Авербух Наталья Владимировна : другие произведения.

Рассказ шестой. Вампиры Остриха

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Друзья и враги меняются местами, и от выбора зависит жизнь или смерть. А если обойтись без красивостей, то вывод простой: врут все, и верить нельзя никому. Только вот как жить дальше?
    Бонус: "Колода", посвящение-вступление к шестому рассказу, написанное моим другом, поэтом Александром Садовниковым.

   Сравнивая между собой две страны, вы никогда не составите полного перечня сходных и различных моментов, если не уделите внимания оборотной стороне жизни. Разумеется, мне не "посчастливилось" близко общаться с так называемым преступным миром, однако взамен могу немало рассказать о ночной не-жизни, которой мне не раз приходилось быть свидетельницей как у себя на родине, так и в Острихе.
   Должна заметить, не-мёртвые обеих стран, разумеется, вовсю перенимают присущие своим согражданам пороки, добавляя к ним свои собственные, естественно происходящие от свойственного вампирам паразитического образа жизни. Так, например, в Дейстрии мало кто из не-мёртвых погнушается облегчить свою жертву на сколько-то крон, за тем, впрочем, исключением, что среди мужчин, особенно молодых, грабить незамужних девушек считается всё же не совсем прилично.
   А в Острихе, с его пристрастием к серебряным монетам, любой вампир глубоко оскорбится при одной только мысли о краже. С другой стороны, не-мёртвые Остриха все связаны с фальшивомонетчеством и мало кто из них бывает беден - тогда как в Дейстрии считается непатриотичным "подрывать благосостояние родной страны".
   Те же различия наблюдаются при сравнении правил пристойности в обеих странах. Разумеется, даже самая жёсткая мораль не может заставить вампиров Дейстрии перенести свои визиты на более приличное время, и являются они преимущественно по ночам, и, конечно же, редко дают своим жертвам возможность привести себя в подобающий для приёма гостей вид. Не стоит, я думаю, объяснять, что для укуса нужен открытый участок кожи там, где под ним проходят кровеносные сосуды, и в этом плане не-мёртвые также вынуждены нарушать правила приличия. Молодым, между тем, подобные непристойности кажутся увлекательными, и в своей юности вампиры Дейстрии склонны обнажать жертву более, чем это вызвано целями насыщения, ласкать попавшего к ним в руки человека и бросаться нежными прозвищами и обещаниями, которые легко забываются обеими сторонами. При этом серьёзного чувства - и даже скоропалительной страсти - у них нет, и всё описанное остаётся не более чем игрой, злой шуткой, которая не стоит того, чтобы её помнили. Ленясь расстёгивать многочисленные крючки и самим снимать одежду со своих жертв, дейстрийские вампиры обычно приходят глубокой ночью, когда люди спят в своих постелях, переодевшись для сна в зачастую очень лёгкие ночные сорочки.
   Что касается Остриха, то там считают исключительно дурным тоном являться в комнату спящего человека, который, переодевшись в ночную одежду, лежит в постели. Думаю, не последнюю роль в этом играет суеверие "устриц", из-за которого они застёгивают воротники своих ночных сорочек серебряными застёжками, и даже самые бедные всё-таки находят полгроша на покупку перевитых серебряными нитями завязок, которые, понятное дело, вампирам развязывать совершенно не хочется. Поэтому - а, может, по какой-то другой причине - все неофициальные визиты, даже наносимые людьми, происходят поздним вечером после захода солнца или ранним утром до его восхода - когда человек ещё не лёг или уже поднялся. Острийская одежда, столь открытая с целью своевременного выявления вампирского укуса, весьма удобна и для нанесения этого самого укуса, и, по сути, если не-мёртвый торопится, он может вовсе не раздевать свою жертву. Вместе с тем правила острийского приличия не запрещают почему-то наносить визиты полностью обнажённому человеку, и также раздеваться во время наносимого визита - если это происходит по взаимному согласию и одновременно всеми присутствующими, то есть я имею в виду, и гостьей, и хозяином или наоборот.
   Во время визитов, наносимых острийскими вампирами своим жертвам, также говорятся нежные слова и происходят вещи, приличные только между мужем и женой, и дело обычно заходит намного дальше, чем это бывает в Дейстрии. Удивительно, но при том отношении к не-мёртвым, которое царит среди "устриц", их молодёжь достаточно часто вступает в любовную связь с вампирами, и не находит в этом ничего странного или нездорового. Разумеется, подобные связи не имеют официального статуса, и дети от них не рождаются, а острийские мужья обычно достаточно благоразумны, чтобы не требовать... как бы это помягче сказать?.. от своей жены целомудрия до свадьбы и не возмущаться, если им вдруг покажется, что дорогая супруга во время девичества не слишком строго вела себя в отношении мужчин. Точно также раздельные спальни, которые выделяются в Острихе в каждом хоть сколько-нибудь зажиточном доме, не мешают женщине или мужчине продолжать своё и после заключения брака, хотя убей меня Бог, если я понимаю, какой смысл в таком случае вообще связывать себя подобными обязательствами!
   Однако, разумеется, нет никакого смысла осуждать мораль чужой страны, и для нас с вами будет лучше всего вернуться к сходным и различным обычаям не-мёртвых в интересующих нас государствах. Если говорить о сходстве, то, несомненно, наиболее общим моментом будет так называемое право мёртвых - нормы, по которым вампиры судят себе подобных. Насколько я поняла из достаточно путанных объяснений напарника по дороге в Острих, эти нормы едины во всех странах, где доказано существование не-мёртвых, и, после того, как путешественники откроют для нашей географии новые горизонты, по их стопам отправляется парламентёры от вампиров - предложить своим собратьям единое юридическое пространство - кажется, так это называется. Наставник моего напарника в человеческой жизни был путешественником (отсюда смуглость его лица и небрежность в одежде), а после смерти сделался таким вот парламентёром, пока не решил осесть на родине и не завёл ученика - с весьма печальным исходом для себя, как вы помните.
   В праве мёртвых, кстати, нет ни полслова о любви или браке - согласно своим законам, вампиры не ведут общего хозяйства и не имеют общего имущества ни с кем, исключая деловых партнёров. Исключение составляют и отношения "учитель-ученик", не менее важные для не-мёртвых, чем отношения между родителями и детьми у людей. Умерев и сделавшись живым мертвецом, вампир среди своих новых собратьев считается таким же беспомощным, как и новорождённый младенец, и пройдут многие годы, прежде чем он вернёт себе право считаться совершеннолетним - даже если на момент смерти человек был седым стариком, благо, после "посвящения" частично возвращается если не молодость, то её внешние признаки.
   Здесь, однако, следует обратить внимание на некоторую разницу между правом живых и правом мёртвых. У людей - я говорю о законах Остриха и Дейстрии, хотя они, конечно, различаются в мелочах, - человек, ещё не считаясь полностью взрослым, может вступить в брак в достаточно юном возрасте при том условии, что он телесно и духовно созрел для определённых взаимоотношениях с противоположным полом, но не ранее шестнадцати лет для женщин и семнадцати для мужчин (1). Тех же, кто вступает в брак или упомянутые мной отношения с лицами противоположного пола, не достигнув необходимой зрелости, общество осуждает, на их же супругов или соблазнителей обрушивается карающая мощь закона. У вампиров вовсе нет нижней границы для... нет, не вступления в брак, ибо их право не знает законных уз между мужчинами и женщинами, но для начала любовной связи. Фактически, даже очень юный и незрелый вампир может иметь любовницу или любовника, в зависимости от пола, и в этом никто не видит ничего дурного. С другой стороны, телесно вампиры выглядят достаточно зрелыми по всем законам, и самые из них юные на вид всё же умерли уже достаточно взрослыми для брака. Это не означает, что вампиры не пьют кровь детей и подростков, но они, несомненно, достаточно строги в том, чтобы не делать себе подобных из юных созданий, а становиться не-мёртвыми из-за чрезмерно частых визитов вампиров, как это иной раз случается с людьми, дети не могут.
   Возвращаясь к юридическим нормам, следует отметить, что для не-мёртвых основным "родством" являются, как я уже говорила, отношения учителя и ученика, и в случае окончательной гибели одного из них, его имущество переходит во владение второго - но только если ученик ещё не считается взрослым. В противном случае всё, чем владел погибший, должно быть поделено между членами его общины - группы вампиров в той местности, где он проживал или распределено между любыми людьми или не-мёртвыми согласно его завещанию. Имуществом вампиры могут владеть самым разным - от ценных бумаг до земельных участков и, конечно же, их законы предусматривают права собственности и на отмеченных вампиром жертв. Подобное отношение - архаизм, как уверяли меня - создаёт определённые неудобства для тех не-мёртвых, которые заводят любовные связи с человеческими мужчинами или женщинами, точнее говоря, неудобства могут быть у тех неосторожных, что согласились принимать по ночам живого мертвеца. Жизнь, даже для вампира, полна превратностей, и несложно представить себе, каким ударом может стать для какой-нибудь несчастной, если одновременно с печальным известием о смерти возлюбленного её поведут на поминки в качестве главного блюда! Ведь любовь вампира оставляет на человеке ту же печать, что и простое желание пообедать.
   Обычный выход из подобных недоразумений - завещание, в котором будет прописана свобода жертвы после смерти опасного возлюбленного, но, сами понимаете, некоторые беспечные не-мёртвые, особенно в молодости, находятся в том опасном убеждении, будто будут жить вечно.
   Если уж у нас зашла об этом речь, то, наверное, стоит вернуться к различиям и добавить, что вампиры в Дейстрии редко вступают в иные отношения друг с другом, чем весьма прохладная дружба, деловое партнёрство и, разумеется, отношения между учителем и учеником. Однако в Острихе не-мёртвые могут вполне искренне любить друг друга, звать спутника жизни (или лучше сказать "не-жизни"?) мужем или женой и вести себя так, словно их любовь и правда была официально скреплена законом. Такие пары по возможности ведут общее хозяйство и на случай гибели одного из них составляют завещание в пользу друг друга. Весьма трогательно, хотя, признаться честно, в исполнении вампиров выглядит несколько нелепо.
   Забавной стороной юридической жизни является тот факт, что ученик погибшего вампира, будучи официально признанным наследником, не может вступить в права собственности, не являясь совершеннолетним и правоспособным - при этом совершеннолетний ученик уже не может претендовать на какое бы то ни было наследство. Для решения подобного недоразумения общиной, к которой принадлежал погибший учитель, назначается опекун, берущий на себя обязанность вырастить чужого ученика и присмотреть за его собственностью до достижения "ребёнком" совершеннолетия. В случае возникновения каких-либо споров - скажем, ученик горячо протестует против назначенного опекуна или опекун просит освободить его от подобных обязанностей - община обращается к некому внешнему арбитру, которым издавна считается Мастер.
   Вообще говоря, Мастер вампиров - это должность, чем-то напоминающая синдиков острийских гильдий или общественного судью в Дейстрии - то есть уважаемое лицо, достигшее среди себе подобных наивысшего уровня компетентности в общем деле, а также способное и желающее разрешать споры, принимать решения и заниматься другими подобными делами. В принципе, не-мёртвые, будучи очень мало привязанными к общественным формам жизни, не слишком нуждаются в руководстве, однако ряд вопросов - о том, брать ученика или не брать, можно ли взять второго ученика при не достигшем зрелости первом или кому позаботиться об осиротевшем юнце - должен быть решён достаточно авторитетной фигурой. Следует отметить, что обычно вопрос об ученичестве решается не-мёртвыми просто - они видят подходящего человека и, заманив в достаточно тёмное и безлюдное место, совершают над несчастным необходимые для "посвящения" действия, и для всего этого не слишком нужен совет или помощь кого-то постороннего. Однако Мастер может вмешаться, если какой-то вампир невнимательно следит за своим подопечным, подвергает его жизнь опасности или, к примеру, отказывается позаботиться о том бедняге, которого своими визитами довёл до могилы. Во многом власть Мастера - это власть авторитета, и ему редко приходится ссылаться на закон, когда он объявляет свои решения.
   Во всех же случаях, когда речь не идёт об учениках и обращении с жертвами, а также об урегулировании споров между вампирами, проживающими в разной местности, не-мёртвые подчиняются главе своей общины, которого выбирают обычно более или менее справедливо из наиболее умелых и разумных собратьев. Такой глава должен следить за порядком в своей местности, принимать путешествующих, разрешать или запрещать охоты со смертельным исходом и заниматься тому подобными текущими делами. В сущности, авторы готических романов достаточно точно описали подобную фигуру, и нет никакой необходимости останавливаться на ней подробнее.
   Также, я думаю, нет необходимости касаться столь излюбленных авторами готических романов тем, как боязнь серебра, рябины, текущей воды, солнечного света и священных символов (из чего любой из нас может сделать весьма нравоучительный вывод), равно как и прославленной скорости, с которой не-мёртвые передвигаются в минуту опасности или желая совершить нападение. Могу только добавить, что в спокойной ситуации вампиры, напротив, весьма ленивы и едва ли не заторможены, и каждым своим жестом словно говорят "нет никакой причины торопиться". Их можно понять - обладая способностью мгновенно оказываться в нужном месте, они привыкли начинать движение в последний момент и даже на несколько мгновений после того, что людям может показаться последним моментом. Так человек, торопящийся на конку, проезжающую недалеко от его дома, выйдет заранее и будет суетиться, если он ходит медленно, и, напротив, нисколько не будет торопиться, если он уверен в своей способности сделать решающий рывок, как только конка покажется из-за угла.
  

***

   Презирая и дейстрийские, и острийские правила приличия, напарник сидел с ногами на моей постели. Рядом с кроватью на полу стояли, кроме моих собственных, его домашние туфли - уступка требованию не разуваться в присутствии дамы. Сбрасывание с ног домашних туфель к понятию "разуваться" не относилось, и теперь вампир, по его собственным словам, мог чувствовать себя "как дома", навещая меня по ночам. Для достижения этого же чувства он завёл неприятную привычку снимать в комнате не только плащ, но и камзол, и оставаться в одной рубашке, которая не скрывала чудовищной худобы его тела. Что касается меня, то я постепенно перестала при появлении напарника закутываться в накидку или натягивать одеяло до подбородка, и достаточно спокойно терпела бесцеремонное поведение вампира. Больше всего меня интересовал вопрос, куда напарник намерен деть туфли после ухода. Очень хочется надеяться, что он не оставит их посреди моей комнаты.
   - Спрячем куда-нибудь, - пожал плечами не-мёртвый на невысказанный вопрос. - Если вдруг кто найдёт - решат, что они принадлежат твоему любовнику, а спросят - скажешь, что это последняя память о каком-нибудь бедном дядюшке или дальнем кузене.
   Я покраснела и с достоинством отметила:
   - Не стоит шутить такими вещами.
   Напарник засмеялся.
   - Разумеется, глупенькая моя девочка, твоя репутация будет навек погублена, если у Ивоны Рудшанг заподозрят любовника. Между прочим, твой разлюбезный информатор в его наличии даже не сомневается.
   - Не говори так, - попросила я.
   Разумеется, мы не уехали после вымогательского заявления сына синдика, и мне до сих пор неприятно вспоминать, как я плакала, умоляла и даже валялась в ногах у вампира, пытаясь уговорить его увезти меня отсюда. Я была готова на всё, я даже просила убить меня или сделать не-мёртвой, лишь бы избавиться от этого кошмара, но напарник был непреклонен. Вопрос разрешил сам Дрон Перте, и до сих пор(2) я чувствую нечто вроде благодарности этому человеку - на следующее утро после нашей прогулки вокруг города к госпоже Дентье явилась его мать и, извиняясь через слово, передала просьбу сына о снисхождении - дела требуют его отлучки на месяц, и поэтому все запланированные встречи придётся отменить. Такое решение несказанно обрадовало меня и несколько насторожило напарника, однако нетрудно понять, насколько мало у нас было возможностей помешать Дрону Перте уехать, даже если бы мы сочли это необходимым.
   В отношении шантажа мы с вампиром также расходились во мнениях: я считала, что нужно бросить всё и бежать, потому что вымогатели никогда не останавливаются в своих требованиях, напарник предлагал заплатить деньги хотя бы и из своего кармана, но выяснить, о чём идёт речь. Мол, скрыться никогда не поздно, а сведения получить стоит. Первый разговор на эту тему вышел невероятно тяжёлым, но после отъезда сына синдика, естественно, спор потерял свою остроту, а вампир заскучал от вынужденного безделья. Налаживать отношения со своими собратьями ему было неинтересно: наставник прежде не старался ввести воспитанника в общество и привить тому вкус к общению с себе подобными. Напарника с самого начала растили как сотрудника бюро безопасности, и только в работе и исполнении долга вампир видел смысл своего в остальном довольно-таки безрадостного существования. Мужчинам, впрочем, особенно в юности, вообще свойственно принижать значение простых жизненных удовольствий.
   Заскучав, напарник засобирался в Дейстрию - отчитаться перед начальством и получить более чёткие распоряжения, чем, кстати, немало обидел меня, своим поступком напомнив слова наёмной убийцы Беаты. Помнится, она предупреждала: хотя вампир и может быть мне достаточной защитой, он будет снова и снова оставлять меня одну ради сомнительных приключений. Напарник в ответ на эти горькие мысли только посмеялся и посоветовал меньше думать о всяком вздоре, не выходить по ночам из дома и ничего не бояться.
   Он оказался прав - в том смысле, что со мной действительно ничего не случилось за время его почти полуторанедельного отсутствия, разве что я в нарушения приказа напарника напридумывала себе столько разных ужасов, что к его возвращению почти потеряла сон и аппетит.
   - Да уж, в самом деле, - после продолжительного молчания ворчливо отозвался вампир, отвечая наполовину моим последним словам, а наполовину - промелькнувшим у меня в голове мыслям. - Даже самые растленные любовники Остриха не польстятся на тебя сейчас. Полюбуйся, до чего ты себя довела! Бледная, тощая, круги под глазами... Ещё немного - и дождёшься визита "кровников" с проверкой на связь с не-мёртвыми!
   - Но я не...
   - Не спорь! - резко оборвал меня напарник. - Нельзя так запускать себя, в самом деле.
   Мне оставалось лишь пожать плечами и отвернуться.
   - Молчишь, - неприятным голосом произнёс вампир. - Это ты можешь - отмалчиваться и краснеть, ты ведь получила хорошее воспитание в своей шляпной лавке, и знаешь, когда барышня должна промолчать, так ведь?
   - Плохие новости? - не отвечая на грубость напарника, уточнила я. Вампир изменился в лице, словно собирался вспылить, но внезапно расплылся в улыбке и потянулся ко мне растрепать мои волосы.
   - Умница! - с неожиданной ласковостью в голосе произнёс он. - Новости не просто плохие, а отвратительные. Тебе как рассказывать - по степени убывания паршивости или в хронологическом порядке?
   - Как тебе будет удобнее, - отозвалась я, не сразу поняв, о чём, собственно, меня спрашивают. Вампир весело рассмеялся.
   - Тогда я начну с отравленного вина.
   - Отравленного?! - ужаснулась я.
   - А чему ты удивляешься? - немедленно отозвался вампир. - Или ты думаешь, твой распрекрасный Дрон Перте никогда не опустится до ремесла отравителя? Слишком низко для такого благородного человека, не так ли?
   - Он вовсе не мой и ничуть не распрекрасный, - оскорбилась я. - И, право же, ты мог бы не попрекать меня постоянно этим знакомством, которое ты же сам не позволил мне оборвать.
   - Прости, - покаянно ответил вампир и снова растрепал мои волосы. Я невольно улыбнулась, и мир был восстановлен. - Так что касается вина - оно, разумеется, было отравлено, но не ядом, а сильнодействующим снотворным. Остатки из бутылки проверили на крысах и примерно определили, что это был за препарат - мне перечислили несколько со сходным действием. Их принимают для улучшения сна, и сами по себе они безопасны, но в сочетании с вином действуют мгновенно, оглушая на промежуток времени от четверти часа до сорока минут.
   - Хорошая у тебя память, - улыбнулась я. Вампир раздосадовано на меня покосился, но тут же заулыбался в ответ.
   - Нельзя быть такой умненькой девочкой, Ами, - нежно упрекнул меня он. - Ты права, примерно так мне и сообщили результаты проверки. Однако ты бы лучше подумала не о моей памяти, а о твоём информаторе.
   - Он хотел меня усыпить и обыскать, - как можно равнодушнее пожала плечами я, внутренне содрогаясь при одной мысли о чём-то подобном. - Но ведь это не новость: он сам признавался в своих намерениях.
   - Это он говорит, будто только обыскать, - буркнул напарник. - Он мог поступить самым разным образом, от совершенно неприличного, о котором я говорить в твоём присутствии не буду, до банального похищения. Ведь он тогда не был наверняка уверен в том, что ты защищена. И его угроза ограбления - она тоже могла иметь целью твой призыв о помощи - и моё появление на сцене.
   Кровь бросилась мне в голову.
   - Ты ведь не предполагаешь всерьёз, будто... - Я запнулась, не в силах закончить свою мысль. - Будто он собирался...
   - Не заикайся, моя девочка, тебе это не к лицу, - прервал мои мучительные попытки выговорить невозможное не-мёртвый. - Нет, этого я не предполагаю. Такому человеку как Дрон Перте было бы интересней соблазнить тебя безо всякого снотворного и в постели выведать все секреты, когда ты полностью подчинишься ему. Он достаточно избалован женским обществом, чтобы не прибегать к силе в подобных ситуациях.
   Я покраснела ещё мучительней.
   - Зачем ты мне это говоришь? - отводя взгляд, неловко пробормотала я.
   Вампир неприятно улыбнулся и взял меня за руку. Прикосновение его холодных жёстких пальцев резко отличалось от ласковых пожатий Дрона, и всё-таки оно вызывало невольное доверие.
   - Вопрос привычки, я думаю, - отозвался на мои мысли напарник, поднося мою руку к своим губам. Я напряжённо ждала, как он поступит - мне вовсе не хотелось наутро объяснять происхождение отметин от клыков на запястье, да и вообще совершенно не было желания делиться с вампиром собственной кровью. Но напарник только поцеловал тыльную сторону руки - его губы были такими же холодными, как пальцы, и он явно не стремился сделать мне приятное своим движением. - Я заговорил о Дроне Перте и его намерениях только потому, что они очевидны, и ещё потому, что этот человек тебе весьма и весьма приятен. Мне бы не хотелось увидеть тебя... скажем так, потерявшей голову.
   - Перестань! - взмолилась я, чувствуя, как слёзы выступают у меня на глазах. - Пожалуйста, никогда не говори со мной так! Ты ведь знаешь, я никогда, никогда в жизни!..
   - Не потеряешь голову, - закончил вместо меня вампир. - Разумеется, знаю, но девушки подчас бывают непредсказуемы... Нет, Ами, дурочка, не надо плакать! Прекрати немедленно! Ами!
   Разумеется, эти приказы возымели обратное действие, и мой напарник, подсев поближе ко мне, обнял меня и принялся неловко поглаживать по голове. Я зарыдала.
   - Ну, что ты, глупенькая? Из-за такой ерунды сырость разводить? - ласково пенял он, не делая при этом никакой попытки успокоить меня своими вампирскими методами. - Ну, будет тебе, малышка, будет. Возьми себя в руки.
   - Уедем отсюда, пожалуйста, - просила я, спрятав мокрое от слёз лицо у него на груди. - Делай со мной, что хочешь, хоть всю кровь выпей, хоть бей меня - только увези отсюда. Я не могу здесь больше оставаться, я устала. Убей меня, если хочешь, но не заставляй больше лгать. Лгать и притворяться, притворяться и лгать - говорю тебе, я устала от такой жизни, я не могу больше, не могу, не могу...
   - Какие мы добренькие, когда нам что-то нужно, - проворчал вампир, похлопывая меня по спине. - Ну, будет уже, перестань, поплакала - и хватит. Не будем продолжать эту тему - всё давно сказано, и не один раз. Ты прекрасно со всем справляешься, только очень уж нервозна, вот и всё. Ну, Ами? - Он отстранился и заглянул мне в глаза. Я вытерла слёзы и кивнула. - Вот и умница. Не надо больше плакать, моя хорошая. И, пожалуйста, не говори так, будто я собираюсь тебя стукнуть, ты ведь знаешь, я никогда так не поступлю с тобой.
   Слабо улыбнувшись, я снова кивнула, и вампир, улыбнувшись в ответ, наклонился поцеловать меня в лоб.
   - Хорошая девочка, - прошептал он. Его пальцы скользнули по моим плечам, осторожно распахнули незастёгнутый ворот сорочки, и губы, за мгновение до того едва коснувшиеся лба, теперь прижались к обнажённой шее.
   - Не надо, - так же шёпотом попросила я. - Пожалуйста, ты ведь знаешь...
   Напарник с явным усилием воли заставил себя оторваться и поднял на меня шальные глаза.
   - Ты бы знала, как я мечтаю о глотке твоей крови, - выдохнул он. - Одна мысль о её вкусе и запахе сводит меня с ума.
   Он улыбнулся, как-то очень старательно показывая свои клыки; я отшатнулась - ровно настолько, насколько это допускала жёсткая хватка вампира, - и судорожно всхлипнула.
   - Не бойся, - покачал головой напарник, выпуская моё плечо. - Пожалуй, сейчас я злоупотреблять не буду. Итак, о чём мы с тобой беседовали?
   Увы, я была не в том состоянии, чтобы отвечать напарнику таким же спокойным тоном. Сердце моё колотилось, и я с трудом удерживалась от слёз - слёз обиды и ярости. Своей выходкой напарник полностью уничтожил то тёплое чувство, которое родилось у меня перед этим.
   - Никогда не следует привязываться, моя дорогая, к тому, к чему можно не привязываться, - наставительно заметил он. - А теперь, когда у тебя прошёл приступ сентиментальности, мы продолжим беседу. Ты в состоянии меня слушать?
   Я покорно склонила голову. Иногда мой напарник буквально напрашивается на то, чтобы его убили!
   - А глупые маленькие девочки напрашиваются на то, что бы их осадили, - парировал не-мёртвый. - Ну же, Ами, перестань дуться! Возвращаясь к Дрону Перте - единственная хорошая новость из привезённых мной - это согласие начальства оплачивать любые требования господина информатора. На днях из Дейстрии будут переведены марки и специальный человек оставит банковские билеты в известном мне тайнике. в случае необходимости выпишем ещё. Надеюсь, ты довольна?
   - Чем я, по твоему мнению, должна быть довольна?
   - Тем, что не придётся платить из своего кармана, глупышка, - улыбнулся вампир.
   - Ты так это преподносишь, - нахмурилась я, - как будто мне не о чем больше думать, кроме как о деньгах.
   - Разумеется, тебе есть о чём думать, - подхватил не-мёртвый, - например о Дроне Перте...
   - Ради Бога, оставь! - не сдержавшись, вскричала я. - Не хочу больше ничего знать об этом ужасном человеке!
   - Очень грустно это слышать, - притворно огорчился напарник, - ведь разговор о нём входит в твои официальные обязанности.
   - Прошу тебя, перестань!
   - Это ты перестань, Ами, перестань паниковать, - поморщился вампир. - Ты ведь не знаешь, какое мне дали распоряжение в нашем бюро.
   - И какое же? - подобралась я, сама не знаю чего ожидая, но понимая, что вот-вот услышу нечто совершенно неприятное.
   - Нам велено установить слежку за твоим разлюбезным Дроном Перте, - огорошил меня напарник. Я без сил откинулась на подушку и слабо простонала:
   - Лучше убей меня, я этого не выдержу.
   - Выдержишь, - усмехнулся вампир, - выдержишь. Люди - удивительно выносливые создания, они и не такое выносят.
   - Не издевайся, пожалуйста, - попросила я, с трудом поднимая голову. - Я не очень понимаю, как мы можем следить за сыном синдика, если он уехал полмесяца назад.
   - Ты очень разумно подходишь к проблеме, - отозвался мой напарник. - Нам с тобой объявлен выговор, лишение премии за уже полученные сведения - начальство иной раз любит экономить на мелочах! - и дано распоряжение выяснить, куда уехал Дрон Перте, чем занимается в отлучке, а по возращении не спускать с него глаз.
   - Но это безумие! - ужаснулась я. - Как мы можем... как я могу следить за ним целый день? Если он и не обнаружит слежку... меня ведь должны где-то видеть в это время!
   - Разумеется, моя дорогая. У меня дело обстоит проще, за мной не присматривают городские сплетники, но, должен покаяться, тратить все свои ночи на молодого господина Перте я тоже не имею ни малейшего желания.
   - Тогда как же? - упавшим голосом спросила я.
   - Ну, у нас с тобой припасена пара козырей в рукаве, если ты вдруг забыла об этом, моя маленькая, - усмехнулся вампир.
   - Перестань, пожалуйста, обращаться ко мне подобным вульгарным образом! - нахмурилась я. - И, очень тебя прошу, объясняй свои мысли без картёжного жаргона, иначе, боюсь, я попросту перестану тебя понимать.
   Напарник самым невежливым образом расхохотался.
   - Я очень люблю, когда ты вдруг вспоминаешь о хороших манерах и о своём воспитании, - доверительно поведал мне он. - Дорогая моя девочка, если ты хочешь ясное объяснение - получай: кое-кто в этом безумном городе обязан тебе жизнью и поклялся свой долг отдать, как только попросишь.
   - Беата? - удивилась я. - Неужели ты серьёзно считаешь?..
   - Серьёзней некуда, - заверил вампир. - Беата как нельзя лучше подходит для этой роли, а, в крайнем случае её не жалко.
   У меня не хватило духа вступиться за наёмную убийцу, и я поторопилась найти другое возражение:
   - Во-первых, я прекрасно помню, что Беата уже отказалась от подобного задания, когда его предлагал Бломель. Почему ты думаешь, что на нас она будет работать охотней?
   - А во-вторых? - ласково спросил напарник. Я смешалась.
   - Во-вторых, разумеется, ты не расстроишься, если с Беатой что-то случится, - обижено произнесла я. - Но, попавшись, она может выдать нас обоих!
   Напарник пожал плечами.
   - Боюсь, у твоей бесценной Беаты остановится сердце в тот момент, когда она попробует заикнуться о своём поручении.
   - Ты с ума сошёл! - в ужасе закричала я.
   - Вовсе нет, - слегка обижено возразил не-мёртвый. - Это нормальная мера предосторожности, без которой доверять людям просто бессмысленно. Для такой шутки достаточно посмотреть в глаза - и человек выполнит любое моё желание. Даже умрёт.
   Я зябко поёжилась: голос вампира из обиженного сделался жёстким и угрожающим.
   - Ты и со мной можешь проделать нечто подобное? - спросила я ставшим вдруг чужим голосом.
   - С тобой - в первую очередь, - хладнокровно ответил не-мёртвый. - Подумай сама, милая девочка, если тебя кто-то схватит и будет допрашивать... Не лучше ли тебе быстро умереть по моему приказу?
   Смысл этих слов не сразу достиг моего сознания.
   - Ты ведь не хочешь сказать, - дрожащим голосом спросила я, - что меня могут пытать? Но кто?!
   - Вот уж не знаю, моя милая, - развёл руками вампир. - Кто поймает, тот и будет пытать, я это дело так понимаю. Контрабандисты особой вежливостью с дамами никогда не отличались, "кровники" тем более не склонны церемониться, о том, какой приём будет у городских стрелков, я судить не могу, но тоже не жду для тебя ничего хорошего.
   Он криво усмехнулся и растрепал мне волосы.
   - Не бойся так, хорошая моя, я вовсе не собираюсь убивать тебя сразу же, как запахнет жареным. Ты-то, во всяком случае, не наёмная убийца, и я намерен тебя беречь до последнего момента. Напротив, мне казалось, мои слова тебя успокоят: теперь нечего бояться провала.
   - Но я не хочу умирать! - вскричала я.
   - Ты не умрёшь, - успокоил меня вампир. - Ни в коем случае не умрёшь. Не волнуйся.
   - Это ты так говоришь, - проворчала я. Напарник рассмеялся и снова взлохматил мне волосы. - Вернёмся к Беате. Ты думаешь, её удастся уговорить?
   - Я в этом уверен, - кивнул не-мёртвый. - Увидишь, когда мы поговорим с ней.
   - Хорошо, - согласилась я. - Но Беата не может одна следить за Дроном... Дроном Перте круглые сутки. Или ты собираешься её сменять?
   - Не совсем, - поморщился вампир. - Беата, как и все люди, должна хотя бы иногда спать, и к тому же не так чтобы очень хорошо видит в темноте. Может быть, у неё, как у людей ночных профессий, зрение и лучше, чем у всех остальных, но всё же не настолько, насколько это необходимо для нашего задания, и при наличии известной сноровки от неё легко избавятся. Причём нам с тобой очень повезёт, если не избавятся раз и навсегда - ты понимаешь, что я хочу сказать.
   - О, пожалуйста! - взмолилась я, выведенная из терпения витийствованиями напарника. - Переходи прямо к делу, не мучай меня!
   - Тебе вовсе незачем так кричать, - упрекнул меня не-мёртвый. - Я, разумеется, усыпил весь дом, но ты не облегчаешь мою работу. А, подумай, если по улице кто-то проходит, и услышит твои крики?
   - О! - только и сказала я, чувствуя неодолимое желание вцепиться в рубашку напарника и трясти его до тех пор, пока он не перестанет увиливать от ответа.
   - Попробуй, - насмешливо предложил вампир. - А лучше попытайся устремить свои силы не на драку со мной, а на мыслительную работу. Должна же ты хотя бы иногда использовать тот небольшой умственный потенциал, которым тебя наградила приро...
   Я сама не поняла, что произошло. Только что я, потеряв всякое душевное равновесие, замахивалась, чтобы прервать, наконец, поток издевательств, который выливал на меня напарник, потом была пустота, а в следующее мгновение я поняла, что лежу поперёк кровати, а напарник, стискивая мою руку - ту самую, которой я пыталась его ударить, - лежит рядом, прижимаясь губами к моей шее. Я пыталась протестовать, но не сумела произнести ни звука. Хотела возражать мысленно, но сознание путалось и уплывало от меня.
   "В самом деле, моя дорогая, - очень мягко и почти не больно произнёс голос вампира в моей голове, - ты ведь не думала, будто меня можно безнаказанно бить?"
   Красный туман скрыл от меня довольное лицо не-мёртвого, а, может, я просто закрыла глаза. Чуточку боли, чужие мысли рядом с моими, алчный шёпот в сознании. Я смутно помнила, как напарник поднял меня и уложил в более подходящее для сна положение, лизнув на прощание шею, как мои пальцы словно бы независимо от моей воли застегнули серебряную застёжку ворота, и прикосновение заметно потеплевших губ ко лбу.
   "Отдыхай, моя маленькая. Спи".
  
   Укусы вампира заживают очень быстро, настолько, что становится невероятным, как они успевают выпить хоть какое-то количество необходимой им жидкости из раны прежде, чем кровь свернётся. К утру, когда ко мне явилась горничная госпожи Дентье, от ранки на шее не осталось и следа, и, одевшись в домашнее платье, чтобы спуститься к завтраку, я могла не бояться навлечь на себя страшные подозрения. Мой плачевный внешний вид добрая женщина приписала разлуке с любимым человеком и, желая меня успокоить, но в то ж время показать свою тактичность, она заговорила о новостях от Дрона Перте, и пообещала меня сводить на чай к его матери. Все дни, прошедшие с отъезда сына синдика я как могла вежливо отвергала подобную тему для разговора, что, увы, не утихомиривало госпожу Дентье, а только давало повод вздохнуть об обиженном самолюбии и о том, что, разумеется, "не дело, когда кавалер уезжает вот так, впопыхах, без предупреждения, бросив даму совершенно одну!"
   Сегодня моя квартирная хозяйка, наконец-то нашла в моём лице благодарную слушательницу, и, как ни пугал меня дом синдика (в Дейстрии мы привыкли настороженно относиться к лицам, отвечающим за порядок в городе), госпоже Дентье было несложно соблазнить меня чаем у хозяйки Перте.
   Новости о сыне синдика были неутешительны. Он исправно отписывался с дороги в столицу, кланяясь родителям, сообщая какие-то мелочи, на которые часто обращает внимание путешественник и, как выяснилось, время от времени передавая приветы мне. Меня бросало в дрожь от улыбчивых сообщений вроде "мой сын просит извинить его поспешный отъезд и заверить вас, моя дорогая, в своей неизменной преданности, а, кроме того, в горячем желании продолжить прерванный разговор", но, увы, приходилось улыбаться в ответ и благодарить. Единственное что, кроме угрозы вернуться и продолжить шантаж, можно было вынести полезного из писем сына синдика, было обещание задержаться в столице не позже, чем на полторы недели. Увы, такое сообщение ничего не прибавляло к уже имеющимся сведениям: ведь Дрон Перте ещё раньше обещал вернуться через месяц, а, с учётом пути, это и означало примерно полуторанедельный срок пребывания в столице: если, конечно, сын синдика будет ехать спокойно и не торопясь туда и обратно, как и положено солидному человеку его лет.
  
   - Ты ничего не понимаешь, Ами! - возмутился напарник следующей же ночью. - Во-первых, никто не сказал, что письма в самом деле отправлялись с дороги. Он мог написать их заранее и разослать людей отсылать в нужные моменты. Во-вторых, из этого же следует, что твой дорогой Дрон мог ехать быстрее или медленнее, не задерживаться столько времени в столице или вообще свернуть в другую сторону!
   - Тогда добывай информацию сам, - обиделась я столь пренебрежительным отношением к своей работе. - Вот хотя раз в жизни попробовал посидеть за чаем с этими дамами и каждые четверть часа закатывать глаза в мнимой тоске об уехавшем мерзавце, который собирается тебя шантажировать!
   Напарник рассмеялся, нисколько не задетый моей вспышкой.
   - Тебе, видно, мало вчерашнего урока, - заметил он. Напоминание об ужасном "уроке" задело меня ещё больше, и я отвернулась с самым оскорблённым выражением, какое только могла изобразить на своём лице. - Ну-ка, не дуйся! Ами! Ну, хорошо, я признаю, был вчера несдержан и позволил себе лишнее, но и ты должна запомнить, моя дорогая...
   - Ты сам вывел меня из себя, - не поворачиваясь к напарнику, напомнила я. Сейчас мы оба с вампиром сидели на краю постели, и не-мёртвый, пользуясь моей беспомощностью, обнял меня за плечи.
   - Сам, - не стал отпираться он. - Но это не повод замахиваться на меня с кулаками.
   - Если я и забылась... - покраснела от негодования я, - если я и потеряла самообладание, то совершенно не обязательно, вот просто совершенно не обязательно хватать меня за руку и... и...
   - И кусать тебя за шею, - невозмутимо закончил вампир. - Но, Ами, хорошая ты моя, я мечтал об этом столько времени, а ты словно напрашивалась. Сидела здесь с видом оскорблённой добродетели и думала о всяких-разных красавчиках с тёплыми руками и кровью, которые так нежно целуются.
   - Неправда! - возмутилась я, чувствуя, как на глазах появляются слёзы. - Я вовсе не думала ни о каких...
   - Думала, Ами, - безжалостно оборвал меня вампир. - И ещё ты думала о многом таком, в чём никогда не признаешься даже мне. Хватит разговоров! Вставай, одевайся - нам надо работать.
   - Опять?! - простонала я, в ужасе представляя, как сейчас придётся просить напарника выйти из комнаты, а потом ждать, когда он вернётся и затянет эту невозможную шнуровку острийского костюма, и как будет смеяться над моей застенчивостью, и к тому же его намёки насчёт отражения в зеркале, которое он видит моими глазами...
   "Мне нравится твой настрой, - хихикнул вампир. - У тебя есть пять минут, потом я вернусь помочь тебе одеться. И, так уж и быть, не буду шутить про зеркало, если тебе это настолько неприятно".
   Я вздохнула и сползла с кровати на холодный пол. Иногда напарник действительно напрашивается на то, чтобы его убили. Но лучше, если это сделает кто-то другой.
   "Поторапливайся, тебе ещё выспаться надо успеть этой ночью!"
  
   Напарник велел мне закрыть глаза, прижал к себе, а когда отпустил, мы стояли на крыше большого трёхэтажного здания. Я вскрикнула и ухватила вампира за руку.
   - Тише, тише, девочка ты моя, всё хорошо, - засмеялся не-мёртвый. - Нет причины так пугаться.
   - Как ты это сделал? - с ужасом спросила я.
   - Много будешь знать - скоро состаришься, - усмехнулся напарник. - Для тебя должно быть достаточно, что я это могу - если у тебя нет при себе ни серебра, ни рябины.
   - А как же осина? - уточнила я, вспоминая готические романы, которыми увлекалась до знакомства с напарником.
   - Осина вредит только при попадании в рану, - покачал головой вампир. - Точнее говоря, она останавливает заживление. А для тебя это имеет значение, родная моя? Ты собираешься разгуливать по городу с осиновой палкой наперевес? Или решила как можно скорее обзавестись набором "кровников" для убийства таких, как я?
   - Перестань меня подначивать, - обиделась я. - Неужели каждый мой вопрос будет вызывать у тебя подобные безумные подозрения?
   - Нет, глупенькая, - ласково улыбнулся напарник, - я пошутил. Сейчас мы с тобой найдём нужное чердачное окно и пойдём вербовать твою любимую Беату.
   - Чердачное окно? - ужаснулась я. - Но зачем?!
   - Милая ты моя, - снисходительно ответил не-мёртвый. - Наша дорогая Беата, опасаясь неурочных визитов, сменила квартиру, отыскав едва ли не единственный в городе дом, где рябиновые кресты прибиты на всех окнах, не только на первом этаже. А вот о чердаке она не подумала, и этим мы воспользуемся. Нам, кстати, сюда.
   Я с сомнением оглядела чердачное окно, на которое указывал мне напарник, а после перевела взгляд на подол своего платья и недовольно спросила:
   - Как ты себе это представляешь? Острийская мода совершенно не подразумевает пролезания в настолько узкие щели.
   Напарник засмеялся.
   - Предлагаю на выбор два варианта, моя хорошая. Или ты расстаёшься с юбкой или думаешь, как сюда протиснуться.
   - Ну, знаешь ли, это уж слишком! - возмутилась я и заглянула в окно. Не-мёртвый положил руку мне на плечо.
   - Здесь довольно-таки высоко, - оценил он, заглядывая на чердак вместе со мной. - Повиснешь на руках, сколько хватит роста, а там спрыгнешь. Готова?
   - Не особенно, - пробурчала я, открывая окно. Металлический обруч, вшитый в подол юбки, можно было, разумеется, свернуть так, чтобы он не слишком мешал в процессе проникновения, но как при этом висеть на руках?
   - Вот я и предлагаю - снять юбку, и дело с концом! - оживился вампир. - Ну же, Ивона, не артачься, я ведь знаю, что у тебя под ней ещё три накручено и панталоны!
   - Две, - машинально поправила я и тут же спохватилась. - Брось свои непристойные шуточки! Как будто ты сам не понимаешь...
   - Понимаю я, понимаю! - раздражённо отозвался не-мёртвый. - Прекрати немедленно строить из себя воплощённую добродетель и лезь в это проклятое окно, пока я тебя не укусил! Ты готова до утра на крыше препираться, лишь бы не работать, а дело стоит.
   Ответа на эти оскорбления у меня не нашлось, поэтому мне не оставалось ничего другого, как пожать плечами и полезть в окно. Протолкнув свёрнутый так, чтобы не занимать много места, подол, я свесила в чёрную пустоту ноги и вопросительно взглянула на напарника.
   - Давай руки, - хмыкнул вампир и, крепко ухватив меня за запястья, спустил вниз сквозь чердачное окно. Я повисла, бесполезно болтая ногами в поисках опоры.
   - Позови меня, - напомнил не-мёртвый, - а то так и будешь висеть до скончания века.
   - Входи, - вздохнула я, чувствуя себя весьма и весьма по-дурацки, - входи свободно, как вошёл бы в свой собственный дом.
   - Умничка, - засмеялся напарник и разжал руки. Я с криком полетела вниз... чтобы через мгновение прийти в себя в объятиях вампира. - Ну, зачем кричать, хорошая ты моя девочка? Ты не пролетела и ярда, и не больно-то бы стукнулась, даже если бы я тебя и не поймал. А я тебя поймал.
   - Всё красуешься, - рассердилась я, устыдившись собственной несдержанности. - Ты ведь мог же заранее предупредить меня!
   - Нет, моя милая, заранее неинтересно, - усмехнулся напарник. - Всё, пойдём, некогда разговаривать.
  
   Беата не ждала нашего визита, она мирно спала в своей постели. Вампир в отношении дамы проявил столько же неделикатности, неприличной среди "устриц", сколько осторожности, необходимой в отношении женщины её профессии. Спрятав меня так, чтобы я оставалась в поле его зрения, но недоступна взгляду наёмной убийцы, не-мёртвый подошёл к плохонькой кровати, на которой лежала Беата, одной рукой сдёрнул с неё одеяло, а другой стащил женщину на пол. Слава Богу, у наёмной убийцы не оказалось привычки спать полуодетой, которой шокировала меня в своё время Грета, зато была склонность к сильным выражениям, и Беата в полной мере дала ей волю, осыпав нас градом непристойных ругательств.
   Напарник только засмеялся.
   - Ты не слишком-то вежлива со своими спасителями, хозяюшка. - Он с силой встряхнул Беату и поставил на ноги рядом с собой. - И не стоит коситься на подушку, ты всё равно не успеешь забрать то, что туда спрятала перед сном.
   - Дай тогда бутылку, - хрипло сказала наёмная убийца, кинув ещё один безнадёжный взгляд на разворошенную постель. Напарник, не отпуская Беату, сбросил с кровати подушку, открыв моим глазам два ножа, маленький, "дамский" пистолетик и бутылочку, наполовину заполненную тёмной жидкостью. Ножи и пистолет вампир отшвырнул подальше, а бутылку взял, пальцами вытащил пробку, понюхал напиток и протянул убийце. Та жадно припала к горлышку, за один глоток отпив едва ли не половину.
   - В твоём возрасте, хозяюшка, вредно так напиваться, - сочувственно произнёс вампир.
   Беата сделала ещё один основательный глоток и отшвырнула в угол почти - но не до конца - пустую бутылку.
   - А пугаться так в моём возрасте - оно ничего, полезно? - зло спросила убийца, сопроводив свой вопрос непристойной характеристикой моего напарника. - Или для тебя, кровосос, есть большая разница, здоровую убить или больную, трезвую или пьяную?
   - Не злись, - улыбнулся вампир, отпустив женщину и усаживаясь на её кровать. Беата, судя по её виду, готова была возмутиться, но благоразумно промолчала. - Я не собирался тебя убивать, а если бы собирался, то не стал бы будить и выслушивать все твои милые комплименты. Кстати, в будущем, будь добра, придержи язык. Я не каждый день такой добрый, как сегодня.
   Ответ Беаты сводился к тому, что в гробу она видала и доброту моего напарника, и его самого, и всех вампиров как таковых вместе с тем нехорошим человеком, который впустил не-мёртвого в дом.
   - Я предупреждал, - картинно вздохнул напарник и медленно поднялся на ноги. Что было дальше, я разглядеть не сумела: всё произошло слишком быстро для человеческих глаз. Размытая тень, движение, пронзительный вопль несчастной убийцы, и вот вампир снова сидит на постели, а сама Беата корчится в углу от боли. В том же самом углу, в которой она бросила до того бутылку (дальний от того шкафа, за которым пряталась я), так что пострадавшей не надо было далеко ходить за остатками алкоголя для подкрепления своих истерзанных ночными событиями нервов. Судя по резкому противному запаху, она держала под подушкой коньяк.
   - Это последняя выходка, которую я от тебя стерплю, - бесстрастно продолжал вампир. - В следующий раз ты просто умрёшь. Поняла?
   Беата молча кивнула и своим хриплым (пропитым, как решила я) голосом пробурчала, обращаясь в не-мёртвому:
   - Помоги встать.
   Вампир хмыкнул, но поднялся с места и просьбу убийцы выполнил. Тяжело опираясь на него, убийца добралась до стульчика перед трюмо и вытянула из-за каких-то скляночек резной ларчик. Я напряглась, ожидая появления какого-нибудь опасного оружия, но Беата достала из ларчика печенье и принялась нервно жевать. Не-мёртвый поудобнее развалился на её постели и благодушно взирал, как убийца утоляет голод.
   - Ну, говори, благодетель, - потребовала она, съев третье печенье. - Зачем пожаловал? В гости, навестить одинокую женщину? А, может, я тебе понравилась? Так и за этим дело не станет. Или подружку свою привёл учиться?
   Напарник поморщился.
   - Не ёрничай, хозяюшка, не люблю. И, на будущее, не вздумай снова менять квартиру, а то живой с улицы не выйдешь, это я тебе обещаю. Ты всё поняла?
   - Хотел бы убить - убил бы сразу, - напомнила Беата. - Тебе что-то нужно, так переходи к делу, не ходи вокруг да около. И предложи сесть своей девушке, раз ты у меня в квартире хозяйничаешь, не люблю, когда мои гости со мной стоя разговаривают.
   - А ты глазастая, - засмеялся вампир и поманил меня к себе. - Хорошо, пусть будет по-твоему. Нам нужна твоя помощь и, учти заранее - отказ не принимается.
  
   - Если тебя интересует моё мнение, - проговорила я, когда мы вышли из дома Беаты, - некрасиво так вести себя по отношению к женщине.
   - Даже если речь идёт о наёмной убийце? - засмеялся вампир. - Брось, Ивона, ей всё это только пошло на пользу.
   - Ты говорил когда-то, что не пьёшь кровь битых женщин, - проворчала я.
   - Я и не пью, - улыбнулся напарник. - И не собирался даже пить её кровь. Зато она теперь очень чётко осознала, насколько бесполезными будут все попытки сопротивляться, и будет пай-девочкой. Что тебя не устраивает?
   - Лучше сознайся, тебе просто нравится издеваться над людьми, - предложила я, всё ещё не пришедшая в себя после неприятного разговора с наёмной убийцей - причём самым неприятным было, конечно, поведение моего напарника, когда он буквально ломал несчастную женщину, не оставляя ей никаких прав распоряжаться своей жизнью и временем.
   - Хорошо, ты меня убедила, - притворно вздохнул вампир. - Нравится. Очень нравится. Тебе стало легче от этого признания? Или ты надеешься, что мне сделается стыдно? Перестань, Ами, разве ты первый год меня знаешь?
   - Раньше ты не был таким, - упрямо проговорила я.
   - Разве? - пожал плечами не-мёртвый. - Ладно, не будем продолжать разговор на эту тему, мне скучно. Каким бы я ни был, Беата всё-таки взялась за наше задание. Мне до последнего момента казалось, что её придётся убить. Сама Беата, конечно, бегать за Дроном не будет, но она лучше нас знает преступный мир, уж найдёт как добыть необходимые сведения. Одним словом, полдела сделано. Сейчас только...
   - Какая встреча! - перебил его громкий голос, и из темноты показался знакомый уже парнишка-вампир - тот, который был старшим из учеников Мирона.
   Напарник резко обернулся, а после прижал меня к ближайшему дому так, чтобы подросток оставался от меня слева. Сам напарник встал, заслоняя меня спиной, и напряжённо крикнул куда-то вправо:
   - Где ты? Покажись, я тебя чувствую!
   Из темноты раздался малоприятный хохот, и под свет фонаря вышел младший ученик Мирона, мерзко ухмыляясь и облизываясь. Напарник положил руку на шпагу и шагнул назад, ближе ко мне. Подростки встретили это движение новым взрывом смеха.
   - Никак боишься, чужак? - спросил старший.
   - Может, совесть нечиста? - подхватил младший.
   - Не понимаю, о чём вы говорите, милостивые хозяева, - холодно отрезал мой напарник. - У вас ко мне какие-то вопросы?
   - Поглядите-ка на него! - каким-то неестественным тоном закричал младший ученик Мирона. - Заявляется без спроса в наш город, забирает себе наши жертвы, ставит на них свои метки, а теперь спрашивает, какое у него к нам дело!
   - Нехорошо у своих воровать, чужак, - с ненатуральной мягкостью упрекнул старший ученик Мирона.
   - У них на родине так принято, - выкрикнул младший. - Дейстрийцы ведь известные ворюги!
   Со спины нельзя было понять, как воспринял на это возмутительное заявление напарник, но ответ его был по-прежнему вежлив:
   - Эту женщину мне передал ваш наставник. Охотиться в городе позволила хозяйка лена. Однако, если у вас есть ко мне претензии, я могу возместить ущерб.
   - Возмести! - оживился младший. - Отдай нам свою девчонку, она, видать, сладенькая, раз ты с ней всюду таскаешься.
   Меня передёрнуло от омерзения, но напарник так и не потерял своего спокойствия.
   - Ивона - не еда ни для одного из не-мёртвых, - отчеканил он. - И когда мы прибыли сюда, хозяйка лена это подтвердила своей властью, поэтому, если вы...
   - Ха! - перебил его младший ученик Мирона. - Герой, за бабьей юбкой прячется! Видали мы твою хозяйку лена, и маму её...
   - Ты не слишком молод для знакомства с моей матушкой, мальчик? - мягко промурлыкал женский голос, и безобразная сцена, свидетелем и невольным участником которой я была, дополнилась пятым действующим лицом. - Нет-нет, не убегай, и твой брат пусть тоже останется.
   Она шагнула вперёд, и свет, падавший из окна над нами, осветил фигуру вампирши. К моему удивлению, хозяйка лена оказалась весьма невзрачной женщиной, чей внешний вид совершенно не соответствовал богатому, даже, я бы сказала, волнующему голосу. Пышные (единственное их достоинство!) волосы были тусклого, мышиного какого-то оттенка и забраны в узел, как у образцовой гувернантки прошлого столетия - то есть неумело и беспорядочно, от чего причёска была больше всего похожа на гнездо вороны, а не на волосы уважаемой женщины. Говорят, раньше от гувернанток настолько требовали скромность и отсутствие кокетства, что такая вот растрёпанность была намного предпочтительнее строгой аккуратности, пришедшей в эту профессию в наше время. Одевалась вампирша также безо всякой заботы о своей внешности, строго следуя моде прошлого столетия: просторная блуза, выпущенная поверх юбки, собственно юбка - по-острийски поддерживаемая металлическим обручем, но не широким, как носят сейчас, а таким узким, что в ней едва можно было шагать, - и чёрный плащ, небрежно откинутый на плечи. Лицо поражало своей дисгармоничностью: невыразительное само по себе, оно, тем не менее, запоминалось из-за ярко-алых губ и яростного блеска тёмных глаз хозяйки лена.
   А причина для ярости у вампирши была весьма и весьма значительной: два наглых подростка, позволившие себе высказывания в её адрес, отвратительные даже в приукрашенном из чувства приличия варианте.
   Мой напарник посторонился и будто ненароком взял меня за руку. Вид у него был весьма и весьма растерянный, создавалось впечатление, что вмешательство хозяйки города и лена, хотя и предотвратило назревающую драку, не пришлось молодому вампиру по вкусу. Как, впрочем, и двум его младшим собратьям. Они неохотно подошли к вампирше и терпеливо снесли её манеру брать собеседника за подбородок и заглядывать ему в глаза: сначала старший, потом младший. Увиденное, видимо, удовлетворило хозяйку лена, потому что она легонько оттолкнула обоих и с напускным равнодушием в голосе произнесла:
   - Я не намерена больше сносить ваши выходки, молодые люди. Вы утратили всякий стыд, а Мирон, по-видимому, не собирается заняться вашим воспитанием. Моё терпение лопнуло. Завтра же, нет, сегодня я напишу Мастеру относительно ваших шалостей, и вскоре мой город избавится от неиссякаемого источника скандалов и свар.
   - Вы не имеете права! - запротестовал младший подросток и тут же схлопотал подзатыльник от старшего брата.
   - Умный мальчик, - одобрительно кивнула хозяйка лена старшему. - На этот раз я вас отпускаю, но ещё одна ваша выходка - и решение будет принято незамедлительно. А заодно передайте Мирону, что, взявшись за воспитание двоих лоботрясов, он обязан следить за их развитием, а не отпускать шляться по городу и затевать ссоры с моими гостями. А теперь прочь отсюда, пока я не передумала!
   Мальчишки склонились в глубоких поклонах и исчезли. Хозяйка лена перевела свой взгляд на нас с напарником, и мне стало не по себе.
   - Не бойся, дитя моё, - неожиданно улыбнулась вампирша. - Тебе ничего не грозит.
   Напарник слегка подтолкнул меня, и я присела в глубоком реверансе.
   - Благодарю вас, хозяйка, за вашу доброту и...
   - Будет тебе, деточка, изощряться в лицемерии, - остановила меня хозяйка лена и перевела взгляд на моего напарника. Не-мёртвый немедленно склонился перед ней в поклоне ещё более глубоком, чем у учеников Мирона и поспешил заверить вампиршу в нашей искренности. - Не говори ничего, мой мальчик. Я была рада прийти на помощь.
   Вампир нервно оглянулся на меня и снова выразил свою безмерную благодарность за согласие прийти на встречу.
   - Я ещё не сошла с ума, чтобы отказывать в таких пустячных просьбах ученику Мастера, - откровенно заявила вампирша. Ты просил привести Грету - она здесь.
   - Грету?! - не удержалась я. - Боже милостивейший, она здесь, у вас?!
   - Тебя это удивляет, дитя моё? - улыбнулась хозяйка лена. - Я ведь говорила, что Мастер принёс мне её, полуживую, и попросил обратить, чтобы не пропадал незаурядный талант?
   - А... - бессмысленно потянула я. - Да, разумеется. Вы... вы говорили, конечно, но я не вполне...
   - Зачем вам понадобилась моя воспитанница? - прервала мою сбивчивую речь вампирша. Напарник обнял меня за плечи, заставляя попятиться, и нерешительно ответил:
   - Я... Мы... Нам необходимо расспросить Грету о некоторых аспектах её прошлой жизни.
   - Вот как? - подняла брови хозяйка лена. - Ты понимаешь, мальчик, что твоя просьба противоречит нашим обычаям?
   - Понимаю, - поклонился не-мёртвый. - Я бы ни в коем случае не беспокоил ни вас, ни вашу воспитанницу подобными просьбами, если бы от этого не зависела моя жизнь и жизнь вот этой девочки.
   С этими словами напарник крепче прижал меня к себе.
   - Какая трогательная забота! - с еле заметной иронией прокомментировала хозяйка лена и исчезла.
   - А... - растерялась я. - Куда это....
   Напарник не дал мне закончить вопрос: под его пристальным взглядом у меня перехватило дыхание и отнялся язык.
   "Не вслух, глупенькая, - укоризненно подумал вампир. - Она пошла звать Грету и скоро вернётся, а сейчас скрывается где-то поблизости".
   "А... - снова потянула я. - Но... Погоди! Зачем тебе расспрашивать Грету, ведь Мастер обещал записать всё, что она помнит, так почему..."
   "Почему, почему, - с досадой отозвался вампир, но тут же спохватился и перешёл на более спокойный тон. - Мастер решил её обратить. А по нашим обычаям очень невежливо разглашать то, что успел узнать об одном из собратьев, пока пил его кровь. Или её - это не имеет значения".
   "Невежливо?" - растерянно переспросила я. Речь идёт, может быть, о наших жизнях и уж точно о свободе, а эти... эти кровососы затеяли тут церемонии!
   "Не просто невежливо, дитя моё, - неожиданно раздался в сознании голос старого вампира, - а категорически недопустимо. Я понимаю, вам было бы проще не верить в подобные вещи, но у не-мёртвых есть своя этика и сохранение конфиденциальности для нас не менее важно, чем, скажем, для адвокатов".
   "Мастер..." - потянула я, но старый вампир умолк и больше не отвечал.
   "Одним словом, - фальшиво улыбаясь, подытожил мой напарник, - мы не знаем того, что знала Грета перед смертью, а своим людям она никогда не сообщала ничего существенного, только самые необходимые детали".
   "Ты думаешь, её удастся разговорить?"
   "Вот уж не знаю - пожал плечами напарник. - Сейчас проверим".
   - А вот и мы! - жизнерадостно возгласила хозяйка лена и подтолкнула под свет фонарей высокую худую фигуру.
   - Сестрица Тирса! - воскликнула Грета, улыбаясь и протягивая мне руки. Смутившись, я оглянулась на напарника, но он с независимым видом смотрел на небо, словно силился разглядеть за тёмно-синими в ночном освещении города тучами ясные звёзды. Не зная, как стоит поступить, я шагнула вперёд и позволила Грете пожать мне руки. Её пальцы были холоднее льда, холоднее даже, чем пальцы моего напарника.
   - Как поживаешь, сестрица, дорогая? - широко улыбаясь, продолжала вампирша, продолжая сжимать мои руки в своих. Я попятилась, чем вызвала ещё одну ослепительную улыбку.
   - Не пугай девочку, - одёрнула воспитанницу хозяйка лена, - и поздоровайся с кавалером.
   Грета немедленно развернулась к моему напарнику и склонилась перед ним в глубоком реверансе.
   - Я счастлива встретиться с вами, сударь, - проворковала она по-дейстрийски. - Для меня было необыкновенной радостью узнать, что мы с вами сможем возобновить так рано прервавшееся знакомство.
   Напарник сглотнул и бросился поднимать Грету, целовать ей руки и заверять, что это он должен кланяться столь очаровательной женщине, а уж об этой встрече мечтал едва ли не всё свою жизнь, и особенно после того досадного инцидента с пожаром. Хозяйка лена одобрительно хмыкнула, а я обиженно отвернулась. На душе внезапно стало горько и как-то даже... противно?
   "Перестань, Ами!" - тут же разозлился вампир.
   Став не-мёртвой, "сестрица" изменилась неуловимо и одновременно значительно. Худая подтянутая фигура стала ещё более худой и подтянутой - а, может, в этом виновата одежда, в которую вырядилась молодая вампирша, одежда, поражающая, как и всё в Острихе, вульгарной театральностью. Облегающие штаны для верховой езды, которые даже в этой стране редко носили женщины: представительницы слабого пола по всему миру предпочитают дамское седло, однако среди "устриц" допустимы и подобные исключения из правил приличия. Стан вампирши был затянут в корсет, который, кстати, никогда не надевают для верховых прогулок: штаны обычно дополняет свободная рубашка. На ногах высокие сапоги со шпорами, которые как-то умудряются не звенеть при каждом шаге опасной красавицы, волосы распущены по плечам, голова увенчана широкополой шляпой, а на поясе висит устрашающих размеров кинжал и два пистолета.
   Но самое главное, что изменилось в моей "сестрице"... Она сама, её обаяние, все её повадки - это было ужасающе, кошмарно другим, неправильным, нечеловеческим. Прежде Грета не была столь безумно, вызывающе привлекательной, и от неё не расходилось волнами ощущение опасности, хотя и тогда, когда меня звали Тирсой и её сестрой, она, без сомнения, и умела привлекать мужчин, и представляла собой нешуточную опасность для своих врагов.
   - Итак, вы хотели меня видеть? - томно произнесла преобразившаяся вампирша, чем вызвала у меня внезапную вспышку ярости.
   - Д-да, - с запинкой отозвался мой напарник, - у нас... у меня к тебе будет несколько вопросов... и одна просьба. Это очень важно, и...
   Грета оглянулась на наставницу, но хозяйка лена покачала головой и отступила в тень.
   - Нет уж, дорогие мои, меня не вмешивайте, разбирайтесь сами! Грета, девочка, как освободишься, позови меня, рано тебе ещё без присмотра гулять. Мальчик, Ивона - прощайте! Нет-нет, никаких поклонов и поцелуев, я тороплюсь!
   С этими словами старая вампирша исчезла, а молодая, напротив, перевела на моего напарника прямо-таки пламенный взгляд, способный расплавить и соблазнить даже гранитную статую.
   - Я буду счастлива оказать вам любую посильную помощь, - проворковала Грета, подходя ближе. - И, кто знает, быть может, и непосильную... сударь.
   Напарник криво усмехнулся.
   - У тебя хорошо получается! - одобрительно произнёс он. - Я в твои годы таким не был.
   - Каждому своё, мой дорогой, - опустив ресницы, фамильярно заверила не-мёртвая, - наставница Поликсена учила меня именно этому.
   - Обязательно передай ей моё искреннее восхищение, - попросил напарник. - Я сражён, буквально сражён наповал. Ты прекрасна.
   Грета довольно улыбнулась и присела в реверансе.
   - Вы льстите мне, сударь.
   - Ни в коем случае! - решительно возразил напарник, по всей видимости, пришедший в себя. - Когда я вижу совершенство, я говорю об этом сразу, не тратя лишних слов, как это делают твои соотечественники.
   Или... или не пришедший?..
   Грета взмахнула ресницами и убедительно изобразила смущение.
   - Вы несправедливы к нам, сударь. Конечно, мы любим красоту и комплименты, однако ещё никто не сказал, что в Острихе не умеют ухаживать за дамами.
   - О, у вас прекрасно умеют это делать! - как-то уж совсем нахально заверил вампир. - И красоты, и комплиментов хватает, только вот до дела редко доходит.
   Я не слишком натурально закашлялась, не в силах и дальше слушать этот обмен любезностями.
   - Может быть, мне лучше покинуть вас? - спросила я, когда на меня обратились два одинаково недружелюбных взгляда. - Уже поздно, и мне стоило бы выспаться, а вам, как я вижу, есть о чём побеседовать и без меня.
   Напарник неожиданно улыбнулся - так грустно и понимающе, что я испугалась ещё больше, чем когда увидела его улыбку в первый раз в жизни.
   "Ами, ты никак обиделась? - мысленно спросил он. - Глупенькая, ну, куда я отпущу тебя одну?"
   "Тебе не о чем волноваться, Мастер..."
   "Ученики Мирона не слишком уважают нашего общего наставника, глупенькая. Мне бы не хотелось, чтобы они жалели об этой ошибке уже после твоей смерти".
   "Так было бы легче для всех" - не удержала я горькой мысли, и в тот же момент оказалась прижата к стене с болезненно заломленной рукой. Напарник сжимал моё запястье ледяными пальцами - сейчас они скорее напоминали сталь наручников - и, свирепо оскалив зубы, кричал на меня громким, срывающимся от злости голосом:
   - Дура! - вот самое вежливое из его обращений. - Чтобы я больше никогда!.. Чтобы у тебя и в мыслях не было!.. Дура, безмозглая девчонка, да как ты могла хотя бы подумать?!.
   Рука немела, пережатая слишком сильной вампирской хваткой. Напарнику стоило бы самому подумать - ну, хотя бы о том, как я буду наутро объяснять синяки на запястье. Эта мысль показалась не-мёртвому достаточно здравой, чтобы он выпустил мою руку, однако идея отодвинуться и прекратить вжимать меня в стену вампиру явно в голову не приходила.
   - Запомни раз и навсегда, - тихо и зло прошипел не-мёртвый. - Ты принадлежишь мне, и я не позволю тебе умереть. Я давал слово сохранить тебе жизнь, и я её сохраню, уж будь уверена. А если ты ещё раз подумаешь о чём-то вроде сегодняшнего...
   - Не надо так грозно рычать на мою сестрицу, - промурлыкала Грета, непостижимым образом умудрившись втиснуться между нами. - Если ей так хочется домой, мы можем проводить её, а потом...
   Меня скрутило от отвращения, как только я поняла, на что могли намекать томный голос и призывные взгляды вампирши. Мой напарник вежливо улыбнулся и отстранился.
   - Увы, Грета, дорогая, как-нибудь в другой раз. Нам с Ивоной... с Тирсой тоже необходимо... побеседовать, причём тоже сегодня, поэтому...
   Он позволил фразе повиснуть в воздухе, и вампирша, переведя взгляд с меня на моего напарника, понимающе кивнула.
   - Как вам будет угодно, сударь, - уже безо всякого мурлыканья и воркования произнесла она. - Итак, к делу! О чём вы хотели поговорить?
   - О твоём криминальном прошлом, моя милая, - сообщил мой напарник, взяв меня за руку и растерянно осматривая последствия своей слишком сильной хватки. - Меня интересует, по чьей инициативой ты похитила Тирсу, зачем вам был нужен я, и с кем ты сотрудничала, кроме членов твоей банды - как здесь, так и в Дейстрии.
   - Ну, уж нет, сударь! - запальчиво воскликнула бывшая авантюристка. - Мало того, что вы сорвали мне операцию, убили меня и всех моих людей, вы ещё и после смерти взялись меня допрашивать?! Так передайте, господин шпион, своему начальству, что они могут проваливать...
   Окончание фразы было настолько невежливым, что я стыжусь приводить его на бумаге. Оно заставило меня густо покраснеть, а напарника укоризненно покачать головой.
   - Ну же, Грета, тебе наставница не говорила, что ругаться нехорошо? Я ей передам, пусть тебе рот мылом намажет за такие выражения.
   - Мне?! Мылом?! - задохнулась от злости вампирша.
   - Ну, не мне же, - довольно усмехнулся вампир. - Я так при дамах не выражаюсь. Кстати, я не шутил насчёт мыла и насчёт наставницы.
   - Да как ты смеешь?! - возмутилась Грета, однако её вопль не произвёл на моего напарника ни малейшего впечатления.
   - Смею, дорогая моя. Итак, начнём сначала. Ты на кого-то работала, так?
   - Не буду говорить! - надулась Грета.
   - Работала, не отпирайся. Но иной раз играла и на саму себя, верно?
   Вампирша по-детски показала нам язык и отвернулась.
   - Не будь ребёнком, Грета, и слушай меня, - холодно произнёс напарник. - Ты похитила Тирсу для себя одной, не для своего нанимателя. Хотела извлечь из неё выгоду, но...
   - И вовсе не из неё! - выкрикнула, не сдержавшись, вампирша. - Мне нужен ты, а не эта глупая девчонка.
   - Это всё равно, - отмахнулся напарник. - Главное - на твой след вышел Бломель. Верно?
   - Если я скажу "нет", ты не поверишь, - буркнула не-мёртвая. Я смотрела на неё во все глаза, не в силах понять, что превратило "опасную женщину", которая весьма успешно соблазняла своего собрата минуту назад, в разозлённого ребёнка. Неудача? Серьёзный разговор? Тема, выбранная моим напарником?
   "Глупенькая, все вампиры такие первое время, - засмеялся вампир. - В чём-то взрослые, а во всём остальном - сущие дети. Грета отнюдь не исключение".
   - Ты права, не поверю, - сказал он вслух. - Кстати, развей мои сомнения - Бломель действительно кидается на всех с обнажённой шпагой или мне попросту не повезло?
   - Не на всех, он ещё любит из-за угла из пистолета пальнуть, - проворчала вампирша, но тут же осеклась и уставилась на моего напарника буквально со священным ужасом. - Ты дрался с Бломелем?! Где?! Когда?!
   - Недавно, - вежливо улыбнулся не-мёртвый. - И я бы не назвал это дракой. Скорее нужно говорить "убийство".
   - Ты убил его?! - Казалось, Грета вот-вот упадёт в обморок от переполнявшего её счастья. - Ты убил Бломеля?! Господи, наконец-то...
   - Ты так его боялась, а, Грета? - засмеялся вампир.
   - А ты бы не боялся на моём месте? - огрызнулась не-мёртвая. - Бломель убил моего мужа, когда тот пытался перебежать ему дорожку, грозил убить меня и постоянно порочил перед хозяином. Доносил о каждом моём шаге, выслеживал и вечно врал, что я на себя играю, предаю хозяина.
   - А разве ты не пыталась сыграть в одиночку, когда мы познакомились, а, Грета? - невинно спросил вампир.
   - Пыталась! - закричала не-мёртвая. - А кто бы на моём месте не попытался? Это была моя добыча по праву, вы, двое! Я слышала о кровососе с девчонкой, которого упустил дурак Товаль в Дейстрии. Когда через меня пошло письмо, я вскрыла его и узнала, где вас можно перехватить. Я сама придумала, как задержать посланную вашим бюро дуру, и Тирса была моя по праву! И если бы не эта скотина Бломель, всё прошло бы так, как должно! Я оставила бы вас себе или продала бы хозяину за тысячу марок! Да что это я! Я могла бы запросить хоть бы и в десять раз больше! Но сначала я натравила бы тебя на Бломеля! О! Этот мерзавец поклялся пристрелить меня как собаку, если увидит, что я пытаюсь предать хозяина. Сам он пёс! Я потеряла голову: Бломель убил бы нас всех просто из прихоти, а потом соврал бы хозяину, что я напала первой. Что мне оставалось? Схватить Тирсу в охапку и бежать, и собирать своих людей, хотя куда им против Бломеля. Вот будь у меня вампир....
   - Грета, - прервал её излияния мой напарник, с самым сочувственным видом положив руку на плечо не-мёртвой. - Всё закончилось, и давно. Бломель мёртв, ты в безопасности, дела людей тебя больше не касаются. Успокойся.
   Прерванная на полуслове вампирша судорожно всхлипнула, а потом уткнулась в грудь своего собрата и разрыдалась. Напарник послал мне извиняющийся взгляд поверх плеча девушки и принялся успокаивать её, поглаживая по спине и нашёптывая что-то утешительное. Я потёрла руку, на которой при тусклом свете смутно виднелись следы пальцев вампира. Этой ночью мне опять не удастся выспаться, и объяснять госпоже Дентье, почему у меня которое утро красные глаза, совершенно не хотелось. А уж синяки на запястье! Ради всего святого, чем я могу их оправдать?! Впору самой разрыдаться от отчаяния и безысходности.
   - Не надо, - спохватился вампир, вежливо отстраняя Грету. Не-мёртвая ещё раз всхлипнула и вытерла глаза непонятно откуда извлечённым платком.
   - Не разучилась ещё, - виновато шмыгнула носом моя бывшая сестрица.
   "Взрослые вампиры не умеют плакать, - пояснил мой напарник в ответ на мой вопросительный взгляд, - но в детстве это ещё возможно... и часто хочется, нервы-то никуда не годятся, выдержки никакой. Дети, одно слово".
   Я молча кивнула, принимая сказанное к сведению. Неожиданно подумалось - а умеет ли плакать мой напарник?
   "Умею, - улыбнулся вампир. - Но мне никогда не хочется, я ведь мужчина".
   - Ну, как, Грета, пришла в себя? - спросил он вслух.
   - А ты хочешь ещё о чём-нибудь спросить? - устало отозвалась молодая вампирша. - Что тебя интересует? Мой хозяин? Кто вас сдал в бюро безопасности? Или куда делся Товаль после того, как ты от него сбежал?
   Напарник напрягся, явно борясь с искушением: эти вопросы его безумно интересовали - точнее, интересовали ответы на них.
   - Нет, - с сожалением отказался он. - Всё это необыкновенно важно, но лучше как-нибудь в другой раз. Сейчас я хотел спросить - тебе случайно неизвестно, как к утру свести синяки, а то Тирса...
   - Тирса, - проворчала вампирша, подходя ближе и беря меня за руку. - Свет клином сошёлся на Тирсе!
   Напарник снова напрягся.
   - Уточни, пожалуйста, Грета, ты что-нибудь имеешь против Тирсы?
   - Нет, не имею, - смягчилась Грета. - Но ты слишком трясёшься над этой девочкой, а наставница Поликсена говорила...
   - Грета, - нетерпеливо прервал её мой напарник. - Ты как-нибудь потом расскажешь, что говорила многоуважаемая хозяйка города и лена. А сейчас...
   - В тот раз ты тоже говорил "потом", - проворчала моя бывшая сестрица. - А при следующей встрече отдал меня на съедение Мастеру.
   - Больше такого не повторится, моя дорогая, - убеждённо заверил Грету мой напарник и ухмыльнулся. - Второй раз на твою кровь никто не позарится.
   Грета бросилась к моему напарнику, промелькнув мимо меня размытой тенью. Не знаю, чего она хотела, быть может, отвесить нахалу оплеуху, но её замыслы не увенчались успехом: неуловимым для меня и наверняка слишком быстрым для вампирши движением, он перехватил её руку, а после с силой встряхнул.
   - Грета, - мягко проговорил не-мёртвый. - Я кое-чему научился в вашей стране, а именно - женщина неприкосновенна только до тех пор, пока не распускает руки. Веди себя прилично, если не хочешь залечивать переломы.
   - Подружку свою пугай! - зло выпалила "сестрица" и с усилием вырвалась. - Хорошенький способ уговаривать, умилительная обходительность! Теперь я понимаю, к какому делу легко переходят в Дейстрии. У вас все женщины такие забитые или это только Тирсе не повезло с напарником?
   - Грета! - зло ответил вампир. - Если ты не можешь или не хочешь помочь - скажи сразу, и я позову твою наставницу, пусть проводит тебя домой.
   - Я не могу помочь?! - возмутилась вампирша. - Это ты можешь только синяки девушкам ставить, а я!..
   - Итак? - холодно спросил вампир.
   - Да чего тут думать, - сдалась не-мёртвая. - Ты так спрашиваешь, будто это невесть какая тайна, а дело-то выеденного яйца не стоит. Купи в аптеке бодяги или коровяка, приложи к руке - и к утру следа не останется. Сам-то разве никогда не лечился?
   - Грета, - терпеливо напомнил мой напарник. - Какая аптека, сейчас ночь.
   - Ну, так разбудишь аптекаря, - пожала плечами вампирша.
   - Грета! Мне надо быстро и тайно, а пересуды о таинственном кавалере, среди ночи сводящем синяки, здесь совсем ни к чему.
   - Тогда давай ограбим, - засмеялась не-мёртвая. - Только в Острихе все дела с собаками расследуют, а они у нас вампиров издалека чуют. Или такие пересуды тебе не помешают, а?
   Напарник ненадолго задумался, потом кивнул сам себе и поднял взгляд на Грету.
   - Будем грабить, - лихо заявил он. - Веди, показывай, где тут аптека?
  
   Несколько минут спустя мы с Гретой стояли под тёмной аркой напротив вывески с надписью "аптека" и недоумённо переглядывались, не зная ни как понимать происходящее, ни о чём говорить друг с другом. Вампир покинул нас, строго-настрого наказав ждать его, никуда не ходить и ни с кем не разговаривать - он, мол, скоро вернётся. И исчез, как не было его.
   - Любит тебя твой напарник, - наконец нарушила напряжённую тишину мнимая сестрица. - Аж завидно.
   - Любит? - горько переспросила я. - Да уж... любит...
   - Бьёт - значит любит, - глубокомысленно заметила вампирша. Я презрительно отмахнулась, но явно ни в чём не убедила собеседницу. - А вы с ним, что, мысленно общаетесь? Я заметила, как вы друг на друга смотрите...
   - Нет, - коротко ответила я, не желая рассказывать о себе неизвестно чьей шпионке... пусть даже и бывшей. Да и кто знает, что она будет делать с полученной информацией сегодня, кому захочет её продать?
   - Не пытайся меня обмануть, - засмеялась вампирша. - Разве тебе не говорили, что не-мёртвые чувствуют, где ложь, а где правда?
   - Тогда, может быть, мы с тобой попросту помолчим? - предложила я.
   - Не хочешь разговаривать? - понятливо кивнула не-мёртвая. - Дуешься на меня, верно? Зря дорогуша, зря... Мы с тобой столько не виделись, столько...
   - Грета, чего ты от меня хочешь? - зло отозвалась я. - Я отнюдь не сержусь на тебя, но мне вовсе не хочется...
   Привычка вампиров бросаться на людей без предупреждения преизрядно мне надоела. И если напарник хотя бы внешне проявлял обо мне заботу, чем несколько оправдывал свою бесцеремонность, то выходка Греты казалась совершенно непростительной. Она, как прежде её собрат, не говоря ни слова, накинулась на меня и прижала к стене. Правда, не-мёртвая не стала хватать за руки, а зажала рот своей ледяной рукой.
   - Тихо! - прошипела вампирша мне в самое ухо. - Молчи, если тебе дорога жизнь!
   "Опять!" - промелькнуло у меня в голове. Опять Грета... Как в тот раз!.. Однако на лице не-мёртвой отражалась самая искренняя тревога - и ни следа коварства и фальши, тревожащие меня во время нашего с ней "родства".
   - Молчи, - шепнула она ещё тише, - или мы с тобой пропали. Если тебя почуют...
   Я послушно молчала, да и что мне ещё оставалось делать, когда хватка вампирши мешала мне издать хоть один звук? Вокруг было так тихо, что ночной воздух, казалось, звенел в ушах, и оглушительно, на всю улицу, колотилось моё сердце.
   - Как договаривались, хозяин, - послышался громкий мальчишеский голос, заставивший меня затаить дыхание и вжаться в стену. Ему вторил другой, похожий, но словно бы постарше... или пониже?
   - Без обмана, как в аптеке, хозяин. Сделаем, как договаривались.
   Им ответил мужской голос, на ломанном острийском выражающий вежливое недоверие этим пламенным заверениям подростов. Стали слышны шаги: тяжёлые шаги грузного человека, почти заглушающие лёгкую поступь его спутников. Они приближались, и вот уже были совсем близко.
   - А вот и аптека! - расхохотался младший. - Видите, почтенный хозяин, мы вам правду сказали! И нет никакой необходимости беспокоить наставника!
   Грета навалилась на меня, словно пыталась закрыть от любопытных взглядов с улицы, и её синие глаза лихорадочно блестели у самого моёго лица. Незнакомый мужчина и ученики Мирона прошли мимо, даже не замедлившись у нашей арки, и вскоре вдалеке стихли шаги и голоса. Грета выждала ещё, наверное, минут пять, прежде чем отодвинуться от меня и извиниться. Молодую вампиршу колотила дрожь.
   - Где же твой дружок пропадает? - нервно воскликнула она. - На нас могли напасть, пока он где-то ходит!
   - Ты думаешь, нам грозила опасность? - вежливо уточнила я. - Ведь хозяйка лена только что сделала им внушение.
   - О, Тирса, ты думаешь, ученичков Мирона это остановит?! Как бы не так! Они ведь главные хулиганы города, им эти внушения каждый день делают, да всё без толку! Вот сейчас бы учуяли тебя, как бы мы отбивались? У них ведь на тебя зуб, причём давно, хоть и не знаю, где ты им перешла дорогу! Слава Богу, пронесло, так орали, что ничего вокруг не замечали!
   - Да уж, весёлая перспектива, - отозвалась я, чувствуя себя одновременно слабой и беззащитной и - единственным взрослым существом на этой улице. Паникующую вампиршу хотелось взять за руку и погладить по голове... Может, хоть так удалось бы справиться с собственным страхом. Я поспешила перевести разговор на другую тему: - Интересно, что за дела у учеников Мирона с человеком? Ведь это был человек, верно?
   - Верно, - подтвердила Грета. - И я не знаю ни кто он, ни о чём шла речь, они так и не сказали ничего конкретного. Надо будет сказать наставнице, что Мирон с воспитанниками против всех обычаев ведут дела с людьми без её разрешения...
   - А разве для этого требуется разрешение хозяйки города? - искренне удивилась я.
   Вампирша звонко расхохоталась.
   - Мёртвые не имеют дела с живыми - слышала такую поговорку?
   - Слышала, - растерялась я, - но мне казалось...
   - Что это только так говорится, ради красного словца? - закончила вместо меня Грета.
   - А на самом деле это официально принятый закон среди вампиров?
   Не-мёртвая поморщилась.
   - Не совсем так, сестрица, не совсем. У нас вообще нет законов, - эти слова были произнесены с гордостью, - но мы подчиняемся решениям самых уважаемых членов общины. Здесь, в этом лене хозяйка запрещает вести дела с людьми, в других всё иначе.
   - Но ведь мы... - растерялась я. - Грета, послушай, ведь я сама человек, и мой напарник... и потом, мы ведь работаем вместе, тоже на людей, и никто никогда нам не говорил... ничего!..
   - Какая ты наивная девочка, сестрица Грета! Ты - человек? Ну, хорошо, дорогая сестрица, считай себя человеком, если это льстит твоему достоинству! Но, милая Тирса, твой дружок не ведёт с тобой дел! Он пьёт твою кровь, вот и всё, это ещё никому не запрещалось!
   - Неправда! - закричала я, покраснев от обиды. - Ты лжёшь, ты всё выдумала, ты нарочно издеваешься! Как ты смеешь?!
   Не-мёртвая снова расхохоталась.
   - Тебя это обижает, Тирса? Тебе не нравится, что ты всего лишь пища для своего любовника?
   - Замолчи!
   - Сколько раз в неделю он это делаешь, сестрица, признайся! Сколько? Ты такая бледная, чахлая, я думаю, он приходит к тебе каждой ночью и...
   Грета оказалась не такой быстрой, как мой напарник, а, быть может, увлеклась своими поддразниваниям. Во всяком случае, оплеуха получилась настолько сильной, что голова разошедшейся "сестрицы" дёрнулась от удара, а после я ударила ошеломлённую вампиршу по губам.
   - Не смей меня дразнить, Грета, - со спокойствием отчаяния потребовала я. Сейчас вампирша растеряна от моей наглости, но как только она придёт в себя... Возможно, после моей смерти ей и придётся пожалеть о допущенной ошибке, но кого это утешит?
   Однако вместо того, чтобы с криком наброситься на меня, Грета по-детски надулась и показала мне язык.
   - Ты мне не наставница, Тирса, - обижено буркнула девушка. - А когда ты присоединишься к нам, ты будешь ещё младше меня, так и знай!
   - Я непременно это учту, сестрица Грета, - ответила я с нервным смешком, догадавшись, что не-мёртвая по странным причинам восприняла удар как заслуженное наказание. - И постараюсь не попадаться тебе на глаза, если вдруг тоже стану не-мёртвой. Однако ты хотела дать разъяснения касательно дел, которые мой напарник ведёт с людьми. Хозяйка лена дала ему разрешение? Или суть в том, что бюро находится в другой стране?
   - Где находится бюро, как раз не имеет значения, - возразила Грета, прекратив строить из себя маленькую девочку, что, говоря откровенно, при её росте и фигуре смотрелось пугающе. - За твоего дружка просил сам Мастер, а его слово очень высоко ценится среди нас. Он лично объяснял моей наставнице, как важен для него этот мальчик, рассказывал о покойном друге и... - Грета схватила меня за руку, наклонилась к самому моему уху и выдохнула свистящим шёпотом: - Мастер упоминал, что мальчишка был предназначен для работы в бюро ещё до своего второго рождения. Я имею в виду - до того, как стал одним из нас.
   - Неужели! - ахнула я. Грета истово закивала. - Но как... разве это возможно? Я имею в виду... ведь, чтобы его предназначить, его наставник... Грета, не может быть, его учитель никогда... он ненавидел бюро, не доверял людям!..
   - Я ничего не знаю, - покачала головой вампирша, отпуская мою руку. - Наставница при мне только мельком обмолвилась, да и, к тому же, как мне показалось, Мастер и ей сказал немного. А ты, оказывается, была близко знакома с учителем твоего дружка? Так это его метка на тебе под метками мальчишки и Мастера? Ну, и дела... Для чего же тебя берёг один старик и бережёт второй? Как игрушку своего воспитанника? Они настолько его любят?
   - Тебе не кажется, дорогая сестрица, что твои вопросы выглядят неуместно?
   - Не кажется, - засмеялась вампирша. - Ты не первая, и ты не последняя из людей, которые влюбляются в вампиров, делятся с ними своей кровью и исполняют все прихоти. Почему бы вам не сознаться в этом - хотя бы среди нас? Или ты стыдишься своего чувства? Здесь, в Острихе?
   Я поняла, что ещё немного - и я снова ударю "сестрицу" по её нагло усмехающейся физиономии, и неизвестно, сойдёт ли подобная вольность мне с рук во второй раз.
   - Послушай-ка, Грета, - стараясь сохранять спокойствие, холодно произнесла я, - тебе нет ни малейшего дела до того, пьёт ли мой напарник мою кровь, и происходит ли это добровольно, и я не обязана отчитываться перед тобой в своей личной жизни...
   - А! - перебила меня "сестрица". - Вот в чём дело! Он не спрашивает твоего согласия, ведь так? Бедняжка!
   Грета с покровительственным видом погладила меня по плечу и нисколько не смутилась, когда я, дёрнувшись, сбросила её руку.
   - Он высосет тебя досуха, а потом бросит умирать, - равнодушно предсказала вампирша. - Такое случается - когда не-мёртвые молоды, и влюбляются...
   - Ты замолчишь когда-нибудь или нет?! - закричала я, но "сестрица" снова расхохоталась.
   - Не хочешь признать правду - не признавай, - улыбнулась она, старательно показывая клыки. - Помянешь ещё меня, да поздно будет. Мой совет - поверь, Тирса, от чистого сердца - беги от своего напарника, беги, пока поздно не стало.
   - Хотела бы, да вот как раз поздно трепыхаться, - тихо ответила я. Не-мёртвая, по-видимому, услышала и кивнула. Слава Богу - молча!
  
   "Хорошенького же ты обо мне мнения, моя милая девочка! - услышала я в голове возглас напарника. - Если тебе когда-нибудь захочется меня покинуть..."
   "Отпустишь?" - изумилась я. И это после его раздражённой нотации о том, что я принадлежу ему, и многих других унизительных заявлений в том же духе?
   "Разумеется! - беспечно согласился вампир. - Как только буду полностью уверен, что ты в полной безопасности от тех замечательных людей, которым, как и Грете, не терпится завести в своём обиходе нового питомца".
   "Ты думаешь, такое время когда-нибудь наступит?" - горько спросила я. Мне внезапно стало стыдно за то, что из-за меня напарник бросил допрашивать Грету, и занялся моим лечением, как будто важнее синяков и ночного сна нет ничего на свете. А теперь Грета может передумать, и не расскажет нам всего, что знает...
   "Не переживай, Ами, - отмахнулся вампир. - Никуда Грета не денется, а вот если ты провалишь легенду, нам придётся бежать из города, и сорвётся вся наша с тобой работа здесь. Поэтому... позови-ка Грету, мне с ней поговорить надо".
   "Так говори, коли нужно, - удивилась я. - Вот же она, возле меня стоит".
   "Вот бестолочь! - в сердцах ругнулся напарник. - Если бы я хотел орать на всю улицу, я сделал бы это сразу. Скажи сестрице, что я рядом, и что мне понадобится её совет".
   "Но... Как же так?" - опешила я. Неужели напарник собирается раскрыть неудачливой авантюристке свой секрет, почему не может попросту подойти к нам и как тогда собирается взламывать аптеку?
   - Ты чего, Тирса? - встряхнула меня Грета, и я поняла, что этот вопрос она задала отнюдь не в первый раз. - Голова болит? Тебе плохо? Чёрт, куда твой дружок запропастился?! Что я буду делать, если ты свалишься? Тирса! - В голосе вампирши звучали панические нотки.
   "Не пугай ребёнка! - потребовал напарник. - И не спорь, глупышка, я знаю, что делаю. Ну же!"
   - Тирса!!! - с ужасом повторила не-мёртвая. - Пожалуйста, миленькая, ответь мне! Ну, хоть что-нибудь! Тирса!
   - Не бойся, Грета, - поспешно произнесла я, опасаясь, как бы вампирша не принялась голосить и звать на помощь. Поддержание мысленной связи делало меня похожей на одержимую из готических романов, но никто так сильно не пугался, как эта молодая не-мёртвая. К моему ужасу и смущению она судорожно всхлипнула и бросилась мне на шею - не кусаться, разумеется, а рыдать, что, впрочем, тоже было не слишком приятно из-за опасной близости клыков "сестрицы" к моей коже.
   - Я думала, тебе совсем плохо стало, а как я оправдываться буду, что наставница скажет, и дружок твой мне не поверит, и М-мастер... Они скажут, это из-за меня всё, и...
   - Ну-ну, Грета, успокойся, - растерянно проговорила я. - Никто ничего такого не скажет, и тебя без причины ни в чём не обвинят. И мой напарник...
   - Он ска-ажет! - всхлипнула вампирша. - Он на тебе помешался, и слушать не будет, сразу шею свернёт, а я....
   - Нет, Грета, нет, - как можно более мягко проговорила я. - Он всегда точно знает, что со мной происходит, и напраслину ни на кого возводить не будет.
   - Знает? - недоверчиво переспросила вампирша, отрываясь от моего плеча, на котором только что упоённо рыдала. - Так он правда... читает твои мысли?
   - Читает, - со вздохом призналась я. - И передаёт. Только это секрет и...
   "Прекрати нести вздор! - перебил меня вампир. - Лучше скажи этой плаксе, чтобы посмотрела вдоль улицы. Да не вправо, а влево, живо!"
   "Ну, знаешь, такое обращение уже переходит всякие границы!" - обиделась я, но приказание выполнила. Грета послушно посмотрела в указанном направлении и брезгливо наморщила нос.
   - И впрямь, дружок твой объявился, - отметила она. - Ну и пахнет же от него! Где он такую гадость нашёл?
   Приглядевшись, я и сама увидела быстро приближающегося к нам моего напарника, обряженного в тяжёлый рыбацкий плащ и сменившего свои туфли на высокие грубые сапоги. Заметив мой взгляд, вампир предостерегающе взмахнул рукой.
   "Не подходите, - приказал он. - Это я нарочно, запах отбить. Приготовься, Ами, сейчас будешь передавать Грете каждое слово. Поняла?"
   Я кивнула, хотя не-мёртвому всё было ясно и без этого, и передала Грете сказанное напарником.
   - А... - понимающе потянула сестрица. - Отличная мысль. От этой пакости за милю несёт табаком и рыбой, ни одна собака вампира почуять не сумеет. Но как он?..
   О чём хотела спросить не-мёртвая, я узнать не успела: напарник дошёл до аптеки и, размахнувшись, выбил локтем окно. Я изумлённо ахнула.
   "Скажи Грете: во-первых, я укрепил сон всех спящих в округе, вы можете не волноваться. А во-вторых, лавки и аптеки - не жилые помещения, туда нам вход не заказан... да и рябиной не закрыт".
   Пока я передавала сказанное вслух, напарник легко вскочил в окно, и вскоре в аптеке послышался звон.
   - Спирт, - принюхавшись, растерянно произнесла Грета. - Но зачем?!
   "Спроси у неё, что мне брать и сколько этого лекарства нужно" - потребовал напарник.
   Переговоры затянулись надолго: Грета, хоть и держалась более чем самоуверенно, не так уж хорошо разбиралась в лекарствах и уж точно была не настолько сведуща в них, чтобы давать советы вслепую. Напарник то и дело натыкался в темноте на полки с порошками и настойками, опрокидывал их с ужасным грохотом, чертыхался почему-то на два голоса, звучавших неожиданно пьяно, и два раза выпрыгивал на улицу, чтобы издалека показать находку молодой вампирше. Наконец, когда мы обе с ней уже извелись, представляя, кто может прийти на поднятый не-мёртвым шум, напарник определился с выбором и выбрался на улицу, сжимая в руке две склянки и бумажный пакетик.
   - Тирса, миленькая! - затеребила меня Грета. - Ну, спроси у своего дружка, зачем ему спирт! В аптеке разлил, сейчас с собой взял... Зачем?!
   Напарник вместо ответа ухмыльнулся - в свете фонаря сверкнули чересчур длинные клыки, - и с размаху разбил одну из склянок о фонарный столб.
   - Да что же это он?! - ахнула Грета, но вампир, не затрудняя себя объяснениями, повернулся и побежал по улице, бросив мне мысленный приказ оставаться на месте и ждать его.
   - Он невозможен! - огорчённо воскликнула я, передав не-мёртвой требование моего напарника. - Нельзя же так... так... - Слов для характеристики поведения вампира у меня не нашлось, и я обескуражено умолкла. Безответственно, бесцеремонно, неосторожно - всего этого недоставало, напарник вёл себя ещё хуже.
   - Почему нельзя? - промурлыкала вампирша, мечтательно глядя в ту сторону, в которой скрылся её невозможный собрат. - Только так и стоит поступать сестрица, только так, и никак иначе. Мне и при жизни такие юноши нравились... - Она блаженно облизнулась и пристально посмотрела на меня. - Тирса, миленькая, расскажи-ка мне, пока мы ждём твоего дружка, что его больше всего привлекает в женщинах? Ну, не хмурься, я не собираюсь его у тебя отнимать, всего лишь хочу немного поразвлечься. Тирса, дорогая моя, не молчи!
   Меня передёрнуло от отвращения, а Грета, будто и не замечая, продолжала развивать свои гнусные замыслы:
   - Тебя он, конечно, не оставит, и не разлюбит, даже если ему со мной и очень понравится, но что за беда? Он мне нравится, а я красива, и уж найду, чем его порадовать... В конце концов, тебе грех жаловаться, сама-то ты его на расстоянии держишь, всё в недотрогу играешь, так что нечестно жадничать. Ну, Тирса, рассказывай!
   Я облизала пересохшие губы и прислушалась к своим ощущениям. От постыдной откровенности вампирши мутило, хотелось закричать, ударить мучительницу. Эти чувства почти заглушали присутствие напарника в моём сознании, которое я силилась уловить, чтобы узнать, уяснить раз и навсегда - как именно вампир относится к подобной беспардонности, заинтересовали ли его грубые заигрывания Греты или, как и у меня, вызвали глубокое отвращение?
   Со смешанным чувством я поняла, что не ощущаю ни того, ни другого. Я вообще редко могла "услышать" напарника - кроме тех случаев, когда он обращался ко мне, а уж разобраться в его мыслях... Но на этот раз мне почудилось, что не-мёртвый не заинтересован и не зол, а с эдаким отстранённым любопытством ждёт моего ответа. И ещё - он смеялся надо мной. Ситуация его забавляла.
   - Тирса! - встряхнула меня "сестрица".
   - Если хочешь услышать искренний ответ - спроси его сама, - с трудом произнесла я. - Он лучше меня разбирается в своих... э-э-э... предпочтениях, и, к тому же я всё равно не могу сказать ничего из того, чего мой напарник не сказал бы тебе сам.
   - Жадина! - надулась Грета и обиженно отвернулась, предоставив мне в своё удовольствие вглядываться и вслушиваться в безлюдную улицу. Мы недолго простояли в молчании: не прошло, я думаю, и минуты, как с той стороны, куда прежде убежал не-мёртвый, наполз туман - невероятно быстро и как-то даже, я бы сказала, решительно для природного явления. Я заколебалась, окликнуть ли дувшуюся на меня вампиршу, позвать ли напарника или попытаться "докричаться" до Мастера, который, несомненно, должен знать, что делать в таких ситуациях. Увы, мне не пришлось осуществить ни одного из этих решений: туман весь заполз под арку, где прятались мы с Гретой, так, что нельзя было увидеть даже стену, на которую я опиралась, а после холодные жёсткие руки схватили меня за запястья, рядом испуганно завизжала вампирша - и всё пропало из вида.
  
   - Тебе стоило поведать сестрице, - наставительно заметил напарник несколько позже, когда мы сидели на кровати в моем комнате, и он обкладывал мои синяки цветочками коровяка(3), - что больше всего в женщинах мне привлекает информация, которой они располагают. Ну и кровь, разумеется, но к Грете это не относится. Ладно, не переживай, сам скажу при случае, нам с ней предстоит ещё долго работать...
   Меня передёрнуло от отвращения, но вампир этого, кажется, не заметил.
   - Сейчас ты посмотришь мне в глаза, - толкнул меня напарник, опрокидывая на кровать, - и уснёшь, чтобы как следует выспаться и проснуться бодрой и полной сил, поняла?
   Я крепко зажмурилась, глубоко задетая тоном вампира: можно подумать, он разговаривает с маленькой капризной девочкой, которой не дано понять серьёзных и занятых важными делами взрослых.
   - Нет же, глупенькая, - засмеялся вампир, - ничего подобного я и в мыслях не держал. И ты ведь прекрасно знаешь, насколько бесполезно закрывать глаза.
   - Ты прав, мне это хорошо известно, - пробурчала я, по-прежнему жмурясь.
   - Глупая ты моя, - засмеялся вампир и привычно растрепал мою причёску - вернее, то, что от неё осталось после бурных событий этой ночи. - Не хочешь спать - не спи, кто же тебя заставляет. Только вот позволь мне всё-таки сделать тебя неподвижной до утра, а то я боюсь, шевельнёшься ненароком - и все мои труды насмарку.
   - А тебе не терпится уйти? - с неожиданной для самой себя злостью спросила я. Мы почти не разговаривали с того момента, как я пришла в себя в своей комнате, и напарник сухо пояснил, что умение становиться туманом существенно сокращает время, необходимое не-мёртвым на дорогу, не говоря уже о переносе на большие расстояния людей - и что растворившийся в тумане вампир не оставляет следов, которые могли бы учуять собаки, пусть даже специально натренированные острийские ищейки. Вместо дальнейших объяснений напарник потребовал, чтобы я не отвлекала его разговорами, и, едва ли не силой принудив меня переодеться ко сну, занялся моей рукой, на которой, по его словам, к утру не должно было остаться кровоподтёков.
   - Я бесконечно ценю твоё общество, - издевательски отозвался вампир, - но, девочка моя, это не означает, что я буду посвящать тебе всё своё время.
   - Я ничего у тебя не прошу, - холодно отозвалась я, не в силах удержаться от мысленного пожелания провести остаток ночи как можно более неприятно. Совершенно не было никаких причин полагать, что напарник торопился к Грете с её бесстыжими предложениями и намёками - по его словам, за вампиршей явилась наставница, и сейчас моей "сестрице" будет не до любовных приключений: ночи молодых не-мёртвых полностью уходят на обучение тому, что им необходимо знать в новой жизни, на развлечения времени практически не остаётся. Совершенно не нужно было представлять напарника в объятьях этой... кхм... безнравственной женщины - что не мешало представлять его в объятьях какой-нибудь другой особы, обременённой моральными правилами ничуть не больше, чем Грета. Но, разумеется, мне не было никакого дела до нравственности вампира и до того, как и с кем он проводит своё время, тем более, что его развлечения никогда ещё не мешали работе, и...
   - Перестань, Ами! - оборвал мои злые мысли напарник. - Если тебе так хочется, чтобы я остался - я останусь, дорогая моя, только успокойся!
   - Я вовсе не просила тебя остаться, - вспыхнула я, но вампир только рассмеялся и в который раз за ночь взъерошил мне волосы.
   - Глупенькая, - нежно произнёс он. Я дёрнулась, уходя от бесцеремонно ласкающей меня руки, и напарник раздражённо нахмурился. - Ами, если ты не можешь хотя бы минутку посидеть спокойно, я тебя заставлю, только и всего. Только после этого, пожалуйста, не говори, что с тобой кто-то, оказывается, смеет обращаться как с маленькой глупой девочкой, потому что ты такая и есть!
   Он стряхнул прилипшие к коже цветки и, взглядом пригвоздив меня к месту, принялся аккуратно выкладывать свежий слой вместо высохших.
   - Я понимаю, тебе нравится меня оскорблять и, ничего не объясняя, считать дурочкой, - оскорблено заявила я, с неудовольствием чувствуя, что напарник исполнил свою угрозу, и теперь я не могу пошевелить даже пальцем. Наверное, мне следует быть благодарной за оставленный дар речи, вампир мог бы лишить и его до самого утра. - Однако, если бы ты был откровенней со мной, я больше бы понимала - и в нашей работе тоже.
   - Начинается, - с неудовольствием отозвался вампир. - Сначала женщины жалуются на недостаток внимания, потом на недостаток уважения, затем им не хватает откровенности, а потом они разбалтывают самые важные секреты кумушкам за чашечкой чая!
   - Да как ты смеешь?! - вспыхнула я. - Кто, в конце концов, дал тебе право так со мной разговаривать, и подозревать меня, и...
   - Ш-ш! Ами, успокойся, милая, - засмеялся напарник. - Я не хотел тебя обидеть. О чём ты хотела знать, хорошая ты моя?
   - Разумеется, ни о чём, - холодно отозвалась я, совершенно неготовая к подобному повороту. Естественно, мне невероятно хотелось расспросить напарника о причинах его нелепого поведения в аптеке и ещё больше - о том, что таилось под словами Греты о предназначении вампира для работы в бюро, неужели такое бывает не в романе, а в жизни?! Но пользоваться выбитыми со скандалом благами было настолько неприятно, что я предпочла гордо промолчать о своих желаниях. - Я ведь только на бумаге числюсь твоей напарницей, а на самом деле не более чем игрушка, и...
   - Перестань, в последний раз говорю! - разозлился не-мёртвый. - Ами, девочка ты моя, разве можно быть такой наивной дурочкой, и слушать всякий вздор, который несёт малолетняя интриганка Грета?!
   - Так это всё неправда? - ахнула я, на миг забыв своё намерение ни о чём напарника не расспрашивать. Вампир грустно улыбнулся.
   - Правда, разумеется, как же ещё?
   - Ты никогда не рассказывал, - пролепетала я, поражённая признанием не-мёртвого. И тут же подумала - а что, собственно, он мне о себе рассказывал? Ровным счётом ничего, не считая обмолвки относительно отца - владельца бакалейной лавки недалеко от бюро безопасности. Я даже имени своего напарника не знаю, чего же говорить о прошлом и о первой, ещё человеческой жизни?
   - Я не называл своего имени, моя умница, - спокойно произнёс вампир, - потому что не хотел, чтобы ты узнала, кто я такой. За моим именем слишком много тянется... разного, и во многом не слишком хорошего; я не хотел тебя этим беспокоить. Но, если ты настаиваешь... Можешь хотя бы мысленно обращаться ко мне как полагается между друзьями. Когда-то меня звали Беренгарий.
   Я была разочарована - после столь интригующего вступления - нелепое, несуразное имя, которое вызывает скорее не беспокойство, а жалость к тому бедолаге, которому не посчастливилось это имя носить. Неудивительно, почему он никогда не представляется!
   - Я ничего о тебе не знаю... не помню, - робко произнесла я, боясь обидеть явно гордого своей незаурядностью вампира. Но он ничуть не расстроился, только ласково улыбнулся, пристально взглянул мне в глаза, врываясь в сознание и по своей привычке бесцеремонно перемешивая воспоминания: ясные, чёткие отходили на второй план, а вместо них всплывали полузабытые, погребённые на самом дне памяти...
   "Бе-рен-га-рий-ма-лыш-Га-ри" - начиналась бесконечная считалочка о приключениях некого легендарного вора, бродяги, а под конец своей жизни - бесстрашного налётчика, которого молва сделала (как я теперь полагаю, совершенно необоснованно) эдаким благородным защитником детей, отданных в услужение жестоким хозяевам. Отпросившись или сбежав от владельцев окрестных лавочек, детвора собралась прямо на улице, чтобы поиграть в "пятнашки", "прятки" или другие такие же игры, не всегда безопасные с учётом недавно пущенной конки и омнибусов. Бесконечная считалочка, о которой все говорили, что взрослые не должны её слышать, уводила от довольно-таки тягостной жизни с бесконечными недосыпаниями и даже, случалось, недоеданиями, не говоря уже о телесных наказаниях, - к яркому миру приключений, где мальчишка, наш ровесник, сбежав однажды из отцовского дома, прибился к шайке преступников и зажил, как мы тогда считали, в своё удовольствие. Часть приключений выдумывалась на ходу, но были и постоянные, обязательные эпизоды, среди них и довольно-таки грустная концовка: "выстрел - бах! - и нет его". После этой фразы почти все опрометью бросались в разные стороны, а тот ребёнок, на которого указывал ведущих, оставался считать до десяти и ловить-искать разбежавшихся в разные стороны товарищей.
   Взрослые, разумеется, знали, чем занимаются детишки в свободное от работы время, знали и как опасно перебегать дорогу перед несущейся по улице каретой, но обычай требовал давать малолетним работникам возможность поиграть и поноситься всласть - пока этим работникам не исполнится по двенадцать лет каждому. Разменявший первую дюжину ребёнок считался уже достаточно зрелым, чтобы безвылазно торчать в лавке; для меня, однако, веселье закончилось на целый год раньше положенного: хозяйка, госпожа Кик, ненароком услышала, как я напеваю обрывки считалочки...
   Тогда я не только лишилась права на отдых после работы, но и была безжалостно выдрана за уши и лишена сладкого на целый месяц. Госпожа Кик, жутко разгневанная, кричала, что из меня выйдет такая же разбойница, как из прославляемого мной нечестивца, строго-настрого запретила мне впредь упоминать его имя, посулила выгнать и требовала назвать "сообщников" - тех, от кого я успела заразиться столь вредными мыслями. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы за меня не вступилась старенькая хозяйка книжной лавки, живущая от нас через улицу (потом добрая женщина умерла, оставив своё дело племяннику, у которого я и продолжала закупать готические, а госпожа Кик - сентиментальные романы). Старушка успокоила пышущую праведным гневом госпожу Кик и под каким-то предлогом увела меня к себе, как оказалось чуть позже - пить чай, заедать пряниками и читать подшивки старых газет, ибо, по мнению книготорговки, нет греха худшего, чем рассуждать о том, чего ты не знаешь.
   Тогда-то, между пряниками, большими глотками упоительно-сладкого чая и изредка прорывающимися всхлипами (я ещё не успела отойти после жуткой выволочки) я и узнала настоящую биографию загадочного Беренгария. Он действительно оказался сбежавшим из дома сыном лавочника, и в самом деле прибился к воровской банде, в которой он вместо своего трудно произносимого имени получил более понятную кличку "малыш Гари". Мальчишке всего на пару лет старше меня жизнь, которую ему предложили его новые друзья, могла показаться заманчивой, и годы, в которые он от мелких краж переходил ко всё более и более дерзким преступлениям, надо полагать, не охладили в нём страстного отвращения к обыденности (если верить бойкой статье, посвящённой суду над пятнадцатилетним - но уже неисправимым - преступником). Его несколько раз ловили и отправляли в исправительное заведение для малолетних воришек и беспризорников, однако мальчишка каким-то чудом умудрялся сбежать - ещё по дороге или уже из-за стен мрачной усадьбы за городом, где "малышу Гари" предназначалось провести несколько лет до совершеннолетия, по истечению которых он предстал бы перед "взрослым" судом по всей строгости закона.
   История и в самом деле заканчивалась печально - когда юный Беренгарий был в том возрасте, в котором молодые бездельники уже могут вступать в брак, но ещё не могут сами распоряжаться своим имуществом, полиция устроила крупную облаву, и гордый мальчишка, пожелавший отстреливаться до последнего, получил выстрел в грудь. Если верить газетам, он был в тяжёлом состоянии доставлен в тюремную больницу - подыхать, потому что заочно осуждённому преступнику не полагается помощь лучших врачей... да и могут ли они вытянуть умирающего с того света? И легендарный Беренгарий умер во цвете лет, так и не успев осуществить те дерзкие замыслы, которыми до того так бесстрашно похвалялся...
   Странно, что я забыла эту историю - после всех переживаний, которые я из-за неё перенесла... Смутно вспомнилось, как госпожа Кик пришла вернуть меня домой, и была очень шокирована, увидев наказанную девочку на побегушках, в полном восторге уплетающей пряники. Добрая владелица книжной лавки вторично спасла мою шкуру... и ещё вспоминается раздражённое ворчание ведущей меня домой госпожи Кик, что-то о греховной гордыне, с которой простой бакалейщик назвал своего сыночка - в честь какого-то древнего языческого правителя, можно ли себе такое представить?! - и о том, насколько важна скромность, строгость и дисциплина в воспитании молодёжи...
   - Отец очень хотел сына, а в семье рождались одни девчонки, - как ни в чём ни бывало пояснил напарник. - Он очень хотел гордиться мной, дал необычное имя, постарался дать образование... потом, правда, проклял и отказался пускать на порог, когда я его опозорил своим побегом. Даже моего тела в полиции не потребовал - очень кстати, должен признаться, оно мне и самому было нужно.
   - Но как же... - оторопела от этих признаний я. - Ты ведь умер! Тебя застрелили!
   - Умер, - легко согласился вампир. - И похоронен на городском кладбище, там, где закапывают самых бедных. Как и ты, моя дорогая. Я попросил, чтобы твою могилу поставили рядом с моей: так гораздо лучше смотрится, не находишь?
   - Не шути так! - взмолилась я, чувствуя, как холодею от бездушных разговоров о кладбище и могилах.
   - А я не шучу, моя девочка, - возразил вампир. - Всего лишь рассказываю тебе, как было дело.
   - И как оно было? - нахмурилась я, вспоминая давний разговор напарника с нашим начальником - тот самый, состоявшийся сразу же после нашего первого спасения. - Если ты попал в полицию, то как тебя обратил твой наставник, он же не хотел вмешиваться в человеческие дела?..
   - А, ты слышала тот разговор? - небрежно заметил вампир. - Всё верно, только даже очень старые не-мёртвые могут попасть в беду и задолжать людям услугу.
   - Задолжать? Услугу? - непонимающе переспросила я, пытаясь понять, что же всё-таки могло быть для вампира столь же важным, что и ученик - учитывая их обычную привязанность друг к другу...
   - Жизнь, - просто ответил на мои мысли напарник. - Учитель тогда вернулся из путешествия, и не успел освоиться в выбранном городе, кажется, это был посольский городок к востоку от столицы Остриха(4). Тогда канцелярия крови добилась разрешения устроить масштабную облаву, и учителю не повезло. Люди с рябиновыми крестами преследовали его по пятам, не оставляя шанса спрятаться на день, а утро уже приближалось. Наставник успел вбежать в дом дейстрийского посла, но, конечно, обратился не лично к нему, а, по правде сказать, буквально к первому встречному. Понимаешь, Ами, за ним следили, и все дома поутру подверглись бы обыску, спрятаться без человеческой помощи нечего было и думать. Кто мог знать, что отзывчивый человек окажется тайным сотрудником бюро?
   - Никто не мог знать, - согласилась я, весьма обескураженная услышанным. Рисковым человеком был тот сотрудник бюро, если согласился спасти от неминуемой расправы вампира - который не мог не признаться, кто он такой, иначе бы человек не оказал ему всей необходимой помощи. Вот так вот по доброй воле спасать совершенно незнакомого вампира, когда его так легко выдать преследователям, едва не-мёртвого сморит дневной сон?
   - Тогда в бюро ещё жили по законам чести, - улыбнулся напарник. - Наставник прибыл с частью дейстрийского посольства к нам на родину и уступил настояниям нового друга остаться там - обещав всяческую помощь за оказанную ему неоценимую услугу. Время от времени к нему обращались с различными деликатными просьбами... которые учитель по большей части отвергал: не в его возрасте, говорил он, учиться замки вскрывать да документы подделывать. Не качай головой, Ами, это правда, не знаю, почему, но и наставник, и Мастер, и хозяйка лена говорили мне - взрослый вампир не способен учиться. Он может запомнить что угодно, может "украсть" какой-нибудь навык из памяти своей жертвы, но вот учиться самому, как это делают люди... В бюро безопасности не нашлось желающих поделиться с моим наставником своим опытом, так сказать, напрямую, и ему удавалось довольно ловко обходить многочисленные просьбы рассчитаться со старыми долгами... пока кому-то особенно бойкому не пришла в голову мысль попросить старого вампира "сделать" для бюро молодого...
   - И он сделал тебя? - уточнила я, поражаясь цинизму своих коллег. Разве так можно - убить человека только ради того, чтобы получить особенно ценного сотрудника?!
   - Ами, девочка моя, это было полсотни лет назад, все тогдашние работники бюро если не умерли, то уже на пенсии, - засмеялся моему возмущению напарник. - И - ты не права, наставник не согласился на такую сделку. Во-первых, это в самом деле выглядело вдоволь подло, а во-вторых - не в обычаях вампиров делить своего воспитанника с кем-то ещё. Нет, учитель не согласился... поначалу.
   - И что же изменилось? Наши коллеги нашли способ уговорить твоего учителя, так? Напомнили о долге или чем-то припугнули?
   Вампир нахмурился, и я тут же пожалела о своих дерзких словах, однако, к счастью, напарник был слишком увлечён воспоминаниями, чтобы всерьёз сердиться.
   - Ни то, ни другое, моя хорошая, ни то ни другое. Всё было гораздо проще... - отозвался не-мёртвый и надолго замолчал.
   - Видишь ли, - продолжил он после томительной паузы, - в той перестрелке мне прострелили лёгкое, и я мог ещё долго подыхать на больничной койке, если бы не учитель. Он заметил меня ещё раньше, и всё собирался обратить, но откладывал - не хотел извиняться перед людьми, уговаривавшими его создать ученика для работы в бюро. Ну и... когда я попался, выбора у наставника уже не было. Он ворвался к своему другу - среди ночи, подняв ото сна, - и заявил, что или ему отдадут выбранного ученика, или бюро может забыть о своей идее воспитать не-мёртвого сотрудника. Бюро почло за благо согласиться, тем более, наставник заверял, что во второй жизни принципы и убеждения первой не играют роли. Пришлось соглашаться, узнать-то было не у кого, а получить в своё пользование вампира казалось слишком уж заманчивым...
   - А это неправда? - тот же осведомилась я, вспоминая истерику Греты относительно убитых слуг и слова вампирши в красном платье относительно мести бывшему мужу. - Вы сохраняете свои убеждения, привязанности и антипатии и после смерти? Ой, я хотела сказать...
   - Не надо, - остановил меня напарник. - Пускай будет "после смерти", зачем искать лишние слова? А насчёт убеждений и прочего - и да, и нет. Чаще всего остаётся одно-два, самые сильные, как у твоей знакомой - ненависть к мужу, у Греты - страх перед Бломелем, у учеников Мирона - привязанность друг к другу. Остаётся и даже разрастается до размеров мании, вытесняя все остальные эмоции - из прежних, конечно.
   - И у тебя - тоже осталось? Что именно? - не сдержала любопытства я. Вампир улыбнулся, но отвечать не стал, вместо этого продолжил рассказ:
   - Когда наставник с другом из бюро пришли в больницу, я был уже совершенно безнадёжен, и врачи к утру постановили пустить мне кровь - тогда ещё это считалось средством против всех болезней, даже пули в лёгком. Отравления, ранения, ушибы, болезни лечились одинаково - выпускали "дурную" кровь и ждали, пока организм выработает новую, чистую и здоровую.
   - Ты шутишь! - ужаснулась я. - Не может быть, чтобы никто не заметил, насколько это опасно и бесполезно!
   - Не шучу, моя девочка, - возразил вампир. - Я ещё застал этот метод в действии, правда, в дорогих клиниках от него отказались, да только в тюрьме очень уж хорошие врачи не работают, глупенькая. Да и подумай сама, всё лучше - быстро умереть от потери крови, чем медленно умирать от раны, а?
   - Перестань, - помертвевшими губами прошептала я, не в силах поверить в подобную жестокость.
   - Одним словом, - как ни в чём ни бывало продолжил вампир, - наставник задурил всем головы, прошёл в палату, где я был предоставлен самому себе - и, как было договорено с ночным дежурным больницы, "пустил мне кровь". Разумеется, я от этого умер.
   - Нет! - не удержавшись, воскликнула я. - Не может быть, нельзя же...
   - Почему нельзя? - с холодком возразил вампир. - Как тебе сегодня говорила Грета - только так и можно. Наставник сделал из меня такого же, каким был сам, а после ушёл, предоставив персоналу засвидетельствовать мою смерть. Тогда люди умирали без бюрократических проволочек, и к утру мой труп уже не должен был занимать койку, предназначенную для живого больного, так что меня быстренько выписали на тот свет... и я успел спрятаться до восхода солнца. Всё-таки в первый год оно удивительно неполезно для вампиров, новичкам приходится осторожничать. Вот так Беренгарий и умер, моя девочка, и я время от времени хожу на свою могилу, чтобы крепче это запомнить.
   - Но почему ты тогда?.. - растерялась я, не вполне уверенная, стоит ли задавать столь нелепый вопрос. После жуткой истории о лечении, которое предлагалось несчастным ещё полвека назад, после рассказа о клятвах, верности, долге и взаимном обмане - после всего этого мой вопрос казался едва уместным.
   - Почему я не стал брать другое имя? - проговорил вместо меня напарник. - Только не смейся, моя хорошая, но всё очень просто. Я слишком гордился своим собственным, а в бюро меня всё равно никто ни с кем не перепутал бы.
   Я нервно хихикнула от поразительной... нет, не простоты, а мальчишеской гордости, которую услышала за этим объяснением. Кто знает, может быть, самомнение и убеждение в своей уникальности и было тем единственным чувством, которое напарник вынес из человеческой жизни?
   - Вполне возможно, дорогая, - сухо ответил вампир и принялся менять подсохшие цветки на свежие, которые он аккуратно доставал из захваченного из аптеки пакетика и - по его словам, для ускорения процесса - облизывал прежде чем налепить мне на кожу. Нельзя сказать, чтобы меня радовало подобное лечение, однако напарник, ещё принеся меня в комнату, наотрез отказался выслушивать какие бы то ни было возражения и, пользуясь своей властью надо мной, запретил мне спорить на эту тему. Думаю, не стоит объяснять, как мало у меня было возможностей что-либо противопоставить вампиру, способному взглядом остановить меня или заставить двигаться, помочь вспомнить или забыть о чём угодно.
   - Надеюсь, хозяюшка, - по-острийски произнёс не-мёртвый, закончив со своей операцией, и, встав с кровати, согнулся в глубоком поклон, - вы больше не имеете ко мне претензий относительно излишней, по вашему мнению, скрытности. Во всяком случае, - перешёл вампир на дейстрийкий, разом теряя издевательскую вежливость интонаций, - я рассказал тебе всё, что только можно... и чего нельзя - тоже. Кое-что, не всё, разумеется.
   - Благодарю, - в тон напарнику ответила я, - за вашу ни с чем несравнимую откровенность, почтенный хозяин. Но скажи мне теперь, - перешла я на наш родной язык, - раз я знаю твоё имя, можно мне тебя так и называть?
   - Беренгарий? - испугался не-мёртвый. - Ни в коем случае! Можешь звать меня, как дружки когда-то, Гари, но, во-первых, только мысленно, а, во-вторых, для тебя я не малыш. В конце концов, я тебя на полвека старше.
   Подобное заявление, полное мальчишеской потребности в самоутверждении за счёт окружающих, заставило меня улыбнуться, что, к сожалению, не улучшило настроения вампира, и он, скрипнув зубами, поспешил усыпить меня насильно, так и не дав спросить, зачем же он всё-таки валял дурака давеча в аптеке.
  
   Наутро в комнате не было ни вампира, ни пакетика с коровяком, ни жёлтых цветочков. Синяков на руке к моему счастью и облегчению, тоже не было, только от кожи тонко пахло мёдом, из-за чего я потратила на умывание втрое больше времени, чем обычно, стараясь смыть посторонний запах. Страшно подумать, если его кто-нибудь случайно учует! Вчерашняя ночь казалась сном - крыша в доме, где жила наёмная убийца, тяжёлый разговор, полный угроз и оскорблений, приставания подростков-вампиров на улице, невзрачная, но властная хозяйка лена, Грета... И невозможные откровения напарника, невероятные и сами по себе, и как совершенно неожиданный, и оттого особенно ценный знак доверия с его стороны.
   Думаю, не обязательно говорить, насколько мне хотелось остаться одной и обдумать всё происшедшие, но только у героев готических романов нет обязанностей перед окружающими, и они могут целыми днями предаваться своим переживаниям, постепенно сходя с ума под грузом навалившихся на них тягот. В реальной жизни рядом с нами всегда есть люди, претендующие на наше внимание - по праву или нет, всё равно. Равно как и есть дела, которые необходимо выполнить в течение дня и обстоятельства, не дающие рассиживаться на месте.
   Таким обстоятельством был для меня выходной, полученный сегодня всеми слугами в доме хозяйки Дентье. Разбудив господ немного раньше обычного, они помогли нам умыться, подали завтрак, а после разошлись каждый по своим делам, оставив нас коротать время до вечера, питаться приготовленными с вечера холодными блюдами и самим открывать двери перед гостями. Чай в такие дни полагался только за завтраком, в остальное время приходилось глотать омерзительную на вкус минеральную воду, принесённую посыльным из павильона: поставить чайник на плиту было попросту некому. Будь моя воля, я бы ушла хотя бы погулять где-нибудь, или нанесла бы визит в подходящее для обеда время, но нелепые острийские обычаи требовали, чтобы хозяева именно в этот день оставались дома: иначе их друзья подумают, будто к ним напрашиваются только ради еды, и почувствуют себя глубоко задетыми. Казалось бы, чего уж проще - определить выходные дни у прислуги на разные дни недели, как это делают в Дейстрии! Однако и тут "устрицы" были непреклонны: отдыхать слуги должны все вместе, в один и тот же день. Остаётся только восхвалить небеса за то, что острийцы не додумались до общего выходного для всех лакеев и горничных - а также кухарок, конюхов, дворецких и экономок, - в стране, ведь тогда бы раз в неделю вся жизнь останавливалась с раннего утра до позднего вечера.
   Конечно, я могла бы, оставив почтенную хозяйку дома одну, отправиться на прогулку, ведь я не была ни её родственницей, ни даже гостьей, я только снимала у неё комнату с полным пансионом, но у меня не хватило духу бросить госпожу Дентье, лишённую какого бы то ни было общества; к тому же вид девушки, разгуливающей по улицам без сопровождения мужчины, старшей женщины или хотя бы подруги, привлекал слишком много внимания как разного рода жуликов, так и городских сплетниц. Нетрудно догадаться, какие цели приписывали прогулкам любопытные кумушки, и как быстро расползаются слухи среди благородных господ и их слуг, проживающих в этой местности. Поэтому я осталась, и весь день то помогала хозяйке дома в её мелких домашних делах, то - в минуты отдыха - поддерживала неспешную беседу обо всём на свете (и, как водится, ни о чём конкретном), мечтая только об одном: чтобы поскорее стемнело, и вернулась домой загулявшая прислуга, чьё возвращение избавит меня от докучливых обязанностей вежливой гостьи.
   Вечером мы, как и в другие подобные дни, сидели в малой гостиной, и, заменяя чай минеральной водой, за разговором лакомились фруктами из большой красивой вазы, подаренной, как уверяла госпожа Дентье, ещё её бабушке. В дверь неожиданно позвонили и, хотя в нашем договоре ничего не было сказано о замене дворецкого в выходные дни, с кресла поднялась я: негоже заставлять почтенную даму бегать туда-сюда по дому каждый раз, когда кто-нибудь на улице тронет колокольчик. Признаться честно, я не ожидала никого увидеть за дверью, разве что прохожий ошибся адресом: все друзья госпожи Дентье знали, когда в её доме выходной у прислуги, и не явились бы с визитом, а писем ни мне, ни ей ждать не от кого.
   Между тем я ошибалась: на крыльце топтался здоровенный тип, с тупым грубым лицом и такими же грубыми руками, одетый весьма скверно, но в наряд, позволительный только для вооружённых людей и знати. Оружия при нём не было видно. Увидев на пороге такое страшилище, я горько пожалела о нелепости острийских обычаев, заставляющих порядочных девушек самим открывать двери всяким проходимцам и, попятившись, хотела было скрыться в глубине дома. Однако "проходимец" так ловко просунул в щель ногу, обутую в тяжёлый сапог, что я усомнилась в правильности первого впечатления. Заговорил незнакомец, впрочем, голосом не менее грубым, чем его лицо и руки - но вполне грамотно и без просторечий:
   - Добрый день, хозяюшка! Прошу вас, ответьте, не здесь ли живёт некая Ивона Рудшанг, приехавшая из Дейстрии?
   Такое вступление мне решительно не понравилось, и я поспешила заверить незнакомца, что в глаза не видела ни одной дейстрийской барышни на этой улице. Разумеется, проходимец и не думал после такого заявления извиниться за доставленное беспокойство и идти отыскивать меня куда-нибудь в другое место.
   - Вас, должно быть, испугал мой внешний вид, - понимающе кивнул он, - но, хозяюшка, я не причиню вам вреда!
   - О, что вы! - из вежливости возразила я, беспомощно наблюдая, как незнакомец, отстранив мою руку, распахивает дверь и заходит в прихожую. - Я нисколько не напугана, однако, вовсе не понимаю, чем могла бы быть вам полезна.
   Проходимец отвесил мне глубокий острийский поклон и сказал сиплым шёпотом:
   - Вы неправы, хозяюшка, это я намерен быть полезным для вас. Ведь вы и есть Ивона Рудшанг, и именно вам я должен передать это письмо. - И он протянул мне смятую бумажку, на которой неровным почерком было записано настоятельное требование немедленно вместе с посыльным отправиться выручать автора этой нелепой эпистолы из каких-то смутно упомянутых неприятностей.
   - Прошу прощения, хозяин, - по-острийски обратилась я, отчаянно жалея, что негодяю удалось вручить мне своё послание, - но я не очень хорошо вас понимаю. Не может быть, чтобы вы всерьёз полагали, будто такая записка может быть адресована мне!
   - Вам, хозяюшка, именно вам, - подтвердил невероятное проходимец, - меня послал ваш друг, который настоятельно нуждается в вашей помощи.
   На мгновение я подумала, что записку мог послать Дрон Перте, но и такое объяснение не могло меня заставить выйти из дома в обществе столь сомнительного посыльного. Подумайте сами, разве сыну синдика некого попросить о помощи в этом городе, чтобы вдруг понадобилось звать меня на выручку? Его подпись наихудшим бы образом рекомендовала эту записку, равно как дурно её рекомендовал и здоровенный верзила, посланный в качестве почтальона.
   - Прошу вас, хозяин, перестаньте говорить вздор! - твёрдо ответила я. - Пожалуйста, уходите, пока я не позвала сюда городских стрелков. У меня нет никаких друзей, и ваша шутка заходит слишком далеко. Уходите!
   - У вас есть друг, - ничуть не смущённый моими угрозами, заявил незнакомец. - У вас есть в этом городе один друг, самый лучший и любимый, к которому вы всегда придёте на помощь, и который...
   - Довольно! - оскорблено воскликнула я. - Хозяин, намекать на то, на что вы намекаете - грязно и подло, и я прошу раз и навсегда избавить меня от подобных инсинуаций. Немедленно убирайтесь прочь, или я сей же час зову сюда стрелков!
   - Вы ведь не хотите, - осклабился негодяй, - чтобы все вокруг узнали о ваших шашнях с вампирами?
   - Что вы себе позволяете?! - ахнула я, понимая, что мерзавец прав, и звать на помощь я уже не осмелюсь - во всяком случае, до того, как узнаю, есть ли у подлеца доказательства его заявления.
   - Всего лишь говорить правду, хозяюшка, - заухмылялся незнакомец. - Слишком большая роскошь для наших дней, не так ли?
   - Убирайтесь прочь, - прошептала я настолько зло, что проходимец на мгновение оторопел, но тут же вернул себе ту дерзкую наглость, с которой вёл беседу. - Немедленно прочь отсюда, или пойдёте под суд за клевету!
   - Все вы, дейстрийцы - сутяги и законники, - заявил негодяй и продолжил уже серьёзней. - Вы напрасно испугались, хозяюшка, я не причиню вам вреда, и ни в коем случае не собирался угрожать! Меня послал ваш друг, чтобы я как можно скорее привёл вас к нему. Дело серьёзное, и медлить нельзя, вы ведь сами понимаете, хозяюшка!
   - Прошу прощения, хозяин, но ничего подобного я не понимаю. Какое такое дело, из-за которого я вдруг должна бежать неизвестно куда сломя голову? Вы шутите, но весьма не остроумно.
   В том, что я попала в крайне опасную ловушку, не приходилось даже сомневаться: попробуй я закричать - негодяй разгласил бы всем и каждому свою нелепую выдумку относительно позвавшего меня на помощь вампира, реши скрыться в доме - он непременно последует за мной, и остановить его будет некому. Мерзавец учёл всё, кроме, разве что, того известного лишь немногим факта, что мой напарник - если речь шла именно о нём, а не была нарочно выдуманной угрозой, - мог позвать меня во сто раз проще и быстрее, чем добежал бы самый лучший посыльный. Но к чему преступникам это знание? Ведь и без них же...
   Меня внезапно осенило, что незнакомец не решится обнародовать свою подлую выдумку о вампирах, ведь тогда он был бы сожжён на костре как соучастник, и даже более того, позови я на помощь, мне не угрожала бы никакая опасность! Ведь по законам Остриха, ни один человек не может быть осуждён на основании слов другого, если доказано, что тот общался с не-мёртвыми или подвергся их нападению. Видимо, эти мысли отразились у меня на лице, потому что незнакомец, прекратив вежливо улыбаться, достал откуда-то жуткого вида нож и шёпотом потребовал:
   - Молчать, дура! Только пикни - я тебя на кусочки разрежу!
   И, прежде чем я успела оценить реальность угрозы, негромко свистнул, вызывая, как оказалось, двоих сообщников. С приставленным к горлу ножом у девушки не остаётся никакой возможности оказать достойное сопротивление даже одному преступнику, и даже если его телесная сила не превышает её собственную, чего, думаю, не учёл мой напарник и Беата, когда обсуждали необходимость для меня овладеть хоть какими-то навыками самозащиты. Мне связали руки и ноги, и уже собирались завязать глаза, когда из глубины дома послышался слабый голос госпожи Дентье, которую удивило моё длительное отсутствие. Негодяям пришлось поторопиться; наскоро затолкав мне в рот какую-то тряпочку, они нахлобучили на голову мешок и, подхватив под руки, утащили прежде, чем добрая женщина догадалась сама проверить, куда это я запропастилась.
   Сохраняя, к своему удивлению, некоторое подобие самообладания - или, быть может, так повлияло на меня вызванное неожиданностью угроз и дерзостью изумление, - я пыталась позвать напарника на помощь, однако не чувствовала и тени его присутствия: вампир, по-видимому, мирно спал, ожидая, пока день окончательно сменится ночью. Постепенно пришло понимание безнадёжности моего положения, а вслед за ним - ужас, парализующий тело не хуже вампирских чар. Мои призывы о помощи, обращённые то к напарнику, то к Мастеру, становились всё более и более отчаянными, не получая ни малейшего отклика. Тем временем преступники, не переставая угрожать мне ножом, который теперь упирался в спину, выволокли меня из дома и поспешно затолкали, судя по ощущениям, в стоящую у самого крыльца карету. Двое сели по обе стороны от меня, наконец-то убрав своё оружие, а третий, видимо, тот самый верзила, уселся напротив. Перепуганная до полусмерти, больно зажатая с двух сторон и в ужасе гадающая о своей дальнейшей судьбе, я задыхалась от царящей в карете духоты и закрывающего головы мешка, и едва не теряла сознание. Карета, повинуясь хриплому приказу фальшивого посланника, тронулась с места и быстро покатилась вниз по улице в направлении площади Трёх свечей, за которой начинались, как я уже знала, самые неблагонадёжные кварталы города. Если кто-то из прохожих и обратил внимание на творящееся рядом с ними преступление, то не счёл нужным поднимать шум: проклятые "устрицы" считали вполне естественным по ночам похищать женщин, сводить личные счёты с врагами и предаваться разврату, и никогда не мешали ни одному, ни другому, ни третьему, если не были связаны с жертвой кровными или хотя бы дружескими узами. Отныне моя судьба делалась до невозможности незавидной...
   Точнее, должна была сделаться, если бы знакомый голос вдруг не закричал "Стой!", а после не раздались бы выстрелы. После первых двух, прозвучавших почти одновременно, сидящий слева негодяй словно бы резко отодвинулся от меня, насколько это позволяло не слишком обширное пространство в карете. Сидящий справа, напротив, навалился на меня всем телом, от чего я потеряла сознание, успев в последние мгновения услышать ещё два выстрела, от чего-то приглушённых, словно донёсшихся откуда-то издалека...
  
   Очнулась я, как мне кажется, довольно скоро, и первым моим ощущением было чувство, будто кто-то растирает мне запястья, весьма жестоко стянутые перед этим верёвками бандитов. Звуки вокруг свидетельствовали о том, что я нахожусь посреди оживлённой улицы, о том же свидетельствовала весьма жёсткая поверхность, на которой я полулежала.
   "Плащ, - предположила я, - сложенный вдвое длинный мужской плащ, в каких ходят по ночам, скрываясь от посторонних глаз. А под ним - булыжники мостовой и каменная стена какого-то дома, на которую я опираюсь спиной".
   Глубокомысленность подобного предположения насмешила меня, и я едва подавила улыбку. Открывать глаза не хотелось: я так и не сумела дозваться до напарника и боялась нежданного спасителя не меньше, чем похитителей. Наличие толпы вокруг нас, увы, защитило бы меня от явного насилия, но никак не спасёт от нового похищения, замаскированного показной заботой. И уж во всяком случае, никто не заставит меня участвовать в той комедии, которая здесь разыгрывается!
   Вокруг раздавались взволнованные голоса, по большей части женские, переживающие из-за моего затянувшегося обморока. Немногие мужчины, перебивая представительниц прекрасной половины человечества (если верить в подобной оценке сентиментальным романам) советовали принять более энергичные меры к приведению меня в чувство. А именно: опустить мне голову ниже, сжечь под носом пёрышко, похлопать по щекам или насильно влить несколько капелек "чего-нибудь покрепче". Боюсь, если я немедленно не подам признаков жизни, эти сердобольные граждане уморят меня каким-нибудь пойлом или свернут шею в порыве милосердия. Кто знает, может, это и был бы лучший выход?
   Непрошенный спаситель словно догадался о моих мыслях и, наклонившись к самому моему уху - я почувствовала его дыхание на своей щеке - еле слышно шепнул:
   - Ивона, если ты не откроешь глаза, я примусь растирать твои лодыжки, это наверняка пойдёт тебе на пользу и приведёт в чувство, моя дорогая.
   Разумеется, я немедленно открыла глаза, но перед этим влепила нахалу звонкую оплеуху.
   - Как вы смеете так со мной разговаривать?! - возмутилась я, на всякий случай поджимая ноги.
   Дрон Перте на миг прижал ладонь к краснеющей щеке, а после легко поднялся на ноги и протянул мне руку.
   - Рад, что вам стало лучше, хозяюшка, - по-острийски произнёс он. - Надеюсь, вы в состоянии дойти до дома?
   Подав сыну синдика руку и поднявшись, я поспешила оглядеться. Мы стояли на перекрёстке улицы Свежих угрей и Воробьиного переулка, ведущего, как я уже говорила, на площадь Трёх свечей. Толпа медленно расходилась, не столько разочарованная отсутствием у нас потребности в её участии, сколько встревоженная воинственным видом нескольких молодчиков, вежливо предлагающих собравшимся уходить подобру-поздорову и при этом весьма красноречиво поправляющих оружие.
   - Не бойтесь, - как-то очень фамильярно шепнул мне сын синдика. - Это мои люди, и они никогда не причинят вам вреда.
   - Пока вы им этого не прикажите, - добавила я, чем вызвала недоумевающий взгляд самозваного спасителя.
   - Сударыня, - по-дейстрийски изумился он, - чем я заслужил подобное отношение?
   - Вы, сударь? - в свою очередь поразилась я, но сын синдика, опомнившись, прервал меня.
   - Потом, сударыня. Здесь не время и не место.
   Мне ничего не оставалось, как кивнуть и покорно пойти туда, куда меня вёл, заботливо поддерживая, господин Дрон Перте. После всего пережитого меня едва держали ноги и те полквартала, которые оставались до дома госпожи Дентье, казались мне неодолимыми. В том, что сын синдика, по крайней мере, сейчас не имеет на мой счёт никаких коварных планов, я почти убедилась, едва осознав, какое он выбрал направление. Разумеется, окончательно в благие намерения Дрона Перте я поверю, когда окажусь в своей комнате, а ещё лучше - когда этот тип уберётся из моей жизни навсегда. В последнее, впрочем, верилось с трудом.
  
   Моя квартирная хозяйка встретила нас во главе вернувшихся слуг, среди которых был и немолодой "защитник дома" - тот самый вооружённый мужчина, присутствие которого позволяло живущим здесь девушкам одеваться как знатные барышни, а не как бесстыжие простолюдинки. Бедный старик, даже присутствуй он в доме, никак не мог бы вступиться за меня, да он и не считал это своей обязанностью. Главное для него было своим присутствием подтвердить право госпожи Дентье на вывеску со шпагой, а там хоть трава не расти. Дрон насмешливо хмыкнул при виде оружия этого, с позволения сказать, защитника, твёрдой рукой отстранил встревоженную хозяйку и, не спрашивая ничьего разрешения, повёл меня вглубь дома. Точнее сказать, собирался повести, так как, едва я переступила порог и сделала несколько шагов, силы окончательно покинули меня, и я едва не упала к ногам своего спасителя.
   Лицо сына синдика искривила неприятная усмешка, однако он не произнёс ни слова, только подхватил меня на руки и понёс к лестнице, а оттуда - наверх. Надо сказать, в Дейстрии ни один мужчина не решился бы так откровенно признать, что он знает, где расположена спальня девушки - любого сословия, - даже если это знание ему дало изучение архитектуры. Пытающейся увязаться за нами следом госпоже Дентье Дрон Перте тоном, не терпящим возражений, велел позаботиться о бокале вина, "самого крепкого, какое есть в доме" и прислать с ним служанку, предоставив меня заботам сына синдика. Добрая женщина была так ошеломлена решительностью "этого милого шалопая", что повиновалась без слов, оставив меня на произвол судьбы - и Дрона Перте.
   - А теперь, сударыня, поговорим серьёзно, - произнёс сын синдика, опустив меня в кресло в моей спальне и протягивая бокал вина. - Пейте, вам необходимо успокоиться, и слушайте меня.
   - Господин Перте, - с достоинством произнесла я, отстраняя вино, - я весьма признательна вам за своевременное вмешательство в мою судьбу, однако оно не даёт вам право и впредь...
   - Пейте! - так резко перебил меня Дрон, что я покорно взяла настойчиво протягиваемый бокал и сделала основательный глоток. Сладкое до приторности крепкое вино ударило мне в голову, принося покой и приятную тяжесть.
   - Что вы туда подмешали? - спохватилась я.
   Сын синдика выразительно поднял брови.
   - Я подмешал, сударыня? Вы мне льстите, значительно преувеличивая мои способности. Боюсь, я ещё не овладел искусством находиться в двух местах одновременно.
   Мне хотелось сказать, что такой умелец, как Дрон Перте мог бы подсыпать отраву или снотворное зелье в тот момент, когда принимал бокал из рук служанки, но я промолчала. Напарник по-прежнему спал, за окном стремительно темнело, но вечер всё никак не хотел уступать ночи, а, значит, вампирам не было резона просыпаться и заботиться о своей беспомощной подопечной. Оставалось надеяться на то, что человек, на глазах у толпы народа принесший меня в этот дом, не посмеет красть спящую. Я сделала ещё один глоток и почувствовала, что засыпаю безо всякого снотворного.
   - Итак, сударыня, - серьёзно проговорил сын синдика. - Я думаю, нам с вами пришла пора объясниться.
   Отставив бокал в сторону, я умоляюще поглядела на своего мучителя. Меньше всего на свете мне хотелось объясняться с шантажистом и информатором дейстрийского бюро безопасности, контрабандистом, авантюристом и предателем своих коллег по нарушающей интересы моей родины деятельности. Но Дрон Перте был неумолим.
   - Прежде всего, - неожиданно произнёс авантюрист, - я должен просить у вас прощения.
   - Сударь?! - поразилась я и поспешила запить удивление маленьким глоточком вина - в самый раз для подобного потрясения.
   - Да, сударыня, просить прощения, - продолжал сын синдика. - Мне было известно о грозящей вам опасности - вы, мне кажется, решили, что я пытаюсь вас шантажировать. Мне было известно, но я счёл угрозу отдалённой, свою нужду в деньгах поставил выше вашей безопасности - и едва успел вытащить вас из лап...
   - Ваших друзей, - зло дополнила я, прекрасно понимая, что, не будь мой спаситель связан с моими же похитителями, он не мог бы знать о том, где, как и когда будет совершено преступление. И если место и время суток были ещё предсказуемыми, то день... С другой стороны, кого я обманываю - всякий, давший себе труд проследить за домом госпожи Дентье - а то и вовсе вхожий сюда человек - может сообразить и в какой день меня удобнее всего выманить хотя бы в прихожую. Да полно, не сам ли сын синдика устроил этот спектакль, купив ценой жизни двух-трёх негодяев моё безграничное доверие... И с чего я взяла, что похитители умерли, ведь я не видела их трупов!
   - Вы не доверяете мне, сударыня, - вздохнул сын синдика и, взяв с туалетного столика бокал, залпом допил оставшееся вино. - Да, не скрою, я был связан - не с самими этими бандитами, но с теми, кто их послал. И я, разумеется, знал, что на вас планируется нападение. Я надеялся уговорить их отказаться от своего намерения и с этой целью - разумеется, не только с нею - покинул вас без предупреждения сразу же после нашего последнего разговора. Но, увы, не преуспел, и только и смог, что выяснить примерные сроки исполнения. Тогда-то и поспешил вернуться: думается, вы сами понимаете, насколько для меня был очевиден конкретный день.
   - Мне очень жаль, сударь, - с ледяной вежливостью проговорила я, - но я не верю не единому вашему слову. Всё это мне мог бы наговорить и прямой организатор этого... этого... этого преступления, которое, кстати, нисколько не противоречит столь превозносимым вами законам вашей страны!
   - Мне приходилось похищать женщин, - с обезоруживающей откровенностью признался сын синдика. - Знаете ли, у нас такое случается, когда двое любят друг друга, и страстно желают соединить свои судьбы, а родители - с обеих сторон или только со стороны невесты - категорически против брака. И всегда оскорблённая сторона кричала о беззаконии и падении нравственности, поэтому мне сложно вместе с вами осудить наши обычаи. Но, поверьте мне, сударыня, никогда я не опускался столь низко, чтобы силой удерживать в своём обществе женщину, которая явно стремится его покинуть. И, поверьте мне, я ничуть не одобряю тех мерзавцев, которые втроём угрожают ножом беззащитной девушке. Вам станет легче, если я скажу, что ваши похитители мертвы - все трое?
   - Ваши нравственные правила, - зло улыбнулась я, внутренне передёргиваясь от мысли, что из-за меня были убиты трое человек, - несомненно, делают вам честь. Я так полагаю, сонное зелье в бокале вина и угрозы шпагой не относятся к запрещённым приёмам? Ведь мы же были с вами один на один и я, несомненно, могла защищаться...
   - Вы и защищались, - невесело усмехнулся в ответ сын синдика, несколько смущённый моей тирадой. - И весьма успешно, должен признать. Ивона, послушайте, у нас не так мало времени, чтобы обсуждать все недоразумения, которые между нами возникали.
   - Недоразумения?! - задохнулась от возмущения я. - Сударь, я могу найти какие угодно определения вашему поведению, но только не "недоразумения"!
   - Тогда скажите "глупая шутка" - и покончим с этим! - хмуро сказал Дрон Перте. - Я действительно имел намерение обыскать вас, и действительно пытался запугать вас тогда, во время наших переговоров. Но, честью клянусь, вам ничего не грозило, пока я был рядом и мог защищать вас! А теперь - может быть, вы успокоитесь, и будете разговаривать разумно?
   По виду сына синдика можно было понять, насколько он не уверен в самой моей способности к разумной беседе. Между тем я чувствовала себя в состоянии говорить на какую угодно тему; тяжесть в голове прошла, как прошла и нервная дрожь, бившая меня с того самого момента, как я пришла в себя на перекрёстке. Я смотрела на сына синдика - а на него стоило посмотреть, как бы вы к нему не относились - и я отстранённо думала, что, если предложение Беаты ещё в силе - и если мой напарник не передумает, я вывернусь наизнанку, а научусь защищать себя самостоятельно, не доверяясь ни вечно где-то пропадающему вампиру, ни сомнительному благородству Дрона Перте. И, если впредь из-за меня кому-то придётся умереть, я, по крайней мере, смогу быть твёрдо уверена, что мерзавца в действительности нет в живых, кто бы ни подстроил мне очередную ловушку. Эти мысли, новые для меня, совершенно безнравственные по моим прежним представлениям, будоражили сознание и вызывали невольную оторопь. И всё же... и всё же дайте только срок снестись с напарником, а там уж я сумею его упросить. К чёрту всё, к чёрту этот мир, и нравственность, и репутацию, и саму мою бессмертную душу - я устала быть чужой игрушкой в этой игре.
   - Прошу вас, сударь, - кивнула я, от души надеясь, что мои мысли не нашли отражения на лице. - Я вас внимательно слушаю.
   Сын синдика неопределённо хмыкнул, а после подтащил скамеечку для ног, на которой сидел, поближе ко мне и безо всякого вступления заговорил:
   - Мне известно, сударыня, и кто были эти люди, и кто их послал. И известно, почему их послали за вами. Молчите, не перебивайте, у нас мало времени, я отправил человека за отцом и, прежде, чем он придёт, нам надо с вами решить, о чём мы будем ему говорить. Слушайте внимательно. Я собирался продать эти сведения вам за хорошие деньги, но сейчас не до того, поэтому забудьте все свои подозрения о шантаже. Я знаю, кто вы такая. Мне известно о вас так много, что вы и представить себе не можете. Молчите, не спорьте! Я знаю вашу тайну. Молчите, я сказал! Выдавать вас кровникам мне не выгодно, да я и не хочу. Молчите! Да, я говорю именно о том... о чём говорю, сударыня. Вы в опасности, в постоянной опасности, но, помимо кровников, есть те люди, которые ведут на вас охоту довольно давно. Да, среди них есть мои друзья. И да - я готов продать вам их имена, если вы мне хорошо заплатите. Об этом после, сейчас о вас. Вы не кричали и не звали на помощь - я догадываюсь, чем вас припугнули. Опять же, на обычное похищение это преступление не похоже: вас уводили силой незнакомые люди. Как вы собираетесь объяснять все несоответствия властям?
   - Никак не собираюсь, - буркнула я, приходя в ужас от осведомлённости сына синдика. Нет, не бежать от него надо, его надо убить, и как можно скорее, этой же ночью, если получится, иначе он погубит и меня, и моего напарника. Убить, а после скрыться... или нет, никуда не скрываться, в конце концов, какое я могу иметь отношение к ночным похождениям известного повесы и шалопая? Да, именно так - убить тайком, выждать неделю, и уехать открыто, не вызывая ни у кого подозрений, но прежде, чем в чью-нибудь слишком старательную голову закрадётся мысль относительно возможности моей причастности к этому делу. А там можно и самой себе несчастный случай подстроить. - Это работа вашего батюшки - расследовать преступления, а я - бедная путешественница, которой незнакомый бандит угрожал ножом, и которая понятия не имеет, чем вызвано подобное обращение.
   - Разумная тактика, - улыбнулся Дрон Перте, словно и не подозревая о тех мыслях, которые вихрем пронеслись в моём сознании. - В таком случае, сударыня, будьте добры, подскажите и мне, какими словами объяснить своё вмешательство.
   Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы отвлечься от образа зарезанного сына синдика в луже крови - мёртвым он был бы, пожалуй, не столь привлекательным, как при жизни, - и ответить на заданный вопрос.
   - Тут и думать нечего, сударь. Вы закончили свои дела в столице и вернулись домой, а там издалека увидели происходящее, и успели вмешаться, пока не стало слишком поздно. Не думаю, что вас спросят, что вы делали вечером возле моего дома.
   Дрон Перте одобрительно улыбнулся, а после резко сказал:
   - А теперь, сударыня, если у вас возникла мысль от меня избавиться - забудьте о ней раз и навсегда!
   И не подумав отпираться, я колко спросила, что, кроме слов, сын синдика, может предложить в обмен на свою жизнь. В этот момент я чувствовала себя в состоянии справиться с авантюристом голыми руками, если он вдруг попробует применить ко мне силу.
   - Защиту, сударыня, - веско сказал Дрон Перте. - Защиту от похитителей, защиту от закона, защиту от досужих пересудов и, дорогая моя, отметьте особо - защиту от меня самого, раз уж вы так сильно боитесь.
   - Вы говорите загадками, сударь, - покачала головой я. - Извольте объясниться.
   - Чего же проще, сударыня. Я уже послал нарочного к своей матери, и в моём доме для вас будет предоставлена комната. Дом синдика городских стрелков охраняется куда лучше, чем дом хозяйки Дентье, и там вам не грозит похищение - если, конечно, вы не будете разгуливать ночью без охраны. Думаю, не стоит объяснять, что, как гостья в нашем доме, вы будете вызывать меньше подозрения и у моего отца, и у кровников, если им вообще в голову придёт заинтересоваться вами. Что до пересудов и меня самого - я знаю, вы скептически относитесь к острийским обычаям, но, поверьте мне - гостеприимство для нас священно. Ни один волос не упадёт с вашей головы по моей вине - прямой или косвенной. Ну как, согласны?
   - Вы так и не объяснили, каким образом ваше предложение защитит меня от досужих сплетен, - криво усмехнулась я, сжимая ладонями виски. Мой бесценный напарник наконец-то соизволил проснуться и сейчас, уловив в моих мыслях отголосок случившегося, безжалостно копался в моей памяти, извлекая из неё все подробности. Лучше бы он добрался до меня, оглушил бы сына синдика и выпил бы моей крови, с первой же каплей узнав всё необходимое, чем сейчас причинять такие мучения.
   - Когда все будут знать, что вы перебрались в мой дом, пропадут всякие сомнения относительно наших отношений, и вам останется только придумать предлог для отсрочки свадьбы, - снисходительно пояснил сын синдика. Я была так поражена этим заявлением (хотя его следовало бы ожидать), что даже забыла о головной боли и о присутствии в своём сознании вампира.
   - Надеюсь, сударь, - не сразу нашлась я с ответом, - вы не делаете мне официального предложения, и не питаете в моём отношении подобных намерений, поскольку мой ответ вам заранее известен.
   Дрон Перте, к счастью, не стал объяснять, насколько мало для него привлекателен брак с безродной девчонкой из дейстрийской шляпной лавки, и только вежливо кивнул, принимая мой отказ.
   - Сударыня, - преувеличено серьёзно проговорил сын синдика, - я ни в коей мере не собираюсь вам навязываться против вашей воли, и только прошу позволения иметь возможность защитить вас от грозящей опасности.
   Театральный поклон, который он отвесил, был под стать словам, и мне стоило некоторого труда отрицательно покачать головой.
   - Вы, кажется, не понимаете серьёзности положения, - несколько раздражённо начал сын синдика, но тут я снова прижала руки к вискам, скривившись от боли.
   "Соглашайся, Ами! - прозвучал в моём сознании заметно встревоженный голос напарника. - Он прав, там ты будешь в безопасности, пока мы не отыщем тех, кто за нами гоняется. Соглашайся, это приказ!"
   "Да, но..." - начала было я, но вампир словно исчез.
   - Послушайте, сударь, - начала тогда я вслух, не слишком надеясь встретить в Дроне Перте сочувствие. - Ваше предложение во многом заманчиво, однако я, если вы меня понимаете, не всегда могу отказаться от ночных прогулок, и...
   - Ах, вот что вас удерживает! - широко улыбнулся сын синдика. - Ивона, дорогая моя, вам следовало спросить сразу. Я специально предупредил матушку, чтобы она приготовила вам малую гостевую комнату, она расположена напротив моей - надеюсь, вас это не смущает, - рядом с чёрной лестницей и запасным выходом. Я сам частенько пользуюсь ими, и, уверяю вас, ступеньки не скрипят, и все петли хорошо смазаны. В виде особенного исключения я достану вам ключ, но только при двух условиях.
   - Первое, полагаю, вернуть вам ключ, когда мы расстанемся, не так ли? - предположила я. Сын синдика отрицательно покачал головой.
   - Оставьте его себе, сударыня, если бы я вам не доверял, я бы приказал заменить замок в двери, это намного надёжнее. Нет, условия будут совершенно другие, и их будет, пожалуй, не два, а три.
   - Ваша щедрость меня поражает, сударь! - резко перебила я, не желавшая пользоваться помощью Дрона Перте даже и задаром, не то что на каких-то условиях.
   - Прошу вас, сударыня, - примиряюще поднял руку сын синдика. - Во-первых, вы не выйдете на улицу без сопровождения, договорились? Думаю, нескольких ваших прогулок и сегодняшнего приключения ясно дали вам понять, насколько чревата беспечность в Острихе.
   - Надеюсь, вы не себя предлагаете в провожатые? - уточнила я.
   - Разумеется, нет, сударыня, - покачал головой Дрон Перте. - Я прекрасно понимаю, что вам захочется прогуляться без моей слежки, и прошу вас только о разумной осторожности. Обещаете?
   Я неопределённо кивнула и приготовилась слушать дальше.
   - Второе - прежде чем отправиться на прогулку, вы обязательно предупредите меня о том, что уходите, на худой конец просунете под дверь записку. Это условие даже не обсуждается, вам ясно?
   Представив себе, как стучусь среди ночи в дверь к неженатому мужчине, которого все, кроме него самого, прочат мне в мужья, я ощутила особенно сильное желание потребовать с начальства прибавку к жалованию: в качестве компенсацию за ущерб, наносимый этим заданием моей репутации.
   - Третье условие, - как ни в чём не бывало продолжал Дрон Перте. - Оно также не подлежит обсуждению.
   - Я вас внимательно слушаю, - заверила я, прислушиваясь к голосам на лестнице. Судя по всему, отец Дрона, синдик городских стрелков, наконец-то явился сюда снимать у потерпевшей показания. Впору загордиться от оказанной чести, да только вот почему-то нет настроения.
   - Третье условие, - театрально прошептал, потянувшись ко мне, авантюрист. - Вы немедленно поклянётесь могилой вашей матери, что не впустите вампиров в дом моих родителей. Ну же, у вас нет и минуты, соглашайтесь скорее - или я сей же час расскажу отцу всю правду!
   Времени, за которое синдик поднимался по лестнице, с лихвой хватило не только на требуемую клятву, но и на то, чтобы отвесить наглецу очередную оплеуху - не столько за угрозы, сколько за попытку запечатлеть на моей щеке поцелуй под прикрытием необходимости говорить шёпотом. Надо отдать ему должное - Дрон Перте не только не пытался увернуться, но и явно считал полученный удар чем-то само собой разумеющимся; во всяком случае, он не стал ни возмущаться, ни пытаться как-либо свести счёты. Кто знает, быть может, среди "устриц" принято именно такое обхождение.
  
   Через час, когда синдик гильдии городских стрелков раскланялся, повторив перед уходом предложение сына переехать в его дом, я собирала свои вещи, под видом вежливости отослав служанок: мне не хотелось, чтобы они разбирали мои "рабочие" платья с их потайными карманами.
   Нервная дрожь унялась под воздействием вина, опьянение тоже успело пройти, и сейчас меня мучила головная боль: последствия мысленного разговора с напарником. Укладывание вещей - занятие, весьма располагающее к раздумьям, и неудивительно, что печальные мысли заполонили моё сознание. В первую очередь, конечно, меня тревожило приглашение Дрона Перте, который, кажется, не сомневался, что моё спасение даёт ему право на прямо-таки беспардонное нахальство. А, может, его поведение объяснялось знанием моего прошлого. Могу поверить в гостеприимство "устриц" в отношении моей безопасности, но сын синдика и вне своего дома едва удерживался в рамках приличий; нетрудно догадаться, как изменится поведение Дрона, когда я окажусь в его власти. Однако... как неоднократно объяснял мне напарник, его приказы не обсуждаются, и прямое распоряжение проигнорировать невозможно. А вот это подводило к следующим размышлениям: почему вампир, столь легко раздражающийся при одном упоминании сына синдика, внезапно распорядился принять его приглашение? Ситуация показалась ему настолько пугающей или у не-мёртвого были на дом синдика свои планы? А если были, остаётся решить, насколько важна для напарника данная мной клятва.
   Вампир никак не вмешивался в мои попытки осмыслить происходящее, и я перешла к самому сложному вопросу: как? Как негодяи узнали моё имя и где именно я проживаю?
   В прошлый раз, как говорила Грета, кто-то добыл эти сведения и переправил в Острих. А сейчас? Мы не писали в бюро, ни как меня теперь зовут, ни имя моей квартирной хозяйки: боялись утечки. Внешность у меня ничем не примечательная... Искали дейстрийскую путешественницу? Но ведь госпожа Дентье говорила, что нас таких двое - или они приходили ко второй девушке тоже?
   "Ами, - внезапно ворвался в мои мысли напарник, - доверчивая ты моя дурочка, тебе не приходило в голову, что есть одна категория граждан, которая знает о тебе всё и не затруднится проследить, где ты живёшь?"
   "Вампиры? - мысленно ахнула я. - Но ведь на меня напали люди!"
   "Если тебя только не предал твой кавалер, дурочка, - зло отозвался вампир, - это единственный вариант. Никто больше не мог так точно и много о тебе знать".
   "Но, Гари, подумай, ведь могли следить, могла быть утечка, могло произойти что угодно! И потом, ты сам всегда говорил, мёртвые не имеют дела с живыми!"
   "А вот это мы сейчас проверим!" - отрезал вампир и снова пропал из моего сознания.
  
   Супруги Перте встретили меня весьма и весьма благожелательно. Хозяйка была осведомлена о случившемся со мной, и полна сочувствия, синдик возмущался наглостью бандитов, и клялся, что положит все силы на поимку сообщников. Он был одновременно доволен и недоволен сыном: тот храбро вмешался, спас девушку - но зачем было убивать преступников?! Живых можно допросить, мёртвые годятся только на кладбище. Дрон смущённо оправдывался, и из разговора я поняла, что возница той разбойной кареты был ранен, но сумел скрыться, причём никто не знает куда он делся.
   Светский разговор за чашкой чая длился не долго: была уже ночь, когда я только появилась в доме синдика, и засиживаться до утра не имело смысла. Провожаемая Дроном Перте, я поднялась в свою комнату, причём этот наглец как ни в чём не бывало вошёл туда следом за мной. "Забыв" отдать горничным ключ от чемодана, я могла не бояться, что они найдут среди моих вещей что-нибудь неподобающее приличной барышне, а завтра я встану с утра и разберу всё сама без посторонних глаз. Теперь же мне хотелось только одного - упасть на кровать (которая выглядела несравненно удобнее, чем кровать в доме госпожи Дентье) и заснуть. Увы, как уже говорилось, сын синдика не собирался предоставить мне такой возможности, зайдя в мою комнату тщательно претворив за собой дверь.
   - В нашем доме не принято подслушивать, поэтому мы можем закончить наш разговор, - хладнокровно пояснил этот мерзавец. Я бессильно упала в стоящее у окна кресло и застонала.
   - Сударыня, - продолжал Дрон Перте, - пришла пора открыть карты. Мне известно, кто вы такая, и какие силы действуют на вашей стороне, а потому мы сбережём немало сил и времени, если вы не будете отпираться. Согласны?
   Вне себя от ужаса, я помотала головой, отказываясь продолжать разговор, но сына синдика это не остановило.
   - Дорогая моя, вы, кажется, не воспринимаете меня всерьёз или не верите моим словам. Хорошо, я назову вещи своими именами. Вы действуете не от себя и не от дейстрийского бюро безопасности, точнее говоря - от бюро, но не напрямую. У вас есть сообщник - из тех, кто не любит спать ночью(5), и именно полагаясь на его защиту, вы совершаете свои рискованные вылазки в тёмное время суток. Что вы можете сказать по этому поводу?
   - Вы... вы бредите! - пролепетала я, в панике вглядываясь в неумолимое лицо Дрона Перте. Мне следовало догадаться, что мерзавец не прекратить меня преследовать разговорами о не-мёртвых, но разве я могла поддерживать подобные разговоры? Это не моя тайна, и авантюристу стоило дать понять, насколько я не расположена обсуждать с ним бюро и напарника. Как учил Гари, нельзя сознаваться в правоте собеседника, даже если ему известно всё: только так можно удержаться и не выболтать то, чего собеседник не знает... Боже, как я устала! - Вы сошли с ума, и...
   - Вы плохо меня поняли, сударыня, - холодно отозвался сын синдика. - Тогда поговорим так: или сей же час здесь, наедине, или завтра с утра в канцелярии крови. Учтите, я могу предоставить "кровникам" неопровержимые доказательства.
   - Подлец! - с ужасом и возмущением вскричала я, вскакивая на ноги. Господи, какую ошибку совершил напарник, как ошибалось бюро, не дав мне прекратить опасную игру с Дроном Перте и скрыться, пока ещё не поздно. - Обманщик! Предатель! Вы ведь обещали мне...
   - Обещал защиту этого дома, - перебил меня сын синдика. - Но информацию, которой я располагаю, можно донести до кровников безотносительно вашего места пребывания.
   Авантюрист и вымогатель лёгкими шагами пересёк комнату, подошёл ко мне, взял мои руки в свои и заглянул в глаза.
   - Я не требую денег за молчание, Ивона. Я прошу всего лишь быть откровенной со мной, чтобы я мог вас защитить.
   - Или продать всё, что я расскажу, вашим дружкам! - резко перебила я. На лице сына синдика появилась хищная улыбка, и он ласкающе провёл рукой по моей щеке, шее, спустился к плечам. На мгновение я замерла, отдаваясь непривычно-приятному чувству, которое вселяло это прикосновение, а после, опомнившись, отпрянула так резко, что споткнулась и упала на ручку кресла.
   - Нет, Ивона, - серьёзно произнёс Дрон Перте, - вас я думаю придержать для самого себя.
   Не знаю, чем мог бы закончиться наш разговор, но тут издалека донёсся голос госпожи Перте, окликавший сына; авантюрист, спохватившись, пожелал мне спокойной ночи и вышел из комнаты, оставив меня в полной растерянности. Наглость сына синдика, его апломб и - Боже мой, вот стыд-то! - более чем развязное прикосновение, которое я вытерпела с такой вопиющей безропотностью! И, главное, Дрон Перте знал про меня всё! Знал и строил по моему поводу какие-то планы, несомненно, такие же гнусные, как и всё его поведение.
   "Гари! - мысленно позвала я. - Ты слышишь меня? Его необходимо убить, сегодня же, сейчас же! Гари! Пожалуйста, не молчи, ответь! Убей его, я тебя умоляю!"
   "Уймись, Ами! - раздражённо отозвался вампир. - Не до тебя сейчас, потом всё, позже! Отстань!"
   Я хотела возразить, но тут в моё сознание ворвался уже знакомый металлический лязг, а после меня будто ударили по голове... Дальше оставалась одна только темнота.
  
   Наутро разразился страшный скандал, когда горничные обнаружили меня без чувств лежащей в кресле - и стало ясно, что прислуга в доме Перте забыла о своих обязанностях: никто не явился ко мне ночью помочь раздеться, умыться и лечь в постель. Горничных, разумеется можно понять: они видели, как молодой хозяин провожал меня в спальню, и резонно решили, что тут обойдутся и без них. Они бы, быть может, скрыли свою оплошность, если бы меня удалось вернуть в сознание, однако, как ни толкали меня бедные девушки, как ни хлопали по щекам, сколько не жгли под носом пёрышки и не протирали лицо вымоченной в холодной воде тряпкой - ничего не помогало, я оставалась неподвижной, бесчувственной и едва дышала.
   Поднятый шум привлёк внимание Дрона, который распорядился не беспокоить пока хозяев Перте, а попытатся справиться с неожиданной бедой своими силами. Обмирающие от жалости и ужаса горничные перепробовали на мне все народные средства возвращения в сознание: меня щипали, толкали, растирали запястья и лодыжки, влили в горло несколько капель коньяка, добросовестно принесённого Дроном из своей комнаты, усадили, нагнув голову к коленям - однако ничего не помогало. Сложно представить, чем могло закончиться дело, если бы одна молоденькая горничная, чей дядя по матери был священником в ближайшей к городу деревушке, не решила испробовать на мне силу молитвы. От прикосновения дешёвенького креста к моей коже я вдрогнула, будто он был раскалённый, и, открывая глаза, жалобно простонала:
   - Жжётся! Серебро жжётся! Мне больно!
   К счастью, в этот момент я говорила по-дейстрийски, и склонившиеся надо мной девушки в форменных платьях разразились благодарственными вздохами, посвящёнными Богу и его святым, вернувшим меня из забытия. Едва начав осознавать происходящее, я поняла, какой опасносности себя подвергла этой обмолвкой... И опасность ничуть не миновала: чуть поодаль стоял сын синдика, а ведь не мог не понять, о чём я говорю...
   - Хозяюшка говорит, - перевёл Дрон Перте, не дрогнув ни единым мускулом лица, - что очень плохо себя чувствует после этой ужасной ночи. К счастью, всё уже позади: Господь милостив. А теперь оставьте нас одних, я позову вас, когда понадобитесь.
   - Зачем вы солгали, сударь? - прошептала я, когда сын синдика, выпроводив прославляющих милость Божью служанок, тщательно закрыл дверь и повернулся ко мне. Удивительно, но ни одна из них не задумалась, почему прикосновение серебра к коже обморочной барышни вернуло её в сознание...
   - Вы всегда задаёте бессмысленные вопросы, сударыня? - усмехнулся Дрон, подходя ко мне. Пододвинув стул к креслу, на котором я полулежала, он в нескольких словах описал происходящее и самым строгим тоном поинтересовался, есть ли у меня истолкования случившемуся. А также, не возьмусь ли я объяснить...
   И сын синдика, мягко взял меня за руку, указал мне на запястья: они были словно украшены браслетами... на каждой руке полоса раздражённой красной шелушащейся кожи. И только тогда я поняла, что чувствую всё усиливающийся зуд, до того неясное ощущение заслонялась более важными переживаниями.
   - Серебро... - прошептала я, не вполне отдавая себе отчёт в своих словах. - Жжётся!
   - Не говорите ерунды! - отозвался Дрон Перте. - Никто не касался ваших рук серебром, Ивона! Крестик прижали ко лбу, к тому же...
   Но я уже ничего не слушала. Удар по голове, когда в комнате никого, кроме меня, не было... Причём какой-то странный удар, вызвавший вместо обычных последствий воспаление на запястьях. Серебро, приведшее меня в чувство, когда все обычные средства оказались напрасными... Металлический лязг или, как любят выражаться авторы авантюрных романов, с некоторого времени входящие в моду вместо готических - звон оружия. Проще говоря, мой напарник, очевидно, с кем-то дрался, потому и отказался разговаривать. И, если по голове ударили не меня, а сознание я потеряла, не резонно ли предположить, что первым чувств лишился вампир? А связанность наших разумов в тот момент привела к тому, что я в полной мере ощутила всё то же, что и не-мёртвый. Тогда становится ясным, почему серебряный крест привёл меня в чувство... Видимо, как-то оборвал возникшую между мной и вампиром связь, хоть я и не представляю себе, каким образом это всё возможно. Вот только выводы - из всего вышесказанного, а также из воспаления на запястьях и моих наполовину неосознанных упоминаний смертельного для вампиров металла - напрашиваются самые неутешительные. Беренгарий попал в плен, и легко себе представить, сколь малыми возможностями прийти к нему на помощь я располагаю.
   - Сударыня! - окликнул Дрон Перте, внимательно за мной наблюдавший. - Я вижу, вы догадываетесь о причинах случившегося. Не соблаговолите ли поделиться результатами своих размышлений?
   Вместо ответа я покачала головой. Слишком многое пришлось бы сказать, и именно такого, чего не сумеет простить даже самый либерально настроенный остриец. Запястья словно жгло огнём; с каждым мгновением они выглядели всё хуже и хуже. Создаётся впечатление, будто вампиру сковали руки, и он умудрился каким-то образом передать мне свою боль. Всё это звучало настолько невероятно и фантастично, что полностью исключало сообщение подобных предположений постороннему человеку. Как, скажите на милость, я могу признаться в том, что напарник не только пил мою кровь, но и дал мне капельку своей, что он в любой момент может прочесть мои мысли или передать свои, фактически признать, что слова "послушное орудие" отношении меня теряет свой переносный смысл? С тем же успехом в Дейстрии девушка из хорошей семьи могла бы рассчитывать на снисхождение, сознавшись, что каждую ночь продаёт своё тело за полкроны(6).
   - Не пытайтесь меня обмануть, сударыня, - настаивал Дрон Перте. - Я ведь вижу, что вам многое понятно в этой загадке.
   - Мне очень жаль, - с искренним огорчением ответила я. Усиливающийся зуд превратился в мучительную боль, и я едва не застонала от невыносимых ощущений. Не выдержав подобающей приличной барышне сдержанности, я попыталась почесать запястья и, без сомнения, могла бы расчесать язвы до крови, но сын синдика взял мои руки в свои и сжал, не давая вырваться. Печальные мысли о судьбе напарника отступили перед жутким ощущением горящих в огне запястий, и я уже не могла больше сохранять присутствие духа, потеряв всё своё мужество перед свалившимся на меня испытанием. Умоляюще цепляясь за Дрона взглядом, я пыталась высвободиться и хныкала, едва осознавая, что говорю. - Я ничего не знаю. Пожалуйста, отпустите! Я всё равно ничего не знаю. Отпустите меня, я тихо уйду, и никогда вас не потревожу, только оставьте меня в покое. Возьмите себе мои деньги, возьмите что угодно, не трогайте меня! Боже мой, да что же это!..
   - Тише, моя дорогая, тише! - успокоительно проговорил сын синдика, не собираясь даже прислушиваться к моим "заманчивым" предложениям. - Тише. Не плачьте, сейчас вам позовут врача, он пропишет лечебные примочки, и станет легче. Потерпите немного, и...
   - Пустите! - уже решительно потребовала я, немного придя в себя и осознав, как смешно смотрится это сцена, когда ещё вчера угрожавший мне разоблачением человек сегодня то ли под влиянием ситуации, то ли по ещё не вполне стёршемуся природному добродушию пытается меня ободрить и утешить. Мучительная боль немного ослабла, и я попыталась подняться на ноги, чего Дрон Перте, к моему возмущению, не дал мне сделать. - Прошу вас, пустите меня, и не надо врача. Здесь ничего нельзя сделать, и...
   - Значит, вы всё-таки знаете, что с вами происходит, сударыня? - хмыкнул сын синдика и поднялся на ноги, бесцеремонно велел мне не двигаться с места, пока он не вернётся, и покинул комнату.
   Оставшись одна, я первым делом разрыдалась - от боли, от жалости к себе, от ужаса сложившейся ситуации, от надвигающегося одиночества и от страха за напарника. Самый очевидный выход, приходивший мне в голову, был броситься с какой-нибудь прибрежной скалы в море, и тем покончить со всеми страданиями этой жизни, когда меня - пусть и не по своей воле - покинул единственный друг и защитник. Вот только я сомневалась, что у меня хватит духу... да и есть ли в округе подходящие скалы?
   Вернувшийся Дрон Перте привёл свою мать и какого-то незнакомого мужчину, отрекомендовавшего себя как ведущего городского врача, во что я даже в том состоянии, в котором находилась, ничуть не поверила: где это видано, чтобы ведущие врачи прибывали к больным через каких-нибудь полчаса после обещания их позвать?
   Однако, каким бы ни был приведённый лекарь, отказаться от его помощи мне не удалось, он бегло осмотрел мои руки, спросил - почему-то госпожу Перте о том, бывали ли подобные приступы прежде, причём на его вопрос, не дав мне и слова вставить, ответил Дрон Перте. После чего врач нащупал пульс, неодобрительно покачал головой, незаметно - как ему казалось - поискал следы укусов на шее, задал вопрос относительно вчерашних событий, принятых мерах, категорически осудил саму идею пить вино после потрясений, назначил лавандовые капли и компрессы из ромашкового чая, после чего ушёл, бормоча что-то под нос относительно изнеженных барышень, самовнушения и истеричек.
   Весь визит не продлился и четверти часа, и по его окончании я была готова поверить в то, что перепуганные Перте вызвали ко мне лучшего врача города - разве что в Острихе краткие визиты считаются обязательными для всех лекарей. Хозяйка категорически велела мне раздеться и лечь в постель, обещав с минуты на минуту прислать служанок, которые мне помогут и наложат компрессы, после чего вышла за дверь. Дрон Перте, кивающий на все распоряжения сначала врача, потом своей матери, остался в комнате, как будто так и надо.
   - Ну-с, - неумолимо произнёс сын синдика, - господин Тегуль считает всё последствиями вчерашнего потрясения. Забавно...
   - А вы так не считаете? - спросила я, украдкой почёсывая запястье: приступ практически унялся, хотя с минуты на минуту можно было ожидать его возвращения.
   Сын синдика неприятно улыбнулся.
   - Ивона, скажите мне откровенно - неужели вы в первый раз попадаете в подобные передряги?
   - Смотря как считать, - ответила я, чувствуя подвох. - Мешок на голову мне ещё не набрасывали.
   - А руки вам связывали? - немедленно уточнил Дрон Перте. Я покачала головой, вспоминая своё первое столкновение с контрабандистами.
   - Зачем? По голове стукнуть - быстрее и надёжнее.
   - Это не слишком вежливо по отношению к даме, - засмеялся сын синдика.
   - А угрожать ножом и называть дурой - вежливо? - огрызнулась я, враз растеряв всю свою воспитанность. Стоило Дрону Перте замолчать, как становились слышны осторожные шепотки служанок, не решающихся войти и прервать тет-а-тет господ, а ведь следовало поторопиться с принятием мер против возобновления зуда. Увы, резкость не возымела никакого воздействия. Сын синдика одобрительно рассмеялся и подсел ближе.
   - Вот теперь вы заговорили на своём родном языке, моя милая, - отметил он. - Я всё ждал, когда вам надоесть изображать из себя благородную барышню. Итак, Ивона, давайте разговаривать прямо: если у вас не истерика, то остаются два варианта. Или верёвки были чем-то отравлены, хотя я не вижу смысла в подобном приёме, это уже даже не подлость, это какое-то фантастическое расточительство!
   - Каков же второй вариант? - хмуро спросила я, весьма обиженная инсинуациями собеседника. Ни в одной из прежних жизней мне не приходилось разговаривать грубо и резко - во всяком случае, продолжительное время; что же до моего воспитания, то в шляпной лавке хорошие манеры нужны намного больше, чем в гостиной.
   - Второй... - потянул сын синдика. - Второй вариант звучит странно... однако, судя по вашему огорчённому лицу, он ближе всего к истине.
   - О чём вы? - испуганно спросила я, дивясь дьявольской проницательности Дрона Перте и пытаясь своим вопросом отсрочить неизбежное.
   - Ивона, девочка, - покровительственно начал сын синдика, беря меня за руку, - тебе не приходило в голову, что твой друг попал в беду?
   - Мне приходило в голову, сударь, что вы непозволительно вольно себя ведёте! - воскликнула я, вырывая у наглеца руку. Сын синдика этому не препятствовал, только досадливо поморщился.
   - Если тебе непременно хочется строить из себя знатную особу, - скучающе произнёс он. - Конечно, для такой девчонки, как ты, это может быть пределом мечтаний... Вот что, моя милая, - поднял руку сын синдика, не давая мне возмутиться и продолжил тихим шёпотом. - Я передумал. Спи спокойно в моём доме, и, клянусь честью, ни отец, ни кровники, ни мои "друзья" тебе здесь не будут угрожать. Отдыхай, набирайся сил... и ни в коем случае не выходи на улицу одна, это слишком опасно для таких девочек, как ты. Я пришлю служанок.
   Дрон Перте встал и решительно шагнул к двери, оставив меня в полном неведении относительно его намерений. Хотя слова сына синдика, казалось, было предназначены для моего успокоения, в них сквозила некая угроза... пока смутная и, быть может, обращённая вовсе не ко мне...
   - Что вы задумали?! - вскричала я, когда Дрон уже коснулся ручки двери. Он остановился, посмотрел на меня оценивающим взглядом, потом пожал плечами и нехотя проговорил:
   - Предложить своё лечение для твоих запястий. Уверен, я справлюсь с этой задачей лучше Тегуля.
  
   После ухода сына синдика мне ничего не оставалось, как подчиниться усилиям служанок меня раздеть и уложить в постель. Лавандовые капли сделали меня сонной, а компрессы на руках немного уняли зуд, который, к счастью, так больше и не перерос в тот чудовищный приступ, из-за которого я разразилась позорными рыданиями в присутствии Дрона. Одному Богу известно, что он теперь обо мне думает.
   Впрочем, здравый смысл подсказывал, что сын синдика не утруждает себя тем, чтобы думать о потерявшей самообладание сотруднице дейстрийского бюро безопасности. Его прощальные слова о лечении наводили на весьма печальные мысли, особенно если вспомнить былые мечты Греты о той власти, которую она получит, поймав в свои сети и меня, и моего напарника. А почему бы и нет? Я у сына синдика в руках, служанки, беспокоясь о моём здоровье, не оставляют меня ни на минуту, а ночью можно придумать что-нибудь новенькое, к тому же... зачем вообще что-то придумывать, когда у меня нет ключа от дверей? Будить кого-то - опасно, а взламывать замок... На худой конец сойдёт и это, но только в том случае, когда я буду уверена, что мне сюда не возвращаться. Посудите сами, если после появления дейстрийской барышни дом взламывают изнутри, то кто мог это сделать? Синдик, верно, не обрадуется открывшимся ему талантам гостьи. Но это всё не главное, я-то убегу - и на одну ночь, и на всю жизнь. Могу и в окно вылезти, если очень припечёт, пусть думают, что я к любовнику бегаю, чего уж теперь.
   Вот только сейчас, когда авантюрист понял, что вампира можно захватить в плен и заковать в серебро, разве не напрашивается вывод - забрать моего напарника себе, а там... Как говорил Беренгарий, контрабандисты могут и пытать. И никто не знает, сумеет ли напарник остановить моё сердце вовремя...
   Все эти мысли не способствовали сохранности моего душевного равновесия, так что служанки поспешили дать мне ещё лавандовых капель, от которых я окончательно задремала, и проспала целый день. Когда я проснулась, в комнате было темно, а в желудке - пусто. На столике недалеко от кровати горела керосиновая лампа ("устрицы" не признавали газового освещения), при свете которой я нашла в стороне сервировочный столик с куском холодного пирога и стаканом вина. Пирог я поспешно съела, а к вину даже не притронулась: мало ли что сын синдика мог туда намешать. С лампой я обошла комнату, не слишком, но всё же рассчитывая найти записку от Дрона Перте: должен же он как-то сообщить мне о своих намерениях! Или похвастаться поимкой моего напарника... Разумеется, эти надежды оказались напрасными.
   Подойдя к окну, я обнаружила задёрнутые тяжёлые шторы, какие в Дейстрии никогда не вешали в спальнях, и раздвинула их. За окном оказалась не ночь, а поздний вечер: вчера в это же время Дрон Перте предложил мне перебираться из дома госпожи Перте к его отцу. Вампиры вот-вот проснутся и вот-вот заболят мои бедные руки...
   "Мастер! - поспешно окликнула я. - Я понимаю, вы не любите, когда вас беспокоят по пустякам, но сейчас это очень важно! Откликнитесь, пожалуйста! Беренгарий... мой друг... ваш воспитанник, ученик вашего друга - он в плену! Прошу вас, помогите! Умоляю, не бросайте нас!"
   "Я не отвечал вам, дитя моё, - мягко возразил старый вампир, - только для того, чтобы не смущать вас постоянным контролем сразу двух мужчин. Уверен, одного вашего... друга было достаточно".
   "Но..." - растерялась я. Хорошо Мастеру говорить - не хотел смущать, а когда меня пытались украсть те негодяи с ножом?
   "Дитя моё, будьте снисходительны к старику, - рассмеялся вампир. - Я не мог помочь вам во сне, да и далековато я находился, не успел бы вовремя".
   "А... сейчас?" - робко спросила я.
   "Я отправился к вам ещё позапрошлой ночью, когда узнал, что ученики Мирона имеют дела с людьми, - пояснил Мастер. - Сейчас я, наконец, добрался, и, полагаю, мы могли бы с вами обсудить создавшееся положение".
   "Обсудить?" - не поняла я. Как же так, неужели старый вампир не попытается помочь моему напарнику, почему он не ищет его, почему...
   "Именно, дитя моё, - подтвердил старый вампир, словно и не замечая моего удивления. - Не будем терять времени, как вы правильно догадались, приступ может начаться с минуты на минуту. Я усыпил весь дом, и жду теперь вас на улице".
   "Но... - окончательно растерялась я. Здесь не Дейстрия, как же мне собраться без служанки, да и выйти как, ведь двери закрыты, а обманщик Дрон так и не сделал для меня ключ. - Мастер, может быть, лучше вы поднимитесь ко мне? Так будет гораздо удобнее и быстрее".
   Старик будто бы укоризненно покачал головой.
   "Дитя моё, не вы ли клялись могилой матери не впускать в этот дом мне подобных? Неужели вы так быстро забываете своё слово?"
   "А сын синдика - он не клялся, что я здесь буду в безопасности?!" - возмутилась я, но вампир был не расположен спорить.
   "Если вы хотите помочь вашему другу, дитя моё, одевайтесь и выходите ко мне, - отрезал он. - Не переживайте из-за двери, она запирается только на засов".
   После этого разговора мне ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться, а именно, кое-как натянуть на себя те части острийского наряда, для которых не требовалась посторонняя помощь, закутаться в чёрный плащ, который напарник, по счастью, оставил мне, и выйти из комнаты. Лампу я решила не брать, так что оставалось лишь надеяться на память и внушённое напарником умение верно запоминать направление. Если я пришла с той стороны, и там же парадная лестница, то, значит, мне в другую сторону. Определившись, я на цыпочках прошла по коридору, очень нащупала перила и спустилась к чёрному входу. Мастер был прав: хоть эту дверь и можно было закрыть на ключ, хозяева больше доверяли тяжёлому засову, который хотя бы снаружи не отодвинешь. Хотя... кто решится ограбить дом синдика? Несколько донельзя неприятных минут, пока я бережно, чтобы не заскрипел, отодвигала засов - и вот я на воздухе. Пока я возилась, закат отпылал, и над городом воцарилась ночь.
   - Итак, дитя моё, вы пришли, - тихо раздалось над ухом, и сухая старческая рука опустилась мне на плечо.
   - Да, Мастер, - поспешно ответила я, подавляя внутреннюю дрожь. Не по себе делалось от одной мысли, что ко мне прикасается старик, умерший несколько сотен лет, и за это время убивший больше людей, чем я когда-либо видела... нет, это уже чересчур, наверное, одёрнула я себя. Мастер издал тихий смешок.
   - Дитя моё, не будем тратить время на пустые разговоры, - предложил старик. - Я добрался до города вчера на исходе ночи, и едва успел до рассвета договориться обо всём с хозяйкой Поликсеной. Однако, дитя моё, вы, я надеюсь, понимаете, какой опасности подвергаемся мы все?..
   - Опасности? - недоумевающе переспросила я. О чём именно он говорит?
   - Я говорю, дитя моё, о той печальной участи, которая постигла моего друга, когда он попытался спасти своего ученика. Мне бы не хотелось повторить его судьбу.
   У меня опустились руки. Нам так и не удалось узнать, от чего погиб наставник Беренгария, и я не могла теперь заставить Мастера вот так же рискнуть своей жизнью ради нас. Старый вампир утвердительно кивнул.
   - Именно так, дитя моё. Поэтому, прошу вас, выслушайте моё предложение. Оно касается вашего будущего.
   - Я вас слушаю, сударь, - покорно кивнула я, смахивая набежавшие слёзы. Напарник погиб. Его никто не спасёт... или спасёт Дрон Перте, который без труда превратит меня в наилучшее средство давления на вампира. Может, конечно, Беренгарий бросит меня, и спасётся сам... о моей участи в таком случае страшно даже подумать.
   - Всё не так печально, дитя моё, - возразил Мастер. - Я могу забрать вас отсюда, уведя из-под носа и контрабандистов и вашего бюро дейстрийской безопасности, которому давно пора бы усвоить, что не-мёртвые - не способ решать человеческие проблемы. Новое имя, деньги, быть может - люди, которые вполне искренне примут вас как дальнюю родственницу... или близкую, если вы захотите. И, разумеется, вас не только никогда не найдут, но и не заподозрят по новой. Согласны?
   - Я... - опешила я от подобной щедрости. Не об этом ли я когда-то мечтала, едва только осознав, что спасение вампира из рук его врагов оборачивается вечным пленом для меня? Но... напарник... будто в ответ на эти мысли в голове послышался сдавленный стон, и запястья обожгло огнём. Я закричала... почти закричала... хотела открыть рот и крикнуть, но гортань сковало холодом, и я не сумела издать ни звука.
   - От этого я тоже избавлю вас, как только вы согласитесь на моё предложение, - тихо сообщил Мастер, избегая касаться моих запястий.
   - А напарник? - так же тихо спросила я. Вампир покачал головой; я едва разглядела движение в тусклом свете фонарей. - Что будет с ним?
   - Боюсь, наш с вами юный друг обречён. Зная его... думаю, через какое-то время он умрёт, потому что пытку серебром и голодом долго не выдерживают. Однако ваша безопасность будет ему утешением, мне кажется, он всё-таки достаточно сильно к вам привязан.
   - Нет! - воскликнула я.
   - Мне очень жаль, дитя моё, - с искренней грустью в голосе произнёс Мастер. - Но это единственный выход. Вас я могу спасти, его же... - Старый вампир развёл руками.
   - Нет! - повторила я, но уже не так решительно. Запястья жгло огнём, но пуще того мучил бесконечный ад жизни, которую я вела по милости напарника... Ведь что ему стоило помочь мне как-нибудь иначе? Он мог не оставлять меня в бюро, а подкинуть куда-нибудь, вот как сейчас предлагает Мастер. Это понимание заставило меня похолодеть от страшной мысли. Что, если Беренгарий просто обманул меня, когда говорил об угрожающей мне опасности? Когда уверял, мол, не защищай меня бюро, контрабандисты немедленно отыщут меня и снова посадят на цепь, как собаку?! С какой стати, зачем я им? Вампир просто не собирался меня отпускать, всего ли хотел завести себе живую игрушку... запас крови на голодные ночи... Я зябко закуталась в плащ. Обманул, провёл как девчонку - какой я, в сущности, и была - и тогда, и сейчас. Как смешно ему было моё доверие, тот страх, с которым я цеплялась за него, боясь хотя бы на месяц остаться одной. Как же, защищает меня бюро! Защищает вампир! Сколько раз по его милости...
   - Вы несправедливы к мальчику, дитя моё, - мягко возразил Мастер. - Наш юный друг не подлец, как вы только что вообразили. Он всего лишь ребёнок, не стоит на него обижаться.
   - Ребёнок... - сердито ответила я. - Людьми в игрушки играет.
   - Какой ребёнок, такие и игры, - сухо ответил Мастер, словно обидевшись на меня за что-то. - Он взял с меня слово, что я не выпью ни капли вашей крови, пока он жив, дитя моё, поэтому свою помощь я предлагаю бескорыстно - пока. Чуть позже вам придётся... ну, скажем так, проявить некоторую щедрость - в тех пределах, которые я обозначу сам. Могу только пообещать, что вы останетесь живы, и вас никто не заподозрит в общении с не-мёртвыми.
   Ошеломлённая, я отшатнулась от Мастера, но старый вампир удержал меня за плечо.
   - Чем вы так напуганы, дитя моё? - с лёгким оттенком насмешливости осведомился Мастер. - Уж не думали ли вы, что я отпущу доставшуюся мне в наследство жертву, даже не испробовав её крови? Девочка, ни один не-мёртвый так не поступит, это противоестественно.
   - Но... Мастер, - пролепетала я, от испуга забыв даже о горящих запястьях. - Я думала... то есть мне казалось, вы... Вы ведь всегда... то есть никогда!.. О, Мастер!
   Старый вампир развернул меня к себе и заставил успокоиться: в отличие от Беренгария, Мастер не смущался таким вмешательством в мой внутренний мир, и в отличие от него же, делал это безболезненно.
   - Вы думали, дитя моё, я помогаю вам из острийского благородства, потому что вы молоды, хороши собой и несчастны? - ласково спросил вампир, и я невольно кивнула. - Отчасти так и есть, однако, моя дорогая, не будем забывать, кто вы и кто я. За прошлое ваше спасение наш друг заплатил людьми, чью кровь мы выпили на том постоялом дворе, вернее, обещал устроить так, что это дело не будут всерьёз расследовать: и обещание сдержал. Поэтому я и оказываю вам своё покровительство, но, как только ученик моего друга будет мёртв окончательно, мои обязательства перед вами закончатся. Мне кажется, вам не следует отказывать старику в том, что вы с такой охотой - и не раз! - отдавали молодому.
   - Я никогда этого не хотела, - прошептала я, еле шевеля онемевшими губами. Голос Мастера, вкрадчивый и мягкий, подчинял своей воле и заставлял верить, что старый вампир не причинит мне вреда. Его укус будет не более болезненным, чем проникновение в моё сознание, и, быть может, даже приятным... Но даже если нет... один укус, потеря крови, с которой мне уже не раз приходилось смиряться, а потом - свобода. Навсегда. Свобода и безопасность. Разве не об этом я мечтала?
   - Пусть не хотели, но соглашались, дитя моё, - шепнул Мастер. - И даже с готовностью предлагали.
   - У меня не было другого выхода, - со слезами на глазах возразила я. Разве напарник спрашивал моёго согласия?! Хоть раз?! И тут же память подкинула воспоминание: синие-синее небо, тусклее, чем в Острихе, но зато родное. И тёмные глаза вампира, невидяще уставленные в эту синеву. Жалкая мольба о помощи, жуткая боль от укуса. Виноватое признание "ну, хорошо, глупенькая, я немного пожадничал". Долгие дни болезненной слабости. Да, тогда у меня был выход, но он даже не пришёл мне в голову. Развернуться, убежать, бросив вампира умирать от голода и солнечного света, который не добавляет не-мёртвым здоровья. А какой был выбор у напарника, когда меня похитила Грета? А тогда, в подвале, почему бы ему было не нарушить своё слово и, выпив столько крови, сколько ему было нужно на первое время, не бросить меня на милость бандитов?
   - Неужели ему нельзя помочь? - спросила я, вытирая слёзы.
   Мастер хмыкнул.
   - Разве что если вы готовы рисковать собой, дитя моё, потому что других желающих не найдётся.
   - Значит, можно?! - воспряла духом я.
   - Можно, - неохотно признал старый вампир. - Но это потребует гораздо больше усилий... и цена будет выше. К тому же, дитя моё, вы вернётесь в тот самый ад, из которого я предлагаю вам вырваться. Подумайте хорошенько, стоит ли оно того.
   Сглотнув, я потёрла шею. Цена будет выше - мне придётся заплатить своей жизнью за спасение напарника? Но, Боже ты мой, разве я не слишком молода, чтобы вот так вот глупо заканчивать свою жизнь? А напарник? Вампир, он мог бы прожить в сотню и в тысячу раз больше, чем я, а теперь я могу обречь его на мучительную агонию смерти...
   - Что вы, дитя моё, - мягко возразил Мастер. - Я ведь сказал: пока жив наш с вами друг, я не возьму и капли вашей крови. Нет, вас выпьет он... мне останется всего лишь поделиться своей.
   - П-поделиться? - поперхнулась я. - Вы хотите... собираетесь... Нет, Мастер, я не стану вампиром!
   - Что и требовалось доказать, - усталым голосом школьного учителя произнёс не-мёртвый. - Дитя моё, забудьте про своего друга, идёмте со мной. Ещё до исхода ночи я надёжно спрячу вас, а там дня за три мы доберёмся до вашего нового дома. Через месяц я вернусь за платой, а после вы будете свободны.
   - Нет! - затрясла головой я. - Мастер, нельзя же так! Вы не можете так поступить!
   - С вами, дитя моё? - насмешливо уточнил старый вампир.
   - Нет, с ним!
   - А вот это, девочка, уже не ваше дело, - неожиданно резко ответил Мастер. - Идите своей дорогой, а не-мёртвых предоставьте своей судьбе.
   Я вздохнула. Предоставить. Легко сказать, и ещё легче сделать, только вот...
   Никогда больше не слышать ворчливого "дурочка". Никогда не чувствовать ледяного прикосновения костистой руки. И больше не придётся приводить в порядок причёску, стараниями умершего пятьдесят лет мальчишки превращённую в настоящее воронье гнездо. И в прошлом останутся оскорбительные выходки, вроде предложения снять юбку, чтобы пролезть в чердачное окно (позже оказалось, что мы спрыгнули не на чердак, а на верхний этаж, потому-то там и было так высоко). И постоянные попытки - всегда удачные - меня напугать, потому что так напарнику казалось веселее. И та злость, с которой молодой вампир встречал любые проблески моего интереса к другим мужчинам. И та решимость, с которой он вставал между мной и опасностью, и уверенность, с которой он уверял, что не отдаст меня никому. Это всё останется в прошлом. Будь оно всё проклято!
   - Вы спасёте его, если я соглашусь? - резко спросила я. Мастер хмыкнул.
   - Не совсем, дитя моё, не совсем. Его спасёте вы, я только подтолкну вас в нужную сторону... хотя, разумеется, без меня вам это не удастся. А вы действительно согласны? И не попытаетесь впоследствии отказаться от своего слова?
   - Как будто у вас нет возможностей заставить меня его сдержать! - фыркнула я.
   - Что же, девочка, надеюсь, вы не заставите меня прибегать к силе. Итак, перейдём к делу.
   И, вместо того, чтобы обговорить какие-нибудь важные детали, Мастер попросту подтолкнул меня, вынуждая зашагать рядом с ним вдоль по улице. В сущности, если дело нас ждёт через несколько кварталов, то другого способа перейти к нему вы не найдёте.
   Путь занял достаточно времени, чтобы ночной ветер продул мою разгорячённую волнением голову, и я смогла до конца осознать, на что толкнула меня моя опрометчивость. Бояться солнечного света (хозяйка лена говорила, что первый год он смертелен), прятаться днём в гробу, ночью проникать в чужие дома или ловить прохожих - бандитов, головорезов, которым не сидится под крышей... Вечный холод, алчность, которую я не раз улавливала в мыслях моего напарника. А теперь я превращусь в нечто подобное... брр!
   - Не поздно ещё отказаться, - шепнул Мастер, но я покачала головой. Старый вампир, должно быть, как-то притушил боль, потому что запястья меня сейчас не беспокоили, и я могла размышлять о случившимся сравнительно здраво. Насколько вообще можно говорить о здравом смысле девушки, пожертвовавшей своей бессмертной душой ради спасения того, у кого своей души давным-давно нет. Прежде будущее не раз рисовалось мне в весьма мрачном свете, но теперь его у меня не будет вовсе.
   - Не всё так ужасно, как вам кажется, дитя моё, - заметил Мастер. - Во-первых, когда мы договаривались с вашим другом о том, как вытащить вас из рук милейшей Греты, он специально обговорил, что обратить я вас могу только с вашего согласия и не раньше, чем он достигнет совершеннолетия. Поэтому, пожалуйста, не бойтесь, вы не присоединитесь к нам сразу после спасения нашего юного друга. У вас впереди не меньше чем десять лет человеческой жизни, а то и больше, если мне не захочется торопиться.
   Щедрость такого рода заставила меня передёрнуться от отвращения вместо того, чтобы обрадоваться отсрочке. Десять лет жить, считая дни до смерти, а потом - вздрагивать от каждого шороха ночью... Быть может, лучше было бы сразу со всем покончить, кто знает?
   - Вы сказали "во-первых", Мастер, - собравшись с силами, произнесла я, чтобы отвлечься от жутковатой перспективы. - Могу я вас спросить, что во-вторых?
   - Отлично, дитя моё, - засмеялся старый вампир. - Вы не будете разочарованы. Во-вторых, наше с вами соглашение предполагает, что вы оба - и вы, и ваш друг, к которому вы столь парадоксально привязаны - попадаете под мою постоянную опёку. Вам не стоит больше бояться врагов, моя дорогая.
   - Но почему? - изумилась я. Мастер мог бы и не делать своего щедрого обещания, заполучив меня безо всяких условий.
   - Считайте это стариковским стремлением всегда поступать этично, - предложил не-мёртвый. - Кстати, дитя моё, мы почти пришли.
   - Пришли! - воскликнула я, только сейчас сообразив, что Мастер так и не сказал мне, где и как отыскал моего напарника.
   - Это как раз проще простого, моя дорогая. Мы искали дом, от окон которого разило бы серебром. В Острихе несложно заказать решётку из этого проклятого металла, и никто не заподозрит ничего странного, а наши противники не могли не учесть прежние ошибки.
   - А если бы не учли?! - поразилась я. - И почему бы им не ограничиться рябиной?
   - Это вам лучше не у меня спросить, - сухо ответил старый вампир. - Откровенно признаться, мы практически случайно натолкнулись на нужное место, а я сумел почувствовать присутствие внутри своего собрата. Там на подвальных окнах серебряные решётки, и, разумеется, рябина. Однако мне не дано узнать, есть ли внутри что-то опаснее решёток и крестов...
   - Вы тоже не знаете, как погиб ваш друг? - робко спросила я.
   - Нет, дитя моё, не знаю. Нам с вами придётся рискнуть...
   - И не только собой, мой друг! - резко произнёс женский голос, и из темноты появилась Поликсена. - Я категорически против этого плана, и тебе стоит бросить свою затею, пока никто не погиб.
   - Плана... - пролепетала я, только сейчас понимая, что старый вампир обманул меня и давно уже решил спасать моего напарника, и обманом выманил у меня обещание сделаться не-мёртвой.
   "Ничуть не бывало, дитя моё, - довольно засмеялся Мастер. - Я в любую минуту мог передумать, если бы вы отказались".
   - Нет, Поликсена, дорогая, - вслух произнёс он. - Мы не можем бросить на произвол судьбы ученика моего старого друга.
   - Твои шуточки! - раздражённо бросила вампирша. - Ладно, будь по-твоему, я даю согласие. Мой недосмотр, мне следовало проследить за этими обормотами раньше, и призвать к ответу всю троицу, а не потворствовать их затеям.
   - Недосмотр? - поразилась я. - Троицу? Хозяйка, прошу прощения, но о чём вы?
   Вместо Поликсены ответил Мастер:
   - Видите ли, дитя моё, после вчерашней ночи никто не видел учеников Мирона, а раньше на них все натыкались на каждом шагу. Что до их учителя, то он пропал как будто ещё прежде... И, к тому же, все трое давно получали предупреждения относительно ведения дел с людьми весьма неблаговидных профессий. Вам не следовало с ними связываться, моя дорогая.
   - Но, Мастер, вы могли бы нас предупредить! - воскликнула я. Старый вампир покачал головой.
   - Мне нужны были доказательства моим подозрениям, дитя моё. По правде сказать, я рассчитывал на то, что, видя вашу слабость, ученики Мирона проявят себя во всей красе, и мне не придётся прибегать к догадкам.
   - Вы... - задохнулась от возмущения я. - Вы подстроили всё это нарочно?!
   - Отнюдь, дитя моё, если бы я знал, какая вам угрожает опасность, то, конечно, предупредил бы вас. Однако я не предполагал, что всё обернётся именно так... как обернулось.
   - Постойте! - воскликнула я, внезапно поражённая догадкой. - Если Мирон и его ученики подстроили похищение моего напарника, и давно сотрудничают с контрабандистами, зачем вообще мы им понадобились? Зачем столько сложностей, когда можно сотрудничать с тем, кто уже есть?
   - Видите ли, дитя моё, - начал разъяснение Мастер, - есть большая разница между тем, чтобы рисковать самому и заставить рисковать другого, и Мирон с учениками понимают это гораздо лучше вас. Ну и к тому же наш юный друг, как нарочно, как раз работает в отделе, занимающимся борьбой с контрабандой, так что его поимка дала бы этим людям двойную выгоду. Я удовлетворил ваше любопытство?
   - Пока ты разглагольствуешь, - неодобрительно произнесла Поликсена, - время не стоит на месте. Почему бы тебе не объяснить девочке её задачу вместо того, чтобы попусту гадать о чужих планах?
   - Ты права, моя дорогая. В таком случае, пойдёмте к дому. Поликсена, скажи, ты сделала всё, как я просил?
   - Всё, - с отвращением подтвердила вампирша. - Людей в доме нет, похоже, они приходят только днём. Я устроила наблюдателей здесь неподалёку ещё вчера, и с наступлением темноты они наблюдали за домом. Ни один не-мёртвый сюда не подходил, но есть ли они в доме, я не знаю.
   - Вряд ли кто-то из нас согласится зайти в эту ловушку, даже если находится в дружеских отношениях с хозяевами, - задумчиво произнёс Мастер. - Учеников я внутри не чувствую, но сам Мирон мог бы и затаиться внутри, если бы захотел, он достаточно силён для этого.
   Мне оставалось только непонимающе хлопать глазами: не всё в разговоре было мне доступно, но переспросить я не решалась. Вампиры вывели меня к дому, ничем со стороны не отличающемуся от других домов города: три этажа, покатая крыша, высокое крыльцо и полное отсутствие палисадника. В окнах, правда, не горели огни, но ведь хозяева могли и спать в таком часу?
  
   - Даже очень молодой не-мёртвый издалека чувствует присутствие людей и их количество, - пояснил Мастер. - Но с опытом мы можем уловить и приближение себе подобных: тех, кто ещё не потерял всё человеческое, иными словами, учеников. Взрослого не-мёртвого не могу почувствовать даже я.
   - Я горжусь, что мне довелось видеть столь выдающегося наставника за работой, - фыркнула Поликсена, - но ты не мог бы перейти к делу?
   - А я жду тебя, дорогая, - отозвался старый вампир. - Ты обещала меня кое-кому представить.
   - Обещала, - признала Поликсена, - но по-прежнему не одобряю твою затею.
   - И всё же я настаиваю, - не отставал Мастер, и вампирша закричала, отвернувшись от нас в темноту:
   - Эй, Гарель, иди сюда! Веди своё пугало!
   В ответ на этот возглас к нам из темноты выступили трое: вампирша, запомнившаяся мне в алом платье, но на этот раз выбравшая нежно-розовое, её муж Гарель и третий, нескладный мужчина в обтрёпанной одежде, которая висела на нём мешком. Неужели это - тот самый "вылупившийся" первый муж не-мёртвой в алом, которая упросила второго довести беднягу до такого состояния? Странно, мне казалось, у него более грузная фигура...
   - Первое время не-мёртвые сильно худеют, - произнёс Мастер, отвечая на моё недоумение. - Но, скажу откровенно, я не ожидал, что уважаемый Гарель доведёт своего ученика до столь прискорбного состояния.
   - Зачем с ним церемониться, - равнодушно произнесла вампирша в алом, подталкивая к нам своего первого мужа, - он едва научился понимать простые приказы, не всё ли равно, что на нём одето?
   Вблизи "новорождённый" вампир выглядел жутковато: запавшие глаза, ввалившиеся щёки, неестественно красный рот и совершенно шальной взгляд. Казалось, несчастный не понимает, ни где он находится, ни что с ним происходит. Силы небесные, неужели и я стану... такой же?!
   - Вам не стоит тревожиться, дитя моё, - поспешил успокоить меня Мастер. - "Вылупившиеся" не-мёртвые первые несколько месяцев действительно несколько... неадекватны, ведь им пришлось пережить собственную смерть, пролежать недели три в гробу, пока превращение не завершится, а после самостоятельно из него выбираться. Однако не-мёртвый, созданный сознательно, не теряет разума ни на мгновение.
   - Мне тоже не слишком нравятся ваши планы, - обратился Гарель к Мастеру, едва дождавшись, пока тот умолкнет. - Мы виноваты, что позволили Браилу напугать вашу воспитанницу, однако неужели нельзя искупить вину иначе, не подвергая его жизнь опасности?
   - Нельзя, - отрезал Мастер. - К тому же учителя, которые так мало пекутся об ученике, что оставляют его на кладбище в надежде, что его найдут кровники, не имеют на воспитанника моральных прав.
   - Но, Мастер! - вяло возмутилась вампирша в алом.
   - Мы уже обо всём договорились, - холодно ответил старый вампир. - Поликсена, дорогая, вы принесли всё, о чём я просил?
   - Ты не предполагаешь, надеюсь, будто я сама тащила сюда лестницу? - язвительно отозвалась хозяйка лена. - Об этом должны были позаботиться твои ученики.
   Как в пьесе, где одни персонажи выходят из-за кулис вслед за другими, появилось ещё двое вампиров: бывшие ученики Мастера, которые напугали меня у входа в Змеиный переулок. Юноша нёс в руках лесенку, вроде тех, с помощью которых садовники добираются до растущих слишком высоко яблок, у девушки было в руках нечто вроде лапки(7), но при тусклом свете фонарей я не могла разглядеть в точности. Поставив лестницу, юноша склонился в глубоком поклоне сначала перед Поликсеной, потом перед вампиршей в алом, потом перед Мастером и только потом приветливо кивнул мне. Девушка почтительно присела перед Поликсеной и Мастером, остальных сочтя не стоящими своего внимания.
   - Ну-с, девочка, - обратилась ко мне хозяйка лена с какими-то нехорошими интонациями в голосе. - Очередь за тобой.
   - За мной? - поразилась я, не понимая, какое отношение ко мне могут иметь лапка и лестница. - Мастер, о чём?..
   - Дитя моё, - отозвался старый вампир, - Поликсена всего лишь хочет сказать, что ты должна открыть для нас дверь, снять крест снаружи и изнутри, а после позвать Браила войти внутрь, чтобы он прошёлся по дому и поискал, нет ли опасности.
   - Я категорически против, - хмуро заявил Гарель, - того, чтобы рисковал мои ученик.
   - Это ещё не твой ученик, мальчик, - холодно возразил Мастер. - Ты не заслужил права на его воспитание. Выживет - получишь его обратно, нет - ты с самого начала о нём не заботился. Потом заведёшь себе другого, воспитаешь как подобает. А сейчас позаботься, чтобы Браил в точности слушался моих указаний, будь так добр.
   Пока Гарель выполнял приказ Мастера, а пыталась осмыслить происходящее. Получается, рисковать собой будет не старый вампир и не я, а вот этот вот несчастный, первый муж вампирши в алом. Да-а, Мастер обвёл меня вокруг пальца.
   "Дитя моё, вы пристрастны, - упрекнул меня, на этот раз мысленно, старый вампир. - Во-первых, вам и самой придётся рискнуть, ведь, пока вы не снимите рябину, никто из нас не сумеет прийти к вам на помощь, а кресты здесь прибиты с двух сторон. Во-вторых, я бы не пошёл на конфликт со здешней общиной, если бы цена меня не устраивала".
   "Но, Мастер, - спохватилась я, наконец отвлекшись от мыслей о коварстве не-мёртвых. - Вы говорите - сниму крест, но как?!"
   "С помощью инструментов, разумеется, дитя моё. И не медлите, Поликсена права, ночь отнюдь не бесконечна".
   Бывшая ученица Мастера протянула мне лапку и подтолкнула к лестнице.
   - Тебе придётся самой подвинуть её ближе, - мягко произнесла она. - Никто из нас не может приблизиться хотя бы на шаг ближе к дому. Ты должна сделать это сама, дорогая.
  
   Лестница, которую так легко нёс вампир, оказалась невероятно тяжёлой, когда я втаскивала её на крыльцо. Разбудить людей я не боялась, что же до вампиров, то вряд ли ко мне подойдёт хотя бы один из них, пока я вожусь с рябиновым распятьем. Лапка оказалась тоже весьма и весьма увесистой, возможно, вампиры стащили её у какого-нибудь плотника, не задумываясь о том, что ею будет орудовать девушка. А, может, они не привыкли соизмерять свои силы. Во всяком случае, грубый телесный труд был мне в новинку, и я едва не упала с лестницы, пока справилась с внешним крестом. Наверное, упала бы, если бы Мастер не вмешивался и не заставлял бы моё тело удерживать равновесие. Закончив с первым распятьем, я швырнула его в костерок, специально для этого разожжённый вампирами, пока я возилась на лестнице. Хотелось бы знать, каким образом не-мёртвые собираются оправдать отсутствие креста над дверью в глазах прохожих? Или мне придётся прибивать его обратно?
   "Нет, дитя моё, - засмеялся Мастер, - мы приколотим туда сосновый, и разница будет незаметна. Приступайте ко второму кресту".
   Перетащить лестницу через порог было куда проще, чем втащить на крыльцо, и с этой задачей я справилась вполне неплохо. Разгорячённая от возбуждения и приложенных усилий, я сняла плащ ещё на улице, причёска растрепалась (я только сейчас сообразила, что так и не сняла ночного чепца, и теперь он сполз на одну сторону), и выглядела наверняка как пугало почище несчастного Браила.
   "Это не имеет значения, дитя моё" - мягко заметил Мастер, и я полезла отдирать второе распятье. То ли я уже приноровилась, то ли его плохо прибили, но работа не отняла много времени, и вскоре крест полетел вслед за первым в костёр. Я осталась в доме одна, безо всякой защиты... но ничего не произошло.
   "Зовите Браила, дитя моё, - напомнил Мастер, - а после зовите меня. Поторопитесь, дорогая".
   Позвать Браила... Я выглянула из дверей, первый муж вампирши в алом тупо смотрел на меня, то ли ожидая зова, то ли прикидывая, как бы ему на меня наброситься. Это... существо даже нельзя было назвать вампиром, оно ничего ещё не соображало, и сложно было поверить, будто оно и впрямь не причинит мне никакого вреда. Но...
   - Входи в этот дом как вошёл бы в свой собственный, - обречённо произнесла я, обращаясь к несчастному. Тот, словно сработала скрытая пружина, словно ожил и бросился ко мне, я едва успела отскочить в сторону. Снеся со своего пути лесенку, "вылупившийся" вампир вбежал в дом и, промчавшись мимо, скрылся во мраке прихожей.
   - Вроде живой, - объявил Гарель, настороженно прислушивающийся к происходящему. - Я его чувствую, всё в порядке.
   - Отлично, - улыбнулся Мастер. - Теперь моя очередь, дорогая.
   Мне оставалось только поклониться и произнести обязательную фразу по отношению к старому вампиру, который в мгновение ока оказался рядом со мной.
   - Я доволен вами, дитя моё, - объявил Мастер. - Теперь пойдёмте выручать нашего юного друга... Поликсена, ты не забыла мою просьбу насчёт Греты?
   - Не забыла, - ворчливо отозвалась вампирша. - Но она зайдёт внутрь не раньше, чем вы найдёте мальчишку и убедитесь, что всё в порядке. И её будет сопровождать Браил, иначе девочка никуда не пойдёт!
   - Разумеется, дорогая, - отозвался Мастер и подтолкнул меня вперёд.
   "Мастер, - не удержалась я, - а зачем нам Грета? Она ведь немногим старше самого Браила".
   "Увидите, дитя моё, увидите, - отозвался старый вампир. - Всё дело в том, что взрослые не-мёртвые не способны учиться..."
  
   Несколько шагов мы сделали в полной темноте, пока Мастер не чиркнул спичкой и не зажёг найденную в прихожей керосиновую лампу. При её свете становилось ясно видно, что в этом доме никто не живёт: немногочисленная мебель покрыта пылью, на стенах облупилась краска, и дверь во внутренние помещения дома наполовину сорвана с петель.
   - Он заперт в подвале, - шепнул Мастер, - но, конечно, негодяи здорово рисковали, поставив на окна серебряные решётки, пусть и внутри, а не снаружи. Их мог выломать любой бродяга, а после разнести по городу о таинственном пленнике. Однако мы с вами подождём идти дальше, пусть лучше вернётся Браил.
   Браил вернулся очень скоро, успев, по всей видимости, обежать весь дом всего за несколько минут. Глаза "вылупившегося" вампира с алчностью остановились на мне, и Мастер пригрозил ему пальцем.
   - Иди перед нами, - коротко приказал старый вампир. - Вниз.
   Браил кивнул и повёл нас к лестнице, но не к парадной, ведущей в жилые комнаты (в которых наверняка давно никто не жил) и не к чёрной, по которой в богатых домах поднимались слуги, а к так называемой нижней, позволяющей спуститься в подвальное помещение, в каких в Острихе изредка устраивают кухню, а чаще - кладовку или оставляют для проживания слуг.
   - Там тоже никого нет, - заметил Мастер. - В доме никого нет, кроме нашего юного друга, разве что Мирон согласился остаться здесь на день... или тоже попал в плен. Но я сомневаюсь, он тёртый калач, наш Мирон.
   - А что вы будете делать, когда его найдёте? - глуповато спросила я, опираясь при спуске на любезно предложенную руку Мастера.
   - Смотря что он скажет в своё оправдание, - неожиданно зло ответил старый вампир. - Но, дитя моё, я не думаю, чтобы такое оскорбление можно было простить, поэтому... сомневаюсь, что Мирон сможет в дальнейшем причинить кому-нибудь вред.
   - Оскорбление? - не поняла я. - Но какое?
   - Не притворяйтесь, девочка. Одного того, что мне приходится спускаться в этот подвал, где так и разит серебром и рябиной, хватает для вызова. А уж опасность, которой подверглись мои воспитанники...
   Здесь нам пришлось прекратить разговор, так как лестница закончилась, и мы оказались перед наглухо запертой дверью. Рябины над ней, к счастью, приколочено не было, и мне оставалось только вскрыть замок, ничуть не менее сложный, чем на входной двери.
   - Я, наверное, никогда не привыкну к вашим умениям, дитя моё, - заметил старый вампир. - Всё-таки красивой девушке не пристало демонстрировать сноровку матёрого вора. А теперь - прошу!
   С этими словами Мастер распахнул передо мной тяжёлую дверь... и в следующий момент больно ухватил меня за руку, задев зудящее запястье: на полу, скованный лежал мой напарник, и я забыла обо всём, бросившись к нему.
   - Не так быстро, дорогая, - сообщил Мастер, отталкивая меня в сторону. - Браил, подними его. Это приказ!
   Первому мужу вампирши в алом ничуть не улыбалось подходить ближе к скованному серебром собрату, но ослушаться Мастера он то ли не мог, то ли не посмел, а посему осторожно приблизился и, стараясь держаться подальше от рук моего напарника, поднял того на руки. Беренгарий неожиданно зашипел и рванулся ко мне, едва не вырвавшись из хватки Браила. Я в ужасе отшатнулась.
   - Мне очень жаль, дитя моё, - мягко заметил Мастер, - но для нашего юного друга вы не более чем еда. Сейчас, во всяком случае: он почти обезумел от боли.
   - Но как же тогда?.. - растерялась я. Напарник зашипел ещё громче и снова рванулся. На этот раз здесь не было никакой цепи: похитители, видимо, не собирались ограничивать движения пленника по подвалу, лишь бы не мог выбраться отсюда, а для этого хватало рябины и серебра на окнах.
   - Как, дорогая? - усмехнулся Мастер. - Да очень просто.
   Он проскользнул за спину моего напарника, раздался глухой удар, и у меня в глазах всё померкло. Я успела увидеть, как Браил аккуратно укладывает обмякшее тело на пол, а после чуть не упала сама; Мастер подхватил меня в последнюю минуту.
   - Я прошу прощения, - пробился сквозь туман и ровный гул извиняющийся голос старого вампира, - но это был единственный способ помешать нашему другу напасть на вас. Надеюсь, вы знаете, как справиться с оковами? Браил, иди на улицу и приведи Грету. Живо!
   Первый муж вампирши в алом исчез, а я склонилась над распростёртым на полу напарником. На этот раз мерзавцы не слишком заботились об удобстве своего пленника, и в тёмном подвале не было ни кровати, ни стула, ни даже матраца, вампир до нашего появления лежал, скрючившись, на голом полу. Теперь он лежал на том же месте, почти в той же самой позе. Руки его были скованы спереди, и, возясь с несложным замком наручников, я то и дело косилась на лицо напарника. Не просыпается ли? Если он действительно... действительно... помешался от боли и отчаяния, ведь я не успею даже осознать, что происходит, когда меня не станет.
   Страха, как ни странно, не было: видимо, обо мне позаботился Мастер, а, может, я сумела сосредоточиться на главном, не отвлекаясь на свои чувства. Кого они вообще волнуют в мире, где можно живое существо хладнокровно обречь на такие страдания?
   Отцепив наручники, я швырнула их в сторону, и тут же меня тронул за локоть Мастер.
   - Дитя моё, ваша помощь на этом не закончена, - проговорил он, указывая на лежащий на полу платок, на котором были разложены медицинские инструменты. - Грета, девочка, подойди ближе, и смотри, как это делается.
   С этими словами старый вампир присел возле меня прямо на грязный пол, и, взяв с платка хирургический нож, принялся безжалостно соскабливать кожу с обожжённого запястья Беренгария. Мне стало дурно.
   - Я первый догадался, - заметил Мастер, - что мгновенно серебро окисляется при соприкосновении раной и достаточно быстро - при соприкосновении с кожей. Поэтому, если простое касание чревато лишь ожогом, то длительное воздействие, как сейчас, или ранение, как, увы, часто с нами бывает, вредно и тем, что частицы серебра остаются в ране и надолго отравляют организм. Если бы мы сейчас просто перевязали рану, бедный мальчик мучался бы в течение года, а мой метод позволит поставить его на ноги в течении четверти часа. Дитя моё, дайте мне свою руку.
   В полуобморочном состоянии, в которое привело меня зрелище лекарственных манипуляций старого вампира, я повиновалась и тут же почувствовала укол в основание большого пальца.
   - Зачем вы мажете кровью рану? - с любопытством спросила Грета, и я пожалела, что не могу заткнуть уши.
   - Затем, что питательные свойства этой жидкости помогут организму победить яд, - невозмутимо отозвался старик. - А теперь, девочка, дай мне бинты... и, пожалуй, этих двоих можно оставить одних.
   И, прежде, чем я успела вставить хотя бы слово, Мастер, Браил и Грета в самом деле исчезли, оставив меня наедине со спасённым напарником. Дурнота прошла, зато на её место вернулся страх и сейчас, сидя на холодном грязном полу я с ужасом представляла пробуждение вампира. Он ведь сошёл с ума от боли от отчаяния, и никто не помешает ему напасть на меня... я буду убита прежде, чем успею его окликнуть.
   А если нет? Если он очнётся в здравом рассудке? Если заглянет в моё сознание и увидит там, как я едва не бросила его одного, и дальше сходить с ума в этом подвале? Что он тогда сделает со мной, будет ли у меня шанс оправдаться? Захочет ли вампир выслушать мои упрёки? Даст ли им объяснение? И как мы с ним будем смотреть друг другу в глаза, оба предатели и обманщики?
   Беренгарий пошевелился и простонал:
   - Ами?
   - Гари? - с облегчением выдохнула я, наклоняясь над напарником. Выглядел он ничуть не лучше, чем Браил, так же жутко осунулся, и так же лихорадочно блестели глаза.
   - Ты здесь... - слабо произнёс вампир. - Они ушли? Оставили нас? Глупцы... Будто я сейчас в состоянии... не причинить тебе боли, когда...
   Я похолодела. Напарник собирался выпить мою кровь, но у него, как тогда, после первой дневной прогулки, не было сил затуманить моё сознание. И сейчас мне будет больно. Очень больно.
   - Прости меня, - шепнул вампир, осторожно положив руку мне на плечо. Погладил, переместил так, чтобы касаться пальцами шеи, а после резко дёрнул, заставляя потерять равновесие и практически упасть на него. - Прости, девочка моя.
   Укол был ещё более болезненным, чем я ожидала, и милосердный красный туман не торопился затопить моё сознание. Боль, холод в кончиках пальцев рук и ног, и совсем уж на слух мерзкое причмокивание вампира, с наслаждением припавшего к моему горлу.
   "Всегда была дурой" - грубо отозвался вампир и, наконец, я потеряла сознание.
  
   Очнулась я от щёкотного ощущения: вампир вылизывал нанесённую им самим рану, положив мою голову себе на колени и неудобно согнувшись надо мной.
   - Глупышка, - нежно произнёс напарник. - Глупая маленькая девочка, продавшаяся в рабство ради спасения лжеца, негодяя и вора. Ты понимаешь, Ами, в каком долгу я теперь перед тобой. Дурочка, зачем тебе это?
   - Не говори так, - попросила я, догадываясь, что объяснение не состоится. Беренгарий довольно кивнул и принялся вылизывать пораненную Мастером руку.
   - Хорошо придумано - лечить раны человеческой кровью, - одобрительно произнёс напарник. - Только, думаю, не всегда можно найти такую сговорчивую жертву. Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
   - Зачем ты спрашиваешь? - поморщилась я. Напарник взял меня за плечи и заставил сесть, опираясь спиной о его грудь.
   - Затем, что хочу услышать ответ, моя дорогая, - спокойно ответил вампир. - Ами, глупенькая, разве я виноват в том, что случилось? Если бы Мастер захотел, он оставил бы тебя оглушённой, и всё было бы намного легче. Но... Если ты уж взялась меня спасать, к чему бросать дело на полпути, а?
   - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь, - попросила я, не желая больше обсуждать вопрос своих решений и ошибок. Напарник жив, он рядом со мной, и это главное, а что до остального... в любом случае, всё случится не раньше, чем через десять лет.
   - Я попробую выкупить тебя, моя девочка, - произнёс вампир, касаясь губами моей шеи. - Или отсрочить платёж насколько это будет возможно. И никогда больше не причиню тебе боли, обещаю - даже если снова придётся пить твою кровь.
   - Ты не ответил, - напомнила я, чувствуя, как мягкие губы, только разве что самую малость более холодные, чем должны быть у человека, прижимаются к моей коже. - Ты не ответил... Что ты делаешь?!
   Вампир одной рукой поглаживал мою грудь, а второй комкал подол платья, постепенно обнажая ноги.
   - Не задавай глупых вопросов, Ами, - отозвался вампир, легонько прикусив мою кожу.
   - Прекрати сейчас же! - потребовала я, не слишком надеясь чего-то этим добиться. На напарника и прежде не действовали мольбы и упрёки, но раньше он никогда не заходил так далеко. - Отпусти меня!
   - Это ещё зачем? - удивился не-мёртвый. - По-моему, ты это заслужила.
   Но руки немедленно разжал и, поднявшись на ноги, помог мне встать.
   - Подлец, - прошептала я, чувствуя, как меня сотрясает нервная дрожь, а где-то внутри становится холодно и противно. - Как ты смеешь так со мной обращаться?!
   - Дурочка ты, Ами, - с сожалением отозвался вампир. - Тебе же приятно было.
   - Замолчи!
   - Дурында, - вздохнул Беренгарий. - Небось, с Дроном Перте так не дёргалась.
   - Он никогда не позволяет себе ничего подобного, - отчеканила я, стараясь не вспоминать ласкающие прикосновения сына синдика, от которых я замирала вместо того, чтобы с негодованием оттолкнуть наглеца.
   - Ему просто некуда торопиться, - парировал напарник, естественно, прочитавший мои мысли. - Учти, Ами, ты ему не достанешься.
   - Я вовсе не собиралась... - начала было я, но вампир остановил меня взмахом руки и прислушался. Я последовала его примеру, и услышала едва доносящийся с улицы металлический звон... который внезапно оборвался криком.
   - Порядок, можно выходить, - объявил напарник. - Один труп у нас уже есть... точнее, будет, когда мы доберёмся до выхода.
   - О чём ты? - испугалась я, когда напарник потащил меня к двери.
   - Они кого-то поймали возле дома, пока ты приходила в себя, - пояснил вампир, выводя меня из подвала. Лампу он оставил там, и мне вскоре пришлось прижаться к нему, чтобы ни на что в темноте не натолкнуться. - Кажется, Мирона, но точно не поручусь. Мастер затеял с ним драку, остальные сбежали. Сейчас вроде победил, и как раз успеет убить, пока мы выйдем. Всё-таки нечего тебе на это смотреть, моя хорошая.
   - Убить?! - ужаснулась я. - Вот так просто, без суда и следствия?
   - А какой суд тебе ещё нужен? - поразился напарник. - И какое следствие? И так понятно, этот подлец спелся с контрабандистами, это я ещё вчера догадался, когда подумал, кто мог на тебя навести. Мастер и Поликсена вполне могут сами во всём разобраться, и, как я понял, уже вынесли приговор.
   - Погоди, - ужаснулась я ещё больше. - Его убьют, даже не попытавшись допросить?
   - А он во всём признался сразу, - легкомысленно отозвался напарник. - И что с людьми спутался, и что меня сюда приволок. Пока признавался, двое сбежали. Я так думаю, раз признавался Мирон, то он и остался, а сбежать успели ученики. Плохо, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Их, конечно, ловить будут, но одной тебе по ночам больше гулять нельзя, это точно.
   - Но Мирон же столько мог бы нам рассказать! - не унималась я.
   Напарник вздохнул.
   - Мог бы, глупышка, вот только пытать вампира - уж очень неблагодарное занятие для ему подобных. Проще мирно расспросить, а после спровадить на тот свет. И хватит об этом.
  
   Когда мы вышли на воздух, разведённый вампирами костерок догорел, оставив после себя кучку пепла и несколько угольков. Вторая кучка, побольше, лежала чуть в стороне и по отведённому взгляду напарника я поняла: это всё, что осталось от Мирона. Беренгарий, кажется, упоминал когда-то, что после смерти старые вампиры рассыпаются в прах.
   - Я вижу, вы нашли общий язык, - деликатно произнёс Мастер, вороша останки Мирона кончиком шпаги. - Ты прав, мой мальчик, ученики сбежали. Мы постараемся найти их, но не только прелестной Ивоне, но и тебе лучше не ходить без сопровождения. Мне не хотелось бы снова выручать тебя из подобной передряги. А теперь, прошу, расскажи, как ты попал в эту.
   Напарник оглянулся, но вокруг почти никого не было: все вампиры, за исключением Мастера, ушли не попрощавшись.
   - Они передавали вам обоим свои наилучшие пожелания, - отозвался Мастер, - но у каждого из них свои дела. Рассказывай, мой мальчик, что произошло вчера ночью.
   - Ничего особенного, - мрачно ответил Беренгарий. - Я понял, кто навёл похитителей на Ам... на Ивону, и пошёл их искать.
   - Не терпелось подраться? - подсказал Мастер.
   - Нет! - обиженно воскликнул мой напарник. - Я собирался вызвать всех троих на суд хозяйки лена, и высказать свои обвинения публично, а там уж Поликсена решила бы, как их наказать. Я встретил учеников Мирона, и передал им вызов для них и для их учителя.
   - И они тут же полезли в драку? - предположил старый вампир.
   - Не совсем, - смутился Беренгарий. - Они принялись издеваться... я, конечно, понимал, что они меня дразнят, но младший сказал, что Ивона... - Вампир тревожно оглянулся на меня и скомкано закончил: - что в плену Ивоне самое место, ну я и...
   - Схватился за шпагу, - снова подсказал Мастер.
   - Я не собирался с ними драться! - воскликнул мой напарник. - Даже в мыслях не держал. Просто разозлился и взялся за рукоять, а эти идиоты тут же выхватили кинжалы.
   - Если ты не собирался с ними драться, зачем взялся за оружие? - резонно возразил Мастер. - Однако это не объясняет, как ты здесь очутился.
   - Я не понимал, на что они рассчитывают, - отвёл глаза молодой вампир. - Пусть их двое, но я старше, сильнее, и два кинжала против шпаги не помогут, хоть они и лучше с ними обращались, чем я. Мы дрались, и я побеждал, а потом...
   - А потом кто-то ударил тебя по голове, - закончил вместо него Мастер. Беренгарий молча кивнул. - Мальчик мой, запомни раз и навсегда, если ты берёшься за оружие, будь готов к драке, и, если врагов трое, а противников только двое - жди ловушки! Неужели тебе не приходило в голову, что ученики Мирона ещё очень молоды и могут в любой момент позвать учителя так же, как тебя вчера звала Ивона? Неужели ты вообще не задумывался над последствиями своей опрометчивости?
   - Я был очень зол, - тихо ответил мой напарник. Мастер вздохнул.
   - Импульсивность - недостаток молодости, - печально произнёс он. - До зрелости, увы, доживают не все. Проводим девушку домой и продолжим наш разговор, я вижу, мой старый друг не закончил твоё образование.
   - Домой? - ужаснулась я. Беренгарий молча поднял с крыльца мой плащ, встряхнул и накинул мне на плечи. - Но, Мастер, как я смогу появиться в доме синдика после всего происшедшего?!
   - Ваши раны уже почти зажили, - бесстрастно отозвался старый вампир, - что же до ваших переживаний, я уверен, вы найдёте силы совладать с собой. А в остальном я не могу найти никаких возражений против вашего возвращения. Ведь вы сами решили продолжить прежнюю жизнь, а не начинать новую.
   - Идём, Ами, - поддержал Мастера мой напарник. - Уже поздно, и ты потеряла много крови.
  
   Как во сне я шла по ночным улицам, поддерживаемая с одной стороны напарником, которого и самого едва не шатало от слабости, а с другой - Мастером вампиров. Старик то и дело искоса поглядывал на меня, словно оценивая и сравнивая с неким идеалом.
   - Вы почти угадали, - добродушно проговорил Мастер. - Когда наш юный друг предложил мне новую находку в мою коллекцию забавных людей, я и представить не мог, сколько интересного мне даст знакомство с вами. Клянусь честью, не-мёртвая из вас получится весьма необычная... хотя сейчас и слишком рано для обращения, уж поверьте моему опыту. Обращённая сейчас, вы сломаетесь, а вот лет так через десять...
   - Пожалуйста, не надо об этом, - взмолилась я, отшатываясь от старика и прижимаясь к напарнику в поисках защиты... или хотя бы моральной поддержки.
   - Как скажете, дитя моё, просьба такой очаровательной барышни не может не быть законом для мужчины. В таком случае предложите тему для беседы сами.
   - Ивона слишком слаба, ей сложно разговаривать, - вступился за меня напарник. - К тому же после всех потрясений...
   - Люди, с которыми я имел дела, лечат потрясения глотком коньяка и крепким сном, - отметил старый вампир. - Дитя моё, последуйте их примеру, и не давайте сбить себя с толку лавандовыми каплями. Они, возможно, бесценны для истеричных барышень, но не слишком-то помогают в серьёзных случаях.
   - Но я не пью коньяк, - смутилась я, - и у меня его нет в комнате.
   - Тогда не стесняйтесь и попросите у молодого человека, - порекомендовал Мастер. Беренгарий скрипнул зубами. - И не дожидайтесь утра, если не хотите слечь с нервической горячкой.
   - А вот и он сам, лёгок на помине, - недовольно проворчал мой напарник, останавливаясь и прислушиваясь к тихим шагам, доносящимся из-за угла. - Знаешь, Ами, не будем затягивать шествие, пускай сам разбирается, всё равно наверняка уже нашёл пустую комнату.
   И, прежде чем я успела понять, о чём он говорит, вампир толкнул меня в спину так, что я упала к ногам вышедшего на перекрёсток человека. Человек наклонился, поднимая неожиданную находку и со смешанным с ужасом удивлением воскликнул:
   - Ивона?!
   После чего вгляделся внимательнее и закричал ещё громче, с искренним возмущением, нет, даже гневом в голосе:
   - Кто это с вами сделал?!
   Я оглянулась (вампиров, разумеется, и след простыл), и недоумевающе посмотрела на сына синдика.
   - Доброй ночи, сударь, - произнесла я, не придумав ничего более умного. - Что вы имеете в виду?
   И тут же замерла, запоздало закутываясь в плащ. Я ведь уже успела забыть, как я собиралась при выходе из дома... И что должен был подумать Дрон Перте, увидев измученную девушку, на плечах которой еле держится грязная тряпка, бывшая некогда плащом, юбка которой порвана (видимо, зацепилась обо что-то в доме) и смята, корсет отсутствует напрочь, а кружевная блузка, не скрывающая ровным счётом ничего, также разорвана на плече?
   - Кто этот негодяй? - процедил сын синдика, хватаясь за шпагу. - Вы его видели? Запомнили? Скажите хотя бы, где это произошло? Ивона, вы меня слышите?
   Дрон Перте схватил меня за плечи и встряхнул, а после наотмашь ударил по щеке, пытаясь привести в чувство.
   - Ивона!
   - Перестаньте, пожалуйста, - взмолилась я, чувствуя, как силы меня покидают. - Со мной всё в порядке, никто меня даже пальцем не тронул, честное слово.
   - Тогда чем вы объясните ваш внешний вид? - спросил сын синдика, подхватывая меня на руки. - И какого дьявола вы делаете на улице, когда вам полагается лежать дома в постели? Я, кажется, запретил вам выходить без спутников и без моего разрешения.
   - У меня были дела, - устало ответила я, невольно отдаваясь тому ощущению надёжности, которое шло от крепких рук Дрона Перте. - И, сударь, если у нас об этом зашла речь, забудьте о своём проекте лечения моих запястий. Полагаю, теперь мне хватит ромашковых компрессов.
   - Так ты сама справилась? - присвистнул сын синдика, нисколько не раздосадованный нарушением своих планов. - Потому-то и выглядишь как ободранная кошка?
   - Я бы попросила вас, сударь! - вяло возмутилась я и закрыла глаза.
   - Вот шальная девчонка! - восхитился Дрон Перте. - С такой и дело иметь приятно. Но как ты это сделала?
   У меня не осталось сил даже на то, чтобы разомкнуть челюсти, но, если бы они и были, вряд ли сыну синдика понравилась бы та резкая отповедь, которой заслуживала его фамильярность. К моему облегчению, Дрон Перте не стал добиваться ответа, а только ускорил шаг и пробормотал что-то насчёт глотка коньяка прямо сейчас, чашки шоколада утром и какие-то нелестны замечания относительно негодяев, живущих за счёт женщин в самом буквальном смысле. Наверное, сын синдика не хотел бы оказаться на месте моего напарника. Вот только мне почему-то кажется, напарник как раз таки был бы не прочь оказаться на месте Дрона Перте.
   - И больше никогда так не делайте! - оборвал сын синдика и без того непрочную нить моих размышлений.
  
  

Примечания:
   1. Так в Дейстрии, в Острихе требуется не возраст, но подтверждение зрелости со стороны лечащего врача и священника.
   2. Запись сделана в течение полугода после описанных событий, однако была впоследствии отредактирована автором, и первое "до сих пор" датировано двадцатью годами позже, чем второе.
   3. Коровяк - лекарственное растение с маленькими жёлтыми цветами, применяемое, помимо прочего, для лечения синяков.
   Способ применения - во влажном состоянии наложить на место ушиба, менять по мере высыхания. Цветки смачивают водой (в крайнем случае их можно облизать) и кладут внутренней стороной на ушиб. Высохшие цветки заменяют свежими. Помогает при лечении кровоподтёков: при раннем применении синяк может не появиться. Коровяк хранится в сухом темном месте; правильно высушенные цветы не теряют своей желтой окраски, запах имеют нежный, медовый.
   4. В отличие от Дейстрии, в Острихе послы чужих стран живут не в столице, а в соседнем, специально построенном для них городке, где царят свои собственные законы, отличные от законов остальной страны.
   5. "Те, кто не любит спать ночью" - острийский эвфемизм, обозначающий вампира.
   6. Несмотря на видимую мизерность цены, девушка вполне могла бы более или менее сносно прожить на эти деньги - при условии, что у неё будет как минимум по одному клиенту каждую ночь, так что оскорбительность подобного заявления в первую очередь именно нравственная.
   7. Лапка - имеется в виду гвоздодёр.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"