Аннотация: Начало пути и очень сложных отношений. Продолжение здесь.
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОДА
Легенда о баньши и её человеке...
Наталья Авербух и Валерия Комарова
ПРОЛОГ
Ткачиха лежала в своём гамаке и с легкой улыбкой наблюдала за тем, как там, в смертных землях, штурмуют Великий Град. Били катапульты, летели со стен горящие стрелы. Но Город падёт - Ткачиха это знала. Она уже переплела нити, что стали основой этому. И она ждала... Трещали под напором тарана дубовые ворота, свистели шмели-стрелы, полыхало ало-золотое пламя, раздирая осеннюю ночь. А с неба падал первый снег - нежный, лёгкий, чистый, словно перья придуманных смертными ангелов. Огонь, снег и ночь. И кровь. И сталь. И смерть.
Это станет её шедевром. Давно она не сплетала воедино столько нитей, давно не обрывала столько судеб. И ещё долго она не создаст ничего равного - ещё три мира, или четыре...
Но вот что-то насторожило её. Синеволосая Княгиня приподнялась в своём гамаке и повнимательней рассмотрела переплетение...
И выругалась...
Темноволосый офицер с суровым, обветренным, украшенным широкими рублеными шрамами лицом, вскочил на коня. Привстал в стременах, оглядывая своих людей.
- Открыть ворота! - гаркнул он хрипло.
Его команду не успели выполнить: в этот миг ворота рухнули, всё же не выдержав очередного удара тарана. А навстречу бросившимся в город врагам вылетел отряд конницы: в алых мундирах с золотыми галунами, с острыми саблями наголо, с безумием в глазах и надрывным криком-стоном:
- Победа иль смерть!
А он впереди всех. В папахе, при орденах, с белым лицом и смертью во взгляде. Чужой смертью. Свою он уже встретил. И принял.
- Победа! - рычит он, а на губах выступает желтая пена, словно у зверя раненого, загнанного охотниками в угол. - Победа иль смерть!
И его сабля обагряется кровью, брызги расцвечивают его белую кожу. Он скоро весь покроется ею. Не своей - чужой. Словно заговорённый, он сражается в самой гуще, но ни один удар его не настигает. Снег, пламя и кровь - он жаждет их, он сливается, становится ими. Уже не человек, ещё не дух.
И вьётся в руках следующего за ним молодого, безусого вестового флаг: алый ворон на чёрном фоне. И ржёт под ним злобно чёрный конь.
- Победа!
И подхватывают за ним десятки голосов:
- Или смерть!
И мир катится в Хаос. Они все выходят из-за стен павшего города, навстречу смешавшимся врагам. Мужчины, женщины, дети. Они, словно околдованные, безумцы, бросаются вперёд, на мечи. Гибнут, идут по трупам, не замечают ран, и кричат:
- Или смерть! Смерть! Смерть!
И ночь стонет, и пламя принимает их: людей покорённого, но выбравшего смерть, а не рабство, города. И враги отступают. Полыхают катапульты, падают, хрипят с пеной у рта кони алых гвардейцев. А они даже в смерти продолжают сражаться. Пламя сдирает с них плоть, пламя даёт им новые тела. И загораются в пустых глазницах огоньки, и встают они, и идут...
Воины. Вечные Воины. Огненные Воины. Души Осеннего Огня.
Не важно, кем они были до: гвардейцами, торговцами, нищими...
Они сделали выбор.
Они предпочли смерть рабству. Они умерли, сражаясь...
Она стоит на одной из стен, окруженная пламенем, и смеётся. И не важно, что сегодня - не её день, не её сила. Они призвали её, они отдались ей: весь город. Все. До единого. Мужчины, женщины и дети. Теперь они - её. Она в своём праве...
Ткачиха резко дёрнула одну из оставшихся нитей.
- Он испортил мой узор... - пожаловалась она пустоте. - Это он открыл путь Осеннему Огню, он выпустил его.
Пустота молчала.
- Он виноват. Он посмел противиться мне.
Тишина...
Ткачиха дернула нить. Ещё одну, ещё.... Ещё и ещё. Обрывки она бросала во тьму. Ещё и ещё и ещё. Рыча, поминая Стихии и Хаос и Князей. И твердя его имя. Проклиная.
Успокоившись, она вернулась в свой гамак, с ужасом разглядывая узор, испорченный, изорванный ею же самой...
- Он виноват, - уже спокойней произнесла она. И он ответит... - Нара! Поди-ка сюда!
- Да, Великая, - юная девушка в зелёном платье, с покрасневшими от слез глазами, опустилась на одно колено, прикладывая руку с длинными, тонкими пальцами к груди. Ткачиха поморщилась - эта всегда её раздражала.
- Я нашла тебе Род. - Ткачиха выбрала из пучка нитей одну и протянула её девушке.
- Я принимаю его, Великая Эйш-тан.
- Запомни, Нара, ты жива, пока жив твой Род. Храни его...
Она вновь поклонилась и исчезла.
Ткачиха довольно улыбнулась. Пусть это мелочно, но...
Тиан Берсерк ушёл в Осенний Огнь, но далеко, за тысячи миль, в чреве деревенской девушки уже проросло его семя.
Его сын. Сын, который положит начало Великому Роду. Роду Берсерков.
Роду, хранить который будет баньши.
Самая неуклюжая и глупая из рода баньши.
Самая бесполезная...
Это ли не высшая справедливость?
ГЛАВА 1
Нара
Его не нашли, если бы не я. Я сидела с ним до последнего вздоха, а умирал он тяжело, долго. Старик: дряхлый и никчёмный, никому не нужный старикашка. Натужно хрипя, он бормотал, звал, просил прощения - впервые в своей долгой жизни он просил прощения. У сестры, у отца, у матери и деда... Его мутные, ставшие к старости серыми, глаза были полны боли. Он не раскаялся. Он боялся. Поэтому я не жалела его.
Я не любила его - ненавидела. Он и его сестра - последние потомки когда-то многочисленного Великого Рода. И это он виноват, что Тарина так и осталась одинокой, никому не нужной старой девой, живущей при братце на положении рабыни, вынужденной удовлетворять все его прихоти. Она раньше брата появилась на свет, раньше и покинула. Из-за него я никогда не смеюсь, не улыбаюсь. Моя спина согнута, лицо изрезали глубокие морщины, волосы белее луни, а глаза выцвели. Она была последней девушкой в роду. Последней, умершей в девичестве. Другие жили так давно, что я забыла их облик. Молодые, полные жизни и смеха. От чего они умирали? Приходило злое поветрие, враги или несчастная любовь? Они были молоды и красивы... но я забыла их.
Слёз не было. Впервые в жизни не было слёз. Исполнен мой долг. Я была с ними всегда. Радовалась их радостям, плакала над горестями. Я встретила и проводила каждого, кто родился под этим кровом. Род иссяк. Я - старуха. Но смерть так и не приходила за мной - милосердная смерть, которая положит конец всему.
Он умер.
- Спи, Тарк. Спи. - Нежно... Так же нежно, как когда-то говорила двенадцатилетняя Тарина, успокаивая метавшегося во сне маленького братишку.
Я закрыла ему глаза и завыла, закричала. Слёз не было, но был долг. Оплакать Последнего из Рода и...
Что делать дальше, я не знала.
На шум прибежали соседи. Последний из моего Рода был настолько сварливым стариком, что никто не забеспокоился, когда он перестал появляться на улице и вмешиваться во все скандалы деревни - вздохнули с облегчением. А я не могла ему помочь. Мне оставалось только плакать у изголовья умирающего... даже воды, о которой он просил в последние минуты, я не могла подать - если бы и захотела. Ведь я - не человек. Старшая. Одна из самых странных существ Порядка, самых немногочисленных и таинственных. Баньши.
Соседи меня не видели. Меня не было, я не существовала. Не должна была существовать. А вот его заметили сразу, хоть и темно было в доме. Пусть Тарка бросили умирать одного, в похоронном обряде ему не отказали. В нем не отказывали и последнему бродяге.
А я была ещё жива.
Отзвучала заупокойная молитва.
Я жива.
Вот гроб опустили в могилу.
Я жива.
Комья начавшей подмерзать земли застучали по крышке гроба.
Я жива.
Мой срок окончился, но я не исчезала. Соседи вынесли вещи и поделили их между собой. Они снесли дом - слишком старый и ветхий. Больше не годящийся для жизни: слишком долго в нём только умирали и никто не рождался.
Я всё ещё была жива.
Мой долг, моя жизнь: всё закончилось, когда похоронили Последнего в Роду. Но я была жива, хоть и оставалась дряхлой старухой - последней девушкой из этой семьи. Когда умирал её брат, я плакала не от горя - от радости. Это он обрёк её на одиночество, это он сделал мою любимицу несчастной. Это он прекратил Род - вздорный, злобный старик, всю жизнь копивший деньги и так и не сумевший потратить. Вздорный, злобный, подлый. Он видел мои слёзы и мою радость. Моё нежелание помочь. Но теперь его нет. Его нет, а я жива.
Холодно. Осенью всегда холодно. Дом разрушен, я сижу на могиле. Почему я жива? Почему не умираю? Мой Род прерван, мне больше не ради чего существовать. Я должна была уйти вслед за ними, унося с собой память о тех, кого хранила веками, кого встречала и оплакивала, чьи могилы сейчас окружают меня.
Старое кладбище. Надгробный камень. Очень холодный. Не стоило бы сидеть на нём такой старухе, как я. Но я сижу - день, два, три... неделю.
Не может баньши настолько пережить свой Род. Своих людей.
Моя жизнь должна была оборваться вместе с жизнью Тарка...
Воистину, годы помутили мой разум!
Нити судеб, паутина судеб. Дом моей Эйш-тан, Ткачихи, перед чьим могуществом склоняются и Князья, и низшие фейри, и Старшие, и люди. Княгини Судеб, единственной, не принадлежащей ни к одной Семье и весь год владеющей землями смертных. Я висела посреди разноцветной паутины, ожидая... чего? Решения. Решения той, чьё слово для меня Закон. Если она ошиблась, моя нить оборвётся сейчас. А если нет?..
- Нара. - Она лежала в своём гамаке, сплетённом из судеб, накручивала на палец одну из нитей, - то натягивая, то отпуская, - и ждала. Сколько времени она смотрела на меня, прежде чем заговорить? - Прежде ты мне нравилась больше.
- Великая. - Я опустилась на колени. - Мой Род угас, а я осталась.
Ткачиха засмеялась.
- Ты всё такая же, Нара. Даже свою Эйш-тан подозреваешь в ошибке. Разве я могла пропустить твою нить?
- Нет. - Я продолжала ждать решения хранительницы баньши.
- Твой Род не угас, - раздражённо сказала она. Я никогда не решилась бы появиться на глаза Эйш-тан, если бы не крайняя необходимость. Я всегда злила её. Я! Злила... её?! Свою богиню и покровительницу.
- Мой Род не угас, - покорно согласилась я. Кто я, чтобы опровергать слова Княгини? - Ты покажешь мне?
- Встань, - велела Ткачиха. - Подойди ко мне.
Я подошла к гамаку, на котором покачивалась Великая и вновь опустилась на колени.
- Нет, не покажу, - шепнула она, возложив руки мне на голову. - Ты должна сама найти его. Поднимись.
Я выпрямилась, с недоумением ощущая, как легко мне было подняться с колен. Куда девался ревматизм, радикулит? Где старческая подслеповатость?
- Вот твоя нить. Смотри.
Баньши единственные, кто при виде нитей судьбы может не разгадывать сплетённые ими загадки, а видеть судьбу своими глазами. Это страшное знание, но никто из нас не смеет уклониться от долга.
Девушка. Против обычая и погоды она распустила волосы, их треплет ветер. Серый плащ на плечах. Девушка оборачивается, я вижу её лицо. Обычное человеческое лицо, таких много в любой деревне, в любом городе.
- Это ты, - шепчет Ткачиха.
- Я? - неверяще.
Баньши. У человека не может быть таких глаз - заплаканных, несчастных, видящих судьбу своих близких, судьбу, которую нельзя изменить...
Я.
Девушка стоит в огромной очереди перед воротами какого-то города.
- Вольград, - подсказывает Ткачиха. - Там ты найдёшь последнего из твоего Рода.
- Покажи мне его, Великая. - Молю, согретая надеждой. Не прерван! Жив! Мой Род жив. Значит, и я могу жить дальше... Она качает головой.
- Нет. Ты не должна его видеть. Иди, ты сразу поймёшь, когда он заговорит с тобой. Иди...
Ветер. Холодный, злой ноябрьский ветер. Я кутаюсь в серый плащ, пахнущий мокрой шерстью, но это не помогает. Меня толкают в спину.
- Не спи на ходу! Или двигайся, или уступай очередь!
Я безропотно шагнула вперёд. Огромная очередь сдвинулась на целую телегу, это дало людям возможность подойти на три шага вперёд. Мой черёд подойдёт не скоро, хорошо, если до вечера в городе окажусь.
Внезапное озарение заставило застыть на месте и получить ещё один тычок.
Меня видят люди!!!
Ткачиха подарила мне тело из плоти и крови. Смертное тело.
О, нет... что же мне предстоит, если пришлось пойти на такое?!
Тиан
Ушёл Листопад, прогорели Осенние Костры, на смену им пришли ледяные ливни и стылый, почти зимний ветер. Зима уже стояла на пороге, заглядывала в окна, грозила людям. Уже недолго осталось до того, как Мать-Стужа ступит на землю, оденет голые ветви в белую снежную шубу.
Скорее бы...
Уж лучше зима, чем такая осень.
- Следующий! - рявкаю. Напарник смылся в таверну - греться. А я вот... стою... мёрзну... Куцая форменная куртка не спасает от ноябрьских холодов. Хочется попрыгать, чтобы согреться, но не положено. Не хватало ещё выглядеть дураком перед... этими...
Хмурюсь, кладу ладонь на торчащую из-за пояса рукоять меча - короткого, тоже форменного, дерьмовенького, не годящегося для боя. Им, как однажды продемонстрировал мой сослуживец, даже колбасу ровно не настрогать.
- Какова цель визита? - рычу, он не отвечает - суёт две золотые монеты. Я отмахиваюсь.
Принципиальный, мать мою так! Благородный! Честный! Взяток не беру, девок из ближайшей таверны к себе не таскаю, морды по пьяни никому не бью. Ну просто ангел Единого. Мать бы мною гордилась.
А что толку?
Живу в крысятнике, денег даже на еду не хватает, когда девку в последний раз щупал уже и не помню. Зато честный.
- Следующий!
Крестьянка с двумя детишками. Погостить к родственникам. Пропускаю. Беру три медные монетки и, не глядя, опускаю их в прорезь ящика.
Вот что мне с этой честности, а? У сослуживцев всех жёны, дети - карапузы толстощекие. Дома всегда ужин ждёт, форма чистая, а ночи жаркие.
Пальцы уже посинели, холод струйками пробирался под широкие рукава и обвивал руки, полз всё выше.
Одно утешает: последний день стою.
Перевели меня. В Костряки.
Возвращался я вчера со смены, решил в таверну зайти, кружечку пропустить, благо жалование вчера выдали, да ещё и премию накинули в честь дня Основания Вольграда. Иду, гляжу мальчишка какой-то Линю тащит - девчонку из таверны. Она-то кухаркой там, да подавальщицей - не продажная. А он тащит. Линя кричит, отбивается... Ну я-то и вмешался. Девчонка она хорошая, редко когда не клала в суп лишний кусочек мяса, а кружку до краёв приносила, да не пену одну.
Вмешался... на свою голову. Парень-то зыркнул на меня и процедил, дескать он - маг дипломированный, что хочет, то и творит. Маг-то маг, а кулаком в зубы - и свалился. Линя в слёзы, я - в холодный пот. Это сейчас я себя героем чувствую, а вот маг очухается - и не останется от меня и горстки пыли. Эти гады что хотят творят - никто им слова поперёк не скажет. Люди простые для них - что трава под ногами.
Утром меня к сотнику вызвали. Нажаловался. Ур-р-род.
Нет, обвинить-то меня не в чем было. Не убил же, а зубы маг себе новые отрастит.
Но маг этот сыном Мастера Ветра, члена Совета, оказался. Щенок. Не стал сам разбираться, побежал, папочке нажаловался. А уж меня-то быстро вычислили, я ж в форме был...
Вот теперь поеду... В Пограничье. В Костряки. К фейкам и их отродьям на корм.
Идиот.
- Следующий!
Рассматриваю посиневшие пальцы. Потом поднимаю глаза...
Она смотрит на меня и чему-то улыбается. Худая, нескладная, закутанная в грязно-серый шерстяной плащ, слишком лёгкий по такой погоде. Из-под плаща виднеется подол зелёного, тонкого платья. Волосы распущенные треплет ветер. И цвета они странного, никогда не встречал: словно грозовые тучи, иссиня-чёрные, отливающие металлом. А карие глаза с зеленоватыми крапинками - припухшие, покрасневшие - то ли от ветра, то ли от слёз.
Девушка из моих снов.
Нара
Ещё не зашло солнце, как я оказалась у ворот. Чем ближе я подходила, тем больше меня охватывало беспокойство. Человек в чёрной одежде злобно кричал: "Следующий!" А потом: "Какова цель визита?!"
И каждый вручал ему деньги. За вход?
Княгиня жестоко подшутила надо мной. У меня не было ни денег, ни цели. У меня не было ничего, кроме той одежды, которая на мне.
Княгиня подшутила... Пусть видит: я оценила её шутку! Улыбаюсь. Не для себя, не для людей вокруг - для неё. Эйш-тан должна знать, как я поняла её юмор. Эйш-тан должна знать - я не сломаюсь. Я - баньши угасшего Рода!
Улыбаюсь.
Холодно.
- Следующий!
Я оправила плащ, робко заглянула ему в глаза. Никогда раньше мне не приходилось разговаривать с людьми. И никогда раньше не случалось такого, чтобы я не знала ничего о судьбе человека, перед которым стояла. Хотя бы - как он повлияет на мой Род. Теперь - ничего. Княгиня не показала мне нити.
Я взглянула ему в глаза... мир остановился, застыл на месте. Стоящий передо мной человек в чёрной короткой куртке и таких же чёрных штанах... На правой стороне груди - гербовая нашивка. Темноволосый, светлокожий, глаза болотной зелени. На виске шрам. Безусый. Волосы короткие. Обычный человек. Нет. Не обычный. Даже не будь у него родинки в уголке правого глаза, я всё равно узнала бы его из тысячи. Это лицо. Этот взгляд. Он!
Последний из Рода, потомок побочной ветви, которую я пропустила в незапамятные времена. Нельзя встретить и проводить столько мужчин и женщин одного Рода, чтобы не выучить наизусть все фамильные признаки, на которые обычный человек может и не обратить внимание.
Он! Я нашла его...
Теперь я улыбнулась по-настоящему.
- С вами всё с порядке? - спросил стражник, хмурясь и пытливо, жадно разглядывая меня. И нет в голосе злости - только беспокойство. Искреннее. - Вам помочь?
Я заморгала. Со мной? Всё ли в порядке? Как со мной может быть не в порядке - сегодня, сейчас, когда...
Позади недовольно заворчала очередь. Тот грубиян, который толкал меня в спину, теперь кричал, что не намерен стоять до утра на холодном ветру. Я вернулась в смертные земли. Я сейчас не баньши. Я человеческая женщина без вещей и гроша в кармане.
- Н-не совсем, - пробормотала я.
- Какова цель вашего визита в Вольград? - мягко спросил он, убирая ладонь с рукояти торчащего из-за пояса меча. Посиневшие от холода пальцы вцепились в ворот форменной куртки, стараясь покрепче затянуть его, не пустить под одежку холод. Он с трудом заставлял себя стоять прямо, не переминаться с ноги на ногу, хотя, я видела, ему этого хотелось.
Цель! Какая же у меня может быть цель?..
- Найти тебя... вас, - сорвалось у меня с губ прежде, чем я сообразила, что говорю.
- Что? - переспросил он, от удивления даже перестав хмуриться. - Меня?
Перед глазами всё померкло, а когда зрение вернулось, я стояла возле гамака моей Эйш-тан.
- Как была дурой, так и осталась, - холодно улыбнулась Великая. - Вот, смотри...
Я вгляделась в нить, которую она мне протянула и склонилась в глубоком поклоне.
- Простите. Я ищу Сегока, не знаете такого? Он - родственник моего мужа... - Я выдержала паузу и решила уточнить: - Погибшего мужа. У мужа не было других родных, кроме него...
- Сегока? - стражник нахмурился вновь, между бровей пролегла глубокая морщинка. - Нет, не знаю... Простите. Вам нужно заплатить за вход и пройти до таверны "Серебряное Копытце". Там спросите, да и переночевать вам где-то надо... Солнце садится.
- У меня нет денег, - призналась я. Вот так всегда - даже перед Княгиней говорю, что думаю, не откладывая в долгий ящик. Чего уж перед человеком лебезить?
- Как же вы так? - покачал головой он. Очередь нервничала. Стоявший за мной мужчина ругался, что нечего побродяжку в приличный город пускать. Это я-то побродяжка?! Стражник глянул на хама так, что понятно стало, кого и куда нельзя пускать, а потом вновь обратился ко мне: - Что ж делать-то? Не должен я вас пускать. Давайте-ка так... Вы со мной постойте, пока я не сменюсь, а потом пойдём, я вас накормлю и помогу вашего родственника найти. - Он замялся и вдруг покраснел. - Вы только не подумайте чего такого... Я просто... Не дело это, по такому холоду на улице спать, тем более такой молоденькой девушке, как вы.
С тихим звоном упала на дно ящика медная монетка, которую он достал из кармана. Улыбнувшись, он подмигнул мне.
- Во всём должен быть порядок.
Покормит... на холоде... Я хотела возразить - зачем мне, баньши, человеческая еда и тепло? Налетел ветер. Холодно. Похожий холод отозвался где-то внутри меня... Лицу стало непривычно горячо, а мне неловко и стыдно, когда поняла: это не холод, это пустота в желудке. Я голодна. Я мёрзну. Я человек.
- Спасибо, - прошептала я и чихнула. Мне очень холодно. И очень хочется есть. - Простите... а вы скоро сменитесь?
- Замёрзла? - понимающе спросил он, принимая у грубияна монетку и кивком разрешая ему пройти. Потом оценивающе глянул на меня и в который раз покачал головой. - Напарник мой скоро вернуться должен. Ты уж подожди немного. Не могу я пост оставить, а одну тебя отпускать не хочу.
Помедлив, он бросил очередную монетку в ящик, а потом вдруг начал расстёгивать тугие петли на форме, шипя и ругаясь на не поддающиеся его замёрзшим пальцам костяные пуговицы.
- Вот, держи, - он накинул нагретую, пахнущую табаком куртку мне на плечи, закутывая меня, словно ребёнка. Сам зябко поёжился, но тут же, заметив моё невольное движение, твёрдо произнёс: - И не спорь. Нечего тут из себя строить. Вон, синяя вся...
Хотелось сказать, что и он не лучше, но вместо этого вырвалось неожиданно тихое и беспомощное:
- Спасибо...
Под курткой стало тепло. Вот странно - стражник сам замёрз, дальше некуда. Не человек - воплощение холода. А куртка тёплая, согретая живым теплом. Мелочь, чепуха, но непонятно. Сам холодный, куртка тёплая. Почему? Люди очень странные существа, и в большом, и в малом. Но разве для них не загадка мы, Старшие?
Те из смертных, которые проходили мимо меня в город, поглядывали с недоумением, будто мне не место здесь, на воротах. А потом косились на человека в одной рубашке.
Что не так?
Перед глазами закачалась в своём гамаке Ткачиха. Нет, она не вызвала меня к себе, просто вспомнилась.
Для меня всё было ясно. Он - последний из Рода, человек, благодаря которому я живу. Я нашла его - неправдоподобно быстро нашла! - и теперь должна позаботиться о своём человеке. Продлить его Род. Да не предложи он мне помощь, сама бы ходила за ним по пятам, выслеживая днём и ночью! Остаться с ним - моя цель на всю жизнь. Всю его жизнь. Нашу. Пока - нашу. Потом придёт черёд его детей и внуков.
Ради этого я готова мёрзнуть, готова голодать, готова терпеть лишения и болезни.
Я снова чихнула.
Готова-то готова, но не хочется. Не заболеть бы... на что моему человеку больная баньши?
На что. Почему, скажите мне, этот человек вдруг проявляет такую заботу? "Вы только не подумайте чего такого"... Чего? Память о судьбах женщин из Рода представила множество вариантов. Я согласилась на помощь, не раздумывая. Слишком он был мне нужен. Слишком мне было холодно и... одиноко?
Но почему он решил помочь?
И как мне теперь себя вести?
Наверное, честная женщина отдала бы куртку и ушла бы... прочь от ворот, потому что не платила сама за вход. Я закуталась потеплее и снова чихнула. Где его напарник?!
- Марек, фейкино семя, ты где шлялся? - раздражённо рявкнул у меня над ухом мой человек. Одутловатый мужчина, одетый не в пример теплее, подошёл к нам. От него пахло хмелем, а серые глаза были мутными, словно грязные зеркала.
- А это кто? - спросил он недовольно, косясь на меня.
- Сестра моя, - ответил мой защитник. - Мне идти надо бы... Полчаса осталось. Достоишь один?
Тот фыркнул, дескать, знаем таких сестёр, но кивнул...
- Идём, - поманил меня человек. - И, забыл спросить, как зовут-то тебя, горемыка?
- Нара... - от холода зуб на зуб не попадал.
Он улыбнулся. Тепло и по-доброму.
- А я - Тиан. Тиан Ничейный.
- Ничейный... - повторила я. - Что же так?
Опять брякнула. Как меня Княгиня терпит?
Он не ответил. Засунул руки в карманы и пошёл быстрее...
Что я не так сказала?
Я побежала за ним. Ветер, проклятый ветер как нарочно дул в лицо, забиваясь в горло. Человек шёл слишком быстро, а я никогда в жизни не бегала. Как-то не приходилось...
- Тиан! - позвала я, когда поняла - всё. Не могу. На таком ветру даже стоять нельзя, не то чтобы бежать наперекор ему. - Тиан, подожди!
- Что? - резко спросил он тем же тоном, что кричал: "Следующий!"
- Тиан, - закашлялась я. - Прости... забери свою куртку.
Я стянула куртку. Больше всего мне хотелось лечь и умереть. Прямо сейчас. Я обидела его. Последнего из Рода. Он повернулся ко мне спиной. Он уходил. Он сердился на меня. Если б он не был Последним - что мне за дело до чувств человека? Но теперь его жизнь и моя - одно.
Он был одинок, потому что я не знала о его существовании. Потому что я не исполнила долг. Теперь я же попрекала его своей ошибкой. Небрежностью, неаккуратностью, глупостью. Своей - не его.
Как была дурой, так и осталась. Правильно Эйш-тан говорила.
- Забери, - попросила я. - Прости. Я уйду.
Желудок громогласно заурчал. Стихии! Я и не думала, что могу издавать такие звуки. Потом появился кашель. От холода саднило горло. Меня пробирала дрожь. Сложно было удержаться от того, чтобы не натянуть куртку обратно на себя. Если бы я разгневала свою Эйш-тан, как бы поступила?
Сейчас, пока я не найду ему жену, он - моя жизнь и мой Закон. Важнее самой Эйш-тан.
Упасть на колени, взмолиться о пощаде?
- Не дури. - Он преодолел моё слабое сопротивление и вновь завернул меня в свою одежду. - Идём, расскажешь, что знаешь о своём родственнике. Ночь близится... - А потом, помолчав, добавил: - А Ничейный я потому, что никому в этом мире не нужен.
Я прижалась к нему. Пусть без куртки, но он тёплый. Хороший...
- Далеко до таверны?
- Да нет. - По-моему, я сделала что-то не то. Он мягко отодвинул меня. - Идём, тут всего в паре домов...
В таверне было тепло. И людно. Столько народу я видела только в пророческих видениях, которыми меня наделяла Княгиня. Пахло едой и людьми. Мы устроились за маленьким столиком, дерево которого от времени и пролитого пива потемнело, набухло, пошло волнами. Над стойкой висели оленьи рога. Весело звенели, сталкиваясь и выплескивая на столы своё содержимое, кружки. За соседним столиком сидели двое - курили, разговаривали о какой-то малышке, которую намеревались вдвоём... оприходовать...
Я не сразу поняла, отчего так странно себя чувствую. Неуютно, непривычно... Мне никогда раньше не бывало жарко. Я стянула куртку и протянула Тиану.
- Спасибо.
- Нара Благодарная.
Я не сразу поняла: он так шутит.
- Нара Очень Голодная, Но Уже Согревшаяся, - поправила я.
Тиан засмеялся.
- Этому горю нетрудно помочь.
Хозяин таверны очень удивился, когда Тиан продиктовал ему заказ. Покосился в мою сторону.
- Давненько вы девок не угощали. Не жирно ли будет, одной столько умять?
- Это не девка, - зло отчеканил Тиан. - Это моя сестра.
Я и впрямь была слегка похожа на него: Ткачиха создала моё тело подобным женщинам моего Рода. Но не сегодняшним, а таким, какими они были, когда я поселилась у них. Я невольно расправила плечи. Это были особенные люди! Все! Великий Род, Род, которому служит баньши! Сравнить его с сегодняшними потомками - курам на смех! Да люди, которым я поклялась служить, убили бы всякого, кто попытался предсказать им будущее. Чтобы потомок Великого Рода мёрз на воротах, спорил со стражниками и трактирщиками?! Уму непостижимо!
Хозяин таверны, видно, знал своего клиента.
Поспешно поклонился, кликнул какую-то Линю и велел проводить за столик.
Линя прибежала так поспешно, как будто ей обещали янтарную корону. На моего человека она смотрела с прямо-таки неестественным обожанием. Так смотрят Старшие на Эйш-тан... нормальные Старшие. Не я.
Будь я повежливее с Ткачихой, она показала бы мне нить Тиана! И я бы знала всё. Знала бы, с кем он дружит, с кем поругался, кто принесёт в его жизнь радость, а кто несчастье. А так... я слепа и глуха, как самый обычный человек. Я не знаю, нужна ли Тиану Линя или нет. Хотелось бы, чтобы нет - на что потомку Великого Рода служанка из таверны?
Когда девушка узнала, что еда для меня, она помрачнела.
- Это Нара, моя сестра, - в который раз за вечер повторил Тиан. Линя поверила. Удивительно наивная девушка!
- Линя, - представилась служанка, как будто я ещё не поняла.
- Очень приятно, - покривила душой я. Поёрзала на жёсткой дубовой лавке и с надеждой взглянула на Тиана.
- Линя, лапочка, Нара умирает от голода!
Девчонку как ветром сдуло.
- Кто ты для неё? - спросила я.
Опять не то! Тиан помрачнел, как тогда, на улице. Я уж испугалась - уйдёт, но нет, сдержался.
- Расскажи о родственнике, - попросил он.
Ткачиха засмеялась в своём гамаке. Лгать, притворяться - какое это мучение для баньши! А уж для меня-то...
- Я ничего о нём не знаю, - солгала я. На самом деле я знала многое. Всю его нить от начала и до конца... он умер на прошлой неделе. Один, как и Тарк, и, как и у Тарка, его добро разобрали посторонние люди. Вот только дом не снесли - он Сегоку не принадлежал. - Муж мне мало рассказывал... Был у него дальний родственник в Вольграде. Писарем работал. Мы-то далеко жили, под Псховом. Род мужа... семья, я хочу сказать, прекратилась... то есть муж умер... простудился. - Привязалась ко мне эта простуда! Ничего умнее не могу придумать? - Простудился и умер. Ну, а я сюда пошла. Нет у меня никого и у Сегока нет. Последние новости десять лет назад доходили. Ему тогда уже полвека исполнилось... Один он жил. И сейчас, наверное, один живёт. Вот теперь решила к нему податься. Мы-то с мужем бедно жили...
- Бедно... - протянул Тиан. - Так бедно, что и на дорогу ничего не осталось? Где твои вещи?
Ткачиха любит такие моменты, они делают её узоры интересней. Как же Княгиня сейчас веселится! Ну и пусть!
Пришла Линя, поставила на стол тарелку с супом. Хороший суп, наваристый, а запах-то!.. Я схватила ложку... Как-то я не так её держу, неудобно. Оглянулась - нет, все так держат. Никогда прежде мне не приходилось есть суп! Какое... новое ощущение...
Память о людях их моего Рода подсказала мне, как это делается, но первую ложку я нечаянно вылила на стол. Пришлось пересесть, пока горячий суп не потёк мне на колени.
- Ты не ответила, - напомнил человек. - Где твои вещи?
Я подавилась куском мяса, который выловила в тарелке. Тиан подсел поближе и похлопал меня по спине.
- Украли, - сообразила я, как следует прокашлявшись.
- Все вещи? А тебя в живых оставили? - удивился стражник.
Я припомнила рассказ одного бродяги, которого Тарк не пустил на порог прошлой осенью.
- Недавно, по пути сюда. Остановилась в таверне, вышла в зал, вернулась - вещей нет. Деньги все истратила там же - на ужин и комнату.