Не слышу ничего, звезда моя - шторма ли налетели,
А, может, тяжелее стал осадок в бренном теле...
Осадка ль увеличилась у корабля, в волне ль - пропорция песка?
Быть может, кораблём пустыни нужно стать - ещё понять бы, как.

А, может, это просто облака, и, уходя за их завесу,
Звезда спокойно говорит: "Иди, корабль, не думая о весе
Всех грузов в твоём трюме, что нужны далёким людям"?
И я иду и думаю о корабле-верблюде,

Что шёл, должно быть, по пустыням в прошлом, обходя барханов глыбы,
И никогда не видел моря - вот вообще, ни волн, ни рыбы,
Не знал ни паровых турбин, ни мощности латунного винта,
И мир вокруг был - лишь песок, жара дневная и ночная темнота.

Кто говорил с тобой, верблюд? Кто рассказал о бризе, брызгах, бликах?
Ты шёл, наверное, и представлял могучий облик кораблей великих,
Которым мир подвластен - земли, воды, время,
А я вот знаю, что у корабля всегда груз в трюме - непростое бремя...

И нет особой власти над ветрами и волной (а, может, он их просто любит),
И иногда мерещится нам, кораблям, что были прежде мы верблюды:
Шли там, где вместо бирюзы морей - пустыни блёклые цвета,
Но, знаешь, я смотрю твой сон и узнаю: всё та же в небе над песком звезда, и тот же рядом капитан.