Авербух Наталья Владимировна : другие произведения.

Рассказ второй. Полный провал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новое имя, новая жизнь, новая работа и новые привязанности. Увы, это всё слишком недолговечно...
    Бонус: "Жажда мести", посвящение-вступление ко второму рассказу, написанное моим другом, поэтом Александром Садовниковым.


   Мораль этой истории, я думаю, состоит в том, что нехорошо забывать близких в нужде и вспоминать только при дележе наследства. И нехорошо, узнав из завещания дядюшки о существовании бедной родственницы, лгать ей о размере унаследованной суммы. Быть жадными и лживыми плохо, потом вам это аукнется - такая мораль этой поучительной истории, которая случилась совсем ещё недавно в одном почтенном семействе богатых землевладельцев.
  
   Почтенное семейство Таспов сообща вело прибыльное дело, содержало богатые животноводческие фермы, тут же перерабатывали молоко, шерсть и мясо и торговали по всей стране. Чужих в дело не брали, все браки заключались исключительно с учётом интересов семьи. Невесть откуда взявшиеся родственники - не имеющие представления о делах, не воспитанные в идеалах семейной солидарности и преданности - нужны были им примерно так же, как вампиру осиновый кол. Проще говоря, почтенные землевладельцы панически боялись, что новообретённая племянница решит забрать из дела свою долю, тем самым чудовищно подкосив хрупкое равновесие.
   Таспы были довольно знатной семьёй, владевшей своим обширным поместьем ещё до Тринадцатилетней войны, намертво разругавшей нас с восточными соседями в позапрошлом веке. Эта война и последовавший за ним "худой мир" значительно уменьшили благосостояние семейства, привыкшего вывозить с востока корма и удобрения для своих ферм и выгодно сбывать туда шерсть. За двести лет в нашей стране так и не сумели удовлетворить взыскательные вкусы Таспов ни в области поставок, ни в области покупок некоторых товаров, и все двести лет в определённых кругах упорно ходили слухи о сотрудничестве почтенного семейства с контрабандистами, самая опасная организация которых раскинула свою сеть по всем восьми странам континента. Слухи имели под собой надёжное логическое обоснование: пошлины, устанавливаемые на перевозку товаров с востока к нам и обратно - а также на сам проезд людей и пересылку почты - могли разорить любого поставщика. Или хотя бы заставить чудовищно взвинтить цены. Однако семейство процветало, а доказательства преступного характера их деятельности всё не было.
   Нельзя сказать, что эти слухи совершенно не мешали почтенным Таспам. Не считая унизительности самого факта подобных сплетен, такие разговоры год за годом закрывали перед молодыми перспективными Таспами политическую карьеру. Давно пора было изменить королевские законы, защищающие устаревшие методы ведения хозяйства и мешающие прогрессивным предпринимателям получать прибыль, но все прогрессивные семейства предпочитали сначала её действительно получить, а только потом легализовать, что порождало глубокое недоверие политических кругов.
   Итак, было богатое семейство, жёстко замкнутое на себе и своём прибыльном поместье, и был в ней старый дядюшка - как положено таким дядюшкам, большой чудак и весельчак. Ведь ничем иным, как желанием поиздеваться над любящими родственниками, не объяснить, что на старости лет он аннулировал предыдущее своё завещание, внезапно вспомнив о существовании молодой барышни Аманды Рофан, которая приходилась правнучкой его двоюродной сестры, в своё время весьма романтично заключившей неодобряемый семьёй брак. Седьмая вода на киселе, а поди ж ты, отдавать ей дядюшкину долю - одну четверть лучшей сукновальной мельницы!
   Что было делать? Девчонка жила круглой сиротой, отец погиб давным-давно, а недавно умерла и мать, не оставившая дочери никакого состояния. Девушка сама зарабатывала на жизнь тапёршей, а также давая дешёвые уроки музыки не слишком богатым дамам. Наведённые справки показали, что смерть матери, хотя и ввергла барышню Рофан в глубокое отчаяние, решила многие финансовые проблемы: несчастная женщина под конец жизни не могла ничем обеспечить своё проживание, и барышня отказывала себе в последнем, лишь бы устроить получше мать.
   Словом, трогательная история, способная заставить прослезиться даже камень: у камня ведь никто не отбирает сукновальную мельницу! Таспы были добрыми людьми, по-своему даже благородными, но друг друга и деньги они любили больше, чем всё остальное человечество. Проще всего было преодолеть себя, и попросту забыть о бедной родственнице, но выбранный дядюшкой нотариус настаивал на уведомлении наследницы и грозился разыскать её сам, если несчастная девушка не нужна семейству. Таспы дали немалую взятку, уговорив нотариуса не беспокоиться, и поспешили известить Аманду без посторонней помощи.
   Чрезвычайно милое письмо содержало родственный привет, туманную ссылку на дядюшку и сожаления по поводу давней оторванности девушки от семьи. О деньгах упомянули мельком, чрезвычайно преуменьшив и дав понять, что на полученное наследство толком и не проживёшь. И пригласили барышню Рофан вернуться в родственные объятья, переехать жить в поместье Таспов на севере страны.
   Аманда не заставила просить себя дважды. Унизительность наёмного труда для молодой девицы её происхождения была барышней глубоко прочувствована на собственном - весьма горьком! - опыте, да и какой девушке не хочется оказаться под защитой и опекой близких людей? Аманда приехала всего через неделю после получения ею родственного послания, практически не задержавшись на сборы и окончание текущих дел. С собой Аманда привезла огромный сундук, в котором помещались все пожитки - её и нанятой после смерти матери девушки, которая служила не то камеристкой, не то компаньонкой. Кати - так звали девушку - была несколькими годами старше нанимательницы, одевалась строго, ещё строже держала себя и постепенно стала играть при Аманде роль не то старшей сестры, не то гувернантки. Ей цены не было, когда требовалось избавиться от вконец изношенного платья, выручив при этом хоть какие-то деньги, приобрести необходимый предмет обихода за наименьшую из возможных сумму и договориться в гостинице о комнате и обеде. Чудовищных размеров уродливый сундук был ею привезён с какой-то распродажи перед самой поездкой, а собственный маленький сундучок удачно сбыт, чтобы выгадать побольше денег на дорогу для двоих: любящие родственники не подумали прислать за Амандой экипаж, слугу или хотя бы крону-другую для оплаты дилижанса и ночлега в гостиницах.
   Появление бедной родственницы в сопровождении компаньонки совершенно не порадовало Таспов. Советчица и помощница, с её здравым смыслом и острым умом могла весьма и весьма разрушить все выстроенные вокруг племянницы планы. Однако вслух Таспы ничего не сказали. Радушно приняв девушек, они зачитали Аманде завещание дядюшки - совершенно точно, с обилием юридических терминов. А после перевели - ясно дав понять, что девушке полагается доход с мельницы в размере около пятидесяти крон в год. Для знатной барышни сумма была совершенно нищенская, хотя, говоря строго, прежде Аманда едва зарабатывала тридцать крон в год. Но родственники и слышать не хотели о том, чтобы новообретённая племянница жила самостоятельно. Теперь у них есть возможность достойно обеспечить её жизнь и даже заключить весьма выгодный брак.
   Эта идея глубоко шокировала Аманду, но ей поторопились расписать перспективы предстоящего союза. Чудеснейший человек, богатый и добрый, молодую жену окружит заботой и любовью, будет содержать и ни в чём не откажет. К тому же вложит в семейное дело солидную часть своего немалого капитала, что, при нынешних налогах, нельзя сбрасывать со счетов. К этой теме возвращались не раз и не два - и за ужином в день приезда, и на следующий день за утренним кофе, и за завтраком, и за полуденным чаем, и за обедом, и когда все собрались в малой гостиной для общей беседы, и снова за ужином. А после ужина Аманду пригласил в библиотеку глава семейства для серьёзного разговора. Таспам, естественно, не трудно содержать племянницу до конца её жизни. Но она взрослая девушка, и вряд ли захочет сидеть на шее у родственников после того, как уже несколько лет содержала себя. От этой беседы Аманда выбежала из библиотеки в слезах, проплакала всю ночь, а на утро сообщила уважаемому дядюшке, что глубоко понимает свой долг перед родственниками, перед семьёй и семейным делом, ценит проявленную заботу и готова соединить свою жизнь с выбранным роднёй женихом. Таспы вздохнули с облегчением. Теперь оставалось только устранить путающуюся под ногами служанку, которую с трудом сумели отвлечь от нанимательницы вчерашним вечером.
   Особа, прислуживающая наивной Аманде, разительно отличалась от своей барышни - если бы кому-нибудь пришло бы в голову их сравнивать. В первую очередь девушку характеризовали практический ум, деловая смётка и чувство долга. А также умение видеть свою выгоду там, где менее проницательные не разглядели бы ничего. На предложение покинуть дом после получения достаточно солидной для удовлетворения её аппетитов суммы Кати спокойно отвечала, что связана контрактом и честным словом оставаться с барышней до тех пор, пока та не перестанет нуждаться в её помощи. Старший Тасп хорошо понял намёк и принялся торговаться, однако чувство собственного достоинства служанка ценила не меньше, чем деньги. С трудом её удалось уломать на сорок крон отступного - немыслимая сумма! - и пребывание в поместье Таспов лишь до дня бракосочетания барышни, а пока барышню с семьёй не ссорить и всячески на выбранном для неё родственниками пути поддерживать. Но бездельничать Кати не привыкла и, добившись письменного обещания выплатить ей сорок крон, попросила, чтобы в доме её держали за такую же прислугу, как и всех - иначе, мол, при обязанностях камеристки барышни ей будет нечего делать целыми днями, а Дьявол, как известно, ищет незанятые руки.
   Такое рвение и позабавило, и насторожило Таспов, и целую неделю они наблюдали за каждым шагом служанки, добровольно взявшей на себя две работы. Однако ни они, ни более проницательная в таких вопросах прислуга, не заметили ничего подозрительного. Кати была неизменна спокойна, приветлива с равными, почтительна с высшими и совершенно незаметна в форменном платье горничной. Постепенно Таспы расслабились и начали выпускать девушку из вида, как не видели они и других горничных в своём поместье. Аманда - хоть и не сразу - перестала дичиться родных, смотреть на них с опасением задеть чужие чувства или вызвать неудовольствие старших. Она увлечённо музицировала, занимаясь каждый день по нескольку часов, и немало образовывала свой ум в обширной дядюшкиной библиотеке. С другой молодёжью в доме девушка общалась крайне редко: хоть и дядюшки с тётушками принимали племянницу по-родственному, кузины не могли забыть недавнего положения Аманды, а кузены все разъехались кто по делам, кто по гостям, кто на учёбу. Детей в поместье на то время не было.
   Через неделю жених прислал с оказией медальон со своим портретом (провезённый злостной контрабандой, дабы избежать пошлин), и кузины несколько оттаяли в разговорах с родственницей, чтобы иметь возможность рассмотреть портрет и посплетничать вволю посплетничать об оригинале. Партия была завидная, на лицо жених был если и не хорош собой, то, во всяком случае, и не дурен, и вовсе не так стар, как опасалась Аманда в первые дни. Был он преуспевающим банкиром, и после свадьбы должен был положить на имя своей жены капитал в двадцать пять тысяч марок(1), из них пятнадцать будут пущены в дело, а десять составят содержание Аманды и её детей. Кузины даже позавидовали, что никто не подумал сосватать такого кавалера им. Но что они? У них, при всём чванстве, не было четверти сукновальной мельницы, а у Аманды была - впрочем, барышни об этом обстоятельстве не знали.
   Одна беда - жених был иностранец.
   Причёсывая свою госпожу перед утренним кофе, Кати так прокомментировала это обстоятельство:
   - Иностранец? С востока, что ли, из Остриха? Банкир? Да, барышня, хорошую вы себе партию составите. У них ведь не как у нас - хоть и отсталая страна, а банкиры навроде крупнейшей знати, ну, как у нас помещики. И то говорить, земля плохонькая, кто ж на такой чего вырастит? Нестарый да добрый, и богатый к тому же - какого вам ещё мужа надобно? Одно только важно - чтобы не скупой был. Хуже нет, когда мужчина скуп, хоть в петлю с таким полезай!
   - Служила я как-то у острийцев, - продолжила она после недолгого молчания. - Ничего господа, щедрые, приветливые, свободные дни назначали и в воскресенье погулять. Беда только была - чуть вечером задержишься, сразу крик. Они же у себя на вампирах помешанные, а те аккурат с вечера появляются. Ну, а для острийцев-то хуже нет, чем когда вампир укусит. И злились, понятное дело. Ушла я от них, рекомендацию взяла и ушла, сил моих не было... Да вы её видели, рекомендацию эту, я же почти сразу к вам работать поступила.
   Не всё в этом рассказе было понятным Аманде (как и слугам, услышавшим его позднее), и Кати не преминула дать необходимые пояснения: и кто такие вампиры, и как они кусаются, и чем это опасно - всё со слов бывших хозяев. Эти истории так распалили воображение слушателей, что и Аманде, и горничным несколько ночей подряд снились кошмары - за что Кати получила тяжёлый выговор от экономки, предпочитавшей, чтобы девушки не "забивали себе головы всякой чепухой, которой в действительности не существует". Самих Таспов эта история не насторожила.
  
   ***
   Должна сказать, что ни должность горничной, ни даже камеристки не была для меня предметом честолюбивых мечтаний. После работы в лавки это было падением в низшие классы общества. Но мой напарник грубо заявил "хочешь жить - умей вертеться" и велел не привередничать. Поскольку в преподанное им понятие дисциплины входило жёсткое правило "приказы напарника не обсуждаются", пришлось смириться. Поначалу мне казалось, что чужое имя сидит на мне так же плохо, как и полагающаяся по новому моему положению одежда, но постепенно я привыкла и к тому, и к другому, сменив несколько хозяев (в том числе поработав и на семью острийцев) и вполне усвоив свои обязанности. Нынешняя моя нанимательница вызывала у меня смешанные чувства: восхищение и уважение пополам с жалостью и даже презрением. Молодая, нежная, изящная и утончённая барышня благородного происхождения, она умудрялась самую плохонькую одежду носить так, что не заметна была ни грубость ткани, ни вульгарность фасона. Моя барышня прочла, наверное, сотни тысяч книг - и не дешёвеньких бульварных романов, а книг серьёзных, поучительных, способных немало дать и уму, и сердцу. Она могла поддержать разговор на, как мне казалось, любую тему, от самой банальной до самой сложной. Ей ничего не стоило совершенно точно исполнить услышанную мельком мелодию или вышить сложнейший узор на диванной подушке. По сравнению с ней я была грубой и неотёсанной девицей, с самыми примитивными интересами и познаниями. Чтение моё никогда не было особенно полезным для умственного и нравственного развития, а после случившегося со мной несчастья я и вовсе его забросила. Играть на фортепиано, петь, вышивать, поддерживать высокоинтеллектуальные беседы - всего этого я не умела. Зато каждый раз, когда в гостинице нам подавали счёт, моя хозяйка всплескивала своими изящными руками, и беспомощно обращала на меня полный грусти взгляд своих прекрасных глаз. Что касается меня, то я не испытывала затруднений с тем, чтобы разобраться с гостиничной прислугой, поторговаться с извозчиком и прочее в таком духе. Меня нельзя было запутать потоком правильных слов, к тому же напарник заставил меня научиться разбираться в юридическом языке, так что доверчивая благодарность моей барышни по отношению к любящим родственникам заставила меня проникнуться презрением к наивной, пусть и хорошо образованной, дурочке. Не будучи такой умной и тонкой, как она, я могла дословно повторить однажды услышанный или прочитанный текст, составить полное описание человека, экипажа или здания, если у меня будет возможность смотреть на них хотя бы четверть секунды, могла по стуку колёс определить направление движения - находясь внутри экипажа, - и степень нагруженности повозки, находясь снаружи. Я могла определить любую ткань только на ощупь, с закрытыми глазами отличала серебро от железа, снимала восковые слепки с любого замка (что сильно облегчает подбор ключей), без особенных трудностей подделывала почерка и в случае необходимости могла с грехом пополам спуститься из окна по самодельной верёвочной лестнице. Но, говоря откровенно, это не было моей заслугой; всему меня научил напарник и, вспоминая о той цене, которой мне досталось образование, я каждый раз непроизвольно касалась неоднократно прокушенной шеи. Вампир не лгал, он мог передать любой навык своей жертве, но ему стоило предупредить, что обещанное обучение будет настолько мучительным. Не раз и не два после этого я просыпалась в холодном поту, заново пережив во сне болезненный укол, чудовищное ощущение, с которым кровь по капле покидала моё тело, наслаждение, которое при этом испытывал не-мёртвый, и ощущая, как заполняют разум знания, которые он переливал в этот момент в моё сознание. Не то, чтобы напарник вовсе не пытался учить меня по-человечески, обычными методами, которыми учатся другие наши коллеги, но, объяснив суть на словах, он очень быстро терял терпение и "закреплял" знание своим способом. По его словам, нам мучительно не хватало времени для того, чтобы ждать, пока я полностью освою преподанное.
   В тот вечер, когда моя нанимательница принимала важнейшее решение в своей жизни, я выполняла её приказ "сжечь этот кошмарный сундук". Точнее, хотя барышня и велела мне его уничтожить - чтобы забыть о позорном времени нищеты, - я тайком переправила полезную вещь в соседний город. Когда нам - мне и напарнику - придётся выбираться отсюда, я под другим именем приобрету этот сундук заново, и вывезу вампира, как довезла его почти до самого поместья Таспов. Надо сказать, что скрытый провоз вампира действует на нервы почище общения с ним ночью. Всю дорогу не-мёртвый по совету начальства учился бороться с дневным оцепенением, и я то и дело вздрагивала, слушая, как вампир ворочается в тайном отделении сундука. К счастью, барышня ни разу ничего не заметила, не то у нашей "легенды", как называл выдуманную историю жизни вампир, были бы большие проблемы. Впрочем, важность таких упражнений признавала и я: мало ли куда нас может занести судьба и очередное задание, возможно, мне понадобится его защита, совет или помощь днём - что тогда делать? На пятый день путешествия напарник, кстати, достиг значительных результатов, сумев изнутри открыть и тут же закрыть при появлении гостиничной горничной тайное отделение сундука - а после проспал без движения почти двое суток. Пока немного, но мы не теряли надежды на то, что однажды он достигнет полноценной дневной подвижности.
  
   После того, как Таспы перестали следить за каждым моим шагом, я обошла весь дом, под видом уборки обыскала тайные и вполне открытые уголки, так же не забыла снять слепки с практически всех замков, чтобы к ним можно было подобрать ключи: шпилька, к моему огорчению, выручает далеко не всегда. Мне даже удалось тайком передать слепки слесарю и в самое короткое время получить ключи от всех замков, так что теперь я могла передвигаться по усадьбе Таспов как у себя дома. Когда все мои основные - и тайные - обязанности были переделаны, я немного расслабилась, и возвращения исчезнувшего по прибытию на место напарника ждала почти спокойно - насколько спокойно можно ожидать встречи с чудовищем из ночных кошмаров.
   Вампира не было три недели, к концу которых я уже начала изрядно нервничать, уж не случилось ли с ним чего. Всё это время он должен был обустраиваться, осматриваться и тщательно изучать работу принадлежащих Таспам ферм, мельниц и прочего имущества. Но вот он появился - как и все предыдущие встречи, одетый нарочито-небрежно (что очень шло к его внешности и манере двигаться), дождался, пока я переоденусь ко сну, и только после этого дал о себе знать деликатным постукиванием по стеклу. Сколько времени напарник незамеченным просидел снаружи на подоконнике - об этом я старалась не думать. Пришлось вставать, идти к окну, откидывать щеколду и делать приглашающий жест - без этого нелепого ритуала вампир наотрез оказывался входить в помещение, даже если днём его туда вносили в сундуке, а вечером он выпрыгивал в окно. Разумно объяснить свои требования он был не в состоянии, на каждый вопрос недовольно бурчал "так надо" и переводил разговор на другую тему.
   - Не помешал? - спросил вампир, дождавшись, когда я усядусь обратно на кровать и запоздало закутаюсь в одеяло.
   Мне оставалось только покачать головой, скрывая за ставшим привычным смущением вздох облегчения. Всё-таки пришёл, всё-таки с ним ничего не случилось. Всё-таки не бросил!
   Бросит он, как же... Привязался - всю жизнь не отвяжешься. Вслух я сказала только:
   - Нет, конечно, я тебя ждала, и давно. Разве ты можешь мне помешать?
   - Ну, мало ли, - ухмыльнулся не-мёртвый. - Достала?
   Я кивнула и молча показала, где спрятала ключи. Привлекать к себе внимание разговором в неурочный час, так же как и рыться в вещах, отбросив скрывающее меня от жадных взглядов напарника одеяло, не было ни малейшего желания. Напарник проказливо улыбнулся.
   - А в целом как ты можешь суммировать свои впечатления, Кати?
   Я вздрогнула, услышав из его уст это чужое и чуждое мне имя. Потом открыла рот, намериваясь отвечать, и тут же закрыла. Опасливо покосилась на дверь, потом умоляюще - на напарника. Подробный рассказ займёт всю ночь, а короткий...
   - Я тебя слушаю, - неумолимо напомнил вампир.
   Я вздохнула, нимало не-мёртвого этим не разжалобив, и приступила к рассказу. Обобщать и суммировать у меня пока ещё выходит плохо, возможно, вся беда в том, что этому не научишь ни личным примером, ни вампирическим внушением. Финансовое положение Таспов, отношения в семье и, отдельно - отношение каждого из родственников к Аманде Рофан. Дата приезда жениха Аманды, сколько с ним приедет слуг, и где их всех собираются разместить. Расположение комнат, количество тайников и сейфов, в том числе кодовых, к которым мне не удалось подобрать ключ, распорядок дня, привычки хозяина, привычки слуг, кто когда уходит спать и в котором часу поднимается, а также кто в семье, по словам прислуги и по моим наблюдением, отвечает за какую часть семейного дела. На середине рассказа я изрядно сорвала голос, перенапрягшись от длительного шёпота, а в глазах вампира заинтересованный блеск сменился голодным.
   - Ты безнадёжна, Кати, - подытожил он добытую мной информацию, когда я полностью выдохлась. - Безнадёжна. Я начинаю жалеть, что за тебя поручился. Куда это годится? Никакой самостоятельности! Никого анализа! Как я, по-твоему, должен разбираться во всей этой белиберде?
   Я умоляюще прижала палец к губам, но вампир и не думал понижать голос. Он подробно высказывал своё нелестное мнение о проделанной мной работе, начисто игнорируя все достижения и смакуя малейшую ошибку. Я зябко куталась в одеяло: осенней ночью более чем прохладно, из окна сквозило холодом, а комнаты для прислуги отапливались слишком уж скупо. Молча ждала, пока вампиру не надоест витийствовать. Слишком хорошо знала, к каким выводам намерен прийти мой напарник, и как мало я могу воспрепятствовать тому, что сейчас произойдёт. Не-мёртвый даже из вежливости не пытался скрывать голодный взгляд, который упирался в закрытое одеялом горло. Все похвалы и советы будут произнесены потом, равно как и чуть виноватое обещание не "злоупотреблять" моей кровью и больше не смотреть на меня как на сытное блюдо. Я сжала кулаки. Это надо пережить, это не так уж и страшно. Даже в чём-то полезно, пожалуй. Полезно, конечно же. Да, вот только для кого?
   Как же я его ненавижу...
   - Кати! - возмущённо перебил сам себя вампир. - Ты меня слушаешь?!
   - Нет, - честно призналась я, зная, насколько бесполезно обманывать не-мёртвого. - Зачем? Ты и так всё решил, что я могу изменить?
   - Дурочка, - засмеялся напарник, внезапно оказываясь рядом со мной. - Не смотри на меня так, ничего я тебе сегодня не сделаю. Я ведь обещал!
   - В прошлый раз тоже обещал, - самым невежливым шёпотом проворчала я.
   - На этот раз серьёзно. Не то время, глупышка.
   Я хотела потребовать объяснений, но тут скрип старой двери заставил меня застыть на месте.
   Вампир толкнул меня, опрокидывая на кровать, и дёрнул одеяло - так быстро, что к тому моменту, когда дверь полностью отворилась, я лежала, укутанная, как будто никто ко мне и не являлся этой ночью.
   - Не спишь, Кати, деточка? - с фальшивой ласковостью обратилась ко мне излишне бдительная, как оказалось, экономка Таспов.
   Я сонно уставилась на неё и помотала головой.
   - Ещё нет, госпожа Прош. А вы?
   - Не спится. Бессонница замучила, дай, думаю, прогуляюсь... - Серые глаза экономки привычно обшарили комнату, в которой никого, кроме нас двоих, не было. - Услышала голоса, решила заглянуть... проверить.
   Последнее слово было произнесено с недвусмысленным нажимом; госпожа Прош и не думала скрывать свои подозрения.
   - Голоса?! - недоумённо и даже обиженно переспросила я. - Отсюда?! Но... Госпожа Прош, я вас не понимаю! Какие голоса, о чём вы! Я же одна была!
   - Вот именно, - подтвердила экономка, сверля меня раздражённым взглядом. Мой рассеянный, недоумевающий и чуть-чуть испуганный вид заставил женщину несколько усомниться в своей правоте. - Не голоса, - пояснила она. - Голос. Мужской голос.
   - Мужской голос?! - в ужасе воскликнула я. - Я ничего не слышала. Как?.. Откуда?..
   - Мне показалось, он доносился отсюда, - пояснила экономка. - Или из окна. - Её взгляд метнулся к приоткрытым ставням. - Ты, наверное, крепко заснула от свежего воздуха, и ничего не слышала...
   - М-может быть, - растерянно согласилась я с высказанным предположением. - Но...
   - Меня это беспокоит, - всё с той же плохо замаскированной в голосе интонацией угрозы произнесла госпожа Прош. - Нам лучше посмотреть, не прячется ли там кто и закрыть окно. Вдруг это домушник или, - тут она лукаво улыбнулась, - вампир.
   "Или любовник" - хмуро докончила я про себя. Но послушно поднялась с кровати. Выкинуть меня из дому за постыдное поведение, не уплатив даже положенного жалованья - ну, как упустить такую возможность! Впрочем, обвинение в том, что я приваживаю воров, тоже устроило бы и экономку, и хозяев дома. Госпожа Прош неплотно прикрыла за собой дверь, прошествовала к окну и высунулась оттуда едва ли не по пояс.
   - Никого, - с досадой сообщила экономка, устав вглядываться в ночную темень. Закрыла окно и оглядела тесную комнатку, где, кроме кровати, был только шаткий стул и небольшая ниша для одежды с крючками и висящими на них плечиками - по большей части, пустыми. Под кровать, впрочем, я спрятала новенький, купленный по настоянию своей нанимательницы сундучок, а нишу наполовину завесила долженствующей изображать занавеску тряпкой. Вот на неё-то и уставилась дотошная госпожа Прош, не замечая, как вампир, давясь от смеха, выступил из тени за дверью и встал за её спиной. Экономка зачем-то на цыпочках прокралась к нише и картинным жестом отдёрнула тряпку. Никого. Резко обернулась, услышав за своей спиной сдавленное хрюканье - но увидела только ёжика, которого в поместье Таспов держали для борьбы с тараканами и муравьями, и который пробрался в оставленную экономкой щель между дверью и косяком. Какую ёжик приносил действительную пользу, не знаю, откровенно говоря, я вообще не заметила за ним стремления трудиться на благо общества. Забавный зверёк по вечерам начинал обход с кухни, где его ждала мисочка молока, которую далеко обходили кошки, потом наведывался в комнаты прислуги, собирая с каждой горничной свою обычную дань - кусочки сахара, ветчины и сыра. Тараканов и муравьёв я в поместье, впрочем, не встречала, зато не раз посыпала углы, щели и - особенно тщательно - кровати ромашковым порошком и патентованным средством от насекомых. Так что было бы сложновато разобраться, лень ли ёжика приводила к необходимости использовать порошки или порошки лишали зверька законной добычи, вынуждая попрошайничать.
   На этот раз всеобщего любимца встретили неласково. Я не решилась угощать ёжика под строгим взглядом экономки, а та попросту замахнулась на беднягу ногой, обутой в тяжёлый деревянный башмак. Бедолаги и след простыл.
   Госпожа Прош тщательно закрыла за ёжиком дверь, обратила на меня испепеляющий взгляд и опустилась на карачки перед кроватью. Тяжело пыхтя, вытащила сундук, проверила пустоту за ним и уж было собралась заглянуть внутрь, как ей на плечо легла мужская рука, а над головой раздался вежливый голос:
   - Прошу прощения, сударыня, возможно, я смогу вам помочь?
   От испуга и удивления женщина вздрогнула и чуть было не уткнулась лбом в сундук, но вампир удержал её от падения и помог подняться. Дождавшись, когда госпожа Прош справится с накатившим на неё страхом и возмущением, не-мёртвый самым галантным образом улыбнулся, демонстрируя свои жутковатые клыки. Экономка остолбенела.
   - Вот что, старая ты курица, - с теми же вежливыми интонациями произнёс мой напарник. - Сейчас же иди к себе, ложись спать, и пусть тебе приснятся сладкие сны. Яркие и захватывающие... - Не-мёртвый чуть помедлил, а после принялся описывать "сладкие сны" с такими подробностями, что у меня, воспитанной на готических романах, кровь застыла в жилах. Между тем остановившийся взгляд несчастной экономки не выражал ровным счётом ничего. - Каждый раз, когда ты решишь заглянуть к Кати или порыться в её вещах, ты будешь вспоминать эти сны - и всё, что почувствуешь, когда будешь их смотреть. Поняла? А теперь иди и помни - ты этой ночью с Кати не разговаривала, голосов в её спальне не слышала, меня не видела. Вон отсюда!
   Госпожа Прош, не произнеся не единого слова, развернулась и вышла за дверь. Вампир дождался, пока в коридоре стихнут шаги злополучной женщины, и удовлетворённо хмыкнул.
   - Не смотри на меня так, - попросил он, осёдлывая заскрипевший под его весом стул.
   - Зачем ты это сделал? - не удержалась я от укоризненного вопроса. - Хотелось покрасоваться? Поиздеваться над несчастной женщиной?
   Напарник картинно заломил брови.
   - Она чуть не нашла твои тайники, это раз, - равнодушно пояснил он. - Два - она тебя выслеживала, это стоило прекратить. Три - она оскорбила мою напарницу своими гнусными подозрениями. Тебе какое обоснование больше нравится?
   - Не в этом дело, я правильно понимаю? - уже не скрывая нахлынувшей злости, спросила я. - Ты ведь мог расправиться с ней, и не светя свои клыки, и насылать кошмары было вовсе не обязательно!
   - Она обидела тебя, - вместо ответа задумчиво проговорил вампир. - Она обидела тебя, но ты заступаешься за неё и злишься на меня. Странно...
   Мягкий голос вампира заставил меня поёжиться, но не унял моего возмущения. Напарник обезоруживающе улыбнулся.
   - Я мог это сделать - и сделал. Потому что мог и хотел. Вопросы будут?
   Мне оставалось только покачать головой; вампир победно засмеялся, толкнул меня, заставляя откинуться на жёсткую подушку, и склонился над сундуком. Затрепыхался огонёк свисающей с потолка газовой горелки, чуть слышно скрипнула дверь - и вот я осталась в комнате одна. Тяжёлый сундук не-мёртвый задвинул под кровать быстрее, чем я могла это увидеть.
   Я запоздало спохватилась, что не спросила напарника, что он имел в виду под словами "не то время" для питья моей крови. Но чего он не любил, так это давать самые простые объяснения, особенно если они связанны с его ненормальными привычками живого мертвеца.
   Ладно, не важно, спрошу в другой раз... если будет к слову.
   А сейчас - спать, завтра рано вставать и опять работать, работать... ох... Как же мне это всё надоело...
   Во сне я опять увидела своего напарника. Он шёл по дому и облизывался, прислушиваясь к девичьему дыханию в комнатах барышень. Но ни в одну почему-то не зашёл, хотя мог. По моей вине. На самом деле не зашёл или мне приснилось то, чего я всем сердцем желала?..
   Я впустила вампира в дом. Теперь он может делать всё, что угодно, пить кровь, убивать, насылать кошмары... это моя вина.
   Мысли спутались даже во сне, и я провалилась в бездумную темень.
  
   Жених приехал через неделю. Приехал шумно, с большой свиты из трёх камердинеров, пяти конюхов и десяти псарей. Собак и лошадей - верховых и запряжённых в экипажи - он тоже взял с собой и, если в лошадях я не разбираюсь (конюх Таспов говорил, что это редкая заграничная порода), то псы показались мне какими-то странными. Очень большие, больше похожие на медведей, чем на собак. Название породы мне ничего не сказало, хотя у Таспов кто-то знал, как называются эти чудовища.
   Именно чудовища - потому что выглядели пёсики не самым привлекательным образом. Но главным ужасом в этой тёплой компании оказался жених. Гензерих Шерен был, конечно, хорош собой, даже лучше, чем на портрете. Одетый по последней моде (на медальоне у него был какой-то странноватый наряд), не слишком высокий широкоплечий мужчина с голубыми глазами и волевой челюстью, при его богатстве он был завидным женихом для любой барышни. Если бы не страх, смешанный с упрямой решимостью, который горел в его глазах.
   Не знаю, почему мне так показалось, но впечатление возникало именно такое: господин Шерен чего-то панически боится. И твёрдо намерен эту опасность устранить любой ценой. Его слуги вели себя ничуть не более обнадёживающе. Подозрительно оглядывались по сторонам, держались насторожено и всё время чего-то ждали. Лошади, почуяв волнение людей, тоже нервничали, одни собаки в этой странной компании были абсолютно спокойны. И, глядя на них (я видела, как острийцы косились на свою живность), понемногу успокоились и люди. Насколько могли, конечно.
   Прибыв к нам, господин Шерен подозрительно оглядел вышедших его встречать барышень, особенное внимание уделив закрытым косынками шеям. Да что же с ним такое? Не может же быть, что?..
   Я поспешно отогнала дурные мысли. Сейчас ясный день, банкир приехал сразу после второго завтрака, ни один вампир в такое время визит наносить не будет. Или?.. Чтобы отогнать от себя подозрения? Кто знает, как ведут себя не-мёртвые в Острихе, где в них все верят и боятся?
   Банкир, словно почувствовав мои сомнения, разразился целой речью. Начал он не с выражения уважения и приязни к хозяину дома и не с полагающегося почтения хозяйке. И даже восхищения барышнями он тоже не посчитал нужным выказывать, хотя и Аманда, и её кузины надели свои лучшие утренние наряды для встречи долгожданного гостя. Господин Шерен начал с главного, по его мнению, вопроса. А именно, что в нашей стране преступно замалчивается факт существования живых мертвецов, которые по ночам встают из могил, проникают в дома и пьют человеческую кровь, чтобы - и это самое мерзкое - умертвить всё человечество и превратить в себе подобных. Мы непростительно беспечны и, значит, не можем знать, сколько из нас уже не люди, сможем ли мы после смерти обрести покой или встанем богопротивными призраками. Здесь банкиру пришлось прерваться - одна из барышень упала в обморок, другой сделалось дурно. Благодаря моим рассказам предупреждённая относительно привычек острийцев Аманда выслушала своего жениха относительно спокойно, только очень сильно побледнела и, как ребёнок, ухватилась за мою руку - я стояла позади её кресла.
   Дождавшись, когда барышень приведут в чувство, господин Шерен продолжал. Он не позволит нам и дальше пребывать во мраке невежества и вампиризма! Пока он будет тут жить, он приложит все усилия, чтобы защитить своих друзей - и особенно свою невесту - от порождений мрака. Сегодня же каждый член семьи и получит по серебряному распятью, рябиновые распятья защитят каждое окно и каждую дверь, во дворе по наш покой будут охранять специально обученные собаки, а позднее вокруг дома будет вырыт ров, чтобы ни одно проклятое создание не могло и близко приблизиться к его друзьям!
   Я услышала тихий-тихий шёпот госпожи Тасп "а кто за всё это заплатит?", но её муж покачал головой: невежливо заводить разговор о деньгах с самого порога. Он вообще был очень хорошо воспитан, господин Тасп, и только это дало ему силы, дождавшись паузы во вдохновенной речи гостя, вежливо поблагодарить за проявленную заботу, пообещать следовать всем советам и указаниям, а после перейти к обычной процедуре знакомства.
   Кроме самого старшего Таспа, господин Шерен никого в доме не знал, да и Таспа-то только по письмам. Банкир был подведён к ручке госпожи Тасп, представлен сыновьям, братьям и племянникам супругов, а после торжественно отведён к креслам, на которых расположились барышни. Невесту ему представили последней и банкир, вспомнив, наконец, о приличиях, рассыпался в полагающихся случаю комплиментах. Взгляд его, однако, нервно шарил по девичьим шеям, как я сейчас понимала - в опасении увидеть следы укуса. Так вот о чём говорил напарник, отказавш... тьфу ты, не став пить мою кровь! Приезд помешанного на вампиров иностранца - вот что заставило не-мёртвого быть умеренным. Тогда не стоит и сомневаться, ни в одну комнату напарник не зашёл. После той ночи он не стал больше со мной встречаться, во сне передав приказ вести себя как прежде и обещание зайти, когда понадобится.
   Выслушав от невесты всё, что она могла придумать по поводу долгого ожидания и радости встречи, банкир вопросительно взглянул на меня и несколько неловко попросил представить ему "и эту его будущую родственницу". Возникла неловкая пауза, после которой Аманда твёрдым голосом назвала меня своей подругой - а госпожа Тасп в этот же момент отрекомендовала меня как личную камеристку барышни. Неловкость сделалась такой сильной, что, казалось, в комнате стало трудно дышать. Я перехватила беспомощный взгляд Аманды, растерянные и раздражённые взгляды Таспов, почтительно поклонилась и вышла из комнаты. Вечером экономка будет меня искать, чтобы отчитать за неподобающую дерзость, однако с некоторых пор моя комната стала надёжным прибежищем от её нотаций. Только вот госпожа Прош может поймать меня и раньше... может, отсидеться в комнате барышни, благо, там давно пора сделать уборку, а потом попросить Аманду, чтобы мне принесли поесть?
  
   Напарник внимательно выслушал подробный отчёт о том, что случилось за день: к счастью, на этот раз требовался точный пересказ, а не вдумчивый анализ. Пока Шерен не успел развесить всюду свои рябиновые распятья, ограничившись своими покоями и комнатой невесты. Серебряные, впрочем, пришлось надеть всем обитателям дома без исключения, несмотря на ворчание прислуги насчёт идолопоклонничества, ереси и желаний взять расчёта, если господин Устрица (как дразнят наших восточных соседей) не уберётся из поместья со своими бреднями. Собаки тоже бегали вокруг дома, значительно повысив дисциплинированность мужской части домашней прислуги. Не знаю, как там у них с вампирами, а вот встреченных среди ночи людей эти чудовища сбивали с ног, бесшумно набрасываясь из темноты. "Уж лучше бы лаяли!" - ворчал дворецкий, но псари объяснили, что лают их собаки только на нежить.
   Моего напарника собаки, впрочем, проигнорировали, провалившись, по его словам "в глубокий здоровый сон". Ну да, мне приходилось читать, что вампиры способны усыпить любое животное... но, каюсь, я надеялась, что это безумная фантазия авторов готических романов.
   - Что ты молчишь? - не выдержала я молчания не-мёртвого. - Скажи что-нибудь!
   - Что? - почему-то с вызовом спросил он. - Что ты хочешь от меня услышать, Кати?
   - Не знаю, - оторопела я. С чего он так разозлился?
   - Сними эту гадость, - буркнул вампир.
   - Какую? - не поняла я.
   - Эту дрянь, которую ты на себя навесила! - зло ответил не-мёртвый. - Сними немедленно и спрячь куда подальше! Ну же! Это приказ!
   Я пожала плечами и, догадавшись, о чём просит мой напарник, сняла распятье (вощёная нитка, на котором оно висело, с непривычки натирала шею) и, наклонившись, убрала в сундук.
   - Так-то лучше, - проворчал вампир. - Подойди сюда. Подальше от... этого.
   Пожав плечами, я подошла к напарнику и, повинуясь его взгляду, уселась рядом с ним на подоконник. Перечить не хотелось. То есть я вообще редко с ним спорила, но обычно приходилось подавлять желание возразить, а на этот раз... Напарник столь явно нервничал, что не выполнить его, пусть и грубо высказанной просьбы, было бы не нарушением дисциплины, а просто жестокостью. Напарник то ли уловил мои мысли, то ли догадался по выражению лица, но только злобно на меня посмотрел и оскалился.
   - Не думай, что это такая уж защита. В Острихе вампиры прекрасно с крестами справляются, мне наставник рассказывал. Захочу - весь дом поснимает и выкинет. Мне только приказать стоит.
   Я молча кивнула. Напарник разозлился ещё больше.
   - Твари злобные, - выругался он. - Выдумывают, выдумывают... Ты знаешь, Ами, у острийцев в каждой сделке обязательно из рук в руки передаётся серебро. Даже если сделка шла через банк, хоть грош надо передать руками. Представляешь, до чего дошли, сволочи? Как будто нам это помешает...
   Я покачала головой - напарник не так часто вспоминал моё старое имя (которое его стараниями я вообще не могла произнести, да и откликнуться только если он произнесёт), а уж ругаться при мне и вовсе не ругался.
   - В Острихе лучшие в мире фальшивомонетчики, - пояснил не-мёртвый, как будто я его о чём-то спрашивала. - И они все связаны с такими, как я. Правда, за подделку серебра там отрубают руки.
   Я содрогнулась.
   - А если снова поймают - то и вовсе сжигают, - безжалостно добавил напарник. - Как и всех пособников не-мёртвых.
   - Ты шутишь? - с бессмысленной надеждой спросила я.
   - Разумеется, - мрачно поддакнул вампир. - Как и господин Шерен пошутил... мерзавец.
   Я поморщилась, но напарник не обратил на это внимания.
   Он сидел рядом со мной на подоконнике, чуть покачивался и хмурился. Побарабанил пальцами по крашенным доскам, потом застыл в неподвижности.
   - Тебе всё это сильно помешает? - осмелилась спросить я после долго молчания.
   - Помешает? - хмыкнул вампир. - Да как тебе сказать? Распятья снимут, собак я усыплю, пить кровь всё равно не собирался, а если и захочу - всё скроет одежда. Противно просто. Очень противно.
   Я сочувственно кивнула. Впервые я видела своего напарника таким... человечным. Вот именно сейчас, когда он нервничал и злился, пусть он боялся чего-то, нормальному человеку совсем непонятного.
   Мне бы промолчать. Мне бы не соваться. Но, покивав немного, я не сумела сдержать любопытства.
   - А... ров? Ров тебе не помешает?
   - Ров? - несколько удивлённо переспросил вампир. - Ров помешает...
   - Значит, это всё правда?! - с замиранием сердца спросила я. Вампиры боятся дневного света, вампиры боятся серебра, рябины, чеснока и святых символов. Вампиры не отражаются в зеркале и не могут перейти текучую воду... Я с новой силой ощутила, что мой напарник - не человек, что я делю подоконник с ожившим трупом...
   - Что - правда? - недоумённо спросил вампир. - Я плавать не умею, придётся с туманом перелетать, а от этого мороки много.
   Я застыла с открытым ртом. Это было... как сбывшийся сон, только вот сон очень страшный. Это правда?! Вампиры умеют насылать туман, вампиры могут становиться туманом?! А, может быть, ещё и лунным светом, пролезать в любые щели, как тараканы?
   Сравнение несколько отрезвило моё распалённое воображение, и я постаралась взять себя в руки. А напарник неохотно продолжал:
   - Чего рва бояться, там вода стоячая, не река всё-таки и даже не ручей. Идиоты... ни ров, ни канал текучую воду не заменят, они не настоящие.
   - А... если будет настоящая? Текучая? Как же ты путешествуешь? - оторопело спросила я.
   - День, гроб с землёй, лодка, - коротко отрезал вампир. - Ещё увидишь когда-нибудь. Ладно, не о том речь. Ты готова работать или будешь и дальше перемывать мне кости?
   Что мне ещё оставалось, как не унять свою любознательность и не выразить полную готовность перейти к обсуждению насущных вопросов?
  
   - Всё это чепуха и не имеет значения, - говорил напарник, немного успокоившись и перестав бояться невесть чего. - Мы должны успеть выявить связь Таспов с контрабандистами и убраться отсюда как можно раньше. Пока у нас много найдено, но мне не хватает самого главного...
   - Чего не хватает? - ляпнула я, не выдержав паузы.
   Вампир медленно повернул голову и смерил меня раздражённым взглядом.
   - Те люди убили моего наставника. Ночью.
   - И что же? - снова ляпнула я.
   Раздражение в взгляде не-мёртвого сменилось презрением.
   - Ночью. Вампира. Ты как это себе представляешь?!
   Я пожала плечами. Мало ли способов.
   - Вот именно! Значит - способ есть! Значит, нас могут убивать! На нас могут охотиться! Не как канцелярия по защите крови в Острихе, которая выслеживает, где мы спим днём. Иначе, совсем иначе! Во время охоты, в любую минуту! Ами, ты представляешь, что это значит?!
   Лично я представляла только одно - если вампира можно убить ночью, значит, мой напарник не такой неуязвимый, как ему кажется. И ему следует быть осторожней в своих ночных вылазках. Об этом я ему и сказала, но вампир только отмахнулся.
   - Мы должны этому помешать, - заявил мой напарник. Будь он человеком - я бы спросила, как он себя чувствует, потрогала бы лоб - уж не горячка ли. Но какая горячка у живого мертвеца? - Не смотри на меня так, Кати! Хорошо, я глупость сказал. Только... - Он ненадолго замолчал, а потом заговорил другим тоном: не лихорадочным, а твёрдым и решительным. И очень злым. - Я хочу найти тех, кто это сделал.
   - Сделал - что? - переспросила я. - Ты же знаешь, кто держал нас с тобой в том подвале.
   - Они сбежали, - с досадой ответил вампир. - Едва дождавшись утра. И мы видели только двоих. Нет, Ами, я хочу найти тех, кто убивал. Всех. И тех, кто им это оружие продал. И тех, кто его изготавливает - и ещё тех, кто его выдумал. И мы найдём их, не сомневайся.
   Я не стала уточнять, что станется с теми людьми после нашей встречи. Им очень повезёт, если не-мёртвый подарит лёгкую смерть - на лице вампира была написана неумолимая жажда мести. Я вздохнула. Я не любила, когда напарник вспоминал своего погибшего учителя. Он почему-то считал меня виноватой в том, что я жива, а тот умер. И никогда не позволял мне это забывать.
   Щека вампира нервно дёрнулась.
   - Я не зову тебя с собой, - высокомерно произнёс он. - Сейчас есть задание, которое мы оба - ты и я - должны выполнять. И ты будешь делать всё, что я велю, потому что ты в служебном положении подчинена мне. Ясно?
   Я кивнула. Хорошо, не напомнил, что не только в служебном. Интересно, почему? Гордость, наверное... ему, вампиру, можно быть и гордым.
   - Нигде в мире никто не верит в вампиров. Поэтому контрабандисты могли запастись своим оружием только в Острихе. Господин Шерен как раз оттуда. Если он свой портрет переслал незаконно, то не погнушается и оружие с собой провести, даже если для этого надо якшаться с... - вампир сдержал ругательство и относительно спокойно закончил: - со всяким сбродом. Так что почти наверняка он с собой его привёз. И ты его для меня найдёшь, Кати.
   - Я?! - неожиданное распоряжение вампира меня откровенно удивило. Как он себе представляет поиск непонятно чего среди богатого имущества банкира, в котором наверняка много непонятных мне предметов, самых обычных в Острихе и, может даже, никак не связанных с не-мёртвыми.
   - Ты. И как можно скорее, пока он не успел переправить оружие кому-то другому.
   Я потрясла головой.
   - Погоди. Зачем ему переправлять своё оружие, если он сам боится быть укушенным?
   - Мало ли что?! - злобно бросил мой напарник. - Может быть, подряд на большую поставку подписал, откуда я знаю?!
   - Но себе-то точно оставит, хотя бы немного.
   - А остальное? Разойдётся по всей стране, хотя бы среди острийцев, которые тут живут! И что тогда будет? А если в стране есть острийские шпионы? Люди канцелярии крови?! Ты себе представляешь все последствия бездействия?!
   - Нет, ты погоди, - не сдавалась я. - Ты даже не знаешь точно, привёз ли Шерен с собой то оружие, хотя бы один экземпляр, не то, что торговую партию. И - как ты себе представляешь поиски?
   Вампир словно невзначай положил руку мне на плечо.
   - Ами, подумай сама, дурочка. Моего наставника убили ночью - так?
   - Так, - согласилась я.
   - Убить вампира обычным оружием невозможно, так?
   - Верю на слово, - проворчала я. Лично я никогда не пыталась убить своего напарника для того, чтобы проверить тезис о неуязвимости не-мёртвых. Хотя, конечно, когда кто-то мгновенно двигается, причинить ему вред очень сложно, даже если вы и не попали под действие вампирического магнетизма.
   - Невозможно, - наставительно сообщил не-мёртвый. - В крайнем случае мы увернёмся или вообще уйдём из опасного места и нападём потом со спины. Нас ведь услышать или заметить могут только острийские собаки... да то, если мы не усыпим. Веришь?
   Я кивнула - спорить с напарником всегда было себе дороже, а тут он ещё и до ужаса изменился - был необыкновенно оживлён, в глазах горит фанатичный огонь... я попыталась отодвинуться, но вампир удержал меня на месте.
   - Очень хорошо, - продолжал напарник. - Значит, в существование оружия ты веришь?
   Я снова кивнула.
   - Итак. Господин Шерен - трус. Ему сказали, что в Дейстрии никто не борется с вампирами, вот он и решил, что нами тут кишмя кишит. Он не мог решиться приехать сюда, не защитившись самым лучшим образом. Распятия, собаки, вода, серебро, чеснок и осина - это всё только оборонительные средства, он не дурак и это понимает. И понимает, что при открытом столкновении они не так уж и помогут.
   - Но он же не собирается... - запротестовала я.
   - Зато я - собираюсь! - щёлкнул зубами вампир. Потом немного опомнился и поправил: - Но ведь мог же этот трус подумать, что слишком наглые дейстрийские вампиры нападут на него, несмотря на распятье?
   - Мог, - признала я. - Но ведь не обязательно...
   - Мог! - торжествующе вскричал вампир. После того случая с госпожой Прош я столько умоляла напарника не шуметь больше в моей комнате, что он сдался и что-то сделал с коридором так, что каждый, кто поворачивал в мою сторону, забывал обо всём и поспешно шёл обратно. Ночью, естественно, пока напарник был у меня. Но я всё равно боялась, что кто-нибудь всё равно услышит, и приложила палец к губам. Куда там! Вампир принялся кричать ещё громче. - Мог, Ами, мог! Мог и взял! Наверняка взял!
   - Ну, пусть взял, - уступила я. - Но почему же тогда?..
   - А если взял и не показывает - значит, скрывает. А зачем ему это скрывать?
   - Чтобы вампиры не узнали? - предположила я.
   - Может быть. А, может, готовится продать и боится конкуренции. Что скажешь?
   Я пожала плечами. Напарник явно лишился рассудка, а с умалишёнными спорить опасно.
   - Пусть так, но что я могу сделать?
   - Как - что? - очнулся от своих грёз вампир. - Найти эту мерзость и украсть для бюро безопасности, естественно. Уж там-то сообразят, что с этим делать.
   - Украсть?! - ужаснулась я. - Но я даже не знаю, как это твоё оружие выглядит!
   - Не моё оружие, - обиделся вампир. - Их оружие! А как выглядит... я тебе помогу.
   Я не успела ничего сделать. Вообще ничего. Просто вампир развернул меня к себе, его губы оказались близко, близко... коснулись моих...
   Это было ужасно - поцелуй холодного как лёд, мертвеца, у которого изо рта явственно доносился запах застарелой крови. Осознав, что происходит, я вздрогнула и попыталась отстраниться, но вампир теснее сжал меня в объятьях, лишая возможности дышать, а потом я почувствовала солоноватый вкус, не удержавшись, сглотнула...
   Я всё-таки сумела вырваться, а, может, вампир разжал руки. Упала на пол, с трудом поднялась на ноги, с силой вытерла рот рукой.
   - Можешь передать начальству, - раздражённо произнесла я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, - чтобы в следующий раз поставили меня в пару с гадюкой.
   - Это почему ещё? - удивился вампир, слизывая с губ капельку крови.
   - Потому что я охотнее буду целоваться с ней, чем с трупами вроде тебя! - выпалила я. Какая мерзость... Ещё раз ощупала губы. Странно... если вампир меня укусил, то где след укуса? И почему так явно - за губу? Это ведь легко заметить со стороны. И ведь не болит ничего?..
   - Учту твоё пожелание, моя дорогая, - ничуть не обиделся не-мёртвый. - Кстати... как ты себя чувствуешь?
   - Как я себя чувствую? - растерянно переспросила я. Потом кое-что вспомнила... мне стало плохо и, не поспеши вампир меня поддержать, я бы непременно снова упала.
   - Ты... это, что, тоже правда?!
   - Правда? - поднял брови вампир. - Не понимаю, о чём ты.
   - Нет... послушай... неужели?..
   Напарник ждал с самым терпеливым выражением на лице. Я так и не нашла слов, чтобы произнести страшную догадку. Вампир сделал меня такой же, как он сам? Вот так вот, просто, не спросив моего согласия? Боже, смилуйся надо мной.
   Не-мёртвый отвёл меня к кровати, усадил поудобнее.
   - Не дрожи ты так, Ами. Я просто решил, что ты недостаточно хорошо меня понимаешь.
   - Понимаю? Я? Тебя?
   - Ну да, - кивнул напарник. - Не спрашивай ничего, ложись спать, а завтра постарайся обыскать все комнаты "устриц". Всё будет хорошо, вот увидишь.
   С этими словами он поцеловал меня в лоб и исчез.
   Я снова вытерла губы. Что произошло?
  
   Я едва не забыла, что должна снова надеть нитку с распятьем. Вспомнила буквально перед выходом из комнаты и заколебалась. Может, ну его, а? это ведь и правда ересь страшная. Как будто изображения могут что-то изменить в этом мире, как будто кусок серебра сделает меня честнее или порядочнее... Нет, надену. Это простая служанка может морщиться, поддаваться своим убеждениям, идущим в разрез с приказами хозяев. Я - нет, это слишком опасно для "легенды". Надену.
   Достав из сундука распятье, я содрогнулась при мысли, что мне сейчас придётся это надеть. Я и раньше умела отличать серебро среди других металлов, но сейчас распятье внушало мне отвращение. Да что со мной такое?
   Я кинулась к окну, открыла ставни, посмотрела на рассветное небо. Нет, ни спать не хочется, ни в прах я не рассыпаюсь. Достала из сундука зеркальце - отражаюсь. Тень тоже присутствует. Всё как всегда! Но... серебро...
   Я вспомнила, как вампир избегал прикоснуться не то, что к распятью, а даже ко мне, носящей его на шее. Нет, со мной ничего подобного не происходит.
   Я повесила распятье на шею, спрятала, как учили острийцы, под одеждой. Неприятное ощущение постепенно отходило на второй план. Ко всему люди привыкают, даже к натирающей шею нитке.
   Когда я подходила к лестнице, ведущей вниз, в кухню, я снова почувствовала себя как-то... неправильно, что ли? Лестница загораживала собой проход в крыло, в котором жила прислуга, так что кухарка могла вовсе не посещать господскую часть, а накрывающие на стол слуги могли быстро сновать от подвала к столовой и обратно. Над входом в крыло для прислуги висело рябиновое распятье - оно-то и заставило меня замедлить шаг. Откровенно говоря, я бы с большим удовольствием убежала бы в другую сторону.
   Вот оно что. Столкнувшись с яростным сопротивлением прислуги, наотрез отказавшейся пускать к себе "идолопоклонцев", острийцы "закрыли" для вампиров вход в основную часть дома. Умно. Но почему же мне так плохо, и почему я, ещё не увидев дверь, почувствовала, что там висит?
   У лестницы собралась толпа горничных, возглавляемая, как ни странно, престарелой кухаркой. Я удивилась. Клара (кухарку, несмотря на возраст, продолжали звать просто по имени; младшие добавляли "госпожа") из подвала выходила только в праздничные дни, да и то в церковь. Остальное время она проводила на кухне и в своей комнате всё в том же подвале. У меня она ассоциировалась с подземным духом из сказок, который вечно прикован к источнику пламени. А теперь вот - вылезла. И какая-то она... взбудораженная?
   - В кухню мою лезли, хамы! - увлечённо жестикулируя кочергой, рассказывала она. Горничные ахали от одной мысли о подобной дерзости. - Хотели свои обряды еретические проводить - ха! Не на такую напали! Я им сразу сказала, кто сунется, того я вертелом! И не шутила! Так они снаружи свою пакость деревянную прибить пытались! Ну, ничего! Я им такого жару задала - только пятки засверкали! И тут снимем или я прямо сейчас расчёт попрошу, пусть гости сухари жуют! Зовите Вита, пусть инструменты несёт и снимает!
   Одна из молоденьких горничных развернулась и побежала по лестнице на второй этаж, туда, где жили мужчины. Ещё одна, постарше крикнула: "куда одна, дурочка!" и побежала за ней. Всё ясно. Я слишком рано ушла к себе и пропустила привнесённые "устрицами" нововведения, а они здорово обозлили слуг, привыкших самих распоряжаться в своей части дома. Таспы были хорошими господами и без надобности в наше крыло не входили, в жизнь не вмешивались. За порядком следили экономка и дворецкий, так уж заведено.
   - О, Кати, ты уже встала? - неодобрительно покачала головой кухарка. Вчера я всё-таки поужинала в спальне у барышни, что, вообще-то, не одобрялось, однако замечание мне тоже делать не стали. Наверняка уже по всему дому известна выходка Аманды, в которой почему-то обвинили меня... в общем, по мнению прислуги, я здорово забылась - и когда осталась с встречающими гостя господами, и когда позволила барышне так нелепо себя представить, и когда спряталась от нотаций, и когда заставила нанимательницу попросить для меня еду в её комнату. Все сразу же почувствовали, что я здесь чужая... и именно поэтому не одобрять теперь собирались исключительно молча. Мне придётся потратить немало усилий, чтобы разбить возникшее между нами отчуждение. Если у меня хватит на это времени... и желания.
   - Видишь, что творится? - обратилась ко мне за поддержкой госпожа Клара. - Дожили! Дождались! Бедная барышня Аманда! Всю жизнь провести с таким-то... безумцем! Нет, если они в неделю отсюда не уберутся - прошу расчёт! И если они ко мне на кухню будут соваться! И если они пьянствовать не перестанут! И орать под окнами! Вчера всю ночь орали, слышала?
   Я покачала головой. Орали? Всю ночь?
   - У тебя же под окном и орали, - заметила Мари, живущая в ближайшей ко мне комнате. - Неужто не слышала? Ну и крепко же ты спишь...
   - И собак пусть перестанут спускать! - продолжала возмущаться кухарка. - Бегали по двору, лаем спать не давали, аж кровь в жилах стыла! А псари рядом с ними пьяные дрыхли! Врали, мол, псы у них тихие! Как бы не так! Я старый человек, нельзя же так!
   - Псы лаяли? - неуверенно переспросила я. Ночью ко мне приходил напарник, а острийские собаки лают только на вампиров... но я ничего не слышала! Как и криков под окнами...
   - Лаяли! Но я с ними расправилась, не сомневалась.
   - Расправились? - испугалась я. Неужели она их отравила?
   - А то! - подбоченилась кухарка. - Вынесла им во двор похлёбку, а туда сонного порошка подмешала... в четверть часа заснули как миленькие! А то моду взяли - под окнами лаять... Кати, деточка, что с тобой?
   - Н-ничего, - вяло ответила я, но меня уже не слушали, меня подхватили под руки и повели куда-то вниз, усадили за стол... пришла в себя я когда мне в руки сунули больную чашку крепкого чая.
   Напарник лгал. Он не мог отпугнуть людей от моих дверей, он просто слышал шум за окном, на который я от волнения не обратила внимания, и знал, что его голос не будет замечен на фоне общего переполоха. Он даже собак не мог усыпить, дождался, пока это сделает за него кухарка. Он очень мало чем мог защититься от человеческого любопытства или подозрительности... он ходил по канату над пропастью... и тащил меня за собой. Один неверный шаг...
   Немного лучше я почувствовала себя когда на кухню спустилась госпожа Прош и принялась совещаться с Кларой относительно беспробудного пьянства острийцев, которым выделили весь третий этаж крыла для прислуги. То ли в Острихе так принято, то ли они так тосковали по родине, то ли боялись нападения вампиров. По ночам они по приказу хозяина исправно несли вахту вокруг дома... сочетая её с попойкой. Чего беспокоиться? Распятья защитят, собаки не дадут и близко подойти нежити, да и спокойнее сочетать бдение с ромом... Сами понимаете, это совершенно не устраивало ни кухарку, ни горничных, ни экономку, ни, хотя и в меньшей степени - мужскую прислугу Таспов. Поэтому было решено принять решительные меры... я с удивлением слушала, как госпожа Прош разворачивает хитрый стратегический план по выманиванию "устриц" из своих раковин и тщательному обыску каждой комнаты и всего этажа в целом. Найти всё спиртное и выбросить, они не посмеют возмущаться, потому что иначе будут с позором выгнаны из дома за пьянство. Пусть где-нибудь в другом месте своему банкиру прислуживают.
   Интересно, она сама до этого додумалась или мой напарник навеял экономке такой интересный сон? Он как-то говорил, что уже на подвергшегося влиянию человека легче воздействовать, особенно когда тот спит. От этих мыслей я немного воспрянула духом. Не попались же до сих пор - Бог даст, и дальше продержимся. А пока - у меня будет возможность выполнить приказ напарника хотя бы в отношении слуг господина Шерена. Только... смогу ли я вообще войти в их защищённые от вампиров комнаты?
  
   Обыск комнат превратился в бесконечный кошмар. Я поднялась вместе со всеми, мотивируя свои действия желанием помочь и - вульгарным любопытством, которое обуревало всех горничных. По лестнице я поднялась с трудом: приближение к забитым идолопоклонническими символами помещениям причиняло мне физическую боль. Теперь я понимала, почему злился ночью мой напарник, пока я не сняла распятье. А, может, ему было гораздо хуже, ведь солнце не причиняло мне вреда и не заставляло застывать в оцепенении, разве что глаза сильно слепило. Видать, не такая уж это ересь, все эти кресты, иконы и прочие попытки заменить веру в божественное поклонением перед созданными человеком предметами, если вампиры их так боятся. Но что случилось со мной, что сделал не-мёртвый?..
   Дверь от лестницы на третий этаж была перегорожена рябиновым крестом. Я уже достаточно овладела собой, чтобы с видимым спокойствием переступить порог. "Устрицы" похмелялись на кухне; в случае чего, Вит даст нам знать о их приближении и постарается задержать. К тому же мы взяли с собой щётки, тряпки и совки: можем объяснить своё присутствие уборкой. Кто бы тут ни жил, в доме Таспов везде будет царить порядок!
   Не могу понять, но "помощь" напарника и правда помогала мне выполнить свою задачу. Стоило мне зайти в комнату (а это было непросто, потому что распятья защищали не только двери, но и окна в каждой комнате, и я с трудом сдерживала панику), как я ясно видела, где лежат предметы еретического культа и для чего они в этом культе предназначены.
   Священные книги с серебряным тиснением на обложках, благословлённые священником в острийской церкви, рябиновые распятья - запасные, в дорожных сундуках, рябиновые же рамки с божественными текстами на стенах, повешенная почему-то в углу икона (доска с набитыми на неё рябиновыми планками, на которых и выполнено собственно священное изображение), разрисованные картинками с благочестивыми сюжетами шкатулки с каким-то пахучим наполнителем, от которого у меня разболелась голова. Ещё в сундуках - я знала это, даже не заглядывая внутрь - лежали осиновые колья, колотушки и целые связки головок чеснока, а также ножи с необыкновенно острым лезвием. Для чего предназначены эти предметы, я тоже знала - частью из книг, частью благодаря непонятно откуда взявшимся озарениям. Словно у меня проснулось ранее не существовавшее чутьё, показывающее, откуда может прийти опасность - и какая. Что за бред? Я не сплю в гробу, кто будет убивать меня осиновым колом, как вампира? Но страх всё же был и - он помогал предвидеть угрожающие напарнику опасности. Похоже, "устрицы" собирались не только защищаться, но и нападать. Однако... Чеснок и осина не поможет убить вампира среди ночи. Днём - может быть, когда не-мёртвый не может шелохнуться в своём гробу, но ни в коем случае не ночью.
   Обыск и изъятие спиртного было ещё в самом разгаре, когда я закончила свой осмотр, и госпожа Прош сумела прогнать меня прочь. Я по-прежнему плохо себя чувствовала, поэтому то замирала (отыскивая средства против вампиров), то принималась беспомощно суетиться, роняя из рук всё, что только можно - когда мне нужен был предлог для перехода в другую комнату. В конце концов я согласилась с экономкой, что больше пользы принесу общему делу, если перейду в господскую часть дома и приступлю к основной работе.
   "Хорошо, - думала я, спускаясь по лестнице, - что ни одна "устрица" не видела, как мне было плохо на их этаже: уж они бы догадались, что со мной случилось".
   Таспы, снова ставшие меня узнавать в лицо, при моём появлении морщились и отворачивались, пока одна из кузин Аманды не сообщала, что моя барышня за мной с утра посылала, а я Бог весть где пропадаю. Я поклонилась и ушла наверх к свой нанимательнице.
  
   Аманда встретила меня слезами.
   - Гляди! - закричала она, потрясая какой-то книгой в кожаном переплёте. - Это бесчеловечно, это невозможно, это... Кати, что с тобой?!
   Я прислонилась к дверному косяку, не будучи в состоянии не то, что переступить порог, а даже сделать хотя бы один шаг. Вход в комнату преграждала груда из икон, священных текстов, вставленных в дорогие рамки и рябиновых распятий. Поверх груды лежало серебряное распятье на дорогой серебряной цепочке. Собранные вместе, эти предметы почти что причиняли боль, вызывали слабость и дурноту.
   - Кати! - испуганно закричала моя нанимательница, а после подбежала ко мне и силой завела в комнату. Проходя мимо груды предметов еретического культа, я едва не забилась в судорогах. Аманда усадила меня в кресло и расстегнула воротничок. - Тебе плохо?! Я сейчас же пошлю за аптекарем!
   - Нет, прошу вас, барышня! Мне... Мне уже лучше. Это пройдёт, прошу вас!
   - Как скажешь, Кати... - несколько растерялась Аманда. - Но позволь, я дам тебе вина...
   Она протянула руку к звонку для прислуги, я еле успела её перехватить.
   - Прошу вас, барышня. Не стоит утруждаться. О чём вы хотели поговорить?
   - Кати, дорогая, ты уверена, что тебе не нужна помощь? - недоверчиво спросила Аманда. Я энергично кивнула, постепенно приходя в себя.
   - Отлично! - решительно заявила барышня и всё-таки позвонила в звонок для прислуги. Когда на звонок явился лакей вместо привычной в покоях барышень горничной, моя нанимательница ничуть не удивилась, только обрадовалась и кивнула на груду вещей. - Унесите это отсюда и выкиньте куда-нибудь подальше! - приказала Аманда. Слуга наклонился, собрал вещи в охапку и уже собирался выходить, когда его остановил новый приказ. - Стойте! Возьмите вот это и выбросьте вместе с остальным мусором!
   Барышня буквально сорвала с меня нитку с распятием - я вздохнула с облегчением и потёрла натёртую шею - и бросила лакею. Слуга понимающе кивнул и вышел за дверь, предоставив госпоже самой её запирать.
   - Мы не будем потакать идолопоклонству! - объяснила Аманда свои действия. - Я не желаю иметь с этим ничего общего!
   - С чем, барышня? - недоумённо спросила я.
   Вместо ответа Аманда протянула мне книгу в кожаном переплёте. На ней тоже было серебряное тиснение, однако я уже достаточно справилась с собой, чтобы прикоснуться к драгоценному металлу, не выдавая внутреннего содрогания. Книга не содержала священных текстов, это было что-то вроде наставления для тех "устриц", которые разделяли национальную истерию насчёт вампиров. На внутренней стороне обложке стояла печать с острийской надписью: "одобрено канцелярией по защите крови", если я правильно перевела текст.
   - Защита крови? - не удержалась я от комментария. - Что за нелепость!
   - Это не нелепость, Кати, - серьёзно возразила барышня. - Это очень злые и жестокие люди... - Она осеклась и с удивлением уставилась на меня. - Кати, дорогая... Ты читаешь по-острийски?!
   Я чуть не вздрогнула, в последний только момент овладев своими чувствами.
   - Немного, барышня, совсем немного.
   - Тогда читай, Кати, и читай внимательно!
   Я заколебалась, собираясь было вернуть книгу и сослаться на ограниченность своего знания острийского, но Аманда настаивала, кажется, не слишком шокированная образованностью служанки.
   В предисловии к трактату подробно описывалось, кто такие вампиры - мертвецы, которых Дьявол послал обратно в мир, чтобы сеять ужас и зло, - упоминалось, что они пьют человеческую кровь, предпочитая молодых, невинных девушек и юношей, с невероятным апломбом описывался кровавый ритуал, превращающий человека в вампира. По безапелляционному утверждению автора, не-мёртвые дают жертве напиться своей крови. Мне стало не по себе, я вспомнила о ночном поцелуе - и о солоноватом вкусе на языке. Но напарник не раз утверждал, что я нужна ему человеком!
   Господи всемогущий, сжалься надо мной...
   - Кати, ты всё понимаешь? - обеспокоено окликнула меня госпожа. - Если нужно, я могу перевести что тебе непонятно.
   Собравшись с духом, я указала на несколько трудных мест в тексте, получила необходимые пояснения и принялась читать дальше.
   В основной части книги перечислялся вред, наносимый вампирами, и давались рекомендации по его устранению. Просмотрев содержание и пролистав главы, я поняла, что так разозлило хозяйку. "Устрицы" почему-то были уверены, что укус вампира отравляет жертву, делая ту не вполне человеком. Так, например, укушенный всего один раз в жизни, а после умерший от болезней или отравления - но не от ран! - в течение пяти лет после укуса, после смерти сам сделается вампиром. Если человека кусали больше одного раза, то пять лет растягивались до десяти, пятнадцати и даже двадцати лет. Поэтому жертве вампирического укуса рекомендовалось, не откладывая дело в долгий ящик, обратиться в канцелярию по защите крови, пройти соответствующее обследование и по его результатам сесть в карантин на необходимый для общественной безопасности срок - так, чтобы в случае внезапной смерти о готовом сделаться не-мёртвым теле было кому позаботиться.
   Отдельная глава была посвящена недопустимости сокрытия сведений о совершённом укусе, вскользь говорилось о наказании за этот проступок - удвоение карантинного срока. И в самом конце, уже в приложении, рассказывалось, как распознать того, кто, вопреки природе, помогает вампирам сознательно и по доброй воле. Таких предлагалось сжигать на костре, чтобы уничтожить тело и очистить душу.
   Когда я подняла глаза на барышню, прошло, наверное, несколько часов. Из вежливости взяв читать протянутую книгу, я оказалась полностью поглощена её содержанием, жадно глотая ровные строчки чужой речи. Всё это время Аманда не садилась в кресло, а ходила туда-сюда передо мной.
   - Ну, Кати, что ты скажешь, моя дорогая?! Это чудовищно!
   - Что чудовищно, барышня? - спросила я и сама поразилась слабости своего голоса. Боже мой, неужели всё это правда?! Напарник пил мою кровь и теперь - теперь я тоже стану вампиром?! Какой ужас...
   - Ты спрашиваешь, что чудовищно?! Кати, дорогая моя, неужели ты можешь спокойно думать о людях - о целой стране! - в которой ни в чём не повинного человека могут арестовать и даже казнить таким страшным образом?! Ни за что, ни про что, из-за нелепых предрассудков и суеверий?!
   Я не удержалась и пожала плечами.
   - Что же делать, барышня, это их страна и их законы.
   Аманда аж задохнулась от негодования.
   - По-твоему, это можно снести?!
   Она выхватила у меня из рук книгу и с размаху швырнула о стену.
   - Барышня!
   Такой я нанимательницу ещё не видела. Прекрасные её глаза горели гневом и яростью, лицо раскраснелось, а рот приобрёл жестокую складку, которая, однако, ничем её не портила. Я живо вскочила с кресла и поспешила обнять Аманду, надеясь хотя бы так смягчить её раздражение.
   - Барышня, прошу вас, я не хотела сказать, что меня радуют такие порядки. Я всего лишь имела в виду - в каждой стране свои обычаи, и только они сами могут судить себя - не чужие!
   - Судить?! - гневно переспросила Аманда, вырываясь из моих объятий. - Чужие?! Кати, дорогая, неужели ты не понимаешь?! Они ведь хотят, чтобы я уехала туда, жила в Острихе, в этом кошмаре, безумии!
   Вспышка прекратилась так же внезапно, как и началась. Барышня упала в кресло, закрыла лицо руками и разрыдалась. Я было растерялась, но после налила стакан воды и присела рядом с нанимательницей, осторожно поглаживая её по плечу.
   - Выпейте, барышня, вам сразу станет легче.
   Аманда, не глядя, взяла протянутый стакан, глотнула.
   - Мне так стыдно, Кати, - пробормотала она. - Я была такой плохой...
   - Нет, барышня, что вы! Всё хорошо, выпейте воды, и всё пройдёт.
   - Нет, нет, никогда!
   - Пройдёт, барышня, обязательно пройдёт.
   - Кати, - позвала Аманда робко, как ребёнок. - Уедем отсюда, хорошо? Вели сейчас собрать вещи и заложить экипаж.
   - Куда уедем, барышня? - спросила я, внутренне сжимаясь. Это катастрофа, я так и не успела обыскать вещи Шерена и...
   - Куда угодно! - горячо воскликнула Аманда. - Кати, пожалуйста, мы ведь жили без моих родственников раньше, проживём и сейчас! Ты не будешь больше служанкой, будешь говорить мне "ты", я научу тебя играть на пианино, мы будем счастливы - как раньше! Не нужны нам их деньги, не могу я продать себя ради чужого чванства!
   Не знаю, что на меня нашло. Тронуло ли отчаяние барышни, возмутила ли её наивность, но только я воскликнула:
   - Их деньги?! О чём вы?! Барышня, да с чего вы взяли, что у вас нет денег?!
   - Кати, дорогая, не шути так! Да, дядюшка оставил мне деньги, но по его завещанию я должна беспрекословно...
   - Вздор! - не сдержалась я. - С чего вы взяли?!
   - Но дядюшка Тасп сам прочёл мне завещание...
   - А вы что-нибудь поняли из него? Сами, без его объяснений?!
   - Нет, но зачем ему...
   - Барышня! - вскричала я. - Прошу вас, подумайте здраво!
   - Но, Кати... - Растерянный взгляд Аманды беспорядочно метался по комнате, пока не остановился на мне. - Кати, дорогая, ты умная, прекрасная девушка, ты так много знаешь, ты можешь разобраться буквально во всём!
   - Но, барышня... - растерялась я, несколько смущённая её порывом.
   - Кати, я знаю, ты хочешь скрыть своё воспитание, пока служишь камеристкой, но для меня ты всегда была не служанкой, а компаньонкой, нет, подругой! Прошу тебя...
   - Барышня, - поспешила я остановить излияния нанимательницы, - пожалуйста, не надо на меня так смотреть! Я камеристка и не стыжусь этого. Будь я вашей подругой - как бы могла я позволить себе брать с вас жалование? А так - я выполняю свою работу и рада, что могу оказаться вам полезной.
   - Ты и будешь полезной, Кати! - воскликнула Аманда, бросаясь мне на шею. - Пожалуйста, прошу тебя!
   - Я бы рада, барышня, но что я могу поделать?
   - Кати, не скрывай от меня, я знаю! Ты получила хорошее воспитание, может быть, нужда заставила тебя пойти в камеристки, но я знаю, я точно знаю, что ты...
   - Вы ошибаетесь, барышня, - холодно произнесла я, пока пылкое воображение не завело мою нанимательницу слишком далеко. Как я могла оказаться такой беспечной?! Как я могла столь неосторожно выдать себя?! Представляю, как на это отреагирует напарник...
   - Кати, прости, милая, - смутилась барышня, разжимая объятья. - Я не хотела оказаться бестактной. Прости, дорогая, не обижайся! Ну, пожалуйста, скажи, что ты простила меня, что ты не сердишься!
   - Я не сержусь на вас, барышня, как вы могли это подумать? - вежливо возразила я.
   - Пожалуйста, Кати! Я не хотела тебя расспрашивать, я только хотела узнать - ты... Ты ведь поняла завещание? Не спорь, я знаю, ты всё поняла, я по твоим глазам видела! Дядюшка обманул меня? Что там было?
   Я вздохнула. Плохо, когда человек сочетает в себя наивность и проницательность одновременно. Но такой мне Аманда нравится больше, к тому же задание подходит к концу, а оставлять барышню в лапах корыстной родни и помешавшегося от страха перед вампирами жениха - разве можно? После её сегодняшней выходки, когда она велела выбросить подарки жениха?
   - Я плохо разбираюсь в таких делах, барышня. Но почему бы вам не обратиться к нотариусу?
   - К нотариусу? - растерянно переспросила Аманда. - Но...
   - Это вовсе не сложно, барышня. До К***(2) меньше часа по короткой дороге. Сколько я знаю, господин Доринг - нотариус, который составлял завещание вашего покойного дяди, - живёт там и принимает каждый день, я слышала, как об этом господа говорили.
   - Кати! - возмущённо перебила меня барышня. - Ты подслушивала?!
   - Что вы, барышня! - едва сдерживаясь, возразила я. - Я услышала это совершенно случайно, господа не обращают внимания на своих слуг.
   - А-а-а, - не слишком убеждённая моими словами протянула Аманда. - Но...
   - Без "но", барышня! - в лучших традициях своего напарника рявкнула я. - Завтра же велите заложить экипаж для поездки в К***, скажем, что вы... Ну, скажем, новый шарфик хотите выбрать.
   - Но... - промямлила моя нанимательница.
   - Я поеду с вами, барышня, мы отпустим кучера и найдём с вами дом господина Доринга. Он знает все тонкости завещания вашего дядюшки и просто обязан помочь вам вступить в права наследства.
   - Кати, ты уверена? - робко спросила Аманда.
   - Полностью, барышня! - энергично кивнула я.
   - Поедем тогда сегодня! - схватила меня за руки Аманда. - Сейчас же!
   - Не торопитесь, барышня, - мягко ответила я, сжимая ладони нанимательницы. - Всему своё время. Сейчас спуститесь ко второму завтраку и скажите, что хотели бы развеяться. Не отказывайтесь от попутчиков, главное - возьмите со мной меня, и мы сумеем от них избавиться. Ну? Сделаете?
   Аманда разжала руки, бросилась ко мне на шею и разрыдалась. Я отстранила плачущую девушку и испытующе заглянула ей в глаза. Удовлетворённо кивнула. Она всё сделает так, как я её научила.
  
   - Ами, Ами, что ты наделала! - шёпотом стенал вампир той же ночью. Поддерживать разговор о своей беспечности он отказался наотрез. Напарник вообще меня не стал слушать, начав ругаться уже с порога - точнее, с подоконника, - откуда-то в точности зная всё, что произошло за день. Теперь он хватался за голову и сетовал о моей неосторожности. - Как ты могла? Зачем ты это сделала? Ами, родная моя, милая девочка, ты сорвала всю операцию, погубила труд многих месяцев подготовки! Когда я за тебя ручался, я надеялся, ты будешь умнее! Что тебе эта барышня, зачем ты вмешиваешься в её жизнь?! Ами, ответь мне, как ты могла?!
   Я с трудом держалась, чтобы не разрыдаться. Упрёки вампира меня пугали и нервировали, и я в страхе ждала, когда он перейдёт к неизбежному наказанию.
   - Ошибаешься, Кати, - покачал головой напарник. - Я не буду сейчас пить твою кровь. Ложись спать, завтра езжай к Дорингу, как решила.
   Я остолбенела.
   - Да, да, Ами, ты не ослышалась! Делай, что я тебе сказал. Ну же!
   Зачарованная его властным голосом, я немедленно повиновалась; вампир оставался в комнате, пока я не легла в постель, и подоткнул одеяло.
   - Спи. Я всё улажу.
  
   Не буду рассказывать о том шуме, который поднялся вчера, когда Аманда заявила о своём желании развеяться в К*** и купить новый шарфик, и о том шуме, который сопровождал наши сборы сегодня. Вчера нам навязали в попутчицы четырёх кузин, но с утра выяснилось, что к поездке готов только маленький двуместный экипаж, о котором вся семья отзывалась с каким-то даже содроганием. Одним словом, никто не выразил желания занять моё место в экипаже и составить компанию бедной родственнице.
   Когда мы после завтрака сели в экипаж, стало ясно, почему кузины не захотели ехать с Амандой. Нас немилосердно трясло, подбрасывало на малейшей неровности дороги, а кучер, вчера добравшийся до конфискованной у "устриц" выпивки, гнал лошадей, не задумываясь о том, каково приходится пассажиркам.
   Въехав в К***, мы прогрохотали по булыжной мостовой, съехали на деревянную и остановились у заведения самого низкого пошиба, который только можно представить.
   - Приехали, барышни! - объявил кучер, распахнув дверцу экипажа.
   - Куда ты нас привёз?! - возмущённо спросила я, с трудом заставив себя подняться с жёстких подушек сидения. Всю дорогу мы с Амандой визжали, крепко вцепившись друг в друга от ужаса.
   - Дык, барышни! - сплюнул кучер. - Вы сказали в К*** и что прогуляться хотите. Вот я и... того. Доставил. Гуляйте, а как накупите всего, так за мной сюда пошлёте. Весёлый пропойца - этот кабачок вам кто угодно покажет, не заблудитесь.
   Аманда была бледна от страха и гнева, но ещё слишком слаба, чтобы в полной мере выразить своё негодование. Я выбралась из экипажа и помогла выбраться барышне, после чего взяла её под руку и поспешила увести из этого сомнительного места. Молоденькой барышне её положения неприлично - да что это я, невозможно! - стоять у ворот дешёвого кабака. Присутствие компаньонки несколько смягчало остроту ситуации, но моя молодость давала весьма слабую защиту репутации Аманды - да и неважную защиту от возможных приставаний околачивающихся поблизости пьяниц.
   Выйдя на более или менее респектабельную улицу, я обратилась за помощью к прохожим, и уже третий человек указал нам дорогу к дому господина Доринга.
   Если поспешность, с которой мы покидали улицу перед кабаком, изрядно напугала мою нанимательницу, дорога к дому нотариуса отняла у Аманды остатки храбрости. Она то и дело ловила мой взгляд и по-детски цеплялась за мою руку, которую я не стала отнимать, чтобы не лишать барышню дружеской поддержки.
   Два громких удара дверным молотком, минута ожидания - и вот чинная горничная ввела нас в уютную комнату, обставленную обитыми плюшем диванами, креслами и низенькими столиками красного дерева. Горничная предложила нам присесть и выпить чаю - господин Доринг занят, но вскоре освободится.
   Мы сели рядом на диван - я держала руки барышни в своих, - отказались от чая и приготовились ждать.
   - Как ты думаешь, - тихо проговорила бледная до синевы барышня, - нам хватит денег заплатить этому господину за консультацию?
   Об этом я не подумала. И не ждала от Аманды столь практического вопроса, пришлось напомнить себе, что бедная девушка как-то ведь дожила до встречи со мной, не может же она совсем ничего не соображать. Я только-только нашлась с ответом, как виски словно пронзила раскалённая спица, заставляя меня охнуть от неожиданности, а после в моей голове раздался ясно слышимый голос напарника:
   "Скажи, что приличнее будет тебе сначала обратиться к нотариусу самой и пройди на второй этаж".
   - Кати, дорогая, что с тобой?! - ахнула Аманда.
   - Нет, нет, барышня, всё в порядке, - пролепетала я. - Голова закружилась, от духоты, думаю.
   - Господи, Кати, да ты вся дрожишь!
   - Разве? - искренне удивилась я и поспешила взять себя в руки. - Вам не следует волноваться, всё уже прошло.
   - Но... - запротестовала было моя нанимательница, однако я решительным жестом попросила её помолчать.
   - Так насчёт вашего вопроса, барышня. Я думаю, лучше всего будет, если я первая поднимусь к господину Дорингу и всё улажу.
   - Но, Кати...
   - Девушке вашего положения, барышня, неприлично входить в денежные расчёты. Предполагается, что есть близкие или друзья, которые возьмут на себя ведение ваших дел!
   - Но, Кати! - снова попыталась возразить Аманда, но тут у меня в голове снова раздался голос напарника:
   "Скорее!"
   - Кати, тебе плохо?! - закричала, вскакивая, моя нанимательница. Кажется, я пошатнулась.
   - Нет, барышня, прошу вас, не волнуйтесь. - Кажется, я начинаю понимать, почему вампира так нервировало моё поведение в подвале контрабандистов, когда его чувствительность ещё и обострилась из-за голода. Высокий голос моей нанимательницы болезненно бил по ушам, так же, как на улице резал глаза яркий солнечный свет. - Пожалуйста, успокойтесь, сядьте на диван и выпейте всё-таки чаю. Я скажу горничной, чтобы вам принесли.
   Я как раз выходила на лестницу, когда голос напарника буквально загремел в моей голове:
   "Ами! Сколько можно тебя ждать?! Живо наверх!"
   Одно из двух: или я сошла с ума, и тогда мне предстоит неловкая сцена с непрошенным вторжением в кабинет занятого человека, либо напарник научился, во-первых, являться днём, во-вторых, передавать свой голос в мою бедную голову.
   Если второе - хотелось бы знать, как ему это удалось? Хотя... что-то подобное происходило в подвале контрабандистов, где мы с ним познакомились. Я уже и забыла об этом - так давно вампир не использовал своего умения... С другой стороны, может, тогда-то я и сошла с ума, и всё происходящее - плод моей безумной фантазии? В самом деле, нет ничего более нелепого, чем путешествовать со спящим в сундуке вампиром через всю страну в поисках антиправительственного заговора. Так что, может, и первое.
   Очень скоро мои сомнения в здравости собственного рассудка благополучно развеялись, когда на мой стук мужской голос предложил войти, и, повернув дверную ручку, я увидела в затемнённом кабинете незнакомого мужчину за столом и сидящего в кресле своего напарника. Что удивительно, встреченная мной по дороге в кабинет горничная не пошла меня представлять, на что я втайне надеялась, а, выслушав просьбу насчёт чая для барышни, кивнула и ушла куда-то вглубь дома. Мне показалось, слуги стараются не приближаться к этому кабинету... Нет, это уже совершенный вздор!
   - Ам... - вскочил с кресла напарник, быстрым, незаметным для большинства людей движением покосился на сидящего за столом мужчину и поправился: - Кати, сколько можно!
   - Это, я так понимаю, та барышня, о которой вы говорили? - поднялся на ноги мужчина. - Но почему одна? Где её подруга?
   Неожиданно для самой себя я смутилась и опустила глаза.
   - Очень приятно познакомиться с вами, сударь, - неловко пробормотала я.
   - О! - хлопнул себя по лбу вампир. - Прошу прощения, я невежлив! Господин Доринг, позвольте вам представить - Катерина Гров, личная камеристка барышни Аманды Рофан и мой товарищ по службе. Кати, дорогая, рекомендую твоему вниманию господина Доринга, нотариуса и душеприказчика покойного господина Таспа, дядюшки твоей нанимательницы.
   Господин Доринг - среднего роста немолодой грузный мужчина с кустистыми белыми бровями и гладко выбритым лицом - поморщился сделанному столь вызывающе представлению, но промолчал, только кивнул мне и предложил садиться. Напарник пододвинул мне кресло.
   - Барышня Рофан придёт позже, - безапелляционно заявил он. - А пока обсудим то, что касается только нас троих.
   Господин Доринг поднял брови, но против бесцеремонности вампира тоже не возразил.
   - Говоря откровенно, я не очень понимаю, какое у вас ко мне дело, - заметил нотариус. - Как душеприказчик, я готов защищать интересы наследницы и помочь ей вступить во владение завещанным имуществом. Как законопослушный человек я, согласно ранней договорённости, поставил ваше бюро в известность относительно составленного мной завещания и теперь не вполне понимаю, какие у вас ещё могут быть интересы, связанные с этим делом? Доступ в дом Таспов вы уже получили, как я понимаю, - кивнул он на меня.
   Нотариус не пытался скрыть своё отвращение честного человека, вынужденно замешанного в шпионаже, к нам - занимавшимся столь позорной работой.
   Мне неожиданно захотелось встать и уйти, хлопнув дверью, напарник раздражённо рыкнул, но сумел сдержаться.
   - Я не хотел бы раскрывать вам планы бюро безопасности, - холодно проговорил он. - Мы благодарны вам за своевременное оповещение нас относительно завещания, и теперь я надеюсь, вы не откажете...
   Господин Доринг протестующе взмахнул рукой.
   - Не стоит, юноша, давить на меня и угрожать своим начальством. Я не отказываюсь помочь, однако хотел бы точно знать, чему обязан визитом и почему, - тут он в упор взглянул на вампира, - вы явились ко мне среди ночи, требуя немедленного приёма?
   Я невольно кивнула. Оказывается, напарник пытался добиться разговора с нотариусом ночью, но из-за упрямства человека был вынужден явиться днём - днём! Господи, да он же...
   "Именно, - вкрадчиво проговорил в моём сознании вампир. Я вздрогнула, подняла взгляд на напарника, тот тяжело посмотрел мне в прямо глаза, а после принял равнодушный вид. - И это твоя вина, Ами, девочка ты моя непутёвая..."
   - Я уже объяснял вам, - раздражённо напомнил вампир вслух. - Нам нужно ещё несколько дней спокойной работы, а скандал, который собирается затеять ваша подопечная, сорвёт нам всю операцию. Я не прошу её обманывать, но ведь вы бы могли уговорить девчонку подождать со своим наследством.
   - Попрошу выбирать выражения, сударь! - резко ответил нотариус.
   - О, проклятье! - разозлился вампир. - К чёрту выражения! Ваш ответ?..
   Господин Доринг хмыкнул, обвёл нас с напарником взглядом... пауза сделалась томительной, когда он, наконец, произнёс, обращаясь ко мне:
   - И вы, барышня, тоже этого хотите?
   От неожиданности я растерялась.
   - Простите?..
   "Ами, ты идиотка!" - мысленно заорал вампир.
   - Вы, барышня. Вы тоже нуждаетесь в нескольких днях спокойной работы?
   Я вздохнула. Больше всего мне хотелось уйти, исчезнуть подальше от приехавших к Таспам "устриц" с их ненавистью к вампирам. Но... Существовало одно проклятое "но" - напарник ни за что не согласится уехать, не обыскав комнаты господина Шерена, поэтому нам не только нельзя уезжать, но и позволять Аманде отказывать жениху, ведь после этого уже он может попросту укатить, лишив нас возможности обыскать его вещи.
   - Разумеется, я не хочу, чтобы... - Вампир коротко взглянул мне в глаза: "Ами!" Я смешалась и покраснела. - Прошу вас, сударь, уговорить барышню Рофан отложить вопрос о наследстве хотя бы на несколько дней.
   Нотариус ещё некоторое дело изучал нас, потом коротко кивнул.
   - Я согласен. Несколько дней не повредят моей клиентке, и я буду рад помочь.
   Я с облегчением вздохнула.
   - Могли бы и ночью принять решение, - проворчал напарник, вставая с кресла. Он подошёл ко мне и, не таясь, погладил мою шею. Руки вампира были холоднее льда. - Пойдём, Кати, не будем отнимать время господина Доринга.
   - Прошу прощения, молодой человек, - привстал нотариус. - Вы оба уходите? Разве барышня не дождётся свою нанимательницу?
   Руки вампира поспешно соскользнули с моей шеи на плечи, нервно сжались, вынуждая меня закусить губу.
   - Дождётся, - раздражённо ответил вампир. - Нам нужно... Поговорить. Наедине. Вы можете предоставить комнату, в которой нам никто не помешает?
   Я внезапно поняла, к чему клонит вампир, и невольно сжалась. Руки не-мёртвого на моих плечах то сжимались, то разжимались и мелко дрожали.
   - Поговорить? - поднял брови нотариус.
   - Да! - с вызовом ответил напарник. - И Кати была бы очень благодарна, если бы вы распорядились минут через пятнадцать принести ей в эту комнату горячего шоколада.
   Я поспешно кивнула, подтверждая просьбу. Напарник уже не раз отпаивал меня шоколадом после своих "уроков" - говорил, это помогает, и я действительно быстро приходила в себя. Быстрее, чем после той, первой ночи...
   - Вот как, - веско произнёс нотариус. Напарника уже колотило крупной дрожью, а господин Доринг молчал.
   - Мы пойдём, - не выдержал вампир. - Приятно было познакомиться.
   Я оглянулась назад и увидела, что лицо не-мёртвого посерело и заострилось, и он ещё больше, чем когда-либо, похож на покойника. Напарник хмыкнул, поморщился и рывком поднял меня из кресла.
   - Подождите, молодой человек! - остановил нас нотариус. Вампир еле слышно застонал, крепко сжимая моё плечо. - До меня доходили некоторые слухи... Правда, я им не верил, но теперь...
   - Что?! - заорал не-мёртвый, прижимая меня к себе, как будто кто-то хотел отнять. - Будете ли вы говорить, чёрт вас возьми?!
   - Я правильно оцениваю ситуацию, юноша, что вы и есть тот не-умерший покойник, которого в готических романах называют вампиром? - с каким-то устраненным интересом проговорил нотариус. Я вздрогнула. Напарник кивнул и оскалился, обнажая длинные острые клыки. - И я правильно понимаю, вы стремитесь уединиться с этой барышней, чтобы... как бы это точнее сказать?.. - пообедать?
   Напарник снова кивнул, всё крепче сжимая объятья; я уже начинала задыхаться от волнения и нехватки воздуха.
   - Мне очень жаль, но я не могу позволить подобного неприличия в моём доме, - как мне показалось, ханжески вздохнул нотариус. Напарник разжал руки так резко, что я с трудом сохранила равновесие. - К тому же, оказавшись под этой крышей, девушка вправе рассчитывать на моё покровительство и защиту, так что, если хотите помощи, вам не следует...
   - Но она моя!.. - возмутился вампир, осёкся и продолжил более спокойно: - При всём уважении к вам, сударь, наши с Кати отношения никого, кроме нас самих не касается. И, поскольку она горячо заинтересована в восстановлении моих сил, не думаю, что ей требуется защита от меня и помощь с вашей стороны.
   Я поспешила поддержать напарника - как бы мне ни было противно и страшно, согласиться всё же лучше, чем позволить обезумевшему от голода вампиру напасть на кого-то другого или упасть замертво от истощения... Я почему-то была уверена: как бы напарник ни хотел есть, он не причинит мне серьёзного вреда - а остальное неважно. Господин Доринг удивлённо поднял брови и покачал головой.
   - Нет, - решительно сказал он после непродолжительного молчания. - Я не могу этого допустить. Прошу вас, сударь, покинуть мой дом и никогда больше не приходить. Барышня, я всегда буду рад вашему визиту - одной или с подругой. Попросите её, пожалуйста, подойти.
   Вампир оскалился и снова схватил меня за плечо. Я невольно зажмурилась, понимая, что он уже не может сдержаться и вот сейчас...
   - Ладно! - неожиданно заявил не-мёртвый. - Приятно было познакомиться! Кати, зови девчонку, я выйду через чёрный ход.
   И - мысленно:
   "Скажи ей, что пока пойдёшь покупать шарфики и жди меня за углом. Скорее!"
  
   Аманда кинулась ко мне, едва я оказалась на последней ступени лестницы. Вовремя мы закончили разговор, ничего не скажешь, ещё немного - и барышня застала бы вампира в кабинете нотариуса. Причём застала бы... не в лучший момент его жизни.
   - Кати, дорогая, что случилось? Куда ты пропала? Скажи мне... всё?.. С тобой всё в порядке? Что сказал господин Доринг? Почему так долго?
   - Всё хорошо, барышня, - отстранила я нанимательницу. - Господин Доринг был занят, всё это время я ждала, пока он освободится. Он просил позвать вас в кабинет, сказал, что детали может обсуждать только лично. Но я поняла, что ваше дело вполне может быть счастливо разрешено. Пойдёмте, я покажу, куда идти.
   - А ты со мной не пойдёшь, Кати? - по-детски уцепилась за мою руку Аманда.
   - Нет, барышня, господин Доринг сам вам всё объяснит. Идите, не бойтесь, это весьма почтенный человек и достойный всяческого доверия нотариус. Ну же, не бойтесь, всё будет хорошо...
   Вот так, уговаривая барышню, как нянька робкого ребёнка, я едва ли не втолкнула её в кабинет нотариуса и поспешила прочь из дома на улицу. Зов напарника в моей голове прекратился, и мне не хотелось думать, замолчал ли он, опасаясь помешать мне разговаривать с нанимательницей, или вампир уже потерял сознание.
   Мои опасения развеялись сразу же, как я оказалась на улице - напарник вновь дал о себе знать.
   "Пройди по улице до дома с красной черепицей и сверни в проулок. Живо!"
   Я повиновалась, торопясь скорее добраться до изнывающего от голода и усталости напарника, и вскоре действительно наткнулась на него. Вампир лежал на деревянной мостовой переулка - на спине, раскинув руки в стороны, словно хотел обнять небо. Безжалостно-синее небо с золотым диском солнца...
   Я бросилась к нему, упала на колени возле его головы. Как приводят в чувство не-мёртвых? Я не знала. За всё время знакомства он ни разу не назвал мне своего имени... я не могла даже позвать его, окликнуть, хоть именем вернуть к жизни. Посеревшая от голода кожа резко обтягивала скулы, черты лица заострились ещё больше - а, может, это казалось под откровенным светом дневного светила. Вампир не дышал, широко открытые глаза бездумно смотрели перед собой. Я осторожно потрясла его за плечо, шлёпнула по щеке, дёрнула за руку.
   "Ами... - Далёкий-предалёкий шёпот уже не причинял боли. - Ами, глупая ты девочка, не безумствуй. Я голоден, моя дорогая, я схожу с ума. Я не могу... у меня нет сил... Нет сил!.. Ни на что. Ами... ты должна... сама... - Внезапно его голос в моей голове сделался громче, резче и злее: - Помоги же мне! Не сиди здесь, как круглая дура!"
   Тёмные глаза вампира с определённостью остановились на мне, сухая костистая рука дёрнулась и схватила меня за плечо. Испуганная и одновременно тронутая его беспомощностью, я сама рванула крючки воротника, стянула с шеи косынку и наклонилась ближе к напарнику - к его лицу, к губам, к зубам, туда, куда слабо толкала меня его обычно такая сильная рука.
   "Хорошая девочка" - слабо усмехнулся вампир, приподнялся на локте и впился зубами мне в шею. Не удержавшись, я закричала от боли, только сейчас поняв значение ставшей привычной пелены в сознании, которая всегда появлялась перед укусом. Не-мёртвые избавляли свои жертвы от боли - своеобразный акт милосердия со стороны не знающих жалости существ. А тут... он не мог, у него не хватало сил - вот что напарник пытался мне объяснить! Ужас и боль охватили меня, я рванулась назад, но уже окрепший вампир властно прижал меня к себе, взглядом лишая возможности пошевелиться. Красная пелена запоздало окутала глаза, заслоняя от меня мир с его страданиями... Ещё несколько мгновений я понимала, что лежу на мостовой возле вампира, положив голову ему на грудь, а после всё скрылось в милосердном алом тумане...
   Сквозь него ко мне пробились голоса, крики, просьбы помочь, позаботиться... когда я сумела открыть глаза, я лежала на диване в смутно знакомой комнате, а возле меня сидела Аманда и горько плакала от жалости и чувства вины. Я достаточно выучила нанимательницу, чтобы точно разбираться в её настроениях... вот только никак не понимала, в чём барышня себя винит. Это почему-то казалось важным, но сосредоточиться не получалось... вяло улыбнувшись Аманде, я провалилась в целительный сон.
  
   В переулке нас никто не видел - туда не выходили двери, а немногочисленные окна были наглухо заколочены. Вдосталь напившись моей крови, вампир быстро, но тщательно застегнул воротник, повязал на место косынку, а после отнёс ко входу в переулок и уложил на мостовую так, будто я только что потеряла сознание. После чего крикнул: "Помогите, барышне плохо" и скрылся так быстро, что после его не могли ни найти, ни вспомнить, кто вообще кричал. Как уличные зеваки и доброхоты догадались отнести меня именно в дом господина Доринга, осталось загадкой. Спешно приглашённый аптекарь внезапный обморок приписал солнечному удару и, посоветовав меня не трогать денька два, держать в тепле и давать укрепляющие напитки, удалился. Его визит оплатил господин Доринг, причём нотариус категорически отказался от попыток Аманды внести свою лепту. Барышня не решилась бросить одну больную подругу в чужом доме, и к кучеру в "Весёлого пропойцу" отправили слугу с запиской для родных, а мы остались в К***. Отдыхать и набираться сил - для меня, ухаживать за больной и обсуждать завещание - для Аманды. Вот и всё, что я знаю о своей болезни - что-то рассказала барышня, что-то пояснил вампир, начавший говорить со мной через два дня после укуса. Что об этом думали Таспы, Аманда от меня скрывала, а напарник не считал нужным разузнавать. Оправлялась я довольно долго - вампир по его собственному признанию "немного пожадничал, очень уж плохо себя чувствовал", и только на третий день Аманда позволила мне принимать посетителей, но ещё не позволила вставать.
   Посещать меня, естественно, желающих не было. Вампир несколько раз разговаривал со мной мысленно, даже не пытаясь разбудить, просто во сне, а родных и друзей у меня не было - кроме барышни, которая на самом деле выказала себя моим искренним другом. Мне стало неловко из-за того, как я её обманывала всё это время.
   Так размышляла я, когда Аманда попросила меня подняться, переодеться в домашнее платье, которое было с некоторыми другими вещами - моими и барышни - привезено в тот же вечер от Таспов, усадила в кресло возле кровати и зажгла в полутёмной комнате газовый светильник.
   Неожиданным посетителем оказался господин Доринг, который, только усевшись в указанное барышней кресло, тут же попросил её оставить нас наедине. Аманда удивилась, но послушалась, за эти дни привыкнув безоговорочно полагаться на нотариуса.
   - Я прошу прощения за это беспокойство, - с неловкостью в голосе начал господин Доринг. - Барышня Рофан сказала, что вы немного окрепли и я... я не могу молчать. Но, если вы ещё плохо себя чувствуете...
   Я поморщилась. Если бы не упорство этого человека, напарник был бы менее истощён и, как следствие, меньше бы пострадала я сама. Однако вежливость и наша просьба ему, которая ещё не потеряла своего значения, обязывали меня кинуть и солгать, что только рада видеть такого гостя.
   - Да, я понимаю, вам ещё сложно поддерживать беседу, но, однако, именно об этом происшествии я и пришёл с вами поговорить, - настойчиво продолжал нотариус. Я кивнула в знак своей готовности слушать, откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Это господина Доринга не остановило. - Нам удалось замять эту историю, но мы с вами оба понимаем, причиной вашего недомогания был вовсе не солнечный удар, а тот молодой человек - вы позволите и дальше его так называть? - который нас друг другу представил. Он вампир, и вы отдали ему свою кровь, не знаю только, по своей воле, или монстр действовал при помощи своих дьявольских чар...
   Меня передёрнуло от жуткого воспоминания, я открыла глаза и твёрдо произнесла:
   - По своей воле. Уверяю вас, я действовала совершенно осознанно. И, пожалуйста, не называйте моего напарника монстром.
   Такой отпор заставил нотариуса смутиться, и я, торопясь закрепить свою победу прежде, чем господин Доринг припишет мою убеждённость "дьявольским чарам" вампира, продолжила:
   - Сударь, я глубоко ценю вашу заботу и горячо благодарна вам за участие и ту доброту, которую вы ко мне проявляете. Однако, позвольте мне объяснить: мой напарник - это в первую очередь именно мой напарник, коллега, которому я подчиняюсь, работая вместе с ним в бюро безопасности. Все решения в паре принимает он, действуя сообразно полученным от руководства приказам, и, какими бы ни были наши с ним отношения, они и в самом деле касаются только нас двоих. Поверьте мне, то, что удерживает нас вместе - не случайность, не блажь, даже не приказ начальства и... не моя кровь, не его чары, как вы превратно полагаете. То, чему вы были свидетелем - редкий случай, вызванный исключительными обстоятельствами. Не знаю, что вы хотите мне предложить, но, в любом случае, прошу учесть - с напарником я не расстанусь ни в коем случае.
   Эта речь утомила меня и, закончив говорить, я снова откинулась назад и закрыла глаза. Нотариус молчал, но меня это не смущало: каждое мгновение тишины давало мне такую необходимую сейчас передышку. Наконец, господин Доринг неловко кашлянул и заговорил, безуспешно пытаясь скрыть сквозившее в голосе смущение:
   - Вы так хорошо меня поняли, милая барышня, что я даже и не знаю, как вам возражать. Я не хотел бы вмешиваться в дела бюро безопасности и, однако, совесть не позволяет мне оставить юную невинную девушку в лапах такого чудовища, которым является ваш напарник. Прошу вас, подумайте о той опасности, которой вы подвергаетесь каждую ночь, которой подвергаются другие люди!
   Я приоткрыла глаза и быстро парировала:
   - Мой напарник не единственный вампир в Дейстрии. Более того, служба в бюро безопасности вынуждает его к особенной осторожности во время ночных... э-э-э... прогулок. Вам не из-за чего волноваться, он ведёт себя порядочнее иного человека.
   Господин Доринг закашлялся, а лицо у него приобрело тревожащий пунцовый оттенок. Не хватил бы старикашку удар, забеспокоилась я.
   - Дитя моё, я осмелюсь спросить прямо - полагаю, право на это мне даёт жизненный опыт, который всё же богаче и обширнее вашего собственного. - Нотариус замолчал, видимо, подбирая слова для своего прямого вопроса, я терпеливо ждала, от нечего делать разглядывая поднадоевшие за время болезни старомодные обои с крупными виноградными гроздьями на белом фоне. С некоторых виноградин слезла краска, с некоторых нет, так что грозди в тусклом освещении походили на причудливые лица и морды загадочных чудовищ.
   - Дитя моё, ответьте правду, вы влюблены в этого юношу? - нашёл, наконец, подходящие слова господин Доринг. Вопрос показался мне столь не соответствующим теме предшествующего разговора, что я, не особенно удивившись, беспечно спросила:
   - В какого юношу?
   - Я имею в виду, в вашего напарника, - мрачно пояснил не одобрявший моего легкомыслия нотариус. Едва его слова достигли моего разума и были осознаны, как я, глубоко поражённая и даже шокированная нелепостью вопроса, вскочила и закричала:
   - Что-о?! О чём вы говорите?!
   - Я понимаю, в таком нелегко признаться, особенно в разговоре с посторонним человеком, - начал объяснение нотариус, но тут ему пришлось прерваться, так как на шум прибежала встревоженная Аманда, и не ушла, пока я не уселась обратно в кресло и не заверила свою благодетельницу в своём прекрасном самочувствии.
   Это, однако, не соответствовало истине, тягостный разговор с господином Дорингом успел немало меня утомить. Я мечтала только о том, чтобы он покинул мою комнату, и дал мне отдохнуть.
   - Прошу вас, не нервничайте, но ответьте на мой вопрос просто и откровенно. Вы влюблены в своего напарника?
   Я слишком устала, чтобы сопротивляться его настойчивости, да и не видела ничего опасного в правде, а потому снова закрыла глаза и слабым голосом ответила коротко:
   - Нет. Не влюблена. Вы довольны?
   Он тут же поднялся, отвесил учтивый поклон - я видела сквозь полуопущенные ресницы - пробормотал положенные пожелания скорейшего выздоровления и оставил меня одну. Когда подоспела Аманда уложить меня обратно в постель, я была уже утомлена настолько, что не находила сил думать над странностями нашего гостеприимного хозяина. Странности эти мне разъяснил вампир той же ночью.
  
   Я проснулась, когда было очень темно и тихо, проснулась от смутного ощущения, что нахожусь в комнате не одна. Аманда на этот раз ушла спать к себе - бедняжка и так еле держалась от усталости, - должна была остаться горничная, но её я отпустила спать, не желая утруждать собой слуг господина Доринга. В комнате я была одна и, пробудившись, не услышала ни шороха, ни звуков дыхания, которые бы выдавали чужое присутствие.
   - Лежи, не вставай, - проговорил над ухом знакомый голос. - Я не по делу зашёл, просто так. Шёл мимо и решил навестить... - Тут он как-то очень цинично хмыкнул, хотя до того говорил мягко и даже как будто ласково. - Коллега.
   Напарник привычной рукой сорвал с меня чепец, растрепал волосы, поправил одеяло.
   - Замечательную ты речь сегодня произнесла, горжусь, - прошептал он, наклоняясь к самому моему уху. - Значит, этот старый дурак решил о тебе позаботиться?
   Напарник беззвучно засмеялся, наслаждаясь моим замешательством.
   - А ты так прекрасно ответила, что всё стало ясно и понятно, и он ушёл. По уму, избавиться от него надо, как бы мешать не принялся. Но - пока нельзя. Пока он нам нужен...
   Я вскинулась, потрясённая странной осведомлённостью моего напарника и его раздражённым тоном.
   - Ты знаешь?! Откуда?..
   Он снова засмеялся.
   - Я многое знаю, глупая ты девочка. Вот, например, тебя удивили вопросы старика - я прав?
   Ошеломлённая, я кивнула. Неужели напарник читает мои мысли?! Постоянно, а не только когда пьёт кровь?!
   - И не только, - непонятно ответил вампир. - А что касается зловредного старикашки - тут всё просто. Он хотел спасти тебя от "рабства у дьявольского монстра" и искал доказательств того, что я подавляю твою волю. Ответ поставил его в тупик, но, боюсь, не разубедил как следует. Удивительно, какой чувствительной становится у некоторых людей совесть, когда жизнь не позволяет им привычно закрыть глаза на то, какой ценой ежедневно покупается их спокойствие!
   Он снова наклонился, с тревогой вглядываясь в моё осунувшееся во время болезни лицо.
   - Не бойся за него. Я бы, конечно, убил человека, знающего наш с тобой секрет, знающего, кто я такой на самом деле, но подобные вопросы решать не мне. - Он неприятно засмеялся. - Увы, не мне. В бюро никогда не дадут санкцию на убийство дейстрийского гражданина, если он не предатель и не преступник. И, разумеется, если он достаточно почтенен, чтобы его смерть вызывала у других граждан беспокойство. И то сказать, разве не на благо жителей Дейстрии мы с тобой трудимся, не покладая рук?
   Он опять засмеялся и отодвинулся неуловимо быстрым движением.
   - Прости, не заходил раньше, - нарочито равнодушным тоном произнёс он. - Сложно было преодолеть столь явный запрет хозяина дома. Если бы не ты - вовсе бы здесь не появился.
   Вампир погладил меня по голове, снова взъерошил волосы и поцеловал в лоб.
   - Завтра ещё отлежись, а послезавтра возвращайтесь в поместье, - шепнул он. - Нам надо спешить, "устрица" проявляет нетерпение, как бы не ушёл с крючка...
   И исчез, оставив меня в бесплодных попытках привести в порядок спутанные волосы.
  
   Назавтра мне предстояло донести до сведения моей нанимательницы два желания. Первое, настоящее - прервать своё пребывание в затемнённой комнате, куда никто, кроме неё и горничной, не допускался, увидеть, наконец, солнечный свет, и, говоря попросту, встать и размяться. Второе желание было произнесено по приказу напарника - вернуться "домой" к Таспам, прекратить утруждать гостеприимного нотариуса. Оба желания были встречены крайне немилостиво. Хотя Аманда всё же призналась, что давно подумывала о возвращении, и господина Доринга дольше затруднять неловко, и пришла пора вступить в борьбу за принадлежащее ей по праву (она почему-то говорила "нам"), но моё состояние барышню тревожило. Пришлось прибегнуть к помощи господина Доринга, который согласился пригласить аптекаря для врачебного осмотра. Надо сказать, что аптекарь, будучи весьма старомодным лекарем, ни в первый свой визит, ни во второй не прикоснулся ко мне и пальцем, хотя в столице передовые врачи уже брезговали приличиями, допустимыми для всех, кроме них самих. Барышня изрядно выручила его, выполнив необходимые процедуры и сообщив о состоянии моего пульса, температуре и цвете языка. Аптекарь прописал какую-то микстуру, сказал, что пришлёт через час с мальчишкой, и ушёл, забрав положенную плату со столика в прихожей. Я победила - все возражения против переезда были сняты - при условии регулярного приёма лекарства я могла считаться совершенно здоровой.
   Полагаю, барышню саму не радовало возвращение к нелюбимым родственникам, но делать нечего, нельзя же всю жизнь прятаться от них у нотариуса. Господин Доринг вежливо протестовал, но мы обе видели, как накладно для него становится содержание двух молодых девушек, которое он, по собственному же настоянию благородного человека, оплачивал из собственного кармана. К тому же, как только я поправилась, ситуация начала становиться всё более и более двусмысленной. Почтенный возраст нотариуса, знакомство с покойным дядюшкой Таспом, дела, связывающие его с барышней, моя болезнь - всё это не могло долго служить защитой репутациям - как моей барышни, так и его самого. Рано или поздно люди бы задались вопросом - что это за двух никому незнакомых красоток поселил у себя дома старик? Родственницы, клиентки, или... Седина в бороду, бес в ребро, как говорится. Кто знает, может, такие слухи пошли уже сейчас. Надо, надо было торопиться к Таспам, медлить было нельзя.
   Мы ещё раз воспользовались добротой господина Доринга, за его деньги наняв экипаж до имения и, купив в модной лавке шарфики, ленты и перчатки, отправились "домой". Как бы мне хотелось, чтобы на том конце пути нас ждал настоящий дом - если не для меня, то хотя бы для барышни!
  
   На деле "любящие родственники" встретили нас очень неласково. Им передавали, что обе барышни заболели и лежат в городской гостинице, причём домой ехать не в состоянии, посетителей принимать тоже - Таспы не особенно поверили, но беспокоиться не стали. Симптомы болезни - я тогда ещё лежала в затемнённой комнате с виноградом на обоях - были подсказаны господином Дорингом и аптекарем и, при всей размытости описания, немало не походили на последствия укуса. Любящие родственники любили барышню ровно настолько, чтобы послушно выслать некоторые вещи и немного денег и забыть о существовании девушки до её возвращения - разумеется, при заверениях, что Аманда остановилась в приличном месте, и её здоровью ничего не угрожает. Ехать в К*** ухаживать за больной всем оказалось недосуг.
   Холодный приём, связанный с нетерпением "устрицы" - когда же он сможет увидеть невесту, когда же ему будут даны объяснения по поводу выброшенных его подарков? - ничуть не обескуражил барышню, которой было бы труднее, если бы её приветили и обласкали. К сожалению, нанимательница слишком заботилась о моём спокойствии, чтобы поделиться своими планами, поэтому я не успела её остановить.
   Дождавшись послеобеденного времени, когда вся семья собралась в общей комнате, Аманда поднялась со своего обычного места и, держась очень прямо, громко потребовала отчёта о наследстве. Вполне усвоив юридические термины, она с большой точностью воспроизвела ту часть дядюшкиного завещания, в которой говорилось о ней, и прямо указала на откровенный обман, совершённый господином Таспом. Чудовищный шок, даже ужас всех присутствующих членов семьи я не берусь описать. Господин Шерен, единственный, чьи интересы этим заявлением не подвергались угрозе, и тот слушал с большим неодобрением - "устрицы" ещё меньше дейстрийцев терпели, когда женщина говорила сама от своего имени. Впрочем, барышня не собиралась всё время говорить только сама. Она указала на господина Доринга как на защитника своих интересов и откровенно призналась в своём желании подать на родных в суд, если ей немедленно не будет выплачена причитающаяся доля. Не знаю уж, то ли из несвойственной ей обычно мстительности, то ли по совету господина Доринга, то ли не желая иметь с родными общих дел и не доверяя им, барышня настаивала на денежной выплате своей части наследства, а не на полагающемся ей проценте с прибыли.
   Не стоит и говорить, какой поднялся шум. Господин Тасп обвинил племянницу в коварных кознях за его спиной, но Аманда могла за себя постоять, когда была полностью уверена в своей правоте. Обвинение вернулось к обидчику, и попало в цель куда вернее, а вслед за ним полетело второе в попытке продать родственницу вместе с её долей в деле человеку, которого она не знает, и которого у неё нет никаких причин уважать.
   Тут уж господин Шерен не выдержал и вскочил на ноги, едва не опрокинув массивное кресло.
   - Как прикажете это понимать, сударыня, - закричал он, от волнения нещадно коверкая произношение, - вы отказываетесь от данного вами слова?!
   Аманда отступила на шаг, несколько напуганная его порывом, но с достойной восхищения твёрдостью отвечала, что слово было вырвано у неё бесчестным обманом, а сама она не считает себя способной составить счастье господина Шерена и посему с благодарностью отклоняет его предложение. Господин Устрица разозлился и выскочил из комнаты, с силой хлопнув дверью. За ним побежал господин Тасп, весьма расстроенный таким поворотом дела, Аманда осталась на милость остальных членов семьи. Не знаю, как она хотела завершить разыгравшуюся по её воле сцену, но, растерявшись после ухода "главного противника", она позволила госпоже Тасп перехватить инициативу.
   Чтобы описать разразившийся скандал, надо обладать немалым искусством в описании сражений и великих битв, к которому я не склонна. Поэтому позволю себе опустить последовавшие тягостные минуты, и сразу скажу, что, слово за слово, госпожа Тасп фактически велела барышне убираться из её дома. Обида и неприязнь к родственникам заставили Аманду вскинуть голову и ответить коротко:
   - Извольте.
   После чего барышня вышла, знаком велев мне следовать за ней.
   За дверями силы, казалось, оставили Аманду, она бросилась мне на шею и уже начала всхлипывать, как завидела у дверей госпожу Прош. Гордость, гордость и ещё раз гордость вели барышню, когда она с несвойственной ей надменностью заявила экономке, что сей же час уезжает, велела заложить экипаж и снести в него те свои вещи, с которыми мы только что приехали. Я же (она не хотела ещё раз подвергать меня тряске в маленьком кабриолете) должна была остаться в доме, собрать остальные вещи барышни и быть готовой уехать сразу поутру, на том экипаже, который за мной пришлют. Это заявление привело нас обеих - и меня, и экономку - в состояние полного оцепенения, из которого мы были с трудом выведены требованием барышни немедленно приступить к выполнению её приказа. Уговорить Аманду одуматься мне не удалось даже попытаться - барышня взмахом руки прервала все мои старания завязать разговор, сказала только: "не спорь, я так решила" и спустилась во двор, категорически приказав мне отправляться в её комнату.
   - Вот так проваливают поручения напарника, - грустно сказала я трём своим отражениям в тройном зеркале над трюмо в комнате барышни. Делать было нечего, оставалось только собирать вещи (благо, ничего ценного у меня не было, у Аманды и подавно), да надеяться как-то утихомирить напарника, который, конечно, не простит мне такого провала.
  
   Проснувшись среди ночи в комнате барышни, где я оставалась по молчаливому попущению домочадцев, я запоздало вспомнила, что не сказала напарнику, где меня искать. Я забеспокоилась - как же теперь поступить, бежать в крыло прислуги, открыть окно и звать напарника сюда или выкинуть ещё что-нибудь столь же неестественное для служанки, но мои сомнения разрешились тихим шорохом с подоконника. Я вскинулась на звук и в испуге сжалась, увидев своего напарника. Пощады после провала я не ждала; не выполнив в точности желания вампира, я становилась для него лишней, зряшной обузой.
   - Ну-ну, не надо так мрачно глядеть на жизнь, - вмешался в мои мысли напарник. - Всё к лучшему, не переживай ты так. Мне удалось узнать, старший Тасп затащил Устрицу в кабинет, и они до сих пор выясняют свои финансовые отношения. Путь в его спальню свободен - тебе ничего не стоит её обыскать, а после я поймаю одну излишне любопытную служанку, которая давно прячется под дверями кабинета и выясняет для меня детали этого разговора. Что морщишься, уверяю, ей это будет только приятно... как и мне, кстати.
   - Ты не мог бы обойтись без подробностей? - не выдержала я, не решаясь при нём откинуть одеяло.
   Напарник засмеялся.
   - А я и обошёлся. Что мнёшься, вставай, накинешь пеньюар и пойдёшь так.
   Я обомлела.
   - В таком виде?! По дому?! По господской части?! Ты с ума сошёл?!
   - Именно по господской, - подмигнул вампир. - Если тебя кто-то застанет, притворишься лунатиком, скажешь, что часто по ночам бродишь.
   - Не издевайся надо мной так! - взмолилась я, поняв, что напарник не простил мне оплошности с отъездом Аманды. А ведь достаточно немного подумать, и можно понять, что барышня приняла решение ещё в доме господина Таспа, а там вовсе не я виновата, что она осталась без присмотра. Ведь не по своей же воле я в постели лежала все эти дни!
   - Я тебя вовсе не виню, - возразил почему-то не словам, а мыслям вампир, сдёргивая с меня одеяло. Я почувствовала, как краснею, и закрыла лицо руками, но напарник неумолимо поднял меня на ноги и накинул поверх сорочки пеньюар. - Но и решения не изменю. Ты пойдёшь сейчас же и именно в таком виде. Не спорь, не хочу ничего слышать.
   - Но...
   - Я же сказал - не спорь!
   - А если он вернётся?! - почти закричала я, безуспешно уворачиваясь от его подталкиваний к дверям.
   - Не будь ребёнком, Ами. Как ты думаешь, зачем я с тобой иду? Я предупрежу тебя заранее, когда Устрица появится поблизости, ты успеешь скрыться.
   - А если меня застанут? Кто поверит в ложь о лунатизме, когда "устрицы" который день кричат о вампирах?! Меня же разоблачат за одно мгновение!
   - Всё вздор, Ами, успокойся. Я буду рядом и не дам тебя в обиду. Просто делай всё, что я тебе скажу, немедленно и в точности, оставь глупые сомнения относительно здравости своего рассудка, когда я с тобой разговариваю - и всё будет хорошо.
   - А как ты умудряешься?.. - спохватилась я, желая спросить о звучащем в голове голосе вампира и недавно появившейся привычке отвечать на мои мысли прежде, чем я произнесу их вслух.
   - Потом объясню, сейчас нет времени. Знаешь, где комната Устрицы? Нет? Ну, найдём сейчас, её сложно пропустить. Пойдём, Ами, ночь короткая, надо торопиться.
   - Может, ты сам всё сделаешь? - шёпотом попросила я уже в коридоре. - Тебе было бы проще скрыться, если понадобится, да и к тому - я ведь не разбираюсь в оружии, вот ни капельки. А ты...
   - Ами, будь хоть немного умнее! - возмутился вампир. - Я не могу войти в комнату Устрицы, он же её всю обвесил распятьями, иконами и чесноком. А вот ты...
   - Погоди, - не удержалась я. - Скажи мне. Если ты так боишься... всего этого... "Устрицы" говорят правду? Всё это действительно?.. - Я замялась, не зная, как выразить обуревавшие меня мысли. - Свято?
   - Дурочка ты, Кати, - усмехнулся вампир. - Нельзя же верить всему вздору, который несут невежи вроде господина Шерена и его слуг! Нет никакой святости, даже не думай. А вот мимо рябины я пройти не могу, да и тебе неприятно будет.
   - А почему?.. - заикнулась было я, но вампир открыл какую-то дверь и втолкнул меня в комнату прежде, чем я успела почувствовать ставшее привычным отвращение перед закрывающей вход рябиной, из которой "устрицы" делают распятья.
   "Это сделал я, - раздалось у меня в голове. - Чтобы ты могла найти оружие, которым убили моего наставника. Ищи скорее, а я посторожу. Учти, это должно быть что-то опасное для нас, способное поражать быстро и на расстоянии - прежде, чем не-мёртвый успеет напасть. Всё поняла?"
   Я машинально кивнула и огляделась. Гостевая комната, обставленная с учётом потребностей благородного господина средних лет - кровать с половинным пологом и оттоманкой, платяной шкаф, умывальник в одном углу, высокая печка в другом, два кресла, стулья и письменный стол у левого окна - теперь была украшена выполненными из рябины иконами, отрывками из священных текстов в серебряных рамках и рябиновыми же распятьями над обоими окнами и дверью. Стол был завален острийскими книгами с серебряным тиснением на обложках, также там стояли чернильница, коробочка с песком и пресс-папье, естественно, выполненными из серебра и лежала стопка гербовой бумаги. Меня запоздало охватило смущение, когда я поняла, что оказалась одна в спальне мужчины. Горничные всегда убирают в спальнях вдвоём, иначе присутствие девушки в комнате мужчины невозможно. Мне приходилось немало помучиться, чтобы мой обыск спален принял вид невинной уборки.
   "Ами! - прогремело у меня в голове. - Потом будешь смущаться, работай!"
   Я потерла виски. Не знаю, как напарник это делал, но, похоже, его никак не трогала крайняя болезненность для меня такого способа общения: по мои ощущениям, сначала виски словно пронзала раскалённая спица, потом раздавались раскаты грома, сопровождаемые дарами молний.
   "Ами!!!"
   Я вздохнула и постаралась сосредоточиться. Больше всего на свете мне хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко, где не растёт рябина, нет серебра и, пожалуй, вампиров. Все размышления о неприличности моего пребывания здесь, о таинственной способности напарника разговаривать со мной в моей голове - это всё слабо заглушало сильнейшую панику, в которую приводили меня острийские средства защиты от вампиров. Ужаснее всего, что мне нельзя было отвлекаться от этого чувства, а следовало погрузиться в него, чтобы отыскать убившее не-мёртвого оружие. Это было не так-то просто, слишком сильно меня пугали висящие на стене распятья, иконы и серебряные рамки священных текстов. Однако через какое-то время мне удалось успокоиться настолько, что я сумела отличить отпугивающее ощущение, производимое рябиной от чувства исходящей от серебра опасности. От рябины следовало держаться подальше; приходилось делать над собой усилие, чтобы подойти на расстояние ближе двух шагов. Серебро же нисколько не отталкивало, оно "всего лишь" излучало в пространство жар, как если бы я приближалась к открытому огню. Страх, боязнь обжечься, а вовсе не внутренний запрет вынуждали меня держаться избегать соприкосновения с изделиями из этого металла. Но это странно, я ведь точно знаю, что серебро не причиняет мне вреда...
   Проверки ради я дотронулась до стоящего на столе пресс-папье. Ничего не произошло.
   "Ами, поторопись! Шерен вышел из кабинета!"
   Это известие повергло меня в ужас. Какой тут обыск, какое оружие, бежать, бежать как можно скорее!
   "Не смей! Ищи, я всё беру на себя".
   Мне ничего не оставалось, как покориться: прямой приказ вампира запирал меня в комнате почище распятий над дверью. Я уняла дрожь и снова сосредоточилась. Рябиной вампира можно остановить, не пустить, прогнать, но нельзя убить. Остаётся серебро и осина... Осины в комнате нет, это я могу сказать совершенно точно, а серебра более чем достаточно, но ведь пресс-папье не убить на вампира, он уклонится от удара и от броска.
   "Ами!!!"
   Помимо видимых мной предметов, опасный металл явственно ощущался в ящике оттоманки - это я поняла, нервно мечась по комнате. Подняв крышку, я увидела пистолет с рябиновой рукоятью и серебряными накладками по бокам. Рядом лежал мешочек с серебряными пулями.
   В коридоре послышались упругие шаги господина Устрицы. Я пропала...
   "Сиди тихо, - прозвучал приказ напарника. - Когда пройдём мимо, быстро заканчивай работу и жди приказа. Поняла?"
   Я машинально кивнула, забыв, что вампир не может меня сейчас видеть. Что он затеял?! В следующий момент я похолодела от ужаса, услышав, как в коридоре мой напарник произносит на чистом острийском:
   - Доброй ночи, сударь. Рад встретить соотечественника в такой дали от родины. Простите, что знакомлюсь сам, не дожидаясь, когда нас представят, но, думаю, вы отнесётесь снисходительно к этой вольности, когда поймёте причины моего интереса. Думаю, меня достаточно рекомендует моё сегодняшнее состояние...
   Возникла пауза, потом господин Шерен сделал какое-то движение и срывающимся голосом прокричал:
   - Изыди, исчадье!
   Напарник расхохотался.
   - Что же вы так нелюбезны?
   Вместо ответа отстриец бросился прочь по коридору, истошно крича о вампирах и призывая на помощь своих слуг.
   "Заканчивай здесь".
   Еле сдерживая дрожь, я поднялась с колен и прошлась по комнате. Открыла ящики стола, поискала потайные отделения. Их не было, как не было их и в шкафу, и в оттоманке. В шкафу на одной из полок лежала коробочка с нательными распятьями и образами, а рядом на гнутых ножках стояла шкатулка (разумеется, серебряная!) с уже знакомым пахучим наполнителем. Теперь, когда напарник избавил меня от суеверных страхов, я понимала, что это вещество не имеет никакого отношения к вампирам, просто резкий запах вызывает головную боль у всякого нормального человека, кроме "устриц", которые используют это вещество в своём полуязыческом культе.
   Больше ничего опасного в комнате не было, и я вернулась к оттоманке. Серебряные пули и материал пистолета, мешающий не-мёртвым вырвать пистолет из рук стрелка - чем не ответ на вопрос напарника? Пуля летит слишком быстро, чтобы от неё можно было уклониться...
   Значит, беру пистолет и пули.
   Здравый смысл подсказывал: нельзя, чтобы меня видели с такой находкой, если вдруг застанут в коридоре или на лестнице, но куда спрятать пистолет, как вынести?
   Я колебалась недолго. В той же оттоманке я нашла пистолетную кобуру и мужской ремень, на котором её кое-как укрепила, после чего застегнула ремень на талии под сорочкой. Мешочек с пулями я подвесила на шею, украв из шкафа крест на вощённой нитке. Под тяжестью пуль нитка больно врезалась в шею, но мне было не до того, чтобы задумываться над подобными ощущениями. Я закрыла оттоманку, удостоверилась, что все вещи в комнате стоят на своих местах, и шагнула к двери, готовая выскользнуть по первому зову. Ожидание продлилось недолго, но закончилось совсем не так, как я предполагала. Перед моим мысленным взором почему-то появились глаза напарника, его улыбка, худощавая фигура и изящные руки. Потом всё заволокла красная пелена, и я очень смутно ощутила, как поворачиваю ручку двери, как выхожу в коридор...
   Уже потом я узнала, что напарник, переоценив трусость "устриц" - по его словам, стремясь отогнать господина Шерена подальше от спальни, - оказался сам загнан в ловушку, очутившись в длинной галереи без окон, один выход из которой закрывала уже успевшая надоесть нам рябина, а второй успели перекрыть слуги Шерена. "Устрицы" вовсю размахивали рябиновыми распятьями, и пройти мимо них для вампира было попросту невозможно. Третий выход привёл его в бальный зал, однако "устрицы", воодушевлённые замешательством жертвы, бросились следом за ним и успели загнать не-мёртвого в угол прежде, чем он оправился от воздействия рябины.
   Вампир и "устрицы" оказались в сложной ситуации. С одной стороны, острийцы не имели ни малейшего представления, как расправиться с попавшимся вампиром, но были полны решимости не дать монстру уйти. Возможно, они надеялись удержать его до утра, а там добить, воспользовавшись дневным оцепенением. С другой стороны, мой напарник из своего угла с тоской поглядывал на недоступное окно, прорваться к которому он не имел ни малейшей возможности. Ещё в галерее вампир сорвал со стены старинную шпагу, рассчитывая таким образом компенсировать досадную неспособность приблизиться к противникам. Однако - увы! - эта предусмотрительность не особенно помогала. Зажатая в руке шпага могла бы дать вампиру возможность прорваться к окну, если бы вооружённые рябиной люди стояли не так густо и освободили бы место для манёвра, но они были не такими глупцами, чтобы не воспользоваться своим преимуществом. К тому же напарник имел основания опасаться, что господин Шерен вот-вот кинется за своим оружием и, не найдя, поднимет шум по поводу подлой кражи, а там в доме начнут обыскивать слуг и выйдут на меня.
   В этот момент вампир и принял решение позвать меня к себе, хотя это и означало риск раскрытия нашей с ним связи. Разыгрываемый им спектакль заставил воспользоваться вампирскими чарами, а не привычным голосом в голове: не-мёртвый хотел полностью создать у людей впечатления, что несчастная жертва не помнила себя. И я послушно пошла - с остановившимся взглядом невидящих глаз и вытянутыми перед собой руками, как лунатик или как безумная. "Устрицы" не ожидали нападения со спины и поэтому не успели помешать мне протиснуться мимо них к напарнику. Вампир протянул ко мне левую руку, поймал за запястье и, развернув, прижал к себе. Повинуясь беззвучному приказу, я откинула голову назад, так, чтобы "устрицы" могли как следует разглядеть мою шею, на которой уже два дня как полностью исчез след последнего укуса.
   Напарник засмеялся и снял красную пелену с моего сознания.
   - Прочь отсюда или девчонка умрёт! - закричал он, взмахивая шпагой в правой руке и острыми ногтями левой руки проводя по моей шее.
   От боли и неожиданности я издала такой вопль, что вслед за ним зазвенели стёкла. Не знаю, вняли бы угрозе вампира "устрицы", но тут в зал вбежали хозяева дома - семейство Таспов в полном составе, а следом за ними практически все их слуги. В бальном зале началось форменное столпотворение. Господин Шерен требовал, чтобы женщины немедленно покинули зал, старший Тасп обращался к вампиру, требуя меня отпустить и прекратить творящееся безобразие. Напарник подробно перечислял, что он со мной сейчас сделает, и время от времени слизывал кровь с кончиков пальцев. Женщины дружно визжали, некоторые падали в обморок, и перепуганные слуги были рады предлогу удалиться, унося и уводя самых нервных представительниц слабого пола. Я обессилено прислонилась к напарнику, от волнения несколько пренебрегая правилами приличия. Если голос вампира в голове и не признак помешательства, пребывать в здравом уме мне осталось недолго. Похоже, в этом бедламе ни один человек не сумеет сохранить рассудок, а мой и без того истерзан переживаниями последнего времени. Напарник тихонько хмыкнул над ухом, ненадолго прекратив вносить свой вклад в общую неразбериху.
   - Извини, - тихонько шепнул он, почему-то вслух, а не мысленно. - Так надо. Не переживай, заживёт и следов не останется.
   Я хотела было что-то ответить, но вампир самым жестоким образом встряхнул меня за плечо и возобновил требования немедленно разойтись, если они не хотят увидеть жестокое убийство молодой девушки столь приятной наружности. В подтверждение своих слов он нанёс мне ещё одну царапину, наискосок перечеркнув первую, и я снова закричала. Успокоительные слова напарника нисколько не внушили мне уверенности в благополучном окончании творившегося со мной кошмара. Мы провалены, для Таспов я никто, а "устрицы" убеждены в вине каждого, кто поддался чарам вампира. При таком раскладе - какие у нас шансы выжить? Напарник убьёт меня, доказывая серьёзность своих намерений, но так и не добьётся желанной свободы. А если и не убьёт... вряд ли то, что останется от меня к утру, сможет жить и дышать... Мы погибли и...
   От ужаса и безнадёжности я застонала так надрывно, что Таспы и "устрицы" немедленно прекратили кричать и спорить между собой. Даже вампир оставил свои кровавые угрозы. Он прищёлкнул пальцами, погружая меня в полусонное состояние, чуть более разумное, чем транс, в котором я дошла от комнаты господина Шерена до зала. Завладев всеобщим вниманием, не-мёртвый прекратил жестоко усмехаться и обвёл взглядом благодарную публику.
   - Расступитесь и дайте мне пройти, - серьёзным голосом произнёс он. - И тогда я оставлю эту девушку в живых. Я не кусал её, слово чести.
   И замолчал. И молчал всё то время, пока "устрицы" наперебой объясняли хозяевам дома, кто именно стоит в углу их бального зала и чего от него можно ожидать. Пока мужчины выставляли из зала оставшихся женщин, чтобы монстр не мог, покончив со мной, найти себе других жертв. Пока старший Тасп препирался с Шереном, требуя приложить все усилия для защиты находящейся под его покровительством девушки, то есть меня, и пока собравшиеся в зале отчаянно шумели, галдели и спорили. Тасп и Шерен не скоро пришли к согласию по поводу того, кто из них возьмёт под контроль ситуацию. "Устрица" ссылался на лучшее понимание происходящего и требовал пожертвовать уже попавшей под вампирическое влияние служанкой для избавления мира от чудовища, Тасп кричал про честь и достоинство порядочного человека, которые не позволяют ему обречь ни в чём не повинную девушку на смерть. Как я уже говорила, Таспы всегда были людьми в высшей степени порядочными - если это не касалось их финансового благополучия. Шерен не решился открыто ссориться с хозяином дома, поэтому постепенно отступил, позволяя Таспу выйти вперёд и обратиться к вампиру с предложением.
   - Отпусти девушку и проваливай! - не слишком дипломатично высказался дядюшка Аманды. Вампир на это "заманчивое" предложение только расхохотался. - Слово чести, тебя никто не тронет, - поспешил добавить господин Тасп.
   - Тебе, старик, - ответил вампир, игнорируя тот факт, что старший Тасп был не так уж и стар, - я бы ещё поверил. Но у того, кто стоит за твоей спиной, нет ни чести, ни совести, и он не держит слова по отношению к таким, как я. Девушка останется со мной. Обещаю сохранить ей жизнь и отпустить, как только окажусь в безопасности. Разойдитесь, если не хотите увидеть ещё одну царапину на этой белоснежной шее.
   Не вполне понимая происходящее из-за волшебного действия чар, которые не-мёртвые накладывают на свои жертвы, я, однако, поняла, что сейчас мне станет очень больно и, если я и выживу, то останусь навсегда изуродована глубокими шрамами на шее. Это заставило меня собрать последние силы и безнадёжно рвануться из стальных объятий вампира. Жалкая попытка спасти свою жизнь привела к тому, что "устрицы" невольно отшатнулись от нас, а Таспы и их слуги, напротив, поспешили подойти поближе, расталкивая слуг господина Шерена. Не сумев вырваться, я попыталась поднять руки и прижать их к кровоточащим ранам, но каждая мышца налилась каменной тяжестью, и руки безвольно опали вдоль тела.
   - Я убью её, - мечтательно проговорил мой напарник, осторожно проводя кончиками пальцев по оставленным им царапинам. - Она потеряет больше крови, чем может потерять человек, а потом напьётся моей. Господин Шерен, вы же понимаете, после этого она не сможет ослушаться приказа, как не может воспротивиться мне и сейчас. Ещё до рассвета этот зал окрасится алым... вы все станете моими слугами, рабами в своём посмертии... неужели вы этого хотите?
   Говоря это, вампир медленно, шаг за шагом продвигался вправо, в сторону окна, чарами заставляя меня идти вместе с ним. Зачарованные его речью "устрицы" и слуги Таспов отступали, оставляя между собой и кончиком вытянутой шпаги расстояние в несколько шагов.
   - Где гарантии, что ты не обратишь её, если мы тебя отпустим? - потребовал ответа господин Шерен, поскольку старший Тасп был настолько шокирован поведением и угрозами моего напарника, что даже не знал, как реагировать. Вампир немного помедлил с ответом, потом облизнул вымазанные в крови пальцы.
   - Слово чести, разве вам его мало? Зачем она мне нужна, эта ваша служанка? Забирайте её себе, я прекрасно просуществую в одиночестве. - Тут не-мёртвый сделал паузу, пристально глядя в глаза банкиру. - Во всяком случае, как бы ни сложилась судьба этой девушки, вы будете в безопасности.
   Этот аргумент произвёл большое впечатление на "устриц", которым вовсе не улыбалось встретить рассвет с побледневшей кожей, острыми клыками и жаждой крови во взгляде. Больше всех испугался сам банкир, который при всей внешней браваде был страшный трус и вампиров боялся до дрожи. В самом деле, какой смысл убивать этого конкретного монстра, когда в округе наверняка их десятки и даже сотни? Зато, если отступить, он уйдёт, а там можно уехать из этого дома, убежать, спрятаться, скрыться так, что ни один не-мёртвый не отыщет... Пока люди колебались между долгом и безопасностью, нервно переглядывались и неуверенно топтались на месте, напарник постепенно преодолел расстояние до огромного окна, призванного подчеркнуть высокое общественное положение Таспов. Нижний край окна доходил до самого пола, верхний - почти до потолка, и в него без особых трудностей мог выпрыгнуть любой, кто не боится пострадать при приземлении. Однако делать последний рывок вампир не решался: слишком тесно стояли люди, слишком подавляла волю проклятая рябина.
   Напарник встряхнул меня, вынуждая издать ещё один надрывный стон, и взмахнул шпагой. Люди попятились и расступились, желая оказаться подальше от опасности, близстоящие срочно захотели поменяться местами с дальними, те решительно протестовали, от чего в рядах врагов произошла небольшая давка. И в этот момент, довершая безумную картину, за окном завыли собаки. От неожиданности люди шарахнулись в стороны, позволив, наконец, напарнику действовать так, как он хотел с самого начала. Он выпустил меня из рук, развернулся к окну, левой рукой сдёрнул с гардины плотную штору, а зажатой в правой шпагой стукнул в какую-то видимую ему одному точку стекла. Стекло осыпалась большими осколками; вампир бросил на пол шпагу, повернулся ко мне, в мгновение ока закутал в штору и подхватил на руки. Люди не успели даже опомниться, так быстро это было проделано, не то, чтобы приблизиться и помешать.
   - Приятно было познакомиться, господа! - не удержался напарник от издёвки и выпрыгнул в окно. Я завизжала, но вампир приземлился на ноги, благо, падать было недалеко, всего с третьего этажа, сделал шаг, запнулся о свисающую до земли штору, покачнулся и всё-таки не удержал равновесия. К чести напарника, даже падая, он удержал меня на весу и таким образом уберёг от ушибов.
   - Успокойся, дурочка, - как ни в чём не бывало попросил вампир, поднимаясь на ноги. - Всё хорошо, бояться нечего. И, кстати, твои "страшные раны" заживут через неделю, и следа не останется. Чтобы ты знала, любые раны, нанесённые вампирами, если не смертельны, всегда заживают без каких-либо последствий. Даже если бы я тебе руку сломал для полноты картины.
   Я долго молчала, бесполезно хватая ртом воздух, пытаясь подобрать достойный ответ или, по крайней мере, выдавить из себя хотя бы одно слово. Не только пережитый ужас заставил меня онеметь, но и замешательство, в которое меня привело спокойствие напарника. Едва ли не с боем прорваться к свободе - чтобы спокойно стоять под окнами разозлённых его выходкой людей?! Едва оправившись от пережитого шока, они мгновенно поймут: кто убегает, тот боится, а кто боится, тот не опасен и...
   Злобное рычание заставило меня обернуться, а вид стаи разъярённых острийстких собак - попятиться, вставая под защиту напарника. Вампир засмеялся и погладил меня по голове.
   - Не бойся, Ами, - как маленькой девочке, - шепнул он мне. - Это друзья, они пришли нам помочь.
   Я запрокинула голову, чтобы взглянуть в бессовестные глаза напарника. Разве можно шутить в такую минуту?! Острийские собаки специально выведены для борьбы с ему подобными, и их слишком много, чтобы...
   - Всё вздор, - возразил не-мёртвый, гипнотизируя собак взглядом. - Эти животные действительно не боятся нас и охотно соглашаются искать и преследовать, тогда как остальные поджимают хвосты и забиваются в конуры. Однако все собаки прекрасно поддаются внушению даже самого неопытного вампира. И, чтобы ты знала, в тот раз я не стал усыплять их сам, чтобы не вызывать лишних подозрений. У экономки это получилось значительно лучше...
   Под взглядом вампира собаки поджали хвосты, жалобно заскулили, а после разбежались в разные стороны, оставив нас с напарником одних.
   - И вовсе не в разные стороны, - слегка обижено возразил вампир. - Я велел им перекрыть выходы из дома на всякий случай. До рассвета они будут слушаться только меня, а пристрелить их Шерен не позволит. Так что у нас с тобой уйма времени на решение текущих вопросов.
   - Вопросов?! - воскликнула я, когда ко мне вернулся дар речи. - Решение?! Прошу тебя, умоляю, ради всего святого, давай уйдём поскорее отсюда, нас вот-вот застанут и...
   - И ничего страшного не произойдёт, - оборвал меня вампир. - Я знаю, что делаю, а ты, пожалуйста, не спорь со мной во время работы. Доставай лучше свою находку. Чем-то она мне не нравится... жжётся сильно, и ты чуть не пропалила мне брюки, когда мы стояли в зале, но не верю я, что чем-то подобным был убит мой наставник. Ну, доставай, я жду.
   Сообразив, что от меня требуется, я густо покраснела и умоляюще взглянула на напарника. Добытый пистолет висел на ремне под сорочкой, и достать его, не обнажив ноги, было невозможно.
   - Я отвернусь, - отреагировал на безмолвную мольбу напарник. - Но, видит небо, я не понимаю, зачем тебе это нужно. Я пил твою кровь, я читал твои мысли, я знаю каждый день твоей жизни от рождения и до сегодняшнего дня. Неужели ты считаешь, что, увидев тебя неодетой, я узнаю больше, чем мне известно уже?
   От смущения я потеряла всякую способность ответить на упрёк вампира, и тому ничего не оставалось, как пожать плечами и выполнить своё обещание. Едва я привела свою одежду в относительный порядок, приличествующий скорее спальне, чем двору большого дома, вампир обернулся и, едва ли не забыв обо мне, занялся моей добычей, выхватив у меня ремень с висящим на нём оружием. Пистолет, к которому вампир избегал прикасаться, недолго удерживал его внимание. Напарник коротко засмеялся, раскрутил ремень и забросил пистолет в разбитое окно бального зала. После чего снял у меня с шеи нитку с крестом и мешочком и отправил пули вслед за пистолетом.
   - Все твои предположения - вздор, дорогая Ами, - объяснил свою бесцеремонность не-мёртвый. - Огнестрельное оружие против нас не поможет, уклониться от пули не сложнее, чем от пресс-папье, а лезть на рожон ни один вампир не станет. Значит, ты не заметила в комнате Шерена ничего более опасного? Неужели я ошибся?
   Не дожидаясь ответа на это рассуждение, напарник подобрал с земли успевшую упасть штору, отряхнул и одним движением разорвал на две части. Большую бросил обратно на землю, а меньшую накинул мне на плечи.
   - Закутайся, а то простудишься, - добродушно посоветовал он. - Мы ещё не скоро доберёмся до тёплой печки.
   С этими словами он обнял меня за плечи и повёл вокруг дома, как я быстро поняла, к выходящим на задний двор окнам служанок. Я было подумала, что напарник решил забрать мои вещи, но открывшееся при нашем приближении окно быстро развеяло моё заблуждение. Вампир снял руку с моего плеча и толкнул меня себе за спину.
   - Иди сюда, любовь моя, - нежно прошептал он, подходя к окну. К своему глубочайшему изумлению я обнаружила, что и тон, и слова напарника привели меня в страшную ярость. И эта ярость только усилилась, когда из окна высунулась одна из тасповых горничных, Мари - с выражением беспредельного обожания на глупеньком личике. Вампир запрыгнул на подоконник и осторожно втащил туда девушку. - Ты хорошо потрудилась, любимая, - сообщил он служанке. - Пришла пора получать награду...
   Под наградой напарник понимал нечто несусветное и непристойное. Иначе я никак не могу объяснить, что он расстегнул крючки форменного платья, которое горничная не поменяла на ночной наряд, поскольку ещё не ложилась. Причём, к моему величайшему смущению и ужасу, вампир не ограничился обнажением шеи, что я ещё могла бы понять. Он расстегнул платье почти до самого пояса, открыв своему и моему обозрению нижнюю рубашку Мари, у которой он также расстегнул несколько верхних пуговиц. Не в силах не только отвернуться, но и даже пошевелиться и отвести взгляд, я беспомощно стояла и смотрела, как напарник гладит горничную по волосам, шее и плечам, как распускает её нехитрую причёску и как прижимается к шее губами. Чудовищный поцелуй длился недолго, мгновение - и вампир отстранился, полюбовался на две крошечные ранки, придвинулся снова и облизнул их языком.
   - Иди спать, бесценная, - нежно произнёс он. - Переоденься ко сну и ложись, как ни в чём ни бывало. Запомни: ты весь вечер была в своей комнате, никого не видела, и ни с кем не разговаривала. Спи, дорогая, и пусть тебе приснятся хорошие сны.
   Он помог горничной спуститься с подоконника и подтолкнул в сторону кровати. Полюбовался на то, как погружённая в транс девушка расстёгивает нетронутые им крючки платья и, будто спохватившись, повернулся ко мне.
   - Не смотри на меня так, Ами, - засмеялся вампир, спрыгивая на землю и подходя ко мне. - Мне всего лишь надо было узнать, о чём договаривались Тасп и Шерен... ну и подкрепиться немного. Ничего страшного и выходящего из ряда вон. Я ведь сотню раз проделывал с тобой то же самое.
   Я хотела ответить, но не нашла, что возразить. Это безнравственно? Жестоко? Бесчеловечно? Отвратительно? Мерзко? Как будто вампира тронут мои упрёки!
   - Дурочка ты, моя дорогая, - сообщил напарник, подхватывая меня на руки. От прикосновения живого мертвеца меня всю передёрнуло, но вампир оставил это без внимания. Вырываться и требовать поставить меня на землю я не стала и пытаться - прекрасно представляла, как мало пользы это принесёт. - Дурочкой родилась, дурочкой и помрёшь. Собственно, уже умерла, потому что Катерины Гров с сегодняшнего дня больше нет в живых. Во всяком случае, её никто больше не увидит, а это одно и то же. Ты как, не жалеешь о загубленной жизни?
   Я не ответила, вздохнув про себя, что барышня очень расстроится, когда узнает о моей кончине. Интересно, скажут ли ей правду?
   - Ты слишком привязалась к этой бедной дурочке, - упрекнул меня напарник. - Зря. Привыкай, моя девочка, теперь ты часто будешь уходить вот так, оставляя позади жизнь, друзей, близких и старое имя. Если, конечно, нас с тобой не ликвидируют после сегодняшнего провала.
   Эти слова привели меня в ужас. Ликвидируют? Нас? Его и меня? Выразить свои чувства вслух я в который раз не успела, вампир ответил на них раньше.
   - А чего ты хотела? О нас с тобой теперь вся страна будет разговаривать годами. А то и в вампиров поверят, с них станется. Полный провал, представляю, что нам скажут в бюро! Но это произойдёт потом, после, а пока ближайшая задача - добраться до безопасного места, где нас никто не увидит. Я там всё приготовил, так что сможешь отдохнуть и поесть, а ночью сядем на дилижанс и уедем в столицу.
   Напарник поудобнее устроил меня на руках и побежал - сначала неторопливо, давая мне возможность приготовиться к ожидающему меня испытанию, потом, выйдя на просёлочную дорогу, всё быстрее и быстрее, пока я не закрыла от ужаса глаза, спрятав лицо на его груди. Последний раз вампир так бегал в ночь нашего знакомства, и я уже успела забыть, какую скорость может развить не-мёртвый даже с взрослой девушкой на руках.
   Ветер свистел в ушах, быстро стучали по дороге лёгкие туфли напарника, а на востоке - я это чувствовала не менее ясно, чем вампир, - постепенно занималась заря, вынуждая меня беспокоиться, успеем ли мы вообще скрыться от солнца и посторонних глаз до наступления дня.
   "Успеем обязательно" - мелькнула в сознании мысль напарника, а после сознание заволокло красным туманом, и больше я ничего не помнила...

Примечания:
   1. Марка - международная единица веса серебра, одна марка по среднему курсу приблизительно равна четырём десятых кроны, таким образом, Аманда получит десять тысяч крон, из них четыре на содержание, шесть пойдут в дело.
   2. К*** - ближайший городок, населённый двумя с половиной тысячами жителей
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"