Если к тому, что плохо лежит, приделать ноги, оно будет лежать намного лучше, причем уже в другом месте. И только враг может считать такую мудрость антинародной. Примерно так размышлял Витек, слесарь-инструментальщик 4 разряда, уволакивая с родного завода детали. От многочисленной армии экспроприаторов социалистической собственности его отличал лишь один примечательный факт: пока другие пробавлялись крантиками и гаечками, Витек умудрился утащить с родного завода "Мосармпром N7" асфальтоукладочную машину.
Остается абсолютной загадкой, как асфальтоукладчик оказался сначала на заводской территории, где асфальта не было с момента его основания, а потом и на его балансе. Да и не в том дело, что где оказывается, а в том, куда исчезает. И как.
Также было бы ошибочно представлять себе Витька этаким исполином титанической наружности с глазами, горящими жаждой наживы. Напротив, был он худ и согбен всевозможными заботами, и в профиль напоминал басовый ключ в нотном стане, от которого к тому же дурно пахло. А асфальтоукладчик Витек хотя и начал разбирать ради денег, затем продолжал распатронивать, грезя о собственном рекорде, вписанном в книгу Гиннеса.
На перемещение асфальтоукладчика за пределы заводской территории у Витька ушло 15 месяцев. Сначала был свинчен руль, который ушел за червонец в профилакторий возле дома. Потом настала очередь приборного щитка. Спустя некоторое время Витек вошел в раж и пер все, что мог с агрегата свинтить или отрезать сварочным аппаратом. Почти под занавес застоя перед ним встала самая тяжелая во всех смыслах проблема: то, что значилось в балансе завода вполне работающим станком, реально теперь являло собой лишь здоровенный цилиндр, которым, собственно, и полагалось ранее раскатывать асфальт. Он весил, как все грехи социалистического строя, вместе взятые. Как вытащить за ворота его, Витек не знал.
Тут как раз грянула перестройка, но обладавший природной сметкой, которая позволяла ему не просыхать круглосуточно, Витек упустил момент: с завода уже сперли все, кроме разве что сторожа, которого невозможно было продать по старости лет, а поглощенный решением трудновыполнимой задачи Витек и ухом не повел.
Проблема, впрочем, решилась как бы сама собой - напоследок воры разобрали заводской забор. Витек остался в чистом поле с валом асфальтоукладчика и без копья в кармане. Чем жить дальше, он придумать не успел.
Сергей Степанович Чеботарев являл собой полную противоположность Витьку. Во-первых, он жил в противоположном конце Москвы, во-вторых, имел постоянную работу, где нес не он, а ему, и в третьих, был женат. Женился он счастливо, потому что выгодно, а к тому же в семье после свадьбы долго царил мир и покой - примерно неделю, пока в кухне не кончилась чистая посуда. Тогда Сергей Степанович решил утвердить свое властвующее положение в доме, и приготовился закатить скандал, но жена оказалась на редкость покладиста и моментально отдала ему бразды правления. С тех пор в качестве благодарности за это мудрое решение покорной супруги Сергей Степанович мыл не только посуду, но еще и пол.
Перестройка дала супруге Сергея Степановича, Елене, возможность одевать на людях бриллианты, которые до того хранились в сейфе, а самому главе семейства - нанять прислугу. Но сделать это оказалось нелегко. Первая нанятая женщина спустила в мойку серебряную ложку, и Сергей Степанович уволил ее до того, как его супруга успела ее саму за это прегрешение спустить в унитаз. Вторая дама, похоже, нанялась к ним исключительно для того, чтобы рассказать, как она, дипломированный виолончелист, ненавидит всех малограмотных нуворишей. После чего гордо ушла, покачивая не бедрами за отсутствием оных, а "бабеттой" на голове. Третья молодка вполне могла подойти, но все испортил сам Сергей Степанович: протирая пол, девушка так соблазнительно прогибала талию, что хозяин не сдержался и тыльной стороной ладони сделал ей по заду предложение, которое ему самому показалось вполне заманчивым. Девушка оскорбилась то ли формой предложения, то ли недостаточной суммой, названной затем, то ли еще чем-то - этого уже Сергей Степанович не вспомнил, поскольку очнулся от холода на лбу в той самой кухне, а склонялась над ним та самая его жена. После чего Сергей Степанович решил с женщинами завязать - в смысле найма на работу - и пока, при своих баснословных по постсоветским временам доходам, продолжал собственноручно хозяйничать в кухне, оборудованной германской бытовой техникой, заставленной итальянской мебелью и отделанной бельгийским кафелем. Такое двусмысленное состояние злило его до боли в печени, но выхода из ситуации на горизонте не наблюдалось.
Вдобавок ко всему на кухне испортился кран-смеситель. Сергей Степанович вытащил из ящика серванта гарантийный талон, который прилагался к заморскому чуду-смесителю и обещал его замену в том же магазине, и внимательно проштудировал написанное. Кран был застрахован от всех мыслимых и немыслимых напастей. Но, видимо, испанскому производителю и в дурном сне не могло привидеться, что кран может ЗАРЖАВЕТЬ ОТ ВОДЫ, и именно на этот вид повреждений гарантийный талон не распространялся.
Витек возник на пороге квартиры Сергея Степановича, как посланник нечистой силы. Без ее помощи столь нечистый (в прямом смысле слова), небритый и неопрятный человек едва ли мог просочиться сквозь кодированную дверь подъезда элитного дома.
- Слесаря не вызывали? - спросил небритый тип хозяина квартиры, внушительно побрякивая инструментами в клетчатой авоське. Сергей Степанович поморщился в раздумьях: он действительно звонил по объявлению в газете, но именно сейчас ему нужно было срочно ехать на работу. С другой стороны, гора посуды в кухне за три дня воздвигалась Монбланом, удерживаясь в пределах мойки лишь из чувства самосохранения.
--
А это надолго? - строго спросил Сергей Степанович, поправляя безукоризненно завязанный узел номерного галстука.
--
Смотреть надо, - лаконично заключил Витек, почесывая причинное место. И, не тратя больше времени на пустые разговоры, переступил порог.
--
...В кухне, - сказал его спине Сергей Степанович. Спина кивнула лопатками, выпирающими сквозь куртку.
Витек проследовал через прихожую, вызывавшую ассоциации с Эрмитажем, задержался у фотографии в рамке, где декольтированная красавица (жена Елена) жеманно сидела за богато убранным ресторанным столом, содержимым декольте не заинтересовался, но внимательно оценил содержимое стола, и прошел в кухню. Подергал смеситель, который прослезился капельками влаги над своей нелегкой участью. Понял, что грязная вода засорила фильтры и разъела внутренние прокладки. Работы было минут на 15, но Витек житейской мудростью разумел, что такой несерьезный срок работы хозяину называть нельзя - заплатит соответственно мало. И слесарь-инструментальщик четвертого разряда, скорбно сдвинув брови, вынес вердикт.
--
- Нужно перебрать систему. Уж больно тонкая вещь. Часа три займет, не меньше.
--
- Я не могу ждать, меня вызывают на работу, - возразил Сергей Степанович.
--
- Хозяин-барин, - пожал плечами Витек. - Только должен отметить, что коррозия металла ждать не будет. Если сейчас еще можно что-то спасти минимальными затратами, то потом всю систему можно будет выбрасывать.
"Долларов триста, как минимум", - мысль промелькнула в голове Сергея Степановича, гулко стукнувшись о черепную коробку в районе глаз.
--
- Это не считая смены кафеля, который также придется вскрыть, - продолжил его невылетевший вопль садиствующий Витек. - Тогда как я возьму недорого: 5000 рублей.
Зазвонил телефон в прихожей на полочке. Сергей Степанович подходить не стал, зная, что вновь начальник торопит. Не иначе, что-то экстраординарное стряслось в их ведомстве, коли его вызывают из законно оформленного отгула по состоянию здоровья (оформление отгулов было единственным, что Сергей Степанович делал на своей работе законно, хотя сам он считал ползущие к нему в карманы хрустящие конверты естественной надбавкой в зарплате за выслугу лет).
--
- Хорошо, - решился Сергей Степанович. - я уйду и вернусь через полчаса, а может быть, жена придет еще раньше. И я вас запру. И я хочу записать номер вашего паспорта. Жаль, конечно, обижать вас недоверием...
--
- Какие там обиды! - широко улыбнулся Витек. - еще пару тонн накиньте - и я оставлю вам даже отпечатки пальцев.
--
- А за что еще 2 тысячи? - опешил хозяин.
--
- За моральный ущерб. Я, как человек труда, не привык работать в закрытом помещении. Иду на нервные издержки, исключительно входя в ваше положение. А паспорта у меня с собой нет.
--
- Тогда, может, вы бы лучше зашли вечером?
--
- Вы смеетесь, уважаемый? - строго спросил Витек. - у меня правительственный заказ горит: на орбитальной станции "Мир" отпаялся передний сгон стыковочного аппарата. - и, понизив голос до шепота, добавил: - В ЦУПе ждать не любят!
--
- А что такое "ЦУП"? - в тон ему осторожно спросил Сергей Степанович.
--
- Военная тайна, - отрезал Витек. - Так мы будем смотреть кран или пусть гниет дальше?
--
- Будем, - обреченно сказал Сергей Степанович, косясь на звонящий телефон и бросаясь к выходу. - Я скоро вернусь... - сейфовая дверь за ним захлопнулась, старательно скрипя ключами в пяти замочных скважинах и замуровывая Витька в богато обставленной квартире.
--
Первым делом Витек, как человек слова, за несколько минут починил кран. После чего убрал крошки черной грязи, упавшие на пол. Потом поискал стакан, чтобы налить себе воды, но в шкафчике над мойкой узрел непочатую бутылку хорошей водки. Выпил ее в пять глотков, обойдясь уже без стакана и утешая собственную совесть тем, что когда у хозяина квартиры была водка, у него не было воды. А известно, что если в одном месте что-то прибавляется, в другом что-то должно исчезнуть.
Пустую бутылку Витек аккуратно упаковал в свою авоську, и отправился в ожидании замуровавшего его хозяина в гостиную рассматривать богатую обстановку дома. Разглядел картины, изучил аппликации на мебели, открыл какую-то дверцу и уткнулся взглядом в бар. Злобный гоблин, который явно вел Витька сегодня за руку, начал весело прыгать у него за спиной, требуя попробовать неведомые до сего дня разноцветные напитки, мерцающие за стеклом, на вкус.
Витек был человеком совестливым. И его совесть долго не позволяла ему принять доводы гоблина - секунд сорок, никак не меньше. Сговорились на том, что из наценки в 2000 рублей за моральный ущерб с хозяев по возвращении будет вычтено не более 1500. Потом душевные силы Витька иссякли.
Дегустацию он начал с набора коньячных пятидесятиграмовых бутылочек производства неведомой Витьку страны с трудночитаемым названием "Азербайджан". После чего гоблин намекнул слесарю, что разливать такой божественный напиток в пятидесятиграмовую тару - подлинное издевательство над истинными ценителями спиртного. И подтолкнул в его руку бледно желтый ром "Гавана". Яичный "Болс" после 45-градусного кубинского напитка показался Витьку и вовсе детской смесью, а когда его совесть вновь обрела голос и завякала что-то насчет перебора, он просто щелкнул ее по носу и добавил в уже образовавший в его желудке коктейль понемногу "Кампари", медового вина и черноэтикеточного "Джони Уолкера". Неутомимый гоблин был доволен, совесть дрыхла пьяным сном, а перед глазами у Витька, двоясь и приплясывая, открывался второй ряд бутылей, осилить который он был уже не в силах.
Следы преступления следовало скрыть. Витек решил переставить бутылки так, чтобы полные оказались на переднем ряду, а пустые скрылись за ними. Он выгреб все, что находилось в баре, перед собой на ковер, и увидел выключатель, видимо, для подсветки. Щелкнул им, но незримая лампочка не зажглась. Витек выключил и включил снова. Ничего. Решив, что починкой лампочки можно будет сгладить свою вину перед хозяевами, Витек вновь дважды щелкнул выключателем.
Задняя стенка бара вдруг неслышно отошла в сторону, открыв небольшое углубление, проделанное в стене. Из него Витек извлек небольшую металлическую коробочку. Любопытство пополам с алкоголем двигало его дальше по стезе греха, и он легко вскрыл крышку с помощью отвертки, за которой даже не поленился сходить в кухню к своей авоське. И взору в момент протрезвевшего слесаря-инструментальщика открылись четыре аккуратные упаковки малоизвестных ему купюр зеленого цвета, с которых на него как-то очень по-доброму смотрел седовласый иностранец.
Сначала домой вернулась Елена. И была несказанно удивлена, встретив на пороге не законного супруга, а незнакомого пьяного оборвыша, который что-то лепетал про водяной кран. Елена не успела даже испугаться, лишь отметила про себя, что от мужа пахнет, обычно, намного лучше - и коротко скомандовала:
- Вон. Не то милицию позову.
- Шесть тысяч пятьсот рублей, - несгибаемо ответил Витек. - Смеситель в порядке. Работа тонкая...
--
- Три, не больше, - Елена нервно выдернула из ридикюля купюры, в любом состоянии понимая, что подобные типы всегда заламывают втридорога. К ее удивлению, чучело схватило деньги без спора и шмыгнуло за порог, гремя авоськой и лишь буркнув на прощание:
--
- Вот ведь жопа какая!
Елена пожала плечами и заперла дверь. Она не сочла нужным оскорбиться, поскольку была вполне довольна собственной фигурой и раньше уже слышала о ней весьма лестные отклики. К тому же бандит ее не бил, не пытался насиловать и даже, на первый взгляд, ничего не сломал в доме. Посему оснований портить себе настроение, заметно улучшившееся после похода в массажный кабинет, не наблюдалось.
У Сергея Степановича все обстояло сложнее. Начальник, Лев Семенович Бородинский, вызвал его по поводу неожиданно нагрянувшей проверки. Ревизорам кто-то накапал про последнего "конвертного" посетителя, которому их ведомство утвердило контракт, столь же выгодный для него, сколь убыточный для государства. Теперь ревизоры мрачно говорили о патриотизме, врагах отчизны и каленом железе, а такие разговоры всегда означают лишь одно: пришла пора делиться.
--
- Вы ведь понимаете, товарищ Чеботарев, что процесс нужно остановить в зародыше, - пояснил начальник спустя несколько часов, когда гости уже ушли. Чеботарев это понимал. Такие процессы чем дальше заходят, тем дороже обходятся. Но и сейчас сумму предстояло выложить немалую. Сергей Степанович размышлял, стоит ли напомнить шефу, что он честно передал ему долю прибыли от злополучной сделки. Потом понял - бесперспективно. Деньги брал он, значит, и ответственность на нем. Начальник терпеливо покачивал бровями в ожидании, пока до его подчиненного дойдут столь очевидные истины.
--
- Они получат свое завтра с утра, - пообещал сникший Чеботарев, после чего кивком головы шефа был отпущен восвояси.
--
Домой он приехал в паршивом настроении. Неуклюже припарковал под окном бордовую "девятку", купленую не столько для собственного удобства, сколько ради соседской зависти, и поднялся на свой этаж. Дверь открыла жена.
--
- Что за мода пошла зазывать в дом бомжей? - поинтересовалась она с порога. - Вся квартира провоняла.
--
- Слесаря позвал, кран чинить, - пояснил Сергей Степанович. - Иначе мы бы сами через пару дней провоняли.
--
- Какая пошлость, - резюмировала Елена. - Я дала ему 3000 рублей. Все равно пропьет.
Мысленно соглашаясь с Еленой, Сергей Степанович вспомнил о деньгах. Завтра с утра предстояло нести гостям не много, не мало, 12000 долларов. Хотя ему самому с последнего контракта досталось только пять, и он за них еще и работал, сметы составлял, контракт обосновывал... Сергей Степанович коротко рассказал жене о своих проблемах, помянув нехорошими словами и незваных гостей, и собственного шефа. Жена посочувствовала, предложила не брать в голову - бывает, не последний конверт, все вернется на круги своя. Она даже готова отложить на месяц покупку новой шубы... Сергей Степанович, тая от чувства благодарности, пообещал Елене купить ей шубу в кратчайшие сроки, даже если ради этого ему придется утвердить контракт на продажу Сахалина японцам. И полез в свой тайник за деньгами.
Когда он увидел пустые бутылки во втором ряду, в его сердце закралось подозрение. Он покосился на Елену, забравшуюся с ногами на софу - неужели пьет втихомолку от него? А потом он обнаружил, что его тайник зияет пустотой куда пронзительнее, чем бутылки в баре.
--
- Елена, - шепотом спросил Сергей Степанович, - где мои деньги?
Елена действительно пару дней назад выдернула из одной пачки несколько бумажек - на поход по обувным магазинам, о чем мужу не сказала. В конце концов, разве не она устроила его на эту работу?
--
- Что значит "мои"? - строго, в тон мужу, ответила она. - У нас что здесь, немецкий счет?
--
- Дура! - заорал, теряя привычную плюшевость супруг, багровея. - На что ты их потратила? Ты понимаешь, что теперь со мной будет?
--
- Заткнись, - взбеленилась покорная Елена, оскаливаясь в ответ, как волчица. - А что с тобой будет, я тебе скажу: я от тебя ухожу! Немедленно! Можешь орать теперь на мою фотографию, а на меня больше - никогда!
И тут, теряя остатки разума, Сергей Степанович сделал то, чего не делал никогда: поднял на жену руку. Опустить он ее не успел, потому что в тот же момент его поразил удар, и разоренный чиновник так и застыл с вздыбленной ввысь рукой, незрячими глазами навыкате и отвисшей челюстью, с которой равными интервалами на наборный паркет капала слюна. Потом он обмяк и опустился на пол.
Помутнение длилось, видимо, довольно долго, но когда чувства вместе с сердечной болью вернулись к Сергею Степановичу, он понял: Елена сдержала свое слово и оставила ему только свою фотографию на стене в коридоре. Еще на стене висели часы, гулко отщелкивая секунды, отделяющие Сергея Степановича от завтрашней встречи с начальником ревизорами. Другой мебели, а также одежды и техники, в квартире уже не было. А за окном была ночь.
Витек, прижимая к груди авоську с драгоценным содержимым, выскочил на улицу и зашагал прочь от подъезда с дверью на кодированном замке. Дома вокруг него покачивались, и чтобы избежать морской болезни, Витек смотрел исключительно себе под ноги. К тому же так было меньше шансов быть узнанным, ибо в глубине души он был уверен, что в городе уже введен план "перехват", городской транспорт нашпигован переодетыми в штатское кэгэбэшниками, к окраинам подтягиваются военные полки, а его самого на квартире ждет засада. Поэтому Витек направился напрямик к тому, что осталось от его родного завода - к цилиндрическому валу асфальтоукладчика.
На пустыре царили тишина и запустение, как и положено всем порядочным пустырям. В будке, лишенной стекол, спал сторож Федор Палыч, не переставший охранять дух фабричного оборудования из-за отсутствия как другого занятия, так и дома. К тому же завод в каких-то ведомостях еще числился, и сторож каждое пятое число месяца отправлялся в трест за зарплатой, где встречал порой и других бывших сослуживцев - в том числе директора завода и кассиршу из бухгалтерии. В тресте давно могли бы задаться вопросом, почему, собственно, предпочитают получать зарплату у них, а не на рабочем месте. Но не задавались, потому что именно в этом тресте работал уже известный нам гражданин Чеботарев, и стиль работы данного учреждения не предполагал заботы о сохранности государственной, то есть - ничейной собственности. Тем более, что львиная доля зарплат сотрудников до самих сотрудников не доходила - они-то думали, что давно находятся в отпуске за собственный счет. Львиную долю получал, собственно, сам Лев Семенович Бородянский, начальник треста. Догладывать кости доставались директору экс-завода и кассиру. Палычу платили зарплату не то из жалости, не то чтобы он не стал о чем-нибудь спрашивать у ненужных людей.
Старичок-охранник проснулся от ощущения, будто над его койкой склонился призрак. Он зевнул, приоткрыл щелки глаз (больше не получилось), повернулся и удостоверился, что ощущение оказалось верным: призрак, и правда, нависал над ним, небритый, вращающий глазами и покачивающийся на ветерке. К тому же от него сильно несло спиртным, и Палыч скривился от запаха перегара раньше, чем успел испугаться пришельца.
--
- Палыч!.. - прошелестел призрак нечеловеческим голосом, - слышь, вставай, Палыч!.. Я за тобой пришел...
"Смерть, что ли?, - размышлял Палыч, силясь продрать веки. - Я-то всегда думал, что она старуха. А этот... эта... еще и пьющее", - окончательно запутавшись в грамматике, Палыч наконец испугался.
--
- Изыди, - скорее попросил, нежели потребовал он. Призрак с грохотом выпустил что-то из рук возле кровати, и там стеклянно звякнуло. От этого звука глаза Палыча открылись сами собой.
--
- Вставай, слышь, Палыч, - проныл Витек. - Мне спрятаться надо. И это - он указал вниз, под койку, - спрятать.
Палыч, медленно приходя в себя, перевесился через край кровати и узрел авоську неутомимого несуна, переквалифицировавшегося в сантехника.
--
- Мафия хочет украсть твои инструменты? - предположил он.
--
- Мафия хочет меня убить, - прошептал Витек, присаживаясь на корточки и пригибая голову, чтобы не быть видимым через пробоину окна. - А это не инструменты. Там у меня доллары. Целая... много!
--
- Покажи, - потребовал Палыч. Витек покорно вытащил одну пачку зеленых купюр, и сторож, откинувшись на подушке, начал ее всесторонне изучать, не снимая, однако, резинового ободка.
--
- Я как-то видел доррал, - спустя некоторое время нарушил молчание он. - Наш полк тогда в Германии стоял, а на КПП, который отделял нашу зону от англис-ской, один мериканец захаживал. Так одна медсестра нам потом дорралы показала - он у нее что-то купил. Только у тебя это - не дорралы. Те другими были. Побольше, и картинка другая совсем...
--
- А что же это, - от обиды Витек даже голос повысил и сел на койку рядом с дедом, - монгольские тугрики, что ли?
--
- Не тугрики, - однозначно отметил Палыч, - тугрики я видел. Когда мы в Монголии против китайцев воевали...
--
- Слушай, дед, ты мне еще про Македонского расскажи, - вконец осерчал Витек. - Сколько лет прошло, 96-й год на дворе, деньги-то изменились!
--
- Да? - хитро прищурился Палыч. - А наши чего ж не изменились? Сколько лет уже как был червонец с дедом, так и есть... Хотя нет, ты знаешь, я вот помню, и у нас в шестьдесят первом...
--
- Во, читай: американ доллар - Витек выдернул из пачки одну купюру и ткнул пальцем в надпись.
--
- А ты что, мериканский язык знаешь? - искренне изумился Палыч.
--
- В таких пределах знаю.
--
- Откуда ты их взял-то, эти дорралы?
--
- Сейф нашел на квартире у одного козла, - вздохнул Витек. - я туда кран пришел чинить. Не сдержался, когда увидел. Они за бутылками лежали. Ну разве можно деньги рядом с бутылками оставлять?
--
- И теперь этот козел на тебя рога точит?
--
- А то... Чего мне делать, а, Палыч? Может, вернуть?
--
- Ага, верни, с тебя еще проценты стребуют перед тем, как в тюрьму посадить, - пообещал Палыч.
--
- А что, точно посадят?
--
- Не, не точно. Может, сразу убьют, что бы по судам с тобой не таскаться. Такие деньжищи ведь у кого могут быть? Или у Пугачевой с Леонтьевым, или у бандитов. Ты кран, часом, не у Пугачевой чинил?
Витек вспомнил мадам Чеботареву, на секунду задумался, потом твердо помотал головой.
--
- Точно не у нее.
--
- Если б у Пугачевой, можно было бы деньги вернуть, - вздохнул Палыч, - так поет! Такой не то, что свое - чужое отдать не жалко.
--
- Чужое отдать никому не жалко. Эти и не Пугачевские, и не Леонтьевские.
--
- Значит, бандитские. Там этим гадам и надо, - резюмировал Палыч. - Они себе еще наворуют. А доралы свои ты спрячь... да хотя бы под свой агрегат асфальтовый закопай. Кто такие бабки здесь искать будет? Опять же я рядом, посторожить смогу. А посторонних здесь все равно нет, даже бомжи не показываются - живиться-то нечем.
--
- Спасибо тебе, Палыч, - в припадке нежности к старику, не бросившего его наедине со своими зелеными проблемами, выдавил Витек, - я тебе тоже дам денег, сколько скажешь. А хочешь, квартиру куплю...
--
- Ты мне пиво купи, а то башка трещит, - пожаловался Палыч. - наши-то, деревянные, есть?
--
Наскребем! - Витек вспомнил про три тысячные купюры, полученные от Елены.
--
Проснувшись на следующий день на месте, где раньше стояла их двуспальная с Еленой кровать, а теперь валялся один матрас, Сергей Степанович для начала еще раз обследовал сейф. Он был так же пуст, как и прежде - от без малого двухсот тысяч долларов не осталось даже запаха типографской краски, который он так любил. Затем заглянул в холодильник, и узнал, что его супруга (теперь, видимо, бывшая) все же не была лишена некоторой доли гуманности - продукты оставила.
Было около 10 утра. На работу можно было не спешить - ревизоры ждали встречи с деньгами только к полудню. Слегка перекусив, Сергей Степанович нашел газету, по объявлению в которой вызывал злополучного сантехника, а потом и само объявление. Плюхнувшись на пол в прихожей возле телефонного аппарата (полочки уже не было), он набрал номер. Телефон, номер которого значился в объявлении, без устали звал хозяина, но напрасно - домой Витек идти боялся. Тогда Сергей Степанович позвонил в редакцию.
--
- Отдел объявлений, - откликнулся молодой женский голос.
--
- Это вас беспокоит читатель, - сказал Чеботарев, - я звонил к вам по поводу сантехника, у вас тут его объявление напечатано, так я хочу получить какие-нибудь сведения о нем.
--
- Какие такие сведения? - не поняла вопроса девушка. - Все, что нужно, написано в объявлении. - Она явно собиралась положить трубку, но Чеботарев заговорил очень быстро, не дав ей это сделать.
--
- А вам известно, что меня обокрал человек, который разместил это объявление? - закричал он. - Мне нужны его данные - паспорт, и что там вы еще требуете...
--
- Во первых мы требуем не орать, а во вторых ...
--
- Да я не орать буду, я на вашу газету в суд подам! - завопил Сергей Степанович, заодно снимая напряжение, накопившееся за весь этот явно неудачный день. - Вы что же это, сообщники получаетесь! У меня, честного человека, украли столько, сколько ты, дура, за пять жизней не заработаешь - а ты мне будешь говоришь, что вы не берете данных! Говори, как он выглядит, этот проходимец, немедленно!
Абонент на том конце трубки милостливо дожидался, пока энергия Сергея Степановича иссякнет, как лужица на песке, после чего вдруг спросил:
--
- И много сперли?
--
- Почти двести тысяч, - от неожиданности Чеботарев не сразу сообразил, что в таких вопросах лучше держать рот на замке.
--
- Ни фига!.. Но мы обязательно учтем ваши пожелания по улучшению сервиса в нашем издании, - голосок заструился из трубки с такой примесью сахара, какую могут подмешивать только скрытые садисты. - В следующий раз мы обязательно будем требовать у наших клиентов не только паспортные данные, но также отпечатки пальцев и кардиограмму сердечной деятельности. Как по-вашему, не стоит ли нам также по каждому факту подачи бесплатного объявления обращаться в МВД, чтобы личность человека была всесторонне проверена заранее?
--
- По-моему, вы не понимаете всей серьезности положения, - скорбно сказал Чеботарев, понимая, что газетчица за что-то его ненавидит.
--
- А по-моему, вам следует отучиться хамить, - предостерег голос в трубке, после чего вновь стал похож на передержанное варенье. - Что же касается суда, то хотя я и не обладаю юридическим образованием, то могу предположить, что вы, как ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК, разумеется, легко докажете любому как законность происхождения суммы, так и то, что к вам пришли именно по объявлению в нашей газете.
--
- Извините, - сказал Сергей Степанович, чувствуя себя совершенно разбитым.
--
- Всегда рады помочь, - засиял улыбками голос в трубке, - звоните, когда только будет угодно.
Чеботарев дал отбой и позвонил в справочную. Там ему сказали, что такую услугу, как предоставление адреса по телефонному номеру, они не оказывают.
--
- Даже за деньги, - добавили в справочной, намекая, что деньги все же не помешали бы.
--
- Спасибо, - сказал Чеботарев и записал адрес справочного бюро, в которое можно было не передавать деньги за неоказываемую услугу.
Потом он задумался. Адрес вора он, предположим, узнает - если только квартира не подставная. Все равно ехать одному на встречу было как минимум небезопасно. Возможность встретить там самого сантехника была мизерной - с такими деньгами он, наверное, уже сидел в салоне самолета, направляющегося в какой-нибудь Рио. Но если даже вор настолько обнаглел, что спокойно сидит дома - как забрать у него деньги?
В милицию идти было бессмысленно и небезопасно - в этом газетчица была права. Лучше всего было нагрянуть туда с братками. В голове всегда миролюбивого Сергея Степановича складывались обольстительные галлюцинации, в которых обокравшего его мерзавца прижигали утюгом и пинали коваными сапогами. Вот только из братков он никого не знал - не входили они, слава Богу, в его был круг общения. Разве что пятнадцатилетний пацан Пашка, сын соседа с нижнего этажа, был похож на одного из них тем, что брил затылок, всегда имел при себе нож, который не особо скрывал, и носил майку с надписью "Не влезай - убью!". На майке не было написано, кого именно хотел убить Пашка, но им вполне мог впоследствии отказаться и сам Чеботарев - во избежание возврата ему денег.
"Замкнутый круг какой-то", - вздохнул Чеботарев, после чего мысленно переключился на грядущую встречу с ревизорами. Как объяснить им, что денег придется немного подождать? Эти господа ждать не любят, у них тоже план, причем как по сбору незаконно экспроприированного, так и по раскрытию преступлений. Не выполнили один, выполняют другой. "Расскажу Льву Семеновичу, что со мной стряслось, и попрошу в долг", - решил Чеботарев.
Без четверти двенадцать он спустился вниз, сознавая, что одет отвратительно и во все мятое, - а больше ничего и не было. Ему вполне хватало пятнадцати минут, чтобы доехать до работы. В лифте, привычно погрузив руку в карман брюк, он не обнаружил связки ключей от автомобиля, после чего понял, что автомобиля на стоянке тоже не увидит. А какой автобус мог довезти его до треста (и ходили ли вообще до него автобусы?) Чеботарев не знал.
Сергей Степанович начинал делать то, что терпеть не может ни один чиновник, ни одного советского или постсоветского ведомства - жить на одну зарплату, которую он пока еще, к тому же, не получил. Он стоял во дворе, перед подъездом своего дома. Его глазам открывался совершенно новый мир, а ему хотелось плакать.
--
- Ты, Чеботарев, с ума свернулся, что ли? - рычал Лев Семенович на своего подчиненного, - ты знаешь, который час? Почти пять! Тебя в двенадцать ждали!
--
- Машина сломалась, - скорее проблеял, чем выговорил Сергей Степанович.
--
- А такси в городе что, тоже все переломались разом?
--
- Да у меня... - и тут Чеботарев поймал себя на мысли, что признаваться в полном безденежии перед тем, как собираешься просить в долг, все же не стоит - стопроцентно потом откажут. - Не сообразил.
--
- Ты не болен ли часом, Чеботарев? С головой все в порядке? Хочешь, чтобы весь наш трест на крестах распяли? Или ответственности испугался? Я ж обо всем договорился, люди за деньгами приехали - и на тебе фортель... Они два часа в моем кабинете проторчали, я тебе звоню - как в могилу. Хочешь, чтобы весь наш трест на крестах распяли?
--
- Не распнут же, Лев Семенович.
--
- Не распнут, я отболтал, как мог, - Бородянский отер испарину со лба. - Они завтра приедут. Попробуешь опоздать - попрощаешься с работой, однозначно. И так они злые, как собаки, и такие же голодные.
--
- Собак кормить надо, чтобы добрее были, - позволил себе сострить Чеботарев.
--
- Вот-вот. Корм привез, я надеюсь? Давай деньги, до завтра у меня полежат, на случай, если ты снова проспишь или про такси забудешь.
--
- Корм... э... то есть в смысле деньги... я вот... - на Чеботарева было жалко смотреть. Но Лев Семенович сентиментальностью не отличался.
--
- Тэк-тэк-тэк, - произнес он, поудобнее устраиваясь в директорском кресле в ожидании рассказа чиновника. - ну-с, выкладывай. Я уже весь во внимании.
--
- Не могли бы вы, Лев Семенович, одолжить мне... нужную сумму? Если у вас, конечно, есть...
--
- Конечно, нет, - было не вполне понятно, к чему именно относился ответ начальника, но он все равно не обнадеживал.
--
- Я бы вас и не беспокоил, Лев Семенович, но вы понимаете, ни к кому из сослуживцев подойти невозможно - и говорить не станут. Никто не знает, сколько еще на месте просидит... Да и работа такая, друзьями не очень -то обрастешь, хи-хи-хи... - Чеботарев не знал, как ему себя вести, и был смущен до предела. - А у меня, как назло, неприятность такая... маленькая... большая... неприятная, в общем. Просто не знаю, что делать, - и, махнув рукой, Сергей Степанович позволил себе вольность - опустился без сил на стул, не дождавшись приглашения босса, чем и в самом деле встревожил последнего не на шутку.
--
- Выкладывай по порядку, - приказал Бородянский.
--
- Вчера, пока у вас был. Сантехник какой-то пришлый.
--
- Мои соболезнования, - Бородянский нахмурился. - Но ничего, новое добро наживешь. Если только этих пришлых сплавишь. Поэтому деньги до завтра надо достать, хоть кровь из носу.
--
- Вот кровь из носу - это хоть сейчас можно, - невесело усмехнулся Чеботарев. - А денег и вправду взять неоткуда.
--
- Не пудри мне мозги, Сергей, - повысил голос начальник. - Да на твоей Елене шуба таких денег стоит, что на пять таких проверок хватит. Мне ли не знать. Конечно, продавать быстро - значит, дешево. Мне жаль, что у тебя неприятности такие, но это ТВОИ НЕПРИЯТНОСТИ, Чеботарев. Ты меня понимаешь?
--
- Моя Елена - ваша дочь, между прочим. И ничего я продавать не буду, - неожиданно твердо сказал Чеботарев. Бородянский сначала не поверил своим ушам, а потом поверил и рассвирепел окончательно.
--
- Ультиматумы мне ставить будешь? - зло произнес он. - Как бы не так, рылом не вышел. Я тебя умою за пять минут, а еще до этого с тебя проверка кожу снимет.
--
- А контракт на закупку рефрижератов по завышенной цене разве не вы подписывали, - напомнил Чеботарев, понимая, что говорит совсем не то, что следует.
--
- А обоснование под него мне кто готовил - не ты ли? - парировал начальник. - Но ты мне, значит, еще и угрожаешь... Вместо того, чтобы придти за помощью, ты мне угрожать решил!
--
- Так я и пришел за помощью, - чуть не закричал Чеботарев, - мне бы денег в долг, и я выкручусь, а все в кратчайшие сроки верну! Вы же сами отказали...
--
- Я никогда не отказываю в помощи человеку, попавшему в беду, - высокопарно произнес Бородянский. - И тебе я помог - советом. Но ты его не хочешь воспринимать, а в ответ хамишь. За это я тебя накажу. Иди, Чеботарев.
--
- Мне, вообще, возвращаться-то надо завтра, или я уже уволен? - только и выдавил из себя Сергей Степанович, поднимаясь со стула.
--
- Подумаем, - многозначительно ответствовал начальник, не отрывая глаз от стола, заваленном бумажками, которые он сейчас, якобы, внимательно читал. - Завтра придешь в любом случае - хотя бы заявление написать. А то я могу и по приказу, с "волчьим билетом" в трудовой...
Чеботарев вышел из кабинета, не чуя ног. Ему предстояла дорога домой.
--
- Не знаете, какой автобус едет до Киевского проспекта? - спросил он у секретарши, которую так озадачило сочетание странного вопроса со странной одеждой всегда безупречно выглаженного завотделом, что она осталась сидеть с приподнятой чашкой чая в руке. Чеботарев покорно ждал возвращения немолодой уже женщины из состояния мысленной невесомости. Через некоторое время она поняла: что-то отвечать все же придется.
--
- А вам зачем?
--
- Карту города черчу, продавать буду, - окрысился Сергей Степанович. - А вы, может, лимитчица, что маршрутов не знаете?
--
- Не хамите, - обиделась секретарша, и Чеботарев вспомнил, что об этом его просят на протяжении сегодняшнего дня уже третий раз. Это было больше, чем за всю его предыдущую жизнь. "Боже, что со мной происходит?", - мысленно воскликнул несчастный, выходя из кабинета.
--
- Сто сорок третий... - успела крикнуть ему в спину обалдевшая окончательно секретарша, - но зачем это вам, все-таки?
Узнай она о том, что на этом автобусе Чеботарев собирался ехать до дома, она сама бы отвезла его на своем "запорожце". А если бы Чеботарев об этом знал, он бы ей, наверное, сказал, вместо того чтобы ругаться. Но добрые помыслы разных людей не всегда пересекаются в искривленном пространстве бытия.
На пустыре, как и по всей Москве, стояла теплая безветренная ночь. Но деньги, зарытые неподалеку от вала асфальтоукладчика, проросли, как в сказке про золотой ключик, и на пустыре вымахало целое дерево, с пачками зеленых банкнот вместо плодов. Узнав про это, Витек понял, что дерево надо было срочно срубить, потому что когда рассветет, его заметят прохожие. Они придут с милицией, его, Витька, схватят с поличным, и посадят в тюрьму. Поэтому Витек, не теряя ни секунды, метнулся с раскладушки к выходу из будки Палыча и... проснулся.
На пустыре, как и по всей Москве, стояла теплая безветренная ночь. Витек налетел в темноте на что-то мягкое, что оказалось Палычем, который тоже проснулся и стал материться.
На дворе темень была - хоть глаз выколи. Витек, не обративший внимания на увещевания Палыча, понял, что дерево найти не сможет. Постоял немного, вдыхая чистый воздух полной грудью. Был, правда, фонарик, но на свет, мерцающий на пустыре, точно могли пожаловать какие-то нежелательные гости. Лучше было дождаться рассвета, и с первыми лучами разглядеть дерево и уничтожить его. Оборвав сначала плоды, разумеется. Витек вернулся в каморку. Палыч включил свет, но Витек заорал:
--
- Погаси! - и рассказал Палычу о своих опасениях. Тот вздохнул, - а кому легко жить в одной комнате с ненормальным соседом? - но свет все же выключил.
--
- Спать ты, стало быть, опять до утра не будешь? - резюмировал Палыч.
--
- Не буду, - твердо сказал Витек.
--
- Третью ночь подряд без сна, так и с ума скопытиться недолго.
--
- Слушай, Палыч, я ж неплохо жил, - вдруг сказал Витек. - Нормально пил, спокойно спал. Ну на черта мне эти деньги, которые я даже тратить боюсь?
--
- Тратить деньги еще уметь надо, - сказал из темноты Палыч, - а там у тебя вообще сколько?
--
- Не знаю. Пересчитать не успел.
--
- Тютя... Ладно, потом пересчитаем. Ну вот ты что с ними делать собираешься?
--
- На заказы ездить буду. Пять минут - я уже у клиента.
--
- Идиот ты, Вить, - серьезно сказал Палыч, - да ты знаешь, сколько такая тачка бензину жрет? Все, что клиент за твою сантехнику заплатит, на него и уйдет. Да у тебя и прав нет.
--
- Права тоже куплю.
--
- "Куплю, куплю", - передразнил Палыч, - будто все на деньги можно перемерить. Да ты представь - приходишь ты, значит, в магазин машину покупать... Они на тебя смотрят... и... Не въезжаешь, нет?
--
- А что такое?
--
- Да ты, тормоз, на себя в зеркало посмотри! Небритый, немытый, исхудал, как жердь, за последние дни, глаза от недосыпу, как у кролика, красные. Заходит такой гусь в магазин и достает из штанов пачку дорралов. Машину мне, дескать, заверните, а то цвет прежней не подходит к моему нынешнему гардеробу. Тебя и завернут, как миленького!
--
- Логично, - согласился Витек, - меня могут и внутрь не пропустить. Там везде такие жлобы вход охраняют - от одного взгляда синяки появляются.
--
- К деньгам надо привыкать, - продолжал поучать Палыч. - К большим деньгам, как у тебя теперь - тем более. Иначе нутро наружу рано или поздно все едино выпрет, хоть во фрак влезь, хоть ботинки лаковые надень. А внутри ты пока как был пьяница и босяк, так и есть.
--
- Полегче, - обиделся Витек, - тоже мне, профессор здесь нашелся. Да я из простой проволоки любой агрегат собрать могу. Это от тебя толку, как от козла молока. Сторож, называется - у него целый завод сперли, а он и ухом не повел.
--
- Нужен мне этот завод, как зайцу тормоз - пожал плечами Палыч. - Такие, как ты, и сперли. Всю страну уже сперли, пропили и прос... ли, а виноват, оказывается, сторож.
Замолчали. Но Палыч за обиду отомстил - когда только веки Витька начали наливаться, его вновь разбудил голос старика.
--
- Светает, вроде, - сообщил он. - На вот, сам убедись - нет там никакого дерева. Нечего было бояться.
Витек всмотрелся в серую мглу за окном, никакого дерева не обнаружил, и вздохом признал глупость своего поведения.
--
- Это еще ничего, - смилостливился Палыч. - По сравнению с прошлой ночью, когда ты так дрыгал ногами по койке во сне, что чуть сторожку мне не развалил.
--
- Я убегал от милиции.
--
- Убежал хоть?
--
- В последний момент. Подраться даже пришлось. Меня один догнал, так я ему в ухо вмазал...
--
- Придурок. Это ты меня тогда - в ухо, я тебя тряс, разбудить хотел, - Палыч для наглядности потыкал пальцем в пострадавшую часть организма. - Главное, ты даже не проснулся - дальше побежал.
--
Ты прав, наверное, - признался Витек. - Хватит мне бегать. Пора "новым русским" становиться. Они же все равно сантехника пришлого ищут, а тут - перевоплощение, почти смена внешности. Только с чего начать, не знаю.
--
Все новые русские - это хорошо забытые старые евреи, - заявил Палыч. - Внешность тебе неплохо для начала побрить. И постригись, а то в патлах скоро тигры заведутся, а ты и не узнаешь.
--
Тогда давай сделаем так: завтра вместе идем в парикмахерскую, потом прикупаем шмоток, я себе пиджак оторву двубортный, белый или малиновый, а вечером ужинаем в каком-нибудь шикарном месте, - оживился Витек. - А повезет - познакомимся под вечер с барышнями не самых строгих правил, на тонких длинных каблуках...
--
- ... и пригласим их сюда, в сторожку, - ехидно принялся развивать мысль Палыч. - А если они музыку слушать захотят, я им вместо магнитофона с улицы в окно петь буду. А одежду мы завтра выбросим, потому что здесь ее даже повесить не на что, и грязюка кругом. Обокрасть нас барышни, правда, не обокрадут - ну, кроме того, что в кармане будет - но дружкам своим наверняка к нам дорогу покажут. Они с нас назавтра остатки вытрясут.
--
- Чего ж делать-то? - расстроился Витек.
--
- Да все, что ты сказал - но не торопясь, а постепенно. Чтобы никто не заподозрил, откуда у тебя деньги появились. И нечего дорралы эти светить нигде. Надо вынуть немножко и на рубли по курсу обменять.
--
- Я даже курс какой, не знаю! - расстроился Витек. - Обманут же меня.
--
- Тебя-то обманут, - горделиво согласился Палыч, - а я на что? Тебе бабки светить в руках ни к чему. А на мне подозрений быть не может. Ну не похож я на взломщика, по возрасту не подхожу. А курс подберу - самый лучший. Костюм парадный есть, заодно и по городу прогуляюсь - забыл уж, как он выглядит, последние годы только от будки до магазина и обратно. Да еще в трест. Сегодня тоже зайду - вдруг зряплату давать будут? Вот прям сейчас оденусь и пойду - утро уже в разгаре, часов семь, наверное.
--
- А я что?
--
- А ты спать ложись. На тебя смотреть больно, тебя сейчас даже Пикассо позировать не пригласил бы.
--
- Кто еще такой за Пикассо?
--
- Художник иностранный, - просветил Палыч. - Про таких, как он, Никита Сергеевич Хрущев прямо говорил - импер-сионисты и педерасты.
--
- Я никаким сионистам позировать не собираюсь, - снова начал обижаться Витек. - Педерастам тоже. Больно ты интеллектом давишь. А я и без академий сейчас богаче, чем вся Академия Наук.
--
- Ну да, - проворчал Палыч, извлекая из под койки аккуратно сложенный целлофановый пакет, в котором хранился его выходной костюм с прикрепленными орденскими планками, - в том вся российская беда - вечно у нас деньги достаются одним, а мозги - другим. Бабки-то давай!
--
- Сколько?
--
- А я знаю? 100 или 200 - хватит, наверное.
Витек ненадолго испарился из сторожки - потом вернулся с двумя бумажками, которые вручил Палычу.
--
- Не отсырели, хорошо спрятал, - Палыч потер купюры пальцем, потом сложил вчетверо и спрятал в нагрудный карман над планками. - Ладно, пошел. А ты спи.
И ушел. Витек же спать так и не лег - только смотрел неотрывно из окна на место, где под слоем в пару десятков сантиметров покоилось его богатство.
Город между тем постепенно начинал впрягаться в свою дневную жизнь. Где-то в нем впрягался - но не свою, а в какую-то чужую жизнь - экс-чиновник, экс-богач и экс-супруг Сергей Степанович Чеботарев.
Чеботарев по прежнему просыпался в восемь утра, хотя идти ему было некуда и вполне можно было спать до полудня, или хоть весь день - работы он уже лишился..
После его ухода Бородянский занялся розысками дочери, обзвонил общих знакомых и несколько удивился, найдя ее бренное негодующее тело в собственной квартире. Елена поведала начальнику треста, что ее муж спустил все деньги в карты, не иначе, потому что другим путем такую сумму потратить за столь мизерный срок было невозможно. При том он до такой степени скурвился, что ее саму же обвинил в покупке какой-то мелочи - видимо, ждал, когда она начнет ходить в дырявых туфлях, не покупая новых. Ночь Елена провела на даче, поскольку надо же было куда-то отвезти экспроприированную у не оправдавшего доверия экс-мужа мебель?
--
- Жил со мной, как у Христа за пазухой, - возмущалась Елена, - ты, папа, на работу его в ваш трест пихнул, я дом вела, машину имели, в квартире - полная чаша - и все мое приданное! И не понравилось, а? Ну ты мне скажи, Левушка, это что за дела такие?
"Левушка" из рассказа понял, что дела у Чеботарева и вправду - дрянь. А также, что составлять протекцию мужу своей дочурки уже бессмысленно. Это означало, что его можно было спокойно увольнять. И повод под рукой - проверка обнаружила ошибочно составленное обоснование контракта. 12 тысяч долларов, ожидаемых ревизорами, пришлось бы, правда, отдать самому, чтобы не навлекать гнева уже на собственную голову. Но такая вакансия, освобождавшаяся после ухода Чеботарева, стоила тысяч пятьдесят, никак не меньше. Желающих было столько, что им было впору предлагать строиться в очередь. Так что свои деньги Бородянский собирался многократно отбить назад уже в ближайшие дни. Восстановив настроение, он с легким сердцем вызвал секретаршу:
--
- Чеботарева в расход, за несоответствие и халатность, а мне чаю, и покрепче - по обыкновению коротко и властно приказал он.
Произошли эти события всего несколько дней назад. В последний раз Чеботарев заглянул в трест, чтобы забрать кое-что из личных вещей, а заодно получить расчетные. Увидев в коридоре бывшего коллегу, он решил попрощаться с ним, но тот убежал, уткнув глаза в пол. Все остальные также старались не смотреть в его сторону, Чеботарева это обидело и он назло всем прошелся по кабинетам, говоря вызывающе громко:
--
- Вот, попрощаться заглянул, Виктор Андреевич... Как работа - опять цифр не хватает, чтобы баланс свести? А вы на потолке искали?.. (Виктор Андреевич побагровел и нырнул в гроссбух почти целиком). Всего вам доброго, Ангелина Семеновна. Мне будет не хватать вашего клубничного варенья - чем же я буду лечить запоры?.. Над чем трудитесь, Ванюша? А меня на пенсию послали, по выслуге лет. Теперь ваша очередь выслуживаться, пока не послали... Лександр Михайлович! Как там, на станкостроительном-то, станки остались еще, или все уже пристроены?.. А чего вы носик воротите? Паленым пахнет?..
Прогулявшись по коридорам и выплеснув из себя запасы желчи, Чеботарев вышел на улицу, чуть не столкнувшись с пожилым человеком в пиджаке с орденскими планками.
--
- Смотри, куда прешь-то, дедок, - буркнул Сергей Степанович.
--
- Было бы на что смотреть, - огрызнулся в ответ хмурый старикашка, - а ты сюда не за зарплатой, часом?
--
- За зарплатой.
--
- Значит, дают?
--
- Еще как дают! Со всех сторон по всем местам! - невесело усмехнулся Чеботарев и побрел к автобусной остановке. Старичок посмотрел ему вслед, ничего не понял и вошел в вестибюль здания.
Во дворе дома, где жил Сергей Степанович, без дела околачивался Пашка. Майки с устрошающей надписью на нем не было, что придало отставному чиновнику смелости. Без денег у него все равно не было на жизни, ни перспектив трудоустроиться.
--
Пашка, подойди-ка сюда, - крикнул он. Парень удивился, но оторвал зад от детских качелей и приблизился. Надо было с чего-то начинать разговор.