Иди, дорога всё тебе откроет -
Всё, чем ты был, и что в тебе осталось,
И свой могильный холм ты сделаешь горою,
И превратишь в полёт свою усталость.

Ты говоришь: "Но что мне делать с тьмой, что плещет на глубинах
И, поднимаясь, обнажает павших кости?
И ударяет вал, несущий всё забытое, в грудину,
И голос неба тонет в шуме сечи на погосте,

Где мертвецы к тебе взывают, требуя расплаты, мести
За всё, что век кровавый нёс птенцам своим в железном клюве?
Ты знаешь точно, что мы можем одолеть их вместе?
Ты веришь в то, что зову крови не внемлю я?

Ведь ты, ты знаешь всё о слабости умов и плоти
Всех нас - кто падал, добирался поздно, отступался рано:
Кто занесён песком, кто разрубил себя, кто мучится, застряв в болоте -
Скажи, мы - мертвецы твои, мучение быть рваным?"

И отвечаю я: "Кто не боролся, тот не жил; у всех свой бой, что мы ведём веками,
Свои птенцы и мертвецы, тела, исполосованные швами".
И раскрывает птица клюв, что был наполнен нами-червяками,
И мы взлетаем и становимся её словами.