Ильман Юсупов : другие произведения.

Ильман Юсупов. Избранные cтихотворения. Часть2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ильман Юсупов. Избранные стихотворения Перевод Алика Вагапова 31 июля 2011 г.-21 августа 2011 г.

ALL TRANSLATION RIGHTS RESERVED: alik-vagapov@rambler.ru


ИЛЬМАН ЮСУПОВ

Избранные стихотворения

На русском и английском языках. Часть 2

Перевод Алика Вагапова. 22 июня - 25 июля 2011 года

  
  
      -- Сожаление
      -- На протяжении тысячелетий...
      -- И всё же...
      -- Подрезка временем ростков сердца...
      -- Бестелесные вечерние тени...
      -- Дитя природы
      -- Осенние штрихи
      -- Башню свободы поставив на страже...
      -- Разные мысли
      -- Одинокий лист приютился на ветке...
      -- К одуванчику
      -- Лепёшка луны
      -- Мои скакуны
      -- Опять повесила жёлтая осень...
      -- Приметы осени
      -- Жёлтый паром луны
      -- Мои песни
      -- Моё воспоминание
      -- На сердце Отчизны журавли...
      -- Еще один мой день закончился...
  
  
  

Ильман Юсупов

   СОЖАЛЕНИЕ
  

Ilman Yusupov

  
   REGRET
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Оса выбирает только самую спелую грушу,
   Одуванчик раскрывает ветру свои седые объятия.
   Вчерашняя явь не успела ещё далеко уйти,
   А уже завтрашние хлопоты теснят сегодняшнюю суету.
  
  
  
   Тоску нагоняя, в болоте квакает лягушка
   И ищет в камышах своё потерянное счастье.
   Уходят мгновения - мои ненаписанные строки,
   Оставляя сожаление на кончике моего пера...
  
  
   The wasp flies around choosing only the ripest pear,
   The grey-haired dandelion opens its arms to the piercing blast.
   Yesterday's state of reality hasn't yet gone very far from there,
   And tomorrow's troubles already jostle the present day's fuss.
  
   Boring and bothering, the frog gives a croak in the swamp
   Looking for happiness lost in the bushes of cane,
   The instants, my lines, never written, depart, very prompt,
   Leaving regret on the tip of my fountain pen...
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   * * *
  

Ilman Yusupov

  
   * * *
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   На протяжении тысячелетий для душ звёзд
   Светит луна, как свидетель грехов землян.
  
  
   Утешая моё грустное сердце серебряным ореолом,
   И этой ночью она меня в путь провожает.
  
  
  
   Стреноженный разлукой, я иду ковыляющей походкой,
   Калеча траву, на которой роса ещё не плакала.
  
   Полынь оказалась, как и моя душа, бездомной,
   Своим горьким соком напаивает она мои напевы.
  
  
   В соседстве с родником, резвящимся на камнях,
   Желают находиться всегда мои раздумья о тебе...
  
  
   For thousands of years, as the witness of sins of the human race,
   The moon has shined for the souls of the stars up in space
  
   With its silvery halo it comforts my sorrowful heart,
   And to-night it is setting me off for the road with its light.
  
  
   Hobbled by parting, I heavily stump ahead
   Spoiling the grass where due hasn't cried as yet.
  
  
   Just like my soul, the wormwood is homeless, I think.
   It is giving my tunes bitter syrup to drink.
  
   My constant thought about you would like to be
   Right next to the springs, making merry on stones, as I see.
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   И всё же...
  

Ilman Yusupov

  
   And yet...
  
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Ушла моя любовь, прощально махнув рукой,
   Разлука в моей груди борозду прочертила...
   И всё же, мою душу клюёт песня о счастье,
   И на протяженье лет звенит, не слабея.
  
   Я печаль мирозданья на спине своей несу,
   Крепя её бечёвками не пройденных дорог...
   И всё же жизнерадостно звучит моя песня,
   Она не привержена ни жалобам, ни капризам.
  
  
   Ливень жизни ежедневно холодит моё сердце,
   Гравируя его плоть толпою острых капель...
   И всё же, моя песня не дрожит от холода,
   Потому что она горит в честь моей Отчизны.
  
  
   Судьба не пронесла мимо меня свой кубок,
   Заставляя выпить из него горькое страданье...
   И всё же, моя песня не чувствует усталости:
   Ей, видимо, Всевышний дарит силу звучанья.
  
  
   Завывая метелью мгновений на просторах души,
   Смерть крадётся, нервируя покой моего возраста...
   И всё же, моя песня полна жизнелюбивой сутью,
   Зная, что будет бессмертной в памяти моего народа.
  
  
   With the wave of her hand, my love said good-bye,
   In my chest, separation has furrowed its way...
   And yet happy song picks my soul, so that I
   Always hear it ring without fading away.
  
   I carry the grief of the world on my back all the way
   Binding it up with the strings of unknown roads...
   And yet, I can hear my song sound joyful and gay,
   Not devoted to whims or complaining and sorrowful words.
  
   The torrent of life cools my heart each and every day
   Engraving its flesh with its drops that fall from above...
   Yet, my song doesn't shiver with cold anyway
   For it's burning in honour of Homeland of mine which I love
  
   My fate didn't skip me when carrying its cup for the soul,
   It forced me to drink bitter torment from it, when sending it round...
   And yet, I can see that my song isn't tired at all:
   Perchance, God Almighty gave it the power of sound.
  
   Howling with blizzard on the vast of my soul,
   Death creeps annoying my peaceful lifelines...
   And yet, I can see that my song is a life-loving whole,
   Knowing it won't ever die in my people's minds.
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   ***
  

Ilman Yusupov

  
   ***
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Подрезка временем ростков сердца мне приносит прибыль:
   Мой смех становится звонче, а мысль моя всё светлее.
   Взобравшись на курган лет, облюбовавших привычку расти,
   Я гордо стою, сделав пленником своих глаз синий горизонт.
  
  
   Чего только я не вижу отсюда! Но я не могу совершенно понять:
   Иметь такой курган есть моя победа или это моё поражение?
   Если поднимаюсь на курган, в облаках не могу глубоко вздохнуть,
   А если спускаюсь вниз, нет возможности видеть синий горизонт.
  
  
   Несмотря на то, что воздух горный перехватывает дыхание,
   Желая покорить курган лет, который всё растёт и растёт,
   Усердно царапая железными ногтями его крутые склоны,
   Я карабкаюсь от подножия кургана до его сияющей вершины...
  
  
  
   I profit from trimming the sprouts of my heart by the time:
   My laughter is louder now and my thinking gets brighter, too.
   Up the mound of years, which has taken to growth, I have climbed,
   And I proudly stand with my eyes taking captive the skyline of blue.
  
  
   Whatever I see from the top! But I can't understand:
   Having a mound like this: is it my victory or my defeat?
   If I climb to the top, I cannot breathe deeply in the nebula, and
   If I descend, then I can't see the dark blue horizon, not even a bit.
  
  
  
  
   Though the air up there is taking my breath away
   I scramble up from the foot of the mound to its radiant top.
   Wishing to conquer the mound of years which grows evermore each day
   And eagerly scratching with iron nails its precipitous slope...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

  

Ilman Yusupov

  
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
   ***
  
   Бестелесные вечерние тени тихо ползают по земле.
   Серебряный паук луны начинает плести паутину облаков.
   Как быстро выходят весы настроения из равновесия,
   Когда сердце сочится нектаром и становится грустно...
  
  
   Как быстро выходят весы настроения из равновесия,
   Когда им приходится взвесить даже мизерное сожаление.
   Весы не желают возвращаться в спокойное состояние.
   Бегущая стрелка души никак не может остановиться.
  
  
   Весы не желают возвращаться в спокойное состояние,
   Хотя сердце, продублённое страстью, уже успокоилось.
   Выглядывая сквозь прорехи в облачной паутине,
   Звёзды тоже стремятся взвесить на них свой свет.
  
  
  
   Выглядывая сквозь прорехи в облачной паутине,
   Всё тяжелеют сверкающие гири Малой Медведицы.
   Ночь-пондур* начинает перебирать свои струны-тени,
   Усаживая возле себя самые задушевные песни.
  
  
   Ночь-пондур* начинает перебирать свои струны-тени,
   Когда кузнечики возле озера зажигают лампу стрекота.
   Оборвав путы, услышав далёкое конское ржанье,
   Из сердца, разрывая грудь, выпрыгивает слово-иноходец.
  
  
  
  
  
  
   Оборвав путы, услышав далёкое конское ржанье,
   По чеченской земле скачет мой благородный скакун.
   Оселком чеченского языка оттачивая зрение и слух,
   Я отпускаю поводья, которые до сих пор придерживал.
  
  
  
  
   Оселком чеченского языка оттачивая зрение и слух,
   Я исследую мечту, возрождающую мои напевы.
   Пусть иногда чувствует душа невольное недомогание,
   Зато кровь моя кипит, хоть годы сгорают в очаге судьбы.
  
  
  
   Пусть иногда чувствует душа невольное недомогание,
   Зато буйным цветением сверкает ветвь моего счастья.
   Не всегда же будет грусть туманиться, как ненастье.
   Пусть ни одна его икринка-капля не доживёт до рассвета!
  
   Не всегда же будет грусть туманиться, как ненастье,
   Когда сердце сочится нектаром и становится грустно...
   Может быть, придут весы настроения в равновесие,
   Когда серебряный паук луны сплетёт паутину облаков.
  
  
  
  
  
   ***
  
   The incorporeal shades of evening slowly is crawling about in silence.
   The silvery spider of Moon begins to spin clouds above.
   So quick is the scale of mood to get out of balance
   When the heart oozes nectar making one dismal
   enough...
  
  
   So quick is the scale of the spirit to get out of balance
   When it has to weigh even the slightest regret and remorseful mood.
   The scale doesn't want to return to the state of rest and calmness,
   The moving hand of the soul is unable to stop and stay put.
  
   The scale doesn't want to return to the state of rest and calmness,
   Though the heart, tanned with passion, has calmed down all right.
   Peering through the holes of the cloudy web in silence
   The stars also try to weigh their twinkling and shimmering light.
  
  
   Peering through the rents of the cloudy web in silence
   The weights of the Ursa Minor grow heavy and bright.
   The pondur of night is running its fingers over the strings of shadows,
   Making most intimate songs settle down by its side.
  
   .
   The pondur of night is running its fingers over the shades of strings this once,
   As the little grasshoppers light the lantern of chirr by the lake.
   Breaking the tangle and hearing the neigh of a horse in the distance
   The pacer of word jumps out of the heart as a lucky break..
  
  
  
  
  
   Breaking the tangle and hearing the neigh of a horse in the distance
   My magnificent steed heads at a gallop across Chechen land
   Sharpening my hearing and sight with the rub of my tongue with insistence,
   I give it the reins, which, until now, I have had in hand.
  
  
   Sharpening my hearing and sight with the rub of my tongue perseveringly,
   I study the dream, reanimating the tunes I have written of late.
   Let the soul sometimes feel a bit sick willy-nilly,
   My blood is yet up, though my years are aflame in the hearth of my fate.
  
  
   Let the soul sometimes feel a bit sick willy-nilly,
   The branch of my happiness will flash with a violent bloom instead;
   After all, melancholy won't always be foggy like a nasty day, really,
   None of its berries will live to admire the sunrise, I bet!
  
  
   After all, melancholy won't always be foggy like a nasty day, really,
   When the heart oozes nectar, making one gloomy enough...
   Maybes, the scale will restore the balance somehow willy-nilly
   When the silvery spider of Moon spins a web of the clouds above.
  
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   Дитя природы

Ilman Yusupov

  
   Child of Nature
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Брызгая на лица косарей теплой росой пота,
   Устанавливая у дорог столбы серой пыли,
   Переходя по мелководью через горные речки,
   Жгучий летний зной беснуется исступленно.
  
  
  
  
   Бродя в гуще колючих зарослей ежевики,
   Изрезав ноги и ища подорожник для ран,
   Скупясь на малейшую тень для живых существ,
   Зной ведёт себя жестоко, питаясь солнцем.
  
  
  
  
   Это дитя природы, ослушавшееся матери,
   Позорящее её перед остальными детьми.
   У матерей, имеющих таких детей, глаза плачут,
   Поднимая горький туман в глубине зрачков.
  
  
  
  
   Все знают, что, если зной начинает лютовать,
   Это верный признак того, что скоро пойдёт дождь.
   Таким вот образом плачет наша природа-мать,
   Не выдержав степени жестокости своего чада...
  
  
   Spraying the warm dew of sweat on the faces of mowers,
   Placing on roadsides the pillars and poles of gray dust,
   Crossing the mountain streams in places of shoals,
   The hot summer heat is raging and storming like blast.
  
   Wandering in thickets of dewberry fields, among other things,
   Cutting its feet and looking for plantain for wound,
   Sparing of even the tiniest shade for the living beings
   The heat acts so cruelly using the sunlight for food
  
  
   It's a child of nature disobeying its mom, so wise,
   Putting her, before other children, to shame and disgrace
   Mothers with children like these have crying eyes,
   Raising in the depths of the pupils the wreaths of rather a bitter haze
  
  
   Everyone knows, if the heat, flares up, running riot,
   It's a definite sign that the weather is going to change.
   That is the way Mother Nature cries Her heart out,
   Unable to bear the extent of Her child's outrage...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   Осенние штрихи

Ilman Yusupov

Autumn Srokes

(Translated into English by Alec Vagapov)

  
  
Солнце сражается с тучами за серую плёнку неба.
   Приметами осени полны подворья моих сельчан.
   Листья клёна, стремясь подольше остаться на ветвях,
   Мелкими порциями меди расплачиваются с ветром.
  
  
   Маячит зелёной лысиной косарями остриженный луг.
   На нём по утрам блестят, как капли пота, брызги росы.
   Дни и ночи, сменяя друг друга, как будто договорились,
   Чтобы придать пестрым лесам лишь чёрный и серый цвет.
  
  
   Небо смотрится в озеро, думая, что это зеркало.
   Но увидев себя в нём, почему-то горько морщится.
   Читая пасмурные письмена моей очередной осени,
   Моя песня притаилась за кустами шиповника.
  
  
  
  
   Когда сыреют цепи гор, природа рождает ненастье.
   Лихо крутится над селом полоса холодных дождей.
   И тогда кажется, что цепочка улетающих журавлей
   Есть самая печальная нить людских отношений...
  
  
  
   The sun is fighting the clouds for the gray film of the sky
   The farms of my villagers are full of autumn time signs.
   The maple leaves, trying to stay on the branches on high,
   Are paying the wind in copper coins of small size.
  
  
   The meadow, cropped by the mowers, looms like a bald head,
   At day-break it glistens with dew like splashes of sweat,
   The days and nights alternate as if they'd arranged some way
   To give the woods only the colours of black and grey.
  
  
   Thinking it's a mirror, the sky is looking into the lake,
   But seeing itself in it, somehow it frowns, no one knows why.
   Reading the gloomy letters of my next autumn-break,
   My song conceals itself behind the dog-rose bushes hard by.
  
  
   When the mountain chain grows damp, nature engenders a bad day.
   Dashingly turns round over the village the strip of cold rain ,
   And then it appears that the chain of the cranes flying away
   Is of human relations the saddest string with a strain.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   * * *
  

Ilman Yusupov

   * * *
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Башню свободы поставив на страже героической борьбы,
   Я воздвигаю мечеть стойкости для чеченского газавата*.
   Мой долг - защитить Чечню от саранчи оккупации,
   Ловя мушкой праведной мести висок жестокого врага.
  
  
   На полене дедовской памяти я песни рублю, как дрова,
   И топлю ими очаг души, согревая богомольное сознание.
   Каждая моя молитва принимает золотистый оттенок,
   Когда я начинаю восхвалять милосердие Всевышнего.
  
   Строчки, в которых ложь запятнала хоть одну букву,
   Стирая в водоёме истины, иду я в ногу со временем.
   Я слово сказать не спешу, чтобы фальшь не въелась в него,
   Стихами разговаривая с Родиной, с матерью и со Вселенной...
  
  
   Putting the Tower of Freedom on the guard of heroic struggle for liberation,
   I set up a mosque for Chechen gazavat's persistence to grow.
   It's my duty to defend Chechnya from the locust of occupation,
   Drawing the bead of the righteous revenge on the temple of cruel foe
  
  
   I hack my songs like wood on the log of my granddad's retention
   And stroke up the hearth of my soul to warm up my pious mind.
   Each prayer of mine takes a golden hue coloration,
   When I start eulogizing God Almighty's mercy and might.
  
   I keep up to date washing up in the pool of the truth and perfection.
   Every line with a letter tarnished with lies and deception.
   Talking by means of my poems to Motherland, mom and the Universe,
   I don't hurry to utter the word, so that falsehood might not penetrate my verse.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   Разные мысли
  

Ilman Yusupov

All Kinds of Thoughts

   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
   Облака в небе иногда кажутся людскими душами,
   Подобно им, они тоже бывают белыми и чёрными.
   Если ты упал, шагнув неверно, не проклинай людей,
   Судом неправедным, предназначенным им, себя суди.
  
   Когда туман в саван заворачивает иссякший родник,
   Ущелье становится немым, долина теряет зрение.
   Кто бережёт честь, тому улыбается свобода Отчизны,
   Кто продаёт достоинство, на того таращится гнёт врага.
  
  
   Листьям, расстающимся осенью с зелёным бытиём,
   С виду приятный ветерок становится мучителем.
   Если человек не подчиняется законам милосердия,
   Он делает стены своей судьбы из камней жестокости.
  
  
   Пока к его народу не приползёт большая беда,
   Изменник выжидает, в сердце вероломство копя.
   На высокое дерево ползком может взобраться гадюка,
   Хотя и нет у неё крыльев, как у могучего орла.
  
  
  
  
   Если в семье вырос трус - это горе родителей.
   Жестокости члена шайки преследуют его родных.
   Бесчестный раб стремится сесть на спину народа,
   Когда враг приносит на его землю кровь и страдания...
  
   Sometimes a cloud in the sky seems to be a human soul,
   Likewise, the clouds, too, can only be black and white.
   Do not curse people if you take a false step and fall,
   Do not judge others wrong, but judge your own self right.
  
  
   When the fog wraps up a dried out stream in a shroud
   The ravine will fail eyesight, and dumb the valley will grow.
   Free Homeland will smile to one who is honoured and proud,
   While he who trades on respect will be under the yoke of foe.
  
  
   To the leaves which in autumn part with habitual green coloration
   The wind, appearing nice, is a torture that causes pain.
   If somebody doesn't abide by the law of mercy and toleration
   He will make the walls of his fate from the stones of cruel disdain.
    
   Storing betrayal in his heart, the traitor keeps waiting to see
   A terrible plight and misfortune crawl up to his people.
   A viper can crawl up the top of a big tall tree
   Though it hasn't got wings, like those of a huge mighty eagle.
  
  
   If a coward has grown in the family, - it's parents' grief and bad luck.
   The cruelty of a gangster will always pursue his kin.
   An infamous slave tries to settle on his people's back
   When the enemy brings blood and suffering in...
  
  

Ильман Юсупов

  
  
   ***
  

Ilman Yusupov

  
   ***
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Одинокий лист приютился на ветке яблони в саду.
   Жестокий ветер стремится сбросить его на землю.
   Он бьёт его большими, как лопасти, руками по лицу
   И страстно хочет приблизить час смерти бедняги.
  
  
   Кажется, что ослепший лист взывает о помощи,
   Когда он исступлённо звенит своим сухим телом.
   Наполняя болью корни яблони, на которой он вырос,
   Беспомощно стонет белый призрак его души.
  
  
   Видя, с каким трудом лист отстаивает свою честь,
   Благородное восхищение охватило его родную ветку.
   Когда небо положит конец этой неравной борьбе,
   Она отправит свой лист, как дань времени, в утробу земли.
  
  
  
   Распластав бессильные крылья на волнах воздуха,
   Лист превратит свою смерть в полёт над землёй.
   Вгоняя в ужас сок ветки, которая его вскормила,
   Безголосым криком он будет звать лесных духов.
  
  
  
  
   Вот почему мои размышления сегодня так кровоточат.
   Хоть раны их со временем заживут, но останутся шрамы.
   Поколениям листьев, которые вновь появятся на этой яблоне,
   Память ветвей поведает об одной печальной легенде...
  
  
  
   A lonely leaf has snuggled in the apple tree on the plot of land
   The wind, oh so cruel, wishes to throw it down to earth
   Hitting the leaf in the face with its big blade-like hand
   It's eager to advance the poor thing's hour of death.
  
   The little blind leaf is calling for help, when , like insane,
   It fiercely rings its dried out body, as it were.
   Filling the roots of its tree with torment and pain,
   The ghost of its soul moans and groans in utter despair.
  
   Seeing how hard the leaf is defending its honour and life,
   Its dearest branch was seized with noble sublime
   When the sky puts an end to this heavy unequal strife,
   It will send its leaf into the womb of the earth. as a tribute to time
  
  
   The leaf will spread its powerless wings on the waves of the air,
   And turn its death into flight above the earth up on high.
   Inspiring horror in the juice of the branch which has given it care
   It will call the ghosts of the wood with a voiceless cry.
  
  
   That's why my reflections bleed in such way today.
   Though the wounds will heal up with time, the scars will remain.
   The memory of branches will relate this sad story some way
   To generations of leaves which will grow on the tree again.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   К одуванчику
  

Ilman Yusupov

  
   To Dandelion
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Мне очень трудно равнодушно пройти мимо тебя,
   Болью пронзённый мой интерес не считай праздным.
   Хотя твоя голова полностью и покрыта сединой,
   Мне не хочется, чтобы ты был пленником старости.
  
   Я в долгу у тебя: как только я посеял на своей грусти
   Твои седые семена, она потеряла свой траурный цвет.
   Не будь таким печальным в этот день, готовый к ненастью,
   Окно моего сердца начало отражать твой серебряный свет.
   Не теряйся, если пчёлы, выбирая цветы, избегают тебя,
Боясь, что твоя едкая горечь примешается к их мёду.
   Сердце моё ноет, когда ты, считая себя обездоленным,
   Клонишься к земле, оберегая от ветра свою ранимую душу.
  
  
   И всё же, твою голову, уподобив её живому мячу,
   Молодые ветра, раздробив на пушинки, уносят прочь.
   Есть много красивых цветов, чтоб душу утешить,
   Но мои мысли плачут по твоим крылатым волосам.
  
  
   Твой безголовый стебель, жалко раскачивающийся в поле,
   Чтоб не стоять, как чурт*, в пожухлую траву упадёт завтра.
   По логике разума - безвременно погиб вождь цветов,
   А по понятию сердца - скоропостижно скончалась их мать...
  
  
  
   I find it hard to pass you by as if I did't care,
   You should't think my painful iterest as strange
   For though your head is covered with gray hair
   I do not want you to be a captive of old age.
  
  
   I'm obliged to you: right after I had sown in my woe
   Your seeds, it has lost its mournful hue, and now is bright,
   Be ready for a nasty day, and do not feel low
   For now the window my heart reflects your silvery light.
  
  
   Don't be confused if bees avoid you, as they fly around,
   They fear your bitterness may blend into the honey that they make,
   My heart begins to ache, when you, assuming you're turned out,
   Bend down to protect your fragile soul from blizzard outbreak.
  
  
   But early winds, likening your head to a living ball,
   And having broken it to fluffs take it away into the air,
   There are so many lovely flowers to soothe the soul,
   My thoughts, however, cry for your grey winged hair.
  
  
   Your headless stalk, swaying from side to side,
   Unwilling to stand like a churt*, will go to dry grass some day
   By simple logic it's the leader of the flowers who's untimely died,
   By concept of the heart, their mom has suddenly passed away.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

  
  
   Лепёшка луны
  

Ilman Yusupov

  
   The Cake of the Moon
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Метель, царапаясь, словно разъярённая тигрица,
   Разрывает когтями бельма льда в моих окнах.
   Небо, просеивая сквозь сито туч снежную муку,
   В миске двора до краём белое тесто замесило.
  
  
  
   Ближе к сумеркам будет слеплена сырая лепёшка луны.
   В сите туч, как в гнезде, она будет исходить паром.
   Шкура метели будет выглядеть спрессованным снегом,
   И в глазах моих окон уменьшатся бельма льда.
  
  
  
   А я, готовясь к ужину, набью свой очаг дровами,
   И луна начнёт источать сладкий запах хлеба.
   И, вложив в руку дымохода длинный шест дыма,
   Я попытаюсь уронить лепёшку луны в огонь очага.
  
  
  
  
  
  
   И тотчас я внятно услышу упрёк своего сердца:
   "Почему ты жаждешь сорвать с неба лепёшку луны?
   Ведь, твоя мать пожертвовала её для голодных звёзд,
   Чтобы оградить свою семью от бед и страданий..."
  
  
   Like a furious tigress the blizzard scratches and howls,
   Cleansing with claws the white of the ice on my window.
   Sifting the snowy flour through the sieve of the clouds
   The sky has filled to the brim the bowl of the yard with dough.
  
  
   The white raw cake of the moon. will be moulded at twilight
   It will breathe out steam in the nest-like sieve of the cloud,
   The skin of the blizzard, like moulded snow, will be white
   And in the eyes of my windows the white of the ice will almost thaw out.
  
  
   Preparing for supper, I'll pack my oven with wood through and through,
   And the moon will begin to exhale the sweet smell of bread into space.
   Putting the long pole of smoke through the sleeve of the flue
   I will try to topple the cake of the moon into my fire-place.
  
  
   .Right off I will hear distinctly my heart reproachfully say:
   "Why do you want to pick off the cake of the moon from the sky? After all,
   Your mom has conferred it to the hungry stars. That's the way
   She wanted to guard her kindred from troubles that may befall..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   Мои скакуны
  

Ilman Yusupov

   My Race Horses
  
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Мои дни - скакуны, и я скачу на них по ипподрому жизни,
   Как только заканчивается круг-год, я готов начать новый.
   Хоть я и являюсь хозяином не очень-то маленького табуна,
   Трудно сказать, сколько всего будет у меня скакунов и кругов.
  
  
   На дорогах, изрытых копытами белых скакунов - мои радости,
   Знаком победы буланых скакунов является весть о любви.
   Гнедые скакуны мчат меня к добрым и отзывчивым людям,
   Победа моих бурых скакунов помогает кому-то улыбнуться.
  
  
   Иногда в самых первых рядах мчатся мои серые скакуны.
   Они несут на своих спинах мои печали, сожаления и обиды.
   Стегая их кнутом, я скачу в лихом тумане, не различая дороги -
   Именно поэтому я не очень-то уповаю на их победу.
  
  
   О красной цене своих скакунов я ещё не сказал горячего слова,
   И сделать это является моим долгом, тяжелеющим с каждым годом,
   Даже если не знаю, с победой какого скакуна я появился на свет,
   Даже если не знаю, с поражением какого из них я уйду в мир иной.
  
   Когда моими самыми любимыми скакунами поставленные рекорды
   Записывая на моём сердце, совсем притупится карандаш моей судьбы,
   Ты тоже вырвешь свою жестокую победу, которой нельзя завидовать,
   Черный, как воронье крыло, скакун - последний день моей жизни...
  
  
   My days are the racers I ride on the tracks of my life,
   With the end of each year, I start a new round of strife;
   And although the herd that I own isn't really small
   I can't say how many racers and rounds I'll have all in all.
  
  
  
  
  
   On roadways pitted by the white ones I have my joys,
   The message of love is the symbol of triumph of duns,
   The sorrels convey me to gently and kindly old boys,
   And the conquest of brownish horses will make someone smile at once.
   .
  
  
  
  
   Sometimes the gray ones gallop in the very first rows.
   They carry my sorrows, regrets and resentment on their backs.
   Snapping the whip, I ride in the fog not knowing the roads,
   Hence I don't cherish hope they can win the heat on the tracks.
  
  
   I have not said my word about the outside price I have to put on,
   It is my duty which I find it harder and harder to do.
   I do not even know on which of the racer's victory day I was born,
   Nor do I know on which one's day of defeat I'll go to heaven of blue.
   .
  
   When my favourite racers set records, the pen of my fate
   Goes totally blunt writing them down in my heart, like strife.
   You, too, will wring out your furious victory, not to be envied, I bet,
   My racer, as black as the raven's wing and the very last day of my life.
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   ***

Ilman Yusupov

   ***
  
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Опять повесила жёлтая осень на шею небу
   Ожерелье уходящих на юг журавлей.
   Листопад начинает шептаться с паутинками,
   Очарованный их сказочными прикосновениями.
  
  
  
  
   Осенний ветер охотно играет листьями,
   Гадая на них о своих будущих дуновениях,
   Наполняя свои лёгкие паром холодеющей земли,
   Свистящим дыханьем постепенно лес раздевая.
  
  
   Пугало заботливо смотрит на молотьбу,
   Часто пересчитывая снопы кукурузы в саду.
   Крестьяне, занятые уборкой урожая,
   До поздних сумерек не закрывают ворота,
  
  
   Не давая вере в победу исчезнуть из памяти,
   Когда он упорно тянет руки к солнцу свободы,
   Характер моего народа давно уже проверил,
   Что к зиме и к войне надо готовиться заранее...
  
  
   The yellow autumn has put on around the neck of the sky
   The necklace of cranes that leave for the south again.
   The foliage chats in a whisper with the spider lines up on high
   Enchanted with fabulous touch of invisible chain.
  
  
   The autumn wind is willingly playing with leaves
   Telling fortunes about its future whiffs,
Filling its lung with light steam of the ground beneath,
   And gradually stripping the wood with a whiz.
  
   The scarecrow carefully watches the harvesting
   Trying to count the corn sheaves right
   The hard working peasants busy with gathering in,
   Keep the doors and gates open till late at twilight
   .
   Believing in victory, and bearing it in mind evermore,
   To the sun of freedom stretching their hands,
   My people, by nature made certain a long time ago:
   For winter and war one should always prepare in advance.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   Приметы осени
  

Ilman Yusupov

  
   The signs of Autumn
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Светлое стекло озера оделось в свинцовый цвет,
   Ломая волну, оно теперь не швыряет в мою душу осколки брызг.
   С ветвей деревьев низко свисает дырявый гамак ветров -
   Марля паутины, цедящая сквозь себя белое молоко тумана.
  
   Стога сена стоят, как старые верблюды, на скошенных лугах,
   Листья, обволакивавшие кукурузные початки, разбросаны по дворам.
   Крадя зерно из дёрчий*, сороки совершают свои безгрешные кражи,
   Унылые ветра свистят сквозь расшатанные зубы забора из кольев.
  
  
   Дорога готова подставить под нудный дождь горсть своей колеи.
   Звери бьют тревогу, видя медленно раздевающийся лес.
   Вдали на полянах исчезающий горизонт на цыпочки встаёт,
   Рыдающие журавли увлажняют серые глаза облаков.
  
  
  
   Как одежды, собранные для стирки, в большом чане неба
   Лежат эти ворсистые облака, которые были нежнее шелка.
   Видят ли они сиротливо лежащее за селом озимое поле,
   Которому крестьяне уготовили участь терпеть лютую стужу зимы?
  
  
   Когда ветер швыряет мне под ноги жёлтый ворох опавших листьев,
   Мне почему-то кажется, что это увядший цвет моей души.
   Когда эта тридцатая осень, как гость, приходит в моё жилище,
   Ещё одну борозду пропахивает на моем сердце плуг жизни моей.
  
  
  
  
   The bright glass of the lake is dressed in the colour of lead,
   It has stopped hurling into my soul. splinters of sprays
   The hammock of winds, is hanging down from trees overhead -
   And looks like the gauze of the web straining the milk of the haze.
  
   Haystacks look just like camels on the mown down mead,
   The leaves of maize ears are scattered around the yards and estates,
   Stealing corns from the baskets, the magpies commit their sinless misdeed,
   The downcast winds are whizzing through the wobbly teeth of the stakes.
  
  
   The road is prepared to put a handful of track under boring rain
   The animals sound alarm seeing the disrobing wood thereabouts.
   Far off in the meadows the fading horizon tiptoes on the wane,
   And the cranes, sobbing up in the sky, moisten the eyes of the clouds.
  
  
   Like linen prepared for washing in the vat of the sky,
   Are the fleecy clouds which used to be finer than silk at the most.
   Do they see the field on the skirts of the village nearby,
   Whom the farmers predestined the winter's hard frost?
  
  
  
  
  
   When the wind throws a yellow bundle of leaves under my feet
   I think it's the faded color of my soul, in good part.
   When the thirtieth autumn comes to see me at home and greet
   The plough of my life tills another groove in my heart.
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   * * *
  

Ilman Yusupov

  
   * * *
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Жёлтый паром луны за собой куда-то утащил ночь.
   Словно клещ, вцепился в землю утренний иней.
   Под шагами гулко звенит заиндевелая улица.
   В тихом тумане нерешительно светлеет горизонт.
  
  
  
  
   Дымоходы в небе пишут витые строчки дыма.
   И теплыми их читая, облака сушат свои слёзы.
   Когда с камней обледеневших взлетают синицы,
   В моём сердце зарождается ода нежности.
  
  
  
  
  
  
   Мёрзнут ветви яблонь, покрытые мозолями льда.
   По обочинам дорог скрипят длинные ряды тополей.
   Засовы ворот кажутся серебряными от седого инея.
   Опавшие листья скомкались, как будто их склеили.
  
  
   Это время года, будто клетки шахматной доски,
   Двухцветно, и имеет чёрный цвет и белый цвет.
   И белеют гор вершины, а внизу чернеют рощи,
   Зеркало реки белеет, и чернеет мост над ней.
  
  
  
   Кажется, что даже песня у меня в душе двоится:
   То она ласкает темень, то потом стремится к свету:
   Чёрной тоской сердце накрыв, провожая осень,
   Мысль, грустящую о снеге, сделал он седой...
  
  
  
   The yellow boat of the moon has carried away the dark night.
   Like a tick, the hoarfrost has clutched at the ground tight.
   The street, chill and sharp, rings and heavily booms underfoot
   The horizon is clearing up in a quiet irresolute mood.
  
  
   The chimneys in heaven are writing the lines of spiraling smoke.
   They are warm, and the clouds read them and dry up the tears.
   When the titmice fluff off the cold stones with a cry in a flock
   In my heart an affecting poem of fondness appears.
  
  
   The apple tree branches are cold, all covered with callus of ice.
   The long rows of poplars stretch creaking along the sides of the road.
   The gate bolts in hoar-frost appear like silver to querying eyes,
   The leaves on the ground are crumpled as if the were glued in a node
  
  
   This time of the year, like a chessboard, entirely is
   Two coloured with squares of dark and light.
   White mountain tops and a black grove appear beneath,
   Likewise, the bridge and the mirror of river look black and white.
  
  
   It seems that the song in my heart is broken in two:
   Now it fondles the dark, now aspires to light: Blackening the heart, seeing autumn off, too,
   It has grayed the reflection lamenting for snow.

Ильман Юсупов

   Мои песни
  

Ilman Yusupov

  
   My Songs
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
  
   Когда из рук Вселенной оселок столетий
   Я выхватываю, чтоб наточить мудрость жизни,
   Мои песни, как питательные семена солнца,
   Начинают колоситься на пашне моего сердца.
  
  
   Когда я вмешиваюсь в распри сомнений,
   Чтоб помирить их в соседстве с доверием,
   Мои песни, как стружки при строгании сердца,
   Как аскеты, стремятся в пламя моей любви.
  
  
  
   Когда, очистив от туч серебряное стойло звёзд,
   Ветер свободы приходит, чтобы ласкать мой слух,
   Мои песни, как ручьи, рождённые таяньем гор,
   Хотят добротой испытать плаванье моего сердца.
  
  
   Когда я нахожу слово, о котором мечтал всю жизнь,
   И оно прямо на глазах вступает в пору возмужания,
   Мои песни, как листья, опавшие глубокой осенью,
   Удобряют собой почву моего родного языка.
  
   Когда, запрещая сделать мне равнодушие религией,
   Память приучается бродить по хутору Ригахой*,
   Мои песни, как скакуны на праздничных скачках,
   Своим долгом считают радовать мечту чеченца.
  
  
  
   Когда, вышивая душу нитью нрава моего народа,
   Я свои дела прессую дедовскими традициями,
   Мои песни, как белые росы на зелёных травах,
   Сверкают в свете очагов, горевших в башнях.
  
  
   Когда я скольжу по крутому склону времени,
   Пытаясь не затупить зубья пилы своей памяти,
   Мои песни, как гордые олени в рощах Чечни,
   Ревут по могилам, оставшимся в Средней Азии**
  
  
  
   * Ригахой - один из чеченских тейпов
   ** Речь идёт о могилах чеченцев, умерших в годы сталинской депортации
  
  
  
   Whenever I snap the grindstone of ages from the hands of the world,
   In order to sharpen the wisdom of life in good part
   My songs, like nutritious seeds of the sun and my word,
   Begin to form ears in the arable land of my heart.
  
   When I intervene in the quarrels of doubts, like a sceptic,
   To bring them to terms, along with of credence and trust,
   My songs, like the shavings at planing the heart, like ascetics
   Aspire to get to the flame of my love at long last
  
   When, having cleared the silvery stall of the stars from the clouds
   The wind of freedom comes to flatter my ear; but
   Like streams coming down from melting mounds,
   My songs want to kindly test the voyage of my heart.
  
  
   When I find the word I have dreamed of all of my life,
And it grows right in front of my eyes into a virile man
   My songs, like the leaves fallen in autumn, and still alive,
Fertilize and endow the soil of my mother tongue.
  
   When my memory gets wonted to wander about the Rigahoy farm
   Prohibiting me to make unconcern my religion, and hence
   My songs , like horses in a festive race, for some reason come
   To think it their duty to please the dream of Chechens.
   .
   When embroidering my soul with the thread of my folk's disposition
   I compress all my deeds with my granddad's traditions,
   My songs, like white dew on green grass in the field,
   Sparkle in light of the hearths which in towers had grilled.
  
   When I slide down the steep slope of the time in pensive mood
   Trying not to dull the teeth of my memory saw,
   My songs, like proud deer dwelling in Chechen wood,
   Cry for the graves on the Central Asian soil.
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   ***
  

Ilman Yusupov

  
   ***
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Моё воспоминание - ты свиток, утешающий моё сердце,
   Хотя ты и не ласкаешь взгляд стройной системой строк.
   Что же я ищу, листая твои обветшалые страницы,
   Где на бумажной площади обесцветились письмена?
  
  
  
   Моё воспоминание - ты груз, который я на несу на спине -
   Плотно утрамбованный пепел давно сгоревших надежд.
   Его разгребая, зачем я ищу вершину своего счастья -
   Букет цветов, который когда-то вручил я своей любимой?..
  
   Моё воспоминание - подорожник, врачующий рану сердца,
   Только ты можешь исцелить боль, поселившуюся в нём.
   С тобой живёт и моё прошлое, и будущее оставшихся дней,
   И всё то, чем я сегодня дорожу, бережно храня с собой...
  
  
   My recollection, you're a scroll that comforts my heart,
   Though the orderly form of your lines don't flatter my eye.
   Then what am I looking for, browsing your withered paper quadrate
   With the written words on the paper square, faded and dry.
  
  
   My recollection, you're a load that I carry on my back -
   The ashes of my burned down hopes, closely packed;
   Why on earth am I looking for the peak of my happiness, really,-
   The bunch of the flowers I presented once to the one I loved so dearly?
  
   My recollection - you are plantain, that heals the wound of the heart,
   Only you can cure the pain which has settled in mine, keeping it safe.
   With you are my past, and my present's remaining part,
   And all that I cherish today, I carefully keep to myself ...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

   ***
  

Ilman Yusupov

  
   ***
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   На сердце Отчизны журавли наматывают свою назму*,
   Которая ежегодно вплетается в раздумья людей.
   И годы мои тяжелеют походкой, когда они слышат её,
   И становятся сонными, глотая все мои устремления.
  
  
   Падают листья, лопатами шорохов вскапывая тишину,
   Чтобы на земле полюбоваться своими пестрыми доспехами.
   Небо не только обесцветило глаза своей девственной синевы,
   Но и морщит лоб, на котором когда-то сиял нимб солнца.
  
  
   Облака, как платки, высушивают заплаканное лицо солнца,
   Впитав в себя небесные слезы, они стали тёмными и грузными.
   Ненастные мысли, нет у меня желания лелеять вас и нежить,
   Вы меня совсем измучили, печально курлыча над моей головой.
  
  
   Когда моросит мелкий дождь, кажется, что мыши жвачку жуют.
   Почва доит подножье горы и пьёт полученный молочный туман.
   Весы осени норовят теперь взвешивать только хмурые дни,
   На их мрачных чашах чужеродно выглядит блеск моих глаз.
  
  
   Как же мне теперь развеселить своё счастье на твоём лоне,
   Природа, пристрастившаяся к жертвоприношениям холода?
   Хотя бы на время выбрось неласковые гири своих весов,
   Когда ты так разоряешься, страдает рачительность моих глаз.
  
  
  
   Раскачивая, как люльку, своими ветрами моих радостей гамак,
   Ты же всегда знала, что я его смастерил из твоих летучих паутин.
   Вот ты старательно держишь надо мной свой вечный небесный зонт
   И также знаешь, что каким бы ни был его цвет, он мил моей душе.
  
   Если, кроме моей души, нет у тебя пищи, не худей, отказываясь от неё,
   Пряча в белесом тумане жёлтые кишки своих измождённых трав,
   На сердце Отчизны журавли наматывают свою назму*,
   Окропляя людские взаимоотношения водою светлой грусти...
  
   *Назма - чеченская национальная песня, часто религиозного содержания
  
   The cranes are reeling nazmi in their Motherland's heart,
   Every year the tune interlaces with people's reflection.
   My years plod heavily when hearing them sing, and start
   Feeling sleepy as they swallow my aspiration.
  
  
   The leaves are falling, digging up silence with the spades of rustle,
   To admire their motley armor down on the on earth, so fine;
   The sky has bleached its virginal eyes of blue, through the bustle,
   And knits its brow, where the halo of the sun used to shine.
  
  
   The clouds, like kerchiefs, dry the tear-stained face of the sun,
   Having absorbed the tears of heaven, they are dark, overweight and wet.
   To cherish and foster you, evil thoughts, is no fun
   You have totally tired me out, calling sadly over my head.
  
  
  
   When it drizzles, it seems that mice are chewing the gum.
   The soil milks the foot of the hill and drinks the resulting milk of the fog.
   The autumn scales try to weigh only the days that are glum,
   The shine of my eyes looks out of place on their dismal crock .
  
  
   How can I cheer in the open air my happy days? -
   Tell me, nature, addicted to the oblation of chill.
   At least for some time, throw out the unkindly weights of your scales
   When you're ruined in such way, what suffers most is my zeal.
  
  
  
  
  
   You are cradling the hammock of my joys with your winds, light and free,
   Which made from your flying cobwebs, as you will recall.
   Now you are holding your eternal umbrella of heaven for me
   And you know that no matter what color, it is dear to my soul.
  
   If, you have no food except for my soul, do not refuse and discard
   Hiding the yellow guts of your weary herbs in the white foggy air,
   The cranes are reeling nazmi in their Motherland's heart,
   Sprinkling the human relations with radiant water of utter despair ...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ильман Юсупов

  
   * * *
  

Ilman Yusupov

  
   * * *
   (Translated into English by Alec Vagapov)
  
  
   Еще один мой день закончился, веретеном крутясь
   Словно пряжу, наматывая на себя разных людей.
   Когда в моём сознании походками, обликами
   Судьбы людей свербят, то я неспокоен.
  
  
  
  
   На закате солнца, замершее веретено я беру в руки
   И глажу его голову, в которой тысяча мыслей
   О своих бедах и радостях оно так много мне рассказывает,
   Что, кажется, ему больше не о чём поведать.
  
  
   Не деля людей на чужих и близких,
   Я дал скопиться нитям душ, не обрывая их.
   Я дал приют в своём сердце заботам всех,
   Беседы со страждущими стали мне приятны.
  
  
  
   Для того, чтобы я слышал их постоянно и чётко
   На Земле Всевышний устанавливает тишину.
   Я сохраню в своей памяти веретено времени
   Пока оно крутится, я буду стоять у него на страже.
  
  
   Но, когда мои дни сплетутся с холодной повиликой,
   Мне тоже предстоит увидеть конец своей жизни.
   И тогда Всевышний передаст всю пряжу моей памяти
   Веретену Солнца, которое наматывает на себя Вселенную.
  
  
   Spinning like spindle, the day has finally come to an end
   Reeling in, like a yarn, men and women of different fate
   I feel ill at ease when in my mind people somehow tend
   To beset with their image, appearance and habitual gait
  
   At sunset, I take the frozen spindle in my hand
   And stroke its head, with thousands of thoughts to stay.
   It tells me all about its joys and sorrows, and
   It seems to me that it has nothing more to say.
  
  
   Without dividing people into strangers and friends, I allowed
   The strings of souls to pile up, without breaking them off.
   I gave a shelter in my heart to cares of souls all around
   It was my pleasure to converse with the suffering lot.
  
   God Almighty sets silence on earth so that I
   Might always hear them distinctly and clearly.
   I will keep in my mind the spindle of time,
   As long as it spins I'll stand on its guard perseveringly.
  
  
   But when my days interlace with the dodder, I, for one,
   Will also see the end of my life, and then God
   will grant all the yarn of my mind to the spindle of the Sun
   Which spins on itself, the whole of the world.
  
  
  
  
  
  
  
   Pondur - the Chechen national musical instrument
   Gazavat - holy war for freedom
   churt - gravestone, tombstone
   Rigahoy - one of Chechen clans
   The graves of Chechens who died during Stalin's deportation
  
   Nazmi- Chechen folk songs, often with religious content
  
  
   16
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"