Люку - без вечерних прогулок с которым этот рассказ не был бы начат.
DW - без неосведомленности которого этот рассказ не был бы завершен.
Всем моим друзьям, без которых не был бы завершен я сам.
1.
Гюнтер замер. Он попался. Он все мгновенно понял. Грань от которой он тщетно пытался убежать. Наступило время переступить ее. Посреди серой испачканной людьми улицы костлявый худой и грязный восемнадцатилетний Гюнтер Гельс стоял на ветру и судорожно сглатывал - всем остальным солдатам, которые могли оказаться поблизости, было бы прекрасно видно как он замер, и это, конечно, могло вызвать их интерес. Это пугало Гюнтера не меньше чем то, что ему предстояло сделать. Он обливался потом, теряясь в собственных мыслях, но понимал что ему следует делать и, тем не менее, не мог сдвинуться с места.
Одинокие листья, прилетевшие откуда-то издалека траурно кружили над человеческими телами добавляя к кроваво серому ковру желтый цвет. Траурный же перекрик невидимых в пасмурном небе ворон и атональные звуки ветра в проулках тонули в казавшейся волшебной из-за своей редкости тишине. Тишине такой же тяжелой и осязаемой как и туман клубящийся вокруг Гюнтера. Они проползали со всех сторон, подкрадываясь, ждали его впереди, корчили бесплотные рожи в неслышимом смехе, тыкали пальцами. Они отбирали звуки и краски у маленького, еще не охваченного серой дымкой мирка, в котором стоял Гюнтер.
Он поймал себя на том, что тщетно пытается разглядеть что-то в тумане, и нагнать на себя обычный в этих туманах судорожный страх, забивая им необходимость стрелять. Издалека, словно в ответ на его мысли туман донес серию хлопков и почти сразу еще одну. Гюнтер сглотнул еще раз и сжал карабин. В конце концов ему крупно повезло - этот взвод лучше чем тот, куда он должен был попасть. Крупно повезло и жаловаться не на что. Он прижал к щеке приклад и опустил винтовку к лицу лежащего перед ним человека, взглянув в его глаза во второй раз.
"Никогда не смотри им в глаза, - так учил их, зеленых юнцов в самом начале, Шпеер, - я знаю это тяжело сначала, поэтому не нужно ни о чем думать и быстро, без колебаний нажимать на курок. Главное - быстро. Иначе они будут приходить к вам каждую ночь и каждый день"
Листья кружились и кружились, падая на плечи и руки Гюнтера. Человек под ним часто моргал, глядя ему в глаза. Серое обескровленное лицо восемнадцатилетнего старика, грязная лысина, две царапины над верхней губой и прозрачные голубые глаза, впившиеся в своего убийцу. Ужасным было то что в них не было ни страха ни ненависти. Ни капельки того ради чего стоило убивать.
Гюнтер сосредоточился на нервно дрожащей мушке, пытаясь успокоится. Ведь в конце концов это его работа. Кто-то должен ее делать. Он старался сюда попасть - после госпиталя, куда он попал, так и не побывав на передовой, получив легкую контузию когда русские бомбили их состав. И это хорошая должность и хорошая рота - так все говорили - "рота тунеядцев". Одному богу известно как он старался попасть сюда - четыре пары носков и теплый шерстяной свитер, вязаный мамой, килограмм сахара и две банки тушенки - все сокровище ушло на то чтобы его определили к "тунеядцам". Работы было много. Много трупов - но, как говорил все тот же Шпеер, - "мертвецы могут только вонять, стреляешь здесь только ты".
Стреляешь только ты. Только ты. Мушка предательски гуляла, не слушаясь потных рук Гюнтера. Русский напряженно вглядывался в нерешительного убийцу.
Внезапно до него со спины донеслись близкие торопливые шаги. Гюнтер дернулся от неожиданности, чуть не уронив винтовку. Он обернулся и увидел шагающего к нему Витта - всегда румяный круглолицый фермер показался Гельсу угрюмым и подозрительным, он приближался небрежно хлюпая по грязи и перешагивая руки и ноги мертвецов своими тяжелыми ботинками. Мгновенная паника охватила Гюнтера - никто не должен знать что он струсил.
Он потянулся руками к сигаретам в кармане, запоздало заметив что сделал это слишком порывисто. Проклятые руки тряслись как у паралитика. Гюнтер отвернулся от Витта, делая вид что укрывается от ветра. Непослушными пальцами он открыл коробок и сумел вытащить спичку, сложил руки ракушкой подкуривая, бросил быстрый взгляд на раненого русского, который все так же непрерывно следил за Гюнтером, и обернулся.
- Проблемы Гельс? - бровь Витта была вопросительно приподнята.
- Никаких... - голос Гюнтера предательски дрожал.
Собеседник не был в этом уверен:
- Ты думаешь? - Витт достал свою сигарету, не спуская взгляда с Гельса, и тот торопливо дал ему прикурить.
Гюнтер отвел глаза, стараясь, чтобы этого не заметил Витт. Его взгляд скользнул по грязной форме Витта и нагловато торчащей из-за пояса, покрытой кровью, саперной лопатке. Сфера ее применения была известна ему, но этим занимались все "тунеядцы", и Гюнтер успел привыкнуть не замечать этого.
- Нашел что-нибудь? - Попытался он перевести разговор в это русло.
Витт неопределенно качнул головой, хлопнув ладонью по карманам.
- Так... мусор. У тебя как?
- Все пустышки. - как можно небрежнее ответил Гюнтер.
Витт кивнул. Настаивать дальше он не хотел. В конце концов вся похоронная полоса негласным договором делилась "тунеядцами" на относительно равные части и каждый был волен делать там то,что хотел, - брать или не брать хабар в частности.
Витт еще пару раз глубоко затянулся. Еще раз кивнул
- Пятнадцать минут до сбора. Удачных поисков - он хлопнул Гюнтера по плечу и пошел дальше.
Гельс смотрел ему вслед, пытаясь сообразить, что-же ему делать дальше.
Витт внезапно остановился, разглядывая тело возле себя.
- Кое-что есть здесь - прокричал он, носком ботинка перекатывая голову убитого на затылок, чтобы лучше видеть содержимое распахнутого рта. - Кто ищет, тот всегда найдет - донеслось до Гюнтера радостно - и ты знаешь, даже похоже на золото...засраные русские свиньи...
Витт уселся на корточки, вытащил из-за пояса лопатку, поднял ее над головой и Гельс едва успел отвернуться, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Но глухие чавкающие звуки все равно настигли его врасплох, как он к этому не готовился.
Гельс глядел на свои дрожащие руки, чувствуя подкатывающие слезы и тошноту. Он слышал немного укоризненный смех Витта, обращенный к нему- зеленому, слабому, неспособному совладать с собой и быть мужчиной, и чувствовал как сходит сума. Он не может так больше. Черт возьми он сделает то, что задумал. Он так долго планировал это, готовился - один выстрел и ... выставить бутылку кому-то - хотя бы тому же Витту , чтобы подтвердили, что стрелял русский. И месяц свободы - госпиталь, вонючий, занюханый, пахнущий кровью, гноем и смертью - но не ЭТО. Ни одного дня он не сможет больше здесь продержаться. Даже если ему не поверят и обвинят в самостреле, смерть будет лучше, чем продолжение этого кошмара.
Когда Витт хлопнул его по плечу, сигарета вывалилась из дрожащих рук Гюнтера. Лицо Витта оказалось перед ним:
- Будь мужчиной, мальчик. Этот мир не жалеет нас. С чего нам жалеть его?
Витт взял Гюнтера за руку и вложил в ладонь что-то маленькое, мокрое и холодное.
- Просто держи это в руках. Перетерпи. Я знаю что это плохо, но без этого нам не выжить. Тебе не выжить, ты понимаешь? - Витт тряхнул Гюнтера за плечи, пытаясь вразумить его. Парень был ему симпатичен и он старался заботится о нем.
- Ты понимаешь меня, Гюнтер?
Тот испуганно моргал, бледные губы тряслись. Он не мог найти выхода и кивнул, чтобы эта минута скорее прошла.
Витт устало отвернулся и отпустил Гюнтера:
- Через пятнадцать минут - кинул он через плечо и ушел.
Гюнтер снова смотрел ему в спину. По щекам текли слезы. В руке был зуб, человеческий вставной золотой зуб . Гюнтер долго стоял после того, как Витт исчез в тумане за углом, боясь взглянуть на то, что держал в кулаке, наконец брезгливо отшвырнул зуб в сторону, вытер кровь о шинель, стараясь не смотреть на нее.
Родина? Свобода? Народ? Это все для них? Тела, укрывающие площади городов, люди, собирающие все ценное с мертвецов как ягоды с кустов. И он среди этих людей. Господи, почему?
Гюнтер почувствовал, что сейчас разрыдается. Голова раскалывась, от подкатившего к горлу комка стало тяжело дышать...
Нет... Пятнадцать минут. Думать нельзя. Убить русского...
Господи! еще ко всему этот чертов русский! Почему он не умер сам!?
...отсидется где-то, чтобы не бродить среди мертвецов, потом с остальными вырыть яму и захоронить трупы - а дальше, скорее всего сон, еда, бесконечная дорога которая лишает мыслей - все что угодно. Продержаться всего каких-то пятнадцать минут.
Гюнтер деловито взглянул на часы, подхватил винтовку направил ее на русского...
Он все еще жив!
Небесного цвета глаза глядели прямо в душу Гельсу. Бледное ,
такого серого цвета не может быть у живой кожи,
...но живое лицо такого же мальчишки каким был сам Гюнтер Гельс. Ему показалось, что веки подрагивают, хоть глаза и подернуты мертвенной дымкой, как и онемевшие губы пытаются что-то сказать своему убийце.
я схожу с ума, я схожу с ума.
Нет. Сосредоточиться, поднять винтовку, закрыть глаза, выстрелить. И все. Это не человек - это русский. Он бы застрелил, зарезал, загрыз бы зубами Гюнтера не задумывась, если бы был в состоянии. Он насилует немецких женщин, бомбит госпиталя, сжигает города, он полуживотное, он загрязняет собой мир.
Просто выстрелить. Не глядя.
Гельс не мог. Черт возьми, он не мог выполнить даже такую простую задачу.
Русский смотрел на него, побеждая его волю. Все из-за этого взгляда. Чертовы глаза. Как застрелить человека, если он беспомощен и смотрит на тебя без злобы? Если он тебе ничего не сделал?
никак.
Гюнтер нагнулся, подхватил какую-то тряпку и натяул ее на лысую голову умирающего, чтобы не видеть глаз, встал на колени, скользкими руками примостил к плечу карабин.
Всего лишь тряпка. Просто выстрели. Никаких глаз.
они ПОД ней
Гюнтер зажмурился... непослушный палец соскальзывал с курка.
Один выстрел. Один. На счет три.
Раз
Два
- Гельс!
Он дернулся от ужаса, грохот ударил кувалдой по ушам, винтовка яростно прыгнула в руках, саданула по скуле, едва не сорвав каску, грязь брызнула в его зажмуренное лицо.
Фельдфебель Броер махал ему рукой из-за угла соседнего дома.
- Все сбор. Планы поменялись. Полковник будет здесь через два часа. Мы должны прибраться... поторапливайся.
Внезапно все проблемы решились - все кончилось. Глотая слезы Гюнтер поднялся, пытаясь не глядеть на закрытую грязной тряпкой голову. Он сможет просто уйти. Теперь Гюнтер вовсе не должен смотреть на русского. Он поднялся, отряхнулся, как можно спокойнее вытер лицо тыльной стороной ладони. В голове мелькнула мысль, что на ладонях нет крови, которая брызнула при выстреле, но Гюнтер постарался эту мысль не заметить. Отыскал взглядом подходящий труп, ухватил его за ноги и потащил его за дом по направлению к точке сбора. Дойдя до угла, он остановился, отпустив мертвеца и проклиная себя. Винтовка. Он забыл личное оружие.
Осторожно глядя себе под ноги, Гельс вернулся на прежнее место. Вот его два окурка... вот ноги русского, вот винтовка валяется как-раз возле головы, закутанной в тряпку.
крови нет
Не смотреть. Не смотреть. Он убил его. Конечно убил. Как можно промахнуться, если стреляешь в упор?
Гельс протянул руку, подхватил винтовку и побежал к оставленному у угла дома трупу. Все было позади. Он сделал то, что должен был сделать. Ему было тяжело, но он ведь сделал. С него взятки гладки - сумасшедшая улыбка скользнула по лицу Гюнтера. Все просто отлично. И крови нет, потому что голова русского была укутана тряпкой. Ведь Гюнтер сам натянул ее. Поэтому кровь и не брызнула. Все очень просто. Что там крови - в этой грязной скомканой тряпке...
даже дырки от пули не было видно, голова целехонька, а должна была остаться кровавая каша от такого выстрела
...ничего не разберешь
Гюнтер боялся думать об этом дальше. Он проглотил свою мысль. И ведь, черт возьми, не важно, что произошло - он сбежал. Он теперь не при делах! Никаких проблем. Странная ухмылка, блуждающая на лице, растягивалась все больше и больше. Он бежал все быстрее, волоча за собой труп. Все было так замечательно. Так прекрасно, предельно отлично! Изо-рта вырвался какой-то повторяющийся звук, и Гельс не сразу понял, что смеется. Когда он смеялся в последний раз? Вот так от души счастливо? Что ему мешало все это время? Как просто все оказалось. Смех разрывал его на куски, дыхания не хватало, и Гюнтер упал на кучу кирпичей, корчась от неудержимого смеха, теряя над собой контроль. Из глаз хлынули слезы, он почувствовал, что уже не смеется, а кричит.
2.
Курить. Ритмично подносить сигарету к обветренным губам, затягиваться и стряхивать пепел. Уткнуться в себя и не смотреть по сторонам. Солдаты вокруг суетились и негромко переговаривались. Гюнтер лишь недавно пришел в себя и ему было ужасно стыдно. Стыд давил на него как не давило ничего раньше. Хотелось умереть - самый надежный способ уйти так чтобы быть не при чем. Чтобы смех тех кто только что потешался над ним - плачущим навзрыд был обращен уже не к нему, чтобы еще более ненавистная забота остальных - поивших самогоном и валерьянкой, сующих в рот сигареты была не о нем. Чтобы ничто не привлекало их внимание.
Голова устала болеть. И курить совсем не хотелось. Пока он приходил в себя остальные солдаты работали. Яма уже давно была готова, деловито стаскивавшие в братскую могилу мертвецов "тунеядцы" посматривали на несчастного мальчишку сидевшего поджав под себя ноги на земляной куче кто с издевкой, кто с равнодушием. Только Витт и пара остальных кто хоть сколько-то помнил как они сами были зелеными юнцами - понимали проблему доведшую молодого Гельса до истерики.
Ветер усилился и начал покрапывать куцый осенний дождик. Капли разбивались о каски и плечи, стекали по ремням, оставляли круги в лужах. Яма постепенно наполнялась. Трупы скатывались в яму точно большие тяжелые куклы, превращаясь в одну монолитную массу - с десятками деревенеющих рук и ног сцепившихся воедино - массу дышащую выходящим из мертвых легких последним воздухом, истекающую холодной кровью и мочой, выпускающую газы. В глубине человеческих тел что-то капало, похрустывало, осыпалось и оно, это нечто, вовсе не казалось мертвым, но уже было безнадежно чужим всему живому. И казалось что попади туда живой человек ...
как тот несчастный русский
...- ему уже не выбраться. Мертвецы вцепятся в него мертвыми руками душа и давя своей каменеющей массой и ни за что не отпустят.
Гюнтер заметил что ни один солдат не спрыгивает в яму и улыбнулся своей мысли. Такое ощущение что все присутствующие неосознанно поддавались врожденному человеческому страху перед мертвым, пряча страх за брезгливостью. Вот что пряталось за всем этим напускным безразличием.
Гельс попытался затянуться но поднеся руку к губам не увидел сигареты. Он даже не заметил как она выскользнула из мокрых трясущихся пальцев. Окурок валялся у его ног. Шевельнув ботинком Гюнтер спровоцировал небольшой земляной оползень и глядя как окурок сползает в яму полез во внутренний карман за новой сигаретой. Подцепил пальцами он поднес ее ко рту, но так и замер, поперхнувшись воздухом и почувствовав как один за другим поднимаются волоски на спине и холодный пот течет между лопатками.
Голубые глаза были открыты. И Гюнтер был готов поклясться что русский только что моргнул глядя на него. Тряпка сползла с лысой головы и русский лежал в яме в точно такой же позе как и четверть часа назад - на спине, раскинув руки и ноги, на которые сыпались растревоженные Гельсом комья земли.
Гюнтер сглотнул и покачиваясь поднялся на ноги, не в силах оторвать от умирающего взгляда. Ветер подхватил расстегнутую шинель и растрепал на ветру как тяжелый боевой стяг. Вокруг сновали солдаты не замечая происходящего с молодым Гельсом и уж тем более - лежащего в яме живого человека. Многократные дыры в теле раненого должны были давно прикончить его - каждая рана была смертельна, это было понятно даже зеленому Гюнтеру, но если не раны - то потеря крови наконец! Но русский был жив и никто кроме Гюнтера не знал и не замечал этого. Теперь лежа в братской могиле которую должны были засыпать с минуты на минуту русский понимал что его ждет и что сделал с ним Гюнтер.
ты виноват в этом
Но ведь он выстрелил! Выстрелил ему в голову! Во всяком случае попытался! Он сделал все что мог! Почему же русский смотрит на него? Смотрит не отрываясь и не моргая. Гюнтер ведь правильно поступил, оставив ему жизнь?
избавил себя от мучений ценой мучений этого русского?
Подумал ли он об этом когда не смог выстрелить.
Русский снова моргнул.
Кто-то неуклюже прошел по насыпи случайно толкнув Гюнтера. Он обернулся и ухватил проходящего за рукав.
- Тот русский! Он жив!
- Какой русский?
Гельс ткнул пальцем стараясь не смотреть куда показывает.
боишься заглянуть в глаза правде?
- У тебя окончательно поехала крыша?
- Но он жив он моргнул когда я на него смотрел.
Лицо солдата раздраженно искривилось.
- Ну добей его! - он вырвал рукав из пальцев Гельса и торопливо зашагал дальше матерясь вполголоса.
- Пожалуйста! - Гюнтер почти кричал ему в спину, чувствуя что сейчас снова разрыдается.
Солдат кинул что-то неразборчивое кучке других солдат и те дружно заржали бросая на Гюнтера циничные взгляды.
- Он все еще жив его нужно застрелить!
Его считали таким ничтожеством, что даже не прислушивались к нему. Он закружился в поисках кого-то кто поверил бы его словам и чья-то ладонь по-отечески легла ему на плече.
- Какой русский? - не было похоже что Витт издевается
- Тот лысый, молодой. - быстро заговорил Гюнтер снова указав в яму.
- Покажи точно какой.
покажи ему какой русский все еще жив из-за тебя
Гельс сглотнул и обернулся. Небесного цвета глаза были на прежнем месте мертвая поволока покрывала их но они снова моргнули. Гюнтер даже различил как едва различимо шевелятся ноздри русского при дыхании.
но этого не может быть! Я действительно схожу с ума
Страх перед сумасшествием оказался даже сильнее страха перед умирающим.
- Вот этот! Этот! Он моргает! Видишь, Витт?! - под конец голос Гюнтера сорвался и он пустил петуха. Надеясь услышать опровержение своих мыслей. Он в ужасе тыкал пальцем в русского, который действительно моргал
тебе не поверят
- Он мертв, Гюнтер - Строго, как взрослый указывающий ребенку на его проступок, сказал Витт.
- Посмотри! Вот он сейчас опять моргнул. Ты видишь? Он шевелит губами.
- Гюнтер. Он мертв. У тебя разыгралось воображение.
Даже Витт ему не верил. Когда Гюнтер обернулся к другу то увидел что тот даже не смотрит на русского а внимательно изучает лицо Гюнтера.
- Но я не смог убить его! И теперь он все еще жив - в этой яме.
Витт покачал головой:
- Гельс. Он - мертв как и все остальные.
- Но Витт...
Выстрел громыхнул так неожиданно что Гюнтер отпрянул от Витта и едва не упал, поскользнувшись на мокрой земляной куче.
Пуля Виттового пистолета пробила грудь русского и лениво брызнула темной кровью. Затем последовал еще один и еще один выстрел.
- Теперь-то он точно мертв, верно?
Русский кривил губы пытаясь что-то сказать. Кровь из пробитых легких брызгами вылетала на подбородок и грудь.
Гюнтер отвернулся.
- Я схожу с ума...
- Ничего подобного, Гельс. Просто воображение и усталость.
никто не знает об этом - только ты должен был стрелять
Гюнтер покачал головой и ничего не ответил. Ему было слышно как булькает кровь на губах умирающего русского, как он хрипло дышит и пытается что-то сказать - прекрасно слышно несмотря на бесчисленное множество шумов вокруг. Гюнтер зажал уши руками и зажмурился. Это было невыносимо. По щекам потекли горячие слезы.
Резкий удар в подбородок сбил его с ног. Гюнтер лежал на земле ошарашено моргая. Витт стоял над ним похлопывая кулаком по ладони.
- Ты не слушаешь меня? Я сказал выкинь это из головы и делай свое дело. Тебе добавить еще или уже полегчало?
Гюнтер потер рукой пылающий подбородок и поднялся.
- Еще немного соплей с сахаром, солдат? - Витт наотмашь ударил Гельса по щеке тыльной стороной ладони не сильно, но болезненно.
- Пришел в чувства? Извини, братишка, но это война. Тут каждый без крыши, но все мы подчиняемся приказам. Это серьезно помогает, знаешь ли, и это наша работа. Засунь-ка свои выдумки куда поглубже и бери лопату как остальные. Это выбьет дерьмо из твоей головы, если ты уже не в состоянии понять человеческую речь.
Гюнтер оглянулся - больше половины солдат орудуя лопатами засыпали могилу. Те же, кто стаскивал трупы курили отдыхая неподалеку. Какой-то частью сознания он понимал что Витт поступил правильно, приведя его в чувство таким унизительным но верным методом...
но русский-то никуда не исчез
...кроме того истерики случались у всех...и теперь у него была тяжелая физическая работа за которой снова можно было спрятаться от этих звуков. Звуков которые он все еще слышал - отвлеченно, не замечая. Стараясь не замечать, шипения и шевеления умирающего за его спиной
Снова начал накрапывать дождь. Гельс сморгнул прошел к валяющимся кучей лопатам, чувствуя на себе внимательный взгляд Витта и принялся забрасывать могилу землей.
Самое главное - не смотреть вниз.
он ждет тебя там
Просто-напросто повторять заученные телом движения. Если не смотреть вниз и сосредоточиться то звуки издаваемые русским просто исчезнут потеряв смысл.
Но руки тряслись. Гюнтер чувствовал это. И он знал что русский ждет пока Гюнтер приблизится к нему. Тянется к нему взглядом, пытается прошептать что-то мертвым языком, кривит губы и ждет. Гюнтер знал что посмотрит в голубые глаза, и не в состоянии побороть собственный страх все сильнее и сильнее работал лопатой, закапывая яму и пытаясь сосредоточиться на повторяющихся движениях.
сейчас он зароет в землю живого человека.
Земля забьет глаза и рот с царапинами над верхней губой и оставит в темноте с мертвым разлагающимся месивом.
Оставит медленно задыхаться и слышать как на поверхности продолжается жизнь а рядом шевелятся мертвецы и тянут к нему - чужому в этом мире смерти - холодные жесткие пальцы
Оставит в темноте навсегда.
Русский тоже все это понимал. Он представлял это лучше Гюнтера - он знал еще больше - ведь он в отличие от собственного мучителя уже ступил на тропу в темноту. И он отлично знал что Гельс таки посмотрит на него.
Его глаза приковали к себе серые глаза Гюнтера и тот ничего не мог сделать. Он до хруста сжал в ладонях черенок лопаты и глядел в эти полные смерти зрачки - не выражающие ничего понятного живым но такие мучительно, фатально живые. Гюнтер с ужасом понял, что русский не умрет никогда - потому что он сам не дал ему смерти. Приподнявшись на локтях, яростно разбрызгивая кровь от прерывистого дыхания и сжав в ненависти челюсти с такой силой что было слышно как хрустят ломающиеся зубы русский что-то шептал Гюнтеру. Что-то непонятное и от этого еще более страшное чем проклятье.
Гюнтер понял что русский не исчезнет из его мыслей. Ни на минуту не оставит его одного. Призраком повиснет над ним - Гюнтер будет видеть и слышать его всегда и знать что...
рано или поздно будет настигнут как бы не бежал и не прятался.
... никогда не сможет забыть этого русского
Вытянув из-под земли руку умирающий потянулся к Гюнтеру булькая и яростно шипя, затем вытащил вторую и принялся раскапываться.
нет
- Нет! - отчаянно закричал Гюнтер.
Русский высвободил руки и пытался подняться. Кровь ручьями стекала на колени из простреленной груди.
- Я просто схожу с ума. Этого не может быть. Нет! Нет!
ты не сходишь с ума ты совершенно здоров
Гюнтер замотал головой, вонзил лопату в кучу земли и бросил ее в мертвеца. Затем бросил землю еще, еще и еще раз, яростно размахивая лопатой, пытаясь остановить поднимающегося из могилы человека. Хоть как-то остановить.
- Мне просто кажется. Только и всего.
черта-с два! ты видишь - все реально.
Русский яростно шипел - окровавленное лицо облепленное грязью светилось двумя небесного цвета глазами.
- Нет! Нет! Нет!
Взмах. Взмах, взмах. Земля летела и летела, все больше и больше пряча от неба окровавленные тела
Глаза скрылись под землей, но Гельс продолжал работать зная что русского это не удержит - земля над ним заметно шевелилась. Русский лез из-под кучи грязи как ни в чем не бывало с удвоенной прытью. Гюнтер закрыл глаза, сосредоточившись на работе, понимая что обречен.
это не удержит его рано или поздно он достанет тебя. Сейчас он достанет тебя
Кто-то схватил его за рукав. Гюнтер закричал и отпрыгнул в сторону, споткнувшись упав на земляную кучу. Удивленное лицо Витта зияло на фоне пасмурного неба и Гюнтер видел как удивление на нем возросло еще больше когда отчерчивая красный пунктир из груди Витта вырвались яркие фонтанчики крови и мгновением позже воздух донес пулеметный грохот.
3.
Пулеметные хлопки смешались с чьим-то оглушительным визгом. Рядом кто-то упал, и завертелся как подстреленная собака, разбрызгивая грязную землю ногами. Тяжело опустился на колени Витт, ошеломленно глядя на свою покрытую кровью грудь, бросил вопросительный взгляд на Гюнтера и в следующее мгновение его голова лопнула как спелый арбуз попав под пули обратной очереди. Наступила короткая пауза. В которой нестройное русское "Ура!" смешалось с немецкой руганью и нечеловеческими воплями умирающих. Гельс увидел Броера нелепо пытающегося вытащить из-за пояса гранату скользкими от собственной крови пальцами. Снова застучала пулеметная очередь. Грохнула граната Броера, разбросав вокруг кровавую кашу. Кто-то истерически хохотал. Гельс узнал в хохоте голос старого опытного Шпеера, но отвлекся от него почувствовав что-то теплое текущее по ногам и в голове мелькнул мимолетный ужас что Шпеер смеется над ним - что он обписался как младенец. Он приподнялся на локте и с удивлением увидел бесформенную кашу вместо собственных колен.
Но ведь он не чувствовал ровным счетом ничего! И как они - все эти опытные солдаты не увидели подкравшихся русских? Или русские вовсе не подкрадывались а лишь ждали своего времени - а потом долбанули по похоронной команде когда выдался наилучший случай? И он получил пули в колени потому что был в момент атаки на вершине холма в отличие остальных, которым очередь пришлась в аккурат по грудь. Мысли в голове Гюнтера текли на удивление трезво. Он еще больше приподнялся и увидел танцующий желтый цветок пулеметных вспышек метрах в шестидесяти в окне соседнего дома. Совсем не страшный и какой-то жалкий и маленький в этом сером мире осени - вовсе не такой какой Гельс себе его представлял смерть. Хорошо что он не обписался. И все-таки как русские подошли так близко?
Что-то сильно ударило в бок и Гюнтер почувствовал как кровь горячей жижей наполняет его легкие и заметил что катится по земляной насыпи в так и не засыпанную до конца могилу.
Он пришел в себя через какое-то время. Листья пересекали серое небо, медленно, едва заметно ползла сама серая пелена. Шпеер продолжал хохотать заметно сорвав голос. Временами были слышны редкие выстрелы, но пулемет уже молчал. Гюнтер повернул голову чтобы посмотреть что произошло с остальными - отдельно валяющиеся грязные тела не вызывали ни сочувствия ни даже каких-либо ассоциаций с его бывшими сослуживцами. Он сделал усилие и поднял голову чтобы взглянуть на свои ноги но зашелся мокрым кашлем и заметив мелькнувшие в воздухе алые капельки вырывающиеся изо рта обессилено уронил голову назад на землю.
Шумел ветер, дождь и шуршали на ветру проносящиеся над умирающим Гельсом листья.
Боли нет. Странно - при раздробленных-то ногах и пробитых легких. Должно быть все дело в болевом шоке. Почему-то случившееся ничуть не тревожило его и он спокойно и отрешенно думал об этом.
Грохнул очередной выстрел и смех Шпеера резко и неожиданно оборвался.
Значит русские победили - мелькнуло в голове Гюнтера. Накрыли нас как зазевавшихся тараканов одним ударом. И ведь никто даже представить себе не мог что кто-то из русских еще мог уцелеть!
При этих мыслях улыбка тронула бледное лицо Гельса и он снова поперхнулся кровью, чувствуя как ее теплая струйка стекает по подбородку и шее.
И как все просто решилось - бац, и никаких проблем. Тот русский, который сводил его с ума. Издевательство окружающих. Все оказалось таким смешным, нелепым, бессмысленным.
Снова громыхнуло несколько выстрелов - уже ближе.
А здорово ведь у него крышу-то свернуло! Никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы с самим не произошло. Внезапно Гюнтер понял что не чувствует рук, попробовал пошевелить пальцами но так и не узнал удалось ли это ему - не смог поднять голову чтобы поглядеть.
Это тоже было забавным и Гюнтер снова улыбнулся. Во всяком случае он думал что на это у него хватило сил.
Он уже различал неразборчивую русскую речь где-то неподалеку.
Но теперь ему было плевать - он-то уже отвоевал свое и они ему уже ничего не смогут сделать. Все это чушь собачья. И никто не шевелился под землей. Действительно ведь Гюнтер должен был свалиться как раз на того несчастного русского. Гельс вспомнил как русский тянул к нему руки и шипел и нашел это забавным. Что же ты не шевелишься? Проклинал ведь меня? Из под земли лез, чтобы достать! А черта тебе, сволочь, я ведь не при делах уже!
На периферии Гюнтер увидел два темных силуэта и решил что это русские - речи их он напрочь не понимал. Впрочем это могли быть и немцы - в таком состоянии в каком был умирающий Гельс он уже мог многого не различать и не узнавать. Одна фигура махнула в сторону Гюнтера рукой и другая быстро кивнув приблизилась.
Как все-таки ловко все получилось. Счастливый быстрый конец и никакого страха больше.
Человек навис над Гюнтером и тот по форме понял что это все-таки русский. В просвете неба из-под широкой каски не было видно узкого лица и чувств солдата. Но Гюнтер все равно попытался улыбнуться ему.
Как человеку. Просто от счастья. Потому что война кончилась и тот самый русский которого он не смог убить и обрек на ужасные мучения был всего лишь игрой воображения, а он, Гюнтер с другой стороны был чист перед самим собой и не убил ни одного человека. Мир был прекрасен. Под жизнью Гюнтера стояла изящная красивая черта.
Человек над Гельсом вскинул винтовку и прицелился. Дуло заметно гуляло.
И Гюнтер вздрогнул - больше ни на что он был не способен. Мгновенный ужас был настолько глубоким что сводил с ума и еще страшнее было от того что он не мог даже закричать. Все внезапно сошлось. Никакой боли. Никакого шевеления в земле под ним. Таинственным образом теплившаяся в теле Гельса жизнь.
он обещал вернуться.
Он обещал преследовать меня до конца жизни и достать на конец. Тот чертов русский которого закопали живым из-за меня. Который клялся отплатить мне муками, сравнимыми с его собственными. Но такого не бывает! Ведь это всего лишь галлюцинации - игра воображения и не больше! Никаких живых мертвецов.
Но той маленькой частью сознания Гюнтера которое еще не погасла, тем остатком души он понимал что как всегда обманывает сам себя.
Беспомощный он не мог даже дернуться когда парень над ним долго старался совладать с собой и непослушной винтовкой, убеждал себя в необходимости того, что должен сейчас сделать. Гюнтер теперь только беспомощно моргал не в состоянии оторвать взгляд от своего убийцы который не выдержав снял каску и подставив лицо дождю умылся, чтобы оттянуть неизбежный момент еще на пару мгновений которые для Гюнтера стали тысячелетиями ужаса.
Когда же русский опустил свое лицо снова к Гельсу тот знал что увидит.
Серое лицо восемнадцатилетнего старика, грязная лысина, две царапины над верхней губой и прозрачные голубые глаза в которых как загнанный зверек метался рассудок.
Ствол в руках мальчишки дрожал все сильнее и сильнее. И Гюнтер уже знал все что будет дальше, но он был беспомощен как и его убийца. Даже чувства не выражались в обессиленных глазах Гюнтера Гельса и он лишь моргал иногда. Моргал. Моргал...