Астахов Андрей Львович : другие произведения.

Рунная птица Джейр, часть 1: Нет и не будет вам мира

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полностью переработанная версия текста, который уже выкладывался на СИ. Древние пророчества говорят: в конце времен придет Спаситель и оживит рунную птицу Джейр, и мир, услышав ее пение, не погибнет. Но кто он, таинственный посланник высших сил? И удастся ли ему спастись от темных всадников, которые приходят в этот мир из царства демонов, чтобы убить его и ввергнуть в мир в бесконечную пляску смерти? Близка последняя битва уходящей эпохи, и судьба уже выбрала ее героев - охотников за нежитью из почти уничтоженного инквизицией языческого ордена, герцогского бастарда, одержимого духом по имени Мгла, бывшего королевского лучника и девочку, чудом спасшуюся от наемных убийц. Наступит или нет новый день - теперь зависит только от них.

   РУННАЯ ПТИЦА ДЖЕЙР
  
  
  
   А.Астахов
  
  
  
   "... Не пеняй на Судьбу - она мудрее, чем тебе кажется"
  
  
  
   Пролог
  
  
   В скриптории было холодно. Очень холодно.
   Брат Джакино отложил перо и подышал на руки, чтобы согреть их. Ноги совсем замерзли, начала ныть спина, последние полчаса он постоянно чихал. Так и до серьезной простуды недалеко. Зима в Кастельмонте и в окрестных землях выдалась в этом году небывало лютая, о подобной зиме даже старые хроники не сообщают. В кельях стены по утрам покрывает иней. Монастырский эконом все время ворчит, что дров не хватает даже для кухни. Окрестные крестьяне, которые раньше с радостью отдавали святым отцам древесный уголь задаром, теперь просят шесть грошей за бушель. Чтобы отопить монастырь, послушники с утра до вечера в свирепый мороз рубят на дворе промерзшие поленья. Какое счастье, что переписчики освобождены от такой тяжелой работы! Если бы еще приор соизволил скрипторий толком отапливать...
   Сегодня у Джакино была особая работа. Свиток пергамента в плотном тубусе ему вручил сам аббат Кланен и велел немедленно разобраться с ним. Джакино был удивлен и заинтригован - извлеченный из тубуса свиток с двух сторон был испещрен бейанскими рунами самого архаичного начертания. Такими рунами писали в Первую эпоху, еще до Агалады. Ему очень хотелось спросить, что это за текст и откуда он, но устав братства запрещал задавать вопросы начальству, и брат Джакино лишь поклонился и направился в скрипторий, чтобы немедленно начать работу...
   Согрев пальцы, брат Джакино сделал глоток воды из кружки (горячее вино или хотя бы ромашковый чай с медом были бы сейчас куда как лучше!) и посмотрел на стопку исписанных безукоризненным почерком листов, лежавшую перед ним на конторке.
   Поправив в лампе фитиль, чтобы свет был ярче, брат Джакино разложил листы по порядку и начал перечитывать то, что написал сегодня ночью. Нынче ему работалось особенно легко и быстро. С того момента, как колокол на башне собора Святой Крови пробил полночь, брат Джакино успел перевести большую часть странного пергамента.
   Читал он быстро. Губы его беззвучно проговаривали текст, в подслеповатых глазах был азартный блеск. Брат Джакино наслаждался каждым словом своего перевода.
  "Дайте мне Слово, и буду говорить, как облеченный даром от Высшего, - так начинался странный текст, - ибо нет из вас тех, кому дан Дар, и некому предупредить беспечных о грядущем. А мне Высший в милости своей послал видение великое, от которого сердце мое трепетало в груди и дух стонал мой в великом изнеможений, пораженный видением.
   Я, Арагзан, сын Бейды из Харании, недостойный сын отца моего, избран орудием твоим, Лучезарный, и молвлю слово Твое стаду сему заблудшему.
   Моими устами говорит Он, чье Имя священно и неназываемо, чей Образ непостижим, чья Правда бесконечна..."
   Брат Джакино сделал паузу и задумался. Ему пришла в голову странная мысль - за долгие годы он так и не отыскал в богатейшей библиотеке обители ни одного другого текста, уцелевшего со времен Бейанского Двуцарствия. Хранители архивов говорили ему, что все они погибли во время войн или были уничтожены ревностными последователями Единого Творца, как языческие артефакты. Откуда же тогда взялся этот пергамент, повествующий о временах до принятия Слова? Откуда скопирован этот текст? Брат Джакино был искушенным переписчиком и заметил, что руны на пергаменте были выписаны с величайшей аккуратностью, но некоторые из них выглядели недописанными, будто поврежденными. Что это - копия текста со старинной стелы или из неведомой усыпальницы времен Бейи? Джакино представления не имел, как этот пергамент попал к аббату Кланену. Аббат вручил ему пергамент после обеда. А около полудня в обитель прибыл гонец. Джакино видел у ворот обители коня под седлом - его держал под уздцы один из послушников, и конь выглядел так, будто на нем проскакали полмира. Возможно, именно хозяин этого коня и привез загадочный пергамент. На чепраке, потемневшем от конского пота, Джакино разглядел золотой вензель графов Бальярдо. Знатного дома, который по слухам имел тесные связи со всемогущими Серыми братьями, сторожевыми псами церкви...
   "Говорит Он моими устами - скоро придет время запустения, и первый станет последним, и земля устрашится, увидев казни Мои, посылаемые за грехи ваши.
   В милости Моей сжалюсь над вами, и Гнев мой сменю на милость мою, на месте разрушенных городов утвержу новые камни жизни, дабы жили там вы и потомство ваше до срока
   Дюжина дюжин лет минует со времени казней, и новые народы населят вашу землю и дадут новую поросль на ней, как дает поросль трава на пожарище, как растет лес на пепелище..."
   Хм, подумал брат Джакино, а у этого Арагзана был неплохой слог. В убедительности ему не откажешь. Только сомнительно теперь, что это подлинная запись Бейанской эпохи. Уж слишком все точно сходится. До года. Все верно, в 445 году Первой эпохи Бейя была захвачена армиями мератского царя Алашира Львиноокого, но в 589 году Первой эпохи, или в 1-ый год Лучезарного бейанцы после шеститилетней войны изгнали завоевателей. Полководец Нугейн Дари провозгласил себя императором и основал новую династию - так возникла Агалада, Вечное царство. Вместо бейанского пантеона Двадцати четырех был утвержден культ Единого Творца, и началась Вторая эпоха. Во всяком случае так гласит "Великая и истинная история Вестриаля и его провинций", а уж такому серьезному труду было бы глупо не доверять...
   "Вложил Господь свое слово в мои уста, и говорю я вам - могущество ваше будет как красота трупа нарумяненного и умащенного благовониями снаружи, но внутри скрывающего тлен и червей. Ибо цари ваши пойдут путями неправыми, мерзость язычества источит души ваши, и народ ваш будет жить в страданиях, видя неправедность властей и беспощадность ложных богов.
   Придет час, и рукой Господа царство сие сокрушится в прах и пепел, и возрыдают сильные над пепелищем могущества своего, и рухнут нечестивые капища под молотами праведников..."
   Нет, воистину, этот текст - подделка. Или же Арагзан был великим пророком, величайшим из всех. Все было именно так: пришло время, когда цари Агалады отказались от культа Единого Творца, который Нугейн Дари и его наследники вводили повсеместно, и начали поклоняться множеству богов. Жрецы этих богов, могущественные, коварные и ненавидящие собратьев, служивших другим богам пантеона, сделали царей своими марионетками и ввергли Агаладу в бесконечные междоусобные войны, из-за чего Вечное царство развалилось, как источенная червями хижина. Немногие источники, сохранившиеся с тех времен, сообщали о жутких событиях, о нашествии в конце Второй эпохи восставших мертвецов, которые пожирали живых и разносили чуму. Так или иначе, Агалада погибла, от нее осталось несколько крошечных государств на юге и юго-западе, которые чудом устояли в кровавом хаосе конца эпохи. На обезлюдевшие после десятилетий войн, мора и голода земли пришли выходцы с севера и востока, вестры и вендаланы, создавшие великую империю Вестриаль и утвердившие в этих краях навсегда, казалось, забытую религию в единого Бога-Творца...
   "Говорит Господь: тысячу лет будет стоять несокрушимая крепость Моя, и никакая скверна не проникнет в нее, ибо дух и мечи последователей Моих охранят ее от всякого зла, доколе не откроется Бездна, и не осквернятся алтари мертвой плотью. Извратится вера, тот, кто поклялся служить мне, отвратится от меня, и заменится великая правда великой ложью. Как ночной вор прокрадутся во дворцы ваше безумие и смерть, и демоны завладеют душами вашими. И скажут вам служители Зла, показывая на белое: "Это черное", и солгут, говоря: "Это белое", указав на черное, и будете вы верить тому, что они говорят вам, и всякий, кто усомнится, будет предан смерти. Не правды желают они, но власти, не Моим именем хотят править, но в гордыне своей забыли обо мне, и служат злу, худшему из всех.
   Горе вам, горе всем, рожденным и вскормленным в это время, ибо не будет вам спасения от ярости Бездны и слуг ее, подобных теням ночным, подстерегающим вас на путях ваших! И кто побежит в поле, погибнет там, и кто побежит в горы, не найдет там спасения. И дам вам знамения и знаки, говорящие, что близится конец мира сего, и вострепещут сердца ваши. Недуги и бледный голод войдут в ваши дома, заставляя вспомнить о том, что никто из вас не вечен..."
   Прочитав эти строки, Джакино хмыкнул. О какой такой бездне, о какой великой лжи говорит пророк? Неясно. Хотя многое он точно предугадал, что воистину удивительно. Верно то, что Вестриаль существует уже больше тысячи лет, и всю свою историю империя успешно боролась с внешними врагами, отражала нападения диких племен и присоединяла новые земли. Впрочем, не всегда Творец благоволил империи. Шестьдесят лет назад Вестриаль был в таком упадке, что всем казалось - вечному царству пришел конец. Династия Валентиев, правившая страной почти пять веков, пресеклась внезапно, и целых тридцать лет императорский трон занимали разные ничтожества - вплоть до самозванцев, выдававших себя за никогда не существовавших сыновей последнего императора Кесаря Валентия. Все эти мимолетные царьки призывали себе на помощь ватаги наемников с юга и востока, которые беспощадно грабили и тиранили простых землепашцев, грабя их и разоряя целые поветы. После полосы войн и династического кризиса единая империя распалась, и тогдашним правителям стоило немалого труда объединить страну. В ту пору междоусобицы и нашествия извне были обычным делом. Дошло до того, что варвары с запада дважды захватывали столицу империи Азуранд и разоряли ее. Из десяти провинции только четыре остались под властью императора. Но Вестриаль возродился и стал сильнее прежнего. Императора поддерживала церковь, и ее поддержка сыграла свою роль. В детстве брат Джакино обожал слушать рассказы деда, который участвовал в Двадцатилетней войне и вдохновленных церковью Объединительных походах, положивших конец расколу страны. После того, как дед нынешнего императора Артона, блаженной памяти император Веларий Второй Великий, наголову разбил во время кровавой Двадцатилетней войны вторгшихся в восточный Вестриаль кочевников-арафанов и взял в плен их верховного кагана, Кревелог и Равнины окончательно вернулись в состав империи, и Вестриаль вновь стал единым. Веларий правил империей именно так, как это делали великие короли древности - сурово и милосердно. Укрепил армию, и, опираясь на ее мечи, прижал великих герцогов, некоторые из которых в годы смуты вообразили себя чуть ли не ровней самому императору. Принял новые законы, распустил наемничьи ватаги, которых развелось множество в годы войн и раскола, пересмотрел налоги, провел денежную реформу. Все чужеземцы, все эти разноплеменные выходцы из бывших имперских провинций, наводнившие города Вестриаля в лихие времена междоусобиц, теперь облагались особым налогом за право проживать в Вестриале и исповедовать свои религии, и в казну сразу потекли золотые потоки. Вестриаль вновь стал сильным и единым, как до смуты.
   Император Атариан, сын Велария, был хорошим правителем, - не хуже своего отца, - но ему не повезло. На десятый год его правления началась новая война с кочевниками на востоке, а еще через год на Вестриаль обрушился страшный невиданный мор. Говорили, что эту язву навели на имперские земли колдуны-язычники, и Джакино верил этому, как верили многие другие люди. Кровавая лихорадка, сопровождаемая жуткими видениями, бредом и изнуряющим поносом, прокатилась по империи, унося жизни крестьян и купцов, монахов и дворян. Джакино помнил, как шесть лет назад он, тогда еще совсем молодой человек, был одним из пяти человек, выживших в их деревне - остальные восемьсот сорок умерли в страшных мучениях, в том числе и все родные Джакино. Именно тогда и нашли его святые отцы, и чудом выживший Джакино стал послушником, а потом монахом. Мор 983 года выкосил чуть ли не половину населения империи, и еще множество народа умерло потом от голода. Не об этих ли бедствиях говорит Арагзан в своем пророчестве?
   Как бы то ни было, империя действительно пережила тяжелые испытания. И не все их вынесли. В год мора император Атариан, тяжело переживавший обрушившееся на его страну бедствие, перенес удар и через два года скончался, оставив престол своему шестнадцатилетнему сыну Артону.
   Да, молодой император, благослови его Создатель, достоин самых лестных слов. Встав на престол шестнадцатилетним юношей, он показал себя мудрым не по годам правителем. Артон рассудителен и осторожен, а главное - он действительно стремится к тому, чтобы проклятое наследие темных времен в империи исчезло окончательно. Серые Братья в правление Артона особенно рьяно взялись за полное искоренение в имперских землях ведовства и колдовства - этого зла, с которым боролись и прежние императоры, но без особого успеха. Был принят новый Закон о колдовстве, который приравнивал недонесение о случаях колдовства, мантики и чернокнижия и укрывательство колдунов и ведьм к самому колдовству. Брат Джакино знал, что за четыре года правления императора Артона только в двух крупнейших провинциях империи, Вендаланде и Вестрии, были изобличены и казнены почти две тысячи ведьм и чернокнижников. Сотни мародеров, разбойников и грабителей, которых немало развелось в стране после великого мора и голода, брошены в тюрьмы и нашли свою смерть на плахе. В городах стало намного спокойнее, а ведь еще пять лет назад даже в столице гулять по улицам после заката было небезопасно. Города и деревни ожили, урожаи все последние годы были отличными, торговля и ремесла процветают, и народ просто боготворит императора. Да, в дальних провинциях еще неспокойно, еще рыщут по стране банды мародеров и разбойников, еще не все ведьмы и адепты языческих богов отправлены на костры, но перемены к лучшему видны повсеместно. Даже в монастырях почувствовали это благополучие, потому что крестьяне, еще недавно сами нищие и голодные, теперь охотно снабжают монахов любыми припасами и не заламывают за них безбожную цену. Вот только зима в этом году выдалась очень уж холодная...
  "Бойтесь последнего знамения конца времен, великой зимы, которую Я пошлю на землю, ибо в ней холод смерти, и кровожадные тени, укрывшиеся в зимних сумерках - вестники ее.
   Бойтесь звезды бледной, ибо на лучах ее - предвестие испытаний, каких еще не знали вы.
   И придет ночной ужас на землю вашу, в дома ваши и души ваши, и будете искать спасения, но не найдете его, пока не обратитесь ко Мне
   И устрашатся все, услышав о Всадниках, скачущих в ночи, потому что придут они собрать свою жатву. И не смогут укрыться от Всадников сих за стенами городов своих и за дверьми домов своих, потому что Всадники эти - суть грехи ваши, облеченные плотью, ложью и безумием вашим порожденные.
   Возрыдайте, Вестрия и Вендаланд, ибо не будет вам мира!
   Возрыдайте, земля Хагрист и земля Йор, ибо Всадники опустошат вас!
   Возрыдайте, Кревелог и Кастельмонте, ибо застонете в муках под тяжестью черных копыт!
   Возрыдайте, Равнины и Лоулас, ибо Всадники сокрушат вас!
   Возрыдайте, Алмана и Сардис, ибо Всадники принесут вам погибель!
   И когда вопли ваши дойдут до Меня, отвечу вам: "Вините себя, гордыню вашу, чернокнижие ваше и мерзость вашу, потому что пришло время заплатить за нечестие свое высокой ценой. Не Мной, но вами пробуждено Зло, от которого страдает ваша земля - так почему взываете ко мне, а не к сердцам вашим, в которых нет больше ни света, ни любви, ни веры?
   Или ждете, что пошлю вам Спасителя, который защитит вас и спасет от Всадников и ночных теней?
   Или не видели вы прежде лжи и скверны, вползшей в дома и храмы ваши, подобно гаду ядовитому? Или были вы слепы и глухи, а теперь прозрели и стали слышать?
   Вот слово Мое к вам, устрашенные и раскаивающиеся злочестия своего - молите о Спасителе, который встанет за вас на великую битву, молите денно и нощно. Молите о том, кто явится вам и мертвое вернет во прах, а живое сохранит. Молите о том, кто, подобно мечу, рассечет небо на золотых крыльях и вернет вам надежду.
   Я же предвижу приход Спасителя и молюсь о нем, чтобы не наступил конец времен, и не поглотила Бездна день грядущий. Я, Арагзан, изрек сие, и сам Господь говорил устами моими..."
   Брат Джакино дочитал перевод и хмыкнул. Отложил пергамент, протер воспаленные глаза пальцами и тряхнул головой. Теперь, когда весь текст сложился в единое целое, у него больше нет сомнений, что это не подлинное бейанское пророчество, а какая-то сектантская подделка. Не мог пророк, живший три тысячи лет назад, так точно угадать названия всех десяти имперских провинций. И еще, текст явно незакончен. В конце листа несколько строк состоят из фрагментов рун, и сложить их во что-то читаемое невозможно. Видимо, исходная надпись была повреждена. Целый вечер и большая часть ночи потрачены впустую. И это он обязательно скажет Кланену.
  - Брат Джакино! - Молодой послушник Харрод влетел в скрипторий без стука и с прытью, неподобающей служителю церкви. - Брат Джакино!
  - Ты отрываешь меня от работы, - недовольно сказал переписчик и тяжело посмотрел на юношу.
  - Простите, брат Джакино. Там... там...
  - Ну что?
  - Не знаю. Я был на колокольне и...
  - Ну что?
  - Я вас прошу, брат Джакино, идемте со мной!
   Джакино, недовольно ворча, накинул овчинный плащ, и они вышли из скриптория на монастырский двор. Мороз сразу пробрал до костей. Ночное небо было наполнено звездами, а воздух был тихим и звонким, как стекло. Яркая комета, появившаяся в небе несколько ночей назад, пересекала западную часть небосвода сияющей дугой.
  - Слышите? - прошептал Харрод, дрожа то ли от холода, то ли от страха.
   Джакино прислушался. Мороз обжигал лицо и руки, ледяными пальцами гладил тело под плащом и суконной рясой, не давая сосредоточиться, но переписчик услышал то, о чем говорил Харрод - и волосы его под капюшоном плаща встали дыбом.
   Звук шел из-под заснеженных плит, покрывавших монастырский двор. Далекий, глухой, тяжелый, угрожающий.
   Звук, в котором нетрудно было узнать топот подкованных копыт.
  - Что это? - прошептал Харрод.
  - Где-то неподалеку проходит обоз или отряд конницы, - ответил Джакино. - И ради этого ты вытащил меня на мороз?
  - Я... я испугался, - признался мальчик. - Мне показалось с колокольни, что я не только услышал, но и увидел что-то. Я видел...
  - Иди спать, - велел переписчик и пошел к себе.
  
   ***
  
   Настоятель не спал. Он прочел перевод Джакино, а потом отпер ларец на своем столе и сложил туда оба пергамента - с оригинальным текстом и с переводом.
  - Прекрасная работа, сын мой, - похвалил он. - Я доволен вами. Давайте отпразднуем ваш успех.
  - Я думаю, святой отец, что...
  - Что же?
  - Что этот текст - простите, конечно, что осмеливаюсь говорить такое, - что этот текст не бейанский.
  - Почему? - Кланен с интересом посмотрел на монаха.
  - Мне так кажется. Предсказания, которые содержатся в тексте, уж очень детализированы. Воистину, если бы это писалось в бейанскую эпоху, прорицатель мог бы считаться величайшим пророком всех времен!
  - Всадники! - Аббат усмехнулся презрительно. - Какая чушь! Однако ты прав, сын мой. Теперь любой увидит, как безумны эти, с позволения сказать, пророчества. Этот пергамент Серые братья нашли у одного из арестованных колдунов. Ужасную, нелепую ересь распространяют враги веры. Мы снабдим твой перевод комментариями и разошлем по всем обителям, дабы все узнали о лживости еретиков.
  - Истинно так, святой отец, - брат Джакино подумал было, что надо рассказать настоятелю о странном шуме, который они с Харродом слышали на дворе, но решил все же, что не стоит говорить о таких вещах ночью. Пусть лучше Кланен узнает об этом утром и от послушника. - Вы позволите мне уйти?
  - Не раньше, чем мы с тобой выпьем по глотку доброго вина, сын мой.
   С этими словами Кланен похлопал переписчика по плечу, достал из шкафчика у кровати бутылку в оплетке и налил густого красного вина в две чаши. Одну взял сам, вторую подал переписчику. Брат Джакино был удивлен и обрадован. Удивлен, потому что устав категорически запрещал монахам пить вино где-нибудь помимо общей трапезной. Обрадован, потому что после долгого сидения в нетопленном скриптории и объятий морозной ночи стакан вина был как нельзя кстати.
  - Ты незаменимый человек, сын мой, - сказал Кланен. - Твое знание языков и искусство каллиграфии вызывает восхищение. Я доложу о тебе в Капитул. Твои дела должны быть вознаграждены.
  - Вы очень добры, отец настоятель.
  - Во славу Божью! - сказал Кланен и выпил вино. Брат Джакино отпил глоток - вкус вина был восхитительным. Ему очень хотелось растянуть удовольствие, но он боялся, что аббат упрекнет его в чревоугодии, и переписчик в два глотка допил чашу.
  - А теперь иди, отдохни, - велел настоятель, взяв у него чашу. - И пусть Господь позаботится о тебе.
   Брат Джакино поцеловал пастырское кольцо на руке настоятеля и отправился к себе. Лицо у него горело - то ли от пребывания на морозе, то ли от вина, то ли от радости. На лестнице у него внезапно закружилась голова. Джакино остановился, пытаясь побороть накатившую дурноту, но не удержался на ногах и упал на пол. Он даже не успел понять, что с ним случилось.
   Аббат видел, как умер переписчик. Когда агония закончилась, и жизнь оставила брата Джакино, Кланен вернулся к себе, достал из шкафа кожаные перчатки, расшитые странными знаками, осторожно взял со стола чашу, в которой был яд для Джакино, и бросил в камин.
  - Во славу Божью! - произнес он, протянул руку и огненным заклинанием превратил злополучную чашу в кучку пепла.
  
  
   Самая трудная часть пути была пройдена, и гонец был этому очень рад.
   Город древних он увидел еще засветло - да его и невозможно было не увидеть, путешествуя по древней дороге, когда-то проложенной через Равнины, эти бескрайние пустынные степи, высушенные за лето солнцем так, что на них не осталось никаких признаков жизни. Тут в глаза бросаются даже корявые кусты колючки, торчащие из снега. Городом это сооружение называли по привычке: на самом деле никто не знал, что это такое. Гонец подъехал к сооружению и огляделся. Неведомые строители расположили крестом на равном расстоянии друг от друга огромные ворота из необработанного серого камня, такие высокие, что сидя в седле нельзя было дотянуться до верхнего перекрытия рукой. На пересечении образованного воротами воображаемого креста возвышалась груда камней в человеческий рост. Конечно, никакой это не город, явно что-то другое. Но гонец обрадовался так, будто и впрямь добрался до настоящего города. Теперь не было никаких сомнений что все эти дни он ехал в верном направлении, и очень скоро доберется до берега Мица, а там уже начнутся безопасные края, где можно будет наконец-то забыть о своих страхах, получить обещанную награду, а главное - всласть выспаться.
   Гонец был немолод. Он прослужил в почтовой службе империи семнадцать лет, выполнял самые разные поручения и благополучно доставил десятки важнейших депеш в самые разные уголки мира. Благодаря таким людям, как он, разбросанные по дальним рубежам имперские форты и поселения никогда не теряли связи друг с другом. Ему приходилось доставлять самые разные письма и посылки. Но порядок отправки гонца был всегда один и тот же - герольда вызывали в канцелярию, и там он получал запечатанный пакет, деньги и подписанный главным почтмейстером приказ, в котором позже адресат обязан был сделать пометку о доставке пакета.
   На этот раз все было по-другому. Гонца вызвали не в канцелярию, а к самому Хаберту, лорду-инквизитору цитадели Серых Братьев в Орлигуре, главном городе Равнин. Хаберт вручил ему сверток, туго перевязанный кожаным ремешком и два непромокаемых мешочка. Сверток надлежало доставить трибуну Теодорику в крепость Роскард, расположенную северо-западнее Равнин, на самой границе с Кастельмонте и Йором.
  - Пакет должен быть в Роскарде не позже, чем через девять дней, - сказал Хаберт при этом. - Если ты опоздаешь хоть на час, будь уверен, что головы тебе не сносить.
  - Девять дней? - Гонец был поражен: от Орлигура до Роскарда даже одвуконь ехать не меньше двух недель. - Мессир, я не ослышался?
  - Нет, не ослышался. Это приказ. Тебе придется не спать по ночам. Загляни в мешки, которые я тебе дал.
   Гонец подчинился - в мешочках был серый тонкий пахучий порошок, похожий на молотый перец.
  - Содержимое каждого мешочка следует растворить в кварте вина, - продолжал Хаберт, - и пить постоянно. Это зелье полностью прогонит сон, и ты сможешь ехать день и ночь без ущерба для себя. Да, возьми эту грамоту. Там указано, что Теодорик должен выплатить тебе пятьдесят стрейсов за доставку пакета, но только в том случае, если ты успеешь в срок. День и час доставки Теодорик впишет в лист сам. Сменные лошади ждут тебя в Канне, Ролдере и в форте Илистер. Отправляйся немедленно.
  - Мессир, я..., - гонец запнулся, он осознал, что в этот раз ему платят так, как не платили еще никому из имперских герольдов.
  - Возьми у моего кастеляна деньги на лошадей и дорогу, - продолжал Хаберт, не глядя на гонца. - Помни, ты жизнью отвечаешь за доставку этого пакета. Ступай.
   Гонец покинул Хаберта со смешанными чувствами. Сама дорога по пустынным зимним степям его не пугала. Все герольды хорошо вооружены и обучены некоторым очень полезным боевым и исцеляющим заклинаниям. Почтовые лошади имперской службы всегда были достаточно быстроногими и выносливыми, чтобы унести седока от любого противника, будь то дикий зверь, нежить или шайка изгоев из какого-нибудь варварского клана. Последних на Равнинах стало поменьше после победоносных походов Велария Второго, но вероятность нежданной встречи оставалась. Немного смутило гонца то, что брат Хаберт велел ехать по ночам - именно в ночное время разные чудные твари вылезают из своих тайных логовищ, коих немало еще в этих землях осталось с языческих времен, и рыщут по земле в поисках добычи. После войн на Равнинах осталось лежать немало непогребенных мертвецов, которые до сих пор никак не упокоятся в мире. В Орлигуре гонец не раз слышал рассказы очевидцев о бродячих мертвецах, о целых отрядах нежити, которые проносятся по степи на конях-скелетах в вое ветра, и о более опасной нечисти, чем эти неупокоенные души - о вампирах. Впрочем, в степях вероятность натолкнуться на опасного хищника или бродячую нежить меньше, чем где-нибудь в северных землях: в голой степи для чудищ просто нет достаточной поживы и укрытий, но риск все равно оставался. Что ж, к опасности ему было не привыкать: имперские герольды всегда рискуют, даже когда их путь лежит через имперские земли. А вот награда, обещанная братом Хабертом, была неслыханной. Пятьдесят золотых монет - это огромные деньги, этих денег хватит, чтобы до конца жизни ни в чем не нуждаться. Но с другой стороны, в такой щедрости было что-то пугающее. Что-то случилось в мире, и свидетельство тому в свертке, который ему предстоит доставить в Роскард.
   Порошки брата Хаберта и в самом деле оказались чудодейственным средством - они придавали силы и невероятную бодрость. Кроме того, он совершенно не чувствовал холода. Благодаря их действию гонец за первые двое суток пути проделал почти триста миль, продолжая путь и днем, и ночью. Менял лошадей и ехал дальше. Но, покинув форт Илистер и проехав еще с сотню миль в сторону восточной границы, гонец стал чувствовать, что силы начинают его покидать. Мышцы начали деревенеть и затекать, появился озноб, тошнота и головокружение не проходили ни на минуту, глаза воспалились, и дневной свет резал их, будто острый нож. Лишь с наступлением темноты гонец чувствовал некоторое облегчение - и ехал дальше, торопясь быстрее покончить с этой мучительной пыткой. Днем, когда угрозы не было, он иногда засыпал ненадолго в седле, но такой сон не давал ему желанного отдыха и больше походил на болезненное забытье, в котором его посещали кошмары. Ему мерещились ужасные кровавые картины, полные отвратительных чудовищ, слышались мерзкие нечеловеческие голоса, и гонец, вздрагивая, приходил в себя, и гадал потом, пригрезился ли ему весь этот ужас, или видения приходили к нему наяву.
   Но, слава Всемогущему, мучиться ему осталось недолго. Завтра он вручит проклятый сверток кому надо, получит свои пятьдесят золотых, снимет комнату в лучшей таверне, и будет отсыпаться в тепле и безопасности. От этой мысли гонец повеселел и шутливо хлопнул ладонью обомшелый серый камень древних ворот, точно приветствовал старого доброго друга, с которым не виделся много лет. Даже донимавшая все последние дни ноющая боль в спине сразу прошла, мысли прояснились, и на душе стало спокойно и хорошо.
   Над головой гонца сияли яркие звезды - множество звезд. Хвостатая звезда, появившаяся на небе неделю назад, висела над самым горизонтом, напоминая полупрозрачный белесый мазок, оставленный гигантским пальцем на угольной поверхности неба. Гонец вспомнил, как перед его отъездом из Орлигура в одной из таверн тощий менестрель с пропитой рожей рассказывал о худых знамениях, которые предвещают большую беду. Может, это и в самом деле худое предзнаменование, но гонцу было все равно. Он всего лишь герольд, и он выполняет свою работу. Главное сейчас - доставить сверток кому следует и после лечь в постель, и даже наступление конца света не заставит его вылезти из-под одеяла...
   Гонец сориентировался по звездам и поехал на север, но отъехал от ворот всего на сотню локтей. Что-то с шелестом вылетело из ночной темноты и коротко и больно ударило его под левую лопатку. Гонец вскрикнул, звезды над его головой завертелись в сумасшедшем хороводе, и миг спустя он понял, что лежит на земле. Чалый конь, освободившись от наездника, с ржанием рванулся во мрак, разбрасывая копытами снег. "Что со мной?" - подумал гонец, с удивлением осознав, что двигаться уже не может. Секундный ужас прошел, изболевшееся натруженное тело наконец-то перестало напоминать о себе. Все кончилось даже раньше, чем он ожидал.
   Десяток воинов, одетые в короткие полушубки, кожу и одинаковые панцири из кольчужной сетки, вышли из-за дальних ворот и направились к лежащему в пыли телу гонца. Один из них держал в руках арбалет.
  - Ждите здесь, - скомандовал арбалетчик своим спутникам. - Рене, за мной.
   Тот, кого звали Рене, поклонился, взял у товарища факел, и дальше они пошли вдвоем. Отыскав лежавшее в снегу тело убитого, арбалетчик аккуратно, чтобы не испачкать руки в крови, вытащил из его спины убивший гонца болт. Это была необычная стрела - целиком выкованная из метеоритного железа и покрытая письменами на неведомом языке. Обтерев стрелу и вложив ее обратно в колчан, стрелок обыскал сумку гонца. Сверток был на месте. Арбалетчик разрезал тонкий кожаный ремешок и развернул сверток. Внутри были запечатанное письмо, и маленькая бутылочка из темного стекла в оплетке из тончайших золотых нитей, обернутая в старый пергамент, покрытый странными знаками.
  - Хвала Господу, все на месте, - сказал арбалетчик. - Дело сделано.
  - И что теперь?
  - Ничего. Завтра брат Айтер со своими людьми отвезет ее в столицу, отцам-инквизиторам. Мы свою работу выполнили.
  - Так ли надо было его убивать? - спросил человек с фонарем.
  - У нас не было выбора. Освети-ка его лицо.
  - Проклятье! - Человек с фонарем сделал жест, отгоняющий злых духов. - Что это такое, во имя Божье?
  - Оставь факел и принеси мой седельный мешок. И никому не говори, о том, что видел.
   Оставшись один, арбалетчик сломал печать на письме и в свете факела прочитал единственную строчку, написанную рукой инквизитора Хаберта:
  
  
  "Ты знаешь, что с этим делать"
  
   Теодорик смял письмо, поджег его от пламени факела и держал, пока разгоревшийся огонь не обжег ему пальцы. Письмо почти догорело, когда вернулся Рене с тяжелым мешком. Теодорик развязал мешок - в нем была серая крупная соль.
  - Во славу Божью! - сказал Теодорик и высыпал соль на труп убитого гонца. Тело тут же вспыхнуло ярким оранжевым гудящим пламенем, повалил густой жирный дым. Когда пламя погасло, от трупа гонца остались только обугленные кости, облепленные хлопьями серого пепла.
  - Трубы небесные! - Оруженосец Теодорика глядел на останки, выпучив глаза. - Это... это...
  - Именно то, о чем ты подумал.
  - Клянусь огнем и молнией! Это ужаснее, чем я себе представлял. Как это могло с ним случиться?
  - Ночные степи полны ужасных тварей, которые подкрадываются незаметно и заражают несчастных путников темным проклятием. Я почувствовал, что он заражен - тому меня учили святые отцы-инквизиторы. Однако, он исполнил свой долг, - Теодорик осенил тлеющие останки благословляющим знаком. - Я помолюсь о его душе. А теперь идем. Чем быстрее мы доберемся до крепости, тем лучше для нас.
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕТ, И НЕ БУДЕТ ВАМ МИРА
  
  
  
  Глава 1.
  
  
   Распухшее красное зимнее солнце почти скрылось за верхушками сосен. Мороз крепчал, и Ярре в отчаянии подумал, что сегодня ему вновь придется возвращаться домой ни с чем.
   Это был пятнадцатый день его охоты за белым оленем, и за все эти дни Ярре ни разу даже не увидел волшебного зверя. Только надеялся на то, что ему повезет, и белый олень все же придет к водопою, как его собратья. Но олень не приходил, и Ярре возвращался домой замерзший и злой, чтобы с рассветом вновь отправиться в лес в надежде на чудо.
   Он действовал очень осторожно. Лук и охотничий нож были спрятаны в дупле на окраине леса, и никто не видел, как Ярре их забирал оттуда. Охота в баронском лесу каралась смертью - это Ярре помнил твердо. Но желание добыть оленя было велико, очень велико. Просто потому, что до недавних пор у Ярре не было в жизни никакого смысла - и вдруг он появился.
   Три года назад Ярре Кристерсона забрали в королевскую армию. Барон Фрезон, которому принадлежала деревня, где жил юноша, рассудил справедливо: Ярре был идеальным рекрутом. После смерти родителей парень жил один, был крепок и здоров, хоть и ростом не вышел, оттого и звали его все в деревне Ольмё Ярре Маленьким. Барон исполнил свой долг перед императором, а Ярре стал королевским лучником. Сложись судьба по-другому, остался бы он им до глубокой старости и заработал бы себе королевскую пенсию, но стычка с бандитами на границе Равнин все изменила. Ярре участвовал в этой стычке, убил двух бандитов и получил стрелу в грудь. После трех недель лечения в госпитале рана от стрелы зажила, но кашель не проходил. Еще через две недели Ярре потерял сознание во время утренней пробежки. Полковой лекарь быстро догадался, в чем причина.
  - У тебя чахотка, парень, - сказал он Ярре после осмотра. - Служба императору и империи для тебя закончена. Завтра отправишься домой, в родной Йор.
  - Значит, я...
  - У тебя есть год, - с жестокой прямотой сказал врач. - Может быть, два, если будешь хорошо питаться. А может, Всемогущий совершит для тебя чудо, и ты исцелишься. Но пока рассчитывай на год. Проживи его так, чтобы потом мог умереть с легким сердцем.
   Ярре добирался домой целый месяц. Он вернулся в родную деревню с пятью серебряными монетами королевской премии в кармане и с отчаянием в сердце. Один серебряный он пропил с друзьями в деревенской корчме, празднуя свое возвращение, а потом понял, что никому тут не нужен. О своей беде он никому не рассказал, но все в деревне и так быстро поняли, что случилось с Ярре Маленьким - приступы кашля становились все чаще и изнурительнее. Однажды утром Ярре увидел в мокроте кровь.
  - Лекарство? - сказал ему аптекарь Изак. - От чахотки есть много действенных снадобий, но все они дорогие. Барсучий или собачий жир может помочь на некоторое время. Плати, и я приготовлю тебе пару микстур.
   Ярре платил. Микстуры Изака ему не помогли, он чувствовал себя все хуже. Сильная слабость мучила его все больше, ночной кашель усиливался. Из-за отдышки он не мог толком ни дров нарубить, ни воды натаскать. Хозяйство его приходило в полное запустение, дом ветшал, денег не оставалось даже не еду, Проклятый лекарь оказался прав - Ярре уже и сам понимал, что до весны вряд ли доживет.
   И тут он узнал о беде, случившейся с Йорен, дочерью бондаря Гилда.
   Когда-то Ярре был влюблен в нее, и Йорен принимала его ухаживания, но родители девушки были против - кому нужен зять без гроша за душой? Незадолго до призыва Ярре на службу Йорен выдали замуж за мельника Тимаса. И вот однажды утром Ярре узнал от соседей, что муж вернул Йорен родителям.
  - Порченая она стала, - сказали Ярре старухи, торгующие рыбой и сушеной зеленью. - Осенью родила мертвого мальчика, и оттого умом повредилась, а может, гнилую порчу на нее навели. Никого не узнает, сидит целыми днями и бормочет что-то под нос. Кому такая жена нужна? Вот Тимас и вернул ее родителям.
   Отец Йорен был совсем не рад, когда увидел парня в воротах своего дома.
  - Чего тебе? - буркнул он.
  - Я хочу видеть Йорен, - сказал молодой человек.
  - А тебе зачем?
  - Хочу помочь ей.
  - Чем ты ей поможешь? - Гилд посмотрел на юношу, и Ярре увидел в его глазах смертельную тоску. - Ты и сам не жилец, мальчик. Подумай о себе. Нет у меня больше дочери. Да и сама Йорен на тень стала похожа. Оболочка пустая без души. Кожа да кости, волосы все вылезли - эх, а какие у моей доченьки косы были, иииии! - Тут Гилд закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, прогоняя рыдания. - Уходи. Ничем ты нам не поможешь.
  - Помогу, - упрямо сказал Ярре и вышел со двора.
   Наутро он отправился в Йорхолм. Ему повезло - по дороге встретил обоз, и торговцы за два медяка подвезли его до самых ворот города и даже угостили хорошим яблочным самогоном, чтобы в пути было теплее и веселее. В городе Ярре обошел несколько аптек, и только в одной из них услышал то, что хотел услышать.
  - Это не порча, - сказал ему старый аптекарь-вендалан. - У твоей подруги сильное нервное потрясение. Она потеряла ребенка, и в ней угасла искра жизни. Эту искру можно зажечь вновь. Я могу приготовить лекарство, но для этого нужен редкий и дорогой ингредиент.
  - Какой же? - Сердце Ярре забилось от волнения и надежды.
  - Желчь белого оленя. Причем олень должен быть снежно-белый, без единого черного волоса в шерсти, и желательно убитый в зимнюю стужу.
  - Я добуду оленя, мэтр.
  - Добудешь? Вряд ли тебе это по силам. Я вижу, что и ты тяжко болен.
  - Это неважно. Сколько будет стоить ваша работа?
  - Если добудешь желчь, я приготовлю для тебя снадобье бесплатно. А если заплатишь мне золотой стрейс, я приготовлю микстуру и для тебя. Я даже без слуховой трубки слышу хрип в твоих легких.
  - Мне не нужно лекарство.
  - Смирение перед своей судьбой - великая вещь, - ответил аптекарь, качая головой. - Тебе осталось три месяца, мальчик. Если только твоя любовь не придаст тебе сил бороться.
   Ярре вернулся в деревню с надеждой в сердце. Наступившие сильные холода не остановили его - он готовился к охоте. За неделю смастерил простой лук, вроде тех длинных луков, какой был у него в армии. Конечно, лук был скверный, но другой взять было негде. От отца Ярре остался хороший охотничий нож и железный топор: нож юноша оставил, а топор выменял у кузнеца на пять наконечников для стрел. Стрелы тоже делал сам. Вскоре все было готово. Мысль добыть белого оленя так захватила юношу, что болезнь на время будто оставила его. Он стал лучше есть, крепче спать, и сил будто прибавилось. А уж о наказании за браконьерство он думал меньше всего. Какая разница в его положении, как и где умирать?
   Пятнадцать дней он на рассвете уходил в лес и возвращался домой затемно, осторожно, как вор, пробираясь дворами к дому, чтобы никто не увидел. Пятнадцать дней он жил надеждой помочь Йорен победить болезнь. Сделать последний и самый главный поступок в своей недолгой жизни. Но пока судьба была против него. Он видел у водопоя за эти дни десятки оленей, но ни один из них не был волшебным белым зверем его мечты...
   Ярре вздрогнул, открыл глаза, посмотрел в просвет между соснами на берег ручья, куда звери приходили на водопой. Сегодня он видел двух оленей, приходивших напиться, - красивого рогача и его подругу, - но олени были самые обыкновенные. День подходит к концу, мороз крепчает. Ноги у Ярре совсем замерзли.
   Юноша стянул с руки варежку, достал из-за пазухи фляжку с самогоном и сделал большой глоток. Крепкая сивуха огнем упала в желудок, растеклась по жилам живительным теплом. Откашлявшись в кулак, Ярре надел варежку и взялся за лук. Берег ручья был пуст. Скоро совсем стемнеет, оставаться дальше в засаде бессмысленно. Пора возвращаться домой и отогреваться у очага. Еще один день прошел впустую.
  - Боги моих предков, помогите мне! - прошептал Ярре, растирая обожженное морозом лицо. - Пошлите мне оленя, помогите Йорен! Если вам нужна ее жизнь, заберите лучше мою.
   Последняя фраза вдруг показалась Ярре бессмысленной, и он усмехнулся. К чему просить богов забрать его жизнь взамен жизни любимой - они и так ее заберут очень скоро. Может быть, даже скорее, чем он думает - за эти дни он сильно простудился, и кашель, и без того выматывающий до предела, стал еще злее. Каждое утро он харкает кровью. Еще немного, и у него не хватит сил, чтобы встать утром с постели и выйти из дома...
   Будто ветер прошел над верхушками сосен, и в вечернем лесу вдруг стало необыкновенно тихо. В этой тишине Ярре услышал хруст замерзших веток. А миг спустя он не поверил своим глазам - на тропе, ведущей к водопою, появился олень.
   Белый, как снег, по которому он ступал.
   Ярре вцепился зубами в воротник полушубка, чтобы не закашляться и не спугнуть зверя. Осторожно поднял лук. Олень спокойно шел по тропе к ручью, гордо держа голову, увенчанную великолепными рогами. До зверя было шагов пятьдесят, с такого расстояния при удачном попадании стрела убьет зверя наповал.
   Ярре был в армии хорошим лучником. Он попадал пятью стрелами подряд в малый круг мишени со ста шагов. Был еще один парень из Лоуласа, который стрелял лучше, но Ярре командиры всегда хвалили.
   Боги, только бы не промазать!
   Олень подошел к ручью и опустил голову. Ярре задержал дыхание, натянул тетиву. Из последних сил натянул. И выстрелил.
   Олень вскрикнул, упал на передние колени, попытался встать - и упал на бок, ломая тонкий лед у берега.
  - Ааааааа! - завопил Ярре, выскочил из своего укрытия, отбросил лук и побежал к оленю, проваливаясь в глубокий снег. Дыхание у него перехватило, приступ кашля заставил остановиться. Он кашлял долго: рот наполнился медным привкусом крови. Ярре стер ее с губ и заковылял к оленю. Теперь он сознавал, что его добыча, такая желанная, мертва и никуда не убежит.
   Зверь был великолепен. Ярре, шепча благодарности всем богам, осмотрел его - шерсть оленя была ослепительно-белой. Не иначе древние боги Теор и Минайя послали ему этого зверя. Или это богиня-охотница Хадрив сжалилась над ним?
   Ярре достал нож. Все, что ему нужно - это кусок шкуры с мехом, чтобы аптекарь не усомнился в его честности, и желчный пузырь. Для желчи он припас глиняный горшочек. Конечно, оставлять волкам столько великолепного мяса и сала очень жалко, но тащить оленя в деревню - верный путь на баронскую виселицу.
   А может, стоит попробовать? Зато он хоть раз за последние месяцы досыта поест. Да и не обязательно все тащить. Припрятать тушу в лесу и отрезать понемногу...
   Ярре работал быстро. Распорол оленю брюхо, задохнулся от зловонного пара, вышедшего из оленьей утробы, вновь закашлялся. Сплюнул кровь на снег, отдышался - и начал работать. Осторожно извлек пузырь и положил его в горшочек.
   Сердце Ярре пело от радости. Йорен выздоровеет, обязательно выздоровеет. Она вновь станет веселой и прекрасной, какой была три года назад. Она будет счастлива. И, может быть, однажды принесет букет полевых цветов на его могилу...
  - Эй, ты!
   Ярре обернулся. На пригорке под соснами, неподалеку от места его засады, стояли пять всадников. Ярре сразу узнал их командира и помертвел - это был Ульфада, лесничий барона.
  - Вот значицца как, - спокойно сказал Ульфада. - А как же законы? Или вам, проклятым смердам, законы не писаны?
   Ярре не ответил. Он понял, что бежать некуда. За его спиной был ручей, лед на котором из-за быстрого течения очень тонок - он неминуемо провалится и утонет. А впереди люди барона, от которых не убежишь. Ульфада таки выследил его. Не иначе, кто-то на него донес. Догадался, куда Ярре уходит каждое утро, и донес.
  - Пойман на месте преступления, - сказал лесничий. - И подумать только, полудохлый доходяга убил такого красавца! Правда, от белых оленей толку никакого, они бесплодны, но все же... Откуда у тебя взялись силы натянуть лук, смерд? Или ты колдун?
  - Я... я был голоден, - сказал Ярре: он ни за что бы не сказал Ульфаде об истинной причине своей охоты. - Я умираю, и мне нужно мясо.
  - Значит, будешь благодарить барона, - ответил лесничий. - Он не даст умереть тебе от голода и твоей болезни. Закончишь свою говеную жизнь на виселице, быстро и приятно, другим ворам в назидание. Брось нож и иди за нами. Вздумаешь бежать - нагоним, и легко ты у нас не умрешь, уж поверь.
  - Хорошо, - сказал Ярре, отбросил окровавленный нож, вытер руки снегом и, глубоко вздохнув, бросился на лед.
  - Стоять! - заорал Ульфада, хватаясь за боевой топор у луки седла. - Стой, мерзавец!
   Ярре бежал по льду, чувствуя, что по нему вот-вот начнут стрелять. Первая стрела пролетела над головой, вторая чиркнула по руке, разорвав полушубок, обжигая болью. Ярре вскрикнул. Он начал петлять как заяц, придерживая раненую руку.. Еще две стрелы пролетели совсем рядом с ним, и тут лед под его ногами лопнул, открывая для Ярре водную могилу.
   Ледяная вода остановила сердце, залила распахнутый для крика рот. Полушубок тянул на дно, как камень - извиваясь червем, Ярре сбросил его. Течение понесло его под лед, он заработал руками, пытаясь всплыть, и ударился головой о лед. Между льдом и водой была тонкая воздушная подушка - Ярре с хрипом втянул в себя драгоценный воздух, распластавшись подо льдом, начал колотить руками в ледяную корку, отчаянно пытаясь ее проломить. Но течение неумолимо уносило его, утягивало в глубину. Ярре пытался уцепиться за лед, но пальцы скользили, воздуха больше не было. В последние мгновения, охваченный слепым ужасом юноша увидел сквозь прозрачный лед суровые золотистые глаза, смотрящие на него. А миг спустя водоворот подхватил его и уволок в бесконечный мрак и безмолвие.
  
  
   ***
  
  
   Он всегда считал, что человек после смерти ничего не чувствует. А он ощущает сильную боль в руке. И еще тепло. Ему тепло как в материнской утробе. После зимнего холода, после ледяной воды ручья ему впервые по-настоящему стало тепло. И это странно.
  - А, ты пришел в себя! - Опять эти пронзительные, необыкновенные глаза, будто выточенные из самого лучшего кревелогского янтаря смотрят на него. Потом Ярре удается рассмотреть и обладателя удивительных глаз. Старик, с белоснежными длинными волосами, заплетенными в две косы.
   Тяжелая широкая ладонь легла Ярре на лоб.
  - Жар спал, - сказал старик. - Ты поправляешься быстрее, чем я ожидал.
  - Поправляюсь? - прошептал Ярре. - Я мертв!
  - Разве мертвые могут разговаривать? - усмехнулся старик.
  - Ты...спас меня? - Тут Ярре понял, что лежит не в гробу и не в могиле, а на широкой кровати, до подбородка накрытый одеялом из звериных шкур, в бревенчатой хижине, где горят светильники, каменный очаг, и где пахнет вареной олениной и свежевыделанными кожами. - Почему?
  - Потому что так захотел. Как твое имя, мальчик?
  - Ярре Кристерсон из Ольмё. И я не мальчик.
  - Все, кому меньше пятидесяти лет, кажутся мне мальчиками. Так что не обижайся. Зачем ты убил оленя?
  - Мне нужна была его желчь.
  - Да? Оказывается, тайны древних целителей еще не позабыты в вашем мире. Это хорошо. Но твоя болезнь не лечится желчью белого оленя.
  - Я не для себя ее добывал. Для девушки. Ее зовут Йорен, она...
  - Помолчи, - старик коснулся пальцами губ Ярре. - Я понял тебя. Ты хотел помочь страдающей женщине, хотя сам был на волосок от смерти. Это похвально.
  - Был?
  - Я ведь тоже умею неплохо врачевать, сынок.
  - Что? - Ярре не поверил своим ушам. - Ты хочешь сказать...
  - Твои легкие были сильно разрушены чахоткой. Но я думаю, что ты скоро будешь совсем здоров.
  - Боги! - Ярре всхлипнул. - Кто ты, отец?
  - Я Бьеран.
  - Бьеран-Медведь? - Ярре вздрогнул. В детстве мама часто рассказывала ему сказки, и Ярре больше всего любил слушать истории про таинственного Бьерана, Духа Леса. - Сам Бьеран?
  - Ты удивлен? Не стоит удивляться. Духи не всегда выглядят так, как их себе представляют люди.
  - Мне нечего сказать тебе, господин.
  - Тогда давай поедим немного. - Бьеран вооружился большой ложкой, снял крышку с котла над очагом и наполнил миску жирным коричневым оленьим супом. - Надеюсь, тебе понравится мое варево.
  - И все же - почему ты спас меня?
  - Почему? - Старик поставил миску на стол, сел рядом с Ярре. - Потому что увидел твою душу. Ты забыл о своей боли ради чужой. На это способны очень немногие люди. Ты искренне хотел помочь. Ты хороший человек, и этим все сказано.
  - Так просто, - прошептал Ярре, польщенный словами старика. - Но ведь желчь, я так и не отдал ее аптекарю!
  - Не волнуйся. Йорен получит лекарство и выздоровеет, я обещаю тебе. Но в деревне тебе больше показываться нельзя.
  - Почему?
  - Потому что для всех ты умер. Ульфада рассказал барону, что ты утонул в ручье. Представляешь, кем тебя будут считать, если увидят?
  - Все верно, - Ярре попробовал пошевелиться и вновь почувствовал боль в руке. - Рука болит.
  - Стрела разорвала мускул и повредила кость. Несколько недель тебе придется обходиться одной рукой. Но все заживет, я обещаю.
  - Ты очень добр ко мне, господин.
  - По-твоему, лесной дух и оборотень не может быть добрым? - Старик усмехнулся, взял в руки миску. - Попробуй сесть, чтобы я смог тебя покормить. А потом мы поговорим о моей доброте и о том, как ты сможешь меня за нее отблагодарить...
  
  
   ***
  
  
  
  
  
   Когда-то это, наверное, был древний форт. Или храм давно забытого божества. Или дворец правителя неведомого народа, некогда населявшего побережье. Или... А так ли важно, что именно представляли из себя эти руины в те времена, когда тут была жизнь? Сейчас от их прежнего величия не осталось ничего, лишь груды бурого камня, обломки бетона, заросшие лишайниками и остатки стен и арок, над которыми разросся целый лес. Снизу, с побережья, руины можно было разглядеть среди густой листвы только в подзорную трубу Лореля.
   На холм они с Эрин поднялись еще до того, как взошло солнце. Лорель и трое гребцов остались внизу, и Браска это немного удивило - ведь капитан Эсмон велел морякам сопровождать их во время похода в руины. Впрочем, Браска это обстоятельство не особенно огорчило: мало приятного иметь такого мрачного и занудного спутника, как Лорель.
   Вход в подземные помещения - именно о них говорил Браску капитан, - удалось найти быстро. В душных и темных галереях сразу появилось чувство опасности. Яркий свет магической трости быстро прогнал этот страх, и Браск, никогда прежде не видевший ничего подобного, поймал себя на мысли, что эти заброшенные подземелья способны вызвать в душе не только страх, но и восхищение и почтение. Кто бы ни строил эти чертоги - люди, эльфы, титаны или демоны, - чувство прекрасного жило в их крови. Возникающие в круге света трости каменные статуи чудовищ и людей вдоль стен, причудливые рельефы, орнаменты на карнизах, арки и колонны - все это было для Браска новым, незнакомым и впечатляющим.
   Эрин было не до красоты.
  - Браск, почему мы стоим? - шепнула она. С того момента, как они вошли в эти руины, девушка говорила только шепотом.
  - Я смотрю, - ответил Браск. - Как, наверное, красиво тут было когда-то!
  - Красиво? У меня от этих подземелий мурашки по коже.
  - Не стоит бояться, Эрин. Тут никого нет. Даже пауков и мокриц. Один камень.
  - Мне не нравится это место. Давай побыстрее найдем эту штуку и уйдем.
  - Трусишка! - Браск ласково привлек сестру к себе. - Эти руины безжизненны. Тут нам ничего не грозит. Если даже и была здесь какая-то нежить, она давно покинула эти места. Тут ей просто нечем поживиться.
   Браск говорил уверенно, так, как и следовало говорить старшему, и тревожный огонек в глазах Эрин погас. Девушка виновато улыбнулась и погладила Браска по плечу.
  - Ты такой храбрый, - сказала она. - С тобой я ничего не боюсь. Но только... Я хочу побыстрее вернуться на корабль. Там я чувствую себя спокойнее.
  - Но мы же не можем вернуться к капитану Эсмону с пустыми руками! - возразил Браск. - Он надеется на нас.
  - Почему он поручил это дело тебе? Лорель бы лучше справился!
  - Хочешь сказать, что я не могу выполнить даже такой пустяковый приказ? - Браск почувствовал, что начинает злиться на сестру. - Хорошего же ты обо мне мнения!
  - Ты не понял! Я имела в виду совсем другое. Этот Эсмон... я знаю, что он нас не любит.
  - А с чего это ему нас любить? И причем тут поручение?
  - Может, послав нас сюда, он хочет избавиться от нас.
  - Какая же ты дуреха, Эрин! - засмеялся Браск. - У Эсмона сейчас каждый матрос при работе, и ему действительно нужна наша помощь. Только поэтому он отправил на поиски меня. Ты же не хочешь, чтобы он косился на нас, ворчал и называл нас бесполезными дармоедами?
  - И ты этим очень гордишься?
  - Конечно. Капитан поручил мне важное дело, разве это не повод для гордости? Да и сам Лорель сопровождает меня.
  - Нас, - поправила Эрин.
  - Меня, - упрямо повторил Браск. - Но ведь тебя не заставишь сидеть на корабле.
  - Я не могла отпустить тебя одного.
  - Ну, разумеется. В этом тоже виноват Эсмон?
  - Папа бы не позволил тебе идти в одиночку. По крайней мере, дал бы тебе охраннника.
   Браск помедлил с ответом. Он едва не сказал, что сам бы никогда не оставил Эрин одну на корабле. Его младшая сестра, еще недавно угловатая девочка-подросток с длинными как у журавля ногами и дурацкими косичками, как-то внезапно и неожиданно превратилась в настоящую красавицу. Браск уже много раз замечал, какими глазами посматривают на Эрин матросы, да и сам капитан Эсмон. Аура их покойного отца пока еще витает на корабле, и к детям прежнего капитана Терданаля экипаж все еще относится с должным почтением, но кто его знает, чего ждать завтра? Лучше не искушать богов...
  - Вообще-то, милая сестрица, я уже взрослый мальчик и могу сам за себя постоять, - Браск выразительно похлопал по рукояти широкого морского тесака, висевшего у него на поясе. - А главное, у меня есть могучий и бесстрашный телохранитель по имени Эрин.
  - Какой же ты... вредный!
  - О да, я такой! И давай не будем говорить об отце. Сейчас не место и не время.
   Эрин вздохнула. Браск быстро сбежал по широкой каменной лестнице вниз, встал между высокими колоннами в несколько обхватов, которые попарно уходили вглубь огромного зала, в таинственный и пугающий мрак. Колонны сверху донизу были покрыты затейливой резьбой: неведомые строители, некогда построившие этот чертог, были искуснейшими резчиками по камню. Браск стянул с руки перчатку, коснулся холодного камня пальцами.
  - Никогда не видел таких письмен и рисунков, - сказал он, разглядывая резьбу. - Знаешь, Эрин, мне почему-то кажется, что это место построили предки нашего народа. Вот эти узоры - клянусь, я видел их в Эрайском соборе!
  - Нас ждут, - напомнила девушка.
  - Я знаю. Твоя правда, не будем терять времени.
   Эрин права, подумал Браск, проходя мимо колонн. Боцман Лорель с тремя матросами ждет их на берегу, и вряд ли такое ожидание можно назвать приятным. Когда они на рассвете пристали к берегу, начался холодный дождь, а укрыться там негде.
  - Браск, а что это за филактерия, которую мы ищем? - спросила Эрин.
  - Эсмон говорил, что она похожа на маленькую бутылочку из цветного стекла, закрытую пробкой. Может быть, в золотой или серебряной оплетке. Такие бутылочки иногда встречаются в древних развалинах.
  - И зачем она ему? Она дорого стоит?
  - Нет. Эсмон сказал, что в закупоренной филактерии обязательно будет одно волшебное вещество, которое еще долгие годы будет питать двигатель нашего корабля.
  - И ты этому веришь?
  - Верю. Ты ведь не знаешь устройство корабельного двигателя, а я знаю. Там действительно используется сильная магия. Эсмон сказал, что жидкость из древних филактерий куда лучше, чем силовой бальзам. Одной бутылочки может хватить на несколько лет плавания.
  - Папа никогда не говорил об этом.
  - Мы просто никогда его не спрашивали.
  - А если мы найдем бутылочку, что тогда?
  - Не знаю. Стоит ли говорить об этом, Эрин? Капитан дал мне задание, и я должен его выполнить.
  - Раньше он не давал тебе таких странных... Ой!
   На куче земли между колоннами лежал истлевший человеческий череп. Его глазницы были обращены прямо на юных сидов. Браск в первое мгновение тоже испугался, но потом, взяв себя в руки, шагнул к черепу и ткнул его световой тростью. Череп с костяным стуком скатился на пол. Браск заглянул за колонну - там лежал весь скелет, заросший пылью и паутиной.
  - Это всего лишь древние иссхошие останки, - сказал Браск. - Какой-то арадо давным-давно забрел в эти развалины и умер здесь. Идем дальше?
  - Что-то мне страшно, Браск.
  - Пустяки.
   Проход между колоннами вел к полукруглому порталу и далее то ли к алтарю неведомого древнего бога, то ли какому-то мемориалу. На помосте через равное расстояние возвышались расположенные дугой высокие, в два человеческих роста, прямоугольные плиты из полированного черного камня, испещренные вытравленными на них письменами.
   Это что, алтарь? - Браск повел световой тростью, освещая стелы с письменами. - Постой, постой...Во имя всех предков, это же написано на нашем языке, только руны человеческие!
  - В самом деле...
  - "Я, Маро, агаладец, мудрый, великий, непобедимый, одолел орды Мрака ценой великой жертвы и великого страдания, - читал вслух Браск надписи на стелах, - и говорю всякому, кто стремится пройти мой путь и стать равным мне - одумайся и содрогнись, узнав о цене, которую придется заплатить. Нет числа жизням невинных, которые принес я на алтарь, чтобы стать равным богам, дарующим жизнь. Муки и кровь сопровождали каждый миг моей жизни, и тысячи тысяч свидетелей перед судом богов покажут на меня пальцами и скажут: "Он отнял наши жизни в безумии своем!". Я принял мой удел, ибо велика была цель моя, но говорю тебе - не иди моим путем. Не увидишь ты покоя в конце этого пути, и смерть станет для тебя началом страдания. Да не коснется твоя рука сего камня, да не пробудит твоя неуемная алчность великую боль мою, что сокрыта под ним!" Эрин, что это значит?
  - Это значит, что не стоит тут ничего трогать, - убежденно сказала девушка. - Пойдем отсюда, нет тут ничего.
  - Погоди. Такие надписи всегда есть в старых гробницах. Их писали специально, чтобы отпугнуть искателей сокровищ.
  - И все равно, мне это не нравится.
  - Мы не можем вернуться к Эсмону с пустыми руками. Надо поискать то, что он просил.
  - Прямо надо! - Эрин презрительно фыркнула. - Тут нет никакой филактерии. Вообще, с чего он взял, что тут...
  - Эрин, гляди-ка! - Браск присел и провел рукой по гладкому камню. - Видишь, это вроде как надгробная плита. Интересно, что под ней?
  - Ты собираешься поднять эту плиту, братец? Да она весит фунтов триста, если не больше.
  - А что значат эти знаки? - Браск как зачарованный рассматривал странные иероглифы на плите. - Тоже письмена? Как жаль, что я не умею их читать!
  - Вот и славно. Еще один повод побыстрее уйти отсюда.
  - Глупая ты, Эрин, - обиженно сказал Браск. - Может быть, это могила какого-нибудь великого полководца или короля древности, и под этим камнем полным-полно сокровищ. Мы бы купили на них свой собственный корабль и послали бы...Ух!
   Браск и сам не понял, как это получилось - скорее всего, ощупывая плиту, он нечаянно задел какой-то тайный переключатель, или сработала неведомая древняя магия, наложенная на странное захоронение. Но только плита со скрежетом перевернулась на девяносто градусов, открыв неглубокую квадратную яму, выложенную темным кирпичом. Браск вскрикнул от неожиданности и радости - в яме, в единственной нише ромбической гранитной плиты, поблескивала в свете трости маленькая, в ладонь величиной стеклянная бутылочка, оплетенная золотой сеткой.
  - Есть! - Молодой эльф схватил бутылочку и показал сестре. - Мы нашли ее!
  - И сразу потеряли, - раздался спокойный мужской голос.
   Неизвестный стоял в десятке шагов от помоста и спокойно наблюдал за молодыми людьми, испуганными его неожиданным и необъяснимым появлением. Несмотря на испуг и смятение, Браск понял, что это не призрак - неизвестный отбрасывал тень. Человек, не сид. Уже пожилой, рослый, подтянутый, сухопарый и по виду воин: старая клепаная куртка из толстой вываренной кожи без рукавов, высокие верховые сапоги с пряжками, на плечах башлык из кольчужной сетки, над правым плечом торчит рукоять большого меча.
  - Ты кто такой? - крикнул Браск, обнажив тесак. - Что тебе надо?
  - Мне? Я пришел посмотреть на парочку юных идиотов, которых кто-то использовал. - Человек сделал шаг вперед. - Вы хоть знаете, что натворили?
  - Убирайся к демонам! Это наша добыча, - Браск старался говорить твердым голосом, но у него это плохо получалось. - Ты ничего не получишь.
  - Знаешь, мальчик, я мог бы сейчас без труда убить вас обоих и заполучить эту склянку. Но я не хочу вам зла. Тем более что вам можно только посочувствовать.
  - Если ты сделаешь еще шаг, я разобью сосуд!
  - И немедленно умрешь, - спокойно ответил человек. - То, что заключено в этой филактерии, убьет тебя и твою девчонку в мгновение ока. Если хоть одна капля попадет на вас, вы покойники. Давай не будем горячиться. Просто отдай мне филактерию. И еще я хотел бы знать, кто и почему заставил тебя искать эту проклятую штуку.
  - Это не твое дело, арадо*
  - Ошибаешься, остроухий. Я как бы тоже разыскиваю... подобные вещи, - человек сделал еще шаг в сторону Браска и Эрин. - Я заприметил вас еще утром, когда вы только высадились на берегу, вошли в эти развалины, а потом тихонько пошел следом. Думал, вы обычные кладоискатели. Оказалось, нет.
  - Ты следил за нами?
  - Да, и мог бы убить вас сто раз, если бы захотел. Повторяю, мне не нужны ваши жизни. Но филактерию придется отдать.
  - Понятно, - Браск злобно ухмыльнулся. - Ты просто грабитель.
  - Я не грабитель. Скорее тот, кто мешает грабителям и безумцам, которые сами не знают, что ищут. - Человек протянул руку в перчатке ладонью вверх. - Давай ее сюда, и можете ступать с миром.
  - Эта вещь мне нужна, - сказал Браск. - Я должен...
  - Браск, он убьет нас! - Эрин следила за незнакомцем из-за спины брата расширенными от ужаса глазами. - Отдай ему этот флакон!
  - Эрин, успокойся! - Браск вздохнул глубоко, собрался с мыслями. - Ты не понимаешь, человек. Нас капитан послал найти эту вещь. Она нам нужна, без нее наш корабль не сможет противостоять штормам и бурям.
  - Так это ваш капитан послал искать вас... артефакт?
  - Да, капитан. Какое это имеет значение? Это приказ, и я должен его выполнить.
  - Боюсь, мальчик, что твои дела плохи. Ты даже не представляешь себе, насколько. Но хватит разговоров. Предупреждаю тебя, что эта вещь не принесет тебе ничего, кроме большущих неприятностей.
  - Это мое дело, арадо.
  - Ты не изменишь решения?
  - Нет, - решительно ответил Браск, хоть и обдало его холодом с головы до ног.
  - Ну, раз так, ступайте, - неожиданно сказал человек. - Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.
   Браск не поверил своим ушам.
  - Ты нас отпускаешь? - спросил он удивленно.
  - Знаешь, малый, я большой грешник. Я прикончил за свою жизнь кучу народу, но кровь детей не проливал никогда. И не собираюсь. - Человек повернулся на каблуках и направился к выходу из зала. Юные сиды напряженно следили за ним, ожидая какого-нибудь подвоха, но человек вошел в темный проем входа и исчез с глаз. Впрочем, Браск еще долго не мог поверить, что все закончилось.
  - Как ты думаешь, он ушел? - спросила Эрин, видя растерянность брата.
  - Не знаю... Духи моря, вот влипли, так влипли! Был бы тут Лорель...
  - Надо уходить, Браск. Вдруг этот страшный арадо вернется?
  - Верно, сестренка. - Браск спохватился, убрал тесак в ножны, а злополучную филактерию положил в поясную сумку. - Идем.
  
  
   ***
  
   Человек, так напугавший их в подземелье, исчез бесследно. Браск никак не мог отделаться от мысли, что это был не живой человек, а все-таки призрак, обитающий в этих руинах. Но сейчас ему было не до странного чужака, едва не отнявшего у них добычу. Надо было быстрее вернуться на корабль, только там они с Эрин будут в безопасности.
   Лорель и матросы были на берегу. Завидев Браска и Эрин, боцман сделал своим людям знак оставаться у шлюпки, а сам пошел молодым людям навстречу.
  - Какие новости? - крикнул он.
  - Нашли! - Браск вытащил филактерию из сумки и показал Лорелю. Он почувствовал невероятное облегчение от мысли, что они с Эрин наконец-то добрались до своих, и теперь им ничто не угрожает. - Вот она.
  - Отлично, парень. Эсмон будет доволен. - Лорель широко улыбнулся, показав мелкие желтоватые зубы, и протянул руку. - Давай сюда.
  - Держи, - Браск отдал бутылочку боцману. - Знаешь, Лорель, там в развалинах был какой-то арадо с оружием. Он хотел отнять у нас находку, представляешь? Но мы ему не дались, и он ушел несолоно хлебавши.
  - Плевать на проклятых сухопутных свиней, - Лорель осклабился еще шире. - Пошли.
   Они спустились по берегу к полосе прибоя. Матросы уже стояли у шлюпки, готовые в любой момент столкнуть ее в воду. И тут Лорель внезапно остановился.
  - Тьфу ты! - выпалил он и обернулся к Браску. - Главное-то я забыл!
  - Что такое? - спросил Браск.
  - Поговорить с тобой напоследок.
  - Напоследок? - не понял Браск.
  - Да, сынок, - Лорель упер руки в бока, встал между юношей и шлюпкой и громко крикнул: - Белер, Далиран, девчонку в шлюпку!
   Эрин растерянно посмотрела на брата: миг спустя здоровенный верзила Белер схватил ее за руку и потащил к шлюпке. Браск, услышав пронзительный крик сестры и еще не понимая, что происходит, собрался прикрикнуть на Белера, чтобы не распускал руки и отпустил Эрин, но тут Лорель сильным ударом в лицо сбил юношу с ног. Браск упал на спину, и ножища Лореля в тяжелом матросском сапоге наступила ему на грудь, вжав в прибрежный песок.
  - Лежи смирно, щенок, и слушай, что я буду говорить, - сказал Лорель, продолжая улыбаться. - Когда-то твой треклятый папаша - пусть его на дне моря крабы сожрут и высрут! - приказал высечь меня линем ни за что, ни про что. Я это запомнил и сегодня возвращаю старый должок. Так вот, капитан приказал оставить тебя на берегу после того, как ты найдешь вещицу. Давно я ждал этой минутки, очень давно. Вообще-то, Эсмон велел тебя прирезать, но я не злодей какой-нибудь, - тут Лорель усмехнулся. - Скоро ночь, так что местные твари сами с тобой разберутся.
  - Лорель, - с трудом прохрипел Браск: сапог боцмана так давил на грудь, что, казалось, ребра вот-вот треснут, - ты... что творишь?
  - Сестрицу твою мы с собой прихватим, за нее в Зараскарде неплохие денежки дадут, - сообщил Лорель. - Да и путешествие она нам того... скрасит. Сегодня ночью я на ней...
   Браск не дал боцману договорить - поняв, наконец, что происходит, взвыл волком, схватил Лореля руками за ногу, стоящую у него на груди, и рванул. Боцман не удержал равновесия и упал. Вскочив на ноги, юноша бросился к лодке, возле которой Белер и Далиран пытались связать Эрин. Он еще успел замахнуться тесаком на Белера, но толчок в спину повалил его на песок.
   Браск увидел боцмана - лицо Лореля было белым от ярости, глаза горели бешенством. Лорель ударом кортика выбил у Браска тесак, занес оружие, чтобы ударить юношу в шею, но вдруг дернулся, закачался, глаза у него округлились, будто Лорель увидел что-то, несказанно его удивившее. А потом у него изо рта хлынула алая кровь, и боцман мешком повалился на песок под ноги Браску.
   Белер, выкручивающий Эрин руку, погиб вторым - метательный нож попал ему точно между глаз. Далирану точно такой же нож вонзился в горло, и моряк упал рядом с Браском, забрызгав его кровью. Третий из бывших с боцманом моряков, Таласкир, с ужасом следил за человеком, который вышел из кустарника, росшего вдоль берега, и теперь направлялся к шлюпке, держа в правой руке большой прямой меч. Браск сразу узнал этого человека. Это был тот самый арадо, которого они встретили в руинах.
  - Браск! - Эрин бросилась к брату, прижалась к нему, глотая слезы. - Браск!
  - Сиди спокойно, - сказал человек Таласкиру, который так ослаб от страха, что даже не мог встать с банки. После этого человек подошел к распростертому на песке Лорелю, открыл его сумку и достал филактерию. Положив филактерию в свой кошель, человек выдернул метательный нож из затылка боцмана и вытер лезвие об рубаху убитого.
  - Вы в порядке? - спросил он, подойдя к Браску и Эрин, которые, прижавшись друг к другу, сидели на песке. - Не ранены? Это хорошо.
  - Господин, - Таласкир вылез из шлюпки и упал на колени, протягивая руки к убийце, - пощадите! Я... я ничего не...
  - Убирайся, - сказал человек: его гораздо больше интересовали его ножи, нежели Таласкир.
   Сиду не нужно было повторять этот приказ: Таласкир немедленно столкнул лодку на воду, схватился за весла и поплыл к кораблю, черневшему в полумиле от берега на фоне закатного неба. Человек даже не глядел в его сторону. Он вложил меч в ременную петлю за спиной, а ножи в карманы, нашитые на голенища сапог, и повернулся к молодым сидам, еще не пришедшим в себя от всего увиденного и пережитого.
  - Пока вы лазали в развалинах, я подслушал их разговоры, - сказал человек, показав пальцем на трупы. - И понял, что ваши дела плохи. Ваш капитан редкий подонок. Чем вы ему насолили?
  - Я... я не знаю, - Браск с помощью сестры поднялся на ноги: голова у него кружилась, во рту стоял медный привкус крови. - Я даже представить себе не мог такого.
  - Откуда он узнал про филактерию?
  - Не знаю, господин.
  - Про такие вещи знают только очень посвященные люди, - заметил человек. - Ну, да ладно, не будем об этом.
  - Эсмон говорил, что магия из этой бутылочки позволяет двигателю нашего корабля работать, - сказал Браск. - Но папа никогда нам об этом не говорил.
  - Папа?
  - Наш отец был капитаном судна, - произнес Браск.
  - Был?
  - Да. Он умер несколько месяцев назад.
  - То есть, он был владельцем корабля, а вы его дети?
  - Да, господин.
  - Теперь мне все ясно, кроме одного - откуда ваш капитан узнал о филактерии. Но это потом. А сейчас надо побыстрее уходить отсюда. Скоро стемнеет, запах пролитой крови привлечет тварей со всей округи. Они разорвут нас в клочья. Надо найти безопасное место для ночлега. Идти сможете?
  - Да, - Браск начал успокаиваться: его еще била дрожь, но разбитый нос и грудь болели уже меньше. - Меня зовут Браск, господин. Мою сестру зовут Эрин. А как имя нашего спасителя?
  - Зови меня Варнак, - человек кивнул юноше. - Иди, умойся. У тебя все лицо в крови. Не хочу, чтобы ночные твари учуяли тебя раньше, чем я смогу им помешать до нас добраться.
  
  
   ***
  
  
   Валежник в костре пылал ярко и жарко, время от времени выстреливая фонтанами искр в ночное небо. Варнак сидел у костра, набросив на плечи старый шерстяной плащ, и смотрел на огонь. Ему всегда нравилось смотреть на огонь - пляшущее пламя успокаивало, придавало уверенности. А спокойствия Варнаку сейчас очень не хватало.
   Самого страшного пока не случилось. Два идиота, которые сегодня заставили его поволноваться, мирно спят на кошме, укрывшись одеялом - два еле-еле вышедших из сопливого возраста ребенка, которые едва не погибли сегодня из-за козней негодяя. Сосуд с эликсиром Маро лежит в его сумке, обернутый в пергамент с начертанными на нем охранительными рунами - детишки забыли забрать этот пергамент из тайника, за что тоже могли поплатиться жизнью. Теперь надо, не теряя ни минуты времени, спешить в Оплот и передать филактерию Батею. Только тогда можно будет перевести дух и сказать, что опасность миновала.
   Со стороны берега послышался громкий высокий вой, на который отозвались еще несколько голосов с разных сторон. Варнак вздохнул. Пока бояться нечего - круг из освященных камней надежно защитит их до утра, а три трупа на берегу отвлекут вечно голодных упырей от них надолго. До утра еще далеко, луна только-только поднялась над деревьями. Сбросив с плеч плащ, Варнак встал на ноги и прошел по линии защитного круга, еще раз убеждаясь в том, что все сделал правильно. Нанесенные на камни магическим углем охранительные руны слабо мерцали в лунном свете. В другой раз Варнак лег бы спать, уверенный в своей безопасности, но на этот раз такой уверенности у него не было. Слишком мощной темной аурой обладает бутылочка, лежащая в его сумке.
   Закончив осмотр, он вернулся к огню и посмотрел на спящую парочку. Конечно, эти подростки не любят людей, как и все их родичи. Варнак спас их, но девушка весь вечер старалась не попадаться ему на глаза, а ее брат уходил от любых попыток поговорить. Эрайцы есть эрайцы. В последний раз Варнак встречался с уроженцами Эрая много лет назад в рыбацкой деревне на западе Лоуласа. Их корабль тогда сел на мель, и сиды снизошли до разговора с жителями деревни - им нужна была помощь. Вели они себя с людьми надменно и очень недружелюбно, но обе стороны в итоге остались довольны - за работу остроухие тогда заплатили им отборным жемчугом и отличной рыбьей костью, а рыбаки снабдили их необходимым для ремонта деревом и помогли починить корабль. А любовь... Иногда можно обойтись и без нее. Не те сейчас времена, чтобы раскрывать душу каждому встречному-поперечному. Впервые Варнак пожалел, что не взял с собой Кайлани. Ей, возможно, удалось бы найти с молодыми эрайцами общий язык, как-никак она на четверть сидка. Ладно, в Кревелоге видно будет.
   Убедившись, что молодые сиды крепко спят, Варнак вернулся к костру, развязал свой дорожный мешок и вытащил из него неправильной формы полупрозрачный кристалл, похожий на кусок необработанного кварца величиной с крупное яблоко. Положив кристалл на землю перед собой, Варнак накрыл его ладонью левой руки, так, чтобы вытатуированная на ладони невидимой краской руна соприкасалась с кристаллом, и начал шептать заклинание Духовного Зрения. Кристалл сразу начал нагреваться, наполнился розовато-пурпурным свечением, и Варнак ощутил движение Духа - сначала будто дуновение холода, а затем жар, подобный прикосновению раскаленного воздуха из топки.
  - Варнак? - Языки пламени перед его глазами сложились в огненную фигуру, черные внимательные глаза заглянули в сознание Варнака. - Ты давно не говорил со мной. Я уже начал волноваться.
  - У меня не было новостей, наставник Батей. Теперь они появились.
  - Ты выполнил задание?
  - Да, я нашел эликсир Маро. Он действительно был спрятан в Грейских руинах. На пробке руна "Сат", это девятый флакон из тех, что создал Маро.
  - Значит, мы не ошиблись. Хорошая работа, Варнак.
  - Чему радоваться? За три года мы нашли только шесть филактерий из двадцати четырех.
  - Четыре филактерии были использованы еще в времена Агалады. Еще шесть добыли мы. И эти шесть сосудов уже никогда не попадут в лапы Тьмы. Осталось четырнадцать, и мы их разыщем. Так что еще раз - благодарю тебя.
  - Все не так просто, наставник. В святилище были эрайские сиды. Они сумели вскрыть тайник раньше меня.
  - Эрайцы?
  - Да, наставник. Мне удалось забрать у них сосуд, но я так и не смог узнать, откуда им стало известно про тайник Маро.
  - Ты говорил с ними?
  - Да. Их отправил за сосудом капитан корабля, на котором они приплыли в Грей. Детишки нашли филактерию, но, как я понял, капитан еще и приказал посланным с ними матросам расправиться с ними и забрать находку.
  - И ты вмешался?
  - Да. Трех негодяев пришлось прикончить. Непонятая история.
  - Странно, что в Эрае заинтересовались ихором. В этом есть какая-то тайна. И откуда их капитан мог узнать о тайнике?
  - Для меня это тоже загадка.
  - Кроме нас только Серые братья и Аштархат могут знать о Грейской филактерии. Больше некому. Если только о них каким-то образом не узнали эрайские маги.
  - Или эрайские вампиры. Я думаю по душам поговорить с этими подростками, наставник. Надо узнать, куда заходил их корабль в последнее время.
  - Так эти сиды до сих пор с тобой?
  - Так получилось. Это совсем еще дети. Не бросать же мне их на растерзание тварям на этом берегу. Тем паче что собственные сородичи едва не расправились с ними.
  - Ты становишься чересчур сентиментальным, Варнак.
  - Я старею, наставник Батей. Мне уже почти пятьдесят. В этом возрасте начинаешь думать о душе, особенно рядом с Кайлани.
  - И что ты собираешься с ними делать?
  - Доставлю их в Патар или Кревелог, а там пусть устраиваются, как хотят. В Кревелоге к чужеземцам относятся не в пример лучше, чем в Зараскарде, Грее или в исконно имперских землях, к тому же Кайлани сможет быстрее найти с ними общий язык.
  - Из твоих слов я заключаю, что Кайлани не с тобой.
  - Мы договорились, что она будет ждать меня в Златограде, и оттуда мы вместе отправимся в Оплот. Я не стал брать ее с собой на побережье.
  - Ясно, - голос наставника зазвенел металлом. - Ты опять нарушаешь правила, Варнак.
  - Кайлани надо многому научиться. Она еще очень молода и...
  - И ты влюблен в нее, верно?
  - Она для меня слишком молода, - уклончиво ответил Варнак.
  - Это не ответ.
  - Я подумал, что справлюсь один.
  - И ты вообразил, что тебе давно право нарушать обязательные для всех правила. И не подумал, что Кайлани тоже их нарушила.
  - Прошу, наставник, не наказывайте ее. Это целиком моя вина.
  - Ты играешь с огнем, Варнак. Я недоволен тобой.
  - Я понимаю.
  - Нет, ты ничего не понимаешь. Пока ты путешествовал в Грей, сбылись худшие из предсказаний. Великая зима обрушилась на империю. И с ней пришли Всадники.
  - Всадники? - Варнак ощутил прикосновение холода. - Ты уверен, наставник Батей?
  - Уверен. Зерре и Шаста сообщили нам с Сигран. Их видели в Кастельмонте.
  - Это плохой знак. Очень плохой. Это значит, что наши враги все же получили эликсир.
  - У нас мало времени. Всадников пока только трое, их время не пришло. Но когда станет известно имя истинного Спасителя, мы неминуемо столкнемся со всеми шестью Всадниками.
  - Я готов.
  - Ты храбрый воин, Варнак, но храбрости и искусства боя на мечах недостаточно, чтобы сразиться с Всадниками.
  - Тем не менее, я их не боюсь.
  - Ты хорошо поработал, - сказал голос после недолгой паузы. - Встретимся в Оплоте, тогда и поговорим. Милость Митары с тобой, сынок.
  - Милость Митары с тобой, наставник Батей.
   Медитация закончилась, Духов камень погас и вновь стал тусклым и темным. Варнак вздрогнул - холодный ночной ветер проник под одежду, коснулся разгоряченной кожи. В этом ветре было нечто такое, отчего рунные татуировки по всему телу начали зудеть, будто заживающие раны. Варнак почувствовал присутствие тварей, но это были обычные ночные тени - всего лишь жалкие, озлобленные неупокоенные души, некогда нашедшие смерть на этом берегу или в водах океана неподалеку. Ничего опасного, им не преодолеть охранный круг.
   По телу разлилась тяжелая усталость. Варнак убрал кристалл обратно в мешок, сделал несколько глотков из фляги - крепкий настоянный на травах самогон обжег горло и огнем пролился в желудок, согревая и успокаивая. Когда озноб прошел, Варнак подбросил в костер еще валежника и сел поудобнее, держа меч на коленях. Вой со стороны берега стал громче и яростнее, послышались звуки похожие на рычание. Однако охранительные руны на камнях круга продолжали светиться слабым голубоватым светом, не изменив его на зловещий красный - темные твари даже не пытались приближаться к месту стоянки, видимо, чувствуя силу рун. Пылавший в костре валежник стрелял, выбрасывая искры, которые взлетали в ночь, и, казалось, становились звездами, усыпавшими ночное небо. И только одна звезда на этом мирном небе казалась чужой.
   Хвостатая звезда из легенды о Спасителе и рунной птице Джейр. Вестница грядущих потрясений.
  
  
   ***
  - Он убьет нас, - сказала Эрин. - Ты веришь ему?
  - Не верю. Он арадо, а им нельзя верить. Они все лжецы и лицемеры.
  - Он убьет нас, да? - не унималась Эрин.
  - Не надо думать о плохом.
   Варнак между тем наполнил мех в ручье и вернулся к костру.
  - В Грейских лесах вода особенная, - сказал он. - Сказывают, где-то здесь течет родник с живой водой. Попьешь из него, и все недуги исцелятся, как по волшебству.
  - Ты сам в это веришь?
  - Не верю, но вода и впрямь чудесная. Попробуй.
   Вода была свежая, очень холодная и удивительно вкусная - Браск не мог припомнить, когда он в последний раз пил такую чудесную воду. На корабле пресная вода всегда отдавала бочкой, а иногда тухла и цвела, но приходилось пить и такую. А эта вода просто восхитительна.
  - Хорошая вода, - сказал Браск, возвращая мех Варнаку. - Твоя правда.
  - Собирайтесь в путь. - Варнак взвалил мех на плечо и пошел к лошади, стоявшей у догорающего костра. Браск, постояв несколько мгновений, последовал за ним.
  - Почему ты нас спас? - задал он вопрос, который не давал ему покоя со вчерашнего дня.
  - Потому что жалко вас стало. Достаточная причина?
  - Ты ведь готов был убить нас из-за этой бутылки.
  - Не убил же. И потом, не я один хотел вас убить. Ваш собственный капитан то же самое задумал.
  - Он за это еще ответит, - сказал Браск. - Я ему отомщу за предательство.
  - Видать, крепко он вас не любит, если на такое гиблое дело послал.
  - Почему гиблое?
  - Потому что филактерия, которую вы нашли - штука особенная. Нехорошая штука.
  - Чего же в ней такого особенного?
  - Хочешь знать? - Варнак, подумав немного, сел на землю у костра, знаком предложил сидам сесть напротив. - Потому что связана она с самой мерзкой магией, какая только может быть. С магией смерти. Бутылочек таких по миру немного осталось, и каждая из них великую опасность представляет. Я вот на Грейское побережье приехал только ради этой филактерии. И был очень удивлен, когда в проклятом подземелье вас увидел.
  - Капитан Эсмон сказал, что вещество в филактерии поможет нашему кораблю еще долгие годы не зависеть от ветров и течений, - сказал Браск, опуская глаза.
  - Насчет корабля не знаю. Может, есть такая магия, которая помогает Черный нектар использовать как-нибудь по-другому. Хотя сомневаюсь. Такое зло никак не может приносить пользу.
  - Черный нектар? Что это значит?
  - Сначала ответь мне на вопрос, почему ваш капитан так вас подставил.
  - Я не знаю. Честное слово, не знаю. Он всегда был добр к нам... почти всегда. В последнее время он, правда, часто бранил меня, но не чаще, чем других матросов на корабле. Говорил, что поблажек мне не будет, что я должен забыть про то, что мой отец был капитаном.
  - Так ты сын прежнего капитана корабля?
  - Да. Наш с Эрин отец был капитаном и владельцем "Красной Чайки".
  - Был?
  - Отец умер несколько месяцев назад.
  - Теперь понимаю. - Варнак усмехнулся. - Ты у нового капитана был как бельмо на глазу. Если твой отец владел кораблем, то ты получаешься наследник, верно? А сестра у тебя девушка красивая, может, он на нее глаз положил.
  - Да, наверное, ты прав. Но он заплатит за это.
  - Может быть. Но давай вернемся к бутылке. Нектар действительно нужен для того, чтобы ваши корабли могли плавать без парусов и весел?
  - Точно не могу сказать. Отец рассказывал мне об устройстве движущей машины и говорил, что ее механизмы приводит в движение особая магия. Но про Черный нектар он никогда не говорил.
  - Понятно. А раньше вы разыскивали такие филактерии?
  - Не знаю. Капитан Эсмон в первый раз сказал мне про Грейский некрополь только после стоянки в Зараскарде.
  - Вы туда заходили?
  - Да. Наши капитаны заходят в Зараскард... иногда, - Браск почувствовал, что у него горят уши.
  - Конечно, привозят туда рабов на продажу, так?
  - Ты не смеешь нас осуждать, арадо.
  - Я и не осуждаю. Каждый зарабатывает, как умеет. Люди тоже друг дружкой торгуют, как скотом. Чего же я буду ваш народ осуждать?
  - Ты нас с сестрой тоже продашь?
  - Я не работорговец. Хотя, чего греха таить, покупатели на вас нашлись бы. Но у меня другие планы. Я хочу разобраться. Хочу понять, кому понадобился флакон, который вы искали. И, кажется, я понял, для кого ваш капитан искал филактерию.
  - Ты думаешь, капитан нас обманул?
  - Возможно. Видишь ли, парень, я родом из Кревелога. Есть такая страна на севере. Так вот бытует у моего народа одна древняя легенда. Мол, в прежние времена шла между людьми великая война. И так жестоко люди убивали друг друга, столько в той войне крови было пролито, что пропитала эта кровь собой всю землю и даже в подземный мир мертвых просочилась, и духи мертвых ее попробовали. И так она им по вкусу пришлась, что с той поры мертвые потеряли покой и жаждали получить человеческую кровь любыми способами. Так жаждали, что научились преодолевать Врата смерти и возвращаться в мир под разными обличьями, чтобы жажду свою утолять. С той поры и идет в мире непрерывная борьба между Жизнью и Нежизнью, и от победы в этой войне будет зависеть будущее всего мира. Коли победит Нежизнь, так все живое погибнет, и станет наш мир вотчиной мертвецов и разной нечисти из Темного мира.
  - Я что-то похожее слышал. Отец мне рассказывал. Жуткая история. Только непонятно, причем тут эти бутылочки.
  - Все дело в том, что воевать с темными тварями очень непросто, сынок. Нет у них никаких человеческих слабостей. Боли они не чувствуют, страха, понятное дело, тоже, в еде и отдыхе не нуждаются. Убить такое вот отродье очень трудно, так чтоб наверняка. На части разрубить, или сжечь, прочие способы не годятся. Обычному человеку с такой тварью совладать почти невозможно. Древние боги моей земли тогда помогли людям - научили их особой магии и боевым приемам, которые были эффективны против существ из Тьмы. А еще они учили людей целительству. Так появились охотники Митары, могущественный орден, сражавшийся с Нежизнью. Однако не все люди верили в истинных богов, и некоторые пошли другим путем - неправильным и очень опасным. Древние маги решили использовать для борьбы с тварями искусственные существа из железа и камня, огромных каменных великанов и огнедышащих драконов, выкованных из золота, бронзы и пекельной стали. Чтобы вдохнуть жизнь в свои боевые машины, они пытались создать великий эликсир оживления, живую воду, способную делать мертвое живым. Лишь одному-единственному агаладскому магу это удалось. Его звали Маро.
  - Маро? - оживился Браск. - Это имя было высечено на плите возле тайника.
  - Верно. Тайник в Грейских руинах - один из тех, что оставил Маро.
  - Если этот самый нектар истинный эликсир жизни, почему он так опасен?
  - Потому что это страшный яд для живых и неиссякаемый источник жизненной энергии для мертвых.
  - И что было потом?
  - Много всего было. Целые империи гибли и возрождались заново.
  - А нектар? Эти филактерии с тех времен сохранились, что ли?
  - Сохранились, как видишь. Только радости от того никому нет. Если попадет этот эликсир к кому не следует, такое начнется, что древние легенды о мертвецах доброй сказкой покажутся. Довольно об этом, надо в путь собираться. Ты чего мнешься?
  - Я... - Браск посмотрел на сестру. - Я хочу поблагодарить тебя. Вчера как-то не вышло, так я сегодня... Спасибо тебе.
  - Благодарить потом будете, когда до имперских земель доберемся. Второй лошади у меня нет, поэтому в седле вы вдвоем поедете. Ездили когда-нибудь на лошади?
  - Мы сиды, - ответил Браск. - У нас не принято ездить верхом.
  - Значит, не ездили. Ничего, научитесь.
  - А ты сам?
  - А я пешком пойду, - тут Варнак неожиданно и совсем по-дружески подмигнул молодому сиду. - Мне не привыкать.
  
  
  
  
  
  Глава 2.
  
  
   Капитан Адальберт Ризенхорст наклонился в седле к шее своего коня, ласково похлопал Крафта и, выпрямившись, осмотрел собравшихся на майдане крестьян. Остановился взглядом на старосте, застывшего в позе самой глубокой покорности - голова втянута в плечи, лицо опущено, спина согнулась так, что кажется, будто у почтенного старика вырос горб, старческие руки, похожие на птичьи лапы, нервно теребят дрянную овчинную шапчонку. Хорошая поза, правильная. Ризенхорст обожал такие мгновения, чувство, что за твоей спиной сила, а перед тобой страх и покорность. Он любил, когда люди знают свое место. И, правильно это самое место определив, делают то, что им велят. А раз так, говорить со старостой можно по-доброму. Не придется марать клинки кровью этих мужепесов.
  - А хорошая у вас деревенька, старик, - сказал капитан с самым дружелюбным выражением лица. За семь лет службы в Кревелоге алманец Ризенхорст неплохо выучил местный язык и любил вставлять в свою речь разные просторечные словечки. - Смотрю, дома крепкие, скотины у вас во дворах полно, а уж что морды у мужиков, что жопы у девок такие раскормленные, что просто зависть берет. Может, вам какой-нито добрый чародей ворожит, а, старик?
  - Нет, господин, нет у нас волшебников, - тихо сказал староста, не поднимая глаз на Ризенхорста. - Сами все, тяжким трудом имение наше добываем, пытаемся прокормиться...
  - А, понятно! - Ризенхорст упер руку в бок, ладонью другой провел по усам. - И у вас это хорошо получается - прокормиться то есть. Пора подумать, как других прокормить, верно?
  - Да мы завсегда, господин, подати плотим, оброк не задерживаем...
  - И про то знаю, дед. Но вот такое дело у меня к вам, пахари рукодельные - катаетесь вы тут в масле и в пиве, как у самой Богини-Матери под юбкой, а мои люди оголодали, отощали, вашему доброму герцогу Маларду, земля ему пухом, служа верой и правдой. Кровь за вас, сиволапых, проливали, чтобы вы могли достаток свой наживать в тишине и покое, а ничего, окромя ран и лишений, не получили? Справедливо это? Нет, старик, несправедливо. Так что придется вам уважить защитников своих геройских, то бишь нас. Как ты думаешь?
   Староста не ответил, только еще сильней втянул голову в плечи. Он не знал, что говорить. Впервые за все годы его староства на него обрушилась такая напасть. Пока был жив добрый герцог Малард, имперские наемники, вся эта кровожадная сволочь, что состояла на службе у герцога во время последних войн с восточными кочевниками, в их краях даже не появлялась. Но война давно закончилась, герцог безвременно умер, совет знати озабочен одним - выборами нового герцога, и наемники оказались не у дел. Кое-кто вернулся обратно в Вестриаль, искать новых контрактов, крови и золота, а иные разбрелись ватагами по Кревелогу и стремятся взять свое здесь, пользуясь междуцарствием и неразберихой. В маноры лордов не суются, потому как у землевладельцев свои отряды имеются, а коронные крестьяне беззащитны - чего бы не обобрать? В их повете уже в трех деревнях побывали, пошарпали да понасильничали, а теперь и до их села дошла очередь. Верная эта примета - появление на небе проклятой звезды с хвостом, ой какая верная...
   Ризенхорст подождал ответа, не дождался, заговорил, сменив тон с шутливого на властный.
  - Значит так, староста, слушай меня внимательно: через час ты поставишь мне все это, - капитан вытащил из поясного кошеля список и бросил к ногам старосты. - Грамоте обучен, или зачитать тебе?
   Староста потянулся за свитком, и в этот момент звонко щелкнула тетива арбалета. Список, будто птица, выпорхнул прямо из-под руки старика, поднятый в воздух метко пущенным болтом. Наемники дружно загоготали. Лицо старосты, и без того бледное, стало серым.
  - Не пугай его, Винс, - сказал капитан солдату, пустившему стрелу. - Не видишь что ли, хороший дедуня, справный. Он все нам представит, так ведь?
   Кто-то из крестьян подхватил со снега пробитый стрелой список, с поклоном подал старосте. Пальцы у старосты дрожали, когда он разворачивал список, а когда уж начал читать, так и внутренности у него оледенели. Наемники не мелочились. Требовали провианта на две недели, фуража, да еще пятьдесят грошей серебром. Столько денег со всего повета за год не собирают.
  - Господин, - заговорил староста, и ему казалось, что его собственный голос будто идет откуда-то со стороны, - сжалься! Дадим мы еды и сена для твоего отряда, как пожелаешь, но денег таких у нас отродясь не было! Да коли всю нашу деревню продать совокупно с бабами и детьми, столько серебра не набрать!
  - Да неужели? - Ризенхорст состроил жалостливую гримасу. - Значит, ошибся я, выходит? Бедненькая у вас деревенька, так? Знаешь, а я ведь могу ее еще беднее сделать. Вот прикажу сейчас своим людям дома ваши поджечь - что тогда скажешь?
   Староста молчал. Он испытывал сильнейшее желание упасть перед этим бандитом на колени и молить о милосердии для деревни, но нажитая с годами мудрость говорила, что ничего эти мольбы не изменят. Только унизится лишний раз перед чужеземными собаками. Негоже ему, бывшему солдату королевской армии, доблестно воевавшему когда-то под Яснобором и Крушиной, ползать на брюхе перед этим отродьем. Люди на него смотрят, соседи его, родственники, все село. Ждут от него помощи, а не униженной мольбы.
  - Ну, что молчишь? - спросил Ризенхорст, нехорошо улыбаясь.
  - Думаю, - староста впервые за весь разговор поднял голову и посмотрел прямо в глаза капитану наемников. - Не знаю, что и сказать тебе, господин хороший. Ждешь ты от меня ответа, так вот мой ответ: еды тебе и твоим людям дадим. А денег у нас нет. Что хочешь с нами делай, но нет у нас серебра.
  - Это твое последнее слово?
  - Последнее, - староста все же решился и опустился в снег на колено: не на оба, по-холопски, а на одно, как подобает воину. - Коли легче тебе от этого станет, прошу тебя по-человечески, господин - не губи понапрасну. Лучше иной раз приедешь к нам, как дорогого гостя встретим, напоим-накормим досыта. А пожжешь нам все, кровь нашу прольешь, сам Всемогущий и Богиня-Матерь, за бедняков и сирот заступница благая, в справедливости своей безмерной накажет тебя за содеянное зло, за то, что мирных тружеников ты без вины по миру пустил. Мы...
  - Ха-ха-ха-ха-ха! - загоготал Ризенхорст, и его люди подобострастно подхватили глумливый хохот своего командира. - Я сейчас заплачу от умиления! Слышите, ребята, нас будут встречать в этом свинарнике хлебом-солью, как званых гостей! Королевский прием, клянусь чревом и косами Богини-Матери! Нальют нам хамской похлебки, а тутошние девки добровольно подставят вам свои немытые волосатые прелести, как дорогим гостям, ха-ха-ха-ха! Ох, пошутил, дедуля, давно я таких славных шуток не слыхал. Приветите, говоришь? А мы не из тех, кого привечать надо, старик. Мы сами берем, что хотим, и ты сейчас в этом убедишься, будь я проклят!
  - Эй, а ты в этом уверен?
   Ризенхорст вздрогнул. Вмиг стало тихо так, что эту тишину нарушали лишь фырканье коней и далекий шум ветряной мельницы на окраине села. Вся площадь обернулась на голос. Посередине улицы, ведущей на майдан со стороны тракта, стоял рослый вороной конь в кольчужной попоне а на нем - вооруженный всадник в красном, отороченном собольим мехом плаще. Под плащом у всадника Ризенхорст разглядел отличную вороненую кольчугу со стальными чеканными пластинками на груди и рыцарский наборный пояс. На голове всадника был стальной бацинет без забрала с черно-красным бурлетом и черным наметом, скрывавшим лицо всадника так, что между краем шлема и тканью были видны только глаза. А еще неведомый воин, так некстати для капитана Ризенхорста вмешавшийся в разговор, держал поперек седла обнаженный меч-бастард и был готов, похоже, пустить его в ход в любую секунду
  - Это что за скоморох? - шепнул капитану сержант Гиллер.
  - Демоны его знают, - Ризенхорст преодолел первое замешательство, вызванное появлением чужака, и теперь испытывал досаду и раздражение. Подобные сюрпризы он ненавидел.
  - Ты кто такой? - крикнул Ризенхорст, стараясь придать своему голосу как можно более презрительное звучание.
  - Это неважно, - ответил чужак, не двигаясь с места. - Просто ехал мимо.
  - Ах, так? - Ризенхорст принял решение: конь и снаряжение этого самозваного заступника за холопов стоят кучу денег, и все это добро само идет им в руки. - А ты знаешь, что я очень не люблю полоумных идиотов, которые суют нос не в свое дело?
  - Представь себе, я их тоже не люблю, - ответил странный всадник. - А еще я не люблю жадных ублюдков, которые грабят бедняков.
  - Ах, простите, добрый господин лорд! - Ризенхорст криво улыбнулся. - А не много ли ты на себя берешь? Я ведь не подарю тебе легкую смерть, рыцарь. Ты будешь умирать долго и весело.
  - Зато ты умрешь легко и быстро, - ответил всадник и пустил коня прямо на Ризенхорста.
   Капитан наемников успел вытащить меч, но не успел отразить удар. Лезвие бастарда ударило как раз в зазор между латным воротом и краем шлема наемника. Икая и захлебываясь кровью, капитан Ризенхорст рухнул из седла на землю.
   Опешившие от такой наглости наемники остолбенели и дали красному воину еще одно мгновение. Этого краткого мига было достаточно, чтобы всадник свалил точным ударом сержанта Гиллера. А потом вся орава, опомнившись и взвыв от ярости, бросилась на всадника, безжалостно топча копытами коней еще вздрагивающие тела своего командира и его заместителя. Всадник что-то кинул через голову коня навстречу приближавшимся врагам. Раздался взрыв, кони наемников, испуганные яркой вспышкой и грохотом, шарахнулись в стороны, два или три головореза при этом не удержались в седлах и грянулись в снег. Майдан заволокло облако непроглядно густого белого дыма, и в этом дыму началась беспощадная резня. Всадник носился в дымном облаке, будто демон смерти, и каждый его удар достигал цели. Меньше чем через полминуты после начала схватки все пятнадцать наемников из отряда капитана Ризенхорста валялись на истоптанном снегу, орошая его кровью из страшных ран, оставленных острым как адские ножи бастардом воина на вороном коне.
   Постепенно дым рассеивался, и староста, единственный, кто остался на своем месте после начала схватки, - прочие сельчане разбежались кто куда, охваченные ужасом, - увидел зрелище, которое сразу напомнило ему поле боя под Яснобором. По деревенскому майдану были разбросаны жестоко изрубленные тела наемников и бродили потерявшие всадников кони. А загадочный воин, появившийся так вовремя для деревни, уже спешился и расхаживал между трупами, будто хотел убедиться, что хорошо сделал свою работу, и все враги мертвы. он подошел к старосте, держа в одной руке залитый кровью меч, а в другой хорошей работы стальной чекан на длинной окованной серебром рукояти.
  - Ты староста? - спросил он.
   Старик молча кивнул и отвел взгляд: в яростных карих глазах неизвестного воина, блестевших над краем скрывавшего лицо шарфа-намета, было нечто пугающее.
  - Почему ты не убежал? - поинтересовался воин, убирая оружие.
  - Ноги отказали, - признался староста. - Я испугался.
  - Позови людей. До темноты надо похоронить все это, - велел воин, показав рукой на разбросанные трупы. - Не то волки набегут со всей округи, а то и похуже кто.
  - Да, милсдарь рыцарь, - тут староста, наконец-то, осознал, что же произошло, и на него нахлынул такой поток чувств, что староста бухнулся на колени перед красным воином, схватил его руку и попытался поцеловать ее, но воин, что-то гневно выкрикнув, вырвал руку и отпрянул от старика. - Матерь пресвятая, да мы за тебя, милсдарь... мы за тебя всем миром...
  - Ты лучше скажи, как мне лучше до Златограда добраться. И встань, не люблю так беседовать.
  - До столицы-то? - Староста, кряхтя, поднялся с колен. - А это тебе, милсдарь, на закат надо все время ехать. Два дня пути по тракту. А коли заночевать и отдохнуть хочешь - милости просим! Рады тебе, как сыну родному будем.
  - Некогда мне отдыхать. Спасибо, что подсказал, - всадник свистнул коротко, подзывая коня. - И о том, что случилось, не болтай, если большой беды не хочешь. Счастливо оставаться.
  - Милсдарь... ты бы хоть взял чего на дорогу. Мы от чистого сердца, за честь почтем. Мяса, вина, хлебушка...
  - Ничего мне не надо, - ответил воин с какой-то странной печалью в голосе. - Прощай, старик.
   Он легко вскочил в седло и пронесся по улице, исчезая с глаз. Староста смотрел ему вслед. Он и не заметил, как рядом с ним появились люди, осмелившиеся вернуться на майдан, чтобы посмотреть, чем закончилась схватка.
  - Матерь милосердная, страх-то какой! - Кум старосты, рябой Живей, стоял выпучив глаза и смотрел на мертвецов в лужах застывающей на морозе крови. - Чего будет-то теперь!
  - Ничего не будет, - старосты вытер слезящиеся глаза. - Мужиков собирайте, быстро, запрягайте подводы, свозите хворост и дрова в овраг за мельницей. Разбойников этих, собак бесхвостых, закопать надобно.
  - Боже всевышний, всесильный! Демон это был, как пить дать, демон. Один десяток посек.
  - Воин это был, каких мало, - ответил староста. - Истинный воин. Давно я таких не встречал и видно уже не встречу в этой жизни. Эй, чего встали, рты разинув? Пошли, работа ждет. А потом праздновать будем. Есть за кого сегодня чару поднять.
  
   ***
  
  
   Над Златоградом висели тяжелые темные тучи, и шел снег. Утренний крепкий мороз слегка утих, но порывы ветра пробирали до костей даже тепло одетых. У въезда в город, на изрытом сотнями колес и копыт тракте, выстроились вереницы телег и фур, забитых людьми, укрывшимися от холода и снега под тентами. Всадник в красном плаще проехал мимо каравана прямо к воротам между двумя высокими круглыми башнями, опоясанными зубчатыми балконами. В глубокой арке ворот собралась большая толпа, терпеливо ожидавшая, когда стражники снизойдут до них и позволят им пройти в город.
  - Стоять! - гаркнул старший из стражников, заметив воина, проезжающего сквозь расступающуюся перед ним толпу. - Именем императора!
  - Ты начальник стражи? - спросил воин, так и убрав с лица закрывавшего его шарфа.
  - Я и есть, коли интересно, - стражник с любопытством посмотрел на необычного гостя. - Кто будешь?
  - Просто человек.
  - А я вот буду сержант Клоссен, - стражник принял важную позу, выставил правую ногу вперед, взялся за рукоять длинного меча. - Ты, никак, в город собрался попасть?
  - Именно так, любезный сержант.
  - Тогда посмотри вокруг себя, - сержант показал на толпу. - Все эти люди тоже хотят в город. Да только наш город не лукошко бездонное, всех не втолкаешь.
  - Понимаю, - всадник показал сверкнувшую в полутьме под аркой серебряную монету. - Я могу заплатить за въезд.
  - Это само собой. Тут все платят: крестьяне по грошу с головы, купцы и мастеровые по пять грошей, а уж с чужеземцев берем по двенадцать грошей, или один серебряный имперталь. За коня и рухлядь платишь отдельно.
  - Ну, раз так, открывай ворота. Я могу заплатить.
  - Погоди, господин хороший, не так быстро. Тебе, как чужаку в наших краях, не верноподданному нашему, надобно разрешительную грамоту выписать, а на это время требуется.
  - И сколько времени на это нужно? - с легким раздражением в голосе спросил всадник.
  - А это как капитан Форджак рассудит.
  - Хорошо, я все понял.
  - А коли понял, сходи с коня, - приказал сержант. - В Златоград верхом позволено только знатным особам въезжать.
  - Да, порядки у вас, - усмехнулся всадник. - Ну, а как если я знатная особа?
  - Конь у тебя добрее не бывает, да и одежка с оружием справные, - согласился Клоссен, - но кто тебя знает, может ты разбойник какой? Больно чисто на нашем языке говоришь. На лбу у тебя титул не написан, так что спешивайся.
   Всадник издал короткий звук, похожий на презрительный смешок, и легко соскочил с коня. Клоссен тут же протянул руку.
  - Деньги давай, - велел он.
   Рыцарь бросил ему серебряную монету, которую Клоссен ловко поймал одной рукой.
  - Как тебя зовут, воин? - осведомился он.
  - Хендрик фон Эшер из Глаббенберга.
  - Так ты с севера будешь? Из Хагриста? А чего в Златоград приехал?
  - По делам. Деньги ты получил. Теперь я могу проехать?
  - Теперь можешь.
   Рыцарь кивнул и под неодобрительными и завистливыми взглядами набившейся под арку и окоченевшей от вечернего мороза неплатежеспособной бедноты прошел за ворота, в немощеный, грязный, задымленный и замусоренный двор. Клоссен провел его в кордегардию.
   Капитан Форджак, постный старик в черно-желтом осином дублете с гербом города, распекал одного из стражников.
  - Из Глаббенберга? - спросил он, когда Хендрик представился. - Далеко. И дорога наверняка нелегкой была.
  - Скорее утомительной. В двух днях пути от города пришлось повоевать.
  - На тебя напали?
  - Не на меня. Шайка мародеров пыталась обобрать крестьян. Я решил, что это неправильно.
  - Забияка, значит? - Форджак даже не улыбнулся. - Понимаю тебя, воин. Нынче тяжкие времена у нас наступили. Как пресветлый герцог наш почил, так распустились все, от баронов до холопьев. Командиры ватаг, что раньше в коронном войске служили, теперь сами с усами, Совету служить не хотят. Разбрелись по стране, беззаконие творят, лютуют, аки псы бешеные, управы на них нет. Забыл про нас государь-император Артон, храни его Бог, совсем забыл. Давно в наших краях такого безобразия не было...Большая шайка была?
  - С десяток сабель.
  - И ты с ними драться начал? - Форджак с удивлением и уважением посмотрел на Хендрика. - Отважен, ничего не скажешь.
  - Правда была на моей стороне, а остальное неважно.
  - Что ж, честь тебе и слава, Хендрик из Глаббенберга. Только запомни хорошенько, что в городе у нас законы суровые. За применение оружия даже знатную особу не пощадят.
  - Я не знатная особа.
  - Однако, - Форджак как бы мимоходом выглянул в маленькое окошко во двор, - у тебя отличный конь и оружие. Прежде чем я выпишу тебе разрешение на въезд в Златоград, я хочу знать, кого впускаю.
  - Можете не беспокоиться, капитан, я не доставлю вам проблем.
  - Все так говорят, - капитан сел на лавку, знаком предложил Хендрику сесть. - Я уже немолодой человек, юноша, и навидался разных людей. И я уверен, что ты совсем не тот, за кого себя пытаешься выдать. Итак, кто ты? Дворянин? Наемник? Тайный посол?
  - Скорее, искатель правды. Вам от этого легче?
  - Уже что-то. Зачем приехал в Златоград?
  - Я здесь проездом. Слышал от случайного попутчика, что в Златограде хорошие гостиницы, отличное пиво и красивые шлюхи. Отдохну пару дней и поеду дальше.
  - Верно, пиво у нас отличное, - Форджак улыбнулся краями губ. - Насчет шлюх не знаю, давно к ним не ходил, но во времена моей юности они были одна другой краше и срамных болезней не разносили. Что же до гостиниц, то вряд ли ты найдешь приличную комнату. Видишь ли, Хендрик из Глаббенберга, в городе сейчас множество приезжих.
  - Это связано со смертью вашего герцога?
  - Верно. Завтра сороковой день с его кончины пойдет.
  - А наследника нет?
  - Видно, что ты наших законов не знаешь, сударь. Коли был бы прямой наследник, так и мороки не было бы. Но почил наш добрый герцог Малард, наследников не оставив. И ладно бы только мужеска пола, но и дочек даже нет - были две, да умерли еще в детстве.
  - И кто же будет новым герцогом Кревелога, если так?
  - А это кого выборщики предпочтут. Так-то два у нас претендента - Рорек, сын старого князя Свирского, родного брата Маларда, и князь Иган, племянник покойной герцогини Малении. Оба непрямые наследники, как говорится. Так что выбирать нового герцога по нашим законам и обычаям древним будет теперь Ассамблея выборщиков, и бароны со всего Кревелога уже несколько недель собираются в город, а с каждым дружинники и челяди полно, так что в гостиницах уже давно яблоку упасть негде. Впрочем, если у тебя есть деньги, могу подсказать, куда идти. Мой родственник Нелиб содержит корчму "У розового куста" - это недалеко отсюда, как раз за мостом через реку. Скажешь, что от меня, и он что-нибудь придумает.
  - Весьма признателен вам за дельный совет, капитан.
  - Благодарность - хорошее качество. Но платежеспособность лучше. Чужеземцу будет трудно в Златограде, если он не может заплатить.
  - Понимаю, - Хендрик положил на стол новенький золотой стрейс. - Скромное пожертвование, на нужды городской стражи.
   Форджак сверкнул глазами.
  - Мы поняли друг друга, - сказал он, быстро заполнил лист пергамента, поставил печать, свернул лист в свиток и подал Хендрику. - Желаю хорошо провести время в Златограде.
   Хендрик взял пропуск, отвесил капитану легкий поклон и вышел из кордегардии. Снег и мороз стали сильнее, и двор все больше затягивало дымом от костров. Взяв коня за повод, Хендрик повел его к выходу в город. Стражники с любопытством следили за ним, но заговаривать не пытались.
   Покинув двор кордегардии, Хендрик вскочил в седло и пустил коня шагом - торопиться ему было некуда, а снег, казалось, не особо его беспокоил. Так он доехал до конца улицы, а там увидел реку и мост, о котором говорил капитан.
   Хендрик остановился и шумно вздохнул. Ничего тут за шесть лет не изменилось. Справа от него во мраке угадывались увенчанные длинными шпилями башни Градца, а слева шумели под дождевыми каплями старые платаны Охотного парка, где когда-то...
   Интересно, Эльгита хоть раз вспоминала его за все эти годы? Ведь она даже не подозревает, что с ним случилось на самом деле.
   У въезда на мост слепой нищий с собакой-поводырем просил милостыню. Услышав приближение Хендрика, нищий тут же затянул Лазаря:
  - Господин, добрый господин, подайте несчастному калеке....а, чтоб тебя!
   Последние слова нищего относились к тощей и грязной собаке, которая, завидев Хендрика, вдруг сжалась в ком, прижала уши и начала испуганно выть, заглушая причитания своего слепого хозяина. Хендрик поравнялся с нищим: собака завыла еще громче, и нищий, осерчав, начал хлестать ее поводком.
  - Глупая тварь, замолчи же наконец! - приговаривал он. - Чего развылась, как над покойником?
  - Она знает, что делает, - сказал Хендрик и вложил в грязную ладонь слепца серебряную монету. - Помолись за меня, убогий.
  - Целый имперталь! - Нищий аж задохнулся от радости. - Да благословит тебя Создатель, добрый господин! Назови свое имя, чтобы я знал за кого Матери молиться.
  - Мгла, - ответил Хендрик после некоторого колебания.
  - Какое странное имя! - произнес нищий. - Ты, господин, верно шутишь?
  - Нет, не шучу, - у Хендрика вдруг появилось непреодолимое желание выговориться. - Как еще могут звать человека, который прожил вдалеке от родины шесть лет, приехал в родной город, прикрываясь чужим гербом и чужим именем и, - тут Хендрик вздохнул, - больше всего на свете желает отомстить? Твоя собака увидела мою душу, и потому испугалась. Прощай, старик.
  - Я чувствую, тебе плохо, - внезапно сказал нищий. - Но, верно, есть кто-нибудь, кто может помочь тебе?
  - Я не знаю, есть ли такой человек. По совести сказать, лишь двух людей из моего прошлого я хотел бы увидеть. Скажи мне, отец, а не знаешь ли ты женщину по имени Эльгита Баск? Ее отец был оружейником в Старом Городе, и у него была лавка в доме с зеленой крышей напротив главного рынка.
  - Нет, не знаю, - нищий покачал головой. - А второй человек?
  - Его зовут Кассиус Абдарко.
  - О, об этом господине я слышал! Монсиньор Абдарко много лет служил советником-магиусом нашему прежнему государю, а с прошлого года возглавил Капитул Серых братьев в Златограде.
  - Так он глава Серых братьев?
  - Истинно так, господин.
  - Возьми еще монету, отец.
  - Ну, и что скажешь? - сказал Мгла, когда они отъехали от нищего. - Возьмем штурмом цитадель Серых?
  - Должен быть способ встретиться с ним, Мгла. Я должен знать, что со мной случилось. Я должен получить ответы.
  - Никогда тебе этого не говорил, Эндре, а сейчас скажу. Я не позволю тебе идти на верную смерть. Не забудь, что ты должен выполнить то, чего требуют от тебя пророчества. Надо действовать хитростью, а не силой.
  - Боишься, что Абдарко сможет освободить меня от твоего присутствия?
  - Он не сможет.
  - А вдруг?
  - Нас соединили древние пророчества, Эндре. Я добровольно стал частью тебя, чтобы они исполнились.
  - И никто не спросил меня, желал я этого или нет.
  - Ты не властен над своей жизнью.
  - Еще как властен! А вот ты боишься умереть, дух.
  - Надо найти способ встретиться с Абдарко и узнать правду. Но только не в Капитуле. И ты зря приехал сюда, Эндре. За шесть лет в этом городе не все забыли лицо Эндре Детцена. И вспомни, что Серые Братья умеют распознавать невидимые сущности. Если они догадаются, кто ты, смерть неизбежна.
  - Там, в лесу, Тавершем не смог тебя увидеть.
  - Потому что все его мысли были о ведьме. Он слишком жаждал ее крови, ненависть ослепила его.
  - Я не боюсь смерти. И потом, ты сам себе противоречишь. Если я должен исполнить какие-то пророчества, я не могу умереть, верно?
  - А я боюсь. Мне страшно оттого, что ты все время ищешь смерти. Ты в одиночку бросаешься на отряд, и я вижу твои тайные мысли. Ты желаешь покоя. Я угадал, Эндре?
  - Чего ты хочешь от меня, дух?
  - Я хочу, чтобы ты слушал меня. Поверь, вместе мы сможешь разобраться во всем. Я не спас тебя однажды, и теперь я хочу помочь тебе. Так мы едем или нет?
   Выругавшись, Хендрик поехал по мосту в сторону ратуши. Он не видел, как нищий, с которым он только что разговаривал, испуганно выбросил монеты в реку и, вскочив на ноги, заковылял прочь от моста. Хендрик не мог знать, что у слух у слепых куда лучше, чем у зрячих, и нищий слышал, как он разговаривал сам с собой.
   И теперь спешил рассказать всем, что этим вечером встретил в городе одержимого колдуна.
  
  
   Примерно в это же самое время в Западные ворота Златограда въехал купеческий караван, державший путь из Сардиса - шестнадцать повозок, груженных отменным сардисским хмелем, беконом, копчеными колбасами, железными чушками и бочонками с темным пивом. Хозяин каравана, известный в Златограде купец Момрей заплатил страже пошлину, и караван, прогрохотав по мостовым города колесами, докатил до лучшей городской гостиницы "У розового куста", где Момрей решил передохнуть перед ярмаркой, которая должна была открыться утром наступающей субботы. Отдых для почтенного купца включал в себя три обязательных пункта - хорошо протопленная баня с веселыми девочками, хороший стол с выпивкой и изысканными закусками, и хорошая постель, опять же с веселыми девочками. Персонал гостиницы, любивший и уважавший Момрея за его щедрость, занялся обеспечением указанных пунктов программы, но на это требовалось время, и потому купец, отпустив на отдых караванщиков, охрану и челядь, зашел в главную трапезную, чтобы в ожидании бани пропустить пару кружек пива.
   В этот вечер в трапезной было не так многолюдно, как хотелось бы хозяину, и причин на то было три. Во-первых, население столицы в массе своей было весьма богобоязненным, а пятница была постным днем. Во-вторых, означенное население было не слишком богато, а цены в лучшей гостинице города кусались. В-третьих, в этот вечер на большой арене Златограда начались игры атлетов и бойцов, и большинство городских бездельников предпочли пьянству за свои деньги зрелища за государственный счет. Так что Момрей, не любивший толкотню и суету, мог бы радоваться, да только пить в одиночку он не любил. Поэтому, оглядев зал, он увидел только одного кандидата в совместное распитие - того самого рыцаря, что приехал в Златоград в одно время с ним самим и который назвался Хендриком фон Эшером из Глаббенберга.
   Рыцарь сидел за дальним столом и потягивал пиво из большой кружки, заедая его солеными орешками. Момрей подошел к нему и, отвесив самый учтивый и церемонный поклон, произнес:
  - Доброго здоровья тебе, любезный сударь, и да пребудет с тобой милость Всевышнего!
   Рыцарь благосклонно кивнул. В те благословенные времена пропасть между простолюдинами и дворянством еще не достигла непреодолимых размеров, и потому люди благородные не чурались общаться с плебеями, особенно, если кошелек плебеев был больше их собственного.
  - Я Момрей Гунемич, купец первой гильдии и поставщик самого герцога Кревелогского, - отрекомендовался купец. - А какое имя носит почтенный господин рыцарь?
  - Хендрик фон Эшер, - ответил рыцарь.
  - Погоди, не из тех ли ты фон Эшеров, которым принадлежит Пойма?
  - Нет, это мои родичи. Я сам из Глаббенберга. Бывал?
  - Приходилось, как же, приходилось! Красивые места и товар у вас отменный. Кожи превосходные, конская сбруя, воск и оловянная посуда. А я возил в Глаббенберг вина и сукно.
   Рыцарь жестом предложил Момрею сесть. Купец тут же подозвал подавальщика и распорядился насчет угощения на двоих:
  - Темного пива четыре кварты, - велел он. - Раков к ним подай, чтобы покрупнее, дюжин пять, гусландского окорока на косточке, купат жареных и соленого сыру, только не того, что желтый, а того, что белый и со слезой. И хлеба ржаного с тмином. А то, - заметил купец, обращаясь к фон Эшеру, - может, господин рыцарь чего покрепче пива изволит?
  - Не стоит. Пиво так пиво.
  - Ступай же! - велел купец и посмотрел на собеседника. - А позволю себе спросить любезного господина рыцаря, какими судьбами он в наши края пожаловал? По делу, или так, проездом?
  - По делу, - рыцарь будто колебался, стоит ли ему откровенничать с незнакомым человеком, потом все же решился. - А ты?
  - Да вот, на торжище приехал со своим товаром. Наша судьба купеческая какова? Купил там, продал тут, считай барыши. Так и живем.
  - А знаешь кого в Граде?
  - Конечно. Почитай все купцы тутошние - мои компаньоны и партнеры.
  - Слышал о человеке по имени Кассиус Абдарко?
  - Имя знакомое, - купец и впрямь когда-то слышал это имя, да только не мог вспомнить когда, где и при каких обстоятельствах. - А что, знакомец он твой?
  - Он маг, - ответил рыцарь. - Чародей. Могущественный чародей. Он у герцога Маларда магом-советником был.
  - Ну, коли чародей, тогда не знаком. Ныне магики да чародеи все Серым братьям служат, а с Серыми братьями просто так не поякшаешься, истинно говорю. Был бы купец, сразу сказал бы, где искать, - тут Момрей почувствовал любопытство. - А на кой тебе кудесник этот?
  - Говорить я с ним хочу о проклятии, - ответил рыцарь со вздохом. - Затем я и приехал.
  - Боги и святители! - воскликнул Момрей. - Кого прокляли-то?
  - Меня, - ответил рыцарь и припал к кружке.
   В этот момент слуги подали заказанные Момреем пиво и закуску. Купец немедленно и суетливо начал наполнять свою и рыцареву тарелку едой и собственноручно налил фон Эшеру полную кружку.
  - Твое здоровье! - сказал рыцарь и сделал большой глоток.
  - Ах, что за раки! - охнул Момрей, выгрызая рачье мясо из клешни. - Так позволь тебя спросить, милостивый государь рыцарь - что же за проклятие на тебе?
  - Да простое проклятие, - ответил фон Эшер. - Одержимый я. Демон во мне живет.
  - Кххх-пххх! - Момрей едва не подавился куском сыра. - Д-демон?
  - Ага, - просто сказал фон Эшер и сверкнул глазами. - Самый настоящий. А может, ангел. Только настоящего имени я его не знаю, поэтому зову его просто Мгла.
  - Боги и святители! Как же тебя, сударь, угораздило?
  - Кабы знать!
  - Так ты, вельможный, расскажи! - Любопытство Момрея было сильнее испуга. - Пей, кушай, да рассказывай.
  - А что, можно! - Рыцарь тряхнул шевелюрой и внимательно посмотрел на сотрапезника. - Никому не рассказывал, а тебе расскажу. Случайному знакомому легче выговориться, а в себе носить... надоело. Все это началось год назад. Как-то зимой ехал я в Глаббенберг из Полисова и попал в метель. Чтобы не лишиться коня и самому насмерть не простудиться, заехал я на постоялый двор в Немчинове, а там...
  
  
   ***
  
  
  - Эй, кабатчик, мать твою разодрать! Шевели жопой, неси печенку! Не то мы тебя самого на вертел наколем и изжарим, паскуду!
   Пожилой толстенький корчмарь только примирительно улыбался, но в глазах его был страх. О Кишкодерах в округе говорили много и часто. Уже полгода шайка пришлых алманских бандитов терроризировала окрестности Немчинова, грабя купцов и зажиточных крестьян, а вот теперь они пожаловали в его заведение. Шесть крепких разбойного вида мужиков в коже и кольчугах и с ними две срамные девки, одетые по-мужски, в клепаную кожу и бархат, и при оружии. Явились с закатом, выгнали всех местных из корчмы, сдвинули вместе несколько столов, уставили их бутылками и блюдами, зажгли все найденные в корчме свечи и мазницы, забили на подворье лучшего поросенка, отобрали у корчмаря ключи от погреба, а дочек... Одна сейчас в зале, стоит подле их главаря, бледная, лица на ней нет. А вторую уже четвертый раз за вечер потащили наверх, в ночлежные комнаты...
  - Печенку тащи! - рыкнул бандит, появившийся перед корчмарем будто из-под земли, приставил к горлу старика длинный кинжал. - Не то...
  - Да, господин, - пролепетал корчмарь. - Сейчас, господин.
   Одна из девок шваркнула пустой кружкой об пол, затянула песню на своем тарабарском языке, прочие подхватили. Хор пьяных жестоких голосов заставил корчмаря покрыться ледяным потом. Ухватив с таганца огромную сковороду с шипящими в жире кусками свиной печени, старик собрался было нести ее к столу, и тут...
   Дверь корчмы распахнулась, впустив внутрь холодный зимний воздух и клубы снега. Мужчина в длинном плаще на мгновение замер в нерешительности на пороге, потом все же вошел.
  - Мир вам, люди добрые! - сказал он.
   Пение прекратилось. А потом рыжая лахудра, затянувшая песню, пьяно заржала и воскликнула:
  - Э, еще мальчик! Хочу этого мальчика!
  - Не вовремя вы, милостивый государь, ой не вовремя! - шепнул корчмарь, проходя мимо гостя к столу.
  - Ты кто такой? - спросил главарь ватаги, чернобородый верзила в соболиной шапке с пером.
  - Хендрик фон Эшер из Глаббенберга, - ответил незнакомец, как бы невзначай распахнув плащ. Наемники переглянулись: под плащом у гостя оказался отличный кольчужный доспех, усиленный чеканными пластинами, а на наборном рыцарском поясе висели длинный прямой меч и клевец с серебряными накладками на черене. Такое снаряжение стоило целое состояние.
  - Рыцарь? - Главарь поднял бровь. - Надоть, рыцарь пожаловал!
  - Хочу рыцаря! - взвизгнула рыжая, сползла с колен осоловевшего от сивухи наемника и развязно, раскачивая затянутой в кожаные лосины задницей, подошла к гостю. Заглянула в глаза, провела жирными от поросятины пальцами по щеке, потом по бедру, понюхала волосы рыцаря и снова заржала. - Пахнет чистыми простынками, хорошим вином и золотом! Поделишься золотыми, сладкий?
  - Увы, у меня нет золота, дамзель, - спокойно ответил гость.
  - Эй, Никас! - крикнул один из наемников, толкнув осоловевшего приятеля в плечо. - Сейчас этот малый будет причащать нашу Кристину самым правильным причастием, а ты будешь смотреть!
   Наемники пьяно захохотали. На лице гостя улыбки не было. Главарь ватаги тоже не смеялся.
  - Я погляжу, весело тут у вас, - сказал фон Эшер.
   В этот момент на лестнице показался шестой наемник. Правой рукой он на ходу затягивал шнурки на штанах, левой толкал перед собой растрепанную дочку корчмаря. Девушка двигалась будто зомби.
  - Мы всегда так веселимся, - сказал главарь, сбросив ноги в ботфортах со стула. - Мы не знаем страха. Мы не боимся ни боли, ни смерти, ни королей, ни магов. И не любим тех, кто нам мешает. Мы - Кишкодеры, лучшая ватага в Алмане и прочих землях! И ты нас совсем некстати побеспокоил. Придется тебе заплатить за беспокойство, воин. Скажем, десять золотых.
  - Я же сказал, у меня нет денег, - ответил фон Эшер.
  - А кто про деньги говорит? Доспех сымай, меч свой гони. Они получше монеток будут.
  - Ну, это вряд ли, - фон Эшер спокойно скинул плащ с плеч, вытянул правой рукой меч из ножен и одновременно левой выхватил из перевязи клевец. - Просто так не отдам. Придется платить, почтеннейшие. Или разойтись миром, что я вам настоятельно советую сделать.
   Тут уж главарь начал хохотать. Во весь голос, запрокидывая голову и широко распялив рот и показывая свету свои черные зубы. А потом вдруг замолчал, сверкнул глазами и сказал:
  - Дух из него вон!
  - Бей!!!!
   Они метнулись на врага быстро и дружно - так, как всегда нападали Кишкодеры. Все вместе на одного, на ходу обнажая клинки и злобно вопя. Но на этот раз жертва не испугалась. Не упала на колени, не стала умолять о пощаде. В дымном полумраке корчмы искристо сверкнула сталь - и ближайший наемник отлетел к стене, хрипя и зажимая пальцами рассеченное горло. Увернувшись сразу от четырех клинков фон Эшер молниеносно вбил пробойник клевца прямо в лоб рыжеволосой стерве, с хрустом выдернул оружие, ударом ноги сбил набегавшего врага на пол и достал его колющим ударом, одновременно отбив клевцом нацеленный ему в голову клинок. Вторая девка в ужасе завопила, отшатнулась от рыцаря. Фон Эшер ударил ей головкой клевца прямо по зубам, оборвав вопль, развернулся на каблуках, и наемница повалилась на пол, опрокидывая табуреты. Кровь из ее разрубленной шеи окатила корчмаря, заставив того сложиться в приступе рвоты. Четвертый наемник почти достал врага острием своего кацбалгера, но пробить кованый лучшим кузнецом в Глаббенберге кольчатый панцирь было совсем непросто, а второго удара Кишкодер нанести не успел: меч фон Эшера, обрушившись на его голову, развалил ее пополам, забрызгав мозгом и кровью каминную полку. Пятого фон Эшер свалил ударом эфеса в лицо, сломав кости, а шестой, получив удар клевцом над ключицей, умер, даже не успев понять, что с ним случилось. Расчистив пространство, рыцарь оказался лицом к лицу с главарем и последним из Кишкодеров, который не придумал лучшего способа защититься, чем закрыться дочерью трактирщика.
  И главарь, вскинув арбалет, выстрелил в фон Эшера.
   Если бы бывший сержант императорской армии и дезертир Перрен Миско мог бы осмыслить события той кровавой ночи, он наверняка бы долго удивлялся двум странным вещам. Во-первых его выстрел почему-то не убил жертву наповал. Самострел у сержанта Миско был заказной, работы мастера Шейнса: кованый стальной болт в фунт весом, пущенный из него, пробивал за сто шагов златоградскую гвардейскую кирасу на ура - не раз и не два выходила оказия в этом убедиться. А кольчуга проклятого рыцаря, положившего в полминуты всю его ватагу, выдержала, враг всего лишь остановился и упал на колени. Взревев от радости, Миско отшвырнул самострел, выхватил из-за пояса широкий тесак, которым прикончил не одну сотню божьих созданий, и рванулся к рыцарю, чтобы добить - и тут внезапно почувствовал резкую боль в животе. Посмотрев вниз, Миско с изумлением обнаружил, что меч фон Эшера чуть ли не до половины вонзился в его тело. И тут пришло время для Миско удивиться второй странной вещи - оказывается, существует такая боль, терпеть которую он не в состоянии
  - Вот и все, - сказал рыцарь и повернул меч в ране, а потом ногой сбросил с клинка дергающегося и вопящего от боли главаря Кишкодеров, будто кусок мяса с вертела.
   Последний бандит, бледный и обливающийся потом, прижимал к себе девчонку, приставив кинжал к ее горлу. Фон Эшер шагнул к нему и открыл было рот, чтобы приказать отпустить девушку, но тут раздался громкий хряск, изо рта наемника хлынула кровь, и он мешком повалился на пол. Фон Эшер увидел корчмаря - старик держал в руках окровавленный секач.
   Фон Эшер хотел поблагодарить старика, но тут почувствовал, что больше не может стоять на ногах. Огоньки свечей померкли, пол ушел из-под ног, наступила тишина. И крики корчмаря "Убили! Все-таки убили, паскуды!" фон Эшер слышать он уже не мог. Он вообще ничего не мог слышать. Потому что умер.
  
  
  - Ты принял решение?
  - Да. Я позволил судьбе решить все до срока, не спас, не защитил. Дайте мне шанс все исправить. Или накажите меня.
  - Зачем тебя наказывать? Ты не виноват. Тот, кто над нами, решил все за нас.
  - И все же мне жаль его. Я бы хотел помочь ему.
  - Ты сделал выбор, брат. Пророчества указывают на этого человека, он не должен был умереть, однако умер. Всевышний решил, что этот человек станет Рожденным Дважды, чтобы выполнить свое предназначение. Для Него судьбы мира превыше всего. Мы хотели знать твое мнение и рады, что ты сострадаешь этому смертному и хочешь разделить его судьбу до конца. Но запомни, что сказали тебе Высшие. Войдя в человеческое тело, ты станешь его рабом. Ты не сможешь изменять свою форму и проходить через врата миров. Ты вынужден будешь оставаться в мире, куда отправляешься, разделить с этим человеком все испытания, которые ему предстоят. Ты, дитя эфира, узнаешь, что такое оковы плоти. Если тело погибнет, погибнешь и ты.
  - Я понимаю. Я принял волю Высших. Я готов.
  - Тогда ступай. И пусть новый мир станет для тебя родным, брат. Прощай...
  
  
  
  - Живой! Боги всеблагие, силы небесные, жив!
   Фон Эшер с трудом разлепил веки. Узнал корчмаря из Немчинова - глаза старика сияли счастьем. Услышал какие-то бубнящие неразборчивые голоса. А потом в его сознание вошло новое чувство.
   Чувство, что он изменился. Не умер, но стал другим. В первый миг это испугало его. Но потом он услышал голос, который говорил с ним. Нечто поведало ему, как они стали одним целым. Всю историю Изгнания и Спасения. И фон Эшер понял, что теперь им суждено быть вместе. Делить одно тело и одно проклятие.
   Понял, но не смирился с этим.
  
  
   ***
  
  - Вот так оно все и случилось, уважаемый, - сказал рыцарь и замолчал. Некоторое время они сидели молча, сжимая в руках кружки. Рыцарь думал о чем-то своем, Момрей же был слишком взволнован рассказом и пытался найти нужные слова, но так и не нашел.
  - И что теперь-то? - только и смог спросить он.
  - Не знаю, - рыцарь простодушно улыбнулся. - Я ведь как мыслю: раз вселился в меня этот дух, значит там, на небесах, так решили. Я тогда в корчме должен был погибнуть - но не погиб. Тот болт, что в меня главарь банды пустил, ведь даже панцирь мой не пробил, только кровоподтек потом на ребрах остался. Просто я не мог умереть.
  - Это почему?
  - Дело так обстоит, что я вроде как умер задолго до этого случая, - с самым серьезным видом сказал рыцарь.
   Момрей почувствовал неприятный холодок в животе.
  - А ты демона этого... видал? - шепнул он.
  - Нет, не видал. Тела у него нет. Только голос, который во мне живет. Но я представляю, каков он. Что-то вроде тени моей. Порой кажется, что и лицами мы с ним схожи, как братья родные, - рыцарь поднял свою кружку. - Давай выпьем, что ли!
   У Момрея мелькнула мысль, что Хендрик фон Эшер вовсе не одержимый, а просто сумасшедший. Вспомнил, как в пору его детства жил у них в городке дурачок Ерепей, которым всем говорил, что он не мальчик, а самый настоящий оборотень. Ну, бегал по ночам голый, лаял, выл на луну, однажды мальчишки ему смеха ради кусок падали дали, а он сожрал - ну, так не оборотень же был, а только дурак.
  - Догадываюсь я, о чем ты думаешь, - внезапно сказал фон Эшер, будто прочитав мысли купца. - Я и сам по первой так подумал, что никакого духа нет, и это безумие мое со мной разговаривает. Испугался я очень. А потом, недели через две после той резни в Немчинове, случилась у меня еще одна встреча. Вот тогда-то глаза у меня и открылись....
  
  
  
   Ветер из-за деревьев нежданно принес запах дыма и жареного мяса. Приятный, долгожданный запах для человека, который весь этот зимний морозный день провел в седле, проехал верст сорок , если не более того, и больше всего мечтает о крове, миске горячего супа и нескольких часах сна в теплой постели.
   Ему пришлось ехать в окружную, прежде перед взором открылась большая заснеженная поляна, а на ней - с десяток повозок с холщовыми тентами, составленных в ряд. За повозками стояли стреноженные лошади, и несколько подростков обоего пола чистили их щетками и скребницами. В середине поляны, у большого костра, собралось десять человек мужчин - они грелись и следили за кабаньей тушей, пристроенной над огнем. Появление фон Эшера не испугало их, но и особого радушия на их лицах рыцарь тоже не заметил.
   Навстречу рыцарю двинулись два человека - высокий, худой мужчина лет двадцати пяти-тридцати в длинной, не по сезону легкой одежде из серого сукна, и второй, постарше, коренастый и широкоплечий, одетый в овчинный полушубок. За спиной коренастого висел круглый щит, на поясе кожаный колчан с болтами, а в руках он держал большой рычажный самострел. Взгляды у обоих были колючие, изучающие.
  - Привет вам! - сказал фон Эшер и поклонился. - Я путник, еду в монастырь святого Гордея в Лощице. Запах от вашего костра почуял.
  - Вы рыцарь? - спросил тощий.
  - Рыцарь. Мое имя Хендрик фон Эшер. Я сын барона Реберна фон Эшера.
  - Славная фамилия. Я брат Мозес Тавершем, эмиссар Серых братьев в вашем графстве. А это Митко, командир моей охраны.
   Серые братья. Сторожевые псы веры, как они себя иногда называют. Фон Эшер много слышал о них, видел их в Глаббенберге, но еще ни разу ему не приходилось беседовать с ними, и в этом не было ничего удивительного. Устав этого монашеского ордена строго запрещал Братьям разговаривать с мирянами без особой нужды. Якобы общение с людьми из мира могло осквернить их святость. Лишь для дворян и приходских священников делалось исключение, да и то не всегда. Говорили, что Серые братья живут в строжайшей аскезе и покидают свои закрытые для всех обители только с одной целью - чтобы найти и покарать врагов веры. Ничем другим это братство и не занималось. В своем рвении они беспощадны и неутомимы, а еще они отлично разбираются в магии и умеют распознавать тайную нечисть. Простонародье боялось их едва ли не больше, чем разбойников и наемников, которых еще немало осталось в герцогских землях после многих лет междоусобий и войн с кочевниками. Фон Эшер ощутил, как по его спине пробежал неприятный холодок.
  - Святой отец, - сказал он и поклонился.
  - Милости просим к нашему костру, - сказал инквизитор и жестом пригласил фон Эшера следовать за собой.
  - Будь осторожен, - прозвучал в сознании фон Эшера голос Мглы.
   Рыцарь подошел к костру - воины охраны расступились, освободив ему место. Инквизитор встал справа от него, протягивая тонкие тощие, похожие на птичьи лапы руки к огню. Было видно, что ему очень холодно.
  - Неблагоразумно путешествовать по здешним местам в одиночку, сын мой, - сказал он. - Земли Прилесья кишат зловредными существами и опасными людьми.
  - Ваша правда, святой отец. Не так давно я и сам пережил стычку с разбойниками и остался жив. Вот потому и собрался в монастырь, чтобы поблагодарить святого за спасение.
  - Похвально, - одобрил Серый брат. - Мы как раз едем в Лощицу. Можете составить нам компанию.
  - Благодарю, святой отец.
  - Мы бы добрались до Лощицы еще засветло, - сказал инквизитор, кривя губы в усмешке, - но, верно, дьявольская сила, которую мы собираемся посрамить, еще не утратила куража. На тракте намело столько снега, что проехать прямой дорогой с нашими повозками никак нельзя. Пришлось ехать в обход.
  - Это все мерзкая колдовка наворожила, чтоб ей! - выпалил Митко.
  - Колдовка? - не понял фон Эшер.
  - Ведьма, которую мы везем в Лощицу, дабы она предстала перед праведным судом, - пояснил инквизитор.
   Фон Эшер невольно перевел взгляд на повозки.
  -Ведьма в одной из них, - сказал брат Мозес. - Мы держим ее в цепях из упавшего с неба железа, чтобы она не могла поразить нас своей магией. Впрочем, не скажу, что нам было трудно ее разоблачить и арестовать.
  - Никогда не встречал ведьм, - сказал фон Эшер.
  - И в этом ваше счастье, сударь. Эти твари чрезвычайно опасны. Еще несколько десятилетий назад ведьмы были сплошь безобразными старухами, один вид которых говорил об их дьявольской сущности. Ныне же среди них немало юных женщин и даже девочек. Часто темная сила наделяет их редкостной красотой, но пусть не обманет вас их ангельский облик. Их прелесть, свежесть и красота - всего лишь красота нарядного гроба, скрывающего в себе мерзкий зачумленный труп. Сила молодого тела и вечное влечение плоти, свойственное этим тварям, делает мощь их черного колдовства еще сильнее.
   Фон Эшер вздрогнул - не от слов брата Тавершема, а от того выражения лица, с которым инквизитор сказал их. Это было лицо злобного маньяка, ненавидящего женщин, а красивых и молодых женщин - вдвойне.
  - Прошу прощения, святой отец, но я очень плохо разбираюсь в подобных вещах, - сказал фон Эшер.
  - Все верно, сын мой. Вам, людям мира, не дано распознать скверну, разлагающую ваш мир подобно проказе неизлечимой. Лишь мы способны это сделать. Однако не беспокойтесь - проклятую ведьму ждет суд и примерное наказание.
  - Сукин сын, - с отвращением сказал Мгла.
   Между тем мясо поспело, и воины, довольно ворча и перебрасываясь шутками, сняли кабана с огня и, уложив на плоский обрезок дерева как на блюдо, начали разделывать тушу на порции. Фон Эшеру тоже вручили хороший кусок на ребрах. Оголодавшие за морозный день мужчины ели мясо с жадностью, обжигаясь, шумно дуя на куски и облизывая жирные пальцы. Фон Эшер ел кабанятину и посматривал на инквизитора. Брат Тавершем даже не прикоснулся к мясу. Губы его шевелились, и рыцарь показалось, что Серый брат молится. Прогоняет соблазн чревоугодия?
   Наевшись, охранники разбрелись по повозкам. У костра остались фон Эшер, инквизитор, командир Митко и один из охранников, который, по приказу Серого брата, принес из повозки небольшой холщовый мешок. Брат Тавершем доставал из мешка пригоршни какого-то серого порошка и рассыпал его, окружая стоянку чем-то вроде охранного волшебного круга. Впрочем, фон Эшеру это было неинтересно. Он так устал, что хотел только одного - найти себе место, чтобы поспать.
  - Вы можете отдохнуть в моей повозке, - предложил инквизитор. - Я все равно буду бодрствовать до утра.
  - Вы не ляжете спать, святой отец?
  - Когда имеешь дело с ведьмами, можно ожидать чего угодно. Наступает ночь, время нечисти.
   Только нечисти мне не хватало, подумал фон Эшер, забираясь в повозку и заворачиваясь в набросанные в кузове одеяла из шкур. Компаньонов по ночлегу у него не было - видимо, брат Тавершем имел особую повозку. Сытость и тепло навалились тяжело и дружно, повисли на веках пудовыми гирями. Так сладко стало, аж плакать захотелось. И только потом где-то то в уголках памяти промелькнуло - а коня-то не расседлал....
  
  
  
   Она вошла в его сон неслышно и грациозно, как кошка. Тяжелые золотистые волосы, завивающиеся в естественные кудри - зарыться бы в эти волосы лицом и вдыхать их медвяный запах до самой смерти! - огромные серые глаза, в которых он увидел смертельную тоску затравленного свирепыми охотниками маленького и беспомощного зверька. Теплая рука коснулась его пальцев.
  - Спишь? - нараспев сказал тихий мелодичный голос.
  - Силы преблагие, ты кто? - шепнул он, глядя в эти искрящиеся, полные ночи зрачки.
  - Я Марина. А тебя я знаю.
  - Откуда?
  - Видела тебя в своих снах. Видела, что с тобой сталось. Все знаю о тебе, даже то, что ты сам забыл.
  - Ты - ведьма?
  - Ведьма? - лицо заколыхалось, как отражение в воде, зазвучал тихий печальный смех. - Ты слушал больного святошу? Это он сказал, что я ведьма?
  - Почему больного?
  - Потому что радость в жизни в нем умерла. Его тело высохло, как изглоданная раком, отгнившая ветка, потому что он долгие годы по-изуверски усмирял свою плоть, обессиливал ее постами, гнал от себя мысли о любви, радости, счастье. Черная магия и жажда вечной жизни любой ценой погубили его душу. Теперь он может только ненавидеть. Он никогда не изольет своего семени в женскую утробу, никогда не услышит смех и плач своего ребенка, не вдохнет его сладкий запах. Не взглянет в глаза той, которая всегда готова его простить. Он убил любовь и умрет сам, и его темная злая душа умрет вместе с ним.
  - Почему они схватили тебя?
  - Я исцеляла. Я получила этот дар от древних духов этой земли, от берегинь. Я умела лечить моровые лихорадки отварами и наговором. Я брала на руки малых детишек, которых мучили отдышка и кошмары, и их щечки розовели на глазах, а дыхание становилось ровным и глубоким. По ночам, раздевшись донага, я ходила по летним лугам и собирала травы, которые исцеляли воспаление мозга, черные язвы, чахотку и безумие, лечили опойц и чесоточных, возвращали паралитикам возможность говорить и двигаться. Я возвращала мужчинам утраченную мужскую силу, а женщинам возможность испытывать радость любви и давать потомство. Конечно, они очень скоро узнали об этом. Они схватили меня, секли плетьми, перебили мне колени, потом заковали мои руки в заговоренные оковы. Они везут меня в Лощицу, чтобы там люди с навсегда погасшими сердцами решили мою судьбу. Я знаю, что меня ждет. Тело мое сгорит на огне, а пепел мой развеет ветер. Но разве это так важно?
  - Если ты скована, как ты смогла прийти сюда?
  - Я сон, я хожу, где хочу, - тут Марина звонко рассмеялась и так глянула на рыцаря, что дыхание у него перехватило, как у человека, упавшего в ледяную воду.
  - Тебе что-то нужно от меня, Марина?
  - Я вижу твои страдания. Я не могу избавить тебя от твоего недуга, но могу помочь тебе найти путь, который приведет тебя к исцелению.
  - Недуга? Но я не болен!
  - Разве? - В ее глазах появилась жалость. - Бедный, бедный Эндре!
  - Почему ты зовешь меня Эндре? Мое имя - Хендрик фон Эшер.
  - Так зовет тебя тот, кто заменил тебе отца. Тот, чье родовое имя ты носишь. Но ты не его сын. Шесть лет назад барон Реберн фон Эшен случайно узнал, какая ужасная беда постигла тебя. Он забрал тебя из лазарета и, бесчувственного, истерзанного болезнью, почти потерявшего рассудок, тайно доставил в свое поместье. А потом для тебя была придумана новая жизнь и новая судьба. Барон рассказал всем, что после долгих лет странствий его сын наконец-то вернулся из дальнего похода домой. Он показал тебя людям и принародно назвал тебя сыном. Кто бы осмелился не поверить честному старику? Ты лежал на постели, и барон обнял тебя и поцеловал на глазах своих вассалов и вручил тебе перстень наследника, а ты - что ты испытывал в те мгновения, скажи мне, рыцарь?
  - Я? - фон Эшер почувствовал волнение от нахлынувших воспоминаний. - Что я почувствовал? Я пытался вспомнить.
  - Все верно. Ты пытался вспоминать. Хочешь, я скажу тебе, что было с тобой?
  
  
  
   Боль. Страшная боль и жар. Губы как обгоревшие на огне ломти мяса, слипаются вместе, и нет сил открыть рот. Жар раскалил кожу, которую не способен охладить даже ледяной пот, текущий ручьем.
   Кто-то стонет слева от него. Горько и протяжно. Мужчина. А справа стонет женщина. Он слышит ее плач, и ему кажется, что кто-то оплакивает его самого.
  - Божечки, божечки, мочи больше нет терпеееееть! Нет моооченьки....
   Вокруг него - тьма и смерть. В пропитанной смрадом сизой дымной пелене качаются какие-то фигуры - они то удаляются, то приближаются, склоняются над страдальцами, корчащимися на грязном загаженном полу, что-то шепчут, вытирают тряпицами смертный пот, - и ему хочется позвать их, но нет сил. Жар сжигает его, как разгоревшееся внутри адское пламя.
   Глухой рвущий кашель, потом снова стон. И снова боль. Невыносимая, жгучая, лишающая разума - словно кто-то медленно, сладострастно погружает в кишки раскаленный зазубренный нож и вращает его там влево-вправо, влево-вправо....
  - Ааааааааааааааааа!
  - Тихо, тихо! - На него падает тень, говорит с ним мужским голосом. - Ты весь горишь, это хорошо! Горячка - это просто здорово. Это значит, твое тело сражается за жизнь. Борись, мальчик, борись!
  - Аааааааааа, бооооольнооооо!
  - Воды дайте, воды, - хрипит кто-то рядом.
  - Борись, мальчик, борись, - повторяет мужской голос. - Я не дам тебе умереть. Только не сдавайся...
  
  
  - Вспомнил?
  - Это было.... Нет, не помню, ничего не помню! Только страшная боль и страх смерти. Даже не знаю, что это было.
  - Зато я знаю, что это было с тобой. Твоя боль и твое страдание шрамами вырезаны на твоем сердце, Эндре.
  - Ты скажешь, что со мной было?
  - Тебя убили. Ты мешал им. Но ты выжил. Ты не мог умереть, потому что судьба уже выбрала для тебя путь. Ты - Рожденный Дважды.
  - Какой путь? О чем ты говоришь, Марина?
  - О пути клинка, который не знает жалости. О пути клинка, который решит судьбу империи и целого мира.
  - Почему, зачем ты говоришь со мной загадками?
  - Потому что я твой сон. Скоро, скоро я стану горсточкой праха и дуновением ветра. Не получат они ни тела моего, ни души моей, страданием моим не насладятся! А тебе скажу так, Эндре - не бойся того, что сталось с тобой, ибо ты обрел нового друга. Он подобен тебе - его сбросили в ад с высот, в которых он беззаботно парил, наслаждаясь счастьем. Но его судьба, как и твоя, была предрешена заранее. Он должен был стать ангелом-хранителем, и это свершилось.
  - Демон! Так ты знаешь?
  - Я чувствую в тебе душу, растоптанную и исстрадавшуюся так же, как и ты. Он мучим сознанием, что когда-то не уберег тебя, и потому выбрал твою судьбу. Но она даст тебе силу довести свою месть до конца...
  - Прошу, скажи мне - откуда ты все это знаешь?
  - Я сон, а сны знают все.
  - Марина? Марина!
  - Нет больше Марины. Прощай.
  
  
   Рыцарь проснулся с неприятным чувством. Голоса, которые доносились снаружи, звучали раздраженно и злобно, хоть и негромко.
   Он выбрался из-под меховых одеял, вылез из повозки - и встал безмолвно, глядя на сцену у соседней повозки. Охрана, служки, сам инквизитор, все они стояли полукругом у тела молодой женщины в лохмотьях, лежащей на снегу, запятнанном кровью. Это была она, девушка из его сна. Ведьма по имени Марина.
  - Что... что случилось? - спросил фон Эшер, подойдя к мрачному как ночь брату Тавешему.
  - Ушла, стерва, - процедил инквизитор сквозь зубы. - Ушла, проклятая!
  - Чего, сам не видишь, вашбродь? - сказал ему коренастый Митко. - Караульный, что ведьму в повозке стерег, заснул, чума его забери! А это змеища смогла цепи свои разомкнуть и зубами запястья себе перегрызла, проклятая! Кровью истекла, пока спали все. И пресвятой отец не слышал ничего, вот несчастье-то! Прямиком к дьяволу отправилась, ему на радость, нам на посрамление!
   Фон Эшер перевел взгляд на инквизитора. Тот молчал и лишь скользил взглядом по распростертому на снегу телу. Быстро скользил, хищно, точно не мог поверить, что обманула его добыча, упорхнула из мертвых силков, оставив ему только это хрупкое, иссеченное плетьми безжизненное тело с посиневшими ногтями на маленьких босых ножках и упругой грудью, вызывающе выпавшей из разодранного платья. И такая адская бездна была в этом взгляде, что фон Эшер содрогнулся.
  - Я поеду, - сказал он, поклонился и пошел к своему коню, который всю ночь так и простоял под седлом.
  
  
  
  - Д-а-а, страшная история! - Момрей сделал жест, отвращающий злых духов. - Стало быть, еще одной проклятой душой стало больше. Бродит теперь по долам и лесам эта колдовка, крови человечьей жаждет. Бррррр!
  - Может, и бродит, - задумчиво сказал рыцарь. - А может, и нет. Только благодаря девочке этой вспомнил я кое-что. Память ко мне возвращаться стала. И знаю я теперь, что мне искать и где. Глядишь, и стану вновь самим собой.
  - Что же ты вспомнил, сударь рыцарь?
  - Не могу сказать того наверняка, - тут фон Эшер пристально посмотрел на собеседника. - А тебе зачем то знать? Меньше знаешь, дольше проживешь.
  - И то верно! - согласился купец. - По сердцу пришлась мне твоя история, сударь рыцарь. Коли надо тебе денег или свести с кем....
  - Благодарю, пока в том нужды нет. Мне мага найти надо.
  - От проклятия избавляться будешь?
  - Именно так. Только кажется мне теперь, что проклят я был задолго до того, как Мгла во мне поселился. А что и как со мной случилось, это мне предстоит узнать. Затем и приехал сюда, любезный.
  - Помогай тебе боги! - закивал Момрей и поднял кружку. - Твое здоровье, добрый сударь рыцарь!
  - Пойду я, - сказал фон Эшер и встал. - Благодарю тебя за ужин и за то, что выслушал.
  - Тебе спасибо, что с убогим хлеб-соль разделил, не погнушался, - Момрей вскочил, начал кланяться, метя пол своим бобровым колпаком.
   Поднявшись наверх, Момрей долго не мог успокоиться. Все ходил по комнате размашистыми шагами, прислушивался к тому, как надсадно и взволнованно стучит сердце. А потом пришел Жика, служка гостиничный, и сообщил, что баня для господина купца готова, и девочки ждут, когда придет их ненаглядный Момречка...
  - Слышь, - внезапно сказал купец, - а ну принеси-ка мне бумаги лист, быстро!
   Перо и чернильницу купец всегда носил с собой в особом пенале. Когда Жика принес бумагу, Момрей дал ему серебряный имперталь, затворил за слугой дверь на засов. Встал у конторки и, развернув лист, задумался. Долго думал, как лучше написать. А потом обмакнул перо в чернила и написал левой рукой, чтобы, не приведи боги, почерк его не узнали:
  
  "Стало известно мне, верному слуге церкви, что в город сей прибыл человек, называющий себя Хендрик фон Эшер. От означенного господина узнал я в доверительном разговоре, что он не простой рыцарь, а одержимый. По его словам, живет в нем демон, который помогает ему, и которого он за alter ego свое искренне полагает. Ищет он в городе мага по имени Кассиус Абдарко, о чем сам же мне и признался. Найти поименованного рыцаря можно будет в гостинице "У розового куста" в Златограде."
  
   Закончив донос, купец посыпал его песком, убедился, что написал все верно, а потом свернул в трубочку и положил в свой кошель. Завтра утром, отоспавшись после бани и прочих удовольствий, он пошлет своего приказчика с этим письмом на Монастырское подворье, чтобы попало оно в нужные руки. И тогда никто не скажет, что он, Момрей Гунемич с этим одержимым заодно. Что он не соблюл имперский Закон о колдовстве.
   И что он, Момрей Гунемич, плохой слуга короны и святой церкви.
  
  
   ***
  
   Корчму "У розового куста" Хендрик фон Эшер покинул около полуночи. За мостом он свернул на улицу Блаженных праведников, потом миновал Медный квартал и оказался у скотного рынка. Пройдя рынок насквозь, Хендрик оказался у ворот постоялого двора, в котором обычно останавливались те, кто въезжал в Златоград через северные Имперские ворота.
   Народу в зале было много: купцы, зажиточные крестьяне, торговцы скотом, снимавшие тут комнаты, а еще несколько горожан, которых в корчму загнали мороз на улице и желание выпить. У человека утонченного вонь в корчме могла бы вызвать рвоту - густой непередаваемый смрад, смесь запахов кислого пива, тухлой рыбы, мокрой одежды, мочи и пота, не выветривался отсюда годами. Хендрик, сопровождаемый напряженными взглядами, подошел к тучному верзиле в меховой куртке, разливавшему пиво группе крестьян.
  - Мне нужен хозяин, - сказал он.
  - Дык я и есть хозяин, вашбродь рыцарь, - ответил верзила, почтительно кланяясь.
  - Погоди, а Зарук где?
  - Дык помер он два году от оспы, вашбродь рыцарь. А корчму эту я купил у его вдовы. По закону, по согласию купил.
  - Знаешь, где мне Ханну найти?
  - Ой, не знаю, вашбродь рыцарь. С той поры не видал я ее в городе. Может, уехала куда?
  - А кто из работников остался, кто при Заруке в корчме работал?
  - Никого, вашбродь. Повар Вран в тот год вместе с хозяином своим помер, а сын его в солдаты подался. Где он теперь, не ведаю.
  - Ясно, - вздохнул Хендрик. - Хочу вот что спросить. Тут частенько бывал один человек. Астролог, Рин Модовски. Знаешь, как его найти?
  - Прощеньица просим, вашбродь рыцарь, даже не слыхал о таком. Подать вам чего-нибудь? Говядина есть, огурчики соленые, щука. Хлеб свежевыпеченный. Или меда гретого вам принести?
  - Нет, не надо. Я просто посижу, погреюсь.
  - Коли что нужно будет, кликните.
   Хендрик кивнул и повернулся в зал, заставив многих немедленно уткнуться взглядами в свои кружки, сделав вид, что их больше всего на свете интересует их содержимое. Но это были простолюдины, и Хендрик понял их. Нечего вести себя как тупой бретер, который за любой косой взгляд готов разделать виновного на куски.
   Да, постоялый двор потерял прежнюю ухоженность. Рыжий Зарук, помнится, гордился своим заведением, а теперь...
   А дело-то вовсе не в постоялом дворе. Весь Златоград стал другим. Что-то в нем переменилось. Прежний Златоград остался только в снах, которые еще иногда видятся ему - цветущие яблоневые сады над Бурлянкой, вечерние улицы, освещенные фонарями, комната на втором этаже этого постоялого двора- когда-то они с Эльгитой провели здесь не одну счастливую ночь. Зачем он пришел сюда? Пытается вернуться в то время, когда был искренне и безмерно счастлив? Испытать давно забытые чувства снова? Глупо. Нет больше Златограда его юности. Златоград изменился. И он сам стал... другим.
   Гул голосов в корчме внезапно смолк, и Хендрик, очнувшись, поднял лицо. Невольно посмотрел туда, куда глядели все посетители корчмы, и увидел молодую женщину, только что вошедшую в зал.
   Незнакомка сбросила с головы суконный шаперон, быстро прошла мимо столов к лестнице, ведущей на второй этаж, поднялась по ней и исчезла в дверях. Хендрик успел ее рассмотреть, насколько позволял тусклый свет в корчме. Молодая, темноволосая, очень хороша собой. В лице есть что-то необычное, какая-то почти кукольная идеальность черт, которую редко встретишь у кревелогских девушек. Одета по-мужски, но это в Кревелоге, где женщины сплошь и рядом промышляют охотой и служат курьерами и лесничими, не редкость: это в империи считается дурным тоном, если девушки носят мужскую одежду. А еще незнакомка была вооружена, причем для этих мест не совсем обычным образом: Хендрик заметил у нее на поясе два парных скитума в черных кожаных ножнах.
  - Кто это? - спросил он корчмаря, который все время вертелся рядом и пытался обратить на себя внимание.
  - Вашбродь? - Корчмарь тут же принял самую подобострастную позу.
  - Девушка, которая только что вошла - кто она?
  - Виноват, вашбродь, но сам ничего о ней не знаю. Только живет она у меня уже три недели, заплатила вперед. Вроде бы ждет кого, - тут корчмарь осклабился. - Глянулась она вам?
  - Интересная девушка. В какой комнате она остановилась?
  - А первая комната от входа слева. На ночь всегда запирается на засов, видать, боится, что женихи потревожат.
  - Та самая комната, - прошептал Хендрик. Опять что-то нахлынуло, сладко кольнуло в груди - и отпустило. - У тебя вино хорошее есть? Неразбавленное, выдержанное?
  - Есть имперский винкасль малехо, вашбродь. Для себя держу в погребе.
  - Сколько?
  - Девять грошей пинта, но для вас...
  - Хорошо, пусть будет девять грошей. Подай бутылку в комнату немедля. Прибавь фруктов хороших, если есть. И скажи, что я хотел бы с ней поговорить. Вот тебе еще два имперталя.
  - Сей момент, вашбродь.
   Корчмарь унесся волчком в дальний угол зала, к двери на кухню. Хендрик ощутил странное удовлетворение, даже вроде как на сердце у него потеплело. Он даже не ожидал, что еще может испытывать подобные чувства. А если незнакомка согласилась бы поговорить с ним - просто поговорить, - было бы и вовсе замечательно. Хоть какое-то спасение от одиночества, которое все время сопровождает его.
   Он не ожидал, что корчмарь вернется так быстро.
  - Отнес, вашбродь, - с жаром сообщил трактирщик, потирая руки.
  - И что?
  - Сударыня приняли ваш подарок и поблагодарили.
  - И все?
  - И еще сказали: "Коли хочет поговорить, я не против". Ой, вашбродь, видать, дока вы по части баб, Богиней-Матерью забожусь!
  - Был дока. Сдачу за вино оставь себе, - ответил Хендрик и направился к лестнице.
  
   ***
  
   Дверь была открыта. Девушка стояла у окна, спиной к нему. На дощатом столе, освещенном сальной свечой, стоял жестяной поднос, а на нем керамический кувшинчик, блюдо с зелеными яблоками, мелким виноградом и почему-то очищенной морковью, и глиняная пузатая кружка - видимо, более благородных бокалов под вино у трактирщика не нашлось. Кожаную утепленную куртку, сшитую из множества со вкусом подобранных красных и черных лоскутков, и пояс с кинжалами, девушка сняла. Стояла у камина в рубашке из тонкого полотна, штанах из темного тонкого нубука и высоких сапогах, которые в Кревелоге называли драгунскими. Стройная, изящная, тоненькая, как молодая береза. У камина на табурете лежали капюшон и полотенце.
  - Неплохое вино, - девушка обернулась к гостю лицом, - но воды трактирщик все равно туда плеснул.
  - Было бы смешно считать, что каналья упустит свою выгоду.
  - Предупреждаю, если ты думаешь, что за стакан вина я позволю тебе попользоваться моим телом этой ночью, то очень сильно ошибаешься.
  - Я рыцарь, сударыня. И все, чего я хотел, так это развлечь вас интересной беседой.
  - В самом деле? - В больших серых глазах девушки вспыхнули веселые искорки. - Так скромен и так мало желаешь от жизни?
  - Я приехал в этот город, посидел в одной гостинице, поболтал там с купцом о разных пустяках. Потом зашел в эту таверну и увидел вас. Мне показалось, что в такой скучный и холодный вечер хорошим людям стоило бы пообщаться немного. Впрочем, если вы желаете, я уйду.
  - Однако странно, - девушка чуть заметно улыбнулась. - У тебя, сударь, такие великолепные оружие и броня, а ты остановился на ночлег в этом клоповнике. Это тоже скромность?
  - С этой гостиницей у меня связаны кое-какие романтические воспоминания.
  - Понимаю. И ты решил добавить в свои записки о романтических приключениях в златоградских тавернах новую главу?
  - Я просто хотел поговорить.
  - Извини, - девушка шагнула к Хендрику, протянула руку. - Ты просто не похож на тутошних жителей.
  - Однако замечу, что и вы не похожи на местных женщин. У вас удивительные глаза.
  - Это что, попытка воспеть мою красоту?
  - Увы, я не менестрель. Всего лишь говорю, что есть.
  - Моя бабушка была эарийкой.
  - В самом деле? - Хендрик был удивлен и в то же время понял, откуда эти необыкновенная грация, тонкие черты лица и великолепное телосложение девушки, и почему она носит на поясе сидские кинжалы. - Не ожидал. Никогда не слышал о смешанных браках сидов и людей.
  - Не было никакого брака. Но это слишком долгая и грустная история, и я не хотела бы рассказывать ее малознакомому человеку.
  - Ваша воля. Я бы тоже не стал откровенничать на такую тему при первом знакомстве.
  - Ага, понимаю, - глаза девушки заискрились. - Ты переодетый принц крови, а может, и наследник герцогского престола. Ты пал жертвой интриг и скрываешься от наемных убийц.
  - Вроде того. А вы, наверное, аэссан, или я ошибаюсь? - Хендрик шагнул к собеседнице и добавил, понизив голос: - Parelle menn a braellen trueth.
  - Увы, я не знаю эарийского языка, - ответила девушка с улыбкой, ясно говорившей, что она на самом деле этот язык прекрасно знает, - Но слово aessan я поняла. Можешь успокоиться: заказа на твою голову я не получала.
  - Моя голова ничего не стоит, и за нее никто не заплатит.
  - Опять скромничаешь?
  - Нет, говорю правду. Давно минули те счастливые времена, когда кто-то желал мне смерти.
  -Ты говоришь так, будто тебе восемьдесят лет.
  - Иногда мне кажется, что так оно и есть.
  - На улице темнеет, - сказала девушка, грея стакан с вином в ладонях. - Вот и еще один день закончился.
  - Вы кого-то ждете?
  - Моего друга. Он уехал в Грей и обещал вернуться к концу прошлой недели, но что-то задерживается в дороге.
  - Грей довольно далеко отсюда, - Хендрик внезапно для себя почувствовал что-то похожее на ревность. - Однако я понял вас. Я ухожу.
  - Мы еще встретимся, - неожиданно сказала девушка. - И спасибо за вино и фрукты.
  
  
  
  
  
  
  Глава 3
  
   Гулко и многообещающе ударил большой гонг.
   Танцовщица на помосте подняла лицо, глянув в мрак за кругом фонарей темными, густо подведенными зеленью глазами. Развела в стороны руки с пылающими факелами, будто огненные крылья, и начала медленно и плавно вставать. Выпрямившись во весь рост, застыла в соблазнительной позе - спина красиво выгнута, голова запрокинута назад, соски крепких конических грудей дерзко торчат вперед, правая нога согнута в колене, - а потом, изгибаясь в ритм ударов кротала и цимбал, на цыпочках пошла по сцене, звеня украшениями. Каждая линия ее великолепного, блестящего от масла и притираний тела, казалось, излучала свет и вожделение. Кротал забил быстрее, гнусаво завыла тростниковая флейта: танцовщица закрутила бедрами, продолжая держать факелы в крестом раскинутых руках, а потом завертелась волчком, и ее будто окутали огненные змеи. Ритм танца достиг бешеной частоты, как сердцебиение наблюдавших за ним мужчин, а потом оборвался - и танцовщица упала на широко разведенные колени, запрокинувшись назад всем телом, и оба факела, ярко полыхнув напоследок, погасли. Мужчины заревели от восторга.
  - Роскошно! - кричал пьяный, потный и счастливый барон Мирош, не сводя взгляда с точеной фигурки на помосте. - Роскошно! Еще!
  - Со-ня! Со-ня! Со-ня! - хором скандировали приближенные князя, и на помост к ногам танцовщицы полетели золотые и серебряные монеты. Полупьяные девицы в расшнурованных корсажах визжали от восторга.
   Иган тоже кинул несколько монет. Он был рад, что танцовщица Соня увидела его: во всяком случае, она, вставая с колен, остановила на нем взгляд, и юноше показалось, что она улыбнулась. Появившаяся на помосте служанка накинула на плечи Сони шелковый плащ, и танцовщица легко, как птица, упорхнула в темноту за деревянными раскрашенными кулисами.
  - Она прреллестна! - заплетающимся языком выговорил Мирош. - Пре...лестна!
  - О да! - согласился Иган и сделал глоток из своей кружки. На помосте уже появился какой-то парень с дрессированной обезьяной, но Игану он был неинтересен. В "Лучистую звезду" он приходил исключительно ради Сони.
  - Ваше величество!
   Голос телохранителя Кимона совсем некстати прервал приятные воспоминания Игана.
  - Он приехал, - сообщил телохранитель. - С ним десять человек свиты, больше никого.
  - Провалиться ему в дерьмо и не выплыть вовеки! Иду.
  - Мне пойти с тобой, государь? - осведомился Мирош, глядя на Игана глазами, полными пьяной преданности.
  - Нет. Веселитесь без меня, я скоро вернусь.
   Гость ждал в особой комнате, которую в этом уголке роскоши и распущенности называли "покоем для дружеских бесед". Иган мог не бояться, что их здесь подслушают: каждую пядь комнаты его охрана проверяла много раз. Стол в центре комнаты был заранее сервирован на две персоны: холодные закуски, сыры, фрукты, рыба и любимое белое вино Игана - имперский сухой брассек восьмилетней выдержки. Хозяин борделя поставил на стол все лучшее, что было в его кладовой и винном погребе.
   Рорек, князь Трогорский, приехал со своими ближайшими сподвижниками. Иган знал их всех в лицо - в большинстве своем это были бароны с севера. Когда Иган вошел в двери, Рорек учтиво склонил голову, остальные поклонились в пояс. Иган шагнул к гостю, протянул руку.
   Иган и Рорек хоть и были двоюродными братьями, но внешнего сходства не было никакого. Иган статью пошел в свою тетку, великую герцогиню Малению - стройный, высокий, изящный, с черными смоляными кудрями до плеч и тонким бледным лицом. Рорек же наследовал неуклюжесть и полноту дома Малардов, а седеющая борода делала его почти что стариком.
  - Рад видеть тебя, дорогой брат, - сказал Иган с самой радушной улыбкой. - Добро пожаловать.
  - И я рад тебя видеть, - Рорек, поколебавшись мгновение, раскрыл объятия, и два брата обнялись.
  - Как поживают сестрица-княгиня и мои племянники? - осведомился Иган.
  - Благодарю, у них все хорошо. Ставек уже управляется с длинным мечом не хуже меня, а верхом ездит - не налюбуешься.
  - Очень мило, - Иган улыбнулся. - А моя милая племянница?
  - Янка становится настоящей красавицей, как и ее мать в юности. Еще год или два, и надо искать ей достойного жениха.
  - Завидую тебе, дорогой брат. Когда-нибудь и у меня будет такая славная семья. Жаль, что мы встречаемся с тобой нечасто, - произнес Иган. - Уверен, нам есть о чем поговорить. Сколько мы с тобой не виделись? Два года, три, больше?
  - Почти четыре.
  - Ты игнорировал все мои приглашения ко двору. Твой медвежий угол тебе милее столицы. Чем ты там занимаешься, брат? Ловишь леших в пуще? Или заставляешь своих крестьян ходить на двух ногах, а не на четвереньках?
  - Ты же знаешь, я не люблю столицу. Ее соблазны и пороки мне чужды. И великий мор вынудил меня выбрать более безопасное жилище для моей семьи. Видишь, ты принимаешь меня не во дворце а в этом месте. Наверное, ты любишь этот притон и задаешь себе вопрос - тут так красиво, а не превратить все наше королевство в подобный бордель? - ответил Рорек.
  - А что, это хорошая мысль! - Иган игриво щелкнул пальцами. - Представь себе только, дорогой брат, как же изменится в лучшую сторону жизнь. Песни, танцы, красивые ухоженные женщины, любовь каждый день. Все счастливы и все полной ложкой черпают из котла удовольствий. Разве это плохо?
  - Не время думать о радости, когда нас ждут суровые испытания, - возразил Рорек.
  - О каких испытаниях ты говоришь, брат?
  - В герцогстве происходит немало беззаконий и бедствий. Со всем этим нелегко будет покончить.
  - Ну да, ну да. Может, ты все-таки выпьешь со мной бокал вина?
  - Конечно.
   Иган смаковал вино и, прищурив глаз, смотрел на брата. Его забавляло мрачное выражение лица Рорека, будто кузен пил не отличное вино, а уксус пополам с желчью. Такие же постные рожи были и у приближенных князя Трогорского, стоявших за спиной сюзерена. Настоящие деревенские увальни, чтоб их. Ни капли изысканности ни в одежде, ни в манерах.
  - Как тебе вино? - осведомился Иган.
  - Неплохое, благодарю.
  - Жаль, что ты не появился немного раньше. Дамзель Соня сегодня великолепно танцевала. Но если ты желаешь...
  - Нет, у меня не так много времени, - Рорек вздохнул.
  - Ты хотел говорить со мной? Я готов тебя выслушать.
  - Я должен откровенно поговорить с тобой, кузен. С глазу на глаз.
   Иган понимающе кивнул, сделал знак своим приближенным выйти из комнаты. Те поклонились и ушли. Рорек сделал то же самое. Братья остались наедине друг с другом.
  - Мы давно не виделись с тобой, брат, - сказал Иган.
  - Это случилось не по моей вине.
  - Да, конечно, во всем виноват я. Пусть так. Но теперь, как я понимаю, наша взаимная неприязнь станет еще сильнее?
  - Я не испытываю к тебе ненависти, братец.
  - Скорее равнодушие, не так ли? - быстро спросил Иган. - Жив ли я, помер - тебе все равно.
  - Ты ошибаешься. Я всегда...
  - Не стоит, Рорек, врать ты не умеешь. Сейчас, когда выборщики вот-вот примут решение, каждый из нас видит в другом не только брата, но еще и соперника.
  - Мы получили то, что хотели. Идея выборности герцога никогда мне не нравилась.
  - Отец дал нам с тобой равные возможности, брат, - сказал Иган. - Кто-то должен был стать герцогом после него - или ты, или я. Ты считал, что твое старшинство дает тебе преимущество. И ты убежден, что герцогская корона уже на твоей умной голове, ведь так?
  - Полагаешь, брат, выборщики готовы предпочесть твою кандидатуру моей?
  - Ты же знаешь расстановку сил в совете, братец.
  - По моим сведениям, почти две трети совета за меня.
  - А по моим - за меня. Выборщики будут до последнего хранить интригу. Но предсказать исход выборов нетрудно. Великим герцогом стану я.
  - Или я, - буркнул Рорек. - Так ли это важно?
  - В самом деле. Надеюсь, если выбор решится в мою пользу, ты первым присягнешь мне на верность?
  - Я вижу в тебе жажду власти, Иган.
  - А разве ты ее не жаждешь, брат?
  - Мне все равно.
  - Не лги мне и самому себе. Власть - это прекрасно. Это сила и свобода, возможность делать все, что захочешь. Кто откажется от такого соблазна!
  - На нашем пути к этой власти невинная кровь, Иган.
  - О чем это ты, братец?
  - Что ж, буду откровенен с тобой до конца, - Рорек помолчал. - Я приехал потому, что узнал одну вещь, которая сильно тебя удивит. Он жив.
  - Кто?
  - Эндре. Наш с тобой брат-бастард.
  - Ты шутишь? - Игану кровь бросилась в голову, но он сумел овладеть собой и остаться внешне спокойным. - Скверная шутка, Рорек.
  - Это не шутка, Иг. Недавно у меня побывал в гостях один дворянин, который хорошо знал сына барона фон Эшера. Настоящий Хендрик фон Эшер погиб при осаде Вернайского замка восемь лет назад. Это правда, это точно. Старый фон Эшер так и не смирился с этим несчастьем.
  - Ну и что?
  - А то, что я много раз слышал историю о якобы вернувшемся сыне барона Реберна. По странному совпадению, фон Эшер-младший вернулся домой именно в то время, когда ... кто-то приказал отравить бастарда.
  - Его не отравили. Он умер от моровой чумы.
  - Мы с тобой знаем правду, брат, - тихо сказал Рорек.
  - Ты пришел совестить меня, дорогой мой святой братец?
  - Я пришел предупредить. Дворянин, о котором я говорю, видел так называемого сына фон Эшера и клянется, что фон Эшер-младший очень похож на нашего покойного брата.
  - Он мог обознаться. Шесть лет прошло.
  - И все же я доверяю ему. Лично я больше не собираюсь появляться в столице. Пусть выборщики решают вопрос о престолонаследии в твою пользу. Я готов подписать добровольное отречение. Уеду в свое поместье и буду наслаждаться покоем и тишиной. Моя совесть чиста.
  - То есть, ты испугался? - Иган презрительно хмыкнул. - Странно слышать от тебя такие речи. Ты боишься призрака, тени? Нет никаких доказательств, что этот несчастный выжил. Но если тебя так беспокоит то, что ты узнал от своего гостя, мы можем найти этого молодого фон Эшера и побеседовать с ним. Или...
  - На такую подлость я не пойду, Иган, - ответил Рорек, побледнев. - Хватит того, что я живу с этим грузом шесть лет.
  - Совесть, совесть! - Иган вздохнул, сделал глоток вина из бокала. - Ты забыл о пророчествах, Рорек. О том, что судьба предназначала незаконнорожденному сыну великого герцога Маларда. Он должен был пролить кровь своих братьев - мою и твою. Разве грех поразить змею до того, как она укусит?
   - Я всего лишь подумал, что тебя следует предупредить. Честно признаюсь - мне стоило большого труда пересилить себя и написать тебе письмо с просьбой о встрече.
  - Значит, ты продолжаешь меня ненавидеть, - Иган хрустнул костяшками пальцев. - Жаль, братец, жаль. Но я, скажем так, благодарен, что ты побеспокоился обо мне. Хотя не из братской заботы ты это сделал. Ты просто хочешь, чтобы я боялся, как и ты. Трясся от страха под одеялом. Это твоя месть мне, Рор. Я понял тебя.
  - Я сделал то, что должен был сделать, - князь Трогорский встал из-за стола. - Благодарю за угощение, мне пора.
  - И ради этого ты приехал в столицу, оставив семью и все дела? С каких пор ты стал таким трусом, Рор? Мой любимый брат испугался, ха!
  - Он узнает правду и будет мстить.
  - Мне, своему герцогу? Тебе, принцу крови и брату герцога?
  - Его это не остановит.
  - Боги, Рорек, ты смешон! - Иган похлопал брата по плечу. - Охота тебе сидеть в своей глухомани, сиди. Я же привык смотреть смерти в глаза, даже если у нее лицо моего дорогого братца. Жив он? Прекрасно - значит, проживет он недолго. Я найду способ избавиться от ублюдка. Не бойся, - с насмешкой добавил Иган, глядя на помертвевшего Рорека, - на этот раз твои руки и твоя совесть останутся девственно чистыми. Я все сделаю сам. Доведу до конца недоделанную работу. Я - будущий великий герцог, и я имею право судить и карать моих подданных. Я все могу. И если я захочу превратить весь Кревелог в веселый бордель, я именно так и сделаю. И никакой мстительный ублюдок а тем паче благодетельный как непорочная дева братец-слюнтяй, мне не помешают. Спасибо, что развлек меня поучительной беседой. Разрешаем удалиться.
  
  
  
   ***
  
   Какая славная ночь. И какое счастье, что до утра еще далеко.
   Иган протянул руку и поправил фитиль в лампе, горевшей на прикроватном столике. Пламя сразу вспыхнуло ярче, тени, залегшие под балдахином широкой постели, отступили, открывая взгляду князя Соню, лежавшую на животе среди скомканных кружевных простыней. Кожа девушки в свете лампы приобрела золотистый оттенок, черные волосы, разбросанные по подушкам, пахли вербеной, тамариндом, еще чем-то пряным и экзотическим. Иган провел пальцами по волосам Сони, потом коснулся ее плеча.
  - Мой принц, - сонно промурлыкала танцовщица. - Мой принц.
  - Твой раб, - шепнул Иган, чувствуя, что им овладевает желание. - Могу я исполнить для тебя желание?
  - Хочу вина.
   Иган прижался губами к ее ароматному шелковистому плечу, скинул с себя одеяло и направился к столу, на котором стояли остатки ужина. Наполнил два бокала. Обернулся и глубоко вздохнул, как человек, вошедший в ледяную воду - Соня полулежала на подушках, раскинув руки в браслетах, как крылья, прикрытая только локонами роскошных волос, и смотрела на него.
  - Ты прекрасна, - только и мог сказать Иган.
  - Я знаю, - ответила девушка и улыбнулась. Сердце Игана замерло от счастья.
  - Я люблю тебя, - сказал он, вставая перед танцовщицей на колени. - Ты рождена быть королевой, Соня. Приказывай, повелительница.
  - Приказывать? Сейчас мы выпьем вина, а потом будем целовать друг друга, и ты войдешь в меня еще раз.
  - О да!
  - Вино красное и густое, как кровь, - произнесла девушка, смотря сквозь бокал на свет. - И в нем живет алая искра, похожая на маленькую и беззащитную жизнь. Мне нравится. Я хочу, чтобы у твоих губ был вкус этого вина.
  - Твои губы я готов целовать вечно.
  - Ты поспал и отдохнул, - Соня шаловливо отбросила пустой бокал в угол комнаты, и он разбился с мелодичным звоном. - А теперь владей мной. Мне нравится, как ты это делаешь.
   Так, как ты этого достойна, прошептал себе Иган, гладя бедра девушки и разводя их в стороны. Так, как велит мне любовь.
   Такие мгновения хочется испытывать вечно. И вечно слышать этот страстный шепот, который обжигает сознание.
   - Мой принц! Мой принц! Мой принц!
   Мир исчез, разгоряченные тела утонули в хаосе соединения, чувства обострились и взорвались фонтаном счастья, сознание померкло. Прошла секунда - или вечность. Возвращающаяся реальность глянула на Игана огромными расширенными глазами Сони, и он услышал ее срывающийся шепот:
  - Лед брошен в огонь, мой принц. Твое семя остудило мою утробу. Но очень скоро тебе придется остудить мой огонь снова...
  - Иган! Князь Иган!
   Дрожа, как лихорадке, князь открыл глаза. В полутьме за пологом балдахина двигались темные фигуры. Одна из них откинула полог, обдала князя запахом сафьяна и мятных пастилок.
  - Борзак? - Иган не сразу понял, что его разбудили, и сделал это начальник его личной гвардии. - Что за...
  - Прости, князь, но у меня важная новость. Очень важная.
  - Будь ты проклят! Где Соня?
  - Сейчас не время думать о бабах, - Борзак всем телом навис над князем. - Только что мне сообщили, что бастард в городе.
  - Бастард? О чем ты?
  - О твоем давно исчезнувшем двоюродном братце Эндре. О том, кого мы считали покойником.
  - Что?! - Иган, наконец-то, стряхнул остатки сна. - Этого не может быть. Он умер шесть лет назад.
  - Может. Я получил рапорт стражи.
  - Ты уверен, что это именно он?
  - Его опознали. За шесть лет он не слишком изменился.
  - Ты спятил, Борзак! Он не посмел бы появиться в Златограде.
  - Однако он тут, и это надо использовать в наших интересах.
  - Так, - Иган шумно вздохнул. - Значит, братец все же был прав. Опять какие-то секретные игры за моей спиной?
  - Все, что я делаю, я делаю для блага моей новой родины, любезный князь. Ты так и будешь лежать без штанов?
  - Мне снился чудесный сон, а ты все испортил. Но я не гневаюсь на тебя. Ты принес чудесную новость. Я, кажется, знаю, как испортить настроение моему кузену Рореку.
  - Тогда вставай, и начнем охоту, - начальник гвардии подхватил лежавшие у ложа штаны Игана и бросил их князю. - Приказ об аресте я уже подготовил. Надо соблюсти формальности, верно?
  - Ты и впрямь собрался его арестовать? Или...
  - Или, - ответил Борзак с нехорошей усмешкой. - Но ведь сиятельный князь не против?
  - Нет, - ответил Иган, глядя на скомканную постель и вспоминая свой сон. - Сиятельный князь не против.
  
  
   ***
  
   Переулок был темный и смрадный. Воняло мочой, кислым пивом, тухлой рыбой и заскорузлыми тряпками - непередаваемый запах нищеты и беспросветности. Верхние этажи ветхих деревянных домов нависали над переулком, и казалось, достаточно ветру подуть чуть сильнее, чтобы они обрушились на головы прохожих. С карнизов свисали какие-то грязные, застывшие на морозе тряпки. Хендрик шел мимо наваленных у домов куч отбросов и чувствовал взгляды настороженных глаз из окон - обитатели трущоб не могли понять, что понадобилось господину с мечом и в хорошей одежде в этой дыре, и это их пугало.
   Нужный Хендрику дом находился в самом конце переулка. Покосившийся, грязный, дряхлый и безобразный, как нищий больной старик. Хендрик подошел к рассохшейся двери и толкнул ее. Дверь открылась, и рыцарь вошел в длинные темные сени с дощатыми стенами.
   Темнота впереди сгустилась, обрела очертания человеческой фигуры.
  - Чего надо? - Тощая, одетая в отрепья женщина неопределенного возраста, с испитым одутловатым лицом, встала у него на пути.
  - Я ищу Рина Модовски, - сказал Хендрик.
  - Дааааа? - протянула женщина. - И на кой тебе эта грязная свинья?
  - Раз ищу, значит, нужен.
  - А может, ты меня искал? - игриво спросила женщина. Шагнула вперед, подбоченилась, уперев кулак в бок. - С таким важным барином я бы прогулялась.
   Хендрик ничего не ответил.
  - Что, плоха для тебя? - Женщина улыбнулась беззубым ртом.
  - Слишком хороша. Рин здесь живет?
  - Ну, здесь. Наверху он. Позвать, что ли?
  - Не надо, сам поднимусь, - Хендрик бросил женщине серебряную монету. - Иди, погуляй где-нибудь.
  - Имперталь? - Женщина схватила монету и тут же засунула в рот. - Да ты и впрямь славный парень.
  - Давай, топай отсюда, - поторопил Хендрик.
   Он поднялся на второй этаж дома по скрипучей лестнице, осторожно отвел рукой ветхое, усыпанное крупными блохами одеяло, закрывающее дверной проем. В комнате был могильный холод. Мужчина, лежавший на широкой кровати, мало напоминал прежнего Рина Модовски. Трудно было поверить, что придворный астролог мог так опуститься. Но это был именно Рин.
  - Вечер добрый, Рин, - сказал Хендрик, шагнув к кровати и убирая намет с лица.
   Хозяин заворочался, наполнив и без того смрадную комнату вонью мочи и сивушного перегара.
  - Что за... - промычал он и вдруг осекся. В тусклом свете масляной коптилки, горевшей на табурете в изголовье кровати, Хендрик хорошо разглядел, как помертвело лицо Рина.
  - Вы?! - воскликнул он.
  - Ты меня узнал, это хорошо, - сказал Хендрик - Не ты один записал меня в мертвецы. Но я жив, как видишь. И я вернулся.
  - Нет, я не.... Это мне кажется! - человек, опомнившись от первого шока, изумленно разглядывал Хендрика. - Как изменился, но глаза все те же! Пресветлые боги, да разве...
  - Мертвецы иногда возвращаются, Рин. Я сам видел тех, кто восстал из могил. Но я не упырь и не призрак. Хотя иногда мне кажется, что я уже пережил свою смерть тогда, шесть лет назад.
  - Как ты... как вы меня нашли?
  - Думал, что ты по-прежнему выпиваешь в корчме у Зарука, но ошибся. Потом искал тебя в Нижнем городе. Хозяин твоей бывшей лавки подсказал, где искать. Поначалу не хотел говорить, но два золотых развязали ему язык.
   Рин молчал. Лицо его помертвело, тревожный огонек в глазах разгорался все больше и больше.
  - Скверное у тебя настоящее, старик, - сказал Хендрик. - Не ожидал, что ты так опустишься.
  - Думали, я на золоте и серебре ем и сплю? - Рин, казалось, начал приходить в себя. - Нет уж, ваша светлость. Погубили вы меня. Без вины пострадал я за вас, муками великими расплатился.
  - Говоришь, страдал без вины?
  - А вы как думали? - Рин нервно комкал в пальцах край одеяла. - Не моя в том вина, что вы тогда.... Под святой присягой готов подтвердить.
  - Ни к чему мне твои присяги, Рин. И оправдания твои ни к чему. Не за тем я сюда пришел.
  - А зачем тогда?
  - Хочу знать, кто велел тебе это сделать.
  - Сделать? Не я вас травил, ваша светлость. Несправедливо меня обвинили, без всяких доказательств. Без вины бросили в тюрьму, пытали, - Рин показал Хендрику правую руку: на ней не хватало двух пальцев, а на прочих не было ногтей. - Я отсидел пять с половиной лет в крепостной башне и каждый день ждал, что за мной придут, чтобы передать палачу. Не знаю, почему они меня, в конце концов, отпустили. Наверное, ваш батюшка, мир праху его, перед кончиной все же вспомнил, что я однажды спас его от смерти, и сжалился надо мной. Мне оставили жизнь, но лишили права заниматься моим делом. Отняли дом и лавку. Вот и я живу здесь, в этой...
  - И заливаешь обиду на весь мир водкой?
  - Поучать меня вздумали? - Рин злобно сверкнул глазами. - Не стоит, ваша светлость. Нет больше прежнего Рина. Как и прежнего Эндре.
  - Понимаю, - Хендрик помолчал, пытаясь овладеть собой. - Но если это сделал не ты, тогда кто?
  - Я не знаю, клянусь.
  - Кто мог приготовить яд, как не магистр алхимии?
  - Поверьте мне, это был не я. Самый умелый алхимик не сможет сварить этого адского снадобья, куда уж мне!
  - Выходит, ты знаешь, что это за яд?
  - Его называют Черным нектаром. Это страшное зелье, ваша светлость. Оно способно делать мертвое живым и живое мертвым.
  - То есть, я превратился в нежить, в вампира - ты это хочешь сказать?
  - Вы лучше меня можете ответить на этот вопрос, господин, - пролепетал Рин.
  - Но это невозможно, - сказал Хендрик с нервной улыбкой, - я жив, понимаешь, жив! Я могу чувствовать боль, зной, холод, я не боюсь солнца, я не испытываю жажду крови, не превратился в чудовище; у меня нет когтей и клыков, и я не могу оборачиваться в волка или в летучую мышь. Я остался прежним, Рин, только...
  - Что, ваша светлость?
  - Я недавно приобрел вечного спутника, от которого не могу избавиться.
  - О чем вы, ваша светлость?
  - Неважно. Об этом поговорим позже. Ты, наверное, хочешь знать, как так получилось, что я выжил. Все благодаря гробовщикам. Это было в скудельнице, куда свозили трупы умерших от мора. И меня туда тоже отвезли. Подобрали на улице, куда меня вынесли убийцы, и отвезли. Хотели закопать в общей могиле. Мор был бы блестящим оправданием для любого злодейства. Подумаешь, еще одна смерть, еще один труп на улице! Но гробовщики увидели, что я еще жив. Я не мог говорить, почти ничего не видел, но я помню, как они удивленно переговаривались, таща меня обратно в телегу. А потом был врач из больницы для бедняков, той, что у часовни Всех Скорбящих. Он лечил меня, даже не зная, что со мной случилось. Думал, у меня моровая кишечная язва, как и у прочих его пациентов. Возился со мной, Рин. Я лежал на полу, на соломенной циновке, пропитанной моими испражнениями и гноем из покрывших меня бубонов, метался в жару и бредил, а он все равно пытался меня спасти. Но я выжил не потому, что он лечил меня. Просто однажды ночью я услышал голос, звучавший в моей голове. И голос этот сказал: "Они думают, что ты умер. Но ты вернешься, я клянусь тебе. Ты войдешь в их дома и взглянешь в их полные ужаса глаза. И ты будешь не один. Верь мне, Эндре! Верь мне!" Вот что сказал мне голос. Сначала я подумал, что это продолжение бреда, который меня терзал. Но потом я почувствовал, что измучившая меня боль в кишках начинает стихать. Меня положили в повозку и куда-то повезли. Только после я начал осознавать, что к прежней жизни возврата не будет.
  - Понимаю, - Рин робко протянул руку, будто хотел коснуться плеча Хендрика. - Вы сказали, что приобрели спутника. Кто он?
  - Я не знаю. Это дух, который поселился во мне. Я назвал его Мгла, и он принял это имя. Вот и скажи мне, кто я на самом деле - Эндре, сын великого герцога Маларда Кревелогского и Марты Детцен, или Мгла?
  - Этот дух чего-то требует от вас?
  - Иногда, - усмехнулся Хендрик. - Он открылся мне в деревенской гостинице, где наемники издевались над корчмарем и его дочками. Я испытал удовольствие, восстанавливая справедливость. Вероятно, ему это понравилось.
  - Вы перебили наемников?
  - Да. С тех пор я знаю, что Мгла живет во мне, но мне кажется, что впервые этот дух приходил ко мне в те часы, когда я корчился от боли на загаженных циновках в лазарете Всех Скорбящих. Это ведь безумие, Рин?
  - Вы можете мне рассказать что-нибудь еще о вашем...эээ... спутнике?
  - Он оживает в моем сознании в минуты волнения, страха или душевных переживаний. Иногда он разговаривает со мной просто так, иногда я просто чувствую его присутствие; у меня возникает ощущение, что он стоит за моей спиной и ждет, когда я обернусь и заговорю с ним.
  - Он никогда не заговаривает с вами первым?
  - Очень редко.
  - У него есть облик? Вы можете его описать?
  - Нет. Я потому и назвал его Мглой, что он не имеет обличья. Он просто тень, но он вполне материален.
  - Вы хотите избавиться от него, господин?
  - Я хочу стать самим собой, Рин, - Хендрик глубоко вздохнул, губы у него задрожали. - Я хочу вернуться в те времена, когда я был принцем Эндре.
  - Он знал, кого ему выбирать.
  - Почему ты так решил?
  - Смею ли я, господин?
  - Говори! Выкладывай!
  - Сейчас, я только немного полечусь, с вашего позволения.
   Хендрик молча наблюдал, как бывший астролог короля Маларда вытащил из-под кровати захватанную бутылку с какой-то желтоватой мутной жидкостью, с хрипом выдохнул воздух, и жадно, горячечно, стуча зубами о горлышко, сделал несколько глотков из бутылки. Закашлялся, пустив в сторону гостя волну сивушной вони, зажал рот краем одеяла, будто боялся, что его вырвет.
  - Я был астрологом, ваша светлость, - начал он, отдышавшись, - Я составлял ваш гороскоп. Там было сказано...
  - Что? Что именно?
  - Что вы прольете кровь своих братьев, ваша светлость.
  - Не хочешь ли ты сказать, что это отец приказал убить меня?
  - Нет! Нет! Его светлость герцог Малард любил вас, хоть вы и были бастардом.
  - Но своих сыновей он любил больше, верно?
  - Милорд, поверьте мне, ваш отец не мог бы отдать такого чудовищного приказа! Он не стал бы убивать собственного сына.
  - Кто еще знал о гороскопе, Рин?
  - Никто. Только я и ваш отец.
  - И мои братья, не так ли?
   Рин хотел ответить, но не смог - и молча кивнул.
  - Значит, вот оно в чем, мое проклятие, - прошептал Хендрик. - Но почему этот демон выбрал именно меня? И как мне избавиться от него?
  - Разделить вас можно лишь одним способом - убить одного из вас. Но смерть Мглы неизбежно приведет к вашей гибели, господин, и наоборот.
  - Вот видишь, - меланхолически сказал молчавший до сих пор Мгла. - Я же говорил тебе.
  - Значит, навсегда, - прошептал Хендрик. - Что ж, другого ответа я не ждал. Наверное, я напрасно пришел сюда.
  - Нет, вы правильно сделали, мой принц! - с пьяным воодушевлением выпалил Рин. - Вы же убедились, что я невиновен, да? Я же невиновен, вы же это увидели.
  - Я увидел, - сказал Хендрик и, помолчав, добавил: - Мгла нет.
   Лязгнул выхваченный из ножен бастард, описал короткую дугу, и обезглавленное тело Рина повалилось на пол. Голова с остановившимися удивленными глазами откатилась в угол. Хендрик переступил через быстро растекающуюся по грязному полу кровь и вышел в коридор.
  - Вот еще одна жертва, - сказал он, вкладывая клинок в ножны. - Все больше крови, все меньше смысла во всем.
  - Он лгал, - прозвучал в его сознании знакомый голос. - Это он подмешал яд в твою пищу в тот вечер. Больше некому.
  - С чего ты решил?
  - Он все знает о яде, которым ты был отравлен. Задай себе вопрос - откуда?
  - Теперь я не узнаю, кто за этим стоит.
  - Он не сказал бы тебе этого в любом случае. Ищи другую нить. Но она приведет тебя к Кассиусу Абдарко, я в этом не сомневаюсь.
  - Я не должен был убивать. Они найдут труп Модовски и сразу поймут, кто и за что его убил.
  - Посмотрим, - отозвался Мгла.
   Хендрик покачал головой и поспешно направился к входной двери.
  
  
   ***
  
  
  
   Братья Цырики были в таверне. Все четверо. Старший, Прича Цырик, сидел у горящего очага с кружкой в руке и тупо смотрел на огонь, его братья Мариан, Тума и Колыч сидели за столом и наворачивали чечевичную похлебку и свиные ребрышки, запивая их темным пивом. Борзак окинул взглядом зал таверны, убедился, что посторонних тут нет, и направился к Цырику-старшему.
  - Все готово, - сказал он. - Пора начать работать.
  - Хотелось бы на денежки взглянуть, вашбродь, - сказал Цырик-старший.
   Борзак презрительно улыбнулся и, выпростав руку из-под длинного плаща, бросил к ногам головореза кошелек. Цырик поднял кошелек, прикинул вес, раскрыл и высыпал его содержимое на ладонь.
  - Сто имперталей, как договаривались, - сказал Борзак. - И вот еще что: когда прикончите парня, бросьте рядом с телом вот это, - Начальник гвардии короля Игана подал Цырику-старшему свернутый в трубку лист пергамента с печатью.
  - Посланьице? - Цырик показал в широкой улыбке длинные и желтые как у мерина зубы. - Приговор никак?
  - Не твое дело. И помни: все должно выглядеть как обычное нападение уличных грабителей.
  - Не учи ученого, вашбродь. Прича Цырик свое дело знает, еще тебя научит.
  - Вот и научи. Хватит жрать, а то гляди, уйдет он.
  - Не уйдет, - уверенно сказал бандит. - Мои хлопцы нашли его, теперича за ним следят, коли надо, всю ночь будут за ним хвостом ходить. А нам перед веселыми танцами подкрепиться надобно.
  - Хорошо. Утром я жду от тебя хороших известий. И помни, если упустите ублюдка, вам не жить. Всех четверых на плаху отправлю.
   Цырик-старший только криво улыбнулся. Мариан, услышав последние слова Борзака, хмуро посмотрел на него. Прочие и вовсе никак не отреагировали: они так усердно поглощали печеные ребрышки, что только зубы на костях скрипели.
  - Быдло проклятое! - прошептал Борзак и вышел из таверны. Здесь его ждали два охранника, вооруженных арбалетами.
  - Вошь тонконогая! - сказал Цырик-старший, едва начальник королевской гвардии вышел из таверны. - Вот по чей глотке мой кинжал тоскует. Однако пора нам, браточки. Поднимайтесь, собирайтесь, пойдем работу нашу делать, покуда не рассвело.
  - Мою долю давай, - сказал один из братьев
  - Это успеется. Денежки потом поделим, по совести. И помните, сукины дети, коли проболтаетесь остальным, сколько Борзак нам на самом деле заплатил, я вашу долю на всех поделю. Так что языком не болтать.
   Братья, наконец, обглодали все мясо с ребрышек и дружно смыли его дальше в утробу огромными глотками пива. Потом все четверо вышли из корчмы в морозную ночь, пряча под овчинными плащами самострелы и мех с водкой для остальных членов шайки. И для себя, любимых, разумеется.
  
  
  
   ***
  
  
  
   Переулок был пуст. Но чувство близкой опасности захватило Хендрика, едва он вышел из дома.
  - Трое за углом справа от нас, еще двое за углом, - сказал Мгла. - Еще четверо в доме напротив.
  - Понял, - ответил Хендрик и вытянул из ножен меч.
   Движение в окнах противоположного дома он не увидел, а почувствовал, сразу прянул назад, за открытую дверь ближнего дома - и вовремя. Арбалетные болты с глухим стуком ударили в дверь, пробив ее насквозь.
  - Убивай! - заорало сразу несколько голосов, и в переулке заметались черные тени.
  - Идиоты, - засмеялся Мгла.
   Брошенная Хендриком бомба осветила весь переулок. Ослепленные этой вспышкой убийцы умерли быстро и бесславно, как и полагается умирать уличным бандитам, выбравшим себе жертву не по зубам. К резкой вони пороховой гари в переулке быстро начал примешиваться сладковатый запах крови.
  - Еще трое, - заметил Мгла.
   Хендрик метнулся навстречу черным силуэтам, появившимся из темноты между домами. Увернулся от моргенштерна, опускавшегося ему на голову, ответил точно и молниеносно - бандит выронил моргенштерн, хрипя, осел в лужу, украсив грязную стену кровавым выплеском. Мигом позже меч Хендрика с хрустом врубился в череп второго бандита: выдернув клинок, рыцарь обрушил его на третьего, и тот завопил от боли. Хендрик оборвал этот вопль новым ударом.
   - Сзади! - взвизгнул Мгла, но было уже поздно. Арбалетная стрела ударила Хендрика в спину, левую сторону тела обожгла страшная боль. Еще три фигуры, вопя и сквернословя, бросились к нему с разных сторон, размахивая кинжалами и чеканами.
   Цырик-старший (это он стрелял из самострела) был уверен, что его выстрел оказался для клиента смертельным. Но вот когда головорез вместе с братьями подбежал к ошеломленному рыцарю, чтобы добить его и закончить работу, парень повернулся, глянул разбойнику прямо в лицо, и у Цырика сразу отказали ноги.
   Он увидел глаза неизвестного. Они горели в темноте красным пламенем.
   Эти огненные глаза Цырик уже никак не мог объяснить. Да и не успел даже поискать объяснение, лишь испугался искренне и в последний раз в жизни. Удар меча рассек ему горло от уха до уха, и лучший наемный убийца Златограда отправился в ад с твердым убеждением, что убил его демон, а не человек. Мариан, которого кровь старшего брата окатила горячим дождем, неловко взмахнул чеканом, но демон опередил его - и распорол живот колющим выпадом. Колыч Цырик отправился за братьями, получив удар по шее, который почти отделил его голову от тела. Последний из братьев-убийц, Тума, с воплями ужаса бросился наутек. Хендрик не стал его догонять, просто размахнулся и кинул клевец вслед убегающему. Острый стальной клюв, ударив в затылок, пробил шею насквозь, вышиб зубы и на ладонь вышел изо рта.
   Придерживая левую руку, парализованную ударом болта, Хендрик доковылял до вздрагивающего тела и, охнув от боли, выдернул из убитого клевец.
  - Надо уходить, - сказал Мгла. - Я чувствую, это был не последний.
  - Я не могу сражаться, - ответил Хендрик.
  - Пустяки, всего лишь ушиб. Могло быть и хуже. Давай вверх по улице, пока стража не набежала.
   Хендрик огляделся. Переулок по-прежнему был пуст, лишь где-то неподалеку заходились яростным лаем собаки, почувствовавшие наполнивший предутренний воздух запах пролитой крови. Вышедшая из-за туч луна освещала трупы, черными кучами разбросанные на грязном снегу. Нависшие над переулком дома казались испуганными свидетелями яростной скоротечной схватки, закрывшими окна-глаза ладонями ставен. Но это не значит, что их обитатели не смогут описать страже человека, убившего на их глазах менее чем за полминуты девять человек.
   Его план провалился. Он хотел узнать у Модовски правду - и убил его. Кассиус Абдарко пока для него недосягаем. И потому надо бежать из города. Чем быстрее, тем лучше.
  - Проклятье! - сказал Мгла.
   Улица впереди озарилась золотистой вспышкой, и между домами заискрилась призрачная сеть кармической ловушки. Вторая вспышка будто обожгла ему спину - новая ловушка отрезала ему путь к отступлению.
  - А вот и еще один принц крови! - сказал насмешливый голос с едва заметным акцентом. Закутанная в темный плащ фигура вышла из-за угла и встала неподвижно в самом центре ловушки, перегородившей улицу. - Добро пожаловать домой, принц Эндре! Или мне называть тебя просто Хендрик фон Эшер?
  - Кто ты такой? - Хендрик впервые за много лет почувствовал настоящий страх.
  - Я Лениус Борзак, личный телохранитель князя Игана и великий заклинатель Серого Братства. Быстро нам удалось тебя найти, не так ли?
  - Что тебе от меня нужно?
  - О, у меня очень много вопросов! Но прежде позволь предупредить тебя - я тут не один. Мои люди окружили этот квартал, и тебе не уйти.
  - Я не совершал никаких преступлений.
  - Ошибаешься. Ты приехал в этот город, и это уже преступление. На что ты надеялся, Эндре? Что годы так изменили твое лицо, что капитан Форджак, люди которого охраняли городские ворота в день твоего приезда, не узнает тебя? Что нас обманут твой глаббенбергский акцент и щит с чужим гербом? Ты убил Рина Модовски и мирных обывателей, но это так, мелочи, милые пустяки, о которых и говорить не стоит, хотя и за них тебе грозит виселица.
  - А что же не пустяки?
  - Ты выжил, хотя должен был умереть шесть лет назад - и это твое первое преступление. Ты одержим демоном - и это второе преступление. Ты приехал мстить - и это третье преступление. Налицо попытка убить законного государя и узурпировать власть при помощи демонских сил...
  - Насчет мирных обывателей. Это ты их подослал?
  - Они сыграли свою роль, так что не стоит о них говорить.
  - У меня тоже много вопросов, инквизитор, - Эндре попятился, потому что страшная золотистая сетка подбиралась к нему все ближе и ближе. - Я хочу знать, что со мной случилось.
  - Представления не имею. Наверное, ты умер и стал упырем.
  - Нет. Правду знает один человек - Кассиус Абдарко. Я хочу говорить с ним.
  - Полагаешь, монсиньор Абдарко станет тратить время на такого червя, как ты? Что истинный Серый брат станет говорить с нежитью?
  - Это вы отравили меня шесть лет назад!
  - Я тебя не травил. Само слово "отравление" применительно к тебе звучит неверно. Если тебе станет от этого легче, могу сообщить, что те, кто превратил тебя в ходячую обитель злого духа, уже ответили за совершенный ими поступок. Остался только ты, мертвый бастард.
  - Я не мертвец. Я живой человек.
  - Однако ты боишься кармической ловушки, верно? То есть, не ты, а тварь, которая поселилась в твоем теле. Что ж, она правильно боится. Твой демон не поможет тебе справиться со мной.
  - А если я попробую? - Хендрик вытянул из ножен меч. - Если я мертвец, как ты говоришь, мне нечего бояться смерти.
   - Я думал, ты умнее, - ответил Борзак и широко раскинул руки, будто хотел обнять Хендрика. - Никто не говорит о твоей смерти. А вот дух, живущий в тебе, может помешать планам братства. Во славу Божью!
   Призрачная сеть взметнулась в воздух и опутала Хендрика, сбив с ног в уличную грязь. Световая паутина стянула руки и ноги, невидимые магические щупальца вошли в тело, срастаясь с нервами и рождая чудовищную, непередаваемую боль. В меркнущем сознании возник и оборвался вопль Мглы. Магическая энергия ловушки наполнила кости, выворачивая их из суставов, раздодрала внутренности, превратила в крутой кипяток кровь в сосудах, уничтожая тело, чтобы окончательно запутать в чародейской сети поселившийся в нем дух.
   Борзак и сам ощутил эту великую очищающую боль. Он наслаждался тем, как бьется в корчах Хендрик фон Эшер, с упоением бичевал его волнами лучистой энергии. Страдание Хендрика так захватило его, что болезненный удар в спину и внезапно возникшую сильную слабость он воспринял как побочный эффект творимого им экзорцизма. А потом вдруг он понял, что лежит ничком на земле, в грязном снегу, пахнущем мочой и смертью.
   Он попытался встать, но тут сознание его разлетелось тысячами алых осколков по всей улице. Кармическая ловушка полыхнула огнем и исчезла. Хендрик, освободившись из страшной световой паутины, судорожно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.
   Черная фигура легко спрыгнула с крыши двухэтажного дома, склонилась над трупом Борзака, выдернула из его разбитой головы стальную арбалетную стрелу и приблизилась к Хендрику.
  - Живой? - спросила тень женским голосом. - Встать сможешь?
   Хендрик замотал головой, приподнялся на локте - и вновь опрокинулся в грязь. Ног своих он не чувствовал, красная пелена в глазах мешала рассмотреть спасительницу.
  - Жестоко он тебя, - сказала женщина. - Вот значит что такое экзорцизм.
  - Помоги мне... встать.
  - Ну вот, - с удовлетворением в голосе сказала незнакомка, когда Хендрик поднялся и встал, опершись рукой на стену. - Кажется, ты в порядке. Я не опоздала.
  - Меня будто... раскаленным железом резали.
  - Я убила мага. И его спутников тоже. Вообще-то, сначала я хотела убить тебя. Но я подслушала ваш разговор и поняла, что происходит.
  - Я... тебя не понимаю.
  - И не надо. Мы все обсудим потом. А сейчас надо убираться отсюда, пока стража или Серые братья не появились. Ты так орал, что они скоро будут здесь.
  - Проклятье! - Хендрик в изумлении понял, что знает свою спасительницу. - Это же ты, девушка из таверны, с которой я вчера разговаривал!
  - Кайлани де Обри. Очухался?
  - Ноги будто не мои, - Хендрик попытался улыбнуться. - Меня все хотят убить, даже ты.
  - И на то есть причины. Но обо всем позже поговорим. Идем, нам надо торопиться!
  - Мне надо забрать моего коня.
  - Спятил? На постоялом дворе тебя наверняка ждут. Есть только один безопасный путь, через городскую канализацию.
  - Почему ты спасла меня?
  - Я все объясню, но не сейчас, - девушка ловко и сноровисто взвела тетиву арбалета рычагом, вложила стрелу в канавку. - Ты нарушил все мои планы, поэтому делай, что говорю. Быстро!
  
  
   ***
  
   Иган слушал своего человека молча, положив ладони рук на стол и полузакрыв глаза. Он ни разу не перебил рассказчика.
  - Все-таки он ушел, - сказал князь, когда Рескул закончил. - Ушел, будь он проклят. И ему помогли. Кто ему помог?
  - Никто этого не знает, твоя милость, - ответил Рескул. - Лорд Борзак был убит стрелой в затылок. И его люди тоже были убиты из арбалета. А тех, кого Борзак нанял для разговора с вашим братом, изрубили мечом.
  - Значит, наш сиятельный братец был не один. В Златограде орудует целая шайка, ты это хочешь сказать?
  - Я разберусь с этим, твоя милость.
  - Уж разберись, - Иган сверкнул глазами из-под приспущенных век. - Но мне все это не нравится, Рескул. Мне вообще не нравится мысль о том, что мои враги все еще ходят по земле.
  - Я найду Эндре, твоя милость. Позволите удалиться?
  - Постой, - Иган встал, сделал несколько шагов по кабинету. - Я все думаю о том, куда мог сбежать ублюдок. В городе, насколько я знаю, ему негде укрыться.
  - Полиция и городская стража подняты по тревоге, мой принц. Серые Братья прочесывают город. Любой чужак у нас под подозрением. Все ворота заперты, если принц Эндре в городе, ему никуда не скрыться. Рано или поздно мы его найдем.
  - А если он уже сбежал? Давай подумаем, что мог сделать принц Эндре после того, как расправился с Борзаком, - Иган почесал кончиком пальца нос, тяжело посмотрел на телохранителя. - До меня ему не добраться, это он понимает. Никто не проникнет в Градец - даже герой, способный в одиночку изрубить девять человек и расправиться с магами-охотниками из Серого Братства. Слишком сильная охрана, слишком большой риск. А вот к нашему любимому брату Рореку пробраться легче, ты не находишь?
  - Твоя милость считает, что бастард мог отправиться к князю Трогорскому?
  - Так ли это сложно угадать, любезный друг Рескул? - Иган развел руками. - Пошевели мозгами: что бы ты сделал на его месте? Если нельзя убить одного брата, надо найти способ убить другого. Лесная усадьба Рорека почти не охраняется, там полтора десятка челяди и несколько керлов, которых легко застать врасплох. Что они для бастарда и его подручных, если они смогли справиться с Серыми Братьями?
  - Но для чего ему убивать лорда Рорека?
  - Месть, мой друг. Сладкая, кровавая, долгожданная. Месть, которую он лелеял шесть лет.
  - Полагаете, его не остановят то, что поместье вместе с вашим кузеном будут его жена и двое несовершеннолетних детей?
  - Они все умрут, Рескул, - ответил Иган с хищной улыбкой. - Сердце бастарда жаждет крови. Он как бешеный пес, сорвавшийся с цепи, понимаешь?
  - Конечно, твоя милость.
  - Мне будет очень горько узнать о том, что пролилась священная кровь моего дома. Но ведь она неминуемо прольется. Этого демона ничто не остановит.
  - Я сегодня же отправлюсь на север. Сколько людей мне взять с собой?
  - Десять, полагаю, будет достаточно. Возьми наемников из новеньких, заплати им задаток, а потом, когда все закончится... Ты знаешь, что тебе делать, мой друг. Помни, что у тебя двое суток. Выборщики должны получить известие о трагедии в Лесной усадьбе еще до начала Большого совета.
   Рескул только поклонился. За двенадцать лет службы принцу Игану он научился правильно понимать все желания своего господина и исполнять их в лучшем виде. Именно так, как пожелал Иган Свирский.
  - Помощь прибудет слишком поздно, - с нехорошим блеском в глазах продолжал князь Свирский. - Мы не сможем помешать Эндре убить моего кузена и его семью. Появление этого призрака - просто дар Божий. А потом, когда я стану великим герцогом, мы найдем его, Рескул. И попробуем доказать всему миру, что люди иногда умирают дважды. Думаю, у нас все получится. Разрешаем удалиться...
  
  
  Глава 4
  
  
   Они шли весь остаток ночи.
   Пробирались по душным туннелям златоградской клоаки, перегороженной ржавыми железными решетками, полной зловонных испарений и кишащей крысами и здоровенными мокрицами. Но девушка вела себя очень уверенно. С ловкостью заправского вора отпирала отмычками древние закостеневшие от ржавчины замки на решетках и не вопила при виде крысы, выскакивающей из-за угла прямо под ноги. Время от времени Кайлани запускала руку в сумку на поясе и посыпала землю слабо искрящимся в свете факела порошком. Эндре понял - так она сбивала со следа возможную погоню.
   Он несколько раз пытался заговорить с ней, объясниться, но девушка ему не отвечала, лишь велела следовать за ней и не болтать. Ее сосредоточенное милое личико, озабоченно сдвинутые бровки и решительная суетливость в конце концов начали забавлять рыцаря.
  - Очень мила, - сказал ему Мгла. - Боевая девчонка. И еще, она магичка, я это чувствую. Присмотрись, Эндре, она была бы тебе хорошей парой.
   Наконец, петляния по вонючим туннелям закончились. Кайлани привела рыцаря к последней решетке, перекрывавший выход к реке. Эндре с наслаждением вдохнул морозный утренний воздух и подумал, что теперь, пожалуй, можно поговорить о том, что не давало ему покоя всю дорогу.
   Девушка тем временем сбежала по откосу вниз, к реке. Встала у кромки льда, набрала в пригоршни снега и начала отчищать от канализационной грязи свою одежду из тонкого отлично выделанного нубука.
  - Теперь объяснишь, в чем дело? - спросил Эндре, подойдя к ней.
  - Дело в том, что мы выбрались из города и пока в безопасности, - ответила девушка, не глядя на бастарда.
  - Это я уже понял. Кто ты такая и почему спасла меня?
  - Этого я тебе толком не смогу объяснить.
  - Вот как? - Эндре был удивлен. - Ты убила Серых Братьев и вытащила меня из кармической ловушки, и не можешь объяснить причину своего поведения? Или я тебе так понравился, что ты решила ради меня нарушить закон?
  - Ты знаешь ответ не хуже меня.
  - Ты говорила, что хотела убить меня.
  - Именно так, - Кайлани все же подняла свои удивительные лиловые глаза на Эндре. - Я поняла, кто ты такой еще там, в корчме. Но ты вел себя так странно, что я только решила последить за тобой. Будь у меня приказ Наставника тебя ликвидировать, ты бы не ушел.
  - В чем же я перед тобой провинился?
  - Ты нежить. От тебя исходит эманация Черного нектара.
  - Нежить? - Эндре усмехнулся. Спокойно, ни говоря ни слова, снял перчатки, задрал левый рукав кольчуги и дублета, вытащил из-за пояса кинжал и полоснул себя по предплечью. Из ранки потекла кровь, капая на снег. - Разве у вампиров может течь кровь, Кайлани? Разве они чувствуют боль?
  - Ты очень мало знаешь о тварях из темноты, - с вызовом сказала девушка, продолжая очищать от грязи свои сапоги. - Впрочем, ты еще и собственную природу не познал, как следует.
  - Так помоги мне ее познать.
  - Я не смогу тебе всего рассказать в подробностях, как надо. Тебе нужно встретиться с Варнаком.
  - Варнаком? Кто он?
  - Тот, кто решит твою судьбу, - Кайлани, наконец, закончила с одеждой. - Пошли.
  - Куда мы идем?
  - Ты идешь со мной. И не вздумай дурить, рыцарь, я этого не люблю.
  - Понятно, - Эндре вздохнул и уселся на поваленную сосну, торчавшую из снега. - Никуда я с тобой не пойду, лапочка, пока ты мне всего не объяснишь.
  - Не пойдешь? - Девушка схватилась за арбалет. Самому обученному стрелку требуется время, чтобы зарядить рычажный арбалет - Кайлани зарядила его за пару мгновений. А потом она вскинула оружие и тихо сказала: - Не зли меня.
  - Иди к черту, - сказал Эндре. - И перестань изображать из себя крутую арбалетчицу. Никуда я не пойду, я сказал. Или ты все объяснишь мне сейчас и здесь, или можешь убить меня. Только непонятно, на хрена меня перед этим стоило спасать. Могла бы оставить меня корчиться в кармической ловушке этого ублюдка.
  - Считаю до пяти, - сказала Кайлани, не опуская оружие. - Раз, два...
  - Ты даже не спросила как меня зовут. Или убивать человека, не зная его имени, легче?
  - Что из того, что я буду знать твое имя?
  - Я же твое знаю.
  - Ладно, кто ты такой?
  - Принц Эндре Детцен, сын великого герцога Маларда и мещанки Марты Детцен из Губерова.
  - Значит, я не ошиблась, приняв тебя за принца крови. Маг называл тебя Эндре. Но настоящий Эндре умер шесть лет назад.
  - Ты же сама сказала мне, что я нежить. Значит, я восстал из мертвых.
  - Я слышала, как пленивший тебя маг называл еще и другое имя.
  - Верно, я назвался Хендриком фон Эшером из Глаббенберга. А ты бы что сделала на моем месте? Назваться в Златограде настоящим именем, да еще в канун выборов герцога - это все равно, что выйти на стрельбище для лучников и нарисовать на лбу мишень.
  - Зачем ты приехал в Златоград?
  - Так сложились обстоятельства. Пять лет я считал себя Хендриком фон Эшером и ничего не помнил о своей прошлой жизни. Спокойно жил в Глаббенберге. Ухаживал за старым отцом, вел хозяйство, охотился, устраивал дружеские пиры, упражнялся с оружием, а по праздникам танцевал с хорошенькими крестьянками у костров. И все было отлично. Никто не называл меня нежитью и вампиром. Но потом со мной случились кое-какие вещи, и я вспомнил, кто я на самом деле. Я приехал в Златоград, чтобы отыскать начало истории, а если повезет - еще и человека, который может мне многое объяснить. Оказывается, что этот человек стал моим злейшим врагом. А может быть, всегда был им.
  - Кассиус Абдарко?
  - Да. Я попал в ловушку. В Златограде меня уже ждали и совсем не те, кого бы я хотел встретить.
  - Ты убил астролога.
  - Убил. Но это был секундный порыв. Я не хотел его убивать.
  - Ты говорил, что кто-то может тебе помочь.
  - Да, - Эндре помолчал: ему очень не хотелось рассказывать этой сердитой девице о Мгле, но, похоже, выбора у него нет. - Видишь ли, шесть лет назад я действительно умер. Меня опоили ядом, который называется Черный нектар.
  - Это я знаю. Дальше.
  - Но со мной случилось что-то странное. Когда я умирал, в мое тело вошел дух. Я называю его Мгла.
  - Демон, ты хочешь сказать?
  - Я не знаю, кто он. Скажу только, что он никогда не требует от меня совершать зло. Он всегда помогает мне. Например, предупреждает об опасности. Или дает хорошие умные советы.
  - Ты просто сумасшедший.
  - Вот это я и хотел узнать. Я думал встретиться с Кассиусом Абдарко, которого знал еще в той, прошлой жизни. Рассчитывал взять его за шиворот покрепче и... Но все пошло совсем не так, как я планировал.
  - Значит, ты одержимый? Я с самого начала почувствовала, что с тобой что-то не так.
  - Теперь ты все знаешь. Я представился. А теперь жду твоего рассказа. И побыстрее, становится холодно.
  - Ты странный. Мертвец, чувствующий холод - ха! - Кайлани все же опустила арбалет. - Ладно, черт с тобой. Я Охотница Митары. Слышал когда-нибудь об Охотниках Митары?
  - Приходилось. Вы истребляете нечисть, верно?
  - Ага.
  - Так вы поклоняетесь языческой богине?
  - Ты ничего о нас не знаешь! - Кайлани сердито сверкнула глазами. - Митара - одно из воплощений Богини-Матери, заступницы за весь человеческий род. В этом своем воплощении Богиня-Мать сражается с Нежизнью, и мы ее слуги.
  - Я не силен в вопросах веры, - ответил Эндре. - Однако мне известно, что Митара и ее сестра Хадрив до сих пор почитаются в земле Йор и в Хагристе, и хоть Серые Братья пытаются искоренить этот поклонение, но народ крепко держится за старые суеверия. Ты что, оттуда родом?
  - Нет, мой отец вестриец, а мать полукровка - я же говорила тебе, что моя бабушка была сидкой из Эари. А какое это имеет значение?
  - Да никакого. Просто спросил.
  - Сейчас не обо мне речь, а о тебе.
  - Итак, ты Охотница. Тебя послали убить меня?
  - Нет, я оказалась в Златограде случайно. Мой напарник Варнак отправился на юг, на Грейское побережье, а мне велел ждать его в Златограде. И тут появился ты. Поговорив с тобой, я почувствовала от тебя эманацию смерти и решила убить тебя, - Кайлани сказала это таким тоном, словно: "Я решила пригласить тебя на чашку чая", - но сначала хотела убедиться, что ты действительно вампир. Я стала следить за тобой. А потом поняла, что за тобой охотятся Серые Братья, и мне стало интересно.
  - Так интересно, что ты вышибла мозги из заклинателя Братства и его людей, чтобы меня спасти?
  - Верно. Но я об этом не жалею. Серые Братья наши враги.
  - Конечно. Ведь в их глазах вы язычники, почитатели Митары и слуги Темного.
  - Ты ничего не знаешь. На самом деле это Серые Братья давно уже служат Тьме и творят великое зло.
  - Кто бы сомневался?
  - Оставь свою дурацкую иронию и послушай, что я скажу. Черный нектар, которым тебя отравили, мог быть только у Серых Братьев. Они знают о нем и ищут по всему миру оставшиеся от волшебника Маро образцы эликсира. Может быть, даже сами научились его приготавливать.
  - Откуда ты это знаешь?
  - Так говорили Наставники. Серые братья совсем не те, за кого они себя выдают. Их чернокнижие противно богам. Если хочешь знать больше, тебе следует спросить у них.
  - И зачем церкви это нужно? На кой дьявол им создавать вампиров и травить таких, как я?
  - На этот вопрос я не смогу тебе ответить. Спроси Наставников.
  - Хорошо, вот теперь я кое-что начинаю понимать, - Эндре встал с поваленного дерева, стряхнул с плаща снег. - Уже совсем рассвело. Мы на этом пустынном берегу заметны за полмили. Что будем делать дальше, Кайлани?
  - Я же сказала, ты пойдешь со мной.
  - И куда мы пойдем?
  - Я пошлю весточку Варнаку, и он будет ждать нас. Ты поговоришь с ним. Пусть он решит твою судьбу, рыцарь Эндре.
  - Хорошо, ты меня убедила. Однако я, хоть и мертвец, но проголодался. И поспать бы не мешало хотя бы часика три-четыре. Так что давай поищем, где бы нам отдохнуть и поесть. А потом будем решать мою судьбу, если тебе так этого хочется.
  
  
   ***
  
  
   Ярре чувствовал себя совершенно счастливым. Таким счастливым, что плакать хотелось. Тело его становилось крепким и сильным, смертельная болезнь забылась, как дурной сон. Проснувшись поутру, он становился на колени на медвежью шкуру у очага и молился древним богам, пославшим ему исцеление. А потом Ярре шел работать - колол дрова во дворе, убирал навоз за коровами Бьерана, таскал воду из колодца, - и наслаждался силой здорового тела, той живой силой, которая, казалось, навсегда оставила его в печальной памяти дни болезни. Когда же Дух Леса сказал ему, что и Йорен пошла на поправку и скоро будет совсем здорова, Ярре не смог удержать захвативших его чувств и расплакался.
  - Господин, - говорил он сквозь всхлипывания, - я даже не знаю, как мне теперь отблагодарить вас! Вы столько... столько для меня сделали!
  - Мне не нужна твоя благодарность, - ответил Бьеран, потрепав парня за плечо. - Но этой земле ты нужен, мальчик. Я думаю, пришло нам время поговорить о деле.
   Бьеран привел юношу в дом, велел сесть за стол. Открыл длинный ларь в углу и извлек из него аккуратный сверток в сажень длиной. Ярре ахнул, когда старик развернул тонкую промасленную оленью шкуру - внутри был великолепный длинный лук из красного вендаланского кедра, мечта любого лучника. Здесь же был колчан из твердой кожи, полный отличных стрел.
  - Вот, смотри, - Бьеран взял лук в одну руку, а тетиву, свернутую кольцом, в другую. - Это Бьоркост, Березовая Ветвь, древний лук, некогда принадлежавший великому охотнику Мартису, первому из слуг Митары. Сам Торун, бог-оружейник, смастерил этот лук из древесины священного кедра Деорада, росшего в лесах Вартхейма, Обители Светлых. Я хранил его много лет в надежде, что однажды смогу передать его в достойные руки. Но люди измельчали, были слишком одержимы собственными страстями и ничтожными желаниями, и я не находил того, кто был готов забыть о своем горе и помогать другим. Хвала богам, я встретил тебя. Этот лук твой. Натяни его.
   Ярре, не веря своему счастью, взял лук, с трепетом ощутил гладкость ламинированного дерева. Лук был очень тугой, но Ярре без особого труда натянул тетиву, попробовал ее пальцами. Тетива издала низкий вибрирующий звук. Бьеран одобрительно кивнул.
  - Хорошо, - сказал он. - Бьоркост обладает собственной душой, и он принял тебя, как хозяина. Владей им на страх Темным.
  - Это очень ценный дар, господин. Достоин ли я?
  - Будущее покажет. Если ты изменишь себе и начнешь ходить кривыми путями, ты потеряешь доверие Бьоркоста и погибнешь, а лук вернется обратно в этот ларь. Но я надеюсь, что не ошибся в тебе. Возьми стрелы, и давай выйдем из дома.
   Ярре взял колчан со стрелами, оперенными соколиным пером и последовал за стариком.
  - Видишь вон ту березу на краю поляны? - спросил Бьеран, показав на тонкое молодое деревце в тридцати шагах от хижины. - Пусти в нее пять стрел подряд и сделай это быстро. Хочу посмотреть, как ты стреляешь.
   Ярре повесил колчан за спину, встал в стойку, вскинул лук и быстро послал стрелы в цель, наслаждаясь тем, как легко дается ему каждый выстрел. Все стрелы попали в ствол березы. Бьеран одобрительно хмыкнул. Проваливаясь в снег, он подошел к дереву, выдернул стрелы и провел ладонью по стволу березы. Пробоины от стрел в древесине немедленно затянулись.
  - Да, я не ошибся в тебе, - сказал он, вернувшись к Ярре и подавая ему стрелы. - Ты хороший лучник. Твое искусство пригодится в грядущем сражении.
  - Сражение? Какое сражение?
  - Оно будет скоро, Ярре Кристерсон. Последняя битва с Темными.
  - Вы говорите загадками, господин.
  - Прежде, чем объяснить тебе суть происходящего, хочу спросить тебя, парень - знаешь ли ты, что такое страх?
  - Мне трудно сказать "да" и трудно сказать "нет", - подумав, ответил Ярре. - Мне было страшно, когда мы сражались с бандитами в Приграничье. Когда мне сказали, что жить мне осталось не больше года, я почувствовал, что ноги у меня отказали, и я не могу сделать даже шаг. И мне было страшно, когда течение утаскивало меня под лед, и я не мог дышать, потому что вода залила мне легкие. Наверное, я знаю, что такое страх.
  - Тогда поставлю вопрос по-другому: готов ли ты посмотреть в глазницы самой гибельной, самой непроглядной Тьмы и при этом не испугаться, не отступить?
  - Я... я не знаю, - Ярре опустил пылающее лицо. - Мне хочется сказать "Да", но я боюсь, что вы, господин, примете меня за хвастуна.
  - И это верно. Хотел бы я побольше узнать тебя, но, увы, надо спешить. Близок конец времен.
  - Мы все погибнем?
  - Сотни лет люди ищут способ обрести вечную жизнь, - сказал Бьеран. - Они всегда пытались уподобиться богам, и это было их проклятием. Но сейчас мера преступлений людей переполнила чашу нашего терпения. Черная тень пала на мир.
  - Господин, неужели все так безнадежно?
  - Когда-то, в древние времена, люди совершили великую ошибку. В своей гордыне и желании сравняться с бессмертными богами они пожелали жить вечно. Искали волшебный эликсир жизни, дарующий бессмертие. Живую воду Вартхейма. Однако некроманты добились только одного - их страшное искусство оживления породило вампиров и прочую нежить. Началось противостояние Жизни и Нежизни, которое продолжается по сей день. Именно тогда Митара призвала первых Охотников, которые поклялись защищать мир от Нежизни. Но это было только начало. Во времена Агалады великий чародей Маро смог создать настоящее зелье оживления, но оно не стало живой водой. Оно оживляло плоть и убивало душу. Для живого человека Черный нектар Маро был смертельным ядом, для нежити - источником вечной жизни.
  - Господин, но зачем надо было создавать такое зелье?
  - Маро верил в древнюю легенду о рунной птице Джейр.
  - Никогда о ней не слышал.
  - Эта легенда давно забыта в мире, и ее помнят лишь немногие посвященные в тайные знания. Когда-то легенда о птице Джейр была даже в священных книгах культа Единого Бога, но потом глупые люди сочли ее пережитком древнего язычества, и всякое упоминание о волшебной птице было запрещено.
  - Расскажите мне о птице Джейр, господин.
  - Наш мир изменчив, Ярре. Новый день не похож на старый, и все имеет свое начало и свой конец. Люди рождаются и умирают, возникают и гибнут царства, даже горы, которые нам кажутся вечными, в конце концов, превращаются в плоскую равнину. Но боги, создавшие этот мир, были восхищены его красотой и переменчивостью и не хотели его окончательной гибели. Тогда они взяли чистейшее золото из сердца горы и дуновение ветра из грозового воздуха, самую плодородную землю и самый горячий огонь, соединили их вместе, и из этой смеси выковали на Наковальне миров маленькую певчую птицу, украшенную рунами пяти стихий - Огня, Воды, Земли, Воздуха и Духа жизни. И сказали боги, что если мир окажется на грани погибели, и надежды больше не останется, то придет Спаситель и оживит птицу Джейр. И если мир услышит пение Джейр, летящей по небу, то он не погибнет.
  - Красивая легенда, - сказал Ярре. - Но причем тут волшебник Маро?
  - В те темные века шла постоянная война между людьми и порождениями Нежизни. Маро оживил при помощи своего эликсира механических воинов из стали и камня, создал огнедышащих железных драконов, которые могли на равных сражаться с демонами из Темноты. Благодаря эликсиру Маро люди одержали победу над Нежизнью. И Маро возомнил себя самим Спасителем. Он не подумал о последствиях, о том, что его зелье может попасть в нечестивые руки. До конца жизни Маро искал место, где спрятана рунная птица, но не нашел. Тогда перед самой смертью он уничтожил рецепт Черного нектара, а оставшиеся у него сосуды с эликсиром спрятал в разных местах. Он надеялся, что его ученики окажутся достойны его, продолжат его дело, найдут птицу и оживят ее. Он не верил, что власть оживить птицу Джейр дана лишь Спасителю, которым он никогда не был.
  - И что же было дальше?
  - По преданию Маро имел двадцать четыре ученика, и каждому из них он оставил описание тайника, где спрятал запечатанную филактерию с Черным нектаром. Веками некроманты искали эти сосуды по всему миру, а Охотники Митары пытались помешать им. Эта тайная война продолжалась веками и продолжается до сих пор.
  - И что же, нашлись эти сосуды?
  - Некоторые нашлись, но дело не в этом. Я чувствую, что равновесие в мире сдвинулось в сторону Тьмы. Я чувствую запах приближающейся бури. Сегодня ночью я проснулся, потому что услышал топот железных коней. Ты видел хвостатую звезду на небе - она явилась нам неспроста. Подходит время, когда Спаситель должен явить себя и пробудить птицу, иначе мир погибнет.
  - И где же искать Спасителя, господин?
  - Этого я не знаю. И никто не знает. Он сам проявит себя. Но когда это случится, рядом со Спасителем должны быть отважные люди, которые защитят его от слуг Тьмы. Ты мог бы стать одним из них, Ярре Кристерсон.
  - Это великая честь для меня, господин. Но...
  - Знаю, ты скажешь, что недостоин. Но я считаю по-другому. Пришло твое время, мальчик. Новая жизнь дана тебе для того, чтобы ты мог послужить мне и всем людям.
  - Я готов, господин.
  - Вижу и ценю твою решимость. Сегодня же ты отправишься в Оплот - это древняя, укрытая в горах крепость недалеко от границы Йора и Кревелога. Туда непросто добраться, но ты справишься. Я дам тебе хорошего провожатого, так что заблудиться ты не сможешь, - Бьеран внезапно громко свистнул. Заснеженные кусты на краю поляны закачались, осыпая снег на землю, и Ярре увидел большого волка со светло-серой, почти белой шерстью и голубыми глазами. Волк подошел к Ярре, обнюхал его и лег на снег у правой ноги юноши.
  - Вельфгрид покажет тебе дорогу, - сказал Дух Леса, потрепав волка по загривку. - Остальное ты узнаешь от наставников, которых встретишь в Оплоте.
  - Господин, - Ярре опустился на колени перед Бьераном. - Мои родители умерли, и некому благословить меня перед дорогой. Я прошу благословения у вас, не сочтите за дерзость.
  - И я охотно даю его, - Бьеран коснулся ладонью волос Ярре. - А сейчас иди в дом. Перед дорогой надо плотно поесть и собрать для тебя припасы. И ничего не забыть. Успех битвы, в которую мы вступаем сегодня, может зависеть от самой незначительной мелочи...
  
  
  
   ***
  
  
   Женщина снова начала кричать - на этот раз еще громче и обреченнее.
   Янка вытянула шею, чтобы получше разглядеть происходившее в избе, но пленка бычьего пузыря была слишком мутной - она видела только движущиеся внутри тени. Ей очень хотелось войти в избу, да только бабки не позволят ей посмотреть на роды. Сразу вытолкают вон, не посмотрят, что она дочь князя Трогорского. При таинстве рождения не должно быть посторонних.
   Еще недавно Янка всерьез думала, что однажды ребенок сам собой поселится у нее в животе, и будет расти там девять месяцев. Что беременная женщина - что-то вроде забавного набора кукол, который смастерил старый плотник Йова, где маленькая кукла вставляется в большую, та, в свою очередь, в еще большую, и так далее. Потом из перешептываний своих служанок она узнала, что все не так просто. Что мужчины что-то делают с женщинами наедине, и от этого получаются дети. Янка потребовала от служанок рассказать ей, что они знают, но девушки только краснели и просили княжну позволения не говорить об этом. Потом мама велела ей не приставать к сенным девушкам с глупыми вопросами, иначе ее выпорят. Янка совсем не хотела, чтобы ее пороли тонким кожаным ремешком, поэтому прекратила допытываться, что же именно надо сделать для того, чтобы получился ребенок.
   С тех пор прошел год, и кое-какие тайны будущей женской жизни она узнала. А теперь оказывается, что рожать маленького - это очень больно. Бедняжка кричит так, будто ее ножами режут. Неужели все так плохо? Янка много раз видела, как рожают животные - ее кошка Белка, овцы в хлеву. Животные не кричали, и малыши у них рождались быстро. А тут просто страшно становится. Неужто и она, когда придет ее срок обзавестись маленьким, будет так ужасно кричать?
   Женщина снова завопила - протяжно, душераздирающе. Янка почувствовала, как ее волосы под лисьей шапкой зашевелились, будто живые.
  - Вот ты где!
   Она вскрикнула и обернулась. Ставек стоял в паре шагов от нее, уперев руки в бока. В темноте она не видела его лица, но понимала, что Ставек очень рассержен.
  - Ее все обыскались, а она тут шастает! - выпалил Ставек и схватил сестру за рукав. - Тебе кто разрешал идти в посад? Ну, задаст тебе отец! Ты знаешь, что уже время ужина?
  - Ставек, я...
  - Чего я? Овца ты бестолковая! Быстро, пошли. Нашла себе развлечение.
   Ставек потянул ее за собой, и Янка подчинилась. Спорить с братом бесполезно, он на три года старше ее и считает себя взрослым мужчиной. С тех пор, как отец подарил ему на шестнадцатилетие короткий вестрийский меч, Ставек ни на миг с ним не расстается, даже спит с ним в обнимку. Так что отговорки и оправдания ничего не дадут, надо идти. Дождавшись, когда брат отвернется, Янка показала ему в спину язык и двинулась за братом по узкой улице, ведущей к воротам замка князя Трогорского.
  - Ставек, а что у нас сегодня на ужин? - спросила она.
  - Не знаю, - буркнул брат.
  - Знаешь, я совсем не хочу есть.
  - А я хочу. Целого быка бы сейчас съел. И меда бочку выпил бы.
  - Меду! - фыркнула Янка. - Так тебе папа и позволит мед пить. Мал ты еще для меда.
  - Давай, шевели булками! - прикрикнул Ставек. - Возись тут с тобой...
  - Ладно, ладно, не злись.
   Они почти дошли до ворот, когда за спиной послышался стук копыт. Янка обернулась и увидела, что к замку через посад едут всадники.
   - Это еще кто? - удивился Ставек.
   Между тем всадники остановились. Янка сосчитала их - всего одиннадцать, и в лунном свете видно, как под плащами и короткими полушубками поблескивают доспехи. Это не воины отца - кто же они? Один из них помахал подросткам рукой.
  - Вы кто такие? - крикнул Ставек, встав между всадниками и сестрой.
  - Люди Божьи, - ответил всадник, подъезжая ближе. - А ты кто таков, малец?
  - Говори почтительно, странник, - ответил Ставек, спесиво поджав губы. - Я Ставр Трогорский, сын и наследник великого князя Рорека. А это моя сестра Янина, княжна Трогорская. Так что прояви почтительность и помни, что ты находишься в землях, принадлежащих моему отцу.
  - Вот как? - Всадник издал странный звук и неожиданно для подростков вытянул из ножен длинный меч. - Какая чудесная встреча! Теперь хоть не придется искать вас по схронам. Привет вам от любящего дядюшки, детки!
   Ставек ничего не понял, и Янка не поняла. А всадник нагнулся в седле и нанес точный, безукоризненно рассчитанный удар прямо в грудь мальчика. Ставек вскрикнул и отшатнулся, теряя равновесие.
  - Янка, беги! - только и успел крикнуть он, прежде чем меч убийцы опустился ему на голову.
   Янка закричала так же страшно, как бедная женщина, рожавшая в доме неподалеку, потому что кровь Ставека брызнула на нее дождем. Убийца вновь занес окровавленный меч, но девочка, опомнившись, метнулась в сторону и побежала к домам, путаясь в полах длинной лисьей шубы. Выругавшись, всадник гикнул яростно и пустил коня в галоп, только Янка уже успела перебраться через плетень и метнулась в узкий переулок между домами посада.
  - Тернин, Штар, взять ее! - скомандовал убийца двум из своих людей. - Остальные за мной.
   Девять всадников влетели в ворота усадьбы под звуки тревожного набата, который слишком поздно пробуждал о приходе смерти в дом Трогорских.
  
   ***
  
  
  
   Все кончилось даже быстрее, чем планировал Рескул.
   Челядь им не помешала - с воплями ужаса разбежалась, едва они ворвались во двор. Керлы, отдыхавшие в стражном приделе, даже не успели ничего понять. Без доспехов, вооруженные чем попало, они не могли оказать серьезного сопротивления и полегли в считанные минуты. Лишь стража в княжеских покоях дралась отчаянно, но стражников было всего пять человек, а люди Рескула были мастерами своего дела - для рейда на Лесную усадьбу он отобрал самых умелых убийц из всех, что служили Игану и Серым Братьям.
   В трапезной было тепло и пахло жареной бараниной и медом, хотя к этим запахам уже примешивался запах гари со двора от подожженных наемниками Рескула надворных построек. Княгиня Трогорская ничком лежала на полу, и вокруг ее головы ковер быстро пропитывался кровью. Рядом лежали тела служанки и дворецкого. Сам князь был еще жив - он сидел в своем кресле, пришпиленный арбалетным болтом к спинке, хрипел в агонии и ворочал полными ужаса глазами. Рескул вложил меч в ножны, обнажил кинжал и подошел к князю.
  - За... что? - прохрипел князь, выплевывая кровь на бороду.
  - Во славу Божью! - ответил Рескул и всадил кинжал князю под подбородок. Выдернул оружие, обтер клинок об одежду Рорека и повернулся к своим людям. - Мы закончили. Уходим.
  - Господин, тут наверное полно ценностей, - нерешительно сказал один из головорезов. - Золотишко, рухлядь, дорогое оружие. Может...
  - Я сказал - уходим! - рявкнул Рескул. Задержался у пылающего огромного камина, взял совок для золы, набрал из пламени раскаленных углей и швырнул их на драпировку, закрывающую окно. Ткань сразу вспыхнула, и пламя побежало по ней вверх к потолку. Грохоча латными сапогами, Рескул и его люди сбежали по лестнице вниз, и вышли во двор, где бродили их лошади.
   Со стороны ворот показались два всадника. Рескул схватился за меч, но в свете разгорающегося пожара узнал своих людей, посланных за маленькой княжной.
  - Догнали? - крикнул он.
  - Нет, господин! - Старший из наемников, Тернин, соскочил с коня и подбежал к Рескулу. - До самой околицы за ней гнались, а она, сучка благородная, в лес ушла.
  - Упустили, значит? - Рескул выхватил меч. Хрустнул рассеченный сталью череп, и Тернин без звука рухнул на снег. Второй наемник, увидев это, повернул коня и погнал к воротам, но Рескул, быстро отбросив меч, вырвал из рук стоявшего рядом наемника арбалет, прицелился и послал меткую стрелу вдогонку. Потом повернулся к своим людям.
  - Едем, - сказал он. - Надо догнать сикуху.
  - Господин, - сказал один из убийц, - ночью в лесу ей не выжить...
  - Я сказал - по коням! - взревел Рескул, швырнул арбалет хозяину и вскочил на своего жеребца. Через несколько мгновений вся свора уже неслась по затянутым дымом от разгорающегося пожара улицам в сторону леса.
  
  
  
  
  
   ***
  
  
   Холодно. Мама, как холодно! И страшно...
   Янка поморгала глазами, пытаясь отогнать гибельный сон. Ног своих она не чувствовала - может быть потому, что ей никогда прежде не приходилось столько бежать. Ей казалось, что она бежала всю ночь. Неслась, не разбирая дороги, только бы спастись от страшных теней, несущихся за ней по пятам, а в ушах у нее не смолкал предсмертный крик Ставека: "Янка, беги!". И она бежала, пока совершенно не лишилась сил и не упала в снег.
   Вокруг был лес - зимний, ледяной и пустынный. Страшный лес из ее ночных кошмаров, лес, из которого приходили привидения и лешие, ужасные страшилища со светящимися глазами и острыми когтями на лапах. Здесь, в самой чаще леса жила в костяной избе злая ведьма, про которую ей рассказывала кормилица. Но теперь этот лес пугал ее меньше чем то, что осталось за ее спиной. И что, может быть, все еще преследует ее...
  - Ставек! - Лицо девочки сморщилось, губы задергались, слезы хлынули на обожженные морозом щеки. - Стааавееек! Маааамааааа!
   Страх выходил слезами, и вскоре Янка почувствовала, что ей стало немного легче. Ломота в ногах улеглась, и тело стало болеть меньше. Даже теплее как-то сделалось. Ей вновь ужасно захотелось спать. Но спать нельзя. Сон - это смерть. Надо уходить дальше в лес и искать людей. Надо добраться до людей, иначе эти страшные всадники ее догонят и убьют. Надо идти.
   Янка поднялась на ноги, сделала несколько шагов и почувствовала, что вот-вот упадет. Тяжелая шуба давила ей на плечи, а ноги - они отказывались идти, они будто кричали ей: "Мы устали! Нам больно!" Стиснув зубы, девочка добрела до большой сосны, встала, опершись на ствол и попыталась думать о хорошем.
   Лес вокруг был все так же тих и пуст, и Янка стала понемногу привыкать к его дикому ледяному великолепию. Огромные деревья вокруг нее не обернулись чудовищами, и от тишины просто звенело в ушах. Янка шагнула вперед и замерла - снег громко скрипел под ее сапожками. Ей показалось, что этот скрип громом прокатился по лесу.
  - Мать-Богиня пресветлая, за все чистые души заступница, путь нам указующая, хвори наши исцеляющая, страхи наши прогоняющая! - зашептала Янка, вытерев мокрые от слез щеки варежкой и шагая по глубокому снегу. - Спаси и помоги мне, вызволи меня из тенет зла, охрани меня от всякого ворога, защити меня, не отдай меня на растерзание силам ночи, огради от грехов и дел неправедных. Помилуй меня, помилуй меня, помилуй меня!
   Ей очень хотелось добавить "Помилуй Ставека, помилуй папу, помилуй маму", но она не знала можно ли вставлять в святую молитву что-то еще, поэтому сдержалась. Повторяя литанию раз за разом, Янка шла вперед и - вот чудеса! - она почувствовала себя гораздо увереннее. Ноги окрепли, дыхание выровнялось, мороз больше не жег лицо, не слезились глаза. Она будто почувствовала рядом с собой присутствие светлой и всемогущей силы, которая обязательно поможет ей, спасет от этих страшных людей и покажет ей дорогу из леса. Янка вздохнула и снова начала литанию. Потом обернулась, чтобы посмотреть, сколько же шагов она прошла от того места, где надежда покинула ее. Цепочка следов тянулась далеко вглубь леса, она ушла очень далеко, пока читала литанию.
   Следы. Она оставила следы. От самой деревни.
  - Мама! - прошептала Янка, мертвея. - Мамочкаааа!
   Вдали, с той стороны, откуда она вошла в лес, за деревьями уже мелькали огни факелов и доносились стук копыт и храпение лошадей.
  
  
   ***
  
  
   Вельфгрид почуял неладное.
   Они вышли к краю леса, и тут волк насторожился и зарычал. А потом, к удивлению Ярре, запрыгал вокруг него совсем по-собачьи, рыча и скаля ослепительно-белые клыки.
  - Ты что, парень? - не понял Ярре.
   Вельфгрид сжался в ком, потом вдруг завыл так громко и тоскливо, что у Ярре волосы под шапкой встали дыбом, и прыжками понесся в лес. Ярре кинулся за ним, проклиная бестолковую тварь, заставляющую его утопать в сугробах и рисковать получить вывих, споткнувшись о какой-нибудь скрытый под снегом пень. Однако сердце у Ярре тревожно забилось - за четыре дня пути Вельфгрид ни разу не вел себя так странно.
   Спина волка мелькала между деревьями, и Ярре уже начал отставать, но тут услышал пронзительные детские крики и ржание лошадей - совсем близко. Задыхаясь, он взбежал по склону оврага вверх и увидел большую поляну и всадников с факелами, заключивших в круг маленькую фигурку, которая с жалобными криками металась от одного всадника к другому.
   Ярре слышал, как ребенок закричал "Мама!", и никаких объяснений происходящему ему не понадобилось. Скинув лук с плеча, он наложил стрелу и послал ее во всадника, ближе всех находившегося к ребенку. Всадник выронил факел и рухнул в снег. В это время конь другого всадника с диким ржанием осел крупом в сугроб - Вельфгирд, выскочив из кустарника, вцепился зубами в заднюю ногу жеребца, перегрызая сухожилия.
   Рескул как раз готовился нанести удар мечом и покончить с Рорековским отродьем, когда его конь рухнул под ним, сбрасывая наземь. Не понимая, что происходит, Рескул вскочил на ноги, но тут к нему метнулась какая-то тень, и лучший наемный убийца князя Игана увидел прямо перед собой огромного белого волка с пылающими глазами, который кинулся на него, ударил в грудь могучими лапами и сбил с ног. Рескул не успел закричать - Вельфгрид вцепился ему клыками в горло, и Рескул захлебнулся собственной кровью.
   Ярре между тем посылал стрелу за стрелой в мечущихся по поляне всадников, и каждая из них находила жертву. Разбойники гибли, даже не сообразив, откуда в них летят смертоносные стрелы. Лишь двое последних увидели стрелка. Они бросились прямо к нему, с двух сторон, яростно вопя и размахивая мечами. Первому Ярре попал прямо в распяленный рот, оборвав крик, и разбойник вылетел из седла. Второй подскакал совсем близко: Ярре выстрелил в упор, но попал не в грудь всадника, а в голову коня. Жеребец встал на дыбы и повалился набок, придавив хозяина. Разбойник, вопя и сквернословя, пытался выбраться из-под убитой лошади, но подоспевший Вельфгрид не дал ему этого сделать.
   Ярре опустил лук. Сердце у него бешено стучало. Вельфгрид тем временем уже сидел рядом с ребенком, высунув длинный язык. Ярре схватил один из горевших на снегу факелов, подбежал ближе.
  - Ой, девчонка! - вырвалось у него.
   Они с Вельфгридом спасли девочку лет тринадцати. Девочка была в очень добротной и дорогой шубе из черной лисы и хороших сапожках. Спасаясь от разбойников, она потеряла шапку, и длинные светлые волосы рассыпались по воротнику шубы. Лицо у девочки было тонкое, красивое - и белое, как у замерзшего покойника. Губы ее шевелились, а в остановившихся широко распахнутых глазах был смертельный ужас.
  - Ма...ма...ма...маааа...мммм...ма, - услышал Ярре.
  - Жива, цела? - Ярре схватил девчонку за плечи, сильно тряхнул. - Слышишь меня?
   Вельфгрид угрожающе зарычал. Ярре отпустил девчонку и растерянно посмотрел по сторонам. Все ясно, у девчонки шок с перепугу. Надо согреть ее, разжечь костер.
   Валежника на поляне было много, а догорающие факелы разбойников сильно упростили дело. Скоро костер пылал жарко и весело, а Ярре все наваливал в него дрова.
  - Холодно, - сказала вдруг девушка.
   На этот раз Ярре не стал обращать внимание на рычание Вельфгрида. Защитничек, тоже мне. Распустил завязки на мешке, достал из его недр свои запасные суконные портянки и крынку с гусиным жиром, которую положил в мешок предусмотрительный Бьеран. Стянул с девушки меховые сапожки: ступни у нее были ледяными и совсем побелели. Выругавшись втихомолку, Ярре начал растирать ноги девчонки сначала снегом, а потом жиром. Растирание помогло - девчонка начала морщиться от боли, кровообращение восстановилось.
  - Больно! - застонала она.
  - Терпи, красавица, - пропыхтел Ярре, продолжая разминать маленькие ножки девушки. - Зато теперь не останешься калекой, это я тебе точно говорю.
   Закончив растирание, Ярре замотал раскрасневшиеся ноги своими запасными портянками и закрепил портянки ремешками, чтобы не раскрылись. Поставил сапожки ближе к огню. Достал из мешка флягу с самогоном, глотнул сам и приложил горлышко к губам девчонки.
  - Выпей, - велел он.
   Девчонка покорно глотнула сивуху, сморщилась, закашлялась, залилась слезами. Потом ее начало трясти - от тепла и алкоголя шок начал проходить. Ярре прижал ее к себе, а Вельфгрид прижался к Янке с другого бока.
  - Ты кто? - спросил Ярре. - И кто были эти люди?
  - Они Ставека убили, - мертвым голосом сказала Янка, и на глазах ее заблестели слезы. - Зарубили его.
  - Кто такой Ставек?
  - Мой брат.
  - А ты убежала?
   Она кивнула. Несколько минут они сидели молча.
  - Ты сама откуда? - не выдержал Ярре.
  - Теперь ниоткуда.
  - То есть как? У тебя есть дом, родители?
  - Теперь нет. Я знаю, папу с мамой тоже убили. - Янка глазами показала на разбросанные по поляне тела. - Они убили.
  - За что?
  - Не знаю.
  - А родственники у тебя есть?
  - Дядя в Златограде.
  - Я отведу тебя в Златоград, хочешь?
  - Не надо. Они меня все равно найдут.
  - Эти люди мертвы.
  - Придут другие, я знаю.
  - А кто твой дядя?
  - Он племянник великого герцога.
  - Силы преисподней! - изумился Ярре. - Так он защитит тебя от убийц, если он такой большой человек!
  - Не защитит. Это он послал этих людей. Один из них сказал "Привет вам от любящего дядюшки", а потом убил Ставека.
  - Значит, ты герцогиня, так?
  - Нет, княжна.
  - Здорово. А я вот Ярре. Ярре Кристерсон из Ольмё. А это Вельфгрид. Ты его не бойся, он вобщем хороший парень.
  - А я и не боюсь, - Янка положила руку на спину волка. - И тебя не боюсь.
  - Вот и славно. Сейчас состряпаем что-нибудь пожрать. Ты, наверное голодная, да и я от волнения проголодался.
  - Спасибо тебе, Ярре, - сказала Янка таким тоном, что у парня дрогнуло сердце. - Ты меня спас, а я...
  - Я тебя и дальше не брошу. Нам от этих разбойников в наследство несколько коней досталось. Сядем на них и поедем. Ты верхом ездишь?
  - Конечно, я же княжна.
  - Вот и ладушки. Доберемся до деревни, а там...
  - Ты куда идешь?
  - Я-то? В Оплот. Пес его знает, где этот Оплот находится, меня туда Вельфгрид ведет.
  - Вельфгрид? - Янка погладила волка. - Он что, волшебный? Знает все дороги?
  - Ну, вроде того. - Ярре полез в мешок. - У меня тут колбаса есть. Будешь жареную колбасу?
  - Я спать хочу, - сказала Янка. - Очень хочу.
  - Понял. - Ярре быстро занялся делом. Снял с убитых коней седла, чепраки и потники, сложил эти потники вместе, покрыл чепраком, и получилось что-то вроде походной постели. - Холодновато тут спать, но вижу, что тащить тебя куда-то сейчас не получится. Вельфгрид тебя погреет, а я пока лапника нарежу, шалаш сделаю.
   Янка благодарно улыбнулась. Ярре подхватил ее на руки - боги, да какая же она легкая, даже в этой тяжелой шубе! - положил на постель из потников и накрыл своим меховым одеялом. Волк тут же устроился в ногах у девушки. Посмотрев на эту идиллию, Ярре усмехнулся и, запахнув полушубок, пошел собирать свои стрелы и резать сосновые лапы для шалаша. Придется этой ночью бодрствовать, ну да ладно - не впервой. Мороз вроде немного спал, а если усилится, так у него самогон есть, и костер горит отлично. Топлива на поляне много, на ночь хватит.
   А главное - сегодня он спас человека. Княжну.
   По такому случаю можно прекрасно провести время с флягой в руке и звездным небом над головой. И еще раз поблагодарить богов за оказанную ему милость.
   За вторую жизнь, которая пока складывается куда интереснее, чем первая.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"