докладчик, просивший минут 40-50 плюс дополнительное время и в прениях, как получится. Лучшего времени, чем собрания, командирам не найти. "Воодушевленные решением очередного съезда родной Коммунистической партии, коммунисты части, все как один, выполнили и перевыполнили стоящие перед ними задачи. Сегодня, здесь и сейчас, мы с гордостью можем доложить....."- читает докладчик, полный гордости за успехи части. Вдруг, начальник связи подняв, как школьник на уроках руку, чтобы ему дали слово, перебивает докладчика: - " Извини, Анатолий Васильевич" и обращаясь ко всем присутствующим спрашивает:- "А кто-нибудь ездил в отпуск на машине, с Байконура на Кавказ, через Каспий?" Поднялся коммунист Волков- начальник продовольственной службы части, а у кого как не у него в те времена мог еще быть автомобиль, к тому же жена его работала на складе, куда автомобили поступали для реализации жителям космодрома. "Я ездил в прошлом году"- ответил он представившись. "Хорошо, спасибо. Извини, Анатолий Васильевич продолжай". Командир продолжает: " двадцатый раз подряд часть добивается звания отличной части, а такие коммунисты как..., но господин Шушарин вновь перебивает его и спрашивает уже только начальника продслужбы: - "Как там дорога, а сколько времени потребуется и если места отдыха...". Услышав краткий, но исчерпывающий ответ, он вновь погружается в раздумья и заинтриговавший его, якобы, доклад. Еще несколько раз перебив докладчика, он практически договорился, что в очередной отпуск они едут с Волковым в одной колоне двумя машинами, чем изрядно развеселил, расшевелил и разбудил притихшее собрание. Это лишь один случай из нашей партийной жизни, а бывало, веселое разнообразие вносил громкий храп заснувшего в задних рядах проверяющего из вышестоящего штаба, направленного в часть для контроля и оказания помощи коммунистам. Бывали случаи и не редко, когда работу собрания нарушал грохот, упавшего со стула заснувшего отличника боевой и политической подготовки. По-разному проходили собрания. Когда на собраниях не было посторонних, они проходили живее, а вопросы к докладчику или в прениях поднимались острые и на злобу дня. Отвечают на них тоже просто, прямо или уклончиво, как в известном анекдоте: - " Да пошел ты..., надоел со своими вопросами, сам думай и не затягивай собрание. Людям домой пора, а им еще в подразделения зайти надо...". Иногда, после особо бурных собраний, коммунисты заканчивали свои дебаты уже в узких кругах по интересам. Чаще это были гаражи или бани, а мои друзья у меня на катерной, где солнце, воздух и вода очень благотворно влияют на решение всех проблем партийной жизни и обычной бытовой рутины. Как убеждает жизнь сплоченный коллектив, прекрасные дружеские отношения, веселая атмосфера и хорошее настроение это основная точка опоры каждого в решении любых проблем и кроме пользы для святого государственного дела ничего не несет. Однажды, когда я служил еще в "кабельной роте" вся часть и наше подразделение в том числе, готовились к большим учениям Все учения, естественно, начинаются с объявления команды-"Сбор по тревоге". Отрабатывая все вопросы предстоящих учений, офицеры и прапорщики группы изрядно вымотались за несколько дней и решили всем коллективом расслабиться "по человечески". Летно-техническая столовая была рядом с частью, кормили и подавали закуски там хорошо и не дорого. Для "своих", в буфете всегда находилось водочка. Пива в те годы на Байконуре не было, а когда его привозили, очередь занимали назначенные командирами лица с утра, брали на всех и сколько могли унести. Это было святым делом, и командование на это закрывало глаза. Повод собраться нашли быстро и не пустяковый, как и виновника торжества. Расселись, подали закуски, как вдруг забегает наш каптер группы, которого послал за нами сержант, исполняющий обязанности старшины и которого, уходя со службы, на всякий случай, всегда ставили в известность: где, кого и в какое время искать в случаях крайней необходимости. Случаев таких было предостаточно, аварии, тревоги случались в группе, это каждый знал не понаслышке. Я бы сказал, это был негласный закон - "скажи, где ты и мы подумаем, что с тобой делать". Забегает каптер и докладывает: " Тов. Офицеры, поступила команда Сбор по тревоге. Командир части уже на плацу". Усадив его за стол для охраны съестного, мы через минут пять, уже стояли в строю, во главе своих подразделений в полном составе и выкладке. Командир части был так удивлен и, наверное, счастлив за нас, что не дожидаясь общего построения части, поблагодарил коллектив подразделения и отпустил нас действовать дальше, согласно распорядка дня. Командир безусловно знал по докладу дежурного по части, что этой ночью группа уже поднималась по тревоге и строилась на плацу с полной выкладкой, автомобильной и специальной техникой. Это была инициатива снизу, я бы сказал моя, так как я любезно подменил начальника группы, дав возможность ему отдохнуть, что не могло, не нравится командиру. А тут еще и отличились, многократно превысив все установленные нормативы. Командир части, полковник Усов А.В., умел ценить рвение и ратный труд, делал это всегда своевременно, с душой. Когда наш коллектив выходил из столовой, по улицам еще бегали запаздывающие "разгильдяи части". С удивлением смотрели они на нас и не понимали, почему нас не касается эта тревога. И только мы знали твердо, что коллектив это великая сила, всегда и во всем. Я упоминал уже о замечательном командире, - начальнике узла связи-Усове А.В.. У него, да еще у начальника связи космодрома, полковника Шушарина Н.Ф., многому учились, глотали их науку практически не разжевывая и только потом, спустя время, переваривали каждое слово и даже копировали жесты этих неординарных людей. Тогда, вопреки сегодняшней точке зрения, служили мы не за страх, а на совесть, как и требовали Уставы. Это сейчас я не понимаю, за что и кому надо служить. Идеологического стержня нет, содержание нищенское, а все вокруг принадлежит кому угодно только не народу. И как показали события с подводной лодкой "Курск", случись что, "наверху" сделают все возможное, чтобы "не всплыли", а народ не узнал правду о "капиталистическом беспределе", творящимся в бывшей нашей стране-России. Я невольно задаюсь вопросом, почему в других странах за людей, за их жизни делают все и даже невозможное?... Чем же провинились мы, весь Русский народ перед Богом, в том числе и герои североморцы, потопленные как слепые котята на глубине доступной пожалуй, дайверам. Далее я постараюсь продолжить эту мысль, а пока дополню воспоминания о прекрасных и удивительных людях с которыми я служил, жил или просто встречался и рассказы о которых, как нельзя лучше, характеризуют наше время. Чтобы подчеркнуть атмосферу того времени, одним штришком упомяну армейский случай. Служил я на Узле связи "Агат". В ту пору, согласно приказу по космодрому, форма одежды для офицеров и прапорщиков заступающих в наряды была - повседневная для строя. Это китель, сапоги, галстук и портупея. В полевых условиях - полушерстяная полевая форма, естественно при всем снаряжении. Если летом в тени - сорок, ночью не намного ниже, становится понятным, что такое служба протяженностью, как правило, более суток. Все только и мечтали о летней хлопчатобумажной форме и ботинках, как одевался рядовой состав срочной службы. Как-то обратились к командиру части с ходотайством перед командованием. Отменить приказ вышестоящего командира он не мог, но и лезть с предложением было не в его понятиях. Желая убедить своих подчиненных в правильности приказа и поднять наш боевой дух, он перед строем, на плацу, начал горячо убеждать всех о пользе хромовых сапог в жарких условиях. В жару, говорил он, сапоги сдавливают стопу и голень, не дают распухать венам ног и препятствуют отеканию ног.... Желая придать своим словам медицинское обоснование, он обратился к начальнику медицинского пункта части- капитану Фурашову за поддержкой, впоследствии ставшему полковником в военном госпитале имени Бурденко, в Москве,: " Я правильно говорю..." обратился он к нему. Тот что-то попытался пробормотать о несуразности доводов, но командир прервал его... - " Даже медицина не соображает,.. и чему Вас только учат..". Махнул рукой и дал команду развести подразделения по местам занятий и работ. Любили у нас командиры, как и я впоследствии став командиром части - убеждать людей. Убеждали и даже сами, потом верили, что все окружающее нас черного цвета и только падающий "сверху" свет, а так же убеждения офицера, коммуниста расцвечивают мир и самого человека, включая его ауру во все цвета радуги. Превзойти в блеске словесности командира мог только вышестоящий начальник. Нашего командира в этом мог превзойти, пожалуй, только начальник связи - Шушарин Н.Ф.. Его цитировали, ему подражали, брали пример, в хорошем и не очень. " Я через всю страну перепрыгнул, чтобы получить полковника, а вы, майор Федичин, через забор ленитесь перелезть за "Подполковником", упрекал он офицера которому предлагалось повышение по службе. Только Шушарин Н.Ф. мог, будучи назначенным с Камчатки на узел связи " Агат", переполошить вышестоящий штаб, заявив о себе и о своем прибытии. В первый же праздник, а им оказалась годовщина рождения В.И.Ленина, он с гарнизонным оркестром и барабанами, вывел полк на центральную площадь города к памятнику вождю мирового пролетариата, для возложения цветов. Мероприятие такого размаха политотделом космодрома не планировалось и когда всю площадь в центре города заполнили парадные коробки, грянул грандиозный ритуал возложения, с последующим торжественным маршем и прохождением с песней, все ахнули. Его заметили и не могли не оценить по достоинству. Вскоре он возглавил отдел связи космодрома и без лишних церемоний стал руководить всеми построениями штаба, принимать доклады от других начальников отделов, порой даже выше его по должности и, конечно же, лично докладывать генералам. Благодаря ему заметили и отдел связи, оценили важность выполняемых отделом задач на долгие годы. К нему шли за советом, с ходотайствами, как главному среди главных в штабе космодрома. Прекрасный организатор, превосходный оратор и, конечно же, выдающейся руководитель связи, он научил отдел, да и весь штаб, правильно и полно готовить приказы и распоряжения на обеспечение пусков ракет - как для оперативно - тактических мероприятий призванных решить боевую задачу поставленную перед космодромом. Мне не пришлось служить при нем в отделе связи, но когда я туда был назначен, по его указанию и на перспективу, о нем только и говорили. Надеюсь, я оправдал его надежды. Сам он к тому времени быстро себя уволил из Армии, так как спешил получить квартиру в Риге с последней возможностью. Позднее мы узнали, что с распадом СССР и после смерти его жены, он выходил с просьбой о выделении ему жилплощади в России. Ему естественно не отказали. Только через несколько лет на нашем горизонте появился начальник связи Военно-космических сил - полковник Мартыненко Л. Е., который ни в чем не уступал нашему бывшему начальнику, даже внешне. Высокий представительный он гордо и с достоинством предстал перед нами. Прибыв на Байконур в свою первую ознакомительную поездку и встретившись с офицерами отдела связи он сразу взял быка за рога. Работы предстояли большие, шла подготовка к испытаниям и пуску УРКТС "Энергия", МКК "Буран", строились узлы связи, прокладывались тысячи километров кабельных магистралей. Все только начиналось. Было интересно. Конечно, он не знал наших больных мест, но держался молодцом. Тем не мене загнанный вопросами в тупик, он ответил уклончиво: " Тов. подполковник Малахов, вы слышали, куда пошел начальник материально-технического снабжения отдела майор Курченков, вот и отмеряй от него столько же". Все засмеялись, но поняли, не надо в угол загонять человека. Не прошло и месяца, как он снова по приезду собрал нас. На все заданные ему ранее вопросы он ответил аргументировано, с расчетами и возможностями, что полностью удовлетворило присутствующих офицеров, но самое главное обеспечение космодрома материалами, техникой и средствами связи улучшилось на порядок, и этого нельзя было не заметить. Не мешая повседневной деятельности отдела и узлов, он постоянно держал руку на пульсе, постоянно наезжал сам и направлял к нам своих лучших офицеров, а затем забрал к себе и наших специалистов. С его заместителями и офицерами мы быстро подружились. Совместная работа и отдых приносили радость общения и творчества, опять же на благо общего государственного дела. С полковником Мартыненко Л.Е. я был на стартовом комплексе, откуда и осуществлял оперативное руководство связью при первом и последнем пуске УРКТС "Энергия" с МКК " Буран". Связь, как и все службы Байконура и страны, отработала выше всяких похвал. На память об этом пуске, о запуске "Энергии", а также обо всех этапах многолетней программы "Энергия-Буран" я оставил себе и храню уже никому не нужные схемы организации связи со всеми согласующими и утверждающими подписями людей, принимавших непосредственное участие в историческом запуске. Теперь это уже перевернутая страничка Советской космонавтики. Горжусь, что встречался с этими людьми, работал и выполнил возложенные на отдел и на меня задачи. Забегая вперед, скажу, что отработать без претензий со стороны командования и тем более представителей промышленности, было сложно. Любые сбои в работе по подготовке изделия к пуску - виновными были службы обеспечения. Надо было постоянно держать ухо востро, чтобы не остаться крайним. Честь мундира каждая сторона оберегала, постоянно перетягивая одеяло на себя. Нет, вражды как таковой, не было. Работали на общее дело сообща, но на технических руководствах и на заседаниях государственных комиссий, председательствующим на них приходилось порой успокаивать эмоции сторон и принимать соломоновы решения. В повседневной жизни это проявлялось только на дорогах. Попутный транспорт подбирал только "своих". Военным, попутчиков запрещал приказ, а представители промышленности в отместку. Страдали в итоге все, кому необходимо было воспользоваться попутным транспортом. Всех подбирали только военные строители, которым кочевая жизнь подсказывала - не брать грех на душу - пропадут люди в степи, особенно зимой. Трагические случаи были, после них на какое - то время все менялось, но ненадолго. Отчужденность между гражданскими ведомствами и военными чувствовалось всегда. Припоминаю из ряда вон выходящий случай. Это было на стартовом комплексе при подготовке к испытаниям "Энергия-Буран". В ожидании очередного технического совещания, я тогда еще был майором, вышел с начальником связи центра, подполковником Дорониным В. П. покурить на свежий воздух. На выходе из подземного сооружения стояло много курящих офицеров, между которыми сновали солдаты строители, наводящие порядок перед приездом высокого начальства. Незаметно к входу подъехала служебная Волга, из которой вышел человек одетый по-простому - рубашка в клеточку и в сандалиях. Привезший его автомобиль укатил на стоянку, а он, глядя на всех, решил перекурить. Перед входом курили почти все, но солдат, не имевший возможности сделать кому-то замечания, прицепился к нему с упреками. "Несчастный" уже не знал, как избавится от прикуренной сигареты, урн на входе строящегося сооружения еще не было, и метался среди не замечавших его офицеров. Многие, как и я, наверное, не знали его в лицо. На помощь ему пришел В.П. Доронин, который узнал в нем министра общего машиностроения страны и отогнал рьяного уборщика. Он извинился перед министром, и мы сопроводили его до зала совещаний Вывод:- Нельзя ходить большому начальнику в "ненадлежайшем виде" и без сопровождения, как учил нас Тов. Шушарин Н.Ф, который делал это всегда блестяще. Был я свидетелем и такого случая. Объезжая площадки, я заехал после обеда за Дорониным В.П.в его управление, чтобы подвести его пораньше домой Мы уже собирались выходить, когда в кабинет к нему вошел представитель промышленности. Представился он как главный конструктор, по какой - то системе. Владимир Петрович, сама любезность, усадил его поближе к столу, достал блокнот и стал подробно расспрашивать и записывать все его пожелания касающиеся связи. Требований было много и амбициозных. Записав их, Петрович, стал любезно спрашивать, как и на чем добрались, где устроились, а когда выяснил, вдруг с самым серьезным видом предложил ему должность телефонной барышни на коммутаторе. Тот опешил. Доронин объяснил, что таких главных конструкторов "по болту и гайке", в общежитиях на площадке хоть отбавляй и всем нужны прямые телефонные связи, как министрам. Проще надо быть, общежитие телефонизировано. Прощаясь, он вручил ему телефонный справочник. Многое из того, что я сейчас рассказал, произошло позднее, а пока я ждал приказа о назначении меня в отдел связи. В январе 1984 г. я приступил к исполнению обязанностей - старшего инженера телефонного центра. В телефонном центре я прослужил недолго, всего одиннадцать месяцев. За это время я успел, получить очередное воинское звание - Майор, перестроить казарму, как и обещал когда то командиру части, а также набраться опыта эксплуатации каналообразующих систем связи и изучить организацию систем связи космодрома. Но прежде всего я успел зарекомендовать себя, как человек не случайно занявший высокую техническую должность. Произошло это на утро следующего дня, после того как меня представили центру. Прибыв на развод, я не обнаружил в строю большую часть начальников и инженеров центра. На построении не было и самого начальника центра. Оказалось, что в центре произошла авария и все они, еще с вечера убыли на узел связи для ее устранения. Проведя развод, я поспешил на узел связи, ведь это моя святая обязанность обеспечивать бесперебойную работу всех технических систем центра. Вся техническая элита центра и даже отдела связи космодрома, сидели в табачном дыму, в кабинете начальника телефонного центра, с красными глазами от бессонной ночи. На вопрос почему не сообщили и не вызвали меня, все снисходительно улыбнулись. Ответил только мой однокашник по училищу, служивший до отдела связи, в нашем центре более десяти лет- Ковалев В.И. Он сказал: " Миша, не до тебя было, к тому же, чем ты можешь помощь, если тебя только вчера назначили, мы и то не можем понять причину". Оказывается с вечера в одной из стоек питания линейно-аппаратного зала выгорают селеновые выпрямители, и что бы они не предпринимали, причину не нашли. Я попросил начальника ЛАЗа, провести меня и показать эту стойку. Большого ума не требуется, понять, что только при увеличении тока нагрузки, возможно перегорание элементов блока питания. Меня заверили, что аппаратура исправна, а дополнительно ничего не подключалось. Оснований не верить опытным людям, работающим в аппаратной, у меня не было. Решил осмотреть все сам, начав танцевать от печки, и вскоре мое внимание привлекли провода питания, идущие не к аппаратуре, а из аппаратной. Они уходили по кабельростам в спецаппаратную другого отделения. Пройдя через ряд секретных аппаратных, я попал в бывший учебный класс, который начальник отделения временно использовал как кладовую, а вечерами, когда дежурил, пытался восстанавливать учебную аппаратуру. В углу этой кладовки я и обнаружил искомый кабель, заканчивающийся обычной электрической розеткой. Вызванный мной начальник отделения, оказывается, дежурил этой ночью и как всегда пытался восстановить очередной блок аппаратуры. Пользовался, естественно розеткой, которая шла из ЛАЗа. и на которую подавалось 60-ти вольтовое питание, вместо нужных ему 220 вольт. Я приказал закрыть кладовку на замок, а единственный ключ забрал с собой. На все эти поиски повреждения у меня ушло не более двадцати минут. Вернувшись, я доложил уважаемым офицерам, причину их бессонной ночи. Кроме всего я уже знал, что "злоумышленник" ночью периодически, пока остывал его трансформатор, предлагал свои услуги офицерам, суетящимся при аварии, но те посылали его подальше. Время остывания трансформатора практически совпадало с окончанием восстановления стойки питания, а когда он уходил трудиться, снова горели селеновые выпрямители. Такая канитель, продолжалось до утра. Убедившись, в причине аварии, они сожалели о том, что не вызвали меня с вечера. Не прослужив и двух дней в центре, я из старшего инженера, стал сразу Уважаемым старшим инженером телефонного центра. С этого дня, при всех опытно-испытательных работах на космодроме, мое место было в сердце узла связи, его линейно-аппаратном зале и еще долго после того, когда перешел служить в отдел связи. Отправив отдыхать измученных офицеров, я приступил к наведению порядка в сетях и системах электроснабжения центра, а позднее, навел порядок в технической эксплуатации его систем связи. За обещанную командиру части казарму, взялся сразу после того когда убедился, что инженеры отделений требования мои понимают и могут работать самостоятельно. Почти два месяца, круглосуточно, шли работы по переустройству и ремонту всех помещений казармы. Для оформления интерьера казармы пользовались фотографиями из книг "Памятники архитектуры Москвы 18-го века". В рамки портретов членов Политбюро, поместили портреты великих полководцев России. Писал их маслом местный одаренный живописец из солдат. В настенную лепку вставили небольшие копии с известных полотен русских художников: " Победа Петра 1-го над Шведами" и " Бородинская битва". Под портретами полководцев, золотыми, литыми из гипса буквами, были известные их выражения, о воинской чести, долге и славе Русского оружия. Казарма смотрелась величественно, но в тоже время была удобна в быту. Командир части каждый день заходил в казарму, осматривал и предлагал материалы со склада части, но они были не нужны. Главным были не материалы, а стиль, форма и содержание в ее оформлении. Остальное было в светлых головах и умелых руках наших солдат. Казарма засияла сразу, как только придали стенам нужную окраску. Такая казарма требовала идеального внутреннего порядка, и к счастью, это понимали солдаты и сержанты, которые все поголовно принимали участие в ее оформлении. Несмотря на всю мою занятость, служба в телефонном центре протекала спокойно и размеренно. У меня появилось время, которое я мог уделить семье. Старший мой сын- Владимир (24.12.65г.р ), уже вырос и готовился к поступлению в военное училище. Младший давно уже бегал в школу. Аллочка перешла из детского сада, работать в военную поликлинику, опять же, что бы больше времени уделять детям. К этому времени мы завели себе настоящий огород, который обеспечивал нас самыми свежими овощами и закатками на всю зиму. Дело в том, что Байконур, как город центрального подчинения, снабжался еще прекрасными импортными консервированными продуктами, но простого колхозного рынка в нем не было. Командование космодрома, от четырех военных совхозов, могло обеспечить свежими продуктами только детские сады и школы. Поэтому жители города должны были обеспечить себя сами, вступив в садово-огородническое товарищество под названием "Пылинка", организованное командованием. Урожаи на огородах были выше всяких похвал. Солнце было всегда, а воду подавали по графику. Требовалось только, поливать огород два раза в неделю и собирать урожай. На огород в нашей семье ездили все, по очереди. Мальчишки, как и я, ездили на огород на велосипедах, Алла на рейсовом автобусе. Велосипед на Байконуре, как во всех маленьких городках, был основным транспортным средством. На службу я так же ездил на велосипеде, как только начал служить не на площадке, а в городе. Ездил, пока не перешел служить в штаб космодрома. Уровень самосознания офицера штаба не позволял этого делать. Возвратившись со службы и переодевшись в гражданскую одежду, по городу на велосипедах мотались все, у кого был и не был автотранспорт, включая офицеров штаба и не младших. Больше всего я любил ездить на катерную где к тому времени у меня был построен просторный, кооперативный гараж. В гараже по выходным, собиралась вся наша семья купаться и загорать на реке. Туда же приезжали, мои друзья и даже офицеры, приезжающие на Пуски, из "самой" Москвы. В декабре 1984 г. я представился начальнику связи космодрома, что прибыл для прохождения службы, в качестве его помощника. Двенадцать лет прослужив в войсках, я стоял на пороге, новой для меня, штабной жизни. Закрыв глаза, я уже представлял себя, в уютном кабинете с кондиционером, сочиняющим какую- то важную бумажку. В прошлое уходили поездки на службу в раскаленных от жары мотовозах и ледяной ветер степи, пронизывающий шинель, насквозь. О шинелях, офицеры шутили: " Шинель хороша тем, что в ней летом не жарко потому, что она - без подкладки, а зимой в ней тепло потому, что она - шерстяная". На новом месте, дел оказалось больше, чем я представлял. Вопросы, которые я поднимал, еще проходя службу в "кабельной роте" по организации и эксплуатации постоянных кабельных линий связи, теперь предстояло решить мне. Руководящих документов по этим вопросам не было. Нужны были приказы, однозначно определяющие порядок их содержания, эксплуатации и организации, для частей космодрома. Байконур специфичен, стационарная кабельная сеть огромна. Такой сети в вооруженных силах нет, и это усложняло дело. Через год подготовил и выпустил через местную типографию, введенные приказом " Правила...", затем еще одни и еще. Специального времени для этого не выделялось, готовил их в свободное от службы время и выходные дни. Как показало время, они очень пригодились в войсках, особенно в период массового строительства узлов связи и кабельных коммуникаций, которое проходило на всех этапах подготовки к пуску космического челнока "Буран" и ракетоносителя "Энергия". Для этого мне пригодился весь опыт, который я получил, проходя службу на узле связи, а так же знания трасс прохождения постоянных кабельных линий связи. В свое время, служа в "кабельной роте" я объездил весь космодром, специально изучая их, составил, альбом планшетов всех кабельных трасс, с привязкой их к местности. Теперь я ездил по все узлам связи и стартовым комплексам, обеспечивая готовность систем связи космодрома, на всех этапах подготовки и запуска космических аппаратов различного назначения. Готовил распоряжения по связи, оформлял схемы и оперативные карты, конечно же, наблюдал за пусками, днем и ночью. Только проходя службу в штабе, я увидел и осознал все величие и красоту, свершавшихся на космодроме государственных задач. До этого я видел Пуски, чаще со стороны, из своего "окопа", хотя непричастным, как и все кто жил, работал и служил на Байконуре, себя не считал. Пусками на Байконуре никого не удивишь. Но за Пусками, особенно уникальными, следил и наблюдал весь город с площадей и крыш домов, всегда. Если случалась задержка или перенос Пуска, наблюдатели на крышах узнавали об этом мгновенно и покидали свои наблюдательные пункты. По их действиям, можно было безошибочно определить состояние дел, на стартовой площадке. 1972 году я и сам, с крыши общежития, наблюдал за последним пуском самой мощной и большой ракеты "Н-1". Как же не посмотреть то, о чем на другой день будет говорить и читать в газетах, вся страна и даже весь Мир. Например, при запуске универсального ракетоносителя "Энергия", а затем "Энергия" с многоразовым космическим кораблем "Буран", места на крышах занимались заранее и не спускались с них по несколько часов, что бы - не прозевать. К моему счастью, именно мне было поручено сопровождать и готовить связь на всех этапах испытаний, всех звеньев подготовки и пусков УКН "Энергия" и МКК "Буран". Подготовка, испытания и пуски шли не дни или недели, как обычно, а растянулись на несколько лет. За это время были построены, специально под эту программу, несколько узлов связи, сотни километров кабельных магистралей и сооружений связи. Я вырос от помощника, до старшего помощника начальника связи по проводной связи и получил воинское звание - Подполковник. Только строящуюся кабельную магистраль от Ленинска до Джезказгана, протяженностью 570 километров, я в составе различных групп и возглавляя многие из них, объехал и облетел на вертолете, десятки раз. Об итогах облетов, один раз в квартал, а затем и чаще, лично и с начальником ТУСМ-9, Янишевским Е.И., докладывал Заместителю главнокомандующего военно-космическими силами, генерал лейтенанту, летчику-космонавту - Г.С. Титов, который подолгу жил в гостинице на космодроме. Еженедельно, с пункта управления космодрома, проводил тренировки, готовил каналы и личный состав узлов связи к предстоящим основным испытаниям, а при необходимости выезжал на площадки для решения вопросов и для осуществления контроля, о состоянии дел на местах. В особых случаях, с разрешения начальника связи, привлекал все имеющиеся у него силы и средства. Как и все офицеры отдела, готовил сотни справок для доклада начальника связи к заседаниям, различных технических руководств и государственных комиссий на которых так же постоянно присутствовал. Были случаи, когда приходилось и подолгу задерживаться в войсках. Например, на узле связи "Треска" в общей сложности, я провел почти месяц, организуя восстановление кабелей связи, выведенных из строя строительными работами и весенним паводком. На замену этого узла, расположенному в стороне от основных объектов и в низине, куда постоянно сбегала вся вода со всей округи, строился новый узел связи, под тематику "Энергия-Буран". Уделяя все внимание новому объекту, забыли, что "старый", по-прежнему, обеспечивает командование управления и все жилые и технические комплексы связью. С утра, уточнив и распределив аварийные команды с командованием узла связи, уже к обеду я понял, мало того, что команды не обеспечены средствами для ремонта, они практически ничего не знают и не умеют делать. В обед, я остановил работы на кабелях и пока командование изыскивало возможности их обеспечения всем необходимым, занимался с кабельщиками теорией и практикой, предварительно перегруппировав и дополнив их, как того требовала обстановка. Трех штатных кабельщиков поставил старшими команд, а в подчинение им подобрали по два помощника из молодых солдат, на далекую перспективу. Второй день так же прошел в занятиях, чем не на шутку обеспокоил начальника связи своего и центра, в подчинении которого находился узел связи и который непосредственно отвечал за ликвидацию аварийной ситуации. Только на третий день, стало вырисовываться истинное состояние дел с кабелями, стали поступать вразумительные доклады с мест работ о характерах повреждений и принимаемых командами решений по их устранению. Пристально отслеживая в течение дня работу каждой команды, помогая советом и делом, вечером я проводил разбор работ за день, учил и уточнял задачи на следующий день. К концу недели появились первые успехи со сдачей из ремонта кабелей связи и счастье в глазах кабельщиков, которые и сами не верили, что смогли это сделать. Ежедневно я отслеживал ход аварийно-восстановительных работ через пункт управления связью, а вечером беседовал со старшими командам по телефону. Через две недели симметричные кабели были восстановлены, оставались парные кабели большой емкости, но дело остановилось по непонятной для меня причине. Возвращаясь с узла связи посадочного комплекса "Бурана", заехал на узел связи "Треска", для встречи с кабельщиками. На вопрос в чем дело они признались, что боятся к кабелям большой емкости даже притрагиваться, так как не уверены, что смогут смонтировать муфты. Начали с устройства этих кабелей, а закончили как всегда, практическим занятием. Дело сдвинулось с мертвой точки и пошло по нарастающей. Для оказания помощи заезжал каждый день, пока не убедился, что ребята справятся самостоятельно. По окончанию работ, я вышел с ходатайством перед начальником центра о присвоении всем кабельщикам воинских званий, младший сержант, а старшим команд - сержант и мне пошли на встречу. Теперь за состояние кабельного хозяйства в этом центре, я был спокоен. Месяца через два, я снова заехал по делам на этот узел связи и, конечно же, встретился с кабельщиками, они с гордостью и радостью показали мне смонтированную тройную муфту на кабеле правительственной связи. Это была профессионально выполненная работа, смотря на которую, я думал, что еще три месяца назад они ничего не умели, а сегодня просто - Молодцы. Передо мной стоял крепкий, сплоченный коллектив, способный выполнить любые задачи. Когда ввели в строй новый узел связи, ему присвоили другой позывной, а личный состав распределили по частям центра. Командование не хотело, чтобы "дурная слава" прежнего узла, перешла на новый узел связи. Где то, года через полтора, проезжая контрольно-пропускной пункт стартового комплекса "Энергия", меня не проверяя документы, пропустили на объект. Это удивило меня, остановив машину, поинтересовался, с кем меня могли спутать. Оказалось, на КПП стоял старший сержант, бывший молодой кабельщик узла связи "Треска", который помнил меня еще с той "аварийной" поры. Служили он и его товарищи, в роте охраны, переводить их на узел связи было слишком поздно. Через месяц они уезжали домой. Мне было обидно за кабельщиков, за их начальников, что так обошлись с профессионалами, которых на узлах связи, так не хватает. Начальнику связи центра я высказал свое крайнее негодование, а сам подумал, что с таким отношением к людям, они обязательно возвратят Новым узлам, "былую славу" прежнего узла связи- "Треска". Рассказывая о себе, мне бы не хотелось, чтобы сложилось впечатление, будто кроме меня в отделе связи никто и ничем не занимался. В отделе служили прекрасные офицеры- профессионалы, каждый из которых вел свое направление связи в интересах общего большого дела. Проводная связь служила основой всей связи космодрома, поэтому больше всех доставалось нам, офицерам-проводникам, а мне как помощнику, а затем и старшему помощнику по проводной связи, приходилось многое брать на себя. Дел хватало каждому офицеру службы связи, которые, как и я вели, и отвечали за обеспечение связью различных опытно-испытательных работ - (Пусков). За обеспечение самых важных из них, конечно, вели и отвечали офицеры проводного направления связи. Все запуски пилотируемых космических кораблей, тем более с международными экипажами, а также посещение космодрома руководителями партии и государства нашей страны и других государств, всегда вели только офицеры-проводники и я, как их начальник. Конечно, в это время, выполняя свою работу, я видел многих известных людей страны и руководителей государств, посещавших в эти годы Байконур. Об интересных случаях, происходивших во время пусков, можно рассказать много. Например, обеспечивая прямую связь с Парижем, президенту Франции, Миттерану, я с французскими связистами, остался без переводчика. Выручили схемы организации связи, которые понятны всем связистам без перевода. Организовав связь, мы познакомились и общались между собой, почти сутки, через переводчика находящегося в Париже. Или, проведя бессонную ночь в заботах, об обеспечении связью большой группы руководителей нашей и зарубежных стран, мы с начальником связи космодрома, страшно проголодались, устали и решили посидеть, в одной из комнат для Высоких гостей. До приезда гостей, времени было больше двух часов. В комнате работал кондиционер, на столе стояли изысканные закуски, а в уголке на маленьком столике наши телефоны, со всеми видами связи. Проверив связь, мы уселись в уютные кресла и, закрыв глаза, пытались вздремнуть, но не получалось. Накрытый стол не давал покоя. Не выдержав соблазна, я взял со стола один бутерброд, с красной икрой и сьел его, тщательно замаскировав оставшимися кусочками место пропажи. Глядя на меня, мой начальник сделал то же самое. Мы знали, что в такие комнаты высокие гости заходят редко, а тем более никогда не пользуются накрытыми "дарами природы". Затем мы проделали это еще несколько раз и наконец, на блюде осталось всего четыре кусочка, симметрично лежащих в середине блюда. Вошла официантка, улыбнувшись, попросила доесть и заменила блюдо. Она знала, что ночью на смотровых площадках перекусить было негде. На стартовых комплексах буфеты работали, но для тех, у кого есть время. Связисты, входившие в оперативную группу космодрома, такого времени часто не имели. Проверив связь на стартовом комплексе, доложив о готовности систем связи к Пуску на заседании государственной комиссии, они сразу выезжали на смотровые площадки, чтобы убедится в готовности этих объектов к приезду командования и высоких гостей. Были случаи, когда основной смотровой площадкой становилась, вспомогательная смотровая площадка. Не предусмотревшие такого варианта, связисты, имели бледный вид. Помогать им, в таких случаях, приходилось всем отделом связи. Уже, будучи заместителем начальника связи, я в шутку поучал подчиненных: " М.Кутузов, только завтра соберет военный совет в Филях, а нормальный связист, уже сегодня должен точно знать, где и в какой именно хате развернется штаб главнокомандующего после сражения, чтобы подготовить для него связь". В ходе строительства объектов под программу "Энергия-Буран" мы, не дожидаясь сдачи строителями узлов связи, своими силами разворачивали временные системы многоканальной связи и обеспечивали испытание основных технических систем комплексов. Решения постоянных заседаний технического руководства и государственных комиссий заставляли нас опережать естественный ход строительства. Наконец то, 15 мая 1987г., произошло долгожданное событие- запуск универсальной ракеты-носителя - "Энергия". Космодром ликовал, и было чему радоваться. . Во-первых, встретили и проводили генерального секретаря ЦК КПСС, М.С. Горбачева, которому показали все, на что способен космодром, проведя месячное количество пусков в одни сутки. Во-вторых, время предоставленное испытателям, для повторной проверки готовности УРН "Энергии" позволило провести ее запуск, не торопясь, и ко всему весьма успешно. В-третьих, в жару офицерам при повседневной форме одежды, разрешили не носить галстуки и обрезать рукава у рубашек. Обрезать их стали сразу и решительно, а когда пришло разъяснение, как резать и сколько оставлять, рубашки были уже не пригодны к носке. И наконец, четвертое, космодром назвали космической гаванью, а город, городом будущего и высочайшей культуры. Мы даже не сразу поняли, что это для нас значит, а когда поняли, прослезились. В городе будущего, нет места алкоголю. Когда запасы на базах иссякли, город перешел с сухих болгарских вин на спирт и самогон. В жару самогон?. Привыкли, и гнать его стали мастерски. Ровно через полтора года после запуска УРН "Энергия", 15 ноября 1988 г., успешно стартовала УРКТС "Энергия" с МКК "Буран" который, совершив один виток вокруг Земли, благополучно совершил посадку на Байконуре. Грандиозному успеху не радовался только - "ленивый". Распорядившись на поэтапное свертывание систем связи, мы с начальником связи военно-космических сил, покинули командный бункер стартового комплекса и направились на посадочный комплекс, посмотреть на "Буран". Холодный ветер и снежная поземка на аэродроме, не мешали фотографированию Героям дня. Убедившись, что связь больше никому не нужна, я, поблагодарив расчеты узлов за успешную работу, поехал на главный узел связи. Вечером, приведя систему связи в исходное состояние, мы встретились с товарищами, чтобы, как положено, подвести первые итоги. После проведенных пусков, погода над космодромом всегда меняется, но такой ураганный ветер со снегом, который застал нас на обратном пути домой, мне кажется, был впервые, как и сам пуск. Награды нашли своих героев, я же отделался, почетной грамотой и памятной медалью. Таких пусков на Байконуре, больше не было. С 1989 года, космодром перестал быть научно-исследовательским, а с развалом Великой страны, грандиозные космические программы до Байконура перестали доходить вовсе. Воинские испытательные части - сокращались. Стартовые комплексы передавались различным корпорациям, унитарным предприятиям и центрам. На смену большому космосу пришел коммерческий космос, который не вписывался в понятия обычного армейского строя, но был не менее интересен. Время летело быстро. Постепенно уволились из отдела ветераны, сменилось руководство отдела. На смену им пришло новое поколение толковых и профессионально подготовленных офицеров, но уже не было той нравственно- духовной атмосферы, существовавшей долгие годы в отделе. Улучив момент, я напросился перевести меня на равнозначную должность в отделе, которая не требовала полной отдачи сил. До очередной смены руководства в отделе, а это почти четыре года, я спокойно выполнял обязанности и пережидал смутные времена. Служить в штабе во все времена, было интересно. Одни только командно-штабные учения или тренировки чего стояли. Космодром, не общевойсковая единица, стартовые комплексы в атаку не ходят, замаскировать их практически не возможно, как и сдвинуть с места. Все учения заключались в том, чтобы рассредоточить командные пункты, подвижную технику и личный состав от поражения противником. Сохранив управление попытаться выполнить, с остатками сил и средств, стоящие задачи. Во время учений или, как мы тогда шутили "войнушек", связисты серьезно и по настоящему разворачивали узлы связи, на всевозможных командных пунктах. Мерзли в степи, пока не обустраивались, парились под землей, в защищенных командных пунктах и просто жили по несколько суток в своих кабинетах, в ожидании очередных вводных. Скучать не приходилось, но серьезное и не очень, всегда рядом. Когда однажды, весь отдел ночевал в кабинетах, спал на столах и за столами, наш суворовец подполковник Матенов. А, Е., протерев паркетный пол тряпочкой и постелив свежие газеты, посоветовал и нам ложится отдыхать на свежих простынях. Глянув на него и на его постель, всем стало не до сна, а он, накрывшись большим плакатом, как теплым одеялом, спокойно уснул. Не хватало только белоснежного силикатного кирпича под головой, чтобы чувствовать себя полным барином в постели, как это делал Саша Сосна у меня в гараже, после активного отдыха. Александра Елюбаевича Матенова тяготы службы и бытовая необустроенность не волновали, впрочем, как и многих из нас. Суворовскую форму он носил с первого класса и даже в обыденной жизни всегда поворачивался строго по уставу. Юморист и весельчак, он даже колбасу нарезал, в компании, непременно знаком "Мастер связи", который специально заточил с одного края. Когда ему, в нашем ателье 1-го разряда сшили шинель с одним рукавом длиннее другого, сантиметров на семь, он сделал вид, что его все устраивает и, взяв шинель, быстро удалился. Уже через полчаса весь штаб знал, что если Саша будет ходить, подняв плечо, то разницы в длине рукавов незаметно. Когда слухи дошли до высокого начальства и те убедились, что действительно, с приподнятым плечом, разницы в рукавах нет, его вылавливало все ателье, во главе с начальником военторга. К этому времени, мой старший сын-Владимир, закончил Серпуховское высшее командное инженерное училище, вернулся служить на Байконур. У них с женой Леной, подрастал сын- Михаил. Младший сын - Серенький, учился в академии Можайского в С-Петербурге и тоже мечтал, вернутся на Байконур. Условия жизни и службы на космодроме были известны им с детства, а за последние годы только значительно улучшились. Когда я начинал служить на Байконуре, о сорока часовой рабочей неделе, не говорили. Был просто,- ненормированный рабочий день. По выходным, парково-хозяйственный день или воскресные спортивные мероприятия. Отпуск 30 суток, строго по графику. Только с перестройкой, начали задумываться о нарушении законодательства, якобы обязательного для всех граждан. Увеличились отпуска, исходя из условий службы в жарком климате и удаленности района. Мотовозы теперь оборудованы кондиционерами. Срок службы шел, месяц за полтора. Квартиры, офицеры-выпускники, получали без проблем и оборудовали их всеми удобствами, как кому нравилось. Мы с женой, кондиционер в квартиру купили только 80-х годах, предварительно с вечера записавшись в очередь у магазина. До этого в жару, мучились всей семьей. Мочили простыни, пытались устраивать хоть какой - то сквозняк, от двери или вентилятора. Жара днем и особенно душные ночи, тяжело переносились всеми, кто в те времена жил и служил на Байконуре. Сегодня на Байконуре не стало прохладней, но кондиционеры на службе и дома, заметно облегчали жизнь. На летнее время многие жены с детьми уезжали к родным в Россию, если было куда. Нам с Аллой ехать было практически некуда. Лейтенантский оклад такую роскошь не осиливал. Да и куда с детьми. Мои родители жили на пенсию, в городской квартире. Мама Аллы уже умерла, а отец ее жил с семьей сына, так же в городской квартире. Моя бабушка, к тому времени так же умерла, а участок ее с садом продали соседям. Умерла она, кстати, в возрасти - 94 года, от воспаления легких. На зиму она уходила жить к своей младшей дочери - Марии, а летом "колготилась" у себя по хозяйству. Однажды, забеспокоившись о своей хате, поехала посмотреть хозяйство и стала приводить крышу в порядок. Ветер поднял кусок толевой бумаги на крыше. И это в 94 года! Конечно же, простыла. Организм не справился с простудой. Немного поболев, она умерла. Похоронили мою бабушку, Красникову Агафью Ивановну, в 1979 году на Армавирском кладбище. Телеграмму мне о случившемся не давали, так как знали, что не отпустят. Отпускали, если умирал близкий родственник. Детей все же старались, летом на месяц, отправлять в Пионерские лагеря. И это уже было хорошо. Ездили и мы к родным в гости, но делали это редко. После каждой поездки надо было отдавать долги в кассу взаимопомощи или знакомым. Ездить без подарков было неудобно, родни много, а это даже с бесплатной дорогой обходилось не дешево. Старались сами отдыхать на месте. С покупкой катера, отдых на реке был большим удовольствием. Катерная и катер, много лет оставалась для нас, местом излюбленного отдыха. Правда, Алла не любила дискомфорт катерной, а главное моих друзей - катерников и было за, что. Бражничали на катерной, не в меру. С введением М.С. Горбачевым, сухого закона, самогонку начали гнать все, даже те, кто кроме сухих вин, ничего до этого не пробовал. Лучшим местом для приготовления самогонки, стали гаражи. Катерная отличалось особенно, так как имела для отдыха все условия. Уха на катерной варилась днем и ночью, зимой и летом, пока не отменили "очередную заботу партии". Продукты тогда еще в магазинах были. Приезжавшие к нам в гости родственники, удивлялись и набирали с собой на сколько, хватало денег. В 80-х годах ввели продовольственные карточки. Основные продукты в магазинах отпускались по талонам, на которых указывалось наименование и количество товара, объясняя это, утечкой продуктов из города. Промышленные товары распределялись по спискам и только по месту работы главы семьи. Конечно же, злоупотребляли всем этим те, кто имел доступ к продуктам и товарам. Талоны отоваривались в огромных очередях, особенно за мясом. Выкупали все, чтобы талоны не пропали, даже тогда, когда в этом особой нужды не было. Скажем, кто из нас, до введения талонов, покупал водку, из расчета по две бутылки на человека в месяц. А ведь покупали. Не пропадать же добру. С введением "сухого закона" - комсомольские свадьбы - не прижились, тем более торжества по случаю присвоения воинских званий или наград. К таким случаям готовились, спиртное закупали по всему Казахстану, везли ящиками из отпусков и командировок. Традиции живут в веках, и мы с женой, как и все, поддерживали их как могли, хотя соблюдать их было порой накладно. Подрастали мальчишки, младшему велосипед, старшему - магнитофон, да и нам с Аллой, кое - что хотелось. Тянулись, не - шиковали. Как могли, помогали матери. Похоронив отца, она жила на небольшую пенсию и, конечно же, нуждалась. Сегодня я это понимаю более остро, чем в те годы и, конечно же, стыжусь. Надо было быть внимательней к родителям, чаще звонить, писать, навещать и свою ношу не перекладывать на родную сестренку. На Байконуре, примерно все жили в равных условиях и с равными доходами. Только гражданские лица, работающие в командировках, доходами отличались от военнослужащих. Их доходы заметно превышали наши. Чтобы экономить, Алла перекраивала и перешивала свои вещи, вещи старшего сына, переходили младшему. Военная форма тоже шла в дело, особенно бушлаты. Только получив звание - Майор, мы перестали занимать деньги, в долг, до зарплаты. Богато и зажиточно жили тогда и офицеры, купившие себе доходные места или бравшие взятки, особенно с началом перестройки в стране и в смутное время. Как то, когда я был уже командиром части, жена моего большого начальника, сказала моей жене: " Зачем нужно было идти в "полковники", если с этого ничего не иметь..". Наступило время, когда открыто, гордились должностями, полученными за красную икру или за многолетнею, исправно поставляемую начальнику "Дань". Понятие, - "Офицерская Честь", уходило из армии - навсегда. Я не смог перестроится, чтобы жить - " по понятиям " в стае - " Братков " и до конца своих дней, скорее всего, не смогу этого сделать. Я уже серьезно готовился к увольнению в запас и думал о своей жизни после увольнения из рядов Вооруженных сил. Должность заместителя начальника связи, которую я занял сразу, после смены руководства отдела, перспективы мне не сулила. Коттедж, на который я рассчитывал получить по увольнению, по ряду причин не строился. В стране разруха. Надежды, на временные правительства, никакой. Пока думал, мне предложили должность, командира части. Времена стояли непонятные и пока обстановка распогодится, я согласился стать начальником школы младших специалистов. Это была самая большая воинская часть на космодроме, по количеству солдат и сержантов. Состояние дел в ней было ужасно. Командиры частей там не задерживались, их снимали по любому поводу. Шел 1995 год. Назначая на должность, начальник космодрома говорил: "Продержись два года, часть сократят..". То, что связист может поправить состояние дел в части, я думаю, он не верил. Два года я командовал частью и только месяц не дотянул до ее расформирования, но так сложились обстоятельства и я не сожалею о случившемся. В часть меня доставили через час, после собеседования, назначив временно исполняющим обязанности командира части. Мой предшественник был в отпуске, а посему, мне пришлось месяц готовить часть к своему же приему. Одновременно с назначением на должность, мне присвоили звание - Полковник. Кроме моей части, в гарнизоне располагалось еще несколько воинских частей, а командир опытно-испытательной части, исполнял обязанности, начальника гарнизона. Моя часть отделялась от других частей только дорогой. Часть имела свою, отдельную инфраструктуру и была полностью независимой, от других частей. Она занимала большую часть жилой площадки и по численности солдат и сержантов в четыре раза превышала общую численность всех остальных частей гарнизона. Когда то это был учебный центр, где проходили переподготовку боевые расчеты ракетных войск и космодрома. Учебные корпуса, столовые и казармы были в нормальном состоянии, за исключением офицерских гостиниц, которые ввиду невостребованности, стояли полузаброшенными. В части был даже свой летний плавательный бассейн и множество других хозяйственных и технических построек необходимых для решения задач части. Поселившись в кабинете надолго, я взялся за дело. Проблем в части было хоть отбавляй, но самая главная, это офицерский состав части. Половина младшего офицерского состава части представляла собой не что иное, как - "Сброд" и я не боюсь этого слова. Собранные из всех частей, по принципу - нате Боже, что нам негоже, они представляли собой жалкое зрелище внешне и вызывали отвращение при общении. В кителях - с помойки, не стриженные и не бритые, они стояли в строю с большого похмелья, с трясущимися руками и не способные внятно произнести не единого слова. Я тоже тогда подумал, что пьяница - выспится, дурак - никогда. К сожалению, оказалось второе, это была уже стадия, полной деградации личности. Допускать их к личному составу было нельзя. К счастью, в части нашлись офицеры, желающие служить, на которых можно было положится. Основная же масса офицеров, давно утратила веру во все, и старалась уйти в сторону от проблем по принципу - моя хата с краю. Денежное довольствие в части выплачивалась с большой задержкой, частями и от случая к случаю. Ни один прапорщик и сержант контрактник не выполнял обязанности, согласно штатной должности. У меня сложилось впечатление, что это было сделано специально, для разворовывания всего и вся. Большая группа гражданских служащих, в основном водителей, не имея закрепленной автотехники, болталась по площадке в поисках металлолома. Все найденное и украденное ночами переправлялось в ближайшие аулы. В автомобильном парке машин десять было на ходу, еще с десяток можно было, как-то восстановить. Остальная техника была разбросана по огромному парку частями или отсутствовала вовсе. В довершение ко всему, в части бушевал гепатит. Курирующий часть, заместитель начальника космодрома, генерал Графинин возможно даже не представлял состояние дел в части. Его подчиненные, "чистоплюйчики" из отдела боевой подготовки, если и могли что- то проверять, то уж сами сделать что-то, были не способны. Постоянно болтаться по части и не видеть, сложившегося состояния дел, могли только слепые. Уже на строевом смотре, где зачитали приказ о моем назначении на должность и присвоение очередного воинского звания - полковник, я наглядно показал, а затем и доложил об истинном состоянии дел в части. Часть офицерского "сброда" убрали из части на следующий день. Автомобильную технику принял только ту, которая сама или на буксире выехала из автопарка. Финансовую службу космодрома заставил восстановить Денежный журнал, который якобы теперь, заменяли куски бессистемных бумажных листков. Такими действиями я сразу нажил себе недоброжелателей в лице отдельных служб и отделов космодрома. Зато выручили друзья из других отделов, которые помогли мне приказами расставить всех по своим штатным должностям, укомплектовать появившееся офицерские вакансии офицерами - волонтерами. Два года автомобильная служба разбиралась и списывала непринятую мной технику, которая, не без ее участия, была разворована и разбита при охотах на сайгаков. Заменив всех своих заместителе, я еще год, сажал в тюрьмы, увольнял из армии и снижал в должностях и званиях офицеров - воров и прапорщиков, не желающих выполнять свои должностные обязанности. Через год я заменил оставшеюся половину офицеров выпускниками военных вузов. С солдатами и сержантами было проще, уже через пол - года, они успешно выполняли свои задачи, порой, заменяя мне офицеров. Жалость, а значить - попустительство, было бы с моей стороны - преступлением. Для наведения твердого уставного порядка, не останавливался ни перед чем и ни перед кем. Лично писал основные приказы по организации службы войск, ввел патрульную службу в части, не уповая на начальника местного гарнизона. Поднимая моральный дух части, придумал девиз части: " Долг и честь - превыше всего". Помог клубному художнику разработать эмблему части, в строгом соответствии с эмблемой Военно-космических сил, по всем законам геральдики. А вот с гимном части или песней части, не получилось. Времени и талантов не хватило. Все это и многое другое вместе, принесло хорошие результаты. И если кто-то наверху не хотел замечать этого, это были уже их проблемы. Глаза у них открылись, когда начальник космодрома лично приехал ко мне в часть разбираться с происшествием, в нашем гарнизоне. Дело было так. Сержант моей части, увольняемый на утро, пошел на хоздвор,