мы меняли вектора путешествий. Становились бывалыми бродягами...
   В те (тогдашние) - "допотопные времена" - однако ворожившие возле нашего детского духа, - "укороченные эсминцы", - как мы с иронией их обзывали - Луна и Сатурн, неторопливо, как бы по -стариковски, очень уверенно, надежно пересекали широкую реку и степенно, с короткими гудками, заходили глубоко в затон. Это было не как сегодня: сегодня пароходы в затон не заходят... - И там, в глубине затона, среди старых барж и гнилых причалов, Луна и Сатурн приставали к деревянному дебаркадеру с металлическим дном, привязанному к гористому слободскому мысу двумя длинными тросами толщиною в руку... - от этого отовсюду заметного мыса и начинался Краснослободский речной порт...
   Сойдя с "эсминца" в глубине затона на скрипучий трап плавучей пристани, мы, как и прочие люди, дружно и натужно карабкались по сыпучему земляному откосу вверх метров сорок, выходили на ровное место и давно знакомой уютной улочкой спешили, пыхтя и сопя, на автобус, увозящий народ в ПОЙМУ...
   Нам нужно было ТУДА, - на дальние Золотые Озера, в отдаленные глинобитные деревни и прочие сокровенные поселения, где живут вместе - люди, птицы, и рыбы!.. - В пути просыпалась ДУША!!! Она в нас уже во всю пела!!.. Уже после подъема от пристани и по дороге к автобусу - менялись наши глаза! - В глазах уже - "шел процесс"!! - А рядом родной человек - мой Батька! Он шагал не за рыбой. Отец шел для общенья с народом Природы. Я был крепко привязан к отцу - необычной невидимой леской! Мы с Батей были системой, цветущим содружеством, спайкой! И просто счастливой парой.
   Отец, скажу Вам прямо, друзья, скажу откровенно, любил Природу и Рыбалку примерно до 57 лет. Потом все чувства в нем точно отрубило... Батя словно внезапно "вырубился", потерял божий дар Золотых Ощущений... Такое бывает, случается не только с людьми, уставшими чувствовать мир, но и с рыбой: то она клюет, то у рыбы жор, живая охота резвиться, а то как "отрубит"!.. -
   И тогда колокольчик замрет над водой, поплавок помертвеет, померкнет, станет обычной соринкой... Я не оговорился: - наступил в жизни Бати тот очень печальный несимпатичный момент как бы предательства... - когда ВСЕ ЭТО - вся наша прошлая прекрасная жизнь проста отпала - отвалилась от Сердца, от глаз, от души...
   Самая лучшая, самая тонкая, сладкая, самая живая (почти святая) ЧУВСТВЕННОСТЬ - в батином сердце окончательно окостенела, затормозила движение, тупо остановилась, зачем-то застыла - но зачем???..
   И когда я однажды, вернувшись домой с плодотворной поездки в Пойму, зашел к нему на Рионскую и поинтересовался, почему он меня не поддерживает, не ходит в походы на свидание с Красотою любимой Земли, - почему вдруг совсем забросил рыбалку, стал как бы предателем, - он прямо, в его стиле, мне ответил: - "Пропал интерес... И к ужению, и к нелегким походам, и к любительской суете". - Но почему? - Разве такое возможно?! - Бросить прежнюю жизнь! Бросить то, чем жил светлые годы!..
   Оказалось - возможно...
   Много позже сын все понял и сделал вывод: к моему боевому отцу, капитану, титану терпенья - пришла сама старость. И не в гости, а на долгое поселение. Эта глупая ведьма земли - проникает глубоко в поры, меняет кровь, рыхлит даже кости...
   В дорогом живом Человеке пожухла, остыла пацанка-Душа, потому что старуха с клюкой над ней наклонилась и задула Свечу Озаренья!.. Это тоже явленье. Я то думал, что так не бывает. А вот же бывает, - происходит такое "затем". Случается неизбежно именно то, что поначалу кажется невероятным...
   Такой был заядлый рыбачок-черпачок - и весь вдруг потух, "обмелел на перекатах". Стал "рыбоедом", скрипучим домоседом, покладистым отступником, мещанином-угодником... - любителем не порыбачить, не Природу побачить, не побродить по звенящему от птиц и света займищу, - а просто мирно погрысть семечки-зернышки на "заваленке", погутарить о пустых мелочах с таким же осевшим соседом, прилипшим к лавке - вспомнить прожитый путь, но минуя Ту Сказку!.............
   Зато теперь, в колуарах затишья, на последнем старческом рубеже, на скудных хлебах заработанной жалкой пенсии, он, мой седой и уже достаточно рыхлый Батя - стал чертовски компанейским!!! - Энергичным - в "скорлупке"!.. И это меня сразило...
   Отец вдруг проникся - от пят и до ушей - прятягательным сладостным бытом! Самобытным восприятием родного крова! И не надо чесать и чесать по лугам, по лесам - не надо! Проникся магнетизмом обычных домашних вещей!.. Вот такие, невероятные с моей точки зрения, дела, не дела а делишки...
   Вторая его жена, солидно-увесистая немолодая женщина Нина Маслова ( с моей мамой он развелся в начале 70-х, покинул, как особую зону, Енотаевский очаг страданий, и ушел жить на Рионскую к дорогой бабе Нине...) - была особью по-русски очень прямой, удивительно откровенной, физически большой и очень практичной. Хотя до сих пор не ведаю и не знаю, любила ли тетя Нина моего заводного, ярко обаятельного отца, или же просто хотела его "иметь", как живую игрушку, как послушную заводную собачку, как человека, мирно существующего подле ее важной персоны, - дабы не быть одинокой в быту и на Природе.
   Но чего у Нины Афанасьевны было ни за что не отнять - это ее нефальшивая русская щедрость, ее открытое радушие к близко знакомым и желанным своим людям. Гостеприимство просто вытекало, словно родник, из ее восхитительной немеряной женской жалости!..
   ... Ближе к "скрипучей старости", ближе к концу того чудовищного по своему эгоизму века, мой добрый по натуре отец и его Нина - вроде бы, как бы - срослись, "предельно срослись", породнились телами, и стали хорошим стабильным дуэтом. Дуэтом стали они даже пить... - да, иногда могли русские люди отпустить тормоза и яростно, почти бешенно поругаться - чего в семье не бывает! - алкоголь разжижает мозги... -
   Но тут же, вернувшись к парному единому уму и великой логике жизни, успевали не впасть в "бытовую кому", а искренне и тепло помириться... -
   После чего, чтобы отметить эту победу "повторной помолвки", для любимых и почти святых застолий - решительно зазывали - бесценных сталинградских гостей! - Скажу Вам, чиобы Вы знали это: -
   Всегда умели наши патриархальные, любвиобильные и весьма певучие (до родниковых лечебных слез!) родственники вовремя возникнуть на пороге Рионского Приюта! - Радостно и самоотверженно (самозабвенно!) эти люди появлялись, как медоносные пчелы, из дальних уголков стокилометрового города - дабы сердечно попеть, простодушно посмеяться, кстати - отменно попировать, - как те же счастливые птички на воле!.. Они всегда чувствовали желанный момент очередного душевного сближения.
   При этом давно стало традицией.
   Откушав тети Нининых замечательных угощений, гости в унисон просили Максимыча об одном: - это, конечно, достать из футляра голубой мерцающий аккордеон. Чтобы душу песней прогреть, чтобы попеть как испить, - в мире грез полетать, над Землей воспариться!..
   После двух или трех гуманных тостов Свет-Батяня, солист, зачинатель волшебных народных мелодий, вставал и вытаскивал, священнодействуя, свой драгоценный армейский подарок... Это был его излюбленный ритуал, "коронный духовный поступок"!.. Лучшая из всех земных привычек! Тайное сокраментальное наслаждение Духа!!! И - продолжение настоящей жизни!!..
   Однако аккордеонист-батя пел не всегда. Чаще он только подыгрывал простодушному звонкому хору... Ну и что говорить - умели радушные гости душевно попеть, даже очень умели! Не берегли своих глоток, своих искренних чувств - пели песни чудесной "ненашей эпохи"!..
   Слезы тихой сокровенной радости беззвучно капали на пол, а инструмент в руках "тамады", в руках мудрого зрелого Человека - мерцал таинственным заколдованным светом... - я всегда всей душой ощущал, поощрял неподдельную музыкальную эйфорию, тот самый душевный кураж в мире звуков - чуждый фальши снобизма!..
   Батя молча и долго играл... Делал то, чего всегда хотели любимые стародавние гости... Задумчивые, отражались в моих сыновьих чувствах - его карие чистые русские очи... Во время умной душевной игры глаза исполнителя смотрели куда-то в одну точку... Отец вспоминал свою жизнь, дни бед и дни редких удач, "дурачка" Журавлева... Свет и Тьму давно прошедших земных мгновений, и те роковые потери чего-то дальнего, дорогого - в себе.
   Долго пели хорошие русские песни - близкие славные люди...
   Остро щемило, ныло, томилось, глядя на деда-отца, страдало от грубого натиска потока теплой крови - мое не согласное с этой нефизической болью Сердце... И обретало благодарение...
   И снова отца я любил несмотря ни на что - несмотря на былые обиды, ошибки, просчеты. И светлели мои глаза вблизи его певчего духа...
   Слушая себя и его задушевную игру-сопровождение, люди забывали о горестях, о каждодневных мелких проблемах, о вчерашних обидах, о предстоящих заботах...
   А Батя все играл и играл! Его Русская Душа Человека - снова улетала в прошедшую даль: весь он был где-то ТАМ, а не тут, гдн-то там, а не здесь рядом с нами... - "Отрешен от всего, замурован в печаль", перевязан веревкой-тоской, весь изранен коварной судьбою.
   -- Может быть, был когда-то Любимой забыт? То есть, предан, убит... - А была ли у Бати такая?..
   -- Трудная была у него юность: становление личности "по кирпичикам" совпало с чудовищными сороковыми... Трагична была и молодость. А молодость-2 была лучше, светлее. Молодость-2 начиналась после выздоровления...
   Лишь в бродячем свободном детстве было мало забот - а какие в те годы заботы?: - удалось бы сбежать от домашней работы на Волгу, да зацепиться за проплывающий плот, - и нет больше у детства забот!..
   В 17 лет батя-пацан пережил такую бомбежку! Мне - "фотографу его философии Духа" - подобное никогда не приснится...
   Такая чудовищная "процедура умершвления" целого замечательного поколения - последних "советских романтиков"... Цепь жестоких налетов черных крестовых уродов, ублюдков - из мира "поганой немецкой материи!" - Какая жуткая доля тем людям досталась! - "Когда тебе уже кажется, - да ты просто уверен! - ты уже ждешь, что вот-вот тебя забьют как букашку! А ведь ты - Человек - не букашка..." - Никогда не понять мне нутро сатанинских людей - этих гордых бездушных арийцев! - Что в них есть от людей? - Лишь гордыня одна в оболочке...
   Сегодня наблюдаю новомодный криминальный мир, бандитизм, зверства популярных крутых героев. Разве все это, что мы видим и о чем мы все знаем, не аппендикс того былого фашизма, той мировой кровожадности? Неужели мировое зло вовсе непобедимо и новое поколение двуногих хищников ничему не научилось и не научится за свою жизнь, ничего доброго не возьмет из учебника Прошлого?!.. - Похоже, что почти ничего, что важно для живой Души, - так печально забывчив наш "Разум" - он по- сути гнилой...
   ... Потом (картинка из судьбы отца) было спешное отбытие, бегство, отплытие на барже, которая могла очень даже запросто стать для сотен людей - просторной общей могилой, - как и щель земляная... Отплытие в неизвестность было только смелой попыткой выжить. Но попыткой удачной, успешной. Горстке русских людей повезло - они сохранились для Завтрашней жизни... А батальоны за батальонами гибли в огне и дыму, солдатам сохранять себя для Завтрашней Жизни - было слишком трудно, почти невозможно, они мало надеялись на "потом", но все же мечтали об удивительном светлом ЗАВТРА... -
   Так зачем, почему на Земле это вечное Зло? Где же Ум у людей? Где же "Бог" - тот, который все видит, все может, все знает, но дает все же Злу из людей беспредельно развиться, разлиться?.. Как ужасен итог той "великой войны" - той чудовищной бойни... - До чего же дошел сатанизм на несчастной планете... - Нет - я сегодня не плачу, мои слезы выходят из сердца иначе...
   Поражаюсь "способности" отдельно взятого человека - кого-то проткнуть штыком или финкой спокойно зарезать, пробить высшую природную гармонию пулей, отсечь небывалому явлению Вселенной - ЧЕЛОВЕКУ - голову или руку, отрезать чуду Природы язык, выколоть глаз!.. - Поражаюсь и всегда неприемлю... Никогда никого не бил кулаками, хотя злился на люд грешный часто... - Разве можно так злобно, безумно друг друга кромсать?! - (Ты почто меня, Вася, в заемном салоне обидел?!) - Что за "души" живут на Земле - на "пылинке войны"? - Почему гады есть и наверное будут всегда? Кто им право дал сеять беду? - ( Я тебя еще, Вася, найду!) - Кто родил их на Свет - динозавров неспетой Вселенной?!.. Я людей не люблю, я людей никогда не пойму.
   Дальше жизнь молодого отца протекала вдали от родной мамы сердца - Волги...
   Это далеко не простое и почти безликое существование на чужбине в годы войны, в иных неродных краях, где душа постепенно черствеет... - Круг судьбы я в письме как в бреду повторяю, гнет меня забота напомнить о долге, и попутно пугают раздумья о быте - он способен Мечты все разрушить, замести их метлой, как тоской...
   Был потом долгожданный призыв: - "Голубь-птица-повестка!"... Служба в грустном суровом краю, в каменистом холодном тылу - затянулась на шее петлей, довела человека Природы до точки - до известной тяжелой болезни... Но судьба к Волгарю повернулась лицом, а не тухлой воронкой! - Появился, что бог, (он свалился с небес!) тот премудрый кореец. Он же ангел-хранитель отца, - он же Динин "Конвой"!.. - Конвоировал ангел живого красавца-солдата! Дал совет золотой, подсобил по пути - этим спас... А потом погубили, убили "хирурги" собаку... - и тд. и тп. - Животина родилась на Свет и потом подросла для отца. Ему жизнь на Земле подарила - оторвала ее у себя...
   Он, отец мой - пророс из прекрасной, любившей полаять, побегать собаки. Переехал на Волгу потом и на Волге построил семью... - Только спасся от бомб и чумы, только чудом воскресным с чужбины вернулся, - а уж я на Земле появился - от слиянья двух ложных случайных, но все же надежд!
   Даровитый пародистый Батя не шел по трудной дороге жизни - крутым армейцем-героем: совсем уж бесстрашным он не был...
   Умным был, мудрым тоже, но это потом... На опасном пути ошибался, возвращался к чутью Волгаря.
   Знаю, что чувство самосохранения ему было не чуждо, не противно красивой и гибой, открытой натуре... Он же был музыкант, пусть не высшего класса. А служители Лиры - те же "ангелы ближнего края" - стрелять по сердцам не стремятся и чаще всего - не умеют - скорей руки от муки отсохнут!.. Рвать на части врагов - это слишком! Но ведь нужно же рвать их кому-то! - Их к садизму не склонны натуры - я-то лабухов хитреньких знаю!.. - Музыкантам по жизни - противно безумье народа.
   В ярком рвении выжить - перейти через Черное Время - пехотинцу-отцу не откажешь... Волевой был однако солдатик - мой Свет-Батя!! - Истый клещ родовитый! - Не оттащишь клещами от Жизни, от Музы, от Волги! Не заставишь раскиснуть - не принудишь сломаится!!!..
   ... В "рыхлой старости", до последний своих дней, дед-отец бегал трусцой по дорожкам улиц, но не слишком осторожно. Неумеренно подтягивался на перекладине, из последних сил преодолевая свою дряхлость, отжимался на школьной лужайке - тренировал свое "слегка увядающее" тело, свой русский Дух - до опасной нехорошей одышки!..
   Исполнял и такой ритуал: кормил из рук голубей. Знакомые голуби - все голуби были ему знакомы! - его совсем не боялись и шли к его рукам весьма охотно...Кроме заботы о голубях, он стремился и в доме, и во дворе - приносить близким людям посильную помощь - не мог жить праздно, лениво, без дела.
   Но однажды часто вспыльчивый Батя - вспылил! - не удержал своих ярких психических эмоций, отрицательных импульсов и вошел с окружающим миром - премудрой второй половины - в безвозвратный, никого не щадящий конфликт!.. - Точно в дьявольский омут с речного откоса свалился и в воде утопился... -
   Мне было больно все это видеть, но я это все-таки видел... Мне было обидно за Батю - который решился, как партизан, на подрыв своего же "состава" - состава единственной Жизни...
   -- Отец, как и я, никогда не любил и не жаловал (не уважал) заносчивых и коварных военных людишек, особенно выебистых тыловиков, что высокомерно, чванливо проносят перед простыми людьми свои лычки, свои фуражки, гарцуя как павлины в вольере! - Таких вот в форме хамов-зазнаек - совсем не фронтовиков! - в нашей бековой жизни не счесть и поныне!.. - Да, наверное, каждый второй!..
   -- Погоны офицера рождали в душе отца - сердитый, а порой и бурный протест, но никогда - тихое уважение законопослушного гражданина страны. - Возможно, корни этого психопротеста уходили в 42-й год, в тот офицерский блиндаж, в каком "спецы" пацану измочалили, испортили на всю жизнь молодые ранимые нервы...
   -- Светлого доброго уважения к офицерам запаса отец никогда не испытывал. Часто разгорался в его душе желчный российский бунт, вызывая ярустную ругательную отрыжку!..
   Отец сильно и долго на кого-то ругался, матил этот ничтожный "петушиный сброд" - выплескивал в окружающую среду волну ненависти!.. Наверное, были тому причины - ведь дыма без огня не бывает. Он часто называл их "павлинами"! - Все красуются, чистят цветные перышки - дармоеды да казнокрады!!! - И я отца понимаю, потому что сам однажды попал под "секиру" военкоматского хама!..
   Муж Татьяны, дочки Нины Масловой - Михаил Гусь-Слободской - был военный чиновник со стажем. Долго он ждал звания подполковник - наконец-то дождался, получил, успокоился в приторной важности... Свои лычки дядя Миша очень любил - словами отглаживал, с любовью на них косился, охаживал щеточкой, шибко гордился ими, пернатый мерин!..
   Отслужил Миша свою службу тихо, пристойно, спокойно. Без особых ранений, без "душевных потерь". Один раз был даже в Чечне. В санитарном отряде, в обозе - вдали от сражений. Через месяц вернулся героем - всем рассказывал ужасы кровавых зрелищ. Но он сам не попал под зловещий Чеченский огонь...
   Отец часто с ним горячо, до одышки, спорил, невоздержанно, злобно вздорил! Обличал "лицемера"... Прав он был или нет, мне трудно сказать: почему-то считал, что ОНИ, кто в тылу "отдежурил", отработал часы и лета - дармоеды по крови! - Самолюбивые заносчивые трутни при лычках, наглецы, конавалы, "лепилы"... И всегда - хитрецы-демагоги! - а думают - боги!!!
   В конце концов отец им всем - заносчивым существам быта, - так недурственно выдал - "засадил по самую помидорину!" - что выкипел весь в боевом и могучем экстазе! - Просто однажды он перестал терпеть их синхронные каждодневные бытовые упреки, намеки на его бесполезную некудышнюю старость, "привязанность к конуре", убогую суету сует, и прочие гнусные взрослые пошлости сытых людишек! - Он просто однажды вышел из СЕБЯ и так им в тот день выдал!!!..-
   Трудно и описать, что там, на Рионской, было! - Батя залепил ему тортом, съездил клешней по скуле!! - Объяснил наконец - кто они на Земле и чего они стоят!! -
   Он выступил перед ними талантливо, и очень свежо, как солист, как артист, как нелживый русский солдат - ненавидящий лживые лычки! -Он "пропел" языком, кулаком - от высокой духовной эстрады!!! Батя, с присущим ему зековским жаром и жаргоном, надрал эту кичливую норовистую семейку - крепким "литературным словцом!!!" В стиле Рубиной Дины!! - Вот уж была потеха! - Не потеха - а по нервам резьня... Мировая война в рамках мещанской квартиры!.. Ну и что было дальше? -
   "Рионские крупные дафнии" - ему дерзкого стариковского выпада конечно же не простили, на него тут же активно наехали, - так грубый бульдозер сгребает столетний мусор! - "Существа" рассердились, окрысились, ощетинились, на долгую фатальную войну завинтились! - А как же!: стали скрытно, ехидно деда-отца ненавидеть. А это значит гноить, витиевато травить, задевать походя, то и дело, его старые больные болячки, источенные событиями и временем сердечные струны-нервы.
   Эти двуногие пучеглазые "тритоны" - очень долго отца томили, язвили, провоцировали на очередной жуткий скандал, вызывая в нем высокую и опасную истерику, слепую слепящую ответную ненависть - обиженного на злую и жестокую жизнь "ребенка"!.. -
   Все это, вся эта подноготная мерзость людская ( а вы щебечете о всепобеждающей доброте!) - не выдумка поэта-мстителя - все это точно, реально было! - Никакой доброты и близко!!! - Сплошная людская война - только без пуль и осколков!.................
   Этот дух шипастого мещанства попалам с настоящим сатанизмом - долго и подло терзал больного старика, пока мой искренний Батя-боец не умер... Просто однажды отказало сердце. Изношенное, почти задушенное назойливыми упреками "жаб". И я, его родной "снулый сын" - не уберег его от этих гостеприимных "хороших людей", столь ладно умеющих походя растоптать чью-то бренную старость... Жалеть теперь прошлое поздно, махать кулаками тоже. Мстить некому - они только тени...
   Не сразу я, тугодум, понял, что вначале не сердце, а он сам, его самобытный метущийся Дух - родом от Чистой Водной Природы - отказался от давно обрыдлого подлого мира людского, от мелко, но больно кусающих челюстей ядовитых клещей- людишек... Что вечно скребутся, щебечат, скулят, квохчат, смердят по дороге жизни, дают между делом советы, и - по ходу движенья к могиле - все жалят и жалят - все ищут для сердца - "блаженства распятий"...
   Впервые я осознал, что мой бывший крепыш-родитель - душевно болен. Это случилось тогда, когда однажды его увидел на Симоновском тракте... Он очень смешно семенил по тротуару ... вникуда... - абы двигаться, только бы не стоять на месте...
   И ничего, и никого вокруг себя батя уже не видел, хотя глазами на мир он смотрел - но мир он, точно, не видел... Мир скачком утратил свой смысл, свою ценность, полноту содержания - душа на дороге совсем ослепла...Он не видел людей... Исчезли, как и смысл, так и цвет!..
   Я - "снулый полупотерянный сын" - быстро ступал по насту. Очень спешил в свой любимый Юстир на дежурную службу. Торопился туда, как обычно. Боялся опаздать и подвести людей.
   Прямо против поликлиники наши тропки с отцом сомкнулись: - мне навстречу шел мелким утиным шагом старый седой лунатик... Отрешенный от серого мира старик, 74-х летний отец, давно уже дед... Он был в синем спортивном костюме, в сереньких тапочках, налегке завершал ежедневную часовую ходьбу - по огромным просторным Ветрам... Сын и отец как пылинки сблизились, сын увидел отца, затормозил шаг, открыл было рот пообщаться, что-то умно деду сказать... - захотел пожелать удачи, пожать "пехотинцу" руку... - захотелось "причалить" к нему, поддержать его заботливым словом. Но у сына и это не вышло: торопыга вдруг увидел, что "лунатик" его не видит!: - остановившиеся глазки одинокого несчастного пешехода ничего не выражали, они застыли в глазницах... Выцвевшие на нет, глаза деда уже не видели окружающей его материи, не замечали пешеходов, унеслись в иное философское измеренье...
   Я тоже был бездушной частицей холодного материального мира, а потому он не увидел и меня. Словно я был не сыном, а призраком-невидимкой - с совсем ничего не значащей "облицовкой" - обычной для него тенью...
   С болью и нехорошей тяжестью в сердце мимо деда уже проходя - вы поймите, что сын торопился! - его, вечного странника, одинокого старика - не задел ни рукой, и ни словом!.. - Словно именно в этот миг Вечности - души родные навеки разошлись по своим углам - и уже безвозвратно...
   Каждый из двоих уходил в этот миг в свою "Личную Бездну". Я понял это потом... Никого больше не было рядом, ничего больше сердце не грело, никакие друзья никогда не заменят отца. Мир... отпал - как червивый урюк-абрикос - без отца мне он больше не нужен...
   Но мой старый отец выпутался из липкой паутины давно надоевших и уже не нужных "человеческих связей". Он вырвался наконец из мерзко живущей цивилизации, из вечной бессмысленной сутолоки - в реальную пустоту одиночества - а не в рай "золотых восприятий"!.. - А может одному, без людей, и лучше??? И через пять-шесть недель одинокий дед умер, ушел от меня навсегда - ТУДА - В Темноту. В Немоту. В Мерзлоту. В бесконечную Бездну................
   Я не стал возвращаться к отцу назад, хотя, уходя, не раз на него обернулся. Понял боль и трагедию старости. Пробивать эту "стену" не стал - пробивать пустоту бесполезно, не нужно. Тормашить старика ни к чему...
  
   Вернусь на многие годы назад. Опишу его сочную зрелость, загляну в его глубину, в психологию родного мне мира.
   После нелепой нежданной гибели друга Журавлева - Батя не впал, как впадают многие, в тягомотину долгого тоскливого самокопания, в полную глупость самоизгоя. Это не его стиль. Не тот у него характер, чтобы копать, делать "подкопы" под живые чувства - перекапывать изо дня в день - пожирающую тоску!..
   В тот средний период ( а я был подростком-пианистом) энергичной музыкальной жизни на уход от людей глубоко в себя - отец был абсолютно не способен. Такое и в голову ему не приходило! - До страшной космической одинокой старости было еще далеко. Его красное красивое жизнелюбие - зеленую болотную тоску (из-за потери любимого друга) - легко за год победило. Перетерло эту тоску - в муку!
   Жажда большой и счастливой жизни, неукротимое стремление к широким душевным движениям в мире чуткой предметной земной любви - явно превышали его сердечный упадок и очень быстро заглушили в нем горечь утраты...
   Уже через год, даже раньше, батя воспрял, стал как прежде предельно радушен, как будто зачеркнул, забыл прожитое, ставшее теперь для него столь далеким, что и не стоит о нем вспоминать - нету смысла страдать и страдать - надо жить дальше!
   А поэтому, быстро справившись со своим немаленьким горем, переплавив в новую энергию жизни - ледяную глыбу печали, прихватив правой рукой (пока еще здоровой) голубой трафейный аккордеон, он с новой жизненной силой свершений - выздоровевшего, окрепшего мудрого человека - пошел играть и петь по городским садикам малым детям.
   Чуя в обаятельном светлом человеке несомненно широкий талант музыкального педагога, наставника, отца без проверок, а сразу, принимали на должность музработника-затейника. У Бати не было случаев отказа!
   Работал он одновременно в двух или трех садиках - из одного, отыграв, ехал в другой! Короче, долгое время по всему городу он усердно мотался, чувствовал себя хорошо и везде успевал!.. Играл и пел деткам с ясным чистым душевным настроем, для малых птенцов очень старался - очень он их любил и никогда не терялся!..
   На музыкальных занятиях он был прост, свеж, и мудр. ( Свеж, как парное молочко из-под коровки!) - Бери и пей, воробей, его "теплую с пенкой" душку! - Дети с радостью пили на занятиях его Любовь, его Доброту отношений! -
   Таким был мой родной отец, когда был трезв, когда был на доброту и ясную жизнь настроен...
   Лет пять он ездил на электричке в Бекетовку, в один аккуратный, прямо-таки "небесный садик". Он всегда этот особый садик хвалил - порядок в садике был идеальный - все сверкало, блестело в натуре! А детки - как белые ангелочки!.. А другой, второй детский сад, где батя своей душевной музыкой, своим искренним словом воспитывал дошколят, находился сравнительно недалеко - за Царицей, в Советском районе "гусеницы-города" - улегшейся вдоль по Волге на сто километров!..
   С детьми отец занимался с восьми утра и до обеда. После обеда он приезжал домой и садился как бухгалтер за стол. Очень красивым почерком в разлинованных его же рукой тетрадях - помещал планы занятий с детьми на месяц, которые требовало руководство садов...
   Писал эти подробные планы по долгу, проявляя свою любовь к чистоте и порядку, - откуда, от кого в нем это?..
   На днях я вспомнил хитовый фильм "Джентельмены удачи", в этом замечательном фильме сыграл свою главную роль Евгений Леонов, этот чудный толстяк!.. Помните, как пухлый добряк, детработник и великий артист зашел на минуту к своим деткам в детсад - а они ничего не кушают - бунтуют! Протестуют, капризничают, выкобениваются!.. И женщины воспитатели ничего с ними не могут поделать... -
   С "отказниками" как нужно поступить? - Никто этого не знал - насильно есть не заставишь... - И вот тут гений Леонов, мудрый педагог и новатор, человек огромного душевного дара, нашел-таки оригинальный выход из плачевной ситуации: предложил деткам не покушать, а путешествие на другую планету!!! - А заодно и плотно позавтракать, точнее, подзаправиться перед предстоящим трудным перелетом в иные миры!!.. - Услышав такое - дети тут же все схавали - смели! - Действительно, путешествовать на пустой желудок было нельзя - кушать нужно для дела!.. -
   Так вот, мой мудрый музыкальный педагог Максимыч (дядя Юра) в частом и близком общении с малыми детьми - был очень похож на любимого народом артиста... Да и внешностью тоже! - Как только кумир Юрий Максимович возникал с инструментом в проеме двери перед детской веселой публикой, все в счастливом восторге кричали - "Дядя Юра пришел!!!" - Их любимый родной артист из народа заходил, садился на стул, раскладывал аккордеон на коленях, закидывал за покатые плечи ремешки, и начинал легко играть - без натуги, еще и припевая, - согревая, скрепляя незрелые светлые душки "клиентов"...
   В отце жил Светлый ДАР - от Теплого БОГА. Этот дар не увидеть никаким вооруженным человеческим глазом. И это тоже я понял, но позже.
   То же самое отец "вытворял", вершил, творил, - сидя на обычном стуле, - когда в дом приходили певчие птички - гости. Они никогда не приходили по-одному! Компанейской была наша ветка! Наша дорогая родня до потери пульса любила его - Большое Застолье!!! И тут я не вру: сам не раз и не два "нажирался"!..
   Но застолье застольем, а ни разу того не бывало, чтобы батя мой тихо отсидел за обильным столом без душевной красивой игры, без исполнения заветных любимых песен! - Как всегда, "дядя Юра" вставал, доставал свой мерцающий талисман и будил в людях лучшую Душу - ЛИРУ! - Открывал створки в Радость, Тепло и Любовь - вот таким был оцец-целитель...
   Лет через десять, после трагического исчезновения легкомысленного черноволосика Журавлева, когда мой отец заматерел, перестал чего-либо по жизни стесняться и его неудержимо потянуло на левый калым, когда он стал больше пить горькую и ему стало уже трудно работать с детьми в садах, - он решил регулярно подрабатывать на Мосту, - не бросая при этом основной службы в ресторане. С детьми-сосунками отец попращался...
   На мосту - то самое бетонное сооружение перед вокзалом - собирались с утра, как бойцы, разноликие "простаки" - чудаки-музыканты. Похоронная команда духовиков... -
   Регулярно, абсолютно в любую погоду дудящие со всей силой в "дуду", срывающие с опечаленных клиентов невеликие плевые башли, то есть деньги - рубли и копейки, да еще по бутылочке водки на брата!.. - Оркестр закадычных пьющих духовиков обычно состоял из пяти-шести человек. Трубы и барабан с медной тарелкой... - Своего рода - джентельмены удачи!.. -
   В определенный момент к Невскому мосту (ниже магазина Волжанка), что победно громоздится над железнодорожными путями, подъезжал небольшой хорошо знакомый автобус, из него выходил человек-подрядчик и - забирал готовый к труду оркестр на очередные "желанные похороны" - желанные для музыкантов... -
   Наверное, еще лет десять, а может и поболее, в любую такую-сякую погоду мой моржик-батя - и в жару, и в мороз, и в снег, и в дождь - шел сзади скорбно бредущей процессии и привычно выдувал Шопена - абсолютно никого и ничего не стесняясь! Философски подходя к этому неизбежному происшествию - на невечной неверной Земле-пылинке... И мне это в нем очень нравилось: я видел и чувствовал в этом скорбном медленном провожании покойника ДОМОЙ - добрую зрелую мудрость живых и заботливых...
   Правда помню, когда впервые увидел корпеющего над трубой отца в дружной похоронной команде духовиков - я был увиденным начисто ошарашен!!! Был повержен наземь!! Смят этим "мерзким" и "зловещим" зрелищем! Попросту посрамлен... Во мне словно лопнула, оглушительно треснула - "хрустального юноши гордость!" - Всего меня вдруг охватило кипучее и могучее, но глубоко скрытое негодование, возмущение "императора"!: - И ЭТО МОЙ БАТЯ??? - Да как он посмел дойти до ТАКОГО?! - Какой же позор и падение нравов!..
   Но спустя всего несколько минут - рассмотрев своего отца со стороны и спокойно, - всмотревшись глазами разведчика в абсолютно отстраненное лицо лабуха-колымщика, вполне обыкновенного материального человека (желающего заработать) - я тут же сразу остыл и перестал что называется "дергаться", внутренне бессмысленно суетиться.
   Стыд, острый южный жар негодования - быстро прошел, как тот пар улетучился, и я батю ПОНЯЛ. А в душе тепло пожалел, как обычного и хорошего человека! Стыд мой был ложным. Я не стал дальше отца осуждать. За его необычный выбор. За то, что он делает в своей маленькой но интересной жизни. Коль морально готов к такой "странной покойной работе" - пусть провожает умерших. Кому-то и это дело делать надо. Ничего тут преступного нету - это просто во мне вскипела дурная гордыня! Моя графская спесь! - Но разве я граф? - Что толку быть всегда важным и болезненно гордым?! - Надо быть в жизни проще, мудрее, добрее. И тогда, и только тогда - к тебе потянутся твои любимые люди - какие сегодня тебя и не видят... Вот где "собака зарыта"...
   --
   В Брежневский период "апокалипсивного застоя" - временного загнивания "инертных народных масс", накануне предстоящей на Руси жесточайшей перестройки, убившей за два-три десятка лет многие миллионы, целую колонию беззащитных наших сограждан - людей "чайников", - мой батя жил еще о-го-го как прилично и весело, нечасто вспоминая свое былое!..
   Жил-был хорошо, без гремучей тоски, вполне радостно, сытно. Его поразительному славянскому жизнелюбию и удивительной внутренней гармонии в области живой доброты - многие восхищались и отдавали отцу должное - это окружавшие его разноликие души, знавшие Максимыча в то стародавнее время...
   Папа Юра часто подбирал на улице и нес к дому, а дома лечил и жалел: покалеченных мелкой шпаной кошек, побитых собак, явно больных голубей. Хотя больше всех любил собак - невеликих дворняг с умной мордой...
   На балконе квартиры (на Рионской) батя однажды соорудил большую удобную кормушку - для всех желающих покушать птиц, а прилетали почему-то чаще других - сизые, белые, пестрые, непомерно суетливые и жадные голуби. Их он тоже философски любил, лелеял, кормил с ладони, и делал это с таким неподдельным светлым чувством удивления перед Жизнью, что сами голуби его мирную доброту тоже хорошо различали, отличали от подделки, и поэтому никогда его рук не боялись. Так как он - я тогда не умел и сейчас не умею, да и кто так умеет? Да и даже как он я не пробовал - из меня "не изгнаны бесы!" Во мне очень много психоза и пружинящей резкости! Не хватает истинной доброты и истинной Веры - в жизнь и в людей... Я - разучился ласкать людские тела и хорошие чистые Души... - а ведь раньше умел. Помню это. Помнят это старушки... -
   Насмотревшись за последние десятилетия на эту полудикую, подчас просто дурную, немою - жизнь-потеху - "нового славного поколения" - я втрое больше отца недоволен этим изменчивым предательским миром людишек! Этим неистовым, жадным и наглым, многоголовым двуногим хищником - нашим "новым народом"! - От которого всему дурному я и сам в прошлом столетии научился... "Перенял грешный опыт"... - Вот и я порой чудовищно агрессивен, выхожу из себя чистым зверем!..
   Но когда вижу беспредельных хамов - не всегда протестую - ухожу от конфликта.
   Могу обидчика оскорбить, свои эмоции вылить в лицо или прямо под ноги! Могу превратиться в лавину чудовищной брани!..
   Моя свирепая темповая агрессия психа, непомерно некрасивый боевой темперамент несогласного с чем-либо - абсолютно отдельного "существа" - как мне выдал однажды маленький добренький Вася, - не дает мне, как когда-то моему отцу, - все любить, всех любить, и спокойно торжественно жить на великой прекрасной Земле! - Процветая, по утрам о Любви Золотой напевая!.. - И ведь все это так. Но что же мне делать?..
   ...Вот еще Вам один мой рассказ. Любопытный, полезный, лечебный по сути. Все хорошо, ясно помню, как будто все это было вчера - спустя год после полета Гагарина по орбите... - И вот мой рассказ: -
   Ямы - это большое бедное село, большая деревня в нескольких верстах от Тумаковской Волги. Село расположено посреди сочных зеленых пойменных лугов - в "преддверии Тумака" - по берегам очень глубокого подковообразного озера. Поэтому название села - Ямы...
   Событие это произошло до "смешного" давно, еще в "среднем золотом детстве": мне было тогда лет 12...
   Батя однажды где-то познакомился с заволжским очень общительным и до удивления "простым" мужичком - отцом большого деревенского семейства. И этот открытый всему миру селянин - в одночасье, тут же с моим отцом договорился, что без хитрости и проволок купит у него не новый, а уже поношенный, солидно послуживший, но по-прежнему ходовой движок-шестерку. Цель: для полива в Ямах своего огромного кормильца-огорода... - Сделка конечно же состоялась - чтобы мой отец мужику отказал? - Да не в жисть!!! - Резину дружные открытые мужики-волгари тянуть не стали - чего ее тянуть!..
   Отец долго и умно (как и я) торговаться не умел и не любил. Торговаться ему - как и мне - всегда было с людьми противно! Не его это стиль - торговаться - искать себе выгоду!.. Поэтому батя загнал лодочный мотор по антиспекулятивной цене, то есть отдал по дешевке, почти за копейки, скорее всего в треть реальной цены... -
   Дальше: - тут же "сделку" обмыли обжигающим спиртом. Тэ-сэзэть - оросили мужские Сердца!!!.. И, как водится в приличных людях - побеседовали о бренной загадочной жизни... - Процесс купли-продажи не идет на Руси "на сухую" - на сухую, братцы, же скучно! Просто нехорошо... Без водки процесс жизни зачастую противен и - примитивен!.. Это как Русская Баня - не баня без пива и жестокой парилки!.. -
   Ну и короче, в тот же день поношенный батин движок погрузили в машину (с правого берега Волги) - сняв его с синей легендарной "ладьи" моего заядлого детства и - увезли, не мешкая, в не очень далекую для машины заволжскую деревеньку Ямы. Но это было только начало "веселой истории дураков", в которую был замешан и я - сын чудака.
   ... Слишком общительные добродушные Русские люди не пожелали - не могли так просто, серо и неинтересно - навеки расстаться: сгинуть навсегда после удачной самозабвенной сделки. Житель хутора ЯМЫ, мужичок-маховичок - высунул язычок! - то есть, в живых и самых искренних побуждениях пригласил моего отца посетить в качестве желанного друга село. Пригласил, позвал батю нагрянуть в деревню не одному, а вместе с семьей и пожить на его "фазенде" - сколько будет душе угодно! -
   Отец с предложением тут же согласился. А я, когда об этом узнал, сердечно обрадовался, просиял! - Люблю зеленые деревенские виды! - А еще: петухов, коз, овец, гусей, кобыл, кошек!.. Песни галок, ворон и кукушек!.. - С петухами веду перекличку, с котами короткие разговоры, с гусями - мгновенную битву!.. - Чудно жить по деревне!!! А еще я люблю простых деревенских людей - среди них попадаются хитрые... Если они, эти люди, моему сердцу открыты... А еще - мне светила РЫБАЛКА - без чего я себя не мыслю.
   Перед сборами в дорогу отец между делом узнал, просто понял, что семья Ситниковых на хуторе Ямы живет сейчас и всегда очень бедно. А это значит, что никаких "хором", шикарных "фазенд" и прочих приличных бытовых благ у селян - у этой большой и бедной семьи - нет и никогда не было, увы... И никаких особых условий по прибытию в досужие Ямы ожидать и не нужно.
   Поэтому, согласно присущей отцу большой любви к живому Человеку - любви не в голове, а в самой жизни - мы вместе с ним весело набили рюкзаки и мешки игрушками для детей, запихали целую кучу поношенных но годных башмаков, три детских пальто, носки-чулки-полотенца, зимние шапки-ушанки и еще что-то, не помню... А дальше: забили харчами авоськи, не забыли сунуть в сумку червей, прихватили и удочки... И - погнали себя - "веселых лошадей"! - потопали копытами, запылили от Сахарного лесного промхоза по извилистой полевой тропе-дороге - прямо на желанный, туманный, далекий хутор Ямы!
   Как помню, шли мы всю дорогу пешком. Никто нас не подвез. Подводы у нас не было, велосипедов и автомобиля - тоже...
   Шли мы, идейные бродяги, в тот день очень долго - я помню ту тяжесть пути... -
   Нас нещадно кусали слепни, комары, неизвестные серые мухи, по ходу мы заметно устали, но до Ям добрели, дочапали, дотащились, доволокли свои кости - довлачили до цели "святую поклажу" - дар горожан. Дотащили пожитки...
   Возле Ям мы прошли по низкой плотинке и, не крехтя, но отдуваясь, потопали как бомжи в последнюю горку! За горкой сразу дома рассыпались по большому лужку - и влево их было много и вправо... Нашли нужный "терем" - тот самый...
   Деревенские люди встретили нас как положено в таких очень странных случаях, встретили хорошо. Не часто увидишь такую картину явления чужаков издалека! - Пришли с "того света" - из города! - вместе с кучей добра! - Не добро, а пожитки - "Им не нужно - так тащат другим!" - Бурной искренней радости в лицах обескураженных хозяев "фазенды" и на лицах их малых детишек - я тогда не заметил... -
   Чем наше явление в гости для них было?.. Непонятность нами с отцом содеянного меня долго не покидала. Похоже, эти спокойные деревенские люди, не очень-то нас и ждали! - Ну пригласили в гости, и что?! - Обязательно надо было, не доспав, в гости ломиться!!! - Ну, теперь уж пришли, привалили, гостей нужно встречать, хорошо кормить, собирать на стол, обсужденья потом...
   Потом, позже я все же сообразил, что они в глубине своей просто не поверили - не поверили в нашу искренность! - что совсем им чужие люди из далекого и большого города вдруг встанут рано утром со своих теплых сладких постелей, набьют всяким сомнительным добром рюкзаки и мешки и, - двинутся покорять Ямы!!! - Совсем как-то глупо, неумно, непривычно, нелогично, почти и немыслимо!!..
   Но мы это сделали: слово сдержали, в дорогу собрались! - Потому что мы вот такие. Потому что - неугомонные оптимисты! Живые бродяги, а не доходяги. Романтики дальних дорог, душещипательных странствий, непредсказуемых встреч - с Человеческим Старым Миром!..
   ... До сих пор я в усы улыбаюсь, когда вдруг вспоминаю этот великолепный, но нелепый поход "двух дурачков", этот странный нечаянный случай - эту встречу - с "вопиющей" деревней! -
   Прожили мы с отцом в гостях у сельчан только два дня. Затем скучное патриархальное общение с "аборигенами" мне окончательно надоело - это "счастье" меня, пацана, достало! Я быстро утратил бодрое лучевое "озерное настроение", тягу познания "нового". Безнадежная, почти невероятная деревенская нищета, несусветная неряшливость, кошмарный бардак в большом деревянном доме и во дворе перед окнами. Повсюду валялся гниющий на воле мусор отходов, куриный, гусиный помет, дико спутанный прочий хлам, рыбьи кости и птичьи перья, ненужные рваные вещи выбрасывали прямо под окна - вынести было лень. Все это лежало, громоздилось и мешало ногам ходить прямо, свободно!..
   Дети, человек пять-шесть, были со мной, чужаком, предупредительны и холодно-осторожны. Будто боялись на что-то плохое нарваться, чувствуя в нас чужаков (пришлых), людей нездешних - опасных, неясных залетных "друзей" - из другого огромного мира! - Так я все чувствовал, воспринимал эту дикость...
   Вечером первого дня малопонятного "виртуального сожития" взрослые мужики (сват, брат, сосед) - хорошо, привычно подвыпили, подпоили отца, мимоходом собрали в кучу деревенские снасти, и взяв из детей одного меня, вышли на луговую тропу, ведущую через дубовый лесок на край Большого Кувшина. (Озеро за Ямами)...
   Вскоре "ополченцы", "кирюхи" - добрались до продольного вилючего водоема и сразу же расставили поперек воды сети - деревенские снасти - мужики нам обещали и уху и жареху! Потом на пенечке добавили...
   Разговор хорошо подвыпивших взрослых людей мне был непонятен и неинтересен, в голове стояло их "шмелиное причинное гудение"... Я решил отойти от них в сторону. У воды снял с себя одежду и осторожно забрался в летнее влажное "озерное одеяло" - теплое, как парное молоко! Долго в том "молоке" бултыхался, пыхтел и фыркал, как жеребенок, потом резвился, словно веселый пингвин (хотя на сердце было невесело) в родных северных водах, потом махал загорелыми руками, крутил на воде "карусель", заставляя себя хоть немного порадоваться, коль на волю приехал! (Купание в "молоке", бывает, вызывает такое наслажденье, что тебе кажется, будто ты повторно на свет родился!)
   Но что было делать дальше на Ямах я не знал. Ловить удочкой почему-то совсем не хотелось - среди этих "бракуш"... Просидели, прогалдели о жизни на берегу Кувшина до сиреневой темноты. Потом все местные мужики-россияне и отец дружно встали и вместе со мной вернулись в родное село - петухи, куры и гуси давно спали. Дети, словно жалкие грызуны-суслики, тоже дрыхли, сопели...
   Помню, как я очень скучал - в непривычной деревенской атмосфере тихого но реального отчуждения. И уже на другой день мне поскорей захотелось уехать, ускользнуть домой - в родную обитель! Сказал тихо об этом отцу - чтобы не обижать хозяев. Но батя меня не поддержал, а лишь оптимистично мне в ответ улыбнулся и пообещал назавтра интересную на дальнем лесном озере рыбалку. (Мужики, как только мы приехали, рассказали про неизвестное лесное озеро - в глухом лесу - в нем, в этом озере жируют и выворачивают на поверхность рубиновые бока - огромные красные караси!!!) -
   Ранним золотым утром, в чудную, сказочную сельскую тишину прохлады, мы в том же составе, в состояньи похмелья ( я не пил!) побрели по жемчужной росе к тому же вилючему озеру - проверять свои сетки. Я прихватил с собой удочку и мешочек с червями... Вытащив на бережок длинные сети, обнаружили застрявших в крепких ячейках - бронзовых линей, наверно, десятка два, штук пять больших щук, и пару желтобрюхих сазанов. Сазаны всегда меня восхищали! - Улов состоялся - мужики дело знали - на уху и жареху поймали, и даже с лихвой!..
   Естественно, на загадочное лесное озеро с красными карасями не пошли - кому это надо! Куда-то переться, когда рыба в сумке... Пацану показали место тут же, на Кувшине - я закинул в кугу свою тонкую удочку. Где-то с час просидел у куги. Но на мою удочку-дудочку совсем не клевало. Видно рыба ушла погулять "за бугор" - но где бугор на воде? - не найти рыбью стаю нигде... -
   Не склеивались, не стыковались, хоть убей, - добыча рыбы сетями и любительское баловство обычной удочкой с берега... Впрочем - так быть и должно - удочка сетям не товарищ!..
   Прожив в деревне еще день, так и не решившись на поход в лесные дебри на потайное лесное озерко, вдоволь "выкусив" деревенских хвастливых баек, мы с милыми самобытными сельчанами наконец распрощались... Прощание было сдержанное, спокойное, почти что прохладное, в глубине - равнодушное. Но это с моей детской точки зрения: холодок на дне грустного сердца ненадолго остался...
   Встреча наша закончилась (веселья нарыв рассосался). Гостить у селян дальше, есть вкусную озерную рыбу, как нам они предлагали, мне совсем не хотелось, да и отцу тоже. И отцу, похоже, надоело это очевидное сельское панибратство, игра в доброту, в чистоту человеческих отношений!.. И я потянул руку бродяги-отца в сторону дома, стесняясь сказать в глаза, напрямую. Но отец меня понял: "Пора, хорошего - понемногу, погостили и будя!" - Прощайте, люди из поймы, живите богато, не поминайте лихом! -
   В тот же день, пробыв в гостях (на деревенской свалке!) два дня, мы убрались из небогатого селения навсегда. Больше я этих людей никогда и нигде не видел, не встречал... Хотя, спустя годы ( во взрослом виде ), не раз и не два проезжал по их неухоженной, утыканной огромными кочками главной улице, уходящей к большому колодцу...
   За поворотом, у Большого колодца, я всегда останавливался и "наливался" прохладной колодезной водой, удивительно "сочной" и вкусной!.. Потом следовал дальше на Малый Кувшин - Большой проезжал мимо, оставлял его за плечами, как детство... Я ехал в прекрасный оазис моей родной Средне-Ахтубинской Поймы!..
   Батя тоже о них быстро забыл, как и о проданном железном моторе
   Наносное к сердцу не пристает, не прилипает, не "прививается"... А еще: у моего отца была всегда короткая память. Поэтому он всегда выживал - он выбрасывал из сердца все лишнее, все тяжелое - он умел "отрезать"! - Не брал боль уж очень глубоко в сердце - и это тоже земная мудрость.
   Отец долго был оптимистом, жизнелюбом, пока его не хватил удар. К тому же это лихое легкое знакомство с "инакомыслящими" - было действительно шапошным, спонтанным, и весьма примитивным. "Сожитие" так сказать, нами было успешно и без потерь завершено. Большой и искристой "колодезной дружбы" про меж нас не возникло. Друг о друге все быстро забыли, ни о чем не жалея...
   Только помню я до сих пор, как с невероятно легким, но упругим поющим сердцем, с освобожденною живою Душою - я летел в тот денек "поселкового прощания" - домой на Свободу!!! И меж тем все-таки понимал: мы реально, а не на словах, помогли чем могли этим простым бедным людям, их неприхотливым ребятенкам. Но так ли важно было для нас и для них все это? Не дураками ли мы выглядели посреди с пометом двора в их незрелых глазах? - Скорее да, чем нет. Трудно точно оценить, обозначить этот нелепый случай "моральной стыковки", но с большим удовольствием его Вам, читатели, описал, словно чудную сказку сказал!..
   Был еще один трудно объяснимый со мною случай, в котором пришлось поучавствовать неравнодушному зрелому ОТЦУ. Это событие, если так можно сказать, того же периода нашей совместной волжской вакханалии! Прекрасной жизни... Начало 60-х... - "Динозавры" еще не вымерли!.. -
   ... Однажды летом собралась на берегу матушки Волги в районе порушенной немецкими самолетами мельницы целая капелла полурозовых откормленных отдыхающих - шумных и неутомимых "поросят". Все они - близкие милые родственники, не один раз почти что топившие еще при посадке - ту самую синюю "ладью" моего Золотого Детства, о которой я писал в "квантах памяти".
   Что же это была за капелла? Разъясняю: - "узловые" Угловы - то есть главные близкие люди: дядя Митя (Митряй), тетя Клара (Каля), Сережа, Наташа. Добросердечные, гостеприимные, теплые и простые. Дальше - тонко ироничные, немного гонористые и самолюбивые миряне Игорлицкие (Юра, Валя, дочь Оля) - любящие на людях покрасоваться...
   Резвые и обаятельные, не в меру откровенные, порой проникновенные душелюбы Рассошанские... Близкие тетушки, бабушки и знакомые дедушки - соседи узловых родных мне людей...
   Но это не все! Плюс к ним - внезапно, как наводнение в казахской степи, - прибывший в Сталинград контингент по ветке мужа сестры моего отца: простые и милые гости из далекого солнечного Узбекистана! Большинство из "новичков" - пожилые люди. Всего было человек может двадцать, а может и тридцать, - я тогда тот народ не считал.
   Ну и вот. Неуклюже или "уклюже", но все "мячики" живо загрузились, попрыгали в лодку, суетливо расселись - милейшие и добрейшие - "родственнички-неваляшки" - большие любители покататься на лодочке по большой знаменитой реке вверх и вниз! Туда и обратно!.. -
   Верно, дружно они уселись и тут же, как пить дать, общей массою тел притопили ладью на полметра, так, что кромки бортов оказались у самой воды, да столь близко, что вот-вот зачерпнет невзначай! К развлеченью все тех же гостей!.. Помню этому я удивился! - "Ну и дела!!!"
   Но капитан ладьи - это конечно мой невозмутимый Максимыч - был как всегда флегматично спокоен: живой монолит. Был он как будто ленив и медлителен, и по истине - непрошибаем! - Чего в этой причудливой жизни не бывает!!!.. Никого речной кэп не подгоняет, не учит в натуре жить, не понукает, не трогает: в те давние годы отец был абсолютно несуетлив и в себе трижды уверен. И этим велик и прекрасен.
   "Хитрознающе" он поглядывает одним левым глазом на фарватер великой реки - не плывет ли вниз или вверх по сине-зеленым водам - белый большой пароход или же совсем маленький черно-желтый "волжский утюг" - бычок РБТ, от которого на мелководье, на пляж выходят почти что метровые волны!..
   Все же батя-кэп очень умен, осторожен, глазаст! На воде - не дурак... Кэп понимает и видит, как опасно "присела" от страстных тел ладья, старая и поношенная за свою жизнь-битву с ветрами и волнами, а также толстыми потными задами неуемных двуногих, - Батя все понимает. Юра - гений Русской реки, вождь светлых надводных баталий! Мой Ангел-Хранитель, мой главный учитель... Понятно, что риск все же есть - риск когда-нибудь где-нибудь потонуть -неизбежен на Волге! Но не плыть теперь невозможно, нельзя. Потому что все "люди-искры", люди острых крылатых желаний - в лодке засели круто - свои попы на дно уложили! - лихо, легко "уплотнились" и смотрят как птички - ТУДА - в ЛАГУНУ - то есть, на Золотой пляж!!! А это значит - вот-вот эти люди на лодке поедут, в крайнем случае - поплывут! (на берег, когда кувыркнуться!) - но это потом...
   Но если плыть сообща, единым нахальным духом поплыть, причем умно и тихо, то добраться ТУДА возможно. А идти поперек великой реки, заседая в "скорлупке", провожая глазами правый берег, надо совсем неспеша, с трезвой и умною головою - проектируя в голове - возможные непредвиденные столкновения: и тогда переплыть на тот берег на обычной широкой деревянной лодке - огромную и немного опасную Волгу совсем просто - как по ветру пописить!.. -
   Никогда сталинградские "антиобыватели" - это моя выдумка, - попросту анархисты стихий в своих геройских корнях (любители острых ощущений!), ценители и проникновенные исполнители "Подмосковных вечеров" или "Мороз - не морозь меня", а также ценители крепких ядреных напитков - никогда - поверьте мне на слово, - не соблюдали правил техники безопасности на реке. Им чужда была уже по натуре - "барско-графская" осторожность, хотел сказать трусость, а поэтому - в Путь!!!..
   И вот уже едет-идет, как какой-то смешной маломерный корабль - "театральная труппа", а глянуть иными глазами: чертовски живая толпа бесшабашных волжан на местный "курорт" - на пляж полуострова Крит. Вектор душ указует на желтый горячий песок - золотой гребешок, пятачок - весь пылающий жаром! - Когда царствует в мире Солнце!!! - Пляж известен даже в столице. Москвичи отдыхать в Сталинград приезжают, и, купаясь в реке как в лучах, на песочке блаженно валяясь - начинают Москву в сердце дум предавать!.. - Если вру - извиняюсь.
   Короче, эта "купальня", этот "золотой нижневолжский пляж" - место купания ДУХА! - Это надо понять... А еще - это разумное, мерное, мирное бдение томных телячьих тел, ибо сущность Человека двояка! Это еще и самый мирный, красивый, священный ритуал волшеьных чаепитий, а не "пивососаний", - в тени белых парусов покрывал... А еще - это дивное длинное созерцание - бога Солнца РА!!! - Ура!!..
   В чем же суть моего Вам "доклада"? -
   ... Серой больной галкой я сижу на корме лодки. Меня, тощего тоскливого недоросля, ранним утром точно укусила "хреновая муха" или породистая "экстримистка-оса" - цапнула то ли в нос, то ли в пах - как злого врага своего, спикировав скорей всего прямо в темя!..
   Я с утра нелюдим, чрезвычайно угрюм, беспричинно печален... Причин своей ужасной гремучей печали не знаю, в себе их найти не могу, не стремлюсь, не хочу - я просто страдаю, как страдает любой человек.
   Сам не знаю о чем я, дурашка, страдаю. Все - зачем-почему?.. Просто дико грущу, ничего не желаю...
   Но никто из цветущих под лучами лета гостей не обращает на "фурункул" никакого внимания, верней делают вид, что ничего не замечают. Некоторые при этом думают: "Пусть стручок попыхтит, позудит и один посидит, может там, на песке, поумнеет..." -
   Что-то мне в них не нравится - что-то грезится дурачку, - в головенке все перемешалось! Что-то меня от них отвращает. То ли их всегдашняя суета, копошня этих взрослых мясистых тел в их "кипучем кильдиме". В этом случайном скоплении материальных индивидуумов - зрелых бодрых органов грубого мира - я чувствую себя изгоем, лишним "живым предметом"... - Но что мне не так? - Да нет возле них (самодовольных амеб!) - Красоты, Чистоты, Тишины у Прекрасной Воды, Музы Ангельской нет!.. А уж Муза живет не для тел! - так сказать я тогда хотел, но замкнулся как узник... (Я поэзию видеть хотел!) -
   И вот идет, происходит памятный переезд. Через русло огромной реки. С оглядкой, расчетливо, не спеша, малым чихающим ходом, "экстремисты", чудаки волжане - переехали все-таки реку... Капитан не ошибся в расчетах, не черпнул бортом ни разу. Уголком подрезая волну, пересек глубину донной жути и доставил курортников на песок с "подогревом"! - Всем волжанам привет! - Вот и мы - прибыли на горячее место любимой планеты без потерь!.. Все живы, веселы и здоровы! - Ни малейшей паники не было - потому что все мы люди-Волжане!..
   Ладью тут же поставили на прикол, запустив в сырой песок пляжа острый железный якорь. Оккей! - Бодрый, голодный до Солнца затейник-народец - выгрузился с шутками на мелководье, развеселился, как бы размножился, расплодился, - распростер свои руки-крылья - над полуостровом Счастья! - Народец-чаевник выволок все свои вещи повыше сырого песка (прибоя)...
   На подогреве, на сухой золотой почве "Крыма" - шучу! - разгоряченные свободой и обилием света волжане поставили белый как парус тент!.. - Тут же, не мешкая, на сковороде желтого пляжа, заварили зеленый Узбекский Чай! - Как учили их предки... - и тд. и тп...
   А мне все одно не по себе, и в мифической магии зеленого чая я совсем ничего не смыслю... - я - не они! - Ничего мне от взрослых не надо, с утра я маюсь, икаю, плохо дышу, чувствую себя вне коллектива, в стороне от доброго "заварного духа", и никто мне из них не поможет...
   Короче, удовлетворение мне не грозило возникнуть. Мое настроение было явно нулевое, совсем никакое, "какашкино", - никому я такой не нужен... - Даже батя обо мне совсем забыл, от меня отдалился, "похотливо отчалил в вигвам", под тентом как свинья развалился... Захотел посидеть, покалякать о жизни с гусями-гостями, покорпеть над загадкой, между тем покормиться, - как хотел он с утра - так и точно попал в говорильню чайную - нужно было с судьбой примириться!.. -
   -- "Посидел среди тел, поклевал бутерброд - все не так я хотел, - надоел мне народ!" - именно это внутреннее ощущение жило во мне с утра, с начала "веселой поездки"! - Поэтому минут через десять я ушел от общего большого стола из-под тента - на корму замечательной синей ладьи - наблюдать за любимой ВОДОЙ - как за гением-Человеком! - Я, пацан, любил наблюдать за чудом воды. Вода - это тоже люди - так говорят, рассуждая, Чукчи, так мог сказать Дерсу Узала, прототип моего Алика - мудрый, чистый, природный народ, не настигнутый ржавчиной...- Люблю я Дерсу, люблю нефальшивого Алика, люблю я чистый народ Чукчей! - Чистоты и сейчас не хватает...
   -- И тут меня, "юного старичка", малого, странного, волглого наглеца, - точно в сердце иголкой кольнуло, - осенило, "ошпарило", ошеломило!!! - Точно черт кнутовищем стегнул с размаху по сердцу "особого гражданина"! -
   И, - не думая более ни о чем, ни о каких скорых и очень нехороших последствиях, принципиально не желая соображать, думать, шевелить мозгами, мало-мальски кумекать, предвидеть - что будет потом! - я, тихой коварной сапой вылез, спустился с кормы в мелкую теплую воду и - пошел неспеша в глубину... Так было. -
   Как будто "глупого дурака" - глубина реки позвала, властно его к себе поманила, потянула тайным волшебным магнитом!.. -
   Медленно и очень уверенно шел и оглядывался на берег, на людской чаепитный шалман, на распаренных "красных амеб": - как все-таки все они - эти сдобные сладострастные "пончики" - среагируют, ответят - на мой явно безумный поступок? Должны же они, эти "пивные тела" (от слова пить), меня заметить с раскаленного песка! - Меня, идущего вовсе не к ним, а от них в Неизвестную Глубину Мирозданья! - Или их это уже не волнует?!
   Вот зашел в темно-зеленую воду по пояс, потом и по грудь - никакого тебе внимания нету, никому ты из тел не нужен... - Да ты просто жалкий пацан, червь навозный, таракан - весь нервозный, и к тому же какая заноза!..
   -- Всем купальщикам нашей области, местным бывалым волжанам хорошо известно, что прибрежная зона водного участка полуострова Крит - изобилует небольшими ямками, ямами покрупнее, и - коварными большими уступами, за которыми быструю речную воду часто и опасно крутит. В таких мало заметных со стороны ямках, ямах и уступах уже не раз и не два погибали неопытные самонадеянные отдыхающие, глупые пловцы-неумехи...
   -- Об этом я, матерый речной "волк", - таким себя я считал! - хорошо
   Знал, но опасных мест никогда не боялся - потому что прекрасный и умный пловец, - и почти чемпион! Однако, искать специально среди подводных колдобин большой опасный уступ я не стал - это не входило в мои авантюрные планы. Поступил я иначе: -
   Нашел широкую покатую мель, уводящую далеко от берега. Об этой большой мели мало кто из "пончиков" знал - пацаны-волгари о ней знают! Я же недавно эту мель открыл для себя, и далеко заходя по ней прямо к уступу, тешил свое детское тщеславие, а точнее - "моряцкую гордость!"
   С сухого раскаленного песка, с бугорка солнечного берега отдыхающим кажется, что ты уже точно находишься за чертой побережья! Там, где давно должно быть с головкой и с ручками! Но это не так: ты все идешь и идешь, как библейский волшебник!.. -
   Таким "хитрым Макаром" ушел я в Волгу метров на пятьдесят, шестьдесят, возможно и больше... - дошел наконец до самого края отмели, за которым темнела бездна, и - присел с головой... - но тут же стремительно выпрыгнул на поверхность!
   Скажу правду. Вода доходила мне едва до пупка. А дальше, за моей спиной - я смотрел на берег и ждал реакции! - начиналась обрывом огромная страшная яма... В нее входить я не собирался...
   И вот тут, внезапно, в один нахальный момент детского импульсивного сумасшедствия, сумасбродства отдельно взятой непризнанной взрослыми "дураками" моей жизни, - во мне словно разорвался великий ПРОТЕСТ!!! - Я как будто сошел с ума!!: - Я стал то и дело на краю бездны выбрасывать свое легкое детское тельце из темно зеленой воды вверх, притом одновременно выкрикивать слово - СПАСИТЕ!..
   После выкрика и прыжка вверх - я приземлялся на дно, садился худенькой попой на пятки, вжимал в живот плечи, наклонял голову, то есть, уходил в Волгу с головой, скрывался из виду, - создавая иллюзию утопления! Всем им, врагам детства, ясно показывая, что я - тону. Что уже сильно хлебаю, погибаю в родной и великой реке...
   И снова я взлетал над водой со страшным словом СПАСИТЕ! - Это я, "народный артист" - давал толстозадым "противным гостям" и "предателю отцу" свое жуткое и "глупое" представление одинокого, очень вредного, миром не понятого человечка!.. - В том все и дело: В моих абсолютно диких "гнедых генах самолюбивого волжанина" - гнездился очень опасный жестокий артист, но артист, увы, не народный... Удивительный был я клоун! Комедийный опасный субъект. И по сути - ошибка Природы! - Дурачок, ждущий от мира людского чуда! - Нереальное, глупое детское сердце, похоже, было кем-то разбито... - Через две-три секунды противный живучий кузнечик стрелой вылетал из воды и вновь звал ненавистных людишек на помощь! - Спасите!!! - Так повторил я тогда много раз - никого не стесняясь, ничего не боясь...
   В конце концов все отдыхающие на июльском песке Крита, на дымящей от жара возвышенности - разом замерли! - Они услышали мой отчаянный вопль-призыв, повернули все в мою сторону "лягушачьи головки", все усердно пытаясь понять, что и с кем происходит в воде, кто там тонет за чертой побережья??? -
   -- В следующий страшный, черный момент своей боевой капитанской жизни повернул к артисту-сыну потную голову Батя-герой... - Кэп стремительным, вытянутым в пространстве дротиком выскочил из мирно млеющего лягушачьего скопления мягких, распаренных солнцем и чаем тел и помчался по мелководью изо всех своих преданных сыну сил - в мою сторону!!! - Он поверил, что сын его тонет, что он просит у людей одного - спасения!!..
   -- Батя мчался ко мне по волнам не галопом, а как бегал знаменитый
   иноходец Гульсары! (Прощай, Гульсары) - "Конь" стремился во что бы то ни стало успеть - нужно было ему УСПЕТЬ! - Он стремился спасти меня - своего единственного дорогого СЫНА!.. - И тут только я испугался, внутри все разом похолодело: я обмер, мне стало жутко противно и стыдно, что я обманул не их, а своего родного отца, своего любимого Батю, - что сыграл свою гнусную подлую роль в этом Времени-мире... И стало мне плохо совсем... Я почувствовал себя мертвецом...
   Я встал из воды во весь рост и обман мой сразу открылся. Люди с берега и бегущий ко мне отец поняли: пацан "своеобразно" так "шутит"! - Да он просто глумится над всеми! - Он же вовсе не тонет! - Это он так играет с живыми людьми, которых он, похоже, совсем не любит - вот же клоп-негодяй!!!.. И какая пройдоха!!.. -
   С почерневшим от злого негодования несчастным лицом боец Гульсары подбежал к молодому "артисту" - по огромной покатой отмели. Грубо схватил мою тонкую змеевидную руку и поволок меня, змееныша, прирожденного авантюриста, бездушного "иллюзиониста", к синей лодке-ладье на расправу - все было кончено, свет для меня погас...
   Но как ни странно - ничего мне отец не сказал: не взревел на меня страшным раскатным матом, не ударил меня ни разу, не устроил мне порку - а выпороть было надо! - Ударить прямо в лицо!!! - Надо! - За такое побить "урода" полезно!.. Но не побил - не стал "марать руки"...
   Он довел артиста до лодки и, как выловленного в водах морского урода, посадил меня на корму, уколол до внутреннего кровоизлияния, до жуткой пронзительной боли - тяжелым презрительным взглядом, а затем - целую вечность, бедоносное для меня время - долго меня избегал, как больного проказой... Со мной не разговаривал и вообще не замечал - игнорировал, как игнорирует мужчина - синяк! Я - и был тот синяк... Конечно, моим позорным нахальным и диким поступком был он сильно обижен - распят, раздавлен, унижен!..
   Ну а мне было на всех наплевать. Вот только жаль было Батю. Я о таком исходе и не думал. Ума не хватало. Действие опережало мысль...
   Потом я очень тихо, очень долго, в идеальном одиночестве спокойно сидел на широкой корме и пытался день подытожить, чего-то понять. Но ума по-прежнему не хватало. А где-то внутри меня дерзость еще бродила, скулила на выход, не уходила, не умирала, скребла и мутила - душу готового дьяволенка, - саднила...
   Уже в те юные "ненормальные годы" ( да и вся моя жизнь была ненормальной, странной) я остро чувствовал, соображал, что не люблю толпу - разнородные, разноперые скопления обычных грубых людей, что далеко не к каждому отношусь заметно душевно, и что не чувствую всего себя в отлаженной их им привычной среде--хорошо, комфортно, превосходно, как рыба в воде - нет, это не так! А избранных еще в своей жизни не встретил. Да и есть ли на свете "избранные" - "люди святые"?..
   И опять, от нечего делать, я долго и нежно смотрел на любимую девушку-Воду, на ее живую "структуру", на ее "груди-волны", на ее блеск живого лица!.. - Я люблю - ЭТУ ВОДУ!!! - Вода мне гораздо ближе потных визгливых людей, - это чудо я понимаю, я - ЕЕ, любя, обнимаю, и даже, плавая на быстрине, пью!!! - Не боюсь я святой Воды!.. -
   Я купаю в ней ДУШУ, хотя мою в той же влаге промежность. Я - всей сутью ее обнимаю и желал бы стать сильной красивой недонной рыбой - быть подобным форели! - И уплыть, и умчаться от сытых практичных людишек в мир иной, в мир Безмолвия Сказки! Но такой "переход" невозможен - арестуют бродягу и отправят томиться на нары...
   Видя живущую во мне "вертопрахиню-беду", мою черную, намертво сидячую тоску (а мне было действительно плохо), слитую с моим образом, ко мне через некоторое время подошел брат Серега. Тот, что был моим маяком, заветной путеводной звездочкой - брат-поводыть с пеленок!.. Наблюдая мое мрачное безнадежное уединение, все же предложил побродить, походить вдали от народа с бредешком по ямкам на дальних безлюдных косах - чем грустить одному над "любимой зеленой Водой".
   Взяли мы с братухой пятиметровый прочный малешник и ушли от скопления тел: от жующего, вечно галдящего рода. Сделав свой выбор, мы вскоре скрылись за рыжей пясочной грядой и никто нас не остановил - нам дали СВОБОДУ! - и кому мы были нужны? - Никому. Прав мой умишко!..
   В светлых, тонко-интимных лучах золотого детства романтики провели мы с двоюродным братиком-бегунком остаток незабываемого сумасшедшего дня... Побродили по любимым Золотым косам, порезвились, покружились над волшебной, тихо поющей Водой! К вечеру мы возвратились в белопарусный "отстойник"... Набродили целое ведро жирных серебристых верхоплавок и, уже под самым носом у толпы отдыхающих, совершенно случайно, в финале забега, выгребли на берег раненного винтом лодки или катера - толстобрюхого белого жериха! Такое с детьми бывает не часто - такая большая удача!.. -
   О моем почти не объяснимом аморальном поступке чем-либо недовольного самовлюбленного "дурачка" - к вечеру "белые люди" забыли - стерли из сердца обиду, негодование. Я был всеми великодушно прощен - простили меня навеки! Из ада презрения - прямо на волю любви был отпущен!.. Миролюбивые люди эти добряки-волгари. Зла не помнят, не мстят, козни сироить тебе не хотят - не хотят жить во зле, верят в то, что все еще будет! - Хорошее, светлое будет... Да только до меня это слабо в те дни доходило - я их в упор не видел!
   Я так рассуждал: "Похоже, никто из них так и не понял смысла моей отчаянной "детской игры-забавы". Надо ж, насколько они все тупые! - Ведь я хотел одного: напомнить о ДУХЕ! О таранящем безликость их отдыха СМЫСЛЕ! И еще самому не понятно о чем?.. -
   Отчего, я и сам не знаю, но в те юные годы роста, все они, вожаки, "указатели детства", - мне казались мягкотелыми вредными смердами, самодовольными упрямыми "креветками" - пиявками своего земного благополучия. Абсолютно ничтожными и жалкими в кругу своих маленьких затхленьких развлечений и интересов. Пошлых и скучных до отрыжки, не способных видеть сердцем Большую Мечту, глубину чистых Вод, глубину голубого Неба! - И отсюда произрос мой горячий протест - всем и сразу!!! Вся душевная эта "смута"...
   Но многого я в те ранние годы не понимал, не ценил и не видел хорошего, поступал неразумно, жестоко, опрометчиво, резко! Очень плохо и для них и себя: - во мне жил и тогда дьяволенок, а теперь этот монстр подрос!..
   Теперь перенесемся, мой трудолюбивый читатель, из 60-х в 80-е того века. Попадем в заключительные времена взлета рыбацкого духа отца. Рассказываю, повествую - пусть работает весело, по - весеннему - Ваше красное стойкое Сердце! - Торпедирую "баржу человеческой скуки"!..
   ... Как-то зашел я к отцу на Рионскую (где Батя прожил вторую и, наверно, лучшую половину своей колобродной жизни) по-сыновьи проведать, просто взглянуть на незабытого дорогого Кэпа-папу. И, - увидел его хитрованистые, добробровые, зажигательные "еврейские глазки" волжского "пехотинца"! Не глазки - а живые травяные колодцы Человеческой Мудрости, - их всегда буду помнить, даже если в аду...
   Я уже не понаслышке знал о том, что отец крайне редко, без прежнего "любовного норова", без того заветного огонька стал выезжать на Природу. Что по какой-то нелепой причине - охладел к процессу с юности любимой Рыбалки. А тут он мне вдруг показал, легко улыбаясь, свой вчерашний улов!: - в домашней ванне, в проточной водопроводной воде, под слоем луговой, сорванной у озера травы, копошились налитые озерной силой и последней красивой свежестью - караси-поросята, - их было немало! Их было ого!!..
   Но дело не в рыбе, а в Бате... - Удивительно преобразившейся, заводной бронзоволикий рыбачок с еврейскими глазками бегал по уютной ухоженной комнатушке - по светлой квадратной кухне, - ворковал, частил языком, деловито готовил закуски, а попутно мне все подробно поведал - рассказал, как излил мед из поющей Души, не унимая горячего азарта! - КАК ВСЕ ЭТО СЛУЧИЛОСЬ! - Как "докатился" рыбак-удильщик до приличной удачной рыбалки! В кои века! Когда рыбу в пойме наполовину повыбили, посекли дураки электричеством, сгребли "голодные люди" огромными неводами!.. - Ну вот, нашел же целехонькое золотое местечко - и ладушки на аладушки!.. - ну Вы, конечно, меня понимаете, что одними рассказами дело не ограничилось. Через пару деньков мы с "дедком-сумасбродом", с заводным и в душе молодым пацаном, ни капли не жадным, - были уже в Пути! И при том находились - на высоком азарте! Отец нашел ближе к финишу свое классное место, он тащил меня по полям, по перелескам, по заволжским сине-зеленым просторам, угодьям. Мы шли по извилистым кочковатым тропинкам на дальнее озеро, которое называлось тогда Золотое... Так до сих пор я его называю, но после 80-х на этом озере совсем не бываю - заросло, превратилось оно в травяное болото...
   От Рассветского вала-перекрестка, от точки скрещения шоссе с "земляной огромной волной", по высокой старой насыпи мы с отцом пошли влево, понесли свои звонкие соловьиные рыбацкие души и бодрые мощи - к озерному Золотлму Свету!.. Где-то, у самого горизонта, не меньше, в лазурной дали рыбразвод - его гигантская круглая чаша с откормленной людьми рыбой. Живая чаша, естественно, замкнутая, отгороженная от прочей поймы высоким насыпным круговым валом, по которому курсирует недремлющее око охраны... -
   Не доходя до земляного кольца рыбразвода двух сотен метров, в пестрой от моря цветов луговой низине, в сочном дурмане-траве и лежит травянистое, круглолицее озерко - для больших земных чудаков - с названием ЗОЛОТОЕ.
   Мы с отцом идем по полям уже час и до искомого озера еще не дошли... За нашими плечами колышатся объемные темно-зеленые рюкзаки, на плечах блаженно покоятся, виснут - две одноместные резиновые лодки - у отца одна, у меня другая, в руках удочки-жерди!..
   Вот мы минули Варюжку и смело вошли по пояс в густую береговую траву-ограду - наполненную мелкой витиеватой жизнью! - Наши ножки устали... Справа, что называется, "вихляется", часто путает неопытных гостей-рыбаков - длинное и "премудрое" (то клюет, а то не дождешься) озеро Варюжка, уходящее в далекую сторону - бог знает куда!..
   У приметной плотинки свернули налево, обогнули мыс немыслимо душистых и густых травяных и цветочных зарослей и вышли, наконец, к кромке, к лицу искомого Золотого озера!: дошли, добрели, победили большую дорогу, победили в дороге сомненья...
   Сбросили разом весь груз прямо под ноги, закурили махру, дым отпугнул комаров... Отдыхаем телами, глазами, замираем любящими природу сердцами, слушаем "музыку плесов" - нам и рыбы не надо! - как вокруг хорошо!..
   ... До обеда, чудаки, сидим рядом в двух резиновых очень чутких лодках на середине каплевидного водоема ( озеро круглое и красивое, словно капля весенней воды!) - ловим красивых, ловких и сильных гибридов... Что такое "гибрид" - Вы знаете - но вряд ли, как мы, его ловили... -
   Сверху солнышко нас припекает, снизу сказка-вода развлекает, по сторонам рыбка призывно играет, на солнышке "плавится", в чакане население чвакает, словно с кого-то сладострастно "поцелуи срывает!" - Чуть что, чуть не так повернешся в "резинке", чуть сместишь по сидению свой "поплавок", или в сторону изогнешься, чтобы новое что-то увидеть - и считай ты в воде!..
   Баланс выполняют и руки и ноги - балансируют задом, - аккуратный рыбак обязательно усидит: не вихляйся на месте, писай в баночку, а не за борт, и смотри на воде в оба! - Не спи, не лови "ротом" мух, не ругай провокаторов комаров - подло песни над вами поющих! - Приехал, рыбак, за рыбой - так и лови, терпи муки, впитывай мед Красоты, действуй!!!..
   Батя разворачивает корму лодки на Запад, поворачивается к солнцу спиной - надоело! - слепит и слепит!.. Закуривает очередную трубку, не спеша подкидывает в прогал приманку-пшенку, с удовольствием курит... - и вот уже тащит на себя очередной экземпляр в виде слитка из подводной густой травы: бамбуковое удилище изогнулось дугой! - Сильный симпатичный боец - этот озерный литой красавец - не желает попасть в садок, - весь "вертухается", извивается на крючке, изгибается, крутит породистым рылом, жует поводок в надежде его перекусить. Но отец - не пацан! - он доводит рыбу до лодки и подбирает "губошлепа" сачком. И вот уже гибрид колышется, бьет сильным хвостом по дну лодки... -
   -- Обратно домой идем совсем по-другому - победно! - с горой ощущений из нашей небывалой рыбацкой жизни! Пылим на автобус на точку скрещения шоссе и вала вместе с неописуемой радостью, а также с приличной добычей!..
   Рыбалка вполне удалась, но идти с грузом по полям нелегко - вес то поклажи немалый! А идти до автобуса - почти как до полюса!..
   55-ти летний отец очень собою доволен. Шаг его неширок, ход увесист, солиден, умерен. Ближе к пенсии дед-рыбак не хиляк, не простак, не шептун-поэт Шопырев - с продовольственной базы!.. - Жил такой шизофреник-поэт на Руси, а точней в Волгограде. В конце прошлого века исчез - не ТУДА ли писатель уехал? -
   Мой отец не слабак. Он любитель-боец. Он - шикарный отец, хоть стихов не писал никогда... - Был заполнен соцветием Чувств! Это бодрость, настрой на большую ЛЮБОВЬ, это высверк последней рыбацкой удачи! Это, - СЧАСТЬЕ - почти что испитой за долгие годы Рыбацкой Души...
   ... Вот и ЖИЗНЬ отзвучала, одарив рыбака чем могла, чем хотела его одарить, - пешехода Зеленой Земли!.. -
   Это музыка давней "клинической страсти" вокруг истинной внутренней близости - замирает в объмах Красы... Эта Радость не шутит, не лжет, - затихает в живом Человеке, умирает, уходит без слез и почти без следа - неизвестно куда... Это пафос желанной Свободы нисходит на нет, превращаясь в обыденный пепел и бред - в игрушки Ветров... - В залах Красной Рыбацкой Души поселился покой - дух совсем не рыбацкий, не яркий, - печально другой... -
   Я оставил Вам ПЕСНЮ свою, в этой песне отец мой живет - поколеньям привет он пришлет! - Но привьется ли к Ним, к этим завтрашним, неизученным, неозвученным голосам - наша славная сладкая песня Последней Рыбацкой Любви???..
   ... Прошло всего-то два-три месяца с того памятного золотого денька, а Батин славный рыбацкий дух, словно "ложный огонь", вдруг угас - скачком износился и умер. Хотя сам он на Свете остался... - Диалектика всей этой жизни - все кончается, все... -
   Постарели, поблекли недавно живые, как тихие зори, глаза рыбака. Потерялись в "трясине" житейского мелкого быта - не монеты, и не шелуха, - а святые, как Красное Пламя, живые желанья.
   Я остался один рыбачок на Земле - не ушел вместе с Батей в изгнанье. Его спрашивал я - ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ТОБОЙ? - Отвечал капитан прежних лет: - "Потерял интерес. Нет желанья отправиться в Путь. Встать с кровати в ночи нету сил... Нет волненья в груди: - светлой власти желанной - РЫБАЛКИ над нами - лишился..." - отвечал уже дед не кому-нибудь - сыну - тому, кому жить, и идти завтра в новый зеленый поход!.. Отвечал - как Весну зачеркнул! - Сам себя навсегда будто предал... - под замок (под шумок) посадил сам себя на прикол и ... опал. И угас мой матрос, как увядший цветок - и это мой Батя?! - Это старость пришла и собою любовь заменила...
   ... В заключительные 90- е годы неумолимой и безжалостной старости, в отличие от удочек и рюкзаков, лодок, донок, сачков и прочих рыбацких прибамбасов, его самый главный голубой трофей по углам не стоял, не пылился - он еще пока жил и работал, был ему нужен.
   Часто, с чувством медленно уходящей из души радости, дед-Батя доставал свой трофей из футляра и, опустив ближе к инструменту задумчивую поседевшую голову, все играл и играл, сидя тихо на стуле, вспоминая всю прожитую трудную жизнь от начала малолетства.
   Вновь - из безбрежного людского океана бесконечной человеческой суеты и всегдашних борений заплывали на любимый "огонек райского счастья" - неугасимые "пончики", неистребимые родимые гости: наши родные люди, наш род - все любили сойтись и попеть! - после того, как закусят и выпьют.
   Гостеприимная, всегда отзывчивая рачительная хозяйка, замечательная, отзывчивая женщина - крупный и мелкий пришлый народ встречала радушно, тепло, хорошо. Как надо. Как принято у хороших людей. Этого у нее не отнять. Я это в ней часто видел и любил ее за это... Сам встречал тех гостей и любил их по мере душевных сил, - пока не устал от бесконечных застолий.
   Стол на Рионской как всегда ломился от вкусных питательных блюд, натуральных шикарных закусок! Живая атмосфера застолий, обилие явств - в нашей родне почиталась, считалась священной, обязательной, неизбежной... Батя, как и прочие прожорливые гости, как и я, тоже любил вкусно покушать и пропустить к сердцу рюмочку! В ресторанах привык он к питательным вкусным трапезам и "банкетам". Он, мой старый эстрадный творец, на глазах у гостей возрождался и творил чудеса!!!: -
   Звуки-ручьи его друга аккордеона наполняли (словно сказкой Венского леса!) - милых, бритых, ухоженных, близких ему людей - до отказа! - Все разом, дружно прекращали пить и жевать, набивать утробы снедью. Объединялись над опрокинутым застольем всепонимающими глазами, плавно сливались с накатывающими волнами удивительных русский песен!.. Отмечались, - в пылу "лучевого экстаза" - нежными долгими рукопожатиями чистой Любви и Сочувствия... - превращались на моих глазах - в славных больших поющих детей! Которые в детстве не допели, не доиграли, не "докипели"...
   Я все это видел, но не мог как поэт обнаружить себя, подарить им себя безвозмездно - дарить им себя мне тогда не хотелось, увы...
   Когда "оплодотворенные" чудесной русской музыкой гости наконец убирались под "фонфары" аккордеона домой - из оазиса избранных песен, а они - он и она - оставались вдвоем, - тэт на тэт, - атмосфера в квартире резко меняла цвета и тон... - Батя тут же впадал в усталость и заметно скучнел. И тут можно сказать про него: - "Он складывал в ящик крылья..." - уходил далеко в себя, прекращал и петь, и играть, и светиться. А кому это мило?..
   Сердце эстрадного заводного артиста делало переход: - начинало стучать совсем в ином, малом, побочном режиме - "мирового седого покоя" - и в семье начинались нелицеприятные разборки...
   Я называю эти жалкие бытовые разборки людей так: - роковое искривление Человеческой Доброты. Развал показного семейного оптимизма. Разложение на ничтожные части - завоеванного в муках единства!.. Испарение, превращение в тень - льстивой неискренней душевности, то бишь нежности - если так можно выразиться при детях! И думаю прав.
   Вторая его жена - отнюдь не "Мурка-графиня", но властный открытый начальник. По своим повадкам воевода, творец законов, зачинщица и провокатор! (Да все вы такие!) То есть - тигрица! Хищник по хватке!..
   Оценив и увидев своими глазами ослабление мужских сил и возможностей, бабка-ешка начала успешно и весьма поспешно "клепать подвохи", круто накатывать на деда-отца колесо упреков - колесо без мягкой резины! А попутно: - "выковыривать" из сожителя некрасивые недостатки. А еще - "выпиливать", выжигать из супруга-лоха упрямство старости, то есть, старческую "червоточину"...
   Батя на ее лихие тигриные наезды (смелой свободной женщины!) - реагировал всегда очень нервно (я иногда при этом присутствовал), бурно и резко! Вспыхивал бенгальской спичкой - чего она и хотела!!! - Батя громко раскатисто возмущался - вдруг воскресшей из нее наглости! Выпершему (как чирий!) из бабы-жены - "рукотворному нахальству!!!"
   Лишь отчасти отец ее понимал: - ее жалящий бабий "быкоязык" - был прелюдией его жгучего дикого ора!.. - Скандал с "перчиком" произрастал по-видимому совсем не из ненависти народов, а из обычной, паскудной житейской усталости: она устала от него, он устал от нее. А вместе устали от прочих бесцеремонных людей, от прочего остального мира!.. - Нужно бы срочно отдохнуть, а они все едут и едут... Эта усталость стала угрожать самой жизни! - Пора было что-то делать, что-то в жизни постылой, однообразной менять. А скорее всего, пока не поздно, отцу-"холодцу", почти безвозвратному дедушке, - уносить свои ноги куда подальше! Пока клыки барыни "Морозовой" - не достали до сердца! - Пора, пора уезжать на безлюдную Свободу - он это хорошо уже чувствовал и стремился ее хищный прыжок опередить!..
   Но. Плевал старый, выстоявшийся как классное вино, волжанин - на все эти жалкие и строптивые чувства! Свои ноги с Рионской поспешно, трусливо батя не уносил, - держал свою марку! - Отец - старой заносчивой бабе в ответ лишь звонко, надрывно, как жертва, орал. Но совсем не так, как в свои зрелые сильные годы по-пьянке орал на первую свою жену - мою маму. В его старческом высоком, опасном для сердца реве, слышалось бесконечное отчаяние обманутого "пехотинца", и в нем уже не было никакой страшной угрозы - "сисястым народам"... Дед почему-то реагировал на обычные бытовые бабьи выпады - очень уж бурно! - У него сильно портилось и до неузнаваемости искажалось: Светлое Человеческое Настроение. Гробились последние живые нервы... Распадалось на части Сердце... И он впадал в мировую тоску - от этих глупых семейный разборок, от жестоких противных скандалов...
   На другой день, как можно раньше, батя тихо вставал и уходил на стадион бегать вокруг поля трусцой - так он лечился от вчерашнего крика! - подальше от страшного ядовитого женского зуба! - Подальше!!! - Подальше от острого клыка-языка - подальше, - на большую Дорогу!!!..
   По дороге он душевно, как с махонькими детьми, разговаривал с уличными приблудными собаками и залетными голубями - которые его совсем не боялись, не опасались, - знали, что этот большой Человек всех животных и птиц очень любит, жалеет. А я - его сын - издали махнув ему рукой - поспешно отчаливал от Рионской "пристани счастья" - мне такого не надо - в то же утро домой на Ветра... Больше мне делать у них было нечего: - насмотрелся, слегка "покалякал"... Но не сработал мой интеллект- противовес - против их языка был слабак!..
   Я уходил восвояси, домой... Мне, как и бате, жить становилось темней, тоскливее, вдвое хуже, страшнее: - солнце больше меня не радовало, не звало пропитаться живыми лучами. Я медленно матерел, грубел, "поворачивался, - делал надменную стойку! - холодным безжизненным боком к людям", менялся душой, "примыкал к дьяволизму"... Но никто этого не видел и не понимал - люди меня упустили.
   И у нас с отцом не раз были жестокие стычки на почве далеко не простого, "вредного быта"... -
   Я всегда был упрям, не терпел над собой руководства, не гнулся перед всякими-якими господами, перед разноликими эгоистами и карьеристами (что одно и то же) - не желал, чтобы мной управляли извне, - даже дорогой и родной Батя! -
   Отец хорошо понимал мой стойкий строптивый природный норов "инопланетянина", но ему трудно было с моим характером смириться...
   В далекие 60-е годы распознав, зорко разглядев во мне не истребимую никакими идейными нажимами походную сущность бунтаря и бродяги, он не раз поступал со мной жестко, крепко ругал, "лепил из меня ЧЕЛОВЕКА", при этом не выходил из себя на уровень мата. Сдерживался, умерял свой пыл, свой попутный гнев... Раза два в жизни все же получал от него звонкие плюхи-затрещины - и по "морде лица" и по заднице тоже - что было, то было!.. Этому я у него научился в детстве - как можно за миг человека сразить оплеухой, - а потом применял этот навык, когда было надо, на других - наука воплотилась в поступки!..
   Несмотря на нашу взаимную природой данную пылкость и жесткость, несмотря на очень редкую и, как бы, случайную секундную грубость горячих и быстрых натур, отношения с Батей сложились вцелом хорошие, положительные, но не очень трогательные по понятным причинам. Мы умеренно уважали друг друга. Вцелом умели общаться и дома и в пути, на дорогах. Часто думали рядом, вместе, и все чаще любили огромную сложную жизнь...
   Строили свежие планы, мечтали о новых походах, о новых больших рыбалках... Умели, однако, приходить к общему знаменателю, к Единой Золотой Мысли! И это правда, поверьте.
   Осознав, скорей догодавшись, что сотворить из меня кумира публики или вполне приличного профессионала-музыканта ему все-таки не удалось, это дело не получилось, совсем ничего не вышло, и теперь уже точно из меня пианист не получится, - отец не стал меня тупо занудно мучить, тиранить подростка, стыдить, упрекать за столь быстрый уход - из тепло-сладкой музыкальной среды...
   Не стал отец отрицать мою совсем иную жизнь, критиковать "непрестижное прозябание" - "на обочине этого мира". Крушить самыми обидными словами мою "звездную суть" убежденного природного романтика с крылатой душой... Однажды ушедшего от скопления железных механизмов на дорогу к Живой Природе! - Человечка, индивидуалиста - не полюбившего большие, серые, дымные шумные заводы, гигантские стройки людских глупых и опасных амбиций...
   -- "Такой уж "урод" уродился - сам себе бы сгодился..."
   ... Да, Вам сегодня признаюсь, что совсем не люблю механизмы (кроме своего старого велосипеда). Ярко, фанатично, зло ненавижу тупой бесконечный поток хищно красивых машин - въевшейся в самую душу их убийственный шум и визг - иду и метаю им вдогонку проклятия!..
   Но если оставить механизмы в стороне и дальше поразмыслить о Бате, то сегодня я думаю так, что мой родитель так и не понял, почему в 1966 году я навсегда забросил пианино - как изменившую мне невесту и не стал, как он очень хотел, приличным и видным потребителем-музыкантом. А стал, чего он никогда и не предполагал, почему-то "неприличным, чертовски заводным, профессиональным грузчиком" - на областной продуктовой базе!.. -
   "Почему единственный сын не пошел по моим четким стопам, не прибился к легкой, приятной, ажурной красивой жизни, а ушел с головой и руками в жизнь диаметрально иную: тяжелую, грубую, грязную и опасную, страшную?" - наверно именно это осталось для музыканта-духовика-аккордеониста-отца самой большой загадкой, которую он так и не отгадал, не решил, не осилил, не смог понять первопричин моего отторжения...
   И тогда, когда "музпоезд", пронзительно свистнув звонким детским оркестром, от меня вдаль навсегда укатил, Батя поступил со мной умно и правильно, точно и верно: переключил все мои юные человеческие чувства жизни совсем в иное прекрасное русло - в русло Любви к Природе. И я быстро, центростремительно полюбил Пойму-красавицу, Пойму-жемчужину - полюбил навсегда мудрым сердцем певца!.. - И любить ее буду всегда, до последнего вздоха... -
   Я стал малой частицей великой Природы, певцом волжских Далей, писателем не обрыдлой примитивной крутизны "нового мира" (лжеидеи), а созидателем некого природного сердечного ПОСТОЯНСТВА!.. - Вот только об этом узнать мой батя уже не сможет - ему ведь теперь все все равно, - поезд Жизни и Счастья куда-то совсем уехал...
   Когда в начале мифической (полуисторической), полуистерической перестройки "очередников" - очередных земных дуралеев, "умных мудаков", - отца внезапно хватил первый сердечный удар и на какое-то время у него отнялась правая часть закаленного капитанского тела (случился частичный паралич) - я был именно в тот час на рыбалке и конечно не знал, что беда с ним случится. Я был в Пойме на Садке, в "малине"... После неплохо проведенного дня я домой не поехал, а остался ночевать в искусственных сосновых кущах ( в посадке ). Завалился как кот в сосновых "лапах" и проспал до первого света... На заре второго дня с настроением встал, отряхнулся от состоных иголок, вышел на берег пейзажного Садка и до обеда выловил двух красавцев-сазанов - на три и на пять кило! Такова хроника того мига... Потому-то и назвал озеро Садок - малиной: - живая "саперная охота" с удочкой или донным спиннингом на красавца сазана - это и есть "малина"!!!..
   Ничего не зная о том, что уже случилось с отцом, светлоликий сынок-бродяга радостным молодым оленем (а не сытой креветкой), почти что высекающим белые искры из мостовой, вернулся к себе на Ветра и, планируя от такого редкого острого рыбацкого счастья - нед пойманной рыбой - скоренько и с удовольствием туземца разделал ее (уже уснувшую) и повторно восторжествовал!!.. Но тут позвонила сестра Оля и сообщила брату об отце...
   Ближе к вечеру следующего дня (сказали, что утром к нему нельзя) вместе с зажаренными толстыми кусками благоухающей озерной прелести - я скромно и как-то робко, словно девица перед экзаменом, возник перед родным больным в "его палате"...
   Отец меня и не ждал, он и не думал, что я к нему так быстро соберусь и приеду... Волнуясь, к нему вошел... "Въезжание" в казенную палату было похоже на прорыв молодого открывателя к НЕБЫВАЛОМУ, к чему-то совершенно НОВОМУ! - И вот отца своего я разом увидел!.. Подошел я к больному и почему-то как-то опешил: зашуршал жирными кульками, зазвонил совсем не теми словами - словно хотел перед батей как-нибудь поскорей оправдаться, обелить свою "темную суть инопланетянина" - не имевшего с хорошими людьми никакой связи...
   За две минуты у его кровати я закончил дежурный отчет. Выступление в качестве оправдания за неприсутствие на "печальном вчерашнем процессе". И Батя мое волнение понял, протянул мне навстречу невредимую левую руку и вдобавок тепло улыбнулся: бледным, мрачным, убитым отец не был - не его это стиль. Его просто так не возьмешь! Каркас натуры ВОЛЖАНИНА просто так не сломаешь!
   Не сломал его и этот удар: крепкий Волжский Дух - глядел на меня в упор и ждал от меня рассказа! Я собрался и толково ему описал, якобы больному, как на духу, без обычной рыбацкой брехни, - весь вчерашний блестящий процесс "умного тонкого вываживания", а сначала - ожидание поклевки, потом подсечки - потом и вытаскивания на илистый берег двух славных озерных героев - почти что китов! - Двух сказочных залетных великанов!!! -
   Конечно же, мой Батя-охотник, живо этот процесс представил: моя душевная сказка мягко, певуче вошла в его уставшее за долгую и сложную жизнь сердце и послужила прекрасным лекарством - какого нет у почтенных врачей... Так я стал "временным доктором", а отец - моим пациентом. Я это знал наверняка, я в это просто верил - что стану его последним хорошим врачом! А поэтому с данного рассказа и начал, чтобы реально помочь своему Человеку.
   Если честно, в своего Батю верил всегда. Был "дуб" могуч, величав, красив! Опасений на тот счет, что вдруг он умрет, что секирой Судьбы он будет подкошен - у меня не было. Почему? - Волевым крепышом всегда был кипучий мой предок! Выглядел отец хорошо даже в казенной больнице...
   Выжил когда-то в черном сталинградском аду, особисты пацана не убили, хотя очень могли, позже переплюнул, уверенно переборол коварный туберкулез, не сгинул, не загнулся в холодных траншеях Казахстана, - и теперь, орел, не помрет! Устоит, новый коварный недуг переспорит, пересилит, раздавит Волей!..
   Но тревога во мне жила оттого, что я знал от многих людей: повторных сердечных ударов как правило не выдерживают - погибают, обращаются в прах... -
   Но тут я вновь увидел его счастливую улыбку тертого-перетертого мудрого татарина, товарища Волжанина, и окончательно понял, что отец обязательно пойдет на поправку. Так оно и случилось. Через пару недель он был уже дома на Рионской и теплой ладонью нежно гладил свой старый итальянский инструмент - верного вечного друга-кормильца - и злодейку-жену - в промежутках...
   Паралич правой части тела (и конечностей) через определенное время "рассосался", медленно исчез - поэтапно сгинул, как и не было. Рука и нога отца привычно задвигались в пространстве ритмичного привычного быта - порозовели, окрепли, зажили как и всегда! Однако, два пальца на важной правой руке - тупо бессмысленно замерли - перстали сгибаться, работать. Остались немогущими и как бы немыми. А по сути - абсолютно бездушными существами - к существу певца-музыканта...
   Отходили, отходили эти бедные пальчики-бегунки, но так и не отошли от внезапного "внутривенного кризиса". Не воспряли уродцы к активной творческой жизни Человека Эстрады, не сумели к делу жизни пробиться...
   Теперь отец с большим трудом застегивал на пуговицы пальто и рубашки, неудобную ширинку на брюках дед ненавидел - она не давалась пальцам рук совсем никак. Часто что-то на пол внезапно ронял, раздражал при этом свою откровенную "половину", не довольную новым поворотом жизни... Разбивал тарелки, фужеры, чашки, проливал ведра, и все никак не хотел понимать, поверить в эту дуру-беду!: -
   Предателями стали его верные друзья - два самых важных и беглых пальца! - Было невозможно теперь как раньше на инструменте лихо красиво, волшебно играть, невозможно и жить сначала - пустое... Такова судьба "Бека"... (Хавбека!)...
   Наступил день испытаний-пытаний. Самый трудный убийственный день, пожалуй, день всей его долгой жизни... -
   С разных концов людского океана вновь, по родственному всепроникающему зову, по неуловимому "голубому сигналу" извне, - прибыли, прикатили под парусами Алой Надежды и Радости, - дальние и ближние родственники-друзья. Это люди-певцы, люди -танцоры, люди-юмористы. Баловники-балагуры, но среди них и люди-критики. Был мартовский юбилей ВЕСНЫ - восьмое Марта! - Такие славные яркие даты наши нескучные люди обычно не пропускают!.. -
   Вот расселись за полной чашей стола бывалые легкокрылые гости. Мне вдруг неожиданно показалось, что их стало так много, словно они за минуту размножились!!! - Пополам поделились, раздвоились для пользы "дела"! Раскрылись, раскрылились наши "певчие птицы", наши славные люди - вокруг золотого Рионского трона!! То есть, стола...
   Чудно дымился, словно желтая сопка южного Солнца, Узбекский классический плов - венец пищевых наслаждений! - Слепил дружных розоволиких веселых землян - ассортимент - широкий набор райских Рионских салатов!!.. Завели эти славные, слитые жизнью самой, горы-люди - про меж важных тостов - степенные взрослые беседы о уже прожитом дне и о наилучшем проживании на Земле - в светлых промежутках различных бед, в теплых складках мучительной, но все же прекрасной неповторимой Жизни!.. - Конечно же гости решительно выпили как всегда - не без этого! Вежливо, радостно закусили горилку, как обычно морально взбодрились, прониклись хорошей идеей!..
   Все печали, боли, заботы - подальше забросили и тут же заголосили, зазвонили колокольцами красных гортаней, позвали из "палат" - бога-Батю, - чтоб он на празднике Сердца им спел и сыграл как обычно - он ведь им не откажет!.. -
   И вот тут бедный мой богатый отец - чем богат Вам понятно! - по старой неистребимой житейской привычке, неспешно и как-то покорно достал из фанерного футляра свой любимый чуднозвучный трофей голубого цвета, в обнимку с которым прошел по долгой нелегкой жизни, на котором играл для народа и в детских садиках, и на "танцульках", и в разных клубах, и даже на свадьбах, а также в ресторанах родного и другого города, и - на далеких армейских сценах...
   -- Вот капитан извлек инструмент стариковскими руками из жесткого ложа, вот на покатые плечи сурово накинул потрепанные кожаные лямки... Вот уж пора было извлечь из друга мелодию... Вот мелодию стал он "царапать" негодной, но цепкой упрямой "клешней"... - Ничего путного, стройного, хорошего и достойного у обреченного музыканта на людях больше не получалось, не складывалось, вовсе не ладилось, не вытворялось: не рожденная под его, но совсем чужими пальцами мелодия, живая родниковая российская лирика - дорогой ему Родины - никуда не лилась, из невиноватого инструмента гармонично не выплескивалась - мелодию Сердца жестоко клинили чужие деревянные фаланги двух гадких заморыша!.. - Это над старым чутким человеком, моим добрым Батей, над могучим кипучим Максимычом - измывались предатели и враги его "вечной душевной гармонии" - сломавшие его жизнь, его песню пальцы...
  
   ... С горько опущенной головой, у меня на глазах, отец умирал, сидя сутуло на плоском измятом стуле... Он тихо погибал от подступившей гниды тоски и огромной живой обиды...
   Потом, окончательно себя вымотав, до предела обессилев насиловать бело-черную клавиатуру, отец, еще не сдаваясь, начал некрасиво, дурашливо принародно психовать, жалко дергаться, ничтожно, потешно злиться на себя самого! На такую судьбу!! Подкосившую его горячую красную жизнь - совершенно внезапно и непонятно за что? - За что ему это огромное горе???..
   Певцы, балагуры, юмористы и критики, едоки, выпивохи, танцоры, - узрев такую пошлую банальную "лажу", такую вопиющую разруху в теле и в костях седого упрямца, а еще догадавшись о, вероятно, уже наступившем "расслоении сердца" - молча от него, от бывшего музыканта отворачивались, незаметно из-за стола поднимались и уходили курить или трепаться на кухню, в другие свободные комнаты, отдельные уголки квартиры... Несмотря ни на что - продолжались шумные бытовые речевые оды: разговоры людей об удивительных странностях жизни и о многом прочем. Только теперь без отца, в стороне от надоевшего старца-уродца...
   Но отец им во след не вставал... Он гостей в этот миг не любил, и за них, как репей, не цеплялся. Не бросал свой священный армейский "приварок", подарок... -
   Болезненно долго, безумно упрямо, сидя на жестком скрипучем стуле, он бился и бился!: все пытался сломить, победить эту злую громаду фатальной последней Беды Человека! Эту черную силу коварного демона-рока!.. Эту заразу...
   Прошло с час. Он все также сидел у стола, точно у чьей -то могилки. Я сидел рядом с ним - всего за полметра. Уйти от больного отца не мог... А он все также безумно долбил - правой культей-клешней - черно-белую мерцающую клавиатуру!..
   Что-то очень тихо, чуть-чуть слышно, батя слезно мычал себе под нос, уже явно внутри догорая, дотлевая, доживая, уходя в НИКУДА...
   Из гостей не видел того никто, ни одна "живая душа", как горько, по-детски дед плакал... Это догорала вечерняя заря его трудной, далеко не простой жизни, которую он Любил - любил с Большой буквой!.. Доживал его век и час... Уходил от меня мой отец, мой хороший прекрасный учитель-мучитель. А попутно - последний романтик старухи-Земли, изувеченной духом враждебным...
   -- Вдруг открыл я на главную правду Вселенной глаза и увидел отца поразительно постаревшим... - Я совсем его не узнал... - на сильно увядшем лице не знакомого мне старика заметил одинокую слезинку прощания со всем прежним, - оторвавшимся от него, - со всем тем, что теперь он навеки утратил... - Пересек Человек ту черту в пустоту и затем в пустоте растворился...
   -- Самобытный природный артист (мне не высказать, не нарисовать, насколько он был человеком душевным...), самоучка, юморной, почитаемый публикой лабух, оптимист, полемист, заводной и живой - он в тот веховый "праздничный вечер" из мира по сути исчез - где-то там, где-то в Сердце своем - Батя начисто умер. Удалился из "сценической бани" драчливых, кичливых "молекул"!.. И для всех окружающих душ (а души ли это???) - растворился он "сахаром" в муторной Бездне...
   Будто бы и не было, не существовало его чудесной неповторимой ауры. Так приходит всему конец...
   Эстрадный рабочий, артист - окончил свой путь в объеме пустых надежд. Все он о жизни в конце жизни понял. Но еще несколько нудных утомительных стариковских лет - жалкие остатки былого, очень красивого и многими любимого Человека Земли - тлели в скучном пространстве серого быта без любимого, звонкого музыкального дела... Перед спуском в "знакомую" миру "антиобитель"... Где уж нет того удивленного мудреца и земного певца. ЧЕЛОВЕКА МОЕЙ И МЕЧТЫ И ПОСЛЕДНЕЙ НАДЕЖДЫ...
  
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ - составляющая единое целое...
  
  
   Повесть в повести. Рассказ в рассказе. Песня в песне. Мой "веселый открытый доклад" - о судбе дорогой родной мамы. Одновременно - это светлый негромкий привет!.. Как бы крик приглушенный, как бы зов приземленный - последней любимой грозой - средой "должника-буревестника!.." - мое ясное звучное слово и ей и всему "автономному", близкому мне, "Человечеству!.." -
   Не вампирам, тиранам любимой Земли, а кагорте открытых хороших людей, выгребающих к Правде и Свету, к Теплу Человечьему... - Из зловещей обрыдлой глобальной, безбожной корысти...
   Сказка-боль, сказка-Быль, слово - СВЕТ!..
   Это юное красное власное слово, послано искренне мною: моим "Нераздвоенным Сердцем"... И, как бы, - "Вдогонку Любимой"!.. Хотя мама и ныне жива... И живет на заложной, продажной, конечной Земле как умеет - как дышит, как слышит, как видит... Как прошлое помнит... - Мое слово о МАМЕ ... -
   Мама вряд ли меня одобрит, если вдруг прочитает этот правдивый о ней сюжет. А дело в том, что она очень не любит ворошить старое, личное, прошлое, болевое. Тревожное, сложное, часто враждебное малосчастливое Вчера. То, что прошло и навеки исчезло... К тому же у мамы больные глаза - и читать ей врачи запретили.
   Хотя как знать, насколько это ее прошлое было для нее безрадостно. Нашим "бывалым мозгам" бывает трудно судить о том, во что почти невозможно проникнуть. Об этом знает только ОНА - ее Суть-загадка... Суть Души - одинокого, чистого, цельного Человека... - Никому не понять эту СУТЬ. Но судить на Земле готов всякий...
   Как по природе своей искренний и упертый, часто пьяный и никем не обузданный "конь Гульсары" (пьянство длилось без перерыва в зрелые годы отца) запугал, подавил нас с младшей сестренкой еще в раннем детстве, в беспомощном возрасте: - приучил нас от страха дрожать, замирать, умирать, обмирать, леденея в обычной кровати, - точно также или очень похоже на это, мою лучшую в мире Маму, - совсем молодую и смелую бойкую девушку, черноволосую, чернобровую, стройную, - запугали в определенный момент ее жизни все те же назойливые особисты, НКВДшники, краснопогонники (похожие на мой взгляд не на чистильщиков эпохи, а на ядовитых особо опасных пиявок) - из враждебного простым людям чрева Дьяволов! (Это чрево часто замаскировано золотым красивым фасадом...) -
   Но случилась эта беда с моей мамой не в детстве, а уже после войны, после даты победы - над убийцами века.
   А начну свое честное, отважно-важное (для меня) "донесение", мой болевой "полевой рассказ" - прямо с ее младенчества, с даты ее рождения - опишу ее "одиночное восхождение".
   ... В середине двадцатых годов того страшного, безумного, и всецело позорного века (позорного для всего человечества!) - банально нахальный, белобрысый кучерявый бедняк-мужичонка (похожий на напарника Челкаша!) - член мира плохих животных - внешне светлый и достаточно симпатичный молодой бегунок-белорус, минутный провокатор-щалун, ухожор-проходимец, самец-пощипай и по сути подонок (пожиратель девичьей невинности), наконец - неопознанный змей, - сделал одной молодой белоруске ребенка, уронив в нее семя... Так зачали самец и самка - мою родную маму, мою бедную славную женщину-родину!.. -
   Сделал кот Васька свое веселое дело и, как это часто в жизни бывает, тут же ускользнул, как ускользают продуманные евреи. ( правда, не все евреи - плохие люди). Самец-соблазнитель удалился, бабу-дурочку бросил: отвернулся, ушел, отвалил, не простился... - Так нередко в "безумной утробе большого народа" бывает - род сейчас на Земле доживает... - себя род как дурак пожирает, - говорю, - мне не верит никто... - "Соль земли из Земли добывают, а затем превращают в ничто!!!"..
   Ну и вот. Мама моей родной мамы - та самая брошенная самцом бедная женщина. Молодая красивая белоруска...
   Едва родив чудную и красивую девочку (по паспорту мама моя белоруска), едва выдавив из огромного белого живота удивительный женский комочек в мир паскудного мощного зла, спустя может час, может два, может три - не готовая к родам женщина умерла от "потери здоровья"... - "Смерть при родах от сердечного ревматизма" - так врачи-лихачи записали, потом дружно заверили документ и отчалили отдыхать в "спиртовую свою обитель..." -
   И такое в жизни бывает: "Видно не было у бабы-человека нужных запасов свежих жизненных сил, волевого живого настроя, природных физических токов для нужного напряжения, и поэтому умерла " - Так и стала в муках рожденная кроха - моя мама - абсолютной "летальной сироткой". Тут же девочку-кроху - плод минутной животной любви - отвезли в дом Ребенка. Чтобы кто-нибудь добренький взялся все-таки выходить чудо...
   И нашлись-таки добрые люди, "человеко-бабы", обличьем почти что "коровы" - звезды "дуры-земли" и, - лучшие души Светлой Вселенной!.. Есть такая кагорта хороших людей - антиподы фашистов!.. - Не прошли их сердца стороной. От малышки, ее увидев, не отвернулись "коровы" - накормили ее молоком. Помогли чем могли, и первичною лаской тоже. Накормили не раз и не два - кроху жизнью снабдили, хотя вовсе не сказкой... - Задышала легко и свободно душа молодая, впереди только счастие предполагая!..
   Пробыв, прожив, протянув "первый срок" в младенческом приюте, на чужой доброте и сладком молоке окрепнув, вскоре мама моя переселилась в детский дом на "дожитие"... Так решилась ее судьба в Белоруссии.
   В обычном доме для одиноких детей и началось "мамино озорное детство". Подробностей, конкретики ее боевого младенчества я не знаю, но это и не важно - нет решающей важности в бытовых подробростях.
   Милых, чувственно-картавых, нежно-воркующих семейных радостей, голубиных улюлюканий в самое ушко над детской кроваткой - в ее жизни и близко не было - моей маме не довелось ЭТОГО узнать. Не случилось с этим столкнуться и впитать вместе с молоком - элексиро- первичное наиважнейшее родниковое счастье ребенку, - не подфартило, не повезло детке с предками... Не "подфинтило", не сбылось - не выпал крохе Счастливый Красный Жребий. Не довелось моей маме - впитать малую толику родительской целебной любви. Не повезло Новому Человеку Земли: мимо папы и мамы ее бедная душка "проехала", пролетела, - угодила однако в обычный сиротский приют. И на этом - спасибо "большому незлому миру"... -
   Своих кровных неудачников-родителей ребенок, конечно, не мог помнить - не разу их "по-нормальному" Люба не видела, осознанно не трогала маленькой пухлой ручкой... В этом моя малосчастливая мамка абсолютно не виновата. В этом ее "существенном, не переводимом на взрослый язык горе" - виноваты только они - "глухари", "слепыши", "мудозвоны", "клопы из народа", бытовые дуры, спермо-критины...И тд. И тп... Заодно, разумеется, виноваты злой рок да "гадюка-судьба", да природа "побочных явлений" - скотина!..
   Итак, сознательная жизнь совсем юной мамули началась не в песенном раю розовой семейной идиллии, а в застенках казенного грубого дома...
   Ни о какой-либо особенной "поэтичной сердечности", сердечной душевности - не могло быть и речи! Какая в этом приюте душевность! - Дети долго упорно росли в общаге обычными пронырливыми волчатами, зверьки выживали как могли, как умели: по наитию, по чутью, по дарованному кому - как свыше, в какой мере, таланту "на зоне" выжить - не упасть на самое дно, не стать психом, не пропасть и не здохнуть!..
   Грызли детки грязные ногти, ломали сознательно пальцы, сбивали коленки, терпели побои от более сильных "матерых сверстников" (как бы проходили сквозь режим дедовщины!) и многочисленных агрессоров взрослых...
   Не хватало на всех витаминов - обычного свежего молока не было так, чтобы напиться им вдоволь!.. Часто не было - не хватало на всех - хорошей нормальной еды. Но не так, чтоб совсем голодали... - Ничего почти не было в жизни сирот-детей, кроме как в них самих - властного упрямого желания выжить, не упасть на самое дно, и это вполне понятно. Силу жизни не так просто взять и где-то оставить, забыть по дороге... -
   И они выживали. Со своей силой ЖИЗНИ как правило замечательно выживали! Потом быстро росли и взрослели, познавая между тем окружающий хитрый и хищный мир взрослых людей - как правило - эгоистичный и заносчивый двуногий "набор" - "нефизических аморальных импотентов"... -
   Моя дорогая бедная мама, она мне сама рассказала совсем недавно, - сначала была просто бойкой, шустрой, занозистой девочкой. Чуть позже она превратилась, хлебнув деддомовского лиха, в неукротимую, очень резвую ( это гена!) и стремительную деддомовскую сорвиголову, да попросту местную хулиганку!.. Увы...
   -- Такую натуру не заставишь ходить по струнке. Никому сорвиголова не давалась в руки ( и в ноги ), никто из взрослых не мог ею править, повелевать, ее дух молодой обуздать.
   -- ... Однако, шли годы труда и учебы. Годы всеобщего начального роста... Пролетали "гуси-месяцы" необходимого начального труда, разных мелких забот, работать и жить - приходилось. Есть слово НАДО! Хоть и заманчиво слово ХОЧУ!.. -
   Характер у дерзкой дамы-мамы постепенно менялся, как меняется осенью лес... Ребенок быстро, как собака, взрослел, матерел, мужал, "сатанел"... И избавиться от трудного, неугодного, неуправляемого живого подростка воспитателям и начальникам казенного дома ребенка - теперь было чрезвычайно трудно, а практически - невозможно! Но взрослых воспитателей, делателей детей-волчат, - "выручила" война, которая пришла в Белоруссию в 41-м...
  
   Год 41... Гремучее, страшное, расстрельное лето, - наступление ада... Начало широкомасштабной планетной беды... Нашествие нового вида коричневой "каркающей саранчи"... - фашистских штампованных иродов, абсолютных моральных уродов!.. Я и сегодня их ненавижу. Представляю - как нормальные наши люди - ненавидели их тогда!!!..
   Естественно, деддом немцы вскоре захватили, заняли, аккупировали. И таким образом превратили детский дом в резервацию, в свою жилую площадь... -
   Деловые, чрезвычайно прагматичные, высокомерные эти арийцы, носители "голубых кровей" - не сидели однако без дела! Спасу от них не было никому. Поэтому всех крепких здоровых славянских детей старше 12-ти затолкали однажды в проходящий на Запад товарный эшелон и отправили в качестве нужных, полезных в хозяйстве рабов - на поля и в города криминальной "великой Германии"... Это плен. Иначе не скажешь. Это стопроцентное нудное рабство, истребление и попирание живого Духа. Прессовка всех лучших ранних чувств. Это долгая черно-серая с "блестками" жизнь на суровой чужбине... Это насилие, это горе разлуки, попирание звания Человека, унижение Сердца, Души... -
   Кидаться грудью на немецкие автоматы, "бодаться", кусаться - было бессмысленно, глупо, совсем бесполезно. Никто из детей в "грубый миг" умирать не хотел: - подчинились стволам и немецким луженым глоткам, залезли в вагоны, засели, притихли, и - поехали дружно на немцев пахать.
   Там, в Саксонии, либо Тюрингии (либо еще где) - предстояло и жить и работать - не на себя, на людей, на людей - неродных, "нехороших"... Предстояло ого как трудиться - для того, чтобы выжить и получше понять этот мир поднебесный. И найти путь борьбы - за себя - предстоящий!..
   Эшелон загрузили молодым народом и отправили в Германию ночью: молодые, здоровые и не очень дети, попутно взрослые женщины - для фашистов просто "коровы" - негодные к строевой службе мужчины (мужчинки с изъяном - "бычки"!) - все были быстро на новое место службы доставлены, где живой товар по рукам разобрали.
   Юная, быстроногая, еще шустрая девочка августа - мама, - со своей вспыльчивой неукротимой натурой попала - напротив - к очень спокойным, незлобным, не воинственным, а мирным немцам-жукам!.. Вот такие дела, ребята!.. К обычным трудягам, аккуратистам, с мещанским замесом ненашей культуры. К богатым крестьянам Германии, на хорошую чистую ферму: доить коров, выгребать навоз, запасать на зиму корма и тд... Проработала девушка на типичных хозяев земли до конца войны - без особых душевных мучений - так работали и в союзе миллионы сограждан огромной Красной Страны... -
   Поджогами свиноферм и коровников, конюшен, хлебных полей, немецких усадеб, как Зоя К. - пленница-мама-трудяга, я знаю, не занималась, и это, наверное, минус - должна было что-то поджечь!..
   Но в этом не было ни малейшего смысла, никакой цели - живо ликвидируют как вредителя! И это Вам ясно. Не потерпят немцы рабов разгула - это же немцы!..
   Обыватели, средние мирные люди своей страны, мураши - фашистами или нацистами не были, но и дураками не были тоже. Обычные животноводы и земледельцы, трудяги, творцы своего кровного благополучия и сладкого досуга среди перин... - от бесплатной рабочей силы, от привезенных извне рабов, никто из мещан не отказывался. И - по прибытию вышеупомянутого эшелона - всех славян в тот же день "по щелям" разобрали... (Процесс то пошел!!!)...
   Хозяева-немцы, немецких причесанных, ухоженных угодий, как правило, послушных старательных слуг не били и не гноили (как некоторые!), не выживали как вредных в быту тараканов. Относились почти нормально! Сносно, два раза в день, рабов из России кормили, поили молоком... Крестьяне-хозяева не были гадами и убийцами.
   Мало того ( мама мне рассказывала!), молодые славянские работники даже часто немного наглели: регулярно, по мере возможностей, элементарно "шустрили", то есть приворовывали, чтобы поддержать здоровье. - И это в то время, когда наши солдаты гибли в боях за отчизну!.. Получается совсем некраство, но выживать -то на чужбине было надо! - Почему бы попутно труду не облапошить добрых немцев? - Кто сказал, что нельзя? - Вот и ловчили, думая о себе: один или двое стоят на "шухере", а кто-то пьет из ведра молоко или пробует сливки, или отрезает в амбаре кусочки сала. Потом конечно меняются - всем охота покушать! И когда почти взрослые дети у хозяев своих воровали - они не чувствовали себя ничтожными ворами - они просто, как умели, жили, не задумываясь о великом ПАТРИОТИЗМЕ!.. Вообщим, жить на чужбине при немцах было можно - и не хуже житухи в казенном доме, среди ненависти сильных подростков и бессовестных взрослых "волков"... -
   Даже то, что хозяева не секли по живому, как римских рабов, не унижали ( а даже уважали за хороший труд!), как у грязного российского ларька с пивом, - а приучали "юных немецких граждан второго сорта" к труду, к прилежанию, к трудолюбию и покорности, к послушанию - было немного отрадно и дарило надежду на светлую жизнь потом... -
   Жили молодые поселенцы в могучей Германии строго по распорядку. Никаких вольностей им не прощали, или почти не прощали... Нерадивых строго наказывали. Бунтующих почти не было. Хулиганство - присекали на корню! Мгновенно!.. Чистота, аккуратность, полный порядок - это первое правило немецкой жизни. Аккуратность, порядок, дисциплина - до сих пор у Мамы в крови, в генах!.. Дисциплина - ее главный высокий козырь, ведущий по жизни стержень, идея и смысл!..
   Привитые ей в Германии черты новой деловой натуры - не вытравить, не выбить, не выжечь из моей Правильной Мама ничем, - никаким изуверским огнем, никаким верховным приказом! - На всю жизнь дисциплина к ее натуре привита. И не русскими институтами власти, а обычными мирными немцами! - Вот Вам "злой парадокс и загадка!"
   Именно они, мирные трудолюбивые землевладельцы, самые обычные земные люди - научили мою молодую маму разумно и правильно жить: не стать дурой-пьяницей. Типичным "социалистическим разгильдяем"...
   Чистота и порядок - перешли в ее гены. Это, в свою очередь, породило сильную литую волю - в достижении завтрашней цели!.. -
   В 45-м году наши выросшие духом войска, возмужавшие за годы беды, все же разбили "непобедимую Германию" - доколотили, домолотили, додавили врага! - Победили-таки жестоких диких нацистов! - Добили на их же земле!.. -
   Рабов у эксхозяев, естественно, отобрали и отправили уже другим эшелоном в Россию на суд - на "дожитие"... -
   Дело в том, что дети-рабы уже выросли и созрели. Это произошло на ухоженных огородах, на добротных культурных фермах врага... На "гнойных полях" и "мерзких цехах" прагматичных "уродов", - иногда симпатичных "навозных жуков", - которых простить невозможно! - Стали дети за годы тяжелой войны совсем взрослыми: - теперь было кого осудить и затоптать между делом ногами! А за то затоптать "чужаков", что так долго пахали на немцев! - И никто из них не восстал, и героем не стал!.. - "Теперь нужно рабов судить!" -
   Во многих восточных мозгах гнездилось, несомненно гневно жило - незыблемое нерушимое понятие, восточная установка: - "Если ты, гад, работал на немцев - то ты гад! Подневольная гнусная сволочь! Либо лазутчик, шпион, - завербованный рейхом!!!" - И пощады себе дома не жди! - Неизбежно примешь законную кару, - Аминь!!!..
   Согласно такому "общественно-патриотическому суждению", то есть, общережимному мнению нации Русских - миллион пленных словян, возвращенных домой из германского рабства - всех поголовно - подвергали все те же дотошные и противные особисты - всесторонней пролетарской зачистке!!! - Виноват - не виноват, - да кто, тебя, мерина, знает! - Двигай под пресс! - Прессовали народ безбожно... -
   И, повинуясь собственной маниакальной идеи преследования людей за прошлое, особисты, дельцы от политики, преследовали, терзали, гноили, травили и действием и словом даже тех молодых, но уставших от плена людей, которых увезли в Германию совсем несмышлеными детьми! - У меня, "дурака", это в голове не укладывается!!! - В чем дети то им виноваты?! - Что они, еще дети, еще "эмбрионы", еще недавние сосунки, могли в то тяжелое лютое время против пришельцев-фашистов сделать?! - Да ничего. Совсем ничего... Это же догма!
   И вот моя стройная, чернобровая, бледноликая рабыня-мама - молодая и красивая девушка - рукастая, быстроногая, трудолюбивая, кропотливая в любом бытовом деле, непокорная всяким ползучим хамам - вернулась наконец из плена в Белоруссию - взрослым и здоровым человеком Земли!..
   Как обычно, по знакомству и по способностям сразу же устроилась работать в расчетный отдел экономистом-бухгалтером. Для начала и это было неплохо, если учесть, откуда она вернулась... -
   Потекли, а точнее, замелькали новые, мирные, послевоенные будни. Казалось, что плен, который остался уже за плечами - ее "трудное немецкое прошлое" - всеми "родными умами" - навеки зачеркнуто, гуманно и мудро забыто - травой поросло! - Уж забились, закурчавились в молодом женском умишке - новые, светлые и очень добрые мысли-планы! А в обновленном возвращением на родную отчизну Сердце - родились золотые Желания!.. -
   Но не тут-то было - жизнь коварная штука!.. - Новым большим женским желаниям МОЛОДОСТИ выставили - перед самым носом! - запретный дорожный кирпич! - Вот и приехали: - "Ничто не забыто - и позорный плен тоже!" - Мужланы настырно взялись проверять, ворошить и крутить возле носа - дела бывших гражданских пленных, зараз лишив их всех прав и достоинств!..
   Было, случилось однажды: спокойно, как в баню, притопали, "приканали" эти краснокожие, "строгоглазые", бесцеремонные сталинисты-бациллы - представители царства террора! - И куда от них деться!? - Приканали и забрали под белые ручки мою бедную несчастную мамку - на первый рядовой допрос. Чтобы не было лишних слез!..
   Показушно серьезные, двуличные, безопастностью страны фальшиво озабоченные, - эта "недоверчивая порода коварных людей" в красных пагонах - уже который месяц выявляла, ловила по всей разоренной стране: тайных шпионов, невидимых политических стукачей, стратегических диверсантов, и подозревали во вредительстве буквально всех граждан, прибывших домой, на родину - оттуда!.. Такая у них работа (тащить из воды бегемота!) - и такая судьба у граждан.
   ... Мамку долго принудно, паскудно таскали по желто-серым кабинетам канцелярий, понукали ее не упрямиться, а покорно пред силой смириться! Советовали подчиниться и чистосердечно, активно сотрудничать с органами власти, и обо всем "черносодеянном на чужбине", в плену - рассказать, не лукавя. Обо всех отношениях с немцами, на которых долго работала, забыв об отчизне... О задании, с которым она оттуда вернулась... -
   "Паломники" - в бедный, уставший, бесправный народ, - сыто-пьяные, чаще багровые от вседозволенности и нездержанной злобы особисты (как правило шкуры) - пытались маму по- любому завербовать, "раскрутить", то есть, сделать своим и надежным доносчиком в качестве платы советской власти за длительный плен. Сделать мелким бытовым стукачом, шестеркой... Чтобы стучала и стучала на друзей и знакомых, на коллег и любовников!.. -
   Снова советовали с раздражением в глотке - побыстрей расколоться - не таить пороков, грехов, черных мыслей - и покаяться перед высокой советской властью... И тд, и тп... -
   Маме опять усиленно угрожали, долго и назойливо трепали, щипали, подло дергали еще свежие девушки нервы... Намекали на надвигающийся на страну масштабный произвол и насилие среди масс, - изощренно ее пугали. Пока у той не кончилось "железное немецкое терпение" и она, моя будущая МАМА, моя МАТЬ, наконец догадалась, допетрила, поняла, что из убогой "картофельной Белоруссии" ей нужно куда угодно бежать, а иначе спецы ("душеведы" и "овцедавы") заклюют, забодают, морально забьют, затравят, а потом и затрахают!!!..
   Побег с гнусных болот волчьих преследований, с болотной низины многострадальной мачехи-родины, моя мама - "преступница" - совершила где-то в 48-м году. Словно отбыв (уже после войны!!!) новый трехлетний срок после плена - на жесткой зоне общероссийского ЭКСПЕРИМЕНТА. Предварительно сговорившись с близкой по духу белорусской хорошей подругой, родственники которой уже второй год жили далеко - в солнечном Узбекистане и звали остатки родни к себе на "дожитие"...
   Итак. Выбрав нужный момент (продумав дальнейшие серьезные шаги), совсем-совсем незаметно, словно малые хитрые мошки, или юркие мышки, тихо и тайно собравшиеся в далекий путь две молодые подруги из "гетто" - покинули наконец свое обрыдлое белорусское стойло, житье в неволи, и добрались, не пыля, до вокзала с манатками...
   Взяли в кассе жетоны-билеты и уехали "за границу" - в град Наманган - город яблок и дынь, город солнца и сини!..
   Таким образом молодые люди освободились от "восточных нацистов", - клещей и пиявок, - врагов слабых и сильных - любых земных душ.
   И ведь никто (из политволков) двух бежавших подруг не искал!!! - Пропали - и хрен с ними!! И с рук долой! И с глаз долой тоже!.. - Меньше будет хлопот - больше будет личной свободы! - Чем же не парадокс?!.. Да уж, были дела... А, впрочем, все это странно и малопонятно, почти необъяснимо, что происходило после войны за "кулисами быта" - с точки зрения нормального человеческого здравомыслия!..
   И вот - свободолюбивые девы-самоизгои прибыли с белорусских болот в ласковый солнечный рай... - С молодым любопытством вокруг огляделись...
   Мама, чтобы не привлекать ненужного внимания, тут же устроилась работать в буфет... (А в 49-м она уже познакомилась, столкнулась в наманганском ресторане с молодым миловидным отцом, который только что был списан по болезни из части НКВД и тоже--по доброму случаю - попал на работу в ресторан. Ресторан был с буфетом по соседству... -
   Так, случайно столкнувшись в небольшом южном городке, они быстро сблизились и уже не могли бездушно расстаться... (Потом поженились, родили меня - "продолжателя Вечной Воскресной Жизни!" Подробности сближения двух молодых людей неважны...)
   Роды у моей мамы были тяжелые, возможно, смертельно опасные. Все опять повторялось сначала... (По магии четных или нечетных чисел...) -
   И вот я, почти "гнойный урод", проявил свой "характер" в утробе. Не хотел выбираться - Оттуда на Свет! - Почему не хотел в "мир иной"? - Из убогого темного зева, из "угрюмой дыры" - в лоно "ангелов падших" пробраться? - В мир безумного алчного жаркого лета - из "пленительной матери глубины" - чтобы мучиться где-то... - В новый "сказочный мир" кутерьмы непростых отношений, неизбежных великий лишений...
   Как бы знал тот урод все тогда... И поэтому не хотел выходить - не желал!: весь артачился, гад, изгибался, урод, весь карячился, смерд, и кусался! (По дороге на Свет - над мамашей своей измывался!) - Словно крошечный злой негодяй, я потел, - дьяволенок планете являлся!..
   -- Он чинил первый свой беспредел! - По дороге из темного чрева... Дальше путь по жестокой земле. Где младенца встречали страданья. Где нет счастья - одни испытанья! Где подругой ему будет Боль!..
   Социально опасный фантом! Тонкокостный, но сбитый притом! Неудобный для всех навсегда и - губителен - сгусток вреда!.. - Таким я пришел к людям, которые меня вообщим не ждали...
   Бедной моей "маме-рабыне" досталось... Не приведи Господь!.. ЕЙ осталось меня только выкормить, только выпустить в Свет - "Распрямить ему маленький Разум", "показать ему правильный Путь!" Отвернуть от заразы!.. -
   Но все было в тот первый период тщетно. Белую, очень скромную грудь своей матки "жиденок" не брал: - не хотел, не желал, не старался для духа работать! - Да и если б желал "приобщиться" - ничего бы не вышло: - молока то в ней не было вовсе!.. Но а кто это знает? - Так решили, что "сноб" ничего не хотел. Не хотел выживать, не хотел развиваться на воле, забирать, как подарок Богов, материнские сладкие соки - материнскую суть.
   Не желал этот гад выживать? Отказался от пищи Природы? - Не таких сопляков заставляли, - есть же в жизни разумной законы! -
   Коль пришел, так живи! И расти, и твори, и дерзай, как Мазай! - Что-нибудь ты хоть делай, "Алеша"!..
   -- Не хотел дьяволенок работать... Словно чувствовал, знал - волглый потрах ничтожной среды - еще в темной и влажной утробе мамаши - всю трагедию жизни-Пути - в направлении к Бездне "ненашей".
   Дальше "монстр" маму помнит такой: -
   Сталинград. Стремительное возрождение города-героя! Пленные немцы, бывшие полупьяные захватчики, пашут на нас день и ночь - и пусть пашут!.. Пусть искупают (им поделом!) вину и свою небывалую наглость!.. Работают вместе с нашими людьми, не упавшими Духом, не живущими злобой...
   Вцелом, все же бедный послевоенный быт окраин, трудоемкая жизнь обыкновенных невыдающихся людей державы - победившей однако фашизм!..
   Кладбищенский район легендаоного города на Волге, отбившего безумство оголтелых немецких вампиров (или жуков). Убогий, очень бедный в распадке поселок. Внизу, сразу за нижним поселком, невероятных размеров гигантский овраг, уходящий от Кишечного кильдима на юг, мимо больших садов, прямо на Ангарский!..
   Этот гигантский овраг мне снился потом, когда я вырос и стал "мужиком"... - вижу его заполненным полой мутной весенней водой, наполняющей мою душу небывалыми ощущениями Любви!!!..
   Этот неказистый поселок в распадке можно найти, если идти без оглядки от трамвайной линии вниз, через лощину, на юго-запад, по длинной улице Хорошева.
   Кажется, был год 54. Живем, то есть жили, обычной, рядовой, незажиточной трудовой семьей-семейкой: отец, моя мама, бабуля - баба Щура и я - затаенный чертенок! - Живем в недавно купленной после переезда из Намангана саманной землянке-мазанке: маленьком, трогательном, родном белом домике... -
   Домик белый такой: абы было где кушать, греться, грезить, мечтать, сладко спать под шиферной крышей. Никаких современных удобств: телевизор для поселковых еще не изобрели, баров вокруг не настроили. В почти игрушечном домике-скорлупке - только одна с низким белым потолком комнатушка. В ней, по сторонам, стоят две железные пружинные кровати (времен царя Гороха!) с никилированными шарами на всех грядушках! - Кровати были что надо! - Почти корабли!..
   Посреди комнаты большой квадратный стол, словно вырубленный из елиного дуба! Это наш нерушимый остров среди "океана"!.. Точка, узел ТВОРЧЕСТВА! А еще - плацдарм для обеда!.. Около большого плато-стола, - низкая, крепкая деревянная скамья. Вокруг - белые родные стены, плюс к уже сказанному - маленькая, как саманный аквариум, кухонка с чудно гудящей в пространстве печуркой - "вьется в тесной печурке огонь" - дающей уют и тепло обывателям, отнюдь не героям, не "флагоносцам", - людям, сильно уставшим от войн и социальных обвалов!..
   Живой свет с улицы, манящей ребенка, проникает в маленькое окно, греет и светит - в самую детскую душу!.. Я до сих пор еще помню ту ясную волшебную зарю - это светлое младенческое счастье ЕДИНЕНИЯ - с "божеством окружающего тебя Мира"...
   ... Лето того же года. Я, юный земной индивид-эмбрион, клоп этого странного мира, нахожусь во дворе: старательно рою, копаю микробассейн размером с детский горшок, не больше... Кто-то не помню меня надоумил, подвиг на это действо! Либо образ Прекрасного Бассейна возник ни с того, ни с сего - в живой, очень чувственной головенке! - Мне было и жить, и творить уже и тогда удивительно интересно, воскресно! Восхитительно хорошо!.. Ранее счастье нельзя передать! - Мне так было радостно жить и творить - в ту туманную раннюю пору - на взлете! Но я был еще кроха...
   Однако, начальный творческий зуд, элитарный герой, меня заставляет, упорно тянет, с любовью зовет - покопаться в сыпучей земле - и я это делаю славно!..
   Я также откуда-то знаю (кто-то мне нашептал!), что после вырывания ямки под бассейн (сокращенного в десятки раз земляного куба), ее необходимо грамотно, правильно зацементировать, чтобы мой первый прекрасный бассейн - получился совсем настоящим!!! - Чтобы не уходила в землю вода, а долго держалась, - и откуда я это все знал???..
   Помню, что свой бассейн я в тот день не достроил: кто-то мне помешал это сделать (то ли бабка, то ли мать) - этот кто-то увел меня, "земляного творца", от большой интересной работы - в сторону скуки быта - о существовании скуки я уже знал - она меня посещала.
   Отняв меня у ТВОРЧЕСТВА - они одновременно уничтожили во мне мимоходом, походя, - то ли Большого Строителя, то ли важного классного Архитектора, - я толком не знаю. Но знаю: во мне кого-то мимоходом убили - вот и все, что я знаю. (Точно знаю и говорю Вам сегодня: люди уничтожают, убивают друг друга всегда, во все времена. Делают это "походя", как бы совсем случайно...) -
   За день до любовно описанного любовного созидания кубической ямки на нашем участке в раннее солнечное утро, вместе со злобным и агрессивным, коротконогим соседским дружком Жориком - командиром нашего абсолютно случайного дуэта (Жорик - просто сосед) - мы покинули нашу улицу и шустро уметнулись на болотный пустырь. Минут через пять мы с ним оказались в низине пологого большого оврага, скорей не оврага, а балки...
   Песчаное дно большой древней балки было покрыто очень теплой, приятной, коричневой, но прозрачной водою... Это была просто огромная важная лужа, не озеро и не разлив. Просто вода на песке... Неинтересное место для взрослых людей - но не для нас! - Для двух юных дошлых исследователей Земли, попросту любопытных огольцов, эта теплая, солнечная, великолепная живая лужа с песчаным дном - служила нам Морем!!! - Как мы море любили!..
   В этом "море" мы очень часто купались. За нами совсем никто не следил. Прозрачное море-Мечта было совсем мелким - всего-то "бобрам" по пояс, - утонуть было в луже трудно...
   ... Постоянно наблюдали мы ВОДУ. (Хотя с Пришвиным знакомы не были...) Это качество - наблюдать! - вошло в меня еще в те далекие ранние годы: -
   В чистой болотной воде обитала угольно-черная и по сути волшебная россыпь чрезвычайно притягательных для провинциальных малышей хвостатых "точек" - вилючих, забавных головастиков! -
   Угольная глянцевая россыпь болотных "хвостиков" опоясывала, осыпая рассыпанными семечками, округлые "морские берега" нашей детской Мечты... Мы, точно могучие инопланетяне с высоты своего роста - постоянно за "хвостатыми" наблюдали, бессознательно развивая в себе это ценное качество. Потом начинали бурно резвиться, веселиться, по берегу радостно бегать и пинать малявок ногами! Мы их прогоняли, в азарте шугали! Затем дружно снова бежали "сливаться с любимым морем" - совсем позабыв о доме... А потом - возвращались вдвоем домой.
   Но о нашем открытом нами Море и купании в нем никому не рассказывали - никому ни единого слова! - Табу!!!..
  
   ... Точно в сладкой мармеладной дымке, помню возвращение моей мамы под вечер с работы!.. Это голубое, лазурное воспоминание о тех днях во мне почему-то никак не умирает. Оно теплится где-то на дне - с тех еще пор!.. -
   Вот вижу мамку, идущую после службы домой - "на родину!" - с двумя большими сумками наперевес! - Что-то опять домой "прет"!.. -
   Что я при этом чувствовал? - Слишком многое... -
   Давно, любящий свою Родину кровный клоп, тоскливый кутенок, -упорно, настырно сижу у корявого, занозистого, очень старого и ветхого забора нашего наклоненного к оврагу двора и жду: - пока ее бесконечно родной, остро желанный силуэт (Любимой!) не появится на ближнем горизонте... Ждать я и тогда умел... Я ждал свою мамку, как мученик Мира - ждет явления ему Бога! - Не меньше...
   И вот она, Любимая, бог-Мама, первый человек Земли, наконец-то появляется на плавной дуге дальнего Белого Поворота!.. - Ура!!!.. -
   Медленно - звезда моего душевного мира (Вега Вселенной!) - выплывает из-за угла дальнего белого дома, крайнего у дороги... -
   Вот "плывет" моя МАМА, мое Золото Мира, мое молодое СВЕТИЛО!.. - Я так сильно ее люблю!.. Я страдал долгий день в тесноте детского одиночества... Проглядел на дороге все ребячьи глаза!.. Раздружился, разбежался с букашкой-какашкой Жоркой, вчера убившим камнями котят... Он собрал для разбоя ребячью ватагу, уложил всех котят в мешок, завязал тот мешок на завязку, бросил наземь, на дороге набрал кирпичей, раздал ближним, - и велел убивать!.. Беззащитных малых котят дети били, подражая "кумиру", - не задумываясь, - собранными вожаком кирпичами. Били малышей - по головам, по бокам - сквозь ловушку мешка... Котята-ребята не ведали своей страшной участи. Они не думали, что такое на свете бывает... и когда их вязали, не вякали, не рвались из мешка... Лишь потом, принимвая удары судьбы, трепыхались, пищали, рыдали, доживая мгновенья в аду. До сих пор это помню... Я впервые увидел лет в пять - "простое человеческое убийство". То, что увидел - меня потрясло... Я впервые познал тошноту омерзения... Были выплески жалости? - Нет, я зажался в себе в тот момент: мне было и гадко и страшно, мне было плохо, тоскливо, противно, мне хотелось реветь!.. Но я не мог и реветь - я был смят и повержен, уничтожен "морально"!.. Я был очень слаб... Я - впервые в своей жизни устал - от гнустности внешнего мира! От "проклятых людей"!.. Совсем скис малый клоп - в ожидании милой мамы... -
   И вот Белым Лебедем она выплывает из-за угла, и я вижу, как мама спешит мне навстречу! - Наверно несет сыну подарки! - Клоп тут же вскакивает и летит своему счастью навстречу!!! -
   "МОЯ ЛЮБИМАЯ МАМА!" - поет каждая клеточка в бедном, уставшем от жизни ребенке! Но теперь вся тоска позади, и я лечу к тебе, мама, на крыльях безбрежной Радости! Вместе с моим духом несет меня к маме и радостный ветер! Попутный ветер... И весь я - песня! - Песня! - ПЕСНЯ!!! - Вы сллышите, люди!!! - И весь я вложен Любимой в Полет - это Сердце к Сердцу спешит - это наше счастливое время бежит!..
   Добегаю до земного лика моей первой певучей Любви и с размаха - как с обрыва Весны! - бросаюсь в объятья ее чувственных бедер, теплых молочных рук, нежных любящих глаз, сладких материнских губ! - Теперь-то я счастлив! Я слишком счастлив!! - Я так люблю обнимать ее большое взрослое тело, я так светел теперь в этом опасном мире, когда мы снова вместе и вместе!!!.. - О, - КАК ХОРОШО!!!..
   ... С полдороги и до самого дома-мазанки, хаты-хибары, мы идем с мамулей обнявшись, как закадычные друзья. Словно не виделись эти друзья тысячу лет по вине дураков планеты! Это тех, кто мешает нам жить и любить!..
   Но увы, тот светлый порыв неописуемой и слепящей младенческой нежности (к маме) - нами уже пройден. Только что пережит, то есть, прожит. То есть - пройден... Позыв был прекрасен по содержанию, но он остался позади... Полет сладостной нежности уже кончился, он завершен очень быстро - и остался лишь в Пожизненной Памяти Человека.
   Волшебное, румяное хрупкое счастье - оно очень быстро проходит. Эмоции сладкого Рая - стремительно расползаются по среде обитания, по "эфиру", по поверхности необъятной земной жизни, оставляя вечно маленького земного Человечка - почти что ни с чем, - я все Вам сказал. А в данный, следующий, новый момент сложной жизни от былого лазурного волнения осталось лишь спокойное и добротное - вполне хозяйское удовлетворение - от близости с любимым и родным человеком, который тебя в пустоте не оставит...
   Эта столь нужная сыну-мальку близость переполняет его как Теплое Море! В которое он вчера окунался... -
   Все же жизнь и в раннем детстве, и в лазурном младенчестве - по- своему и прекрасна и примечательна. И я очень хочу что-то для своей мамы сделать: помочь ей по дому - но как, чем помочь? - может быть подсобить? Может просто помочь на кухне? Поднести ей воды? - Но что еще эта "мошка" может?! - Он может только любить свою маму. Только "пить" либо "сосать" свою Первопричину - свою никем не заменимую МАМУ.
   Ему, такому недоразвитому хвостику - нужно быть с Первопричиной в союзе, всегда быть рядом, а иначе "хана"... Черт-мир может съесть, просто сожрать, и ведь не подавится, гад!.. "Чертик" же, "лягушонок", - ничего не хочет и знать о возможном реальном сиротстве, подстерегающим человечка, где беды и не ждешь.
   Тихо сижу в уютной семейной молодой ауре, в домашнем тепле до боли родного саманного домика-кораблика - тепло излучает печурка, печь. А растопила печурку мамуля вместе с бабулей!.. Отца почему-то все нет и нет. У него, как всегда, дела, большие заботы в краю непонятного смутного внешнего грозного мира...
   И такой еще с нами был случай нелепый. Это было почти зимой, в холода, незадолго до школы, до первого класса... В последние дни предшкольной свободы, в мерзкую стылую слякоть, в почти нулевую температуру на улице. Повествую: -
   "Вчера уже вечером, в сумерки, мы с моей драгоценной возвращались из гостей домой на Кладбищенский поселок. Гостили у близких родных - "узловых" Угловых. Коротко опишу этот поход...
   Сестра моего отца - добрая, благоразумная женщина. Симпатичная тетя Клара. С любимым мужем Митряем - уроженцем города Намангана. У Митряя много родни - все живут в Намангене, иногда приезжают на Волгу - омыть свои кости... Тетя Клара с мужем с недавних пор поселились и живут на самом краю военного городка, что совсем недавно возведен военными строителями из стройбата. Городок немного ниже и напротив Кишечного, тут же рядом, напротив, Экран - кино! Дядя Митя в этом городке, от завода, получил квартиру: Угловы обрели наконец свой законный угол и душевный покой, мир и лад!.. У компанейских Угловых растут дети - Наташа и Сережа, мы приходим к ним в гости...
   От симпатичных друзей по крови - до нашего саманного домика по прямой - три километра. Просторная квартира "узловиков" - это не квартира, а солнце для заветных любимых гостей: они стекаются к "солнцу" ото всюду! Угловы традицию потчевать и собирать родню в "одну точку" - точно взяли от Солнца! - Греть, ласкать, кормить и светить дорогим близким сердцам - их вторая любимая профессия... Дом у них деревянный, одноэтажный, свиду фанерный, широкий и длинный, словно застрявший на мели деревянный корабль! Я - видел в доме корабль, и поэтому с радостью шел на порог!..
   Но не одни Угловы живут на этом "корабле". Дом рассчитан на четыре семьи - в доме четыре дощатых квартиры...
   ... Откушав в гостях у доброжелательных людей жиденького пелеменного супчика (они пелемени всегда любили), наговорившись, наигравшись с детьми за час или за два, - мы довольные с мамулей спешим на поселок. Такие встречи-летучки с Угловыми случались часто - два-три раза в неделю...
   Доходим с мамкой до трамвайной линии, пересекаем ее, дальше переходим Историческую трассу и сразу попадаем на длиннющую улицу Хорошева. Успешно пересекли опасную автостраду (шоссе ведет на Москву!) и по мокрой, очень скользкой серой квашне устремляемся, рука об руку, - в кладбищенскую болотную низину, - куда стекают со всех четырех сторон беглые братья Ручьи - беглецы, сорванцы!..
   В самом низу всем известной покатой километровой лощины на нашем пути - кем-то нагло прорыта канава!.. -
   За не глубокой, но очень неприятной канавой, которую нигде не обойдешь, - дремлет хищный влажный "паук"! - Большая и важная лужа!.. Лужа-паук.
   Вот мы к ней приближаемся как два спаренных идиота! Мы не думаем о "скверне". Мы только спешим домой рука об руку. Перед грубо, безобразно разрытой траншеей поперек улицы Хорошева - матка лихо поднимает легкую плоть сына на свои плечи и пытается, как бы играя, вспоминая свою резвую юность, с одного маха, легко и самонадеянно, перемахнуть в принципе неширокий "пустяковый ровик"! - И мамка делает это!.. Но из лихого прыжка получилась кинокомедия, почти боевик, скажу Вам не без ехидства! - При попытке отважного, но бабьего шага, правая опорная нога попрыгуньи - совсем неожиданно, неуверенно заскользила в сторону - не туда, куда надо! - А вторая нога мамули - тоже солидарно потеряла опору... -
   И вот мы оба (идиота!) - кладбищенские потешные бедолажки-бродяжки, стремительно, словно быстрые но глупые птицы, - летим через ров прямо в грязь, - прямо в сеть "паука"!!! Точно в чрево тоски и печали.
   Вот мы и рухнули мордами в лужу! - Нам, поверьте, не очень приятно! - Это Вам хоть понятно?.. - Это Вам не купание летом в теплой лазури Моря - это было совсем иное!!! - Это было ныряние с разбега, но не в Волгу с крутого откоса, - это падение в бездну носом! Падение в мировую тщету и тревогу, это - ощущение своего тела в паучьей слюнявой пасти!.. -
   До сих пор этот миг "приземления" помню: как летел через голову мамы - самолетом подбитым! Мигом позже уткнулся лицом - в полумерзлую мешанину - "злой пирог Ноября..." - "где мой дом с мезонином"?.. - Так купают мышонка в огромном кошмарном тазу! Так бросают котенка жестокие люди в осеннюю слякоть... Я не стал тогда плакать.
   И спешу подытожить момент: весь в грязях, весь в паучьих соплях, весь в бомжовской придонной печали, - я все это стерпел, я как будто зародыш в начале! Не скулил и не выл, я тогда все уже понимал: как придется потом погибать. И никто тебе ТАМ и ТОГДА не поможет. Ты - не жди ничего от людей... Миру нет к тебе дел... Он закрыт навсегда. Холод - это закон, господа... Равнодушье познаешь сполна... -
   Я тогда уже все понимал. Не ругал свою мать, не винил, а жалел как родную твердыню!.. Я сочувствовал молча всегда... Я молчал, как молчит в зоне бед и тревог Человек, а скорей вороной дьволенок-хавбек! - Точно также без слов и без слез отняла меня мама от пасти осенней ужасной воды, отделила от лужи! Сжала молча своею рукой - мою хилую грязную ручку и как танк потянула домой! Зашагали к теплу и уюту... А до дома еще километр нам идти по "дну Моря"!..
   А сегодня в семейной душевной светлице праздник! Выходной! Воскресенье - в нем Красное Чувство!.. - Вчера как ввалились с ужасной улицы через дверь - через квадратное окно в Рай! - сразу же по - военному согрели воду, сбросили с тел "слюнявые шмотки" и от грязи противной отмылись как белые птицы! - От всей этой слизи и глины!.. -
   Сижу вот и чистый и добрый в тепле, у любимой печурки! Весь чуткий от радости и живой как "тюльпан"! - весь "фатально счастливый"!!! - Весь такой молодой! - Так я рад, что есть теплая крыша! Оценил после лужи я дом! (С "мезонином!")... Вот сижу и рисую... Давно позабыл о "бассейне"... Я рисую в альбоме обычный округлый будильник. Он позирует мне - на огромном квадратном столе, упиваясь ритмичностью стрелки!.. Мой будильник в альбоме готов - получился удачно... Весь солидный, красивый такой получился и как бы реальный! Не слишком похож на оригинал. Он любим мной уже...
   Я хорошо помню, что был поражен своим внезапным талантом! Удивил я и маму! Что-то первобытное, яркое, сильное проснулось в душе ребенка, овладело его рукой, написало "живую картину"! - Браво!! - Мама, как мужественный добрый ангел - снова берет меня за руку и, немного лукавя, весело хвалит (похоже, блейфует!) - родился Художник! - Я маме, конечно, верю: да, - я великим родился!.. - И конечно Художник! Я - большой "пейзажист" в этой "жизни салатной"! И я тихо собою горжусь - сам себя обажаю, своим даром наполнен до края, как солнечной брагой!..
   А на очереди следующее: интенсивное, сверхактивное разукрашивание, малевание белых тетрадных листков, которые потом, после раскраски, будет нужно искусно прорезать - превратив все в гирлянды для Елки - змеевидные бумажные ожерелья!.. И работа за столом закипела!!!..
   Но так уж в нашей родовой ветке-судьбе случилось, что в 1956 году мои недальновидные родичи-пешехонцы, немного поразмыслив на досуге, все за и против кое-как взвесив, продали и участок, и саманный домик, и сырой каркас нового жилого дома, который начали возводить для себя и детей в 54году, когда отец развернулся на музыкальной службе. Продали, и всей непутевой "цыгано-румынской копеллой" буквально за пару дней переехали жить на Енотаевскую - к хромой, самолюбивой, Вам уже известной, весьма духовитой, амбициозной, психованной, но не злобной тетке Кате. К той, которую на спасительную баржу тащили на руках и которую в раннем младенчестве разбил чудовищный паралич, в результате которого одну из двух ее ног - скрутило винтом на всю жизнь!.. -
   Этот просторный добротный деревянный дом, не купеческий, но все-таки видный, на "легендарной" Енотаевской - для меня, для моей души - наиболее дорогой, наиболее ценный и памятный. Это из этого большого дома (моего детства) проводили меня в первый класс нелюбимой 43-й школы. В которой я пробыл, просидел, "отмотал срок", просуществовал почти жалким убогим винтиком (какой часто наглухо завинчивали и редко "отвинчивали" - "сантехники-учителя") - не узнав свою Лучшую Белую Душу... Лишь дотронувшись чуть до таланта ДАРИТЬ... - А потом от него далеко-далеко откатившись... - на обочину этого Мира...
   Но все это будет потом. А пока купили однажды предки для любимого чада, для пацана-фантазера - светло-серую шерстяную форму с массивным ремнем с бляхой и ранцем впридачу и отправили меня, дурачка, на этап - на первый "этап" общевойсковой воспитательной тюрьмы - в качестве "режимного кролика", подопытного пластелинового человечка - познавать "круги жизни" (как круги ада...). - Не описать мне того, что я, малец, чувствовал в ту золотую для многих осень, собираясь в Обитель Учебы! - Не описать потому, что описывать в принципе нечего: меня отправили на учебу - удавив в моем сердце Певучую Птицу... -
   А уже через год ОНИ меня доканали и в угол загнали! ОНИ - это мои кропотливые предки - Приволокли, где-то достали, купили и доставили в дом - ореховое немецкое пианино. После чего силком усадили учиться "пиликать"... Созидать Красоту! Музицировать, фанатично работать, вытворять на фано "кружева"! Зарабатывать славу!!.. - "Учись, сын, учись, сноб. Это - твой хлеб с маслом". - Ну а дальше обо мне, о моей несчастной судьбе музыкального вялого узника, Вы можете с успехом узнать из другого моего рассказа: - ПОЧЕМУ Я НЕ СТАЛ МУЗЫКАНТОМ. - Меня об этом спрашивают люди всю мою жизнь, интересуются все, кому только не лень! - Я устал от дурацких расспросов. А в рассказе все выдано Вам на ладони - Вы "поклюйте с моей ладони" - и душу мою поймете по зернышку!..
  
   В 60-х и 70-х годах Юрий Максимович, популярный человек-тамада, большой любитель всего живого, освоил, хорошо "насидел" - целый ряд городских ресторанов и одновременно - две-три точки побочных калымов. Стал лучше, профессиональнее играть на многих любопытных инструментах... Стал еще и "мастером спирта"... Как говорят в народе.
   Это было скорей его "хобби", "увлечение жизни", чем болезнь или просто "профессия". Привык мой пародистый размашистый лабух - после работы, после полуночи принимать грамм по триста на грудь - "заправлять бензобаки". А потом, в центре темной безлюдной ночи - раскрывать свою горькую суть, свою сильно обиженную судьбой беспокойную Душу!..
   В пьяном, далеко не в вялом состоянии, но и не в лучшем боевом виде, в центре глухой сталинградской ночи, отец мирным пехом добирался домой через весь город на Енотаевскую. Он бодро и уверенно двигался по срезу кварталов, шел несмотря ни на что! Вперед!.. Он шел от центра к окраинам, ничего и никого никогда не боялся, - весело и громко, куражливо, просто так для души поорать, он и сам умел! - На то и Артист!
   Отец носил в правом кармане обычных легких брюк - легкую металлическую цепочку с небольшой гирькой на конце - в целях самообороны. Это чтобы попугать или же вовремя от "позорных волков" отмахнуться... Видно чувствовал Батя, ощущал, понимал, что рано или поздно, но по дороге домой на него нападут хулиганы. Могут напасть, они же в городе есть. Могут не только ограбить, а еще попутно избить, "нахамить чуваку кулаками, ногами..." - чувствовал это все он, так вскоре оно и случилось...
   Однажды, уже после гибели Толи Журавлева, он, мой страстный и неугомонный родитель, приполз, нет - пришел на своих двоих ночью домой весь в крови и полностью отрезвевшим после случившейся заварухи... Хотя пил, как всегда, в эту ночь хорошо, полноценно. Беда все же случилась, упала на плечи как ком с горы!.. -
   По дороге к дому на улице Каспийской (выше Родины) - на нетрезвого музыканта напали двое. Это были обычные, в меру жестокие, молодые ночные грабители, что обычно заходят с тыла, из-за угла... - и наносят короткий несмертельный удар по "тыкве"! Это их "коронка"...
   Они спокойно на этот раз подошли сбоку, со стороны жутких теней - к пьяному вольному путнику и внезапно огрели кирпичом по башке. Отключив очень "глупую жертву" на время разбоя... Потом, в следующую минуту, "предприниматели улиц и скверов", нисколько не церемонясь, небрежно (точно мешок) поволокли обмягшее музыкальное тело немолодого бродяги от московской накатанной трассы куда подальше и в сторону тьмы - там не будет свидетелей... (Отец всегда ходил по шоссе, где и ночью часто бывают машины...) -
   В стороне от шоссе и Каспийской хмельного, хорошо "наквашенного" отца-ударника, начальника трех барабанов - без церемоний раздели, карманы, естественно, "зачистили" подчистую - освободили от "злата"... Хотя какое там было злато! - Одни рублишки.
   Чуть позже, когда батя пришел от удара в себя и решительно "зашевелился", они пригрозили убить, если что! Если только посмеет вякнуть! - И он тут же "вякнул"!!! -
   Волевой самобытный артист, среди лабухов признанный "театрал", а еще и "татарин" (он сам себя татарином называл!), капитан пресных вод, малых шхун, лишь услышав в ушах после удара тупым предметом сильные звоны далеких хрустальных колоколов, - сквозь гнусную (он же кэп!) волчачью угрозу убить ни за что - просто так! - вдруг вспомнил уже на земле - кто он есть - он же КЭП! Капитан!! Моряк со стажем! Гонец за волжской священной водой!! Рыбак с "орденами"!! - А не грабитель слабых живых людей, чудных озер и русских красивых рек!!.. Да еще и в оркестре приличный искусный ударник - калатушками бить в барабаны! - это батя умеет!!! - А ведь это простые клопы - отголостки былого фашизма!!!.. - Он же бог на эстраде - развлекает таких клиентов! А тут... получил по башке и свалился по ходу в кювет... Мой привет!.. - Как-то срамно и больно - эти гады уже достали!!! - И тут батя восстал - он фонтаном гортани ударил!! Глядя прямо в глаза обидчикам, он заорал, как на сцене "орет" мой любимый Басков! - Во всю луженую глотку... На всю пустынную ночную округу!!! - "Э- ГЕ-ГЕ-Э!" - Я себе это иногда представляю...
   Люди-грабители не на шутку испугались. (Скорее всего они не были матерыми убийцами-маньяками - просто отца пугали, когда грозили убить) "Ночные друзья-чистильщики" раньше никогда и нигде не слышали такого темпераментного и злобного тенора - просто слышать не доводилось! И в результате его неожиданного поступка - налетчики батю бросили, бить повторно не стали, оставили клиента на обочине и оба живенько удалились, исчезли в ночи, дабы не попасть на скамью подсудимых разбойников. Разумно... Надо отдать им должное - человека они не добили! Им не нужно было иметь еще ворох проблем... Это все.
   С разбитой музыкальной башкой, в разодранной рубахе, с весьма потрепанной в "схватке" психикой, отрезвевший от удара и дальнейших унижений Максимыч - вскоре добрался, спотыкаясь, до теткиного дома. Преодолевая мутно приторное головокружение, испытав очень сильное унижение личности в момент "зачистки карманов"...
   Я сегодня все это (весь этот пошлый процесс) себе ярко представил в "личном пространстве". (кинопространстве!) Я вспомнил, как его обмывали (почти как покойника!) и затем обтирали две близкие женщины - мама и баба Бабуля - как голову осторожно ему бинтовали, стараясь при этом молчать, чтобы никакими словами его не бесить, не тревожить - потому что его боялись. Я вот тут вспомнил, как они в ту самую ночь его мудро и чутко слушали и жалели. Жертву из престижного ресторана лучше уж молча послушать, посочувствовать ей глазами, но только не учить, как себя вести в том или ином случаи.
   Перевязанная жертва в эту ночь не скандалила, не бузила...
   После недолгого домашнего лечения его круженая кабацкая башка нисколько не поумнела, не совершила красивый скачок - в Новый Целебный Разум! Не ухватилась за житейскую мудрость Золотой Середины... Не сделала полезных выводов на дальнейшую жизнь... -
   Пил Батя по-прежнему много, также смело ходил по шоссе ночами, ухватив кулачком цепочку с гирькой, озираясь поболе глазами!.. Как и раньше домой являлся "навеселе" (а скорее наоборот - мрачнее тучи!) после часа ночи и опять начинал разборки. Скандалы. Театр! Воевал он с женой и матерью, матерился нечасто, но как и раньше, пугал детей...
   Отец всю свою бекову жизнь чем-то был не доволен. Был он сильно обижен окружающим миром? Но кем и чем? - То ли "бледно-холодной" женой (моей мамой), то ли пронырливой, неуместно настойчивой матерью, иногда в чем-то жадной, неуемной, назойливой... То ли частыми упреками царственной тетки (тети Кати) - относительно глупой продажи участка, - я точно не знаю - чего ему всегда не хватало! - Прошел ведь смертельный сталинградский рубеж, осилил чумную болезнь! - живи, да и радуйся жизни! - А нет, что-то было не так, не как он хотел...
   Возможно, он был не доволен своим сложным прошлым и оно его тайно грызло? Терзало его сердце, пило из него соки?.. Не знаю... А может он просто не мог зачеркнуть в себе былые грехи или кошмарные промахи? Упущения в результате собственной глупости и минутного безволия? - Да кто это знает, кто может знать ВСЕГО ЧЕЛОВЕКА??? - Никто. Это его тайна, он унес ее с собою в могилу...
   И так продолжалось еще долго: не стесняясь своих забитых трусливых детей, не считаясь с великой ранимостью хрупкого детства, он с шумом выпускал из глубины невидимый, но часто зловещий "пар", а точнее - словесный огонь Порицания!..
   На нас, спиногрызов, балласт, "хиляков", "головастиков быта", ютившихся по разным углам тети Катиного зала (где и возникали страшные дикие сцены), - он не обращал никакого внимания. Будто мы - его дети - были неживыми предметами, обычною обрыдлою утварью... -
   В такие тяжелые морально-нравственные минуты мы - его отпрыски - для него просто не существовали! Нас вроде и не было вовсе!! - Пьяный хам-отец никогда и никого не стеснялся, никого не уважал - в миг слепого, тупого, больного бунтарства!.. - И все же: он хорошо понимал, что мы его очень боимся! Он чувствовал это всегда! Ему это нравилось! И поэтому - он все по - своему делал!!!..
   "Батя-царь", "отец-воин" - пускал в ход не только блатной кабацкий язык матерого изощренного лабуха. Нередко, исчерпав свои нервы, он орудовал без стыда - жесткими и злыми кулаками!.. И постепенно запугал всех: и жену, и детей-головастиков, и свою прожженную мать - мою незабвенную Бабулю! Нас - как хилых убогих котят, - что зарыться от злобы хотят, что пугливо на Батю глядят!..
   Так все и было в те далекие, очень странные ненормальные годы. Лишенные лада, настоящего тепла и ясной семейной мудрости... Тогда-то я совсем не понимал ненормальности семейного быта. Искажения "взрослой мудрости" - остались в моем сердце надолго. Почти навечно. Не забыть мне "душевных побоев"...
   Проснувшись утром, переспав все и всех, отдохнув от ночного разгула-разбоя, отец поразительно легко преображался! Он разом менял полюса! - Из черта превращался в прилежного ангела!! - От его ночной, пьяной, разнузданной, дьявольской, театральной, почти чудовищной злобы - не оставалось и следа!!! - Это и есть фантастика!.. -
   "Багровый демон" в одночасье становился - чувственным розовым "мячиком"! Трепетным Ангелом, готовым на все!!.. -
   Я всегда поражался природе подобных авантюрных невероятных превращений - из черного в белое! - Для меня и сейчас это малопонятно, недоказуемо, неприемлемо по своей сути!!..
   Глава семьи, словно ничего и не было, кротко и почтительно обнимал своих милых запуганных детушек... Затем чуть ли не на коленях просил снисхождения и понимания у близких родных ему женщин!.. И постепенно отец получал то, чего от мира живых хотел: ПРОЩЕНИЯ. - Его ночные дикие выходки обнаглевшего "фрайера" (варвара!) - женщины почему-то, поскулив, неизбежно прощали. Наверно, поддавшись выпуклому очарованию - "хитрого милого колдуна"!.. Да просто деться было нам некуда - кому мы были нужны?! - Никому. - Вот ведь диво какое бывает!.. -
   Наконец воцарялось самое светлое и радостное примирение двух разных миров Земли: женщины и мужчины. А нам, просто детям, почти букашкам, оставалось с этим смириться, покориться взрослой изменчивой воли - принять то, что они нам подали!.. Аминь!..
   На некоторое недолгое время воцарялось - "белолюбивое чудодейственное спокойствие" - "жизнь-зефир" - "мгновение меда" - все самое светлое и хорошее продолжалось наяву, длилось дальше и дальше!.. - Казалось, так и будет теперь всегда, бесконечно и мирно!..
   Мама долгие годы, бесконечное время, его пьяные злобные оргии стойко и тихо терпела. У нее была своя высокая женская мудрость. Женщина была мудра, добра, законопослушна и внешне отходчива... -
   Мать моя долго не хотела с ним разводиться лишь из-за нас, оглоедов. Нас она очень жалела. О нас она постоянно думала: о своих дорогих, но глубоко несчастных детках!.. Так и длилось это безумие.
   Лишь в Мае 1969 года - мать и отец, взявшись как верные друзья за руки, с воскресным, слегка пришиблемым оптимизмом в сердце, проводили меня, молодого стрючка, в стройбат - честно послужить своей Родине. А что такое Армия? - Это два года злодейки-судьбы вне рыбалки, вне Волги, вне любимой азартной Свободы!.. -
   Разошлись мы легко, как-то буднично, без слез и попутных наставлений. Без искренних завываний, без глубинного народного пафоса. Все в жизни "просто". Я - просто махнул им рукой. Попращался как лист и уехал на "бум"! В неизвестность, в безбрежность печали...
   Предки помахали солдату во след... Потом развернулись... Спокойно куда-то пошли и пошли... - И ушли мои главные люди, расстворились в пыли... Словно канули в Вечность... Точно стерлись из сердца, из были... Точно сына забыли... Точно так разбегаются звезды.
   Через два года очередной психологической почетной тюрьмы (первая зона - это 43-я школа!) - я вернулся домой и живым и здоровым. Мои легкие были в порядке. Из "армейского братства" - сын вернулся другим. Так сказала сестра. Потому что меня в форме Дембеля меня не узнала! - Переделала парня "тюрьма" - перекроила. "Перегладила", перешила!..
   Итак, в Мае месяце, но уже 1971 года, легким упругим шагом бравого армейского кавалера (почти героя!) - я шел пешим весенним ходом от автовокзала - на Енотаевскую, - словно днем раньше, не больше, не меньше, взломал ледяной жестокий затор! - Я дышал буйным цветением нашей зелени (трав и листвы!) и пока совсем ни о чем не думал. Я летел домой, в свой приют, словно на крыльях! В голове необычного пешехода шумел светлый весенний ливень - неповторимого Дембеля!!! - Я был не то чтобы весел, - а очень счастлив! - Я вернулся из "ада" домой!- Я вернулся домой невредимый! Нацеленный к Жизни!..
   Из теткиного господского дома мне навстречу выбежала светловолосая тростинка-сестренка - ей уже было без минуты 16!!! - Она быстро бежала навстречу незнакомцу, не знакомому молодому солдату. Она знала, что это я, ее брат, и только поэтому меня обняла (ей было страшно!)... Стала меня сестренка оглядывать - словно снежного Человека! - выпущенного из общественного зверинца! -
   Осмотрев всего, от пят и до темной макушки, заглянув мне в глаза, в заключеньи открыто сказала, как платочек связала: - "Ты стал совсем другим..." - Совершенно другим, не таким, как ушел на службу... -
   Но разве возможно, чтобы за два года обычной социальной тюрьмы в человеке начисто поменялись его глубинные природные корни?!..
   Почему мне это сестренка сказала? Чем же я изменился в плену?..
  
   ... Семейные пагубные "ритуальные привычки" за время моего вынужденного отсутствия никуда не исчезли. Не канули в лета... Никуда они не делись, остались на месте: отец, как и раньше, продолжал поглощать алкоголь и воевать с "глупым родом никуда не гожих женщин". Тупо, безрассудно угнетая близких ему людей... Тех людей, что достались ему в "лотерее" судьбы.
   Почему он это продолжал делать? - Потому что считал себя жестоко и несправедливо обманутым и обиженным Жизнью, Миром, Роком...
   Правда теперь, по моему приходу, он стал вести себя намного мягче, скромнее.
   И все же выяснения в семье продолжались! Неужели за 20 лет не смогли найти общий язык??? - Сколько можно их дурость терпеть??? - Дать по морде отцу я не мог, не пойму почему... Жить же дальше в этом долбанном просторном доме-каземате с горемычными, несчастливыми, совсем запутавшимися в своей сложной судьбе предками - под одной общей крышей - я больше не хотел и не стал. Переехал за день. Ушел от них, от этих "родных уродов..." Ушел - куда глядели зенки!..
   Снял комнату в частном приличном доме на улице Пионерской. Эта улица через дорогу, что ведет на Москву. Как пожелал - так и сделал...
   А через некоторое время случилось то, чего я подспудно, подсознательно ожидал, во что негативно верил - "Случится!" - И это случилось: мать с отцом разошлись, навсегда разбежались. Отец, уморившись, устав то ли от общения с женой, то ли от самотерпения, то ли от мировой канетели быта, - совершенно спокойно, в своем здравом уме, без драк и мата, - ушел жить к другой женщине на Рионскую!..............
   Он видно давно только об этом и думал: как бы все завершить и уйти. Подыскал - таки себе папа пару - совсем новую "попутную женщину" и теперь, конечно, надеялся стать в новом доме счастливым, верным и мудрым супругом, - такие он творил "чудеса" - мой предок!..
   Мама Люба осталась жить с дочерью Ольгой (белокурая хрупкая бестия) - все у той же хромоногой хозяйки Кати, на той же родной Енотаевской, где и происходили когда-то основные памятные события нервов!.. Я же, "армеец", почти взрослый мужик, спустя два-три месяца, а может и больше, не выдержав роста цен, чужих нравов, одиночества и ядовитых щупальцев "холодного размежевания" - распада семьи - вернулся к брошенной маме, к несчастной сестренке туда, где "за мгновение вырос"!.. -
   Побежали по длинной прямой в заскорузлую зрелость, - годы трудных моих исканий СЕБЯ... Зарождались мои "недоношенные стихи", вылуплялись очень странные неполноценные рассказы, "вылуплялась моя натура", никогда не искавшая в жизни золотых "купюрных путей"...
   ...Волевой, морально несгибаемый, чрезвычайно стабильный земной человечек - моя ясноглазая, сухощавая, сгорбленная временем старушка - моя милая мама!.. Терпение у нее словно "вырублено" самим Временем из Титана!.. Да и титану такая великая прочность не снилась: - я то знаю, что говорю, - повидал, когда пожил... -
   Всю свою долгую жизнь моя очень дисциплинированная мамка - ее дисциплина родом из могучей Германии, - проработала обычным бухгалтером в бухгалтерском "склепе". Если бы меня принудили стать счетоводом - я бы точно сошел с ума!!! Знаю, что говорю... Может только поэтому ее всегдашние земные идеалы: абсолютный порядок, точность, бойцовский настрой, аккуратность и - великая чистота! Чистота во всем. Ясность простых, накатанных, верных понятий. Это и есть прямая дорога к пожизненной стойкости!
   До сих пор моя старая, жизнью потрепанная старушка (баба Люба) - моя родная мать - люто ненавидит всех земных пьяниц, алканавтов русской печальной земли... Несказанно всех их презирает!.. - Насмотрелась, нагляделась (и наслушалась!) на пьяного "боевого петуха" - лабуха-лопуха-музыканта... - Наглоталась ядовитых эмоций - от его излияний в ночи!.. -
   Терпеть она не может разгильдяев, бездельников вроде меня, проходимцев безумной эпохи! Все грязное, пьяное, мутное, рвотное "людское быдло", - весь явно испорченный, от корней негодный людской род сплошных дураков, - для нее решительно "виртуальный", невсамделяшный, показушно-ничтожный!!! - Вокруг обитает скотина!!! -
   Она и стала от своей далеко не сладкой опасной жизни, но удивительно ясной и феноменально живучей старости-радости (не у всех людей одно мнение относительно старости) - маленькой, сухонькой, согнутой полусморщенной девочкой в ковычках!.. Трогательно семенящей, как некогда семенила моя пятилетняя дочь, спешила хвостиком, коротким поводком своих плоских ступней за дворовыми шустрыми подружками, - по до блеска вылизанному домашней приличной шваброй паркету игрушечной комнатки!!! (Сверкающей показной чистотой!)...
   И боже упаси! - кому-то вдруг занести ей в квартиру грязь, просто пыль с улицы - ни за что не потерпит!!! - Грязь и пыль мать-старушка всем сердцем не терпит, не любит... Никогда не смирится, не поладит ее натура - с "русскими свиньями" - есть такой сорт людей - не уступит и дюйма в вечной битве живой за морально-физическую чистоту своего все-таки временного дома!.. И ничего с ней нельзя мне поделать! - Да и кто я такой???
   А сердце ее все стучит и стучит, хотя ей за 80. Бьется оно, не ведая ни о каких-таких опасных коварных аритмиях! Не желает ее чистое боевое сердечко - в этой жизни сдаваться, - оно бьется всему миру давно поперек!
  
   ... Мой по истине чудной, давно отживший свое время отец - уже семь лет на погосте. В могилке... Его друг Журавлев лежит на одну минуту хотьбы дальше к Западу, к заходу Солнца... Я часто проведываю, навещаю их обоих, словно двух братьев... -
   Их, лихих, заводных озорных музыкантов - помнит моя горемычная душа "рыбака-истребителя"... Жалкий труп моего отца, внезапно ставший чужим, неприемлемым, почти страшным (когда батя все же умер от повторного удара, лицо его сделалось неузнаваемым!), положили поверх праха деда, брата, отца --батя тут, в этом склепе, только Четвертый, - но отец мой не черт, как я. В нем "всего этого" (чего очень боится народ!) точно не было. Иначе бы голуби к отцу не подходили, не клевали из его рук. А со своими несчастиями, бедами - он боролся как мог всю жизнь, но с переменным успехом.
   В результате поэтапных захоронений получился коллективный многоэтажный склеп: - "общага умерших душ и тел" - это черный клатбищенский юмор... Вечный подземный матросский корабль, невидимо плывущий в бескрайнюю звездную Бездну!.. Но это уже почти бред, то есть, поэзия моего Духа!!!..
   ... Моя мама теперь живет совсем одна. Это "теперь" длится долгие закатные годы. Уезжала лет на семь в хутор Ляпичев, под Ложки... В Ляпичеве жила в двухэтажном особняке-скворешнике, почти коммуналке. Нанимала местных работников, помогала им сама - добилась уюта и внешнего блеска... "Царила в своих хоромах" - царица своего одиночества, - пылинки сдувала, на балконе регулярно занималась зарядкой!.. В конце концов, лет через семь, переехала к Ольге (я грузил, таскал, помогал переезду), у которой через считанные дни снова и опять не поладила с мужичком-Игорьком, своим "милым зятьком"... -
   Игорек однажды "разбушевался" (находился в подпитие!), раскидал в мелком бешенстве вещи - "давая понять"! - и, естественно, напугал бедных родных женщин, которые после скандала решились на следущее: где-то через месяц после психического проступка сняли маме отдельную двухкомнатную квартиру, в которой все неизбежно повторилось: опять ремонт, суета, замена обоев и плинтусов. Все кончилось окончательным наведением идеального немецкого блеска!.. - Спросите, - Кому это нужно? - Зачем вся эта нелегкая суета сует? - Нужно только ей, моей несгибаемой стойкой старушке-маме, она мать, нет, царица-владыка своего гениального волевого ОДИНОЧЕСТВА...
   Понятно, что живет мама на новом месте без квартирантов, хотя многие прочие старушки любят пускать студентов или вроде того. Но этого же те, другие - а совсем не она. Ей сто лет не нужны никакие соседи, как правило гниды! Она давным-давно от них, от коварных людей, смертельно устала. От певучих но слащавых, изменчивых родственников по волжской ветке, от забулдыг-проходимцев, от лицемерных окольных подруг, от деформированных не в ту сторону - "комсомольской лопатой эпохи", - родных ей детей! - От всех нас мать давно устала!.. Усталость эта необратима, не поддается никакому лечению и изучению. Маме дорог обычный покой, простой "немецкий уют"! - Вот и все! - Тот, что есть на Земле, а не тот, что в "Раю" на краю... - Ей нужна - Золотая Стабильность. Вне лживой тщеты говорильни... Ей, моей дорогой мамуле, - дороги тайные личные думы, размышления о Дальнем Былом!.. -
   Я недавно сделал свое очередное открытие - наши души безвозвратно остыли. Наши постаревшие ДУШИ стали похожи не на полевые цветы ароматного счастья, а на тусклые предрассветные угли кем-то брошенного в ночи костра, умирающего огнища... Да и живы ли эти странные "тени старого здания мира"? - А кто это знает! - Бог покинул пределы упрямых конечных Землян - "тени-души" - в трясине упрямства тупого остались...
   Моя родная тонкокостная сестренка-Оленка - волосы цвета спелой соломы! - Ольга Юрьевна Тихонова (по Игорьку) - тоже вечный бухгалтер, "плановик-вымеряльщик", пошла по стопам своей мамы. Я же отверг поклонение этим мудрым и "сытным стопам". В их глазах я бездельник-поэт - с несчастливой убогой дорогой.
   Живет сестренка Соломенка с удивительно красивой и умной девицей Юлей, Юляхой - своей искрометной, неподдельно жизнерадостной дочкой-Кудряшкой. А также подлинно рядом, бок о бок, с единственным спутником Игорьком - инженером безопасности при Горхозе... Все они вместе, не слишком мне близкие люди, с удовольствием гнездятся, шлифуя свой комнатный налаженный быт, в высотном престижном доме-стене за церковью на Елецкой, под самым чердаком громадной, змее подобной, девятиэтажки! - Достали все же их умные головы до облаков! Достигли своей цели - поселились в "орлином гнезде"! Они к этому долго шли и шли и добились, чего хотели... Только "летать" в этой огромной и сложной жизни - как это делаю я - совсем не умеют и уметь не хотят - так как я!..
   А в соседнем, менее престижном доме-коробке, живет моя мама: для нее второй год подряд снимают отдельную квартиру Тихоновы - финансы им позволяют - квартира у мамы хорошая... - Жить вместе в одной бытовой купеле они и не могут и не хотят. Хотя раньше, пока кудряшка Юлька была маленькой и нуждалась в особой живой заботе и внимании, жили как водится вместе - в "одной неделимой купели"! - Друг друга долго, скрепя зубами, терпели, сносили, каждый день мать о чем-то просили - ведь Юляха еще ребенок!!!..
   И вот красивая умная дева-Пушкин стала большой! Стала просто красавицей, точно выписанной для родных из Парижа!!.. - И, - отношения в загнивающей бытовой среде разом и резко обострились! Совместная жизнь пошла-поехала наперекосяк! Ангелочки из "хаты" исчезли!.. - Почему же жить рядом совсем не могут? - Объясняю причину.
   Сестрин муж, Игорек-добрячок с моей мамой - "старушкой-квакушкой" - находятся, давно пребывают в состоянии мировой войны, в сложных, до предела натянутых отношениях, опутанных жесткой паутиной непроходимой неприязни!.. А неприязнь эта вот откуда: -
   Когда-то, на заре Игорьковой семейной жизни, еще в 80-х годах того века, баламутный зятек-мужичок в один из вечеров явился на порог дома к своей очень строгой волевой тещи - "под шафе", то есть, не в трезвом виде. И это я мягко, любезно сказал. Защищая Игорька от "злодеек Земли" Ну и понятно, что было в тот памятный вечер дальше: теща сынка отшила. Это произошло согласно глубоко впитавшейся в кровь и суть материнской натуры - идеалогии служения ДИСЦИПЛИНЕ! Мама поступила с ним так, как могла, как желала - не имея сомнений... Попросту не пустила пьяного зятька в свою квартиру - ей надоело терпеть алкашей! (Хотя Игорюша алкашом вовсе не был - он был Русским по Духу!) - Очень грубо захлопнув перед носом Игорька дверь, дав волю своим неврожденным остро негативным эмоциям уязвленного Человека... - "опалив "чувака" - из "душевного огнемета"! - Так когда-то боролась моя бедная мама со Злом Всего Мира! С "подонками несуразного быта"...
   С тех пор моя принципиальная непримиримая "секира-мама" и "добрый" зятек-жучок-паучок Игорек - люди-враги! Их души на этой планете непримиримы и не подлежат родовому слиянию. Несостыкуемы во веки веков!.. Они абсолютно непохожи. Они очень не любят друг друга. Не желают жить рядом, встречаться, общаться ни в каких пространствах! - Не желают и знаться под Солнцем!.. И это беда.
   Что же будет дальше, потом, через годы??? - А кто это знает!.. -
   Я приезжаю с тяжелыми сумками к родной, невыносимой для Игорька тещи, матушке в "гости" - привожу ей запасы продуктов: картофель, лук и морковь, свеклу, чай и лимоны... А молоко, яйца, мясо, творог, и тп. - разные свежие пряности - носит ей на дом Ольга. Ольге ходу к ней пять минут, и она ходит чаще. Мне ехать к ней с пересадкой - около часа...
   Сразу же на отдраянном пороге маминой временной квартиры - получаю боевое задание и иду в промтовары - магазин Магнит - чтобы заполнить ей полочки сверкающей белизною ванны - бытовой чистящей химией - для культовой стирки и мойки! Покупаю ей строго то, что мне она скажет. Запоминаю весь список покупок тщательно, ложу его в карман, подчиняюсь старушке беспрекословно, словно блестящий гвардеец-солдат из потрясающего рассказа великолепной Дины!!!.. Дальше я сей приказ выполняю - и точка!! - Все это правда... Мама не любит ленивых... - Такова моя сложная мама. Таков ее "ангел-хранитель" - ее сын - вечный подручный несун!.. О боже...
   Но эти походы к старушке отнюдь не часты: не хочу ее утомлять и бессмысленно самоутомляться, - все у мамы в квартире есть. Она полностью, словно космонавт, обеспечена, экипирована: - хорошая полновесная пенсия, "премиальные" из рук ее небедной пробивной любящей дочери... Дочерью заботливо сторожима, внучкой-красоткой любима, зятьком-Игорьком - по философски для равновесия - травима в русле бытового экстрима...
   Мы так к ней теперь и являемся, строго по очереди заходим, как в священную церковь заглядываем... помолиться глазами... Точно залетные сизокрылые "ангелочки": - пришли, принесли ей заветные сумочки, увиделись, облобызались, иногда и нет, пять-десять минут поболтали о том и о сем... Потом почесали затылки, поиграли глазами, напоследок поклацкали клювиками, поискали слова для старой, почти изжитой материнской души, не нашли для нее ничего нового, развернулись и ушли восвояси, - прочь на волю! - от внутренней разрастающейся тяготы, - отдыхать, "отмокать" друг от друга, - мы ведь в жизни, как негры в забое, устали, и "икру отметали"... - "Все мы в этой жизни-парилке устали, а "икру" - той весной отметали!".
   Мать не любит затягивать встречи, растягивать речи, философствовать на табуретке. Выслушивать "оперы" близких... Потому что утратила радость, из свежего выпала русла... потому что от жизни устала, когда много и долго страдала.
   У нее жизнь до боли СВОЯ! Теперь это - автономная вахта! И, почти как звезда, ЗОЛОТАЯ! - Нет, не стала обычным изгоем, собирающим мусор, допивающим из бутылки... Она в блеске живет ненародном, она чувствует холод в затылке!..
   А у нас - "Игорьков-паучков" - жизнь цветная своя! Наша тяга к Отчизне (которой уж нет) - еще драматичнее, еще непонятней, туманней тумана, обманней обмана... Мы давно изменились в корнях - нам грозит уже прах или крах!.. И давно уж под сердцем "детишек" вскипает отрава! -Мой речистый доклад Вам - совсем не забава... (Но "детишки" к земле "прикипели" и по-новому утром запели!..) В зоне нового Нрава.
  
   Ближе к пенсии, как к последней "райской пристани", Батя активно, целенаправленно трудился. Слесарил по-соседству с центральным городским кладбищем - в знатной, заметной шараге Горсвета! - Сразу же за Горсветом - вход-ворота прямо на главное кладбище, куда батя потом "переехал" на вечный и абсолютный покой.
   Горсвет - это плотная база (техносила!) самых главных электриков нашего интересного города. Отец на базе точил, резал металл, сверлил, рубил железо на отрезки, проявлял при этом забавное полустариковское рвение, еще зрелую силу. Чуть-чуть угасающий оптимизм и уже последнюю бойцовскую волю!.. В то время батины умелые руки - были еще здоровы, а до рокового разрыва сердца ему надо было еще дожить...
   Достиг мой дед заветной цели: получил свою остро желанную пенсию - за пару лет ее заработал, а точнее, поднял беззаветным упорным трудом ее уровень, и... - как-то сразу заметно скис. Новой цели он не нашел - так чтоб сердце кипело!.. Ну точно, дед скис, как бы "подсел" под последние стариковские годы, привял, увял без любимой рыбалки, которую предал...
   Начал быстро стареть, ожидая прихода почтальонши с деньгами. Выходил иногда на дорогу, смотрел вдаль пустыми глазами, семенил в никуда по уклону... покормить может быть голубей!..
   Две лодки, на которых он с могучим речным удовольствием летом часто возил по реке разношерстную кипучую родню - весь телячий кильдим поющих людей-оптимистов и, конечно, меня, их "обидчика" - давно были проданы по дешевке, почти что за даром, за так...
   Мотор от второй Алюминьки - с залетными местными корешами - хитромудрыми прохендеями - в один вечер пропили!!! - Как бы отметили похороны нашего Золотого Прошлого, наших божественных голубых потешествий по любимой Волге и Ахтубе, - аминь, мое прошлое рыбацкое счастье - ему уж назад не вернуться...
   Вместо утраченных, то есть проданных ходовых больших лодок, отец вскоре приобрел (как бы по инерции) две "резинки". Это резиновые одноместные плоскодонки "Стрижи". В интересных озерных местах они незаменимы, очень нужны. В зеленых походных чехлах, с веслами и насосом, и не слишком тяжелые.
   Но использовал свой новый резиновый флот в своей старости отец редко, не очень охотно. Лодки больше пылились в кладовке отца, чем "елозили" по траве и прогалам, "телипались" по голубым Средне-Ахтубинским озерам России! - Позже обе "пасудины", как дар отца сыну, как небольшое его мне наследство, перешли в мои руки, в мое владение. И я уж на них порыбачил - природу побачил! - где только можно! Вспоминаю и Дон, и Хопер, и озера близ Иловли, и наши родные места - Малярийка и озеро важное - Вшивое! - Есть, что вспомнить и мне на досуге, с пиалой в руке!..
   ... В последние два десятилетия затяжного закономерного старения, то бишь, угасания (потери всяких желаний), - мать и отец все-таки изредка виделись, как-то, где-то редко встречались...
   Встречи были, как Вы понимаете, по какому-то случаю: по большим юбилеям, по круглым датам, по случаю чей-либо смерти. Эти пустые и жалкие, бесцветные встречи ничего для них уже не значили: ничего человеческого, душевно теплого, отрадного они им уже не сулили... Ледяная равнодушная пустыня отчуждения давно простиралась между "обломками-родителями" (как я их теперь обзываю), вечный холод давно устоявшейся (возле обломков) - "невоинственной неприязни"...
   О супружеской кратковременной радости - они давно позабыли - ЭТО, увы, не про них! Не о них... Между мамой и папой давно не было ни малейшей "тяги". Словно и не оттрубили совместно годы, десятилетия жизни. Мне это очень понятно. Ясно, что и в начале пути парной надуманной жизни, совместной супружеской "вакханалии" - они не любили друг друга, а делали вид. Жар-птицу в руках и сердцах не держали, нет!.. Жила-была только привычка-лягушка, поэма в ковычках... Что от вечного слова НАДО. А надо ли было так много лет непутево, мучительно, механично жить? Только мучили, точили друг друга - это длилось месяцы, годы! Только бузили, подозревали в измене, терпели, изнемогали сердцами, цапались нервами - в битве щупальцев гнева!..
   Изуродовали, залили "пеной" семейный очаг (как пожарные на пожаре!) - искалечили не одни свои нервы, посеяли в детях бездушие, жестокую хватку и желчь для народа - урожай дурака-эгоиста!.. Увы.
   Это я так сегодня обо всем этом думаю: высокой прекрасной любви не было у моих родителей изначально, лишь малая телесная страсть, интересная тоже, но - сгнивает то ложе! - Их удел и убогий предел...
   Мне их искренне жаль - они не нашли, не открыли для себя ТО ВЕЛИКОЕ... Было время, я как узник страдал, переживал эту беду, эту горечь без слез, но теперь уж и мне на Земле - не светло и не больно, - все куда-то ушло, улетело в сторонку...
   С того момента, когда отец-предок собрался и от нас ушел - спокойно, легко, как будто в магазин отлучился! - укатил на Рионскую жить, я решил и постановил: Батю я не оставлю, не брошу и не забуду. Не предам, не отвернусь от него. И обязательно буду ходить к нему на квартиру! Как порешил - так и сделал. Я ходил, посещал его новую семейную жизнь, словно был ему должен!.. Вот дела!
   Его вторая исконно русская жена, Нина Афанасьевна Маслова, была ну ни капли не похожа на мою миниатюрную и строгую судью-маму, - не те у нее были размеры, не те габариты, и не тот был характер. Хотя откровенности и внутренней боевитости и Нине Масловой вполне доставало. И что-то в ней было такое, что мешало ее "полюбить".
   Вторая Батина Любовь - найденная по сути-то на дороге - это опять не про них - не пожар, и не буря! Уважение - да, дружба, что всегда поначалу - тоже, забота о близком человеке - и это да. Новая орбита иной привычки, орбита, по которой они весело закружились в дружелюбном оргазме, откровенно и надолго... (Но и дружба уходит...) -
   Тертая-перетертая неглупая русская женщина была свиду добра, симпатична, человечна. Но при этом некрасиво мобильна - в своем здоровом расчетливом любопытстве! Бабское любопытство меня всегда раздражало... По-бабьи ухватиста и умеренно языкаста... Причем я не раз у них в гостях замечал, сколь бабенка "перелетчика-бати" завистоива! Ей не давали покоя чужие успехи...
   Она всегда старалась проникать во все мимо идущие по "дороге" процессы! Иногда это подкупало, иногда меня злило! Нина любила мне, "папиному сынку" давать разные ценные советы - ценные в ее понимании. Она мягко, но очень уверенно руководила на дому и незлобным, уже пожилым, "озаренным новой жизнью" отцом. Короче, она быстро взяла в свои руки семейные вожжи и начала "рулить"!..
   Попыталась начать управлять капитаном-отцом... На дому! - С переменным успехом у нее это вначале получалось, но он часто перехватывал вожжи и как дерзкий ямщик огрызался навстречу!.. И уже в конце его "цыганской жизни", лет через двадцать, - она вся изменилась и совсем не жалела его больные перекрученные нервы: - вторая жена пилила его и "стругала", и не раз грубо посылала старика жить к нам на Ветра! Она вершила разбой!!.. -
   Да, верно, я часто и порой неоправданно, даже глупо, бывал у них на Рионской, но о том совсем не жалею - я видал жизнь ОТЦА - моего дорогого предка! И хотя хозяйка квартиры, не стесняясь, "выстругивала" нас обоих по - татарски хитроумно, - все же была и добра и заботлива в свое время. Своих сил и средств на близких хороших людей Нина не жалела, не экономила как "сухая еврейка" (которых встречал на пути). Тетя Нина считалась прекрасной хозяйкой, талантливой поварихой, кормила и меня, и отца, и прочих гостей на убой!!! - Тонко, свободно, красиво (как старая Рада) играя на наших "мужицких струнках"!!..
   Ко мне Афанасьевна относилась неоднозначно, двояко. Но вцелом ровно, без всяких "истерик" - и таких повидал, - проявляла терпение, гибкость.
   Я знал, что ей не нравилось, как я ем и пью за столом - поспешно и несолидно, - не так как воспитанный герцог или именитый богатый купец! На таких солидных граждан-особ - я совсем не похож: темпераментные холерические натуры, вроде моей, быстры во всем: - и в приеме пищи, и в решении многих вопросов, и в сврих поступках. Именно это солидную Маслову бесило, раздражало, выделяло в ней желчь. Однако, при гостях, на людях Афанасьевна меня не стыдила, не обсуждала, - щадила! Зато охотно обсуждала меня за глаза, потом, в стороне от стола...
   Рассуждала "Нинуля", откровенная как обиженное дитя, и о сомнительной пользе всех земных мужиков, об их частом половом бессилии, о их неумении "подать себя выбранной даме"... Подобные рассуждения на досуге я не раз слыхал и от прочих неудовлетворенных женщин. И никогда эти несчастные особи не искали причин "нестыковки" в самих себе, а всегда обвиняли нас, мужиков - не способных на решительный подвиг!..
   Поначалу меня ее прямые и откровенные речи коробили. Потом, видя, что она в них естественна, как восход солнца, - я привык к ее "солнечным откровениям", к внезапным "ударам под дых"! Да и рот ей ничем не заткнешь! Она свободна на свете!!.. Потом, позже, я даже склонился в ее сторону - в смысле поддержки ее жизненных принципов и позиций! А главный ее принцип: не бабий базар, а - накормить гостей до отвала! Не мелочиться, не скупиться на угощения и не быть на людях занудой! Говорить обо всем откровенно... Одно это чего в жизни стоит!
   И я знаю, что ей очень хотелось, чтоб о ней говорили, если можно стихами, как о королеве "интимного внутриродового пира"! И о ней дорогие близкие люди часто так и говорили - прославляя мастерство ее рук и душевную несуетливость! В Масловой была эта Русская Золотая Изюминка, и я долгое длинное время - ее очень уважал за все это и за многое хорошее прочее. Уважал, даже скромно любил "Бабу-Человека" - пока мне не стало понятно и ясно как день, что отца моего Максимыча она все-таки предала, от него отстрванилась, "отчалила", отвалила, как баржа от причала... Сквозь него как бы вся - "просочилась в черную землю" - не впитав из отца ничего, не приняв его дар удивительно нежной сути...
   Отец тоже предпоследние годы, как и я, ценил, уважал, отзывался о второй жене исключительно положительно, даже "пархато"! Говорил он о ней как об истинном преданном друге. Но однако отец мой ошибся... -
   Пролетели сизыми жадными до жизни голубями его красно-зрелые "пролетарские годы" труда, и, - временно очень заботливые, показушно друг другом довольные "кони-супруги" окончательно выдохлись и бесповоротно друг другу надоели, осточертели, обрыдли, опротивили и стали друг на друга "плеваться"!..
   Эта достаточно пошлая, нехорошая в них перемена стала особо заметна (для меня все это было наглядно!) после того, как мой пожилой, пожеванный бурей быта отец, получил от злодейки Судьбы - первый сердечный удар! В момент почти рокового процесса у него на какое-то время отнялись и рука и нога, и здоровые беглые пальцы...
   Постепенно отделавшись от удара, излечившись от нелепого труднообъяснимого недуга, уйдя прочь в сорону от страшного кризиса, Батя все же не стал на порядок увереннее и на голову здоровее. Отец все-таки сильно сдал, постарел за последнее невеселое время...
   Он забросил трофейный аккордеон и многие прочие домашние хлопоты по хозяйству, давно перестал ходить на побочный калым к Мосту. Больше он не был, не светился на свадьбах и на аренах больших дорогих ресторанов, увы... -
   И вот тут, как и следовало ожидать, на его бедную и седую голову бывшего отважного речника и веселого доброго музыканта - не холодным отрезвляющим душем, а жестоким небесным градом - посыпались заготовленные бабой уколы-упреки!!! - Нагло и больно колющие матерые обвинения "прокурора-жены"!!.. Обвинения в том, что теперь он, как мужик, совсем ничего не стоит! Ничего ни на деле, ни на теле не может, а значит - НИКОМУ ТЫ ДУРАК НЕ НУЖЕН!.. - Вот так! Такой поворот злодейки-Судьбы, увы, вышел в реальности, - взял и случился с матросом.
   ... О своей вдруг обретенной стариковской ненужности - беда к людям Земли заходит всегда внезапно, - почти страшным убийственным шепотом, в мгновения "черного озарения" - говорил он и мне на ушко... - Старику, деду, отцу, русскому простодушному мужику - давно уже жить среди "людей-оборотней" было и больно, и тяжко, и тошно. Жить дальше ему уж почти не хотелось, но смерть свою он не звал, искать сам ее не пытался, потому что старуха с косой страшна!!.. Потому что всегда, в свои бодрые зрелые годы, он был предан замечательной доброй жизни и хорошим друзьям, потому что боролся с напастью за жизнь и был оптимистом от Бога! Потому что жизни он до смерти не боялся... - до последнего страшного года Великой Измены...
  
   ...В свои последние дни и годы чумоподобного, более чем нелепого и чудовищного двадцатого века гнусных ИЗМЕН, вопиющей людской нелюбви к Человеку и кошмарных кровавых нацистских нашествий, - он по несколько раз за год (раза три-четыре за год) - по месяцу или же по две-три недели - "гостил" в нашей семье, в "урочище сына", на Семи Ветрах, в своей собственной квартире! - Отдыхал от "змеи"... -
   Батя приходил к нам на своих двоих. Либо приезжал на троллейбусе. По сути - он являлся вовсе не к нам, не в наш "родительский омут", а сам к себе, - на свои заработанные квадратные метры. Батя числился ветераном, одновременно - жертвой фашистской агрессии, орденов и медалей не имел, в боях не учавствовал. Но квартиру как ветеран получил, и как только получил ордер - отдал его своим детям, мне и Оле. (Оля осталась с мамой, а я от них съехал на Ветра). Просто вручил нам, моей семье ключи, проявив свое истинное живое добродушие, свою Натуру и Разум, совершив при этом Поступок!.. - Приходил и как-то невесело, по-стариковски скучно жил возле нас, рядом с нами, бок о бок... Так мы жизнь свою длили - измеряли ее шагами... Бате с нами было скучно: он ходил по квартире, маячил, о чем-то все думал, измерял свое Личное Пространство он как-то иначе... -
   Мне казалось, мнилось, что он додумывал то, что понять до конца невозможно, подытоживал то - что нельзя подытожить вовеки!.. Как старый уставший зэк по своей камере, он ходил взад-перед по квартире, но это не длилось подолгу. Немного еще походив, он удалялся на открытый балкон, садился на маленький табурет, забывал про все невеселые думы, находил священное равновесие чувств (свой поющий настрой!), открывал заначку - бутылку вина, и пировал в одиночку - чтобы больше досталось! Он наслаждался вольным покоем и шикарным видом с нашего балкона... Он уже не искал никаких связей с людьми, люди были ему не нужны, он спокойно смотрел на многочисленные огни соседнего высотного дома, потихоньку глотал свой портвейн, вспоминал свое далекое прошлое или вчерашний день, ощущая морской прилив временной теплоты вокруг старого изжитого сердца...
   ... В последнее время (это 90-е годы) увидев и ясно осознав его весьма шаткое положение на любимой Рионской, я как-то позвал вольнолюбивого старика жить к нам на Ветра - на свою же квартиру! Попросил его окончательно переехать - разорвать этот узел! Точно также, не один раз, звал к себе жить и сильно постаревшую маму. Но она отказалась: она не приемлет и не любит наш "спартановский грубый быт". Нашу цыганскую домашнюю круговерть!.. Жить так она не умеет
   До той поры, пока на удобной и до времени благополучной Рионской бате жилось вполне весело-сладко, легко, как вольному барину на свободной Руси - он к нам не стремился и перебираться на Ветра не желал. Ну не было в этом смысла. Не хотел нам мешать, не желал от жены, от гнезда "отчепиться"...
   Однако, когда та коварная двуличная женская штучка его сильно и больно достала: заклевала, задергала больного деда - по ходу его угасающего существования, - он неторопливо, с истинно волжским достоинством, собирал свой старенький походный чемоданчик, молча из "избы дурной бабы" ретировался, не оглядываясь пылил прочь, потом садился в проходящий троллейбус и попадал к нам на Ветра! Так случалось с отцом-молодцом не раз и не два - это целая печальная история его цыганской топтыжной жизни!..
   ...Меланхолично, весьма привычно еще цепкий старик вваливался в наш пахучий "отечный подъезд" (обсывают придурки, подонки), поднимался пешком на второй этаж (батя не любил лифты), звонил в дверь своей, нам подаренной им квартиры... - "Квартиранты" ему открывали... -
   У парадной деревянной двери, как стеснительный редкий гость, он никогда не топтался, ноги не вытирал - Батя сразу заходил "как к себе домой" в очень узкий и высокий коридор, откровенно при этом, не мешкая, сообщал нам о состоявшемся переселении своей персоны, своей Природной Натуры - на новое замечательное место жительства! Обещая нам с чувственным вздохом больше не расставаться никогда и жить в полном счастливом согласии дальше: "Вот я и дома!" - говорил он сам себе и одновременно нам, квартирантам... Говорил, словно бы выдыхая в едином порыве всю любовь дорогого младенца!!! - "Вот где мой дом"! - восклицал он как "Гамлет"! - Вот где мне жить и любить!.. -
   И мы, обескураженные его детскими возгласами "полухристиане", полуеретики (совсем особый вид Даровитых!) - ловили из глаз его новые чистые КВАНТЫ!!.. И потихоньку, чтобы он не заметил, пускали на сыновью грудь слезу умиления, - перед совершенно непонятной вершиной его магической неповторимой старости ЧЕЛОВЕКА!.. - Так все и было, поверьте мне, "черту"...
   А перед тем, как в своем сиротливо-неприкаянном облике Батя появлялся на пороге нашей обители, нашей общей квартиры-общаги, вторая его жена, почти как змея (тип бабы-оборотня), ему, шипя, "напевала": - " У тебя же есть сын! У тебя, дурака, есть квартира!! Ты в квартире пока что прописан! Ты в ней есть законный жилец! - Зачем ты все им отдал, подарил, вручил? Не слишком ли им, босякам, будет жирно?! - Одним жировать без тебя, дурака!..
   У тебя есть любимая внучка Леска! - Почему ты с ребенком не рядом? Почему ты не там, а тут??? - Ну а мне ты такой зачем? Толк и смысл от тебя какой? - Только жрать, только спать, втихаря нализаться! - А потом начинаем ругаться, портить нервы друг другу. Ни конца нет, ни края! - Надоел же ты мне, - не хочу я с тобой ничего! - Собирайся домой, ступай теперь жить к родному сыну, поживи у него! - От тебя я устала и ты мне не нужен! И обратно не возвращайся - не пущу на порог!!!"
   Но отец слушать то ее, конечно, слушал, да не очень-то под нее "прогибался"... А если немного и гнулся под давлением дерзкой переменчивой хозяйки, но совсем под этим прессом не ломался, как пенопласт, не превращался в "тесто"! - Батя марку Кэпа держал! Я это точно знаю, в этом уверен! Он же бронзовый гордый Волгарь... Был когда-то... Штурман, бывалый рыбак, на своей старой носастой ладье - всегда был похож на Живого Бродягу! -
   Закаленный "водный артист", волевой "каскадер-иноходец" - не пускал перед бабой слюни телячьей покорности, - на горшок перед ней не садился, - он с Душою Большою - родился!!! -
   Но "фурия", наглея, подчас и зверея (в коварных речах), - через-чур отца-старика допекала, доставала его, как того очкастого пионера! Точно отец мой не дед, а юнец! А она - особистка!!! - Баба тюкала деда речами, баба "какала" деду в самую Гордость и безжалостно мастерски разрушала ядовитыми монологами его основу - Сердце...
   Так капли могучей всесильной ВОДЫ - долго капая в одну точку на голову связанного маленького человека, обреченного на эту изуитскую пытку, медленно но верно сводят его с ума. И вскоре, от этих крошечных убийц человек гибнет либо лишается основного рассудка.
   В тот сложный последний момент неповторимой жизни отцу становилось и больно и стыдно, и жутко обидно: за себя - непутевого пехотинца, за меня - его "снулого сына"... Потому что я должен был, но не мог от нее защитить - оградить от зла его Душу!.. Впрочем, это наивно. Нечем мне было отцу помочь в этом "муторном деле". Если жизнь можно назвать "делом"!.. -
   И было отцу-мужу обидно и за через-чур продуманную, но далеко не мудрую откровенную бабу, не желающую по-человечески хорошо просто дожить эту длинную малопонятную жизнь-химеру. (Жизнь-призрак, жизнь-случай, жизнь-образ! И не более того! - за свою не очень-то удавшуюся судьбу ремесленника, невеликого, но вцелом приличного музыканта, под конец потерявшего свои кормильцы-пальцы... А еще? - За свою завернувшую совсем не в ту "степь" удалую судьбину-былину!..
   И он приходил, приезжал к нам опять на Ветра. Приплывал как из сказки кораблик...
   Мы его, если уж честно, не очень и ждали. Спросите почему? Да потому что за многие долгие годы - привыкли жить только втроем, без "конвоя"! Это наша система, наш сугубо автономный мирок: жизнь без стариков, без "мудрых корней", без догляда, без критики, без всяких таких помех и потех. Без лишних кропотливых забот!.. -
   Наши души давно "разленились" - разленились общаться. Наши души отвыкли от родственных связей. Но при этом всегда мы были готовы приютить человека. Накормить его, обогреть, подсобить в его деле стариковской жизни... Погрустить над закатом!.. Наверно, мы деда не слишком любили... Но при этом скажу, как с трибуны: никогда не сходили от спеси и жира с ума, и собой мы не слишком гордились...
   Несмотря на относительно дружелюбный, но чуть-чуть лукавый прием старого породистого "иноходца" - долго жить возле нас Батя просто не мог, - как бы он ни старался! Сам так жить не хотел... -
   О Рионском ОАЗИСЕ СЧАСТЬЯ он постоянно думал, трепетно помнил, всем Сердцем радел, - вспоминая свою сладкую теплую жизнь на "чужбине"!.. Вспоминал свою Теплую Бабу, и как это все было тогда...
   Уже где-то через неделю в пока что живучем, не слишком дряхлом отце, пробуждалась известная "звездная тоска" по былому. Эта тоска - изнутри начинала светиться! Звать на подвиг "героя"! Это в нем возникала типичная Русская Ностальгия - испепеляющая, изводящая, донимающая - Саму Душу!!! - Он начинал рваться!.. - "Тягучая, упорно зовущая, жгущая изнутри, необоримая родная тоска! - по покинотому из-за глупой нелепой ошибки - единственного живого и очень родного дома-очага!!! - Эта тяжкая и порой невыносимая змея-мука его просто изводила, секла по негодным нервам, табанило сердце... Тоска порою душила... О своем "рионском рае" - он жадно помнил, втихомолку мечтал, как когда-то мечал о заветной рыбалке!..
   Опять и опять он, словно в лихорадке, начинал вспоминать, воскрешать свою остро желанную половину, свою жесткую, плотную, но часто справедливую и милую "Василису Премудрую"! - Женщину-глыбу!
   Он идеализировал в мирской тишине - ее "нежную суть управленки"! Вспоминал все хорошее и дорогое, что промеж них было. Сознательно возрождая из пепла своего больного большого Сердца - почти умершие до того живительные внутриутробные флюиды их трогательной минутной нежности - или же откровенной человеческой простоты - в виде полусмешного стариковского секса! -
   Ну вот так это было:
   Батя жил рядом с нами под боком, в той маленькой писательской спаленке, в которой я пишу, как дышу, сегодня - сам не знаю зачем - есть ли смысл? (после прошлых непошлых титанов!) - но пишу, всех крошу...
   Да, жил он у нас под боком, под "семейным непрочным крылышком", но уже сильно скучал по своей "конуре" на Рионской, как за дело побитый и выгнанный (из дому) пес!.. -
   "Пес" скулил по ночам: звучно во сне мычал, изрыгал горемычные, очень странные гортанные звуки... - на чужой, несвоей кровати... И как брошенный матерью несчастливый капризный ребенок, он метался в бреду, все мечтая вернуться в тот удобный, хотя и не очень добрый, но все-таки сердцу милый, родной ему кров - МИР ЖИВОЙ ТЕПЛОТЫ! - с которым за долгие годы человек просто сросся, слюбился, плоскостями сцепился, и всем сердцем открыто скрестился!...............
   Как ни бранила его ушлая русская барыня - баба-повариха - все же властно к себе манила. Тянула волшебным магнитом, шептала, каледовала, звала из иного пространства! Тащила к себе как СИЛА!!.. Так манит к себе, затягивает в себя подлинного поэта Любви - служение КРАСОТЕ! -Вдова владела, как и своей просторной квартирой, его очень привязчивой добродушной, почти детской душой...
   И, - зачеркнув черной гуашью в своих дряхлых, почти полностью изжитых глубинах - все былые плохие картины - "случайных кровавых скандалов", - он опять (в который уже раз!) торопливо собирал старенький походный чемоданчик...
   В который уж раз Батя-краб звонил своей дорогой и любимой Нинуле по телефону: решительно и оптимистично согласовывал разные мелочи и прочие немаловажные атрибуты.
   И не глядя на очевидный разрыв, разлет их рослых натур, - старики часто и с удовольствием переговаривались. Жить друг без друга им на Земле было скучно. Они все помнили, они все о себе понимали. Не забывали друг о друге в недолгой разлуке. Помнили о главном, как те веселые летние птицы о предстоящей священной заре!.. -
   Вновь, опять, в который уж раз, серьезно и кропотливо, как на симпозиуме двух государств, они обговаривали по городскому телефону все условия дальнейшего мирного доживания на Рионской. Обговорив уже все окончательно, Батя начинал суетиться, торопиться, как бы в счастливом рывке одевался, угловато но возбужденно облачался. В то же время преувеличенно весело с нами поспешно прощался, неуклюже, смешно лобызался, и махнув ладошкой, как кэп козырьком, он уходил, выметался, исчезал с глаз долой! - Ни о чем не жалея, ничего от нас не желая, ничего не прося - отец возвращался в свою родную стихию: в том приюте, в том родном уголке светлых старческих чувств - много славных друзей! - Сизых голубей, добрых знакомых собак (одна из которых жена), приветливых душевных соседей, залетных брехливых рыбаков-рыболовов. Кстати, Копченый Миша жил с ними рядом, в соседнем доме, но с отцом не дружил...
   Там, в уютном и чистом закутке давно знакомого зала дремал его дорогой инструмент. Батя о нем помнил, аккордеон жил в его сердце. Но главное - там много было ЕЕ - второй, мягкой и доброй, терпеливой откровенной подруги - где найдешь душку такую?! -
   Среди нас, относительно молодых, ему было пусто, тоскливо, как в заброшенном склепе. Поэтому он весело радостно с нами прощался! Батя уже не мог, не хотел возле нас что-то делать, "созидать чей-то быт", просто быть на глазах, и он весь от нас убегал, он к жене торопился!.. - И вот уж летит на широких крыльях надежды - "старый породистый пень"! - от своих же детей ускользает! Спешит в избранный сердцем оазис! В свой вылизанный стараниями и трудом домик - в объемы живой и магической простоты, человеческой БЛИЗОСТИ!.. - Даже если этот "теплый живой оазис" с шипами, с крапивой уснувших сомнений!..
   К чему весь этот сыр-бор-рассказ? (Об интимных порывах) - А к тому, что у единственной моей и родной, но вольной нелюдимой мамы никогда и в помине не было такого рукотворного семейного очага Живой Теплоты, - мой рассказ о той далекой печурке детства не в счет. Очага, в котором живут и процветают самые разные человеческие прекрасные желания... Кроме как "оазиса добровольного и бессрочного одиночества" или самозаточения... И видимо в этом виновата не сама моя мама, а ее трагическая судьба Сироты. ЕЕ сиротливое и почти безлюбовное, смятое "психологическим холодом" детство. ЕЕ пожизненная отрешенность, отстраненность от веселого, жадного до всяких страстей и страстишек земного, чужого ей мира... - в этот вся моя МАМА. Она не любит суету людей. Это есть и во мне - я не люблю двуногие механизмы!.. Меня тошнит от реклам, от повторов!.. Это, похоже, переходное: передалось по наследству... Хотя и не в той убийственной степени... -
   При внешне очень живой, легкой, сухонькой старенькой матушке - я все-таки выгляжу некрасиво, нехорошо: порочны, грешны мои страшные откровения, кощунственны многие выводы... Я - бессилен помочь, подсобить дорогой, очень стойкой ясноглазой старушке. Я не в силах помочь, подсобить и себе самому. Жизнь не милует многих. Лишь для избранных - рай на Прекрасной Коварной Земле!.. Но свой крест я несу. Как его я несу? - Я творю, я пишу - мою светлую Быль, а не небыль. Я чеканю мою Эпопею и гляжу все на небо... - я живой, мне осталось немного совсем, я еще напишу свою "вещь" - будет ВАМ вместо хлеба!..
   А еще потому так повесть моя печальна, что после ухода Бати из общакового тетки Кати дома к этой теплой "татарской бабенке", после абсолютно закономерного распада на самом деле случайной, неудачной, непутевой нашей семьи и всех включенных в нее отношений - которых как бы и не было никогда, - после расставания с первой "биологической женой" навсегда, навеки, - уже дальше, в последствии, у мамы-женщины не было больше мужчин. Это я и чувствую и знаю. Она в них совсем не нуждалась. Мало того. Она их потом всю свою жизнь презирала - как жалкую тлю, как поганую нечисть!!!
   Скажу Вам напоследок до боли больше - она их всех давно зачеркнула, распяла в своем сознании, накрыла разящим духовным крестом! - Не нашла лишь осиновый кол - чтобы нечисть убить навсегда. Она их могла бы разить мечом - если б были в ней страшные силы!.. Мама и теперь их всех ненавидит как гниду, как грязный российский отстой...
   Давно умершая в роддоме мамина молодая мамаша не испытала и сотой доли мучений, что выпали на долю моей безвинной могучей сиротки, оставленной на пожирание двуногим "птеродактилям века". Но сиротка под этим страшным гнетом духом не пала. Моя мама-титан, настоящий атлет, горец Духа! И все мы перед ней шелуха, жалкий лепет, чепуха на ходулях, гонористые особи дури, жабы жилого пространства, суетливые тараканы, козявки - на красивой голубой планете!.. -
   Да, моя первопричина не жила в желанном детском оазисе счастья, да и сам я не отношусь, не пренадлежу к "Золотой Кагорте Избранных" - чистым всевышним Духом! Но разве что в виде особого исключения я избран на краткий земной миг - ее печальным могучим Сердцем Особенной женщины - для обретения Ясного Смысла?! А иначе, как тут жить, чем Духу в этом уродливом мире питаться, ради чего пребывать на опасной земле?!..
   Я - любимый ее сыночек! Только один... - Монстр верховных эмоций, для нее - самый ценный избранник, как "апостол святой"!.. Таким образом, если я назвал сам себя чертом, дабы быть на земле справедливым, - черт может быть свят!!! - Вот вам новая духовная теорема. И мой последний вывод... И даже богат в мире родственных духов - не подвластных "народной экземе"!..
   Но прав ли я в этой крамольной мысли, нет ли тут вопиющей ошибки? - "Непонятый родом лучик" - из Бездны возникший для Жизни! Я был и я есть для мамы святой - не иначе! И она так сегодня считает. И будет считать так всегда... - В этой маленькой женщине мира - несгибаемой внутренней воли - гордость бьется в груди и распад ни на шаг не пускает!..
   ... Моя мама очень красива, я не могу об этом не сказать. Она - это классическая модель абсолютного обособленного сиротства - мое несравненное Солнце-Мама!!!.. Мой идейный вождь, мой всегдашний Маяк в "буре быта". И сегодня это старое и мудрое Солнце размеренно дышит и пульс моей меркнущей жизни - издали слышит! -
   Ритмично и поразительно уверенно, без всяких темных сомнений, бьется ее воспитанное в Германии честное сердце героя! Она и сегодня, как может, насколько есть в ее клетках волевой энергии, живет и несет свой "титановый крест" на "Голгофу"...
   Но живет этот независимый человечек как бы не в мире рядом куда-то зачем-то идущих, бегущих чужих ей двуногих существ, а словно над ихними незнакомыми и часто опасными хищными головами! - Над, а не под! Всей этой давно состоявшейся гнусной реальности мировой вопиющей несправедливости - по отношению именно к ней! - Над нескончаемой дикой и глупой "одури" - каждодневной людской круговерти!.. Над грубыми мимолетными плевками все тех же "попутных" ничтожных моральных уродов (В основном мужиков), над блевотиной толп несуразных - каракатиц-пьяниц - нескончаемо бултыхающихся в болотной моральной экземе!..
   Она, моя зрелая и красивая Родина-мама - просто не видит, не признает свой народ, то есть, всех НАС! Не признает всех нас за достойных людей, за людей добрых, умных, красивых! Нас вокруг ее уникального Сердца - сотни миллионов голов - людоедское непомерное стадо! - А она только одна такая на этом непонятом Свете!.. И не видит, и не хочет видеть она это бодливое стадо! Мы, люди, для нее только помеха, для ее ИДЕАЛИСТИЧЕСКОЙ необщественной радости! Для сотканного в золотое руно своего ОДИНОЧЕСТВА!.. Много лет она не признает никого, и не изменится уже никогда. До самой могилы... Это есть и во мне.
   Мама нас точно, простите меня, не любит. Она давно не верит нашим и вашим лживым игривым словам, всяким "умным высказываниям", отрицает и ненавидит петушиные выпады дипломированных горлохватов! (впрочем, как и я!)... Она просто не верит всем этим гадам, игнорирует суету-болтовню, и не молится в уютной своей тишине - за Большую Дорогу Удачи, она знает - удачи в этой жизни не будет. Да почему? - Да потому, что в самом НАЧАЛЕ МОЯ МАМА ОСТАЛАСЬ ОДНА! - Один на один с этим псевдореальным людским фронтом! Она и этот вечно враждебный горластый "бык среды" - есть непридуманные противоположности. Не попала моя бедная мама в тот "Оазис Живой Любви", не достигла своей родовой лучшей доли-Удачи, не получилось, не состоялось мамино СЧАСТЬЕ. -
   -- Потому что светло-рыжий минутный, "членистоногий паскудник", отец-тварь, гад-предатель - ее когда-то спокойно бессовестно бросил, оставил одну во тьме стойла, жить среди стоков, выживать и убого крутиться!..
   -- Потому что она в первый же миг своей удивительной жизни лишилась АУРЫ РОДИНЫ - живительного человеческого тепла, своей единственной МАМЫ, своего ПАПЫ. Потому что она никогда не знала родного отца: его ласкового сильного голоса, волшебных от любви глаз, сильных надежных рук... Потому что в НАЧАЛЕ осталась одна. Птенца в гнезде не согрели, птенцу не пели на ушко, не трепали за брюшко, не ласкали глазами - первые и главные люди Вселенной - Мама и Папа...
   Моя мама в этом не виновата. Виновата эпоха придурков! Виноваты "козлы" и "волки"! Виноваты люди-удавы!!.. - Виновата лживая дикая нация! Виноваты цари-уроды... Виноваты все мы, в том что мама несчастна. И остался ей в жизни лишь вечный суровый бой, кропотливое служение выживанию, волевое сопротивление агрессивному миру - "противных бодливых людишек"... Этой двуногой скотине! Этим жалким рабам суеты! Этим гнусным, заносчивым и жадным вампирам - врагам доброты и живого единства...
   В ней живет ожидание новых встреч? Да, живет, но без боли... - Потому что она еще дышит и слышит. Ожидание это для внешнего мира незримо... - Так проходит по улице призрак, совсем никого не касаясь! Умирать подлецам, деловым дуракам не мешая, - умирать на обочине Нового Ясного Мира!..
   ... А сама себе мама шепчет, шевеля свой секущий волос: "Пусть течет река жизни по руслу. Я вольюсь в море Тьмы для изгоев. Я войду в это лоно покорно, так мне сделать и нужно бесспорно... Меня жизнь уж ничем не заманит, меня Роза уже не взволнует, я хочу отдохнуть от погони, ведь сейчас нахожусь не в плену я!.." - в полусне той ужасной ночи ее сын это точно слышал: - "Пролетели судьбы чудо-кони, не увидели тень на уклоне, мою Душу не взяли с собою, - проскакали минуя!"...
  
   Вот и закончил "черт-лирик" свою задушевную новую оперу-оду, вклинил в оперу арию, оснастил ее острыми "тройниками" ( чтоб вылавливать гадов!) - возбудил против себя всю "инспекцию"! - Вот они через год, как ослы, на всю страну разоруться и нахала охаят! Да что толку - нахал и на них начихает!!! - Да, я черт, я реальный межзвездный субъект! Я не ваш Человек - не из зоны Ничтожных Понятий!.. - Я нашел свой "вокал" - и не мог Вам его не пропеть!... -
   "Отцвела и отпела Душа. Отзвенела капелью весенней живая Речная Натура! Отзвучала на этой раздутой от призрачной страсти Земле - наша изначально печальная династия "Волжан несгибаемых, даровитых..." - Продолжения нашего рода не будет (он почти уже вымер, исчез...) - Сыновей я на Завтра не оставил, - не сделал, не смог, хотя делал с разбегу попытку!..
   Вместо живых сыновей я оставил "романы", рассказы, оды, оперы, саги!.. И поверьте, все это забавно!.. Потому что эта "забава" - двуногим подарок!.. - Сыновей я на Завтра не сделал, зато сделал в мозгах измененья. Я - конечно явленье!.. - Пусть и рода такого не будет, - все же вспомнят романтика люди!.. -
   Посему в нашем неповторимом эмоциональном "закутке" искренних и по-своему мудрых бедолаг-ходоков - я оказался последним "непутевым стрелочником", нетипичным изгоем... А еще: - любопытным с "приветом" поэтом!.. Нелюбимым поэтом, позабытым еще при жизни................
   Я - "последний из Уходящих" - изречение не мое. Так сказал один парень-писатель из Волжской Твердыни... - "Неподследственной Чистотою, своей силою Светомагнита, я, поверьте, вольюсь постепенно - в "отварное нутро" богатеев! (Я заочно из них сотворю чародеев!) Добряками засею я вряд ли больную планету - не имею я права на эту литую "монету"... -
   Я с орбиты смотрю и дышу Остротой на "плебеев"! Я кружу по великой духовной орбите "евреев"! Но дождусь ли в умах и сердцах - ПОВОРОТА к ПРОЗРАЧНОСТИ СМЫСЛА? - Это будет, но будет в начале "неэтой эпохи"... Это будет еще так нескоро, и увидят ли чуткие крохи - появленье армады летучей пророков? - Это будет, - как Новая Красная Песня - после смерти глубинных пороков...
  
   ... Покатались друзья мы и братья по матушке Волге. По любимой Жемчужине-Пойме полазали вдоволь!.. Почудачили дети лихие стихией, в забавах такие смешные!.. Покружились друзья и в зеленых, и синих родимых Просторах!.. - "Покуражились вольно", легко, широко и сердечно! (И добросердечно.) - Наслажденье от встречи с Великой Природой не вечно - все - то в мире окольном конечно, ждет отважных финал --- в Глубине Человечной!!!..
   Упоенье мы пили, глотали глазами, черпали сердцами! - Все от нашего славного, гордого БЛИЗОСТЬЮ Братства! - Упоенье любимой ВЕСНОЙ - остается в тебе до конца!..
   Половили мы рыбу - забаву чудную - под Высшим Присмотром! Мы не сделались гадами злыми - мирового нацизма! Мы не ставили сети в ночи для "речного народа", мы любили Природу - и нас уважала Природа...
   Бронзовели мы телом в пути, голубели глазами! На привале "шутя", мы "лелеяли барыню-водку"... Но недолго волшебную влагу мужскую "пытали" - мы ей место внутри у себя, все смеясь, предлагали, - пригубив ту "молодку"!.. -
   Мы - последние чистые Души Земные планеты. Мы - заволжские грубые "смачные черти"! Слиты мы воедино с любимой Тропою - не рабы мы, - поверьте. (Ну а Вы кто такие - себя Вы не метром измерьте!)
   ... Порезвились Весной шебутной в Половодье - "моржами"! И однажды, припав мокрым торсом к зеленой траве, мы Земле поклонились, щеками, губами прижались и святое узрели в себе!..
   Родники на озерах нашли и склонились - от пуза напились! - Мы с тобой все еще в те года молодились! - Мы бесились, носились в весенней с росой мураве, в мире сотен прекрасных соцветий - бесились глазами!!!..
   В поцелуе живом мы сливались с обычной водою! Мы ласкали руками - "обычные синие волны"!!!.. - Отцвели, отзвенели, отпели те дети... Но осталась в уставшей душе нам как муза неслезная ПАМЯТЬ... Мы все помним всегда - эти "кванты" приходят от Бога! - Не торгуем мы лентой Былого бесстыдно, убого... - Память есть, память с нами всегда - Смысл не выкинуть в нравственный мусор!!..
   ... Промелькнули литые - от "солнечной браги" - юнцы! Средь озер молодых, золотых, иногда на ветру серебристых! Не сидели мы скучными пнями над берегом дымным - "поплавками" скакали по лону Библейской Удачи!!!.. - Мы гоняли, я помню, по берегу Майского Рая всего лишь стрекоз голубых, вертолетиков милых, чудесных... Не ругали мохнатых пузатых шмелей, говорливых "бубнил"... Проверяли глубины тенистых озер перекрученной лесой, певчих птиц не пугали мы резвостью детства, не крыли крылатых сетями... мы казались себе журавлями, что летят над полями!..
   Загорелых и смелых Заволжских людей - повстречали однажды два брата в излучине Волги!.. - полюбили мы их как цыган - чем-то мы пропитались! И во что-то еще "проросли" - когда были в гостях их живых и трескучих костров, - молодые шальные юнцы (два отчаянных брата!) появились для мирной беседы... Память сладкая эта все длится!.. -
   Половили на старую грубую снасть мы сазанов могучих - прекрасных и мудрых! - на речной глубине и в заливах - для сердца певучих! - Было, помню я, дело тогда, - "Прет сазан - над сазаном живая вода!.. За сазаном - пустые года..."
   Перекаты искали "пираты" - сверлили по Дону глазами! - Потребители чуда природы - никогда не спешили домой... Мы в те годы и дни лишь красу и росу потребляли. Суть живую - "глотали своими сердцами" (не кололись в подъездах шприцами) - мы стремились не кайф, а Мечту охватить, как Любимую, нежно руками, но Живую Большую Мечту - никому никогда не догнать! -
   Как сияли глаза чудаков в те века! Видя бой голубой на жемчужной волне - налитых "дураков-великанов"!!! - Это было кино!!!.. Это было давно. Это было почти: как бывает во сне "голубых наркоманов"!!!..
   Почудачили мы, полихачили с братом вдвоем на моторе с коляской. Погребли по волнам и по пыльным окольным дорогам. Да погрелись у скромных рыбацких костров, потрепались, разгладили детские нервы... И - ушли как один - все потом мы ушли как в песок!.. - в мировой тот "песок одряхленья", в тот "мираж остыванья" - священных природных желаний...
   Пострадали до этого, пострадали друзья и потом, поскрипели на ближних "железных безумцев" зубами - и ушли - укатили в последнюю Даль, - без Любви - за высокой Печалью...
   Помолились мы в юности славной на девочку - Алую Зорьку! И - степенно ушли спустя "пару эпох" в полосу увяданья: Человек свой закат не минует и не обманет...
   ... Я поэт? - Жил восторг высоты, чистоты, красоты много лет и во мне - как загадка в огне! Это было недавно совсем. Два-три года назад я гордился могучей Душой! - Два-три года назад! - Но "литая жена Аэлита" - знала, что мое сердце разбито - той душой Золотой, Роковой, - я был раб той порой, но то было не в эту эпоху развала... -
   Знала все обо мне: как я сгинул в Огне, как я Душу искал, как от горя рыгал, - сомневалась во мне моя "кроха", - это плохо.
   В результате огня той Любви Золотой - к этой жизни "святой" - во мне нынче совсем не осталось...
   Излученье свое, как звезда неизученных сфер, я уже - до прыжка! - завершил: - нет ведь смысла светить - до последнего Вздоха Души или высшего Звездного Духа - непробудным земным мудакам, моим давним речистым врагам, - все равно не оценят в загоне бескровной дуэли. Все равно наплюют тебе в душу "скопцы"...
   Ничего наяву не ищу, понимаю - жизнь призрачна трижды!.. Тщетно все на прекрасной Земле... Я теряю нить СМЫСЛА...
   Правда, есть исключенье из рвотных тех правил фикальных: - ДИНУ РУБИНУ я полюбил - она радуга Свежести в НЕБЕ! В мире сонных бескрылых писателей - Рубина небыль! - Я ее полюбил за ее бесподобное Красное Слово! За полет удалой Простоты! За ее легкокрылость в весомых заветных рассказах!.. За глаза Чистоты полюбил - на лице изначально высокой Печали! - Полюбил в том году - я не встретил принцессу в Начале... - "Дину Радугу" я полюбил - она радуга Радости в Небе! - В мире сытых писателей - небыль... Я ее "заарканил" Душой... Изувеченной пакостной жизнью, я ЕЕ прямо к Сердцу Печали доставил...
   Дину Радугу я полюбил... Это опера самого черного скверного "Мавра"... Это ария самого белого правого "гнома"... Белый карлик - звезда, но без силы летает она... - "Белый крик мой прощальный" - тебе - Дина Радость!.............
   В нежных солнечных снах - вижу Дину Комету! - Нет такой красоты на кошмарной забитой Руси! - И, целую ЕЕ, словно Розу, за то и за это - только трепетным искренним взглядом - "боже, нас унеси!!!"
   Остальные мертвы. В этом мире все Вы - по всему - автоматы. И не Вы вызываете в Сердце лишь горе утраты... Я о Вас не скорблю - вы плохие, немые на плахе любовной солдаты... Я ее так сегодня Люблю... - на кануне Расплаты...
   ... В снах любимых, весомых - сегодня люблю и живу я ... Равнодушно встаю на заре, пью я влагу из крана печально, похоже прощально... Равнодушно взираю на гон, на всецело безумный полет - "выбирающих каторгу пчел" - их желания я не учел.
   Презираю матерых дельцов. Нет, не люди они, а пираты, без любви - виноваты!.. - Изнывают в едином стремленьн нажиться богато! Напихать векселями карманы, проникнуть в палаты! - Презираю я тварь от Души! - До и после утраты!..
   Вы - предатели славного Русского фронта - проститутки планеты Земля!!! - Клевету запустив в КОММУНИЗМ, как лимонку в больного ребенка, они славят желанный Достаток!.. К этой "точке особой Вселенной" - эти бляди изрядно стремятся: набивают на биржах карманы - от большого колличества взяток!!!.. Гады веру убили в народе - хвалят хищника хватку!!!
   ... Отгорели желанья Изгоя из "Рая", Радость сгинула в прошлые лета... Радость канула вместе с Огнем Непокоя. Я сегодня живу? Я сегодня живой? - Это вряд ли... - Во мне схлынула НЕЖНОСТЬ, я стал песней невнятной... Мир погонно-огромный - коварный сферический спрут - вдруг скрутил сам себя!!! - И от сердца, от радостных глаз, как червяк, отдалился, в смертоносную черную точку, как враг, превратился...
   КУДА ДЕЛАСЬ ДУША??? - Предала, обманула Натуру. Словно подлая хитрая шлюха - прошмыгнула в иное пространство доступных утех!!!.. - Так кидают нас всех! -
   "Завинтилось" желание жить - в штольню вяжущей гадины лени... Ничего я сейчас не хочу: меня твари надменной толпы равнодушьем убили... Меня души родные постыло забыли, угли Веры горячей - хламьем глубины завалили, мерзкой пеной залили, ну а суть в суете утопили... -
   Средь людей не герой... Той давнишней порой я был слаб и убог, как большая больная улитка: - Свое Первое Счастие я, безумец, отдал - и кому же! - да такому же дерзкому Черту! - упустил свой я звездный момент - в том и есть роковая секира-ошибка... - Я творец? Но что я "натворил"? И кого осчастливил собой? Может я сотворил на Земле вкруг себя - леденящее донное горе под плач Сердце-скрипки?! Сам пришел ко мне вывод такой: Я лишь тот горький плод, что надкусанный вяжет и вянет. И к себе никого уж не манит, а лишь губит наивных строкой...
   А иначе взглянуть на себя: продолжение маленькой сгорбленной мамы, весь такой же упрямый как Прима! Одинокая тень неземной чистоты - эта тень "неземной чистоты" в мясорубку сомнений людских, точно в Бездну Беззвестных Миров, - не одну еще душу затянет.
   ... Отплясали сполохи рыбацких костров, в ночи отметались. Я ищу те кострища в лугах - жалкий в принципе ход, - рыбаки-чудаки отмечтались... Отвалились, отпали "орлиные крылья Любви", разбежались птенцы из гнезда - убегли от бессилья...
   - Я все ДУШУ по миру ищу, где-нибудь на лугах она есть?.. Где-нибудь она может быть ждет - моих слов изобилье?! -
   В небесах я глаза проглядел - там лишь ангелов белых удел... В ледяной океанской глуби... - Ты мне сердце мое укрепи! - Еще раз я хочу полюбить: - пусть Любовь принесет только вред. - Полюбить все же очень хочу: ПОЛЮБЛЮ - а потом к Палачу!!!.. -
   "Брось гримасничить, - "ласковый труп"! - Время пить самогон, коль не глуп! Полюбить без огня же нельзя, без ОГНЯ не возьмут и в "князья"...
   ... В этом мире открытых безумных погонь - я не конь! (Я не волк, я не пес, я не хитрый коварный удав!) Вас любить никого не смогу. Раньше мог я любить на бегу! Но то "раньше" ушло, перетерлось в строку. Даже если (подобно тому, как вулкан...) наткнусь невзначай на "вулкан" - на прекрасный "любовный объект" - самый властный за тысячу старящих лет, - самый яркий, чудесный, неспетый бутон! - Я не дрогну всецело продрогшей Душой - волочиться как шавка за "Лирой" не стану. (Я в душе не питон!) - Без ОГНЯ ВЫСШИХ ЧУВСТВ я не нужен ни ей, ни себе самому - в Даль идти одному... - Я - урод для господ, я не этот, не тот, я не раб и не царь - я для "них" - инвентарь!.. -
   Я поэт? Это вряд ли. Сегодня - скорее беглец!.. Жизнь сожрала мой "коржик надежды литой"... На Земле я остался как перст одинок и без пищи "гуманных великих богов"... - Я к УХОДУ ГОТОВ!.. Я несу этот "крест" до Небес! Я иду в Небеса без оков. Без оружия я - даже нет во мне слов! Я - безбрежно пустой "сквернослов"... - только слабая зыбкая тень от былого живого Поэта!...............
   ... Меня выжила мачеха-жизнь. Из лучистых отсеков Добра... Из объемов живой суеты!.. -
   Я люблю в себе мысль - что людей не люблю. И я их не любил никогда... -
   Перед каждым из Вас, перед каждым из всех, словно ранящий смех, - стоит Гордость-плита!.. Не люблю я людей с этой глупой броней. Для меня та броня - суета.
   И я вижу, что миру не нужен такой. Вам не нужен ни я, ни такой же другой. Я - похож на занозу из Мести лихой, - и Вам хочется вырвать занозу рукой!!! -
   И меня вырывают, дерут от корней! - Я стал "редькой" - меня тянет "пьяный репей"! Я стал в жизни простым некрутым сорняком, а отец мой служил всей родне моряком!.. - И дерут! И с насмешкой бросают в кувет - на обочину бедного быты и бед! - Я в кувете точу свое жало-кинжал и готовлюсь напасть на "жующую пасть", на армаду шипящих машин из-за шин - я опасный ужасный поэт!!!.. -
   Только бросил "кинжал" и тетрадку прижал я к груди "нежилой" - и от всех в Даль сбежал!..
  
   Но и мне мир не нужен такой - я хотел бы увидеть другой: где бы не было грязи и смрада, и морали прямого распада...
   Я... хотел бы увидеть не в этом народе - КРАСОТУ ОТНОШЕНИЙ - но не в огороде! Отношений таких как сейчас (среди масс, среди расс) - мне и даром не надо на раз! Мир противен уж тем, что зубаст и горласт. Все в нем плохо, постыло, а парадность - баласт! Мир-громада пестрит суррогатами Чувств, дар гноим слепотой, глухотой от Искусств! Миллиарды "молекул" - построились в ряд! Этот строй не бездарен - он властью объят! - Человек тот, который на Вас не похож, будет смят как цветок - общей массою рож!!! - В мире царствует ложь..............
  
   ... Что-то бьется и бьется прибоем во мне. Нет, конечно, конечно, не счастье оне. Это, - Море Печали, - шумливо, нежадно в глубине разрыдалось свободно, отрадно! - Это бьется о бедное сердце мое - тот Прибой Чистоты - "немое бытие"................ -
   Сей процесс УВЯДАНЬЯ заставляет "шатун", все сильней тормозя, усмирять ЭТОТ БЕГ!.. - КОЛЕБАНЬЯ ЛЮБВИ затухают во мне и влекут организм в прозябанье...
   Все слабее живое биенье "Курант"... Скоро, скоро во тьму - без огня, одному, - исчезать в ПУСТОТЕ, уходить НАВСЕГДА. Уносить свою ДУШУ и ноги ТУДА!.. "Уезжать" в ДАЛЕКО, если можно, легко... - Там и времени нет, там и нет этих бед. "ЭТО МИРУ КОНЕЦ" - так сказал бы отец...............
  
  
   Все Вам сказал в письме как смог.
   Я - "изнутри" - для Вас старался.
   В рассказе я не надорвался,
   Но - "оттянул" как будто срок! -
  
   Я - Душу - "выложил на кол"!
   И - "запечатал жизнь в конвертик"!..
   Вам рассказзал о сотне зол -
   Хотите верьте иль не верьте...
  
   Проблематично все во мне.
   Но и у Вас оно не лучше.
   Не отсидеться в тишине,
   Не разогнать руками тучи...
  
   Как на духу Вам рассказал
   Все то, что знаю о народе.
   "Мой Дух останется в ПРИРОДЕ" -
   Я это Ветру прокричал!..
  
  
   КОНЕЦ ЭТОГО МИРА. Март 2008.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"