Это было обычное утро. Обычное, счастливое утро, попадающее в число тех, которые не вызывают приступов ненависти и желания убивать. Это были каникулы. Долгие летние каникулы, когда солнце встает раньше, чем ты ложишься спать, а птицы поют заливистей любого певца. В 11 утра я, как истинная сова, предавалась неземному блаженству, мерно посапывая в мягкой, родной кроватке, свив себе кокон из одеяла и разглядывала радужные сны про скачущих разноцветных эльфов, на всю округу размахивающих арбалетами, и летающих по сиреневому небу пони, с пушистыми хвостами и длиннющей гривой, когда меня самым безобразным образом подняли с кровати и дали полтора часа на сборы.
Первые полчаса я просидела в прострации, судорожно силясь собрать мозги в кучу, дабы понять, наконец, чего от меня хотят, проматывая за этим гиблым делом такое дорогое, скоротечное время, которое можно было бы потратить на сборы, или, чего уж таить, на пожрать. Глаза открывались исключительно по одному и исключительно при помощи рук, мозг работать отказывался, никак не аргументируя свой вопиюще предательский поступок и, плюнув на это неблагодарное дело, я поплелась исполнять приказ шефа, то бишь любимой мамочки. В процессе сборов мой, иногда, лучший друг - мозг, таки решил почтить меня своим присутствием и мягко напомнил мне о том, что я, как бы, собиралась ехать в деревню к родственникам на 3 дня, правда, произойти это должно было на день позже и не так спонтанно и сумбурно.
Собственно, осознание того, куда я направляюсь, было самой приятной частью этого дня, ибо веселой ласточкой летя к тете, с которой должна была отправиться в веселое турне, грозившее обернуться маленьким кошмариком для моей печени, я радостно и увлеченно перебирала в голове возможные варианты развития событий, забыв о тяжелом пакете со всевозможной едой, неизвестно зачем собранной любимой мамой. Я была так рада, а день грозился быть таким хорошим, что я даже не представляла размер подставы, ожидавшей меня впереди. О, это был самый жестокий сюрприз, которым мог меня наградить вездесущий и так трепетно любящий меня, закон подлости... Тетя решила взять с собой троих внуков, ласково носящих гордое звание "братков" от родни, и "персонального ада" от меня. Эта новость была сообщена мне невзначай, между прочим, и ни одна эмоция не отразилась на моем лице, скованном ужасом и пониманием размеров этой чудовищной подставы.
Честно говоря, я даже не знала, что можно прочувствовать столько оттенков ужаса одновременно. В моей голове пронеслась тысяча и одна эмоция, от страха, горечи, обреченности и безысходности, до дикого ощущения опустошенности, от осознания того, что накрылись мои горячо лелеемые планы.
- Беги, - робко посоветовал мне внутренний голос. - Беги и не оглядывайся, а лучше, начни верить в бога и выучи все молитвы. Молись. Молись и беги, - кричал он уже громче. Но, то ли, у меня отбит инстинкт самосохранения, то ли, я настолько туго соображаю, что распознала смысл его истошного крика только спустя два дня, когда бежать было уже поздно, но я не прислушалась к тому, кто искренне хотел мне помочь. А зря. ведь с этой минуты единственное, о чем я мечтала - выжить.
День 1.
Дорога в деревню заняла, от силы, минут 20, но за это время я трижды пожалела, что я атеистка и зареклась никогда не рожать. А ведь до этого, я, так остро ненавидящая всех детей на планете, решила дать моим маленьким племянникам шанс быть любимыми мной также, как нормальные люди должны любить своих братиков и сестричек. Но вместо этого я полюбила жизнь. Господи, как же горячо я полюбила жизнь!
Дети расшумелись сразу же, стоило им только сесть в машину. Шумели с душой, медленно доводя меня до состояния озверения. И, видимо, не одну меня. Тетя настоятельно посоветовала малышам вести себя тихо и не мешать, так любезно согласившемуся доставить нас в место назначения, Андрею, вести машину.
- Слышь, ты че такая дерзкая? - ответил ей старшенький Стас, которому в марте исполнилось 10.
О, эта маленькая ехидна, выпивает кровь лучше любого вампира, а вместе с кровью еще и нервы, лишая вашу психику хрупкого равновесия, обезоруживая вас и оставляя в состоянии бессильной ярости. Однажды, я нашла у него энциклопедию про динозавров, о которой искренне мечтала всю сознательную жизнь и восторженно рассказывала маленькому племяннику о своих впечатлениях, тыкая пальцем в очередную ящерицу-переростка, в надежде найти понимание и поддержку в лице ребенка. Но ребенок в ответ лишь иронично поднял брови и насмешливо выдал:
- Мда, девке 19 лет, а она фигней страдает, - собственно, именно тогда-то я поняла, что с ним что-то не то. И именно поэтому я не удивилась его маленькой вольности в машине.
Ехали мы весело, под дружное трио, напевающее всю дорогу:
- Тук-тук-тук, я - человек паук, - словно заезженная пластинка. Надоевшая, избитая, сводящая с ума, своим механическим, искаженным голосом. О, как же я была счастлива, когда, приехав в деревню, они рассредоточили свое внимание на моих, таких же грустных и потерянных, как я сама, братика и сестричку, так же наивно планировавших хорошо погулять и скромно пропустить за встречу...
Однако судьба только начинала насмехаться над нами. Ибо последующие пару часов этот ураган сметал все на своем пути. Пострадали все, не уцелел даже отчаянно изображавший статую кот, Чип, которого потискали, пожмякали и, только чудом не задушили. И только упрямая собака Сима пыталась отбиваться от назойливого внимания, казалось бы, безобидных детей. Больше всего пострадали мы с сестрой. Лешка и Антошка - 5-летние двойняшки с милейшими личиками, возомнили себя мастерами визажа и сделали нам с сестрой Дашей, потрясающий мейк-ап, и посоветовали мне идти цеплять парней. И если Даша была просто страшной, я была чудовищно уродливой, и все, что я могла, это оставить несчастного парня заикой, с расшатанными нервами и нервно подергивающимся глазом. Но, на мой взгляд, ему пришлось бы лучше, чем мне. И если меня накрасили насильно, Стас накрасил себя сам, стащив Дашину помаду, превратив ее в несуразное месиво и нацепив мои кольца. О том, кто из него вырастет, я задумалась уже тогда. Маленький фетишист. Позже, смывая чудеса визажа с лица, я думала, что жизнь кончена, но, когда нас с Денисом, моим милым и таким же несчастным братиком, отправили в магазин, мы, воспрянув духом и решив попытать удачу, гордо направились за пивасом, даже прихватив с собой непоседливого Антошку и маленькую ехидну - Стаса.
- Я вообще не понимаю секс, - между делом заявляет Стас по дороге в магазин, - зачем презик на член надевать, это же противно, а еще оттуда вылетает какая-то сфера, фу, это же гадость, - беспечно и доверительно закончил мальчик, под звук наших падающих челюстей, которые больше не хотели возвращаться на место. Кажется, дети слишком рано взрослеют. Кажется, я неправильно живу. Кажется, мне слишком много кажется... И вот, когда я уже готова была вернуться в состояние относительного равновесия, меня отправили в нокаут. Добил меня Антон. Юный ловелас с красивущими глазами, обнял меня, уткнувшись мне головой в живот и сообщил, что влюблен в такую красивую Таню, пытаясь растопить мое маленькое сердце с извечным ПМК. Он шел со мной за руку и угощал кукурузными палочками, которые с чистой совестью заставил купить себе и брату доброго Дениса. В общем, Антон вел себя как истинный джентльмен, а по приходу домой, отвел Дениса в сторону и спросил: "Денис, а как зовут эту девочку, которая с нами в магазин ходила?" Это был удар под дых. И это после того, как они, еще беззубые, слюнявили мне руки и били меня "мечами". После того, как я угощала их креветками, скрипя зубами, отжимая их от сердца. После того, как я решила дать им шанс быть любимыми. В общем, кто еще не понял - все мужики козлы. Собственно, почти возле дома маленький Тоха, забравшись Денису на шею, перемазав его сахарной пудрой от кукурузных палочек, заявил:
- Денис, а давай ты меня в дом отнесешь, чтобы все увидели, какой я классный, на коне!
Классный на коне. На коне. Как там, наглость - второе счастье?
Кстати, пиво мы все-таки купили и даже выпили, но это было не то. Вместо приятного опьянения и состояния вездесущей любви ко всему живому и неживому, я получила только головную боль и вечно полный мочевой пузырь, напоминавший о себе в самый неподходящий момент. В общем, я обиделась и решила оставить попытки отдохнуть до лучших времен, наивно надеясь до них дожить.
Собственно, нас все же побаловали, пожарив маленьким нам ведро шашлыков в твердой надежде, что доедать мы будем их на следующий день, не замечая предвкушающе горящих детских глаз. Шашлыки мы съели за раз, лениво улыбаясь и поглаживая заметно округлившиеся животы, оставляя теть и дядю сидеть в немом изумлении. Правда, улыбались мы недолго, ибо сытые, восполнившие энергию, дети, стали крушить мою жизнь с удвоенной силой, разбирая ее даже не по кирпичам, а по крошкам. О, я уже давно не мечтала убивать. Я даже простила грехи всем своим знакомым, друзьям и недругам. Я была готова даже снабдить их нимбами, ибо, по сравнению с их поступками, то, что творили двойняшки во главе Стасом - зло. Зло, во всем своем великолепии. Их не пугал ни звонок папе, на висящий на крючке ремень.
- Фу, - сказал Антон, - когда Денис, радостно поблескивая глазами, поставил на стол пивас, - вы что, дураки пиво пить? Вы же опьянеете.
Честно признаться, пятилетние дети еще не поучали меня уму-разуму, и я даже хотела устыдиться и задуматься, но маленький ЗОЖник, схватив бутылку с лимонадом и с чувством крикнув: "Это водка", - отхлебнул с горла, верну все на свои места. А потом методично цедил лимонад, изредка орошая им поляну, на которой мы сидели. После поляны харкать он начал уже в бутылку, коварно надеясь, что этого никто не видит.
Леша же, сытно оттрапезничав, и выпив того же лимонада, провозгласив его уже "вином", эпично отрыгнул, так, что услышало все село, а у тети упал шашлык, недавно наколотый на вилку, потом широченно улыбнулся и, сказав: "Это я, я всегда рыгаю", - отрыгнул еще раз. Очень воспитанный мальчик. Собственно, они все такие. Божечки, почему мы с ними родня?
А после ужина закончилось наше относительно спокойное существование. Они мучали Дашу, тискали ее, закидывали всех яблоками и ржали, аки раздосадованные кони. Сима предпочитала не высовываться, Чип высокомерно следил за всем этим безобразием с высокого забора и только мы не могли трусливо сбежать в кусты, мученически и непоколебимо терпя издевательства этих мелких садистов-демонов. Господи, это адовы дети. Кажется, сам дядюшка Аид, сидя в своем царстве и попивая винишко, наблюдает за их кознями в диком восторге от того, что по земле ходят эти порождения зла. Эти дети - психологическая атака. Кровожадные бесы, пьющие нашу жизненную силу.
- Ай, - вскрикнула, как-то, уже сытая Даша, заставив нас всех обернуться. А потом раздался голос дико счастливого Леши:
- Я ее за жопу укусил.
Аут, товарищи. К слову, кусать за жопу - любимое их занятие. Был бы у меня парень, он бы очень удивился... Не знаю, где они это высмотрели, но становится не по себе.
Когда Антон пошел мыть руки в ведре с водой, мы не ожидали, что помыта будет вся земля в радиусе метра, весь Антон и бедные, пробегающие мимо насекомые. Когда тетя попыталась его вразумить, он тяжело вздохнул, устало посмотрел в пол и сказал, почему - то мне:
- Ты что не видишь, я мою руки! Они грязные!
Сказано это было таким тоном, словно я самое тупое существо на планете. Самое тупое. Я.
К этому моменту Лешу нейтрализовали, сунув ему в руки телефон и последующий час мы слушали только "Я его убил!", "У меня бесконечность энергии!" и прочее подобное, долетающее с его стороны.
Стас носился по двору, доставая всех подряд, без разбора, своими комментариями и дико "смешными" шутками, от которых меня перекашивало от злости и я, не жалея эпитетов, описывала ему его грядущую смерть, мягко намекая на то, что моральных принципов во мне немного и я бью детей и им подобных. Стас моим суждениям не внимал, продолжая говорить мне, что я алкаш, шутить на всевозможные темы и рассуждать своим атрофированным, как мне казалось на тот момент, мозгом.
Антон продолжал блистать. На этот раз он пытался залезть в крутящуюся мусорку, нежно называя ее "ступой", каждый раз выпадая из нее и не ревя только из упрямства. Когда дядя, таки не выдержав, показал ему ремень в весьма тонком намеке, он сокрушенно и очень горестно протянул:
- Ну, что я тебе сделал?
После этого каждый, кто это слышал, почувствовал себя самым бессердечным подонком во всем мире, дядя исключением не стал, и, заверив ребенка, что он просто показал какой классный ремень, уселся на место и вновь принялся за еду. Однако Антону этого было мало. Обидевшись до глубины души, он подошел к дяде, и толкнув того в плечо, привлекая внимание, размахивая рукой, борзо стал вещать ему:
- Это не твоя деревня, слышишь, так, что сиди и помалкивай.
У меня случилась истерика и продолжения его слов я уже не слышала, однако договорив, Антон, с чувством выполненного долга, снова направился к своей "ступе", а потом нашел насос и делая вид, будто что-то накачивает, гордо изрек:
- Бабушка, чего ты пукаешь?
Больше никто не удивлялся, ни когда они размахивали двухметровой палкой, ни когда хотели кататься на велосипеде без колес, ни когда двойняшки грозились набить Стасу морду, когда он в очередной раз пытался обозвать нас с Дашей. Кстати, обзывательства у Стаса специфические. Лично я была "тефтелькой", "дуджонкой" и "габриллой". Я не знаю, что это значит, и, честно говоря, знать мне особо не хочется.
К слову сказать, лежали мы с ним на диване. Он играл в телефон, а я, под его комментарии, пыталась посмотреть сериал, когда он зарядил мне ногой по мягкому месту, качая меня как ребенка и приговаривал с видом бывалого альфа самца:
- Сочная попка, такая стройная попка.
Такого мне еще не говорили. Никто. Никогда. Господи, пускай и не говорят мне такого. Аминь.
Когда открылось второе дыхание, и мы пошли доедать то, что еще осталось, разговор зашел на тему, где я была осведомлена, как бог. Мы говорили, о том, что все Леши премерзкие люди. Собственно, маленький Леша, услышав такое возмутительное для него заявление, повернулся и серьезно заверил:
- Я из космоса.
Именно тогда все стало на свои места.
В общем, перенесли мы много, и, когда я доверительно сообщила тете, что пойду вешаться или повешу этих троих, она сочувственно улыбнулась и отправила нас гулять на школьный двор.
Оседлали нас всех. И неся на руках Лешку, я размышляла о том, что умру-таки от удушья, правда, вместо петли, у меня будет Леша. Собственно, глядя на затравленные лица Дениса и Даши, я пришла к выводу, что у них были похожие мысли.
Мы снимали их с лазенок, играли в догонялки и трижды вытирали слезы, не свои, детские. Хотя свои, признаться честно, тоже подступали. Денису пришлось тяжелее всех. С ним дрались. Не на жизнь, а на смерть. И когда клубок из мальчиков катился мимо нас, Леша, уставший к этому моменту и снова притихший с телефоном в руках, задумчиво произнес:
- Сейчас Денису дадут по лицу и у него выпадет глазик, - а потом перебрался ко мне на руки и оповестил уже только меня:
- Антон сказал, чтобы мы с тобой потрахались.
А я искренне думала, что больше меня ничего не удивляет. Поэтому, возвращая на место отпавшую челюсть, я думала о том, что так сильно я еще никогда не ошибалась. Мне хотелось зажать уши руками и визжать. Долго и пронзительно, ибо мой мир, кажется, начал рушиться в тот самый момент, когда я встретила это трио, а сейчас разрушение достигло апогея.
- Дашка - какашка, - заявил Стас, пробегая мимо нас, жутко довольный своим изречением.
- Ты сейчас по морде получишь, - ответил ему защитник Антошка, - Дашка - ромашка, а какашка - ты.
Собственно, это еще по-доброму. А еще добрее двойняшки бегали, крича на всю округу:
- У Стасика на ляжках две какашки.
Ибо нечего обзывать девочек! Особенно таких милашек, как мы.
Кстати, в свои 5, а кто-то в 10, матов они знают больше, чем я в свои 19. Грустно, очень грустно. Пора восполнять.
Бегали мы долго. Очень долго. А еще я отметила закономерность: Антон со Стасом дерутся - Антон плачет - страдаю я. Карма, что же я сделала такого плохого в прошлой жизни? Кого же я убила? За что же мне этот ад?
Домой уходили быстро, а потом, спихнув детей взрослым, дико офигевшим, на наш взгляд, отдыхающим от сеющих боль и разруху, детей, мы гордо и стремительно удалились на улицу. Зализывать раны и дышать свежим воздухом. И самое приятное было в том, что, когда мы пришли домой, дети уже спали. Так счастливо мы еще не улыбались. А поэтому с чистой совестью опустошив холодильник, мы отправились спать.
День 2.
Утро пришло неожиданно и болезненно. Признаться, ударом в ухо меня еще не будили. Однако, с болью пришли две мысли: 1 - что я еще жива и 2 - что это ненадолго.
Мой персональный кошмар, в полной комплектации, носился по дому, тыкая в меня руками и всячески мешая предаваться праведному, жизненно необходимому сну. 10 утра. Меня, сопротивляющуюся из последних сил, подняли в 10 утра. Спать хотелось адски, убивать - еще сильней, убивать эту троицу - невыносимо сильно. Поэтому, словив сочувственный взгляд от пришедшей ко мне Симы, мы дружно принялись отсчитывать минуты до окончания этого непроходимого испытания. Честно говоря, на мгновение мне показалось, что я умерла и теперь нахожусь на первом круге чистилища. А мне нужно пройти все... Но, потом я вспоминала, что даже чистилище будет приятнее и гуманнее, чем 3 дня с этими дьяволятами, и отметала эту мысль. Честное слово, лучше бы чистилище.
Стоило только встать, как кошмар начался по новой. Дети бегали, прыгали и проверяли на прочность мои нервы. У меня отобрали торт, напугали до икоты непонятным насекомым и сделали мне массаж, после которого мама будет думать, что меня долго и методично избивали.
Денис уложил двойняшек спать. А я искренне недоумевала, почему эта прекрасная мысль не пришла к нам раньше. Собственно, думала я так недолго, ибо Денис уснул сам, а двойняшки вырвались на свободу и пошли крушить. Крушить мою, оказывается, прекрасную жизнь. Серьезно. Если вы разочаровались в жизни - они помогут вам понять, что вы не правы и вы снова полюбите жизнь, думая над своим поведением, улепетывая на другой конец планеты от этих монстров.
- Я оторвал тигру хвост, - кричит довольный Леша, пока Антон играется с поломанным телефоном, а Стас добивает меня разговорами о Чернобыльских призраках, - потому, что я говнюк. Докажите, что я говнюк!
Уговаривать меня не пришлось. Я с готовностью доказала, приведя прекрасные, на мой взгляд, аргументы и возрадовавшись, что хоть один из них понимает, кто он. Аллилуйя!
А потом они пристроились к работающему вентилятору и решив, что это прекрасный микрофон начали петь песни, обзывая друг друга малолетками и придурками.
- Дамы и господа, - кричит Стас, - сейчас будет песня, посвященная Леше.
- Не слушайте его, дамы и господа, - отвечает Леша, - он дурак.
- Леша - дурак, - заявляет Стас.
- Стасик - говно серливое, - смеется Леша и напевает:
- Я буду классным, а Стасик - дебил, я буду классным, а Стасик - дебил.
Вот это братская любовь. Вот это преданность. Вот это родство.
- Я заберу тебя к себе, - говорит мне довольный донельзя Леша, когда я легла к ним полежать, - будем вместе жить.
- Упаси господь, - истерично подумала я, смотря в лупатые глаза племянника.
- Чего это у тебя такой живот толстый? - схватив Лешку за пузико, решила я перевести тему.
- А у тебя? - отвечает Стас, - ты, вон, ешь каждый день практически.
- Если я не буду есть, я умру, - отвечаю я.
- Ой, сколько ты жрешь, вчера, вон, шашлыки ела, как гей свою прическу поправляет, так нежно отрывала сало, а оно, между прочим, самое вкусное.
Таких сравнений, честно говоря, слышать мне не приходилось.
Кстати, день прошел относительно спокойно, ибо я научилась прятаться от них с мастерством невиданным человечеству ранее. Так, что вечер прошел относительно спокойно, не считая того, что пришлось чесать Лехе спинку и кормить их всех конфетами.
Мы жарили шашлыки, пока они, рассредоточившись по всей территории, бегали и крушили, к счастью, обходя меня стороной.
Леша отдыхал под виноградом, а Стас, изображая припадочного динозавра, пытался напугать младшего брата. Пугал он почему-то меня. Ибо я, всерьез, боялась за его психическое здоровье, глядя на скрученного племянника, с перекошенным лицом, а-ля даун. Зрелище то еще, скажу я вам. Я ждала, что он упадет, начнет трястись, оплёвывая округу пеной и тогда я пойму, что он болеет, а не дебил. Но нет, он, все-таки, не болеет.
На самом деле, досталось Денису. Ибо целый день они ни на шаг не отставали от моего бедного брата. Денис, я с тобой!
Кстати, мы дружно пришли к выводу, что пора переставать ругаться матом, ибо, разговаривая с детьми, мы зависаем на полуслове и долго подбираем не матный эпитет. Старость или тупость? Лучше бы, старость.
Денис выглядел устало. Ибо Антон, ревя на всю округу, поливая слезами огород и судорожно катаясь в грязи, кричал ему:
- ну, покатай меня на велосипеде! Ну, Денис, ну, покатай.
- ты слушался? - спрашивает его тетя.
- нет. Но я больше так никогда не буду! Ну, покатай. - кричит Антоха.
20 минут истерики, 3 дубля возвращения из дома и прокручивание пластинки и 2 стакана пива для успокоения нервов Дениса. Торт для примирения, слепень в банке и мир возобновлен, правда, с условием, что Антона-таки покатают, но только завтра.
Кстати, когда они тихие, они мне даже нравятся...
- Чего ты меня трогаешь все время? - спрашивает у меня пикапер Лешка, когда я положила на него руку.
- Ты любишь меня трогать? - продолжает допытывать.
- Да.
- Это хорошо, - отвечает Алексей и лучезарно улыбается. Все Леши одинаковые. Это я поняла еще тогда, когда он заявил, что любит врать и всегда врет.
- Я знаю это, - тогда сказала ему я. А на вопрос: "откуда?" - лишь загадочно улыбнулась. Ох, уж эти Леши...
День подходил к концу, а жара оставалась немилосердна к нашим потеющим телам. Спасаясь, в немом отчаянии, мы поскакали в душ. Мылись все, но повезло, как всегда, мне.
К слову, замка на двери нет. Вот это и сыграло злую шутку со мной и моим везением. Дверь открылась как раз в тот момент, когда я стояла безоружная, неодетая, поливающая себя водичкой, кайфуя от прохладных струек, и появился Антон.
- Иди отсюда, - говорю я, не понимая толком, как это прикрыться бы. Я понимаю, что ему 5. Но я же девочка, черт возьми, я обязана была смутиться! Обязана!
- Иди вон, - повторяю, видя, что малыш стоит на месте и не думает двигаться.
- Уходи, - уже срываясь, говорю.
- Я видел сисечки, - кричит Антон, выбегая из ванной. Я же, увидела его казнь.
После этого, оставив детей играть в ГТА, не зная правил, мы опять-таки направились дышать воздухом и зализывать все еще критичные раны. И были дико счастливы, когда придя домой, увидели распластавшихся поперек кровати, спящих детей. Даже не ели. Побежали спать сами.
День 3.
В 12. Я проснулась в 12. Меня не заботили ни крики, ни топот, ни подлое хлопанье дверьми. Я уже начала думать, что смогу к этому привыкнуть без ущерба для здоровья, когда мне снова прилетело в ухо.
Мой маленький Антон решил, что лучший способ меня разбудить - ударить. Да, я проснулась, но больше не думала, что смогу к этому привыкнуть.
Больше не буду так думать. Никогда.
К слову, мой старший брат, а по совместительству - отец адской тройки, приехал к нам с самого утра и все свое внимание дьяволята переключили на папку, доводя до нервного тика уже его.
- Папа, - кричит Антон, - дай 100 тысяч.
- А ты не оборзел столько просить? Отстань, - отвечает порядком доведенный папа.
- Тогда я буду лазить у тебя в кошельке, - не растерялся маленький вымогатель, и счастливо ускакал горной козой в другую комнату.
Меня не трогали, лишь изредка ходили и предлагали сыграть в дурака, на что я каждый раз заверяла, что карты в руках держала в последний раз... никогда. Меня не трогали. Трогали Дашу, которая со злости их набила. Трогали Дениса, который-таки катал Антона на велосипеде. Трогали собаку. О, я была почти счастливо, смотря детективчики по телевизору и поедая вкусный пломбир, сочувственно поглядывая на Дениса и Дарью.
Когда сказали, что домой поедем после обеда, радовалась, будто мне отсыпали ведро креветок. Кажется, радовались все. Кажется, все ждали.
Домой ехали быстро. Сердце пело от радости и его не смущал даже ливень, под которым потом следовало идти до родного дома.
Леша, с видом хозяина, оккупировал мои колени и рассказывал о какой-то чепухе, которую я даже не пыталась слушать, уставившись в окно.
Антон делал то же, что и я, трепетно сжимая в руках, при этом, слепня, заточенного в банку.
Стас же просто молчал.
Я уже думала, что все будет хорошо, когда Леша размахнулся и со всей силы зарядил мне головой в скулу. Как не в нос - ума не приложу. Огромный синяк, к слову, вернул меня в реальность.
Однако, на этом ад закончился.
И уже вечером, я счастливо засыпала в своей кроватке в обнимку с любимым котом, без адского шума и детских криков. Даже грустно как-то...
Шутка! ШУТКА! НЕ ГРУСТНО!
Детей нужно принимать в умеренных количествах.
Одно могу сказать точно - рожать перехотелось навсегда.
И еще, я люблю шашлыки.
И, к слову, я-таки, люблю своих племенников, хоть они и инфернальное зло, они же милые... когда молчат.