Августсен Н.М. : другие произведения.

Конец энциклопедии Х-Я

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Окончание большой энциклопедии Х-Я

  
  Самый конец большой собирательной энциклопедии х-я.
  
  Хазака(от древнееврейского "хазак" или "казак"-"упрочение" или "содержание") - этот юридический термин впервые встречается в области талмудического права в смысле давности владения чужим имуществом. По талмуду давность по отношению к владению недвижимым имуществом наступает по истечении трех лет с момента овладения. Сущность юридического института хазачества в том виде, в каком он сложился у евреев в Польше и Литве в XVI в. состоит в следующем. Если еврей держал в продолжение трех лет дом или лавку и вообще какую-либо оброчную статью в аренде от владельца еврея или не еврея, то другому еврею не дозволялось, без уважительной причины, входить в соглашение с владельцем и вытеснять первого арендатора. Для действительности хазака требовалось: чтобы арендующий нанимал не более одного дома, завода или лавки, выплачивал арендные деньги своевременно, не причинял владельцу никаких неприятностей и, главное, пользовался арендуемым предметом сам и действительно в свою пользу. Само возникновение хазака объясняется тяжелым положением евреев в Польше. Стесненные многочисленными ограничениями в занятиях типичным и любимым промыслом, ремеслами и торговлей, евреи принуждены были обратиться к аренде помещичьих оброчных статей, но с течением времени в среде самих евреев возникла ожесточенная конкуренция, арендная плата сильно повысилась. Право хазака регулировало также квартирную плату в еврейских "гетто", распространяясь одинаково на дома евреев и неевреев. Xазака не препятствовала повышению арендной платы со стороны собственника, но исключительно была направлена к ограничению конкуренции самих евреев между собой. Вместе с падением Польши и изменением юридического быта еврейских общин постепенно исчез и институт хазачества. Xазака выдвигалась как одно из наиболее тяжких обвинений против евреев: хазака являлась могущественным средством, созданным кагалом для более успешного эксплуатирования иноверцев (сообщает Брафман в "Книге Кагала"). Это обвинение опровергал по-своему Шершевский в сочинении "О книге кагала".
  
  Хазары(хозры, хозары)- это странный народ, некогда обитавший на территории России. Происхождение их с точностью неизвестно. Константин Багрянородный считает их тюрками и переводит хозарское название города Саркела - белая гостиница. Байер и Лерберг тоже принимали их за тюрков, но слово "Саркел" переводят разно: первый - белый город, второй - желтый город. Признает их также за потерянных венгров; Френ относил их к финскому племени; Клапрот и Будыгин считают их вогулами, арабский писатель Ибн-ель-Ефир - грузинами, географ Шемеуд-дин-Димешки - армянами и т. д. Существует интересное письмо еврея Хисдаи, казнодара одного арабского государя в Испании, к хазарскому кагану и ответ кагана: каган считает Xазар потомками Форгомы, от которого ведут свое происхождение грузины и армяне. Подлинность этого письма, впрочем, сомнительна. Достоверные сведения о хазарах начинаются не раньше II-го века после Р. Х., когда они занимали земли к северу от Кавказских гор. Тогда у них начинается борьба с Арменией, большей частью победоносная, и тянется она до IV в. С нашествием гуннов хазары скрываются со сцены культурной истории до VI в. В это время они занимают большое пространство: на востоке граничат с кочевыми племенами тюркского племени, на севере - с финнами, на западе - с болгарами; на юге владения их доходят до Аракса. Освободившись от гуннов, хазары начинают усиливаться и угрожать соседним народам: в VI в. персидский царь Кабад устроил на севере Ширвана большой вал, а его сын Хозрой построил стену для ограждения от хазар. В VII в. хазары заняли территорию болгар, воспользовавшись раздорами среди них после смерти царя Кровата. С этого века начинаются сношения хазар с Византией. Xазары представляли большую опасность для последней: Византии приходилось давать им подарки и даже родниться с ними, против чего ополчается Константин Багрянородный, советуя бороться с Xазарией при помощи других варваров - аланов и гузов. Императору Гераклию удалось привлечь на свою сторону хазар в борьбе его с Персами. Нестор называет хазар белыми уграми. У хазар на Таврическом полуострове, в бывших владениях болгар, нашел убежище Юстиниан II, женившийся на сестре хозарского кагана. В 638 г. халиф Омар завоевал Персию и разгромил соседние земли. Попытка хазар противодействовать завоевательному движению арабов кончилась неудачно: их столица Селиндер была взята; только поражение арабов на берегах реки Боланджира спасло страну Xазарию от полного опустошения. В VIII в. хазары вели 80-летнюю войну с халифатом, но должны были (хотя и позже встречаются их нападения на земли халифата) просить у арабов в 737 г. мира, который и был дан им под условием принятия ислама. Неудачные войны на юге вознаграждались до некоторой степени успехами на севере: около 894 г. хазары в союзе с гузами разгромили печенегов и венгров, живших на севере от Таврического полуострова; еще раньше они подчинили себе приднепровских славян и брали с них "по беле от дыма". Таким образом в IX в. их владения простирались от северной части Кавказа до земель северян и радимичей, т. е. до берегов рек Десны, Сейма, Сулы и Сожа. В Χ в. их владения еще расширились, но близка уже была их погибель- русское государство крепло и собирало воедино разрозненные славянские племена и земли. Уже Олег столкнулся с хазарским каганатом, подчинив себе некоторых хозарских данников. В 966 (или 969) г. Святослав Игоревич двинулся в Хозарию и в решительной битве одержал полную победу. Хазария пала. Остаток хозарского народа некоторое время еще держался между Каспийским морем и Кавказскими горами, но затем смешался с соседними племенами. В русских летописях последнее указание на хозар сохранилось под 1079 годом, но имя хозарянин встречается в XIV и даже XV в. при перечислении разных московских слуг князей. Xазары, подобно болгарам, были народ полуоседлый. Зимой, по описанию Ибн-Даста, они жили в городах, а с наступлением весны переселялись в степи. Главным городом их после разгрома Селиндера был Итиль, стоявший близ того места, где теперь находится Астрахань. Население Хозарии было разноплеменное и разноверное. Сам глава государства - каган - принял в XVIII в., по словам Фоцлана и Массуди, иудейство вместе со своим наместником и "порфирородными" - боярами; остальная масса населения исповедовала частью иудейство, частью ислам, частью христианство; были и язычники, индуисты и буддисты. Существует предание ("Acta Sanctorum"), принимаемое Бестужевым-Рюминым, что хазары просили веры у проповедника Михаила и что последний послал туда святого Кирилла. Очень оригинальный характер носили у хазар правление и суд. Арабские писатели Х-го века рассказывают, что хотя главная власть принадлежала кагану, но управлял не он, а его наместник пех (бег или бек); каган, по всей вероятности, имел только религиозное значение. Когда новый наместник приходил к кагану, последний накидывал ему на шею шелковую петлю и спрашивал полузадохшегося "пеха", сколько лет он думает править. Если он к назначенному им сроку не умирал, то его умерщвляли насильно. Каган жил совершенно замкнуто в своем дворце, с 25 женами и 60 наложницами, окруженный двором из "порфирородных" и значительной стражей. Народу он показывался раз в два месяца, чтобы тот не забыл его. Доступ к его телу был открыт "пеху" и некоторым другим сановникам. После смерти кагана старались скрыть место его богатого погребения. Войско хазар было многочисленно и состояло из постоянного отряда и ополчения. Начальствовал над всеми "пех", а воины назывались пеховцами или может даже пехотинцами(многое на эту тему насочиняли так называемые советские историки, особенно хазарского направления). Для суда у хазар было девять (по Ибн-Фоцлану) или семь (по Гаукалу и Массуди) мужей: двое судили по иудейскому закону, двое - по магометанскому, двое - по Евангелию, один назначен был для славян, русов и других язычников. Торговля у хазар была транзитная: они получали товары из Руси и Болгарии и отправляли их по Каспийскому морю; дорогие товары шли к ним из Греции, с южных берегов Каспийского моря и Кавказа. Складочным местом для товаров был Хазеран(может и Тегеран) - одна из частей Итиля. Государственные доходы составлялись из проезжей пошлины, десятины с товаров, привозимых сухим и водным путями, и податей, отправлявшихся натурой. Как не странно, но собственной монеты у хазар не было обнаружено.
  Хакан- этот царский титул, появившийся в северо-восточной Азии у народов тюркского племени, впервые встречается в орхонских памятниках. Этот титул усвоили и монгольские императоры. На западе титул хакан стал известным в Византии в VI в.; он существовал и у хазар, вообще пользовался широким распространением и почтением. По-видимому, он сократился до слова "хан" и с течением времени утратил свое первоначальное царское значение: в Персии титул хана присваивался городским управителям (губернаторам).
  
  Хаким- это арабское слово означало раньше судью, частного правителя. В Персии этот титул присваивался уездным начальникам. В Туркестанском крае российской империи так называли также уездных начальников. В Турции хакимами назывались административные лица, облеченные гражданской властью.
  
  Халат(Chalat, Chyl'at) - так у восточных народов называлась вначале верхняя одежда, затем почетное одеяние, жалуемое государем в знак особого благоволения. Обычай жаловать халаты существовал у мусульманских народов издревле, а в Персии и Турции удержался до XIX столетия, когда введены были ордена по европейскому образцу. От татар этот обычай перешел в московскую Русь, где высшим знаком благоволения считалось пожалование шубы с царского плеча или халата с татарского тельца. Следы этого обычая сохранились и в награждении кафтанами (шинелью), машинами, квартирами, дачами и т.д.
  
  Халиса(от татарского- чистый; без примеси) - так в Закавказье и Персии назывались земли на праве полной собственности. Хозяева таких земель обычно сдавали их в аренду пришлым евреям, а те могли их перездавать или перезакладывать, но не больше одного раза.
  Халиф(от араб. "халифе" - "наместник", "заместитель") - так называются преемники Мохаммеда, его духовной и политической власти над мусульманами (османский султан был тоже временным халифом), и викарии шейхов в мусульманских сектах (например, исмаилитской) и в дервишеских орденах, даже помощники директоров какого-нибудь чиновнического бюро (по старому народно-турецкому произношению - "калфб" или даже "халва", то есть сладкий).
  
  Халк(Χαλκοΰς, собственно "медный") - так называлась у афинян медная монета, составлявшая восьмую часть обола. Первое упоминание о халке восходит к средине V в. до Р. Х.; к этому времени приурочивается вообще введение в Афинах медной монеты, приписываемое поэту Дионисию, который за это получил прозвание "Медного". Из монет с кратным содержанием халков были в обращении дихалки (два халка), полуоболы (4 халка) и пентехалки (5 халков). По ценности халк соответствовал римской унции меди и равнялся на новые деньги приблизительно грошу.
  
  Халкоc (или халкус) - очень древняя медная аттическая монета, равная 1/8 обола; так как один аттический обол приблизительно равнялся 4-5 копейкам, то халкос приблизительно был равен полкопейки.
  
  Халкотека(Χαλκοθήκη) - так называлось особое здание на афинском акрополе, с опистодомом (внутренней комнатой), принадлежавшее Парфенону и служившее складочным местом жертвенной утвари и оружия. Здесь хранились, между прочим, принадлежавшие городу медные щиты, панцири, копья, поножи, катапульты и другое метательные орудия; сюда же складывалось оружие, взятое в разное время у неприятеля.
  Халука- это старое название благотворительного сбора у евреев, собираемого в пользу беднейшего еврейского населения Иерусалима. В последнюю четверть 19 века, ввиду стремления обратить к производительному труду беднейшие классы иерусалимского населения, размеры этого сбора значительно понизились, вот тогда и пробудилась дремавшая и бездеятельная энергия иудейского населения.
  
  Халькография(от греч. χαλκός - медь и γράφειν - чертить, рисовать, писать) - искусство вырезать на меди, а также на бронзе и латуни, углубленными чертами какие бы то ни было изображения, знаки и письмена. Оно было известно еще в глубокой древности восточным народам, достигло потом высокого совершенства у греков, перешло от них к римлянам и через этих последних распространилось по всей Западной Европе. Xалькография в древнем мире служила главным образом для украшения предметов роскоши, каковыми были, например, греческие ручные зеркала с вырезанными на задней стороне изображениями человеческих фигур и целых житейских сцен, но употреблялась она также для полезных, практических целей, как это видно, между прочим, из свидетельства Геродота о том, что в конце VI в. до Р. Х. греки чертили на меди географические карты и что Аристагор Милетский поднес спартанскому царю Клеомену "медную доску, на которой были обозначены точными чертами земли, моря и течения всех рек". Такое же двоякое назначение имела халькография и в средние века. Как отрасль художественного производства, она находилась в тесной связи с эмальерным делом и ньеллированием, но была употребляема и независимо от них, причем постепенно совершенствовалась в передаче округлости изображаемых фигур и вещей, в достижении живописного эффекта при помощи хорошо рассчитанного расположения и взаимного пресечения штрихов и уместного употребления пунктира, чем в особенности отличаются большие надгробные плиты XVI столетия. Первые опыты получения оттисков на бумаге с начерченного на металле положили основание гравированию в собственном смысле слова, и старинный термин "халькография" вышел из общего употребления, заменившись выражениями: "гравирование резцом", "гравирование иглой" и т. д. В новейшее время слово "халькография " употреблялосб исключительно для обозначения учреждений, в которых собирались и хранились гравированные медные доски, и в которых можно было получать оттиски с этих последних, каковыми были луврская халькография в Париже, ватиканская халькография в Риме и др.
  
  Хамаса (или "Хамиса", от хамаз-доблесть) - это скомпилированная в XI в. прекрасная антология наилучших отрывков из приблизительно 570 староарабских поэтов как доисламских, так и современных уже исламу, как бедуинов, так и горожан, иногда даже таких поэтов, которые были при дворах северо-арабсквх доисламских окраинных князей. По замечанию барона В. Р. Розена ("Древнеарабская поэзия", СПб., 1872), хамас может считаться образцом творчества северо-арабского племени твитов, к которому возводил свою родословную составитель этой антологии - Абу-Теммвм (807-846), родившийся в Палестине, сам поэт и знаток староарабской поэзии. Само слово "Xамас" значит "доблесть", но, собственно, только 1-й отдел собранного хамаза посвящен песням воинской доблести; остальные: 2) причитания по убитым и элегии, 3) изречения и правила общественной морали, 4) песни любовные (чрезвычайно нежные и изящные), 5) сатиры, 6) гостеприимство и восхваления, 7) описания картин и явлений природы, 8) путь и отдых, 9) шутки и остроты, 10) насмешки над женщинами. По эстетичности и художественности хамас можно считать выше моаллак. Из множества комментаторов и критиков хамаза известнейшим был Тебризий (умерший в 1108 г.); его издал Г. Фрейтаг, в Бонне, в 1828-1851 г.г. Очень хороший немецкий стихотворный перевод сделан был Ф. Рюккертом (Штуттгарт, 1846, 2 тт.). По-русски образцы воинственных стихотворений из хамаза дал в прозе И. Холмогоров во II томе "Всеобщей истрории литературы" Корша-Кирпичникова. Образцы любовных стихотворений, обрисовывающих нежную, даже сентиментальную натуру разбойника, террориста и бедуина можно найти в переводах Н. Берга ("Песни разных народов", М., 1854, страницы 217 - 219) и С. Олферьева ("Юбилейный Сборник в честь В. Миллера", М., 1900); по-малорусски - в сборнике стихов "Пальмове гилля" А. Крымского (Львов, 1901; 2-е изд. Звенигород, 1902). Ученик Абу-Теммвма Бухторий (умер в 897 г.) скомпилировал по образцу хамаза так называемую "Малую Xамасу", преимущественно морализирующего направления( "Аль-Машрик", 1095-1099).
  Хамовники - так назывались в Московской Руси жители одной из многочисленных дворцовых черных слобод, занимавшиеся тканьем столового белья во дворец, в отличие от более многочисленных их соседей и соремесленников - кадашей, производивших полотна на дворец, из которых делалось белье для государева семейства.
  Ханда- название меча, национального оружия индийского племени Раджпутана, был прекрасной чеканной работы, которой вообще отличались изделия Индостана в ΧV и XVI столетиях. Так же назывался и заимствованный тем же племенем у Великого Могола меч с латной рукавицей, употреблявшийся в кавалерии.
  Ханджар- в арабо-турецких странах заменял в XVI столетии саблю и кинжал, представляя по форме соединение этих двух образцов; состоит из клинка, в средней части выгнутого, а в нижней выпуклого, и оканчивался узким обоюдоострым лезвием. Рукоять с двумя "ушами" - выступами. Небольшие хенджары назывались ятаганами.
  Ханифы- это монотеистическая секта древней Аравии, выделившаяся из еврейства и христианства, без националистических и сложных догматов, с покорной верой в единого Бога ("ислвм") и в воздаяние. По-видимому, ее священным писанием были упоминаемые не раз в Коране "свитки Авраамовы". К ханифам принадлежал и Мохаммед прежде, чем выступил как пророк всего ислама.
  Ханука (с еврейского - это обновление, освящение) - это сладкий еврейский праздник, установленный в память возобновления богослужения в иерусалимском храме в 165 г. до Р. Х., после того, как в течение нескольких лет оно было прекращено вследствие осквернения храма идолослужением по приказу сирийского царя Антиоха Епифана. После побед над сирийцами Иуды Маккавея и его братьев евреи вновь овладели храмом, очистили его от идолов и в 25 день месяца киселева 165 г. восстановили богослужение по своему закону. Сохранилось предание, что в храме чудесным образом был найден сосуд со священным елеем для возжигания семисвечника. Евреи до настоящего времени празднуют ежегодно светлую хануку посредством зажигания лампад или фигурных свечей в течение недели, начиная с 25 кислева.
  Харакири (или сеппуко- первое чисто японское слово, второе - понятие китайского происхождения) - это простое "распарывание живота" являлось в течение нескольких столетий среди японцев наиболее популярным способом воинского самоубийства. Возникновение харакири относится к средним векам, когда к нему прибегали во время междоусобных войн между японскими уделами, побежденные для того, чтобы не попасть живыми в руки победителей. С течением времени харакири приобрело силу обычая, причем стали различать два его типа: принудительное и добровольное. Первый тип харакири появился в 1500 г. как своего рода привилегия японской военной знати - самураев, которым, в случае совершения преступления, предоставлялось покончить самим с собой посредством харакири, вместо того, чтобы понести смерть от руки стороннего палача. В подобных случаях осужденному официально указывалось место и время совершения самоубийства и посылались чиновники для того, чтобы присутствовать при этом. Позднее принудительного харакири в Японии не стало. Добровольно же к этому роду самоубийства японцы прибегали часто и в отчаянии, в виде протеста против совершающейся несправедливости и если предотвратить ее было невозможно, или, вообще, чтобы воздействовать на другого в желательном смысле и направлении, также для выражения верности своему господину или военноначальнику. Случаи совершения над собой добровольного харакири наблюдаются, хотя и крайне редко, до настоящего времени, когда люди, воодушевляемые примерами старины, жертвуют собой для какой-либо важной идеи. Так, когда, после победоносной войны с Китаем, японское правительство колебалось исполнить предъявленное ему Россией, Германией и Францией требование об эвакуации Ляо-дуна, 40 человек совершили над собой харакири для того, чтобы побудить японское правительство к уступчивости и тем спасти родину от новой войны. Xаракири было наиболее почетным родом самоубийства, и память лиц, покончивших им с собой, глубоко чтился в Японии. Особенной известностью пользуются 47 ронинов, которые, отомстив за смерть своего господина, должны были в 1703 г., по приговору властей, совершить над собой вынужденно-добровольное харакири. Совершилось оно с большой торжественностью. В более новое время, когда оно стало выходить из употребления и многим не удавалось быстро покончить с собой, вошло в обычай, чтобы лучший друг желающего наложить на свой живот руки, отрубал ему саблей голову, как только он вонзит кинжал в живот. Женщины, вместо самостоятельного вспарывания живота, перерезывали себе горло острой бритвой.
  Характиры(от греч. χαρακτηρες) - этим именем в славянском Номоканоне при Большом Требнике называются особые таинственные начертания, носимые на шее в виде амулетов.
  Харалуг(от персидского каралук) - это чистый булат, сталь; отсюда харалужный - булатный, стальной. В "Слове о Полку Игореве" копья, мечи и чепи (цепы, которыми молотили) называются харалужными.
  Хариджиты- это самая ранняя мусульманская секта, была скорее политической партией, демократического характера. После битвы Aлия с Моввией при Сыффине в 657 г., 12000 человек из 70000-ного войска Алия, возмущенные его малодушным и себялюбивым поведением, решили, что быть халифом он заслуживает не более, чем Моавия, и отделились (сделали "хараджу") от остальных его приверженцев (впоследствии получивших имя шиитов). Так образовалась политическая секта хариджитов, первоначально почти чисто арабского характера, бедуински-демократического, провозглашавшая, что притязания на халифство могут иметь основание не в наследственности и не в происхождении, а исключительно в личных качествах претендента: только по своим личным заслугам он может быть избран общиной в ее главы, "имамы", а недостойному имаму община может и отказать в повиновении; параллельно с этим хариджиты ставили строжайшие требования к поведению также каждого отдельного человека, резко подчеркивая притом учение о загробном воздаянии. Выбрав себе, вместо Алия, своего собственного халифа Абдаллаха ибн-Вахба (658), хариджиты утвердились около Нах-равана (немного к северу от позднейшего Багдада); в упорной битве Алий истребил до 1800 наиболее ярых, но остальные рассеялись по ближайшим округам нижней Месопотамии и персидской области Хузистана и Фарса. Смешанное полуарамейское население этих провинций, недовольное тягостью арабских налогов и презрительным отношением победителей к себе, с готовностью присоединилось к секте хариджитов, которая проповедовала верховенство общины и, в своем последовательном демократизме провозгласила принцип, что главенство (имамат) может принадлежать и не арабу, если он этого достоин, и что все национальности равны. Xариджиты были страшны арабскому правительству (Алию, Омейядам, первым Аббвсидам) более ста лет, да и во времена Харуна ар-Рашида возмущения хариджитов были очень опасны для государства, так что в 796 г. Харун хотел было совершенно срыть сочувствовавший хариджитам Мосул и перебить его жителей; в 806 г. смуты хариджитов охватили восточную Аравию, в 807 г. - Сирию. При слабых халифах всей второй половины IX в. бедуинское и курдское население северной Месопотамии и Азербейджана не прекращало подымать хариджское восстания, грабило соседние области халифата и только халиф Мотадыд сумел их сломить в 893-896 г.; отдельные возмущения у Мосула происходили еще и позже, но уже чисто политического характера.
  Хартия(лат. Charta, греч. Χαρτης) - у римлян это слово (Charta) обозначало бумагу из папируса, а иногда и написанную на бумаге книгу. Различалось много сортов бумаги, например, Charta Augusta, Claudia, Livia и другие. В средние века словом Charta и diploma обозначали разного типа документы и грамоты или дипломы. Наибольшей известностью пользуется английская Magna Charta libertatum (Великая хартии вольностей). В подражание этой великой Xартии, написанные конституционные акты иногда называются хартиями. Особенно под именем хартии (Charte Constitutionelle) известен конституционный акт, подписанный в 1815 г. Людовиком XVIII. В Португалии в 1826 г. термин "хартия" даже противопоставлялся термину "конституция", служа лозунгом двух враждебных партий; партия кортесов называла выработанный ею конституционный акт "Конституцией", а партия короля - дарованную им конституцию "хартией". В Англии в 1838 г. партия реформы называла свою программу "хартией" (англ. Charte, отсюда название партии - чартисты или чартеры). Средневековый город вначале был помещичьим владением, и лишь с конца XI в. начался процесс освобождения. Степень достигнутой независимости была различна, вольности получались то сразу, то постепенно, то вырывались силой у помещиков, то уступались ими добровольно. Везде - исключения были очень редки - каждый шаг по направлению к полной свободе закреплялся написанным свидетельством или хартией. Необходимость хартий для получившего тот или иной комплекс вольностей города объясняется очень легко. Город до своего освобождения жил в феодальном быту; для обеспечении феодальных прав достаточно бывало обычно ссылки на обычай, давность. Освободившийся город, был сам по себе отрицанием феодального уклада, его появление было фактом ненормальным с феодальной точки зрения, его новое положение часто было результатом успешной борьбы с феодальным сеньором. Поэтому ссылка на обычай была недостаточна и приходилось искать другого титула, который более соответствовал бы новым условиям. Таким титулом и была городская хартия. В классической стране феодализма, во Франции, городская хартия во многом сохранила черты феодального договора. Город (городская коммуна) в своем новом положении представлял собой феодальный клан, стоящий в вассальных отношениях к сеньору. Сеньор признавал за ним известные вольности, город за это давал ему определенные обязательства. Такой договор, скрепленный хартией, был не более, как видоизменением и расширением обыкновенного контракта инфеодации. Но и во Франции, и тем более в других странах, этот тип грамоты не был господствующим. Более обычны были такие грамоты, при помощи которых владельцы новооснованного города старались привлечь в него жителей и с этой целью щедрой рукой расточали им всевозможные привилегии. Тут было и пользование землей на очень льготных условиях, и право избрания некоторых или всех должностных лиц, право судиться в собственном суде, гражданские и политические вольности в том или ином объеме и прочее. Но была еще одна категория грамот, которая, если не по существу, то формально очень отличалась от охарактеризованных выше; это грамоты - выдаваемые не князьями и баронами, а королевской или императорской властью. Эти хартии особенно типичны были для Англии, где благодаря различным условиям города большей частью попали во владение не к частным лицам, а к королю. Всех королевских грамот - около 1500, барониальные грамоты считаются чуть не единицами. В Германии императорские хартии представляют тот интерес, что ими открывается освободительное течение; императоры, начиная с Генриха IV, ищут союзников в городах, но до тех пор, пока они находились под властью своих сеньоров, их поддержка не представляла никакого значения; следовательно, их нужно было освобождать. Поэтому Генрих IV, а за ним и его сын дают ряд хартий наиболее влиятельным из немецких городов - рейнским. Но в числе этих хартий нет ни одной, которая обеспечивала бы городу полную меру свободы, как французские коммунальные грамоты. Это - по большей части отдельные привилегии, главным образом - таможенные, торговые, податные, судебные. Лишь позднее императоры стали подтверждать своими грамотами всю совокупность полученных так или иначе городом вольностей. Во Франции королевские грамоты тоже играют особенную роль. Непосредственно, как освободительные хартии, они раздавались только "новым городам" (villes neuves) или городам буржуазии (villes le bourgeoisie); ни один город, расположенный на королевской земле, не сделался коммуной, но с конца ХII в. утверждение короля стало необходимым условием для признания действительной всякой коммунальной хартии, выданной епископом или светским бароном. Вначале королевская санкция не была необходима, но потом Капетинги убедились, что утверждение хартии символизирует переход из-под начала сеньора непосредственно под власть короля, и добились признания обычая правом. Городские хартии во всех странах разбиваются на группы; образцом является какая-нибудь типичная хартия, и по ней уже составляются другие. Для Франции, например, Люшер устанавливает семь типов коммунальных грамот: 1) вексенский (образец - хартия Манта); 2) ланский (образец - хартия Лана); 3) сен- кантенский (образец - хартия Сен-Кантена); 4) перонский (образец - хартия Перонны); 5) дулланский (образец - хартия Амьена и Аббевиля); 6) суассонский (образец - хартия Суассона); 7) нормандский (образец так называемой Йtablissements de Rouen). В Германии к числу наиболее типичных городских хартий принадлежали: фрейбургская (в Брейсгау), франкфуртская (на Майне), мюнхенская, любекская, зестская, дортмундская, гамбургская и магдебургская. В Англии больше всех копировалась лондонская хартия. Нередко наиболее типичные хартии проникали и за границы тех стран, в которых они появились. Не останавливаясь на таких примерах, как воспроизведение суассонской хартии в Бургундии, укажем на следующие характерные случаи. "Руанские установления" в конце ХII века переправились через Ла-Манш и сделались образцом лондонской, а через нее и многих других английских хартий. Из нормандской хартии Англия получила своих мэров. Магдебургская хартия, как известно, послужила образцом для городского устройства во многих городах Польши и Западной Руси. Любекская хартия была распространена в трех скандинавских королевствах. Содержание хартии чрезвычайно разнообразно. Иногда в них оговариваются частичные привилегии: освобождение от торговых или таможенных пошлин, уничтожение какой-нибудь сеньоральной повинности, податные льготы, предоставление городу права выбирать то или иное должностное лицо. Такой характер первых хартий, дарованных городам германскими императорами, и первых английских королевских грамот. Иногда грамоты носят характер договора между сеньором и горожанами, содержат в себе мирные условия и определяют будущей modus vivendi между обеими сторонами. Таков характер более ранних французских коммунальных грамот. По мере того, как подвигаешся вперед, хартия делаются сложнее. Постепенно регламентируются городские обычаи, крепнет городская организация и грамоты вольных городов в Германии и Франции постепенно превращаются в городские конституции. С точки зрения системы они были крайне неудовлетворительны, в них целый ряд непонятных современному человеку пробелов, крайне досадных для исследователя. Но нуждам средневекового бюргера они удовлетворяли превосходно; пробелы соответствовали таким отношениям, которые были ясны для бюргеров без всякой хартии, а самое необходимое для них всегда было оговорено. Тут бюргер находил положения, определяющие отношение города к общественной власти в стране, правила, регламентирующие функционирование городских административных органов, нормы, регулирующие торговлю и ремесла в городе, основные положения гражданского и уголовного права, действующего в городе.
  Хартофилакс(ό χαρτοφύλαξ) - название одной из церковных должностей в средневековой Византии и вообще в восточных церквах. Первоначально, как показывает само имя "хартофилакс" (χάρτης - хартия, бумага, φύλαξ - страж, хранитель), ему принадлежало хранение церковных книг и документов, подобно государственному хартофилаксу; с течением времени (со второй половины VII века) к этому присоединилось много других и более важных обязанностей. Хотя списки поставляют эту должность на четвертом месте, после эконома, сакеллария и скевофилакса, но по степени значения и влияния, какими пользовались лица, носившие эту должность, она должна быть названа важнейшей и влиятельнейшей из всех должностей. Xартофилакс был не только архивариусом при епископе, но и секретарем или канцлером, представителем и защитником прав епископа, его постоянным уполномоченным и как бы наместником, так что не без основания Вальсамон называет его "рукою и устами епископа". В качестве канцлера или секретаря при епископе хартофилакс был блюстителем и защитником прав епископа. Он редактировал все грамоты и указы епископа, утверждал их приложением епископской печати, датировал их и прикладывал свою руку. Как представитель закона и канонического права хартофилакс наблюдал, чтобы в епископских распоряжениях и указах не было ничего противного каноническим правам и гражданским законам; поэтому в епископском совете или суде он делал свод церковных и гражданских постановлений по известным делам, соглашал эти постановления, направлял к известному решению, читал все относящиеся к делу постановления и документы и решал канонические недоразумения. Подобным же образом и на соборах, в спорных вопросах, особенно касающихся прав известной митрополии или епископства - на хартофилаксе лежала обязанность разъяснить дело и представить канонические данные к тому или другому решению вопроса. Xартофилакс также сносился с гражданским правительством, испрашивая согласия его на введение церковных постановлений или ходатайствуя об отмене законов и привилегий, служащих в ущерб церкви. Xартофилакс был постоянным уполномоченным епископа. По свидетельству Вальсамона, один хартофилакс, по самому своему званию, имел право учить и оглашать в церкви, не испрашивая на то особого разрешении епископа. Но полномочие хартофилакса особенно выражалось в церковном суде и церковном управлении. Будучи постоянным членом епископского суда, хартофилакс, если в этом суде председательствовал сам епископ, докладывал дела, подлежащие обсуждению, делал вопросы членам суда и подсудимым и редактировал решения. В отсутствии же епископа, хартофилакс председательствовал в суде в качестве викария или наместника епископа, и от лица епископа, самостоятельно, даже иногда независимо от мнения других членов, определял решения по всем делам, входившим в дикастерию епископа (преимущественно дела следственные и тяжебные белого и черного духовенства). В качестве судьи по делам духовенства он вообще наблюдал за поведением духовенства, виновным определял наказания; в патриарших же церквах судил и епископов и определял им канонические наказания. Если хартофилаксом был пресвитер, то ему не только предоставлялось право принимать исповедь и разрешать кающихся, но он имел право уполномочивать на это, посредством особой грамоты, и других священников. Наконец, постоянное полномочие хартофилакса распространяется и на епископское право разрешения или запрещения брака. Впрочем, это последнее право не принадлежало хартофилаксу: 1) если епископ полномочие до делам брачным поручал протопресвитеру; 2) в патриарших ставропигиях, где это право принадлежало экзарху; и 3) если, для восстановления пришедшей в упадок церковной дисциплины, патриарх в известной епархии поручал временно все церковное управление экзарху. Не менее важными правами пользовался хартофилакс при хиротониях: он производил желающим принять духовный сан испытания, собирал разные справки о них. При избрании епископов, хартофилакс рассылал приглашения к подлежащим епископам, собирал голоса при избрании, но сам лично не участвовал в выборе, хотя и мог, частным образом, представлять патриарху свои замечания и соображения относительно того или другого кандидата. При хиротонии епископа хартофилакс подводил хиротонисуемого к первенствующему при рукоположении архиерею - патриарху или митрополиту, и вручал ему хартию, в которой, с объявлением об избрании, заключалась и молитва рукоположения, читавшаяся затем первенствующим. При архиерейском служении хартофилакс призывал сослужащих иереев к принятию святых тайн обычным возгласом: "Иереи приступите". Последней, но, как показывает название должности, древнейшей обязанностью хартофилакса было наблюдение за церковным архивом. Кроме того, на хартофилаксе лежала обязанность вести хронику замечательнейших церковных событий. Наконец, хартофилакс обязан был хранить в особом помещении церковные вещи, не употреблявшиеся при богослужении, но замечательные по своему культурно-историческому или археологическому значению. По большей части хартофилакс имели степень диакона, но на свою должность рукополагались торжественным образом. При посвящении патриарх надевал на руку хартофилакса кольцо, полагал на его грудь особенного рода хартию и вручал ключи царствия небесного. Как на особое преимущество хартофилакса, в списках указывается на то, что он, во время шествия патриарха в неделю ваий на коне, покрытом белым покрывалом, вел этого коня под уздцы. При отправлении своей должности хартофилакс носил на голове шитую золотом шапку, которую Вальсамон называет тиарой. Xартофилакс читал евангелие в великий пяток. Важные права и преимущества, присвоенные должности хартофилакса, по воле патриархов, часто уменьшались или увеличивались. Некоторые из этих преимуществ позднее утверждены были законом; например, право хартофилакса сидеть выше епископов и митрополитов, хотя бы они были даже ύπέρτιμοι и протосинкеллы, утверждено уже указом императора Алексея Комнина. Но около времен Вальсамона (XII в.) эта важная должность упала до такой степени, что протэкдик оспаривал у хартофилакса и преимущество места при заседании в синоде, и некоторые из его прав и обязанностей, например, право судить священников и других клириков в их тяжбах. Право носить золотой венец было отнято еще до времен Вальсамона и в его время было почти забыто. В новейшее время должность хартофилакса в константинопольском патриархате занимает светское лицо. Он наблюдал за патриаршим архивом и библиотекой.
  Хартуларии(Chartularia, также Dipioma taria) - так в средние века назывались в монастырях сборники копий с грамот и документов, главным образом тех, которые удостоверяли различные имущественные права монастырей.
  Хартулярии- письмоводители,служившие у эксокатакилов, т. е. высших патриарших сановников в средневековой Византии и, вообще, в восточных церквах. По спискам, хартулярий входил в состав девятой пентады (пятерицы) и занимал в ней второе место. По мнению Гоара, хартулярий, принадлежавший к разряду чтецов и певцов, заведовал церковными книгами. Антоний Кларис, константинопольский чтец, кроме того, считает должность хартулярия тожественной с должностью декана, который, по спискам Алляция и Бернарда Медония, заведовал разделом между священнослужителями доходов, выдавая каждому его часть.
  Хасидизм- обширное религиозное движение, возникшее среди польских евреев в XVIII в. и увлекшее за собой около половины всей еврейской массы. По своему буквальному смыслу, слово "хасидизм" тождественно с "пиетизмом" ("хасид" и пиит или "pius" - благочестивый ), и хасидское учение настолько сходно с одноименным протестантским учением, насколько оба они отводят первое место в религии не догме и обряду, а чувству или собиранию эмоций веры. Представляя по своим внутренним мотивам одно из любопытнейших явлений религиозной психологии вообще, хасидизм в еврейской культовой истории принадлежит к числу крупнейших духовных переворотов, имевших сильное влияние на историко-культурный быт евреев, преимущественно восточной Европы. С древнейших времен в иудаизме замечалась борьба двух начал: догматико-обрядового формализма и непосредственного чувства иудейской веры. Дисциплина закона всегда боролась против врожденной мистической созерцательности, дающей простор индивидуальным склонностям в области религии. Такова была борьба между фарисейством и ессейством в древности, талмудизмом и каббалой в средних веках, раввинизмом и мистико-мессианскими движениями в XVI - XVIII в.в. В Польше, где с XVI-го века утвердилась главная масса еврейства, борьба раввинизма с мистицизмом особенно обострилась после мессианского движения, вызванного Саббатаем-Цеви. Склонность к мистическим учениям и сектантству сильно проявлялась среди евреев юго-запада, или украинских, областей Польши (Волынь, Подолия, Галиция), между тем как в северо-западных областях (Литва, Белоруссия) самодержавно господствовала раввинская ортодоксия. Это объяснялось глубоким социально-культурным различием между северными, или "литовскими", евреями и южными, или "украинскими". В Литве еврейская месса была сосредоточена преимущественно в густонаселенных городах, где процветала раввинская школьная образованность (иешиботы), на Украине же масса была более разбросана по деревням, вдали от умственных центров, и часто коснела в невежестве. Культурный упадок на юге особенно усилился после "казацкой резни" эпохи Богдана Хмельницкого и "смутного времени" в Польше (1648-1660), окончательно разоривших украинское еврейство, но сравнительно мало затронувших литовское иудейство. Экономическое и духовное оскудение южных евреев создало благоприятную почву для мистических движений и религиозного сектантства, которые распространялись здесь с середины XVII до половины XVIII в. и привели, между прочим, к появлению "христианствующей" секты франкистов. Кроме внешних причин, были и более глубокие причины, вызвавшие в значительной части народа недовольство раввинизмом и тяготение к мистическому. Раввинизм, превратившийся в Польше в систему книжной учености и сухого религиозного формализма, не мог удовлетворять ни темного еврейского простолюдина, ни тех книжных людей, которые искали в религии сердечного элемента, утешения и самозабвения. Хотя сам раввинизм воспринял в себя тогда некоторые элементы каббалы, но он совершенно приспособил их к своему миросозерцанию: к суровой дисциплине обрядовой религии он присоединил мрачный аскетизм восточных "практических каббалистов", видевших смысл земной жизни только в посте и покаянии, в истязании плоти и душевной скорби. Такая комбинация миросозерцаний, пригодная для отдельных личностей и для отшельников, не годилась для всей массы еврейства. На жгучую потребность массового еврея в простой, ободряющей и утешающей вере откликнулся хасидизм. В отличие от прочих сектантских учений, хасидизм стремился не к реформе догматической или обрядовой, а к более глубокой психической реформе. Он стремился преобразовать не веру, а верующего еврея. Актом психического внушения он создал новый культурно-исторический тип религиозного человека, ставящего чувство выше рассудка, эмоцию выше обряда, воодушевление выше знания. Творцом хасидизма был человек, вышедший из рядов темного подольского еврейства, Израиль Бешт. Жизнь его была изукрашена впоследствии поэтическими легендами, из которых можно извлечь только скудный биографический материал. Бешт родился около 1700 г. на границе Подолии и Валахии, в бедной еврейской семье. Рано осиротев, он воспитывался на счет общественной благотворительности. Еврейская школьная (хедерная) наука, состоявшая, преимущественно, в изучении Талмуда, не привлекала мальчика, отличавшегося мечтательным настроением; он часто убегал из школы, и его находили в ближайшем лесу, где он в уединении предавался своим думам. В юности Бешт поднимал сам себя жалкими профессиями хедерного надзирателя ("бегельфера") и синагогального служителя. Состоя служителем при синагоге, он вел себя очень странно: днем исполнял свои несложные обязанности или спал, а по ночам горячо молился и читал книги по каббале. Сначала он увлекался "практической каббалой", изучал ее таинства по распространявшимся тогда рукописям "Ари" (палестинского каббалиста XVI в. Исаака Лурии) и знакомился с искусством "творить чудеса" через каббалистические заклинания. Приблизительно на 20-м году жизни Бешт женился в Бродах на сестре местного ученого и каббалиста; чувствуя себя нехорошо в кругу бродских ученых, смотревших на него как на "еврейского простака", он удалился с женой в деревню, расположенную среди галицийских Карпат, между Кутовом и Коссовом, где завел жизнь благочестивого отшельника, предаваясь религиозному созерцанию. Содержал он семью тем, что копал в горах глину, которую его жена возила в ближайший город продавать на кирпичи. По окончании своих "тайных приготовлений" в Карпатских горах, он стал ходить по городам и деревням, и здесь открыто выступал в качестве баалшема, т. е. знахаря-чудодея, исцеляющего от болезней посредством различных трав, амулетов, каббалистических заклинании и нашептываний. Тип странствующего "баалшема" был тогда довольно распространен среди польских евреев, и Израиль избрал эту карьеру, которая впоследствии оказалась очень пригодной для его религиозной пропаганды. Он странствовал по городам и селам Галиции, Подолии и Волыни, лечил своими травами и "заговорами" евреев, немало русских крестьян и даже польских панов; евреев он часто лечил и молитвами, причем молился горячо, с чрезвычайным азартом и экстазом и порывистыми телодвижениями: иногда он удачно предсказывал будущее и отгадывал местечковые тайны. Вскоре он прослыл в народе "чудотворцем", и его стали называть "добрым баалшемом", Баалшем-тов (отсюда путем письменного сокращения образовалось впоследствии прозвище "Бешт"). Бешт становился любимцем простонародья. Отличаясь необыкновенной искренностью и простодушием, он умел сближаться с массой и угадывать ее духовные потребности. Начав с роли целителя телесных недугов и прорицателя, он незаметно переходит к роли народного вероучителя-проповедника. Он учил, что истинная религиозность - не в талмудической учености, а в сердечной привязанности к Богу, в горячей вере и молитве. Простолюдин, проникнутый искренней верой в Бога и умеющий молиться усердно, угоднее Богу, чем раввин-законовед, всю жизнь погруженный в изучение Талмуда и в исполнение мелочных обрядов. Отвергая книжно-обрядовый формализм, не согретый религиозным чувством, Бешт осуждал также и усвоенную раввинами аскетическую каббалу, основанную на начале умерщвления плоти; он признавал только ту каббалу, которая стремится установить сердечное и радостное общение между человеком и Богом, как добрым Отцом, утешителем всех угнетенных и страждущих. Эта демократизация иудаизма привлекала к учению Бешта не только простых людей, но и тех книжников, которых не удовлетворяла ни раввинская схоластика, ни аскетическая каббала. Около 1740 г. Бешт поселился в подольском городке Меджибоже. Здесь вокруг него образовалась многочисленная группа учеников и последователей, которых он посвящал в тайны своего учения не путем систематического изложения, а в форме изречений и притчей. Многие из этих изречений передавались из уст в уста и позже были записаны его учениками (сам Бешт почти ничего не писал), которые в своих книгах развили разрозненные мысли учителя в целую систему. Сам Бешт, мистик в душе, смотрел на свое учение, как на пророческое откровение. В 1747 г. он отправил в Палестину послание, в котором утверждал, что душа его недавно вознеслась на небо и видела там Мессию. На вопрос его о времени пришествия Мессии на землю получился ответ: "Когда станет известным учение твое и разольются кладези мудрости твоей, и когда прочие люди будут в состоянии так же совершать таинства, как ты, - тогда исчезнут полчища нечистой силы и настанет время великого благоволения и спасения". Бешт умер в Меджибоже в 1760 г. В последние годы своей жизни он был свидетелем распространившегося в Подолии движения франкистов, которое, подобно хасидизму, выросло на почве недовольства массы существующим духовным строем, но привело к отрицательным результатам. Учение хасидизма, как оно изложено в изречениях Бешта и его первых религиозных преемников, покоится на двух теоретических началах: на начале религиозного пантеизма, или "вездесущности" Божьей, и на идее взаимодействия между Богом и человеком. "Человек, - говорит Бешт, - должен постоянно думать о том, что Бог везде и всегда с ним, что Он есть как бы тончайшая материя, разлитая повсюду. Пусть человек знает, что когда он смотрит на материальные вещи, он, в сущности, всматривается в лик Божества, в вещах присутствующего. Имея это в мыслях, человек постоянно, даже в мелочах, будет служить Богу". Второе из названных основных начал, заимствованное из каббалы, состоит в том, что между миром Божества и миром человеческим существует непрерывное взаимодействие. Не только Божество влияет на человеческие дела, но и последние оказывают обратное влияние на волю и настроение Божества. Каждое действие, каждое слово человека производит соответствующее колебание в высших мирах. Отсюда - главный практический принцип хасидизма: общение с Богом, с целью слиться с источником жизни и влиять на него. Это общение достигается посредством сосредоточения всех своих мыслей на Боге и сведения к Нему всех жизненных явлений. Праведник общается с Богом постоянно, даже в своих житейских делах, ибо и здесь он чувствует Его присутствие; но специальная форма общения с Богом - это молитва. Чтобы это общение было полным, молитва должна быть горячая, восторженная, а душа молящегося должна в такие моменты как бы отделяться от своей материальной оболочки. Для достижения молитвенного экстаза можно прибегать и к механическим приемам: к сильным телодвижениям, плеваниям, вскрикиваниям слов и их распеванием вслепую. Сущность религии - в чувстве, а не в еврейском уме. Богословская наука и талмудическое законоведение имеют второстепенное значение и тогда лишь полезны, когда служат средством к возбуждению восторженного религиозного настроения; лучше читать нравоучительные книги, чем заниматься казуистикой Талмуда и раввинских книг. При исполнении обрядов настроение верующего важнее, чем внешняя обстановка; поэтому формализм и излишняя мелочность обрядов вредны. Жить и служить Богу надо в бодром и радостном настроении; печаль и скорбь омрачают душу и мешают "общению"; отсюда - вред аскетизма. Посредством постоянного мысленного общения с Богом можно достигнуть способности ясновидения, пророчества и чудодейства. Праведник, или цадик, - это такой человек, который в наивысшей мере осуществил идеал "общения", а потому является у Бога как бы "своим человеком". Роль цадика - посредничество между Богом и обыкновенными людьми. Через цадика достигается спасение души и испрашиваются земные блага; нужно только верить в силу этого любимца и посредника Божья, имеющего большее или меньшее влияние в "высших мирах". Это начало цадикизма, разросшееся потом в целую систему, имело огромное влияние на дальнейшие судьбы хасидизма. Из многочисленных учеников Бешта двое - проповедники Бер из Межирича и Яков-Иосиф Коген из Полонного - более всего содействовали распространению его учения. Первый был официальным преемником Бешта, и в течение 12 лет (1760-1772) волынское местечко Межирич служило центром хасидской пропаганды, как раньше Меджибож. Уступая Бешту в оригинальности и глубине чувства, Бер превосходил его книжной ученостью, вследствие чего особенно успешно вербовал приверженцев хасидизма в ученом классе. К нему съезжались из Украины и даже Литвы и Белоруссии многие ученые, просвещенные раввинской "явной наукой" (нигле) и жаждавшие постигнуть "тайную науку" (нистар). Таких неофитов Бер умел привлекать своим изложением хасидской доктрины, в которую он внес строгую систему. С другой стороны, он усилил в ней начало цадикизма, служившее приманкой для простонародья. В Межириче и Ровне (куда Бер переселился под конец жизни) подготовлялись будущие крупные деятели хасидизма и основатели цадикских династий в различных областях Польши и России. В то же время другой апостол Бешта, Яков-Иосиф Коген, распространял его учение путем публичных проповедей и книг. Он положил начало литературной традиции хасидизма своими книгами ("Толдот Яков-Иосиф" и др., 1780-1782), заключающими в себе множество изречений, слышанных автором непосредственно от Бешта и подробно им истолкованных в публичных проповедях. В последние три десятилетия ΧVIII в. хасидизм с неимоверной быстротой распространялся среди еврейского населения Польши и России. Этому способствовали все ухудшавшееся экономическое положение евреев и политическая смута "эпохи разделов". Возобновившееся на Украине гайдамацкое движение, достигшее своего апогея в 1768г. ("колиивщина" и "уманская резня"), напомнило евреям кровавую эпоху Хмельницкого, а последовавшее затем распадение Польши (1772-1794) привело к разделению всей польско-еврейской массы между тремя чуждыми государствами - Россией, Австрией и Пруссией, которые мало считались с ее патриархальным строем жизни и старой общинной автономией. В это смутное время еврейская масса особенно чутко прислушивалась к учению, которое отвлекало ее внимание от тревожной действительности и манило в сферу таинственного и чудесного. В Подолии, Волыни и части Галиции хасидизм охватывал целые общины. Повсюду возникали особые хасидские молельни, где богослужение совершалось по системе Бешта, с молитвенным экстазом, неистовыми криками и телодвижениями. Хасиды ввели в употребление молитвенник палестинских каббалистов ("Нусах-Ари"), отличавшийся от общепринятого разными отступлениями в тексте и расположении молитв. Они не соблюдали и сроков утренней молитвы, совершая богослужение слишком поздно, произвели мелкие изменения в способе убоя скота, одевались по субботам в белое в знак очищения души и т. п. Но что особенно отличало хасидов - это их восторженное поклонение своим "святым" - цадикам. Будучи в логическом порядке следствием хасидизма, цадикизм, фактически, создавал почву для него во многих местах. Появление какого-нибудь цадика-чудотворца в том или другом районе весьма часто приводило к поголовному обращению местных жителей в хасидство. К цадику стекались толпы легковерных мужчин и женщин с просьбами об исцелении от недугов, благословении, "предсказании" или совете в житейских делах, и если хоть в одном из многих случаев цадик кому-нибудь помог, что-нибудь предугадал или удачно посоветовал, то его слава "чудотворца" уже упрочивалась - и население данного района оставалось верным знамени хасидизма. Так шло дело на юге. На севере же, в Литве и Белоруссии, хасидизм не охватывал сплошь целые общины, а распространялся спорадически, и его приверженцы долго находились в положении замкнутой секты. Опасаясь преследований со стороны всесильных раввинов, литовские хасиды часто устраивали тайные собрания, где молились по-своему, беседовали или читали об истинах Бештова учения. Здесь более сознательно усваивалась основная теория хасидизма и меньше значения придавалось культу цадиков. Таким образом, хасидизм постепенно разветвлялся в двух главных направлениях: украинско-галицийском и литовском. Первое было проложено тремя старшими учениками Бера Межирицкого: Элимелехом Лизенским, Леви-Ицхоком Бердичевским и Нохумом Чернобыльским, а также внуком Бешта - Борухом Тульчинским. Элимелех Лизенский (умер в 1786) объявил веру в цадика основной догмой хасидизма. В своей книге "Ноам Элимелех" он проводит идею, что цадик есть маклер между простым народом и Богом, что через его посредство Бог посылает верующим три земные блага: жизнь, пропитание и детей, при условии, однако, чтобы хасид поддерживал цадика денежными приношениями ("пидионот"), которые дают святому мужу возможность всецело погружаться в созерцание Божества. На практике эта проповедь имела последствием то, что народ нес к цадику последние гроши, а цадик ("ребе") не уставал благословлять, "изливать блага на землю", исцелять недужных, лечить женщин от бесплодия и т. п. Выгодное звание цадика делалось наследственным в роду. Размножились "династии" цадиков, оспаривавшие друг у друга первенство. "Культ праведников" Бешта вырождался в систему эксплуатации народного легковерия. Внук Бешта, Борух, получая громадные доходы от своих поклонников, вел в Тульчине и Меджибоже жизнь польского магната, имел свой "двор" и многочисленную свиту и завел себе даже придворного шута. Он отличался крайним властолюбием и высокомерно относился к современным ему популярным цадикам. Иначе сложилась хасидская организация в Литве и Белоруссии. Занесенное туда с юга учение Бешта восприняло в себя многие элементы господствовавшего направления - раввинизма. Главнейший апостол хасидизма на севере, рабби Залман из местечка Лиозна, Могилевской губернии (1747-1812), создал замечательную систему так называемого "рационального хасидизма", или хабада (слово "хабад" состоит из инициалов слов: Хахма, Бина, Деа, т. е. мудрость, понимание и познание). В его книге "Танио" (1796) и пастырских посланиях проповедуется не слепая, а сознательная вера, требующая от хасида известной умственной подготовки, причем культу цадиков отводится очень скромное место; цадик в системе "хабада" является больше учителем, чем чудотворцем. Учение Залмана было приспособлено к сравнительно высокому умственному уровню еврейской массы северо-западного края, и неизбежный процесс вырождения мистических доктрин проявился в нем впоследствии сравнительно слабее, чем в южном хасидизме. Быстрое распространение хасидизма во второй половине XVIII в. крайне тревожило ортодоксальных раввинов. Раввинизм с самого начала почуял в новом учении опасного врага. Провозглашенное Бештом начало, что человек спасается через веру, а не через религиозное знание, резко противоречило главной догме раввинизма, который измерял религиозность человека степенью его талмудической учености. Обрядовой формализм ортодоксии не мог мириться также с отступлениями хасидов от обычного порядка молитв и способов исполнения некоторых обрядов: хасидский догмат о необходимости поддерживать в себе веселое настроение и странные способы возбуждения "религиозного экстаза" в собраниях сектантов (например, излишнее употребление горячительных напитков) внушали аскетическим раввинам мысль, что новое учение проповедует нравственную распущенность или грубое эпикурейство. Напуганные еще недавними ересями "саббатианцев" и "франкистов", раввины подозревали, что хасидизм имеет тесную связь с этими, опасными для иудаизма, движениями. Немалую роль играл здесь и профессиональный антагонизм: раввин увидел в цадике грозного соперника, новый тип народного жреца, питающегося суеверием простолюдина и быстро приобретающего популярность. Вследствие этих причин вспыхнула ожесточенная борьба между раввинской ортодоксией и хасидами. Во главе ортодоксии стоял знаменитый виленский талмудист и вождь литовского раввинства Илия Гаон, строгий блюститель книжного и обрядового иудаизма. В 1772 г., когда в Литве возникли первые тайные кружки хасидов, раввинско-кагальная коллегия в Вильне, с одобрения Илии Гаона, арестовала местных вождей секты и провозгласила строгую анафему ("херем") против всех приверженцев хасидизма. Из Вильны были разосланы циркуляры к раввинам других общин с призывом ополчиться на "безбожную секту". Во многих местах были воздвигнуты жестокие гонения на хасидов. Когда в 1780 г. появилось первое произведение хасидской литературы (упомянутая выше книга Яков Иосифа, наполненная нападками на раввинизм), ортодоксия всполошилась. Съезд раввинов, состоявшийся в местечке Зельве (Гродненской губернии), в 1781 г., постановил искоренить "гибельное учение Бешта". В циркулярах, разосланных съездом, правоверным предписывалось исключать хасидов из всех еврейских общин, смотреть на них как на иноверцев, не иметь с ними никаких сношений, не родниться с ними, не хоронить их покойников. Борцы против хасидизма называли себя миснагидами (противоборствующие), и эта кличка до сих пор остается за всеми, не примкнувшими к хасидскому толку. На юге хасидизм уже настолько упрочился в общинах, что не боялся преследований; страдали от раввинской оппозиции преимущественно хасиды Литвы и Белоруссии, где они составляли меньшинство. Их вождь рабби Залман пытался смягчить гнев миснагидов и Ильи Гаона, но безуспешно. После смерти Гаона (1797) озлобление миснагидов дошло до того, что они решились донести на главарей секты русскому правительству, как на опасных агитаторов и расколоучителей. Вследствие таких доносов были арестованы в Вильне и других городах 22 представителя секты. Сам Залман был арестован в своей резиденции Лиозне и отвезен в Петербург (1798). Там его содержали в крепости и допрашивали в тайной экспедиции, но вскоре его и других арестованных освободили по повелению имп. Павла I, причем, однако, хасидов оставили "в сильном подозрении". Повеление 1798 г. гласило: "Его Императорское Величество, не усматривая в поведении евреев, коих считают в секте той (хасидов, или карлинов, как их тогда называли в Литве, по имени города Карлина, близ Пинска), ничего вредного для государства, ниже развратного во нравах и нарушающего общее спокойствие, всемилостивейше повелеть соизволил всех их освободить, ежели не откроется чего подозрительного в их деяниях или злонамерений противу польз государства, имея, однако ж, как за ними, так и им подобными строгое наблюдение, нет ли и не будет ли от них каких потаенных сношений или переписок с развратно толкующими о правительстве и образе правления". Спустя два года Залмана вторично препроводили в Петербург, по доносу его противников и, особенно, ех-раввина Авигдора из Пинска; но тотчас по вступлении на престол Александра I вождь хасидов был освобожден, с предоставлением ему полной свободы пропагандировать свое религиозное учение, признанное вполне безвредным со стороны правительства (1801). С тех пор Залман открыто руководил белорусскими, или "хабадскими", хасидами, до своей смерти, в конце 1812 г., когда он бежал из Могилевской губ. в Полтавскую, вследствие нашествия французов. Борьба раввинизма с хасидизмом в Литве и Белоруссии привела только к тому, что хасиды в этих краях выделились в особые религиозный общины, существующие во многих городах рядом с миснагидскими. В юго-зап. же крае хасиды почти совершенно вытеснили миснагидов, и цадики присвоили себе здесь ту духовную власть над народом, которая прежде принадлежала раввинам. В первой половине XIX в. хасидизм беспрепятственно распространялся и достиг максимума своего роста. Около половины еврейского населения России в Царстве Польском, Галиции, Румынии и Венгрии исповедует хасидское учение и признает над собой власть цадиков. В России существование хасидов, как отдельной религиозной общины, было узаконено "Положением о евреях" 1804 г. (статья 53: "Ежели в каком-нибудь месте возникнет разделение сект и раскол прострется до того, что один толк с другим не захочет быть в одной синагоге: в таком случае позволяется одному из них построить свою синагогу и выбрать своих раввинов"). Центральной духовной власти у хасидов не было; их духовенство - цадики - распадалось на множество династий, из которых каждая вела свое начало от какого-нибудь знаменитого цадика времен Бешта или Бера; эти династии в свою очередь разветвлялись на отдельные линии, и по мере размножения цадиков епархии их все больше дробились. Иные цадики, однако, достигали широкой известности, и к ним стекался народ даже из отдаленных мест. К числу крупнейших династий принадлежали: чернобыльская (потомство Нохума Чернобыльского) в Малороссии, ружинско-садогурская (потомство Бера Межирицкого) в Подолии, Волыни и Галиции, любавичская (потомство Залмана, получившее фамилию Шнеерсон) в Белоруссии, люблинская и коцкая в Царстве Польском. Встречались и сепаратные цадики, стоявшие вне династий. В первой половине XIX в. были особенно известны цадики: Мотель Чернобыльский, Нахман Брацлавский, Яков-Ицхок Люблинский, Мендель Любавичский, Израиль Ружинский. Последний имел такую неограниченную власть над хасидами юго-западного края, что правительство сочло нужным выслать его из пределов России (1850); он поселился в галицийском мст. Садогуре, на австрийской границе, но и туда продолжали паломничать хасиды к Израилю и его преемникам. Раввинская ортодоксия в эту эпоху прекратила борьбу с хасидизмом, примирившись с ним, как с совершившимся фактом. Постепенно миснагиды и хасиды стали даже родниться между собой путем браков, что раньше строго возбранялось. С первой четверти XIX в. хасидизм встречает противника в лице новой еврейской интеллигенции, получившей европейское образование. Поход против хасидизма и цадикизма открыла "мендельсоновская школа" в Австрии; галицийский писатель Иосиф Перель опубликовал в 1819 г. злую сатиру на хасидизм в форме "Epistolae obscurorum virorum" ("Megale temirin"); ему подражал в России И. Б. Левинзон из Кременца ("Дивре цадиким", 1830). Иногда ожесточенные враги хасидизма доходили до того, что побуждали правительство (в Австрии и России) к репрессивным мерам против цадиков и хасидской литературы. Но все эти нападки не могли на первых порах ослабить могущество хасидов и цадиков. Хасиды повсюду оказывали новому европейскому просвещению гораздо более упорное сопротивление, чем раввинская ортодоксия, ибо инстинктивно сознавали, что свободная критика опаснее для мистицизма цадиков, чем для талмудической казуистики и обрядового формализма. Только во второй половине XIX в., когда усилилось просветительное движение среди русских евреев, для хасидизма начинается период застоя и упадка. Значительная часть молодого поколения под влиянием нового культурного движения отрекается от хасидизма и борется против могущества цадиков. Просветительная еврейская литература бичует хасидизм едкими сатирами, а газеты разоблачают подвиги цадиков-чудодеев. С другой стороны, русское правительство в 1860-х г.г. учредило полицейский надзор за многочисленными цадиками "черты оседлости" и ограничило их свободу передвижения, с целью мешать их пропаганде в массе. Все эти удары изнутри и извне, в связи с общим упадком религиозности в известных слоях еврейства, ослабили рост хасидизма и цадикизма. Стало замечаться измельчание цадикских династий (любавичской, чернобыльской, садогурской и др.), а также оскудение хасидской литературы. Однако, хасидизм так глубоко уже укоренился в еврействе, что поколебать его в основах, в миллионной массе его приверженцев, оказалось невозможным, и он продолжает существовать как инертная культурно-историческая сила, остановившаяся в своем развитии. Возникший как противовес раввинскому умствованию и обрядовому формализму, он до сих пор еще не перестает до конца удовлетворять религиозным потребностям всей еврейской массы. В последние два десятилетия XIX в., вследствие общей социальной реакции в жизни русских евреев, обнаружилось некоторое оживление в неподвижных хасидских кругах. В 1890-х годах были отменены административный надзор за цадиками и ограничение их права передвижения; следствием этого появилось усиление цадикизма в некоторых местах, где он тогда почти совсем заглох. Не выдвигая крупных деятелей ни в литературе, ни в обществе, хасидизм питался накопленными ранее запасами духовного творчества. В XVIII в. он был крупной творческой силой, внесшей в застывший раввинский иудаизм горячую струйку религиозного энтузиазма; под влиянием хасидизма, у еврея стало "светлее на сердце, но темнее в голове". В ХIХ в., при столкновении с европейским просвещением, хасидизм стал, безусловно, задерживающей силой, более опасной, чем раввинизм. Переживаемый им позднее период застоя приводит его к постепенному упадку. Будучи в течение долгого времени предметом либо апологии, либо резких обличений в литературе, хасидизм только в последнее столетие стал предметом объективного научного исследования.
  Хафизы(арабское слово) - это хранители, блюстители ислама. Так называются чтецы Корана, знающие его наизусть, почему и причисляются к духовному сословию.
  Хвостатые люди- в старое время под таким названием описывались некоторые племена дикарей, носящих пояса с хвостовидными украшениями (Kostьmschwдnze), как, например, племя ньям-ньям, живущее когда-то во внутренней Африке по описанию Швейнфурта, или одно племя, живущее в области верховьев Белого Нила, по описанию Морланга. В новейшее время под этим наименованием подразумеваются лишь особи, имеющие хвост, как аномалию, иногда атавистического характера, хотя большинство случаев, вероятно, имеют патологическое значение и являются результатом местного заболевания. Зародыш человека в известном возрасте снабжен, подобно зародышам прочих млекопитающих, настоящим хвостом. До четвертого месяца существует настоящий наружный хвост, содержащий не только нервную трубку, с ганглиями, сегменты мезодермы, но и так называемую постанальную кишку, т. е. слепой конец кишки, тянущийся за задний проход. Первоначальное число позвонков в хвосте человека бывает больше, а именно доходит до девяти вместо 3 - 5, а потом число это уменьшается вследствие слияния. Хвост извне у взрослого человека является невыраженным, во-первых, вследствие уменьшения числа и малой величины позвонков (в виде копчика), а также вследствие того, что хвостец, образованный этими позвонками, в связи с изгибанием позвоночника, направлен вершиной вперед и, следовательно, внутрь тела. Изгибание это стоит, вероятно, в связи с общим изгибанием позвоночника, в свою очередь связанным с вертикальным положением при хождении. Вследствие этого изгибания развивающиеся при дальнейшем рост зародыша хвостцовые позвонки лежат так, что образование хвоста, требующее выступления этих позвонков назад и наружу, становится при нормальных условиях невозможным. От заднего конца внутренних органов хвоста остается, по-видимому, так называемая копчиковая железа (glandula coccygea), открытая Лушкой. Одни считают этот рудиментарный орган за видоизменение конца хорды, другие за метаморфоз сосудов хвоста, третьи за видоизменение конца нервной трубки. Во всяком случае, она имеет некоторое отношение к органам эмбрионального хвоста. Однако, известен ряд случаев, когда удерживался эмбриональный хвост в виде небольшого придатка с окостенениями внутри. Что касается до других форм хвостов, то значение их, как таковых, подвергнуто в последнее время сомнению. Еще в 1880-х годах Бартельс из 116 случаев описания таких придатков, насчитал лишь менее 20 за относящиеся к настоящим хвостам, а прочие - к патологическим опухолям. Сомнение возникает, например, относительно хвостовидных придатков, тоже содержащих позвонки, но сидящих не в области хвостца, а в области крестца и, обыкновенно, плотно приросших к коже спины. Недавно Кольбругге (1898) описал 10-месячную девочку с Явы, имевшую такой хвостовидный придаток, который был к тому же активно подвижен. Аналогичные случаи описаны Елисеевым и Зерновым (1901). В случае Кольбругге крестцовых позвонков было 6, а не 5, а хвостца не было, и придаток получал нервы от второго крестцового нерва. Точно так же сомнение вызывают мягкие хвостовидные придатки, иногда содержащие, кроме мышц, еще фиброзный шнур, некоторыми считаемый за хорду. Если они сидят на конце хвостца, то их еще можно рассматривать, как остаток эмбрионального хвоста, но иногда они сидят, например, в области половых частей. Вообще же говоря, придатки эти могут быть образованиями патологического характера. Поэтому Кольбругге и Зернов приходят к заключению, что настоящего хвоста для взрослого человека никогда не было. В случае, если хвостец не загибается внутрь, может удерживаться остаток эмбрионального хвоста, представляя, таким образом, явление остановки развития. Все антропоморфные обезьяны не имеют хвоста, а у оранга он содержит не более трех позвонков как копчик.
  Хевис-тави - так назывался раньше грузинский старшина. В Имеретии именно этим именем называли выборных, призванных наблюдать старост, чтобы во вверенном им районе не было типично-грузинского воровства, а если случалось таковое, то он искал и открывал воров. Такой Хевис-тави просто необходим в современых столицах, где опять широко расплодилось типично-грузинское воровство и преступное удальство, часто покрываемое продажной властью.
  Хиромантия- это искусство определять характер человека и предугадывать его судьбу по линиям, морщинам, складкам и бугоркам, которыми покрыта ладонь. Происходя из глубокой древности, это искусство, носившее мистический характер и тесно связанное с астрологией, имело последователей от Пифагора до наших дней. Ленорман, в своем сочинении: "La divination chez les chaldйens", отмечает отсутствие хиромантии у халдеев. В числе хиромантов значатся имена Цезаря, Суллы, Галена; в средние века одним из крупнейших хиромантов был Авиценна. В новое время развитие всевозможных гаданий, в том числе и хиромантии, стояло в связи с Платоновской академией, Фичино и Пико делла Мирандола. Немецкие гуманисты перенесли хиромантию из Италии в Германию, где, в лице Иогана фон Гагена и Агриппы из Неттесгейма, хиромантия нашла ревностных сторонников и теоретиков. Эпохой расцвета хиромантии был XVII в., когда жил самый известный гадатель по руке, Преториус (умерший в 1680 г.). Христианские хироманты, заимствовав свое искусство у язычников, стремились оправдать его с христианской точки зрения. Для этого они пользовались текстом из книги Иова, в котором говорится: "На руку всякого человека Он (Господь) налагает печать для вразумления всех людей, сотворенных Им". Принцип гадания заключается в том, что каждой из линий, образуемых на ладони сгибами руки, приписывается неразрывная связь с одной из психических способностей человека. Такая же связь устанавливается и для имеющихся на руке бугорков (бугор Минервы, бугор Венеры, линии любви, смерти и др.), а также и для формы пальцев. По большей или меньшей степени развития этих линий и бугров строят вывод о развитии соответствующих способностей. Так, например, глубокая и непрерывная "линия ума" служит показателем большого развития умственных способностей, тогда как едва заметная и неровная линия показывает как раз обратное. Из пересечения упомянутых линий выводится значение и соотношение способностей в психике данного человека. Наконец, установление связи между одной из линий и самым жизненным процессом ("линия жизни") служит для хиромантов основанием к определению долговечности исследуемого субъекта и гладкости его жизненного пути. Хироманты большей частью занимаются хиромантией в связи с другими оккультическими и гадательно-мантическими науками. Кроме трудов Агриппы из Неттесгейма, Гагена и Преториуса, имеются еще анонимные: "Chiromantie universelle, reprйsentйe en plusieurs centaines de figures" (Париж, 1682) и "Anleitung zu den curiosen Wissenschaften nemlich der Physiognomie, Chiromantie, Astrologie, Geomantie" (Франкфурт, 1717).
  Хирономия(Χειρονομία) - у древних греков, в мимическом искусстве и атлетике, ритмическое, сообразованное с требованиями изящества, гармонии и красоты, движение кистей и рук. В танцах хирономия противополагалась движению ног (это последнее выражалось глаголом δρχεΐσθαι) и служила необходимым к нему дополнением; это был особый язык жестов, которым выражались те или иные чувства и мысли и который достиг особо высокого развития в римской и индийской пантомиме. О красоте движений рук заботились также кулачные бойцы, при нанесении удара (выпаде руки), его отражении и вообще при всех позициях этого вида спорта, что было перенято киноискусством.
  Хиротония(от χείρ - "рука" и τέινω - "протягиваю" или "поднятие рук") - это способ подачи голосов посредством поднятия рук, практиковавшийся в народных собраниях в древней Греции при решении всякого типа дел и при избрании должностных лиц. При выборах должностных лиц хиротония противополагалась избранию жребием и применялась при избрании на те должности, которые требовали особых качеств, вследствие чего нельзя было предоставить замещение их жребию, т. е. случаю.
  Хламида(Χλαμύς) - у древних греков мужская наружная одежда, изготовлявшаяся из шерстяной ткани и отличавшаяся от прямоугольного гиматия меньшими размерами и покроем. Xламида представляла собой продолговатую мантию, которая накидывалась на шею короткой стороной, причем застежка укреплялась или на груди, или на правом плече. Xламида считалась северно-греческой (фессалийской и македонской) одеждой, но, со временем, употребление ее сделалось повсеместным. Xламиду носили спартанцы и афинские эфебы (в возрасте до 20 лет), а также во всех греческих государствах охотники, путешественники, верховые ездоки и солдаты. Xламида выкраивались из различных сортов материй, одноцветных и пестрых, и украшались разнообразными узорами и рисунками. Так, хламида эфебов была желтого и шафранного цвета, солдат - красная, актеров - расшитая золотом. У римлян яркая хламида вошла в моду при императорах: Калигула носил кровавую хламиду, расшитую золотом, Каракалла - расшитую серебром, Александр Север - хламиду еще более ярко-красного цвета. Xламидой(Χλανίς) у древних греков назывался и прямоугольный плащ типа хлены, отличавшийся от последней лишь большей легкостью ткани и меньшими размерами. Xламида считалась предметом роскоши и нередко украшалась богатыми узорами и рисунками. Она служила брачным подарком невесты, которая посылала жениху накануне бракосочетания так называемую хламиду άπαυλιστήρια (предбрачная хламида). Xламида-бактерии (Chlamydobacteriасеае) - это такие бактерии, что состоят из цилиндрических клеток, соединенных в нити, окруженные влагалищем. Размножение происходит с помощью подвижных или неподвижных конидий, которые после некоторого периода покоя прорастают непосредственно в длинные нити. К бактериальным хламидиям относятся рода: 1) Chlamydothrix (синонимы: Streptothrix -Cohn, Leptothrix Kutz), 2) Crenothrix Cohn, 3) Phragmidiothrix Engler, 4) Shpaerotilus Kьtzing. Хламидомонады (Chlamydomonadeac) - микроскопически малые, одноклеточные подвижные водоросли, являющиеся очень часто, особенно же весной и осенью, причиной равномерной зеленой окраски стоячих вод: прудов, канав, луж и других небольших, сильно загрязненных водных хранилищ и вместилищ. Эта окраска известна под названием "цветения воды", причем необходимо заметить, что это явление не всегда вызывается одними хламидами, а может быть причиной присутствия в такой воде различных других мелких водорослей, как родственных хламидам, т. е. также зеленых, так и некоторых сине-зеленых, называемых иначе фикохромовыми, или циановыми, водорослями. Хламиды составляют небольшое семейство в ряду так называемых "подвижных зеленых водорослей" (Mobilla или Volvocaceae) и распадаются на несколько (около семи) родов, главнейшими среди которых являются Carteria Diesing, Chlamydomonas Ehrbg., Chloromonas Gobi, Chlorogonium Ehrbg и Sphaerella Sommer (Chlamydococcus, Haematococcus). Хламидозавр (Chlamidosaurus kingi) - своеобразная австралийская плащеносная ящерица, открытая Кунингамом и принадлежащая к семейству агамовых (Agamidae). Она достигает 81 см. длины, но 55 см. приходятся на хвост. На шее имеется кожистый греческий плащ, или, точнее, воротник, подпираемый хрящевыми лучами и растягиваемый при раздражении ящерицы мышцами. Воротник этот достигает наибольшей ширины на затылке и по краям зубчатый. Большие ушные отверстия лежат впереди воротника. Зубы представляют тенденцию к дифференцировке: спереди по 3 остроконечных с каждой стороны в каждой челюсти, по 4 длинных и по 3 трехбугорчатых. Имеются анальные и бедерные поры. Окраска однородная желто-буро-черная. Живет на деревьях, но хорошо бегает и по земле. При спокойном состоянии воротник приложен к голове, а когда ящерица сердится, то он растопыривается, с одной стороны, защищая тело, а с другой - пугая врага. Было высказано даже предположение, что воротник имеет также и значение ушной раковины или чувствительной антенны.
  Хлорирование (или хлоринация)- способ извлечения золота из руды или золотоносной породы при помощи обработки ее свободным хлором. Xлорирование в органической химии - это обработка углеводородов и других веществ газообразным хлором или некоторыми богатыми хлором соединениями с целью получения из них продуктов замещения водорода хлором или же продуктов его присоединения.
  Хлысты- так называлась мистическая секта. По религиозным преданиям хлысты и хлыстовство образовалось в середине XVII столетия, одновременно с появлением старообрядческого раскола. Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон в легендах сектантов являются первыми их преследователями. Из православных писателей в первый раз упоминает о хлыстовстве святой Димитрий Ростовский в своем "Розыске". Вопрос о том, на какой почве и под каким влиянием возникло впервые хлыстовство, решается исследователями религиозного сектантства различно. Несомненно, что элементы хлыстовского учения были высказаны впервые не русскими хлыстами: они проявлялись и гораздо раньше (например, в учении о воплощениях Вишну), в религиях древних народов, в верованиях различных христианских сект (например, в дуалистическом взгляде манихеев, евхитов и богомилов на мир и на человека). Больше всего сходных черт с хлыстовством замечается в мистических сектах средневековой, а особенно, нововременной Западной Европы и Америки: в сектах бичующихся, пляшущих, братьев и сестер свободного духа, разумных людей, адамитов, квакеров, ирвингиан и т. д. Ввиду этого, некоторые исследователи хлыстовства полагают, что оно есть явление заносное с Запада или Востока; по мнению одних, оно проникло в Россию через юго-западные страны, от западных мистиков; по мнению других, оно есть не что иное, как богомильство, пересаженное на русскую почву еще при святом богомольце Владимире. Другие исследователи признают хлыстовщину самобытным произведением русского духа, возникшим из тех общих условий, каким обязаны своим происхождением подобные секты на Западе и на Востоке, вне всякой прямой с ними связи. Более основательным можно признать среднее мнение, по которому дуалистическое воззрение хлыстов могло образоваться под влиянием языческих верований русских предков, не расставшихся еще с ними в момент появления на Руси этой секты, а отчасти под влиянием богомильских идей, распространявшихся через апокрифическую письменность. Хлыстовское учение о предсуществовании душ и о душепереселении могло быть заимствовано из языческих верований наших предков, учение о перевоплощениях Божества в человека - из мистико-пантеистического взгляда на Бога. Свойственное всем мистикам учение о непосредственном общении с Божеством может вести к мысли, что человек не только входит в это общение, но и принимает в себя Божество, обожествляется, становится сам Богом или Христом; а так как, по взгляду пантеистов, Божество разлито всюду, то с мистико-пантеистической точки зрения естественно появление одновременно многих христов. Что касается, наконец, хлыстовских радений, то они могли возникнуть у хлыстов как под влиянием мистического экстаза, так и под влиянием таких языческих обрядов, как пляска и плескание руками. И языческие верования, и богомильские воззрения не целиком были пересажены в хлыстовство, а значительно переработаны. Еще более самобытность хлыстовства выразилась в учении о перевоплощениях Божества. В эпоху появления хлыстовства явились лица мистического направления. Будучи недовольны существующим церковным строем, они, отдалившись от представителей Церкви, заговорили, что можно обходиться без таинств, без руководства архиереев и попов, что нас может спасать непосредственно Сам Бог, что Христос может входить с нами в общение, может даже вселяться в нас. Так могло зародиться учение о воплощении Христа. В эти же первые моменты зарождения хлыстовства выступило и многое, привившееся к народному духу под влиянием языческих верований и богомильских воззрений. Причинами появления хлыстовства были крайне обрядовая религиозность и соединяющееся с нею формальное отношение к богослужению, а затем общественные и бытовые условия жизни русского народа. На распространение хлыстовства влияли также воздержание сектантов от спиртных напитков, равенство всех сектантов между собой по общественному положению, возможность для каждого получить звание пророка и даже христа, широкое развитие среди хлыстов взаимопомощи и широкая, вообще, благотворительность сектантов, направляемая прежде всего на своих единоверцев и потом уже на православных соседей, с исключительной целью привлечения последних в свою общину, и наконец, особенно пленительные для простецов хлыстовские собрания с радениями и пением роспевцев. Иногда даже особые взгляды хлыстов на отношения между полами способствуют распространению секты среди таких лиц, которые не хотят связывать себя постоянными спутниками или спутницами жизни или желают избавиться от немилых супругов и супруг. Название "хлысты" или произошло от одного из религиозных обрядов этих сектантов, при совершении которого они хлещут, бьют себя по телу жгутами, прутьями и т. п., или же есть искаженное произношение "христовщина"; а христовщиной эта секта называлась потому, что она управляется христами-хлыстами. Xлысты никогда сами не называли себя хлыстами и не любят, когда их называют этим именем другие, считая его для себя позорным и обидным. Сами себя хлысты называли людьми Божиими, в которых за их богоугодную жизнь обитает Бог. Своему сообществу хлысты давали также различные мистические и символические названия. Оно называлось у них "садом зеленым", "большим, царским", который насадил "сам батюшка" и для которого избрал "кипарисовые древа", "большим деревом", в ветвях которого скрываются они - хлысты, "божьи птички", "девственной девой", "духовным царством", в котором обитает Троица и др. Под этим названием секта хлыстов известна и в литературе. Кроме того, хлысты известны еще под названиями богомолов (в Воронежской и Симбирской губернии), лядов (в Костромской области), кантовщиков и сладкоедцев (в Казанской части России), монтанов (в Самарской области), шалопутов (в Ставропольской, Екатеринославской и Херсонской губерниях), духовных христиан, самообожателей, ханжей, купидонов, братьев корабельщиков, вертунов, баклушников и др. Появление этой секты большинство ученых относит к 1645 г. (другие - к 1631 г.) и основателем ее называют костромского уроженца Данила Филиппова, первого хлыстовского "Саваофа". Последние русские хлысты не знали культурно-религиозной истории своей секты, ни ее основателя; двенадцать пунктов учения им были известны смутно и пользовались у них значением "заповедей", или "закона Божия". Последняя заповедь ("Святому духу верьте") у хлыстов была самая главная. Через несколько лет после начала своей проповеди Данила Филиппов одного из своих последователей, крестьянина Владимирской губернии Ивана Тимофеевича Суслова, назвал своим сыном, т. е. сыном Божиим, Христом. Лжехристос Суслов завел себе богородицу и 12 апостолов и в сопровождении них распространял свое учение во Владимирской, Костромской и Нижегородской губерниях. После Суслова христом объявил себя стрелец Прокопий Лупкин, проживавший в Нижнем Новгороде. Свою жену Акулину Ивановну он назвал богородицей. Свое учение Лупкин распространял сначала в Нижегородской и Ярославской губерниях, а потом в Москве. Лупкин пользовался таким же почитанием, как и Суслов. Ему навстречу кричали: "Царь, царь!", крестились на него, кланялись ему в ноги и целовали руку. Хлыстовщина продолжала распространяться в московских монастырях. Жена Лупкина утверждала хлыстовство в женском Ивановском монастыре, где после нее явилась новая богородица, инокиня Анастасия. Лупкин умер в 1732 г. В 1733 г. возникло в Москве первое следственное дело о хлыстах, к которому было привлечено 78 человек. Из них трое - инокиня Ивановского монастыря Анастасия, иеромонахи Тихон и Филарет - были казнены отсечением голов, а другие разосланы в отдаленные монастыри. В 1739 г. памятники над могилами Суслова и Лупкина были разрушены, трупы их вырыты из земли, сожжены, и пепел развеян по воздуху. В 1740 г. в Москве появился новый христос, крестьянин Андрей Петров. В его доме, находившемся у Сухаревой башни, происходили многолюдные собрания хлыстов. Андрей Петров принял на себя маску юродства, сделался молчальником и что-то прозревал в будущем. Скоро о нем заговорили в Москве, как о "блаженном юроде", "без слов предсказывающем будущее". К дому у Сухаревой башни стали стекаться не только простые, но и знатные люди, чтобы увидеть блаженного и получить от него предсказание. Сам Андрей Петров посещал дома графа Шереметева, княгини Черкасской и других. Под его влиянием хлыстовство распространилось в нескольких монастырях и в среде белого духовенства. Бежавшие из Москвы во время следствия 1733-34 гг. хлысты распространяли секту в Нижегородской, Ярославской, Владимирской, Костромской, Рязанской, Тверской, Симбирской, Пензенской и Вологодской губерниях и в Петербурге. В 1745 г. возникло второе следственное дело о хлыстовстве, продолжавшееся до 1752 г. К следствию было привлечено 416 человек, в том числе священники, монахи, монахини. Из них многие были сосланы на разные тяжкие работы, другие отправлены в дальние монастыри или препровождены на прежнее местожительство. Вследствие появления скопчества во второй половине XVIII стол. хлыстовщина как бы сузилась в своем объеме и стала менее заметной, но не заглохла. Особенно успешно распространялась секта в царствование императора Александра I, благоприятное для процветания мистических идей. В начале XIX столетия мистическое направление, близкое к хлыстовству, нашло себе последователей, в высшем обществе, но без основного догмата хлыстовства - человекообожания. Из проповедников хлыстовства в XIX в. наиболее известны были: в Тамбовской губернии лжехристос Аввакум Копылов, живший в начале 19 столетия, и его преемники - сын его Филипп и работник Перфил (Порфирий) Катасонов; в Нижегородской губернии лжепророк Разеев, проповедовавший в Арзамасском уезде в 40-х годах. Во второй половине того же столетия хлыстовство с особенной силой стало распространяться на юге России, преимущественно на Кавказе, куда секта хлыстов занесена была из Тамбовской губернии в 40-х годах XIX в. О процветании хлыстовства на Кавказе больше всех позаботился Катасонов, присылавший туда ревностных пропагандистов секты. По приговору саратовского окружного суда Катасонов сослан был в Закавказский край (умер на Кавказе в 70-х годах). Личным своим присутствием он еще более содействовал успешному распространению хлыстовства на Кавказе и в Закавказье. Оттуда секта быстро стала распространяться в смежных местностях. До самого последнего времени российской империи во главе хлыстовских общин всего Черноморья (Кубань, часть Ставропольской губ., Донской обл. и др.) и Екатеринославской губернии стоял Лихачев, а во главе общин Терской области и Закавказья - мещанин Петр Лордугин (умер в 1890 г.). Тарусское хлыстовское дело (1893-1895 гг.) открыло много хлыстов в Калужской губернии. В позднейшее время значительно усилилось хлыстовство в Оренбургской и Самарской губернии. В Оренбурге в самом конце ΧIΧ в. главарями хлыстовства были лжепророк Осип Дурманов, в 1892 г. сосланный на Кавказ, а после него два брата, Иван и Семен Утицкие, из которых каждый называл себя христом. Хлыстовство существовало в новейшее время в губерниях: Московской, Рязанской, Тульской, Калужской, Ярославской, Владимирской, Орловской, Тамбовской, Пензенской, Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской, Саратовской, Астраханской, Вятской, Оренбургской, Воронежской, Бессарабской, Екатеринославской, Ставропольской, Таврической, Херсонской, Киевской, Подольской, Полтавской и Харьковской, в областях Донской и Терской и в Закавказье. Xлысты учат, что существуют небо и земля, мир духовный и мир материальный. Небес семь. На седьмом небе обитают Святая Троица, Богородица, архангелы, ангелы и святые угодники. Что такое Троица, архангелы и ангелы, хлысты не разъясняют. Можно думать, что под этими названиями они разумеют не лица, а только нравственные свойства, различные проявления одного и того же божественного существа. С этим пантеистическим взглядом у хлыстов соединяется учение о воплощениях Божества в человека, раскрываемое у них с особенной подробностью. По учению хлыстов, Бог может воплощаться в людей неопределенное количество раз, смотря по надобности и нравственному достоинству людей. В Даниле Филиппове воплотился Бог Отец "Саваоф", в Суслове, Лупкине и других - Сын Божий, Христос; на многих "накатывает" Дух, Бог. Воплощения Божества в человека идут непрерывно: за одним христом является другой. Воплощение христа может совершаться путем естественной передачи христом своего духа сыну своему по плоти, но чаще воплощение христа достигается хлыстом через продолжительный пост, молитву и добрые дела в хлыстовском смысле. История этих христов похожа одна на другую. В то время, когда она оканчивается в одном человеке, в том же порядке и в таких же обнаружениях она начинается и продолжается в другом. В одном хлыстовском стихе читаем: "Он (т. е. Христос) пречистой своей плоти подвиг земной кончил; А в других плотях избранных он еще кончает, А в иных плотях избранных он еще начинает. Бог тогда христа рождает, Когда все в нем умирает. Таким образом, одновременно может быть несколько христов, между которыми иногда происходит спор о том, кто больше. Один говорит: "Я бог велик"; "А я больше тебя", - утверждает другой. Чтобы решить спор, один другому дает пощечину; кто равнодушно вынесет ее, подставив и другую ланиту, тому и приписывается большее божество: смиренным-де дается благодать. Также и богородиц, по учению хлыстовства, может быть и бывает много. Отсюда вытекает взгляд на Иисуса Христа и возвещенное Им откровение. Иисус Христос не есть Ипостасный Сын Божий, единственный Искупитель мира: это - один из христов, в котором пребывало божество, как пребывает и в последующих христах (И. Христа хлыстом называют не иначе, как "старым Христом", в противоположность христам "изобретенным" заново или открывшимся вновь). Поэтому и в православных церквях поется: "Христос рождается", а не родился. Иисус Христос, следовательно, был обычный человек, родившийся естественным порядком от Марии Девы. Чудеса его, описанные в Евангелии, по мнению хлыстов, нужно понимать духовно. Если Христос исцелял больных, воскрешал мертвых, то это значит, что он учил людей добродетельной жизни. Лазарь был мертв, т. е. он жил греховно, не по учению Христа; воскрешение его Христом состояло в научении жить добродетельно. Умер Христос обычной смертью, как умирают и хлыстовские христы; тело его схоронено в Иерусалиме и доднесь лежит в земле. Евангельское сказание о воскресении Иисуса Христа сектанты понимали так, что Христос воскрес от греховной жизни, или так, что Христос духом не умер, не покинул навсегда землю, а вселяется в другие плоти. Настоящее воскресение Христа, по мнению хлыстов, случилось после сорокадневного его поста. Когда Иисус постился 40 дней, то он взалкал, т. е., как говорят хлысты, изнемог, ослабел, казался мертвым, но духом своим победил эту смерть и ожил, после чего к нему приступили ангелы (т. е. его избранные) и стали служить ему, как воскресшему из мертвых. Так же воскресают и хлыстовские христы. Священное Писание Ветхого и Нового Завета не считается у хлыстов за неизменное божественное откровение, однажды навсегда данное от Бога людям. Откровение, возвещенное Иисусом Христом и заключенное в Священном Писании, имело обязательное значение только для того времени, когда Христос жил. Теперь имеет значение учение христов и пророков, получаемое ими по непосредственному внушению и озарению от Святаго Духа. Источником вероучения и нравоучения хлыстов считают это учение своих христов и пророков. Однако, хлысты не прямо отвергают Библию. На радениях они иногда читали ее и в некоторых ее местах старались находить оправдание своему учению. Это объясняется, с одной стороны, тем, что Библия, по мнению хлыстов, как источник вероучения ветхозаветной церкви (т. е. православной), имеет преобразовательное значение для новозаветной церкви (т. е. для хлыстовского общества), а с другой - тем, что на их радениях иногда присутствуют лица, не вполне посвященные в тайны хлыстовского учения, которых можно было бы оттолкнуть прямым отрицанием Библии. Признавая православную церковь ветхозаветной, внешней, плотской, хлысты считают свое собрание церковью истинной, внутренней, духовной. Таинства православной церкви преобразуют хлыстовские радения. Уставы и обряды православной церкви имеют значение только для несовершенных, не постигших истины. По мнению хлыстов, в их собрании постоянно присутствует Дух Святый, сообщающий им особенные, чрезвычайные дарования: иному дается дар пророчества, иному дар языков. Считая посещение православных храмов и участие в таинствах православной церкви делом безразличным, хлысты, однако, не только не воспрещают, но даже советуют наружно принадлежать к православной церкви и оказывать усердие к храмам. Xлысты почти всегда первыми являются на церковные богослужения и вечерние собеседования в церквях; когда на этих собеседованиях священник заводит речь о мерзостях хлыстовства, хлысты первые начинают вздыхать, притворяться и возмущаться этими проделками. Все это делается только для избежания подозрения в принадлежности к секте. На самом деле хлысты относятся к православной церкви не только холодно, но и враждебно. Иногда хлысты заповедуют почитать иереев и весь причт церковный любить, потому что они - служители Бога Вышнего (последнее говорится тем, которые еще не вполне посвящены в тайны хлыстовства), но в душе они питают к ним совсем другие чувства. По мнению хлыстов, православные - неверный народ, злые люди, настоящие хищники; духовные лица - это черные враны, кровожадные звери, волки злые, злыдни безбожные и слуги иудеев, злые фарисеи и даже "сопатые ослы". Xлысты учат о предсуществовании душ, говоря, что последние сотворены отдельно от тел и гораздо ранее их, но когда и как - этого хлысты не объясняют. На вопрос религиозного следователя одной хлыстовской богородице: кто она и сколько ей лет? - хлыстовка ответила: "Прежде, пока я не родилась, не знаю, какое было мое имя; об этом мне не открыто свыше; мне 64 года, но только по плоти; духовных же лет я не знаю, может тысяча, а может две и больше". С учением о предсуществовании душ у хлыстов связывается учение о душепереселении. Душа человека после его смерти становится ангелом, если жила в хлысте, исполнявшем хлыстовские заповеди. При неисполнении хлыстом заповедей она переходит в животных, соответствующих ее настроению и наклонностям, или в младенца, существо нечистое, пока он не сделается хлыстом. Души людей, живущих в браке, переходят в свиней. Путем переходов душа постепенно очищается, пока наконец не попадет в тело хлыста, в котором совершенно очистится и по смерти которого перейдет в общество ангелов. Если после неоднократных переселений в тела животного и людей душа не очищается и не попадает в хлыста, то она переходит в число диаволов и идет на вечную муку. В основе нравственного учения хлыстовства лежит дуалистическое воззрение, по которому дух есть начало доброе, а тело - начало злое. Естественные потребности телесной природы должны быть умерщвляемы, чтобы душа могла беспрепятственно достигнуть своего назначения. Первый человек Адам согрешил именно угождением плоти: он впал в грех супружества. С женой следует жить, как с сестрой; не стоит почитать плотских родителей. Детей, рожденных от церковного брака, хлысты называют утехой сатаны, щенятами, грешками и прочее. Отвергая церковный брак, хлысты имеют духовных жен, которые даются им христами или пророками на радениях, якобы для забот о хранении целомудрия этими женами. Плотские связи между духовным мужем и женой, по учению хлыстов, не составляют греха, ибо здесь проявляется уже не плоть, а действительная духовная "Христова" любовь. Иметь связи с чужими женами, значит "любовь иметь, что голубь с голубкою". Поэтому хлысты, не терпя брака, оправдывают внебрачные сношения. Xлвсты стараются не иметь детей. В случае беременности хлыстовки принимают напиток из ртути, селитры, пороха и купороса, и этим вытравляют плод из чрева. Поэтому у многих хлыстов или совсем нет детей, или же последние родятся чрезвычайно редко. Вступающий в секту хлыст, если он женат, должен прекратить супружеские отношения, но без гласного расторжения брака. В последнее время их существования допускалось некоторое отступление от их правил о браке; в Самарской губернии, например, появился новый тип хлыстов, которые женились, но жена у них играла только роль прислуги. Из понятия о необходимости умерщвлять плоть вытекает также хлыстовское учение о неупотреблении в пищу мяса и о воздержании от хмельного. То же значение имеют и радения, соединенные с самоистязаниями. Цель хлыста - достижение полного бесстрастия и святости, когда человек умирает плотью и воскресает духом. Есть, как говорили хлысты, смерть у Адама и смерть во Христе. Первая есть смерть видимая, следствие греха; вторая есть смерть таинственная, состоящая в отвлечении мысли от всего внешнего, углублении в самого себя, постоянной духовной молитве, самоотверженной преданности воле Божией. Кто таинственно умрет, тот делается храмом Божьим, и Дух Божий живет в нем; ему, как праведнику, закон не писан и не лежит; он может творить чудеса и предсказывать будущее. Такой человек становится Сыном Божиим, новым Христом. Xлысты осуждают божбу, по большей части не курят, запрещают игру в карты, танцы, музыку и прочие увеселения. Будущая жизнь, по верованию хлыстов, начнется страшным судом. Прежде всех явится Иван Тимофеевич Суслов. За его явлением раздастся "труба божия господа Саваофа Данилы Филипповича". Небеса, видимые всеми, распадутся, и явится новое небо. Жившие в дольних небесах люди таинственно воскреснут и направятся от востока к западу. Xлысты, оставшиеся на земле, полетят по воздуху на облаках вслед за воскресшими. Первый сборный пункт назначается в Москве. Когда зазвонят в московский Царь-колокол, то по этому гласу все люди земного шара отправятся в Петербург, где произойдет страшный суд. Явится новое небо, а на этом небе пресветлый град Сион. Там праведные (т. е. сектанты) будут гулять в роскошных садах, хрустальных дворцах, одеваться в золотые ризы, есть сладкие яства, постоянно веселиться, спать на божественных постелях с красивыми девами и т. п. В таком же чувственном виде представляются и мучения грешников (т. е. не сектантов), которые будут просто ужасны. Xлысты, по степени их посвящения в тайны секты, делятся на три разряда: одни посещают только простые беседы хлыстов, другие допускаются на обычные радения, третьи производят годовые и чрезвычайные радения. Отдельные общины хлыстов назывались "кораблями". Эти корабли совершенно были независимы друг от друга. Во главе каждого стоял "кормщик", называемый также богом, христом, пророком, апостолом и т. п. Каждый кормщик в своем корабле пользовался неограниченной властью и громадным уважением. Бывала еще "кормщица", которая называется также "восприемницей, пророчицей, богородицей, матушкой" и т. п. Кормщица, преимущественно, руководит радениями. С кормщиком она разделяет труды управления общиной, а в случае его смерти остается единственной управительницей корабля. Кормщица воспитывает нескольких молодых девушек, которые в собраниях могли бы вдохновляться и пророчествовать, а в случае ее смерти занять ее место. Кормщик корабля иногда имеет помощника, а кормщица - помощницу. Каждый корабль имеет своих ангелов, архангелов, апостолов, евангелистов, проповедников, пророков и пророчиц. Местом собраний хлыстов, которое называется "Сионской горницей", "Иерусалимом", "домом Давидовым", служат или подземелья, или здания, выстроенные где-нибудь во дворе, на огороде, в саду, а иногда и просто жилые помещения. Во время молений ставни закрыты; к окнам внутри прикладываются иногда тюфяки, чтобы заглушить звуки радений, а у дверей, обыкновенно, стоит караул. На стенах комнаты, где совершаются моления, висят иногда картины аллегорического характера, например, распятие плоти, в виде распятого монаха. Встречаются и иконы - по большей части Иисуса Христа в белой одежде на суде у Каиафы, Спасителя в кругу ангелов, Пресвятой Богородицы, Николая Чудотворца. Православное почитание святых икон хлысты считают, однако, идолопоклонством. Временем собраний бывает большей частью ночь под праздники православной церкви, а иногда особые дни. К последним относится так называемое "годовое радение", которое происходит в один из длиннейших июньских дней. Сюда же относятся дни, в которые случилось что-нибудь важное в жизни Данилы Филипповича и Ивана Суслова. Собрания сектантов происходили также в дни избрания кормщика и кормщицы, принятия нового члена в общество, приезда каких-либо известных сектантов. Явившись на собрания, мужчины надевают белую коленкоровую или холщовую рубашку с широкими рукавами, простирающуюся до крайних оконечностей ног. Рубашка эта носит специальное название "радельной"; называется она еще "мантией", "парусом", "белою ризою". Женщины сверх рубашки надевают белый сарафан или белую юбку, а голову повязывают белым платком с красными или иного цвета крапинками. В правую руку мужчины и женщины берут зажженную восковую свечу, а в левую - белый с крапинками платок, называемый "покровом", "крылом архангела". Обычно, сектанты во время молений остаются босыми. Богослужение хлыстов бывает различно, смотря по тому, присутствуют ли на собрании посторонние лица или только одни сектанты. В первом случае происходит простая беседа; читают Святое Писание, творения святых отцов, жития святых и разные богослужебные книги. Чтение это сопровождается толкованием. Поют, обычно, церковные песни или псалмы, а иногда и народные стихи; говорят поучения, проникнутые мыслями о самоотвержении, воздержании, целомудрии, суетности мирских удовольствий и т. д. Когда на собрании присутствуют одни сектанты, то в состав богослужения входят кружение или беганье, называемое "радением", пророчества и пение духовных роспевцев. Радение бывает одиночное, в схватку (мужчина с женщиной), стенкой (составляется круг, каждый член которого прыгает в такт, махая руками), в расходку, иначе называемое крестное, или Петров крест (четыре, шесть, восемь или более человек становятся крестообразно и перебегают в противоположные стороны), корабельное, или Давидово (беганье одного за другим), круговое, или хороводное (беганье друг за другом от передней к задней стене), радение на кругу в собственном смысле. При последнем иные трясутся, ломаются, как бесноватые, бьют себя в грудь, рвут волосы на голове, приседают к земле и снова вспрыгивают. Все кричат: "Ой, дух! Ой, бог! Царь бог! Царь дух!" Продолжается это радение до тех пор, пока силы радеющих окончательно не истощатся; обессиленные, они падают на землю. Кружение и беганье хлысты основывают на примере пророка Давида, который скакал и играл перед своим ковчегом. В радениях, по учению хлыстов, умерщвляются плотские страсти, и душа радельщика возвышается к миру горнему; он всей душой желает "в небо улететь" и оттуда "птицу райскую сманить", т. е. привлечь к себе благодать Святого Духа. Пророчества произносятся во время радений, в состоянии совершенного умоисступления. Они относятся или ко всем членам корабля, или отдельно к кому-либо. В них или раскрывается сектантское учение и порицается православная церковь, или дается утешение и ободрение сектантам, или обличается отступление от сектантского учения, или предсказывается будущее. Они имеют большей частью самый неопределенный характер и могут быть толкуемы на разные лады, сообразно с обстоятельствами. Тарусское дело о хлыстах показало, что в некоторых кораблях пророчество произносилось после общего радения стенкой, в более или менее нормальном состоянии, обдуманно и с известной целью. Роспевцы - большей частью произведения самих хлыстовских пророков. Пением роспевцев у хлыстов радение начинается, сопровождается и нередко оканчивается. Во время годового радения в некоторых кораблях посреди комнаты ставится чан с водой, освещенный восковыми свечами. Когда вода в чане заколеблется, то все, став на колени, видят над чаном туман, а в тумане младенца (Иисуса), которому и поклоняются. Во время радения по случаю несчастья или желания узнать будущее каждый радельщик ударяет стоящего перед ним, приговаривая: "Хлыщу, хлыщу, Христа ищу. Сниде к нам, Христе, со седьмого небесе, Походи с нами, Христе, во святом кругу, Сокати с небесе, сударь Дух Святый!" Когда заметят колыхание воды в чане, все сектанты моментально падают на пол и слышат, будто бы, из-под чана какой-то глухой голос. Этот голос и толкуют впоследствии пророки и пророчицы. Иногда во время радений хлысты причащаются кусками хлеба и водой или квасом, а в новейшее время - также изюмом и другими способами. Иногда при богослужении хлыстов совершается обряд принятия в секту, называемый "приводом": поступающий в секту клянется хранить тайну хлыстовского учения, не объявлять ее ни отцу, ни матери, ни отцу духовному, ни другу мирскому, хотя бы пришлось за это принять кнут, огонь и топор. Существовало мнение, что между хлыстами распространен был так называемый свальный грех, т. е. общий разврат всего корабля. Вследствие разнообразия во взглядах различных общин, происшедшего, главным образом, от различия в учении лжепророков, а также вследствие влияния рационалистических сект (молоканства и, особенно, штундизма), в некоторых русских губерниях в среде хлыстовства замечалось дробление на отдельные толки. Так среди хлыстов Тарусского уезда одни ели мясо, другие нет; одни курили табак, другие - нет; у одних были "настоятели-батюшки", у других - "девки-учительницы". В Оренбургской и Самарской губерниях, кроме старохлыстовства, существовал особый толк хлыстовства, известный под названием "дурмановщины". Главная особенность в учении Дурманова состояла в том, что, по его мнению, каждый хлыст непременно должен иметь духовную жену. В Кубанской области существовала новохлыстовщина, последователи которой отвергали основной хлыстовский догмат о перевоплощении Христа. Особенно заметно деление хлыстовства на толки было в Самарской области, где существовали следующие хлыстовские толки: старое и новое хлыстовство, мормоны, беседники, паниашковцы и телеши. Новое хлыстовство, появившееся в 30-х годах XIX столетия, отличается от старого тем, что последователи его вступают в браки, имеют детей, но жен своих держат в крайне приниженном положении, как прислугу. Сами себя эти сектанты именуют "познанниками Божиими", или "серыми голубями". Секта мормонов, появившаяся в конце 40-х годов 19 столетия, имела два вида - собственно мормоны (в Николаевском и Бузулукском уездах) и методисты (в Новоузенском уезде). Приняв, в главных чертах, учение хлыстовства, мормоны допускали многоженство, освящая его именем духовного брака. Хлысты-беседники, появившиеся в 30-х годах 18 столетия, имели монастырское устройство, носили темное платье, жили, обычно, большими общинами, причем над женщинами настоятельствовал мужчина, а над мужчинами - женщина. К православной церкви эти хлысты старались быть усердными. Радения у них совершались редко; обычные моления называлсь беседками. Паниашковцы и телеши представляли разновидность беседничества, с той особенностью, что паниашковцы в числе способов к удалению из плоти злого начала (диавола, беса) практиковали громкое испускание газов, а телеши, уподобляя себя Адаму и Еве в раю, во время радений ходили нагими. В появившейся в 40-50-х годах XIX столетия в Таврической губернии "марьяновщине", или марьяновской секте, видна была смесь воззрений молоканства и хлыстовства. В Херсонской губернии, кроме чистых хлыстов, были, так называемые, штундо-хлысты, совратившиеся из хлыстовщины в штундизм или обратно. Из штундизма штундо-хлысты взяли все отрицательное, а из хлыстовства - главным образом культ радений и пророчеств. Свое вероучение они исповедовали открыто, чем отличались от обыкновенных хлыстов. До 60-х гг. XIX столетия в русской литературе встречаются только скудные сведения о хлыстовской секте. В первый раз имя "христовщины" или "хлыстовщины" упоминается в "Розыске" святого Дмитрия Ростовского. Записка священника села Забельни, Калужской губернии, Сергеева: "Изъяснение раскола, именуемого хлыстовщина, или христовщина" представленная в 1809 г. в святой синод, а также "Открытие тайностей, или обличение ереси скопцов" архимандрита Досифея и "Краткое обозрение существующих в России расколов, сект и ересей" Липранди появились в печати лишь в позднейшее время. Имя "хлыстовщина" встречается в сочинении мыслителя Надеждина: "О скопческой ереси", изданное в 1845 .г. Упоминая о хлыствх, Надеждин ограничивается кратким указанием на сущность догматического учения хлыстов. Мельников, в своем романе "На горах", сообщает очень много сведений о внутренней жизни хлыстовства. Захер-Мазох заимствует сюжет своей повести "Пророчица" из быта тарговицких хлыстов и сообщает много данных о том важном значении, какое имеют пророчицы и богородицы на хлыстовских кораблях. Русская литература о хлыстах до 1882 г. приведена в исследовании К. Кутепова, "Секты хлыстов и скопцов" (Казань, 1882; 2 издание Ставрополь, 1900).
  Хор(choros - греч.) - это слово собирательное, в музыке выражающее известную звуковую группу, например, три струны в фортепиано, настроенные в унисон, по которым бьет молоточек, прикрепленный к клавише, или соединение нескольких регистров в органе в один голос при микстуре, собрание музыкантов на духовых инструментах или музыкантский хор, составляющий духовой оркестр, или собрание певцов, исполняющих совместно какое-нибудь музыкально-вокальное произведение, в котором каждая партия поется несколькими однородными голосами в унисон.
  Хорал(от греч. χορός; называется также cantus firmus - лат., corale или canto fermo - ит., plain-chant - фр.) - церковная мелодия с текстом, которая поется в медленном темпе всеми присутствующими в католической и лютеранской церквях. Xорал ведет свое начало от первых времен христианства. Более точные сведения о нем относятся к середине четвертого столетия, к временам Илария, епископа в Пуатье. Амвросий Медиоланский ввел в хоральное пение четыре автентических лада, папа Григорий четыре плагиальных лада. Xорал, принятый в лютеранской церкви, получил большую ритмичность; в нем широко развились формы предложения, периода, коленных складов. Лютеранская церковная мелодия написана, как и католический хорал, в строгом стиле, т. е. в состав ее входят лишь интервалы диатонической гаммы; исключены хроматические полутоны, движение на увеличенные и уменьшенные интервалы, скачки на большую сексту, септимы и октаву. В аккомпанементе сопровождающие голоса не могут идти на вышеупомянутые запрещенные интервалы. Хоральной музыкой принято преимущественно называть ту, которая противоположна фигуральной, т. е. ту, в которой движение сопровождающих голосов не изобилует мелодической разработкой.
  Хореография-в широком смысле обнимает все виды танцевального искусства (пляска, танец, балет); в более узком смысле под хореографией понимается способ изображения условными знаками различные танцевальные движения (простые движения и сложные па и т. д.). Первое печатное руководство по хореографии принадлежит Toinot Arbeau (анаграмма Jean Tabourot) "Orchйsographie" (1588). Сохранившаяся в брюссельской библиотеке Bibliotheque de Bourgogne рукопись "Le livre des basses danses", принадлежавшая Маргарите Австрийской, дочери Филиппа Красивого, доказывает, что хореографический способ изображения танцев известен был гораздо раньше Arbeau.
  Хороводы-в прежней России это были весенние игры-пляски с песнями. Этимология слова указывает как будто на греческое его происхождение, хотя у южных славян, которые наиболее подверглись греческому влиянию, название аналогичной обрядности - чисто славянского происхождения ("коло"). Нет названия "хоровода" и у малороссов, кроме случаев, объясняющихся легче всего заимствованием. Хороводы и аналогичные обрядности иного названия представляют собой остатки первобытного синкретизма поэзии, предшествовавшего ее дифференциации. В хороводах элементы песни, драматического действия и пляски соединены еще неразрывно. Содержанием игры бывает как символизация явлений природы (например, перелет птиц), так и подражание явлениям обыденной жизни (земледельческие работы, сватанье, брак). Великорусский хоровод водился во всякое время года, даже зимой (в избах), но более всего весной и летом. Сходные игры в Малороссии приурочены были к весне и более всего к пасхальной неделе. П. В. Шейн в хороводных великорусских песнях различал три группы: а) хороводные наборные (приступление к хороводу), b) сам хоровод и с) хороводные разборные или разводные. Однако некоторые группы хороводов сопровождвются как наборными песнями, так и просто хороводными; таковы, так называемые, "заиньки" в сборнике Шейна. Наборные хороводные песни имеют своим содержанием почти исключительно сватанье и брак. Содержание это развивается либо просто, либо в символической форме, обычной в народной песне (песни о "веночке" - "девство", о "девушке, идущей по жердочке" - "любящей" и т. д.). По окончании сбора хороводов начинается само хороводное действо, сопровождаемое песнями, которые известны под именем "игровых". П. В. Шейн дает несколько описаний хороводов: 1) девушки и мужчины, взявшись за руки, составляют круг и двигаются в одну сторону; потом под ту же песню вожак - или, чаще, вожачка - входит в круг. За ней двигаются все и составляют при движении фигуру цифры 8. Потом снова составляется круг. 2) В хороводе с платочком вначале устраивается круг. У каждого из играющих или у половины их в руках платки. Вожак подает своей соседке конец платка, та берет его левой рукой, и оба, отступя друг от друга, поднимают руки так, что образуют ворота. В эти ворота входит следующая пара и, пройдя, становится за первой, тоже поднимает руки кверху и образует новые ворота и т. д. 3) В Кресте- хороводе образуется круг, внутри которого становятся две пары. С притоптыванием и помахиванием платками пары сходятся каждая между собой, потом поворачиваются и расходятся. Круг в это время поет песни. В так называемых "заиньках" парень, изображающий заиньку, выходит в середину круга и под песню исполняет, что в песне поется. Когда поют "заинька, поцелуй", он целует одну из участвующих в хороводе девушек. К числу хороводных песен-игр относится игра "сеянья проса", воспроизводящая ход полевой работы при первоначальном положении земледелия и в то же время символизирующая брак. Великорусская игра "варение пива" в песне и мимически воспроизводит, как варится пиво; затем садятся его пить и, наконец, напившись, просто дерутся. В конце игры участвующие мирятся и мужчины целуются с мужчинами, женщины с женщинами. Большинство хороводных песен, как и наборных, так или иначе связано с представлениями о сватанье и браке. В связи с этими представлениями - в великорусских песнях не так рельефно, как в малорусских - является представление о прохождении ворот, по-видимому, имеющее в основе мифическое представление. Родственны с хороводами великорусские детские игры с пением, которые представляют собой не что иное, как потерявшую значение для взрослых обрядность. Некоторые из таких детских игр в других местах исполняются еще взрослыми как обрядовые игры ("Кострома", "Коршун"). Еще труднее разграничить хороводные песни от некоторых обрядовых, часто вполне тождественных по содержанию. Таковы, например, приводимые П. В. Шейном в его сборнике "Великорус" в отделе святочных, под рубрикой "игрища", или же песни-игры при обрядности "завивания березки". Вообще надо полагать, что великорусский хоровод является результатом обветшания обрядности и превращения ее в игру. На такой процесс указывает и положение сходных элементов народной поэзии у малороссов, где выделившегося из обряда хоровода не было; аналогичные игры-песни, иногда почти совпадающие с великорусскими (например, "сеянием проса", "заинькой" и т. д.), входят в цикл веснянок. Местами в Малороссии вся группа весенних обрядовых хороводов носила общее название "петь володаря" по названию той игры-песни, которая составляет центр группы. Эта весенняя игра-песня, обрядовое значение которой затемнено случайно попавшим в нее именем князя Романа, раскрывает смысл самой обрядности. В образе ребенка на золотом кресле здесь символизируется появление нового солнца, по первобытному представлению, нарождавшегося всякую весну. Раскрытие ворот означает восход солнца, но тот же образ путем неясной, по-видимому, мифологической ассоциации символизирует брак-любовь. Эти два представления - весны и любви-брака - являются основными в весенних хоровых играх обрядового характера, равно как и в хороводных. Детские игры малороссов, как и у великороссов, часто являются результатом обветшания хоровой обрядности. Содержание малорусских весенних игр-песен раскрыто в прекрасной работе А. А. Потебни "Объяснение мало-русских и сродных песен". Эта же работа может до известной степени послужить и для объяснения великорусских хороводных и весенних песен. Описание великорусских хороводов и собрание хороводных песен есть у Шейна, в "Великорусе"; богатое собрание малорусских веснянок и детских игр в сборнике Чубинского "Труды этнографической экспедиции в Юго-Западном крае".
  Хортон- это старый настрой или органный строй, который на один тон (а у старых органов - на малую терцию) был выше строя нового камертона. С развитием светской концертной музыки хортон уступил строю камертона.
  Хохот - состоит из вдыхания, за которым следует не один, а целый ряд иногда долго продолжающихся, коротких, спазматических выдыханий; дыхательная щель при этом совершенно открыта, а голосовые струны колеблются. Xохот сопровождает определенные душевные движения чисто эмоционального характера.
  Хрестоматия(греч. χρησθός - полезный и μαθεϊν - учиться) - собрание литературных отрывков или мелких произведений искусства, предназначенных для учебных целей (школы или популяризации). Впервые это название было применено в IV в. после Р. Х. греческим грамматиком Элладием к его труду "Πραγματεία χρηστομαθειών" - сборнику избранных мест из греческих писателей; затем среди трудов Прокла встречается -"Χρησθομαθεία γραματική".
  Христа орден- 1) первоначально духовный рыцарский орден в Португалии. Когда в 1312 г. был упразднен орден темплиеров, португальский король Дионисий передал владения этого ордена вновь учрежденному в 1318 г. ордену рыцарей Xриста. Папа Иоанн XXII утвердил в 1319 г. этот орден и повелел ему соблюдать устав святого Бенедикта и постановления цистерцианских монахов, причем оставил за собой право назначать рыцарей ордена. Папа Юлий III соединил в 1550 г. гроссмейстерство с португальской короной. С 1789 г., когда орден был секуляризован, он состоял из трех классов: кавалеров, командоров и рыцарей. Знак ордена: продолговатый красный крест с белым крестом посередине. 2) Папский орден Христа; с 1319 г. жаловался редко, как высший католический знак отличия. Состоял только из одного класса; знак ордена - крест на красной ленте 3). Португальский орден Христа Господа был также принят в Бразилии и в 1843 г. секуляризован, но со времени объявления Бразилии республикой никому не жаловался.
  Христосование- бывает в конце пасхальной утрени, во время пения пасхальных стихир; оно состоит во взаимном лобзании, с приветствием: "Христос воскресе!" Xристование начинается в алтаре между священнослужителями, которые после этого выходят из алтаря с крестом, евангелием и иконами и становятся перед царскими вратами, лицом к предстоящим, которые лобызают сперва крест, евангелие и иконы, а потом дают целование священнослужителям. Затем и верующие целуют друг друга. Произносимое при этом приветствие напоминает радость апостолов при вести о воскресении Спасителя и служит выражением радости самих верующих и знаком мира, полной свободы и братской любви.
  Хрия (от греч. χρεία - польза, пользование) - термин обычной риторики, означающий совокупность приемов для развития предложенной темы. Риторика, учившая "изобретению и расположению мыслей", предлагала многочисленные способы такого изобретения; упражнение в нем было важным элементом обучения на протяжении многих веков, от риторов древних Афин и Рима до середины 18 века, когда практические цели занятий словесностью стали уступать теоретическим элементам общего образования. Риторика Кошанского насчитывает двадцать четыре "источника изобретения", или "общих мест" (топики), имеющих применение во всяком сочинении. Частной их комбинацией, применяемой по преимуществу к так называемой амплификации, является хрия. Состав ее неустойчив: обычно в нее входят следующие части: 1) вступление, 2) причина, 3) противоположение, 4) подобие, 5) пример, 6) свидетельство и 7) заключение. Сборники хрий были всегда популярны, древнейшие из которых составлены были риторами Гермогеном и Афтонием.
  Хронограф- популярная русская компилятивная энциклопедия по всеобщей истории, составленная в России (в области Москвы) сербским книжником, в середине XV столетия. Xронограф содержит, во-первых, краткий пересказ библейских событий, за которым следует очерк всеобщей истории, причем более подробно рассказана история римского государства, Александра Македонского (по псевдокаллисфеновой "Александрии") и Византийской империи до падения Константинополя в 1453 г.; затем идут отрывки из истории южных славян и довольно обширный русский отдел, доведенный в некоторых редакциях Xронографа до начала XVI в., иногда продолженный до XVII в. По образцу ветхозаветных исторических книг и византийских хроник, все события в Xронографе разделены по "царствам": царство Валтасарово, царство Дариево, Кирово, Ксерксово, Нероново, Веспасианово, Тивериево, царство Льва Армянина, Василия Македонина, Льва Премудрого, Иоанна Асеня болгарского и других христиан. Начиная с VIII в. посвященные славянам и русским главы ("великое княжение русское", "московское", "царство сербское") чередуются с вводными статьями из византийской истории ("царство греческое"). Источниками для основной редакции Xронографа послужили библейские книги, Еллинский летописец и частью уже готовые, частью непосредственные извлечения из византийских хронистов И. Малалы, Г. Амартола, К. Манассии, И. Зонары, патриарха Никифора, "Иудейской истории" Иосифа Флавия; для славянских событий - жития святого Саввы сербского и Стефана Лазаревича; для русских - общерусский летописный свод, составленный при митрополите Фотии в 1423 г. и известный под именем "Полихрона". А. Попов различает три редакции Xронографа: первая составлена в 1512 г., вторая - в 1617 г., причем в ней появляются уже новые отделы, посвященные наиболее выдающимся событиям западноевропейской истории и взятые из латино-польской хроники Мартина Бельского и Конрада Ликостена (XVI в.); русские события продолжены до начала царствования Михаила Федоровича. Третья редакция Xронографа могла быть составлена в 1620-1644 г.г.; общая часть оставлена без переделок, а русские события второй половины XVI в. и начала XVII в. значительно пополнены и переработаны с московской точки зрения, по известным сказаниям Авраамия Палицына и другим источникам. Наконец, особую группу Xронографов составляют отдельные списки "особого состава". В виде прибавлений, имеющих несколько отдаленное отношение к истории, в Xронографе появляются цельные статьи: "Сказание о создании великия Божия церкви святыя Софии", "Сказание о взятии Царяграда от безбожного турецкого царя Амурата", "Сказание Ивана Пересветова о царе турском Махмете, како хотел сожещи книги греческия", "Сказание о сивиллах", "Сказание о Казанском царстве", "Повесть о латинах", "Повесть о белом клобуке", рассказы о чудовищных людях, "Путешествие казацких атаманов Петрова и Бурнышова в Китай", "История о начале русской земли и создании Новогорода, и откуду влачашеся род словенских князей", космографии разных редакций и составов и т. д. Литературная история Xронографов разработана довольно подробно: Н. А. Иванов, "Общее понятие о Xронографах и описание некоторых списков их, хранящихся в библиотеках Петербурга и Москвы" (Казань, 1843), А. М. Лазаревский, "Записка о русском Xронографе", где впервые были приведены в известность все списки Xронографа и указаны византийские источники. Выводы Попова сводятся к следующему: Xронограф составлен в южно-славянских землях в XV в., по оригинальным югославянским и многим переводным компиляциям, и дополнен статьями из русских летописей. Перенесенный в Россию, Xронограф был переделан в смысле правописания, снабжен русскими глоссами, а русский отдел был распространен. Результатом этого пересмотра стал так называемый Xронограф 1512 г. Но так как в эллинском и римском летописцах не было русских статей и исторических повестей, то составитель первой редакции вставил их в югославянский оригинал Xронографа, пользуясь при этом еллинским летописцем второй редакции. Попов был уже на пути к наиболее правильному разрешению вопроса о происхождении Xронографа, так как во II выпуске он уже придает большое значение не разделенному на главы (Толстовскому) списку, описанному им в первом выпуске вместе с остальными. А. А. Шахматов в статье "К вопросу о происхождении Xронографа" объясняет сербизмы тем, что редактором Xронографа был выходец из югославянских земель, по-видимому - сербский иеромонах Пахомий, работавший над хронографом в 1442 г., по всей вероятности, в Троицкой лавре. Редакция 1512 г. могла быть составлена в Пскове известным в старой литературе иноком Спасо-Елеазарова монастыря старцем Филофеем, по последней московской редакции. В другой своей статье, "Общерусские летописные своды XIV-XV вв." (1901), А. Шахматов указал, что для русских событий Пахомий пользовался "Полихроном", и высказал предположение, что в Пахомиевом Xронографе, может быть, отразились некоторые хронографические статьи, предшествовавшие летописному рассказу в "Полихроне". В конце XVII в. появляются также румынские переводы русских Xронографов, описанные Денсушану, И. Биану и др.
  Хронология- учение об измерении точного и типового культурно-исторического времени. Различают астрономическую хронологию и техническую или историческую хронологию. Астрономическая хронология рассматривает различные более или менее закономерно повторяющиеся небесные явления как средство для точного исчисления времени. Она дает для технической хронологии опорные точки, масштаб и средство для сравнения различных приемов и способов счета времени, употребляемых разными народами. Техническая, или историческая, хронология учит о том, как именно отдельные народы и века пользовались движениями небесных тел для измерения времени и как их хронологические определения событий должны быть переводимы на современную систему времени и летоисчисления. Лучшим и наиболее естественным мерилом времени служит вращение земли на ее оси, происходящее вполне равномерно. Полный оборот (на 360№ в угловой мере) земли называется звездными сутками, так как во времени он равен промежутку между двумя последовательными кульминациями какой-либо звезды (прохождениями ее через определенную часть, северную или южную, меридиана данного места на земле). Вследствие обращения земли около солнца солнечные истинные сутки, т. е. промежуток времени между двумя кульминациями солнца, немного больше звездных суток. Эта разница непрестанно меняется в зависимости от неравномерности обращения земли в плоскости эклиптики; поэтому истинные сутки не могут служить единицей времени. Вместо них употребляются в обиходе средние сутки, т. е. промежуток между кульминациями фиктивного светила - "среднего" солнца, движущегося равномерно по экватору, его место на небесной сфере в известные эпохи совпадает с местом истинного солнца. Для крупных периодов времени вместо суток необходимо употреблять иные единицы времени, заимствованные из наблюдений над видимым положением луны и солнца среди звезд на небесной сфере. Промежуток времени, в который луна по истечении полного оборота вокруг земли приходится против тех же звезд, есть сидерический (звездный) месяц. В зависимости от перемещения земли вместе с луной вокруг солнца по истечении сидерического месяца взаимное размещение трех светил несколько изменится, поэтому фаза луны, видимая с земли, будет несколько иная и промежуток, через который луна возвращается к прежней фазе, так называемый синодический месяц, больше сидерического. Летосчисление некоторых народов ограничивается исключительно счетом синодических месяцев. Промежуток времени, через который вследствие обращения земли около солнца это последнее возвращается видимо к тем же созвездиям, к "той же звезде", носит название звездного года. Блеск солнца затмевает днем звезды, и вместо созвездий, против которых приходится солнце, можно сравнивать созвездия, противоположные им, кульминирующие в полночь в данное время года. Вследствие прецессии изменяется линия пересечения плоскостей экватора и эклиптики, точка равноденствия, от которой ведется на небесной сфере счет долгот и прямых восхождений, медленно отступает, поэтому тропический год, т. е. промежуток, через который солнце возвращается к точке (например, весеннего) равноденствия, на 20 минут меньше звездного. Величина звездного года не изменяется, величина тропического колеблется в зависимости от изменений величины прецессии. Во времена Гиппарха (II в. до Р. Х.) тропический год был на 12 секунд длиннее. Тропический год обусловливает наступление так называемых времен года, и потому он принят как единица времени в солнечных календарях. Отдельные календарные годы заключают в себе целое число суток; между тем длины года и суток несоизмеримы. Различные системы солнечных календарей появились как следствие большей или меньшей точности принятой в календаре длины года в сутках и тех или иных приемов подсчета накапливающихся дробей суток, т. е. распределения вставных дней. В свою очередь лунный месяц несоизмерим с солнечным годом; в лунно-солнечных календарях выбраны различные приемы уравнивать накопляющуюся неувязку вставными месяцами. Затем месяц потерял свой характер лунного оборота и стал условной дробью солнечного года. Древние астрономы, не умея наблюдать кульминации звезд, довольствовались грубым приемом наблюдения восхода и захода звезд. Особое значение имел так называемый гелический восход звезды. Длина периодов, построенных на гелических восходах, требует каждый раз особого подсчета в зависимости от данной звезды (т. е. места ее относительно небесного экватора и эклиптики), широты данного места наблюдения на земле и величины прецессии. Цикл индиктионов (indictio, ίνδιχτίων, ίνδιχτος) обнимает собой 15 лет. До IV в. после Р. Х. индикты в хронографии не встречаются. Вероятно, они были связаны с пятилетними периодами обложения налогами в Египте. Известие Chronicon paschale, что с 312 года начинаются индикты Константина, надо понимать так, что в царствование Константина 312-й год был первым, в который начинался новый цикл индиктионов. Для индикта принимают за начало третий год до Р. Х. Исходный пункт каждого летосчисления называется эрой. Ни эра Олимпиад (776 г. до Р. Х.), ни эра города Рима (обычно 753 г. до Р. Х.) не имели гражданского значения. И в Греции, и в Риме годы обозначали по сановникам (последний консул - Flavius Basilius Junior в 541 г. после Р. Х.; далее считали post consulatum Basilii). Кроме того, существовало обозначение времени по годам правления императоров. В Египте было издревле в обычае считать по правителям; отсюда там возникла эра Диоклетиана, т. е. 29 августа 284 г. после Р. Х. Александрийские пасхальные таблицы были основаны на эре Диоклетиана; христиане дорожили ею, но называли эрой мучеников. Эры от сотворения мира крайне разнообразны. Так (с IV в. после Р. Х.) у евреев эра сотворения мира - 3761 г. до Р. Х.; итак, к нашим годам надо прибавить 3760 лет. Из христианских эр от сотворения мира важна эра александрийского монаха Панодора, писавшего при Аркадии. Эту эру, с некоторыми поправками, распространил другой египетский монах Анниан. Первый год от александрийской эры Панодора-Анниана, 5493-5492 до Р. Х., был первым после високосного года, т. е. первым в високосных циклах по 4 года, первым для солнечного круга в 28 лет, первым для лунного круга в 19 лет, но вторым для цикла индиктов в 15 лет. Поэтому византийцы решились эту александрийскую эру изменить так, чтобы первый год от сотворения мира был первым после високосного года и первым во всех циклах. Если бы они просто прибавили 1 (5492 + 1), то получили бы в 5493 г. первый год для индиктов, но зато и високосный (т. е. четвертый в цикле високосов). Поэтому, кроме единицы, они прибавили еще 15, т. е. отодвинули эру назад на целый индиктионный период. Итак, 15 + 1 = 16 лет - разница между сотворением мира у александрийцев (5493 г. до Р. Х.) и византийцев (5509 до Р. Х.); зато первый год после сотворения мира у византийцев (т. е. сентябрь 5509-5508 г. до Р. Х.) есть первый во всех циклах и первый после високосного. Чтобы получить для византийского летосчисления индикт, солнечный круг и т. д., надо к современному году прибавить 5508 г., а затем делить на 15, 28 и т. п.; остаток дает искомый признак года. Следует, впрочем, заметить, что только новый год и индикт византийцы начинали с 1 сентября; солнечный круг они начинали с 1 октября 5509 г. до Р. Х., лунный круг - с 1 января 5508 г. Итак, если искомый день, о котором идет речь, падает между 1 сентября и 1 октября, то найденный солнечный цикл надо уменьшить на единицу; точно так же надо уменьшить и золотое число на единицу, если этот день лежит между 1 сентября и 1 января. Чтобы для нашего года после Р. Х. найти византийские характерные признаки года (индикт и циклы), лучше всего перевести их на эру от сотворения мира, прибавляя для чисел до 1 сентября - 5508, для чисел после 1 сентября - 5509. В общем, византийский лунный цикл начинается на три года позднее сравнительно с cyclus decemnovennalis, который на Западе называется циклом луны. Византийский солнечный круг разнится на 11 лет и 3 месяца от западноевропейского. Наконец, эру от Р. Х. ввел Дионисий Малый (Dionysius Exiguus); он приравнял 248-й год эры Диоклетиана 532-му году после Р. Х. По мнению некоторых хронологов, он сделал крупную ошибку при определении года рождения Иисуса Христа; впрочем, вполне точно вряд ли и может быть установлен этот год. В официальных актах эра от Р. Х. встречается уже в капитулярии Карломана от 21 апреля 742 г. В папских актах она в ходу с Иоанна XIII (X в.). С папы Евгения IV (1431 г.) годы от Р. Х. обязательно отмечаются в папских актах. Так же разнообразно установлялось и начало года: а) 1-го января - это начало года по юлианскому календарю, совпадавшее со вступлением консулов в должность; оно стало господствующим в Западной Европе лишь с XVI в. (в Англии с 1752 г., в Венеции с 1797 г.). б) 1 марта-это начало у христиан, вероятно, находилось в связи с желанием считать первым месяцем тот, на который приходилось первое весеннее полнолуние, долее всего это начало удерживалось в Венеции. в) 25 марта. Кто желал начинать с воплощения, тот избирал или 25 декабря, или 25 марта. Последний день, как начало года, был принят в средние века с некоторыми особенностями в Пизе и Флоренции, а в Англии господствовал до 1751 г. включительно. г) 25 декабря. Это начало года - было преобладающим в Германии в средние века, а во Франции при Каролингах, в Англии - при англосаксах. Папская канцелярия при переходе от Χ в. к XI в. считала с Рождества (позднее примешиваются 25 марта и Пасха, пока Григорий XIII не установил 1 января), д) Пасха. Началом года в этом случае считалась обыкновенно Страстная Пятница. Считать с Пасхи было в ходу во Франции. Французские короли с XIII в. считали со Страстной Субботы. Ввиду подвижности Пасхи это начало было очень неудобно (разница от 22 марта до 25 апреля - до 35 дней). е) 1 сентября-вытекло из начала финансового года в связи с индиктами. Стало обычным в Византии. Для перевода хронологических обозначений времени (дат) одной системы на другую существуют формулы. Например, формула задачи: определить, на какой день недели падало в x году число у по юлианскому календарю? Четыре юлианских года дают 1461 день. Итак, надо число x уменьшить на 1 и тогда разделить на 4; частное помножить на 1461, остаток на 365; сложить оба произведения; приложить к нему число дней, протекшее в x году до числа у включительно; полученную сумму разделить на 7; если остаток равен 0, то искомый день пятница; остатку 1 соответствует суббота, 2 воскресенье и т. д. Так, например, Фридрих II умер 13 декабря 1250 г. Какой это день недели? 1250 - 1 = 1249: 4 = частное 312 и остаток 1. Далее 312 х 1461 = 455832, 1 x 365 = 365; число дней в 1250 г. до 13 декабря = 347. Сложив три эти числа, получаем 456544 : 7 и в остатке 4, т. е. день был вторник. Впрочем, обычно ответы на частные хронологические вопросы отыскиваются в хронологических таблицах, где указаны и способы пользования ими, например, у Гротефенда. Русская хронология, как вспомогательная наука к отечественной истории, изучающая времясчисление русского народа, ведет свое начало с XIX в. и достигла большой определенности в работах академика Куника. Русское исчисление времени не может считаться показателем степени культуры народа, так как оно было заимствовано из Византии, а какое существовало счисление у русских славян до принятия христианства - трудно решить за отсутствием определенных данных. Главная цель хронологии - связать исторические события, приурочив их к определенному действительному времени. Работами по русской хронологии было доказано, что у русских до XV в. существовали два счисления времени: по одному год начинался с 1 сентября, по другому - с 1 марта, но начало исчисления в обоих случаях велось от сотворения миpa. Поэтому нередко у летописцев бывает разница в показаниях на 1 год в зависимости от того, сентябрьского или мартовского года они придерживаются. В самом деле, 2 сентября 1900 г. по сентябрьскому счислению будет: 5508 г. (время от сотворения мира до Р. Х.) + 1900 лет + 2 дня = 7408 л. 2 д., т. е. 2 сентября 7408 г., а по мартовскому 5508 + 1899 (а не 1900, так как 1900 л. исполнится только 1 марта 1901 г.) + 6 м. + 2 д. = 7407 г. + 6 м. + 2 д., т. е. 2 сент. 7407 г. При установлении хронологической даты это необходимо принимать во внимание. Иногда разницу в показаниях летописцев можно объяснить ошибкой их при переложении мартовского года на сентябрьский. Первыми годами русской хронологии является 859 - год призвания князей и 862 - год основания русского государства по Лаврентьевскому летописному списку; но правильность этого указания сомнительна. Вообще хронологические даты летописей до времен Ярослава не могут считаться достоверными. Решающее значение имеют византийские источники, в которых передаются многие факты русской первоначальной истории. Очень важное значение для русской хронологии имеют подвижные и неподвижные праздники, так как в памятниках часто вместо числа указывается праздник, когда совершилось событие. В XV в. мартовский год выходит из употребления и заменяется сентябрьским. При Петре Великом вводится январский год, существующий и теперь, и время считается не от сотворения мира, а с Рождества Христова. В начале 7208 сентябрьского года Петр 1 приказал 1 января 7208 г. считать днем нового 1700-го года. Чем ближе к настоящему времени, тем больше источников для хронологических дат и тем легче их определение, что исключает возможность составления какой-то "новой хронологии".
  Художественные - публичные выставки произведений изящных и графических искусств, в особенности произведений скульптуры и живописи, рисунков, акварелей, фото, гравюр на меди, стали и дереве и т.п. Xудожественные выставки устраиваются периодически академиями художеств, рисовальными школами, обществами художников. Так назыввемые "постоянные выставки" служат, главным образом, целям художественного представительства. Все выставки как и более поздние изобретения человечества-художественные показы мод и фильмов-являются посредниками между художником и публикой, представляя собой рынки, на которых определяются отношения между спросом и предложением в области произведений изящных искусств. Выставки, устраиваемые академиями и обществами художников, преследуют еще и другую, высшую цель - выяснить особые течения, развивающиеся в изящных искусствах и во вкусах публики, и тем реагировать как на публику, так и на самих художников. В древности и в средние века выставки в современном их значении не существовали. Впервые небольшая группа художников организовала выставку своих художественных произведений в Париже в 1648 г. Эта выставка подверглась всякого рода преследованиям; художникам запрещено было выставлять картины для продажи, а произведения некоторых из них были даже конфискованы (подобное повторилось в Москве через триста лет). В том же году правительство утвердило Академию живописи и скульптуры и воспретило "в чем-либо оказывать ей препятствия". Борьба между академией, располагавшей скудными средствами, и богатыми цехами ремесленников продолжалась, однако, до 1653 г., пока Лебрену не удалось поставить академию под покровительство Мазарини, а затем и самого короля, который утвердил ее устав и назначил пенсии художникам. С этого времени начинаются художественные выставки академиков, обязанных ежегодно выставлять свои картины под страхом исключения из академии. В 1699 г. выставки пополняются картинами пансионеров Французской академии художеств в Риме. К концу царствования Людовика XIV выставки приходят в упадок. С 1737 г. они помещаются в большом зале Луврского дворца, откуда и возникло название "Salon". Большого успеха для публики и публичности выставки не имели; в течение всего XVIII в. количество выставленных картин в среднем не превышало 200. Революция уничтожила Королевскую академию художеств и заменила ее "Commune gйnйrale des arts", открытой для всех художников, французских и иностранных. Впоследствии вместо "Коммуны" возникла "Sociйtй rйpublicaine et populaire des arts". В 1793 г. в Салоне впервые были присуждены награды особым жюри, выбранным всеми художниками. В период Реставрации и при Людовике-Филиппе художественные выставки происходили часто. В 1850 г. правительство вновь приняло на себя заведование Салоном, но с 1880 г. заботы об организации художественных выставок переданы всецело художникам, соединившимся в "Sociйtй des artistes franзais". После Всемирной выставки 1889 г. среди французских художников произошел раскол вследствие разногласий по поводу присуждения наград. По почину Мейссонье основано "Sociйtй nationale des Beaux-Arts", которое открыло первую свою выставку в 1890 г. на Марсовом поле. Xудожественные выставки под влиянием академий и ассоциаций художников распространились и в главнейших провинциальных городах Франции. В Германии первая художественная выставка была устроена Берлинской академией художеств в 1786 г. С тех пор выставки происходили каждые два года (в 1876-1884 гг. - ежегодно); в 1886 г. праздновался столетний их юбилей, и выставка приняла международный характер. В 1891 г. ферейн берлинских художников устроил международную художественную выставку в память своего 50-летнего существования. С 1893 г. большие выставки в Берлине устраиваются сообща академией и ферейном берлинских художников. В других странах выставки устраиваются академиями (Англия, Австрия, Венгрия). Из художественных выставок особенно важное значение имели: большая историческая художественная выставка (1858), международная выставка в Мюнхене (1869,1879 и 1883), международная выставка в Вене (1882), выставка произведений изящных искусств и художественной промышленности в Мюнхене (1876), историческая выставка в Манчестере (1860). На всемирных выставках в Лондоне (1851), Париже (1855, 1867, 1878, 1889 и 1900), Вене (1873), Филадельфии (1876), Чикаго (1893) фигурировали произведения изящных искусств. Ассоциация художников в Мюнхене с 1888 г. устраивала ежегодно международные художественные выставки в Стеклянном дворце. В 1892 г. от нее отделилась группа художников, образовавшая "Verein bildender Kьnstler Mьnchens" (сецессионисты); этот ферейн с 1893 г. устраивал международные художественные выставки. В России первая художественная выставка была устроена в Петербурге в 1765 г. В последующее время художественные выставки устраиваются Российской Академией художеств и различными художественными обществами. Последние устраивают передвижные выставки в больших городах России, что значительно способствует развитию художественного образования и эстетического вкуса; почин в этом деле принадлежал "Товариществу передвижных художественных выставок".
  Хурал (или точнее хурул) - это монгольское слово, обозначающее собственно "собрание" или потом народное собрание, а затем уже собрание духовных лиц, чествующих какого-нибудь будду, т. е. буддийское богослужение. У калмыков в народном говоре словом "хурул" обозначают еще и место службы, т. е. буддийские храмы, а сейчас и местные "законодательные собрания".
  Хутор- так, в противоположность деревне, называется отдельная частная усадьба, которая расположена обычно на обособленном участке земли, состоящем в пользовании данного хозяина. Хуторная система расселения сравнительно с деревенской представляет значительные технические преимущества. Она дает полный простор индивидуальности хозяина, позволяя ему организовать хозяйство как ему заблагорассудится, быстро приспособляться к современным изменчивым условиям рынка и усваивать новые технические приемы, предлагаемые агрономической наукой(как это происходит и на американских фермах). При хуторной системе хозяин экономит много времени и сил на разъездах; обработка земли значительно облегчается и ускоряется, является возможность более внимательно следить за состоянием посевов. Недостатком хуторной системы является некоторая отчужденность поселения, дающая себя особенно знать при организации школьного дела. Но затруднения эти не неустранимы. В Германии, Дании, Швеции и других странах Западной Европы, где первоначальный способ расселения был деревенский, в конце XVIII и начале XIX в. замечается переход к системе хуторов. Населению выдаются специальные ссуды в целях перенесения усадебных оседлостей; в некоторых случаях расселение идет в самых широких размерах.
  Хутухта(монгольское слово "святой") - один из титулов, который жалуется буддийским хубилганам или перерожденным китайским императорам, при особом рескрипте и с выдачей золотой печати. Этот титул дается преимущественно за усердную деятельность на пользу буддизма, тогда как другой титул - гэгэн ("светлый", "блестящий") жалуется обычно за гражданские доблести.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ц
  Цадик(еврейское Zaddik, т. е. праведник) - звание, присвоенное представителям духовенства у евреев-хасидов. Этот термин, употребляемый часто в литературе, заменяется в разговорной речи словом "ребе" (наш учитель). От раввинов цадики отличаются тем, что они являются не формальными толкователеми религиозных законов, а руководителями и оракулами в житейских, чувственно-полюбовных делах, имеющими огромную власть над совестью верующей еврейской массы. Возникновении иудейского института и развитие культа цадизма стало важным элементом еврейского религиозного развития и частного самоосознания.
  Цам- это торжественное религиозное служение у монголов, совершаемое ежегодно на открытом воздухе в буддийских монастырях и привлекающее толпы собратьев-богомольцев. Цам не был приурочен ни к какому культурно-историческому событию, ни к какому определенному дню; он совершается тогда, когда впервые был введен в том или другом монастыре. Цель его - показать присутствие божества на земле и отдалить злых духов (шимнусов) от последователей Будды. Обряд состоит в пляске-пантомиме, исполняемой ламами, которые маскируются докшитами (гении хранители), т. е. надевают маски, изображающие того или другого докшита, и вместе с шанаками (ламами-созерцателями), выступающими без масок, но в соответствующем одеянии, совершают по намеченному кругу религиозный танец, быстро жестикулируя руками.
  Царане (по-молдавски "земледельцы" или "поселяне") - так назывались раньше свободные хлебопашцы в Бессарабской губернии. Как видно из постановления молдавского господаря Константина Маврокордато, изданного в 1741 г., царане получили настоящее свое название взамен прежнего названия "ветчинов", означавшего, вероятно, людей, вечно обязанных известными повинностями. В то же время было определено, что царане обязаны работать на владельцев по 24 дня в году и давать им от всех земных плодов "дежму", или десятину. В 1775 г. Александр Гика определил размер повинностей в 12 урочных дней. Последующими постановлениями возложено на царан исполнение разных работ и послуг без определения числа дней. Когда Бессарабская область была присоединена к имперской России, правительство немедленно озаботилось приведением в ясность отношений владельцев к царанам. Проект правил о царанах, составленный Бессарабским областным советом в 1819 г., не был утвержден. Составление нового проекта возложено было на особую комиссию из чиновников от правительства и депутатов от дворян и царан. Комиссия не могла прийти ни к какому заключению, и дальнейшее движение дела принял на себя генерал-губернатор. Высочайше утвержденное положение о царанах 1834 г. предоставило им в течение определенного срока заключить с владельцами добровольные условия на пользование землей за повинности, с правом перехода в имения других владельцев, но не на казенные земли, и с тем, чтобы до заключения условий царане исполняли по-прежнему повинности, установленные молдавскими господарями. В 1835 г. царанам было разрешено переселяться и в города. Несмотря на закон 1834 г., положение о царанах продолжало оставаться неопределенным. В 1846 г. обнародовано было новое "нормальное условие" о повинностях царан, вошедшее в связи с положением 1834 г. в Свод Законов империи. В среде царан часто возникали волнения, так как владельцы требовали с них повинностей сверх положения и подвергали их телесному наказанию. Царане. просили переселить их на казенные земли, хотя бы даже в Сибирь, но безуспешно. В 1858 г. для поддержания порядка пришлось употребить военную силу. Положением о крестьянах 19 февраля 1861 г. крепостные люди в Бессарабии сравнены были в правах с царанами. Сами царане получили разрешение переходить как на владельческие, так и на казенные земли в пределах Бессарабской области и других губерний российской империи.
  Царик- так назывался малороссийский казак, объявивший себя в 1665 г. малороссийским гетманом по другую сторону Днепра. С помощью крымского хана Дорошенко вскоре захватил этого царика, вместе с другим гетманом-самозванцем, Опорой. По повелению короля Иоанна-Казимира царик, как производивший и ранее не единожды возмущения, был немедля казнен.
  Царская (или великокняжеская охота на Руси) - как и везде, на Руси охота связывает собой историю высшего сообщества. История отмечает существование охоты как факта обычного или примера культурно-исторического обычая, к тому же широко распространенного. Владимир Мономах хорошо выразил народную мысль об охоте, когда по поводу обилия птиц и зверей сказал: "все же то дал Бог на угоды человеком, на снедь и на веселье". Первый из князей, о котором упоминается как об охотнике, был Игорь Рюрикович (912); с его уловами тесно связана его добрые слова и женитьба на Ольге. В древние времена охота была лучшей школой для подготовления воинов к боевой жизни. Почти все древнерусские князья сознавали необходимость заниматься охотой. Святослав унаследовал от своих родителей их страсть к охоте. Об охотах князя Владимира летопись умалчивает; быть может, это вызвано крещением Руси и теми переменами, какие оно вносило в бурную жизнь русского народа. Из 12 сыновей Владимира только о двух сохранились известия, относящиеся к истории княжеских уловов и охотных ловов - о Мстиславе и Ярославе. О сыне Ярослава, Всеволоде (1078), летопись сообщает известие, характеризующее орудия и способы охоты в его время: "В лето 6596 (1088) Всеволоду ловы деющу звериныя за Вышегородом, заметавшим тенета и кличаном кликнувшим". Отсюда видно, что уже в XI в. в великокняжеской охоте употреблялись тенета и сеть. Сын Всеволода I, Владимир Мономах, представляет собой художественный, вполне законченный культурно-исторический тип князя-охотника. Его характерные черты - это безграничная отвага, покоящаяся на убеждении, что смерть не приходит раньше, как в урочный, Богом положенный час, и выносливость, не признающая усталости, пока не справлено дело. Другие современные ему князья также были страстные охотники. Даниил Романович Галицкий в 1255 г., провожая свое войско до Грубешова, собственноручно убил рогатиной трех кабанов. Новгородские князья иногда настолько увлекались охотой, что забывали свои обязанности по управлению областью и нарушали права частной охоты. На этой почве между князьями и господином Великим Новгородом возникали столкновения. Первые московские князья интересуются охотой больше с фискальной точки зрения, как важной статьей государственного бюджета, чем с точки зрения забавы, до известной степени, в силу традиции обязательной для князей. Иван Калита, Симеон Гордый, Димитрий Донской ревниво оберегают свои "сокольничьи и ловчии пути". Время Василия III может считаться временем пышного расцвета великокняжеской охоты на Москве. Он обставлял свои охоты так, что они поражали своей грандиозностью. Иоанн IV еще мальчиком начал охотиться, но охота влекла его к себе больше зрелищем крови, мучений и смерти животных, то есть садистскими помыслами в охотничьем промысле, чем впечатлениями другого порядка. Царь Федор Иоаннович любил тешиться зрелищем медвежьих потех и боев с медведями. Об охоте Бориса Годунова до нашего времени дошел только один рассказ Горсея, из которого видно, что Годунов был соколиный охотник. Древнерусскую охоту можно разделить по способам ее производства на два рода: звероловство и охоту в собственном смысле. Ловля птиц в древнее время производилась, главным образом, при помощи перевесов. Перевесища были и у князей, и у простых людей. Княгиня Ольга имела свои перевесы по Днепру и по Десне. Владимир Мономах при охоте на зверя имел при себе меч ("дикий вепрь меч ми на бедре отъял"). Василий III, отправляясь на охоту, имел при себе два длинных охотничьих ножа, продолговатый кинжал, топор с ручкой из слоновой кости, кистень и так называемый шестопер; Шиг-Алей, принимавший участие в охоте, вез с собой два колчана с луком и стрелами. Огнестрельное оружие для охоты стало употребляться при царе Иоанне Грозном; первые опыты ружейной охоты были произведены из самопалов и легких ручных пищалей. О конной охоте стало известно из духовной Владимира Мономаха. Княжеская и потом царская охота разделялась на два вида: охоту птичью и охоту псовую. Охота с ловчими птицами, повсюду в мире известная с самой глубокой древности как истинно императорская забава, искони и на Руси производилась князьями. Из князей Южной России наиболее страстным любителем охоты с ловчими птицами был Игорь Северский (конец XII в.). Охота с ловчими птицами производилась при помощи ястребов, соколов и кречетов "выношенных", т. е. приученных ловить диких птиц и мелких животных. Для ловли соколов и кречетов русские государи отправляли на север особые ватаги (артели) с атаманом во главе, или населяли помытчиками села и слободы в местах ловли, или поручали это дело местным сельским жителям. Неосновательно мнение, что "Василий III едва ли не первый (из русских князей) завел псовую охоту, ибо россияне в старину считали псов животными нечистыми и гнушались ими". Правда, при Василии III псовая охота достигла наибольшего развития, но многие исторические данные говорят, что она существовала с самых ранних времен. В княжеской псовой охоте употреблялись не только местная порода борзых, но и восточная порода, которая ценилась очень дорого. На Руси с самых древних времен охота была свободным промыслом для всех, хотя князья по отношению к охоте пользовались особыми правами и преимуществами, вытекавшими из их земельных прав и отчасти из их высокого положения. В завоеванных и вновь присоединенных областях лучшие охотничьи угодья отходили во владение князей. Ловчий путь, обозначавший собою все княжеские охотничьи угодья в том или другом уезде (например, "Московский путь"), делился на станы. В каждом стане было несколько деревень и починков, которыми заведовал особый ловчий. Насколько велики были доходы от охотничьих угодий, можно судить по свидетельству Флетчера, что за удовлетворением всех дворцовых издержек и расходов на жалованье дворцовому штату от этих оброчных статей оставался еще огромный излишек в виде шкур и мехов, дававших при продаже до 230000 рублев. К ловчему переходили все права волостеля. Случалось, что должности волостеля и ловчего совмещались в одних руках. Должность ловчего впервые упоминается около 1455 г., в княжение Василия II Темного. В помощь по делам суда и управления станом ловчий имел при себе двух чиновников, которых назначал и сменял собственной властью: тиуна и доводчика, первого - для разбора судных дел, второго - для дознания, следствия и сыска по преступлениям, совершавшимся в его стане. Михаил Феодорович, устраивая свое разоренное царство, спустя только пять-шесть лет мог позаботиться о восстановлении былых охот и потех. С этой целью в 1619 г. он послал в северную медвежью сторону (в Костромскую губернию) двух охотников и трех конных псарей с поручением брать у людей собак борзых, гончих, меделянских и медведей. Все охоты царей производились при помощи охотников ловчего пути, под общим руководством ловчего и псовника. Любимой охотой Михаила Феодоровича была охота на медведей. Царь Алексей Михайлович к птичьей охоте привязался с самого раннего детства. Он был, по его собственному выражению, "охотник достоверный", т. е. истый, заклятый. Во время поездок на охоту государь приказывал раскинуть шатры, которыми заведовал особый шатерничий, сопровождавший царя со всем шатерным скарбом. Шатры эти отличались большой роскошью. Царева псарня до 1616 г. помещалась в Белом Царевом городе, а затем была переведена на Старое Ваганьково в Москве, где для нее построены были новые помещения. Для звериной и соколиной охот имелись особые охотничьи лошади, как для личного царского обихода, так и для чинов охоты. Охотники, кроме лука со стрелами, вооружались копьями, протазанами, вилами и рогатинами. Из огнестрельного оружия употреблялись пищали, самопалы, карабины и пистолеты. Царские охотники в парадных случаях выезжали на богато убранных конях. Еще большей роскошью и богатством отличались уборы коней государевых. Все ловчие птицы соколиной охоты царей Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича принадлежали к породе благородных соколов. Ловля этих птиц производилась двинскими помытчиками по морскому берегу и по рекам, по Тиунскому берегу, Терской стороне и на Канином Носу. На царских кречетнях была суровая дисциплина; всякое упущение наказывалось весьма строго. Уход за ловчими птицами заключался в кормлении их, в лечении заболевавших, но главным образом в "вынашивании", т. е. систематическом приучении диких птиц в охоте. Кормили ловчих птиц в "уреченное время", т. е. в определенные часы, и непременно самым доброкачественным мясом. Когда кречеты были выношены и подготовлены, их брали на настоящую охоту; часто сам царь "пробовал" вновь выношенных кречетов. Наряд царских ловчих птиц состоял из следующих составных частей: клобучок, нагрудник, нахвостник, обножи (иначе называвшиеся обносцами, нагавками, опутами или опутинами), сильца, должик и колокольцы. Все эти наряды изготовлялись специальными мастерами в государевой мастерской палате; ценность наряда согласовалась с достоинством птицы, для которой он предназначался; обыкновенно кречеты-царские любимцы блистали золотом, серебром и драгоценными каменьями. Бой с дикими медведями и травля их собаками были очень любимы обоими первыми царями из дома Романовых. Царская охота при царях Михаиле Феодоровиче и Алексее Михайловиче распадалась, как и прежде, на два больших отдела, сохранившие за собой старинное название путей - сокольничьего и ловчего. Все лица, состоявшие при царевой охоте, как бы ни было незначительно их положение, считались на действительной царской службе. Все ловчие птицы распределены были по "статьям". Во главе "статьи" стоял "начальный" сокольник, в ведении которого находилось известное число "рядовых" сокольников, кречетников и ястребников. Царь Феодор Алексеевич, болезненный и слабый, не унаследовал от своего отца любви к "соколиной потехе". В течение своего 6-летнего царствования он ни разу не принимал участия в царской охоте, которая падает, но не уничтожается совершенно. Упадок ее продолжается и еще более усиливается в царствование Петра Великого. Развлечения мореходства заменяли для Петра 1 вполне развлечения охоты. Он не только "не чувствовал никакой склонности" к охоте, но и был ее противником, как пустой и недостойной забавы. При Петре 1 заведование охотой находилось в руках князя-кесаря Феодора Юрьевича Ромодановского, а затем его сына Ивана Феодоровича. В 1695-1696 гг. был образован Преображенский приказ, в ведение которого и был передан из приказа "Большого Дворца" Семеновский потешный двор со всеми находившимися в нем птицами, зверями и служителями охоты. С этого времени царская охота в продолжение 34 лет состоит в ведении Преображенского приказа. Одним из немногих памятников деятельности князя Ромодановского по управлению царской охотой были изданные по его инициативе в 1701 и 1703 г.г. указы о воспрещении частным лицам охоты в окрестностях Москвы. Император Петр II большую часть своего краткого царствования провел в охотничьих поездках, беспрерывно следовавших одна за другой; он особенно любил псовую охоту. При Петре II появилась первая заимствованная с Запада охотничья должность - егермейстера. По вступлении на престол Анны Иоанновны богатая охота Петра II перешла в ее распоряжение. Заботясь о блеске своего двора, она внимательно следила за устройством и развитием учреждений придворной охоты. Помимо ружейной охоты, Анна Иоанновна очень часто развлекалась зрелищем травли зверей; ни до нее, ни после всевозможные травли зверей не практиковались в таких широких размерах. Любимым ее занятием была ружейная стрельба. В 1736 г. учреждена была должность обер-егермейстера. В 1740 г. императорская охота впервые получила точную организацию, с изданием первого яхд-штата. Начало воспрещениям охоты под Петербургом положено было еще Петром 1, который указом 22 апреля 1714 г. воспретил стрелять или бить лосей во всей Петербургской губернии под опасением "большого штрафа и жестокого наказания": желающим предлагалось ловить лосей живыми и через комендантов направлять их в петербургскую канцелярию, которая за каждого живого лося давала 5 руб. Елизавета Петровна заинтересовалась охотой еще в своей молодости, под влиянием своего племянника Петра II. Длинный ряд охот, в которых Елизавета Петровна принимала участие уже в качестве императрицы, открывается в Москве, куда она переехала в 1742 г. для коронации. При Елизавете Петровне получил широкое распространение особый вид птичьей охоты - охота на тетеревов из шалашей, с чучелами. Вскоре по вступлении на престол императрица Екатерина II пристрастилась к охоте на птиц с соколами. По приезде в Москву в 1763 г. Екатерина II посещала измайловский зверинец, Тюхалеву рощу и другие окрестности столицы, где занималась и соколиной, и егерской охотой. Делопроизводство по управлению императорской охотой сосредоточено было в обер-егермейстерской канцелярии, образованной в 1744-1745 гг. В 1773 г. ей были предоставлены права наравне с коллегиями. Обер-егермейстерская канцелярия стала во главе самостоятельного обер-егермейстерского корпуса. В 1762 г. по распоряжению императора Петра III в состав императорских охот вошла ораниенбаумская охота. Новый яхд-штат внес небольшие перемены в организацию птичьей охоты, по-прежнему находившейся в Москве. Во главе птичьей охоты поставлен был главностатейничий с двумя помощниками. В яхд-штате 1773 г. впервые встречается егерская музыка как отдельное учреждение. Раньше, как, например, в списке собственной охоты Петра II, упоминались только отдельные егерские музыканты - волторнисты. Обер-егермейстер Нарышкин представил императрице в 1773 г. доклад об определении к императорской охоте яхд-пажей. Этот доклад был утвержден императрицей. Указом 6 мая 1771 г. все чины обер-егермейстерского ведомства вместе со всеми дворцовыми служителями были освобождены от телесных наказаний. Чины охоты, выходя в отставку "за дряхлостию лет" или за полной "инвалидностью", награждались пенсионом в размере жалованья, или же им поручали более легкое дело с сохранением прежних окладов. Зверинцы и охотничьи дворы в Петербурге, Москве, Петергофе, Гатчине, Царском Селе, на Семеновском потешном дворе, в селе Измайлове и в Александровской слободе имели вид зоологических садов, начало устройству которых положено было в Петербурге Петром Великим. В царствование Анны Иоанновны возникло в Петербурге несколько зверинцев, зверовых и охотничьих дворов, на которых, кроме коллекций редких зверей и птиц, содержались также звери - для травли, птицы - для ружейной охоты императрицы. В 1770 г. императрица Екатерина II приказала построить при Дудергофской горе "фазанарию". В Красном Селе в 1764 г. устроен был сокольничий двор. Первое место среди московских охотничьих учреждений принадлежало старому Семеновскому потешному двору - средоточию царской птичьей охоты. Звери и птицы для зверинцев и зверовых дворов доставлялись отчасти из-за границы, а главным образом с различных окраин России. Положение сокольих помытчиков за рассматриваемое время становится более трудным; высшая власть предъявляет к ним все более и более строгие требования, местные же власти нередко крайне стесняют их деятельность, не выдавая им установленного жалованья. Самый существенный ущерб благосостоянию помытчиков был нанесен постепенным сокращением их древних прав и привилегий. Уловный промысел постепенно падал в течение XVIII в. Обер-егермейстерское ведомство должно было прилагать большие старания, чтобы птичья охота находилась в наилучшем порядке и особенно чтобы в ловчих птицах не было недостатка. Соколиная охота со смертью Екатерины II навсегда замирает. Именным указом 19 августа 1827 г. Николай I исключил последних помытчиков из придворного звания. Для императорской охоты при императорах Павле, Александре I и Николае I наступило время полного затишья; она вошла в состав министерства императорского двора и была исключительно охотой псовой. С императора Александра II охота оживляется и чаще посещается августейшими хозяевами; господствующей становится ружейная охота. В начале XIX столетия императорская охота из Петербурга была переведена в Петергоф, в 1858 г. - из Петергофа в Гатчину и т.д. (Н. Кутепов. "Царская и великокняжеская охота").
  Царские- это секта, появившаяся в селе Хрущевка Ставропольского края. Адепты царского учения перестали ходить на сходы, отказывались принимать участие во многих мирских делах, не несли некоторых общественных повинностей, не исполняли некоторых приказов местных сельских властей и называли себя "царскими людьми". Главой этого учения выступила местная крестьянка Анна Юркина, одна из беднейших жительниц села Хрущевки. Объявив себя "царской уполномоченной", она начала якобы хлопотать о наделении крестьян "царской десятиной", мерой 900 саженей в квадрате, и взимала немалую мзду с желавших "сесть" на эту царскую десятину. Как сами царяне, так и крестьяне окружных с Хрущевкой селений звали Юркину (конечно, иносказательно) "царицей", а ее царского уполномоченного, крестьянина Петра Семенова (в прямом смысле) - "генералом". Этот "генерал", бойкий, полуграмотный, составлял воззвания, которыми как настоящий генерал вымогал у своих приверженцев деньги, а также и вербовал новых последователей в свою религиозную армию. Деньги эти "генерал" передавал Юркиной, которая и тратила их якобы на хлопоты по отмежеванию "царской десятины". Много семейств "уверовали" в учение Юркиной и превратились в настоящих нищих христиан. Юркина и ее "генерал" перевели своих последователей с "высшей статьи" на "низшую статью". Что говорит первая - неизвестно; вероятно, она толкует о смирении и трудолюбии. Последняя, "низшая статья" разрешала неисполнение некоторых приказаний местных властей. Если приходилось описать у "царского" за недоимку 10 пудов хлеба из амбара, наполненного сотней и более пудов того же хлеба, то по продаже этих десяти пудов "царский" отказывается от остального хлеба и хлеб непроизводительно гниет. При конной переписи царские отказывались выводить лошадей, а если лошадей все-таки выводили, то они отказывались принимать их к себе обратно. Когда к царским являлись местные власти с какими-либо требованиями, то они, отказываясь исполнять приказания, смиренно уходили со двора, предоставляя властям распоряжаться в доме по их усмотрению. Это последнее обстоятельство, быть может, и послужило причиной той терпимости и некоторой симпатии, какими пользовались царские перед царскими властями. Царские с каждым годом беднели, но это не помешало навербовать еще новых последователей этого царского учения.
  Царский и Императорский титулы- имели троякую форму: полную, сокращенную и совсем краткую. Полный титул представлялся в следующем виде: "Божиею поспешествующею милостию, Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Касардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая". В некоторых законом определенных случаях употреблялась и сокращенная форма: "Божиею поспешествующею милостию, Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая". Краткий титул представлялся в следующем виде: "Божиею милостию, Мы, Николай, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая и прочая, и прочая". Полный титул состоит из 4 частей. В первой части указывается на самостоятельность источника власти монарха и на религиозное ее освящение. Формула "Божией милостию" была принята в половине XV в. в сношениях с иностранными государствами; в актах внутреннего управления она встречается с начала XVI в. Во второй части полного титула обозначается собственное имя монарха, в третьей - самое существо власти; наконец, в четвертой перечисляются отдельные области, составившие постепенно территорию России. История царского титула- это история расширения территории государства. С того времени, как усилившееся Московское Великое княжество начало стремиться к установлению единодержавия на всем севере Руси, к титулу "великий князь" присоединяется "всея Руси". Под влиянием развития неограниченной власти старинное "господин" заменяется титулом "государь". Московские великие князья, присоединяя уделы, принимали титулы прежних удельных князей. Так, титул "Государь Псковский" появляется в 1509 г., после присоединения Пскова, титул великого князя Смоленского - в 1514 г. и т. д. Иоанн IV принял титул царя, Петр I - императора, с сохранением всех прежних. Русские правители сохранили за собой исторический титул "великих князей литовских". Александр I стал называться великим князем финляндским, царем польским и грузинским. При императоре Александре II Россия сделала крупные завоевания в Средней Азии и на Кавказе, что выразилось в соответствующих прибавках к титулу и прочее-прочее-прочее.
  Царское место (или Мономахов трон, подобно шапке Мономаха) - находился всегда в московском Успенском соборе; неизвестно, когда и кем было сделано. Предание сохранило рассказ о войне Владимира Всеволодовича Мономаха с греками, вследствие которой будто бы греческий император отправил в Россию многих знаменитых своих сановников и митрополита с царскими регалиями и утварями. Послы, прибыв к великому князю (около 1116 г.), поднесли ему дары, а митрополит венчал его на царство. Уверяют, что царское место есть именно тот самый трон, на котором сидел Мономах во время этого венчания. Мономахов трон сделан из орехового дерева; над ним прорезной балдахин, поддерживаемый четырьмя искусно выточенными столбами. Фриз, связывающий балдахин, покрыт со всех четырех сторон надписями, извлеченными из Святого Писания; столбы укреплены на трех досках, имеющих подобие панелей; на каждой из них вырезано по четыре барельефа с надписями, в которых изложено другими словами предание, написанное на входных дверях в царское место. Эти двери сделаны несколько пониже панелей. На каждой дверце в кругах вырезаны по две надписи, заключающие в себе рассказ о войне Мономаха с греками. Историки, встречая этот же рассказ в русских летописях, считают его вымышленным в подробностях, но верным в основании. Так, Карамзин говорит, что посольство к Владимиру Мономаху было только не от Константина Мономаха, а от Алексея Комнина. Константинопольский патриарх Иоасаф в 1561 г. письменно подтвердил царское венчание Владимира. Нет сомнения, что царское место сделано было в России, может быть, греческими мастерами, но на царском дворе.
  Царь-колокол - стоял в Москве у самой Ивановской колокольни, на каменном пьедестале; весу в нем было 12327 пудов и 19 фунтов. Он превосходил как по весу, так и по своей величине все императорские китайские, японские и европейские колокола (в первых было не более трех тысяч пудов, в последних - одна тысяча пудов). Царь-колокол сделан был по заказу царя Бориса Федоровича Годунова и имел в окружности 84 футов, в поперечнике (диаметре) 18 футов, в толщину 2 фута. Вес первого царского колокола остался неизвестным; неизвестно также, был ли он поднят на колокольню и благовестили ли в него тогда и при короновании царей Василия Шуйского и Михаила Федоровича. В 1654 г. царь Алексей Михайлович перелил его из разбитого (когда он был разбит - также неизвестно), и весом он был после этой переливки в 8000 пудов; лил его русский мастер. Около 14 лет лежал он в яме, где его лили, ибо никто не брался поднять его; только в 1668 г. его поднял русский крестьянин, царский привратник. Сначала он был повешен на особых подмостках близ храма Ивана Великого, а в 1674 г. поднят на колокольню. В него благовестили с 1668 по 1701 г., между прочим, при короновании царей Федора Алексеевича и Иоанна и Петра Алексеевичей. Иностранец Кельбергер, прибывший в Москву в 1674 г., пишет, что поднятие его на колокольню потребовало 9 месяцев неустанной работы и увенчалось успехом лишь после многих неудач. 19 июня 1701 г. во время пожара колокол упал и разбился о земь; его обломки лежали в Кремле до 1731 г., когда он снова подвергся переливке. Судя по ведомости артиллерийской и фортификационной конторы, он был отливаем двукратно (в 1731 и в 1733 гг.); для первой отливки употреблено было вместе с прежним разбитым колоколом 14124 пудов 29 фунтов меди и 1000 пудов олова, а для второй прибавлено олова 498 пудов 6 фунтов. Из всего этого количества металла в колокол поступило 12327 пудов 19 фунтов, что и составляет его окончательный вес. Лил этот колокол русский мастер Иван Федоров Маторин с сыном своим Михаилом. Отливка и переливка его, кроме материала, стоила 141000 русских серебряных рублей. На поверхности колокола, под фризом, поясные изображения Спасителя, Божией Матери, Иоанна Предтечи, святого апостола Петра и святой Анны пророчицы; ниже во весь рост изображены царь Алексей Михайлович и императрица Анна Иоанновна. В двух надписях излагается судьба колокола до 1733 г.; в третьей надписи обозначено имя лившего колокол русского мастера Ивана Маторина с сыном Михаилом. В 1737 г. располагали поднять колокол на Ивановскую колокольню, но случившийся 29 мая того же года пожар истребил подмостки, на которых он висел; он упал в землю, и от падения у него отшибся край. В 1836 г. Николай I повелел вынуть его из земли и поставить на гранитном пьедестале, на котором он и находился.
  Царь-пушка- отлитая в 1586 г. в Москве русским литейным мастером Андреем Чеховым (Чоховым), стояла всегда в Москве, на Кремлевской площади, у Оружейной палаты; принадлежит она к так называемым дробовикам; замечательна как по своей величине, так и барельефными изображениями. Калибр Царь-пушки - 35 дм., вес - 2400 пудов, а ее каменного ядра - 120 пудов. Название царь-пушки некоторые объясняют ее огромными размерами, другие же приписывают его конному изображению царя Феодора Иоанновича на правой стороне дульной части. Не сохранившееся орудие, отлитое в 1488 г. иностранцем Дебосом, также называлось царской пушкой.
  Цата - подвес, прилагаемый к иконам: "Цата образовая золотая чеканная с каменьи".
  Цветник- термин старинной русской библиографии: очень популярное общее название рукописных и старопечатных сборников неопределенного содержания, но определенного характера. Цветник состоят из мелких выписок, изречений, примеров и т. д., извлеченных из разных интересных статей. Уподобляя себя трудолюбивой пчеле, собирающей сладость различных цветов, старый книжник - переписчик, редактор, владелец рукописи - мог называть каждый сборник такого характера цветником. Поэтому сначала слово "цветник" служило как бы украшающим эпитетом, как и другие названия сборников и изборников - "Златая Цепь", "Златая Матица", "Пчела", "Вертоград", "Рай", "Луг", "Крин" и т. п. В первом издании своей "Истории русской словесности древней и новой" А. Галахов смешал синодальный список Цветника 1665 г. с Синайским Патериком. Как указал историк Н. Тихонравов в отзыве о книге Галахова, эта ошибка могла произойти от неустойчивости названий самого Синайского Патерика, который назывался Λειμών, Λειμωνάριον ("Луг") или Νεός Παράδεισος, Νεόν Παραδείσιον ("Новый Цветник"). До XVII в. русские Цветники не имели вполне определенного культурно-исторического типа, так как выбор статей и отрывков обусловливался личным вкусом древнерусского читателя: один составлял себе Цветник из поучений аввы Дорофея, другой выбирал "Цветы" из хронографов и Скитского патерика, третьему нравились народные произведения вроде "Беседы трех святителей". Обычай составлять для своего употребления Цветники держался в России еще в 18 веке. Повести и нравоучения, изложенные силлабическими виршами, соединялись иногда в сборник и назывались Цветниками. В московской синодальной библиотеке находились два рукописные Цветника: один XVI в., содержащий краткие повести, притчи и поучения; другой составлен в 1665 г. Семеном Жюлевым из произведений, назначенных большей частью для народного чтения ("Сочинения" Н. С. Тихонравова). То же самое было и в старопечатных книгах, например, в киевском издании 1628 г.: "Лимонарь, сиречь Цветник отца нашего Софрония патриарха Иерусалимского, составленный Иоанном иеромонахом". Co второй половины XVII в. начинают появляться Цветники в узком значении термина, как собрания выписок, справок и ссылок из разных статей, сделанные не столько для душеполезного чтения, сколько для полемических целей. Такие Цветники были обычны в старообрядческой письменности самого позднего времени, например, описанные И. А. Бычковым в "Каталоге собрания славяно-русских рукописей П. Д. Богданова" (выпуски I и II, СПб., 1893).
   Цезаризм- так называется политическая система, ведущая свое начало от Юлия Цезаря. Став во главе Римской республики и сосредоточив в своих руках верховную власть во всем ее объеме, он сохранил старые республиканские формы, в теории признавая демократическое основание своей власти. Формально римский народ в комициях являлся носителем суверенной государственной власти, а Цезарь считался лишь первым магистратом и слугой единственного суверена - народа; на самом же деле народные собрания являлись послушным орудием в руках Цезаря, соединявшего в своем лице все высшие должности. Сенат был низведен до простого совещательного учреждения. Старая сенаторская аристократия была ослаблена и оттеснена вызванным к жизни новым патрицианским сословием (принципату). Вышеописанной политической системе, с величайшим искусством проведенной Цезарем, неоднократно подражали и другие узурпаторы, которых демократические течения возносили на высоту, давая им в руки власть. Под названием цезаризма особенно известны стали политические системы Наполеона I и III, имевшие много сходных черт с системой Юлия Цезаря. Оба Бонапарта полагали в основание своей власти народную волю и сохраняли конституционные формы как декорум, но отнюдь не стеснялись нарушать гарантированные основными законами права граждан. Цезаризм как система верховной власти, по идее опирающаяся на народный суверенитет, противополагается легитимизму, основывающему власть монарха на Богом ("Божиею милостью") установленных наследственных и исторических правах известной династии по отношению к данной стране и данному народу.
  Цезаропапизм- так называется соединение в одном лице главы государства и церкви. Система цезаропапизма получила осуществление впервые в Византии при Феодосии II, затем аналогичные отношения возникли после Реформации в протестантских странах, где государи присвоили себе власть высших епископов (summus episcopus). Некоторые историки усматривают нечто подобное и в отношениях, установившихся в России со времени уничтожения патриаршей власти между монархом и православной церковью.
  Цекка(Zecca) - итальянское название монетных дворов, из которых особенной известностью пользовался выстроенный в 1536 г. в Венеции знаменитым Сансовино.
  Целестинцы- монашеский орден, основанный отшельником Петром из Мурроне в Абруццах (впоследствии папа Целестин V) в 1254 г. Папа Урбан IV даровал ему (1264) многие привилегии. Целестинцы следовали уставу бенедиктинцев. В XIII-XIV вв. целестинцы основали много монастырей в Италии, Франции, Нидерландах и Германии.
  Целовальники-так называлась молоканская секта; кавказские молокане селений Воронцовки и Ново-Михаиловки, Тифлисской губернии, разделились на две враждующие партии, одна из которых (преимущественно старики) отстаивали "святое лобзание", а другая, ревнуя своих жен, порицали обряд целования во время молитвенных собраний по воскресным дням. Основателем "целовальничества" являлся некто Лукьян Петров, впоследствии перешедший в прыгуны. Сектанты-целовальники обосновывали свое учение на словах Священного Писания: "Целуйте друг друга лобзанием святым" (Римлянам) и на других примерах из Ветхого и Нового Завета.
  Цена (Preis, prix, рriсе) - меновая ценность, выраженная в деньгах. Предметом оценки может быть всякое подлежащее обмену "хозяйственное благо" (услуги, предметы быта), т. е. не только предметы непосредственного потребления, материалы и орудия производства, но и земля и другая недвижимость, а также труд рабочего и время служащего. Деньги не представляют собой такого устойчивого и неизменного мерила, каким являются установившиеся меры длины, поверхности и емкости, ибо они - ни что иное как товар, ценность которого от разных причин меняется. При данной ценности денег цены товаров зависят от издержек производства, в состав которых входят вложенные в него труд и капитал. Преобладающее значение труда видно из того, что все материалы, орудия, постройки, все, чем в виде оборотного или основного капитала снабжается производство, есть ни что иное как овеществленный труд: цена материалов и орудий производства зависит от стоимости труда, на них затраченного.
  Ценные бумаги- форма выражения частноправовых отношений, при которой право слито с бумагой так, что без бумаги нет и самого права. Термин "ценные бумаги" появился в юридическом обиходе сравнительно поздно. В качестве легального он был употреблен впервые в германском торговом уложении 1862 г. В русском законодательстве он привился мало; более употребителен был другой, более узкий - "процентные бумаги"; выражением "процентные бумаги и акции" часто стараются охватить всю совокупность ценных бумаг. К категории ценных бумаг не относятся, с одной стороны, бумажные деньги, как заключающие в себе публично-правовой элемент, с другой - разного рода бумажные знаки вроде, например, железнодорожных и театральных билетов, почтовых и гербовых марок, магазинных квитанций, абонементных книжек на пользование чем-либо, жестянок с номерами и т. п. - так как это не документы о праве, а лишь отметки произведенного платежа или получения определенного предмета.
  Цент- это монетная единица была введена в Нидерландах, в Соединеных Штатах, Канаде, в Британской Индии и на Сандвичевых островах. В Нидерландах 1 цент был равен сотой части(1/100)гульдена и начал чеканиться с 1877 г. из бронзы. В США и Канаде 1 цент- 1/100 доллара, чеканился также из бронзы.
  Центоны (Centones) - так называются в латинской и греческой литературе произведения, составленные из отдельных стихов, заимствованных из чужих произведений (от слова Cento - плащ, сделанный из инородных лоскутьев). В эпоху упадка поэтического творчества компиляция центонов служила или предметом забавы, как, например, "Cento nuptialis" Авзония, или для назидательной цели, как "Cento Vergilianus" Фальконии Пробы, составившей нечто вроде библейской истории из клочков Виргилия. И позже монахи старались использовать языческие, полные соблазнов стихотворения для назидательных целей, выкраивая, главным образом из Виргилия, произведения религиозно-нравственного содержания; так, например, монах Метелл в XII в. составил из Виргилиевых и Горациевых стихов поэму в честь святого Квирина: "Quirinalia" (издана Баснажем, Амстердам, 1725). Этьенн де Плейр составил поэму о жизни Христа из Виргилиевых стихов, под заглавием "Sacra Aeneis" (Париж, 1618). Материалом для центонов служили Гомеровские стихи (Homerocentones); например, Атенаисе, в крещении Евдокии, жене императора Феодосия, принадлежит поэма о жизни Христа, скомпилированная из Гомеровских стихов (1793). Из Петрарки составлено монахом Марипетро собрание духовно-дидактических центонов под заглавием:"II Petrarca spirituale" (Венеция, 1536).
  Цепи-это система подвижно соединенных между собою кусков металла или "звеньев". Назначение цепей всегда было чрезвычайно разнообразно, а потому форма и размеры отдельных звеньев, а также род металла, служащего материалом для их изготовления, весьма различны. Цепы служат: для подвешивания и поднятия тяжестей, для передачи движения в машинах, для заброса якорей, для устройства висячих мостов, для заграждения фарватеров, для землемерных съемок, для ограждения скверов и памятников, для скрепления различных предметов и т. п.; в миниатюрных размерах - в виде принадлежностей предметов домашней утвари, в качестве галантерейных украшений и проч. Материалами для изготовления цепей служат: железо, сталь, чугун, латунь, бронза, драгоценные металлы. По способу получения сырого материала для их изготовления различаются цепи из прутового и полосового металла, из проволоки, из листового металла, литые, штампованные, вальцованные и т. д. Форма отдельных звеньев в цепях бесконечно разнообразна; простейшая из них есть круглое или овальное кольцо; устраиваются звенья в виде прямых прутьев, с крючками на концах; в виде прямоугольной формы колец, ординарных и двойных крючьев, фигурных пластинок и т. п. Кроме ординарных звеньев устраиваются сборные, в виде нескольких отдельных пластин, соединенных шарнирно, при посредстве валиков, на которые они надеваются своими отверстиями. Размеры цепей также бесконечно разнообразны. В виде крайних примеров можно привести: с одной стороны, ювелирную цепочку, так называемой "венецианской" работы, в которой на длине 1 см. помещается до 40 миниатюрных звеньев и которой один погонный метр весит всего лишь 3 золотника; с другой стороны, например, гигантскую (в 11000 пудов) цепь, которой американцы перегородили (в 1778 г.) реку Гудзон, чтобы воспрепятствовать войти в нее английскому флоту. Сами способы изготовления цепей разнообразны в зависимости от величины и формы их звеньев. В то время, как ювелир выделывает свои цепочки под лупой, при помощи деликатнейших инструментов и паяльной трубки, огромные звенья корабельных цепей выковываются и свариваются под паровыми молотами. В замену ручной работы, не гарантирующей полного однообразия размеров и одинаково прочной сварки цепных звеньев, изобретена была целая серия механических станков, на которых эти работы выполняются более или менее автоматически. Наконец, сама сварка отдельных цепных звеньев в новейшее время нередко вовсе устраняется и цепи выделываются из цельных кусков металла путем выдавливания и вырезания в нем пустот, соответствующих просветам цепных звеньев. Чепь (старое название) или просто цепь- это золотая, с наперсным крестом подвязка; составляла всегдашнюю принадлежность царского наряда; состояла из плоских золотых колец, иногда нашитых на бархат или атлас, и называлась в таком случае перевязь, или окладень. Последний украшался запонками "с орлом", "с алмазы" и "с зерны гурмышскими". Звенья одной цепи делались из золотых колец, круглых, граненых, камфаренных, репьеватых, витых или плетеных, коробчатых, ребристых и плоских, которые иногда украшались финифтью и драгоценными камнями. На кольцах вырезывались священные изображения, царские имена и титулы и т. п. Цепи обыкновенно надевалась на шею поверх барм. При царских походах перевязи, или окладни, надевались через плечо поверх чючи. На перевязях привешивалась в большинстве случаев амагиль, или фляжка (золотая, хрустальная и др.), в которой носились часы. В описи государева большого наряда 1642 г. значатся 12 золотых цепей. Цепь Мономаха- эта драгоценность, хранящаяся в Москве в Оружейной палате, была прислана великому князю Владимиру Мономаху греческим императором Алексеем Комниным, вместе с бармами. Есть предположение, что этой цепочкой препоясывались крестообразно на оба плеча и что все подобные цепи были тогда символом неразлучной связи монарха с подданными и эмблемой могущества, основанного на взаимной их связи. Эта цепочка, длина которой 2 аршина и 2 вершка, весила 2 фунта и 22 золотника.
  Церемониал (от слова церемония - ряд действий или изъявлений символического характера, традиционно обязательных в тех или других случаях общественной или религиозной жизни) - употребляется и разъясняется в трояком значении. В обширном смысле слова под церемониалом подразумевается весь комплекс традиционно обязательных обрядов и форм, регулирующих все сферы общественной и религиозной жизни. В более узком смысле под церемониалом подразумеваются формы, регулирующие внешнее обращение людей между собой, все то, что в жизни обычно называется этикетом. Наконец, по жизни под церемониалом понимают лишь порядок совершения церемоний, установленных для того или другого торжественного случая, например, церемониал коронования, погребения, венчания коронованных особ и т. п. Употребление молотка при аукционной продаже движимых имуществ в настоящее время не имеет никакого разумного основания, но в древнегерманском праве молот, как символ Тора, играл действительную роль при распределения земли в германской марке: граница надела определялась местом, куда попадал молот, брошенный через левую ногу претендента на участок. Современные черты имитации похищения в свадебном обряде у малороссов в настоящее время лишены всякого значения, но некогда эти обряды имели за собой вполне реальное основание, как средство отвратить гнев богов за браки в известных степенях родства или с чужеплеменниками. Обычное и в настоящее время снимание шляп при встрече со знакомыми ведет свое начало от того времени, когда шапка, как принадлежность боевых доспехов, вместе с последними снималась в знак полного подчинения перед победителем; в феодальный период ленные владельцы, в знак своей власти, ходили с покрытой головой, а их вассалы, в знак отречения от своих прав, снимали перед ними шапку. Другая характерная особенность церемониала заключается в его необыкновенной живучести, упорной устойчивости и молчаливом всеобщем признании даже тогда, когда общество давно вышло из условий, создавших те или другие формы. Даже в нашем цивилизованном обществе, основанном на принципах более или менее свободной кооперации и сумевшем эмансипироваться от большей части вековых предрассудков, не только многие старые формы церимониалы царят деспотически над умами, но беспрестанно создаются новые. Самый свободомыслящий человек в нашем обществе традиционно снимает шапку или просто пожимает руку при встрече, как будто пишет на конвертах "милостивому государю" или даже "Его Высокородию", делает официальные визиты, в торжественных случаях одевает фрак и цилиндр, носит на пальце обручальное кольцо, облекается в траур после смерти близкого. Требуется много мужества, чтобы пренебречь церемониалом в самых безразличных вещах, например, ношением необходимой одежды в культурном обществе для мужчины известного круга или отступлением от обычных форм туалета для женщины. Особенно сложен церемониал, соблюдаемый при дворах владетельных особ и в обиходе богослужения, где традиции наиболее туго поддаются духу перемен. Наоборот, мода является разрушительницей старого церемониала, приучая общество легко порывать со старыми традиционными формами. По мнению Спенсера, в первобытных обществах церемониал заменял собой принудительную власть позднейших правительств. В первобытных обществах церемониал больше всего должен был находить себе применение в самой благоприятной для него сфере, религиозной, а так как в подобных обществах все социальные отношения основаны на религиозных элементах, то церемониал является господствующим механизмом общественной жизни. Даже далекий от религии этикет в этих простых обществах играет едва ли не большую роль, чем в современном обществе. У айнов, например, существовало целых три церемонии для приветствования друг друга, смотря по возрасту приветствуемого и продолжительности разлуки; одна из них, состоящая в приседаниях, поклонах и потирании ладоней, продолжается несколько минут. Еще сложнее церемониал при приезде почтенного человека издалека: женщины, после первых приветствий, поднимали громкий плач и медленно удалялись в особое помещение, где часами продолжали вопить до потери сил. У аракуанцев расспросы, поздравления и соболезнования столь были выработаны, что исполнение этих формальностей требовало не менее 10 - 15 минут. У самоанцев оратор, обращаясь к почтенному лицу, перечисляет не только множество титулов и имен этого лица, но и имена, титулы и заслуги его предков. С ростом общественной организации, с образованием больших политических агрегатов военного типа, церемониал в области этикета делается предметом самой детальной и строгой законодательной регламентации. Все внешнее поведение человека на всякий случай жизни предусмотрено до мельчайших подробностей; знание церемониала становится целой наукой, общественный контроль за строгим его выполнением - серьезнейшей функцией правительства. Для примера достаточно указать на Китай, Японию, Сиам. В этих странах церемониал охватывал приветствия, формы обращения, формы одежды, как и религиозные и общественные нормы. В Китае существовали раньше центральные департаменты этикета и религиозных обрядов. Одно из 8 министерств в старой Японии заведовало "общественным порядком, обычаями, этикетом, богослужебными обрядами и церемониями как по отношению к живым, так и по отношению к мертвым". При такой организованной системе церемониалов весь механизм жизни двигался изо дня в день, как раз заведенная машина. В приемной китайского императора мандаринам не приходилось думать, кому какое место занимать: на каждой плите пола изображены были иероглифами чин и звание лица, долженствующего стать на ней. Изобилие церемоний в Китае вошло в поговорку ("китайские церемонии"). Аналогию китайским чайным церемониям можно найти и в средневековом феодальном церемониале, пережитком которого в значительной мере служит организация церемониала при дворах, система титулов, форменная одежда чиновников и военных и т. д. Остатки средневекового церемониала встречаются также в парламентах, в судах. Обычаи английских коммонеров заседать с покрытыми головами, мантии и парики пэров в Англии, адвокатов и судей во Франции, красные шапки и мантии профессоров многих европейских университетов - все это пережитки средневекового ученого церемониала. Изучение генезиса отдельных институтов церемониала входит в задачи истории культуры. Символические действия и изъявления, которые составляют содержание церемониала, нельзя считать продуктом сознательно придуманных форм; они сложились совершенно естественно из ряда действий, которые в свое время имели совершенно реальный смысл и были вполне целесообразны. Особенно долго они сохраняются в областях (религия, право, правление), охватывающих важные, ценные и вместе с тем таинственные человеческие блага. Человек естественно цеплялся за всякую традиционную форму, обещавшую сохранение этих благ, точно так же, как медицина сохраняет традиционные лекарства, хотя часто и не имеет убеждения в их целебности, по той простой причине, что здоровье слишком ценное благо, чтобы пренебречь даже сомнительным средством, раз не имеется более верного и испытанного. К этому могучему стимулу присоединяется и бессознательный стимул - мощная сила привычки. И в области этикета, как доказала социология, действовал тот же могучий стимул - именно страх за наиболее ценные блага: жизнь и безопасность. Церемониал получает здесь свое начало в условиях военного быта и военных организаций. У тех немногих первобытных народов, которые не проходили военной стадии или у которых, по крайней мере, не было военно-деспотической организации, либо вовсе нет приветствий, либо они чрезвычайно просты. Гиляки, будучи очень гостеприимными, встречались с самыми близкими людьми, не произнося ни одного слова приветствия, а их соседи айны, столь же первобытные, но вынесшие вековую борьбу с японцами, имели сложную систему приветствий и обращений, которые они перенесли даже в свой религиозный церемониал (Штернберг). Война заставляет побежденного выказывать свое подчинение победителю, создает рабство и рабов, которые, находясь в полной зависимости от своих владельцев, вынуждены беспрестанно выражать притворные чувства преданности и покорности, вырабатывать в себе угодливость, учить ей своих детей. С другой стороны, повелитель привыкает к этим внешним проявлениям угодливости, требует их и с течением времени привыкает, искусственно устанавливая наиболее приятные для него формы поклонения. Но и среди класса победителей устанавливается градация, по степени храбрости, богатству захваченной добычи и наконец, по месту, занимаемому на лестнице военной организации. Если прибавить к этому деспотизм, как обычное условие военных организаций, всеобщий обычай украшать себя трофеями (обвешиваться трофеями, наградами и т. д. ), то легко понять, как возникают формы обязательных приветствий, прославления начальников, величания их льстивыми именами и эпитетами, формы одежды и т. д. Поклонение, которого требует себе высший повелитель страны под страхом смерти или иных кар, становится предметом страстного желания и со стороны его подчиненных. Вырабатывается лестница поклонения и увеличения величания, охватывающая все слои общества. Таким образом, церемониал поддерживается целой системой принуждения и контроля и, как всякий институт, расширяется и утончается. Когда, наконец, принудительный элемент церемониала падает, он долгое время поддерживается не только привычкой, но и желанием угнетенных классов получать для себя те же формы поклонения, какие они обязаны были оказывать раньше своим угнетателям. Современный француз требует, чтобы его звали monsieur, как некогда его предок обязан был величать своего сеньора; у русских широко распространено было обращение: милостивый государь. Точно так же одежды, которые раньше составляли принадлежность господствующих классов, в конце концов усваиваются низшими классами. В современных цивилизованных обществах, основанных на началах свободы личности и демократии, старый церемониал естественно должен падать ниц; его только отчасти поддерживают сохранившиеся формы бюрократии, милитаризма, аристократии, придворного и иного этикета. Место старых господствующих классов феодального и полицейского строя заняла, однако, буржуазия или новая денежная олигархия, которая, не будучи в состоянии требовать поклонения, старается выделиться от неимущих классов богатством и вычурностью туалета, дорогой техникой и т. п. Таким образом, наряду с ростом демократических учреждений и чувств не только не выводятся многие пережитки старого феодального церемониала, но вырастают новые формы этикета, частью столь же бессмысленные, как и формы старого, даже богом забытого церемониала (например, обычай менять туалеты в разные часы дня, ночи и т. п.) и вызванные теми же мотивами удовлетворения чувству одинокого властолюбия или бедного тщеславия. Впрочем, демократический режим еще слишком юн, а отжившие остатки старого режима еще слишком сильны, чтобы по нынешнему этикету судить о его ближайшем будущем. Спенсер посвятил целую книгу под названием "Обрядовое правительство", в которой превосходно анализировал происхождение отдельных его форм, но нельзя согласиться с ним, что церемониал был первой формой правительства и правлений человеческих обществ. Правительство, в качестве живого института, существовало столь же давно, как и само человеческое сообщество.
  Церемония (церимония, лат. саеrеmоniа, ceremonia, cerimonia) - в римской религии общий термин, служивший для обозначения культового акта или обряда и вообще обрядности и дополнявший понятие "religio" (как связь, соединяющая человека с божеством). Этимология слов "церемония и религия" до сих пор до конца не выяснена, запутана и всеми повторяется из одного ученого труда в другой как некий церемониал: их производили и от имени города Caere, и от глагола caedere (убивать и разделывать жертвенное животное по определенным заранее правилам), и от корня, заключающегося в греческом глаголе "κραινω" (совершаю), и от общеиталийского слова "cerus" (kerus), обозначающего то же, что и латинское "genius" (демон, ген - производитель) и стоящего в связи с словами "cresco, creo, Ceres".
  Церковная (дань или иначе данные длинные деньги) - эта подача собиралась с принадлежавших духовенству дворов, земель и разных угодий. Данные деньги собирались собственно с недвижимых имений, принадлежавших духовенству; но и те священноцерковнослужители, за которыми не было никаких имений, не освобождались от этой подати. В таком случае она обращалась из поземельной в личную или поголовную и была получаема с каждого духовного лица, или со скуфьи, как говорится в древних актах. В Пскове, например, посадские люди отняли у духовных все церковные земли и вместо земель давали им небольшую ругу; поэтому обедневшим священникам позволено было платить в домовую казну только по 20 алтынок со скуфьи на год. Церковная дань отменена была в 1764 г. Церковная (сумма или сума) - особая казна среди других денежных сумм полка, составляется из денег, получаемых от продажи свечей и из добровольных взносов прихожан полковой церкви. В артиллерии соответствующая сумма носит название образной суммы. Она расходуется в полках по соглашению командира полка и священника, в артиллерийских батареях - по усмотрению командира батареи. Расходы из церковной суммы производятся только на надобности церкви. О церковной сумме раньше велась особая отчетность в денежном журнале полка и в отдельной шнуровой книге.
  Церковнослужители- так в православной церкви обозначаются лица низших степеней клира: иподьякон, чтец, певец и свещеносец, которые, не имея благодати священства, посвящаются на то или иное служение церкви. Посвящение это называется "хиротесией".
  Цетра(Caetra) - упоминаемый у римских писателей круглый кожаный щит, употреблявшийся испанцами, британцами, африканцами и другими воинами для защиты.
  Цех (Zunft, Innung, Bruderschaft, Amt, Zeche, Gilde, craft gild, arte, mйtier, fraternitas, ars, artificium) - замкнутая и собранная воедино организация ремесленников, образованная для охранения кредита и монополии ремесла и для совместного отправления некоторых житейских отношений и торговли. Это определение, в общем, отвечает действительному положению дела. Оно нуждается только в одной поправке: цех был не всегда и не исключительно ремесленной корпорацией, созданной исключительно в промышленных целях. Цеха существовали и в таких группах людей, которые, по крайней мере, с теперешней точки зрения, мало имели общего с промышленностью. Были цеха врачей, нотариусов, жонглеров, учителей, школьников, гробокопателей, садовников и т. п. В средние века все эти занятия считались в принципе ничем не отличающимися от ремесла и в такой же мере нуждающимися в охране своей монополии и в организации, обеспечивающей доверие потребителей. Поэтому форма цеха признавалась для них вполне подходящей. Все это не устраняет, однако, капитальной важности того факта, что цех - это прежде всего организация, созданная условиями времени для поддержания промышленности и торга; этим вполне оправдывается несколько одностороннее обычное словоупотребление. Подобно всем крупным культурно-историческим вопросам, в которых отсутствие подлежащих документов делает почти невозможным окончательное решение, и вопрос о происхождении цехов был и до сих пор остается предметом научных споров и разногласий(не считая советских историков, которые были едины во мнении, цеха могут существвать только на заводах и фабриках). Римская гипотеза имела за собой некоторые доводы, на основании которых не только увлеченные одной идеей старые романисты, но и вполне объективные современные ученые могли строить широкие генетические конструкции. Так, цех римских садовников, статуты которого, относящиеся к 1030 г., дошли до нашего времени, и существование которого можно проследить до XV в., является несомненным переживанием тех античных cultures Isidis, название которых сохранилось в одной остийской надписи. Корпорация равенских рыболовов фигурирует последовательно в документах VIII, Χ и XI вв. и, вероятно, тоже возникла в эпоху римской империя. Цех парижских "торговцев на воде" (mercatores aquae) имеет также, вероятно, связь со старыми nautae parisiaci. Некоторые черты средневековых ремесленных корпораций, о первоначальной судьбе которых не известно ничего, дают повод предполагать если не прямую связь с римскими, то, по крайней мере, переживание традиционных обычаев. Так, например, большинство средневековых цехов включают в свои правила целый ряд постановлений, касающихся погребения умерших членов, а это было обычным признаком римских корпораций. Но эти факты не дают права для широких заключений. Одно ограничение напрашивается само собой. Римские коллегии могли оказывать влияние лишь в области романизованных провинций империи; сюда относятся все факты, которые удалось собрать сторонникам римской теории. Весь германский, нероманизованный мир остается в стороне, и тут нужно искать других источников для цехового строительства. Другое, более серьезное возражение против римской теории заключается в следующем. Существование ремесленных корпораций предполагает наличность известного хозяйственного момента, а этот момент наступил для Европы не ранее конца XI в. Известный экономист Родбертус фон Ягецов утверждал, что ни в задачах, ни в целях римских коллегий (collegia opificum et artificum) нет ни малейшего даже сходства со средневековыми цехами, Родбертус доказывает, что эти коллегии не имели никакого промышленно-полицейского значения, а являлись исключительно фискальным государственным учреждением, тесно связанным с существовавшими тогда натуральными повинностями римского государства. Универсальным моментом передачу римской традиции, таким образом, считать нельзя. Более важен вопрос о том, свободного или крепостного происхождения ремесленные корпорации. В эпоху господства натурального хозяйства, т. е. в течение всего раннего средневековья, профессиональные ремесленники представляют редкое явление. В выделении особого класса не было нужды, пока каждый дома производил все что ему было нужно. Прежде всего, особые ремесленники-специалисты выделяются в поместье в лоне крепостной семьи, где специализация облегчалась большим количеством людей. Не все люди могут заниматься земледелием; крепостной, который остается свободным от занятий в поле, засаживается за ремесло. Уже в капитуляриях Карла Великого (De villis) имеется свидетельство, что класс ремесленников, по крайней мере, в крепостном населении больших поместий, существует в виде самостоятельной группы. Относительно распространенности этого явления неизвестно ничего определенного. Наряду с несвободными существовали и свободные ремесленники, главным образом, занимавшиеся выделкой металлических вещей, ткачеством и портняжеством. Рынок для них был обеспечен даже в самые глухие времена средневековья. Их изделия шли на удовлетворение нужд мелких поместий, в которых не хватало рабочих рук на покрытие всех потребностей. Это явление удалось установить для Χ в., а с большой вероятностью - и для более ранней эпохи, так что для некоторых исследователей вопрос о первенстве свободного или несвободного ремесла остается нерешенным. Как бы то ни было, существование свободных ремесленников - факт несомненный. Они существовали и в ту пору, когда было еще мало городов, но когда с конца XI века количество городов (особенно свободных) стало быстро увеличиваться, параллельно стало расти и количество свободных ремесленников. В первое время право гражданства в городах давалось легко, "городской воздух делал крепостного человека свободным"; благодаря этим двум условиям ремесленники как свободные, так и несвободные, толпами стекались в города, которые и стали центрами свободного ремесленного труда. Города способствовали ускорению процесса разложения натурального хозяйства; промышленный труд в селе стал быстро падать; село сделалось средоточием исключительно земледелия, а промышленность и торговля перешли в город. Эволюция ремесленного труда привела к полному устранению крепостных ремесленников. Она завершилась к XIV в. Цеха образовались из свободных элементов. На помещичьих землях они были явлением случайным, да и в городе почти не было крепостных корпораций. Слишком широка была по своим задачам ремесленная ассоциация, чтобы она могла ужиться под ферулой властной помещичьей опеки. Чтобы понять причины появления цехов, нужно сопоставить несколько категорий явлений. Главная причина отчасти указана выше; это - хозяйственный переворот и вызванная им дифференциация классов торгового, ремесленного и земледельческого. Без выделения в единой феодальной семье ремесленного класса не было бы возможно появление цеха. Основания для соединения ремесленников в корпорации имелись налицо. Средневековый город далеко не представлял условий обеспеченной извне жизни. Благодаря скоплению богатств и столкновению на небольшой территории самых разнородных политических, социальных и экономических интересов, в городах был очень велик процент преступности; кроме того там шла постоянная борьба на выживание, в которой изолированная личность терпела всюду и ото всех. Раз у человека не было сеньора, он оказывался беззащитным, а в городах ремесленники почти сплошь были свободны. Вот это отсутствие прочной общественной власти и заставляло прибегать к самопомощи и искать гарантии той безопасности, которой не могла доставить власть. Два пути были открыты для ремесленников для избежания последствий необеспеченного положения: либо патронат, либо товарищество. Но время патроната миновало, а об удобствах товарищества всюду красноречиво говорили успехи всякого рода купеческих ассоциаций и гильдий. Вот почему в цехах воспроизводятся многие черты гильдейской организаций. Первый известный случай возникновения городской ремесленной корпорации относится к 1061 г. (парижский цех свечников). К началу XII в. относится появление нескольких английских и немецких корпораций; с середины XII в. их количество увеличивается, а с его конца цеха становятся явлением повсеместно распространенным. Как учреждение, испытавшее влияние со стороны гильдий, цеха сохранили у себя много таких постановлений, которые были прямо заимствованы из гильдейских уставов. Цех был почти всегда братством или собратством (собранием братств), преследовавшим религиозно-нравственные цели; у него был особый патрон, часто собственный алтарь в какой-нибудь из городских церквей; из корпорационной кассы выдавались пособия обедневшему или больному товарищу; в случае смерти одного из сочленов цех отдавал ему последний долг и заботился о сиротах. Братская любовь к товарищам прямо предписывалась цеховыми уставами. Чтобы сохранить тесные отношения между собой, мастера устраивали от времени до времени пирушки. Частная жизнь члена корпорации протекала на глазах сотоварищей; цех следил за тем, чтобы его члены вели нравственный образ жизни. Сохранение в уставах промышленных ассоциаций всех этих правил объясняется тем, что по средневековым понятиям связь между товарищами только тогда была полной, когда покоилась не на одних материальных интересах, но на одной духовной вере. Цех ограждал своего члена от нарушения его личных прав; он простирал свои функции на все стороны его личной жизни и старался доставлять ему все, чего он был лишен вследствие царившей в обществе дезорганизации. Цех был обществом свободных ремесленников; он ревностно охранял свободу своих членов и не допускал в свою среду несвободных элементов; некоторые цеха даже требовали от новых членов доказательства свободного рождения, что закрывало двери отпущенным на волю крепостным с несвободной, часто просто рабской психологией. Свобода ремесленника не была, однако, экономической свободой, не была даже в полном смысле слова свободой личной или частной свободой, всеобщим братством и равенством. Они ограничивались целым рядом постановлений, которыми были так богаты цеховые уставы. Слова Жири: "порабощенный ремесленник в свободной корпорации" как нельзя лучше передают настоящее положение цеха и его членов. И свобода самой корпорации но была, впрочем, полной свободой: она ограничивалась с двух сторон. В принципе, ремесленная корпорация считалась подчиненной городскому управлению, но этот принцип приводил к практическим последствиям разве только во французских помещичьих и королевских городах, где должностные лица сеньора имели право вмешиваться в назначение цеховых мастеров. Другое ограничение внешней свободы корпорации исходило от государства. Это особенно заметно там, где появляется сильная монархическая власть: в итальянских деспотиях, во Франции и в Англии. Фактически государству принадлежало право утверждения цеха, и оно крепко держалось за это право из-за соединенных с ним фискальных выгод; кроме того, к органам государства приходилось обращаться всякий раз, когда возникало какое-нибудь затруднение при толковании уставов и определении границ полномочия цеховых властей. Ни то, ни другое ограничение свободы цеха не приводило к неприятным для них последствиям и почти не нарушало внутренней автономии корпораций. Цеха были вызваны экономической необходимостью, и пока не изменились экономические отношения, до тех пор никакие ограничения не могли быть опасны для городского цеха. По отношению к городской общине цех, подобно гильдиям или университетам, являлся особой общиной, с самостоятельной внутренней жизнью. Ему принадлежала судебная и полицейская власть над своими членами; он облагал их налогами, образовал самостоятельное целое в городском ополчении, словом, представлял из себя нечто вроде маленького государства в государстве. Основным органом цехового управления было общее собрание всех членов цеха. Собиралось оно периодически через различные промежутки времени. На общих собраниях имели право присутствовать только самостоятельные члены цеха и мастера. Собрание занималось обсуждением важнейших дел корпорации, выслушивало отчеты отбывших срок должностных лиц, избирало новых. Должностные лица - старшины цеха (Zunftmeister, Handwerkmeister, wardens, bailifs, gastaldi, jurйs, baillis, йlus, maitres и пр.), числом до двенадцати, были облечены исполнительной и судебной властью. Первое время их обязанности ограничивались судебными делами. Судебная функция цеха была одной из древнейших (отсюда еще названия старшин judices, consules): германское право не представляло себе товарищества, которое не пользовалось бы правом судить своих членов. Цех судил прежде всего по промысловым делам и, кроме того, по всем тем, где оказывалось нарушенным доброе согласие между товарищами. Тяжкие уголовные преступления выходили из сферы его компетенции и подлежали уже публичным судам (обычно - городскому). В некоторых случаях городские суды являлись апелляционной инстанцией над цеховым судом по промысловым тяжбам или исполняли роль высшего суда, когда цеховой суд не умел как следует разобрать дела. Бывали случаи, когда цех лишался права юрисдикции; тогда его члены по всем делам должны были обращаться к городскому суду. Помимо судебных функций, цеховые старшины созывали собрания и руководили ими; они же заведовали цеховым имуществом. У цеха была своя касса, составлявшаяся из взносов за учеников, сумм, вносимых подмастерьями, штрафов, подарков, отказов по завещаниям; иногда, если предвиделся крупный расход, касса пополнялась временными налогами, которыми старшины от имени цеха облагали его членов. Главными издержками было поддержание обедневших членов и благотворительность. На старшинах лежала также и полиция нравов. Они обличали и преследовали лентяев, игроков, лиц, уличенных в бесчестных поступках, в мошенничестве и обмане. Такие дела не всегда переносились в суд. Главным занятием старшин было наблюдение за производством. При помощи внезапных ревизий они следили за тем, чтобы мастера не употребляли недоброкачественного товара, работали по чести; они же составляли жюри при испытаниях подмастерьев. Иногда над выборными старшинами стоял один главный, пожизненный; иногда финансы цеха поручались специальному казначею (в Италии он назывался camerlingus или massarius). Все постановления, действующие в цехах, были занесены в уставы. Вначале они были очень коротки и содержали только то, что не подразумевалось само собой, но с течением времени стали делаться все подробнее и подробнее. Регламентация охватывала под конец даже мелочи. Цеха сначала, примерно до середины XIV в., ограничивались исключительно работой на заказ, на дому у потребителя, под его надзором и с его материалом. Работа на заказ была одной из форм цехового производства, но ничто не дает права думать, чтобы она преобладала над работой на продажу. Верно только то, что производство на рынок с течением времени совершенно вытеснило работу на заказ. Последняя держалась до тех пор, пока не было прочного рынка, спрос был ничтожен, потребитель не привык покупать готового, а предпочитал, чтобы нужная ему вещь изготовлялась из его собственного материала, в доброкачественности которого он был уверен и удостоверен. По мере того, как росло городское население, увеличивалось и число людей, у которых не было своего сырья, да и крестьяне, которые продавали земледельческие продукты, стали располагать некоторым денежным лишком, который расходовали в городе на ремесленные изделия. Таким образом, рынок мало-помалу окреп, и работа на заказ стала прямо невыгодна. Статуты немедленно отразили на себе этот шаг хозяйственной эволюции; они стали запрещать работу на заказ. Тот же факт имел и другие последствии. Благодаря увеличению спроса, мастер потерял возможность поспевать, работая в одиночку. Появился институт учеников, потом подмастерьев, помощников и посредников. В XIII в. ученичество было только фактом, а не правилом. Ремеслом мог заниматься кто угодно; лишь позднее стали требовать, чтобы будущий ремесленник прослужил положенное количество лет в качестве ученика. Когда появилась правильная работа на продажу, стали больше заботиться о поддержании кредита цеха, и искус ученичества стал обязательным. Во Франции в ученики принимались мальчики всякого происхождении, но в Германии с XIV в. ученик мог быть принят только тогда, если родился от состоящих в законном браке, свободных и "чистых" родителей. Это условие исключало почти весь городской пролетариат: овчаров, полевых и ночных сторожей, могильщиков, метельщиков улиц, ассенизаторов, палачей и прочий сброд. Время учения в разных странах и по разным ремеслам определялось различно. В Германии средним сроком был трехлетний, в Англии в начале XIV в. установился семилетний. Продолжительность его определялась сначала исключительно трудностью или легкостью выучки; позднее он стал колебаться в зависимости от других причин, на которых уже сказалось вырождение старых здоровых условий цеховой жизни. Под влиянием этих же условий стали появляться законодательные ограничения количества учеников у одного и того же мастера. Мальчик передавался мастеру при довольно торжественной обстановке, ибо процедура считалась актом не частным, а касающимся всей честной корпорации; в присутствии свидетелей из числа членов цеха подписывался контракт, определявший обязанности обеих сторон. За ученика вносилась известная, не очень большая сумма на первоначальные затраты; ученик, под угрозой неустойки, обязывался не покидать мастера в течение известного срока; мастер, со своей стороны, обязывался обучать его честно своему ремеслу и давать полное содержание. Положение учеников было не блестящее. Их заваливали непосильной работой, держали впроголодь и больно били за малейшую провинность. До XIV в. они могли утешаться тем, что по окончании срока выучки они немедленно станут равноправными мастерами; позднее и это утешение было у них отнято. Увеличивающийся спрос на предметы промышленности привел постепенно к тому, что стала усложняться техника и для открытия собственного дела было необходимо иметь наличный капитал на покупку сырья и орудий производства. Этому условию ученик обычно не удовлетворял. Чаще всего он выходил из выучки только со здоровыми руками да приобретенными знаниями и опытом. Мастера, притом, неохотно стали пускать в цех новых членов. Ученик силой вещей должен был оставаться у хозяина на положении рабочего и ждать лучших времен. Так создалась посредствующая должность подмастерья (Geselle, journeyman, compagnon). Окончив выучку и сделавшись подмастерьем, ремесленник уже становился членом цеха. Это создавало для подмастерья некоторые удобства. Его положение в мастерской уже не было тем примитивно-патриархальным состоянием, в котором изнывал ученик. Цеховые статуты ограждали местных подмастерьев от конкуренции иногородних и инородных рабочих (в некоторых статутах мастерам запрещалось даже уклоняться от найма подмастерьев путем увеличения числа учеников и привлечения к работе членов семьи). Срок контракта между рабочим и патроном не превышал года и обычно был гораздо короче. Заработная плата определялась администрацией цеха на много лет вперед, к великому ущербу подмастерьев, ибо ценность денег с годами падала в связи с инфляционными процессами. Рабочий день доходил до 16 часов и изменялся по времени года; его определяли по упрощенному способу - от восхода до заката солнца. Против ночной работы восставали муниципалитеты, частью из опасений пожара, частью потому, что ночная работа давала товар худшего качества. Отношения между рабочими и мастерами складывались в разные времена различно. Когда цеховикам приходилось вести борьбу из-за политических прав с купеческим патрициатом, мастера относились к рабочим сравнительно мягко; когда борьба прекратилась, положение рабочих изменилось к худшему, и статуты корпораций опять-таки отразили на себе эту перемену. Увеличивается плата, требуемая с аспиранта на должность мастера; удлиняется срок ученической и рабочей подготовки; затрудняется экзамен на должность мастера; создаются льготы для сыновей мастеров - словом, наблюдается тенденция создать замкнутое сословие мастеров и устранить конкуренцию со стороны рабочих. Мастера стали постепенно переводить поденную плату на сдельную и наваливать всю работу на подмастерьев. Зарождался настоящий предприниматель, познакомившийся с прибавочной ценностью. Этот процесс заметен уже в XV в. Два условия должен был выполнить подмастерье в Германии, этой классической стране средневековой цеховой промышленности, чтобы попасть в число мастеров. Поучившись некоторое время у мастера в родном городе, он обязан был еще постранствовать (иногда до пяти лет) для усовершенствования в ремесле и скитался из города в город по всей стране, выбирая, конечно, такие, которые славились постановкой ремесла: Констанц, Базель, Страсбург, Фрейбург, Майнц, Шпейер, Кельн, Трир, позднее Дрезден, Магдебург, Франкфурт на Майне и др. По возвращении на родину подмастерье мог добиваться звания мастера. Чтобы сделаться таковым, нужно было выдержать два экзамена: устный, в котором кандидат должен был дать доказательство своего теоретического знакомства с ремеслом, и практический, заключавшийся в изготовлении образцового произведения, шедевра (chef d'oeuvre, Meisterstьck). Шедевр стал обычным в Германии и Франции (Англия его не знала) в XIV в., но в первые времена изготовление шедевра было простой формальностью (канатчик должен был приготовить хорошую веревку, сапожник - починить три башмака, седельщик - сделать простое седло или простую сбрую), а позже оно превратилось в почти неодолимое препятствие. Предмет, который нужно было сделать, назначался из очень трудных и дорогих; он отнимал у кандидата много времени (иногда до года), сил и денег. Работа не приносила кандидату никакой прибыли: признанную удовлетворительной продавали в пользу цеха, признанную неудовлетворительной уничтожали без платы. Сыновья и зятья мастеров пользовались и тут большими льготами; для них шедевр всегда был формальностью. Если кандидат выдерживал испытание, с него требовали крупных денежных взносов на разные цели, без чего он не мог сделаться мастером. Взносы эти были настолько велики, что в Англии, где они были существенным препятствием при вступлении в число мастеров, против них часто протестовали муниципалитеты. Таковы были тяжелые условия работы подмастерьев. То была уже настоящая эксплуатация рабочих предпринимателями, ревниво оберегавшими доходные ремесла и места. Она вызвала новое явление - союзы подмастерьев, средневековые рабочие союзы и профессиональные собрания цеховиков. Первые цеховые союзы относятся к XIV в., когда они усваивают привычный эпохе характер братств. Братства подмастерьев возникают под опекой мастеров, которые не только им не препятствуют, но даже принимают на себя как бы почетное председательство в них. Однако классовый характер союзов стал обнаруживаться все яснее и яснее; мастера спохватились, когда уже было поздно, и бороться с профсоюзами стало очень трудно. В Англии и Франции их жизнеспособность была парализована политическими условиями; в Германии они достигли широкого распространения вследствие слабости центральной власти. Союзы подмастерьев ставили своей задачей разбить те неправедные путы, которыми оковывали их цеховые статуты и которые парализовали их борьбу за норму благосостояния. Союзы борются против низкой рабочей платы, против обычая выдавать часть ее натурой, против монополии мастеров в решении возникающих между ними и подмастерьями тяжб, против тягостных условий контрактов. Результаты не замедлили обнаружиться. Странствование создавало солидарность между подмастерьями, и союзы часто поддерживали друг друга. Благодаря организациям стали возможны стачки, оставлявшие мастеров без рабочих. Предприниматели пошли на уступки. Рабочие получили право разрывать контракты, под условием уплаты неустойки; юридически обе стороны становились равноправны. Существование союзов облегчало для подмастерьев также и достижение степени мастера. На пути к этой степени были, однако, и такие препятствия, которые не зависели от воли предпринимателей. Правда, последние делали со своей стороны все, чтобы затормозить промовирование подмастерья, но им иногда помогала и vis maior. He всегда было налицо в ремесле достаточное количество мастерских. В среднем, можно принять, что на одного мастера приходились три подмастерья: значит для того, чтобы каждый из них мог получить мастерскую, нужно было, чтобы число последних увеличилось в три раза, а затем продолжало возрастать в той же пропорции. Этого не допускали размеры промышленности; спрос не позволял расширять производство в таком быстром темпе. Сами легальные цеховики ревниво заботились о том, чтобы число мастерских не возрастало и не увеличивало конкуренции. В некоторых городах статуты, по средневековому обычаю, на много лет вперед определяли необходимое количество мастерских. А так как существовала тенденция передавать мастерские по наследству от отца к сыну, и сыновья пользовались всяческими льготами, то шансы инородных подмастерьев, естественно, были очень невелики. Положение мастера было несравненно лучше, чем положение подмастерья. Мастера были законодателями в цехах; они редактировали статуты, из их среды избирались должностные лица, они заправляли всей политикой цехового бытия. Тем не менее, мастер и думать не смел о свободном распоряжении в своей мастерской и свободном занятии своим промыслом. Его опутывали со всех сторон нити цеховой регламентации. Некоторые цеха, прямо запрещали своим членам самостоятельную закупку сырья; сырье должно было закупаться оптом, для всей корпорации сразу. Далее, мастерам предписывалось употреблять материал в определенном количестве и определенного качества; строго возбранялось в новую вещь пускать части старой, скрывать недостатки вещи и прочее. Мастера одной специальности не имели права заниматься другой отраслью промышленности, хотя бы и близкой. Огромная часть постановлений цеховых статутов была направлена к тому, чтобы воспрепятствовать более предприимчивому мастеру расширить свое производство. У мастера должна была быть только одна мастерская; он мог в известный промежуток времени выработать только определенное количество товаров; он не имел права заводить такое дело, которого не понимал, и вести его исключительно при помощи подмастерьев, не мог и продавать товаров, в изготовлении которых сам не участвовал. По воскресным и праздничным дням воспрещалось работать. Преследовались рекламы и витрины; ограничивалось число учеников и подмастерьев. За неисполнение подобных постановлений цеховой суд налагал на виновника различные наказания, до изгнания из корпорации включительно. Во всех перечисленных мерах ясно сказываются две тенденции, характерные для средневековой промышленной системы. Одна из них более характерна для раннего периода развития цехового строя; это - забота об интересах потребителей и, следовательно, о репутации цеха. Ее более общим выражением был так называемый Zunftzwang. В первое время цеховики никому не закрывали доступ в свою среду. Когда установился постоянный рынок, спрос, по-видимому, сразу стал превышать наличные производительные силы существующих цехов, так что новый мастер являлся скорее помощником, чем конкурентом. Тем не менее, уже с первых шагов цехового строительства вырабатывают принцип, согласно которому всякий, занимавшийся тем или иным ремеслом, должен был приписаться к соответствующему цеху. Это и есть Zunftzwang, в силу которого в городе не могло оставаться ремесла вне цеха. Исключения (так называемый Stцrer) были крайне редки. Zunftzwang столько же служил интересу самого цехового дела, оберегая его монополию, сколько и интересу потребителей, обеспечивая доброкачественность приобретаемых ремесленных изделий. Другая тенденция, сказывающаяся в постановлениях цеховых статутов, была более общего свойства. Цеха всегда были институтом, противным духу крупного производства. Капитал, конечно, находил применение и здесь, и чем дальше, тем больше, но его роль всегда была незначительна; вся средневековая хозяйственная организация цехового бытия исключала возможность появления крупных капиталов как в торговле, так и в промышленности. Этого требовала уравнительная тенденция, успешно проводившаяся в течение всех средних веков. Постепенно она потеряла всякое значение и должна была уступить настоятельным требованиям хозяйственной эволюции. Раньше всего это случилось в Италии; еще в XIII в., во главе каждого предприятия, входившего в цех флорентийских сукноделов, стал крупный торговец, в качестве заведующего делами и организатора вывоза; из этих купцов составились полноправные элементы цеха, а ремесленники перешли в положение подчиненных. Ремесленное товарищество превратилось, таким образом, в торговое и выделилось из числа других ремесленных корпораций, хотя ремесло продолжало составлять основание его деятельности. Такой факт, конечно, не был возможен ни в Германии, ни во Франции, ни в Англии, где к тому времени ремесленные корпорации еще не достигли своего расцвета; но он бросает свет на то, каким образом фактические отношения могли действовать на сложившийся строй и нарушать его в его наиболее характерных проявлениях. В положении средневековой промышленности в наиболее блестящую ее эпоху прежде всего бросается в глаза тот факт, что количество людей, занимающих самостоятельное положение в промышленности, тогда было в несколько раз больше, чем в новейшее время. По сравнению, например, франкфуртских условий в 1387 и 1875 гг. разница оказывается, по крайней мере, в четыре раза. Это обусловлено многочисленностью отраслей одного и того же ремесла: сильная дифференциация производства отвечала только что упомянутой тенденции - не допускать появления крупных предприятий. Всего больше в средние века было цехов, занимавшихся производством пищевых продуктов: булочников, мельников, пивоваров, мясников и прочих дельцов; на втором месте стоят цеха, занимавшиеся приготовлением одежды: портные, сапожники, скорняки и прочие мастера; затем идут цеха металлического производства, столяры, плотники и другие отраслевики. В городах, в которых сильно развита текстильная промышленность, этот порядок нарушается и первое место по численности принадлежит цехам ткачей, валяльщиков, стригальщиков, красильщиков материй, которые при обыкновенных условиях представлены слабо. Вот несколько цифр; первая относится к концу XIII в., последние четыре - к XV, остальные - к XIV в. В Гамбурге (1376 г.) первое место по количеству занимали пивовары (181), за ними шли пекари (69), мясники (57), рыболовы (31). В Страсбург (1467 г.) было 29 пекарей белого хлеба, и это количество оказывалось недостаточным. В Нюрнберге (1363 г.) первое место занимали мастера металлического производства различных отраслей (337), затем кожевники и скорняки (вместе 152). В Ульме (1471 - 1487) одних ткачей бархатных материй было 90; во Франкфурте (1387 г.) мастеров, занятых в текстильной промышленности, было 309, из которых 272 были ткачами шерстяных материй. Материально-хозяйственный и культурно-исторический переворот, характеризующий собой все позднее средневековье, начался с возрождения торговли. Очагами этого процесса стали большие города. В новых свободных городах первоначально все влияние сосредоточилось в руках купечества; оно вынесло на своих плечах наиболее тяжелую борьбу с аристократией, оно же воспользовалось всеми выгодами победы. Ремесло возродилось позднее, нежели торговля; ремесленники позднее стали существенным элементом городского строя. Когда выяснилось их значение и они потребовали, чтобы им уделили некоторую часть из тех прав, которыми целиком завладели представители купечества, началась борьба между патрициатом и ремесленниками. Она происходила всюду, где города пользовались политической свободой: ремесленники хотели добиться участия в управлении города. В Англии, где свободных городов не было, не было и такой борьбы. Значение цехов выяснялось при этом в двух направлениях. Они стали необходимым элементом в городе, с одной стороны, как группы людей, призванных удовлетворять выросшему спросу на предметы необходимости, с другой стороны, как главный контингент городских отрядов. Военное значение цехов настолько было велико, что некоторые исследователи (Готейн) стараются им объяснить само появление полноценных корпораций. Во всяком случае в ту пору, когда городам во всех странах приходилось постоянно быть готовыми к борьбе с рыцарями, отряды дюжих физически развитых ремесленников должны были очень цениться. Каждый цех образовал отдельный отряд, со своим знаменем (банером, торго-промышленной растяжкой) и под командой мастеров. Добиться политического участия в управлении для цеха было тем важнее, что, пока у власти стояли исключительно купцы, они распределяли повинности таким образом, что ремесленникам доставались одни обязанности, но не было прав. С этим порядком и вели борьбу ремесленники. В Италии эта борьба началась раньше, чем в других государствах. В Милане уже в 1198 г. ремесленники составили особую общину и заставили правящие классы принять в совет представителей цехов. Мирным или насильственным (как в Болонье) путем во всех городах Северной и Средней Италии в течение XIII и начале XIV в. совершилось допущение ремесленников к управлению городами. Особенно интересен этот процесс был во Флоренции, типичным для большинства городов Тосканы. Во Флоренции во второй половине XII в. образовался цех торговцев заграничным сукном (arte della Calimola), первоначально представлявший все купечество; в начале XIII в. от него отделились цех менял (Саmbiо), цех розничных торговцев итальянским сукном не местного приготовления (Рог Maria) и цех мелочных торговцев (mercatores communes). Эти цеха приобрели политическое значение. Ремесленники во Флоренции впервые получают представительство в политических вопросах в 1193 г., когда семь их делегатов (rectores) контрассигнуют договор, но это были, по-видимому, не представители отдельных цехов, а представители большого союза ремесленных корпораций, создавшегося в целях борьбы с купечеством. В XIII в. приоры ремесленных корпораций призываются уже довольно регулярно. В 1266 г. окончательно установился состав семи старших цехов (Calimola, Cambio, Рог Maria, Lana; врачи и аптекари; судьи и нотариусы; скорняки и кожевники); это все еще не ремесленные корпорации. В 1280 г. встречается впервые упоминание об отдельных цехах (союз распался в середине XIII в.) - портных, мясников и кузнецов, получивших через два года все политические права, которыми пользовались старшие цеховики; вместе с тем, выдвинулись еще каменщики, плотники, тряпичники. В 1289 г. те же права были распространены на виноторговцев, содержателей постоялых дворов, торговцев маслом, сыром и солью, кожевников, оружейников, слесарей и торговцев железом, столяров, ременщиков и щитовых мастеров и пекарей. Все эти цеха, числом 21, в 1293 г. составили союз, ставший во главе городского управления. Во Франции борьба с купеческим патрициатом также была успешна. В начале XIV в. в больших северных коммунах появились специально плебейские должностные лица, функционирующие наряду со старыми. Их называли присяжными, или старостами общины (jurйs, prud'hommes du commun). XIV в. был решающим и в Германии, где борьба между патрициатом и ремесленниками была особенно упорна. В некоторых городах, однако, старая светская аристократия отстояла свое господство, именно там, где торговля еще не уступила преобладающего значения промышленности - в некоторых ганзейских городах и таких торговых центрах, как Франкфурт, Нюрнберг, Регенсбург. Цеховики победили в Кельне, Шпейере, Констанце, Цюрихе, Базеле, Магдебурге и почти во всех вестфальских городах. В некоторых местах борьба кончилась компромиссом. Победа давала ремесленникам, в случаях неполного поражения патрициата, доступ в старый городской совет или создание параллельного совета, а в случаях полного поражения купечества - коренное преобразование городских учреждений в духе цехового устройства. В Англии политической борьбы с участием цеховиков не было, но были столкновении из-за муниципальных вопросов, которые улаживались очень легко. Цветущим временем средневековой цеховой организации был XIV в. и первая половина XV. В это время цеха являются институтом, не только призванным охранять интересы мастеров, но и преследующим общественную пользу. Выгода частного потребителя преследовалась столько же, сколько и выгода самого цеха. С указанного времени цех начинает вырождаться. Среди мастеров появляется сознание классовых интересов, противоположных интересам подмастерьев, дух чистой наживы, противоположный интересам потребителей, дух кастовой исключительности, противоположный интересам нецеховых ремесленников. Вот те три направления, в которых эволюционировало цеховое устройство. Чтобы сохранить выгоды цеховой монополии, ремесленники должны были огородиться высоким барьером от конкуренции ремесленников, не входивших в состав корпораций. Для этого служило так называемое право заповедной мили (Bannmeilenrecht), очень любопытный немецкий институт. Заключался он в том, что город запрещал на известное расстояние вокруг своих стен заводить некоторые отрасли производства (винокурение, пивоварение и прочие вредные, но наживные производства). Этим сельское население лишалось возможности подрывать городское производство. Это - мера частная и местная; были более международные и общие. Сюда относится, прежде всего, тот же Zunftzwang, но в более усовершенствованном виде. Из простого принуждения входить в число членов той или иной корпорации он превратился в запрещение для лиц, не принадлежащих к корпорации, заниматься ремеслом. В старое время действие Zunftzwang легко устранялось вступлением в цех, а теперь, чтобы вступить в цех, необходимо было пройти тяжелый искус, установленный для подмастерьев. Однако и в среде самой цеховой организации настолько усилилась конкуренция, что прибегать к недобросовестным приемам сделалось вполне обычным. С XVI в. все усиливаются жалобы публики на то, что цеха доставляют недоброкачественный товар, что нет никакой возможности уследить за мастерами, пускающими на рынок плохие изделия. Порча товаров облегчалась тем, что вследствие развития техники цеха стали дробиться на более мелкие отрасли производства (в XVI в. в Любеке было 65 цехов, в Ростоке 60, в Гамбурге 58; не нужно забывать, что эти цифры дают в несколько раз меньшее количество цехов, чем на самом деле, ибо в состав одного их обыкновенно входят несколько подчиненных ремесел); контроль становился все более и более затруднительным, ибо товары проходили через несколько рук. Параллельно вырастал и предпринимательский дух мастеров, выражавшийся в увеличивавшемся отчуждении от подмастерья. Прежде мастер и подмастерье составляли одну семью; подмастерье допускался сейчас же в круг мастеров, как только обнаруживал свою подготовленность. Чем дальше, тем больше увеличивались трудности, связанные с приемом в мастера; шедевр из простой формальности стал почти неодолимым препятствием, годы обязательного странствования стали удлиняться. В XVI в. появились еще дополнительные препятствия; мастера стали требовать, чтобы кандидат оставался еще некоторое время в качестве подмастерья; иногда требовался даже новый шедевр после того, как подмастерье, получивший все права на звание мастера, проработал в качестве рабочего два или три года. Цифра вступительного взноса сделалась настолько велика, что очень часто во много раз превышала сбережении, оставшиеся у подмастерья после всех мытарств и мучений; во Франции в XVIII в. она иногда превышала 3000 франков. Цех стал чуть ли не настоящей кастой, куда можно было найти доступ постороннему человеку лишь при исключительно благоприятных условиях и случаях. Обычно мастерские переходили по наследству от отца к сыну. Количество мастеров строго регламентировалось на цеховых советах; определялась точная их цифра, и чем ближе подвигались цеха к XIX в., тем такие постановления становятся чаще. Иногда даже не скрываются мотивы таких постановлений; мастера прямо заявляют, что все это делается затем, чтобы уменьшить конкуренцию (перечисленные меры не были совершенной новостью; они были знакомы и средним векам, но тогда это были явления случайные, а с XVI века они становятся постоянными и закономерными). Такие явления очень характерны. В них не было нужды в цветущую эпоху цехов, когда институт держался сам собой естественным образом, в силу своего соответствия общественным и экономическим запросам. Теперь институт отжил свое время, другие требования предъявлялись духом промышленного развития, и им уже перестали отвечать изолированные цеха. Нужны были, поэтому, искусственные меры, чтобы поддержать падавшее учреждение, и олигархии мастеров усердно старалась изобретать такие меры. Три группы причин способствовали окончательному упадку цеховой системы: экономические, политические и правовые. Прилив благородных металлов из Америки способствовал быстрому увеличению денежного капитала; капиталистическая организация ремесел, прежде бывшая исключением и процветавшая только в Италии, стала распространяться все больше и дальше. С самими цехами капитал ничего не мог сделать, ибо вся их организация была противоположна духу капиталистического производства, но ему не трудно было найти такой материал, который помог ему развить широкую деятельность. Этим материалом был дешевый сельский труд. Капитал начинает эксплуатировать и постепенно подчиняет себе домашнюю промышленность, минуя цехи и предоставляя им погибать медленной естественной смертью. Объединение под главенством одного предпринимателя нескольких рабочих было началом; мало-помалу наемный труд концентрируется, появляются фабрики, где было легче осуществлять неудобное при системе домашней промышленности разделение труда; затем подоспевают великие технические изобретении конца XVIII в., и наступает эра промышленного переворота. Что могли сделать цеха, чтобы предотвратить эту страшную для них опасность - их положение было довольно беспомощное. Они не могли помешать процессу капитализации ремесла, совершавшемуся в селах, ибо сфера их непосредственного влияния не выходила за пределы города; в городах они прибегали к героическим средствам, вроде образования союзов и созыва професиональных собраний, но в конце концов и тут должны были примириться с фактом существования внецеховых мастеров (в Германии их называли в XVIII в. Freimeister, что-то типа свободных франкмасонов). Те реформы, которые цеха по собственной инициативе вносили в свою организацию, не могли возродить устаревший институт; они всегда касались только частностей и не посягали на основные принципы цехового устройства. Всего важнее было то, что цеха совершенно были бессильны и могли действовать только через государственную власть. Питающей почвой, на которой выросли цеха, был свободный город, в управлении которым имели долю и ремесленники. Эти города были маленькими классовыми государствами. Главной задачей экономической политики городов было создание таких условий торговли и промышленности, которые соответствовали бы интересам различных групп городской буржуазии. В муниципальных постановлениях встречается уже с XIV в. ряд правил, регулирующих норму заработной платы таким образом, чтобы это было выгодно мастерам. Образцом законодательства этого типа могут служить мероприятия итальянских городских республик, изданные после Черной смерти середины XIV в. Чума произвела огромные опустошения; предложение рабочих рук упало, заработная плата, естественно, поднялась. Тогда муниципалитеты издали эдикты о нормальной заработной плате и грозили наказаниями тем из рабочих, которые отказывались идти на эти условия. Такие законы города могли издавать до тех пор, пока сами были государствами; когда они утратили политическую власть, им оставалось одно средство охраны своих интересов - действовать при помощи государства. И действительно, бывали моменты, когда правительство, уступая настояниям заинтересованных классов, издавало соответствующие постановления, но обычно государство с конца средних веков пользуется всеми удобными случаями, чтобы покончить с обособленными цеховыми организациями, ввести однообразие в законодательство о промышленности и уничтожить сохранившиеся у цехов публичные права. Стремление ввести однообразие в промышленную организацию является едва ли не наиболее характерным стремлением центральной власти повсюду, где она имеет возможность задаваться широкими планами общественных реформ: в Англии, во Франции, в немецких государствах. В Англии парламент еще в средние века пытался ввести некоторое однообразие в статуты ремесленных гильдий. Эпоха Тюдоров - эпоха наивысшего напряжения государственного абсолютизма, была поворотным моментом и в истории ремесла. В 1503 - 1504 гг. был издан закон, по которому ремесленным гильдиям запрещалось издавать предписания, не получившие предварительно санкции государственной власти. Этот закон имел в виду отнять у корпораций право регулировать цены на товары, но его редакция давала возможность толковать его гораздо шире. Дальнейшая политика Тюдоров и Стюартов, в соединении с более могущественным действием общих причин, привела к тому, что ремесленная гильдия постепенно стала безвредным учреждением, и для ее отмены не оказалось необходимости в специальном законе. Во Франции королевская власть тоже рано стала пытаться прибрать к своим рукам если не корпорации вообще, то, по крайней мере, парижские цеха. При Людовике прево Парижа, Этьен Буало, составил сборный статут парижских цехов. Позднее энергичные короли, вроде Филиппа IV, пытались сложить исключительность цехов путем издания ордонансов, но безуспешно. Первый серьезный удар был нанесен цехам распоряжением Людовика XI, который присвоил себе право назначать мастеров, освобождая их от всех обычных условий, экзамена, шедевра и прочих элементов. Внутренние неурядицы в цехах этим не устранялись; против них направлен ряд ордонансов второй половины XVI в. Особенно важен был ордонанс 1581 г., который облегчил условия приема в цех и дозволил сельским мастерам беспрепятственно селиться в городе, а парижским ремесленникам - открывать мастерские где угодно. Все неорганизованные в цехах ремесла получили цеховую организацию; королевские чиновники, за небольшой взнос и профессиональную присягу, создали огромное количество мастеров. Таким образом, у цехов была отнята их привилегия. При Людовике XIV и Людовике XV надзор за цехами стал строже; кроме того правительство стало прямо продавать желающему должность мастера, независимо от того, обучен он ремеслу или нет. К цеховой монополии присоединилась, следовательно, еще правительственная монополия; доступ в мастерство для подмастерьев фактически закрылся окончательно. Промышленное значение цехов в XVII и XVIII вв. упало очень низко, и все нападки на них, исходившие, главным образом, от физиократов, были вполне справедливы. Реформа Тюрго, отменившего цеха в 1776 г., отвечала давно назревшей потребности, и у противников ее не было никаких экономических аргументов против нее; но стоило Тюрго пасть, как его дело потерпело крушение, и цеха вновь были восстановлены. Так они дожили до памятной ночи 4 августа 1789 г. Дольше продержался цеховой институт в Германии. И там злоупотребления цеховых заправил рано стали вызывать вмешательство государства; в отдельных княжествах еще с конца XV в. стали делаться попытки ввести однообразие в путанные статуты ремесленных корпораций и несколько ограничить чересчур расходившихся мастеров; издавались распоряжения об уменьшении вступительных взносов, об облегчении шедевра. Издавался в этом духе и целый ряд постановлений и имперскими сеймами (1559, 1566, 1570, 1577, 1594 гг.), но ни одно из них не достигло цели. Тридцатилетняя война убила значение вольных городов и, следовательно, городских корпораций; усилившаяся княжеская власть стала действовать решительнее. На имперских сеймах второй половины XVII в. уже высказывалась мысль о полном уничтожении цеховой структуры; она не нашла сочувствия, но всеми сознавалась необходимость реформы. Она осуществилась в 1741 г. Новым законом облегчалось положение учеников и подмастерьев, отменялись дорогие шедевры и крупные вступительные взносы, устранялась возможность злостного недопущения в цех достойного подмастерья; цеха ставились под бдительный надзор администрации. Пора автономии миновала, и начинается новый период в истории промышленности - полицейско-правового ее регулирования, или так называемая система концессий и диспенсаций, тянувшаяся, в разных государствах различно, вплоть до XIX в. По новой системе цеха по-прежнему продолжали свое существование, как частно-правовые привилегированные корпорации, зависящие от воли государства, которое всегда для общей пользы может видоизменить или уничтожить их, так как является уже источником всего промышленного права. В таком новом виде цеха просуществовали в Германии еще больше столетия, и за это время выяснилось их полное несоответствие с жизнью. Уже в конце XVIII столетия против них стали подниматься голоса теоретиков; в начале XIX в. было положено начало отмене института. Пример показали страны, завоеванные французами. В королевстве Вестфалии цеха были уничтожены декретами 1808 и 1810 гг., в герцогстве Берг - декретом 1809 г. В некоторых провинциях Пруссии в 1806 г. был отменен Zunftzwang для отдельных ремесел, а в 1810 г. было издано распоряжение, в котором намечены главные принципы реформы. В наступившую вскоре эпоху реакции дело затормозилось, так же как и в Баварии и Вюртемберге. Лишь во второй половине XIX века в различных государствах Германии была провозглашена свобода промышленности: в Австрии - в 1859 г., в Нассау - в 1860 г., в Бремене, Ольденбурге и Саксонии - в 1861 г., в Вюртемберге и Бадене - в 1862 г.; в 1860-х годах была провозглашена свобода промышленности в Тюрингенских княжествах, в Брауншвейге, Баварии, обоих Липпе. В остальных германских государствах она была введена, вместе с ремесленным уставом Северо-Германского союза, в 1869 г. В России в это же время начались промышленно-правовые реформы. Цеха в Россию были искусственно перенесены с германской почвы на совершенно чуждую им русскую землю. Россия не знала ни предрассудков, ни законов, стеснявших ремесленную промышленность. Пользуясь свободой занятия и правом свободного перехода, ремесленники переселялись из общины в общину, основываясь там, где была в них нужда. Однако корпоративная организация ремесленников не была чужда России с древнейших времен, как о том свидетельствуют прямые указания летописей. Так, летописи XIV столетия говорят о старейшинах или начальниках и их дружине в различных ремеслах. Эти дружины, впоследствии получившие название артелей, состояли из более или менее сведущих в своем деле ремесленников, не имели ни уставов, ни правильного, находящегося под чьим-либо контролем обучения мастерству, никогда не были замкнутой, исключительной корпорацией и сохраняли свободу вступления, выхода и перехода своих членов. Вместе с правом перехода ремесленников из одной общины в другую образовалась и тесная связь их с общинами посредством договоров. До нашего времени дошло несколько актов, которыми общины или их владельцы старались обеспечить себя от ухода ремесленников, сделать последних крепкими общине посредством условленных пеней и других последствий неисполнения обязательства. До Петра 1 государственная власть вмешивалась в ремесленные дела лишь постольку, поскольку дело шло об установлении наказаний за подделки или недобросовестное исполнение некоторых работ, а также о водворении тяглых и крепостных ремесленников на местах, где имелась в них нужда (указ 1675 г.). Первая мера к организации ремесленного сословия и ремесленной промышленности была принята Петром 1 в 1721 г. Регламентом главного магистрата и последовавшим затем указом 27 апреля 1722 г. Петр 1 только несколько точнее и яснее определил состав и устройство прежней русской дружины, или артели, и хотя и дал ей немецкие названия, но отнюдь не вносил в нее чуждого начала западных цехов. В Регламенте предписывалось привести в известность всех жителей городов и разделить всех городских обывателей - кроме шляхетства, священства, церковников и иностранцев, "которые между гражданами не числятся" - на две гильдии. К первой предлагалось отнести банкиров, купцов и лиц свободных профессий (лекарей, живописцев и прочих деятелей), вообще лиц, которые "первостатейные состоят и от другого подлого гражданства привилегиями и преимуществами суть отменены", ко второй же гильдии приписать всех мелочных торговцев и ремесленников; "прочие же подлые люди, обретающиеся в наймах и черных работах, нигде между знатными и регулярными гражданами не считаются". Каждое ремесло или художество по регламенту "особливые цунфты (цехи) или собрания ремесленных людей, над оными альдерменов (или старшин) имеет". Старшины могли быть выбираемы в "гражданские чины", а из них в ратманы и даже в бургомистры. Хотя судные дела и состояли в ведении юстиц-коллегии, но "понеже купецкие и ремесленные тяглые люди во всех городах обретаются не токмо в каком презрении, но паче от всяких обид, нападков и отягощений несносных едва ли не все разорены", то все гражданские и уголовные их дела ("кроме великих государевых дел") предписывалось ведать в главном магистрате и в городовых магистратах. В регламенте главного магистрата цеховое устройство намечено лишь в общих чертах. На основании указа 27 апреля 1722 г. в цех записывался всякий желавший заниматься каким-либо мастерством и получивший от старшин свидетельство, что он достоин быть мастером. Становясь полноправным гражданином, он мог держать неограниченное число подмастерьев и учеников. Ученики получали свидетельство об изучении мастерства лишь пробыв у мастера в обучения семь лет и после свидетельствования, "как в чужих краях". При том цеховом устройстве, какое было дано Петром I, ремесленники в отношении подсудности и общественной службы пользовались правами общими с остальными городскими обывателями, в отношении податей и повинностей были сравнены с прочими тягловыми обывателями, и ни о каком особом состоянии или сословии ремесленников или цеховых не было и речи. Однако уже петровский устав содержал в себе зародыш будущих вечно-цеховых и временноцеховых, ибо предписывал "в цехи записать ремесленных всяких художеств и гражданских жителей, которые похотят временно или вечно, а в неволю не числить", причем не только подмастерья и ученики, но и "пришлые мастеровые люди", записывавшиеся в цеха временно, правами граждан не пользовались. Указом сената 16 июля 1722 г. было разъяснено, что и не записанные в цех могут заниматься ремеслом, но только не для продажи на сторону. Порядок, установленный Петром I, прививался очень туго. Доказательством тому, что, в сущности, он оставался только на бумаге, могут служить неоднократные указы сената (например, указ от 10 августа 1761 г., Полного Собрания Законов т. XV, 11308, из которого видно, что даже в Петербурге, когда потребовались для работ во дворце столяры, то не отыскалось ни одного мастера, записанного как в российском, так и в немецком цехе, вследствие чего снова приказано было переписать в цеха всех промышляющих в Петербурге частным ремеслом). Большую определительность цеховому устройству, насажденному Петром I, дала Екатерина II. Изданное ею Ремесленное Положение входит в состав "Грамоты на права и выгоды городам Российской Империи" 21 янввря 1785 г. (Полное Собрание Законов т. XII, 16188). Цеховые ремесленники составили один из шести разрядов городских обывателей. В цеха записывался всякий, "кто в городе ремесло или рукоделие производить желает и кого по Городовому Положению в мещанское общество причесть можно". Но и в этом законе нет еще никакого намека на сословность цеха. Напротив, еще в 1796 г., как видно из указа сената 6 февраля (Полного Собрания Законов т. XIII, 17438), законодатель ясно различал сословие мещан и цехи, как учреждение для споспешествования занятию ремеслами. В указе говорится, что так как в Ремесленном Положении ни единым словом не упомянуто "о вечной в цех записке ремесленников", то подобная записка не только была бы противна закону, но и послужила бы ко вреду ремесленников. Ввиду этого предписывалось, чтобы губернское правление "для вящего поощрения природных российских подданных к успехам в рукоделиях и ремеслах ни под каким видом не возбраняло мещанам по их состоянию, а казенным и господским ремесленникам для одного только свободного произвождения работ записываться узаконенным порядком в общие цеха на такое время, сколько кто в оных по обстоятельствам своим быть пожелает", и затем "иметь неослабное наблюдение, дабы таковые ремесленники не претерпевали от прочих никогда никаких притеснений, но пользовались бы по ремеслу своему и искусству всеми правами, в Ремесленном Положении утвержденными". Этот же указ сената послужил, однако, основанием к закреплению в действующем ныне законе деления ремесленников на временно и вечноцеховых (статья 297 Устава промышленности издания 1893 г.). Окончательную форму цеховое устройство ремесленной промышленности получило с изданием Павлом 1 от 12 ноября 1799 г. "Устава цехов" (Полное Собрание Законов т. XXV, 19187). По этому закону в цеха вводились решительно все виды ручного труда и устанавливались три вида цехов: 1) ремесленные, 2) служебные (прислуга, белошвейки, прачки) и 3) рабочие, обнимавшие собою всех тех, "кои производят такие работы, для отправления которых особых мастерских учреждать нет надобности или кои промысел свой на открытом воздухе отправляют". Каждый из этих цехов имел свою управу. В 1802 г. указом сенату, в облегчение податных тягостей, цеховой сбор с рабочих и сами цеха служебные и рабочие были отменены. С изданием этого устава ремесленная организация получила узко сословный характер. В цеха записывался всякий промышлявший ручным трудом, но закон строго различал "коренных", т. е. вечноцеховых ремесленников, пользующихся "правом и выгодами мещанства", и записанных в цех лишь на время. Устав Павла 1 почти целиком вошел в действующий позднее Устав о промышленности (статьи 279 - 488 издания 1893 г.). Наиболее важными из последующих дополнений и изменений, кроме только что указанного, было введение упрощенного ремесленного управления законом 26 апреля 1852 г., состоящего в том, что в малых городах, посадах и местечках ремесленники могут не делиться на цеха с отдельными для них управами и общей над ними для всех цехов управой, но, образуя одно ремесленное сословие, иметь лишь одну ремесленную управу. Цеховая организация в полном объеме или в упрощенном виде вводилась по представлениям губернских правлений министром внутренних дел лишь в тех городах, где число ремесленников достигало сколько-нибудь значительной величины. Поэтому фактически она существовала лишь в 132 городах Империи, не считая Финляндии и губерний Прибалтийских и Привислянских. Там, где она была введена, в цех должен быть записан "всякий, желавший производить в том месте ремесло или рукоделие". К записи в цех не могли быть принуждаемы только те ремесленники, которые, как гласит закон, добывали себе работой или промыслом дневное пропитание. На практике это понималось таким образом, что ремесленник, не имеющий звания мастера и не записанный в цех, не имел права открывать ремесленного заведения, держать рабочих и иметь вывеску. Запись в цех допускалась или временная, без перемены в состоянии, или на неограниченное время, с зачислением в особое, отличное от мещанского, цеховое состояние. Ученики должны были приниматься по договору на срок не менее трех и не более пяти лет. Получив свидетельство об обучении и прослужив в качестве самостоятельного рабочего по найму не менее трех лет, ученик получал от мастера свидетельство на звание подмастера. Подмастер, желающий получить звание мастера, должен был подвергаться в цеховой управе испытанию и представить пробную работу. Только имеющий звание мастера пользовался правом самостоятельно производить работы, держать рабочих, т. е. подмастеров и учеников, и открывать ремесленные заведения. Лица, получившие аттестаты на звание мастера в различных технических и ремесленных заведениях, испытаниям в ремесленных управах не подвергались. Правом участия в цеховых и общих ремесленных сходах и профессиональных собраниях, выбора должностных лиц цехового управления (цехового старосты и его двух товарищей) и ремесленного головы, как председателя общей ремесленной управы, состоящей из цеховых старшин, пользовались только мастера. Хотя закон не давал никаких указаний о праве участия в управлении только вечноцеховых, тем не менее, почти всюду, где существовали вечно-цеховые и временноцеховые, последние не пользовались никакими правами и несли только обязанности, т. е. платили все цеховые, довольно значительные, сборы. Благотворительные учреждения, содержимые за счет цехов, предназначались обычно исключительно для вечноцеховых. Отсюда велась открытая борьба вечноцеховых с временноцеховыми, принимающая по временам очень острый характер. В Москве численное преобладание временноцеховых над вечноцеховыми в особенности было велико: в конце 19 столетия из 67000, записанных в цеха, вечноцеховых было здесь менее 16000, из которых ремеслами занималось не более трех тысяч. Составляя главную платежную силу и будучи лишены всякого участия в управлении, временноцеховые после протестов, доходивших до сената, в конце концов одержали победу и, по распоряжению московского губернского правления, в 1892 г. уравнены были в правах с вечноцеховыми. В остальных городах, в том числе и в Петербурге, все оставалось по-прежнему. Другой существенный недостаток русской цеховой организации заключался в том, что перенесение центра тяжести ее с интересов профессиональных на сословные совершенно заслонило первые последними. Когда, в тех или других целях, приходилось выяснять личный состав ремесленной организации, почти всюду и всегда оказывалось, что из вечноцеховых лишь ничтожная часть занимается ремеслами, преобладающее же большинство сплошь и рядом только числится в сословии, но никакого отношения к ремеслам не имеет, а между тем, пользуется правом непосредственного участия в управлении, созданном для поддержания и регулирования ремесленной промышленности. Хорошие стороны цеховой организации оставались на самом деле в полном пренебрежении; все сводилось на очень дорогой, сопряженный для ремесленников с тяжелыми поборами формализм. Ни постановление, ограничивающее продолжительность ремесленной работы десятью часами в день, ни правила, долженствующая регулировать отношения мастеров, т. е. работодателей, к подмастерам и ученикам, ни правила об ученичестве, долженствующие восполнять собой недостаток профессиональных школ, вовсе не исполнялись. В особенности тяжело и крайне ненормально было положение ремесленных учеников, на которых мастера смотрели как на даровую рабочую силу. Положение их, характеризуемое среди самих ремесленников названием "белые рабы", в особенности ухудшилось со времени издания закона о работе малолетних на фабриках в 1882 г. Изгнанные с фабрик, они, как это было всюду в подобных случаях, пошли в ремесла, где не было за ними никакого надзора и никаких границ их эксплуатации. Хотя точной статистики ремесленников и ремесленных учеников в России и не существовало, но о числе последних можно судить по следующим цифрам, собранным министерством финансов в шести наиболее крупных промышленных городах, в которых в 1899 г. предполагалось ввести инспекторский надзор. В то время, как на всех фабриках, подчиненных надзору фабричной инспекции, из 1691000 рабочих малолетних было только 34046, т. е. 2 %, а подростков (от 15 до 17 лет) 146177, т. е. 8,6 % всего числа рабочих обоего пола, в ремесленных заведениях в Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Харькове и Одессе из общего числа 124659 ремесленных рабочих, т. е. подмастеров и учеников, последних, в огромном большинстве случаев малолетних и лишь в незначительном числе подростков, было 39423, т. е. 31,6 % - почти треть - всего числа рабочих. Ни профессиональных школ, ни каких-либо учреждений для поддержания, облегчения и развития цеховых ремесел не имелось; лишь в немногих существовали кое-какие благотворительные учреждения, в виде богаделен для вдов вечноцеховых ремесленников, нескольких кроватей в городских больницах и т. п. Все, иногда довольно крупные, суммы ремесленных сборов уходили на содержание многочисленного состава сложного управления цехов. Полная несостоятельность русского цехового устройства и необходимость его реформы была осознана уже давно и была вполне выяснена еще в шестидесятых годах 19 века, когда на Западе цеха уходили в небытие. При рассмотрении городового положения, в 1870 г., государственный совет предложил министру внутренних дел "в случае невозможности скорого представления в законодательном порядке проекта нового устава о промышленности фабричной, заводской и ремесленной, войти с представлением об упразднении существующего ныне отдельного ремесленного сословия". Только в 1900 г., однако, министерство внутренних дел приступило к упразднению цехового устройства в тех местностях, где не образовалось особого сословия вечноцеховых и все ремесленники числились временноцеховыми. Из 132 городов, где существовало полное или упрощенное ремесленное устройство, оно упразднено было в 93. Все капиталы и имущества цехов были переданы или в распоряжение городских дум, или образовавшимся вместо цехов обществам, учрежденным исключительно с благотворительными целями. Упразднение цехового устройства в остальных 23 городах, где имеется особое сословие вечноцеховых, последовало в законодательном порядке, что не представило никаких затруднений, по незначительности их имуществ. Во всех этих 23 городах имущество цехов представлялось капиталами, составляющими всего лишь 283000 р., и недвижимостью, оцененной тогда же в 2013000 рублей. Упразднением цехового устройства разрешалась лишь одна сторона вопроса и оставалась совершенно открытой другая, не менее важная - организация ремесленной и вообще мелкой промышленности на началах самопомощи и чисто профессиональных, в необходимости которой в России едва ли было сомнение. В губерниях Прибалтийского края ремесленные цеха представляли копию германских, но с переходом края в состав Российской Империи они постепенно теряли этот характер и в последующее время, организованные и управляемые по "Своду местных постановлений", не имели ни принудительного характера, ни сословности. Ремесленник в этих губерниях мог свободно заниматься своим промыслом, открывать заведения, держать рабочих и не будучи записан в цех, записавшийся же мог всегда из него выйти. Такой же характер носило и цеховое устройство в губерниях Привислянского края, регулируемое законом 31 декабря 1816 г.
  Цехин (или цекин от итал. Zecchino) - золотая монета, первоначально (с 1280 г.) чеканившаяся в Венеции (название происходит от слова zecca - монетный двор). Цехины иногда назывались дукатами. Цехины чеканились из золота пробы 23 5/6 карат и весили 3Ґ г. На лицевой стороне был изображен святой Марк, вручающий дожу знамя в форме креста. Почти такого же веса цехины чеканились в Милане, Флоренции, Риме (до 1828 года) и Неаполе. Цехины в течение многих веков обращались как ходовая платежная монета на мусульманском Востоке (в Передней Азии вплоть до Индии и северной Африки). Для этой цели цехина чеканилась до 1822 г. в Австрии, в Турции (Цехины Фондукли 1789 г. из золота 19Ќ карат), в Египте (из золота еще более низкой пробы).
  Цивилизация (от латинского слова civis, "гражданин" или общественник, прилагательного civilis, гражданский, общественный - откуда "гражданственность" или общественность) - состояние народа, которого он достиг благодаря развитию общественности, жизни в сообществе, и которое характеризуется удалением от первоначальной простоты и частной дикости, улучшением материальной обстановки и социальных отношений и высоким развитием духовной стороны личной жизни. Употребление слова "цивилизация" в таком общем, широком значении является в обычном житейском словоупотреблении более или менее установившимся, но у различных писателей, занимавшихся вопросом о человеческом развитии, само понятие цивилизации получало различное определение и точное толкование. В общем можно сказать, что большинство писателей, касавшихся темы цивилизации, видели в ней высшее состояние человека, человечества и подводили под понятие цивилизации преимущественно те стороны человеческого развития, которые данный писатель считал самыми важными. Определение понятия цивилизации, установление ее факторов и оценка ее значения истекают, таким образом, из общего миросозерцания данного писателя и являются выражением его философско-экономических, культурно-исторических воззрений и научной "profession de foi". На изучении цивилизации отразилась смена разных мировоззрений и культурно-исторических теорий. Самым близким по значению к цивилизации является слово "культура"; немцы большей частью его чаще и употребляли, англичане же и французы больше пользовались всегда словом "цивилизация". Некоторые ученые употребляют слова "культура" и "цивилизация" безразлично, одно вместо другого, другие же стараются установить между ними определенное различие. Гердер не употребляет особо термина "цивилизация"; он пользуется словом "культура", обозначая им "воспитание человека под влиянием окружающей его среды и общества", причем у него выступает телеологическое понимание. Вильгельм Гумбольдт различает цивилизацию и культуру. Цивилизация, по его словам, есть "очеловечение народов, как со стороны их внешних учреждений и обычаев, так и по отношению к стоящему с ними в связи внутреннему настроению", наука же и искусство входят в понятие культуры. Встречается и такое различение этих понятий, при котором "культура" понимается, как "господство человека над материей и силами природы, а словом "цивилизация" обозначается господство человека над самим собой, т. е. над своими низшими, элементарными побуждениями. Цивилизация обозначает более внутренний, культура - более внешний процесс" (Барт). Довольно близко к такому определению цивилизации и мнение Гизо, написавшего "Историю цивилизации в Европе" и "Историю цивилизации во Франции". В этих знаменитых курсах Гизо так определяет цивилизацию: "Под словом "цивилизация" прежде всего следует подразумевать прогресс, развитие цивилизации состоит в двух фактах: 1) развитии состоянии общества (dйveloppement de l'йtat social) и 2) развитии интеллектуального состояния (de l'йtat intellectuel). В великом факте цивилизации заключаются два факта развития цивилизаци общественной и индивидуальной деятельности, прогресс общества и прогресс человечности. Два великие элемента цивилизации- развитие интеллектуальное и развитие социальное - тесно связаны один с другим. Поставить себе задачей рассмотреть цивилизацию в ее целом, как развитие социальное и развитие моральное, в истории людских отношений и в истории идей. Верования, чувства, идеи, нравы предшествуют внешнему положению, социальным отношениям, политическим учреждениям. Как может распространяться социальное улучшение, как не через идеи, на крыльях доктрины. Только идеи не знают расстояний, переплывают моря и повсюду заставляют понять и принять себя". Приведенные выписки дают понятие о том, что понимал Гизо под цивилизацией и как он смотрел на роль идей в истории человечества. В "Истории цивилизаци в Европе" Гизо рассмотрел лишь одну сторону цивилизации, а именно развитие общественных и политических отношений; в "Истории цивилизаци во Франции" (доведенной лишь до XIV в.) он рассматривал и другую сторону - развитие религии, морали, литературы и просвещения. Таким образом, Гизо не включает в понятие цивилизацит того, что обычно называют "материальной культурой". Преимущественно духовную сторону понимает под цивилизацией Бокль, в своей "Истории цивилизации в Англии" (к которой он успел написать лишь введение), сделавший замечательную попытку сблизить по методу историю с естественными науками. Бокль так определяет существо цивилизации: "Двойное движение, нравственное и умственное, составляет существо самой идеи цивилизации и заключает в себе всю теорию духовного прогресса". Выясняя разницу между восточными цивилизациями и европейской, он считает самым существенным различием то, что во всех неевропейских цивилизациях силы природы имели несравненно большее влияние, чем в европейских странах; в Европе преобладающим направлением было подчинение природы человеку, а вне Европы - подчинение человека - природе; поэтому для изучения цивилизации на Востоке надо сперва изучить материальную природу страны, при изучении же истории европейских стран необходимо преимущественно изучать человека, так как, "при относительном бессилии природы, каждый шаг на пути прогресса увеличивает власть человеческого ума над силами внешнего мира. Прогресс европейской цивилизации характеризуется уменьшением влияния физических законов и усилением влияния законов умственных". Главным фактором прогресса цивилизации Бокль считает расширение и углубление знания и большее распространение его в народе; мораль в этом отношении не имеет такого значения, как наука; "влияние, оказанное нравственными побуждениями на успехи цивилизации, слабо". "В целом мире нет ничего такого, чтобы изменилось так мало, как те великие догматы, из которых слагаются нравственные системы". Если знанию принадлежит такое громадное значение, то "великие мыслители управляют делами человечества и своими открытиями определяют ход развития народов". Из русских писателей Лавров (Миртов), в ряде статей: "Цивилизация и дикие племена" ("Отечественные Записки", 1869, ЉЉ 5-9), делает попытку различить понятия культуры и цивилизации. Сравнивая новый общественный строй с государством насекомых, Лавров находит в обоих общий элемент, но, вместе с тем, в первом устанавливает присутствие элемента, который совершенно отсутствует во втором. Этот второй элемент не нуждается в особом названии, потому что он есть не что иное как мысль, с ее критическим отношением к обстановке, для удовольствия, пользы, истины или справедливости. Что касается до первого элемента, общего всякому обществу, с определенной системой привычек, преданий и обычаев, ему можно придать название, употребляемое уже теперь для внешних проявлений общественной жизни автором, наиболее обратившим внимание на эту сторону социальных явлений (Клеммом), именно название культуры. "Обозначая словом "культура" исключительно элемент привычки, обычая и предания в общественной жизни, мы имеем возможность обособить это слово от слова "цивилизация", с которым первое сливается, и тогда последнее получает возможность найти себе точное применение к совокупности двух общественных элементов". Элемент культуры (как ее понимает Лавров) "есть и во всякой человеческой цивилизации, но к нему здесь присоединяется другой элемент, мысль личности, постоянно перерабатывающая культуру и развивающаяся в этой переработке - это элемент человечный. Чем более элемент мысли преобладает над элементом культуры, тем цивилизация стоит выше". Но дело в том, что в каждом культурно-историческом (в том смысле, какой дает этому слову Лавров) человеческом обществе непременно присутствует до известной степени и элемент критической работы мысли, только в одном обществе он сильнее, в другом слабее, и принимаемое Лавровым различие трудно провести на практике в применении к человеческим обществам. Некоторые писатели придают цивилизации другое значение, а именно обозначают этим словом одну из ступеней культурно-исторического развития. Фурье, в своих "Thйorie des quatre mouvements" (1808) и "Traitй de l'association domestique agricole" (1822), называет цивилизацией современный общественный строй, который вскоре, благодаря проповеди Фурье, должен уступить место новому, высшему строю. Таким образом, "цивилизация" является, по Фурье, лишь переходной ступенью к этому высшему строю, лишь определенной стадией развития, причем Фурье не считает эту стадию высшей. Употребление слова "цивилизация" в смысле высшей ступени развития можно видеть у Тайлора и у Моргана ("Первобытное общество"). Они различают следующие ступени, через которые проходили народы в их развитии: 1) дикость, 2) варварство и 3) цивилизация. Каждый из этих периодов Морган подразделяет на три части, что является уже довольно искусственным. Границы этих ступеней Морган устанавливает, обращая внимание на изобретения и открытия, которые "в их последовательной зависимости образуют непрерывный ряд по пути человеческого прогресса и характеризуют его последовательные ступени". Цивилизация, по Моргану, начинается лишь с изобретения звуковой азбуки и употребления шрифта и тянется до настоящего времени (в таком понимании термина цивилизации сходится с Морганом и Тайлор). Таким образом, началом периода цивилизации он считает изобретение важнейшего орудия сохранения и передачи не только современникам, но и последующим поколениям, знаний, идей и чувств, что только и делает возможным высокое духовное развитие. Более высокою ступенью развития общественности называет цивилизацию и социолог Гиддингс, считающий цивилизациями лишь гражданские ассоциации (демогенические, т.е. такие, в которых связью служит не родство, а общий интерес, сотрудничество и т. п.). Гиддингс принимает три стадии цивилизации: 1) военно-религиозная цивилизация, 2) либерально-законная и 3) экономическо-этическая. В "Очерках по истории русской культуры" П. Н. Милюкова слово "культура" употребляется как синоним цивилизации и под него подводятся как экономический быт, так и общественные организация и явлении "духовной культуры" - вера, творчество в искусстве и общественное самосознание. П. Н. Милюков так объясняет свою точку зрения на отношение духовной и материальной культуры: "Современное мировоззрение уже не может более противопоставлять духовную культуру материальной: на ту и другую приходится одинаково смотреть как на продукт человеческой общественности, как она отразилась в сфере человеческой психики". Культурная история, или культурно-историческая цивилизованность, должна составлять главное содержание истории: она охватывает те явления человеческой жизни, которые являются наиболее широко объемлющими, глубоко захватывающими жизнь всех слоев населения, и в то же время наиболее устойчивыми, такими, в которых статический элемент (элемент состояния, пребывания) преобладает над элементом динамики (движения, изменения). Такие события, как войны, политические перевороты и т. д., интересуют лишь постольку, поскольку они имеют отношение к тем явлениям, которые входят в понятие культуры или цивилизации. Отдельными сторонами культуры или цивилизации можно считать: 1) материальный быт, все то, что служит человеку для удовлетворения его физических потребностей (промышленность, пища, одежда, жилище, оружие, и т. д.); 2) общественный быт (семья и другие соединения, основанные на происхождении, сословные организация, разного рода ассоциации, государство и право); 3) духовную культуру (религия, мораль, искусство, философия и наука). В понятие культуры или цивилизации входит не только сумма указанных явлений, но также и тот особый духовный склад, те особые настроения, которые вырабатываются в результате культурного развития, которыми культурный человек отличается от дикаря и которые проявляются в его реакции на воздействия, приходящие извне, и в его поступках. Не следует, конечно, забывать, что в жизни явления, которые мы для удобства изучении относим к различным рубрикам, самым тесным, неразделимым образом слиты одни с другими, находятся в самой тесной зависимости и постоянном взаимодействии. При изучении цивилизации приходится наталкиваться на все главнейшие вопросы, с которыми имеют дело так называемая философия истории и социология; между этими тремя дисциплинами существует самая тесная связь. Основными вопросами при изучении цивилизации являются следующие: 1) об исходной точке развития цивилизации, т. е. о состоянии человека в начальные эпохи его существования на земле, об его первоначальной физической и духовной организации; 2) о законах, по которым совершается развитие цивилизации; 3) о факторах этого развития, об их взаимном отношении, об относительной силе действия каждого из них; 4) о том, меняется ли с развитием цивилизации самая природа человека, физическая и духовная, или она остается неизменной, наконец, вопрос о значении цивилизации. Что касается первого вопроса, то, конечно, наука должна отбросить те старые представления, которые считали человека в начале его существования на земле совершенством, его жизнь в то время - "золотым веком", а в последующем развитии видели регресс, падение, из которого человек снова должен стремиться к достижению первоначального совершенства. Научное изучение первобытного человека, сделавшее громадные успехи особенно в последние десятилетия, неопровержимо доказывает, что человек на заре своего развития вел жизнь, очень близкую к жизни животных, а еще ранее должен был вести прямо животную, хотя эта стадия недоступна нашему прямому изучению и относительно нее приходится действовать путем умозаключений. Жизнь в то время была полна опасностей, не обеспечена и потому тяжела. Культурное развитие людей объясняется действием следующих факторов: I) физической организации человека и его физических потребностей. Важнейшими для развития цивилизации физическими особенностями человека мы должны считать: 1) прямое стоячее положение, освобождающее руки при ходьбе, 2) всеядность человека, 3) продолжительный период роста (младенчества и детства), надолго привязывающий детей к родителям и содействующей развитию социальных чувств, 4) способность человека издавать членораздельные звуки. Вторым фактором должно считать особенности психической организации. Несомненно, что эти особенности сами являются продуктом развития, но проследить это развитие мы не можем. Вопрос о роли психических факторов в развитии цивилизации и до настоящего времени еще разделяет ученых. Считать склонность человека к общественной жизни особым фактором, свойственным только людям, нельзя, так как общительность и общественность свойственны и многим животным. У людей общественная жизнь получила громадное развитие благодаря указанным особенностям их физической организации. Физические и психические особенности оказали сильное влияние на действие стремлений, общих человеку и всем животным, т. е. стремления к поддержанию жизни индивидуума (питание), стремлении к поддержанию рода (размножение) и потребности совместной защиты от частных врагов. Указанные особенности свойственны всем людям, как таковым. Но люди разделяются на расы. Вопрос о расовых особенностях, точное определение их, вопрос о влиянии, какое принадлежит им в истории цивилизации, наконец, вопрос о том, как образовались сами расы, принадлежит к числу самых спорных в науке. Греки и римляне признавали, что "низшие" народы самой природой осуждены на вечное "варварство" и служение образованным, и отрицали их способность к цивилизации. И в настоящее время есть сторонники теории о громадном значении расы в истории цивилизации. Так, Гелльвальд считает расовые особенности, расовый характер фактором более важным, чем природные условия. Особенно утрирует значении расовых особенностей Гобино, дающий в "Etude sur l'inйgalitй des races humaines" теорию цивилизации, по которой весь ход цивилизации объясняется влиянием различия рас и их смешением, которое Гобино считает гибельным. Впрочем, никакого научного значения книга Гобино не имеет. Дальнейшим фактором цивилизации является внешняя природа: очертания страны, ее береговая линии, устройство поверхности, климат, почва, растительные и животные богатства страны и то, что Бокль называет "общим видом страны". Далее важную роль играют культурно-исторические условия - соседство тех или других народов и характер отношений к ним, время прихода в ту или другую страну, степень культурного развитии, при которой народ заселял новую территорию. Очевидно, что одна и та же природа будет иначе использована народами культурным, варварским или диким. Затем, та же страна будет иначе использована данным народом в том случае, если есть возможность сбывать ее произведения другим народам, чем когда такой возможности нет. К числу культурно-исторических условий (конечно, в свою очередь, имеющих свое объяснение) относится также отношение к предшествовавшему населению данной страны: мирное расселение среди него, как это имело место при колонизации русскими многих областей, заселенных финнами, или покорение их, или их истребление, затем степень их культуры, заимствования от них или от соседей и т. д. Все эти факторы образуют множество различных комбинаций, детальное изучение которых только и может дать научное объяснение развития цивилизации у данного народа. Развитие цивилизации не представляет единого процесса: в разных местах цивилизации развивалась независимо и своеобразно. Существовало и существует несколько параллельных культурно-исторических процессов, и хотя разные народы проходили, по-видимому, приблизительно одинаковые ступени в развитии цивилизации, но проходили их далеко не одновременно и не в одном и том же порядке. И теперь видны на земле громадные различия в состоянии культуры, с одной стороны, например, у западных европейцев или у китайцев, с другой - у туземцев Австралии, Патагонии или огненной Земли. Изучая современное состояние цивилизации у разных народов, а также предшествовавшее её развитие, насколько можно его проследить, ученые устанавливают несколько культурно-исторических состояний, или ступеней цивилизации, которые сменяются большей частью в одной и той же последовательности и которые можно считать более или менее типическими. Очень распространенным является уже упомянутое деление на три культурных периода: дикости, варварства и цивилизации. Несмотря на условность этого деления, как и всякого другого, оно является наиболее удачным для обозначения крупных различий в состоянии цивилизации, так как берет в расчет общее состояние ее, а не один какой-нибудь признак. Деления по одному признаку имеют меньшую ценность, так как они оставляют без внимании целые группы других признаков. Из таких делений можно указать гегелевское (по степени развития свободы) и кантовское (известные три фазиса умственного состояния). Стадия дикости является самой продолжительной; она охватывает период времени во много раз превосходящий продолжительность двух высших стадий. Для более точного определения ее длительности нет данных. Несомненно лишь, что начало человеческой культуры восходит еще к другим геологическим эпохам. В период дикости (закончившийся для разных частей человечества в разное время, а для некоторых, самых отсталых, пожалуй, еще и не закончившийся) люди сделали первые, самые трудные, но и самые важные шаги: выработали язык, изобрели простейшее оружие, которое выделывалось из дерева, камня, кости и рога, познакомились с добыванием и употреблением огня, научились строить жилища, приручили некоторых животных, ставших домашними, выработали первоначальные формы общественной организации и известные религиозные представлении, развили в себе до известной степени эстетические потребности (украшении на оружии, песни и т. д.). Вследствие того, что средства к жизни люди извлекали в этот период из природы в готовом виде (съедобные плоды, коренья, зерна, насекомые и другие мелкие животные, рыба и дичь), население не может стать густым. Период "дикости" не следует отождествлять с так называемым "каменным веком": каменный период продолжительнее периода дикости. Многие народы, находившиеся в каменном веке, достигли сравнительно очень высокой цивилизации, как, например, древние мексиканцы, у которых были даже зачаточные письмена. Переход в одних местах к земледелию, в других - к скотоводству, дает населению более независимый от случайностей и обильный запас средств пропитания; его можно считать началом стадии варварства. С течением времени большая часть людей перешла в эту стадию; многие из ныне существующих племен, которые обычно принято называть "дикими", в действительности должны быть отнесены к варварам - например, негритянские племена тропической Африки, так как они жили до известной степени оседло, занимаются земледелием, имеют домашних животных, умеют обрабатывать металлы и т.д. Народы, с достаточным основанием причисляемые к "диким", представляют теперь исключение: таковы бродячие индейцы бразильских лесов, бушмены в южной Африки, огнеземельцы и др. В Бразилии избыток сырости и тепла породил мощную растительность, которая дает дикарям достаточное пропитание почти без труда и этим задерживает их развитие. Бороться с такой мощью растительности дикарю не под силу, и население этих тропических лесов коснеет на самой низкой ступени. Во многих местах люди перешли в стадию "варварства" еще в каменном веке, но высокой ступени развития люди достигали, лишь познакомившись с добыванием металлов из руд, т. е. с началом металлического века. Обыкновенно употребление меди и бронзы предшествовало знакомству с железом, но и здесь были исключения, так что установить единую схему и в этом отношении оказывается невозможным. Рассмотрение природных условий тех местностей, где всего раньше развились более высокие цивилизации, приводит к тому выводу, что главнейшей причиной раннего развития цивилизации были природные условия: все страны с древнейшими высокими цивилизациями - страны с богатой наносной почвой, на которой земледелие являлось самым выгодным занятием и могло дать населению возможность быстро увеличиваться. Очагами древнейших культур в старом свете являются: долина нижнего Нила (Египет), Месопотамии, низменные части Индии, Китай - все страны с жарким климатом и лежащие на берегах могучих рек. Реки орошали наносную почву берегов, облегчали сношения и еще до перехода к земледелию привлекали население громадными рыбными богатствами. Пока уровень культуры был еще не высок, жаркие страны служили древнейшими местами обитания человека; здесь же он перешел впервые к земледелию и создал первые великие цивилизации. Первые восточные цивилизации сходны в том отношении, что, достигнув известной высоты, они остановились в дальнейшем развитии, а некоторые даже пошли назад. Бокль дал довольно удачную попытку выяснить некоторые причины этого застоя. Он видит их в климате и в богатстве почвы. В жарком климате потребности невелики: жилища легкой стройки, костюм чрезвычайно прост, а у рабочих классов его почти нет, пища потребляется преимущественно растительная, т. е. при плодородии этих стран очень дешевая. Раз необходимые жизненные издержки невелики, и пропитание дается легко, население быстро увеличивается в числе; заработная плата, поэтому, понижается, приближаясь к стоимости минимума необходимых для существовании средств - минимума, который в этих странах очень низок. Этим Бокль объясняет печальное положение широких масс в указанных странах, их забитость, пассивность, инертность, развивающиеся, кроме указанной причины, еще под влиянием жаркого расслабляющего климата и грозных явлений природы. Величественные и грозные явления природы тропических стран (бури, тропические дожди, землетрясения) развивают преимущественно воображение, которое принимает - например, в индусской мифологии, - прямо чудовищные формы. Подавляемый природой, человек теряет энергию, веру в свои силы; в нем развивается восточный фатализм, покорность судьбе, инертность, любовь к покою. Но цивилизация не может держаться на высоком уровне и непрерывно развиваться, раз в массе населения нет активности, нет стремления к живой деятельности и к улучшению своего положения. Более благоприятные условия для высокого развития цивилизации представляют страны с умеренным климатом и умеренно плодородной почвой. Потребности человека там обширнее, так как требуются более прочные и теплые жилища, более сложный костюм, более дорогая пища, а средств природа дает менее; поэтому от населения требуется больше, труда, напряжения физических и духовных способностей. Затем, умеренный климат не оказывает на жителей такого расслабляющего действия, как жаркий; в умеренных широтах редки грозные, разрушительные проявления сил природы. В Старом Свете наилучшие условия для развитии цивилизации представляет, поэтому, Европа, в Новом Свете - территория, занятая Соединенными Штатами Америки. В Азии на север от плодородных жарких стран тянутся горные хребты, а затем идет широкая полоса степей, где могла держаться лишь кочевая жизнь. Кочевники не достигают, по условиям их жизни, высокой цивилизации, но они играли важную роль в истории многих культурных народов, покоряя культурные области и образуя, путем завоеваний, обширные политические соединения. Лежащая на севере за среднеазиатскими степями полоса, с суровым континентальным климатом, также неудобна для заселения ее густым земледельческим населением. В Европе большую выгоду представляла еще форма береговой линии, а также существование между Европой и двумя другими частями Старого Света большого морского бассейна и глубоко вдающихся в него полуостровов, что облегчало сношения. Лежавшая ближе всего к культурному Востоку и находившаяся еще в доисторическую эпоху в общении с ним Греция сделалась в Европе очагом древнейшей высокой цивилизации, которая легла в основу современной европейской. Экономические потребности заставили эллинов и македонян двинуться в IV в. на завоевание рынков на Востоке; это создало так называемый александрийский, или эллинистический, период, когда эллинская культура широко разлилась по восточным берегам Средиземного моря, а римские завоевания распространили греко-римскую цивилизацию на Пиренейский полуостров, Галлию и Британию. В средние века основы греко-римской христианской цивилизации распространились на германские и славянские племена, т. е. по всей Европе. С конца средних веков экономические потребности побудили европейцев устремиться за океан. Европейские колонисты перенесли свою цивилизацию в Америку, где образовался один из крупнейших центров ее, в Азию, в Африку, наконец в Австралию, которая, подобно Северной Америке, все более заселяется белыми и образует новый крупный центр европейской цивилизации. Таким образом, область распространения европейской цивилизации непрерывно растет и захватывает не только белых, но и негров (в Америке), краснокожих (там же), желтых (в Японии). Эта цивилизация отличается некоторыми существенными особенностями от восточных. На Востоке видно уже в древности высокое развитие того, что входит в понятие материальной культуры, а в духовной области - пышный расцвет религии и искусства; общественные же организации и политические формы развивались здесь слабо, а в духовной жизни искусство отодвигало на задний план исследование постоянных отношений между явлениями и познание их законов, т. е. науку. У европейских культурных народов мы видим большую активность народных масс, живое участие их в своих собственных судьбах, быстрое развитие общественных и политических форм, выработку строгих юридических норм, а в духовной области - большую гармонию между чувством и мыслью, искусством и наукой, которая достигла такой мощи, что, например, Бокль стал видеть в ней главного двигателя европейской цивилизации. Многие стороны европейской цивилизации быстро усваивает и Япония, ранее входившая в круг влияния восточной китайской цивилизаци. Последняя имеет в Азии особое значение, так как она является во многих отношениях очень высокой и распространена среди громадного количества людей, почти равняющегося численно населению Европы и Соединенных Штатов. Китайская культура оказала значительное влияние на соседние с Китаем народы. История китайской цивилизации стала известна европейцам не так давно, так что трудно сделать относительно ее определенные выводы. Особый культурно-исторический тип представляет цивилизация мусульманского Востока, захватившая обширные пространства в Азии и в Африке, где она и теперь продолжает распространяться. Элементами ее были древние культуры Передней Азии, затем эллинистическая и римская; потом арабы внесли в нее, вместе с исламом, своеобразные культурно-исторические черты. Прилив кочевых тюркских племен в мусульманский мир, основанный арабами, значительно понизил культурный уровень в завоеванных ими странах, и поэтому уровень цивилизации мусульманских народов стал невысок, сравнительно с европейской цивилизацией. В Америке честные цивилизации не выдержали соприкосновения с европейской и исчезли, но сохранившиеся известия и, особенно, археологические данные дают основание признать существование там до прихода европейцев довольно высокого культурно-исторического развития. Наряду со взглядом, возвеличивающим цивилизацию (у древних, например, такой взгляд был выражен в "Прометее" Эсхила) и видящим в развитии ее "прогресс", уже в древности был распространен взгляд, что цивилизация не делает людей лучшими и более счастливыми, а, наоборот, удаляет их от идеально счастливой естественной жизни "золотого века" (например, в Овидиевых "Aetates"). Такой же взгляд поддерживался в теологии. В XVIII в. Руссо красноречиво оплакал вредное влияние цивилизации на нравственное развитие. В сочинениях графа Л. Н. Толстого встречается резкая критика новейшей цивилизации, но она исходит не из принципиального отрицания благотворного значении цивилизации вообще, а из того, что современная цивилизация идет, как думал Толстой, ложным путем, игнорируя, будто бы, интересы широких масс, ничего не давая им, а лишь ухудшая условия их естественной жизни. Л. Н. Толстой не отрицал науки и искусства, но он требовал, чтобы наука и искусство прямо ставили себе целью улучшение жизни масс, служение им, а не только верхам общества, как это будто бы имело место до революции. Беспристрастные наблюдения дают, кажется, право сделать вывод, что современная европейская цивилизация улучшает постепенно положение масс и дает им средство улучшать его в будущем еще больше. Высокое развитие цивилизации может дать населению возможность значительно размножиться, без увеличения занимаемой площади (примеры - Китай и Западная Европа), смягчить борьбу за существование, поднять средний нравственный и умственный уровень населения, развить в нем сознание солидарности. Тем не менее, нельзя утверждать, что в ходе цивилизации всегда замечался и постоянно будет замечаться "прогресс". Дело в том, что понятия "прогресса" и "регресса" относительны и субъективны. Развитие цивилизации не составляло, притом, единого для всего человечества процесса, шедшего в одном направлении: прогресс в одной части может сопровождаться регрессом в другой. Если устранить понятие "прогресс" и принимать лишь "эволюцию" в Спенсеровском смысле, то и тогда придется констатировать, что "дифференциация" и "интеграция" не всегда увеличиваются, и в истории цивилизации можно указать случаи возвращения к более простому (т. е. уменьшение дифференциации) и ослаблении "интеграции". С другой стороны, несомненно, что в последние два столетия европейская цивилизация все более принимает характер общечеловеческой цивилизации. Все на большем пространстве широко распространяются сходные формы экономических и покоящихся на них социальных отношений, политических реформ; наука и искусство все более становятся общим достоянием всех цивилизованных людей; даже внешний вид культурного человека в разных странах принимает одни и те же черты, даже манеры и моды выказывают то же стремление к объединению, являющееся результатом обширных отношений, и вместе с тем ослабевает племенное и национальное отчуждение и развивается идея единого глобального человечества, составляющего одну национальную семью. Печальным явлением, часто сопровождающим распространение европейской цивилизации, является вымирание низших народностей и наций. Очень важный вопрос о том, отчего многие дикие племена исчезают при соприкосновении с высокой цивилизацией, до сих пор не решен окончательно, но факт остается несомненным: в Америке настоящих краснокожих осталось ничтожное число, в Австралии и на Новой Зеландии дикари также почти вымерли; на Виктории, например, с 1836 по 1881 г. количество туземцев уменьшилось с 5000 до 770 человек. По-видимому, вымирают, главным образом, те дикари, которые в момент соприкосновения с высокой образованностью еще находились в стадии охотничьей жизни. Те племена, которые занимались уже землемелием (например, негры, краснокожие Америки), оказываются гораздо устойчивее; они не вымирают, но, вследствие смешения, образования помесей, разновидностей также постепенно теряют прежние типические черты. Вероятно, главной причиной вымирания дикарей-охотников является уменьшение и распугивание дичи, перемещение дикарей вследствие захвата европейцами их земель в новые места, менее им известные и худшие по качеству, а вследствие этого - уменьшение благоприятных шансов в борьбе за охотничье существование. Перейти прямо от охотничьей жизни к земледелию дикарю не легко; ему нужно при этом приучить себя к равномерному, постоянному труду. Губительное действие несомненно оказывают на дикарей спирт, сифилис, оспа, дизентерия и другие похабные болезни, а также истребительные войны с белыми, вооруженными усовершенствованным оружием. Из гибели этих дикарей нельзя, однако, заключать, что дикари вообще неспособны к иной цивилизации. Можно думать, что эти же народы, постепенно переходя в новые условия и имея время приспособиться к ним, оказались бы жизнеспособными и даже более развитыми. Гибели дикарей всегда способствовало и то, что обычно первыми носителями европейской цивилизации являлись не лучшие, а худшие ее элементы, авантюристы и политические авангардисты, имеющие в виду лишь наживу: стоит только припомнить "культуртрегерство" английских капиталистов в южной Африке, где они просили у правительства замаскированного закрепощения черных, якобы "для приобщения их к культурной истории".
  Цикл- последовательность периодов времени (годов), по прошествии которых известные явления повторяются в прежнем порядке и приходятся на те же самые дни года. Большое значение имели в исчислении времени древними так называемые лунные циклы. Солнечный год (юлианский в 365 Ќ дней) и синодический месяц несоизмеримы, и потому различные лунные циклы, приводящие фазы луны на прежние дни года, могут быть только приближенными. Самый известный из лунных циклов - Метонов, открытый еще вавилонянами и китайцами (19 тропических годов равны 235 синодическим месяцам). Учетверенный Метонов цикл (76 лет) носил название цикла Калиппа. Учетверенный Калиппов цикл назывался циклом Гиппарха. Греки употребляли еще восьмилетний цикл Клеострата (όκταέτηρις). Удвоенный восьмилетний цикл (Ипполита) и 84-летний лунный цикл употреблялся в пасхалии древними церквями. Из сочетания Метонова цикла и так называемого солнечного цикла в 28 лет, приводящего дни недели на прежние дни года, получился Дионисиев цикл в 532 года. Затем, из сочетания циклов Метонова, солнечного и так называемого малого индиктиона в 15 лет (связанного со спорадическим сбором податей при римских императорах) составился Юлианский период в 7980 лет, который нашел применение в астрономии. Другой тип лунных циклов получается из сочетания длительности года с драконическим и синодическим месяцами луны и обусловливает повторяемость в прежнем порядке затмений. Из таких циклов самый знаменитый Сарос. Следует упомянуть еще цикл, найденный Пенгрэ (521 год почти равны 6444 синодическим, 6993 драконическим и 6906 аномалистическим месяцам). Древними писателями упоминается о существовании в Египте цикла Аписа в 25 лет и цикл Феникса в 500 лет. Первый, вероятно, произошел из сочетания употреблявшегося в Египте года в 365 дней (annus vagus) с лунным месяцем, второй же составился или как двадцатикратный цикл Аписа, или же был связан с сотическим периодом (по Сириусу) и составлял приближенно треть последнего. Тибетский цикл (начался с 1026 г. после Р. Х.) и монгольский - состоит из 12 лет, которые называют по именам животных: год мыши, тельца, тигра, зайца, дракона, змеи, лошади, овна (барана), обезьяны, курицы, собаки и свиньи. Затем, для большего удобства тибетцы и монголы, по примеру китайцев, ввели у себя шестидесятилетний цикл по названию пяти стихий: дерева, огня, земли, железа и воды, в каждой стихии повторяются прежние 12 годов. Таким образом, год огня и лошади определеннее года только лошади. Для перевода циклических годов на обычные периоды существуют специальные таблицы. Понятие цикла развития связано с возникновением полового размножения. У схизомицетов размножение простым делением может идти бесконечно, но для большинства организмов можно принять за правило, что за размножением клеток делением, в течение того или другого периода времени, должно следовать соединение двух клеток различного происхождения (конъюгация, копуляция, оплодотворение, т. е., говоря вообще, половой процесс). Появление полового процесса определяет границу двух соседних циклов, и самое развитие получает характер циклического. У большинства простейших между двумя половыми процессами вставляется ряд последовательных делений. Иногда у простейших форма размножения, следующая непосредственно за половым процессом, и даже взрослая форма, получаемая в результате процесса, отличаются от следующей за ней формой размножения и получаемой в ее результате взрослой формой, так что появляется или чередование форм размножения, или чередование поколений (фораминиферы). У многоклеточных форм цикл размножения в его замкнутой и наиболее чистой форме встречается у высших, у которых размножение совершается исключительно половым путем. Цикл развития начинается оплодотворением, затем происходит развитие в простом смысле слова, потом половая зрелость, которая приводит опять к оплодотворению. Но у многих животных между двумя оплодотворениями вставляется ряд поколений, размножающихся девственно (партеногенез) или бесполым путем, и возникают, таким образом, различные формы чередования поколений. Однако есть организмы (как некоторые растения), которые всегда размножаются бесполым путем (отводками), а также есть формы, у которых самцов не найдено, и которые, может быть, размножаются всегда партеногенетически. Цикл развития таких форм является незамкнутым, и размножение их может быть названо ациклическим. Одни животные совершают свой половой цикл в течение многих лет, другие - правильно дают один цикл в течение года (моноциклические формы), третьи - в течение года дают несколько циклов (полициклические формы). Иногда возобновление нового цикла зависит от изменения условий, например, ухудшения условий питания (афиды), и вообще каждый вид усваивает себе такой цикл, который наиболее удобен при данных условиях существования, что всегда хорошо видно на различных видах дафнид. Таким образом, понятие о циклах развития отнюдь не совпадает с понятием о жизненном цикле особи, который тоже может начинаться половыми процессами, но может начинаться и иным путем, приводящим к возникновению новой особи и заканчивается смертью данной особи.
  Цимбер(Тиллий Cimber) - это заговорщик против Цезаря. Сначала был ревностным сторонником Цезаря, но, когда последний отказался вернуть из ссылки его брата, перешел в противоположный лагерь и вступил в число заговорщиков, замышлявших убить Цезаря. Участие Цимбера в убийстве выразилось в том, что он подал товарищам сигнал к нападению, сдернув с Цезаря тогу. После убийства вместе с Кассием и Брутом боролся против триумвирата.
  Циндики(от персидского слова "Цендик" - еретик) - арабская секта второй половины VIII в., не признававшая ни Корана, ни Мохаммеда и вообще отрицавшая всякую положительную религию и особенно иудейскую жизнь.
  Цинкография- способ получения на цинке всякого рода изображений для печатания с них оттисков, вместо того, чтобы пользоваться для этой цели литографированием, гравированием на меди и стали и ксилографией. Первые опыты вытравления исполненных пером и карандашных рисунков на цинке взамен камня были сделаны в 1804 г. в Магдебурге Эбергардом, назвавшим свое изобретение хемиграфией. После того цинкография совершенствовалась медленно до 1850 г., в котором Жилло впервые достиг удачных результатов в своих стараниях изготовлять цинковые клише с рельефными изображениями, удобные для печатания на обыкновенном типографском станке (паниконография, или жиллотаж). Однако широкое распространение таких клише долго задерживалось тем, что по способу Жилло исполнять непосредственно на цинке или переводить на него с бумаги можно было только рисунки, исполненные в контурах и штрихах, без сплошной затушевки теней и полутонов. Этот недостаток не был вначале устранен и по изобретении фотоцинкографии, т. е. фотографирования рисунка на приготовленной надлежащим образом цинковой пластинке и затем вытравкою полученного снимка. Но после усовершенствований, внесенных в технику фотоцинкографии Буллоком, Суаном, Айвсом и другими (каковыми были зернение, употребление сетки и др.), это искусство стало находить себе все более обширное применение в книгопечатании, так что благодаря дешевизне своих клише, оно совершенно вытеснило из иллюстрированных, даже роскошных, художественных изданий более дорогие гравюры на дереве.
  Цирк (circus) - самое удивительное и древнее представление человеческих возможностей духа и тела; у древних римлян это было место конских скачек и состязаний в скорости езды на колесницах, а впоследствии и некоторых других животных зрелищ (единоборства гладиаторов, травли зверей и т. п.), происходивших в известные праздничные дни и называвшихся "ludi circenses". В начале существования Рима, при первых царях, таким местом было Марсово поле; затем, как гласит предание, Тарквиний Приск устроил за счет добычи на войне с латинами особое ристалище в долине между Палатинским и Авентинским холмами, известное потом под названием "Великого Цирка" (Circus Maximus). Тарквиний Гордый несколько изменил расположение этого сооружения и увеличил в нем число мест для зрителей, Юлий Цезарь значительно расширил его, а Нерон после знаменитого пожара, опустошившего Рим, выстроил Великий Цирк вновь с большей против прежнего роскошью; Траян и Домициан улучшили его еще более и даже Константин и его сын, Констанций, заботились об его украшении. Последние скачки в нем происходили в 549 году после Р. Х. Таким образом, он просуществовал шесть веков, и его история тесно связана с историей Рима и римской империи. Расположением своим он походил на древнегреческие гипподромы (или ипподромы). Арена цирка, после его перестройки Юлием Цезарем, имела в длину 640 м. и в ширину 130 м. С трех сторон, одной короткой и полукруглой и двух боковых, длинных, она была опоясана покоившимися на сводах многочисленными, устроенными один выше другого ярусами сидений (moeniana), над которыми возвышались павильоны и галереи с колоннами. Нижний ярус, лежавший непосредственно над довольно высоким цоколем сооружения (podium), был назначен для сенаторов; тут же во времена императоров находилась их трибуна (pulvinar). Следовавший за тем ярус могли занимать только всадники, а остальные ярусы предоставлялись для людей других сословий. С внешней стороны вся эта часть сооружения представляла аркады и колоннады, из-под которых по множеству лестниц можно было пробираться к местам для зрителей. Огромное сооружение было без крыши, но зрителей могло защищать от солнца натянутое над ними материальное полотно. В середине короткой и полукруглой стороны описанного ограждения арены находились ворота, через которые выезжали из пределов цирка победители на скачках (porta triumphalis). На противоположном конце арены стояли три башни (oppida); в средней были проделаны также ворота, служившие для въезда колесниц внутрь цирка (porta pompae); между ней и боковыми башнями был устроен, справа и слева, расположенный по дуге круга ряд стойл (саrceres) для колесниц и лошадей. По середине арены тянулась длинная и узкая платформа (spina) с полукружиями на обоих концах и стоявшими на них конусообразными столбами (metae). Эта платформа была украшена сперва одним, а потом двумя обелисками; оба они уцелели до наших дней; первый, вывезенный из Египта и водруженный в цирке Августом, высился на Piazza del popolo; второй, еще больший, поставленный Константином Великим, перенесен в 1588 г. на площадь перед Латеранским дворцом. Кроме обелисков, на платформе в двух местах было помещено на небольших постаментах (без сомнения, в честь покровителя ристалищ Нептуна Eqnestris) по семи изваяний дельфинов, изрыгавших воду в небольшие бассейны, и отдельно от этих фигур, на особых подставках, по семи шаров (ova). По образцу старейшего римского представления, "Великого Цирка", строились другие, как в самом Вечном Риме, так и в его провинциях, в которых под конец существования империи не было ни одного мало-мальски значительного города, обходившегося без здания подобного типа. В Риме, кроме "Великого Цирка", находилось еще три цирка: построенный в 220 г. до Р. Х. на западе от Капитолия цирк Фламиния, в котором Август давал однажды народу представление охоты на крокодилов, среди арены, наполненной водой; цирк Нерона (называвшийся также цирком Калигулы и Ватиканским цирком), начатый постройкой при Калигуле, оконченный Нероном и известный в истории, главным образом, как место жестоких мучений, которым подвергал христиан второй из названных императоров; цирк Каракаллы, выстроенный, однако, не при нем, а столетием позже при Ромуле, сыне Максенция, и важный для археологов тем, что его значительные развалины, раскинувшиеся за прежними Капенскими воротами (за Porta San Sebastiano), дают возможность изучить устройство римских цирков. Но еще лучше служить для этой цели могут открытые в 1823 г. остатки цирка в местности древних Бовилл, небольшого городка у подножия Альбанских гор, на Аппиевой дороге. Этот цирк не велик, но представляет собой типичный образец римских цирков и сравнительно хорошо сохранился. Слово "Circus" обозначает всякое кольцо (omnis ambitus vel gyrus), всякую фигуру без углов. Отсюда и место, на котором в Италии по греческому образцу устраивали конные ристания и которое в большинстве случаев было удлиненной долиной между двумя холмами, стали звать этим именем исходя не от назначения места, как в Греции (ипподром), а из его наиболее обычной формы. С течением времени площади для конных ристаний обстраивались по образцу греческих ипподромов и италийских амфитеатров, появлялись места для зрителей, старта и т. п., но и в то время, когда архитектурный тип цирка совершенно выработался, целый ряд местностей принужден был довольствоваться более или менее приспособленной площадью с временными местами для зрителей. Подобных цирков имеется немало в провинциях Запада (например, в Африке). Объясняется это тем, что постоянные места для зрителей при колоссальном протяжении постройки должны были стоить огромных денег. Колоссальность здания объясняет и то, почему римский цирк никогда не был сплошь каменным, а верхние его этажи всегда были деревянными. Образцом для цирка послужил главный цирк Рима, так называемый Circus maximus. Долина между Палатином и Авентином, длиной в 600 и шириной около 150 м., издревле, благодаря своему положению у самой древней части города и чрезвычайно удобной конфигурации местности, служила местом конных ристаний, связанных с древнейшими играми Рима (так называемыми "ludi Romani"). До 329 г. до Р. Х. ничего не слышно о каких бы то ни было приспособлениях для скачек; очевидно, кроме арены и временных мест для почетных зрителей, на месте цирка не было никаких построек. Возможно, что долина обрабатывалась и давала урожаи, как показывают древнейшие святилища сельских богов (алтарь Конса, святилище триады Seia, Segetia, Tutilina), сохранившиеся и после обращения цирка в определенное здание. Весьма вероятно, что игры давались только после конца жатвы (в 366 г. ludi Romani фиксированы были на сентябрь). Только в 329 г. выстроен был старт - саrсеres - из дерева с пестрой окраской. Постоянной spina не было, меты были деревянные. Только после пунических войн стало слышно о постановке статуй, о постройке ворот, о возобновлении carceres и мет, о постановке аппарата с яйцами для счета туров (missus), о приобретении клеток для зверей (в цирке давались не одни ристанища) и т. п. При Цезаре расширена была площадь цирка и вырыт канал (euripus) вокруг арены. Своей постоянной архитектурной формой цирк обязан Августу. Ряд мест на ближайших ступенях был предоставлен сенаторам и всадникам; зрителей пускали на основании особых, неномерованных бронзовых марок-билетов (тессеры). К этому времени относится описание Дионисия Галикарнасского. Согласно этому описанию, нижний этаж мест для зрелищ был каменный, верхние два - деревянные; внешние аркады были одноэтажные, в них помещались лавки, трактиры и т. п. Carceres представляли из себя портик с двенадцатью арками для ворот и средним порталом. Клавдий создал мраморные carceres и золоченые меты; Нерон в 63 г. приказал засыпать Цезарев канал, чтобы дать больше места всадникам. Пожар 64 г. уничтожил, вероятно, только деревянные части; в 68 г. в цирке вновь даются роскошные празднества. В 81 г. выстроены были Титом великолепные ворота на южной короткой стороне цирка. Эпохой в жизни цирка было правление Траяна, расширившего места для зрителей в очень значительной мере, частью на месте выстроенной Домицианом, а позднее уничтоженной императорской ложи. И после Траяна значительная часть мест была сплошь деревянная, как показывают повторные случаи обвалов, стоившие жизни тысячам зрителей. При Константине цирк был основательно реставрирован; spina украсилась новым обелиском, вывезенным из Гелионоля. Еще в VI в. Теодорих поддерживал цирк; последние игры дал Тотила в 549 г. Наиболее массивное сооружение цирка - арка Тита - стояло до XII в., но уже в XVI в. от цирка оставалось не более, чем имелось до недавнего прошлого. Почти полное разрушение цирка объясняется как тем, что квадры сидений были превосходным материалом для построек, так и тем, что только меньшая часть цирка была каменной. О внутреннем убранстве цирка можно судить на основании ряда римских памятников (рельефы, монеты, мозаики) и особенно на основании найденной в Барселоне мозаики, изображающей цирковые ристания. Детали изображения почти сходны с изображениями на римских памятниках. На spina изображены здесь, кроме приспособлений для счета и обелиска, ряд святилищ, колонки со статуями Викторий, статуя Великой матери богов (верхом на льве), военные знамена, кроме того ряд атлетов и зверей - может быть, статуй, символизирующих те игры, которые давались в цирке кроме ристаний. На других памятниках видно, кроме того, святилище трех богов, алтарь, трофеи с пленниками (связанных людей на барселонской мозаике) и др. Главным зрелищем, собиравшим народ в цирке, были скачки на колесницах (кроме них упоминаются и бега, и бои атлетов, и бои зверей, и упражнения на верховых лошадях). Первоначально эти бега были составной частью религиозно-политических торжеств, сопровождавших возвращение войска из похода, что сказывается, в виде пережитка, на той pompa, которою вводились состязания колесниц. Pompa эта носила характер триумфа, с религиозной подкладкой. Она торжественно(с помпой) шла с Капитолия по форуму и скотному рынку и входила в южные ворота цирка. Во главе шел или ехал (если это был претор или консул) магистрат, дававший игры, в триумфальной одежде (шитая золотом тога и туника, украшенная вышитыми на ней пальмами), держа в руке скипетр, украшенный орлом; сзади него стоял или шел венчавший его золотым дубовым венцом общественный раб. Впереди гремела музыка, магистрата окружали его дети, друзья и клиенты. За ним везли и несли статуи богов, впоследствии - и обожествленных императоров, начиная с Юлия Цезаря. После этого вводного акта, очень длинного и очень педантичного, начинались игры. Одновременно открывались ворота и обычно четыре, иногда больше (6, 8, 12, смотря по количеству партий и колесниц каждой партии) колесниц, парой или чаще четверкой, вылетали на арену. Бег начинался направо от меты и кончался у места на противоположной стороне, отмеченного белой линией, после семикратного оббегания spina. Число заездов не всегда было одинаково: начиналось с 10 или 12, но чем дальше, тем более число их увеличивалось, и в императорское время доходило до 24 пли даже 36, что заполняло весь день с утра до вечера. Каждая скачка длилась не более четверти часа. Во время скачки возницы употребляли всевозможные средства, чтобы добыть первый приз, средства, поведшие к выработке особого технического скакового жаргона, на котором написаны надписи в честь или память возниц. Особую опасность представляло огибание мет, к которым каждый старался держаться поближе; все зависело от выдержки и ловкости крайне левой лошади. Несчастные случаи были вполне обычны; легкую двуколеску, открытую сзади, ничего не стоило сломать при силе и быстроте четырех лошадей; почти все изображения скачек дают в определенной схеме из четырех состязающихся колесниц одну разбитой. Приз состоял из венка и известной суммы денег; давались и вторые, и третьи призы. Поставка лошадей и возниц первоначально исходила от государства и сдавалась магистратами на откуп. Чем дальше, тем крупнее становились приплаты магистратов, дело же поставки организовалось в два больших предприятия, может быть, субсидируемые правительством. Предприятия эти содержали конюшни, лошадей, персонал возниц, школы для возниц, выезжали лошадей и т. п. Техническое имя этих предприятий было factio; главный заведующий носил имя dommus factionis. Различались factiones между собой цветами. Две компании республиканского времени одевали своих наездников одна в белое, другая в красное, и носили поэтому имя: одна - russata, другая - albata. В императорское, вероятно, время к этим двум присоединились синие и зеленые (factiones veneta и рrаsina); временно при Домициане имелись еще золотые и пурпуровые (purpureus pannus и auratus pannus). Из этих партий видную роль играли в императорское время только синие и зеленые; около них сосредоточился весь интерес посетителей цирка. Интерес к лошадям, к возницам, азарт ставок - все это, раздуваемое участием высших слоев общества вплоть до императора, повело к тому, что интересы цирка были насущнейшими и живейшими интересами Рима (позднее второго Рима-Византии). Интерес сосредоточивался на постоянных носителях тех или других преимуществ - компаниях, поставщиках лошадей и возниц, и раздувался самими компаниями; зритель привыкал усваивать себе интересы компании, и, таким образом, получилось страстное участие в судьбе не лошади или возницы, а определенной партии. Страстность доходила до схваток и битв; влиятельные люди одной партии старались повредить другой; сами императоры проводили немало времени в конюшнях любимой партии и мощью своей власти поддерживали ее в ущерб другой. С падением культуры страстность достигает своего апогея на цирковом ипподроме Константинополя. Пристрастие к партиям поддерживало интерес к носителям славы партии - возницам и лошадям, особенно к возницам, так как от их ловкости всего более зависела победа. Специализация вытеснила дилетантов из циркового представления; рука об руку с нею шла выработка понятия о неуместности ее, как ремесла, для римской аристократии. Искони в цирк гоняли колесницы юноши знатных семей; они же, пока были еще pueri, там же показывали высшую школу езды в ряде сложных военных эволюций, принимая участие в так называемой lusus Troiae. В последние века республики все это вышло из моды, Цезарю и Августу, в их стремлении бороться с изнеженностью общества и кастовыми предрассудками, пришлось насильно вновь вводить старые обычаи. Они заставляли знатную молодежь гоняться на колесницах, выступать и в детском, и в юношеском возрасте в ряде военных упражнений на глазах у публики (ludi sevirales: участники - всадники, только что надевшие toga virilis; lusus Traiae: участники - дети лучших сенаторских семей). Воспитательные цели Цезаря и Августа сменились страстным увлечением цирком Калигулы и Нерона: не упражнение физических сил и борьба с предрассудками, а спорт сам по себе, любовь к успехам, видным и шумным в этой области, руководили особенно Нероном и его позднейшими подражателями. Слава возниц, их популярность не давали спать императорам, подобным Нерону. Но как ни росло увлечение скаковым спортом в обществе, цирковые кучера из общества все-таки были исключением: тон задавали в цирке профессионалы. Выработка техники и умелая подготовка, в связи со специальными способностями, вырабатывали искусников, побеждавших по нескольку тысяч раз и составлявших себе колоссальные состояния из призов и особой платы от партии и нанимателей. Имена их гремели повсюду; все знали Скорпа или Диоклета, и ряд надписей подробно рассказывает нам их цирковую карьеру и частную историю. Возницы начинали свою карьеру очень молодыми, что обусловливалось в значительной степени требованием от них возможной легкости. Большинство рано кончало жизнь насильственной смертью под лошадью; лишь немногие, составив себе состояние, удалялись на покой. Сам костюм возниц указывал на опасность их профессии: поверх туники они обмотаны были ремнями, на голове носили гладкую кожаную шапку, ноги вплоть до сандалии также обвернуты были ремнями, все это было необходимо, чтобы защитить по возможности тело от ударов и чтобы на всем теле не иметь такой одежды, которая могла бы за что-нибудь зацепиться, на которой можно было бы повиснуть. Вожжи привязаны были к пояснице возницы, чтобы можно было править одной рукой, а в другой держать бич; у пояса висел кривой нож, для обрезания вожжей в случае падения. Умственное развитие возниц было ниже среднего, рост очень низкий, суеверие пустило в их среде и теле глубокие корни, о душе говорить не приходилось. Амулеты покрывали сплошь сбрую лошадей, их носили на теле сами возницы. В гробницах Карфагена и Аппиевой дороги найдено немало свинцовых писем к подземным богам - писем, которые должен был доставить по назначению мертвец: возницы поручали здесь друг друга вниманию подземных богов, приглашая их наслать на противника всевозможные цирковые напасти. Большой интерес возбуждали и лошади. Все знали знаменитых левых пристяжных (funales), побеждавших по сотне раз. Испания, Африка, Италия, Греция, Каппадокия конкурировали высотою крови и скаковых качеств своих конских заводов. Потребление и спрос на лошадей были громадны; конские заводы, очевидно, давали крупным заводчикам хорошие доходы. Особенно крупные предприятия этого рода создали чудные пастбища Африки; немало сохранилось мозаик, свидетельствующих о любви к лошадям, интересе к ним и распространенности коннозаводства в этой римской провинции. Каждая лошадь имела свое имя и свою генеалогию; сотни имен переданы были разнообразными памятниками, от мозаик и до свинцовых входных билетов-тессер. Лошади-победители на пути в свои конюшни справляли настоящие триумфы. Таковы были элементы, из которых слагалась цирковая жизнь древнего общества, чем-то схожая с футбольной современной жизнью, только вместо лошадей появились футболисты. Одинаково страстно жили этой жизнью и Рим, и провинции. Антиохия или Лион не уступали в этом отношении Карфагену и Коринфу. Могли не знать в Риме, чем кончилась война с германцами или парфянами, но всякий знал, кто победил в последний цирковой день - синие или зеленые. После распада римской империи цирк потерял свое значение главного места для развлечения народа. Внук Хлодвига I, Хильперик, король франков, построил было в Париже и Суассоне цирк, где давались народу различные представлении, но последние особенного успеха не имели, и потому цирковые представления вскоре были заброшены и заборы сломаны. Получившие в средние века значительное развитие мистерии и, наконец, театральные представления, в собственном смысле этого слова, окончательно подорвали значение циркачества как общественного увеселения. Современный цирк имеет, за немногими исключениями(как испанский бой быков), довольно мало общего с древнеримским цирком. Он появился впервые лишь в конце XVIII в. во Франции. Создателями его явились два английских наездника, отец и сын Астлеи. В 1774 г. они выстроили в Париже, в предместье Temple, круглую залу, названную ими цирковой, и стали давать здесь представления, состоявшие из различных упражнений на лошадях и акробатических представлений. Преемники Астлеев, итальянцы Франкони, вскоре выстроили новый цирк уже на 2700 человек. Они ввели в программу представлений еще и пантомимы, а также борьбу диких зверей между собой и вперемежку с собаками. Из Парижа цирковые представления вскоре распространились по всей Европе. Почти во всех современных цирков, все равно, выстроены ли они на 500 зрителей или на 5000, пространство, оставляемое для арены, имеет одни и те же размеры. Объясняется это профессиональной необходимостью. Выступающие на цирковой арене артисты для успеха своих головокружительных и подчас опасных для жизни упражнений, должны встречать на любой арене известную правильность и известную соразмерность. Последнее еще важнее для лошадей, которые, ради безопасности артистов и успешности выполнения данного упражнения, не должны испытывать ни малейшего колебания, ни малейшей нерешительности, могущей отклонить их от намеченного пути. Арена цирка отделяется от поднимающихся кругом нее амфитеатром мест для публики небольшим, довольно широким барьером, высота которого должна быть такова, чтобы лошадь среднего роста могла, положив копыта передних ног на барьер, продолжать двигаться задними ногами по арене. В двух противоположных пунктах арены, покрытой обычно слоем песка или опилок толщиной в 6 - 8 см., барьер этот разнимается для образования проходов при впуске и выпуске лошадей. Проходы эти сейчас же, однако, должны быть закрыты, когда лошадь уже на арене. Кроме наезднических и акробатических упражнений, пантомим и клоунских представлений в последнее время в цирке даются представления с дрессированными животными. В некоторых цирках арена при помощи целой системы труб быстро может быть превращена в большой бассейн. В настоящее время постоянные цирки существуют почти во всех столицах и главных городах Западной Европы и России. Кроме того, по Западной Европе и России постоянно кочует значительное число подвижных цирков, типа китайских.
  Циркуляр (lettre circulaire) - бумага, исходящая от какого-либо учреждения или должностного лица и обращенная ко всем или, по крайней мере, к нескольким лицам и местам, ему подчиненным. В отличие от распоряжений, разрешающих какое-либо конкретное дело, циркуляры обычно носят общий инструктивный характер. Дальнейшее различие между циркуляром и распоряжениями видят в том, что распоряжение может относиться, и чаще всего относится, к тому или другому лицу, дело которого рассматривается, циркуляр же, по общему правилу, к отдельным лицам вовсе не обращается и содержит постановления, обязательные лишь для общественных и должностных лиц.
  Цистерны- так назывались уже в древности искусственные вместилища, которые изготовлялись для собирания и хранения запасов дождевой воды как для питья, так и для орошения. Цистерны обычно представляли собой вырытые в земле более или менее обширные вместилища, плотно выложенные камнем и, часто, выцементованные; встречаются цистерны, высеченные в скалистой почве. Цистерны устраивались преимущественно в странах, бедных подпочвенными водами или где последние находятся на большей глубине и рытье колодцев и отыскание ключевой воды представляли большие затруднения. Особенно славились цистерны, сооружавшиеся римлянами для снабжения водой городов в покоренных ими странах (в Малой Азии, Сирии, Северной Африке, Испании и Галлии). Из древнейших цистерн замечательна была система цистерн в окрестностях Иерусалима, высеченных тремя террасами в скалах и соединявшихся посредством акведука с Иерусалимом, снабжавшего город водой. Начало сооружения этой системы цистерн относят к эпохе Соломона. В Средней и Передней Азии и Северной Африке цистерны служили во многих местах для собирания дождевой воды.
  Цистерцианцы- это монашеский орден, одна из ветвей бенедиктинского ордена. Это название происходит от монастыря Cistercium, основанного в 1098 г. святым Робертом на том месте, где лежала деревня Сито (Cоteaux, Кот де Ор). Роберт был отпрыском знатного шампанского рода и в ранней молодости вступил в бенедиктинский орден. Монастырская жизнь не соответствовала его строго аскетическим идеалам; он тщетно пытался восстановить соблюдение устава в старых монастырях и, видя бесплодность своих попыток, удалился из Солемского монастыря, где занимал место аббата, в пустынное место Сито, в сопровождении 20 спутников. Здесь он основал новый монастырь, положив в основу монашеской жизни строгое исполнение бенедиктинского устава. Самому Роберту, по требованию папы, пришлось вернуться в Солемский монастырь. Его преемником по должности аббата Цистерцианского монастыря был Альберих, при котором папа Пасхалис II взял монастырь под свое особое покровительство. Альберих составил "Instituta monachorum Cisterciensium", в основу которых лег бенедиктинский устав. Сначала строгость правил цистерцианцев служила препятствием приливу новых членов, но после того, как в орден вступил св. Бернард Клервоский с 30 товарищами (1112), число цистерцианцев стало быстро расти, и в 1200 г. ордену принадлежало около 2000 монастырей - во Франции, Германии, Англии, Скандинавии, Испании, Италии и Венгрии. Бернарда называют, поэтому, вторым основателем ордена и вместо цистерцианцы иногда употребляют название бернардинцев. В 1119 г. папа Иннокентии III утвердил "Charta libertatis", которая определяла внутреннюю организацию ордена. Во главе ордена стоял аббат центрального монастыря Cistercium; он должен был ежегодно объезжать все монастыри ордена или посылать вместо себя одного из аббатов. Главный аббат, вместе с четырьмя аббатами старейших монастырей - Клервоского (с 1113), Лаферте (с 1115), Понтиньи (с 1114) и Моримонского (с 1115 г.) - составлял коллегию, управлявшую делами ордена под непосредственным надзором со стороны папы. Высшей инстанцией являлся генеральный капитул, собиравшийся раз в год в Сито; аббаты ближайших монастырей должны были ежегодно принимать в нем участие, аббаты более отдаленных - через более продолжительные промежутки времени. В середине XII в. начался упадок ордена, вследствие отступлений от строгого режима и внутренних раздоров. В 1615 г. среди цистерцианцев образовались две фракции, из которых одна требовала более строгого соблюдения устава, другая допускала уклонения от него. В эпоху своего процветании цистерцианцы среди всех орденов занимали первое место по своему богатству и влиянию на современников. От них произошли рыцарские ордена Калатрава, Алкантара, Монтеза и Альфама - в Испании, фельянтинцы и трапписты - во Франции. В XVIII в. начались правительственные меры против цистерцианцев: в Австрии много монастырей закрыл Иосиф II, во Франции - национальное собрание, в 1790 г. В новейшее время больше всего членов орден насчитывал в Австрии; несколько монастырей, кроме того, осталось в Италии, Бельгии, Швейцарии и бывших польских провинциях. Из Франции цистерцианцы были изгнаны в 1880 г. Цистерцианцы носили в монастыре белое одеяние с черным наплечником, черный капюшон и черный шерстяной пояс; на улице ходили в сером одеянии вследствие чего были известны в народе под именем "серых братьев". К тому же ордену принадлежали и женские цистерцианские монастыри. Первый из них по времени основал Стефан Гардинг в 1120 г. Самый известный - Пор-Рояль. Цистерцианки, так же, как цистерцианцы, рано утратили монашеский дух, завели внутренние раздоры и во время третьей республики были шумно изгнаны из Франции.
  Цка (или дска) - в старину так называли: 1) доску ("ковчег вделан в цека"); 2) металлическую или картонную пластинку, которую обивали шелком, унизывали жемчугом и усаживали каменьями. и которая служила украшением на шапках, кисках и т. п.; 3) меховую пластину ("цки белья", "цки черева лисьи черно-буры" и др. П. Савваитов, "Описание старинных русских утварей, одежды, оружия и ратных доспехов", СПб., 1896).
  Црен (или чрен)- большая солеваренная сковородка, употреблявшаяся на заводах для выварки соли. Упоминается в жалованной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича святой Софии 1137 г. Из црены получалось до 150 пудов соли.
  Цыгане- очень многочисленное племя, единственное в своем роде и культурно-историческом типе, не имеющее до сих пор родной земли, в значительной степени еще кочевое, рассеянное во всех частях света, главным образом в Европе, где оно появилось в конце средних веков (XV в.). Сами они называют себя на всех диалектах "ромы" (человеки), ромалы (от "рома" или "ром", представитель людей), но у разных народов они были известны под совершенно разными названиями. Цыганами и сходными названиями их называют, кроме России, на Балканах (у турок - чингиане, у румын - zincani), во всех славянских землях, в Трансильвании, в Германии (Zigeuner). Другое название цыган и цыганок в Европе связано с именем Египта, за выходцев из которого они сами себя выдавали при первом своем появлении в Европе. Так, греки их называют γύφται, венгерцы - fharao nepek (фараонов народ), испанцы и южные французы - gitanos, англичане - gypsy. Французы их называли богемцами (bohйmiens), итальянцы - zingari. В Бессарабии их прозвище было лаеши. Еще многочисленнее и разнообразнее их названия у разных азиатских народов. О происхождении этого и до сих пор во многих отношениях загадочного племени в Европе долго существовали самые фантастические представления, которые они сами и распространяли. Только благодаря успехам знания санскрита и индусских языков, с конца XVIII в. стал проливаться свет на этот темный и шаткий вопрос. В 1783 г. профессор Грелльман впервые, на основании сравнения физических и, в особенности, лингвистических особенностей цыганов с таковым же племенем судра в Индии, стал доказывать, что цыганы - индийского происхождения. За ним, начиная с Потта и Батальяра, поставившего изучение цыганской жизни задачей своей жизни, последовал целый ряд лингвистов и этнографов, которые не только подтвердили мнение Грелльмана о первоначальном происхождении цыган, но и детально разработали вопрос о миграции этого народа за пределами их родины. В Англии с 1888 г. образовалось специальное общество для изучения цыганства (Gipsy lore Society), с ежемесячным журналом. В России много материалов о цыганах собрано было Кулавиным. В самое новейшее время индийское происхождение цыганок раскрыто было с полной несомненностью и определенностью. Не столь твердо установлено, к какой именно отрасли или касте индусских народов ближе всего принадлежала сбежавшая семья цыган. Голландский ученый De Goлje, по лингвистическим соображениям, относил их к праарийским народностям джатов, ссылаясь, между прочим, и на название дзаты, даваемое цыганам в Сирии. В последнее время, не отрицая возможности сильных влияний джатов на цыган во время их передвижений на запад, находят больше оснований относить их к протодравидийской группе племен, наиболее известные из которых - бендокары, бидайя, сукала, коравары, наты - не только по языку, но по обычаям и образу жизни более всего подходят к цыганам. Наты, например, долго были известны своими типичными цыганскими профессиями - лошадиным барышничеством, вождением медведей и обезьян, балагурством, фокусничеством и т. п. Относительно времени появления цыган в Европе и исхода их из Индии существуют различные мнения. Батальяр и Мортилье придерживались того мнения, что в южной и восточной Европе цыгане появились в самой глубокой древности: сигинны Геродота были, по их мнению, цыгане. Эти цыганы, исконным занятием которых было литейное и кузнечное дело, двинувшись из Индии на запад, впервые, по мнению Мортилье, занесли туда бронзу. Первоначальными центрами их обитания были Месопотамия и Египет. По имени цыган Мортилье дал в своей классификации доисторических времен бронзовому периоду название цыганского. С другой стороны, судя по лингвистическим изысканиям, язык цыган настолько близок с семью новоиндийскими идиомами, что исход их из Индии не мог совершиться раньше, чем эти идиомы окончательно сложились, т. е. раньше Χ в. Это тем более вероятно, что в Х-м именно веке начинается эпоха нашествий и смут в Индии, которые скорее всего могли способствовать исходу цыган из этой страны. Этот выход не следует представлять себе чем-то внезапным. Столь близкие к цыганам бродячие индийские наты беспрестанно покидали страну, доходя до Герата и даже до Бухары. С давних времен их излюбленным делом было сопровождать армии, то в качестве проводников, то в качестве мародеров. Бурный в военном отношении Х-й в. был как нельзя более благоприятным для этого моментом. Обычно принято считать началом появления цыган в Западной Европе 1417 г., когда большая орда цыган, под предводительством "царя" Синделя и "герцогов" Михали, Андраша и Пануеля, двинувшись из Румынии вверх по Дунаю, остановилась под Пештом и затем в течение каких-нибудь 25 лет рассеялась по всей Европе. В 1422 г. увидели цыган уже в Италии в Риме, в 1427 г. - во Франции от берегов Средиземного моря до Парижа, в 1430 г. - в Англии, тогда же - в Эльзасе, в 1447 г. - в Барселоне. В том же столетии изумленному взору они предстали в Литве, Польше и Центральной России. В южной Европе, специально на Балканском полуострове, где их и всегда было особенно много, они жили еще раньше. На островах Крите и Корфу, а также в Румынии они, по несомненным культурно-историческим данным, жили еще в XIV в. Особенно долго до своего расселения по всей Западной Европе цыгане жили в Греции, свидетельством чему служит не только обилие греческих слов во всех диалектах европейских цыгане, но и усвоенные ими особенности греческой грамматики, например, окончание ος в мужских именах, и член ο - явления, совершенно отсутствующие в идиомах азиатских цыган. Вообще лексический анализ того или другого цыганского диалекта - лучший показатель миграции цыган данной страны. Так, например, у испанских цыган можно найти заимствования из языков греческого, славянского, румынского. Цыгане северной России имели лексические элементы греческого, болгарского, сербского, румынского, венгерского, немецкого и польского языков; наоборот, у южнорусских цыган не встречаем ни венгерского, ни немецкого, ни польского элементов. Что касается Азии, то цыгане находят: 1) в Персии, под названиями Лури, Лули, Берберов, по преданию - из Кабула; 2) в Туркестане, где они известны под именами лули или белуджи, мазанг и ага (характерно, что афганцы их называют джат); 3) в Малой Азии и Сирии, под названиями карбут, ноша и дзат. В Африке они встречаются в Египте, Марокко, Алжире, Триполи, Абиссинии и даже в Либерии и Гамбии. В Америке и Австралии их немного; это все выходцы из Европы, в значительной степени сохранившие и там свои особенности. Численность всех цыган на земном шаре, по Соlocci (1889), было до 1 млн.; в том числе на долю Европы приходится около 559 тысяч, Азии - 107500 (цифры минимальные). В Европе их больше всего было в Румынии - свыше 200000 (по переписи 1885 г.), в Турции, Сербии, Болгарии и Боснии и Герцеговине - 140000, в Венгрии и Трансильвании - 95157, в Испании - 40000, в Европейской России - 15000 (цифра сильно преуменьшенная: еще Кеппен в одной Бессарабии насчитывал их до 20000 душ, а во всей России не менее 35-40 тысяч). В антропологическом отношении цыгане так же близки к индийским племенам, как и в лингвистическом. "Для европейцев цыган, если кровь его не очень смешена, является лучшим представителем среднего смешанного индуса, образующего народную массу" (Ратцель). Коперницкий, изучивший до 60 цыганских и индусских черепов, нашел между ними поразительное сходство; в особенности черепа цыган напоминают черепа индусов со смешанной кровью дравидов, индусов низших классов, с их смуглой кожей, с прямым и слегка покатым лбом. Европейца больше всего поражает темный цвет лица цыган, колеблющийся между цветом шоколада, слегка поджаренного кофе и старого пергамента (Rochas). Антропологические исследования цыган наиболее чистого культурно-исторического типа (Вилькинс и Уйфальви в Туркестане, Лушан в Ликии, Вейсберг и Штейнбург в Венгрии и Трансильвании), наряду с другими данными из других мест, приводят Деникера к следующему выводу: "Цыгане несмешанные характеризуются высоким ростом (1,72-1,73 м.), долихоцефалией (77,8-75,0), темным цветом кожи (особенно на руках), трудно уступающим даже скрещиванию, темными вьющимися волосами, длинным и тонким, прямым или орлиным носом, быстрым хитрым взглядом, удлиненным лицом и т. д.". Эти черты, несколько смягченные в более смешанных типах, тем не менее всегда приближаются к основному, чистому цыганскому типу. Так, в Венгрии цыгане, хотя и среднего роста (1,66-1,67 м.), но все же выше мадьяр, славян, румын и немцев, среди которых живут, а по головному показателю (79,8) они еще более удаляются от окружающего населения (84-87). В этнографическом отношении цыгане и цыганки составляют в высшей степени интересное племя. Известна их страсть к кочеванию. От берегов Инда до Испании, в Туркестане, Персии, Египте, в цивилизованных странах Европы они усвоили себе почти тождественные занятия. Котельщики, лудильщики, корзинщики, золотых дел мастера, кузнецы, коновалы, барышники лошадьми, балагуры-фокусники, вожаки разных животных (медведей в Европе и в Индии, обезьян в Индии, Египте и Европе, обезьян и попугаев в Туркестане), один философ, гадальщики и предсказатели будущего (только женщины), наконец, нищие, иногда и воры - вот их типичные профессии, при постоянном бродячем образе жизни. Не менее известна их богатая музыкальная даровитость (цыганские хоры, странствующие музыканты на оригинальных духовых инструментах). Они не только хорошие исполнители - они богаты поэтическим творчеством; их песни полны чувства, воображения, нежности и чутья чужой природы. Они обладают богатым эпосом и одарены юмором. Из их психических черт, кроме глубокой привязанности к своим древним обычаям и бродячему образу жизни, кроме специфических свойств, свойственных вечно бедствующему и часто, гонимому номаду, выдается оригинальная черта: сравнительно легкое приспособление к окружающим условиям в религиозном отношении: в России цыгане бывали внеше православными, в Испании - католиками, в Турции - магометанами и т. д. Это не мешало им везде соблюдать многие религиозные обряды и воззрения, вынесенные из старой родины. Об этом свидетельствуют их интереснейшие в этнографическом отношении обряды свадебные, погребальные, при родах, при наименовании детей и т. д. Их воззрения на загробную жизнь и погребальные обряды принадлежат к самым первобытным. За неделю до брака жених и невеста отправляются к реке или озеру и ставят на берегу две зажженных свечки. Если одна из них потухнет, не догорев, это считается плохим предзнаменованием; тогда молодые люди бросают в воду яблоки и яйца (священные объекты общеарийской мифологии), для умилостивлены духов и богов воды. К умирающему приводят белую собаку, которая облизывает его, дабы поскорее выманить душу из тела. Во время агонии выносят из палатки вещи, о которые могла бы споткнуться душа, уходя из тела. После выноса покойника (не через дверь, а отдернув заднюю стенку палатки), на дворе ставят в изголовье шест, втыкаемый в землю и спрашивают покойника: "Убил ли тебя великий бог?" Если присутствующим при этом показалось, что покойник пошевелился, значит, он убит вражескими кознями, и необходимо мстить. Путешествие души в загробный мир (по пустыням, горам, рекам) напоминает даже до деталей верования самых первобытных народов. Загробный мир для цыган ничем не отличается от земного. Немой, глухой, горбатый остаются такими и там. Душа не раньше возвращается в тело, чем когда от трупа в могиле останутся одни кости. Судьба людей, умерших неестественной смертью, совершенно другая, чем умерших естественной смертью. Утонувшие остаются заключенными в горшках у хозяев воды, пока их тела не сгниют. Убитые живут в телах диких зверей, вплоть до смерти их убийц. Души умерших в домах (но не в палатках или домах на колесах) бродят на земле до полного разрушения их дома. Столь же первобытно сохранились и социальные учреждения. Среди трансильванских цыган, например, найдены были типичные следы матриархата: при вступлении в брак мужчина совершенно разрывает со своим родом и переходит в дом жены, от которой получает всю хозяйственную обстановку. Соответственно этому положение женщины по отношению к мужу совершенно были самостоятельны. У многих цыган сохранилось племенное устройство. Наследственные родовые старейшины некогда имели право жизни и смерти над сородичами, а позднее пользуются лишь правом разрешении и расторжения браков, суда в мелких распрях и т. д. После смерти такого старейшины самый старый человек в племени взваливает умершего на спину его сына и говорит: "Будь ты своим отцом и твоим отцом да будешь ты!"; вслед за ним то же проделывают все сородичи по очереди. Своеобразно и воспитание цыганских детей. О девочках заботятся весьма нежно вплоть до самого замужества, при котором ее наделяют всем возможным; наоборот, мальчиков с восьмилетнего возраста предоставляют вполне самим себе, с тем, чтобы они на собственный страх и риск добывали себе пропитание и даже кров. Несмотря на свою репутацию неисправимо плутоватых и вороватых бродяг, цыгане в значительной степени, а может быть и всецело - жертва культурно-исторической несправедливости окружающих народностей. До начала XIX в. они были настоящими париями: их изгоняли из городов, запрещали приобретать земли, обращали в крепостных - словом, лишали возможности приняться за спокойную культурную жизнь. В Испании в 1499 г. потребовали от них, под страхом изгнания, в течение 60 дней переменить образ жизни и поселиться в больших городах. В 1633 г. им запретили именоваться цыганами и цыганками, употребляя свой родной язык. В Румынии цыгане почитались рабами государства, монастырей или местных бояр. Во Франции с ними поступали особенно жестоко и много раз изгоняли их из страны. Насилия и гонения вызывали новые переселения цыган и, в виде реакции, еще большую привязанность к своему старому бродильному образу жизни. В России (не считая Царства Польского) еще в 1830-х гг. цыгане насчитывали до 50 тысяч человек, из которых треть приходилась на Бессарабию; но из них значительная часть под влиянием ограничительных законов выселилась в Румынию(в рабство, но меньшее). Только в Венгрии к цыганам относились благосклонно. С эмансипацией цыган в XIX в. они начинают постепенно ассимилироваться с окружающим населением. "В Румынии, - говорит Реклю, - эти недавние парии становятся гражданами и патриотами, благодаря своей относительной свободе". "Цыган в Болгарии значительно изменил свой образ жизни: он стал оседлым и трудолюбивым, занимается земледелием или другим мирным делом владеет усадьбой, землей" (Каниц). В России много цыган окончательно поселилось в городах, пригородах и постепенно сливается с окружающим населением. В русском законодательстве первые постановления о цыганах встречаются в 1733 г., когда по просьбе "знатнейших" цыган Анна Иоанновна разрешила им селится в Ингерманландии. В первой половине XVIII в. цыгане обычно приписывались к воинским частям, в пользу которых и шли подати с них. В 1759 г. императрица Елизавета воспретила въезд цыган в столичный Петербург под страхом "жестокого наказания". Из сенатского указа 1767 г. по делу о жалобе некоторых цыган на откупщика цыгана Миненко, видно, что до этого времени существовала откупная система взимания податей с цыган; в 1767 г. упомянутым указом положено брать с цыган по 70 коп. в год с каждого. В 1783 г. постановлено повысить размер подушной подати с цыган на 3 рубли, после чего они стали платить столько же, сколько обыкновенно платили государственные крестьяне. В то же время цыганам разрешено было селиться в Московской области. В начале XIX в. правительственные мероприятия и законоположения о цыганах направлены к закрепощению вечных кочевников. Опасаясь вредного влияния широко развившегося среди цыган бродяжничества на коренное русское население, правительство приняло ряд мер к привлечению цыган на свободные казенные земли для занятии хлебопашеством и скотоводством. Правила о поселении цыган впервые изданы в 1800 г. Оседлые земледельцы-цыгане освобождались от рекрутской повинности и от податей в течение первых четырех лет после поселения. Положением об устройстве и управлении Бессарабской области 1818 г. цыганам разрешено было вступать в мещанские городские общества; тех же из них, которые находились на землях различных казенных ведомств или частновладельческих, велено было причислить к крепостным крестьянам. Меры, направленные к закрепощению цыган, не имели успеха. Отдельные постановления против бродяжничества цыган издаются в 1809, 1811, 1818 и 1839 г.г. Николай I лично убедился в безуспешности правительственных мероприятий начала XIX в. при посещении южного края и в 1839 г. вновь издал указ о водворении цыган на свободных казенных землях, назначив для того окончательным сроком 1-е января 1841 г. Несмотря на суровые меры, которыми сопровождалось исполнение указа, цыгане по-прежнему продолжали вести кочевой образ жизни. В 1856 г. велено было призывать цыган к отбыванию рекрутской повинности. В 1861 г., одновременно с изданием манифеста об освобождении крестьян, учреждена была комиссия для составления проекта положения об устройстве и улучшении быта крепостных цыган. Деятельность комиссии не привела к серьезным результатам, и с тех пор в имперском законодательстве постановления о цыганах почти не встречаются, в отличии, например, от еврейских или иных этнических законоположений.
  Цюрихская реформация- церковный переворот XVI в., связанный с именем цюрихского реформатора Цвингли. Цюрих дал цвинглианству ту характерную окраску, которая отличает его от прочих протестантских церквей. Особенности политического положения Цюриха явились благоприятным условием для успешности протеста против римской церкви и для развития нового учения. Поставляя папе военную силу, необходимую для поддержания его духовного и светского авторитета, Цюрих был проникнут сознанием своей важности для Рима и в связи с этим становился в более самостоятельное положение по отношению к последнему. Рим должен был прощать Цюриху то, чего не прощал, например, городам Германии. В 1508 г. Цюрих решительно воспретил у себя практику церковных пенсионов, которые так долго вызывали бесплодный протест германских городов. Так как не все городские сословия оказали одинаково твердую поддержку начинанию городского совета, то произведен был как бы плебисцит: вопрос церковного строя был передан на рассмотрение цехов и сельских общин. Такое вмешательство светской организации в дела клира предвосхищало на практике один из основных принципов еще не оформившегося в то время евангелического учения. Экономическое процветание, отчасти обусловленное доходностью ремесла наемников, отчасти основанное на прочном торгово-промышленном базисе, явилось вторым крупным фактором секуляризации нравов и умов в Цюрихе. Кипучая жизнь большого города и обычная в нем вольность нравов давали обильную пищу моралистам, которые в один голос обрушивались на развращенность, суетность и даже безверие граждан. Эти горячие инвективы обнаруживают тесную связь экономического преуспеяния с "порчей церкви" и с упадком ее авторитета. Ареной бесшабашного веселья пьяных горожан часто служил пригородный женский монастырь. С другой стороны, Цюрих умел ценить культурно-исторические заслуги. Типографщик Фрошгауэр и скульптор Вольфганг Шнейдер избраны были городом в число граждан исключительно ввиду их литературных и художественных заслуг. Ярко выраженное гуманистическое настроение передового швейцарского города стало далеко не маловажным условием для успеха наиболее гуманистической из всех реформаций - цвинглианской. Обстановка, среда этой реформации дана Цюрихом, но содержание цвинглианства проникнуто личностью Цвингли, его гуманистическим образованием, его сочувствием к классическому миру, его ровным, спокойным характером, составлявшим прямую противоположность резкой, бурной, демонической натуре Лютера. Основные догматы евангелизма Цвингли воспринял еще в Вене, где он слушал лекции известного теолога Томаса Виттенбаха, задолго до боевого периода реформы высказывавшего убеждение, что "недалеко время, когда схоластическая теология будет низвергнута и восстановлено древнее учение церкви". Лекции венского профессора не пропади даром для его слушателей-швейцарцев, в числе которых, кроме Цвингли, был один из ближайших его друзей и будущих сотрудников - Леон Юд. "Виттенбах, - пишет последний, - открыл нам сокровищницу Священного Писания". Восполнив свое теологическое образование чтением Виклефа и Гусса, Цвингли стал проводить новые стремления в Эйнзидельнском монастыре: объявил монахинь свободными от обета безбрачия и прекратил культ святых, надеясь, однако, найти для своих реформ санкцию свыше и ввести их в обиход католической церкви. Он не доработался еще в то время до одной из самых существенных идей цвинглианства - соединения государства и церкви в одном демократическом учреждении, которое одновременно являлось бы и "общиной верующих", и политическим целым "городской общины". Таким образом, первый период деятельности Цвингли должен рассматриваться как подготовительная стадия цюрихской реформации, история которой начинается собственно с переселения Цвингли в Цюрих (1519). Цвингли приносит сюда сознание, что "римский папа должен пасть". Надежды на "реформу сверху" у него больше нет; из частичного реформатора он обращается в протестанта. В новой своей обстановке он находит ту силу, которая может провести реформу "снизу". Ближайшим результатом проповеди Цвингли было усиление в кантоне авторитета Священного Писания. С первых же шагов дело церковной реформы стало объектом специального городского законодательства. В 1520 г. цюрихский сенат, во исполнение воли совета двухсот, опубликовал декрет, предписывавший всем священникам кантона объяснять народу Новый Завет. Непременным условием ставилось при этом строгое соответствие объяснения с текстом. Священникам запрещалось проповедовать учения, которые не могли быть оправданы Священным Писанием. К этому же, приблизительно, времени относятся протесты Цвингли против торговли индульгенциями повод к этому дало появление торговца ими Самсона (в 1519 г.) - и непрестанная борьба с наемничеством. В его глазах уничтожение наемничества было не только целью важной самой по себе, но и средством для борьбы с папизмом. Ценя в швейцарцах их физическую силу, римская курия, несмотря на явное выступление Цюриха на путь борьбы, не решалась предпринять против него ни одной из тех репрессий, которые щедро применялись (хотя бы на бумаге) по отношению к Лютеру и его последователям. В 1521 г. городской совет окончательно запретил наемничество. В 1522 г. Цвингли выступил с проповедью против постов, за которой последовал памфлет на ту же тему. Нововведения вызвали горячую полемику и дали тему для доноса, который сделан был клиром констанцскому архиепископу. Для выяснения всех накопившихся вопросов цюрихский магистрат решил устроить диспут, на который пригласил представителей различных городов и констанцского архиепископа. Последний не решился официально принять участие в диспуте, но послал четырех депутатов, которые должны были явиться в роли судей, посредников, а отнюдь не стороной. Один из депутатов, Иоган Фабер, не выдержал роли посредника и выступил обличителем цвинглианской ереси. Учение о спасении верой, о ненадобности посредников между Богом и человеком, о служебной, второстепенной роли клира, признание мессы лишь символом, напоминанием об искупительной жертве Христа, протест против постов, целибата, монашества, отрицание чистилища и связанных с последним индульгенций - все эти пункты реформационной программы содержатся в тезисах, выставленных Цвингли для диспута, происходившего в начале 1523 г. Выступление впервые на арену открытой борьбы заставило Цвингли придать своим тезисам более нетерпимый, агрессивный характер, чем это соответствовало его воззрениям. Христианство было в его глазах прежде всего нравственным учением, а не культом; для него, гуманиста по природе и по образованию, дохристианский мир был наполнен любимыми героями, которым он в посмертном своем трактате ("Christianае Fidei expositio etc.") отводил место в раю. В тезисах он проявляет меньше терпимости (тезис 3: Христос - единственный путь к блаженству для всех людей и ныне, и присно, и во веки веков; тезис 4: кто ищет или указывает другие врата, тот - тать и душегуб). Фабер сам не был ревностным папистом (архиепископы констанцские не были чужды оппозиции против Рима); он утверждал, что только собор - излюбленная высшим клиром форма борьбы с самодержавными стремлениями папы - компетентен разрешить все выдвинутые вопросы, и защищал церковную практику ссылкой на традицию. Отповедь Цвингли в высшей степени характерна: в ней ярко отразились два новых принципа - компетентность в религиозных вопросах каждой общины верующих (но не индивидуума) и критическое отношение к традиции. "Мы спрашиваем не о том, сколько времени продолжалось что-нибудь, а есть ли оно истина, что касается ссылки на собор, то я спрашиваю: разве настоящее собрание - не великое христианское собрание? Ведь в прежние времена епископы были ни чем иным, как простыми священниками, а не могущественными государями-прелатами". Результат диспута, согласно установившемуся обыкновению, был фиксирован резолюцией городских властей: "Цвингли должен по-прежнему проповедовать Евангелие и истинное божественное писание по Божьему вдохновению и по лучшей возможности, пока не найдет лучшего учения. Все другие священники, духовники и проповедники не должны ни в городе, ни в сельских местностях ни учить, ни проповедовать ничего такого, чего они не могут оправдать Писанием и Евангелием. Ввиду этого, они никоим образом не должны обвинять друг друга в ереси и т. п. С ослушниками будет поступлено так, что они почувствуют свою неправоту". Содержание этой резолюции совпадает с вышеприведенным декретом, но здесь к нему прибавлена санкция, хотя и весьма неопределенная. Резолюция означала окончательный разрыв с католической церковью: как раз перед диспутом констанцский архиепископ ответил отказом на петицию, подписанную Цвингли и десятью другими священниками и содержавшую в себе просьбу о свободе проповеди евангелия и об уничтожении целибата. Папа и на этот раз не предпринял никаких репрессивных мер против отпадающего члена церкви; он лишь еще раз попытался секретными переговорами и взятками вернуть непокорных в лоно католицизма и хоть на будущее время обеспечить себе поддержку швейцарских полков. В октябре 1523 г. состоялся второй диспут, на котором обсуждались вопросы о церковных авторитетах, образах, святых, чистилище и мессе, а в январе 1524 г. - третий, где речь шла о судьбе монастырей. Обнаружившееся на втором диспуте иконоборческое направление цвинглианства послужило основанием для целого ряда декретов городского совета. В начале 1524 г. совет постановил вынести из церквей иконы, а драгоценности, принадлежавшие иконам, употребить на бедных, которые "представляют истинный образ Божий". Еще в первых своих тезисах Цвингли установил следующий принцип: "Все законы должны быть согласны с волей Божьей; следовательно, они должны охранять притесняемых даже в том случае, если они не жалуются". Ответом на этот тезис явился особый устав о милостыни ("Ordnung und Artikel antreffend das Almosen"), изданный в январе 1525 г. Затем была основана смешанная комиссия из духовных и светских лиц, в которой обсуждались все дальнейшие церковные мероприятия. В лице этой комиссии был создан первый орган новой церкви, зародыш будущего церковного совета, или синода. Разрывая с католической церковью, Цюрих должен был отказаться и от обрядовой стороны католичества. Сначала была уничтожена обязательная месса (окончательно - в 1525 г.), а затем было положено начало особой цвинглианской литургии, первым шагом к созданию которой послужил введенный в 1523 г. чин обряда крещения. Комиссией было издано составленное Цвингли руководство для священников: "Christliche Inleitung". Третий диспут привел к закрытию монастырей, к секуляризации их имущества, к формальному уничтожению целибата. Вторая половина десятилетия была посвящена не столько внутренней организационной работе, сколько заботам о внешнем распространении нового вероисповедания, об осуществлении тех политических планов, которые неразрывно были связаны с ним. И за это время, однако, цвинглианское учение обогатилось новыми принципами. Таково учение об евхаристии, которую Цвингли рассматривал как простой символ, напоминание, расходясь в этом отношении с Лютером. Выяснение этого вопроса происходило в форме полемики с Лютером и как бы воплощало борьбу княжеской реформации сев. и средней Германии с городскою - южной и Швейцарии. Раздоры, происшедшие на этой почве, явились значительным препятствием к осуществлению политических расчетов Цвингли и Цюриха - заключению союза южногерманских городов, к которым примыкал и ландграф гессенский Филипп. Последний попытался примирить противников, устроив для них диспут в Марбурге (в 1529 г.), не приведший, однако, к желанной цели. Распространение цюрихской реформации за пределы города Цюриха в первую половину 1520-х годов выражалось в том, что отдельные единомышленники и друзья реформатора начинали проповедовать по его примеру евангелизм. Таковы были Капитон, Гедион и Эколампадий в Базеле, Вадиан в Галлене, Альберт Авиньонский в Гессене, Себастиан Гофмейстер и Эразм Риттер в Шафгаузене, Амвросий Блапрер в Констанце, Мартин Буцер в Страсбурге. В редких случаях проповедникам удавалось добиться частичных реформ и закрепления их городскими декретами. Цвинглианство имело своих мучеников; таковы, например, изгнанный из Люцерна Освальд Микониус, подвергшийся преследованию со стороны эльзасских монахов Леон Юд, убитый в Швице Яков Кайзер, посаженный в тюрьму Урбан Висс. Систематические попытки распространить цюрихскую реформацию начались во второй половине двадцатых годов. В 1526 г., на баденском диспуте, Галлер и Эколампадий выступили против старых защитников католицизма, Экка и Фабера; в 1528 г. происходило в Берне совещание под председательством самого Цвингли, после чего вся округа приняла новое учение. Целям пропаганды служили и различные сочинения Цвингли. В 1530 г. он посылает императору Карлу V свое "Ratio fidei", а затем составляет изданное после его смерти "Christianae fidei expositio", адресованное французскому королю. Соседние кантоны, верные католицизму, неоднократно посылали в Цюрих специальные миссии с целью вернуть его на правый путь, а в конце цвинглианского периода швейцарской реформации вели две войны с Цюрихом, кончившиеся для него неудачно (битва при Каппеле 1531 г.). В самом Цюрихе происходило трение, имевшее два источника. Во-первых, в оппозиционно настроенном по отношению к католической церкви обществе Цюриха и солидарных с ним кантонов находились элементы, которые далеко не были расположены следовать за Цвингли во всех выводах его учения. Крупные землевладельцы оказались наиболее склонным к реакции элементом. Уже в 1523 г. Галлер писал Цвингли, что "дворяне противятся евангелию, крепко держась за десятины и проценты". Всего больше опасались за целость своих доходов дворяне в Берне. Много противников цвинглианству создало и то обстоятельство, что религиозная проповедь в нем тесно сплеталась с проповедью моральною, в частности - с протестом против наемничества. По свидетельству преемника Цвингли, Буллингера, знатные пенсионеры, военные и другие, которые прежде хвалили проповедь Цвингли и шли за ним, теперь называют его еретиком. Некоторых из них никогда особенно не интересовали дела веры, а теперь они занялись ими и говорят: "Мы хотим охранить древнюю правую веру от еретика Цвингли". Цюрихский городской совет стремился противопоставить этим реакционным слоям общества силу народного голоса. В 1524 г. произведен был во всех сельских общинах Цюрихского кантона опрос, результатом которого было уполномочие города на дальнейшее ведение реформационного дела. Вторым источником трения была крайняя левая реформатского лагеря, с которой городская цюрихская реформация вела ожесточенную борьбу. Из смысла нового учения слишком стремительно делались крайние выводы. Николай Готтингер, вместе со многими другими, не только выносил иконы из храмов, но и ругался над ними. Неизвестные лица сожгли Иттингенский монастырь, служивший опорой католицизма. Умеренные протестанты находили, что все эти излишества компрометируют новое учение. Главным объектом борьбы цюрихской реформации с внутренними ересями был анабаптизм, отличавшийся не только революционной тактикой, но и революционным учением. Явившись в Швейцарию вместе с грозным призраком аграрного движения, он вызвал со стороны Цвингли горячую полемику на почве догматов, а со стороны городских властей - аресты, высылки и постановление об обязательном крещении детей в восьмидневный срок со дня рождения. Распространяясь вширь, цвинглианство утратило свою последовательность и чистоту. Когда попытки ландграфа Филиппа и Цвингли образовать антиимператорский союз не удались, четыре южногерманских города, оставшиеся между двумя лагерями - цвинглиан и лютеран, составили свое исповедание, в котором они старались приноровить свое реформатство к лютеранству. В исповедании этом, известном под именем "Tetrapolitana" ("четыреградие" - Страсбург, Констанц, Линдау и Мемминген), учение о таинстве евхаристии по словесной форме приближалось к лютеранскому. Тесно связанное с княжеской политикой, лютеранство получило преобладание над цвинглианством, шедшим рука об руку с городским республиканским движением. С другой стороны, выдвинулась новая форма городского протестантства - кальвинизм. Ввиду этого история цюрихской реформации в сущности заканчивается со смертью Цвингли. Она замыкается в тесные рамки немногих городов, где отливается в постоянные формы. Отличительные черты цюрихской реформации по сравнению с лютеранством - больший теологический радикализм (полное устранение учения о таинствах), республиканский и, вместе с тем, государственный (в смысле соединения государства и церкви) характер ("хороший христианин, - говорит Цвингли, - есть вместе с тем хороший гражданин и хороший деятель; лучшее государство - истинно христианское"); вместе с тем она была буржуазна, считая в числе своих главных врагов Фому Мюнцера и других анабаптистов и вождей крестьянской войны; она проникнута политическими тенденциями, выражающимися в борьбе не только с папством, но и с империей ("Император - Мессия попов", - говорит Цвингли; империя и папство одинаково всходят из Рима, одинаково чужды германской нации и должны быть устранены). Наконец, цюрихская реформация есть попытка не только исправить богословскую доктрину на началах чистого евангелизма, но и улучшить нравы и быт (борьба с наемничеством, благотворительные течения).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ч
  
  Чай- всем хорошо известный напиток, получающийся из настоя листьев чайного дерева, принадлежащего к семейству Ternstroemiасеае. Ближайший родственник камелии, чайный куст отличается от последней как формой своих более продолговатых черешчатых листьев, так и неопадающими чашелистиками. Род Thea, куда относится чай, имеет несколько видов, дико растущих в Индии и Китае, как, например, чай salicifolia, lanceolata и иные в культуру не введенных. Разводятся же для приготовления обычного чая только чай vindis, bohea и assamica и еще несколько недостаточно определенно установленных разновидностей как чай oleosa, conchinchinensis и stricta. Но даже и три выше названных вида, составляющие группу с голыми тычинками и пушистой завязью, отличаются друг от друга только второстепенными, далеко не видового характера признаками. Всем им общи продолговатые, эллиптические, черешчатые, чередующиеся, по краям пильчатые или острозубчатые, формой напоминающие черемуховые, но кожистые, вечно зеленые листья и развивающиеся в холодное время года цветы, имеющие от 5 до 6 черепичато расположенных чашелистиков и 6-9 лепестков, окружающих многочисленный слегка сросшиеся при основании тычинки. Плод - твердая коробочка, разделенная на 2-3-5 гнезд, содержащих по одному маслянистому, горького вкуса зернышку с твердой скорлупой, величиной с вишневую косточку, коричневого цвета. Указание на Японию, как на родину чая, встречается еще у Тунбера, без достаточных, однако, оснований. Но во всяком случае культура чая началась не из этой страны. Она появилась здесь после того, как японцев с употреблением чая познакомили буддийские монахи в лице буддийского святого Dengyo Daishi, принесшего растение из Китая в 805 г. после Р. Х. У китайцев существует легенда о том, что некий Дарма, или Дарума, индийский святой, живший в IV в. и предававшийся посту и молитве, как-то не выдержал борьбы с усталостью и проспал целую ночь. Проснувшись, святой так разгневался на свои веки, что вырвал их и бросил на землю. Но они не пропали, а каждое превратилось в куст, настой листьев которого позволяет бороться со сном. Действительно, в Китае, а особенно в Японии, разведенные по старинным способам чайные кусты встречаются всегда около монастырей. Обычный в Китае напиток долго не прививался в Японии. Только благодаря настоятелю буддийского монастыря, некоему Муке, была сделана более крупная плантация около Киото; отсюда чай был перенесен в Уджи. Отсюда чай вошел в употребление у японской аристократии и играл видную роль в различного рода заговорах политических партий и чайных церемониях. Для японского народа, для которого чай играет такую завидную роль, он вошел в употребление только в конце XVII столетия, т. е. даже позже, чем в России. В Европу, как известно, чай вошел в употребление двумя путями. Русские познакомились с ним через северный Китай, почему русские и называли этот напиток, как и японцы и северные китайцы, чай. Европейцы получили его из Южного Китая и называли его соответственно южному наречию "The". Быстрое распространение чая на Западе, особенно у англичан, вызвало желание попытаться разводить чай у себя в своих колониях. Еще в 1827 г. и затем в 1831 г. доктор Ройль, директор ботанического сада в Сахаримпуре, указывал на западные Гималаи, как на местность, наиболее пригодную для чайного дела. По его совету, в 1836 г. доктор Фальконер ввел чай в округах Альморе и Дерадуне. Затем Фортуне в 40-х гг. 18 столетия доставил большую партию семян в Муссури и Ниниталь; оттуда чай распространился в округи Кангру, Кумаон в Восточных Гималаях, в горы Южной Индии и особенно на Цейлон, куда он проник в 1873 г. Тогда чай покрывал там площадь всего в 250 акров, а в 1893 г. на одном Цейлоне площадь под чай достигла до 255000 акров, грозя истребить все горные леса и естественные красоты острова и превратить в сплошную чайную плантацию. Таким образом, к китайскому и японскому чайным районам в 19 столетии присоединился третий - индийский. Культура чай, начавшись здесь с разведения китайского куста, скоро перешла на разведение гибридов или помесей между китайским и ассамским кустами. Различают высокие сорта гибридов, которые по своим признакам стоят ближе к ассамскому чаям, и низкие, стоящие ближе к китайским. Первые нежны и пригодны только для тропиков, вторые, напротив, могут акклиматизироваться в более северных районах, и так как они доходнее китайского куста, то были рекомендованы и для России. Ввиду того, что китайский и ассамский чай, кроме описанных выше разновидностей, имеют множество аберраций (например, китайский чай с круглыми листьями или фиолетовыми молодыми побегами, разновидности ассамского Manipuri, Бозилони и др.), то от помесей этих получились разнообразнейшие сорта под крайне путанными названиями. Гибриды эти очень неустойчивы и стремятся на горах, где холоднее, вырождаться в китайскую, в тропическом же поясе - в ассамскую разновидности. Поэтому, англичане в жарком поясе и предпочитают разводить ассамский чай и его аберрации. Удачные результаты разведения чая показали, что культура его возможна не на одном только дальнем Востоке, но и в других странах. Горячие и сухие ветра очень вредны для куста; нет такого жаркого климата, который был бы чересчур жарок для чая; лучшая же температура это +18; чем холоднее климат, тем меньше урожайность чая.
  Чартизм(Chartism) - политическое и социальное движение в Англии с конца 1830-х до конца 1840-х г.г., получившее имя от поданной в 1839 г. парламенту петиции, называвшейся хартией, или народной хартией. Главное требование петиции, выраженное в шести пунктах (избирательное право для всех мужчин старше 21 года, тайное голосование, отмена имущественного ценза для депутатов, равные избирательные округа, вознаграждение депутатов, годичный срок парламентских полномочий) и сводившееся к всеобщему, прямому, тайному и равному избирательному праву, было чисто политическим и соответствовало желаниям радикальной части буржуазии; предшественниками чартистов по отношению к этому требованию были еще в XVIII в. Картрайт (Cartwright), Вилькс, Годвин, в XIX в. Коббет, Аттвуд и в особенности Фрэнсис Плэс (Place), из коих последние два принимали участие и в самом чартистском движении. Другие требования чартистов, имевшие экономический и социальный характер, были выражаемы в их петициях в менее определенных формах, не в требовательных пунктах, а в мотивировке. Тем не менее именно они, несмотря на всю их невыясненность для самих вождей, являлись центром тяжести движения. Чартисты надеялись, что реформированный согласно их желаниям парламент сумеет найти верные средства для устранения социальных бед, против которых они протестовали. Для них построенный на принципе всеобщего голосования парламент должен был явиться организацией работающих масс в видах защиты их экономических интересов; поэтому Ч. можно считать предшественником социал-демократии, хотя собственно социалистические стремления в нем были весьма слабы. Непосредственной причиной, создавшей чартистское движение, были промышленные кризисы 1825 и 1836 г.г. и созданная ими безработица 1825 - 1830 и 1836 -1840 г.г., распространившаяся преимущественно на Ланкашир, но захватившая также и другие части Англии, выбросившая на рынок десятки тысяч рабочих рук и значительно понизившая заработную плату остальных. Безработица вызвала еще в 1820-х гг. длинный ряд рабочих бунтов в различных городах Ланкашира, сопровождавшихся грабежом булочных и съестных лавок. Движение буржуазии, приведшее к парламентской реформе 1832 г., нашло горячую поддержку и в рабочих массах. Но успех этого движения совершенно не удовлетворил рабочих. Парламент, избранный на основании новой избирательной системы, провел в 1834 г. отмену старинного закона (времен Елизаветы) о призрении бедняков приходами и заменил прежнюю систему призрения рабочим домом, с крайне суровым и даже оскорбительным для заключенных в нем людей режимом; между тем безработица как раз в это время загоняла в рабочий дом массы народа. Закон вызвал страшную ненависть, и она распространилась на реформированный парламент. Движение и выразилось сначала в форме протеста против закона о бедных 1834 г. Начиная с 1836 г., в стране происходили митинги с десятками и даже сотнями тысяч присутствующих, направленные против этого закона и оканчивавшиеся подачей в парламент петиций об его отмене. В одну сессию 1838 г. было подано 333 петиции, с 268000 подписей, против закона (в защиту закона поступило только 35 петиций, с 952 подписями). В 1836 г. в Лондоне возникло общество рабочих (London Working Men's Association), за которым последовало основание других подобных же ассоциаций. В нем была выработана программа хартии из 6 пунктов, вошедших впоследствии в народную хартию. Начиная с 1837 г. общество пропагандирует подачу петиции с этими требованиями, но сперва имеет мало успеха; даже "Northern Star", радикальный орган О'Коннора (см.), бывшего впоследствии вождем левого крыла чартистов, не обратил на него ни малейшего внимания. Главная задача этого органа в 1737 г. была пропаганда против закона о бедных. Но в "Poor Man's Guardian" и в "National Reformer" Бронтерр О'Бриен в 1837 г. упрекал рабочих за непонимание значения для них избирательного права; он ухватился за программу лондонской ассоциации рабочих и вел за нее пропаганду, которая к 1838 г. увлекла весьма широкие слои английских рабочих и радикальное крыло английской буржуазии. Появляется несколько журналов, пропагандирующих всеобщее избирательное право во имя экономических интересов масс. Уже в 1837 - 1838 г. среди чартистов намечаются два крыла; одно, во главе которого стояли радикальный депутат Аттвуд и секретарь лондонской ассоциации рабочих Ловет, высказывалось за союз буржуазии с рабочим классом и отстаивало борьбу исключительно духовными средствами воздействия на парламент (митингами, процессиями, петициями). "Если два миллиона людей решатся добиться всеобщей подачи голосов, - говорил Аттвуд, - и устроят для этого общую стачку, то какое правительство устоит против подобной демонстрации?" Левое крыло, во главе которого стояли О'Коннор, О'Бриен, священник Стефенс, отстаивало борьбу путем насилия. Правое крыло поддерживало агитацию за отмену хлебных законов; левое крыло ожидало от нее падения заработной платы и усиления буржуазии и потому при современных условиях считало ее невыгодной и опасной для рабочего класса, предоставляя ее будущему парламенту, избранному всеобщим голосованием. Ему же оно предоставляло отмену или сокращение постоянной армии и государственной церкви - двух институтов, на которые, по его мнению, народ приносит непосильные и бесполезные жертвы. Неясным указанием на их вред, так же как на вред законов о бедных, ограничивалась его социальная программа, целиком подчинявшаяся одному политическому требованию. Социальная и экономическая программа правого крыла была несколько шире, но и она свидетельствовала о слабом уровне экономических и финансовых сведений, и тоже целиком подчинялась тому же политическому требованию. В нее входило уничтожение хлебных законов и понижение таким образом цены хлеба, отмена закона о бедных, разрушение рабочих домов и пересмотр фабричных законов. Кроме того, Аттвуд настаивал на восстановлении бумажной валюты, считая "дорогие деньги", т. е. золотую валюту, источником многих бед. В мае 1838 г. имел место грандиозный митинг в Глазго, на котором, по показаниям (может быть, преувеличенным) чартистов, присутствовало 200000 человек, преимущественно рабочих; героем митинга был Аттвуд. Затем последовали митинги в Манчестере, Бирмингеме, Лондоне, Ньюкестле и др. На ньюкестльском митинге была принята предложенная О'Коннором резолюция: отстаивать всеобщее избирательное право "всеми, и притом не только законными средствами". 4 февраля 1839 г. собрался в Лондоне первый национальный конвент чартистов, состоявший из 53 делегатов от различных чартистских ассоциаций; конвент этот, по плану его устроителей, должен был иметь значение народного, или рабочего, парламента в противоположность парламенту аристократически-буржуазному, заседающему в Вестминстере. На нем шла борьба между левым и правым крылом чартистов, между сторонниками физической силы и нравственного воздействия, и победа склонилась на сторону первых. На конвенте была окончательно выработана хартия и решена ее подача парламенту. В случае ожидавшегося непринятия петиции палатой общин было решено обратиться ко всем сторонникам реформы с предложением в один определенный день взять из сберегательных касс все имеющиеся у них деньги, предъявить к размену на золото все находящиеся в их руках ассигнации, а затем вооружиться и при помощи оружия отстаивать народную свободу. Хартия начиналась с указания на тяжелые испытания, которым подвергается в настоящее время народ: "Мы изнемогаем под бременем налогов, которые нашими повелителями все-таки признаются недостаточными. Наши торговцы и промышленники находятся на краю разорения. Наши рабочие голодают. Капитал не дает прибыли, и труд не вознаграждается. Дом ремесленника опустел, а склад ростовщика наполнился. В рабочем доме нет места, а фабрика стоит без работы. Мы внимательно искали причин нужды... и не нашли их ни в природе, ни в провидении.... Мы с полным почтением заявляем палате общин, что нельзя допустить продолжения такого порядка вещей... Капитал не должен быть лишен надлежащей прибыли, труд рабочего - надлежащего вознаграждения. Законы, которые делают пищу дорогой, и законы, которые делают деньги редкими и удешевляют труд, должны быть уничтожены; налоги должны ложиться на собственность, а не на производительную деятельность. Как предварительное условие этих и других необходимых преобразований, как единственное средство, при помощи которого интересы народа могут получить защиту, мы требуем, чтобы охрана интересов народа была вверена ему самому". Затем следуют пункты хартии. В течение первой половины 1839 г. собирались подписи под этой петицией, агитация велась по-прежнему на митингах столь же грандиозных, как и митинги 1838 г., нередко собиравшихся ночью при свете факелов, хотя парламент поспешил объявить ночные митинги запрещенными под страхом уголовной кары. В июле 1839 г. хартия была представлена палате общин с 1280000 подписей. 12 июля она была рассмотрена и требования ее отвергнуты большинством 235 голосов против 46. Уже 15 июля митинг негодования в Бирмингеме окончился кровавым столкновением народа с полицией; полиция стреляла, народ, хотя и плохо вооруженный, защищался; в результате - много убитых с обеих сторон, пожар, в котором сгорело 30 деревянных домов, масса арестов и судебных процессов. 4 ноября 1839 г. толпа в 10000 человек, из которых некоторые были вооружены ружьями, пиками, вилами, напали на тюрьму в Ньюпорте, где были заключены многие чартисты, и сделали попытку их освободить. Во время перестрелки было убито 10 и ранено 50 чартистов. В конце 1839 г. 380 чартистов, в том числе все вожди, были приговорены к тюремному заключению на сроки от 1 месяца до 2 лет. Чартистское движение на время затихло. Однако уже тогда появилась книга Томаса Карлейля "Chartism", в которой доказывалось, что уничтожить чартизм нельзя, не уничтожив нужды. Действительно, уже летом 1840 г. началось оживление в местных чартистских ассоциациях, а 20 июля 1840 г. собрался в Манчестере съезд представителей чартистских ассоциаций, на котором была основана центральная (федеративная) организация чартистов (National Charter Association) из представителей местных ассоциаций. На этом конвенте восторжествовало умеренное крыло чартистов и была принята резолюция проводить хартию исключительно конституционными способами. Но в следующие же месяцы в национальной чартистской ассоциации вновь стало заметным революционное течение, в особенности по мере того, как она стала пополняться выпускаемыми из тюрьмы, с ореолом мученичества, вождями первого чартистского движения. В этой второй фазе чартистского движения делается заметной роль Бронтерра О'Бриена, у которого были некоторые социалистические устремления; он находил, что дело идет не о частных реформах, а о коренном преобразовании всего экономического строя, и был безусловным противником каких бы то ни было соглашений с консерваторами. Однако, еще большей популярностью пользовался О'Коннор, ненавидевший вигов и потому готовый поддерживать консерваторов; под его влиянием чартисты поддержали консерваторов на парламентских выборах 1841 г., и последние одержали победу в значительной степени благодаря им. В 1842 г. была составлена вторая хартия с теми же 6 требованиями, но редактированная гораздо резче; она представлялась уже не "с полным почтением", как первая; "податели петиции, - говорилось в ней, - зная, что бедность вызывает преступления, смотрят с изумлением и тревогой на то, как плохо поставлена помощь бедным, престарелым и больным; с чувством негодования они видят, что парламент желает сохранить в действии новый закон о бедных, несмотря на его нехристианский характер и гибельное влияние"; в петиции говорилось не только о гнете налогов, но и о несправедливости огромного содержания членов королевской фамилии и церковных сановников, при нищете народных масс; запрещение ночных митингов признавалось неконституционным; дурные законы объяснялись "стремлением безответственного меньшинства притеснять и довести до голодания большинство"; говорилось о господстве монополий, о недостаточности фабричного законодательства, о необходимости бороться с чрезмерным трудом и низкой заработной платой, о необходимости уничтожения государственной церкви и расторжения законодательной унии Великобритании с Ирландией (т. е. о необходимости гомруля для Ирландии); условием для осуществления этих мер выставлялись прежние 6 пунктов. Под петицией было собрано 3300000 подписей (не все, однако, принадлежали взрослым мужчинам). 2 мая 1842 г. она была подана палате общин; 16 человек несли ее по улицам; так как она не могла войти в ворота палаты общин, то она была разделена на куски и в таком виде внесена. Палата 287 голосов против 59 отвергла петицию. Тогда в Манчестере и в других местах Ланкашира была начата грандиозная стачка; толпы рабочих, примкнувших к стачке, насильно останавливали работавших, а в некоторых случаях портили машины и разбивали съестные лавки. Впрочем, официальные изображения бесчинств, произведенных рабочими, по-видимому были сильно преувеличены. В разных местах произошли столкновения с полицией, во время которых было арестовано много рабочих и вождей чартизма. В конце 1842 г. имел место новый процесс чартистов, окончившийся суровым осуждением; однако, вследствие формальных ошибок при судопроизводстве, приговор был кассирован и дело прекращено; только поэт чартизма Томас Купер отсидел два года в тюрьме (существует предположение, что кассационные поводы были созданы нарочно по желанию министерства Роберта Пиля, чтобы не разжигать страстей). Чартистское движение вновь замерло, на этот раз на шесть лет. Промышленное оживление 1843 - 1846 гг. сделало его немыслимым. Чартистские вожди, в особенности О'Коннор и О'Бриен, вели пропаганду в своих журналах, но большого успеха не имели. Очень характерен проект, выработанный О'Коннором в это время, основания своего рода акционерного общества для покупки мелких участков земли и для наделения ими рабочих, указывающий как далеки были его идеалы от стремлений социализма; для него чартизм был выражением протеста против развивающейся промышленной системы, но протестом, видевшим свой идеал не в изменении этой системы, а в ее уничтожении и в возвращении к земледельческому строю. В 1847 г. в Англии начался новый промышленный кризис, опять стала усиливаться безработица, и в 1848 г. чартизм вновь оживился на время, отчасти под влиянием толчка, данного парижской революцией. В Лондоне собрался новый конвент чартистов, на котором была принята, новая (третья) хартия. Быстро под ней было собрано громадное число подписей (по утверждению О'Коннора - 5 млн.) и она была передана палате общин. Комиссия этой последней не насчитала, однако, под петицией и двух млн. подписей и в их числе нашла подписи королевы Виктории, герцога Веллингтона, апостола Павла и т. п. Раскрытие этого факта сделало хартию и чартизм предметом не ужаса, чем они были прежде, а насмешек, и чартизм после этого окончательно сошел со сцены. Нельзя, однако, сказать, чтобы он остался совершенно безрезультатным. Введение подоходного налога в 1842 г., отмена хлебных пошлин в 1846 г. и, самое главное, фабричный закон 1847 г., установивший 10-часовой рабочий день для женщин и детей, в значительной степени являются делом чартистов. Несмотря на то, что 1850-е г.г. были эпохой, когда рабочее движение в Англии замерло, чартизм оставил глубокую черту в сердце рабочего класса Англии: рост тред-унионизма в следующие десятилетия и энергичная борьба рабочего класса за свои экономические интересы и за политические права (1867 и 1884) в значительной степени обязаны своей интенсивностью именно чартистскому движению. Все сочинения по истории Англии в XIX в. посвящают значительное внимание культурной истории чартистского движения; из специальных работ особенное значение имеет Gammage (чартист), "History of the Chartist Movement".
  Часослов- церковно-богослужебная книга, относящаяся к общественному богослужению. В противоположность служебнику, часослов предназначается для чтецов и певцов. Он заключает в себе неизменяемые молитвословия ежедневных служб церковных - утрени, полунощницы, часов с междочасием, изобразительных, вечерни и повечерия. От службы часов и сама книга получила свое название. Кроме того часослов, как и служебник, содержит в себе чины и молитвы, присоединяемые к обозначенным службам круга дневного, каковы: утренние молитвы, последование возвышения панагии, благословение трапезы, канон Богородице и молитвы на сон грядущим. Присоединяются также к часослову краткие изменяемые песнопения, которые бывают одни и те же во многих службах известного дня: тропари, кондаки, богородичны, прокимны и причастны, принадлежащие к богослужению круга седмичного и годового. Есть в часослове, как и в служебнике, месяцеслов с тропарями, кондаками, прокимнами, причастными, величаниями и указаниями евангельских и апостольских чтений. Наконец, при нем прилагаются зрячая пасхалия, индиктион и лунник, чтобы знать, в какие дни приходятся подвижные праздники и посты. Различается великий и малый часослов: последний есть сокращение первого. Основное содержание часослова, как и служебника, носит на себе печать глубокой древности. Первоначальное составление книги приписывается Савве Освященному: она заключала в себе тогда чинопоследования ежедневных церковных служб. Дополнения к часослову сделаны, как полагают, святыми Иоанном Дамаскином и Феодором Студитом. Однако, часослов и после того был дополняем как в церкви греческой, так и в русской, которая заимствовала от первой сам часослов и дополнения к нему. Малый часослов, по-видимому, предназначался первоначально для бедных церквей, так как он заключает в себе по местам и устав; кроме того, он издавался и с учебной целью.
  Часы- это прибор для измерения только настоящего времени или точное нахождения себя во времени между прошлым и будущим. Древнейшим инструментом для определения времени служил античный гномон. Изменение длины его тени указывало время суток. О таких простейших солнечных часах упоминается в Библии (Исайя); Аристофан сопоставляет время обеда с эпохой дня, когда тень гномона достигает десяти футов. По рассказам греческих писателей, настоящие солнечные часы, т. е. специальные инструменты, указывавшие дневные часы, заимствованы были греками у вавилонян. Бероз, по рассказу Витрувия поселившийся в VI в. до Р. Х. на острове Косе, устроил так называемый скафис. Эти солнечные часики были усовершенствованы Анаксимандром и Анаксименом. В середине XVIII столетия при раскопках в Италии нашли именно такой инструмент, какой описан был у Витрувия. На сфероидальной выемке нанесены были линии часов. Тень бросал горизонтальный или вертикальный прут, или шарик в центре инструмента. Все древние народы делили не сутки на 24 часа, но день от восхода до заката солнца на 12 часов и ночь на 12 часиков, и поэтому их час (как мера времени) был различной длины в зависимости от времени года. Поверхность выемки в солнечных часах и "часовые" линии на ней подбирались так, чтобы конец тени прута указывал час. Угол, под которым срезана верхняя часть камня, зависит от широты места, для которого изготовлены часы. Последующие геометры и астрономы (Эвдокс, Аполлоний, Аристарх) придумывали разнообразные формы для солнечных часов. Сохранились описания таких инструментов, носивших самые странные названия сообразно их виду. Иногда штифт, бросающий тень, помещался параллельно оси земли. Первые солнечные часы привезены были в Рим консулом Валерием Массала из Сицилии в 263 г. до Р. Х. Устроенные для более южной широты, они показывали час неверно. Для широты Рима первые часы устроены были около 170 г. Марцием Филиппом. Арабские астрономы (Тебит-бен-Кора, Абул-Гассан-Али, Эбн-Юнис) оставили обширные трактаты по гномонике, или искусству строить солнечные часы. Основанием служили правила тригонометрии. Кроме "часовых" линий, на поверхности арабских часов наносилось еще направление к Мекке, так называемой Kibleh. Особенно важным считался момент дня, когда конец тени вертикально поставленного штифта приходился на линии Kibleh. Вместе с введением равных часов дня и ночи (не зависящих от времени года) задача гномоники значительно упростилась. Вместо того, чтобы замечать место конца тени на сложных кривых, достаточно стало замечать направление тени. Если только штифт расположен по направлению оси земли, то тень его лежит в плоскости часового круга солнца, а угол между этой плоскостью и плоскостью меридиана есть часовой угол солнца или истинное время. Остается только находить пересечение последовательных плоскостей с поверхностью "циферблата" часов. Чаще всего это была плоскость, перпендикулярная штифту, т. е. параллельная небесному экватору (равноденственные часы); на ней направление тени изменяется на 15№ за каждый час. При всех других положениях плоскости циферблата углы, образуемые на ней направлением тени с линией полудня, не растут равномерно. Различают солнечные часы горизонтальные, вертикальные (если плоскость циферблата вертикальна и направлена с W на О), утренние или вечерние (плоскость вертикальна, с N на S). Строились также конические, шаровые, цилиндрические солнечные часы. Гномоника дает правила находить различные положения тени на этих поверхностях. Солнечные часы, как уже сказано, дают не среднее, но истинное солнечное время. Одной из специальных задач гномоники было строить кривую на циферблате солнечных часов, которая указывала бы "средний" полдень в различное время года. В средние века гномоникой занимались очень охотно; между прочим - Апиан, Альбрехт Дюрер, Кирхер. Живший в начале XVI в. Мюнстер был призван "отцом гномоники". После изобретения маятника и пружинных часов гномоника и устройство солнечных часов стало не более как забавой. Первая идея водяных часов также восходит к глубочайшей древности. Промежуток времени измерялся количеством воды, вытекшей капля за каплей из малого отверстия, сделанного на дне сосуда. Таковы были водяные явсы египтян, вавилонян, древних греков. У китайцев, индусов и у народов Азии, наоборот, - это пустой полушаровый сосуд плавал в большом бассейне и мало-помалу наполнялся водой через малое отверстие (героиня поэмы бросает жемчужину в чашу, чтобы замедлить движение воды). Чачы первого типа подверглись значительным усовершенствованиям. Платон описывает механизм из двух конусов, входящих один в другой; при помощи их поддерживался приблизительно постоянный уровень воды в сосуде, и тем регулировалась скорость ее вытекания. Полного развития подобные механизмы, так называемые клепсидры, получили в Александрии в III в. до Р. Х. Особенно знамениты клепсидры Ктезибия, учителя Герона. У греков и римлян были в большом ходу водяные часы самого простого устройства, так, например, ими определялась длина речей ораторов в суде. Первые водяные часы устроил в Риме Сципион Назика (157 г. до Р. Х.). Водяные часы Помпея славились украшениями из золота и каменьев. В VI в. после Р. Х. славились еще механизмы Боэтия, которые он устраивал для Теодориха. Затем, по-видимому, это искусство упало, так как папа Павел I послал Пипину Короткому водяные часы, как крайнюю редкость. Гарун-аль-Рашид прислал Карлу Великому в Ахен (809) водяные часы сложного устройства (металлические шарики, выпадая, били по часам). По-видимому, некий монах Расificus в IX веке начал подражать искусству арабов. В конце Χ в. прославился своими механизмами, тоже отчасти заимствованными от арабов, Герберт (папа Сильвестр II). В средние века получили распространение водяные часы особого устройства, описанные в трактате монаха Александра. Барабан, разделенный стенками на несколько радиальных продольных камер, подвешивался за ось так, что он мог опускаться, развертывая намотанные на ось веревки, т. е. вращаясь. Вода в боковой камере давила в противоположную сторону и, переливаясь постепенно из одной камеры в другую через малые отверстия в стенках, замедляла разматывание веревок настолько, что время измерялось этим разматыванием, т. е. опусканием барабана. Знаменитыми стали еще водяные часы Оронтия Финея и Кирхера, основанные на принципе сифона. Многие математики, в том числе в позднейшее время Галилей, Вариньон, Бернулли, решали задачу: какова должна быть форма сосуда, чтобы вода вытекала вполне равномерно. Песочные часы (устроенные на том же принципе, что и водяные) не были известны в древности. Их изобретение приписывают монаху Луитпранду, жившему в VIII в. Практическое применение они нашли у моряков в средние века. Тихо де Браге пользовался иногда при наблюдениях особыми ртутными часами. В описанные выше конструкции входили зубчатые колеса, но регулирование их движения, т. е. измерение времени, производилось скоростью истечения воды, поэтому отличительным признаком колесных часов служат не сами зубчатые колеса и не гири, как движущая сила, а их регулятор- прототип баланса и ветрянки: железный брус, вращавшийся вокруг перпендикулярной к нему оси; на брусе могли перемещаться тяжести и тем регулировать это вращение. Кроме того, необходим был так называемый спуск, т. е. механизм, замедляющий или периодически останавливающий движение всего механизма, вызванное силой тяжести гирь. Изобретатель колесных часов неизвестен. Несомненно только, что к концу XII в. колесные часы уже существовали в свете. Быть может, что это изобретение было заимствовано европейцами у восточных народов во время крестовых походов. За последнюю гипотезу говорит еще подарок колесных часов, сделанный султаном Саладином императору Фридриху II в 1232 г. Данте упоминает о колесных часах с сильным боем. В 1288 г. при Эдуарде I установлены башенные часы в Westminster-Hall (Лондон). С XIV в. башенные колесные часы появились в различных городах, например, в Милане в 1306 г. Падуанские часы, по преданию, устроил (1344) некий Донди, прозванный Horologius. Страссбургские часы работы Дасиподия установлены были в 1368 г. В том же году Эдуард III в Англии дал патент на изготовление часов трем мастерам из Голландии. Известны стали механизмы Вика, построенные (1364 - 1370) для Карла V. Все часы того среднего времени имели на циферблате только часовую стрелку. Они били один час после солнечного заката и перед следующим закатом 24 часа. В средние века уже привился счет времени на часы равной длины. Колесные часы с вращающимся брусом как регулятором употреблялись при астрономических наблюдениях Вальтером в конце XV в., а также, может быть, Тихо де Браге. К концу XV в. изобретены были пружинные часы, т. е. сила тяжести гирь заменена была упругой силой пружины. Регулятор несколько приблизился по типу к новому балансу. Пружинные часы изобретены, по-видимому, со специальной целью устроить переносные, даже карманные часы. Таковы были механизмы, построенные Геле (Hele, около 1500 г.), Хабрехтом (Habrecht, 1520) и другие, носившие название по их фигуре нюренбергских яиц. Часы тогда получили уже настолько большое распространение во Франции, что в Париже появился цех часовых мастеров в 1544 г. Около того же времени была изобретена (неизвестно кем) фузея, или улиткообразный ход. Еще арабский астроном Ebn-Jounis (в Х в.) пользовался маятником для оценки небольших промежутков времени. Не было, однако, изобретено счетчика: приходилось самому наблюдателю считать одно за другим все колебания маятника; кроме того, колебания эти быстро замирали. Первая попытка перевести колебания на систему зубчатых колес принадлежит, может быть, Санкторию (1612). Галилей, изучив свойство изохронизма маятника, проектировал настоящие часы с маятником. Проект Галилея после его смерти (1642) разработали его сын (Винченцо) и ученик Вивиани. Неизвестно были ли ими в действительности построены часы (механизм, хранящийся в музее Галилея, построен впоследствии на основании чертежей Вивиани). Истинным изобретателем (независимо от Галилея) маятника как измерителя времени, творцом математической теории маятника, сумевшим приложить теорию к практике, изобретателем "спуска", основателем всего современного часового искусства необходимо признать Гюйгенса. Он указал на зависимость времени колебания от амплитуды кругового маятника, изобрел циклоидальный, вполне изохронный маятник (хотя и не получивший практического применения). Гюйгенсу принадлежит и начало теории конического маятника. Открытия Гюйгенса изложены в его брошюре "Ноrоlоgium" (1658), а затем в большом сочинении "Horologium oscillatorium" (1673). Кроме того, Гюйгенс (и одновременно с ним Гук) указал на упругую спираль как на лучшее средство для регулировки колебаний баланса в переносных часах, где маятник не может быть употреблен. "До Гюйгенса часы были грубыми, топорно и наугад построенными машинами, после Гюйгенса - они стали точными приборами, механизмами, основанными на выводах науки и служащими ей". Один из первых мастеров, делавших пружинные часы со спиралью Гюйгенса, был Тюрель в Париже (1674). В конце своей жизни Гюйгенс сделал еще какое-то открытие для часов, но умер, не раскрыв предварительно опубликованного им, по обычаю тех времен, логогрифа, заключавшего тайну изобретения. Спуск Гюйгенса подвергся скоро дальнейшим улучшениям. Клемент изобрел так называемый спуск с возвратом (1680), или прототип анкерного. Грахам изменил эту форму, изобрел "покоящийся" анкерный спуск, который нашел себе применение как в часах с маятником, так и в пружинных часах. Он же изобрел спуск "цилиндр" (1720). Значительное трение, развивающееся в спусках Грахама, заставило искать свободные спуски и спуски с постоянной силой. Впервые эти идеи даны были знаменитым Петром Леруа (1748). В 1741 г. Amant изобрел штифтовый спуск башенных часов. Его усовершенствовал Лепот и, особенно, Вилльями. В 1724 г. Дютертр, воспользовавшись старинной идеей Гука, предложил так называемый duplex. Этот спуск усовершенствовал Леруа. Спуск, носящий название хронометронного, получился из изобретений нескольких лиц; первое место занимает Леруа (ему принадлежит основная мысль), затем Арнольд, Берту, Ирншау (Earnshaw). Можно считать 1767 г. за год появления механизмов (работы Леруа) переносных часов, имеющих право носить название хронометров. Пикар указал, что длину маятника часов необходимо изменять, чтобы уничтожить влияние колебаний температуры. Гаррисон изобрел (1726) первый компенсационный маятник, основанный на неравной расширяемости латуни и железа. Грахам придал этому маятнику вид, сохранившийся как "решетка"; кроме того, Грахам предложил ртутную компенсацию. Для компенсации пружинных часов с балансом и спиралью Гаррисон спаивал концы спирали из двух металлов. Леруа, которому принадлежат практические правила изохронизма спиралей, отбросил приспособление Гаррисона, как портящее изохронизм, и, со своей стороны, предложил делать баланс спаянным из двух металлов. Идея Леруа - разрезанного, латунно-стального баланса (1766) признается за единственно правильную. В связи с улучшением часов и хронометров находится знаменитая задача об определении долготы в открытом океане. На часы, как на средство решения этой задачи, указал, по-видимому, впервые Алонзо де Санта Круц в его утраченном ныне сочинении "О долготах". Эту мысль разработал Колон и Гемма Фризий. Правительства, озабоченные успехами мореплавания, назначали громадные премии за решение этой задачи (Филипп III Испанский - 10000 талеров, голландские штаты в XVII в. - 30000 гульденов, наконец, биллем 1714 г., английский парламент - 10000 фунтов стерлингов). Попытки Хольмеса пользоваться на корабле часами Гюйгенса и попытки Rodanay - часами, построенными Сюлли, были неудачны. Колебания корабля были гибельны для правильного хода часов. Только Гаррисон, употребляя пружинные часы с двойными балансами, достиг удовлетворительного результата. Плавание корабля "Deptford" (1761), из Портсмута в Ямайку и обратно, знаменито тем, что доказало всю пользу часов и хронометров в морском деле. Вслед за тем, на фрегате "Аврора", снаряженном во Франции на средства частного лица Куртанво (Courtanveaut), были испробованы с той же целью хронометры Леруа. Несмотря на то, что размахи колебаний фрегата достигали 25№, хронометр через 46 дней плавания имел ошибку лишь в 7 градусов. Как Гаррисон, так и Леруа получили лишь часть обещанных премий, и то с большим трудом. В механизме всяких часов нужно различать четыре существенных части: 1) двигатель, 2) передаточный механизм зубчатых колес, 3) регулятор, обусловливающий равномерность движения, 4) распределитель или спуск, с одной стороны, передающий от двигателя толчки регулятору, необходимые для поддержания движения этого последнего, и, с другой стороны, подчиняющий движение передаточного механизма, а следовательно, и действие двигателя закономерности движения регулятора. Измерителем времени в тесном смысле слова служит регулятор. Зубчатые колеса, скрепленные с ними стрелки циферблата - счетчики отмеренных регулятором единиц времени. Признавая суточное вращение земли вокруг ее оси строго равномерным, имеем в нем единственный масштаб для сравнения промежутков или единиц времени. Обычно за единицу времени принимается секунда, 1/86400 часть суток. Регуляторы часовых механизмов устраиваются так, чтобы отмеряемые ими промежутки времени равнялись или целой секунде, или половине, четверти или одной пятой секунды. Если регулятор начнет почему-либо отмеривать меньшие промежутки времени, счетчик укажет большее их число в данном периоде времени. Часы, как говорят, уходят вперед. Обратно - при отставании часов. Условившись о начальном моменте суток, иначе говоря, о моменте, когда счетчик часов должен показывать нуль протекших единиц времени, приходим к понятно о поправке часов. Она положительна, если часы отстали, отрицательна - если часы ушли вперед. Изменение поправки часов за определенный промежуток времени называется ходом часов (например, суточный, недельный, часовой ход). Ход положителен, если часы отстают, отрицателен, если часы уходят вперед. Ход выражает собой именно уклонение отмеряемых регулятором промежутков времени от принятой единицы. Поправка часов есть величина условная и, кроме того, в любой момент простым передвижением минутной стрелки счетчика поправка часов может быть сделана меньше одной минуты. Достоинство же часов заключается в малости, а главное - в постоянстве хода. Ход хороших астрономических часов и хронометров должен по возможности не зависеть от изменений температуры, давления, влажности воздуха, случайных толчков, стирания осей механизма, сгущения смазывающего масла, молекулярных изменений в различных частях механизма и т. д. Астрономические часы делятся на два главных типа: 1) "постоянные" часы, в которых движущей силой служит тяжесть гирь, а регулятором движения маятник; 2) "переносные" часы, где движение производится силой упругости развертывающейся постепенно пружины, а регулируется колебаниями упругой, тонкой спирали, соединенной с так называемым балансом. Часовые механизмы первого типа называются в астрономии "часами" в узком смысле слова или "маятниками". Часовые механизмы второго типа называются хронометрами. Различают "столовые", или бокс-хронометры (размеры их примерно 1Ґ-2 дециметра диаметром, 1 дециметр, вышиной; одно простое колебание баланса длится Ґ секунды), и карманные хронометры (размер общеизвестный; обычно четыредесятники, т. е. полное двойное колебание баланса длится 0,4 секунды, простое колебание - 1/5 секунды). Качества карманных хронометров в среднем чувствительно ниже качеств столовых. Хронометры служат при определении географических положений мест, при работах переносными астрономическими инструментами, при определении времени и долготы в море и т. д. Столовые хронометры на кораблях помещались на привесе Кардана. Как лучших мастеров астрономических часов или хронометров нужно назвать Кессельса, Пиля, Дента, Тиде, Ховю (Howьh), Кноблиха, Фродшэма, в новейшее время - Нардэна. Но по большей части это все фирмы, изготовляющие механизмы часов по уже выработанным образцам. Только разве Рифлера по оригинальности и новизне идей можно поставить рядом со знаменитыми творцами "высшего" часового искусства и часовых механизмов: Петром Леруа, Гаррисоном, Грахамом, Дютертром, Арнольдом, Берту, Юргенсеном. До середины XIX столетия часы изготовлялись ручной работой при посредстве множества машинок и приспособлений; чрезвычайная тонкость и дешевизна работы достигалась крайним распределением труда. В Америке, по недостатку искусных рабочих, начали вводить автоматические машины для точного изготовления главных частей, вследствие этого выработалась новая, "машинная" система выработки часов, которую с 1865 г. стали вводить и в Европе, чтобы не потерять рынка. Существенная разница между этими системами не столько в способах выработки частей, как в способе выверки механизмов: при ручной системе при окончательной сборке все неправильности отдельных частей исправляются сборщиком, для чего требуется много искусства и времени, а при машинной собирают все изготовленные части, только отбрасывая неудачные. Из 1000 таких карманных часов с компенсированным балансом, на американских фабриках получалось в среднем 5 идущих с ошибкой от 1" до 2,5" в сутки, 25 - от 2,5" до 4", 50 - от 4" до 5" и 920 обыкновенных, годных для продажи по нормальной цене. Поэтому-то в новейшее время и стало возможным продавать карманные часы за необыкновенно дешевую цену, с обещанием поменять плохо идущие на другие. В новейшее время производство часов сосредоточено было в немногих местах: в Швейцарии, преимущественно в Женеве, Шо-де-Фон, Невшателе и окрестностях изготовлялись карманные часы и частью часы стенные, с резными украшениями. Производство основано было на крайнем разделении труда: живущие по деревням кустари изготовляли каждый свою часть, которые скупались "фабрикантами", собирающими их и выверяющими их в целом. В городах часовые фабрики организованы были подобным же способом: фабрикант устраивает помещение, приобретает двигатель и машины, и затем сдает отдельные мастерские в аренду мастерам. Такой мастер изготовляет лишь свою работу, например, один нарезывает колеса и сдает их фабриканту по условленной цене, другой трибки, а третий только насаживает колеса на оси готовых трибок и т. д. Фабрикант под своим личным руководством только выверяет готовый товар. Подобная же система изготовления часов была распространена в пограничной части Франции: центром считался Безансон. В Париже, Лондоне, Германии и Америке (центр г. Вальтгам) изготовление часов производилось преимущественно фабричным способом. Дешевые деревянные стенные часы производились кустарным способом в Баденском и Виртембергском Шварцвальде. Там же развилось производство дешевых "американских" часов. Хорошие, пружинные столовые часы составляли специальность парижских часовщиков. Центром часового производства в Германии был Глясхютте в Саксонии, около Дрездена; там изготовлялись регуляторы с маятником. Хронометры делались в Париже, Лондоне, Гамбурге, также в Швейцарии. В России дешевые и грубые настенные часы (так называемые "ходунцы" или "ёкальщики") изготовлялись кустарями в деревне Шараповой, Звенигоровского уезда, Московской губернии. Дешевые карманные часы шли из Варшавы: благодаря удобным таможенным условиям, туда ввозились отдельные части часов, их собирали дешево малооплачиваемые подростки, из которых каждого наскоро учили свинчивать лишь одну определенную часть. При таких условиях хозяин получал около 20% прибыли и на часах, продаваемых по самой низшей цене, а лучшие экземпляры давали ему хороший барыш. Техника часового искусства обнимает такое множество фактов как научного, так и практического характера, что придется ограничиться лишь немногими основными вопросами, могущими дать возможность непосвященному заглянуть в тайники этого дела и получить возможность составить себе понятие о его трудностях и об особенностях главнейших его продуктов. Материалом для часов служит латунь или нейзильбер, для колес и основы всего механизма, "платинок" и "клобенов", между которыми вертятся их оси, сталь для шестерен - "трибок" и их цапф - "кончиков", а также для всех, пружин; золото и серебро употребляется только для наружной оболочки, так называемые "корпуса", изготовляются также из черненной стали и нейзильбера, для дешевых сортов. Латунь литая и даже вальцованная недостаточно плотна и упруга, ее надо проковывать на холоду, пока толщина уменьшится вдвое; тогда намазывали прокованный металл салом и нагревали до вспышки этого сала. После такого отжига, кованную латунь можно было опиливать, не опасаясь коробления, вследствие одностороннего удаления уплотненного поверхностного слоя. При массовом производстве все латунные части сначала штамповали и затем уже отделывали при помощи специальных фрезеровальных машин, токарных станочков и иных приспособлений. Часовой токарный станок назывался "дрештуль", приняв конструкцию настоящего маленького токарного станка. Из числа механизмов, тесно связанных с часами, но по существу своему от них отличных, особенно часто применяются "часовой бой", "будильники" и "контрольные часы для ночных сторожей". Для отбивания часов, в общей оправе с часами помещают второй механизм с пружинным или струнным барабаном, приводящим в движение свою систему колес и трибок, из которых последняя, самая быстро вертящаяся, снабжена "ветрянкой", вызывающей сопротивление воздуха, быстро возрастающее со скоростью ее вращения, и служащей регулятором. Другое колесо снабжено боковыми "колками", поднимающими рычаг молотка и натягивающими при этом его пружину; при дальнейшем вращении колок выскальзывает из-под рычага, и пружина заставляет молоток удариться о колокольчик. Чтобы звук его был чистым, молоточек должен мгновенно отскочить; для этого его упругий стержень встречает препятствие своему движению, инерция молотка заставляет стержень немного изогнуться и только после этого изгиба совершается сам удар. Этот механизм так сообщают с часами, что он остается большую часть времени "запертым" и приходит в движение лишь в те мгновения, когда минутная стрелка проходит через назначенные точки циферблата, обычно через XII час. В столовых и стенных часах этого достигают следующим образом: параллельно осям колес, сбоку, через обе "платины" проходит особая ось с рычагом на каждом свободном конце. Конец переднего рычага проходит между платиной и колесом, насаженным на трубку минутной стрелки, колок, укрепленный на его задней поверхности, начинает поднимать конец этого рычага, когда стрелка перейдет IX и спускает его аккуратно напротив XII. Задний рычаг при положении покоя своим загнутым концом задерживает колок предпоследнего колеса боевого механизма, а при достаточном поднятии спускает его и освобождает движение. Но этого одного недостаточно, чтобы произвести удар в точно определенный момент и затем остановить механизм: нехитрых геометрических соображений достаточно, чтобы заметить, что штифт всего аккуратнее спустит рычаг в момент своего наивысшего положения, когда он лишь весьма медленно его поднимает. Поэтому против конца переднего рычага делают в платине "окошечко", через которое проходит вертикальная "лопаточка", с ним скрепленная. Когда рычаг достаточно поднят, обычно за минут пять раньше, чем нужно произвести удар, лопаточка заднего рычага освобождает свой колок, часы "дают повестку", боевой механизм приходит в движение, но сейчас же колок последнего его колеса встречает лопаточку переднего рычага и движение останавливается с легким ударом. Только в момент прохождения стрелки через точку XII, рычаг падает и происходит первый удар. И этого еще недостаточно: надо последовательно получить 1, 2 и до 12 ударов. Для этого служит "счетное колесо", так связанное с "боевым" колесом, что делает полный оборот в течение 78 ударов (78 = 1 + 2 + 3 + ... + 12). На его окружности сделано 12 надрезов, с промежутками в 1, 2, 3...12 семидесяти восьмых окружности; боковой придаток заднего рычага может опускаться в эти прорезы и при этом положении запирать бой или оставлять его свободным, опираясь на круговую часть поверхности. Таким образом, часы сами считают свои удары. Если нужно отбивать и получасы, делают два колка на минутном колесе, а счетное делят на 90 частей, делая прорезы двойной ширины. Другое, более сложное устройство боевого механизма употреблялось в часах "с репетицией" или с репетиром. Несравненно проще устройство "будильника", от которого требуется звон в назначенный заранее срок. Боевой механизм запирается в этом случае трубкой, на которой насажена часовая стрелка, пружина толкает ее вперед, но она может подвинуться и отпереть бой только в том положении, когда ее штифт придется против выреза другой концентрической трубки, скрепленной со стрелкой, которую можно поворачивать и установить на любое деление циферблата. Чтобы отпирание совершалось сразу, один край прореза параллелен оси, а другой отлогий, поэтому стрелку будильника можно переводить кругом только против часовой стрелки, иначе она увлечет за собой эту последнюю, проходя под ней. При переводе же часовых стрелок будильника назад, они потянут за собою стрелку будильника; лучше подвигать ее раньше, потому что такое усилие может вести к поломке.
  Чек- письменное распоряжение, посредством которого одно лицо (чекодатель) дает поручение другому (плательщику) уплатить за него предъявителю документа или лицу, в нем указанному, определенную сумму денег. Форма обыкновенного русского чека была такая или ему подобная: "СПб. 7 мая 1903 г. ..... банку. Прошу уплатить предъявителю 500 руб., списав сумму с моего счета. Подпись". По своему юридическому характеру чек близок был к переводному векселю и переводу, но он имел некоторые существенные от них отличия. Вексель служил прежде всего интересам кредита и обращения, чек же лишь к облегчению платежей и потому выдавался на короткий срок. Перевод (ассигнация) представляет собой единичное обязательство, состоящее в двойном поручении от лица, выдающего перевод: с одной стороны, к плательщику, а с другой - к получателю перевода. Его цель - облегчить уплату денег из одного места в другое путем устранения пересылки денег. Обязанности же со стороны плательщика по отношению к чекодателю по оплате чека имеют обычно длящийся характер и вытекают из специальных отношений между этими лицами, состоящих в том, что чекодатель вносит в кассу плательщика или получает от последнего в кредит те или другие суммы денег, составляющие его текущий счет, взамен чего плательщик обязывается покрывать из этого счета платежи чекодателя, обозначенные в чеке и написанные на бланке, выданном плательщиком. По самому свойству этих отношений они могут устанавливаться только или по преимуществу между лицами, занимающимися хранением и помещением чужих денег, т. е. банкирами и банками, с одной стороны, и частными лицами - с другой. Отношения по векселям и переводам могут быть установлены между частными лицами, не имеющими никакой связи с банками. Обычай заменять платежи деньгами выдачей чека на имя лиц и учреждений, хранящих или распоряжающихся деньгами чекодателя, очень раннего происхождения, но в средние века ими пользовались только короли, государственные и городские учреждения. С XV в. в Италии, несколько позднее в Нидерландах, а затем, в особенности, в Англии чек получает все большее и большее развитие, распространяясь по всей Европе и Америке. В новейшее время в культурных государствах, при широко распространенном обычае держать деньги на текущем счету в банках и у банкиров, платежи чеками получили всеобщее распространение и в значительной мере вытеснили денежные. Система взаимного зачета чеков, выданных на разные банки и учреждения, возникшие для этого зачета еще более содействовали замене денежного обращения чековым. Экономические выгоды чеков состояли во всех тех удобствах, которые доставлялись частным лицам безденежным платежом. Сберегая время, труд и расходы, связанные с домашним хранением денег, чекм также обеспечивали от краж, потерь и просчетов. Будучи связан со взаимным зачетом, чековый оборот избавляет от необходимости и сами банки держать в кассах большие и непроизводительные запасы наличных денег. При чековой системе все излишнее количество денег уходит в торговлю и промышленность, оживляя эти отрасли и вызывая к жизни новые предприятия, вместе с чем исчезает потребность в излишнем выпуске бумажных денег и, следовательно, опасность денежного кризиса. Злоупотребления, связываемые с чековым обращением, представляются, тем не менее, очень значительными. Поскольку оплата чеков обеспечивается не денежной наличностью чекодателя, а кредитом его в банке, или поскольку банк обращает эту наличность на кредит другим лицам, благодаря чему в кассе банка вместо денег имеются лишь долговые претензии, - опасности денежного кризиса представляются очень большими, хотя и не столь значительными как при выпуске бумажных денег со стороны государства, ничем не обеспеченных. Сравнительно легко совершаемая подделка чеков наносит большие убытки банкам или чекодателям, смотря по тому, на чей счет ставит закон и обычай потери, связываемые с уплатой по подложным чекам.
  Чекан- холодное оружие и вместе с тем знак начальнического достоинства, употреблявшееся в древней России и состоявшее из рукояти с насаженным на нее заостренным с обуха молотком. В рукоять чекана иногда вставлялся скрытый ввинчивающийся кинжал. Чекан брали в поход и тогда возили на седле, помещая наконечником в петлю, прикрепленную к пуговке, обшитой сафьяном и вышитой золотом или серебром. Под словами "чеканить" или чекан подразумевают также обработку металлической поверхности при посредстве стального инструмента с оконечностью соответственной формы, по другому концу которого ударяют молотком. Когда работающий конец заострен, им можно производить гравировку, состоящую из линий и насечек; такой способ украшения оружия и сосудов обычно употребляется среднеазиатскими мастерами. Чеканом же называют отделку бронзовых литых статуй и украшений при посредстве разной формы зубил. Мелкие бронзовые, серебряные и золотые изделия чеканят "пунзелями", "пунсонами" или "пуансонами" с тупыми концами, оставляющими отпечаток выгравированных на них узоров или просто выпуклости. Подобными приемами изготовляют даже колоссальные статуи из листовой меди, как "Победа" на арке генерального штаба в Петербурге, и статуя "Свобода, освещающая мир", Бартолди, в Нью-Йорке. В котельном производстве чеканом уплотняют швы склепанных листов.
  Червонец- русская золотая монета, трехрублевого достоинства, то же что итальянский дукат или цехин, впервые стала чеканиться в России при Петре Великом в 1701 г. Червонцы чеканились 93 пробы, позже 941/10 и 942/3 пробы. В XIX в. до 1841 г. червонцы чеканились в Петербурге и Варшаве из золота 88 пробы (в одном червонце, весившем 884/11 долей, было чистого золота 81 доля). По монетному уставу 1857 г. червонцы чеканились 94 пробы (в 1 лигатурном фунте считалось 1171/2 части). На лицевой стороне варшавского чекана значилась также надпись "20 злотых"; принимались государственным банком по стоимости содержащегося в монете чистого золота.
  Черкасы- в старину так назывались великороссийские обитатели Малороссии, в частности казаки, совершившие в 1612-1614 гг. поход на северную Россию под начальством Якова Пунтусова, "новгородского сидельца". Черкасы обошли многие города и посады - Вологду, Тотьму, Вельск, Сольвычегодск, Каргополь, Холмогоры, Архангельск и прочие города вплоть до Олонца, где потерпели поражение от царских войск. План бегства через Лифляндию не удался, и черкасы погибли. Черкасы горские - в старину это кавказские горцы.
  Черная смерть- обозначение для чумы, опустошавшей Западную Европу и, отчасти, Московское государство в 1347-1353 г.г. По некоторым сведениям, эта эпидемия была занесена с южного берега Крыма (или Малой Азии) в Константинополь торговыми кораблями. Оттуда она быстро распространилась по Италии, Франции, Германии, Англии, Дании и по иным странам. Кое-где она унесла половину народонаселения (точных сведений ни одна хроника не дает). Всюду такое внезапное опустошение производило резкие перемены в положении рабочих земледельческих классов, сильно повышая цену рабочих рук. Некоторые исследователи считают черную смерть одной из главных причин тех конвульсий в социальной жизни Англии и Франции, которые завершились восстанием Вата (Уота) Тайлера и крестьянскими бунтами. Полная беспомощность тогдашней Европы в медицинском и санитарно-гигиеническом отношениях наглядно выразилась в этом страшном распространении эпидемии. Черная смерть вызвала всюду подъем мистицизма; всеобщие покаянные процессии, массовые перемещения пилигримов и прочее считались единственным средством избавиться от несчастия.
  Черная сотня- типовое название, которое в последние годы 19 столетия стало применяться к русским патриотам, склонным к еврейским погромам и избиениям иудейской интеллигенции; потом этот термин стали применять и к тем лицам из интеллигенции и бюрократии, которые организуют или поощряют подобные культурно-политические эксцессы. Черносотенцы всегда называли себя патриотами, выступали как консерваторы, монархисты, сторонники неограниченности верховной власти государя императора, ненавистники увеличевшегося числа евреев, армян, поляков и других инородцев в чертах российской империи. Но явление черносотенства не было специфически русским культурно-историческим событием; в разных государствах мира в различные исторические моменты, особенно в революционные, черносотенство под разными названиями появлялось на исторической сцене (например, во Франции - это чисто французский национализм в деле Дрейфуса). В новейшее время из других государств Европы (кроме России) черносотенство было реальной политичейской силой в Болгарии (сопаджие, палочники), где оно было искусно организовано сперва при Радославове (1886-1887), потом при Стамбулове (1887-1894); их задачей было разносить жилища политических врагов министерства, избивать их, разгонять антиправительственные и устраивать "патриотические" митинги, выгонять оппозиционных избирателей из избирательных помещений и т. п., изображая из себя при этом "болгарский народ". В России отдельные эксцессы вроде черносотенных имели место уже давно (когда еще этого слова не существовало); так, в 1878 г. в Москве охотнорядскими мясниками была избита группа еврейских и кавказских студентов; в начале 80-х годов 19 в. в разных городах России происходили частные еврейские погромы. С кишиневского погрома 1903 г. начинается связная история черной сотни. В 1904 г. она устраивала в городах манифестации и митинги по поводу начала военных действий с Японией. В консервативных газетах эти демонстрации описывались как проявление русского народного духа или истинного народного мнения. Сначала название "Черная сотня" было бранным, но вскоре сами черносотенцы охотно приняли эту кличку; она делается признанным наименованием всех элементов, принадлежащих к крайним правым партиям и противополагающих себя "красносотенцам" или "красноглазым". В Љ 141 "Московских Ведомостей" за 1906 г. было помещено "Руководство черносотенца-монархиста" (несколько позднее, тоже в 1906 г., вышло в Москве брошюрой под тем же заглавием). Такой же характер имела брошюра А. А. Майкова: "Революционеры и черносотенцы" (СПб., 1907). В 1906-1907 г.г. издавался черносотенцами ряд небольших газет. В октябре 1905 г. организованные черносотенцы действовали против участников освободительного движения. Позднее они стали страстными врагами министра Витте, которого обвиняли в конституционализме и в продаже России евреям. Во время как первой, так и второй Думы черносотенцы вели шумную агитацию против Думы, требуя ее разгона. В июне 1906 г. ими был организован еврейский погром в Белостоке (апология его имеется в брошюре известной беллетристики Софии Смирновой: "Черная Сотня", СПб., 1906). Во второй половине 1906 г. черносотенцы стали вести в разных городах систематическую борьбу с левыми партиями и кадетами. Черносотенные организации располагали всегда очень значительными денежными средствами, дававшими им возможность распространять по стране в миллионах экземпляров свои патриотические брошюры и листки (по большей части они финансировались богатыми еврейскими издателями, цель которых состояла в поднятии противоположного революционного духа евреев), организовывать процессии и демонстрации. Министерство Столыпина черносотенцы порицали в газетах за недостаток энергии в борьбе с евреями-революционерами, но никогда не отказывали ему в поддержке, отчего министр и был убит одним из подосланных революционных евреев.
  Чернила- специальная жидкость, применяемая раньше для письма на бумаге. Какими чернилами писали на папирусе древние римляне, осталось до сих пор неизвестным в точности. Вероятно, их окрашивающее вещество была сажа: при раскопках в Геркулануме найдена была чернильница, содержавшая смесь сажи с маслом, а некоторые места древних писателей тоже намекают на подобный состав чернил. Такими чернилами нельзя было писать быстро, они для этого недостаточно были текучи, поэтому с введением пергамента и бумаги стали пользоваться чернилами, содержащими воду, дубильные вещества и соли железа. Приготовлять эти чернила можно очень многими способами, так как дубильные вещества очень распространены в растительных продуктах. Химический состав чернил до сих пор не исследован основательно; известно лишь то, что галловая кислота, C7H6O5+H2O, и ее ангидрид, дубильная кислота или таннин, C14H10O, дают с солями окиси железа черный осадок, сильно окрашенный, а с солями закиси железа, в присутствии избытка кислоты - слабо окрашенный раствор. Старинные чернила состояли из смеси этих солей окиси и закиси железа с раствором разных экстрактивных веществ из взятых материалов и гумми или сахара, густота которого должна была задерживать осаждение нерастворимой соли. Свежие чернила писали слабо, но после высыхания скоро чернели на бумаге, обращаясь в соль окиси. В чернильнице же, по мере поглощения кислорода из воздуха, увеличивалось содержание соли окиси, цвет тоже становился гуще, но появлялся мешающий писанию осадок. Наконец, большая часть соли окиси железа оседала на дно чернильницы, и чернила снова бледнели окончательно. Около середины XIX столетия появились так называемые ализариновые чернила, содержащие соли закиси железа, растворенные, благодаря избытку кислоты, и подкрашенные посторонним пигментом, чтобы получить достаточную видимость во время самого письма. Этого типа чернила представляют в свежем виде раствор и дают осадок только после долгого стояния, поэтому они быстро получили хорошую славу и широкое распространение. Главное достоинство чернил с солями железа - их сравнительная прочность; они довольно глубоко проницают бумагу, и даже если их органические составные части разрушатся с течением времени от действия воздуха, сырости и остатков хлора, служившего для беления бумаги, то железо остается на месте, и письмо можно еще восстановить обработкой соответствующими реактивами. Чернила же из анилиновых красок и разных экстрактов красильных веществ способны вполне исчезать от одного действия света и влаги; зато они обладают многими хорошими свойствами, очень ценными для разных специальных целей, когда прочность не важна. Рецептов для приготовления чернил напечатано множество, но все они, почти без исключения, ведут к неудачам. Для приготовления хороших чернил лучше брать экологически чистые продукты, имеющиеся в продаже, чем непосредственно те материалы, из которых они добываются фабричными способами.
  Черного Орла- высший прусский орден, учрежден был королем Фридрихом I по случаю его коронации 18 января 1701 г.; имел всего один класс. Гроссмейстером состоял король; сыновья короля становились кавалерами ордена при рождении. Из иностранцев орден черного орла жалуется государям и высшим государственным сановникам; немецким подданным - за военные и гражданские заслуги. Знаки ордена: светло-синий осьмиконечный крест с четырьмя черными орлами в углах и шифром FK на среднем щите, одеваемый на широкой оранжевой ленте через плечо, и восьмиконечная серебряная звезда, с черным орлом на оранжевом поле и девизом "Suum cuique".
  Черный Передел- 1) революционный журнал, издававшийся частью за границей, частью в тайных типографиях России в 1880-1881 г.г., и 2) связанное с ним сообщество. "Черный Передел" образовался при распаде общества "Земля и Воля" в 1879 г.; террористическое крыло последнего образовало "Народную Волю", а крыло, оставшееся верным чисто народническим тенденциям - общество "Черный Передел". К нему принадлежали Плеханов, Аксельрод, Вера Засулич, Стефанович, Дейч. Первый номер журнала был напечатан под редакцией Плеханова в Петербурге в январе 1880 г., но до выхода из типографии был арестован и переиздан за границей, 2-й - за границей, 3-й - в России, 4-й - за границей. Чернопередельцы издали также несколько прокламаций и несколько номеров газеты для рабочих - "Зерно". В 1881 г. часть чернопередельцев судилась в Петербурге; многие высланы в административном порядке в Сибирь. Чернопередельцы были народниками в старом смысле слова: они почти сохранили миросозерцание первой половины 70-х годов, эпохи хождения в народ, в главных его основах, не видоизменив его (как это сделали народовольцы) под влиянием арестов, ссылок, политического процесса, безуспешности пропаганды; их до некоторой степени можно было бы назвать "экономистами" в том смысле, в каком это слово употреблялось в конце 1890-х годов, т. е. они довольно пренебрежительно относились к политике и особенно дорожили экономической борьбой. Как и старые народники, они придавали громадное положительное значение русской общине и видели в ней исходную точку социалистического развития; они верили, что "экспроприация крупных поземельных собственников" поведет в России, благодаря общине, "к замене индивидуального владения коллективным, т. е. обусловит торжество высшего принципа имущественных отношений. Такой именно смысл имеют живущие в русском народе ожидания черного передела" ("Черный Передел", Љ 1). Конституция в России, по их мнению, могла бы обеспечить только торжество буржуазии; однако, они восставали против политической борьбы не безусловно, а ставили ее "в зависимость от предварительной революционной работы в народе" (следовательно, отодвигали ее на многие годы); к террору чернопередельцы относились с решительным осуждением. В самом " Черном Переделе" в разных статьях звучали разные ноты; так, в передовой статье, написанной Плехановым, значение политических форм признавалось. В той же статье можно найти в зачаточном виде идею классовой борьбы. В следующих номерах Плеханов не участвовал. Впоследствии громадное большинство чернопередельцев обратилось в социал-демократов. "Черный Передел" не перепечатан в сборнике революционной журналистики Базилевского и всегда встречался крайне редко; отрывки из Љ 1 приведены в книге Бурцева "За сто лет" (Лондон, 1896).
  Черт (чорт, от черный) - термин, употребляемый часто народом как родовое название для обозначения всякого типа злых духов старинной дохристианской веры, а также в смысле христианского образа сатаны, дьявола, искусителя и врага рода человеческого ("нечистая сила"). В обоих этих значениях, генетически связанных между собой и переживших длинную эволюцию, форма, фигура и идея черта проходит через культурную историю всех религий, начиная с самых первобытных. Начало этой идеи кроется в самых ранних стадиях человеческого мышления. Еще задолго до возникновения каких бы то ни было религиозных идей, в уме первобытного человека, под влиянием опыта, сложилось представление о двух категориях явлений и деятелей окружающей его среды: одних - благоприятных и полезных для него, других - вредных, страшных, гибельных и опасных. С возникновением анимизма, одухотворявшего явления и объекты неодушевленной природы и наделявшего их психикой и волей человека, указанные две категории явлений и живых деятелей природы обращаются в категории высших существ, с одной стороны - добрых, т. е. сознательно благодетельствующих человеку, а с другой - злых, т. е. сознательно ему вредящих и несущих погибель. В природе, действительно, немало явлений, заставляющих первобытного человека, не поднявшегося до понимания ее законов, видеть во всех явлениях, близко его затрагивающих, результат целесообразной воли разумных существ, вызывающих эти явления. Рыбы, являющиеся в определенные сезоны, без чего на севере человек не мог бы существовать, гигантские плодовые деревья тропических стран, дающие человеку пищу и кров, бушующее море, выбрасывающее на берег съедобные водоросли, моллюсков и даже огромных животных, и масса тому подобных явлений вызывают представление о добрых божествах, сознательно благодетельствующих ему. С другой стороны, первобытный человек не может себе представить, например, чтобы близкий ему человек, которого он только что видел здоровым и бодрым, вдруг стал корчиться от боли или пал бездыханным трупом, без того, чтобы тут в дело не вмешалось могучее злое существо, сознательно злоумышляющее против него. Точно так же должны ему рисоваться грозные явления природы - грозы, бури, наводнения, землетрясения - действиями страшных божеств, злобствующих либо против него, либо против равных им существ, вступивших с ними в борьбу. Всякие неприятности и бедствия, возможные в житейском обиходе, даже случайная потеря какой-нибудь вещи, случайное спотыкание, усушка масла в сосуде, утруска и порча провизии в амбаре и иные мелочи - все это дело духов, которые кишмя кишат вокруг человека, принимая тысячи образов, начиная с мелкой мухи, ящерицы, жабы и кончая крупными зверями вроде медведей, тигров, крокодилов и т. д. Первобытные представления не знают, однако, единого общего представителя зла позднейших религий; да и в этих последних единый представитель зла - например, Ариман Заратустры - только хозяин, начальник целого сонма злых духов. Злые существа, главным образом животные, чаще всего живут целыми родами, породами, как люди, и хотя каждый род имеет своих хозяев, но последние вовсе не управляют злыми делами своих сородичей. Очень часто творцами зла в первобытных религиях, как и в позднейших, являются своего рода падшие ангелы, отвергнутые своими "хозяевами" и действующие вопреки их воле. Так у многих северных народов медведи считаются добрыми божествами, и если случайно медведь задерет человека, то это медведь сумасшедший, изверг, отверженец, отщепенец, покинутый на произвол судьбы своими хозяевами. Еще в одном отношении первобытные религии предупредили позднейшие: многие губительные для жизни явления они рассматривают как знаки мудрого благожелательства богов. Так, например, смерть от утопления, от нападения диких зверей считается у многих первобытных племен результатом желания тех или других богов (водяных, лесных) приобщить к своему роду тех или других индивидов, как специальных избранников. В кознях злых существ нет ничего фатального, предопределенного, но все бедствия, сопутствующие жизни, всецело дело их рук: люди никогда не умирали бы, если бы не козни этих существ, которые то забираются в тело человека, медленно поедая его, то внезапно уносят его душу или одним ударом уничтожают его тело. Позднейшее представление о том, что смерть внесена в этот мир особым духом зла, ведет, таким образом, свое начало от самых первобытных религиозных представлений. Там же коренится идея борьбы со злыми духами, целиком перешедшая и в мировые религии. До недавнего времени думали, что первобытные племена относятся совершенно равнодушно к своим добрым богам, между тем как именно злым они действительно поклоняются и приносят жертвы. В действительности это не так. Поклонение и жертвы воздаются обычно только добрым божествам; со злыми ведется борьба, приемы которой сложились в грандиозную систему шаманства. Рыцари этой борьбы - избранники-шаманы, любимцы благодетельных божеств, с помощью которых изгоняются духи болезни из тела больного, отыскиваются унесенные души и вообще предотвращаются все козни злых духов. Поле деятельности злых духов не ограничивается только человеком: сами боги, благодетельные для человека,несвободны от посягательств злых божеств; и им приходится защищаться против них всякими средствами. Амурские инородцы часто изображали своих величайших богов (хозяев тигра и медведя) с амулетами на груди, которые их должны защищать от злых духов. Чаще всего между ними происходит открытая борьба, иногда бесконечная. Этой борьбой наполнена история всех религий. Герои ее - везде одни и те же грандиозные или грозные явления природы, олицетворенные в образы животных и человекоподобных существ: Вишна и Шива, Ормузд и Ариман, Осирис и Сет, Зевс и Тифон, Юпитер и Сатурн, Тор и Локи, Белбог и Чернобог, многочисленные аналогичные божества первобытных народов - почти тождественные представители благодетельных и губительных начал света и тьмы, дождя и засухи, жизни и смерти и т. п. За ними стояли целые сонмы меньших богов и демонов, боровшихся между собой. Тождественны также у самых различных народов часто даже образы животных, в которые облекаются представители злых существ. Достаточно упомянуть универсальный образ змея и дракона, ведущий свое начало от сходства молнии со змеем: он встречается у самых отдаленных друг от друга народов, как североамериканские индейцы (змей, поедающий яйца гигантской благодетельной птицы), египтяне (Сет, в виде змея Апопа, собирающийся проглотить солнце), греки (Аполлон, начинающий свою карьеру борьбой с драконом) и т. д. Таким образом, зрелище объективной борьбы стихий и животного мира и субъективное ощущение благодетельности и губительности тех или других явлений природы, в связи с общим анимистическим мировоззрением, послужили тем фундаментом, на котором постепенно выросло дуалистическое мировоззрение о борьбе двух противоположных начал. Дуализм этот, результат долгой эволюции, в начале не имел никакого отношения к этическим категориям добра и зла, ограничиваясь сферами полезного и вредного для человека, светлого и мрачного, веселого и страшного, открытого и обманчивого в деятелях природы. Мало того: чертами дуализма отличаются даже сами представители того и другого начала. Достаточно немногих примеров из греческой мифологии. Отец богов, благодетельный Зевс, источник тепла и влаги - в то же время гневный громовержец. Лучезарный Аполлон, победитель тьмы - в то же время истребитель, насылающий эпидемии и внезапную смерть. Богиня чистого ясного неба, всеобщая оплодотворительница Афина - в то же время кровожадная богиня войны. И наоборот, Гефест, типично-демоническое существо, является насадителем культуры среди людей. То же мы видим во всех мифологиях европейских народов, в том числе и славянских, у которых, несмотря на наличность дуализма в лице Бело- и Чернобога, Перун - такая же двойственная фигура, как и греческий Зевс. Только постепенно дуалистические представления приобретают этический характер, и сферы деятельности обоих элементов начинают строго разграничиваться. Свое высшее выражение чистый дуализм нашел в религии Зороастра, оказавшей такое огромное влияние на все мировые религии. Здесь мы уже видим и полное разграничение сфер деятельности, и яркую этическую окраску. "В начале была пара близнецов, два духа, каждый с особым родом деятельности. Это добро и зло в мыслях, словах и делах. И в этом учении, однако, немало следов более грубых материальных представлений, и первоначальной двойственности самого родоначальника добра Ормузда, о котором в одном месте Зенд-Авесты читаем, что как добрый, так и злой дух созданы Ормуздом. С введением христианства в Европе к старым "черным" богам язычества присоединились и все добрые боги старых мифологий, перечисленные в слуги дьявола, под знаменем которого объединилось все то, что упорно продолжало жить в двоеверии масс от старого языческого быта. С течением времени образовался настоящий тайный культ дьявола, немало обязанный препирательствам теологов и глубокому невежеству средневековья. Споры с гностическими сектами о роли дьявола, обилие сект, взаимно обвинявших друг друга в служении нечистой силе, злоупотребление экзорцизмом со стороны невежественного духовенства,появление дьявола на церковной сцене, где он вместе со своим защитником (advocatus diaboli) вел процесс с Триединым, всеобщая вера в чародейство и магию, нелепая легенда о возможности не только насильственного подчинения дьяволу в виде одержимости, но и свободного договора с ним, жестокие преследования за мнимое общение с дьяволом, наконец, тайное исполнение деревенским населением языческих обрядов, исполнение, которое, вследствие своей таинственности и странного смешения языческих и христианских элементов, выросло в чудовищные сказки о шабашах ведьм, все это сделало черта конкретным, вездесущим и всемогущим героем средневековья. Сами теологи формально облекли его телесностью и наделили всеми атрибутами старого язычества. В XIII в. черт, как громовик в германской и славянской мифологии, является среди вихря и бурелома, прокладывая себе путь через чащу, принимая вид лошади, собаки, кошки, медведя, обезьяны, жабы, вороны, филина, быка, летающего дракона, бестелесной тени. Он охотно является и в образе человека, то в пышном воинском одеянии, соблазняя женщин, то с лицом мавра в темной одежде, то в виде женщины и т. д. Особенность его телесности - отсутствие задней части тела. Христианские черты в этом изображении: нетвердое знание молитв и символов веры, грубость голоса вследствие вечного горения, боязнь креста, святой воды, молитвы, освященного воска и т. п. Что касается его деятельности, то она носит черты грубого смешения языческих с христианскими представлениями: он - творец всякого физического и морального зла,но он не гнушается и более мелкой деятельностью; он - и вор, и лекарь, изготовляет любовные напитки, насылает дурную погоду, соблазняет женщин и мужчин, принимая соблазнительные образы, готов служить всем и каждому за простое поклонение, унижается до роли шута и т. д. Его боялись все, заискивали перед ним люди всех положений и профессий, начиная с папы, епископов, монахов, королей и кончая невежественными крестьянами. В течение целого ряда веков усиленно работали юристы и палачи, борясь с чертовщиной и предавшимися ему посредством пыток и костров. Даже реформация не могла остановить этой эпидемии. Достаточно вспомнить вождя реформации, Лютера, бросавшего в черта чернильницей и верившего в козни ведьм и в договоры с дьяволом. С ростом гуманизма и рационализма образ черного черта начинает бледнеть; образованные классы перестают верить в его существование. Только в народных массах продолжает жить вера в козни черта и всяких его разновидностей - водяных, леших, эльфов, гномов, русалок, но и она в значительной степени потеряла свою реальность, изредка только оживая с особой силой в исключительные моменты народных бедствий - холеры, чумы, голода и т. д. Любопытна юмористическая черточка в отношении к черту, которого часто именуется "глупым", "придурковатым" (Dummer Teufel), легко одурачиваемыми и обманываемым. Это не результат скептицизма, а пережиток старого языческого отношения к злым духам, которые вовсе не предполагались непременно одаренными высшими умственными способностями и с которыми можно было бороться хитростью и обманом. В представлениях русского народа о черте живо сохранились остатки индогерманской мифологии в смешении с христианскими представлениями о дьяволе. В представлениях о черте, как о кузнеце (во многих сказках и пословицах), в эпитете "хромой" узнаем греческого бога подземного огня,ковача молний, хромого кузнеца, повредившего себе ногу при низвержении его с Олимпа Зевсом - Гефеста, и тождественного с ним германского Локи. Подобно последнему, и у русских черт рисуется, кроме того, лгуном, шутником и насмешником. Точно так же живо сохранились черты старых богов грома, туч, грозы (Зевс, Тор, Перун). Teufelskind и Donnerkind (дитя черта и дитя грома) - синонимы. Эпитет черт лукавый (буквально - изогнутый) происходит от слова лук, которым Перун бросает свои стрелы (Афанасьев). Вихри, бури и грозы - пляски и свадебные празднества черта. "Коли дождь иде крозь солнце, то черт дочку замуж виддае" (малороссийская пословица). Вихрь на Украине назывался "чертово веселье"; в Великороссии думали, что во время вихря черт с ведьмой венчается. В более старых поверьях во время грозы молниеносные духи вступали в брак с облачными женами; в грозах видели свадебные торжества и непристойные игры ведьмы с дьяволом. Связывание черта с образом козла (на шабашах ведьм черт является в виде козла) живо напоминает любимых животных Тора, которыми он утолял свой голод и из костей которых их снова воскрешал. Черти принимают вид и других животных старого животного культа - волков, псов, воронов, змей и т. д. Черт одинаково легко превращается в великана и в карлика, пролезает в замочную скважинуили пустой орех. Часто он является мельником, мелет скоро и совершенно бесплатно, но подмешивая к муке песок; еще чаще - кузнецом, превращающим на горне старух в красавиц, калек и уродов в стройных и здоровых красавцев. Ему же приписывают поднятие гор, бросание скалы камней, хранение золота и оберегание кладов. Черти захватывают маленьких детей и уносят в дебри или подземные пещеры, взрослых девиц похищают себе в жены. В связи со старыми представлениями, что болезни и смерть причиняются злыми духами, не только смерть и болезни часто отождествляются с чертовщиной, но каждая болезнь в отдельности называется синонимом черта: стрелка - черта и стрелы - ревматизм, чёморь-черт и чемер - боль в пояснице, чемерь - головокружение, черная смерть - мор и черный - эпитет черта (черный шут). Холера, оспа, чума часто рисуются в образе женщин или животных. Оспа ходит с клювом и пятнает человека щедринками (Великороссия). К болезни обращаются: "прости меня, оспица, прости, Афанасьевна" (Вологодская область). Грыжа - от грызть (злой дух грызет больного - чисто анимистическое представление). К старым языческим представлениям о черте присоединились и христианские, иногда странно перемешанные. Так, в Михайлов день кузнецы, оканчивая работу, ударяют трижды по наковальне молотом, чтобы закрепить наложенные на дьявола оковы (черт - языческий кузнец и черт - дьявол, связанный в преисподней). Христианские представления создали синоним черта "нечистая сила" и придали ему характер искусителя, соблазнителя, совратителя душ, сеятеля зла, но пасующего перед священными обрядами и знаками. Вот несколько пословиц, рисующих христианское влияние: "Много в черте силы, да воли ему нет", "черт и век не пьет, а людей искушает", "Не с ветру говорится, что черт ладана (или правды) боится", "Как черт за душой тянется", "Богатому черту деньги кует", "Ему черт лыко дерет, а он лапти плетет", "Кого черт рогами под бока не пырял" (соединение христианского с языческим элементом). Интересно и старинное насмешливое отношение к черту, которого в сказках любой служивый умеет обходить и надувать.
  Чести нарушение- так назывались по воинским артикулам Петра Великого позорящие наказания. Различалось: тяжелое нарушение чести, "которого имя на виселице прибито, или шпага его от палача переломлена и вором (шельмом) объявлен будет" (шельмование) и легкое - "егда который начальный человек чину извержен, или без заслуженного жалованья и без пасу (или отпускного письма) от полку отослан, или из государства нашего выгнан будет". Воинская честь необходима в условиях военного быта и мирного или мирового бытия, она всеми осознается, но ее существо остается почти неуловимым. Вникая в это понятие, нельзя не заметить, что воинская честь представляет собой явление крайне сложное, чем, конечно, и объясняется его неуловимость. Она, несомненно, присуща войску и составляет его характерную черту во все эпохи человеческого существования. Понятию воинской чести в разные эпохи сообщалось различное содержание, но оно неизменно заключает в себе нечто отличное от понятия чести вообще. Это понятие не есть правовое или исходящее из юридического закона определение. Оно коренится исключительно в нравственном самосознании и, не имея формального основания, представляется столь же относительным, как и принципы нравственности. Но оно не есть и нравственный принцип, по крайней мере, в существенной своей части оно не совпадает с этикой. Понятие чести распадается на понятие личной или частной чести и коллективной или общей чести. Если с точки зрения личной чести "честное" тождественно с "нравственным" и то, впрочем, не всегда, то с точки зрения чести коллективной или корпоративной соотношение получается иное: "честное" может быть в нравственном смысле безразличным, может даже оказаться и прямо безнравственным. Между тем, каждая социальная группа всегда имеет свою особую корпоративную честность и общую честь, которая служит связующим началом для ее членов и потому является одним из условий самого существования данной группы, выражая степень сплоченности ее членов в одно целое. Воинская честь есть честь корпоративная и уже в силу того отлична от чести вообще абстрактной. Но она отлична, по содержанию, и от чести других социальных единиц, поскольку войско представляет собой своеобразную единицу войны. Понятие воинской чести в узком кругу воинов развилось на почве чувства частного самолюбия. Функция войны составляет тяжелую обязанность для человека. Она требует от него риска собственной жизнью, принесения высшего, наиболее реального блага - личной жизни - в жертву отвлеченному представлению об общем благе. Для выполнения функции войны необходим, следовательно, такой стимул, который был бы в состоянии подавить в человеке чувство личного самосохранения. Этот стимул может иметь исключительно нравственный характер - потому что никакое реальное благо не в силах конкурировать с благом жизни, - и должен корениться в природе человека - потому что, взятый извне, он не будет обладать достаточной интенсивностью. Таким стимулом является чувство личного самолюбия. Удовлетворением его, правда, грубым, но производящим всегда наибольший эффект, служат внешние почести. С древнейших времен общественное сознание начинает вырабатывать ряд мер, направленных к тому, чтобы, путем возбуждения в человеке, посвящающем себя войне, чувства честолюбия, развить в нем чувство самолюбия: функция войны приобретает почетный, даже религиозный характер; подвиги храбрости, которая и есть не что иное, как надлежаще развитое чувство самолюбия, превозносятся; победители окружаются ореолом славы. Но все эти меры, преследующие специальную цель, односторонни и развивают чувство личного самолюбия лишь в одном направлении - как стимул, необходимый для войны. Поэтому и понятие военной чести получает такой же односторонний характер. Сущность войны есть бой, и все, что составляет "бой" с врагом, есть "честное" для воина: в этом его честь; наоборот, что выражает уклонение от боя, хотя бы из чувства сострадания или человеколюбия - "нечестно". Наряду с чувством личного самолюбия, в основе понятия воинской чести лежит чувство коллективного самолюбия, развивающегося всегда при совместной деятельности и составляющего существенный фактор коллективной жизни. Но так как войско представляет собой колоссальную, по размерам, единицу, то на основе коллективного самолюбия развивается понятие корпоративной чести не всего войска, как единого целого, а честь отдельных войсковых административных или тактических единиц - честь полка, батареи, роты. Имея столь глубокое обоснование, воинская честь составляет положительное условие военного быта. Ее упадок неизбежно повлек бы за собой невозможность для войска выполнять свое назначение. Но односторонность понятия воинской чести и корпоративный ее характер обязывают относиться с крайней осторожностью ко всем связанным с ней вопросам. С точки зрения интересов военного дела она представляется условием только положительным; с государственной же точки зрения, а тем более с широкой точки зрения социальной жизни вообще, она есть положительное условие, поскольку функция войны есть функция государственная, но в то же время она заключает в себе и элементы отрицательного условия, поскольку ее требования вступают в противоречие с требованиями нравственности и поскольку ее крайнее развитие ведет к исключительному обособлению войска. Представляя собой могущественную силу, войско, в случае обособления, легко может подавить и государственную организацию, и все устои социальной жизни. Поэтому государство и общество, наряду с мерами, направленными к поднятию в войске чувства военной чести и честности, создают ограничения его одностороннего, крайнего развития. Сюда относился всегда принцип исключительной для военнослужащих верности отечеству и принцип возможной гуманности в отправлении функции войны - развитие чувства сострадания к побежденному врагу, право "бить" только врага-воина, а не мирных жителей неприятельской области, обязанность уважать неприкосновенность частной собственности на войне и т. д. Все эти ограничения, с точки зрения интересов военного дела, несомненно носят искусственный характер, но они безусловно необходимы, ибо функция войска есть функция служебная. Впрочем, и с точки зрения военного дела вопрос о воинской чести имеет обратную сторону: это - понятие корпоративной чести отдельных войсковых единиц. Насколько понимаемая в таком тесном смысле воинская честь служит полезным фактором на войне, связуя данную войсковую единицу, она составляет положительное условие, но она заключает в себе элемент обособляемости отдельных войсковых единиц и, при крайнем развитии, влечет за собой распадение армии, как единого целого. Понятие чести военного мундира вообще слишком широко, оно расплывается в сознании, тогда как понятие чести данной отдельной единицы, честь полкового мундира вполне конкретно и легко осязаемо. Носителями и выразителями идеи воинской чести в армии являются офицеры, так как служба нижних чинов есть служба по обязанности, в силу повинности или срочного найма. Для сохранения корпоративной чести офицерского сословия учреждаются обычно особые суды чести.
  Четверетца- единица древней русской ценности. В Новгороде и Пскове, в XV в., существовали под таким названием две единицы: а) в кунной системе четвертица - это половина мортки, соответствовавшая 5 лбецам или 10 векшам; б) в денежной системе - 1/4 новгородской деньги или половина московской.
  Четвертак- полноценная русская серебряная монета достоинством в 25 копеек, чеканилась той же пробы и соразмерно того же веса, что и серебряный рубль.
  Четвертование- казнь, состоящая в рассечении тела преступника на четыре части. Четвертование было в большом употреблении во многих государствах, в том числе и в старой России. По уголовному уложению Карла V (Carolina), приговоренных к этой казни рассекали на четыре части, которые и выставлялись на четырех дорогах; то же самое описание казни дается и австрийским уголовным кодексом (Theresiana); по описанию юриста-практика Ротерна (1748), сначала у преступника ножом вырезывались внутренности, затем уже у трупа отрубали голову и рассекали его на четыре части. В России, по описанию Котошихина, "живого четвертают, а потом голову секут". Четвертование состояло в последовательном отсечении рук и ног; так, например, Стеньке Разину были отрублены сначала правые рука и нога, потом левые, затем голова. В XVIII столетии четвертование начиналось с отсечения головы, ноги и руки отсекались уже у трупа, или голова отсекалась после лишения преступника двух, а не четырех конечностей. О четвертовании упоминается уже в XV в., по поводу казни Иоанном III сторонников Василия (1497). В XVIII в. четвертование человеческого тела применялось еще во время пугачевского бунта.
  Четвертое сословие- этим термином обозначался иногда в обществознании рабочий класс. Он возник по аналогии с термином третье сословие и вошел в употребление преимущественно с 1840-х годов. Мейер - консерватор, сочувственно относившийся к рабочим, - озаглавил свой труд о рабочем движении словами: "Der Emanzipationskampf des vierten Standes", - и с тех пор (т. е. с 70-80 гг.19 в.) этот термин стал употребляться довольно часто. Нельзя, сказать, чтобы он был очень точен: рабочие не составляют в точном смысле сословия (как это было с "tiers йtat" во Франции перед революцией). Не юридическое, не гражданско-правовое, не политическое положение их отделяет этот класс (в Западной Европе) от других общественных категорий, а их экономическое положение, хозяйственная несамостоятельность, зависимость от обладателей орудий производства. Тем не менее, термин "четвертое сословие" культурно-исторически очень многозначителен, ибо вызывает в памяти факт происшедшей эмансипации третьего сословия.
  Четки(лестовка) - это круглая нитка или шнурок с нанизанными на нее деревянными, стеклянными, костяными, янтарными и иными зернами (шариками), увенчанная крестом; есть также четки, отдельные звенья которых соединены металлическими крючками. Назначение их - служить пособием для счета молитв и поклонов, на что указывает и самое название их "четки", от глагола "честь", "считать". Употребление их в православной церкви было присвоено лишь монашествующим лицам обоего пола и архиереям. Лестовка - это круглый ремень, имеющий вместо креста 4 лапостка (ладонки), между лапостками 7 передвижек, затем 9 ступенек кожаных (по 3 ступеньки по обоим концам лестовки + 3 больших в середине ее) и 100 так называемых "бабочек" (кожаных пластинок, узлов, ступенек). Лестовка долго сохранялась в употреблении у русских раскольников и единоверцев: по ней те и другие клали поклоны, следовательно, назначение ее такое же, что и четок. Предание, хранящееся в наших монастырях, относит происхождение четок ко времени преподобного Пахомия Великого, основателя монашеского общежития. Среди многочисленных учеников Пахомия, живших в его обители, было много неграмотных, которые не знали других молитв, кроме Иисусовой. Эту молитву и обязал их преподобный произносить ежедневно определенное число раз и сопровождать ее поклонами; для счета же тех и других дал неграмотным монахам "верви" (веревки) с узлами. Эти "верви" и были прототипом более поздних четок. С течением времени четки вошли во всеобщее употребление среди монашествующих. Это случилось тем скорее, что каждый монах ежедневно должен был, по уставу, выполнять положенное число поклонов и молитв и, следовательно, нуждался в простом, но удобном орудии для счета тех и других. На давнее происхождение четок указывает сохранившееся употребление их в православной, католической и других церквях. Названия четок у греков (όρόδινοςστέφανος), латинян (astragalus), французов (rosaire, chapelet), немцев (Rosenkranz) и других народов оттеняют круглую их форму, удобнейшую для наматывания на руку. Лестовка, с ее особым устройством и символическим значением, есть позднейшее видоизменение четок. Четки буддийские (на санскрите "акчамала", тибетское "тен-ва", у монголов "эрикэ") составляют одну из главных принадлежностей костюма ламаистского духовенства, играя важную роль в ламаистском ритуале. Они начали входить в употребление у буддистов со времени возникновения учения о мистических изречениях (тарпи); наибольшего распространения достигли в Японии и среди ламаистов (в Тибете, Монголии и у старорусских инородцев), где они имеются также и у светских лиц, употребляющих четки, между прочим, и в обыденной жизни, для обычного счета. Ламаистское духовенство никогда не расстается с четками, ведя по ним счет прочитанных молитв и заклинаний (особенно известного: ом-мани-пад-мэ-хум). При богослужениях ламы обычно кладут четки перед собой, снимая их с руки. Четки состоят из 108 одинаковых шариков, разделяемых иногда (например, в Монголии) на девять отделений шариками другого цвета или большей величины. Шарики выделываются из разного материала: у богатых лиц бывают из золота, драгоценных камней или жемчуга.
  Четыредесятники- раскольники, праздновавшие Пасху в один день с иудеями. Раскол четыредесятников существовал в Риме в конце II в. О расколе четыредесятников между сектами конца II и начала III вв. говорится у всех древних ересеологов. Есть основание предполагать, что раскол четыредесятников существовал в Риме не только во время святого Ипполита, но еще ранее, во время святого Иринея. Последний написал даже особенное сочинение "О расколе", против римского пресвитера Власта. Раскол пресвитера Власта и его партии в Риме в том и состоял, что они хотели в римской церкви распространить малоазийский обычай празднования Пасхи, порицали другой, повсеместно господствовавший на Западе, заводили тем смуту в церкви и, вероятно, отделялись от тех, которые не принимали их мнения и обычаи. Святой Ириней упрекал римского епископа Виктора за то, что тот хотел малоазийским церквям навязать римский обычай празднования Пасхи, и вместе с тем обличал в расколе пресвитера Власта за то, что тот в Риме старался распространить малоазийский обычай. В сохраненном у Евсевия отрывке из послания Иринея к Виктору указывается на достойный подражания пример предшественников Виктора - Аникиты, Пия, Гигина, Телесфора и Сикста, которые "сохраняли мир с братиями, приходившими к ним из тех церквей, где соблюдался малоазийский обычай празднования Пасхи, но сами этого обычая не соблюдали и своим соблюдать не позволяли". Древние ересеологи справедливо считали римских четыредесятников раскольниками, хотя до Никейского собора и не было еще установлено обязательно для всех церквей одновременное празднование Пасхи. Лаодикийский собор в седьмом правиле называет четыредесятников еретиками и предает их тяжкому проклятию.
  Четырехкопеечник- это старинная русская медная монета, достоинством в четыре копейки, чеканилась при русском императоре Петре III.
  Чика- прозвище сподвижника Пугачева, Ивана Зарубина, называвшего себя графом Чернышевым. После бегства самозванца из казанского острога, Чика укрывал его в окрестностях Яицкого городка, а потом утвердил Емелю в намерении выдавать себя за императора. В 1774 г. Чика, командуя отдельной толпой, осаждал Уфу и разорял в Оренбургской губернии заводы и селения; в апреле того же года был разбит Михельсоном и взят в плен. После казни его друга Пугачева, 10 января 1775 г., Чика, бывший ее свидетелем, отправлен был в Уфу, где также окончательно казнен без четвертования.
  Чинопочитание - вместе с прямой обязанностью повиноваться своему начальнику, стоит обязанность уважать его. Уважение, как юридическая обязанность, в сфере военных дисциплинарных отношений состоит не в одном воздержании от поступков, оскорбительных для чести начальника, но и в оказании ему наружных знаков почтения. Оно именуется, поэтому, чинопочитанием. Подчиненность выражает собой признание авторитета начальника; почитание чина служит внешним проявлением такого признания и тем обеспечивает подчиненность. Столь тесная связь между повиновением начальнику и его уважением, исключительное значение первой обязанности в военной службе и значение второй, как принципа, необходимого для развития и поддержания повиновения, - обусловливают строгую и точную регламентацию обхождения подчиненного с начальником. Создается целая система наружных знаков почтения, в соблюдении которых выражается военная вежливость. Так, во всех армиях установлен особый порядок титулования начальника, обязательно отдание чести при всех случаях встречи с начальником и т. п. Все эти и другие подобные им знаки почтения существенны не сами по себе, а потому, что они служат постоянным напоминанием подчиненному о значении и знании начальника. Вследствие этого, соблюдение их равно обязательно как на службе, так и вне служебной обстановки. Кроме начальника, право на уважение не может не быть признаваемо и за старшим, а потому, в отличие от подчиненности, почитание составляет обязанность не только подчиненного, но и младшего.
  Чистка (металлов)- медь и ее сплавы, сталь и железо, даже серебро и золото от прикосновения рук и действия воздуха покрываются тонким слоем окислов, хотя и предохраняющих от дальнейшей порчи от тех же влияний, но портящих внешний вид предметов; удаление этого слоя и составляет цель чистки, тогда как толстый слой ржавчины на железе и яри на медных сплавах, образующийся в присутствии воды и аммиачных испарений, будучи удален, оставляет более или менее глубокие рябины, так что для восстановления прежнего вида поверхности становится необходима новая отделка, при посредстве шлифовки и полировки. Традиционный "тертый кирпич" оставляет на поверхности множество неправильных линий, производящих на глаз неприятное впечатление блеска только что вычищенной кастрюли, поэтому хорошо отделанные поверхности стараются чистить, не производя новых царапин, смесью полировального порошка с чем-нибудь растворяющим окислы металлов. Минеральные кислоты для этого неудобны: следы их, остающиеся после чистки, способствуют быстрому восстановлению слоя окислов. Поэтому большое распространение получила когда-то "венская известь" и "олеиновая кислота". Тончайший слой этой жирной кислоты, остающийся на поверхности меди или ее сплава, предохраняет ее от действия воздуха на некоторое время. Для стали, железа и чугуна подобное действие оказывает раствор парафина в керосине: достаточно наскоблить парафина и облить его керосином, чтобы получить насыщенный раствор, мутнеющий при небольшом понижении температуры. Такой раствор, будучи обильно намазан на очищаемую поверхность, через малое время размягчает ржавчину и ее становится легко стереть при помощи полировального порошка или наждака, смотря по начальной отделке; остающийся тончайший слой парафина предохраняет несколько от нового окисления. Серебряные и золоченые поверхности нельзя подвергать трению; при "магазинной чистке", мастера обмывают их раствором синеродистого калия, но этот раствор так ядовит, что для домашнего употребления не годится. Его можно заменить 5% раствором буры для золота и насыщенным раствором серноватистокислого натра, сопровождающимся тщательной промывкой в воде с квасцами для серебра. Существует в продаже много разных патентованных, химических и секретных средств для чистки металлов. Смеси, содержащие одновременно и грубый, и нежный полировальный порошок, нельзя считать целесообразными.
  Чистые братья (буквальный перевод, вместо "Верные братья", по-арабски "Ихввн-ас-сафв) - философское общество в Басре Х в., задавшееся целью распространить философские воззрения в народных массах халифата и составившее большую популярную философскую энциклопедию. Басра была исконным очагом арабско-персидско-сирийских философских кружков, но в IX в. халифская клерикальная реакция заставила басрийцев таиться со своими идеями. В Х в., после гонения, которому более ста лет подвергалась философия в качестве неправоверной науки, она могла опять свободно развиваться, потому что багдадские "наместники Пророка" оказались лишенными всякой политической власти, и Багдад (с 945 г.) попал в руки султанов западной Персии, Буидов; последние, исповедуя шиитство, не находили нужным заботиться о том, чтобы суннитское правоверие не подвергалось опасности со стороны философских идей. Таким же вольномыслием и покровительством философскому течению отличались в Х в. и прочие удельные династии, возникшие на месте распавшегося халифата (Саманиды в восточной Персии, Хамданиды в северной Сирии, при которых развились философские светила аль-Фараби и позже ибн-Сина). По плану "Верных друзей", который начертан ими и в одном из трактатов их энциклопедии, предполагалось устроить обширную, сложную и крепкую организацию мусульманских философов, с различными классами адептов, постепенно переходящих с более низкой стадии философского развития на более высокую, организацию, которая из Басры разветвлялась бы, в виде союзных философских лож, по другим важным городам халифата; каждая ложа "Верных друзей" должна была заниматься пропагандой философских идей в своем районе и дальше, просвещать возможно больше людей и подготовлять очищение ислама от накопившихся на нем суеверий и грубых наслоений. Неизвестно, удалось ли "Верным друзьям" провести на практике свою организацию согласно этому плану, чересчур широкому. Среди кружка не оказалось, по-видимому, талантливого, влиятельного организатора; кажется, только в Багдаде была основана союзная ложа (по крайней мере известно, что там был в 983 г. Зейд ибн-Рифва, один из басрийских "Верных друзей"). Зато вполне удался другой план "Верных друзей" - составить для популяризации философских идей общедоступную, всеобъемлющую, сводную философскую энциклопедию. Она носит заглавие "Дар верных друзей". В ней 51 "ресвиль" (буквально "посланий", т. е. трактатов), которыми обнимаются все отрасли тогдашнего философского и естественнонаучного знания; 50 трактатов - элементарная популяризация, без претензий на новое самостоятельное исследование, а в 51-м подводится всему итог; ни один трактат не имеет авторской подписи. Трактаты распадаются, в систематическом порядке, на четыре отдела: 1-й отдел (13 трактатов) - науки математические, как необходимое средство для предварительного дисциплинирования ума; 2-й отдел (17 трактатов) - науки физико-естественные; 3-й отдел (10 трактатов) - явления душевной деятельности; 4-й отдел (11 трактатов) - предметы наук богословских и общее заключение. Энциклопедия "Верных друзей" быстро распространилась по всему Востоку и в том же Х в. была известна и в Испании, куда ее привез, по-видимому, Абуль-Квсым Масляма Мадридский (умер в 1004 г.), совершивший научное путешествие на Восток (в некоторых рукописях он, потому, назван ее автором). И позже она оставалась любимым образовательным и научным чтением. Раввин Калонимос перевел часть ее на еврейский язык и, восхваляя ее, писал: "здесь говорится обо всех науках, какие только существуют в мире, обо всех предметах, про которые написано людьми; изложение идет в виде повествований, рассказов, выраженных мнений и доказательств; последних, впрочем, мало, потому что в эту энциклопедию прямо внесено то, что в течение многих веков и до наших дней признается за верное кем-нибудь из древних и новых философов. Составителями энциклопедии было целое общество ученых людей, славных между народами колена Исмаилова, а если их имена не названы, то вследствие того, что по поводу материй религиозных здесь высказываются противоречивые мнения" ("Notices et extraits", Саси).
  Чомпи(Ciompi) - так назывались в средневековой Флоренции ремесленники, не составлявшие особых корпораций и не входившие в число так называемых младших цехов (arti minori). В третьей четверти XIV в. вокруг крупного предпринимателя, владевшего капиталом и руководившего всем делом, группировались во Флоренции мелкие ремесленники, находившиеся в полном подчинении у него. Главной отраслью флорентийской промышленности было шерстяное дело; в зависимости от главного шерстяного цеха (arte della lana), принадлежавшего к числу семи старших (arti maggiori), находились мелкие ремесленники: прядильщики, ткачи, красильщики, чесальщики и прочие. Капиталы, которыми располагали фабриканты, были значительны, приносили большую прибыль; классовая противоположность между предпринимателями и рабочими-ремесленниками сказывалась довольно резко. Устройство Флоренции целиком соответствовало интересам крупной буржуазии. В 1378 г. сеньория сплошь была составлена из членов старших цехов. Младшим цехам это не нравилось; они предложили изменить городское устройство и, получив отказ, призвали к восстанию народ. Старшие цеха уступили; была назначена комиссия для пересмотра городской конституции. Мелкая буржуазия хотела этим удовлетвориться, но было поздно: по городу бушевали толпы чомпи. Члены младших цехов, поднявшие движение, не могли с ним справиться. Внецеховые ремесленники потребовали, чтобы в сеньории были одинаково представлены как старшие, так и младшие цеха и чтобы из мелкого ремесленного люда, городского пролетариата (popolo minuto), было составлено три новых цеха; один так и назывался цехом чомпи, в состав двух других входили ремесленники, занятые в шерстяной и шелковой промышленности. На последнее требование не соглашались даже демагоги из среды младших цехов, например, Сальвестр Медичи. Сеньория, чтобы подавить движение в корне, схватила троих вождей восстания и отдала их в пытку. Народ ответил на это призывом к оружию. При криках Viva el popolo! дворец сеньории был взят штурмом; члены ее разбежались; чесальщик шерсти Микеле Ландо был сделан гонфалоньером справедливости, т. е. своего рода президентом Флорентийской республики (23 июля). Новая сеньория была составлена, согласно желанию народа, из девяти членов - по три представителя от старших и младших цехов и popolo minuto. Чернь не удовлетворилась этой победой. Социальная подкладка восстания выступила на первый план; от новой сеньории потребовали целого ряда экономических мероприятий, клонившихся к улучшению участи пролетариата. 28 августа чомпи собрались на площади перед сеньорией, выбрали секретаря изаставили его записать все свои требования. Когда сеньория отказалась немедленно их удовлетворить, они удалились в церковь Santa Maria Novella и выбрали здесь особую балию - комиссию из 8 человек, которая пригласила все цеха прислать по два делегата для решения дел. Таким образом, рядом с законным правительством сеньории явилась революционная балия, присвоившая себе полную власть в городе. Сеньория растерялась, но ее выручил Ландо. Он втайне сговорился со старшими и младшими цехами и 30 августа, став во главе их соединенных отрядов, разогнал толпу, занимавшую площадь, и революционное правительство. Колеблющимся и не понимавшим было сказано, что чомпи замышляют предать Флоренцию врагам - и их дело было проиграно. Победой Ландо воспользовались только младшие цеха и цеховики. Они немедленно выгнали из сеньории трех представителей чомпи, заменив их двумя своими и одним от старших цехов, уничтожили сам цех чомпи и вообще забрали власть в свои руки. Ландо был с почетом водворен в своей прежней мастерской и вернулся к ремеслу чесальщика шерсти. Таким образом, восстание чомпи, бывшее в своей основе социальной революцией, потерпело неудачу и имело лишь один существенный результат: оно передало власть от старших цехов к младшим, среди членов которых уже тогда начинала возвышаться фамилия Медичи, а усиление младших цехов в свою очередь подготовило тиранию Козимо и Лоренцо. Последнее приобретение восстания чомпи - два цеха мелких ремесленников шерстяного и шелкового производства - было уничтожено спустя три года.
  Чоповос(czopowe, от слова чоп, czop, из немецкого Zapfen) - так назывался в Польше акциз на пиво, водку, мед и вино. Когда чоповос появился - неизвестно, но он уже существовал в середине ХV в. В 1462 г. король Казимир IV дал шляхте торжественное обещание не взимать акциза, установленного на Корчинском сейме вопреки правам и привилегиям государственных чинов, и прекратить сбор налога, когда этого потребуют государственные чины (A. Pawiński, "Sejmiki ziemskie", Варшава, 1895). Сигизмунд I в 1511 г. освободил шляхту, приготовлявшую пиво, водку и мед в своих землях для своего собственного употребления, от подати, называемой чоповос (contributionem dictam czopowe). В 1629 г. этот налог распространен был и на вино. Чоповос составлял одну из важных статей государственных доходов. Взимали его особые сборщики, назначаемые сеймом, которые назначали от себя в городах и местечках так называемых чоповников; в больших городах обязанности сборщиков исполняли бурмистры и райцы, а в столицах сбор находился под контролем великих маршалов. Упразднен этот налог был русским императором Александром I, в 1813 году.
  Чревовещание- так называется искусство издавать звуки и произносить слова таким образом, чтобы слушателю представлялось, что они исходят не от лица говорящего, а из другого места, иногда отдаленного лица, от куклы или пункта тела. Искусство чревовещания было известно с древних времен. Оно упоминается в Библии и было известно древним египтянам, евреям, грекам (εγγαστριμαντις) и римлянам (ventriloquus). Древние считали чревовещателей одержимыми демонами и полагали, что последние, помещаясь в чреве человека (отсюда название чревовещания), способны говорить вещие слова. Многие чудеса древних оракулов (дельфийская пифия, говорящая голова лесбоского оракула, говорящий камень реки Пактол) объясняются искусством чревовещания. Самым знаменитым афинским чревовещателем был Эврикл (отсюда в Греции название чревовещателей эвриклидами). У некоторых культурных народов встречается такое же искусство чревовещания, например у индусов и эскимосов, как и у древних. Шаманы также прибегают часто к чревовещанию, словно артисты на сцене. Новации исследования над фокусниками-чревовещателями вытеснили механизм чревовещания, заключающийся в известном приспособлении голосового аппарата. Посредством ряда упражнений чревовещатель достигает следующего положения голосовой щели при издании звука: задняя часть голосовой щели сильно суживается, частью закрываясь выпятившимися краями голосовых связок; выдыхаемый воздух, выходя слабой струей через переднюю часть голосовой щели, образующей маленькое треугольное отверстие, звучит, давая высокий тон (на 1/2 до 1 октавы выше нормального). Последним объясняется некоторое сходство чревовещательной речи с фальцетом, а также легкость подражания детским голосам. Нёбная занавеска сильно оттягивается кверху и назад, гортань и надгортанник приподымаются кверху. Большое значение имеет также искусное управление дыханием (уменье задерживать и выпускать струи внутреннего воздуха определенной положительной силы). Вследствие сравнительно несовершенной способности нашего уха ориентироваться относительно пункта происхождения звука, чревовещатель, сохраняя на своем лице полную неподвижность и меняя голоса, создает иллюзию разговора 2-3 находящихся в разных местах лиц.
  Чтение мыслей- способность узнавать содержание идей и мыслей присутствующего (редко-отсутствующего) лица, не выраженных ни одним словом, ни даже сознательным телодвижением или жестом. Обычно способность чтения мыслей достигается при помощи гипнотического сна. Задуманная мысль сообщается гипнотизеру при посредстве записки. Задумавший прикасается рукой к загипнотизированному, который и произносит задуманную фразу или производит задуманное действие. Чтение мыслей находит себе объяснение в том, что всякое представление, всякая мысль сопровождаются мозговыми процессами, стимулирующими соответственные акты. Представление о движении сопровождается всегда едва заметным непроизвольным сокращением тех мускулов, которыми обычно воспроизводится представляемое движение. Кроме того, так как всякая мысль, хотя бы и не высказанная, облекается обычно в форму словесного выражения, мышление сопровождается большей частью неприметными сокращениями мускулатуры гортани, языка и губ, представляющими, в общем, зачаточный акт произнесения слов. Эти неуловимые движения и "внутренние слова", неприметные ни для самого задумавшего, ни для зрителей, воспринимаются некоторыми загипнотизированными и сомнамбулами. Такая тонкость восприятия объясняется гиперестезией органов чувств, навыком, чрезвычайной напряженностью внимания. Возможно, что к этому присоединяются соображение и догадка. Льебо сравнивает чтение мыслей с процессом чтения письма. Как мимолетный взгляд на буквенные очертания создает у читающего множество понятий, так же точно при помощи изощренного восприятия незаметных выражений лица, едва слышного шелеста губ и различных непроизвольных движений сомнамбулы и загипнотизированные доходят до воссоздания чужих идей, соответствующих этим знакам и телесным признакам. Изложенное объяснение, основанное исключительно на положениях психофизиологического характера, не исключает возможности понимать прочтенные мысли, как интуитивную деятельность, т. е. как непосредственное сознавание чужих переживаний и мыслей без посредства органов чувств. Для случаев чтения мыслей на расстоянии последний способ объяснения является наиболее правдоподобным. Метафизические основы теории интуиции были наиболее разработаны мыслителем Шопенгауэром и мистиком Дюпрелем.
  Чтецы- так называлась старая секта в Прибалтийском крае. Последователи ее называли себя "чтецами", а свои собрания - "чтениями". Чтения происходили по вечерам накануне воскресных дней и великих праздников, в частных домах. В воскресенье и праздники чтецы присутствовали сначала в кирхе, а по окончании богослужения шли на чтение в молитвенный дом, построенный недалеко от кирхи; затем устраивались чтения в частных домах. Сами чтецы большей частью признавали себя лютеранами. Чтецы, числящие себя православными, редко посещали храм, чаще являлись в кирху и на чтения и не скрывали своих симпатий к лютеранству. В догматическом отношении чтецы ничего нового не проповедовали; если и встречались у них мысли, несогласные с лютеранскими догматами, то это был скорее результат неведения. Проповедь чтецов была нравственно-практического характера. Обычная их тема: время есть, покайтесь и исправьтесь, а то будет очень поздно и страшно. Они благодарили Господа, что он сподобил их оставить грешную жизнь и жить свято. Главные грехи, обличаемые чтецами - пьянство, курение ядовитого табака, сквернословие, несоблюдение праздников, бешенные танцы. Проповедники обличали порочность не только на собраниях, но и в отдельной беседе с крестьянами и крестьянками. Из установленных молитв чтецы признавали только молитву Господню; сам совершитель чтения экспромтом составлял молитву, делая намеки на лица и на случаи жизни. Чтения совершались по чину лютеранского богослужения; иногда пелись особые песни, составленные по образцу лютеранских мелодий, причем совершитель чтения запевал, а народ пел следующие слова. Первый проповедник уступал место второму; иногда говорило до пяти чтецов. Возникновение чтений объясняется давним обычаем лютеранской церкви устраивать в отдаленных от кирхи местах, по воскресным и праздничным дням, частные богослужения в школах, с участием учителей. Пасторы покровительствовали движению и позволяли чтецам строить около кирхи молитвенные дома, устраивая в них по временам "библейские часы" для объяснения слова Божия.
  Чукчи- всегда немногочисленное (как темный снежок) племя крайнего северо-востока Азии, разбросанное когда-то на огромной территории от Берингова моря до реки Индигирки и от Ледовитого океана до рек Анадыря и Анюя. Название "чукч", которым их называют русские, якуты и ламуты - искаженное чукотское слово "чавчу" (богатый оленями), каковым именем чукчи-оленеводы называли себя в противоположность приморским чукчам - собаководам. Сами чукчи себя называли "ораведлат" (люди). Соседи чукч - юкагиры, ламуты, якуты и эскимосы (на берегу Берингова пролива). Из них по облику чукчи больше всего напоминают якутов. Тип чукч смешанный, в общем монголоидный, но с некоторыми отличиями. Глаза с косым разрезом встречаются реже, чем с разрезом горизонтальным; ширина скул меньше, чем у тунгусов и якутов, и чаще, чем у последних; встречаются индивиды с густой растительностью на лице и с волнистыми, почти курчавыми волосами на голове; цвет лица с бронзовым оттенком; цвет тела лишен желтоватого оттенка (Богораз). Красивый мужской тип чукч приближается, по словам того же исследователя, к типу некоторых американских племен. Он высок, плечист, со статной, несколько тяжелой фигурой; крупные, правильные черты лица, лоб высокий и прямой; нос крупный, прямой, резко очерченный; глаза большие, широко расставленные; выражение лица мрачное. Среди женщин чаще встречается монгольский тип, с широкими скулами, расплывшимся носом и вывороченными ноздрями. Смешанность типа (азиатско-американского) подтверждается некоторыми преданиями, мифами и различиями в особенностях быта оленных и приморских чукч: у последних, например, собачья упряжка американского образца. С русскими чукчами столкнулись впервые еще в XVII столетии. В 1644 г. казак Стадухин, первый доставивший известие о них в Якутск, основал Нижнеколымский острог. Чукчи, кочевавшие в то время как на восток, так и на запад от реки Колымы, после упорной, кровопролитной борьбы окончательно покинули левый берег Колымы, оттеснив при своем отступлении эскимосское племя мамаллов с побережья Ледовитого океана к Берингову морю. С тех пор в течение более ста лет не прекращались кровавые столкновения между русскими и чукчами, территория которых граничилась по реке Колыме на западе и Анадырю на юге, со стороны Приамурского края. В этой борьбе чукчи выказали необыкновенную энергию. В плену они добровольно убивали себя, и если бы русские на время не отступили, они бы поголовно выселились бы в Америку. В 1770 г. после неудачной кампании Шестакова Анадырский острог, служивший центром борьбы русских с чукчами, был уничтожен и его команда переведена в Нижне-Колымск, после чего чукчи стали менее враждебно относиться к русским и постепенно стали вступать с ними в торговые отношения. В 1775 г. на речке Ангарке, притоке Большого Анюя, была построена Ангарская крепость, где, под охраной казаков, происходила ежегодная ярмарка для меновой торговли с чукчами. С 1848 г. ярмарка перенесена в Анюйскую крепость (была в 250 верстах от Нижне-Колымска, на берегу Малого Анюя). До первой половины XIX столетия, когда европейские товары доставлялись на территорию чукчей единственно сухопутным путем через Якутск, Анюйская ярмарка имела обороты на сотни тысяч имперских рублей. Сюда привозились чукчами не только обыденные продукты их собственного добывания (одежда из оленьих мехов, оленьи шкуры, живые олени, тюленьи шкуры, китовый ус, шкуры белых медведей), но и самые дорогие меха (бобров, куниц, черных лисиц, голубых песцов), которые так называемые носовые чукчи выменивали на табак и водку для сугрева у обитателей берегов Берингова моря и северо-западного побережья Америки. С появлением американских китоловов в водах Берингова пролива и Ледовитого океана, равно как с доставлением товаров на Гижигу судами добровольного флота (в 80-х годах XIX в.), наиболее крупные обороты Анюйской ярмарки прекратились, и позднее она обслуживала лишь потребности местного колымского торга, имея оборотов не свыше 25 тыс. рублей. Оленные чукчи жили почти исключительно оленеводством, которое, несмотря на массу случайных неблагоприятных условий - как эпизоотии, разбегание оленей в летние месяцы под влиянием укусов комаров, оводов и мух, слабой прирученности и прочего, - процветало и всегда давало чукчам вполне обеспеченное существование. Средний размер стада одного хозяина был от 300 до 400 голов, но были хозяева, имеющие по 2-3 стада, каждое в несколько тысяч голов. Чукотский олень - совсем другой породы, чем ламутский; он более дик, слабосильнее, голова его толще и короче, шерсть темнее; качества его скорее убойного, чем ездового оленя. Поэтому между чукчами и ламутами происходил постоянный обмен ездовых оленей на убойных. Охота для оленных чукчей являла собой второстепенный промысел. На первом плане стоял дикий олень, затем песец, росомаха, белка, медведь, волк; из морских животных били много-однако тюленей. Подсобным промыслом служило также рыболовство (удой, первобытных форм, и сетями). Приморские чукчи жили оседло по берегам моря и вели собачье хозяйство. Главным источником их пропитания была охота на морских животных (тюлени, моржи, белые медведи, песцы, китовый ус); материалы для жилищ и одежды (оленьи шкуры) они добывали от оленных чукч, в обмен на продукты своей добычи. Носовые чукчи больше всего стали известны своими торговыми операциями - скупкой дорогих мехов у эскимосских племен и торговыми сношениями с русскими на Анадыре и на Анюйской ярмарке. Жили они всегда стойбищами в 2-3 дома, которые снимались по мере истощения оленьего корма. На лето некоторые спускались к морю. Несмотря на необходимость перекочевок, жилище их было довольно громоздко и удобоперевозимо только благодаря обилию оленей (обоз стойбища доходил до 100 саней). Жилище чукч представляет большой шатер неправильно-многоугольной формы, крытый полотнищами из оленьих шкур, мехом наружу. Устойчивость против напора ветра придается камнями, привязываемыми к столбам и покрову шалаша. Огнище - посреди шалаша и окружено санями с хозяйственными принадлежностями. Собственно жилое помещение, где чукча ест, пьет и спит, состоит из небольшой четырехугольной меховой палатки-полога, укрепляемой у задней стенки шатра и наглухо с пола заделываемой. Температура в этом тесном помещении, нагреваемом животной теплотой ее обитателей и отчасти жировой лампой, была такая высокая, что старые чукчи раздевались в нем донага. Зимняя одежда чукч была обычного полярного типа. Она шилась из меха пыжиков (подросшего осеннего теленка) и состояла у мужчин из двойной меховой рубахи (нижней мехом к телу и верхней мехом наружу), таких же двойных штанов, коротких меховых чулок с такими же сапогами и шапки в виде женского капора. Совершенно своеобразна была женская одежда, тоже двойная, состоящая из цельно сшитых штанов вместе с низко вырезанным корсажем, стягивающимся в талии, с разрезом на груди и крайне широкими рукавами, благодаря которым чукчанки во время работы легко высвобождали руки. Летней верхней одеждой служили балахоны из оленьей замши или из пестрых покупных материй, а также камлейки из тонкошерстной шкуры оленя с разными обрядовыми нашивками. Костюм грудного ребенка состоял из оленьего мешка с глухими разветвлениями для рук и ног. Вместо пеленок подкладывался слой мха с оленьей шерстью, впитывающий в себя испражнения (типа современных прокладок из ваты), которые ежедневно выбирались через особый клапан, пристегивающийся к отверстию мешка. Большая часть украшений чукч - подвески, повязки, ожерелья (в виде ремешков с бусами и фигурками и т. п.) - имели древнее религиозное значение, но были и настоящие украшения в виде металлических браслетов, сережек и т. п. Вышивки у оленных чукч были очень грубы. Обрядовое значение имело и раскрашивание лица кровью убитой жертвы, с изображением наследственно-родового знака - тотема. Самый любимый рисунок, по словам их исследователя Богораза, ряд небольших дырочек, обметанных по краям (английское шитье). Часто узор состоит из черных и белых квадратиков гладкой оленьей шкуры, вырезанных и сшитых вместе. Оригинальный узор на колчанах и одеждах приморских чукч - эскимосского происхождения; от чукч он перешел ко многим полярным народам Азии. Убор волос всегда различен у мужчин и у женщин. Последние заплетают две косы по обеим сторонам головы, украшая их бусами и пуговицами, выпуская иногда передние пряди на лоб (замужние женщины). Мужчины выстригают волосы очень гладко, оставляя спереди широкую бахрому и на темени два пучка волос в виде звериных ушей. Утварь, орудия и оружие употребляются главным образом европейские (металлические котлы, чайники, железные ножи, ружья и т. д.), но оставались в быту чукчей много остатков недавней первобытной культуры: костяные лопаты, мотыги, сверла, костяные и каменные стрелы, наконечники копий и т. д., сложный лук американского типа, пращи из костяшек, панцири из кожи и железных пластинок, каменные молотки, скребла, ножи, первобытный снаряд для добывания огня посредством трения, примитивные лампы в виде круглого плоского сосуда из мягкого камня, наполняемого тюленьим жиром и т. д. Первобытными сохранились их легкие санки, с дугообразными подпорками вместо копыльев, приспособленные только для сидения на них верхом. В санки запрягаются или пара оленей (у оленных чукч), или собаки, по американскому образцу (у приморских чукч). Пища чукч - преимущественно мясная, в вареном и сыром виде (мозг, почка, печень, глаза, сухожилья). Охотно употребляют и дикие коренья, стебли, листья, которые варят вместе с кровью и жиром. Своеобразное блюдо представляет так называемое моняло - полупереварившийся мох, извлеченный из большого оленьего желудка; из моняла приготовляют различные консервы и свежие блюда. Полужидкая похлебка из моняла, крови, жира и мелко покрошенного мяса была самым распространенным видом горячей пищи. Очень пристрастны чукчи к табачку, водке и мухоморам-их они любили всегда больше всего. Агнатные чукчи, были объединены общностью огня, единокровностью по мужской линии, общим тотемным знаком, родовой местью и религиозными обрядами. Брак преимущественно был эндогамный, индивидуальный, часто полигамический (2-3 жены); среди определенного круга родственников и побратимов допускалось, по соглашению, взаимное пользование женами; обычен был также левират. Калыма не существовало. Целомудрие для девушки не играло первобытной роли. По своим верованиям чукчи - анимисты, так и не ставшие коммунистами; они персонифицируют и обоготворяют отдельные области и явления природы (хозяева леса, воды, огня, солнца, оленей и т. п.), многих животных (медведя, ворону), звезды, солнце и луну, верят в сонмы злых духов, причиняющих все земные бедствия, включая болезни и смерть, имеют целый ряд регулярных праздников (осенний праздник убоя оленей, весенний - рогов, зимнее жертвоприношение звезде Алтаир, родоначальнику чукч и т. д.) и множество не регулярных (кормление огня, жертвоприношения после каждой охоты, поминки покойников, обетные служения и т. д.). Каждая семья, кроме того, имеет свои семейные святыни: наследственные снаряды для добывания священного огня посредством трения для известных празднеств, по одному на каждого члена семьи (нижняя дощечка снаряда представляет фигуру с головой хозяина огня), далее связки деревянных сучков "отстранителей несчастий", деревяшек-изображений предков и, наконец, семейный бубен, так как камлание с бубном у чукчей не есть достояние одних специалистов-шаманов. Последние, почувствовав свое призвание, переживают предварительный период своего рода невольного искуса, впадают в глубокую задумчивость, бродят без пищи или спят по целым суткам, пока не получат настоящего вдохновения. Некоторые умирают от этого кризиса; некоторые получают внушение о перемене своего пола, т. е. мужчина должен превратиться в женщину, и наоборот. Превращенные принимают одежду и образ жизни своего нового пола, даже выходят замуж, женятся и т. д. Покойников либо сжигают, либо обертывают пластами сырого оленьего мяса и покидают в поле, предварительно прорезав покойнику горло и грудь и вытащив наружу часть сердца и печени. Предварительно покойника обряжают, кормят и гадают над ним, заставляя отвечать на вопросы. Старики часто заблаговременно убивают себя сами или, по их просьбе, убиваются близкими родственниками. Фольклор и мифология чукч очень богаты и имеется много общего с американскими чукчами. Язык чукч очень богат как словами, так и формами; в нем довольно строго проведена гармония звуков. Фонетика очень трудна для европейского слуха и непривычного к холоду уха. Главные психические черты чукч - чрезвычайно легкая возбудимость, доходящая до исступления, склонность к убийствам и самоубийствам при малейшем поводе, любовь к независимости, настойчивость в борьбе; наряду с этим чукчи гостеприимны, обычно добродушны и охотно приходят на помощь своим соседям, даже русским, во время голодовок могут отдать последнюю жену. Чукчи, особенно приморские, прославились своими скульптурными и резными изображениями из мамонтовой кости, поражающими своей верностью природе и смелостью поз и штрихов и напоминающими замечательные костяные изображения палеолитического периода.
  Чум - это конический теплый шалаш из жердей, покрываемый берестой, войлоком или оленьими шкурами; форма жилища, распространенная по всей Сибири, от Уральского хребта до берегов Великого океана, у финских, тюркских и монгольских племен. Историки жилища признают эту форму первым опытом искусственно создаваемого жилья, к которому человек обратился от полых, дуплистых деревьев и пещер. Первообразом чумов могли служить прислоненные наклонно к дереву ветви. В Европейской России чум давно утратил свое былое назначение и обратился в служебную хозяйственную постройку: у черемис, вотяков, чуваш, татар его жердяной остов служил овином (шиш); покрытый соломой, он прикрывал вход в погреб. У западных финнов - в северной Финляндии и Карелии - он под именем коты служил в летнее время кухней. Посредине чума, под отверстием в его вершине, помещался обычно очаг, сложенный из мягких камней. Такого же типа кухни из еловых жердей встречались в 1840-х годах у эстов; на острове Даго и около Феллина кота с таким назначением была в ходу в конце XIX в., но феллинская кота (кцк) представляется уже усложнением древней: конус из жердей служит крышей над круглой каменной стенкой. Феллинский кцк-такой же шалаш, покрываемый летом парусиной, зимой - толстым войлоком, в первобытной форме встречался, под именем ката, у кочующих в Швеции лопарей. У русских лопарей он служил походным жильем (кувакса) и прикрывался до половины парусиной.
  Чума-в прежнее время она вызывала многие эпидемические болезни, поражавшие современников колоссальной смертностью. Поэтому очень трудно бывает по описаниям древних авторов с уверенностью сказать, имеют ли они в виду именно ту болезнь, которую называют позднее страшной чумой. По-видимому, первые достоверные сведения о так называемой бубонной чуме относятся к концу второго и началу третьего века нашей эры, когда, по словам Орибазия, "в Ливии, Египте и Сирии наблюдались чумные бубоны смертельные и острые". Особенно известна так называемая "Юстинианова чума", вспыхнувшая в 542 г. в Пелузиуме (в Нижнем Египте) и быстро распространившаяся по Египту, Сирии и Малой Азии. Весной следующего года она была уже в Константинополе, где свирепствовала в течение четырех месяцев. В середине эпидемии ежедневно умирало пять тысяч человек, а в самом разгаре ее даже до 10 тысяч в день. При такой громадной смертности не хватало ни рук, ни мест для погребения умерших: их забирали на корабли и вывозили в открытое море. Разбежавшиеся жители Константинополя разнесли с собой заразу, и вскоре по всей Европе пошли вспышки чумы, которая не переставала появляться то там, то сям до самого конца столетия. В VII и VIII вв. чума появлялась в Византии и в Риме в виде изолированных вспышек, не имевших большого распространения; в IX и Х вв. чума уже произвела большие опустошения почти во всей Европе; в XI столетии она впервые появилась в Польше и в России: в 1090 г. в Киеве за две недели от чумы погибло 7000 человек; в XII в. от нее нередко страдали армии крестоносцев; в XIV в. в Европе разразилась самая страшная эпидемия чумы, какая известна в истории. Эта эпидемия, получившая название "черной смерти", проникла в Европу и в северную Африку из Азии. Родиной ее, по-видимому, следует считать Восточный Китай, где в 1334 г. погибло от нее, по словам китайских историков, до пяти млн. человек. Отсюда с караванами чума двинулась на запад разными путями: северным берегом Каспийского моря, через Индию в Малую Азию и в Константинополь и, наконец, через Багдад и Аравию в Нижний Египет и северную Африку. В 1346 г. чума уже была в Крыму, а в 1348 г. - на острове Кипр, население которого почти поголовно вымерло. Сначала жители острова, опасаясь восстания своих магометанских рабов, перебили их, но затем погибли сами. По Средиземному морю плавали корабли с вымершим от чумы экипажем и, прибиваясь к берегу, привозили с собой заразу. В течение следующих 2-3 лет черная смерть охватила всю Европу вплоть до таких отдаленных уголков, как Норвегия, Фарерские острова и даже Гренландия. В 1351 г. она проникла через Польшу в Россию. Впрочем, по словам новгородской и псковской летописей, она появилась не только через Польшу, но также и через Астрахань. Сведения о числе погибших от черной смерти не могут претендовать на точность, однако не подлежит сомнению, что смертность от этой эпидемии превзошла все эпидемии, когда-либо бывшие до и после того. Множество населенных мест вымерло поголовно; Италия потеряла половину своего населения; в Германии умерло более 1200000 человек; в Лондоне не менее 100 тысяч; в Любеке в течение одного лета 1350 г. умерло от 80 до 90 тысяч; в Вене в разгаре эпидемии умирало ежедневно до 1200 человек. В Авиньоне за невозможностью погребать умерших папа Климент VI освятил реку Рону и разрешил бросать туда умерших от чумы, что увеличило очаг черной смерти, хотя люди перестали даже прикасаться друг друга. В общем, как полагают, в Европе в это время погибла четвертая (1/4 ) часть всего населения. Отличительной чертой этой эпидемии чумы было преобладание легочных форм (чумной пневмонии) с кровохарканием. После черной смерти вспышки чумы в разных местах Европы не прекращались до самого XVIII в. включительно, причем отдельные эпидемии хотя и не распространялись на большое пространство, но нередко отличались большой злокачественностью. Последняя значительная эпидемия чумы в Западной Европе наблюдалась в 1720 г. в Марселе, куда она была занесена кораблем, пришедшим из Сирии с хлопчатой бумагой. Эпидемия тянулась почти девять месяцев и похитила, по официальным сведениям, 39000 человек. С этого времени чума наблюдалась только в восточной Европе на Балканском полуострове, в Польше и в России. В России чума повторялась неоднократно в XI и в XIII вв., а в XIV в. "черная смерть" особенно свирепствовала в Пскове, в Новгороде, Смоленске, Рязани, Коломне, Переяславле, Москве и множестве других старорусских городов; в Глухове и Белоозере вымерли все жители поголовно. В 1386 г., по словам Никоновской летописи, в Смоленске свирепствовала чумная смерть, после которой в городе осталось в живых только 10 человек. С тех пор чумные эпидемии в России, можно сказать, не переводились в течение всех последующих четырех столетий, достигая иногда громадной напряженности. Так, например, в 1603 г. была вспышка чумы в Москве, причем за государственный счет было похоронено 127000 человек. Не менее опустошительна была эпидемия 1654 г. (в царствование Алексея Михайловича, когда Россия официально объединилась с Украиной), распространившаяся от Казани до Чернигова и от Астрахани до Новгорода. В XVIII в. чума свирепствовала в армии Петра I под Ригой, в 1738-1740 г.г. - в Малороссии и в 1769 г. в армии, действовавшей в Молдавии и Валахии. Отсюда зараза проникла в Киев и, наконец, в 1770 г. в Москву, где она свирепствовала два года. Несмотря на энергичные и, в общем, довольно рациональные меры, принимавшиеся для прекращения эпидемии, она распространялась довольно упорно, главным образом, благодаря невежественности населения, скрывавшего больных и враждебно встречавшего предписываемые предохранительные меры. Дело доходило даже до серьезных народных волнений, во время которых был убит архиепископ Амвросий. В XIX в. чума в России обнаруживалась неоднократно в войсках, действовавших в Малой Азии, а также на Балканском полуострове. Из Турции и из Персии она неоднократно была завозима в Одессу, в 1812 г., 1829 и 1837 г.г., и в Севастополь в 1830 г., а также в Закавказье и в нижнее Поволжье. Затем, после продолжительного перерыва, чума вновь появилась в пределах России в 1878 г., опять-таки в нижнем Поволжье, а именно в Астраханской губернии. Первые случаи наблюдались в селе Ветлянке, где в течение трех месяцев погибло 359 человек; в меньшей мере болезнь свирепствовала в других близких к Ветлянке селах: Пришибенском, Селитряном, Михайловском, Старицком и др. Способ заноса чумы в Ветлянку не мог быть с точностью выяснен. Предполагают, однако, что она занесена была казаками, участвовавшими в осаде Карса, где действовали турецкие войска, прошедшие предварительно через некоторые, зачумленные в то время, местности в Месопотамии. Возможно, впрочем, что чума была занесена в Ветлянку через Астрахань, куда могла попасть из персидского города Решта. Последняя эпидемия чумы началась в 1894 г. в южном Китае и захватила целый ряд портовых городов (Гонг-Конг, Макао, Кантон, Амой, Свату), откуда путем морских сношений перебралась в 1896 г. в Бомбей. Здесь эпидемия не прекращалась долгое время, периодически ожесточаясь зимой и затихая в жаркое время года. Из Бомбея чума не только распространилась по западной части Индостана, но и постоянно заносилась в различные порты Азии, Африки (Александрия, Мозамбик, Мадагаскар), Америки (Асунсьон в Парагвае, Сантос в Бразилии), Австралии (Сидней) и Европы (Марсель, Триест, Лондон, Опорто, Одесса, Гамбург). В пределах России в течение этого времени вспышки чумы наблюдались неоднократно, а именно, кроме Одессы, в селениях (кишлаках) Анзоб и Маргиф на русско-бухарской границе, в селе Колобовка Царевского уезда Астраханской губернии, в киргизских становищах Кешкене и Кене-Аралах, в посаде Владимировка и в некоторых селениях киргизской орды (Текебай-Тубек, Мереке, Кара-Куге и др.). Чума вызывается особой бактерией, которая была открыта в Гонг-Конге только в 1893-1894 гг. одновременно двумя бактериологами, французским - Йерсеном, и японским - Китасато, совершенно независимо друг от друга. Специфичность этой палочки для чумы не подлежит сомнению, ибо 1) со времени ее открытия она была неизменно находима при всех вспышках чумы, имевших место во всех концах земного шара; 2) ее находят только у чумных больных и никогда у здоровых людей или у больных, страдающих какими-либо другими болезнями; 3) чистые культуры этой палочки, будучи привиты животным, восприимчивым к чуме, вызывают у них болезнь, совершенно тожественную с самопроизвольной чумой; 4) наблюдались случаи нечаянного самозаражения людей от животных, зараженных чистыми культурами чумной палочки, причем у заразившихся людей развивалась совершенно типическая чума; наконец, 5) в крови животных, зараженных живыми или убитыми культурами чумной палочки, появляются специфические вещества, предохраняющие людей и животным от самопроизвольной и прививной чумы. Чумные бактерии представляются при увеличении в тысячу раз в виде коротеньких, слегка овальных палочек, иногда настолько коротких, что их можно принять за шарик. Они легко окрашиваются всеми щелочными анилиновыми красками, обычно употребляемыми для окраски бактерий, как, например, фуксином, метиленовой синькой, генциан-виолетом и др. Особенно типично для чумных палочек то, что они часто, хотя и далеко не всегда, окрашиваются преимущественно по концам (полюскам), тогда как середина остается бесцветной (биполярная окраска). Более молодые палочки окрашиваются обычно сплошь. В культурах старых или выращенных при неблагоприятных условиях легко появляются уродливые (так называемые инволюционные) формы палочек в виде раздутых шаров, колец и т. п., которые настолько характерны, что по ним можно даже отличать чумные бактерии от других сходных с ними видов. Чумные палочки не обладают органами движения (жгутиками) и потому неподвижны. Размножаются они исключительно прямым делением и не образуют спор. Наилучшая температура для их роста - около 25№ Ц., хотя они достаточно хорошо растут и при комнатной температуре. Чумные палочки суть аэробы, т. е. они не растут без доступа кислорода. Они могут расти на большинстве употребляемых в бактериологии питательных сред, как, например, на бульоне, желатине, агаре, картофеле, кровяной сыворотке и т. д., лишь бы питательная среда была достаточно влажна и обладала нейтральной или слабощелочной реакцией; на кислых питательных средах чумные бактерии не растут; на недостаточно влажных средах (старый подсохший агар) или, например, на агаре, содержащем 3% поваренной соли, чумные бактерии легко образуют инволюционные формы. Чумные палочки не вырабатывают ферментов, пептонизирующих желатин, и потому не разжижают последний. Равным образом, они не вызывают брожения сахара. Если пробирку с обеспложенным бульоном засеять чумными палочками и не встряхивать, то размножающиеся палочки собираются на дне в виде серого облачка, бульон же над ними остается совершенно прозрачным. Если на поверхности бульона плавают какие-нибудь индифферентные частицы, например капельки застывшего жира, то они служат исходной точкой для размножения чумных бактерий, которые свешиваются при этом с нижней поверхности таких частиц в глубь бульона в виде сероватых пушистых нитей (так называемых сталактитов). Все эти особенности роста на различных питательных средах важны в том отношении, что помогают отличить чумные бактерии от других, сходных с ними видов. В чистых культурах, предохраняемых от высыхания и действия света, чумные бактерии сохраняют свою жизнеспособность в течение многих месяцев и даже лет. Высушивание убивает чумные палочки довольно скоро, особенно, если оно происходит в тепле. Во всяком случае, для этого нужно не менее 8-9 дней. Прямые солнечные лучи убивают чумные палочки за один день. Влажный жар убивает их при 100№ немедленно, при 80№ в 5 минут, при 55-70№ за 10 минут. В похороненных трупах чумные палочки сохраняют свою жизнеспособность не дольше месяца. Наибольшей чувствительностью отличаются морские свинки. Они погибают от заражения в брюшину или под кожу, а также при введении чумных бактерий в желудок. При впрыскивании под кожу клетчатка вокруг места прививки наполняется желатинообразной отечной жидкостью и пронизывается кровоизлияниями. Ближайшие к месту прививки лимфатические железы опухают и размягчаются (превращаются в бубоны); во внутренних органах находят многочисленные кровоизлияния на брюшине и плевре, значительное опухание селезенки и нередко множество просовидных желтовато-белых узелков в печени и в селезенке. В крови и во всех органах множество чумных палочек. При заражении малыми количествами ослабленных чумных бактерий животные иногда остаются в живых несколько недель и даже месяцев, но в конце концов все-таки погибают от прогрессивного истощения и исхудания с выпадением волос и атрофией внутренних органов, в которых уже чумных палочек не оказывается. Такое прогрессивное отравление чумным ядом вполне соответствует той форме, которая наблюдается у людей под именем "чумного маразма". Заражение возможно также через кожу даже при легком втирании в выбритую или даже не выбритую кожу живота, причем местных явлений может не быть никаких и наступившее заражение сказывается появлением бубонов паховых и подмышечных. Нанесение чумных бактерий на слизистую оболочку носа и на соединительную оболочку глаза также может обусловить заражение, причем первичный бубон развивается в лимфатических железах шеи. Кроме морских свинок, восприимчивы и другие грызуны: кролики, крысы, мыши, тушканчики, белки и т. д. Собаки очень мало восприимчивы к подкожному заражению и совершенно не восприимчивы к заражению с пищей. Кошки также мало восприимчивы и хотя могут заболевать, поедая зачумленных крыс, но заболевание часто ограничивается лишь местными явлениями чумки во рту. Свиньи могут быть заражены впрыскиванием в брюшину, но совершенно не восприимчивы к заражению под кожу и через рот. Существует болезнь "чума рогатого скота", ничего общего с человеческой чумой не имеющая. Рогатый скот, лошади, овцы и козы мало восприимчивы к обычной чуме; подкожная прививка вызывает у них лихорадку с образованием нарыва на месте впрыскивания. Самопроизвольное заражение у этих животных маловероятно. Птицы, за исключением, может быть, воробьев, совершенно не восприимчивы к чуме. Змеи, ящерицы и лягушки также невосприимчивы к чуме при обыкновенных условиях, хотя их можно сделать восприимчивыми, нагревая их. Из насекомых - мухи, блохи, клопы и муравьи, питавшиеся зачумленным материалом, могут содержать, а, стало быть, и выделять жизнеспособные чумные палочки, и заражение от укуса этих насекомых, хотя точно и не доказано, но, во всяком случае, вполне возможно. Заражение людей происходит, несомненно, чаще всего через кожу, хотя, в громадном большинстве случаев, на коже не удается найти царапину или ранку, послужившую местом заражения. Это и не удивительно, ибо заражение возможно и через простое втирание чумных бактерий в неповрежденную кожу. Равным образом, и через слизистые оболочки чумные бактерии могут проникать, не вызывая никаких местных явлений. По всей вероятности, число случаев чумы с первичными бубонами на шее заражение происходит через слизистую оболочку полости рта. Заражение через кишечник происходит у людей, по всей вероятности, столь же редко, как и у животных. Так называемая легочная форма чумы, по всей вероятности, происходит через вдыхание мелко распыленных чумных бацилл. Между заражением чумой и появлением первых симптомов болезни проходит известное время, так называемый инкубационный период, который продолжается от 3 до 10 дней. Несомненно, что в громадном большинстве случаев продолжительность инкубационного периода не превышает пяти дней. Перенос болезни совершается через соприкосновение с чумными больными, с их выделениями и с их трупами. Чумный яд не летуч, и потому простое пребывание вблизи больного не опасно. Впрочем, при чумном воспалении легких воздух в непосредственной близости сильно кашляющего больного может иногда содержать мельчайшие капельки мокроты, заключающие в себе чумные палочки. Все выделения больного могут иногда содержать чумные палочки, равно как белье и постель, загрязненные этими выделениями. Гной вскрывшихся бубонов часто содержит большие количества чумных бактерий. Таким образом, передача заразы через некоторые предметы (не вполне просохшее белье, одежда и т. п.) вполне возможна. Заявления же старинных авторов, будто бы платье чумных больных может передавать заразу еще спустя несколько лет, очень маловероятны. Скученность, грязь и общие антигигиенические условия несомненно предрасполагают к заражению чумой. Ввиду сказанного выше о чрезвычайной восприимчивости некоторых животных, особенно грызунов, к чуме, понятна прочная связь чумных эпидемий с чумными эпизоотиями. В очень многих местностях вспышкам чумы предшествовала громадная смертность среди крыс и мышей, что действительно зависело от чумной болезни. При появлении чумы среди крыс последние массами выселяются и появляются в местах, где их прежде вовсе не было, неся с собой заразу. Вероятность непосредственного заражения людей от крыс и мышей бывает невелика; гораздо важнее то, что крысы, погибшие от чумы, заражают поверхность почвы, зерновой хлеб и другие товары (хлопок); кроме того, чумные крысы заражают домашних кошек, которые уже находятся в гораздо более тесном соприкосновении с людьми, чем крысы и мыши. Кроме того, блохи и иные паразиты зачумленных животных могут содержать чумные палочки и, переходя на человека, непременно сообщают ему заразу. Чума не находилась в зависимости ни от климата, ни от политического устройства и поверхности страны, ни от времени года. Чумные эпидемии наблюдались на экваторе (Уганда), так и за северным полярным кругом (Гренландия), как в низменных местностях (Ломбардия), так и в гористых (Альпы, Гималаи), как в жаркое, так и в холодное время года (Ветлянская эпидемия в декабре 1878 г. при -10№ Р.). В общем во время сильной жары эпидемия даже ослабевает. Заболеваемость и смертность от чумы в разные эпидемии была различна. В 1721 г. в Тулоне из 26 тысяч жителей заболело 20 тысяч и умерло 16 тысяч, т. е. около 60%. Такая смертность не наблюдается ни при какой другой инфекционной болезни. Напротив, в Бомбее во время вспышки 1896-1897 г.г. из 846 тысяч жителей умерло 19849, т. е. всего 2,3%. Наблюдения, особенно в Индии, не оставляют сомнения, что на заболеваемость несомненно влияет большая или меньшая строгость мер, принимаемых для оздоровления населения. Наибольшая заболеваемость падает на возраст между 20 и 30 годами. Дети всякого возраста заболевают очень часто, хотя, по-видимому, в первые 1,5 года жизни ребенок менее предрасположен к заболеванию, чем в последующие периоды. После 50-летнего возраста чума встречается также реже. Мужчины и женщины, по-видимому, одинаково предрасположены к чуме, и если иногда кажется, что мужчины заболевают чаще женщин, то это просто объясняется тем, что мужчинам приходится больше подвергаться вредным влияниям температуры, влажности и т. п. Влияние расы на восприимчивость к чуме, по-видимому, существует. Легче всего заболевают негры, затем арабы и индусы, тогда как европейцы заражаются гораздо труднее, причем опять-таки жители северной Европы были менее восприимчивы, чем южане (турки, греки, армяне). В Бомбее, например, во время эпидемии 1896-1897 г.г. из 846000 индусов заболело около 20000, тогда как из 10000 европейцев заболело всего 40 человек. Некоторые наблюдатели полагают, впрочем, что такая различная восприимчивость зависит не от антропологических особенностей расы, а от социальных различий в образе жизни и меньших контактах. Равным образом, различная степень заболеваемости между представителями различных ремесел и профессий зависит, по-видимому, не столько от различных ремесел, сколько от сопровождающего их образа жизни. Большинство старых эпидемиологов принимали существование в разных местах земного шара эндемических очагов чумы, где болезнь эта держалась, по-видимому, с незапамятных времен, периодически ожесточаясь. К таким эндемическим очагам относили: 1) некоторые местности на южном склоне Гималайских гор, а именно: Гарваль и Кумаон, где с 1836 г. по 1897 г. насчитывалось более 30 вспышек чумы, известной там под названием "великой смерти" (Маhаmаri). 2) По мнению Толозана, персидский и турецкий Курдистан и особенно местность около Тавриза также представляли один из эндемических очагов чумной эпидемии, откуда она периодически спускалась в Месопотамию или в так называемый Ирак-Араби, особенно в местности около Багдада. 3) В Аравии на плоскогорье Ассир чума в течение 30 лет повторялась 8 раз. 4) Коху удалось открыть еще один эндемический очаг чумы в Уганде под самым экватором. 5) В китайской провинции Юнь-Нань чума держалась, насколько известно, более 50 лет. 6) Есть основание думать, что в Тибете и в северной Монголии также скрывались эндемические очаги чумы. В Монголии эндемична была чума тарбаганов (степных грызунов вроде сурков), от которых нередко заражались и охотящиеся за ними бедные люди. В общем, можно сказать, что чума легче всего становится эндемичной средой среди населения горных местностей, ибо, как уже было сказано выше, сильная или большая жара прекращают чумные эпидемии. В горах же чума и ее переносчики имели возможность в разгар жаркого времени года подниматься в вышележащие области, где не так жарко; зимой же вновь спускается по склону гор. Болезнь в громадном большинстве случаев начинается внезапно. Обычно начинается с озноба, продолжающегося не долго, но иногда повторяющегося раза два. Вместе с тем появляется сильнейшая головная боль и головокружение, иногда и сильная рвота. Температура тела уже в первый день резко повышается, достигая иногда 40-41№. В течение первых трех дней болезни лихорадка обычно бывает более или менее постоянного типа (febris continua); начиная с третьего дня появляются более или менее значительные ремиссии и температура начинает постепенно спадать. Внезапное или критическое падение температуры наблюдается редко. Вместе с лихорадкой появляются и некоторые другие довольно характерные общие явления: прежде всего, крайняя слабость и разбитость, доводящие больного до такой глубокой прострации, которая редко наблюдается в начале других лихорадочных заболеваний. Больные жалуются на сильнейшую головную боль, преимущественно в области лба, но в общем чрезвычайно апатичны, чему соответствует вялое, полусонное и, в общем, довольно характерное выражение лица. Во многих случаях, уже в конце первых суток или в начале вторых появляются два довольно характерных симптома, а именно: своеобразное белое обложение языка и расстройство речи. Русские врачи, описывавшие московскую чуму 1772 г., отмечали, что у чумных больных "выговор невнятен и невразумителен, язык как бы прикушен или приморожен, или как у пьяного". В некоторых, особенно тяжких, случаях дело ограничивается этими общими явлениями, и больные умирают в первые же сутки, прежде чем успевают развиться какие-либо местные локализации чумного процесса. Такие случаи "молниеносной чумы" (pestis siderans) наблюдаются только в разгаре эпидемии. В большинстве же случаев с начала вторых суток обрисовывается развитие либо бубонов (бубонная форма чумы), либо воспаления легких (пневмоническая форма чумы), либо реже-кожных пустул, карбункулов и омертвений кожи (кожная форма чумы). Чумным бубоном называется специфическое воспаление лимфатической железы под влиянием проникших в нее чумных палочек. Бубоны бывают паховые, подмышечные и шейные. Та или другая локализация бубона находится в зависимости от места проникновения микробов в тело; ближайшая к месту заражения крупная лимфатическая железа вниз по току лимфы и превращается в "первичный" бубон. Вторичными бубонами называют воспаление лимфатических желез, являющееся выражением общего заражения всего организма чумными бактериями, проникшими в кровь. В типических случаях чуть не все лимфатические железы тела могут перейти в воспаление. Лимфатические железы, образующие первичный бубон, резко набухают вследствие размножения входящих в состав их лейкоцитов, а также вследствие развития в них огромного количества чумных бацилл, вследствие отека тканей лимфатической железы и прилива крови к ней (гиперемии), доходящего во многих местах до кровоизлияний (геморрагии). Обычно этот воспалительный процесс захватывает сразу целый пакет близлежащих лимфатических желез, сливающихся в одну общую массу. Клетчатка, окружающая воспаленные лимфатические железы, также бывает пронизана кровоизлияниями и переполнена отечной жидкостью, содержащей нередко множество чумных бацилл. На 4-5 день болезни в воспаленной ткани лимфатических желез, образующих бубон, появляются отдельные очаги омертвения (некрозы) в виде сероватых крошащихся масс, подвергающихся иногда размягчению. Еще дня 2-3 спустя железа подвергается сплошному нагноению и превращается в нарыв, отграниченный от окружающих тканей бывшей капсулой железы. Отечное состояние подкожной клетчатки к этому времени уже уменьшается. Образовавшийся нарыв (абсцесс) спустя несколько дней может вскрыться, но иногда капсула лимфатической железы, подвергшейся нагноению, прободается гноем раньше не с той стороны, которая обращена к коже, а с противоположной, и гной изливается в межмышечную клетчатку, омывая сосудисто-нервные пучки. Если спустя некоторое время такой бубон вскрывается и через кожу, сам собой или при помощи разреза, то вместо вполне отграниченной небольшой полости оказывается большая неправильной формы полость с идущими во все стороны гнойными затеками; на дне этой полости (при паховых бубонах) лежит иногда сосудистый пучок, как бы отпрепарированный. На местах вскрывшихся бубонов, если они были предоставлены самим себе, нередко образуются безобразные рубцы, стягивающие кожу в складки и иногда даже расстраивающие функции конечностей, например, разгибание в тазобедренном суставе. Вторичные бубоны отличаются от первичных, прежде всего, тем, что отечные и геморрагические явления бывают гораздо менее выражены или вовсе отсутствуют. Переход бубонов в нагноение часто (но не всегда) зависит от вторичного заражения гноеродными микробами. Клинически бубон сказывается сначала появлением болезненной точки на месте будущего бубона, а затем появлением опухоли, не резко ограниченной. Чаще всего наблюдаются паховые бубоны, затем подмышечные и, наконец, шейные. На ту или другую локализацию бубонов имеет, между прочим, влияние возраст и пол. Так у взрослых мужчин чаще всего наблюдаются паховые бубоны; у детей чаще бывают шейные бубоны. Эти последние представляют нередко особую опасность, ибо описанный выше воспалительный отек клетчатки вокруг железы распространяется иногда на глубокие слои клетчатки, окружающие дыхательное горло и гортань, а оттуда прокладывает себе дорогу в подслизистую соединительную ткань гортани и у больного развивается постепенно картина острого отека голосовой щели, сильнейшая одышка, синюха и иногда смерть от асфиксии. Иногда чумные бактерии в своем распространении по лимфатической системе как бы перескакивают через ближайшие к месту заражения лимфатические железы и сосредоточиваются в следующих за ними, так что иногда, например, паховые железы могут оставаться свободными или незначительно припухшими, тогда как железы, лежащие в брюшной полости по ходу соответствующей артерии, превращаются в огромный бубон, прощупывающийся сквозь брюшные покровы. Бубоны не всегда нагнаиваются; иногда они рассасываются и без перехода в нагноение.
  Чумичка - так называется обычная длиннохвостая синичка.
  Чутье- это врожденная способность у собак учуивать запах других животных. У охотничьих собак различают верхнее и нижнее чутье. Нижнее чутье отчасти доказывает его общую слабость, так как обладающие им собаки разбирают следы только обнюхивая их.
  Чучела- приготавливаются из кожи животных со всеми верхними покровами, набиваемой внутри различными искусственными материалами. Препарирование животных начинается только тогда, когда пройдет трупное окоченение и тело их, сначала отвердевшее, получит прежнюю гибкость. Вымыв у птицы перья, заткнув клюв и ноздри, а также отверстие клоаки паклей и раздвинув на груди перья, разрезывают скальпелем кожу от середины гребня грудной кости до отверстия клоаки, стараясь не порезать мускулов. Края разреза осторожно раздвигают ручкой скальпеля или пальцами и, все время засыпая картофельной мукой (или другими гигроскопическими порошками, поглощающими выступающую кровь), отделяют кожу от мускулов. Отрезав ножницами коленные сочленения ног птицы так, чтобы бедренная кость осталась при туловище, и перерезав хвостовые позвонки таким образом, чтобы при коже осталась только их часть с хвостовыми перьями, спускают шкурку с туловища чулком до места прикрепления крыльев. Перерезав эти сочленения, продолжают спускать шкурку с шеи и головы до самого клюва, отрезывают голову от шеи и таким образом отделяют туловище. У многих плавающих и болотных птиц голова гораздо толще шеи, а потому для снятия шкурки приходится делать разрез на верхней части шеи. Когда шкурка снята, ее и оставшиеся при ней кости очищают от всех мягких частей, причем из черепа головы вынимаются мозг, глаза и язык. После этого промазывают шкурку, а также кости, предохраняющими от порчи веществами, преимущественно содержащими в себе мышьяк, а также сулему, карболовую кислоту, квасцы, камфару и т. п. Наибольшее распространение имело раньше так называемое мышьяковистое мыло, состоящее из 100 частей белого мыла, 37 частей винно-каменнокислого калия, 85 частей едкой толченой извести, 100 частей мышьяковистой кислоты и 15 частей камфары. После этого приступают к набивке чучела, требующей значительного искусства, вследствие чего натурально сделанные чучела стоят дорого. Сущность набивки заключается в том, что приготовляется из ваты (для мелких птиц), или пакли (оческов льна и конопли), или из других материалов (соломы, даже мха) искусственное туловище с шеей, по форме и величине соответствующее настоящему, и туго обматывается веревкой или нитками. Во всю длину такого туловища с шеей пропускают заостренную пережженную или мягкую проволоку. Туловище вставляют в шкурку таким образом, чтобы острый конец проволоки прошел через темя черепа птицы. Равным образом протыкаются другие проволоки в ноги птицы, через их пятки, причем на месте голеней обматываются паклей и затем втыкаются в туловище. После этого шкурка зашивается, чучелу придается руками естественная поза, и оно прикрепляется к доске проволоками, торчащими из пяток ног. Крылья и хвост прикрепляются к туловищу булавками с особыми крючками, а также обвязываются на время сушки полосками бумаги. Когда чучело высохнет, в глазные впадины вставляются искусственные глаза, а клюв, наросты на нем и ноги красятся в натуральный цвет. Однородные приемы употребляются и для набивки чучел млекопитающих, причем, однако, при снимании шкур с крупных животных делаются три разреза: два поперечных, идущих от лап по внутренней стороне ног, и один средний - от подбородка до конца хвоста. Для особенно больших животных приготовляются из дерева формы, с выпуклостями на месте мускулов, вставляемые в шкуру. Для набивки черепах, брюшной щит их отделяется от спинного долотом. При препарировании рыб кожа с них наизнанку не выворачивается, чтобы не выпала чешуя. С ящериц, лягушек, жаб и змей сдирают кожу, не делая на ней разреза; вместо этого увеличивают отверстие рта и глотки и, отделив голову от туловища, захватывают его и снимают кожу как женский чулок.
  Чюрюк - в переводе со старого и татарского наречия обозначает гнилой, испорченный. Слово "чюрюк" со словом "пул" (деньги) обозначает прежние ассигнационные деньги, например, чюрюк-шахи - 11/3 копеек, чюрюк-аббаси - 51/3 коп.
  
  
  
   Ш
  
  
  Шабаш (ведовские сборища или сеймы ведьм, Hexensabbat) - мнимые торжественные ночные собрания ведьм и других лиц дьявольского обличия, предавшихся дьяволу, для поклонения ему, совершения жертвоприношений, обильных пиршеств, эротических плясок и бесстыдных оргий. Легенды о шабаше ведьм в общих чертах почти тождественны в славянском и западноевропейском фольклоре, и вера в реальность этих явлений разделялась, не только широкой массой простого населения, но и некоторыми представителями церкви, в особенности католической, которая само отрицание реальности подобных явлений считала грехом. Вера эта сложилась как результат взаимодействия живучих представлений и пережитков старых дохристианских верований и средневековых воззрений на дьявола. Анимистические представления о явлениях природы (в частности - анимизирование явлений грозы в виде пиршеств, плясок, оргий зооморфных божеств), воспоминания о языческих празднествах, сопровождавшихся плясками, ряженьем в шкуры божеств, гульбой и эксцессами фаллического культа - празднествах, вера в чародейство, волхвов, кудесников, ведунов и ведьм, в частности вера в особое призвание женщин в деле волшебства - с одной стороны, послехристианское перечисление всех старых языческих богов в слуги дьявола, возведенная в догмат легенда о договоре с дьяволом, борьба католической церкви с дуалистическими сектами, создавшая поверья о синагогах поклонников дьявола, психические эпидемии одержимости - с другой: вот источники веры в те явления, которые можно объединить общим названием шабаша ведьм. Сообразно этому двойственному источнику сложился, с одной стороны, цикл легенд чисто народных, с другой - церковных. Во всех мифологиях чародеи (ведуны, ведьмы, шаманы и т. д.), покровительствуемые всемогущими духами, особенно отличались волшебной властью над стихийными явлениями атмосферы. Поэтому самые ранние представления о ведовских сборищах указывают на ночные полеты ведьм по воздуху для вызывания гроз и ливней, для скрадывания солнца, луны, звезд и т. п. Такие ночные поезда рисует нам "Эдда", где ведьмы называются queldridha (Abendreiterin - ночные всадницы). В славянском фольклоре ведьмы, летая ночью по воздуху, блестят яркими огоньками, т. е. молниями. Такими быстролетными поездами носились по поднебесью и старые боги-покровители чародейства- Один со своим неистовым воинством и Фрея. Подобно старым богам, Тору, разъезжавшему на козлах, Фрее - на борове, Гиндле - на волке и т. д., ведьмы совершают свои полеты на излюбленных животных мифологии - на волках, взнузданных и погоняемых змеями, на кошках, козлах, медведях, свиньях (русская баба-яга), на оленях и т. п. Позднее ведьмы довольствуются в своих полетах скромными метлами, кочергами, ухватами, лопатами, граблями и просто палками, по мере надобности то ударяя по тучам и производя дождь, то начисто выметая небо от затемняющих его туч. Русские ведьмы и баба-яга носятся по воздуху в железной ступе (котле - туче), погоняя пестом или клюкой и заметая след помелом, причем земля стонет, ветры воют, а духи нечистые издают дикие вопли. Перед полетом ведьмы мажут себя волшебными мазями, брызгают водой, вскипяченной вместе с пеплом купальского костра (русская мифология), творят заговоры и т. д. Иногда ведьмы совершенно теряют земной облик, рисуясь, подобно облачным девам, прядущими при лунном свете свою небесную пряжу (туманы), белящими холсты или моющими свое белье, развешивающими его для сушки на белых облаках. Типичные шабаши ведьм появляются только после введения христианства, когда старые боги сливаются с дьяволом, ищущим себе поклонников, и языческие празднества с их обрядами преследуются церковью, как служение дьяволу. Смешение обоих элементов можно найти в шабашах. Горы, излюбленные места языческих жертвоприношений и обиталища богов, становятся обычными пунктами для шабаша ведьм (Лысая гора у Киева, где некогда стояли главные кумиры славян, Бабьи горы y чехов и словенцев, гора Шатрия у литовцев, Блоксберг, Шварцвальд и подобные у германцев и т. д.). Время сборищ приурочено к старым языческим праздникам. Главные сборища у русских происходили три раза в год: на коляду, при встрече весны и в ночь Ивана Купалы (празднество Перуну, заливающему зной дождевыми потоками). У немцев главный полет ведьм происходит в первую майскую ночь (Walpurgisnacht-вальпургиеву ночку), некогда посвященную Фрее. Немецкое предание об этой ночи лучше всего характеризует смешанные черты шабаша. Среди сонма ведьм, оборотней и давно умерших женщин (души усопших в свите Одина), слетевшихся на шабаш каждая со своим возлюбленным чёртом, при свете пылающих факелов, восседает на большом каменном столе сам сатана в образе козла, с черным человеческим лицом. Здесь, со своей королевой во главе, ведьмы, после коленопреклонения и целования сатаны, начинают докладывать ему о содеянных ими злых деяниях и сговариваются о планах новых дел, причем в случае недовольства которой-нибудь из них сатана тут же награждает ударами провинившуюся. По окончании деловой церемонии, при свете факелов, зажженных от пламени, которое горит между рогами большого козла, приступают к бизнес-пиршеству: едят лошадиное мясо, а напитки пьют из коровьих копыт и лошадиных черепов. Затем следует бешеная постыдная пляска ведьм с чертями, от которой на другой день остаются на месте следы ног коровьих и козьих. Инструментами для музыкантов служат, вместо волынки, лошадиная голова, а вместо смычка - кошачий хвост. Далее, совершается сожжение козла, черного быка и черной коровы. Шабаш оканчивается свальным развратным соитием при полном мраке, после чего ведьмы на своих метлах (как после корпоративной вечеринки на взятой в кредит машине) возвращаются домой. Точно так же в русском фольклоре на вешний Юрьев день (соответствующий немецкой германской первой майской ночи), посвященный громовнику, и в ночь на 24 июня (Ивана Купалы), посвященный Перуну, ведуны и ведьмы с распущенными косами, в белых развевающихся сорочках или звериных шкурах, или совсем обнаженные, собираются на Лысую гору, творят буйные, нечестивые игрища, пляшут вокруг кипящих котлов и чёртова требища, совещаются на пагубу людей и животных, ищут волшебные зелья (миф о Перуновом пламенном цвете) и т. д. По преданиям, собранным у Сахарова, с 26 декабря начинаются бесовские потехи; ведьмы со всего света слетаются на Лысую гору на шабаш и сдружаются там с демонами; 1 января ведьмы заводят с нечистыми духами ночные прогулки; 3 января, возвращаясь с гулянья, задаивают коров; 18 января теряют память от излишнего веселья. Аналогичные поверья имеются у славян и у литовцев. За железным столом или на троне восседает сам сатана (у чехов - в образе чёрного кота, петуха или дракона), а ведьмы предаются разгулу и любовным гульбищам с бесами, поют, пляшут, опиваются и объедаются. Все характерные черты ведовских собраний, начиная с места и времени их совершения, характерных животных старого культа (козел, змей, петух, кошка и т. д.), жертвоприношений, общих пиршеств, плясок, звериных шкур (тотемистический обряд) и т. д., вплоть до сексуальных оргий - все это черты языческих празднеств, с их тотемическими обрядами, жертвоприношениями, общими трапезами и оргиями, имевшими целью магически воздействовать на фаллических божеств природы (например, на празднике Ярилы). Даже фигура сатаны, хотя совершенно новая, облечена в старые, традиционные образы зооморфных божеств - козла, дракона и т. д. Средневековая католическая церковь считала совершенно реальными все эти народные предания и ревностно отыскивала мнимых участников легендарных сборищ или разгульных языческих собраний, предавая их самым суровым наказаниям. В 1459 г., например, несколько человек было сожжено по оговору женщины, показавшей, под пыткой, перед инквизитором Бруссаром, что они слетались на шабаш на палках, смазанных кровью лягушек, откормленных освященной просфорой, кровью маленьких мальчиков и coком трав, поклонялись дьяволу в образе козла, собаки, обезьяны и человека, приветствовали его постыдным поцелуем, приносили ему жертвы, молились ему, продав ему свои души, топтали крест и плевали на него, хулили Господа Бога и его сына Христа, а после пиршества друг с другом и с дьяволом, принимавшим образ то мужчины, то женщины, предавались самым гнусным и разнузданным эксцессам. Таковы были обычные обвинения в процессе ведьм. Обвиняя сначала всех язычников, потом хитрых евреев, отлученных от церкви, затем и всех еретиков в служении дьяволу, католическая церковь, кончила верой в существование формального еретического культа дьявола по ритуалу ведовских сборищ. Ересь и формальный культ дьявола стали синонимами. Еретики составляли настоящую синагогу дьявола, устраивая в честь его периодические субботы (отсюда субботы или саббат, шабаш ведьм). Участниками этих суббот являлись уже не жалкие ведьмы, а представители всех классов и рангов -светские и духовные князья, монахи, священники и т. д. Уже альбигойцев, которых папские легаты истребляли десятками тысяч, обвиняли в формальном культе дьявола; им приписывали собрания, на которых сатана присутствовал в образе дикого кота. К концу XV в. буллами пап, сочинениями инквизиторов и других церковных писателей создалась формальная, разработанная доктрина о ереси служения дьяволу. Целым аппаратом аргументов из писаний схоластиков, житий святых и показаний обвиняемых убежденно доказывалось, что детали шабаша - не обман воображения, а заведомо преступные реальные и телесные деяния жидов и язычников. В сочинении Жакерио "Flagellum hereticorum", 1458 г., читаем, что на шабаш ведьм являются не только женщины, но и мужчины, даже священники, монахи, вступающие в беседу с реальными бесами, от которых, по формальному договору, взамен отречения от Бога и церкви получают лихие деньги и силы чародейства. На собраниях, обычно происходящих по четвергам, обязательны оплевывание и топтание креста, принесение в жертву дьяволу оскверненных святых даров и плотский революционный разгул. Каждый получает от дьявола особый знак или дьявольский штамп (signum diaboli). Эта доктрина появилась в разгар самой ожесточенной религиозной борьбы в Европе и принесла обильные плоды. За 2,5 века, со времени издания буллы Иннокентия VIII (1484 г.) до второй половины XVIII в., в одной Германии по процессам ведьм погибло более 100000 человек, в Англии - до 30000. Легенды о шабаше ведьм в свою очередь действовали, как гипноз, на массы и вызывали временами настоящие психические эпидемии, когда целые группы женщин и детей во всеуслышание обвиняли себя в общении с дьяволом и участии в оргиях ведьм, а ревнители церкви, в таких фактах черпая новые опоры для своей веры, посылали на костер психически больных людей.
  Шабер- это простонародное слово употреблялось раньше широко в Сибири, Вятской, Владимирской, Тамбовской и некоторых других губерниях России и было равнозначно слову "сосед". "Жить в шабрах" значило жить в близких соседях. Женский род этого слова-шабёрка, множественное число -шабры.
  Шабли- белое вино, производимое в окрестностях города Шабли (раньше называемого Нижней Бургундией) из винограда "Pineau blanc Chardonnay" (или "Beaunois") и отличающееся превосходным вкусом и особенным приятным, характерным для него, букетом. Шабли часто пивали вместе с устрицами.
  Шаброль форт(fort Chabrol) - так французскими и еврейскими журналистами был назван дом противосемитской (антиеврейско-арабской) лиги в Париже на улице Шаброль, в котором президент французского национального собрания, Жюль Герен, в ожидании обыска и ареста по обвинению в государственной измене, заперся с несколькими боевыми товарищами 12 августа 1899 г., запасшись достаточным количеством оружия и угрожая стрелять в полицейских, которые сделают попытку взломать его двери. Правительство Вальдека Руссо, не желая рисковать жизнью людей, предпочло, не врываясь в дом насильно, запереть выходы из него и взять Герена голодом как крепость. 20 сентября Герен был вынужден сдаться. Преданный (вместе с П. Деруледом, М. Габером и др.) верховному суду сената по обвинению в государственной измене, осложненной для него сопротивлением властям, он судился в январе 1900 г. и был приговорен к десятилетнему тюремному заключению. Осада Герена в "форте Шаброль" вызвала политически оправданные нападки на правительство со стороны французских патриотов и националистов; большинство французской публики в подобном образе действий властей увидели слабость правительства, заигрывание с богатыми эмигрантами и сдача форта Герена была насмешливо одобрена только многоголосой еврейской прессой.
  Шаги- старая медная персидская монета, ценность ее равнялась пяти копейкам.
  Шагид (шахид)- это арабское слово значит мученик. Так называется каждый мусульманин, получивший смерть за веру или павший в бою с неверными. Отсюда получил название персидский город Мешхед (буквально - место мученичества, так как там был убит Али, зять пророка Мухаммеда).
  Шагрень (шагреневая кожа)- этим словом раньше называли ввозимую из Персии и Малой Азии, отчасти производимую в самой России(в граничащих с указанными странами областях) дубленую ослиную или лошадиную кожу, имеющую на поверхности ряд особых неровностей. Для приготовления ее хребтовую часть шкуры выдерживали в воде, пока не пойдет волос и не получится сильный нажор. После этого очищенную шкуру набивали на деревянную рамку, густо посыпали поверхность семенами дикой лебеды, покрывали полотном и оставляли до полного высыхания, вследствие чего кожа покрывалась возвышениями и углублениями. Повышения срезались специальным ножом до одного горизонта с понижениями, затем шкура размягчалась в воде и быстро додубливалась чаще дублом, а иногда и квасцами. Более плотные части, оставшиеся не срезанными, выступали больше и образовывали тот особенный материал, который характеризует шагрень. Шагреневая кожа из конской шкуры чаще изготавливалась на крупных польских конезаводах. Шагринированием на этих коноваленных заводах назывался процесс придания лицевой стороне кож (обычно мелких) рисунка, походящего на естественную мерею шагрени или даже от него отступающего. Шагреневые кожи подвергались потом усушке. За день до операции их увлажняли, нанесение же рисунка на лицо кожи производилось накатыванием металлическим валом с глубокой гравировкой. Обычно этот валок укреплялся в особой подвижной станине, которая приводилась в качательное или возвратно-поступательное движение соответственной передачей. Потом шагреневые кожи умеренно жировались.
  Шадрик- это сырой поташ, прокаленная зола ильмовых или вязовых дров. Лучший сорт назывался самосадом, что шел на развод на мыловаренных и кожевенных заводах.
  Шайва-даршана (санскрит. Звiva-darзana - это шиваитское учение, теория, система) - название одной из шиваитских сект в Индии, по учению которой человеку принадлежит свободная инициатива в деле спасения собственной души (другие секты, например, Пашупата, полагали, что спасение или гибель человеческой души предопределены свыше и человек бессилен повлиять на высшие решения божества).
  Шакини (санскрит. Звkini- сильная, могучая) - в индийской позднейшей мифологии демоны женского пола, сопровождающие страшную супругу бога Шивы, Дургу или Кали.
  Шаланда- это грузовая баржа, на которую сваливалась вычерпываемая со дна земля; имела опускные днища для вываливания этой земли на более глубоких водянистых местах.
  Шалапуты (шалопуты, шалуны) - это название старой секты. Слово "шалапут" на малорусском наречии означало человека беспринципного, действия которого представляются не обоснованными, не мотивированными. Такими людьми должны были казаться народу последователи новой секты, как ведущие жизнь во многом не согласную с церковными требованиями. В некоторых местностях шалапуты носили другие названия. Так, в Ставропольской губернии они известны были также под именем "хлыстов" и "кадушечников", в Терской области их называли "богомолами" или "богомольцами"; последнее название удержалось за ними в Кирсановском уезде Тамбовской губернии и в Кубанской области. Название "кадушечников" усвоено шалапутами в тех местах, где распространены рассказы о ночных радениях шалапутов, в которых важную роль играла кадка или кадушка. Богомолами шалапуты названы за свою религиозность. Название "хлыстов" присвоено им священниками в донесениях консисториям, чтобы подвести новых сектантов под какую-либо существующую секту. Сами шалапуты называли себя "духовными христианами", в отличие от христиан плотских, мирских, "братьями Духовной жизни". Шалапуты были распространены в российских губерниях: Херсонской (город Николаев), Таврической, Полтавской (в уездах Миргородском, Кобелякском и Константиноградском), Екатеринославской (в уездах Екатеринославском, Новомосковском, Александровском, Павлоградском, Мариупольском и Славяносербском), Харьковской, Курской, Воронежской (в уездах Новохоперском, Богучарском и Павловском), Рязанской (в Михайловском уезде), Тамбовской (в Кирсановском уезде), Ставропольской и в Донской области. Секта шалапутов возникла в 60-х г.г. XIX в. Главным источником вероучения шалапуты признавали внутренние силы человека, как существа свободно-разумного, т. е. совесть и разум, которые, по их мнению, у истинно верующего просветляются и руководятся Святым Духом. Книги Священного Писания, как написанные лицами, действовавшими под непосредственным руководством Святаго Духа, также могут служить спасительным руководством в жизни, но безусловного авторитета за этими книгами шалапуты не признавали, смотря на них как на сборник собранных правил религиозно-нравственной жизни. Для объяснения и понимания текста священных книг, по мнению шалапутов, нет нужды в отдельных толковниках: оно дается каждому читающему или слушающему в силу присущего ему уровня разумности. Бог, по учению шалапутов, не есть первая ипостась Святой Троицы, что есть божественное слово; для доказательства своего мнения шалапуты ссылались на первую главу евангелия от Иоанна. Святый Дух, по мнению шалапутства, - это дух истинного учения, каким они признавали свое богопознание. В учении о Сыне Божием шалапуты разделяли заблуждение древних еретиков-адопциан, утверждая, что Иисус Христос называется Сыном Божиим в том же смысле, в каком называются сынами Божиими боговдохновенные и даже некоторые простые люди. Исходя из этого положения, шалапуты признавали возможность неоднократного воплощения Сына Божия в представителях их секты, благодаря религиозным упражнениям сделавшихся достойными сосудами божества. Иисусы и богородицы шалапутства, кроме одного названия, ничего не имеют сходного с таковыми же у хлыстов. Присвоение известному брату или сестре названия "иисуса" или "богородицы" есть выражение общего мнения о нем шалапута, как о человеке, проникнувшемся вероучением сектантов, и ни с какими особенными иерархическими преимуществами не соединено. Православное учение о церкви шалапуты совершенно отвергали, поставляя на его место свое учение о церкви, как собрании "духовных братьев" (т. е. шалапутов). Если некоторые из шалапутов и посещали православные храмы, то это делалось ими, по их же заявлению, не для спасения души, потому что "спасения там нет", а для того, "чтобы миряне их не гнали". Вопрос о таинствах в шалопутском вероучении остался не разработанным, особенно вопрос о таинствах миропомазания, священства и елеосвящения, которые в вероучении шалапутов совершенно были обойдены молчанием. О таинстве крещения шалапуты учили, что его должно понимать духовно: "водное крещение омывает только тело, а не душу; истинное крещение состоит в крещении словом", т. е. в усвоении вероучения секты шалапутов. Равным образом истинное причащение состоит будто-бы в причащении через слово, мысль и веру, т. е. в назидании проповедника на собраниях шалапутов. Шалопуты каются в своих грехах публично перед своими духовными братьями и сестрами, говоря: "простите нас, братцы и сестрицы". Таинство брака шалапуты совершенно отвергали. Существование ангелов и злых духов шалапуты признавали, но в подробное объяснение по этим вопросам не входили. Представления шалапутов о втором пришествии Господа аналогичны с православными воззрениями на этот счет, но они полагали, что в рай войдут они одни и только одни удостоятся от Бога венцов небесных. Почитание икон шалапуты отвергали напрочь, по тем же основаниям, как и штундисты. Если в домах шалапутов и встречались иконы, то это объяснялось ими отчасти непривычкой видеть не занятым "святой угол", отчасти желанием не выделяться резко из среды православного населения. Определенных постов шалапуты не соблюдали, но, подобно штундистам, налагали на себя пост по личному усмотрению каждого. Пост шалапутов состоит не в лишении пищи одного какого-либо вида, например скоромной, но в воздержании в продолжение известного срока от всякой пищи. Богослужения у шалапутов не существовало: его заменяли "собрания" духовных братьев и сестер. Собрания эти обычно происходили по воскресным и праздничным дням, в просторной избе одного из братьев, окуриваемой ладаном. Вначале собирались они по ночам и, чтобы не быть замеченными, скрывали огонь под кадкой или под ведром; позднее шалапуты стали собираться по вечерам и сидели иногда далеко за полночь. Все молитвословия читались ими на славянском языке. После окончания моления собравшиеся мирно пели духовные песни. Собрание заканчивалось общим плотным ужином. Распространенные в народе, а иногда проникающие и в периодическую печать рассказы о пляске шалапутов вокруг кадки или о повальном блуде, которым заканчивались будто-бы собрания, ничем не были подтверждены.
  Шалишим- это древне-еврейский ударный инструмент, о котором упоминает Самуил в первой книге Царств. Святой Иероним перевел это название словом "систра". Вероятно, что и древний египетский инструмент систра перешел к евреям, получив название "шалишима", в основе которого лежит слово "schalosch", или три (в систре помещались три поперечных шумящих прута). Некоторые еврейские ученые считали шалишим трехструнным инструментом, другие - трехсторонним ударным музыкальным инструментом (музыкальным треугольником).
  Шалья (санскрит. зalya - острие стрелы, колючка, осколок) - этот технический термин индийской медицины обозначал чуждое тело, попавшее в организм и причиняющее болезненные явления, а также и ту отрасль медицинского искусства, которая занимается устранением подобных чуждых тел (оружия, волос, ногтей, ушной серы, песка в глазах, зародыша в утробе и т. д.), т. е. практическую хирургию вообще.
  Шаманизм- так называется языческая религия, некогда имевшая чрезвычайно широкое распространение. Шаманизма придерживались немногие сибирские инородцы; у других шаманские верования удерживались, как пережитки, в виде различных поверий и суеверий, иногда совершенно утративших первоначальный смысл. Значение шаманства было очень велико; так, основа мировоззрение китайцев была чисто шаманская (в особенности все то, что касается культа предков). По шаманскому учению, мир наполнен бесчисленными духами, как добрыми, так и очень злыми (все полно богов). Они находятся всюду: в воде, в лесах, в жилищах; отсюда русские водяные, лешие, домовые. Все имеет свое божество или духа: огонь, дерево, камень, местность и т. д. Все эти духи оказывают существенное влияние на человека и его судьбу. Особенно опасно влияние злых духов, имеющих стремление навредить человеку; все напасти, болезни и сама смерть человека происходит от этих духов. Поэтому человек должен остерегаться разгневать их, а если разгневал, то должен умилостивить. Постоянное опасение развивает вокруг шаманиста религиозную трусость; он боится каким-нибудь неосторожным поступком раздражить своих невидимых врагов и, приступая к какому-нибудь действию, непременно обращается к ним. Прежде чем начать есть и пить, он уделяет несколько крошек пищи или несколько капель напитка этим духам. Умилостивить духов можно только жертвами, поэтому жертвоприношение совершается у шаманистов постоянно. Если шаманист едет в местности, где обитает грозное божество, он отрывает от своей одежды кусок и привязывает к дереву или шесту, как умилостивительную жертву за себя, а за коня вырывает волос из гривы и поступает с ним также. Духи нуждаются в пище, и если люди забывают об этом, не приносят достаточных жертв, то духи напоминают тем, что насылают разные бедствия в виде мора, болезней, поветрия, которыми всегда была полна человеческая жизнь; поэтому весь народ должен умилостивлять разгневанное божество чрезвычайными мерами. Отсюда ритуальные убийства, опахивание поля, изгнание смерти и другие меры. Когда человек заболел, то никакие лекарства ему не помогут; вся задача заключается лишь в том, чтобы умилостивить божество, наславшее болезнь. Но как это сделать? Какому божеству надо принести жертву, когда их бесчисленное множество, и какой жертвой можно смягчить гнев божества? Здесь на помощь приходит шаман. Он обладает способностью во время экстаза, к которому приводит себя разными манипуляциями, иметь общение с невидимыми духами и узнавать их требования. Он скажет, кто мучит больного и какую дух требует жертву: лошадь ли с известными приметами, корову или барана. Фокусы шаманов достигали иногда удивительной виртуозности, поражавшей воображение дикарей: шаманы жгли себя раскаленным железом, прокалывали себя ножами, глотали тлевшую паклю и т. п. По мнению дикарей, шаманы обладают сверхъестественной силой: они могут заставить некоторых духов служить им и вести борьбу с другими духами. Шаманы могут устрашать их и сами, гоняясь за ними с плетью, с ножом; в особенности духи боятся железа, вследствие чего шаман привешивает на свой плащ железные безделушки. Шаман при помощи послушных ему духов и сам может причинять людям вред, как наши колдуны. Хотя и неприятно иметь дело с шаманом, но его, как и колдуна, необходимо пригласить на семейный праздник; особенно опасно не позвать его на свадьбу и не оказать ему при этом должного внимания; он может наслать порчу на молодую, как на более слабое существо. Так как шаман может причинять людам вред, то и все духовные лица других религий считаются опасными, а потому их надо задобрить. На этом основании монголы и татары всюду освобождали от податей и повинностей христианских священников, буддийских лам, еврейских раввинов, мусульманских мулл, выдавая им тарханные грамоты. Все стихии - вода, огонь - священны, потому что там находятся божества; за осквернение их у монголов определялась смертная казнь. Нельзя было стирать платье - и его носили грязным и засаленным; нельзя было лить что-нибудь нечистое в огонь или касаться его ножом, так как этим отрезали огню голову; но полезно лить в огонь масло, вино, тогда он горит ярко, весело, это ему приятно. Огонь сам очищает вещи; если над ним подержать оскверненный предмет, то последний делается опять чистым. Огонь может уничтожать злые намерения людей, лишать силы их дурной взгляд, который способен причинить несчастье; поэтому в Золотой орде русских князей и других лиц, представлявшихся ханам, проводили между двух костров. Это вело иногда к печальным недоразумениям, так как христиане предполагали в этом прохождении языческий обряд и всячески старались уклониться от него, татары же, со своей точки зрения, убеждались в злых умыслах отказывающегося очиститься - и предавали его казни. По шаманскому воззрению, одни из живых существ благоприятны человеку, другие предвещают ему несчастье. Первых грешно истреблять, вторых, напротив, следует убивать. Этим объясняются многие приметы, удержавшиеся до нашего времени: например заяц, перебежавший дорогу, предвещает несчастье, убить паука полезно и т. д. Шаманист боится только злых духов, с добрыми же он не церемонится. Идолу, изображающему бога охоты, он усердно мажет губы салом, прося покровительства и удачи на охоте, но если удачи не было, то раздосадованный дикарь бьет его плетью. Сонм духов приводился в определенную систему; такая система существовала в различных видах у всех шаманистов. У монголов во главе стоит Эрлик-хан; за ним следуют тенгрии (второстепенные боги) и, наконец, онгоны (души предков). У тюркских народов главное божество было Тенгри (небо) или Кук-тенгри (голубое небо); ему противополагалось подземное существо - шайтан, далее следовали арвахи (души предков), божества стихий и т. д. На шаманской почве развились и окрепли различные обряды, исполнявшиеся при всех важных моментах жизни человека; некоторые из этих обрядов удержались и поныне. Сюда относятся обряды при родах, свадебные и похоронные. Если женщина мучается в родах, то это значит, что в нее вселился злой дух, которого необходимо выгнать разными устрашающими мерами. С этой целью шаман старается испугать роженицу, чтобы вместе с тем и дух выскочил из нее, бьет плетью по юрте, а иногда и по роженице. Если последняя все-таки умрет, это покажет только, что шаман не мог справиться со злым духом, что следовало бы пригласить более могущественного шамана. Теперь вера в этих духов, под влиянием других религий, мало-помалу сокращается; но вера в дурной глаз остается еще в полной силе. Роженицы и молодухи носят как предохранительное средство различные амулеты, в особенности перья совы, которые прицепляют и детям. Шаманисты представляли себе загробное существование продолжением земной жизни, с прежними страстями и потребностями. Отсюда сложная система похоронных обрядов. С покойником необходимо положить в могилу, по возможности, все те предметы, в которых он нуждался при жизни. Страх перед неисполнением этого требования был так велик, что нарушить его никто не решался; бывали случаи, когда законодательными мерами приходилось ограничивать усердие родственников, боявшихся нажить себе непримиримого врага в лице почившего. Если покойник занимал выдающееся положение, то с ним хоронили его жену или наложницу и слуг, для службы на том свете, как это было при погребении скифских царей. С той же целью опускали в могилу убитых животных. Пиршества и различные игры при похоронах, музыка, затем поминки в установленные дни имели целью утешить душу почившего и привлечь ее к участию в развлечениях. Чтобы душа покойника не могла тревожить людей, против нее принимались различные предосторожности: покойника выносили не обычным путем, а прорубали особый ход, который потом заделывали; в гробу одни народы делали специальные окошки для свободного прохождения души, другие, напротив, старались сделать это прохождение невозможным; в крайних случаях вбивали осиновый кол. Словом, все те поверья, которые жили в народе, объясняются шаманскими верованиями.
  Шамотта- так чистая глина при сушке и обжиге имеет свойство сильно сжиматься - садиться, чем нарушается связь между частицами и изделие, приготовленное из чистой глины без примеси посторонних веществ, выходит из обжига с различными пороками - трещинами, рванинами и т. п. Чтобы воспрепятствовать усадке при фабрикации глиняных изделий, глину смешивают с различными веществами, мало изменяющими свой объем с повышением температуры; так - при производстве кирпича прибавляют песок, при фабрикации огнеупорных изделий - обожженный кварц и шамотту или предварительно сильно обожженную огнеупорную глину. Употребление шамотты как примеси, препятствующей усадке при выделке глиняных изделий, основано на том, что глина, раз подвергнутая сильному обжигу, при повторном нагревании очень незначительно изменяет свой объем. Для приготовления шамотты огнеупорную глину обжигают в шахтных или пламенных печах при температуре во всяком случае не ниже той, лучше выше, чем та, при которой будут обжигаться изделия, для производства которых назначается шамотты. После обжига от полученной шамотты отбираются ошлакованные куски и она подвергается измельчению на бегунах, дезинтеграторах и различного вида мельницах. Степень измельчения шамотты бывает различна в зависимости от величины и рода изделия; чем крупнее, массивнее фабрикат, тем крупнее зерно, чем более плотная масса черепа требуется от изделия, тем мельче должно быть зерно помола, вообще величина зерна не должна превосходить 4-5 мм., так как в противном случае изделия легко трескаются при сушке. При размоле шамотта к ней обыкновенно прибавляют неглазурованный брак и бой, получающийся при фабрикации огнеупорных изделий, который по существу представляет ту же сильно обожженную глину, т. е. шамотту. Шамотта примешивается к глине в количестве 40-60 % в зависимости от пластичности глины и предназначения изделий.
  Шампанские ярмарки- это наиболее крупный торговый рынок в Европе в XII-XIV вв. Причин тому, что именно в Шампании находились самые крупные ярмарки этой эпохи, было несколько. Шампань находилась в узле транзитных дорог или на перекрестке всех путей, по которым шла в то время мировая торговля. Она лежала на дороге купцов, ехавших из Англии в Италию, из Фландрии в Германию и к средиземноморским портам; она граничила с промышленным фламандским районом с одной стороны, хлебородными и винодельными областями Германии - с другой; по ней протекали Сена и Маас, почти до границ ее доходили Сона на юге и Мозель на востоке. Графы Шампани хорошо понимали значение ярмарок и не жалели усилий, чтобы доставить посещавшим их купцам полную безопасность и правду. Купцы отовсюду ехали в Шампань с полным доверием, почти не опасаясь за жизнь и свое имущество. Всех шампанских ярмарок было шесть, и продолжались они в четырех городах почти без перерыва целый год, в таком порядке: в Труа, в Провене, опять в Труа, в Ланьи, в Баре и снова в Провене. Начинался этот цикл в июле и кончался в июне. Порядок каждой из ярмарок, в общем, был следующий. Первая неделя отводилась на распаковку и раскладку товаров; в это время желающий мог увезти свое добро, не заплатив пошлин. На девятый день начиналась суконная ярмарка. Предметами сделок были тут ковры из Фландрии и Пикардии, французские и немецкие полотна, бумажные ткани с юга и востока, шелка из Венеции и Ломбардии, индийский муслин и самые разнообразные сорта сукон, начиная с грубых французских полуфабрикатов, которые аппретировались в Италии, и кончая тончайшими фламандскими. Вечером на десятый день ярмарку обходил глашатай и кричал: Hare! Hare! Это называлось Hare des draps и означало, что материи пора убирать. На другой день открывалась ярмарка кожаных и меховых товаров, которая также заканчивалась к известному сроку. С самого начала и до заключительного Hare шла торговля весовыми товарами (коренья, благоухания, краски, аптекарские товары, соль, шелк-сырец, лен, конопля и прочее). Скотом и лошадьми тоже торговали до конца. Все счета заканчивались в один из последних дней на столах у менял, но кредиторы обычно требовали уплаты прошлогодних долгов за несколько дней до Hare des draps, чтобы иметь возможность пустить деньги на сделки с сукном и другими материями. Сеньором ярмарок состоял граф Шампании, в пользу которого шли пошлины, уплачиваемые купцами; его люди исполняли всякие служебные функции на ярмарке, но все сколько-нибудь важные дела решалась при участии самих купцов. Если возникала тяжба или происходило правонарушение, ярмарочные стражи (custodes nundinarum) вели виновного на ярмарочный суд, состоявший из купцов. Такой участи особенно часто подвергались неисправные должники. Для представительства своих интересов перед графом и вообще где нужно купцы каждого города имели консула; у итальянцев в конце XIII в. таких консулов было целых 23 и во главе их, в качестве главного представителя, стоял ректор купеческого собрания. Расцвет ярмарок продолжался весь ХIII в. В его конце вымер род графов Шампани, и французский король Филипп Красивый совершенно изменил те торгово-политические мотивы, которыми руководились графы. У него стал выдвигаться на первый план фискальный (казенный, налоговый) интерес; иностранные, главным образом итальянские, купцы стали преследоваться. Начались, затем, войны с Англией и Фландрией; фламандские и английские купцы подолгу не стали показываться на ярмарках, вследствие чего для итальянцев исчез главный мотив их посещения; торговые пути уклонились от Шампании; на суше клиентуру Шампани отняла нейтральная Швейцария (Женевская ярмарка), на море - знаменитая Ганза. В XIV в. ярмарки совсем прекратились. О сокращении оборотов на ярмарках дают понятие следующие цифры, обозначающие доход графского (позднее - королевского) казначейства от пошлин. Ярмарка в Ланьи доставила в 1296 г. 1813 ливров, а в 1341 г. - всего 260 ливров, в Баре - 2140 и 280; пять ярмарок (без Ланьи) в 1296 г. - 8380 ливров, пять ярмарок (без второй провенской) в 1341 г. только 1152 ливра (как торговля, так и торговые люди ищут, где лучше, безопаснее и проще собираться для торгового и иного общения).
  Шампанское - получило свое название от прежней французской провинции Шампань. Наилучшие виноградники находились раньше в Марнском департаменте, занимая площадь в 16000 гектаров, преимущественно меловой почвы, и доставляя ежегодно от 300000 до 400000 гектолитров, или 36-50 млн. бутылок вина, причем ежегодный вывоз за границу и внутрь Франции составлял, в среднем, 25-30 млн. бутылок ("Вестник Виноделия", 1902 г.). Шампаньское вино выделывалось из следующих сортов винограда: черных - Franc-Pineau, Plant-dorй-d'Ay, Plant-vert-dorй, Plant-gris (Beurot) и Meunier и белого - Plant-dorй-Chardonay (Epinette). Сущность производства шампанского, требующего, при прочих одинаковых условиях (почва, климат, сорта винограда и прочее), большого уменья, заключается в следующем. Сок, полученный немедленным, после сбора, прессованием винограда (преимущественно черных или красных сортов) и обладающий слегка розоватым оттенком, разливается в бочки, в которых происходит бурное брожение. По прекращении последнего, молодое вино сливается с дрожжей и в течение января и февраля купажируется (смешивается) в больших фудрах с целью придать напитку желаемый или требуемый рынком характер. При переливке вина, вслед за тем, из фудров в бочки применяются таннизация и оклейка. Весной, когда вино начинает бродить или, как говорят в питейных собраниях, "играть", приступают к точному определению его сахаристости, кислотности и алкоголя, а потом добавляют такое количество чистого тростникового сахара, чтобы после полного брожения вина в бутылке образовался углекислый газ пяти-атмосферного давления. Закончив все это, вино разливают в прочные бутылки, герметически закупоривают при помощи проволочных крючочков и сносят в погреб, где складывают лежа (горизонтально). Повышенная температура весны вызывает брожение сахаристой жидкости, которая начинает вновь бродить, причем образующаяся углекислота, задерживаясь в бутылке, растворяется в вине и сообщает ему всем известную шипучесть. Вместе с тем выделяется в бутылке осадок, состоящий из дрожжей и прочего. С целью удаления этого осадка, бутылки, спустя несколько месяцев (в ноябре-декабре) устанавливаются горлышком вниз, в отверстия, проделанные в наклонно (в 60№), наподобие крыши, поставленных досках. Здесь бутылки подвергаются ежедневно в течение 4-5 недель особому вращательному движению (remuage), причем им постепенно придается вертикальное положение. К концу этой операции приступают к так называемому дегоржированию (dйgorgement) - приему, состоящему в том, что виноделец быстрым движением откупоривает бутылку, и осадок, всецело скопившийся в горлышке, моментально выбрасывается вон. После этого бутылка доливается тем же вином и в нее вводится особым прибором нужное количество "ликера", служащего для придания напитку сладкого вкуса и изготовляемого по разным рецептам для разных частей света(обычно для ликера идут: хорошее старое вино, высшей очистки тростниковый сахар и хороший коньяк в 82№). Наиболее сладкое шампанское раньше вывозилось в Россию и Германию; "полусухое" (demi-sec) шло главным образом в Америку и Бельгию и, наконец, совершенно "сухое" (sec, dry и extra-dry) - почти исключительно в Англию (это же вино было лучшее по качеству). Хорошее шампаньское вино может сохраняться довольно долго, при том, однако, условии, если бутылки будут уложены в прохладном подвале и лежа, иначе, при всяком другом положении бутылки, пробки, не смачиваясь вином, могут высохнуть, потерять упругость и пропускать углекислоту, иными словами - вызвать порчу шипучего напитка. Шампанское, совершившее известное путешествие в корзинах или ящиках, должно быть опять снесено в погреб (где ни холодно, ни сыро) и оставлено там для "отдыха" недели на две. Чтобы надлежащим образом оценить шампанское, необходимо его предварительно остудить, продержав хотя бы час во льду. За столом шампанское обычно подают перед десертом, когда достоинства этого прекрасного напитка особенно рельефно выступают; шампаньское вино пьют также за всяким другим блюдом - это дело вкуса, но оно, по природе своей, плохо согласуется с фруктами и сладостями. Не касайтесь другой категории шипучих вин, нередко неправильно именуемых также шампанским (советским и т.п.) и изготовляемых накачиванием в обыкновенное вино углекислоты, как это делают при выделке искусственных шипучих вод и прохладительных напитков (кока и пепси-кола).
  Шанец (нем. Schanze) - общее название полевых и временных укреплений в России до начала XIX столетия, не определявшее их вида. В частности "сложный шанец" обозначал сомкнутое укрепление, штерншанец - это укрепление, имеющее на центральном плане звездообразную форму и т. п.
  Шанкр- под этим именем медики обычно понимают язвы, образовавшиеся от заражения венерическим или же сифилитическим ядом; в первом случае развивается простой или мягкий (венерический) шанкр, во втором - твердый или сифилитический шанкр; иногда может произойти одновременное заражение и тем, и другим ядом, тогда получается смешанный шанкр или сексуальный микс (Chancre mixte).
  Шансонетка- это исполнитель (исполнительница) песенок легкого музыкального содержания (шансона, прежде шанс-сонета) для отдыхающих гоблей чаще всего очень легкого поведения во всех жизненных ситуациях и положениях.
  Шапки и шляпы- названия двух политических партий в Швеции в XVIII в. Революция 1719 г., крайне ослабившая королевскую власть, передала ее в руки аристократии, которая распалась на две партии, ожесточенно враждовавшие друг с другом: "шапки" и "шляпы". Название шляп или ночных колпаков дано было второй из них в насмешку королем Фридрихом I, но принято самой партией; в противоположность ему, противники стали называть себя "шапками" (шапка считалась символом свободы). "Шапки" видели главную политическую задачу в мщении России за поражения, причем рассчитывали на поддержку Франции; "шляпы" считали борьбу непосильной и стремились к внутренним реформам. В области финансовой и экономической политики "шапки" были меркантилистами, пренебрегали интересами земледелия и посредством таможенных тарифов, запрещений, субсидий и прочих мер, стремились поднять промышленность, усилить вывоз и развить торговлю. Во время их управления они всеми возможными средствами покровительствовали бирже и ажиотажу. Впрочем, борьба между "шапками" и "шляпами" была не столько принципиальная, сколько личная; обе партии отличались продажностью и подкупностью; интриги иностранных дипломатических агентов и даже иностранное золото играли в их борьбе и смене у кормила власти не последнюю роль. До 1738 г. во главе правительства стоял Горн, бывший вождем "шляп"; в 1738 г. он был низвергнут и власть досталась "шапкам". Они вовлекли Швецию в две несчастные для нее войны, с Россией 1741-1743 г.г. и с Пруссией 1757-1762 г.г., которые привели к очень печальным финансовым последствиям. В 1765 г. власть вновь досталась "шляпам", при помощи России, а в следующие годы она многократно переходила от "шляп" к "шапкам" и обратно. Аристократические "шапки" стали искать поддержки в монархической власти; государственный переворот Густава III (1772), укрепивший власть короны, был произведен при их участии и содействии. После переворота Густав III особым законом запретил употребление самих названий "шапки" и "шляпы", и они действительно вывелись из употребления.
  Шарада (прованс. charrada) - род загадки, где слово, подлежащее отгадке, распадается на ряд последовательных частей, из которых каждая представляет собой отдельное слово; дают намеки на значение этих частей (мое первое, мое второе, мое третье и т. д.), и по ним необходимо отгадать целое (порт-ной, вино-град, авто-мобиль и т. п.). Иногда вместо словесных определений играют ряд сцен, из которых каждая символизирует какое-нибудь из слов-частей; зрителям предоставляется отгадать целое слово или же ему посвящается заключительная сцена. О такой "charade en action" идет речь в "Плодах просвещения" Толстого. Шарады вошли в моду во французских салонах в середине XVIII в., сменив модные до тех пор каламбуры. Затем их стал печатать "Mercure de France", помещая также списки отгадавших. Однажды журнал вызвал негодование читателей, поместив неразрешимую шараду, так как отгадки для нее не было совсем, и сознавшись в этом лишь после того, как читатели напрасно ломали себе голову целый месяц.
  Шарж(от франц. charger - нагружать, тождественному по значению и происхождению с итальянским саriсаrе, от которого происходит карикатура) - изображение действительности, преувеличенное до неправдоподобия с комическими целями. Итак, шарж прежде всего воспроизводит действительность; подобно всякому художественному изображению, он отбирает характерные черты действительного явления и заставляет эти черты выступать с большей искусственной отчетливостью, чем это имеет место в жизни. В этом смысле, можно сказать, что шарж идеализирует действительность. Но, чтобы выставить на вид ее смешную сторону, шарж идет дальше: он подчеркивает характерные черты, но в той только степени, в какой это необходимо для того, чтобы оттенить их - он преувеличивает их до неправдоподобия. Смешное вообще опирается на известную разницу между готовым представлением о явлении и той случайной формой, в которую, по тем или иным причинам, оно отливается в данном случае. В шарже эта разница увеличивается намеренно - и смех вызывают именно неожиданные размеры преувеличения. Когда говорят, что парижская пожарная команда приезжает на место пожара через пять минут после его начала, лондонская - через две минуты, а казанская бригада- за пять минут до пожара, то смех вызывают именно размеры преувеличения, превосходящие ожидание. Подобно карикатуре, шарж оперирует с представлениями, уже готовыми в уме воспринимающего; он переносит мысль в мир неправдоподобный, условный, но подчиняющийся особым законам, им самим для себя предначертанным. В этом смысле шарж может быть назван стилизацией действительности, ее ирреальных, но по-своему законосообразным воплощением. Когда рассказывают, что известный французский слесарь Шарль так хорошо и быстро открывал секретные замки, что они открывались от одного его взгляда, или когда у Чехова кондуктор три раза подряд будит принимающего в промежутках морфий пассажира, то и для автора, и для читателя совершенно очевидно, что дело происходит за пределами действительности, но читатель принимает законы этой особой, неправдоподобной действительности, предложенные ему автором. Ясное представление о художественной форме шаржа затуманивается тем смыслом, который это слово часто имеет в обиходе: шаржем называют - с оттенком неодобрения - всякое, особенно в комическом роде, художественное преувеличение, свидетельствующее об отсутствии чувства меры.
  Шариат- это только лишь написанное право мусульман.
  Шаривари(Katzenmusik) - карикатурная музыка или кошачья весенняя серенада, вообще музыка бестолкового, сумасбродного характера.
  Шаровары - это штаны, имеющие широкие шарообразные штанины; раньше это было принадлежностью военного обмундирования; обычно они заправлялись в сапоги, но на официальном языке так назывались и длинные, поверх сапог, генеральские брюки- чакчиры; узкие шаровары в обтяжку - это уже обычные рейтузы.
  Шатлы(Chвtelet, от Castellum) - так назывались во Франции в средние века укрепленные рыцарские замки, позже - здания, где королевские судьи чинили суд и содержались преступники. В Париже были два старых замка (башни), носившие это название: Большой Шатл - это место суда, и Малый Шатл - городская тюрьма. Второй был снесен несколькими годами раньше первого. Существовало также в Париже под именем "шатле" судебное учреждение (prйvфtй или vicomtй de Paris), которое представляло собой первую инстанцию по гражданским и уголовным делам. Шатлами были названы и космические корабли многоразового использования.
  Шахи - старая персидская медная монета. В Закавказье под словом "шахи" понимался пятак. Шахи в некоторых местах являлся условной мерой степени благосостояния дымов при раскладке податей.
  Шахматы- название это происходит от персидского слова "шах" и египетского "маат". Происхождение шахматной игры теряется в глубокой древности. Почти за 1500 лет до Р. Х. новоизобретенная игра состояла также из 32 шашек, ходы которых сначала определялись костями. Партия в то время была четырехсторонняя: каждые две противоположные группы шашек составляли одно целое и игрались одним лицом. Фигуры этой четырехсторонней игры (Chaturanga) назывались следующим образом: король, слон (или ладья), всадник, корабль (теперь слон) и пехота. Их ходы были такие, как и в средние века, когда корабль имел еще ход только вкось на третью клетку, и таким образом ступал всего на восемь клеток всей доски; пехота же имела только один ход. Персы знали эту игру; Александр Македонский у них познакомился с ней. Римскую игру "Разбойники" (ludus latrunculorum) не следует смешивать с восточными шахматами; ее скорее нужно отнести к шашкам. Еще менее походят на шахматы греческие шашки (игравшиеся костями), изобретателя которых, Паламеда, относят ко времени Троянской войны. Древние египтяне были, скорее всего, знакомы с шахматной игрой (маат у египтян-это окончательная правда, закон). Вейсенбах передает, что он видел в британском музее между иероглифами, которыми в виде барельефов покрыты каменные плиты, изображения двух человек в натуральную величину, сидящих за столом, на котором расставлены фигурки; один из них держит такую фигуру в руке, как бы готовясь сделать ход; костей здесь уже нет. При последних раскопках в Египте, к северу от пирамиды Тета, найдена статуя вельможи Мера, изображенного играющим в шахматы (Тет относится к VI династии). Таким образом, изобретение шахматной игры следует приписать египтянам задолго до Р. Х. (за 5000 лет до нашего христианского времени). Из Египта шахматная игра перешла в Индию и Персию, оттуда в Турцию, а из Турции в большую Европу. Анна Комнен, в жизнеописании своего отца, говорит, что шахматная игра к грекам и римлянам перешла от персов. В Китае полагали, что шахматная игра перешла туда из Индии; в начале V в. эта игра у китайцев была в большом почете. Самое полное исследование по истории шахматной игры составлено на немецком языке профессором венского университета Линде. К самым ранним сочинениям о шахматной игре принадлежит книга Дамиана, изданная в 1512 г. на латинском языке. Торчиа писал о шахматной игре на итальянском языке. Вида, епископ альбийский, сочинил в XV в. поэму на латинском языке под названием "Scacchia ludus", которая была переведена на многие европейские языки. В новейшее время библиотеки шахматных книг у некоторых богатых любителей Англии и Франции оценивались более чем в 10000 рублей на старые деньги. В России первое руководство к шахматной игре составлено было Бутримовым по немецкой книге Коха в 1813 г., а в 1824 г. сильнейшим в то время русским игроком А. Д. Петровым было выпущено оригинальное руководство к шахматной игре, с подробным анализом партий. В начале 1860-х годов Яниш дал в разных изданиях много этюдов по шахматной теории и напечатал на французском языке замечательное научное исследование о применении высшего математического анализа к шахматной игре: "Traitй des applications de l'analyse mathйmatique du jeu des йchecs", переведенное на английский язык, но не переведенное до сих пор на русский язык. Из первых русских шахматных игроков один только М. И. Чигорин дал много анализов по различным дебютам шахматной игры. Шахматная игра по всей справедливости может быть названа глубокомысленной и привлекательной. Карл Великий забавлялся этой игрой; разные его шахматы долго сохранялись в аббатстве Сен-Дени. Тамерлан страстно любил шахматные забавы; он даже ввел некоторые изменения в этой игре, которые были забыты после его смерти. Филипп II Испанский был большой покровитель шахматной игры; в 1575 г. в его присутствии был устроен первый международный турнир между двумя испанцами и двумя итальянцами. Фридрих Великий любил баловаться шахматами, часто бросал их на пол и вел с Вольтером игру по почтовой переписке. Карл XII в Бендерах не имел другого развлечения, кроме шахматной шалости. Стратегия шахматной игры нравилась Наполеону I. О нем рассказывают, что он начинал партию не искусно, часто в самом начале игры терял фигуры и пешки; только в разгар игры на него находило вдохновение, он предвидел результаты четырех-пяти ходов, и тут вполне проявлялись его гениальные соображения и удачи, хотя и преподданные соперником. Франклин высоко ставил шахматную игру и полагал, что она развивает предусмотрительность и уменье найтись в затруднительных случаях. Гёте присоединяется к мнению Дидро, характеризующего шахматную игру как "пробный камень человеческого мозга". Вольтер все свое свободное время посвящал шахматной игре и детскому бильярду. Бокль был одним из сильнейших игроков своего времени. Французский ученый и психолог Бине, профессор философии и физиологии, написал трактат о шахматной игре на память (совсем без доски). О появлении шахматной игры в России нет культурно-исторических указаний. Одни указывают на занесение ее татарами во времена татарского нашествия, другие - на ее переход через границы Европы при посредстве тевтонских рыцарей. По свидетельству историков, Иоанн Грозный умер в тоске за шахматной партией. Петр Великий нередко развлекался шахматишками на ассамблеях и покровительствовал этой игре как поводу для ученого знакомства. Князь Потемкин не мог обойтись без шахматной партии при решении государственных задач. Великий князь Константин Николаевич был сильным игроком и часто играл с лучшими игроками того времени, преимущественно с Шумовым. Шахматная игра представляет как бы картину трудностей войны. Независимо от уменья выбрать удачно позицию и расположить на ней силы, шахматист должен уметь предусмотреть и разгадать различные хитрости, которые то воздвигаются, то разрушаются по мере хода игры. Конечная цель каждой шахматной партии состоит в возможно скорейшей постановке мата королю противника, и, следовательно, весь ход игры с каждой стороны должен подчиняться этому главному условию. Для достижения этой главной цели шахматной партии теорией и практикой выработаны лучшие способы начинать игру, которые сформулировались в строго определенные формы под названием дебютов. Бесконечная многочисленность вариаций комбинирования на шахматной доске представляет чрезвычайную преграду к достижению успеха в шахматной игре. Определить число способов разыгрывания даже очень немногих первоначальных ходов возможно лишь приблизительно. В начале партии оба игрока имеют выбор из 20 ходов для первого хода; другой игрок имеет в то же время 20 ответов на каждый ход и в его распоряжении 20x20=400 ответов для первого хода, а потому число 400 представляет первый член геометрической прогрессии, служащей для вычисления возможного числа комбинаций в разыгрывании партий. Предполагая, что число возможных ответов при каждом ходе всегда одно и то же, каков бы ни был предыдущий ход, получим количество способов разыгрывания только первых четырех ходов с каждой стороны равным 318979564000. Следовательно, если играть безостановочно, делая одно сочетание в минуту, то понадобилось бы более 600000 лет для прохождения их всех. Кроме исследования дебютов, лучшему изучению шахматной игры способствуют переигрывание партий лучших игроков, развитие способности ориентироваться и определять положение партии, тщательная оценка значения пешек и фигур (Конь, Король, Слон, Ладья, Ферзь, Пешка), игра с сильными игроками и т. п. Анализ в шахматах неисчерпаем до бесконечности (он недоступен даже суперкомпьютеру), а потому играющий должен ограничиться мысленным рассмотрением только самых существенных вариантов и исследовать их разбор сколь возможно далее. От навыка и знания играющего зависит уменье отличить существенные варианты от слабых, движения, заслуживающие внимания, от ошибочных. Одно из главных свойств, обуславливающих выдающегося игрока, заключается в силе воображения, способности обнимать мысленно, анализировать и предугадывать большое число различных комбинаций, при знании всего, что установлено теорией шахматной игры, как относительно общих правил, так и в отношении дебютов, планов игры и окончаний партий. Знаменитых шахматных игроков было немало; всемирную известность получили Леонардо, Паоло Бои, Филидор, Стаунтон, Андерсен и затмивший всех непобедимый Морфи. В новейшее время, после умершего Стейница, бывшего 25 лет шахматным королем, сильнейшими шахматными игроками считался Ласкер (тоже признанный собратьями по увлечению шахматный король), Пильсбери, Тарраш и Чигорин. Почти в каждом государстве издавались ежемесячные шахматные журналы; к старейшим принадлежат "Deutsche Schachzeitung" (с 1847 г.) и "La Stratйgie" (с 1866 г.). Первый в Европе шахматный журнал (на французском языке), "Palamиde", был основан в 1837 г. В России первый шахматный журнал издавался графом Кушелевым-Безбородко ("Шахматный Листок", под редакцией Михайлова, 1859-1863). Позднее издаются в Петербурге "Шахматный Журнал", под редакцией Макарова, и в Москве "Шахматное Обозрение", под редакцией Боброва. Из старых руководств для изучения шахматной игры на русском языке лучшее - переведенное Э. С. Шифферсом сочинение Ж. Дюфрена и Э. Ласкера, к которому в новом издании была добавлена обстоятельная статья: "Советы начинающим". К шахматной игре относится композиция шахматных задач и этюдов, решением которых занимаются любители шахматной игры. Первый сборник этого типа был издан Стаммой еще в 1777 г. В последующее время существовали различные школы по составлению шахматных задач: американская, английская и чешская. Одним из остроумнейших сочинителей задач считался американец Лойд. В имперской России на этом поприще выделились доктор Галицкий, давший, кроме массы задач, еще и литературу по композиции, Бетинг и мастер Троицкий. Лучшее сочинение по концам игр принадлежало Бергеру ("Theorie und Praxis des Endspiele"). Во многих городах Европы и Америки существовали специальные шахматные собрания, общества и клубы. В Лондоне насчитывалось их несколько десятков и между ними был исключительно дамский шахматный клуб. В России шахматные общества и собрания существовали в Петербурге, в Москве и почти во всех больших и губернских городах.
  Шах-намэ(буквально: "Царская книга") - так озаглавлено знаменитое произведение персидского поэта Фирдоуси, изложившего в стихах эпические сказания древней Персии. "Шах-намэ" заключает в себе 17000 стихов.
  Шашки- возникновение шашечной игры относится к глубокой древности; эта игра была известна еще вавилонянам. Первое сочинение о шашиках, на испанском языке, появилось под заглавием "Juego de las damas"; затем писали о них Торквемада в 1547 г. и Монтеро в 1590 г. Более обширная литература о шашечной игре дана французами. Первое сочинение на этом языке выпущено в 1668 г. математиком-инженером Малле, под заглавием "Le jeu de dames", с 450 различными положениями. Шашечная игра, попав в Европу, получила массу разновидностей и в каждом государстве она имела свои особенности: русские шашки, польские, турецкие, английские, поддавки, клещи и др. Французская игра в шашки такая же, как и польская, но из обозначения этого вида шашечной игры польскими шашками не следует заключать, что он польский и по своему происхождению. Скорее следует думать, что это исконная французская игра, перешедшая через французов и в Польшу. После классического трактата Манури в 1770 г. лучшим сочинением по польским шашкам считается труд Баледента "Le Damier"; он содержит до 10 тысяч научных диаграмм и вмещает в себе все, что было опубликовано по польской шашечной игре до 1886 г. В России шашечная игра очень давно распространилась и перешла, вероятно, с Востока. Точных культурно-исторических указаний о первоначальном появлении ее не имеется. Первая статья в России H. М. Карамзина: "Новая шашечная игра" была помещена в 1803 г. в "Вестнике Европы". Знаменитый русский шахматист А. Д. Петров первый составил руководство о шашечной игре в 1827 г.; тогда же появляются первые шашечные задачи. В 1880-х годах М. К. Гоняев писал очень много о шашечной игре. В последующее время ценные исследования о шашечной игре дают Н. Н. Панкратов и Д. И. Саргин. Русская шашечная литература обогатилась содержательным журналом "Шашки", издававшимся в Киеве П. Н. Бодянским с 1897 по 1902 год. Выходил шашечный журнал и в Петербурге, под редакцией сильнейших в России шашечных игроков братьев В. И. и А. И. Шошиных. Шашечница для русских шашек имеет 64 клетки, для польских - 100; для игры в русские шашки употребляется по 12 белых и черных шашек, в польских - по 20 тех и других. В России раньше были распространены, главным образом, два вида шашечной игры: в крепкие шашки и в поддавки. В первом случае выигрывает тот, у кого останутся на доске самые крепкие шашки, во втором - у кого их раньше не будет совсем. При игре в крепкие шашки все простые фигуры у каждого игрока могут быть проведены в дамки (на первую линию доски). Простые шашки имеют ход вкось, на одну клетку; дамки могут ходить и бить по всей линии. Особый вид шашечной игры представляет игра "волк и овцы", в которой играют четыре шашки против одной (дамки). Шашечная игра полна замысловатостей и хитрого интереса; хороших игроков в эту игру можно встретить немало, в особенности во Франции и в России. В новейшее время стали организовать не только местные, но и международные турниры по шашечной игре.
  Шашлык- это только филейная часть баранины, зажаренная небольшими кусочками на вертеле.
  Швабское зерцало(Schwдbenspiegel) - вошедшее в употребление в XVII в., не вполне точное название немецкого законодательного памятника последней трети XIII в. Классическим образцом всяких зерцал является знаменитое Саксонское зерцало. Оно послужило основой для компиляции так называемого Немецкого зерцала (Deutschenspiegel), которое лишь в первой части уклоняется от него, а во второй воспроизводит его с незначительными изменениями. На практике Немецкое зерцало оказалось неудобным; понадобился новый сборник. Таким образом появилось Швабское зерцало. В рукописях оно называется обычно Landrechtsbuch, Lehnrechtsbuch, Kaiserrecht, в первых печатных изданиях - Spiegel kaiserlichen und gemeinen Landrechts. Оно возникло, как предполагает Фиккер, в 1274-1275 гг., и по всей вероятности составлено каким-нибудь духовным лицом в Аугсбурге. Противоположное, менее правдоподобное, мнение, поддерживаемое Роккингером, состоит в том, что оно возникло в 1259 г. в восточной Франконии, быть может в Бамберге, и переработано в Вюрцбурге до 1265 г. Как и Саксонское, и Немецкое зерцала, Швабское зерцало содержит постановления исключительно общеземского (Landrecht) и ленного (Lehnrecht) права, отбрасывая таким образом нормы министериального, сеньорального и городского права. В земском праве Швабского зерцала три части; первая опирается на обработку Немецкого зерцала, вторая - на перевод Саксонского зерцала, третья состоит из не вполне приведенных в порядок, частью новых сравнительно с образцами норм. К числу новых источников, которыми пользовалось Швабское зерцало, относятся алеманская, баварская и римско-вестготская правды, капитулярии (в собрании Анзегия и Бенедикта), сочинения Давида Аугсбургского, Исидора Севильского, Флавия Иосифа, римское право в изложении одного глоссированного брахилога и особенно "Summa de poenitentia" итальянского канониста XIII в. Раймунда Пеннафортского. Швабское зерцало не выдерживает сравнения с Саксонским: оно многоречиво, неясно, но как источник истории права имеет большое значение и много дает для выяснения различий в юридическом мировоззрении эпохи последних Гогенштауфенов и эпохи Рудольфа Габсбургского. Саксонское зерцало составлено в императорском духе, Швабское уступает много места папе и церкви; римское право оказывает на Швабское зерцало больше влияния, чем на Саксонское, составитель которого не имел перед глазами римского источника. Швабское зерцало пользовалось большой популярностью и большим распространением; при составлении других кодексов и при судебных решениях оно играло большую роль. Оно было переведено на латинский, французский и дважды на чешский язык. Лучшие из существующих изданий - Лассберга (1840) и Вакернагеля (1840). Критическое издание Швабского зерцала приготовил Роккингер.
  Шведская могила- такое название всегда носил насыпной курган в пяти верстах от города Полтава; воздвигнут был по приказанию Петра Великого над братской могилой 1345 русских воинов, павших в Полтавском бою 27 июня 1709 г. Курган был увенчан каменным крестом-памятником; у подножия его была построена в 1856 г. церковь святого Самсония.
  Швенки(Schwдnke, от немецкого Schwank - шутка) - так назывались в немецкой литературе Средних веков и эпохи Возрождения небольшие веселые рассказы или новеллы, часто совсем неприличного, но особенно любимого немцами содержания, большей частью сопровождавшиеся в конце нравоучением. Сюжеты их заимствовались из устных народных рассказов, из французских фаблио, с которыми швенки имели вообще много общего, из новелл и латинских фацеций итальянских писателей с Боккаччо во главе и другими; писались они, в громадном большинстве случаев, прозой. В XVI в. появляются сборники швенок под разными более или менее заманчивыми заглавиями. Во главе их стоит сборник латинских фацеций, изданных в 1506 г. Генрихом Бебелем, профессором тюбингенского университета. Будучи родом из крестьян, он хорошо знал быт низших сословий Германии и описывал его в ярких реалистических образах и красках, подчас с комическим оттенком, высмеивая также развращенность и продажность высшего духовенства, глупость и невежество ниже низшего нищего, восставая против индульгенций. Ему подражали: Нахтигалль (Luscinius), издавший в 1523 г. "Joci", а в 1529 г. - "Seria jocique", Гульдбрих Терандер, Иоганн Зоммер, выпустивший в 1605 г. "Emplastrum Cornelianum", Отто Маландер ("Jocoseria", 1604 или 1605) и др. Первым и лучшим сборником собственно немецких швенок является "Schimpf und Ernst", францисканского монаха Паули, вышедший в свет в 1518 г. Здесь искусно перемешано серьезное с веселым и смешным, поучительное с занимательным; главной целью автора было нравоучение, шутка же была только приправой. Затем следует "Nachtbьchlein" (1559), принадлежащий перу Valtin Schumanna, написанный в духе Паули, но поучению отводящий слишком много места; этот сборник содержит также несколько рассказов романтического характера. В 1563 г. появился сборник "Weudunmuth", написанный Кирхгофом; в основе его лежит сборник Бебеля; в числе рассказов есть несколько исторических анекдотов, направленных против католического духовенства; автор избегает излишних непристойностей и, говоря о Боге и божественных предметах, остерегается слишком резких или насмешливых выражений. В 1572 г. появились "627 historien von Claus Narren", собранные Вольфгангом Бюттнером в культурно-историческое собрание. К 1557 г. относится "Rollwagen" Викрама, к которому Я. Фрей добавил вторую часть, под заглавием "Gartengesellschaft", а Мартин Монтанус - третью, под заглавием "Wegkьrzer". В предисловиях к этим трем сборникам говорится, что авторы постараются устранить все непристойное, но соблюдается это лишь до некоторой степени. В 1558 г. изданы "Katziporus" и "Rastbьchlein" М. Линдера, который совершенно оставил в стороне нравоучительный элемент и писал исключительно для забавы читателя. Наконец, к 1612 г. относится "Maynhinkler Sack" Агриколы Табеуса, сборник швенок почти исключительно непристойного содержания, где грязные анекдоты рассказываются только потому, что автору доставляет удовольствие копаться в чисто немецкой грязи. В общем, швенки представляют собой протест простого деревенского или мужицкого здравого смысла против школьной учености и немецкого педантизма, против богословских мудрствований церковников. В них слышится та же реалистическая нота, что замечается и в других книгах народного происхождения, вроде Тилля Уленшпигеля, Шильдбюргеров и т. п.
  Шеволежеры-до начала XIX в. это были полки легкой кавалерии, собранные воедино почти во всех государствах на Западе, вооруженные саблями, пистолетами и карабинами.
  Шеврон- раньше галунная (еще прежде и тесмяная) нашивка на левом рукаве мундира, обозначавшая, если нашита углом кверху, звание кандидата на классную должность, подпрапорщика, эстандарт-юнкера или подхорунжего, или (узкая серебряная) выдержавшего экзамен на зауряд-чиновника. Нашитая углом книзу, она обозначала нижний чин, оставшийся на сверхсрочную службу, число лет которой обозначалось серебряными или золотыми узкими и широкими шевронами.
  Шейка матки(collum cervix uteri) - это округлая, цилиндрическая, продолговатая, немного сплюснутая часть материнского тела, обращенная вниз и назад, специально так устроенная для вынимания головки.
  Шейкеры- так называлась религиозная секта трясунов в Северной Америке. Начало ее нужно искать в Провансе и Дофинэ, где находились первые ее деятели в XVIII в.; оттуда некоторые проповедники перебрались в 1716 г. в Англию, предсказывая близкий конец света и требуя покаяния. Их приверженцы составили в Больтоне, в 1747 г., самостоятельную общину, главой которой был Вардлей (Wardley). Они еще не имели никакого выработанного религиозного учения: собравшись вместе, они то сидели в молчаливом созерцании собрания, то вдруг начинали трястись, от чего и получили свое название (от английского слова to shake - трястись, трясение). В 1758 г. к их общине присоединилась Анна Ли (Lee), родившаяся в 1736 г. в Манчестере. Она с юности отличалась серьезностью и строгой нравственностью, но легко впадала в крайне нервное возбуждение, в самопроизвольный экстаз. В 1770 г. за нарушение предписанного законом и обычаем покоя воскресного дня она была посажена в тюрьму, где, по ее словам, ей явился сам Иисус Христос; около нее собрались верующие, которые называли ее матерью Анной и считали одаренной пророческим даром; она скоро приобрела огромное влияние и значение среди шейкеров. В 1774 г. Анна Ли с восемью приверженцами переселилась в Соединенные Штаты и скоро навербовала к себе новых приверженцев, с которыми и поселилась в штате Нью-Йорк. В 1781-1783 гг. она совершила ряд поездок по Массачусетсу, где набрала много новых последователей. Умерла она в 1784 г. После нее общиной шейкеров руководил до 1787 г. Яков Вайттэкер (Whittaker), a потом Мичем (Meacham). Постепенно учение шейкеров распространилось по всем окрестным американским соединенным штатам; образовались новые общины, число которых в 1832 г. дошло до 15, с 6000 членами. Учение шейкеров было близко похоже на учение квакеров. Основным правилом их жизни было безбрачие, так что их община могла размножаться только посредством притока извне; при отсутствии симпатии со стороны любвеобильного общества она была осуждена на быстрое исчезновение. Второй закон их вероучения - это общее имущество и неустанный труд всех членов общины на общее благо. Общины управлялись обычно женщинами, которые почитались правопреемницами первой их пророчицы, Анны Ли. Учение шейкеров было хорошо изложено в "Testimony of Christ's second appearance".
  Шейх- это арабское слово значит "старец". Так у мусульман называются настоятели духовных орденов или религиозных общин, потомки чтимого святого и вообще духовные руководители хорошо собранного ислама.
  Шелепы- веревочные, шлепочные или личные кнуты с короткими рукоятками. Шелепы употреблялись преимущественно среди духовенства, как наказание по приговорам духовных судов и как дисциплинарное взыскание. В XVII в. битье шелепами разделялось на простое и нещадное и иногда производилось публично. Употреблялись шелепы и в XVIII в.: так, в 1756 г. 216 монашествующих за участие в квакерской ереси были наказаны шелепами. Как дисциплинарное наказание для школьников, шелепы назначались инструкцией славяно-греко-грамматической школы (1738).
  Шеол- это еврейское слово, в русском переводе Библии нигде не утвержденное. Оно соответствует чисто греческому аду (Άδης) и латинскому "Orcus" и выражает разные понятия, например, гробы, могилы, жилища мертвых, состояние уже мертвых, царство глубоко мертвых и т. д.
  Шербет (или араб. сорбет) - на Востоке это прохладительный напиток, приготовленный из сока гранатовых яблок, лимонов и чистого сахара.
  Шерсть-это связное или связанное в форму одежды, то есть в снятом состоянии собрание тонких, мягких, извилистых волокон; как верхняя часть кожи животных, состоящая из извитых волосков, защищает и предохраняет все тело их носителя от холода и иных стихий.
  Шестопер- холодное оружие, ставшее развитием палицы и булавы, главу которой стали делать из перпендикулярных перьев; их было у шестопера обычно шесть, но случалось и больше (семипер).
  Шеф(франц.) - во Франции это начальник отдельной части войска (эскадрона, батальона и иного подразделения). В России в XVIII и XIX в.в. (до царствования Николая I) каждый полк, независимо от его командира, имел еще шефа в генеральском чине, для общего надзора за управлением полка и за его военным хозяйством. Позднее название шефа было лишь почетным, присваиваемым членам императорского дома, иностранным монархам и принцам, а также заслуженным генералам русской армии.
  Шибболе(от еврейского слова "колос", из Судей) - по произношению этого слова жители галаадские, во время междоусобной войны с ефремлянами при Иеффае, узнавали ефремлян, при переправе их через Иордан, и убивали их. Ефремляне произносили это слово без шипения: "сибболет" - это была особенность их диалекта и слабость.
  Шиитство (или шиизм)- после суннизма наиболее распространенная ветвь мусульманства, которая, впрочем, сектантски религиозный характер приняла только постепенно, а первоначально была просто одной из четырех политических партий, существовавших во времена Омейядов. Правительственную и господствующую партию составляли сторонники Омейядов, признававшие, что имамат (верховенство в халифате) по праву принадлежит Омейядам; против этого спорили, каждая в свою пользу, мединская партия (сподвижники пророка и антихалиф ибн-Зобейр), хариджиты (требовавшие имамата избирательного) и шииты, стоявшие за то, чтобы имамат, или халифские права, наследственно сохранялись в династии самого пророка Мухаммеда, т. е. в роду Али. Следовательно, принадлежать к шиитству означало сперва быть приверженцем Алидов, и понятие "шиизма" не вызывало ни в ком мысли о неправоверии или уклонении от догматов общепринятого, официального мусульманства. Такие случаи, как (при Османе) провозглашение Али - египетским обращенным евреем Абдаллахом ибн-Сабой - живым воплощением Божества, были на первых порах исключительными. Слово "шиизм" (mо'a) по-арабски значит "дружина", "пособники"; среди новейших ориенталистов существовало слово amsics- раскалываю ( aics-наклонность выводить название шиизма от предполагаемого греч. слова - раскол). Склоняться к шиизму персы стали испытывать с I же века хиджры, пользуясь им как средством протеста против существующего арабского (тогда омейядского) правительства, да и вообще против арабской нации победителей. Еще шииты-персы, собравшиеся вокруг Мохтвра (685-687) для борьбы против Омейядов и Зобейритов, воспользовались предлогом мести убийцам Хосейна (Гусейна), чтобы, при взятии столицы Ирака Куфы, истребить множество арабов. Массовый прилив персидского элемента в ряды шиизма начался, собственно, после поражения Мохтвра, когда шииты, подобно Зобейритам и отчасти хариджитам, были усмирены деятельным омейядским халифом Абдальмаликом и вытеснены из Месопотамии на чисто персидскую почву, в Хорасан. Здесь, на далекой окраине, усвоенное местными персами шиитство (т. е. приверженность к Алидам) прониклось у многих из них в течение второй половины царствования династии Омейядов разными воззрениями доисламской религии Ирана (учением о воплощении Божества в человеке, о грядущем Мессии - махди и т. п.). Спорадически высказанная уже раньше боговоплотительная ересь Абдаллаха ибн-Сабы, имамопоклонная ересь Кайсвна и др., до тех пор в западной половине халифата находившие очень мало последователей, здесь, среди массы хорасанских шиитов, развились в целые секты, с множеством адептов. Тем не менее даже в Хорасане не все еще шииты приняли тогда вместо политической окраски религиозную персидско-еретическую. В остальных частях халифата шиизм и подавно оставался еще течением не специально-персидским, а политическим общеарабским или, вернее, общехалифатским, и такого своего характера он не мог окончательно потерять до тех пор, пока продолжал существовать арабский халифат. Из числа первых могущественных аббасидских халифов некоторые относились к шиизму очень благосклонно, особенно известный друг персов аль-Мамун (813-833), а среди населения персидских провинций халифата шиитство все больше и больше делалось любимым вероисповеданием, причем по-прежнему вырабатывало из себя и при Аббасидах разнообразные ветви - и политические, и религиозные. Политические разветвления появлялись вследствие разногласия между шиитами по поводу того, кто из самих Алидов имеет наибольше прав на имамат; преобладающая часть шиитов признавала такое право за прямым потомством Али по Хосейну с уклонением имамских прав, после 7-го потомка, в сторону младшей линии (а так как эта цепь потомков прекратилась, около 873 г., на 12-м имаме, то такие шииты, составляющие огромное большинство и чтящие память 12 имамов, называются "двунадесятники", "иснаашариййе"); другие стояли за принадлежность имамата потомству старшего сына Али - Хасана; третьи находили, что в потомстве Хосейна 7-м имамом должен считаться не младший брат и преемниками не его дети, а старший, Исмаил, со своими детьми (отсюда имя этих шиитов - "исмаилиты") и т. д. По отношению к воззрениям собственно-религиозным одни тогдашние шииты (например, зейдиты) оставались довольно близкими к суннитам; другие, менее умеренные, не ограничивались признанием исключительных прав Али на халифат и воззрением на трех первых халифов, как на узурпаторов, но отвергали вместе с тем и ту общемусульманскую сунну, которая возводилась ко временам и к авторитету первых трех халифов и содержалась в сборнике Малика и других уважаемых всеми мусульманами хранителей преданий; у некоторых же, наиболее крайних ("голвт"), продолжали еще больше, чем при Омейядах, прививаться к мусульманству разные вольнодумные и еретические зороастрийские и индо-персидские догматы. Такие, особенно радикальные, шииты организовали на своих иранских окраинах даже восстания против Аббасидов, как это сделал хорасанский чудотворец Моканна (убит в 779 г.) при Махоие и азербайджанец Бабек (казнен в 837 г.) при Мамуне и Мотасыме. В течение IX века, когда в халифате происходил распад, в некоторых его пунктах достигли политической власти и потомки Али: сперва одна ветвь, еще в конце VIII века, утвердилась среди берберов в северной Африке, в Марокко (идрисиды, 788-985); потом другая ветвь, давно уже укрывавшаяся в прикаспийских провинциях, основала там и политическое княжество (табаристанские Алиды, 864-928, в Гиляне и Дейлеме - еще дольше); третья ветвь Алидов, ставшая во главе шиитов зейдитского толка, приобрела власть в Йемене (имамы-рассиды и их потомки, 893-1872). Между тем шиитская ветвь исмаилитов, до тех пор ничем не выделявшаяся и мало чем (кроме вопроса об Исмаиле) отличавшаяся от обыкновенных "двунадесятников", получила (около 864) новую, хитрую и радикальную организацию и быстро сделалась могущественной политической силой в Передней Азии (карматы); при ее содействии в начале Х в. был основан шиитский фатимидский халифат, который к 969 г. стал простираться от Атлантического океана до Сирии и (991) Евфрата. Багдад (с 945 г.), вместе с его бессильным аббасидским суннитским халифом, находился в то время в руках султанов-буидов, которым принадлежала и западная половина Персии и которые явно исповедовали шиизм; по соизволению одного из буидов, на дверях багдадских мечетей в 961 г. начертано было проклятие против обидчиков Али; там же в Багдаде слезно и торжественно, ради демонстрации против суннитов, стали справлять во время месяца мохаррема годовщину страстей дома Али. Таким образом, между X-XI вв. шиитство имело официальный перевес в значительной части мусульманского мира, кроме восточной половины Ирана, где Махмуд Газневидский подвергал его гонению, и Кордовского халифата, где сохранял свои права суннизм. Около середины XI века водворением тюрков-сельджуков было восстановлено торжество суннизма в Азии, а в 1169 г. Салах-эд-Дином был ниспровергнут ненавистный для багдадских халифов египетский фатимидский халифат и отменено в нем шиизмом, но и Салах-эд-Дин не мог ничего поделать против новой исмаилитской секты ассасинов, которая возникла при Сельджукидах, утвердилась на Каспийском море, в Сирии и Ливане и достигла таинственного, сказочного могущества. Монголы, совершившие нашествие с Хулагу-ханом, сокрушили и разорили крепости ассасинов (1256). Для обычного, нерадикального шиизма владычество терпимых монголов оказалось, однако, благоприятным; к началу XIV в. хулагиды обратились в ислам, и через несколько лет хулагид Олцзайту (иначе Мохаммед Ходв-бендй, 1304-1316) принял шиизм в качестве государственного персидского исповедания, первый из государей всей Персии (буиды владели только ее частью). После Олцзайту, когда Иран распался вследствие междоусобий, шиитство было оттеснено удельными правительствами на задний план; только с воцарением династии Сефевидов (1499), возводившей свой род к одному из 12 имамов, оно окончательно было объявлено государственным исповеданием вновь восстановленной персидской державы и остается таким до наших дней. Официально принято было шиитство "двунадесятников", а не исмаилитов, которые с тех пор хранят свою веру в тайне. Наступившая при Сефевидах бюрократизация шиизма и постоянная борьба Персии с соседними тюрками-суннитами (османами и узбеками) обратила официальное шиитство в клерикальную и нетерпимую религию, чуждую прежнего вольнодумства; однако искренне предан этому новому шиитству только иранизованный тюркский элемент, а значительное количество природных персов находит душевное успокоение в суфизме и бабизме, кое-кто в исмаилитстве; жители же Курдистана, Луристана, Кирмана и иных мест северо-западной Персии считались шиитами только внешне, а на самом деле обычно принадлежали к тайной секте "ахл-и хакк" или "людей истины" (происхождения, вероятно, радикально-исмаилитского и не без влияния ереси Абдаллаха ибн-Сабы), которая уверовала в периодические воплощения Божества и была известна у правоверных шиитов под именем "Алиилахи", т. е. "обоготворителей Али", - это название неправильно, потому что Али у "людей истины" есть не более чем одно из прежних воплощений Бога, смененное дальнейшими воплощениями. Боготворителями Али скорее можно назвать обыкновенных шиитов, по крайней мере, народную массу; да и все шииты вообще ставят Али очень высоко, выше самого Мохаммеда, и считают посещение могил 12 имамов за такой же хадж, как и путешествие в Мекку. Ненависть к памяти первых трех халифов, особенно Омара, внедрена в шиитов с невероятной силой и исступленно проявляется в страстное десятодневие ("ашура") месяца мохаррема, когда, в воспоминание страстей дома Алиева, происходят мистерии "теазие" и на Омара изливаются ожесточенные проклятия и сочиняются самые непристойные пасквили. Если исключить это преклонение перед Али и 12 имамами и изуверскую ненависть к памяти первых трех халифов, то серьезных отличий между шиитами и суннитами не окажется совсем (оставляя в стороне мистиков-суфиев, бабидов, исмаилитов, "людей истины"). Даже в обрядах нет существенной разницы: она в этом отношении не больше, чем между православным и римско-католическим христианством. Догматика, в основе своей, одна и та же; только учение о предопределении не получило у шиитов того фаталистического толкования, какое ему придано в суннизме. Пять столпов ислама одинаково признаются и шиитами, и суннитами; только со времен Сефевидов предпочитается пилигримство в Кербелу, где погиб имам Хосейн, и к гробницам прочих имамов, а не в Мекку, где шииты часто подвергались оскорблениям от глупых турок. Отвергая сунну и хадисы четырех правоверных школ суннитских (ханифитов, шафиитов и прочих), шииты для обоснования своего богословия и юриспруденции (шиитского фыкха) опираются на свои собственные хадисы и свою сунну, которые, однако, значительно менее достоверны и носят следы более явной, более поздней и более фантастической подделки, чем хадисы и сунна, легшие в основу богословия и фыкха суннитских школ. Старейшие шиитские сочинения остались от III в. хиджры или IХ в. после Р. Х.
  Шиллинг (нем. Schilling, англ. Shilling) - старогерманская монетная единица, равная 12 пфеннигам. Название "шиллинга" происходит от древнегерманского слова "Scлllan - schallen", что значит звучать. Ценность шиллинга с течением времени понижалась. Перед введением в Германии новой монетной системы в Гамбурге, Любеке и Мекленбурге обращались под названием "шиллинга"(звонкой монеты) мелкие разменные монеты разной ценности. В Великобритании шиллинг равнялся 1/20 фунта, что было приблизительно равно немецкой марке.
  Шифр (или тайнопись, шифрованное письмо) - необходимость скрывать от других содержание важных письменных сообщений вызвала уже в древности потребность в тайнописи (криптографии), из которой впоследствии развилось понятие шифрования. Уже Геродот приводит примеры писем, понятных лишь для одного адресата; спартанцы (Плутарх, Lysander) имели механический прибор, при помощи которого важные сообщения можно было писать особым способом, обеспечивавшим сохранение тайны. У Юлия Цезаря была своя собственная тайная азбука; его способ заменять одну букву другой употребляется иногда и теперь. Известно, что в средние века над изобретением тайных письмен трудились многие выдающиеся люди (знаменитый аббат Иоанн Трифемий, иезуит Кирхер, Бэкон Веруламский, математик Bиeтa, Гуго Гроций и др.). Их шифры достигают уже сравнительно высокой степени совершенства. Трифемий ввел метод применения нескольких азбук, отличающихся друг от друга порядком расположения букв; при этом, по соглашению, каждое новое слово или новая фраза изображается буквами другого алфавита, в условленном порядке. Метод Трифемия удержался в так называемом квадратном шифре (chiffre carrй или indйchiffrable), которым часто пользуются и в наше виртуальное время. Применение его не представляет никаких трудностей, найти ключ почти невозможно; наряду с этим его очень легко удержать в памяти и по желанию изменить. На методе Трефимия основан был шифр Наполеона I (по свидетельству Порта); для распознавания его пользовались тоже особым секретом. Вместо секрета-слова можно пользоваться числом, как это делается в шифре графа Гронфельда. Система Гронфельда состоит в следующем. Под буквами письма, излагаемого шифра, подписываются по порядку цифры секретного числа одна за другой так, чтобы под каждой буквой стояла цифра; затем в письме вместо обыкновенных букв ставят другие буквы, отстоящие в общепринятой азбуке от первых на столько букв, сколько единиц в числе, обозначенном соответствующей цифрой. Большим числом (3200) перестановок алфавита отличается система букв Крона. Чтобы можно было менять порядок алфавита в любом письме без предварительного соглашения, Крон присоединил к своей системе главный и числовые ключи, при помощи которых в самом письме в раз и навсегда определенном месте, например, во второй группе, указывается шифровой номер данного алфавита. В шифровке гласных каждая буква обычного алфавита заменяется двумя гласными. Ключом служит квадрат из 36 клеток; над линией языка и слева от секретной линии пишутся простые гласные, а в клетках размещаются буквы алфавита в любом порядке. По этой системе каждая буква заменяется двумя соответствующими гласными из горизонтального и вертикального рядов, например, вместо "а" пишутся ое, вместо "м" - ау. Слово "шифр" следует написать: аиоууауе. Приведенные системы шифрования относятся к категории буквенных, которых существенный признак заключается в том, что одна буква заменяется другой или несколькими другими. Кроме буквенных шифров, существуют еще и числовые, в которых буквы заменяются цифрами или числами. Из этой категории наибольшей известностью пользуется шифры Мирабо. Азбука у Мирабо разделена на 5 или 6 групп, которые нумеруются по порядку; в каждой группе нумеруются также отдельно все буквы. При этом каждую букву в письме заменяют двумя числами, из которых первое обозначает номер группы, а второе номер буквы в группе; оба числа пишутся либо в виде простой дроби, либо в виде дроби десятичной. Для облегчения использования шифра и дешифрирования писем иногда употребляются механические приборы, которые бывают разных видов и подчас весьма остроумной конструкции. Простейший механический прибор, основанный на квадратном шифре, состоит из двух цилиндров, вращающихся вокруг общей оси; на поверхности цилиндров начертана полная азбука. Письмо сначала разделяют на группы, сообразно числу букв секрета; затем верхний цилиндр вращают до тех пор, пока буква а не очутится против первой буквы секрета на нижнем цилиндре; первые буквы всех групп отмечаются на алфавите верхнего цилиндра соответствующими буквами алфавита, обозначенного на нижнем цилиндре. Верхний цилиндр передвигают вслед за тем до тех пор, пока буква а не станет против второй буквы секрета, и вышеуказанным способом заменяют вторые буквы каждой группы и т. д. Дешифрирование писем совершается точно таким же образом, но только буквы нижнего цилиндра заменяются буквами верхнего. Более сложные приборы с перестановкой букв в алфавите, в значительной степени гарантирующие неприкосновенность тайны, предложены Клюбером, Уитстоном, Зоммерфельдтом и др. Особую категорию образуют так называемые шифры с перемещением. Буквы, входящие в состав письма, остаются те же, но пишутся в ином порядке. Их сначала помещают в клетки квадрата, причем располагают либо от правой руки к левой, либо сверху вниз или снизу вверх попеременно, либо, наконец, по диагонали; шифрованное таким образом письмо пишется уже, как всегда, от левой руки к правой. В этой категории шифров самым интересным является так называемый "шифр нигилистов". "Нигилисты" для нумерации клеток квадрата (по Флейснеру) пользовались определенным словом-секретом; буквы секрета нумеровались сообразно с местом, занимаемым ими в порядке алфавита. Номера эти наносились как на линию языка, так и на секретную линию; числа секретной линии в таком случае обозначали порядок строк, а числа линии языка - порядок букв в каждой строке. При помощи пробуравленных патронов Флейснера достигается большое разнообразие замещений. При пользовании такого рода прибором буквы наносятся на бумагу посредством отверстий патронов. Как только все отверстия использованы, патрон поворачивают на 90№, и тогда вновь можно размещать буквы по свободным клеткам. Отверстия патронов устроены с таким расчетом, что после 4-кратного поворота патрона не могут занять места против клеток, уже заполненных буквами. Письмо в окончательном виде располагается правильной фигурой, но неразборчиво, и может быть дешифровано лишь владельцем точно такого же патрона. Одной из наиболее совершенных систем является так называемый вокабулярный или книжный шифр, для которого существует специальный словарь. Этот метод требует, впрочем, много времени и труда. Каждое слово, каждый письменный знак или даже численный обозначены в словаре либо группой чисел, либо группой букв. Кроме того, установлены особые правила, касающиеся изменения слов по флексиям, глагольным окончаниям и т. д. Преимущество буквенных способов шифрования перед числовыми заключается в том, что при первых выигрывается место: из 10 цифр можно образовать 1000 трехзначных сочетаний, тогда как из 35 букв получается таких сочетаний 42875. Для обеспечения правильной телеграфной передачи таких буквенных групп, предложенных еще в 1849 г. Мейснером в Брауншвейге, а в новейшее время Вольтером в Винтертуре, можно присоединить к ним контрольный шифр того же Вольтера. В этом шифре сумма номеров букв по алфавиту равняется сумме номеров всех предыдущих букв. Что касается дешифрирования, то, конечно, оно дается легко, если известен ключ. Гораздо сложнее дешифрирование, если нет ключа. Разгадывание такого рода шифров основано всецело на своеобразной, свойственной духу языка группировке букв, составлении слогов и слов. Так, в русском языке наиболее употребительной является, положим, гласная о. На этом основании, если в письме с простым ключом часто встречается какая-либо гласная, то весьма вероятно, что это о. Особенно легко разгадать односложные слова или слова из двух букв, так как они встречаются очень редко, но, конечно, слова должны быть отделены друг от друга. В шифре со сложным ключом нет на лицо ни одного из указанных признаков; дешифрирование подобных писем сопряжено с большими трудностями, а подчас и вовсе невозможно. Шифрованные телеграммы получили широкое распространение клгда-то в торгово-телеграфной корреспонденции. Очень важную роль в торговых сношениях, наряду с шифрованными телеграммами в узком смысле, играли также телеграммы, написанные условным языком. Язык этот составляется из отдельных слов, собранных в телеграфном ключе или коде (code), причем сами по себе слова имеют определенное значение, но в соединении друг с другом для не посвященного в тайну лица не имеют никакого смысла. Согласно международной телеграфной конвенции, подобного рода телеграммы в Европе должны были состоять из слов, принадлежащих одному и тому же языку; наоборот, во внеевропейской телеграфии допускались одновременно латинский, французский, итальянский, испанский, португальский английский, немецкий и голландский языки. Шифрованными телеграммами считаются: 1) телеграммы, текст которых состоит из цифр или буквенных групп; 2) телеграммы, составленные из рядов или групп цифр или букв, смысл которых неизвестен телеграфному учреждению; также телеграммы, содержащие слова, названия и буквенные сочетания, не допускаемые в обыденной или условной речи. Текст шифрованной телеграммы может быть целиком написан шифром или отчасти. Шифрованный текст должен состоять или исключительно из букв алфавита, или из одних только арабских цифр и от текста, изложенного обыденной речью, должен отделяться скобками. При тарификации телеграмм в европейской корреспонденции за одно слово принимаются пятизначные числа; тот же принцип применялся и при таксировке телеграмм, написанных условным языком (буквенные сочетания). Во внеевропейской телеграфии число слов, подлежащих оплате, определяется при помощи деления общего числа цифр или букв в каждой группе на три, причем могущий получиться остаток принимается за одно слово. Слова, написанные на каком-либо непризнанном конвенцией языке, рассматриваются вообще как буквенные сочетания. Наиболее распространен был в торгово-телеграфных сношениях код Штаудта и Гундиуса. Одно слово передает в нем длиннейшие предложения, так что неясность и двусмысленность фразы совершенно исключаются. Благодаря применению системы кодов значительно сокращается стоимость телеграфных сношений, в особенности с заокеанскими странами. Согласно постановлению Парижской конференции телеграфных правлений 1890 г., в новейшее время вырабатывается Международным телеграфным бюро в Берне особый лексикон для условных телеграмм. Применение его считается обязательным через три года со дня опубликования, в пределах действия тарифа для европейской телеграфной корреспонденции. В остальных странах употребление лексикона было необязательно. В России шифрованные телеграммы допускались исключительно в международной телеграфной корреспонденции, но не внутри страны.
  Шифра(евр. Исход) - так называлась одна из двух повивальных египетских бабок, которым фараон, опасаясь самого широкого размножения евреев из-за их сексуальной активности, повелел убивать еврейских младенцев мужского пола при их рождении, но которые были так трусливы и богобоязненны, что не исполнили, однако-таки, царского повеления.
  Шифровки- так отмечались раньше номера частей (дивизий в пехоте, бригад в артиллерии, полков в кавалерии и батальонов в саперных войсках), или начальные буквы имени шефа, или названия части, вышиваемые на погонах и эполетах офицеров и отпечатываемые краской на погонах нижних чинов. Шифровка допускалась и металлическая, накладная, но у офицеров; в частях же, где русский император состоял шефом, шифровка была накладная и у нижних чинов.
  Ши-цзин- это одна из конфуцианских классических книг в Китае, входящая в состав китайского пятикнижия (У-цзин). Это - "книга песен", избранных Конфуцием в количестве 311 из 3000. Делится Ши-цзин на четыре части: го-фын - бытовые песни, доставлявшиеся ко двору императоров из разных уделов; сяо-я - малые оды; да-я - большие оды; сун - гимны.
  Школа- как один из рассадников необходимого знания о месте человека в мире и своем месте в обществе, а также очень полезных практических навыков, является необходимой ступенью в развитии как отдельного человека, так и целого просвещенного сообщества. Еще Аристотель указал на взаимодействие между школой и обществом: общее благо, как цель совместной жизни людей, достигается только при условии, если отдельные члены общества достаточно подготовлены для понимания этого блага; подготовка же, доступная для общественного контроля, осуществима только при помощи школы. Как состав новой школы, так и взгляды на нее во многих отношениях обусловлены тем, что было создано древнегреческой культурой. Само слово "школа", как в русском, так и во многих европейских языках, носит следы греческого происхождения αχολή - досуг, свобода от физических занятий, откуда латинское "schola"; многие предметы, входящие в программу современной школы, тоже обязаны своим происхождением древнегреческой культуре и науке. Особенно важны в этом отношении период расцвета афинской государственной жизни и александрийский период образованности. Начальная афинская школа состояла из элементов, не успевших еще слиться в цельный организм, но свидетельствующих, во всяком случае, о высоких требованиях от этой школы: афинские мальчики грамоте и счету учились у грамматиста, гимнастике - у другого учителя, педотриба, для изучения же музыки должны были ходить к третьему специалисту - кифаристу. Обучение продолжалось 6-8 лет, начиная с семилетнего возраста. В 15-16 лет афинские юноши посещали гимназии, предназначавшиеся прежде всего для гимнастических упражнений и состоявшие в ведении правительства. Гимназии располагали обширными помещениями, которыми стали пользоваться преподаватели разных предметов для чтения своих курсов тем же юношам. Как начальная школа, так и гимназия в Афинах преследовали исключительно общеобразовательные цели. Тот же характер школы сохранили и в александрийский период, но, благодаря развитию отдельных наук, в этот период устанавливается определенный круг знаний, усвоение которых требовалось от всякого свободного человека. Эта так называемая александрийская энциклопедия состояла из семи "свободных искусств": грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, астрономии и музыки. В период александрийской образованности получают особенное развитие средние школы под названием школа грамматиков и риторов. Они были предоставлены частному почину, не располагали определенными материальными средствами и обязаны были успехом лишь талантам своих руководителей. Христианство внесло в школы утилитарную окраску, так как первые чисто христианские школы были вызваны потребностями момента. В течение первых четырех веков христианской эры на Востоке устанавливаются три типа начальной школы, возникавшие затем повсюду, где появляется христианство: приходские, епископские и монастырские. Все эти школы были в руках духовенства, так как только из этого сословия могли они получать достаточно образованных учителей. Программа школ опиралась на александрийскую энциклопедию, но в ней с V в. после Р. Х. стали различать два отдела - тривиум (грамматика, риторика и диалектика) и квадривиум (остальные науки энциклопедии). В течение средних веков особенно посчастливилось тривиуму. Особенное влияние на развитие школы в VII- X вв. оказали бенедиктинцы, так как уставом этого ордена предписывалось учреждение школ. На Западе в это время остаются те же три типа, которые сложились и на христианском Востоке, но под наименованием приходских, монастырских и соборных. Мецский епископ Хродеганг (742-766) особенно известен ревностью к школьному делу: он вменил в обязанность подчиненному ему духовенству учреждать школы при всех приходах и является в этом отношении предшественником Карла Великого. Эпоха последнего отмечена в истории просвещения возникновением народной школы с принудительным характером для всего населения. При преемниках Карла Великого в школьном деле все возвращается на старые пути, и мысль о народной школе снова возникает лишь в XVII в. у Ратихия и Коменского, осуществление же этой мысли принес с собой только XIX в. В Х и XI вв. особенное значение получают монастырские школы, представлявшие два вида: одни были предназначены для подготовки клира и по месту расположения внутри ограды монастыря назывались внутренними, другие же открывали доступ светскому элементу и, будучи расположены за оградой, носили название внешних. С конца XIII в. заметны попытки освободиться от влияния духовенства в учреждении свободными городами городских латинских школ и братьями общей жизни (род монашеского ордена) - собственных школ. Средним же векам обязана своим возникновением и высшая школа (университеты в Болонье, Саламанке, Коимбре, Париже, затем в Праге, Вене, Гейдельберге, Лейпциге и др.), но так как между низшей и высшей школами не было промежуточной ступени, то университетам пришлось восполнять этот пробел требованием, чтобы занятия медициной, юриспруденцией или богословием начинались не иначе как по окончании подготовительного, так называемого артистического факультета. Наряду со школами, состоявшими в ведении духовенства или городов, начинают возникать частные школы для обучения зачаткам грамоты и школы. Здесь занимались недоучившиеся бурсаки, писцы и т. п. Гуманизм не создал какого-либо нового типа школы, но, слившись в XVI в. с реформацией, лишь косвенно влиял на образование того типа средней школы, который и до настоящего времени остается господствующим, а именно гимназии в современном смысле этого слова. Общеобразовательное значение древних языков, на которое указывал гуманизм, стало отличительным признаком того направления в средней школе, которое носит название гуманистического или классического. В противовес ему под влиянием Коменского и Локка в первой половине XVIII в. возникает реальная школа, в которой первоначально были слиты общеобразовательные и утилитарные цели. Постепенно утилитарные элементы отпали, благодаря учреждению разного рода профессиональных школ, особенно в ХIХ в., и реальная школа осталась одним из типов средней общеобразовательной школы. В настоящее время усилия просвещенных стран прежде всего направлены к просвещению народных масс путем введения общедоступного и общеобразовательного обучения в народных или средних школах. Результатом этих стремлений явилось почти полное отсутствие неграмотных среди новобранцев в Швеции и почти повсюду в Германии. Достигнуто такое положение полным обособлением школы от воздействия духовенства и постоянными заботами о народном учителе. Народная школа не ограничивается элементарной ступенью обучения, но дает (например, в немецких мещанских школах) весьма обстоятельные сведения по закону Божию, родному языку, математике, географии и истории. Много споров вызывает повсюду, не исключая и России, общеобразовательная средняя школа. Гуманизм, по-видимому, обнаруживает склонность признать общеобразовательное значение и новых языков, реализм же постепенно освобождается от балласта, попавшего в школу под влиянием чисто утилитарных взглядов на ее задачи. Профессиональные школы представляют много разновидностей, особенно же важны для развития школы заведения разных наименований (семинарии, нормальные школы, педагогиумы), предназначенные для подготовки учителей. В области высшей школы, рядом с университетами, удержавшими общеобразовательные и профессиональные элементы, возникают политехникумы, специальные академии, институты и т. п.
  Шкуры- представляют собой сырой материал кожевенного производства. На кожевенных производствах различают: парные или свежие шкурки, идущие прямо с боен; мокросоленые шкуры, т. е. консервированные поваренной солью и не высушенные; сухосоленые шкуры, т. е. высушенные после посола; сухие и мороженые шкуры. Говяжьи шкуры, т. е. шкурки крупного рогатого скота, различаются на заводах по размерам и по весу. Сортировка в сущности соответствует возрасту убитого животного. Легкие подошвенные шкуры часто называются полувалом или мостовьем. Кроме говяжьих и конских шкур, на заводах употребляют шкурки мелких животных, причем к последним относят часто шкуры не выросших животных, например телят, жеребят и ягнят.
  Шлеглеров союз(Schleglerbund) - так называлось в Швабии в XIV веке особое собрание, созванное швабскими мелкими владетелями и дворянами 11 ноября 1366 г. для взаимной самообороны. Название происходит от отличительного значка - серебряной дубинки (Schlegel), которую носили члены союза. Вожди союза назывались королями (Schlegelkцnige). Отряды шлеглеров занимались нередко частными разбоями и поддерживали в стране непрерывные кровопролитные столкновения. Император Венцеслав в 1395 г. заставил шлеглеров под страхом смерти распустить свой неправедный союз.
  Шлем- принадлежит к так называемому пассивному оборонительному оружию и назначается для защиты головы от действительных ударов по ней. Появление шлемоотводов относится к бронзовому веку. Шлемы, относящиеся к этому периоду, были двух родов: с двумя невысокими и одним высоким гребнем. Греки и римляне делали свои шлемы-шляпы также из бронзы. Греческие шлемы представляли собой сначала нечто вроде горшка, с наносником и нащечниками, которые почти закрывали лицо (беотийский шлемофон). Красивее были шлемы этрусского культурно-исторического типа, особенно ценимые римлянами впоследствии; они спереди имеют наносник, с боков нащечники, а сзади назатыльник, но все эти части были менее объемисты. Этрусский шлем украшен был спереди человеческой головкой, наверху - листом в виде гребня, служащим для надевания султана. Римские шлемы, первоначально бронзовые, потом железные, по форме напоминают беотийские, но без наносника и с меньшим назатыльником. В средние века шлемы делали сначала из меди; только у норманнов их изготовляли из железных обручей, с натянутой на них кожей. Медные шлемы имели вид усеченного конуса, с отверстиями для доступа воздуха. С XII в. шлемы делаются почти исключительно железные в виде эллиптического купола с мало развитыми наносником и нащечниками. С XIII в. готовят более крепкие шлемы, так как прежние, состоя не из одного куска железа, плохо выдерживали удары турецких палиц. Стали готовить горшковидные, тяжелые, толстые шлемы, в которых не было возможности быть все время похода; поэтому их приторачивали к седлу, а на голову надевали походные, легкие шлемы, с острыми гребнями. Развитие оружейного мастерства в XIV в. вызвало необходимость усилить доспехи вообще и шлем стали делать сплошным. Поэтому в шлемах получают сильное развитие назатыльники, наносники обращаются в забрала, низ же лица защищается предличником, соединенным с латным нагрудником. Такой шлем носит название салада и достигает своего полного совершенства к середине XV столетия. В это же время наголовья становятся чрезвычайно разнообразными; каждая страна вырабатывает один или несколько их образцов. С XIV столетия появляются шапель, имеющий вид колокола; шлемы украшаются нашлемниками из картона или дерева, с геральдическими фигурами и т.п., затем идут барбют, похожий на беотийский шлем, бикок - ящик, покрывавший всю голову, с отверстиями для глаз и дыхания, бикокет - малый бикок. Самым совершенным шлемом считался бацинет, с остроконечными тульей и подвижным забралом; остроконечность уменьшала силу удара, заставляя оружие скользить. В течение всего XV в. в наибольшем употреблении были шлемы-салады, представлявшие круглые шапки с назатыльниками; у всадников они были тяжелые, а в пехоте - легкие и менее глубокие. К концу XV столетия появляются армэ - доспехи чрезвычайно сложной конструкции; они состояли из тульи формы черепа, с трубкой для перьев, подбородника, соединенного с нашейником, забрала с дыхалом, зрением или козырьком и наносника. Все эти части были подвижные. Впоследствии лицо стали прикрывать только сетчатым забралом, но оно плохо защищало лицо от ударов. Наилучшей работой считалась итальянская и особенно миланская; она отличалась тончайшей гравировкой самых сложных и красивых рисунков; кроме чисто боевых шлемов, приготовлялись и праздничные, весьма роскошной отделки, покрытые чеканной работы золотыми рисунками и фигурами. Армэ держался очень долго, несколько изменялась лишь форма и величина его составных частей; в неизмененном виде он встречается, например, в максимилиановском шлеме, продержавшемся в течение всего XVI в. Формы шлема и в то время были чрезвычайно разнообразны, например, тяжелый бургиньот - армэ с сильно выдающимся и острым личником, польский бургиньот, наличник которого заменялся железной маской с нарисованной на ней личиной. Шлемы пехотинцев переходили постепенно к форме шапок; таковы кабассеты морионы, калотты или собственно железные шапки, прикрывавшиеся суконными или войлочными шляпами. Употребление шлемов-армэ и им подобных прекращается в начале XVII в., шапки же употребляются до конца XVIII в. Дольше других носился горшечный шлем - французскими саперами; он вместе с тяжелыми латами употреблялся ими еще во время войны 1870 г., при установке туров. У восточных народов также употреблялись шлемы в виде шишаков, довольно разнообразной формы, но часто с совершенно открытым лицом, на которое опускался лишь тонкий наносник. Монгольские шлемы имели куполообразную форму; такую же форму, но несколько ниже, имеют индо-мусульманские шишаки, к которым для защиты затылка и щек прикреплялась кольчужная сетка. Почти все формы восточных шлемов повторились в России, были заимствованы Польшей и проникли даже на Запад, где шишак в XVI и ХVII вв. занимал видное место. В России шлемы были заимствованы первоначально от норманнов. Первые дошедшие до нашего времени шлемы относятся к ХIII в. и носят название шолома или шелома, представлявшего невысокую куполообразную шапку с железными ушами. Иногда шелом имел личину, чаще всего неподвижную. Следующий культурно-исторический тип шлема - колпак - представлял собой конусообразную шапку с украшением на вершине; от околыша вниз спускалась кольчужка, закрывавшая затылок и щеки. Затем идут клешаки - куполообразные шапки с высоким навершием и иногда бармицей, т. е. кольчугой, закрывавшей затылок и все лицо. Мисюры или мисюрские шапки были двух родов - прилбицы и наплешники, обе очень низкие, первая с венцом и бармицей, вторая состояла только из одного черепа с ушами. Затем шли шапки иерихонские или юргенские (грузинские), похожие совершенно на монгольские шишаки, самой роскошной работы с серебром и золотом; такой же формы, но медные, шапки носились простыми всадниками и назывались шапками медяными. Самые бедные ратники носили железные шапки, невысокие, из листового или кованного железа, без ушей, бармиц и часто даже без околыша. Железные шапки носились впоследствии стрельцами.
  Шлюп- название старого военного судна парусного флота; оснастку имел вроде корветной. Артиллерийское вооружение состояло из одной открытой батареи с пушками небольшого калибра. Часто употреблялось как транспортное судно или как судно для ученых экспедиций. Шлюпами также назывались деревянные суда, строящиеся когда-то на севере России- в Архангельском, Кемском уездах и около Колы.
  Шлюпка(дубель-шлюпка) - это беспалубное судно, ходившее под парусами и на веслах; употреблялось в XVIII столетии для прибрежных операций; эти суда, вооруженные небольшой артиллерией, употреблялись в XVIII в. в войне с Турцией для действий в лиманах.
  Шляхи - больше наезженные пути, игравшие в древней Руси огромную культурно-историческую роль в политическом, военном и торговом смысле. По этим старинным путям двигались на Русь азиатские кочевые племена, начиная с печенегов, хазар и половцев. Самым старинным шляхом или по-татарски "сакмой" является так называемый "Кончаков шлях", проходящий через западные уезды Харьковской и Курской губерний, из Днепровских степей к древнему городу Путивлю, и сохранивший свое имя с XII в., когда следом за северским князем Игорем вторгся со своей ордой в Посемье половецкий хан Кончак. После вторжений татар, и особенно крымских, известия о главных шляхах становятся наиболее полными. Крымские татары проникали на "московские места" преимущественно через Воронежскую и Курскую губернии, в промежутке между Днепром и Доном. Здесь пролегали следующие главнейшие шляхи: 1) Калмиусская сакма - самая восточная, шедшая от берегов Азовского моря (реки Калки) и доходившая по "Книге Большого Чертежа" до городов Оскола и Ливен; 2) Изюмская сакма - на запад от Калмиусской и 3) Муpaвский шлях - самый западный. От этих главных шлях шли второстепенные, иногда усваивавшие название больших главных шлях, например, Муравки; Азовский шлях; Сагайдачный шлях; свиная дорога; Бокаев шлях, которым, по "Книге Большого Чертежа": "белогородские (аккерманские) татары прихаживали на Рыльские, и на Болховские, и на Орловские места - Бокай мурза"; Посольский шлях, Ромодановский; Муромская сакма, Пахнуцкая сакма, Савинская и др. Сохранились сведения, начиная от первых годов XVII в., и об укреплении этих главных шляхов, о "досмотре царском посланцами" и о постройке по ним острогов. По шляхам за татарами шли окраинные порубежники "чумаковать" и по ним же из Москвы в Крым и обратно ездили послы той и другой стороны.
  Шляхта- плотничий инструмент, вроде топора, но с лезвием, перпендикулярным к топорищу и слегка подогнутым вниз; употреблялось часто в судостроении для снятия слоя с поверхности деревянного сооружения (например, с палубы, с подкладки позади брони и т. д.). Работа эта называлась "шляхтовкой", к ней приходилась прибегать во всех тех случаях, когда нельзя сразу же окончательно обструганное бревно или доску установить на место (например, палуба требует шляхтовки, когда для предохранения от порчи досок при постройке оставляется сверху необструганная часть; подкладка позади брони не может быть сразу обтесана, ибо требует пригонки ее к броне и т. д.).
  Шовинизм- это понятие, получившее вначале права гражданства во французском языке, а вслед за ним и в других европейских языках. Под шовинизмом стали подразумевать бурное патриотическое настроение воинственного, иногда даже агрессивного или террористического характера, поддерживаемое разгоряченной фантазией и основанное на слепом чувстве, исключающем проверку действия доводами рассудка. Слово "шовинизм" происходит от имени одного из действующих лиц в пьесе Скриба "Le Soldat Laboureur" - солдата Chauvin (Шовина), слепого поклонника Наполеона Бонапарта, и имени рекрута Chauvin (в комедии: "La cocard tricolor" братьев Cognard), который хвастается своей храбростью, воинственностью и распевает соответствующие патриотические куплеты. Оригиналом для обоих действующих лиц послужил старый уставший солдат Наполеоновской армии Шовенист (Николай Шовен).
  Шок(Shock) - технический термин чисто английского происхождения, обозначает состояния общей подавленности нервных функций, дыхания и сердцебиения, развивающиеся острым образом в зависимости от сотрясения тела и нередко переходящие непосредственно в смерть. При этом иногда вскрытие не обнаруживает в центральной нервной системе таких анатомических изменений, которые могли бы объяснить смертельный исход, и причина, вероятно, заключается в рефлекторной задержке мозговых отправлений или сотрясении мозга. Шок развивается после сильных ушибов различных частей тела, например, удара осколком бомбы или пушечным ядром в любое место, но некоторые области особенно чувствительны в этом отношении, а именно брюшная полость и мошонка. В тех случаях, когда шок не сопровождается сотрясением мозга, сознание не теряется и смерть не наступает.
  Шоколад- это темный ингредиент, вывезенный испанцами из Мексики, стал известен в Европе приблизительно с 1520 года. Умелым приготовлением шоколада долго славилась Франция, но позднее эта отрасль промышленности развилась во многих других странах, в том числе и в России, и французы уступили на первых всемирных выставках высоким качеством шоколада, выделанного русскими фабрикантами. Шоколад раньше приготовлялся из бобов какао и сахара с примесью небольшого количества ванили. Достоинство настоящего шоколада зависит, главным образом, от выбора материала, так как разные сорта какао имеют различный вкус и аромат. Самые дешевые сорта шоколада составляются из двух, дорогие - из пяти и более сортов какао. Сахара хорошая шоколадка должна содержать не более 55 %. От большей примеси сахара достоинство шоколадов значительно понижается. Самый простой способ приготовления шоколада следующий. Жареные бобы какао раздробляются и, при помощи особого рода веялки, освобождаются от шелухи. Очищенные зерна поступают в мельницу, согреваемую паром, где размалываются; масло, заключенное в какао (до 50 %), нагреваясь от теплоты мельницы, приходит в жидкое состояние, вследствие чего размолотый какао вытекает из мельницы в виде жидкой коричневой массы, который застывая в нужных формах, смешивается с сахаром и упаковывается в красиво украшенную обертку.
  Шопа (или просто шоп)- так называлась громадная палатка, которую разбивали поляки на элекционном поле. В 1573 г. она имела округлую форму и к ней примыкали с четырех сторон четыре меньших палатки; все это строение было обнесено большим забором, как бы каменной стеной. Шопа могла вместить много людей-целые польские собрания. В ней происходили заседания сенаторов, совещания сеймовых послов с сенатом, приемы иностранных посольств и вообще вершились важнейшие дела элекционного сейма.
  Шопы- так назывались болгары в северо-восточном углу Македонии, по верховью реки Струмы, около Радомира и Кюстендиля, а также в соседней Болгарии около Средца. Они говорили особым "шопским" поднаречием болгарского языка, носили своеобразный наряд и имели некоторые особенные обычаи. Интересно отметить, что шопы занимали те места, где, по словам Геродота (а вслед за ним и Фукидида) и Страбона, жило фракийское племя Сапов или Сапеев, одна ветвь которых поселилась далее на юг, на побережье Эгейского моря.
  Шос(Szes, от нем. Schoss) - так назывался в Польше прямой налог, платимый мещанами. Сначала шос взимался городскими властями на нужды города, но около 1400 г. появляется под названием шоса сбор, идущий в королевскую казну. Он носил первоначально характер добровольного взноса, производимого городской общиной временя от времени во исполнение желания, заявленного королем. Однако уже в начале XV столетия шос обратился в настоящую повинность, падавшую притом не на всю городскую общину целиком, а на каждого мещанина в отдельности. С 1456 г. установление шоса зависело от сеймиков или от сейма. Объектом обложения являлось недвижимое и движимое имущество (земля, дома, товары, деньги и т. п.), а единицей - гривна; обыкновенный размер - два гроша с гривны.
  Шостак(Szostak) - эта старинная польская серебряная монета, равнявшаяся вначале 12 медным грошам, позднее чеканилась стоимостью и в шесть грошей.
  Шотт- эта знаменитая когда-то фирма музыкальной торговли, основанная Бернгардом Шоттом в Майнце в 1780 г., торговала книгами, нотами и музыкальными инструментами. Это огромное и пользующееся раньше значительной известностью учреждение имело отделения в Париже, Антверпене, Лондоне и Брюсселе.
  Шофарик- так назывался древний еврейский инструмент, роговая согнутая труба. Шофарик применялся в особо торжественных случаях. По преданию, при звуках семи шофариков пали стены Иерихона. В синагогах трубят в шофарики в первый день еврейского нового года.
  Шофферы- так называлась шайка разбойников, которая с 1795 по 1803 г. грабила западную и центральную Францию. Шофферы в масках вторгались ночью на фермы и в уединенные дома, мучили обитателей, поджигая им подошвы на медленном огне и вымогая деньги, насиловали, убивали. К шайке принадлежали разного типа преступники. Существовало предположение, что их подстрекали роялисты и Англия. Шофферы навели на французов такой страх и трепет, что когда кто-либо из них попадался, судьи даже боялись осудить его. Несмотря на предпринятые французским правительством меры, шофферы полностью исчезли только в эпоху консульства.
  Шпага- это острое холодное оружие; состоит из длинного, узкого лезвия и рукояти с гардой (защитой для держащей руки). Особенное развитие шпага получила в XVI столетии и вскоре стала отличительным оружием дворянского сословия. Сначала шпага была чисто боевым оружием; кавалеристы имели тяжелую и длинную шпагу - седельный меч, пехотинцы короткую; эта легкая шпажка первоначально была типа рапиры или бретты, у которой вместо гарды была полукруглая чашка. Тяжелая шпага перешла затем в палаш, который первоначально носил название валлонской шпаги. Шпага предназначалась исключительно для уколов, но итальянцы приспособили ее и для рубки; получилась так называемая "чиавана". С развитием огнестрельного оружия в XVIII в. шпаги заменили в войсках мечи у офицеров; мечи-палаши остались только в тяжелой кавалерии. В XIX столетии их стали заменять саблями, а шпаги получают назначение оружия, носимого вне строя. В России шпаги были отменены в войсках в начале 80-х гг. 19 столетия и остались только у всех генералов и офицеров кирасирских полков при сюртуках, а также у всех гражданских чиновников при всякой форме. В следующем же столетии шпага стала тонким спортивным инструментом, предназначенным для фехтования и уколов на различных соревнованиях и в кино-театральных постановках.
  Шпионаж- собирание и выдача военных тайн или сообщение сведений о них иностранному правительству. Различают шпионаж в военное и в мирное время. Шпионаж в военное время со стороны собственных подданных государства входит в общее понятие военной измены. Под неприятельским шпионажем понимается обычно тайное проникновение в район расположения враждебной армии с целью собирания сведений. Не удовлетворяя признакам открытого врага, неприятельский шпион лишается покровительства законов войны и, в случае захвата, не считается военнопленным, а подлежит суду и наказанию за совершенные им тайные подрывные действия. На Брюссельской конференции 1874 г. предлагалось подвергать неприятельских шпионов смертной казни без суда и следствия, но предложение это принято не было. На той же конференции установлены были признаки шпионажа: собирание сведений о враждебной армии и скрытность тайных действий. Непременным условием наказуемости неприятельских шпионов считается захват во время совершения ими преступного действия еще до возвращения их к своей армии. Одинаково опасный для всех призрак коммунизма заставлял все государства зорко следить за военными предположениями социалистических соседей и за состоянием их вооруженных сил, и в то же время тщательно оберегать тайну своих предположений, скрывать планы обороны, технические усовершенствования средств нападения и защиты и т. п. Отсюда поощрение шпионажа, поскольку оно касается чужих армий, и суровое преследование его, когда оно касается своей. Чем более государства отдаляются от практического осуществления идеи разоружения, тем более растет спрос на шпионов в мирное время. Постоянно обнаруживаются новые формы шпионажа. Законодательные определения состава деяния отстают от жизни. Параллельно идет изменение уголовных постановлений, с усилением ответственности за выдачу военных секретов невраждебным державам. Дело Дрейфуса во Франции и дело Гримма в России с особенной рельефностью выяснили, какую сложную организацию получило израильское шпионство, в каких разнообразных формах оно выражается и как глубоко проникла даже в ряды самих армий эта порожденная милитаризмом инородная язва. Французский Code pйnal предусматривал только два случая шпионажа в мирное время: выдачу тайны переговоров и предприятий и доставление планов укреплений, арсеналов, портов или рейдов. Крайняя неполнота этих определений вызвала издание в 1886 г. специального закона, давшего подробную регламентацию деяния. К 1898 г. и она оказалась недостаточной, почему в палаты был внесен новый законопроект, допускающий смертную казнь для предателей. Аналогичные предположения включены были в проект "Code de justice militaire", внесенный в палату депутатов в 1901 г. В Германии изменение закона о шпионаже последовало в 1893 г. В Италии в 1896 г. представлен был на рассмотрение сената проект, особенность которого заключалась в подробном перечислении военных секретов, подлежащих хранению в тайне от иностранных правительств. В России Уложение о наказаниях издания 1885 г. предусматривало лишь сообщение невраждебным державам планов крепостей, гаваней, портов, арсеналов и опубликование их без дозволения правительства; о шпионаже в смысле деятельности, направленной на разведывание и собирание военных секретов, тогда не упоминалось. Этот пробел пополнен был законом 1892 г., вошедшим в существенных частях в уголовное уложение 1903 г. (статьи 111, 112 и 113). Наказание за шпионаж перед началом первой мировой войны было повышено со ссылки на поселение до каторжных работ. В отношении военнослужащих 11 февраля 1903 г. был утвержден особый закон, установивший усиленную ответственность за все случаи шпионажа в мирное время и в частности назначивший смертную казнь за сообщение правительству или агенту иностранной державы или опубликование вверенных по службе или полученных по служебному положению плана, рисунка или сведения, если виновный не мог не видеть, что деяние его "должно было или могло иметь особо вредные для внешней безопасности России последствия". Для пришлых извне большевиков во главе с Лениным (его называли, по проверенным данным русской разведки, немецким шпионом) каждый россиянин мог быть назван иностранным шпионом, работающим против новой советской системы, так как он занимался старым, обычным и привычным делом по выживанию в иных изменившихся условиях, а не строительством развитого социализма.
  Шпицрутены- длинные гибкие прутья (образцовые шпицрутены в 1831 г. имели около вершка в диаметре и около сажени длины). Шпицрутены, как и на Западе, откуда они были позаимствованы, появились в России в качестве специально военного наказания, отличавшегося от других тем, что исполнялось оно многими лицами, обычно товарищами осужденного. Само наказание шпицрутенами состояло в том, что исполнители иезуитского наказания (рота, батальон, полк) выстраивались в две шеренги, образуя таким образом шереножную улицу; по этой улице проводили осужденного столько раз, сколько было назначено в военном приговоре. Каждый из участвовавших в наказании получал шпицрутен, которым и наносил удар осужденному, когда тот проходил рядом и мимо. По Своду военных постановлений 1839 г., осужденный должен был пройти по улице за унтер-офицером, держась за приклад ружья, штык которого был направлен против него, что мешало произвольно ускорить быстроту хода и избежать ударов. При экзекуции должны были находиться доктор и фельдшер для помощи наказанному и приостановки наказания в случае опасности его для жизни преступника. Наказание шпицрутенами было очень жестоким и представляло большую опасность для жизни и здоровья осужденного; смерть во время и после наказания не была редким исключением. Некоторыми назначение 3000 шпицрутенов считалось равным смертной казни. Наказание шпицрутенами иногда продолжалось и в том случае, если осужденный не мог сам идти - его, по свидетельству Ровинского, клали на носилки (дровни) и возили по "улице" до тех пор, пока не кончалось наказание или не наступала мучительная смерть. Шпицрутены появились в России в царствование Петра Великого; есть сведения об употреблении их в армии, относящиеся к 1701-1705 г.г. Введены они были в систему наказания воинским уставом 1716 г. Распространение шпицрутены, как наказания для военных, объясняется подражанием Западу и необходимостью заменить для военных кнут, наказание которым при Петре I стало признаваться позорным, почему и наказанные им не могли оставаться в рядах армии. На шпицрутены было перенесено и название, употреблявшееся для кнута: "жестокое наказание". В XVIII столетии шпицрутены оставались исключительно военным наказанием, в XIX столетии они применялись и в гражданском быту - для наказания участвовавших в крестьянских волнениях и вообще по приговорам военных судов, когда в них передавались особо важные преступления, и, наконец, по уставу о ссыльных. Отмена шпицрутенов состоялась в 1863 г. Число ударов при наказании шпицрутенами назначалось различными способами. При Петре I или просто говорилось о наказании шпицрутенами, или устанавливалось прогон через полк или батальон определенное число раз (maximum - 12). Впоследствии было установлено, что полк означает 1000 человек, батальон - 500 и высший предел наказания шпицрутенами установлен был в 12000 ударов. В царствование Николая I обычный maximum наказания составляли 6000 ударов; в исключительных случаях назначалось 12000 ударов, например, за карантинные преступления. Minimum наказания, как можно думать, равнялся 250-500 ударам.
  Шрифты - это полное собрание типографских букв или литер, служащих для воспроизведения письменных знаков какого-либо языка. Помимо прописных и строчных букв, в состав шрифтов входят еще капительные буквы, знаки препинания, цифры, дефис или знак переноса (-), параграф (ј), звездочка (* - знак выноски или примечания), скобки () или [], номер (Љ) и "мертвый знак" († - крестик, иногда заменяющий слово "умер"). Вообще шрифтов может быть столько, сколько существует самостоятельных алфавитов (немецкий, французский, русский и прочие). Различаются также шрифты по рисунку или начертанию очка буквы, по величине кегля, по величине очка, по форме очка. В прежнее время каждому шрифту, составленному из однообразных по начертанию или рисунку букв, присваивалось особое название (египетский, древний, итальянский и прочие). Позднее, ввиду громадного разнообразия шрифтов, они определяются просто цифрами, причем указываются лишь величина кегля и номер по каталогу словолитни. Величина кегля определяется числом пунктов. Самые употребительные текстовые шрифты по величине кегля были 6, 7, 8, 10, 11, 12. Шрифты на кегель 4 и 5 употреблялись очень редко. Все печатные шрифты на кегель свыше 11 пунктов (т. е. 13, 15, 17 и прочие) не применялись в России и Германии. Во Франции иногда пользовались шрифтами на кегель 71/2 (Petit-Texte), 13 (Augustin), 15 (Gros-Romain) и 21 (Gros-Paragnon). В России и Германии редко применялся также и шрифт на кегель 18. Названия: "диамант", "перл", "нонпарель" и прочие почти не употреблялись за границей. Название "цицеро" произошло оттого, что шрифтом на кегель 11 впервые были отпечатаны сочинения Цицерона; шрифтом на кегель 10 был отпечатан "Corpus" Юстиниана (отсюда название шрифта "корпус"). Многие шрифты были названы по именам знаменитых резчиков пунсонов и типографов(таковы: этьен, эльзевир, сабон, гарамонд). По величине очка шрифты бывают: крупные, средние и мелкие (приблизительно до 9 пунктов). По форме очка различаются шрифты обыкновенные, плотные, жирные, узкие, курсивные, косые, широкие и прочие. Буквы обычного шрифта несколько шире одноименных букв плотного шрифта. В жирных шрифтах ширина вертикальных штрихов очка значительно превосходит ширину горизонтальных штрихов. Курсивом (изобретен был в Венеции Альдом Мануцием) называется шрифт, литеры которого похожи на рукописные или вообще отличаются по рисунку от остальных букв текста. Достоинство шрифтов заключается главным образом в красоте очертаний, в соблюдении пропорции букв, в "выдержке линии" и в крепости металла, из которого отлиты железные литеры. Новое значение шрифтам придала культурно-политическая пропаганда и самые новейшие электронные технологии и виртуальные программы.
  Штамп- этим словом обычно обозначают разнообразные приемы массового изготовления изделий из металла (преимущественно листового), имеющие лишь то общее, что в них под влиянием большого давления металл "течет" и принимает форму специального формового орудия - "штампа". В старину этот прием употреблялся лишь для "печатания" или "чеканки" монет. Очевидно, что кружки металла клали между раздвижными половинками и ударяли по верхней молотом. С развитием паровых машин стали употреблять штампы для пробивания дыр для заклепок в листах котельного железа, а в Бирмингеме для выделки дешевых бронзовых изделий из тонких листов их стали штамповать при помощи особого копра примитивного устройства. Вогнутую "матрицу" отливали в куски чугуна или бронзы и отделывали, чугунная "баба" могла скользить между двумя вертикальными стержнями, укрепленными нижними концами в массивный кусок чугуна, а верхними к потолку мастерской. Работник поднимал эту бабу ногой, с помощью стремени и веревки, проходящей через неподвижной блок. Вместо "штемпеля" в углубление матрицы отливали легкоплавкий сплав свинца, олова, сурьмы и цинка, прикрепляли отливку к бабе и начинали ударять, пока не получался чистый отпечаток матрицы на штемпеле. Тогда начиналась настоящая работа: обычно клали под штамп несколько пластинок сразу, и когда после нескольких ударов нижняя вполне принимала отпечаток, ее вынимали, а сверху клали новую. Этот прием и в настоящее время употребителен для такого типа изделий, но подъем совершается с помощью силы двигателя: в легких копрах подъемный ремень перекинут через вращающийся шкив, поднимающий бабу только когда работник потянет за свободный конец ремня и этим увеличит трение. Иногда подъем совершается всегда на одну и ту же высоту, кривошипом, спускающим бабу в тот момент, когда он достигает своего наивысшего положения, или с помощью двух валков, захватывающих вертикальную доску, связанную с бабой, и отпускающих ее, когда работник разведет их особым рычагом. Самые большие устроены наподобие парового молота. Однако удар оказался не вполне удобным средством для приложения силы к штемпелю; плавное давление оказалось более пригодным для массового производства: гравировка штампа менее повреждается при работе, а листовой металл не так легко разрывается в местах наибольшего растяжения. Поэтому даже для монетного чекана старинные ударные винтовые прессы с маховиком заменены рычажными; они употребляются лишь для разнообразной ручной работы в небольших мастерских. Штамп зажимается между винтами на основании станины. При массовом же производстве их заменяют разного рода механизмы с мотылем и шатуном, а в случаях, требующих очень больших давлений, пользуются гидравлическими прессами. Для швейных машин, велосипедов, замков и множества других вещей вырезают таким приемом части самой разнообразной формы и тождественных размеров. Особое производство представляет штамповка разных небольших предметов из накаленного железа, стали или меди. Сначала высекают грубо кусок подходящего объема и формы и, прежде чем он остынет, придают ему окончательную форму между двумя штампами. При этом иногда срезается избыток металла, а иногда приходится делать это на особой машине. Чтобы приготовить штампы, делают сначала от руки экземпляр штампуемого предмета, штампы грубо подготовляют, накаливают докрасна и штампуют ими этот холодный предмет, пока он не отпечатается резко. Иногда употребляется "жидкий штемпель", например, чтобы выдавить гравировку на поверхности сосуда или полой ручки для зонтика. Штамп делают разъемным, сдерживают его коническим кольцом, наполняют жидкостью, завинчивают крышку с туго входящим поршнем и подвергают удару: гидростатическое давление прижимает металл к стенкам с такой силой, что гравировка отпечатывается. Для самой аккуратной работы, например для вырезания частей карманных часов, употребляют особые "подпрессные" штампы: к штампу привинчен особый цилиндр на ножках, служащий направляющим для цилиндрического стержня штемпеля. Этот цилиндр высверлен конусом и простор между ним и стержнем залит мягким металлом. Завинчивая крышку, можно вдавить этот металл и достигнуть вполне плотного движения стержня. Для изготовления прорезного штампа сначала выделывают штемпель, закаливают и полируют его, и, вставив в машину, обводят его контур на куске стали, подготовленном для штампа и покрытым слоем меди посредством натирания медным купоросом, чтобы след иглы был виднее. Тогда внутри контура просверливают насквозь ряд дырок, очень близко сходящихся. Промежутки между дырками вырубают особым поперечным зубилом. После этого снимают внутри весь лишний металл на фрезерной машине с помощью напильников и зубил, оставляя, однако, небольшой запас. Этот запас срезают штемпелем в машине, и получают вполне плотное соприкосновение. Штамп часто не закаливают: в таком случае его можно многократно нажимать по краям и вновь срезать штемпелем, так что он прослужит дольше закаленного. Для закалки больших штампов их надо поливать обильной струёй воды, сверху на работающую поверхность. Прерывая струю вовремя, можно произвести желаемый отпуск теплотой нижней части штампа и достигнуть того, что эта часть остается мягкой и более прочной.
  Штаты- так назывались раньше расписания или таблицы чинов в каждом правительственном учреждении, а также содержания от казны, следующего каждому чину. В военно-сухопутные штаты включались также расписания числа лошадей и обоза. Впервые слово "штат" встречается в царствование Петра I, в 1711 и 1720 г.г. Различаются военно-сухопутные, морские, гражданского ведомства, губерний, духовные и другие штаты. Определение к должностям допускается не иначе как в пределах существующих штатов. Штаты утверждаются высочайшей властью и имеют законодательный характер, но издаются отдельно под названием "Свод штатов" или "Книга штатов" (1711-1825). Первые штатные единицы для войск вышли в 1711 г. Свод штатов военно-сухопутного ведомства впервые издан в 1870 г.; до того времени действовал Сборник штатов. Затем Свод вновь издан в 1893 г. В Свод военных постановлений штаты не включаются. Так называемые губернские штаты были изданы в 1796 г., причем в штатах были перечислены все города российской империи; не попавшие в список города получили название заштатных. В новейшее время заштатный город - это тоже, что безуездный. Штатная численность войск не совпадала со списочной, тем более- с наличной. Вследствие замкнутости духовного сословия, трудного выхода из него в прежнее время, векового развития духовных поколений в одном и том же направлении, вековой передачи одних и тех же воззрений, привычек, наследственных занятий и настроения духа при церквях появилось чрезвычайное скопление лишних людей и, как следствие этого излишка, все более и более растущая нищета. Против этого скопления лишних людей и государство, и церковь вынуждены были бороться. Первые меры были предприняты митрополитом Феодосием в XV в., затем Стоглавым собором и в XVII в. правительством. Одной из мер стали приходские штаты или штаты приходского духовенства, введенные указом Петра Великого 1722 г. По епархиям в кафедральном соборе назначено было быть: 1 протопопу, 2 ключарям, 5 попам, 1 протодьякону, 4 дьяконам, 2 псаломщикам и 2 пономарям; в прочих соборах - 1 протопопу, 2 попам, 2 дьяконам, 2 дьячкам и 2 пономарям. В приходских церквях соответственно числу приходских при каждой церкви дворов положено назначать одного священника на 100-150 дворов, двух на 200-250 дворов и трех - на 300 и более дворов. Дьяконов не должно было быть более двух. Причетников положено было иметь по пропорции - на каждого священника по два человека, т. е. дьячка и пономаря. Эти штаты без всяких изменений действовали до времени Екатерины II, когда были введены новые штаты. Указом 1778 г. положено было: 1) при церквях, при которых считалось не более 150 дворов прихода, быть только одному священнику; 2) в приходах, заключающих в себе до 200 дворов, второго священника ставить в тех случаях, если издревле было два священника и если одному нельзя было управиться с требами, но "с крайним рассмотрением, если таковая необходимость подлинно окажется"; 3) двум священникам быть при 250-300 дворах; 4) трем, где "столько и прежде было" и где без третьего обойтись нельзя; 5) дьяконам, согласно указу 1768 г., быть двум при трех священниках, одному при двух священниках, при одном же священнике дьякон оставлялся "в знатных местах", как-то: в Москве, в Петербурге, в губерниях, в провинциях, в городах и слободах, где священнослужители могли получать довольное пропитание, в селах же дьяконам быть лишь в приходах, имеющих не менее 100 дворов. Уставом консистории 1841 г. приняты были Екатерининские штаты или особые штатные единицы с тем изменением, чтобы при сельских церквях, при которых в приходе имеется менее 800 душ мужского пола (по прежнему счету 200 дворов), было не более одного священника, а при церквях, где в приходе числится не более 400 (100 дворов), причт состоял из священника и двух причетников. Законом 1869 г., выработанным учрежденным в 1861 г. и упраздненным в 1885 г. главным присутствием по делам православного духовенства, нормальный состав причта каждой самостоятельной приходской церкви определен был таким образом: один священник в звании настоятеля и один причетник в звании псаломщика. При тех же церквях, где по многочисленности приходского населения или по значительному числу прилегающих деревень и отдаленности их от церкви удовлетворение всех духовных потребностей прихожан для одного настоятеля было бы затруднительно, могли быть назначаемы в помощь ему младшие священники со званием помощников настоятеля, и в таком случае определялся к церкви второй штатный псаломщик. Затем законом было дозволено определять к церквям нештатных дьяконов, сверхштатных псаломщиков, как скоро прихожане назначат от себя достаточные средства для обеспечения содержания дьякона. Дозволено было также в помощь штатным псаломщикам содержать при церкви вольнонаемных церковников, сколько позволят местные средства, с тем, что такие вольнонаемные церковники к духовному званию не причисляются. С упразднением присутствия был отменен и закон 1869 г. о нормальном составе штатов. Согласно высочайше утвержденному 16 февраля 1885 г. определению святого синода, штаты определяются таким образом: во всех епархиях, исключая западные и закавказские, церковные причты в приходах, имеющих более 700 душ мужского пола, состоят из священника и псаломщика, а в приходах, имеющих более 700 душ, из священника, дьякона и псаломщика. В городах, равно как и селах, при существовании особых местных средств к обеспечению духовенства, епархиальным архиереям предоставлялось назначать дьяконов и при меньшем числе прихожан. Если при приходской церкви состояло два священника и более, то в состав причта входили дьяконы и псаломщики, соответственно с числом священников по одному на каждого. Провинциальные штаты (Etats provinciaux) во Франции представляли собой в миниатюре то же, чем по отношению ко всей стране были генеральные штаты. Происхождение провинциальных штатов как типа гораздо менее ясно культурно-исторически, чем происхождение генеральных штатов. По-видимому, провинциальные штаты сформировались постепенно и не одновременно в различных областях: в некоторых областях, как в Лангедоке, собрания штатов существуют уже в первой половине XIII в., т. е. задолго до созыва первых генеральных штатов при Филиппе Красивом. Некоторые исследователи связывают происхождение провинциальных штатов с феодальными куриями, которые окружали герцогов и других феодальных государей; когда, начиная с XIII в., в эти курии начали получать доступ также и представители третьего сословия, наряду с высшим духовенством и феодальным дворянством, то эти собрания, состоявшие из лиц всех трех сословий феодального общества, получили название "собраний трех сословий" или "штатов", которые, в отличие от возникших в XIV в. генеральных штатов королевства, стали называть провинциальными штатами. По другому взгляду, провинциальные штаты возникли в связи с теми же финансовыми вопросами, которые вызвали к жизни и генеральные штаты. Защитники последней гипотезы отрицают существование собраний штатов ранее XIV в., находя, что те собрания XIII в., которые защитники первого из двух приведенных взглядов принимают за собрания штатов, не заключают в себе всех характерных признаков последних. Равным образом остается невыясненным, было ли время, когда все области Франции имели свои провинциальные штаты. Во всяком случае, начиная с XVII в., когда история их выступает более отчетливо, провинциальные штаты уже не представляют собой учреждения общего для всей страны: наряду с областями, имеющими свои штат (так называемые pays d'йtats), можно было увидеть целую группу областей, в которых функции штатов выполняются особым коллегиальным учреждением полубюрократического характера, так называемыми выборными коллегиями (Elections), откуда и название областей этой второй категории (т. е. областей без провинциальных штатов) Pays d йlection, т. е. "выборные области" (первоначально члены "выборных коллегий" действительно были выборными, но начиная с XVI в. они превратились в наследственных обладателей своих должностей, приобретавшихся путем купли-продажи). С эпохи Ришелье многие области, одна за другой, теряют свои штаты, переходя таким образом в разряд "выборных областей". Упразднение провинциальных штатов той или другой области совершалось обычно бесшумно, незаметно, без всякого торжественного законодательного акта: для этого был очень простой способ - штаты просто переставали созываться королем, которому принадлежала "прерогатива" их созыва. Это постепенное сокращение учреждения провинциальных штатов являлось в последние два столетия старой французской монархии симптомом того же процесса, что и постепенный упадок, и, наконец, исчезновение генеральных штатов, - процесса постепенного превращения сословной и административно децентрализованной монархии в абсолютную и бюрократически-централизованную монархию. Провинциальные штаты, однако, пережили генеральные штаты: последние фактически прекратили свое существование с 1615 г., а провинциальные штаты просуществовали в отдельных областях вплоть до великой французской революции. Все это были окраинные области, в том числе три больших (Лангедок, Бретань и Бургундия) и до двух десятков менее значительных, частью совсем ничтожных по своим размерам областей. Все области, сохранившие свои штаты до конца старого порядка, составляли четыре территориальные группы, взаимно разобщенные "выборными областями". Самой значительной из этих групп была южная, обнимавшая собой, кроме Лангедока, Прованс, Беарн, графство Фуа, Наварру, Бигорр, Суль, Небузан, Четыре Долины, Бастилию и Лабур. Затем, по значительности территориальных размеров, следовала восточная группа (Бургундия, Маконнэ, Бресс, Бюжей, Жекс и Домб); далее - на западе одна большая область - Бретань и на севере три небольших области - Артуа, Фландрия и Камбре. К числу pays d'Йtats принадлежала, наконец, знаменитая Корсика. Что касается организации провинциальных штатов, то, возникнув в различное время, при различных условиях и помимо какого-либо общего законодательного и регламентирующего акта, штаты различных областей отличались в своей организации большим разнообразием, и даже там, где можно до известной степени говорить об "общем правиле", приходится постоянно встречаться и с "исключениями". Так, общим правилом было то, что собрания штатов состояли из "трех сословий": духовенства, дворянства и третьего сословия, но в числе второстепенных областей были штаты, в которых отсутствовали либо одно из привилегированных сословий (как духовенство во Фландрии), или оба привилегированных сословия (как в области Лабур); тем не менее и эти не всесословные собрания носили также наименование штатов. Далее, общим правилом было то, что каждое из сословий представляло собой особую "палату", из которых каждая заседала отдельно (как это имело место и в генеральных штатах), причем внутри каждой палаты вопросы решались большинством голосов всех наличных членов, а "постановление штатов" определялось или согласным результатом голосования во всех трех палатах, или же большинством двух голосов (двух палат) против одного. Но и здесь опять-таки встречаются исключения: например, в Лангедоке все сословия заседали вместе и дела решались простым большинством голосов. За исключением, конечно, тех штатов, где духовенство отсутствовало, председательство в собраниях штатов принадлежало всегда старшему из членов этого сословия (старшему по чину и положению); так, в Лангедоке "прирожденным председателем" штатов был архиепископ нарбоннский, в Бургундии - епископ отёнский, в Бретани - епископ реннский и т. д. Влияние отдельных сословий в провинциальных штатах было неодинаково в различных областях. В одних (как в Лангедоке, в Камбре) преобладающую роль играло духовенство, в других (как в Бретани, в Беарне) - дворянство, в третьих (как в Провансе, во Фландрии) - третье сословие, которое в некоторых областях было настоящим хозяином местных французских штатов. Кем же представлялось каждое сословие в провинциальных штатах. Представительства в строгом смысле здесь не было, так как право быть депутатом того или другого сословия в провинциальных штатах было связано по большей части не с избранием, а с привилегией, связанной, в свою очередь, либо с известным официальным положением, либо с обладанием известным земельным участком ("фьефом"), либо с принадлежностью к известной фамилии, либо с известной корпорацией. "Депутатами духовенства" являлись в провинциальных штатах обладатели местных архиепископских и епископских кафедр, аббаты и приоры монастырей, делегаты соборных капитулов. За исключением этих делегатов, все остальные являлись "прирожденными депутатами" духовенства в местных провинциальных штатах, совершенно независимо от чьего бы то ни было выбора; приходское духовенство, т. е. огромное большинство сословия, не имело никакого участия - ни активного, ни пассивного - в провинциальных штатах. Таким образом, за исключением делегатов капитулов, остальные "депутаты духовенства" в провинциальных штатах никого в сущности не представляли, кроме себя самих. Приблизительно в таком же положении находилось и "представительство" дворянства. Так, в Лангедоке дворянство "представлено" было в местных штатах двадцатью тремя дворянами-собственниками двадцати трех "благородных фьефов" (одного графства, одного виконтства и 21 баронии), причем право депутатства было связано не с лицом и даже не с фамилией, а с данной землей ("фьефом"). Каждый из этих 23 привилегированных дворян имел право послать вместо себя в собрание штатов любого дворянина в качестве своего заместителя. В некоторых из южных областей право дворянского представительства в провинциальных штатах было до такой степени тесно связано с землей, что, например, в области Фуа оно обуславливалось исключительно обладанием одним из 50 "благородных фьефов", независимо от происхождения собственника: любой горожанин или разбогатевший крестьянин, приобретя один из "фьефов", получал право представлять дворянство в собраниях местных штатов. Зато были области, где право голоса в собраниях штатов принадлежало поголовно всем достигшим совершеннолетия дворянам. Так было в Бретани, Бургундии, Беарне. Благодаря этому в собраниях штатов Бретани имело право участвовать до тысячи дворян, среди которых было немало совершенно захудалых, живших крестьянским или чернорабочим трудом. В XVII-XVIII веках были приняты меры к ограничению этого права: требовались по меньшей мере столетняя давность дворянского звания, обладание известной земельной собственностью в пределах области и, наконец, ежегодный доход не менее тысячи ливров. В силу подобных же ограничений, введенных в Бургундии в XVII в., от участия в местных штатах были устранены почти все мелкое дворянство и дворяне-новички (получившие дворянское достоинство в силу королевского пожалования или в силу обладания известной должностью), так что фактически это право сделалось привилегией незначительного меньшинства. Участие третьего сословия в собраниях провинциальных штатов носит тот же характер неравномерности и отсутствия начала представительства; за несколькими единичными исключениями, оно было привилегией более или менее незначительного меньшинства. Правом этим, за исключением нескольких маленьких областей с мало развитой городской жизнью, располагали исключительно города, но и последние далеко не равномерно. Были известные привилегированные города (обычно более старые), посылавшие одного или более депутатов, но наряду с ними было много городов (иногда большинство), которые такого права не имели. В Лангедоке из двух с половиной тысяч населенных мест только сто сорок имели право посылать представителей в местные штаты, причем каждая городская община пользовалась этим правом лишь раз в пять лет. В Бургундии привилегированные города разделялись на три группы, с различной степенью участия в провинциальных штатах. В Бретани, где насчитывалось более двух тысяч населенных мест, только сорок два города имели право представительства в местных штатах. Исключение составляли лишь несколько маленьких областей с почти исключительно деревенским населением, выделявшихся своим демократическим устройством. Так, в области Четырех Долин (в Пиренеях) местные штаты состояли из бессословного (фактически крестьянского) представительства каждой из четырех долин, из которых каждая имела свои особые собрания, где выбирались, между прочим, и депутаты в провинциальные штатах. Эти штаты собирались раз в год и в одно заседание кончали все дела, то есть вотировали налоги и утверждали статьи расходов: других дел у них и не было. В этой области совсем не было городов; среди депутатов бывало немало лиц, не умевших ни читать, ни писать. Но за немногими исключениями этого типа, представительство в третьем сословии было в общем также привилегией меньшинства, как и представительство обоих привилегированных сословий. Депутатами от городов были обычно мэры или консулы (городские головы), которые первоначально были выборными, но в семнадцатом и восемнадцатом столетиях в большинстве городов эти должности занимались либо в силу купли-продажи (и вытекавшей из нее наследственности), либо в силу королевского назначения, так что и с этой стороны начало представительства потерпело существенное ограничение. Право созыва провинциальных штатов принадлежало, прямо или косвенно (через местного интенданта), королевской власти. Этим правом последняя неоднократно пользовалась для того, чтобы либо временно приостановить функционирование штатов в той или другой области, либо фактически прекратить их существование, либо, наконец, рассрочить их созыв на более продолжительные промежутки времени; так, бургундские штаты созывались в XVIII в. лишь через три года, бретонские - только через два, хотя первоначально они созывались ежегодно, как и штаты прочих областей; последнее осталось общим правилом (с отмеченными исключениями) и в последнюю пору старого дореволюционного порядка. Что касается ведомства провинциальных штатов, то оно сводилось главным образом к финансам. В принципе, им принадлежало право вотировать налоги; первоначально, в эпоху "сословной монархии", оно заключалось в праве соглашаться или не соглашаться на установление тех или других временных или постоянных сборов в пользу королевской казны, но с постепенным превращением "традиционной монархии" в "монархию абсолютную", это право, так сказать, выветрилось: от него сохранилась лишь наружная оболочка. Правда, штаты по-прежнему продолжали вотировать каждый раз "доброхотный дар" в пользу королевской казны, но добровольность эта была простой фикцией, потому что фактически штаты не могли отказать королю в "даре". От былого права соглашаться или не соглашаться сохранилось до конца лишь право рядиться и выторговывать более или менее значительные уступки с запрошенной правительством суммы; так, правительство запрашивает однажды у штата Артуа 600000 ливров; штаты предлагают сначала половину; правительство спускает немного, штаты немного накидывают; в конце концов сходятся на цифре 400000 ливров, которая и вотируется как "доброхотный дар". Тем не менее и в том урезанном виде, в каком сохранилось под конец первоначальное право штатов в финансовом вопросе, оно составляло значительное преимущество этих областей, сравнительно с "выборными областями", в двух отношениях: 1) сумма "доброхотного дара" была все-таки значительно меньше той, которую бы пришлось платить населению провинции в королевскую казну в случае приравнивания области в податном отношении к областям без штатов; 2) раскладка податей и их взимание в областях со штатов были вполне независимы от чиновников королевского фиска, которые наводили настоящий ужас на податное население "выборных областей". Перед самой революцией имела место попытка возродить это учреждение под названием провинциальных собраний (Assemblйes provinciales), учрежденных в 1787 г. в тех областях, которые не имели штатов; в следующем году были восстановлены в некоторых областях их древние штаты, хотя и с существенными изменениями, но эта попытка, от которой ожидали многого, не успела дать сколько-нибудь заметных плодов, так как объявленный в конце 1788 г. созыв генеральных штатов Франции, а затем деятельность этих штатов, преобразовавшихся в национальное собрание, поставили ребром вопрос о коренном пересмотре всего "старого порядка"; вместе с тем все учреждения последнего одно за другим быстро сходят со сцены - в том числе и оставшиеся провинциальные штаты, и старые, и преобразованные, вместе со своим новым изданием в виде провинциальных собраний. Соединенные штаты на американском континенте многое взяли из политико-экономического и культурно-исторического опыта соединения, построения и собрания европейских штатов в единое государство - США.
  Штейны- так назывались заводские продукты, представляющие собой сернистые металлы, идущие на дальнейшую переработку. Шпурштейн (сокращенный штейн) есть роштейн (сырой штейн - продукт первой, сырой плавки, также эйнштейн, эпштейн и т.д., откуда произошли многие еврейские фамилии), обожженный и очищенный переплавкой от части примесей. Купферштейн - роштейн медной плавки. Белый штейн - спурштейн при английской медной плавке. Синий штейн - белый штейн с большим содержанием железа.
  Штиблеты- до 1833 г. составляли часть обмундирования пехотного солдата, служа ему вместо голенищ высоких сапог, которые в то время заменялись туфлями. Штиблеты делались из кожи, сукна или холста, застегивались на пуговицы и имели штрипки; брюки длинные носились поверх штиблет или заправлялись в них, смотря по форме; кожаные штиблеты назывались крагами.
  Штивер (или стивер) - бывшая монетная единица в Голландии, равная 1/20 гульдена.
  Штоф (или простая "кружка")- русская круглая мера жидкостей, равная 1/10 ведра - 10 чарок - две водочные бутылки. Чарка, была равна 1/100 ведра и делилась на два шкалика (получарки).
  Штревель- это медный, слегка конический заостренный прут с ручкой на конце, в старину представлявший необходимый инструмент при запалении шнуров порохом. По заполнении порохом шнура, в последний вставляли посередине штревеля и оставляли его там во все время производства забойки; потом вынимали штревель и в образовавшийся канал вводили фитиль. С распространением бикфордова шнура применение штревеля стало сокращаться, пока совсем не забылось.
  Штундизм- так называлась в прошлом секта рационалистического толка, наиболее распространенная на юге России. Ни догматическое, ни нравственное учение секты не поддается определению с достаточной рациональной полнотой и ясностью; в разных отдельных случаях получаются различные характеристики секты, и даже не все фракции штундизма можно признать рационалистическими (так, например, в малеванщине и адвентизме гораздо сильнее были мистические элементы). Духовные исследователи для отличия баптистов-немцев от баптистов-русских стали называть рациональный штундизм штундобаптизмом; однако В. И. Ясевич-Бородаевская полагала, что "лишь баптизм, как признанное вероучение, появился в самом начале в Киевской губернии, но, ввиду отсутствия наставников, трудности совершения обряда крещения, вследствие начавшихся гонений, баптистам приходилось сначала или вовсе игнорировать обрядности, или ограничиваться совершением некоторых обрядов и таинств; только в середине семидесятых годов 19 в. баптизм пускает более глубокие корни, завоевывает себе вполне прочное положение". Баптизм явился с самого начала коренным сектантским элементом в Киевской губернии, о чем можно судить как по первоначальным источникам, так и по пережиткам этого движения в последующее время. Необходимо заметить, однако, что у духовных писателей термин "штундобаптизм" появляется иногда специально для обозначения известной ветви штундизма. Это видно, например, из "Деяний" третьего Всероссийского миссионерского съезда, который устанавливает существование двух главных толков штундизма: Косяковский толк требует перекрещивания лиц, принимаемых в секту, и к нему съезд применяет название староштундизма или штундобаптизма; второй толк - Чаплинский - отвергает перекрещивание и называется, по терминологии съезда, младоштундизмом. Что касается самого основного термина штундизм, то и он признается самими духовными писателями только в известном условном смысле, так как самостоятельной секты, которую бы можно было, в отличие от других, назвать штундистской, не существует. "Южнорусская штунда, - говорит священник И. Недзельницкий, - есть протестантство, с массой толков и свойственными каждой общине признаками, полученными от влияния баптизма, или братства "штунды", или гуттерства, или менонитства (умеренного анабаптизма) и т. п.". Таким образом, догмы, составляющей специальное отличие штундизма, не имеется, так как "ударяясь в сектантство, русские крестьяне, - по словам того же исследователя, - довольствовались частями, клочками учений разных немцев-реформатов, особенно назарян, баптистов и прочих". Ввиду этого гораздо более важной, чем выяснение догмы, является характеристика культурно-исторического развития штундизма. Откуда возникло это религиозное движение? Духовные писатели и большинство светских лиц указывают на влияние немцев-колонистов, как на главный источник южнорусского рационализма, и хотя А. М. Бобрищев-Пушкин и полагал, что штундизм "представляется продуктом русской жизни, плодом ее старых рационалистических увлечений", отвергать немецкое влияние едва ли возможно. Старые рационалистические увлечения были одним из факторов, подготовивших почву для нового рационализма, но рядом действовали и другие причины, в числе которых фактически подтверждается влияние немцев-колонистов. Полнее всего причины возникновения штундизма представлены в обширном труде священника Рождественского. По словам священника Недзельницкого, "наши южно-руссы, не удовлетворяясь формализмом в своей вере и не находя, по незнанию, в ней спасения, подготовленные к недовольству своими пастырями испорченной жизнью многих православных, экономическим своим бытом, будучи вообще невежественными, не имея стремление к свету, с пробуждением сознания, после освобождения от крепостничества, искали выхода из своего незавидного положения. Немцы же разных сект только повлияли на них, указав им путь спасения в Евангелии и отречении от православной веры, как от языческой, и навязали, хотя и с согласия малороссов, отрывки учений и взглядов разных протестантских сект". Священник Рождественский указывает на то, что возникновению штундизма предшествовало, с одной стороны, сектантское брожение среди немецких колонистов, с другой - брожение религиозно-социального характера среди русского населения. "Соседство херсонских крестьян с немцами, - говорит исследователь, - сношения их с последними по хозяйственным делам, а в особенности, продолжительное пребывание многих из херсонских малороссов в работниках у немцев не могли остаться без плачевных последствий для некоторых православных приходских общин, находившихся в религиозном отношении в самом жалком состоянии. Назаряне, скакуны, баптисты и другие немецкие сектанты открыли пропаганду между южно-руссами, заранее подготовленными к восприятию ее разными лицами, принадлежавшими к евангелическому и реформатскому исповеданиям, не исключая даже и некоторых пасторов". Возникло новое движение среди православных впервые в деревне Основа Одесского уезда, и первым пропагандистом был здесь крестьянин Онищенко. Гораздо большее значение имела деятельность его ученика, крестьянина Михаила Ратушного. Онищенко сам говорил, что "Бог дал ему свет, а Михайле разум". По признанию Ратушного, он усвоил свои воззрения от пришлых немцев - вероятно, от назарян колонии Рорбах, находящейся от Основы всего в 12 верстах. У Ратушного стали собираться на собрания его односельчане для чтения Евангелия и для пения духовных стихов. Этот пример нашел последователей в жителях принадлежащей к тому же Ряснопольскому приходу деревни Игнатовки и самого местечка Ряснополя; через два года одесский исправник доносил херсонскому губернатору, что "между временно-обязанными крестьянами образовался раскол, сходный с реформатским; собираются общества и собрания: в Основе из 14 семейств, в Игнатовке из 15 и в Ряснополе из 5, которые занимаются чтением церковно-славянских книг, толкованиями их под руководством раскольников-немцев из соседней колонии Рорбах, давно там существующих (вероятно, здесь разумелись назаряне). Последователи раскола в православную церковь не ходят, икон не чтят и не исполняют никаких обрядов большой церкви. Виновники образования общества - Михаил Ратушный и его брат - арестованы". В Игнатовке у Ратушного оказался деятельный помощник, Герасим Балабан; к тому же времени относится начало работы Ефима Цымбала в колонии Старый Данциг и Ивана Рябошапки в деревне Карловке и местечке Любомирка Елизаветградского уезда. К концу 1870 г. секта была официально обнаружена в 11 местностях Одесского, Елизаветградского и Ананьевского уездов. Пока еще штундисты не разрывали окончательно своих связей с православием и для крещения детей, совершения брака и погребения умерших обращались к православным священникам. С таким же характером появился штундизм в 1868 г. в Киевской губернии среди однодворцев села Плосского Таращанского уезда, где пропагандистами были живший долго в Херсонской губернии Тышкевич и Павел Цыбульский. У последнего начались тайные собрания, на которых занимались чтением и толкованием Евангелия и пением духовных стихов из книги "Приношение православным христианам". Были приняты репрессивные меры; Тышкевич и Цыбульский были арестованы и отправлены в таращанскую тюрьму. Здесь их поручено было увещевать священнику Игнатовичу, по словам которого "они сначала от всего отказывались и говорили, что они ни в чем не виноваты, что во всем следуют учению православной церкви; наконец высказали некоторые заблуждения, говорили, что Пресвятая Богородица и святые - обыкновенные люди, не могущие ходатайствовать за них перед Богом, что каждый человек должен молиться сам за себя, а не надеяться на молитвы церкви и святых; что Богу надлежит поклоняться только духом и истиной, что наружное богослужение недействительно, что поклонение иконам и Кресту - идолопоклонство; мощи святых также не могут быть предметом поклонения; посещение мест увеселения грешно, употребление спиртных напитков - также позорно перед богом". Через два года из Херсонской губернии был выслан Балабан; он прибыл в Таращанский уезд и начал пропаганду в деревне Чаплынке, где в числе его последователей самыми выдающимися оказались Лясоцкий и крестьянин Яков Коваль, написавший исповедание чаплинских штундистов. Вскоре появились штундисты в деревне Косяковке, в пяти верстах от Чаплынки, и около этого времени определились упомянутые выше два толка штундизма. В семидесятых и восьмидесятых годах 19 столетия штундизм распространяется по всему югу России, заходя на севере в Орловскую губернию; позднее он проявляется и в великорусском населении, в губерниях Калужской, Нижегородской, Оренбургской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Тамбовской, Рязанской, Смоленской и в самой престольной Москве. С 1870-х г.г. штундизм вступает в связь с пашковцами, и в нем яснее обнаруживаются элементы баптизма. Параллельно с ростом секты развиваются и меры против ее распространения. В 1894 году комитет министров, ввиду того что "молитвенные собрания штундистов, внося смуту в жизнь местных приходов, не только способствуют укреплению этих сектантов в их религиозных убеждениях, но и служат самым удобным способом распространения штундистского лжеучения среди православных", положил "предоставить министру внутренних дел, по соглашению с обер-прокурором священного синода, объявить секту штунд более вредной, с воспрещением штундистам общественных молитвенных собраний". Положение комитета было высочайше утверждено 4 июля 1894 г., и на этом основании 3 сентября того же года последовал циркуляр министра внутренних дел, которым разъяснялось, что "права и льготы, дарованные законом 3 мая 1883 г. раскольникам менее вредных сект, не могут быть применяемы к штундистам и что всякие общественные молитвенные их собрания отнюдь не должны быть допускаемы на будущее время, под опасением привлечения виновных к строгой судебной ответственности в установленном для сего порядке". Практика правительствующего сената внесла существенные дополнения к вопросу об отношения к штундизму и баптизму: по делам Франца Нехуты, а также Александрова и Крючкова выяснено, что совращение в баптизм наказывается легче, чем совращение в раскол, что на русских баптистов распространяется действие закона 1883 г., дающего раскольникам свободу в отношении общественного моления, что, наконец, этот закон одинаково применим как к баптистам, бывшим православными, т. е. к отступникам, так и к баптистам от рождения. Первая революция 1917 года дала свободу собраний и исповеданий штундизма и баптизма, так как они подготовили новое время, но второй революционный переворот захлестнул кровавой волной государственного терроризма все религиозно-сектанские и баптистские собрания.
  Штурвал- это скорее всего было первоначально простое колесо, металлическое или деревянное, при помощи которого позднее стал приводится в движение руль судна.
  Штурм (или быстрый приступ боевых укреплений)- последний акт осады крепостей или атака полевых позиций. В зависимости от предшествующих действий штурм является или в виде атаки открытой силой, или в форме нечаянного, неожиданного или отчаянного нападения. В первом случае успех основан на превосходстве сил атакующего и на подготовке штурма артиллерийским огнем с целью ослабить огонь обороняющегося, произвести разрушения в занятых им фортификационных сооружениях и тем подготовить путь для штурмовых колонн. Успех же нечаянного нападения основывается на внезапности, соответственно чему и само нападение стараются произвести ночью, неожиданно для обороняющегося, скрытно приблизившись к месту его расположения. Обычно штурм производится в следующем порядке. Впереди наступает стрелковая цепь, которая при неожиданном нападении не стреляет и действует только штыками; за цепью - команды военных рабочих, преимущественно из саперов, с принадлежностями для преодоления препятствий; затем - собственно штурмовые колонны, сливающиеся с цепью в момент решительного удара в штыки, и наконец - резервы частные и общий, развивающие успех и прикрывающие отступление в случае неудачи. Если атака ведется на долговременное укрепление с сильными преградами для штурма, не разрушенными предварительной артиллерийской подготовкой, то для спуска в ров и эскалады эскарповых стен команды спецрабочих подносят различного рода штурмовые принадлежности, как-то: канаты, лестницы, штурмовые мосты и прочее. Блестящими примерами атаки открытой силой и нечаянного нападения служат штурм Измаила русскими войсками под начальством Суворова в 1790 г. и штурм Карса в 1877 г.
  Штык- это холодное и острое, режуще-примыкаемое к ружью оружие, служащее пехоте для рукопашного боя (к автомату обычно примыкается штык-нож). Штык представляет собой клинок граненый или гладкий; первые употреблялись чаще, граней 4 или 3, между гранями долы, увеличивающие сопротивление изгибу при том же весе; от лезвия перпендикулярно к нему идет шейка эллиптического сечения, к ней параллельно лезвию прикреплена трубка с коленчатой прорезью и хомутиком - это приспособление служит для примыкания штыка к стволу оружия. При таком устройстве можно стрелять и с примкнутым штыком, первоначально же штык состоял из лезвия и деревянной рукоятки, которую перед рукопашным боем просто втыкали или тыкали в канал ружья, откуда и удержалось название. Когда штык с ружьем представляли вместе слишком большой вес и стрельба с примкнутым штыком была невозможна (штуцера), тогда штыки заменялись тесаками, которые и носились отдельно от ружья, примыкаясь только перед рукопашной схваткой. В новейшее время русский штык - это принадлежность ружья пехотинца и спешенного кавалериста, в походе у пехотинца штык от ружья совсем не отмыкался, и даже ножны не брали с собой. При примыкании штык имеет направление вперед, совпадающее с шейкой оружейного ложа, что сообщает удару верность и уверенность при простом и быстром движении руками вперед или вверх. Первый штык, по преданию, был изобретен в городе Байонне, потому штыки и назывались еще и байонетами, но существует мнение, что это название первоначально относилось только к боевому кинжалу. Трубки к штыкам были изобретены в 1670 г., а шейки в 1700 г., после чего штыки были приняты во всех европейских армиях.
  Шуаны- так назывались крестьяне Коттро, владения которого были расположены возле Лаваля, в департаменте Майенны; в насмешку над их предком, прозванным Chathuant (отсюда искаженное chouan), эти крестьяне стали носить то же прозвище. Облагодетельствованный Людовиком XVI, Жан Коттро (Cottereau) был его горячим приверженцем и после 10 августа 1792 г. поднял Нижний Мен против законодательного собрания; к крестьянам Коттро присоединились их соседи, потом другие округа, причем все присоединявшиеся получали тоже прозвище шуанов, а их движение - "chauanerie". Движение началось и в других местах; вскоре вся Бретань подняла оружие против республиканского правительства, но отдельные ее части имели своих вождей, которые действовали самостоятельно и разрозненно, ведя малую партизанскую войну и совершая всяческие жестокости над солдатами. Эти отдельные шайки были соединены в одно целое графом Иосифом Пюизе (в июле 1793 г.), который приобрел огромное влияние на собрания и дела шуанов и вступил в сношения с английским правительством. Между тем Коттро далеко продвинулся в Нижнем Мене, но пал в схватке 29 июля. В это время в Морбигане выступил Жорж Кадудаль; Пюизе, собирая вокруг себя рассеянных вандейцев, удалился туда же, уступая превосходству сил; к нему присоединился Форестье. Пюизе говорил как представитель принцев дома Бурбонов, от их имени. Он тщетно пытался взять Ренн, победил при Плелане, но при Лиффре был разбит наголову, что распространило ужас среди шуанов. Виктор де Ссепо (Scйpeaux) поднял страну Ансепи; в Верхнем Мене восстал граф Тристан. 26 июня 1794 г. Пюизе и 43 офицера "католической и королевской армия Бретани" обнародовали прокламацию к французам с целью перетянуть их на сторону королевского дела; затем Пюизе отправился в Лондон, где усердно хлопотал в интересах короля, а вместо него делом шуанов заведовал барон Корматен. Тысячи республиканцев гибли в схватках и засадах; обе стороны действовали со страшной жестокостью. В начале 1795 г. Корматен заключил с республиканским правительством договор в Ла-Жонэ. Многие из шуанов не признали договора и продолжали борьбу; не прекратило ее и новое соглашение в Ла-Мабиле (апрель 1795 г.). Под предводительством Пюизе отплыли в Бретань из Англии 5 тысяч французов (10 июня 1795 г.). Английский флот разбил французского адмирала Вилларе-Жуайеза (при Бель-Иле, 23 июня) и подвез эмигрантов к берегу Карнака, где и высадил их 27 июня; их ожидала огромная толпа крестьян, которые пристали к движению. Они провозгласили графа Прованского Людовика королем под именем Людовика XVIII. Гош выступил против роялистов и выгнал их из Ванна, но при Орэ (Auray) потерпел неудачу. Пюизе занял 3 июля полуостров Киберон (Quiberon), но сделал ошибку, поручив защиту форта перешедшим на сторону роялистов республиканцам. Этой ошибкой и медлительностью Пюизе воспользовался Гош, послав против одного из шуанских отрядов генерала Мерме, который разбил роялистов при Ландеване. Гош начал блокаду Киберона. 6 июля роялисты под начальством де Эрвильи напали на врага и дрались как львы, но были разбиты наголову и укрылись в форт Пантьевр, гарнизон которого сдался Гошу 19 июля. Пюизе покинул войско шуанов, отвернувшихся от него; его преемник, граф Сомбрёйль, 21 июля должен был сдаться на капитуляцию. Республиканцы, вопреки обещанию, расстреляли пленных в Орэ и Ванне по приказанию Талльена, но Гош смотрел сквозь пальцы, если роялистам удавалось бежать на английские суда. К северу от Луары и в Нижнем Мене шуаны имели некоторый успех: после смерти Коттро их дело продолжал Ссепо, угрожая Анжеру и Нанту. Кадудаль завел распрю с Пюизе, которого обвинял в Киберонской неудаче. Фротте продолжал восстание в Нормандии; Гюйон де Рошкотт (Guyon de Rochecotte) храбро сражался в Мене. Пюизе не хотел и слышать о мире, хотя ниоткуда не видел помощи, но другие вожди отчаялись в деле шуанов. Сначала положили оружие Ссепо и Шатильон, потом Кадудаль, Буаги, Шалюс, Фротте и Рошкотт. К июлю 1796 г. Гошу удалось подчинить все западные провинции. Между тем Пюизе разошелся с Бурбонами; на его место граф прованский назначил Рошкотта командующим в Мене и Перше. Шуаны скоро вновь начали подумывать о восстании, которое в сущности вполне никогда не прекращалось. Кадудаль скоро опять взялся за оружие, преобразовал военное дело у шуанов и причинил много вреда республике. После смерти Рошкотта, расстрелянного в 1798 г., Кадудаль с еще большей энергией стал действовать против врагов королевского дела, считая близким конец республики. Шуаны особенно надеялись на высадку графа Артуа в Бретани и потому вновь взялись за оружие (с октября 1799 г.): им удалось взять Нант и много других городов. Фротте появился в Нормандии, Бурмон одерживал победы в Мене и, назначенный преемником Рошкотта, взял Мен. Республиканские солдаты массами переходили к роялистам. После 18 брюмера консул Бонапарт приказал генералу Гедувиллю предложить шуанам перемирие с тем, чтобы начать переговоры о мире, но Кадудаль, только что получивший от Англии деньги, продолжал борьбу и прекратил ее только после поражения, нанесенного ему Брюном (январь 1800 г.). Бурмон последовал его примеру, а Фротте был захвачен в Алансоне и расстрелян (16 февраля). Тщетно Наполеон старался привлечь вождей шуанов на свой сторону: они остались его врагами и участвовали в заговорах против его жизни, особенно Кадудаль, казненный с 11-ю другими шуанами 26-го июня 1804 г. Годных в службу шуанов Наполеон насильно зачислил в войско, более опасных отослал в Сан-Доминго. Он старался залечить раны, нанесенные провинциям, где действовали шуаны, и скоро поднял их благосостояние, но не мог вполне примирить их со своим владычеством. В 1813 г. братья Морен подняли бунт в Нижнем Мене, а в 1815 г. вместе с вандейцами восстали и шуаны. Когда вернулись Бурбоны, они осыпали вождей шуанов наградами. В 1830-1832 г.г. шуаны вновь поднялись за правое дело легитимизма, но предприятие, руководимое герцогиней Беррийской, потерпело неудачу и окончательный крах.
  Шултейс (или просто Шульц, Schultheiss, Schulze, старинное Schuldheiss, латин. Sculdarius, Scultetus) - так назывался в Германии выборный староста сельских общин. Название происходит от того, что на Шултейсе лежало наблюдение за раскладкой податей (Schuldheiss - лицо, указывающее, сколько, когда, где, зачем и кто должен платить). Прежде различали Stadtschultheiss и Dorfschultheiss; первые были позднее заменены бургомистрами. Название "Шульца" носили раньше и "русские" старосты в немецких колониях на юге Poccии.
  Шумы (глотательные и сердечные)- они появляются у большинства людей спустя 6-7 секунд после начала глотания; это протяжный шум, обязанный проталкиванию жидкости или пищевого комка через расширенный вход в желудок. Его выслушивают лучше всего, приложив ухо к месту тела спереди на границе грудной и брюшной полости под верхушкой грудной кости. Глотательные шумы обязаны своему появлению, следовательно, трению введенной пищи о края входного отверстия желудка. Шумы или тона сердца обусловливаются захлопыванием сердечных и артериальных клапанов. Значение этих тонов в медицине велико, так как с изменением клапанов, с их поражением, изменяется и характер шумов сердца. Таким образом, по этим последним судят о состоянии клапанов, о различных пороках сердца.
  Шу-цзин- одна из китайских классических книг, входящая в состав пятикнижия. Она содержит документы для древнейшей истории Китая (с 2357 по 627 г. до Р. Х.); редакция ее приписывается Конфуцию, который привел в порядок дошедшие до него документы. Книга эта переполнена рассуждениями на тему об идеальной системе управления государством и потому весьма ценится китайцами. Положительных данных очень мало; есть, однако, указание на всемирный потоп, происшедший будто бы при императоре Яо (в 2293 г.).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Щ
  Щамья- четырехугольный деревянный ящик, сколоченный обычно из пяти венцов, укрепленный на одном подтесанном снизу столбе. Щамья открывается снизу, посредством выдвижной доски. Ставится на местах охотничьих промыслов и служит для склада съестных припасов.
  Щебень- собранный вместе (в одном месте), битый измельченный камень для мощения улиц, дорог и шоссе.
  Щедрование-старый белорусский сельский обычай аграрного характера, приуроченный к кануну Нового года и состоящий в том, что мальчики или парни-подростки ходят по домам, поют "щедровки" (щедрiвки) и желают хозяевам хорошего урожая в наступающем новом году. Сходное в основных чертах с сербским, болгарским и греческим колядованием и румынскими "плуговыми" песнями (Plugušorul), южное и западно-русское щедрование. отличается от них, главным образом, тем, что с этим названием совершенно неизвестно вне пределов России. Нечто схожее с щедрованием, можно найти, по-видимому, под теми "нощными плещеваниями, бесчинными говорами, бесовскими песнями и плясаниями" и вообще "елцинским беснованием", о котором упоминается в 41 и 92 главах "Стоглава" и в более ранних анонимных поучениях, направленных против остатков язычества на Руси. К 1628 г. относится первый правительственный указ патриарха Филарета, запрещавший под страхом духовного наказания "кликать коляды, и овсень, и плуги". Такие запрещения повторялись в XVII и XVIII вв. несколько раз, вследствие чего в более позднее время перечисленные обычаи были перенесены с первых трех дней Рождества на 31-е декабря - канун дня св. Василия, совпавший с началом западноевропейского Нового года. Очень трудно определить, что именно в перечисленных индексах старого времени относится к щедрованию, что - к колядованию, двум сходным обычаям, имевшим почти одинаковое происхождение. Исследователи обращают внимание еще на то, что южно-русский писатель Иоанн Вышенский говорит о существовании в Малороссии в конце XVI века коляды и совсем не упоминает о беларусском щедровании. В ближайшей связи с названием обычая щедрования стоит название вечера дня св. Малании (31 декабря), известного под именем "щедрого". Относящиеся к нему занятия и поверья носят некоторые символические черты и отличаются строго хозяйственным характером: в этот день крестьяне приучают к езде и работе молодых лошадей и быков, окропляют их святой водой; ловят воробьев, сжигают их на огне и собирают пепел, который бросают весной в запаханную землю вместе с зернами, чтобы "воробьи не нападали на посевы конопли, проса и т. п."; остатки соломы от обрядовых костров дают свиньям, чтобы те "хорошо плодились", или обвязывают ей стволы фруктовых деревьев, приговаривая при этом: "щедрого вечера тоби: чи будешь нам родити, чи ни?"; мимически и символически пашут землю, сеют и т. д. Вечером приготовляется трапеза, главным образом, масса пирогов и кнышей. По окончании приготовлений к "щедрому" вечеру хозяин садится за стол, а детей удаляют на время из комнаты. Затем дети входят в хату и спрашивают: "а где же наш отец?" Хозяин прячется за кучу пирогов и в свою очередь спрашивает их: "разве вы меня не видите?" Дети дают отрицательный ответ, на что отец говорит: "Дай Бог, чтобы вы никогда меня не видели" - иными словами, чтобы в их доме всегда было такое же богатство съестного, как в "щедрый" вечер. Мальчики "щедруют", т. е. поют щедровки под окнами и получают за это деньги или что-нибудь со стола хозяев. У белорусов "щодрыми вечерами" называются все вечера от Рождества до Крещения. Женщины не прядут в эти дни, ссылаясь на распространенные среди них рассказы о каком-то страшном старике, наказавшем "лакомую кобелу" ("прихотливую женщину"), прявшую в "щедрые вечера". Из хозяйственных работ в это время разрешается только починка земледельческих орудий, белья или платья, уборка комнат и стряпня. Подобные обычаи и поверья существовали и у бессарабских румын. Щедровки имеют определенный стихотворный размер. Принимая во внимание невольные в данном случае переходы из одной поэтической формы в другую и заимствования содержания из колядок, не всегда можно точно установить уклонения от нормы типичного размера щедровок. Тем не менее, нормой их является формула 4 x 4, т. е. несколько меньше колядок (5x5), причем нередко четырехсложная стопа заменяется пяти и шестистопной. Припевом их служат слова: "Щедрый вечер", "Святый вечер", "Щедрый вечер, добрый вечер - добрым людям на весь вечер" и т. п., повторяемые иногда без всякого отношения к тексту самих щедровок. Содержание последних очень разнообразно; выделение основных мотивов из массы поздних наслоений не всегда возможно, потому что с течением времени к религиозно-мистическим сюжетам стали присоединяться самые обычные духовные стихи, связавшие щедрование с циклом христианских легенд. В этом отношении щедровки у карпатских горцев Галиции сохранились лучше, чем у малорусов Украины. В сознании исполнителей и слушателей целью щедровок и колядок состояла в том, чтобы "дом развеселить и детей разбудить". Свое пение они сравнивали то с "ластовкой", то с "соловьем" или "зозулей" (кукушкой); они будят "господаря", его семью и челядь, сообщая им о "радости на дворе" или "Божьей милости". Последняя трактуется здесь с точки зрения исключительно экономической: коровы потелились, кобылы пожеребились, пчелы пороились и т. д. Весеннее происхождение щедрования видно, между прочим, из того, что перечисляемые в них реальные "радости" хозяина могут быть приурочены скорее к началу весны, чем к зиме, когда происходит пение щедровок. Наиболее типичными из них оказываются те, которые имеют бытовой характер. Запевало говорит, что он ходил по новым городам и долго искал королевского дворца на трех столбах, пока не нашел его во дворе прославляемого хозяина. Затем следуют пожелания "пану господарю" жить "в домочку с женой и детками, как в раечку", самому господарю - сиять ясным месяцем, деткам - частыми звездочками. Требования о вознаграждении певцам отличаются юмором: "дайте кныш - бо пущу в хату мышь, дайте ковбасу - бо хату разнесу, дайте калача - бо впущу в хату рогача, дайте пирог - бо не помилуе Бог, дайте сало - бо заберу сани, дайте копийку - бо поберу дивку" и т. д. Наряду с шутливыми сюжетами, в щедровках находим религиозные мотивы с заметными апокрифическими чертами; в большей части щедровок фигурирует Панна Мария (Богоматерь); это указывает, быть может, на западное, отчасти польское происхождение таких мотивов. Тексты щедровок разбросаны в многочисленных изданиях, посвященных малорусскому и белорусскому народному творчеству.
  Щеки (genae) - типичные парные части лицевой поверхности человека и млекопитающих, лежащие между глазницей, корнем носа, ртом, нижней челюстью и висками. С меньшей определенностью этот термин может быть употреблен по отношению к другим позвоночным. Точно так же он употребляется для обозначения боковой поверхности головы многочисленных насекомых. Щеки, хотя и считаются идентичными, но они как и все другие парные части тела имеют разный опыт телесных движений, а потому представляют незаметные для быстрого взгляда отличия.
  Щекотание- есть типовой животно-чувственный акт, путем которого вызывается всем знакомое ощущение щекотки в отдельной части или во всем теле. Для вызова последнего прибегают к тактильному раздражению кожи - или просто рукой, в особенности участков кожи под мышками, на подошве, на ладонной поверхности рук, - или перышком - наружной ушной раковины, наружного слухового прохода, кожи лица в окружности глаз, крыльев носа и т. д. Вызываемое этим ощущение щекотки обычно сопровождается общим возбуждением, сопровождаемым порывистым смехом и массой невольных, нестройных отраженных движений. Лицо при этом обычно краснеет, пульс и дыхание учащаются, и человек после продолжительного щекотание может впасть в изнеможение. Очевидно, что щекотание вызывает сильную реакцию в организме как со стороны психической, так и в сфере разнообразных рефлекторных явлений. Неудивителен поэтому цитируемый в известной работ М. М. Манасеиной факт излечения Вардропом одного параличного больного методическим щекотанием. М. М. Манасеина на основании этого интересного случая подробно изучила на людях физиологическое действие щекотки, заразительного смеха и пришла к следующим интересным выводам. Щекотание вызывает рефлекторным путем сжатие периферических сосудов кожи путем возбуждения сосудодвигательных центров; согласно с этим объем конечностей, т. е. рук и ног, при щекотке резко падает, как на это указывает исследование их при помощи плетизмографа. Вследствие такого сжатия кожных периферических сосудов конечностей температура их падает на несколько десятых градуса, и результатом того же сжатия кровеносных сосудов является побледнение кожи и повышение кровяного давления в лучевой артерии человека на 10-30 мм. ртутного столба, что констатировалось легко сфигмоманометром Баша. Как раз противоположные явления наблюдаются в сосудистой системе головы и мозга, где сосуды, как это имеет место обычно, находятся в состоянии, противоположном тому, какое наблюдается на периферии остального тела. Согласно с этим и видно наличие лицевых сосудов, обусловливающее покраснение лица, приподнятие родничков на черепе младенцев с не заросшими еще родничками и вздутие мозга, наблюдаемое у взрослых людей с дефектами черепной коробки. Вообще, по мнению М. М. Манасеиной, основанному на ее экспериментальном исследовании, щекотка и смех представляют прекрасную гимнастику для кровеносных сосудов, стимулирующую кровообращение, оживляющую его, и, вероятно, на этом покоится целебное действие щекотания, в особенности в случаях параличей с ослабленной сосудодвигательной иннервацией. К тому же результату должно вести и наблюдаемое при щекотании учащение сердцебиений и дыхания, ведущее также к усилению общего обмена веществ в теле. Эти данные были подтверждены исследованиями Истоманова и других, и благодаря им щекотка может представляться актом, который в некоторых случаях можно применять в качестве лечебного средства. Щекотливость людей бывает, как известно, весьма различна, и чем она выше, тем сильнее, конечно, описанные выше эффекты, вызываемые щекотанием. Вообще, щекотка не может быть отнесена к ряду приятных ощущений, в особенности в сильных ее степенях, а само щекотание не может считаться за акт полезный и безопасный во всех случаях и отношениях, и это понятно почему. В особенности у стариков с перерожденными сосудами, в состоянии артериосклероза, когда сосуды отличаются легкой разрываемостью, сильное повышение кровяного давления, обусловленное щекоткой, может повести к разрыву мозговых сосудов, т. е. к апоплексиям. Эта опасность для других возрастов, конечно, гораздо меньше, но зато щекотание может быть невыгодно для них в том отношении, что может осложняться половым чувством: щекотка пробуждает нередко половое чувство, и вследствие этого щекотка является приемом, очень нежелательным в детском и юношеском возрасте (особенно в определенных полом местах).
  Щекотуны- так называлась до революции секта, появившаяся в Хвалынском уезде Саратовской губернии, в глухом мордовском селе Старой Лебежайке. Здесь проживал крестьянин К. Орин, называемый по местному "богомол-канунник". Начитавшись священных книг и своеобразно изъяснив для себя прочитанное, он усвоил оригинальные воззрения и начал жить с женой "духовно". Услыхав однажды, что неподалеку, в селе Самодуровке, есть праведный человек, именуемый "горокопателем", он вступил с ним в сношения и усвоил от него сектантские взгляды, которые и стал пропагандировать. Обрядовые особенности секты сводились к тому, что ее последователи, девицы и замужние, холостые и женатые, собирались по вечерам на "брачный пир" и во время трапезы щекотали друг друга. Затем один или двое садились за стол и ожидали "полунощного жениха". Огонь в избе тушился, и участники пира расходились по домам только перед утром, после совершения таинственных обрядов, не имеющих ничего общего с религией. Вновь вступающие в секту подвергались усиленному щекотанию, которое не все выносили: случались плачевные исходы, когда совсем было не до смеха и тогда вспоминали бога.
  Щипцы (акушерские)- представляют собой особо важный инструмент для извлечения головки плода из женского влагалища. Они применяются в тех случаях, когда естественные изгоняющие силы не в состоянии протолкнуть наружу вступившую уже в таз головку, причем это промедление грозит опасностью матери или плоду. Отсутствие подобного инструмента в прежнем акушерском наборе стоило жизни тысячам младенцев и матерей; раз головка вступила в таз и женщина не могла сама разрешиться, акушер вынужден был прибегать к прободению головки еще живого плода. Боязнь этой операции заставляла женщин редко, и часто поздно, обращаться к помощи акушера, и мать тоже гибла от запущенных родов. Изобретение щипцов относят к 1723 году, когда гентский хирург Пальфин (Palfyn) представил Парижской академии инструмент, состоявший из двух прямых, не перекрещивающихся ложек, которые соединялись посредством цепочки. Но уже до него более совершенные акушерские щипцы были в обладании семьи Чемберлен (Chamberlen) в Шотландии, члены которой пользовались ими как секретным орудием, как тайным средством и на этом сильно обогатились. По изысканиям Авелинга, изобретателем щипцов должен считаться Peter Chamberlen, родившийся в Париже в 1560 г., переселившийся, как гугенот, в Англию в 1569 г. и умерший в Лондоне в 1631 г. В 1670 г. один из Чемберленов приезжал в Париж, чтобы продать свой секрет за 10000 талеров. Случайно в клинике находилась в это время роженица, назначавшаяся для кесарского сечения, и на ней предложили Чемберлену испытать свой инструмент; проба, разумеется, не удалась, и тайна щипцов осталась не обнаруженной. В 1815 г. нашли в Вудгаме, в графстве Эссекс, в одном доме, принадлежавшем Чемберленам, потайное помещение, а в нем - письма доктора Чемберлена и акушерские щипцы. После обнародования Пальфином его изобретения стали прилагать старания к улучшению конструкции щипцов, и после этого появилось более 200 моделей этого инструмента. Новые щипцы состоят из двух перекрещивающихся ветвей, которые своими верхними половинами, так называемыми ложками, обхватывают головку плода с двух сторон; нижние половины служат рукояткой, за которую тянут (производят тракции). На месте перекрещивания ложки смыкаются особого рода замком. Инструмент имеет в длину 35-40 см., из которых на рукоятку приходится 15 см.; наибольшая ширина ложек 5 см., наибольшее расстояние между ними (так называемая головная кривизна) 8 см.; расстояние высшей точки щипцов от горизонтальной подставки (так называемая тазовая кривизна) равняется 7 1/2 см. Существуют еще так называемые щипцы с осевыми тракциями (Брейса, Тарнье); они применяются таким образом, что тянут не за рукоятки, а за особые подвижные стержни, приделанные к нижнему концу окошек щипцов. У ребенка, извлеченного щипцами, наблюдались поранения мягких частей черепа и лица, реже вдавления, трещины, переломы черепных костей с внутричерепными кровоизлияниями; нередко последствием операции был скоропреходящий паралич лицевого нерва. Отзывается ли сдавление головки щипцами на дальнейшей жизни в умственном и психическом развитии, не доказано с определенной точностью.
  Щит- ручное предохранительное вооружение древних народов и рыцарей, служившее для отвода неприятельских ударов. Изобретение щитов теряется в глубокой древности и приписывается то израильтянам, то грекам. Величина, форма и материал щитов были очень разнообразны; обычно они делались деревянными, обтянутыми кожей, или металлическими и привязывались ремнем к левой руке воина. У тяжелой греческой и римской пехоты щиты был таких размеров, что, будучи поставлен на землю, вполне закрывал человека. Средняя греческая пехота имела небольшие щитки в форме плющевого листа, называвшиеся "Pelta", отчего и сама пехота называлась "пельтасты". В коннице и у рыцарей употреблялись преимущественно круглые щиты. Римляне и германцы украшали свои щиты разными эмблемами и изображениями зверей. Потеря щита в бою считалась величайшим бесчестием, что подтверждается известным наставлением спартанской матери сыну: "воротись со щитом или на щите", что гораздо позднее трактовалось в переносном смысле. У древних римлян воина, возвратившегося из боя без щита, побивали камнями и палками, а он не мог себя защитить. С введением огнестрельного оружия щиты постепенно исчезли в европейских армиях, так как мешали стрелять и не давали закрытия от ружейных пуль. Позднее они употребляются только полудикими народами Африки, Австралии и Америки. В новейшее время с открытием особенно твердых сортов стали опять появилась мысль воспользоваться переносными щитами для предохранения от ружейных пуль стрелка, лежащего или стоящего за бруствером укрепления, но в больших размерах эта мера нигде не была осуществлена по причине большой тяжести подобного приспособления. В артиллерии, где щиты не переносились людьми, а перевозились на колесах или оставались неподвижными, их применение не встретило больших препятствий, и в новейшее время береговые и морские скорострельные пушки повсеместно усилены стальными щиты, обеспечивающими орудийную прислугу от пуль и осколков во время стрельбы. Стальные щиты приняты были также везде для пулеметов, а во Франции - и для полевой артиллерии. Щиты веры(подлинное заглавие книги: "Ответы древнего благочестия любителей на вопросы придержащихся новодогматствующего иерейства"; в "предисловии" автор называет свое сочинение "Щитом веры") - это сочинение, заключающее в себе 382 вопроса поповцев и столько же ответов, данных беспоповцами. "Щит веры" написан в 1791 г. и состоит из 5-ти частей и 10-ти разделов. Кто был составителем вопросов и кто давал ответы на них - о том возможны только догадки. Известно лишь, что составитель вопросов был поповец ветковского согласия и что в то время, когда писались ответы, его уже не было в живых. Автором ответов Павел Любопытный называет Тимофея Андреева, жившего 30 лет в выгорецком общежитии. Со свидетельством Любопытного нельзя согласиться, потому что писавший ответы хотя и называет себя поморцем, последователем выгорецких учителей, но в то же время замечает, что "жительствует при Обских берегах", в "Обских пределах". Значит, "Щит веры" написан не в Поморье, а в Сибири. Автор его воспитался на сочинениях Денисовых и был даровитым писателем их школы. "Щит веры" пользуется особым уважением у беспоповцев. После "Поморских ответов" это, несомненно, лучшее из беспоповщинских сочинений. Для ознакомления с учением беспоповцев оно имеет даже преимущество перед "Поморскими ответами", так как Денисов, отвечая на вопросы присланного Святого Синодом миссионера, постоянно прибегал к лукавству и старался укрывать действительные беспоповщинские мнения, особенно о церкви православной. Между тем, автор "Щита веры", отвечая на вопросы раскольника-поповца, смело высказывает свои беспоповщинские мнения и особенно резок именно в том, что относится к православной церкви. В первой части "Щита веры" заслуживает особенного внимания 21-й ответ, в котором указано множество новых, не упоминаемых в "Поморских ответах" обвинений против православной церкви (употребление календарей, в которых содержатся предсказания о будущих летах и временах, ношение немецкого платья, галстуков, "околоший" и прочего, перенесение нового года с первого сентября на первое января, существование аптек, "в коих всякия мерзости употребляют", анатомирование трупов, ношение покойников с факелами, составление сочинений против раскола, разрешение грехов без епитимий, дозволение изображать на иконах треугольник и всевидящее око, допущение к восприемничеству лиц неправославных и другое). В "Щите веры" для православного полемиста очень важны те ответы (2, 3 и 4 части), где идет речь о принятии священства от еретиков: поражая беглопоповцев в их учении о бегствующем священстве, автор "Щита веры" дает православному полемисту готовое оружие против раскольников австрийского священства, ибо это священство по существу своему есть тоже беглопоповство. Вторая, третья и четвертая части "Щита веры" напечатаны в "Братском слове" по списку прекрасного поморского письма, принадлежащему раньше библиотеке Московской духовной академии; эти же части в несколько сокращенном виде и с некоторыми изменениями были напечатаны в прусской киновии отца Павла. Издание это составляет особенную редкость. Головной щит(clypeus) - это часть хитиновой капсулы, покрывающей голову насекомых; вместе со лбом (frons) он составляет так называемое лицо насекомых и представляет из себя обычную небольшую хитиновую пластинку, находящуюся сверху в передней части головы и примыкающую спереди ко лбу. С головным щитом соединена спереди верхняя губа (labrum). Между ним и лбом находится часто (Orthoptera, Corrodentia, многие Coleoptera) глубокий шов, но иногда он сливается со лбом, и тогда граница между обеими частями становится неясной (у некоторых жуков и других насекомых). Соединение головного щита с верхней губой бывает большей частью неподвижное, иногда же подвижное (Machilis, личинки некоторых Trichoptera и др.). Грудной щит- спинная часть или спинка переднегруди (prothorax) жуков; во многих семействах служит важным систематическим признаком. У некоторых жуков грудной щит снабжен различной формы отростками, например, у самцов навозников (Copridae, Geotrypidae), у жуков-носорогов (Dynastidae) и у других.
  Щитик- часть ружейного прицела, не имеющего рамки, вращается на шарнире и служит для установки прицела на дистанции.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Э
  Exspectantia(Exspectativa, gratia exspectantia) - так называлось право назначения преемника на не освободившуюся еще должность с целью занятия ее, когда она станет вакантной. Древнейшее церковное право не знало таких экспектанций. Они развились с XII-XIII в., после того как вошли в обычай так называемые абсолютные посвящения. Частью чтобы обеспечить тех или других духовных лиц и ученых, частью чтобы получать доходы за посвящение, частью чтобы угодить князьям или светским магнатам, римская курия с XII в. начала давать на имя епископов или капитулов рекомендательные письма с просьбой назначить подателя письма на имеющую освободиться должность. Вскоре эти письма приняли форму приказов (mandata provido) и приводились принудительно в исполнение через особых экзекуторов, с применением церковных цензур. Со времени Иннокентия III это право стали выводить из полноты папской власти. С XV века прямо стали назначать преемников на еще не освободившиеся места, так называемые "coadjutores perpetui cum spe succedendi". Такие экспектанции стояли в полном противоречии с древним церковным правом, запрещавшим абсолютные посвящения и существование, например, двух епископов в одном городе. Экпектанции вызвали справедливые жалобы духовенства на уменьшение принадлежащих им доходов. Все это в связи с реформационным направлением в католической церкви повело к тому, что экспектанции были уничтожены Тридентским собором и только в виде исключения предоставлено было папе в случае крайней необходимости и для обеспечения церковного порядка назначать в помощь епископу или настоятелю монастыря коадъютора "cum jure succedendi".
  Эа(Άος) - древневавилонский бог, первоначально почитавшийся в лежавшем на берегу Персидского залива Эриду (позднее Абу-Шахрейн) как бог воды, глубины, океана, водной стихии, а затем глубины и источника премудрости. Культ его уже в глубокой древности распространился по всей Вавилонии: Урбау строит ему храм в Сирпурле, Урнингирсу называет себя его жрецом, а его - "высшим советчиком". Эа занял третье место в верховной триаде (Ану, Бел, Эа); супругой его считалась Дамкина ("подруга Дольнего"), сыновьями - Мардук, Фаммуз и Адапа. Мардука привели с ним в родственную связь после возвышения Вавилона, для придания большего значения новому богу; Адапа был смертным человеком, обитавшим в Эриду у святилища своего отца, снабженного "пищей и питьем жизни". Для Мардука Эа был милостивым отцом, уступавшим сыну власть и помогавшим ему премудрыми советами. Через Адапу он был также любвеобильным отцом человечества, заступавшимся за него перед разгневанными богами (до и после потопа), спасавшим его от болезней, напастей и демонов; иногда его называют даже творцом людей и богом искусств и культуры. Его эпитеты: "шар-апси" - "царь глубины", "эршу" - "премудрый" и т. п. Полагают, что пережитки его культа сохранялись в религиозных церемониях мандеев, справлявшихся в древнем месте почитания Эа и имевших отношение к воде.
  Эвдемонизм (или эвдаймонизм от Έύδαιμονία - счастье) - этическое направление, полагающее своим принципом или целью жизни счастье. Греческое слово εύδαιμονία, подобно русскому слову "счастье", обозначает, во-первых, субъективное состояние удовлетворенности, во-вторых - объективные условия, так называемые внешние блага, вызывающие состояние удовлетворенности (здоровье, богатство etc.). Хотя оба элемента, субъективный и объективный, обычно тесно связаны, однако возможно и полное их расхождение, т. е. человек может быть несчастным при наличии всех объективных данных, обусловливающих счастье, и наоборот. Второе хорошо иллюстрируется индийской сказкой о том, как искали по приказанию царя рубашку счастливого человека и во всей империи счастливым оказался один нищий, рубашки не имевший.
  Эвикция- отбирание купленной вещи на основании решения суда. Если это отбирание последовало у покупщика в пользу третьего лица в силу признанного за этим лицом права на эту вещь, совсем лишающего покупщика возможности владеть ею или извлекать из нее всю полноту выгод, то возникает вопрос об ответственности продавца за эвикцию. По-видимому, представляется естественным, что продавец должен гарантировать покупщику прочность обладания проданной вещью и потому отвечать за все препятствующее обладанию ею и зависящее от того, что продавец, выдавая себя при продаже за полного собственника, в действительности этим качеством не обладал. Однако признание такой ответственности установилось не сразу. В римском праве ответственность за эвикцию долго допускалась лишь в том случае, если покупатель при покупке вещи обязал продавца к такой ответственности особым договором (стипуляцией). На первых порах дача такого обязательства была добровольной и зависела от соглашения продавца и покупателя; позднее заведовавшие надзором за торговыми сделками на рынках эдилы стали принуждать продавца к даче такой стипуляции, причем ответственность определялась в размере двойной покупной цены. Покупщик путем иска из купли-продажи (actio empti) мог требовать у продавца дачи этого обязательства. Еще позднее стали устанавливать ответственность продавца и без стипуляции по иску из купли-продажи, на основании требований доброй совести, особенно в тех случаях, когда иск из стипуляции не мог иметь места по формальным причинам, причем эта ответственность определялась уже в размере не двойной цены, а интереса покупателя. В законе находится следующее общее положение: "Продавец обязан доставить покупателю проданный предмет чистым от прав, которые могли бы быть осуществлены против покупателя третьими лицами", причем, в частности, установляется, что продавец требования или иного права отвечает за действительное существование этого требования или права, а продавец ценной бумаги - за то, что не было публикации о погашении ее в порядке вызывного производства. С другой стороны, постанавливается, что если продана движимая вещь с целью перенесения права собственности, а потом оказалось, что на владение этой вещью имеет права третье лицо, то продавец отвечает лишь в том случае, если покупатель выдал вещь этому третьему лицу на основании принадлежащего последнему права. Соглашения о сложении ответственности за эвикцию недействительны, если продавец умышленно умолчал о недостатках в праве. Так, если продавец редкой коллекционной вещи обещал(лучше письменно) продать ее одному покупателю, а продал ее совсем иному коллекционеру, то первый может потребовать осуществления эвикции через суд.
  Эвокаты(evocati) - так назывались экстремальные добровольцы для ведения войны; римская армия раннего республиканского времени создавалась путем ежегодного набора, производимого консулами. Каждый дополнительный набор производился консулами же с согласия сената и с удержанием всех формальностей регулярного набора. Возможен был, однако, и экстраординарный вызов желающих - evocatio; вызванные добровольцы обычно назывались evocati и пользовались особо почетным положением в войске, как опытные, закаленные солдаты. Их выделяли в особые отряды, чаще всего состоявшие при полководце как его личная охрана и особо доверенная гвардия. Раньше I в. до Р. Х. эвокаты встречаются сравнительно редко; учащаются упоминания о них в эпоху великих полководцев-политиков - Мария, Помпея, Октавиана. Почти никто из полководцев того времени не отказывает себе в подобных отрядах; выдающуюся роль они играют в гражданских смутах, когда ими часто усиливают новонабранные армии и для этого распределяют в известном числе по отдельным тактическим единицам. По положению своему эвокаты приближаются к центурионам. Жалованье они получают высокое. Привлекает их обыкновенно в ряды войска, помимо преданности вождю, обещание особого вознаграждения по окончании того дела, для которого они вызваны. Их подвергали, однако, и обычным солдатским чернорабочим тяготам. С появлением регулярной армии и с упрочением как принципа набора, главным образом, желающих в эпоху Империи отряды эвокатов становятся все более и более редки, но появляется особый корпус evocati Augusti, в отличие от которых солдаты на повторной службе зовутся обыкновенно revocati. Evocati Augusti - создание императора Августа. Сведения о них имеются преимущественно в надписях, количество которых сравнительно велико. Путем комбинации надписей и немногих литературных данных Моммзену удалось установить следующее. Императорские эвокаты составляют корпус бывших преторианцев (обычные легионеры встречаются сравнительно редко), распределенный в Риме и в других гарнизонах; состоят эвокаты и при когортах преторианских, и при легионах. Здесь они занимают сравнительно высокое положение: эвокат может рассчитывать стать центурионом. Получают они не жалованье (stipendium) солдат, а особое, (более значительное вознаграждение (sularium). При каждой тактической единице состоит во всяком случае не один эвокат. Там, где в надписях указываются специальные функции эвоката, это функции не военные, а военно-гражданские, относящиеся главным образом к хозяйственной жизни отрядов: здесь и agrimensor (землемер) для нужд легионного землевладения (territorium legionis), и императорский архитектор (architectus armamentarii imperatoris, и тюремный регистратор (acommentariis custodiarum) и т. п. Основным делом эвокатов было, судя по одной надписи, заведование провиантской частью в легионах, с чем, может быть, надо сопоставить титул maioriarius mensorum (старший перемерщик, может быть, глава mensores frumentarii войсковых частей). Важную роль играли эвокаты в хлебном довольствии преторианцев и городских солдат (urbani) в Риме. Судя по появлению их имен на свинцовых марках хлебных раздач, они были посредниками между солдатами и ведавшими хлебными раздачами чиновниками с тех пор, как при Нероне преторианцы включены были в plebs frumentaria, т. е. городское население, пользовавшееся правом дарового получения государственного хлеба. Словом, evocati Аugusti были корпусом лиц, приобретших за время службы некоторые технические и хозяйственные познания, которые и утилизировались для организации и контроля в хозяйственной, технической и канцелярской жизни войск. Технические и хозяйственные функции выделяли эвокатов из настоящих солдат, придавая им более гражданский характер. Соответственно этому их инсигнией была простая палка. Институт эвокатства существовал до поздних времен империи.
  Эвфория (или эйфория, от греческого ευ - хорошо) - обозначает хорошее самочувствие больных, которое далеко не всегда стоит в соответствии с серьезностью или опасностью протекающего у них болезненного процесса. Так, например, в глубоких стадиях легочной чахотки, когда легкие в значительной степени разрушены бугорчаткой и больному осталось очень мало жить, нередко наблюдалось поразительно хорошее самочувствие, несмотря на общую слабость и истощение организма. В противоположность этой эйфории при сравнительно ничтожных и невинных заболеваниях легочной ткани больные чувствуют себя очень плохо и сильно страдают от общего недомогания и местных болей.
  Эгида(Αιγίς) - в греческой мифологии атрибут Зевса, Афины и Аполлона, как божеств грозных атмосферных явлений, символизующий грозовую тучу. В "Илиаде" она называется то "блестящей", то "темной"; она наводит ужас и даже молния не в силах одолеть ее. Наряду с этим представлением, сохраняющим следы первоначальной природной символики, Эгида считается произведением Гефеста. В руках "эгидодержавного"Зевса эгида - не оборонительное и не наступательное оружие, а символ ужаса, который бог наводит на своих врагов. Позднее видели в эгиде "козью" шкуру, принадлежавшую козе Амальтее, - оружие Зевса в боpьбе его с титанами. В произведениях искусства эгида изображалась как кожаный щит с узорами, напоминающими металлические украшения и змеями. Эгида Афины также имела космическое значение, поскольку названная богиня считалась олицетворением небесной атмосферы и ее грозных явлений. Эгида Афины снабжалась головой Горгоны.
  Эгинская (монетная система и пластика)- по древнему преданию, в царствование аргосского царя Фейдона (около 770 г. до Р. Х.) стали чеканить впервые золотые монеты на Евбее и серебряные - на Эгине, причем это нововведение было поставлено в связь с установлением им в Пелопоннесе мер и весов. Древнейшие эгинские монеты, дошедшие до нашего времени и носившие на себе изображение черепахи, восходят самое раннее к 700 г. Вероятно, что Фейдоном были введены заимствованные с Востока нормы весов и мер, за которыми вскоре последовало распространение чеканных монет. Лидийские монетные знаки, которые уже до этого времени были в обращении в Малой Азии, могли служить прототипами древнейшей греческой монеты. Первоначально эгинские нормы были в употреблении почти повсеместно в Греции: весовые отношения этой системы восходят, вероятно, к Финикии. С другой стороны, вавилонские нормы легли в основание другой - евбейской - системы, которая первоначально была принята на Самосе, но с течением времени получила большее распространение: так, Солон, который уменьшил вес и ценность мины на 27 %, заменил обращавшиеся первоначально в Аттике эгинские нормы евбейскими; евбейские нормы были приняты также в Коринфе и на Сицилии. Эгинская драхма была массивнее аттической (отсюда ее название παχεϊα δραχμή, т. е. толстая драхма) и соответствовала приблизительно 9-8 аттическим оболам, тогда как аттическая, уменьшенная со времен Солона драхма равнялась только 6 оболам. По ценности отношение эгинской и аттической драхмы было 7:5. На этом отношении была основана сейсахтея (опсахтия) Солона, который 73 эгинские драхмы приравнял к 100 новым аттическим драхмам, составлявшим одну мину: должник, за которым числилось 100 прежних эгинских драхм, уплачивал также 100 драхм, но боле легких - аттических, равных 73 эгинским, т. е. тяжесть долга облегчалась (отсюда σεισάχθεια - снятие тяжести) на 27 %. Главными серебряными монетными знаками эгинской системы были: дидрахм или статер (2 драхмы, вес в 12,4 гр.), драхма, тpиобол (3 обола), обол и гемиоболий (0,5 обола). Фиктивными монетными знаками были: талант весом в 36,29 кг. (аттический талант весил 26,196 кг.) и мина - 0,605 кг. (аттическая мина составляла 0,436 кг.). Эгинская система весовая и монетная долго оставалась в силе; даже в Аттике эгинская мина была в употреблении под именем торговой мины (έμπορική μνά - 602,5 гр.), хотя всюду, где господствовало афинское влияние, эгинская система имела второстепенное значение и ее курс регулировался по масштабу аттического курса. Эгинская система, основанная на установлении весовых норм серебра, существовала первоначально в Греции, наряду с вавилонской и финикийской системами, но в VII в. нормы ее уменьшились: так, статер, весивший 13,7 гp., был редуцирован до 12,4 грамм(в среднем). Эта последняя норма, по Гульчу, была в употреблении в Лакедемоне при Ликурге и впоследствии при Фейдоне распространилась во всем Пелопоннесе. В истории начальной поры древнегреческого искусства немаловажное место принадлежит острову Эгине, на котором благодаря его географическому положению, удобному для сношений с греческим материком, архипелагом и малоазийскими колониями, равно как и благоприятно сложившимся политическим обстоятельствам, в середине VI в. до Р. Х. процветали торговля и промышленность, а также возникла, хотя и ненадолго, значительная художественная деятельность, связанная с пластикой. Особенно выдвинулась тогда вперед тамошняя школа скульпторов, имевшая свой отличительный оттенок. Этой школе вместе с пелопоннесской принадлежала заслуга разработки воспроизведения нагого человеческого тела, но тогда как пелопоннесские художники изучали его в состоянии покоя, эгинские обращали свое внимание, главным образом, на его движения. Из эгинских мастеров наибольшую известность приобрели Калон, подпись которого, им самим начертанная приблизительно в 500 г. до Р. Х., сохранилась в афинском акрополе, и живший немного позже него Онат. Оба они славились умением делать такой состав бронзы, при котором вылитые из нее произведения получали гибкость форм и красивый цвет; оба они ваяли обширные группы статуй и отливали превосходные бронзовые вещи. Павзаний указывает на важнейшие работы того и другого, но ни одного из произведений Калона не дошло до нас ни в оригинале, ни в копии. Что касается до Оната, то от достоверных его работ сохранилась только найденная при раскопках в Олимпии база бронзовой группы, изваянной им по заказу аргосцев и принесенной ими в дар олимпийскому храму. Эта группа изображала греков, мечущих под Троей жребий о том, кому из них вступить в единоборство с Гераклом. Судя по ее описанию, фигуры, входившие в ее состав, были нагие, но в шлемах, со щитами и копьями. Как указывает Овербек, здесь встречается первый в культурной истории греческого искусства пример того, что знаменитый эпический сюжет воспроизводится в круглых фигурах, а также первый пример изображения эпических героев совершенно нагими. Так как и то и другое представляют всемирно известные остатки групп, некогда украшавших собой фронтоны эгинского храма Афины, хранящиеся познее в мюнхенской глиптотеке, то полагают, что эти мраморные изваяния - произведения Оната. Они были открыты в развалинах упомянутого храма в 1811 г. обществом немецких, датских и английских археологов и приобретены баварским наследным принцем Людвигом, впоследствии королем Людвигом I, поручившим знаменитому Торвальдсену реставрировать их и составить из них группы снова в том виде, в каком они были расположены на фронтонах. Находка этих скульптур была встречена учеными с величайшим интересом: она восполнила собою очень чувствительный пробел в их знакомстве с историей развития греческой пластики, доставив осязательные данные для изучения ее перехода от древнего так назыв. строгого стиля к первой цветущей эпохе, завершившейся творчеством великого Фидия. По мнению Брунна, эгинские фронтонные группы относятся приблизительно к 490 г. или к промежутку времени между 500 и 490 гг. до Р. Х., следовательно, исполнены непосредственно перед мидийскими войнами, по мнению же других, несколько позже, но отнюдь не ближе, чем в 480 г. Всего найдено 15 фигур, из которых 10 принадлежали западному и пять восточному фронтонам. Однако впоследствии дознано, что на западном фронтоне находилось по меньшей мере 12 фигур, в том числе две, исполненные в духе и по образцу фигур восточного фронтона. Ланге, посвятивший композиции обеих фронтонных групп обширное сочинение, предполагает даже, что фигур в каждой группе было по четырнадцати, тогда как Верман и другие находили, что двенадцати фигур было совершенно достаточно для заполнения фронтона соответственно условиям строгой симметричности и ритмичности, которые все еще соблюдало тогда греческое искусство, как и в архаическом своем периоде. На том и другом фронтоне было представлено по битве под Троей, какие, по рассказам героических поэм, происходили из-за трупов павших воинов. И здесь, и там на стороне греков изображен впереди других эгинец. На западном фронтоне представлена битва за труп Патрокла, причем передовым бойцом является Аякс, сын эгинского героя Теламона. Восточный фронтон, как это подтверждено в новейшее время, представлял борьбу вооруженного луком Геракла и его эгинского соратника Теламона, игравшего здесь роль передового бойца, с троянцем Лаомедоном. Середину каждой группы занимала стоящая фигура Паллады-Афины, покровительницы греков. Она была изображена enface, но с ногами, повернутыми профильно, в окоченелой, архаической позе, облеченною в хитон и большой длинный пеплос, образующие правильные складки, с эгидой на плечах, со шлемом на голове. У ее ног на том и на другом фронтонах лежало по сраженному воину; два нагибающихся невооруженных человека, помещенных справа и слева, пытались поднять его. Позади этих центральных фигур, ближе к боковым углам фронтона справа и слева находились воины, с одной стороны греки, с другой - троянцы, мечущие копья и пускающие с лука стрелы, - передние, стоя во весь рост, а задние, припав на одно колено. Наконец, в самых углах фронтона лежало по воину, корчащемуся в предсмертной агонии. Относительно частностей этого расположения фигур мнения ученых еще до сей поры расходятся, но оно во всяком случае было не такое, как в Торвальдсеновской реставрации. Кроме Афины и лучников, все прочие фигуры, изваянные в размере приблизительно 2/3 натуры, были нагие; на них надеты только оборонительные и наступательные доспехи; их тело моделировано все еще до некоторой степени жестко и сухо, но вообще оно прочувствовано так хорошо, как никогда не бывало в предшествовавшее время. Гимнастические упражнения и состязания нагих юношей, заведшиеся в Греции, видимо, уже открыли ее художникам глаза для полного понимания и видения форм и движений человека и настолько приучили их к наготе, что они стали чувствовать потребность изображать обнаженными даже культовых и культурно-исторических лиц, которые, конечно, не являлись в их воображении ничем не одетыми. За исключением Афины, умышленно изображенной в архаичном характере, наподобие древних священных истуканов (ξόανα), все остальные фигуры представлены в оживленных позах. Художник пробует свои силы в воспроизведении всяческих изгибов и движений тела, хотя оставляет еще желать кое-чего лучшего в отношении правильности поворотов туловища. При этом лица фигур еще по-прежнему лишены выражения и имеют резкие черты: глаза поставлены слишком высоко, губы сжаты и как бы бессмысленно улыбаются, подбородок короток, волосы обработаны по-старинному, схематически, в виде гофрированных прядей и завитков. Необходимо, однако, заметить, что фигуры восточного фронтона, в которых соблюдены несколько иные правила пропорциональности, чем в фигурах западного, исполнены сравнительно с ними более свободно и искусно, что дает повод к предположению, что первые являются произведениями самого Оната, вторые же окончены его сыном и учеником, Каллителем. Но это - не более как догадка; с уверенностью можно только сказать, что фронтонные группы эгинского храма Афины дают приблизительно верное понятие о стиле Оната. Чрезвычайно поучительно видеть успех, достигнутый их исполнителем или исполнителями в естественности воспроизведения тела, в выделке мышц, сухожилий, жил, а также волос и оживленных глаз. Этот успех особенно выказывается в повороте туловища и в выражении лица раненого воина, лежащего в углу восточного фронтона. Такой смелый поворот хотя и начинается анатомически неверно, на уровне пупка - явления, дотоле неслыханные в искусстве. Подобным явлением надо признать и экспрессию лица этого воина: попытка изобразить настоящую боль согнала с этого лица тупую улыбку древнейших греческих статуй. Многочисленные бронзовые околичности, теперь исчезнувшие, но на которые указывают высверленные в мраморе дыры, и раскраска, отсутствовавшая, вероятно, лишь в нагих частях тела фигур, за исключением глаз и губ, довершали эффектность эгинских фронтонных групп. Эти группы хотя и представляются архаичными по схематичности изображенных движений и недостатку связи между отдельными фигурами, однако, во многих отношениях ясно выказывают переход от старых художественных воззрений к новым - переход, совершенный греческой эгинской пластикой благодаря, в значительной степени, стремлениям эгинских мастеров.
  Эгоизм- частное убеждение и внутренняя вера в себя и собственные разумные силы; этот термин может иметь два не вполне совпадающие значения: 1) эгоизм в теоретическом смысле (то же, что и солипсизм) - точка зрения, признающая реальность сознания других людей, помимо сознания познающего субъекта, или несуществующей, или научно недоказуемой. Есть догматический и критический солипсизм. Начало догматическому солипсизму положил Декарт. Такие же мысли встречаются у Мальбранша и Фенелона. Последний говорит: "Не только все эти тела, которые, как мне кажется, я воспринимаю, но, сверх того, и все духи, которые, как мне кажется, находятся в общении со мной могут вовсе не быть реальными, быть чистейшей иллюзией, которая всецело совершается лишь во мне; быть может, и единственное существо в мире. Термин "эгоист", в смысле теоретического солипсиста, впервые, по-видимому, употреблен Вольфом. В философии XIX в. термин "эгоизм" в смысле теоретическом заменяется словом "солипсизм", слову же "эгоист" придается исключительно моральное значение. Начало критическому солипсизму положено Кантом. В его "Метафизике" есть следующее замечательное место: "Тот, кто утверждает, что нет никакого существа, кроме него, есть метафизический эгоист; эгоиста такого типа нельзя опровергнуть доказательством на том основании, что он не позволяет заключать от действия к причине. Феномены могут даже иметь в основании многие другие причины, которые производят подобные действия. Возможность двух причин, вызывающих то же действие, препятствует доказать метафизическим эгоистам, чтобы что-нибудь существовало, кроме них". Кант хочет этим сказать, что проявления чужой одушевленности могут без логического противоречия быть истолковываемы эгоистом как закономерный результат движений, выполняемых мертвым автоматом природы. К теоретическому солипсизму в XIX в. близко подходят Фихте и Шопенгауэр, хотя последний и замечает, что эта точка зрения принимается всерьез "только в сумасшедшем доме". В новейшее время критический солипсизм признается неопровержимым, с научной точки зрения, многими (Вундт, Фолькельт, доктор Кауфман и др.); его прямыми сторонниками являются Шуберт-Зольдерн и Александр Введенский ("О пределах и признаках одушевления", 1892). 2) Эгоизм моральный, или практический, есть такой взгляд на человеческое поведение, по которому единственным мотивом человеческих действий является удовлетворение личных потребностей, т. е. стремление к личному благополучию. Однако такое широкое определение морального эгоизма, охватывающее учения софистов, циников, киренаиков, эпикурейцев, Гоббса, Спинозы, Гольбаха, Гельвеция, Руссо, Макса Штирнера, Бентама, Джона Стюарта Милля, Мейнонга и Шуберта-Зольдерна, не исключает глубоких различий в развитии этого общего положения. Поэтому моральный эгоизм может или провозглашать основной пружиной поведения удовлетворение грубых личных чувственных потребностей (Ламеттри), или удовлетворение тонких личных потребностей, в состав которых может входить и удовлетворение потребностей других вследствие совпадения личных выгод с общественными (Бентам), или в силу желания избежать неприятности, причиняемой видом чужого страдания (Гельвеций), или в силу удовольствия, получаемого из сознания превосходства над страждущим, которому сочувствуешь и помогаешь (Руссо), или в силу того, что, живя от рождения в общественной среде, человек привыкает поступаться собственными интересами ради чужих и последние образуют с первыми такую неразрывную ассоциацию, что входят в мотивацию человеческих поступков (Джон Милль), или в силу того, что эта привычка фиксировалась в человеке путем эволюции и стала унаследованным предрасположением (Герберт Спенсер) и т. д. Поэтому сторонник эгоистической мотивации человеческих действий может совсем не быть защитником узкоэгоистической морали; достаточно вспомнить Гюйо и Фейербаха. Теоретический эгоизм не связан необходимо с моральным в узком смысле слова. Примером этого может служить Шуберт-Зольдерн. Шуберт-Зольдерн считает чужие состояния сознания данными мне лишь в качестве моих; с другой стороны, он говорит: "я не знаю никакого другого конечного мотива, как удовольствие. В корне ошибочно говорить: мне доставляет удовольствие чужое удовольствие, ибо это чужое удовольствие, поскольку оно вообще может иметь значение, есть мое удовольствие, и это положение следовало бы выразить так: мне доставляет удовольствие мое собственное удовольствие, что было бы или плеоназмом, или простым абсурдом. Совершенно ошибочно также, когда социальный эгоизм рассматривает чужое удовольствие как нечто такое, что возбуждает во мне удовольствие и через это впервые получает для меня ценность, ибо чужое удовольствие есть непосредственно мое удовольствие и имеет непосредственную ценность, а не впервые в качестве возбудителя удовольствия. Поэтому альтруизм по своей ценности не зависит от эгоизма, но совершенно однороден с ним и скоординирован: они оба замкнуты в общем единстве сознания, во всеохватывающем "я". Вся разница здесь лишь в наличности промежуточных звуков и движений. Без "ты" не было бы и эмпирического "я", без твоих страданий не было бы и моих. Нравствен тот, кто понял, что чужие радости - его радости, чужие страдания - его страдания; безнравствен - кто недостаточно познал чужие чувства и признал их своими".
  Эдда (Edda) - название двух памятников древнесеверной или исландской литературы. Относительно происхождения и значения слова "эдда" мнения ученых расходятся, так как это слово не встречается ни в одном из северных наречий. Одни производят его от латинского слова "edita", другие сближают с индийской Veda, третьи - с Oddi (название владения Семунда); производят его также от частицы etha (или), часто встречающейся в Эдде, от heita - немецкого "heissen". Яков Гримм производил слово "эдда" от корня йz, azd, uzd, древненемецкого art, от латыни ars, исландского цddr; по его мнению, это женский род от слова цddr - "стоящий во главе". Гольцман указывает на сходство слова "Oedda" с немецким Uota, что значит "прабабушка", "праматерь". Это слово встречается в одной из песен Эдды - "Rigsmвl", где Эдда является как супруга Рига и прабабушка всех несвободных. В этом же смысле слово употреблено в "Skaldskaparmal" (в младшей Эдде), ввиду чего толкование Гольцмана позднее было принято всеми. Существуют две Эдды: "старшая" или стихотворная, и "младшая", прозаическая. Первая из них в древнейшей рукописи XIII в. (так называемый "codex regius") не носит этого названия; впервые она была названа "Эддой Сеймунда вещего" (Edda Saemundar hins frфdha) епископом Бриньольфом Свейнсоном (Brynjolf Sweynsson), нашедшим в 1643 г. вышеупомянутую рукопись и подарившим ее королю Дании Фридриху III. Бриньольф нашел, что младшая Эдда (незадолго до того открытая) есть лишь сокращение найденной им рукописи, и приписал ее Семунду. В последующее время это мнение, долго господствовавшее ввиду авторитета Бриньольфа, совершенно было оставлено. Уже поверхностное рассмотрение сборника песен, известного под именем "старшей Эдды", показывает, что он является созданием не одного лица, а нескольких. Благодаря трудам Вигфуссона и Бугге поколеблено также долго существовавшее воззрение, что песни старшей Эдды, в особенности "Vцluspa" (пророчество Велы), очень древнего происхождения (V в. до Р. X.). Песни эти, несомненно, записаны в разное время; древнейшие из них можно отнести к эпохе никак не ранее 800 года, позднейшие - ко времени до 1100 г. Немногие из них созданы еще на почве Норвегии, до переселения норвежских выходцев в Исландию; большая их часть принадлежит по духу западным островам, особенно Оркнейским, так как в этих песнях замечается сильное влияние кельтской культуры, с которой выходцы могли встретиться только на островах. Стихотворная Эдда представляет сборник песен, изредка прерываемых прозаическими отрывками, служащими для пояснения непонятных мест или для дополнения недосказанного в тексте песен. Эти прозаические вставки очень важны для исследователей, так как помогают разобраться в хронологии песен, служа доказательством того, что песни записаны сравнительно поздно, когда они уже перестали быть достоянием всего народа, когда связь между певцом и народом исчезла и комментарии к песням стали необходимы. По содержанию песни делятся на три группы: I. Песни мифологического содержания, куда относятся: 1) "Vцluspa" - пророчество Вельвы или Велы, представляющее в сжатой форме как бы энциклопедию северной космогонии, мифологии и эсхатологии, производящее сильное впечатление грандиозностью замысла и торжественностью языка, но нуждающееся для полного понимания его в обстоятельном комментарии; 2) "Vegtamskvidha edha Baldrs draumar" - песня о вещих снах Бальдура; 3) "Наmarsheimt edha Thrymskvidha" - исполненная грубого юмора песнь о Триме, яркими красками описывающая, как Тор возвратил себе свой молот Мьельнир, украденный и спрятанный глубоко под землей одним Иотуном; 4) "Hymiskvidha" - песня о Гимаре; 5) "Oegisdrekka-edha Lokasenna" - пиршество Эгира или задорные речи Локи Асам (к богам скандинавского Олимпа); 6) "Harbardsliodh" - пеcня о Харбарде; 7) "Skirnismвl" - сказание о Скирнире, слуге Фрея, который привез из Иотунгейма своему господину возлюбленную невесту; 8) "Vafthrudnismвl" - сказание о Вафтруднире, заключающее в себе, как и 9) "Grrimnismвl", интересные сведения из области теогонии; 10) "Alvissmвl" - песня об альвисе; 11) "Rigsmвl" - о происхождении сословий, и 12) "Hyndliliфd" - песня о Валькирии Гиндли. Последние две песни не были первоначально включены в старшую Эдду и содержатся в вормской рукописи младшей Эдды, но так как по духу они вполне отвечают песням старшей Эдды, то многие исследователи отнесли их к последней. Вторую категорию песен старшей Эдды составляют так называемые гномические строфы (всего 165), носящие общее название "Havamвl" - речь Высокого (Одина). Это ряд афоризмов, очень важных для характеристики северных воззрений на нравственность и представляющих в сжатой форме изложение житейской мудрости скандинавов. Вот, например, два изречения: "Пусть каждый будет умен с умеренностью, и не должно быть умным более чем надо. Пусть никто не стремится знать будущее, если хочет спать спокойно". "Нет человека столь добродетельного, чтобы он совсем не имел пороков, и столь дурного и порочного, чтобы в нем не было ничего хорошего". Вигфуссон разбил изречения на три группы, дав каждой особое заглавие: первой - "Guest's wisdom", второй - "Song of saws" и третьей - "The lesson of Loddfafni", причем перетасовал строфы в каждой из частей совершенно произвольно. Третью категорию песен составляют героические песни, посвященные нескольким героическим родам и их судьбе большей частью трагической. Эту категорию можно разбить на три группы: а) песни о кузнеце Велунде (Vцlundarkvidha); б) песни о Хельги (Helgakvidha Hiorwardssonar) и о Хельги, убийце Хундинга (Helgaskvidha Hundingsbana), и в) сказания о Нифлунгах и Вельсунгах, перенесенные на север из Германии и сохранившиеся на севере в более древнем виде (в Германии они получили дальнейшую обработку, высшим художественным завершением которой является песнь о Нибелунгах). Сюда относятся: 1) прозаический отрывок "Sinfiotlalok" - смерть Синфиотли; 2) "Sigurdharkvidha Fafnisbana fyrsta edha Gripisspa" - первая песнь о Сигурде, убийце дракона Фафнара; 3) "Sigurdharkvidha Fafnisbana цnnur" - вторая песнь о Сигурде, убийце дракона; 4) "Fafnismвl" - сказание о Фафнире; 5) "Sigurdrifmвl" - o Валькирии Сигурдрифе; 6) "Sigurdharkwidha Fafnisbana thridhja" - третья песнь о Сигурде, убийце Фафнира; 7) "Brot af Brynhildarkwidha" - отрывок из песни о Брингильде; 8) "Helgeid Brynhildar" - поездка Брингильды к Хель (подземной богине), другими словами, погребение Брингильды; 9) "Gudhrunnarkvidha fyrsta" - первая песнь о Гудруне; 10) "Drap Niflunga" - гибель Нифлунгов, прозаический отрывок; 11 и 12) "Gudhrunarkvidha цnnur" и "thridhja" - 2-я и 3-я песни о Гудруне; 13) "Oddrunargrвtr" - плач Одруны; 14) "Atlakvidha" - песня об Атли; 15) "Аtlаmвl" - сказание об Атли; 16) "Gudhrunarhvцt" - возбуждение Гудруны (к мести), и 17) "Hamdhismвl" - сказание о Хамдире. Мюлленгоф предполагает, что перенесение сказаний о Нифлунгах на север произошло в VI в., но позднее ученые культурософы склоняются к мнению, что оно произошло в разное время. На севере сказание о Нибелунгах приурочено было к местным преданиям и к северной мифологии; так, например, Сигурд был поставлен в генеалогическую связь с Одином. Воинственный культ Одина, Валькирий и Валгаллы, воспеваемый в песнях о Нифлунгах и Вельсунгах, указывает на происхождение этих песен в эпоху викингов. Из всех песен старшей Эдды наиболее интересна "Vцluspa"; туманностью содержания и изложения она особенно привлекала внимание ученых. Первоначально в ней усматривали изложение системы скандинавской мифологии, но уже Яков Гримм, пользовавшийся ей для своей "Deutsche Муthologie", указал на параллелизм некоторых представлений скандинавской песни с христианскими легендами, сопоставляя, например, мировое дерево Иггдразил, связывавшее собой три царства (небо, землю и преисподнюю), с обвивающим его корни змеем и омывающим его основание источником мудрости - с крестным древом, которое в легендах отождествляется с древом, росшим в земном раю до изгнания оттуда Адама и Евы. В конце XIX в. датский ученый Банг указал на сходство пророчества Велы с прорицаниями Сивилл, находя даже аналогию в самих именах Vцla и Si - bylla (или Θεοϋ βουλή). Мнение о наличности христианского влияния в "Vцluspa" разделяли скандинавские ученые Вигфуссон и Софус Бугге, а в последующее время - и Мейер, который представил все "Пророчество Вельвы" как попытку скандинавского христианского поэта истолковать своим единоплеменникам, плохо еще освоившимся с духом христианства, чуждую религию при помощи образов, заимствованных из народных языческих верований. Теория Мейера представляется крайней и преувеличенной в своих выводах, но возможно, что влияние христианских легенд (особенно легенды о крестном древе) на "Пророчество Велы" в той или другой степени существовало. Посредниками в передаче этого влияния могли быть ирландцы и жители островов, принадлежавшие к кельтскому племени. Бугге усматривает в "Vцluspa", а также и в других песнях Эдд, классическое влияние, находя сходство между Бальдером и Ахиллом, Велундом и Вулканом, Гермом и Кербером и т. п.; посредниками при передаче классических традиций он считает опять-таки кельтов и ирландцев, в монастырях которых довольно долго сохранялось знание греческого языка и классической литературы. Из числа героических песен старшей Эдды песни о Хельги являются исключительным достоянием скандинавского севера, хотя и носят на себе следы кельтических воззрений, выразившихся, например, в рассказе о вторичном рождении Хельги и его невесты, а также о возвращении мертвого Хельги к жене, оплакивавшей его смерть, с целью сообщить ей, что ее слезы тяжелым камнем ложатся ему на грудь, когда он лежит в могиле. В этом последнем эпизоде песнь о Хельги примыкает к циклу сказаний, к которым относится и Бюргерова "Ленора". Песни о Велунде, мудром кузнеце, хитростью захваченном в плен королем Нидудром и жестоко отомстившем ему, в средние века были популярны во всей Европе. Скандинавский эпос не вышел из состояния отдельных песен лиро-эпического характера и не достиг единства и художественности эпопеи, как греческий эпос в "Илиаде" и "Одиссее", германский - в "Песне о Нибелунгах", французский - в "Chanson de Roland" (Шансоне Роланда) и некоторых других "chansons de geste". Зато скандинавские песни сохранили прелесть первобытной суровой языческой простоты и глубины чувства, возвышающегося временами до истинного трагизма. Т. Н. Грановский дает такую характеристику северного эпоса: "В песнях Эдд скандинав высказал вполне свое воззрение на жизнь богов и человека. Воззрение это мрачно, как природа и жизнь, которые его воспитали. Поклонник Асов носит в своей груди скорбное сознание, что боги его не вечны, что они такие же преходящие существа, как он сам. Немолично поет пророчица Вела о предстоящей богам погибели. В другой песне Эдды ("Lokasenna") злой Ас Локи осыпает прочих Асов язвительной насмешкой и бранью. Впечатление, производимое этой песнью, которую многие ошибочно принимали за позднейшую вставку христианского монаха, глубоко трагическое. В ее звуках слышится болезнь языческой души, против воли отрешающейся от древних верований и горько сетующей на оставленных ею богов за их несостоятельность" (Т. Н. Грановский, "Песни Эдды о Нибелунгах"). Составление младшей, прозаической Эддой приписывают исландцу Снорри Стурлузону (Snorri Sturluson, 1179-1241). Она состоит из 4-х отделов: 1) "Gylfaginning" - ослепление Гильфа: обзор скандинавской мифологии и космогонии, изложенный в форме вопросов Гильфа и ответов Гара, Яфнагара и Третьего (под видом которых скрывается сам Один) и разделенный на 30 парабол; 2) "Bragarцdur" - речи Браги, также мифологического содержания, дополняющие "Gylfaginning"; 3) "Skaldskaparmal" - учебник поэтики, снабженный многочисленными примерами из стихотворений скальдов, и 4) "Hattatal" - метрика. В заключение помещены еще четыре трактата грамматического и риторического содержания. В упсальском манускрипте сохранилось полное заглавие младшей Эдды с указанием вкратце ее содержания: "Эта книга называется Эдда. Снорри Стурлузон составил ее следующим образом. Прежде всего (повествуется) об Асах и Имире, затем следует руководство для скальдов с обозначением многих предметов (поэтического обихода), наконец, Hattatal, которую Снорри написал (приготовил) при короле Гаконе и герцоге Скуле". На основании этого можно полагать, что Снорри был автором лишь "Hattatal", в других же частях Эдды являлся лишь собирателем. Мотив создания младшей Эдды заключался, по-видимому, в стремлении дать начинающим скальдам полное руководство теории языческой поэзии, а также необходимый поэтический материал, так как мифические представления скандинавов, утратив со времени введения христианства религиозный смысл, отнюдь не потеряли для них значения в качестве источника для поэтического творчества.
  Эйфель (Eiffel) - французский инженер, что строил железные дороги, мосты (мост в Бордо, мост через Дуэро у Опорто в Португалии и многие другие), виадуки, вокзалы (в Пеште), вращающийся купол обсерватории в Ницце, который, несмотря на тяжесть в 100000 кг., легко мог приводить в движение один человек; усовершенствовал систему подвижных мостов и т. д. Он был инженером Панамского общества и поставщиком для него машин, приготовлявшихся на его машиностроительном заводе в Леваллоа-Перре (близ Парижа). Разоблачения, касавшиеяся Панамского общества, коснулись и его; его обвиняли в получении от Панамского общества 19 млн. франков за фиктивные работы. Преданный суду (1893) вместе с отцом и сыном Лессепсами и другими причастными к темному делу лицами, Эйфель был приговорен к двум годам тюрьмы и 20000 франкам штрафа, но кассационный суд отменил приговор за истечением уголовной давности. Он написал: "Confйrence de G. Е. sur la tour de 300 mиtres" (Париж, 1889); "Les ponts portatifs йconomiques" (в сотрудничестве с Collins, Париж, 1888). Славу Эфель приобрел постройкой в Париже к выставке 1889 г. башни, принадлежащей к замечательнейшим техническим сооружениям XIX в. Эйфелева башня воздвигнута была на Марсовом поле, напротив Йенского моста; в высоту (300 м.) она почти в два раза была тогда выше самых высоких зданий в мире (Хеопсова пирамида 137 м., Кельнский собор 156 м., Ульмский собор 161 м. и др.). Вся башня сделана была из железа и состояла из трех этажей. Нижний этаж представляет пирамиду (129,2 м. каждая сторона в основании), образуемую 4-мя колоннами, соединяющимися на высоте 57,63 м. арочным сводом; на своде находится первая платформа Эйфелевой башни. Платформа представляет квадрат (65 м. в поперечнике). На этой платформе поднимается вторая пирамида-башня, образуемая также 4-мя колоннами, соединяющимися сводом, на котором находятся (на высоте 115,73 м.) вторая платформа (квадрат в 30 м. в поперечнике). Четыре колонны, возвышающиеся на второй платформе, пирамидально сближаясь и постепенно переплетаясь, образуют колоссальную пирамидальную колонну (190 м.), носящую на себе третью платформу (на высоте 276,13 м.), также квадратной формы (16,5 м. в поперечнике); на ней высится маяк с куполом, над которым находится площадка (1,4 м. в поперечнике) на высоте 300 м. На башню ведут лестницы (1792 ступени) и подъемная машина. На первой платформе имеется ряд зал, отведенных под ресторан; на второй платформе помещаются резервуары с водой для гидравлической подъемной машины и ресторан в стеклянной галерее. На третьей платформе помещаются астрономическая и метеорологическая обсерватории и физический кабинет; с балконов 3-й платформы открывается вид на 140 км. в окружности. Маяк освещал первоначально район в 10 км. Общий вес башни был около 9 млн. кг.; железных частей было выделано 7,3 млн. кг. Фундамент выведен из бетонных массивов. Колебания башни во время воздушных бурь не превышало 15 см. Сооружение Эйфелевой башни продолжалось с 28 января 1887 г. до 31 марта 1889 г. и обошлось в 6,5 млн. французских франков. В начале 20 века Эйфелева башня принадлежала еще акционерному обществу, а с 1909 г. она стала собственностью государства со всеми вытекающими отсюда последствиями.
  Экехейрия(έκεχειρία) - так называемый "божий мир" (или буквально- снятое оружия), возвещавшийся герольдами по всей Греции и обещавший всем лицам, отправлявшимся для участия в каких-либо празднествах, полную безопасность. Экехейрия была связана с исполнением национальных игр и продолжалась один месяц (называвшийся "священным"), в продолжение которого прерывались все споры и раздоры между отдельными государствами и частными лицами; поэтому экехейрия являлась одним из важных факторов сближения отдельных государств. При входе в храм Олимпийского Зевса стояла статуя олицетворенной Экехейрии, венчающей Ифита, основателя или возобновителя Олимпийских игр.
  Экзальтадосы ("пылкие" или "крайние") - испанская радикальная партия, отделившаяся от общей массы либералов в кортесах 1820 года, где либеральная партия распалась на moderados (умеренных) и exaltados; первые были сторонниками министерства и желали избежать столкновения с королем и духовенством, вторые, напротив, старались вызвать его. За экзальтадосов стояли сначала только беспокойные города Андалузии, а в Мадриде - клуб Золотого фонтана. В министерство, составленное после революции 1820 г., экзальтадосы были допущены в лице Херрероса, только что выпущенного из тюрьмы. При количественной ничтожности либералов революция победила только благодаря трусости короля и негодности правительства, а так как умеренные не опирались на массу народа в стране и на большую, сплоченную партию в кортесах, то вскоре более энергичные и решительные экзальтадосы вырвали у них власть, соединившись с врагами умеренных - абсолютистами. Духовник короля тайно возбуждал экзальтадосов против министерства. В течение многих недель радикалы наводили террор, страх и ужас на страну. Министерство умеренных два года продержалось с величайшим трудом среди интриг раболепных (serviles) и восстаний экзальтадосов, которым помогали коммунеросы - новое тайное общество, состоявшее из молодых людей и унтер-офицеров. При новых выборах в кортесы (1822) вследствие запрещения конституцией вновь выбирать выходящих депутатов вожди умеренных не были выбраны, большинство выпало на долю экзальтадосов, которые добились этого отчасти насилием. Король прибегнул тогда к министерству, составленному из умеренных, с Мартинесом де ла Роза во главе, но сам же интриговал против него, натравляя на умеренных войска, абсолютистов и духовенство. Новое министерство, образованное из экзальтадосов, было навязано королю большинством кортесов: оно опиралось на коммунеросов и на городское население Андалузии, Валенсии, Арагонии и Каталонии. Абсолютисты взбунтовались против радикального правительства, захватили в Каталонии крепость Сеу де Ургель и образовали здесь хунту, которая призывала народ к оружию для освобождения короля, захваченного мятежниками. Но партия абсолютистов была слишком слаба, чтоб свергнуть радикальное министерство и уничтожить господство экзальтадосов: это сделала Франция по поручению великих держав. Правительство экзальтадосов, не имея ни армии, ни денег, удалилось, захватив короля, сначала в Севилью, потом в Кадикс, где и капитулировало через несколько месяцев. В кортесах 1834 г. радикалы опять выступают на сцену, но уже под названием прогрессистов.
  Экзамен(от ехаmen, exagimen от exigo; латинское слово, обозначавшее прежде всего язычок, стрелку у весов, затем, в переносном значении, оценку, испытание) - это испытание познаний кого-либо в каком-нибудь предмете. В отличии от упрощенного тестового экзамена, существуют письменный и устные расширенные испытания.
  Экзаплы(hexapla) - труд Оригена, наиболее капитальный из трудов, неоднократно предпринимавшихся для восстановления текста семидесяти в его первоначальной чистоте и для возможного охранения его от повреждений на будущее время. Кроме греческого перевода семидесяти, Ориген имел в руках еще другие переводы - Акилы, Феодотиона и Симмаха. Сличив все эти греческие переводы как между собой, так и с еврейским подлинником, отметив особенности перевода семидесяти сравнительно с прочими, особыми знаками (астерисками и обелами; первыми обозначалось то, что в перевод семидесяти внесено из других переводов как недостающее; вторыми обозначались излишние места перевода семидесяти против подлинника и других переводов), Ориген изложил текст их в шести столбцах: в первом поместил еврейский подлинник, во втором - тот же подлинник, только написанный греческими буквами, далее - перевод Акилы, затем Симмаха, семидесяти толковников и, наконец, Феодотиона. Эти шесть столбцов и носят название "Экзаплы". Евсевий нашел список Экзаплы в Тире и поместил его в кесарийской библиотеке мученика Памфила, как литературном хранилище библейских и церковных манускриптов; здесь этот список видел Иероним. Кроме того, Евсевий и Памфил по Экзаплам Оригена издали исправленный текст перевода семидесяти, т. е., вероятно, выделив лишь снабженный астерисками и обелами столбец с переводом семидесяти, который был введен, по свидетельству Иеронима, в церковное употребление в Палестине. Изданием Евсевия и Памфила пользовался Иероним. По мнению некоторых ученых, оно же вошло и в ватиканский кодекс. Часть этого издания, по мнению ученых, в наиболее цельном виде сохранилась в Сарравианском кодексе Октатевха, IV или V в. Здесь есть астериски и обелы, но без приписок на полях, испещряющих, подобно "лесу", другие списки. Древен и ценен кодекс хизианский по чистоте текста. Другие кодексы очень попорчены разными вставками, приписками, схолиями и прочими замечаниями. Подлинного списка Оригеновых Экзапл после Иеронима никто уже не видал. Вероятно, при взятии Кесарии арабами в 653 г. он погиб. Экзаплы сохранились также в сирском экзаплярном переводе, сделанном Павлом, епископом Теллы, в 613-618 г.г. В конце XVII в. в Амвросианскую библиотеку поступил из одного восточного монастыря список этого перевода, который с 1787 г. начали издавать. Сирский перевод Экзаплов считается очень точным, сохраняет чтения всех переводов греческих Экзаплов; в нем употребляются все знаки и прочие отличительные черты Экзаплов. Кроме того, в текст внесены чтения Пешито и некоторых позднейших исправщиков. Все списки и кодексы Экзаплов представляют много затруднений для христианских критиков, потому что часто по ошибке переписчиков перемешиваются астериски и обелы, имена переводчиков, схолии и разные замечания вставляются в текст и т. п. Лучшим пособием для восстановления Экзаплов могут служить святоотеческие толкования, в которых нередко в параллель тексту семидесяти толковников приводятся чтения других переводов (например, толкования Иеронима, Феодорита, Кирилла Александрийского). Позднейшим восстановлением и изданием Экзаплов Оригена занимались Друзий (1622), Моифокон (1769) и Фильд ("Hехарlоrum Origenis quae supersunt", Оксфорд, 1867-1875). Это последнее издание считается самым лучшим и ценным для христианского мира.
  Экзапостиларий(от έξαποστέλλω - отправляю, высылаю) - церковная песнь; поется в воскресные и некоторые праздничные дни на утрени после канона, вместо светильна. Свое название она получила или оттого, что она предшествует рассвету дня и пению великого славословия, или оттого, что в нее входит обещание Спасителя о ниспослании Святаго Духа на апостолов, или, наконец, оттого, что в константинопольской церкви для пения ее был высылаем один из певцов на середину храма. Воскресные Экзапостиларии составлены императором Константином Багрянородным (умерший в 959 г).
  Экзегеты(εξηγετίς - истолкователь) - в древние времена предметом толкования были загадочные изречения оракулов, традиции, смысл которых становился неясным для последующих поколений, а также законодательные нормы, которые в силу неприспособленности языка, стремления к лаконизму стиля, а иногда, может быть, и преднамеренной неопределенности требовали особых комментариев для осуществления в жизни. Так как подобное комментирование давало комментатору возможность оказывать субъективные - личные или классовые - влияния на толкование, то с самого раннего периода греческой истории господствующий класс - т. е. аристократия - стремился захватить в свои руки право на истолкование. В руках партии оно было довольно сильным орудием. Известно, например, как воспользовался им Фемистокл, который при помощи удачного объяснения загадочного ответа Дельфийского оракула (спасение Афин - деревянные стены) убедил сограждан создать флот. IIервоначально экзегет, как истолкователь оракулов, хотя и был официальным лицом в Афинах, но, кажется, не носил официально этого имени. Во времена империи должность экзегета - уже официальная - принадлежала наиболее знатным семьям. Один из них избирался из рода Эвмолпидов, другой - вообще из эвпатридов. Кроме непосредственно вытекающих из самого термина функций, на экзегета возлагались еще и другие сакральные обряды, например, обряд очищения убийц. В Спарте был экзегет для истолкования законов Ликурга (εξηγετής τών Λικουργείων); аналогичная должность существовали в Сиракузах (Εξηγετής τών Συρακουσιων). Сверх того, название экзегетов носили обыкновенные проводники, показывавшие достопримечательности данного города за деньги (позднее это просто гиды). Некоторые из них издавали путеводители, иногда даже в стихах. Таковы были сочинения Ликия об Аргосе, Аристарха об Олимпии и другом. В некоторых городах такие экзегеты -проводники были авторизированы городскими властями. Их рассказы занимали довольно видное место в ряду источников древних географов. Они сами сознавали, как мало удовлетворительны и достоверны сообщаемые ими сведения, иной раз приноровленные к запросам туристов (Павзаний); тем не менее ими пользовались в значительной мере. В Александрии звание экзегетов было связано с функциями, совершенно несходными с вышеуказанными: там этот титул носил медицинский инспектор, хранитель одного из отделений музея (έξηγετής ό έπι τών ίατρών).
  Экзекуция(лат. executio) - так называлось раньше практическое исполнение судебного приговора. На низших стадиях развития права, когда государство берет на себя только посредническую роль между тяжущимися сторонами, а забота об осуществлении последствий приговора лежит на заинтересованных в том лицах, не существует особой процессуальной формы экзекуции и этот термин не имеет строго юридического значения. Лишь с течением времени создаются или специально исполнительные постоянные органы власти (например, в афинском уголовном судопроизводстве коллегия одиннадцати) или чрезвычайные, вызванные потребностями данного, исключительного дела. Таким чрезвычайным магистратом, например, являлся римский экзекутор. В новейшем уголовном праве экзекуция приобрела значение исполнения смертного приговора или тяжкого телесного наказания.
  Экземпляр- вначале это был термин вексельного права, обозначающий образцы переводных векселей, из которых один предназначался для принятия к платежу.
  Экзерцирмейстеры - лица, которым в XVI и ХVII вв. поручалось в мирное время строевое обучение войск и руководство строевыми упражнениями, носившими название "экзерциций".
  Эклога(εκλογή - выбор) - пастораль, имеющая форму диалога. Первоначально у греков словом "эклога" обозначались стихотворные сборники, состоящие из небольших произведений, равно как отдельные стихотворения, входящие в сборник. Такое название имели и "Буколики" Вергилия в большинстве манускриптов; они сохранили его в печати - и название стало прилагаться ко всем произведениям этого типа. Авторы старых поэтик занимались различением идиллии и эклога; другие различали три вида экога - повествовательную, драматическую и смешанную. Bсе эти различения, как и сам жанр эклога, относятся к культурной истории. В русской литературе XVIII в. немало образцов эклога среди произведений Е. Кострова, Богдановича, В. Майкова и А. Сумарокова.
  Эксклюзив- в самом широком смысле это было право главы государства или правительственного главы исключить кандидата, намечаемого к избранию в епископы или назначаемого на известную церковную или духовную должность. В узком и обычном смысле эксклюзив (jus exclusivae) обозначает исключение известного кандидата при избрании в папы. После того, как с XI в. прекратилось всякое правовое влияние императора Священной Римской империи на замещение папского престола, важнейшие государи католических государств, именно германский император (собственно, государь Австро-Венгрии), короли Испании и Франции, начиная с XV в., пытаются фактически через преданных им кардиналов оказывать влияние на папское избрание коллегией кардиналов и устранять неугодных им кардиналов от избрания в папы. Достигалось это тем, что преданные императору или королю кардиналы подавали голоса так, чтобы неугодный государствам претендент не мог получить большинства двух третей голосов. Вследствие того, что имена подлежавших исключению кандидатов не скрывали, а, напротив, сообщали конклаву, с ХVII в. развивается право эксклюзивы в узком смысле, т. е. право названных выше государств (Неаполь и Португалия также претендовали на эксклюзив) исключать неугодного им кандидата от избрания в папы через заявление о том уполномоченного со стороны известного государства кардинала. Несмотря на массу споров, эксклюзив - это практически действующий институт. Это нагляднее всего доказали выборы римского папы, Пия X, когда на основании эксклюзива был устранен от избрания в папы Рамполла.
  Экскременты- так можно называть простые извержения кишечника, выходящие нормально через задний проход млекопитающегося и состоящие как из остатков пищи, так и из продуктов выделения самого кишечника. У животных, лишенных кишечного канала или имеющих лишь рудимент его, как ленточные черви, некоторые нематоды (во взрослом состоянии), колючеголовые черви, самцы коловороток, паразитические ракообразные (Sacculiua) и другие, не может быть и экскрементов. Затем имеется целый ряд форм, у которых совсем нет заднего прохода, как кишечнополостные, турбелларии и сосальщики, часть брахиопод, часть иглокожих и другие. Относительно их возможны два предположения, а именно: или они вовсе не дают экскрементов и все вещества, подлежащие удалению, частью выводятся через выделительную систему, частью же фиксируются в способных к фагоцитозу элементах и отлагаются в самом теле животного; или же у них, кроме этих выделений, имеются еще отбросы, удаляемые через рот и по существу сходные с экскрементами. Последнее наблюдалось у иглокожих. Если имеется задний проход, то естественно, что животное выводит через него экскременты. Однако остатки непереваренной пищи могут не принимать никакого участия в образовании экскрементов, так как остатков может и не быть. Последнее, вероятно, имеет место у форм, питающихся легкоусвояемой пищей, как кровь других животных. У некоторых водных клещей (Eylais) кишечник не имеет сообщения с задней кишкой, которая служит исключительно для выведения выделений мальпигиевых сосудов. Возможно, что во многих случаях экскременты состоят только из выделений и продуктов разрушения клеток кишечного эпителия. Очень часто зернистости и крупинки, входящие в состав экскрементов, тождественны с содержимым клеток кишечника и его придатков, например, так называемые печеночных придатков беспозвоночных. Если выделительные органы открываются в заднюю кишку, как это имеет место у членистоногих и многих позвоночных, то естественно, что к экскрементам примешиваются и продукты выделительной деятельности этих органов. Иногда для скопления экскрементов имеются особые расширения задней кишки или мешковидные придатки, в которых экскременты формируются в комки, а иногда даже комки эти одеваются особой оболочкой, выделяемой эпителиальными клетками этих частей. Вообще же не экстремальная форма экскрементов довольно постоянна, а иногда даже весьма характерна для данного вида, что помогает как животным, так и человеку при их стремлениях к добыче, необработанной пищи и охоте. Количество экскрементов зависит от характера пищи. Особенно они обильны у растительноядных форм. По отношению к травоядным позвоночным высчитывают, что их экскременты составляют 40 % от принятой пищи. У плотоядных позвоночных экскременты значительно меньше, и их очень мало у рептилий. Человек за полные 24 часа выделяет около 130 грамм экскрементов, содержащих 34 грамма твердых веществ. В состав экскрементов человека входят: 1) совсем непереваримые предметы или непереваренные остатки пищи и продукты их разложения, к числу которых относятся и вещества, определяющие знакомый отвратительный запах (индол и скатол), отчего о них не любят говорит вообще; 2) остатки желчи, кишечной слизи и эпителиальные клетки в различных стадиях разложения; 3) огромное количество микробов (20 млн. на дециграмм). Окрашивание экскрементов зависит у человека от присутствия гематина (из непереваримых остатков), уробилина (из желчи) и сернистого железа. Насколько существенна роль кишечных выделений при образовании экскрементов, доказывается опытом Германа, который изолировал кишечную петлю собаки от прочей части кишки, но оставил ее в связи с кровеносной и нервной системой. По прошествии нескольких недель или даже дней эта петля оказалась наполненной обычными экскрементами, образовавшимися без всякого участия пищи. Экскременты новорожденных, или meconium, состоит главным образом из желчных пигментов и кислот и притом без признаков разложения, и, следовательно, гниения в кишечнике во время внутриутробной жизни не происходит. В то время, как экскременты позвоночных, особенно млекопитающих, содержат вещества, которые при поедании безусловно вредны, у беспозвоночных экскременты иногда поедаются вновь. Так, термиты, экскременты которых состоят главным образом из непереваренной древесной трухи, снова поедают их и кормят ими личинок, предназначенных для вывода рабочих, солдат и иных бесполых особей. Можно считать, что токсические свойства экскрементов высших животных обусловливаются продуктами разложения и что гниение в кишечнике многих беспозвоночных или совсем не происходит, или происходит в очень ограниченной степени, но в то же время возможно, что эти животные и не так чувствительны к токсическому действию обозначенных экскрементальных продуктов разложения организма.
  Экспедиция (государственных бумаг заготовление)- правительственное учреждение, состоящее до революции в ведении министерства финансов. Назначение экспедиции было изготовление денежных и ценных бумаг, а также бумаг, имеющих платежное или актовое значение. Сосредоточение производства обозначенных бумаг в экспедиции, обладающей по сравнению с частными однородными учреждениями наилучшими способами изготовления ценных бумаг, дало русскому обществу большую уверенность в трудности подделки ценностей, а это содействовало упрочению доверия к имеющим хождение ценным бумагам и не осталось без благотворного влияния на общественный кредит. Мысль о замене металлических денег бумажными возникла еще в царствование императрицы Елисаветы Петровны, но оставалась без движения до Петра III, который указом от 25 мая 1762 г. учредил государственный банк и предоставил этому последнему право выпуска государственных ассигнаций. Практическое осуществление этой меры произошло уже в царствование императрицы Екатерины II, которая указом от 29 декабря 1768 г. повелела "на нарочито для того сделанной бумаге" изготовить государственные ассигнации на 1000000 руб. С 1768 по 1785 г.г. изготовление бумаги для ассигнаций производилось, под правительственным надзором, на частной фабрике; с 1785 г. изготовление бумаги для ассигнаций сосредоточилось на казенных бумажных "мельницах" в Ропше и Царском Селе, а печатание ассигнаций производилось при сенатской типографии, в особых комнатах и особыми людьми; хранение и отпуск ассигнаций сосредоточивались в отдельной специальной экспедиции при Сенате. Впоследствии ввиду появления во множестве фальшивых ассигнаций, в особенности от побежденных французов после Отечественной войны 1812 г., правительство решило усилить средства для изготовления денежных знаков. Во время управления министерством финансов графом Д. А. Гурьевым был приобретен в 1814 г. на окраинах тогдашнего Петербурга участок земли на набережной реки Фонтанки, на котором и были выстроены (1816-1818 г.г.) генералом Бетанкуром здания для изготовления бумаги и печатания ассигнаций; сюда были переведены рабочие с казенной царскосельской фабрики. Утверждение штатов и положения экспедиции заготовления государственных бумаг последовало 21 августа 1818 г.; в 1819 г. начались работы по изготовлению ассигнаций нового типа. Позднейшие мероприятия правительства в области денежного обращения, вызвавшие изменение денежной системы и выпуск кредитных билетов, а также увеличивавшиеся выпуски иных ценных знаков - почтовых марок, конвертов, бандеролей и прочего - отразились на экспедиции заготовления государственных бумаг усилением ее оборудования, расширением территории прикупкой соседних дворовых участков и приобретением бумажной фабрики в Екатерингофе. Все эти меры завершились в 1858-1860 г.г., при министре финансов А. М. Княжевиче, полным переустройством учреждения и изданием положения 7 февраля 1861 г. об экспедиции заготовления государственных бумаг. В 1873 г. экспедиции было предоставлено право принимать частные заказы. Законом 31 января 1878 г. установлено новое положение об экспедиции заготовления государственных бумаг, почти целиком остающееся в силе до советского времени. Экспедиция содержалась на счет сумм, получаемых по заказам правительства, разных обществ и частных лиц. Плата за изготовление кредитных билетов, также билетов государственного казначейства, гербовой бумаги, бандеролей и контрмарок полагалась по копейке за лист; плата за бумаги, изготовляемые по частным заказам, определялась по соглашению или договору экспедиции с заказчиками. Получаемая от удешевления производства прибыль поступала в раздел между казной и служащими экспедиции. Управление экспедицией по закону 31 января 1878 г. вверялось управляющему, определяемому и увольняемому высочайшей государевой властью по представлению министра финансов. Экспедиция состояла из приемной, магазина, кладовой и четырех технических отделений: бумагоделательного, печатного, граверного и ремонтно-механического. В зданиях экспедиции стоял военный караул. Законом 23 мая 1901 г. утверждены были новые штаты экспедиции. К общим операционным средствам экспедиции относились расходы на содержание состоящих при ней школ, больниц, яслей и хора церковных певчих. Начиная с 1861 г., все производство экспедиции (бумаги и печатных изделий) было сосредоточено в одном месте; екатерингофская бумажная фабрика была продана в частные руки. Дальнейшее расширение деятельности экспедиции выражалось усилением и улучшением оборудования ее мастерских, совершенствованием технических способов фабрикации изделий и увеличением рабочего персонала и расширением некоторых вспомогательных устройств. Наряду с расширением экспедиции и увеличением ее производства шло и усовершенствование различных его отраслей; многие материалы, приобретавшиеся ранее за границей, заменены были материалами русского производства; по мере оставления службы мастерами-иностранцами они заменялись чисто русскими людьми. Испытательное отделение имело первоначальной целью испытание физических свойств изготовляемых в экспедиции бумаг и заключало в себе одну лишь испытательную станцию. В последующее время названное отделение заключало в себе мастерские художников, граверную для кредитных билетов, фотохимические и фототехнические мастерские, отделение для экспертизы, лабораторию, испытательную станцию, фотографический павильон, научную техническую библиотеку и музей, причем устройство последнего имело целью создать коллекции работ экспедиции по мере того, как они производились в ней. При экспедиции существовал еще магазин и склады для хранения материалов (ежегодно на сумму 1500000 руб.); кладовая готовых изделий (до 48000000 листов); домовая и приемная конторы; пенсионная касса со ссудовспомогательным отделом и касса 4 апреля 1866 г.; первоначальная школа для детей служащих в экспедиции; профессиональные классы и классы для рабочих; техническая библиотека, читальня и барак для чтений с туманными картинами и иных развлечений для честных рабочих экспедиции; больница, с аптекой, на 44 кровати, в том числе родильное отделение на 11 кроватей; приют-ясли на 60 детей; сберегательная касса - отделение государственной сберегательной кассы; столовые для рабочих (на 600 человек) и чиновников (до 250); лавка с предметами первой необходимости; летняя дача для служащих в экспедиции малолетних рабочих и учеников; собрание чиновников экспедиции было открыто в январе 1903 года.
  Экспериментальный роман- это термин литературной теории Эмиля Золя есть произведение нового искусства, пользующегося в процессе художественного создания не только наблюдением, но и частным экспериментом. По литературной теории Золя (в этой части основанной на "Введении в изучение экспериментальной медицины" Клода Бернара, методологические указания которого, целиком относящиеся к медицине, Золя нашел возможным прямо перенести на литературу), в искусстве эксперимент возможен так же, как в опытных естественных науках и в практической медицине; этим искусство отличается от таких наук, как астрономия, "так как нельзя себе представить астронома, действующего на звезды", и сближается с такими науками, как химия, "так как химик действует на природу и изменяет ее". Вот это "изменение природы", т. е. целесообразное изменение реальных условий наблюдения явлений, которое составляет характерный признак эксперимента, Золя и находит в творчестве художника-натуралиста. Такой художник состоит из наблюдателя и экспериментатора; после того как наблюдатель даст факты, установит исходную точку и определит почву, на которой будет происходить действие, "является экспериментатор и устраивает опыт, т. е. заставляет действующих лиц действовать, чтобы показать, что их поступки будут таковы, какими они должны быть по закону изучаемых явлений". Золя иллюстрирует этот художественный прием примером барона Гюло в "Кузине Бетте" Бальзака. По его мнению, процесс создания этого образа заключался в следующем: усмотрев из наблюдений вред, приносимый личности и обществу страстным темпераментом, и выбрав для изображения этого подходящий сюжет, Бальзак "подчинил Гюло целой серии испытаний, заставляя его действовать в различной искусственной среде, чтобы показать функционирование механизма его страстей". Бальзак не фотографирует факты, "но прямо ставит своего героя в условия, которых сам остается хозяином". Этот "экспериментальный метод" должен был вывести роман из той лжи ошибок, в которой он блуждал, помочь литературе из искусства стать не меньше как точной наукой. Теория Золя, впервые изложенная перед русскими читателями в "Парижских письмах" Золя (в "Вестнике Европы" за 1879, Љ 9) и лишь позднее появившаяся в оригинале ("Le roman experimental", 1880), встретила в свое время сильную отрицательную критику (в русской литературе - это "Экспериментальный роман" Н. К. Михайловского, его "Сочинений"), в результате которой от нее осталось лишь одно название, связанное с теорией литературного натурализма. Овсянико-Куликовский в ряде своих работ ("Вопросы психологии творчества", СПб., 1902; "Н. В. Гоголь", Москва, 1903; "Наблюдательный и экспериментальный метод в искусстве") высказывается за возможность применения в искусстве не только наблюдения, но и свободного эксперимента. Последний заключается в "нарочитом подборе известных черт" под влиянием предрешающей деятельности известных чувств и мыслей". Эта предварительная интуиция художника-экспериментатора дает в результате искусственно созданные образы, которые автор находит возможным сопоставить с искусственным и целесообразным воспроизведением природных явлений в научном эксперименте. Типичными экспериментаторами в русской художественной литературе он считал Гоголя, Антона Чехова, Щедрина и Глеба Успенского.
  Экспертиза - исследование, истолкование и установление таких фактов и обстоятельств, для удостоверения которых необходимы специальные познания в какой-нибудь науке, искусстве, ремесле или частном промысле. Экспертиза появляется значительно позже других доказательств: приглашение врачей для исследования случаев причинения смерти и тяжких телесных повреждений впервые упоминается в каноническом праве, где говорится о "peritorum medicorum judicium". В каноническом процессе и сложившемся под его влиянием местном германском праве врачи производили осмотр трупа самостоятельно; Каролина предписывает уже совместный осмотр трупа судом и одним или несколькими хирургами. Таким образом выработывалась типическая форма экспертизы - сложный осмотр, производимый судом при участии сведущих людей. Применение этой формы доказательства особенно расширилось с упрочением официального положения врачей и с учреждением врачебных управ и коллегий. К мнению сведущих людей применялись правила формальной теории доказательств: достоверность экспертизы обеспечивалась постановлением ее по большинству голосов и последующей проверкой высшими инстанциями. Первоначально экспертиза состояла: 1) в докладе сведущих людей о признаках, обнаруженных при осмотре или освидетельствовании (visum rеpertum, rapport, Kunstbefund), и 2) в изложении ими заключения или мнения (parere, avis, Kunsturtheil). Позднее сведущие люди стали приглашаться и в тех случаях, когда фактические обстоятельства были уже установлены судом и требовалось только научное их освещение, подтверждение и разъяснение. Наконец, в новом процессе сведущие люди нередко приглашались лишь для установления фактических обстоятельств, для более наглядного познавания их судом. Таким образом, экспертиза слагалась из трех отдельных актов: 1) производства исследования по правилам той специальной отрасли знания, представителем которой являлось данное сведущее лицо, 2) представления суду отчета о результатах произведенного исследования и 3) изложения заключения о значении обнаруженных исследованием признаков. Итальянские канонисты (например, Альберт Гандинус) видели в сведущих людях научных судей и заключение их признавали приговором (sententia), безусловно обязательным для судей. К этому мнению отчасти склонялся Миттермайер, который хотя и видел в экспертизе самостоятельное доказательство, но вместе с тем находил аналогию между сведущими людьми и присяжными, признавая их полномочными судьями отведенных им вопросов (judices facti). В русской дореволюционной литературе сторонниками этого взгляда являлись профессор Владимиров, доктор Пеликан, Зубов и Фукс. Аргументация защитников этой теории встретила возражения со стороны Арсеньева вслед за появлением в 1870 г. книги Владимирова: 1) присвоение экспертизе обязательной для суда силы было бы возвращением к формальной теории доказательств; 2) между положением судьи и сведущего лица по существу их деятельности глубокое различие- эксперт основывает свое умозаключение на научных законах, дает ответ только тогда, когда данный вопрос может быть разрешен на научно-теоретических началах, и в сомнительных случаях может воздержаться от окончательного заключения; судья подчиняется положительному закону, безусловно обязан дать категорический ответ на вопрос о виновности подсудимого и не вправе уклониться от постановления конечного даже ошибочного приговора; 3) деятельность судей и экспертов различается и по форме - в коллегии судей спорный вопрос разрешается большинством голосов, а из мнений экспертов предпочтение отдается признаваемому наиболее близким к истине, хотя бы оно и высказано было меньшинством; 4) сторонники обязательности экспертизы для суда всегда имеют в виду исключительно медицинскую, в частности, - психиатрическую экспертизу, а между тем не менее сложные и важные вопросы могут возникать и в других, часто еще не открытых областях знания. Господствующим в дореволюционной литературе является воззрение на экспертизу как на один из видов доказательств, доставляющий суду лишь материал для разрешения спорных вопросов и частных моментов, к которому суд может отнестись и критически. Однако по вопросу о том, к какому именно виду доказательств следует отнести экспертизу, различные научные исследователи не могут прийти к соглашению. Одни (Бонье, Фейербах, Спасович) видели в экспертизе частный случай судебного осмотра, другие (Тримайн, Шнейдер, Баршев) считали сведущих людей учеными свидетелями, взятыми со стороны, третьи (Фойницкий, Случевский, Тальберг) признавали научную экспертизу особо важным видом доказательства. Признать экспертизу частным случаем судебного осмотра невозможно: она нередко производится и без участия суда, например, при освидетельствовании потерпевшего в больнице, когда эксперты являются не помощниками судей, а органами вполне самостоятельными; затем возможна экспертиза и без всякого личного осмотра, например, в случаях разрешения вопросов о влиянии малокровия на умственные способности, о том, на каком расстоянии можно слышать разговор и т. д.; наконец, осмотр является не видом доказательства, а способом, посредством которого суд может получить письменные или вещественные доказательства, экспертиза же не дает ни тех, ни других. Столь же неосновательно и сближение экспертизы со свидетельскими показаниями. Свидетель бывает необходим самим делом и он незаменим; он показывает о фактах и должен воздерживаться от суждений о них; обычно свидетель случайно наблюдает тот факт, о котором затем дает показание; обязанность свидетеля исчерпывается рассказом о виденном или слышанном, и его нельзя понудить к действию. Наоборот, в качестве эксперта может быть приглашено любое посторннее лицо, обладающее требуемыми специальными сведениями или навыками; эксперт призывается именно для сообщения своего мнения о фактах; он производит свои наблюдения не случайно, а всегда по поручению суда; наконец, он обязан не только дать показание, но и произвести необходимые исследования, наблюдения и т. п. Более правильным следует признать мнение тех, которые в экспертизе видят самостоятельный вид доказательства: эксперт с помощью научных приемов, указываемых общей наукой или частным искусством, обнаруживает и раскрывает перед судом обстоятельства, которые иначе остались бы ему неизвестными, или дает известным суду обстоятельствам новое освещение, выясняющее истинное их значение; при этом экспертиза, как и другие типы доказательств, подлежит свободной оценке суда. Экспертиза применяется в уголовном процессе как на предварительном следствии, так и во время разбирательства дела в суде во всех тех случаях, когда для точного уразумения обстоятельств дела необходимы специальные сведения. Экспертиза раньше долго ограничивалась лишь случаями причинения смерти и тяжких телесных повреждений, но по мере развития знаний и их специализации область применения экспертизы постепенно расширялась, и позднее всякая наука, всякое искусство, ремесло, промысел (по старому русскому законодательству - всякое занятие, ставшее техническим) могло служить основанием для экспертизы в любом деле. Возможна была даже экспертиза, опирающаяся на знания и опытность в области недозволенного, например, правил и приемов запрещенной карточной игры; необходимо только было, чтобы лица, приглашенные для такой экспертизы, удовлетворяли не только техническим, но также нравственным и филологическим требованиям. Излишним является производство экспертизы тогда, когда для понимания спорного обстоятельства не требуется специальных технических знаний, а достаточно общежитейских сведений, но необходимо лишь помнить, что функции судьи и эксперта безусловно несовместимы и различны, так как иначе судья рискует увлечься наукой и не сможет беспристрастно отнестись к своим выводам. Поэтому если данный вопрос предполагает технические сведения, то суд для разъяснения его обязан обратиться к помощи экспертов. В некоторых случаях сам закон вменяет суду в обязанность производство экспертизы; таковы все медицинские вопросы, вопросы о сходстве и различии почерков, о подделке различных билетов или карт, нарушения уставов или кодексов (например, лесного, питейного), некоторые нарушения уставов общественного благоустройства (например, строительного) и т. п. В делах этого типа постановление судом приговора без производства экспертизы признается существенным нарушением форм и порядков судопроизводства. Чаще всего в уголовном процессе применяется врачебная экспертиза, причем в каждом отдельном случае желательно приглашение врача, специально посвятившего себя изучению данной отрасли медицины или части тела. Особую отрасль врачебной экспертизы представляет психиатрическая экспертиза, при которой широко применяются, с одной стороны, продолжительное клиническое наблюдение над испытуемым, с другой - антропометрические измерения, нередко дающие ценные указания на признаки преступного вырождения исследуемого экземпляра. Тесно связана с врачебной экспертизой химико-микроскопическая экспертиза, применяемая при исследовании случаев отравления: врач-физиолог в таких случаях без помощи химических реактивов и микроскопа не в состоянии дать точного заключения. Для сличения почерков и исследования подлинности или подложности документов применяется каллиграфическая, фотографическая и иная экспертиза; Буринским был поднят вопрос о применении в подобных случаях психографологической экспертизы, основанной на изучении особенностей почерка отдельных лиц. Предметом экспертизы является вопрос о конкретном обстоятельстве, подлежащем разрешению при помощи специальных сведений и частной опытности; при этом экспертиза дает только указания, служащие к разрешению данного вопроса, и проект его разрешения с технической точки зрения, отнюдь не вторгаясь в юридическую сторону вопроса; так, эксперт-психиатр дает заключение о том, страдает ли обвиняемый душевной болезнью и какого рода эта болезнь, но он не вправе входить в обсуждение вопроса о вменяемости обвиняемого. Экспертиза всегда должна строго ограничиваться пределами своей специальности: если, основываясь на специальных знаниях, нельзя дать точного ответа, эксперт должен строго воздержаться от заключения. Для суда имеют цену только выводы, которые основываются на специальных знаниях; переходя в сферу логических размышлений и частных умозаключений, экспертиза становится бесполезной, а иногда даже вредной как для правосудия, так и для любого другого дела (коллекционного, общественно-политического, религиозного, связанного с частно-практическим сектанством, общей верой и т.п.).
  Экспорт- определенная весом или стоимостью совокупность товаров, вывезенных в известный период времени из данной страны за границу, и противополагаемый ему импорт (или привоз) есть два момента международного обмена, обусловливаемого глобальным разделением труда. Народ экспортирует те или иные свои произведения потому, что, нуждаясь в чужеземных продуктах и привозя их к себе, он должен их оплачивать. Первоначально предметами международного обмена были немногие, не везде добываемые и вырабатываемые товары, как, например, соль, пряности, виноградное вино, тонкие меха, шелк, драгоценные камни, золотые и серебряные украшения, усовершенствованное оружие. С развитием культуры и с ростом производительности труда круг предметов международного обмена расширяется, в него постепенно входят сырые материалы, сырьевые придатки, не составляющие предмета естественной монополии какой-либо страны, а также изделия из материалов самых обычных, всюду имеющихся, но не всюду одинаково искусно и дешево обрабатываемых. Чем выше культура народа, тем больше в его экспорте преобладают произведения обрабатывающей промышленности, а в импорте - сырье; чем ниже и ленивее культура, тем заметнее обратное, менее выгодное отношение. Экспортная политика стран, поставляющих на мировой рынок преимущественно хлеб и сырье, обычно старается развить местную обрабатывающую промышленность, чтобы не только снабжать ее произведениями свой внутренний рынок, но и сбывать их за границу. Старания эти не всегда бывают успешны, так как народы, раньше занявшие со своими изделиями на мировом рынке прочное место, нелегко его уступают. Вот почему соперничающие между собой государства разделяются на две довольно резко одна от другой отличающиеся группы: поставщиков преимущественно сырья и жизненных припасов и поставщиков готовых изделий (как например, Россия и Китай, готовящие и посталяющие иногда женщин и так называемые "интеллектуальные мозги" как экспортный товар). Те и другие заинтересованы не только в возможно более выгодном, но и в возможно более широком экспорте, как для того, чтобы оплатить составляющие предмет необходимости, комфорта или роскоши привозные товары, так и для того, чтобы возможно полнее использовать рабочую силу постоянно растущих в своей численности народных масс. Экспортная политика, однако, не всегда была, как ныне, направлена к возможно большему расширению сбыта. Как в Западной Европе, так и в России долго существовало противоположное течение: правительства из опасения недостатка в предметах первой необходимости, например, в хлебе, стесняли или даже совсем запрещали их вывоз. Эти стеснения и запрещения имели иногда и фискальную цель. Наиболее выгодные отрасли отпускной торговли некоторые правительства превращали в государственную регалию, уступая часть отпуска частным лицам за определенное вознаграждение. Так, во Франции в XIII в., а без сомнения и ранее, правительство запрещало вывоз шерсти, красильных веществ, некрашеного сукна, железа, стали, оружия, скота, зернового хлеба, съестных припасов. В то же время всякий мог вывозить эти товары за определенную в пользу короля сумму, состоявшую из двух частей: одна, под названием "droit forain", определялась королевской счетной палатой и взималась предварительно за каждое разрешение особо; другая, "traite foraine", взыскивалась при вывозе товара, на таможне. Впоследствии эти и дополнительные к ним сборы образовали одну общую вывозную таможенную пошлину, составлявшую около 10 % цены товара. В Англии вывозные пошлины первоначально также имели фискальный характер. В начале ХIII века, например, запрещено было вывозить хлеб, сало, мясо и сыр, но в то же время на основании специальных лицензий вывоз этих продуктов разрешался. С середины ХIII в. начинают появляться запрещения вывоза шерсти, но она все же вывозилась, и главным экспортером ее был сначала сам король, а впоследствии купеческая компания, которая за эту привилегию уплачивала высокую экспортную пошлину. Эта же компания или гильдия (merchants of the staple) пользовалась монополией по вывозу олова, кож и некоторых других сырых материалов. При королеве Елизавете число коронных отраслей экспортной торговли было очень значительно; так, монополизированы были соль, железо, сталь, сукно, бумага, зеркала, шерсть, ирландская пряжа, изделия из стекла, глины, металлов и многие другие товары, вывоз которых был разрешен только известным лицам или корпорациям. В Германии конца средних веков и начала эпохи Возрождения экспортная политика имеет такой же характер. Так, в Бранденбурге в XVI в. запрещен был вывоз хлеба; исключение делалось для дворянства, которое пользовалось правом вывозить хлеб, собранный с собственных полей. Закон постоянно обходился: хлеб скупался дворянами для вывоза у крестьян, на что неоднократно слышались жалобы, вследствие которых запрещение заменено было введением одинаковой для всех вывозной пошлины. В конце XVI и начале XVII в. в Бранденбурге запрещен был вывоз шерсти, но казна, а также духовные и светские князья и рыцари сохраняли за собой право вывозить шерсть, полученную на собственных их землях. То же было в XVI и XVII веках в Саксонии, Швеции, Испании. Пошлины, которые взимались в разных европейских государствах при экспорте в XIII-XVI в.в., исключительно фискальными нельзя считать: будучи взимаемы преимущественно с сырья и сельскохозяйственных продуктов, они если не удерживали их в стране, то затрудняли их вывоз, чем к выгоде народных масс способствовали развитию обрабатывающей промышленности, с одной стороны, и удешевлению жизненных запасов - с другой. Еще более протекционное направление принимает экспортная политика европейских государств с середины ХVII в., со времени издания навигационного акта, имевшего целью поощрять привоз в Англию на английских кораблях сырья из других государств и из собственных колоний и вывоз британских готовых изделий, на собственных же кораблях, во все страны Старого и Нового Света. Одновременно с законоположениями, направленными к поощрению вывоза изделий, в Англии, а по ее примеру и в других европейских государствах, возвышались прежние и устанавливались новые пошлины на ввоз изделий, в интересах местной промышленности. С развитием обрабатывающей промышленности, с увеличением производительности труда (благодаря введению улучшенных орудий и машин во все производства) и ростом населения меры, ранее направленные к стеснению вывоза хлеба, потеряли прежнее значение. Земледельческое производство во многих европейских государствах не успевало удовлетворять спросу на хлеб со стороны быстро возраставшего городского населения, почему стеснения хлебного вывоза всюду были отменены, в интересах же землевладельцев введены пошлины на привозной хлеб. В конце первого пятидесятилетия XIX в. пошлины эти были отменены в Англии, примеру которой последовали и другие государства, но с начала последней четверти XIX в. вследствие наплыва дешевого хлеба из заокеанских стран аграрно-протекционная система возродилась вновь, к невыгоде стран, экспортирующих хлеб. В интересах развивавшейся обрабатывающей промышленности в XVIII и XIX в.в. постепенно сокращались или совсем отменялись вывозные пошлины не только на изделия, но и на сырые материалы. В новейшее время почти во всех культурно-исторических государствах обоих полушарий вывоз был свободен, и лишь немногие товары облагались вывозной пошлиной, в виде особого исключения. Всякий вывоз всюду поощрялся, ради расширения вывоза открывались новые торговые территории, основывались колонии, велись кровопролитные войны. С древнейших времен до начала последней четверти XIX столетия Россия по экспорту сырья не имела сильных соперников, а потому не испытывала затруднений в сбыте сырья, которое в избытке производила и спрос на который со стороны западноевропейских стран, преимущественно Англии, постоянно усиливался. Главнейшими предметами русского экспорта были издавна строевой лес, смола, железо, пенька и лен, хмель, воск, мед, сало, масло, скот, конский волос, рыба, соль, хлеб, а в последнее время - природные газ и земная нефть. Все это требовалось для западноевропейского рынка в таком количестве, что редконаселенная в то время Россия не могла удовлетворить всего спроса, Вот почему, несмотря на громаднейшие выгоды, какие получались англичанами и другими иноземцами, имевшими торговые сношения с Россией, несмотря на пассивный характер русской вывозной, как и импортной торговли, вывоз товаров приносил не только русской казне, но и народу большие выгоды. Распространенный в Западной Европе обычай монополизировать в пользу государственной казны наивыгоднейшие отрасли отпускной торговли существовал и в дореволюционной России. Так, в конце ХVII и началe ХVIII в. монополизированы были нефть, пенька, поташ, деготь, сало, конопляное масло, льняное семя, ревень, икра и рыбий клей. Все эти товары могли подвозиться частными лицами лишь к речным, озерным и морским пристаням, а затем переходили в руки казны, но уже в 1719 г. Петр 1 отменил почти все эти монополии, оставив казенными товарами только поташ и смольчуг, изъятые из круга повольной торговли для сбережения лесов. До какой степени еще в начале XVIII в. был обеспечен сбыт произведений русского труда на мировом рынке, можно судить по таможенным отпускным ставкам, выраженным в рублях и копейках (по действительной покупной способности стоивших в несколько раз дороже более поздних рублей и копек).
  Экспроприация- принудительное отчуждение частного имущества, временное его занятие, установление сервитутов или ограничение прав на него в интересах общественной, групповой, корпоративной или государственной пользы. Когда настоятельная государственная или общественная потребность (проведение дорог, постройка необходимых для государственных или общественных целей зданий, постройка крепостей, производство военных занятий, для организации того или иного предприятия государственной или общественной пользы, хотя бы и руководимого частными лицами и т. п.) не может быть удовлетворена без помощи определенного частного имущества, тогда с разрешения подлежащих органов власти и при соблюдении установленных в законе условий происходит экспроприация частного недвижимого или движимого имущества на общественные нужды (что было сделано в самом широком масштабе большевиками после их прихода к власти). Более точное ограничение понятия экспроприации от других видов вторжения государственной власти в частную сферу и жизнь является спорным. Институт экспроприации растет по мере роста потребностей, удовлетворению которых он служит. Из истории Греции известны лишь отдельные случаи демократической экспроприации, например, принудительная покупка у частных лиц рабов, оказавших особые услуги государству. В Риме область применения ее, по-видимому, была гораздо шире. Обширные общественные сооружения вроде водопроводов, отводных клоак, виадуков и иного требовали принудительного отчуждения. Тем не менее, развитого права экспроприации Рим не знал; потребность удовлетворялась отдельными правительственными актами и еще чаще - добровольными соглашениями с гражданами-членами народных собраний, одобрявших предприятия. Отдельные случаи обязательной уступки земли под публичную дорогу и иное дело были, впрочем, урегулированы законом. В императорское время появляются уже конституции, касающиеся отчуждения; значение в выработке общего права экспроприации имеет, например, конституция императора Феодосия, Аркадия и Гонория 393 г. В средние века, при господстве ленного права и признании верховной собственности на землю за королем, вопрос об экспроприации мог возникать лишь в исключительных случаях. Отдельные случаи экспроприации определеннее выступают в городах, где частная собственность развивается гораздо раньше. По мере роста государства и все большего участия его органов в организации государственного и общественного хозяйства, с одной стороны, а с другой - по мере развития частной собственности случаи экспроприации учащаются, выясняются ее принципы и устанавливается, хотя и медленно, ее теория. Попытки глоссаторов выяснить смысл экспроприации являются очень недостаточными; для них, например, неясна была еще необходимость уплаты вознаграждения за отчуждаемое имущество. Первая обстоятельная теория экспроприации принадлежит Гуго Гроцию, обосновывавшему ее на понятии "dominium eminens", состав и содержание которого были в последующее время предметом больших научных споров. В середине XVIII в., в баварском кодексе можно было найти принципиальное законодательное признание того, что никто не может быть принужден к продаже своего имущества, за исключением случаев отчуждения по распоряжению административной власти, в интересах общего блага. С этого времени развитие института экспроприации идет быстрыми шагами; в XIX столетии экспроприация становится почти обыденным явлением, и ее теория прочно вырабатывается и воплощается в жизнь. При полном господстве частной собственности в гражданском обществе и при безусловном признании ее неприкосновенности с экспроприацией связывается, прежде всего, принципиальный вопрос о праве государства вторгаться в эту область индивидуальной свободы, хотя бы для общественных и государственных целей, иначе как по соглашению с собственником. Направленные на защиту частной собственности суждения не могли, однако, устранить неизбежности экспроприации в целом ряде случаев; им удалось достигнуть только укоренения в сознании общества взгляда на экспроприацию, как на некоторое необходимое зло, которого следует избегать всякими возможными способами. В конституционных теориях ХVIII века, относивших собственность к числу естественных прав человека, часто встречается указание на то, что экспроприация допустима лишь в особенно важных и часто в случаях военного положения. По словам Монтескье (в "Духе законов"), "когда общество нуждается в имуществе частного лица, никогда не следует прибегать к строгости государственного закона; победа должна принадлежать закону гражданскому, который, как добрый отец, с одинаковою любовью взирает на все общество и на его отдельного члена. Если говорят, что благо частное должно уступать благу общественному, то это лишь ложное умозаключение. Правило это неуместно в применении к вопросам собственности, потому что общественное благо всегда требует, чтобы всякий неизменно сохранял право на собственность, обеспеченное ему гражданскими законами". Это воззрение выражено в декларации прав и оказало большое влияние на французские конституции, начиная с конституции 1791 г.: принцип ненарушимости частной собственности особо ими каждый раз подчеркивается, и возможность экспроприации допускается лишь в случаях, определяемых установленным в законе порядком и под условием полного и справедливого вознаграждения. Тот же взгляд переходит и в немецкие законодательства. Развитие права экспроприации заставляет, однако, теории смягчить свои выводы и согласовать их с правами государства. Новейшая теория старается примирить права индивида и общества в организации обладания на тех или иных философских или культурно-исторических основаниях, о сущности которых юристы до сих пор много спорят. Жгучесть вопроса смягчается в новейшее время тем, что не только движимая, но и недвижимая собственность становится постоянным объектом оборота, заменимым благом. Цены на землю отличаются устойчивостью, и возмещение ущербов собственника удается без нарушения интересов справедливости. Во многих случаях экспроприация приносит даже прямые выгоды владельцу: "полное и справедливое вознаграждение" иногда превышает стоимость земли, которую собственник мог бы реализировать при данных условиях на рынке. В местностях, где экспроприация предполагается в обширном объеме, развивается часто спекуляция на участки земли, подлежащие отчуждению. В притязаниях на усиленную защиту собственности слышится желание получить от общественных предприятий большие выгоды, чем справедливое возмещение вреда, нанесенного экспроприацией. Осуществление экспроприации с одинаковым соблюдением интересов государства и частных лиц, тем не менее, встречает трудности, вызывая к жизни обширное законодательство, целиком являющееся продуктом XIX века, и разные системы самого порядка отчуждения и оценки отчуждаемых имуществ. Во главе континентального права экспроприации стоит французское законодательство, оказавшее сильное влияние на все другие. Во Франции экспроприация регулировалась прежде всего законом 8 марта 1810 г., измененным законами 30 марта 1831 г., 7 июля 1833 г., 3 марта 1841 г., 13 апреля 1850 г. и 27 июля 1870 г. Первый из названных законов создан был по инициативе Наполеона I, нашедшего, что действовавшие до него правила об экспроприации слишком мало гарантируют частную собственность. Из германских государств в Пруссии развитие постановлений об экспроприации началось с издания отдельных узаконений, касавшихся отдельных предприятий по проведению грунтовых и иных дорог (эдикт 18 апреля 1792 г.), устройству водных сооружений (15 ноября 1811), железных дорог (3 ноября 1838 г.), плотин (28 января 1848 г.), горного промысла (24 июля 1865 г.). В конце 60-х годов 19 в. делаются со стороны государства последовательные попытки к выработке общего закона об экспроприации, увенчивавшиеся успехом в 1874 г., когда был издан "Gesetz ьber die Enteignug Grundeigenthum", не применяемый к случаям отчуждения в интересах усовершенствования сельскохозяйственной культуры, горного дела и межевания, но во всех остальных случаях составляющий общее действующее право Пруссии. В целом ряде других государств Германии также действовали отдельные узаконения или специальные законы и нормы. В Австрии, кроме общих постановлений и гражданского кодекса и конституций, действовали изданные в течение XIX столетия отдельные законы, касающиеся экспроприации при различных случаях ее приложения: 1) закон 18 февраля 1818 г. об экспроприации для постройки железных дорог; 2) 2 мая 1818 г., с рядом последующих изменений, для проведения улиц; 3) законы 1818 и 1821 г.г., имперский закон 1869 г. и ряд партикулярных узаконений, касающихся экспроприации для водных сооружений; 4) законы 23 мая 1854 г. и 11 мая 1884 г. относительно горного промысла; 5) закон 28 апреля 1869 г., устанавливающий случаи, в которых допускается отчуждение и т. д. (всего 17 отдельных законов). В Англии не было общего закона об экспроприации до 1845 г. В каждом отдельном случае экспроприации издавался особый парламентский акт, определявший подробности экспроприации для этого именно случая. В 1845 г. издан был общий закон (Lands Clauses Act) об экспроприации. Затем следует ряд законов, изменяющих постановления 1845 г. или касающихся особых случаев экспроприации (постройки железных дорог 1847 г., землеосушительных работ 1861 г., санитарной полиции 1875 г., о начальном обучении и о наделении землей 1887 г., о внутреннем управлении 1894 г. и т.д.). Особенно важное значение имеет этот последний закон, в значительной степени изменивший действовавшие до тех пор в Англии принципы экспроприации в смысле расширения компетенции местных учреждений по принудительному отчуждению). Названные и другие законодательства Западной Европы стремятся примирить интересы общественные и частные, расширяя последовательно сферу экспроприации, но в то же время гарантируя как законность экспроприации, так и полное возмещение причиняемого ею вреда. Единообразной системы учреждений и норм в этом отношении не было выработано; в каждом государстве существовало культурно-исторически определенное право экспроприации, согласное, более или менее, в принципах, но разнящееся в отдельных постановлениях, определяющих деятельность учреждений и регулирующих основные моменты экспроприации. По общему принципу экспроприация допустима лишь ради общественного блага или интереса, но определение понятия общественного интереса встречает большие трудности. Под общим благом можно понимать интерес всех граждан государства и, следовательно, допускать экспроприацию лишь в тех случаях, когда того требует интерес всего государства. Рядом с интересом всех граждан существуют, однако, общественные интересы отдельных групп этих граждан, отдельных местностей или отдельных единиц самоуправления - городов, земств, общин и т. д. Железная или шоссейная дорога может служить общегосударственным или местным целям; потребность в орошении и осушении встречается лишь в отдельных местностях, и экспроприация ради удовлетворения этой потребности служит отдельным гражданам. Государство и органы местного самоуправления, производя экспроприацию в интересах всего государства или его части, не всегда в состоянии сами эксплуатировать предприятие, ради которого экспроприация совершается, и принуждены выдавать на него концессию частным предпринимателям, преследующим частные выгоды, вследствие чего экспроприация совершается иногда не только в общественных, но и в частных интересах. Отсюда попытки законодательств дать руководящие указания для определения общественного интереса, и общественные споры о том, кому принадлежит право экспроприации - государству, отдельным его органам и в особенности органам самоуправления или также и частным предпринимателям, получившим концессии со стороны государства. Некоторые государства (Бавария, Австрия) пытались выйти из затруднения путем перечисления отдельных случаев экспроприации и предоставлением соответствующей административной власти права разрешать в этих случаях экспроприацию. Предусмотреть, однако, все случаи экспроприации невозможно, и для каждого нового случая приходилось издавать особый закон, как это имело место в Австрии. Другой исход - разрешение экспроприации каждый раз особым законодательным актом, как это делалось в старой Англии и в России, но этот порядок крайне замедляет экспроприацию. Во Франции, несмотря на провозглашение ненарушимости права частной собственности, до 1810 г. существовал административный порядок разрешения экспроприации. По настоянию Наполеона гарантии частной собственности были усилены: разрешение вопроса об общеполезности предприятия было предоставлено в административном порядке главе государственной власти, а рассмотрение вопроса о соблюдении всех законных форм ее производства - суду. Законом 1831 г. предприятия, в интересах которых допускается экспроприация, разделены на две группы: большие государственные предприятия подчинены законодательному порядку разрешения, малые - администрации и суду. Работы, производимые на средства департаментов и общин, а также лиц, получивших концессию на разработку ископаемых, разрешалось главой государства в административном порядке. Тогда же установлены были особые присяжные для производства оценки. Закон 1841 г. объединил и дополнил предшествующее законодательство; подвергшись изменениям в 1852 г., он снова, с дополнениями, был восстановлен в 1870 г. В Пруссии для экспроприации необходимо было разрешение королевской власти, даваемое в порядке управления, за исключением случаев менее важных (например, при выпрямлении или расширении дорог, а также при обращении частных дорог в публичные вне городов и селений и в случаях установления права временного занятия недвижимого имущества, если это занятие продолжается не более трех лет). Для суждения законодательных и правительственных органов о необходимости экспроприации важны объективные данные о поводах, вызывающих экспроприацию, и о составе и положении имуществ, подлежащих экспроприации. Организация расследования относящихся сюда вопросов составляет предмет большого внимания законодательств. Определение вознаграждения за отчуждаемые имущества представляет наиболее трудный вопрос в деле экспроприации. Организация оценки отчуждаемых имуществ и принципы их оценки были теми пунктами, около которых сосредоточивалась борьба затрагиваемых экспроприацией групп населения. Заинтересованные в высшей цене за отчуждаемое имущество собственники недвижимостей всегда отстаивали такой состав местных комиссий, при котором они могли бы оказывать влияние на повышение оценки. Отсюда, между прочим, борьба против судебного порядка оценки. Судам противопоставляют или особые административные комиссии, или комиссии экспертов. Однако как ни важно участие экспертов в оценке и какие бы преимущества ни имели административные оценочные комиссии, в новейшее время повсеместно была признана необходимость участия суда или отдельных его органов, по крайней мере в качестве инстанции, в которую могли быть приносимы жалобы на оценку указанных учреждений. Таким образом, во Франции установление цены совершалось особым составом присяжных (жюри), которые избирались в количестве 36-72 человек на один год из лиц, имеющих избирательный голос и постоянное местожительство в округе, и назначались для каждой сессии в количестве 20 человек высшей судебной инстанцией местности. Председателем жюри являлся местный судья. Вопрос о вознаграждении обсуждался публично в присутствии сторон. В постановлении окончательного решения судья не участвовал; оно подлежало обжалованию лишь в кассационном порядке. В Пруссии оценка производилась, с участием экспертов и всех заинтересованных лиц, той же самой административной комиссией, которая устанавливала план отчуждения, но решения этой комиссии подлежали обжалованию в общем судебном порядке. В Австрии, если заинтересованные стороны не приходили к соглашению относительно цены отчуждаемого имущества, последняя устанавливалась путем судебного иска. То же или нечто подобное установлено было и в других немецких законодательствах. По основному принципу права экспроприации вознаграждение за отчуждаемое имущество должно быть полное и справедливое. Полное вознаграждение имеет место тогда, когда покрываются все убытки и ущербы, причиненные собственнику экспроприацией, и его имущественное положение ничем не ухудшается сравнительно с тем, что было до экспроприации. Так как у государства или частного предпринимателя обычно нет возможности доставить собственнику совершенно такое же имущество, какое у него изъято, то вознаграждение принимает форму выдачи денежной суммы. Эта денежная сумма должна быть такова, чтобы собственник мог на нее доставить себе те же или подобные выгоды и удобства, какие он имел, владея прежним имуществом. Иначе говоря, при экспроприации, как и в других случаях возмещения вреда и ущерба, дело идет об определении интереса собственника в имуществе. Для того, чтобы вознаграждение было не только полным, но и справедливым, при определении интереса нужно принимать во внимание целый ряд моментов и обстоятельств, связанных с экспроприацией, а иногда и интересы предприятия, в пользу которого экспроприация производится (например, если выплата огромного вознаграждения собственникам совершенно парализовала бы деятельность предприятия, имеющего безусловно общеполезное значение). Отдельные моменты, входящие в определение цены имущества, следующие: а) оценка имущества во время совершения экспроприации, а не по предшествующим ей или обусловленным ее совершением ценам; б) не должны быть принимаемы во внимание случайные и временные понижения или повышения цен на имущества, зависящие от кризисов, политических событий и т. п.; в) особые качества земли, хотя бы они не имели имущественной ценности (красота местности, охоты, стиль зданий и т. д.) принимаются во внимание при оценке; наоборот, особые личные пристрастия владельца имущества, связанные с обладанием им или памятью, не влияют на цену земли; г) не оплачиваются земельные улучшения, например, насаждения, новые строения или иные сооружения и улучшения, сделанные для экспроприации и для повышения цены за землю (по французскому и прусскому праву); д) не принимается во внимание возвышение ценности имущества вследствие создания в местности предприятия, ради которого экспроприация совершается. Спорным представляется вопрос о том, подлежит ли зачету увеличение цены земли или неотчужденных ее частей, происшедшее вследствие экспроприации. По французскому закону такое повышение цены "принимается в расчет", но если бы дело дошло при этом до полного уничтожения всякого вознаграждения, то отчужденная часть была бы взята безвозмездно, что противоречило бы началу обязательного вознаграждения за потерянное имущество. Что касается лиц, которым вознаграждение должно быть уплачено, то на первом месте стоят собственники земель или домов, но само собой разумеется, что и все потерпевшие умаление или потерю своих частных прав, связанных с отчужденным земли, третьи лица имеют право на вознаграждение (обладатели вещных сервитутов, арендаторы и наниматели, залогоприниматели и т. д.). Вопрос состоит здесь только в том, получают ли эти лица вознаграждение от собственника, из уплаченной ему суммы или они имеют самостоятельное право требовать вознаграждение от хозяина предприятия, в пользу которого отчуждение совершается. Французский закон устанавливал для каждого заинтересованного лица самостоятельное право на вознаграждение; прусский давал право на самостоятельное вознаграждение лишь в том случае, если третьи лица не имели возможности получить его от собственника или получали его в недостаточном размере. Русское право экспроприации отличалось до революции некоторыми особенностями, касающимися по преимуществу порядка разрешения экспроприации и способов оценки имуществ. Раннее русское законодательство об экспроприации выходило из перечисления отдельных случаев (статья 575 по изданию 1857 г.: "когда частное недвижимое имущество потребуется для какой-либо общественной и государственной пользы или необходимого употребления как то: для открытия и устроения водяных и сухопутных сообщений, для возведения необходимых казенных и публичных зданий и т. п. потребностей"). Новейшее право разрешает экспроприацию в виде отчуждения имуществ, временного их занятая или установления права участия в них во всех случаях, когда того потребует государственная или общественная польза. Разрешение экспроприации дается в законодательном порядке, по представлениям министерств и главноуправляющих в Государственный совет, именными высочайшими указами. Предварительные исследования о необходимости экспроприации и состав имуществ носят административный характер; участие частных лиц и защита ими своих интересов в этой стадии совершенно не были предусмотрены. После воспоследования высочайшего указа административные места входили в сношения с собственниками подлежащих отчуждению имуществ для достижения добровольного с ними соглашения или вознаграждения их по постановлению оценочной комиссии. Подлежащие экспроприации земли описывались чиновником местной полиции при трех или двух свидетелях, преимущественно из соседей по имению. Комиссия состояла, под председательством уездного предводителя дворянства, из местного мирового или городского судьи, земского начальника, уездного исправника, председателя или члена уездной земской управы, члена городской управы или гласного думы. При отчуждении земель казны, кабинета его величества или духовного ведомства приглашались представители этих ведомств. В комиссию имели доступ стороны, участвующие в экспроприации, путем письменных заявлений или словесных объяснений; могли быть приглашены и научные эксперты. Оценка производилась или по доходности имуществ, если о том просил владелец, или по местным ценам и особым условиям, в каких имущества находились. Подробных указаний о составе и цене имущества законодатель не давал, указывая лишь частный случай, когда при отчуждении части недвижимого имущества вознаграждение должно было состоять не только из цены этой части, но из всей той суммы, на которую вследствие отчуждения уменьшалась стоимость оставшегося у владельца имущества. Вознаграждение возмещало, таким образом, весь интерес владельца в имуществе. Владелец имел право требовать отчуждения имущества в полном составе, если оставшаяся часть становилась для него бесполезной. На постановление комиссии могли быть сделаны сторонами возражения; тогда решение могло быть пересмотрено. Во всяком случае все дело отсылалось с мнением губернатора в соответствующее министерство. Последнее при отсутствии возражений со стороны предпринимателя и владельца имущества и если не требовалось испрошения особого кредита решал вопрос о вознаграждении своей властью. В случаях отчуждения для надобностей железных дорог дела решались окончательно министром путей сообщения, если возражения предпринимателя признаны были не заслуживающими уважения; это решение министра в месячный срок могло быть обжаловано, и тогда дело переносилось в Государственный совет при государе императоре. Участие судебных учреждений в деле экспроприации было совершенно исключено. После утверждения оценки деньги немедленно выдавались собственнику с начетом 6 % со дня занятия имущества. Для надобностей железных дорог отчуждаемое имущество могло быть занято немедленно по обнаружении потребности в нем, на основании описи, составленной в двухнедельный срок. Третьи лица, по установившейся практике, имели самостоятельное право на вознаграждение. Недостатки русского правопорядка экспроприации собственности состояли в крайней медленности производства, обусловленной бюрократическим его характером, а при экстренном сокращении - в лишении заинтересованных лиц гарантий справедливой оценки. Произвол мог быть внесен и в предварительные исследования о составе имуществ, подлежащих отчуждению. Состав комиссии для оценки не гарантировал ни быстроты производства дела, ни справедливости решения. Каждый член комиссии мало был заинтересован в деле; единство действий нарушалось подчинением разным ведомствам; комиссии подлежали влиянию местных землевладельцев через посредство как членов, так и губернатора. Высшие инстанции не всегда имели под руками достаточные материалы для проверки доставленных комиссиями сведений. Уплата вознаграждения отсрочивалась до окончания дела в министерстве или Государственном совете, вследствие чего многие лишенные имущества собственники терпели лишения или становились жертвой спекулянтов, мошенников или ростовщиков. Практика обнаружила ряд злоупотреблений в деле экспроприаций, устранение которых возможно было лишь привлечением к суду самих судебных учреждений и проведением начала гласности в деле подготовительных работ по экспроприации, а также ослаблением требований, связанных с законодательным утверждением каждого отдельного случая экспроприации. Над устранением этих недостатков работали разные комиссии, но они были также забюрократизированы.
  Экстраваганты(extravagantes) - эта папская конституция, не вошедшая в официальные сборники папских декреталов пап Бонифация VIII, Бенедикта IX и Климента V и изданная в 1500 г. французским ученым Жаном Шаппюи по обычной декретальной системе (judex, judicium, clerus, connubium, crimen), была разделена на книги, титулы и главы, в виде двух сборников: 1) Extravagantes Joannis XXII - 20 декреталов этого Папы, глоссированных Зензелином Кассанским, и 2) Extravagantes communes - 70 также глоссированных декреталов разных пап, от Бонифация VIII до Сикста V. В обоих сборниках четвертая часть, соответствующая connubium, отсутствует, так как среди конституции нет ни одной, касающейся брака. Позднее тем же Шаппюи ко второму сборнику были присоединены еще три конституции Папы Иоанна XXII, со временем также вошедшие в состав "Extravagantes communes". Позднее экстраваганты издавались вместе с "Corpus juris canonici" (XVI).
  Экю(французское Ecu) - это старинная французская монета. Золотые экю чеканились с 1338 по 1601 г. (другое название - денье диор), весом 4,532 гр., 990:1000 пробы; позже содержание золота уменьшалось. Серебряный экю чеканился с 1600 г. сначала как половина золотого (demi ecu), весом 19,122 гр., 11/12 пробы, равные двум франкам; чеканились также demi quart d'ecu. С 1641 г. стали чеканиться экю под названием ecus blancs или louis d'argent, равные 60 су. С 1726 г. экю обращались по курсу в шесть ливров. Экю оставались главной французской монетой до 1795 г., когда введены были новые франки.
  Элегия(έλεγεία) - лирическое стихотворение грустного, задумчивого настроения, таково было содержание, обычно вкладываемое в слово, имевшее в прежней поэтике и совсем иное значение. Этимология его спорна: его производят от предполагаемого припева έ λέγε (сказал увы), от εϋ λέγειν, от лидийского έλεγος, как назывался напев двойной флейты, обязательно сопровождавшей в Малой Азии причитания и скорбные песни. У греков название элегии обозначало особую стихотворную форму - так называемое элегическое двустишие (гекзаметр-пентаметр), в которую облекалось не любое, а определенное содержание, по преимуществу лирика раздумья. В этом смысле в греческой элегии видели связующее звено между эпосом и лирикой: она изображает внешнее явление, а затем настроение, им вызванное. Содержание греческой элегии было, однако, достаточно разнообразно: воинственное у Каллина и Тиртея, политическое у Мимнерма, философское у Солона и Теогнида, тоскливое и обличительное у Архилоха и Симонида (Катулл не знал ничего "maestius lacrimis Simonideis"). Писали элегии также Антимах, Каллимах, которого Квинтилиан называет лучшим греческим элегистом, Филета и иных. В Рим форма перешла вместе с названием, но приняла здесь большую определенность и возвышена бессмертными произведениями Проперция, который перенес александрийскую любовную элегию на римскую почву, Тибулла, отчасти Катулла и особенно Овидия. Писал элегии, не дошедшие до нашего времени, также Корнелий Галл. В "Tristia" Овидий дал глубоко лирическое и индивидуальное выражение скорби, в "Героидах" перелил любовную элегию в форму послания. Останавливаясь на Греции и Риме как на основных моментах зарождения элегии, теоретики в дальнейшем изложении расходятся: одни следят за судьбами элегического настроения в европейской лирике, что расширяет их задачу до включения в область элегии и провансальских тенцон, шансонетов и сонетов Петрарки и т. д.; другие суживают эту область, относя к элегии по преимуществу стихотворения, носившие это прямое название. И в том, и в другом мало определенности. Традиционные формы имеют не теоретическое, но исключительно культурно-историческое значение. Об обособленной истории элегической формы говорить едва ли возможно; можно назвать лишь образцы этой формы, которые теоретики разных стран считают выдающимися. Так, во французской поэзии отмечают "Contre les bыcherons de la forest de Gastine" Ронсара, "Consolation" Малерба, "Consolation" Ракана, "Aux nymphes de Vaux" Лафонтена, "Nйиre" Андре Шенье, "Tombeau da jeune laboureur" Шендолле, стихотворения Милльвуа, Делавиня, Ламартина, Виктора Гюго, Деборд-Вальмор, Жирардэн, Альфреда де Мюссе. У немцев элегическая форма привилась тотчас после возрождения немецкой поэзии в XVII веке. Сюда относятся "Vom Abwesen meiner Liebsten" Мартина Опица, "An mein Vaterland" П. Флемминга, "Heldenbriefe" Гофмансвальдау, стихотворения Гельти, Салиса, Матиссона, Тидге, "Римские элегии" Гете, "Идеалы", "Прогулку", "Resignation", "Идеалы и жизнь" Шиллера, сонеты Шлегеля, канцоны Цедлица, многие стихотворения Гейне, А. Грюна, Ленау, Карла Бека, Альфреда Мейснера, Платена, Фрейлиграта, Дингельштедта, Гервега, Макса Вальдау, Э. Гейбеля и Германа Лингга. Элегическое произведение, несомненно оказавшее влияние на всю европейскую лирику, - это знаменитая "Elegy written in a country churchyard" (1749) Томаса Грея, переведенная на французский язык М. Ж. Шенье, на русский - Жуковским. Другие создатели английской элегии - Сидней, Спенсер, Коули, Юнг и т. д. вплоть до Байрона и Шелли. В Италии элегии писали Аламанни, Кастальди, Кьябрера, Филикани, Гуарини, Пиндемонте, в Испании - Боскан-Альмогавер и Гарсиласо де ла Вега, в Португалии - Камоэнс, Кортереаль, Феррейра, Родригес Лобо, Саа де Миранда. В русской подражательной лирике ХVIII в., когда стихотворцы-прозаики считали своим долгом перенести на родную русскую почву все европейские поэтические формы, элегия, начиная с Тредьяковского, представлена рядом образцов. Любопытны сентиментальные элегии Павла Фонвизина (1764); писали их Рубан, И. Богданович, Нартов, Нарышкин, Аблесимов. Самостоятельное развитие русской лирики, сделавшее ее неподдельным выражением национального характера, запечатлело ее с особенной резкостью элегическим характером. "Печалию согрета гармония и наших дев, и наших муз" - такому грустному настроению отдали дань чуть не все русские поэты. При широком и неопределенном понимании названия элегии невозможно указать русского - да и европейского - лирика, который не писал бы элегии. Но и при самом широком содержании этого термина нельзя не видеть, что элегия - это лирический культурно-исторический тип поэзии, наиболее соответствующий современному настроению и оттого захвативший чуть не всю область современной лирики; другие некогда популярные формы, например, ода, стали забыты. Особый вид элегии - не без достаточного основания - видят некоторые русские теоретики в частной русской думе как выражении глубокой, даже иногда дремучей русской тоски, давшей название некоторым русским стихотворениям, но не составляющей обособленной формы в сложной массе элегического творчества.
  Электрические часы- были впервые предложены Штейнгелем в 1839 г. и Витстоном с Бэном в 1840 г. В последующее время различали пять классов такого типа часов: 1) часы с электроприводом; 2) часы с электрорегулировкой; 3) часы с электроперестановкой стрелок, или так называемые "вторичные или симпатические" часы; 4) часы с электрозаводом и 5) электронные часы. Наиболее распространены были "вторичные" часы; реже встречаются так называемые "главные" электрочасы. Существенной частью всех таких часов является электромагнитное приспособление, которое выполняет одну или несколько из перечисленных функций. "Главные" электрочасы представляют собой обыкновенные маятниковые часы, лишенные завода (гиревого или пружинного). Последний заменен был электромагнитом, который служил также для регулировки часов. Электромагнит действует либо непосредственно на маятник часов, притягивая его периодически (в часах Гиппа, Бэна, Вира, Гейста, Ребичека, Фери и др.) или вращая маятник (часы Тюри), либо на особую пружину, которая, натягиваясь, заставляет колебаться маятник (в часах Удэн-Детуша, Кампиша и др.), или на гирьку, приводящую в движение маятник (часы Арнольда и Стокгольмской обсерватории). Притяжения маятника, натяжение пружины или подъем гирьки должны происходить в определенные моменты; для этого необходимо, чтобы цепь тока, протекающего по обмоткам электромагнита, прерывалась и восстановлялась в соответствующие моменты. Это действие производит обычно сам маятник, который снабжен приспособлением для периодических замыканий и размыканий. Наиболее распространенный тип главных электрочасов - это часы швейцарского изобретателя доктора Гиппа (Hipp), которые изготавливались заводом Peyer, Favarger et C-ie в Невшателе. Часы с электрической регулировкой отличаются от обыкновенных часов только тем, что особый электромагнит переставляет стрелки часов через определенные промежутки времени (например, через один час) так, чтобы показания их совпадали с нормальными часами. Для этого в соответствующие моменты нормальные часы замыкают цепь электромагнитов у регулируемых часов, у которых якоря, притягиваемые электромагнитами, и производят установку стрелок. Способы регулирования часов электрическим путем были предложены Брегэ, Лундом, Гефнер-Альтенеком, Коллином, Оснаги, Дюмон-Лепантом, Майргофером, Ортом, Джонсом, Ульбрихтом и др. Наибольшее распространение получила система Джонса (Jones), применяемая обществом "Normalzeit" в Берлине. По этой системе регулировались 10 часов, установленных на улицах и площадях, и несколько тысяч часов в частных домах, магазинах, общественных и правительственных учреждениях и т. п. Для замыкания цепи тока в известные моменты Джонс пользовался ртутным контактом Крилле. Вторичные или симпатические электрочасы представляют собой простые указатели времени, лишенные обычного часового механизма. Передвижение стрелок в них производится электрическим путем, таким образом, что через известные промежутки времени (1 минуту или 1 секунду) замыкается цепь тока, который протекает по электромагнитам, установленным в электрочасах. С якорями этих электромагнитов связаны стрелки часов. Замыкание цепи тока производится нормальными часами, которые отличаются от обычных маятниковых часов только тем, что снабжены контактным приспособлением. Показания отдельных вторичных часов вполне совпадают с показанием нормальных, и точность их зависит исключительно от верности хода нормальных часов. Ввиду этого к нормальным часам предъявляются очень высокие требования в отношении качества; эти часы снабжаются компенсационными маятниками (ртутными или ферроникелевыми Рифлера) для устранения влияния температуры и другими приспособлениями, гарантирующими верность хода. Источником тока для питания электромагнитов служат обычно батареи первичных (гальванических) или вторичных элементов (аккумуляторов, батареек и т.д.). В новейшее время появилась новая система часов ("Магнета"), в которой для передвижения стрелок утилизировались индукционные токи, получающиеся от магнитоэлектрической машины. Последняя приводилась в движение нормальными часами через определенные промежутки времени, при помощи спускающейся гири. При этом в нормальных часах совершенно устранялись контактное приспособление. Системы симпатических часов предложены были Брегэ, Гиппом, Грау, Джонсом, Шпором, Кезелем, Бомейером, Меллером, Сименсом и др. К наиболее распространенным принадлежат часы Гиппа и Грау (Grau). Последние изготавливались заводом Вагнера (С. T. Wagner) в Висбадене, обществом Шуккерт в Нюрнберге и заводом Н. К. Гейсдер и Ко в Петербурге.
  Электричество- это то особенное явление, что сообщает телу особые свойства, вызывает в нем способность действовать механически на некоторые другие тела, магнетически притягивать или при известных условиях отталкивать их, а также вызывает в самом этом теле способность испытывать подобные же механические или магнетические действия других тел. Кроме этого, электричество, содержащееся в теле, представляет собой при определенных условиях причину особо собранного светового явления, возникающего около тела или в виде искры, как бы выскакивающей из поверхности этого тела, или в виде светящейся кисти, или, наконец, туманного свечения, окружающего тело или его части. Все такие явления, т. е. вышеупомянутые притяжения или отталкивания между телами, а также и особые свечения, наблюдаемые около тел, носят общее название "электрического явления". Само слово "электричество " введено было в науку Гильбертом (Gilbert). Оно появилось в замечательном труде Гильберта, напечатанном в Лондоне в 1600 г. под названием "De magnete magneticisque corporibus et de magno magnete tellure Physiologia nova". В этой своей книге Гильберт впервые показал, что необходимо различать два типа явлений: магнитные и те, которые наблюдаются при употреблении янтаря, сильно протертого шерстью. Гильберт указал дальше, что способность янтаря, после того как он был подвергнут натиранию чем-либо шерстяным, притягивать к себе легкие тела возбуждается и во многих других телах (например, в алмазе, горном хрустале, в смоле, в стекле и т. д.) при подобных же условиях, т. е. после натирания этих тел шерстью или мехом. Эту-то притягательную силу, проявляемую натертым янтарем или натертым другим телом, Гильберт и назвал янтарной или "электрической силой" (... electricam nobis placet appellare...) от греческого названия янтаря - ηλεκτρον. Гильберт впервые заметил, что влажность воздуха в значительной степени мешает приведению янтаря, а также и других тел в электрическое состояние. Следующий шаг в развитии знаний об электрических явлениях был сделан только 71 год спустя после опубликования труда Гильберта, а именно в 1671 г., и он был сделан известным изобретателем воздушного насоса Отто фон Герике. Уважаемый Отто фон Герике открыл взаимное отталкивание двух наэлектризованных тел, передачу электрического состояния от одного тела другому при посредстве соединяющего эти два тела третьего тела, впервые подметил возбуждение электризации в теле при приближении его к другому наэлектризованному и впервые заметил всем хорошо известное электрическое свечение. Он первый устроил и электрическую машину, при посредстве которой можно было получать сравнительно сильную электризацию. Машина фон Герике представляла собой смоляной шар на железной оси, приводимой во вращение. Когда вращалась ось, a вместе с нею и смоляной шар, то этот шар электризовался при наложении на него руки. После фон Герике опять в течение почти 60-ти лет не было сделано никакого нового крупного открытия в области электрических явлений и энергий. Можно отметить лишь указание Бойля, что если наэлектризованное тело притягивает какое-нибудь другое тело, не наэлектризованное, то и обратно, оно само притягивается последним, да опыт Ньютона, доказавший что промежуточный слой стекла не препятствует действию между наэлектризованным телами. В 1729 г. Стефан Грей обнаружил важный факт - неодинаковое отношение различных тел к передаче при их посредстве электрического состояния от одного тела к другому. Вскоре после этого, благодаря особенно опытам Дю-Фэ (Du-Fay), и было установлено разделение тел на два класса: проводники и непроводники хорошего электричества. Сами эти термины были введены в науку Дезагюлье. В 1733 г. Дю-Фэ открыл существование двух родов электрического состояния. Он показал, что натертое шерстью стекло отталкивает другое, также натертое шерстью стекло и притягивает кусок смолы, натертый мехом, причем этот кусок смолы сам по себе отталкивает другой такой же, также натертый мехом. Он показал, что совершенно подобное же проявляют и другие тела, которые приведены в электрическое состояние прикосновением к ним наэлектризованного стекла или наэлектризованной смолы: тела, наэлектризованные натертым шерстью стеклом, отталкивают друг друга и, обратно, притягивают к себе тела, которые были наэлектризованы натертой мехом смолой. Дю-Фэ назвал электричество стекла, натертого шерстью, "стеклянным", электричество твердой смолы, натертой мехом, "смоляным". Независимо от Дю-Фэ то же самое открытие было сделано в 1747 г. Франклином, который соответственно своей гипотезе об электричестве назвал первое - положительным электричеством, второе - отрицательным электричеством. Эти названия Франклина и держались пока общей науке. В 1745 г. Клейст и почти в то же время Кунеус в Лейдене случайно заметили явление, которое послужило к устройству так называемых лейденских банок. Дальнейшие исследования лейденской банки и вообще электрических конденсаторов принадлежат Франклину. Хотя еще уважаемый фон Герике наблюдал явление электрической индукции, но первый подробно описавший это явление и старавшийся объяснить его был Кантон. Вильке и затем в особенности Эпинус расширили сведения об явлениях электрической индукции. Эпинус пытался даже представить законы индукции в математической форме. В 1759 г. Сеймер (Symmer) связал все известные в то время электрические явления предложенною им гипотезой двух электрических жидкостей. По этой гипотезе электричество есть особая почти мистичесская субстанция, не подчиняющаяся всемирному тяготению и обладающая свойством проникать в материальные тела, - эта субстанция весьма подвижная, наподобие идеальной жидкости. Существуют две такие субстанции, две электрические жидкости: положительная и отрицательная. Части одной и той же жидкости взаимно отталкивают друг друга, части двух различных жидкостей взаимно притягивают друг друга и сливаются в один электрический поток. В каждом проводящем теле, пока оно не наэлектризовано, содержится одно и то же количество двух этих субстанций, смешанных друг с другом. Но эти две субстанции могут быть частью отделены друг от друга. Разделение их друг от друга и обусловливает электризацию тела. Каждая из этих субстанций может передаваться от одного тела другому при непосредственном прикосновении этих тел. Таким образом и сообщается электрическое состояние от одного тела другому. Гипотеза Сеймера легла в основу математической теории электричества. Она представляла большие удобства для описания электрических явлений, вследствие чего удерживалась долго в науке. Почти одновременно с гипотезой Сеймера была предложена Франклином другая гипотеза. Франклин допустил существование только одной субстанции, одной электрической жидкости. Эта жидкость, по Франклину, содержится в каждом теле, и до тех пор, пока она содержится в теле в определенном количестве, это тело не обнаруживает признаков электрического состояния. Но если вследствие какой-нибудь причины количество этой жидкости в теле увеличится, тело явится наэлектризованным положительно. Наоборот, если количество этой жидкости уменьшится, тело получит свойства отрицательно наэлектризованного. Сам процесс электризации представляет собой, по Франклину, перераспределение электрической жидкости в любом теле. Для объяснения электрических притяжений и отталкиваний Франклин принял, что частицы электрической жидкости, равно как и частицы обыкновенной материи, взаимно отталкиваются, частицы же материи и частицы электрической жидкости взаимно притягиваются. Таким образом, наблюдаемое действие друг на друга двух каких-либо тел является результатом четырех отдельных взаимодействий: материи и электричества первого тела на материю и электричество второго. Теория Франклина не получила большого распространения. Однако в 70-х годах XIX столетия известный шведский физик Эдлунд предложил теорию, близкую к теории Франклина. По мнению Эдлунда, положительное электричество - это уплотненный эфир, отрицательное электричество - это эфир, плотность которого меньше нормальной. Эдлунд так же, как и Франклин, допускал, что частицы материи, также как и частицы эфира в отдельности взаимно отталкиваются, и обратно, что частицы материи и частицы эфира друг друга взаимно притягивают. Несмотря на довольно значительное число различных фактов из области электрических явлений, сделавшихся известными во второй половине XVIII столетия, вплоть до 1785 года изучение этих явлений носило только качественный характер. В 1785 г. появились мемуары Кулона, в которых был формулирован количественный закон, управляющий электрическими взаимодействиями. Этот закон, называемый законом Кулона, был выведен последним на основании данных частных опытов. Он положил начало строгому изучению явлений электричества при обширном использовании для этого математическим анализом. В действительности же, как это оказалось в семидесятых годах XIX столетия, еще за 12 лет раньше Кулона и также на основании опытов был найден Кэвендишем совершенно такой же закон электрических действий. Но работы Кэвендиша оставались неопубликованными в течение целого столетия, они хранились в архиве Кембриджского университета. Лишь в 1879 году Максвелл обнародовал мемуары Кэвендиша, повторив предварительно с более точными инструментами его опыты. Закон Кулона может быть сформулирован следующим образом: два количества электричества, мысленно сосредоточенные в двух отдельных точках, взаимно отталкивают друг друга, если они одноименны, и взаимно притягивают друг друга, если они разноименны, с силой, которая пропорциональна произведению этих количеств и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними. Крайняя простота закона Кулона и полное подобие его установленному Ньютоном закону всемирного тяготения дали возможность построения изящной в математическом отношении теории электричества. Грин, Гаусс, Пуассон особенно развили эту теорию электростатики. В девяностых годах XVIII столетия на основании случайно подмеченного Гальвани факта Александр Вольта открывает совершенно новую область электрических явлений, находит, что два разнородных проводника приобретают электрические состояния, один электризуется положительно, другой отрицательно, только оттого, что они приводятся в тесное соприкосновение друг к другу. Это открытие Вольты и послужило началом открытия целого ряда явлений, довольно скоро представивших собой обширную группу, получившую общее название явлений гальванического тока (или гальванизм). Особенного внимания заслуживают открытия нижеследующих явлений этой категории. В 1800 г. Карлейль и Никольс впервые произвели разложение воды под действием электрического тока. В 1802 г. Дэви впервые получил при посредстве батареи из 2000 элементов (медь, цинк, вода) между углями световую дугу, названную в честь Вольты "вольтовой дугой". Почти одновременно с Дэви электрический свет при раздвинутых углях был получен и в Петербурге профессором Военно-медицинской академии В. Петровым. В 1820 г. Эрстед открыл действие тока на магнитную стрелку, а непосредственно вслед за этим Ампер произвел ряд открытий новых явлений; он заметил и тщательно исследовал действия между проводниками с токами, действие на проводники с токами магнитов и, наконец, действие на проводники с токами земли. В том же году Араго впервые намагнитил током сталь и железо. В 1822 г. Зеебек открыл явления термоэлектричества. В 1823 г. Ампер опубликовал теорию электродинамических и электромагнитных явлений. В 1825 г. Стерджен (Sturgeon) устроил первый электромагнит. В 1827 г. Ом установил основной закон явления электрического тока, получивший название закона Ома. Через четыре года, осенью 1831 г., Майкл Фарадей открывает явления индукции токов, в 1834 г. дает законы электролиза, а в 1837 г. показывает важное значение изолирующей среды в явлениях электрической индукции. На основании своих опытов Фарадей приходит к заключению, что все электрические и магнитные действия передаются на расстояние благодаря участию промежуточной среды. В 30-х годах 19 в. появились важные работы Вебера и Гаусса, в которых впервые электрические и магнитные величины были выражены в абсолютных единицах. В 1844 г. напечатан научные мемуары академика Ленца, в которых был сформулирован закон выделения тепла от действия тока, - закон, названный законом Ленца-Джоуля. В следующем в 1845 году Фарадей производит два громадной важности открытия: вращение плоскости поляризации света действием магнитного поля и способность намагничивания у всех тел природы. В 1847 г. появляются мемуары Гельмгольца "Ueber die Elhaltung der Kraft", в которых впервые проводится в область явлений электричества принцип сохранения энергии. Далее шли непрерывно новые и новые открытия, а вместе с ними нарождались и новые взгляды на саму тайную сущность электричества. В кратком очерке невозможно даже перечислить все эти открытые явления и выведенные на основании опытов и теоретических представлений различные законы. Но необходимо отметить появление мемуарных заметок Максвелла "А dynamical Theory of the electromagnetic Field" (1864) и в особенности классической книги Максвелла "Treatise on Electricity and Magnetism" (1873). В своих мемуарах и в своей книге Максвелл дал совершенно новую теорию электрических и магнитных явлений, представляющую собой развитие идей Фарадея, выраженных в математической форме. Максвелл предсказал конечную скорость распространения в пространстве электромагнитных действий и пришел к заключению, что явления света есть явления электромагнитные, что распространение света есть не что иное, как распространение по направлению луча поперечных электрических колебаний. Этим Максвелл положил основание электромагнитной теории света. В 1888 г. замечательные опыты Герца подтвердили правильность теоретических выводов Максвелла. Необходимо отметить еще появление в 1869 г. заметок Гитторфа и затем, в 1879 г., появление мемуаров Крукса. В этих мемуарах, в особенности в последнем, содержится описание чрезвычайно интересного электрического свечения в сильно разреженном газе, т. е. излагаются исследования над явлением катодных лучей, явлением, которое при дальнейшем его изучении привело к установлению идеи об электроне, иначе - идее об атоме электричества. Эта идея об атоме электричества впервые была высказана Гельмгольцем в 1881 г. в его замечательной речи ("Die neuere Entwickelung von Faraday's Ideen ьber Elektricitдt"), произнесенной в Лондонском химическом собрании, на заседании, которое было посвящено чествованию памяти Фарадея. В 1895 г. Рентген открывает свои лучи, а в следующем 1896 г., А. Беккерель открывает новую область явлений радиоактивности. Выше было упомянуто, что во второй половине XIX столетия возникали новые, отличные от прежнего взгляды на сущность электричества тел. В это время некоторыми физиками высказывалось мнение, что электричество само по себе не есть самобытная субстанция, а представляет собой лишь особое движение эфира, заполняющего исследуемое тело, что электрическое состояние тела является, таким образом, как результат приведения в движение эфира этого тела (Ганкель, Рейнард, Фан дер Флит). Полагали, что электричество неотделимо от вещества, что оно непосредственно связано с материей. В последующее время стали полагать, что электричество, по крайней мере отрицательное, может быть отделено от обыкновенного вещества, может быть наблюдаемо в отдельности от последнего (в электронной теории). Опыты показывают, что электричество, как и обыкновенная материя, не уничтожается и не созидается. "Данное количество электричества остается постоянным, какому бы перераспределению и каким бы процессам оно не подвергалось"-таков закон, который был впервые в несколько иной форме высказан еще Фарадеем и затем окончательно подобным образом был переформулирован Липманом. Фарадей указал еще на то обстоятельство, что всегда данному заряду на каком-нибудь теле соответствует появление такого же по величине, но обратного по знаку заряда в другом месте, причем оба эти заряда как бы связаны друг с другом при посредстве "трубок электрических сил". Эти трубки сил, возникающие в изолирующей среде и соединяющие собой равные, но противоположные по знаку количества электричества, представляют собой направления "поляризации" среды, т. е. направления особых деформаций эфира последней. По Фарадею, само появление электричеств на поверхностях проводников - лишь следствие влияния на них поляризованной окружающей среды. На основании простых опытов Фарадей пришел к заключению, что в изолирующей среде, в которой возбуждено электрическое поле, т. е. в которой находятся наэлектризованные тела, а следовательно, могут быть наблюдаемы электрические силы, существуют вдоль трубок силы натяжения, по направлениям же, перпендикулярным к этим трубкам, - давления. Максвелл в своей теории электричества дал математическое доказательство этого положения Фарадея. То же самое, еще более строгим образом, было доказано Гельмгольцем в его замечательном труде "Ueber die auf das Innere magnetisch oder diлlektrisch polarisirter Кцrper wirkenden Krдfte". Нужно заметить, что сам Фарадей совсем не затрагивал вопроса о сущности того, что потом называлось электричеством. Для его теории, а равным образом и для теории Максвелла было равнозначительно, представляет ли из себя электричество особую самобытную субстанцию, или же оно является лишь особым состоянием материи. Как уже упомянуто выше, появление какого-либо количества электричества на элементе поверхности электризуемого каким бы то ни было способом проводника сопровождается, по Фарадею, получением такого же по величине, но обратного по знаку количества электричества в конце проведенной через этот элемент трубки сил (или, точнее, по Масквеллу, трубки индукции) - там, где эта трубка встречает поверхность другого проводника. Согласно теории Максвелла, по всей длине трубки сил (индукции) в любом поперечном сечении ее происходит процесс, подобный тому, какой наблюдается на концах этой трубки, т. е. по обеим сторонам этого сечения появляется электричество, равное по количеству, но противоположные по знаку. Эти электрические заряды не могут быть наблюдаемы, так как они компенсируются электричествами, появляющимися в соседнем слое. Такое явление, такое как бы разделение электричества вдоль трубок сил (индукции) Максвелл назвал электрическим смещением (electric displacement). Что на самом деле представляет собой деформация, названная электрическим смещением, т. е. в чем состоит сам механический процесс, происходящий при этом в каждом элементе среды, не было известно. Но по внешности этот процесс можно уподобить перемещению положительного электричества по направлению электрической силы и отрицательного электричества, того же количества, по направлению прямо противоположному. Электрическое смещение, т. е. электрическая деформация, сохраняется лишь только в изолирующей среде. В проводнике энергия, возникшая вследствие электрического смещения, почти моментально превращается в тепловую энергию. Таким образом, только изоляторы обладают "электрической упругостью". Таково было основное положение теории Фарадея-Максвелла. Так как уже не раз употреблялось выражение "количество электричества", то очевидно, что электричество подчинено было измерению. О количестве электричества можно судить по тем действиям, какие оно вызывает. Так, количество электричества можно измерить по силе, с какой это количество действует на другое, нам известное, по тому отклонению, какое испытывает магнит гальванометра, когда это количество электричества в виде кратковременного электрического тока пройдет через обмотку этого гальванометра, по количеству разложенного электролита или выделившегося на электроде того или другого продукта этого разложения, произведенного прохождением через электролит измеряемого количества электричества, по количеству тепла, получающегося в проводниках, через которые прошло это количество электричества при разряде содержавшего его тела и т. д.
  Электротипия- так называется процесс изготовления клише и стереотипов гальванопластическим путем. Способ состоит в следующем. С резанного на дереве клише, медной доски или набора делается оттиск ("форма" или "матрица)" из гуттаперчи или воска (или из смеси воска со стеарином) при помощи пресса. На матрицу наносят тонкий слой графита (при помощи щетки или в оcобых машинах), чтобы сделать поверхность её проводящей, и затем осаждают на форме гальванопластически красную медь в кислой ванне. От гальванопластического оттиска отделяют воск или гуттаперчу нагреванием, затем лудят его с задней стороны (не прилегавшей в форме) и заливают типографским металлом. Полученное таким образом клише подвергается затем механической обработке на строгальных, токарных или фрезеровочных станках и гвоздями прикрепляется к бруску из твердого дерева, чтобы оно имело высоту шрифта. С металлических досок (медных, латунных или бронзовых) можно также снимать клише, не прибегая к изготовлению не гальванопластических форм. Для этого поверхность доски покрывают тонким слоем серебра (погружая ее в раствор цианистого калия и азотнокислого серебра), а затем подвергают действию сероводорода. Образующийся при этом слой сернистого серебра обладает тем свойством, что гальванопластический слой меди легко может быть отделен от поверхности его. Та же цель без порчи оригинала достигается, по указанию русского изобретателя Глухова, смазыванием металлического оригинала раствором хлористой платины в спирте. Тот же прием повторяют с полученным снимком, чтобы получить клише для печатания. Способ этот также может быть применен для получения оттисков со стальных гравированных досок; для этого только необходимо покрыть доску предварительно слоем меди (гальванопластическим путем или по Лангбейну "Осаждение металлов гальваническим путем").
  Электрум- сплав золота с серебром белого или слабо желтоватого цвета, содержащий до 30% Ag. По предложению Кенготта, называют электрумом золото, содержащее до 15 % Ag. и серебро с 37,8 % Аu - последнему сплаву приписывали характер определенного химического соединения AuAg3, но при более детальных исследованиях оказалось, что такового соединения не существует - кривая плавкости сплавов золота и серебра указывает на типический случай изоморфной смеси. Цвет сплавов золота и серебра изменяется постепенно от желтого (чистое золото); затем в сплавах, имеющих на одну часть серебра 12 частей золота, бледно-желтого цвета (английское золото), 1 часть Ag на 3 части Au - зеленого цвета (зеленое золото) и на 10 частей Ag - 14 частей Au белого цвета. Белое золото - собственно и есть электрум. Азотная кислота из такого сплава не извлекает серебра, а потому при пробе на золото такие сплавы приходится переплавлять с некоторым избытком серебра и затем уже обрабатывать азотной кислотой.
  Элекционный сейм(sejm elekcyiny) - так назывался в Польше сейм для избрания короля в эпоху избирательной монархии. Ему обычно предшествовал конвокационный сейм, на котором делались все необходимые распоряжения, касающиеся будущего элекционного сейма. После элекционного сейма созывался особый коронационный сейм. Для элекционных сеймов не существовало никаких общих законов, дабы "элекция" или электорат короля могли быть вполне "вольными" или свободными. В этих собраниях участвовали не только земские послы, т. е. представители шляхты на обычных сеймах, но и вся шляхта поголовно, сколько бы её ни явилось. Это было как бы перенесением в одно место (именно на поле под Варшавой, большей частью между этим городом и деревней Волей) всех местных сеймиков (сборов), в которых участвовала вся шляхта. Вместе с тем, это собрание было как бы посполитым рушением (т. е. всеобщим ополчением). Избрание короля происходило поголовно (viritim); кроме шляхты к нему допускались делегаты некоторых городов. Место ("коло"), где собирался элекционнй сейм, окружалось рвом и валом, но здесь могли быть только земские послы и сенаторы, причем для последних строилась так называемая шопа (особый шатер); остальная шляхта размещалась вокруг. Для общего руководства делом выбирался маршалок, который присягал в том, что не подпишет избирательного диплома, если элекция не будет совершена с согласия всех вообще и каждого в частности. Каждому избранию предшествовало составление договорных условий (pacta conventa), на основании которых избранному польскому королю только и могла быть передана власть. Затем иностранные послы предлагали своих кандидатов (или уполномоченные - польских кандидатов) и говорились речи в защиту отдельных кандидатур. Избрание не было подчинено никакому общему порядку и должно было быть единогласным. Из десяти "вольных элекций", бывших в Речи Посполитой, в четырех случаях было разногласие, но обычно дело улаживалось потому, что меньшинство, в конце концов, подчинялось большинству или большевицкому началу (Н. Кареев, "Исторический очерк польского сейма").
  Эликсир(Elixirium) - так обозначаются во многих древних фармакопеях разнообразные жидкие фармацевтические препараты, большей частью настойки и микстуры, приготовляемые на слабом спирту, вине или спирто-ароматической воде и, за немногими исключениями, предназначенные для внутреннего употребления.
  Элинг- крытое помещение, в котором строятся и собираются суда. Для постройки судов выбирается место у воды, обладающее плотным грунтом, который не оседал бы под тяжестью грунта; для большого уплотнения в последний вбиваются еще сваи. Затем грунт уравнивается и покрывается либо настилкой из деревянных досок, либо замощается или просто утрамбовывается. Такое подготовленное для постройки и рождения судов место называется стапелем; настилка его называется стапель-палубой. Стапель имеет небольшой уклон к воде, так как все судно, для спуска, строится наклонно к воде, чтобы в нужный момент упасть в нее. Для защиты от климатических неблагоприятных для рабочих явлений - снега, дождя и иного - стапель в северных странах покрывается строением, которое и называется собственно элингом.
  Эльма (святые огни)- это такое явление, когда над всеми выдающимися, особенно, остроконечными предметами появляются языки слабого как бы электромагнитного сияния. Это явление было известно еще в древности, и греки называли его огнями Кастора и Поллукса, приписывая им хорошее предзнаменование; в средние века место Кастора и Поллукса занимает святой Эразм, по-итальянски San Elmo, и огни получают название огней святого Эльма. Это странное явление - электрического характера и вполне подобно свечению заостренного кондуктора электростатической машины (тихий разряд динамомашины). Как здесь, так и там интенсивность свечения зависит, при всех прочих равных условиях, от знака заряда острия: положительный заряд дает более крупное и интенсивное сияние, чем отрицательный. В природе огни святого Эльма наблюдаются в тех случаях, когда падение потенциала атмосферного электричества на единицу вертикального расстояния достигает весьма значительной величины. Такое состояние чаще всего осуществляется в горных странах, где вообще изопотенциальные поверхности сближены, и потому огни святого Эльма имеют наибольшую повторяемость на горах. В долинах явление наблюдается чаще всего в зимнее время и реже всего - летом. Это обусловливается тем, что зимой вообще разность потенциалов больше, чем летом. Облака, особенно низкие, благодаря собственному высокому потенциалу, способствуют образованию значительного градиента атмосферного электричества, а потому в облачную погоду, во время гроз, дождя, метелей и иных стихий огни святого Эльма наблюдаются наиболее часто. Чаще наблюдаются огни святого Эльма при отрицательном заряде, и тогда они голубоватого цвета, при положительном они - красноватые. Довольно часто, особенно в тропических широтах, это явление наблюдается на море: оконечности рангоута судна начинают испускать свет, часто довольно яркий. Здесь периодичность повторяемости несколько иная, чем на суше: наиболее часто огни святого Эльма наблюдаются весной и осенью, затем зимой и, наконец, летом. Моряки считают это явление предзнаменованием несчастия. Иногда свечение огней святого Эльма сопровождается свистящим или трескучим звуком, подобным тому, который слышится при тихом разряде электростатической машины. При этом, как при всяком тихом разряде, происходит приятное озонирование воздуха.
  Эмаль(франц. йmail, итальянск, smalto, немецк. Schmelz, средневек.-латинск. smaltum, от верхненемецкого глагола smelzan - плавить, русская финифть) - стекловидное легкоплавкое вещество, наносимое на металлические предметы для предохранения их от окисления (например, на железную, чугунную, медную и иную посуду), или же употребляемое только для их украшения (как например, для золотых и серебряных ювелирных изделий). Поэтому покрытие предметов эмалью или их эмалирование бывает двоякого типа: одно относится к разряду чисто ремесленных производств, другое составляет особую отрасль применения искусства в промышленности. Чаще слово "эмаль" употребляется преимущественно в этом втором, художественном значении. Материалом для эмальирования служит стеклянный сплав, содержащий в себе свинцовую соль (или буру), получивший белизну или непрозрачность от примеси олова, или же прозрачный и окрашенный в какой-либо цвет через прибавку к нему соли того или другого металла. Это - тот же самый сплав, из которого изготавливаются смальты, т. е. столбики, употребляемые при производстве наборной мозаики. Число различных цветов и оттенков этого сплава простирается более чем до 20000. Чтобы быть пригодным для использования в эмали, сплав разбивается на куски, которые потом превращаются в мелкий порошок посредством толчения в ступке. Каждый порошок известного цвета хранится до употребления в банке с притертой пробкой или в какой-либо другой плотно закрытой посуде. Самое эмальирование бывает следующих двух главных типов: выемчатая эмаль (йmail champlevй); если надо украсить металлическую пластинку эмалью этого типа, на ней вырезаются вглубь места, которые должно занимать подлежащее воспроизведению изображение, причем оставляются неуглубленными главные его контуры; дно углублений или гнезд, образующихся между этими контурами, делается шероховатым, и затем они наполняются порошком смальты того или другого цвета, смоченным водой и похожим на тесто. В таком виде пластинка высушивается на воздухе и потом, для окончательного удаления воды из порошка, - на горячих углях. После того она кладется в муфель и подвергается в нем накаливанию. По прошествии некоторого времени, когда наложенный на пластинку порошок вполне расплавился, ее вынимают из муфеля с большой осторожностью - так, чтобы её остывание шло постепенно, потому что при быстром охлаждении эмали может дать трещины и отстать от металла. Затем пластинку омывают слабым раствором серной кислоты и чистой водой и, наложив на нее снова в те же места мокрого порошка смальты тех же цветов, вторично обжигают ее в муфеле. Эту операцию иногда проделывают в третий, четвертый и больше раз до тех пор, пока поверхность сплавившейся эмали не окажется после её охлаждения находящейся на одном уровне с поверхностью выступающих частей металла. В заключение эмальированная вещь шлифуется мокрым песчаником и снова обжигается в муфеле для того, чтобы поверхность эмали стала совершенно гладкой и блестящей. Надо заметить, что, прибегая к способу выемчатой эмали, углубления на пластинке можно производить и не резцом, а штампованием; если предмет литой, то можно изготовлять их при самой его отливке. Второй способ называется перегородочной эмалью. Если надлежит эмальировать всю поверхность пластинки по этому способу, ее окружают невысоким, также металлическим бордюром; затем нарезают из того же металла тонкие полоски или ленточки и, сгибая их помощью щипцов, ставят на ребро внутри этого огороженного пространства так, чтобы они обозначали собой контуры рисунка, которым хотят украсить пластинку. Дабы полоски не съезжали со своих мест, их прикрепляют к пластинке воском или слегка припаивают к ней. Полученные таким образом промежутки между полосками наполняют мокрым порошком смальты надлежащих цветов и помещают пластинку для накаливания в муфель, в котором расплавившаяся смальта плотно пристает к полоскам и прочно прикрепляет их ко дну углубления. Дальнейший процесс изготовления перегородочной эмали - такой же, как и в технике выемчатой эмали. В том случае, когда желают украсить перегородочной эмалью не всю поверхность пластинки, а только известную её часть, то эта часть вырезается в виде одного общего углубления, и уже в нем располагаются перегородки из вышеупомянутых полосок. Оба способа эмальирования, выемчатый и перегородочный, иногда употребляются при украшении одного и того же изделия совместно, и тогда эмаль называется смешанной (mixte). Каким бы способом пластинка ни была эмальирована, задняя её сторона обычно покрывается одноцветным (преимущественно, белым) слоем эмальки с целью её защиты от действия паров воды и газов, содержащихся в воздухе. Производство эмали, как доказывают археологические находки, было известно издревле в Ассирии, Финикии, Египте и вообще на Востоке. Вероятно, оттуда оно было занесено в Грецию и Италию. В эпоху падения Римской империи находимы были эмали также у северо-западных народов - у галлов, кельтов, вендов и иных племен, пользовавшихся им для украшения фибул, блях, браслетов и прочих принадлежностей костюма, а также для отделки оружия и конской сбруи. Но особенно блестящим образом развилось это искусство в пристрастной к роскоши Византии, где оба типа византийской эмали, выемчатая и перегородочная, нашли себе обширное применение при изготовлении не только различных ювелирных изделий светского характера, но и драгоценной церковной утвари - потиров, других священных сосудов, дарохранительниц, ковчежцев для мощей, окладов на богослужебные книги, небольших икон, крестов и прочих богослужебных принадлежностей. Сохранившиеся образцы византийской перегородочной эмали, каковыми, например, стали иконостас, известный под названием Pala d'oro, в венецианском соборе святого Марка, так называемая "Железная корона" в соборе Монцы, отделка алтаря в миланской церкви святого Амвросия, реликварий в соборе Лимбурга на Лане и многие другие предметы, хранившиеся в различных общественных музеях и частных коллекциях (между прочим, в Эрмитаже и в частных собраниях известного писателя А. Звенигородского и М. П. Боткина), поражают удивительной тонкостью работы и чистотой колеров смальты. Из Византии искусство эмали распространилось, с одной стороны, в Грузию и пришло на Русь домонгольского периода, а с другой - в Западную Европу, где, начиная с XI века, это мастерство процветало особенно на Рейне (в Кельне, Трире и других местах) и во Франции, в Лиможе. Развитие западной средневековой эмали нельзя, впрочем, объяснять единственно византийским влиянием: его причиной, по-видимому, были также традиции предшествовавшего варварского производства; это тем более вероятно потому, что в Византии эмаль употреблялась почти исключительно для украшения золотых вещей, а на Рейне и в Лиможе она наводилась, главным образом, на медные изделия. В XIV столетии, на смену выемчатой и перегородочной эмали явился, прежде всего, в Италии, а потом и в других странах, новый тип художественных эмалей, так называемая просвечивающая эмаль (opera di basso rilievo, йmaux de bassetaille, йmail translucide), техника которой состоит в том, что на металлической поверхности исполняется невысоким рельефом изображение, после чего она покрывается сплошь полупрозрачной эмалью так, чтобы возвышенные части изображения просвечивали сквозь нее сильнее, чем углубленные части, и через то получался эффект света и теней. К этому третьему разряду эмали относятся также металлические изделия, украшенные гравированным изображением, на которое наведена просвечивающая эмаль. Четвертый культурно-исторический тип эмали составляют живописные эмали (йmaux peints, йmaux en apprкt), называемые также, по главному месту их производства, процветавшего во второй половине XVI столетия, лиможскими. Изготовление изделий этого типа состоит в том, что медный предмет покрывается весь непрозрачной эмалью темного, по большей части черного цвета, и на полученном фоне художник пишет огнеупорными красками изображение, которое потом сильно обжигается. Образцы лиможской эмали - блюда, тазы, другие сосуды различного вида, образа, декоративные щиты и доски - высоко ценятся любителями искусства за изящество их форм и мастерство украшающей их живописи. На них были изображаемы библейские или мифологические сцены, отдельные фигуры, портреты и орнаменты, преимущественно, гризалью, иногда с прокладкой телесного тона; но встречаются также изображения, исполненные в несколько тонов и играющие блеском золота или серебра, подложенного под прозрачные краски. Работами подобного рода больше всех других мастеров прославились Леонар Пенику (1495-1513), Леонар Лимузен (1505-1575), Пьер Реймон (трудившийся в 1534-1582 г.г.) и Жан Куртуа (умерший в 1586 г.). В XVI в. лиможская эмаль пришла в упадок и вскоре была совершенно вытеснена из употребления изобретенной шатоденским ювелиром Жаном Тутеном (работал в 1618-1640 г.г.) живописью огнеупорными красками всевозможных цветов по белому слою эмали, наведенному на металлическую поверхность. Эта отрасль прикладного искусства, имеющая близкое сходство с живописью на фарфоре, была в большой моде до начала XIX столетия, служа для украшения золотых табакерок, карманных часов, медальонов и тому подобных вещичек. Прием исполнения этой живописи - миниатюрный. Особенно распространены были миниатюрные эмалевые портреты на золоте, по части которых самым знаменитым мастером стал женевец Жан Петиту (1607-1691). Кроме вышеуказанных типов эмалей, в эпоху Возрождения с успехом возделывались еще два других, а именно, так называемая венецианская эмаль и сквозная или филигранная эмаль. Техника первой состоит в том, что на слой цветной или белой эмали, наведенный на поверхность металлического предмета, например, подноса, накладываются слегка выпуклые орнаменты, вытисненные и вырезанные из тонкого золотого, серебряного или золоченного медного листа, после чего предмет подвергается накаливанию, по окончании которого орнаменты остаются прочно припаявшимися к эмали. Что касается до филигранной эмали, то её изготовление сопряжено с большой трудностью. Оно состоит в том, что отверстия, сделанные в ювелирной вещи, заполняют мокрой массой порошка цветной прозрачной смальты, этой массе дают совершенно высохнуть и затем обжигают - расплавившийся порошок превращается в стекло, и в отверстиях оказываются как бы вправленные рубины, сапфиры или другие драгоценные каменья. В начале XIX в. эмаль на Западе Европы служила почти единственно для украшения карманных часов, но позднее, когда псевдоклассическое направление искусства сменилось романтическим и в обществе возбудилось внимание к художественным произведениям средних веков и цветущей эпохе Возрождения, все типы эмалей снова заняли видное место в промышленности. Повсюду, преимущественно же в Париже, Люне, Брюсселе, Мехельне, Ахене, Кельне и Вене, завелись частные мастерские, из которых стали выходить отличные подражания старинным эмальированным изделиям и такие изделия в новом, но оригинальном вкусе. Усовершенствованию и удешевлению их производства способствовали успехи химии и научных технологий. Затем это производство получило новый толчок вперед от знакомства мастеров и коллекционеров с выемчато-эмальированными изделиями Китая и Японии, появившиеся на всемирных выставках и распространявшиеся в торговле. Возникла потребность в подражаниях не только прежним европейским, но и этим своеобразным восточным образцам. Украшенные эмалью вазы, кубки, лампы, чаши, кресты и иные предметы стали составлять одну из важнейших отраслей промышленности, которую снабжали эмалью преимущественно французские, английские и немецкие мастерские. Известнейшие производители: Барбедьен и Кристофль в Париже, Элькингтон в Лондоне, Зуссман и Равенй в Берлине.
  Эмансипация- выход детей, женщин, евреев и других зависимых людей из-под родительской опеки или иной власти, в различных законах и правах долго бывшей пожизненной. В древнем Риме для освобождения сына или дочери из-под родительской власти (называвшейся прежде "manus") нужен был специальный юридический акт, состоявший в фиктивной продаже сына или дочери постороннему лицу, причем последнее совершало manumissio; для эмансипации сына продажа должна была быть совершена три раза, для эмансипации дочери и внуков - один раз. Эмансипированные мужчины становились свободными, но терпели capitis deminutio minima, и покупатель, манумиттировавший эмансипируемого, сохранял над ним права патроната. При Анастасии вошла в обычай эмансипация через императорский рескрипт (emancipatio Anastasiana), a Юстиниан допустил ее через заявление отца семейства, записанное в судейский протокол (Justinianea). Развитие эмансипации маленьких детей, особенно мужского пола, определялось, между прочим, стремлением положить предел дроблению наследств, так как эмансипированные дети, теряя связь с семьей, лишались и прав наследства, а потому содействовали в значительной степени увеличению класса пролетариев. Позднее развивается вообще стремление к экономической самостоятельности детей, удовлетворявшееся путем эмансипации. Лициний Столон эмансипировал своего сына для того, чтобы последний мог получить на свою долю 500 югеров общественной земли. В Германии, где на первых ступенях культурно-исторического развития родительская власть была также пожизненна, образовался институт эмансипации, определявшейся достижением хозяйственной самостоятельности детей, а для дочерей - выходом в замужество (emancipatio Saxonica). Во Франции, наряду с формальными способами эмансипации (заявление перед местными магистратами, позднее через Lettres de bйnйtice d'вge), постепенно развивается молчаливая эмансипация, наступавшая при основании, с помощью отца или без неё, собственного хозяйства или после ведения его в течение определенного числа лет. К концу старого французского порядка эмансипация наступала с достижением совершеннолетия, а для дочерей (в странах обычного права) - с замужеством; в странах написанного права замужество сообщало мужу лишь преимущественную власть над женщиной. Новые законодательства признают одинаково мужчин и женщин эмансипированными от родительской власти с достижением совершеннолетия или объявлением их самостоятельными. Однако, французское право удерживает за родителями, несмотря на объявление самостоятельности, некоторые права, а германское налагает на совершеннолетних детей, живущих с родителями, обязательство оказывать им услуги в домашнем хозяйстве или промысле, сообразно с их силами и общественным положением; издержки, употребленные детьми из собственного имущества на ведение общего с родителями хозяйства, не подлежат возмещению, если противное не установлено договором; передача управления имуществом отцу управомочивает последнего на распоряжение доходами по своему усмотрению и на исполнение обязательств, лежащих на нисходящем и подлежащих покрытию из его имущества. В русском праве родительская власть "простирается на детей обоего пола и всякого возраста"; она лишь ограничивается, но не прекращается поступлением в учебное заведение, на государственную службу или выходом замуж. В последнем случае "дочь, оставившая свой дом и прилепившаяся к мужу, не может быть подвержена повиновению родителей в такой же мере, как и другие находящиеся при них дети". Тем не менее совершеннолетние дети обоего пола были право и дееспособны в личном и имущественном отношениях и беспрепятственно могли основывать собственное хозяйство, что облегчалось полной раздельностью имуществ родителей и детей в старом русском праве. Поэтому можно считать, что у русских людей раньше действовала молчаливая эмансипация по достижении совершеннолетия и основанием собственного хозяйства, по крайней мере, для детей мужеского пола. В крестьянском быту выделение сына из общего хозяйства и семьи допускалось лишь с согласия отца и при соблюдении других условий. Эмансипация женщин - это древнее стремление к уравнению прав обоих полов, исходящее из мысли, что первоначально все человеческие индивидуумы были равны между собой и что неравенство полов обязано своим происхождением насильственному подчинению женщин мужчинами. Эмансипация становится, таким образом, актом освобождения, восстановлением естественного состояния и торжеством права над узурпацией. Эмансипация женщин - явление сравнительно новое, начатки которого относятся к великой французской революции. Вслед за "декларацией прав человека" Олимпией де Гуж сформулирована была "декларация прав женщины". Главные требования её заключались в активном и пассивном избирательных правах и в допущении ко всем должностям. Во времена конвента женщины принимали участие в клубах, вмешивались в прения, основывали особые женские собрания ("Amies de la constitution", "Femmes rйpublicaines" и др.) и защищали свои права в особых печатных органах. Когда вожди женского движения или феминистки стали предлагать представительницам своего пола одеть мужские костюмы, чтобы уничтожить внешние различия полов, конвент постановил лишить женщин права иметь свои собрания и закрыть женские клубы (30 октября 1793 г.). Эмансипация женщин вновь выступила на сцену в эпоху июльской революции 1830 г.; к этому времени относится и появление самого термина ("йmancipation de la femme"). Возрождение женского вопроса находилось в тесной связи с так называемым еврейским вопросом, также с французским социализмом, всеобщим коммунизмом и достигло кульминационной точки в сенсимонизме, с его учением о "паре" (couple). Более реальные цели стали преследоваться сторонниками эмансипации со времени февральской революции 1848 г., когда за это движение стал Консидеран, предложивший в парламенте даровать избирательные права женщинам. Несколько позже то же предложение и столь же неуспешно внесено было Пьером Леру. С середины XIX в. феминистическое движение во Франции все развивалось, но больших общественно-политических приобретений им не было сделано. В 1892 г. женщинам-рабочим было предоставлено право голоса в добровольных третейских разбирательствах с работодателями. В Англии Мэри Вольстонкрафт в книге: "Vindication of the rights of woman" (Лондон, 1792), написанной под влиянием Кондорсе, старалась доказать, что недостатки и слабости женского пола - исключительно последствия неправильного воспитания и ложного общественного и культурно-исторического положения женщин. Она указывала на необходимость экономической независимости женщин и признания за ними тех же общественных и политических прав, какими пользуются мужчины. Во имя нравственной чистоты она предлагала воспитывать мальчиков и девочек совместно в общественных школах. В середине XIX в. эмансипация женщин в Англии много была обязана литературной деятельности Бентама, Герберта Спенсера, в особенности, Джона Стюарта Милля. По почину социологического общества, в Англии появился первый союз для поощрения женского промышленного труда, за которым последовали другие общества подобного же характерного типа. С 1865 г. началась агитация за избирательные права женщин при парламентских выборах. Право активного участия в муниципальных выборах было предоставлено в 1869 г. самостоятельным (незамужним), платящим налоги женщинам. Акт о местном управлении 1894 г. дал женщинам в Англии активное и пассивное право при выборах в общинный и окружной советы; они могли даже председательствовать в этих советах, но не имели права быть мировыми судьями. В Германии еще в 1792 г. фон-Гиппель издал книгу: "Ueber die bьrgerliche Verbesserung der Weiber", в которой во имя государственного блага требовал освобождения женщины. Он стоял за совместное воспитание мальчиков и девочек и за допущение женщин ко всем профессиям и званиям. Для облегчения физического воспитания он предлагал одинаковую одежду до 12-летнего возраста. Предложения Гиппеля не встретили поддержки в германской литературе. Избирательные права принадлежали женщинам только на местных общинных выборах, но и то не везде и большей частью только незамужним. С 1860-х годов стали появляться многочисленные общества, собрания и свободные союзы, чаще всего устроенные одними женщинами; стали возникать учебные заведения, сильно подвинувшие вперед женское образование Германии. В Северной Америке с самого начала положение женщины было более выгодное, чем в Европе. То обстоятельство, что женское население в большинстве местностей в Штатах долго было в меньшинстве, привело к тому, что как замужние, так и незамужние женщины искони пользовались здесь большей свободой и самостоятельностью, чем у народов более древней культуры. Эбигайль Смит Адамс, жена президента Адамса, еще в 1776 г. требовала допущения женщин к общественным школам и политической их равноправности. Первое из этих требований было удовлетворено, но требование политической равноправности для всей совокупности Соединенных Штатов Америки осталось невыполненным: только Нью-Джерси и Виргиния на первых порах предоставили женщинам избирательное право. Главным аргументом американских женщин в пользу дарования им избирательных прав являлось изначально избирательные права негров: они находят несправедливым отказ образованным женщинам в праве, данном представителям называемой тогда образованными же женщинами низшей расы. В Норвегии 23 мая 1901 г. женщинам, достигшим 25 лет и лично или сообща с мужем платящим 300 - 400 крон подоходного налога, предоставлено было право голоса в коммунальных общинных выборах. Тогда же в Христиании Рагною Нильсен основан был "Союз женщин-избирательниц", поставивший себе целью вести самостоятельную политику. Количество избранных коммунальными представительницами женщин оказалось весьма незначительным, менее 1% числа мужчин, причем меньше всего женщин было избрано в деревнях. Между тем, женщины-избирательницы представляли собой ⅓ всех голосов в стране. Те немногие женщины, которые были избраны, оказались, однако, очень энергичными и, во всяком случае, не принесли вреда своей бурной деятельностью. Почти во всех государствах Европы и Америки появились союзы женщин, преследующих цели эмансипации, или феминистические союзы. Феминистки (т. е. сторонницы женской эмансипации) имели свои периодические органы и создали отдельную литературу по своему женскому вопросу. Для международного общения феминисток устраивались международные съезды, собрания или конгрессы. Союзы для развития женской эмансипации на первых порах исключительно преследовали цели образования и поиска заработка среди мужчин. Первое общество подобного рода - лондонское общество для поощрения женских работ, - основано было лордом Шэфтсбюри и "National Association for social science". По его примеру в 1865-1866 г.г. появился германский Lette-Verein, прототип позднейших германских женских экономических и образовательных союзов, которые в 1869 г. соединились в один "Verband der deutschen Frauenbildungs und Erwerbvereine". Больше внимания на развитие женских прав обращена было в лейпцигcком женском союзе, основанном Луизой Отто-Петерс и Августой Шмидт. Созванная в 1865 г. первая женская конференция привела к основанию "всеобщего германского женского союза", органом которого служил журнал "Neue Bahnen" (1875 и следующие годы). По примеру Германии, и в Австрии многочисленные женские союзы составили "всеобщий австрийский женский союз". В конце 1880-х годов в Германии стало развиваться более радикальное течение, приведшее к основанию обществ под общим названием "Frauenwohl". Здесь уже прямо ставится вопрос о равноправности, а также о защите женщин-домработниц. В 1899 г. сформировался союз прогрессивных женских обществ, избравший для своих занятий пять областей: 1) вопрос о работницах, понимая под этим и заботу о детях рабочих и т. п., 2) призрение сирот и бедных, 3) заботу об арестованных женщинах, 4) вопрос о совместном обучении обоих полов и 5) вопрос о надзоре за нравственностью. На конгрессе 1901 г. был еще прибавлен вопрос о женской прислуге. Для исключительно образовательных целей было учреждено общество "Frauenbildung-Frauenstudium", распространенное по всей Германии. Женские профессиональные союзы появились с 1890-х годов почти повсеместно в Германии. В 1891 г. в Америке создался национальный союз женщин (National council of women), по образцу которого в 1894 г. в Берлине устроен был союз германских женских обществ (Bund deutscher Frauenvereine). Подобные союзы появились и в других государствах. Среди работниц на фабриках стали появляться особые общества с 1870-х годов. Многие из них возникли в австралийской колонии Виктории в 1880-х годах. После того как союзы мужчин-рабочих высказались в 1889 г. за организацию представительниц женского труда, подобные общества стали в большом числе появляться в Англии. Решение мужчин-рабочих вызвано было тем соображением, что улучшение платы за женскую работу сделает женскую конкуренцию менее опасной мужчинам. Особенно трудилась над устройством женских рабочих союзов леди Дильк, а еще раньше неё - госпожа Мод Станлей, что явилась горячей поборницей устройства клубов для лондонских работниц. В Соединенных Штатах конгрессы женщин стали собираться с 1848 г. В 1850 г. состоялся первый женский конгресс, исключительно касавшийся вопросов избирательного права (National Woman Suffrage Convention). В 1869 г. создались два больших общества: ежегодно собирающееся в Вашингтоне "National Woman Suffrage Association", с газетой "The Revolution", и передвижное общество American Suffrage Association, с журналом "Woman's Journal". В 1890 г. они слились в "National American Woman Sufrage Association". По типу этих обществ основано в Англии в 1867 г. "National Society of Women", первым президентом которого был избран Д. С. Милль. Первым международным учреждением в области эмансипации женщин явилась основанная в Женеве в 1868 г. "Ligue internationale des femmes". В 1888 г. в Чикаго был основан "международный совет женщин" (International council of women), к которому примкнули 11 обществ, в том числе германский Bund deutscher Frauenvereine. Ростом движения в пользу эмансипации следует объяснить и появление большого количества женских благотворительных обществ, имеющих целью то взаимную поддержку, то заботу о бедных, больных, рожающих и совсем безработных. Своеобразным явлением в области феминизма является американское женское общество трезвости - "Woman's Christian Temperance Union", основанное в 1873 г. в Бостоне, насчитывающее более 200000 членов и обладающее капиталом к началу 20 столетия в 150000 фунтов стерлингов. "Российское общество защиты женщин" поставило себе между прочим еще в начале 20 века цель - борьба с торговлей "живым товаром"; "юридический отдел" общества оказывал юридическую помощь женщинам. Отделы общества устраивали для женщин ремесленниц и фабричных работниц воскресные чтения и развлечения. При обществе действовало попечительство о еврейских светских девушках-ремесленницах, устраивающее такого же рода чтения и развлечения по выходным субботам. Отделения общества существовали в Нижнем Новгороде, Баку и Томске. Эмансипация английских католиков и католичек была осуществлена посредством парламентского акта, известного под именем "Catholic Emancipation Act", еще в 1829 г. Ранее положение католиков регулировал "Test Act" 1673 г., в силу которого от лица, поступающего на государственную или общественную службу, а также от лица, вступающего в парламент, требовалась присяга в допущении супрематии (т. е. верховной власти короля над церковью), свидетельство о причащении в англиканской церкви и письменное заявление о непризнании догмата католической церкви о причащении. Таким образом, католики в Англии не могли занимать каких бы то ни было мест на государственной и общественной службе, не могли быть депутатами и, в силу особенных законов, не могли даже быть избирателями. После унии Великобритании с Ирландией (1800) те же законы в полном объеме были распространены и на Ирландию, почти все население которой было, таким образом, лишено политических прав. Это положение вызывало недовольство не только среди католиков, но и среди многих членов англиканской церкви; уже в ХVIII веке в парламент подавались петиции об отмене Тест-Акта. Со второго десятилетия XIX в. движение против Тест-Акта стало особенно сильным. Партия вигов все решительнее склонялась к его отмене. С 1813 г. билль об эмансипации многократно вносился в палату общин, но отвергался ею; в 1821 г. он прошел благополучно через палату общин, но был отвергнут палатой лордов. В 1823 г. в Ирландии была основана О'Коннелем и его сторонниками католическая ассоциация, главной задачей которой была пропаганда отмены Тест-Акта. Для О'Коннеля и других борцов за освобождение Ирландии эта мера если не отождествлялась с освобождением, то была первым и в высшей степени важным шагом на пути к нему, ибо только она могла открыть доступ ирландцам (и самому О'Коннелю) в парламент. Именно это делало ее опасной в глазах многих людей, которые готовы были бы отстаивать принцип религиозной терпимости, если бы его торжество не было связано с торжеством известных политических принципов. Католическая ассоциация для покрытия своих расходов обложила ирландский народ особым налогом, и этот налог свято вносился почти всеми. В 1828 г. образовалось консервативное министерство герцога Веллингтона с Пилем в должности секретаря по внутренним делам. Пиль, вступая в кабинет, имел твердое решение провести ставший необходимым билль об эмансипации, и Веллингтон согласился на это. Труднее было склонить короля Георга IV на эту меру; перед самым внесением билля он даже дал отставку кабинету, но в тот же день передумал и вернул кабинет обратно, 5 марта 1829 г. билль был внесен в палату общин. Там его встретила упорная оппозиция. За него боролись и вотировали виги и правительственная часть тори, но главное ядро торийской парии было против него; однако билль прошел в третьем чтении большинством 320 против 142 голосов. Столь же упорную борьбу выдержал он в палате лордов, но тоже прошел (10 апреля), большинством 213 против 109; после этого он был подписан королем и стал чисто английским законом. Им были отменены Тест-Акт и все другие акты, стесняющие или ограничивающие права католиков; взамен прежней присяги была введена другая, которую могли приносить и католики. Таким образом, в Англии исчезли все неравенства в положении христианских церквей. В виде компенсации за этот акт, выгодный для Ирландии, министерство провело две меры: репрессивный билль для Ирландии, главной целью которого было закрытие католической ассоциации О'Коннеля (но она успела распустить сама себя, считая свою задачу осуществленной) и поднятие для Ирландии имущественного ценза для права участия в выборах с 40 шиллингов арендной платы до 10 фунтов чисто английских стерлингов.
  Эмбаpгo- наложение ареста на имущество иностранных подданных, совершаемое одним государством по отношению к другому или для репрессалий, или в качестве предварительной конфискации на случай нарушения мирных отношений и начала войны, с обязательством освобождения имущества из-под ареста в случае восстановления нормальных отношений между государствами. Предметом эмбарго могут быть только имущества, подлежащие конфискации во время войны. Обычно и главным образом, это бывают суда и находящиеся на них товары, а также команда. Новейшее международное право относилось неодобрительно к эмбарго, в виду, главным образом, того обстоятельства, что международная торговля, основанная на взаимном доверии государств, терпит огромный ущерб, раз происходит захват судов в то время, когда мир еще не был нарушен и владельцы судов имели основание рассчитывать на сохранение международного порядка отношений. Эмбарго постепенно выходило из практики. Самый видный случай её применения в XIX столетии был в 1807 г., когда правительство Соединенных Штатов, опасаясь нарушения мира, задержало все суда, находившиеся в его гаванях и не имевшие официального удостоверения на право выхода. Целью этой меры было причинение вреда торговле Англии, но потерпевшими стали и суда союза. В 1831 г. воспользовались эмбарго французы против Португалии, в 1839 г. - французы и англичане против Голландии, в 1864 г. - Дания против Германии.
  Эмберово- это старое запутанное дело имело предметом "колоссальнейшее мошенничество XIX века", как его назвал общественный деятель Вальдек Руссо. Фредерик Эмбер (Humbert), сын профессора права и политического деятеля Густава Эмбера (1822-1894), с 1875 г. бывшего несменяемым сенатором, а в 1882 г. - министром юстиции во втором кабинете Фрейсине, сам в 1885-1889 г.г. был депутатом, причем был выбран как член республиканской левой партии, но под конец склонялся к буланжизму. В 1878 г. он женился на Терезе Дориньяк, дочери богатого крестьянина (родилась в 1854 г.), с 1877 г. считавшейся наследницей громадного состояния в 100 млн. франков. Она утверждала, что эти сто миллионов франков завещал ей американский богач Крауфорд, за то, что она ухаживала за ним во время его болезни, но появились два племянника Крауфорда, которые предъявили другое завещание, в силу которого его состояние должно быть разделено на три равных части между ними и сестрой Терезы, тогда несовершеннолетней Марией Дориньяк, Терезе же была отказана только пожизненная рента в 360 тыс. франков. Начался длинный процесс между соискателями наследства. Крауфорды выражали готовность отказаться от своей доли в наследстве, если Мария Дориньяк, по достижении совершеннолетия согласится выйти замуж за влюбленного в нее Генри Крауфорда. Несколько раз составлялись различные полюбовные сделки между сторонами. В силу одной из них наследство Крауфорда, состоявшее, за исключением замка Маркотт в Испании, в процентных бумагах и спрятанное в несгораемом железном шкафу, было отдано на хранением Эмберам, с тем, чтобы Тереза Эмбер могла отрезать или стричь купоны на сумму 360 тысяч франков ежегодно, но остальная сумма была бы неприкосновенна до окончательного приговора суда или до нового соглашения сторон. Дело переносилось из одной судебной инстанции в другую, причем суд не мог прийти к окончательному решению вследствие того, что изменялись как матримониальные, так и экономические отношения между сторонами, в силу различных их соглашений. Крауфорды путешествовали большей частью по Америке, и адрес их не был известен даже их адвокатам. Это сильно замедляло ведение процесса, увеличивая судебные сроки. Под гарантию будущего наследства Эмберы производили громадные займы, в течение 20 лет достигшие суммы 50 млн., а вместе с громадными процентами и комиссионными (иногда до 150 %) - 120 млн. франков. Они купили отель в Париже, имение с замком по близости от Парижа и вели очень широкую раскошную жизнь. На их балах и обедах бывали известнейшие политические деятели всех партий до Феликса Фора, включительно. Леопольд Флуранс, в последнее время крайне националистический депутат, был близким другом их семьи, женихом Марии Дориньяк, отвергшей руку Генри Крауфорда, и постоянно получал от них деньги то на политическую агитацию, то лично для себя взаймы (без последующей отдачи). В 1897 г., во время процесса между Эмберами и одним из их кредиторов, ведший этот процесс (против Эмберов) Вальдек Руссо намекнул на то, что и капиталы Крауфорда, и его завещание, и сам Крауфорд с его племянниками относятся к области мифологии. Но Эмберы держались еще прочно, благодаря уважаемому в буржуазном мире имени Густава Эмбера, обаянию миллионов, желанию поддержать людей для спасения уже отданных им денег и поразительному искусству в одурманивании людей, которым обладала "великая Тереза". За Эмбера сильно говорил и тот факт, что суд в течение двух десятилетий разбирал вопрос о наследстве, ни разу не возбудив вопроса о самом его существовании. В начале 1902 г. газета "Matin" начала систематический поход против Эмберов. В мае 1902 г. судом были окончательно признаны права Терезы Эмбер на наследство, но вместе с тем для удовлетворения претензии кредиторов было постановлено вскрыть таинственный и денежный железный шкаф; для этого был назначен определенный день и час. Вслед затем, по решению следственной власти, принятому по настоянию министерства Вальдека Руссо, было решено подвергнуть личному задержанию Эмберов, по обвинению в мошенничестве. Когда власти явились в квартиру Эмберов, как для вскрытия шкафа, так и для ареста, то Эмберов там не оказалось. Шкаф был на месте вскрыт: в нем оказалась только старая газетная бумага со статьями о заслугах Эмберов. Через несколько месяцев Эмберы все же были арестованы в Мадриде и выданы Франции. В августе 1903 г. Тереза и Фредерик Эмберы и братья Терезы Эмиль и Роман Дориньяки, разыгрывавшие роль Крауфордов, судились в парижском акцизном суде по обвинению в мошенничестве. На суде Эмберов защищал знаменитый адвокат Лабори, также бывший защитником по еврейскому делу Дрейфуса. Защита была построена на утверждении, что завещание и миллионы действительно существовали или, по крайней мере, что несуществование их не доказано обвинительной властью, а Крауфорд есть псевдоним французского офицера Ренье. Ренье - лицо, несомненно существовавшее, он исполнял в 1870-1871 г.г. обязанности прусского шпиона и был посредником между Бисмарком и Базеном; в свое время он был заочно приговорен к смерти; дальнейшая судьба его неизвестна. По словам Терезы Эмбер, он получил от пруссаков за свои услуги сотню миллионов и жил с ней под псевдонимом Крауфорда. Его сыновья, фигурировавшие под именем племянников Крауфорда, оказались, по её дальнейшим рассказам, такими же предателями, как и он; незадолго перед постановлением суда об открытии шкафа они хитро выманили у неё деньги и скрылись. Вся эта истории не возбудила ни малейшего доверия ни в публике, ни среди присяжных, тем более, что в рассказе Эмбер была масса противоречий, и что на суде она далеко не обнаружила той изворотливости и искусства, какие проявляла раньше; она плакала, говорила о своей честности, доверчивости и т. д., но не приводила никаких доказательств верности своих рассказов. Эмберы были приговорены к пятилетнему тюремному заключению, братья Терезы - к двух и трехлетнему. К суду не были привлечены ни нотариусы, ни адвокаты, которые вели процессы Эмберов и Крауфордов или удостоверяли различные их сделки, ни финансовые дельцы, помогавшие заключать займы; между тем, в публике существовала полная уверенность в том, что большинство этих лиц хорошо знало положение вещей и действовало далеко не bona fide. На суде Тереза Эмбер грозила разоблачениями относительно замешанных в её дело политических деятелей, которые будто бы сознательно ей покровительствовали вследствие корыстных расчетов, и утверждала, что ее погубили Вальдек Руссо и Валле (министр юстиции в кабинете Комба), по соображениям, ничего общего с правосудием не имеющим. Однако ни одного из своих заявлений она не подтвердила фактами; из видных политических деятелей процессом скомпрометирован, и притом безнадежно, только Флуранс. Тем не менее, через несколько дней после судебного приговора палата депутатов назначила следственную комиссию для расследования степени виновности в этом деле лиц, которые были знакомы или близки с семьей Эмберов. До февраля 1904 г. эта следственная комиссия не раскрыла ничего важного. Дело Эмберов, вместе с Панамским скандалом и еврейским шумом Дрейфуса, является характерным для культурной истории третьей французской республики. Оно ярко иллюстрирует ту замечательную погоню за деньгами, на почве которой могут возникать подобные предприятия, и то поразительное легковерие как широкой публики, так и лиц из адвокатуры, из магистратуры, из политического мира и из мира финансовых дельцов, которое проявляется, как только дело идет о наживе. Никому даже из лиц, ссужавших Эмберов значительными суммами, не пришло в голову проверить ни факт существования Крауфорда, который, обладая громадным состоянием, не мог жить и умереть совершенно незаметно, ни факт существования миллионов, ни реальность таинственных племянников Крауфорда, которые, ведя громадный процесс, могли в течение 20 лет оставлять даже своих адвокатов в неизвестности относительно своего местонахождения, ни, наконец, реальность замка Маркотт, который, по словам Терезы Эмбер, в составе прочего наследства был ею получен от Крауфорда. Обаяние миллионов было так велико, что многие лица, присутствовавшие при фантастическом отрезании купонов Терезой Эмбер, по-видимому добросовестно утверждали, что они все-таки видели бумаги на громадные суммы и тот таинственный шкаф в Нарнии.
  Эмблема(греч. έμβλήμα) - условное изображение идеи в рисунке и пластике, которому присвоен тот или другой смысл. От аллегории эмблема отличается тем, что она возможна только в пластических искусствах, от символа - тем, что смысл её иносказания установлен и не подлежит толкованиям. Якорь - надежда, змея, кусающая свой хвост, - вечность, кадуцей Меркурия - торговля, лира - музыка: таковы примеры наиболее употребительных эмблем. Они должны быть непременно ясны и просты, зритель должен в них видеть то, что ему хотели сказать; наоборот, в символ он вкладывает содержание, которое может быть совершенно независимо от намерений художника. Символ есть воплощение идеи, эмблема - условный знак, ее заменяющий, её иероглиф. В символе выражена колеблющаяся, неопределенная группа пережитых впечатлений, которая и для самого художника в виде отвлеченного обобщения не существует, ибо художник мыслит образами, а не придумывает их для иносказательного выражения идеи. Там же, где отвлечение переводится в форму вещественного иносказания, имеем эмблему: это не символ, а аллегория - прозаическая схема, готовая идея, одетая в оболочку реального образа. Поэтому "Ночь" Микель-Анджело или барельеф, изображенный Тургеневым в стихотворении в прозе "Necessitas-Vis-Libertas" - нe эмблема, а символы, дающие движение мысли, осложняющие ее. Слово "έμβλήμα" у греков и римлян обозначало рельефные украшения на предмете из другого материала, например, серебряную фигуру на бронзовой вазе, затем всякие наборные художественно-ремесленные произведения, каковыми были, например, мозаичные полы, вещи, изготовленные из разнородного и разноцветного материала, вышивки на бордюрах одежд, декоративные группы предметов в стенной живописи, украшения на мебели и т. п. Новый свой смысл слово "эмблема" получило лишь в XVI - XVII в., когда аллегории были популярны и когда в эмблему перелагали все области знания, от богословия до физики, от политики до грамматики. Библиография уделяет особенное внимание множеству сборников или собранию эмблем, обычно превосходно изданных и интересных для истории декоративных искусств. Особенно популярны были "Эмблемы" миланца Альциати (1531), до 1781 г. выдержавшие до 130 изданий в разных странах Европы. В России имели успех "Эмблемы и Символы" Максимовича-Амбодика, о роли которых в воспитании маленького Лаврецкого с такой теплотой говорит И. С. Тургенев. Сборники эмблем для различного применения в прикладных искусствах издавались и позднее, пока эмблемы не стали чисто идеологическим символом.
  Эмигранты (времен Французской революции и иных эпох)- торжественное взятие Бастилии 14 июля 1789 г. послужило сигналом к началу новой французской эмиграции. Близкие ко двору лица, пользовавшиеся всеми преимуществами старого порядка, первые бежали из Франции, покинув короля на произвол судьбы. Во главе их был младший брат короля, граф Артуа, бежавший из Франции 17 июля 1789 г.; за ним последовали принцы Конде, Конти, Ламбеск, Полиньяк и многие другие. Трусливо убежав за границу, эмигранты стали натравливать Европу на Францию, указывая, что совершающийся в ней переворот грозит всей Европе всевозможными опасностями. Они вымаливали у рейнских курфюрстов и других немецких государей вооруженную помощь против своего отечества, становясь таким образом изменниками по отношению к нему и к королю и страшно раздражая против короля революционную партию, так как последняя постоянно чувствовала себя под угрозой иностранного вмешательства и вторжения. Чем шире развертывалась революция, тем сильнее становилась эмиграция. Главным сборным пунктом эмигрантов был Кобленц. Многие устроились на службе у принца Конде. Когда 19 июня 1790 г. было провозглашено равенство сословий, дворянство стало эмигрировать широкими массами. Крайняя партия требовала суровых наказаний за эмиграцию; Мерлен из Дуэ составил проект такого закона, Барнав, Ламет, Дюпор и другие поддержали его, но против него поднялся с энергией Мирабо, и 28 февраля 1791 г. он был отвергнут. После смерти Мирабо снова были задуманы меры против эмигрантов, составлявших за границей заговоры против новых порядков. 10 июня национальное собрание постановило потребовать от всех офицеров обещания под честным словом, что они не примут участия в заговорах против нации, короля и французской конституции, а принца Конде обязать возвратиться во Францию. Первого августа национальное собрание издало декрет, грозивший эмигрантам, если они не возвратятся в месячный срок на родину, обложить их налогом втрое большим, чем остальных граждан, но амнистия 14 сентября парализовала эту угрозу. Эмигранты протестовали против распоряжений национального собрания и доказывали Европе, что король находится в плену и не имеет свободной воли. Во Франции многие думали, что король находится в заговоре с эмигрантами против своего народа. С 27 ноября 1790 г. началась эмиграция в среде духовенства, усилившаяся после декрета 29 ноября 1791 г. против неприсягнувших духовных лиц. Интриги и происки эмигрантов дискредитировали их при дворах немецких государей, а их непрерывные протесты против всего, что делалось во Франции, вызвали ненависть против них и против Людовика XVI; французская печать преследовала и клеймила их без пощады. Жирондисты яростно нападали на них; Бриссо требовал от законодательного собрания решительных мер. 9 ноября 1791 г. было постановлено: все живущие вне Франции французы объявляются заподозренными в заговоре против отечества, и, если они не вернутся к первому января 1792 г., должны подвергнуться преследованию и казни; французские принцы и числящиеся на службе эмигранты, если не вернутся к тому же сроку, подлежат тоже казни. Имущество невернувшихся эмигрантов подлежит конфискации. Людовик XVI наложил на закон свое "veto"-это послужило поводом считать его сообщником эмигрантов. 1-го января 1792 г. был издан декрет, объявлявший изменниками обоих братьев короля и принца Конде. Не понимая ни своего времени, ни настроения народа, эмигранты внушили герцогу Брауншвейгскому несчастную мысль издать Кобленцский манифест. После событий 10 августа 1792 г. семьям эмигрантов было приказано не выезжать из мест их жительства, была сделана опись их имущества, их лошади и боевые мулы забраны для войска. 30 августа был издан декрет, по которому имущество всех крамольников и заговорщиков должно быть секвестровано; 2 сентября было предписано продать все секвестрованное имущество эмигрантов, что и было исполнено, причем эти имения были проданы за ничтожную цену: казна потеряла при этой продаже больше шести миллиардов франков. 9 сентября вышел указ о том, что родители должны дать отчет в том, почему отсутствуют их дети и где они находятся, и в случае, если они эмигрировали, поставить за каждого уехавшего по солдату в войско республики, а с 12 сентября - даже по два солдата, с экипировкой за собственный счет. 9 октября национальный конвент объявил, что возлагает всю ответственность за совершенные эмиграцией нарушения международного права на державы, которые терпят у себя этих постыдных беглецов. 23 октября эмигранты были осуждены на вечное изгнание. В ноябре 1792 г. Пруссия отказала эмигрантам в поддержке; в Австрии их терпели только на очень суровых условиях; в некоторых местах они стали до такой степени ненавистны, что их поставили на одну доску с нищими бездельниками. Закон 28 марта 1793 г. объявил их граждански умершими для Франции. 18-го апреля 1795 г. конвент определил продать земли эмигрантов при помощи лотереи, т. е. разыграть их в лотерею. Он сохранил только за собой право вычеркивать эмигрантов из проскрипционных списков. 28 апреля родственникам эмигрантов по восходящей линии вменено было в обязанность показать размеры своего имущества и следующую из него эмигрантскую часть предоставить республике. 1-го мая было решено самовольно вернувшихся эмигрантов подвергать ссылке. Летом 1795 г. эмигранты приняли участие в военных предприятиях шуанов и вандейцев, в том числе в неудачной высадке при Кибероне. Чересчур строгие меры против эмигрантов встретили неодобрение даже среди членов конвента; это стало известно многим из эмигрантов, которые и поспешили вернуться в свое отечество; их помощницей и защитницей была в этом случае мадумазель де Сталь или сталинка (de Staлl). 13 июня 1795 г. был отменен декрет, запрещавший женам и дочерям эмигрантов продавать свои имения и выходить замуж за иностранцев, но 30 июля, по предложению Дону, было решено, что эмигранты должны быть изгнаны навсегда и покупщики национальных земель должны быть подтверждены в своих правах. Декрет 18 августа предписывал эмигрантам оставить Париж в течение трех суток; дальнейший от 30 августа декрет отменял вычеркивание имен эмигрантов из проскрипционных листов, а указ 21 сентября лишал родителей эмигрантов права занятия всех общественных должностей. Амнистия 25 октября не коснулась эмигрантов. По установлении директории многие эмигранты вернулись на родину и без труда установили мирные отношения с новым правительством, от которого с 17 февраля 1796 г. зависело исключение из проскрипционных списков. Директория, впрочем, держала себя по временам очень враждебно по отношению к эмигрантам. По мере усиления реакции, положение их становилось лучше и направленные против них законы были ослаблены или совсем отменены: так, 28 мая 1797 г. был отменен закон, изгонявший их из Парижа; 27 июня - закон 25 октября 1795 г. (исключение из амнистии); 17 августа 1797 г. снят секвестр с имущества родителей эмигрантов. После 18 фруктидора (4 сентября 1797 г.) положение эмигрантов опять стало хуже: ни один из их родственников не смел подавать голос в избирательных собраниях; все вернувшиеся и из проскрипционных списков не вычеркнутые должны были немедленно удалиться из Франции; многие из заключенных были сосланы в Кайенну. Бывали и случаи казни эмигрантов. В это время эмигрантам, находившимся за границей, жилось нелегко: их едва терпели соседи, временами изгоняли, и обращались с ними враждебно и пренебрежительно. Во Франции против них опять издается ряд суровых законов: 29 ноября 1797 г. все "бывшие дворяне" лишены прав французского гражданства; возобновлен был закон, награждавший за указание на эмигрантов (5 июля 1798 г.); 11 июля директории были разрешены домовые обыски для открытия мест, где скрывались эмигранты; некоторые из последних были при этом жестоко убиты. Особенно жесток был закон 12 июля 1799 г. о заложниках. Как скоро Бонапарт стал первым консулом, этот последний закон был отменен; потерпевшие крушение (возле Кале, 9 декабря 1799 г.) эмигранты были выпущены на свободу, но должны были тотчас же оставить Францию. Конституция 13 декабря 1799 г. устанавливала, что эмигранты никогда не должны возвращаться на родину и что имущество их принадлежит французской нации. 25 декабря были восстановлены в правах гражданства родственники эмигрантов. 4 марта 1800 г. издан список эмигрантов. Корпус Конде, состоявший из эмигрантов, к первому мая 1801 г. растаял почти совсем. Первый консул постепенно начал сближаться с эмигрантскими кругами. Они стали возвращаться домой большими толпами, но закон об их гражданской смерти продолжал существовать, их леса оставались государственной собственностью, покупатели их земель были утверждены в своих правах. 26 апреля 1802 г. эмигрантам была объявлена амнистия, за немногими исключениями; они получили обратно свои еще не проданные имения. Став императором, Наполеон всячески старался привлечь к своему двору старинную аристократию. После реставрации эмигранты надеялись вернуть свои земли, отошедшие в казну; духовенство часто помогало им, отказывая в причастии тем из новых владельцев, которые отказывались возвратить имения первоначальным собственникам. Карл Х провел в палатах закон 27 апреля 1825 г., по которому всем, потерявшим во время революции свои земли, назначалось вознаграждение в трехпроцентной ренте, всего на сумму одного миллиарда франков. После революции 1830 г. нерозданная рента была отобрана в пользу государства (5 января 1831 г.). Оставление отечества и проживание в чужих краях по политическим причинам - явление, известное было и России, и уже давно. Так, в XVI в. эмигрировал известный князь Курбский, в ХVII - Котошихин, в XVIII - Веселовские. Все это были, однако, более или менее единичные случаи, и лишь в XIX в. и особенно в 20 столетии эмиграция приобретает очень широкие размеры. Декабрьские события 1825 г. застали за границей Н. И. Тургенева, отказавшегося возвратиться в Россию и тем, также как и изданием за границей книги "La Russie et les Russes", положившего начало русской эмиграции в современном смысле слова. Есть основание думать, что хотели, но не дали эмигрировать В. К. Кюхельбекеру, Н. А. Бестужеву и И. И. Сухинову; они все были арестованы в России. Думал эмигрировать также М. Бестужев, но затем сам явился во дворец. В 1829 г. отказался вернуться из-за границы по требованию правительства адмирал Чичагов. В 30-х годах 19 в. эмигрировали вступившие вскоре затем в орден иезуитов князья Гагарин и Печерин; позже их примеру последовал Мартынов. В 1844 г. правительство потребовало возвращения из-за границы на родину Головина, Бакунина и П. В. Долгорукова. Последний возвратился и был сослан в Вятку; первые двое не подчинились требованию и стали эмигрантами. В 1849 г. отказались вернуться в Россию Герцен и его товарищ по университету и тюрьме Сазонов, впоследствии автор некоторых сочинений на иностранных языках. В 1850 г. эмигрировал участник дела Петрашевского Энгельсон, принимавший впоследствии участие в герценовской "Полярной Звезде". В 1860 г. отказался вернуться в Россию Огарев, за что в том же году был заочно лишен прав состояния. В 1860-х годах количество эмигрантов сильно увеличивается; развивается зарубежная литература, начало которой было положено Герценом. В 1862 г. Огарев стал издавать вместе с Кельсиевым журнал "Общее Вече", Л. П. Блюммер - "Свободное Слово" и "Весть". В 1864 г. им же выпущено восемь номеров журнала "Европеец". В 1865 г. Блюммер добровольно возвратился в Россию, был предан суду и сослан в Сибирь на поселение, но через 4 года прощен. В 1862 г. в Гейдельберге издавались "Летучие Листки". С 1862 по 1864 г. князь П. В. Долгоруков издавал журналы "Будущность", "Листок", "Правдивый" и "Le Vйridique". С пятого номера "Правдивого" его лейпцигский издатель Гергардт незаконно присвоил себе на него право собственности. Долгоруков протестовал и дело кончилось тем, что Гергардт стал сам издавать журнал, переименовав его в "Правдолюбивый". В 1866 г. русский эмигрант Элпидин издавал газету "Подпольное Слово", в 1868 г. Бакунин, Н. Утин, Жуковский, А. Серно-Соловьевич и другие - журнал "Народное дело", который продолжался до 1870 г. В том же году при участии Серно-Соловьевича, Л. Мечникова и других издавался журнал "Современность". В 1869 г. стал выходить под редакцией Бакунина и Нечаева журнал "Народная Расправа". После смерти Герцена в 1870 г. была сделана попытка продолжать "Колокол" под началом Нечаева. В том же году Нечаев выпустил два журнала "Община". В 1872 г. эмигрировал автор осужденной и сожженной в России книги "Отщепенцы", подполковник генерального штаба Соколов. Книга эта была издана за границей. С 1873 по 1876 г. сначала в Цюрихе, а потом в Лондоне выходило, при фактическом редактировании П. Л. Лаврова, непериодическое издание "Вперед". В 1875-1876 годах под той же редакцией издавалась газета того же наименования. В 1875 г. литератором П. Н. Ткачевым был основан в Женеве журнал "Набат" с так называемым якобинским направлением. Журнал просуществовал до 1881 г., но редактировался в разное время разными лицами. В 1875-1876 г.г. в Женеве издавалась газета для русских рабочих "Работник" в "бакунистическом" или "анархическом" направлении. В 1876 г. в Женеве издавался орган русских "федералистов" "Община", при участии Аксельрода, Жуковского, Кравчинского - Степняка, Стефановича, Клеменца, Черкезова и др. Журнал много полемизировал с чисто "политическим" направлением, представителем которого был в то время заграницей Драгоманов. С 1877 по 1891 г. эмигрантом А. X. Христофоровым, при ближайшем участии В. А. Зайцева, издавался журнал "Общее Дело". Журналу этому оказывал содействие известный доктор Белоголовый. С 1878 по 1882 гг. Драгоманов издавал непериодический журнал "Громада", а в 1881-1883 г.г. - газету "Вольное Слово". В 1883-1886 г.г. под редакцией Лаврова и Тихомирова издавался журнал "Вестник Народной Воли"; под той же редакцией издан был в 1883 г. "Календарь Народной Воли". В том же году за границей была основана "Группа Освобождения Труда", теоретиком которой преимущественно являлся эмигрант Плеханов. В 1888 г. группа выпустила сборник "Социал-Демократ", а с февраля 1890 г. начала выпускать трехмесячное обозрение того же наименования. В 1887-1888 г.г. за границей выходили журналы "Самоуправление", "Социалист", "Свободная России" и "Свобода". В 1891 г. эмигрантами Кравчинским, Чайковским, Шишко, Волховским и иными эмигрантами был основан в Лондоне "фонд вольной русской прессы". Кроме книг и брошюр, эта группа издавала до 1901 г. "Летучие Листки". В 1891-1893 г.г. в Нью-Йорке издавалась под началом Гурвича газета "Прогресс". В 1893 г. "Группой старых народовольцев" предпринято в Париже, при участии Лаврова, издание под заглавием: "Материалы по истории русского социал-революционного движения", с приложением постоянного отдела "С родины и на родину". В 1897 г. в Лондоне издавался Бурцевым журнал "Народоволец". С 1894 по 1899 г. издавался журнал "Русский Рабочий". В 1896 г. появился сборник союза социал-демократов "Работник", а несколько позже - новое издание союза "Рабочее Дело". В конце 1890-х годов в Лондоне издавался ежемесячный журнал "Накануне". Главным представителем толстовского направления за границей был В. Г. Чертков, издающий журнал "Свободное Слово". Несколько журналов и газет типа "Искры", а также других направлений издавались за границей русскими эмигрантами террористического толка (Ленин, грузинский кружок и т.д.). После прихода к власти большевиков уже они насильно изгоняли тосковать по родине в эмиграции лучших представителей русской нации; в 1922 году интеллектуальная элита русского общества была погружена на "философский" пароход и отправлена в просвященную Европу. В 1970-х годах поднялась большая волна чисто еврейской эмиграции из России, не остановившаяся до сих пор, с небольшими всплесками в обратную сторону.
  Эмир(арабский "вождь", предводитель) - так первоначально у арабов назывались полководцы. После Магомета так стали называться мусульманские правители, претендовавшие одновременно на власть духовную и светскую. Халиф Омар первый принял титул Эмир-аль-муменин (или мумимин), т. е. "вождь верующих". Позже первый министр халифата принял титул "вождя вождей", Эмир-аль-омра (или аль-омара); последний получил значение полновластного повелителя. Помимо Омаядов и Аббассидов титул Эмир-аль-муменин носился еще Фатимидами, Омаядами Испании и Альмогадами. Альморавиды и Мериниды приняли другой титул - Эмир-аль-муслемин (или аль-мослимин). Вождь большого каравана паломников, ежегодно отправлявшегося в Мекку, назывался Эмир-аль-хаджи, т. е. предводитель паломников. С падением арабских халифатов титул эмира уступил место другим титулам (например, султан, хан), но и позднее эмирами величают себя бухарский и афганский государи; в обоих этих случаях титул этот приравнивается титулу "князь" или "светлейший князь". Персы сократили "эмир" в "мир" и образовали слово "мирза" - сын князя или принц мира.
  Эмсская-депеша короля прусского Вильгельма I из Эмса, где он лечился, графу Бисмарку в Берлине, отправленная 13 июля 1870 г. и сообщавшая подробно о событиях этого дня, т. е. о настойчивом требовании французского посланника графа Бенедетти, обращенном к королю, чтобы тот обязался не допускать впредь кандидатуры принца Гогенцоллернского на испанский престол. Король ответил отрицательно, а когда через несколько часов граф Бенедетти попросил новой аудиенции, то король отказался его принять. Депеша излагала эти события очень подробно и сдержанно. Граф Бисмарк, желавший войны, опубликовал 14 июля в газетах очень краткое сообщение, рисовавшее поведение графа Бенедетти гораздо более вызывающим, чем оно было на самом деле. Сообщение в таком виде вызвало в Берлине и Пруссии сильное раздражение против Франции и послужило последним толчком к войне. Тогда же социал-демократы Карл Либкнехт и Роза Люксембург высказали в печати подозрение, что официальное сообщение не точно передает депешу короля. Подозрение это вызвало негодование всей печати, но впоследствии оно было подтверждено опубликованными документами.
  Эмфаз(греч. 'έμφασις) - мало определенный тип риторической фигуры, где мысль усиливается тем, что слову, ее выражающему, сообщается особая выразительность (например: "Да, человек он был"). В обиходе эмфатическим стилем называется искусственный стиль, чрезмерно приподнятый, изысканно утонченный, гиперболический. Целые литературные эпохи были запечатлены в письме преобладанием этого напыщенного стиля.
  Энтомология- это прежде всего страстное увлечение, потом наука или строгое учение о насекомых (Insecta), являющихся одним из классов естественного типа членистоногих (Arthropoda). В прежнее время под насекомыми подразумевали и некоторые другие классы членистоногих, преимущественно паукообразных и многоножек, поэтому изучение и этих классов животных входило в задачу старинной энтомологии. Само название "энтомологии" происходит от греческого слова "έντομον" - насекомое. Как часть общей зоологии, энтомология заключает в себе все те отдельные дисциплины, которые входят в состав частной зоологии. Таким образом, энтомология, имея своим предметом всестороннее изучение насекомых, распадается естественно на анатомию, физиологию, историю развития (эмбрионального и постэмбрионального), биологию, палеэнтомологию, учение о географическом распространении, классификацию и систематику насекомых. Кроме чисто научной энтомологии, можно отличать также прикладную энтомологию, имеющую задачей изучение способов борьбы с насекомыми, вредящими в том или ином отношении человеку. Наконец, многие насекомые или продукты их деятельности имеют техническое применение и поэтому на выводах научной энтомологии основываются способы производства воска, шелка и т. п.; но изучение этих производств относится уже к области техники и в настоящей статье рассматриваться не будет. Насекомые, как одни из наиболее обыкновенных и всюду встречающихся животных, притом весьма разнообразные и часто красивые по своему внешнему виду, давно стали привлекать внимание и служить предметом изучения не только со стороны ученых по специальности, но и со стороны коллекционеров и любителей, деятельность которых особенно заметна по отношению к изучению образа жизни, собиранию и описанию отдельных видов насекомых. Но вместе с тем нередко работы любителей энтомологии отличаются не вполне научным характером и служат источником различных ошибок и неверных взглядов в области энтомологии. Параллельно с развитием общих зоологических учений и теорий, а также усовершенствованием методов исследования животных стало подвигаться и изучение организации насекомых, зависимости их от окружающей среды и отношения к другим классам членистоногих. Вследствие чрезвычайного разнообразия и огромного количества видов познания о насекомых еще весьма далеки от полноты, хотя литература по энтомологии превышает значительно массу книг по любому другому классу животного царства. Изучение анатомии насекомых до середины ХIХ в. ограничивалось преимущественно описанием частей хитинового скелета и наружного вида различных систем органов насекомых; в последующее время центр тяжести перенесен был на изучение гистологического строения различных частей тела насекомых, хотя нельзя сказать, чтобы даже грубо-анатомическое строение насекомых было хорошо изучено. Сколько-нибудь подробных анатомических монографий отдельных насекомых почти что не существовало, так, например, не было издано научных монографий обыкновенной медоносной пчелы. Исследований сравнительной анатомии разных систем органов насекомых также было произведено мало; между тем значение подобных исследований очень важно для выяснения истинных отношений родства и естественной классификации отдельных отрядов и групп насекомых. Из отдельных вопросов анатомии насекомых интересен и важен вопрос о строении и образовании хитина насекомых, как и членистоногих вообще. Общераспространенный взгляд на хитин был такой, что хитин является продуктом выделения клеток гиподермы, тогда как позднее стали высказывать мнение, приобретающее большую степень вероятности, что хитин представляет из себя непосредственно видоизмененную протоплазму клеток гиподермы. Морфология придатков тела насекомых занимала также многих исследователей. Для выяснения истинного значения придатков необходимы эмбриологические исследования, которые и показывают, что некоторые придатки являются видоизмененными конечностями, свойственными вообще всем членистоногим, тогда как другие представляют из себя просто выросты хитинового скелета, часто образуются уже постэмбрионально и поэтому не имеют такого важного морфологического значения. В частности, также важен вопрос о значении ротовых конечностей насекомых, тесно связанный с вопросом о числе сегментов, входящих в состав головы насекомых. Этим двум вопросами посвящено много работ, но окончательные результаты еще не достигнуты. Кроме ротовых конечностей интересен также вопрос о значении различных брюшных придатков. Несомненно, что некоторые из этих придатков (cerci, styli) представляют из себя брюшные конечности, так как другие (части яйцеклада, жала) являются вторичными образованиями. Благодаря применению метода инъекций разных красящих веществ и кормления ими насекомых, удалось выяснить значение (выделительное или фагоцитарное) различных групп клеток в теле насекомых, которые в прежнее время относились к жировому телу. Одной из главных задач исследования морфологии насекомых можно вообще считать отыскание таких черт организации и признаков в строении различных органов насекомых, которые указывали бы на филогению этого класса и родственные отношения с другими классами членистоногих. Как на общий результат всех исследований этого типа можно указать на признание родства насекомых с многоножками (Myriapoda), а не с паукообразными (Arachnoidea), с которыми их соединяли в прежнее время в одну группу Tracheata. Физиология, т. е. учение об отправлении органов насекомых, в общем, мало была разработана, как и физиология всех вообще беспозвоночных. Физиологи-специалисты разрабатывали почти исключительно физиологию высших животных и только позднее стали заниматься физиологией низших организмов. Поэтому вопросы о пищеварении, обмене веществ, дыхании, выделении насекомых являются, в сущности, едва только затронутыми учеными энтомологами. Также еще мало выяснены функции центральной нервной системы и органов чувств насекомых. Психо-физиологическая сторона социального вопроса стала уясняться только с устранением антропоморфических воззрений на психическую деятельность насекомых. История эмбрионального развития насекомых вступила, как и вообще эмбриология беспозвоночных, в новый фазис с появлением в 1866 году классической работы А. О. Ковалевского. Как наиболее важные проблемы эмбриологии насекомых можно отметить вопросы о числе сегментов, входящих в состав тела насекомых, о развитии средней кишки, развитии и значении желточных клеток и зародышевых оболочек. В частности, развитие средней кишки служило долго предметом разногласия авторов, так некоторые энтомологи считали ее, в противоположность другим животным, дериватом эктодермы, а не эндодермы. Весьма важными и интересными оказались результаты исследований, произведенных над эмбриональным развитием низших насекомых (Collembola и Thysanura). Результаты сводятся к установлению того положения, что представители этих отрядов являются действительно наиболее примитивными насекомыми. Из вопросов постэмбрионального развития наиболее интересным является вопрос о роли фагоцитов в деле разрушения личиночных органов. В то время как прежние работы Ковалевского доказывали активную роль фагоцитов в этом процессе, новейшие исследования (de Bruyine, Berlese и др.) приводят в несколько иным результатам, а именно, что разрушением личиночных органов происходит скорее химическим путем без всякого участия фагоцитов или с пожиранием ими уже дегенерировавших мышц и других органов. Изменение внешней формы тела насекомых от выхода из яйца до половой зрелости, или так называемве метаморфозы, послужило предметом многочисленных исследований, относящихся большей частью к отдельным видам насекомых. Важным является также вопрос о том, можно ли придавать филогенетическое значение разным личиночным формам насекомых, главным образом, так называемой камподеобразной личинке. В этом отношении мнения авторов резко расходятся. Ископаемые остатки, вследствие нежности и незначительных размеров тела насекомых, дают очень недостаточный материал для генетического суждения о филогении этого класса. Превосходным сохранением отличаются насекомые, находимые в янтаре (третичная система), но в теоретическом отношении они мало интересны, так как заключают по большей части те же роды и некоторые те же виды, какие имеются и в современной фауне; можно отметить даже, что некоторые роды и даже виды были описаны сначала из янтаря, а затем уже найдены и живые их представители. Географическое распространением насекомых послужило предметом бесчисленного количества работ, но в общем еще далеко недостаточно разработано вследствие чрезвычайно большого количества видов и трудности найти действительные границы их распространения. Постоянно даже в сравнительно хорошо исследованных местностях Западной Европы делались самые неожиданные зоогеографические находки. Более точные результаты могут быть получены путем тщательного изучения местных фаун. Изучением зависимости распределения отдельных видов от физико-географических условий местности, с одной стороны, и от её геологической истории, с другой, должно являться одной из самых важных задач энтомогеографии. Биологические явления в жизни насекомых, т. е. отношения их к окружающей среде, зависимость от климатических, температурных и других условий, отношения их друг в другу и т. д., отличаются чрезвычайной сложностью, и, поэтому, несмотря на множество работ в этом направлении, большинство относящихся сюда вопросов являются еще мало разработанными. Со времени развития эволюционной теории и, в частности, учения Дарвина (со второй половины XIX-го столетия) связь окраски и внешнего вида насекомых с окружающей средой стала служить предметом усиленного изучения энтомологов. В первый период увлечения дарвинизмом исследователи старались найти и выяснить такие признаки у насекомых, которые должны быть им полезны в борьбе за существование и появление которых объяснялось естественным подбором. Сюда относятся многочисленные случаи охранительной окраски и, в частности, мимикрии или миметизма. Так называемый сезонный диморфизм насекомых не находил себе достаточного объяснения с точки зрения теории естественного подбора и он стал предметом экспериментального исследования в связи вообще с вопросом о влиянии температуры и других условий на окраску насекомых. По этому вопросу высказались многие ученые (Вейсман, Штандфусс, Фишер, Меррифильд и другие) и получились очень интересные с теоретической точки зрения результаты: искусственным путем были получены видоизменения в окраске насекомых, встречающиеся в природе в виде случайных отклонений или в виде разновидностей и аберраций в определенных местностях. Вместе с тем появилась возможность на основании изменений в окраске делать некоторые заключения о вероятном происхождении (филогенетическом) окраски отдельных видов и о родственных отношениях между близкими видами (опыты производились с бабочками). Энтомологи давно уже обратили внимание на способность насекомых очень быстро размножаться; у многих насекомых эта способность обусловливается в значительной степени партеногенезисом, т. е. размножением без оплодотворения. Партеногенез особенно распространен именно в классе насекомых, и, поэтому когда в середине 18 столетия стал впервые разрабатываться этот любопытный вопрос (Siebold, Leuckart и др.), то естественно наибольшее число исследований в этом направлении относилось именно к насекомым. Важно было установление того факта, что у некоторых насекомых правильно чередуются партеногенетические и обоеполые поколения. По мнению некоторых ученых, у некоторых насекомых наблюдается постоянный партеногенезис, т. е. полное отсутствия самцов. В последнее время внимание исследователей обратилось к изучению цитологических процессов, связанных с партеногенетическим развитием. В 1866 году было открыто Н. П. Вагнером особое видоизменение партеногенеза - педогенез или размножение личинок, очень интересное с общей точки зрения. Наконец, позднее появились указания на возможность существования у некоторых насекомых размножения яиц, т. е. образования многих зародышей из одного яйца (Marchal). По мере того, как увеличивались знания об образе жизни насекомых, выяснялась чрезвычайная сложность взаимоотношений между отдельными видами насекомых. Особенно интересны как с теоретической, так и с практической точки зрения явления паразитизма и симбиоза, широко распространенные среди насекомых. Наиболее часто встречается паразитизм среди перепончатокрылых и двукрылых, причем оказывается, что одни паразиты являются строго одноядными, т. е. живущими за счет совершенно определенного вида насекомых, тогда как другие - многоядны; найдено было также множество вторичных паразитов, т. е. живущих за счет паразитов, затем паразитов третьего ряда и даже четвертого отряда (или четвертого сословия у насекомых). Таким образом, условия жизни подобных паразитических насекомых чрезвычайно сложны, так как находятся в зависимости от целого ряда других насекомых; понятно, что и исследование этих явлений весьма затруднительно. Было обращено внимание энтомологов на явления симбиоза, встречающиеся, главным образом, среди рабочих муравьев и термитов, а именно в сообществе с этими насекомыми живет множество других насекомых (а также некоторых паукообразных), жизнь которых тесно связана с жизнью их хозяев и у которых существует целый ряд черт в организации, обусловленных приспособлением к совместной жизни (мирмекофилия и термитофилия). Несмотря на огромное количество систематических работ, естественная классификация насекомых еще далеко не выработана до идеального предела: систематическое положение многих групп насекомых и отношения родства между многими семействами в отдельных отрядах насекомых остаются неясными. Естественная классификация насекомых только еще дорабатывается. Что касается систематического описания отдельных насекомых, то в этой области, как и вообще в зоологии, еще много пробелов, так как многие виды являются недостаточно или плохо описанными, вследствие или редкости данного вида, или трудности найти хорошие систематические признаки, или также вследствие чрезвычайной изменяемости многих признаков и существования множества аберраций, рас и разновидностей; этим обстоятельством объясняется то, что синонимика многих видов насекомых отличается чрезвычайной запутанностью. Многие группы насекомых остаются заброшенными; некоторые группы стали предметом тщательного изучения, в значительной степени, под влиянием практической нужды, когда эти насекомые становились вредными для человека, например, червецы. Практическое значение насекомых (главным образом, вред) для человека самого и его имущества естественно вызывало многочисленные исследования, имеющие целью изучить свойства и особенности вредных насекомых и отыскать средства для борьбы с ними. Среди насекомых, вредящих непосредственно самому человеку, в особенности обратили на себя внимание те, которые являются разносчиками болезней, каковыми были некоторые комары, обусловливающие своим укусом заражение малярией. Изучение насекомых, вредных культурным растениям, дало результаты важные и интересные не только в практическом, но и в теоретическом отношении (вопросы паразитизма, способов размножения, питания и др.). Практические мероприятия по борьбе с вредными насекомыми встречают часто разнообразные естественные препятствия и являются вообще выполнимыми только при точном знании образа жизни вредителей; подробные биологические исследования и наблюдения над вредными насекомыми расширяются и дают возможность избежать многих ошибок, основанных на незнакомстве с биологией насекомых. Сами способы борьбы постепенно совершенствуются, хотя и вызывают протесты экологической партии и особенно со стороны самих биологов и энтомологов, что теряют малоизученные виды; в этом отношении особенно важным является изобретение метода химического опрыскивания растений ядовитыми жидкостями с целью отравления насекомых, нападающих на эти растения. Другой способ борьбы -разведение паразитов для вредных насекомых (грибных болезней и паразитических насекомых) практически имел всегда мало применения. Развитие энтомологии наглядно выражается в существовании в разных странах большого числа энтомологических обществ, ученых собраний, что издают специальные журналы, посвященные энтомологии.
  Энтузиазм и экстаз- тесно связаны между собой и часто смешиваются в религиозной и частной жизни. И то, и другое обозначает состояние крайнего духовного (телесно-полового) напряжения и сосредоточения на одном образе или идее, но есть и резкое различие между ними. Энтузиазм сопровождается общим мышечным возбуждением, т. е. стремлением к действию; экстаз, наоборот, характеризуется полным оцепенением, неподвижностью, доходящей в некоторых случаях до полного временного паралича. В психической сфере при энтузиазме хотя и имеется одна господствующая идея или образ, но, вместе с тем, наблюдается крайне оживленное течение идея и образов, связанных с господствующей мыслью. При экстазе сознание поглощено всецело одним образом, который устраняет из поля зрения всякие другие представления. Энтузиазм есть эмоциональное состояние, т. е. сопровождается непрерывающимися колебаниями душевного тона, в общем стоящего выше среднего, нормального уровня. Экстаз, наоборот, представляет статическое, неподвижное напряжение чувств на крайней высоте их подъема. Не менее резкое отличие энтузиазма от экстаза заключается в том, что первое состояние, по преимуществу общественного, коллективного или социального характера, развивается и достигает своей кульминационной высоты в массах, обладает заразительностью, т. е. легко сообщается окружающим; экстаз же есть состояние частное, индивидуальное и достигает своей наибольшей напряженности в уединении, у изолированных или изолировавших себя личностей, чаще в половом контакте. Если иногда и наблюдается состояние религиозного экстаза у целой группы людей, то это обычно обусловливается не столько заразительностью внутреннего душевного состояния, сколько влиянием одинаковых внешних душевных переживаний и внутренних условий. Наконец, оба эти состояния еще различаются тем, что при энтузиазме имеет место общее возбуждение всей психики, тогда как при экстазе наблюдается заметное помутнение и угнетение, т. е. подавленность органов чувств, почти полная потеря способности замечать и воспринимать окружающее. Экстаз определяется как поглощение сознания одним каким-либо образом, при полном уничтожения чувствительности и подвижности. Резче и полнее всего это состояние проявляется в религиозном экстазе, когда религиозные видения овладевают сознанием. Оно представляет большое сходство, и внешнее, и внутреннее, с летаргией и каталепсией, т. е. с известными формами сомнамбулизма или гипноза. Наступает общая бледность кожи вследствие сужения сосудов, пульс делается едва заметным, зрачки расширены, глаза неподвижно устремлены вперед или вверх; тело все в состоянии оцепенения или в неестественной позе, или в позе молитвы. Лицо иногда выражает восторг, глаза горят лихорадочным блеском, сознание как бы ослеплено сиянием, исходящим с неба. Ничто из того, что в это время совершается вокруг, не доходит до сознания. Можно различить два вида экстаза: 1) когда он был вызван реальным предметом или образом, например, необыкновенной картиной природы, произведением искусства либо лицом обожаемого человека; 2) когда экстаз обусловлен был субъективными образами, галлюцинациями. Эти два вида экстаза соответствуют также делению на физиологические и патологические экстазы. Поздние наблюдаются при различных душевных болезнях, главным образом, при истерии и меланхолии. Гипнотические состояния представляют целую серию незаметных переходов от физиологического экстаза к ненормальному. Внушенная субъекту во время гипноза галлюцинация часто влечет за собой половой экстаз. Искусственное продолжительное сосредоточение сознания на одном представлении также может повлечь за собой состояние самогипноза и каталепсии. Вообще, в различных формах экстаза можно найти постепенный переход от физиологической концентрации внимания до его полного оцепенения и каталепсии. Хотя экстаз, по преимуществу, обусловлен образами (зрительными и слуховыми), но он может также развиться под влиянием концентрации и напряжения отвлеченных идей или чувств. Принимаются следующие разновидности экстаза: а) аффективные экстазы. 1. Экстаз любви - половой. 2. Экстазы семейной привязанности, дружбы, любви к ближнему, самопожертвования (альтруистические экстазы). 3. Экстазы религиозные. б) Эстетические экстазы. 1. Экстазы зрительные (формы, симметрии, красок). 2. Экстазы слуховые (музыкальные). 3. Экстазы бесконечного (море, небо). в) Умственные экстазы. 1. Экстазы творчества (красноречия, власти). 2. Экстазы познания истины (интеллектуального чувства). Между экстазами половыми и религиозными замечается иногда, особенно у истеричных субъектов и в психопатологических состояниях, тесная связь. Между экстазом и энтузиазмом нередко обнаруживается внутреннее сродство: вслед за продолжительным периодом экстаза наступает иногда состояние энтузиазма. После долгого оцепенения нервной системы задержанная в то время энергия проявляется в общем возбуждении всей психической жизни. Примерами могут служить Магомет, Игнатий Лойола, Жанна де Арк. Все эти лица сперва пережили длинный период религиозного экстаза, с видениями, после чего у них развился энтузиазм, проявившийся в энергической пропаганде и деятельности. Иногда экстаз может владеть человеком многие годы, с короткими промежутками для сна; таков экстаз индийских факиров. Экстаз наблюдается и у животных: например, соловьи в эпоху весеннего полового возбуждения находятся во время звонкого пения в состоянии экстазиса.
  Энциклопедия (от греч. έγκυλιοςπαιδεία - круг познаний) - так называлась у древних совокупность тех знаний, которыми должен овладеть любой свободный человек, вступая в открытую взрослую жизнь. Содержание этих знаний в древности и в средние века составляли семь свободных искуссв (artes liberales), т. е. грамматика, риторика, диалектика в первой части (trivium) и арифметика, геометрия, музыка, астрономия - во второй (quadrivium); прочие знания считались практическими сведениями и в область высокой теоретической науки не входили. Позднее название "эн-цикло-педии" получили изложения всей совокупности человеческих знаний в какой-либо внутренней форме или внешней системе, или же обширные и самостоятельные части, выделенные из этого необозримого целого (частные энциклопедии - военная, медицинская, юридическая и т. п.). Потребность в объединении всей массы научных и практических знаний чувствовалась всегда и получала удовлетворение еще в классической древности. Первый энциклопедический труд приписывается Спевзиппу, ученику Платона, считавшему развитый разум человека естественной энциклопедией. У римлян сходные попытки принадлежали Варрону, в его погибшем труде: "Rerum humanarum et divinarum autiquitates", и Плинию, в его "Historia naturalis". Настоящим основателем энциклопедической сводке наук в единое целое в средние века считается Марциан Капелла, который в своей стихотворной "Salira", вероятно, опираясь на Варрона, объединил полные курсы всех семи искусств. Высоко ценило средневековье также "Origines" Исидора и извлеченные оттуда 22 книги "De Universo" Мавра Рабана. Всех их, однако, превзошел Викентий из Бовэ, изобразивший совокупность средневековых знаний в трех обширных собраниях: "Speculum naturale", "Speculum historiale" и "Speculum doctrinale", к которым неизвестный автор вскоре присоединил составленное по тому же образцу и с тем же железным прилежанием "Specidum morale". Всем этим собраниям и им подобным сборникам, не исключая "Opus majns" Роджера Бэкона (1267), особенно многочисленным в позднее средневековье, совершенно чужда руководящая идея философского обобщения. Все эти "Summae", "Specula" и иное, предназначенные по преимуществу для школьных целей, просто собирают подлежащий материал, без всякой объединяющей мысли и ученой силы. Такие же механические собрания представляют собой позднейшие "Cyclopedia" (1541) Рингельберга, "Encyclopedia, seu orbis disciplinarum turn sacrarum turn profanarum" Павла Скалиха (1559), который первый употребил термин "энциклопедия", "Margarita philosophica" (1503) Рейша, "Idea methodicae et brevis encyclopediae, sive adumbratio universitatis" (1606) Мартини, "Scientiarum omnium encyclopedia VII tomis distincta" (1630) Альштеда, также как многочисленные позднейшие компиляции. Перейти к настоящему, философски обобщенному и логически систематизированному изложению единой науки в её целокупности мог лишь могучий ум истинного новатора, каким стал Бэкон Веруламский, в своих "Instauratio magna, id est Novum organum" (1620) и "De dignitate et augmentis scientiarum" (1623), но на путь, им указанный, не вступил никто из его ближайших преемников веры в человеский разум и знание как кладези силы и мощи. Многочисленные энциклопедии XVII и первой половины XVIII в.в. были предназначены или для учебных целей, как, например, "Pera librorum juvenilium" (1695) Вагензейля, "La science de l'homme de cour, d'йpйe et de robe" (1752 г., собрание из 18 томов), или для справок специалистов; обширный материал в удобной форме объединил Моргоф в "Polyhistor" (1688). Наконец, Зульцер, следуя примеру, данному в "Primae lineae isagoges in eruditionem universalem" Геснера, попытался в "Kurzer Begriff aller Wissenschaften" (1778) представить внутреннюю связь всех отдельных отраслей знания. Его система нашла общее признание; её придерживались в своих энциклопедиях Аделунт ("Kurzer Begriff menschlicher Fertigkeiten und Kenntnisse", 1778), Реймарус (1775), Бюш (1795), Клюгель (1788), Рейс (1783), Буле (1790). Под влиянием философии Канта новую энциклопедию предложил Эшенбург в "Lehrbuch der Wissenschaften" (1808). Его попытка нашла многочисленных поклонников, число которых не уменьшил даже "Versuch einer systematischen Encyclopedie der Wissenschaften" (1796-1797, дополненный в 1803-1819), Круга, давшего новый опыт систематизации знаний. Идеи Эшенбурга легли в основание работ Габеля, Рюфа, Штраса, предназначенных для учащихся, тогда как "Philosophische Darstellung eines Systems aller Wissenschaften" (1806) Геффтера, "Organismus der menschlichen Wissenschaft und Kunst" (1809) Бурдаха и "Encyclopedische Ansichten" Kpayca (1809) представляют собой более самостоятельные труды. Материалы, собранные строгим систематиком-кантианцем Э. Шмидтом в "Allgemeine Encyclopedie und Methodologie der Wissenschaften" (1811), обработал Шаллер в предназначенном для учебных целей курсе под тем же заглавием (1812). Некоторую оригинальность представляют "Einleitung zu einer Architectonik der Wissenschaften" (1818) Эше и "Allgemeine Wissenschaftslehre" (1825) Кронбурга. Чем далее идет специализация отдельных отраслей знания, тем труднее становится отдельному уму даже при самой универсальной образованности охватить и представить их в виде объединенного целого, счастливо избегнув двух крайностей- философской абстрактности и механического нагромождения частностей и культурно-исторических фактов. Общей энциклопедической науки тогда так и не появилось; в научных трудах существовали лишь частные энциклопедии, а название общих энциклопедий носят труды, объединяющие все возможные научные и практические сведения, по преимуществу для фактических справок и расположенные в наиболее удобной для того системе - в алфавитном порядке от А до Я. Первоначально энциклопедии этого именно культурно-исторического типа (а не хронологического или иначе исторического типа по датам, по времени происходящих событий) обнимали по преимуществу культурно-исторические и географические или пространственные сведения с временными дополнениями; родоначальником их считается "Lexicon" Свиды. Длинный ряд их в Европе открывают в середине XVII в. "Grand dictionnaire historique" Морери (Лион, 1674; 20-ое издание 1759, 10 т.) и отчасти им вызванный знаменитый "Dictionnaire historique et critique" Бейля (Роттердам, 1697, 2 т.; лучшее, третье издание 1720 г., 4 тома; наиболее обширное издание Beuchot, 1820-1824 года, 16 томов). Словарь Бейля кроме текста, представляет множество примечаний и поправок в труду Морери, уснащенных массой цитат, которые занимают в десять раз больше места, чем текст, и содержат всевозможные сведения по истории, географии, литературе, филологии и философии, наравне с шутками довольно двусмысленными, как этого требовал книгопродавец. Главное место занимает критическая история религии, и это сделало словарь Бейля одной из важнейших книг для XVIII в.- от него отправлялась разрушительная критика "эпохи просвещения", которой часто оставалось только популяризовать то, что содержалось в этом обширном "складе философской и богословской эрудиции". Выражением той же потребности в справочнике на пороге нового века явились в Италии "Bibloteca universale" (1701) Коронелли, в Германии - "Lexicon universale" (1677, 2 т. и допрлнение 1683, 2 т.) И. И. Гофмана. Обширнейшим предприятием этого типа был затем так называемый - по имени издателя-"Цедлеровский лексикон" ("Grosses vollstдndiges Universal-Lexicon aller Wissenschaften und Kьnste", 1732 - 1754, 64 тома и 4 тома дополнительных), под редакцией Людевига и др. Еще несколько ранее в практичной Англии был издан менее богатый содержанием, чем Цедлеровский, но замечательный в своем роде энциклопедический труд, уже вполне принявший вид лексикона и тем более ценный, что представлял собой цельное произведение одного труженика: "Cyclopedia or universal Dictionary of the Arts and Sciences" квакера Эфраима Чэмберса. Она имела громадный успех, несмотря на высокую цену (четыре гинеи), и в течение восемнадцати лет выдержала четыре издания (1728, 1738,1741,1746; дополнительно - 1753). Еще важнее для общеевропейского просвещения та роль, которая выпала на долю французской энциклопедии Дидро и де Аламбера - "La grande Encyclopйdie", как ее часто называют, выходившей (не считая дополнений и систематического указателя) в течение двадцати лет (1751-1772, 28 т. in folio; дополнтельно в 1777, 5 т.; указатель 1780, 2 тома). Подобно словарю Бейля, она представляет собой выдающееся культурно-историческое, а не только узколитературное явление, являясь воплощением рационалистических идей XVIII века. Ближайшим поводом к её составлению был сделанный Дидро издателем Ле-Бретоном заказ просто перевести на французский язык английскую энциклопедию Чэмберса, только что появившуюся четвертым изданием. От мысли о справочном руководстве Дидро быстро перешел к идее обширного труда, охватывающего в объединенном целом всю совокупность завоеваний человеческого разума, сделанных за последнее время. Де Аламбер воодушевился замыслом, великое значение которого предстало перед философами в его необъятной широте. Полное название гласило: "Энциклопедия или Систематический словарь наук, искусств и ремесел, выбранный из лучших авторов и особенно из английских словарей обществом ученых и расположенных по порядку, Дидро и - в отделе математики - де Аламбером". В предисловии говорилось: "Цель энциклопедии - объединить знания, рассеянные по поверхности земной, изложить их в общей алфавитной системе для людей, с которыми мы живем, и передать их людям, которые придут за нами: дабы труды минувших веков не были бесполезны для веков грядущих, дабы наши потомки, став образованнее, стали также добродетельнее и счастливее и чтобы мы могли умереть в сознании исполненного пред человечеством долга". Длинный ряд сотрудников деятельно способствовал осуществлению великой задачи просвещения; к их числу принадлежали Вольтер, Монтескье, Бюффон, Мармонтель, Гельвециус, аббаты Рейналь и Морелле, Гольбах, Кондильяк, Мабли, Лагарп, Сен-Ламбер, Гримм, Тюрго, Кондорсэ, Неккер, Жан-Жак Руссо. Необходимо иметь в виду, что понятия сотрудника энциклопедии и энциклопедиста в том смысле, в каком это слово стало употребительно в культурной истории, не совпадают: энциклопедистами принято называть не столько сотрудников большой энциклопедии или ее редакторов, сколько писателей и мыслителей, близких ей по духу, связанных с её руководителями единством философского мировоззрения. Так, например, Руссо, покинувший энциклопедию после выхода седьмого тома, где появилась неприятная ему статья о Женеве, и написавший оскорбительное письмо де Аламберу, скорее может быть причислен к противникам энциклопедистов. Были у них противники более сильные не внутренней мощью, а громадными средствами внешнего воздействия. Культурная История Большой Энциклопедии есть в значительной степени история трагической борьбы Дидро за свое детище. Сперва иезуиты и янсенисты пытались принять участие в энциклопедии, чтобы в ней самой парализовать и разрушить страшное действие первого громадного кодекса просвещения. Когда им это не удалось, они пустили в ход все влияние, скопленное ими к моменту распада старого строя. Буря разразилась тотчас же после выхода первого и второго томов. Сорбонна, возмущенная тем, что богословские статьи словаря были поручены не иезуитам, прежде всего лишила ученой степени автора этих статей, аббата де Прадо (откуда пошло выражение, что дьявол носил личину Прадо). Архиепископ парижский издал послание, осуждавшее диссертацию аббата, но лишь намекавшее на нечестивый антирелигиозный дух энциклопедии. Де Прадо бежал к Фридриху II. Пострадали и два другие священнослужителя, участвовавшие в энциклопедии: Ивонн эмигрировал, Морелле был заключен в Бастилию. Гонения создали книге известность в обширных кругах читающей публики. Это вызвало еще большее раздражение духовенства, по настоянию которого на вышедшие тома наложено было королевским советом запрещение. Продолжения предприятия это запрещение не коснулось, и мысль передать его иезуитам не была осуществлена. Дидро ответил гонителям резким отпором, указывая, что распространению неверия более способствует поведение духовенства, чем материалистическая философия атеистов и деистов. Возникло предположение перенести продолжение дела в Берлин, но Вольтер основательно напомнил издателям, что там больше штыков, чем книг, и Афины там только в кабинете короля. Через два года, когда отношения правительства к духовенству испортились и Дидро получил от Мальзерба, управлявшего делами печати, бумаги, захваченные у него, вышел третий том; в горячем предисловии д'Аламбер защищал великое дело разумного света. Несмотря на уверения, будто энциклопедисты составили частную шайку с целью ниспровержения всех общественных основ, в 1754-1756 г.г. вышли 4-6 тома "avec approbation et privilиge da roi". За ними последовал через год упомянутый седьмой том, превзошедший силой остальные, несмотря на осторожность издателей. Особенно раздражено было французское духовенство лестным отзывом д'Аламбера об умеренной жизни и терпимости женевского духовенства. К тому же одновременно с седьмым томом (1757) появилась книга Гельвециуса "De l'Esprit", послужившая поводом к новому взрыву. Иезуиты (в "Journal de Trйvoux"), Фрерон (в "Annйe littйraire"), Палиссо (в "Petites lettres а des grands philosophes") добились назначения следственной комиссии. Решение государственного совета 8 марта 1759 г., по представлению Мальзерба, было снисходительно: привилегия, выданная в 1746 г., была уничтожена, продажа вышедших и следующих томов воспрещена, "в виду того, что польза, приносимая искусству и науке, совершенно не соответствует вреду, наносимому религии и нравственности". Еще сильнее был новый удар, постигший энциклопедию: усталый и измученный, ее покинул де Аламбер. В 1764 г., когда последние десять томов словаря были почти закончены, чтобы сразу выйти в свет, Дидро заметил, что издатель Ле-Бретон, боясь цензуры, тайно от него цензуровал и искажал правильный текст. Дидро еле пережил это несчастие, но в конце концов отказался от намерения уничтожить книгу; в 1765 г. подписчики получили последние десять томов; гравюры, в одиннадцати томах, были вполне готовы лишь в 1772 г. Вследствие новых происков духовенства правительство распорядилось, чтобы всякий владелец энциклопедии представлял ее во французскую полицию; книги возвращали с незначительными вырезками. Вольтер оставил - не вполне достоверный - рассказ о том, как защитники энциклопедии постарались показать королю её полезные стороны: завели разговор о разных практических предметах - о порохе, о румянах - и принесенная в салон энциклопедия на все дала удовлетворительные и интересные ответы. "По истине - сказал король - я не могу понять, почему мне так дурно отзывались об этой книге". Быть может, однако, не так далек был от истины и один из наиболее авторитетных "дурных" отзывов, генерального прокурора Омера де Флери, утверждавшего перед парламентом, что энциклопедисты - это "общество, составившееся с целью поддерживать материализм, разрушать религию, внушать независимость и питать развращенность нравов". Неосновательно лишь последнее утверждение; может возбуждать сомнения также указание на организованное с известными целями общество, но энциклопедия в самом деле объединила и организовала отдельных свободных мыслителей, а их разрозненные воззрения обратила в единую доктрину. "Ваш труд - вавилонское столпотворение языков и фактов,- писал Вольтер другу Дидро, - добро и зло, истина и ложь, серьезность и легкомыслие - все перемешалось здесь. Есть статьи, автором которых, верно, был какой-нибудь завсегдатай будуаров, автором других - причетник; самые страшные дерзости встречаются здесь с удручающими пошлостями". Смелость, однако, преобладает, бойкость открывает горизонты, а ловкость прикрывает некоторую свободу выражений. Везде энциклопедический словарь является проводником новых идей. Исключение составляла только область литературы, риторики, поэтики: Мармонтель, редактор этого отдела, не смог подняться над преклонением перед признанными классиками. Во всем остальном господствует догмат самодержавного разума человека. Психология Локка и физика Ньютона соединяются с принципом свободы воли, завещанным Декартом. В статьях по теологии вокруг каждого догмата нагромождены все возражения, сделанные различными ересями; не становясь ни на чью сторону, автор лишь оттеняет всю силу противоречий. В статьях по политике руководящим началом служит учение Монтескье. В статье Просвещение указана уже общественная тенденция французского рационализма, философского по источнику, но политического в применении. Наиболее определенным выражением этой тенденции была идеология энциклопедии; её метафизика и сенсуалистская психология несовершенны, но проникнуты человеколюбием и стремлением к реформе человеческих отношений. В старом режиме не было такого отжившего и вредного учреждения, на которое не была бы направлена сдержанная, фактическая, но тем более разрушительная критика энциклопедии. Особенно действительными были статьи о земледелии, налоге на соль (gabelle), подушном сборе (taille), привилегиях, барщине (corvйe), солдатчине (milice), ярмарках, гильдиях (maоtrises), барских охотах (capitaneries). Внимание к людям труда выражалось не только в этих агитационных статьях, но и в громадной массе основательнейших статей, посвященных практической технике. Сын ремесленника, Дидро видел в возвышении техники средство для возвышения рабочего народа, и дал в энциклопедии полное руководство по всем отраслям труда, снабженное точными и многочисленными рисунками. Он сам с величайшим вниманием знакомился для этого с ремеслами, входя во все их детали. Успех энциклопедии был громаден; первое издание было напечатано в тридцати тысячах экземпляров, и издатель, затратив на печатание 1158 тысяч ливров, заработал 2630 тысяч. В 1774 г. уже было четыре иностранных перевода энциклопедии. Алфавитный порядок, принятый в большой французской энциклопедии Дидро и де Аламбера, был для многих неудобен, несмотря на то, что к труду были приложены систематические таблицы, дававшие внутреннюю связь тому, что было сведено во внешнем порядке. Поэтому было предпринято новое издание энциклопедии, в системе, принятой в таблицах. Эта "Encyclopйdie mйthodique par ordre des matiиres" (1782- 1832 г.г., 166 т.), изданная Панкуком и Агассом, представляет собой ряд руководств по всем предметам человеческого знания. Из французских энциклопедий, изданных в XIX веке, наибольшее значение имеют: "Encyclopйdie moderne" (1823-1832 г.г., 24 т.) Куртэна (1847-1851 г., 27 т.; дополнительно 1856-1862 г., 12 т.), "Encyclopйdie des gens du'monde" (1833-1845 г., 22 т.), "Encyclopйdie du XIX'siиcle" (1836-1859 г., 29 т.; новое издание 1858-1864 г., 55 т. и ежегодные дополнения "Annuaire encyclopйdique"), "Encyclopйdie catholique" (1838-1849 г., 18 т.), "Dictionnaire de la conversation et de la lecture" (1829-1839 г., 52 т. с дополнением 1844-1851 г., 16 т.; 1851-1858 г., 16 т.; дополнительно 1868-1874 г., 3 т.); "Encyclopйdie nouvelle", Леру и Рейно (1841 г., 8 т.), "Encyclopйdie gйnйrale" (1868-1870 г., 2 т.). Важное значение имел "Grand dictionnaire universel du XIX siиcle" Ларусса (1864-1876 г., 15 т., дополнение 2 т.), обширный свод научных, литературных и практических сведений, включающей, в отличие от других энциклопедий, также словарь французского языка, сборник популярных цитат, изречений, анекдотов, изложение содержания известнейших литературных произведений, ноты популярнейших музыкальных сочинений и т. п. Чуждый высокого идейного подъема большой энциклопедии XVIII века, словарь Ларусса, однако, также является выражением вполне определенного свободомыслия и как по составу, так и по специфически французской легкости, носит несомненную печать родства со своим великим предшественником. Попытку создать для французов чисто деловую, справочную энциклопедию по образцу немецких энциклопедий представляет собой "La grande Encyclopйdie". Просвещенный и революционный XVIII век не прошел бесследно и для немецкой энциклопедической литературы: появилась вызванная французской энциклопедией "Deutsche Encyclopйdie" (1778-1804 г., 23 т., неоконченная, доведена до буквы К) и, наконец, обширнейшее немецкое издание этого типа, едва законченный словарь Эрша и Грубера. Необходимо упомянуть также о большой, лишь по названию специальной, "Oekonomisch-technische Encyclopйdie" (1773-1858 г., 242 т.) Кюница, Флерке и Гофмана. Новую стадию в составлении и издании энциклопедий составляет создание немецкого "Konversations-Lexicon" - общедоступного словаря, чуждого общих руководящих целей, но пригодного для справок, быстрых и надежных, хотя и совсем глубоких. Этот культурно-исторический тип энциклопедии создан рядом изданий Ф. А. Брокгауза; 14-е юбилейное издание словаря Брокгауза закончено было в 1903 г. (русскоязычная версия в 1907 г.). Успех попытки Брокгауза вызвал множество подражаний, подделок и даже плагиатов, не считая самостоятельного российкого энциклопедического словаря Эфрона. Из самостоятельных и имевших широкое распространение немецких энциклопедий, созданных по образцу брокгаузовской, выделяется "Universal-Lexicon" Пирера (1824-1836 г., 26 т.; особенность словаря составляют включенные в него по оригинальной системе словари разных языков), словари Брюггемана (1833 -1838 г., 8 т.), Рейхенбаха (1834-1844-г., 11 т.), Отто Виганда (1845-1852 г., 15 т.) и особенно "Konversations-Lexicon" Мейера (1839-1852 г., 37 т.) - единственный немецкий словарь, соперничавший тогда с энциклопедией Брокгауза. Особыми руководящими точками зрения отличаются католическая "Allgemeine Encyclopedie fьr das katholische Deutschland" (1846 - 1851 г., 12 т.) и проникнутый теми же религиозными тенденциями "Konversations-Lexikon" Гepдера (1853-1857 г.), либеральный "Staats-Lexikon" (1856- 1866 г., 14 т.) Роттека и Велькера и противоположный ему стародворянский "Neues Konversations-Lexikon" (1859-1868 г., 23 т.) Вагенера; наконец, "Deutsches Staats-Wцrterbuch" (1857-1870 г., 11 т.) Блунчли и Братера. Обширный немецкий книжный рынок представлял также много энциклопедий, предназначенных для определенного круга читателей (для женщин, для детей, для немецких евреев), а также для самых существенных и кратких справок. Из сокращенных энциклопедий стали наиболее известны "Deutsche Taschen-Encyclopedie" (1837-1841 г., 4 т.), "Brockhaus' Kleines Konversations-Lexikon" (4 издание 1888 г.), "Handlexikon des allgemeines Wissens" (1898-1899 г., 3 т.) и "Handlexikon" (1893 г., 2 т.) Мейера. Появление обильных иллюстраций в общедоступных энциклопедиях составляет также заслугу Ф. А. Брокгауза, который первый приложил руку и глаз к своему энциклопедическому словарю "Bilder-Atlas"; второе издание Э. Мейера появилось с иллюстрациями в тексте; за ним последовал "Illustriertes Konversations-Lexikon" (1870 г., 8 т.) Шпамера. Англия тоже была богата обширными энциклопедиями, в которых многие статьи, особенно естественнонаучные и технические, представляют значительную научную и культурно-историческую ценность до сих пор. Ряд их начинается известной "Cyclopedia" Чэмберса (1728 г., 2 т.); она послужила поводом к изданию французской предреволюционной энциклопедии. После неё вышли столь же известная "Encyclopedia Britannica" (1771 г., 3 т., много изданий, из коих, 10-е, вышло в 1902 г.) "Cyclopedia" Риса (1802-1819 г., 45 т.), "Edinburgh Encyclopedia" Брюстера (1810- 1830 г., 18 т.), отчасти систематическая, отчасти алфавитная "Encyclopedia Metropolitana" (1818-1845 г., 30 т.) Смедлея, "The Penny Cyclopedia" (1833-1858 г., 30 т.), изданная обществом распространения полезных для всех знаний, "National Cyclopedia" (1847- 1851 г., 12 т.), "English Cyclopedia" (1866- 1868 г., 23 т.) Найта, "Dictionary of science, littйrature and art" (1875 г., 3 т.) Бранда и Кокса, "Encyclopedia of universal information" (1881 г., 2 т.), Битона, "Information for the people", Чэмбереа, "Encyclopedic dictionary" (1881-1883 г., 7 т.) Гэнтера. В Америке вышли: "Encyclopedia Americana" (1839 -1847 г., 14 т.), "New American Cyclopedia", Ринлея и Дана (1858-1862 г., 16 т.), "Deutschamerikanа Konversations-Lexikon" (1869- 1874 г., 11 т.), Шема, "The National-Encyclopedia" Калэнджа (1872 г.), "Encyclopedia Americana" Стоддарда (1883 г. и сл.), "Johnson's universal Encyclopedia" (1874-1878 г., 4 т.). В Индии - "Encyclopedia bengalensis", на английском и бенгальском (1846-1848 г., 9 т.). В Италии: "Nuova Encyclopedia popolare" (1841-1851 г.), "Dizionario universale di scienze, lettere ed arti" (1883) Лессоны и Балле, "Enciclopedia universale o Repertorio didascalico" (1868-1870 г., 5 т.). В Испании: "Enciclopedia moderna" Мелладо (1848-1851 г., 34 т.). В Португалии: "Diccionario universal portuguez illustrato" (1882 г., 4 т.) Сеферино, "Diccionario popular historico, geographico etc." (1876-1890 г., 16 т.). В Нидерландах: "Allgemeene Nederlandsche Encyclopedie voor den beschaafden stand" (1865-1868 г., 15 т.), "Geпllusstreerde Encyclopedie" (1868- 1882 г., 15 т.), "Nieuwenhuis' woordenboek van kunsten en wetenschappen" (1851-1868 г., 10 т.). В Дании: "Nordisk Konversations-Lexikon" (1858-1863 г., 5 т.). В Швеции: "Svensk Konversations-Lexikon" (1845-1851 г., 4 т.). В Польше первым обширным, но незаконченным опытом Сила "Encyclopedia powszechna", под редакцией Хлебовича и Рогальского, затем А. Э. Одынца (1835); за ней следовали обширная "Encyclopedia powszechna" Оргельбранда (1859-1868 г., в сокращении 1875 г., 12 т. и два дополнения, 1879 и 1884), "Podręczna encyclopedya powszechna" (1872-1874 г., 3 т.) Вислицкого, "Encyclopedya ogolna" (1877 г., 12 т.) под редакцией Вендровца, "Wielka encyclopedya powszechna illustrowana" (1890 г.). В Богемии "Slownik Naucny" (1860-1887 г., 12 т.) Кобера, "Ottův Slownik Nanċny"(с 1888 по 1901 г., 17 т.). В Венгрии: "Pallas Nagy Lexicona" (1893-1897 г., 16 т., дополнение 1900 г.). В Румынии: "Enciclopedia romana" (1900 г.). Новогреческая (Афины, 1890 г.) и новая арабская энциклопедия (Бейрут, 1876- 1887). Смешанный отдел в библиографии энциклопедической литературы представляют еврейские энциклопедии, т. е. общие энциклопедии, написанные на еврейском языке или же энциклопедии, посвященные еврейской науке торговли. Первая еврейская энциклопедия - это специальная: "Yesode-ha-Tebunah we-Migdol ha-Emunah" Авраама бар-Хия (1150), была посвящена чистой математике. Веком позже вышла общая энциклопедия Гершона бен Соломон Каталана "Scha'ar ha-Shamaim" (Венеция, 1547). Сперва на арабском, затем на еврейском языке составил энциклопедию Иуда Соломон га-Коген "Midrasch-ha-Chokmah" (1247); за этой энциклопедией последовали "Schebile Emunah" Мейра ибн-Альдаби (XIV в.), "Me'assef lekol ha-Machanot" Якова Альмоли (Константинополь, 1030), "Ozar-ha-Chokmot" Якова Цагалона, "Ma'asseh Tobiyyah" (Венеция, 1707) мецского врача Товии. Гораздо многочисленнее этих общих энциклопедий были чисто богословские энциклопедии, из которых называют обычно "Pachad Yizchak" (Венеция, 1750-1813 г., 12 т.) первую строго алфавитную раввинскую энциклопедию феррарского раввина Исаака Лампронти (1679-1757). В XIХ в. не было недостатка в попытках создать энциклопедию чисто еврейской жизни и еврейской науки; таковыми стали кашерные словари: "Erech Millin Opus Encyclopedicum" (Прага, 1852; вышел только том), С. Л. Рапопорта, "Ozar ha Chokmot" (Йена, 1856) Юлиуса Барша, "Bikkoret ha-Talmud" (Вена, 1863) Э. Леви, "Real-Encyclopedie fьr Bibel und Talmud" (1870-1884 г., дополнительно 1896-1901 г.г.) Гамбургера. Энциклопедией права стало введение в курс юридических наук, предлагаемое слушателям на первом курсе юридических факультетов университетов. Состав и содержание этого предмета, как и его научное значение, определяются различно. Потребность в энциклопедии права, как особом предмете преподавания, обусловливается необходимостью сообщить слушателям предварительные сведения о праве, различных его отделах и методах его изучения, а также дать им некоторый философский базис для дальнейшей научной работы, цельный синтез общих учений о праве, как основание для изучения отдельных правовых дисциплин. Энциклопедия права стала, таким образом, или кратким перечнем и обзором всего состава юридических наук, читаемых на юридических факультетах, или специальной дисциплиной философского характера, научный характер которой зависел всецело от заложенных в её основание философских или социологических предпосылок. В первом случае энциклопедия права приближается к обычному составу всяких энциклопедий, обширных или кратких, желающих ориентировать читателя в круге определенных дисциплин или целых научных областей; во втором она совершенно сливается с философией права. Возникновение энциклопедии права относят к XVI веку, когда появляется множество сочинений методологического и систематического характера, обнимавших все отрасли права; особое внимание останавливают на труде Лагуса: "Metodica juris utriusque traditio", 1543 года. Принимать эту дату едва ли правильно: понятие энциклопедии было выработано так разнообразно и вместе с тем неопределенно, что можно, по произволу, причислять к ней или исключать из неё старые обзоры юридических наук (specula, summae и т. д.), тем более, что базисом для тех и других служило по преимуществу римское и каноническое право, как показывает и заглавие труда Лагуса. Тот же характер носит и сочинение Гунниуса: "Encyklopaedia juris universi" (1638), посвященная по преимуществу римскому и гражданскому праву, а также процессу. До начала XIX в. содержание энциклопедий права носило сборный, безыдейный характер, энциклопедия права этой эпохи соответствовали первому из отмеченных выше двух типов. Этот характер энциклопедия сохранила и в трудах представителей философской школы XVIII в., хотя в то время произошло и в области энциклопедии права разделение двух направлений: чисто философского (естественно-правового) и положительного. Первое представлено было в энциклопедии Ноттельблатта, последователя Вольфа, изложение которого не проникнуто, однако, внутренним философским единством. К последнему относится сочинение Цюттера: "Entwurf einer juristischeil Encyclopдdie" (1757). Основания для создания действительно философской энциклопедии права положил Шеллинг в своем труде: "Vorlesungen uber die Methode des akademischen Studiums" (1803). Согласно своему общему мировоззрению, по которому все в мире находится в органической связи, он и на науку смотрел как на живой организм. Отдельные отрасли науки - не мертвые, механические, а живые части живого целого (как буквы алфавита составляют живой язык). Как орган любого организма может быть понят лишь под условием его изучения в связи с целым организмом, так и каждая отрасль науки может быть понята и изучена настоящим образом только в связи с целым. Поэтому прежде изучения отдельных отраслей, необходимо ознакомиться с наукой, как одним целым. Этой цели и должна была послужить энциклопедия, "имеющая своим предметом целокупное изучение всей области человеческого ведения и являющаяся, таким образом, не одной из специальных наук, а наукой наук, стоящей над другими науками, потенцированной наукой, уже содержащей в себе все то, что с подробностью раскрывается в науках специальных" (слова русского юриста Коркунова). Ряд энциклопедий, написанных в первой половине XIX в., стремится осуществить эту идею Шеллинга. Лучшими из них считаются энциклопедии Варнкенига (1853), Вальтера (1856) и Аренса (1857, был русский перевод). В духе Гегеля написана была энциклопедия Пюттера: "Der Inbegriff der Rechtswissenschaft oder juristische Encyklopдdie und Methodologie" (1846). Построение философской энциклопедии права вообще стоит в связи с общим развитием философского изучения права: расцвет или упадок последнего отражается и на последовательности обобщений энциклопедии права. Когда представители культур-исторической школы отрицают необходимость философского обобщения исторических явлений, энциклопедия права снова становится сборником элементарных сведений о праве, сообщаемых в том или другом объеме или той или иной системе, по усмотрению составителя. Новейшим образцом таких энциклопедий служит "Введение в науку права" Колера или "Encykl und Methodologie der Rechtswissenschaft" Гарейса. С другой стороны, философские обобщения Иеринга оказали влияние на построение энциклопедии права, написанной его последователем, Меркелем (русский перевод в СПб., 1902), пошедшим дальше Иеринга в развитии его идей и давшим, на их основании, общее учение о праве и государстве. Во введении к шестому изданию энциклопедии права Гольцендорфа ("Сборник самостоятельных обзоров различных отраслей права; составленных лучшими учеными силами Германии", 6-е изд., 1904) её редактор Колер дает попытку философского освещения всего содержания права на основании выводов сравнительной истории права, не отличающуюся, впрочем, особой глубиной или оригинальностью частных мыслей. Конкурентами энциклопедии права являются общие части курсов пандект и государственного права, где тоже излагаются общие учения о праве и государстве, происхождении права и методах его изучения, но односторонний, обычно, характер этих курсов, рассматривающих правовые учения применительно к специальным и часто только техническим задачам гражданского или государственного права, доказывает необходимость общего теоретического введения в изучение права, т. е. энциклопедии права, как особого предмета преподавания. Потребность в энциклопедии права, в смысле философского синтеза правовых и политических учений, выясняется и из общего направления политико-правовой науки, разбившейся по специальностям, но стремящейся изучать частные явления для выяснения общих законов образования права. При специализации общая связь частей права легко может быть потеряна в сознании отдельных специалистов; поэтому и для последних, а не только для начинающих юристов, важно иметь под руками стоящий на уровне научного развития философский синтез политико-правовых идей, могущий служить путеводной нитью и для специального изучения. Само собой разумеется, что дать такой синтез может не всякий ученый; не всегда он возможен и по состоянию самой науки и ученой философии, но, по крайней мере, стремление к нему и критическое освещение существующих учений о праве, а в особенности выяснение методов изучения права, должно быть всегда задачей правовой энциклопедии. До известной степени к этой задаче приближаются "Лекции по общей теории права", Н. М. Коркунова, но они содержат совсем лишние для общей энциклопедии части, а с другой стороны, не дают достаточно полного очерка юридической истории и методологии.
  Эпиграмма(греч. έπί - "на" и γράμμα - "писание") - у древних греков не имела того элемента насмешки, который отличает ее в наше время; это название носили вообще стихотворные или прозаические надписи, какими греки охотно объясняли монументы, трофеи и другие предметы, посвященные богам. Так, например, одна из эпиграм Мназаика гласит: "Тебе, о Феб, приносит в дар этот изогнутый лук и колчан Промах. Стрелы же, летавшие в бой - его смертельный дар мужам, у которых о, не остались в груди". У римлян Катулл и Марциал придали эпиграмме сатирический насмешливый характер, но и у них часто встречаются отвлеченные, дидактические эпиграммы, греческие гномы. С этим двойственным характером перешла эпиграмма в нововременную литературу. Лессинг, посвятивший теории эпиграммы целую статью, определял ее как "стихотворение, в котором внимание и любопытство наше обращаются на известный свет предмета и несколько задерживаются, чтобы сразу получить удовлетворение"; таким образом, ожидание и разрешение - две существенные части эпиграмм; ожидание возбуждается объективным изображением, разрешение дается остроумным умозаключением. Элегическое двустишие (гексаметр-пентаметр) считается наилучшей формой, "Ксении" Гете и Шиллера -совершеннейшим образцом эпиграмм, в том смысле, какой придается этому термину у немцев. Однако и в "Ксениях" отчетливо выступает тот элемент, который в русской литературе - вслед за французской - признается характерной чертой эпиграммы: остроумная, чаще всего личная насмешка. Еще Буало определял эпиграмму, исходя из этого основного её свойства: L'йpigramme, plus libre en sou cours plus bornй, N'est souvent qu'un bon mot de deux rimes ornй. Франция, классическая страна литературного остроумия, начиная с Клемана Маро выставила ряд превосходных эпиграмматистов, произведения которых цитируются всегда. Каждая вспышка литературной или политической борьбы отражалась во множестве легких, ядовитых, остроумных стишков, не щадивших никого и ничего. Наиболее известны эпиграммы Ляфонтена, Расина, Вольтера, Жан-Батиста Руссо, Лебрена; некоторых писателей - например, Пирона - увековечили только их эпиграммы. Культ искусственности вел в свое время во Франции к преувеличенной оценке эпиграмм. Русский XVIII век, с его подражанием "стремящимся к просвещению" французам, представил длинный ряд искусственных эпиграмм с натянутым остроумием и неудачной игрой слов; их писали все поэты - Фонвизин, Третьяковский, Капнист, Аблесимов, Богданович, Ломоносов, Державин. Живой и сильной была бойкая эпиграмма Пушкина; были удачные эпиграммы и у парадоксального Лермонтова. Позже стали известны, как эпиграмматисты, Соболевский, Алмазов, Захар Прилепин и Минаев. Арифметические эпиграммы - это небольшие греческие стихотворения, входящие в состав греческой антологии и посвященные изложению задач арифметико-алгебраического характера. Между ними находятся, например, задача о фонтанах: "Есть четыре фонтана. Первый наполняет цистерну в один день; второй для этого употребляет два дня, третий три, а четвертый четыре. Сколько времени они употребят все вместе". Или эпиграмма в Эвклидовой задаче: "Осел и мул едва плелись нагруженные мешками. Под тяжестью своей ноши горько стонал и вздыхал осел. Мул заметил это и сказал своему огорченному спутнику: "Скажи, старичок, чего ты плачешь и вопишь, словно девушка? Вдвое больше тебя нес бы я, если бы ты мне дал одну меру; А если бы ты у меня взял меру, мы несли бы оба поровну. Геометр, о ты сведущий, скажи, сколько нес каждый?" Более древние сборники таких эпиграм не дошли до нас: мы имеем только составленные при византийском дворе в Х в. Константином Кефалусом и в первой половине ХVI в. Максимом Планудом. Составителем многих арифметических эпиграм, находящихся в этих сборниках, был Метродор, живший во времена императора Константина Великого, т. е. в первой трети IV в. Выделенные из собраний греческой антологии 47 арифметических эпиграм, с переводом на немецкий язык и некоторыми пояснениями, напечатаны были Цирселем в осенней программе 1853 г. боннской гимназии.
  Эпиграф(греч. επιγραφή - "надпись") - цитата, помещаемая во начале сочинения или его части с целью указать его дух, его смысл, отношение к нему автора и т. п. Смотря по литературному, культурно-историческому и общественному настроению, эпиграфы входили в моду, становились определяющей манерой, выходили из употребления, потом опять воскресали. В первой половине 19 века ими охотно блистали, как выражением начитанности и уменья применить чужую мысль в новом смысле. Известны эпиграфы в "Esprit des Lois" Монтескье - "Prolem sine maire creatam", к "Histoire naturelle" Бюффона - "Naturam amplectimur omnem", эпиграфы-девизы Руссо ("Vitam impendere vero"), Бернарден-де Сен-Пьера ("Miseris succurrere disco"). Также стали широко известны эпиграфы Пушкина ко второй главе "Евгения Онегина"-"О, rus. О, Русь", Гоголя к "Ревизору" - "Неча на зеркало пенять, коли рожа крива", Льва Толстого к "Анне Карениной" - "Мне отомщение и Аз воздам", Тургенева к "Фаусту" - "Entbehren sollst du, sollst entbehren", Достоевского к "Бесам", Шиллера в "Песне о колоколе" (и Герцена к "Колоколу"): "Vivos voco, mortuos plango, fulgura frango" и др.
  Эпиграфика(от греч. επιγραφή - "надпись") - название научной дисциплины, занимающейся изучением различных надписей.
  Эпидемии (особенные, психические или религиозные)- у многих народов, как первобытных, так и цивилизованных, наблюдалось эпидемическое проявление и распространение некоторых душевных болезней; особые эпидемии иногда охватывали значительную часть населения целых городов и даже целой страны и держались многие годы, целые десятилетия. Такие эпидемии особенно легко возникали и распространялись на почве религиозных настроений и в эпохи народных движений, когда население переживало сильный аффект или подъем. Нередко эпидемии служили исходным пунктом возникновения новых религиозных сект; это наблюдалось в первые века христианства на Востоке и в средние века в Европе. Возникновению психических и религиозных эпидемий содействуют следующие факторы: 1) суеверия, т. е. ложные понятия о природе и человеке, составляющие содержание миросозерцания всех первобытных народов, и еще поныне существующие в умах значительной части цивилизованных народов. Таковыми были: вера в ведьм, оборотней, в колдовство, в "одержимость" человека злым духом, в превращения человека в зверя (ликантропия) и т. п. суеверия. Масса подобного типа представлений, порождая в людях ненормальное чувство страха перед природой и людьми, создавала почву для душевных переживаний и сильных религиозных заболеваний. Эти же ложные представления составляли материал, из которого развивался бред заболевших. Таким образом, физиологическое или нормальное содержание психики доставляли те зародышевые элементы, из которых развивалось помешательство у первобытных народов. Это положение сохраняет и в последующее культурно-историческое время свою силу для многих случаев. 2) Заразительность: развитие психических эпидемий совершается благодаря распространению болезненных явлений с одного субъекта на окружающих (харизматика на простых смертных). Заразительность имеет две формы: подражательность движений и внушение. Большая часть, если не все психические эпидемии, отличаются обилием болезненных движений - конвульсий, гримас, танцев, криков, вращательных движений, бега и т. п., которые усваиваются окружающими больного людьми по закону физиологической подражательности. Психические симптомы эпидемий помешательства обычно состоят в различных видениях и слуховых галлюцинациях, которые сами по себе довольно ярки и влекут за собой крики, движения, позы, экзальтированную речь (ветхозаветные и иные пророчества), что благоприятствует их заразительности путем внушения. Психическая заразительность, как в форме двигательной подражательности, так и в виде внушения, находит для себя благодарную почву на низших ступенях духовного развития у первобытных народов, у детей, у женщин и у ветхозаветных иудеев. 3) Самовнушение: те же причины, которые вызывают заразительность душевных заболеваний, обусловливают и сильное действие отдельных мыслей и образов на психику малокультурного индивида. Под влиянием ложной идеи, суеверия, особенно же видений, галлюцинаций, у такого индивида легко развивается душевное расстройство. Вот почему в известные эпохи, когда господствовали ложные идеи и суеверия, часто возникали душевные расстройства на почве религиозных суеверий, как продукт самовнушения, и путем заразительности принимали эпидемический характер. Эпидемии можно разделить на такие большие группы: 1) психические, где преобладает бред, чаще всего в форме меланхолической подавленности, идей самообвинения, самоуничижения, греховности, а также идей превращения в зверей (Lycanthropia). Горделивый бред обычно принимал форму профетизма и политического честолюбия. 2) Галлюцинаторные эпидемии, когда масса народа заражалась одними и теми же видениями, большей частью религиозного содержания. 3) Конвульсии и припадки всякого рода - сюда относятся эпидемии пляски святого Витта, эпидемии кликушества, падучей, истерических судорог, каталепсии и т. п. 4) Эпидемии импульсивного помешательства, когда одержимые проявляют неудержимое стремление к насильственным актам, самоистязанию, самоубийству, истязанию и уродованию других, стремлению к бродяжничеству и т. д. В действительности все последние три формы заболеваний тесно связаны между собой, а также трудно провести границу между ними и чисто психическими эпидемиями. Психическая эпидемия иногда остановившись в своем распространении, замыкалась в пределах одной группы, людей и, передаваясь из поколения в поколение, приобретала характер секты, существовавшей целые века. Примером могут служить русские фанатичные скопцы и валезиане на Востоке. Средние века были эпохой наиболее богатой как настоящими психическими эпидемиями, так и различными сектами патологического характера. В VIII-м столетии в Калабрии (Италия) возникла эпидемия демонического помешательства, сопровождавшаяся соответственными галлюцинациями одержимости бесом. Эпидемия распространилась до Константинополя. В 1206 г. душевно больной мальчик в Перуджии стал проповедовать и предсказывать грядущие бедствия и конец света, призывая народ к покаянию. Возникла эпидемия "флагелиатизма", т. е. самобичевания. Эпидемия охватила всю Европу и сопровождалась массовым пилигримством. Эпидемия пляски святого Витта появилась в конце XIV века; она зародилась в южной Германии, распространилась на всю последнюю и на соседние страны. Группы больных, держась за руки, образовывали круг, который двигался по улицам, вращаясь и сопровождая свое движение самыми дикими танцами и непристойными прыжками. Больные находились в беспамятстве, бреде и галлюцинировали без наркотиков. В 1374 году в Кельне появилась толпа больных из Германии и перенесла эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург. Музыка, пение и церковная служба, много содействовали распространению этой эпидемии. Святой Витт считался патроном этих больных. В начале XV столетия сходная с пляской Витта эпидемия охватила Испанию и известна в культовой истории под именем "тарантизма". Больные также обнаруживали большую чувствительность к музыке и к некоторым виртуальным краскам. Так, красный цвет приводил их в неистовство; вода притягивала их к себе, вследствие чего многие больные бросались в воду и быстро тонули. Из психических эпидемий новейшего времени следует упомянуть эпидемию религиозного экстаза, бывшую в Швеции в 1841-1842 г.г. Болезнь выражалась в галлюцинациях зрения и слуха, в неудержимом стремлении проповедовать. Болезнь развилась на почве злоупотребления алкоголем и под влиянием плохого питания шведского народа вследствие голодовки. Кликушеством и кликушами обозначали в русском народе тоже особенные группы людей, преимущественно женского пола, подверженных припадкам и корчам, во время которых они издавали неистовые крики неполового свойства. Такое наваждение и порча, по народному поверию, объяснялась вселением в больную женщину злого духа или демона искусителя. Кликушество давно наблюдалось в разных местностях России как единичное явление, а иногда получало и эпидемический характер. Одна из таких эпидемий, или, вернее, эндемий, наблюдавшаяся в деревне Ащенково, Гжатского уезда, Смоленской губернии, обстоятельно была исследована психиатром Краинским и описана в его интересном труде "Порча, кликуши и бесноватые" (1900). Краинский нашел, что в основе этой эндемии лежал большой истерический невроз "одержимых", самовнушением, внушением и большой наклонностью "одержимых бесом" к сомнамбулизму.
  Эпизод (греч. έπεσόδιος) - часть литературного произведения, имеющая самостоятельное повествовательное значение. Эпизод связан с основной темой сочинения, но закончен в себе и может быть выделен, как отдельный рассказ. Из знаменитых эпизодов, прославивших заключающие их произведения, особенно выдаются прощание Гектора и Андромахи и похороны Патрокла в "Илиаде", рассказ о Троянском коне или о дружбе Низа и Эвриала в "Энеиде", встречи с Уголино и Франческой да Римини в "Божественной комедии", сады Армиды в "Освобожденном Иерусалиме". Термином "эпизод" был лишь в старой риторике; потом оно в значительной степени потеряло свою определенность; однако обычное словоупотребление позволяет назвать эпизод, например, рассказ Мармеладова в "Преступлении и наказании" Достоевского, записки старца Зосимы в "Братьях Карамазовых", визит молодежи к Фомушке и Фимушке в "Нови" Тургенева, путешествие Онегина по России в "Онегине" и т. п. Драма, строго подчиненная закону непрерывного развития, не дает места для эпизода и эпизодичности, но они возможны в комедии нравов, где они замедляют действие, но способствуют характеристике положения. Сплошь из эпизодов состоят так называемые "piиces a tiroir", лишенные интриги и составленные из сменяющихся и слабо скрепленных между собой эпизодиков. Последние формы этих эпизодических пьес, дожившие до наших дней, представляют так называемые "водевили с переодеванием" и всяческие "обозрения".
  Эпилог(греч. έπίλογος - послесловие) - заключительная часть, прибавленная к законченному художественному произведению и не связанная с ним неразрывным развитием действия. Как пролог представляет действующих лиц до начала действия или сообщает то, что ему предшествовало, так эпилог знакомит читателя с судьбой действующих лиц, заинтересовавшей его в произведении. От послесловия в узком смысле эпилог отличается тем, что первое может быть размышлением, тогда как эпилог - всегда рассказ. Типичные эпилоги - иногда без особого заглавия - заканчивают знаменитые романы Достоевского и Тургенева.
  Эпистемонарх(έπιστημοναρχης) -обозначает начальствующего над науками или научными занятиями и знаниями, но в монастырской жизни этим именем назывался особый монах - надзиратель, на обязанности которого лежало будить всю братию, начиная с настоятеля, к утреннему богослужению, обходить во время службы кельи, чтобы в них не было спящих монахов, следить за тем, чтобы монахи не собирались для праздных разговоров, а занимались своим делом. Из монастырской жизни этот термин был заимствован в XII в. для объяснения отношений между императором и церковью в Византии.
  Эпистолярный (стиль жизни и литературы)- это письменный, написанный или печатный образ жизни, особенно запечатленный в литературе стиль отношений между людьми; старая риторика, выделяя письмо в особый литературный тип, определяла его границы, исчисляла его виды и свойства, характеризовала его стиль. Одни ограничивали его действительно частными письмами, не предназначенными для большого круга читателей; другие включали в эпистолярий также послания, а кроме того всякие произведения - научные, художественные, публицистические, - написанные в эпистолярной форме. Сообразно с этим и сообразно с эпохой колебались правила эпистолярного стиля, которому предписывались то простота, естественность и лиризм, то возвышенность и изысканность, на практике переходившие в чопорность и напыщенность. Отказавшись от установления неподвижных категорий литературного творчества, новая теория литературы не занимается специально эпистолярным жанром, но видит во внутренней и внешней культурной истории письменных отношений между людьми любопытный фрагмент общей истории, культурной и литературной. О письмах древних восточных народов известно мало, но достаточно для заключения, что и там соблюдались обязательные формы эпистолярного жанра и стиля. К древнейшим письмам, упоминаемым в классической и восточной литературе, принадлежат письмо индийского царя Стратобата к Семирамиде, Давида к Иоаву (письмо Урии), царя Прэта Аргосского к царю ликийскому. Классическая древность отличается уже значительным развитием корреспонденции. Дошедшие до нашего времени греческие письма - это по большей части фальсификации, приписанные выдающимся культурно-историческим деятелям риторические рассуждения (полная коллекция греческих писем - Hercher, "Epistolographi graeci", 1873). От римлян дошли до нас по преимуществу те письма, которые наперед были предназначены для обширного круга читателей. Лишь от Цицерона остались настоящие частные письма; наоборот, знаменитые письма Плиния и Сенеки имеют только эпистолярную форму. Со второго века после Р. Х. письмо становится у римлян особым литературным типом (Фронтон, Симмах, Сидоний, позднее Сальвиан, Руриций, Эннодий). Стилистические формы письма были сходны у греков и римлян. Подписи не было; имя пишущего ставилось во главе письма ранее имени получателя. Со времен империи, особенно при византийском дворе, исчезла былая классическая простота; письмо частное приблизилось, по важности стиля, к официальному общественному посланию. Обычно было и ранее обозначение, где и когда письмо написано (datum): отсюда слово "дата". Христианские латинские писатели пользовались письмами по преимуществу для проповеднических целей (Киприан, Амвросий, Лактанций, Иероним и Аврелий Августин). Обычным языком средневекового европейского письма был латинский. Монастыри и духовенство были в деятельной переписке; частные лица в деле письменных сообщений также не могли обойтись без их помощи. От этой эпохи сохранились по преимуществу письма духовно-литературного и политико-делового содержания. Форма старого латинского письма окрасилась новыми христианскими формулами и цветами. Лишь в конце средних веков европейские народы начали понемногу применять в переписке и свои национальные наречия. В Германии первая обширная коллекция писем на немецком языке - рифмованных писем - относится к эпохе миннезингеров. Прозаические немецкие письма встречаются в XIV в.- это письма мистиков, показывающие уже значительную свободу в обращении с языком. Медленно обиходная речь входит в употребление в почти исключительно деловой переписке. Немецкое письмо носит еще следы происхождения от латинского: адрес, обращение, дата часто написаны по-латыни, хотя текст чисто немецкий. Лишь в ХV в. латинское письмо становится исключением. Письмо в это время начиналось с привета или изъявления преданности, затем шло обращение, в конце адресат поручался покровительству Господа, или автор вновь выражал свое почтение. В стиле самого текста также было много схематичного, условного, тяжеловесного и канцелярского; к тому же большинство писем было посвящено политическим или торговым делам; частное дружеское общение выражалось в корреспонденции очень мало. На пороге новой истории стиль письма становится свободнее (например, переписка Альбрехта Ахилла и его жены), по мере того, как оно теряет свой исключительно деловой характер. Высший момент развития чисто немецкого письма связан в это время с перепиской Лютера, но дальнейшему развитию препятствует возрождение латинского письма, любимого гуманистами; вновь водворяется канцелярский стиль и, не смотря на усиление частной переписки, прежняя простота языка понемногу исчезает. Вытесняется и немецкий язык: люди образованные пишут по-латыни, знатные - по-французски; даже немецкие письма пишутся на смешанном французско-латинско-немецком наречии, уже тогда возбуждавшем тщетное неодобрение. Около 1700 г. чисто немецкое письмо исчезает совершенно: французские адрес, обращение и подпись становятся обязательными. Стиль приобретает чрезвычайную напыщенность и уснащается церемонными условностями, множеством бессодержательных извинений, изъявлениями преувеличенной покорности. Исключение представляют лишь немногие авторы, например, граф Валленштейн, Карл Людвиг Пфальцский и особенно легковесные женщины, естественность которых была связана с их недостаточным образованием. Особенно выдаются письма Елизаветы-Шарлотты, впоследствии герцогини орлеанской, впервые вводящие в немецкую переписку простую непринужденную беседу, которая была давно уже обычна во французских письмах. Так как письма в эту эпоху в значительной степени заменяли газеты, то считалось необходимым поддерживать как можно более обширную переписку; знатные лица осаждались добровольными корреспондентами, искавшими в такой переписке личных выгод. Под влиянием французов, а также развития общения, чрезвычайно увеличилась частная дружеская переписка, в XVIII в. выродившаяся в образованном обществе в известного типа изящный спорт. К концу века относится обширная корреспонденция немецких пиетистов - зачаток будущей сентиментальной переписки. Меняется в это время и форма письма: дата ставится в начале, а приветствие - в конце; препоручение Господнему покровительству сменяется комплиментами; изменяется к лучшему и стиль. Его естественность выступает впервые вполне отчетливо в письмах "Готтшедши". За ней следует Геллерт, выступивший в 1751 г. со сборником своих писем, которому он предпослал "Praktische Abhandlung von dem guten Geschmacke im Briefe", где он настаивает на простой эпистолярного стиля; его письма, как и письма Рабенера, стали образцом для образованной публики. Теоретиком стал также Штокгаузен, с его "Grundsдtze wohleingerichteter Briefe". Аристократия, однако, продолжала переписываться по-французски, и французские адреса еще долго сохранялись у немцев. Латинская переписка ученых почти вышла из употребления. Новым фазисом в судьбах немецкого письма был период "бури и натиска", с его стремлением провести принцип естественности во всей его полноте. Еще больше повлияло на эпистолярный стиль назревавшее преобладание жизни чувства; сентиментальность стала характерным элементом тона и содержания письма, которое должно было явиться полным выражением индивидуальной жизни сердца. Прекрасными образцами индивидуального стиля в переписке являются письма Лессинга, Мерка, Клаудиуса, Лихтенберга, Лафатера, Шиллера, Гете; превосходные письма принадлежат женщинам - Еве Кентг, Шарлотте Шиллер и госпоже Рат. XVIII век можно назвать веком писем; переписка для переписки стала некоторым родом культа, отнимавшим массу времени. Лишь к сороковым годам замечается поворот к простоте и деловитости. Блестящие образцы эпистолярного стиля и литературы представила Франция, где впервые, благодаря высокому уровню развития общества, была достигнута неподдельная простота эпистолярного стиля. И здесь, как и в других областях творчества, простота и естественность явились результатом развития: простота стиля была не непосредственным результатом внутренней несложности, а, наоборот, продуктом сознательного искусства, тонкого уменья быть и казаться естественным и индивидуальным. Письма Бальзака и Вуатюра, написанные для обширного круга читателей, были значительным шагом в развитии французской прозы; но первый постоянно впадает в напыщенность, гиперболу, эмфазы, второй рассыпается в игре слов и в иных ухищрениях искусственности. Переворот был сделан письмами госпожи Севинье, которая умела быть сильной без преувеличений, наивной без кокетства; она вполне овладела тайной естественности письма. Француженки XVII века -Ла-Файет и Ментенон, принцесса Юрсэн - и XVIII-го -Тансэн, Шатле, дю-Деффан, Леспинасс - могут быть поставлены рядом с Севинье. В XVII веке французское письмо было еще и выражением умственной жизни салона; XVIII-й делает его выражением индивидуальных чувствований и политических воззрений. Знаменитейшие образцы французского письма дали Рабле, Паскье, Патэн, Паскаль, Бельгард, Фонтенель, д'Аржан, Монтескье, Жубер, Вольтер, Кребильон, Графиньи, Нинон-де-Ланкло, Руссо, Дидро, д'Адамбер, Бурсо, госпожа де Сталь, Наполеон I и Жозефина, П. Л. Курье, Ремюза, Мериме и конечно-же Жорж Санд. В Англии эпистолярная литература как особый жанр со своим письменным стилем представила довольно рано и в большом количестве образцы писем, выдающихся простотой, ясностью и индивидуализацией характеристики. Классическими считаются письма Свифта, Попа, Юма, Темпля, Адиссона, Локка, Болинкброка, Ораса, Вальполя, Честерфильда, Шефтсбери, Ричардсона, леди Рашель Россель, Мери Монтегю, Стерна, Грея, Джонсона, Мельмота, Коупера, Байрона, Сиднея Смита, Вальтер Скотта, Арнольда, Шарлотты Бронте. Впервые национальный язык стал языком переписки в Италии. И здесь, как в Германии, возрождение классической древности было также возрождением латинской переписки (Петрарка), в которой достигли большего искусства. Итальянский эпистолярный стиль характеризуется вначале значительной искусственностью (Бембо, де-ла-Каза). Простота и естественность постепенно вырабатываются в письмах Аннибале Каро, Мануцио, Л. Дольчи, Бентиволио, П. Аретино, Бернардо Тассо и, особенно, в переписке Гоцци, Альгаротти, Метастазюио, Уго Фосколо. Важный для своего времени сборник: "Lettere volgari di diversi nobilissimi nomini" (Венеция, 1542 - 1564) составил H. Мануций; для нового времени есть сборник "Lettere di varii illustri Italiani del secolo XVIII e XIX" (1841, 10 т.). У испанцев интересен сборник Ochoa, "Epistolano espaсol. Colleccion de cartas de Йspaсoles ilustres" (1872). Очень богата эпистолярная литература на Востоке; "Inscha" - главный отдел магометанской литературы. Арабские письма издал Ахмед-эль Аттар (Булак, 1835), персидские - Везир и поэт Мир Алишир; особенно ценятся письма Джами и Мир Алишира, Саиба, Ибн-Иемина, и Мир Хозру, затем "Inscha" Абул-Фацла, великого визиря при великом моголе Магаммет Акбаре. Еще сильнее было развито эпистолярное искусство у турок. Из старинных турецких писем образцовыми признаются письма Махмуда-Паши, Мир Алишира, Ахмеда Кемал-паша-заде и братьев Джедал-заде, поэтов Месихи, Секаи, Лаши и Латифи. Расцвет турецкой эпистолографии относится к XVII веку, когда муфтии Яя и Эссад оказывали особое покровительство по службе за умелое составление писем; выше других Хаджи Хальфа ставит Керима Челеби, другие - Неркисфи. Выдающийся эпистолограф турок - муфтий Аазим Исмаил Эфенди (умер в 1759 г.). Для культурной истории важны "Munschaвt humajun" - собрание деловых писем турецких султанов. Важное значение имеет эпистолография также в византийской литературе с VIII по XV век. Развитие её здесь было связано с её общественным публицистическим характером; из представителей её выдаются Фёдор Студит, Николай Мистик, патриарх Фотий, Феофил Болгарский, Михаил Пселл, Никита и Михаил Акоминаты, Никифор Хусин и Мануил Палеолог. Судьбы русского частного и литературного письма в общем мало уклоняются от западноевропейской схемы, с той особенностью, что место латинского языка занято церковно-славянским. Наряду с многочисленными богословско-публицистическими посланиями, византийскими по форме и церковнославянскими по языку и содержанию, были и в старой Руси обычные письма, написанные вне установленных форм, то широко публицистические (как переписка Иоанна Грозного с князем Курбским), то интимные сообщения, превосходные образцы которых дошли в письмах членов царской семьи, особенно женщин. Ясны, просты и задушевны письма Петра Великого, его сына и окружающих, но как раз в это время издан был первый письмовник, и европейский этикет овладел русской жанровой перепиской. Высшие классы надолго переходят в переписке к французскому языку. Слабое развитие газетной литературы, цензурный гнет и отсутствие возможности высказаться свободно в печати способствуют, однако, развитию эпистолярной литературы, несмотря на энергичную перлюстрацию. Особенно обширна драгоценная переписка кружков тридцатых и сороковых годов 19 столетия. Интерес к письмам растет; когда-то в них видели только произведения особого литературного жанра и искали достоинств, ему свойственных, теперь, при громадном интересе к психической и социальной жизни человека, они являются незаменимым материалом для историка культуры и литературы, приоткрывая просветы в тайники творческой лаборатории частной психики. Эпоха расцвета эпистолярной литературы прошла для цивилизованного мира безвозвратно: ускорение темпа жизни, усиление возможности устного общения с помощью специальной техники ведут к падению переписки, которая увеличивается количественно в гигантских размерах в Интернете, но перестает быть предметом особого внимания и искусства. Деловая простота в электронном письме вытесняет условности стиля; письмо развивается вместе с языком, по направлению к большей энергии и сжатости выражения мысли, но исчезает как особая литературная форма. Там, где действительное письмо было предметом внимания и приобретало особый стиль, литература охотно усваивала себе эту искусственную форму, имеющую значительные достоинства: сжатость и сравнительную естественность выражения, а еще более - индивидуальную и иногда лирическую напряженность настроения, сближающую читателя с автором. Уже у греков нередки были сочинения, написанные в эпистолярной форме, которой особенно охотно пользовались софисты. Ритор Лесбонакс писал эротические письма, Мелезерм составил 14 книг писем гетер, Алкифрон - письма рыбаков, крестьян, гетер; греческие романисты охотно вставляли письма в свои произведения. У римлян прозаическое письмо, как литературный способ и тип, уступает место стихотворному посланию; из прозаических литературных исканий замечательны письма Катона к сыну. Дидактические письма многочисленны в средние века; рано овладела также поэзия миннезингеров этой формой, крайнее развитие которой находится в так называемом Bьchlein (Гартман фон Aye, Ульрих фон Лихтенштейн). В XVI-XVII в.в. письмо было излюбленной формой политической брошюры; испанец Перес (умер в 1611 г.) возродил дидактическое письмо. У французов отличался в эту эпоху литературными письмами Сирано де Бержерак. В Германии Гарсдерфер дал в своем "Teutsche Secretarius" ряд писем, посвященных философии, юриспруденции и культурной истории. В XVIII веке, быть может под решающим влиянием "Персидских писем" Монтескье, письмо стало любимой формой научных статей. В это же время получает особенную популярность роман в письмах. Произведения Ричардсона в Англия ("Pamela", "Clarissa Harlowe", "Sir Richard Grandison" - все в письмах) и Руссо во Франции ("Nouvelle Hйloпse") вызывают и в Германии "Grandison der Zweite" Музеуса, "Sophiens Reise" Гермеса, "Geschichte des armen Herrn von Mildenburg" Книгге и, наконец, величайший роман в письмах - "Вертера" Гете, который, в свою очередь, дал широкое распространение этой форме. Достойные упоминания образцы литературных произведений в эпистолярной форме есть и в русской литературе: "Выбранные места из переписки с друзьями" Гоголя (отчасти -действительная переписка), "Переписка" Тургенева, "Бедные люди" и "Роман в девяти письмах" Достоевского и иные. Распространение грамотности, значительно отражающее распространение литературного образования, обусловливает появление особых сборников образцов эпистолярного стиля, так называемых письмовников. В них не было нужды, когда уменье писать было достоянием немногих образованных людей; в средние века письма писали по заказу монахи; в Италии и Испании можно было встретить на улице конторки общественных писцов, пишущих либо под диктовку, либо на данную тему, по своему или частному вдохновению. Для того, чтобы написать письмо, считалась недостаточной простая грамотность: письмо имело свой стиль, свои формы, вне которых пишущий произвел бы впечатление невежды; содержание также бывало шаблонно. Естественно, поэтому, появление собраний руководств и сборников образцов. Уже в древности были такие сборники и теории эпистолярной формы (Димитрий, "Περί έρμηνείας", позже Ливаний, Фемистий, Григорий Назианзин). В раннем средневековье также можно указать на ряд сборников, собранных формул, по преимуществу историко-юридического содержания. После попытки Альберика Монтекассино к ним стали присоединять и теоретическую часть; письмо должно было состоять из пяти частей: salutatio, exordium, narratio, petitio и conclusio. Искусство эпистолографии, носившее название ars dictandi, не различало документов и писем (если сравнить богатую литературу у Rockinger, "Ueber Formelbucher vom ХIII bis XVI Jahrhundert"). Гуманисты (Эразм Роттердамский и Бебель), также уделяли внимание теории письма. Из немецких письмовников в XV в. наиболее значительными были аугсбургские "Formulari", в XVI в. - книги Франка и Фабра (другие указаны у Мюллера, "Quellenschriften und Geschichte des deutsch-sprachlichen Unterrichts"). В XVII в. канцелярский элемент уступает место литературному образцу; в большом употреблении "Der Teutsche Secretarius" Гарсдерфера и "Teutsche Secretariatkunst". Затем появились любовные письмовники по французским забавным образцам, весьма многочисленным, но незначительным по содержанию. Успех имели лишь позднейшие сборники Штакгаузена и, особенно, Геллерта; затем литературность письмовников упала до канцелярского уровня, ставящего их вне литературы. Длинный ряд письмовников у англичан начинается с "Fаmiliar letters" Ричардсона, у французов - с "Art йpistolaire" Жоффре; к XVII в. относятся сборники де-ла-Серра и Гримаре. В свое время (XVII век) славились итальянские письмовники Персико и Передано. Большинство восточных письмовников, необходимых при высоком значении этикета у восточных народов, составлено было по-арабски.
  Эпитафия(греч. Επιτάφιον) - надгробная надпись. Появление эпитафии относится к отдаленнейшей древности. В древней Греции эпитафии стали писаться в стихах, что позже вошло в обычай и у римлян (древнейшее большое собрание эпитафий в латинских стихах - Сципиона Барбата, консула 298 г. до Р. Х.). Обычай составлять эпитафии с указанием хотя бы дат жизни покойников сохраняется в новейшее время у всех культурно-исторических народов. Эпитафия иногда являются ценным пособием для культовой и культурной истории, давая точные данные о времени жизни тех или иных лиц, поэтому сборники эпитафий имеют особое значение, даже если составлены для времен к нам близким, как, например, "Санкт-Петербургский некрополь" В. Саитова (1883 г., для XVIII- начала XIX в.).
  Эпитет(греч. έπίθετος - наложенный, приложенный) - как литературный термин это определение при слове, влияющее на его выразительность. Содержание этого термина недостаточно устойчиво и ясно, несмотря на его общеупотребительность. Сближение истории литературной выразительности с культурной историей языка должно отразиться на теории эпитета - его культурная история близка к истории грамматического определения и, вероятно, этому термину суждено уступить место иным категориям поэтической выразительности. Не имея в теории литературы определенного положения, название эпитета прилагается приблизительно к тем явлениям, которые в синтаксисе называются определением, в этимологии - прилагательным, но совпадение это только частичное. Установленного взгляда на эпитет у специальных теоретиков нет: одни относят его к фигурам, другие ставят его, наряду с фигурами и тропами, как самостоятельное средство поэтической изобразительности; одни отождествляют эпитеты украшающий и постоянный, другие разделяют их; одни считают эпитет исключительно элементом поэтической речи, другие находят его в прозе. А. Н. Веселовский ("Из истории эпитетов") охарактеризовал несколько моментов культурной истории эпитетов, являющейся, однако, лишь искусственно выделенным фрагментом общей истории стиля. Теория литературы имеет дело только с так называемым украшающим эпитетом (epitheton ornans); название это неверно и ведет свое происхождение из старой теории, видевшей в приемах поэтического мышления средства для украшения поэтической речи, но только явления, обозначенные этим названием, представляют собой категорию, выделяемую теорией литературы в термине эпитет. Как не всякий эпитет имеет форму грамматического определения, так не всякое грамматическое определение есть эпитет: определение, суживающее объем определяемого понятия, не есть эпитет. Логика различает синтетические суждения - такие, в которых сказуемое называет признак, не заключенный в подлежащем (эта гора высока) и аналитические - такие, в которых сказуемое лишь повторяет признак, уже имеющийся в подлежащем (люди смертны). Перенося это различение на грамматические определения, можно сказать, что название эпитета носят лишь аналитические определения: "рассеянная буря", "малиновый берет" не эпитет, но "ясная лазурь", " длиннотенное копье", "щепетильный Лондон", "Боже правый" -эпитеты, потому что ясность есть постоянный признак лазури, щепетильность -признак, добытый из анализа представления поэта о Лондоне, и т. д. Для логики это различение не безусловно, но для психики творящей мысли, для культурной истории языка оно имеет решающее значение. Эпитет - начало разложения слитного комплекса представлений - выделяет признак, уже данный в определяемом слове, потому что это необходимо для сознания, разбирающегося в явлениях; признак, выделяемый им, может нам казаться несущественным, случайным, но не таким он является для творящей мысли. Если былина всегда называет седло черкасским, то не для того, чтобы отличить данное седло от других, не черкасских, а потому, что это седло богатыря, лучшее, какое народ-поэт может себе представить: это не простое определение, а прием стилистической идеализации. Как и иные приемы - условные обороты, типичные формулы - эпитет в древнейшем песенном творчестве легко становится постоянным, неизменно повторяемым при известном слове (руки белые, красна девица) и настолько тесно с ним скрепленным, что даже противоречия и нелепости не побеждают его ("руки белые" оказываются у "арапина", царь Калина - "собака" не только в устах его врагов, но и в речи его посла к князю Владимиру). Это "забвение реального смысла", по терминологии A. H. Вeселовского, есть уже вторичное явление, но и самое появление постоянного эпитета нельзя считать первичным: его постоянство, которое обычно считается признаком эпики, эпического миросозерцания, есть результат отбора после некоторого разнообразия. Возможно, что в эпоху древнейшего (синкретического, лирико-эпического) песенного творчества этого постоянства еще не было: "лишь позднее оно стало признаком того типически условного - и сословного - миросозерцания и стиля, который мы считаем, несколько односторонне, характерным для эпоса и народной поэзии". Анализируя поэтические эпитеты, А. Н. Веселовский находит возможность разбить их на две обширные категории: 1) тавтологический эпитет, подновляющий нарицательное значение слова, освежающий его потускневшую в сознании внутреннюю форму ("крутой берег": берег - одного происхождения с Berg - и так значит крутой; "грязи топучия"; "красна девица") и 2) эпитет пояснительный, усиливающий, подчеркивающий какой-нибудь один признак; этот признак либо считается в предмете существенным, либо характеризует его по отношению к практической цели и идеальному совершенству. Подметив эту разницу, немецкие теоретики пытались делить эпитеты на Adjectiva der Bezeichnung (эпитет обозначения) и der Beziehung (эпитет отношения); первые Готшаль без всякого основания отождествляет с постоянными, вторые - с украшающими, причем необходимым признаком последних считает метафоричность. Необходимо отметить, что, "говоря о существенном признаке, как характерном для содержания пояснительного эпитета, мы должны иметь в виду относительность этой существенности". Так, например, в "белый лебедь", "трава зеленая", как эпитеты безотносительно существенны; наоборот, в "честитый царь", "столы белодубовые", "ножки резвые" эпитеты определяет то совершенство, которое желательно приписать определяемому объекту: коли ножки, то уж резвые, коли царь, то уж честивый. Отсюда пристрастие к эпитетам золотой, белый и т. п. Особенное внимание обращает А. Н. Веселовский на две группы эпитетов, поверхностно сходные, но по существу и по хронологии глубоко различные: "между ними лежит полоса развития - от безразличия впечатлений к их сознательной раздельности", это эпитет-метафора и синкретический эпитет. Первый - как и всякая метафора - предполагает сознательное перенесение оттеняемого признака с одного из сравниваемых объектов на другой ("сладкая тишина", "блестящее общество", "сонный лес"). Второй есть результат ассоциации чувственных представлений; не сознавая этого, получаем ощущения слитного характера; получаются такие явления, как audition colorйe - и такие эпитеты, где впечатления слуха и зрения смешаны не метафорически, не иносказательно, но в прямом смысле. Конкретные примеры сложны, но можно утверждать, что с психологической точки зрения в таких эпитетах, как "малиновый звон", "прозрачный звук лошадиных копыт" (Толстой) имелось дело скорее с синкретизмом, чем с метафорой. Культурная история эпитетов представляет собой одну из выразительнейших страниц в судьбах литературных форм; это история не только поэтического стиля, но и всего "поэтического сознания от его физиологических и антропологических начал и их выражений в слове - до их закрепощения в ряды формул, наполняющихся содержанием очередных общественных миpoсозерцаний. За иным эпитетом, к которому относятся безучастно, так как к нему привыкли, лежит далекая историко-психологическая перспектива, накопление метафор, сравнений и отвлечений, целая культурная история вкуса и стиля, в его эволюции от идей полезного и желаемого до выделения понятия прекрасного". Так оценивая эволюцию эпитета, А. Н. Веселовский видит общее её направление в "разложении его типичности индивидуализмом". На первых порах имеелись эпитеты типичные, общие для группы, например, равно применяемые ко всем героям. Еще в Нибелунгах все восхваляемые предметы певец охотно называет белыми или ясными, все отрицательные явления - черны, мрачны и далеки. В дальнейшем самосознание развивающейся личности связано с индивидуализацией её впечатлений - эпитет становится характеризующим; типизирующего эпитета уже недостаточно для мысли, и она категоризирует его, осложняет прибавлениями: получается сложный эпитет, подчас сокращенный из целого сравнения, описания. Это не единственный вид сложного эпитета: сложность получается также от парного сочетания синонимов, от соединения взаимно определяющих эпитета и т. д. Говорят, что эпитеты - пробный камень для поэта; и действительно, есть сторона творчества, которая именно в этом элементарном приеме находит особенно яркое выражение: это способность к анализу, к характеристике. Известное понятие находится в употреблении, оставаясь неразложенным и не задевая мысли: мыслитель - все равно, поэт или прозаик - в одном определении выделяет его признак, существенный, но дотоле незаметный. Такие эпитеты, как у Пушкина "простодушной клеветы" или у Лермонтова "неполных радостей земных" разом, точно вспышка молнии, освещают нам содержание явления, в которое душа и разум еле вдумывались; они переводят в сознание то, что смутно ощущалось за его порогом. Поэтому нельзя считать основательными указания на плеонастический характер эпитетов: они основаны на смешении логической точки зрения с психологической. Эпитет, повторяющий - иногда подновляющий - значение определяемая слова, придает ему новый оттенок; он нужен и потому в нем нет плеоназма.
  Эпитроп(έπίτροπος) - под этим названием в греко-византийском праве известны были управители имуществом различных церковных учреждений, главным образом, церквей и монастырей, устроенных ктиторами и управляемых согласно типику. Главной обязанностью эпитропа было исполнение воли клитора, выраженной в типике. Не только отменять или изменять, но даже делать дополнения к типику эпитроп не имел права. Эпитроп должен был поддерживать учреждения согласно воле ктитора, на средства, этим последним оставленные, но он не обязан был тратить собственные средства на поддержание церквей или монастыря. Содержание их на собственный счет эпитропа давало ему права ктитора, т. е. за полученное им от прежнего ктитора имущество он отвечал как эпитроп, по отношению же к произведенным улучшениям на собственный счет являлся ктитором, причем в случае смены его при жизни он имел право обратить в свою пользу сделанные им улучшения. Дурное управление, под которым понималось явное ухудшение положения церковного имущества и, главным образом, неправильное его отчуждение, могло повести к смене эпитропа. Надзор за эпитропом был вверен епископам, митрополитам и патриарху, но не был правильно организован. Отчетов никаких не существовало, и высшему учреждению при такой безотчетности трудно было убедиться, хорошо или дурно ведется эпитропом управление. Единственным средством контроля являлся иск conditio ex lege: заметив недобросовестное управление со стороны эпитропа, всякий гражданин мог принести на него жалобу епископу. Затем дело производилось в обычном порядке церковного процесса и заканчивалось или оправданием эпитропа на собрании, или предписанием отобрать у него вверенное ему учреждение и передать новому лицу по назначению епископа. На нового управителя переходили те же права и обязанности, какие принадлежали прежнему эпитропу, от чего дело мало выигрывало, так как закон не предоставлял епископу возможности увеличить или уменьшить их и тем предохранить от новых злоупотреблений.
  Эпона (Epona) - у древних римлян это богиня-покровительница лошадей, ослов и мулов. В конюшнях её изображение или ставилось в нишах, или рисовалось на главной балке, поддерживающей потолок. Культ Эпоны распространился в Риме с 1-го века после Р. Х. и был заимствован римскими кавалеристами у кельтов. Эпона изображалась в виде молодой девушки, сидящей или стоящей между двумя лошадьми или ослами. Кучера часто в сердцах взывали к ней со словами: "Епона - мать".
  Эпоним(έπώνυμος - названный по имени кого-либо или дающий имя кому-либо) - 1) в Аттике эпонимами назывались герои, именем которых были обозначены аттические филы, а именно Эрехтей, Эгей, Пандион, Леонт, Акамант, Ойней, Кекроп, Гиппофоонт, Аянт и Антиох. Статуи их были поставлены в Афинах на площади около Пританея; подле них выставлялись все объявления, относившиеся к государственным делам. 2) Эпоним или архонт эпонима - первый из девяти архонтов в Афинах, по имени которого назывался год. На его обязанности лежало делать распоряжения в праздники Дионисий или Фаргелий, заведовать постановкой хоров и отправлением священных посольств, заботиться о сиротах, вдовах и вообще ведать семейные дела граждан. На суде он председательствовал по делам, имевшим отношение к личному и семейному праву граждан. Как эпоним года, он наблюдал за исправностью календаря.
  Эпос- в обычном словоупотреблении это совокупность эпических произведений, с точки зрения теории поэзии, непрерывно повторяющийся в человеке и человечестве психический процесс претворения образов внешнего мира в формы художественного повествования. Наука о поэзии (или поэтика) имеет целью уяснение эпического механизма, в зависимости от различных условий индивидуальной организации и общественной среды в самом широком смысле слова. Такова была всегда задача будущего, не выполненная прошлым научным анализом, ограничивавшимся почти исключительно письменными памятниками, в которых с помощью его сперва отыскивали нормы, как положительный результат долгих исканий творчества, и старались психологически обосновать их. Сознание важности и необходимости изучения материала с культурно-исторической точки зрения, как следствие искания нормы внутри самого процесса развития, привело к построению мифологической гипотезы (Гримм и его школа), исходившей из мифической саги, которая должна была объяснить возникновение героического эпоса. Культурно-исторические отношения не исключались, но рассматривались как позднейшее наслоение. Выступившая против указанной гипотезы теория заимствований (Бенфей и другие) подчеркнула данные этого порядка и привела, в конце концов, к теории органического развития, последовательно выставившей целый ряд новых критериев, которые дали возможность разъяснить многие темные стороны вопроса и определить взаимоотношения различных факторов, нормирующих эпический процесс. Этот процесс можно наблюдать в самых разнообразных условиях, но, в силу трудности выделения соответствующего материала, и в данном случае, как в вопросе анализа элементов других поэтических категорий, легче и удобнее отправляться от готовых, изолированных по природе своей форм; в этом смысле и сделано гораздо больше. Таким образом, можно установить несколько общих положений. В этой сфере данных отличительной чертой эпического процесса, развитие которого можно наблюдать на протяжении многих сотен лет, является постепенное удаление из него древних эмоциональных элементов мелодии и ритма и сосредоточение интереса на элементах словесной образности, непрерывно усложняемой, становящейся все более и более гибкой. Соответственно этому изощрению поэтической символики совершается и переход от изображения с помощью её впечатления к изображению картины, на которой сосредотачивается эпический катарсис. Зародыши эпоса встречаются на самых первичных ступенях культурно-исторического развития. Мотивы его не менее разнообразны, нежели его форма, не знающая устойчивости, вечно колеблющаяся между более или менее спокойным изложением прозы и патетической музыкальной фразой. Австралийцы, минкопы, бушмены, рассказывая свои сказки, прибегали, подобно древним ирландцам или скандинавам, к чередованию мерной и немерной форм речи (singen mid sagen, chanter et dire); эскимосские сказки знали только одну первую форму. Так намечаются начала позднейшей сказки и эпической песни. Уследить формальное развитие первой трудно; культурная история второй начинается в пределах бесформенной и растяжимой синкретической массы элементов музыки, орхестики и речи, которым первоначально одно только ритмическое, затем музыкальное начало придавало известное единство. На неравномерно, с перерывами чередующихся образах, в которые укладывались существенные в данный момент примитивные восприятия какого-нибудь явления внешнего или внутреннего мира, осаждалась эмоциональная энергия творящего: они овладевали воображением, гипнотизировали его, требовали повторения, складывавшегося ритмически, с переменами в подробностях заинтересовавшего образа или без них, при условии внутреннего досказа, нормировавшего иногда самый ритм. От повторяющихся образов песня переходила к символизировавшим их или сменявшим их восклицаниям, ритмическим, музыкальным фразам без слов, снова возвращалась к старому или аналогичному ему положению и т. д., пока не иссякала душевная энергия, не прекращался катарсис. Вся культовая история разложения первобытного синкретизма и выделения из него эпоса и лирики сводится к отпадению в известных пределах не-словесных эмоциональных элементов или их организации, равно как и зародышей эпизма и лиризма. Культурный и культовый эпос выходит первый на путь широкой художественной обработки. Первичная организация эпических элементов произошла еще на почве религиозно-обрядовых отношений. Песня-действо ответила потребности воздействия на окружающий мир, представлявшийся первобытному человеку аналогичным ему, ибо личный его опыт был исходной точкой его миропонимания. Развитие родового чувства прежде личного сознания, вышедшего из сознания коллективного, привело к более общему представлению о подобной человеку и рядом с ним действующей силе, могущей существовать помимо тех видимостей, с которыми она прежде сливалась. Отсюда начатки культа божества, несомненно в значительной мере обусловленного культом предков, как выразителей идеи рода; они вышли из более свободного обряда и стали рядом с ним, не исключая его. Эта точка зрения повлияла очень сильно и на организацию песенного действа, развившегося на этом пути в действо культовое, отдельные моменты и состав которого сохранялись свято, ибо религиозный смысл формы делал ее неподатливой к восприятию новых данных. Таким образом, встречаются эпические элементы в календарном и внекалендарном обряде и культе и, наконец, во внеобрядовом действе, если последнее допускал характер их и отношение к ним данной среды. Их содержание было самым разнообразным, отражая в себе черты быта в широком смысле этого слова и "исторически" воспоминания, если допустить такое условное различие в целях краткости: мотивы мифа могли чередоваться с зоологическими образами, поддержанными условиями быта или родовыми воспоминаниями о прошлом в лице героев рода. Эпические мотивы родового порядка в самом широком смысле этого слова должны были получить особое значение и развитие в пределах культа, в уровень организующейся родовой связи, крепнувшей в ту отдаленную пору преобладания кровавой борьбы, которая оттеняла данную родовую величину в глазах её представителей, сообщая ей известную целостность, и полагала основу родовому преданию. Осложнение родовых задач, как результат организации новых союзов, создавало новые интересы, приводило к расширению круга "героического" в пределах культа и вне его, в более свободном обряде, не исключавшем культа. В том и другом случае, в силу ли разложения культа, в силу ли интереса к эпическому элементу обрядового действа, эпическая песня могла с течением времени выделиться в самостоятельную величину, могла постепенно обособиться как поэтическая форма, интересная сама по себе. Она исполнялась по прежнему, т. е. разыгрывалась хором или запевалой при содействии хора, пока наконец не попала в руки родового певца, ставшего необходимой принадлежностью сложившегося рода или племени. С этого момента наступает новый период в развитии эпической песни, в которой понемногу стираются внешние эмоциональные признаки, сказывались ли они в самом её тексте, стояли ли рядом с ним, так как центр тяжести переносится теперь на её содержание; личное исполнение песни привело к её усложнению. Проследив пока сложение и выделение того типа эпических элементов, который условно обозначили термином "исторический", выяснили, что аналогичный процесс переживали и другие родственные ему категории в разной мере и при разных условиях. Обстоятельства, руководившие развитием данной общественной группы, вызывали соответствующее распределение религиозных и эстетических интересов; в сфере эпоса это сказывалось в выборе между симпатиями к мотивами бытовым, заговорным или тотемистическим данным эпоса, элементам саги о божестве, или мотивам реально-исторического характера. Форма, в которую облекались все эти мотивы, перерабатываемые теперь с большим вниманием к их эстетической стоимости, была так же пестра, как и содержание. Моменты душевного подъема давали перевес музыкальным элементам. Более спокойные пассажи могли опускаться до формы прозаического диалога или рассказа. Таким образом и таким путем приходим к указанной выше смешанной форме изложения, отливавшей всеми оттенками прозаической и размеренной речи, беспрерывно менявшимися, переходившими один в другой. Рядом с песней в этом смысле по прежнему идут начатки будущей прозы, сказки, легенды, саги с культурным и "историческим" содержанием, не исключаемой "исторической" песней и не составляющей непременно переходной к ней ступени. Эта последняя точка зрения проводится иногда исследователями эпической старины, которые видят не только в поэтическом рассказе галленского монаха, но и в более или менее фантастических эпизодах меровингских или русских летописей пересказ не дошедших до нашего времени былин или эпических каптилен. Лирико-эпическая песня о победе или гибели героя могла вылиться непосредственно, сложиться невольно в чутком воображении певца, которым овладел печальный или радостный образ, не ожидая превращения рассказа о победе или гибели в сагу. Последняя могла развиваться параллельно; она могла исчезать в виду песни, но могла и сохраняться, особенно при поддержке местного приурочения, о чем упомянутые исследователи часто забывают. Таким образом, намечались основные черты позднейшего развития эпоса: организация эпического элемента и устранение, насколько возможно, элемента эмоционального. Это было результатом развития личного начала в исполнении песни, прежде всего выразившегося в появлении запевалы, который лучше импровизировал или отчетливее знал текст готовой песни. В эту эпоху лироэпизма складывалось уже песенное предание, а, стало быть, и естественная циклизация, как его обратная сторона: раздельная память о прошлом предполагает сравнение, а следовательно, оценку и необходимое поглощение важным, в том или ином смысле, несущественного, на встречу чему шли и запросы эстетического характера; новые образы проектировались невольно по ассоциации в перспективе традиционных форм героизма или готовой, ставшей классической ситуации; так постепенно складывался стиль сюжета. Стиль словесной формы развивался параллельно. Остальное было делом личных певцов. В их руках песня становилась искусством по преимуществу. Содержание её и облики певца определялись характером жизни и деятельности среды. Вейнемейнен -идеализированный шаман, сила которого в магическом значении его песен. Финны не пошли дальше рун, легендарных, мифических, дальше превратившихся в балладу обрядовых песен или бытовых мотивов саги о Куллерво, Ильмаринене, скомпонованных в более связное целое, Калевалу, любящей, но не достаточно искусной рукой Лённрота (если сравнивать старую и новую Калевалу) - не пошли, ибо жизнь их была обращена внутрь самой себя. Волнения, распри, межродовые и межплеменные столкновения ставили песне и певцам более широкие задачи. Неустанная борьба, продолжительная защита или нападение с оружием в руках сообщали известный размах и эпическому творчеству. В социальных величинах этого типа наблюдаем и развитие военной организации в связи с выделением из общей массы крепко сплоченной группы, руководящей общей жизнью, рядом с которой стоят и её певцы, носители эпического предания данной группы по преимуществу. Круг поэтических сведений такого родового или дружинного певца довольно ограничен, но его дело серьезное: певцы-знатоки предания, носители культурно-исторической памяти племени: их компетенция сперва в пределах определенного рода, позже-сословия. Таковы греческие аэды, англосаксов skфp, индийские bharata, кельтские филы. Они пользуются большим почетом. Слепому Демодоку подают на пиру у Алкиноя стул среброкованый. Одиссей приказывает поставить перед ним почетную часть веприны. По окончании его песни Одиссей обращается к нему со словами: "Выше всех смертных людей я тебя, Демодок, поставляю; Музой дочерью Дия иль Фебом самим наученный Все ты поешь по порядку. Он просит его спеть о падении Трои: Буду тогда перед всеми людьми повторять повсеместно Я, что божественным пением боги тебя одарили. Так он сказал, и запел Демодок, преисполненный бога. Всем на обильной земле обитающим людям любезны, Всеми высоко чтимы певцы; их сама научила Пению Муза". Такие певцы полны гордого сознания своего значения; их род особый: они такие же потомки Гомера, как bharata - Bharatа. Bharata, подобно Фемию и Демодоку, занимает почетное положение при знатных индийских семьях: он поёт на торжествах о деяниях предков, его присутствие в караване обеспечивает его от нападения разбойников. Англосаксонские или франкские Scфpas - тоже уважаемые люди, близкие к королю или герцогу, "сидящие у их ног" (at his hlвfordes fфtum). Когда христианство водворилось среди кельтов, место друида за королевским столом занял священник, но рядышком с ними сидит королевский фил (ollam), старший между другими. Финские laulajat (певцы), идеальным представителем которых является Вейнемейнен - не благородное племя Музы, а прежде всего шаманы, хотя и со сведениями обычного певца: их песня -волшебство, но репертуар их выходит и за пределы заговора; он шире и неопределеннее, так как laulaja не стал выразителем идеалов и памяти руководящей общественной группы, рано организовавшейся и чувствующей свое значение. Финскому laulaja отвечают скорее старосеверное thulir, мудрые вещатели, знахари, кельтские барды, состоявшие при друидах, и тот местный тип певца, который лежит в основе средневекового жонглёра, шпильмана (joculator, jocularis, ср. histrio, Scurra, mimus, thymelicus) или греческие магоды. У тех германцев, которые поселились в пределах или в соседстве древней Romania, он подвергся влиянию мима, крайне популярного у римлян. Как более совершенный и разносторонний потешник и сказитель, он явился опасным соперником своего германского собрата, который слился с ним невольно и которому он сообщил свое имя. Певцы нового типа пережили старых дружинных скопов, ибо последние были мыслимы только в тесном кругозоре дружинного быта. Новые условия жизни во Франции и Германии породили новых героев и новые идеалы, которые были недоступны и чужды певцам старого пошиба. Подобно Баяну "Слова", они забыты, и измышления их отошли в область воспоминаний. Когда наступит новая пора подъема эпических интересов и народятся новые герои, старых певцов уже не будет и общественным запросом в этом смысле ответят жонглёры, скандинавские скальды, выработавшиеся из thulir, образовавших новый класс дружинных (Скандинавия, эпоха викингов) или феодальных певцов. Их общественная роль иная: они стоят не внутри, а вне социальной организации феодальной эпохи, возле неё. Тем не менее положение их крепнет: его обеспечивает теперь подъем эпического интереса в обществе и их личная работа, от которой зависит прежде всего их материальное положение. В конце-концов принцип личного таланта, уменья победит и из певца выработается поэт, который противопоставит себя первому и отречется от своего родства с ним. Поэта-трувера сменит поэт-клирик XIV в., но это выходит уже за пределы нашего вопроса. Жонглёры обрабатывают новые эпические мотивы, пользуясь накопленным богатством, расширяют отдельные эпизоды в старом и новом, сводят их в общую картину и т. п. В этой работе складываются и их технические приемы, которые в свою очередь становятся нормой на время, пока не утратят эстетического значения. Общие черты процесса-те же, что мы наблюдали раньше в эпоху дружинных певцов: циклизация, как прием, опирающийся на спевы, приводит к новым сопоставлениям и смешению по аналогии; являются сюжетные новообразования по готовым схемам, ставшим типичными. Центростремительность эпического предания - естественный способ сохранения его; вне связи оно стирается и никогда не получает того развития, какого оно достигло в её пределах. Обобщение положений - результат идеализации типа. Циклизация, как сказано выше, - прием, способный постоянно менять сферу своего применения; но поток её, стремительный, увлекающий все на своем пути, иногда задерживался, искусственно от него отводилась известная часть; ей придавалась необходимая форма, в которой она и отстаивалась. Таково происхождение эпопеи, лежащей в основе французских песен о Роланде, Ожье и Гильоме, Илиады, Одиссеи или Махабхараты. Помимо дидактического элемента в Махабхарате, целый ряд эпических мотивов осложнил центральный эпизод борьбы родов Куру и Панду, как это произошло со связанными в одно целое песнями (хотя они могли исполняться и порознь), составляющими первооснову обеих греческих и цитированных французских поэм. Такой спев, более или менее цельный, - не плод усилий специальных комиссий, вроде комиссии Писистрата, или компиляторского усердия ревнителя поэтической старины, как предполагала механическая теория сложения эпопеи, а совершенно естественный момент развития живых эпических песен; эпопея-спев - результат искусственной задержки процесса, стало быть результат личного, если не почина, то труда. Она нравилась, увлекала воображение, становилась образцом, по которому строились или заканчивали свое развитие уже начавшие организоваться другие спевы; но она становилась и в свою очередь центром, вокруг которого кристаллизовались позднейшие эпические наслоения. Задержанный искусной рукой, воды потока снова пришли в движение. Французские "chansons de geste" дают в этом смысле очень яркую картину. К первичным подвигам героя, его chevalerie, певцы присоединяли чисто литературный (в данной связи) enfances, рассказ о подвигах его в юные годы: они уже обещали будущего героя, и слушатель настраивался заранее. Герою дают героев-предков и потомков: он наследует известные качества - храбрость, неустрашимость, верность слову, стойкость, огромную физическую силу, - и сам передает их своим детям, внукам и т. д. Характер его деятельности заставляет сближать его с другими витязями, идущими в том же направлении; иногда их оказывается возможным сблизить с первым и генеалогически. Так сложилась постепенно обширная система des trois gestes de France; она искусственна, обличая в певцах некоторый психологический опыт и более изощренную способность анализа. Geste du roi рассказывал, помимо событий в жизни королевской семьи, об общегосударственных войнах; geste de Garin de-Monglane - o завоевании Прованса, Лангедока и Каталонии и обороне их от набегов сарацин; geste de Doon de-Mayence посвящен описанию феодальных войн. В последней намечена уже во Франции идея наследственной измены и предательства, которая будет позже разработана детально на почве Италии (Maganzesi). Целый ряд поэм остался вне этой схемы, но все, что поддавалось сопоставлению, связывалось и вносилось в нее, да и часть оставшихся вне системы эпопей была впоследствии также приурочена к ней. В связи с разработкой содержания меняется и форма; от 10-сложного стиха переходят к 12-сложному, наконец от стиха вообще к прозе. В этой оболочке обветшалые повести о героях родной старины становятся народной книгой и возвращаются, таким образом, в ту среду, в самом близком соседстве с которой они некогда увидели свет. Приемы эпопеи несложны. Картина или образ, служащий исходным пунктом, не углубляется постройкой заднего и боковых планов; он растет вширь. Обычный фон - намеченные массовые движения, на которых более или менее резко выступают отдельные фигуры. Подробности пристраиваются концентрически: у Карла Великого 12 пэров, столько же их и у сарацинского "адмирала". Описания битвы ахейцев с троянцами в Илиаде, между ссорой Ахилла с Агамемноном и единоборством Патрокла, построены параллельными рядами, как в песне о Роланде атака сарацин французами. В Enfances Ogier мотив борьбы героя с сарацинским богатырем расчленен на два эпизода или, лучше сказать, удвоен (Karaheu и Bronamont. Аналогичные черты встречаются и в песне о Нибелунгах, в русских былинах и сербских эпических песнях. В такой поэме меньше рассказа, больше непосредственной передачи описываемого (приемы Махабхараты); отсюда частое применение диалога, как будто следы старой привычки воспроизведения факта в действии не совсем еще изгладились, сказавшись в манере рассказа. Образ двоится, троится в параллелях, ритмически поддерживающих впечатление, им производимое; повторение иногда отмирало, иногда удерживалось, осмысленное наново, как прием риторического climax в наиболее патетических моментах. Коснувшись выше внутренних условий сложения больших эпопей, роли личного труда в их организации, но это лишь одна сторона дела, так как эпопея требует большего. В России существовали эпические песни, успевшие даже сгруппироваться вокруг личности князя Владимира, но русской органически сложившейся эпопеи нет. Развитие эпической песни шло в уровень роста идеалов данной общественной среды или группы. Чем шире были задачи, которые ставила ей жизнь, тем были ярче и выше идеалы и тем сильнее напряжение энергии, заражающее и певца. Старые ёмкие образы обобщаются, новое идеализируется с помощью старого. Заинтересованная по преимуществу социальная группа поддерживает эпическую работу, а воображение певца платит песнями в привычном стиле, но с героями в духе времени, начинающими отныне руководить мыслью и увлечениями. Певцу нужно было только держаться в пределах сознания группы; иначе он терял национальную почву, становился одиноким и совсем непонятным. Таковы были внешние и внутренние условия, определившие создание эпопей: существование сильной общественной группы, руководившей разрешением широких и национальных задач, и певцов, не переросших её сознания, владеющих необходимым эпическим преданием, чутким и способным к обобщению в пределах традиции. Это объясняет существование на Руси одной лишь эпики былин. Когда миновала эпоха татарщины и национальное самосознание, поддержанное политическим объединением, было уже стало развиваться поздно и эпопея была немыслима. У германцев эпика существовала в той же, несомненно, мере, как и у франков, основавшихся на почве Галлии, но эпопея их не национальна во французском смысле. Мотивы готского происхождения (Дитрих Бернский), бургундского (Gьnther, Gernot, Giselher, Ute, Кримгильда, Hagon), франкского (Сигфрид), гуннского (Вальтер, Аттила), северного (Hettel, Кудруна и др.), лангобардского (Rother, Ortnit, Wolfdietrich) не дали ничего целого. Огромная и яркая композиция, Песня о Нибелунгах, в сущности, - бытовая поэма (служба Сигфрида бургундам до женитьбы, поездка за Брунгильдой, змееборство, наконец мотивировка финального погрома и мн. др.; ср. мотивы сватовства и умыкания в Гудруне); рядом с ней стоят переделки французских эпопей, вроде Ruolantesьet (Конрада, XII в.) и французских романов, отражающая не столько национальные, сколько куртуазные и литературные интересы. Испания, заключенная в узком круге местной борьбы и местных отношений, не пошла дальше романсов - прототипов позднейших пьес этого типа и Сида. Французское влияние в ту пору, когда пробудились эпические интересы, связало их самостоятельное развитие, да было уже и поздно. Древний Рим и затем Италия остались без эпопеи, ибо жизнь не выработала необходимых условий. Национальное самосознание развилось тогда, когда время возможного развития эпики миновало: в Риме Невий, Энний были только поэтами интеллигентного кружка, а цели и идеалы средневековой Италия лежали далеко за пределами эпических идеалов. Переработки гибридных поэм Италии скорее относятся к области романа. Начало разложения старого порядка в пределах той социальной группы, выражением идеального настроения которой являлся эпос, вело к упадку последнего. Новые наблюдения, новый опыт расширяют традиционный горизонт, расшатывают предание; образуются пробелы, которые личности приходится заполнять на свой страх. Наступает пора исканий, самоповерки и самоопроса. Мотивы личной жизни, личного анализа облекаются в поэтическую форму. Насколько это оказывается возможным, старое приспособляется к запросам времени, но, главным образом, приходится строить на стороне, из более податливого материала, хотя бы и с помощью традиционных приемов. Большая часть дошедших до нас эпических памятников относятся к этой именно поре, но за ними стоит еще старое предание и унаследованная идеализация. Попытки создания новой эпопеи приводят, в лучшем случае, к подражанию. Во французском цикле крестовых походов исторический фон слишком ярко сквозит через положенные на него шаблонные краски эпической техники, в которых нет уже жизни. После них мыслимы только компиляции поклонников старины или совершенно неудачные переживания типа "Combat des trente" (1351 г.). Судьба реймской колдуньи не вдохнула новой жизни в эпические начинания, ибо сама форма эпопеи отжила свой век. Она обновляется при наличности важного культурно-исторического момента или темы возвышенно-серьезного характера, но непременно при условии возможности эстетического увлечения ею, как нормой или как своей поэтической стариной, получившей, при особых данных развития, особенную привлекательность. Эпические подвиги Эсхила Александрийского, Риана, Аполлония Родосского, ученика известного Каллимаха Александрийского, или Скопелиана, Птолемея Александрийского, их современников и учеников, последние "τά μεθ' 'Ομηρον" вплоть до расплывчатых писаний Квинта Смирнского или Египтиана и скромных работ Трифиедора и Коллуфа - результат увлечений эстетизирующих эрудитов и романтиков. Энеида и Африка родились в эпоху поклонения Гомеру и Виргилию. Начало Франсиады Ронсара явилось в свет вскоре после поездки Тассо в Париж (1570-1571), дававшей внешний повод вспомнить о славном певце Дидоны. Те же симпатии руководили Силием Италиком, Помпонием (Macer), Луканом и Стацием - это литературный эпизм, напоминающий сознательную игру архаизмами речи или искание рациональных поэтических норм у ложноклассиков. При этих условиях черты современной автору поры неудержимо проникали в обновляемые формы. Индийский кавьи допускает новые мотивы. Греческие киклики останавливаются на романических эпизодах, чуждых старому эпосу, которые оживят впоследствии томительно однообразные "Αργοναυτικά" Аполлония; все это напоминает позднейшие переделки "Ogier" с их любовными сценками, компиляции Girard d'Amiens (XIII в.), Geste de Liиge Жана des Prйs (конца XIV в.) или Geste des Bourguignons (начала XV в.). Эпические формы нового типа, характерный для эпохи и образно уяснявшие обществу его новые запросы, скорее бытового характера; они обращены внутрь. Роман, новелла, животный эпос - настоящая эпопея личности. В Западной Европе переход к новому порядку совершился не без влияния античной традиции, по крайней мере не без влияния школы. Так издали подготовлялось воззрение на поэзию, как на серьезное дело, и уважение к поэту. И здесь, как в древней Греции, шла резкая борьба с заветами прошлого, являлись новые мотивы вне предания. У греческого романа и кельтской эпопеи - свои герои; обстановка и среда там и здесь различный, но за формой и образами стоят аналогичные стремления. В "драматическом повествовании" греков на сцене обычные люди, история сердца, скорее намеченная, нежели выполненная, заслоненная бесконечными описаниями далеких стран или рассказом о невероятных приключениях, что и дало повод видеть в этом доминирующем элементе романа исходную точку его развития. Композиция неумелая, но цельная в сущности, при видимой разбросанности и хаотичности. Пейзажа с его порывом уйти в неведомые края или забыться в идиллической обстановке скромного уголка природы, еще более оттеняет основной мотив любви; чередующиеся эпизоды соединения и разлуки говорят о незыблемости чувства, способного преодолеть всевозможные препятствия. Мы в сфере утопически сентиментальной идеализации любви; анализ её для поэта - дело второстепенной важности: в центре - задача непосредственного заражения образом. Таковы схемы вавилонских историй Ямвлиха, эфесских историй об Антии и Аброкоме Ксенофана, Эфиопик Гелиодора. Особняком стоит за ними Дафнис и Хлоя Лонга - прелестная пастораль, переносящая нас за пределы обычной обстановки романа, ставящая развитие чувства в экзотические условия. Греческий роман не сказал своего последнего слова: обстоятельства сложились неблагоприятно для его развития. За разработку его взялись римляне, удачно подражая своим образцам, но не будучи в состоянии претворить их в свою форму (Золотой осел Апулея и Осел Лeкиана соприкасаются, может быть, с одним из аналогичных произведений Лукия Патрского, упоминаемого Фотием). Позднейший византийский роман, обратившийся после обычной александрийской прозы снова к стиху, явился простым школьным переживанием классического типа, чуждого этой эпохе своим идеальным содержанием; одно только соприкосновение с христианскими мотивами несколько оживило его, хотя и не дало тех результатов, которых можно было бы ожидать в этом направлении (Варлаам и Иоасаф, Клементины, Павел и Фекла, Киприан и Юстина). Вне традиционных форм слагается и средневековой рыцарский роман. Отправная точка его развития - поздние греческие романы, с которыми средневековые грамотеи могли знакомиться еще на школьной скамье. Несколько раньше лирика, давая выход тому же настроению, подготовила почву для приемов анализа чувства и для его поэтического воспроизведения. Chrestien de Troyes работал даже одновременно в обоих направлениях. Едва ли не ранее других романов остановила на себе внимание знаменитая Александрия, увлекавшая слушателей или читателей шириной своей географической перспективы, своим утопическим характером и необычайной мощью героя, представлявшегося средневековому воображению идеальным рыцарем (Epitome Валерия до середины IV в.; в начале XII в. поэма Альберика Безансонского или Бриансонского). За Александрией следуют различные поэтические добавления к ней ("Vengeance" и др.), свидетельствующие о необычайной популярности темы, роман о Трое (XII в.) Benoist de Ste-Моге, об Энее, Фивах, Юлии Цезаре (или Фарсалии Лукана), Метаморфозы Овидия (Chrestien Le Guais), история Аполлония Тирского (или Jourdain de Blaie), Семь мудрецов и други. Крестовые походы оживили эти интересы. Мотивы романа стали проникать на запад непосредственно, помимо школьных латинских переводов и переделок, вероятно путем устной передачи; так сложился роман об Eracle (Gautier d'Arras), о Floire и Blanchefleur, обошедший чуть не всю Европу (Aucassin et Nicolette). Автор Florimont, Aimon de Varenne (1188), уверяет, что видел в Филиппополе оригинал своей поэмы, примыкающей к циклу Александрии. Мотив невинно оклеветанной женщины, известный и народной поэзии греков, составляет основу целой группы французских поэм, нашедших отголосок и в литературах других национальностей. Тем же путем прошли, вероятно, и грациозная повесть о Психее (Partйnopeus de Blois, XII века), прототип Cligйs Chrestien'a de Troies (из круга Соломоновых легенд), Clйomadйs Adenet le Roi (ХIII в.). Из Карла, Роланда или Ожье трудно было сделать куртуазных рыцарей: их образы были закреплены преданием. По поводу романтических мотивов Александрии, любви Троила и Брисеиды, Диомеда, Floire и Blanchefleur припоминались другие мотивы и положения, где любовь стояла в центре, где было столько настроения, столько чарующей экзотической фантастики, окутывавшей общую картину поэтической дымкой, за которой образы казались еще привлекательнее. Это были мотивы кельтского эпоса, сказки или баллады, проходившие во французскую среду в прозаическом или связном пересказе, или же в виде коротеньких бретонских lais, разрабатывавших отдельные мотивы и эпизоды. Последние - небольшие рассказы на тему о любви, ревности, таинственных приключениях: ревнивый муж, узнав о том, что жена его любит другого, убивает соперника и, приказав приготовить в виде блюда вырезанное из груди его сердце, угощает им несчастную (сюжет потерянного lai de Guiron; роман о Chвtelin de Couci, Jakemon'a de Sakesep, конец XIII в.; аналогичный мотив в Ignaure); изображение трехсотлетнего пребывания рыцаря в стране фей (Gumgamor, Mane de France), любви королевы к таинственному рыцарю озера (Tidorel, её же), боя отца с сыном (Milon, её же, Doon). Сюжет Тристана и Изольды, повести-сказки, стоявшей несомненно в связи с некоторыми потерянными lais, проник во французскую литературу до половины XII в., судя по указаниям Кретьена. Он быстро овладел симпатиями общества (Beroul около 1150, -версия Eilharta von Oberge около 1175, - Thomas 1170). В ХIII в. из материала повести и примыкающих к ней преданий составлена была огромная прозаическая компиляция - неуклюжий свод популярных мотивов. Стоящие в преддверии рыцарского романа Тристан и Изольда становятся классическими любовниками, повесть о них - типической любовной повестью. Любовь является центральным моментом деятельности куртуазных рыцарей новой эпохи; ради неё борются герои Chevalier au lion, Ereca, Mйriadeuca, Maraugis de Portiesguex и паладины Артура, рыцари Круглого Стола; их доблесть и успех венчается браком, иногда приобретением целого королевства. Таков положительный исход греческих романов, но рыцарская повесть имеет в виду, главным образом, тот любовный искус, которому должен подвергнуться любящий и который один только в состоянии поднять его любовь на необходимую высоту: страдание углубляет чувство: "Amour sans craintes et sans peur. Est feu sans flamme et sans chaleur". "Бретонская" обстановка с течением времени обобщится: в нее войдут и такие произведения, как роман о святом Граале, первоначально легенда, занесенная с Востока, но с новым местным приурочением, осложнившаяся мотивами кельтской сказки. Повесть этого типа ответит идеальным запросам другого порядка - религиозной стороне рыцарства, при условии сохранения привычной формы. С точки зрения романа будут обработаны и мотивы местной саги; наконец, за пределами указанных категорий начнется искусственная продукция в стиле. Сложившийся в течение XII-XIII в. французский героический роман надолго остался нормой этой литературной категории. Романы XIV и XV в., Амадисы, которыми зачитывалась публика в XVI и отчасти XVII в., одной стороной обращены к бретонскому циклу, другой - к придворно-героическому роману эпохи XVII в. Сервантес, нанесший удар обветшалой форме, кончил сам Персилесом и Сигизмондой. Поддержанный в XVI в. переводами греческих романов ("Thйagиne et Chariclйe", 1547 г.), Дафниса и Хлои ("Daphnis et Chloй", 1559), Дианы - Монтемайора ("Les sept livres de la Diane de George de M.", Реймс, 1578 г., перевод N. Colin), Selva de aventuras, Contreras (1573 г., перевод Chappuis, 1580 г.) или романтической повести Ferez de Hita о падении Гренады (перевод "Histoire des guerres civiles de Grenade", 1608 г.), идеалистический подъем старого рыцарского романа окрепнет в "Aventures de Eloride" (5 книг, 1594-1601) Bйroalde'a de Verville (1558-1612), в "Bergeries do Juliette" (1585-1598) Nicolas de Montreux, навеянных Монтемайором и итальянцами, и скажется в Астрее, во всевозможных салонно-героических египетских, ассирийских, римских, меровингских и мексиканских композициях эпохи d'Urfй, de Gombervillй, M-lle de Scudйry, de La Calprenиde и др. Тонкий анализ и выбор тем мадам de La Fayette указывает роману на возможность решения новых художественных задач в новом освещении; но в работах её чувствуется еще сильно старая традиция героического романа. Отголоски её можно проследить не только в зарождающемся реально-сентиментальном романе английской школы, в работах Прево, Мариво, но, может быть, и в более поздние моменты развития этой буржуазной эпопеи. Отправной точкой развития реально-бытового романа является повесть, культурная и политическая история которой определяется милетскими или сибаритскими рассказами, средневековыми фабльо, латинскими прикладами, немецким шванком, новеллами Чосера, Боккачьо, Маргариты Наваррской и иными вплоть до работ новеллистов новейшего времени. Область повести - nova eventu et inaudita, анекдот, рассказ о курьезном факте, который останавливает на себе внимание. Что такое новелла, - говорит Гёте - "как не рассказ о странном и тем не менее вполне реальном факте?" Её герои - не Ахилл, Роланд или Сигфрид, а обычный человек, имя которого - имя тысячи других, таких же экземпляров человечества. Он интересен в своем положении, своими личными качествами, находчивостью, остроумием; он представитель уверенности в значении личной силы и энергии, и новелла поэтически сосредоточивается, главным образом, на психологической проблеме потенцированного индивидуума. Таковы, например, герои шестого дня Декамерона, не затрудняющиеся ответом (questo libro tratta d'alquanti fiori di parlare, di belle cortesie e di be'risponsioni), таковы хитроумные сыновья строителя в сообщенной Геродотом повести о сокровищнице царя Рампсинита, жена Интаферна, Солон, беседующий с Крезом о вопросах счастья и удачи, героиня старофранцузского Richeut или действующие лица сибаритских рассказов. Начатки их - в народном анекдоте (fabella ignobilium): они переходят, подобно сказкам, из уст в уста, забываются, обновляются, спаиваются вместе, приурочиваются наново, становясь, в конце концов, общим достоянием известного культурного района. Повесть о сокровищнице Рампсинита Геродота слышал, по его словам, от египетских жрецов, но встречается тот же мотив у Павсания в его описании путешествия, где он приурочен к Беотии, к именам царя Периея и строителей Трофония и Агамеда; в схолиах к Аристофану действие перенесено в Элиду и разыгрывается в сокровищнице царя Авгия. Наконец, тот же рассказ записан J. Riviиre в 1882 г. со слов одного кабила из Djurdjura, где он контаминирован с мотивом фабльо Barat et Haimet (Жана Bedel, начало XIII в.), которому подысканы, между прочим, сирийские и албанские параллели, чего не объяснить одним заимствованием. Многие из повестей Калила и Димна, Зukasaptati и друзья, проникшие в арабскую, пехлеви, персидскую, греческую, еврейскую литературы, встречаются в средневековых латинских Directorium vitae humanae, Disciplina clericalis, в Dolopathos, откуда, в свою очередь, многое проникло в обиход странствующих певцов-рассказчиков. Несомненно, что и за fabulae Milesiae и им подобными повестями, вроде сообщаемого Ксенофонтом в Киропедии трогательного рассказа об Аврадате и Пантее, стоят мотивы самого разнообразного происхождения. В известную эпоху этим пестрым материалом овладевает литература и перерабатывает его, сообщая ему определенность поэтической формы. Повести соединяются в сборники. Аристид Милетский (за 100 лет до Р. Х.) собирает милетские новеллы, популяризированные в свое время для римской публики Сизенной. Существовала точно такая же коллекция сибаритских рассказов, бывших известными и римлянам. Эпизоды новеллы встречаются и в рамках таких больших и сложных композиций, как Золотой Осел. На Западе Европы они входят в оборот местных литератур начиная приблизительно с середины XII в. Среди авторов фабльо встречаются и жонглёра, и клирика, и даже представителя рыцарства. Жан de Journi, пикардский дворянин, бывший в конце XIII века на Кипре, кается в начале своей Dоme de Pйnitence в том, что в молодые годы грешил des fans fabliaus. Им отдал дань и серьёзный, деловитый Филипп de Beaumanoir, погруженный в занятия юриспруденцией. В прологах целого ряда фабльо говорится о передаче их в рыцарских кружках pour esbatre les rois, les princes et les comtes. Нет ничего удивительного, поэтому, что в этом жанре пробовали свои силы Watriquet Brassenel de Couvin, менестрель графа Блуа и коннетабля Франции Gaucher de Chatillon, или Jean de Condй, певший при дворах Геннегау и Фландрии (XIV в.). Буржуа были наиболее усердными поклонниками новеллы: она стояла ближе к отношениям их среды, отвечая их спросам и вкусам; но нельзя оспаривать интерес к такого рода поэтическим работам и у аристократии, выражавшийся далеко не в одном только пассивном восприятии и усвоении литературного продукта чуждой им среды. Во всяком случае настоящая стихия новеллы - город, и прежде всего итальянская коммуна, с её буржуазией, богатой средствами и культурным преданием, с её развитыми личными запросами. Итальянская новелла, поэтому, определяет дальнейшее развитие данной формы и объясняет, в то же время, широту её литературного приложения. Ни фабльо, ни шванк не прошли в художественную новеллу. Тип её создан мастерской рукой Боккачьо, давшего первые её поэтические очертания; его Декамерон создает школу не только в Италии, но и далеко за пределами её. По его стопам идут серьёзный Саккетти, суховатый Sermini, несколько расплывчатый Masuccio dй Gruardati, основательный Bandello, живой и талантливый Grazzini и целый ряд незначительных тосканских, особенно сиенских новеллистов, вроде Fortini, Bargagli, Granucci. Итальянские новеллы переводятся в Германии, во Франции. После прошедшего относительно незаметно Antoine de la Sale (1462) новелла оживает снова под пером Маргариты Наваррской, J. Peletier, N. Demsot и другие. В той же колее идут повести Грина и других английских поэтов и следующей эпохи. В Испании интерес к новелле связан с культурной историей одной из наиболее ранних форм бытового романа - novela picaresca, Лазарильо Мендосы, в сущности, -изложенный в форме автобиографии ряд авантюр в стиле бытовой новеллы, связанных единством героя, ловкого человека, закаленного опытом и умудренного в борьбе с жизнью, находчивого и энергичного. Перед нами давно знакомая фигура героя повести. Новый жанр быстро привился. Он был также мало реален, как в прямо противоположной ему сфере общественных отношений роман героического типа; но, подобно фабльо, он именно своим условным реализмом сыграл огромную роль в общей эстетической экономии. Picaros являлись социальной величиной, с которой нельзя было не считаться, с которой жизнь сталкивала на каждом шагу; своеобразные житейские их принципы останавливали на себе внимание, вызывали на анализ, стало быть и на поэтическое воспроизведение. Контраст "novela picaresca" с обычным героическим романом, своеобразие героев-проходимцев, в значительной мере и литературное значение её форм решили её судьбу по ту сторону Пиренеев. Постепенно осветились и местные общественные отношения. В 1561 г. французы знакомятся с Лазарильо и новой поэтической формой. За переводами наступает её акклиматизация. От Сореля ("Histoire comique de Francion", 1622 г.), Скаррона ("Roman comique", 1651 г.) и Фюртьера (1620-1688) связующие нити протягиваются к Жиль Блазу и другим реалистическим романам XVIII в. После Wickrama (XVI в.), деятельность которого в значительной мере объясняется литературными влияниями из-за Рейна, после Филиппа von Zesen немцы начинают увлекаться estilo picaresco. Moscherosch (1601-1669) от перевода сатирических "Снов" Кеведо переходит к более самостоятельному изображению немецкой действительности в эпоху тридцатилетней войны; Grimmelshausen (1625 -1676) пишет своего "Simplicissimus", реагируя на испанский плутовской роман. Раньше других обращаются к нему англичане. Томас Нэш (Nash) пишет в 1599 г. "The unfortunate Traveller or the Life of Jack Wilton", изображение обильной перипетиями жизни одного молодого человека, состоявшего на службе у графа Surery при Генрихе VIII. Эпоха открытий и колонизации поддержала новое литературное течение. От Ричарда Heads ("The english Rogue", 1665) спускаемся к повестям Aphra Ben (1640-1689), от Meriton Latroon к Oroonoko и героям Mauley или Haywood. Работы этих последних писательниц обнаруживают уже влияние Дефо и Ричардсона. Окрашенные моралью Moll Flanders, Colonel Jack или Rохаnа, вытекая из романа предыдущей эпохи, вместе с еженедельными изданиями Стиля и Аддисона переносят нас к деятельности Ричардсона и его школы, к буржуазно-семейному роману, первому и яркому выражению самосознания буржуазии, ранее чем где бы то ни было поднявшей голову в Англии. Впрочем и семейный роман еще во многом отдал дань классическому роману XVII-XVIII в. Сходство в развитии социального процесса, который переживали в эту пору отдельный части Европы, объясняет широкую популярность этой емкой поэтической формы; с этого времени она становится преимущественно европейской эпопеей, принимая различные оттенки при беспрерывном колебании задач, к которым подходят поэты. Рядом с милетскими, сибаритскими повестями в истории греческой литературы стоят рассказы киликийские, ливийские, кипрские, карийские и др., мотивы которых относятся несомненно к кругу мотивов животного эпоса. Интерес к темам этого порядка едва ли моложе всякого другого позыва к эпическому воспроизведению внешнего впечатления. Жители Виктории рассказывают целую сказку о том, как пеликан получил свою черно-белую окраску (Brough Smith, "The aborigines of Victoria"); у бушменов саранча стоит в центре обширного круга сказок. Подобные рассказы - древнейшая форма животного эпоса; существование их предполагает простую возможность сопоставления природы и человека. Тотемистические представления поддерживают их, придают им иной смысл и значение и в то же время определяют отдельные черты изложения. Таким образом создается та почва, на которой вырастает животная эпопея, басня, и к которой возвратятся снова в позднейшей литературной обработке. История развития животных мотивов представляет собой либо постепенное осложнение основных комбинаций новыми, группирующимися вокруг определенного центра в целях повествования, либо выборку мотивов в видах их сопоставления для художественной демонстрант. Басня (животная, как и всякая другая) имеет в виду нарисовать индивидуальный образ, который бы поразил слушателя или читателя прежде всего эстетически, и облегчил бы ему этим путем усвоение точки зрения, на которой настаивает передающий её. Она художественна, поскольку образы её ценны эстетически, но в существе она произведение непоэтическое, ибо цели её - вне её пределов. К басне в широком смысле слова прибегают очень часто, как к удобному способу внушения мысли; но в известные моменты развития данной среды она становится культивируемой литературной формой, к которой обращаются усиленно. Этот процесс часто совпадает с расцветом животного эпоса, но совершается иногда и помимо последнего. Если старая басня гораздо ближе, нежели позднейшая, стоит к мотивам зоологическим, то можно в известной мере обобщить формулу условий возможности поэтической разработки обеих категорий эпических построений. Они возможны, если самые мотивы жизнеспособны, в силу того, что они не выходили из поэтического обращения, или стали его предметом в результате их литературного обновления. Но одного этого условия не достаточно. Животная эпопея создается в готовой перспективе героической эпопеи. Вот почему ни у немцев, ни у русских своей животной эпопеи нет, хотя и те и другие очень богаты животными сказками, а немцы были знакомы издавна с латинской басней, с чудесами Физиолога, и уже в Х в. интересовались ими. Поэма о Ренаре, несмотря на не романское имя героя - продукт поэтического творчества французов, создавших chansons de geste, подобно тому, как "Война мышек и лягушек" становится понятной только рядом с большими эпическими композициями древней Греции. "Война" - не сознательная пародия на последние, хотя и стоит на пути к ней; но она была возможна только при условии обветшания их. Французский роман о Ренаре вступает в классический период своей истории лишь в ХII в. Сатирические элементы чужды ему вначале, как и "Войне", но они постепенно и вполне естественно развились на этой благодарной почве. Для басни существование эпопеи безразлично: при наличности живой симпатии к зоологическим мотивам она определяется подъемом интереса к этическим проблемам и запросам анализа по поводу положений, установившихся и освященных традицией. Как социальный факт, она мыслима в момент резкого перелома и глубокого общественного раздумья. Появление басни наряду с животной эпопеей в эпоху, которую Эрдмансдёрфер назвал эпохой новеллы, выясняется именно в пределах указанных условий. В Западной Европе в средние века она рано обновилась под влиянием античного предания, т. е. школы, и поэтому, может быть, осталась преимущественно достоянием (особенно в XIII в.) небольшого кружка, ограничившегося, главным образом, переводом школьных Ромула (Федра) и Авиана. Но латинская басня обратила внимание на местные сказки о животных; в этом её культурное и историческое значение. Она стала стимулом к национальной обработке животных мотивов. т. е. была отправной точкой животной эпопеи. В Риме басня прошла почти незамеченной, так как греческое влияние в этом смысле сказалось здесь слишком поздно. Христианской школе, с её наклонностью к символике, Западная Европа обязана сохранением Федра и Авиана, уже стоявших на пороге забвения: они вошли в состав поздних латинских компиляций и их переводов, вплоть до "Isopet" Марии Французской и других. Интерес к басне вне указанных условий носит всегда характер литературного увлечения, обычно на почве обновления симпатий к античной древности. Таковы французские басни Гильоме Tardif (эпоха Карла VIII), Жюльена Machaut (XV в.), поэтов XVI и ХVII вв. (Bonaventure de Peries, Noлl du Fail, Amyot, Gilles Corrozet; Mathurin Rйgnier, Marot, La Fontaine и его подражатели - мадам de Villedieu, Lenoble), и отчасти ХVIII в. (Houdar de La Motte, Florian, Henri Eicher, Lebrun, Pesselier, A. Bret и др.); в конце XVIII и XIX в. басня уже стушевывается (Lachambeaudie, Viennet). Англичане, немцы и итальянцы в этой области вообще менее продуктивны (ряд интересных итальянских басен XVI в. Ferno, Balbi, Dont; XV в. - Perotti; XVII в. - Capaccio; XVIII в. - Pignotti, Bertola; XIX в. - Fiacchi. Из немецких баснописцев особенно выдаются Waldig в XVI в.; Hagedorn, Gellert, Gleim, Lessing в XVII-XVIII вв.; Frцhlich и Неу в ХIХ в.).
  Эристика- это искусство спорить или умение опровергать частные доводы любого противника и защищать свои положения, независимо от их внутренней состоятельности, глубокой важности и стройности. В состав этого искусства входят два элемента: во-первых, объективный, состоящий в умении пользоваться всеми средствами, доставляемыми фактическим материалом и правилами логики для доказательства истинности известного положения; во-вторых, субъективный или психологический, состоящий в умении выбирать те доводы, которые особенно сильно влияют на душу слушателя и способны увлечь за собой аудиторию. Логика и главным образом силлогистическое искусство - могущественное орудие доказательства, а следовательно, и личного убеждения. Логика становится орудием эристики, ежели оратор пользуется ей (или диалектикой) независимо от истинности положения, стараясь выставить лишь одну сторону вопроса, умалчивая о другой, ему неблагоприятной или невыгодной. Субъективный элемент эристики ближайшим образом определяется умением быстро схватывать душевный склад противника и, сообразно с ним, выбирать те доводы, которые сильнее всего могут подействовать на него в определенный момент. Эристика в совершенстве была развита в древней Греции, по преимуществу в софистической и мегарской философских школах. Она не потеряла своего значения и для современной жизни, находя применение везде, где происходит не только теоретическое рассмотрение вопросов, но и борьба противоположных практических и политических тенденций: в парламенте, в судебном процессе, в простом споре, полемике и т. д. В Греции эристика возникла из практического применения учений младшей софистической школы и вытекала из положения, что нет объективной истины, а кажущееся кому-либо таковой - для него и является истинным. Прототипом для софистической эристики послужили Зеноновские диалектические доказательства против движения и множественности. Первое руководство по эристике принадлежало Протагору. Современники софистов называли их также эристами и определяли эристику как искусство вызывать сомнение по поводу всего и опровергать всякое положение. Софисты ради своего искусства заучивали даже наизусть разные ходячие в то время софизмы и софистико-философские афоризмы. Картину эристической деятельности древних софистов можно увидеть у Платона, в его "Эвтидеме", и у Аристотеля, в сочинении "О софистических доказательствах". Один из обычных приёмов эристике состоит в обобщении, т. е. положение, истинное лишь в ограниченной сфере, принимается в безусловном значении. Мегарская школа, точно так же, как и софистическая, постепенно выродилась в софистическую эристику, хотя софизмы этой школы, как, например, "κυριεύων" Стильпона, все же обличают некоторый чисто теоретический интерес. Шопенгауэр занимался изучением приемов спора, и Фрауенштедт издал в 1864 г. ("Aus Arthur Schopenhauer's handschriftlichem Nachlass") очень интересный его отрывок о философской эристике, позднее переведенный на русский язык князем Д. Н. Цертелевым. Знание силлогистических фигур и правил силлогистики - необходимое условие для того, чтобы распутать ложные умозаключения софистов. Кто не умеет, например, найти ошибку в силлогизме: "У Кая две ноги, у гуся две ноги, следовательно, Кай - гусь", тот не имеет никаких шансов устоять в споре, который ведется приёмами беспредельной эристики. Всякое опровержение известного положения может быть ведено или ad rem, или же ad hominem, т. е. ex concessis (в консессии мнений). Только первый путь, доказывающий несовместимость известного положения с предметом обсуждения, ведет к полному опровержению; второй путь допускает применение различных эристических приёмов. Для знакомства с эристикой полезно изучить в логике главу об ошибках в умозаключениях.
  Эрмитаж- очень уж известный художественный и культурно-исторический музей, собранный и расположенный в Петербурге, находившийся когда-то в ведомстве министерства императорского двора, в непосредственной и близкой связи с Зимним дворцом. Начало этому музею, занимающему теперь по своему богатству одно из первых мест среди подобных учреждений во всем мире, было положено императрицей Екатериной II. Нуждаясь в отдыхе, она задумала устроить для себя уютный культурный уголок, в котором могла бы проводить часы досуга в тесном кругу умных, талантливых, известных своей образованностью людей. Общество таких лиц, по приглашениям императрицы, собиралось сперва в залах Зимнего дворца, но потом, несколько позже 1765 г., для этих собраний выстроено было возле дворца французским архитектором Валленном де ла Моттом особое, выходящее фасадом на Неву здание, названное "Эрмитажем" ("Эрмитажный Павильон", сохранивший снаружи свой первоначальный вид, но внутри совершенно переделанный в 1852 г. А. Штакеншнейдером). Являясь сюда, Екатерина Великая становилась не более как радушной хозяйкой, обходительной женщиной, очаровывавшей приглашенных на ее вечера не высотой сана, а личными качествами. Здесь откладывались в сторону требования придворного этикета. На эрмитажных собраниях русские люди были обязаны разговаривать между собой не иначе как по-русски; при приходе императрицы или при ее обращении к кому-либо из гостей запрещалось вставать; относительно того, как надлежало вести себя, были установлены правила, несоблюдение которых влекло за собой чувствительный штраф. Эти правила, написанные самой Екатериной, были вывешены при входе в Эрмитаж. Она предлагала своим гостям: "1) оставить все чины вне дверей, равно как и шляпы, а наипаче шпаги; 2) местничество и спесь или тому что-либо подобное, когда бы то ни случилось, оставить у дверей; 3) быть веселым, однако ж ничего не портить, не ломать и ничего не грызть зубами; 4) садиться, стоять, ходить как заблагорассудится, несмотря ни на кого; 5) говорить умеренно и негромко, дабы у прочих там находящихся уши и головы не заболели; 6) спорить без сердца и без горячности; 7) не вздыхать и не зевать и никому скуки или тягости не наносить; 9) кушать сладко и вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий всегда мог найти свои ноги для выхода у дверей; 10) copy из избы не выносить, а что войдет в одно ухо, то бы вышло в другое прежде, нежели выступить из дверей". За этими пунктами следовали предостережения: "Если кто противу вышеписанного проступится, то по доказательству двух свидетелей, за всякое преступление должен выпить стакан холодной воды, не исключая того и дам, и прочесть страницу "Тилемахиды" (Тредьяковского). А кто противу трех статей в один вечер проступится, тот повинен выучить шесть строк "Тилемахиды" наизусть. А если кто против десятой статьи проступится, того более не впускать в приличное собрание". При входе в зал собраний висела другая таблица с надписью, составленной также самой императрицей: "Asseyez vous si vous voulez, et cela. Oщ il vous plaira, Sans qu'on vous le repиte cent fois" ("Извольте сесть где хотите, не ожидая повторенья: церемоний хозяйка здешняя ненавидит и в досаду принимает; а всякий в своем доме волен"), беседовала она с Гриммом, Орловым, Дидро, Потемкиным, Гаррисом, Завадовским, князем де Линем, Безбородко, Сегюром, Кобенцлем и иными. Здесь слушала она комедии Фонвизина и стихотворения Державина или развлекалась игрой в карты, смотрела на сценические представления, разыгрываемые любителями, на танцы и другие забавы. Здесь составляла она библиотеку лучших сочинений эпохи и собирала всякого рода художественные произведения, приобретая их через посредство своих доверенных почти при каждой продаже более или менее ценных коллекций. Постепенно в Эрмитаже накопилась такая масса картин, гравюр, камей, медалей, мраморов, артистической бронзы и мебели, что его помещение стало тесным. Для его расширения было выстроено профессором архитектуры Ю. Фельтеном в 1773-1775 г.г., вдоль Невы, рядом с первоначальным эрмитажным зданием, новое, более обширное, соединенное с ним посредством коридора на арке, перекинутой через переулок. Это здание, известное позднее под названием "Старого Эрмитажа", подверглось в 1858-1859 г.г. внутренней переделке (произведенной Штакеншнейдером), но наружный его фасад остался без существенных изменений. Нижний этаж со времени императора Николая I служил помещением государственного совета и комитета министров и только в 1886 г. присоединен снова к Эрмитажу, для устройства новоучрежденного отделения прикладных искусств Средних веков и эпохи Возрождения. В двух верхних этажах со времен Екатерины II и до 1850-х г.г. главным образом сосредотачивались эрмитажные коллекции. Средний этаж, роскошно отделанный в 50-х годах для резиденции в Бозе почившего цесаревича Николая Александровича, называется позже седьмой запасной половиной Зимнего дворца и служит для остановки иностранных коронованных особ и принцев при посещении ими Санкт-Петербурга. Почти вслед за возведением этого здания, Екатерина увеличила Эрмитаж выстроенной итальянцем Кваренги (в 1780-1787 г.г.) галереей, представляющей собой точное подобие Рафаэлевских лож Ватиканского дворца в Риме. Копия была сделана по заказу императрицы, прямо с оригинала, под руководством Унтербергера, одного из лучших учеников Менгса. Наконец, в 1785 г. Екатерина прибавила к Эрмитажу изящный небольшой театр, соединяющийся с ним залом-фойе, висящим на арке, смело переброшенной через Зимнюю канавку у истока ее из Невы. Это здание, возведенное также Кваренги, заняло место разобранного для того дворца Петра Великого. К концу жизни своей основательницы Эрмитаж уже был до такой степени богат художественными сокровищами, что мог соперничать со многими европейскими музеями. После кончины Екатерины II происходившие в Эрмитаже вечерние высокие собрания прекратились. При двух следующих государях помещение Эрмитажа оставалось прежнее, хотя, вследствие значительных приобретений императора Александра I, залы переполнились картинами и другими редкостями, расположенными крайне тесно, без всякой системы, в невыгодных условиях освещения и расстояния. Счастливую мысль устранить эти недостатки и превратить "Пустынное убежище" в настоящий, вполне благоустроенный музей возымел император Николай I. Не довольствуясь многими важными приобретениями предметов для Эрмитажа, он задумал наделить его новым, просторным и роскошным помещением. С этой целью в 1839 г. был приглашен в Петербург знаменитый тогда мюнхенский архитектор фон Кленце. По его проекту и под его наблюдением было построено в 1840-1849 г.г. новое здание Эрмитажа, примыкающее двумя своими концами к Екатерининскому и сообщающееся с ним на одной стороне залом Рембрандта и английской живописи, с другой - галереей Рафаэлевских лож. Оно сооружено было в древнегреческом стиле и отделано внутри с чрезвычайной роскошью. Пока продолжались его возведение и отделка, император постоянно наблюдал за ходом работ, лично распоряжался установкой по залам громадных ваз, канделябров и столов, изготовленных из дорогих каменных пород на сибирских казенных заводах и в петергофской гранильной фабрике, давал указания относительно размещения коллекций, перенесенных из прежнего Эрмитажа, из академии художеств, из музеев академии наук и из разных императорских дворцов. Египетские и ассирийские древности, предметы, найденные при археологических раскопках в Крыму и вообще на юге России, греческие расписные вазы, произведения античной и новейшей скульптуры, библиотека, коллекции гравюр и оригинальных рисунков и часть картинной галереи были распределены по залам нижнего этажа, весь же верхний этаж, за исключением двух залов, в которых помещено было нумизматическое собрание, и одной, уставленной витринами с резными камнями, был отведен под остальную, главную часть картинной галереи. Из множества произведений живописи, приобретенных Екатериной II и следовавшими за ней государями, в эту галерею, по выбору особой комиссии специалистов, несколько измененному самим императором, поступили лишь картины, признанные первоклассными и вообще интересными для культурной истории живописи; прочие были распределены по петербургским и загородным императорским дворцам, отчасти убраны в кладовые или проданы с аукциона. К Эрмитажу была присоединена одна из двух длинных галерей, тянущихся по бокам сада, устроенного еще при Екатерине и висящего на сводах, под открытым небом, позади первоначального эрмитажного здания; в этой галерее, возведенной при Александре I архитектором Кваренги на месте существовавшего перед тем отлогого схода из верхнего этажа здания, были помещены "Кабинет Петра Великого" (собрание вещей, принадлежавших этому государю или относящихся его политической истории), переведенные в Эрмитаж из академии наук, и собрание драгоценных и редких вещей, принадлежавших особам императорской фамилии. В другой галерее, служившей во времена основательницы Эрмитажа проходом туда из Зимнего дворца, были развешены портреты августейшего дома Романовых. К началу 1852 г. устройство нового музея было окончено. Торжественное его открытие в присутствии всей царской семьи происходило 5 февраля 1852 года. Общее управление Эрмитажем было возложено на обер-гофмаршала высочайшего двора, а ближайшее заведование коллекциями вверено двум начальникам отделений. В первое отделение вошли библиотека, рукописи, гравюры, медали, монеты, резные камни, расписные вазы, античные скульптуры и прочие древности; во второе - картины, оригинальные рисунки, произведения новейшей скульптуры, собрание драгоценностей и кабинет Петра Великого. Каждому начальнику отделения было дано по несколько помощников. Так как Эрмитаж продолжал считаться частью Зимнего дворца, и в нем нередко можно было встретить кого-либо из членов царской фамилии или самого государя императора, то доступ сюда публики был обставлен некоторыми затруднениями: чтобы попасть в Эрмитаж, надо было запастись входным билетом, добытым из придворной конторы, и явиться в вицмундире или во фраке, при шляпе и чистых перчатках; не соблюдать эту парадность в костюме дозволялось только свободным художникам, получившим разрешение копировать эрмитажные картины. Таково было внешнее положение Эрмитажа, когда не стало императора Николая I. С восшествия на престол Александра II начался новый период культурной истории этого музея. Прежде всего было предпринято (в 1855 г.) составление полного инвентаря его коллекций, которые до того времени были записаны только отчасти в отдельных, сбивчивых реестрах. Затем приступили к изданию общего каталога всех эрмитажных сокровищ, но первый том этого труда, принадлежащий перу Ф. Жиля и барона С. Кёне, едва успел появиться в свет (на французском языке в 1860 г. и на русском в 1861 г.), как оказался непригодным, так как в 1861 г. произошло значительное изменение в составе и размещении эрмитажных собраний, вызванное покупкой многочисленных древностей из коллекции маркиза Кампаны в Риме. Дабы нашлось место для них и для прибавленных к ним античных скульптур, хранившихся перед тем в Таврическом дворце, было испрошено высочайшее соизволение на передачу всех эрмитажных книг, не относящихся к искусству, а также рукописей, в Императорскую Публичную библиотеку и сделана перестановка многих предметов из одних залов в другие. В 1863 г. были утверждены для Эрмитажа вновь собранные штаты: он остался под ведением обер-гофмаршала, но получил особого директора, в лице которого объединилось управление всеми частями музея, и вместо прежних двух отделений распался на пять, с учреждением по каждому из них должности хранителя. Новая администрация Эрмитажа сильно двинула вперед дело составления и издания его каталогов. Для точного определения заключавшихся в картинной галерее произведений, из которых многие приписывались тем или другим мастерам ошибочно, был приглашен широко известный в Европе знаток живописи, директор берлинского музея Г. Ф. Ваген. Дважды посетив с этой целью Петербург в 1861 и 1862 г.г., Ваген, после внимательного рассмотрения эрмитажных картин, переменил кое-что в их расстановке, удалил из галереи произведения, недостойные, по его мнению, красоваться в ней, сообщил важные указания насчет приурочения картин к их действительным творцам и вообще своими советами много содействовал составлению каталога, изданного на русском и на французском языках в 1863 г. Второе издание его, исправленное и дополненное более подробным описанием картин и сведениями об их происхождении, появилось в свет, также на двух языках, в 1867-1872 г.г., и с того времени до 1889 г. было несколько раз перепечатываемо безо всяких перемен. Одновременно с изготовлением каталога картин шло составление каталогов и прочих изящных предметов: в 1864 г. были изданы каталоги древней скульптуры и керченских древностей, в 1867 г. - указатель выставленной части собрания оригинальных рисунков, в 1869 г. - подробный каталог расписных греческих ваз (на немецком языке, в 2 томах), в 1872 г. - каталог античных бронз и терракоты. После смерти своего первого директора, С. А. Гедеонова, Эрмитаж вышел из подчинения обер-гофмаршалу, и новый директор А. А. Васильчиков получил право обращаться прямо к министру императорского двора. Покупки, сделанные для Эрмитажа в царствование Александра II, были важны по своему достоинству, но, за исключением вышеупомянутой коллекции Кампана, состояли из отдельных или нескольких изящных предметов. Самым важным фактом в жизни Эрмитажа при этом императоре была отмена всяких формальностей, раньше требовавшихся от посетителей: с 1866 г. двери Эрмитажа широко открылись для всех и каждого; чтобы попасть в него, стало ненужным ни испрашивать заранее входной билет, ни облекаться во фрак - достаточно было быть одетым опрятно, хотя бы и в простонародный чистый костюм. Благодаря этому Эрмитаж получил характер публичного музея, начал вовлекать в себя толпы посетителей со всего света и стал источником развития художественно-исторических познаний и эстетического вкуса во всех слоях русского общества. Годы царствования императора Александра III были особенно счастливыми для Эрмитажа и изящного его собрания. В 1884 г. туда поступила известная в археологическом мире коллекция древнегреческих терракотовых статуэток, приобретенная государем императором у тайного советника Сабурова, составившего ее в свою бытность российским посланником в Афинах; к ней через несколько лет прибавилось другое подобное собрание, меньшее по числу, но столь же любопытное по содержанию, купленное от наследницы графа Блудова, после чего Эрмитаж, по богатству такими памятниками древности, сравнялся с главнейшими иностранными музеями. В том же 1884 г. состоялось высочайшее повеление передать в Эрмитаж из Царскосельского арсенала все интересное с артистической или с культурно-исторической точки зрения оружие и прочие художественные вещи, которые вместе с купленным тогда же у Базилевского, в Париже, кабинетом замечательных старинных произведений прикладного искусства, образовали в Эрмитаже новое "Отделение Средних веков и эпохи Возрождения". В 1886 г. императору было угодно приобрести целиком и пожаловать Эрмитажу обширный музей князя С. М. Голицына, собранный его предками и бывшим одной из достопримечательностей Москвы, после чего все отделения Эрмитажа получили более или менее значительные приращения, а его библиотека пополнилась многими редкими книгами. Сверх указанных приобретений, в Эрмитаж поступило немало и менее крупных, состоящих из единичных или из нескольких изящных предметов; особенно увеличилась картинная галерея, как от покупки по случаю произведений таких мастеров, которые до тех пор были в ней или совсем не представлены, или представлены не вполне удовлетворительно, так и вследствие полученного администрацией Эрмитажа разрешения взять обратно в свою галерею те из забракованных при императоре Николае I и размещенных по загородным дворцам картин, которые достойны красоваться в ней или полезны для ее полноты. В 1886 г. был утвержден новый штат Эрмитажа, увеличивший размер суммы, ежегодно отпускаемой на его содержание, повысивший оклады жалования служащих и давший через то возможность на должности хранителей и их помощников привлекать людей, хорошо подготовленных к отправлению этих должностей и готовых посвятить себя труду в Эрмитаже, не отвлекаясь от них другими занятиями. Вновь назначенные хранители немедленно приступили, каждый по своему отделению, к точнейшему изучению имеющихся в Эрмитаже произведений искусства, к розыску касающихся до них архивных и литературных данных и к составлению новых подробных каталогов, отвечающих требованиям науки. Некоторые из этих каталогов (картинной галереи, в трех частях, древней скульптуры, египетских и ассирийских древностей, отделения Средних веков и эпохи Возрождения, Кабинета Петра Великого и галереи драгоценностей) были широко изданы. Цветущее состояние, в которое пришел Эрмитаж благодаря вниманию к нему императора Александра III, продолжалось и позднее. Важнейшими фактами в жизни этого музея были: присоединение к его сокровищам богатой коллекции офортов Рембрандта, оставленной ему в наследство сенатором Д. А. Ровинским; пожалование государем императором для нумизматического отделения громадного клада монет, найденного в Киево-Печерской лавре; передача из картинной галереи Эрмитажа в новоучрежденный Русский музей всех произведений отечественной живописи - передача, не только не причинившая ущерба достоинству Эрмитажу, так как эта живопись была представлена в нем очень неполно и не характерно, но и принесшая пользу, дав возможность расположить оставшиеся в Эрмитаже картины иностранных школ и отдельных художников более систематично и дополнить их собрание тем, что, по недостатку места, было спрятано в залах, недоступных для публики. В предреволюционное время Эрмитаж состоял из следующих пяти отделений: I. отделение картин, гравюр и оригинальных рисунков. Всех картин, выставленных в Эрмитаже, насчитывалось около 2000 (1837 - в 1907 г.). Они представляли собой образцы живописи всех главных школ (итальянской, испанской, немецкой, фламандской, голландской, французской и английской), относящиеся, по времени своего исполнения, не позже чем к началу XIX столетия. Эрмитажная галерея была очень бедна картинами английской и старонидерландской школ; по итальянской школе почти совершенно отсутствовали работы живописцев начальной поры эпохи Возрождения, но довольно много было отличных произведений цветущей эпохи и большое количество картин времени конца цветения. Испанская живопись представлена была в Эрмитаже так прекрасно, как нигде, кроме мадридского музея дель-Прадо. В отношении количества и качества произведений французской школы, эрмитажный музей уступает только одному парижскому Лувру. Гордиться перед всеми другими музеями мира Эрмитаж мог необычайно богатым собранием картин фламандской и голландской школ - многочисленными и великолепными произведениями Рубенса, иВан Дейка, Снейдерса, Тенирса, Рембрандта и его учеников, Воувермана, Рейсдаля и вообще образцами работ почти всех более или менее известных нидерландских мастеров. Кабинет оригинальных рисунков, составлявший часть первого отделения Эрмитажа, содержал в себе свыше 12000 изящных экземпляров, среди которых преобладали рисунки французских живописцев; особенно любопытны были жанровые сцены, народные типы и карикатуры Калло, в количестве 1067, и 132 портрета знатных людей времен королей Франциска I, Генриха II и Карла IX, рисованные Дюмутье и его учениками. Эрмитажная коллекция гравюр могла считаться одной из самых значительных в Европе: она состояла более чем из 200000 листов, между которыми было много очень редких работ так называемых peintres-graveurs, любопытных портретов исторических лиц и блестящих оттисков с досок, гравированных знаменитыми мастерами различными способами гравирования. II. Отделение классических древностей. В его состав входят: а) небольшое, но весьма поучительное собрание памятников египетского и ассирийского искусства (происходящее главным образом из коллекций графа Кастильоне и турецкого посланника Халиль-Бея); б) греко-римские мраморные статуи, бюсты, рельефы, саркофаги, вазы и канделябры; в) греческие расписные сосуды в огромном количестве, античные бронзовые и серебряные изделия, терракотовые статуэтки и др. предметы; г) единственное в своем роде собрание древностей Босфора Киммерийского и греческих поселений, некогда существовавших в Крыму, на Таманском полуострове и на юге России; д) скифские и сибирские древности, и е) богатая коллекция резных камней (камей и интальо), в основание которой легла приобретенная Екатериной II знаменитая коллекция герцога Орлеанского. III. Нумизматическое отделение содержало в себе громадное число (около 300000 штук) монет всех времен и народов и медалей, выбитых как в России, так и в других странах в память разных событий или в честь знаменитых и многозаслуженных лиц. IV. Отделение Средних веков и эпохи Возрождения заключало в себе большое собрание старинных оружия, конских уборов и вообще воинских доспехов, артистических изделий из дерева, кости и металлов, ковров и тканей, майолик, эмалей, расписных стекол, венецианского стекла и прочих замечательных произведений прикладного искусства. V. Кабинет Петра Великого и галерея драгоценностей. В первом хранились различные вещи, принадлежавшие преобразователю России: его костюмы, мебель, машины, инструменты и другое, собранные им "раритеты", некоторые из его собственноручных работ, чучела лошади, бывшей под ним во время Полтавской битвы, и двух его любимых собак, портреты его сподвижников, а также предметы, имеющие отношение к нему и к истории его царствования. В галерее драгоценностей собраны были ювелирные изделия и другие предметы роскоши, принадлежавшие особам императорской фамилии: осыпанные драгоценными каменьями табакерки, карманные часы с цепочками, набалдашники тростей и зонтиков, перстни, шпаги, ларцы и прочее-прочее, золотые и серебряные кубки и блюда, веера и т. п. Тут же находилось интересное собрание миниатюрных портретов и копий со знаменитых картин и несколько весьма тонких мозаичных работ. Именно из этого отдела было больше всего продано и украдено большевиками отдельных коллекционных вещей и целых серийных собраний в начале и конце советской эпохи.
  Эрцгерцог(Erzherzog, лат. archidux, франц. archiduc) - важный титул австрийских принцев, по преданию, основанный на объявленном в 1156 г. Фридрихом I Барбароссой уравнении их в правах с курфюрстами, носившими название эрцфюрстов (Erzfьrsten). Общепризнанным этот титул стал лишь с 1453 г. с падением Константинополя и распадом Византии.
  Эскадра- это часть военного флота, состоящая из определенного числа военных судов разного типа (собрание броненосцев, крейсеров, минных судов, военных транспортов и др.), имеющая какое-нибудь общее назначение военного или мирного характера и поставленная под началом одного начальника (обычно не ниже чина контр-адмирала). Соединение несколько эскадр образует собранный воедино флот.
  Эскадрон- старая тактическая и административная единица в кавалерии. Впервые эскадроны появились в эпоху Карла V; сначала они строились в 17 шеренг, затем число шеренг было уменьшено до шести (в эпоху религиозных войн во Франции), до пяти (при Генрихе IV), до трех (при Гуcтаве-Адольфе) и, наконец, до двух (при Фридрихе Великом). Первоначально эскадроны делились на различное число рот и состояли из нескольких сотен коней; практика показала, однако, что большой численный состав эскадрона затрудняет управление им в бою, уменьшает быстроту движения при атаке и, увеличивая длину фронта, ослабляет поворотливость; поэтому позже эскадрон везде состоял из 120-150 коней. В императорской России численность эскадрона была принята в 128 коней; эскадрон делился на два полуэскадрона и четыре взвода, по 16 рядов в каждом. Маршевые эскадроны, отправляемые в военное время на укомплектование действующих полков из запасных кавалерийских частей, имели по 160 коней, т. е. по 20 рядов во взводе. Эскадроны соединялись в полки, от 4 до 6 в каждом. В России в кирасирских полках было по четыре эскадрона , во всех остальных - по шесть; кроме того, имелись отдельные дивизионы, в составе двух эскадронов каждый. В старых казачьих и милиционных войсках эскадрону соответствовала сотня.
  Эскалада- подъем на вертикальную преграду с целью ее преодоления во время штурма. Наиболее трудноисполнима эскалада каменных стен крепостных рвов при атаке открытой силой или нечаянном нападении на крепость. В этом случае, за отсутствием удобовосходимых обвалов в крепостном валу, атакующие принуждены пользоваться довольно сложными приспособлениями - штурмовыми лестницами и штурмовыми мостами, при помощи которых и взбираются на бруствер оборонительной ограды. Одним из блестящих примеров атаки крепости открытой силой, с эскаладированием ее преград, служит взятие Суворовым Измаила в 1790 г.
  Эсквайр (англ. Esquire, обычно коротко - Esq.) - почетный титул, происходящий от англо-норманнского слова "escuier", франц. "йcuyer", лат. "scutifer", т. е. "щитоносец". Первоначально этот титул носили в Англии все те, которые, не будучи пэрами или рыцарями, пользовались правом иметь свой герб, т. е. весь обширный класс английского дворянства - джентри. Лица низших классов могли получать этот титул только посредством королевских грамот. Титул передавался потомству. Позднее в Англии титул эсквайра давали: 1) все государственные должности, начиная от мирового судьи, 2) степень доктора и 3) звание барристера (поверенного при высших судах). Из вежливости титул эсквайра дается всем лицам образованным и принадлежащим к хорошему обществу. Титул эсквайра становится излишним для лиц, обладающих каким-либо другим титулом. Сокращенная форма "Сквайр" обозначала: 1) в Англии - крупного помещика, 2) в Северной Америке - мирового судью.
  Эскудо(Escudo) - название прежней монетной единицы в Испании, Португалии и испанской Америке: 1) золотой эскудо, по испанским законам 1864-1870 г.г., имел 0,7548 грамм чистого веса и мог быть приравнен к рублю; чеканились местами монеты в 10, 4 и 2 эскудо. 2) Серебряный эскудо в Испании, был приблизительно той же стоимости, содержал 11,6820 грамм чистого веса. 3) Эскудо по испанским законам 1848-1855 г.г. был серебряной монетой в 11,8310 грамм чистого веса. В XVIII в. вес серебряного испанского эскудо был немного больше. 4) Португальский эскудо в 1722-1835 гг. был золотой монеткой в 3,5859 граммов весом, при пробе 916 2/3 тысячных. 5) Американский эскудо, золотой, чеканился в Боливии (вес 2,5 грамма), Колумбии (с 1857 г. равен 10 франкам), в Чили (был равен 2 песо или 1/5 кондора). Содержание чистого золота в этой монете было 900 тысячных.
  Эспадрон- тупая сабля или палаш, употребляется вместо настоящего остро-колющего оружия при обучении фехтованию.
  Эсперанто(Esperanto) - один из многочисленных всемирных языков, придуманный доктором Заменгофом в Варшаве.
  Эспонтон- небольшая пика, длиной около семи футов, с плоским наконечником и поперечным упором. Во Франции с XIV до середины XVI века эспонтонами были вооружены офицеры пехоты и драгун; в России со времен Петра Великого эспонтоном были вооружены в строю все мушкетерские офицеры; при Екатерине II они были оставлены только в гвардии, а в 1807 г. совсем отменены.
  Эстамп(франц. estampe) - отпечаток на бумаге (изредка на пергаменте или на какой-либо ткани) изображения, гравированного на меди каким бы то ни было способом - резцом, сухой иглой, офортом, акватинтой и прочими средствами, а также оттиск гравюры на стали, на камне или на дереве.
  Эстафета(франц. estafette) - так называлась раньше конная почта, посылка нарочных гонцов, особенно верховых. В большинстве государств она в новейшее время была отменена. В России и Австро-Венгрии до революции через эстафетную конную почту могли доставляться телеграммы в места, где не было телеграфных станций. В России при подаче телеграмм, назначенных для доставления в сторону от адресного телеграфного учреждения с нарочным или по эстафетной почте, взималась с отправителей плата в 10 копеек с версты (но не менее 50 копеек за каждую телеграмму).
  Эсхатология- учение о последних вещах, о конечной судьбе мира и человека, что постоянно занимала религиозную мысль человечества. Представления о загробном существовании - томлениях в подземном царстве мертвых, мучениях, странствованиях в призрачном мире или упокоении и блаженстве в стране богов и героев были распространены повсеместно и имели, по-видимому, глубокие психологические корни. По мере проникновения религии нравственными идеями, появляются и представления о загробном суде и возмездии, хотя религия стремится обеспечить верующему загробное блаженство помимо его нравственных заслуг - посредством заклинаний или иных религиозных средств, как видно это у египтян, а впоследствии у греков или у гностиков. Наряду с вопросом о судьбе единичной человеческой личности может возникнуть вопрос и о конечной судьбе всего человечества и всего мира - o "кончине мира", например, у древних германцев (сумерки богов), или в парсизме (хотя трудно определить время возникновения этой эсхатологии), или, наконец, у евреев, у мусульман и в христианстве. У ветхозаветных евреев индивидуальная эсхатология, т. е. совокупность представлений о загробном существовании отдельной личности, вытесняется из области собственно религиозного интереса, который сосредоточивается на национальной или универсальной эсхатологии, т. е. на представлениях о конечной судьбе Израиля, народа Божия, а следовательно, и на делах Божиих на земле. В народных верованиях таким концом, естественно, являлось возвеличение Израиля и его национального царства, как царства самого Яхве, бога Израиля, и его помазанника или сына - народа Израиля, олицетворяемого в царе, пророках, вождях, священниках. Пророки вложили в представление о царстве Божием высшее духовное содержание. Это царство не может иметь исключительно-национальное значение: его осуществление - конечная реализация святой воли Божией на земле - имеет универсальное значение для всего мира, для всех народов. Оно определяется прежде всего отрицательно, как суд и осуждение, обличение и ниспровержение всех безбожных языческих царств и вместе с тем всей человеческой неправды и беззакония. Этот суд, по своей универсальности, касается не одних язычников, врагов Израиля: он начинается с дома Израиля, и, с этой точки зрения, все исторические катастрофы, постигающие народ Божий, представляются знамениями суда Божия, который оправдывается самой верой Израиля, является божественно-необходимым. С другой стороны, конечная реализация царства определяется положительно, как спасение и жизнь, как обновление, касающееся духовной природы человека и самой внешней природы. Во время вавилонского пленения и после него эсхатология евреев получает особенно глубокое и богатое развитие, вместе с мессианскими чаяниями. Со II в. в апокалиптической литературе с ней соединяются верования и представления о личном бессмертии и загробном возмездии. Различные памятники этого периода отличаются разнообразием представлений; можно говорить об апокалиптических преданиях, а не об апокалиптическом предании. Одни памятники говорят о личном Мессии, о воскресении мертвых, о пророке последних времен; другие об этом умалчивают. Тем не менее постепенно, вплоть до христианских времен (и впоследствии), вырабатывается определенный комплекс апокалиптических представлений, которые вошли и в христианскую эсхатологию. Изучая систематически, начиная со II в. до Р. Х., представления евреев о "последних вещах и делах", можно принять в общем следующую схему: 1) скорби и казни, бедствия и знамения последних времен, видимое торжество язычников, нечестивых и беззаконных, крайнее напряжение зла и неправды, предшествующее "концу" (безусловно, общая черта всех апокалипсисов); 2) в широких кругах распространенное ожидание пророка, предтечи великого "дня Господня", Илии (Малахия); 3) появление самого Мессии (не во всех памятниках), последняя борьба вражьих сил против царства Божия и победа над ними десницей Мессии или самого Бога; во главе вражьих сил помещается иногда богопротивный царь (впоследствии - антихрист) или сам Велиар; 4) суд и спасение, обновление Иерусалима, чудесное собрание рассеянных сынов Израиля и начало благодатного царства в Палестине, которое имеет продлиться 1000 (иногда 400) лет, так называемый хилиазм; перед началом этого "тысячелетнего царства" праведные должны воскреснуть, дабы принять участие в его блаженстве (в некоторых апокалипсисах Мессия умирает, причем разыгрывается последний эпизод борьбы Бога с вражьей силой); 5) за концом истории, по совершении времен, некоторые говорят о конце мира - обновлении вселенной. "Последняя труба" возвещает общее воскресение и общий суд, за которыми следует вечное блаженство праведных и вечная мука осужденных. Иные представляли себе саму вечность по аналогии времени и мечтали о всемирном иудейском царстве, со столицей в Иерусалиме. Другие мыслили грядущее царство славы как полное обновление неба и земли, как реализацию божественного порядка, упразднение зла и смерти, которому предшествует огненное крещение вселенной. С этим связывается представление о двойном воскресении: первое воскресение праведных, при начале тысячелетнего царства - седьмого тысячелетия, седьмого космического дня, субботы Господней, которой кончается культовая история; второй суд и второе общее воскресение - конец, цель космического процесса. Изучение христианского апокалипсиса показывает, каким образом эти представления еврейской апокалиптики были усвоены и переработаны церковью первого века. "Евангелие царствия" непосредственно примыкает к проповеди Иоанна Крестителя, в котором видели Илию, предтечу дня Господня. "Покайтесь, ибо приблизилось царство небесное" - так учил Иоанн, так учили и апостолы при жизни Иисуса. И в той, и в другой проповеди царство Божие, как совершенное осуществление воли Божией на земле ("яко на небеси"), сознается прежде всего как суд, но вместе и как спасение. Оно приблизилось, пришло, хотя и без видимой катастрофы; оно уже среди людей, в лице Иисуса, который сознает себя единородным Сыном Божиим, помазанным Духом, и именуется "Сыном человеческим" (как у Даниила или в книге Еноха), т. е. Мессией, Христом. Мессия вмещает в себе царство, является его средоточием, носителем, сеятелем. В нем осуществляется Новый Завет - внутреннее, совершенное соединение божеского с человеческим, залогом которого служит то единственное в истории интимное, непосредственное соединение личного самосознания с Богосознанием, какое можно найти у Иисуса Христа и только у Него. Внутренняя духовная сторона царства Божия в человечестве находит здесь свое полное осуществление: в этом смысле царство Божие пришло, хотя и не явилось еще в полноте своей славы. Иисус Христос есть "суд миру сему" - тому миру, который "не познал" и не принял Его; и вместе Он "спасение" и "жизнь" для тех, кто "познает", принимает Его и "творит волю Отца", в Нем открывающуюся, т. е. становится "сыном царства". Это внутреннее соединение с Богом во Христе, это духовное созидание царства Божия не упраздняет, однако, веры в окончательную реализацию этого царства, его "явления" или пришествия "в силе и славе". Последнее слово Иисуса к синедриону, слово, за которое Он был осужден на смерть, было торжественным засвидетельствованием этой веры: "Я есмь (сын Благословенного) и вы увидите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего с облаками небесными" (от Марка). Сознавая Себя средоточием "царства", Иисус не мог не ощущать его непосредственной конечной близости, хотя срок наступления его он признавал известным одному Отцу (Господину); но сознание непосредственной близости царства, или "мессианское самосознание" Христа имело для него практическим последствием сознанную необходимость страдания и смерти - для искупления многих, для спасения их от суда и отвержения, связанного с немедленным наступлением того царства, из которого они, по внутреннему своему отношению к нему, сами себя исключают. Заповедь Отца - в том, чтобы не судить, а спасти мир. Не явление во славе среди легионов ангелов, а крестная смерть - вот путь к внутренней победе над миром и человеком. И тем не менее эта крестная смерть тоже не упраздняет эсхатологию царства: она влагает в нее лишь новый смысл. Первое поколение христиан всецело проникнуто мыслью о близости небесного царства: не успеете обойти городов Израиля, как придет Сын Человеческий (от Матфея); не прейдет род сей (поколение, γενέα) как все это будет (от Марка); любимый ученик Христов не умрет до пришествия царства. Падение Иерусалима есть знамение скорого пришествия, и если во время осады и штурма Иерусалима иудеи ежеминутно ждали славного и чудесного явления Мессии, то и среди христиан первого века эти ожидания сказываются с не меньшей силой, являясь утешением в скорби и гонениях и вместе выражением живой веры в непосредственную близость Христа. Последние времена приблизились, Господь приидет скоро; спасение ближе, чем при начале проповеди, ночь проходит и наступает рассвет. Воскресение Христа, как первая победа над смертью, служило ручательством окончательной победы, общего воскресения, освобождения всякой твари от рабства тления; "явления Духа" служат залогом конечного торжества Духа, одухотворения вселенной. "Чаяние будущего и воскресение мертвых" - так резюмирует апостол Павел свое исповедание и вероучение (Деяния). В рамки традиционной эсхатологии (антихрист, собрание Израиля, суд, воскресение, царствование Мессии, рай и т. д.) апостол влагает основную христианскую мысль: в воскресении и славном осуществлении царства совершается конечное соединение Бога с человеком, а через него и со всей природой, которая вся преображается, освобождается от тления; Бог будет все во всем. С конца I в. зарождаются недоумения, о которых свидетельствуют памятники послеапостольского века, например, послание Климента, и позднейшие писания Нового Завета, как послание к Евреям или второе послание Петра. Первые христиане и апостолы умерли, не дождавшись "спасения"; Иерусалим разрушен; языческий Рим продолжает царствовать - и все это вызывает сомнения. Появляются насмешники, которые спрашивают, где же обетования о пришествии Христа? С тех пор как почили отцы, все остается по-прежнему, как было от начала творения. В ответ этим насмешкам второе послание Петра указывает, что как некогда прежний мир погиб от потопа, так нынешнее небо и земля ублюдутся огню, сохраняемые на день суда и погибели нечестивых. Одно надо знать - что "у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день", поэтому отсрочка в исполнении обетования должна объясняться не медлительностью, а долготерпением (проверкой на прочность веры). Этот текст, в связи с преданием о хилиазме, вызвал многочисленные толкования; между прочим, он вызвал ожидание кончины мира около 1000 г., а затем в XIV в., так как "тысячелетнее царство" стали считать наступившим со времен Константина. Эсхатология в целом является едва ли не одним из первых догматов христианства; первый век был эпохой ее расцвета. Последующие века жили преданиями ранней христианской и отчасти иудейской эсхатологии, причем с течением времени отпадали некоторые старинные предания (например, чувственное представление о хилиазме, которое играло значительную роль в иудейской апокалиптике и было заимствовано христианами первых веков, например, во фрагментах Папия). Из позднейших придатков можно отметить представление о мытарствах, некогда игравшее важную роль у гностиков, но усвоенное и православными. Эсхатология западной церкви обогатилась учением о чистилище. Художественное выражение этих воззрений можно найти в "Божественной комедии" Данте, а у православных - в апокрифической литературе о рае и аде, хождениях по мукам и прочее-прочее, которая тянется в течение долгих веков и начатки которой следует искать в ранних апокрифических апокалипсисах. Новая христианская мысль относится к эсхатологии индифферентно или отрицательно; те из проповедников христианства, которые стремятся приспособить его к требованиям современной мысли, дабы открыть ему широкий доступ в круг интеллигенции, нередко совершенно искренно силятся представить эсхатологию как случайный придаток христианства, как временный и преходящий момент, как нечто привнесенное в него извне той культурно-исторической средой, в которой оно возникло. Уже для греческой интеллигенции эсхатология апостола Павла служила соблазном, как это видно по впечатлению, произведенному его речью перед ареопагом: "когда же они услыхали о воскресении мертвых, они стали насмехаться, а другие сказали: об этом послушаем тебя в другое время". Тем не менее всякий добросовестный историк, научно изучающий историю христианства, вынужден признать, что христианство, как таковое, т. е. как вера в Христа, Мессию Иисуса, необходимо от начала было связано с эсхатологизмом, составлявшим не случайный придаток, а существенный элемент евангелия царства. Не отказываясь от самого себя, христианство не может отказаться от веры в Богочеловечество и в царство Божие, в конечную, совершенную победу, реализацию Бога на земле, - от верования, выраженного апостолом в первом послании Коринфянам. Отдельные образы христианской эсхатологии можно объяснять исторически, но основная идея ее, засвидетельствованная жизнью и смертью Христа и всем Новым Заветом, начиная с молитвы Господней, представляет и до сих пор жизненный вопрос христианства - веры "во Единого Бога Отца Вседержителя". В общественной жизни древние эпикурейцы руководились девизом "проживи незаметно" (λάθε βιώσας), возводя таким образом в принцип себялюбивое обособление и равнодушие к общественным интересам. Виндельбанд совершенно правильно отмечает, что это эгоистическое удаление в частную жизнь сделало эпикуреизм реальной философией всемирной римской монархии, ибо самой твердой основой деспотизма была та страсть к наслаждению, в силу которой каждый, среди общей путаницы, старался спасти в тишине своей частной жизни возможно больше личного довольства. Совершенно иную роль сыграл в языческом мире стоицизм. Его аскетический характер имел нравственно-воспитательное значение и подготовлял к восприятию высших этических норм, требующих для осуществления своих идеалов личного самоотречения. Для стоического мудреца, освобожденного от всех личных потребностей и стремлений, открывались гораздо более широкие моральные горизонты. Стоицизм, по самой сущности своих принципов, должен был иметь восходящее направление. И та высота, которой он достиг в своем развитии, обнаружилась на той же римской почве. Если греческие стоики за свой замкнутый, нетерпимый ригоризм по достоинству могли быть названы "фарисеями язычества", то римские стоики, дошедшие, в лице Эпиктета, Сенеки и Марка Аврелия, до ясного понимания всеобщего братства людей, составляющих элементы единого божественного целого, до проповеди любви к ближнему, могли быть названы христианами в язычестве. Насколько, однако, эти принципы христианской морали в стоической философии были затеряны в отвлеченной рассудочности и потому безжизненны - показывает отношение Марка Аврелия к христианам, в которых он не узнал своих "братьев". В лице Аристотеля общественное моральное самосознание Греции имело своего наиболее характерного представителя и систематизатора. Признавая методом практической морали избрание середины между крайностями, Аристотель вполне осуществил это правило в построении своей теоретической эсхатологии. Благо, как чисто идеальная трансцендентная цель, было чуждо эмпирическому складу его ума. С другой стороны, удовольствие, лишенное всякого идейного содержания, было слишком низменно и неразумно для его рационалистического мировоззрения. Избранный Аристотелем руководящий этический принцип - блаженство - был именно золотой серединой между этическим идеализмом Платона и конкретностью эвдемонизма. Сущностью этого блаженства является, по Аристотелю, не какое-нибудь неподвижное душевное содержание, но деятельность, и именно деятельность того, что является в человеческой душе самым важным, т. е. разума. В этой же деятельности разума, подчиняющего себе все остальные душевные функции, заключается высшая добродетель. Поскольку в разуме заключена способность к раскрытию чисто идейного морального содержания, он обладает высшими добродетелями, называемыми дианотическими. Но этих добродетелей мало для морального поведения; необходимо еще, чтобы человек подчинял все остальные свои стремления велениям разума. В этом подчинении, зависящем от волевой деятельности, заключаются, по Аристотелю, этические добродетели. В понятие этических добродетелей Аристотель вносит весьма существенное дополнение к крайнему этическому интеллектуализму своих предшественников. В соответствии с основными принципами его эсхатологии, политика Аристотеля носит такой же характер умеренности. В противоположность крайнему универсализму Платона, Аристотель допускает в своем идеальном государстве частную собственность, свободный брак, вообще индивидуальную семью. Из возможных государственных форм наилучшими он считает аристократию, т. е. господство лучших, и монархию, т. е. господство лучшего. Эта последняя заслуживала бы предпочтения, если бы были какие-либо гарантии в том, что правитель будет действительно соответствовать понятию лучшего. Тирания является наиболее гнусной формой правления. Целью государства должно быть воспитание высшей формы общественного и индивидуального существования. Незаконченность политического трактата Аристотеля не дает возможности обсуждать его как целое, а равно как оставляет не вполне ясным его идеал совершеннейшего государства и человека. В общем этические воззрения Аристотеля являются более стройными в отдельных частях, чем в целом, и гораздо более обоснованными в деталях, чем в основных принципах. Христианская эсхатология первых веков вполне совпадает с евангельской. Следование заветам Христа никогда не было проводимо с такою безусловностью, как в первые века. Не монастырское уединение и не забота о личном спасении были задачей первоначального христианства, а самое деятельное взаимодействие с миром. Это взаимодействие было в то же время непрестанной и трагической борьбой. Служить закваской духовного возрождения всего человечества можно было лишь жертвуя собой до конца. Характерной чертой этого периода является также полная отчужденность христианства от интересов политической и общественной жизни. Служить Распятому и сильным мира сего - представлялось несовместимым для первых христиан. С особенной силой проявился протест против сближения церкви и государства у Тертуллиана, признававшего государство дьявольским порождением. За первой эпохой мученичества следовала эпоха монашества и церкви. Особое этическое значение получает церковь у блаженного Августина, мировоззрение которого вообще является основой всего средневекового христианства. В противоположность Пелагию, отрицавшему в человеке наследственность греха и необходимость Божественной помощи для спасения, центральной идеей Августина является прирожденная греховность человека. После грехопадения первого человека человеческая природа потеряла возможность самоопределения в сторону добра. Для нравственного совершенства и спасения человека необходима благодать. Но благодать даруется Богом только членам церкви; поэтому только крещение дает спасение. Человек, не принадлежащий к церкви, не может быть нравственным в истинном смысле слова. Добродетели язычников - это, в сущности, пороки, имеющие только блестящую внешность. Но и принадлежность к церкви не служит гарантией спасения: лишь избранные Богом получают благодать и спасаются. Благодать - это дар Бога оскверненному грехом человечеству. Но так как предопределение Бога составляет абсолютную тайну, то никто не должен терять надежду на спасение; напротив, каждый должен стараться быть достойным Божественной благодати. Поэтому надежда присоединяется к вере и любви как одна из основных христианских добродетелей. Признание греха прирожденным человеку не мешало Августину признавать греховность и вообще зло не самостоятельным принципом, но лишь отсутствием добра, от него ведет свое начало схоластическое положение: "Malum causam habet non efficientem sed, deficientem", которое впоследствии защищал в особенности Лейбниц. В борьбе с донатистами, отвергавшими церковь как объективное, не связанное с личными качествами ее представителей установление, Августин защищает принцип единства церкви и ее объективного значения, независимо от субъективного совершенства священнодействующих. У Августина намечается идея будущей инквизиции. Действие Бога на человеческую извращенную природу неизбежно должно быть насильственным. Что Бог употребляет принуждение, видно, по мнению Августина, из примера апостола Павла, который "был вынужден к познанию и обладанию истиной великим насилием Христа". Из того, что Бог устрашает и наказывает, следует, что и государство, и церковь должны карать и насильственно обращать еретиков. Идея высшего блага совпадает у Августина с понятием града Божия (Civitas Dei), как высшей божественной мировой организации, имеющей провиденциальное осуществление в мире. В лице Абеляра в религиозные воззрения средневековья врывается сильная струя этического натурализма. Еще резче, чем Пелагий, Абеляр подчеркивает естественную способность человека к нравственному совершенствованию. Искупление Христа понимается им психологически: представление страданий Христа обуславливает перемену в нравственном сознании человека. Эсхатологизм Абеляра можно определить как эсхатология настроения; лишь внутренние стимулы действий имеют у него нравственную цену. Этот принцип интенционализма ставит Абеляра в резкую противоположность к церковному благочестию, основанному на внешности. Вообще Абеляр во многом является предтечей Лютера, появившимся, однако, слишком рано и потому ставший непонятым многим современникам. По мнению Дунса Скота, Бог хочет блага не потому, что он признает его таковым, а совершенно обратно: то, чего хочет Бог, должно быть признаваемо благом. Не менее основным является противоположение этического супранатурализма, связанного с клерикализмом, и натурализма, приводящего к принципу свободной от церковного авторитета совести. Примирение этих направлений порождает специфическое понятие схоластики - "Synderesis", имеющее значение присущего падшему человеку остатка добра. Совесть, как отдельное проявление "Synderesis", сохраняя свою субъективность, подпадает в то же время под власть объективного религиозного закона. У немецкого мистика Мейстера Экхарта Synderesis обозначает ту имеющуюся в человеке искру божества, которая делает возможным приближение к Богу. Этот философ, возродивший на немецкой почве неоплатонизм, также является одним из провозвестников реформации. По его мнению, "не дела делают нас святыми, но святость освящает наши дела". Несмотря на свой мистицизм, Экхарт настаивает на необходимости активного проявления святости. То высшее, чего достигает человек в мистическом созерцании, должно быть проведено в жизнь через любовь и действия. Мистицизм Экхарта принимает поэтический и эстетический характер у его ученика, религиозного мечтателя Генриха Сузо. Таулер и автор "Немецкой теологии" переносят центр тяжести мистицизма на отречение от своей индивидуальности. Сущность греха заключается в утверждении своего "Я", в своеволии; поэтому нравственное очищение основывается на сознании своей духовной нищеты и скромности. То же перенесение религиозности в глубину человеческого духа проводится автором знаменитого "Подражания Христу", призывающего главным образом подражать любви и страданиям Христа: "in cruce salus et vita, in cruce summa virtutis, in cruce perfectio sanctitatis". Вообще, мистическое настроение, охватившее Германию в XIII и XIV веках, несмотря на монашеский характер своей религиозности, явилось резким протестом против средневекового клерикализма, с его внешней моральностью, потерявшей всякое жизненное значение и исказившей до неузнаваемости основные принципы христианства. К этому же восстановлению истинного первоначального христианства сводилось этическое стремление Лютера и порожденной им реформации. Мораль иезуитизма представляет возврат к средневековой католической морали, с ее основным принципом единой церкви как заместительницы индивидуальной совести и высшего нравственного авторитета. Такая замена внутреннего нравственного самоопределения внешним послушанием ясно обнаруживается в иезуитской теории пробабилизма, согласно которой всякое сомнение в нравственных вопросах должно быть разрешаемо духовником или вообще авторитетом церкви. Весьма важное значение получает в теории и практике иезуитов телеологический и в то же время психологический принцип цели и намерения: "media honestantur a fine" (цель оправдывает средства). В сущности это несколько видоизмененный интенционализм Абеляра и реформации. Разница только в том, что с точки зрения Абеляра и представителей реформации поступки и побуждения, имея обоюдную моральную ценность, должны были согласоваться друг с другом, в иезуитизме же поступки рассматривались как безразличные в моральном отношении "media", могущие получать существенно различные значения исключительно в зависимости от той цели, к которой они ведут.
  Эфир (франц. йther; нем. Aether; англ. aether и ether, от греч. слова "αίθήρ") - в разное время и у разных народов имел самые разнообразные значения. У древних философов эфир чаще всего фигурировал в качестве одной из так называемых пяти стихий или составляющих "всё" первоэлементов. Так, уже в священных книгах Веды "Эфир безграничный" является одним из пяти элементов, из которых слагается все материальное. Для пифагорейцев эфир - один из составных частей воздуха, воды и души: последняя же - часть всеобщего эфира. Позже эфир получил смысл чего-то то материального, то нематериального, являющегося причиной движения. Основатель теории магнетизма Вильям Гильберт (1600) видит из наэлектризованных тел истечения некоторого вещества, а теплоту приписывает действию тончайшей жидкости или тонкому материальному эфиру, хотя свет распространяется, по Гильберту, моментально, в чем Гильберт видит, между прочим, доказательство существования в природе пустоты. У Кеплера (1604) нигде не употребляется слово "эфир", но на первой же странице своего сочинения по оптике он утверждает, что все явления природы должны быть отнесены к их исходной точке - к световому началу. Точно так же движение планет Кеплер приписывал особому носителю силы, кружащемуся в мировом пространстве наподобие реки или вихря, хотя этот носитель силы сам приводится в движение солнцем и не является материальной субстанцией. Галилей (1638) в своем учении о сцеплении объясняет силы сцепления давлением эфира и существованием эфира доказывает невозможность пустого пространства. Вообще в первой половине XVII века школьная наука или схоластика признавала существование четырех первоэлементов или стихий: земли, воды, воздуха и огня; но воздух здесь понимался не в обычном смысле, а как газ более тонкий, находящийся за облаками и не слагающийся из "испарений земли", как обычный воздух. Элемент огня - нечто еще более тонкое, чем элемент воздуха, и находится еще выше последнего. Комбинации этих двух элементов с элементами земли и воды дают все тела природы. Таким образом в этих "теориях" играли роль два эфира - оба в виде некоторой очень тонкой среды. Эти же два эфира в ином, отчасти более определенном виде, положены Декартом (1637) в основу картезианской философии природы, хотя и построенной на метафизических принципах, но по существу являвшейся первой новой философией материи и движения, к которой два века после Декарта снова обратилась физика, с громадным успехом разработав идеи, лишь неясно намеченные Декартом. Картезианская философия, по справедливому замечанию Лейбница, была не истиной, а преддверием к истине. К последней четверти XVII века представления о важной роли, которую играет эфир в явлениях природы, получили широкое распространение. Уже Ф. М. Гримальди (1665) объясняет световые явления как колебательное состояние некоторой упругой жидкости и видит в магнитных явлениях доказательство существования особой мировой среды. Позже картезианец Сорэн (Saurin, 1709) прямо утверждает, что нельзя сомневаться в том, что давлению некоторой жидкости "невообразимой тонкости" следует приписать и падение тяжелых тел, потому что "по тысяче других причин" известно, что Земля плавает в такой жидкости. Соответственно этому и эфир Гюйгенса есть тончайшее, в высшей степени подвижное, разлитое во всей вселенной вещество, существование которого доказывается распространением света и в безвоздушном пространстве. Волны в эфире подобны волнам звука в воздухе и производят явления света; эти волны продольны. Существование эфира или аналогичной ему среды признавал и сам основатель теории истечения Ньютон, и притом даже в своей теории света. Так, для объяснения простого отражения и преломления летящих частиц на границе двух разнородных сред Ньютону нужны были периодически повторяющиеся "приступы наилучшего отражения и наилучшего преломления"; эту-то периодичность Ньютон и объясняет влиянием волн, возбужденных в эфире летящими частицами (1672). В конце третьей книги "Principia" Ньютон ясно высказывается "о некотором тончайшем газе, проникающем во все твердые тела и содержащемся в них. Силой и деятельностью этого газа частицы тел взаимно притягиваются на малейших расстояниях и, соприкоснувшись, слипаются. Его же силой электрические тела действуют на больших расстояниях, притягивая и отталкивая соседние частицы; и свет испускается, отражается, преломляется, изгибается и нагревает тела; все чувства возбуждаются, и члены животных движутся по произволу колебаниями этого же газа и эти вибрации распространяются от внешних органов чувств путем твердых нервных нитей до головного мозга и отсюда передаются до самых мышц". В знаменитом втором письме к Бентли Ньютон резко возражает против возможности действия на расстоянии через пустоту, называя такое действие большим абсурдом. Впрочем, тот агент, которым обуславливается такое действие, мог бы быть, по Ньютону, и нематериальным. Ученики и последователи Ньютона отказались, как известно, от эфира как среды, заменяющей своим действием действие на расстоянии; с другой стороны, блестящий успех теории всемирного тяготения побудил ученых копировать с нее теории иных явлений. Таким образом до середины XIX в. в физике было и особое световое вещество, и теплород, и электрические, и магнитные жидкости, одаренные притягательными и отталкивательными силами. С другой стороны, приверженцы теории волнения допускали целый ряд своеобразных эфиров. Так, в начале XIX века знаменитый Юнг писал: "кроме форм материи, известных под именем твердых, жидких и газообразных тел, есть еще полуматериальные формы, производящие явления электричества и магнетизма, а также эфир. Еще выше стоят причины тяготения и непосредственные деятели притяжений всякого рода, представляющие собой явления, по-видимому, еще более удаленные от того, что мы соединяем с понятием материального тела; и во всех этих формах бытия каждая, более тонкая и нематериальная, по-видимому, свободно проникает в грубейшие". Такое обилие эфира вызвало в конце концов эфирную боязнь, как выражается Максвелл, и заставляло самых выдающихся естествоиспытателей долго не мириться и с одним эфиром - световым, пока прямой опыт не опроверг окончательно теорию света Ньютона. С этого времени существование эфира, как некоторого носителя энергии там, где не имеется материи в обычных видах, стало доказанным и эфир перестал быть гипотезой. Тем не менее до самого последнего времени встречаются возражения против существования эфира. Еще в 1884 г. сэр В. Томсон на своих лекциях в Балтиморе считал нужным настойчиво убеждать своих слушателей в том, что эфир - это реальность, как реальны материя и ее движение, что эфир не гипотеза и не мистификация. Однако, в 1900 г. на конгрессе физиков в Париже Пуанкаре (Н. Poincarй) поставил вопрос: существует ли эфир на самом деле. Для Пуанкаре допущение эфира вытекает из допущения обычной механики, что состояние всякой системы зависит лишь от ее состояния, непосредственно предшествовавшего данному, а не от того, в каком состоянии была система когда-то ранее, или, говоря математически, эфир нужен потому, что в земной механике исследователи пользуются дифференциальными уравнениями, а не уравнениями с конечными разностями. Для появившейся в 80-х годах XIX века школы "энергетиков" эфир тоже не существует, потому что для них нет и материи, а есть только энергия, имеющая стремление переходить с места на место и могущая двигаться в абсолютно пустом пространстве. Но если основные законы движения обычной механики и могут подлежать пересмотру, если в этом смысле земная механика и может эволюционировать, то, отрицая существование материи или становясь на точку зрения Пуанкаре, можно в сущности покинуть почву физики и механики вообще и вступаем в область метафизики(как это делали древние мыслители). И кто сомневается в существовании материи или эфира, должен показать, что новая метамеханика также способна предсказывать явления, как это делала до сих пор обыкновенная земная механика. А пока это не сделано, спор о существовании эфира или совокупность молекул(в молекулярной теории) является почти схоластическим спором средневековья. Создание электромагнитной теории света Фарадеем и Максвеллом и обширный ряд теоретических и опытных исследований, постоянно подтверждавших эту теорию на каждом шагу и давших ей высокую степень совершенства, доказали, что явления света, электричества и магнетизма суть разнообразные проявления некоторых механических состояний и движений одной и той же всепроникающей среды, эфира, и что свет есть электромагнитное явление. Несомненно также, что молекулы тел вносят некоторые изменения в свойства эфира, но что, тем не менее, во многих явлениях достаточно рассматривать не сложную систему из эфира и молекул, а просто некоторую однородную среду, как бы эфирное пространство, но с измененными физическими свойствами. В область гипотез мы вступаем, когда желаем разобраться в связи между молекулами и эфиром, и опыт нам показал, что эта связь не проста и не непосредственна. Связующим звеном между эфиром и молекулами является нечто третье, своеобразные крайне мелкие частички, получившие название электронов. Таким образом приходится различать, вообще говоря: свободный эфир мировых пространств или земных сосудов с "пустотой", эфир между молекулами тел и, наконец, как бы фиктивный эфир, ту однородную среду, которую подставляют исследователи вместо эфира и молекул во многих теоретических исследованиях, например, касающихся всей оптики одноцветного луча и др. Очевидно, свойства свободного эфира наиболее просты; действительно, мы не имеем в нем целого ряда явлений, наблюдаемых в обычной материи: в таком эфире нет процессов тепло и электропроводности, нет волн звука, не наблюдается явлений светорассеяния и светопоглощения и т. п. Таким образом, относительно эфира науке необходимо гораздо меньше знать, чем относительно обычной материи, но зато эфир гораздо труднее доступен изучению. Все попытки создания определенных механических представлений, объясняющих явления электричества, магнетизма и света, в сущности сводились к наложению на эфир определенных физических свойств, скопированных со свойств обычной материи, т. е. уподоблению эфира некоторому физическому телу, более или менее знакомому. Между тем было бы естественно ожидать, что свойства эфира объяснят свойства обычных тел, что эфир есть нечто более совершенное, а главное более простое. Все многочисленные попытки этого рода дали один несомненный результат: эфир не есть однородное упругое твердое тело земной механики. Вместе с тем из всех исследований этого типа наиболее замечательными были исследования Томсона (лорд Кельвин). Он показал, что механически возможна среда, распространяющая лишь поперечные волны, подобно твердому телу, но существенно от него отличающаяся по своим свойствам. Именно такой средой будет несжимаемая жидкость без вязкости, в которой распределены очень мелкие вихри; последние по гидродинамическим свойствам вихрей все должны быть в форме замкнутых кривых линий. Такая среда обладает замечательным свойством: всякая часть среды с такими вихрями не оказывает сопротивления изменению своей формы, среда не имеет крепости (rigidity), но зато эта часть сопротивляется вращению около любой оси подобно тому, как это делает ящик, в котором находится много волчков (гиростатов), вращающихся около разных осей. Подобная среда, если и является, быть может, лишь механически возможной моделью эфира, замечательна в том отношении, что в ней все упругие свойства среды будут кажущимся явлением, обусловленным движением. При отрицании действия на расстоянии естественно все силы считать лишь кажущимся явлением и, стало быть, следствием движения. С этой точки зрения то, что называется потенциальной энергией, является на самом деле энергией кинетической, энергией движения, только иногда не известно ни этого движения, ни той материи, которая движется (скрытые движения и скрытые массы). В частности, например, в газах известно, что их упругость есть проявление поступательного движения молекул; правда, при так называемых столкновениях молекул приходится еще говорить об упругих силах молекул, но это пока лишь грубая схема. Конечно, и в капельных жидкостях, и в твердых телах по существу дела происходит то же, что и в газах, только исследователи не в состоянии здесь выполнить нужный для определения давления счет, который уже сделан для газов. Томсоновский эфир принадлежит к числу подобных же сред с кажущейся упругостью. Далее, то обстоятельство, что эфир является по отношению к явлениям света, электричества и магнетизма как бы твердым телом (quasirigid), не представляет каких-либо особых затруднений для объяснения движения небесных тел через эфир без всяких заметных астрономических возмущений даже в том случае, если представить себе, что эти тела движутся через эфир, как невод в воде, т. е. не увлекая его с собой. Дело в том, что одно и то же тело представляется то твердым, то жидким, в зависимости от того, в каком отношении находится действие тяжести на тело к силам так называемого сцепления (т. е. упругости) и, кроме того, в зависимости от времени, в течение которого воздействуют на тело. Как и в других областях физики, здесь нет резких перегородок между свойствами тел твердых и жидких, различие везде количественное, а не качественное. Поэтому при одной и той же температуре одно и то же тело - твердое на Земле, окажется жидким на Солнце, а вязкая на Земле жидкость будет несомненным твердым телом на Палладе. С другой стороны, как известно из опытов Спринга (Spring) и других, такие несомненно твердые тела, как свинец, золото и иные металлы, текут, как жидкости, под достаточно большим давлением. В опыте Томсона через пластинку сапожного вара в воде всплывали пробки, двигаясь снизу вверх, а пули тонули в варе, двигаясь сверху вниз со скоростью нескольких дюймов в год. Между тем этот вар и другие ему подобные тела (смолы) вообще могут звучать как стекло, давать излом как настоящее твердое тело и т. п. Обратно, такая несомненная жидкость, как вода, в которую прибавлено всего пять граммов твердого желатина на литр, обнаруживает ясно измеримую крепость даже для медленно протекающих процессов. Эта крепость в два триллиона раз менее крепости стали; для достаточно быстрых процессов и в чистой воде окажется крепость, как она окажется и в газах. Во всех этих телах поперечные волны вполне возможны, но их скорость будет чрезвычайно мала, благодаря слишком большой плотности тел. Поэтому всякая жидкость с самыми ничтожными признаками крепости могла бы распространять поперечные волны с такой большой скоростью, как скорость света, если бы только плотность этой жидкости была достаточно мала. Отсюда ясно, что эфиру нужна только достаточно малая плотность и он в разных явлениях будет вести себя различно: подобно твердому телу для процессов, протекающих со скоростью света, и подобно жидкости для скоростей, в тысячи раз меньших этой скорости. Эфир Томсона является телом в мельчайших частях неоднородным, причем неоднородность эта обусловлена только движением. Благодаря ей можно назвать строение этого эфира молекулярным. Правда, такое строение может повлечь за собой требование, чтобы у чистого эфира были явления светорассеяния и иные, наблюдаемые в обычных телах, например, явления теплоты, эфир должен бы иметь температуру и т. д. Если появилась необходимость говорить о температуре луча в эфире, откуда уже один шаг и до температуры самого эфира. С другой стороны, не имеется никаких опытных указаний на полное отсутствие дисперсии и светопоглощения в эфире. В самом деле, куда исчезает энергия, посылаемая, например, солнцем по всем направлениям, энергия, из которой лишь ничтожная часть попадает на обычные тела? Наконец, если в эфире и есть дисперсия, она могла бы сказаться, может быть, лишь на волнах, размеры которых очень малы, т. е. на волнах ультрафиолетовых и еще более коротких. Только молекулярное строение земной среды не может делать из нее газ с обычными свойствами, потому что тогда в явлениях теплоты сказалось бы существование такого газа (Максвелл). Обычная материя подчинена закону всемирного тяготения. Подчинен ли тому же закону и эфир, или он невесом? Рассматривая эфир как один из видов материи в обычном смысле этого слова, невозможно дать определенного ответа на этот вопрос уже потому, что неизвестно происхождение тяготения и требует ли оно времени для своего распространения. Только если тяжесть есть действие на расстоянии, она должна распространяться мгновенно; конечность "скорости тяготения" доказала бы, что тяготение есть кажущееся взаимодействие тел подобно тому, как это имеет место по отношению к явлениям электричества и магнетизма. Тот успех, какой дали в учении об электричестве и магнетизме идеи Фарадея и Максвелла, делает маловероятным, чтобы вообще в природе существовало действие на расстоянии. Правда, делались неоднократно подсчеты того, какова могла бы быть скорость распространения тяготения, чтобы не вызывать у небесных тел движений, которые не наблюдаются. Все такого рода подсчеты (например, Лапласа) приводили постоянно к числам во много миллионов раз большим скорости света. Однако все эти вычисления основаны на допущении, что движение небесных тел на тяготение не влияет. Между тем если тяготение производится известными состояниями эфира, то эти состояния очевидно будут изменяться в зависимости от движения видимых тел, а в таком случае не получится никакого противоречия с астрономическими наблюдениями и при скорости распространения тяготения, не отличающейся от скорости световых и электромагнитных волн (Н. А. Lorentz, 1900). И действительно, Лоренцу удалось представить всемирное тяготение как результат кажущихся электрических притяжений и отталкиваний электронов, допуская лишь, что взаимодействие двух одноименных количеств электричества при прочих равных условиях слегка отлично численно (и конечно противоположно) от взаимодействия двух таких же количеств разноименных. Тогда тяготение, как и электрические притяжения и отталкивания, оказывается кажущимся явлением, распространяющимся со скоростью света. Но и в этом случае трудно сказать, весом ли эфир. С одной стороны, так как в эфире нет электронов, можно бы было думать, что он невесом; с другой стороны, быть может, электроны - эти частички, в сотни раз меньше атомов водорода - есть не что иное, как измененные в чем-либо молекулы эфира. Тогда между последними и электронами, т. е. и молекулами обычных тел, возможно кажущееся взаимодействие, если не тождественное, то аналогичное взаимодействию между телами, подчиненными всемирному тяготению; тогда эфир может оказаться как бы весомым, он будет притягиваем обычными телами. Томсон полагал более вероятным, что эфир весом, и считал onus probandi лежащим на тех, кто утверждает, что эфир не подчинен тяготению. Обычная материя, как известно, состоит из молекул, являющихся в свою очередь группами атомов. Последние оказываются чем-то неизменным, неуничтожимым. Реальное существование молекул и атомов, т. е. неоднородность в строении материи, главным образом доказывается явлениями лучеиспускания (благодаря спектральному анализу) и химическими исследованиями. Известно, кроме того, что атомы и молекулы находятся в движении, что между ними есть так называемые силы сцепления. С точки зрения отсутствия действия на расстоянии, и эти силы должны быть кажущимися, т. е. некоторым действием среды, разделяющей атомы и молекулы; возможно, что в конце концов эти силы окажутся тождественными с силами всемирного тяготения, как это полагает Томсон. Как бы то ни было, раз есть эфир, было бы ненужным усложнением рассматривать атомы и молекулы, как что-то от эфира совсем отличное; наоборот, естественнее всего считать атомы и молекулы просто некоторыми областями того же эфира, но обладающими, благодаря особым условиям, и особыми свойствами. В этом направлении, чисто картезианского характера, делались самые разнообразные предположения. Предполагалось, например, что атомы и молекулы суть места сгущения эфира или что они - места, где твердый эфир расплавился и т. п. Но из всех подобных гипотез наибольшее значение снова имеет гипотеза Томсона, сводящая различие между атомом и эфиром только к различию в движении. По Томсону (1867), атом есть вихрь совершенной жидкости, т. е. атом обычной материи, то же, что и атом или молекула эфира, но более крупный, более сложной структуры. По свойству вихревого движения совершенной жидкости такой вихрь всегда состоит из одних и тех же точек жидкости, и напряжение вихря (произведение угловой скорости на площадь поперечного сечения) есть величина неизменная, чтобы с вихрем ни происходило. Такой, раз существующий, вихрь неуничтожим и механически неделим, т. е. как раз обладает свойствами атома материи. Вихри эти могут иметь поступательное движение как целое, могут дрожать и т. п.; они, наконец, обладают кажущейся упругостью, благодаря наличности в вихрях вращательного движения. Все это дало повод сделать попытку разработать кинетическую теорию газов, принимая молекулы газа за такие вихри. Это сделал Томсон (J. J. Thomson, 1888) и, насколько позволили математические трудности, показал, что при приближении двух колец вихрей друг к другу или к неподвижной стенке они будут отталкиваться подобно упругим телам; что стенка будет испытывать давление, выражающееся как раз так, как нужно в кинетической теории газов, т. е. ведущее к закону Мариотта и Гей-Люссака, и т. д. С точки зрения этой вихревой теории материи, одноатомный газ состоит из простых (одиночных) вихрей; различие газов может состоять в форме, какую имеет ось вихря; газ двухатомный будет состоять из пар вихрей, переплетенных один с другим или просто держащихся один близ другого и т. д. Теория показывает, далее, что, например, газ, состоящий из пар вихрей, может дать устойчивую комбинацию или с двумя газами одновихревыми (одноатомными), или же с газом двувихревым, так что получатся четыре вихря вместе и т. д., но устойчивы лишь комбинации до шести вихрей вместе. Таким образом, комбинации одинаковых вихрей дают молекулу простых тел в газовом состоянии, комбинации разных вихрей - молекулы сложных химических соединений, и опыт показывает, что в газовом состоянии действительно нет тел с числом атомов, большим шести (с шестью - вольфрам). Таким образом, согласно этой теории эфир и обычная материя разнятся лишь характером движения в отдельных частях, но движутся при этом части одной и той же совершенной жидкости, т. е. некоторого сплошного тела неизменной всюду плотности, обладающего двумя лишь свойствами: совершенной подвижностью и инерцией. Но инерция есть таинственное свойство обычной материи, измеряемое величиной массы, хотя мы не знаем, что такое эта масса и инерция и в какой связи они стоят с элементарными понятиями пространства и времени, потому что в опытах с обычной материей масса одного и того же тела остается неизменной. Поэтому, имея дело не с обычной материей, естественно ставить вопрос, имеет ли она инерцию и даже искать в свойствах этой необычной материи объяснение инерции. Для совершенной жидкости инерция не необходима; все гидродинамические уравнения для такой жидкости останутся в силе, если мы примем в них плотность жидкости ρ равной нулю; так как на такую жидкость никаких внешних относительно нее сил не может быть (ибо нет ничего, кроме этой жидкости), то принятие плотности равной нулю сведется к тому, что будет нулем и так называемое гидродинамическое давление. В таком случае инерция тел будет кажущимся явлением, масса атомов и молекул будет иметь кинематический характер и притом сама величина массы может оказаться переменной в зависимости от разного рода условий. Пример этого можно увидеть на движущихся наэлектризованных телах, на движущихся в жидкости твердых телах, где движение создает у тел появление кажущейся массы, обусловленной движением и, вообще говоря, даже зависящей от направления движения. Если эфир есть лишь вид обычной материи, конечно он обладает инерцией, но, быть может, инерция обычных тел как раз обусловлена известными движениями в эфире. Тогда нет надобности принимать существование инерции у эфира. Как ни труден вопрос такого рода, электромагнитная теория света намечает пути к его решению. Эта теория в форме, данной ей Максвеллом, Герцем и Гельмгольцем, приложима не только к обычным телам, но, и даже по преимуществу, к эфиру; при этом теория приложима как к случаю покоя тел и эфира, так и к случаю их движения с произвольными скоростями. Когда имеется в эфире электромагнитные процессы, то, вообще говоря, в нем возникают такого рода механические давления, что они должны привести отдельные точки среды в движение. Эти силы сводятся к одним давлениям на погруженные в эфир тела и, значит, оставляют его в покое лишь в случае неподвижных наэлектризованных тел или магнитов, постоянных электрических токов, установившихся электромагнитных волн и т. д. Вообще же при произвольных процессах в эфире должны возникнуть движения с определенными скоростями.
  
  
  
  
  
  
   Ю
  
  Юань- это название династии, основанной в Китае монгольским императором Хубилаем (юань- это и бумажный тип китайских денег).
  Юань-чао-ми-ши- так озаглавлено по-китайски сочинение неизвестного автора, монгола по происхождению, о возникновении монгольского государства и о деятельности Чингисхана. Сочинение это дошло до нас в китайской передаче; в переводе это значит: "Секретная (фамильная) история династии Юань (монгольской)"; она была окончена в 1240 г., следовательно, принадлежит к числу древнейших сочинений о монголах; в высшей степени важна и по своему содержанию. Единственная ее монголо-китайская рукопись была получена Палладием Кафаровым в 1872 г. из дворцовой Пекинской библиотеки и в последующее время хранилась в библиотеке Императорского университета Петербурга, куда была пожертвована профессором А. М. Позднеевым. В рукописи помещены три параллельные текста: 1-й - монгольский, представленный китайскими иероглифами; 2-й - подстрочный перевод на китайский язык монгольских слов; 3-й - надлежащий перевод на китайский язык монгольского текста. Китайский перевод переведен Палладием на русский язык, помещен в "Трудах членов российской духовной миссии в Пекине" (4-й том, СПб., 1866) и снабжен обстоятельными примечаниями.
  Юань-ши- официальная культурная история Юаньской династии в Китае. По установившемуся обыкновению, общая история династии пишется сменившей ее династию. История Юаней была составлена при Минской династии менее чем в год и состоит из 210 цзюаней. От такой поспешности эта история исполнена ошибок, пропусков и противоречий. Она делится на два отдела: бэнь-цзи (погодная хроника императоров) и ли-чжуань (биографии государственных деятелей). При императоре Цянь-луне был учрежден исторический комитет для исправления культурных и политических историй трех династий Ляо, Цзинь и Юань, но он в сущности только испортил текст Юань-ши, и сами китайцы пользовались первоначальной редакцией. Есть сокращенная Юань-ши: Юань-ши-лэй-бянь.
  Юбилеи (или Малое Бытие) - это в первую очередь апокрифическая книга жизни. В полном виде стала известной западным ученым в сороковых годах XIX столетия. До этого времени ее знали только по тем коротким отрывкам, которые приведены из нее в сочинениях Епифания и блаженного Иеронима, а в более позднее время - в хронографах Георгия Синкелла, Георгия Кедрина и других византийских историков; отрывки эти так кратки и нехарактерны, что по ним нельзя было составить более или менее ясное представление о целой книге. Честь открытия полного текста названного апокрифа принадлежит миссионеру доктору Крапфу, который во время своего путешествия по Абиссинии узнал о существовании эфиопского текста книги юбилеев; список с этого текста он впоследствии передал в тюбингенскую университетскую библиотеку. Рукопись Крапфа настолько переполнена ошибками, что профессор Дилльман, известный своими изданиями памятников священной эфиопской письменности, долго не решался напечатать эфиопский подлинник книги юбилеев, несмотря на высокое культурно-историческое значение, какое он приписывает этому апокрифу. Вследствие неисправности эфиопского текста, книга юбилеев представляла для Дилльмана непреодолимые трудности, и при переводе ее на немецкий язык (перевод этот помещен был в журнале "Jahrbьcher der Biblischen Wissenschaft", 1849 и 1850-1851 г.г.) ему приходилось восстановлять утраченный смысл текста или на основании библейских книг, или по связи речи, или же вообще по подсказу здравого смысла; при всем том он принужден был оставить некоторые места апокрифа совсем без перевода. Более тщательное изучение эфиопского текста книги юбилеев дало впоследствии Дилльману возможность издать и подлинный текст апокрифа под названием "Kufвlк, vel liber Jubilaeorum aethiopice" (Киль, 1859). Для ученых открылась возможность основательно заняться исследованием вопросов о древности и происхождении книги юбилеев. Впрочем, еще ранее трудов Дилльмана ученый еврей Трейенфель(Лейпциг, 1846) дал общую характеристику книги юбилеев на основании тех отрывков, которые сохранились из нее у святого Епифания, блаженного Иеронима, Синкелла, Кедрина и др. Книгой юбилеев занимались главным образом ученые евреи: Иеллинек ("Bet ha-Midrasch", Лейпциг, 1855), Беер ("Das Buch Jubilдen und sein Verhдltniss zu den Midraschim", Лейпциг, 1856) и Франкель. Кроме них, изучали ее также иудеи Фредди Крюгер и Ланген ("Das Judenthum in Palдstina zur Zeit Christi", Фрейбург, 1866). Книга юбилеев является довольно свободным пересказом библейских повествований, содержащихся в книге Бытия и отчасти в книге Исход. Автор книги юбилеев берет, собственно, один момент из жизни Моисея, а именно восхождение его на гору Синай и сорокадневное пребывание там; здесь-то, на Синае, "ангел лица", по повелению Божию, обращается к Моисею с повествованием о событиях от сотворения мира до прибытия евреев к Синайской горе. Моисей только слушает богооткровенную речь ангела лица и записывает его рассказ в книгу. Таким образом с внешней стороны книга юбилиев отличается от книги Бытия тем, что в первой рассказ ведется от лица ангела, а в последней личность повествователя остается неуказанной. Помимо этого, автор книги юбилеев старается изложить библейские события в строго последовательном порядке и указать точно год совершения их от сотворения мира. Он полагает период времени от сотворения мира или от Адама до вступления евреев в Землю обетованную ровно в 50 юбилеев, считая при этом в каждом юбилее, вопреки Моисееву закону, не 50, а только 49 лет, т. е. ровно семь седьмин; по этим-то юбилеям, седьминам и годам седьмин он и распределяет все описываемые в его книге события. Хронология книги юбилеев представляет значительные уклонения как от еврейского, так и от греческого и самаритянского текстов Пятикнижия. Этих уклонений больше всего в исчислении времени событий патриархального периода до Авраама, т. е. там, где и еврейский, и греческий, и самаритянский тексты больше всего разнятся между собой. Порядку изложения апокрифа соответствует надписание его - "Книга юбилеев" или "Книга седьмин". Как глубока древность этого надписания и современно ли оно появлению самой книги - сказать трудно; Дилльман считает возможным признать его подлинным и первоначальным. В первый раз оно встречается у святого христианина Епифания, от которого дошло до нас и первое свидетельство о книге юбилеев. В эфиопском подлиннике это написание апокрифа несколько изменено: там он называется "книгой" или "словами деления дней". Дальнейшей задачей автора было передать в обработанном сообразно с собственными его воззрениями виде библейские повествования, содержащиеся в книге Бытия и в начале книги Исход, и дополнить их некоторыми новыми подробностями на основании всего того, что ему было известно из толкований современных ему книжников и из народных сказаний и что подсказывало ему собственное соображение. Так как предметом содержания своего апокрифа автор избрал те же самые повествования, которые содержатся и в канонической книге Бытия, то отсюда произошло другое надписание апокрифа - "Малое Бытие". В первый раз это название (ή λεπτογένεσις, ή λεπτή γένεσις, μικρογένεσις), как и первое ("Книга юбилеев"), встречается у Епифания. Кроме указанных названий, в хронографах Георгия Синкелла (VIII в.) и Георгия Кедрина (XI в.) книге юбилеев усвояется еще наименование - "Апокалипсис Моисея", но ни по форме, ни по содержанию книга юбилеев не напоминает апокалипсиса. За еврейское происхождение книги юбилеев говорит ее близкое сходство не только с сохранившимися до нашего времени таргумами, но и с талмудом. С христианскими воззрениями она не имеет решительно ничего общего. Вопрос может быть только в том, не принадлежал ли автор книги юбилеев к одной из тех еврейских сект, которые образовались перед пришествием Христа. Иеллинек приписывал книге ессейское происхождение и находил в ней стремление ослабить то влияние, какое имели фарисеи на еврейский календарь своими определениями праздничных времен и перемен. По мнению Беера, книга юбилеев появилась в среде самарян или скорее их потомков, которые жили в Египте и были известны здесь под именем досифеян. В подтверждение своего мнения Беер указывает на то, будто в книге юбилиев празднику Пятидесятницы, как дню откровения на Синае Моисеева закона, придается большее значение, чем Пасхе, а это, по его взгляду, согласно с воззрениями самарян, у которых праздник Пасхи не имел того высокого значения, какое придавалось ему в Палестине. По мнению А. Смирнова, автором книги юбилеев, вероятно, был иудей, некоторые воззрения которого сильно проникнуты духом фарисейства. Можно предположить, что книга юбилеев, носящая на себе явные следы фарисейского направления, появилась первоначально на еврейском языке. Это предположение подтверждается тем, что блаженный Иероним, насколько можно судить по сохранившимся у него ссылкам на книгу юбилеев, несомненно имел под руками еврейский ее текст. Когда книга юбилеев была переведена на греческий язык - неизвестно. Эфиопский текст книги юбилеев, без сомнения, представляет собой перевод с греческого текста, в существовании которого никак нельзя сомневаться, так как им пользовались древние церковные писатели, сохранившие в своих сочинениях отрывки из книги юбилеев. Относительно времени написания книги юбилеев можно быть уверенным только в том, что она появилась никак не ранее 160 г. до Р. Х. и никак не позднее 70 г. после Р. Х. Что при написании ее иерусалимский храм еще существовал, об этом автор косвенно свидетельствует почти в каждой главе своего произведения: говоря постоянно об обрядовых установлениях Моисеева закона, он считает жертвенный культ и вообще весь богослужебный строй, тесно связанный с существованием иерусалимского храма, настолько прочным и устойчивым, что даже не останавливается на мысли о возможности хотя бы временного прекращения его. Какое положение в письменности у евреев занимала книга юбилеев и каким авторитетом она пользовалась у них, особенно в первое время после своего появления, об этом ничего нельзя сказать. Известно только, что евреи заимствовали из нее некоторые легенды, нашедшие впоследствии доступ в талмудические писания, в восполненном и разукрашенном виде. С XII в. совсем исчезают свидетельства о книге юбилеев; сам греческий текст ее затерялся. Книга юбилеев восполняет скудный ряд тех культурно-исторических памятников, которые знакомят нас с воззрениями иудейства около христианской эры или, по крайней мере, той его части, которая стояла на стороне строгих приверженцев Моисеева закона, не всегда верно понятого, и отличалась крайним пристрастием к обрядовой стороне религии. Книга юбилеев является выдающимся культовым памятником еще и в другом отношении: она дает возможность воспроизвести ту обрядовую практику, какая существовала у евреев во времена, близкие ко Христу. В этом отношении этот апокриф является памятником едва ли не единственным не только в апокрифической, но и в канонической и неканонической иудейской письменности. Особенной подробностью отличаются в книге юбилеев описания разного рода жертв, указанных законом. Обряды, наблюдавшиеся при жертвах, в существенных чертах описаны в законодательных книгах Моисея; с течением времени они усложнились и получили большую определенность в подробностях и частностях. С ними-то и знакомит нас книга юбилеев. Там не только подробно описывается способ совершения той или другой жертвы, не только указываются вещества, дозволенные для нее, но и перечисляются породы деревьев, которые употреблялись для сожжения жертвы или для расчленения жертвенных детей. Книга юбилеев может иметь некоторое значение и для культовой истории толкования священных книг Ветхого Завета. Если богословская наука изучает таргумы на ветхозаветные писания и истолковательные труды Филона, то подобного же внимания заслуживает и книга юбилеев, которая с полным правом может быть названа иудейским таргумом на книгу Бытия и на начало книги Исход. (А. Смирнов, "Книга Юбилеев или Малое Бытие", Казань, 1895; здесь же представлен перевод "Книги юбилеев" на совсем русский язык). В юбилей или в особенный юбилейный год у древних римлян через каждые сто лет совершались особого типа "столетние игры" (ludi saeculares). В эти праздники совершались молитвы богам-покровителям о процветании империи и всего римского народа и в продолжение трех дней и ночей, при громких звуках музыкальных инструментов, давались различные представления в храмах и публичных местах. Этот древний римский обычай, как и многие другие, поддержан был и римскими папами, не упускавшими случаев обращения язычников в христианство и утверждения последнего через сохранение и освящение народных обычаев, и потому в свою очередь установили празднование столетнего или юбилейного "отпустного" года. Первый случай такого празднования, исторически засвидетельствованный, относится к 1300 г. По рассказам современников, в последние дни 1299-го года стало стекаться в Рим необычайное количество богомольцев не только из провинций Италии, но и из других стран Западной Европы, в особенности из Франции. Когда о причинах этого явления спрашивали богомольцев, они ссылались на дошедшее до них от праотцов и дедов предание, будто бы тот, кто посещает Рим и поклоняется святым мощам первоверховных апостолов при наступлении сотого года каждого века, получает полную индульгенцию. Папа Бонифаций VIII предписал произвести по этому поводу расследование в архивных документах, но никакого подтверждения народной молвы найдено не было. Между тем нашлось несколько столетних старцев, которые с уверенностью утверждали, что при наступлении минувшего века их отцы были в Риме и действительно пользовались всеми благами священного обычая. Под влиянием этих обстоятельств папа Бонифаций решил дать утверждаемому народной молвой обычаю твердую каноническую постановку. 23-го февраля 1300 г. появилась папская булла "Antiquorum habet", которая и положила начало римским юбилеям. В этом кратком документе Бонифаций ничего не говорит ни о происхождении обычая, ни о каких-либо особенных побуждениях, которые объясняли бы появление папского распоряжения: высказывается лишь мысль, что первоверховным апостолам частыми благоговейными посещениями их базилик оказывается особенно высокое почитание, причем и для духовной жизни самих верующих такие посещения сопровождаются благотворными последствиями. Ввиду этого папа определяет, чтобы в наступившем 1300 г., а также и на будущее время в каждом сотом году, посещающие базилики святых апостолов Петра и Павла с истинным покаянием и исповедью получали полную индульгенцию. Обитателям Рима булла предписывает совершать посещения базилик в продолжение тридцати дней, а пришельцам из провинций или из других стран - в продолжение пятнадцати дней, причем эти дни могут следовать и непрерывно, и с промежутками, лишь бы в каждый из них богомолец посетил по крайней мере по одному разу обе базилики. Выполнивший это условие в течение юбилейного года получает индульгенцию. В среде верующих Западной Европы булла Бонифация встретила сочувственный прием, и богомольцы, явившиеся в Рим по ее призыву, считались сотнями тысяч. Блестящий успех первого опыта возбудил желание повторить его в возможно скорейшем времени. Ускорения юбилеев особенно желало население города Рима, на долю которого преимущественно выпадали не только духовные блага юбилеев, но и его обильные материальные или торговые выгоды, так как сотни тысяч богомольцев оставляли в Риме миллионы дукатов. Свои желания римское население выразило в нескольких петициях, посланных папе Клименту VI, пребывавшему в то время в Авиньоне. Результатом петиций была новая папская булла ("Unigenitus Dei filius"), изданная в 1343 г., в которой Климент сокращал срок юбилеев со ста лет на пятьдесят, и потому 1350 г. провозглашался юбилейным. В оправдание произведенного сокращения папа указывает на то, что по закону Моисееву юбилейным признается именно пятидесятый год, и пятидесятому числу вообще в Писании дается особое освящение, например, ниспосланием в пятидесятый день Святого Духа на апостолов. Он ссылается далее на просьбы римского населения и на свое собственное желание, чтобы возможно большее число людей могли воспользоваться духовными милостями, соединенными с юбилеем, тогда как, при краткости человеческой жизни, немногие могут достигнуть следующего столетия. Таким образом, установленный Бонифацием столетний срок не был выдержан ни разу; но и новый, наполовину сокращенный срок оказался не прочным. В 1389 г. папа Урбан VI, снова ссылаясь на краткость человеческой жизни, признал и пятидесятилетний срок слишком продолжительным и предписал праздновать юбилеи через каждые тридцать три года, в воспоминание лет земной жизни Иисуса Христа Спасителя людей. В 1470 г. последовало новое сокращение юбилейного срока с тридцати трех лет до двадцати пяти, предписанное папой Павлом II в булле "Ineffabilis providentia". В качестве оснований для принимаемой меры папа, по примеру своих предшественников, указывал на краткость человеческой жизни, на умножение пороков и бедствий в современном обществе и на желание сделать возможно большее число людей участниками юбилейных милостей. Следующим юбилейным годом назначался 1475. С той поры юбилейный срок уже более не подвергался изменению, и по специальным призывам римских первосвященников празднование неуклонно объявлялось и совершалось через каждые двадцать пять лет. Вместо пяти юбилеев было отпраздновано лишь два, в 1825 и 1900 г.г., при папах Льве XII и Льве XIII; в остальные же юбилейные годы, а именно в 1800, 1850 и 1875 г.г., папство переживало такие тяжкие времена, что ему было не до празднований. Всех юбилейных годов было до 1900 г. двадцать один год. О наступлении юбилейного торжества католический мир оповещается более чем за полгода, а именно в праздник Вознесения Господня, предшествующего юбилейному торжеству года. В этот день во время литургии в храме святого апостола Петра, после чтения евангелия, провозглашается издаваемая на этот случай папская булла, копии с которой потом прибиваются к дверям четырех главнейших римских храмов. Начало юбилейного года считается с вечерни накануне праздника Рождества Христова предшествующего года, а окончание - в ту же рождественскую вечерню года юбилейного. Условием получения индульгенции поставлялось, между прочим, молитвенное посещение римских базилик. По первоначальному определению Бонифация VIII, для таких посещений указывались лишь базилики апостола Петра и апостола Павла, но в четырнадцатом столетии, буллами Климента VI и Григория XI, к двум первым базиликам присоединены были Giovanni in Laterano и Maria Maggiore. В 1500 г., при папе Александре VI, установлен был особый богослужебный обряд открытия юбилейного года. Накануне праздника Рождества Христова папа торжественной процессией приближается к "porta santa", т. е. к одной из входных дверей храма святого Петра, заделанной наглухо каменной кладкой. После установленных молитв и песнопений папа возглашает: "aperite mihi portas justitiae" и т. д. и троекратно ударяет в дверь серебряным вызолоченным молотком. После этого каменная кладка, заграждающая дверь, разбирается и папа со всей сопровождающей его процессией входит внутрь храма. Церемония эта, совершаемая у храма Петра самим папой, в то же время исполняется и в остальных трех римских базиликах, посещение которых предписывается правилами юбилеев, причем заместителями папы в обряде являются назначенные для того кардиналы. Подобная же церемония совершается и при окончании юбилейного года, когда папа или замещающий его кардинал кладет первый камень и "святая дверь" снова заделывается, оставаясь в таком виде до следующего юбилея. Что же означает юбилейный год в римско-католическом смысле? Кардинал Вайземан дает следующее объяснение: "Это год, в который святой престол делает все возможное для того, чтобы Рим сделать в религиозном отношении привлекательным и единственным в своем роде. Театры закрываются, общественные удовольствия приостанавливаются; даже частные увеселения вводятся в границы порядка, принятого во время постов. Но все, что может посодействовать грешнику к исправлению или благочестивому преуспеянию, чтобы укрепить его веру и усилить его благочестие, - все это предлагается щедро и обильно. Кафедры бывают заняты самыми красноречивыми проповедниками, которые пробуждают совесть или поучают невежественных; исповедальни постоянно заняты священниками, говорящими на всех языках. Благочестивые общества или братства принимают, угощают и ведут прибывающие одни за другими партии паломников от святилища к святилищу. Алтари осаждаются искренне кающимися причастниками, причем раздаются индульгенции - однако, при таких условиях, которые отнюдь не легки". Это лишь показная сторона юбилеев, за которой скрывается и другая - чисто экономическая, так как наплыв паломников всегда сильно поправляет папские финансы. Юбилеем также назывался изначально древнееврейский праздник. По библейскому повествованию, закон о юбилеях (название "юбилей" служит передачей не библейского собственно, а латинского слова "jabilaeus", заключающего в себе мысль о радостном восклицании; ветхозаветное название юбилея - йовел; это слово происходит от йовал - утек, ушел;семьдесят толкоаников переводят: ένιαυτς άφέσεως - "лето оставления", освобождения, год свободы; еврейское слово "йовел" многие объясняют, по буквальному его значению, от йовел - труба, трубный звук, как "год громкого звука", а именно трубного звука, которым возвещалось начало 50-го года, время свободы иудейским рабам) дан израильтянам Богом на горе Синай (Левит) в то время, когда этот народ только приготовлялся еще начать свою самостоятельную жизнь на земле. По этому закону, изложенному в книге Левит, 50-е лето должно быть особенно освящаемо, как "год оставления", или юбилея. Начало юбилея должно возвещать в 10 день тишри, в день очищения, звуком трубы по всей земле еврейской. В этот год должно совершиться восстановление почему-либо утраченных прав каждого еврея на наследство в недвижимой земельной родовой собственности, а также восстановление гражданских личных прав, принадлежащих свободному члену рода. В этот же год, как и в субботний, должен быть дан покой земле, и самоуродившиеся плоды ее должно считать посвященными Богу. Опасения относительно средств пропитания в седьмой не-рабочий год предупреждаются обетованием о сугубом урожае в шестое лето, особенно перед седьмым субботним годом и перед юбилейным (после седьмого субботнего года); урожая одного лета должно хватить на три года. Так как земля обетования есть собственность Иеговы, а евреи - только временные поселенцы на ней, то не может быть продажи и покупки участков земли в вечную частную собственность. Владение землей должно быть родовое, общинное; даже временная запродажа частным родовым владельцем своего участка другому частному лицу может быть допущена только в крайнем случае обнищания. Выкупать мог или ближайший родственник обнищавшего продавца, или сам продавший; выкупная плата должна равняться продажной цене, за вычетом соответственно числу лет, в которые покупщик пользовался землей. Если, например, продана земля за пять лет до юбилея за 20 руб. Плодовых доходных годов для покупателя будет только четыре, потому что субботний предъюбилейный год, как недоходный, нужно отбросить. Значит, цена земли за каждый год равняется 5 рублям. Если продавший эту землю захочет выкупить свою родовую землю за три года до юбилея, то он должен заплатить выкупных 10 рублей. Итак, покупалось только число жатв, а сама земля собственно не продавалась и не покупалась евреями. Если не будет выкупа, то купивший землю владеет ей до юбилея, а в юбилей эта земля переходит к своему родовому владельцу без выкупа. Право выкупа домов в городах, огражденных стенами, имело действие лишь в течение одного года. Только по отношению к левитским домам, хотя бы и в огражденных городах, существовало право всегдашнего выкупа и возврата в юбилейный год, потому что дома левитов отдавались им в родовое владение вместо поземельной собственности. В силу того что все евреи - рабы Иеговы, часто и рабы других народов, а между собой все братья, еврей не должен быть у еврея же рабом в собственном смысле. Богатый еврей не должен пользоваться обнищанием другого еврея, чтобы поработить его, а напротив, должен приютить его у себя и помочь ему в нужде, дав взаймы потребное без дикой "лихвы", без обычных для иных людей процентов. В случае же покупки в рабы еврея, уже подпавшего через обнищание рабству, купивший не должен отягчать его "работой рабской", а должен иметь его у себя в качестве наемника до юбилейного года, в который раб может отойти от своего хозяина, сам и с его детьми, без выкупа. Вечными рабами у евреев могут быть только иноплеменники, которыми можно владеть и передавать детям как наследственную собственность. Если еврей попадет в рабство к иноплеменнику, поселившемуся среди евреев и разбогатевшему, то за ним остается право выкупа во всякое время; при этом плата за выкуп должна определяться по числу остающихся до юбилейного года служебных лет и по обычной плате за годовую наемническую работу. Если же на этих условиях не будет выкуплен еврей из рабства от иноплеменника, то в юбилей во всяком случае он, с детьми своими, имеет право уйти от своего господина и стать свободным, как раб только Иеговы. Значение и цель празднования юбилеев - те же, какие выражаются и в праздновании субботнего года, только они в праздновании юбилея достигают высшего своего развития и выражения. Юбилейный год был прообразом того будущего "лета Господнего благоприятного", когда Мессия, помазанный Духом Господним, явится "благовествовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы" (библейский отдел Исаи).
  Ювеналии(Juvenali-a) - сценические игры, учрежденные Нероном в 60 г. до Р. Х. по случаю достижения им зрелого возраста. Это были своего рода любительские спектакли, устраивавшиеся не в общественном цирке, а в частных домах или садах и происходившие перед немногочисленной публикой. Нерон сам выступал в этих спектаклях, вместе со знатнейшими римлянами различных возрастов, без масок, участвуя в исполнении греческих и римских пьес и мимов как солист и хорист. При позднейших императорах под названием ювеналий были известны игры, дававшиеся в начале года на Палации и состоявшие из ристаний на колесницах или сражений с дикими зверями.
  Ювента (или Ювентас, Juventas) - у древних римлян это богиня юности, имевшая свое небольшое святилище (aedicula) в пределах храма Юпитера Капитолийского. По достижении совершеннолетия каждый юноша, приносивший жертву Юпитеру, должен был уплатить монету в кассу богини Ювенты, как покровительницы "novorum togatorum", т. е. юношей, только что надевших тогу. Ей же в начале каждого года приносили жертву за юношей. Под именем Ювенты была известна также греческая богиня Геба, культ которой был перенесен в Рим в конце III века до Р. Х.: в честь этой Ювенты был сооружен в Риме храм, освященный в 191 г. до Р. Х.
  Юга (с санскрита yugб-m или иго, пара, совпадение, известный отдел времени, период; слово, родственное русскому "игу") - в индийской мифологической хронологии один из мировых периодов, которые пережила и переживает вселенная. Каждому из этих периодов предшествует так называемый период "сумерек", Сандхъя, а после него наступает другой период, одинаковой продолжительности - Сандхъянта. Длина этих обоих периодов равна 0,1 длительности самой юге. Всех юг индусы насчитывают четыре: 1) Карта-юга (длившаяся 4800 божьих "лет"), 2) Трета-юга (3600 божеских лет), 3) Двапара-юга (2400 божьих лет), 4) Кали-юга (1200 божьих лет), - тогда как один год богов равносилен 360 человеческим годам. Таким образом длительность названных юг, по учению индусов равна 1728000, 1296000, 864000, 432000 лет, а всех четырех юг - 4320000 лет, образующих период так называемой Магаюга или Манвантара. Две тысячи Магаюг или Манвантар образуют одну Кальпу (Kalpa - время), или "сутки Брахмы". Эта система исчисления, характерная для индийской хронологии, еще не упоминается в Ригведе и возникла в более поздние времена, являясь во всеоружии уже в эпоху великих эпических поэм Индии. Первая из юг, Карта-юга, равносильна нашему золотому веку. В течение ее царит полная справедливость, земные плоды достаются человеку без труда, нет злобы, скорби, слез, коварства, ненависти, страха, зависти, ревности и т. д. В течение второй юги возникло жертвоприношение, справедливости убавилось на одну четверть, а в Двапара-юге - уже наполовину. В последней, Кали-юге, справедливость сохранилась только в размере четверти (1/4) прежней своей величины; возникли разные бедствия - болезни, голод и т. п. Сообразно разным югам менялась и продолжительность жизни человека: в Карта-юге человек жил 4000 лет, в Трета-юге - три тысячи, а в Двапара-юге - две тысячи. В периоде Кали-юга мера человеческой жизни сократилась до нынешних ее пределов. Разные события в истории индийской культуры распределяются также по названным периодам. Так, в течение Карта-юги была только одна каста брахманов, кшатрии появились только в периоде Трета-юги и т. д.
  Югра (или Угра) - название страны, некогда занимавшей территорию северной части Европейской России и Западной Сибири вдоль побережья Северного Ледовитого океана, а также и обитавшего в ней финского племени, которое постепенно исчезло или переместилось. Границы Югры разными учеными определяются различно. Бушен, согласно новгородским летописям, полагает, что Югра простиралась на север по побережью Ледовитого океана от пролива Югорского Шара до устьев реки Таз, а к югу до верховьев рек Лозвы и Вишеры. Югра дала свое название многим урочищам, проливу и прочему; югорский герб вошел в государственный герб Российской Империи.
  Юди (или юда самовила) - в болгарской народной поэзии так называются водяные вилы, соответствующие русским русалкам, в отличие от горных вил (самовила самогорская). Юди относятся враждебно к людям и, завидев кого-нибудь купающимся, опутывают своими длинными волосами, как сетями; пойманных мучают различными способами, причем с особенным удовольствием выдирают им очи. Щадят только молодых мужчин, чтобы любиться с ними, но когда что-нибудь мешает этой любви, то и молодцов разрывают на части.
  Юй- китайское название нефрита, очень ценимого китайцами, которые считают этот камень приносящим благополучие, а потому и всякие поделки из него преподносятся в разных случаях в разные времена только с этой целью.
  Юмор- первоначально на латинском языке это слово ("humor") обозначало жидкость или тягучий сладкий сок. Другие значения оно получило в связи со средневековой медициной, по которой здоровое состояние человеческого организма зависит от надлежащих свойств и соединения четырех жидкостей, заключающихся в организме. Понемногу название "humor" стало прилагаться к этому надлежащему соединению телесных жидкостей и обусловленному им здоровому состоянию тела и особенно духа. Таким образом, довольно рано слово "humor" (нем. Humor, франц. humeur) стало в европейских языках обозначать настроение, то дурное (у французов), то преимущественно хорошее (у немцев с XVIII века). Это последнее понимание стало основой того своеобразного значения слова "юмор", которое оно приобрело в жизни и литературе германских народов, особенно англичан, давших высшие образцы этого литературно-эстетического жанра. Едва ли, однако, возможно видеть в юморе лишь литературную форму или эстетическую категорию. Как показал Лацарус, юмор есть и то, и другое, ибо он есть, прежде всего, особое мировоззрение. Мировоззрениям, основанным на господстве мысли, Лацарус противополагает два мировоззрения, связанных с деятельностью чувства: романтическое и юмористическое. Романтика коренится мыслью в конечном и связывается посредством чувства с миром бесконечного. Юмор противоположен ей: мысль связывает его с миром отвлечений; близкий к субъективному идеализму, он видит в мысли единственную реальность, в духе - творца всего в человеке и в мире, но ему - и в этом его сущность и его отличие от голого умствования - близко также все конечное; свежая непосредственность чувства связывает его с миром конечного. Романтика, оторвавшись от этого мира, поднимается на крыльях чувства и возбужденной фантазии к областям идеального и вечного миров, никогда не достигая, никогда ясно не познавая их; юмор - также при посредстве чувства - спускается с высот своего идеализма к земному и конечному миру, чтобы пригреть его своим теплом. Субъективность чувства - область романтики, субъективность мысли - область юмор. Картина психического склада, обуславливающего юмористическое изображение жизни, ясна. В ровной натуре мыслящего и пассивного созерцателя несовершенства жизни не рождают того горячего отпора, к какому они призывают человека боевого и деятельного темперамента. Далекий от порыва вмешаться в борьбу, в сознании своего бессилия решить эту борьбу, он не остается, однако, индифферентным. Он знает цену обеим сторонам, видит слабые стороны своих симпатий и, оставаясь объективным зрителем, никогда не перестает различать своих и чужих. В его изображении нет ни озлобления, ни желчи, ни сатиры; в его освещении жизнь проникнута мягким отблеском доброй усмешки над правыми и виноватыми, над большими и малыми, над мудрыми и наивными. Это глубокое настроение вдумчивого художника, вызванное контрастом между миром идеала и миром действительности, находит себе выражение в юмористическом представлении жизни. Представляя, таким образом, особый склад миропонимания, юмор естественно находит выражение в особой эстетической категории и в особой литературной окраске. Пользуясь старой классификацией темпераментов, можно, с известными оговорками, сказать, что холерику свойственно патетическое изображение жизни, меланхолику - элегическое, сангвинику - комическое, флегматику - юмористическое. В эстетике, поэтому, важно отграничить юмор от комического и возвышенного, в литературе - от сатиры. Действие частного юмора, поверхностно сходное с действием комического, по существу в известном смысле противоположно ему: оно не так порывисто, неожиданностью контраста не вызывает взрыва хохота, но более глубоко и более продолжительно. Легко забывается острота - непреходящим остается в душе настроение, пробужденное тихой усмешкой юмора. Бывают, конечно, и сочетания комизма и юмора: отдельные злоключения Дон Кихота могут быть только комичны, но в своей совокупности судьба благородного "рыцаря печального образа" есть образец самого возвышенного юмора. В то время как комизм выдвигает лишь забавную, веселую сторону бессмысленного, уклоняющегося от нормы явления, юмор останавливается на его серьезной стороне или, наоборот, останавливается на смешных сторонах того, что всем представляется серьезным. Поэтому не без основания юмор определяют как "возвышенное в комическом". И возвышенное, и комическое основаны на действии контраста. Возвышенное заключается в изображении лиц, характеров, действий или явлений и отношений, далеко превосходящих по размерам и значению обычную и общую меру вещей, соответствующую действительному миру. В комическом изображаемые явления оказываются настолько же ниже этой общепризнанной нормы. Итак, контраст между изображением и тем, чего ждет наша мысль, есть основание этих двух категорий. Но в то время как возвышенное и комическое ограничиваются лишь изображением своего предмета, предполагая в зрителе уже готовую меру вещей, контраст с которой и сделает для него предмет возвышенным или комическим, юмор изображает этот самый контраст. Явление, смотря по точке зрения, может быть великим или малым, разумным или нелепым, идеальным или материальным: юмор соединяет эти точки зрения - и предмет в его изображении становится не возвышенным или комическим, но тем и другим одновременно, т. е. юмористическим. Равновесие обеих сторон в контрасте - такова характернейшая черта настоящего юмора. Казалось бы, нет и не может быть никакого равновесия между действительным явлением и той идеальной нормой, которая служит единственным и непогрешимым мерилом оценки действительности. Но если в идее воплощено все истинное, справедливое и разумное, то и самая несовершенная и неразумная действительность все же имеет перед ней преимущества: во-первых, она существует и этим самым приобретает в человеческой душе самостоятельность, подчас отстаивающую себя вопреки требованиям идеи; во-вторых, самая ценность идеи зависит до известной степени от ее силы претвориться в жизнь: идеи неосуществимые суть мертвые идеи. Связанный жизнью чувства с реальным миром, юмор исходит из глубокого сознания значительности, ценности и истины идеала. Однако он не клеймит реальное за его отступление от идеала: он сочувствует ему, находя в нем неисчерпаемый источник для живой деятельности чувства. Но непосредственности в этом чувстве мало: юмор сентиментален и, быть может, поэтому чувствует такую склонность ко всему наивному, маленькому, обиженному, к людям простым, к детям и старикам. Пассивное и всепрощающее сочувствие к изображаемому есть характерная черта юмора. Если сатире свойственно негодование, элегии - скорбь, то естественным настроением юмора является тихая светлая грусть, легко переходящая в усмешку и радость. Пафос сатиры обращается против отрицательных явлений, который она сопоставляет со своим идеалом. Элегическое настроение скорбит о потерянном или недостижимом блаженстве, идиллическое - искусственно воссоздает его. Везде человек сталкивается с волевым элементом, везде проявляется деятельное отношение его чувства к изображаемому миру. Наоборот, юмор предоставляет миру его несовершенство: он отмечает его - и усмехается. Область сатиры уже: она касается только нравственно-общественных явлений; вечные законы, правящие судьбой отдельного человека, проходят мимо нее. Оттого сатира непримирима - юмор преклоняется перед неизбежным, сатира оставляет противоречие между идеалом и действительностью не примиренным. А между тем, с точки зрения сатирика, это примирение было бы возможно, если бы не было виноватых в нарушении закона жизни. И оттого сатира, негодуя, ожесточает нас, а юмор успокаивает и даже радует. Сатирик склонен к пессимизму, юморист - к оптимизму; сатирик - идеалист, юморист - реалист. Теоретики чувств предлагают еще иные различные попытки классифицировать многообразные явления юмора. Различают три вида юмора -настроения, изображения и характера; выделяют также три его степени: 1) положительный юмор (или оптимистический, юмор в узком смысле), 2) отрицательный или юмор сатирический, и, наконец, 3) примиренный юмор, преодолевший голое отрицание, иронический. Юмористическое отношение к себе или к миру является на первых порах оптимистическим: человек замечает все ничтожное, неразумное и смеется над ним, сохраняя душевное спокойствие; неразумное в отдельных явлениях не колеблет его веры в великое и разумное. Это отношение сменяется негодующим: отрицательные явления представляются победоносным противником "идеи" в ее чистом виде; "идея" сохраняет свое господство в мысли наблюдателя, срывает маску с ничтожного и предстает во всей своей полноте и нерушимости. Отрицательные явления кажутся на этой высоте ничтожными и вызывают одну иронию, которая - будучи сама соединением резких противоположностей - часто является выражением юмора. Указанные три ступени различаются и в объективном юморе. Великий дар неподдельного юмора - удел немногих писателей. Здесь мало одного таланта; надо быть широким, не расплываясь в безразличии; надо быть снисходительным и добрым, умея презирать и ненавидеть; надо соединять с естественностью остроумия чуткий такт и сознание меры; надо уметь совместить реализм и идеализм, лавируя между исключительным натурализмом грубой правды и болезненной ирреальностью романтиков. Юмора нет у Жуковского, нет у Золя, нет в литературе декаданса - нет и не могло быть. Говорят, Гегель не выносил и не понимал произведений Жан Поля-это вполне понятно - увлечения и отвлечения мышления, порвавшего связь с миром действительности, не могут ни на какой почве сойтись с юмором действительного Сократа, полным непреходящего чувства реального мира. Эта двусторонняя, равно прочная и сильная связь юмора с миром действительности и с миром идей составляет его характерное отличие (поэтому Гегель был близок к платоновскому восприятию сущего бытия, так как Платон совсем оторвался от своего учителя Сократа и от его реального мира). Величайшее юмористическое произведение, "Дон Кихот", есть в одно и то же время и насмешка здравого ума над фантазиями безумца, и торжество глубокого идеализма над грубым и пошлым здравым смыслом, "умом глупца". Классической древности почти чужд настоящий юмор, равно как и средним векам, в искусстве которых много самой резкой сатиры, самого грубого комизма, но нет реального юмора, ибо средневековой Европе еще чужда та субъективная душевная самобытность, которая составляет условие появления юмора. Лишь начало новой эпохи - вместе с произведениями Шекспира и Сервантеса - дает образцы высочайшего юмора. Примером и символом отношения классического искусства служит для Лацаруса сопоставление античного хора и шекспировского шута. И тот, и другой являются в драме представителями разума, рассуждения, пассивного сочувствия той или иной стороне, но у Шекспира разум находит олицетворение в том, кто для всех является "дураком" - и в этом заключен символ трагического бессилия разума; возвышенны мысль и мотивы шута, ничтожна и смешна его внешность: в этом глубокий смысл его юморного образа. В XVIII веке Англия создает особую форму романа, проникнутого юмором - и эта форма удерживается в английской литературе до настоящего времени, дав таких представителей, как Стерн и Диккенс. Они оказали влияние также на немецкую литературу, но юмористические произведения Тюммеля, Гиппеля, Жан Поля (Рихтера) не достигли такого всемирного и культурно-исторического значения, какое имели английские юмористы, а юмористический элемент в произведениях романтиков - Тика, Клеменса Брентано, Кернера - искусственен и натянут. Среди немецких писателей XIX в. выделяются по своему неподдельному и живому юмору Фриц Рейтер, Готфрид Келлер, Густав Фрейтаг; из более новых называют обычно Генриха Зейделя, Ганса Гофмана, фон Вольцогена и Гартлебена. Замечательными представителями глубоко философского юмора гордятся также скандинавские страны и их литература. Наоборот, в романских литературах, в среде более склонной к пафосу, чем к тихому сосредоточению, юмор дал мало выдающихся образцов, и сам термин имеет иной оттенок значения. В высшей степени присущ здоровый юмор славянским литераторам и литературе; в польской в нем заметнее оттенок сентиментальности, в русской он резче, подчас приближаясь к сатире. В юморе запечатлены чуть не все первоклассные дары, составляющие гордость русской литературы - и попытка усмотреть в юморе "ахиллесову пяту" Тургенева едва ли может быть признана основательной. Не только в общем отношении писателей к изображаемому миру отразился этот юмор, но особенно в целом ряде глубоко жизненных фигур, от Савельича у Пушкина до Максима Максимыча у Лермонтова, от "Старосветских помещиков" Гоголя до "Бедных людей" Достоевского. Тот "видимый миру смех и невидимые слезы", которые считаются формулой гоголевского юмора, дают более резкую антитезу, чем это наблюдается в обычном юморе, почти сатирическую; и действительно, в том смехе, с которым Гоголь изображал своих чудовищных героев бесконечной пошлости, совсем не чувствуется характерного для юмора примирения и сочувствия. В грубой действительной пошлости нет юмора, а есть "умора", так как умирающая ежесекундно реальность не обогащена мыслью юмориста.
  Юнкерские училища- так назывались до революции военно-учебные заведения для подготовки нижних чинов русской пехоты и кавалерии к офицерскому званию. До середины 60-х годов XIX столетия военно-учебные заведения давали едва 1/3 всего числа офицеров, необходимого для армии, а потому корпус офицеров большей частью комплектовался производством вольноопределяющихся и унтер-офицеров, прослуживших определенный срок и выдержавших легкий военный экзамен. Неудовлетворительность подготовки этой части офицеров выяснилась еще до Крымской войны и тогда же при некоторых штабах, по частному почину военных начальников, были открыты юнкерские школы. По окончании войны 1853-1856 г.г. было предположено устроить юнкерские школы во всех армейских корпусах, но, за недостатком денежных средств и неудобством организации военно-учебных заведений при корпусных штабах, передвигавшихся вместе с войсками с места на место, таких школ было открыто всего три. Только с преобразованием старших классов кадетских корпусов в военные училища, когда получились некоторые сбережения в денежных средствах, в 1864-1865 г.г. приступили к открытию окружных юнкерских училищ во вновь образованных военных округах; прохождение курса юнкерских училищ сделано было обязательным для всех вольноопределяющихся (а в 1875 г. - и жеребьевых), желавших приобрети право на производство в офицеры, и с 1868 г. было прекращено производство нижних чинов в офицеры за выслугу лет. В юнкерские училища принимались нижние чины всех сословий и исповеданий (кроме, конечно, иудейского), при удостаивании их к тому ближайшим начальством. Курс в училищах продолжался два года, причем имевшие аттестаты об окончании средних учебных заведений (7 и 8-классных гимназий и реальных училищ) могли поступать прямо в старший класс, но большинство поступало в младший класс или с проверочным экзаменом по русскому языку (прошедшие 6 классов средних учебных заведений), или с экзаменом по особым облегченным программам (не имеющие этого ценза). Окончившие курс выпускались в свои полки подпрапорщиками, эстандарт-юнкерами и подхорунжими и производились в офицеры не иначе как по удостаиванию непосредственного начальства: отнесенные по успехам в науках к первому разряду производились в офицеры в год выпуска из училища, после лагерных сборов, причем в случае неимения вакансий в своем полку могли быть переводимы в другие полки; отнесенные ко второму разряду производились в офицеры не ранее как в следующем за выпуском году, так же не иначе как на вакансии, причем при производстве разрешалось переводить в другие части только тех из них, которые имели образование не ниже среднего. В общем числе оканчивающих юнкерские училища выпускаемые по первому разряду составляли незначительный процент, а большинство выпускаемых по второму разряду не имели требуемого образовательного ценза и долгие годы ожидали в звании подпрапорщика производства в офицеры на вакансии в своей части, достигая чина прапорщика (впоследствии подпоручика) тогда, когда их сверстники по выпуску из военных училищ успевали далеко уйти вперед по пути служебной карьеры. Если своей служебной подготовкой и знанием быта нижних чинов выпускаемые из юнкерских училищ подпрапорщики большей частью и превосходили офицеров, окончивших курс военных училищ, то по своему умственному развитию, общему образованию и теоретической военной подготовке они значительно им уступали, вследствие чего в пехотных и кавалерийских войсках состав офицеров распадался на две группы - окончивших военные и юнкерские училища; последние назначались на ответственные должности командиров отдельных частей сравнительно редко и обыкновенно заканчивали свою карьеру чином подполковника. Для устранения этой неоднородности в составе корпуса офицеров и для улучшения вообще подготовки офицеров учреждены были новые училища - московское и киевское пехотные (в 1900 г.) и елизаветградское кавалерийское (в 1902 г.), для молодых людей с высшим и средним общим образованием; расширены штаты военных училищ, назначенных впредь исключительно для воспитанников кадетских корпусов (число корпусов значительно увеличено, а штаты их расширены), наконец, в 1901 г. преобразованы все окружные юнкерские училища. По положению на 5 июня 1901 г. образовано 7 пехотных (петербургское, виленское, тифлисское, одесское, казанское, чугуевское и иркутское), 1 кавалерийское (тверское) и 3 казачьих (новочеркасское, ставропольское и оренбургское) юнкерских училищ, причем они больше не назывались окружными; в каждом училище положено было по штату от 100 (в иркутском) до 400 (в петербургском, виленском и тифлисском) юнкеров, которые делились в строевом отношении на роты, эскадроны и сотни. Учебный курс продолжался три года и делился на 3 класса - 1 общий и 2 специальных. К приему в училища допускались, кроме иудеев: 1) молодые люди всех сословий, достигшие 16-летнего возраста и имеющие право поступить на службу вольноопределяющимися, и 2) нижние чины всех сословий, удостоенные начальством. В общий класс принимались: не окончившие курса 6 классов гимназий и реальных училищ, по держании приемного экзамена по особым программам из курса 6 классов, а окончившие 6 классов, но не имеющие права на поступление в военные училища (где требовалось окончание полного курса), - с поверочным экзаменом по русскому языку; в первый специальный класс принимались: без экзамена - лица, имеющие права на поступление в военные училища, а с проверочным экзаменом по русскому языку, математике и физике - лица, окончившие 6 классов; экзамены производились в августе месяце и поступающие принимались по старшинству полученных баллов, причем главный штаб по числу имеющихся вакансий заранее определял, какое число молодых людей той или другой категории по образованию мог быть принят в училища. Общий класс служил для пополнения среднего образования; в нем преподавались Закон Божий, русский язык, математика, физика и химия, география, история, гигиена, черчение и один из иностранных языков; некоторые из этих предметов заканчивались в специальных классах. Из специально-военных предметов давались по программам почти таким же, как в военных училищах, тактика, военная история, топография, фортификация, артиллерия, военная администрация, законоведение, военная география и воинские уставы, а в кавалерийских и казачьих училищах, кроме того, конно-саперное дело и иппология. В неделю положено было 27 уроков (по 50 минут); кроме того, установлены были практические занятия по тактике, топографическому черчению, военной администрации, законоведению и конно-саперному делу, а также обучение оружейному делу в специальных мастерских. Летом юнкера выводились в лагеря, где, независимо от строевых упражнений, занимались в поле военно-глазомерными съемками, решением тактических задач и саперными работами. Окончившие полный курс юнкерских училищ по результатам выпускных экзаменов, строевому образованию и поведению делилилсь на три разряда и производились в офицеры на тех же основаниях, как и юнкера военных училищ, но исключительно в пехотные и кавалерийские части; первый разряд выпускался подпоручиками и корнетами с одним годом старшинства, второй разряд - теми же чинами без старшинства, третий разряд - унтер-офицерами с правом на производство в офицеры без экзамена, но не ранее как через год и не иначе как по удостаиванию строевого начальства. Все юнкерские училища состояли в ведении главных начальников военных округов и подчинялись начальникам окружных штабов; высший надзор за учебной частью во всех училищах принадлежал главному начальнику военно-учебных заведений, а за специально-кавалерийским делом следил генерал-инспектор кавалерии (И. О. Бобровский, "Юнкерские училища" в трех томах, СПб., 1872-1876 г.г.).
  Юнта (правильнее хунта, исп. junta) - испанский термин, обозначающий союз, совещательное собрание (особо избранное), избранный исполнительный комитет. До XVI в. название юнта или хунта применялось, между прочим, к собраниям кортесов. В новое время наиболее известна стала юнта, созванная в Байонне Наполеоном после отречения от престола Фердинанда VII (в 1808 г.), из 50 духовных и 100 светских нотаблей; она избрала на испанский престол Иосифа Бонапарта. Это избрание вызвало революцию, руководимую многочисленными провинциальными юнтами, т. е. в данном случае революционными комитетами. Позднее многочисленные испанские революции или пронунциаменто устраивались или руководились юнтами, причем бывали юнты либеральные, радикальные, карлистские и тому подобные хунты.
  Юродивые- люди, принимавшие на себя из-за сильной любви к Богу и ближним своим один из подвигов христианского благочестия - внутреннее страдание и юродство во Христе. Они не только добровольно отказывались от удобств и благ земной жизни, от выгод общественной жизни и деятельности, от родства самого близкого и кровного, но принимали на себя вид безумного человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда, дозволяющего себе иногда соблазнительные для простого смертного действия. Эти подвижники не стеснялись говорить правду в глаза сильным мира сего, государям, обличали людей несправедливых и забывающих истину и правду Божию, радовали и утешали людей благочестивых и богобоязненных. Юродивые нередко вращались среди самых порочных членов общества, среди людей, погибших для общественного мнения, и многих из таких отверженных возвращали на путь светлой правды, настоящей истины и добра. Почти все юродивые Востока и некоторые из них на Руси были иноки. Выражение Апостола: "мы юроди Христа ради" послужило основой и оправданием подвига юродства. Общее название этих подвижников - юродивые. В древнем языке часто употреблялись слова "оурод", "юрод", "психический ирод" или даже "физический урод"; ими переводилось греческое "μωρός", мирской (ημέις μωροί δια Χριστόν). В житии блаженного Симеона он постоянно называется оуродом - юродом; в Печерском Патерике упоминается Исаакий, который "поча по миру ходитя оуродом ся творя". В Общей Минее 1685 г. тропарь юродивым читается так: "глас апостола твоего Павла услышав глаголющ: мы оуроди Христа ради, раб твой Христе Боже - оурод бысть на земли...", а в общей Минее 1860 г.: "глас апостола твоего Павла услышав - мы юроди Христа ради... юрод бысть". Вместе с тем это слово издревле употребляется и для перевода греческого σαλός - простой, просто глупый; отсюда название юродивого Николы Новгородского Салос (у Карамзина). E. E. Голубинский это прозвание дает Михаилу Клопскому. Первой по времени Христа ради юродивой была святая Исидора (умерла около 365 г.), подвизавшаяся в Тавенском женском монастыре Мен или Мин. Жизнь ее описал Ефрем Сирин, посетивший пустыни Египта в 371 г. Из других юродивых восточной (греческой) церкви известны стали преподобный Серапион Синдонит, преподобный Виссарион Чудотворец, святой Симеон, преподобный Фома, святой Андрей. Вместе с христианством русские заимствовали от восточной церкви и подвижничество, в его разнообразных видах. На Руси первым по времени юродивым был киево-печерский чернец Исаакий, скончавшийся в 1090 г. Культурные, политические и общественно-исторические судьбы, а также тяжелый склад жизни древнерусского общества много способствовали процветанию на Руси юродства. Ни одна страна не может представить такого обилия юродства и примеров такого необыкновенного уважения к юродивым, как древняя Русь. В продолжение лишь трех веков (XIV-XVI) на Руси насчитывается не менее десяти юродивых святых, тогда как в общем месяцеслове православной церкви в течение пяти веков (VI-X) не более четырех юродивых святых, принадлежащих различным странам. Не говоря уже о не канонизированных юродивых, которых было очень много в древней России (многие из юродивых святых упоминаются в "Святой Руси", духовного писателя Леонида) и которые народом большей частью также считались святыми. Древнерусское общество много страдало от неправды, бюрократического корыстолюбия, эгоизма, личного произвола, от притеснения и угнетения бедных и слабых богатыми и сильными. При таких обстоятельствах печальниками русского народа являлись иногда Христа ради юродивые. Общеизвестно смелое обличение Иоанна Грозного псковским юродивым Николой Салосом. Василий Блаженный нередко обличал Грозного Иоанна; блаженный Иоанн Московский беспощадно обвинял Бориса Годунова в участии в убийстве царевича Димитрия. Художественный тип юродивого древнерусской жизни создан Пушкиным в "Борисе Годунове". Л. Н. Толстой, в своем "Детстве", симпатизирует, по-видимому, юродивому и матери Иртеньева, считающей юродивого "Божьим человеком". Во второй половине XVI в. в Русской земле было уже много храмов, в которых почивали мощи православленных церковью юродивых или которые были построены во их имя. Новгород славил Николая Кочанова, Михаила Клопского, Иакова Боровицкого, Устюг - Прокопия и Иоанна, Ростов - Исидора, Москва - Максима и Василия Блаженного, Калуга - Лаврентия, Псков - Николу Салоса. С конца XVI в. число юродивых в Русской земле заметно уменьшается; только немногие из них достигли прославления. Нельзя сказать с определенностью, как рано на Востоке появились лжеюродивые; по всей вероятности, когда восточное иночество стало утрачивать дух древнехристианского подвижничества, вместе с истинно юродивыми стали появляться и мнимо юродивые, внешне поддельные. Как рано на Руси явились мнимо юродивые - на это есть прямые указания лишь начиная с XVI века. Иоанн Грозный во втором послании к собору жаловался, что "лживые пророки, мужики и женки, и девки, и старые бабы бегают из села в село, нагие и босые, с распущенными волосами, трясутся и бьются, и кричат: св. Анастасия и св. Пятница велят им". В следующем за тем столетии о таких лжеюродивых и лжепророках конца света упоминают патриарх Иоасаф 1-й (в указе 1636 г.) и собор 1666-1667 г.г. Церковная власть времен Петра I преследовала лжеюродивых (ханжей), которых предписывалось помещать в монастыри "с употреблением их в труд до конца света"; указом 1732 года воспрещалось "впускать юродивых в кощунных одеждах в церкви", где они кричали, пели и делали разные бесчинства во время богослужения, единственно из корыстного желания обратить на себя внимание богомольцев и чего-нибудь выпросить. И в новейшее время являлись лжеюродивые и находили немало почитателей, как описал Иоанн Ковалевский в его книге: "Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной и русской церкви", М., 1895; здесь же приложены и жития юродивых людей во Христе.
  Юрьев день (26 ноября) - определенный законом срок, когда в Московской Руси поселившийся на господской земле и заключивший с владельцем "порядную" крестьянин имел право уйти от хозяина, выполнив предварительно все свои обязательства по отношению к нему. Это было единственное время в году, по окончании осенних работ (неделя до и после 26 ноября), когда зависимые крестьяне могли переходить от одного землевладельца к другому. По традиционному взгляду, высказанному еще Татищевым, право крестьянского выхода отменено было предполагаемым указом царя Федора Иоанновича от 1592 г. (который, будто бы, подразумевается в указе 24 ноября 1597 г.), и таким образом Юрьев красный день потерял силу. Взгляд Татищева на отмену крестьянского перехода законодательным путем принят был Костомаровым и Сергеевичем; но позднее, после работ Погодина, Беляева и особенно В. О. Ключевского и новейшего труда профессора Дьяконова, наиболее обоснованным является мнение, что Юрьев день не был отменен законом, а в силу тяжелых социально-экономических условий (крайней задолженности крестьян, зависимости от сильных землевладельцев и т. д.) "крестьянское право выхода замирает само собой, без всякой законодательной его отмены, прямой или косвенной, и крестьяне уже до предполагаемого указа царя Феодора Иоанновича не пользовались (фактически) правом выхода" (Ключевский). В тверской вотчине князя Симеона Бекбулатовича (по писцовой книге 1580 г.) из 60 случаев, когда упоминается время перехода, на Юрьев день приходится лишь два случая. Указ 1597 г. сам по себе не создавал общего прикрепления: он говорил лишь о пятилетней давности для исков о беглых, и в истории постепенно сложившегося крестьянского прикрепления не играл никакой роли. В конце XVI и начале XVII в.в. право перехода сменилось двумя явлениями: побегом крестьян на окраины и "свозом" их на земли крупных владельцев, и законодательство направлено было на устранение этих явлений по указам 1601 и 1602 г.г., 1642 г., указ о переписи 19 октября 1645 г. (Беляев, "Крестьяне на Руси", М., 1860; Костомаров, "Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права").
  
  
  
  
  
  
  
  
   Я
  
  Ягдташ- это типовое охотничье приспособление для ношения убитой дичи и разных необходимых на охоте припасов; состоит обычно из кожаной или парусиновой сумки, с одним или несколькими отделениями и сетки. Кроме последней, к наружной стороне сумки приделываются ремешки (иногда оканчивающиеся колечками), чтобы привязывать убитую дичь.
  Ягода(bacca) - очень мягкий, сочный плод, содержащий более или менее твердые семена, например такие, как смородина, крыжовник, виноград и многие другие, предназначенные для сбора, приготовления для запаса и дальнейшего поедания. Ягода развивается из завязи таким образом, что внеплодник (epicarpium) превращается в тонкую пленку, облегающую в виде кожицы ягоду, среднеплодник (mesocarpium) и внутриплодник (endocarpium) становятся мясистыми, сочными и вкусными. Ягода развивается как из верхней завязи, так и из нижней; в последнем случае она несет на своей верхушке высохший околоцветник, например, у крыжовника или смородины. Если завязь многогнездная, то и ягода многогнездная, например, двухгнездная ягода картофеля, трехгнездная - у спаржи, четырехгнездная - у вороньего глаза, пятигнездная - у брусники и т. п. Иногда полость ягоды выполняется особого рода мякотью (pulpa), развивающейся из волосков, отходящих от перегородок, например, у лимона; в этом случае внеплодник состоит не только из кожицы, но из паренхимного слоя с маслянистыми железками. Особое видоизменение ягоды представляет, так называемая тыквина (peponium) - плод тыквы, огурца, арбуза и дыни.
  Ягодица- выступающая часть лежащей ниже поясницы области тела у приматов. Обе ягодицы образуют седалище или полную "задницу". У обезьян кожа, их покрывающая, часто является без волос и ярко окрашенной, образуя так называемые седалищные чистые мозоли. У человеческих рас иногда сильное развитие подкожного жира приводит к чрезвычайному развитию ягодиц или стеатопигии, как это имеет место у готтентоток, в частности у бушменок. В Европе такая готтентотка демонстрировалась еще в 1815 году под именем готтентотской Венеры. Особенность эта свойственна, кроме готтентоток, иногда и негритянкам, а изредка и некоторым европейкам. Стеатопигия явственно выражена на помпейских изображениях и очевидно считалась тогда за одно из условий красоты. Женщины на мысе Кост-Кэстль носили на задней части подушечку, аналогичную с турнюрами европейских дам и вызывающую иллюзию стеатопигии. Окружность, описываемая контуром ягодиц и проходящая через оба больших трохантера и через наиболее выдающуюся часть ягодиц, равна у европейских женщин 644 мм., у негритянок- 678 мм., у много сидячих бушменок - 791 мм.
  Язычество - это анимизм или культ вечной жизни душ умерших людей и духа животных. Развитые и широкие понятия души и духа остались с языческих времен, в христианстве они были принижены и примитизированны для простых смертных подобно их телам, что необходимо питать, изучать и лечить. Древнейшей ступенью греко-римской религии необходимо признать ту, которая является для нее общей с большей частью первобытных религий не только европейских, но и других народностей; это - культ душ умерших. Представление о переживании (но не бессмертии) души после смерти тела должно было возникнуть под влиянием следующих элементов: 1) наблюдений над сопровождающими смерть симптомами; сюда относится главным образом: а) прекращение жизни с последним дыханием; отсюда представление о душе как о дуновении, "духе" (греч. ψυχή "душа" - ψΰχος "прохлада"; лат. anima, animus - άνεμος "ветер"); б) помутнение зрачка, имеющее последствием исчезновение видимой в нем человеческой фигурки (поэтому "зрачок" по-гречески κόρη, по-латыни pupilla - "куколка"); отсюда представление о душе в момент смерти как о крошечной человеческой фигурке, лишь впоследствии достигающей своей натуральной величины. 2) Симптомов сна и галлюцинаций: появление умершего особенно во сне должно было породить убеждение, что спящий имел непосредственное общение с его душой (аналогичное появление живых вполне последовательно подало повод к теории "экстаза"). 3) Неожиданных и необъяснимых событий, особенно злоключений с живущими (загадочных болезней людей и домашнего скота), которые естественнее всего было приписать вмешательству огорченных смертью и поэтому злобных душ. Признание существования переживающих тело душ, в связи с естественно возникшими представлениями об их беспомощности, как лишенных орудий тела, и об их таинственной и страшной вредоносной силе (представлениями в сущности противоречивыми, но фактически совмещаемыми: "закон совместимости" Липперта) привело к культу душ. Этот культ заключался: 1) в совершаемых по законному обряду похоронах умершего, т. е. первоначально в погребении его не сжигаемых останков. Отныне могила становится жилищем его души, между тем как душа непогребенного бродит по ночам, страдая сама и вредя другим людям и душам; 2) в известном уходе за этой душой; погребенному давали в могилу любимые им при жизни предметы; его в известные дни кормили и поили (для чего могилы устраивались соответствующим образом); учреждались особые "праздники душ" (анфестерии - "праздник цветов" - у греков, фералии у римлян; и те, и другие в феврале), во время которых они предполагались безвредно витающими в среде живых, радуясь приношениям и зрелищам, и по истечении которых их прогоняли обратно ("ступайте вон, души, анфестерии кончились!" - у афинян). Чувства, в которых этот культ имел свое основание, были: естественная любовь к умершему, если он был близким человеком, и желание облегчить его участь; страх перед его душой и желание сделать ее безвредной; забота о самом себе и желание обеспечить себе сносную участь после смерти. Последние два чувства привели к вмешательству общины в культ душ: община следила за ним, отчасти принимая на себя заботы о душах учреждением государственных праздников в их честь (из общих тризн и поминок развились в Греции великие национальные игры и театральные и иные зрелища, у римлян гладиаторские игры), отчасти контролируя исправное исполнение гражданами своих обязанностей относительно умерших родственников. Желание обеспечить за собой посмертную заботу было одним из главных стимулов к основанию семьи и оставлению потомства и привело к институту усыновления. Душа, как мстительная и вредящая, называлась у греков "керой" (κήρ, хер), у римлян - "лемуром"; ее сила была особенно велика в тех случаях, когда она принадлежала человеку, погибшему во цвете лет (άωρος "безвременный") и притом насильственной смертью: тогда "кера" становилась "эринией" (у римлян furia, фурия), которая требовала от ближайших родственников "кровавой мести" за себя и жестоко наказывала их в случае упущения ее. Вообще признание существования и силы "кера" имело последствием возникновение чародейства, и притом в двояком направлении: в смысле охранения живущих от мести души; тут средствами могли быть либо умилостивления, либо заклинания, либо в особо серьезных случаях насилия над телом умершего (μασχαλισμός - "отсечение рук"), и в смысле использования сил души живущими для их личных целей. Сюда особенно относится: вызывание души, чтобы узнать от нее тайны прошлого или будущего ("некромантия") и "связывание" врага направленной против него душой безвременно умершего (καταδεσμός, defixio). Все это волшебство, будучи по своему существу очень древнего происхождения, не вымирало в течение всей жизни античного мира и особенно усилилось в эпоху его упадка, сгруппировавшись вокруг культа Гекаты. Признание силы и действительности отделенной от тела души привело к тому, что и действия живого тела стали приписываться движущей им душе; а раз душа была причиной действия, то последовательное размышление навело человека на мысль, что и действия отдельных элементов окружающей его природы имели своим предположением обитающие в них души. Касалось это, прежде всего, окружающей живой природы, т. е. особей животного и растительного царств, но так как нет твердой грани между жизнью и существованием, то постепенно, соразмерно с расширением интереса и внимания, и все вообще окружающие человека предметы стали представляться одушевленными. Отсюда: 1) животные, 2) растительные, 3) предметные и 4) стихийные души. Признание первых привело к тому, что убиение животного стало рассматриваться как требующий наказания проступок (рудимент этого представления - греческие "буфонии" и римское "regifugium", при которых заклавший жертвенное животное жрец должен был бежать, наподобие убийцы, до искупления его дела), а затем и к признанию особо живущих душ главных животных пород (силенов-коней, кентавров-коней, панов-козлов, артемид-ланей, артемид-медведиц, скилл-собак, афродит-голубей, афродит-лебедей и т. п.), представляемых под видом соответственной породы. Признание растительных душ привело у греков к оживленно рощ и лесов сонмом древесных "нимф" (т. е. "дев"), так называемых дриад; позднее, когда охота и скотоводство уступили место хлебопашеству, то и нива получила свое божество в виде "матки" (Dк-mкtкr), соломенное чучело которой чествовалось в праздники дожинок. Признание предметных душ слышится в очень древних судебных обрядах, когда, за неимением убийцы, над орудием убийства свершались суд и кара. Наиболее плодотворным было признание стихийных душ. Дриадам деревьев и рощ соответствовали наяды родников и ореады гор, нереиды морей и океаниды великой кругосветной реки - океана. Все это были нимфы; равным образом были обоготворены и реки (мужские божества), "кормильцы" страны. Единство трех мировых стихий - земли, моря и неба - требовало соответственных единых душ: душой неба стал Зевс (у римлян - Юпитер), душой моря - Посейдон; земля, как принцип жизни, представлялась в виде богини Земли, как обитель мертвых - в виде бога Аида ("незримого"). Анимизм был явлением общим и для греков, и для италийцев, но в его проявлении заметна коренная разница между обоими народами. Италийцы или римляне, понимали одушевление природы лишь в смысле обоготворения отдельных ее актов, греки - в смысле обоготворения их причин; римская Церера - просто зреющая нива, греческая Деметра - богиня, заставляющая ниву зреть. Вследствие этого коренного различия и развитие римской религии было существенно иным, чем развитие религии греческой. В Греции трансцендентные, т. е. представляемые в своем обособленном существовании, души окружающего мира первоначально имели образ того существа или предмета, который они одушевляли, но чем далее, тем более стремление к "объяснению" себе действия вело к тому, что человек стал представлять себе все действующие в природе души в животном, т. е. сначала в зверином образе (териоморфизм), а потом и в человеческом (антропоморфизм). Со временем антропоморфизм вытеснил териоморфизм повсюду, причем от последнего сохранились лишь "пережитки", состоявшие: 1) в соединении звериного образа с человеческим в фигурах кентавров, панов, сатиров, минотавра и т. п.; 2) в мифах о временном "превращении" божественного существа в зверя (Зевса - в быка и т. п.); 3) в сохранении зверя как символа очеловеченного божества и, в связи с этим, звериного имени за его жрецами и жрицами ("медведицы" - жрицы Артемиды). Этот процесс очеловечения совершался неравномерно в различных областях анимизма; его последние успехи принадлежат уже ко времени культурно-исторических религий; параллельно с этим представление о предметных душах стало терять почву, и в историческое время мы имеем дело лишь с его пережитками вроде упомянутых судебных обрядов или сказок о самодвижущейся утвари и т. п. Представление о душах природы привело к убеждению, что эти души, будучи аналогичны человеческим душам, обладают их страстями и могут, таким образом, гневаться и миловать; последствием этого убеждения появился культ природных душ, в котором можно признать зародыш богослужения. К этому культу относятся молитвы, приношения, главным образом жертвоприношения. Особенностью последних было то, что приносимое в жертву животное затем поедалось людьми: предполагалось, очевидно, что божество, как душа, питается лишь душой животного, которая возносилась к нему в виде дыма, так что ничто не мешало использовать тело для людей. Кроме того, признание могущества и вечной силы природных душ привело: 1) к волшебству, т. е. к изысканию средств заставить божество исполнить волю человека (например, Зевса - послать дождь) и 2) к ведовству: путем непосредственного общения с природой человек старался добиться того, чтобы душа природы, т. е. нимфа, вселилась в него и сделала его сосудом своего знания. Период анимизма не был еще, по-видимому, мифотворческим; создавались лишь легенды о чудесной самозащите оскорбленных душ природы (дриада наказывает нечестивца, срубившего ее дерево; нимфа, влюбившись в смертного, мстит ему за измену и т. д.) и, вероятно, сказки. Также как и стремление к воспроизведению божественного образа (т. е. религиозное искусство) вряд ли может быть приписано новому периоду иначе как в зародышевом виде: неумелая еще рука человека довольствовалась изображением символа, который делался предметом поклонения (к этому сводится то, что некоторые называют "античным фетишизмом"). Направление будущему искусству и мифотворческой поэзии дается, однако, уже тогда; греческая природа, прекрасная и мягкая, не подавляла человека, а ласково шла навстречу его потребностям; сообразно с этим и души природы представлялись преимущественно прекрасными. Этим было подготовлено то отношение человека к божеству, которое сделало греческую мифологию в поэзии и искусстве настоящим царством красоты. Анимизм в обеих своих формах был религией, поскольку он учил человека признавать силы высшего порядка и вступать с ними в общение, но он был религией довольно низменной, так как не содержал в себе ни философских начал (объяснение человеку смысла бытия), ни нравственных (зависимость благосклонности высших сил от личных добродетелей человека). Первой религией греков в высшем смысле была религия Зевса; так как она в своих главных чертах совпадала с германской религией Вотана, то было вправе признать в ней древнейшую религию европейского человечества. Главные элементы этой религии следующие: 1) дуализм Земли (Геи) и Зевса. Все сущее происходит из земли, но происходит лишь потому, что с неба, т. е. от Зевса, на нее льется и оплодотворяющий дождь, и зиждительный теплый свет. Отсюда представление о земле, как оплодотворяемом, и Зевсе, как оплодотворяющем начале, причем Зевсу сопутствуют Афина-туча (созданная им, по наивной метеорологии тех времен, из себя, а не из земли) и Аполлон-солнце. Итак, Зевс и Земля - супруги (Земля, как супруга Зевса, позднее дифференцировалась в Геру). 2) Земля предвечна и вечна, Зевс произошел во времени и со временем погибнет. На это представление наводило наблюдение ежедневной и ежегодной борьбы между Зевсом и исходящим от Земли мраком. Как ко дню относится год, так к году относится "великий год": в его начале Зевс возник и, победив сыновей Земли (титанов), основал свое царство: в его конце Зевс погибнет в новой борьбе с сынами Земли (гигантами) и начнется новое царство Земли и мрака. Но и оно не будет вечным: тот же Солнце-богатырь или Аполлон, который приносит новое утро после ночи и новую весну после зимы, принесет и новое великое лето (мессианский элемент в религии Зевса). Так был создан первый крупный миф в греческой религии, сохраненный лучше всего в саге о смерти Агамемнона (Агамемнон - Зевс; Клитемнестра - Земля; Орест - Аполлон). 3) Земля - источник всякого знания; Зевс от нее зависит. На первое представление должно было навести человека: а) признание предвечности Земли, б) безошибочность "инстинкта" в животной жизни и в) приписываемая природным душам вечная сила; на второе - признание временности Зевса. Знание Земли - это Мойра, картинно представляемая под видом предвечной пряхи; ее решение тяготеет над Зевсом. 4) Безуспешные усилия Зевса предотвратить свою гибель; эта часть мифа, необходимая для того, чтобы выразить неотвратимость гибели, служила в то же время для того, чтобы выяснить смысл существования человеческого рода. Пророчество Земли гласит: только человек из божественного семени мог бы сразить гигантов и спасти Зевса и богов. Для этого требуется: чтобы человеческий род был создан (миф о Девкалионе и Пирре); чтобы он был облагорожен сообщением огня (Прометей); чтобы Зевс снизошел к смертной и сделал ее матерью будущего своего спасителя (мифы о Геракле, Ахилле, Ясоне, Мелеагре, сообразно с племенным делением греков). Избавителю обещаны божественность и богиня в супруги (Деянира, Елена, Медея, Аталанта) в случае успеха, но в решающую минуту он забывает о своей небесной любви ради земной и падает жертвой своей измены. Так-то на почве религии Зевса выросли главные мифы греков (первоначальные редакции мифов о подвигах Геракла, о Фиванской и Троянской войнах, об аргонавтах, о калидонской охоте и другие). Родиной этой религии Зевса была северная Греция; ее высшая гора, Олимп, стала горой богов. Дуализму Зевса и Земли соответствует коренной дуализм олимпийского и хтонического начал, ярко отразившийся на культах. В области хтонического начала главным прогрессом было представление о царстве теней, сменившее прежний анимизм: очень вероятно, что это представление возникло под влиянием обычая сжигания трупов. Царство теней представлялось на далеком западе, там, где солнце заходит; изгнанные туда души перестали внушать страх, что привело к смягчению некоторых последствий анимизма (так, кровавая месть перестала быть обязательной; ее сменила вира). Общее миросозерцание этой первой сознательной религии было грустное; над царством богов тяготела неотвратимая гибель, людей ждала смерть и одинаковое для всех царство теней. Есть награда за добрые дела и кара за злые, но только в земной жизни, по воле Зевса; эта воля, однако, несвободна, над ней тяготеет мойра. Таким путем нравственный элемент проникает в религию. Рождается вопрос о происхождении зла: неминуемость гибели Зевса приводит к мысли, что он и есть первопреступник; преступление усматривается в том, что он основал свое царство, низвергнув силы Земли, из которой он произошел сам. "Зевс связал своего отца" - это камень преткновения для позднейших мыслителей. Общение племен ведет к тому, что возникшие отдельно мифы сплетаются; Зевс является обольстителем всех тех смертных жен, от которых он хотел родить себе спасителя; космогонический смысл этих браков, вследствие их множества, стушевывается, они являются простыми любовными приключениями - второй камень преткновения. Под влиянием религии Зевса сложились древнейшие поэмы греков, особенно "Илиада", но их теперешняя редакция относится уже ко времени, когда возникли те более новые религии, которые значительно изменили первоначальный смысл религии Зевса. Эти религии принадлежат одним только грекам и не находят себе параллели у других народов. Новая религия возникла тогда, когда известная нам "матка" праздника дожинок была приведена в связь с хтоническим элементом религии Зевса. Одна и та же земля принимает и зерна хлеба, и души умерших-это сближение, залог вечной жизни также и для человеческой души, нашло себе мифологическое выражение в отождествлении Коры, дочери Деметры, с Персефоной, царицей теней. Аид похищает Кору; Деметра безутешно ищет свою дочь; боги определяют, чтобы Кора-Персефона жила попеременно то у супруга, то у матери. Важным в этом мифе был факт "возвращения Коры"; этим была разорвана вечная завеса между царствами живых и мертвых. Отныне Деметра и Кора знали о том, что происходит на том свете; а зная это, они могли научить этому и людей. Учение о загробной жизни стало главным содержанием "таинств Деметры и Коры", центром которых был аттический город Елевсин ("елевсинские мистерии"); таинствами они назывались потому, что сообщались только посвященным; в противоположность религии Зевса, религия Деметры обращалась не ко всем, а к замкнутому кругу людей. Но одного знания было мало: будучи царицей теней, Кора могла обеспечить "лучшую участь" тем, кто посвящался в ее таинства. Так возникла мысль о загробном рае: из сонма обреченных на призрачную, полусознательную жизнь в "обители Аида" была выделена сравнительно небольшая кучка "мистов", наслаждающихся вечным блаженством на лугах и в рощах вокруг дворца царя преисподней. Развитие космографических понятий шло навстречу этой идее. Загадка заката солнца в западном море и его восхождения с восточного получила свое третье решение (первое - солнце гибнет на западе, а на востоке возникает новое; второе - солнце ночью на челноке переплывает с запада на восток по кругосветной реке - Океану): было установлено, что солнце вечером заходит под землю и ночью под землей совершает обратный путь к востоку, освещая другую сторону земного диска. Там-то и предполагалось жилище блаженных, Между тем как другие души живут в пропастях между обеими поверхностями земли (представление, разделяемое еще Данте, с некоторыми изменениями). Весь "ад" (или языческий Аид) был с крайнего запада перенесен под земную кору; бездонные пещеры, которых в Греции немало, стали считаться входами в преисподнюю. Впрочем, в религию Деметры был внесен и нравственный мотив: "лучшая участь" была обещана посвященным, но не всем, а лишь тем, которые на земле вели благочестивую жизнь в своих отношениях к согражданам и иноземцам. Подробности тайного культа нам неизвестны; тайна была соблюдена хорошо. Знаем только, что степеней посвящения было не менее двух и что на ежегодных празднествах в Елевсине посвященным показывали ряд мрачных и светлых картин, которые вселяли в них уверенность в истинности елевсинских откровений. Как важность этих откровений, так и таинственность обрядности окружили елевсинский культ огромным обаянием; под его влиянием находились лучшие умы афинской интеллигенции, начиная с Эсхила, который сам был родом елевсинец, но оно не прекращалось до самого конца существования древнего мира, и есть основание предполагать, что и нарождающееся христианство испытало на себе его влияние. В религии Деметры виден исконный продукт греческой или аттической почвы; она была прикреплена к Елевсину и оттуда проникла через филиальные учреждения в другие центры греко-римского мира. Религия Диониса, напротив, проникла в Грецию с севера, из Фракии, и не имела определенного места, будучи прикреплена к личностям странствующих прорицателей и их "фиасам"; особенно это относится к той форме этой религии, которая получилась после проникновения в нее элементов религии Аполлона и которую называют орфизмом. В религии Диониса необходимо различать культы оргиастический и гражданский культ. Более ранним следует признать первый, привившийся в своей чистоте только в греко-варварских странах - во Фракии и Македонии, и, кроме того (со значительными уклонениями), на Парнасе. Вопреки всеобщему мнению, Дионис не был собственно "богом вина" (Гомер отлично знает вино, но не Диониса, как его дарователя); вначале это был просто "бог", которого чествовали на горах восторженными "вакхическими" обрядами. В этих обрядах все было направлено к тому, чтобы привести празднующих в состояние религиозного неистовства: ночное время, блеск факелов, одуряющий дым сжигаемых семян, вино, шумная игра кларнетов и тимпанов (тамбуринов) и особенно дикая пляска до изнеможения; у благоприятно расположенных к этому людей такое неистовство доходило до ясновидения и "экстаза", т. е. такого состояния, когда душа переносится в иной мир с целью единения с божеством. Это состояние, находящее себе аналогию в обрядах многих народов, должно было убедить тех, кто ему подвергался, не только в самобытности души, но и в превосходстве ее внетелесного бытия над тем, при котором она заключена в теле: результатом этого убеждения должно было явиться другое, логически из него вытекающее - что душа после смерти тела переносится в другой, лучший мир, радости которого вакханты предвкушают во время "экстаза". Действительно, по свидетельствам древних, фракийцы "признают человека бессмертным"; они оплакивают рождающихся и ликуют на похоронах; они одержимы настоящим appetitus maximus mortis. Проникновение оргиастического культа Диониса в Грецию состоялось, надобно полагать, совершенно наподобие той эпидемической Tanzwut, которая охватила прирейнские области в XIV в. после великой чумы; подобие сказывается также и в том, что главными поборниками культа были женщины (вакханки). Вакхический оргиазм встретил сопротивление, о котором свидетельствуют мифы (о Пенфее, трагедия Еврипида "Вакханки"), и то, что можно назвать греческой "церковью" тех времен, т. е. Дельфы, нашли и для него примирительный исход. Случилось это, впрочем, позднее: культ Диониса много раньше воцарился на вершине Парнаса, чем туда проник культ Аполлона. Влияние религии Аполлона на оргиастическую религию Диониса сказалось в трех последующих ступенях, связанных с именами Мелампа, Орфея и Пифагора (первые два должны считаться мифическими символами культово-исторических движений). С именем Мелампа связано представление об учреждении гражданского культа Диониса в различных греческих государствах; повторяющиеся через год празднества ("триетериды") были при этом заменены ежегодными, включенными в цикл государственных праздников и приуроченными ко времени вскрытия сосудов молодого вина (только с этих пор Дионис стал богом вина); хороводы и прочие увеселения должны были происходить не в горах, а в городе, и вообще иметь более чинный, хотя все-таки, с нашей точки зрения, довольно оживленный характер. На почве этих гражданских "Дионисий" возникла драма, причем следы древнего экстаза сохранились в том, что хористы и актеры чувствовали свои души как бы перенесенными в тела других лиц. Только на Парнасе продолжали праздноваться оргиастические триетериды; отдельные государства отправляли туда своих вакханок, избавляя себя этим от религиозной необходимости справлять триетериды у себя дома. С именем Орфея связано приведение в систему того учения, которое вытекало из опытов вакхического оргиазма и экстаза, и его примирение с той греческой эсхатологией, которая стала признанным фактом со времени религии Зевса. Опыты "исступления" - перенесения в другие тела - должны были навести на мысль, что после смерти душа "переселяется", но если так, то к чему же тогда обитель Аида. Для того, отвечал Орфей, чтобы душа перед своим новым воплощением искупила грехи своей прежней жизни. Таким образом, благодаря орфизму, впервые в сознании греков появилась идея о загробном суде и мире. Итак, за смертью - искупление, затем - новое воплощение, затем - новая смерть и т. д.; получается "вечный круговорот рождения" (κυκλος της γενέσεως). В силу представления о превосходстве чистого бытия души над ее воплощением, орфик должен был находить этот круговорот томительным и невыносимым; молитва измученной души к богам заключалась в том, чтобы "прекратить круговорот и дать ей вздохнуть от бедствий". Средством к тому была орфическая жизнь. Впервые, благодаря орфизму, также и аскетизм появляется на греческой почве. Кто трижды провел земную жизнь без греха, для того "круговорот рождения" прекращается, и его душа вступает в обитель блаженных; наоборот, кто осквернил свою душу "неисцелимыми" грехами, того ждут вечные мучения на том свете; прочие, их же большинство, искупают там свои грехи и затем воплощаются вновь. Прежняя бесцветная обитель призраков, преисподняя религии Зевса, явственно распадается на три части: ад, чистилище и рай. Такова была орфическая эсхатология, самая замечательная часть системы (орфическая космогония остается в стороне). Для того чтобы поведать другим о загробном мире, Орфей должен был быть в нем сам: был создан поэтический миф об Орфее и Эвридике, особенно ценный тем, что в нем любовь, а не личный эгоизм, является источником убежденности в бессмертии души. Подобно елевсинскому, и орфическое учение было достоянием посвященных: рядом с елевсинскими существуют и "орфические таинства". Но они не были прикреплены к определенному месту; орфические секты проникали повсюду, "посвятители" (орфеотелесты) обращались и к аристократам, и к простонародью. Конечно, приспособленный к требованиям последнего орфизм имел довольно лубочный вид, чем и вызвал насмешки просветителей древних и новых времен. Но в лучших своих проявлениях это было очень серьезное учение, и под его обаянием находились не только Пиндар, но и Платон; его же влияние на христианство было еще значительнее елевсинского. Наконец, с именем Пифагора (Pythagoras, "пифийский вещатель") связано, независимо от возведения орфизма в философию, превращение орфических сект в настоящий орден, многим напоминающий масонство. Случилось это в Южной Италии, где более всего действовал Пифагор. Этот языческий орден преследовал, кроме религиозных, и политические тенденции, в духе аристократических принципов дельфийской религии; этим он вызвал в демократическом V веке озлобление народа, поведшее к разрушению правящей кротонской ложи. После кротонского погрома правящей ложей стала в IV и III веках тарентская; под ее влиянием находился и Рим, пока расправа над "вакханалиями" в 183 г. не сломила силу ордена в пределах римского государства. Но орфизм и пифагореизм продолжали существовать еще долго; последние произведения орфической литературы принадлежат IV-V в. после P. X. Аполлон был вместе с Афиной исконным греческим божеством в религии Зевса (эти три имени издревле соединялись в формуле олимпийской клятвы), но Афина навсегда осталась второстепенным божеством и особой религии не создала, а культ Аполлона стал средоточием нового религиозного движения, начало которого совпало приблизительно с эпохой переселения племен. Могло это случиться по следующим причинам: 1) за разрушением царства Зевса должно было следовать новое возрождение благодаря Солнцу-богатырю, т. е. Аполлону; этим успех могущей зародиться религии Аполлона был заранее обеспечен; 2) в троянской области издревле чествовалось божество света, которое греки отождествили со своим Аполлоном; этот-то троянский Аполлон по уготованному пути проник в Грецию и произвел там ту реформу религии Зевса, которая наложила на нее свой характер в течение всей культурно-исторической эпохи. Троянская религия Аполлона носит материковый характер: солнце восходит из-за горы (а не с моря) и, заходя, скрывается за горой. Согласно этому и Аполлон периодически приходит к людям и уходит от них; время своего отсутствия он проводит у "загорного" народа ("гиперборейцев"), в "стране света" ("Ликия"; это представление о рае аполлоновой религии проникло позднее в пифагореизм и через него в средневековую легенду о Монсальвате и Граале). С его культом соединен культ женского божества, которое к нему относится как луна к солнцу; это божество, приходящееся ему, однако, не супругой, а сестрой, греки отождествили со своей Артемидой. Свою волю он объявляет людям через своих пророков и пророчиц-сивилл; первой сивиллой миф делает Приамову дочь Кассандру. Проникновение религии Аполлона в Грецию состоялось по трем естественным мостам, которые соединяют с ней Малую Азию: северному (через Фракийское побережье и Фессалию), среднему (через Самос и Киклады) и южному (через Крит); среднее течение привело к основанию древнейшего центра в Делосе, за которым осталась слава места рождения Аполлона и Артемиды; северное и южное столкнулись у Парнаса, где были основаны Дельфы. Раньше здесь находилось прорицалище Земли; основание культа Аполлона на том же месте, в силу чего Аполлон стал преемником Земли, подало повод к мифу о победе Аполлона над змеем Пифоном, символом Земли, и этот миф стал основным мифом дельфийской религии. Вместе с культом Аполлона было перенесено и представление о рае (т. е. гиперборейцах), а также та особая форма ведовства, в силу которой сивилла была вещательницей воли бога: дельфийской сивиллой стала "пифия". Тем религиозным чувством греков, которое заставило их благосклонно принять религию Аполлона, было их желание освободиться от кошмара "светопреставления", который тяготел над Зевсом и его почитателями. Религия Зевса представляла своего бога бессильным перед роком, которого он не знает и поэтому не может предотвратить; не знает же он его потому, что его знание скрыла в себе Земля. Но вот Аполлон своей победой исторг у нее это знание: отныне кошмара не стало, он сохранился лишь в виде пережитка в глубине народных верований. Гигантомахия, от которой Зевсу грозила гибель, была перенесена из будущего в прошлое и ей был дан благополучный исход; гиганты стали собирательным понятием (Тифоном) и были отождествлены с тем Пифоном, которого сразил Аполлон. Итак, Аполлон - спаситель царства Зевса; благодаря ему рок стал подвластным этому богу, но зато он и "велик у престола Зевса" (Эсхил). Как видно отсюда, дельфийская религия не выставляла своего бога высшим богом: Аполлон стал лишь сыном Зевса и вещал людям "волю своего отца". Точно так же и в других отношениях распространители дельфийской религии действовали в примирительном духе; хтоническая сторона в религии Зевса находила себе могучую опору в человеческих сердцах, и дельфийская жреческая коллегия считалась с этой их потребностью. Лозунгом дельфийской религии стало слово додонской пророчицы: "Был Зевс, есть он и будет; воистину молвлю, велик Зевс! Зиждет плоды вам Земля; величайте же матерью Землю!" - где первый стих провозглашает вечность царства Зевса, а второй - его мир с Землей. Вместе с культом Земли и культ душ получил новое значение; первоначальный анимизм возродился, и значение этого возрождения было двойное: возник обычай "героизации", т. е. выделения из числа умерших известного числа людей, могилы которых становились предметом почитания не только для их семей и потомков, но и для целых религиозных корпораций или общин. Дельфы присвоили себе право указывать этих "героев", и в этом праве заключался один из главных залогов их силы. Обычно это делалось так: в случае моровой язвы или другого несчастья обращались в Дельфы с вопросом к оракулу, что бы могло быть его причиной; оракул отвечал, что такой-то "герой" гневается за то, что ему отказывают в культе, - и такой культ немедленно учреждался. По указаниям Дельф вся Греция покрылась могилами "героев"; то были или известные из мифологии личности, или олицетворения городов и т. д. (так называемые герои-эпонимы: герой Коринф, герой Лакедемон), или, наконец, культовые или исторические личности (так, Софокл после смерти был "героизован" под именем Дексиона). Последняя категория особенно интересна: героизация умерших подготовила почву для их апофеоза. Весь обычай героизации и культа героев не остался без влияния на христианство. Был упразднен институт виры, как суррогата кровавой мести. Этим самым последняя была в принципе восстановлена, но, чтобы не возобновлять ее ужасов, был введен обряд религиозного очищения и искупления (так называемые "катартики"). Так как всякая скверна, по анимистическому представлению, происходит от соприкосновения с душой (керой или эринией) умершего или убитого, то Аполлон, как посредник между Зевсом и Землей, присвоил себе право освобождать живого человека от этого контакта; средством для того были обряд очищения и наложенное искупительное наказание. Институт катартики, катарсиса также стал одним из главных орудий возвышения Дельф: появились особые вдохновенные "катарты", которым Дельфы поручали иногда массовые очищения (одним из самых знаменитых был Эпименид критский; Пифагор, "пифийский вещатель", также близок к этому кругу). В развитии греческого язычества от древнейших времен до культурно-исторической эпохи наблюдается влияние двух сил: центробежной, выражающейся в племенном развитии унаследованных от общих родоначальников религиозных зачатков, и центростремительной, выражающейся в попытке объединить результаты этого развития в одну общеэллинскую религию. Стало известно два таких собирательных периода, из которых один относится к религии Зевса, другой - к религии Аполлона. Анимизм в смысле культа душ был общим всем эллинам явлением; анимизм в широком смысле - также, с той лишь оговоркой, что олицетворения природных сил, вероятно, носили у различных племен различные имена. В религии Зевса основные представления были общие, но имена действующих лиц и поэтическая оболочка были у различных племен различные: у дорийцев, кроме Зевса, действовали Афина, Геракл, Деянира, у ахейцев - Афродита, Ахилл, Елена, у минийцев - Афина, Язон, Медея, у этолийцев - Артемида, Мелеагр, Аталанта и т. д. Также и очеловеченная гигантомахия, под влиянием культово-исторических событий, принимала различный вид: у иных она дала Калидонскую войну, у других - Фиванскую, у третьих - Троянскую. Когда появилась эпическая поэзия, а с ней и странствующие певцы (гомериды, аэды), то стала ощущаться потребность согласовать все эти предания между собой. За невозможностью критического отношения к делу это согласование могло быть только внешним: певцы, принимая на веру решительно все предания, пытались с возможно меньшими противоречиями соединить их в одно целое; все племенные божества были приняты в общеэллинский Олимп и поставлены в те или другие родственные отношения к Зевсу; герои, равным образом, все одинаково были выставлены историческими личностями, причем их также старались привести в родственную связь между собой. Расцветом этой деятельности был "гомеровский эпос", обнимавший тогда, кроме "Илиады" и "Одиссеи", множество так называемых киклических поэм; ее завершением послужили "Теогония" и "Каталоги" Гесиода (около 800 г.), где все боги, герои и события сказочной истории приведены в хронологический и генеалогический порядок. С этой точки зрения правильно известное изречение Геродота, что Гомер и Гесиод создали грекам их языческих богов. Главным религиозно-нравственным результатом этой работы было представление о Зевсе как о междуплеменном и надплеменном боге; из него развился тот супранационализм Зевса в "Илиаде", в силу которого он с одинаковой любовью взирает и на ахейцев, и на троянцев, и с одинаковой жалостью скорбит об участи и Агамемнона, и Гектора. Этот супранационализм высшего бога греческого язычества - источник и символ всей античной гуманности. Из позднейших религий две первые - Деметры и Диониса - не пытались обнять собой все религиозные представления греков; они должны были считаться с общеэллинской религией Зевса (Деметра была сделана сестрой-супругой высшего бога, родившей ему Кору-Персефону, Дионис - его сыном от Семелы), но, обращаясь к тесному кругу, развивали только свои собственные "богословские" мифы, не трогая остальных. Другое дело - религия Аполлона. В противоположность обеим только что названным, она была явной религией, а не тайной; как таковая, она обращалась ко всем эллинам. Программой дельфийской коллегии было поэтому официально признать религию Зевса, но внести в нее аполлоновский элемент и в этом виде распространить ее по всей Элладе. Средствами для этого были следующие: 1) централизация культа Аполлона в Дельфах. Эта централизация осуществлялась двумя путями: а) подчинением Дельфам других храмов Аполлона в Греции. Не везде это удавалось; так, второй влиятельный центр культа Аполлона, Делос, сохранил свою иерархическую самостоятельность, но все же он стал второстепенным центром, и в гомерическом "гимне Аполлону Делосскому" явственно слышится недовольство его настоятелей этим положением вещей. Большинство храмов признало главенство Дельф, и в самой Греции, и - что было особенно драгоценно для воздействия на соседние государства - на окраинах; основанием, где только можно было, своего рода подворий дельфийского храма (так называемые Pythia). Особенно охотно их основывали в могущественных городах, чтобы с их помощью пребывать в постоянном общении с их правительствами. Основание национальных игр в Дельфах - так называемых Пифийских игр, которые происходили каждые четыре года и привлекали в Дельфы цвет греческой аристократии, а именно через аристократию дельфийский Аполлон управлял Элладой. Элементом Пифийских игр было также состязание в музыке, а это привело к тому, что Дельфы приняли под свое покровительство музыку и неразрывно с ней связанную поэзию. Аполлон стал богом-кифародом и предводителем муз. Поэзия, нашедшая свое средоточие в Дельфах, была именно та, которая нуждалась в содействии усовершенствованной музыки - поэзия лирическая; греческая лирика выросла под сенью религии Аполлона, точно так же как греческая эпика - под сенью религии Зевса. Имея в своем распоряжении лирических поэтов, дельфийская коллегия могла предпринять сложное, но очень важное для объединения Греции дело - переработки греческой мифологии в духе своей религии, морали и политики. Эпоха дельфийского преобладания стала вторым мифотворческим периодом в Греции; ее произведения оттеснили образы старой эпической поэзии и, вероятно, со временем предали бы их забвению, если бы усилия Дельф, начиная с VI века, не встретили решительного сопротивления в Афинах. Всего этого было, однако, мало: для полного торжества надлежало еще вступить в дружественные сношения с культами других богов. Здесь Дельфы обнаружили много такта и дальновидности, везде щадя старинные предания и заботясь о поддержании родных культов; много раз дельфийский оракул, будучи спрошен о мерах предотвращения или прекращения бедствия, приказывал учредить или возобновить культ такого-то бога, что доставило ему естественный протекторат над всеми. Как сказано выше, ему удалось даже ввести аполлоновские элементы в тайную религию Диониса, единственным культом, оставшимся, по-видимому, свободным от его влияния, был елевсинский культ Деметры в той же строптивой Аттике. Но и в Аттике сильная партия признавала примат дельфийского бога; таким образом, можно сказать, что к VI в. религиозное объединение Эллады под главенством Дельф было свершившимся фактом. Дельфийской эпохой греческой религии называется время от переселения дорийцев в Пелопоннес до персидских войн, так называемое "греческое средневековье". Раньше о государственной религии, строго говоря, не могло быть и речи: везде было монархическое правление, боги царей были в то же время и богами общины, подвластной этим царям; отдельные роды также имели свои наследственные культы, причем особых жрецов не было: глава семейства умилостивлял богов за себя и своих, а царь - за всю общину. В дельфийскую эпоху положение дел изменилось. Повсюду аристократический элемент восторжествовал над царским; чаще всего цари лишались своей политической власти, но сохраняли свои наследственные культы, которые были искони культами общины и должны были оставаться таковыми и впредь: из царей они превратились в жрецов. Но и забравшие власть аристократические роды имели свои наследственные культы, которые отныне стали государственными; в результате вышла смута, которую необходимо было прекратить, выделив определенный цикл государственных богов и культов и распределив их праздники в государственном году. За санкцией нового порядка естественнее всего было обратиться к тем же Дельфам; таким образом получилась государственная религия. В ней можно различать: богословскую, обрядовую и нравственную стороны. Что касается богословской стороны, т. е. учения о божествах, то таковые распадались прежде всего на божеств общих и местных. Общими были те, которые почитались всеми эллинами; были делаемы попытки ограничить их цикл двенадцатью "старшими" божествами, но этот цикл особого значения не получил, тем более что относительно его членов нельзя было установить согласия. Тот дельфийский цикл, который позднее, благодаря Риму, получил всемирное значение, обнимал следующих богов и богинь: Зевса, его брата Посейдона, его сыновей Аполлона, Ареса, Гермеса и Гефеста, его супругу Геру, его сестер Гестию и Деметру, и его дочерей Афину, Артемиду и Афродиту. Кроме них, общегреческими богами были и другие, как Дионис, Диоскуры (Кастор и Полидевк), Эрот, Хариты и т. д. К местным божествам должны быть отнесены главным образом божества рек и нимфы. Последствием этого совместного почитания был ярко определившийся политеизм, в силу которого к каждому богу обращались лишь при известной обстановке или в известных обстоятельствах жизни. Так как этот политеизм сложился историческим, а не теоретическим путем, то особой стройности от него ожидать нельзя. С одной стороны, так как все полно богов, определенные боги покровительствуют определенным городам: Афина - Афинам, Диоскуры - Спарте, Эрот - Феспиям, Асклепий - Эпидавру и т. д.; это - остаток старинного племенного генотеизма, предшествовавшего политеизму религиозно объединенной Эллады. С другой стороны, определенные классы людей поклоняются определенным божествам: правители - Зевсу, воины - Аресу, земледельцы - Деметре, ремесленники - Афине, торговцы - Гермесу и т. д. Отдельные моменты жизни также считались посвященными отдельным богам: в любовных делах призывали Афродиту, при свадьбах - Геру, на пиршествах - Диониса, в путешествиях - Гермеса, в болезнях - Асклепия и т. д. Причины, лежащие в основе этих различных "ведомств" различных богов, очень разнообразны; отчасти они восходят к старинному анимизму, отчасти же явились последствием культурно-исторических условий и в своей совокупности еще далеко не разгаданы, но сами "ведомства" держались очень прочно в народном сознании, в особенности, когда их стало наглядно изображать искусство, совершенствование которого относится именно к нашему периоду; впоследствии они были сильно расшатаны так называемым синкретизмом, но тем не менее продержались в течение всего времени существования греко-римского язычества и успели оказать влияние на народную веру христианских народов. Особенно ярко разграничены сферы олимпийских и хтонических богов; к ведению последних относятся все моменты вселения и выселения души, т. е. рождение, свадьба и смерть. Путем смерти человек окончательно из-под власти олимпийских богов переходит во власть хтонических. Это разграничение заставляет предполагать давнишний договор между богами; блюстительница этого договора, "Дика" ("правда"), живет среди богов, человеческие законы суть отражения божеских. Боги подняли человеческий род тем, что приобщили его к правде. Боги не были создателями ни земли, ни людей. Земля предвечна; из нее произошли как боги, так и люди; все греческие мифы сходятся между собой в том, что люди произошли от или из земли: либо из камней (Фессалия: созвучие между lвos - люд и lвas - камень), либо из зубов убитого дракона, что сводится к тому же, так как дракон - символ Земли (Фивы), либо из глины, под работой Прометея, либо просто из недр родной почвы (Афины). Отсюда догмат: одного происхождения боги и смертные люди (Гесиод). Но, не будучи творцами людей, боги тем не менее несравненно могущественнее и совершеннее их; люди обязаны поддерживать общение с ними, средством для чего являются обрядности греческой религии. Дельфийская религия рассеяла наивные гомеровские представления об ограничении могущества богов пределами места: Бог вездесущ. Это не мешает ему, однако, особенно любить известные места силы; на этих местах люди должны ему устроить какую-нибудь святыню, будь то каменный храм, или роща, или жертвенник, или обмотанные повязкой камень или дерево. Отсюда совмещаемые представления: бог живет на Олимпе, бог живет в храме или роще, бог есть душа поставленного ему кумира или посвященного ему дерева. Место для святыни указывает сам бог, либо непосредственно, путем появления во сне или наяву, либо косвенно, через своих пророков. Тот же бог указывает таким же путем и обряды, посредством которых он желает быть чествуем; эти обряды должны быть свято соблюдаемы и переходить без изменений от отца к сыну, от матери к дочери. Сюда относятся: молитвы, жертвоприношения, процессии, пиршества, игры, зрелища и т. п. Старательным исполнением этих обрядов человек обеспечивает себе милость бога и получает право в свою очередь рассчитывать на его помощь; поэтому в случае несчастий предполагалось, что какой-нибудь бог разгневан на человека за нерадивое исполнение предписанных обрядов; оставалось узнать, в чем состоит упущение и как его исправить. А за этим естественнее всего обратиться к самому богу, и предпочтительно к тому, который "вещает людям непреложную волю Зевса", т. е. к Аполлону Дельфийскому. Дело в том, что бог всеведущ с тех пор, как рок перестал над ним тяготеть: со времени аполлоновской реформы рок есть воля Зевса. Но бог не только всеведущ: он указал человеку средства узнать от него то, что считал удобным ему сообщить. Эти средства, вместе взятые, составляют античное ведовство; оно разделяется на естественное, по вдохновению, и искусственное, по приметам. Естественное вдовство было особенно в ходу в религии Диониса; есть основание полагать, что из нее оно перешло в религию дельфийского Аполлона (Дионис на Парнасе древнее Аполлона). Дельфийская пифия - первая по значению пророчица по вдохновению; к ней обращались в особо важных случаях и частные лица, и государства. Кроме того, было множество других прорицателей, из которых некоторые так или иначе тоже примыкали к Дельфам, другие - к местным божествам; прорицания некоторых из них (например, Бакида) были собираемы и (вероятно, со многими апокрифическими) имелись у специалистов. Из гаданий по приметам были особенно в ходу гадания по полету птиц и по внутренностям жертвенных животных. Нравственная сторона греческой религии вытекает из положения, что боги пекутся о людях, награждают добрых и карают злых. Первоначально под добрыми разумели благочестивых, но уже рано к первой заповеди: "чтить богов" была прибавлена вторая - "чтить родителей", и третья - "уважать гостя" (это - три "заповеди Хирона"). В дельфийскую эпоху кодекс жизни согласно правде был уже очень развит, но, согласно характеру эпохи, и он был строго аристократическим. Идеалом была добродетель-доблесть (αρετή), делающая человека видным среди всех; знатность, храбрость, ум, красота, блеск, слава, богатство (но не скрываемое, а обращаемое в блеск), обилие расположенных к доблести детей - вот к чему следовало стремиться. Всем этим "добрый" выделялся из черни, но нужно было также позаботиться, чтобы он не стремился к чересчур высокому, не пожелал из аристократа превратиться в "тирана". Тиранов дельфийская религия преследовала; человек должен "познать себя", помнить, что "мера - лучше всего", что человек-мера всех вещей и не требовать для себя божеской участи; отсюда догмат о "зависти богов", которые карают тех, кто стремится к недозволенному. Вопрос только в том, где они его карают и, соответственно, награждают добрых. Дельфийская религия была склонна допустить возмездие здесь же, в земной жизни, но так как действительность слишком часто опровергает эту иллюзию, то допускались следующие коррективы: возмездие наступает не вдруг ("медленно мелют мельницы богов, но тонко"); за преступных родителей отвечают дети, за добрых награждаются дети (чудная притча о "сыне клятвы" у Геродота); в исключительных случаях Аполлон переносит добрых в свой гиперборейский рай (темного царства преисподней Аполлон не ведает, предоставляя его тайны мистериям). В связи с этой нравственной стороной дельфийской религии стоит ее политическая сторона: Дельфы пользовались всем своим влиянием для того, чтобы упрочить везде где только можно было аристократический режим и поддержать его в борьбе как с демократией, так и с тиранией. Главной их союзницей была аристократическая Спарта, которая с их помощью поборола своих западных, северных и восточных соседей и стала первым государством в Греции. Монархический режим Дельфы допускали только на окраинах греческого мира, по политическим расчетам. Самой славной эпохой дельфийской гегемонии был VI в.; казалось, что дельфийская религия даже перейдет пределы Греции и станет религией мировой. Дельфы завязывают сношения на Востоке с Крезом лидийским, на Западе с Тарквиниями в Риме, который именно благодаря этой династии стал главной италийской державой. Вначале они имеют успех; затем и здесь, и там дела пошли неудачно: Крез был побежден Киром персидским, Тарквинии были изгнаны. Тогда Дельфы сближаются с победителями - римской республикой и персами. На Западе их успех был полным: результатом дельфийского влияния в Риме была эллинизация римской религии. На Востоке дела осложнились вследствие бедственного для Дельф греко-персидского конфликта; победа греков сильно уронила их престиж. Аттическая эпоха-это эпоха политического и культурного преобладания Афин, т. е. в пятый и четвертый века до Р. Х. Афины славились своим благочестием; они гордились тем, что нигде в Элладе празднества в честь богов не совершались так торжественно, как у них. Они признавали вещую силу дельфийского прорицалища и часто, подобно другим греческим государствам, к нему обращались и в государственных, и в частных делах, но в силу культурных и исторических условий их политика была противоположна дельфийской. В эпоху аристократического режима этот антагонизм не особенно проявлялся, но уже в VI веке, в эпоху наибольшей силы Дельф, тиран Писистрат впервые направил Афины на тот путь, который должен был привести к разрыву с городом Аполлона. Чтобы укрепить в Афинах антидельфийский дух, он поддерживал гомеровскую поэзию, которую Дельфы пытались было заслонить покровительствуемой ими лирикой; он же правильно оценил значение зарождавшейся именно тогда самобытной афинской отрасли поэзии, драмы (при нем жил Феспис), которой суждено было со временем, примыкая к Гомеру, произвести новую (третью перечеканку ценностей) переоценку греческой мифологии и, следовательно, религии. Группировалась драма вокруг культа Диониса, который стал, рядом с Афиной и Деметрой, национально-афинским божеством, с характером религиозно-культурного противовеса дельфийскому Аполлону. Писистрат стал вдвойне ненавистен Дельфам - и как тиран, и как националист; они деятельно агитировали против него и его сыновей, опираясь и на его афинских недоброжелателей-аристократов, и на внешние силы (Спарту), и наконец добились своего. Успех их так удовлетворил, что они не отказали в религиозной санкции даже реформе Клисфена, несмотря на ее демократический характер. Все же разрыв был неизбежен; его ускорила антинациональная политика Дельф во время персидских войн, доставившая Афинам все преимущества в борьбе. Положение Спарты стало затруднительным: как предводительница греческих государств (стала же она таковой с дельфийского благословения) она должна была идти наперекор своим всегдашним вдохновителям, Дельфам, которые теперь, потеряв эту светскую опору, вынуждены были опираться на Аргос, "ненавистный соседям, но любезный бессмертным богам", как они его называли в одном оракуле; ему они сулили первенствующую роль в Греции на случай ожидаемой персидской победы, как мнимому городу-родоначальнику персов (последние будто бы происходили от аргосского царя Персея, одной из многочисленных ипостасей Солнца-богатыря). Назревала новая греко-персидская религия, предварение позднейшего митраизма; но поражение персов разрушило эти мечты. Пришлось дельфийской религии опять войти в пределы греческого мира; вскоре прежний союз со Спартой был восстановлен. Тем сильнейшей опале со стороны Дельф подверглись Афины; в Пелопонесскую войну дельфийский Аполлон открыто объявил себя союзником Спарты. Это обстоятельство имело роковое значение для религиозного положения Афин. Как-никак, а дельфийская религия была прогрессирующей; благодаря оракулу она обладала возможностью дать религиозную санкцию тому символу или догмату, который ей казался своевременным. О том, что она пользовалась этой возможностью, свидетельствует роль таких религиозных реформаторов, как Пифагор, такие проявления религиозной жизни, как орфизм, да и произведенная лирическими поэтами переоценка родной мифологии: нет сомнения, что установленный этими поэтами с замечательным единодушием характер греческой религии был много возвышеннее, чем наивный политеизм Гомера. И вот Афины были теперь оторваны от этого вдохновителя греческой религии. Не имея возможности рассчитывать на дельфийскую санкцию для каких бы то ни было новшеств, они поневоле были вынуждены воздерживаться от них; лозунгом государственной религии Афин была "верность заветам отцов". Санкция давности должна была заменить дельфийскую санкцию современности. Этим обстоятельством объясняется явление, поражающее всякого, кто изучает культурную историю Афин: замечательная косность государственной религии в городе, который во всем прочем далеко опередил другие греческие государства. Именно демократическая партия, которая была в то же время антиспартанской и, стало быть, антидельфийской, ревнивее всего относилась к отечественной религии и никаких новшеств и вольнодумств не допускала. Не в ней одной заключалась, однако религиозная жизнь той эпохи. Гораздо более живую деятельность наблюдаем мы вне ее, среди мыслителей. Этих последних можно разделить на три группы. 1) Группа мыслителей-иноземцев, преимущественно ионийского происхождения - так называемые софисты. Относясь скептически ко всякой религиозной санкции, они одинаково отвергали как дельфийскую, так и афинскую государственную религию; по своим политическим убеждениям они были, как чужеземцы, индифферентны, но, естественно, льнули к своим покровителям - богатым и влиятельным гражданам из партии умеренных (Перикл, Каллий и др.), которых они сильно компрометировали своим вольнодумством в глазах строгих демократов. 2) Группа афинских мыслителей и поэтов аристократических убеждений, сохранивших связь с Дельфами и поэтому участвовавших в религиозной эволюции новой эпохи. К ней принадлежали самые славные имена Афин V и IV веков: Софокл, Сократ и Платон. 3) Группа афинских мыслителей и поэтов антидельфийских убеждений, но в то же время прогрессивного образа мыслей, решившихся произвести переоценку религиозных понятий и представлений с афинской точки зрения; сюда относятся главным образом Эсхил и Еврипид, из коих первый имел свою религиозную основу в религии Деметры, а второй - в религии Диониса (согласия между ними, впрочем, не было: Эсхил был цельной религиозной натурой, Еврипид находился под влиянием мыслителей первой группы). Ко всем трем группам демократическая партия относилась с одинаковым недоверием, и их представители подвергались одинаковым гонениям с ее стороны; самой знаменитой вспышкой в этом роде был в 399 г. процесс Сократа, которого Дельфы объявили мудрейшим из эллинов за то, что он "не верует в тех богов, в которых верует государство". Религиозно-нравственная эволюция эпохи заключается в медленном перерождении нравственного идеала - превращения "aretк" из "доблести" в "добродетель". Необходимость этого перерождения была дана в самом характере дельфийской религии с тех пор, как она приняла в себя зачатки дионисовой религии, в виде орфизма, с его эсхатологией, чуждой первоначальному, чисто жизненному характеру аполлоновского миросозерцания. Правда, орфизм был тайным учением, аполлоновские идеалы проповедовались явно, но тайное учение чем далее, тем более проникало в общество, последствием чего было то, что можно назвать "переоценкой жизни и ее благ с точки зрения смерти". А так как греческая нравственность была по существу эвдемонистической, то прежде всего эсхатологический эвдемонизм (представляемый либо в виде вечного блаженства, либо в виде нирваны) становится рядом с биологическим (притча о Крезе и Солоне: представитель биологического эвдемонизма - Телл, представители эсхатологического - Клеобис и Битон; оба противопоставляются наивному и грубому эвдемонизму Креза). Лирическая поэзия, прославительница блеска и "доблести", отживает свой век; на смену ей является поэзия драматическая, черпающая свое вдохновение в дионисийском экстазе. Софокл переносит новодельфийский эвдемонизм на сцену (Антигона жертвует властью, богатством, браком, словом, всеми благами жизни для того, чтобы "угодить подземным богам"; "ты избрала жизнь, а я - смерть", - говорит она сестре). Сократ и Платон окончательно утвердили за "aretк" значение "добродетели". Параллельно с этим этическим перерождением греческого язычества происходит и его эстетическое перерождение. Аттическая эпоха была временем наибольшего расцвета античного художества, под влиянием школы Фидия и его последователей. Угловатые и слегка безобразные типы VI в., смотрящие прямо перед собой то с выражением строгости, то с улыбкой безучастного блаженства, - сменяются новыми, в которых идеал красоты достигает своего предела; легкий наклон прекрасной головы ставит божество в непосредственные сношения с человеком, служа наглядным символом идеи любви бога к человеческому роду. Возникают новые культовые типы юных божеств: кроме Аполлона, который уже в VI веке так изображался, - еще Дионис и Гермес, которых раньше представляли бородатыми. Главное - божества индивидуализируются. В раннем искусстве они все были друг на друга похожи; различали их по атрибутам. Теперь изобразительные художества, отчасти следуя поэзии, отчасти самостоятельно, стремятся к индивидуальной характеристике изображаемого божества. Эти характеристики, проникая в сознание общества, окончательно запечатлевают в нем божества греческого политеизма, как ярко определенные и разнородные типы. Отныне интеграция этих типов в одну всеобъемлющую идею божества была невозможна: монотеизм не мог поглотить греческого политеизма - он мог только разбить его. Государственная греческая религия в эллинистическую эпоху, т. е. в последние три столетия до Р. Х. или в последнюю войну, которую Греция вела за свою самостоятельность - в войну с Македонией, - Дельфы опять были на стороне врага. Известный из Демосфена "филиппизм" пифии не восстановил значения оракула, и он перестал быть вдохновителем греческой религии (свою роль в эллинизации римской религии он сохранил до конца III в.). Основание эллинистических монархий на Востоке - особенно в Египте, Сирии и Малой Азии - привело к слиянию греческих культов и верований с восточными и через это к новым религиозным формам. В этих новых формах можно различить два главных типа: 1) тип всеобъемлющего божества и 2) тип обоготворенного человека. Кроме этих новых типов продолжают существовать и старые, причем происходят всевозможные компромиссы. Следует помнить притом, что религиозная жизнь питается не только этими старыми и новыми религиозными формами, но и философской мыслью, которая именно теперь выступает в роли постоянной религиозной проповеди. Новые религиозные типы: 1) тип всеобъемлющего божества. Религии занятого греческой культурой Востока издавна обладали склонностью если не к монотеизму, то по крайней мере к "генотеизму", т. е. к признанию одного всех превосходящего бога, не исключающего, однако, существования других второстепенных или иноплеменных божеств. Благодаря этой своей склонности, Восток влиял на Грецию и в более или менее отдаленные эпохи, посылая туда свои культы; при этом его божества сливались с греческими и делались членами греческого Олимпа (самый разительный пример - Аполлон; затем Астарта - Афродита, Мелькарт - Геракл и другие боги). Теперь получается уже не то: восточное божество хотя и отождествляется с греческим, но сохраняет свое восточное имя и свой характер всеобъемлющего божества, а так как эти две тенденции, вследствие определенности греческих божеских типов, друг другу противоречили, то в результате получилась смута, известная под именем "феокрасии" или "синкретизма" и ставшая одной из главных причин разложения греческого политеизма. Греческие властители эллинистических монархий не только не противодействовали новым формам, но поощряли их, так как они укрепляли их популярность в стране и вели к примирению между собой их греческих и туземных подданных. Особенно интересны три главных из этих новых типов, возникшие в трех главных восточных монархиях. В Египте - Исида и Серапис. Основателем этого греко-египетского культа был Птолемей I; Исида была отождествлена с Деметрой, Серапис - с Аидом, так что новая религия могла быть поставлена в связь с древнеелевсинской религией Деметры. Обрядность была, однако, египетская; греческий язык был только удобным мостом, по которому культ "многоименной Исиды", с его очищениями и прочим таинственным и эффектным церемониалом, проник во внеегипетский греческий мир. Его центром осталась египетская Александрия; ее храм Сераписа, так называемый Серапей, был одним из последних оплотов язычества против христианства. Кроме культа этих двух божеств заслуживает внимания еще культ египетского Анубиса или Тота, отождествленного с греческим Гермесом; эти "герметические" общины с их магией стали впоследствии гнездами гностических ересей и, как таковые, опасными соперницами христианства. В Сирии - "Сирийская богиня", культ которой распространялся оскопленными жрецами. Из всех явлений феокрасии - это самое неутешительное. Для судеб язычества сирийский восток был гораздо важнее тем, что он охватывал также Иудею, с ее культом Иеговы (которого греки по чисто внешним причинам отождествляли с Дионисом-богом вина и пития). Эллинистическая эпоха была также эпохой усиленной эллинизации иудеев: греческий язык находил среди них большое распространение. Селевкиды не раз своими неразумно крутыми мерами тормозили это дело (восстание Маккавеев), но зато ему способствовали властители соседнего Египта, где и состоялся тогда перевод Писания на греческий язык (так называемые LXX толковников). Это в свою очередь способствовало возникновению так называемого еврейского прозелитизма и внесло новую струю в религиозную спекуляцию греков. Особенно плодотворной оказалась она в низших слоях религиозной мысли, наравне с герметической и прочей магией. В Малой Азии, в царстве Атталидов - Великая Матерь Богов, отождествленная с Землей, издревле почитавшейся в Троянской стране. Подобно "Сирийской богине", и ее культ правился оскопленными жрецами; он распространился по Греции в нашу эпоху, а в конце III века перешел и в Рим; это было последним религиозным действием дельфийского оракула. 2) Второй религиозной идеей данной эпохи был так называемый апофеоз, т. е. идея, что человек может быть сопричислен к сонму небожителей. Доэллинистическая Греция знала только так называемую героизацию, отличающуюся от апофеоза тем, что она воздавалась только умершим и "герой" предполагался существом отличным от бога, имея более ограниченную сферу власти и получая более скромные почести; только апофеоз Лисандра после его победы над Афинами в 404 г. образует трудно объяснимое исключение. Напротив, у народов Востока обоготворение царей при жизни было обычным явлением; поэтому и Александр Великий, а за ним и его преемники провозгласили себя божествами. Первоначально они требовали себе божеских почестей лишь от своих подданных-варваров, для которых они были привычным делом, но при податливости большинства греков это различие сглаживалось. На греческой религии обычай апофеоза, в силу которого обоготворяемый получал и храмы, и жрецов, и праздники, отозвался самым гибельным образом - тем более что Греция не знала того промежуточного религиозного типа, который позднее в Риме так облегчил понимание апофеоза - гения. На глазах у всех смертные люди были объявляемы богами, превращались в богов; это не могло не навести на мысль, что и всеми почитаемые олимпийские божества были первоначально людьми. Эта теория, которой, по имени ее автора Евгемера мессанского, присвоено название евгемеризма, появилась как раз в начале III века. Для тех, кто простодушно верил в божественность Александра Великого и прочих, она ничего опасного не представляла: предвечности богов греческая религия все равно не признавала, и Зевс, хотя бы он раньше и был человеком, мог оставаться богом. В глазах более или менее вдумчивых людей евгемеризм сводился к отрицанию богов и возвышению монархической власти или простой лести монарху; его автор считался атеистом, и в эпоху столкновения язычества с христианством евгемеризм стал для христианских апологетов очень важным оружием. Старые религиозные формы и культурно-исторические типы без особенных перемен продолжали свое существование и в данную эпоху; замечается лишь некоторое развитие, обусловленное не столько почином какого-нибудь вдохновителя, сколько естественным течением вещей, подготовленным еще в предыдущую эпоху. Уже тогда замечалось спорадическое стремление, наряду с тщательной характеристикой богов, обоготворять эти их характеры: Афина-Победительница получала храмы просто как Победа, миролюбивая Деметра, мать богатства, естественно могла выделить из себя богиню мира, Ирину. Теперь это стремление усиливается, но вместе с тем баснословные победы Александра Великого, гибель и возникновение царств, неожиданные катастрофы, в хорошем и дурном значениях, в стольких частных жизнях способствовали развитию убеждения, что всем управляет Судьба - именно прихотливая Судьба (τυχή), а не старинный, строгий и непреклонный Рок (μοιρα или Мойра), - и вот этой Tychк (y римлян позднее Fortuna) были воздвигаемы алтари и храмы; ее сделали богиней-покровительницей столицы одного из новых царств, Антиохии. Усилилась популярность и тех древних божеств, которые так или иначе стояли близко к прихоти - Афродиты и Эрота, Гермеса, Диониса с его сатирами и др. Это отразилось на художестве, в котором преобладают и развиваются именно указанные типы, и еще более на литературе, специально на ее двух характерных чертах: эротизме и страсти к приключениям. Эти два направления сходятся в том литературном типе, который был характерным созданием эпохи и ярче всего проповедовал власть Афродиты и Судьбы, в романе. Философская мысль в данную эпоху еще больше, чем прежде стала носительницей того элемента язычества или морали, который в дельфийскую эпоху был связан с религией и лишь в аттическую от нее отделился. Теперь активная религия почти совсем перестала быть источником и вдохновительницей нравственности; Дельфы занимались только политикой, притом довольно мелкой, как духовная столица Этолийского союза; новые культы ничего этически ценного не внесли, скорее наоборот (Сирийская богиня потворствовала половой разнузданности, герметизм и родственные секты со своей магией возбуждали любостяжание и мстительность); даже мистерии, как можно судить по презрительному отзыву Диогена, уже в IV в. погрязли в обрядовом формализме, в ущерб своей нравственной идее. В образовавшийся пробел вступает философия, причем к обоим активным направлениям IV в. (киникам и академикам) присоединились в III в. еще два - стоическое и эпикурейское. Из них академическое существовало более для избранных умов: все же оно, в лице некоторых своих представителей (например, Крантора), не брезгало обращаться и к более широкой публике, чтобы рассеять страх перед смертью и утешить в потере дорогих людей; отголоски этих учений можно найти даже в полуграмотных надгробных надписях, которых из этой эпохи сохранено немало. Настоящими проповедниками добродетели среди простонародья были киники - языческие "опростители" той эпохи, надевавшие "суму Диогена" и ходившие в народ учить его, что добродетель довлеет себе и счастье не зависит от внешних благ, всего же менее - от богатства. Одним из наиболее замечательных был утешитель страждущих, Кратет, "добрый гений", как его называли (agathos daimфn). Были между ними и совсем низменные личности; вообще киники и в хороших, и в дурных своих чертах напоминают францисканцев; "суме Диогена" соответствовала символическая corda di Francesco. Эпикуреизм удалил богов в "междумирия", сделав их объектом гораздо более эстетического, чем этического поклонения; его этика была совершенно иррелигиозна, но, впрочем, достаточно строга и даже аскетична. Более положительно относился к государственной религии стоицизм; правда, он был склонен к пантеизму, но помимо божества, оживляющего весь мир, и его частичных преломлений, он признавал и всех государственных богов, допуская их тождество с указанными преломлениями, или же их происхождение, путем апофеоза, из добрых людей. Важнее всего было то, что стоицизм допускал "божий промысел" (pronoia), сказывающийся, между прочим, и в том, что он открыл человеку возможность, путем обращения к нему, раскрыть, насколько это для него полезно, завесу будущего; этим была признана возможность и целесообразность вдовства. С этой точки зрения стоицизм был самым благонадежным из философских направлений. Но именно в силу своего терпимого и доверчивого характера, стоицизм стал покровителем новой науки, которая как раз в данную эпоху стала овладевать умами и распространяться по греческому (и всему греко-римскому) миру, - астрологии. Происхождения она была восточного или вавилонского: сближение Греции с Востоком при Александре Великом открыло для нее пути в Грецию. Планетные божества были отождествлены с греческими, так что внешний повод к соблазну был устранен; все же всякому адепту астрологической науки было ясно, что планетный Зевс, связанный в своих движениях и ничуть не человекоподобный, имел мало общего с тем земледержцем, которому поклонялись в Олимпии и которого изобразил Фидий. Вообще астрология содержала зародыши новой метафизики, которая плохо уживалась с общегреческой и со временем причинила немало хлопот и христианству. Прежде чем проследить дальнейшие судьбы греческого язычества, следует бросить взгляд на развитие римского язычества вплоть до его слияния с греческим в единое греко-римское. Греческие божества с самого начала, насколько это возможно проследить, были трансцендентны, т. е. предполагались живущими своей личной жизнью, независимо от того элемента природы, которым они непосредственно управляли; так, например, Деметра - богиня урожая, но она в то же время богиня-мать, потерявшая свою дочь и ищущая ее и т. д. Напротив, национальные римские божества имманентны, т. е. живут исключительно каждый в своем элементе природы: Церера, например, божественная сила, проявляющаяся в росте хлеба. Будучи имманентны, они в то же время актуальны, а не субстанциальны. Церера - богиня не просто хлеба, а именно растущего хлеба; посеянный, цветущий, пожинаемый хлеб ведают другие божества. В силу своей актуальности эти божества расплывчаты (а не определенны, подобно греческим) и допускают постепенную дифференциацию и интеграцию: чем ближе кто стоит к акту, тем сильнее будет он дифференцировать проявляющуюся в нем божественную силу (так, в посеве хлеба признавали действие двенадцати различных божеств), и наоборот - чем далее, тем более эти отдельные проявления божественной силы сливаются в одно общее божество. Но сила божественна, т. е. допускает поклонение себе только в том случае, если она представляется как воля; римские божества представлялись именно как разновидности или преломления мировой воли. Мировая воля непосредственно понятна человеку, потому что представляется ему аналогичной с его собственной, личной волей. Из этой аналогии вытекали два последствия: представление о склоняемости также и мировой воли в ее отдельных преломлениях, путем молитв, обетов, даяний и т. п.; на этой почве возникло римское богослужение. Это богослужение было аналогично с греческим в эпоху религии Зевса: жрецами были глава семьи - за семью, глава государства, т. е. царь, - за общину (на этом различии покоилось различие между sacra privata и sacra publica, частным и государственным богослужением). Обряды богослужений предполагались установленными отчасти путем откровения, отчасти путем опыта; они были довольно сложны и требовали очень тщательного исполнения, так как при малейшем упущении божество, a priori отнюдь не склонное помогать человеку ("любящего бога" Рим познал лишь благодаря Греции), признало бы его недействительным. За чистотой исполнения наблюдали так называемые pontifices (понтифики), первоначально советники царя в религиозных делах, позднее, после изгнания царей, присвоившие себе всю инициативу в ущерб чисто пассивному rex sacrorum; им подвластны были весталки. Одной из величайших милостей бога человеку было то, что он путем разных примет (главным образом полета птиц) давал человеку залог успеха или неуспеха его предприятий, но знание этих примет и условий их действительности было довольно трудным и сложным делом, и в нем царскими советниками были авгуры. По римским понятиям, для каждого государственного дела царь (позднее - старший магистрат) должен был заручиться залогом расположения богов, так называемая auspicia. Вторым последствием аналогии между мировой и индивидуальной волей было представление о божественности также и этой последней: личная воля каждого человека, как преломление мировой, божественна. Эту божественную личную волю римляне называли гением - представление чисто римское, далеко не совпадающее с греческой и общечеловеческой душой (культ душ в Риме тоже существовал, но так как он принципиально не отличался от греческого, то о нем здесь речи не будет). Как при группировке личностей личные воли интегрируются в коллективную волю, так и личные гении допускают соответственную интеграцию: есть гении семей, родов, корпораций, есть, стало быть, и гении общины. Гением первоначальной римской общины на Палатине был Марс; точно так же и всякая другая община имела своего гения. На этом основано политическое значение гениев. Когда произошло слияние между общинами палатинской и сабинской на Квиринале, оно представилось как союз между гениями обеих, Марсом и Квирином, состоявшийся под покровительством бога молнии, карающего клятвопреступников, Юпитера; эта троица была поставлена во главе совокупной общины и всем ее членам были даны определенные жрецы, flamines. Таким образом, в Риме, как в Греции, договорное начало привело к установлению жречества. Точно так же позднее, когда при Тарквиниях состоялось приобщение к Риму этрусских и латинских городов, этот новый союз был представлен как союз этрусской Минервы и латинской Юноны, под покровительством того же Юпитера, и этой новой троице был основан культ на знаменитом отныне Капитолии. Все эти и другие религиозные формации были последствием обоготворения мировой воли во всех ее преломлениях и обеих зиждительных сил в национальной римской религии, дифференциации и интеграции; в силу их римское божество по своей природе было "единым во многих и многим во едином" и содержало в себе зародыш монотеизма: путем последовательных интеграций римский народ должен был дойти до познания единого бога. Это развитие было задержано процессом, начавшимся уже при Тарквиниях - эллинизацией римской религии. Относясь в принципе доброжелательно к приобщению неримских божеств, Рим, тем не менее, питал наибольшее уважение к своим исконным богам. Это были его боги-старожилы (indigetes); им были посвящены древнейшие праздники, признаваемые государственным месяцесловом (fasti). Старожилам противополагались "новоседы" (novensides); таковыми были до Тарквиниев лишь италийские божества, но вскоре по изгнании Тарквиниев к ним присоединились и греческие. Эллинизация римской религии в эпоху роста римского государства, т. е. в период времени от изгнания Тарквиниев до конца 2-й Пунической войны (приблизительно 500-200 г.г.), когда первым источником эллинизации римской религии была северная соседка Рима, Этрурия, давно уже эллинизованная в религиозном отношении. Тарквиний Гордый не только построил храм своей капитолийской троице, но и поставил в нем глиняные кумиры трех чествуемых божеств, внося этим элемент трансцендентности в римскую религию, которой он был принципиально чужд. Еще более решающее значение имело проникновение в Рим, при том же Тарквинии, дельфийской религии: через свой филиальный храм в италийских Кумах дельфийский Аполлон навязал Риму "Сивиллины книги", которые были приняты в Риме как книги судеб римского государства. Важность этих книг была троякая: справляясь в них в тревожные для государства минуты, римляне находили в них нередко ответ, что следует учредить культ определенному (обязательно греческому) богу; таким образом целый ряд греческих божеств проник в Рим, где получил культ по греческому образцу. Главными были: сам Аполлон с Артемидой и Лето, Деметра с Корой. Последним приобщенным таким образом культом был культ малоазиатской Великой Матери богов, в последние годы второй Пунической войны. При этих приобщениях имена греческих божеств были иногда удерживаемы (например, Аполлон, Латона), иногда переделываемы на латинский лад (Полидевк - Поллукс, Геракл - Геркулес, Персефона - Прозерпина), иногда же заменяемы соответственными латинскими (т. е. приобщаемое греческое божество было отождествляемо с каким-нибудь римским: Деметра с Церерой, Афродита с Венерой, Артемида с Дианой и т. д.). Когда римляне ознакомились с греческой литературой, причем посредником был театр - сначала комедия, а в III в. и трагедия, - то вся греческая мифология была приурочена к римским божествам, что окончательно способствовало пониманию последних в греческом, трансцендентном смысле и в то же время внесло смуту и соблазн в римские религиозные представления. Это вторжение греческих божеств имело, впрочем, также немаловажное политическое значение: так как оно состоялось одновременно с борьбой сословий, то приобщаемые греческие божества стали естественным оплотом плебеев, между тем как боги-старожилы были покровителями патрициев. Храм Цереры, Либера и Либеры был присутственным местом народных трибунов и хранилищем их архива. Вторым последствием принятия Сивиллиных книг было то, что к ним - так как они были написаны по-гречески - были приставлены толкователи (duoviri, затем decemviri, наконец quindecimviri sacrorum). Эта "сакральная коллегия" стала, рядом с коллегией понтификов, вторым центральным органом сакрального дела в Риме; именно эта двойственность центров характерна для религиозного развития Рима, точно так же как для государственного (консульство и трибунат) и правового (jus Quritium и jus gentium). Сакральная коллегия ведала культы греческих "новоседов", понтифики - культы римских "старожилов", к которым были присоединены и италийские новоседы. Вследствие большей эффектности греческих культов значение сакральной коллегии постепенно возрастало, в ущерб понтификам, и эллинизация римской религии делала быстрые успехи. Апогеем этого движения была эпоха второй Пунической войны. Третьим последствием было соединение легенды о началах Рима с родиной Аполлона, Троей: создалось представление, что Ромул, основатель Рима, был потомком (первоначально - внуком) Энея, бежавшего из Трои после ее взятия греками. Этим участь Рима была мистически связана с участью знаменитого легендарного города: появилось представление, что и Риму суждено пасть (или переродиться) через определенный промежуток времени; "сумерки богов" из религии Зевса были перенесены на почву римской истории. Это ожидание катастрофы, особенно сильное в I в. до Р. Х., немало способствовало государственному перевороту, положившему конец республике. Со всем тем римское представление имманентности божеств, с его стремлением к интеграции, не дало себя заглушить: оно нашло для себя исход в следующих компромиссах; с одной стороны, боги, будучи человекоподобными, имеют, подобно людям, своих "гениев", а эти последние, как и человеческие гении, доступны интеграции; с другой стороны, эти божества, будучи человекоподобными, действуют, а их действия, будучи божественны, могут быть обоготворяемы в смысле исконно-римской актуальности. Так из представления о Юпитере-победителе развивается представление о божественной Победе, как таковой. Эти божественные качества и акты тоже доступны последовательной интеграции и дифференциации. Так, древнеримские представления о божествах продолжают существовать рядом с греческими; все же главным результатом 300-летнего развития было то, что римляне свыклись с трансцендентным пониманием божества. Национальная реакция против греческого влияния в два последние столетия республики. Введение культа Великой Матери богов было последним успехом сакральной коллегии в Риме. Известно, что это был не греческий, а эллинистический культ; его обрядность, столь отличная не только от римской, но и от греческой, не могла не взволновать ревнителей старой религии. Прямым вызовом была попытка перенести в Рим организацию орфических братств, которые опутали южную Италию и уже много раньше вызвали против себя здесь репрессии со стороны народной партии. Реакция разразилась в виде "процесса вакханалий" (в 186 г.), потребовавшего многих человеческих жертв, но зато освободившего Рим от призрака вакхического "заговора". Душой националистической реакции был Катон Старший; под его предводительством римская религия вступила в ту фазу своего развития, в которую ее лозунгом стало "соблюдение отцовских обычаев". Преобладанию сакральной коллегии над понтификами был положен предел; новых культов в Рим больше извне не вводилось. Таким образом религиозная жизнь Рима в течение двух последних веков республики имеет известное сходство с "аттической" эпохой греческой религии; сходство заключалось также в том, что и в Риме эти два столетия были временем проникновения философии в общество. Не следует забывать, однако, что рассматриваемая эпоха по времени совпадает не с аттической, а с эллинистической эпохой греческой религии: философия, проникшая в Рим, была эллинистическая. Особенно популярной была стоическая философия: ее перенес в Рим во второй половине II в. Панетий, и она свила себе прочное гнездо в кружке Сципиона Младшего. Ее пантеистический характер шел навстречу интеграционному стремлению национальной римской религии и легко уживался с ней. Но римляне по природе были склонны к эклектицизму: в том же кружке Сципиона нашел себе поклонника также и Евгемер, в лице Энния, переведшего на латинский язык его смелую религиозную теорию и сильно ее этим популяризировавшего. Живое умственное движение в римском обществе и здесь контрастирует со строгим и косным консерватизмом в религиозных делах правительства. Так как одни и те же люди были членами того и другого, то в результате получилась странная для постороннего, но обычная для римлянина двойственность: один и тот же человек был вольнодумцем в кругу знакомых и консерватором как понтифик, как государственный и общественный деятель или цензор. Процессов "О нечестии", подобных процессу Сократа, в Риме поэтому возникнуть не могло; наибольшими вспышками религиозной реакции были, после грандиозного дела "о вакханалиях", повторявшиеся изредка изгнания из Рима греческих философов цензорскими эдиктами. Ко вторжению чужеземных культов, даже как частных, римское правительство относилось очень недоброжелательно; это наблюдается, впрочем, лишь с I в. до Р. Х. Нельзя сказать, чтобы религия римского нaрода много выиграла от этой реакции. Национальная религия была слишком бледна в эстетическом и слишком бедна в этическом отношении и не могла давать духу верующих более или менее возвышенных идеалов; лишенный настоящего религиозного учения, обыкновенный римлянин все более и более уходил в чисто материальные интересы. Этот материалистический характер римской религии реакционной эпохи сказывается в преобладании божеств материальной удачи - Меркурия, Геркулеса и особенно Фортуны. Последняя положительно становится универсальным божеством еще в большей мере, чем это было у греков в эллинистическую эпоху. В то же время под влиянием междоусобных войн последнего века республики стали ждать предсказанной гибели или возрождения Рима. Критическим показалось разрушение пожаром Капитолийского храма в 83 г., одновременно с пожаром Дельфийского храма и через 10 веков (век считался в 110 лет) после разрушения Трои. С этого года чаяние катастрофы стало постоянным, и оно немало способствовало гибели республиканского режима и его замене принципатом, который дал новое решение также и религиозным проблемам своего времени. Еще следует заметить, что данная эпоха, подобно эллинистической на Востоке, подготовила зарождение и успехи первоначального христианства. Начиная со следующего периода, изложение которого будет общим для греко-римского мира, имеем уже не одну, а две религии - языческую и христианскую. Государственная религия Римской империи выступала вплоть до смерти Александра Севера (30 г. до Р. Х. - 235 г. после Р. Х.). Результаты реакционной эпохи были неутешительны для римской религии: если правительству удалось до некоторой степени оградить граждан от влияния иноземных культов, то этот успех был одержан не столько усилением обаяния родной религии, сколько известным притуплением религиозного чувства. Теперь, к исходу республиканского периода, интеллигенция была, в сущности, настроена скептически по отношению к религии отцов, а разрушение многих старинных храмов - последствие междоусобиц - уронило ее значение также и среди простого народа. Принципату предстояло оживить языческую религию; он сделал это в трех направлениях, причем, однако, его инициатива не во всех трех была одинакова. Наиболее сознательна была инициатива принципата в отношении греческого культа. В противоположность к нетерпимости реакционной эпохи, Август пошел в этом отношении на уступки: он сам производил себя (по усыновлению) от Энея. Троянский бог был при нем предметом особого почитания. Он основал Аполлону новый храм на Палатине и туда же перенес из Капитолия Сивиллины книги, уничтожая этим последний след зависимости сакральной коллегии от Капитолия и его древних святынь; он же отпраздновал в честь Аполлона "секулярные игры", давая этим понять, что катастрофа прошла благополучно и привела не к гибели, а к возрождению Рима. Еще более знаменательным и важным для потомства был второй религиозный акт принципата, при котором, однако, его содействие было более пассивного характера; это было прямое развитие национального культа. Одним из наиболее способных к интеграции элементом римской религии был, как видно, гений: кроме гениев частных лиц были гении родов, артелей, общин, наконец, самый центральный - гений римского народа. Тогда, когда в Риме восторжествовал принципат, естественно было признавать центральным гением гений императора; это и было сделано, причем дело произошло как-то само собой, без особого нажима со стороны высшей власти. По римским понятиям этот культ гения императора не был апофеозом; и в республиканскую эпоху домочадцы чтили гения домохозяина, что тоже не считалось апофеозом. Но во всей греко-восточной половине империи культ гения мог быть понят только как апофеоз: здесь почва была отлично подготовлена апофеозами эллинистической эпохи, причем римский император естественно занял место египетского, сирийского и иного царя; культ гения императора превратился просто в культ императора. Впрочем, эта двойственность понимания существовала только по отношению к живому императору; для умершего было только одно толкование. Основываясь на догмате новейшего анимизма, развившегося под влиянием орфических таинств (все души бессмертны, души же добрых - божественны), было решено, что душа умершего доброго императора божественна. Он назывался после смерти "divus". Внешним символом этого перехода души умершего императора в сонм небожителей была консекрация, производимая сенатом. Этот культ гения императора, вместе с культом "divorum", был важнейшим новшеством эпохи принципата в области национального культа; особое значение приобрел он для войска, вследствие своего естественного родства с присягой, приносимой солдатам царствующему императору. Наконец, в третьем направлении - восточном - принципат ограничился тем, что перестал слишком стойко сопротивляться непреодолимому прибою. Малоазиатская Великая Матерь богов была приобщена к римскому пантеону еще в конце III в. до Р. Х., причем ее культ был последним заимствованным извне за все время римской республики. Исида с Сераписом тщетно стремились добиться доступа в Рим: республика их изгоняла при всяком подъеме национального чувства, и только в периоды ослабевания последнего им удавалось опять водворяться на правах частного культа. Теперь, при принципате, им уже не ставили преград, и "многоименная Исида" стала одним из самых влиятельных божеств императорского Рима. За ними последовали другие: "сирийская" богиня, карфагенская "небесная" богиня (отождествленная с Юноной), каппадокийская Ma (Беллона) и особенно персидский бог солнца, Митра Непобедимый. Вообще настроение римского общества в религиозных вопросах сильно меняется к эпохе принципата: равнодушие и скептицизм республиканского Рима уступают место серьезному, подчас аскетическому отношению к вере и богам. Верным показателем происшедшей перемены служит литература эпохи Августа. "Энеида" Вергилия была настоящей апологией национальной религии римского государства; она же в своей VI книге дала своим читателям, на основании орфических представлений, философски продуманную и просветленную поэзией эсхатологию, имевшую огромную важность не только для языческой, но и для христианской религии. Эпикуреизм и скептицизм теряли почву, особенно на Западе (на Востоке они держатся среди интеллигенции, но имеют против себя народ, который по странному представлению соединял "эпикурейцев и христиан" в одно общее понятие атеистов). Стоицизм держится преимущественно на Западе; академическая философия перерождается в неоплатонизм, подчеркивая и развивая свои мистические элементы; процветает и неопифагореизм (Аполлоний Тианский), с его верой в чудеса; огромное распространение, под научной сенью стоицизма, получает астрология, мало-помалу втягивая в себя все науки. В новый фазис языческая религия вступает во втором веке, в эпоху спорадических гонений на христиан. Мистическое движение, усиливавшееся в течение I в. после Р. Х., достигает своего апогея, так что даже восточные культы в своем прежнем виде ему не удовлетворяют. Культ Великой Матери богов в эту эпоху реформируется включением в него целого ряда новых очистительных обрядов. Его превосходит по таинственности и эффектности греко-персидский митраизм, вербующий себе сторонников особенно в западной половине империи. С другой стороны, усиление христианской пропаганды и возбужденный ею у язычников интерес способствует возникновению учений промежуточных между язычеством и христианством - так называемых гностических ересей; благодаря своему хотя и фантастическому глубокомыслию, они находят себе почву особенно среди интеллигенции, которая их предпочитает чистому и простому христианскому учению, и причиняют немало хлопот ревнителям этого последнего. Наконец, стечение в римском государстве всевозможных религиозных толков дает богатую пищу магии, которая именно теперь достигает своего наибольшего влияния на умы. Последним этапом в развитии языческой религии было введение в Рим культа Солнца под этим его именем (Sol), состоявшееся уже к концу нашего периода. Этот культ затмил все другие своим блеском и наложил свою сигнатуру на последнюю эпоху язычества. Таковы были в своей совокупности религиозные силы греко-римского язычества, с помощью которых оно в III в. после Р. Х. объявило решительную войну развившемуся и окрепшему христианству. При Константине Великом положение язычников нельзя было считать угнетенным. Христианская религия была только терпима, рядом с ней языческая пользовалась всеми своими правами: жреческие коллегии продолжали существовать, и при основании нового Рима, Константинополя, был соблюден весь языческий ритуал, принятый при основании городов. Гонения на язычников начались лишь при сыне Константина, Констанции (337-361), но и они (вопреки существовавшему раньше мнению) имели только спорадический характер и не касались главных органов языческого культа. С именем Юлиана Отступника (361-363) связано представление о последней реакции язычества, которому сильный умом, но слишком полагавшийся на свои силы император хотел доставить решительный перевес над христианством; под язычеством Юлиан понимал совокупность языческих культов, нашедших себе приют в Риме (безотносительно к их национальному, греческому или восточному происхождению), одухотворенную неоплатонической философией. Кратковременность его царствования не позволила ему создать что-либо долговечное. Открытое им гонение на христиан было прекращено его преемником Иовианом (363-364), а при преемниках последнего на Западе, Валентиниане I (364-375) и Грациане (367-383), язычеству был нанесен первый серьезный удар в городе Риме: из здания сената был удален алтарь Победы. Акты по этому делу сохранены: это - доклады Симмаха императору в пользу оставления алтаря и Амвросия Медиоланского - в пользу его удаления. Вообще в эту эпоху начинается новый и последний расцвет языческой литературы, как римской, так и греческой; ее корифеями были из римлян - названный только что Симмах (речи и письма), Аммиан Марцеллин (культурная история), Макробий (эрудиция и интерпретация), Авсоний (стихотворения смешанного характера), Рутилий Наматиан (дидактический эпос) и Клавдиан (героический и панегирический эпос), из греков - особенно ритор Ливаний, затем философы Фемистий, Порфирий и др., поэты Нонн, Мусей и иные; к тому же времени относится и последний расцвет орфической литературы. Характером этой языческой литературы была трогательная любовь к древнеримским (и греческим) традициям и осторожное молчание по отношению к христианству. Вообще сам город Рим носил еще в значительной степени языческий характер; из главных городов Востока преимущественно христианским был Константинополь, затем Антиохия (особенно после удара, нанесенного там язычеству Иовианом, разрушившим антиохийскую библиотеку). В Александрии язычество, сосредоточившееся в храме Сераписа с его библиотекой, успешно выдерживало напор христианства; в Афинах, с их славной высшей школой, оно едва было поколеблено. Главным средством для борьбы с христианством была теперь школа, как риторическая, так и философская; к ней даже христианские писатели относились с уважением. Оставляя в стороне дело с алтарем Победы, можно сказать, что правительство Валентиниана I (также как и его брата Валента на Востоке) держалось по отношению к язычникам в пределах религиозной терпимости, установленных Константином Великим. Резкая перемена началась при преемнике Валента, Феодосии Великом (378-395). Феодосий уже с 382 г. стал выказывать свое нерасположение к язычникам: префект преторианцев Кинегий получил от него приказание всюду запрещать языческий культ, преимущественно жертвоприношения; в 391 г. приказано было закрыть храмы во всей империи. Этот приказ имел последствием разрушение многих святилищ и произведений античного искусства; тогда именно был разрушен храм Аполлона в Дельфах и навсегда замолк голос его вещательницы. Едва ли не более еще важным было разрушение храма Сераписа в Александрии, с его богатой, вековой библиотекой. Эти меры касались только Востока; в Риме язычество продолжало существовать по-прежнему. Жреческие коллегии, хотя и лишенные своих прежних доходов, пополнялись охотниками из родов римской аристократии, а при императоре Евгении (392-394), который был расположен к язычникам, их культ на короткое время даже поднял голову. Но после победы Феодосия над Евгением и для Запада настали те же времена, как и для Востока. При Феодосии или при его сыне Гонории (395-423) жречества понтификов, весталок и прочее прекратили свое существование; тогда же в 400 г. Стилихоном были сожжены Сивиллины книги, которые в продолжение почти десяти веков были книгой судеб римского государства. Это было равносильно уничтожению язычества в славном городе Риме и в городах Запада вообще; отныне оно удержалось только в деревнях (чем многие и объясняют латино-романское слово pagani, payens, от pagus - "деревня"). На Востоке сила язычества не была еще сломлена в Александрии; новым ему ударом было растерзание нитрийскими монахами, по наущению епископа Кирилла, "мученицы язычества", прекрасной и мудрой Ипатии в 415 г. Но и после этого оно не исчезло, и только вторжение ислама положило конец заодно и ему, и христианству. После преследований Феодосия центром язычества в Римской империи стали Афины; здесь в продолжение с лишком столетия языческая философия продолжала читаться с кафедр. Положил этому предел лишь император Юстиниан, в 529 г. закрывший афинскую высшую школу. Последние философы-язычники (Симпликий и иные) переселились из Римской империи в соседнее царство персов, к Хосрою, и перенесли туда греческую философию, носителями которой они были, подготовляя этим позднейший расцвет арабо-персидского просвещения. По замечательному совпадению к тому же 529 г. относится уничтожение последнего языческого культа на Западе, о котором было слышно: культа Аполлона на Кассинской горе, святым Бенедиктом, основавшим там свой знаменитый монастырь. Этот год может, таким образом, считаться предельным в культовой истории падения язычества.
  Ямб (кит. юань-бао, англ. sycee) - название слитков серебра, обращавшихся в Китае. Они были разных размеров - чаще всего в 50 лан весом, но имелись также слитки в 5, 10 лан и т. п. Серебро было высокопробное (от 934 до 982 частей чистого серебра на 1000 частей сплава). Ямбы имели вид китайских башмаков; они могли разрезаться на части для мелких расплат. Изготовлением и выпуском ямбов занимались частные банкиры и простые менялы.
  Ямба- так назывался монетный слиток серебра у старых китайцев. Они были различные; самый большой содержал в себе вес 4 фунта 45 золотников.
  Ямская - одна из видов личных повинностей XVII в. в Московском государстве, установленная преимущественно для удовлетворения казенных интересов. Ямская повинность могла отбываться или всем населением и состояла в обязанности поставлять готовые подводы и проводников по требованиям правительства, или выполнялась нарочно для того выбранными ямщиками, устроенными правительством на особых землях в ямских слободах. В первом случае каждый раз нанимались подводы; выборные старосты и целовальники собирали со всего посадского и уездного населения деньги, на которые и нанимали "ярыжек" с подводами; ярыжки подряжались иногда на год. Во втором случае из Москвы или из ближайшего города воеводами высылался служилый или приказный человек для устройства яма. "Стройщик" расписывал дорогу, по которой предполагалось устроить ямы, на станы, отстоявшие друг от друга на 40 - 50 верст, и к каждому стану относил ближайшее население по росписи, составленной на основании платежных книг. По приезде в стан, ямской стройщик собирал волостных людей для ямского строения и производил развод по росписи по обжам, сохам и впоследствии по известному числу дворов. Охотников расписывали полюбовно между собою, "кому с кем смежно и сручно". Избрание охотника (из не тяглых, лучших людей) закреплялось особым актом, выбором, в котором обозначались обязанности ямщика. Выбор выдавался ямскому стройщику или приказчику с поручной записью и рукоприкладствами поручителей. Далее ямщик получал от населения подмогу "для дворового и лошадиного доставления", в виде денежной суммы и известного количества ржи и овса. По новгородским ямам выдавалось ямщику ежегодно по пяти рубли, 7,5 четверти ржи и 7,5 четверти овса, или по 20 рублей и по 10 четвертей ржи. Подмога выдавалась из съезжей или земской избы правительством или самой общиной. Иногда условия найма ямщика включались в порядную, по которой ямщик обязывался отправлять ямскую повинность, а община платила ему годовое жалованье. Иногда при устройстве ямской слободы частные землевладельцы обязаны были уступать часть земли под ямские дворы и пашню. Крестьяне и посадские люди помогали ямщикам по расчистке дорог, доставляли проводников под ямские подводы и давали корм должностным лицам во время их пребывания на яме. Ямщики своей службой освобождались от податей. Данные об организации ямской повинности содержатся в так называемых "устройных книгах". В 1679 г. должность ямского приказчика была упразднена, и непосредственное заведывание избранием охотников поручено воеводам. В некоторых центрах надзор за исправлением ямской повинности поручался не воеводе, а таможенному голове. Ямщики жили слободами и владели своей особой пашней, делившейся на равные паи. Они обязаны были держать по три мерина, но за "гоньбу" получали прогоны. Ямской приказчик записывал в особые "загонные" книги имена путешественников, их число, проезжие грамоты, количество подвод и заплаченные прогоны. В свободное время ямщики нанимались для перевозки кладей. Различные неблагоприятные условия препятствовали надлежащему исправлению ямской повинности; правительство принимало меры к искоренению злоупотреблений, главным образом определяя количество подвод для "разного чина людей" и размеры кладей, но ямщики продолжали "брести розно", и приходилось их сыскивать так же, как и беглых крестьян. Кроме постоянного отправления ямской повинности население (особенно монастыри) в военное время должно было поставлять подводы под зелье и другие военные припасы. Раскладка этой повинности производилась по живущим четвертям, причем для отбывания ее несколько городов иногда списывались вместе. Окраинные или украинные города поставляли подводы для провоза государевой казны в Крым. За подводы и проводников население получало небольшую условную плату от правительства (Лаппа-Данилевский, "Организация прямого обложения в Московском государстве ", СПб., 1890; Хрущов, "Очерк ямских и почтовых учреждений", СПб., 1884; Фабрициус, "Почта и народное хозяйство в России в XVII в.", СПб., 1864).
  Ямская Слобода- название пригородных слобод многих городов России, в старину заселенных ямщиками, обязанными "гонять" почту; местами это были потомки ямщиков, что позднее занимаются извозным промыслом. Большинство ямских слобод слились с городами и совершенно утратили свой самобытный характер; о многих из них осталось одно лишь название, так например, была названа ямская улица в Петербурге; свои ямские слободы были в Москве, Твери, Ярославле, Курске, Торжке, Зарайске, Козлове, Шацке и многих других старых городах России.
  Янсенизм - середина ХVII века была очень богата новыми религиозными учениями и частными ересями; некоторые из них приобретали большое общественное значение и, вплетаясь в другие культурные и социальные течения, оказывали влияние и на политику. Среди этих учений янсенизм был едва ли не самым влиятельным. Его основатель, Янсений, быть может и не подозревал, какой шум поднимет его книга об Августине; едва ли она и стала бы исходным пунктом крупного религиозного движения, если бы иезуиты не открыли против нее немедленной религиозной атаки. Подчиняясь влиянию иезуитов, папа Урбан VIII буллой "In eminenti", изданной два года спустя после напечатания книги, запретил ее чтение (1642). Во Франции первым главой янсенизма стал Жан Дювержье, аббат Сен-Сиранского монастыря. Несмотря на преследования со стороны Ришелье, ему удалось в Пор-Рояльском монастыре основать янсенистскую общину. Она была невелика, но состояла сплошь из даровитых людей, из которых каждый был грозным противником для иезуитов. Большинство членов общины принадлежало к фамилии Арно; там были два брата и трое племянников - Роберт Арно де Андильи, его младший брат знаменитый Антуан Арно, прозванный Великим, главный ученый общины и доктор Сорбонны, Антуан Леметр, парижский адвокат, его брат священник Леметр де-Саси, поэт и профессор, и другой брат, бывший офицер Леметр де-Серикур. В числе других членов Пор-Рояля были моралист Николь, профессор Лансело, проповедник Сенглэн и величайший из всех - Блэз Паскаль, вступивший в Пор-Рояль в 1655 г. Кроме того, существовала еще женская янсенистская община, во главе которой стояла Анжелика Арно и одним из самых ревностных членов которой была сестра Блэза, Жаклина Паскаль. Община имела многих друзей в парижском обществе, как в буржуазных кругах, так и в аристократических. В школу при Пор-Рояле охотно отдавали детей; исповедальни общины всегда были полны, на проповеди Сенглэна собирался весь Париж. Иезуиты, у которых коммерческие соображения всегда играли очень большую роль, опасались, как бы янсенисты не отбили у них педагогической и исповедальной практики; к тому же они были раздражены нападками на их учение со стороны Арно. Они немедленно стали приводить в движение тайные пружины, и хлопоты их увенчались успехом. Злополучный "Августин" Янсения был еще раз привлечен к ответу. Иезуиты извлекли из книги несколько тезисов, которые были представлены на суд Сорбонны. Богословы парижского университета выделили из них пять, касающихся главном образом учения о благодати, и они были представлены уже на суд курии. Несмотря на защиту со стороны янсенистов, тезисы были признаны еретическими и осуждены буллой Иннокентия Х "Cum occasione" (1653). Против буллы янсенисты не решались спорить, но они стали доказывать, что осужденные пять положений либо вовсе не находятся в "Августине" Янсения, либо не имеют того смысла, который навлек на них осуждение; исходя из этого, они находили, что доктрина Янсения не осуждена. Доказательство вел главным образом Николь, с помощью тонких аргументов, вроде различия вопросов права и факта по отношению к церковным решениям. Папа Александр VII подтвердил постановление Иннокентия X, и очень определенно указал на то, что осужденные положения находятся у Янсения и имеют у него именно тот смысл, который им приписан буллой 1653 г. (булла "Ad sacram", 1656). В промежутке между обеими буллами между иезуитами и янсенистами спор шел и по другим вопросам. Особенно много шуму наделал инцидент с герцогом Лианкуром. Герцог был одним из самых близких янсенистам людей, хотя и поддерживал связь с господствующей церковью. Влиятельный вельможа, он всячески оказывал покровительство янсенистам, укрывал у себя преследуемых, помогал нуждающимся; он даже отдал в пор-рояльскую женскую школу одну из своих внучек. Иезуиты ждали только случая, чтобы отомстить Лианкуру. Случай представился, когда герцог явился в аббатство святого Сульпиция на исповедь. Исповедывавший его иезуит в конце исповеди упрекнул его в том, что он не указал самого главного своего греха - своих близких связей с янсенистами, и потребовал, чтобы он покаялся в том, и притом всенародно. Герцог рассердился и ушел из церкви; Арно подверг резкой критике учение о всенародном покаянии; открылась памфлетная полемика. Иезуиты, чувствуя, что янсенисты их одолевают, снова перенесли дело в суд Сорбонны. Два месяца (декабрь 1655 и январь 1656) тянулись в Сорбонне бурные диспуты и частные дебаты. За иезуитов стояли все расчетливые богословы; на стороне янсенистов было сильное меньшинство. В конце концов иезуиты взяли верх: Арно, в качестве доктора Сорбонны лично защищавший свои тезисы, был лишен своей ученой степени и изгнан из университета. Этот случай послужил непосредственным поводом для первого из "Провинциальных писем" Паскаля, самого убийственного памфлета против иезуитской догмы и иезуитской морали, который когда-либо печатался (1-е письмо вышло в январе 1656, последнее в марте 1657). Иезуиты пришли в ярость, начались обыски, но Паскаль остался невредим. Его книга, повергнутая на суд четырех епископов и девяти докторов Cорбонны, была осуждена. Комиссия нашла, что "Письма" наполнены ересью Янсения и оскорбляют не только докторов богословия и некоторые монашеские ордена, но и папу, и епископов. Постановление комиссии было сообщено государственному совету, который приговорил книгу к сожжению рукой палача (1660). Страсти несколько улеглись, но спустя семь лет (1667) иезуиты вновь подняли дело. Папа Александр VII по их просьбе разослал по всей Франции "формуляр веры", который должен был быть подписан всеми правоверными чинами духовенства. По просьбе архиепископа парижского, Боссюэт повез его к отшельницам Пор-Рояля, которые отказались его подписать. Четыре епископа нашли рассылку формуляра незаконной и также отказались его подписать. Их готовы были сместить, но Александр умер, а его преемник Климент IX потушил дело (1668). Это называется перемирием Климента IX. Оно было перемирием лишь отчасти. Иезуиты не переставали пускать в ход все возможные средства, чтобы искоренить янсенизм. Янсенистов теснили, преследовали; их становилось меньше. Паскаль умер в 1662 г.; Арно и Николь в семидесятых годах бежали в Нидерланды. В 1694 г. Арно умер в Брюсселе и во главе общины стал ораторианец Пасхазий Кенель, автор книги: "Новый Завет с моральными размышлениями". Книга за год до смерти Арно вышла уже третьим изданием, которое получило одобрение шалонского епископа Ноайля. Даже после того, как Кенель стал открыто главой янсенистов, Ноайль не отказал в одобрении четвертому изданию (1697) книги, а только потребовал некоторых исправлений. В 1702 г., умирая, один священник признался, что подписал "формуляр веры", не будучи убежден в непогрешимости церкви в этих делах, а только чтобы не противиться папе. Духовник его испрашивал, можно ли отпустить священнику такой грех. Сорок сорбонских богословов немедленно отвечали положительно; против них ополчились правоверные христиане, и спор разгорелся вновь. Теперь в него вмешался лично король Людовик XIV, который к этому времени уже одряхлел и окончательно попал под влияние госпожи Ментенон и ее руководителей - иезуитов. По просьбе короля папа Климент XI издал в 1705 г. буллу "Vineam Domini", которая подтверждала буллу "Ad sacram". Однако, и булла не успокоила полемики. Один из епископов стал полемизировать против нее; монахини Пор-Рояля отказались ее принять без ограничений. За это их в 1709 году раскассировали, по приказанию короля, по разным монастырям, а в следующем году разрушили и сам Пор-Рояль. Еще раньше иезуиты обратили внимание на "Новый Завет" Кенеля и усмотрели в комментариях автора янсенистскую ересь. Они сейчас же принесли жалобу в курию. Климент XI назначил комиссию для рассмотрения книги, состоявшую не из иезуитов, а из якобы более беспристрастных доминиканцев. Книга была осуждена, но так как ставший кардиналом и парижским архиепископом Ноайль, связанный своим прежним решением, колебался признать ее еретической, то папа велел пересмотреть решение комиссии. Новым решением подтверждалось старое. Из книги было выбрано и осуждено 101 положение. Это решение и было опубликовано в виде знаменитой буллы "Unigenitus", в 1713 г. Ноайль должен был запретить книгу в своей епархии, но снова вступил в спор с папой по поводу некоторых из осужденных положений книги. Под влиянием клики мадам Ментенон король велел парламентам зарегистрировать буллу и собирался созвать национальный собор для обсуждения мер против ереси, но именно в это трагическое время (1715) внезапно умер. В правление беспутного и беззаботного насчет религии герцога Орлеанского дело янсенистов, почти проигранное, снова, казалось, было близко к торжеству. Три богословских факультета - парижский, реймский и нантский, которые раньше, под давлением свыше, признали буллу "Unigenitus", теперь взяли свое решение назад; четыре епископа апеллировали против буллы к будущему вселенскому собору (1717); кардинал Ноайль и сто докторов Сорбонны присоединились к ним; новая булла Климента XI "Pastoralis officii", осуждавшая всех несогласных с буллой "Unigenitus", не оказала никакого влияния. Регент, которому надоели поповские споры, попробовал было заставить замолчать обе стороны, но без успеха. Латеранский собор 1725 г., приказавший верующим принять буллу, также потерпел фиаско. Янсенизм перестал быть чисто религиозным движением и принял резко выраженную общественную окраску; таков был результат вмешательства политической власти в религиозные дела. После смерти Людовика XIV оппозиция против абсолютизма свивала себе гнездо всюду, где была либо новая религиозная корпорация, способная дружно протестовать, либо идея, во имя которой можно было действовать. Парламенты отказывались регистрировать буллу и поддерживали янсенизм. Им, собственно говоря, было решительно все равно, как понимать благодать - по-янсенистски или по-иезуитски, но они выбирали то мнение, которое могло поддерживать спор. К янсенистской точке зрения примкнули все недовольные правительством, папской курией и иезуитами. В числе янсенистов были представители низшего духовенства и буржуазии, также много женщин, которые совершенно не знали, о чем идет спор, а присоединением к янсенизму просто выражали свое недовольство жизнью. Регент, увидев, что движение стало принимать политический характер, стал относиться к нему серьезнее и пытался его подавить, но без успеха. Среди янсенистов появились экзальтированные, стали фабриковаться чудеса (конвульсиенеры и Unigenitus), что заставило серьезных людей отвернуться от янсенизма. Внизу его последователи выродились в секту, державшуюся на целом ряде суеверий. Парламенты и вообще оппозиция, группировавшаяся около парламентов, пользовались религиозными затруднениями как доводом для демонстраций. Путем компромиссов курия постепенно сняла с очереди все вопросы, связанные с янсенистским спором. Тогда общественная оппозиция, которой было решительно все равно, что будет поводом для борьбы с правительством, нашла другие поводы, и янсенизм, доживший до пятидесятых годов XVIII века, т. е. просуществовавший около ста лет, умер во Франции естественной смертью. В Нидерландах янсенизм завершился образованием самостоятельной церкви. Реформация уничтожила здесь большинство епископств; главой местных католиков был так называемый апостолический викарий в Утрехте, он же утрехтский архиепископ. В 1702 г. этот архиепископ высказался за янсенизм, и Утрехт стал, благодаря этому, центром янсенизма. Климент XI сместил архиепископа, но местный капитул не признал ни одного из тех кандидатов, которых папа присылал взамен смещенного. Более двадцати лет Утрехт не имел архиепископа. Чтобы положить этому конец, капитул избрал своего кандидата; папа отказался его утвердить, капитул обошелся без утверждения папы. Вместо папы нового архиепископа утвердил в 1724 г. епископ Вавилонский. Так появилась особая Утрехтская церковь. Архиепископа ее выбирали гарлемский и девентерский епископы. Церковь считала себя католической, признавала примат папы (который тем не менее систематически отказывал в своем утверждении всякому новоизбранному архиепископу), даже осуждала янсенизм, но упорно отказывалась принять буллу "Unigenitus". В 1872 г., когда был провозглашен догмат о папской непогрешимости, утрехтская церковь соединилась со старокатоликами; последователей у нее было около 8000 - 9000 - 10000 человек.
  Янтарь(Succin, Bernstein, Amber) - характерный природный материал желтого, солнечного цвета; из него изготовляют разного типа красивые украшения-бусы, разнообразные галантерейные вещи: брошки, булавки, крестики и прочие вещички, а также мундштуки для трубок и папирос. Янтарь стали употреблять и как отличный изолятор в электрометрах. Для таких изделий более ценился полупрозрачный янтарь, так как он был менее хрупок, чем вполне прозрачный сорт. При температуре выше 100№ янтарь можно немного сгибать, но он не поддается ни плавлению, ни сварке, даже склеивать прочно его не удается; можно лишь обрабатывать режущими инструментами и шлифованием. Его можно пилить как дерево, мелкозубчатой, малоразведенной пилой, обработывать напильником, сверлить и обтачивать на токарном станке, причем стараются подогревать обрабатываемый предмет, чтобы уменьшить хрупкость материала. Инструмент должен лишь скоблить янтарь; при попытке снять стружку потолще, материал скалывается и получается неровная поверхность с раковистыми ямками. Янтарь легко полируется: сначала сглаживают "шкуркой" или пемзой, затем полируют мелом или трепелом с водой или маслом на шерстяной тряпке; последний блеск наводят сухим трепелом прямо трением о кожу руки. Гранильщики полируют фацетки на бусах на колесе, с помощью крокуса; работа идет так быстро, что достаточно держать бусу прямо пальцами. Твердые сорта копала служат иногда суррогатом янтаря, но менее красивы и прочны; подделки янтаря изготовляются и из целлулоида.
  Ярлык- это слово старое и татарское; первоначально обозначало ханскую грамоту (тарханный ярлык) или ханское повеление, то есть слово старшего к младшему, а затем так стали называть всякое письменное распоряжение или торговое обозначение (бренд).
  Ярмарки(Jahrmarkt, Messe, франц. foire, англ. fair) - места периодических собраний торговцев, а также привоза, сбора и хранения товаров, главным образом для оптового торга. Известны были в Европе под настоящим названием (jвrmarchat) с Х в. Неудобства путей сообщения между торговыми центрами и отсутствие безопасности для торгующих при передвижении товаров издавна заставляли везти эти товары в те места, которые наиболее охранялись и наименее были обременены местными пошлинами и частными поборами. Таким образом возникли ярмарки, из которых впоследствии пользовались известностью: в Испании - Medina del Campo; в Италии - Синигалийская; в Австрии - ярмарки в Вене, Граце, Кракове, Познани, Иглау; в Венгрии - в Пеште и Дебречине; во Франции - в Бокере, Лионе, Реймсе, Париже (Сент-Жерменская); в Великобритании - в Бристоле и Экзетере; в Германии - в Брауншвейге, Бреславле, Кенигсберге, Торне, Старгарде, Штетине, Вольфенбютеле, Кведлинбурге, Магдебурге, Гильдесгейме, Франкфурте-на-Майне, Франкфурте-на-Одере и Лейпциге. Такие ярмарки находились обычно во взаимной связи между собой, следуя последовательно одна за другой и по времени, и по географическому положению, и являясь, таким образом, не только местами оптового торга, но и путями для перемещения всей массы товаров, для их правильного распределения. Подобное значение европейские ярмарки начинают приобретать уже в XI и XII в., прежде всего во Франции (Шампаньские ярмарки), развившей свою торговлю ранее других европейских государств. Со второй половины средних веков и до конца XVIII столетия весь товарообмен запада Европы с ее востоком совершался при посредстве торговых ярмарок. С расширением торговых сношений в XIX столетии и с уничтожением внутренних пошлинных сборов, особенно же с проведением железнодорожных путей, с появлением полной безопасности передвижения товаров, которой не было, например, в средние века, с развитием деятельности коммивояжеров, значение ярмарок начинает падать; большая их часть или закрывается, или превращается в места незначительного торга. Не разделили общей участи немногие ярмарки, в том числе ярмарки в Лейпциге, являющиеся самыми типичными для Европы (например, книжные ярмарки). Своим особенным развитием они обязаны были прежде всего счастливому положению Лейпцига, находящегося на прямом пути между Гамбургом и крупными торговыми центрами южных славян - Прагой и Веной; между устьем Рейна, долгое время державшим в своих руках судьбы мировой торговли, и Бреславлем; между устьем Вислы, стягивавшим к себе товары славянского востока и севера, и устьем Майна (французские товары); между нижним течением Одера (Берлин) и Нюрнбергом (итальянские товары). Здесь пролегает кратчайшая дорога между силезским и западно-вестфальским промышленными районами Германии; здесь же был завязан узел трех важнейших водяных артерий этой страны - Эльбы, Рейна и Дуная. Исключительно счастливое местоположение Лейпцига усиливалось еще постоянными заботами о местных ярмарках саксонских курфюрстов, самодеятельностью и энергией местного купечества, льготами, которые были предоставлены здесь торгующим польским и русским евреям. Первые сведения о ярмарках в Лейпциге относятся к 1170 г., но особенный толчок ярмарочной торговле и превращению ее из розничной в оптовую (из Jahrmarkt в Messe) был дан в 1268 г., когда была обеспечена безопасность торговавшему на ярмарке купечеству. Привилегиями императора Максимилиана I (1497 и 1507) три лейпцигских ярмарках были объявлены имперскими (Reichsmessen) и получили Stapels (стапеля) und Niederlagerecht. Согласно этому праву, на 15 миль вокруг Лейпцига не мог существовать никакой торг; прибывающие товары должны были идти установленными путями (Zollstrassen) в Лейпциг и здесь три дня выставляться на продажу, после чего получали право дальнейшего следования. К привилегиям присоединилась еще свобода ярмарочного торга (Martkfreiheit), о которой упоминается в 1538 г. Первые, более подробные данные об организации лейпцигских ярмарках дошли до нас от середины XV-го столетия; тогда было три ярмарки - новогодняя (Neujahrmesse), пасхальная (Ostermesse) и осенняя (Michaelismesse), продолжавшиеся, каждая, неделю. Начало и конец недели (Messwoche) обозначались колокольным звоном. Один из следующих за Messwoche дней назначался "расчетным" - Zahltag. В течение XVI столетия пасхальная и осенняя ярмарки разрослись в три недели, из Zahltage образовалась целая расчетная неделя (Zahlwoche); оптовые торговцы постепенно стали начинать сделки ранее ярмарки - на неделе, предшествующей ярмарочной, получившей названия Bцttcherwoche (от торга "бочками", т. е. оптом). Особого устава у лейпцигских ярмарок никогда не было; существовали лишь постановления лейпцигского совета по отдельным отраслям торговли. Меха, полотна и холсты, а также и некоторые другие (особенно пищевые) товары, припасы и продукты должны были поступать на осмотр или браковку (Waarenschau) особых присяжных лиц. Вся торговля распределялась между 8 гильдиями: голландской торговли, колониальной, москательщиками, суконщиками, торговцами полотняным товаром, мехами, вином и рыбой. Шелк и шелковые ткани поступали в Лейпциг из Италии (через Нюрнберг и Аугсбург) и отправлялись оттуда в Польшу, Силезию, Голштинию, Данию и Швецию. Шерстяные ткани также доставлялись из Италии (известные венецианские сукна - красного и пурпурового цвета); с конца XVI в. к ним присоединяются английские сукна. Полотно шло из Силезии, бумажные ткани (бумазея и канифас) - из Испании (через Венецию), затем из Аугсбурга; так называемые брабантские товары (кружева, льняные и шелковые ткани, оружие и прочее) шли в Лейпциг через Кельн и Франкфурт-на-Майне. Колониальные и москательные товары (пряности, сахар, кофе и другое) ввозились из Италии, Антверпена, Амстердама и Гамбурга, вина - из прирейнских провинций Германии и из Франции и расходились в Бранденбурге, Померании и Силезии. Меховой товар поступал через Любек из Норвегии, Швеции, России, Силезии, и шел на юг - в Италию, и на запад - во Францию, Испанию и прочие страны. Из России и Польши доставлялись кожи, юфть, рога, копыта и кость, расходившиеся в Германии в виде сырого материала для изделий кустарной промышленности, которые шли на ту же ярмарку, а с нее вывозились в Россию, Польшу, Силезию, Англию и даже в Ост и Вест-Индию (так называесые нюрнбергские "Pfennigwerthwaaren"). Из России и Польши шли гурты скота и большие партии хлеба, меда и т. п. Разменные и вексельные операции были сосредоточены в руках итальянцев и резных евреев. В XVII столетии и в первой половине XVIII-го (тридцатилетняя война и войны с Францией, проведение канала между Одером и Эльбой при посредстве реки Шпре, оттянувшее часть польских и силезских грузов от Лейпцига, чума в Саксонии в 1680 г. и другие причины) наблюдается упадок лейпцигского ярмарочного торга, но зато в последующее время подъем германской промышленности, особенно избрание саксонского курфюрста польским королем, послужили толчком к дальнейшему преуспеянию лейпцигских ярмарок и к заведению ими тесных связей с славянскими землями. К концу XVIII столетия Лейпциг завязывает торговые сношения с Северо-Американскими Штатами. XVII и XVIII столетия были посвящены также внутренним реформам и улучшениям в торговом обороте Лейпцига: образовалось внегильдейское купечество, тесно связанное с ярмарочным торгом и потому особенно пекущееся о нем; учрежден торговый суд (1683 г.); издан первый вексельный устав (лейпцигский - 1682 г), послуживший образцом для других городов Германии; был выработан специальный еврейский устав (1682 г.), отличавшийся значительной по тому времени гуманностью к еврейской торговле; учреждены (1692 г.) Commerzien Commissarium и Commerzien Deputation, ставившие своей задачей изучение торговых условий Лейпцига и изыскание мер для дальнейшего улучшения местной торговли (первый отчет депутации был выпущен в 1728 г.). С начала XVIII века происходит перемена в составе предметов ярмарочного торга: место колониальных и заграничных товаров все больше занимают изделия германской промышленности, а именно хлопчатобумажные ткани (хемницкой, плауенской и других мануфактур). Требуются хлопок и шерсть, которые тоже понемногу становятся ярмарочными товарами; появляются местные льняные изделия (силезские и лаузицкие), затем лен-сырец и пенька (оба последних товара - из России); значительным становится оборот с парчой и материями, затканными золотом и серебром, изделиями саксонских фабрик; увеличивается роль Лейпцига в торговле мехами, особенно с Россией; из России и Польши усиленно идет сырье - сало, кожи, щетина и воск; из Турции - сафьян. Развивается широкая торговля книгами. Особенные выгоды лейпцигскому купечеству, банкирам и экспедиторам начинает приносить ломбардирование товаров, оставшихся непроданными на ярмарках. Образуются огромные склады северного сырья (привозимого польскими евреями), под залог которого открывается кредит торговцам. Сырье выдерживалось до лучших времен и удобных цен и сбывалось затем без торопливости и риска. В первых годах XIX-го столетия, если не считать периода наполеоновских войн, продолжался прежний расцвет лейпцигской ярмарочной торговли, но она начала, не изменяя своего внешнего устройства, постепенно переходить к другой, более современной форме - к торговле по образцам (Musterlagerverkehr), составляющей тогда отличительную особенность вообще европейской экспортной торговли (например, в Гамбурге), а также и лейпцигских ярмарок, значение которых от этого не только не уменьшилось, но скорее возросло. К услугам торгующих на лейпцигских ярмарках имелись: промышленные выставки, устраиваемые во время ярмарочного торга, и постоянная выставка образцов (Musterlager); Messconto (открытие таможенным ведомством текущего счета по уплате таможенных пошлин; пошлины за возвращенный за границу товар списываются со счета торговца); fortlaufendes Conto (текущий счет импортеров на неопределенный срок, особенно под обеспечение мануфактурным товаром); местная торговая палата (1868 г.), с специальным ярмарочным отделением (1892); ярмарочные биржи для кожевенных товаров, щетины и пряжи; союз скорняков (Kьrschnerring); грандиозный Kaufhaus - для выставки образцов, с подъемными машинами для грузов и пассажиров, с телеграфным и почтовым отделениями, Conversationszimmer и прочие (этот дом, заключающий в себе 135 комнат, стоил местному купечеству более 1,5 млн. марок). В 1894 г. лейпцигские ярмарки окончательно были установлены в следующие сроки: новогодняя открывалась 3 января (нового стиля) и продолжалась две недели; пасхальная, безразлично для оптового и розничного торга, открывалась в воскресенье на первой неделе после Пасхи и продолжалась до воскресенья на четвертой; Михайловская начиналась в последнее воскресенье августа и продолжалась 22 дня. Vormesse (подторжье), имеющее главной целью организацию выставки образцов и прием по ним заказов, открывалась в первый понедельник марта месяца и кончалась в субботу следующей недели. Главнейшими товарами на лейпцигских ярмарках являлись: меха (местные, американские и русские), которыми Лейпциг преимущественно торговал, вместе с Лондоном (для американских мехов) и Нижегородской ярмаркой (для русских); здесь же происходила выделка и окраска мехов, занимавшая в Лейпциге более 2000 рабочих. Щетина (русская), для правильной торговли которой происходило ежегодно пять съездов (два - во внеярмарочное время и три - во время ярмарок); из Лейпцига щетина (и отчасти русский конский волос) шла во Францию, Великобританию, Австро-Венгрию и Соединенные Штаты. Кожи, главным образом дешевые, русские (3/5 всего вывозимого Россией количества шло в Лейпциг), местные и южно-американские (аргентинские); Ledermessbцrse (кожевенная биржа) имела характер аукциона и продолжалась каждую ярмарку не более двух дней; торговля выделанными и сыромятными кожами велась отдельно. Сукна, шерстяные ткани и ситцы были постоянно в продаже, на складах и на прилавочных столах; для последних Лейпциг является первым торговым центром в Германии (здесь имелось на складе до 10 тысяч образцов этого товара); в связи с этим торгом находился и Leipziger Garnbцrse, биржа-аукцион пряжи: сделки с пряжей здесь строго были урегулированы и приурочены к ярмаркам. Наконец, пасхальная ярмарка имела немалое значение для книжной торговли. Лейпцигская торговля по образцам, служа непосредственно целям купли-продажи товаров, давала в то же время верную картину успехов в различных областях техники, художественного вкуса и новинок, почему и не могла не влиять самым благотворным образом на промышленность. Главными предметами этой торговли были: керамические и стеклянные изделия - из Тюрингии, Саксонии, Силезии, Берлина, Чехии, Вены, Бельгии, Италии и прочих стран; первое место занимала Тюрингия (стеклянные безделушки из Лауша); главными покупателями являлись американцы, забирающие ежегодно этих товаров более чем на 25 млн. марок. Игрушки - из Нюрнберга, Тюрингенвальда (Зонненберг), Саксонии (Рудные горы); этот товар сбывался по всему свету в колоссальных размерах (например, одних детских часов из местечка Руль продавалось от 17 до 18 млн. штук); в Лейпциг съезжались покупатели всевозможных стран. Затем следовали: кожевенные изделия - из Оффенбаха и Берлина; галантерейный товар, металлические товары (из никеля, меди и серебра), эмалированная посуда, гальванизированное и чугунное художественное литье, изделия из дерева и корзиночный товар (работы баварских кустарей); японский и китайский товары, музыкальные инструменты (Лейпциг являлся крупнейшим их производителем); бумага и изделия из нее (книги и ноты). В Лейпциге находился союз производителей и торговцев бумагой (Mitteldeutsche Papierverein), оборудовавший прекрасную испытательную станцию для бумаги и устраивавший во время Vormesse периодические специальные выставки. Обороты лейпцигских яр-марок в начале XVIII в. исчислялись в 2,5 - 4,5 млн. талеров; в конце 19 столетия они уже превышали 5 - 8 млн. талеров. В 1824 г. общий оборот лейпцигских ярмарочных товаров равнялся 256 тыс. центнеров. То же самое можно сказать и о ярмарках в Poccиu. Великие реформы шестидесятых годов 19 столетия, усиленное сооружение железных дорог и усовершенствованиe системы кредита, внеся значительные изменения в экономический строй России, не могли не отразиться на значении крупных оптовых ярмарок (Нижегородской, Ирбитской, Мензелинской, Харьковской и иных), которые стали падать; параллельно с этим увеличилось число и роль мелких ярмарок, на которые позднее периодически доставляется товар, находившийся ранее далеко от покупателей, в более крупных торговых центрах. Число таких ярмарок было местами значительно; так, например, в Донской области их насчитывается около 52, по числу недель в году; здесь существовал ряд мелких фирм, которые, торгуя всем необходимым для населения, не имели постоянной торговой оседлости, а кочевали круглый год с товарами с одной ярмарки на другую. Из переписи ярмарок, сделанной в 1890-х г.г., видно, что ярмарок было: однодневных - 64,29 %, от 2 до 7 дней - 32,56 %, а тех и других вместе 96,85 %, и только 3,15 % выпадало на долю ярмарок, длящихся более недели; абсолютное число последних не превышало 525; из них ярмарок, занимающих более месяца, только 11. То же самое преобладание мелких сельскохозяйственных яр-марков (торжков) над более крупными (оптовыми торжищами) показывают цифры оборотов ярмарок. По привозу товаров мелкие ярмарки (оборот от 1 до 10 тысяч составляют около 70,5 %, средние, стоящие на границе розничной и оптовой торговли (оборот от 10 до 100 тыс. рублей), составляли около 25 %, более крупные (оптовый, оборот свыше 100 тысяч руб.) - только около 4,5 %; по продаже товаров крупные оптовые ярмарки дают не более 1 % (продано было на сумму более 1 млн. рублей), остальные 99 % падали на ярмарки с меньшими оборотами и с преобладающим розничным торгом. Русские ярмарки, число которых простиралось до 18,5 тыс. (не считая русской Финляндии), с оборотом (привоз и продажа) на сумму около 1100 млн. рублей, были расположены в 7000 слишним пунктах страны. По данным 1894 г. на каждого жителя Российской Империи приходилось, в среднем, около 8 рублей 20 копеек ярмарочных оборотов, на 1 ярмарку - 64 тысяч рублей. Самые ранние сведения о русских ярмарках находятся у Герберштейна, который упоминает о ярмарках на реке Мологе, при городке Холопьем. Затем ярмарочный торг развивался в других пунктах страны, как в приморских (например, в Архангельске), так и во внутренних (Псков, Новгород). Петр Великий в регламенте главному магистрату 1721 г. вменял ему в обязанность заботиться об умножении ярмарок. В 1755 г., с установлением особого процентного сбора с гильдейских капиталов, купцы первых двух гильдий получили, между прочим, право беспошлинной торговли на всех ярмарках страны, которого не имели купцы третьей гильдии и русские мещане. По закону 1882 г. все ярмарки относительно уплаты особого торгового обложения были разделены на пять классов, при чем последний класс был освобожден от этого сбора. По закону о промысловом налоге 1898 г., от обозначенного налога были изъяты мелочной торг и приказчичий промысел на всех ярмарках, продолжающихся менее 14 дней; для остальной торговли были оставлены оклады прежних разрядов (для оптового торга от 100 до 40 рублей и для мелочного - от 25 до 10 рублей). Ярмарки в России можно разделить, порайонно, на 13 групп: 1) Московский или центральный район (губернии Московская, Владимирская, Калужская Костромская, Нижегородская, Смоленская, Тверская и Ярославская) имеет более 2100 ярмарок, с оборотом по привозу и продаже товаров до 380 млн. рублей; из них не более 1,5 % отличаются коммерческим характером и длятся более 7 дней; все остальные - кратковременные и имели только местное значение. Главнейшей являлась Нижегородская (Макарьевская) ярмарка с оборотом по привозу и продаже товаров до 200 млн. руб. За ней стояла Ростовская (в Ярославской губернии). 2) Восточный район (губернии Вятская, Казанская, Уфимская, Оренбургская, Пермская и Самарская) насчитывала более 2700 ярмарок, с оборотом около 200 млн. руб. Здесь было 82 ярмарки, продолжавшиеся более 7 дней; 94 ярмарки имели оборот по привозу более 100 тысяч рублей, а 32 - такой же оборот по продаже. Данный район отличался особенным развитием ярмарочного торга, превышая предыдущий (если исключить из него Нижегородскую ярмарку). Объяснением этому служит географическое его положение на пути между Европейской и Азиатской Россией: ему приходилось играть роль посредника по обмену товаров обеих частей Российской Империи. Таким характером особенно отличалась главнейшая ярмарка этого района - Ирбитская (1 февраля - 1 марта), основанная в 1643 г. в бывшей ранее на месте Ирбита слободе. Роль этой ярмарки, обороты которой достигали вначале 85 - 90 млн. руб., была прежде весьма значительна; Сибирь запасалась здесь на целый год мануфактурными, галантерейными и колониальными товарами, сбывая меха, кожи, щетину, волос, мед, воск, коровье масло, льняное и конопляное семя, чаи, шелковые китайские товары, верблюжью шерсть и прочее-прочее. С проведением Уральской и Великой Сибирской дорог, значение Ирбитской ярмарки уменьшилось и обороты ее сократились до 65 - 70 млн. рублей, но для отдельных товаров, например для пушнины, значение ее все-таки продолжало оставаться весьма значительным. Второй по значению являлась Крестовско-Ивановская ярмарка (Пермской губернии, в селе Масляном, проходила с 1 августа по 1 сентября); ее обороты не превышали 15 млн. рублей; товары были те же, что и на Ирбитской ярмарке. Остальные более крупные ярмарки: Мензелинская (Уфимской губернии, с 26 декабря по 11 января); главные ее товары - мануфактурный (40 %), чай, сахар, кубовая краска и кожи; роль ее также падает после проведения к Уфе железной дороги. Алексеевская (в Котельниче, Вятской губернии, с 1 по 19 марта), с оборотом до 1 млн. руб. Караванная (в Лаишеве, Казанской губернии, с 27 мая по 11 июня), главным образом по торговле железом и чугуном, приплавляемыми к Лаишевской пристани по Каме с горных заводов Оренбургской, Уфимской, Вятской и Пермской губерний. Косьмодемьянская (Казанской губернии, шла с 15 мая по 1 июля) - лесная, на которую плоты с лесом пригонялись из Костромской, Нижегородской и других губерний; обороты ее достигали 1 млн. руб. Весенняя, в Казани, с открытия навигации до спада вод; главный ее товар - это посуда; обороты не превышали 650000 рублей. Ярмарочный торг на оренбургском меновом дворе (с июня по 1 ноября) и такой же торг на Троицком (Оренбургской губернии) меновом дворе (с 1 июля по 1 октября); до проведения Закаспийской железной дороги эти торги имели огромное значение для местных товаров - шерсти, скота, сырых кож, верблюдов, лошадей, хлопка, азиатских фруктов, материи для халатов, в обмен на которые из Европейской России привозились мануфактура, железный, чугунный, деревянный и кожевенный товары; перед революцией обороты первого торга не превышали 3,5 млн. руб., второго - 2,5 млн. руб. 3) Малороссийский район (Харьковская, Полтавская и Черниговская губернии), с 2600 ярмарками и оборотом около 155 млн. руб., насчитывала несколько ярмарок, имеющих большое местное значение. Таковы были четыре харьковские: Крещенская (6 января - 1 февраля), мануфактурная, с оборотом до 25 млн. рублей; Троицкая (1 - 10 июня), главная шерстяная ярмарка Малороссии, с оборотом до 13 млн. руб.; Успенская (15 августа - 1 сентября), также главным образом для торговли шерстью (с оборотом до 18 млн. руб.); Покровская (1 октября - 1 ноября), преимущественно мануфактурная, с оборотом до 27 млн. рублей. Полтавская Ильинская (1 - 31 июля) для торговли разными, преимущественно крестьянскими, товарами, с оборотом до 1 млн. руб.; четыре Роменские (Полтавской губернии) - Масляная (10 февраля - 1 марта), Вознесенская (с Преполовенья до 10-го дня после Вознесенья), Александровская (30 августа - 13 сентября) и Михайловская (8 октября - 15 ноября). Главным товаром (до 60 %) является на них мануфактура (из Москвы, Иваново-Вознесенска, Царства Польского и Санкт-Петербурга); оборот по привозу и продаже товаров не превышал 500 тыс. руб. для каждой ярмарки в отдельности. 4) Южный округ (Астраханская, Екатеринославская, Таврическая, Херсонская, Бессарабская губернии и Область Войска Донского) имел свыше 1000 ярмарок, с оборотом до 100 млн. рублей. Наиболее важное значение имели ярмарки Донской области, особенно для торговли скотом и добрыми лошадьми. Здесь было заметно значительное сокращение ярмарочного торга, вследствие увеличивающейся распашки земель казаками и сокращения у них животноводства. Наиболее крупной являлась Троицкая ярмарка (в слободе Криворожье, в мае); на нее пригонялось до 30 тысяч голов крупного рогатого скота, до 15 тысяч лошадей и до 45 тысяч голов овец; обороты ее превышали 1 млн. руб. Затем следовали: Макеевская (в Макеевской слободе, 23 апреля), также с значительными оборотами по торговле скотом, сырьем и иными товарами (до 450 тыс. руб.); Вознесенская (в Маньковой слободе, 6 мая), специально-скотская ярмарка (до 10 тыс. голов); Крещенская и Покровская (в станице Урюпинской), с торговлей разными товарами (с одной стороны - скот, рыба и сырье, с другой - мануфактура, галантерея и прочие товары). В других губерниях этого района выдавались Петропавловская ярмарка Екатеринославской губернии, главным товаром на которой являлась шерсть, скупаемая спекулянтами; Никольская - весенняя и Покровская - осенняя (в еврейском местечке Каховка, Таврической губернии), на которых происходила не только торговля скотом и крестьянскими товарами, но и наем (весной) пришлых рабочих (до 30 тысяч человек ежегодно) еврейскими землевладельцами Таврической и Екатеринославской губернии; весенняя и осенняя ярмарка в Ханской ставке Букеевской орды (Астраханской губернии), с прикочевывающими киргизами и оборотом от 800 тысяч до 1 млн. рублей по торговле скотом и сырейными товарами (кожи, шерсть, джебага). 5) Юго-западный округ (Волынская, Киевская и Подольская губернии), с 1000 ярмарок и оборотом их до 20 млн. руб. Главными ярмарками этого района были: Сретенская ("Контрактовая"), в Киеве, с 5 по 25 февраля; здесь большую роль играли крупные срочные сделки по торговле хлебом, масличными семенами, растительными маслами, сахаром, металлами, каменным углем, машинами, солью, лесом; кроме того, здесь заключались арендные и продажные условия на земли, на поставку свекловицы на заводы, и учитывались ежегодные результаты свеклосахарной промышлености; обороты с наличным товаром не превышали 5 - 6 млн. руб. Петропавловская (в Ермолинцах) и Троицкая (в городе Балте) в Подольской губернии. Предметом торга служала здесь мануфактура, рогатый скот, кожевенные изделия; на вторую, кроме того, пригонялось значительное число лошадей. 6) Средний земледельческий район (Тульская, Орловская, Рязанская, Курская, Тамбовская, Пензенская, Саратовская, Симбирская и Воронежская губернии), с 2300 ярмарками и оборотом их около 65 млн. руб. Здесь, несмотря на обилие ярмарок, только 3,8 % их имели значение для крупной оптовой торговли и продолжались более 7 дней; прочие 96,2 % носили розничный характер. Наиболее известны были: Коренная ярмарка (в Курске, 20 дней от 9-ой пятницы после Пасхи), существовавшая еще в XVII в. и имевшая тогда большое торговое значение для здешнего края; позднее обороты ее равнялись 500 - 600 тысяч рублей. Сборная (в Симбирске, в две первые недели великого поста), с оборотом свыше 4 млн. руб.; главные товары: мануфактура, сырые кожи, сукна, скот и хлеб. Успенская (в слободе Калач, 25 июля) и Яновская (в Красноженовой слободе, 30 апреля) в Воронежской губернии, главным образом скотские ярмарки. 7) Польский район (10 привислинских губеоний), с 2000 ярмарками и с их оборотом до 33 млн. руб. Многочисленные ярмарки этого района не имели большого значения для оптовой торговли, которая шла помимо их, при посредстве многочисленных торговых факторов и коммивояжеров. Отдельные ярмарки: Свентоянcкая (в Варшаве, 31 июня) - важная шерстяная ярмарка, с характером западно-европейских аукционов; Хмелевая (тоже в Варшаве, 13 - 17 сентября), имеющая большое значение в торговле местным хмелем; весенняя и осенняя ярмарка в городе Ленчо (Люблинской губернии, 2 - 10 июня и 20 - 30 августа); обороты первой равнялись в лучшие времена 300 тыс. руб., второй - около 400 тыс. руб. Главными товарами были: крестьянские лошади, овчина и мануфактура. 8) Балтийский (петербургский) район (Петербургская, Новгородская, Псковская, Лифляндская, Эстляндская и Курляндская губернии), с 1400 ярмарками и 10 млн. руб. оборота. Наибольшая ярмарка - Успенская (в Новой Ладоге, Петербургской губернии), с оборотом не более 150 тысяч руб. 9) Северный район (Архангельская, Вологодская и Олонецкая губернии) имела не более 380 ярмарок, с оборотом в 14 млн. руб. Главные их товары: рыба (особенно треска), хлеб в муке, пушной товар, шкуры морских зверей, тресковый жир, ворванное сало, птичье перо, продукты смолокурения и оленеводства, дичь; с другой стороны - мануфактура, галантерея, бакалея, кожевенные изделия, керамические, стеклянные, металлические и кондитерские товары. Самой важной ярмаркой являлась Маргаритинская (что проходила в Архангельске 1 - 30 сентября), с оборотом до 2,25 млн. руб.; здесь поморы и их товары встречались с купцами, приезжающими из Вологодской, Вятской, Костромской и Олонецкой губерний. Далее были известны ярмарки: Евдокиевская (в городе Шенкурске, Архангельской губернии, 25 февраля - l марта), с оборотом до 650 тыс. руб.; Никольская (в Пинеге, Архангельской губернии, 4 - 13 декабря), с оборотом до 900 тысяч руб.; Январская в Вологде (15 января - 1 февраля) - до 750 тыс. руб. 10) Северо-западный район (6 губерний Северо-Западного края), с 1700 ярмарок и оборотом их около 11 млн. руб. Самая значительная ярмарка была Георгиевская в Вильно, с оборотом до 150 тыс. руб.; главные товары - это хлеб, лен, пенька, лошади, мануфактура; главные торговцы - местные и заезжие евреи. 11) Кавказский район (Бакинская, Кутаисская, Тифлисская, Ставропольская губернии и области Кубанская и Терская), с 200 ярмарками и оборотом их свыше 20 млн. руб. Здесь ярмарки не утратили никогда своего значения для населения; особенно это можно сказать о Кубанской области, а также о Терской, где Покровская ярмарка (в Георгиевске, проходила 20 сентября - 6 октября) являлась самой выдающейся для этого района (скот и продукты скотоводства, лошади, а также рыба, мануфактура и другие привозные товары). 12) Сибирский район имел всего 630 ярмарок, с оборотом до 50 млн. руб., что указывает на важное значение ярмарки для этого района. Действительно, данный район, вместе со следующим, не переживал периода упадка ярмарочной деятельности, вследствие отдаленности края и плохих сообщений они сохраняли здесь долго свою роль собирателей и распределителей товаров; влияние железных дорог сказалось только на некоторых местностях Западной Сибири, прорезанных Великим сибирским путем. В этом районе ярмарочный торг нередко сохранял меновой характер: инородцы - охотники и рыболовы - меняли продукты своего промысла на кирпичный чай, сахар, водку, порох, дробь, мануфактуру и прочие товары первой необходимости. Наибольшее число ярмарок имела Тобольская губерния; Приморская и Амурская области и Сахалинский отдел не имелм ни одной русской ярмарки. Наиболее важными здесь были: Никольская ярмарка в городе Ишиме, Тобольской губернии (1 - 25 декабря), с оборотом главным образом по торговле салом, коровьим маслом и кожами до 10 млн. руб.; Летняя, в Тюмени (20 июня - 20 июля), с оборотом до 4 млн. руб.; Обдорская, в городке Обдорске, Тобольской губернии (1 - 20 января), с оборотом до 700 тыс. руб., с торгом главным образом мехами; две ярмарки Ишимского уезда - Крещенская (в сельце Абатском, 1 - 10 января), с оборотом до 800 тысяч руб., и Козьмодемьянская (в селе Усть-Ламинском, 20 октября - 1 ноября); главные товары - сало, коровье масло и мясо; ярмарка в Якутске (1 июня - 1 августа), с оборотом до 1600 тыс. руб., имевшая исключительное значение для этого отдаленного края России; непроданные товары, как из других местностей Сибири и Европейской России, так и из Китая (через Аян и Охотск), оставлялись здесь на складах и распродавались в течение всей последующей зимы; в Забайкальской области - Верхнеудинская (18 января - 1 февраля), с оборотом до 3,5 млн. руб., и Спасопреображенская, в селе Чертовкинском, Селенгинского округа (1 августа - 20 сентября), с оборотом до 1 млн. руб.; главные товары - привозная мануфактура и бакалея, местный соленый омуль. 13) Среднеазиатский район (области Семипалатинская, Семиреченская, Акмолинская, Тургайская, Уральская, Самаркандская, Ферганская, Закаспийская и Сыр-Дарьинская), с 130 ярмарками и с 40-миллионным оборотом товаров. И здесь ярмарки имели еще огромное значение. Несмотря на существовавшие тогда кое-где караванные дороги и меновой характер торговли, причем монетной единицей нередко являлся известного веса баран (сек), ярмарки играли выдающуюся роль в торговле так называемым жировым товаром (шкуры, шерсть, сало и прочее), шедшие не только в Европейскую Россию, но и за границу. В общей сумме ярмарочного торга скот и продукты скотоводства занимали здесь до 70 %, европейские товары - не более 20 %. Ярмарки разделялись на летние и зимние. Из летних наиболее значительными были: в Акмолинской области - Константиновская (в Акмолинске, 5 мая - 10 июня) с оборотом до 3,5 млн. руб.; Петровская (в станице Атбасарской, 10 июня - 5 июля) и Таинчикульская (в урочище Таинчикуль, 15 июня - 1 августа). Эти ярмарки, обороты которых достигали (второй и третьей) - 1 млн. и 100 тыс. руб., имели обширный район влияния и связь не только между собой, но и с Куяндинско-Ботовской ярмаркой (при пикете Куянды, Семипалатинской области, 25 мая - 25 июня), производившей торговлю более чем на 2 млн. руб. Здесь торг преимущественно был меновой; со стороны киргизов предметами мены служили скот и животные продукты, а со стороны торговцев - хлеба, мануфактура и разные полуфабрикаты. Из других ярмарок имели значение Аулиэтинская (в Сыр-Дарьинской области, 1 мая - 1 июня), с оборотом до 3 млн. руб. и Уильские, весенняя и осенняя ярмарки (Уральской области), с оборотом в 1/2 млн. и 800 тысяч рублей. Кроме местного скота и его продуктов, сюда привозили шерсть, кожи и хлопок из хивинских владений.
  Ярыга (ярыжка, земской ярыжка) - в старину так назывался низший служитель полиции, для рассылки и исполнения разных мелких приказаний.
  Яса ("запрет", "наказ, закон", также "налог, подать") - название уложения Чингисхана, которое он, по преданию, издал на великом всемонгольском курултае (всенародном собрании) и которое постоянно подтверждалось его татарскими преемниками. Ни в монгольском подлиннике, ни в полном переводе яса до нашего времени не дошла; неизвестна яса по сообщениям и выдержкам персидских и арабских историков монголов; их сведения подробно сопоставил Гаммер; то же делали последующие европейские историки, как Березин ("Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева"), Эрдманн ("Temutschin"), Хоуорт ("История монголов ") и другие. Восстановляемые таким образом положения ясы распадаются на пять отделов: 1) преступления, караемые смертью, 2) война, ее ведение и военное устройство, 3) семья и семейный строй, 4) похвальные доблести, 5) различные запреты. Государственный механизм и общественный строй, предписываемый Ясой, заимствован из китайских образцов. Синолог В. Васильев, познакомившись с ясой по изложению персидского историка Рашидеддина, отказывался видеть в ясе свод законов; по его мнению, яса - это не закон, а то же, что изречения каждого китайского богдыхана, ему приписываемые и издаваемые после его смерти.
  Ясак- на языке монгольских и тюркских племен это слово обозначало дань, уплачиваемую обычной натурой, главным образом пушниной или мягкой рухлядью. Перешло слово "ясак" в русский язык со времени завоевания Сибири. Ясак вносился в казну соболями, лисицами, бобрами, куницами и иной пушниной, а иногда и скотом. Все эти меха составляли для казны важный источник дохода и серьезную статью отпускной торговли. Первоначально сбором ясака ведал сибирский приказ; с 1763 г. мягкая рухлядь стала поступать в кабинет его величества. Ясак назначался для каждого племени или рода в отдельности, "смотря по людям и по промыслам". Уплата ясака ложилась на инородцев тяжелым бременем, так как служилые люди старались собирать его с "прибылью" и позволяли себе разные злоупотребления, притесняя инородцев за качество ясака и не допуская замены одних зверей другими. Постоянные жалобы инородцев вызвали в 1727 г. издание указа, разрешавшего замену мягкой рухляди деньгами, но вскоре уплата ясака деньгами была признана для казны убыточной. В 1739 г. состоялась резолюция кабинета министров собирать ясак соболями, "а чего соболями не достанет, то добирать другой мягкой рухлядью, а в таких местах, где подлинно соболей в другой мягкой рухляди сыскать невозможно, то брать деньгами по три рубля за соболя". Злоупотребления сборщиков ясака не прекратились; "ясашные народы терпели от заборщиков ясака и прочих начальников грабительство и разорение", и правительство в 1763 г. признало необходимым упорядочить ясашную повинность. С этой целью был командирован в том же году в Сибирь секунд-майор Щербачев, для составления генеральной переписи и более правильного обложения ясаком инородцев. Образованные Щербачевым на местах особые комиссии выработали следующие основания для ясашного обложения. Каждый род или улус был обложен или определенным родом зверя, раз навсегда оцененным, или деньгами, или тем и другим вместе. На случай неулова так называемые "окладных зверей", разрешено было заменять их другой пушниной или деньгами по справочным ценам. В начале XIX века, пришлось снова изменить размеры ясашного обложения, так как материальное положение и численность инородческих племен, обложенных ясаком, значительно изменились. Составлением для кочевых и бродячих инородцев новых окладных ясашных книг занялись образованные в 1827 г. ясашные комиссии, особые для Восточной и для Западной Сибири. Они приняли за основание вновь выработанного порядка обложения установленное уставом 1822 г. деление инородцев на оседлых, кочевых и бродячих. Для кочевых и бродячих инородцев ясашные комиссии сохранили способ обложения, введенный в 1763 г.; предположено было только отменить 44-копеечный сбор. Оседлые инородцы должны были платить подати и повинности "по тем сословиям, в кои они вступили". По окладам, установленным ясашной комиссией, ясашные инородцы продолжали платить ясак до самого последнего времени, несмотря на то, что многие инородцы, числившиеся по окладным листам кочевыми, успели фактически перейти в оседлое состояние.
  Ясновидение- обнимает обширный ряд атипичных явлений, основанных на способности сверхчувственного восприятия, т. е. получать впечатления из внешнего мира без помощи органов чувств, и в этом отношении совпадает с так называемой телепатией или яснослышанием без помощи ушей. Начиная с древнейших времен существовала вера, что особо одаренным личностям или пророкам удается, благодаря сверхъестественным способностям или благодаря содействию божественных или демонических сил угадывать будущее или знать то, что происходит в данный момент на далеком расстоянии от них; другими словами - познавать вне условий времени и пространства то, что недоступно для простых смертных, от которых будущее сокрыто, и для которых восприятие окружающего мира ограничено сферой деятельности органов внешних чувств, преимущественно зрения и слуха, а затем обоняния, осязания и частного вкуса. Само собой разумеется, что здесь речь идет лишь о познавании конкретных обстоятельств, а не о таком предвидении, которое зиждется на абстрактном мышлении. К этой группе явлений относятся оракулы, вещие сны, вещие предчувствия, вообще всякие виды точного предсказания будущих событий, например, чьей-нибудь смерти в определенный день; далее угадывание мыслей, определение болезни отсутствующего лица без всяких реальных данных об ней, уменье читать через непрозрачную бумагу. Такие способности стоят в тесном родстве с волшебством, колдовством, магией, вообще с даром творить чудеса, представляюшим по существу лишь активное применение тех же сверхъестественных сил, на которых основываются оракулы и ясновидение. Реальность подобных явлений всегда отвергалась положительной наукой, и факты, приводившиеся в доказательство их существования, сводились частью на вымысел, частью на обман и самовнушение. Но и в настоящее время последователи мистического миросозерцания, уж не говоря о спиритах, настаивают на их действительности, допуская обширный ряд так называемых оккультных (темных, очень таинственных) явлений, не поддающихся рациональному объяснению и совершающихся или благодаря участию духов, или особой психической силе, присущей некоторым людям (медиумам, мистам, мистикам), или непосредственному воздействию между человеческими душами. В частности ясновидение стало предметом исследования со стороны ученых и врачей в связи с явлениями гипнотизма, который в конце XVIII-го века под названием животного магнетизма также был окружен мистическим ореолом. А именно, субъекты, погруженные в гипнотический сон, иногда впадают в своеобразное, так называемое сомнамбулическое состояние, во время которого они отвечают на вопросы и совершают различные сложные действия, подчиняясь приказаниям гипнотизера, и обнаруживая чрезвычайно повышенную внушаемость. Когда в конце XVIII и начале XIX века гипнотические (или магнетические) сеансы производились лицами, не подготовленными к научному анализу их, и нередко приступавшими к делу с предвзятой идеей о проявлении таинственных сил в гипнозе, то своеобразное состояние сомнамбулического периода многих заставляло допускать у гипнотизируемых субъектов, преимущественно женского пола (сомнамбулы) способность ясновидения. Сеансы магнетизма в то время были особенно распространены во Франции, и заявления о ясновидении сомнамбул, рассказы о разных чудесных способностях их возникали с разных сторон с большим упорством, поднимая шум в обществе и в печати. Парижская медицинская академия в 1837 году учредила премию в 3000 франков за фактическое доказательство ясновидения. Премия была обещана тому, кто сумеет прочитать заключенный в непрозрачный пакет текст, причем проверка производилась комиссией из семи членов академии. В течение трех лет несколько сомнамбул выступили на это испытание, но ни одна из них не выдержала его, и в 1840 году вопрос был снят с научной повестки дня. Затем в 80-х годах 19 столетия ясновидение (или яснослышание) в связи с другими явлениями оккультизма (угадывание мыслей, внушение на расстоянии, вещие предчувствия, привидения и иное) подверглось экспериментальному исследованию со стороны "Английского общества психических изысканий". Независимо от него французский физиолог Ришэ в это же время произвел ряд опытов над сомнамбулами, а также в Германии, где возродился интерес к оккультизму, занялись проверкой этих явлений. Опыты над ясновидением преимущественно заключались в том, что испытуемому лицу предлагали нарисовать или описать словами какой-нибудь неизвестный ему рисунок, заключенный в непрозрачную обертку. Сравнение оригинала с воспроизведением в громадном большинстве случаев давало отрицательные результаты, и лишь в редких случаях замечались намеки на отдаленное сходство или угадывание, которое с большой натяжкой можно было приписывать сверхчувственному восприятию. Кроме того, Ришэ проверял способность сомнамбул определять болезнь отсутствующего лица без описания ее признаков, по клочку волос. И эти опыты дали результаты совсем уж отрицательные и неприятные для адептов оккультизма. С появлением и развитием телевидения явления ясновидения подверглись новым испытаниям и критики со стороны глубоко следящей за чудесами аудитории.
  
  Ятаган- холодное рубящее и смертельно колющее оружие, употребляемое когда-то в Азии и на Кавказе. Составляет середину между саблей и кинжалом; рукоять его костяная, в виде прямого стебля, расширяется кверху и образует два выступа; лезвие клинка слегка вогнуто, конец его отогнут обратно, так что ocтрие ятагана лежит на продолжении оси рукоятки;ножны кожаные или деревянные, с серебряными украшениями. Носился ятаган за поясом или на перевязи лошади.
   Яхты (яхтинг)- суда для прогулок и спорта на морских и пресных водах. Прогулки на воде составляли уже издавна развлечение многих народов, у которых процветало мореходство. Правители и богатые люди Рима строили себе большие галеры, с роскошной отделкой, для увеселительных поездок; укомплектовывали их путевые смотрители рабами-гребцами. Во времена могущества Венецианской республики водяной спорт был в очень большом почете и ходу; тут же упоминаются в истории первые состязания в скорости хода увеселительных судов (гонки, так называемая regatta или регатта), с присуждением призов скорейшему из судов. Наибольшее развитие водяной спорт получил в Англии - как в стране, могущество которой основано было прежде всего и всецело на мореплавании. Та же любовь к морю перешла с англо-саксонскими переселенцами и в Америку (Соединенные Штаты и Канаду), и выработанные в двух этих государствах образцы увеселительных судовых яхт - послужили основой для постройки яхт во всех других государствах, где нарождались любители водного спорта и отдыха. В настоящее время все виды судов для последней цели можно разделить на три категории: парусные яхты, суда с разными двигателями и гребные гоночные суда для водного спорта и свободного отдыха-яхтинга.
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"