голов. Вскоре до всех присутствующих стало доходить - единственная государственная железная дорога через весь Казахстан, единственный тяжёлый бульдозер в бригаде, единственный поезд в сутки из Оренбурга, откуда и ехала к нам комиссия, и всё это встретилось в одном месте и в одно время. Бульдозер, посланный ещё до рассвета в Дермень-Тюбе, где находился один из замаскированных под зону отдыха, запасной командный пункт бригады, для приведения в порядок полевой дороги и окультуривания укрытий для технике, почему-то переехал рельсовые пути по прямой, а не через железнодорожный переезд. Хотел, наверное, как лучше и быстрее добраться до места, оказалось, сдвинул рельсы. Как результат, остановил на несколько часов движение от Москвы до Ташкента, но благо не пустил ничего под откос. Комиссия Армии, ехавшая поездом из Оренбурга, естественно томилась в ожидании окончания ремонта пути, но она и не догадывалась о том, что виновником была подчинённая им бригада. Они конечно об этом и не узнали, но нам досталось за беспечное прошлое, паршивое настоящее и всходившее с рассветом будущее. С наступлением рассвета "Бой" закипел. Отстояв рубежи на одном месте, мы перемещались и окапывались на другом направлении. Я, отчитавшись за казарму, уехал встречать гостей в позиционный район полка поближе к караулам. Ждали на дорогах, а они опустились с небес на вертолёте, во главе с заместителем командующего Армией. "Чёрт" оказался не так страшен, как мы воображали это себе. За полчаса комиссия успела осмотреть мой караул, выбранный ими произвольно и не считая их пожеланий, остались в целом, довольны увиденным. Караул представлял находившийся там командир взвода, мы с командиром полка успели подъехать и присоединились к группе проверки. На наши противопожарные щиты никто даже не глянул, во всяком случаи не сказали, а вот у места, оборудованного перед убежищем для проведения дезактивации средств защиты и людей, остановились. Заместитель командующего стоял впереди, а все остальные с блокнотами и ручками на изготовку сзади, как и положено. "Где ротный, - подозвал меня генерал - Ты, что здесь нагородил". Я попытался доложить, что всё сделано согласно требований, но он посмотрел на меня как на необстрелянного солдата и сказал: - " Это всё, старший лейтенант, дополнительные поражающие факторы, если уж начнётся и нанесут....К тому же этим металлоломом завалит выход из убежища, и будете там мать вспоминать...". Все стоявшие за ним одобрительно закивали головами, соглашаясь с боевым генералом. Я же подумал, чтобы вы не говорили мне, пока в приказах не отмените, будет стоять. Если бы не было ничего, было бы замечание, что Химгородок не отвечает требованиям и уж тогда вся эта свита изгалялось бы надо мной по- другому. Я хорошо помнил уроки своего первого начальника штаба полка - Петровского, что бумага великая сила, а пожелания улетят с ветром, как и те, кто их выдал, но нам- то жить здесь и встречать следующих. Гроза прошла, воздух был свеж, хотелось жить и радоваться. Проводив гостей "за ворота", я собрал и поблагодарил своих взводных за хорошую подготовку караулов и старание, которое они проявили. "Рады стараться" - ответили мне командиры, давясь от смеха. Командир регламентного взвода лейтенант Файков В.Г., рассказал мне, как они изготовили противопожарные щиты и как один из взводных, решив помочь товарищу, захватил для него противопожарный щит со станции, "закреплённой" за ним. Тот в свою очередь, не зная о заботе товарища, приехал на станцию за щитом. Подойдя к месту, где должен был стоять щит и, не обнаружив его на месте, он в злости кинулся в помещение станции, разбудил старшего смены- ефрейтора и потребовал показать ему щит. Когда они вместе убедились в его отсутствии, на месте которого остались только ямки, мой взводный понёс на ефрейтора: "Спите, у вас скоро Родину украдут..." плюясь и негодуя, поехал в свой караул. В карауле его ждал новый противопожарный щит, который двумя часами ранее завез к ним его товарищ, попутно. Из опыта скажу, хотя нового здесь ничего нет, что встречать большого начальника легче, чем дотошных и везде сующих свой нос мелких проверяющих. У большого, ты сразу - пан или пропал, следствие, результат всё сразу и в одночасье. Мелкие день пролазают, напишут сотню замечаний. Попортят нервы, а в результате, Акт читаешь - "имеют место отдельные замечания, не влияющие на выполнение основной задачи". Вспоминается случай, когда я был ещё совсем зелёным лейтенантом, представлял для проверки свою передвижную дизель-электростанцию (ПЭС-200). Проверяющий майор из Армии, увидев на дверцах электростанции молоток и лопату окрашенные в три цвета, взвыл от негодования. Я уж подумал, что меня расстреляют на месте без суда. Готовясь к проверке я выдал подчинённым разноцветные эмали для покраски станции, но как всегда, когда остаётся краска, возникает желание куда-то её применить. Вот мой Электрик и решил торцы инструмента обозначить красной краской. Это ещё хорошо, что сержант, командир отделения, отогнал его от станции, но посчитал, что эта мелочь все же украшает шанцевый инструмент и всю дверцу с ним. Я тоже, увидев, прикинул и согласился с сержантом оставить всё как есть. Станция смотрелась в фас и профиль, и агрегаты работали как часы - отлично. Майор, желая добить меня до конца, полез с моим ефрейтором под шасси, белой тряпочкой проверяя наличие пыли, а возможно и подтеков масел. Я было, тоже хотел полезть за ними, но на пороге появилась группа во главе с генералом, заместителем командующего по ракетному вооружению. Мы с командиром отделения вытянулись в струнку у станции и замерли в ожидании. "Хороша станция, выговорил он, глядя на нашу красавицу, если ещё и заведется, ей цены не будет. Время пошло" и посмотрел на свои часы, а стоящий позади него старший офицер включит секундомер. Мы кинулись вовнутрь станции и чтобы сократить время, завели её не от аккумуляторных батарей, а от баллонов со сжатым воздухом, как предусматривалось в экстренных ситуациях. Дизель взревел мгновенно, затем загрохотал движок поменьше. Выхлопы газов окутали стоящею в сооружении станцию и, хотя ворота были открыты настежь с двух сторон для сквозняка, загазованность сразу почувствовалась. Через несколько минут мы по команде заглушили агрегаты, и я с техническим журналом стал перед генералом. "Отлично" - размашисто вывел оценку наш главный начальник. После ухода его превосходительства и высокоблагородий, ко мне подлетел - его благородие, господин, товарищ майор. В ушах у меня ещё стоял шум от рёва моторов, а он что- то кричал и махал ручонками у меня перед носом. Оказалось, когда заревели двигатели, он с ефрейтором, ещё осматривал раму и в испуге, на четвереньках вылетел из - под станции, сломал каблук у сапога, и за всё это мне предстояло ответить. Не сразу, но все же успокоили его, каблук мои умельцы ему водрузили на место, вдобавок посадив его ещё и на клей. Отдраили сапоги и принесли их ему сияющими. Я, конечно, сочувствовал майору, извинялся, что был очень не прав, хотя в принципе с ним бы ничего не могло случиться. Станция стояла на опорах, это был её рабочий режим, а осматривать её иногда приходилось и с работающим двигателем. Это работа и никуда от неё не уйти. " Нам некуда было деваться, работал секундомер", оправдывался я, "А вы и рады стараться..."возмущался он ещё долго. Но главное, как бы он не возмущался, изменить оценку, был не в силах. Это больше и скорее всего, огорчало его до невозможности, в отличие от моей двойной радости. Что касается трёх цветов на шанцевом инструменте, так один из них стерся в мозолистых руках подчинённых при аварийной ситуации на комплексе. Двойной потому, что, во-первых, эта высокая оценка была лучшим подарком к предстоящему приему меня кандидатом в члены КПСС, а во-вторых, ещё две недели назад мою станцию ограбили, выпотрошив из неё весь одиночный ЗИП, сняли катафоты и даже выкрутили шурупы из обшивки. Дело было так. Готовясь к проверке, наши отцы-командиры порешили собрать все подвижные электростанции в одном месте и обслужить их под руководством опытных специалистов технической ракетной базы. Мысль замечательная и если бы у меня были серьёзные проблемы со станцией, я бы только был рад. Но станция моя была в отличном состоянии, несмотря на то, что она месяц зимой проработала на одном из стартов полка, обеспечивая электроэнергией пусковую установку. Мои люди за этот месяц конечно вымучились, а я устал подвозить солярку, но сменив смазку и покрасив её, я не боялся представить станцию кому угодно. Отказаться было нельзя. На месте технического обслуживания мои подчиненные, покончив с мелочевкой, готовили её к покраске. Набрав нужные краски, мы решили сделать это у себя в полку по возвращению из технической базы, красиво и не торопясь. Пока они работали, я болтался вокруг станции, изучая устав КПСС, и бубнил себе под нос- " Член КПСС обязан...беречь и приумножать общественную и социалистическую собственность-основу могущества и процветания Советской Родины". Вечером огромный ангар со станциями, в нашем присутствии опечатали и сдали под охрану начальнику караула и мы спокойно уехали в казарму. Наутро, ровно в урочный час, в присутствии всех, ангар вскрыли и все пошли по рабочим местам. Через несколько минут после вскрытия ангара ко мне подбежали мои подчинённые и доложили чуть не рыдая, что нас ограбили. Претензии выставлять было не кому, вроде всё делалось правильно и по уму, вот только нас... и мы остались крайними....Подумав и посовещавшись со своими "орлами", решили - как они нас, так и мы их....На ночь я оставил своего ефрейтора внутри станции и опечатал её снаружи. Ефрейтор был маленького роста и когда все покинули ангар на ночь, он через окошко вылез и возвратил утраченную собственность и более того, он её даже приумножил. Когда в очередной раз вскрыли ангар, меня встречало счастливое лицо нашего ефрейтора. Я быстро затребовал тягач, для возвращения в часть, расписался во всех документах о том, что всё обслужил, проверил и даже письменно поблагодарил за высокую организацию технического обслуживания руководителя работ. Прибыв в часть, и переведя дыхание, мы спокойно принялись за обслуживание и подготовку станции к предстоящей проверке. Теперь это всё было позади, я и весь мой расчёт улыбались, а на похвальные слова начальников отвечали, рады стараться, да еще - "Служим Союзу Советских Социалистических Республик!" Как часто любил повторять у нас в Ставропольском высшем военно-командном училище связи начальник кафедры Марксизма - Ленинизма, полковник Исаченко:- " Нет ничего лучше, чем дышать пылью из под колёс машины, увозящей инспектора".
ЧАСТЬ II
БУРЕЛОМ
События о которых я хочу рассказать Вам, проходили в боевой бригаде, которая располагалась на площадке 71 прославленного космодрома Байконур. В состав космодрома, в связи с её особой спецификой, она входила и выходила неоднократно, пока не была снята с боевого дежурства и расформирована окончательно. После моего перевода в другую часть, она просуществовала ещё лет пять и канула в вечность. О нашей бригаде даже в юбилейных изданиях космодрома и управлений испытательных частей почти ничего не рассказывается. Приводится перечень приказов, указов и директив, касающихся её и несколько фотографий командиров, чудом сохранившихся в архивах космодрома. Жаль, конечно, а ведь именно её боевой мощью наш Генсек ЦК КПСС Н.С. Хрущёв грозил Америке "Ухнуть...". С неё начинал формироваться ядерный щит страны, в ней опробовались основные положения боевого дежурства и уж, затем они становились правилами в Уставах РВСН. Серьёзность государственных задач решаемых офицерами и солдатами объединения накладывала особый уклад на всю их службу. Строжайшая регламентация жизнедеятельности не только военнослужащих, но и членов их семей, положенная на железную дисциплину, заметно отличала бригаду от испытательных частей космодрома. Традиции заложенные в частях и подразделениях бригады, после её расформирования в 1984г. ещё долго отличали пл.71 от других гарнизонов соединения. Офицеры прошедшие службу в бригаде получали прекрасную военную школу, заметно выделялись от товарищей из испытательных и специальных частей космодрома и успешно продвигались по служебной лестнице. Об отдельных из них я уже кратко упоминал в своей автобиографии, но хочется остановиться подробнее.
Жёсткий уклад службы способствовал проявлению личностей в особом ярком оперении. Именно о таких не заурядных личностях я и собираюсь поведать. Основная масса офицеров того времени, с которыми мне посчасливелось служить в бригаде, представляла собой, если говорить грубо, - смесь сознания и поступков определённых Моральным кодексом строителя коммунизм, Уставами и правилами того времени, положенными на вековые Российские традиции и загадочную русскую душу. Если Моральный кодекс служил основным стержнем, то Уставы, а это воинские, членов КПСС, ВЛКСМ, создавали зелёную крону социалистического образа жизни, практически всех нормальных людей того времени. Ёщё с детства нравственный росток подпитывался Правилами Октябрят и Пионеров. Если вы сегодня способны собрать и совместить всё это мысленно у себя в голове, то получите картину морально психологического пейзажа семидесятых- восьмидесятых годов 20века. Это интересно, но об этом очень много написано и теперь уже с разных точек зрения. Я же загляну в чащу лесную и не кривя душой, как смогу, поведаю о девственном буреломе. Постепенно из рассказа в рассказ я буду вспоминать людей, которые выделялись из общей массы и не всегда, к сожалению и счастью, являлись примером для окружающих, но запоминающихся своей неординарностью, а порой даже небольшим самодурством. Кстати сказать, яркие командиры всегда и во все века этим немного страдали, ну, а посему и запоминались.
Одним из таких командиров в самом начале семидесятых годов прошлого века, был командир технической ракетной базы полковник-инженер Четверня В.В, позднее командир учебного центра ракетных войск стратегического назначения, размещавшегося на одной из площадок Байконура. Запомнился не потому, что у него была красавица дочь, которую он, естественно, хотел удачно выдать замуж за серьёзного офицера- ракетчика, а посему грозился вырвать ножёнки какому - то лейтенанту - связисту, тайно встречающегося с ней. Бог миловал, фамилию нашего товарища Валерки Бурмистрова он не узнал, а дочь Лариса уехала в Москву, с очень перспективным офицером из его части. Виктора Васильевича знала и даже побаивалась вся бригада, возможно кроме комбрига полковника Лебедева В.П., кандидата технических наук день и ночь работающего над докторской диссертацией. Как лейтенант я видел их только издалека, к тому же при Лебедеве В.П. я служил всего два года, а при Четверне В.В. всего год, но последний всё же успел запомнится.
По утрам подъезжая к КПП бригады, полковник Четверня выходил из машины и следовал к своему штабу в развалочку пешком, в шинели накинутой на плечи, словно кавалерист в бурке, с подобающей этой профессии круглыми ногами. Полторы сотни метров от проходной до своего штаба у него занимали около часа. Разнос начинался от шлагбаума на пропускном пункте всему и всем кто попадался ему на глаза. Совершенству нет придела, а посему за всё вокруг и за тех, кто не вернулся из боя, надо было отвечать. Дежурный по бригаде, не будучи ему в подчинении по службе, принимал на себя первый удар, за ним все дежурные по пути следования, ожидающие своих командиров на перекрёстках и у штабов.... Боже упаси, если кто-то не поспешил подойти к нему, если уж - не с докладом, так хотя бы с представлением. Эта неподобострастность могла плачевно кончиться для " уставника". Если офицеры могли ещё обойтись просто брызгами слюны в лицо, то нижние чины, как пить дать - зуботычиной. Ох, любил помахать ручонками, рубака - командир, как впрочем и служить.
Будучи на целине по уборке урожая, в качестве командира большого сводного отряда он собрал все почётные и не очень, знамена, кучу вымпелов, со всей округи. За добросовестный и ответственный труд был удостоен, вдобавок к боевым наградам, ордена трудового красного знамени. Но это по возвращении с уборки, а во время её все получали сполна "награды" от него. Водители всего района и не только военные, завидя Уазик полковника в сопровождении грузовика с комендантским взводом, бросали машины где придется и бежали куда подальше, безусловно, если чувствовали что - то за собой.... Все нарушители, как враги, арестовывались и помещались в большую глубокую яму, служившую при его штабе своеобразной гауптвахтой. Сроки ареста для всех в соответствии с Дисциплинарным уставом. Гражданский ты или военный на фронте, пусть и трудовом, отвечай как на войне - за пьянство или воровство под трибунал... Как рассказывал мой товарищ Александр Сосна, участник битвы за урожай, хорошо, что фронт был всё же трудовой, а то бы рука у него не дрогнула.
Вот такой он был командир времён становления РВСН. Я точно не знаю, но поговаривали, что поднабрался он этому от фронтовиков, а те были круты на руку и ради победы не останавливались не перед чем, невзирая на лица. Возможно, он сам был сыном полка и пройдя всё..., вырос до полковника. "Грудь в орденах или голова в кустах", это о таких как он.
В своё время весь космодром гудел, когда он, будучи начальником учебного центра, отменил строевой смотр комиссии РВСН в части по причине не готовности к нему офицеров самой комиссии. Учебный центр, а это полторы тысячи человек, в ожидании проверяющих стояли и таяли на плацу под палящим казахстанским солнцем. С появлением на горизонте высоких гостей, Виктор Васильевич подал команду "Смирно" и чётким строевым шагом пошёл навстречу начальнику, но вдруг подал команду "Отставить", и остановился сам, сплюнув с досады. Вся группа проверяющих включая старшего, были в брюках, как тогда говорили "в брюках на улицу" т.е. - на выпуск. "В то время когда тысяча людей стояла в промокших от пота кителях, с ногами сгнившими в сапогах они, видите ли, приехали на прогулку...". Такого кощунства он вынести не мог, устроил разнос старшему, а затем и остальным офицерам инспекции. Не стесняясь в выражениях, отправил группу назад, что бы те, по его словам, :- "...Не разлагали мне часть". Строевой смотр центра проходил на следующий день, возглавлял переодетую с большим трудом и всем народом инспекторскую группу уже генерал, затянутый в ремни и хромовых "ботфортах" подобранных для него наспех на складе полигона. Далее, как рассказывали очевидцы, было уже не понятно, кто кого проверял....
Через много лет, командуя этой же часть, но теперь уже школой младших специалистов, я часто вспоминал полковника-инженера и старался поднять уровень части до высот, достигнутых при нём.
А с мордобоем он покончил ещё в бригаде. Как-то, в пылу, Виктор Васильевич замахнулся на сержанта дежурного по группе, но его руку перехватил молодой офицер. Глаза их встретились.... Офицер вскоре, по представлению самого В.В Четверни, пошёл на повышение в части, а его самого вроде, как подменили. Думаю, рубака-командир осознал, что пришли другие времена. Ракетные войска, у истока которых он стоял, верой и правдой которым служил много лет, уже сформировались и крепко стоят на ногах.
В 1973 году полковник- инженер В.В.Четверня был назначен с повышением на должность начальника учебного центра ракетных войск стратегического назначения, где и передавал свой опыт офицерам ракетчикам, сержантам и специалистам.
Через несколько лет я встретился с ним уже на партийной комиссии космодрома, в состав которой он входил. С меня тогда снимали "выговор" за "неправильную оценку" работы секретаря партийного бюро полка. Я рассказывал об этом в автобиографии и поэтому не буду повторяться. Нравоучений не было. Все всё понимали. Спросили только: - "Ну, что старший лейтенант, осознал? Видим, что понял ", я молчал, а членам комиссии вдруг стало весело, словно груз с сердца партии сняли и они сначала тихо, а затем всё громче и громче запели песню времён, почему-то, гражданской войны - " Эх, тачанка - растачана, все четыре колеса..." и отпустили меня с богом....
В 1974 году бригаду возглавил уже полковник Романов А.М., небольшого роста крепкий, коренастый офицер. Это тоже была яркая личность, но до Четверни не дотягивал. Правда, видел я его только на построениях бригады и знал о нём всего лишь понаслышке и очень мало. Не считая двух случаев. Первый раз он вручал мне правительственную награду, а второй после моего письма в газету" Красная звезда" по поводу зажима моей критики на партийном собрании начальником политотдела подполковником Чухнаковым. Комбриг долго ругался, неоднократно поднимал с мест меня и моего замполита, лейтенанта В.В. Чичило (сегодня известного, как автора хулиганских рассказов - " Солдаты последней империи" или "записки недисциплинированного офицера") специально собрав всю бригаду в клубе. Затем всё же выгнал нас вон, отстранив временно от исполнения обязанностей. Тогда в борьбе за правое дело мы одержали верх, но раны долго зализывали. Виталька до сей поры живёт с обидой на Армию и Советский Социалистический строй. Комбриг в этом деле вроде, как и не причём, но каково ему было знать, когда его правая рука,- начальник самого политотдела получил хорошую взбучку, и было бы от кого, а то от лейтенантов одного из полков. Это событие произошло позднее, в 1978году, но уверен, запомнил он нас надолго. А так мы не встречались и не знали друг о друге, точнее он обо мне. Слишком уж разные были у нас "весовые" категории. Только однажды, наш начальник связи полка майор Даровских В.А. рассказывал, как однажды полковник Романов в кабинете начальника связи объединения, изобретателя радиоантенн майора Зенкина, залпом вместо воды выпил пол графина чистейшего спирта.
Комбриг, возвращаясь в здание управления, в жаркий полдень, решил по пути заглянуть к Зенкину в кабинет, чтобы устроить связисту "разгон" и заодно глотнуть холодной водицы из холодильника. К его приходу начальник связи только, что закончил разливать полученный на складе спирт для подразделений, оставив немного для друзей в графине. Развести до нужной кондиции ещё не успел, как вошёл полковник Романов. Вытирая голову носовым платком, досадуя на жару, тот сразу схватился за стоявший на столе стеклянный графин и присосался к его горлышку, втягивая в себя большими глотками прохладную живительную влагу. Зенкин был сообразительный офицер и успел - таки поднести комбригу большую фарфоровою кружку с водой, прежде чем наполовину опорожнённый графин вдребезги разлетелся по полу. Запив водой, не менее пол-литра спирта, Романов разбил и кружку. Вопросительно посмотрел на Зенкина и не сказав ни слова вышел из кабинета. До конца рабочего дня комбриг никого не принимал и домой уехал уже к полуночи. Продолжения не было, виноватых тоже, но что не оплошал "батька" это точно. Знали об этом только избранные, а уже от них и мы,- простые грешные.
Вскоре прошёл 25-ый съезд родной Коммунистической партии, воодушествлённая его решениями страна старалось не упасть в грязь лицом. Космодром наращивал и до того невиданный темп испытаний новейших образцов космической техники и круглосуточно покорял космос на благо Советского народа. Наша ракетная бригада спокойно несла боевое дежурство по защите великой державы, а у дороги, в один из будничных дней, на выезде с пл. 71 стоял одинокий офицер, в надежде поймать "попутку", что бы поскорее добраться домой после дежурства. Редкие машины его не подбирали и он, уже совсем отчаявшись, собирался пойти к мотовозу, когда вдруг рядом остановилась правительственная "Чайка". (В те времена приезжая на космодром работать, эскортов за собой не таскали). Как потом рассказывал непосредственный виновник этого события, мой друг и когда-то товарищ по общежитию старший лейтенант Сашка Трубицин: " Я даже не голосовал, машина остановилась сама, и меня пригласили в салон. Увидев на месте старшего машины маршала Советского Союза, министра обороны Д.Ф.Устинова, я оторопел, но деваться было некуда. Поехали. По дороге "разговорились" о жизни, об обустройстве войск, молодых офицеров и членов их семей. Расспрашивал, конечно же, не я. Я только старался спокойно отвечать на вопросы и боялся только одного, - как бы не брякнуть лишнего и боже упаси, с нецензурщиной. Долетели быстро. Высадили, как и попросил, у памятника С.П.Королёву. Расстались мы довольные друг другом. Я выиграл несколько часов в сравнении с дневным мотовозом, он (Министр обороны) тем, что пообщался с простым народом". Недовольно было только командование и политотдел космодрома, которым Маршал Советского Союза - Железный сталинский нарком вдруг от чего - то правдиво и точно открыл им глаза на реальную жизнь космодрома и его обитателей. Молниеносно устраняя указанные недостатки, они долго, но безуспешно пытались найти невольного попутчика Министра обороны, что бы оторвать ему голову, к чертям собачим.
ЕСЛИ БЫ НЕ АРКАШКА...
Когда человек молод и занят любимым делом время летит незаметно. Я уже несколько лет, как не служил в боевой бригаде, но встречаясь c бывшими сослуживцами, всегда живо интересовался её жизнью. Однажды повстречавшийся бывший однополчанин рассказал, что легендарный В.И. Крапивко пройдя службу в технической ракетной базе уже, как год руководит штабом в нашем полку. Вы не ошиблись, это тот бывший капитан, командир отличной роты соседнего полка, устроивший, когда то "представление" на строевом смотре бригады и получивший к концу дня должность с повышением и звание майора. Теперь это был подполковник и второй человек в полку по значимости, умудрённый жизненным опытом и кому же, как не ему было поручено выступить на собрании офицеров о месте и роли семьи в офицерской жизни и, как следствие, повышении боевой готовности полка стратегического назначения.
Такому известию я не удивился, но очень обрадовался. Владимир Иванович, был товарищем моего друга Н.Федькова, прекрасным службистом, гусаром в душе и в целом замечательным человеком из категории людей, у которых я по молодости многому научился и которым благодарен по настоящее время. Я слушал однополчанина с большим интересом
Так вот, продолжал мой бывший сослуживец, подполковник Крапивко начал своё выступление с чистосердечного признания в том, что "Не моё это дело поучать вас молодых офицеров таким высоким и благородным понятиям. Я расскажу о себе, о своей жизни, а вы - "молодёжь", сами сделаете выводы. Когда я первый раз женился", продолжал он и тем самым насторожил замполита полка сидевшего в первых рядах учебного класса и поручившего ему доклад - " Я даже не представлял, как обернётся жизнь. Служба, друзья, вино и женщины были по молодости моей стихией. Я разводился, женился и вновь расходился много раз". Услышав такое, замполит полка, найдя убедительный повод отлучится с собрания, пулей вылетел из аудитории и не появлялся до конца выступления Владимира Ивановича. Крапивко тем временем продолжал: - "Только недавно осознал, когда жизнь измочалила меня, как много потерял семейного счастья. Год с небольшим, как я только снова женился официально, и на ком вы думаете?. Да на первой своей жене".
Эго первая жена жила с дочерью в одном с нами доме, в подъезде по соседству. Она была красивой женщиной, жившая с красавицей, в родителей, дочерью. Глядя на них, соседи шептались, что мол, ещё не хватало Крапивке дома.
Мой товарищ долго рассказывал взахлёб о собрании, о своём начальнике штаба и было видно, что был он в восторге от него и от его поучительного доклада, которого офицеры не слышали сроду. Ещё бы дежуря и отдыхая после смен, офицеры боевых расчётов мало общались в полковой среде офицеров и ещё меньше знали о людях служивших с ними в одной бригаде.
Мне же посчастливилось знать таких людей не только по службе, но и в быту. Слушая подробный пересказ доклада о жизни В. Крапивко, я невольно вспомнил его и своего друга, командира роты нашего полка, Николая Федькова и о том, как последний женился. Меня тогда ещё не было на космодроме и об этом я знаю только по рассказам самого Филлипыча.
Вот как это было. Гуляя как то в ресторане он познакомился с Камышинской комсомолкой, красавицей Валей, девичья фамилия Кучерлябская. Понравилась она ему очень. Наличие штампа в паспорте о замужестве и подрастающей у неё дочери не остановили Николая. Завязался стремительно развивающийся бурный роман. Она развелась с мужем. Федьков закоренелый холостяк, давно собирался определиться в личной жизни. Дело быстро подошло к подаче заявления в ЗАГС и свадьбе как венце счастья.
К назначенному дню свадьбы всё было готово. Столы в ресторане заказаны, друзья и подружки отпросились со службы и работ, нагладив "всё лучшее сразу..." ждали утра торжественного дня.
Жених - Филлипыч, в ночь перед торжеством долго не мог заснуть, терзали мысли о прощании с холостякской привычной жизнью, как жить дальше? Не поспешил ли он вообще со свадьбой? Не определившись с решением, перед рассветом уснул. Утром по будильнику встал, как обычно. Собрался, позавтракал в столовой, рядом с общежитием, и .... пошёл к мотовозу, который каждое утро возил его на службу и обратно. По пути, как повторяю, он сам рассказывал, всё думал: "Подойду, пока к вагону, дам указания своим подчинённым, а там, как судьба повернёт...".
На перроне у вагона, куривавшего сигарету за сигаретой, его поздравляли сослуживцы, весело шутившие об угасающей на глазах и пропавшей холостяцкой жизни. Когда мотовоз тронулся, и надо было решаться, ехать ли на службу или прощай свободная жизнь, его "друг", неизвестно откуда появившийся на больную голову, - Аркашка подтолкнул его в вагон: - " Поехали Николай...а ..." и Николай, не сопротивляясь судьбе, заскочил в вагон. " А, что будет то и будет. Всё потом", подумал он отъезжая.
Этот Аркашка баламут был ещё тот. Где бы он не появлялся, там обязательно, что-нибудь происходило не по уму и не по намеченному сценарию. Рассказывая о своей жизни, Филлипыч не раз упоминал о каком - то Аркашке, но фамилию никогда не называл, а по сему, я о нём мало, что знаю. Точнее совсем ничего, кроме того, как однажды Филлипыч ездил по путёвке в санаторий МО и с ним отдыхал Аркадий. Компания в вагоне подобралась из своих и возможно не случайно. Все к морю, по путевке и в один санаторий. Всю дорогу в купе скорого поезда Ташкент-Москва играли в карты со всем причитающимся сопровождением азартной игре. Незаметили, как пролетели двое суток и вот уже Москва и пересадка. Поезд давно стоит, проводницы торопят с выходом, но игра продолжалась. Выскочили из вагона, когда поезд уже отходил. Одеваться пришлось на пироне, а окончательно привести себя и форму в порядок компания собирались в туалете Казанского вокзала, куда друзья и направились. Неопрятно одетых офицеров естественно остановил патруль во главе с помощником военного коменданта вокзала. Образцово одетый офицер с красной повязкой на рукаве представился, честь по чести и открыл было рот, чтобы посоветовать офицерам то, что они и сами собирались сделать, но этот Аркашка.... Взглянув на щёголя - майора, он неожиданно "вякнул": - " Не хреново устроился...мать...." и ухватившись за козырёк фуражки помощника