Аннотация: по следам моего драматичного жизненного пути
Своя атмосфера
Над Металлургом нависали тучи. Дьявольский хохот доносился из подворотен. Хохот и звон бутылок. 'Семеныч', - орал кто-то, - 'неси метил, меня от твоего спирта мутит'. Из угла вылетел пузырек. Он пронесся мимо бараков, стукнул по лбу зеваку - и рухнул в озеро. Старожилы утверждали, что озеро состоит из воды на три процента. Остальное - чистый спирт.
По проспекту со спринтеровской скоростью мчался школьник. Нельзя было сказать наверняка - опаздывает он в школу или спасается от маньяка. А может, совмещает.
Вдоль бордюра лежало несколько наркоманов. Изредка их кто-нибудь подбирал.
Тучи так набухли, что грозились лопнуть. Около подъезда стояли пенсионерки. Они то и дело предсказывали дождь, снег и чуму. Трезвонил домофон. Юноша с сумкой, набитой газетами, пытался попасть в одноэтажный барак. С тоской юноша глядел на подъезд, оккупированный пенсионерками. Те отвечали воинственными выкриками вроде 'Я старшая по дому' и 'Мусор разносите тут'.
За гаражами стрекотал электрошокер. Оттуда выскочил мужчина со снятыми штанами. Он что-то сказал о плохом воспитании. Маленькая девочка отложила электрошокер и продолжила играть с трупом кошки.
Небо разверзлось, из прорех посыпались монстры. Никто не заметил.
Нинель Бугуруславовна закрыла ломбард. Дверь была бронированной, как стекла и витрины. Стас, владелец, предлагал Нинели Бугуруславовне бронежилет. Она отказалась. Бюст - лучшая черта ее характера. Кроме того, Нинель Бугуруславовна рассчитывала на романтическое приключение. Ее воодушевляла игра 'наперегонки с маньяком'. Жаль, маньяк ни разу не запрыгнул следом в трамвай.
Грабители остались в подсобке. 'У меня дома сын!', - умолял один. 'Я диабетик!', - вторил другой. Нинель Бугуруславовна хмыкнула. Каждую пятницу она сдавала взломщиков в милицию. А сегодня только среда. Нинель Бугуруславовна прихватила вино - она не теряла надежды, что маньяк рано или поздно докажет серьезность своих намерений - и затрусила по проспекту.
Небо прочертили молнии. Надсадный вой вплелся в ветер. За спиной у Нинели Бугуруславовны клацнули челюсти.
'Опять собачки некормлены', - подумала она и, развернувшись, швырнула в ночь руку диабетика. Он так рыдал, когда она отвалилась. Наверное, потому что к батарее была прикована другая.
Собачка стихла и заскулила. Ей попался жесткий кусок? Что-то странное было в этом псе. Нинель Бугуруславовна пригляделась - три хвоста, четыре головы, кожаные крылья посреди крупа. Из пасти капала слюна и прожигала асфальт. 'Слишком безобидно ты выглядишь', - сказала Нинель Бугуруславовна. Пес потупил горящие красные глаза. 'Будь решительней', - посоветовала Нинель Бугуруславовна. Она переступила через наркомана, отбила удар лопаты и побежала к трамваю.
В это время Отелия сдавала квартиру новым жильцам. Они говорили на неведомом Отелии языке. Да и выглядели, как иностранцы. Их щупальца трогали стены, завинчивали краны и мыли полы в тамбуре. На полах особенно настаивала соседка Михаиловна. 'Но они еще здесь не живут', - заступалась Отелия. Впрочем, иностранцы были безропотными и покорными. Они расплатились рубинами, согласились убираться две недели в месяц и заплатили коммуналку за три года. Сердце у Отелии было не на месте. 'Погубит их Металлург', - думала она набегу, уворачиваясь от разряда электрошокера.
Евгений мчался по проспекту. Уходил трамвай, и все, кто не успел на него, доставали оружие. Школьник вытаскивал из ранца внушительный топор. 'Что ж он не воспользовался случаем', - бормотала женщина средних лет и могучей груди. Женщина разбила бутылку вина об угол остановки. В руках осталась темно-зеленая розочка - 'Одинокий цветок, какая ирония'.
Евгений испытал приступ сожаления. Ему говорили, что нельзя оставаться на Металлурге после заката солнца. Он же вступил с бабушками у подъезда в мучительную дискуссию, за что был бит и уволочен на помойку. Там его обнаружила девочка с электрошокером... Одна радость, бабушки отобрали большую часть газет. Теперь, когда понадобится, Евгений сможет бежать налегке. Около остановки затормозила незнакомая Евгению бабулька. Она присела на одно колено, прицелилась - кто-то позади Евгения рухнул. Бабулька зарядила рогатку красным камнем.
Из темноты раздавался скрежет и вой. Многоголосье перекрикивалось, создавало дуэты и хоры, откуда-то дул ветер. Евгений всмотрелся во мрак. Что-то длинное и темное двигалось по проспекту. И оно не бежало. Оно медленно приближалось. Когда фонарь высветил чешую, оскаленную пасть и крылья - Евгений все понял. Вот оно, воплощение Металлурга, его живая и вечная душа. Она смотрела на Евгения тысячью глаз, она ждала жертвы и крови. Евгений завопил. Внезапно чудовище рухнуло. 'Обыщи его, Семеныч', - раздался сиплый голос, - 'Что, ничего нет? Вот запара...' Два алкоголика трусцой ринулись прочь. Чудовище зашипело и быстро-быстро уползло.
'Эх, сразу видно, что неместный', - жалостливо сказала бабулька, - 'как бы не зашибли'
Вдали зазвенел последний трамвай.
***
Фабрика
Ад открылся в 7.15. Ворота распахнулись, обдав Игоря запахом мыла. Ночная смена грешников прошла мимо. Они улыбались. Предстояло шесть часов сна и жизни. Считалось, что перерыв в вечных муках выпросил у Бога сам Дьявол. Черти устроили забастовку - не хотели работать без перерыва. 'Мы что, сотрудники Макдональдса?', - заявил главный черт Михалыч.
Когда Игорь был жив, он полагал, что в Аду всюду вилы да котлы. Кричат души в вечной агонии, а бесы шепчут: 'Помнишь ли ты, Иннокентий, как не заплатил за проезд 37 автобуса?'.
Горькое разочарование настигло Игоря. Другим названием Преисподни было 'Фабрика Зима'. В котлах варились не ведьмы, а мыло. Первым кругом Ада считался цех упаковки подарков. Под почти безгрешными руками собирались в Ужасающий Набор: гель для душа 'Рога любви', мыло 'Запретная страсть' и крем 'Падший ангел'. Наказанием похуже считался конвеер 48. Там работали отъявленные клятвопреступники. Они могли просрочить оплату кредита или коммуналки. Глядя на них, Игорь радовался, что сроду не имел квартиры, жены или амбиций.
Впрочем, судьба не была благосклонна к Игорю. Он попал в цех разлива. По двенадцать часов несчастные души фасовали и разливали шампуни с запахом серы, экстрактом слез и копыт. Когда варево попадало на кожу, та лопалась. Грешники стонали, начальник смены Астарот докладывал об успехах.
Игорь вышел к огненному озеру. Около него проводили общий сбор. Баньши Ольга Олеговна выкрикивала фамилии. С потолков слетали летучие мыши. Чем больше мышей, тем сильней недовольство Вышестоящих. Фамилия Игоря весила двадцать мышей. Наверное, он вчера недостаточно сильно закрутил флакон с экстрактом рогов. Внезапно баньши зашлась в диком оре. Куча мышей рухнуло в горящие воды. А баньши продолжала визжать: 'Вы не записаны, умрите!'
Игорь огляделся. Озеро окружили люди. 'Желтая честь', 'Работа - это хорошо', 'Надежда' - прочитал Игорь на майках. Баньши взорвалась от звука.
- Это временный персонал, - сказал заместитель Жека. С его рогов капали останки Ольги Олеговны.
Последним ноу-хау Ада стал проект 'Отработай сейчас, отдыхай потом'. Временный персонал сам выбирал, когда выйти. Им снимали полгреха за час. Беда в том, что пребывание здесь стоило пять грехов. Еще живые проводили сутки в Преисподней. Крупная удача Сатаны со времен Свидетелей Иеговых.
Новая баньши соткалась из воздуха.
- Ирина Сигизмундовна, - проорала она свое истинное имя. - Жека, запиши этому человеческому материалу штраф в три греха. Что ж они не работают.
- Но мы только зашли, - пробормотал паренек в майке 'Надежда на лучшее'.
- И ЧТО?! - баньши лопнула.
Летучие мыши кончились. Вместо них в озеро рухнуло несколько адских старожил. Здесь любили гармонию. Поэтому заместитель Жека тоже заорал.
- Что стоим, кого ждем, на конвеер, уроды! Мы вам грехи снимаем, а вы прохлаждаетесь!
- Но... - не сдавался обнадеженный паренек, - вы же никому ничего не назначили.
- ВЫ ДОЛЖНЫ ЧИТАТЬ МЫСЛИ! - Жека надувался, точно огромная лягушка. Его отцом был Бегемот. Игорь знал, что Жека никогда не лопнет. К сожалению.
Двери в цеха распахнулись. Жертвы кредитов, ипотек, высшего образования и солевой зависимости потянулись к рабочим местам.
Запахло серой, копотью, слезами младенцев и мылом 'Золотая скрижаль'.
На фабрике Зима начиналась новая смена.
***
Агоний Афанасьевич Лоук был совершенством. К двадцати пяти годам он имел два высших образования (экономика и юриспруденция), лицензию на управление самолетом и значок почетного донора России. Кроме того, Агоний владел английским, немецким и казахским языками. Трудовой стаж Агония насчитывал десять лет, семь из которых он провел в должности регионального менеджера по продажам. Сказать, что Агоний был готов к покорению столицы Поволжья - ничего не сказать.
Гордо и победительно Агоний ступил на землю мегаполиса. Тут же вокзальный карманник украл у него сумку с документами, вещами и кефиром.
Так Агоний познал дух индустриального города.
Пока полиция искала вора, Агоний искал работу. Почему-то, дерзкий и начитанный провинциал никому не нравился. "У вас недостаточный стаж работы, - кисло сказали в фирме, где пол был обит золотом, а сотрудники разводили на обед Доширак, - мы берем со стажем от двадцати пяти лет. Сами понимаете, переносить бумаги с полки на стол - очень сложно занятие"
Другая фирма, попроще, где потолок был натяжной и старый, а сотрудники разбавляли чай водкой, очень сетовала на отсутствие у Агона кандидатской диссертации по истории религии. "Вы не потянете наш уровень продаж", - таков был вердикт кадровика.
Отчаявшись, Агон направил стопы к Макдональдсу. Уж там-то его устремления и чаяния удовлетворят. Сияющий, точно свидетель Иеговы, мальчик выдал Агону анкету. Когда Агон потянулся за ручкой, мальчик остановил его. "Что вы, мы пишем только кровью!" Глаза работника засверкали, а из глубины зрачков на Агона посмотрело нечто корпоративно-восторженное. Агон ушел в туалет и не вернулся.
Денег оставалось совсем чуть-чуть. Взгрустнув, Агон решил подработать промоутером. Он молча позволил сотруднице в кепке ВсеяСуши измерить свои рост и объем. Ему почти выдали костюм Ролла С Огурцом, когда кто-то спросил "А медкнижка у него есть?". Медкнижки не было, а когда Агон узнал, сколько она стоит, то ушел. Правда, костюм Ролла он так и не снял.