Аннотация: Домик, который мы себе подыскали, был очень бедным - заброшенная хижина на опушке леса.
Тихо было.
Но не так, когда говорят "мертвенная тишина", а по-хорошему тихо: листва шелестела, дрозд методично стучал по коре дерева, животные шебуршали в своих норках, видимо, раскладывая запасы, собранные для зимы... Я слышал всё это, и на душе у меня было спокойно.
Понятия не имел, где мне раздобыть пропитание для себя и для детей - на сегодня у нас ещё что-то было, а вот потом... Ну да будем как птички, которые питаются тем, что Бог пошлёт, и не тревожатся о завтрашнем дне.
Домик, который мы себе подыскали, был очень бедным - заброшенная хижина на опушке леса. Зато если пройти не так уж далеко, то, выходя из этого леса, попадаешь на склон горы, а оттуда можно глядеть на фьорды. Осенью откроется невероятно величественный вид: склоны гор, утопающие в золотых и багряных красках, изумрудная зелень воды, чистейшая лазурь неба, скалы, как будто взмывающие ввысь... Я надеялся, что он окажется достойной наградой для дочки, которая вынуждена была оставить всех своих кукол и прочие игрушки в прежнем доме, из которого мы ушли.
Имущество - дело наживное, но не то чтобы я не понимал, как это больно - терять его, даже если ты маленький ребёнок. Но я объяснил ей, что единственное, что имеет значение - это то, что мы все живы, а вот дом и вещи придётся терять неоднократно... Кажется, она поняла. Отчим её был (и оставался) человеком богатым и, в сущности, неплохим, а не таким, как пишут про приёмных родителей в сказках - с ним бы она имела спокойную и беспечальную жизнь. Мне пришлось предупредить её о том, что ждёт рядом со мной, но всё равно, когда дошло до дела, удар оказался велик.
- Мой папа - путешественник! - радовалась и гордилась она, когда я вернулся.
Слово это звучало загадочно и красиво, но истинный его смысл открывается только тогда, когда приходится сделать решающий выбор - жить всю жизнь в одном и том же, надёжном и благоустроенном доме, или отказаться от понятия "дом" вообще.
Я не принуждал её. Забрал с собой только маленького, потому что за него я пока что имел право - и, возможно, обязанность - принимать решение. Когда он вырастет, не обвинит ли меня в том, что я обрёк его на скитания и лишил всего того, что обычные люди называют словом "счастье" и "благополучие"? И всё-таки я считал, что хороший родитель должен учить тому, что знает; а та истина, что "жизнь вечная" обретается лишь на том пути, где приходится продираться через бесконечные тернии, была для меня несомненной. Что ж, я готов был пострадать за неё - в частности, тогда, когда в меня полетят упрёки всех тех, кто, поначалу привлечённый словом "путешествия" и моими открытками, привезёнными из далёких стран, захочет пойти следом и столкнётся со всеми последствиями такого решения.
Я... у меня на руках был младенец. Когда в меня со всех сторон летели стрелы чужих злых слов и мыслей, я наклонялся и обнимал его покрепче - так я защищал его, а он защищал меня. Моя теплота согревала его, а его теплота не позволяла моему сердцу прекратить биться из-за вечного холода, окружавшего меня. Он открывал глаза и, видя меня, улыбался. И я также улыбался в ответ, даже если у меня не было сил сделать и шага дальше. После этого силы появлялись.
Кто сможет вынести тяжесть подобного пути? Но если я мог, то, значит, я и должен был. Ведь я тоже, в этот самый момент - я это знал - являлся таким же младенцем на чьих-то руках, единственным залогом и гарантией чьей-то жизни, несравнимо большей, чем я сам.
...В нашем бедном доме, почти полностью лишённом вещей, обнаружились, как ни странно, кресло-качалка и довольно тёплый, яркий и клетчатый плед. Мы вытащили кресло в садик и поставили между кустами шиповника, чьи ветви были обвиты белоснежными душистыми цветами... Созревавшие плоды шиповника покачивались между ними, как маленькие фонарики - яркие, весёлые и оранжевые. Я устроился в этом кресле, держа ребёнка на руках; дочка укутала нас двоих пледом.
В воздухе ощутимо пахло приближающейся осенью, и небо было чистое-чистое.
- Папа... а как же зимой... - сказала дочка, машинально комкая в руках краешек шерстяного пледа - в общем-то, единственной тёплой вещи, что у нас здесь была.
- До зимы ещё далеко, - заметил я. - Что тревожиться о ней сейчас? Осенью ждёт много хорошего. Яркие листья, звёздные ночи и плоды того, что созревало летом. Также надо будет подготовить землю для нового сезона... Кто любит трудиться, тот никогда не пропадёт. Тем более что и согреться так намного легче - работая; даже и тёплых вещей не надо. Зимой будем чинить и благоустраивать дом. Думаю, здесь мы на какое-то время задержимся.
- Если бы мы пришли сюда раньше, то успели бы сделать хоть какие-то запасы, - вздохнула она.
- Лето пока не закончилось, - напомнил я. - В лесу есть грибы и ягоды. Ещё можно успеть собрать немного.
- Да, - повеселела она и, отыскав внутри хижины какую-то старую корзинку, убежала с ней.