Всё началось с того, что у Алексея сдох навигатор. Он ехал на съёмку для блога о заброшенных местах. Последний адрес был странный - дом лесника на старой просеке, про которую не было ни фото, ни описания. Только координаты и подпись: "Не открывай подвал".
Когда машина встала, он пошёл пешком. Лес будто чужой - звуки есть, но ни одной птицы. Деревья плотные, ветки скрипят, как старые качели. Сторожка стоит среди заросших бурьянов, будто ждёт. Дверь не заперта. Внутри-пыль, печь, старый стол. И лестница вниз, завешанная одеялом, которое чуть колышется, хотя в доме нет сквозняка...
Алексей прошёл внутрь, ступая осторожно, будто боялся потревожить чей-то сон.
Половицы пронзительно скрипнули. Пахло пылью, сырым деревом и чем-то ещё - то ли железом, то ли старыми лекарствами.
Он включил фонарик. Луч выхватил из темноты облезлые обои, старый ламповый телефон, потрескавшийся портрет мужчины в форме лесника - того самого, наверное, кто тут когда-то жил. Или всё ещё живёт? Алексей усмехнулся себе под нос: не будь дураком, тут пусто.
Он снова посмотрел на занавешенный проход в подвал. Ткань чуть колыхалась.
- Сквозняк, - сказал он вслух. Но воздуха не чувствовалось.
На всякий случай он постучал ногой по полу. Пустота под досками откликнулась глухим эхом.
Занавеска чуть дрогнула, будто что-то её коснулось снизу.
Алексей вздрогнул. Он приподнял ткань.
Под ней оказалась деревянная лестница вниз. Полутемно. Пахло сыростью и... жареным луком?
Он включил запись на камере.
- Ну что, дорогие подписчики, похоже, мы нашли нечто интересное. Заброшенная сторожка, а внутри - вход в подвал. Кто-то ещё верит, что это просто охотничий домик? - он нервно усмехнулся. - Пойдём посмотрим, что там.
С первым шагом вниз лестница скрипнула, будто предупреждала.
С третьим - что-то упало в темноте. Он остановился.
С шестого - камера захрипела, экран на секунду замигал.
И тут раздался голос. Тихий, старческий, почти шепот:
- Подвал... для мёртвых. Ты не должен был приходить...
Алексей застыл. Горло пересохло. Он резко повернулся, осветив фонариком подвал. Пусто. Только пыль в воздухе и ржавая полка у стены.
- Показалось, - прошептал он. - Просто эхо.
Он сделал ещё шаг вниз. Камера на плече трещала, экран на ней будто дышал. Он снова услышал голос - теперь неясный, как будто кто-то говорил под водой.
- ...почему ты пришёл?.. ты ведь знал...
Он обернулся. Позади - только лестница и занавеска. Но что-то изменилось.
Обои наверху стали тёмнее, будто обугленные. И портрет... портрет исчез.
Алексей ускорил шаг. На полке в углу стояла старая консервная банка. Он взял её в руки и тут...
Дом изменился.
Всё погасло. Ни света, ни камеры. Он поднял глаза - и понял, что лестницы больше нет. Просто голая стена, затянутая плесенью.
Он замер. Рядом, на полу, валялась та же камера, что у него в руках. Разбитая. Экран треснут, в объективе - капля засохшей крови.
Алексей присел, пытаясь дышать ровно.
- Я... я же только вошёл... - прошептал он.
И тут комната дернулась. Да, именно дернулась - как в старом кино, когда лента заедает. Всё вокруг на секунду дрогнуло, а потом стало другим.
На полке стояли его вещи: нож, зажигалка, даже старая куртка, которую он потерял год назад на севере.
-Этого не может быть, - выдохнул он.
-А может, - сказал голос. И снова - откуда-то изнутри его головы. - Ты просто не помнишь. Мы столько раз встречались...
Он прижал ладони к вискам. Всё пульсировало. Стены начали шептать - голоса, тысячи голосов, наперебой. Они кричали, звали, смеялись, рыдали.
Он зажал уши. Глаза слипались от страха, как у ребёнка под одеялом.
Когда он открыл их, перед ним стоял человек.
Вроде бы человек. Только лицо... лицо было его. Но не совсем.
Словно он смотрел в зеркало, и отражение решило жить своей жизнью.
- Ты... - прохрипел Алексей, отступая назад.
- Я, - ответило отражение. - Только не тот, кем ты притворяешься. Я - ты без вранья. Без памяти. Без кожи.
Оно улыбнулось. Улыбка расползлась до ушей, как будто рот был нарисован карандашом и чья-то рука решила его растянуть.
Алексей бросился прочь, ударился о стену - но стены не было. Она распалась в пустоту, как в декорациях. И он полетел.
Прямо сквозь лестницу, сквозь пол, сквозь свою собственную мысль, что всё это неправда.
Он упал в... комнату. Ту же, где был раньше. Только теперь на полу - меловой круг. Внутри круга - он.
Но снаружи - тоже он. Один кричит, другой смеётся.
- Как ты думаешь, кто из нас настоящий? - сказал один.
- Не знаю, - ответил второй. - Но это уже не важно. Мы оба остаёмся.
С потолка начали капать часы. Настоящие, с циферблатами. Одни тикали, другие кричали. Один проговорил:
- Ты здесь уже сорок лет, Алексей.
Он закрыл глаза. Когда открыл - снова подвал. Камера в руке. Всё как будто по-старому.
- Ладно, - выдохнул он. - Просто галлюцинация.
Но потом он заметил - обои на стенах были сложены из фотографий. Его детство. Его комната. Его родители.
И на каждой - кто-то стоял за ним.
Размытый силуэт, как пятно на старой плёнке.
И на одной из последних - он сам, спящий в кровати. А у изголовья - человек с его лицом.
Алексей подошёл к стене и медленно сорвал одну из "фотографий". Бумага оказалась плотной, с резким запахом уксуса. Он перевернул снимок - с обратной стороны была надпись детским почерком:
"Ты обещал, что больше не будешь смотреть".
- Смотреть что?.. - прошептал он. И тут почувствовал - кто-то стоит за спиной.
Он резко обернулся.
Зеркало. В нём - он, но в комнате за его отражением кто-то проходил. Тень. Шаги. Но Алексей был один. Он точно был один. Наверное.
Он коснулся зеркала - и прошёл сквозь него.
По ту сторону - та же сторожка. Только теперь вместо мебели - белые стены, пластиковый пол, лампы дневного света. И запах... слишком знакомый.
Больница.
Психиатрия.
За спиной хлопнула дверь. Он обернулся. Человек в белом халате. Алексей побежал за ним:
- Эй! Подождите! Объясните, что происходит!
Человек не обернулся. Только сказал:
- Не мешай ему. Пусть проживёт это ещё раз. Может, на этот раз выберется. - Ещё раз?..
Алексей вдруг понял. Все вещи в сторожке, звуки, даже фраза "подвал для мёртвых" - он слышал их раньше. Много лет назад.
Он вернулся в детство. Дом деда. Сторожка. Подвал, в который никто не пускал. Он тогда сам спустился туда ночью, и после этого долго не говорил. Потом начались приступы. Мама плакала.
Эту сторожку он придумал сам - как щит. Как клетку.
Он закрыл глаза.
- Это я создал это место, - прошептал он. - Чтобы забыть.
Тени вокруг начали расползаться. Зеркала лопались. Стены рушились. Вдалеке зазвучал детский голос:
- Всё хорошо, Лёшенька. Проснись.
Голос позвал его снова. Тёплый, материнский, почти утешающий:
- Лёшенька... проснись...
Он стоял в распадающейся комнате, но не двигался. Не отвечал. Он знал: за голосом - правда. За ним - выход.
Но и за ним - воспоминание. Настоящее.
Тот вечер. Старый подвал. То, что он увидел там - нечто чуждое, непонимаемое. Оно не было злом. Оно просто было. Оно смотрело на него, и он смотрел в ответ. И его разум треснул, как лёд весной.
Он отвернулся от звука.
Пусть всё рушится. Пусть тени стекают по стенам, пусть часы лопаются, пусть его отражение снова и снова выходит из углов.
Это его дом.
Его защита. Его тюрьма. Его храм.
Он снова оказался в сторожке. Всё как прежде. Камера. Фонарик. Сырость.
И всё повторится.
Он встанет на лестницу. Он услышит голос. Он спустится в подвал.
Снова и снова.
Навсегда.
Сторожка примет его. Потому что это не место на карте.
Это он сам.
Старое, забытое, гнилое место внутри него, куда он пришёл, чтобы спрятаться от света.
Финальный кадр: камера, лежащая на полу. В объективе - отражение его глаза. Открытого.