Аннотация: Спустя двадцать пять лет... Налаженная спокойная жизнь, любящий супруг, умные и здоровые дети, молодые и успешные родители, куча заботливых родственников, достаток в доме, крепкое хозяйство, интересная работа... Что ещё нужно для счастья среднестатистической женщине? Да только в этом ли счастье? Вдруг для него надо что-то ещё? И где это 'что-то' искать? И надо ли? Вдруг эти поиски разбудят 'спящую собаку'... И что тогда делать? Думай, Кира, думай. Ты всё это заварила - тебе и расхлебывать.
Рина Роззо
(с) 2011 на правах рукописи
Бродяги
Все события и персонажи этой книги - вымышленные. Любые совпадения с реально произошедшими событиями - не более чем случайность.
Часть третья. Уйти нельзя остаться.
Пролог.
Рив'С-гаар-т'хи-к-саан находился в затруднении. Вся тщательно рассчитанная операция оказалась под угрозой срыва. Контейнер с телом Малыша оказался пустышкой. Нет, тело там было, но этот бесформенный кусок биомассы никоим образом не являлся телом его брата.
И что теперь делать Рив'С не представлял, а решение надо принимать очень быстро. Ночь на исходе и скоро в Хранилище появится дневная смена смотрителей. Они не должны застать его в тюремной зоне возле контейнеров Опустошенных.
Рив'С вел свои поиски больше пяти дипевэ. И все безрезультатно. Обследованные им, как ближайшие к погибшей планете, так и удаленные от неё, стационарные маяки не содержали информации о перемещениях эвакуационной станции с ЭСО Малыша. Рассматривать вариант с гибелью базы Рив'С не хотел. Даже если такой вариант и оставался наиболее вероятным.
Малыш жив. И точка. А это значит, что его надо искать. Вот Рив'С и искал. Десятки выпотрошенных маяков, миллионы единиц проанализированной информации, сотни обследованных секторов. И везде - ничего. Ни одной зацепки, ни одного крохотного шанса на успех.
И тогда Рив'С решился на крайние меры. Для этого надо было вернуться на К-саан-терру и похитить контейнер с телом брата. Сделать это надо было тайно и очень быстро.
Всё это время Рив'С успешно игнорировал приказы Великого Старца на немедленное возвращение. И надеялся, что ему удастся продолжать в том же духе. Прекращать поиски и смиренно возвращаться под руку Прародителя он категорически не хотел. Прощение и покорность в последние дипевэ перестали входить в число его добродетелей. Сначала поиск, а потом - месть. Так будет правильно.
Все тела, из которых изъяли ЭСО, содержатся в Хранилище Опустошенных. Не все из них принадлежали осужденным за преступления. Некоторые ксаантеррцы добровольно прерывали свой жизненный путь на заранее определенный срок. Их ЭСО изымались из тел и помещались в отдельные сосуды. ЭСО осужденных внедрялись в зародыши на планетах-тюрьмах. Опустошенные тела подвергались обработке и консервации. Все данные о контейнерах хранились в центральном УпрИне Хранилища.
Рив'С потратил сорок сипевэ на взлом и анализ информационной базы. Ещё столько же времени ушло на организацию диверсии. Пришлось прибегнуть к помощи наемников с одного из окраинных миров. Их глава должен был Рив'Су услугу и это оказалось очень кстати.
Наемники обеспечили ксаантеррца всем необходимым снаряжением и организовали отвлекающие маневры, позволившие кораблю Рив'Са проскочить на орбиту К-саан-терры практически незамеченным. Нет, уже через несколько капевэ властям станет известно, что он посещал планету, но, вот именно сейчас, у него есть шанс ускользнуть.
И вот теперь он стоит перед контейнером-'пустышкой' и не знает, что ему делать дальше. Весь свой расчет Рив'С построил на том, что при изъятии ЭСО опустошенное тело сохраняет слабую копию души. Если воспользоваться специальным оборудованием, то эту копию можно вычленить и внедрить в новое тело. Тогда можно получить клона Малыша. Это, конечно, не выход, но хоть какой-то шанс.
Но Старец предусмотрел и этот вариант. Тело брата исчезло, и где его искать Рив'С не представлял. То ли в личных хранилищах Дома, то ли в одном из запасных на соседних мирах. Здесь его точно нет. Надо отсюда уходить, но куда дальше?
Взломать личные хранилища Дома, в принципе, возможно. Но на это уйдет два - три дипевэ. И мощности не корабельного УпрИна, а, как минимум, УпрИна планетарного масштаба. Защита там выставлена очень суровая - не только многослойная, но и самообучающаяся. Да и ценности хранятся немалые.
Но подобное вмешательство привлечет внимание не только к самому Рив'Су, но и к объекту его поисков. Как бы Старец не решился на прямое уничтожение тела... Если уже не совершил это злодеяние. В любом случае, подталкивать Прародителя не стоит. Придется оставить эту работу напоследок, когда будут исчерпаны все возможности.
'Что ж они так прицепились-то к тебе, Малыш? Куда ж ты умудрился залезть?'
Таким образом, одним из последних вариантов остается анализ и идентификация всех ЭСО, собранных возле погибшей планеты. Но и эта работа не на один сипевэ. Всего в ловушки попали двадцать тысяч восемьсот сорок девять ЭСО. И каждое надо проанализировать. Для этого необходим доступ к стационарному оборудованию. Портативным 'внедрителем' не обойтись. Придется воспользоваться оборудованием на одной из законсервированных баз. УпрИн корабля предложил, как наиболее удачный вариант, центр на планете СК192/41. Это далеко... очень далеко.
Но на ближайших базах контроль со стороны Центра затормозит работу. Если, вообще, не прервет её. Придется рискнуть. Других вариантов нет. Рив'С мысленно застонал. Как же он устал. И от неизвестности, и от безнадежности, и от одиночества... Малыш, пожалуйста, найдись. Без тебя очень плохо...
Рив'С вздохнул, накинул капюшон, включил режим 'мимикрии', активировал 'уничтожитель' следов и серой тенью скользнул к выходу. Впереди много работы и кроме него её сделать некому. Только бы хватило сил.
Глава первая. "Здесь у нас туманы и дожди..."
1.
1 января 26 года, понедельник. Поселок Киргород, сектор Землянский, остров Кирляндия, планета Туземия, где-то во Вселенной...
Вот не надо было пить кофе на ночь. И знала же, как он на меня подействует, и все равно не удержалась. А все Сеня... 'Попробуй, только ты можешь оценить этот вкус и аромат...' Вот я и не утерпела. Понимаю же, что он безбожно льстит, а все равно приятно.
Степа, молодец, не поддался на гуньковские провокации - теперь, вон, похрапывает, так уютно и завидно. А я ворочаюсь с боку на бок, никак поудобнее не улягусь.
И встать не могу. Степа же сразу вслед за мной вскочит, а ему отдохнуть надо. Вчера ни свет, ни заря подхватился и в свой цех умчался. У них там какой-то 'очень важный' эксперимент уже третьи сутки подряд идет. И прервать его никак нельзя. Даже Новый Год - не повод. Вот уж, собрались трудоголики. Все бы им работать... Еле-еле к полуночи успел. Даже за стол плюхнулся с мокрой головой, прямо из душа. Полтинник уже мужику, а заводной, как пацан.
На Новый Год все собрались у нас в доме. Традиция такая. Когда мы строились, думали, что гостиная у нас очень просторная. Ага, была когда-то. А сейчас, когда за столом собираются все... Тесновато, однако.
Степа уже мылится пристройку делать. Я пока отбиваюсь. Как представлю, сколько грязи опять развезут - тошно становится. Тем более, что такие сборища, как вчера, у нас не очень часто бывают. Только по большим праздникам и на наши дни рождения. И то - Пашино и Петькино семейства в своих домах празднуют. Машик тоже со своими, и Костик уже два года у себя гостей принимает. С нами только младшие остались. И то, скоро и они разбегутся.
Вот и сегодня - посидели с нами пару часов и смылись с друзьями на танцы, в клуб. За столом только старшее поколение и осталось. Всю малышню Пашины девочки к ним на ферму забрали. Петька с Катюхой двинулись по родственникам - подарки раздавать. Луиза детей одних не захотела оставлять, к Паше уехала. Даже к родителям забежала только на час и за детьми рванула, завтра обещала подольше побыть. Очень уж она о малышах беспокоится. И такая вся из себя хозяйственная... просто до жути. Даже Петьку умудрилась переплюнуть. Я иногда даже радуюсь, по-тихому, что они переехали. А то такой контроль, как она установила, долго выдерживать очень трудно.
Хотя и скучно без них. Редко они теперь приезжают. Как переехали в Петроград, так и появляются хорошо, если раз в месяц. Я скучаю - по Петьке, по девочкам его, по внукам. Их у нас со Степой уже много. У одного только Петьки десять отпрысков - семь мальчиков и три девочки. Причем шестерых родила Луиза - девочек-двойняшек, через три года - тройню мальчиков и два года назад ещё одного мальчика. Катрине часто рожать некогда. Она по своим геологическим делам каждый год по острову мотается, как наскипидаренная. И так, пока беременная ходила, всех окружающих до такой степени достать умудрилась, что все только радостно перекрестились, когда она, родив, умотала 'в поля'. Выкармливает и воспитывает всех Луиза.
У Паши - семеро: пять девочек и два пацанчика. Тоже ещё папаша-герой. Машик уже троих сыновей родила и вроде опять беременной ходит. И у Костика в прошлом году сын родился. Он его Степаном Четвертым назвал. Степа Первый - у Петьки, Степа Второй - у Паши, а Степан Третий - у Машик. Если так и дальше пойдет, то у нас будут ещё четыре Степана. И это только в этом поколении...
Хорошо хоть Кир всего две - у Петьки и Паши. У Петьки, кстати, Кира Раз. Машик страшно расстраивается, что у неё только мальчишки, а Хафс этим, наоборот, ужасно гордится. Да, муж у моей девочки - тот самый Хафс, с которым мы столкнулись двадцать лет назад в Заповеднике.
Он теперь главный в Бахре и Эсперанце. Подмял под себя всю арабскую часть побережья и правит крепкой рукой. Они с Абдуллой появились у нас в поселке с дипмиссией девять лет назад. Машик тогда только шестнадцать исполнилось. Хафс её увидел - и голову потерял.
Нет, я его понимаю. Девочка у меня просто красавица выросла. И умница, каких поискать. Характер, правда, несколько своенравный, но это кому как. Хафсу нравится, подданным его - не очень. Но он их там всех в кулаке держит и не то что сказать что-то, косо посмотреть в сторону Машик не позволяет.
Я была против их брака. Очень сильно против. Во-первых, он старше моей девочки на пятнадцать лет; во-вторых, он - араб с гаремом; в-третьих, живет далеко, и вообще, наследственность у него плохая. Старый Амир ещё тот гад был.
Но Машик тоже влюбилась. И это решило все. Два года Хафс обхаживал наше семейство, избавился от своего гарема и кровью поклялся, что Машик будет его единственной женой. Скрепя сердце я сдалась.
Свадьбу играли два раза - сначала у нас поселке, а потом по-восточному пышную - на побережье. Мы туда выезжали не только всем семейством, но и всех родственников прихватили. Поселок существенно обезлюдел. И не мудрено - сто восемьдесят человек разом двинули в вояж. А что вы хотели? В последние годы мы породнились почти со всеми семьями поселка. Пусть не напрямую, а через родственников, но это все равно теперь все наши. А внуки подрастут - мы и остальных охватим.
Уже сейчас все родственные связи только Петька досконально и знает. И ещё Сеня Гунько, как неизменный регистратор нашего поселка.
Ну, так вот, Машик переехала жить к мужу и поэтому приезжает в гости только два раза в год - первого марта на праздник Возрождения и на их с Костиком день рождения - тридцать первого августа. Она привозит с собой мужа, детей и кучу сопровождающих арабов. Причем, каждый раз холостых. Специально, что ли, их так подбирают?..
И эти самые холостые мужчины две недели не просто шастают по поселку, а норовят отхватить себе подруг. Причем на постоянной основе. Трех девушек уже выдали так замуж на побережье. А, учитывая, что девушек у нас в разы меньше, чем ребят, то местные мальчики сильно против.
Конфликты пока удавалось блокировать и переводить в русло спортивных состязаний, но когда-нибудь можем и не успеть. На все мои вопли Хафс только лыбится и уговаривает меня не дергаться. Мол, у него все под контролем и неужели я не хочу, чтобы у Машик в Бахре появились свои люди. Я хочу, но не такой ценой. И как его убедить?..
Степа тоже меня уговаривает, чтобы я не нервничала попусту, но я только злюсь на такую заботу. Как же он не понимает, что нас по-прежнему мало и любой вооруженный конфликт может нас просто раздавить. Ведь до этого мы выплывали чисто на везении.
И когда восемнадцать лет назад на нас напали индейцы, и когда десять лет назад с нами вступили в конфликт славяне. Да, после полного разгрома и ответных карательных рейдов, на нас теперь не рискуют нападать, но это только до поры до времени. Стоит почувствовать нашу слабину и все - задавят. Не умением, так числом.
Тогда, в конфликте с индейцами, нас спасло только то, что под удар первыми попали аборигены из поселка Соломона Моисеевича. И то, там оставались только воины охранения, которые и подняли тревогу. Все остальные присутствовали в это время в поселке на ежегодном новогоднем спектакле.
Поднятые по тревоге вояки и вооруженное ополчение заняли оборону на нашем берегу Быстрой, подорвали свеже построенный мост (сколько сил и времени на него угрохали и все прахом пошло!) и активировали все минные закладки. Индейцев тогда полегло не меряно, но и наши аборигены пострадали - троих убили, а двое остались инвалидами. Это плохой размен.
Индейцы тогда простояли перед нашими позициями двое суток, а потом скрытно убрались восвояси. Рыжий организовал ответный поход, после которого индейцы вынуждены были отходить дальше на север. Наши привели в поселок больше трехсот человек пленных. В основном, стариков, женщин и детей. Больше делавары нас не трогали. Да и куда им против огнестрельного оружия дергаться?..
А второй конфликт состоялся после того, как наши разгромили два центра работорговли в славянской зоне Заповедника. Тогда этот рейд рыжий организовал, как тренировочно-испытательный для нашего молодняка. До этого вояки ограничивались только мелкими нападениями на караваны рабовладельцев и разовыми налетами на известные нам школы рабов. Но рыжий решил, что мы дозрели до решительных действий.
Я возражала. Очень громко возражала. И меня поддержали почти все поселковые женщины. Брать в поход четырнадцати - пятнадцатилетних пацанов - это безумие. Но мужики стояли намертво, приводя в свое оправдание кучу весомых, с их точки зрения, аргументов. Да и пацаны горели нездоровым энтузиазмом накостылять 'подлым душителям свободы'. Мрак!
Рейд тогда был удачным. Мальчишек вернули по домам живыми. Девятерых ранили, но не серьезно. Зато как их раздувало от сознания собственной крутости и значимости. Ещё бы - прошли крещение первой кровью.
Ага, только через месяц на нас напали. Две сотни наемников просочились незамеченными через все наши заставы и патрули. Выявили их только возле самого поселка. И то не вояки, а Лапа со своими отпрысками. Именно они и Сенины пчелы, отбили первую атаку.
Пчелы, вообще, в том сражении зарекомендовали себя, как непревзойденные снайперы и диверсанты. Когда мы вылавливали из реки покусанных, опухших и деморализованных агрессоров, больше всего они шарахались от гудящих воинов нашей армии.
А тогда за оружие взялись все - и мужчины, и женщины, и подростки. Спасибо рыжему и его инструкторам, которые гоняли нас в хвост и гриву все эти годы. Мы достойно встретили противника. Только на моем счету пятеро - двоих я убила, а троих ранила. А нечего было к нам лезть!
Правда, когда окончательно отбились, перевязали всех раненых и подсчитали убытки, то хотелось очень сильно стукнуть рыжего по шее. За все хорошее...
После этого нападения в Заповедник смогла вернуться примерно пятая часть наемников, которым удалось скрыться от наших поисковых групп. И что уж они рассказывали своим нанимателям, я не знаю, но после этого к нам потянулись посольства со всего Заповедника.
Торговали-то мы с ними и раньше, но полуофициально. Никто из власть предержащих нас в упор не замечал. Ну, типа, есть там такие мелкие хозяйчики и фиг с ними. А десять лет назад нас сильно зауважали. Хорошо, если надолго запомнят наше 'гостеприимство' по отношению к незваным гостям.
Тогда же мы и начали использовать пленных для постройки новых поселений. Сначала заложили Петроград, а через год - Мопорт и Байкальск. На новые земли уходили самые молодые и любознательные.
2.
Инициатором постройки Петрограда выступил наш Петька. Хотя какой он теперь Петька? Он у нас большой начальник - Петр Степанович Азамат, солидный и важный. Ростом он так и не выдался, но зато плечами и мускулатурой взял. Эдакий крепыш среднего роста со стальными мускулами, железными нервами и непробиваемым упрямством. Прямо, как у меня.
И хотя рожала его не я, но он впитал в себя все наши со Степой черты характера. От мужа - его феноменальную работоспособность и тягу к экспериментам, его основательность, надежность и верность, а от меня - упрямство, жизнелюбие и неуёмную любознательность. Если Петька решил чего-то добиться, то с пути его не свернет ничто. Проверено не один раз.
Вот решил он, что станет лучшим кузнецом, чем батя, и стал. Степа им гордится безмерно. Когда Петька выковал свой первый булатный клинок, Степа с ним по поселку бегал, как чумовой. Всем показывал и хвастался. Чисто ребенок.
Потом Петька решил, что лучшим кузнецом быть - это мало и решил стать изобретателем. Вбил себе в голову, что если бы у нас были бронежилеты, то Степу бы не ранили тогда в плечо. Вот сплавами Петька и занялся. Чего он только в них не добавлял... Сутками в мастерской торчал. Девчонки ему еду прямо туда таскали.
Титан его не устроил. Наши умельцы смогли получить этот металл только на десятом году нашей эпопеи. Раньше у них что-то не ладилось с печами. По-моему там проблемы были с высокой температурой и невозможностью длительно поддерживать её на требуемом уровне. Но когда удалось решить эту проблему, титан мы получили. Очень хороший металл, почти совсем не ржавеет и как добавка к стали очень хорошо себя зарекомендовал.
Первую партию рыжий вытребовал всю на их доспехи. Они с шевалье придумали полу доспех, полу бронежилет. Ничего так - забавно получилось. И почти не тяжело.
Рыжий, правда, все о кевларе вздыхал. Вот Петька и проникся. С кевларом то у наших совсем туго дело обстояло. Как ни бились химики и металлурги, но так и не смогли добиться успеха. Тетя Мила все сокрушалась о низких мощностях нашего несовершенного оборудования.
Ещё бы, все делалось почти что на коленке. И так, я считаю, мы к тому времени совершили невиданный прорыв в техническом оснащении нашего поселения. С 'нуля', на голом энтузиазме смогли добиться о-го-го каких результатов. Одни наши ружья чего стоят. Отдача у них, правда, очень жесткая. У меня после стрельб всегда синяки на плече. Но ведь стреляют же. И боеприпас к ним делают быстро и качественно.
А наши успехи в химии - это же вообще сплошной гимн человеческой изобретательности и упорству. Сколько раз гремели взрывы в нашей химлаборатории, сколько раз приходилось начинать все с начала. У тети Милы все руки в шрамах от ожогов. Чудом тогда у неё больше ничего не пострадало. Но ведь получила гремучую ртуть. Смогла. И бездымный порох у неё получился. Да, в том, что мы до сих пор удерживаем пальму первенства в сфере вооружений - её вклад один из самых существенных.
Да за что ни возьмись - мы везде впереди. Наше стекло самое прочное и чистое, наши ткани и кожи - самые яркие, качественные и крепкие, наши изделия из дерева ценятся на рынках, как самые долговечные. А наши изделия из металлов! Покупатели разметают все и требуют ещё. А с какой жадностью накинулись жители Заповедника на книги?! Это ж уму непостижимо. Чем они там занимались десятки лет, что обычная беллетристика вызвала у них такой священный трепет?!
И ведь начали мы позже всех. Что мешало тем же немцам или нашим, или американцам пошевелить мозгами и поднять до нормального уровня хоть какую-нибудь отрасль промышленности?
Да, ЭСО им скорректировали, и многие знания они утратили, но могли же сами что-нибудь изобрести. Так ведь нет. Сидели на месте и опасливо поглядывали по сторонам - как бы соседи чего не удумали пакостного. Надо их опередить и накостылять им раньше... Обыватели.
Так вот о Петькином упорстве. Раз кевлар нам не светит, решил он, то надо подумать о чем-то другом. И получить это что-то другое. Чем он незамедлительно и занялся. Сначала Петька пошел по проторенному пути. Добавлял в сталь разные легированные добавки - хром, марганец, никель, титан и вообще все, что смогли найти наши геологи, и что смогли очистить наши металлурги.
Результаты радовали коллег по цеху, но никак не устраивали Петьку. Его душа требовала чего-то другого. И он переключился на химические добавки. Теперь периодически взрывалось и у него в мастерской. Я ночами не спала, тревожно прислушиваясь к шуму на улице - вдруг опять взрыв в промзоне, а у Степы появилась первая седина.
После химии наш юный изобретатель обратил свой взор на биодобавки. В котел полетели травы, минералы и вытяжки из соков растений.
Петька так заработался, что о рождении своего первенца узнал позже всех в поселке. И как он успел принять участие в его зачатии?.. Катрина за такую невнимательность дулась на любимого мужа почти две недели. Мирили их всем семейством. Петька каялся, обещал уделять внимание семье, но хватило его только на месяц. Катрина плюнула и объявила, что любит Петьку любого. На этом все и затихло.
Дом Петькиному семейству строили без него. Он попытался поучаствовать в стройке, уронил себе на ногу топор, хорошо ещё, что обухом, расколотил новенькие окна, перевернул банку с краской на паркетины пола и был изгнан нами обратно в свою мастерскую.
Опыты его с биодобавками тоже не увенчались успехом. И у Петьки наступил 'кризис жанра'. Он загрустил, впал в апатию и вообще перестал реагировать на окружающих. Тут уже мы заволновались. Попытались привлечь его к общественно-полезной деятельности - близился очередной Новый Год - но все было безрезультатным. Петька тосковал. В мастерской он появлялся урывками, интереса к работе не проявлял и всячески отлынивал от рутинной работы. Степа на него даже наорал. Первый раз в жизни. Но Петька даже на это отреагировал вяло.
Когда однажды утром мы проснулись от страшного грохота на первом этаже. По лестнице мы со Степой скатились кубарем. На полу возле опрокинутой лавки сидел невероятно счастливый Петр и протягивал нам какой-то серый обломок чего-то.
- Получилось, - твердил Петька, - у меня получилось.
Еле-еле мы смогли добиться от него внятного объяснения. Оказалось, что накануне вечером Петька намылился в мастерскую опробовать свою очередную 'гениальную' идею. Катрина поворчала на него, но спорить не стала, втайне обрадованная тем, что муж слегка оживился. Она только попросила его вынести мусор, скопившийся за день.
А надо отметить, что у нас в поселке мусорных куч нет. Ещё летом седьмого года Пеньков нарыл весьма полезную бактерию, которая очень удачно пожирала, как органику, так и неорганику, перерабатывая её в полужидкую и вязкую смесь, которую потом можно разливать по формам и, после просушивания, топить ею печи. При этом, если бактерии попадали на кожу, то легко смывались проточной водой. Единственное чего не могла переработать бактерия - это было стекло.
И по всему периметру поселка под дощатыми навесами установили здоровенные контейнеры-корыта из толстого стекла. Рядом стояли формочки поменьше. Мусор выбрасывался в контейнер, а через сутки вязкую массу разливали черпаками по формочкам. Ещё через пару дней получившимися брикетами можно было изумительно топить.
Только надо было обязательно следить, чтобы в мусоре не было ничего стеклянного и металлического. Ну, первое - потому что не переработается и потом придется все равно вылавливать, а вот второе было гораздо опаснее. Потому что металл перерабатывался, но в таком случае при сжигании брикета мог прогреметь взрыв, мощность которого зависела от количества металлолома. Поэтому на всех 'мусорках' были грозные надписи: 'А ты проверил свой мусор? Стекло долой! Железу отбой!'.
Одна из мусорок находилась прямо по пути следования Петьки в его мастерскую. На стекло и металл Катрина свой мусор проверяла сама, не надеясь на внимательность своего рассеянного супруга. Но кто ж мог подумать, что увлеченный Петька вообще забудет выбросить мусорный пакет и дотащит его до мастерской?! А там, занятый своими мыслями, перепутает кульки и высыплет в подготовленный сплав не очередную добавку, а мусор из дома. И хорошо ещё, что Катрина у Петьки химией не увлекается, а то взлетел бы он, не дай бог...
Ошибку свою Петька обнаружил очень скоро, сильно расстроился, что испортил трехдневный труд, и решил испорченный кусок сплава отправить в переплавку. И тут начались странности. Этот кусок оказался не только очень легким, но и весьма и весьма устойчивым к температурному и физическому воздействию.
В общем, когда провели эксперименты, от восторга взвыли все заинтересованные лица. Петька получил уникальный сплав на голову перекрывающий показатели всех известных современных материалов. Что называется - 'и в огне не горит, и в воде не тонет'... Да ещё и невероятно стойкий. Короче, идеальный наполнитель бронежилетов и вообще всего-всего-всего... Лишь бы только побольше получить, а уж куда засунуть найдем.
Но тут возникла одна очень большая проблема. Повторить свое достижение Петька сходу не смог. Потому что осталось не ясным - а что же именно из всей кучи мусора оказало такое воздействие на вполне обычный сплав? И тут мужики столкнулись с ещё одной проблемой - Катрина не могла точно вспомнить, что она выбросила в мусор за день, тем более, что днем у неё на кухне хозяйничала бабушка Луци.
Неделю промзону лихорадило. Синьору достали так, что она материлась, как пьяный грузчик на причалах Мера. Петька чуть не рыдал от расстройства.
Наконец-то общими усилиями восстановили состав мусора и начали экспериментировать. Ещё через месяц выяснили, что главным ингредиентом оказался крем для рук, выброшенный Катюхой в мусор из-за его прокисания.
Теперь взвыла изготовитель крема - Лиза Гунько. Это, оказывается, был у неё опытный образец, который проявил себя не очень хорошо, поэтому она не стала его ставить на поточное производство. Хорошо ещё, что запись с его составом, у неё сохранилась.
С этим провозились ещё несколько недель, пока не определили, что решающая добавка в сплав - воск из пчелиных сот. Вернее, не сам воск, а забрус - восковая крышечка, которой пчёлы закрывают сот с мёдом. И в его состав входят секрет их восковых желез, прополис, цветочная пыльца, секрет слюнных желез и небольшое количество пчелиного яда. Вот этот сложный букет и стал главным компонентом нового сплава. Хорошо ещё, что в очень небольших дозах.
После этого мужики сошли с ума. Рыжий кричал, что ему сходу нужно несколько тонн этого чудесного материала для брони; дядя Володя голосил, что ему тоже нужно это для огнестрела; папа вопил, что тонкие детали станков мы тоже должны делать только из нового сплава; врачи настаивали на использовании в хирургии и ортопедии; остальные тоже претендовали на свои нужды. Один Петька был просто счастлив. Он так умильно улыбался всем вокруг, что жаркие дебаты сходили на нет. Мужики вздыхали, чесали затылки и соглашались подождать, пока мы не выйдем на промышленный уровень изготовления нового материала.
А пока мы озаботились названием. Это 'чудо в перьях' - изобретатель - предложил назвать новый материал 'кирином'. Я выпала в осадок - этого мне только и не доставало - и потребовала название дать в честь самого изобретателя. После долгих дебатов сошлись на 'петразе'. А что, нормально вроде, ПЕТР АЗамат - 'ПЕТРАЗ'. Так и порешили.
И вот для производства этого самого петраза Гунько и разместил своих пчел по всему периметру поселка. Сорок семь ульев! Сорок семь! Кошмар! Я думала, что чокнусь. Как я пережила эти годы - сама поражаюсь. Это с тех пор на наших окнах появились сетки от насекомых.
Во всем поселке насадили кучу цветущих растений. Пчелам же нектар нужен. У нас теперь круглый год что-нибудь цветет. Хорошо ещё, что среди нас нет аллергиков, а то бы им кранты настали от такого обилия цветов.
Так этим бешеным пчелам этого мало, и они шастают по всей округе, как ненормальные, распугивая всю окрестную живность. Что говорить о людях, если от них буйволы Петренко шарахаются.
И вот десять лет назад Петька решил перебраться поближе к залежам металлов - нашим северным горам - Альпам. Тем более, что и моему папе надо было куда-то переезжать из поселка. Но это совсем другая история...
3.
Хотя какая это история, так, неприятный эпизод для одних и трагедия всей жизни - для других. Если бы не упрямство моей мамы, то, может быть, ничего и не случилось бы.
Все заварилось ещё тогда, в конце пятого года, когда в нашем поселке появились 'трофейные' аборигенки. Мне сразу не понравилось, что мама притащила к ним в дом сразу двух девушек весьма привлекательного вида. Одна из них оказалась вдовой с маленьким сыном, а вторая - её младшей сестрой и любимой женой погибшего вождя племени, напавшего на племя Соломона Моисеевича. Девушки вели себя скромно и ни на что поначалу не претендовали. Но это только поначалу...
Тут надо отметить, что моя мама, получив вторую молодость, как с цепи сорвалась. Она решила наверстать все упущенное в прошлой жизни. И, ладно бы, это касалось личной жизни. Так нет, мама решила совершить переворот в науке и с головой погрузилась в заманчивый мир медицины. Родив Сережку, она объявила, что свой вклад в общее дело выживания она внесла и может теперь полностью сосредоточиться на любимой работе. Папа, как всегда, не стал ей перечить и тоже с головой ухнул в производство.
Я её просила пристроить сестер куда-нибудь в другое место, но мама твердо заявила, что дом у них большой, Сережка уже подружился с маленьким Таном, а из девушек она воспитает средний медицинский персонал. Ну, или на худой конец, получит двух нянечек в нашу больницу.
Это была мамина мечта - большой стационар для лечения тяжелых и послеоперационных пациентов. В этом её горячо поддерживали Бернье и Света Громова. Строительство больницы уже было запланировано на лето шестого года, но нужен был средний и низовой медперсонал. Вот мама и принялась за его обучение со всем присущим ей энтузиазмом.
Из аборигенок набрали десяток добровольцев и полгода гоняли их и в хвост, и в гриву. На это время мама почти полностью выпала из семейной жизни. А тут ещё и мои роды подоспели. В конце апреля шестого года я родила двух сыновей - Димку и Андрейку. Роды прошли обычно, но мама вся испереживалась, окружив меня заботой ещё на пару месяцев после этого. Она, буквально, дневала и ночевала у нас, вмешивалась во что только могла, воспитывала и руководила, пока не достала нас всех окончательно и бесповоротно.
Я давно уже пришла в норму, малыши развивались стандартно, а маме все мерещились осложнения и трудности. Даже Степа уже не выдержал и вежливо предложил тёще обратить её внимание на собственную семью.
Тогда был скандал. Мама обиделась и заявила, что ноги её не будет в этом доме. Мирились мы долго. Синьора металась между нами добровольным парламентером и уговаривала одуматься. Что мы и сделали на дне рождения Костик и Машик, в конце лета. Мои малыши шли в первый класс, и это событие ничто не должно было омрачать. Тем более, что я дико соскучилась по маме, а она - по мне. Мы с ней тогда поплакали вместе, покаялись друг другу во всех грехах и замирились окончательно и бесповоротно.
Папа на фоне всех этих страстей оказался несколько заброшенным, чем тут же и воспользовались ушлые девицы. Младшая из них к концу лета объявила, что она беременна. От кого - не сказала, и мама решила, что 'бедную девочку' соблазнил кто-то из наших женатых мужиков. Очень близко к истине. Только мама не увидела 'соблазнителя' у себя под носом.
Сестрички решили переехать в один из пустующих домиков. Папа им с переездом помог. А потом стал захаживать туда частенько после работы и по выходным. Помогал им по хозяйству управляться - то прибьет что-нибудь, то крышу обновит, то смастерит что-нибудь полезное. К началу седьмого года беременной была и старшая из сестер.
А тут напали аборигены, папа был в числе ополченцев, мама наконец-то вспомнила, что у неё есть муж, и некоторое время в их семье царила идиллия. Я потом долго думала - почему папа сразу не признался. Ведь в нашем поселке многоженство - это не редкость. Может, мама бы его и поняла. Но только тогда, а не потом, когда оказалась перед фактом его измены.
Папа жил на два дома почти пять лет. Народ у нас в поселке давно все понял, но думали, что маме просто так удобнее - когда не хочешь знать о неприятных вещах, то просто делаешь вид, что их нет. Папа, похоже, тоже так считал. А я была занята своей семьей - близнецами, новорожденными, Пашиными девочками, и на прочее просто не обращала внимания. О чем сейчас горько сожалею...
Годы шли, сестрички исправно рожали от 'неизвестных' соблазнителей. За пять лет на свет появились три мальчика и девочка. Все - светленькие с серо-голубыми глазами. Гунько регистрировал их только по матерям. Но поскольку девицы ещё сразу зарегистрировались сами на фамилию Азамат, как 'удочеренные' моей мамой, то и дети получили нашу же фамилию.
Мама узнала обо всем совершенно случайно. Просто однажды она решила побаловать папу пирожками и понесла их ему на работу, где и наткнулась на весьма неприятную для неё сцену - младшая из сестер кормила папу, сидя у него на коленях в весьма фривольном виде. Ну, люди воспользовались тем, что на обеденный перерыв все разбежались, и в папиной каморке при цехе никого больше не было.
Мама не стала кричать или таскать за волосы разлучницу, она просто вернулась домой, собрала папины вещи и выставила на порог их дома. Папа попытался оправдаться, но безуспешно, забрал свои вещи и переехал к сестрам. Дети давно называли его 'папой', а сестрички получили возможность открыто проявлять свои эмоции.
И что в этой ситуации было делать нам? Я одинаково люблю своих родителей, и выбирать между ними мне совершенно не хотелось. Тем более, что я опять была беременной и негативные эмоции мне были не желательны. Но обиженная мама потребовала от меня прекратить все отношения с 'подлым изменщиком'. Папа приходил к нам и молча сидел возле меня на кухне, сутулясь и тяжело вздыхая. Заварил ведь кашу, не расхлебаешь.
Мама почти не покидала больницу, Сережка жил большей частью у нас. Паша тогда уже переехал с девчонками на свою ферму и его комната пустовала. Папа шнырял по поселку, как прокаженный. В общем, ситуация была ужасная. Пока мама не потребовала развод.
У нас ведь разводов ни до, ни после не было. Если не считать изгнание Витули. А тут мама потребовала признать их с папой брак официально расторгнутым и присвоить ей статус 'свободной женщины'. Тут бы папе и запротестовать, но он, как всегда, не стал спорить с Лялечкой. Маму пытались отговорить, но особо настаивать никто не стал. Они оба - взрослые люди, разберутся. Ага, до сих пор никак не могут...
Не примирило их и рождение внуков. Тридцать первого декабря одиннадцатого года я родила Мишутку и Дашутку. Родители переживали это событие поодиночке. Маму тогда срочно вызвали на роды в поселок амазонок, которые её очень заинтересовали своей патологией, и роды у меня принимал Бернье. А поскольку рожать пришлось не в Родильном озере, ввиду самого разгара сезона дождей доступ к нему был затруднен, то все пошло как-то не так. И разрывами я обзавелась, и Мишутка родился очень слабеньким. Это сейчас он вымахал выше меня ростом, а тогда я рыдала, взяв первый раз на руки маленького и тщедушного малыша.
На нервной почве у меня пропало молоко, и новорожденных вскормила Анюта, Пашина жена. Она как раз накануне родила свою первую дочку, и молока у неё было - хоть залейся. Кстати, и Анюта, и Ванюта всегда делились своим молоком со всеми новорожденными поселка. Их можно смело назвать кормилицами, как минимум двух десятков малышей. Собственно, и Мишутка, и Дашутка своим домом считают не только наш, но и Пашин дом. По крайней мере, пропадают они там постоянно. Они Анюту так и называют - мам Ань. Я даже ревную втихаря.
Так вот, возвращаясь в то время. Мама приехала уже потом, папа ей даже высказался очень бурно, что она забросила родную дочь в угоду своим амбициям. Мама вспылила и тоже на него наорала, что это из-за его загулов ребенок - я, то есть - перенервничал и теперь новорожденных нечем кормить. В общем, разругались они тогда капитально, что явно не поспособствовало налаживанию отношений. Папа на развод согласился.
С тех пор мама свободна, независима и очень одинока. К ней попытались пару раз подкатиться некоторые из аборигенов, но мама всех отшивала. Завидев на улице папу, она гордо отворачивалась и делала вид, что его не существует. А сама жадно ловила все, что о нем говорили окружающие.
Папа просто приходил к нам и требовал отчета - как живет мама, что ест, как у неё с работой и личной жизнью. Некоторым из наиболее настырных ухажеров он неоднократно 'чистил' физиономии. Мама, узнав об этом, фыркала и громко возмущалась, по-моему, совсем не натурально.
Может быть, у них все бы и вернулось в прежнее русло, все-таки полвека вместе - это не шутка, но тут завертелись события с наемниками и переселением. Папины жены, которые очень переживали, что он их бросит и вернется к маме, стали уговаривать его переехать на новое место жительства. И папа, как всегда, сдался.
И вот уже десять лет он мечется между Петроградом и Киргородом, так и не решаясь на решительные действия. Сережка давно женился, живет своим домом с женой и двумя малышами. А мама по-прежнему вся поглощена медициной. Хотя последнее время уже и не отказывается видеться с папой у нас в доме. Он даже иногда провожает её после вечерних посиделок. Синьора уверяет, что видела, как он выходил из маминого дома утром. Дай-то бог...
4.
А тогда, десять лет назад, они уезжали на новостройку, как на фронт. Это было ужасное ощущение... Пятнадцать лет мы жили все одной большой семьей и вот настало время разделяться. Я была так подавлена и расстроена, что мои домочадцы на глаза мне старались не попадаться.
Мужчины уезжали первыми, а семьи должны были подтянуться позже.
Территорию для поселка выбрали загодя. На том месте, ещё в первые годы, поисковики построили заимку для отдыха. Это в трех днях пути от нас. Пешком, на ловерах быстрее. Дорогу туда прокладывали одновременно со строительством домов и закладкой производственных цехов.
Мужики решили, что жилую и рабочие зоны поселка разнесут также, как и на старом месте - одно от другого в получасе ходьбы.
Построились быстро. Первую плавку цех выдал через два месяца после начала строительства. Ещё через месяц переехали женщины и дети.
С названием нового поселка вышел небольшой конфуз. Переселенцы сразу решили, что назовут новый городок Петроградом - в честь Петьки-изобретателя и его деда - лучшего инструментальщика. Но тут бурно запротестовал Стивен. Сначала решили, что он шутит, но Фергюссон так возмущался и кипел негодованием, что пришлось нажать на него и выяснить в чем причина воплей.
Оказалось, что все эти годы Стивен панически боялся, что эти 'сумасшедшие' большевики все-таки проявятся среди нас и начнут строить коммунизм и реквизировать частную собственность. Во как! Мы, правда, его опасений все никак не оправдывали, но теперь...
Называя новый поселок Петроградом, мы возвращаемся к истокам большевистской революции одна тысяча девятьсот семнадцатого года, сталинизму, 'железному занавесу' и сплошной 'коммунизации' общества. Интересно, а в каком обществе он сейчас живет? У нас ведь внутри нашего сообщества практически реализован основной принцип коммунизма - 'от каждого - по способностям, каждому - по потребностям'. Или он этого не заметил?
В общем, ржали мы долго. Стивен успел обидеться. Пришлось клятвенно ему пообещать, что никто не будет переименовывать его ферму в колхоз и отбирать у него все 'нажитое непосильным трудом'. Стивен попыхтел, но на 'Петроград' больше не возражал.
Хорошо ещё, что такой нервный он у нас один. Его опасений ни Сара, ни остальные домочадцы не разделяли.
Пол со своим семейством давно уже живет отдельно. Его девочки завели семейный бизнес - ловероферму и развернулись во всю ширь. Когда мы пригнали в поселок десяток ловеров, то разделили их по справедливости. Амазонки забрали четырех животных - жеребца и трех кобыл, а нам досталось шесть - два жеребца и четыре кобылы. Мой Баксик оказался очень элитным производителем, у него какие-то редкие стати и показатели. И откуда, интересно, Гильда все это знала?
Первую зиму ловеры прожили у Стивена в сарае, а на следующий год Пол отстроился в нескольких километрах восточнее отцовской фермы, перевез туда жен с новорожденными детьми и ловеров с жеребятами. Через несколько лет Фарида прикупила ещё десяток кобылиц и развернула ловероферму на полную мощь.
С тех пор так и повелось - Фарида торгует, Гильда выращивает и объезжает, Глаша занимается домом и детьми, а Чен мотается с Полом по горам и долам. Детей там крутится не меряно. И всех четырех женщин они не делят на 'моя мама' и 'чужие мамы'. Мамы у них общие на всех. Так и зовут - ма Гла, ма Ги, ма Фа и ма Че. А что удобно...
Старшего сына Пол недавно женил. Так что не за горами и первые внуки.
Я люблю бывать у них в гостях. Там такой сумасшедший дом, что просто прелесть. Дети носятся, как угорелые, Гильда шляется все такая из себя 'ковбойша' в штанах с кожаными вставками и шляпе с загнутыми полями, Фарида витает в мире цифр и прогнозов, а от Глаши всегда очень уютно пахнет свежей выпечкой и молоком. У них весело, шумно и очень тепло...
Пол и Чен дома бывают редко. Он так и не остепенился за все эти годы. По-прежнему, уюту дома предпочитает походный быт, звездное небо над головой и жар костра. Чен полностью разделяет его страсть к путешествиям и детей рожает, буквально, на ходу.
Мой Баксик так и прожил свою жизнь у них на ферме. Мне-то ездить особо и некуда было, а Петька его периодически объезжал, чтобы не застаивался. Пашина Риана тоже нашла приют у Фергюссонов-младших. Регулярно приносила ловерят и была всем довольна. Я так думаю...
Наши ловеры считаются лучшими на острове. Купцы в очередь выстраиваются. А как Фарида торгуется... Это просто бразильский сериал со страстями и трагедиями. Чтобы такие таланты не пропадали впустую, мы её частенько привлекаем к торговым переговорам с нашими заказчиками из Заповедника. Когда они видят, что с нашей стороны договором будет заниматься Фарида, то сразу скучнеют. Ещё никому не удавалось сбить её цену. Даже Илюхе-брадобрею и Соломону Моисеевичу.
Ребе Соломон совсем постарел. В последнее время его одолевают болячки и хвори. Но он не хочет признавать очевидного и отказывается от лечебных процедур Малыша. Уверяет, что вполне протянет ещё лет двадцать без дополнительных усилий. Ну, 'косточкой' он обеспечен, так что и волноваться нечего.
Так вот, о семействе Стивена. По его стопам пошел только зять - Тимоха Зыков. Вот уж прирожденный крестьянин. Он прямо, как чувствует, когда надо сеять и сажать. С удобрениями экспериментирует, как Петька с металлом. Как-то застала его в момент смешивания компонентов для подкормки посадок картофеля. Это ж просто поэма навозу и 'туалетнику'... Тимоха ингредиенты добавлял строго по весу и степени созревания...
На такую заботу и природа откликается щедро. В иные годы, у нас в поселке сплошная круговерть из-за переработки урожая с фермы Фергюссонов. Муку они даже на экспорт реализуют. А элитные сорта зерновых пользуются повышенным вниманием фермеров из Заповедника. Любые деньги люди готовы платить за отборную пшеницу и рожь.
Стивен теперь на всех углах вещает, что может спокойно умирать - его хозяйство в надежных руках.
У Тимохи и Джины шестеро детей. Старшие уже высшее образование получают, а младшие в школу ходят. И все на земле работать хотят. Во, как Тимоха их воодушевил!
Моник и Леонардо переехали в Петроград. Моник возглавила тамошнюю больницу, а Леонардо отвечает за обороноспособность поселка. У них четверо детей и ждут пятого.
А младшие сыновья Стивена к сельскому хозяйству совершенно равнодушны. Их манят звезды и наука. Вот как подружились они с детства с Костиком, так и всю свою карьеру строят теперь в исследовательском центре.
Да, задала нам жару эта дружная компашка - Костик и Машик, Сережка, мой младший брат, Грег, Люк и Пит Фергюссоны, Вилли и Клотильда, старшие дети Маргоши и шевалье, Кирилл Малышев, Иван и Семен-младший Гунько, Филипп, первенец синьоры и профа, и Свен, самый младший из спасенных нами в Мере пацанчиков. Его сразу забрал к себе на пасеку Сеня Гунько и вырастил, как собственного сына.
Их в поселке прозвали 'чертовой дюжиной'. Это они всегда уходили в поисках приключений, вызывая переполох среди воспитателей и учителей. Это им принадлежат самые завиральные идеи и рискованные опыты с химреактивами. Это они первыми решили покорить небеса и соорудили воздушный шар. Хорошо, ума хватило привязать корзину к дереву. Это из-за их фокусов у родителей пробивалась первая седина. Это на них вечно ориентировались остальные, и мы получали головную боль в масштабах поселка.
Это им пришла в головы 'светлая' мысль о мести подлым рабовладельцам, посмевшим обидеть тетю Киру. И это ничего, что обидчиков давно наказали, там другие остались. И в четырнадцатом году эти шалопаи тайком ушли в освободительный поход по 'местам боевой славы' меня и Паши с Полом.
Я тогда разрыв сердца только чудом не получила, обнаружив утром вместо детей записку: 'Мама, не волнуйся, мы отомстим и вернемся'. Вся моя истерика досталась Степе и рыжему, который обнаружил такое же лаконичное послание от своего старшего.
Как их искали - это отдельное повествование, которое я не люблю вспоминать. Скажу только, что поймали их на противоположном берегу Осьминожьей, недалеко от сгоревшего подворья Курнакова. Юные 'мстители' решили обойти все значимые места тех событий. И это хорошо, что делаваров наши шуганули капитально ещё раньше, а то попали бы малолетние шалопаи прямо в вожделенные объятия тех, кому собирались мстить.
Когда эту развеселую компанию вернули в поселок, рыжего Лоте и Джейн пришлось держать за руки, так они у него чесались выдрать своего старшего отпрыска. Я тогда объявила старшим близнецам бойкот. Игнорировала их три недели, пока они не дозрели, покаялись и просили прощения. Степа их простил ещё позже.
С тех пор много воды утекло, но урок они запомнили на всю жизнь. Мне иногда кажется, что и поход на следующий год, рыжий затеял только для того, чтобы показать малолетним воякам все неприглядные стороны войны. По-моему, ему это вполне удалось. Филипп и Грег были тогда ранены и как-то с тех пор резко поубавили спеси. Мальчишки!..
Но вот дружбу свою они пронесли через все препятствия. И когда в восемнадцать лет проснулся Малыш, именно эта развеселая компания и стала основой для его научной группы. Учились они всегда очень хорошо. Умные, паршивцы. Все в родителей...
5.
Пробуждение Малыша протекало очень и очень бурно. Это произошло через две недели после его дня рождения. Он тогда учился на последнем курсе нашего университета и осваивал специальности химика и металлурга. И когда я утром пришла его будить, то обнаружила, что у моего мальчика дико высокая температура, и он мечется по постели в беспамятстве.
На уши мы со Степой поставили всех врачей в поселке. Что только они не делали: и растирания, и холодные компрессы, и инъекции - все было безрезультатно. Температура падала буквально на полчаса и опять зашкаливала термометр.
Как мне было страшно. Лучше бы я сама валялась без сознания, чем была бессильна помочь моему ребенку.
Костик никогда ничем не болел. Даже обычные простуды обходили его стороной. Машик и простужалась, и зубки у неё резались трудно, и ножку она вывихнула в десять лет. Не говоря уже о расстройствах желудка и прочих мелких болячках. Но Костик был, как заговоренный. Света Громова даже в пример меня приводила, как самую заботливую и аккуратную маму, у которой дети или редко болеют, или вообще не подвержены хворям. Этим она, кстати, меня весьма здорово смутила. Ибо никаких таких заслуг я за собой не ощущала.
У нас в поселке о детях заботятся хорошо. Дети - это наше будущее и все это прекрасно понимают. Даже детская смертность у нас отсутствовала до появления аборигенов, но и там мы быстро ликвидировали все причины такой беды.
Малыши растут закаленными, ухоженными и любимыми. Не зависимо от того - родные они или усыновленные. Мы изначально так решили - сирот у нас не будет. Когда в поселке появились первые 'ничьи' дети аборигенов, то они очень быстро нашли приемных родителей. Даже после похода на делаваров, когда на нас свалились две сотни 'бесхозных' индейчиков, мы очень быстро нашли выход из положения. Малышей без родителей возрастом до шести лет разобрали по домам, а для остальных выстроили большой трехэтажный дом-интернат на территории школы, где они жили всю учебную неделю, а на выходные и каникулы разбирали их по семьям. В иные дни у нас по дому моталось до полутора десятков сорванцов. Весело было...
Так что все детские хвори и болячки у них случались. Попробуй уследить за такой развеселой 'гоп-стоп' компанией: то недозрелых ягод налупятся, то прыжки с деревьев устроят, то перекупаются, то на солнце перегреются, то ещё чего-нибудь учудят... Все было, но Костик ничем этим не страдал.
И вот как расплата за все это - неизвестная хворь, прицепившаяся к моему ребенку. Врачи только руками разводили, и глаза от меня прятали. Я даже от отчаяния уже решила центр вскрывать. Хоть 'методом тыка', но попробую использовать их аппаратуру.
Степа уговорил меня подождать до утра. Я согласилась, потому что Паша помчался разведать обстановку возле центра и пообещал что-нибудь придумать, чтобы вскрыть дверь.
А на рассвете температура резко спала, Костик открыл глаза и прошептал:
- Здравствуй, Кира! Я вернулся!
В первый момент я ошалела. Мой ребенок от высокой температуры сошел с ума?! Костик, видимо, прочитал все мои эмоции и довольно рассмеялся.
- Я не свихнулся, мама. Я просто проснулся. Я - Костик, и я - Малыш. Ты помнишь меня?
Я икнула и кивнула. Вот так номер! В комнату с причитаниями и воплями ворвалась Машик. Через неделю она выходила замуж за Хафса и пребывала в предсвадебной суете. Болезнь Костика отразилась на ней весьма своеобразно - Машик впала в спячку. Я не успела испугаться, как врачи меня успокоили, что это просто крепкий сон, по всей видимости из-за нервного напряжения.
И вот Машик проснулась, и Костик выздоровел. Или он теперь - Малыш? И как мы теперь будем? Интересно, у меня получится разговаривать с ним мысленно. С Машик я так и не смогла наладить ментальный контакт. Что-то в моей голове капитально нарушилось. И чем теперь Малыш будет заниматься?
Но все эти вопросы я отложила на потом, а сначала мы обрадовали окружающих, что неизвестная болезнь ушла. Врачи, правда, настаивали на постельном режиме и дальнейшем обследовании, но деятельная натура Костика-Малыша бурно протестовала против такого режима. Он пообещал беречься и в случае чего немедленно обращаться за помощью, но сейчас он чувствует себя прекрасно и не хочет больше валяться.
Потом нас закрутила предсвадебная кутерьма, поездка на побережье, расставание с Машик и к вопросу о дальнейшем будущем мы вернулись только перед новым, девятнадцатым годом. Малыш решил, что он расконсервирует центр и попробует получить оттуда что-нибудь полезное.
Университет он решил закончить, чтобы не возбуждать нездоровый интерес со стороны окружающих, а летом, после выпуска, они с ребятами займутся научно-изыскательскими трудами.
Остальным жителям поселка мы выдали версию, что Паша нашел способ расконсервировать центр, потому что 'цикличность консервации приблизилась к очередной контрольной точке'. Вот так заумно и ни фига не конкретно.
Народ проглотил дезинформацию молча. Ну, хочет 'чертова дюжина' возиться с непонятным, пусть возится. Лишь бы не подорвались сами и нас всех на воздух не вынесли.
Летом девятнадцатого года Малыш сотоварищи расконсервировали центр и приступили к методичному потрошению захапанного нами наследия инопланетян.
За зиму и весну 'чертова дюжина' под руководством Малыша слегка освоила инопланетный алфавит и могла помогать Костику в его работе. Ребята решили переехать в лес, рядом с центром, и построить там себе дома.
Я переживала, как они будут жить сами. Одни ж пацаны собрались. Клотильда от них откололась после замужества Машик. Маргоша выдала её замуж за Макара Зыкова, младшего брата Тимохи, и лучшего ученика профа. Макар у нас - 'светоч науки и надежда прогрессивного человечества на полеты к звездам'. Это проф его так обзывает.
Так вот, возвращаясь к ребятам. Сначала они все жили в центре, осваивались с оборудованием, языком, направлениями в их изысканиях. А на следующий год в лесу стали строить себе дома. Причем так удачно вписывали их в окружающий ландшафт, что жилища казались естественным продолжением леса, луга, горного кряжа. Одиннадцать домов выросли за два года.
А четыре года назад мальчики озаботились поиском жен. Для этого они снялись всей компанией и ушли на территорию Заповедника далеко на север, в горы. Почему они решили идти туда - я не знаю, но через три месяца они вернулись с девушками. Все, кроме Малыша. Он путешествовал ещё месяц.
Причем, если у всех избранницы вполне обычные, то Малыш привел себе экзотическую жену. Во-первых, она - немая. Совершенно ничего не говорит, но Костик утверждает, что общается с ней на ментальном уровне. Вполне возможно, потому что Лея все понимает и на все реагирует совершенно адекватно. Во-вторых, у неё очень необычная внешность - абсолютно белые волосы, брови и ресницы, очень смуглая кожа и янтарного цвета глаза. Где Малыш её откопал - не говорит, но Сережка как-то проговорился, что Лея 'позвала' Малыша, и он шел именно за ней.
Малыш у них родился вполне нормальный. На меня похож. Такой же умный и красивый.
Ребята ведут вполне нормальную жизнь - с утра уходят на работу, вечером возвращаются по домам. Дети у них растут здоровыми и ничем не отличаются от сверстников.
Но результаты работы 'чертовой дюжины' приводят в священный трепет все наше население. Во-первых, они смогли активизировать все программы в блоке Исцеляющих, и теперь у нас просто нет хронических больных и инвалидов. Они даже Перепелкину восстановили язык и травмированную конечность.
Во-вторых, они смогли добраться до лабораторных хранилищ ЭСО и вырастили земных коров, нормальных лошадей, разные породы обычных собак, дронтов и стеллеровых коров. Последних они приспособили к обитанию в пресной воде и запустили в Байкал. На этом они не остановились и обещают порадовать нас ещё чем-нибудь хорошим.
В-третьих, они смогли создать 'косточку' - мобильный контейнер для удержания ЭСО. Эти приборы теперь носят все люди в нашем секторе. В Заповеднике таких украшений удостоились только отдельные личности. Но постепенно идет процесс повсеместного оснащения этими полезными безделушками. Детям такие украшения одевают в пять лет. И при любой драматической ситуации при сохранившемся контейнере есть шанс на возрождение погибшего человека. И не только человека. Первым под этот эксперимент попал Рэм.
6.
К лету прошлого года он единственный, кто остался в живых из наших домашних животных. Первыми ушли наши пернатые - Злотик, Пуша и Ряба. Они доживали свои дни в тепле и уюте. Сейчас у нас по двору шастают их многочисленные потомки. Возглавляет их Злотик Восьмой. Он - хороший петух, но, к сожалению, не такой умный и красивый, как его далекий предок. Потом в один год мы потеряли Тобика, Вильку и Тикки.
Тобик умер во сне. В последнее время он уже плохо видел и с трудом передвигался. Сеня настойчиво уговаривал нас усыпить старую собаку и не мучить его. Я не смогла. Наверное, я виновата, но на друга у меня не поднялась рука. Последнее время он почти совсем не двигался и я массировала ему лапы и тело, чтобы не было пролежней.
Мы похоронили его на берегу Быстрой, под высоким деревом. Я проплакала всю ночь. Умом понимаешь, что животные живут значительно меньше людей, а сердце отказывается принимать такую несправедливость.
Наутро, после похорон Тобика, исчезла Вилька. Она выглядела бодрее Тобика и довольно шустро ещё бегала по двору. Найти её мы так и не смогли, хотя задействовали всех лучших поисковиков поселка. Следы обрывались на берегу Быстрой. И зачем она полезла в воду?
Тикки тоже ушла сама. Она принесла в дом одного из своих правнуков, положила его мне на колени, ткнулась мордочкой и ушла. Я думала, что она погуляет и вернется, но вечером её тельце нашли мальчишки.
Тот год у нас выдался самым тяжелым. Сначала собаки и мангустиха, потом Борюсик и Зорька нарвались на горного льва, а напоследок ещё и нападение наемников. Все в одну кучу. Хорошо, что Свирька мотается, как и раньше шустро и энергично. Но она - попугаиха и нас ещё переживет.
Горный лев тогда напал на козье - овечье стадо совершенно неожиданно. Никогда ещё дикие звери не забирались так глубоко на обжитую нами территорию.
К тому времени Гоша уже перешел из пастухов в специалисты по компьютерной технике. Нам до самих компьютеров ещё как до ... далеко, короче, но Совет решил, что готовить специалистов надо, и тему эту тоже надо начинать раскручивать. Так Гоша получил шанс на карьерный рост и, как ни удивительно, не упустил его. Наверняка, сказалось благотворное влияние Веры.
А пастухами у нас заделались два старика-аборигена - Глом и Крат. Они появились у нас после набега на делаваров, у Соломона Моисеевича не прижились и ошивались в поселке на мелких подсобных работах.
При виде горного льва оба стража впали в ступор и тупо наблюдали за тем, как хищник гоняется за беззащитными козами. Один Борюсик рванул на агрессора, Зорька за ним. Но что могут противопоставить громадному хищнику два немолодых уже животных? Только грозно наставленные рога... К тому моменту, когда на луг подоспел Лапа со своим прайдом, лев задрал обоих, но уйти с добычей не успел.
Как же его гоняли наши тигры... И задрал его именно Лапа. А потом долго кричал над изломанным телом вскормившей его Зорьки, не давая никому приблизиться к ней. С тех пор Лапа не подходит к козам и не пьет их молоко. Отворачивается.
Он тоже сильно сдал в последнее время. Но на него Малыш уже прицепил 'косточку' и можно скоро ожидать появления на свет нового-старого тигренка.
А Багира 'косточки' не дождалась, хотя прожила гораздо дольше, чем земные кошки. Пеньков нас давно уже предупреждал, что срок жизни кошачьих такого размера не более семнадцати лет. Но наши кошаки его удивили. Многие продержались по восемнадцать-девятнадцать лет, Багира и Пых прожили двадцать лет, а их родоначальник Рэм - двадцать четыре года.
Он давно уже не ходил с Пашей в поиски, предпочитал греться на солнышке и воспитывать молодняк на Пашиной ферме.
Паша с девочками обзавелись собственным жильем ещё летом девятого года. Весной Анюте и Ванюте исполнилось семнадцать, и они потребовали исполнения 'кровавой' клятвы. Паша не возражал. За четыре года он понял, какое сокровище ему случайно досталось, и совершенно не желал упускать его из рук. Тем более, что девчонки совершенно спокойно восприняли двух его 'подарочных' сыновей и ни разу его не попрекнули.
Это у нас так амазонки развлекались. Когда они обустроились на противоположном от нас берегу Быстрой, то помимо строительно-хозяйственных работ озаботились ещё и проблемой воспроизводства. Благо было от кого...
Наши мужики регулярно стали бегать в гости к Молчуну, выдумывая для этого массу всевозможных поводов и уловок. От заимки Молчуна до поселка амазонок ещё летом шестого года наладили переправу на постоянной основе. Вот 'кобельеро' наши и мотались.
Пашка тоже там отмечался. Я знала - Витуля насплетничала - но ничего говорить не стала. Парень молодой, здоровый, гормоны бурлят, пусть бегает, пока не женат. Я только переживала, чтобы Степа не рванул туда. Но мой муж очень морально устойчив (тьфу-тьфу-тьфу).
И все было нормально... до поры, до времени. А осенью восьмого года, одним ранним ясным октябрьским утром, в поселке появилась делегация воительниц с маленькими детьми на руках. И пошли они по домам, оставляя ошарашенным папашам их малолетних сыновей. Дочек амазонки оставили у себя.
К нам в дом пришла только одна молодка и принесла очаровательного полуторагодовалого огненно рыжего пацаненка. Буркнула, что мальчик 'от вашего Паши' и смылась, пока я ловила упавшую челюсть.
Паши в тот момент дома не было. Хоть в этом ему повезло в тот день. Потому что к его приходу я уже успела остыть, сорвав злость на ни в чем не повинном доме, устроив ему внеочередную генеральную уборку. С малышом возились Анюта и Ванюта. В отличие от меня, они были спокойны и невозмутимы.
А вечером нас ожидал ещё один сюрприз. Паша вернулся не один, а с рыжим годовалым малышом на руках. На мой вопль: 'Ты где ещё и этого взял?', последовал невозмутимый ответ: 'Там больше нет'. Я до сих пор подозреваю, что второй мальчишка - это рыжего грех, очень уж Малышев к нему дышит не ровно, даже в крестные набился. И чего он сам своего сына не воспитывает, неужели сестер испугался?.. Так, вроде, ни Лота, ни Джейн никогда в скандалах замечены не были. Всегда очень спокойные и выдержанные - истинно нордический темперамент. Или не захотел их расстраивать?
Пока я орала, призывая на голову распутных амазонок всех известных мне богов, Анюта и Ванюта спокойно забрали и второго мальчишку и понесли его устраивать в свою комнату, в кроватку, где обычно спали мои новорожденные дети. Степа уже успел её принести с чердака. Он, кстати, тоже вел себя совершенно невозмутимо. Нервничала одна я.
Даже наши близнецы восприняли появление новых детей в доме очень радостно. Димке и Дрейку тогда уже исполнилось по два с половиной года, и девятилетняя Машик жаждала новых малышей для опеки и заботы, 'старые' уже научились ловко от неё сбегать, а Костик тут же стал придумывать им имена. Беспутные мамаши всунули нам своих детей безымянными.
Кстати, сами пацанчики никак не возражали против того, что остались без родных мам. Мы им понравились.
Так что я угомонилась быстро - трудно скандалить, когда все вокруг совершенно невозмутимо занимаются своими делами. А вот у наших соседей 'дым стоял коромыслом'. Но не у всех... Некоторые мужья оказались верными и на сторону не гуляли... или родились у них девочки? В общем, многие мужики в ту ночь прятались на пасеке у Гунько, полируя свое расстройство его медовухой.
На утро, отскандалившие свое жены простили своих непутевых супругов и обратили пылающие гневом лица в сторону 'бесстыжих' баб, у которых хватило стыда подбросить 'родных кровиночек' чужим людям.
И делегация разъяренных женщин поставила перед Советом вопрос ребром: или они, или 'эти гулящие'. Интересно, а что делать Совету? Амазонок депортировать обратно в Заповедник? Или насильно детей назад возвращать? Услышав такое предложение, наши женщины завопили в один голос, что детей они не отдадут. Таким мамашам доверять воспитание нельзя. Тем более что дети уже не чужие, а свои. Не отдадим.
В общем, Совет заседал долго и принял решение - запретить амазонкам подбрасывать детей. Если рожаете, то будьте любезны и воспитывать безо всяких ваших феминистических взбрыкиваний. В противном случае, мы перестаем оказывать вам поддержку ресурсами и снимаем с себя обязательства по вашей защите.
С петицией в поселок амазонок поехали синьора, у которой проф тоже отличился малышом, Сара, счастливо избежавшая подобной участи, и Гунько, который тоже оказался верным семьянином (чему очень сильно удивилась я - с его-то темпераментом).
Нашу делегацию приняли Марфа и Берг, которая незадолго до этих событий родила девочку, кстати, огненно рыжую... Ну точно Малышев отметился, жучара.
Они остались очень не довольны таким поворотом и сквозь зубы пообещали приструнить своих воительниц.
Несколько лет после этого амазонки 'паслись' на аборигенах Соломона Моисеевича, а весной двенадцатого года откочевали жить ближе к побережью. Больше таких 'подарков' они нам не подбрасывали.
Но вот недавно Акира обмолвился, что у них в Мопорте амазонки с мальчиками появляются уже пятую весну подряд. Но только исключительно по ночам, и малышей они подбрасывают к зданию поселкового совета. Жителям Мопорта пришлось даже повесить на здание колокол, чтобы детишки не мерзли до утра. Таких подкидышей в поселке уже больше трех десятков. Всех разбирают по семьям.
Так вот, возвращаясь к Паше. После переезда Анюта и Ванюта занялись разведением согов. Это мы так назвали Разгуляя и Малушу - собаки плюс гиены получились соги. Малуша к тому времени уже трижды щенилась. Малышей девчонки дрессировали сами и очень успешно. Выращенные ими животные охраняли поселок даже лучше, чем Лапа со своими отпрысками.
Поэтому в Заповеднике мы за бешеные деньги купили ещё трех сук, и Пашины жены развернули серьезный бизнес. Торгуют согами направо и налево. Пользуются успехом. Их питомцы ценятся, как непревзойденные телохранители и верные друзья. Единственное, от чего отказались Анюта и Ванюта - это от натравливания согов на людей, и работорговцам их животные бесполезны.
Паша в поиск с момента их переезда стал ходить очень редко, не чаще одного раза в год. Ветеринария захватила его полностью. Девять лет назад он и учеников стал брать. Теперь уже не мотается сам по поселкам, а организовал во всех наших поселениях ветеринарные пункты. К нему в последние годы ученики приезжают даже из Заповедника. У нас теперь не просто Паша, а сэнсей Павел Николаевич.
А Рэму 'косточку' он вытребовал сам. Малыш не хотел. Предлагал оставить все, как есть. Ведь неизвестно, как Рэм отреагирует на второе возрождение. Может его психика такой нагрузки и не выдержит. Но Паша твердо стоял на своем. Терять Рэма он был не намерен.
И не потерял. Когда Рэм первый раз в жизни пропустил ужин прошлым летом, по очень уважительной причине, Паша бежал с его 'косточкой' три часа, не разжимая кулака. Разбудил Малыша, перепугав грохотом всех соседей, и потребовал немедленного 'внедрения'. Уговорить его потерпеть до утра ребята не смогли. Поэтому уже утром совершенно счастливый Паша обнимал маленького пушистого щенка. Да, Рэм снова стал кобелем 'дворянской' породы. И Малыш уверяет, что при последующих 'внедрениях' Рэм может снова стать кошаком...