Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Государь, в лице Петра зашёл в мою комнату, взглянуть на мою жену. Впрочем, зашёл не совсем в комнату, да и не совсем зашёл, а скорее - заглянул. Заглянул, отодвинув всего лишь завесу. И бросил сосредоточенный взгляд внутрь покоев. И взгляд мне показался чем-то даже осторожным. Не иначе, как Государь в лице Петра, опасается, что кто-нибудь заметит его неофициальный визит. И хочется ему оглянуться по сторонам, но нет надобности. Он особо и не опасается, что кто-нибудь его визит увидит. Никого ведь рядом нет. Кроме меня, конечно же. Но я не рядом и не сзади... я в замечаю его из её покоев, как бы её глазами, но находясь на своём месте. А Государь в лице Петра, он стоит чуть выше, на небольшом возвышении, которое при входе. Как не смотри, а комната внутренних покоев ниже, такая планировка стародревняя. Поэтому-то покои всегда ниже. Но я из этих покоев наблюдаю. Так то.
Итак, взглянул Государь и увидел, что? Увидел, что я нахожусь на своём месте. И наблюдаю с этого места за происходящим. И конечно же, я вижу Государя в лице Петра, слежу за его слежкой, за каждым движением, за реакцией в том числе.
Удивительно для меня то, что другой, как бы Государь, который В.Зеленский, что он подкладывает под пятки такие же подкладки, что увеличивают рост порядком, да с достатком. Это очень интересный момент, но какое он имеет отношение к данному эпизоду я не совсем понимаю. Не В.Зеленский, а подкладки под пятки? И почему под пятки, а не под каблуки?
Не знаю, может быть Государю, в лице Петра и важно обращать внимание на такие мелочи, как рост, но мне важна моя жена. И подкладывание спрессованных бумажек в качестве подкладок потёртых изрядно из-за пяток меня не особо волнуют. Поэтому, что касается её, я за неё всего лишь беспокоюсь.
Итак, Государь в лице Петра, на Первого Петра и не похожий, вовсе. Так что, если он и Пётр, то другой Пётр. И похож Пётр на одного человека, не маленького ростом, у которого на голове почти лысина образовалась. На Зинедина Зидана похож, во! Отдалённо! Зидан плотнее чуть и совсем лысый, а у Петра тёмные волосы ещё есть, хоть и редки. В общем-то отдалённо, но похож. Причём, потому что я отдалённо за ним и наблюдаю, может быть поэтому и замечаю отдалённую схожесть, не с Петром Первым, а с первым кто на ум пришёл. Итак, пока он наблюдает за моей женой, как бы заглядывая за завесу в её покои, отодвигая эту самую завесу, я его вижу. Слежу, короче... за слежкой Государя в лице Петра.
Блуждаю коридорами как в лабиринтах. Пол под ногами уже натёрт до затёртости, да пылью покрылся. Краска на панельных стенах облазит участками. Толи капитальный ремонт требуется в помещениях, толи ремонт уже идёт. Но ведь мебель! Мебель надо вынести или поместить в одно место. Но мебель, покрытая пылью, заваленная бумагами остаётся на своих местах.
Заглядываю в комнаты, ищу свою... своё место. Не обращаю внимания на обстановку комнат, не изучаю расстановку мебели, это всё не важно. Я просто ищу своё место.
Впрочем, может быть, я ничего такого особенного и не ищу. Но только из любопытства осматриваю внутреннию обстановку помещений, готовых к ремонту. Правильнее сказать - требующих ремонта!
Мебель, пока что, я досконально не осматриваю. Мне не важно какая такая мебель там внутри пыльных комнат. Моя оценка! Планировка, как дьявол, кроется в деталях. А детали мне намекают на то, что планировка создавалась по европейскому образцу.
Но, по мере продвижения вперёд во мне сложилось устойчивое ощущение будто такая планировка основательно устарела. Это ощущение заполнило собой всё пространство помещений, коридора и комнат, и зависло в воздухе, как ответ на простой вопрос...
А вопрос такой, почему атмосфера вокруг угнетает? Почему коридоры кажутся бесконечным лабиринтом, из которого нет иного выхода, как в продолжение этого самого лабиринта?
Лабиринт так устроен, что в какую сторону не иди, из него ты не выйдешь, никогда.
В "Сайлент Хилл 4: Комната" был такой момент, где обладатель особенного ключа был обречён бродить вечно в отдельно взятой локации до тех пор, пока не избавится от этого самого ключа.
Ключ! Такой маленький предмет, металлический, ничем не примечательный. Недоставало только внимательности, чтобы обратить пристальное внимание на одно-единственное проклятие, связанное с этим ключиком. И выложить его немедленно, да больше никогда не прикасаться к нему.
Ключик этот, по замыслу разработчиков, открывает единственную дверь, один раз! И всё. Далее бродишь бесконечно по такой неприглядной локации, типа - хоррор! Пока не избавишься от этого ключа.
Я не изучал содержимое комнат, то есть ту мебель, которая внутри я не рассматривал. Бросил лишь беглый взгляд и всё. Я вижу сквозь стены, как за стеклом. Стекло само мне показывает то, что мне необходимо увидеть на данный момент. Но если я хочу сосредоточить своё внимание на заинтересовавшей меня детали, отдельно взятой, участки поверхности стекла в том месте проясняются до идеальной прозрачности. И я вижу всё до мельчайших подробностей. Так что, "стекло" подчиняется мне, а не наоборот.
Сейчас нет никакой надобности в том, да и желания нет, рассматривать досканально обстановку и содержимое комнат. Стена как завеса открылась; повернул голову, посмотрел и увидел мельком мебель, не рассматривая подробностей пошёл дальше.
Но и комнат много. Останавливать своё внимание на каждой я не хочу. Тем более, что внутренняя обстановка одинаково однообразна, как в офисах. А лабиринт бесконечен и напоминает чуточку хоррор. Ужас - то есть. Ужас, которым пропитано пространство коридора, вкупе с ощущением, что необходим капитальный ремонт и перепланировка.
Я на своём месте. Лежу себе, сплю, уткнувшись в стенку лицом. На стене раскинулся тёмным ковром рисунок, в котором незамысловатый узор сливается в одну тёмно-коричневую муть. Тьма придаёт этим узором такую черноту, которая прикрывает всю уродливость бессмысленного, безобразного рисунка. Вот в это я уткнулся носом. И как бы я не упирался взглядом в эту стену, я вижу только этот "ковёр", который раскинулся от одного края стены, до другого, исчезая в чёрной пустоте как в бесконечности.
И вдруг, ладошка!
Ладошка девочки, девушки, женщины. Изящная женская ладонь девушки, которая как ладошка девочки. И ладошка, толи пыталась перекрыть мне обзор на эту тёмно-коричневую муть, раскинувшуюся бесконечным ковром-дорожкой на стене, толи обратить на себя внимание... не важно. Удалось и то, и другое, я её заметил.
И словно свет проходит сквозь её тонкие пальчики, делая их полупрозрачными и обрамляет сиянием светлой короны всю ладошку.
Интересно! Интересно, откуда этот свет? Такой яркий, что вся ладошка словно светится. Словно не муть тёмно-коричневая раскинулась ковром на стене, а там светит солнце. Но солнца там нет, и такое впечатление, будто солнечный свет светит изнутри её протянутой ладошки.
Я понял, что моя девочка меня отрывает от столь важного дела, как созерцание тёмно-коричневой мути на стене. Переключая, сначала, внимание на свою ладошку, протянутую сверху, а затем и на обладательницу этой ладошки.
А пальчики красивые, заострённые к кончикам, женские. И ладошка, на самом деле, слишком изящная, и потому слишком хрупкая.
Я резко повернулся к ней лицом и вижу, что она уже лежит. И, ни секунды не сомневаясь, потянула меня на себя и принялась целовать мои губы.
Нормально! Я успел, разве только, произнести её имя, и сказать: - Ира, ты? Ты Ира?
Даже хотел сказать как сильно я её люблю, что на самом деле так, но она больше не дала мне и рта раскрыть.
Я же, чувствуя сладость её нежных губ, влажных и тёплых, всё же, тут же оторвался от столь желанных поцелуев. И, как бы так сказать, что я только что глаза продрал и, чувство такое, словно вчера съел тонну чеснока. Может быть я сначала зубы почищу?
Но девочку мою это расстроило сразу. Она как ребёнок, вывернула наружу нижнюю губу, мол - вот, блин, губу раскатала, а он не хочет со мной целоваться. И огорчилась девушка, став похожей на малннькую девочку.
Однако, она стала вдруг, такой красивой девочкой, не смотря на то, что девушка-то она достаточно взрослая. Черты её и без того прекрасного лица, как в продолжение протянутой ладошки, засияли тем же внутренним светом. Облик моей девочки становился чем светлее, тем миловиднее. В общем, барышня моя в мгновение стала чище настолько, что уже светилась изнутри мягким, но заметным светом.
Я её люблю, и её любовь чувствую всем своим существом. И дабы не огорчать девочку свою я бросаю взгляд на её прекрасную шею. На белую, нежную кожу её...
Пожалуй начну с шеи, а там, ниже, ниже, и ниже. Тем более, что беленькая рубашечка растёгнута и виднеется белизна обтягивающая грудь.
Как тот котик, что трётся о подбородок и шею своей хозяйки. А хозяйка такая хорошенькая, такая лапушка, что я настроен на такой процесс всецело.