Ты говоришь мне, мир прекрасен,
Но как, скажи, мне сбросить эти цепи -
И дикий страх, и боль изгнанья,
Печать отверженности и стремленье выжить,
Что, волею-неволею, питает мою ярость,
Мою гордыню, жажду возвышенья и обиды?

Я бы и рад их все отринуть,
Чтобы, окинув взглядом мир с вершины самой высшей,
Почувствовать всех жизней и исканий токи,
Что, больше не враждуя, а согласно слившись,
Ворвутся в мою душу небывалым морем красок
И величайшей из всех созданных симфоний.

Но я хочу не просто быть сосудом,
Как если б стал я океаном,
Что принимает в безграничном своём доме
Любой ручей, и высохший, и полноводный,
Любую реку, гордую иль отрешённую в спокойном созерцанье,
И даже всяческую крохотную каплю,
Что, отделённая от своего истока,
Позабыла вовсе, что она - вода.

Нет - ты знаешь о моей мечте, отчаянной и пылкой:
Что я желаю быть огнём творящим
(При этом оставаясь океаном),
Который мог бы... нет, не переделать,
Но жизнь вдохнуть не просто уже бывшую когда-то,
А ту, в которой боль моя, мечты и вера
сплетутся в высшей красоте!

Но как же быть, коль всё, что существует,
Уже наделено своею волей, сутью и чертами,
Которых я, конечно, изменить не смею,
Ведь это было бы насильем...
А потому мир прав, наверно,
Что дал мне в этой жизни только горстку праха -

Земли истоптанной и совершенно мёртвой, бездыханной,
Холодной, не дарящей мне любви и утешенья,
Не согревающей, не исцеляющей бесчисленные раны,
Что наношу я сам себе или другие мне наносят.
Земли, что я который год ношу у сердца,
Измученного болью и тревогой,

Ну и, чего уж, всеми недостойными страстями,
Что моё жалкое обличье победить в себе никак не может.
И, может быть, она всё это вспомнит:
И эти кандалы, что мне не удавалось сбросить,
А только позабыть о них, стремясь к вершине мира,
И эту боль, что я настолько недостоин

И мудростью не в силах победить страданье.
Когда-нибудь, когда я стану небом,
Исполнив своё самое заветное желанье,
И вот тогда она ко мне протянет ветви
И спросит: "Почему я столь разноголоса?!
И кто Я - дерево, дракон, звезда, вулкан или пылающий подземный демон?!"

На сей вопрос я не отвечу.
А всё, что я скажу, должно быть,
Так это: "Посмотри, как мир прекрасен".
Все его демоны, драконы, волшебство, цветы и песни,
Его рассветы и надежды, его бушующие бездны,
Весь этот свет, вся эта тьма и безграничная любовь как их слиянье.

И ты, конечно, не услышишь,
И ты, конечно, не поверишь.
Но что мне остаётся делать?
Лишь повторять, незримо улыбаясь:
"Он прекрасен. Ты прекрасна.
А знаешь, дочь моя, как много можно сотворить из горсти праха?"