I(И) на монетах- служит знаком монетных дворов гамбургского - на германских и лиможского - на французских (до 1880 г.) монетах.
Иаиль(с еврейского "дикая коза") - женщина из родственного евреям племени Кенеев. Имя ее занесено было в библейскую летопись за особое дело, совершенное ею в пользу евреев над военачальником враждебного им ханаанского царя Иавина, Сисарой. Разбитый и преследуемый победоносным Бараком, Сисара укрылся в шатре Иаиль, которая тихо убила его во время сна.
Иакова святого (Сан-Яго ди Компостелла, также орден меча Иакова) - 1) Испанский орден (иначе орден Калатравы), установленный папой Александром III около 1175 г.; имел особого гроссмейстера до 1493 г., когда звание это перешло к испанскому королю. Орденский знак золотой, покрытый красной финифтью, крестообразной формы меч, носимый на груди. Лента красная. 2) Португальский орден, отделившийся в 1290 г. от испанского и утвержденный римским папой в 1320 г.; был уничтожен в 1789 г., а с 1862 г. снова восстановлен, для награждения за отличие в искусствах и науках. Знаки ордена те же, что и в Испании, но лента фиолетовая. 3) Бразильский орден, перенесенный из Португалии в 1843 г. и уничтоженный бразильским временным правительством в 1890 г.
Ибадиты("ибады", "беяды") - мусульманская секта, ветвь хариджитов, основана была Абдаллахом ибн-Ибадом, при халифе Мерване II (744-749); поддавалась влиянию мотезилитских идей, особенно в учении о свободной воле человека. Ибадиты существовали в Омане и в Алжире (мозабиты).
Иверская икона Божией Матери- как осталось в истории, 27 апреля 999 г. "чудесно прииде она по морю к Афону"; называется иверской по имени Иверского монастыря, что на Афоне, где она пребывала в храме при внутренних вратах этой обители, почему и называлась еще Вратарницей (Портаитиссою). Эта чудотворная икона- одна из величайших святынь Афона, день ее празднования на Афоне во вторник Светлой недели. Точный список с Иверской иконы доставлен был с Афона в Москву, куда прибыл 13 октября 1648 г. и встречен был царем и патриархом у Воскресенских ворот Китай-города. Икона первоначально была поставлена в монастыре, называвшемся тогда "Никола-Большая Глава" (впоследствии Греческим Никольским). Для этой чудотворной иконы была устроена у Воскресенских ворот особенная часовня, где хранилась рукописная книга, в которой записаны были чудеса от изливавшиеся этой иконы. В 1812 г. она по высочайшему повелению на время была увезена во Владимир. Дни празднования: 12 февраля, 31 марта, 12 октября и во вторник Светлой недели. Точный снимок с московской святыни находился раньше в мужскском Иверском монастыре Новгородской губернии: эта икона была богато украшена патриархом Никоном.
Иго- ярмо, бремя; в более узком смысле- это гнет завоевателей над побежденными (татарское иго). Древние римляне заставляли иногда проходить под иго неприятельские войска, которые сдались в плен. Для этого на месте, где войско положило оружие, втыкали два копья и привязывали наверху третье, поперек; под ним поодиночке, со своими вождями во главе, без оружия и воинских отличий, проходили все воины, на виду победоносной армии. Но и сами римляне неоднократно подвергались тому же бесчестию: в войнах с самнитянами (Кавдинские ущелья), нумантийцами и Югуртой.
Иголки(Aiguilles, Needles, Nadeln) - это необходимое для изготовления одежды орудие ручного и машинного шитья было известно уже в доисторические времена: между остатками свайных построек не раз находили иглы из рыбьих и других костей, с ушками, просверленными осколком кремня. Еще многочисленнее сохранившиеся древние бронзовые иголки и булавки, заменившие слишком ломкие костяные. По мере развития искусства обработки металла, развивалась и выработка игл, но только с XIV в., когда Ришар Аршаль придумал изготовлять проволоку не проковкой, а с помощью волочильной доски, булавки и иголки стали предметом значительного производства. С конца XIV в. стальные иглы уже изготовлялись в Нюрнберге, раньше этого славились испанские иголки, а в Англию эта промышленность была перенесена немцами только в XVII в., хотя булавки там изготавливались уже раньше и в 1483 г. ввоз иностранных булавок был даже запрещен. В Россию ганзейцы привозили иголочки "любские", но потом их стали делать и сами русские: так в 1677 г., по описи, в одной Мещанской слободе, в Москве, было целых пять игольных мастеров. Приемы ручного производства булавок (Epingles, Pins, Stecknadeln) и иголочек были очень усовершенствованы к концу XVIII столетия. Быстрота и дешевизна достигалась здесь не только с помощью разных приспособлений, но и методическим разделением труда, так что со времени Адама Смита(он писал о преимуществах массового выпуска булавок перед индивидуальным их изготовлением) булавочное производство стало для полит-экономов классическим примером целесообразного разделения труда. В наше время настоящая "булавка", т. е. маленькое подобие булавы, с шарообразной головкой из двух оборотов тонкой проволоки, укрепленных на месте ударом между полушарообразными штампами, уже вышла из употребления: булавки снабжаются головкой, осаженной из того же кусочка проволоки на машине, подобной гвоздильной. Эта машина захватывает конец проволоки губами особых клещей, протягивает и этим выпрямляет сколько нужно для одной булавки, затем отрезает лишнюю выступающую часть и образует головку ударом особого молотка. Отрезанные таким образом тупые булавки падают в особый наклонный желобок с прорезом, в который проходит свободно проволока, но не ее головка, т. е. образуется в желобке подвижная бахрома из висячих тупых булавок. Их нижние концы проводятся по поверхности быстро вертящегося стального валка с насечкой, как на напильнике, и скоро заостряются. После этого латунные булавки очищают кипячением в пиве и затем кипятят в растворе кремортартара, в прикосновении с зерненным оловом, отчего они покрываются слоем олова; булавки стальные окрашивают асфальтовым лаком и сушат в печи. Производство игл никогда не обходится без помощи ручной работы. Сначала проволока разрезается, с помощью особой мерки, на куски, равные по длине двум иголкам, которые соединяются в цилиндрический пучок с помощью пары железных колец. Такие пучки отжигают и еще горячими начинают катать между двумя железными пластинами, снабженными желобками для колец. Под влиянием давления и катания, мягкая проволока не только совершенно выпрямляется, но еще и вся окалина с нее спадает. Тогда натачивают концы на вращающемся стальном, насеченном валке: при ручной работе держат сразу несколько дюжин проволок в руке и слегка их катают, работа идет так быстро, что человек может заострить до 1000000 иголок в день, но тонкая стальная пыль чрезвычайно вредно действует на легкие рабочего и не может быть вполне устранена вентиляцией. Поэтому в Германии употребляли раньше для этого машины, работавшие быстрее еще в три раза: проволоки укрепляются на окружности колеса с помощью резинового кольца и концы их подставляются к окружности точила соответственной формы. Заточив концы, стачивают слегка окалину на средине каждой проволоки, и штампуют в этом месте желобки и углубления для обоих ушков вместе. Потом пробивают винтовым прессом оба ушка сразу и в то же время почти полностью перерезывают место, соединяющее обе будущие иголки Ушки бывают обычно продолговатые; круглые ушки иногда просверливаются, для большей прочности. От штампования остаются острые края и заусеницы, тщательно удаляемые, чтобы иголка не перерезывала нитку. Для этого двойные иглы нанизывают на приволоку, зажимают обе стороны такого подобия гребенки в особые прессы и напильником сглаживают выдающиеся неровности. Потом переламывают весь ряд пополам, сглаживают излом и тогда только развинчивают пресс. Отделенные игла закаливают в масле, отжигают и полируют. Для этого несколько тысяч разного диаметра иголок зашивают в холст, с наждаком и мылом; такие цилиндрические свертки долгое время катают в машине, подобной катку для белья, отчего иглы полируются сами взаимным трением. Такую операцию повторяют еще раз, заменяя наждак крокусом или оловянной окисью. Кучу иголок не трудно заставить расположиться параллельно одна другой встряхиванием в корыте, но у одних острия будут обращены в одну сторону, а у других в противоположную. Чтобы отделить одни от других, работник завязывает палец толстым сукном и накалывают его о кучу иголок: острия впиваются в сукно и каждый раз несколько игл одинаково направленных отделяются от кучи. Тогда отсинивают ушки, чтобы сделать их менее ломкими; равномерно пропуская их, с помощью особой машины, чрез пламя газовой горелки. После всех этих операций иголка еще не готова: ее ушко слишком остро на краях и будет перерезывать нитку. Поэтому их опять нанизывают на проволоки, смазанные наждаком, натягивают их горизонтально на рамы и довольно продолжительное время сотрясают эти рамы. Иглы подпрыгивают и раскачиваются во все стороны, а ушки их при этом достаточно сглаживаются. После всего этого иглы сортируют, а иногда еще золотят ушки, погружением в раствор хлористого золота в эфире. Иглы для швейных машин требуют очень тщательной отделки, поэтому их выделывают по одиночке и в заключение отполировывают ушко ниткой, смазанной наждаком. Медицинские иглы еще более сложны в изготовлени, но больше времени и сил уходило на иглы для музыкальных проигрываетелей.
Игра- эта идея реализуется обычно в культурно-историческом пространстве, обязательно в человеческом собрании(животные тоже играют, как видно это со стороны, но без глубокого идейного смысла и дальних целей). Идея игры впитывается человеком вместе с молоком матери. Без игры человек теряет только ему присущие культурно-исторические черты. Человеческие игры отличаются от других игр природы или естественных игр. В играх человек учится жить среди людей, в естественых условиях, игры помогают адаптироваться к окружающей природной среде. Игры являются простым способом вхождения в сложный мир людей. Игры с древности были носителями культурных установок, передающих мифологические и мистериальные формы восприятия и бытия. Игра предопределяет историческое отношение к миру бытия. В игре человечество определило основные правила общения и взаимоотношений между индивидами. Игра выработала законы и правила языкового общения,что вошло в основной фонд мировой культуры. Человек сам является примером существа играющего("хомо луденс", откуда понятие лудомании, как симптома заигравшегося человека, думающего, но не совсем разумного). Разумность иногда проявляется в игровых ситуациях человека, и насколько человек владеет правилами культурно-исторической игровой ситуацией, настолько он подготовлен к общественной жизни. Разные народы по своему типовому обычаю оценивают феномен игры. В Греческой цивилизации игра была делом обучающим, ее предназначение было в развлечении детей, в позволении заниматься ребячеством, предаваться детству. Для иудеев игра была шуткой, рождающей смех и радость. Римляне приписывали игре кроме радости, еще и веселье. Немцы сравнивали игру с качанием в подвешенном виде, когда человек подобно маятнику предается естественной радости и веселью. В России сама жизнь была игрой, которую можно кончить по своей воле на дуэли или в игре, проиграв все деньги в рулетку или карты. Даже война для русских была проявлением ребяческой удали и стихией легкой жизни. Игра в войну ставила человека в положение: "пан или пропал". Игра приспосабливает организм молодого человека к жизненным испытани ям и к внешним впечатлениям, в игре укрепляются воля и ум. Роль игры в формировании настоящего человека общеизвестна. Детские игры переходят в юношеские обучающие занятия игрой, потом образовательные игры готовят почву для профессиональных игр, вслед за которыми следует смешение в игре принципов удовольствия, необходимости и долга. Взрослые спортивные игры в современном мире заменяют военные маневры, за которыми наблюдают с помощью современных технологических приспособлений(чаще всего-это телевизор). Непосредственное участие в игре заменяется на переживание во время просмотра в реальном или виртуальном времени. Человечество сменило потребность в реальном переживании спортивных игр на отвлеченную необходимость просмотра телевизионных игр. В кино и телепередачах взрослые и дети находят примеры для подражания, выдуманные телевизионные ситуации как бы учат жизни, заряжают стремлением выигрывать в подобных же ситуациях. Игра имеет свои символа и знаки,что требует определенного понимания и определения смысла. В игре человек реализует себя как мыслящее существо, для этого он обращается к общечеловеческой памяти, к истории, религии, культуре, науке и философии. Как человек в старчестве впадает в детство, в маразм, начиная играть в детские игры, так и все человечество настолько постарело, что играет с недетскими уже играми в войну, не задумываясь о последствиях.
Игральные карты - специальные приспособления для ручной игры (электронные игры употребляют форму, но не карточные предметы), определенного типа со специальными знаками на лицевой стороне, их появление точно не выяснено и очень туманно. Установлено лишь, что они не были изобретены во Франции для забавы слабоумного короля Карла VI, так как были известны еще раньше. Неудачной оказалась и попытка отыскать родину карт в Индии. В индийских картах восемь мастей, или армий, отличающихся одна от другой различными эмблемами и цветом; игра ими состояла в защите короля всеми остальными фигурами и простыми солдатами (пешками или нумерованными картами) его масти. Рисунок этих карточек был персидского, а не индийского стиля. Всего вероятнее, что карты были изобретены как и тысячи других мелочей в Китае. В словаре Чинг-цзе-Тунга, ставшим известным Европе в 1678 г., говорится, что карты изобретены в 1120 г. (по христианскому летосчислению), а в 1132 г. были в Китае уже в повсеместном употреблении. Игры, похожие на карты, были известны и древним восточным народам. В Европе игральные карты появляются не раньше эпохи крестовых походов. Первое документальное известие об игральных картах относится к 1379 г. Итальянский живописец Николо Кавеллуццо вносит под этим годом в хронику своего родного города следующее известие: "введена в Витербо игра в карты, происходящая из страны Сарацин и называемая ими наиб". Едва ли, однако, что карты были изобретены арабами: закон Магомета запрещает правоверным изображать человеческие фигуры. Древнейшая карточная игра - тарок - была изобретена в Италии. Общепринятого типа для всех карт здесь долгое время не было. Сохранились итальянские карты, гравированные на меди в Падуе, Венеции или Флоренции в 1485 г.; их приписывают резцу известных граверов - Мантеньи или Финигуэрры. Эти карты отличаются очень тонким и красивым рисунком, прекрасной гравировкой, отчетливой, хотя и несколько бледной печатью; величиной они были 9 дюймов в длину и 31/2 в ширину (китайские карты не превышают 31/2 дюймов в длину и 3/5 дюйма в ширину). В Испании выделка игральных карт никогда не достигала такого художественного исполнения, как в Италии. Там была изобретена своя национальная игра - hombre, появившаяся в измененном виде во Франции и России, где при Екатерине II от игры в ломбер произошло и название столов для карточной игры(ломберные столики были разнообразной конфигурации, чаще всего раздвижные с зеленым сукном, из ценных пород древесины, с множеством ящиков для карточных принадлежностей и т.д.). Испанцы пристрастились к игре в карты не меньше, чем итальянцы; спутники Колумба, устроив первое европейское поселение на острове Сан-Доминго, прежде всего занялись изготовлением игральных карт из пальмовых листьев. В Германии производство карт очень рано приняло широкие размеры; здесь впервые начали выделывать карты ксилографическим способом. Работники, вырезывавшие деревяшки для карт, составляли один цех под именем Formschneider, a Briefmahler (карта по-немецки первоначально называлась Briefe), раскрашивавшие оттиски этих политипажей на бумаге, составляли другой цех. Для раскрашивания употреблялись трафареты, или прорезные фигуры. Политипажные карты немецкой и голландской выделки до того наводнили Италию, что карточные фабриканты Венеции в 1441 г. просили сенат воспретить ввоз иностранных игральных карт. Немцы выделывали итальянские тарокотовые карты, но в половине XV в. появились в Германии и национальные масти. Господствовали масти, принятые и в новейших немецких картах: сердца (Herzen, Rot), зелень (Grьn), желуди (Eicheln, Eckern) и бубенчики (Schellen), Одна из самых старинных игр, изобретенных в Германии, - ландскнехт. В Германии (как и в других странах) игральные карты применялись иногда и с педагогическими и иными целям; позже уже появились настоящие географические, исторические, хронологические и другие карты. В 1507 г. бакалавр теологического факультета в Кракове Томас Мернер в своем сочинении "Chartiludium logicae" учил логике по игре в карты и по ним самим, разделив логические положения по мастям. Были и политические (первоначально появились во Франции), и сатирические картишки. После войны за освобождение появились в Германии карты с портретами ее деятелей. Во Франции при Карле VI появились игральные карты итальянского образца, но уже при Карле VII печатались карты только с национальными мастями (сердца, серпы луны, пики и трилистники). В XV в. устанавливается во французских картах тот тип, который ныне находится в повсеместном употреблении: четыре масти - черви (coeur), бубны (carreau), трефы (trиfle) и пики (pique). Трудно решить, где возникли первоначальные формы этих мастей: сердца, бубенчики, желуди и листья плюща - в Германии или во Франции; несомненно, что эти формы были уже во многих готических орнаментах(символическая готика). Существует предположение, что четыре основных масти французские карты изображают собой четыре главнейших предмета рыцарского обихода: трефы - эмблема меча, пики - копья, бубны - знамена или гербы, черви - щиты. Так как против карточных игр постоянно издавались строгие законы, то ремесло выделки игральных карт было возможно только во Франции: их производители причислялись к цеху бумагоделателей и рисовальщиков. Только в 1581 г. образовалась специальная корпорация карточных фабрикантов, существовавшая до 1789 г. В XVII столетии французские законы против игроков были особенно строги. Все домохозяева, в квартире которых играли в брелан или открывали игорную "академию", объявлялись лишенными гражданских прав и изгонялись из города; карточные долги и всякие обязательства по ним законом не признавались; отцы имели право взыскивать по суду деньги с тех, кому их дети проигрывали какую-нибудь сумму. Последующими законами была установлена еще и пеня в 3000 ливров и тюремное заключение. Все это было безуспешно, так как пример страсти к игре и увлеченности карточными гаданиями подавали сановные вельможи и сами августейшие монархи. Своего апогея страсть к игре достигла во Франции при Людовике XIV. Вместе с игрой развилось и шулерство, даже при королевском дворе. Уже при Генрихе II оборотная сторона карт производилась крапленой мелким пунктирным рисунком, чтобы разные шулера не могли делать на ней отличительных знаков. С еще большей силой господствовала страсть к игре и в эпоху французской революции. Национальное собрание в 1791 г. безусловно запретило все азартные игры, установив строгие карательные меры не для игроков, а для содержателей игорных притонов и даже для жильцов, которые не донесут, что в доме открыта картежная игра на деньги. Карты вообще не были запрещены, но республиканское правительство поручило живописцу Давиду изменить типы игральных карт, существовавшие во Франции с XV в. Короли были заменены гениями войны, торговли, мира и искусств, сидящими на фригийских колпаках; дамы - четырьмя женскими фигурами, изображавшими свободу вероисповеданий, печати, брака и промыслов; вместо четырех валетов изображались аллегорические фигуры равенства состояний, прав, обязанностей и рас. Впоследствии карточные фабриканты заменили королей - философами и писателями, королев - добродетелями, валетов - известными республиканцами. Директория стала раздавать дозволения на открытие игорных домов, а затем отдавать их на откуп. Игорных домов в Париже было до 50 мест. С 1804 г. стали взимать 25% в пользу бедных с суммы, приходившейся на долю откупщиков. Откупная система практиковалась и при Реставрации, во время которой вернулись к дореволюционным типам игральных карт. В 1828 г. была принята во французской карточной игре бельгийская система выделки фигур в полкарты, так что голова приходится и вверху, и внизу. Игорные дома были закрыты во Франции в 1837 г. В период с 1819 по 1837 г. в игорных домах одного Парижа проиграно было, по свидетельству правительственного контроля, 137 млн. франков, хотя при Июльской монархии их было только 6, не считая Пале-Рояля, этого главного притона игроков. Последний французский откупщик, Беназе, перенес свою бурную игорную деятельность в Баден-Баден(Достоевский и многие другие бывали там); потом игорные дома открывались в Спа, Висбадене, Гомбурге и на других известных европейских курортах. Игорные дома служили для мелких германских князей крупным источником доходов. Установление Германской империи положило этому конец; с 1873 г. игорные дома были запрещены во всей Европе, кроме Монако (позже это место стало центром игрового промысла). В Англии, где первое запрещение картежной игры относится к 1463 г., игорные дома закрыты были официально в 1853 г. В Англии чаще, чем где-либо, игральные карты служили политической сатире. В Соединенных Штатах Америки первая карточная фабрика открылась в 1800 г.; позже там выделывали игровые карты общепринятых французских мастей, но с фантастическими фигурами и головами, с портретами, видами городов, пейзажами и т. п. Налог на игральные карты, впервые появившийся во Франции (1583), принадлежил тогда к числу налогов на предметы роскоши и существовал в таком виде позже во всех государствах; взимался он обычно в виде гербового сбора, причем штемпель накладывался на известную карту в колоде (туз) и только тогда карты допускались в продажу не иначе, как в установленных бандеролях. В Греции не только выделка, но и продажа карт составляла с 1884 г. монополию правительственной казны. Наиболее сложное законодательство о сборе с игральных карт существовало во Франции. Открытие карточных фабрик, с правительственного разрешения, допускалось лишь в окружных городах, где мог быть установлен над ними контроль; бумага для выделки игральных карт должна была быть покупаема у правительственной казны: торговля картами также допускалась лишь с правительственного разрешения, и торговцы, как и администрация публичных мест, в которых производилась игра в карты, обязаны были записывать в свои книги закупки; ввоз иностранных карт был строго запрещен; игральные карты, предназначеные к вывозу за границу, были свободны от всякого обложения. Размер сбора с игральных карт во Франции был в 19 столетии 50 и 70 сантим; ежегодный доход колебался между 2,3 и 2,5 млн. франков. В Германии сбор с игральных карт отнесен был к числу имперских доходов; их производство подлежало правительственному контролю, но продажа была свободна; размер сбора был установлен в 30 и 50 пфенингов (по числу карточек в колоде); ежегодный доход в 1890-93 гг. колебался от 1,1 до 1,2 млн. марок. В Австрии размер сбора был устаовлен в 10 и 5 крейцеров (по достоинству бумаги), в Англии - всего 3 пенни. Современные игроки в европейские карты предпочитают играть в виртуальном пространстве с невидимыми противниками и строго определенными ставками. В России игральные карты появились в XVII столетии, вероятно, через Малороссию, где казаки иногда коротали свое свободное время в лагерях за игрой в картишки. Масти в России постоянно были французские, но пришли они из Германии, как об этом свидетельствуют два старинных названия: вины (пики от немецкого Grьn - виноградные листья) и жлуди (трефы; нем. Eicheln - желуди); черви в старину назывались розой. Из законодательных памятников о картах впервые упоминает Уложение 1649 г., которое предписывает с игроками в карты поступать "как писано о татех", т. е. бить их кнутом и рубить им поганные руки и шаловливые пальчики. Указом 1696 г. велено было обыскивать всех заподозренных в желании играть в картишки "и у кого карты вынут, бить кнутом". В 1717 г. воспрещается игра в карты под угрозой денежного штрафа (за недозволенный азарт); в 1733 г. для карточных рецидивистов были определены тюрьма или батоги (последние - для особо "подлых людей"). В конце царствования Елизаветы Петровны (1761) установилось различие между запрещенными азартными и дозволенными коммерческими играми, а Петр III заменил батоги и тюрьму денежным штрафом; последнему подвергались только такие игроки, которые играли на большие деньги или в долг. Вообще при исследовании о запрещенных играх велено было "поступать с осторожностью, дабы не причинить напрасных поклепов, обид и беспокойств" высшим сановным лицам; последнее постановление вошло в позднее действующий устав о предупреждении и пресечении преступлений (ст. 263 Свода Законов России, т. XIV издание 1890 г.). Уставом благочиния 1782 г. запрещено было устройство игорных домов, а за участие в азартных играх установлены были взыскания, довольно, впрочем, умеренные. Увлечение карточными гаданиями и страсть к игре, которая не могла быть уничтожена строгими мерами, принимавшимися при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, достигла еще большего развития при Екатерине II, тем более, что самые близкие к императрице лица играли на громадные суммы в банк, а ее фаворит Зорич открыл даже в пожалованном ему местечке Шклове род картежной академии, куда съезжались все знатные азартные игроки того времени. Императоры Александр I в 1801 г. и Николай I в 1832 г обращали внимание властей на необходимость бороться с "пагубной страстью к запрещенной игре". В новейшее время объявление какой-нибудь игры азартной - и следовательно, запрещенной - зависело от самого министра внутренних дел (Российской Империи). За устройство запрещенных игр в карты, однако, не в пределах игорного дома, виновные подвергались обычно аресту на срок не выше одного месяца или денежному взысканию не свыше 100 руб. (статья 46 устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями). Лицо, которое в своем доме или ином каком-либо месте устроит или дозволит устроить род заведения для запрещенных игр, подвергался денежному взысканию не свыше 3000 руб., а при рецидиве, сверх того, во второй раз - аресту на время от 3 недель до 3 месяцев, в третий же раз следовало заключение в тюрьме на время от 4 до 8 месяцев (ст. 990 уложения о наказаниях, издательсво 1885 г.). Шулерство в запрещенной или незапрещенной игре, т. е. передергивание или подмена карточек, или вообще обман для обыграния наказывался как мошенничество (ст. 1670 уложения о наказании). Картежные долги считались недействительными, равно как и займы, заключенные для игры с ведома о том заимодавца. Налог на карточную игру установлен был в 1765 г. в качестве специального дохода воспитательных домов в размере 10 коп. с игры привозных и 5 коп. с игры русских игровых карт. Клеймение карт русской выделки производилось первоначально в Петербурге и Москве в Мануфактурной коллегии и конторе, но вскоре ввиду значительных злоупотреблений администрация петербургского воспитательного дома сама стала клеймить игральные карточки (печатью, изображавшею пеликана с надписью вокруг: "себя не жалея питает птенцов"). Злоупотребления, однако, не прекращались и по отдаче производства карт на откуп, для которого при Павле I составлены были новые условия. С 1819 г. администрация воспитательных домов стала сама выделывать игральные карты, первоначально на Александровской мануфактуре близ Санкт-Петербурга. Для заведования этим делом учреждена была экспедиция карточного сбора, упраздненная в 1865 г. Позднее игральные игральные карты выделываются на особой карточной фабрике, которая, согласно положению о ней 5 мая 1892 г., состоит в ведомстве учреждений императрицы Марии, под главным управлением одного из почетных опекунов. Бандероли для карт изготовляются в экспедиции заготовления государственных бумаг. Карты с фабрики отпускаются только по нарядам собственной его императорского величества канцелярии, при которой состоит особое Управление по продаже игральных карт, имеющее казенные магазины в Петербурге и Москве. До 1868 г. продажа карт производилась через посредство приказов общественного призрения или особых комиссионеров; с 1868 г. она стала вольной и свободной продажей. В виду извлечения большого дохода от карточных операций законом 7 марта 1881 г. сокращено было число сортов карт, а цены повышены. За уничтожением вторых разборов первого сорта игральных карт, путевых карт и атласных в 32 листа, оставлены следующие сорта карт (игра в две колоды): первая в 52 листа (полная колода): 1) глазетные: а) для высочайшего двора - по 3 рубля, б) для публики - по 2 р. 50 к.; 2) атласные - 1 р. 75 к.; 3) первый сорт - 1 р.; 4) второй сорт - 60 коп.; 5) пасьянсные - 1 р. 20 к.; 6) игрушечные - 20 коп., вторая в 32 листа (малая колода): 7) первый сорт - 90 коп.; 8) второй сорт - 50 к.; 9) третий сорт (в 36 листов) - 30 коп.; 10) польские 1-го сорта - 1 р. 20 коп. и 11) второго сорта - 30 коп. Образовывавшийся на карточной фабрике брак продавался по 70 коп. за игру. В 1893 г. выделано было 980000 дюжин игровых колод. Запрещенными картами в положении 1876 г. признаются: иностранные, уже поигранные, выделанные на тайной фабрике, а также карты с разорванными бандеролями и обертками. Виновные в тайном провозе иностранных карт, а равно как и их покупатели подвергались в административном порядке, сверх конфискации карт, денежному взысканию в пользу казны по 15 руб. с каждой дюжины колод этих карт (статья 1532 устава царкой таможни. Вообще "виновные в продаже запрещенных игральных карт", а следовательно, и уже проигранных, подвергаются, сверх того конфискации фальшивых карт, денежному взысканию по 15 р. с каждой дюжины колод, в пользу открывателей и уличителей виновного (статья 13511 Уложения о наказаниях). Положением 1876 г. запрещены были в частных и общественных учреждениях, как то: в клубах и собраниях разных наименований, продажа игранных карт под видом подачи их для вторичной игры или уступка их за уменьшенную плату членам или гостям благородного собрания; но "собственно в клубах и собраниях" подача игранных карт допускается, с тем чтобы каждая подаваемая игра была оклеена особой бандеролью, которая приобретается в казенных карточных магазинах, с платой за каждую по 30 коп. Самовольная выделка игральных карт частными лицами влекло за собой конфискацию орудий производства и выделанных фальшивых или неправильно крапленных карт и денежный штраф от 100 до 500 р. (статья 1351 Уложения о наказаниях). Ввиду того, что ввоз иностранных карт, продажа запрещенных карточек и тайное производство карты были предусмотрены специальными статьями уложения о наказаниях(наказах) и составляли самостоятельные проступки, для понятия подделки игральной карточки оставалось лишь употребить заведомо поддельных карточных штемпелей и бандеролей. Также определяли это преступление старые уголовные законодательства Франции и Германии. Старинные игровые карты представляли всегда значительный культурно-исторический интерес, в особенности для истории костюмов и типографского искусства, а также для коллекционеров различных карт, картинок(лубочных) и картин(игровых, исторических, бытовых и т.д.). Современный музей карточной игры был организован в пригороде Петербурга на основе частных собраний различных игровых предметов и карт.
Игрушки- происходят из желание подражать старшим в их действиях так сильно у детей, что во все времена родители снабжали их подобиями действительных предметов. Игрушки находят как между остатками свайных построек, так и в позднейших развалинах и гробницах. Первое место среди игрушек, конечно, занимают изображения людей и животных - куклы, по-старинному "живули". Классическая кукла еще сравнительно недавно была "тряпичной", свернутой из разноцветной тряпки с пришитыми руками и нарисованным лицом. Куклы британской императрицы Виктории, позже переданные в музей, были все тряпичные, хотя они были очень элегантно одеты. Восковые головы и руки не долго были в моде вследствие своей непрочности. Головы из "папье-маше" продолжительное время изготовливались частными умельцами и кустарями, но далеко были превзойдены неломающимися куклами из смеси желатины с глицерином, патокой и краской, составленной наподобие массы для типографских валков, фарфоровыми головками Жюмо в Париже и их подражаниями. Ремесло игрушечника было не самостоятельное, чуть ли не все ремесла применяются к этому делу, только характер работы меняется; тут требуется не прочность и добросовестность работы, а дешевизна и достаточная степень внешней отделки. Так, например, существует особая "игрушечная окраска", она с виду походит на масляную, но делается на клею, с достаточной примесью мела для грунта, и только покрывается дешевым лаком из раствора канифоли в скипидаре. В России большие игрушечные мастерские существуют в обеих столицах и в Риге, но очень много дешевых игрушек изготовляется кустарями под Москвой, особенно около Сергиевского посада. Самыми изящными игрушками были парижские куколки; там же обычно к новому году пускать в разносную продажу по бульварам дешевые, нового образца игрушечки, непременно отличающиеся чем-либо оригинальным, которые, в случае успеха, распространялись потом по всему свету. В Швейцарии изготовлялись во множестве разные игрушки и славные музыкальные ящики. В Германии лучший сорт игрушек делался в Нюрнберге, Штуттгардте и Берлине, похуже - в Вюртемберге и Тюрингене, а самые дешевые игрушки были в Рудных горах Саксонии. Обороты игрушечного производства считались до наступления компьютерной эпохи и появления виртуальных забав на десятки миллионов долларов.
Игры(рим. Ludi, откуда лудомания- это игровая зависимость) - подобно греческим агонам, игры у римлян находились в тесном отношении с культом и культурой; несмотря на общий упадок религиозности в эпоху расцвета римского государства, число игр все больше увеличивалось, а обстановка становилась все роскошнее и предрасполагающей к различным играм. Общественные игры (ludi publici) подразделялись на игры stati, периодически повторяющиеся, игры votivi, совершавшиеся по религиозному обету, игры extraordinarii- экстаординарные увлечения. По родам, они разделялись еще на circenses, введение которых приписывалось еще Ромулу, gladiatorii(гладиаторские игрища) и scaenici. Первые находились в заведовании эдилов, которые ставили их на свой счет и старались превзойти друг друга в роскоши, с целью заслужить благоволение толпы. Они открывались торжественной процессией, обходившей весь цирк, после чего начинались состязания, состоявшие в беге, ристании колесниц, кулачном бое и примерных сражениях, даже морских (naumachiae). Гладиатоские игры (gladiatorii ) происходили обычно в амфитеатре (загоне), scaenici - в театре(театральная игра). Важнейшие из римских игр публичных(publici): 1) Игры Apollinares, учрежденные во время 2-й Пунической войны (212 до Р. X.), они совершалась 5 июля в Circus Maximus. 2) Капитолийские игры- Capitolini - в честь Юпитера, после изгнания галлов. 3) Игры Florales или Floraria - весенний праздник, в поздние времена отличавшийся разнузданностью. 4) Игры Magni или Maximi упоминаются Ливием впервые в 491 г. до Р. X. Дионисий подробно их описывает, с целью доказать их заимствование от греков. Уже в древнейшее время на них тратились большие суммы (500 мин серебра ежегодно). Они происходили в цирке и состояли первоначально только из конского ристания. Впоследствии присоединились борьба и звериный бой. 5) Игры Megalenses, в честь великой матери богов, по поводу перенесения в 204 г. ее символа, черного камня, из фригийского Пессинунта в Рим. 6) Игры Plebeii, учрежденные в республиканское время, они происходили в Фламиниевом цирке 7) Игры Romani, патрицианский праздник в честь капитолийской триады. 8) Игры Saeculares, справлявшиеся раз в 100 лет, учреждены консулом Валерием Попликолой и совершались каждый раз после предварительной справки в Сивиллиных книгах, так что случалось, что между двумя празднествами протекало и более 100 лет, например, 110 лет. Праздник длился 3 дня и 3 ночи, при чем допускались иногда слишком свободные отношения между разными полами, так что Август, во время знаменитых игр Saeculares 17 года до Р.Х., разрешил молодежи обоего пола участвовать в празднествах не иначе, как под надзором старших товарищей. Празднествам предшествовало объявление о приближении их глашатаями по всей Италии. Они начинались торжественной помпой, жертвами; ночи проходили в пении, танцах и театральных представлениях(наподобии карнавала). Заканчивались игры пением особого Carmen Saeculare, исполнявшегося хором из 27 мальчиков и такого же числа девочек. В 17 г. до Р. X. Carmen Saeculare было сочинено Горацием. 9) Игры Augustales - это три различных праздника в честь императора Августа: первый справлялся в день его рождения, второй в день благополучного возвращения из путешествия по Востоку, третий был учрежден после его смерти в его же честь, как Divus Augustus. Увеселительные игры частного характера у греков и римлян широко были распространены в древности. Лексикограф Полидевк перечисляет до полусотни разных родов игр, бывших в употреблении у греков, из которых около половины детские, как-то: в куклы, лошадки и т. п. Самые употребительные игры взрослых: 1) игра в кости или зернь (άστραγαμισμος, alea). Кости имели четыре поверхности с номерами: 1.3.4.6. Четыре такие кости клали в небольшой сосуд и, выбрасывая на стол, смотрели, какие цифры на верхних ребрах. Лучшим метанием считалось то, при котором все 4 цифры были разные (venus), худшим, если везде стоял цифра 1. Иногда костям придавали правильную кубическую форму с номерами от 1 до 6 (tesserae). Игра эта считалась азартной и когда шла на деньги, называлась также κυβεία(в кубики), была запрещена и производилась в особых притонах, называвшихся также κυβεία, или σκιραφεία(кубическое кафе); 2) игра, вроде русских шашек и шахмат -πεττεία, от камушков πεττοί, которые заменяли шашки, или πόλις(политика), так как напоминала отчасти и политическую игру, называющуюся осада крепости. Задача игрока состояла в том, чтобы запереть противнику все ходы. У римлян подобная игра называлась latrunculorum, или duodecim scriptorum; 3) чет и нечет (άρτιάξειν, ludere par impar), азартная игра, тожественная современным, состоящим в угадывании числа денег и т. п., зажатых в руке, пальцев (мора) и т. д.; 4) игра в мяч (σφαιριστική) упоминается уже у Гомера. Играли по двое и больше человек. Иногда делились на два враждебные лагеря. Некоторые роды игр в мяч принимали вид прямо упражнений с гигиеническими целями, например, раскачивание грудью большого полого мяча, висящего с потолка; 5) Κότταβος, преимущественно греческая игра, допускавшаяся в веселых компаниях, за попойкой, и потому считавшаяся несколько непристойной для людей степенных и разумных. Состояла в искусном выплескивании капель вина из сосуда в другой сосуд, или на особый прибор, вроде канделябра со статуэткой (Μάνης) наверху. Жидкость должна была задеть металлическую пластинку, лежащую на голове статуэтки и сбросить ее в подставленный сосуд, при том так, чтобы он издал при этом звук. Несколько приборов коттаба найдено в некрополях Этрурии, но среди римлян, по крайней мере в хорошо известные нам эпохи, игра эта не была распространена. У народов романских и германских общественные игрища не были так разнообразны; у германцев в древнейшую эпоху в большом ходу были только военные игры для упражнения юношей. У славян (восточных) общественные игры, называемые духовными писателями также игрищами, сопровождали какой-либо языческий обряд, а потом стали приурочиваться к какому-либо определенному времени. Наиболее распространены были кулачные бои (типа спортивного боксирования), бега, скачки, метания копий, стрельба из лука и др. Победители получали награды и выигрывали заклады. Церковь карала отлучением предававшихся игрищам. В большом ходу с древнейших времен были азартные игры, имевшие целью выигрыш (зернь, карты и другое). У женщин и девиц большой любовью пользовались массовые хороводы, ведущие начало из отдаленной древности. Став предметом научных исследований первых русских этнографов, русские игры и игрища вошли в разные сборники: Сахарова, "Сказания русского народа" (СПб., 1885); Терещенко, "Быт русского народа" (ч. IV); Сементовский, "Обзор игр в Полтавской и Черниговской губ " ("Маяк", 1843, т. XI), Максимович, "Дни и месяцы украинского селянина" ("Русская Беседа", 1856); Маркевич, "Обычаи и поверья малороссиян" (1860); Исаевич, Детские игры и другие сборники. Игры среди животных в смысле актов, по-видимому, совершенно бесполезных и не преследующих никакой определенной цели, несомненно существуют у многих животных, хотя на самом деле, играя, животное все-таки пробует и упражняет свои органы и копит необходимый опыт и полезные привычки. Наиболее простой формой игры представляются попытки употребить в дело все окружающие предметы и органы, как, например, поступает щенок, грызущий все, что ему попадается. Более высокую степень, по классификации Гроса, представляют Bewegungsspiele, т. е. игры, во время которых животное учится перемещаться и двигаться вообще. Такие животные игры наблюдаются не только у млекопитающих и птиц, но и у рыб. Качания попугаев и обезьян на ветви или на кольце, игры дельфинов, бесцельные прыжки газелей и иные акты относятся к числу таких игрищ. У хищных животных эти игры получают характер охотничьих движений(Jagdspiele). Кошка играет с живой или мертвой мышью или с воображаемой(виртуальной) добычей, например с клубком ниток. Игры, сопряженные с борьбой (Kampfspiele) встречаются у животных, которые прибегают к борьбе при добыче пищи или при защите или же борются из-за самок. Такие игровые моменты наблюдаются у собак, лошадей и у многих рогатых животных. Замечательны военные игры муравьев, когда они подражают обычным своим военным приемам, но никогда при этом не ранят и не убивают друг друга. Под именем Bauspiele Грос понимал попытки построения гнезда или логова, не имеющие никакого практического значения. Так, например, самец-крапивник перед спариванием строит весьма несовершенное и не имеющее никакого практического значения гнездо. Такое же значение имеет собирание некоторыми птицами блестящих предметов, раковин, цветов и т. п(так называемое животное коллекционирование). Особую группу составляют Pflegespiele, т. е. такие проявления материнской заботливости, которые обращаются на чужих детей или на животную детвору и особей другого вида: известны случаи воспитания зайчат кошками, собаками, людей обезьянами и наоборот и т. п. Подражательные игры животных (Nachahmungsspiele) наблюдаются у обезьян, собак и птиц, например у попугаев, когда он повторяют слова людей или звуки домашних животных. К игривости может быть отнесено проявление любопытства у животных, любопытства, выходящего за пределы обычно интересующей животного сферы вопросов о добыче, присутствии врагов и т. п. Несомненно, что подобное любопытство влечет за собой новые впечатления и расширяет их кругозор, а также сферу познания окружения животного. Наконец, любовные игрища (Liebesspiele), при которых молодые не достигшие половой зрелости животные проявляют такие движения, которые у взрослых имеют конечной целью сексуальное спаривание. Таковы, например, попытки спаривания у молодых антилоп, эротическое пение птиц в зимнее время года и другие любовные забавы.
Идеалист(от греч. ίδέα через лат. idealis) - имеет много различных, но связанных между собой значений, которые могут быть расположены в последовательный ряд по мере углубления в понятие идеализма(идеализмуса в противопоставлении его материализмусу). 1) В самом обычном и поверхностном смысле под идеализмом разума понимают наклонность человека к более высокой, чем следует, оценке других лиц и жизненных явлений, т. е. к идеализации действительности; так идеалистом называют, например, человека, который верит в доброту и честность всех своих ближних и старается все их поступки объяснять достойными или, по крайней мере, невинными побуждениями; в этом значении идеализм есть почти синоним оптимизма. 2) Далее им называется преобладание у кого-либо общих интересов над частными, умственных и нравственных - над сугубо материальными. 3) Сродный с этим, но более глубокий смысл получает идеализм, когда им обозначается сознательное пренебрежение реальными практическими условиями жизни вследствие веры в могущество и торжество высших начал нравственного или духовного порядка(высшего мира идей). Указанные три вида принадлежат к чисто психологическому идеализму, выражающему известное душевное настроение и субъективное отношение к действительности практической жизни. Далее следуют различные типы идеалистичности собственно философского порядка, представляющего некоторое теоретическое отношение ума к действительности, как мыслимой реальности. 4) Идеализм так называемого Платоновского или дуалистического типа, основанный на резком противоположении двух областей бытия: миpa умосозерцаемых идей, как вечных и истинных сущностей, и мира чувственных явлений, как бытия текущего неуловимого, только кажущегося, лишенного внутренней силы, разумного смысла и достоинства; при всей призрачности видимого бытия, оно имеет, однако, в этой системе самостоятельную основу, независимую от мира идей, именно материю, представляющую нечто среднее между бытием и небытием. 5) Этот осадок реализма окончательно уничтожается в идеалистической системе Берклеевского типа; здесь единственной основой всего сущего признается бытие духовное, представляемое божеством с одной стороны и множеством тварных умов - с другой; действием первого на последних возникают в них ряды и группы представлений или идей (в англо-французском смысле этого слова), из которых некоторые более яркие, определенные и сложные есть то, что называется телами или вещественными предметами; таким образом, весь физический мир существует только в идеях ума или умов, а материя есть только пустое отвлечение, которому лишь по недоразумению философов приписывается самостоятельная реальность. Эти два вида мирового идеала (Платона и Беркли) обозначаются иногда как догматический идеализм, так как он основан на известных положениях о сущности вещей, а не на критике наших познавательных способностей. С такой критикой связан 6) чистый идеализм английской школы, своеобразно сочетавшийся с эмпиризмом и сенсуализмом. Эта точка зрения отличается от системы Беркли тем, что не признает никаких духовных субстанций и никакого самостоятельного субъекта или носителя психических явлений; все существующее сводится здесь к рядам ассоциированных идей или состояний сознания без особых субъектов, как и без реальных объектов. Этот взгляд, вполне развитый лишь в 19 веке (Миллем), уже в 18 (у Юма) обнаружил свою несовместимость с каким бы то ни было достоверным познанием. Чтобы предотвратить роковой для науки скептицизм Юма, Кант предпринял свою критику чистого и практического разума и основал 7) своеобразный трансцендентальный идеализмус, согласно которому доступный нам мир явлений, кроме зависимости своей от эмпирического материала ощущений, определяется, в своем качестве познаваемого, внутренними априорными условиями всякого познания, именно формами чувственности (пространством и временем), категориями рассудка и идеями разума; таким образом, все предметы доступны нам лишь своей идеальной сущностью, определяемой функциями нашего познающего субъекта, самостоятельная же, реальная основа явлений лежит за пределами познания (мир вещи в себе, Ding an sich). Этот собственно Кантовский идеализмус называется критическим; дальнейшее его развитие породило три новые вида трансцендентального идеализма: 8) субъективный идеализм Фихте, 9) объективный идеализм Шеллинга и 10) абсолютный идеализм Гегеля. Основное различие между этими четырьмя видами трансцендентального идеализмуса может выясниться по отношению к главному вопросу о реальности внешнего мира. По Канту, этот мир не только существует, но и обладает полнотой содержания, которое, однако, по необходимости остается для нас неведомым. У Фихте внешняя реальность превращается в бессознательную границу, толкающую трансцендентальный субъект, или я к постепенному созиданию своего, вполне идеального, мира. У Шеллинга эта внешняя граница вбирается внутрь или понимается как темная первооснова (Urgrund и Ungrund) в самой творческой субстанции, которая не есть ни субъект, ни объект, а тожество обоих. Наконец, у Гегеля упраздняется последний остаток внешней реальности, и всемирный процесс, вне которого нет ничего, понимается как безусловно имманентное диалектическое самораскрытие абсолютной идеи. Общее суждение о философском абсолютном иделе, сказавшем свое последнее слово в гегельянстве, может ограничиться указанием, что противоречие между идеальным и реальным, между внутренним и внешним, мышлением и бытием и подобным упразднено здесь односторонне, в сфере чистого мышления, т. е. все примирено только в отвлеченной мысли, а не на деле. Эта непреложная граница философского идеализма есть, впрочем, граница самой философии, которая в гегелевской системе напрасно хотела стать на место всего сущего бытия и мышления. Для действительного оправдания идеализма необходимо обратиться к деятельному, практическому осуществлению, абсолютной идеи, т. е. истины, в человеческой и мирной жизни, как заключает русский философ Владимир Соловьев в своих идеалистических рассуждениях о боге, человеке и богочеловечестве .
Идеократия(идеократизм)- владычество идей, искусственный и малоупотребительный в реальности термин для обозначения общественного строя, основанного не на предании и не на материальных интересах или политических традициях, а на осознанных человечеством идеях.
Идея(Ίδαια) - 1) в самом начале понималась как нимфа, родившая от речного бога Скамандра - Тевкра, царя Тевкров. 2) Дочь Дардана, вторая жена фракийского царя Фивея, побудившая его ослепить своих сыновей от первого брака, или сама их ослепившая. 3) Это индийская богиня или название фригийской "Великой Матери" (Кибелы). В древней философии идеей обозначается обычно умопостигаемая и вечная сущность предмета в противоположность его чувственному, преходящему явлению (у Платона и в неоплатонизме). У Канта идея есть априорное понятие чистого разума, не отвечающее никакому внешнему предмету, но выражающее функцию самого разума - завершать высшим единством всякое рассудочное познание. У Гегеля своеобразно соединяются оба эти главные смыслы понятия идеи с упразднением их ограниченности: его идея есть особая платоновская сущность, но не вне процесса, а в нем самом, и вместе с тем это кантовское понятие чистого разума, но не лишенное бытия, а создающее всякое бытие в ceбе и из себя. У английских и французских философов, не подчинившихся влиянию кантианства и гегельянства, идея сохранила чисто психологическое значение: идеями называются здесь не только все общие отвлеченные понятия, но и простые представления человека(откуда и возникло представление об идеологии как учении о различных идеях, что в советское время в России извращенно стали относить только к коммунистическим или так называемым материалистическим идеям- что это такое так до конца и не было выяснено самыми дотошными материалистами и политическими практикующими коммунистами).
Идиллия(от греческого слова "эйниллион", буквально - "маленькая картина") -род искусственной (не народной) поэзии, средней между эпосом и лирикой, иногда с присоединением драмы. Содержание идиллий составляют настроения, мысли и обыденный быт простых людей, приходящих в непосредственное общение и coприкосновение с природой. Идиллия иногда называется пастушеской или "буколической поэзией"; это название неточно, так как содержание идиллии пастушеским бытом и сюжетом не исчерпываются. Сюжет всякой идиллии дает поэту возможность провести параллель между утонченной жизнью города и деревенским образом жизни, а также - сделать воззвание к возвращению горожанина в лоно самой природы и к естественности в сфере людских отношений. Идиллия возникает позднее остальных родов литературы. Зачатки идиллии можно встретить в литературе восточных народов. Уже в Библии попадаются книги с идиллическим оттенком (Руфь) или буколическим (Песнь Песней) настроением. Идиллия в более самостоятельном виде появляется в позднейший период индийской литературы, у поэтов Калидасы и Джаядевы. Калидаса, живший около 50 г. до Р. Х., написал лирический сборник "Ритусангара" (Времена года), в котором рисовал картинки природы и сельского быта. "Сакунтала" Калидасы может быть названа идиллической драмой. Джаядева, поэт XII в. по Р. Х., в идиллической поэме "Гитаговинда", изобразил историю любви бога Кришны к пастушке Радхе; слог поэмы напоминает песнь Песней. В китайской поэзии времени династии Тангов известны лирики Туфу и Литайпе, выказавшие особенную любовь к природе и настроениям ею вызываемым. В истории арабской литературы после Магомета прославились своими идиллиями поэты Ибн-Дорейд (умер в 933 г.) и Тиграи (ум. 1119). Идиллия, как самостоятельный род поэзии, развилась в Греции, в позднейший, александрийский период литературы, когда, с потерей политической и национальной свободы, в поэзии стали преобладать индивидуалистические мотивы. Одновременно с эротической лирикой появилась идиллия, зачатки которой давно уже таились в народном творчестве. Дорийские пастухи в Сицилии издавна имели свою пастушескую или буколическую (от "буколос" - пастух )поэзию, изобретателем которой считался полумифический пастух Дафнис. Эта поэзия изображала судьбы Дафниса или обычные, чаще всего эротические, настроения пастухов; буколические песни пелись с обрядами на сельских празднествах в честь Артемиды, с мимикой и, значит, с примесью драматического элемента. Уже сицилийский лирик Стезихор (около 610 до Р. Х.) подражал пастушеским песням, воспевая любовь и трагическую смерть Дафниса. Мастерски воспользовался этим народным творчеством Феокрит Сиракузский, живший в III в. до Р. X. Феокриту принадлежит до 30 идиллий, в которых он рисует жанровые картинки из быта пастухов и низших классов населения, иногда - богов. Порой Феокрит воспевает элегическое настроение пастуха, отвергнутого суровой деревенской красавицей; порой - он передает в поэтической форме разговор двух жнецов: влюбленного юноши и положительного крестьянина, который смеется над товарищем, советуя ему лучше работать, чем мечтать. Юмор и грация идут у Феокрита рука об руку; он одновременно и наивен, и утонченен. Весьма важным элементом идиллии Феокрита является их народность. Как род поэзии, идиллия Феокрита - нечто среднее между эпосом и драмой и может служить примером "мима", представителем которого был современник Эврипида, Софрон, служивший образцом для Феокрита. Софрон был древнегреческим рассказчиком из народного быта и слагал вирши на манер русских раешников, на простонародном наречии. Эту манеру усвоил Феокрит, облагородив ее и придав ей строго-метрическую и художественную форму. Подражателем и современником Феокрита был Бион; в его идиллии драматический элемент (диалог) и описание (пейзаж) отступают на второй план; преобладает лирика. Другой подражатель Феокрита, Мосх, уже отчасти манерен. Идиллия из Греции перешла в Рим, где продолжала развиваться в августовский период литературы, представлявший много аналогий с периодом александрийским. Вергилий в своих десяти идиллиях, названных им "эклогами" и соединенных в сборник под названием "Буколики", усвоил только внешнюю манеру Феокритовой идиллии. На самом деле, в идиллии Вергилии нет главного: природы и настроения. Вергилий смотрел на эклоги, как на средство умно и тонко намекнуть на живейшие и современнейшие злобы дня; так, первая эклога является хвалебным гимном Октавиану, четвертая воспевает Азиния Поллиона и Мецената; в пятой, под именем Дафниса, воспевается Юлий Цезарь и т. п. Народный элемент совершенно отсутствует: слог рассчитан исключительно на читателей образованных. "Георгики" Вергилия под понятие идиллии подходят лишь постольку, поскольку в них преобладает пейзаж; дидактизм этого сборника вредит цельности идиллического впечатления. Оды Горация также не могут служить образцом классической идиллии; несомненно, однако, что преобладающее настроение лирики Горация - идиллическое; мораль "золотой посредственности" - мораль природных инстинктов, развившихся на лоне природы вне общественной жизни. Аллегорическая или тенденциозная идиллия Вергилия нашла подражателей в нероновское время в лице Кальпурния Сикула, который уже с полной откровенностью добивается милости кесаря; форма эклоги здесь совершенно случайна. Идиллический стиль заметно падал. С пробуждением интереса к античной словесности во время Возрождения ожила и идиллия Саннацаро, в подражание Вергилию, пишет идиллию "Аркадия" (1502 г.), в двенадцати эклогах; поэт воспевает сельский быт и свою несчастную юношескую любовь. Его примеру последовал Аламанни (1495-1556), писавший эклоги и в своем "La coltоvazione" подражавший "Георгикам" Вергилия. Одновременно с сантиментальными мечтами о золотом веке воскресло и мечтание о прелести пастушеского быта. Опять появилась буколическая, пастушеская поэзия. Пастушеские стихотворения, написанные с начала до конца одним размером, назывались эклогами, а написанные разными метрами - идиллией. В это же время зарождается новый род идиллии: драматическая идилличность или "пастораль" (пастушеская драма). Действующие лица пасторали делились на "влюбленных" и "комических" пастухов (pastori eroici, pastori comici) - как в "Жнецах" Феокрита. Лучшей пасторалью в свое время считалась "Аминта", Тассо, в подражание которой Гварини написал своего "Верного пастуха" (Il pastor fido). Как только пастораль стала средством для прославления высокопоставленных лиц, этот новый род идиллии пришел опять в упадок. Из Италии идиллия, в конце XVI в., перешла во Францию, через творчество Ронсара и его кружка ("Pleпade franзaise"). Во французской литературе XVII века идиллия приняла приторно-слащавый, с примесью низкопоклонства характер, благодаря влиянию двора Людовика XIV. Поэтесса Дезулиер, прославившая этого рода идиллии, получила прозвище "десятой музы". Кроме нее на поприще идиллии выдвинулся Делиль, писатель XVIII в., переводчик "Георгик" Вергилия, автор "Садов" и "Французских георгик", произведения крайне аффектированного. Таким образом развитие идиллии, как самостоятельного рода поэзии, прекратилось и выродилось в подражательную буколическую поэзию. В Германии идиллия возникла в виде пасторали. В XVII в. в Нюрнберге был основан "Пегницов орден" (по имени реки, протекающей через Нюрнберг) или общество пегницовых пастушков. Общество имело значение, как противодействие педантизму, господствовавшей поэтической партии, но в развитии идиллии роли не играло. В XVIII в. появляется идиллия в виде подражания французским образцам; создатель ее - Геснер, как автор "Idyllen", считавшихся вполне национальным продуктом до разоблачений Гердера. В том же роде были написаны идиллии Фосса, который только своей "Луизой" дал первый образец национальной и художественно-правдивой идиллии. Ранее Фосса, в Англии, Джемс Томсон (1700-1748) своими "Временами года" (The Seasons) сделал первый опыт новой, самобытной и народной идиллии: его пейзаж - настоящий северный пейзаж со всеми оттенками в переходах от осени к зиме и от зимы к лету, а его герои - не слащавые пастушки, а настоящие английские крестьяне. Поворот в сторону художественного реализма, сделанный литературой XIX в., отразился и на идиллии, которая становится вполне самостоятельной и принимает национальный отпечаток. Сама идиллия расширяется: появляется идиллическая народная лирика, примером которой могут служить "Алеманские стихотворения" Гебеля и знаменитая идиллическая поэма Гете: "Герман и Доротея". В этой поэме уже нет и следов ложноклассической буколики: поэт воспевает мелкое немецкое мещанство, не вполне удалившееся от влияния природы и земледельческого труда; это - поэзия бюргерского довольства, зеленых стаканчиков с рейнвейном, семейной патриархальности и девичьей скромности, поэзия национального благодушия (Gemьth'a), столь напоминающего "золотую посредственность" Горация; все это национально и вполне оригинально. Идиллия Гете "Der neue Pausias" (известная русским по переводу А. Майкова: "Поэт и цветочница") рисует милую и болтливую юную пару влюбленных, вспоминающих всю историю своей любви; это - не подражание, но самостоятельное воспроизведение античной жизни. Предметом идиллии XIX в. становится выражение всякого непосредственного и сильного, природного чувства. У Мюссе, под названием "Idylle", передан спор двух друзей о любви, причем один понимает ее в идеалистическом, а другой - в материалистическом духе (отголосок "Жнецов" Феокрита). Точно так же в "Bergidyll", Гейне, не найти никаких устарелых атрибутов старой идиллии: пастухи из современной ему идиллии исчезли, остались - природа и близкие к ней люди. Идиллический элемент стал весьма значительной составной частью нового романа, особенно со времени обращения литераторов к сюжетам из народной жизни; много идиллии в романах Ауэрбаха - в Германии, Диккенса - в Англии, Жорж Санд - во Франции. В Poccиu идиллия появилась в виде подражания и перевода, в XVIII в. Сумароков, Княжнин, Владимир Панаев усердно переводили и переделывали французскую идиллию. В 1777 г. вышли "Георгики" Вергилия, в переводе В. Рубана; к 1788 г. относится перевод неизвестного автора: "Златый век Дафниса", Геснера. Воейков перевел "Сады или искусство украшать сельские виды", Делиля (1816), а также эклоги Вергилия, Мерзляков - идиллии Дезулиер (1807). В XIX в. идилличность сделала новый шаг в своем развитии, благодаря Гнедичу, воспроизводившему античные образцы и избегшему подражания французским идиллиям. Жуковский и Карамзин, благодаря сантиментальному направлению их поэзии, ничего нового в сфере идиллии не создали. Пушкин, специально не писавший идиллий, дал, однако, несколько образцов идиллической лирики (в своих стихотворениях, описывающих деревенскую жизнь) и идиллического эпоса (в своих поэмах, изображающих простонародный быт русских крестьян и кавказских горцев). Пушкин окончательно упразднил буколическую поэзию своих предшественников. Образцом новой русской идиллии может служить "Рыбная ловля" Майкова, в которой мастерски описаны настроения, вызываемые местным пейзажем средней полосы России. Идиллический элемент играет большую роль в новом русском романе; народничество благоприятствовало развитию этого элемента ("Рыбаки" Григоровича, "Устои" Златовратского). Очерк Тургенева "Бежин луг" (в "Записках охотника") - образец идиллийности в прозе: необычно гармонично слилась в этом произведении романтика летней ночи и поэзия разговоров крестьянских мальчиков.
Идиот(греч.) - это слово первоначально обозначало отдельную личность в противоположность совместному государству. У древних греков идиотом преимущественно назывался тот, кто не принимал участия в государственных делах, т. е. с одной стороны частное лицо в противоположность государственному деятелю, с другой же стороны - несведущий человек, человек толпы в противоположность сведущему, посвященному; необразованный человек в противоположность образованному. Римляне называли идиотом человека незнающего, неопытного, невежду и бездарность в науках и искусствах. В новейшее время это слово обычно употребляется для обозначения человека слабоумного, страдающего выдающим себя идиотизмом. Идиотизмом в медицине называют обычно состояния глубокой слабости интеллекта или его полного отсутствия, развившиеся не позже детского возраста, т. е. у таких субъектов, духовная жизнь которых еще не успела выйти за пределы первоначальной, детской стадии. Другими словами, идиотизм можно рассматривать как психическую слабость, обусловленную задержкой развития умственных способностей в начальные периоды жизни: при самом рождении или в первые годы детства. Существуют постепенные переходы между детским идиотизмом и нормальными детьми - через различные степени тупоумия (imbecillitas). При врожденном тупоумии также имеется задержка развития умственных способностей, но она столь незначительна, что такие дети по внешнему облику и поведению мало отличаются от нормальных, и путем целесообразного воспитания их духовное развитие все-таки способно к некоторому прогрессу; восприимчивость их слаба, мыслительная деятельность их совершается вяло и вращается в ограниченном кругу, но в них вырабатывается некоторое самосознание, и они в известной степени могут становиться самостоятельными личностями. Ничего подобного не бывает при тех состояниях, которые подводятся под категорию идиотизма. При глубоких степенях идиотизма обнаруживается даже недостаточное развитие самых элементарных психических отправлений, например, неспособность некоторых идиотов к оборонительными движениям: если им производить уколы в руку, то они кричат и плачут, но не отдергивают руку. Иные настолько беспомощны, что самопроизвольно не едят, или акт глотания наступает только тогда, когда пища положена им в рот. Другие всю жизнь не могут научиться управлять функциями мочеиспускания и испражнения, и эти акты происходят непроизвольно. Точно так же многие идиоты не умеют пользоваться ногами для ходьбы, хотя мышцы их совсем не поражены параличом; или, если они и ходят, то крайне неуклюже, переваливаясь с боку на бок; движения их рук также в высшей степени неловки. Речь может совсем отсутствовать на низших степенях идиотизма, или ограничиваться произношением отдельных нечленораздельных звуков; у других способность речи имеется, но выговор неправилен, напоминает детский лепет или болезненный жаргон, когда некоторые буквы совсем не выговариваются. При таком идиотизме, сопровождающемся только что указанными дефектами элементарных отправлений, едва ли возможно говорить о какой бы то ни было интеллектуальной жизни; здесь нет даже проблесков нормального сознания. У тех же идиотов, у которых речь сохранена, обычно имеются и проявления умственной жизни, только крайне зачаточной. В конкретных случаях обычно определяют степень умственного развития идиота по сравнению с развитием нормального ребенка, и в этом смысле одни напоминают детей 1,5 и 2 лет, другие 3-4-летнего возраста. Конечно, такое сравнение дает лишь в самых общих чертах представление о психическом состоянии идиотов, тем более, что в отдельных случаях наблюдается большое различие характера их. Одни молчаливы, малоподвижны, невосприимчивы ни к каким впечатлениям. Другие, напротив, очень подвижны, все хватают, особенно блестящие предметы, все кладут в рот, постоянно что-то бормочут, обнаруживают симпатию к определенным личностям. У некоторых идиотов замечаются стереотипные привычки, например, вертеться на одном месте, качаться из стороны в сторону, словно про себя произносить им только понятную молитву, постоянно засовывать себе палец в нос или рот. Многим свойственна подражательность окружающим их людям в движениях и языке. Между прочим, эта подражательность иногда проявляется в речи тем, что они повторяют вопросы, предлагаемые им, вместо того, чтобы отвечать на них, то есть на вопросы отвечают вопросами, долго прощаются, но так и не уходят. На еще высших степенях идиотизма их речь может быть почти совершенно свободна, и даже возможно обучение чтению и письму, а также некоторым простым механическим работам, ритмической музыке, шитью и рукоделию. Такие своеобразные идиоты могут различать людей и предметы, исполнять простые поручения, подобно маленьким детям, иногда даже кажется, что они как говориться себе на уме. Но к дальнейшему совершенствованию они неспособны; отвлеченные понятия для них не существуют, они очень привязаны к материальному миру: перед мало-мальски сложной задачей они теряются и тупо смотрят в пол или в никуда. Вместе с тем у таких высших идиотов появляются склонности к лакомствам и восточным сладостям, к просмотру телесериалов и сказок, а впоследствии к другому полу, которые они, при удобном случае, удовлетворяют совершенно импульсивно, не будучи удерживаемы ни стыдом, ни другими нравственными побуждениями, даже несколько нагловато и напролом. К дефектам умственной жизни идиотов, если она вообще может быть, между прочим, принадлежит неправильность воспроизведения окружающих представлений: то, что они видели или слышали, легко извращается в их воспоминании, почему на них никогда нельзя полагаться как на свидетелей какого-нибудь происшествия. Кроме того, к умственной бедности их часто присоединяется нравственное извращение, наклонность ко лжи и обману, конечно, в самой грубой форме. Вообще идиоты выглядят как жители иного мира, иной страны, как некие инородцы или пришельцы-иностранцы, с возрастом их внешний облик становится отличным от их окружения, как будто они совсем и не жили среди своих соотечественников, будто они свою жизнь проиграли на компьютере, но все же они добродушны и безвредны, но в случае раздражения становятся крайне злыми и тем более опасными, что не умеют оценить последствий своих поступков. Замечательно, что, при глубокой задержке умственного развития, иногда память идиотов поразительно развита в каком-нибудь одностороннем направлении, поэтому некоторые из идиотов чаще всего при помощи матери достигают даже удивительных результатов в той или иной области человеческой жизнедеятельности. Некоторые лица, прославившиеся в способности производить наизусть очень быстро сложнейшие вычисления, были чистыми идиотами. У иных замечается феноменальный музыкальный слух, или открывается талант к определенному ремеслу, чаще всего к счету процентов и так необходимых для жизни среди незнакомых людей денег и вещей. Известен случай идиотизма Менделя, умершего в Берне в 1814 г., который получил название "кошачьего Рафаэля", потому что с замечательной изворотливостью считал и рисовал кошечек. Однако, в характеристике картины идиотизма нельзя ограничиваться исключительно духовной стороной идиотов. Будучи результатом задержки в развитии мозга или болезненных процессов в нем, идиотизм весьма часто сопровождается физическими симптомами. Сюда относится сочетание идиотизма с эпилептическими припадками или параличом одной половины тела, или обширными параличами и контрактурами всех конечностей с атрофией мышц. Далее, часто встречаются неправильности в форме черепа, выпуклости носа, выкате глаз, шевелении ноздрей и искажении выражения всего лица, то есть их полная или частичная асимметричность, крайнее уменьшение головы или, наоборот, ее увеличение, вследствие водянки мозга, различные уродливые формы черепа, искривления его; неправильное образование зубов и аномалии в расстановке их, безобразная форма ушных раковин; косоглазие, слепота и им подобные физические недостатки, обусловленные болезненным поражением головного мозга и нервов. Часто встречаются недостаточное развитие и аномалии половых органов. Но во многих случаях, особенно при меньших степенях идиотизма, способность к половой жизни сохранена и даже преувеличена, а в отдельных случаях даже наблюдались роды у идиоток. Своеобразные и характерные особенности отличают внешность целой группы идиотов, известных под названием кретинов. У них идиотизм осложняется поражением костей и развитием зоба. Они очень малы ростом, конечности их искривлены, голова большая, неправильной формы, кожа на голове и лице утолщена, губы выпячены и из них вытекает часто слюна; на короткой и толстой шее большой зоб. В то время как все другие формы идиотизма наблюдаются в виде случайных (спорадических) заболеваний, появляющихся повсюду в зависимости от особых причин, кретинизм составляет эндемическую (повальную) болезнь, связанную с определенными местными условиями, и поражает более или менее значительную часть инородного населения в известных местностях. Преимущественно кретинизм наблюдается в глубоких долинах, расположенных среди горных хребтов, как, например, Альпы в Европе или Кордильеры в Америке. В Европе главнейшие очаги кретинизма представляют некоторые кантоны Швейцарии (Валлис, Ури), некоторые провинции северной Италии и южной Франции (Савойя, Пиренеи), далее Тироль, Зальцбург, Богемия и другие гористые местности. Большинство кретинов принадлежит к глубоким степеням идиотизма и неспособно к продолжению рода. Замечательно, что в тех местностях, где встречается эндемический кретинизм, наблюдается также кретинообразная наружность у субъектов, свободных от идиотизма (так называемые кретиноиды); с другой стороны, один из характерных признаков кретинизма - именно зоб - иногда отсутствует у настоящих кретинов-идиотов. Исследование мозга идиотов обнаруживает во всех случаях резкие изменения и неправильности, делающие вполне понятным отсутствие или недостаточное развитие умственных способностей. Натура этих изменений и болезненные процессы, которыми они обусловливаются, весьма разнообразны. В одних случаях происходит задержка в развитии и росте мозга еще в период зародышевой жизни, так что, например, в мозгу отсутствует деление на полушария, или некоторые образования, свойственные вполне развитому мозгу, представляются в зачаточном или уже высохшем виде. В других случаях в раннем детстве наступает преждевременное окостенение швов черепа, так что рост черепа в определенных направлениях задерживается, в мозг также не может развиваться правильно. В этих случаях уже размеры головы по своей незначительности (микроцефалия) кладут резкий отпечаток на наружность идиотов. Но и при достаточной величине черепа мозг может оказаться слишком малым или неравномерно развитым. При чрезмерном накоплении жидкости в мозговых желудочках (так называемой мозговой водянке, гидроцефалии), голова даже бывает чрезмерно объемиста, но в черепе содержится мало мозгового вещества. Иногда анатомическое строение мозга резко нарушается вследствие того, что в раннем детстве в нем происходит хотя бы ограниченный, местный воспалительный процесс, и в зависимости от него атрофия, задержка в развитии других мозговых образований. В другой раз в мозгу идиота отсутствуют всякие воспалительные изменения, но замечаются аномалии в самой анатомической организации мозга, преимущественно в расположении извилин и борозд на мозговой поверхности. Наконец, микроскопическое исследование мозгов идиотов обнаруживает, независимо от перечисленных грубых уклонений от нормы, неправильности в распределении нервных элементов мозговой ткани. Вообще изменения мозга, лежащие в основе идиотизма, могут быть сведены к задержке развития и роста с одной стороны, и различным патологическим процессам (в смысле воспаления, последовательной атрофии и т. п.) с другой. Мозг некоторых идиотов, преимущественно микроцефалов, представляет проявление так называемого атавизма, т. е. возврат к менее совершенному первобытному типу. Соответственно изложенным данным об анатомических изменениях в мозгу идиотов, понятно, что и причины идиотизма весьма разнообразны. С одной стороны такой причиной может быть случайное повреждение головы новорожденного во время акта родов, или в раннем детстве, или перенесенное в раннем детстве инфекционное заболевание(например, заражение от клеща), осложнившееся воспалением мозга. С другой стороны, при кретинизме, составляющем эндемическое заболевание, которое проявляется не только в идиотизме, но также и в поражением костей, зобом и другими органическими симптомами, причину нужно искать в особых теллурических условиях тех горных местностей и общественной обстановке страны проживания, которые вызывают это общее заболевание, и которые, к сожалению, до сих пор не выяснены до конца. Кроме того, однако, должны быть особые причины, по которым происходит неправильное развитие мозга в зародышевый период, или по которым, например, в ином религиозном семействе родятся несколько идиоток подряд, и эти причины не остаются без значения также при кретинизме, так как ведь и в указанных выше местностях далеко не все население состоит из кретинов. Нужно заметить, что к этим более глубоким причинам идиотизма принадлежит целый ряд обстоятельств, ведущих к вырождению расы, племени или целого подтипа. Сюда принадлежат наследственное предрасположение родителей к нервным и душевным болезням, высокий возраст или физическая их слабость, беспробудное пьянство, в особенности зачатие в нетрезвом виде, далее болезни или нравственные потрясения любящей матери во время беременности и тому подобные условия, неблагоприятно отражающиеся на развитии болезненного плода. Обычно в числе причин идиотизма указывают также на близкое родство между родителями, в силу замкнутости жизненного цикла общины или диаспоры, но этот фактор, по-видимому, играет роль только тогда, когда определенная семья и без того предрасположена к проявлениям вырождения; при тщательном разборе отношений родителей для большого количества идиотов, различные авторы находили кровное родство между отцом и матерью лишь в незначительно большем числе случаев, чем это имеет место в здоровом населении. Точно так же наследственный сифилис и иные венерические заболевания играют лишь небольшую роль в числе факторов, производящих идиотизм. Перечисленные здесь причинные моменты сохраняют свое значение и для тех случаев идиотизма, в которых он, может быть, не обусловлен задержкой зародышевого развития мозга, а все-таки представляется врожденным, вне зависимости от случайных более поздних повреждений мозга, при чем он очень часто сочетается с эпилептическими припадками. Из обстоятельств, играющих роль уже после рождения, в смысле предрасположения к идиотству, нужно указать еще дурные гигиенические условия, недостаточное питание, слишком теплое укутывание головы, наконец, употребление водки, таблеток или микстур для усыпления ребенка. Об излечении идиотизма, составляющего результат задержанного или неправильного развития мозга, не может быть никакой речи, даже через хирургическую операцию. Попытки лечить идиотов-микроцефалов вырезыванием кусочков черепных костей для того, чтобы устранить тесноту черепа, как обстоятельство, мешающее росту мозга, также не привели к желаемым результатам. Приходится ограничиваться по отношению к идиотам систематическим обучением их в специальных заведениях; таким образом удается приспособить многих к производительному механическому труду. Они редко достигают старческого возраста, но при хорошем уходе все-таки доживают до нескольких десятков лет. Специальные сведения об идиотизме и идиотах(исключая одноименный роман Достоевского) можно найти в медицинских руководствах по душевным болезням и психиатрических журналах. Идиотизмом также называется склад речи необразованного человека (язык как бы заплетается в непонятную речь). В языкознании под идиотизмом раньше понимали еще и своеобразности в оборотах и выражениях, которыми один язык или диалект отличается от другого.
Идиотникон(греч.) - в Византии так называлась вначале частная казна императора, а затем сборник идиотизмов языка.
Идол(είδολον - буквально маленький вид, изображеньице) - так назывались: 1) неуловимо тонкие, но точные изображения предметов, которые по наивной гносеологии некоторых древних философов (между прочим, и Демокрита) отделялись от самих предметов и как бы входили в орган зрения, чем и объяснялось чувственное восприятие; 2) вещественные предметы, вмещавшие, замещавшие, или же только изображавшие и напоминавшие богов. Почитание таких предметов называется идолопоклонством. Первоначально идолами в широком смысле были естественные предметы: камни, небесные светила, реки, деревья и животные, при чем божественная сила, представляемая таким предметом, не отделялась и не различалась ясно от него самого. Когда же, с развитием культа, появились искусственные (зооморфные, в особенности же антропоморфные) изображения богов (идол в узком смысле), то связь их с божеством становилась сомнительной, и стало возникать отрицательное отношение к идолопоклонству: у евреев, у греческих философов (Элеаты) и в особенности у первоначальных христиан. Третье примирительное отношение к идолам, как к орудиям в посредникам богопочитания, появляется у неоплатоников, и особенно в некоторых отрывках так называемых герметических книг (тексты Гермеса Трисмегиста); 3) в переносном смысле слово "идол" употребляется для обозначения относительных и ограниченных идей и принципов, которым ошибочно придается абсолютное значение; 4) с этим связан тот условный смысл, в котором термин идол употребляется Бэконом Веруламским для обозначения различного рода предрассудков и иррациональных склонностей, которые мешают истинному познанию - idola tribus, идолы specus, идолы fori, идолы theatri.
Иегова(по-евр. הוהי) - одно из священнейших имен Бога в Ветхом Завете; у древних евреев оно называлось еще гашем, божественным гашишем, преимущественным "именем", единственным, не произносимым для людей (шем-гамфораш). По общепринятому объяснению, оно происходит от слова гава, или гайа, - "быть" и заключает в себе понятие безусловной самобытности, предвечного бытия и совершенства во всех отношениях. У евреев оно считалось настолько священным, что они считали святотатством произносить его вслух, и потому впоследствии забыли его истинное произношение: составлявшие его четыре священных буквы произносились ими с помощью пунктуации, заимствованной из других имен Бога - Адонай, Елогим. Семьдесят (LXX) переводчиков всегда передают "הוהי" словом "ό Κύριος", которое в славянской и русской Библии выражается словом "Господь". Что касается его истинного произношения, то в этом отношении мнения расходятся. Во всяком случае форма Иеговы - не единственная; рядом с ней, особенно в новейшее время, все больше входит в употребление другая форма - Jabe, Jahveh, в пользу которой имеются древние свидетельства блаженного Феодорита (Ίαβέ) и Климента Александрийского (Ίαουέ). По библейскому повествованию (Исход), под этим именем Бог впервые открылся Моисею, а до того Бог открывался под другими именами. Но это не значит, чтобы действительно это имя впервые стало известным еврейскому народу только с этого времени. В действительности оно известно было патриархам и раньше, но скорее в общем, космическом смысле Божества, а с этого времени оно стало прекрасным знаменем национальной религии евреев или, лучше сказать, выражением их особого отношения к своему Богу, как еврейским народом избранного. Вполне неосновательны те теории, по которым имя Иеговы имеет египетское происхождение. В качестве составного слова оно встречается во множестве собственных имен, начиная с древнейшего времени (так, например, оно звучит в имени матери Моисея, Иохаведы - в еврейском Иcxоде). По своему внутреннему значению Иегова отличается от Елогима тем, что последнее имя заключает в себе идею космического всебытия и творчества, а первое выражает преимущественно идею Бога в его отношении к людям, идею божьего промысла о судьбе человечества и в частности всего лишь избранного народа.
Иеговист- название одного из предполагаемых авторов Моисеева пятикнижия, с точки зрения библейско-исторической критики. По этой теории пятикнижие состоит из двух документов, составленных двумя независимыми авторами и объединенных между собой позднейшим редактором. Каждый из этих документов отличается тем, что в нем употребляется исключительно одно какое-нибудь из двух библейских названий Бога - Елогим или Иегова, вследствие чего и авторы предполагаемых документов называются елогистами и иеговистами. Родоначальником этой теории был француз Жан Астрюк, протестантский пастор, перешедший после отмены Нантского эдикта в католицизм, известный в свое время медик, в 1743 г. причисленный к медицинскому факультету в Париже. Свои догадки он изложил в сочинении: "Conjectures sur les mйmoires originaux dont il parait que Moyse s'est servi" (Брюссель, 1753), которое и стало исходной точкой для последующих критических работ в этом направлении. Чтобы наглядно показать, как чередуются документы елогиста и иеговиста, возьмем первые XI глав книги Бытия, обнимающей историю первобытного мира. Из них глава I и три стиха II главы приписываются елогисту, так как в них употребляется одно только имя Елогим - 35 раз; II, 4 - III, 24 совместно Иегова-Елогим 20 раз, и одно Елогим 3 раза; в IV гл. только Иегова 10 раз, Елогим 1 раз; V - Елогим 3 раза, то же с членом (га-Елогим) 2 раза и Иегова 1 раз; VI гл. 1-8 ст. Иегова 5 раз, га-Елогим 2 раза; VI, 9 - IX, 29 Иегова 7 раз, Елогим 15, га-Елогим 2; X-XI Иегова 7 раз.
Иезраель или Иезреель - древнее название палестинского города колена Иссахарова. Во время крестовых походов здесь был город Gerinum parvum.
Иезуаты блаженного Иеронима(слуги Иисуса, конгрегация апостолических клириков блаженного Иеронима) - члены религиозно-светского общества, для помощи бедным и больным; основано в 1365 г. в Сиенне Иоанном Коломбини и Францом Мино, в 1377 г. утверждено папой Урбаном V. Первоначальные слегка видоизмененные бенедиктинские правила были впоследствии заменены правилами святого Августина. С 1606 г. принимались в члены конгрегации и священники. В 1668 г. она была упразднена папой Климентом IX, ввиду того, что Венецианская республика желала воспользоваться ее обширными богатствами для продолжения войны с турками. Женская ветвь этой конгрегации (йезуатинки), основанная Катариной Коломбини, позднее существовала в Италии.
Иезуитинки(лат. Jesuitissae) - под этим именем известно несколько конгрегаций монахинь. Впервые пыталась основать женскую ветвь иезуитского ордена Изабелла Росселла, которая во время пребывания Лойолы в Барселоне была его благодетельницей и вместе с двумя другими дамами в Риме выхлопотала у папы Павла III буллу, отдавшую их под духовное руководительство Лойолы, против воли последнего. В 1549 г. Лойола исходатайствовал у папы для своего ордена привилегию, по которой на иезуитов никогда не должно быть возлагаемо руководительство монахинями. В 1609 г. англичанка Мария Вард (1645) основала, по образцу иезуитского ордена, женскую конгрегацию иезуитинок, но эта конгрегация не была утверждена папой и в 1630 г. уничтожена буллой Урбана VIII. Бывшие иезуитинки организовали в Баварии общество английских девушек (Englische Frдulein, Institut Mariд), для воспитания благородных девиц, признанное папой Климентом XI в 1703 г. В 1749 г. Бенедикт XIV категорически высказался против всякого восстановления ордена Иезуитинок; тем не менее английские девушки считают своей основательницей именно Марию Вард. В 1808 г. орден английских девушек изгнан был из Баварии, но в 1835 г. снова восстановлен. Кроме Баварии, английские девушки особенно распространены были в Австрии, существовали позже и в Англии. По правилам английских девушек действовали в Англии и Ирландии и лоретские сестры.
Иезуитский фарфор- японский фарфор второй половины XVI в., который, по поручению иезуитских миссионеров, был разрисован изображениями мадонны, святых, христианских эмблем и т. п. После изгнания иезуитов подвергнут был массовому уничтожению, вследствие чего несколько позже уже составлял керамическую редкость.
Иезуиты- члены важнейшего монашеского ордена римско-католической церкви. Иезуитский орден учрежден в 1534 г. Игнатием Лойолой (отсюда другое название Иезуитов - Игнатианцы), назвавшим его обществом Иисуса (Societas Jesus) и обрекшим его на борьбу против "адских чудовищ и порождений сатаны", на служение Богу, на совершение подвигов ad majorem Dei gloriam(на полях боя вокруг христианского мира и во славу господа Бога). К обычным трем монашеским обетам Лойола присоединил четвертый - обет беспрекословного повиновения папе. В 1540 г. папа Павел III утвердил орден Иезуитов, а папа Юлий III чрезвычайно расширил его привилегии. Иезуиты объявлены были отделенными от всякой светской юрисдикции и обложения в пользу государства, а также независимыми от епископов; они не признают никакой другой власти, кроме своего орденского начальства и папы. Им предоставлено было исполнять все священнические обязанности, даже при интердикте, собственной властью освобождать от всех церковных наказаний и взысканий, обращать обеты светских лиц в другие добрые дела, самим же себе давать диспенсацию от обета поста, от обязательного употребления бревиария. Генералу Иезуитов, наряду с неограниченной властью над членами ордена, предоставлено было право повсюду посылать их со всякого рода поручениями, назначать их учителями богословия и награждать учеными степенями. Главная, первоначальная цель, которую поставило себе "общество Иисуса", заключалась в подавлении реформации и в защите католической церкви против распространившегося духа сомнения и свободомыслия. В самой иерархии Иезуиты преследовали всякое стремление к уступкам, соглашениям и внутреннему обновлению церкви. Они стремились к своей цели с одной стороны проповедью, исповедью, воспитанием подрастающего поколения, отстранив от него постепенно другие ордена, с другой - развитием своеобразных учений о грехе, добродетели, нравственности. Главным основанием иезуитской догматики служат ученые труды Фомы Аквинского, особенно в отношении к учению о непогрешимости папы и о господстве его над всеми государями. Это учение Иезуиты развили до крайнего предела, прибегая к подлогам и даже изменениям текста Священного Писания, как, например, сделал это Сантарелли в своем "Tractatus de haeresi et de potestate romani pontificis" (1625). Из положения о неограниченной власти папы, которому, для блага христианской церкви и спасения душ, приписывалось право разрушать подданных от присяги и низлагать государей, Иезуиты последовательно выводили принцип народовластия. Признавая власть папы непосредственным установлением Бога, а власть государей - проистекающей из воли народа и потому подлежащей контролю народа, а в последней инстанции - контролю папы, Иезуиты развили целую теорию революций, неповиновения законам, сопротивления государям и даже "тираноубийства" (сочинение иезуита Марианы). Эту теорию они не только проповедовали, но и применяли на практике. Нравственные теории Иезуитов оправдывают обман, ложь, клятвопреступление, уничтожают всякое благородное побуждение к нравственному возрождению и усовершенствованию, разнуздывают самые грубые инстинкты, установляют компромисс между Божьей правдой и человеческой неправдой. Недаром они доставили Иезуитам славу снисходительных духовников; от которых без труда можно получить отпущение всякого греха. Для разработки своих нравственных теорий Иезуиты воспользовались казуистикой - той отраслью средневекового богословия, которая занималась применением общих нравственных законов к конкретным случаям и разрешением возникающих при этом вопросов совести (casus conscientiae). Во многих случаях - по учению казуистов - у нас нет полной уверенности в том, что мы поступаем согласно с нашими обязанностями. Из двух представляющихся нам взглядов на данный вопрос каждый может опираться на известные основания, но ни один из них не может считаться несомненно достоверным (certa орinо), а является лишь вероятным, правдоподобным (probabilis). При этом оба противоположные мнения могут иметь за себя равное число оснований (aeque probabiles), или в пользу одного из них может быть приведено большее количество оснований (тогда оно probabilior), а в пользу другого - меньше оснований (minus probabilis). Самое правдоподобие может опираться или на основания внутренние (probabilitas intrinseca), или на внешние, т. е. на авторитет сведущих лиц, заслуживающих уважения и доверия учителей и авторов (probabilitas extrinseca). От более или менее правдоподобного мнения (opinio probabilior или minus probabilis) различают более или менее безопасное мнение (opinio tutior или minus tufa). Более безопасное мнение - то, следуя которому легче избегнуть нарушения законов, чем следуя противоположному. Из различных казуистических сочетаний мнений, более или менее правдоподобных и более или менее безопасных, иезуиты усвоили то, которое дает всего больше поблажек человеческим слабостям. Это - система пробабилизма, которая сводится к тому, что менее безопасному мнению можно следовать и тогда, когда оно менее правдоподобно. С точки зрения многих пробабилистов, всякий может, не взвешивая оснований за и против по существу и не составляя себе собственного убеждения в дозволенности или недозволенности данного действия, поступать сообразно с тем мнением, которое считается правильным со стороны признанных авторитетов и потому есть мнение правдоподобное, хотя бы он сам лично считал противоположный взгляд более основательным. Затем, при разъяснении понятия probabilitas extrinseca многие заходили так далеко, что говорили: всякое мнение правдоподобно, т. е. на практике можно следовать всякому мнению, которое высказывается несколькими авторами или даже одним, хотя бы все другие авторы оспаривали его, если только оно не осуждено явственно Церковью. В конечном своем результате пробабилизм упраздняет всякий внутренний голос совести, все веления нравственности, заменяя их суждениями признанных авторитетов, т, е. самих Иезуитов. Это учение идет еще гораздо дальше, чем положение, что цель оправдывает средства - положение, которое действительно вытекает из теории и практики иезуитства, хотя в учебниках их и не выставляется в качестве общего руководящего принципа. В силу положения, что цель оправдывает средства, нравственная оценка поступка производится по намерениям лица, его учинившего, в силу же пробабилизма должен быть одобрен поступок безнравственный как по цели, так и по средствам, если только для обоснования его может быть приведено "правдоподобное" мнение. В связи с пробабилизмом стоит иезуитское учение о грехе, существенным признаком которого является у них преднамеренность (чем исключается возможность согрешения по неведению и невежеству). Они расширяют до крайности понятие о грехах простительных, не требующих даже покаяния, и допускают мысленные, подразумеваемые оговорки и ограничения (reservatio et restrictio mentalis, например: на вопрос, предложенный убийце, он ли убил такого-то? - совершивший убийство может смело отвечать: нет, подразумевая про себя, что он не посягал на жизнь убитого им человека "до его рождения"), двусмысленные клятвы, подтасовку намерений ("позволительно сыну, отвлеченным намерением (absoluto desiderio), желать отцу своему смерти, конечно, не как зла для отца, но как добра для себя, ради ожидаемого значительного наследства" - тезис иезуитской морали, осужденный папой Иннокентием XI). Любимейшим приемом Иезуитов при разработке вопросов морали; является перенесение методов юриспруденции, в религиозно-нравственную область и, между прочим, аналитическое разложение цельных понятий. Так, путем различения трех степеней нужды, двух категорий средств и трех разрядов потребностей они выводили ряд правил как нельзя более удобных для людей, желающих уклониться от подачи милостыни и вообще помощи ближнему. Для Иезуитов нравственные принципы христианства не были руководящей нормой; наоборот, нравы и обычаи руководили ими при формулировании христианских принципов. Сами они удачно называли иногда свою систему нравственного богословия theologia accomodativa, т. е. богословием, приноровленным к воззрениям и нравам людей известного времени и места. Того же своего основного приема они придерживались и в своей миссионерской деятельности. Первым иезуитом, защищавшим пробабилизм (в конце XVI в.), был Васкез. Вскоре пробабилизм стал господствующим учением и как бы специфической принадлежностью иезуитского ордена. Из всех Иезуитов, которые развили систему пробабилизма до ее худших выводов, выделяются Санчез, Гуртадо, Карамюель, Диана. Паскаль, в своих "Провинциальных письмах", выставил моральное учение иезуита Эскобара во всем его безобразии и многообразии (систему другого знаменитого иезуитского казуиста - Бузенбаума, сравнительно умеренного в своих выводах, представил в сокращенном изложении Ю. Ф. Самарин). В новейшее время сочинения патера Гюри и Альфонса Лигвори доказали, что иезуитские теории и практики ни в чем не отступились от воззрений и приемов первых казуистов XVII в. Сами папы не могли отнестись равнодушно к "распущенной морали" и к "облегченному благочестию", проповедовавшимся Иезуитами. Для противодействия распущенной морали папа Александр VII созвал генеральный капитул доминиканцев и намеревался издать буллу против пробабилизма, но, отвлеченный от этой мысли иезуитом-кардиналом Паллавичини, ограничился осуждением 45 тезисов (1665-1666 гг.); папа Иннокентий XI в 1679 г. осудил еще 65 положений иезуитской морали (между прочим, тезисы, относящиеся к двусмысленностям и мысленным оговоркам). Но Иезуиты не отказались от своих доктрин, подобно тому, как и в других случаях они не останавливались перед явным неповиновением папе, как только его стремления не совпадали с интересами ордена. С Павла III до Климента XIV почти не было папы, которому бы не приходилось бороться против заносчивости и непокорности Иезуитов. Орден, учрежденный для укрепления колебавшегося папского авторитета, приобрел, с течением времени, такое влияние и власть в церкви, что подчинил себе даже ее главу и заставил пап служить интересам ордена. Организацию ордена Иезуитов можно уподобить защитной кольчуге, сотканной из крепких и гибких колец; она делает орден неуязвимым и в то же время эластичным. Воля, силы и coвесть каждого члена ордена переданы в руки резидирующего в Риме генерала. По правилам ордена, всякий Иезуит должен видеть в генерале самого Христа, "должен предоставить провидению, в лице своих начальников, так управлять собой, как будто бы он был трупом" (perinde ас si cadavera essent). Иезуитский генерал избирается пожизненно генеральной конгрегацией ордена, в состав которой входят все провинциалы и по одному выборному депутату от каждой провинции. Генеральная конгрегация также избирает пять ассистентов и одного наблюдателя (admonitor, censor), которые помогают генералу советом (заключения их для генерала необязательны), но также и наблюдают за ним; если действия генерала грозят опасностью для интересов ордена, они могут созвать чрезвычайную генеральную конгрегацию, которая вправе низложить генерала и даже приговорить его к более суровому наказание. Чрезвычайная генеральная конгрегация может быть также созвана конгрегацией прокураторов (депутатов от провинций), которая собирается каждые три года для доклада о положении дел и совещаний. Не было еще, однако, случая созыва генеральной конгрегации для суда над генералом, и ни один генерал не был низложен. Генерал также может созвать чрезвычайную генеральную конгрегацию, обычные же конгрегации собираются лишь после смерти генерала. Постановления общего характера могут всходить только от генеральных конгрегаций. В 1646 г. папа Иннокентий X, для ограничения власти генерала, постановил, чтобы генеральные конгрегации собирались каждые 9 лет, но это постановление, по ходатайству Иезуитов, было отменено Бенедиктом XIV. Местным начальником ордена в пределах известной территории, образующей провинцию, является провинциал (praepositus provinciae), назначаемый генералом и также снабженный ассистентами и наблюдателем. Провинциал наблюдает за учителями и учениками высших школ и коллегий; деятельность престарелых членов ордена или неспособных к научным занятиям он вправе ограничить исповедью. Провинциалу непосредственно подчинены начальники (superiores) домов, в которых живут профессы, затем, ректоры коллегий, наблюдающие за ученой и учебной деятельностью ордена, также окруженные советниками и наблюдателями (monitores) и, наконец, ректоры новициатов и резиденций (менее значительные орденские дома и миссионерские станции). Контроль за личным составом ордена организован так, что в руках генерала сосредоточены полные сведения о каждом члене ордена, о степени его образования, занятиях, способностях и наклонностях. Все члены ордена делятся на четыре степени. Желающие быть допущенными в члены ордена поступают в разряд выжидающих (indifferentes) и в течение 20 дней живут в домах испытания (domus probatioms), где подвергаются наблюдениям и расспросам со стороны испытующего (examinator). Те из них, которые физически здоровы и в достаточной степени одарены умственными способностями, принимаются в разряд испытуемых (novitii) и в течение двух лет проходят суровую школу орденской дисциплины. Затем испытуемый дает обещание целомудрия и послушания и поступает в разряд схоластиков (scholastici). До этого момента испытуемый свободно, без объяснения причин, мог выступить из ордена; с переходом в разряд схоластиков он не может уже выйти из ордена без разрешения начальства, орден же по отношению ко всем своим членам, к какой бы степени они ни принадлежали, всегда сохраняет право исключать из своей среды, без объяснения причин. Схоластики в течение пяти лет изучают в какой-нибудь иезуитской коллегии общие науки и философию, затем в течение такого же периода состоят преподавателями этих наук, после чего посвящают пять лет изучению богословия, один год - повторению школы, пройденной ими в период искуса, и по достижении 30-летнего возраста могут быть посвящены в священнический сан (для лиц, получивших образование или поступивших в орден уже после посвящения в духовный сан, период пребывания во второй степени может быть сокращен). После этого схоластики принимают обычные монашеские обеты и повышаются на степень коадъюторов (coadjutores), распадающуюся на два разряда: духовных коадъюторов (coadjutores formati, spirituales), т. е. посвященных в духовный сан и занимающихся обучением юношества, миссионерством, исповедованием и проповедничеством - и временных, или светских, коадъюторов (coadjutores temporales, saeculares), исполняющих одни лишь физические работы для ордена в качестве слуг, поваров, чернорабочих, управителей. Коадъюторы действуют в интересах ордена, но им еще не раскрыты тайные пружины того механизма, часть которого они составляют. Многие Иезуиты всю жизнь остаются коадъюторами. Высшую степень составляют профессы (professi), т. е. те иезуиты, которые к обычным трем монашеским обетам, присоединили еще четвертый - особого повиновения папе (отсюда professi quatuor votorum. Существует еще разряд так называемых светских, или короткополых, Иезуитов (Jйsuites externes ou а rebe courte). Это действительные, но гласно не признанные члены ордена, встречающиеся на каждой странице его истории, хотя по уставу можно только догадываться об их существовании). Одни только профессы допускаются к высшим должностям в орден, избирают из своей среды генерала и являются в Рим в качестве членов генеральной конгрегации. Прежде дома профессов содержались исключительно за счет милостыни. Немногие лишь Иезуиты были епископами, что вполне соответствует общим тенденциям ордена, постоянно боровшегося с епископской властью и стремившегося стать выше ее; но коллегия кардиналов до 1740 г. почти постоянно насчитывала в своей среде хоть одного иезуита. На папский престол ни один иезуит не был возведен. Дисциплина ордена всецело направлена к тому, чтобы все индивидуальные стремления и силы его членов подчинить общим интересам целого. Суровое обезличивание служит ей основой. Выше всех добродетелей поставлено отречение от своей воли, беспрекословное повиновение всякому повелению начальства. Отталкивающие, унизительные поручения (officia abjecta) возлагаются до тех пор, пока первоначальное к ним отвращение не преодолевается; для каждого личного письма необходимо испросить разрешение начальства; ни одно сочинение не может быть выпущено иезуитами в свет без одобрения орденской цензуры; все помыслы и искушения должны быть раскрыты перед духовником; о всем подмеченном у иезуита-собрата по ордену немедленно должно быть доложено начальству. Дважды в день иезуит должен испытывать свою совесть. От родителей и родственников иезуит отрекается еще, при поступлении в разряд испытуемых; патриотизма он должен быть чужд, беседы о предметах политических ему воспрещены. Его походка, жестикуляция, голос, осанка - все регламентировано. Иезуиты одевались в длинное черное одеяние с четырехугольной черной шапочкой времен Лойолы; голову необходимо было держать неподвижно, слегка наклоняя ее вперед; глаза должны были обращены к полу и не подниматься выше нижней части лица собеседника. Иезуит не должен был иметь никакой собственности, довольствуясь самым малым и, в случае нужды или повеления, питаясь милостыней, принимать вознаграждение за исполнение духовных треб, проповедей, но обучение юношества было воспрещено. Так гласят правила ордена, но частными постановлениями пап они были настолько изменены, что не помешали ордену сосредоточить в своих руках громадные богатства и даже основать во всех странах банкирские конторы и торговые дома(банки, финансовые системы). В сферу деятельности ордена входили, главным образом, богослужения, исповедь, воспитание юношества, миссионерство. В богослужении они всего сильнее напирали на чувственную сторону молящихся, пускают в ход символические изображения, эксплуатируя всевозможные народные суеверия и с особенным рвением разрабатывали культ Мадонны, в наиболее грубых его формах. Постоянной темой их бесед и душеспасительных брошюр служила проповедь, что трудно спастись через Христа и легче - через Марию. Они ввели в католическое богопочитание одну из самых нехристианских его особенностей - культ пресвятого сердца (особый символ веры). Переход от уединенной молитвы к общественному богослужению образуют особые духовные упражнения (вернее - самоистязания), практикуемые в домах испытания для духовного порабощения вновь поступающих членов ордена. Руководством к ним служит книжка духовных упражнений ("Ехеrcitia spiritualia") Лойолы, которой уже в 1548 г. папа Павел III особой буллой придал как бы каноническое значение. Одним из главнейших источников могущества послужила для им иезуитская исповедь. В качестве духовников, иезуиты овладевали совестью не только масс, но и государей, высокопоставленных лиц и государственных деятелей. И в исповедальную практику иезуитства они внесли некоторые немаловажные особенности. Под влиянием иезуитов становилось все больше и обычно исповедоваться возможно чаще и не только каяться в учиненных уже грехах, но испрашивать на исповеди совет и ответ по поводу всевозможных недоумений и вопросов. Большее значение стали придавать самому факту исповеди, ее подробности и частому повторению, чем действительному раскаянию. Иезуиты учили, что частая исповедь и причащение, даже у людей, ведущих языческую жизнь - знак предопределения к вечному блаженству (тезис, осужденный папой Иннокентием XI). Могущественнейшим орудием для господства над умами послужило иезуитское воспитание юношества, при самом возникновении ордена включенное в число основных его задач и сделанное возможно дешевым, в принципе - даже безвозмездным. Оно предназначено для детей всех классов, но главным образом имелись в виду сыновья высших классов и дети особо даровитые. Подготовление боевого духовенства, воспитание мирян в духе благоговения перед авторитетом духовного сана - таковы конечные цели всех учебных заведений Иезуитов. Эти задачи было трудно преследовать с успехом в начальных училищах, и поэтому Иезуиты учреждали лишь средние и высшие школы. В этих школах гуманизм был обращен на службу средневековой римской церковности. Учебные программы, составленные в 1584 г. при генерале Аквавиве, столь же тесно примыкали к гуманистическим образцам, как и планы евангелических школ, и поэтому подверглись порицаниям со стороны испанской инквизиции и папой Сикстом V были отвергнуты. Переработанные, эти учебные планы введены были в действие под заглавием "Ratio aique institutio studiorum societatis Jesu"; с дополнениями 1616 г. и изменениями, произведенными в 1832 г., но не затрагивающими существа дела, эти учебные планы действовали в новейшее время. Школьная жизнь и преподавание были регламентированы в них до мельчайших деталей. Даже по вопросам, не относящимся к области веры и благочестия, учитель должен отказаться от собственного мнения и следовать воззрениям признанных авторитетов. В высших классах иезуитских коллегий преподование велось на латинском языке по философии и богословию. В качестве единственного руководителя в области философии принят был Аристотель, в области экзегетики - блаженный Иероним, в области догматики - Фома Аквинский. В низших классах главный предмет преподавания - сам латинский язык; греческому языку отведено было второстепенное значение, родной язык и отечественная история были в полном пренебрежении. Урокам закона Божия уделено было всего несколько часов, но на всем преподавании и на всей системе воспитания лежала печать церковности. Особое внимание обращается на развитие ораторских и диалектических способностей. Этой цели служат так называемые академические собрания, в которых воспитанники, под руководством учителя, читают рефераты, держат речи, защищают и оспаривают тезисы и т. п. Ученики высших классов служат учителями в низших. Дисциплина была основана на возбуждении соревнования и тщеславия. Каждый ученик имеет своего соперника и в его же лице наблюдателя и доносчика. Строгий формализм, механическая дрессировка, тщательное предупреждение всякой самодеятельности и самостоятельности мысли - таковы основы иезуитской педагогики. При всем этом иезуитские школы, в течение двух столетий, пользовались доверием общества; даже протестанты отдавали туда своих детей и такие люди, как Гуго Гроций и Декарт, считали их образцовыми. Из других орденов только ораторианцы во Франции, пиаристы в Италии и Польше могли соперничать с Иезуитами на педагогическом поприще. В новейшее время иезуиты имели средние и высшие школы в Бельгии (Католический университет в Лувене), Англии и Севе рной Америке. В Австрии, где они во второй половине 18 столетия имели 200 гимназий и прогимназий, в их руки переданы были в 1854 г. многие гимназии, хотя они и отказались принять государственные учебные программы; но в 1868 г. эти гимназии были изъяты из иезуитского ведения. С тех пор значительнейшее учебное заведение Иезуитов, было в Фельдкирхе, оно имело характер частной школы. В 1857 г. в руки Иезуитов перешел богословский факультет в Инсбруке, но с 1874 г. там появились два профессора из лиц белого духовенства. Последним источником могущества иезуитства стало миссионерство. Распространение христианства среди язычников поставлено было Лойолой одной из основных задач ордена, и в лице его сотрудника Франциска-Ксаверия христианский мир приобрел одного из ревностнейших и неутомимейших своих миссионеров. Успехи иезуитских миссионеров отличались быстротой, но вместе с тем и непрочностью. В Китае, Японии, Индии, Африке они старались сочетать христианские обряды и истины с языческими обычаями и суевериями: они предлагали средства спастись, не перерождаясь внутренне, и стать христианином, не переставая быть язычником. Разрешая мнимообращенным в христианство разные виды идолослужения, при условии оговаривать себя, что поклонение относится к истинному Богу, иезуитские миссионеры сами подделывались под наружный вид и обычаи жрецов, выдавая себя за христианских брахманов, китайских бонз и тамошних мандаринов. В Индии они то подлаживались к знати, то выступили перед порабощенной чернью апостолами свободы; в Японии они приобрели приверженцев среди дворянства, враждовавшего с жреческой буддийской кастой; в Китае возбуждали к себе уважение в качестве землемеров и звездочетов, в испанских колониях Южной Америки выступили в защиту униженных индейцев и в своем социально-теократическом государстве в Парагвае появились как провозвестники христианского завета любви к ближнему. Католический мир не мог относиться равнодушно к запрещенным приемам миссионерской иезуитской пропаганды, которые, к тому же, всячески вредили миссионерам других орденов. В XVII и XVIII в. производилось по этому поводу многосложное расследование. Миссионеры августинского, доминиканского, капуцинского и других христианских орденов, прелаты и папские легаты, бывшие на местах для расследования иезуитских злоупотреблений, уличали иезуитство перед папским престолом в разного рода отступничествах от Христовой веры. Но осуждение папы не было принято Иезуитами в столь отдаленных странах, а в крайних случаях они прибегали к заступничеству языческих властей; например, в 1700 г. они обратились с жалобой на папу к китайскому богдыхану, который и решил спор в их пользу. В колониях, куда Иезуиты являлись в качестве миссионеров, они вели и торговые операции, доставившие им большие богатства. В момент смерти своего основателя (1556) орден Иезуитов насчитывал свыше 1000 членов (в том числе только 35 профессов), 100 домов и 14 провинций, из которых 7 приходилось на Пиренейский полуостров и на испано-португальские колонии. Остальные провинции, а также те, которые появились при ближайших преемниках Лойолы, распределены были между Италией, Францией, верхней и нижней Германией. Число коллегий - главного орудия влияния Иезуитов - быстро увеличивалось, благодаря пожертвованиям. Император Карл V основал Коллегию в Палермо, брат его, король Фердинанд - Коллегии в Праге, Вене и Инсбруке. В Испании Коллегия, основанная в Сарагосе в 1542 г., с течением времени выделила из себя 25 других коллегий. В Португалии, где орден, в лице короля Иоанна III, нашел первого щедрого покровителя, а в лице его внука, короля Себастиана (1578) - покорного ученика, Коллегии в Лиссабоне, Эворе, Опорто, Браге и Коимбре служили основой по истине теократического могущества: не только верой и науками, но и жизнью и нравами португальского народа руководили Иезуиты. Они были главными виновниками присоединения Португалии, после смерти Себастьяна, к испанской короне. Герцог Борджиа, впоследствии третий генерал ордена (1572), основал в Риме Коллегию (1551), которая послужила очагом для 120 учебных заведений, разорявшихся по всей Италии. В Риме же учреждены были национальные коллегии (collegia nationalia seu pontificia), которые служили рассадниками иезуитства для всего мира. Впервые такая Коллегия учреждена была Лойолой в 1552 г. для Германии, под именем Collegium germanicum. Она послужила образцом при учреждении других коллегий - Английской, Греческой, Маронитской, Иллирийской, Шотландской, Ирландской и Венгерской; последняя в 1580 г. слилась с Немецкой, которая с тех пор официально именовалась Collegium germanico-hungaricum. Всего больше противодействия Иезуиты встретили во Франции. Парижские университет и парламент объявили орден Иезуитов вне закона и бесполезным; тем не менее им в 1562 г. удалось основать Коллегию в Клермоне, но при этом они фактически должны были отказаться от многих своих привилегий. После покушения их питомца Шателя на жизнь Генриха IV, Иезуиты были, в 1594 г., изгнаны из пределов Франции, но в 1603 г. король разрешил им вернуться, и вскоре в распоряжении Иезуитов оказалось 35 богатых коллегий. Впечатление, произведенное преступлением Равальяка, Иезуиты старались загладить тем, что сами содействовали осуждению учения иезуита Марианы о тираноубийстве. При Людовике XIV и Людовике XV они пользовались большим влиянием на ход политических дел. Еще большего могущества достигло иезуитство в Германии, по которой они распространились из трех пунктов: Ингольштадта, Вены и Кельна. Захватив в свои руки, при содействии баварских герцогов Вильгельма IV и Альбрехта V, университет в Ингольштадте, Иезуиты подчинили себе все дело народного образования в Баварии. Из Вены, где Коллегия, основанная в 1551 г. Канизием, быстро достигла цветущего состояния, Иезуиты распространили свою деятельность на Прагу (1556), Ольмюц, Брюнн (1561), Тирнау в Венгрии (1561), Грац, Инсбрук и Галль. Из Кельна, где в ведение Иезуитов поступила сначала Академическая коллегия трех корон (1556), а вскоре за тем и весь Университет, разветвления иезуитских учреждений перешли в Трир (1561), Майнц (1561), Шпейер, Ашаффенбург и Вюрцбург, а затем в Антверпен, Лувен, Сент-Омер, Камбрэ и Турнэ. Императоры Рудольф II, Фердинанд II и Фердинанд III всецело находились под иезуитским влиянием, которые были душой католической лиги во время 30-летней войны. Вообще главной задачей ордена была борьба с протестантизмом. Из всех западно-европейских стран только северная часть Германии (но не та часть Пруссии, которая принадлежала Польше), скандинавские государства и Англия (откуда Иезуиты были изгнаны после порохового заговора) были свободны от иезуитизма. Во внутренней жизни ордена было особо замечательно управление пятого генерала, Аквавивы (1582-1615), который сумел сохранить неограниченную свою власть от притязаний испанских членов ордена. При его преемнике, генерале Вителлески (1615-45), профессы фактически освободились от обета нищенства. В 1616 г. орден насчитывал 39 провинции, 1593 члена, 803 дома (в том числе 15 обителей профессов), 467 коллегий, 63 миссии, 165 резиденций и 136 семинарий. XVII в. и первая половина XVIII в. были эпохой беспрерывного усиления ордена Иезуитов. Никогда, однако, ни доктрины, ни их практика не пользовались всеобщим признанием в католическом мире. Еще в конце XVI в. начался спор Иезуитов с доминиканцами по вопросу о благодати, о которой впоследствии возникла иезуитская полемика и с августинцами и янсенистами. В связи с преследованиями, которым подверглись со стороны Иезуитов янсенисты, стоит и открывшийся в XVIII в. спор о булле Unigenitus, против которой высказалась большая часть французского духовенства. Еще более сильные порицания вызывала иезуитская мораль. Папа Иннокентий XI в 1687 г. провел в генералы ордена испанца Тирса Гонзалеса, одного из весьма немногих Иезуитов, высказавшихся против пробабилизма, поручив ему подавить господствовавшие в ордене доктрины распущенной морали; но попытки, сделанные в этом направлении Гонзалесом, встретили упорное противодействие со стороны виднейших членов ордена и не имели успеха. Начиная с 1743 г. казуистическая мораль Иезуитов подвергалась резким нападкам со стороны некоторых итальянских доминиканцев (Конкина, Паттуци). Многие выдающиеся кардиналы были убежденными противниками иезуитства. Наконец, безнравственные приемы, которые они пускали в ход в своей миссионерской деятельности, неприязненные их выходки против миссионеров других орденов, явное неповиновение, которое они в Америке, Индии и Китае оказывали папскому престолу, дух спекуляции и беззастенчивого обогащения, который они вносили в свои торговые предприятия, отчасти их образ жизни - все это вместе взятое вызвало сильное движение против иезуитского ордена. Прежде всего некоторые итальянские города изгнали их за непозволительное обращение с женщинами(иезуитский разврат). Вследствие договора, заключенного между Испанией и Португалией в 1750 г., некоторые округи Парагвая должны были перейти во владение последней; но местное население, под предводительством Иезуитов, оказало португальским властям вооруженное сопротивление. Началось особое следствие. Оно еще не было закончено, как в 1758 г. произведено было покушение на португальского короля Иосифа I. Иезуитов обвинили в участии в этом преступлении и 3 сентября 1759 г., под влиянием министра Помбаля, состоялся королевский эдикт, по которому орден должен был изгнан из пределов Португалии; многие его члены посажены были на суда и высажены на берег Папской области. В то время орден насчитывал 22589 членов всех степеней, из которых половина были посвящены в священнический сан, 24 обители профессов, 669 коллегий, 176 семинарий, 61 новициат, 335 резиденций и 273 миссии. Поводом к изгнанию Иезуитов из Франции послужили их торговые операции, которыми они продолжали заниматься, несмотря на неоднократные увещевания римских пап. Патер Лавалетт, под видом миссии, основал в 1743 г. на Мартинике торговый дом, который вскоре сосредоточил в своих руках всю торговлю вест-индских островов. Два судна, отправленные им с товаром, в виде платежа одному торговому дому в Марселе, были в дороге захвачены англичанами; Лавалетт объявил себя банкротом (1755), а орден, во избежание платежа значительной суммы (свыше 2 млн. ливров), отрекся от него - прием, который и раньше пускался в ход, когда торговые дома Иезуитов объявляли себя несостоятельными. Начался процесс, раскрывший массу всякого рода злоупотреблений со стороны Иезуитов. Парижский парламент присудил орден к платежу долга и в то же время учредил комиссию для расследования статутов ордена. Комиссия обнародовала в 1762 г. "Extraits des assertions pernicieuses et dangereuses que les Jйsuites ont dans tous les temps soutenues". Людовик XV предложил генералу Риччи внести некоторые изменения в статуты ордена, но получил в ответ: "Sint ut sunt, aut non Bint"! (Да пребудут, каковы есть, или да не будут). Ко всему этому присоединилось нерасположение к ордену маркизы Помпадур и министра Шуазеля. В 1764 г. Иезуиты королевским декретом изгнаны были из Франции. В 1767 г. Карл III, под влиянием министра Аранда, изгнал их и из Испании: 5000 Иезуитов были арестованы в одну ночь и отвезены в Папскую область. Изгнанию Иезуитов из Неаполя содействовал министр Тануччи. В 1768 г. они были изгнаны из Пармы. Папа Климент XIII, по неотступным ходатайствам Иезуитов, пытался еще раз торжественно утвердить их орден буллой Apostolicum от 7 января 1765 г.; но папа Климент XIV должен был уступить общему чувству негодования и настойчивым представлениям католических дворов. Бреве Dominus ас Redemptor noster от 21 июля 1773 г. объявил орден Иезуитов уничтоженным повсеместно и навсегда. После этого орден был упразднен и в Австрии, и в католической Германии. Повсюду, впрочем - кроме Испании и Португалии - с Иезуитами обходились довольно милостиво: им предоставили годовой доход от их конфискованных имений и требовали только, чтобы каждый из них признал власть местного епископа и прописался к какому-нибудь другому ордену. Но Иезуиты не считали своего дела проигранным и рассчитывали на текущее время. Буллу Климента XIV они истолковали в том смысле, что она вступает в силу лишь при официальном обнародовании ее, с разрешения местной правительственной власти, в каждой коллегии в отдельности. Нашлись местности, где такое разрешение, благодаря стараниям, не последовало. Фридрих II в Пруссии, Екатерина II в Белоруссии воспользовались случаем показать миру, что они не признают власти папы, и воспротивились обнародованию бреве Климента XIV. Таким образом Иезуиты сохранили свои коллегии в Силезии и Фридрихом II, под именем "Priester des Kцnigl. Schulinstituts", даже сделаны были преподавателями королевского института. Вскоре, однако, прусский король разочаровался в их педагогической деятельности и системе воспитания и уже в 1776 г. почти уничтожил иезуитский орден в своем государстве, издав приказ, чтобы прусские Иезуиты не назывались больше этим именем, не носили своего орденского платья и переходили в какой-нибудь другой христианский орден. В 1781 г. королевский институт был упразднен, а вслед за тем все Иезуиты удалены из пределов Пруссии. Единственной страной, где орден сохранил свое существование, была Россия (часть Белоруссии). Преемник Климента XIV, Пий VI, оказывал экс-иезуитам и особенно иезуитинкам большие милости и предоставил им выдающиеся места. Официально уничтоженные, Иезуиты вступили в близкие сношения с редемптористами; одно время и пакканаристы заменяли иезуитский орден. Попытка к возрождению ордена, под именем винцентинов, сделанная в 1787 г., не удалась (общество Пресвятого сердца). В 1801 г. Пий VII официально признал существование ордена только в пределах Белоруссии и Литвы. Когда восторжествовала в Западной Европе реакция, иезуитский орден, в качестве надежного оплота против духа революции, был повсеместно восстановлен буллой Пия VII (Sollicitudo omnium ecclesiarum) от 7 августа 1814 г. В 1815 г. орден восстановлен в Сардинии, Неаполе и Испании. В последней стране либеральное движение 1820 г. повлекло за собой изгнание иезуитства, но с восстановлением абсолютизма в 1823 г. они были возвращены; вновь изгнаны они из Испании в 1835 и 1868 гг. В Португалии никогда не был законно отменяем эдикт 1759 г. об изгнании иезуитства.; декрет дон-Мигуэля от 30 августа 1832 г. о восстановлении ордена Иезуитов объявлен был дон-Педро недействительным немедленно после вступления последнего в Лиссабон (23 июля 1833 г.), после чего Иезуиты должны были покинуть страну; но и в Испании, и в Португалии они беспрестанно вновь водворялись. Во Франции иезуитский орден даже при реставрации добился только терпимости, а после революции 1830 г. был уничтожен навсегда. Тем не менее при Людовике-Филиппе Иезуиты действовали более или менее открыто. В 1845 г. их коллегии были французским правительством закрыты, сами они, которых тогда было во Франции 735 чел. (в том числе 351 священник), подчинены власти епископов и приходского духовенства, вследствие чего они были генералом ордена отчасти отозваны. При Наполеоне III они достигли значительного влияния. В 1880 г. они были изгнаны из Франции; к тому времени их было там 2464 человек и в их распоряжении состояло 60 учебных заведений. В Бельгии, где Иезуиты и до революции 1830 г. проявляли оживленную деятельность, их влияние с того времени еще более усилилось; в их руках было все дело народного образования. В Англии Иезуиты с начала XIX в. имеют коллегии, с интернатами, близ Престона и в Годдесгоузе; в Ирландии стали открываться их орденские дома и школы с 1825 г. В Соединенных Штатах Америки влияние иезуитства также стало возрастать, равно как и в государствах Южной Америки, из которых они неоднократно изгонялись; менее благоприятную почву представляло для Иезуитов поле для деятельности в Мексике, где им воспрещено было пребывание в 1868 г. В Италии, после 1859 г., иезуитское влияние падает, их деятельность была ограничена одним Римом, во всех же остальных местностях королевства орден уничтожен был законом. Рим сохранил значение центрального пункта ордена; здесь восстановлены в 1818 г. все прежде существовавшие национальные коллегии, а при Пии IX учреждены новые - бельгийская, французская, польская, северо и южно-американские. В Швейцарии Иезуиты нашли приют в кантонах Валдис и Фрейбург, в 1814 г. основали Коллегию в Бриге, в 1815 г. - в Фрейбурге, в 1836 г. в Швице, в 1844 г. официально призваны были в Люцерн, но, став главными виновниками Зондербунда и междоусобной войны, были в 1847 г. изгнаны из пределов всего союза. Тем не менее в некоторых местностях Швейцарии, особенно в кантоне Фрейбург, влияние изуитства давало себя чувствовать еще долго. В Австрии Иезуиты нашли приют в Инсбруке, Граце и Линце; одно время они были влиятельны в Ангальт-Кётене, где владетельный князь перешел в католичество. В Баварии Иезуиты были терпимы под именем редемптористов, а в министерство Абеля решительно пользовались покровительством; под тем же именем они открывали учебные заведения в Австрии. Политическая реакция, последовавшая за событиями 1848 г., была столь благоприятна для Иезуитов, что влияние их распространилось в Германии даже за пределы католических земель, особенно в Австрии народное образование одно время почти всецело вверено было в руки Иезуитов. В Баварии и Пруссии (всего больше - в Вестфалии и на Рейне) Иезуиты проявляли с 1850 г. оживленную деятельность в качестве странствующих проповедников. Золотые дни возрождения иезуитского ордена начались с 1860-х годов, когда Ватикан открыто стал признавать, что интересы церкви нераздельны с интересами этого ордена. Еще с 1849 г. папа Пий IX стал ревностным покровителем иезуитства и в Риме, наряду с "белым папой" появился "черный папа"(в пределах России был красный папа) в лице генерала иезуитского ордена, сначала патера Роотаана (1829-1853), затем патера Бокса (1853-1884). В 1854 г. папа признал излюбленный догмат Иезуитов о беспорочном зачатии Богородицы. Одобрил папа и культ пресвятого сердца, а возведением Лигвори на степень учителя церкви освятил и мораль Иезуитов. В середине 1860-х годов целый ряд энциклик и силлабусов оповестил мир, что политические и церковно-политические доктрины Иезуитов разделяются римской курией и что вообще современный католицизм почти всецело должен быть отожествлен с иезуитизмом. Наконец, полного торжества достигли Иезуиты в 1870 г., на ватиканском соборе, установившем догмат непогрешимости папы. Вскоре, однако, им нанесен был удар в Германии, где началась так называемая культурная борьба, проявившаяся, между прочим, в законе 4 июля 1872 г. В силу этого закона Иезуиты и сродные им конгрегации (редемптористы, братья христианской доктрины) изгнаны из пределов Германской империи, обители их были закрыты; лица, принадлежащие к этим орденам, подлежали выселению, если они иностранцы, если же они местные подданные, то им могло быть воспрещаемо или предписываемо пребывание в определенной местности; посещение Немецкой коллегии в Риме воспрещено германским подданным. В декабре 1893 г. партия центра внесла в рейхстаг предложение о полной отмене этого закона, что и прошло большинством в 173 голоса против 136, но союзный совет изменил это постановление в самых существенных его пунктах, допустив в Германию не самих Иезуитов, а только некоторые сродные с ними конгрегации, например редемптористов (1894). В Ватикане Иезуиты продолжали пользоваться неизменным влиянием. Папа Лев XIII осудил ряд тезисов Росмини, который подвергся нападкам со стороны Иезуитов, но пользовался еще расположением Пия IX, а в 1885 г. торжественно подтверждены все привилегии, дарованные Иезуитам прежними папами. Кардиналами из Иезуитов в новейшие время были Тарквини (1873), Францелин (1876) и Маццелла (1886). Генералом ордена в 1884 г. избран был Андерледи, в 1892 г. - испанец Мартэн. В 1816 г. орден имел лишь 674, в 1841 г. - 3563 члена; в 1880 г., по официальным данным, Иезуитов насчитывалось 10521 человек, в том числе 4859 священников, в 1889 г. - 12306 человек, в том числе 5534 священника (профессов и коадъюторов). В территориальном отношении орден стал делиться на пять ассистенций (группа провинций, избирающая одного ассистента при генерале), с 23 провинциями и 3 миссиями. Итальянская ассистенция состояла из тех же пяти провинций, германская - также из пяти(Австро-Венгрия с 591 членом ордена, Галиция с 331, Бельгия с 880, Голландия с 433, Германия с 1000 членами; последняя провинция самая многолюдная, но к ней причислены были миссионеры Бразилии и Индии), французская - из четырех, испанская из пяти (три в Испании и по одной в Португалии и Мексике), английская из четырех (Англия с 554 членами, Ирландия с 254; в Соединенных Штатах Америки две провинции с 927 членами) и три миссии (Канада, Нью-Орлеан и Замбези). Провинции, из которых Иезуиты были законом изгнаны, отмечаются обычно в отчетах как "рассеянные". Интересам ордена служили газеты: "Civiliа cattolica" (Рим, с 1850 г.), "Etudes religieuses" (Париж, с 1854), "The Mount" (Лондон), "Zeitschrift fьr Kathol. Theologie" (Инсбрук, с 1876), "Stimmen aus Maria-Laach" (Фрейбург и Бремен, с 1871) и другие. Устав ордена впервые обнародован был впервые в 1757 г. ("Corpus institutorum Societatis Jesu", Прага; новое издание, начатое в Риме в 1869 г.). Яркий свет на новейшее состояние ордена бросают две обширные статьи, появившиеся в "Preussische Jahrbьcher" 1893 г.: "Moderner Jesuitismus" и "Mein Austritt aus dem Jesuitentorden" (отдельное издание, Берлин, 1893), принадлежащие перу Hoensbroecha, который, после 13-летнего пребывания в ордене, сбросил с себя его иго, оставаясь ревностным католиком. Флуранс, в статье: "Napoleon I et les jйsuites" ("Nouvelle Rеvue", 1894) советует республиканскому правительству Франции вступить в союз с Иезуитами, так как история доказывает, что борьба с ними была не по силам даже такому могущественному правительству, как первая империя, хотя в то же время Иезуиты официально как бы и не существовали. Иезуиты появились неожиданно и в Poccuu. В южных и западнорусских областях, принадлежавших польско-литовскому государству, они появились очень быстро после утверждения ордена в этой стране. В 1569 г. Иезуиты впервые явились в Вильне, в следующем году здесь была открыта ими школа; в 1571 г. устроена была в г. Ярославле (в Галиции) Иезуитская коллегия, сделавшаяся центром католической пропаганды в этих областях. Правительство Стефана Батория особенно заботилось о распространении в русских землях иезуитизма, видя в них наилучших помощников себе в деле ополячения и окатоличения православного русского населения. Взяв в 1579 г. Полоцк, Баторий основал здесь Иезуитскую коллегию, отдав в ее распоряжение все местные православные монастыри и церкви с их имениями; Иезуиты немедленно открыли здесь семинарию для воспитания юношества. Почти одновременно была открыта еще одна Иезуитская коллегия - в Люблине. Вместе с тем многие частные лица, между прочим и Ян Замойский, частью руководствуясь примером короля, частью поддаваясь общему, все усиливавшемуся в Польше течению католической реакции, приглашают к себе отдельных иезуитов в качестве духовников, поручая им дело распространения католицизма как в высших кругах общества, так и в народных массах. Скоро Иезуиты стали во главе пропаганды католицизма, ведя ее через школы, церковные проповеди и литературную полемику. Ввиду этого история их ордена в юге и западно-русских землях неразрывно сплетена с историей успехов здесь католицизма. Вплоть до конца XVIII века Иезуиты удержали в западной Руси занятое ими еще при Батории положение и в их руках оставалось по преимуществу образование юношества. Довольно рано начались и попытки Иезуитов проникнуть в Московское государство. Первый Иезуит, появившийся в Москве, был посол папы, посредник между Баторием и Иоанном Грозным, знаменитый Антоний Поссевин. Ему не удалось, однако, не только открыть пути другим Иезуитам в Москву, но и получить разрешение на постройку католических церквей в Московском государстве. Участие Иезуитов в деле Лжедимитрия также не принесло для них никаких реальных плодов: сев на московский трон, первый Лжедимитрий отказался впустить Иезуитов в свое государство. В правление царевны Софии в Россию прибыли два французских Иезуита, с грамотой от Людовика XIV, заключавшей в себе просьбу пропустить их в Китай. Натянутые отношения между Россией и Францией были причиной отказа в этой просьбе, но все же Иезуиты были приняты ласково; князь В. В. Голицын считался их покровителем. После падения власти царевны Софии, новое правительство, по просьбе патриарха Иоакима, указом 2 октября 1689 г. предписало жившим в Москве двум Иезуитам немедленно выехать за границу, дав им для ликвидации их имущественных дел всего двухдневный срок. Разрешая в следующем же году жить на Москве двум католическим священникам, правительство оговаривалось, что эти духовные лица ни в каком случае не должны быть Иезуитами, которым в случае их появления грозила высылка (за пределы границ). Тем не менее в последующие годы Иезуиты вновь проникли в Москву в довольно значительном числе и некоторое время жили здесь преспокойно, не испытывая гонений со стороны Петровского правительства. Ревностная пропаганда католичества, начатая ими среди московского населения, обратила, в конце концов, на них внимание самого Петра 1, и указом от 18 апреля 1719 г. Иезуиты были вновь изгнаны из России. Опять появились Иезуиты в пределах русского государства при Екатерине II, с присоединением, по первому разделу Польши, Белоруссии. В последней, составлявшей по орденскому делению литовскую вице-провинцию, насчитывалось в это время около 200, главой которых был ректор Полоцкой коллегии и вице-провинциал, Станислав Черневич. Иезуиты имели шесть коллегий (в Полоцке, Витебске, Орше, Мстиславле, Могилеве и Динабурге) и несколько миссий и резиденций в пределах Белоруссии. Первоначально Екатерина II смотрела очень подозрительно и враждебно на иезуитский орден и предписала белорусскому генерал-губернатору Чернышеву произвести перепись всех иезуитских заведений и тщательно наблюдать за членами ордена. Полное подчинение Иезуитов русскому правительству и обнаруженная ими готовность служить его видам изменили, однако, мнение Екатерины, и она не только разрешила дальнейшее существование иезуитства в Белоруссии, но когда, 16 августа 1773 г., последовало папское бреве об уничтожении иезуитского ордена, не дозволила его обнародования в своих владениях, благодаря чему орден продолжал существовать в России. Тщетны были старания папы убедить русскую императрицу признать его бреве; в ответ на эти убеждения Екатерина только расширяла права Иезуитов. Так, им дозволено было открыть новициаты в Полоцке и Динабурге, избрать себе генерального викария (которым стал Черневич, а после его смерти, в 1785 г., Ленкевич). Попытка римской курии уничтожить иезуитский орден в Белоруссии через посредство епископа Богуша-Сестренцевича, снабженного для этой цели особыми полномочиями от папы, окончилась полным неуспехом, так как, под давлением русского правительства, Сестренцевич не только не предпринял никаких мер против Иезуитов, но даже торжественно разрешил им открытие новициата. При Павле Петровиче главное влияние на дела католической церкви в России получил сначала враг И. Богуш-Сестренцевич; в 1798 г. был утвержден составленный им регламент для католических церквей и монастырей, предоставлявший епископам широкие права над монашескими орденами. Вскоре, однако, Иезуиты восстановили и упрочили свое положение. Иезуит Грубер, войдя в доверие императора Павла 1, успел приобрести новые права для ордена и сломить Сестренцевича. Указом 18 октября 1800 г. Иезуитам была передана католическая церковь святой Екатерины в Петербурге; вслед за тем находившееся при ней училище было преобразовано в Иезуитскую коллегию. Сестренцевич вынужден был подать в отставку и был выслан из Петербурга. Регламент 1798 г. был заменен другим, обеспечивавшим иезуитскому ордену почти полную независимость. Ордену позволено было умножать богоугодные заведения, при чем сенат, по мере открытия таких заведений, должен был возвращать ордену принадлежавшие ему ранее имения. Венцом yспехов Иезуитов было признание существования их ордена папой, вследствие собственноручной просьбы русского императора. Булла от 7 марта 1801 г., восстановлявшая Иезуитов (только в России), была получена в Петербурге уже при Александре I, но, после некоторого колебания, была обнародована правительством, причем Иезуитам было поставлено условие воздерживаться от пропаганды католичества. К этому времени число Иезуитов в России возросло до 244. В первые годы правления Александра I, руководимые сперва Грубером, в 1802 г. избранным в генералы ордена, а после его смерти - неким Березовским, сильно расширили круг своих действий. Иезуитские миссии, с согласия правительства, рассчитывавшего найти в Иезуитах учителей и цивилизаторов населения, были учреждены в саратовских колониях, в Астрахани, в Риге, на юге России (где главным пунктом их деятельности стала Одесса), в Москве, наконец, в Сибири; число Иезуитов дошло до 349 человек. Указ 12 января 1812 г. возвел Полоцкую коллегию Иезуитов в степень Академии и присвоил ей преимущества, дарованные университетам; по части воспитания она подчинялась министру просвещения, а во всем остальном управлялась иезуитским генералом; наконец, ей непосредственно подчинялись все низшие иезуитские училища. Положения этого указа были подробно развиты в данной 1 марта 1812 г. Академии грамоте, устанавливавшей в ней три факультета: языков, свободных художеств (сюда входили философия, естественные и гражданские науки) и богословский. Все преимущества положения Иезуитов были ими употреблены для той пропаганды католичества, которая им воспрещалась. Веденная в разных местностях и различных кругах общества, эта пропаганда имела наибольшего успеха в высшем петербургском и московском обществе, где целый ряд лиц был обращен Иезуитами в католичество (например, князья Одоевский, А. Ф. Голицын, Голицына, графиня Растопчина, Екатерина Толстая и др.). Это обратило на себя внимание правительства, а события 1812-1813 г.г. в Белоруссии и Польше показали, что Иезуиты не особенно удобны и в политических делах правительства. Указом 20 декабря 1815 г. Иезуиты были высланы из Петербурга и им запрещалось впредь жить в обеих столицах; в иезуитских училищах могли с тех пор обучаться лишь католики. Иезуитское училище в Петербурге тогда же было закрыто. Уже тогда решена была высылка Иезуитов из России, осуществившаяся пять лет спустя. 13 марта 1820 г. русским государем был утвержден доклад министра духовных дел и народного просвещения князя Голицына, предлагавшего выслать Иезуитов, упразднить Полоцкую академию с подведомственными ей училищами и конфисковать движимое и недвижимое имущество Иезуитов; деньги должны были быть переданы в приказы общественного призрения, а недвижимые имения - в ведение казенных палат, с тем, чтобы последние управляли ими, не причисляя их к казенным имуществам и употребляя доходы в пользу римско-католического духовенства и на богоугодные предметы; в России могли остаться лишь те из Иезуитов, которые вступали в другой орден (наступала эра масонства) или в ряды белого духовенства.
Иена- это старейшая японская монетная единица, серебряная монетка раньше была равна мексиканскому доллару.
Иерархия- 1) небесная, мир ангельский; 2) церковная - общее название для всех трех степеней священства в христианской церкви: епископа, пресвитера и диакона. Иерархия означает священноначалие, но начальственная власть в церкви принадлежит лицам епископского сана, каждому в отдельности в его епархии и всем епископам в совокупности - во всей церкви. Церкви православная и католическая, а также восточные секты (несториане и другие) учат, что церковная иерархия имеет Божественное установление от самого Иисуса Христа и апостолов и что все три ее степени имеют особую благодать Св. Духа, преподаваемую в таинстве священства. Протестанты отрицают иерархию в этом смысле, так как не признают особого таинства священства; их пасторы и суперинтенденты хотя и проставляются на должность через руковозложение, но оно имеет значение обряда, а не таинства. Само иерархическое устройство неодинаково в церквах православной и католической. В первой высшую иерархическую инстанцию для всей церкви составляет вселенский собор. Православная вселенская церковь разделяется на церкви поместные или автокефальные, соответственно этнографическому и политическому разделению населений; в поместных церквях высшую иерархическую инстанцию составляют патриархи и синоды, которые управляют ими самостоятельно и независимо один от другого. Епархиальный епископ, в свою очередность самостоятельный иерарх в своей епархии, посвящающий в ней священников и клириков. В римской церкви вся полнота иерархической власти совмещается в лице папы, видимого главы всей церкви, непогрешимого во всех отправлениях своей иерархической деятельности (ех cathedra), законодателя в области христианской веры и жизни. Его власть - выше вселенского собора, который созывается лишь по его усмотрению и определения которого имеют силу лишь после его одобрения. Далее, в римской церкви не существует деления на церкви автокефальные (кроме церквей, соединенных с Римом лишь на началах унии); в ее епархиях епископы управляют по полномочию и в непосредственной зависимости от папы. В православной церкви все иерархи, как бы они ни именовались - епископы, архиепископы, митрополиты, экзархи, патриархи имеют одну и ту же степень таинства священства: степень епископа. В римской церкви папа (с православной точки зрения - патриарх Рима) стоит неизмеримо выше всего епископата, как наместник И. Христа на земле. В православной церкви три степени священства строго разграничиваются в своей деятельности, подробно определенной для каждой в церковных канонах. Диакон в ней никогда не имеет власти; некоторые пресвитеры, по избранию епископа, образуют из себя лишь вспомогательные органы епархиального управления (консистории). В римской церкви не только кардиналы-епископы, но и кардиналы-диаконы и кардиналы-пресвитеры имеют многие преимущества чести и власти перед архиепископами и даже перед митрополитами некардиналами. В англиканской так называемой епископальной церкви существует иерархия в том виде, в каком она была в церкви римской в момент отделения Англии от Рима в церковном отношении; но этой иерархии не придается церковно-таинственного значения, как в церквях православной и римской, и высшей церковно-правительственной инстанцией в церкви англиканской, как и в протестантских, служит высшая государственная власть.
Иероглифы- это греческое название, употребляемое уже Геродотом, шрифта древнеегипетских надписей, распространенное исторической наукой и на соответствующие ступени развития письма у других народов: хетские, китайские, мексиканские, японские и другие. Название "священных" (Ίερά) получили эти письмена от греков, в противоположность демотическим. Египтяне не остановились на выражении понятий рисунками предметов, подобно китайцам, и на превращении этих рисунков в знаки, для изображения слогов, подобно изобретателям клинописи; им удалось, не сходя совершенно с этих двух позиций, положить начало новому принципу алфавита - это их заслуга перед всемирной культурой. Каким образом дошли они до этого, трудно сказать; наиболее вероятным является предположение об акрологизме, т. е. что рисунок предмета был изображением первой буквы его названия. Таким образом, египетский шрифт состоял из трех групп знаков: 1) алфавитных (более 24), первоначально изображавших, как и в семитских языках, исключительно согласные буквы: 2) Силлабических, первоначально изображавших исключительно отдельные понятия, но потом ставших, кроме того, знаками для изображения однозвучных с ним слогов (например, wr "голубь", это же слово значит "большой"; оно же входит, как составной слог в слово s-wi-'i "пить", которое писалось:с голубкой . 3) Идеографических, т. е. знаков, выражавших целые понятия. Число знаков, входящих в две последних категории, очень велико; наиболее употребительных - около 700. Первоначально в египетском шрифте преобладал алфавитный порядок и принцип, когда каждое слово выписывалось, большей частью, со всеми согласными. С развитием литературы и бюрократического канцеляризма развивалось, параллельно, и стремление к упрощению письма; разные сокращения иератических рукописей влияли и на иероглифические тексты и благодаря этому силлабический принцип получал все большее и большее распространение; как остаток древней орфографии, к силлабическому знаку присоединяли, большей частью, только последнюю согласную (так называемое прежде "фонетическое дополнение"). В позднейшие эпохи вошло в моду так называемое "энигматическое письмо" - род орфографических фокусов, вроде ребусов. За фонетически написанным словом ставился обычно, для облегчения чтения, так называемый "определительный знак", представлявший или сам предмет, или класс, к которому он относится (например, за всяким ботаническим именем следовала фигура дерева или ветви с цветами), или приблизительный смысл глагола или отвлеченного понятия (например, вооруженная рука определяла все слова, в которых заключалось понятие применения силы). Эти знаки, отделяя собой слова, много содействуют ясности текста. Как явление сравнительно новое, в древнейших текстах они употребляются далеко не всегда. Кроме надписей, иероглифическое письмо употреблялось, в несколько упрощенном виде, для рукописей "Книги мертвых"; для других целей служило письмо иератическое. Писались иероглифы большей частью справа налево, вертикальными или горизонтальными строками, но нередко и в обратном направлении, то есть все принципы современного письма присутствовали уже в Древнем Египте.
Иеродрама(от греч. ίερός, священный) - название драматических пьес духовного содержания; к ним относились, главным образом, мистерии.
Иеронимиты- название различных монашеских орденов, избравших своим патроном блаженного Иеронима. 1) Древнейший из них утвержден папой Григорием XI в 1373 г. Иеронимиты следовали правилам св. Августина и быстро распространились в Испании и Португалии, а затем и в Америке. Впоследствии орден принял светский характер и был упразднен, оставаясь лишь в Америке. Женская ветвь этого ордена (Иеронимитянки) основана была в Толедо в 1375 г., но лишь при папе Юлии II была официально признана и монахини стали приносить торжественные обеты; в прежнее время этот орден был широко распространен в Испании, а несколько позже совсем исчез. В 1424 г. третий генерал ордена испанец Лупус де Ольмедо (1433), образовал самостоятельную конгрегацию блаженного Иеронима, которая была признана в 1426 г., а в 1595 г. вновь слилась в Испании с другими Иеронимитами; в Италии она сохранилась в некоторых монастырях, под именем конгрегации эремитов блаженного Иеронима Ломбардского. 2) В 1377 г., в пустыне близ Монтебелло, основан был из раскаявшихся разбойников орден нищенствующих братьев или эремитов блаженного Иеронима, который быстро распространился, проник в Тироль и Баварию, но позднее насчитывал лишь несколько монастырей. 3) В 1360 г. основан был орден Иеронимитов в Фиезоле (отсюда его название- Congregatio Fesulana); в 1668 г. и он был упразднен папой Климентом IX.
Иже- церковно-славянское название буквы И, разделительный союз для определенного собрания слов.
Изабеллы орден- 1) португальский женский знак, учрежденный в 1801 г. за заслуги по попечению о больных и сиротах; орден давался 26 назначаемым королевой дамам. 2) Королевский испано-американский знак в честь Изабеллы Католической, третий по достоинству испанский орден, учрежденный Фердинандом VII в 1815 г., в награду за подавление американского восстания. По расширенному 26 июля 1847 г. статуту орден имел четыре степени. 3) Испанский Изабеллы II, учрежденный для лиц военного звания Фердинандом VII в 1833 г., по случаю принесения присяги его дочери, инфанте Марии-Изабелле-Луизе, как наследнице престола. Знак был учрежден одной степени: золотой для офицеров, серебряный для нижних чинов.
Изба-в древней Руси у простого народа была черная или курная, без труб; к ним приделывались разные пристенки и прирубки. Курные избы были и в городах, и в посадах и даже в XVI в. в самой белокаменной Москве. У зажиточных людей, начиная с XV в., избы были большей частью в два этажа, с надстройкой наверху. Перед входом в такую избушку - крыльцо, а в одноэтажных избах - деревянный помост, называемый передмостьем. У более богатых изба и его крыльцо имели разные украшения. Изба иногда устраивалась и в нижнем этаже (жилье). Избами или избушками назывались и дома, построенные для особ царского семейства, имевшие большей частью не более трех покоев. Обычные избы были рубленые, бревенчатые, четырехстенные. Внутреннее устройство изб долго оставалось без изменений в большей части великорусских и позже советских деревень. Обычно крыша избы была деревянная, тесовая, соломенная, гонтовая или из драни. В XVI и XVII веках были в обычае кровли из березовой коры. Форма их была скатная на две стороны, с фронтонами на других двух сторонах, как делалось позднее у крестьян. Окна в простых избах были волоковые для пропуска дыма; по надобности на них натягивали кожу; вообще они у бедных были малы (для сохранения теплоты); когда их закрывали, в избе среди дня становилось совершенно темно. В зажиточных избушках окна делались большие и малые; первые назывались красными, а последние, по своей форме, были продолговатые и узкие. До второй половины XVII в. вместо стекол обыкновенно употреблялась слюда. Большие окна назывались красными и косящетыми, а от них и сама изба - красной. Другие названия изб в русском сельском быту -это черная или курная изба, не имевшая трубы, с волоковыми окнами; белая, имевшая печь с трубой и сборная, нанимаемая миром для сходок и для приезжих старшин. Кроме того, изба с известным эпитетом служила, начиная с XV в., названием гостевого места. Изба - в царских дворцах была обозначением нескольких как внутренних покоев, так и пристроек, обычно деревянных, служивших для разных хозяйственных нужд. В московскому кремлевском дворце внутрь дворца обращены были изба столовая и постельная, упоминаются в коломенском и других дворцах передние избы государя и царицы, где иногда происходили пиры (Михаил Федорович пировал с боярами в передней избе). В числе пристроек упоминаются избы токарная, портомойная, конюшенная, приспешные при поварне и других местах, стряпущие, избушка оружейная и иные; эти избы были обычно деревянные, брусяные или вытесанные, с дверями на крюках или жиковинах железных, крытые драницами или соломой. Избы назывались также караулками для дворцовой стражи (изба воротная, избы стрелецкие и др.). Изба земская - это сословно-выборное учреждение посадских людей, образованное в городах Петром I в 1699 г. Главная задача земских изб заключалась в сборе всякого рода государственных доходов с торгово-промышленного населения, по отношению к которому на избу земскую возложены были и судебные функции: в избе земской ведались и дела по искам торговых людей на беломестцев, совершались всякие крепости; они же выдавали торговым людям для проезда за границу проезжие листы. Земской избе предоставлена была раскладка податей и налогов между отдельными членами сословных общин, а также и отдача в оброк всяких статей с торга, но опять-таки в пользу государственной казны. Никаких местных нужд и дел они не ведали; никаких расходов они помимо указа государя не могли производить. Следовательно, земская изба является органом не местного самоуправления, а центральной государственной власти и притом органом почти исключительно исполнительного характера. Вся разница между ней и приказной избой и воеводами, которых она должна была заменить, сводится к тому, что в ней элемент приказный заменяется элементом сословно-выборным, однако исключительно в видах обеспечения бездоимочного поступления государственных сборов. Выборным членам земской избы, именовавшимся земскими бурмистрами, грозила уплата двойной суммы всего ими упущенного или растраченного, а за бурмистров отвечала вся община. Земские бурмистры сами, непосредственно, не участвовали ни в раскладке податей и повинностей, ни в сборе как податей, так и таможенных, кабацких и тому подобных пошлин; все это они производили через земских старост, таможенных и кабацких бурмистров, заменивших прежних голов и целовальников. Будучи учреждением коллегиальным, земские избы были подчинены бурмистерской палате (потом Ратуше), которая также была установлением сословно-выборным и в одно и то же время имела значение центрального учреждения для всего посадского населения России и исполняла функции земской избы для г. Москвы. Земские бурмистры стояли в тех же отношениях к бурмистерской палате, как воевода к приказу, ведавшему городом, в который он был послан. Надежды законодателя, что выборные лица, к тому же ежегодно сменяемые, избавят торгово-промышленное население от разорения приказных и уж тем самым устранят недоборы государственных доходов, не оправдались. Сложная и суровая система отчетности земских бурмистров, таможенных, кабацких и других сборщиков более или менее гарантировала государству его доходы, но отнюдь не обеспечивала население от неправильных поборов и злоупотреблений. Уже в 1701 г. начинается постепенное сложение с земских изб и ратуши их обязанностей по сбору податей и повинностей и отдача их снова в ведение старого приказного начала. В 1708 г. земские избы были подчинены вновь учрежденным губернаторам, а в 1721 г. они были окончательно заменены городовыми магистратами.
Изборники("Соборники" или сборники) - обширный отдел древнерусской литературы, чаще всего переводной, но тем не менее чрезвычайно типичный и соборный. На изборниках особенно наглядно обнаруживается господствующая черта старо-русской письменности: ее компилятивность( их часто просто переписывали у предшественников с некоторыми дополнениями от нового составителя сборника избранных статей), а также тесные связи с византийской литературой, позднее - с западноевропейской. Изборники распадаются на несколько типов и каждый из этих типов резко отличался от другого, имел определенное назначение, свои определенные литературные связи, свою генеалогию и т. д. От этих типичных сборников, представляющих особое, объединенное одной целью и соблюдающее правильный порядок в расположении статей, необходимо отличать сборники другого рода, более или менее случайного состава, весьма разнообразного, нередко совершенно произвольного, обусловливавшегося личным вкусом составителя ("списателя"), Наконец, имеются изборники из разнородных статей, принадлежащих различным писцам, нередко различным литературным эпохам и векам, которые образовались вследствие случайного соединения различных произведений под один переплет. Изборники были любимыми книгами древнерусского чтения, потому что разом знакомили читателей со многими предметами. А составлять подобные сборники было легко. Готовые образцы имелись уже тогда в византийской литературе, под непосредственным влиянием которой сложилась древнерусская письменность, почему на ней и отразились главные особенности византийской литературы. В византийской письменности V - XII вв. чем дальше, тем все труднее историку литературы "провести резкую черту между автором и переписчиком"; весь авторский труд часто состоит лишь в выборке, извлечениях, систематизировании чужих сочинений и мыслей, редко в их объяснении, популяризировании и новом написании. В творческой деятельности присутствовал поразительный недостаток: "нравственные, философские и политические воззрения были крайне невысокого полета; воображения нет совсем. Поразительно, как мало влияют на византийских писателей работы над древними - даже на форму их собственных жалких попыток..." Их проза часто отличается вульгарностью выражений. "Составляя антологии, выучивая наизусть Гомера и трагиков, они не усваивают себе классического метра...; нечего говорить, что по содержанию и стилю их стихотворные упражнения - чистая проза"... Перед нами - эпоха "Катен", "Эклог", "Мелисс", разного рода извлечений, сборников, многочисленных лексиконов, различных энциклопедий. Через южно-славянскую литературу византийские произведения этого же рода на первых порах становятся известными и в русской письменности, быстро вызывая у русских составителей собственные подобные же опыты. Наиболее ранними древнерусскими сборниками являются знаменитые "Изборники Святослава" 1073 и 1076 гг. Их характер совершенно различен и по языку, и по составу: первый - почти буквальный перевод одного греческого сборника IX века, второй - едва ли не возник на русской почве. Изборник 1073 г. (фолиант в 266 страниц), по своему содержанию, представляет своеобразный род богословской энциклопедии: длинный ряд выписок из самых различных творений отцов церкви, особенно много выписок из Анастасия Синаита, из его "Вопросов и ответов", множество других статей церковного, богословского и философского содержания, встречаются статьи по грамматике, логике, есть даже притчи, загадки и т. д. Это - вполне "Сбор от многих отцов вкратце сложен на память и на готовый ответ", как и указывается в заглавии изборника. В славянскую письменность сборник перешел еще на древнеболгарской почве, но сохранился в русском списке (1073 г.) и с именем русского князя Святослава (умер в 1076) и в сущности может быть рассматриваем как древнейший образчик литературной фальсификации: перевод греческого сборника, составляющего собой содержание Изборника Святослава сделан был в Болгарии для царя Симеона (892-927), которому и был посвящен в предисловии; русский писец XI в., списавший дословно болгарскую рукопись сборника, списал даже само посвящение болгарского переводчика (известную "похвалу царю Симеону", "новому Птоломею"), заменив только имя болгарского царя Симеона именем современного ему русского князя Святослава. Фальсификация обнаружилась, благодаря случайно встреченному Шевыревым другому более позднего списка сборнику, где в посвящении осталось имя Симеона ("Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь"). Упомянутая "Похвала царю Симеону" - это одно из древнейших славянских стихотворений. Время написания рукописи указывается в приписке: "В лето 7581 (1073г.) написа Иoанн дьяк Изборник св. великууму князю Святославу". Замечателен рисунок, приложенный к рукописи, изображающий семейство князя Святослава. Рукопись хранилась до революции в Московской синодальной библиотеке. Полностью была издана фотографическим способом, с предисловием Kapпова, Обществом любителей древней письменности (СПб., 1880 г., Љ LV). Совершенно иное содержание Изборника 1076 г. (276 листов), составленного "Из многих книг княжьих", рукой неизвестного Иоанна, во дни того же Святослава, "князя Рускы земли". Здесь совсем нет того церковно-энциклопедического содержания, каким отличается Изборник 1073 г. Содержание статей Изборника 1076 г. почти исключительно общеморальное. Сборник открывается статьей о важности и полезности чтения книг, "Словом некоего Калугеря о четьи книг"; далее следуют: "Слово некоего отца к сыну своему, словеса душеполезна", "Наказание богатым", "Слово, еже правоверну веру имети", "Наказание Исихия пресвитера", "Премудрости похвала", "Иоанна Златоустого слово разумно и полезно", "Св. Василия, како подобает человеку быти", "Ксенофонта наставление детям своим", "Наставление Феодоры", "Афанасьевы ответы противу нанесенных ему вопросов" - это одна из наиболее обширных статей сборника, представляющая ряд вопросов и ответов; далее статьи: "О женах злых и добрых", "Сто слов" патриарха Геннадия, "Наставление Нила Черноризца" (Синайского) и т. д. Перед нами вообще - ряд "слов", "поучений", "наказаний", общеморального содержания, "разумных и полезных", на тему: "како подобает человеку быти", как "правоверну веру имети" и т. п. Статьи излагаются или в форме кратких афористических изречений, или в виде отдельных, довольно обширных "слов" и "наказаний", в виде "вопросов и ответов" и т. д. За исключением "Стослова" Геннадия (умер в 471), извлечений из Нила Синайского (умер в 450), и, может быть, некоторых других, статьи, надписывающиеся именами "Иоанна Златоустого", "Василия Великого" и других знаменитых христианских деятелей, чаще всего не встречающихся в настоящих творениях этих отцов церкви, или представляют очень краткие отрывки из них, отдельные изречения, и едва ли не принадлежали южно-славянским или русским "списателям". Многие из статей, читаемых в этом Изборнике те же, что позднее помещаются и в древнерусских "Измарагдах". Вообще нельзя не отметить весьма значительной близости, по содержанию, этого древнерусского сборника XI в. с позднейшими "Измарагдами". Во всяком случае, Изборник 1076 г. был одним из ближайших источников "Измарагдов". Изборник 1076 г. хранился в императорской публичной библиотеке. Время написания указывается в записи: "Коньчашася книгы сия рукою грешного Иоанна. Избрано из многих книг Княжьих. Коньчах книжны сия в лето 7584, при Святославе князя Русьскы земля". Издан полностью, но неисправно, Шимановским, в приложении к исследованию: "К истории древнерусских говоров" (Варшава, 1888). Книгами св. Писания древнерусский читатель часто пользовался не в подлинном, целом виде, а в извлечениях, особого рода сборниках. Так, в древнерусской письменности в большом употреблении (списки идут с XII в.) были Паремейники или собрания извлечений из библейских книг, церковных чтений, употребляемых за утренними и вечерними богослужениями в воскресные и другие праздничные дни. Из сборников, заменявших собой книги св. Писания, особенно замечательны были Палеи. Они читались вместо библейских книг Ветхого Завета, являясь распространеннейшей книгой древней Руси. Это были весьма своеобразные библейско-апокрифические сборники, со множеством вставок экзегетических, полемических, по естествоведению, истории и другим наукам. Особый, совершенно самостоятельный вид древнерусских сборников представляли Физиологи, или Бестиарии (чаще всего с красочными иллюстрациями зверей), заключавшие в себе баснословные рассказы о животных, птицах и т. п. Соответствуют также отделу древней русской переводной литературы большинство древнерусских сборников, преимущественно патристического содержания, являющихся сборниками извлечений и отрывков из творений отцов церкви, одного из них или целого ряда; так, большая часть Изборника 1073 г. посвящена была извлечениям из Анастасия Синаита ( умер в 686). В этом ряду русских сборников первое место должно быть отведено двум громадным книгам извлечений и отрывков из творений отцов церкви, составленным греческим иноком XI в., Никоном Черногорцем: его знаменитым Пандектам и Тактикону. Особый род древнерусских патристических сборников связывается с именем св. Иоанна Златоуста. Творения Златоуста уже в византийской литературе очень часто обращались в различных сборниках, извлечениях, катенах; важнейшие из таких сборников, с присоединением других, составленных в значительной мере самостоятельно, рано стали появляться и в общеславянской письменности, а равно как и в древнерусской литературе. Уже болгарскому царю Симеону (892-927) принадлежало составление сборника слов Златоуста, перешедшего затем в Россию под названием "Златоструя". К той же древнейшей поре болгарской письменности относится составление другого сборника слов Иоанна Златоуста, так называемого "Учительного Евангелия". Другими сборниками слов Златоуста, пользовавшимися особенной распространенностью в древней русской письменности, были Маргариты. Очень рано стали на Руси появляться и самостоятельные, принадлежавшие русским "списателям", сборники из творений Иоанна Златоуста. Таковы изборники, называемые еще "Златоустами". С древнерусскими "Златоустами" тесно связан был другой тип сборников поучений Златоуста, так называемые "Измарагды". Любопытным опытом самостоятельных русских избранных мест из сборника из творений Иоанна Златоуста представляется труд небезизвестного князя А. М. Курбского (умер в 1583), давшего ему название "Новый Маргарит". По-видимому, русского же происхождения был и напоминающий "Златоусты" сборник, известный под названием "Златая цепь" . К числу древнерусских избранных сборников принадлежат так называемые "Торжественники". Их отличительная черта - обилие "похвальных слов" на праздничные дни и "житий" на дни святых. Чрезвычайно любопытными образчиками древнерусских переводных сборников являются "Лечебники" или "Травники". Их общее содержание совсем не отвечает специально данному заглавию. Древние русские "Лечебники" далеко не ограничивались собственно лечебной областью. Слово "лечить" понимается ими в самом широком смысле. Своими советами "Лечебники" обнимают всю жизнь древнерусского человека, являясь в этом виде не столько собственно "лекарями", сколько, вообще, "знахарями", "людьми вещими", которые не только лечат недуги, но и, вообще, могут устроить или расстроить домашнюю жизнь человека, его семейное счастье, благосостояние и так называемое сейчас психологическое самочувствие. Древнерусский "Лечебник" многими сторонами своего содержания непосредственно сближается с древнерусскими "Домостроями" - этими сборниками практических сведений, советов и наставлений, необходимых человеку в жизни, в домашнем обиходе, в разнообразных отношениях к обществу и т. д. Самостоятельный отдел в литературе славяно-русских сборников составляют Прологи, Патерики, Четьи-Минеи. Они примыкали к обширному отделу житий святых, к области византийской и славяно-русской агиографии, одному из самых обширных отделов в византийской и славяно-русской литературах. Сборники сокращенных житий святых, известные в византийской литературе под названием "Синаксарей", в славянской письменности получили почему-то название "прологов". Одним из существенных отличий славяно-русского "пролога" от византийского "синаксаря" было сильное развитие в нашем прологе специально назидательного элемента, отдела слов и поучений, совершенно отсутствующего в греческих "синаксарях". Очень рано стали известны на Руси греческие патерики: Синайский, Азбучный и прочие; их влияние обнаруживается и непосредственно на отдельных памятниках русской письменности XI - начала ХШ вв., и в возникновении особого цикла собственно русских "патериков", каковыми были: Патерик Киево-Печерский, Соловецкий и многие другие. Переходную ступень от сборников чисто духовного, патристического содержания, к энциклопедическим и светским сборникам, представляют древнерусские "Пчелы". Это более или менее обширное собрание кратких изречений и отрывков общеморального, житейского содержания, опять же из святого Писания, отцов церквей и других византийских писателей, а также и более древних, греческих, латинских, языческих, ученых, философов и поэтов - это своего рода энциклопедии житейской философии, нечто вроде западных "Путеводителей по жизни" (Directorium humanae vitae) и т. п. Ряд особых, совершенно самостоятельных и обширных циклов составляли в древнерусской литературе сборники исторического содержания, особенно увеличивающиеся в России в XVI - XVII вв. Таковы были многочисленные хронографы, имеющиеся в многочисленных и весьма разнообразных списках, сборники летописные и другие подобные сборники исторических избранных фактов. Своим разнообразием, быстро увеличивающимся и развивающимся составом, этого рода сборники наглядно свидетельствуют о быстром развитии около того времени вообще всей нашей письменности, об обогащении ее новыми материалами, о сильном общем умственном возбуждении, которое переживала тогда вся русская жизнь. Масса всякого рода сборников тогда становится вообще подавляющей, по своей огромности. Это было время, когда в истории нашей литературы начинался новый период. Уже в XVI в. западное влияние на жизнь, литературу и искусство очень сильно сказывается не только в Новгороде, но и в Москве. Иван Берсень жалуется, что Русская земля "переставливает свои обычаи"; отцы Стоглавого собора с горечью замечают, что "многие обычаи поисшатались, предания и законы порушены, дело Божиих заповедей ослабло и небрегомо". Макарий собирает в великих Четьих-Минеях "все святые книги, которые в Русской земле обретаются", как бы определяя тем кругозор тех умственных вопросов и интересов, которого не должен был переступать благочестивый русский православный человек. Одновременно с этим составляется полный Азбуковник, окончательно вырабатывается Иконописный Подлинник. Азбуковник является типичнейшим сборником этого времени, хотя по своей генеалогии и восходит к гораздо более раннему времени. Как уже отмечал историк Тихонравов, Азбуковник вращается в кругу домашнего русского чтения. Он вызван был тем же стремлением поддержать "поисшатавшуюся" русскую старину, которым проникнуты "Стоглав" и "Домострой". Он старается устранить все непонятное в памятниках русской литературной старины; он верит лишь в силу ее авторитета. Он также, как "Стоглав" и "Домострой", вооружается против "отреченных", "светских" книг. Он осуждает пение под музыку по нотам. Он привязан к русской церковной старине и считает необходимым предложить толкования собственных имен святых, чтобы будущие составители похвал новоявленным русским святым имели возможность воспользоваться этими толкованиями. Преследуя любящих "иомитрию и прочая таковая", Азбуковник остается верен русской науке, он черпает свои научные сведения из Дамаскина, Иоанна экзарха, Козьмы Индикоплова, Георгия Писида, хронографов, Скитского Патерика, св. Писания, Криницы Амартола, Палеи, Златой Цепи, Дионисия Ареопагита, житий святых, прологов, синаксарей. Вот его настоящие авторитеты. Он воспитан древней русской литературой; он ее толкователь и защитник, и потому многие памятники народной и письменной словесности находят в Азбуковнике пособия к определению своего содержания, которое, с своей стороны, дает возможность разъяснять содержание Азбуковников. Литературно-консервативные стремления Азбуковника как нельзя лучше отвечали господствовавшему направлению, но это была лишь одна сторона движения. Рядом с этим "влияние латинского, фряжского, на жизнь, литературу, искусство - очень ощутительно; два направления в литературе и просвещении - новое и старое - уже выясняются". Еще больше возбуждение происходит в XVII в. Еще резче выступают, еще сильнее борются теперь два указанных начала - старое с новым. Последнее неудержимым потоком проникает в русскую жизнь, литературу, понятия, нравы. Везде и всюду, разом в различных сферах общественной и умственной жизни, обнаруживаются нововведения: в церковной сфере идут реформы Никона, в домашнюю жизнь высшего московского общества с каждым днем проникают новые культурные влияния западных соседей, при дворе полагается основание "комедийному делу", в литературу входит через Киев и Польшу масса западных повестей, романов и сказаний светского характера, переходят сборники "новелл" и "фацеций", под влиянием которых смехотворное направление, неслыханное до того в благочестивой древнерусской письменности, начинает заявляться все сильнее и сильнее, находя для себя необходимый круг читателей и вызывая подражания и в местной литературе. Литературные материалы и источники возникающих сборников теперь быстро растут. К обширному материалу, получавшемуся ранее из литератур южно-славянских и византийской, теперь, в XVI - XVII в., присоединяется огромная масса материала, который переходит из западных литератур. Влияние греческое, византийское, заметно отступает перед влиянием латинским, западным, европейским(что стало основой для последующих реформ Петра 1). Духовное содержание заметно уступает место мирскому повествовательному, анекдотическому, правда, на первых порах еще сильно морализированному содержанию, но все же гораздо ближе стоящему к простой, обыденной жизни, и заключавшему в себе обильные материалы чисто светского повествования, светской повести. Важнейшими, наиболее типичными образчиками этого рода русских переводных сборников могут быть названы: Римские Деяния, Великое Зерцало, Зрелище жития человеческого, Апофегматы и некоторые другие собрания. Римские Деяния (Gesta Romanorum) являются в России в XVII в. одним из популярнейших произведений этого рода. Великое Зерцало перешло в русские сборники из немецкой литературы, посредством польского пересказа; перевод сделан был в 1667 г. по желанию и повелению царя Алексея Михайловича. Зрелище жития человеческого переведено было с немецкого, в 1674 г., переводчиком посольского приказа Андреем Виниусом. Сборник представляет собрание басней и апологов самого разнообразного содержания; басни и апологи разбиты не по рубрикам, как в "Великом Зерцале", а являются как бы самостоятельными частями, при чем мораль выводится из каждой повести отдельно. Сборник Апофегмат, мудрых изречений, острых слов был переведен с польского; изречения приписываются различным знаменитым лицам, философам, царям, "честным женам" и другим известным деятелям; соответственно званию авторов и сам сборник распадается на отдельные книги. Изложение часто анекдотическое; каждое изречение передается в виде коротенького рассказа, анекдота. Одновременно с этим появился, переходивший в Россию из Польши новый разряд сборников Фражк польских, Фацеций, Новелл, уже окончательно ставил русскую литературу на светскую почву, исключительно выдвигая на первый план повествовательный элемент, нередко с явной наклонностью к фривольности и скабрезности. Все эти переходившие в Россию с Запада сборники заключали в себе такую массу совершенно нового литературного материала, о которой старая, более ранняя русская письменность не могла и мечтать. Родились на русской почве и так называемые Цветники. Это были сборники оригинальные, вполне местные, и на их примере как нельзя лучше можно увидеть совершавшееся изменение российских литературных вкусов, их большую свободу, разнообразие, и вместе с тем переходность литературной эпохи, хаотическое смешение литературных материалов и воззрений. Российские "Цветники" наглядно представляют умственные интересы своего времени, стремления и вкусы читателей. Выбор статей и отрывков в "Цветниках" исключительно обусловливался личными наклонностями собирателя: один составлял себе "Цветник", как замечает Тихонравов, из поучений Аввы Дорофея, другой выбирал цветы из хронографов и Скитского Патерика, третьему нравились народные произведения вроде "Беседы трех святителей". Сборник носил исключительно личный характер, заключая в себе выписки самого различного вида - небольшие статьи, мелкие отрывки, отдельные изречения - самый разнообразный литературный материал, почему-либо обративший на себя внимание составителя, понравившийся ему и записанный им как бы "для памяти". Это было своего рода записной книжкой древнерусского читателя, на которой наглядно отражалась общая переходность литературы. "Цветники" принадлежали к такого рода сборникам, где - рядом с благочестивыми рассказами из патерика - вдруг помещается какая-нибудь фантастическая сказка из жизни Александрии; имена христианских святых сопоставляются со сказочными лицами и т. д.
Изгои- особый класс людей в древней Руси. Изгои упоминаются в 1-й статье древнейших списков Русской Правды, которая за убийство изгоя назначает ту же плату, что и за убийство свободных людей и низших членов княжеской дружины, каковы гриди и мечники. Церковный устав новгородского князя Всеволода (1125-1136) относит изгоев к числу лиц, поставленных под особое покровительство церкви, при чем указывает следующие их виды: "изгои трои: попов сын, грамоте не умеет, холоп, ис холопьства выкупится, купец одолжает; а се и четвертое изгойство и к себе приложим: аще князь осиротеет". Калачов как юридический историк, исходя из того, что Русская Правда назначает плату за убийство только в том случае, когда нет мстителя за убитого, видит в изгоях людей, вышедших вследствие преступления, удали или по иной причине из рода, и потому лишенных защиты рода. При господстве родовых отношений такой человек стоял вне закона, подобно лицам германского права, лишенным мира. Само слово изгои Калачов производит от глагола гоить - жить(гои- это местные жильцы для пришлых евреев), известного в разных славянских наречиях. Тех же взглядов придерживается и К. Аксаков, заменяя только род общиной. По мнению ученых историков В. И. Сергеевича и М. Ф. Владимирского-Буданова, понятие об изгоях не имеет никакого отношения ни к роду, ни к общине. Это люди, вышедшие из своего состояния, лишившиеся обычных своих способов к существованию, вообще люди жалкие, бедные, а потому подпадавшие под опеку христианской церкви. Таков несостоятельный купец, нeграмотный попов сын, таков и князь-сирота, предоставленный на волю всем случайностям. В жалком положении оказывался и вольноотпущенник: правовое его положение, правда, улучшалось, но материальное его благосостояние могло ухудшиться, особенно если господа взяли с него большой выкуп за свободу. Изгойством еще в ХV в. назывался выкуп (или выход), платимый холопом господину при выходе на свободу. Духовенство требовало, чтобы этот выкуп не превышал той суммы, которую господин сам заплатил за раба. Требование же большей суммы, как и барышническая торговля людьми, считалось великим грехом, за который виновному грозили вечные муки. Отсюда древнее представление об изгойстве как о смертном грехе. С этим основным значением изгоев, как выкупившихся холопов, согласуется и этимология этого слова, предложенная Микутским, который сближает его с латышским глаголом izi(изя- легко уходящий или изи- иди, иду), izgos(изгои) - это уже вышедшие (например, иудей из чужой земли или гой из холопства). В древних русских грамотах (смоленского князя Ростислава 1150 г.) изгоями все таки обозначали низший разряд людей, инородных смердов, некоторых крестьян. В московских грамотах XIV в. крестьяне называются уже не изгоями, а сиротами.
Изелот(Izelotte, Zlote, Zalotta и др.) - европейские названия турецкой монетной единицы, называющейся также отузлик; приравнивается 3/4 пиастра, 30 пара или 90 астрам; ее вес 1/2 лота, иногда больше; после введения монетной системы 1844 г. стал чеканится еще легче.
Изжога- особое ощущение, обусловливаемое кислым брожением в желудке (развитием органических кислот) и чрезмерным отделением соляной кислоты. Изжога легко устраняется внутренним употреблением щелочей, нейтрализующих кислоты. Но так называемая нервная изжога (pyrosis nervosa) таким образом не устраняется, а требует специального лечения основного страдания (истерии, малокровия и др.), на почве которого она развивается.
Изиды скрижаль(Mensa Isiaca, tabula Isiaca, tabula Bembina) - найденный при неизвестных в точности обстоятельствах в XVI в. кардиналом Бембо металлический параллелограмм с изображениями египетских божеств и иероглифическими надписями. Скрижаль Изиды стала особенно известной после появления гравюры Энса Вико из Пармы, сделанной в 1559 г. и поднесенной императору Фердинанду I; другой гравер, Джакомо Франко, в 1600 г. приготовил в Beнеции новое издание гравюры. В 1630 г. подлинник скрижали, во время грабежа Мантуи войсками Фердинанда II, исчез, но через некоторое время нашелся снова; потом скрижаль Изиды хранилась в Туринском музее вместе с христианской плащеницей. На скрижали в средине изображена Изида на престоле; над ее головой вьется птица, опускающая крылья к ее плечам. Над птицей два стебля лотоса и два рога, соединенные щитом. Изида встречается еще в 10 различных местах параллелограмма, вместе с другими богами: Горусом, Анубисом, Аписом и египетскими жрецами. Иероглифическими надписями занят также весь край скрижали.
Измарагды- древнерусские литературные сборники религиозно-нравственного содержания. По числу глав или статей списки Измарагда весьма разнообразны; есть списки в 35, 86, 121, 131, 155, 204 и более до 361 "слова". Памятник не был издан и редакции его в точности не определены. Выделяются две редакция. В Измарагды входили "слова" о спасении души, о книжном чтении, о любви, пьянстве, духоимстве, объяснение дней недели, о злых женах, о воспитании детей, о литургии о снах, о правде и кривде и др. Моральные наставления иногда высокие, местами пустые и мелочные, в зависимости от разнородного состава памятника. Более всего в Измарагдах слов Иоанна Златоустого, но встречается много других отеческих наставлений, "слов и поучений", византийских и русских изречений. По составу и содержанию, Измарагды стоят в связи с другими древнерусским литературными сборниками: "Златоструем", "Златой Цепью", "Изборником" 1076 г. (Изборник Святослава 1073 г.- иного содержания).
Исмаилиты- мусульманская секта, ветвь шиитов, верующая, что имамы (непогрешимые "руководители") должны быть из наследников Алия- зятя пророка. У шестого имама, Джафара Садыка, старшим сыном был Исмаил, младшим - Муса. За пьянство отец не признал прав Исмаила и назначил имамом Мусу, но часть шиитов, считая все поступки имама безгрешными, осталась при Исмаиле и после смерти Джафара (765) образовала особую ветвь - Исмаилитов. Потомки Исмаила, боясь аббасидских преследований, удалились в Хорасан и Кандахар, но секта не распалась благодаря энергии нескольких персидских патриотов, между которыми главную роль играл хитрый Абдаллах ибн-Меймун "Каддах" ("Окулист"). Сам он придерживался учения Бардесана (одна из ересей парсизма), арабов и их религию ненавидел, но наружно исповедовал ислам. Для освобождения Ирана от арабского владычества Каддах (в 864 г.) реформировал секту исмаилитов таким образом, чтобы в нее вошли и враги ислама, и искренние мусульмане, и чтобы вторые были слепым орудием в руках первых. Для этого он ввел не одну, а несколько стадий посвящения. Его нововведением было также учение о скрывающемся имаме (мессианизм): некоторое время мир лишен был имама, который где-то таился, но затем он придет и водворит свое царство, а пока Абдаллах ибн-Меймун - его апостол. Искренними, доверенными помощниками Каддаха были только зороастрийцы, манихеи, бардесаниты, фильсуфы (приверженцы греческой философии) и вообще вольнодумцы. Из них он организовал миссионеров ("даыев"), которые должны были пользоваться именем Алидов для отвода глаз и вербовать прозелитов для секты, держась правила, что цель оправдывает средства. Наружно даыи должны были вести крайне строгую жизнь. Овладев доверием мусульманина даы должен был внушать ему мысль, что в Коране многие места имеют сокровенный смысл и что он - даы - владеет ключом к ним. Если прозелит клялся соблюдать молчание и вносил положенную сумму денег, даы посвящал его в первую степень учения и, рассыпая каждую минуту хвалы Мухаммеду, истолковывал Коран далеко не всегда правоверно. По отношению к лицам грубым и неразвитым пропаганда на этом и останавливалась, но если даы считал своего ученика способным на большее, он продолжал лицемерить, опутывал сетями душу неофита и осторожно доводил его до второй степени (всех степеней посвящения было 9). На второй и на третьей степени смысл Корана еще более извращался, а на четвертой прозелит узнавал, что Мухаммед не есть последний, заключительный пророк: он стоит выше Иисуса и Моисея, но ниже грядущего имама (значит, посвящаемый переставал быть с этого момента мусульманином). Восходя по дальнейшим степеням, посвящаемый понемногу узнавал, что нужно смотреть в глубь религии, а не на внешность, что обряды - пустая формальность, что все религии мира - в сущности одинаковы, что религиозные предписания обязательны только для грубой черни, для быдла, а не для того, кто знает их мистический смысл; тут же прозелиту внушалось, что философия выше религии. Посвященные становились исламскими вольнодумцами и исповедовали идеи, близкие к положениям Пифагора, Аристотеля и Платона, или идеи магизма, манихейства, бардесаризма. Впрочем, Каддах и его преемники полностью посвящали в тайны секты лишь немногих: главную массу составляли адепты первых стадий, которых Каддах называл ослами ислама. Даже не каждый даы знал о конечных доктринах секты и, распространяя учение известной степени, не подозревал, что доктрина еще до конца не исчерпана. В силу своей крепкой организации исмаилизм медленно, но прочно опутывал невидимой цепью весь халифат, втягивая в себя парсов, мохаммедан, иудеев, христиан и других ищущих веры. Когда Абдаллах (живший в сирийском городе Селамии) умер, верховным даы (позднее масонским гроссмейстером) стал его сын Ахмед, избравший резиденцией ту же Селамию. При нем секта приобрела огромное политическое значение. Один из его даыев, посланный в Ирак (887),обратил в исмаилизм некоего Кармата, и тот образовал особую группу Исмаилитов - карматов. В 890 г. карматы овладели областью Севад, а вскоре и Бахрейном, и стали грозой соседей; высланные против них войска халифа были разбиты (900 г.). Затем даыи проникли в Африку, возвещая скорое пришествие "махди", они подняли берберское племя кетамов на восстание против династии Аглабидов и свергли ее. В качестве махди явился к берберам (902) из Селамии тогдашний гроссмейстер Исмаилитов, Абу-Сеид, который принадлежал к роду Каддаха, но выдавал себя за потомка Алия и принял имя Обейдаллаха. Провозглашенный (909) халифом, он начал с себя знаменитую династию Фатымидов (Фатыма - дочь пророка, жена Алия). В руки Фатымидов затем попал и стал исмаилитским Египет.
Измена(haute trahison, Landesverrath) - составляет государственное преступление, направленное против внешней безопасности и внутренней целости государства. Виновником этого преступления может быть как подданный определенного государства, против которого направлена преступная деятельность, так и иностранный подданный, проживающий в государстве; в некоторых случаях возможна измена и против иностранного государства, например, союзного или находящегося в договорных взаимных отношениях, особенно во время войны. Различается измена, смотря по тому, учинена ли она в мирное время или в военное, частным лицом или по званию своему обязанным сохранять военную тайну и внешнюю безопасность государства, или лицом дипломатического корпуса и особого звания. Особый вид измены составляет так называемый шпионаж или шпионство (йspionage), на которое обращает особое внимание новейшее, законодательство (закон 18 апреля 1886 г. во Франции, закон 20 апреля 1892 г. в России). По действующему тогда праву, самыми тяжкими видами измены, за которую виновный подвергался смертной казни и конфискации имущества, считались: 1) умысел предать всю государственную территорию или часть ее иностранному правительству, возбуждение со стороны российского подданного иностранной державы к начатию военных действий против России. 2) Содействие успеху неприятеля во время войны против России путем усилений боевых и других средств неприятеля, поступлением в ряды неприятельских войск, сообщением важных сведений и укрывательством шпионов. 3) Злоупотреблением доверия со стороны дипломатического лица при заключении трактата, явный вред для отечества и 4) уничтожение или похищение российским подданным документов, должных служить доказательством прав России на что-либо требуемое от иностранной державы или наоборот. Менее тяжкие виды измены, были предусмотренны российским уложением о наказанием, видоизмененые законом 20 апреля 1892 г. и заключались они в получении и сообщении сведений и документов, долженствующих, в виду внешней безопасности России, храниться в тайне, иному правительству или агенту иностранной державы или разведки, не находящейся в войне с Россией. В измене этого рода мог быть признан виновным одинаково как русский подданный, так и иностранный. По закону 20 апреля 1892 г. различаются следующие деяния: 1) сообщение сведений или документов (наказание - лишение прав и поседение в отдаленнейших местах Сибири); усиливается наказание в том случае, если сведение или документ вверены были виновному по службе или добыты им по своему служебному положению (каторжные работы от 4 до 8 лет); 2) съемка на план, составление рисунка или описание Российского укрепления или местности окружающей его, военного порта или лагеря и т. п., без разрешения правительства, равно как добывание без разрешения правительства плана, рисунка или документа, долженствующих заведомо для виновного храниться, в видах внешней безопасности России, в тайне от иностранного государства, - независимо от цели, преследуемой виновным (наказание - тюрьма от 4 до 8 месяцев); усиливается наказание, если съемка или описание произведены с целью сообщения их иностранной державе, не находящейся в войне с Россией (ссылка в Сибирь или отдача в исправительные арестантские отделения, или же ссылка в отдаленные губернии, кроме сибирских, или заключение в тюрьме) и 3) проникновение, без разрешения правительства, при помощи уловок или путем скрытия своего звания, имени или национальности, в российское укрепление или военный порт, укрепленный лагерь, военное судно или военное сооружение, предназначенное для защиты страны (наказание - ссылка в отдаленные губернии, кроме сибирских, или же тюрьма).
Изнасилование- обычно обозначает совокупление мужчины с женщиной без согласия последней. Изнасилование во всех законодательствах признается одним из самых тяжких видов преступлений против чести и целомудрия женщины. В древнем праве на износ тела смотрели как на вид насилия над личностью вообще, и даже позднейшее римское право подводило его лишь под понятие vis, и не предусматривало его в известном "Lex Julia de adulteriis", посвященном половым преступлениям (stuprum) вообще. Только в новом праве момент посягательства на целомудрие выдвигается на первый план, момент же насилия играет второстепенную роль. Как в русском, так и в иностранном законодательстве важнейшим признаком состава изнасилование является не насилие, а отсутствие согласия на половой акт со стороны потерпевшей. Изнасилование поэтому делится на два вида: на совокупление без согласия женщины, но и без употребления насилия, и на совокупление против воли женщины, при помощи физического или нравственного насилия над ней (Stuprum nec violentum, nec voluntarium, stuprum violentum). К первому виду относилось: а) растление малолетней (по старинному уложению о наказаниях не достигшей 14-летнего возраста, а в Закавказье - 13-летнего, сейчас-это 16 лет), без насилия, но по употреблению во зло ее невинности и неведения; б) совокупление с женщиной, находящейся в таком состоянии, при котором она не могла защищаться, если, однако, это состояние не вызвано было для цели совокупления самим виновным. К этому виду относятся случаи совокупления с женщиной, находящейся в бессознательном состоянии, например, в состоянии сна, сумасшедшей, и т. п. Действующее тогда русское право не предусматривало прямо этих случаев изнасилований, но практика и в них видит признаки этого преступления. Такой же взгляд существует и во французской судебной практике. Германское уложение, голландское и бельгийский Code pйnal - предусматривал эти случаи, хотя и считал их менее тяжким видом изнасилований и определял для них меньшее наказание; в) совокупление без насилия, но при помощи обмана. Многие законодательства предусматривали и этот случай отдельно. Русское Уложение о наказаниях и французский Code pйnal не предусматривали его, но практика подводит и его под понятие износа чужого тела. Ко второму виду, - изнасилований в тесном смысле, - относятся случаи совершения полового акта с женщиной, над которой для этой цели были учинены насильственные действия, устранявшие ее сопротивление. Семейное положение женщины имеет значение лишь видоизменяющего наказание обстоятельства. Некоторые законодательства определяют и понятие насилия, наличность которого обусловливает изнасилование; русское уголовное уложение, по примеру французского кодекса, предоставляет определение его судебной практике. В прежних законодательствах указывались и особые условия, при наличности которых возможно было обвинение в изнасиловании, условия доказательственного, процессуального свойства. Так, например, Воинский устав Петра Великого (166 артикул) и его толкование требовали доказательств того, что жертва кричала и призывала на помощь, или чтобы насильственные действия оставили следы на теле изнасилованной и т. п. Как объясняет толкование артикула 166, эти условия необходимы для того, чтобы не дать "скверным женщинам, когда в своих скверностях иногда многие скверности учинять" обвинять людей в том, что "насильством чести своей лишены и насильствованы". Свод уголовных законов (статья 789, 1842 г.) содержал постановление, что при суждении об изнасиловании уголовный суд должен был определить положенное законом наказание не иначе, как: 1) по точному удостоверению в действительности насилия; 2) когда свидетели будут, что изнасилованная криком своим призывала на помощь посторонних; 3) когда у ней или у обвиняемого, или у обоих окажутся кровавые знаки, синие пятна или изорванное платье; 4) когда объявление о том будет подано сейчас или до истечения того рокового дня. В уложение 1845 г. это правило не включено, но осталось в законах процессуальных и лишь позднее, при отмене формальной силы доказательств, утратило силу. По новейшему уложению за изнасиловане виновный подвергался каторжным работам от 4 до 8 лет; усиливалось наказание, когда изнасилована женщина, состоящая в замужестве, когда для учинения изнасилования женщина была обманом или силой уведена или специально увезена, когда изнасилование сопровождалось побоями или телесными истязаниями, когда оно учинено было опекуном, попечителем, наставником, начальником или врачом, пользовавшим потерпевшую, используя свое служебное положение или же служителем самой потерпевшей, или ее родителей, когда для изнасилования жертва приведена была в беспамятство и когда жизни изнасилованной угрожала опасность и, наконец, когда изнасилование сопряжено было с растлением. При констатировании факта изнасилования всегда требуется особая осмотрительность со стороны врача-эксперта, потому что не у девственницы найти объективные доказательства произведенного акта едва ли возможно, если не произошло несомненно доказанного заражения, или если не было найдено семянных(спермянных) пятен, относительно которых, притом, исключается возможность того, чтобы они появились помимо действия насильника. У девственниц доказанное свежее повреждение девственной плевы, также как заражение или краснота и опухоль половых губ - могут иметь значение, хотя установлено, что неповрежденная девственная плева не говорит еще против совершения насильственного полового акта(полового насилия). Вопрос о том, может ли взрослая, находящаяся в полной памяти и способная к сопротивлению женщина быть изнасилована одним мужчиной - более или менее решительно отрицался старыми судебными медиками, при чем они указывали на то, что если женщина даже осиленая, то все же она малейшим движением тела, особенно таза, может воспрепятствовать акту совокупления. В общем нельзя отрицать справедливости такого взгляда, но при обсуждении каждого конкретного случая необходима принимать во внимание относительные силы потерпевшей и обвиняемого, а равно как возможность, что даже и не очень слабая женщина после энергичного сопротивления может под конец выбиться из сил, и что, помимо насилия, боль, вызванная борьбой в связи с психическими влияниями, страхом, опасением за свою жизнь и злость со стороны обесиливающего полового актера могут сломить всякое дальнейшее сопротивление. Возможность насилия над телом женщины во время ее естественного сна так, чтобы она об этом не знала, решительно всеми отвергается, но несомненно, что застигнуть врасплох и осилить спящую женщину несравненно легче, чем бодрствующую; то же самое можно сказать о женщине, приведенной в беспамятство через добровольное опьянение. Неоднократно пациентки, подвергшиеся действию хлороформа или иного наркоза, обвиняют (сплошь и рядом неосновательно) врачей в их насилии(часто, что они лишились в одночасье девственности) . В основе таких жалоб лежат иногда и иллюзии или эротические галлюцинации, которые, возникая под влиянием наркоза, превращаются по пробуждении во вполне сознательные представления, порождающие в обвинительнице полную уверенность в том, что над ней совершено было насилие, когда она не могла контролировать свое тело, а все было во власти врача. Возможность зачатия после настоящего насилия, оспаривавшаяся старыми врачами, в наше время стоит вне всякого сомнения, если нет иных препятствий(презерватив и др.).
Изобретения-приспособление открытия к нуждам человечества. Так, например, Гальвани и Вольта открыли существование электрического тока, а Шиллинг фон Канштадт, Витстон, Морзе и другие изобрели электрические телеграфы. Различие между изобретением и открытием, конечно, не всегда строго разделяются, и часто эти два акта совпадают, примером чего может служить хотя бы телефон Белла. Благодаря изобретениям в течение немногих столетий вполне изменился внешний строй жизни цивилизованных народов и еще много что изменится в ближайшем будущем, поэтому небезынтересно проследить в общих чертах ход мышления изобретателей разного рода. Многие изобретения были сделаны или случайно или по непосредственному вдохновению гения, особенно в древности, когда науки о природе еще не существовало. Делали их, вероятно, много раз, в разных местах и в разное время, пока наконец они стали общим достоянием всего человечества. Остается только удивляться необыкновенным способностям тех безызвестных доисторических изобретателей, которые догадались впервые сделать такие орудия, как кремневый нож, иголка, глиняный горшок, колесо, ткацкий и токарный станки и т. п. В новейшее время, когда научных истин накопилось так много, изобретение часто сводится к простому "конструированию" приспособления для указанной самой жизнью надобности, на основании общеизвестных данных, хотя по-прежнему важные изобретения удаются только богато одаренным умам и практическим талантам. История современных изобретателей ясно указывает на три главных типа деятелей этого рода: так сказать "коренной" изобретатель одарен от природы беспокойной пытливостью ума, неудержимо побуждающей его все изобретать новое и новое, если он раз встал на этот путь. В случае удачи, таких изобретателей признают гениями, а в противном случае часто считают странными умельцами, увлеченными в воплощении фиксированной идее или просто психопатами. При недостатке научных знаний, этого рода самоучки-изобретатели обычно тратят время и свои силы на переизобретение давно известного, или же, схватив на лету какие-либо научные факты, делают из них логически правильный, но неполный вывод, упуская из вида количественные соотношения. Так, например, неоднократно появлялись проекты приборов, дающих полезную работу, пользуясь суточным изменением температур или барометрического давления: ведь стрелка анероида беспрерывно движется, значит она служит приемником энергии и может производить работу. Заключение верное: такой прибор, при достаточных размерах, может, вероятно, с успехом поддерживать ход часов, но для получения работы в одну лошадиную силу надо было бы придать ему колоссальные размеры, вследствие продолжительности периодов его движения и покоя. Второго рода изобретатели, часто вполне разумные, набираются из практиков: занимаясь из года в год своим делом, они видят недостатки тех или других приемов или приспособлений и стремятся их усовершенствовать, но, не зная основательно методов построения машин и будучи мало знакомыми с наукой, они долго придумывают то, что стоит только взять готовым из запаса научных данных. Успех редко награждает труды изобретателей этого рода, обыкновенно они сами не в состоянии выразить свою идею в окончательной практической форме, и она часто начинает приносить выгоду только тогда, когда изобретение попадет в руки к опытному конструктору, который и эксплуатирует его в свою пользу. Третий род изобретателей - это профессиональные техники, инженеры и конструкторы машин и приборов: они вообще дают большее число удачных изобретений, чем два первые типа. Наибольший успех выпадает на долю тех изобретателей, которые соединяют в себе качества двух последних категорий. Это достигается часто совокупными силами двух или более деятелей. Так, наиболее успешный из современных изобретателей, Эдиссон, работал с помощью целого штата помощников; одна идея еще не составляет изобретения, ее надо осуществить, и этому много способствует многосторонняя опытность такого собрания специалистов. С открытием магнита в истории настала так называемая эпоха открыmий и изобретений (с XIV по начало XVI века), когда, с одной стороны, новые изобретения произвели революционный переворот в сфере материальных и экономических интересов средневекового общества, а с другой - географические открытия раздвинули поле истории и ввели в круг культурного движения неизвестные до того материки и острова. Изобретение пороха, приписываемое монаху Бартольду Шварцу или же Рожеру Бэкону, но скорее всего пришедшее в Европу с Востока, и введение огнестрельного оружия совершенно изменили военное искусство, заменив рыцарское (конное) войско пехотой и сделав бессильными феодальные замки. Книгопечатание (сделанное Гутенбергом) произвело решительный переворот в умственной жизни европейского общества и, в свою очередь, было подготовлено открытием нового, более дешевого, чем пергамент или папирус, писчего материала - тряпичной бумаги. Изобретение компаса (Флавио Джойа, в XIV в., хотя возможно имеет более древние корни) дало возможность совершать отдаленные плавания, которые вскоре повели за собой открытие новых стран. Ближайшим поводом к открытиям были промышленные интересы, главным образом, необходимость отыскания более удобного, чем сухопутный, пути в богатые страны Востока -в Индию и Китай. Открытие Канарских островов было первым шагом в ряду блестящих открытий этой эпохи. За ними последовало открытие Мадейры и Порто-Санто, в 1418 г., островов Зеленого мыса, 1456 г., Сьерра-Леоне, Азорского архипелага 1460 г., а в 1486 г. открыт был путь в Индию Варфоломеем Диацом, впервые обогнувшим мыс Доброй Надежды; 20 мая 1498 г. Васко де Гама, переплыв Индийский океан, бросил якорь в Калькуттской гавани, на Малабарском берегу Индии. Менее чем за шесть лет перед тем был открыт западный материк Христофом Колумбом, приставшим, 12 октября 1492 г., к небольшому острову Багамского архипелага Вест-Индии. Материк Северной Америки в 1497 г. был открыт Джоном Каботом, Южная Америка в 1498 г. Колумбом, во время третьего его путешествия.. Бальбоа исследовал Панамский перешеек и 25 сентября 1513 г. первый из европейцев увидел так называемый Великий океан. Завершены и увенчаны были открытия на Востоке и 3ападе первым кругосветным плаванием, предпринятым Магелланом в 1520 г. и законченным под начальством Элькано в 1522 г. В Китай первым из европейцев прибыл морским путем португалец Андраде в 1517 г. Япония открыта была позже: в 1542 г. буря прибила к ее берегам первых европейцев, часть экипажа Диего де Фреитас. Семь лет спустя, в Японии уже подвизался апостол Индии, Франциск Ксаверий. Особенно богаты были изобретениями и открытиями вторая половина ХVIII и весь XIX в. Большая часть существенных перемен, произошедших в экономическом и социальном строе всех цивилизованных народов, относится к этой эпохе. Ряд изобретений начинается паровой машиной, появление которой производит не только полный переворот в фабричном и горном деле, но обусловливает устройство железных дорог и пароходов. Вообще, те открытия в области естествознания, которые касаются свойства теплоты и обращения ее в работу, мощно повлияли на все отрасли техники. В ближайшее после этого время были применены к движению машин и другие двигатели: взрывы газа и керосина, в газовых и керосиновых поршневых двигателях, электрический ток динамо-машин и передача посредством их энергии на расстояние чрезвычайно расширили применение всякого рода машини автомобилей, отчасти заменяющих, отчасти дополняющих работу человека почти во всех отраслях механического труда. В новейшее время производство машин достигло чрезвычайно высокого совершенства, и во всех отраслях промышленности машины исполняют почти невероятные для древности чудеса. Достаточно упомянуть прядильные и ткацкие машины, гидравлические прессы, паровой молот, сверлильную, гранильную, гладильную, швейную и многие другие рабочие машины, писчебумажную, монетную и, наконец, печатный денежный и современный книгопечатный станок. Открытия в оптике обусловили также массу изобретений. Зрительные трубы и микроскопы, с конца 18 столетия, производство ахроматических стекол, оптика и химия дали светопись или фотографию, с ее бесчисленными в новое время применениями к искусствам и книгопечатанию. Открытие электричества и магнетизма дали позднее целый ряд весьма важных практических применений, например, гальванопластика, осаждение металлов, гальваническое плавление, гальванометаллургия, электрическое освещение и много другого. Особенно богаты изобретениями последние годы; когда чуть ли не каждый день изобретается что-либо новое. После фонограф, телефона с микрофоном и целого ряда самопишущих или регистрирующих снарядов для метеорологических, физиологических, технических и других целей, в 20 столетии появились различные проигрыватели(электрические, цифровые, магнитные, аудио и видео), индивидуальные мобильные телефоны, компьютеры и многое-многое другое. Химия также привела к такому множеству изобретений, что невозможно их здесь перечислить даже по категориям. Нельзя при этом упускать из виду, что здесь перечислены лишь изобретения, имеющие более или менее технический характер. Рядом с ними, во всех науках, возникли новые теории и открылись более широкие горизонты, что, в свою очередь, привело к бесчисленным приложениям в практической жизни; надо отметить эволюционное учение(теория развития Ламарка, теория естественного подбора Дарвина), фенологию, генетику, бактериологию, спектральный анализ, предохранительные прививки, целый ряд новых разработок психиатрических явлений, средств и взглядов на них. Огромное значение в деле изобретений и открытий имеет закон о патентах, который гарантирует пользование изобретением и охраняет его от хищнических покушений на творческое создание человеческого духа. Только для двух столетий существуют достаточно точные данные по истории изобретений, более ранние обыкновенно приписываются тому автору, кто их первый описал.
Изография(от греч. ίσος - равный и γραφή- писание) - точное воспроизведение или факсимилирование(копирование) каких бы то ни было письмен, а также коллекция снимков с подлинных писем, рукописей и подписей знаменитых людей. В древней Руси слова "изография" и "изограф" употреблялись в значении слов "живопись" и "живописец", или, собственно говоря, "иконописание" и "иконописец".
Изорбаф(зарбаф)-в старину это золотая или серебряная ткань с узорами шелковыми, серебряными и золотыми. Название ее, происходящее от персидского зер - золото и бафт - ткань, указывает на вывоз ее из Персии. Из изорбафов шились шапочные верхи, кафтаны, зипуны, ферези, шубы и другие нарядные царские одежды.
Изорники(от изорати - вспахать) - в древней Руси это мелкие съемщики земли, уплачивавшие часть урожая в виде оброка землевладельцу. Их юридическое и экономическое положение подробно обрисовано в псковской Судной грамоте. Здесь впервые, в виде общей меры, ограничен был переход их одним сроком в году - в Филиппово заговенье, т. е. 14 ноября. Это ограничение одинаково связывало как арендатора, так и землевладельца; "иному отроку не быти ни от государя, на от изорника". При отказе или выходе изорник должен был уплатить половину урожая или двойной оброк, так как обычная аренда равнялась четверти урожая. Этим значительно затруднялся крестьянский переход в интересах землевладельцев. Кроме того, трудность перехода осложнялась и другими хозяйственными расчетами арендаторов с хозяевами. Последние нередко ссужали съемщиков земли деньгами и хлебом, что технически называлось покрутой. Грамота дает подробные правила о взыскании покруты с изорников в разных случаях - знак, что задолженность арендаторов была явлением широко распространенным. Право взыскания покруты обеспечено за землевладельцем прежде всего в случае перехода изорника. Значит сама по себе задолженность изорника не служила препятствием к переходу. Но в обеспечение этой свободы изорник должен был, по приговору суда, расплатиться с хозяином, иначе его ожидала судьба несостоятельного должника. Нередко, по-видимому, от такой задолженности изорники принуждены были скрываться бегством за пределы Псковской земли. Грамота предусматривает и случаи взыскания покруты с беглых изорников: взыскание обращается на имущество беглеца, а в случае недочета остаток долга кредитор мог взыскивать, когда бы ни отыскал своего должника. Такими же гарантиями обставляет грамота взыскание покруты и после смерти изорника; кредитор мог взыскать свои ссуды с жены и детей изорника, если только ссуда выдана под расписку; иначе суд должен был убедиться в наличности ссуды. При столь строгих правилах взыскания ссуды задолжавшие изорники фактически очень редко могли воспользоваться свободой перехода. При наличности таких условий появились старые изорники, которые, по выражению грамоты, "возы везут на государя", т. е. были обязаны отбывать в пользу землевладельца особые повинности. Возможно, что изорники оказались первым элементом в составе сельского населения, навсегда утратившим свободу перехода.
Иисусы- имена нескольких библейско-исторических личностей, эллинизированное название еврейского имени Йегошуа, или Иешуа, в Ίησοΰς, что значит просто спаситель. Из них в Ветхом Завете наиболее известны: 1) Иисус Навин, религиозный преемник Моисея в деле управления еврейским народом. Он происходил из колена Ефремова и носил первоначально имя Осии, но был переименован Моисеем в Иисуса в знак того, что он спасет народ от бедствий вечного странствования по земной пустыне и отведет в землю обетованную. Уже при вступлении в первую пустыню, по выходе из Египта, он своей храбростью избавил народ от нападения амаликитян (Исход), и затем в течение всего странствования был главным помощником Моисея, пока к нему не перешла вся его власть. Вступив в Палестину, он в целом ряде сражений победил ханаанских царьков, несмотря на то, что они выступали против него иногда целыми коалициями. После покорения и раздела земля, он мирно скончался и погребен был на горе Ефремовой (книга Иисуса Навина). Его деятельность в качестве самостоятельного вождя подробно изложена в принадлежащей ему "Книге Иисуса Навина". Она помещена была вслед за Пятикнижием Моисея, находилась в теснейшей связи с ним и составляла как бы его продолжение, так что некоторые еврейские ученые критики прямо относят его к этой группе библейских книг, которую они вследствие этого называют "Шестикнижием". Эта книга составляет как бы сборник реляций с поля битвы и изобилует рассказами которые ярко характеризуют военное право в древности. Критика старается указать некоторые анахронизмы в книге, но в общем она носит на себе печать современности и исторической правдивости. 2) Иисус, первосвященник иудейский. Родившись в вавилонском плену, он вырос в надежде на возвращение его народа в землю обетованную, и когда действительно был издан освободительный указ Кира (1 Ездра, I и II гл.), Иисус, подобно своему древнему соименнику, стал во главе народа и был первым его первосвященником до возвращении из плена. Всю свою жизнь он посвятил на благоустроение религиозной и гражданской жизни иудеев и особенно на возобновление жизни храма. 3) Иисус, сын Сирахов. О нем известно только то, что он жил в Иерусалиме и оставил, на еврейском языке, собрание мудрых житейских изречений, называемое "Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова". Книга эта в подлиннике не сохранилась, но имеется в греческом переводе, сделанном внуком автора, который переселился в Египет в царствование Птолемея Эвергета (около 235 г. до Р. Х.). С греческого она переведена и в русской Библии. Хотя эта книга носит несомненные следы греческого влияния, но она обнаруживает, вместе с тем, близкое знакомство с законами Моисеевыми и с пророками, проникнута их духом и старается внести этот дух во все отношения семейной и общественной жизни еврейского народа. В русской Библии она обычно помещается вслед за книгами Соломоновыми, с которыми она стоит в ближайшем сродстве.
Иконоборство(иконоборчество)- движение против почитания икон, возникшее в Византии в первой половине VIII века и продолжавшееся почти до середины IX века. В VIII веке каноническая формулировка иконопочитания еще не была установлена, и само иконопочитание часто принимало преувеличенный, грубый характер; как рассказывает один источник начала IX в., многие церковные люди и миряне не только воздавали иконам такое же поклонение, как честному и животворящему кресту, но и "возлагали на эти иконы полотенца и делали из икон восприемников своих детей при святом крещении. Желая принять монашеский сан, многие предпочитали отдавать свои волосы не духовным лицам, а складывать их при иконах. Некоторые из священников и клириков скоблили краски с икон, смешивали их с причастием и давали эту смесь желающим вместо причащения. Другие возлагали тело Христово на образа и отсюда причащались святых таин. Некоторые, презрев храмы Божии, устраивали в частных домах алтари из икон и на них совершали священные таинства". Такие преувеличения, навлекавшие на христиан упреки в идолопоклонстве, особенно со стороны магометан, которые в это время не только энергично распространяли свою враждебную всякому иконопочитанию религию, но и требовали от подвластных себе христиан прекращения поклонения иконам ("Theophanis Chronographia") вызвали противодействие со стороны императора Льва III Исаврийского (717-741); - замечательного полководца, администратора и законодателя, стремившегося, вместе с военной борьбой против арабов, и о распространении христианства среди магометан (и евреев) и не стеснявшегося властно вмешиваться в вопросы церковной жизни. С 726 г. он выступил против иконопочитания, приказывал снимать, выламывать и закрашивать иконы (приводимые обычно известия о содержании "постановлений" Льва III от 726 и от 728 г. требуют поправок, как у В. Г. Васильевского, в "Русско-византийских отрывках"). Эти распоряжения вызвали среди иконопочитателей (иконодулов, иконолатров, идололатров - иконопоклонников, идолопоклонников, как их называли противники), к которым принадлежали, главным образом, духовенство и особенно монахи, массы простого народа и женщины всех классов общества, большое раздражение; при уничтожении икон происходили схватки и побоища. Население собственной Греции (Эллады) в Цикладских островов, провозгласив нового императора, подняло восстание, окончившееся, впрочем, полной победой энергичного Льва III; немало жителей внутренних частей империи, не желая мириться с ересью, бежали на окраины государства; значительная часть итальянских владений Византии с г. Равенной отдалась под власть Лангобардов; папа Григорий II отказался подчиняться требованиям императора и объявил иконоборчество ересью (такой же политики придерживался и его преемник Григорий III); константинопольский патриарх Герман смело обличал Льва в ереси, на настояния императора подписать эдикт против икон ответил отказом вводить что-нибудь новое в делах веры без вселенского собора и, наконец, сложил с себя патриаршую власть; на Востоке самым сильным противником иконоборства стал в эту эпоху знаменитый Иоанн Дамаскин. Несмотря на такую сильную оппозицию, Лев, опираясь на войско и придворную аристократию, составлявших главный оплот партии иконоборцев (икономахов, иконокластов, икономаустов - сокрушителей, сожигателей икон, как их называли противники), а также находивший себе поддержку и в некоторой части духовенства, до конца царствования поддерживал иконоборчество. Сын и его преемник Константин V Копроним (741-775) еще с большей энергией выступил против иконопочитания, несмотря на трудную борьбу (в начале царствования) с православной партией, выставившей против него нового императора, его зятя Артавазда, который в течение почти 21/2 лет (741-743) владел Константинополем. Желая более определенно провести иконоборческие идеи, и подготовив к этому умы путем "народных собраний" (σιλεντια), Константин в 754 г. созвал во дворце Иерии, на азиатском берегу Босфора, между Халкидоном и Хрисополем (Скутари) большой собор, на котором было более 300 епископов (но, однако, не присутствовало ни одного представителя патриарших кафедр). Здесь было определено, что "восстановлять образы святых посредством материальных красок и цветов есть дело бесполезное, праздное и даже богопротивное, диавольское", но что, "вместо того следует заботиться о подражании на деле святым", добродетели которых "должны служить как бы одушевленными иконами", и молитв и предстательства которых следует испрашивать согласно с церковным преданием. Между тем стремления Константина вели его к покровительству приверженным павликианству "сириянам и армянам", которые переселялись в европейскую часть империи, усиливая здесь восточный элемент (вообще влиятельный при иконоборческих императорах), и к раздражению против монашества Константин не только стал подвергать (вероятно, не ранее 761 г.) открытому гонению и мучениям отдельных представителей монашества (святого Стефана Нового), но преследовал, по-видимому, и сам институт монашества; благодаря этому, усиливалась эмиграция греческого монашества, бежавшего, главным образом, в южную Италию и на северные берега Черного моря. Несмотря на усиление оппозиции (в которой встречались уже и высокопоставленные светские лица), иконоборчество оставалось не только до смерти Константина, но и в царствование его сына, более умеренного Льва IV Хазара (775-780). Только в регентство его жены Ирины (за малолетством его сына, императора Константина VI (780-790), партия иконопочитателей, находившая сочувствие в императрице (как и вообще в большинстве знатных женщин), одержала верх. После возведения в константинопольские патриархи Тарасия (784 г.) было решено созвать вселенский собор для восстановления иконопочитания. В августе 786 г. был открыт собор в Константинополе, но войско, оплот иконоборцев, выказало такое сопротивление деятельности собора, что участвовавшие в нем должны были разойтись. Под благовидным предлогом переместив столичное войско в провинции и отпустив ветеранов на родину, составив новое войско и поставив над ними преданных себе начальников, Ирина, в сентябре 787 г., созвала в Никее VII вселенский собор, отвергнувший постановления собора 754 г., подвергший анафеме иконоборцев и установивший иконопочитание: не должно было оказывать иконам преклонения, приличествующего только Богу, но их подобало чтить совершенно так же, как и святой, животворящий крест (почитание которого не отвергалось иконоборцами), подобало прикладываться к ним, преклонять перед ними колена, воскурять фимиам, возжигать свечи, обращаться к ним с молитвой. Иконоборцы, однако, не терпели, по-видимому, преследований в смутную эпоху правления Константина VI и Ирины (до 802 г.), а тем меньше в царствование Никифора (802-811), возбуждавшего недовольство православной партии и особенно монахов не только своими финансовыми мерами, но и терпимостью к павликианам; и лишь в короткое царствование императора Михаила I (811-813), находившегося под сильным влиянием духовенства, иконоборцы (также и павликиане) стали подвергаться гонениям. Плохой администратор и неудачный полководец, Михаил, был низвергнут солдатами, которые возвели на его место энергичного и популярного полководца Льва V Армянина (813-820). Этот восточный по происхождению император снова стал на сторону иконоборчества. Сломив деятельную оппозицию духовенства (константинопольского патриарха Никифора, созвавшего поместный собор для защиты иконопочитания, и особенно св. Феодора Студита, деятельно поддерживавшего православных и смело порицавшего императора), Лев созвал в 815 г. собор, отменивший постановления VII вселенского собора и восстановивший определения собора 754 г.; тогда возобновилось уничтожение икон, преследование монахов, эмиграция на Восток и в Италию. Преемник Льва, Михаил II Косноязычный (аморейский) попытался придерживаться довольно своеобразной политики терпимости относительно иконопочитателей: он дал амнистию всем, потерпевшим за иконопочитание (между прочим, и Феодору Студиту), и издал постановление, требовавшее, чтобы "никто не смел приводить в движение язык свой ни против икон, ни за иконы", "чтобы молчание было правилом во всем, что напоминает иконы". Однако, и в это царствование произошло восстание самозванца Фомы, поднятое, вероятно, во имя православия. Постановление Михаила II оставалось в силе и при его преемнике, императоре Феофиле (829-842), который, однако, снова стал энергично преследовать иконопочитателей. Лишь по смерти Феофила в регентство (за малолетством императора Михаила III) его жены Феодоры и других лиц (между ними Мануила, дяди императрицы), византийское духовенство, при посредстве Мануила, действовавшего, вероятно, из политических соображений, убедило императрицу, давно расположенную к иконопочитанию, восстановить последнее. Был свергнут приверженец ереси, патриарх Иоанн VII, и на его место возведен защитник иконопочитания, Мефодий, подвергшийся преследованию при Феофиле. Под его состоялся в 842 г. собор, утвердивший и одобривший все определения VII вселенского собора и подвергший снова отлучению иконоборцев (исключение было сделано для Феофила); тогда же был установлен и впервые совершен (19 февраля 842 г.) чин провозглашения вечной памяти ревнителям православия и анафематствования еретикам, совершаемый в православной церкви и до новейшего времени в неделю православия(большевики еще более радикально занимались вначале иконоборством в России, но позднее победил экономический интерес- иконы стали изготавливать и продавать на Запад). В Италии иконоборчество постоянно находило себе резкий отпор в папах, при чем частые обращения борющихся партий к их посредству способствовали усилению их притязаний, а еретичество императоров, которым папы отказывались повиноваться, усилению независимости последних. Но во Франкском государстве, в так называемом Libri Carolini, на франкфуртском соборе 794 г. и на парижском 825 г. был выражен взгляд, объявлявший всякое церковное служение перед иконами за идолопоклонство, но не отрицавший их значения, как украшения церкви и средства поддержания благоговения. Главными источниками для истории иконоборчества служат, кроме летописей Феофана, продолжатели Феофана, патриарха Никифора , Георгия Амартола, Генезия и других христианских писателей, общим недостатком которых является резко враждебная иконоборству, затемняющая ход событий и характер движения точка зрения, акты VII вселенского собора; сведения, заключающиеся в церковных анналах Барония и жития святых, из которых некоторые разработаны в исследованиях академии(В. Г. Васильевского, "Русско-византийские отрывки").
Иконописание (иконопись) - на Руси и на православном Востоке, мастерство писать религиозные изображения, образа, предназначенные быть чествуемыми в храмах и в домах благочестивых людей. Составляя особую отрасль живописи, иконопись, тем не менее, существенно отличается от этого искусства в общепринятом смысле слова. Живопись - каково бы ни было ее направление, реалистическое, или идеализирующее - основывается на непосредственном наблюдении природы, берет из нее формы и краски и, предоставляя, в большей или меньшей степени, простор творчеству художника, невольно отражает в себе его индивидуальность; напротив того, иконописание, не обращаясь за справками к натуре, стремится лишь неуклонно придерживаться принципов, освященных преданием, повторяет давно установленные, получившие, так сказать, догматическое значение типы изображений и даже, в отношении технических приемов, остается верным заветам старины; исполнитель таких произведений, иконописец (изограф), является совершенно безличным работником, шаблонно воспроизводящим композиции и формы, однажды навсегда указанные ему и его собратьям и, если имеет возможность выказать в чем-либо свое мастерство, то единственно в тщательности и тонкости работы. Такой характер иконописание получило в Византии в зависимости от установления православием непоколебимых догматов веры и неизменных церковных обрядов; отсюда перешло оно в Италию, где тоже пользовалось уважением и отпечаталось на местном искусстве до наступления эпохи Возрождения; будучи перенесено из Греции, вместе с христианством, в русское отечество, оно прочно привилось в нем и до новейшего времени занимало в России множество рук и пользовалось в народной массе предпочтением перед религиозной живописью в духе западно-европейских художественных школ. Оставляя в стороне собственно византийское иконописание, бросим беглый взгляд на историю этого искусства именно в России. Известно, что равноапостольный великий князь Владимир принял святое крещение в Херсонесе, привез оттуда в Киев церковные книги, сосуды и иконы. Вслед за тем, образцы греческого письма стали то и дело привозиться на Русь, как необходимые для удовлетворения религиозной потребности новообращенных и для украшения созидаемых храмов. С другой стороны, великие князья, заботясь о благолепии этих последних, вызывали из Греции мастеров, искусных в писании икон на досках и в выкладке их мозаикой на стенах. Эти пришлые художники, разумеется, нашли себе многих учеников среди русских художников. Однако, из древнейших наших иконописцев известен только один - киевопечерский монах преподобный Алимпий, преставившийся в начале XII в. Каково было его искусство - судить невозможно, так как достоверных его произведений не сохранилось. Равным образом, трудно составить себе точное понятие о том, каково было наше иконописание до нашествия татар. С несомненностью можно только заключить, что русские уже успели в эту эпоху перенять у греков их технические приемы, что, хотя они не все имели случай учиться у византийских художников, однако неуклонно подражали греческим образцам. Во времена татарского владычества иконописание нашло себе приют в монастырях, которым поработители русской земли не только не делали особых насилий и препятствий, но и оказывали покровительство; в особенности это искусство было поддерживаемо иерархами нашей церкви, из которых некоторые занимались им сами, каковы например митрополиты Петр и Киприан. Прототип его оставался византийский, но к нему уже в это время начали примешиваться, особенно в Новгородской, Псковской и Суздальско-Владимирской областях, некоторые черты западного влияния. По слиянии русских княжеств в единодержавное государство, его жизнь, сосредоточенная в Москве и проникнутая живым чувством благочестия, благоприятствовала успехам иконописание, которое с конца XV в. видоизменяется еще больше, позволяя себе заметные отступления от древнего христианского стиля. Причиной тому были, с одной стороны, постоянно усиливавшийся наплыв иностранных (немецких и итальянских или фряжских) художников, а с другой, то обстоятельство, что сношения России с Грецией, утратившей и свою независимость, и свое богатство, сократились, а греческое искусство упало до такой степени, что уже не могло доставлять образцов для русских иконников. Греческие духовные сановники, вместо того, чтобы дарить, как бывало пред тем, нашим царям драгоценные иконы, стали сами просить о посылке им образов русского письма. В XVI и XVII столетиях уже образовалось у русских иконописцев несколько иконописных стилей, или "пошибов", из которых главными следует признать Новгородский, Строгановский и Московский. Некоторые старые знатоки и собиратели старинных образов прибавляли к этим пошибам еще Киевский, Устюжский, Суздальский и Фряжский (отрасль московского двора); наконец различают еще Сибирскую школу. Объяснение особенностей, отличающих один пошиб(стиль писания ) от другого, одну школу от другой, привело бы слишком далеко. Не вдаваясь в него, заметим только, что эти особенности заключаются вообще в более или менее тонкой отделке иконы, в резкости или плавности рисунка, в большей или меньшей живости красок, в предпочтительном употреблении известных колеров, в различной пропорциональности изображенных фигур и т. п. Однако эти отличия не настолько значительны, чтобы ими нарушалась близкая родственность школ, которые все, в отношении композиции ("перевода" по выражению иконописцев), строго придерживаются форм византийской иконографии, равно как и в отношении техническом пользуются способами, практиковавшимися в греческой и вообще средневековой живописи. Для этого у наших иконников постоянно имеются под рукой, как необходимые пособия, особые руководства, так называемые подлинники, "лицевые", т. е. сборники образцовых рисунков, и "толковые", содержащие в себе технические наставления. Существуя в различных редакциях, они, тем не менее, все преподают те же правила, которые можно найти в старинных трактатах, главным образом, в сочинении монаха Дионисия (найденном в 1839 г. на Афоне французским археологом Дидроном и относимом некоторыми к XVII и даже к XVIII в., но излагающем более древние греческие правила). Правда, в некоторых мастерских есть свои приемы, обычно содержащиеся в секрете; однако, они касаются только мелочей и в сущности не представляют никаких новых изобретений. В общих чертах работа иконописца состоит в следующем. Принимаясь писать образ, он берет доску, преимущественно липовую, несколько раз проклеивает ее мездренным клеем и, затем, покрывает ее "левкасом" - грунтом, состоящим из алебастра, разведенного на довольно жидком клее. Иногда левкас накладывается не прямо на доску, а на так называемую "поволоку" (кусок холстины, вымоченный в жидком клее). Когда левкас высох и выглажен, приступают к переводу на него рисунка; для этого существует несколько способов, из которых самый легкий и быстрый состоит в "припорошке", т. е. в накладке на грунт листа бумаги с рисунком, в котором по контурам пробиты ряды дырочек и в набивании через эти дырочки порошка какой-либо (обычно красной) краски; намеченные таким образом линии проходятся потом карандашом и, что еще чаще, кисточкой с жидкой тушью. По установлении на доске рисунка, мастер золотит листовым червонным золотом венцы, фон и все что требуется, и затем приступает к работе красками. Последние растираются на хлебном квасе или просто на воде, с прибавкой небольшого количества яичного желтка. Они разводятся в горшочках, раковинах, черепках и даже на ногтях иконописца, нередко заменяющих ему палитру. Прежде всего пишется "доличное", т. е., ризы, палаты, деревья, скалы и другие принадлежности образного пейзажа, а потом телесные части фигур и лики. Указания подлинников до такой степени строги и подробны, что не допускают произвола в выборе иконописцем даже цвета одежд, в которые он облекает изображаемого святого, но требуют, чтобы каждый из них был представлен в определенных ризах, присвоенных ему колеров. Освещенные места и блики как в одеждах, так и в других принадлежностях доличного, иногда "пробеливаются", т.е. обозначаются золотыми штрихами, для чего употребляется так называемое "твореное" золото, т. е. порошок растертого листового золота, разведенный на камеди. Им же исполняются, когда это надо, узоры на одеждах. Что касается до ликов, относительно которых иконописец также руководствуется в точности указаниями подлинника, то они сперва загрунтовываются темной краской (санкиром) и затем постепенно оживляются более светлыми красками и, наконец, желтовато-белыми бликами в выдающихся частях; но вообще их колорит остается темный, мертвенный, коричневатый или оливковый. Вместе с ликами исполняются волосы и бороды, пушистость которых обозначается мельчайшими черточками и завитками. Когда живопись иконы вполне окончена, и на ней сделаны (киноварью или другой краской и накладным золотом) надлежащие подписи, она покрывается олифой - особым родом масляного лака, сообщающим ее поверхности блеск и большую прочность. Особенное развитие иконописание получило во второй половине XVII в., в Москве, когда, для удовлетворения потребностей государева двора, возник при оружейном приказе целый институт "царских" иконописцев, "жалованных" и "кормовых", которые не только писали образа, но и расписывали церкви, дворцовые покои, знамена, древки к ним и т. п. Жалованные иконописцы получали постоянное содержание деньгами и хлебом и, сверх того, суточное довольствие во время работы; кормовые числились при приказе, без жалованья и пользовались содержанием только тогда, когда возлагалось на них какое-либо дело. Из всех царских иконописцев особенно прославился Симон Ушаков (родился в 1626 г.), участвовавший почти во всех важнейших работах означенного времени и образовавший многих даровитых учеников. Кроме царских иконописцев, существовали свои мастера при патриаршем дворе, и в случае какого-либо обширного и спешного предприятия, набирались в Москву иконники из других городов. Все это способствовало к тому, что различия отдельных школ сглаживались постепнно и иконопись принимала однообразный характер. В это же время стало в сильной степени проникать в него иностранное влияние, благодаря появлению при царском дворе западно-европейских живописцев и распространению печатных религиозных картинок, проникавших к нам из их краев через Польшу. Это уклонение русское иконописание от византийского направления вызывало протесты поборников старины, но, тем не менее, так называемое "фряжское" письмо, составляющее переход от иконописи к настоящей живописи, в конце XVII в. уже было распространено повсеместно. Реформа Петра Великого произвела еще более радикальный раздел между иконописью и живописью. Тогда как последняя, в XVIII в., стала входить все в больший и больший почет в высших сферах русского общества, заживших на европейский лад, и наполнять наши храмы образами, исполненными в характере итальянской или французской живописи, первая сохранила за собой любовь в народной массе, но, не встречая себе поддержки свыше, начала падать и, наконец, опустилась до степени простого народного ремесла. В новейшее время, во многих пунктах Московской, Владимирской и отчасти других губерний, существовали целые фабрики, производящие ежегодно несчетное количество дешевых икон, которые расходились по русским селам и провинциальным городам. Распределение труда на этих фабриках доведено было до совершенства. Изготовляемая икона проходила в них через десятки рук; особый мастер приготовляет для нее доску; один наводит на нее левкас, другой переводит на нее рисунок, третий пишет доличное, и притом только известные его части и известными красками; четвертый работает над ликами и т. д. Никто из участвующих в такой коллективной работе, конечно, не имеет ни малейшего художественного образования, а учился своему специальному делу с детства на тех же фабриках или у мастеров-одиночек; сама работа исполняется по неизменным образцам, без всякого отступления от них, лишь с большей или меньшей внимательностью, смотря по цене, какая должна была назначена иконе в продаже. Впрочем, при некоторых монастырях (например, при Троицко-Сергиевской лавре) заведены были иконописные мастерские, заботящиеся о художественном достоинстве своих произведений и старающиеся возродить древнее христианское искусство старинных русских мастеров.
Иконопочитание- догмат вселенской церкви, установленный на VII вселенском соборе. Чествование икон и поклонение им, по учению собора, относится не к веществу иконы, не к дереву и краскам, а к тому, кто изображен на иконе, следовательно, не имеет характера идолопоклонства.
Иконостас(греч.) - более или менее сплошная, от северной стены храма до южной части, стена, которой отделяется алтарь от средней части в православном храме, и на которой устанавливаются в определенном порядке иконы. В этой стене три двери ведут в алтарь: посредине иконостаса, прямо перед престолом - "врата царские"; влево от них - северные врата или двери, вправо - южные врата, прежде называвшиеся также дьяконскими. Средние двери называются святыми, и не имеющим священного сана вход через них недозволен. Иконостас обычно бывает уставлен иконами, часто в несколько рядов. В нижнем ряду: на царских вратах находятся обыкновенно иконы Благовещения Пресвятой Деве архангелом Гавриилом, а также четырех евангелистов; направо от царских врат - икона Спасителя, по левую их сторону - икона Божьей Матери с младенцем на руках; на северных дверях - чаще всего архангелы Гавриил и Михаил, иногда - пророки, святые диаконы или святители. Затем вправо от южных дверей и влево от северных дверей ставятся иконы наиболее чтимых святых, например святого, которому посвящен храм, или других, по усмотрению храмоздателей. Над первым нижним рядом икон в иконостасе помещаются; непосредственно над царскими вратами - икона тайной вечери Иисуса Христа, и по ту или другую сторону ее иконы главных праздников - событий из жизни И. Христа и Пресвятой Девы. В третьем ряду иконостаса ставятся: над иконой тайной вечери - икона И. Христа в царском или архиерейском облачении, с предстоящими в молитве пред ним Богоматерью и Иоанном Предтечей (она называется деисусом); по ту и другую сторону этой иконы - иконы св. апостолов. B четвертом ряду иконостаса ставятся иконы ветхозаветных праведников - пророков, с усвоенными каждому из них эмблемами. Верх иконостаса увенчивается изображением распятия И. Христа. Впрочем, такое устройство иконостаса не всегда имеется в церквях. В древней Руси в церквях этот тип иконостаса был господствующим, но при необходимости число ярусов или рядов икностаса могло быть уменьшено до одного ряда с необходимым изображением Тайной Вечери над Царскими вратами. Устройство иконостаса в виде сплошной стены - относительно позднего происхождения; в первые века церкви алтарь был весь видим присутствующим в храме и от средины церкви алтарь отделялся лишь решеткой. Да и позднее, чтобы возгласы священника в алтаре были слышны по возможности во всем храме, Царские врата часто устраиваются решетчатыми, а весь иконостас редко доходил до потолка; обычно сверху иконостаса в приходских церквях большого размера оставлялось более или менее открытое пространство.
Иконы- так называются в христианской церкви живописные плотские изображения Иисуса Христа, Богоматери и всех святых, имеющих священный характер и служащих предметами религиозного чествования в смысле образов, которые возводят мысль и чувство молящихся к изображаемому предмету или лику. В православной и римской церквях они составляют необходимую принадлежность храма и домашнего культа христианина, как и крест с изображением распятого на нем Иисуса Христа или без него. Происхождение икон восходит к началу христианства. По преданию, записанному церковным историком Евсевием, сам Иисус Христос дал свой образ, отпечатлевшийся на платке, которым он утер свое лицо, эдесскому царю Авгарю. По тому же преданию, евангелист Лука, по профессии живописец, оставил после себя несколько икон Божьей Матери (за таковые признаются Казанская и Смоленская иконы Богоматери). О существовании икон в церкви в первые три века свидетельствуют упоминания о них Тертуллиана, Минуция Феликса, Климента Александрийского, Мефодия Тирского, Оригена, а также вещественные памятники, найденные в катакомбах (Aringhius, "Roma Subterranea novissima": Rossi, "Roma subterranea" и др.), хотя в эти века гонений на христианство христианская иконопись имела по преимуществу символический характер (например, И. Христос изображался в виде пастыря с овцой на плечах и т. п.). Со времени Константина Великого иконы входят во всеобщее открытое употребление в храмах и домах. Со времени VII вселенского собора иконы становятся обязательной принадлежностью христианского культа, и получает обширное развитие христианская иконопись. В более позднее время Византийской империи (VI и следующие века) постепенно устанавливаются общие типы иконописных изображений, а в еще более позднее время появляются на Востоке так называемые "иконописные подлинники", в качестве руководств для иконописцев, в которых подробно указываются внешние черты каждого святого и его иконописные аксессуары. Этой регламентацией иконописи установился около XII в. византийский иконописный стиль. В древней Руси иконопись развивалась в строгой зависимости от византийских образцов. Озабочиваясь соответствием иконописного изображения священному достоинству иконописных предметов, русская церковь делала особые постановления по этому поводу на соборах: стоглавом (1667-1674), а также в самом начале синодального управления (1722), которыми вменялось в обязанность допускать до иконописания лишь людей искусных в художестве и отличающихся добрым поведением, предписывалось даже - наблюдать за нравственностью иконописцев, и сами иконы писать с древних образцов, "от своего же смышления и по своим догадкам Божества не писать". Со времени Екатерины II в русской иконописи получает широкое применение итальянский стиль живописи. Позднейшее законодательство ограничивается общими требованиями, чтобы иконки были писаны искусно и без нарушения священного достоинства иконописных сюжетов, чтобы на них не допускались "изображения, производящие воспламенение нечистых удовольствий" и вообще могущие подать повод к суеверию и соблазну. Запрещаются иконы резные и отливные из металлов (кроме распятий и лепных изображений, поставляемых на высоких местах, а также - нагрудных крестов). Иконописное ремесло безусловно запрещается лицам нехристианских исповеданий, также торговля иконками и крестами, а равно как и продажа их с аукциона и передача их кредиторам - иностранцам; раскольникам позволяется приписываться к иконописному цеху, но не иначе, как с особого разрешения министра внутренних дел. Искусство иконописцев, вообще, должно было засвидетельствовано духовными лицами; впрочем, признано полезным посредничество между заказчиками и мастерами иконописания со стороны академии художеств. Чаще всего, новейшие иконописцы пользовались руководством, одобренным священным синодом "иконописных подлинников", составленных академиком Солнцевым по древним византийским и русским подлинникам. Запрещалось делать вещи, употребляемые в житейском быту (например печати) со священными изображениями; вывозимые из-за границы подобные вещи конфисковывались, а владельцы их подвергались штрафу; запрещалось даже выставлять на показ восковые фигуры Иисуса Христа, Богоматери, а также оскорбительные фигуры для священного сана. Heхристиане хотя и допускаются до наследования икон, но не иначе, как с обязательством по истечении шести месяцев передавать их со всеми украшениями людям православным или в храмы. Изображение креста, сделанное кем-либо на земле или песке, на дороге, должно было "разметаться". Иконы, особенно чествуемые, позволялось из храма переносить в дома обывателей, но не иначе, как на руках или в карете и без пения. Иконы, оглашаемые в народе чудотворными, отбираются в ризницы кафедральных соборов, впредь до удостоверения в указанном порядке их чудотворности, после чего поставляются для общего чествования в храмах или часовнях. В деревнях священники обязаны были наблюдать, чтобы иконки в домах сохранялись в чистоте и порядке.
Икос- богослужебные песни, содержание которых составляет восхваление и прославление чествуемого святого или празднуемого церковного события. Он образует составную часть утреннего канона, в котором помещается после 6-й песни, а также акафиста, где он чередуется с кондаком, с которым имеет одинаковое содержание и от которого отличается лишь тем, что бывает пространнее его, так что икоса представляет развитие темы, содержащейся в кондаке. В греческом подлиннике икос и кондак написаны были одним и тем же стихотворным размером.
Икота- состоит из спазмолического сокращения грудобрюшной преграды, вызывающего внезапный вдох, сразу перерываемый сомкнутыми голосовыми связками, которые приводятся при этом в колебание и издают звук, усиливаемый резонирующей полостью рта и свойственный этому акту. Сокращающаяся грудобрюшная преграда, опускаясь, увеличивает полость грудной клетки, вследствие чего легкие расширяются, воздух в них разряжается и наружный воздух устремляется в легкие; но встречая замкнутую голосовую щель, воздушная струя ударяется о голосовые связки, издающие при этом звук. Центры икотного акта должны соответствовать, следовательно, центрам грудобрюшных нервов, иннервирующих грудобрюшную преграду, и лежит поэтому в продолговатом мозгу. Икота бывает рефлекторного и центрального происхождения. В первом случае она легче всего вызывается со слизистой оболочки пищеварительного канала путем раздражения чувствующих волокон блуждающих и чревных нервов, разветвляющихся в стенках желудка и кишок тем или иным кишечным содержимым или патологическим состоянием самих стенок кишечного канала в различных болезнях. Рефлекторная икота с поверхности кожи получается нередко у детей при действии на нее холода или вообще при резком остывании их тела. Во втором случае икота вызывается как бы без внешних причин, внутренними раздражителями, появляющимися при некоторых поражениях центральной нервной системы. Икота в некоторых случаях отличалась замечательным упорством и длилась беспрерывно в течение нескольких недель. Такие случаи нуждаются в серьезном лечении, ввиду нервного истощения, в которое приводятся при этом икающие больные. Икота может, как известно, воспроизводиться произвольно и в некоторых странах (Япония) этим актом принято было нередко завершать обеды и завтраки, в знак как бы полного удовлетворения гостей.
Икра(Kaviar) -рыбное сырье, сырые или приготовленные яйца рыб. Женские экземпляры рыб, из которых и добывается икра, называются икряными в отличие от мужских, которые иногда рыбаками называются "яловыми". В торговле стало известно два сорта икры (caviar): наиболее распространенная черная, составляющая гастрономическое лакомство, добываемая исключительно из осетровых пород рыб (семейства Acipenseridae), и красная, употребляемая раньше, преимущественно в Турции и Румынии; эта последняя известна была в продаже под названием тарамы и добывается преимущественно из воблы (Leuciscus rutilus), отчасти леща (Abramis brama) и другой частиковой рыбы. "Ястычной" икрой называли икру судака (Lucioperca Sandra), которая солилась в форме цельных яичников (ястык); наконец, в южно-европейских странах употреблялась в пищу икра кефали (Mugil capito), известная в форме засушенных спрессованных цельных яичников этой рыбы под именем путарчи (la pouta guе французов). Наибольшее значение в промышленности имеет черная икра из осетровых пород, составляющая предмет обширного промысла в России, отчасти в Германии и Северной Америке. За границей икра осетровых пород известна под общим именем "кавиар". В России различают по сортам рыбы, из которой она добывается, осетровую и белужью; первая имеет зерно значительно мельче и обычно под этим именем сходит одинаково икра осетров (Acipenser Guldenstaedtii), шипов (Acipenser Schypa) и севрюг (Acipenser stellatus); вторая имеет более крупное зерно и получается исключительно из белуги (Acipenser Huso). По способу приготовления различается икра зернистая, приготовляемая лишь посредством посола вынутой из рыбы икры обычной мелкой солью; паюсная, которая солится в тузлуке и затем прессуется в банках, кульках или мешках. Зернистая паковалась раньше преимущественно в липовых бочатах (уральская), или дубовых, и в жестянках от 1 до 10 фунтов. В Северной Америке практиковалась герметическая закупорка икры(консервирование), но, вследствие применяемого при этом нагревания, икра получалась сухая и невкусная. Паюсная шла раньше в продажу в больших бочках пудов на 15-20. Общее количество добываемой в России икры осетровых пород исчислялась до революции в 100-120 тыс. пудов; цена икры в старой России колебалась от 60 коп. до 4-х руб. за фунт. В Париже хорошая икра стоила 20-25 франков за фунтик. Икра (съедобная), в противоположность живой икре, представляет собой неоплодотворенные рыбные зародыши, они добываются больше всего весной, когда так называемая "красная рыба" (осетр, белуга, севрюга, стерлядь и др.) из Каспийского и Азовского морей идет в реки для метания икры, и отчасти осенью, когда рыба опять идет в реки для отдыха. Лучшей икрой считается белужья, как самая крупнозернистая, приготовляемая поэтому всегда отдельно, другие же сорта - осетровая, севрюжья и шиповая почти всегда смешиваются вместе. Стерляжья икорка, как мелкозернистая, в продажу не поступает и употребляется только в домашнем обиходе. Сорта икр, встречаемые в продаже, отличаются друг от друга по способам приготовления и отчасти по употребляющимся материалам. Для получения зернистой икры яичники рыб (ястыки) кладут на особое сито (грохотка), помещенное на чане (обрез), и слегка растирают руками, отчего цельные зерна падают в чан, а перепонки остаются на грохотке. В чане же икру солят мелкой солью, размешивая ее руками; затем ее откидывают на решето, чтобы стекла жидкость; после этого икру укладывают в липовые бочонки или баночки. В хорошо приготовленной зернистой икре зерна цельные, не мятые и легко отделяются друг от друга. Чем менее такая икорка солена, тем она ценится выше. Готовится этот сорт икры обычно только из одной белужьей икры и у производителей он раньше известен был под именем икры варшавского передела, так как большая часть ее шла из Астрахани прямо в Варшаву, а оттуда за границу. Паюсная (промысловая, конторская) икра добывается также из совершенно свежей рыбы в прохладное время года (весной и осенью). Икряные зерна, отделенные от перепонок, минут на 5-10 погружаются в тузлук (насыщенный раствор поваренной соли), тщательно здесь мешалками размешиваются и переносятся на решето; когда тузлук стечет, икра укладывается в специальные кульки, прессуется в них и затем укладывается в дубовые бочонки, выстланные внутри салфеточным полотном, отчего она иногда называлась салфеточной икрой. При укладке в бочонки такая икра уминается руками и деревянными толкачами, а иногда даже ногами. Жаркая икра готовится в июле и августе; на нее идет отчасти попортившийся материал. Окрепшие в тузлуке ястыки кладут на решето. Такая икра не прессуется, а прямо укладывается в специально приготовленную тару. Ястычная икра готовится летом из загнившей уже икры. Ястыки также укрепляются в тузлуке и укладываются в бочонки, где икра снова посыпается солью. Сюда относится лопаница, зерна которой (из перезрелой икры) лопаются в тузлуке. Лучшие сорта икр превосходно усваиваются. По специальным исследованиям икра сазанов содержит (в процентах): воды - 64,08, вителина - 14,08, оболочек - 14,53, маргарина и элаина - 2,57, холестерина - 0,27, лецитина - 3,04, церебрина - 0,20, алкогольной вытяжки - 0,39, красящего вещества - 0,03, солей - 0,82, хлористого калия и натрия - 0,45, хлористого аммония - 0,04, фосфорной кислоты и сернокислого калия - 0,04, фосфорной кислотной извести и магнезии - 0,29 и следы железа. Таким образом икра представляет богатое пищевыми началами (азотистыми и жиром) пищевое вещество, не имеющее, однако, большого пищевого значения, вследствие своей дороговизны. Употребляется она большей частью в виде закусок для возбуждения аппетита, для чего идет почти исключительно зернистая и паюсная икра, то есть наиболее дорогие сорта.
Иллюзии (оптические, зрения, псевдоскопии) - так называются неправильные представления о форме, размере, цвете и положении в пространстве предметов внешнего мира, возникающие под влиянием зрительных впечатлений. По причинам, вызывающим их, иллюзии зрения могут делиться на: 1) проистекающие от оптических особенностей зрительного аппарата человека, 2) причина которых кроется в психике человека, в предвзятых, невольных суждениях и сопоставлениях, основанных на привычке связывать всегда известное впечатление с понятием о причине его вызывающей. Нередко обе причины вместе содействуют в образовании оптической иллюзии. По своим следствиям, оптические иллюзии могут либо представлять несуществующие предметы, либо искажать вид и положение существующих. Оптические иллюзии относятся к психофизическим явлениям и по своей субъективности и разнообразию весьма трудно поддаются научному изучению и четкой классификации. Над их исследованием и разысканием их причин трудились Плато, Дельбеф, Гельмгольц и др., но эта область представляет собой почти совершенно темное поле в психофизике. К иллюзиям зрения, зависящим от оптических особенностей глаза, принадлежат: 1) едва заметные окрашенные края, появляющиеся при рассматривании предметов с расстояний больших или меньших, чем расстояние наилучшего зрения (появление синих и красных краев легче всего наблюдается при рассматривании пламени чрез фиолетовое стекло); явление зависит от хроматической аберрации глаза; 2) лучистые сияния, окружающие отдаленные яркие светящиеся точки; часть сияний (длинные тонкие лучи) происходит от преломления света в призматическом слое жидкости, увлажняющем глаз между веком и роговой оболочкой; другая часть - центральная широкая лучистая фигура - вызывается неправильностями преломления света в неоднородное массе хрусталика; фигура эта характерна для каждого глаза и легко наблюдается при фиксировании одним глазом центра ряда концентрических кругов. Звездчатое сияние, наблюдающееся при этом, происходит оттого, что по некоторым радиальным направлениям глаз резко различает черные линии от белых промежутков, а в других местах они сливаются в один серый фон; 3) явления, зависящие от неодинаковой аккомодации глаза для направлений, параллельных горизонтальному диаметру глаза и перпендикулярных к нему. К иллюзиям зрения, вызываемым оптическим устройством глаза, принадлежат еще явления: a) иррадиации, зависящие от кругов рассеяния в глазу, b) явления субъективных цветов и с) энтоптические явления. В образовании их содействуют как впечатления от движений глазных мускулов, производящих аккомодацию и вращение глазного яблока, так и памяти бывших впечатлений и непроизвольное желание приписать новым аналогичным впечатлениям те же причины, что вызывали прежние. Несмотря на эту неопределенность в причинах оптических иллюзий удается, однако, выделить среди факторов, их вызывающих, несколько общих принципов: 1) Из двух равных величин, видимая яснее и раздельнее, кажется нам больше. По той же причине платье с продольными полосками делает человека выше, с поперечными - толще. 2) Острые углы мы склонны видеть увеличенными, тупые уменьшенными; из двух равных острых углов тот кажется большим, одна из сторон которого горизонтальна. 3) Из нескольких последовательно расположенных фигур, суживающихся в одну сторону, фигуры, по направлению сужения, кажутся нам больше предшествовавших им.
Иллюминаты- под этим именем известны были раньше четыре общества. В 1575 г. возник в Испании мистико-фанатический союз, члены которого назывались Alombrados. Против них вооружилась инквизиция. В 1623 г. аналогичный союз (Guerients) возник во Франции, также скоро подавленный инквизицией. В 1722 г. во Франции образовался союз с мистико-теософическим направлением, прекративший свое существование только с наступлением революции. По преимуществу же иллюминатами называются члены общества, основанного в мае 1776 г. Адамом Вейсгауптом, который сам называл его орденом совершенствующихся (Perfektibilisten). Этот союз должен был бороться с суеверием и невежеством, распространяя просвещение и нравственность. Конечная его цель, замена положительного христианства деизмом, равно как замена монархического правления республиканским, сообщалась только немногим посвященным. Для достижения этой цели считалось неизбежным безусловное подчинение отдельных лиц воле и предписаниям главы. Поэтому Вейсгаупт заимствовал организацию у иезуитского ордена. В 1780 г., когда в орден вступил Книгге, он сблизил иллюминатов с франкмасонами. В цветущую пору этот тайный союз насчитывал около 2000 членов, значительное число которых принадлежало к знатным, влиятельным кругам общества. Орден распадался на три класса, со многими подразделениями. К первому классу принадлежали новиссы, минервалы и малые иллюминаты; ко второму - франкмасоны, и притом сначала символическое, позже шотландское масонство; третий класс, или класс мистерий, заключал в малых мистериях степени священника и регента, и в великих - мага и короля. В 1784 г. Вейсгаупт и Книгге разошлись, и тогда обнажилась истинная тенденция и дисциплина ордена. Курфюрст Карл Теодор баварский запретил все тайные общества; в 1785 г. приняты были решительные меры против иллюминатов и франкмасонов. Вейсгаупт лишен был должности и далеко бежал.
Иллюминисты(Illuministen, Briefmaler) - существовавший в средние века до XVII в. цех рисовальщиков, которые украшали лубочными картинками небольшие популярные сочинения или отдельные листы религиозного и светского содержания, и продавали их на базарах в праздничные дни. Молитвы, изображения святых, иллюстрированные легенды, календари, книжки о кровопускании и другие лечебники, сказания мудрецов, краткие известия о текущих событиях (с картинками), игральные карты (отсюда рисовальщики карт), впоследствии гербовые и родословные книги(гениалогические альбомы) были главным предметом их занятий. Это занятие еще, до открытия книгопечатания, в целях более скорого воспроизведения, вызвало усиленный спрос на вырезанные картины и сокращенных текстов на деревянных, металлических и каменных плитах. Вместе с иллюминистами существовали каллиграфы и миниатюристы(позже так стали называть собирателей миниатюрных изображений и книжечек), которые переписывали и украшали виньетками более полные тексты церковного и светского содержания.
Иллюминовка(различных планов и географических карт)- покрытие их красками разных цветов для придания наглядности и выражения свойств или качеств изображенных предметов. Хотя на разных планах употребляют нередко различные краски, значение которых объясняется в особых таблицах условных знаков, но вообще мастера стремятся держаться известного однообразия и сами цвета подбирают так, чтобы они до известной степени напоминали естественные изображаемых предметов. Воды (моря, озера, реки, болота) покрывают голубой краской (берлинская лазурь), луга - желтой (гуммигут), леса - темно-зеленой (смесь гуммигута с лазурью), сады - ярко-зеленой (ярь), пески - красной (сурик); огороды - синей (смесь лазури с тушью), выгоны - желто-серой (смесь гуммигута с лазурью и тушью), каменные строения - малиновой (кармин), деревянные строения - красно-желтой (смесь сурика с гуммигутом), дороги - коричневой (сепия) и т. п. Подбирать и разнообразить цвета при иллюминовке возможно, конечно, только при ручной отделке планов. В хромолитографированных (цветных) изданиях, чтобы не увеличивать их ценности, ограничиваются обыкновенно немногими цветами; так старинная русская десятиверстная "Специальная карта Европейской России" печатается лишь четырьмя красками: черной (все контуры, дороги, подписи и сеть меридианов и параллелей), голубой (воды), сепией (горы и вообще рельеф местности) и зеленой (леса и кустарники). Иллюминовка планов заменяется иногда различными системами шрафировки, при чем обычно красный цвет изображается вертикальными прямыми, синий или голубой - горизонтальными, черный - системой вертикальных и горизонтальных перекрещивающихся прямых, желтый - точками, расположенными в шахматном порядке, зеленый - косыми прямыми, направленными справа налево, и малиновый - тоже косыми прямыми, но направленными слева направо. Под иллюминовкой понимали также обвод границ или сплошную окраску на планах и картах отдельных государств, губерний, уездов и прочего. В этом случае выбор цветов совершенно произволен, и стремятся лишь к тому, чтобы два смежных контура не покрывать одинаковой краской. Для этой цели совершенно достаточно употребить только четыре различные краски.
Иллюстрация- рисунок, помещенный в печатной книге, преимущественно такой, который был оттиснут вместе с ее текстом при помощи формы вырезанной на дереве (ксилографического или политипажного клише). Украшение книг такими рисунками, или, как говорится, их иллюстрирование, ведет свое начало от сделанных от руки рисунков (так называемых миниатюр), помещавшихся в рукописях с первых веков христианства. Когда во второй половине XV в. изобретение книгопечатания дало возможность распространять одну и ту же книгу в большом числе экземпляров, снабжать каждый из них подобными рисунками стало затруднительным, и на смену этих последних появились гравюры на дереве. Необходимо, однако, заметить, что изобретение иллюстрации предшествовало открытию книгопечатания, и что дошло несколько рукописей с рисунками, оттиснутыми с помощью деревянных форм. Переход от таких иллюстраций к настоящим составляют рисунки изданного неизвестным печатальщиком "Зерцала человеческого спасения" (Speculum humanae salvationis), первая половина которого занята ксилографическими картинками, а вторая - относящимся к ним текстом, отпечатанным посредством типографских досок. Как на древнейшие иллюстрированные книги, печатанные типографическим набором, можно указать на "Жалобу на смерть", "Библию бедных", "Благородный камень" Бонера и "Четыре истории", изданные в Бамберге, в 1461-62 г., Пфистером, воспользовавшимся для них тем же шрифтом, которым была напечатана так называемая 36-ти строчная Библия. Иллюстрации этого времени, еще очень грубые, свидетельствуют о крайней наивности как издателей книг, так и читателей. Для примера можно указать на "Саксонскую хронику", изданную в 1492 г. П. Шеффером; в ней помещено было довольно много видов городов и портретов разных лиц, но для всех этих картинок употреблено весьма ограниченное число гравированных досок: одной и той же доской оттиснуты изображения Рима, Зальцведеля и Гослара, другой доской - Гальбершадта и Мюнстера, третьей - Гамбурга и Гильдесгейма, при чем город от города не отличается ничем иным, как сопровождающим его печатным наименованием; точно такой же произвол издатель позволил себе и относительно портретов. "Предсказания Мерлина", напечатанные около того же времени во Франции, равным образом, содержат в себе лишь три политипажа, повторенные по несколько раз под разными названиями. Явление, исключительное в рассматриваемом отношении, представляет "Путешествие живописца Ревиха в Обетованную землю", иллюстрации которого воспроизводят рисунки, сделанные с натуры. Сравнительная деликатность политипажей в книгах парижского издателя Пигуше и братьев-венецианцев Д и Гр. да-Грегориис заставляет предполагать, что они резаны были на буксовом дереве, которое, по свидетельству лионского типографщика Трехслера, уже начинало тогда входить в употребление для подобной цели. Сверх вышеупомянутых печатальщиков, иллюстрированием книг отличались в XV в. Г. Цайнер, И. Бемер и Г. Шенспергер, в Аугсбурге, Г. Квентель, в Кельне, А. Кобергер, в Нюрнберге (основавший здесь школу ксилографов, во главе которой стояли учитель А. Дюрера - М. Волгемут, и В. Плейденвурст), И. Цайнер, Л. Гогенванг и Л. Голь, в Ульме, Б. Готау, в Любеке, М. Шот, в Страсбурге, А. Верар и С. Вотр, в Париже. Наряду с гравюрами на дереве, в эту пору употреблялись, иногда в значении иллюстрации, также гравюры на меди: Свейнгейм гравировал таблицы к творениям Птолемея, оконченные по смерти этого мастера А. Букингом; "Monte Santo di Dio" Николая де Лоренцо (Флоренция, 1477), иллюстрировано также рисунками, резанными вглубь на меди. XVI в. был цветущей эпохой прекрасных иллюстраций. В Германии посвящать ей свои труды не считали для себя унизительным знаменитые живописцы А. Дюрер, Л. Кранах и Г. Гольбейн; кроме них, славились иллюстраторы: нюрнбержец Иероним, И. Амман, Г. Шеуфелин, И. Динекер, Г. Бургмайер, Д. Гопфер, Б. Иобин, Я. Луциус, Н. Нерлих, М. Шёве и В. Сомн. Франция произвела в этом веке замечательного иллюстратора Жофруа Тори, между тем как Италия сделала, по части гравирования на дереве, даже шаг назад. Подобный упадок этого искусства наступил в следовавшие затем столетия и в других странах Европы: ксилография была совсем заброшена, приняла ремесленный, грубый характер и если находила для себя употребление, то исключительно при иллюстрировании календарей и дешевых изданий, назначаемых для простонародья; издания же более дорогие и изящные вошло в обычай снабжать не политипажными иллюстрациями, а картинками и виньетками, гравированными на меди. Только во второй половине XVIII в. ксилография, благодаря англичанину Т. Бевику, получила снова художественное значение, но все-таки продолжала иметь лишь ограниченное применение к иллюстрированию книг до 30-х г.г. 19 столетия, когда возникли первые иллюстрированные журналы: "Penny Magazine", в Англии (1832), "Pfenning Magazin", в Германии (1833), "Magazin pittoresque", во Франции (1833) и "Живописное Обозрение" А. Семена в России (1835). Эти издания, имевшие целью наглядно ознакомить читающую публику с событиями дня, выдающимися современными деятелями на разных поприщах и со всякими предметами, интересными в данную минуту, пользовались огромным успехом и распространили любовь к иллюстрации. Последние стали наполнять не только подобные, появлявшиеся одно за другим, периодические издания, но и книги самого разнообразного содержания - беллетристические, ученые, детские и вообще такие, в которых картинки могут служить пояснением и дополнением текста. Этому распространению в значительной степени способствовали, с одной стороны, быстрое усовершенствование техники гравирования на дереве, а с другой - изобретение гальванопластики, давшей возможность получать в каком угодно числе точные металлические копии гравированных деревянных досок. В новейшее время повсюду выходят в свет несчетное количество иллюстрированных изданий, при чем они нередко, благодаря гальванопластическим клише, заимствуют гравюры друг от друга. Обменом и продажей таких клише специально занималось несколько торговых фирм в разных местах Европы. Дальнейшему процветанию ксилографической иллюстрации не дало появившаяся соперница этого искусства - фотоцинкография, более удобная для издателей по автоматичности своего изготовления и по дешевизне, но зато менее удовлетворительная в художественном отношении.
Имеряки- особый род больных, встречающийся среди якутов; они беснуются и кривляются от всякого испуга; часто одержимы болезненной подражательностью, которой они отличаются от обычных кликуш.
Император(Imperator) - уже в древнейшие времена римского государства так называли главнокомандующего римской армией, т. е. того, кому принадлежало над ней "imperium", верховная власть. Это был почетный титул, не существовавший в официальном языке. Позже, во время Второй Пунической войны, вошло в обычай давать название императора главнокомандующему после первой большой победы. Сенат в знак почета удостаивал его этого титула; часто даже солдаты по собственной инициативе провозглашали на поле битвы победоносного вождя императором. Из римских полководцев первым был провозглашен Сципион Африканский. Этот титул полководцы должны были носить во время общественных празднеств; на надписях он сопровождал их имена. Его можно было получать несколько раз, за каждую победу: тогда употреблялось название imperator или imperator II. Юлий Цезарь носил постоянный титул императора, так что трудно сказать, считал ли он его почетным званием или символом высшей власти. Цезарь ставил его обычно непосредственно после своих собственных имен и не отделял от официальных титулов. Октавиан, приняв титул также императора, изменил его употребление. Он стал писать его во главе своих имен, как бы рrаеnomen, и именовался: Imperator Caesar Divi Julii filius. С этих пор вошло в обычай считать титул imperator чем-то вроде постоянного, наследственного имени главы государства. В Восточной империи слово imperator переводилось через αυτοκράτορ. Вместе с тем сохранился старый обычай награждать императорским титулом победителей. Сначала этот титул присваивался всем полководцам, но с 22 г. нашей эры сохранился только для собственно императоров и независимо от обычного употребления ставился еще в ряду официальных титулов, сопровождаемый цифрой одержанных побед. Говорилось, например, Imperator Caesar Trajanus imperator III. Хотя ни одно из этих названий не давало в действительности права на высшую власть и каждое было исключительно почетным титулом, однако образовалась привычка именовать главу государства imperator. Сначала его называли так только солдаты. Писатели I в. давали ему это название только тогда, когда речь шла о военных делах. Тиберий утверждал, что он imperator для солдат и princeps, т. е. первый, для граждан. Но со II в. все стали называть императором главу государства. Титул императора исчез на Западе с 476 г. Карл Великий восстановил его в 800 г., заставив с согласия народа и с помощью папы Льва III провозгласить себя в Риме Imperator Augustus; но византийские императоры всегда только себя считали законными представителями имперского титула. Значение этого титула было главным образом идеальное: Император Священно-Римской империи германского народа считался наместником Бога в светских делах, подобно тому, как папа был наместником Бога в духовных делах. Высший титул римского императора в первые века Германско-Римской империи (с Оттона I в 962 г.) принимался немецким королем лишь тогда, когда он был коронован папой в Риме (через принятие короны); впоследствии, с возникновением распри между папами и германскими королями, последние вместе с избранием в немецкие короли становились и императорами Священно-Римской империи. С нарождением новых могущественных монархий титул священно-римского императора потерял значение и окончательно устранен был в 1806 г. В новое время императорское достоинство было возобновлено у некоторых наций, но в применении к новому, главным образом, национальному устройству. Прежде всего приняли этот титул русские государи: в 1721 г. Сенат и Синод в ознаменование Ништадского мира определили просить Петра I принять наименование Императора, Великого и Отца Отечества. Этот акт, ставивший русского царя наряду с единственным тогда императора "Священно-Римской империи германского народа", вызвал протест со стороны многих европейских держав. Первыми признали новый титул русских государей Пруссия, Нидерланды и Швеция, за ними последовали Турция (1739), Англия (Английская королева Елизавета величала Иоанна Грозного Императором - Еmреrоur) и Германская империя (1742), Франция и Испания (1745), последние две державы не без оговорок, устраненных декларацией Екатерины II (1762); наконец и Польша признала новый титул русских государей (1764). Наполеон I, приняв титул императора (1804), хотел восстановить империю Карла Великого с французским императором во главе. Потом этот титул носил Наполеон III, который на нем основывал притязания на роль некоторого примирителя народов. В 1804 г. Франц I Австрийский, желавший освободить юго-восточную Европу от верховной власти французов и подчинить ее Габсбургскому дому, принял название "апостолического императора". В 1808 г. появились свои импраторы в Бразилии, в 1811 г. - на Гаити. В 1864 г. австрийский эрцгерцог Максимилиан принял титул императора Мексики. В 1871 г., с прошлым объединением Германии, прусскому королю предоставлен был тоже титул германского императора. В 1876 г. титул английской империи был присвоен индийским владениям, причем английская королева была объявлена императрицей Индии. Титул императора давался также государям Китая(замечателен был уход последнего императора), Японии, Сиама, Абиссинии, Марокко. В 1877 г. турецкий султан официально принял титул императора османов. Последний император России и его многочисленная семья были жестоко уничтожены большевиками и их заграничными помошниками и командирами.
Императорские монеты- это денежные знаки с изображением и именем римского императора. Во времена республики на лицевой стороне монет было изображение какого-нибудь божества, иногда - это портреты диктаторов, в эпоху императоров, кроме изображений императора, также были отчеканены портреты его супруги и других родственников и надпись, обозначающая имя, сан и титул изображенного лица. На задней стороне различные символы, девизы, изображения божеств, тексты, прославляющие победы, др. Имперские монеты для истории очень ценны по обилию хронологических дат.
Империал- золотая русская монета весом в два золотника 69,36 долей (12, 9039 грамм) из золота 900/1000 пробы, равна была раньше 40 франкам. Империалы чеканились в 1755-1817 г., а затем в небольшом количестве ежегодно с 1886 г. (по монетному уставу1886 г.). По диаметру монеты - 96 точек. Допуск в весе: для единичной монеты равен 0,4 доли, для 1000 штук - до 1 золотника.
Импрессарио- в Италии это был директор труппы артистов, который обычно являлся и предпринимателем дела на свой страх и риск. Пока процветала так называемая Commedia dell'arte, импресарио обычно составлял и сценарий, который исполняли артисты. Позднее импрессарио стали называть театрального предпринимателя, устраивающего оперные представления и разные концерты.
Импрессионизм(импрессионисты)- этим именем называется новейшее направление в живописи, следуя которому, художники изображают картиной исключительно впечатление от виденного ими явления в природе. Собственно говоря, это во множестве случаев должно быть и было задачей всякого художника, но название импрессионистов присвоено лишь особой их группе, как бы исключительно занимающихся передачей впечатлений и притом, как на деле оказывается, часто таких, которые можно назвать чисто оптическими. Название импрессионизма вошло в оборот с 1860 г., когда некоторые французские художники стали подчеркивать слово impression (впечатление) в названиях своих картин (Impression d'un chat qui se promиne, Impression de mon pot au feu); родоначальником же этого движения в живописи считают Эдуарда Мане (Manet, 1832-83), талантливого художника, который после тщательного изучения прежних мастеров, найдя, что только немногие из них изображали людей, как они бывают освещены на открытом воздухе, и что другие - в сценах, происходивших при атмосферном освещении, изображали фигуры людей, как они представляются при комнатном освещении. Мане стал писать фигуры часто совсем без теней, в тонах дневного рассеянного света. Его картины имели иногда странное содержание: например, женщина нагишем, а другая - в одной рубашке и элегантно одетые мужчины на пейзаже; фигуры ему были нужны для колоритного эксперимента; такое же значение имела его "Олимпия". Однако Мане написал позднее несколько картин, имевших именно достоинство натурального освещения (plain-air) и притом с весьма гармоническими тонами, не имевшими ничего условного, подобного коричневым тонам множества прежних художников. Его цветовая гармония не походила на световую гармонию прежних мастеров, и в этом отношении он был полезным новатором. Замечательно, что началом известности Мане обязан был другому новатору - Эмилю Золя, написавшему о нем красноречивые страницы ("Mes haines", 1878). Особенную характерность имеют те его произведения, которые написаны им после 1870 г. Он писал отдельные фигуры и целые сцены из парижской элегантной жизни. Главной заслугой Мане было открытое им новое разнообразие и богатство тонов, хотя нельзя не сказать, что у Гальса, Веласкеса и даже у итальянских фресковых живописцев XV в. замечались такие же стремления. До новейшего времени дошло от них правило: художник во время работы должен сидеть в закрытом дворе с крышей, а его модель должна находиться вне этого помещения, под открытым небом. Многие из современников Мане продолжали это дело, образовалась целая школа импрессионистов, и успехи многих из них имели влияние на живопись вне пределов Франции (например, в Бельгии). Но если некоторые из них придерживались предела благоразумия, то другие до того отдались стремлению выражать первые непосредственные и, так сказать, неосмысленные впечатления от цветов и форм, что их произведения стали получать характер странного и расстроенного воображения. Желание не походить на прежних художников довело постепено их до оригинальной концепции, которая часто граничит с бессмыслицей. Так, одна из картин Дега (Degas), современника Мане, написанная на часто повторяемую им тему сцен из балета, имеет характер моментальной фотографии, в которую вошли две целые фигуры балерин в странных позах, и то голова одной обрезана рамой, и множество пар ног, владетельницы которых большей частью не видны. Ренуар писал человеческие фигуры, выражая влияние на тона тела всех рефлексов, какие встречались до тех пор лишь в пейзажной живописи. Но он имел и внутренние достоинства, умея выражать переходящие выражения лиц, что требует особой психической, а не одной только красочно-световой наблюдательности. Некоторые захотели распространить новое течение и на пейзаж, который уже и раньше, в тридцатых годах 19 столетия, вышел во Франции на настоящую большую дорогу, освободившись от прежней классической вычурности. Вдобавок игра света и plain air(чистого воздуха) давно уже составляли непременную принадлежность изображений природы в живописи; достаточно указать на Кюйпа, из старых голландцев, на Клода Лоррена из французов, и на более близкого к ним англичанина Тернера (Turner). Если два последних отличаются сочинительством, так мало терпимым в их время, то и в отношении верности и изящной простоты форм давно уже живопись пейзажа делает свое дело. Наконец, и цельность впечатления, достигаемая, между прочим, упрощением состава картин, давно уже далась истинным талантам. Влияние же света и воздуха на формы и тона предметов составляло и до импрессионистов одно из основных требований, предъявленных к картине-пейзажу. Импрессионисты лишь усилили требования простоты и единства картины, откидывая всякие подробности форм и оставляя, можно сказать, в некоторых случаях одни краски или тона. Пока исполнение этого требования не превосходило известных пределов, размеры которых, конечно, нелегко установить, получались иногда, при талантливости художника, замечательные результаты и в пейзажной живописи. В других случаях вместо станковой живописи получалась декоративная; картина получала смысл, будучи рассматриваема лишь с такого большого расстояния, при котором и размеры холста получались оптически малыми. Иногда это улучшалось богатством тонов, открывавшихся с расстояния, но чаще - ничем таким, что уже не было достигаемо и прежде обыкновенными средствами. Многие импрессионисты задавались чрезвычайно странными задачами: воспроизвести впечатление от мгновенного взгляда на пейзаж, при особенной игре света, в момент, когда формы еще не поняты и только еще начинается процесс усвоения мозгом того, что видит глаз. Такое впечатление иногда подобно тому, какое ощущает только что проснувшийся человек, видящий свет и цвета, но не успевший еще сообразить, где он и что перед ним находится (словесное описание одного импрессионистского пейзажа, сделанное Крамским). Эти моменты психологически интересны, но живописи с ними нечего делать. В выгодном еще случае художник обращается весь в зрение при малой соответственной мозговой работе. Пейзажист Клод Моне (Monet) написал серию из 15 картин, изображающих одно и то же - копны хлеба на хлебном поле в разные времена года и разные часы дня. Как ряд этюдов - это полезно для художников, но как окончательная цель работ подобные серии не заслуживают подражания. Цель этого художника (Моне) - показать наибольшее количество световых эффектов и только световых. Он много путешествовал, много видел различных местностей, но везде искал одного и того же; он скорее похож на одностороннего ученого наблюдателя тонов, но ни его воображение, ни воображение зрителя не затронуты. От этой односторонности до нелепости, конечно, далеко, но многие импрессионисты в своих всегдашних поисках за новым оканчивали нелепостями. Отсюда народился и символизм, также новое направление в новейшей живописи. Аллегория показалась уже недостаточной, слишком легкой для понимания; в символизме уже почти ничего не понятно без длинного объяснения, которое необходимо выслушать или прочитать, чтобы понять цель живописца. Многие из этих произведений, по-видимому, исключают даже всякую предварительную художественную подготовку. Итак импрессионизм, народившийся из желания расширить техническую сторону живописи, блестяще напомнивший забываемое или забытое правило о способе изображения предметов природы, принес свою долю пользы, но как направление он перешел все крайности, и содержание его было тогда уже исчерпано. По свидетельству русского художника Репина, "импрессионисты заметно вырождаются, устарели, уменьшились в числе. Сделав свое дело - освежив искусство от рутинного, академического направления с его тяжелым, коричневым колоритом и условными композициями, они сами впали в рутину лиловых, голубых и оранжевых рефлексов. Свежесть непосредственных впечатлений сошла у них на эксцентричность положений, на кричащие эффекты".
Импровизаторы- в Италии так назывались стихотворцы, которые на любую заданную им тему декламировали или пели под аккомпанемент какого-либо инструмента стихотворение, сложенное ими тут же, без всякой подготовки (лат. ex improviso - неожиданно), не делая и не имея перед собой никаких письменных заметок. Начиная с эпохи Возрождения, поэтические импровизации всегда возбуждали живейший интерес в Италии, при дворах герцогов Урбино, Феррары, Мантуи, Милана и Неаполя. На искусстве импровизации покоилась и Commedia dell'arte. В конце XV и в начале XVI в. славились в качестве импровизаторов Кристофоро из Флоренции, прозванный Альтиссимо, и Бернардо Аккольти, прозванный Унико и на приобретенные этим искусством деньги купивший герцогство Непи. Папа Лев Х очень любил имправизаторов, и среди живших при его дворе ученых и поэтов отличался Андре Мароне (1474-1527), импровизировавший по-латыни. Большой славы достиг Сильвио Антониано (род. в 1540 г.); сатиры С. Розы считаются плодом импровизаций; одним из знаменитейших импровизаторов был Бернардино Перфетти из Сиены (1680-1747), импровизации которого напечатаны в 1748 г. (в 2 т.). Метастазио также выказывал с ранней юности редкий дар импровизации. Бертинацци как импровизатор со сцены был до того неистощим, что мог безостановочно играть пятиактные пьесы. Другие знаменитые итальянские импровизаторы: Дзукко (Zucсо, умер в 1764 г.), оставивший достойного преемника в лице своего ученика аббата Лоренци; адвокат Бернарди в Риме; Людовик Cepиo и Людвик Росси, оба павшие в 1799 г. жертвой неаполитанских переворотов; Франческо Гианни; Томассо Сгриччи (1798-1836), импровизаторы драматических и лирических стихотворений; Киччони (Cicconi), который в 1829 г. импровизировал в Риме целую эпопею и был известен и в Германии. Большой успех в качестве импровизаторов имели еще в Германии Биндоччи из Сиены, а в России - Джустиниани. Из женщин, одаренных талантом импровизации, славились Маддалена Моралли Фернандец из Пистойи (1800), которая в Аркадской академии носила имя Кориллы Олимпийской. Наряду с ней должны быть упомянуты Тереза Бандеттини (1763-1837), Фортуната Сульгер-Фантастики из Ливорно, Роза Таддеи из Рима, особенно же Маццеи, урожденная Ланти, а в новейшее время Беатриче ди Пиан дегли Онтани, а также Милли, уроженка Сицилии. Замечательно, что большинство импровизаторов были уроженцами Тосканы (Н. Cochin, "Boccace. Etudes italiennes", Париж, 1890 г.) или Венеции, особенно Сиены и Вероны, и в этих местностях дар импровизации процветал очень долго. В других же европейских странах он встречается весьма редко; некоторое исключение может быть сделано для Штирии и Тироля. В Германии публично выступали в качестве импровизаторов: Д. Шёнеман (около 1720 г.), О. Л. Б. Вольф (умер в 1851 г., был профессором в Иене), М. Лангеншварц, К. Рихтер, Каролина Леонгардт-Лизер, Эдуард Беерманн из Оснабрюкка, а в последние годы австрийский учитель гимназии Рихтер Неубаур. В Голландии известен был в качестве импровизатора Вильгельм де Клерк ( 1793 г.), а во Франции - Евгений де Прадель (с 1824), которому особенно удавались небольшие импровизации, а именно так называемые bouts rimйs. Импровизация играет первенствующую роль в процессе народного песенного творчества. Народная песня создается путем постепенного наслоения отдельных импровизаций. Такой процесс песенного творчества приходилось прямо наблюдать у негров, у которых, как и у других народов с живой фантазией, например арабов, дар импровизации особенно пробуждается музыкой. Только здесь предметом импровизации служит не случайная, извне пришедшая тема, а какое-либо явление, произведшее особое впечатление на народное воображение. В этих пределах дар импровизации должен быть признан за всеми народами. Такими импровизаторами были русские "вопленницы" (кричальщицы); в Смоленской области исследователи встречали крестьянку, которая импровизировала по поводу поражавших ее явлений. В музыкальном творчестве большинство импровизаторов является среди инструменталистов. Импровизации входили в программу каждого церковного органиста. Среди пианистов-импровизаторов особенно известны были: Моцарт, Бетховен, Гуммель. Из импровизаторов новейшего времени можно указать на А. Г. Рубинштейна и Ф. Ф. Штейна. Последний, как замечательный импровизатор-виртуоз, выступал в Петербурге и на Венской всемирной выставке.
Имущество- старое юридическое понятие, отличаемое теорией права от понятия вещи(вещество) и совокупности вещей(вещизм) или благ, хотя в старинных русских законах все эти понятия часто смешиваются. Имущество предполагает наличие хозяина, который уже владеет(имеет вещь) предметом или материальным благом, тогда как вещь может быть либо бесхозной, либо в общем(отвлеченно-абстрактном) владении, а также может восприниматься в общем философском смысле как транцендентальный объект или как вещь в себе(по Канту).
Имя- звуковой или письменный знак, служащий для различения одной личности от других. Как постоянная принадлежность отдельной личности, имя составляет результат медленной языковой эволюции. У исторических народов Европы имя издревле составляет принадлежность отдельной личности, но принятие того или другого имени и перемена его стали предметом законодательной регламентации только в новое время. В Риме закон признавал полную свободу как в выборе, так и в перемене индивидуальных имен (praenomen, например, Marcus), родовых имен (nomen, например, Tullius) и фамилий (cognomen, например, Cicero), не говоря уже о прозвищах (agnomen, например, Superbus), лишь бы только цель перемены не была преступная. Перемена фамилий или переделка их на латинский или греческий лад составляла обычное явление в эпохи гуманизма и реформации (Шварцерде - Меланхтон). Наиболее ранняя и полная законодательная регламентация имени принадлежит Франции, где ордонанс 1555 г. выступил против обычая дворянства менять свои родовые фамилии на названия своих поместий (сеньорий), откуда проистекала большая путаница, так как по сеньориям продолжала называться и настоящие, и все бывшие их владельцы и, кроме того, недворяне получали благодаря приставке dе возможность выдавать себя за дворян. Против этого обычая продолжали, но безуспешно, бороться и в XVII в. В начале революции вместе с уничтожением дворянских титулов предписано было гражданам носить только свои фамилии (с 27 сентября 1791 г.). В 1792 г. (20 сентября) регистрация актов гражданского состояния была отнята у духовенства, и это оказало большое влияние на индивидуальные имена, потому что на место имени из святцев выступили самые фантастические названия отвлеченных существ, растений и животных; временно установилась анархия и относительно фамилий, когда (1793) дозволено было всякому менять свою фамилию путем простого заявления перед муниципалитетом (так появилась, например, фамилия Libertй). Но уже с 1794 г. (23 августа) начинается реакция против этих крайностей. В 1803 г. издан был специальный закон (11/21 жерминаля XI года), в силу которого для индивидуальных имен (prйnoms) допускаются только имена, встречающиеся в разных календарях и в древней истории, а для перемены фамилий необходима была мотивированная просьба в административном порядке, публикация и отсутствие в течение года возражений со стороны заинтересованных лиц. В других странах обычаем или законами выработались те же принципы. Каждое лицо в новейших государствах христианской культуры носит определенное имя, которое оно получает при рождении, крещении или внесении в метрические списки; там, где, как в старой России, регистрация рождений принадлежала духовенству, имя обычно бралось из святцев, а в других странах - также из Ветхого Завета, из отечественной истории и из других общедоступных мест, без ограничения круга имен законодательством (как во Франции, даже после октябрьской революции 1917 г.). Индивидуальное имя остается за личностью раз и навсегда; законодательные запрещения изменять свои имена встречаются, однако, только в виде исключения, например в императорской России в 1893 г. было издано такое запрещение исключительно для евреев. Кроме индивидуального имени, каждое лицо носит еще родовое имя, или фамилию, которое законные дети в силу своего рождения приобретают от отца, а незаконные от матери. На Западе, например в Германии, фамильные имена составляют прочную принадлежность личности уже в XV в.; введение в XIX в. евреев в круг полноправных граждан сопровождалось (во Франции, например, в 1808 г.) требованием принять определенную свою, а не чужую фамилию. Право на известную фамилию доказывается документами и продолжительным ее использованием (во Франции, например, ее использованием до революции). В дореволюционной России фамильное имя составляет принадлежность только дворянства и высшего купечества; в огромной массе мелкого купеческого, мещанского и крестьянского населения фамилий часто совсем не было, или им соответствовали случайные и изменчивые прозвища, или роль их играли патронимические имена, или отчества; в этих слоях населения фамилия приобреталась продолжительным использованием или с разрешения сословных (мещанской, ремесленной управы) или административных (казенная палата) учреждений. В среде русского духовенства существовал обычай давать новую фамилию каждому воспитаннику семинарии, вследствие чего родные братья часто носили разные фамилии. Чем сложнее становились юридические отношения, тем опаснее стали произвольные изменения фамилий и тем необходимее становится регламентация порядка их перемены. В силу самого факта вступления в брак всюду меняет свою фамилию женщина. Развод в России и по общегерманскому праву не имел последствием возвращения жене прежней фамилии, как, например, по старому прусскому праву, где разведенная жена не только вправе, но в случае признания ее виновной стороной даже обязана была принять ее вновь. Для перемены фамилии по желанию самого носителя могут встречаться основания в неблагозвучии человеческого имени или в общественном презрении или осуждении, постигшем одного из носителей данного именования. В России до 1850 г. переход в христианство служил евреям поводом для перемены фамилии; позднее специальный закон обязывал их сохранять однажды принятую или наследственную фамилию (не меняя ее как нигилист, террорист или большевик). Для массы населения, не имеющей постоянных фамилий, перемена разрешена была по тем же правилам, что и принятие новой фамилии, но для дворян и почетных граждан существовал особый порядок, тот же, что и для передачи фамилий, гербов и титулов дворянами: подавалась на высочайшее имя просьба, которая рассматривалась депутатами герольдии и потом в Государственном совете; о высочайшем соизволении на передачу или перемену имени или фамилии публиковались в сенатских объявлениях. В частности, передать дворянскую фамилию возможно было до закона 1891 г. об усыновлении только потомственному же дворянину. На принятие передаваемой фамилии необходимо было по закону письменное согласие принимающего, и потому сама передача возможна была только по достижении им совершеннолетия. Основанием для просьбы о передаче дворянской фамилии служило только отсутствие законного мужского потомства, и потому с появлением последнего передача сама собой уничтожалась. Все эти постановления оставались не согласованными с духом закона 1891 г. об усыновлении. Составляя принадлежность каждой отдельной личности, имя не есть, однако, предмет собственности, ни материальной (имя нельзя продать или заложить, от него нельзя отречься), ни интеллектуальной, подобно так называемой литературной собственности(псевдоним- литературное изобретение нового имени), потому что носитель имени не может воспретить другому лицу носить то же самое имя. Не только носители обыденных имен, но даже наследники громких исторических фамилий не могут предъявлять гражданского иска об отнятии тождественного для них и слуха других имени у темного и безвестного его носителя. Наследники, например, Шекспира или Пушкина не могут путем гражданского иска защищать свое право на ношение имени против лица, которое начнет, хотя и без всякого на то основания или самовольно, только лишь носить тождественное или прославленное раньше другим имя; в их распоряжении остаются или жалоба в уголовном порядке на незаконное присвоение себе исторического имени, или как это было во Франции можно было оформить протест в административном порядке. Вместе с тем, однако, имя есть спутник и принадлежность определенной личности, характеризующий ее признак; поскольку каждый вправе охранять свою личность от смешения его имени с другими, он вправе и требовать, чтобы другой не пользовался его именем как средством смешиваться с ним и выдавать себя за него. Для Тургенева, Репина, других прославленных имен важно было, чтобы никто другой не выдавал себя за их носителя , т. е. не присваивал себе славу и того положения, которое им давали их имена, и не нарушал бы этим выгод, как вещественных, так и невещественных (славы, честного имени), соединенных с их именем. Западная юриспруденция (особенно французская и англо-американская) признавала, что одной уголовной репрессии недостаточно, и предоставляла потерпевшему право на гражданские иски для защиты репутации своего настоящего имени: 1) иск о признании ношения имени незаконным и о воспрещении носить его в будущем и 2) иск об убытках, понесенных в моральном или материальном исчислении. Во второй редакции германского правового гражданского уложения(1892) эти иски предусматривались уже и законом. В этом смысле, т. е. как защита личности от смешения с другими, право на имя простирается одинаково на фамилию и на псевдонимы, если с последними также связано представление публики об определенном писателе. Поэтому М. Е. Салтыков имел бы право воспретить всякому другому писателю употребление псевдонима "Щедрин", хотя это было вымышленное имя, взятое им самовольно, без разрешения власти, и, наоборот, какой-нибудь действительный Щедрин не мог бы воспретить Салтыкову пользоваться этим псевдонимом: в первом случае существует опасность, что узурпатор имени присвоит себе выгоды литературного псевдонима, а во втором нечего опасаться, что носитель псевдонима воспользуется выгодами репутации действительно существующего под этим именем лица(если он не вставит его в сатирическое повествование, ведь все узнают другое лицо, хотя как будто бы и выдуманное, но не фамилию самого писателя). Так как ущерб может быть и неимущественного характера, то за потомком знаменитого писателя следовало бы признать право на иск для защиты его имени или псевдонима даже после прекращения авторского права. Кроме смешения с личностью, присвоение имени может вводить в заблуждение относительно семейного положения лица, и потому всякий, даже лицо женского пола, имеет право (с точки зрения западной юриспруденции) требовать, чтобы, например, прижитый его братом незаконный ребенок или возлюбленная его сына не называли себя фамилией брата и сына, т. е. не подавали повода считать их его законным племянником или невесткой. В старой России и в этом случае открыт был только путь уголовного преследования. Наконец, право писателей употреблять имена, как было сказано, в литературных произведениях существует лишь в той мере, в какой исключена любая возможность смешать личность героя рассказа с реальным лицом; например, к Золя, который в романе "Pot-Воuillе" вывел советника парижского апелляционного суда Дюверди, адвокат при парижском настоящем апелляционном суде Дюверди предъявил иск о перемене имени литературного героя, и в следующем же издании романа сам Золя должен был назвать своего героя иным вымышленным именем, совсем не схожим по звучанию, по сословному положению и по описываемой жизненной канве(так как бывали даже случаи самоубийств из-за схожести имен, личных и выдуманных характеров и как будто разных судеб).
Инвалиды- лица, сделавшиеся по каким-либо причинам неспособными к труду. При этом различают: полуинвалидов, т. е. таких, которые могут исполнять некоторые работы и не требуют постороннего за собой ухода, и полных инвалидов, ни к каким работам не способных и не могущих обходиться без посторонней помощи. Военными инвалидми, в частности, именуются военнослужащие, сделавшиеся неспособными к службе из-за ранений, увечий, болезней или старческой дряхлости. Еще в древности государством принимались разнообразные меры для помощи (призрения) военных инвалидов. Особенно широкое развитие эти меры получили с эпохи учреждения постоянных армий. При продолжительных сроках службы, а тем более при военной службе на всю жизнь, бессрочной, когда поступавший на службу порывал всякие гражданские связи с семьей и со своим сословием, вопрос о призрении неспособных оставаться в рядах армии имел огромное значение. Но с переходом к комплектованию на началах всеобщей воинской повинности это его значение само собой утратилось. Сроки службы стали слишком коротки; связь с семьей, с сословием, с общиной каждый отбывающий воинскую повинность может сохранять свободно(даже по телефону) и фактически, вследствие краткости срока службы, и юридически. Из служащих по обязанности никто в состояние дряхлости на службе со временем не прибывает и не приходит. На обязанности государства может лежать попечение только тех военнослужащих, которые потеряли способность к труду на войне или хотя бы в мирное время, но при исполнении обязанностей военной службы, вследствие служебных ран, увечья и лишь иногда вследствие расстройства здоровья или психики. В Древней Греции военные инвалиды вместе с семействами содержались на счет республик. Римляне давали своим иналидам земельные участки и назначали в их пользу часть военной добычи, а впоследствии еще и денежное содержание. В средние века обязанность призрения военных инвалидов была возложена на монастыри (во Франции и в Англии). В Испании, а затем в Англии и Голландии еще в средние века начали назначать раненым и увечным военным инвалидам разумные пенсии и единовременные вспомоществования. С XVI в. во Франции монастырям определены за призрение инвалидов особые от казны пособия. Но после учреждения Инвалидного дома в Париже (Hфtel des invalides) выдача особых пособий монастырям была прекращена, и все пособия обращены были на содержание инвалидов в этом доме. Особую заботливость об инвалидах войны проявил Наполеон I: своих ветеранов он поставил в почетное положение и в армии, и в обществе и делу призрения дал вообще прочную организацию. После Наполеоновских войн во Франции, а по ее примеру и в других европейских государствах, появились особые инвалидные роты, т. е. команды, в которые назначались сделавшиеся неспособными к строевой службе нижние чины. Роты эти размещены были по разным городам и служили отчасти местами призрения раненных, увечных, дряхлых и больных нижних чинов, а отчасти воинскими частями, исполнявшими разнообразные обязанности внутренней службы. В новейшее время инвалидных рот во Франции вовсе не стало. В Пруссии в 1887 г. оставалось еще 6 инвалидных рот, на 100-120 человек каждая, и одна дворцовая гвардейская инвалидная рота. В России указом 3 мая 1720 года Петр повелел всех офицеров и нижних чинов, которые по удостоверению Военной коллегии окажутся неспособными к службе из-за ран, увечий или старости, определять на место жительство в монастыри и богадельни, выдавая им пожизненно содержание по гарнизонным окладам. Через два года, однако, вследствие многочисленности инвалидов указом 12 апреля 1722 г. содержание им было уменьшено, причем право на его получение сохранено было лишь за действительно поселившимися в монастырях и богадельнях. Но еще через два года указом 6 февраля 1724 г. из этого ограничения были изъяты женатые инвалиды, то есть жившие при женах, так как они не могли поступать в монастыри по церковному уставу. Екатерина II в 1764 году, одновременно с изданием штатов для монастырей и с обращением большинства монастырских имений в казну, определила впредь инвалидов в монастырь не высылать, а водворять на жительство в особо указанные города. Водворенные на жительство в эти города инвалиды получали жалованье по особым окладам, на что ассигновывалось ежегодно по 80 тысяч рублей, и в первое время по водворении квартиры по отводу в натуре - офицеры в течение первых 3 лет, а нижние чины в течение 6 лет. Затем в самом конце XVIII в. при гарнизонных батальонах образованы были инвалидные роты. Инвалидные роты и команды получили определенную организацию в 1811 г. Все инвалиды были разделены на три разряда: подвижных, служащих и неслужащих, или неспособных. Инвалиды каждого разряда образовывали особые команды, находившиеся в подчинении командирам батальонов внутренней стражи. Команды служащих и неслужащих инвалидов (последние в 1823 г. были расформированы) находились во всех уездных городах. Команды инвалидов первого разряда, или подвижные инвалидные роты, вначале предназначены были для службы при госпиталях, но впоследствии стали учреждаться также в ведомствах дворцовом, провиантском, комиссариатском, горном и других, в крепостях и при округах военных поселений. К концу царствования Николая I всего инвалидных команд было: гвардейских инвалидных рот - 15, подвижных инвалидных рот разных ведомств и наименований - 1041/4 (в том числе 5 соляных), уездных инвалидных команд - 564 и этапных - 296. В 1862 г. Инвалиды были переименованы в неспособных, а в 1864 г. с упразднением корпуса внутренней стражи упразднены были и инвалидные команды. Взамен их образованы были уездные, этапные, госпитальные и других наименований команды, которые уже отнюдь не имеют характера места призрения. Наименование "инвалидные" сохранилилось только за особыми командами, состоявшими до начала 80-х годов 19 столетия при каждой гвардейской части. С упразднением инвалидных команд неспособных положено было направлять в особые сборные команды при некоторых губернских батальонах. Сборные команды в 1874 г. тоже были упразднены. С тех пор неспособные к строевой службе оставлялись при своих частях, но назначались на нестроевые должности. Сделавшиеся же совсем негодными к военной службе просто увольнялись. Из них, согласно уставом о воинской повинности 1874 г., правом на призрение пользовались лишь такие нижние чины, которые стали неспособными во время состояния на действительной военной службе или хотя бы после увольнения в запас, но вследствие ран, увечий или болезней, понесенных во время действительной службы, или получившие увечья во время учебных сборов. Неспособные к личному труду в случае неимения собственных средств к жизни, а равно как родственников, желающих принять их на свое иждивение, получали от казны по 3 рубля в месяц. Требующие же постороннего ухода размещались по богадельням и благотворительным заведениям, а в случае неимения в них свободных мест поручались попечению благонадежных лиц с платой от казны стоимости содержания призреваемого(отставного инвалида), но не свыше 6 рублей в месяц. Право на пособие в том же размере сохраняли также пришедшие в дряхлость отставные нижние чины, служившие по рекрутскому уставу и получившие законную отставку.
Индейцы(краснокожие) - американский антропологический общий тип местных аборигенов и материковых долгожителей до начала массового их истребления при насильственном заселении европейцев. О них узнали сразу же с открытием нового континента, названного позднее Америкой. С первого же появления европейцев история индейцев представляет собой ряд истребительных войн и беспримерной жестокости и религиозного гнета. В первые годы открытий, когда в Новом Свете испанские и иные авантюристы были предоставлены исключительно самим себе, отсталые в военном вооружении аборигены были обречены почти полностью на истребление. Более гуманные течения второй половины XVI в. имели результатом несколько ограничений, которые должны были оградить жизнь и собственность туземцев, но по ту сторону океана эти ограничения не находили исполнителей даже среди католических священников. Индейское рабство впервые узаконено было в 1504 г. по отношению к караибам за их будто бы содомитство, идолопоклонство и каннибализм. В то же время для других индейских племен учреждены были изнурительные условия для выживания, прежде всего на острове Испаньоле. В 1513 г. Фердинанд Католический узаконил официально индейское рабство и сделал выговор доминиканцам за их противодействие обращению индейцев в рабов. Тем не менее усилиями чиапского епископа Бартоломео Лас-Казас удалось добиться уничтожения этого рабства, правда, пожертвовав свободой негров. С этого времени (1517 г.) на индейцев перестали смотреть как на рабов, но зато ряд тягостных для них привилегий (Encomiendas) вскоре заменил рабство и привел их в состояние крепостных, с которыми обходились еще хуже, чем с невольниками-неграми, несмотря на то, что и Карл V, и Филипп II особыми указами снова запретили рабство. Чем гуманнее были эдикты европейского правительства, тем более в Америке изощрялись обходить их изобретением новых обязательных пошлин, барщин (называемых Mita) и повинностей. Духовенство, где могло, заступалось за настоящих индейцев и часто из-за них миссионеры, особенно иезуиты, боролись с колонистами; но это не приводило к серьезным результатам. Революция в испанских колониях с самого начала провозгласила равноправность белых и краснокожих, и с этого времени худший период притеснений прошел для подвластных испанским выходцам индейцев. В португальских владениях (в Бразилии) положение местных индейцев было чуть ли не еще хуже; креолы (потомки европейцев) открыто занимались здесь набегами на туземцев, уводом в рабство и торговлей невольниками. Англичане и французы, начавшие массами переселяться со второй половины XVII в. в Северную Америку, были, в общем, гораздо человечнее испанцев и португальцев, но здесь водворение европейцев повело за собой ряд междоусобных войн, во время которых то те, то другие племена индейцев попеременно выступали то союзниками англичан, то голландцев или французов. Французы особенно умели ладить с индейскими племенами: они селились среди них, вели с ними этническую дружбу, даже вступали в браки с индейскими женщинами; вследствие этого в канадских владениях Англии и Франции не замечается прямого антагонизма между белыми и краснокожими, и смешение рас здесь всегда шло несравненно быстрее и мирнее, чем в Соединенных Штатах, где свободное распространение оружия всегда оставляли кровавый след как среди индейского сообщества, так и среди других этнических групп и антропологических подтипов. В штатовской союзной республике в сношениях с индейскими племенами использовалась система трактатов, причем за известное вознаграждение деньгами или произведениями труда(ружья, одежда, амуниция) индейцы уступали постепенно свои прежние территории и уходили все дальше и дальше на Запад; таким образом уже в начале 19 столетия они оказались загнанными за Миссисипи. Нарушения то той, то другой стороной трактатов вызывали частые войны, в последние десятилетия 19 в. особенно в пределах Скалистых гор, что еще более способствовало уменьшению численности этой и так очень неплодовитой расы. Так, общее количество индейского населения за время 1880-90 г. упало с 334 тысяч до 328 тысяч человек. История отдельных индейских северо-американских племен, прославленных романами Купера, Эмара, Марриэта и других писателей, представляет ряд трактатов с белыми, вынужденных перемещений с места на место и кровопролитных войн, закончившихся где оседлостью и принятием цивилизации, где - медленным вымиранием. Делавары, первоначально жившие на реке того же названия, в 1866 г. в числе только 1000 человек успокоились на малой территории. Ирокезы, или "шесть наций", некогда могущественнейшая конфедерация индейцев, в конце концов оказались разбросанными по различным штатам и в канадских владениях, это одно из немногих племен, которое за 19 век немного увеличилось. Вейандоты (Wyandots), или гуроны, до конца 18 века терпевшие от враждебных соседей - "шести наций" - и сиу, в 1855 г. сделались гражданами Канзаса, между тем как их часть переселена была на резервационную территорию. Чипевэсы, владыки Мичигана, Висконсина и Миннесоты, во время революции стоявшие на стороне англичан, в новейшее время европейски цивилизовались, научились виртуозно владеть оружием и стали жить в особых, отведенных для них уделах (reservations) тринадцати штатов. Также союзники англичан, оттавы, в едва заметном количестве доживали свой век на территории Канады и Американских штатов. Туда же удалены в 1842 г. и семинолы, первоначальное население Флориды, после ожесточенной войны с белыми, продолжавшейся семь лет. Дакота, или сиy, племя храброе и искусное в бою, позднее в числе 30-35 тыс. воинов были расселены в двадцати одной независимой общине, в 1862 г. это племя в Миннесоте устроило громадную резню белых бледнолицых, закончившуюся водворением его в резервационных владениях. В 1875 и 1876 г.г. их глава, Сидящий Бык (Sitting Bull), во главе большой армии успешно сражался с правительственными войсками и наконец ускользнул с отрядом сторонников в британские владения. Шони, или шаваносы, во время революции сражавшиеся под английскими знаменами, поселены были потом на своей индейской территории и в 1854 г., оставив родовые начала, стали жить по-европейски. Виннебеги (Winnebagoes) в англо-французской войне помогали французам, во время революции и войны 1812 г. - англичанам; после ряда трактатов они поселились в Омахе, где теперь достигли большого благосостояния. Воинственное племя паунисов (Pawnees), постоянно воевавшее с дакотами, в 1874 г. поселилось в исконной территории индейцев. Шошоны, или Змеи, в числе 6000 жившие в Вайоминге, Идаго и Северной Неваде, почти постоянно жили в мире с белыми, но иногда искусственно были принуждены вести войну со своими соседями Воронами, черноногими, чейеннами и арапахосами. Племя юта (утах), обычно мирное, в 1879 г. приняло участие в восстании против белых; быстрое заселение штата лишило их лучшей части их владений. Воинственные апачи, с начала европейских поселений отстаивавшие свою независимость, позднее частью были разделены по уделам Новой Мексики и Аризоны, частью кочевали без определенного постоянного пристанища, в числе более 10000 человек. Навахосы, атлетического телосложения, прекрасные всадники, числом немного более апачей, занимались земледелием и скотоводством в Северной Аризоне и в Мексике. Племя Nez Percйs, одно из самых развитых в умственном и физическом отношениях, долго жило в мире с белыми. В 1875 г., когда у них отняли часть их земель, начали распри, два года спустя приведшие к войне. Недовольная часть племени, числом не более 4 или 5 сотен, в течение нескольких месяцев выдерживала нападения правительственных войск, пока наконец не удалось их взять в плен; они были поселены в особой резервации для индейцев. Так же неудачно закончилась и война модоков в Орегоне в 1872 и 1873 г., зачинщики которой были повешены за убийство парламентеров. Знаменитые своими войнами арапахосы и союзники их чайенны на реках Арканзас и Чейен-ривер были поселены в резервационных уделах; они оказались маловосприимчивыми к европейской культуре и мирному быту. Особый подтип индейцев представляли пуэбло, под именем которых объединялись ряд племен Новой Мексики. Это индейцы, издавна жившие в городах и всегда действовавшие сообща. В 1540 г. их покорил Коронадо; через два года они возмутились и сбросили с себя иго, но с 1586 г. снова подчинились испанцам; возмущение их в 1680 г. также было подавлено. Когда эта область присоединена была к Соединенным Штатам в 1848 г., пуэбло были признаны американскими гражданами. Их дома были устроены общежитиями, обычно один дом на целое селение; эти строения, часто каменные, интересны тем, что в них и позднее еще в некоторых случаях жили прямые потомки людей, живших в них во времена завоевания Америки испанцами, и их первобытные обычаи сохранились вместе с домами до новейшего времени с очень незначительными изменениями. Сходство с пуэбло имели мокисы в Аризоне, в 1680 г. успешно восставшие и освободившиеся от испанцев.
Индекс(лат.) - список, реестр, указатель, в частности, указатель книг, запрещенных католической церковью (index librorum prohibitorum). Уже в первые века христианства появилась мысль о составлении списка канонических книг, а в конце V века папа Геласий опубликовал от имени Римского собора декрет, в котором перечислены были те патристические сочинения, которые принимает церковь, а затем приведен был список апокрифов и еретических сочинений; об авторах этих сочинений (среди которых встречаются сочинения Тертуллиана, Климента Александрийского, Лактанция, церковная история Евсевия Памфила, сочинения Оригена) и последователях их в декрете сказано, что они подвергнуты на вечные времена анафеме и осуждены, но общего запрещения читать эти сочинения не было высказано. В средние века подвергались осуждению некоторые отдельные сочинения (книга Иоанна Скотта "De divisione naturae", сочинение Абеляра, Экхарта), Констанцский собор 1415 г. определил необходимось воспретить чтение сочинений Виклефа и Гуса, а сами книги предать огню. С изобретением книгопечатания и возникновением реформационного движения католическая церковь устанавливает предварительную цензуру и все чаще прибегает к запрещению печатания книг. Вормсский эдикт 1521 г. запрещает продавать, покупать, списывать, печатать или защищать все сочинения Лютера на каком бы то ни было языке. Аналогичные распоряжения относительно сочинений известных авторов изданы были в Нидерландах Карлом V, в 1524-1540 годах, а в Англии Генрихом VIII и английскими епископами в 1526-55 гг. Первый же каталог книг, приближающийся по своему характеру, объему и распорядку к первым индексам в собственном смысле, издан был по повелению Карла V Лувенским богословским факультетом в 1546 г.; в 1550 и 1558 г.г. появились новые каталоги того же факультета. В 1542 г. парижская Сорбонна выхлопотала себе у парламента право составлять список книг, которые она находит полезным запретить; такие списки Сорбонна и опубликовала в 1544, 1547, 1551 и 1656 гг. В Испании генерал-инквизитор Фернандо Вальдес в 1551 г. обнародовал Лувенский каталог 1550 г., а в 1554 г. издал каталог, им самим составленный и замечательный тем, что это был первый экспургационный индекс, так как им приказывалось некоторые книги (различные издания Библии) отбирать у владельцев, а потом по исправлении (expurgatio) снова возвратить их последним. В Италии каталоги запрещенных книг издавались местными властями, например, в Лукке (1545), в Венеции (1549) и Милане (1554). Первый же индекс, обнародованный под этим названием (index autorum et librorum) от имени папы, появился в Риме в 1559 г. и был изготовлен инквизицией по поручению папы Павла IV. Индекс был изложен в алфавитном порядке и разделен на три класса: к первому отнесены были авторы, все сочинения которых, как уже ими написанные, так и могущие появиться в будущем, были запрещены, хотя бы в произведениях их о вере и религии совсем не было речи; ко второму классу отнесены авторы, у которых лишь некоторые сочинения запрещены, а к третьему классу - анонимные сочинения, содержащие вредные лжеучения. Некоторые книги в этом индексе были запрещены не безусловно, а с оговоркой: donec corrigatur (пока не будет исправлено) или другой какой-либо в этом роде; это значит, что употребление этих книг дозволено под условием, чтобы известные места в них были в существующих экземплярах изглажены ("экспургированы") или поправлены пером, а в новых изданиях - опущены или изменены. Наконец, индексы Павла IV насчитывает 61 типографа, все издания которых, кто бы ни был их автор, запрещены ввиду того, что "типографы эти доселе занимались печатанием еретических книг". Индекс Павла IV подвергнут был пересмотру в особой комиссии при Тридентском соборе, причем многие книги были исключены из этого индекса. Тридентский индекс (Index Tridentinus) послужил основой для всех последующих папских индексов, заключавших в себе все новые добавления: Климента VIII (1596), Александра VII (1664), Бенедикта XIV (1758); новейшее издание папского индекса вышло в 1892 г. Индексы независимо от римской курии испанская инквизиция издала в XVII и XVIII вв. Наряду с церковью и светское правительство издавало часто аналогичные индексы. Таковыми были австрийские индексы в "Catalogi librorum prohibitorum", публиковавшиеся с 1754 г. (последнее немецкое издание 1816 г.) и в баварском "Catalogus" 1770 г. Составлением и пополнением папского индекса заведует инквизиция совместно с состоящей при римской курии особой индксовой конгрегацией (соngregatio indicis), учрежденной папой Пием V в 1571 г. Конгрегация имеет в своем распоряжении известное число доносчиков (delatores) и консультантов, среди которых должны быть и богословы, и юристы, и лица, сведущие в светских науках. В действительности постоянно раздавались жалобы на невежество папских цензоров. В 1882 г. индексовая конгрегация состояла из 36 кардиналов, 39 консультантов и 5 доносчиков(делаторов). Кроме того, 25 консультантов состояло при инквизиции. Индексеры требовали, чтобы книгу, подвергшуюся запрещению, ни один католик не читал, не держал у себя, не перепечатывал под опасением отлучения. Впрочем, со времени Пия IX эта столь суровая кара грозит лишь тем ослушникам индексов, которые оказываются виновными в чтении книг, написанных в защиту ереси или запрещенных особыми повелениями папы. Католик, у которого находится книга, внесенная в индексы, обязан доставить ее местному епископу или инквизиции - последняя должна таки такие книги сжигать. Разрешение читать запрещенные книги в прежние столетия давались папой с величайшим трудом и то только ученым, которые поставили себе задачей опровергать изложенные в них лжеучения, даже высшие сановники церкви, как, например, генералы ордена иезуитов, могли читать внесенные в индекс книги лишь с особого разрешения папы. В новейшее время епископы в качестве уполномоченных папы могут дозволить чтение запрещенных книг священникам, которые выказывают особенную заботливость о спасении душ своей паствы; миряне, желающие добиться того же права, должны обращаться за разрешением к папскому престолу. Запрещенные книги эти лица обязаны держать под замком, но не сжигать как раньше это делала инквизиция и не только с книгами, но и многие люди, общины и целые ордена были внесены в списки вредных для церкви. Впрочем, практическое значение индексов имелось тоже лишь в тех странах, где была инквизиция. Во Франции запрещения книг, исходившие от инквизиции и от индексовой конгрегации, не признавались обязательными. Практическое значение индексов ослабляется еще тем, что знакомство с содержащимися в нем запретами даже среди образованных католиков далеко не распространено в той мере, как это требуется папскими постановлениями. Даже высшее католическое духовенство иногда обнаруживало недостаточное знакомство с полным индексом запрещенных книг и их авторов. Наконец, и по внутреннему своему содержанию индексы часто оказываются несостоятельными, ибо характерная черта индексов - это случайность и непоследовательность в запретах: одно здесь запрещено, другое нет, ничтожное подвергнуто каре, о важнейшем старательно произведено умолчание. В истории индексов можно отметить два главных периода: в первом периоде, обнимающем эпоху до конца XVI в., борьба римской церкви направлена против реформации, во втором же периоде римская церковь при помощи индексов ведет свою борьбу главным образом против различных неугодных церкви направлений в самом католичестве. Из трудов католических писателей всего чаще подвергались запрещению церковно-исторические сочинения, даже такие, как труды Барония, Александра Наталиса, Мембурга, Дюпеля, Флери, Мабильона, а в новейшее время Пихлера, не говоря уже о Геттэ. Даже некоторые тома Acta sanctorum балландистов попали в особые индексы. Запрещались и сочинения таких католических писателей, как Фенелон (его сочинение о "Мистицизме", оспоренное Боссюэтом). Согласно общим воззрениям католической церкви, заносились в индексы и переводы Библии на народные языки. На индексах отражались различные перемены в воззрениях католической церкви. Так, в XVII в. индекс запрещал сочинения, защищавшие учение о беспорочном зачатии Девы Марии, а с 1854 г., когда папа Пий IX возвел это учение в догмат, в индексы стали заноситься книги, его оспаривающие. Из богословских трудов православных писателей в индексы было занесено весьма немногое: история флорентийского собора Сильвестра Сиропула, опровержение власти папы в церкви, иepycaлимского патриарха Нектария, письма константинопольского патриарха Кирилла Лукариса, а из новейших - сочинение графа Д. А. Толстого "Римский католицизм в России", появившееся на французском языке в 1864 г., а в индекс занесенное в 1866 г. с редкой аттестацией opus praedamnatum - аттестация, которая выдается в индексе лишь сочинениям самых страшных еретиков. Из протестантских богословов XVIII и XIX в. упоминается в индексе Мосгейм, "Жизнь Иисуса" Штрауса, но нет главы тюбингенской школы Бауэра. Впрочем, относительно протестантских авторов (по католической терминологии, еретических) второе правило Тридентского индекса содержит общее запрещение всех их сочинений, относящихся к религии. Но особенная непоследовательность запретов индексами проявляется по отношению к небогословским наукам. На философскую литературу индекс обращал достаточно внимания лишь в самое раннее время. Из сочинений Декарта запрещены были не все тексты и то с оговоркой donec corrigantur; Малебранш запрещен был безусловно; Кант запрещен был почему- то только в переводе, а об оригинале индекс загадочно умалчивает; о Лейбнице, Вольфе и Гегеле не упомянуто совсем; Конт запрещен, Литтре - там нет, даже по фамилии. Много внимания уделено исторической литературе, но опять-таки без всякой системы и они скорее всего не зависимы были от трактуемой хронологии. Из новейших французских исторических сочинений попали в индексы не только труды Ренана, но и исследования Обэ о гонениях христиан при римских императорах, хотя одно из них могло появиться на русском языке в одном из русских духовных журналов ("Православное обозрение", 1880 г.). Из естественных наук наибольшим нападкам подвергалась астрономия. Лишь в 1822 г. инквизиция формально объявила - в противоречие с прежними воззрениями католической церкви, что в Риме дозволено печатание книг, в которых изложены суждения о движении Земли и неподвижности Солнца, после чего при издании индексов 1835 г. из него исключены были имена Коперника, Кеплера и Галилея. В индексах приводится зоономия Эразма Дарвина, а сочинения знаменитого его внука Чарльса Дарвина не упомянуты. Из политических писателей был всегда запрещен Макиавелли. Из поэтических произведений запрещены с оговоркой donec corrigatur: "Декамерон" Боккаччо, "Неистовый Орланд" Ариосто, "Божественная комедия" Данте. Из новейших поэтов и беллетристов в индексы были занесены: Гейне, оба Дюма, Э. Сю, Жорж Санд, Бальзак, Флобер; нет Золя и других представителей реалистической школы. В древнерусской письменности существовала статья о книгах истинных и ложных, которой в российской ученой литературе часто дается название европейских индексов (или отреченных книг). Индексы в науке кристаллографии- это символы, употребляемые для обозначения положения плоскостей в кристалле по отношению его координатных осей, по способу Миллера. Если возьмем какую-нибудь плоскость с отрезками координатных осей, т. е. с параметрами а:b:c, то всякую другую плоскость можно выразить некоторыми частями этих параметров: a/h:b/k:c/l; а, b, с - как единицы меры можно подразумевать, тогда остаются знаменатели h, k, l, которые и называются индексами (показателями), причем принимают, для определенной относительной их величины, что h>k>l. Для обозначения одной плоскости многогранника индексы пишут в малых скобках (hkl), для обозначения всей формы - в больших скобках {hkl}; первые называются символом плоскости. Для отрицательного индекса пишут черту сверху. Индексом на почте называется набор цифр, который обозначает почтовое отделение.
Индепенденты или конгрегационалисты - широко распространенная, главным образом в Англии и Америке, вероисповедная группа, к которой принадлежали представители нескольких сект, считающих, что всякая хотя бы самая малочисленная религиозная община или конгрегация должна пользоваться в делах веры безусловной свободой. По их мнению, не должно быть ни единой национальной церкви, ни всеобщей подати для содержания духовенства, которое должно жить трудами своих рук и добровольными приношениями верующих, общественные школы должны быть лишены церковного характера и доступ к государственным должностям не должен обусловливаться принадлежностью к одному определенному вероисповеданию. Вышедши само из пуританства, индепендентство отринуло церковную организацию кальвинистов, власть пресвитерианских синодов, которых индепенденты считали одним из видов деспотизма, стоящим в одном ряду с деспотизмом папистов и англиканцев. Духовенства как особого сословия, обладающего особыми правами, иерархически организованного у них нет: ссылаясь на пример первой христианской общины, они не признавали между мирянами и духовными лицами той разницы, какую признавали другие церкви. В догматическом отношении они примыкают по большей части к кальвинизму, в несколько смягченной форме. Впрочем, среди индепендентов встречается много различных оттенков, благодаря чему образовалось несколько индепендентских сект (квакеры, левеллеры, милленарии, искатели (seekers), ожидатели (waiters) и другие), от очень умеренных до самых крайних, принимавших иногда сильную социальную окраску. Основателем индепендентства можно считать Роберта Броуна (умер в 1630 г.), обнародовавшего в 1582 г. резкий памфлет против англиканской церкви и положившего основание секте броунистов. Название индепендов (т. е. "независимых") утвердилось в начале XVII в. Так как отделение от государственной церкви рассматривалось тогда как преступление против верховной власти, то вскоре индепенды стали подвергаться преследованиям, и уже в 1583 г. двое из них были казнены за распространение идей Броуна и Гаррисона. В 1593 г. той же участи подверглись Гринвуд и Барроу (Barrowe), державшиеся менее крайних воззрений, чем Броун. Число их довольно быстро увеличивалось в последнее десятилетие XVI века; но в начале следующего столетия вследствие преследований они должны были эмигрировать в Голландию, где знаменитый Робинсон организовал общину индепендентов в Лейдене. В 1616 г. Генри Джэкоб возвратился из Голландии в Англию и основал индепендентскую общину в Лондоне, а в 1620 г. несколько кораблей с индепендентами отплыло в Америку и положили там основание индепендентским общинам, чрезвычайно размножившимся впоследствии, так как преследования заставляли все новые и новые толпы их искать за океаном возможности устроить свою религиозную жизнь так, как требовала их совесть. В большинстве случаев это были лучшие элементы общества, честные, глубоко верующие, неспособные идти на сделки с совестью, энергичные люди. Своей односторонностью, многими крайностями и странностями они возбуждали часто насмешки, но в общем были силой, достойной уважения, с которой приходилось считаться. В числе эмигрантов были такие выдающиеся лица, как апостол свободы Роджер Вильямс, Винтроп, Джон Коттон, Генри Вен, вернувшийся впоследствии и игравший видную роль во время революции. Известна та влиятельная роль, которую играли во время английской революции индепенденты, бывшие в политике приверженцами республиканских и демократических идей. К ним принадлежали Кромвель и Мильтон. В Вестминстерском собрании богословов, открывшемся 1 июля 1643 г., пресвитерианское большинство встретило в индепендах убежденных и энергичных противников, горячо отстаивавших принцип свободы совести против попыток объявить пресвитерианское церковное устройство божественным установлением, т. е. заменить гнет англиканских епископов гнетом пресвитерианских синодов. Значением индепендентов во время республики объясняются преследования, которым они стали подвергаться после Реставрации, когда целый ряд постановлений (Акт единообразия 1662 г., Conventicle Act 1663, Five Mile Act 1665 г., Акт удостоверения 1673 г. и другие) ограничивал свободу их богослужения и права и грозил им тяжкими наказаниями. Только с 1689 г. (при Вильгельме III) индепенды снова получили признание со стороны государства и возможность спокойного существования. Индепендентские сектанты много сделали в деле широкого распространения образования среди народных масс, особенно в Америке, где всегда было много конгрегационных сект.
Индийское оружие- приготовление его хотя и не составляет собственно искусства, но украшения на оружии находятся в связи с чеканным и резным искусством и работами ниелло и инкрустации. За два столетия до Р. Х. с высот Гималаев пришли первые кузнецы в Пенджаб, откуда железное дело и распространилось в Сиам, Китай, Японию, Персию, Аравию и Финикию. Во времена Александра Великого индийская сталь высоко ценилась и продавалась даже неотделанной; она принимала необыкновенно тонкую политуру и называлась у древних "ferrum candidum". Индийское оружие вывозилось в большом количестве в Европу отчасти через Адол (Аден), отчасти через Дамаск. Уже Аристотель упоминает об изготовлении в Индии дамасских клинков, сделанных из булата. Но окончательно сложилось и развилось индийское оружейное искусство уже в начале христианской эры, образовав сразу несколько местных ветвей. По своему разнообразию и художественному достоинству вооружение индийцев составляет важный отдел восточного искусства. Вооружение и оружие в Индии выработалось в техническом и орнаментальном отношении в период царства Великого Могола. Со времен Бабера в Индию привлекались лучшие мастера; искусство выделки и украшения достигло высшего совершенства в XII в., в конце которого - в правление Акбара - был устроен арсенал, достаточный для вооружения целой армии, описание которого сообщает туземные имена всех видов оружия. В XV и XVI столетиях Индия занимает первое место по ковке и отделке оружия; у индийцев всегда чеканка является наиболее развитым металлическим производством и употребляется там, где для европейского искусства возможна лишь отливка. В Пенджабе, Лагоре, Шахпуре и Кашмире делали великолепно орнаментированное оружие. По характеру искусства Индию делят на северную и южную; в последней господство туранского элемента, в северной - арийского, или общего с Персией, или принесенного в Индию царством Могола. Наиболее чистый стиль орнаментовки геометрической и растительной господствует в северо-западных провинциях - Кашмире и Пенджабе; ветви этого арийского стиля простираются в Синд, Раджпутану, Центральную Индию и Декан. Наиболее распространенное украшение - местная флора и птицы; реже рельефные фигуры богов, охоты на тигров, слонов и т. п. Оружие северо-западной Индии сохранилось больше от эпохи Великого Могола. Город Дели был резиденцией царства и большой мастерской великолепного оружия. Военный строй страны сложился в полурелигиозной, полудружинной организации сикхов Пенджаба. Из предметов их оружия особенного внимания заслуживают: 1) куйтсы - круглые и серпообразные ножи, поражающие на полете и носимые в конических войлочных тюрбанах, иногда по десятку, вместе с тигровыми когтями, небольшими ножами и прочим, и 2) мару - пара рогов антилопы со стальными остриями, связанных вертикально концами - в пункте соединения - с кинжалом и маленьким щитом для прикрытия руки. Все оружие индийцев можно разбить на восемь групп: I. Местное оружие Центральной Индии, Гималаев и рассеянных на Андаманских островах дравидийских племен: бумеранги и палицы, луки, топоры, копья и секиры (последние крайне были разнообразны). II и III. Южная Индия: жезлы, палицы, бумеранги (даже из слоновой кости), катари (копья), луки, кинжалы (кунары), ножи, мечи, рапиры и щиты (dhal). IV. Горцы Ассама, Бирмании и Тибета. V. Сиам. VI. Малайский полуостров и индийскй архипелаг: главный тип - крис, кинжал с пламенеобразным лезвием; исключительно колющее оружие; крисов более 50 видов или имен. VII. Непал - единственная часть Северной Индии, куда не проникло магометанство со своим. Национальное оружие: кукри - кривой нож, для просекания пути в джунглях; кора - широкий нож; кутар или джамдар-куттар - кинжал с двойным клинком; анус - стрекало для слона и каргас - нож для жертвоприношений. VIII. Раджпутана. Оружие крайне разнообразно: ханда - национальный меч с латной рукавицей; кунда - сабля древнейшего типа, с оправой, украшенной бархатом; тальвар - прямая сабля; пюлуар - кривая; табар - топор и прочее-прочее. Оружие этой группы представляет наибольшее разнообразие из всего старого индийского искусства. Великолепны кольчатые доспехи.
Индукта- существовавшая раньше пошлина, взимавшаяся за ввозимые в Малороссию товары. При гетмане Данииле Апостоле (как и раньше) отдавалась на откуп; взималась как с малороссиян, так и с великороссийских и иноземных купцов. В 1754 г. при Елисавете Петровне внутренние таможенные сборы - индикта и свекта (вывозная пошлина) - были уничтожены, "для уравнения свободностию малороссийского народа с великороссийским".
Индустриализм(индустриальная система)- экономическое учение, начало которому положено было Адамом Смитом. По-русски иногда называется промышленной системой. Но так как ни иностранное слово индустрия (industrie), ни соответствующее ему русское - промышленность - не имели сами по себе строго определенного содержания, то, очевидно, и под индустриализмом можно понимать разные теоретические экономические школы, учения или программы экономической политики. Промышленность в широком смысле обнимает собой все главнейшие отрасли человеческой хозяйственной деятельности - земледелие, обрабатывающую промышленность, торговлю или обращение ценностей; промышленность в узком смысле - это исключительно промышленность обрабатывающая. Последователи Адама Смита доказывают, что основанная им система есть единственная абсолютно истинная в научном отношении и наиболее верная в практическом смысле, как наиболее обеспечивающая прирост народного богатства путем развития всех сторон хозяйственной деятельности, т. е. промышленности в широком смысле слова. Название индивидуализма вошло в употребление прежде всего как противоположение ранее господствовавшим экономическим системам - меркантильной и физиократической. Разоблачение недостатков этих двух систем была главнейшей заслугой Адама Смита. Он доказал, что для увеличения народного богатства необходимо одновременное и возможно более широкое развитие, на началах разделения труда, всех отраслей народного хозяйства, т. е. промышленности в широком смысле слова. Объединяя все эти источники народного богатства в одно творческое начало, Адам Смит справедливо видел это начало в производительном народном труде во всех его многообразных проявлениях. Труд как источник, свобода - как условие: вот главнейшие основы народного богатства, как его понимал Смит. Зародившись еще в системе физиократов, на почве критики чрезмерного и неумелого государственного вмешательства, учение о преимуществах свободы хозяйственной деятельности сперва направило свою борьбу на уничтожение прежних стеснений земледелия; но только в сфере обрабатывающей промышленности это учение принесло особенно пышные плоды. Произошло это потому, что устранение стеснений земледельческой промышленности явилось результатом скорее политических реформ, как в Англии, или же политического переворота (революция), как во Франции, а изменения в экономической политике касались всего больше обрабатывающей промышленности и торговли, как внутренней, так и в особенности международной, уничтожая следы прежней корпоративно-цеховой и правительственной регламентации. Когда эти следы, в значительной степени под влиянием распространения идей Смита, оказались стертыми, то больше всего выиграла от того обрабатывающая промышленность, представители которой стали играть выдающуюся роль в политической и общественной жизни европейских народов. Отсюда совершенно естественно вытекает признание заслуг новой экономической системы со стороны класса промышленников, отождествивших ее со своими интересами и присвоивших ей название индустриальной системы. Право на это название оспаривают у нее протекционисты, доказывающие, что в некоторых странах успешное развитие обрабатывающей промышленности обусловливается вовсе не одной только свободой, но и прямыми или косвенными мерами покровительства. Так, Фридрих Лист в своем сочинении "Национальная система политической экономии" (1841 г.) прямо называет индустриальной системой учение и политику меркантилизма, а систему Адама Смита называет системой меновых ценностей, ошибочно именуемой индустриальной. В большинстве современных западноевропейских стран представители развитой обрабатывающей промышленности, не боящиеся иноземной конкуренции, стоят за свободную торговлю и, разделяя систему Адама Смита, готовы считать ее за настоящую индустриальную систему. В России и некоторых других государствах, наоборот, представители обрабатывающей промышленности в большинстве случаев протекционисты. Нельзя поэтому считать систему Смита индустриальной по существу, т. е. независимо от места и времени. Есть еще одна система, которая, может быть, с наибольшим основанием заслуживает названия индустриализма - учение Сен-Симона, родоначальника социализма. В основу этого учения было положено стремление обеспечить за представителями промышленности или производительными тружениками преобладающее значение в системе государственного устройства. Другими словами, Сен-Симон желал возможно более тесно связать задачи государственной деятельности с организацией народного хозяйства. Это прямо выражено им в эпиграфе одного из его сочинений: tout par l'industrie, tout pour elle.
Инициалы(на латыни initium, начало) -сравнительно большие и изукрашенные начальные (заглавные) буквы в книгах или рукописях, отмечающие начало текста или одного из главных его отделов. Первоначально, в древних свитках, они ничем не отличались от остальных букв, потом их стали отмечать увеличением размера или выделением за начало строчки, что иногда производится и с первыми буквами каждой страницы или столбца. Пергаментная рукопись Вергилия (не позже IV в. после Р. Х.), из которой сохранилось несколько листов, представляет древнейший пример раскрашенных инициативных инициал (в начале каждой страницы); их орнаментика - это мозаикообразно сложенные геометрические фигуры. В средние века инициалы, первоначально лишь немного большие, чем буквы текста, окрашивались в одну краску; затем к ним стали прибавлять линии и росчерки, орнаменты, миниатюры, фигуры людей и животных, наконец целые небольшие картины, которые до того увеличились, что инициалы в некоторых рукописях покрывают целые страницы. Знамениты инициалы, в начале средних веков рисовавшиеся ирландскими монахами; хороший образец их представляет англосаксонская рукопись Евангелия, VIII в., раньше хранилась в Публичной библиотеке в Петербурге. Выделяются также изобилием и превосходным исполнением инициалы эпохи Каролингов и Оттонов, XIV в. во Франции и Брабанте и XV века в Италии. Стиль инициал зависит от господствовавших в то время вкусов; византийские, англосаксонские, романские, готические, стили Возрождения инициал сменялись одни другими и легко различались в рукописях. После изобретении книгопечатания инициалы сначала рисовались и раскрашивались в тексте от руки, впоследствии стали вырезаться на дереве, после чего их отпечатывали и потом покрывали красками. В XVIII в. пристрастие к иниициалам ослабело; в XIX в. они стали появляться снова, часто в старинных формах. (Westwood, "Palaeographia sacra pictoria" (1845); Shaw, "Handbook of mediaeval alphabets and devices" (1853); Lamprecht, "Initialornamentik des VIII bis XIII J." (1882); Hrachowina, "Initialen Alphabet und Randleisten verschiedenor Kunstepochen", (1883-84); Faulmann, "Die Initialen" (1886); Kobell, "Kunstvolle Miniaturen und Initialen aus Handschriften des IV bis XVI J."; (Мюнхен, 1891); Middleton, "Illuminated manuscripts in classical and mediaeval times" (Кембридж, 1892); Labitte, "Les manuscrits et l'art de les orner",1893).
Инквизитор(лат. Inquisitor - исследователь, тайный сыщик) - этот термин для обозначения должностного лица впервые был употреблен Феодосием I Великим, предписавшим префектам в 382 г. назначить инквизитоов, т. е. сыщиков, которые разыскивали бы скрывавшихся манихеев и обвиняли бы их перед судом. Впоследствии инквизиторами стали называться судьи инквизиции. Государственными инквизиторами (Inquisitori di stato) назывались в Республике Венеции члены Совета десяти (отсюда другое их название - dieci), который с 1310 г. имел значение высшего в республике инквизиторского судилища. В России тоже существовала должность инквизитора шесть лет в первое время после учреждения Священного Синода. Духовным регламентом, предписавшим епископам иметь надзор за подчиненными им духовными лицами, было постановлено, чтобы "епископ имел на сие духовных фискалов". Вследствие этого Священный Синод 1 марта 1721 г. учредил должность духовных инквизитов, которые, как и светские фискалы(сыщики), должны были, наподобие сети, распространиться по всей России. Первоначально вся Россия была разделена на две "диспозиции", из которых одна была подведома протоинквизитору в Петербурге, другая - протоинквизитору в Москве, но уже в 1722 г. первая должность была уничтожена и во главе всего инквизиторского института поставлен был протоинквизитор из Москвы. Протоинквизитору были подчинены провинциал-инквизиторы, имевшие пребывание в архиерейских городах, а этим последним - инквизиторы, находившиеся в остальных городах и монастырях. При протоинквизиторе состоял Приказ инквизиторских дел из пяти инквизиторов (два из монахов,три из белого духовенства), с канцелярией. При Святом Синоде образована была Контора инквизиторских дел, которая собственной властью решала дела "не зело важные", а важные предлагала со своим заключением на обсуждение Синода. Протоинквизитор избирал, а Святой Синод утверждал провинциал-инквизиторов, а последние избирали инквизиторов: для монастырей - из лиц монашествующих, для приходских церквей в городах и уездах - из лиц белого духовенства, и представляли их на утверждение епархиальных архиереев. Согласно инструкции протоинквизитору, на инквизиторов возложен был надзор за деятельностью церковно-административных властей епархии: не поставляют ли архиереи в духовные чины и должности по мзде; не имеют ли духовные чины какого-либо возбраненного для них "купечества" и не пользуются ли незаконно какими-либо угодьями и промыслами "ради скверных прибытков"; не дают ли послабления и потачки раскольникам; не обижают ли монастырские начальства принадлежащих монастырям крестьян; правильно ли производится в духовном ведомстве суд и т. п. Дел гражданского ведомства инквизиторы не должны были касаться, за исключением того случая, когда они заметят что-либо подозрительное "в приходных и расходных книгах, или в каких вещах и письмах и во прочем". По всем подлежавшим их наблюдению делам инквизиторы обязывались только проведывать и доносить (провинциал-инквизиторам, те - протоинквизитору, а последний - Синоду) и на суде обличать, но собственной властью они никого не могли привлекать к ответственности или употреблять какие-либо меры принуждения. Раньше, чем писать свой донос, инквизиторы обязаны были сделать представление непосредственному начальству виновного или же архиерею, если неправильные поступки замечались со стороны последнего; единственное исключение из этого правила установлено было на тот случай, если епархиальный архиерей замечен в "каком-либо презрении и преступлении" к Святому Синоду. Поощрением для инквизиторов служило "указное по правдивым доношениям из штрафов награждение", которое, как и светскому фискалу, определялось в размере половины штрафных денег. Институт инквизиторства навлек на себя всеобщее нерасположение. Постановлением синода от 25 января 1727 г. он был упразднен и с тех пор не восстанавливался никогда, хотя попытки к этому и были сделаны обер-прокурорами Шаховским в 1747 г. и Львовым в 1754 г. Контора инквизиторских дел была уничтожена еще раньше, в 1724 г. Римско-католическая инквизиция(Inquisitio haereticae pravitatis), или святая инквизиция, или священный трибунал (sanctum officium) - учреждение римско-католической церкви, имевшее целью розыск, суд и наказание еретиков. Этот специальный термин существует издавна, но до XIII в. не имел позднейшего специфического значения, и церковь еще не пользовалась им для означения той отрасли своей деятельности, которая имела целью преследование еретиков. Развитие преследований находится в тесной зависимости от некоторых общих положений христианского вероучения, изменявшихся под влиянием стремлений средневекового папства. Человек может найти спасение только в вере: отсюда долг христианина и особенно служителя церкви обращать неверующих на путь спасения. Если проповедь и убеждение оказываются недействительными, если неверующие упорно отказываются принять учение церкви в его целом или частях, то этим они создают соблазн для других и угрожают их спасению: отсюда выводилась потребность удалить их из общества верующих, сперва посредством отлучения от церкви, а потом - и посредством тюремного заключения или сожжения на костре. Чем более возвышалась духовная власть, тем строже относилась она к своим противникам. В истории христианской инквизиции различаются три последовательных периода развития: 1) преследование еретиков до XIII в.; 2) доминиканская инквизиция со времени Тулузского собора 1229 г. и 3) испанская инквизиция с 1480 г. В 1-м периоде суд над еретиками составлял часть функций епископской власти, а преследование их имело временный и случайный характер; во 2-м создаются постоянные инквизиционные трибуналы, находящиеся в специальном ведении доминиканских монахов; в 3-м инквизиционная система тесно связывается с интересами монархической централизации в Испании и притязаниями ее государей на политическое и религиозное верховенство в Европе, сперва служа орудием борьбы против мавров, негров и особенно против широко распространившихся по христианской земле евреев, а потом вместе с иезуитским орденом являясь боевой силой католической реакции XVI в. против протестантизма. Зародыши инквизиции можно найти уже в первые века христианства, они видны в обязанностях диаконов разыскивать и исправлять заблуждения в вере, в судебной власти епископов над еретиками. Епископский суд был прост и не отличался жестокостью; самым сильным наказанием в то время было отлучение от церкви. Со времени признания христианства государственной религией Римской империи к церковным наказаниям присоединились и гражданские. В 316 г. Константин Великий издал эдикт, присуждавший донатистов к конфискации имущества. Угроза смертной казнью впервые была произнесена Феодосием Великим в 382 г. по отношению к манихеям, а в 385 г. приведена была в исполнение над присциллианами. В капитуляриях Карла Великого встречаются предписания, обязывающие епископов следить за нравами и правильным исповеданием веры в их епархиях, а на саксонских границах - искоренять языческие обычаи. В 844 г. Карл Лысый предписал епископам утверждать народ в вере посредством проповедей, расследовать и исправлять его заблуждения ("ut populi errata inquirant et corrigant"). В IX и X вв. епископы достигают высокой степени могущества; в XI в., во время преследования патаренов в Италии, деятельность их отличается большой энергией. Уже в эту эпоху церковь охотнее обращается к насильственным мерам против еретиков, чем к средствам увещания. Наиболее строгими наказаниями еретиков уже в ту пору были конфискация имущества и сожжение на костре. В конце ХII и начале ХIII в. литературно-художественное движение во Франции и связанное с ним учение альбигойцев угрожали серьезной опасностью католической ортодоксии и папскому авторитету. Для подавления этого движения зарождается новый монашеский орден - доминиканцев. Слово "инквизиция" в техническом смысле употреблено было впервые на Турском соборе в 1163 г., а на Тулузском соборе, в 1229 г., апостольский легат "mandavit inquisitionem fieri contra haereticos suspectates de haeretica pravitate". Еще на Веронском синоде, в 1185 г., изданы были точные правила касательно преследования еретиков, обязывавшие епископов возможно чаще ревизовать свои епархии и выбирать зажиточных мирян, которые оказывали бы им содействие в розыске еретиков и предании их епископскому суду; светским властям предписывалось оказывать поддержку епископам под страхом отлучения и других наказаний. Дальнейшим своим развитием инквизиция обязана была деятельности Иннокентия III (1198-1216), Григория IX (1227-1241) и Иннокентия IV (1243-1254). Около 1199 г. Иннокентий III уполномочил двух цистерцианских монахов, Гюи и Ренье, объездить в качестве папских легатов диоцезы Южной Франции и Испании для искоренения ереси вальденсов и катаров. Этим создавалась как бы новая духовная власть, имевшая свои специальные функции и почти независимая от епископов. В 1203 г. Иннокентий III отправил туда же двух других цистерцианцев, из монастыря Fontevrault - Петра Кастельно и Ральфа; вскоре к ним был присоединен и аббат этого монастыря, Арнольд, и все трое возведены были в звание апостольских легатов. Предписание возможно строже обходиться с еретиками привело в 1209 г. к убийству Петра Кастельно, что послужило сигналом к кровавой и опустошительной борьбе, известной под именем альбигойских войн. Несмотря на крестовый поход Симона Монфора, ересь продолжала упорно держаться, пока против нее не выступил Доминик, основатель ордена доминиканцев. В заведование этого ордена всюду перешли инквизиционные суды, после того как последние изъяты были Григорием IX из епископской юрисдикции. На Тулузском соборе 1229 г. было постановлено, чтобы каждый епископ назначал одного священника и одно или более светских лиц для тайного розыска еретиков в пределах данной епархии. Несколько лет спустя инквизиторские обязанности были изъяты из компетенции епископов и специально вверены доминиканцам, представлявшим то преимущество перед епископами, что они не были связаны ни личными, ни общественными узами с населением данной местности и потому могли действовать безусловно в папских интересах и не давать пощады еретикам. Установленные в 1233 г. инквизиционные суды вызвали в 1234 г. народное восстание в Нарбонне, а в 1242 г. - в Авиньоне. Несмотря на это, они продолжали действовать в Провансе и распространены были даже и на Севере Франции. По настоянию Людовика IX папа Александр IV назначил в 1255 г. в Париже одного доминиканского и одного францисканского монахов на должности генерал-инквизиторов Франции. Ультрамонтанское вмешательство в дела галликанской церкви встречало, однако, беспрестанное противодействие со стороны ее представителей; начиная с XIV в., французская инквизиция подвергается ограничениям со стороны государственной власти и постепенно приходит в упадок, которого не могли удержать даже усилия королей XVI века, боровшихся против Реформации. Тем же Григорием IX инквизия введена была в Каталонии, в Ломбардии и в Германии, причем повсюду инквизиторами назначались доминиканцы. Из Каталонии инквизиция быстро распространилась по всему Пиренейскому полуострову, из Ломбардии - в различных частях Италии, не везде, впрочем, отличаясь одинаковой силой и характером. Так, например, в Неаполе она никогда не пользовалась большим значением вследствие беспрестанных раздоров между неаполитанскими государями и римской курией. В Венеции Святая Инквизиция (Совет десяти) возникла в XIV в. для розыска соучастников заговора Тьеполо и являлась политическим трибуналом. Наибольшего развития и силы инквизиция достигла в Риме. О степени влияния ее в Италии и о впечатлении, произведенном ей на умы, свидетельствует сохранившаяся во флорентийской церкви святой Маriа Novella знаменитая фреска Симона Мемми под названием "Domini canes" (каламбур, основанный на созвучии этих слов со словом dominicani), изображающая двух собак, белую и черную, отгоняющих волков от стада. Наибольшего развития итальянская инквизиция достигает в XVI в., при папах Пии V и Сиксте V. В Германии инквизиция первоначально направлена была против племени стедингов, отстаивавших свою независимость от бременского архиепископа. Здесь она встретила всеобщий протест. Первым инквизитором Германии был Конрад Марбургский; в 1233 г. он был убит во время народного восстания, а в следующем году той же участи подверглись и два главных его помощника. По этому поводу в Вормсской летописи говорится: "таким образом, при Божьей помощи, Германия освободилась от гнусного и неслыханного суда". Позже папа Урбан V, опираясь на поддержку императора Карла IV, снова назначил в Германию двух доминиканцев в качестве инквизиторов; однако и после этого инквизиция не получила здесь развития. Последние ее следы были уничтожены Реформацией. Инквизиция проникла даже в Англию, для борьбы против учения Виклефа и его последователей, но здесь ее значение было совсем ничтожно. Из славянских государств только в Польше существовала крепкая инквизиция и то очень недолго. Вообще, это учреждение пустило более или менее глубокие корни только в странах, населенных романским племенем, где католицизм оказывал глубокое влияние на умы и образование характера. Знаменитая испанская инквизиция, возникшая в ХIII в. как отголосок южных событий во Франции, возрождается с новой силой в конце XV в., получая новую организацию и приобретая огромное политическое значение. Испания представляла наиболее благоприятные условия для развития жесткой инквизиции. Многовековая борьба с маврами способствовала развитию в народе религиозного фанатизма, которым с успехом воспользовались водворившиеся здесь доминиканцы. Нехристиан, а именно евреев и мавров, было много в местностях, отвоеванных у мавров христианскими королями Пиренейского полуострова. Мавры и усвоившие их образованность евреи являлись наиболее просвещенными, производительными и зажиточными элементами населения. Богатство их внушало зависть и злость всего христианского народа и представляло соблазн для правительства. Уже в конце XIV в. масса евреев и мавров силой вынуждены были принять христианство, но многие и после этого продолжали тайно исповедовать религию отцов. Систематическое преследование этих подозрительных христиан начинается со времени соединения Кастилии и Арагонии в одну монархию, при Изабелле Кастильской и Фердинанде Католике, реорганизовавших инквизиционную систему. Мотивом реорганизации являлся не столько религиозный фанатизм, сколько желание воспользоваться инквизиторским механизмом для упрочения государственного единства Испании и увеличения государственных доходов путем конфискации имущества осужденных евреев. Душой новой инквизиции в Испании был духовник Изабеллы, доминиканец Торквемада. В 1478 году была получена булла от Сикста IV, разрешавшая "католическим королям" установление новой христианской инквизиции, а в 1480 г. был учрежден в Севилье первый ее трибунал; деятельность свою он открыл в начале следующего года, а к концу его уже мог похвалиться преданием казни 298 еретиков. Результатом этого была всеобщая паника и целый ряд жалоб на действия трибунала, обращенных к папе, главным образом со стороны епископов. В ответ на эти жалобы Сикст IV в 1483 г. предписал инквизиторам придерживаться той же строгости по отношению к еретикам, а рассмотрение апелляций на действия инквизиции поручил севильскому архиепископу Иньиго Манрикесу. Несколько месяцев спустя он назначил великим генерал-инквизитором Кастилии и Арагонии Торквемаду, который и завершил дело преобразования испанской инквизиторской службы. Инквизиционный трибунал сперва состоял из председателя, двух юристов-асессоров и трех королевских советников. Эта организация скоро оказалась недостаточной, и взамен ее создана была целая система инквизиционных учреждений: центральный инквизиционный совет (так называемые Consejo de la suprema) и четыре местных трибунала, число которых потом было увеличено до 10. Имущества, конфискованные у еретиков, составляли фонд, из которого черпались средства для содержания инквизиционных трибуналов и который вместе с тем служил источником обогащения папской и королевской казны. В 1484 г. Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов, и здесь был выработан кодекс (сперва 28 постановлений; 11 были добавлены позднее), регулировавший инквизиционный процесс. С тех пор дело очищения Испании от еретиков и нехристиан стало быстро подвигаться вперед, особенно после 1492 г., когда Торквемаде удалось добиться у "католических королей" изгнания из Испании всех евреев. Результаты истребительной деятельности испанской инквизиции при Торквемаде, в период с 1481 г. до 1498 г., выражаются следующими цифрами: около 8800 евреев было сожжено на костре; 90000 еврейских семей подверглось конфискации имущества и церковным наказаниям; кроме того, были сожжены их изображения, в виде чучел или портретов, 6500 евреев, спасшихся от казни посредством бегства или смерти. В Кастилии инкизиция пользовалась популярностью среди фанатичной толпы, с удовольствием сбегавшейся на аутодафе, а Торквемада до самой смерти встречал всеобщий почет и восхищение. Но в Арагонии действия инквизиторов неоднократно вызывали взрывы народного негодования; во время одного из них Педро Арбуэс, председатель инквизиционного суда в Сарагосе, не уступавший в жестокости Торквемаде, был убит в церкви заговорщиками, в 1485 г. Преемники Торквемады, Диэго-Деса и особенно Хименес, архиепископ Толедский и духовник Изабеллы, закончили дело религиозного объединения Испании. Несколько лет спустя после завоевания Гранады мавры подверглись гонениям за веру, несмотря на обеспечение за ними религиозной свободы условиями капитуляционного договора 1492 г. В 1502 г. им было предписано либо креститься, либо оставить Испанию. Часть мавров покинула родину, большинство крестилось; однако крестившиеся мавры (морийские негры) не избавились от преследований и наконец были изгнаны из Испании Филиппом III, в 1609 г. Изгнание евреев, мавров и морисков, составлявших более трех млн. населения и притом самого образованного, трудолюбивого и богатого, повлекло за собой неисчислимые потери для испанского земледелия, промышленности и торговли. В течение 70 лет цифра испанского населения упала с 10 млн. до 6 миллионов. Хименес уничтожил последние остатки епископской оппозиции. Инквизиция введена была во все колонии и местности, зависевшие от Испании; во всех портовых городах установлены были ее отделения, служившие как бы карантином против занесения инородной ереси и гибельно отражавшиеся на испанской торговле. Испанская инквизиция проникла в Нидерланды и Португалию и послужила образцом для итальянских и французских инквизиторов. В Нидерландах она установлена была Карлом V в 1522 г. и была причиной отпадения Северных Нидерландов от Испании при Филиппе II. В Португалии инквизиция введена была в 1536 г. и отсюда распространилась на португальские колонии в Индии, где центром ее была Гоа. По образцу испанской инквизиционной системы в 1542 г. в Риме учреждена была "конгрегация святой инквизиции", власть которой безусловно признана была в герцогствах Миланском и Тосканском; в Неаполитанском королевстве и Венецианской республике действия ее подлежали правительственному контролю. Во Франции Генрих II пытался учредить инквизицию по тому же образцу, а Франциск II в 1559 г. перенес функции инквизиционного суда на парламент, где для этого образовано было особое отделение, так называемое chambres ardentes. Действия инквизиционного трибунала облекались строгой таинственностью. Целая система шпионства и доносов опутывала всех страшной сетью. Как только обвиненный или заподозренный привлекался к суду инквизиции, начинался предварительный допрос, результаты которого представлялись трибуналу. Если последний находил дело подлежащим своей юрисдикции, что обычно и случалось, то доносчики и свидетели снова допрашивались и их показания вместе со всеми уликами передавались на рассмотрение доминиканских богословов, так называемых квалификаторов святой инквизиции; если квалификаторы высказывались против обвиняемого, его тотчас же отводили в секретную тюрьму, после чего между узником и внешним миром прекращались всякие отношения. Затем следовали три первые аудиенции, во время которых инквизиторы, не объявляя подсудимому пунктов обвинения, старались путем вопросов запутать его в ответах и хитростью исторгнуть у него сознание во взводимых на него преступлениях. В случае сознания он ставился в разряд "раскаивающихся" и мог рассчитывать на снисхождение суда; в случае упорного отрицания вины обвиняемого, по требованию прокурора, вводили в камеру пыток, и здесь вымогалось у него сознавание посредством целого ряда ужасных мук, свидетельствующих о необычайной изобретательности инквизиторов. После пытки измученную жертву снова вводили в аудиенц-зал и только теперь ее знакомили с пунктами обвинения, на которые требовали ответа. Обвиняемого спрашивали, желает ли он защищаться или нет, и в случае утвердительного ответа предлагали ему выбрать себе защитника из списка лиц, составленного его же обвинителями. Понятно, что защита при таких условиях была не более как грубым издевательством над жертвой трибунала. По окончании процесса, продолжавшегося нередко несколько месяцев, снова приглашались квалификаторы и давали свое окончательное мнение по данному делу, почти всегда - не в пользу подсудимого. Затем следовал приговор, на который можно было апеллировать к верховному инквизиционному трибуналу или к папе; но апеллировать к "супреме" было бесполезно, так как она не отменяла приговоров инквизиторских судов, а для успеха апелляции в Рим необходимо было заступничество богатых друзей, так как осужденный, ограбленный инквизитор, значительными денежными суммами уже не располагал. Если приговор отменялся, узника освобождали, но без всякого вознаграждения за испытанные муки, унижения и убытки; в противном случае его ожидали санбенито и аутодафе. Кроме религиозного фанатизма и корыстолюбия, мотивом преследования являлась нередко и личная месть отдельных членов трибунала. Раз намеченная жертва уже не могла ускользнуть из рук святого трибунала: ее не могли спасти ни высокое положение в церкви или государстве, ни слава ученого или художника, ни безупречно-нравственная жизнь. Перед святой инквизицией трепетали даже государи, ведь и они не были так святы. Ее преследований не могли избежать даже такие лица, как испанский архиепископ Карранса, кардинал Чезаре Борджиа и др. Всякое проявление независимой мысли преследовалось, как ересь: это видно на примерах Галилея, Джордано Бруно, Пико ди Мирандола и других. Особенно гибельным становится влияние инквизициии на умственное развитие Европы в XVI в., когда ей вместе с иезуитским орденом удалось овладеть цензурой книг. В XVII в. число ее жертв значительно уменьшается. XVIII-й в. с его идеями религиозной веротерпимости был временем дальнейшего упадка и наконец полной отмены инквизиции во многих государствах Европы: пытки совершенно устраняются из инквизиционного процесса в Испании, а число смертных казней сокращается до трех, и даже меньше, в год. В Испании инквизиция уничтожена была указом Иосифа Бонапарта 4 декабря 1808 г. По статистическим данным, собранным в труде Llorente, оказывается, что подвергшихся преследованию со стороны испанской инквизиции с 1481 до 1809 г. было 341021 чел.; из них 31912 были сожжены лично, 17659 - in effigie, 291450 подверглись тюремному заключению и другим наказаниям. В Португалии инквизиция сильно была ограничена в министерство Помбаля, а при Иоанне VI (1818-26) совсем уничтожена. Во Франции она уничтожена в 1772 году, в Тоскане и Парме - в 1769 г., на Сицилии - в 1782 г., в Риме - в 1809 г. В 1814 г. инквизиция была восстановлена в Испании Фердинандом VII; вторично уничтоженная кортесами в 1820 г., она снова на некоторое время возрождается, пока, наконец, в 1834 г. не упраздняется навсегда; имущество ее обращено было на погашение государственного долга. На Сардинии инквизиция просуществовала до 1840 г., в Тоскане - до 1852 г.; в Риме она была восстановлена Пием VII в 1814 г. и до начала 20 в. не была отменена формальным актом, то есть существовала формально (с падением светской власти папы осталась в Риме, при папской курии, конгрегация инквизиции (sacra congregatio romana vel universalis inquisitionis, seu sancti officii), состоящая из кардиналов (в 1882 г. - из 13) под личным председательством папы. Эта конгрегация была учреждена в 1542 г. папой Павлом III в качестве общего для всей католической церкви трибунала по делам о ересях и вообще о преступлениях против веры, а папой Сикстом V в 1587 г. возведена на первостепенное местo среди всех конгрегаций при папском престоле).
Инкорпорация(лат.) - присоединение к государству новой территории, особенно такой, которая до тех пор составляла независимое государство. Существенным для этого понятия является потеря государственного верховенства страной, подвергшейся инкорпорации (присоединение Кракова к Австрии в 1846 г., Ганновера и других земель к Пруссии в 1866 г.). В западном каноническом праве под инкорпорацией понимали передачу какой-нибудь бенефиции и сопряженных с ней доходов тому или иному монастырю, учреждению или церковной должности. Различали инкорпортативность: 1) quoad temporalia, когда монастырь собирал доходы с бенефиции, но должен был заместить ее викарием; 2) quoad temporalia et spiritualia (pleno jure), когда монастырь не должен был содержать особого викария; 3) plenissima или plenissimo jure, когда приход, подвергшийся инкорпортативности, был совершенно изъят из епископской юрисдикции. Инкорпорация бенефиций практиковалась в широких размерах в средние века и приводила к большим злоупотреблениям, вследствие чего была запрещена Тридентским собором. В Германии она окончательно прекращена была в 1803 г., но инкорпорации, состоявшиеся в прежние времена, сохраняют свою силу по отношению к замещению должностей и т. п. Инкорпорация(внедрение) в языке (нем. einverleibend), иначе полисинтетические процессы свойственны были в большей степени американским языкам, но встречаются также и в некоторых языках Старого Света, например в коларийских, как санталь, коль и другие. В весьма слабой степени он не чужд и индоевропейским языкам. Он состоит в том, что простое предложение выражается не несколькими самостоятельными в формальном и звуковом отношениях отдельными словами, как в индоевропейских языках, а одним сложным словом, состоящим из глагола и тесно слитых с ним подлежащего, дополнения и других членов предложения. Глагол является при этом центром всего предложения и как бы поглощает, или "внедряет" в себя, все прочие члены предложения. Так, в мексиканском языке нагуатль простое предложение "я ем мясо" выражается одним словом ninacaqua (ni = я, naca = мясо, qua = ем). Нечто подобное представляют в индоевропейских языках сложения (composita) вроде греческого κρεοφαγέω, но между ними и образованиями внедряющих языков все-таки есть значительная разница. В греческом κρεοφαγέω основа κρεο является всегда в тесном слиянии с глаголом, тогда как в мексиканском, при известных условиях, имя существительное объекта не "внедряется", а ставится после глагола, который вместо него "внедряет" в себя указательное местоимение, например, nicqua in nacatl (ni = я, с = его, qua = ем, in nakatl = мяco), т. е. "яегоем мясо". В инкорпорационных языках глагол никогда не является без дополнительных и определительных слов, тесно с ним сливающихся. Если нет определенного объекта, то с глаголом сливаются особые неопределенные местоимения: ni-tla-qua (я-что-то-ем), ni-te-tla-maca (я-кому-то-что-то-даю). Стремление слить все предложение в одно слово особенно рельефно сказывается в том случае, когда глагол должен стоять в прошедшем времени. При этом означающая прошедшее время частица о (нечто вроде индоевропейского аугмента) ставится не перед самим глаголом, а перед всем комплексом слов, состоящим из глагола и внедренных в него прочих членов предложения. Пример: o-ni-c-te-maca-c (я это кому-то дал). Инкорпорационные языки различают формы слов самостоятельные и формы внедряемые. Так, nacatl (мясо) - самостоятельная форма, а nаса - внедряемая, представляющая одну основу без окончания. Внедряемые местоимения никогда не встречаются в самостоятельном виде. Степень инкорпорации различна в разных языках: одни внедряют только падеж подлежащего, другие - и падеж дополнения, не только прямого, но и косвенного, третьи - обстоятельства образа действия и т. п. Коларийский язык санталь представляет, например, такие формы: dal-t-e-a-e (он будет бить своего), dal-t-ae-t-iс-а-е (он будет бить моего своего), dal-ae-t-ae-t-iс-a-e (он будет бить для меня своего) и т. д. В большинстве случаев внедряются только глагольные, местоименные и предложные вспомогательные элементы. Внедрение, распространяющееся и на имена существительные, принято называть полисинтетизмом. В некоторых американских языках в результате инкорпорации получаются сочетания, совершенно чудовищные для индоевропейского языкового чутья. Так, в переводе Библии на язык массачусетских индейцев предложение "он упал на колени и молился ему" передастся так: wut-ap-pй-sit-tuk-qus'-sun-no-weht-eruk-quoh. Есть сочетания и еще длиннее; так, в языке индейцев Mayhew "наши весьма искусные зеркальные мастера" переводится так: rup-pakh-nuh-tф-ke-pe-nau-wut-chut-chuh-quф-ka-neh-cha-e-nin-nu-mun-nф-nok. Один миссионер насчитал в языке оджива 200000 таких образований от одного глагольного корня, спрягающихся как глагол; число же всех возможных сочетаний, в состав которых может входить один такой глагольный корень, определяется у него громадной цифрой 17000000.
Инкрустация- 1) покрытие какого-либо органического или неорганического предмета минеральной корой, какую способны производить многие источники воды, содержащие в себе известковые и кремнеземные соли, например, Шпрудель, в Карлсбаде; 2) в декоративном искусстве - вырезание на орнаментируемой каменной, металлической и другого вида поверхности углубленных узоров и фигур и заполнение полученных таким образом впадин иными породами камня и металла. Так делается мраморная инкрустация на плитах известняка или песчаника, инкрустация ляпис-лазури, малахита и разноцветного мрамора на мраморе, бронзы и серебра на твердых каменьях, золота на черепахе и т. п. 3) в медицине - то же, что известковое перерождение. Инкрустирующее вещество (matiиre incrustante, inrcrustirende Substanz, incrusting matter; хим.) входит вместе с клетчаткой в состав организованного вещества оболочек клеток древесины, пробки, растительной кожицы и вообще всех растительных тканей, образуемых клетками или волокнами с утолщенными оболочками. Основу этих тканей составляет клетчатка С6H10О5, по составу, общему химическому характеру и свойствам одинаковая с чистой клетчаткой волокон хлопка и оболочек молодых клеток или, во всяком случае, весьма к ней близкая. Вся остальная органическая часть клеточных оболочек, названных выше тканей, составляет инкрустирующее вещество или, как иначе еще ее называют, их неклетчатку.
Инкубация(Incubatio) - 1) практиковавшийся еще в Древнем Египте способ лечения "священным сном" в храмах Изиды, где больные через сновидения и через оракулов получали откровения относительно средств к излечению своих недугов. С большой торжественностью производилось подобное лечение в Древней Греции, в храмах Эскулапа: после жертвоприношения больные повергались в священный сон у ног божества, на коже принесенного в жертву барана или на кровати, во время которого жрецы в облачении божества, с девами в одежде дочерей Эскулапа, молча выждав сновидения больного, толковали последние и определяли соответствующие средства. В случае выздоровления больной приносил дары храму, между прочим - знаменитые "anathemata", т. е. сделанные из благородных металлов, бронзы, слоновой кости пластические изображения больных частей тела, - или так называемые "tabulae votivae", т. е. серебряные или чугунные таблицы, на которых были начертаны история болезни и способ ее лечения. 2) В медицине инкубацией называется промежуток времени от восприятия организмом болезнеродного начала до проявления самой болезни, а продолжительность его называется инкубационным периодом. Выражение инкубации применяется почти исключительно к инфекционным болезням, при которых она длится иногда несколько часов. Самый продолжительный инкубационный период наблюдается при бешенстве - от нескольких дней (чаще 6 недель) до года и более. При других инфекционных болезнях - от нескольких дней до нескольких недель, например у эмфизематозного карбункула 1-5 дней, чумке рогатого скота - до 3 недель. Точное определение инкубационного периода для более опасных заразных болезней имеет большое значение при принятии карантинных мер; так, например, при чумке рогатого скота выдерживается 21-дневный карантин. Собак, укушенных бешеным животным, выдерживают шесть недель, хотя, впрочем, их нельзя считать совсем безопасными даже в продолжение года. Явление инкубации объясняют тем, что для микробов, попавших тем или иным путем в организм, требуется известный промежуток времени для приспособления к новым условиям и для развития в таком количестве, чтобы своей жизнедеятельностью вызвать ясные явления болезненного состояния организма.
Инкубоны(Incubo или Incubus) - духи, которым римляне приписывали явления, русскими приписываемые домовому, т. е. набрасывание ночью на сонных, их запугивание и т. п. Греки также знали подобного духа и называли его Эфиальтом (наскакивающий). Римляне считали инкубов за существа одной породы с Фавнами, Сильванами и т. п. Сладострастные сновидения, в особенности у женщин, приписывались также посещениям инкубов. Как лекарство от удушения инкубами служил цвет пэонии, собиравшийся с соблюдением суеверных обрядов по ночам. По другим поверьям, также напоминающим наших домовых, инкубы считались хранителями домашних богатств, а также кладов, которые можно легко отыскать, если удастся стащить у инкуба его шапку-невидимку и карту.
Инкунабулы- так называются первопечатные книги (от incunabulum - колыбель), считая от времени открытия массового книгопечатания до 1525 или 1500 г. Во всех библиотеках обычно составлялись коллекции существующих в них инкунабул, которые размещались часто под стеклом или даже на цепи. Всех инкунабул насчитывается около 20 000; из них лишь некоторые имеют значительную ценность, например первые издания, особенно хорошо сохранившиеся экземпляры, особые роскошно изданные сочинения. Если сравнить новейшее издание с древнепечатным, то придется сказать, что книгопечатание за 500 лет существования не сделало значительных успехов(если не считать электронные книжные издания), так хороша была бумага в некоторых изданиях (например, в "Catholicon" Гуттенберга) и так отчетлив и красив шрифт в этих первых опытах книгопечатания. Исследование инкунабул требует больших специальных сведений: необходимо хорошо знать пособия вроде Панцера, "Annal. typographici", или Наin, "Lex. bibliogr.", в которых перечислена и описана большая часть инкунабул, но в каждой большой библиотеке найдется немало сочинений, неизвестных даже библиографам, и вот при определении и их описании нужна величайшая точность. Следует отмечать формат книги и заглавие, которое в древнепечатных книгах помещалось в конце книги, рядом с годом напечатания, местом печати и именем типографщика. Водяные знаки бумаги часто служат для определения места и времени печатания, если они не обозначены в книге. Следует, однако, помнить, что бумажным показаниям инкунабул нельзя вполне доверять, ибо и в них встречаются опечатки, хотя их и гораздо меньше, чем в новых книгах. Была, например, в Публичной библиотеке книга "Practica Valesci de Tharanta", напечатанная в Лейдене и помеченная 1401 г. (цифрами и прописью); кто на основании подобных фактов стал бы делать заключения, тот неминуемо впал бы в грубые ошибки. Первые книги печатались готическим шрифтом. Знаменитый Альд Манучи, типографщик в Венеции, ввел округленный латинский, чрезвычайно красивый шрифт, но он сохранил сокращения, которыми пользовались первые типографщики и которые затрудняют чтение древних книг. Первые издания Альда ценятся наравне с Гуттенберговыми и не уступают им по изяществу. Типографское искусство быстро распространилось по разным городам Европы, типографии появлялись иногда в маленьких городках; издания в мелких центрах часто весьма высоко ценятся, ибо встречаются весьма редко. Особенную ценность инкунабулам придают ксилографии, т. е. первые попытки вырезать картинки на дереве и сделать печатные оттиски. Часто такие картинки разрисовывались красками от руки и притом весьма художественно. Публичная библиотека до революции имела большую коллекцию инкунабул (около 4000) и альдин. Эта коллекция составлялась, главным образом, путем соединения трех собраний: Залусского, Сухтелена (бывшего русского посланника в Стокгольме, большого любителя и знатока старинных книг) и Строгонова. Первая коллекция была наиболее многочисленна: в ней особенно замечательны польские инкунабулы, например, первые краковские издания (учебники аристотелевой философии и др.). Залусский больше заботился о количестве книг, чем об их качестве и исправности; поэтому многие экземпляры были попорчены. Величайшей похвалы в смысле исправности и редкости заслуживают коллекции, не очень многотомные, Сухтелена и графа Строгонова. Они собирали лишь наиболее ценные книги и переплетали их они превосходно. Таково, например, издание (editio рrinceps) Гомера, полученное Публичной библиотекой от графа Строгонова.
Инок(женский род - инокиня, еще прежде- инока) - то же, что монах, собственно "одинокий" (инокни), прямой перевод греческого μοναχός (женскский род μοναχή, сравнительный с μόνος, μόνη). "Инок наречется, понеже един беседует к Богу день и нощь" (Пандекты Никона Черногорца).
Инородцы- это название в обширном смысле слова дается часто до революции всем русским подданным неславянского племени и иного антропологического или культурно-исторического типа. В более узком, техническом смысле действующее тогда русское законодательство под именем инородцев воспринимало некоторые племена, преимущественно монгольские, тюркские и финские, которые по правам состояния и по управлению поставлены были в особое положение. С этой юридической точки зрения могут быть установлены следующие группы: 1) сибирские инородцы, к которым причислялись все местные племена Сибири, кроме 2) чукчей Приморской области, 3) дзюнгорцев юго-восточной части Томской области и 4) инородцы Командорских островов; эти последние три группы составляли особые разряды; 5) самоеды Архангельской области; 6) инородцы, кочующие в пределах Ставропольской области; 7) калмыки, кочующие в Ставропольской и Астраханской частях России; 8) киргизы Внутренней Орды, кочующие в степях между Каспийским морем, Уральской областью и Астраханской областью; 9) инородцы, кочующие в областях Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской; 10) инородцы Туркестанского края; 11) ордынцы Закаспийской области; 12) горские племена Кавказа, 13) всяческие горские, деревенские, городские, приграничные и припортовые евреи. За исключением евреев, обособленное административно-юридическое положение инородцев обусловливалось низким уровнем их потребности гражданственности, вследствие которого государственные тяготы могли быть на них налагаемы лишь с величайшей постепенностью, а также своеобразным строем их жизни и быта. Соответственно всем этим условиям в положении инородцев замечалось значительная градация: одни из инородцев пользовались лишь некоторыми привилегиями по отбыванию податей и воинской повинности, по отношению же к другим русское имперское правительство ограничивалось лишь взиманием некоторых сборов и надзором за их самоуправлением. Наконец, старое русское законодательство, знало и особый разряд инородных элементов, совершенно не зависящих от России. Сюда относились племена, кочующие на границе России с Китаем, подданство которых не было установлено и о которых вообще не существовало каких- либо сведений. Они кочевали то на китайских землях, то на русских, имели право свободной беспошлинной торговли с соседними русскими купцами и инородцами, подлежат русскому суду только в случае убийства или насилия, совершенных на русской земле, и пользовались защитой русского правительства только тогда, когда обращались об этом с особыми просьбами. Русское законодательство возлагало на них лишь обязанность пропускать в свои земли и защищать от всяких покушений лиц, снабженных охранительными листами от генерал-губернатора. При составлении положения 1822 г. к таким инородцам, не совершенно зависящим от России, были отнесены также чукчи и дзюнгорцы (зюнгорские двоеданцы), которые свою дань звериными шкурами платили по собственному произволу, как в количестве, так и по качеству. Для инородцев, которые считаются в полном подданстве России, государственные налоги заменены были особыми сборами: для сибирских кочевых и бродячих инородцев - ясаком, для кочевников Закаспийской области, Туркестанского края и степных областей, а также для калмыков Астраханской и Ставропольской областей - кибиточной податью; киргизы Внутренней Орды обложены были особой податью со скота. Важнейшие привилегии инородцев относились к воинской повинности. До введения всеобщей воинской повинности лопари, корелы Кемского уезда Архангельской губернии, самоеды Мезенской губернии и все вообще сибирские инородцы разных наименований не подлежали рекрутской повинности. Воинская повинность первоначально также не была распространена на всех этих инородцев, но затем, начиная со второй половины 1880-х гг., стали привлекать на основании особых положений к отбыванию всеобщей воинской повинности инородческое население Астраханской, Тобольской и Томской губерний, Акмолинской, Семипалатинской, Тургайской и Уральской областей и всех губерний и областей Иркутского и Приамурского генерал-губернаторств, равно как и самоедов Мезенского уезда. Для мусульманского населения Терской и Кубанской областей и Закавказья, а также для абхазцев-христиан Сухумского округа, Кутаисской губернии, поставка новобранцев временно была заменена взиманием особого денежного сбора; тем же налогом облагались и инородцы Ставропольской области: трухмены, ногайцы, калмыки и прочие, а равно как караногайцы, поселенные в Терской области, и жители Закавказского края: ингилойцы-христиане и мусульмане, курды и езиды. Осетинам-мусульманам даровано было право отбывать воинскую повинность лично, наравне с осетинами-христианами, на льготных основаниях, предоставленных туземному населению Закавказского края, с тем чтобы новобранцы были назначаемы на службу в полки Терского казачьего войска. Воздействие государственной власти на быт инородцев исчерпывался надзором за их самоуправлением, подчинением их русскому уголовному суду за более тяжкие преступления (к которым кража по отношению к сибирским инородцам не была отнесена), ограждением их от некоторых зловредных влияний (от спаивания виноторговцами, закабаливания под видом найма, захвата их земель), некоторым содействием их промыслам (казенная продажа пороха и других припасов), но все эти меры были крайне недостаточны для борьбы с экономической беспомощностью инородцев, не считая еврейских инородцев, которые все свои бытовые неудобства обычно оборачивали против своих соседей при помощи заграничных родственников и многовекового экономического опыта закабаления при раздаче накопленных денег под проценты или розлив, привезенного вина в долг, под залог жилья(как об этом упоминает и Солженицын).
Иностранный легион- учрежден был во Франции после Июльской революции 1830 г. и первоначально состоял из эмигрантов разных стран, но место офицеров в нем занимали природные французы. Он делился на батальоны по народностям, служил преимущественно в Алжире, но принимал также участие в военных действиях в Испании и в Крыму.
Инсинуация(лат.) - 1) судебное утверждение дарения; впервые введено было императором Юстинианом для дарений свыше известной суммы, в видах ограничения расточительности. 2) В риторике - оборот речи, которым что-либо внушается в форме мягкой, незаметно вкрадывающейся в умы слушателей, для избежания их недовольства. В общем значении инсинуация - это просто оскорбительный намек.
Инспирационисты(Inspirationsgemeinden) - это старое название церковных сект. Когда севеннские камизарды были усмирены, некоторые из их вожаков и пророков переселились в 1706 г. в Лондон, в 1711 г. перекочевали в Нидерланды, в 1713 г. - в Германию, где они в Веттерау получили сильное влияние. Название инспирационистов они носили потому, что считали себя получающими внушения (инспирации) Святого Духа. Инспирационисты отрицали звание проповедника и таинства. Главари их издали в 1716 году устав - "24 правила истинного благочестия и святой жизни". Позже, с 1725 г., многие из них переселились в Джерментоун, в Пенсильвании; другие примкнули к гернгутерам. Инспирационисты казались уже совсем исчезнувшими, когда в 1816 г. страсбургский портной Михаель Краузерт вновь оживил это религиозное движение, после чего снова возникли многочисленные общины инспирационистов в Эльзасе, Пфальце и Веттерау. Вследствие преследований со стороны правительств большинство из них переселилось в 1841 г. в Америку, где они основали в Эбенезере, близ Буффало, цветущую колонию с общностью имуществ. Из нее возникла коммунистическая секта аманитов, основавших в 1885 г. колонию Амана в Иове. Они имели также поселения в Канаде.
Инстанция(лат. instare - настоять, перед кем-либо что-либо защищать) - у римских юристов это словосочетание означало требование назначения судьи для решения дела, а затем и само производство дела. В России этот термин раньше означал: 1) известную стадию процесса (рассмотрение дела в первой инстанции, во второй инстанции), 2) известные степени суда, состоящие в отношениях иерархической подчиненности (апелляционная, кассационная). В прежнее время число судебных инстанций было довольно значительно (доходило до четырех и больше); позднее общепризнанная необходимость ускорения и удешевления процесса приводит к возможно большему сокращению числа инстанций. В розыскном процессе absolutio ab instantia (освобождение от инстанций, т. е. прекращение, точнее - приостановление производства дела) назывался такой приговор, которым обвиняемый не был признаваем ни виновным, ни невинным и освобождался от суда по недостаточности улик, но с тем, что по обнаружении новых улик он мог быть вновь привлечен к ответственности по тому же обвинению; в русском дореформенном процессе этому соответствовало "оставление в подозрении". Термин инстанция применялся и к административным местам, состоящим в отношениях иерархической подчиненности. В логике под инстанцией понимали пример, приводимый для опровержения ложного вывода (ложной индукции), слишком широкого или слишком узкого умозаключения.
Инстинкт(от лат. глагола instinguere, то же что instigare - побуждать; побуждение, точное старое название- побудок)- способность и стремление (у животных и людей) к таким действиям, которые соединяют целесообразность с безотчетностью и приводят к результату, полезному не только для действующего индивида, но и для его рода. Исключая ясную сознательность и преднамеренность, понятие инстинктивного действия не совпадает, однако, с понятием действия механического, или машинального, но требует известного внутреннего ощущения и стремления, хотя и безотчетного; поэтому, говоря, например, о половом инстинкте у животных, обычно не употребляется того же термина относительно высших растений, хотя и размножающихся тем же способом, именно потому, что вся жизнь растений, а следовательно, и функция размножения у них, представляется как чисто физический процесс, не сопровождаемый никаким внутренним чувством или стремлением в самом организме (насколько основательно такое представление - другой вопрос). В мире животном инстинкт есть единственный способ внутреннего присутствия и действия общего (рода) в единичном и целого в частях; в мире человеческом это есть лишь основной элементарный способ, все более и более теряющий свое преобладание. "Всеобщее" присутствует в человеке не только как родовой инстинкт, но, нераздельно с тем, и как разумное сознание (так, например, язык, основное средство общения между людьми, будучи порождением инстинктивным, есть вместе с тем откровение разума и зачаток сознания); точно так же связь целого, или взаимность частных существ, выражается в человеке не только как невольная симпатия, но и как нравственно-обязательное сознание солидарности с другими. Как отдельный род, человечество отличается от животных тем, что оно прогрессирует, оставаясь самим собой, т. е. не переходя в новые органические формы. Этот прогресс существенно характеризуется тем, что инстинкты, первоначально общие у человека с животными, не теряя своей реальной силы, перестают быть темными стихийными влечениями, просветляются сознанием и одухотворяются высшим идеальным содержанием. Так, инстинкт самосохранения теряет свой исключительно физический характер, переходя в сохранение человеческого достоинства; половой инстинкт превращается в супружескую любовь; родительский инстинкт становится выражением нравственной связи и преемственности поколений, началом предания; политический инстинкт, начатки которого встречаются у общественных и стадных животных, получает новое и огромное значение, переходя в чувство гражданского долга, в патриотизм и, наконец, в начало всеобщей солидарности или братства. Уже в животном царстве различные инстинкты находятся в отношении подчинения между собой; так, инстинкт самосохранения приносится в жертву половому и родительскому (самцы, гибнущие в бою за обладание самкой, матери - при защите детенышей); у муравьев и пчел политический инстинкт господствует над всеми другими, и частное приносится в жертву общественной организации целого. Тем более в человеческом мире следует признать такое подчинение низших инстинктивных требований высшим, имеющим здесь характер нравственных обязанностей; и если непозволительно, например, оправдывать инстинктом самосохранения какое-нибудь отступление от патриотического долга, то нельзя опираться и на этот последний против высшего требования всечеловеческой солидарности. С другой стороны, по мере духовного развития человечества взаимоотношение различных групп и элементов в нем теряет свойство внешней исключительности и несовместимости; единство целого понимается все более и более как внутренняя нравственная солидарность всех, предполагающая и требующая самостоятельного бытия и свободного развития каждого. Когда, таким образом, все истинное содержание многоразличных инстинктов примет форму разумного сознания, тогда осуществится всеобщий нравственный порядок, вне которого останутся только слепые разрушительные страсти, лишенные всякого оправдания, а потому обессиленные. Термином инстинкт обозначаются все те умственные способности, которыми обусловливается совершение действий, хотя и соответствующих окружающим животное внешним условиям и направленных вообще к пользе особи или всего вида, но выполняемых без необходимого понимания связи между совершаемым действием и вытекающими из него следствиями. Признаком инстинктивных действий служит их прирожденность и непреднамеренность. Вообще с термином "инстинкт" часто не связывают точного и строго определенного понятия и называют инстинктивными даже такие действия животных, особенно низших, которые имеют все отличительные признаки действий сознательных, разумных. Очень часто в действиях в сущности инстинктивных замешивается и проявляется в большей или меньшей степени и влияние рассудка: и далеко не всегда можно провести резкую границу между инстинктивным и разумным действием. Коренная разница между теми и другими заключается 1) в том, что последние вытекают всегда из знания определенной связи между действием и его следствием, 2) в том, что если ответом на известные внешние влияния служат разумные действия, то они совершаются разными особями различно, между тем как соответственные инстинктивные действия совершаются всеми особями вида при данных условиях одинаково, и 3) что инстинктивные действия совершаются лишь при известных специальных обстоятельствах, которые часто оказывали свое влияние в течение жизни вида, между тем как разумные действия совершаются при самых разнообразных внешних условиях и могут служить ответом на совершенно новые воздействия окружающей среды, которые раньше могли и не встречаться. Принимают двоякое вероятное происхождение всех инстинктов. 1) Действия первоначально чисто разумные, повторяясь в ряду последовательных поколений и постепенно утрачивая свой сознательный характер, могут с течением времени превратиться в инстинктивные, подобно тому как в жизни отдельного индивида известное совершенно сознательное действие путем повторения и привыкания постепенно принимает все более и более автоматический, рефлекторный характер. 2) Второй способ происхождения инстинктов обусловливается естественным отбором и выживанием наиболее приспособленных. Действия и наклонности, никогда не носившие разумного, сознательного характера, но полезные для вида, должны вследствие борьбы за существование укрепляться и развиваться в ряду поколений, и этим путем первоначально очень простое инстинктивное действие может превратиться в крайне сложное. Таков, например, инстинкт высиживания яиц. Нет никакого основания думать, чтобы какое-либо животное стало сознательно согревать яйца своим телом для вывода детенышей, и этот инстинкт мог развиться из свойственной многим животным привычки прикрывать, защищать яйца своим телом. С превращением холоднокровных животных в теплокровные упомянутая привычка оказалась полезной для вида еще и в том отношении, что процесс развития в яйце мог протекать быстрее и, таким образом, эта особенность имела все шансы быть закрепленной путем естественного отбора. Как указывает Дарвин, некоторые инстинкты имеют не менее важное значение для сохранения вида, чем особенности его строения, и потому легкие изменения в инстинктивных действиях при изменениях внешних условий могли сохраняться, накапливаться и усиливаться действием естественного отбора. Нет основания думать, чтобы все естественные инстинкты произошли непременно тем или другим из указанных путей, многие могли иметь двойное происхождение и развиться из первоначально разумных действий путем привычки, с одной стороны, и действия отбора - с другой. Примером могут служить североамериканские тетерева, вырывающие себе под снегом длинный ход, оканчивающийся расширением, которое прикрыто лишь тонким слоем снега. Испуганная появлением врага у входа птица просто взлетает, легко пробивая слой снега. Здесь первым источником инстинкта самосохранения было, вероятно, сознательное стремление прятаться под снегом, но его современная форма выработалась путем естественного отбора. В противоположность весьма распространенному взгляду нет достаточных оснований считать инстинкт за нечто неизменное, они подлежат, напротив, различным изменениям при изменении внешних условий. Существует уже ряд наблюдений в пользу этого над домашними животными, наблюдались изменения в продолжительности высиживания, уходе за птенцами и т. п. Наблюдалось также появление новых инстинктов; так, например, сразу после появления человека в необитаемых раньше странах даже молодые животные начинают обнаруживать страх перед ним; как бы ни объяснялась сущность этих явлений, но сам факт возникновения новой группы инстинктивных явлений можно считать несомненным. Нередко изменения в инстинктивных действиях носят разумный характер, животное заменяет, например, при сооружении гнезд обычный строительный материал при его недостатке другим (например, пчелы заменяли узу смесью воска и терпентина), заменяют обыкновенную пищу из личинок другой и т. п. Но вместе с этим известно много случаев, когда животные, выполняющие очень сложные инстинктивные действия, оказываются в высшей степени тупыми, если наталкиваются на самое незначительное, но необычное для них препятствие. Не все случаи сложных инстинктов поддаются разумному объяснению с точки зрения научных теорий, многие еще недостаточно выяснены (и недостаточно изучены), но их большая часть естественно объясняется простыми соображениями( Ч. Дарвин, "Происхождение видов" и "Происхождение человека"; Romanes, "Mental Evolution in Animals", "Animal Intelligence" и статья "Instinct" в "Encyclopedia Britannica"; Леббок, "Муравьи, пчелы и осы", и Lubbock, "Die Sinne und des Geistige Leben der Thiere etc.").
Институции- это название: а) сочинений римских юристов, излагавших в систематическом порядке элементы юриспруденции; из них дошли лишь институции Гая, другие же, послужившие источником Юстинианова учебника права, исчезли бесследно; б) Юстинианова учебника, вошедшего в качестве составной части в его законодательную компиляцию (Corpus juris civilis). Приказ о составлении институций был дан Трибониану, Феофилу и Дорофею в 530 г. К 21 ноября 533 года учебник уже был готов. Составленный, так же как и Дигесты, из сочинений классических юристов, он отличается от них систематическим изложением содержания в порядке институций Гая, послуживших вместе с его Res cottidianae главным источником учебника. Кроме Гая, составители руководствовались институциями Флорентина, Ульпиана и Марциана и самостоятельно обработали новый законодательный материал императорских конституций, не вошедший в институции Гая. Целью составления институций была новая обработка старых учебников для согласования их с вновь развившимся правом. Отличие Юстиниановых институций от других учебников состоит и в том, что им была придана сила закона наравне с Кодексом и Дигестами. Они были на Западе главным источником сведений о римском праве; поэтому и дошло множество их рукописей, древнейшие из которых относятся к IX в. Из них наиболее важны Бамбергская и Туринская, последняя - с глоссами Юстинианова времени. Распадаясь на книги (4), титулы и параграфы, институции цитируются в литературе подобно Дигестам, т. е. сперва указывается параграф титула или его начало, называемое principium (pr.), затем ставится буква I., указывающая на институцию, далее следует название титула, наконец номера(Љ) книги и титула, например, pr. или ј 4 I. de donat. (2, 7). При изложении отдельного титула институции в тексте цитата выражается проще: рr. или ј 4 I. h. t. (= hoc titulo). в) Под именем институции, или "Paraphrasis Institutionum", известна также греческая переработка Институций Юстиниана, приписываемая Феофилу, но едва ли ему принадлежащая; против этого говорит ряд грубых ошибок и противоречий, которых не мог допустить Феофил. Новейшее ее издание сделано было Fеrrini, под заглавием "Institutionum Graeca paraphrasis Theophilo antecessori vulgo tributo" (1884-5г.г.). В новейшее время название институций прилагается в Германии к курсам римского права, дающим элементарное изложение Юстинианова частного права в историческом освещении и читаемым после истории римского права, обнимающей лишь государственное право и источники. В России институции входили до революци в курс истории римского права и отдельно от нее читались лишь в Юрьевском университете и Демидовском лицее. То же название носили и элементарные учебники римского права с изложением только что упомянутых курсов. Лучшим из них был учебник, написанный Пухтой (1841-47); из новейших замечательны институции Hцlder'a и Sohm'a (5 изд. 1894). Так как французская система преподавания римского права следовала порядку институций, то во французские курсы римского права включался перевод и подробный комментарий Юстиниановых Институций. Лучшими считались раньше курсы Ortolan ("Ехрliс. hist. des Instit.") и Accarias ("Cours de droit romain").
Инструкция(лат.) - распоряжение, издаваемое административной властью для исполнение или в дополнение и развитие закона, а равно как определяющее образ действия должностных лиц. Обычно инструкция, издаваемая в дополнение и развитие закона, не только определяет ближайшим образом порядок действия подчиненных лиц, но и устанавливает правила, обязательные для частных лиц, и потому издание такой инструкции исполнительной властью предполагает особое на то полномочие со стороны законодательной власти. Примерами такой инструкции могут служить специальные инструкции министра государственных имуществ от 22 февраля 1880 г. об употреблении взрывчатых веществ и его же инструкции, определяющие порядок производства горных работ при помощи динамитов. К полномочию исполнительной власти на издание инструкций в дополнение и развитие закона особенно часто прибегали в новейшей французской законодательной практике, где законодатель обычно ограничивался лишь установлением общих начал (декретом), тогда как английский парламент старался предусмотреть в своих биллях все детали дела. Некоторые публицисты отдавали предпочтение французской системе, как менее громоздкой и более способной приспосабливаться к требованиям жизни. Отмена и изменение инструкций зависит от власти их издавшей.
Инструмент- умение пользоваться орудиями для облегчения труда составляет одну из особенностей человека: Франклин даже определяет человека как "животное, изготовляющее свои орудия". В частности под словом "инструменты" (instruments, handtools, Instrumente) обычно подразумевают только орудия ремесленного труда, которые, усложняясь, постепенно переходят в общие и специальные "машины-орудия" (mаchines-outils, machine-tools, Werkzeugs-Maschienen), хотя инструментами называют также приспособления для астрономии, геодезии, физики, химии, хирургии и т. д. Все эти предметы действительно предназначены служить подмогой нашим органам для достижения намеченных целей; однако они столь многочисленны и разнообразны, что не могут быть подробно описаны вместе, а должны быть размещены по отдельным статьям. Целью обработки материала бывает обычно придание ему заданной формы и вида; для этого можно удалять лишнее и потом соединять полученные части или пользоваться разными родами пластичности вещества и обрабатывать его ковкой, вытягиванием, сгибанием или отливкой. Отсюда появляется необходимость в двух главных родах инструментах.: режущие и тупые, действующие вследствие пластичности вещества. Как вспомогательные орудия, инструменты служат для измерения и для держания обрабатываемых предметов. С точки зрения способа приложения мускульной силы, инструменты можно разделить на ударные и действующие под плавным давлением. Свойство человеческого организма такое, что продолжительное непрерывное усилие быстро его утомляет, тогда как он долго может производить без утомления усилия, сопровождаемые с небольшими периодами отдыха. Во все время размаха молотка, топора или другого ударного орудия работа накапливается в виде его живой силы и тратится почти мгновенно при ударе: от этого получается огромное, но кратковременное усилие, которое производит тем большее действие, чем меньше поверхность соприкосновения. В промежутки между взмахами инструмента мускулы работающего успевают несколько отдохнуть; такой отдых настолько увеличивает работоспособность человека, что этим вознаграждается неизбежная потеря живой силы при ударе вследствие ее перехода в другие виды энергии. Но к машинным орудиям, действующим с помощью неодушевленных двигателей, это рассуждение неприменимо, там отсутствие ударов обычно увеличивает полезное действие. Поэтому-то молот и топор (заостренная форма молота) были самыми древними трудовыми инструментыми человека, хотя применялись они не для одних мирных целей. Дополнением к молоту служит наковальня: если масса обрабатываемого предмета мала, он сам быстро придет в движение при получении удара, едва заметно уменьшив живую силу ударяющего тела, поэтому и деформирующее действие будет слабо. Другое дело, если такой предмет окажется во время удара между молотом и наковальней большой массы. На принципе молота и наковальни основано множество инструментов для обработки металлов и других материалов, обладающих некоторой степенью ковкости. Режущие инструменты действуют наподобие одной из так называемых "простых машин" - клина, хотя их действие обусловливается еще одним из молекулярных свойств твердых тел: уступать, наподобие жидкостей, когда давление на единицу поверхности переходит известную величину, зависящую от рода тела(или наподобие того как нож режет масло). В наиболее чистом виде явление резания представляется при разрезывании стекла алмазом: гладкое, слегка округлое острие алмаза прикасается к ничтожному числу частиц стекла, поэтому и давление на единицу поверхности получается громадное, несмотря на легкий нажим алмаза. Тронутые алмазом частицы, вдавливаясь между ближайшими частицами неподатливого хрупкого стекла, действуют как клинья и производят трещину(при более сильном нажиме затрагиваются сразу и рядом стоящие частицы, тогда они все отделяются, и получается поверхностная царапина, а не глубокая трещина). Когда материал податлив или ковок, процесс резания начинается точно так же, но затем острие подается вперед и раздвигает вещество, действуя как клин. Если одна грань угла клина направлена под малым углом к касательной к поверхности, то отделяется "стружка", которая необходимо должна завиваться или крошиться по мере движения режущего инструмента вперед. Из вышеизложенного понятно, почему "острый", т. е. хорошо выточенный, инструмент легче начинает резать, чем притупленный, а также почему меньше силы идет на отгибание стружки, когда острее угол, под которым заточены режущие грани инструмента. Однако острота режущего угла зависит от свойств обрабатываемого материала. Угол в 15-20№ придается только бритвам, при резании дерева такое острое лезвие будет ломаться, и его надо будет затачивать под углом от 35 до 45№. Для железа и чугуна наивыгоднейший угол острия оказывается в 51№, для бронзы в 66№, но при резании необходимо еще так направлять инструмент, чтобы его нижняя грань составляла угол уклона в 3-4№ с касательной к обрабатываемой поверхности, иначе острие слишком быстро притупляется. Когда лезвие ножа проникает в мягкий материал под прямым углом к своему ребру, оно часто мнет, а не режет, тогда как оно начинает резать, если им ведут по поверхности вдоль лезвия. Это явление объясняется тем, что режущий угол при этом уже не равен плоскостному углу граней лезвия, а соответствует малому линейному углу, получаемому от пересечения этих граней плоскостью, почти параллельной ребру. Когда срезываемая стружка толста, большая часть усилия идет на ее сгибание; если материал неоднородный и обладает, как дерево, различным сцеплением по разным направлениям, то толстая стружка часто откалывается впереди лезвия и обрабатываемая поверхность выходит негладкой и неровной. Поэтому для получения более правильных поверхностей к режущему инструменту прибавляют разнообразные направляющие приспособления. Этой цели удовлетворяет, например, гениальное изобретение неизвестного древнего автора: "колодка" рубанка; другой способ состоит в многократном повторении режущих граней, как в напилках и в пилах. В более сложном и совершенном виде эти приспособления являются в машинах-орудиях механических мастерских, благодаря косвенному воздействию которых так сильно переменился внешний строй жизни цивилизованного миpa в XIX столетии. До изобретения паровой машины эти механизмы были почти не нужны: существовали только молоты на металлургических заводах и токарные станки в арсеналах. В 1794 г. Модслей (Maudslay) устроил токарный станок с самодействующим движением резца. Этим было добыто средство для точного воспроизведения цилиндров, конусов и других поверхностей вращения. Строгательную машину для обработки плоскостей и цилиндрических поверхностей вдоль их производящих изобрел в 1825 г. Клеман; потом быстро стали появляться разного рода сверлильные, долбежные, шарожечные или фрезерные и поперечно-строгательные, так называемые тогда "шейпинг-машины". Когда Бланшар устроил свой копировальный токарный станок, получилась возможность воспроизводить механически и поверхности самой разнообразной формы. Позднее благодаря этим орудиям точность исполнения изделий возросла до высокой степени, несмотря на то, что работники и их руки стали менее искусны. Громадная производительность новых машино-орудий(станков) сравнительно с ручным трудом уже оказала свое действие: мелкие домашние производства менее цивилизованных народов быстро уничтожались, вследствие чего уменьшилось их благосостояние, а по многим отраслям стало заметно перепроизводство на международном рынке. Музыкальные инструменты- это звуковые орудия труда музыканта, издающее в умелых руках или чувствтельными губами приятные звуки, часто слагаемые в музыкальные произведения, которые можно услышать развитым слухом. Инструменты такого рода делятся на струнные, духовые, ударные. В состав симфонического оркестра входят обычно: струнные - скрипка (violino), альт (viola), виолончель (violoncello), контрабас (controbasso), арфа (аrра), фортепьяно (pianoforte); духовые деревянные - малая флейта (piccolo), большая флейта (flauto), гобой (oboe), английский рожок (corno inglese), кларнеты (clarinetti), басовый кларнет (clarinetto basso), фагот (fagotto), контрафагот (contrafagotto); духовые медные - валторны (соrni) с вентилями лежачими (цилиндрами), с вентилями стоячими (пистонами), трубы (trombe) с цилиндрами или пистонами, корнеты (cornetti) с цилиндрами или пистонами, тромбоны (tromboni) с кулисами, а также с цилиндрами или пистонами, бюгельгорн с вентилями, или туба (tuba); духовые инструменты с клавишами - орган (organo), фисгармоника, или гармониум (armonium); ударные - литавры (timpani), колокола (саmраnа), большой барабан (gran cassa), малый барабан (tamburo militare), бубны (tamburin), треугольник (triangolo), тарелки (piatti), тамтам (tamtam). Кроме того, есть металлофон, ксилофон, кастаньеты. Шанцевый инструмент предназначается, главным образом, для устройства укреплений (шанцев); он составляет часть снаряжения армий всех государств и разделяется на носимый (людьми), имеющийся всегда при войсках, и возимый в обозе и инженерных парках. Шанцевый инструмент употребляется следующий: лопаты обыкновенные и малые, кирки, мотыги, кирки с мотыгой, топоры, ломы и разнообразный плотничный, слесарный, кузнечный инструмент. Чтобы судить о количестве этого военного инструмента, имеющемся раньше в войсках, достаточно указать, что каждая рота пехоты носила 80 малых лопат и 20 топоров, саперная рота 100 больших лопат и 100 топоров, каждый же полевой инженерный парк имел шесть тысяч лопат, топоров и прочего подсобного инструмента.
Инсуррекция (лат.) - вооруженное восстание подданных против своего правительства, направленное к ниспровержению существующего государственного порядка или строя. Этим политическим своим характером инсуррекция отличается от восстания в техническом смысле этого слова. С признанием инсургентов воюющей стороной к ним должно применяться право войны, а не уголовные законы страны. При каких условиях должно состояться такое признание - это вопрос спорный; на практике первостепенное значение имеет беспристрастное суждение нейтральных держав. По мнению одних публицистов, политическая партия, восставшая с оружием в руках против своего законного правительства, должна признаваться воюющей стороной, если она правильно организована, фактически независима и соблюдает законы войны; с этой точки зрения, нельзя было отказать в признании воюющей стороной южно-американских штатам во время междоусобной войны, равно как и отрядам Гарибальди в эпоху объединения Италии. Другие публицисты выставляют иные признаки, требуя, чтобы инсургенты организовали особое государство на одной части территории и выражали свою волю посредством государственных органов; этим требованиям сподвижники Гарибальди не всегда бы удовлетворяли. В Венгрии до 1848 г. инсуррекцией называлось ополчение, предназначавшееся для обороны границ государства, созывавшееся всякий раз по особому повелению короля.
Интарсия- художественно-промышленное производство, состоящее в том, что в дерево вделываются куски дерева же, но другого цвета, после чего общая поверхность фона и этих кусков состругивается вгладь и отполировывается. При изготовлении таких деревянных мозаик вначале употреблялось дерево двоякого сорта - темное и светлое: первое служило для фона, второе для вставок в него, или же наоборот; но впоследствии стали пускать в дело и дерево, подкрашенное в различные цвета. Эта отрасль декоративного искусства возникла, по-видимому, в Италии и достигла там высокого совершенства в XV в., в раннюю эпоху Возрождения, от которого дошло много прекрасных итальянских интарсий, украшающих преимущественно хоровые седалища в церквях, например, в церкви Санта-Мария-Новелла во Флоренции. В это время столяры-интарсиаторы воспроизводили почти исключительно мотивы линейного или растительного орнамента. С XVI в. интарсия стала употребляться для украшения кресел, столов, шкафов, ларцов и другой роскошной мебели и, не ограничиваясь орнаментом, стала изображать также фигуры человека и животных, ландшафты и архитектурные виды. Такого рода интарсия мастерски изготовлялась в Аугсбурге, Нюрнберге, на Рейне и в Голландии. Во Франции вкус к интарсии распространился особенно сильно при Людовике XIV. Здесь она получила название маркетрии (marqueterie) и достигла удивительного изящества в мастерской парижского столяра Шарля Буля (1642-1732), мебель которого благодаря богатству и вкусу своей орнаментации и тонкости отделки всегда была в большом почете у любителей антикварного искусства и мебельных редкостей. Производство интарсий продолжало процветать во Франции и в последующее время, при Людовиках XV и XVIII; его не убило даже наступившее затем пристрастие к античным образцам, и в мебельных изделиях имперского стиля (ампир) можно найти, наряду с бронзовыми украшениями, также и деревянно-мозаичную выкладку. В новейшее время лучшие произведения маркетрии выходили из Франции, хотя они превосходно исполнялись и в Англии, но не в России.
Интеграция- явление в языке (реже в политике), заключающееся в том, что составные морфологические части известного слова (корень, суффикс, префикс) уже не обособляются в нашем сознании, как отдельные части слова, и все слово (или его часть), хотя бы и разложимое путем научного анализа на свои составные части, чувствуется одним цельным словом. Ближайшая причина, этого явления, как и всех морфологических процессов - чисто психического характера. Отдельные части слов обособляются в нашем сознании только благодаря ассоциациям, по сходству между представлениями схожих частей слов. Представления слов: ход, ход-ить, в-ход-ить, вы-ход, в-ход и т. д. ассоциируются между собой по сходству повторяющейся в них одной общей части ход (корня). Представления слов ход-ить, воз-ить, плат-ить и т. д. или руч-ка, нож-ка, голов-ка и т. д. ассоциируются между собой по сходству одной общей части -ить или -ка (окончание, суффикс), встречающейся в каждом из них и придающей им один общий оттенок значения (неопределенного наклонения, уменьшительный). Представления слов в-ход, в-нос, в-воз и т. д., в-ходить, в-носить, в-возить и т. д. ассоциируются между собой по сходству общей им всем части (в), придающей один и тот же постоянный оттенок значения. Благодаря этим ассоциациям мы обособляем в нашем сознании корни, префиксы, суффиксы и отличаем их друг от друга. Таким образом, обособление отдельных частей слова зависит: 1) от присутствия простых слов (и корней) рядом со сложными, 2) от присутствия известного общего корня с основным значением, как ход в целом ряде сложных слов, осложненных известными побочными оттенками значений: при-ход, в-ход, до-ход, у-ход - при-ходить, в-ходить, до-ходить и т. д., 3) от присутствия известных суффиксов или префиксов с постоянным значением в целом ряде слов: ход-ить, воз-ить, плат-ить - в-ходить, в-носить, в-водить и т. д. При отсутствии одного или нескольких из этих условий отдельные части слов обособляются с трудом или совсем не обособляются. Неологизм Пушкина "безуханный" не привился, потому что нарушил интеграционные условия: простого слова ухать или уханный нет, а есть только сложное благоуханный. Если основное значение простого слова отошло от основного значения сложного, обособление также затруднено: в слове находить, имеющем уже переносное и отвлеченное значение, мы не чувствуем ясно префикса и корня, тогда как в словах наехать, наскочить граница между корнем и префиксом чувствуется сразу. Это происходит оттого, что общее значение находить не получается прямо из отдельных значений на+ходить, тогда как общее значение наехать, наскочить получается прямо из суммы значений на+ехать, на+скочить. Там чувствуется корень наход-, а здесь ех-, скоч-. Образчики других подобных слов с интеграцией: понос (в смысле диареи), исчезать, затевать, подушка, образ и т. д. Никто, например, не чувствует родства слов образ и резать, подушка и ухо, хотя оно между этими словами точно имеется. Корнями являются здесь уже комплексы образ-, подушк- и другие.
Интердикт- декрет или приказ римского претора, имевший целью разрешение спорных гражданско-правовых отношений вне обычного гражданского процесса (extra ordinem), с помощью которого это разрешение не могло быть достигнуто за отсутствием подлежащих законных исковых формул или по необходимости дать быстрое решение спора. Этим декретом претор или запрещал одной из спорящих сторон совершение тех или иных действий (так называемый interd. prohibitoria - первоначальная форма интердикта, от которой он и получил свое название), или приказывал совершить определенное действие (interd. restitutoria и exhibitoria: прежде называемый декретами). И запрещение, и приказ исполнялись вначале непосредственно после их отдачи, принудительной властью преторских чиновников. При дальнейшем накоплении споров претор сложил с себя как разбор фактических обстоятельств, обусловливавших спор, так и само приведение решений в исполнение, и ограничивался для каждого отдельного случая или вперед, в виде положений эдикта, установлением интердиктной нормы, гласившей, что при таких-то обстоятельствах следует наступить тому-то. Затем оценка фактических обстоятельств переходила уже к судье при помощи заключаемого между сторонами пари (преторские sponsiones и restipulationes - одна из распространенных в Риме форм процесса). Таким образом приказы претора дали повод к образованию особого интердиктного процесса, начинавшегося получением интердикта, продолжавшегося пари сторон и обсуждением пари присяжными и оканчивавшегося в случае продолжавшегося сопротивления стороны новым третейским разбирательством (arbitrium) по поводу самого интердиктного спора. Защита юридических отношений с помощью интердикта обнимала целый ряд отношений, возникавших из полицейских правонарушений (нарушения порядка пользования общественными дорогами, реками, храмами, могилами и т. д.), алиментарные претензии, претензии о задержании детей и лиц подвластных вообще, споры o постройках, а также споры о владении и другие. В Юстиниановом праве интердиктный процесс сливается с общим процессом, а интердиктная норма, основывавшаяся прежде только на административной власти магистрата (его imperium), с общей юридической нормой. Интердикт - в римско-католической церкви одна из цензур или наказаний врачующих (censurae seu poenae medicinales), т. е. имеющих своей целью не возмездие, а вразумление и исправление упорствующего преступника. Как запрещение общественного богослужения, интердикт был наказанием, направленным не только против отдельных лиц, но и против целых городов и территорий, причем невинные должны были страдать наравне с виновными. Различали: 1) местный интердикт (interdictum locale), ограничивающийся определенной местностью, но не поражающий обитателей ее, которые, перейдя в другое место, могли присутствовать при богослужении и принимать участие во всех церковных благах; 2) личный интердикт, или подвижной (interdictum personale seu ambulatorium), тяготевший над определенными лицами повсюду, где бы они ни находились; 3) смешанный интердикт, падавший и на местность, и на ее обитателей. Сначала интердикт был страшным орудием в руках пап, преимущественно в их борьбе со светской властью; но на исходе средних веков оно совершенно притупилось, как об этом свидетельствует пример Людвига Баварского. Иногда интердикт налагался на целый город по ничтожным причинам. Так, г. Бреславль подвергся интердикту за то, что его муниципальный совет отказался предоставить членам кафедрального капитула право пить беспошлинное пиво. Город Эрфурт был под интердиктом три года, Цюрих - 10, Ульм - 14, а во Франкфурте-на-Одере, который состоял под интердиктом 28 лет, восстановление невиданного католического богослужения послужило для молодежи предметом глумления и насмешки. В последнюю часть средних веков интердикт подвергся некоторым смягчениям: дозволено было при интердикте совершение крещения, миропомазания, покаяния, а также совершение богослужения в известные великие праздники и т. п. Последним по времени был интердикт, наложенный Павлом V на Венецианскую республику, причем папская курия вынуждена была пойти на уступки ввиду стойкости республики. Из новейшей практики интердикт исчез; следы его остались лишь в личном интердикте против духовных лиц (interdictum ingressus in ecclesiam), нарушающих так называемую обязанность резиденции, т. е. проживания в том самом месте, где они должны отправлять свою должностную духовную деятельность. Выражается этот интердикт в том, что подвергшиеся ему духовные лица как таковые не допускаются к участию в богослужебных действиях. (Н. Суворов, "О церковных наказаниях", СПб., 1876, ј 10).
Интерес- в более широком значении есть участие, принимаемое человеком в каком-нибудь событии или факте и вызываемое как свойством факта, так и склонностями самого человека. В более тесном смысле интерес обозначает выгоду или пользу отдельного лица или известной совокупности лиц, противополагаемые выгоде и пользе других лиц. В последнем смысле по преимуществу выражение интереса употребляется в этике и праве: говорят об нем как о главном стимуле человеческой деятельности (утилитаризм), о борьбе интересов, о политике интересов. Среди новейших юристов было распространено воззрение на право, как на "защищенный интерес", высказанное Иерингом и разделяемое другими выдающимися юристами. К этому смыслу слова близко и техническое понятие интереса в гражданском праве, служащее главным образом масштабом для определения размера вознаграждения за вред и убытки, причиняемые правонарушениями. В новейшем праве подлежащие возмещению вред и убытки оцениваются не по объективной мерке стоимости самого предмета правонарушения, а по субъективной - степени заинтересованности лица в обладании этим предметом. Оцененная применительно к данному лицу выгода от обладания тем или иным нарушенным правом и обозначался интерес в юридическом смысле. Так как эта выгода может быть как реальной, так и идеальной, то говорят об имущественном и неимущественном интересе (в немецкой литературе последний называли интересом "особого расположения, пристрастия", Affectionsinteresse). Правила о способах возмещения первого выработаны были в римском праве и точно установлены в новейшей теории. Имущественный интерес слагается из действительной стоимости поврежденного или утраченного вследствие правонарушения предмета (damnum emergens) плюс те имущественные выгоды, которых лицо лишилось вследствие утраты или повреждения предмета в данное время (lucrum cessans). Не доставленная или доставленная должником слишком поздно вещь могла быть перепродана кредитором третьему лицу по высшей цене; при своевременном ее получении в известном месте кредитор мог бы увеличить все свое имущество или часть его, пустив его в оборот, в который оно не могло поступить без этой вещи (обещана, например, автомашина, которая составила бы с уже имеющимися машинами коллекцию). Все эти потерянные выгоды и возмещаются в виде интереса лица в данном праве. При расчете этого интереса принималось обычно во внимание обычное положение вещей: состояние рынка в данном месте, обычный порядок и цены сделок и т. д., а не гадательные соображения потерпевшего. Не требуется, кроме случаев расчета спекулятивных выгод, несомненных доказательств того, что сделка, с которой связан был интерес кредитора, непременно состоялась бы или что кредитор несомненно принял бы меры к тому, чтобы она состоялась; достаточно доказать, что она при данном положении дел могла бы состояться. При оценке непосредственно причиненного вреда принимается во внимание, однако, и образ действий потерпевшего; с его стороны должны быть налицо заботы об отвращении вреда. Под неимущественным интересом понимали раньше блага и выгоды, соединяемые, с одной стороны, с жизнью, здоровьем, честью и вообще с личностью, а не имуществом человека, а с другой - особую ценность, которую имеет по отношению к данному лицу обладание тем или иным имуществом (так называемую ценность особого "пристрастия", "расположения"): данное имущество - наследство дорогого человека, его подарок, воспоминание о событии, любимая вещь и т. д. Неосновательно часто считают иногда неимущественной цену предметов редкости, археологии, искусства, разнообразных коллекций и т. д. Не имея постоянной рыночной цены (иногда на рынке старое оружие, например, имеет цену только старого железа или стали), они имеют, однако, определенную денежную цену среди любителей. Последняя и должна быть предметом юридического взыскания. Вопрос о возмещении этого интереса представляет несравненно большие трудности, чем возмещение имущественного интереса. Субъективный элемент играет огромную роль даже в наиболее простом, первом его виде. Хотя, несомненно, оплата деньгами потери для близких лиц - жизни известного человека, и для самого человека - здоровья и красоты, денежная пеня за поруганную честь и т. д. может, вообще говоря, служить некоторым возмещением за понесенный вред (полученный на деньги комфорт ослабить страдания, деньги помогут заменить одно потерянное удовольствие другим и т. д.), однако весьма часто и эти оплаты, и эта пеня не дают ничего: богатый человек ничего не приобретет от нарушения прав его личности со стороны бедного, к какой бы сумме не был приговорен последний; эта сумма или все-таки будет мала для богатого, или неоплатна со стороны бедного. Что касается ценности особого пристрастия, то здесь с полной иногда невозможностью возместить ее соединяется и невозможность во многих случаях денежного наказания за правонарушение, удовлетворяющего чувство мести: наказание возможно наложить лишь тогда, когда нанесшее вред лицо знало о существовании особой ценности и направляло, следовательно, свое действие на нее сознательно или вообще действовало злонамеренно. В других случаях наказание было бы несправедливостью по отношению к правонарушителю.
Интерим- так называются предварительные постановления, в которых несколько раз в течение XVI в., по почину императора Карла V, имелось в виду сблизить протестантов с католиками на почве догматики и учения о церковных обрядах. Первый такого рода проект был выработан на совещаниях в Гагенау и Вормсе в 1540 г. протестантским богословом Буцером совместно с умеренным католиком Иоанном Гроппером и др.; он состоял из 23 статей, написанных (на латинском языке) в очень умеренном духе, так что принятие его могло бы предупредить раскол церквей; имена составителей хранились в тайне. Карл V дал ознакомиться с ним курфюрсту Иоахиму II Бранденбургскому, ландграфу гессенскому, курфюрсту Иоанну, Фридриху Санксонскому, а также Лютеру и Меланхтону. На Регенгсбургском сейме в 1541 г. началось обсуждение этого интерима особым комитетом, который первые пять статей его принял, но в вопросах об иерархии и о таинствах не мог прийти ни к какому положительному выводу. Принятые статьи с препроводительным посланием протестантов были вручены императору, который о попытке примирения довел до сведения сейма; сейм постановил предоставить дело будущему вселенскому или местному собору, если же таковой не соберется - следующему сейму. Этот интерим, названный потом регенсбургским, если и вызвал недоверие некоторых протестантов, но еще больше возбудил неудовольствие среди католиков; папа и многие католические князья были против соглашения. Через семь лет, когда император одержал полную победу над протестантами, попытка соглашения была возобновлена. Новый проект (26 статей) был составлен приверженцем Эразма - Юлием Пфлугом, католиком Михаилом Хельдингом и податливым бранденбургским придворным проповедником Иоанном Агриколой, совершенно в католическом духе; уступкой протестантам были только три статьи, которые фактически признавали секуляризацию духовных владений (за некоторыми исключениями), дозволяли браки духовных лиц до решения собора и находили возможным причащение под обоими видами, но лишь под условием, чтобы не осуждалось причащение под одним видом. Интерим был объявлен сейму в Аугсбурге 15-го мая 1548 г., прежде чем папе Павлу III удалось выразить о нем свое мнение. Неудовольствие против интерима было повсеместное, но так как некоторые из имперских князей согласились его принять (Пфальц, Вюртемберг и др.), он постепенно стал вводиться. Несколько сот духовных лиц, его отвергавших, были лишены мест, изгнаны, некоторые даже убиты; издано было повеление, чтобы ничего против интерима не писалось и не печаталось. Тем не менее, неудовольствие против интерима выразилось в ряде проповедей, памфлетов, брошюр и карикатур. Чеканились даже особые, так называемые интеримские, талеры (Interimsthaler) с изображением интерима в виде трехглавого змея и надписью: Packe. di. Sathan. du. Interim ("Убирайся, сатана ты интерим"). На Магдебург за распространение подобных пасквилей была наложена опала. Со стороны католиков прежде всего против интерима был папа; недовольны были и некоторые католические князья. Ввиду неудовлетворительности аугсбургского интерима Мориц Саксонский созвал новую местную комиссию, чтобы примирить требования совести с требованиями императора; исходной точкой члены комиссии избрали уступки в безразличных вещах (adiaphora). После предварительного обсуждения дела с курфюрстом бранденбургским Мориц представил новый проект соглашения собравшимся в Лейпциге в конце 1548 г. чинам, которые и приняли этот третий, так называемый лейпцигский, интерим, еще раз затем подвергнутый переработке и в мае 1549 г. принятый большим числом духовных лиц, собравшихся в Гримме. Этот интерим, в составлении которого принимал большое участие Меланхтон, был проникнут протестантским духом. Он вызвал длившийся около 30 лет спор между сторонниками интерима, адиафористами, и его противниками, из которых главным был Матвей Флаций.
Интермедия или интермеццо (Intermedio, intermezzo) - маленькая музыкальная пьеска в простой коленной форме, преимущественно веселого характера. Интермедия часто помещается между пьесами, написанными в более обширной форме и в более серьезном характере. Интермедией называется музыкальный эпизод с новым содержанием, помещенный между вариациями для избежания однообразия, которое могло бы оказаться при непрерывном повторении варьированнной темы, а также небольшой инструментальный номер (антракт), одноактная комическая опера, небольшой балет, исполняемые между актами оперы. Мадригалы, исполнявшиеся в прошлых столетиях между актами опер, также назывались интермедиями.
Интернационал- так называлась раньше международная ассоциация рабочих, которая именовалась также красным интернационалом, название же черного интернационала давалась обычно ордену иезуитов.
Интерпретация - в широком смысле это вообще толкование текстов, событий или в узком- толкование законов и юридических сделок, в еще более тесном смысле- это один из приемов простого толкования, особенно практиковавшийся римскими юристами и преторами с целью самостоятельного, независимого от законодательства, развития права. Оставаясь верными букве закона и опираясь внешним образом на его нормы, юристы, однако, видоизменяли смысл этих норм, фиктивно подводя под них целый ряд явлений, ими не обнимаемых, распространяя их на отношения других областей и таким образом достигая ими целей, не имевшихся в виду при их издании. Интерпретация в этом смысле есть вид буквального толкования, но толкования тенденциозного (ad fraudem legis), оправдываемого потребностью помирить слишком узкие или отжившие нормы с требованиями нового времени. Такого рода интерпретации особенно широко применялась в период, непосредственно последовавший за изданием ХII таблиц. Созданные под влиянием борьбы сословий и являвшиеся поэтому оплотом прав каждого из них, эти законы применялись к жизни самым строгим образом, под контролем обеих заинтересованных сторон. Отсюда строгое толкование их слов, не допускавшее распространения; отсюда же и стремление их сохранить по возможности неизменными, не издавать новых законов в их отмену. Так как, однако, прогрессировавшая жизнь требовала перемен, то юристам и пришлось прибегнуть к приему, о котором идет речь. XII таблиц говорят, например, о срубленных деревьях, но не говорят о виноградниках; юристы позволяют иск о виноградниках, но пишут в его формуле о деревьях (пример интерпретации, приводимый Гаем). Законы запрещают отцу продажу сына свыше трех раз, признавая сына в противном случае свободным от отцовской власти, но не дают формулы для освобождения сына, так как отцовская власть, по римскому взгляду, пожизненна. Юристы сохраняют внешним образом принцип пожизненности власти, но, покровительствуя освобождению детей, делают из упомянутой нормы способ эмансипации детей: фиктивная трехкратная продажа сына отцом освобождает его из-под отцовской власти. Опираясь затем на то, что закон говорит о сыновьях, а не о других подвластных, юристы заключают, что для этих последних не нужно и троекратной, а достаточно однократной продажи для получения свободы. Позднейшие юристы и преторы пользуются для толкования XII таблиц еще более усовершенствованными приемами фикций и эксцепций и, таким образом, по преимуществу путем интерпретаций преобразуют нормы этого закона в позднейшую систему jus civile(римского права). Кроме римского права, подобного рода интерпретации встречается вообще в тех правах, где законодательству приходится играть незначительную роль в правообразовании и где право создается по преимуществу творческой деятельностью юристов, например в Англии; к интерпретации приходилось прибегать и там, где законодательство не успевало идти за жизнью.
Интерпункция(лат.) - теория употребления знаков препинания в письменной речи и само их размещение. Подчиненная известным определенным правилам, интерпункция делает наглядным синтаксический строй речи, выделяя отдельные предложения и члены предложений, вследствие чего облегчается устное воспроизведение написанного. Термин "интерпункция" - римского происхождения, но само начальное появление интерпункции ясно не определено. Была ли известна интерпункция Аристотелю - не выяснено в латинском мире до конца. Во всяком случае ее начатки были у греческих грамматиков. Само понятие "интерпункции", однако, у древних греческих и римских грамматиков отличалось от нововременного. Интерпункция древних имела, главным образом, в виду ораторские требования (произнесение речи, ее декламацию) и состояла в постановке простых точек в конце предложений или в употреблении абзацев, называвшихся строчками или стихами (versus, στιχοί). Новая интерпункция ведет свое начало не от этой древнейшей, а от интерпункции александрийской эпохи, изобретенной грамматиком Аристофаном и разработанной позднейшими филологами. К концу VIII в. после Р. Х. она, однако, настолько пришла в забвение, что Варнефрид и Алкуин, современники Карла Великого, должны были снова вводить ее. Греки употребляли сначала только один знак - точку (στιγμή), которая ставилась то вверху строчки, то посредине ее, то внизу (στιγμαϊ τελέια, μέσν, ύποστίγμή Дионисия Фракийского). Другие греческие грамматики, как Никанор (живший немногим позже Квинтилиана), употребляли иные системы интерпункций (у Никанора было восемь знаков, у других - четыре и т. д.), но все они смешивали синтаксическую сторону речи с логической и не выработали никаких определенных правил. Такая же неопределенность господствовала и в средние века, приблизительно до XV в., когда братья типографщики Мануции увеличили число знаков препинания и подчинили их употребление определенным правилам. Их собственно и надо считать отцами современной европейской интерпункции, в которой с того времени не было сделано никаких существенных изменений. Тем не менее, интерпункция различных современных европейских народов разнятся в некоторых чертах друг от друга. Так, в английском ставится часто запятая или тире перед and (и) и совсем не употребляется перед относительными предложениями (как и во французском). Самая сложная и наиболее точная была немецкая интерпункция. Русская интерпункция- это очень близкий осколок с немецкой и представляет те же достоинства. Основательное ее изложение можно найти у Я. Грота: "Русское правописание". Старославянская интерпункция следовала греческим образцам. В русской интерпункции употребляются обычно следующие знаки препинания: запятая, точка с запятой, двоеточие, точка, многоточие, вопросительный и восклицательный знаки, тире, скобки, кавычки, которые и употреблялись постоянно в вышеизложенных статьях.
Интонация(Intonazione, intonation) - произведение звука посредством человеческого голоса, струнного или духового инструмента без клавишей. При верной интонации каждый звук вполне согласуется с требуемым строем. Если интонация выше или ниже его, то происходит фальшь. При хорошей интонации звук атакируется, т. е. производится сразу, без всяких колебаний. Верная интонация составляет задачу первоначальных занятий как в пении, так и в игре на инструменте. Возгласы или пение священнослужителя, за которыми вступает хор, называется также интонацией. Интонировать (intonare) у капельмейстеров значит задавать хору тон перед началом исполнения. У строителей органа интонация - это способ уравнения силы звука и его верности в органных трубках.
Интрепель- холодное абордажное оружие, особый род топора, обух которого имеет форму четырехгранного загнутого назад заостренного зуба.
Интуиция(от лат. intuеrе - глядеть, предвидеть) - непосредственное усмотрение чего-либо в качестве истинного, целесообразного, нравственно доброго или прекрасного(бывает интеллектуальная, чувственная, особенная женская и другие виды интуиций). Противополагается обычно рефлексии. Отрицать чистую интуицию как факт невозможно, но было бы неосновательно искать в ней высшую норму философского познания, перед которой рефлексирующее мышление теряло бы свои права. Такая точка зрения (интуитивизм), в сущности, отнимает разумные основания(raison d'кtre) y самой философии, задача которой заключается в том, что все данное во внешнем и внутреннем восприятии проводить отчетливо через рефлексию разума, отбрасывая случайные и исключительные свойства явлений и оставляя в результате смысл всего, т. е. всеобщее и необходимое содержание целого опыта. Интуитивность или интуитивное отношение к предметам занимает преобладающее, хотя и не исключительное место в художественном творчестве и в коллекционировании.
Инфамия(лат. Infamia) - y римлян бесчестье, сопряженное с лишением некоторых прав, которому гражданин подвергался: 1) за совершение позорных деяний (двоеженство; дозволение, данное отцом дочери-вдове на вступление в брак до истечения законного срока траура; брак гражданина с вдовой при тех же условиях), 2) за занятие позорящей профессией (сводничество; профессия гладиатора, драматического актера, но для ателланских актеров делалось исключение) и 3) в случае осуждения по некоторым гражданским процессам (сюда относилось нарушение обязательств, считавшихся особенно святыми, как, например, обязательства по договору товарищества или поклажи, а также нарушение обязанностей опекуна), за некоторые проступки (грабеж, обман, воровство) и за уголовные преступления. Конкурс всегда имел последствием инфамию. Подвергшиеся инфамии зачислялись в разряд эрариев (aerarii), т. е. исключенных из всех триб и лишенных права голоса в народных собраниях; они лишены были и jus honorum, т. е. права занимать государственные должности; исключались из войска; подлежали известным ограничениям относительно вступления в брак; не могли на суде защищать ни себя, ни других; их свидетельские показания не имели силы; они платили трибут (tributum ex censu), но для них этотналог был возвышаем цензорами. Более слабой степенью инфамии служила ignominia, которая наступала тогда, когда цензор объявлял гражданина недостойным его звания и изгонял его из трибы. На лиц, подвергшихся ignominia, не распространялись некоторые ограничения, падавшие на infames (лишение jus honorum, исключение из войска). Лица, подвергшиеся ignominia, могли быть восстановлены в своих правах последующими цензорами, тогда как infames были заклеймены неизгладимым пятном.
Инфант(от латинского infans - дитя) - в Испании и Португалии это титул всех принцев и принцесс королевского дома; только в Испании с XIV в. наследник престола носит титул принца Астурийского, а в Португалии до отделения Бразилии он носил титул принца Бразильского. Титул инфанта испанские принцы сохраняют и тогда, когда они получают престол в другой стране. То, что составляет личную собственность инфанта или инфанты, называется "инфантадо".
Инфаркт- в медицинских сочинениях XVIII в. под ним понимали закупорку пищеварительных, мочевых и кровеносных сосудов человеческого тела, являющуюся источником различных заболеваний этих органов. В новейшее время термин "инфарк" применяется обычно только к геморрагическому инфаркту, т. е. пропитыванию паренхимы ткани кровью вследствие закупорки мелких артерий и просачивания крови из капилляров в ткани. Геморрагический инфаркт образуется чаще всего в легких, селезенке и почках в виде клиновидного узла большей или меньшей величины, легко отличающегося по своей плотности от остальной ткани. Инфарк может или постепенно всосаться, оставив лишь в ткани небольшой рубец, или перейти в воспаление. Последнее может распространиться на соседние ткани (плевру, брюшину) и осложниться нагноением и гнилостным заражением крови с летальным исходом.
Инферналисты и инферналы(Infernales) - мнимая лютеранская секта отрицателей ада, об учении которой в XVI и последующих веках часто говорили апологеты католицизма. На самом деле эта секта совсем не существовала, а вымышлена была лютеранским ренегатом Ф. Стафилом (Staphylus) и впервые упоминается в третьей части его сочинения "Theologiae Martini Lutheri trimembris Epitome" (без обозначения города, 1558).
Инфляционисты(Inflationists - собственно, "надуватели") - в Соединенных Штатах так обозначали раньше партию, требующую увеличения находящихся в обращении кредитных знаков в расчете на увеличение денежной стоимости товаров, а затем и на оживление дел и облегчение для задолжавших производителей и плательщиков податей. Вследствие усилий инфляционистов Соединенные Штаты, несмотря на введение платежа звонкой монетой (1879), все-таки удержали на 347 млн. долларов кредитных знаков (так называемых Greenbacks) в качестве законных платежных единиц. В последующее время усилия инфляционистов были направлены к установлению принудительного курса для сильно упавшего в цене серебра. Противники инфляционистов, стремящихся к уменьшению числа денежных знаков, назывались контракционистами.
Иоанна святого орден- был введен в республике Никарагуа. Имеел три степени. Знак: белый финифтяный восьмиконечный крест в золотой оправе с шариками. Иоанна святого ордена- это и различные ордена, братства и конгрегации, избиравшие покровителем апостола Иоанна. Духовный орден Ианна Крестителя и св. Фомы в 1205 г. был учрежден в Акке рыцарями-крестоносцами для защиты паломников и войны с неверными, распространился по Италии и Испании и прославился в войнах с маврами. Когда он потерял свои владения в Палестине, он был соединен с Иоаннитами; лишь в Испании долго сохранилась его ветвь, под названием ордена св. Фомы.
Ипoxондpия(Hypochondriasis) - обозначает болезненное состояние сознания, заключающееся в том, что в нем приобретают господство неприятные ощущения внутренних органов тела и вследствие этого воображаемые или преувеличенные опасения заболевания их. Для правильной оценки этого довольно распространенного состояния нужно иметь в виду, что в норме физиологические процессы, происходящие во внутренних органах, вовсе не доходят до сознания или по крайней мере не играют заметной роли в психической жизни. Если же в каком-нибудь из этих органов имеется патологический процесс, то неприятные ощущения оттуда могут доходить до сознания, хотя большей частью они остаются темными и лишены определенной локализации; как бы то ни было, они тогда играют большую роль в развитии расстроенного самочувствия, чувства болезни. У ипохондрика восприятие таких ощущений со стороны внутренних органов повышено и имеет место при отсутствии всяких патологических процессов в них. Вследствие наплыва этих ощущений возникает болезненное самочувствие, и субъект, прислушиваясь к ним и стараясь анализировать их, ищет объяснения и находит его в предположении той или другой внутренней болезни. Понятно, что никакие уверения врачей, хотя бы самых авторитетных в глазах ипохондрика, не могут заставить его отказаться от своих опасений, так как они основываются на получаемых им ощущениях. Если и удастся убедить его, что, например, у него нет рака желудка по таким-то причинам, то спустя короткое время продолжающиеся и видоизменяющиеся ощущения внушат ему мысль о какой-нибудь другой болезни. Почему у ипохондриков имеется такая повышенная восприимчивость к органическим ощущениям, которые у большинства людей остаются ниже порога сознания, трудно сказать. Причина может заключаться как в особенностях организации центральной нервной системы, так и в изменении процессов периферического нервного возбуждения. Надо иметь в виду, что ипохондрии принадлежат к общим, конституциональным неврозам, легко развивающимся на почве наследственности. С другой стороны, хотя несомненно встречаются ипохондрики, совершенно свободные от физических заболеваний, но большинство их страдает хроническими поражениями желудочно-кишечного канала, привычными запорами, многие другие геморроем, поражением половых органов и другими болезнями. Ипохондрия в значительной степени преобладает у мужчин, преимущественно поражая зрелый возраст, но она встречается также у женщин и детей. При резко выраженном наследственном предрасположении к душевным болезням ипохондрия нередко служит исходной точкой настоящего бреда, и ипохондрик постепенно превращается в помешанного. Главным образом ипохондрики склонны впадать в меланхолию или в первичное сумасшествие (paranoia). Но, кроме того, наблюдается ипохондрическое помешательство в виде хронического психоза, протекающего с ослаблением нравственных чувств и умственных способностей, при этом больной теряет интерес ко всему на свете, кроме собственного здоровья, по отношению к которому создается самый невероятный, фантастический бред. Отдельные ипохондрические идеи, т. е. нелепые представления, относящиеся к состоянию внутренних органов тела, например, что кишки заросли или внутренности сгнили и тому подобное, встречаются и при других психозах одновременно или попеременно с бредом иного содержания, но тогда они не определяют собой натуры болезни. Ипохондрическое помешательство возможно предполагать лишь тогда, когда удается проследить развитие душевного расстройства из ипохондрического расположения.
Ипостась- слово из области богословской терминологии. Христианство учит, что "Единый Бог троичен". При разъяснении понятия троичности отцы древней церкви выражались неодинаково. По выражению одних, троичность состоит в том, что в Боге три лица (πρόσωπον, persona); другие говорили, что в Боге три ипостаси (ύπόστασις - ύπάρξις, τρόπος ύπάρξεως); третьи понятие "лица" выражали словом ουσία, φύσίς = substantia, natura (хотя у других, и чаще, эти слова означали сущность или существо Божие, связанное с понятием единства Божия), а понятие Божеской сущности выражали словом ипостась. Это различие в употреблении слова "ипостась" отцами церкви и церковными писателями привело в IV в. к продолжительным спорам христианских богословов на Востоке, особенно в Антиохии, и произвело было разномыслие между восточной и западной церквами. Восточные богословы говорили так: в Боге при единстве существа три ипостаси, словом ипостась выражая понятие лица, с целью отвергнуть мнение еретика Савелия, который учил, что в Боге одна сущность и одна ипостась, хотя один и тот же Бог принимал на себя в разное время три вида, или лица (πρόσωπον) и иногда являлся в виде Отца, иногда - Сына, иногда - в виде Духа святого, так что Отец, Сын и святый Дух суть только три имени или энергичного действования (ενέργειαι). Западные богословы говорили, что в Боге одна ипостась, противопоставляя это понятие учению Ария, который допускал три сущности: сущность Отца - Божескую, сущность Сына - сотворенную и сущность св. Духа, также сотворенную, но отдельную от Сына. Для разрешения этих противоречий в 362 г. в Александрии был созван собор, на котором, под председательством Афанасия Великого, присутствовали епископы как Египта и Ливии, так и Италии. По выслушании обеих сторон выяснилось, что и восточные, и западные богословы, выражаясь различно, учили одинаково, так как первые употребляли понятие ипостаси в смысле и вместо лица, а вторые тем же словом имели в виду выразить понятие ουσία как существо. Первый образ выражения с IV в. стал господствующим: его придерживались Епифаний Кипрский, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст. Еще в V в., однако, церковные писатели употребляли иногда слово "ипостась" то в том, то в другом смысле. Начиная с VI века, согласно словоупотреблению, принятому вслед за Василием Великим и Григорием Богословом Вторым вселенским собором, слово "ипостась" всей церковью употребляется как синоним лица: "един Бог в трех ипостасях или лицах". Лишь в средние века некоторые еретики (богомилы, вальденсы), а также так называемые номиналисты, или модалисты, повторяли учение древних еретиков, что ипостаси в Боге суть или имена, или проявления силы (Бог-Сын, или ипостасное слово - Божий разум, Бог-Дух святой - Божия сила или Божие действование). Некоторые схоластики - Готшальк, Росцелин, Абеляр - и затем немецкие богословы-рационалисты конца ХVIII в. учили, что Божеские ипостаси имеют одну природу, но имеют ее каждая отдельно (подобно тому, как три отдельные человеческие личности), и потому ипостась или лица в Боге суть три бога, а не один единый Бог.
Ипотека- в культурно-историческом процессе развития института залога представляет третью, наиболее совершенную его форму, отвечающую насущным потребностям земельного кредита и экономического квартирного бытия. Само слово "ипотека" указывает на греческое его происхождение; оно введено впервые Солоном, в начале VI в. до Р. Х. До этого времени в Афинах обязательства обеспечивались личностью должника, которому в случае неисправности грозило рабство. Для обращения личной ответственности в имущественные обязательства Солон придумал такое средство: кредитор ставил на земле должника (обыкновенно на пограничной меже) столб с надписью, что это имущество служит обеспечением его претензии на известную сумму. Такой столб назывался ипотекой (подставкой); в переносном смысле это слово стало употребляться для обозначения залога. Ипотека не препятствовала переходу имущества к другому владельцу, так как обеспечение заключалось не в личности, а в имуществе. У римлян ипотечное право не предоставляло кредитору вполне верного обеспечения, потому что не имело двух необходимых качеств: специальности и гласности. Понятие об ипотеке у римлян было искусственно расширено тем, что возможно было установить ипотеку на всем имуществе должника; это лишало кредиторов прочного обеспечения, так как для надежности последнего необходимо было, чтобы оно простиралось на известное, определенное имущество. Кроме того, по римскому праву некоторые требования считались привилегированными безусловно: некоторым лицам, по особым отношениям их к должнику или по особому свойству требования, римский закон независимо от договора присваивал ипотечное право; это была так называемая законная, тайная, или безгласная, ипотека. Кредитор при установлении договорной ипотеки на имущество должника не мог быть уверен, что этим самым имуществом не обеспечивается какое-нибудь другое безгласное требование, которое может конкурировать с его ипотечным правом и даже получить перед ним преимущество. Путем рецепции ипотеки, давшая название ипотечной системе, перешла в западноевропейские законодательства. Она появляется в Германии не ранее XIV в. (до тех пор там господствовал принцип личной ответственности за долги), а во Франции - с конца XVI в.; здесь сохранилась негласная ипотека. В новейшие западноевропейские законодательства ипотека перешла с двумя основными чертами: а) она применяется только к недвижимым имуществам, б) продажа заложенного имения производится не самим кредитором, а при посредстве суда. Ипотека представляется для кредитора самым верным средством получить обеспечение, не принимая в свое владение землю или дом должника и не подвергаясь последствиям конкуренции кредиторов. Ипотека есть вещное право (jus in re, dingliches Recht, droit rйel), но оно становится вещным лишь с внесением его в надлежащую книгу. Внесенная ипотека - по самой своей природе, без какого-либо положительного о том соглашения - неделима. Такая неделимость основывается на том, что право получения удовлетворения остается на целом предмете, обремененном ипотекой, пока существует какая-либо часть обязательства (hypotheca est tota in toto, et tota in qualibet parte). Хотя бы земля, на которой лежит ипотека, было разделено в натуре на части, каждая его часть остается ответственной в полной сумме; отдельная продажа этих частей не лишает кредитора права требовать удовлетворения из них долга в полной мере. Ипотека лежит на земле, доме или квартире независимо от перемены собственника; во французском праве это называлось droit de suite. И по проекту русского вотчинного устава ипотека приобретает вещный характер со времени внесения ее в вотчинную книгу; с этого момента кредитор приобретает право в случае неисполнения должником обязательства на удовлетворение из заложенного имения, в чьих бы руках оно ни находилось. Ипотечное право имеет дополнительный характер и самостоятельно существовать не может. Если нет права, в обеспечение которого ипотека установлена, то не может быть и ипотеки, ибо тогда нет предмета, подлежащего обеспечению. Недействительность или прекращение требования влечет за собой недействительность или прекращение ипотеки, но не наоборот. Такое значение ипотеки признано не только римским правом, но и громадным большинством новейших законодательств. В связи с этим находится начало специализации ипотеки, заключающееся в точном определении в каждом данном случае суммы, до которой ипотечное кредитование простирается, и недвижимости, составляющей предмет обеспечения ипотечного кредита. Установление ипотеки имеет характер обременения права собственности: оно суживает его объем, ведет, так сказать, к расчленению собственности (dйmembrement de la propriйtй). Собственник дома, уже обремененного ипотекой, может обременить тот же дом второй ипотекой только под условием непричинения вреда первой и т. д. Поэтому, при стечении нескольких ипотек на одном и том же доме, ипотека младшая по времени своего установления, т. е. внесения в ипотечную книгу, должна следовать за старшей по известному правилу: qui prior est tempore, potior est jure. На этом основано так называемое начало старшинства ипотечных прав (Prioritдtsprincip). Существуют две теории старшинства: абсолютная и относительная. По первой теории (Locustheorie, Werththeorie) установление нескольких ипотек на одном и том же доме как будто разделяет ценность этого последнего на разные части. Каждая из ипотек представляется обременяющей собой совершенно самостоятельный объект, отличный от предмета остальных ипотек. В случае освобождения какого-либо места из-под ипотеки нижестоящие ипотеки не удовлетворяются из части ценности имения, падающей на это место; они, так сказать, не подвигаются вперед, и собственник может распорядиться освободившейся ценностью своего имения. По второй (относительной) теории не только первая, но и каждая последующая ипотека простирается на всю ценность имения, которое представляется единым, нераздельным. Начало старшинства устанавливает лишь относительную последовательность, в которой ипотеки, обременяющие данную собственность, должны подлежать удовлетворению из суммы, вырученной через публичную его продажу. Старшинство каждой ипотеки представляется по этой теории не постоянной, а изменчивой величиной: с прекращением вышестоящей ипотеки нижеследующие ипотеки как будто подвигаются сами собой вперед и занимают освободившиеся места. Последняя теория представляется господствующей как в литературе, так и в западноевропейских законодательствах. К ней же примыкает и русский проект вотчинного устава. Собственнику предоставляется, однако, право пользоваться старшинством ипотеки, погашенной в ипотечной книге, для новой ипотеки, которая им будет установлена; это так называемый институт возобновления ипотеки (Subrogation, Hypothekerneuerung). Собственнику предоставляется также право сохранения в ипотечной книге при установлении какой-либо ипотеки старшинства для предстоящей ипотеки (Rangvorbehalt). Правооснованием ипотеки может быть закон, договор, завещание и судебное решение, вследствие чего ипотеки бывают: 1) законная, 2) договорная, 3) завещательная и 4) судебная. Законная, или легальная, ипотека устанавливается самим законом в пользу известных лиц или правоотношений. Если возникновение ипотеки не обусловливается внесением требования в книгу, то ипотека является тайной. Сюда относятся ипотеки жены на собственность мужей, ипотеки малолетних и состоящих под законным попечением - на собственности опекунов. Тайные ипотеки совершенно чужды русскому юридическому быту и потому не были приняты проектом вотчинного устава. Договорная ипотека основана на договоре, составляющем самый нормальный, обыкновенный источник возникновения ипотечного права. Договор об ипотеке (contractus pignoratitius, Pfandvertrag) должен быть облечен в письменную форму. Завещательная ипотека устанавливается на собственность наследника по завещательному распоряжению его наследодателя. Этот вид ипотеки допускается как римским правом, так и большинством западно-европейских законодательств; он был введен также в русский проект вотчинного устава (статья 50). Судебная, или принудительная, ипотека (pignus judiciale, executives Pfandrecht) устанавливается на основании судебного решения или распоряжения правительственного установления (о взыскании податей, сборов, пошлин, начетов и других сумм в пользу казны). Этот вид ипотек давно существует в большинстве иностранных законодательств, он существовал раньше в Царстве Польском и в Прибалтийских государствах и принят также был русским проектом вотчинного устава, который предоставлял право установления понудительной ипотеки не только правительственным, но и земским, городским и общественным учреждениям в отношении причитающихся им сборов. По римскому праву ипотека распространялась на требование и на все его принадлежности (accessoria), на проценты и на издержки, понесенные кредитором с целью получения удовлетворения. По новейшим ипотечным законодательствам капитальная сумма требования определяется, согласно началу гласности, размером ее, показанным в ипотечной книге, а также наросшими на эту сумму процентами, если по ипотечной книге вообще значатся проценты. Русский проект вотчинного устава ограничивает ответственность за проценты последними двумя годами. Действие ипотеки по отношению к предмету, на котором она установлена, заключается в том, что требование обеспечивается всей совокупностью выгод, представляемых данной собственностью; эта совокупность как предмет ипотеки представляется юридическим целым (universitas juris). Большинство западноевропейских законодательств и русский проект вотчинного устава распространяют действие ипотеки и на вновь присоединяемые к составу имения участки, а также на связанные с имением сервитуты и на возведенные впоследствии строения и сооружения (superficies solo cedit). По русскому проекту вотчинного устава и по многим ипотечным законодательствам действию ипотеки подчиняется также причитающееся собственнику страховое вознаграждение за сгоревшие или поврежденные строения, плоды, произрастания, равно как и за движимость, составляющую принадлежность собственности. Собственник дома, на котором установлена ипотека, хотя и сохраняет за собой право пользования и распоряжения домом, но лишь настолько, насколько это не сопряжено с его ухудшением, наносящим вред интересам кредиторов. Отсюда право кредиторов требовать уничтожения заключенных по дому договоров, его обесценивающих, и просить о воспрещении собственнику разорительных для заложенного дома распоряжений. Когда дом уже ухудшился, по вине ли собственника или по другим причинам, главнейшие ипотечные законодательства и русский проект предоставляют ипотечному кредитору право требовать от должника дополнительного обеспечения или взыскивать должную сумму до наступления срока. Ипотека может быть передаваема настолько, насколько передаваемо само требование, в обеспечение которого ипотека установлена. Русский проект допускает лишь два основания передачи ипотечного требования: договор и наследование, и отвергает третий, известный новейшим западно-европейским законодательствам, а именно принудительное отчуждение вследствие взыскания, обращенного на ипотечное требование. Рядом с передачей русский проект допускает заклад ипотечных требований. Как при передаче, так и при закладе ипотечного требования должен быть уведомлен должник по этому требованию. Ипотека порождает вещный, ипотекарный иск (actio hypothecaria, Hypothekenanspruch), т. е. право требовать удовлетворения из заложенного дома посредством публичной его продажи, в чьих бы руках он ни находился. Все ипотечные законодательства, понимающие ипотеку как право дополнительное, признают, что по ипотечному требованию ответствует не один только заипотекованный дом, но и все остальные имущества должника, свободные от других вотчинных обременений. Такая ответственность вытекает из двух элементов, присущих всякой поземельно-кредитной сделке: личного (обязательственного) и вещного (ипотечного). По русскому проекту, вотчинный кредитор, не получивший полного удовлетворения из заложенного имения, может обратить взыскание на другое имущество первоначального должника или его наследника, если при установлении залога не было выговорено, что должник отвечает только заложенным домом. Погашение ипотеки в ипотечной книге не составляет необходимого элемента прекращения ипотечного права. Право это прекращается при наступлении известного материального условия, имеющего правопрекращающее действие. Право считается прекращенным для сторон всегда, а для третьих лиц - когда им было известно о прекращении. Проект вотчинного устава проводит строгое различие между прекращением ипотечного права и его погашением; под первым понимается материальное, под вторым - формальное уничтожение ипотечного права по вотчинной книге. Способы материального прекращения могут касаться требования, обеспеченного ипотекой, или же непосредственно последней. С прекращением требования само собой прекращается и ипотечное право вследствие своего дополнительного характера. Способами непосредственного прекращения ипотеки могут быть уничтожение дома, на котором установлена ипотека, совпадение права на ипотеку и права собственности в одном лице, публичная продажа дома, отказ от ипотеки и наступление срока, на который ипотека была установлена. По русскому проекту обязательная сила прекращения ипотеки для третьих - добросовестных и возмездных - приобретателей ипотечного требования обусловливается погашением ипотеки по вотчинной книге. Пока нет отметки о погашении ипотеки, собственник дома не может предъявлять возражения о прекращении ипотеки против означенных третьих лиц.
Иридий(Ir) - один из "платиновых металлов", открыт в 1803 г., получил свое имя за разнообразие окрасок соляных paстворов. Встречается в природе вместе с прочими платиновыми металлами в виде осмистого иридия (невьянскит), зерна которого вследствие более белого цвета, большей твердости и листоватого строения легко могут быть отличены от зерен самородной платины, которая также содержит как бы вкрапленным осмистый иридий. Состав этого сплава бывает различный, от Ir3Os до IrOs; иногда он приобретает название иридистого осмия (сисерскит), при составе IrOs3 до IrOs4. В некоторых платиновых рудах находится также сплав иридия (до 80%) с платиной. После обработки платиновых руд слабой царской водкой для извлечения золота и затем крепкой - остается, кроме песка, именно осмистый иридий, который и служит материалом для получения свободного металла. Следующий способ был применен Дебрэ и Девиллем (1872 г.) для получения чистого иридия, чтобы затем, сплавив его с платиной (1 ч. на 9 частей), иметь наиболее удобный материал для приготовления нормальных мер метрической системы (иридистая платина - твердый, хорошо полирующийся и очень постоянный материал по отношению к химическим реактивам; в чашках из этого сплава растворяли золото в царской водке). Осмистый иридий в сплошном виде крайне трудно поддается воздействиям химических агентов. Измельчение легко удается только после некоторых операций.
Иризирующее стекло- приготовлено было впервые Брианшоном. Изделия из такого стекла в отраженном свете отливают с поверхности радужными цветами. Это достигается обычно покрыванием стеклянных изделий с поверхности очень тонким слоем легкоплавкого стекла (люстр), содержащего окись висмута, с прибавкой иногда также еще и золота. Употребляются также люстры, содержащие свинец, цинк и другие. По Вейскопфу, иризирование стекла можно получить также с помощью обработки его парами хлористых металлов (например, SnCl4) при высокой температуре. Из иризирующего стекла делали посуду (рюмки, стаканы), и различные предметы украшения, пресс-папье и прочее.
Искатель- небольшая зрительная труба, прикрепляемая неподвижно к большой для облегчения отыскивания предмета наблюдений; оптические оси обеих труб должны быть параллельны. Большие зрительные трубы на постоянных обсерваториях имеют обычно такое малое поле зрения, что непосредственное наведение их на наблюдаемое небесное светило очень затруднительно; искатель же с малым увеличением и большим полем зрения навести гораздо легче. Поставив требуемое светило точно на пересечение нитей в окуляре видоискателя, тем самым приводят светило в поле зрения главной трубы. Чем больше зрительная труба, тем больше и приделанный к ней искатель, который иногда и сам еще снабжается вторым видоискателем. "Искателем" также была названа серия книг по приключениям и фантастике, они часто встречаются в одноименном магазине для коллекционеров марок, открыток, монет и собирателей книг.
Искуп- это несостоятельные должники по древнерусскому праву, что обращались в рабство. Еще по первому Судебнику вор, не имевший имущества для удовлетворения требований истца, после наказания кнутом выдавался истцу "в его гибели головой на продажу". По второму Судебнику этот порядок смягчается: вор выдается истцу головой на правеж до искупа, т. е. до отработки долга. Вскоре после этого должникам совершенно запрещено было продаваться в полные и докладные холопы. Так окончательно сложился тот порядок, что должники, отстоявшиеся на правеже и не владеющие никаким имуществом, выдавались кредитору до искупа, т. е. поступали к нему во временное холопство. При выдаче головой с кредитора бралась подписка, что ему должника "не убить, не изувечить, никакого дурна не учинить, не морить голодом и добро одевать". Выданные должны были слушаться хозяина, "как годится рабу пред господином". В случае нарушения кредитором указанных правил на него можно было жаловаться, и он за вину подлежал наказанию. Эта зависимость должника продолжалась до отработки долга, причем погашение долга исчислялось по таксе: годовая работа взрослого мужчины оценивалась в 5 рубли, женщины - вполовину, подростков - в 2 рубля. Этот способ взыскания применялся не ко всем классам населения: служилые люди и духовенство своей головой до искупа не отдавались.
Искусственные камни- приготовление разного рода составов для воспроизведения искусственных камней, включая сюда и кирпич, берет свое начало в глубокой древности, о чем свидетельствуют сохранившиеся до нашего времени постройки индийцев, египтян, ассириян, греков и римлян. В особенности после римлян осталось вблизи городов много стен, водостоков, водопроводов, мостовых устоев, которые выстроены из искусственно созданных камней и настолько оказались прочными, что без повреждения просуществовали по настоящее время. Постройки из таких камней встречаются и в средние века; таковы, например, колонны в церкви города Везлэ, многие дома в Тоскане, плотины на реке Арно, стены, окружающие парк Лихтенштейна в Моравии, и другие. В новейшее время употребление искусственных камней до того стало всеобщим (для подводных сооружений - бетон и сухопутных - кирпич), что можно сказать безошибочно, что в России 95% из числа возводимых каменных сооружений сложены из особенно сделанного камня и только 5% из естественных камней или дерева. Техника в выделке массивов искусственных камней достигла того, что, например, выделывались массивы весом до 72 тонн (для укрепления устья реки Миссисипи). Причины, побуждающие к производству искусственных камней, несмотря на массу естественных камней, состоят в том: 1) чтобы в местностях, лишенных возможности иметь естественные камни, дать материал искусственный, который бы вполне заменял природный; 2) чтобы дать возможность приготовлять куски камня требуемой формы и объема, заготовка которых из естественных камней не всегда возможна и обходится обычно очень дорого; 3) чтобы выделываемым камням дать не только все хорошие качества естественных камней, но и устранить дурные; наконец, 4) чтобы выделку этих камней сделать дешевле добывания естественных. Качества искусственно сделанных камней зависят очень сильно не только от процентного отношения составных частей, но и от качества употребленных материалов. Например, щебень, употребляемый для выделки массивных искуссвенных камней, должен быть твердой породы, на изломе при шероховатой поверхности иметь острые края и величину от 1 куб. дм. до 7,5 куб. дм. и в исключительных только случаях (для очень больших глыб) до 27 куб. дм. Битый щебень предпочитается речному кругляку. Кроме того, он должен быть совершенно чист, а потому до употребления в дело хорошо промыт водой, так как без этого произойдет лишь слабое сцепление с искусственным раствором. То же самое относится и к песку, который должен быть совершенно чистый и зернистый. В речном песке обычно содержится до 8% примесей. По характеру выделки искусственно приготовленные камни распадаются на 2 большие отдела: 1) искусственные камни, образовываемые от соединения мелких естественных камней между собой каким-либо связывающим веществом, под известным давлением; 2) искусственные камни, выделываемые из глины и других естественных веществ и приобретающие свойство природного камня лишь после их обжига. Главными представителями искусственных камней второго отдела служат: обыкновенный кирпич и огнеупорный кирпич. Но, кроме того, сюда относится большая масса разнообразных смесей огнеупорной и легкоплавких глин между собой и с другими камнями - смесей, представляющих иногда твердость и вязкость, достаточные даже для выделки камней, применяемых для мостовых; но на практике эти камни или не нашли применения по дороговизне, или применяются лишь для мелких изделий и по своему производству не отличаются от других обожженных глиняных изделий.
Искушение(tentatio) - на языке христианской морали и аскетики означает: 1) внешний повод или вызов (соблазн) согрешить - нарушить данную заповедь, собственный обет, изменить сознанному идеалу, отступить от усвоенных убеждений и принципов; 2) внутреннее влечение и возбуждение, под влиянием порочной наклонности или страсти, поступить таким же образом. По учению христианской аскетики, искушение посылаются или попускаются Богом (книга Бытия), 2) для того, чтобы человек опытно убедился в своей нравственной немощи и в необходимости благодати Божией, а также как средство укрепления в добре через свободное, усилием собственной воли, преодоление искуса и отвержение предметов соблазна. Искушение- это обычный и неизбежный спутник в нравственной жизни христианина, на какой бы высоте нравственного достоинства он не находился; их не следует ни бояться, ни специально искать; убегать от них христианину то же, что воину бежать с поля сражения, но искать их опасно: апостол Петр уверял, что если и все отвергнутся от Христа, то он один останется ему верен, а когда представилось ему искушение отречься от Христа -сразу отрекся. Учение христианской аскетики об искусе вообще, их классификация, психология борьбы с ними и анализ психических процессов под их влиянием - литературная специализация св. Исаака Сирина. Свод мнений других святых отцов церкви об этом предмете можно найти в сочинениях епископа Игнатия Брянчанинова, особенно же в его книге "Отечник".
Ислам(т. е. "предание себя" как человека для нужд Бога на земле) - это, по Мухаммеду, открытое исповедание возвещенной им религии. Она требовала веры в единого, всемогущего и милосердного Бога (Аллаха), в божеское предопределение судеб и поступков людей, в избрание Мухаммеда, как ниспосланного всему человечеству "по определению пророков", в загробную жизнь после смерти, в воздаяние за добрые и злые дела в раю и в аду, в воскресение мертвых и "страшный суд". Мухаммед, в первое время своей деятельности называвший себя воссоздателем и преобразователем чистой религии, откровением переданной Аврааму, выводил свое учение из священных книг иудеев и христиан, о содержании которых он имел, впрочем, самые смутные и превратные представления(он не умел читать, что стало его преимуществом именно в вере, а не в разумных рассуждениях), через христианских монахов и полуученых бродячих иудеев; он распространял свое мнение, что эти книги, в которых предвозвещалось его появление и призвание, искажены "обладателями писания" (так называл он бродячих иудеев и христиан); он требовал признания прежних откровений (Тора, Псалтырь, Евангелие) и веры в посланных до него пророков, от Адама до Иисуса Христа. По отношению к христианству он резко восставал против веры в божественность Христа как Сына Божия, по отношению к иудейству - против их сложных и запутанных обрядных стеснений, из которых он, однако, заимствовал вместе с некоторыми другими запрещение употреблять в пищу свинину, обрезание нижней плоти, к чему прибавил еще запрещение пития вина и стремление к тайному разврату(он разрешил многоженство). Учение Мухаммеда о вере и нравственных обязанностях развивалось постепенно в течение его жизни и религиозной деятельности. Между тем как учение о вере пророк преподал в ее первый период, в Мекке, установление обрядностей относится большей частью ко времени его пребывания в Медине. В последнем отношении сделаны были сначала некоторые уступки иудейским религиозным обрядам - пост в 10-й день первого месяца (мухаррем), обращение к Иерусалиму (кибла); но они ввиду упорного нежелания иудеев поддержать учение Мухаммеда вскоре были отменены. Основные обязанности, налагаемые исламским учением, следующие: 1) вера в то, что нет другого Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед есть посланный и последний Аллаха; 2) пятикратное ежедневное совершение установленного богослужения (салвт); 3) взнос в пользу бедных в общественную казну (зекят); 4) пост в продолжение месяца рамадана; 5) паломничество в Мекку. Одновременно с ритуальными обязанностями были установлены и некоторые сопровождавшие их церимонии (омовение перед молитвой, призыв к молитве); по отношению к паломничеству были, в общем, сохранены практиковавшиеся в языческие времена обычаи, значение которых было, однако, изменено и истолковано в монотеистическом духе. Наряду с этими обязанностями требуется борьба с неверными (джихад) и насильственное распространение исламского учения и вероисповедания. Мухаммед считал свою религию призванной быть достоянием всего человечества, всемирной религией; в себе самом он видел пророка не только правоверных арабов, а всего человечества. Для обращения язычников в ислам надо было прибегать к самым крайним мерам(огнем, мечем и каленным железом); отказываясь принять его, они лишаются права на жизнь; "обладатели писания" (иудеи, христиане, персы- огнепоклонники и сабейцы) могут быть терпимы, если платят известный налог (джизья). Нравственное учение ислама основано на иудейском и христианском учении и в существенных чертах ничем от них не отличается. Оно может быть оценено по достоинству только в сравнении с социальным и нравственным мировоззрением аравийского язычества. Между тем как последнее основывалось на племенной обособленности и воспитывало в людях сознание долга отмщения, исламская вера в своем первоначальном виде проповедовал равенство всех правоверных без различия племени и расы, отвергала все нравы и обычаи, основанные исключительно на племенной розни, и провозглашала веротерпимость и кротость. Он осуждал варварские нравы арабов, в особенности распространенный у многих племен обычай хоронить заживо новорожденных женского пола; запрещение вина и некоторых азартных игр имело целью развитие умеренности и серьезного отношения к жизни. Тем не менее ислам решительно отвергает аскетизм; он одобряет позволительные наслаждения в жизни, даже обжорство, а безбрачие ему совсем противно. Неограниченную полигамию он стесняет разрешением иметь лишь четырех законных жен, а процедуру развода, весьма легкую раньше у аравийских язычников, подчиняет известным ограничивающим формальностям и законам. Правовое положение женщины выиграло через установления ислама; появившееся в позднейшие времена в магометанском мире униженное положение женщины есть результат социальных влияний, основанных на сношениях с народами, обращенными в ислам. Гаремы и евнухи созданы не исламом. Источник учения ислама есть прежде всего Коран, в который требуется верить как в подлинное записанное откровение Божие. После смерти пророка были признаны религиозно обязательными все сохранившиеся его поучительные изречения (хадисы) и приписывавшиеся ему поступки. Мировоззрение и образ действий древнейшего магометанского поколения также стали почитаться руководством в религиозной жизни. Все эти сохраненные преданием моменты называются общим именем сунна (обычай); естественным следствием ее является иджма, т. е. consensus ecclesiae по отношению к вере и ее постановлениям. К этим главным источникам учения о вере и законах ислама присоединился в высших школах методический принцип кияса, т. е. вывод заключений. На этой почве создалась система магометанского закона - работа, законченная в богословских школах уже во II в. существования ислама. Очень рано проявились в исламе и зачатки сект. Первоначально секты возникли из политических партий, разногласия которых вращались около вопроса об имамстве, т. е. о том, кто имеет право быть наследником власти пророка (халифом) над сообществом правоверных (муслимун). Между тем как одни высказывались за выборный халифат, которому первые преемники Мухаммеда были обязаны своей властью и которого законность опиралась на всеобщее признание (иджма) правоверных, другие держались того убеждения, что эта власть, перешедшая непосредственно после смерти пророка к избранному самим Мухаммедом его зятю, Алии, должна после кончины последнего перейти к его прямым потомкам от Фатимы, дочери пророка. Первые называются суннитами, вторые шиитами. Партия шиитов не удовлетворилась даже тогда, когда в 750 г., вследствие свержения династии Омайядов Аббасидами, принцип законного престолонаследия восторжествовал и на трон мусульман вступили родственники пророка. Они открыто и тайно поддерживали претендентов из семейства Алия, и пропаганде их не раз удавалось добиться официального признания их кандидатов в отдельных областях магометанского мира (идрисиды). С течением времени различные группы шиитов примыкали к той или другой линии сильно разветвившегося потомства Алия, и таким образом в среде самих шиитов возникли, в свою очередь, партии, различавшиеся также и в догматическом отношении. Между тем как одни стояли только за принцип престолонаследия, который у них связывался с верой в особые преимущества алийских имамов в качестве наставников правоверных, другие доходили до возведения личностей самого Алия и имамов в сферу сверхчеловечности. Это повело к учению о воплощении божества в Алии и его потомках. Различные оттенки этих религиозных воззрений дали повод к образованию многих сект, сильно распространенных в восточной части области ислама, особенно в Персии. Хотя отделение шиитов вначале имело основанием только политическое разногласие, у них со временем явились различия от суннитов и в формальных обрядностях тслама. Подобно суннитам, и шииты признают неоспоримое значение как сунны, так и Корана; но так как они склонны предполагать, что Коран в своем первоначальном тексте содержал признание привилегий дома пророка, а в суннитской редакции Абу Бекра и Османа был искажен добавлениями и пропусками, то они принимают за истинные лишь те предания, которые поддерживаются авторитетом членов семейства пророка. Вообще необходимо избегать очень распространенного заблуждения, будто бы шииты признают лишь Коран, а сунну его отвергают. Кроме Корана и сунны, у шиитов большое значение имеют решения имамов, которым приписывается непогрешимость. Обряды их незначительно уклоняются от обрядов ислама вообще. В отношениях к немагометанам шииты держатся меньшей терпимости, нежели сунниты. Магометанский закон по учению шиитов систематически изложен Querry ("Droit musulman, recueil des lois concernant les Musulmans Schyites", Париж, 1872). Из борьбы Алия с Муавией возникла и партия хараджитов, отвергающая учение об имамах как шиитов, так и суннитов. С распространением ислама в Сирии и Месопотамии образовались, одновременно с политическими, и догматические секты, несогласия которых касались, главным образом, понятия о Божестве, учения об откровении, воззрений на свободу воли и фатализм. Между тем как вполне правоверные придерживались во всех вопросах буквы Корана, допускали существование атрибутов Божества, сам Коран почитали составленным от века и безусловно отрицали свободу воли, признавая полнейшую зависимость человека от божеского предопределения, в магометанских школах стали появляться и рационалистические воззрения. Василь-ибн-Ата (умер в 748 г.) доказывал несовместимость атрибутов с духовной сущностью Божества, отвергал учение о предвечности Корана и утверждал, что последний возник одновременно с проповедью пророка. Его школа называется Мутазила, последователи ее - мутазилитами. Приверженцы учения о свободе воли в отличие от правоверных последователей учения об абсолютном предопределении, называемых джабаритами, носят имя кадеритов. Мурджиты, составляющие, быть может, наиболее древнюю из догматических сект ислама, проповедовали - ввиду несогласного с законом ислама образа действий омайядских властителей, что отступления от закона не исключают поклонников ислама из общества правоверных. Но мурджиты никогда не отделялись от истинных правоверных, и последние, в свою очередь, никогда не относились к ним враждебно. Свободномыслящие учения были признаны официально и даже распространялись насильственно со времен Мамуна, в правление некоторых халифов из Аббасидов; но при Мутаваккиле вновь одержала верх правоверная реакция. К этим догматическим спорам издавна присоединилось много диалектических тонкостей. Aшарию (в начале Х в.) удалось найти примиряющее партии положение; догматические определения школы ашаритов признаются за правоверное учение и отождествляются с исламом суннитов. Очень распространено было заблуждение, в силу которого считаются сектами установившиеся в среде правоверного ислама ученые толки (мезхеб). Различные толкования, возникшие при самостоятельном применении источников закона ислама, нашли свое выражение в четырех правоверных направлениях: ханефитическом, шефиитическом, малекитическом и ханбалитическом, из которых первое наиболее распространено было между последователями ислама; оно преобладало во всех областях турецкой империи. Выработанные этими школами гражданские и уголовные законоположения имеют, однако, в большей части магометанского мира лишь теоретическое значение, так как наряду с ними сохранилось и приспособленное к исламу древнее обычное право различных обращенных в ислам народов (адат, или урф). Очень велико было значение адата в магометанских колониях Голландии. Законы адата североафриканских кабилов, часто в самом принципе противоречащие магометанскому закону, были по поручению французского правительства собраны Hanoteaux и Letournеаuх ("La Kabylie et les coutumes kabyles", Париж, 1872-73). На видоизменение ислама имело существенное влияние, с одной стороны, соприкосновение его с чуждыми культурными элементами, с другой - не прекращавшееся действие преданий, унаследованных покоренными народами. Магометанское юридическое учение (фикх) подверглось воздействию со стороны господствовавшего в христианско-сирийских школах римского права, а догматика ислама - со стороны аристотелевой философии и логики. Персидские и индийские влияния замечаются в суфизме, многие выдающиеся представители которого проповедовали явный пантеизм, а подчас и учение о нирване, в магометанской форме. Эти направления постоянно считались в глазах официального ислама за страшную ересь. Что касается до старинных религиозных представлений и обычаев покоренных народов, то они в измененной форме стали важными составными элементами народного ислама. Это видно в продолжающемся существовании чисто народных празднеств, в особенности же в почитании святых, которое вполне противоречит строго монотеистическому учению ислама, тем не менее в магометанском мире получило большое значение. Богоугодные личности обратились с течением времени в святые; появились святые места, священные могилы. В сламе сохранились даже остатки древнего культа камней, деревьев и т. п. Пуританская оппозиция против всякого рода несоответствующих сунне наращений, в особенности против почитания святых и их могил, привела к настоящей борьбе, имеющей целью восстановление незамутненного ислама в первоначальном виде и очищение учения и жизни от всяких чуждых инородных элементов. Это стремление с особенной силой обнаружилось в движении вахабитов. С другой стороны, на образованные сферы магометанских народов влияет с возрастающей силой европейская культура. Быстрота победоносного распространения ислама по Азии и Африке, в России и Америке едва ли имеет себе что-нибудь подобное в истории. Едва прошло столетие после смерти пророка, как господство ислама уже было силой оружия распространено по Сирии, Персии, Средней Азии, Египту и по всему северному берегу Африки, до середины Испании. Несмотря на внутреннее распадение могучего государства, на ослабление и окончательное исчезновение центральной власти халифата, ислам, постоянно освежаемый покорявшимися ему племенами Азии, продолжал делать дальнейшие завоевания, пока наконец османы водрузили луну на храме святой Софии в Константинополе и победоносные полчища их проникли до самых стен Вены. С тех пор начался упадок господства ислама; его политическое владычество должно было во многих обширных областях Европы, Азии и Африки уступить место завоеваниям европейских держав. Между тем ислам успел распространиться между многочисленными африканскими племенами и оказать на них облагораживающее влияние. Линия, проведенная от Бенинского залива до Занзибара, обозначала прежде южную границу распространения магометанского влияния в Африке. С тех пор ислам из Занзибара нашел себе доступ в Мозамбике, в португальские колонии на берегу, у кафров и даже на Мадагаскаре. В различных источниках встречаются противоречивые указания как относительно общего числа последователей ислама, так и распределения их по различным странам.
Исповедальня- особого типа устройство в виде небольшой камерки в католических церквях, в которой помещаются священники во время производства ими исповеди кающихся, так что, слыша речь исповедующегося через устроенное в исповедальне оконце, они его не видят полностью. В православной церкви особого устройства исповедальни не существует: исповедь происходит или за ширмами, каждый раз поставляемыми в какой-либо части храма, преимущественно на солее перед местными иконами, или и открыто (наприме, в алтаре у престола или жертвенника), но в отдалении от присутствующих в храме, чтобы речь исповедующего и исповедующегося не была слышна посторонним.
Исповедные книги(росписи) - обязательно имеются при каждой приходской церкви для записи в них по установленной форме бывших в той церкви у исповеди и св. Причастия. Один экземпляр их хранится при церкви, другой отсылается в консисторию ежегодно к 1 октября. Они могут в известных случаях служить доказательством событий, удостоверяемых обыкновенно метрическими книгами. Исповедальные записи получили в России начало в 1716 г., когда с целью контроля сборов в казну с раскольников и неисповедующихся было предписано поповским старостам подавать списки последних. Указом 31 марта 1726 г. подача таких списков, а равно как ведомостей о умерших и родившихся была отменена, но в 1728 г. вновь установлена в виде общего списка всех прихожан по сословиям, с обозначением о бытии или небытии каждого у исповеди и взятого или не взятого штрафа с небывших. В 1737 г. для исповедальных книг придумана была очень сложная форма (49 отдельных граф, с 22 заголовками), по которой в эти росписи обязательно вносились все прихожане обоего пола "от престарелых до сущего младенца", по "чинам" и домам, с точным обозначением, кому сколько лет от роду. Новейшая форма исповедальных росписей издана Синодом в 1846 г. В конце года на основании исповедальных росписей составлялся обычно в каждом приходе реестр небывших у исповеди, и если кто не был у исповеди несколько лет, о тех особо доносилось архиерею.
Испуг- сильное душевное потрясение, вызванное восприятием чего-либо неожиданного; иногда, вследствие особенно сильного воздействия на нервную систему, влечет за собой разные поражения (например, продолжительную тахикардию с 135 ударами пульса в минуту), которые иногда могут быть сведены к глубоким расстройствам нервной системы. Несомненно наблюдались параличи от сильного испуга, которые наука не в состоянии точно объяснить. Эти параличи имеют черепно-мозговое или спинномозговое происхождение. Первые могут появляться в виде гемиплегии, но в большинстве случаев они ограничиваются частым заиканием или параличом речи, который встречается у предрасположенных к тому лиц (ипохондрического характера); обычно они быстро проходят. Из спинномозговых параличей от испуга - параплегий - одни оканчиваются выздоровлением, и нужно поэтому думать, что в их основании не лежат анатомические изменения, точно так же, как их нет при взаимной потере речи от испуга (афазия от испуга); другие, наоборот, составляют симптом острого миелита, явившегося прямым следствием душевного возбуждения и в своем течении ничем не отличающегося от других миелитов. Испуг ночной (pavor nocturnus) - это болезненное состояние, встречающееся в детском возрасте, всего чаще между 3 и 7 годами жизни; выражается в том, что ночью, обычно через короткое время после засыпания, дети от внезапного испуга вскакивают с покрасневшим лицом и каплями пота на лбу, с ужасом оглядываются, воображая, что видят страшные картины, например зверей или другие страшные существа. Дети с трудом успокаиваются, однако через некоторое время снова засыпают и назавтра обычно совсем не помнят случившегося. Обыкновенно в основе этого заболевания лежит какой-нибудь телесный недуг, который иногда довольно трудно открыть; наблюдается он у детей, нервная система которых болезненно возбудима. Так, к развитию ночного испуга могут давать повод: хронический насморк, хроническое воспаление уха, малокровие, хроническая диспепсия и т. п. Таким образом, ночной испуг чаще бывает вторичным или симптоматическим заболеванием, чем самостоятельным неврозом. Лечение должно быть главным образом направлено на устранение телесного страдания, лежащего в основании этого заболевания; возбуждающих напитков, как спиртных, кофе, чая и другого необходимо избегать, чтобы не усугублять нервное возбуждение. Почти все случаи излечиваются в более или менее короткое время, за исключением тех припадков, которые служат предвестниками развивающейся позднее эпилепсии.
Испытание или искус - по церковным правилам, установлено для лиц, желающих вступить в монашество. Искус состоит в том, что испытуемому вменяется в обязанность исполнять в течение известного периода времени, по усмотрению настоятеля монастыря, те или другие монастырские "послушания", или должности, а равно посещать, наряду с монашествующими, все богослужения в храме. Если будет усмотрено, что испытуемый исполняет все монашеские обязанности и особо назначенные послушания неленостно и тщательно, он принимает пострижение в соответствующую степень монашеского чина. Подобным образом подвергаются предварительному испытанию желающие вступить в сестры милосердия; в общинах этого рода всегда бывает особый класс испытуемых.
Истерия (hysteria, hysteriasis) -происходит от греческого слова "истерия" (στερα), матка. Это этимологическое значение названия нервной болезни находит свое объяснение в прежнем ошибочном воззрении, что она стоит в связи с маткой, с женскими половыми органами и свойственна только женскому полу. В новое время иногда даже среди врачей встречалось наклонность видеть сущность истерии в нервном расстройстве, имеющем свой источник в половой сфере. Но строго научное изучение истерических больных заставляет отвергнуть подобное воззрение, как совершенно неприменимое к большинству из них. Немаловажное значение здесь имеет то обстоятельство, что истерией страдают и малолетние дети, и мужчины, последние притом не как исключение, а 6-10% из них и даже более (по отношению к общему числу истерических больных). Все-таки громадное большинство истериков- это женщины, как девицы, так и замужние и вдовы, преимущественно в возрасте, от 20 до 40 лет. Во многих случаях истерия несомненно врождена и присуща субъекту в течение всей его жизни. При этом она очень часто в продолжение многих лет может обнаруживаться не столько болезненными припадками, сколько некоторыми особенностями характера, самочувствия, так что субъект, будучи несомненно истерическим, в то же время совсем не должен считаться больным в точном смысле этого слова. По временам же эта истеричность может обнаруживаться различными припадками. Последние иногда сами и проходят, или уступают успокоительному влиянию стакана холодной воды, или не появляются вновь, когда субъект старается подавлять их напряжением воли. В других случаях проявления той же болезни бывают столь тяжки, что одержимые ей становятся несчастнейшими существами, в тягость себе и другим, причем одновременно или последовательно могут поражаться почти все отправления центральной нервной системы, не исключая психической сферы. Иногда течение болезни таково, что в короткое время друг друга сменяют самые разнообразные симптомы - припадки судорог, галлюцинации, параличи, слепота, контрактуры и другое, иногда же истерия в течение многих лет обнаруживается лишь одним каким-нибудь симптомом, упорно противостоящим врачебному вмешательству. Посмертное исследование субъектов, страдавших истерией, не открывает в их нервной системе ни микроскопических, ни тем более грубых изменений структуры или кровообращения. Сочетания симптомов при истерии в большинстве случаев совсем не похожи на те, которые наблюдаются при воспалительных и других болезненных процессах в том или другом участке головного или спинного мозга или периферических нервов. Притом эти симптомы, появляясь иногда внезапно, среди кажущегося полного здоровья, продержавшись в одних случаях весьма короткое время, в других - дни, недели, месяцы и даже годы, затем так же внезапно могут исчезать вслед за воздействием на психику больного. Психические влияния, воображение играют также громадную роль в смысле момента, вызывающего те или другие симптомы истерики. Наконец, к картине истерии принадлежат и различные формы помешательства, отличающиеся от других, неистерических психозов характерными особенностями. Ввиду всего сказанного истерия занимает совершенно своеобразное положение среди нервных болезней, и очень затруднительно дать точное определение истерии. Она принадлежит к так называемым общим функциональным неврозам, т. е. таким страданиям, которые не обусловлены местным материальным поражением определенного отдела нервной системы, а зависят от общего нарушения ее функций. Вместе с тем по громадному значению, которое имеет в истерии воображение, и по особенностям характера истерических субъектов необходимо искать главный источник болезни в своеобразном уклонении от нормы того органа, который мы считаем субстратом психической деятельности, а именно коры головных полушарий; но это уклонение столь тонкое, что оно совсем не приводит обязательно к душевному расстройству и совместимо с полной сохранностью умственных способностей. Прежде чем описать отдельные симптомы истерии, нужно остановиться на общей характеристике психических особенностей, свойственных этим больным. Они обусловливаются прежде всего чрезмерным преобладанием чувственной, эмоциональной стороны духовной жизни над интеллектуальной; эта черта вообще отличает женский пол и определенный антропологический подтип людей, и при истерии она как бы обостряется, гипертрофируется. Поэтому причину преимущественного предрасположения женщин к исткрии по сравнению с мужчинами и нужно искать в отличительных особенностях нормальной психической организации первых. В связи с чрезмерным развитием эмоциональной сферы при истерии стоит повышенная впечатлительность и непостоянство настроения, которое без всякого видимого повода легко подвергается колебаниям. Далее сюда присоединяется быстрая, немотивированная смена влечений, ведущая к болезненной капризности. Способность воображения также повышена, и благодаря этому возникшие случайно представления приобретают большую живость, легко ведут к аффектам и нарушают равновесие нервных функций. Задерживающая же способность, характеризующая высшую психическую организацию, при истерии ослаблена: мимолетные импульсы становятся неудержимыми, и внешняя реакция на внутренние психические процессы происходит быстрее и сильнее. Смех и плач легко приобретают судорожный характер и не поддаются остановке. К этим основным психическим особенностям истерических субъектов во многих случаях, но далеко не всегда, присоединяются еще этические дефекты: постоянное недовольство окружающим, крайняя неуживчивость, желание сосредоточить на себе всеобщее внимание, эксцентричность поведения, притворство, лживость, бессердечность; при этом интеллект, способность к логическому мышлению и память могут быть отлично развиты. У образованных субъектов, получивших хорошее воспитание, перечисленные нравственные качества по своему контрасту с их интеллектуальным развитием особенно бросаются в глаза; но они имеются нередко и у простых, малообразованных и неразвитых женщин, выступая только тогда в менее изощренных формах. Не нужно только забывать, что многие истерические особы совершенно свободны от нравственных дефектов, составляющих во всяком случае продукт болезни и потому требующих со стороны окружающих снисхождения и извинения. С другой стороны, нередко пренебрежительное отношение окружающих к жалобам и страданиям истерических вследствие ложного взгляда, что все это одно воображение и что эти больные могут выздороветь, если только захотят, подает повод к их озлоблению и отчасти к преднамеренному усилению болезненных симптомов. Как уже было упомянуто, эти симптомы иной раз могут отсутствовать за все время течения болезни, и последняя тогда целиком сводится на обладание истерическим характером. Впрочем, где этот характер резко выражен, там обыкновенно появляется временно какое-нибудь из нижеописываемых специально истерических поражений. Но и наоборот - очерченный выше тип истерического характера может быть еле намечен, а субъект подвергается эпизодически этим проявлениям истерии. Обращаясь к описанию последних, мы начнем с истерических психозов. Душевные расстройства истерических субъектов можно разделить на три категории. Во-первых, на почве истерии может развиваться обыкновенная форма психоза, например, меланхолия или мания, и протекать так, как это вообще свойственно данной форме, лишь с некоторыми особенностями, обусловленными этой истерической почвой. Во-вторых, истерическое помешательство обнаруживается в форме хронического, затяжного заболевания, протекающего под видом первичного, резонирующего или нравственного помешательства. К последнему особенно склонны те истерички, в характере которых резко выражены отмеченные выше нравственные дефекты, и их помешательство представляет лишь дальнейшее развитие присущих им психических свойств, как бы гипертрофию их характера. Эти больные благодаря их наклонности ко лжи, обманам, ложным доносам, далее к импульсивным действиям часто подают повод к уголовным процессам, сутяжничеству и по своей эксцентричности, любви к скандалам и отсутствию всяких этических принципов крайне неудобны на свободе. Течение этих хронических форм истерического помешательства отличается от соответственных форм неистерического происхождения главным образом большей сохранностью умственных способностей, а кроме того, периодическими ожесточениями и ослаблениями патологических явлений; наконец, значительной ролью, которую играет эротический элемент, причем нередко наблюдается извращение полового влечения. Третья категория истерических психозов обнимает случаи кратковременного помешательства, появляющегося эпизодически, длящегося от нескольких часов до нескольких дней или недель. Эти приступы возникают преимущественно вслед за каким-нибудь нравственным потрясением и часто сочетаются с приступами судорог. Обыкновенное проявление этих приступов истерического помешательства заключается в помрачении сознания, устрашающих или восторгающих галлюцинациях и бреде, в котором нередко играют большую роль те реальные события, которые в данный момент нарушили психическое равновесие больной. Особенно часто при этих приступах наблюдаются состояния экстаза с религиозным и эротическим бредом, или состояния сильного страха перед воображаемыми чудовищами, или неистовство с демономаническим бредом; последняя форма играла большую роль в истерических эпидемиях, наблюдавшихся столь часто в средние века. Отличительная особенность всех этих скоропроходящих истерических психозов заключается в том, что, несмотря на помрачение сознания, больные в это время все-таки в большинстве случаев доступны психическим влияниям, путем которых удается их успокоить, остановить или видоизменять течение припадка. Совершенно особую группу психических изменений составляют те изменения сознания при истерии, которые соответствуют различным стадиям гипнотического сна. Они могут быть вызываемы искусственно с помощью гипнотических манипуляций, но могут появляться и самопроизвольно, как в связи с судорожными припадками, так и независимо от них. Сюда относятся припадки летаргии, каталепсии и сомнамбулизма, особенности которых охарактеризованы при описании гипнотических явлений. Каждое из этих состояний при истерии может наблюдаться в течение продолжительного времени, обыкновенно нескольких часов или дней. Близкое родство с сомнамбулизмом представляют свойственные истерии, весьма интересные в психологическом отношении состояния "раздвоения личности"(шизофрении). Они заключаются в том, что больные периодически, в течение нескольких недель или месяцев, обнаруживают совершенно другие свойства характера, привычки, способ выражения, одним словом, совсем другую "личность", чем ту, которая им свойственна в нормальном состоянии; а главное, в период этого изменения личности они ничего не помнят из того, что относится к их нормальному состоянию сознания, например, совсем не узнают старых знакомых. Когда же восстанавливается нормальное состояние сознания, то замечается полное отсутствие памяти обо всем том, что относится к ненормальному. Когда затем последнее возвращается, то опять исчезает воспоминание за все время, соответствующее нормальным периодам, а зато воскресает память о том, что относится к предшествовавшим ненормальным, и т. д. т. п. Таким образом устанавливаются два замкнутых преемственных ряда психических процессов, сознание о которых поочередно сменяет друг друга; психическая личность как бы распадается на два "я", из которых каждое имеет свое независимое от другого сознание. Наблюдения такого рода вообще редки и главным образом описывались старыми французскими врачами, которыми эти два вида сознания у одного и того же лица названы "condition premiиre" и "seconde". Несмотря на их редкость, они справедливо возбуждают высокий интерес ввиду их значения для теории сознания и в новейшее время играли большую роль во французской психологической литературе. Симптомы истерии со стороны нервной системы обычно группируются соответственно различным функциям последней. В сфере чувствительности к самым обычным явлениям при истерии принадлежат так называемой анестезии, т. е. потеря или ослабление чувствительности. Они то распространяются на все тело, то только на отдельные участки, очень часто на одну половину тела. В этом случае обычно на одной половине тела теряется или ослабевает не только осязательная и болевая чувствительность кожи, а также отправления других органов чувств - зрение, слух, обоняние и вкус. Эта нечувствительность к боли, составляющая крайне распространенный симптом истерии, многократно находилась у пресловутых "ведьм", столь часто фигурировавших в средние века перед судом инквизиции, и считалась тогда доказательством связи с дьяволом (stigmata diaboli). Отличительная особенность истерических анестезий заключается в том, что они могут внезапно появляться и столь же внезапно исчезать. Между прочим, под влиянием приложения металлов или магнита к нечувствительным местам анестезия здесь исчезает и в то же время появляется на противоположном симметричном участке. Это явление, известное под названием "трансферта" (перенос чувствительности), было открыто Шарко, когда он занялся проверкой учения доктора Бюрка о влиянии приложения металлов на болезни. Противоположность анестезии, также часто наблюдаемая у истерических субъектов, есть повышение чувствительности (гиперестезия). Нередко на теле истерических людей имеются отдельные точки или области, прикосновение или давление которых вызывает припадки (так называемые zones hystйrogиnes); особенно часто такое влияние имеет давление на область яичников. Далее к обычным расстройствам чувствительности при истерии принадлежат невралгические боли в различных частях тела, преимущественно головные боли и мигрень. В двигательной сфере главную роль при истерии играют судороги, преимущественно в виде припадков различной силы и продолжительности. Можно справедливо говорить об особой судорожности, свойственной вообще истерическим субъектам, благодаря которой у них всякое физиологическое движение легко принимает патологические размеры. Всем известны так называемый истерический смех и плач, непосредственное усиление и продолжение нормального. Весьма распространено судорожное сжатие пищевода, при чем больной имеет ощущение, будто шар поднимается снизу вверх и подкатывается к горло (так называемый glоbus hystericus). Подобное же судорожное сжатие встречается в других внутренних органах (в дыхательных путях, мочевом пузыре, половой сфере и прочем), вызывая соответственные нарушения функций - одышку, рвоту и прочее-прочее. К счастью, редко встречается судорожное сжатие голосовой щели; подобная судорога при чуть более длительном существовании непосредственно угрожает жизни и иногда служила причиной смертельного исхода при истерии. Далее, судорогам подвергаются мышцы скелета в самых разнообразных сочетаниях и формах. Иногда эти судороги протекают в виде местного симптома, без всякой общей реакции организма и не особенно отягощая больных. Иногда же они принимают такой грозный характер, что повергают окружающих в ужас, и, сопровождаясь притом помрачением сознания, составляют центр тяжести всей болезни. Эти большие судорожные припадки называются истероэпилептическими, или большой истерией (grande hystйrie). Они были тщательно изучены Шарко на француженках, которые, по-видимому, предрасположены к ним в большей степени, чем другие расы, хотя подобные же припадки наблюдаются повсюду, а также у мужчин и детей(особенно воспитанных истерической матерью). В своей классической форме припадки большой истерии представляют известную законосообразность течения и позволяют, согласно Шарко, различать четыре фазы. Приступ начинается внезапно, редко ему предшествуют некоторые субъективные явления, по которым больные чувствуют его приближение. Первая фаза состоит из судорог, очень похожих на эпилептические, почему и говорят в этих случаях об истероэпилепсии. Затем наступает период, в котором больные изгибают туловище самым причудливым образом, часто в виде дуги, высоко привскакивают с постели, производят движения, похожие на приветствие, беспорядочно размахивают руками и ногами и при этом испускают дикие крики, иногда совершенно непохожие на человеческий голос. В этой фазе напряжение мышц доходит до невероятной степени, и иногда шесть медсестер не в состоянии удержать больную. Этот период судорог получил название "клоунизма", или "больших движений". Затем следует фаза "страстных или эротических поз", в которой фигура и лицо больных выражают экстаз, ужас, отчаяние и другие подобные аффективные состояния. Наконец, еще по утихании судорожных явлений некоторое время наблюдается бред с омрачением сознания и обманами чувств, и лишь из этой четвертой фазы больные возвращаются к обычному состоянию, сохраняя смутное воспоминание о припадке. Продолжительность его может доходить до нескольких часов, и иногда наблюдается целая серия приступов, непосредственно примыкающих друг к другу в течение нескольких суток. Нужно заметить, что подобные классические приступы вообще встречаются редко. В большинстве случаев истерические припадки менее типичны, слагаясь из отрывков той или другой фазы. Очень часто вместо такой бурной картины наблюдается лишь общее дрожание с дурнотой и головокружением, или состояние, похожее на приступ грудной жабы, или припадки судорожной икоты, зевоты, кашля, сердцебиения и другого, или сочетание таких судорожных явлений, с бесконечным разнообразием. Другую категорию истерических расстройств со стороны двигательной сферы составляют контрактуры (сведения членов) и параличи. Первые могут составлять проходящий симптом, участвующий в судорожном припадке, но часто появляются изолированно и удерживаются надолго, иногда в течение многих лет. Истерические параличи представляют всевозможные комбинации и степени. Иногда они появляются внезапно, при явлениях, напоминающих картину мозгового удара, и подобно последнему поражают половину тела. Иногда, напротив, они развиваются постепенно, начинаясь с легкой двигательной слабости, и по своему течению и локализации напоминают картины болезни, производимые хроническими поражениями спинного или головного мозга. Иногда они занимают лишь одну конечность или группу мышц. Они также могут быть скоропроходящим симптомом или длиться несколько месяцев и даже лет. В сравнении с перечисленными симптомами в чувствительной и двигательной сфере, сочетания которых составляют обычную форму истерии, расстройства других функций встречаются редко, и мы только отметим главные из них. Речь может расстраиваться или в виде потери звуковой способности, так что возможна лишь речь шепотом, или же в виде полной немоты (так называемого мутизма). Сосудодвигательные расстройства приводят к отекам кожи на конечностях или на лице, или к выступанию крови (так называемая стигматизации) на различных частях тела, или, наконец, к кровохарканию, заставляющему иногда ошибочно принимать истеричную больную за чахоточную. Далее наблюдаются неправильности в обмене веществ, чрезмерное повышение температуры тела до 43№ Цельсия и больше без наличности действительной лихорадки, неправильности в отделении пота, мочи и многого другого. Что касается течения болезни, то, смотря по участию тех или других из перечисленных болезненных явлений, различие между отдельными случаями легкой и тяжелой истерии чрезвычайно велико. К счастью, тяжкие случаи составляют меньшинство. На практике преобладают такие истерички, которые преимущественно страдают от субъективных симптомов, обнаруживают аномалии характера, стоящие еще в пределах нормального психического состояния, и по временам подвергаются истерическим припадкам; при этом наблюдаются продолжительные промежутки, иногда обнимающие несколько лет, в течение которых болезнь очень мало сказывается. У мужчин истерия, если проявляется, то чаще всего протекает в тяжелой форме, чем в легкой. Опасности для жизни истерия почти никогда не представляет. Кроме редких случаев, когда смерть наступает вследствие судорожного сжатия голосовой щели, она в исключительных случаях обусловливается истощением организма вследствие упорной потери аппетита, наблюдаемой иногда в тяжелых случаях истеричности. Надежду на излечение никогда не следует терять, даже при многолетнем существовании каких-нибудь истерических симптомов, так как они всегда могут исчезнуть бесследно. В числе причин истерии на первом плане стоит наследственность в том смысле, что она происходит от родителей, в особенности от матери, страдавших истерией или другими нервными или душевными болезнями, предрасполагающих к этой болезни, которая в этом случае может обнаружиться без всяких видимых причин, при самых благоприятных условиях воспитания и жизни. Во всяком случае воспитание, даваемое детям истерической матерью, может еще усугубить влияние наследственного предрасположения, насколько пример истерического характера вследствие бессознательного подражания может содействовать развитию подобных же психических свойств у детей. Очень часто истерия является одним из проявлений вырождения, и именно в этих случаях она легко принимает форму хронического истерического помешательства с дефектом нравственных чувств. Однако несомненно, что истерия может возникать и у таких субъектов, в семье которых условия нервной или психопатической наследственности совершенно отсутствуют, и здесь главные причины заключаются в психических потрясениях. Особенную роль среди последних играют такие, которые сопряжены с аффектами разочарования, обманутых надежд, несчастной любви и другого свойства, далее испуг в связи с физическим потрясением организма, например, железнодорожные крушения. Хотя преобладают среди истерических больных образованные классы общества, т. е. субъекты как будто разумные, у которых психическая жизнь достигает более сложного и тонкого развития, но этой болезни подвержен и простой класс, не исключая рабочих. Затем имеют большое значение неправильности половой жизни, преимущественно чрезмерная половая деятельность у мужчин, усиленное половое возбуждение без удовлетворения у обоих полов, также различные приемы, применяемые при половых сношениях для устранения возможности зачатия. Физическое истощение, малокровие, недостаточное питание содействуют обнаружению истерии у лиц, предрасположенных к ней, но сами по себе не могут считаться достаточными причинами этой болезни. По крайней мере, множество истерических в отношении общего питания не оставляют желать ничего лучшего, и нередко оно падает уже после появления нервных расстройств, в зависимости от них. Точно так же страдания матки и яичников даже тогда, когда они имеются налицо у истерических женщин, далеко не всегда составляют причину их нервной болезни. Лечение истерических больных во многом отличается от лечения других заболеваний, даже страданий нервной системы. Здесь менее, чем где-либо, можно руководствоваться принципом, что такой-то болезненный симптом уступает такому-то лекарству или лечебному приему. Главное, с чем здесь нужно считаться, есть громадная внушаемость истерических больных, большая роль, которую у них играет воображение, и повышенная подчиненность их психическим влияниям. Последние часто служат толчком к появлению того или другого симптома, и точно так же обусловлено и исчезание его. Поэтому первое условие удачного лечения истерических больных заключается в уменье врача приобрести их доверие и иметь на них нравственное влияние. Нередко самый лучший врач оказывается бессильным вылечить сложную истеричку, потому что она чувствует к нему немотивированную, но непреодолимую антипатию.
Истина- это соответствие между нашей мыслью об идеях и действительностельным воплощением идей. Разговор об истине возможен только с подготовленным к тому сознанием, а иначе может быть достигнуто только неполное понимание или полное непонимание двух разных сознательных сторон. В древности существовало положение, что разумную идею может понять только человек, обладающий развитым разумом или другими словами, "мудрость может увидеть только мудрый философ". Любой человек может лишь приблизится к истине, почувствовать ее, но чтобы понять ее полностью всем существом, необходимо иметь развитый, философски подготовленный ум или правильный разум. Истина может называться научной или религиозной, но всеобщая истина не может быть частью науки или религии, поэтому истинные идеи находят отражение в действительном мире и сама идея истины может быть воплощена в развитом разуме и найдена им в реальности как часть его самого.
Историограф- это лицо, которому поручается написание отечественной истории. Первоначально свой историограф предполагался и при задуманной Петром Великим Академии наук; еще в 1725 г. Блюментрост искал для нее за границей "известного историка, который бы мог быть облечен в звание историографа". В 1747 г. Историографом был определен Г. Ф. Миллер, с обязательством "высокий ее императорского величества интерес и Академии честь и пользу всячески наблюдать". Император Александр I именным указом от 31 октября 1803 г. даровал звание историографа Николаю Михайловичу Карамзину; это звание было соединено для него с 2000 р. ежегодного пенсиона. Титул государственного историографа после смерти Карамзина не возобновлялся.
Историография- термин, недостаточно определенный, иногда отожествляемый с историей, понимается так: 1) как изучение исторической литературы какого-либо предмета (например, историографии французской революции - то же, что критический обзор источников и пособий по истории французской революции), 2) как синоним исторической литературы. В последнем значении обзор историографии является как бы "историей истории", и в этом смысле термин "историография" получил право гражданства в целом ряде специальных научных трудов. Зачатки литературных произведений, входящих в область историографии, можно найти за несколько тысячелетий до Р. Х. на древнем Востоке. В числе сохранившихся памятников египетской литературы были так называемые царские надписи и древние папирусы дают то сухие перечни фактов, то поэтические рассказы о деяниях царей, со многими преувеличениями и неточностями. Выше всех стоят летописи ассирийских и вавилонских царей, начавшиеся с биографических записей государей Сиргуллы и Аккада, на памятниках и строениях, относящихся еще к IV тысячелетию до Р. Х.; ассирияне отличались уже большим расположением к истории и сознавали важность хронологии. Существенно отличаются от сухих и слишком официальных записей египтян и ассириян исторические книги евреев, насколько они сохранились в Библии; так называемые книги Царств и прочие религиозные тексты представляют уже летописи, близко подходящие к типу западных; характерно в них постоянное объяснение человеческих отношений вмешательством Бога (религиозный прагматизм). Арийские народы Востока в историографии оставили мало следов: Индия не представляет чисто исторических сочинений, и самая хронология индусов - мифологического характера; единственный исторический источник для древнейшей истории Индии, как и для зендов - священные книги. Персидские цари вели летописи (книга Эсфирь; Фукидид ), не дошедшие до нас; сохранились, как пример придворных записей, лишь надписи (Бегистанская) и отголоски преданий в Шах-Наме. Больше исторического чутья было у китайцев, ведших с древнейшей поры запись дел различных династий и правителей, без всякого внимания к прагматизму или связности содержания. Европейская историография обязана своим происхождением грекам. Зачатки эллинской историографии представляют, помимо записей легендарных поэтических преданий, списки олимпиоников с 776 г., летописи жрецов Симона и Аргоса, спартанских царей и коринфских пританов, записи важных местных событий, договоров, союзов и т. д. На высшую ступень стала греческая историография у так называемых логографов, большинство которых были ионяне. Логографы первоначально излагали в поэтической прозе теогонию и космогонию, генеалогию героев и выдающихся лиц, но потом стали рассказывать также эллинские и иностранные события. Кадма Милетского считают первым из логографов; много путешествовавший, прекрасно знавший современность, немного скептик и евгемерист в отношении к мифам Гекатей - это самый значительный из них, а Гелланик представляет уже переход к чистой истории. Блестящую эпоху эллинской историографии начинает Геродот, "отец истории", стремящийся к правдивости, но во многом еще детски наивный историк Эллады и варваров. Он родоначальник и один из наиболее ярких представителей античной, написанной для народа, а не для немногих избранников художественной истории, с ей прекрасным изложением, живописными картинами, драматическими эпизодами и вставленными в рассказ разговорами. Наивное мировоззрение Геродота у позднейших греческих историков осложнилось и сменилось политической тенденциозностью, но способ изложения остался тот же даже у Фукидида, глубокомысленного политика и одного из правдивейших историков. Его "Пелопонесская война", по добросовестности в собирании материалов, верности суждений, высоте мысли и отчетливости характеристик до сих пор остается образцовым произведением. Это первая прагматическая история, в которой психологический анализ является на смену рока (Немезиды) Геродота. Разносторонний Ксенофонт продолжал труд Фукидида, излагая свой материал легко и ясно, но не без пристрастия; он скорее спартанец, чем афинянин, более дидактик, чем историк, менее политик, чем стратег. Из последующих историков к школе Геродота принадлежали Ктезий, Ефор и отчасти Феопомп, к школе Фукидида - сиракузянин Филист. У этих историков сказывается уже влияние риторической школы, главным образом Исократа; они стараются произвести впечатление искусной группировкой событий и риторическим блеском, вместе с тем ими оставлялась национальная почва и заменялась общеисторической. Оживление внесла в историографию эпоха Александра и великих завоеваний на Востоке - с одной стороны, расширением круга знаний, главным образом географических, с другой - возбуждением интереса к местным древностям. Масса писателей стали разрабатывать предания отдельных народов и стран, другие принялись за историческую обработку переживаемых ими, в тесных пределах их родины, событий, третьи взялись за рассказ о подвигах эллинов на далеком Востоке; наконец были сделаны попытки обработать весь успевший нагромоздиться исторический материал. Влияние риторики и декламации портит большинство этих трудов; особенно подвиги Александра Македонского представлялись в слишком романических чертах: в истории современников передавались прямые несообразности и вымыслы, наряду с анекдотами и сплетнями. Из исследователей местной старины выдаются так называемые атфидографы, занимавшиеся хронологическими изысканиями (главные из них - Клидем, Димон, Филохор и Истр); по истории Александра и эллинистических государств - Анаксимен, Каллисфен и Клитарх, равно как и писатели-полководцы Птолемей Лагов и Неарх. Из общих историков замечательными были: Тимей, субъективный, иногда тенденциозный и мало критический, но весьма ученый автор истории греков, главным образом западных, доведенной до 264 г., и Филарх, с массой отступлений изложивший историю событий до смерти Клеомена в 220 году. В первый раз в эту эпоху выступили на поприще более научной истории и "варвары" - знаменитые Бероз вавилонский и Манефон египетский; оба они по храмовым записям изложили, на греческом языке, историю своих отечеств. Ко времени падения греческой самостоятельности относится Полибий, может быть величайший греческий историк, пишущий неизящным языком, лишенный художественного таланта, но правдивый, добросовестный, точный и определенный, прагматик, всегда имеющий в виду причины и следствия, с большим критическим талантом и совершенно свободный от пустой риторики; он хорошо знаком с литературой предмета, где возможно -черпает свои сведения из документальных источников и в обсуждении фактов применяет накопившиеся у него за много лет наблюдения политического деятеля. Полный - первый из ряда греческих историков, главным интересом для которых являются судьбы Рима. После некоторого застоя в греческой историографии, во время которого выдвигается лишь продолжатель Полибия - разносторонний Посидоний, историография опять оживляется в первый век империи. Появляются ученый географ-историк Страбон, сицилиец Диодор, в своей компиляции желавший ознакомить римлян с историей подвластного им мира, Николай Дамасский и тенденциозный прославитель древнего Рима - Дионисий Галикарнасский. Лучшие времена эллинской историографии напомнил Плутарх, воскресивший в своих биографиях поэтический дух древней Эллады. Около того же времени ученый еврей Иосиф Флавий оставил на греческом языке сочинения о древностях и о падении своего народа в постоянных иудейских войнах. Немного позже писал разносторонний и тщательный Арриан, добросовестный подражатель Ксенофонта, Аппиан, изложивший этнографическую историю Римской империи, Дион Кассий, в громадной общей истории Рима желавший подражать Фукидиду и Полибию, подавший, особенно для близкого ему времени, почти одну историю войн и придворных скандалов, наконец, Павсаний, составивший антикварное описание современной ему Эллады. Геродиан, в римской истории со времен Марка Аврелия до Гордиана III, является последним достойным представителем дохристианской греческой историографии. У римлян зачатками истории были анналы понтифексов, городские и фамильные хроники, магистратские списки и другие первоначальные записи исторических фактов; все эти памятники давали лишь сухие перечни замечательных событий и явлений, без внутренней связи и литературной обработки. Лишь со времен Пунических войн стали появляться попытки самостоятельной обработки исторического материала, прежде всего в виде летописей (анналов) и записок. Первые из анналистов знали греческих историков; Фабий Пиктор и другие даже писали по-гречески, но способ изложения у них еще совсем несовершенный, критики известий они не знают, единственная связь фактов - хронологическая. Выше их всех стоит М. Порций Катон; в его труде, излагавшем историю города от его основания до времен автора, уже сказывался метод в исследовании и изложение было связное. Литература исторических записок развивалась одновременно с летописями; и здесь первоначально многие, ввиду невыработанности латинского языка, писали по-гречески. Эти автобиографии большей частью написаны нескладно, сухо, без литературного таланта; заслуживают внимания лишь мемуары Суллы, оконченные ученым вольноотпущенником диктатора, Эпикадом. VII век от основания Рима был веком расцвета римской историографии. Усвоенным у греков методом и искусством изложения воспользовались Тит Помпоний Аттик, Корнелий Непот, Л. Лукцей. Высшей ступени совершенства достиг Юлий Цезарь в своих "Комментариях", в которых безыскусственная простота изложения соединяется с пластической ясностью; рисуя вполне беспристрастную (за очень немногими исключениями) картину событий, в которых он участвовал сам, Цезарь сумел, благодаря тонкому психологическому анализу, придать своим запискам логическую законченность. Психологический прагматизм Гая Саллюстия Криспа напоминает изложение Фукидида; своим немного архаистическим языком Саллюстий, с необыкновенной сжатостью, передает внутренний смысл событий, дает блестящие характеристики, отчетливо и ярко рисует культурные картины. Некоторое сходство с ним представляет Азиний Поллион, историк римских гражданских войн. С появлением монархии свобода выражения в римской историографии была сильно стеснена, но зато стали появляться громадные общие труды, вроде римской истории Тита Ливия - произведения кабинетного ученого, в котором нет общей связующей мысли, нет равномерности и самостоятельности в предварительной обработке материала, но зато изложение плавно, гармонично, красноречиво (Livii lactea ubertas) и проникнуто большой гуманностью. Рядом с этим блестящим произведением римского Геродота стоит громадная история Трога Помпея, внесшего в свой труд все что ему было известно о прежней судьбе народов, подвластных Риму. Увеличивавшийся деспотизм императоров постепенно уничтожал возможность серьезной обработки истории, особенно современной; историография этого времени начинает представлять лишь безделушки, собрания анекдотов, биографии, рассказы о войнах, большие и малые руководства для школ и т. п.; наиболее известные из ее представителей - остроумный М. Веллей Патеркул, Валерий Максим, ритор К. Курций Руф и другие. В более свободное от внешних стеснений время писал Г. Корнелий Тацит, один из величайших историков древности, который, по своему необыкновенному уменью постигать внутреннюю связь изображаемых событий, по глубокому знанию людей и редкому дару тонкой и меткой характеристики, по горячей любви к истине и мастерству изложения, сжатого и ораторски-сильного, не уступает Фукидиду, отличаясь от него лишь большей субъективностью. Суровый, обличительный, пессимистический тон его представляет полный контраст с спокойным и ясным миросозерцанием другого бытописателя той же эпохи, Гая Светония Транквилла, написавшего при Адриане, кроме других трудов, биографии нескольких императоров. После Светония римская историография опять находится в состоянии упадка: общие труды, вроде истории Флора, представляют по большей части безвкусную декламацию, биографии же императоров вырождаются или в собрания скандальных анекдотов, или в панегирики; компилятивные биографии так называемых Scriptores Historiae Angustae весьма важны как источники, но литературного значения не имеют никакого. В IV в. массами появляются небольшие компендии, компиляции и руководства для школьного обучения - Г. Аврелия Виктора, Евтропия, С. Руфа. В последний раз в римской историографии появляется выдающейся талант в лице пишущего варварской латынью грека Аммиана Марцеллина, правдивого, беспристрастного и умного историка своего времени. Как писатели, стоящие на границе средних веков, могут еще быть названы Сульпиций Север, написавший слабую историю евреев и христианства, и Павел Орозий, по совету Августина написавший всемирную историю, в которой пытался доказать, что не христианство было виной падения империи. В то время как Запад империи погрузился в варварство, на Востоке античная историография, постепенно вырождаясь, доживала еще свой век в Византии. Еще в III в. у Геренния Дексиппа сказались характерные черты чисто византийской историографии, в общих трудах соединявшей записки с хроникой мира. Первый период византийской историографии представляет много общего с греческими историческими трудами: язык старательно удерживается тот же (сохраняются даже устарелые географические названия), в компиляциях буквально повторяются фразы подлинника и т. п. Византийские писатели - иногда люди с недюжинным талантом, не утратившие ни критической способности, ни умения излагать; таковы в V в. наивный Приск, глубокомысленный Зосима и Мальх. Во времена Юстиниана появляется лучший из византийских историков - Прокопий, несмотря на пристрастие к мелочам все же проницательный политик и хороший законовед, одно из главных достоинств которого - прекрасное знание как официальной, так и тайной стороны событий. Гораздо меньшее значение имеет Агафий, у которого риторический элемент становится уже заметным. В следующем веке выдвигаются Менандр, внимательный и точный автор записок, и Феофилакт Симокатта; из более поздних авторов записок о современных событиях - разносторонний Михаил Пселл, наблюдательная и умная Анна Комнена, многословный, но образованный и умный Никита Акоминат, Георгий Акроподит (умер в 1282) и, наконец, в XIV и XV вв., Георгий Пахимер, Иоанн Кантакузен, Иоанн Лука, Лаоник Халкокондила. Не меньше было число хронографов, летописцев, начинавших свою историю обычно с сотворения мира, компилировавших сначала Библию и Иосифа Флавия, затем историков Рима, а в последних частях своих трудов излагавших то, о чем сами слышали или видели. Из их числа Гезихий Милетский довел свою летопись от сотворения мира до 518 г. по Р. Х.; Георгий Синкелл, закончивший свою хронику 284 г., был продолжен Феофаном до 813 г.; далее продолжали летопись Иоанн Камениата, Симеон Метафраст и монах Георгий, до царствования Константина VII Багрянородного. Такие же хроники писали еще Иоанн Малала, доведший свою книгу до времен Юстиниана, автор так называемой "Chronicum Paschale", монах Георгий Кедрин и Иоанн Зонара, компилятор, иногда имевший под руками важные источники. Хотя очень многие из этих историков были духовного звания, византийская историография все же не на столько находилась в руках клира, как историография на средневековом Западе; история церкви в Византии разрабатывалась отдельно от общей истории. Особенностью историографии здесь было большое сходство самих историков во вкусах, знаниях и идеях, объясняющееся условиями, все время господствовавшими в Византии. До Х в. включительно историография на Западе была однообразна у всех наций того времени; лишь позже стали сказываться национальные особенности. Обычай записывать достопамятные события, ослабев и выродившись, перешел, подобно многому другому, от классических народов к варварам. Носителями историографии были большей частью лица духовного звания, составлявшие хроники, летописи, легенды, собиравшие народные предания и записывавшие собственные наблюдения и испытания; все это делалось на языке церкви - на латинском языке. Биографическая литература вся находилась в руках представителей церкви и служила для прославления потрудившихся на пользу церкви лиц, в особенности святых мужей и их жен. Единственными общими историческими трудами в первое время были хроники, в которых, под отдельными годами, записывались важнейшие факты для потомства. Такие хроники служили продолжением трудов Евсевия и Иеронима, по образцу которых они и составлялись; выдается из них хроника Идация, с 427 до 469 г. дающая самостоятельный материал; ее продолжал Исидор, у которого важна испанская история, 610-754; имеют значение также хроника Марцеллина и некоторые другие. В первые же века после разрушения Западной Империи появилось несколько культурных историй, посвященных отдельным варварским народам, основавшим свои государства на развалинах древнего мира. Первыми авторами их были: знаменитый министр Теодориха Кассиодор (его смерть наступила в 575 г.), описавший воцарение и падение остготов, гот Иордан, историк своих единоплеменников, епископ Григорий Турский (593), историк франков, и наконец, англосаксонец Беда. Некоторые из них еще стояли в своем мировоззрении на античных основах, для других исходной точкой зрения является католицизм; на почве какой-либо из варварских национальностей из них не стоял никто. В VI, а еще больше в VII веке новый германский элемент начинает уже давать себя почувствовать: появляются записанные варварской латынью повествования о национальных героях; исходной точкою зрения является племенной патриотизм. Сильное оживление становится заметно в западноевропейской историографии в эпоху Карла Великого. Основателем новой исторической школы является Эйнгард, друг и министр Карла, заботившийся о том, чтобы и форма исторического произведения была по возможности законченой. В своей биографии Карла Великого Эйнгард взял себе за образец Светония; он издал также франкские летописи, которые велись до тех пор в различных монастырях - Лорше (Лавресгаме), Фульде и др., переработал их со стороны содержания и языка и придал им государственный официальный характер, который они удержали и впоследствии, в своих продолжениях. Другой приближенный Карла, Алкуин, писал биографии выдающихся церковных деятелей. В то же время Павел Диакон написал историю лангобардов, отчасти на основании саг и преданий, собранных им в течение его долгой жизни. Много также потрудились в это время по истории Ангильберт, Нитгард и др. Движение не ограничивалось кругом близких Карлу лиц, но распространялось по всей его империи; в Германии, например, в это время была создана историческая школа в Фульде, под руководством Рабана Мавра (856), из которой потом вышло несколько значительных историков, в том числе Рудольф Фульдский (865). В то же время сказания начинают мало-помалу исчезать из числа источников: историографии начинает заниматься исключительно фактами, увиденными и пережитыми самим автором или почерпнутыми им из более достоверных источников, чем предание. Определившийся в Каролингскую эпоху характер историографии удержался в течение всех средних веков. Прежде всего велись короткие летописи, развившиеся из пометок, делавшихся в монастырях на полях дионисиевских циклов; эти летописи обычно велись разными лицами, без обозначения автора, переходили из монастыря в монастырь, часто дополнялись, исправлялись, переписывались, иногда кем-нибудь подвергались литературной переработке и тогда становились известными под его именем. Больше системы было в хрониках, сходных с византийскими, в которых критики мало, но иногда проявляется большая начитанность; при распределении материала составители придерживались шести aetates mundi, подобно Беде; с Р. Х. часто начинался новый отдел; из древних событий излагалась почти исключительно римская история. Только при изложении времен, ближайших к автору, делается заметным, к какой нации он принадлежит; таковы хроники Адона Вьеннского, Фрекульфа, епископа лизьеского, аббата Регинона (915 г.) и др. Биографическая литература во времена Каролингов представляет два направления: с одной стороны, она служит церкви и клиру, с другой - берет политические темы и, не ограничиваясь простым сообщением поступков или событий, стремится дать и их оценку. Теган, например, выказывает себя сторонником преследуемого Людовика Благочестивого, Нитгард пишет с пристрастием к Карлу Лысому и т. д. Язык и изложение начинают играть большую роль, делаются даже изящными. В последние года IX и в Х вв., среди смут, на время задерживается расцвет наук, особенно в Германии, но с конца Х в. историография, иногда ухудшаясь в отдельных странах, в общем уже не падает ниже уровня Каролингской эпохи. Наибольшее значение имеет средневековая историография в германских странах, Франции и Англии; прототипом, приобретаемым ей здесь, определяется и ее тип в других странах - Италии, Испании, Скандинавских государствах и т. д. Новый подъем германской историографии совпал с правлением Оттонов. Возобновление блеска императорской власти, увеличение числа образованных лиц, сношения с Константинополем и Италией расширили мировоззрение и повлияли на развитие историографии. Труды Лиутпранда Кремонского, итальянца по рождению, но описывавшего преимущественно немецкие события, одно из наиболее выдающихся произведений этой эпохи; Лиутпранд очень субъективен, любит необыкновенное, иногда забывает историческую истину, но зато он проявляет и образованность, и начитанность, пишет по заранее определенному плану, дает живые характеристики и его язык отличается большой правильностью. Из одновременных историографических трудов выдаются: история саксов Видукинда, написанная с местным патриотизмом, но очень наглядно, живо и тепло, классическим для того времени языком; "История Гандерсгеймского монастыря" и (прозаически правдивое) стихотворение об Оттоне Великом монахини Гросвиты; биография архиепископа Бруно кельнского - Руотгера, Титмар Мерзебургский немного позже собрал громадную массу разнороднейших исторических известий, главным образом о правлении Генриха II, подверг их хронологической обработке, но не в состоянии был окончательно придать им органический вид. Все это были писатели, близко стоявшие ко двору, чего нельзя сказать о последующем периоде немецкой историографии. Центром умственной деятельности некоторое время была Лотарингия, где прежде всего начала разрабатываться местная, провинциальная и городская, старина - в Реймсе, Метце, Вердене и других городах; из представителей историографии здесь заслуживают упоминания Рихер Реймсский, приближенный ученого епископа кельнского и герцога лотарингского Бруно, Ратерий, Вальдерих Камбрейский, со своими "Gesta Trevirorum". Многие из этих трудов написаны в французском духе и своеобразной манере; их язык искусно выработанный, но недостаточно простой и ясный. В XI и XII вв. появляется большое количество биографий, историй епископов и монастырей и обработанных летописей, к которым начинают присоединяться национальные хроники восточных народов - поляков, чехов, вендов. Самый выдающийся биограф - Випон, автор истории Конрада II, написанной наглядно, ясно и со знанием дела. Из истории епископов и церквей, кроме продолжения начатой Ратпертом хроники Сан-Галленской монахом Эккегардом, особенно важен труд Адама Бременского, посвященный епископам бременским и гамбургским, в котором в круг исследования введены и народы севера; автор беспристрастен, добросовестен, тщательно обследовал материал и искусно распределил его. Летописи, литературно обработанные, принадлежат ученому Герману Верингенскому, папистам Бертольду Констанцскому и Эккегарду Урахскому, лаконическому стороннику империи Зигиберту из Лотарингии. Особенно замечателен из летописцев Ламберт Герсфельдский, выдающийся как своим правильным языком и художественным изложением, так и историческим смыслом и беспристрастным взглядом. Свободная обработка материала вообще в это время выступает на первый план; простые хроники, монастырские летописи пишутся еще в большом, все увеличивающемся количестве но ими заняты больше лица неизвестные, часто не сообщающие и своих имен; некоторые из них составлены очень хорошо, как, например, история Вердена в XII в., кельнские анналы и другие произведения. Памятником развившейся до сравнительно высокой степени историографии являются труды Оттона Фрейзингенского, не только критически обработавшего источники своей хроники, но и постаравшегося их объединить одной богословско-философской мыслью, подобно Оросию; другой его труд, книга о деяниях Фридриха I, обличает в авторе не только высокий литературный талант, но и такт государственного человека. Достойными продолжателями Оттона Фрейзингенского были Оттон, инок монастыря св. Власия, и Радевих, его ученик. Партия гвельфов имела своих историков в лице пробста Герарда Штеттинского, Гельмольда и Арнольда Любекского, которые дают уже не простые хроники, но целую историю своего времени, особенно важную для изучения западного славянства. Со второй половины ХIII в. характер германской историографии существенно изменяется, появляются новые направления: в историографию проникает сказочный, легендарный элемент, имеющий целью возвеличение отдельных личностей прошлого, появляются громадные исторические сборники, часто анекдотического характера; исторические труды начинают писать уже не по-латыни, а на отечественном языке, и историография постепенно переходит от духовенства к светским писателям. Вместе с тем, историография становится богаче по объему и содержанию, разнообразнее по форме, но утрачивает некоторые внутренние преимущества предыдущей эпохи - общность содержания, широту взгляда, правдивость и беспристрастие; писателями чаще являются люди темные и ничтожные, стоящие часто вдали от исторических событий, иногда невежественные и ограниченные. Провинциальные, местные интересы везде начинают господствовать над общими; в течение всего этого периода трудно указать сколько-нибудь выдающегося над общим уровнем историка. Из анекдотических компиляторов громадными размерами своих трудов прославились Альберик, Викентий из Бове и Мартин Polonus. Из первых написавших на отечественном языке хроник наиболее важна саксонская, XIII в., в которой изложение более ясное и грамотное, чем в других. Во Франции средневековая историография развивалась существенно иным путем, чем в Германии: она шла от разъединенности к объединению. В XI в., когда вся страна распадалась на множество независимых феодальных территорий, французская историография представляла массу анналов, хроник и записок с чисто местным оттенком и колоритом. С XII века, когда Капетинги выдвинули идею государства и стали неутомимо работать над объединением Франции, а крестовые походы еще больше способствовали сплочению нации, характер историографии стал изменяться, и наряду с памятниками местными, областными, стали появляться исторические произведения более общего, государственного и национального характера. Вся история крестовых походов, за немногими исключениями, написана была французами; выдается здесь Вильгельм Тирский, литературно образованный, прекрасно знакомый как с Востоком, так и с положением дел в Иерусалиме. Находил себе историков и каждый из Капетингов; знаменит особенно был аббат Сугерий, написавший биографию Людовика VI. Национальная историография существует во Франции лишь с ХIII в. Она начинается рассказами, в форме мемуаров, Жоффруа де Вильгардуена, драматически живо повествовавшего о взятии Константинополя, и Жана де Жуанвилля, составившего жизнеописание Людовика святого, в котором одновременно проявляется и наивное благочестие автора, и глубокое знание политики. Богатая содержанием "Хроника Франции, Англии, Шотландии, Италии и Британии" Жана Фруассара с геродотовской наивностью и живописной наглядностью изображает придворную, рыцарскую и лагерную жизнь, средневековые турниры и сражения. Ниже Фруассара стоят его продолжатели, хроникеры XV в. - Монстрелле, де Кусси, Шателлен Авантюрист и Жак де Клерк. Монстрелле также описывает войну и рыцарские подвиги, но не может сравниться со своим предшественником ни по живости рассказа, ни по яркости красок, хотя больше сочувствует массе, чем Фруассар; де Кусси и Шателлен изображают жизнь и подвиги бургундского рыцарства, с целью прославления рыцарской романтики; де Клерк говорит больше о правах и обычаях, законах и учреждениях и старается лишь о том, чтобы передать потомству правдивый рассказ о делах своего времени. Один из просвещеннейших людей своего времени, Филипп де Комин (1446-1509), историк Людовика XI, является представителем перехода от хроник к настоящей истории. Средневековая Англия представляет громадное богатство летописей, хроник, жизнеописаний и записок, которые почти все написаны на латинском языке, так как здесь больше, чем в других странах, историография оставалась монополией духовенства. В приписываемой Ингульфу хронике излагается правдивая история современной автору эпохи, причем не щадится даже духовенство. Вильгельм Сомерсетский (Мальмсбери) написал полную риторизма, но с привлечением всех доступных источников, историю английских королей с 449 г., составил записки о своем времени и несколько книг церковной истории. Его труд продолжали Вильгельм Ньюберийский и Генрих Гендингтонский. Лучший из английских, писавших по-латыни, историков - Матвей Парижский, из Сент-Альбанса; он отличается хорошим изложением и точностью данных. Многочисленны биографии Фомы Бекета, большей частью враждебные королю. Из хроникеров XII - XIII вв. важнейшие - Бенедикт Петерборо, Рожер Говеден, Вильгельм Ковентри, Матвей Вестминстерский. При Ланкастерской и Йоркской династиях появляется много исторических памятников и на национальном языке, как то "Английская хроника" (1377-1461), "Варквортская хроника", обнимающая первые тринадцать лет правления Эдуарда IV и написанная ярым сторонником Ланкастеров, "История восстановления Эдуарда IV", составленная приверженцем Йорков и другие хроники. Эпоха Возрождения была временем возрождения и историографии; гуманисты положили первые основания научной историографии, внеся в нее и новый метод исследования, и новую систему изложения. Петрарка, разбирая подлинное письмо Цезаря, впервые применил сравнительно развитые критические приемы. Особенно огромный шаг вперед сделал Бруни; его письма о начале Мантуи и происхождении Цицерона - чрезвычайно разносторонний критический анализ источников; биографии Аристотеля и Цицерона написаны им главным образом на основании критических соображений, его Флорентийская история очищена от всех средневековых и античных басен. Такой же шаг вперед представляет и историческое изложение Бруни, главная же его заслуга заключается в том, что он в своем "Комментарии" создал исторические мемуары, а Флорентийской историей положил начало научной историографии, все элементы которой можно найти в этом сочинении: историческую критику, общие взгляды, оценку отдельных событий и широкие обобщения, на основании политического опыта и исторических наблюдений. Под влиянием гуманизма развилась новая историография, прежде всего в Италии, где еще в конце средних веков во Флоренции появились писатели вроде правдивого, серьезного и глубокомысленного Дино Кампаньи и Джованни Виллани, пишущего с плавным красноречием Ливия. Первое время гуманисты писали на латинском языке, хотя уже не на варварском, средневековом, а близком к классическому наречии; но уже в XIV веке лучшие труды по историографии были написаны на отечественном языке авторов. Среди великих итальянских историков XVI в. первое место принадлежит Никколо Макиавелли, который, в своей образцовой прагматической Флорентийской истории, сумел в истории одного города представить картину человеческой судьбы и как бы всю всемирную историю. Последователь его Гвиччардини изложил историю своего времени в превосходном, вполне законченном произведении искусства. Макиавелли был более доктринером, Гвиччардини стоит на почве практической, позитивной политики; оба отличаются глубиной политической психологии, тонким умом, патриотизмом и большими познаниями в древней литературе. Из историков, писавших по-латыни, важнейшие - Пий II (Эней Сильвий Пикколомини), кроме хорошего стиля отличающийся еще прекрасным знакомством с современным ему положением вещей и большими географическими познаниями, Пьеро Кандидо Дечембрио, Паоло Джовио, подражатель Ливия, и другие исторические бытописатели. Расплодившиеся в громадном числе историки-панегиристы из числа живших при дворе итальянских владетельных гуманистов составляют исторический балласт этого времени, вместе с богатой, иногда более полезной литературой памфлетов. Во Францию также проникло новое направление и, помимо богатой литературы мемуаров, никогда не прекращавшейся во Франции, вызвало здесь такие произведения, как сочинение епископа мецского Франциска Бокера (Белькария) - "Herum Gallicaum commentarii". В Испании эта эпоха породила труды иезуита Хуана Марианы из Талаверы и Хуана Хинеса де Сепульведы, историографа императора Карла V. В германских странах в XV в. труды по историографии писались и по-латыни, и по-немецки, но сколько-нибудь научных составлены были лишь истории местного характера, например Иоанна Турнмайера, Альберта Крантца и других. Реформация и контрреформация содействовала развитию историографии, особенно во Франции, отчасти в Англии, более всего в ученых работах иезуитов. В германских странах реформация повела за собой более догматическую, чем историческую литературу. Из германских историков XVI в. наиболее выдается Иоанн Слейдан, в своей истории императора Карла V сделавший попытку слияния художественной формы с основательным исследованием источников. У других, как у Матфея Флация Иллирика и так называемых магдебургских центуриаторов, Кохлея и других, на первый план выступают церковные интересы. В Италии Паоло Сарпи в Венеции написал знаменитую, направленную против пап историю Тридентского собора, а Арриго Катарина Давила (уже в первой половине XVII в.), автор истории французской междоусобной войны, с успехом поддержал традиции прошлого в итальянской историографии. Во Франции, помимо мемуаров Рогана, Бассомпьера, им подобных и скандальных хроник Брантома, в историографии выступают на сцену д'Обиньи, историк протестантского направления, и де Ту, написавший историю своего времени. Время от Тридцатилетней войны до половины XVIII в. представлено в историографии Западной Европы очень слабо. При Людовике XIV история была в загоне, вследствие католической и монархической реакции. Остроумные, глубокие, иногда художественные записки, писавшиеся в это время во Франции, пока существовали лишь для самих авторов и для дальнего потомства; много десятков лет прошло прежде чем стали известными свету замечательные мемуары герцога де Сен-Симона, равно как и другие ценные записки и письма, рисующие широкую, подробную и разнообразную картину французской жизни времен Людовика XlV. Научный очерк истории Франции с древнейших времен сделан был Мезерэ, но неудачно; столь же неудовлетворительна была попытка Боссюэта, в "Discours sur l'histoire universelle", построить всеобщую историю на богословских соображениях и проповеднической риторике. Историческая критика Пьера Бейля имела характер простого скептицизма. В Германии последствия Тридцатилетней войны сильно сказались на немецкой историографии; она была представлена лишь официальными историями, партийными памфлетами и антикварными собраниями (например, в трудах Паппуса, Хемница, Секкендорфа, Пуффендорфа, Кевенгиллера). В Англии выдаются Гайд (Кларендон), пристрастный историк революции, из партии кавалеров, и епископ Бэрнет, представитель противоположной партии. Одним из главных последствий господства классицизма было неумение и нежелание понять дух времени, особенно эпох отдаленных и подведение всех исторических деятелей и событий под одну мерку. Прошлое, особенно средние века, считалось не имеющим интереса, как повествование о преступлениях, диком фанатизме и невежестве; характерные черты времени упускались из виду, средневековые и древние события превращались в изображения настоящего, подобно тому, как подверглись перерождению типы в псевдоклассической драме. Во Франции эта особая манера развилась раньше всего: историк Дюпле (XVII в.) изображал варвара Хлодвига совершенно так же, как и Людовика XIV, даже по внешности. Не вполне удачны были в эту пору и попытки объяснения крупных исторических событий, главным образом потому, что вспомогательные науки, особенно политическая экономия, были еще в зародыше; Монтескье, например, видит причину гибели Западной Империи в оттоке золота и серебра в Византию. Тем не менее XVIII в. много сделал для историографии. "Опыт о нравах и духе народов" Вольтера положил основание философской истории культуры; некоторые исторические труды его были первыми ее примерами, хотя не во всех отношениях удачными. Немало содействовали преобразованию историографии политические и философские сочинения Монтескье, давшего в своих "Размышлениях о причинах величия и падения римлян" пример философского изложения государственной истории. Среди ряда историков, проводивших те или другие тенденции в изображении древней истории Франции, наибольшей популярностью пользовался аббат Мабли, один из наиболее ярких представителей дореволюционной либеральной литературы; аббат Рейналь, историк обеих Индий, также читался очень охотно, как идеализатор быта диких в стиле Руссо; идеализатором древности выступил Жан-Жак Бартелеми, автор известного "Путешествия молодого Анахарсиса". Лучшие из представителей классического духа в историографии - английские историки второй половины XVIII в.: скептически философ Давид Юм, со своей знаменитой "Историей Англии от вторжения Юлия Цезаря до революции 1688 г."; немного многословный Вильям Робертсон, сделавший для шотландской истории то же, что сделал Юм для английской; историк римской республики Адам Фергюссон, историк Греции Вильям Митфорд. Выше их всех стоит одаренный вольтеровским духом, но добросовестный исследователь по первоисточникам, Эдуард Гиббон, автор "Истории упадка и разрушения Римской империи", почти единственного настоящего исторического сочинения XVIII в. В немецкой историографии конца XVIII в. господствовала прагматически-рационалистическая школа Шрёка, Шлецера и Шпиттлера; заслуживают еще упоминания патриот Мезер и риторический историк Мюллер. Позади корифеев историографии в XVIII в. шла кропотливая работа над собиранием исторического материала. Составлялись громадные сборники источников, вроде уже раньше начатого болландистами, тщательно применялась критика отдельных известий, проверялась хронология (знаменитая "L'art de vйrifier les dates"). Из числа антиквариев, работавших над подобными собраниями, следует упомянуть Медокса и Раймера в Англии, де Ашери и Мабилона - во Франции, Муратори - в Италии, Лейбница - в Германии. Все сделанное в продолжение предыдущих веков не может, однако, сравниться с громадными результатами, добытыми исторической наукой в течение XIX века - века преимущественно "истории", как его иногда называют. Еще в конце XVIII в. классический дух подвергся гонениям со стороны романтиков, которые своим увлечением национальной стариной, главным образом средневековой, внесли в историографию много увлечений и иллюзий, но зато освободили ее от исключительности и тесных рамок классицизма, сделали возможной более справедливую, менее абсолютную оценку лиц и событий и значительно расширили сами пределы науки, введя в нее, например, исследование народных мировоззрений, совершенно игнорировавшихся до тех пор. В то же время успела народиться и стать на твердую почву новая наука - политическая экономия, благодаря которой исследование экономических сторон быта народов могло быть поставлено на более прочные основания. Наибольшую пользу принесла историографии окрепшая и развившаяся историческая критика, первым высокоталантливым применителем которой был знаменитый Вольф, в своих "Prolegomena" к Гомеру. Одной из важнейших заслуг романтизма было возбуждение интереса к Востоку, к его литературе и истории; здесь громадное значение имели труды Шлегелей, Гердера и их последователей. История классической древности подверглась совершенно новой обработке; впервые было понято значение надписей для античной истории и блестящими примерами новых исторических трудов стали сочинения Бёка, Отфрида Мюллера и многих других. Исследования Нибура создали новое ученое воззрение на римскую историю; в его трудах впервые приложена была в широких размерах свободная от предвзятых идей историко-филологическая критика и была предпринята колоссальная попытка на развалинах того, что до сих пор, следуя авторитету Ливия, выдавали за римскую историю, воздвигнуть новое, действительно историческое здание. Савиньи, своими тщательными и остроумными исследованиями о римском праве в средние века и другим, сумел придать историческому законоведению совершенно новое высокое значение и вместе с тем внешнюю привлекательность и классическую ясность. В то же время нарождалось новое направление в истории религии, появлялись первые зачатки исследований, вскоре составивших славу тюбингенской школы. В первой четверти XIX в. появился знаменитый методологический трактат Ранке, положивший начало научному изучению политической истории нового времени. Замечательное развитие немецкой историографии в начале 19 века оказало некоторое влияние и на французскую, особенно на Гизо, являющегося, вместе с тем, как бы продолжателем философского прагматизма Вольтера и Монтескье; этот историк ясный и логичный без воодушевления и фантазии, считающий своей целью извлечение из исторических материалов философских выводов, нередко со скрытой тенденцией. Романтизм Шатобриана вызвал художественную историю Августина Тьерри и его брата Амедея; красотой изложения отличаются и сочинения Баранта. Успех этих историков вызвал целую школу "приятных" повествователей, к которым принадлежат Капфиг и оба Лакретеля. Трудолюбивые повествователи-хронисты Анкетиль, Галлэ и особенно Сисмонди занимают середину между либерально-прагматической школой Гизо и художественной историографией. К последней принадлежат еще автор "Истории крестовых походов" Мишо, историк Фронды Сент-Олер и др., и в особенности Жюль Мишле, соединивший блестящее художественное изложение с страстным демократизмом и легким философским синтезом. Сравнительно беспристрастный труд по истории Франции принадлежит республиканцу Анри Мартену, правдолюбивому, прямодушному и очень прилежному исследователю. Наибольшее внимание французских историков 19 столетия привлекала история Великой революции. Здесь, после трудов Тибодо и Лакретеля, важное значение имели серьезный и объективный Минье, блестящий панегирист, но менее основательный Тьер, демократ Мишле и социалист Луи Блан. Начало новой эпохи в изучении революции положил Алексис Токвиль, связавший ее с предыдущим периодом политической истории - со старым порядком. Последующее время дало высокохудожественный, но пристрастный труд Тэна, объективного Шере (Chйrest) и книгу Сореля, в которой в первый раз подробно и глубоко рассмотрены отношения между Европой и революцией. Последний труд является одновременно и показателем высокой степени разработанности дипломатической истории новейшего времени во Франции (труды Вандаля, Рамбо и др.). Франция дала также ряд замечательных трудов по истории древности, особенно Востока; здесь величайшим из французских историков был знаток семитических народов, их антропологических подтипов и первых времен христианства, Ренан. Труд остроумного Ленормана: "Les origines de l'histoire", после смерти автора остался неоконченным. Переходное время от древности к средним векам и некоторые интересные культурные явления древности исследовал проницательный, но подчас сильно субъективный Фюстель де Куланж. Громадные коллекции, особенно по национальной истории, над которой в свое время много потрудился Гизо, дополняют богатство французской историографии. Независимое положение в числе немецких историков первой половины 19 века занимает Шлоссер, историк главным образом культуры, в своей истории XVIII в. описавший события и характеры, деяния и мнения недавнего прошлого с глубокомыслием, правдолюбием и жестокой суровостью, придающими его труду высокий нравственный отпечаток. Его лучшими учениками были Гервинус, Л. Гейссер, отчасти и остроумный Дальман. Представителем романтизма в немецкой историографии был Ф. Раумер. Громадно число историков, посвятивших себя исследованию судеб Германии и германского народа. В консервативно-католическом духе писали Гфререр и Мендель; после них это направление временно не давало выдающихся трудов, но возродилось в сочинениях Янсена по истории реформации, вызвавших оживленную полемику между католическими и протестантскими историками. Более умеренный характер носят труды католика Деллингера. Громадное значение, главным образом для новой истории, имеют труды Леопольда фон Ранке, основателя многочисленной, распространенной и влиятельной школы; единственный в своем роде знаток источников, особенно архивных, он в многочисленных своих трудах первый дал верное освещение многим периодам средней и новой истории; культурный элемент, однако, в его сочинениях, как и его прямых последователей, представлен очень слабо. Между его учениками выдвинулись Зибель, Яффе, Мауренбрехер, Ноорден, Ф. Вегеле, Баумгартен и много других. Одна из великих заслуг этой школы - это тщательное изучение и собирание исторических материалов и критическая их разработка. Над этим особенно много потрудился Перетц, благодаря которому создался такой монументальный труд, как "Monumenta Germamae historica". Ряд историков стал известен своей многосторонностью, соединенной с громадными специальными знаниями: Геерен, Ваксмут, Кортюм, Луден. Из историков Германии следует назвать Гизебрехта, Вайца, Ваттенбаха, первоклассных знатоков средних веков. Новая история Германии нашла себе прилежного, но очень пристрастного к Пруссии историка в Трейчке. История древности, главным образом классических стран, лучше всего обработана немецкими учеными. Теодор Моммзен в своих трудах всесторонне описал всю римскую древность, Дройзен, известный общими трудами и трудами по новой истории, дал историю эллинизма, а Макс Дункер сделал первую попытку объединить результаты изучения древнего Востока с результатами, достигнутыми в науке о классической древности. Многое сделали также Ницше, Курциус и бесчисленные другие историки, критики, философы- мыслители. Общие обзоры всего исторического материала сделаны были учеником Шлоссера: Кригком - по сочинениям учителя, Беккером, Вебером и др. Особенностью немецкой историографии являются громадные сборники монографий по истории отдельных стран и событий, как, например, Геерена-Уккерта, Онкена и др. Кроме того, для каждого из германских народов, государств и провинций есть специальный, обстоятельный труд в монографии. В Англии историография в XIX в. обогатилась многими трудами, главным образом по истории этой страны. После пристрастных трудов Тернера и Лингарда появилась более беспристрастная конституционная история Англии Галлама и история Шотландии Титлера. Оригинальный и остроумный критик Карлейль дал ряд трудов, полных гениальных мыслей, но сильно субъективных. По отдельным эпохам английской истории работали Пельгрев, Годвин, Джемс Макинтош, Фроуд и иные бытописатели, осветившие своими трудами ряд интересных вопросов, главным образом в сфере политики и учреждений. Из представителей этой (антикварной) школы наиболее важны Стеббс, епископ честерский, превосходный знаток судеб английской конституции, и Фриман, немного многословный, но чрезвычайно разносторонний историк, с громадными познаниями в области источников. Среди историков внутренней жизни народа первое место в Англии занял лорд Маколей, редкий пример ученого писателя, популярность которого в стране равняется популярности самых любимых поэтов, повествователей и романистов. Из позднейших писателей лишь один Грин своей "Историей английского народа" хоть сколько-нибудь достиг подобной популярности. Совершенно особняком стоит гениальный самоучка Бокль, со своей неоконченной "Историей цивилизации в Англии", в которой ученый автор, "самый свободомыслящий, когда-либо живший в Англии человек", предполагал построить историю на совершенно новых основаниях и поднять ее на уровень естествознания, написав всеобщую историю животных видов. История иностранных государств мало привлекала интерес англичан; более всего посчастливилось классическим странам древности, которым Клинтон, Меривель, Грот, Фриман и другие посвятили весьма ценные труды. Северно-американская историография является осколком с английской и немецкой истории; оригинальным явлением был здесь Эмерсон, во многом сходный с Карлейлем. Ознакомление России со всеобщей историей шло очень неравномерно. При религиозно-церковном складе всей древнерусской книжной словесности, всеобщая историография в ней была представлена очень слабо; кроме того, религиозный характер литературных произведений этой поры исключал возможность критического отношения к фактам. Первыми в числе книг, из которых русское общество ознакомилось со всеобщей историей, были византийские летописи и хронографы, излагавшие сначала ветхозаветную библейскую историю, потом историю древних царств и наконец византийскую историю. Исторические факты, перемешанные с апокрифическими сказаниями, из этих источников перешли и в русскую литературу, уже со времен первых летописцев. Византийская история была представлена в древнерусской литературе в целом ряде компиляций и пересказов из византийских историков, а также некоторых сербских и болгарских авторов. Дополнения из западноевропейских источников изредка стали появляться к началу XVII в.; первыми источниками здесь служили латино-польские хроники Мартина Бельского и Конрада Ликостена. Под влиянием стремления пополнить скудные летописные данные стали появляться дополнения, больше по истории Византии, например, "О взятии Царяграда" и т. п., но также и из западной истории, например, описания "Путешествий Америка Веспуция". При отсутствии критики истинные исторические факты перемешивались с баснословием, распространению которых способствовала популярность сочинений вроде "Слова Мефодия Патарского", "Деяний римских", "Слова о царице Динаре" и т. п. Скудные сведения по древней истории и началу средних веков могли почерпаться и из житий святых, из которых митрополит Макарий собрал, в XVI в., свой высокоценный труд, хотя и ненапечатанный, но достойный стать наряду с подобным же трудом болландистов. В XVII в., в библиотеках частных лиц, уже нередки были западные книги, в которых встречались известия "О статах Гунгарии", королевствах "Скотском и Гиберском" и иных государствах; переводческая деятельность постепенно стала простираться и на эту, до тех пор мало затрагивавшуюся область. Петр Великий обратил внимание на недостаточную известность западной истории в России; благодаря ему, появились переводы Пуффендорфова "Введения в историю европейских народов", Слейдана и т. п. Истории древняя и новая не была им забыта и при начертании плана академии наук. Из числа приглашенных академиков Готтлиб-Зигфрид Байер был первым ученым в России, написавшим, хотя и на латинском языке, самостоятельные исследования по всеобщей истории; пока он был жив, он, по отзыву Герарда-Фридриха Мюллера, наполнял исторический отдел академических "Комментариев" почти исключительно своими исследованиями по истории Востока, северных стран и Скифии, по древностям и т. п. Стеснения, встречавшиеся со всех сторон при изучении истории, объясняют многое в бездеятельности его сотоварищей по науке в академии; трудные времена наступили для молодого учреждения особенно при Анне Иоанновне, когда специалистам-историкам и филологам приходилось, вместо ученых исследований, писать стихотворения на разные случаи жизни и сочинять фейерверки. На желание знакомиться со всеобщей историей, все сильнее пробуждавшееся в обществе, отвечали переводы, над которыми работали многие из иностранцев-академиков, например Малярд и Тауберт, особенно же В. К. Тредьяковский, переведший долго служившую руководством "Древнюю историю" Роллена и "Историю римских императоров" Кревьера, ученика Роллена. Не оживило изучение всеобщей истории и открытие Московского университета, где, за неимением русских преподавателей, первоначально она читалась то по-латыни, то по-немецки. Пособиями всю вторую половину XVIII века, а отчасти и в начале XIX веке, служили переводные учебники Шрека, Фрайера и других; по ним преподавали и в гимназиях, и в духовных училищах, и в университете. В последнем дело осложнялось еще тем, что профессор обязывался придерживаться одного какого-либо руководства. Командировки молодых людей за границу при Екатерине II, особенно в Геттинген, Лейпциг, Глазго и другие большие города, если не сказались немедленно на большей успешности преподавания, тем не менее принесли большую услугу, между прочим, и знакомству с всеобщей, особенно западной историей. К концу 18 века ассортимент книг по истории был уже довольно велик и разнообразен. Здесь были и переводы мемуаров (Ретца, Сюлли), и общие курсы (Шлецера, Фрезера), и ряд монографий по истории Англии, Швеции, Польши, Дании. Америки и т. д.; во всем этом много сделала частная предприимчивость. Кратковременное царствование императора Павла своим запрещением ввоза иностранных книг, вызвало застой в официальном изучении истории. Первые из русских профессоров, явившиеся на смену немцам - как, например, в Москве Черепанов и Бекетов - преподавали по тем же отжившим учебникам и старым методикам, к которым прибавилось еще руководство Кайданова, ни в чем их не превосходившее. Оживление первых годов царствования Александра I, давшее и для историографии несколько полезных переводов и журнальных статей, сменилось вскоре годами реакции, которая пыталась и истории навязать свои законы. В инструкции начальству одного из университетов даются предписания профессору "не вдаваться в излишние подробности баснословия отдаленнейших времен" и, после изложения святого Писания и Геродота, показать в классических писателях, "что древнее основания Рима нет ничего положительно достоверного". Затем приказывалось доказать, "что христиане имели все добродетели язычников в несравненно высочайшей степени и многие совершенно им неизвестные", показать на примере Римской империи, "как тщетны и ничтожны перед Богом величие империй и их могущество", указать на возобновление христианских наук и просвещения, и, после краткого обзора новейшего времени, заключить курс "философским взглядом на важнейшие ее эпохи, по руководству известной речи Боссюэта и духа истории Ферранда". Этой регламентации, однако, суждено было существовать лишь немногие годы. Периодическая печать первая выдвинула на вид ряд славных имен западных ученых, которых официальная наука не замечала, занятая все еще своими Ролленом, Шреком и Клюверием. Большую услугу оказал здесь русскому просвещению поклонник Нибура, Н. Полевой. Несмотря на внешние условия, продолжавшие теснить русскую науку, расцвет ее не замедлил появиться. Центром русской историографии был Московский университет, где, в лице Грановского, в первый раз на кафедре истории оказался человек одухотворенный идеей, и к тому же одаренный изумительной способностью увлекать и воодушевлять слушателей. Рядом с ним стоят талантливые младшие его современники: Кудрявцев и Ешевский. Это не были ученые специалисты, зарывшиеся в кропотливых изысканиях. Наука всеобщей истории в то время была у нас еще слишком молода, чтобы профессорам можно было помышлять о полной самостоятельности при составлении курса; поэтому они брали готовые выводы у западных ученых, но эти выводы появлялись в их лекциях не в виде разрозненной цепи фактов, а как стройное, изящное построение, связанное одной общей идеей. Блестящее изложение, гуманные убеждения, уменье заставить слушателя понять практическое значение истории - все это производило на многочисленных слушателей Грановского неизгладимое впечатление. Выдвинутое им общественное значение истории и позднее еще жило в традициях русской науки и делало его имя незабвенным, хотя сами ученые труды, оставленные им, уже заслонены другими. Эпохой для русской исторической науки в петербургском университете было появление на профессорской кафедре М. С. Куторги, представителя критической школы Нибура в полном ее развитии. Он первый из русских ученых самостоятельно разрабатывал классическую древность. Самостоятельное изучение Востока началось еще раньше, благодаря трудам Сенковского (мусульмановский Восток), Иакинфа Бичурина (Китай, Монголия, Маньчжурия), В. В. Григорьева (мусульманский и древний Восток), В. П. Васильева и др. Период последних тридцати годов 19 в. должен считаться временем развития самостоятельной русской историографии по всеобщей истории; главными носителями науки по-прежнему являются представители ее в университетах и других ученых учреждениях. К 50-70-м годам относится начало плодотворной деятельности Г. Вызинского, М. М. Стасюлевича, В. И. Герье, В. Г. Васильевского, Ф. Бруна, Ф. Ф. Соколова, Ф. И. Успенского, И. В. Лучицкого, А. С. Трачевского, Н. Ив. Кареева, В. В. Бауера; по средней н новой истории Васильевский и Герье создали целые школы. Византийская история начинает специально разрабатываться русскими учеными и становится таким их уделом, который приходится признать и заграничным специалистам. Целые большие области ее разработаны В. Г. Васильевским, Ф. И. Успенским, Ф. Д. Беляевым, Н. А. Скабадановичем. Появляются также школы русских специалистов по средневековой и по древней истории; многие из их трудов входят и в западную гуманитарную науку. Таковы в древней истории труды Ф. Ф. Соколова, В. Г. Васильевского, Ф. Г. Мищенко, Люгебиля, Бауера, В. И. Герье, Аландского, В. Бузескула, Ю. Кулаковского и многих других ученых историографов. По средневековой истории, после Кудрявцева и Ешевского: М. М. Стасюлевич, Г. Вызинский, В. Г. Васильевский, Ф. Я. Фортинский, В. И. Герье, В. К. Надлер, М. Н. Петров, Н. А. Осокин, П. Г. Виноградов, В. П. Бузескул, Н. М. Бубнов. По новой истории выдаются труды И. В. Лучицкого, А. С. Трачевского, Н. Ив. Кареева, В. В. Бауера, В. И. Герье, Н. Н. Любовича, М. С. Корелина, Р. Ю. Виппера, Г. В. Форстена, С. Ф. Фортунатова, Г. Е. Афанасьева, М. М. Ковалевского и других историков. По истории Востока очень ценны и замечательны исследования барона Розена, Н. И. Веселовского, А. М. Позднеева, С. М. Георгиевского и других восточных бытописателей. Одновременно сильно растет и переводная литература, причем большинство переводов исходят из рук специалистов или же делаются под их непосредственным наблюдением; в конце 19 столетия изданием нескольких десятков капитальных переводных трудов по истории оказала большие услуги русской науке фирма Солдатенкова. Внешних стеснений стало меньше, близость к западной науке увеличилась, и если находящиеся под иными условиями учебные руководства в русской литературе продолжают еще отставать перед наукой, то главные явления русской научной историографии по всеобщей истории заставляют считать ее за одно целое с западной; лишь вследствие недостаточной распространенности русского языка многие из этих явлений проходят за границей незамеченными. Русской историографии суждено было достигнуть беспристрастного решения таких вопросов, к которым на Западе все еще продолжали примешиваться религиозные и национальный тенденции, не существующие для русского историка, особенно в советский период(примешивалась лишь одна идеологическая подложка).
Историческая живопись- имеет целью изображение различных эпизодов культурной истории древних и новых времен. Вначале почти у всех народов она являлась в виде идеализации действительно происходивших событий; такого рода идеализация сказывается уже в древнейших произведениях исторической живописи, у египтян, ассириян, отчасти у греков и римлян. Впоследствии у северных народов возникло более реалистическое направление, достигшее расцвета у нидерландцев, а потом перешедшее к живописцам позднейшей венецианской школы. Рубенс у фламандцев, позднее - Лебрён у французов в своих картинах соединяли живописность со стилем. Немецкие эстетики начала XIX века определяли историческую живопись как возведение факта из области чисто случайного и временного в более высокую сферу общего, закономерного; главное требование этой теории - выдержанность стиля, что вполне выразилось прежде всего в картинах Корнелиуса. В Шнорре проявилась уже большая историческая правдивость, а у Каульбаха критики находили, между прочим, стремление к символизму, который противоречит строгим требованиям эстетики. Это направление под влиянием бельгийских и французских колористов (Biиfve, Gallait, Delacroix, Couture, Gleyre и др.) безвозвратно упало, несмотря на попытки особого "Общества исторической живописи" его возродить. Новейшая историческая живопись всецело основана французскими художниками, из которых Давид в первоначальных своих картинах привержен был еще к пластически-патетическому, а в позднейших - к риторическому направлению. Гро (Gros) представляет дальнейший шаг вперед, а Орас Верне и его преемники особенно усовершенствовали в реалистическом отношении батальную живопись. Французские баталисты и еще больше жанристы оказали сильное влияние также на немецкую историческую живопись; дюссельдорфская школа, начиная с 30-х гг., всецело отдалась жанру исторической живописи. Воспроизведение портретов, точная передача костюмных, расовых и архитектурных особенностей - дело сравнительно недавнего времени.
Исторических, Генеалогических и Географических примечаниев в Ведомостях- эти издания выходили нумерами или частями, при российской академии наук, с 1729 по 1731 г.г., при каждом номере "Санкт-Петербургских Ведомостей" два раза в неделю. Начато издание было Г. Ф. Мюллером (до середины 1730 г.). Непосредственным продолжением "Примечаниев" служат "Примечания на Ведомости" (1732-1740 гг.). Первые 12 нумеров за 1739 г. вышли под названием "Примечания при Ведомостях", а за 1741-1742 гг.: "Примечания к Ведомостям". Выступив с совершенно обновленным содержанием и направлением сравнительно с изданием "Примечаний" 1728 г., редакция заявляла, что "не токмо новую политическую Историю, Генеалогию и Географию изъяснять, но и о всем прочем, что токмо в ведомостях приключится может, на наше мнение объявлять будем, мы не будем стужать, времянем на древние и средние времена обращаться, и о тогдашнем состоянии Государств, земель и высоких фамилий рассматривать. Такожде не оставим при данном случае из разных частей натуральной, церковной и ученой истории многое прибавлять, что мы нашим читателям приятного и полезного отыщем". Наряду с целым рядом исторических, географических и естественных статей, написанных в популярном и серьезном изложении, большей частью самими академиками (Мюллером, Эйлером, Гмелиным старшим, Бакенштейном и др.), в издании встречаются легкие статьи и стихотворения. Кроме оригинальных статей помещались и переводные, которые приготовлялись Адодуровым, Тредьяковским и др. В общем "Примечания" составляли выдающееся явление в области тогдашней русской литературы. Влияние их на публику было огромное, она читала их с большой охотой и долгое время даже по прекращении издания. В 1754 г. Ломоносов в письме к И. И. Шувалову с похвалой отзывается о "Примечаниях" и выражает желание видеть их возобновление. Издание не было возобновлено, но в 1765 г. в Москве оно было повторено в извлечении под заглавием: "Исторические, Генеалогические и Географические примечания, в ведомостях изданные в Санкт-Петербурге при Академии наук с 1729 по 1740 г.г.".
История (историка)- это простое слово "история" греческого происхождения (ίστορία), оно означало, раньше первоначальное исследование, разузнавание, собирание сведенией, документов, повествование о том, что было узнано (ίστορέω - стараюсь разузнать, ίστωρ - знаток, свидетель). В повествовательном смысле об узнанном как рассказанной истории о прошлых событиях, оно перешло в латинский язык, откуда и было заимствовано новыми европейскими народами в их языки. В новейшее время оно употребляется уже в двояком смысле, а именно для обозначения известного знания (historia rerum gestarum, или история, как наука) и для обозначения того, что составляет предмет этого знания (res gestae - история в смысле совокупности фактов прошлого). Если в данном случае наименование, даваемое знанию, переносится на объект последнего, то в других названиях, какие даются истории, наоборот, слово, первоначально относившееся к предмету, стало служить для обозначения знания о нем. Например, у поляков и чехов история в обоих смыслах называется "деяниями" (польское dzieje, чешское dĕje p dĕjiny) - перевод латинского res gestae, начавшего обозначать и historiam rerum gestarum. Равным образом и немецкое "Geschichte", обозначая прежде всего все случившееся (das Geschehene), употребляется в смысле повествования о случившемся или в смысле исторической науки. В первом своем значении история может иметь предметом вообще все, подлежащее повествованию или описанию, откуда, например, еще в древности возникло название "естественной всеобщей истории" (historia naturalis), т. е. описания внешней природы, но в более узком и более употребительном смысле под историей понимают все то, что имеет отношение к событиям и явлениям, происходящим в жизни как отдельных государств и народов, так и всего человечества. При этом словом "история" обозначают знание лишь прошедших событий и явлений, давая другие наименования знанию настоящего (например, этнография, политическая география, статистика и т. п.). Будучи употребляемо не только в смысле известного знания, но и в смысле предмета этого знания, слово "история" получило, кроме того, значение совокупности фактов прошлого или прошедшего вообще, в противоположность современности: в таком смысле говорится, например, об истории мироздания, понимая под этим все прошедшие периоды существования вселенной, об истории земли, как о совокупности всех последовательных состояний земного шара, об истории языка или истории права, в смысле совокупности фактов прошлого, относящихся к тому или иному языку или праву, и т. д. С этой точки зрения становится понятным, почему под именем исторического изучения, в противоположность изучению статистическому, теоретическому, догматическому и т. д., берущему предмет или в настоящее время, или, так сказать, независимо от пространства и времени, или в его отношении к известным принципам и т. п., понимается такое изучение, которое основывается прежде всего на фактах прошлого и имеет главной своей задачей исследовать происхождение (генезис) предмета и его видоизменения (трансформации) или развитие (эволюцию). В связи с задачами, какие в новейшее время поставлены были историческому изучению, самое слово "история" стало пониматься еще не только в значении прошлого, как совокупности ряда последовательных фактов, но и в смысле известного процесса, лежащего в основе упомянутой совокупности: в случаях подобного рода словом "история" нередко обозначаются такие понятия, как процесс происхождения, процесс развития, процесс жизни и т. п. Подобно тому, как понятие истории, в смысле простого повествования о случившемся, развилось до понятия исторической науки, так и понятие об истории, в смысле простой совокупности фактов прошлого, развилось до понятия исторического процесса. В обоих случаях возможно и историческое, и теоретическое отношение к историчности. Во-первых, именно сама история, как изучение прошлого, имеет свою историю, показывающую, как сама история зародилась, развивалась и достигла современного состояния; но и кроме того, история может быть предметом особой теоретической дисциплины, которая исследует вопросы о задачах и методах исторической науки и носит в немецкой литературе название историки (die Historik): эта историка есть не что иное, как теория исторического знания, получающая и практическое значение, раз ей даются указания, как следует совершать исторические исследования. Во-вторых, история, в смысле совокупности самих фактов прошлого, может быть не только предметом непосредственного изображения, но и предметом такого теоретического исследования, которое ставит своей целью понять саму сущность (quid proprium) процесса, совершающегося в жизни отдельных народов или всего человечества. Понятие исторической науки, в смысле совокупности не только определенных знаний, но и принципов и методов исторического исследования и построения, и понятие исторического процесса, отвлеченно взятого, т. е. в значении тех общих психологических и социологических законов, которыми этот процесс управляется во всех отдельных случаях, выработаны лишь в последние три века(в России они разрабатывались больше в Петербурге, чем в Москве) в так называемой философии истории. Благодаря тому, что слово "история" имеет такую длинную историю и употребляется в отличных один от другого смыслах, довольно трудно дать общее определение того, что вообще понимается под этим названием. В более узком и наиболее общеупотребительном смысле под историей вообще понимается исследование и изображение прошедших судеб, жизни и деятельности народов, вышедших из первобытного состояния (откуда понятие доисторической эпохи жизни исторических народов и понятие народов неисторических или внеисторических). Обычно за начало истории народа (в чисто условном смысле) принимается переход его к государственной жизни, к политико- правовому строительству и образованию у него общей духовной культуры, на первых порах всегда принимающей форму религии. Одно это еще не дает права народу на название исторического народа; ему нужно еще принять участие в общей жизни человечества, по крайней мере в лице своих передовых представителей. В последнем отношении история занимается преимущественно изучением прошлого тех народов, которые играли заметную роль в развитии всего человечества, продолжая дело, начатое другими, более древними народами, и сами оказывая влияние на народы, позднее вступивших на историческое поприще. Всеобщая или всемирная история (Weltgeschichte, histoire universelle) ставит своей задачей изображение той исторической преемственности народов, благодаря которой, кроме истории отдельных стран и государств, есть еще и история всего человечества. Такую преемственность можно наблюдать в истории древнего Востока, к которой непосредственно примыкает история классического мира, в свою очередь являющегося основой исторической жизни новых европейских народов: поэтому главными историческими народами древности и считаются египтяне, ассиро-вавилоняне, финикийцы, евреи, персы, греки и римляне, между историей которых существует весьма тесная связь, тогда как Индия и Китай, наоборот, стоят особняком и не играют такой роли в том, что можно называть всеобщей историей человечества. Само деление всеобщей истории на древнюю, среднюю и новую, впервые введенное Целларием (1634-1707 г.), было создано вследствие рассмотрения истории одной Европы, с предшествовавшими ее цивилизациями Востока (в смысле ближайших к Европе стран Африки и Азии), так как со времени выступления греков на всемирно-историческое поприще историческая жизнь стала сосредоточиваться преимущественно в Европе. Под историей стало пониматься, далее, изображение исторической жизни отдельных народов, стран и государств и вообще каких бы то ни было ограниченных территорий (вплоть до истории отдельных городов и предметов). В отличие от всеобщей истории, эта история называется частной, причем она получает название национальной (или отечественной), если изображение жизни народа сделано лицом, принадлежащим к этому народу и ставившим своей задачей содействие национальному самосознанию своего народа. От всеобщей и частной истории нужно, затем, отличать биографии(авторские истории) и исторические монографии, изучающие либо жизнь одного какого-нибудь лица, действовавшего в исторической действительности, либо какое-либо отдельное событие и явление. С этим делением истории на всеобщую и частную не следует смешивать деление ее на общую и специальные. Первая имеет дело со всеми, по возможности, сторонами жизни целого человечества или отдельного народа, отдельной эпохи, тогда как специальная история изучает лишь какую-нибудь одну сторону исторической жизни, например религию, философию, литературу, искусство, право, экономические отношения и т. п. Наконец, можно указать еще на одно существующее в истории деление в отношении к изображаемым ею предметам. Самыми ранними фактами истории были события и действия людей, из которых эти события складываются; главным предметом истории считались, поэтому, τά πράγματα, res gestae, "деяния", dzieje, dĕjiny и подобные действия истории, выдвигающую на первый план фактический материал такого рода, можно назвать прагматической (от τά πράγματα), хотя под прагматизмом, собственно говоря, понимается не характер материала, а способ связывания фактов, как причин и следствий. От такой прагматической истории следует отличать культурную историю в самом широком смысле этого слова, понимая под культурой формы материального бытия, духовного развития и общественного быта народов (одежда, жилище, пища, вооружение, орудия и техника, язык, обычаи, нравы, религия, философия, наука, литература, искусство, государственное и общественное устройство, право и экономические отношения). Так как со словом культура связывается, главным образом, представление лишь о духовной стороне исторической жизни, которой противополагается общественная сторона, то, во избежание недоразумений, можно культурной называть бытовою историю, подразделяя ее на историю внешнего быта (чем особенно занимается археология и коллекционирование), культурную историю в узком смысле (история духовного быта) и социальную историю, причем последняя равным образом может быть понята и в широком, и в узком смысле, смотря по тому, противополагаем ли мы общество, как совокупность учреждений и отношений (политических, юридических и экономических), чисто духовным проявлениям исторической жизни, или же противополагаем его государству. В первом случае социальная история отличается от истории культуры, во втором - от политической истории. Если принять еще в расчет, что нередко, ввиду особенной важности политических событий, прагматическая история называется политической par excellence, и в таком смысле политическая история противополагается культурной истории уже совсем с иной точки зрения (именно как прагматическая - бытовой), то можно увидеть, как спутана общая историческая терминология, что, в свою очередь, влечет за собой массу недоразумений при определении сущности и задач исторической науки. Причины этой путаницы следующие. Во-первых, с течением времени и у разных писателей такие выражения как "прагматизм", "культура", "политическая история", "социальное направление историографии" и подобное получали различное значение, тем более, что в разных языках употребляется неодинаковая терминология, и например, немецкое "культура" (die Cultur) y французов заменяется не вполне совпадающим с ним по значению словом "цивилизация" (la civilisation). Во-вторых, эти термины в одно и то же время и даже одними и теми же писателями употребляются иногда в различных смыслах, более широком или более узком, как это было показано относительно названий культурной и социальной историй. Если, однако, обратить внимание на существо дела, то можно увидеть, что делению истории на прагматическую или политическую (исторические события) и культурную, культовую или культурно-социальную (бытовую историю) соответствуют две разные стороны исторического процесса, находящиеся между собой в постоянном взаимодействии: одну сторону составляют события, находящиеся между собой в причинной связи, зависящие от данных форм быта и вместе с тем влияющие на изменение этих форм, а другую сторону составляют эти самые формы, одни из других развивающиеся и находящиеся с событиями в указанных отношениях активного и пассивного влияния. Поэтому прагматическая и культурная история берут каждая историческую жизнь лишь с одной стороны, полное же представление исторической жизни человечества, народа или эпохи может дать только соединение обеих точек зрения. Высшим идеалом исторической науки может считаться органическое объединение в одном целом всего того, что добывается частными и специальными историями, и притом, объединение с той точки зрения, по которой исторически процесс состоит во взаимодействии прагматизма и культуры (т. е. человеческих действий и форм быта), подчиняющемся законам причинности и развития. Но предмет истории, как единой науки, до такой степени обширен и сложен, охватывая столь большие пространства и периоды времени и содержа в себе такое громадное количество отдельных прагматических и культурных фактов, что в действительности идеал этот навсегда останется недосягаем, тем более, что история всегда имеет продолжение в будущем. Какие бы задачи ни преследовала и какими бы предметами ни занималась история, она нуждается в известном фактическом материале и должна прибегать к известным приемам пользования ими. Учение о нахождении исторического материала и о способах его обработки дает особая дисциплина, известная под названием "историки". Фактический материал извлекается из так называемых исторических источников, которые или сами суть непосредственные факты (памятники), или являются лишь указаниями на факты (свидетельства), при чем нередко один н тот же источник играет и ту, и другую роль: например, Илиада и Одиссея Гомера - это факты, подлежащие непосредственному изучению, и в то же время свидетельствуют о фактах, характеризующих быт древних греков в так называемую прошедшую гомеровскую эпоху. Все зависит от того, преобладает ли вообще в источнике характер памятника или свидетельства и с какой целью мы к нему обращаемся в каждом удобном случае. Памятники бывают вещественные и словесные. Вещественными памятниками (вполне или отчасти уцелевшие произведения архитектуры, живописи и ваяния, принадлежности религиозного культа, могилы, саркофаги, надгробные памятники, сооружения, орудия, предметы старины и домашнего обихода, монеты, медали, эмблемы, гербы, печати и т. п.) занимаются особые дисциплины, называемые нередко вспомогательными науками истории: археология, нумизматика, коллекционное искусство, собирательная культура, геральдика, сфрагистика. Эпиграфика, палеография, дипломатика исследуют письменные памятники, поскольку это требует специальных и даже чисто технических сведений. К вспомогательным наукам для истории причисляют часто географию и геополитику, этнографию и статистику, но в этом же смысле вспомогательными науками могут быть названы и политическая экономия, и право, и литература. Очень часто вещественные памятники имеют на себе надписи, которые сами по себе являются уже словесными(знаковыми) памятниками и притом письменными, в отличие от устных, какими являются произведения так называемой народной словесности и творчества. Особое значение такие памятники имеют в качестве источников исторического знания для древнейших эпох, и в этом отношении, например, в XIX в. историческая наука сильно двинулась вперед: раскопки развалин древних городов в Азии, Африке и Европе и чтение надписей на храмах, дворцах, гробницах и многое другое открыли массу таких фактов, которых человечество не могло бы узнать из других источников, а исследование народной поэзии и вообще весь так называемый фольклор (народное поэтическое и песенное творчество), включая сюда и изучение языка с исторической точки зрения - все это пролило яркий свет на многие стороны исторической жизни народов. К письменным памятникам относится и то, что в свое время было начертано для удовлетворения текущих сиюминутных потребностей жизни, а не для того, чтобы передать потомству о каких-либо фактах современности всего человечества и его глубокого прошлого. В этом смысле памятниками являются, во-первых, все записи делового характера или документы, начиная с государственных грамот и дипломатической переписки, переходя к другим официальным актам, важным в общественной и частной жизни, и кончая письмами отдельных лиц или приходно-расходными книгами(бухгалтерскими отчетами). Документы подобного рода носят обычно название архивных источников, ибо большей частью хранятся в государственных, городских, монастырских, частных и личных архивах. Обращение историков к архивному материалу XIX столетия сильно двинуло вперед изучение средневековой, новой и новейшей истории, с которыми раньше знакомились, главным образом, на основании источников другого рода(современная история использует всевозможные и даже виртуальные источники, связанные с так называемой новой хронологией). В эту же категорию нужно отнести памятники юридического и экономического содержания, каковыми являются законы и сборники законов, судебные дела, статистические описания действовавших политиков (и записки статистов- маргиналов), писцовых книг и т. п. Вторую категорию письменных памятников составляют произведения литературы, разумея под этим словом не только поэзию и изящную словесность вообще, но и произведения богословские, философские, научные, публицистические и им подобные и особенно отражающие на себе современность речи, брошюры, памфлеты, летучие листки, а за последние века - журналы и газеты, важные как материал для истории общественного мнения. Долгое время историки обращались преимущественно, даже чуть ли не исключительно, к таким письменным источникам, которые прямо были обязаны своим происхождением желанию составителей передать потомству о тех или других событиях общественной или частной жизни. Такие источники и называются историческими в узком смысле. Таковы уже многие надписи, которые прямо делались для увековечения тех или других событий; в особенности же такое значение имеют все произведения, носящие название анналов, хроник, летописей, мемуаров, дневников и прочего-прочего, также как сочинения исторические вообще, раз те источники, которыми пользовались их авторы, до нас не дошли, а потому они получают характер так называемых исторических первоисточников. Для исторической работы недостаточно найти еще источники; нужно еще подвергнуть их непредвзятому исследованию. В применении к письменным памятникам особенно важную роль играет так называемая историческая критика, или критика источников, имеющая свои особые правила. Историческая наука знает громадное количество подложных документов, фальшивых копий, намеренных искажений в подлинных документах, сознательно или бессознательно неверных сообщений. Главная цель исторической критики - это выделить истину из всевозможных подлогов и искажений или выдумок и прямой лжи. Развитие истории, как науки, состоит именно в том, что она становится все более и более недоверчивой к своим первоисточникам, прежде всего когда ставится вопрос, насколько и в чем (а также, конечно, и почему) можно полагаться на тот или другой источник. Но критика источников не идет дальше констатации тех или других фактов, что составляет лишь начало работы историка. Научно установленные факты связываются, далее, между собой, по категориям причинности или развития (связь каузальная или эволюционная), в особые ряды фактов, при чем нередко приходится восполнять недостающие звенья этих рядов посредством гипотезы или аналогии и устанавливать взаимоотношения между самими дедуктивными рядами, в одних случаях, например, заключая от действий к вызвавшим их мотивам, в других стараясь объяснить частное из общего, или наоборот(индукция). Исследованием того, как происходит эта работа историка, занимается историческая методология, которая, вместе с критикой источников, является весьма существенной частью историки. Дальнейшая задача историка заключается в том, чтобы передать другим результаты своего исследования. Если он имеет в виду только специалистов, то обыкновенно старается воспроизвести весь тот умственный процесс, который привел его к тем или другим выводам, и его изложение получает критический характер, но если он пишет для обычных читателей, то воспроизводит не тот путь, которым он шел, а ту историческую картину, которая соединилась в его уме на основании его понимания исследованных фактов и в таком случае изложение становится догматическим. Конечно, всегда возможны переходы из одной формы в другую или смешения обоих видов исторического изложения; но во всяком случае всякая критическая работа всегда производит впечатление средства, а целью является догматическое изложение исторических или философских положений. Последнее может иметь весьма различный характер: оно бывает более детальным или более обобщающим, более конкретным или более абстрактным, более художественным или более философским и, наоборот, лишенным эстетических и идейных достоинств и всего иного. Высшего идеала историческое произведение, рассматриваемое со стороны изложения, достигает тогда, когда историк является одновременно исследователем, мыслителем и художником. Эти три качества вообще очень редко соединяются в одном лице; кроме того, в разные эпохи исторической литературы к историку предъявлялись и неодинаковые требования. Было время, когда в истории особенно ценилась литературная красота и доступность изложения: уже у греков, например, а потом и у римлян развилась риторическая историография, обращавшая внимание не столько на предмет, сколько на форму, а в новейшее время такой взгляд на историю выразился, например, в том, что французские историки относились к истории как к описанию прошлого с помощью изящной словесности (lettres), a не как к гуманитарной науке (science), или в том, что немецкие руководства по историке первой половины XIX века очень много трактовали об историческом искусстве (die historische Kunst), посвящая, наоборот, очень мало места вопросу о научности истории. В России литературный критик Белинский одно время думал, что исторический роман должен рано или поздно вытеснить сухое историческое описание событий, эпох и лиц. Признавая большое значение за художественным элементом в истории (особенно в целях преподавания или популяризации исторических знаний), нельзя не заметить, что слишком большая забота о превращении истории в особый вид изящной литературы неминуемо должна отразиться на понижении научного значения историчности, многие отделы и явления которой не поддаются художественному изображению. С другой стороны, исключительное стремление к идейности в истории, характеризующее европейскую науку ХVIII столетия, без того противовеса, который должен заключаться в научном уважении к фактам, нередко делало из истории лишь способ для партийной борьбы(что повторилось в России в 20 столетии), для проведения каких-либо одинаковых идей, прямо не вытекавших из фактов и иногда им даже противоречивших. Научное достоинство истории требует, чтобы она не превращалась в своего рода публицистику, тем более, что многие вопросы истории и не могут быть предметом публицистического, журналистского или просто газетного обсуждения. История есть прежде всего наука(как историка -это наука об истории или философия истории- историософия), а не особый вид изящной литературы или коммерческой публицистики; наука же налагает известные требования, далекие от требований исторического романа или политического газетного памфлета. И при научном отношении к истории возможны, однако, большие злоупотребления, к числу которых относится, например, довольно частое увлечение методом, вытекающее из исключительного интереса не к тому, что исследуется, а к тому, как исследование производится - увлечение, совершенно аналогичное "словесной" заботе о внешней форме или публицистической тенденциозности. Вопрос о существенном содержании истории в разное время решался различным образом, в зависимости от данной культурной и социальной среды, от частных культурных интересов и увлечений. В общем, можно сказать, что чем развитее общественная жизнь народа или эпохи, тем сильнее в их исторической литературе проглядывает общественный характер и тем заметнее связь ее с вопросами повседневности, причем, конечно, каждый век вносит в историческую науку свое понимание существенного ее содержания. В эпохи общественного застоя занятие историей получает слишком внешний, абстрактно-методологический и отвлеченный характер; историография ударяется или в риторику, или в мелочные исследования антикварного или критического содержания. Наоборот, культурное движение просвещения XVIII в. выдвинуло на первый план историю "нравов и духа народов" (по выражению Вольтера) и историю умственного и нравственного прогресса человечества; французская революция и вызванные ей перевороты оживили интерес к истории политических форм и государственных переворотов, а социальный вопрос во второй половине XIX в. поставил на очередь изучение историю экономических отношений, тогда как 20 столетие обратило внимание истории к идеологической составляющей всего человечества. В этом смысле историография всегда отражала на себе господствующие интересы эпохи. Само собой разумеется, однако, что научное определение существенного содержания истории должно определяться из самого понятия исории и того представления о ее предмете, которое является общим результатом развития историографии. Кроме того, история всегда отражала на себе и данные политические условия, благоприятствовавшие ее развитию или, наоборот, ему препятствовавшие. Достоинство истории, как "свидетельницы истины", требует полной свободы; но бывали целые периоды, когда правительства не позволяли касаться наиболее важных исторических вопросов, по тем или другим политическим соображениям, и общество, находившееся в других отношениях на высоком культурном уровне, или совсем не знало своего прошлого, или представляло его себе в том виде, в каком это было желательно официальной историографии. Одна из важнейших культурных и социальных задач истории, как науки, состоит именно в том, чтобы давать обществу настоящее знание его собственного и мирового прошлого, без которого немыслимо и надлежащее понимание современности. Никогда история не достигала такой научной высоты и такого влияния на общество, как в 19-20 столетиях. Об этом свидетельствует громадная масса опубликованного и исследованного культурно-исторического материала (монументального, эпиграфического, архивного и т. п.), историко-критических разысканий, биографий, монографий, частных и всеобщих историй, а также большое количество, основанных для служения исторической науке, ученых обществ, издательских комиссий, специальных журналов и историографических обзоров, и, наконец, постановка на почву исторического изучения таких предметов, как язык, литература, философия, право, экономическая жизнь, которые еще в 18 столетии изучались только догматически. Лишь благодаря такому своему развитию, история может стать "наставницей жизни", как того желали еще древние, слишком узко понимая это значение исторической дисциплины, а именно сводя ее к собиранию политических и нравственных примеров для государственных деятелей и частных лиц. Главные задачи, какие можно поставить исторической науке, в смысле общественно-образовательного средства, сводятся к следующему: 1) понимание прошлого, а следовательно и настоящего родной страны; 2) знание отношений ее к другим странам и ее места в истории человечества; 3) усвоение главных результатов всемирно-исторического процесса и 4) развитие исторического отношения к действительности, ясного представления о том, как создались современные отношения, как совершаются вообще исторические перемены и в каком направлении движется историческая жизнь. Кроме того, историческое образование важно и с многих чисто специальных точек зрения, так как всякая общественная деятельность требует знания созданной исторической среды, подлежащей человеческому воздействию, и тех способов, которыми, в каждой области, культурно-исторический процесс достигает тех или других результатов.
Источники- у многих народов служили и служат предметами религиозного почитания; этот культ источников стоит в связи с почитанием воды вообще. Где реке воздавались божеские почести, там обыкновенно местом культа были ее источники; бог реки, изображавшийся с урной, из которой льется вода, постоянно олицетворял собой источники. В Греции пользовались почетом прорицательные и посвященные Аполлону источники, теплые целебные источники, посвященные Гераклу и другие лечебные источники, посвященные богам и музам. Источник Гиппокрена, происшедший от удара копытом Пегаса, имеет много аналогичных истоков в Германии, вытекших будто бы из-под следа от копыт коня Одина или Карла Великого. Столь же много источников связано с сказаниями о германском Аполлоне - Бальдере, имя которого сохранилось во многих названиях: Pholesbrunnen, Phulsborne, Fals- или Baldebrunnen. У греков источники часто окружались красивыми постройками, так, например, источники Посейдона Эрехфионе на акрополе афинском, или источники Арефусы в Сиракузах. Культ источников состоял в украшении бассейна гирляндами и венками, призвании бога источников и его муз-хранительниц; затем иногда следовало питье воды из источников. Много таких источников было у древних храмов Греции, например, у храма Деметры в Патрах, где почитатели богини в отражениях на зеркальной поверхности воды старались разгадать будущность. В награду за исцеление или прорицание в воду бросали монеты и драгоценности; их много находят и позднее в иссякших уже источниках. В Малой Азии и на Сицилии почитались посвященные паликам (демонам) позже иссякшие гейзеры; лица, которые должны были очиститься клятвой, приносили здесь жертву и призывали на себя мщение в случае клятвопреступления. В Германии старинный культ источников признавал особую богиню источников и колодезей, Гольду (Frau Holda позднейших сказаний), которая считалась также дарующей детей; в Швейцарии в народном представлении она отожествилась со св. Вереной, и ее колодезь еще привлекает к себе паломников. В католической церкви нередки случаи возникновения церквей у источников, считавшихся целебными очистительными; привлекающие паломников церкви в Лурде, Ла-Салетт и других местах возникли у чудотворных источников, по преданию - указанных Мадонной или кем-либо из святых. Остатки языческого культа источников сохранились еще до новейшего времени в некоторых местностях Англии, в Швейцарии, на Рейне у Бахараха и в других священных местах.
Исцеление(излечение, выздоровление) - исход болезни, противоположный смерти от заболеваний. Исцеление бывает полное или неполное. Большинство острых лихорадочных болезней оканчивается или смертью, или полным выздоровлением, наступающим иногда сразу, иногда постепенно, с перерывами, возвратами (рецидивами) всей болезни или отдельных ее явлений. Сущность исцеления состоит в полном восстановлении нормального химического и физического состояния живых тканей и соков, видоизмененного болезнью, - или, если неполного, то такого, при котором общее состояние организма и все его функции не претерпевают какого-либо ущерба. Таким образом выздоровление может свершиться двумя путями: 1) возрождением погибшей во время болезни плотной или жидкой частей организма, т. е. замещением их новыми, им подобными тканями или соками. Если потери были очень велики, то ткань возмещается путем размножения и новообразования соединительной ткани. Если болезнь повлекла гибель какого-либо парного органа или большого участка какого-либо непарного органа, то выздоровление может наступить усиленной, заместительной деятельностью оставшегося органа или уцелевших его частей, в силу высокого развития в живом организме принципа "заместительной функции". Так, например, здоровая почка будет усиленно работать, чтобы возместить деятельность другой, погибшей для организма. При спадении одного легкого за него функционирует другое. Точно так же при нарушении правильного кровообращения в какой-либо части тела, вследствие закупорки приводящего к ней кровь сосуда, возникает так называемое боковое (коллатеральное) кровообращение, путем которого восстановляется правильный обмен в пораженной части. 2) Исцеление может обусловливаться удалением или разрешением болезнетворного агента или образовавшихся в организме болезненных продуктов, причем в удалении их важную роль играют выделительные органы: кишечник, почки, кожа, органы дыхания. Точно так же вредное вещество может быть парализовано взращением соединительной ткани, облекающей его как бы капсюлей (трихины, инородные тела). Причины выздоровления, точнее, разрешения болезненных процессов, еще Гиппократом объяснялись присущей живому организму целебной силой (vis medicatrix ipsae naturae), сущность которой в новейшее время начинает находить реальное, основанное на фактических данных, обоснованное объяснение, сводящееся к тому, что каждая живая материя обладает стремлением поддержать свое физико-химическое состояние; каждая живая клетка одарена способностью в большей или меньшей степени отстаивать свой постоянный состав и противиться внешним вредным влияниям и воздействиям. Но, помимо клетки, и весь организм, как целое, обладает множеством органов и приспособлений для противодействия разрушающим болезнетворным агентам и для выделения вредных и чуждых для него веществ: высокая температура, потение, разрушающее действие печени на яды, выведение циркулирующих в крови посторонних веществ кишечником, почками и прочего. Далее, в борьбе с болезнетворными агентами громадное значение имеют переваривающая и растворяющая способность тканевых соков и кровяной плазмы. Таким образом, сама болезнь и боль есть не что иное, как реакция и действие живительных сил организма по отношению к болезнетворному внешнему агенту. Выздоровление будет результатом этой реакции, когда болезнетворные агенты или удалены из организма, или обезврежены. Ввиду подобной сущности болезни, задачи медицины для достижения исцеления заключаются в помощи силам природы, усилении способности организма противодействовать дальнейшему ходу болезненного процесса, словом в полном объеме усвоить афоризм Гиппократа: "природа есть главный врачеватель болезней и, только помогая ее целебным силам, мы можем содействовать излечению болезни".
Итал(Ίταλος) - царь энотров, по имени которого, по преданию, названа Италия. Предание это называет его зятем Латина и отцом Рема, основателя Рима, или приписывает основание города его дочери Роме. Аристотель хвалит Итала, как просветителя кочевников-энотров.
Иудеи- одно из названий евреев, но оно имело всегда и специфический смысл. Собственно это название ведет свое происхождение с того времени, как среди других колен особенно возвысилось Иудино колено и, по разделении монархии, организовалось в особое Иудейское царство, как отличное от царства Израильского. Когда, после вавилонского плена, в еврейскую землю возвратился преимущественно народ царства Иудейского, то переселенцы получили уже специальное название иудеев, в отличие от всех других народов, и под этим именем евреи стали известны западным цивилизованным народам - грекам и римлянам, а через них и вообще в Европе (Juden, juifs, jews, жиды, евреи и пр.). В евангелии от Иоанна термин "иудеи" также имеет специфический смысл. Отличая их от народа, следовавшего за Христом, евангелист понимает под иудеями преимущественно иерусалимских книжников и фарисеев, как чистых выразителей иудейских воззрений, сложившихся в систему особого раввинского миросозерцания, которое, оказавшись в решительном противоречии с учением Христа, продолжало всегда существовать и в системе новейшего иудаизма.
Иудействующие(т.е. от Иуды действующие)- так именовались обычно особые секты, стремящиеся к отожествлению христианства с иудейством. В состав первых христианских общин входили исключительно христиане иудейского происхождения (иудео-христиане), которые от остальных иудеев отличались лишь верой в мессианство Иисуса Христа, а так как они царство Мессии считали предназначенным для одного лишь Израиля, то они строго придерживались и религиозных постановлений Моисеева закона. Когда же говорившие по-гречески иудеи распространили евангелие среди своих соплеменников, то в греческих городах к христианам вскоре присоединились прозелиты из язычников, положение которых первоначально определялось по закону Моисееву. Апостол Павел, образовав в Сирии, Киликии и других местах общины, состоявшие исключительно из новообращенных язычников, провозгласил братство и равенство и иудеев, и язычников в царстве Мессии и необязательность закона сначала для христиан из язычников, а затем и для всех верующих, без различия их происхождения. Эта проповедь апостола Павла вызвала споры между христианами из иудеев и христианами из язычников, не прекратившиеся и после Иерусалимского собора. Иудеи-христиане, вытесненные из внепалестинских общин утвердились в Иерусалиме и Палестине. После смерти Симеона праведного, своим авторитетом поддерживавшего мир в иерусалимской церкви, в ней произошел, в начале II столетия, раскол. Упорные, называвшиеся евионитами, утверждали абсолютную обязательность Моисеева закона и для христиан из язычников, умеренные же, известные под именем назореев (имя это носили все христиане из иудеев), только христиан из иудеев считали обязанными его соблюдать. Этому основному разногласию соответствовала и христология этих двух сект: евиениты, хотя признавали Иисуса Христом, считали его простым человеком, сыном Иосифа и Марии, который только при крещении был посвящен в Мессию и наделен божественными силами; назореи видели в нем Сына Божия от вечности и верили в его зачатие от Святаго Духа. Из смешения ессеизма с христианством произошла около этого времени (от некоего Елкая) секта елкезаитов, у которых иудейский элемент соприкасался с гностическим. Они учили о повторяемости крещения для прощения грехов, с призыванием в свидетели стихий, и утверждали продолжающееся воплощение Сына Божия. Когда после победы римлян над Бар-Кохбой (135) иудеям воспрещено было вступать в Иерусалим, большая часть назореев соединилась в Иерусалиме с христианами из язычников в одну церковь, которая избрала себе епископа от необрезания (έξ ΄ακροβυστίας) - Марка, евиониты же соединились с елкезаитами и выработали систему, от которой сохранился памятник в так называемых Клементинах. Позднейшие учителя церкви упоминают о иудействующих лишь случайно, вскользь и вообще склонны рассматривать их скорее как заблудшихся братьев, нежели как еретиков. Евсевий, например, называет их обольщенными, но не оторванными от Господа. Только Епифаний впервые вносит их в список еретиков. Во время Епифания (403) в пограничных странах Палестины существовали еще синагоги евионитов; он встречал также и разрозненных елкезаитов. В V в. все они, по-видимому, сами вымерли. В IV - V столетиях иудейский элемент выступает и в других сектах. Таковы гипсистарии в Каппадокии, небожители (coelicolae) в Африке, против которых император Гонорий издал два эдикта. Вновь появляются иудействующие уже в восточной Европе, сначала в Болгарии в XIII веке, при царе Иоанне-Александре, затем в Новгороде, во второй половине XV в.; но в России, как раньше и в Болгарии, эта секта, по-видимому, тогда же была совершенно искоренена (как жидовствующие). В 1738 г. состоялась резолюция императрицы Анны Иоанновны "о сожжении флота капитан-лейтенанта Возницына, за отпадение от христианской веры, и жида Боруха, за совращение оного капитана в жидовской закон"; в этой резолюции говорится и о "совращении Борухом, с прочими жидами, в Смоленске простого народа и построении им жидовской школы". В первой же половине XVIII в. св. Дмитрию Ростовскому известны были иудодействующие на Дону, которых он называл щельниками(цельниками), их смешивали с молоканами, называли также селезневцами и иконоборцами. Затем в 1811 г. во многих местностях неожиданно обнаружены были жидовствующие, причем сектанты Каширского уезда Тульской губернии заявили, что свою веру "исповедуют издревле". Эта ересь в первой четверти XIX в. была обнаружена в Московской, Тульской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Пензенской, Саратовской, Астраханской, Ставропольской и Воронежской областях, и в одной последней сектантов официально считалось 3771 человек (по данным 1889 г. число это уменьшилось до 930, именно: в Бобровском уезде 176 мужчин и 172 женщины, в Павловском 297 мужчин и 285 женщин). После суровых мероприятий 1825 г. сектанты из центральных губерний переходят на окраины. Несколько десятков семейств поселены были в Иркутской, Енисейской и Тобольской областях; в 1840 г. в станице Александровой, близ Пятигорска, их оказывается 775 мужчин и 720 женщин, зачисленных в казаки; около этого же времени они жили в Кизляре, на Тереке и в других пунктах северных предгорий Кавказа; в 1830-1840-х г.г. начинается массовое переселение их в Закавказье. Из отрывочных данных, имеющихся в литературе о вероучении иудействующих, можно заключить, что они распадаются на две фракции: на геров (древнееврейское слово, значит пришелец, обращенный) и субботников(соблюдающих субботний свободный труд). Первые совершенно отрешились от христианства, изучали древнееврейский язык, на нем молились, признавали талмуд, во всем хотели быть похожими на коренных евреев и вместе с ними верили, что ожидаемый Мессия будет земным царем; вторые также соблюдали все еврейские обряды (в том числе и обрезание), но молитвы читали в русском переводе и признавали Новый Завет, ставя его, пониже Ветхого. Святой Троицы субботники не признавали, Иисуса Христа считали пророком, но не воплотившимся сыном Божиим; ожидали Мессию, но как великого философа, нравоучителя, который водворит на земле царство духа, разума, равенства, братства и свободы.
Ифифаллы- 1) то же, что фаллические песни; 2) жрецы Диониса, которые, одетые женщинами, несли так называемые фаллы или фалосы во время праздничных процессий; 3) актеры, в масках пьяных лиц, составлявшие часть театрального хора; 4) деревянные изображения Приапа фалосообразного.
Ихнуза(Ίκνοΰσα) - название острова Сардинии у некоторых древнегреческих писателей, по сходству острова с человеческим следом. По той же причине остров иногда назывался Ихнуза(Ξανδαλιωτις).
И-цзин- первая из классических книг китайского культового Пятикнижия. В основании ее лежат восемь "гуа", т. е. сочетаний прямой линии( -- )и раздвоенной (- -), изобретения древнего императора Фу-си (около 3322 г. до P. X.). Собственно составителем И-цзина китайцы считают чжоусского Вэнь-вана (XII до Р. Х.), который из 8 гуа выработал 64 диаграммы и дал каждой из них толкование. Окончательная обработка И-цзина приписывается Конфуцию, добавления которого отличаются от древнего текста книги. В И-цзине 64 главы, по числу диаграмм, с комментариями. Вопрос о сущности гуа и древности их происхождения не был разрешен окончательно. Думают, что здесь сохранилась двухчисленная система из времен, когда люди умели записывать счета больше двух. Китайцы усваивают гуа символическое или эмблематическое значение, причем цельная линия представляет собой ян, положительное, активное, а раздвоенная, инь - отрицательное, пассивное начало или силу природы; различные же диаграммы являются символами взаимодействия этих двух сил. В комментариях на диаграммы излагается конфуцианский взгляд на отношение человека к природе, развиваемый на основе чисто естественной зависимости человека от природных законов, но в некоторых комментариях сохраняются следы даосского мистицизма. Диаграммы И-цзина имеют также астрологическое значение и отношение ко временам года и служат для древнего китайского народа средством отгадывать будущее. Леггэ (Legge), по содержащимся в книге культурно-историческим данным, отводит И-цзин, в смысле древности, третье место после Шу-цзина и Ши-цзина; В. П. Васильев, опираясь на сравнительно позднее причисление его к канону и на несложность и темноту языка, относит его появление ко временам после Конфуция. Из бесчисленных китайских изданий лучшее было сделано при Кан-си, в 1715 году.
Ици-бу(Itzibu, Itsibu, т. е. один бу) - японская четырехугольная серебряная монетка.
Ичеготы (или иначе ичетоги, ичетыги, ичитыги, ичотоги и чедыги) - в Московской Руси это сафьянные мягкие сапожки, какие носили татары, всегда с калошами-башмаками. Делались ичеготы атласные, бархатные, камчатные, иногда с золотым и расписным серебряным шитьем.
Й
Йатрохимики и йатрофизики(химиатрики и физиатрики) - в истории медицины представители двух школ, боровшихся между собой в XVII в. Йатрохимики объясняли физиологические и патологические явления человеческого организма химическими процессами и соответственно этому пытались лечить болезни с помощью химических препаратов, йатрофизики сводили все явления живого организма, здорового и больного, к законам физики. В сторону йатрохимии врачи были направлены воззрениями алхимиков, считавших философский камень могущественнейшим и универсальным целебным средством, равно как открытием многих химических препаратов, оказывающих то или иное определенное влияние на организм. В этом именно смысле последний великий алхимик Базилиус Валентин стоит на рубеже чистой алхимии и лечебной йатрохимии. Но собственно первым основателем йатрохимии был Парацельс. В связи с алхимическим теориями о сложном составе металлов из философской серы и ртути, он считал оба эти вещества, вместе с философской солью, основными элементами всякого организма. Сера, ртуть и соль - это основные элементы, введенные алхимиками вместо известных четырех начал Эмпедокла, не представлялись для Парацельса вполне сходными с теми веществами, которые под этим именем встречаются в природе. Они служили для него лишь символами, характеризующими отношения различных веществ к огню. Так, сера означала понятие о горючести и изменяемости вообще, ртуть выражала собой способность вещества улетучиваться без изменения от нагревания, соль представляла символ устойчивости, неразрушаемости от огня. Гармоническое сочетание этих трех элементов обусловливает нормальное физиологическое состояние организма, процессы которого, и в частности пищеварения, регулируются не зависимым от человеческой воли духовным существом, археем. Всякое изменение во взаимных отношениях этих трех элементов, преобладание одного из них приводит к болезни. Так, избыток серы вызывает лихорадку и чуму, преобладание ртути создает параличи и уныние, соли - водянку и понос и т. д. Задача врача состоит в том, чтобы выяснить эти отношения и восстановить нормальное сочетание трех основных элементов, для этого он, с помощью химических целебных средств, должен устранить вредный избыток или пополнить замеченный недостаток того или другого из основных элементов. Для достижения этой цели необходимо, конечно, и изучение химического состава целебных средств, что и составляет задачу химии. Выдающиеся йатрохимики после Парацельса: Леонгард Турнейссен, Тюрке де Майерн, Либавиус; самостоятельными исследователями в этом направлении стали: ван Гельмонт, Франц де ла Боэ и Тахениус. Гельмонт, между прочим, считал воду одной из важнейших составных частей организма и одной из главных причин нормальных и патологических жизненных процессов. Йатрофизическое направление в медицине появилось, главным образом, под влиянием открытия кровообращения, сделанного Гарвеем в 1616 г. Предшественником йатрофизиков был Санторио Санторо из Капо де Истрии (1561-1636 г.г., профессор в Падуе и Венеции), который с достойным удивления терпением в течение 30 лет исследовал колебания веса своего тела, в здоровом и больном состоянии, и доказал существование невидимых потерь. Крупнейшим же из йатрофизиков является Альфонсо Борелли, который явления живого организма сводил к законам статики и гидравлики, а сам организм сравнивал с простой машиной. Система Борелли нашла себе всего более приверженцев в Италии, где среди йатрофизиков особенно выделялись Лоренцо Беллини (1643-1704, профессор в Пизе) и Юрий Бальиви (1669-1707, профессор в Риме), и в Англии, где в том же духе действовали Джемс Кейлль, Юрин, Георг Чейни (Cheyne). Во Франции, Нидерландах, отчасти и в Германии перевес имели йатрофизики. Сильнее всего противоречие между йатрохимиками и йатрофизиками выступало в учениях о пищеварении, кроветворении, питании, о превращении венозной крови в артериальную. Так, на пищеварение первые смотрели, как на форму "брожения", т. е. молекулярного процесса, вызванного ферментативным действием слюны, поджелудочного сока, и особенно желчи; вторые усматривали в пищеварении лишь процесс механического растирания пищи желудочными станками. Образование крови и питание йатрохимики рассматривали как химические процессы, поддерживаемые оживляющим влиянием жизненного духа; йатрофизики же видели в питании, отделениях и подобное механическое действие кровяного давления и колебаний последнего, зависящих от ширины, распределения сосудов. Йатрофизикам должно вменить в заслугу то обстоятельство, что теоретические взгляды оказывали лишь очень ограниченное влияние на их практическую деятельность. Поспешность же, с которой законы механики применялись к живому организму, повела к крупнейшим ошибкам. Еще худшие последствия имела торопливость в применении химии, которая сама в то время едва располагала элементарными сведениями, к решению труднейших физиологических задач. Обе школы не остались без влияния на дальнейший ход развития медицинских знаний, а учение йатрохимиков знаменует собой известную эпоху и в истории химии, эпоху, обнимающую период со середины XVI до конца XVII в.
Йога (от санскритского- yoga) - 1) у индусов это напряженное сосредоточение человеческого духа, созерцание божества, в результате которого получается мистическое соединение души с богом, когда душа чувствует себя в боге и бога в себе; 2) так же называется одна из шести индийских философских школ, по преданию, основанная во II в. до Р. Х. Патанджали; по его имени она называлась также Pвtanjala. Понятие йоги, как отвлечения мысли от внешних вещей и сосредоточение их на высшем духе, существовало, однако, еще раньше Патанджали. Древнейшим учителем школы считается по преданию мудрец Яджнявалкья, около 360 г. до Р. Х.; в его Законнике уже излагается учение йоги. Патанджали, по-видимому, только привел это философское учение в систему и изложил его в так называемой Йога-сутре (учебник йоги). Оно имеет много общего со школой Санкхья, вместе с которой часто упоминается, откуда возникает даже особый термин (в двойственном числе) - Санкхья-йоги. Общая черта - первичный дуализм духа и материи; методы схожи, но йога отличается ясно выраженным атеистическим направлением (Санкхья - атеистична) и признает существование не только индивидуальной души, но также и всепроницающего верховного духа, свободного от всех влияний, имеющих силу над прочими душами. Из этого верховного и начального духа берут начало все отдельные души. Чтобы достигнуть соединения души с Богом указываются определенные благочестивые упражнения и разные виды умерщвления плоти. Эта практическая сторона учения йоги достигла, с течением времени, особого развития. Школа йоги возникла, по-видимому, позднее Санкхья и, быть может, представляет собой атеистическое практическое дополнение или дальнейшее развитие этой последней. Последователи учения - йоги, или йогины- для достижения конечной цели должны пройти следующие четыре ступени: 1) изучение правил йоги, 2) приобретение совершенного их знания, 3) применение этого знания на практике и победа над материальным влиянием первичных стихий, 4) уничтожение всякого сознания своей личности. Таким образом получается тожество живого духа (Jоvвtman) с верховным (Brahma), созерцающего - с предметом созерцания.