Хлопнула дверь. Лилечка приоткрыла глаза. Она еще смотрела внутрь себя, куда-то, где творилась другая реальность, где еще не остановилось кино и не хотелось выходить... Но свет настоящего мира успел просочиться под ресницы. И даже принес с собой новую странную информацию.
На пестром пятне ковра возле кровати что-то белело постороннее. Маленькое. Комочек бумаги. Вчера его не было.
Разумеется: у Лилечки никогда на полу ничего не валялось. Это просто исключено. Она ведь не неряха какая-то, чтобы...
Ах, ну да! Витя. Муж. Одевался и выронил из кармана утром. Конечно. Он такой. Растеряха!
Лилечка потянулась. Встала, обула домашние туфли. Взяла халат, просунула левую руку в рукав, а правой, нагнувшись, подняла с ковра бумажный комок.
Напевая что-то без слов, развернула.
Бросилось в глаза название в верхней строчке:
"м-н ООО "Кулинарка".
Магазинный чек.
И адрес: "ул. Стасова, д. 23". Другой конец города, да...
Она расправила и тщательно разгладила чек - просто так, для порядка; все, что попадало в руки Лилечки, подлежало такому уравновешенному выравниванию, - надела халат, положила найденный чек в карман и отправилась в туалет.
В тесном гигиеническом закутке, закрыв глаза и удовлетворенно прислушиваясь к журчанию, Лилечка продолжала крутить в голове кончик случайной мысли.
Так скручивают пальцы приставший к одежде волосок - вроде и незачем, но рукам неймется.
"Витя работает на Пролетарской... Каждый божий день он мотается на эту Пролетарскую и сидит там допоздна. Возвращается вечером. Пробки. Толпы. У него ни на что больше времени нет. Ни в театр, ни в кино со мною. Пролетарская... Вчера он совершенно без сил пришел... Стоп. Откуда же у него чек со Стасова? Это ж совсем другой конец города".
Может, чек какой-то старый? Давнишний?
Она вынула чек и осмотрела еще раз. Нет, дата вчерашняя.
Вчера, 23 сентября, в 21.23 минуты, судя по электронной маркировке, в магазине с дурацким названием "Кулинарка" (Кухарка-Пролетарка-Доярка- Баядерка) кем-то были приобретены и оплачены:
"Пиво "Три медведя" 2 шт
Орех. миндальн. 238 гр.
Чай х\Нестле 1 шт
Ирис Ноч 203 гр.
Итого: на сумму 256 рублей 40 к.".
Кто-то - неизвестно кто - вынул из кошелька и протянул кассирше 300 рублей, получил сдачу ... Положил деньги в карман. Или в кошелек?.. Виктор сует в карман не глядя. Мелочь часто просыпает мимо. А вот Лилечка кладет деньги только в кошелек - хорошенький такой, чешский, кожаный - и потом убирает кошелек в сумку.
Мысли, вместо того, чтоб, слегка повиляв, рассеяться и заняться чем-то более насущным, внезапно сосредоточились. Да вдруг и навалились жадной сворой. Наглые, с высунутыми языками.
"ВЧЕРА на ковре ничего не валялось! В доме живем только мы ДВОЕ, посторонних людей не бывает. Разве что на дни рождения, но до обоих дат еще не скоро... Ни соседей, ни гостей. Мама приезжает крайне редко - не любит Витю. Свекровь со свекром, по счастью, живут в другом городе... Если чек вчерашний - обронить его МОГ ТОЛЬКО Виктор. Итак: Виктор и его карманы. Чек Виктора? Или... кого-то еще. КАК чек КОГО-ТО ЕЩЕ мог очутиться в КАРМАНЕ ВИКТОРА, чтобы потом выпасть оттуда?"
Иногда смерть бывает очевидна и ее пристальный взгляд - жесткий прицел. Но случается - смерть играет; она долго и старательно подкрадывается к человеку, и шаги ее легки. Как дыхание эльфа...
Лилечкина мысль наскочила на противоречие - будто камешек в газонокосилку попал - отчего внутри всё дернулось и,взревев, перепрыгнуло на повышенные обороты.
"ЧЕК В КАРМАНЕ ВИКТОРА?! НО ВИКТОР НЕ ПЬЕТ ПИВО!"
В отличие от других мужиков, он пиво на дух не переносит. В буквальном смысле слова: запах не нравится.
Вот! То-то и оно.
Кто же тогда покупал пиво в магазине "Кулинарка" вчера вечером?
Откуда взялся этот чек?
ЧТО ОН ОЗНАЧАЕТ?!
И тут - будто повернули рубильник.
Как религиозный фанатик, пораженный видениями, Лилечка застыла посреди комнаты, вытаращив невидящие глаза: в ней вспыхнуло ПРОЗРЕНИЕ. Она УВИДЕЛА, что ОЗНАЧАЕТ найденный на ковре клочок бумаги. Душа ее рухнула в бездну.
То ли всхлип, то ли вой. И сама испугалась, зажала руками рот.
МОЙВИТЯ? Нет. Никогда! Вы что-то путаете. МОЙВИТЯ - это МОЙВИТЯ. И он не мог!.. Что за гадость?!
Холодный разум внутри не собирался внимать глупым бабьим истерикам. Его не уговоришь. Снова и снова, сверкая сталью, он жестко вколачивал, вкручивал шурупами логические посылы: черное - это черное; белое - это белое.
Кобель твой Витя.
Мужик, как и все.
Связался с какой-то сукой.
И уже задышала, засопела на Лилечку из всех темных углов души жуткая звериная тоска, неизбывная, неосознаваемая - ГОСПОДИ-ЗА-ЧТО-МНЕ-ЭТО! Навалилась всей тяжестью, заполняя мраком и болью каждую клеточку.
Ы-ы-ы-ии!
Труднее всего оказалось ждать.
Странное дело - вроде бы вопрос всей жизни решается. Быть иль не быть? - в полном своем трагизме. Какое тут может быть промедление?!
Но нет. Жизнь обыкновенная, данная в ощущениях, не на вопросах основывается. Плевать ей на вопросы.
Жизнь - глыбища совсем другого масштаба; у нее размеренная шаркающая поступь; недосягаема ее великанья улыбка, сурова шершавая рука; непонятны мотивы и время у нее свое собственное.
Захочешь помедлить - утащит бурлящим потоком. Захочешь ускорить - заартачится, словно глупое дитя, встанет и будет пялиться удивленными глазами. Захочешь остановить - усмехнется, бросит, уйдет совсем.
Дичь, одним словом, жизнь эта. Никак с ней не сладишь.
Мысли терзали Лилечку - сновали в голове туда и сюда, роились, плодились и размножались, как паразиты в теплой воде. А время подвело. Липким пластырем клеились минуты одна к другой, но душа Лилечкина рвалась куда быстрее, так что время не помогало, не лечило... И головная боль вплеталась кружевом во всякое сказанное внутри ядовитое слово.
Стремясь избежать болезненного томления, Лилечка притворилась сама перед собой, что занимается уборкой.
Бесцельно трогая и отбрасывая какие-то предметы, она продвигалась по квартире медленно, словно выплывая против течения. И только оказавшись в комнате мужа, застыла. С изумлением уставилась на брошенный Виктором полосатый свитер, свисающие со стула вязаные рукава... Схватила свитер, открыла шкаф, чтобы забросить его туда, побыстрее заточить в знакомую, упорядоченную структуру.
На нее пахнуло знакомым запахом. Муж. Его рубашки, куртка, пиджак...
Лилечка протянула руку, чтобы приласкать знакомые вещи. Но, едва рука подобралась ближе к пиджаку... она схватила и хищно вывернула карман! (Лилечка была поражена.) Потом сразу - еще один. И внутренний тоже... Ничего?! Тогда брюки! Зимнее пальто! Парадный костюм! Спортивный...
Отбросив лицемерную идею о наведении порядка, Лилечка с остервенением рылась и раскидывала вокруг себя вещи мужа. Все его карманы. Все его коробки в шкафу. Ящики в столе. Бумаги, архивы, документы...
Лилечка проводила обыск. Поиск "доказательств" - очень азартная игра. Лилечка повела ее со всей страстью и пылом.
Так ученые ищут след истины.
Так раскапывают тайные клады свихнувшиеся авантюристы.
Так заключенный замка Иф вел свой подкоп, обуянный жаждой свободы.
Ее азартное занятие завело даже время..
Секунды захрустели раздавленными кузнечиками, горохом посыпались минуты. Мыльными пузырями лопались дни, недели мелькали титрами видеофильмов. Годы превратились в рекламные паузы с выключенным звуком. Время летело, оскальзываясь на поворотах...
Однажды щелкнул замок в двери. МОЙВИТЯ вернулся с работы.
Муж, родной, знакомый до последней родинки, усталый и недовольный, такой как всегда... Но самое главное - в глазах.
Лилечка встала на пороге и протянув вперед руку с бумажным клочком на ладони:
- Откуда это? - спросила тихо и страшно, наблюдая.
Муж МОЙВИТЯ, усталый, такой как всегда, не успев отдышаться после лестницы, взял бумажку, покрутил...
Пожал плечами:
- Не знаю. А что на ужин?
Сунул Лилечке обратно в руки чек, обогнул ее справа, повесил плащ на вешалку и снял обувь.
- Откуда этот чек?!
- Не знаю.
- Откуда у тебя этот чек?!
- Он не у меня, а у тебя.
- Это твой чек! Откуда он у тебя?!
- Откуда ты взяла, что он мой?!!
- Не отпирайся! Ты вчера холодный чай домой приносил. И орешки. Все точно, как в чеке. Только пиво... лишнее. Для кого ты покупал пиво?
- Не было никакого пива. Ты все придумала!
- Вот чек. Вот написано: "пиво". Откуда у тебя чек, с кем ты был и где?!
- Да не покупал я пива, не мой чек!!!
- Нечего на меня орать. Скажи правду - что это за чек?! Связался с какой-то сукой?!
Перебранка продолжалась до двух часов ночи, пока оба, вконец уморенные допросом, не уснули, полусидя, в постелях. Перед тем как уснуть, приняли валидол. МОЙВИТЯ сбегал за ним в холодильник.
МОЙВИТЯ, улыбаясь, по-кавалерски отставил руку калачиком, угодливо согнулся и предложил этот калачик бледной ногастой блондинке в синем классическом костюме.( Вот, скажите на милость - откуда она взялась?..)
Блондинка смутилась, но калачик, разумеется, приняла.
Очень удобный костюм: и деловито, и юбка выше колен. Дресс-код, определяющий социальный статус женщины с точностью штрих-кода. ( Секретутка! )
Они шли, улыбаясь друг другу, неловко, но жадно сцепившись руками. Словно бы в таком положении их неправомерный союз обретал большую устойчивость.
Завидев "Кулинарку", эти двое переглянулись молча, как заговорщики. И вошли в магазин.
- ОН ОТПИРАЕТСЯ. ЗНАЧИТ, У НЕГО ТОЧНО ЕСТЬ ЖЕНЩИНА. СВЯЗАЛСЯ С КАКОЙ-ТО СУКОЙ! КТО ОНА?!!
Вчерашние мысли прозвенели в голове Лилечки как будильник.
И сразу громко и бесцеремонно застучали молотками по голове, засверлили, загрохотали на всех этажах мозга.
Непрошеный ремонт - минута за минутой. Час за часом...
Единственный, кто мог бы спасти ее от разгрома - ушел. МОЙВИТЯ смылся, бросив ее в безответности и неопределенности, беспомощную. ОДНУ.
Вчера Лилечка искала правды. Первосортной правды. Самой правдивой из всех. Качественной, на века. Сегодня ей угодила бы любая. Пусть даже скоропортящаяся правда. С душком. Не самая искренняя. Да что там! Пусть даже ложь. Любой, завалященький ответ на эти пытливые, пыточные вопросы, от которых она сходила с ума. Хоть что-нибудь!
Но чтобы только он сам, САМ! Слышишь, МОЙВИТЯ?! Я хочу, чтобы ты САМ как-нибудь попытался ОПРАВДАТЬСЯ. Большего и не требуется.
Лишь бы задушить подозрения.
Заставить замолчать металлические голоса в голове. Они все время спрашивают. С наслаждением закоренелых садистов - вопят, бухтят, бубнят и канючат - один за другим:
ОТКУДА У НЕГО ЧЕК?
ПОЧЕМУ ОН НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТ?
У НЕГО ДРУГАЯ?
СВЯЗАЛСЯ С КАКОЙ-ТО СУКОЙ?!
ОН ВСТРЕЧАЕТСЯ С НЕЙ?!
ОН ОБМАНЫВАЕТ МЕНЯ?!
ОН НЕ ХОЧЕТ ГОВОРИТЬ?!
ОН ЧТО-ТО СКРЫВАЕТ?!
КТО ОНА?!
ОНА КРАСИВЕЕ МЕНЯ?!
СКОЛЬКО ЕЙ ЛЕТ?!
ОНИ... СПЯТ ДРУГ С ДРУГОМ?!
ОН ЕЕ ЛЮБИТ?!
ОН МЕНЯ БРОСИЛ?!...
В то утро она не выпила кофе и даже не умылась. Все валилось из рук, мешало, казалось лишним и неудобным. С домашним халатом, привычным, как собственное тело, пришлось воевать: рукава то и дело запутывались, не впуская дрожащие руки.
- Да будь проклят этот халат!!!
Слабая после вспышки, чужая сама себе, Лилечка стояла посреди комнаты.
Глаза налились едким, соленым сиянием. В нем расплывалась действительность.
Пытаясь бороться, она дошаркала до кухни, включила телевизор.
Юные девушки в купальниках, зубасто улыбаясь, крутили попами под музыку.
ОНИ СМЕЮТСЯ НАДО МНОЙ.
НАД МОИМ ГОРЕМ. ...
ОТКУДА У НЕГО ЭТОТ ЧЕК?
ОН МНЕ ИЗМЕНЯЕТ?...
СВЯЗАЛСЯ С КАКОЙ-ТО СУКОЙ?!
Тупое оцепенение внезапно слетело: Лилечка метнулась в комнату Виктора.
Безымянные архитекторы-проектировщики девятиэтажки полагали, что в этой маленькой комнате будут жить дети. Места хватит для двух детских кроваток, шкафчика и письменных столов. Или даже три кроватки влезут, если постараться и пожертвовать шкафчиком.
Но супруги Кудряковы не завели детей. Если муж и жена любят друг друга - брак не нуждается в дополнительных склейках. К чему это ненужное обременение?
"Как-то все это низко, на уровне животного мира. Не правда ли, Витя?" МОЙВИТЯ молча соглашался.
А МОЖЕТ, ОН ХОЧЕТ ЕЕ, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ РОДИЛА ЕМУ ДЕТЕЙ?
А ЧТО, ЕСЛИ ЭТА ДРУГАЯ, БЕРЕМЕННА?!!
- Ты не хочешь?.. А я возьму. Две, на вечер.
Блондинка выбрала себе пиво.
Виктор взял холодный чай. Ириски, орешки... Кажется, все?
Очередь небольшая, всего три человека.
Виктор заплатил в кассу 300 рублей, три купюры по сотне. Продавщица, не глядя, сунула сдачу - 43 рубля 60 копеек. Он, конечно, же рассыпал мелочь, заталкивая сдачу в карман брюк.
Блондинка стояла, улыбаясь, и не пыталась помочь ему. Он сам кое-как подобрал деньги. Пятьдесят копеек так и остались валяться на грязноватом полу возле кассы.
Он очень нервничал. Все-таки - в первый раз...
Лилечка стояла внутри ЕГО комнаты.
Ее окружали вещи МОЕГОВИТИ. Она узнавала их - каждую, но одновременно чувствовала, что с ними что-то не то. Что-то завелось внутри этих вещей неизвестное со вчерашнего дня. Какая-то зараза, инфекция. Что-то внутри них спряталось и теперь тайно подсматривает за ней. Теперь эти вещи не совсем те, что были. Что-то в них скрывается постороннее. Чужое. Страшное. И его надо найти...
ЧЕЙ ЭТО БЫЛ ЧЕК?
ОТКУДА ОН ВЗЯЛСЯ?
ОТКУДА ЭТА БЛОНДИНКА?
Грязный поток скомканных вопросов на мгновение замер. Но на поверхность вынесло мысль:
...У НЕГО ЕСТЬ ДРУГАЯ!!!...
...и ее сознание снесло могучей волной.
Лилечка тоненько взвыла. Ей необходимо было что-то делать руками, двигаться, как нормальный свободный человек. Лихорадочные розыски неизвестно чего давали чисто физическое облегчение ее телу. Но только на первых порах.
Чем больше страсти вкладывала в поиски Лилечка, тем более лихорадочными становились ее действия. Они захватывали уже не только руки - они незаметно, под шумок, утаскивали ее душу в какой-то темный глубокий омут.
Подозрение - самый злостный сорняк. Как его ни корчуй, сколь усердно не выдергивай, он все энергичнее рассыпает споры и разрастается гуще, заглушая все доброе и ясное в душе человека.
Блондинка выбрала себе пиво.
Магазин "Кулинарка". Рассыпанная на полу мелочь...
А дальше?.. Они, конечно же, пошли дальше.
И чем дальше они уходили в молчании, тем громче гремели ужасные вопросы...
"Любимый.
Когда-то ты говорил, что я - единственная в мире женщина. Ты обещал целовать меня в лифте, даже когда мне сравняется восемьдесят. Когда же это было? Мне кажется, в Мезозойскую эру. А ведь прошло всего 12 лет. Для человеческой жизни - немного. Но я уже чувствую себя динозавром, который не вымер по чистой случайности. Невымершему динозавру страшно и неуютно. Его одиночество неизмеримо...
Двенадцать лет я думала, что я - единственная для тебя женщина во всем свете. Ты убеждал меня в этом, и я поверила.
Я жила и дышала этой верой много лет. Представь: вот только теперь закралась в голову мысль: а вдруг ВСЕ мужчины говорят ВСЕМ женщинам то же самое?!
Мне почему-то казалось, что я - не все. Ну, да: ведь я - единственная! Пишу об этом с горечью...
Смешно! Человечество, напрягая все силы, сплетничает о любви - своей, чужой, счастливой и несчастливой. Ох, эти пошлые песенки, избитые фразы стихов, романчики, афоризмы "мудрецов", исследования психологов. В какие только одежки не рядится вранье. Но пусть стараются сколько угодно - ни меня, ни тебя не заманят в их круг. Все эти многоречивые болтуны - неудачники.
Только неудачник станет рассуждать вслух о сакральном, о запретном. О таинстве!
Настоящие посвященные молчат. Как молчали мы с тобой.
То, что связывало нас... оно заполняло все пространство. Если ты уезжал, если мы расставались - оно вибрировало, натягиваясь туго, как раскаленные провода. Временами я кожей чувствовала звенящий вихрь энергии, как порыв знойного ветра, неведомого урагана, долетающего из нездешних стран. Наши головы и сердца были связаны его невидимыми проводами, как сообщающиеся сосуды, неразрывно, навсегда.
И вдруг - катастрофа! Все, что было так ценно и дорого - испортилось. Мысли мои изменились, сломались, загноились. Чтобы продолжать жить, надо отрезать то гнилое, которое пропало - ПРОШЛОЕ. Но я не могу отрезать кусок жизни, кусок собственной души, как отрезает хирург воспаленный аппендикс!
Хуже всего предательство. Пережить предательство - все равно что пережить себя. Немыслимо, невыносимо.
Лучше умереть.
По крайней мере, в смерти есть спокойствие. Когда так больно дышать, смерть - единственное избавление. Освободиться от боли, это легко, мой дорогой, мой милый... мне больно...
С моими глазами случилось что-то странное. Как в детской сказке, в них угодили осколки злого зеркала троллей - и вот искажают все. Все красивое, хорошее, притягательное - мои глаза видят зловещим, уродливым, мерзким.
Все молодые женщины на улицах сделались в моих теперешних глазах какими-то проститутками. Теперь, когда иллюзия любви развеялась, когда я поняла, что ничего единственного, неповторимого для тебя нет во мне - любая из них может быть с тобой. Любая из них может оказаться моей соперницей. И так же противны сделались для меня мужчины - отвратительные самцы. Какие бы одухотворенные маски не вешали они на свои лица, я знаю, что прячется под ними: похотливые ухмылки самцов, животный оскал.
Все пусто. Все темно. Все страшно. Со дна колодца не видно звезд. Тут хлюпает черная вода, и лазают холодные слизни... Я не могу оставаться больше. Ничто не удерживает меня. Напротив - боль, страшная, жгучая, выворачивает душу, как перчатку - наизнанку. Есть один путь избавиться от нее - избавив себя от своего тела. Я должна... Прости, если можешь. Л.".
Это письмо очень порадовало капитана милиции Паламарчука. Сам вызов к дому номер 14 по Школьной улице его, разумеется, не порадовал.
А вот письмо порадовало. Оно вносило достаточно ясности в неприятное дело, означая, что следствию не придется сильно пыхтеть, докапываясь до сути.
"Я должна.. Я не могу... Прости..." - все это фактически подтверждало самостоятельность действий самоубийцы.
Письмо подшили к делу.
Виктор ознакомился с ним только в ходе формального следствия. К тому моменту письмо уже не сильно его задело.
***
- Вот тут варите! Еще варите, крепче! Что стоите?!
Возле второго подъезда дома номер 14 толпились рабочие в синих жилетках с надписью "Муниципалитет". Четверо галдели и ругались, размахивая руками, один, держа в руках сварочный аппарат, приваривал к металлическим ступенькам лестницы тонкие железные рельсы. Аппарат рассыпал веером синие искры, пахло горячим железом и озоном.
- Ну, что возитесь? Глядите мне! Отвалится - всех вас засужу! В горсовет пойду! Миграционные службы спущу на вас - то-то запоете!
Смуглокожие рабочие-иммигранты опасливо вертели головами - с верхней ступеньки подъезда за ними наблюдала грозная старуха с глазами василиска. Под ее окриками рабочие переглядывались и жались друг к дружке.
- Смотрите, сука опять строительством занялась! Рельсы приваривают...
Три молодые мамаши возле песочницы приглядывали за детьми и вполголоса обменивались репликами.
- Теперь весь дом спотыкаться будет...
- А что делать? Ее муниципалитет боится. Для нее же все условия! Уж и пандус сделали, и сходни в подъезде. Еще и рельсы какие-то придумала! Кошмарная тетка. Скандальная!..
- Между прочим, в депутаты рвется - на своем инвалидном троне...
- Медуза Горгона какая-то. Ромка мой боится ее до слез. Вчера, прикиньте...
- Не - Сука. Сука бездушная. Так ее все зовут. Она мужа своего угробила!
- Да ты что?! А как?
- Мне еще бабушка рассказывала. У нее муж загулял, так она от большой любви с шестого этажа сиганула! Представляешь? И ведь надо ж: выжила!
- Зато он помер. Не сразу. Надорвался, за ней ухаживая. Любовницу свою бросил - если была у него вообще любовница... Только и слышали от него: Лилечка то, Лилечка се... Ухаживал, по врачам таскал. Ну, и зачах вконец. Она ж его поедом ела! А он все виноватился перед ней, виноватился... Вот, от инфаркта помер. Уже лет восемь назад.
А ей - хоть бы хны! Жива-здоровехонька! Даром что инвалид. Зато всему району разгон дает! Жилистая. Судится, лается... Злющая. Одно слово - Сука!
Старуха в инвалидном кресле, будто услыхав, как о ней сплетничают на детской площадке, поворотила голову в сторону беседующих.
- Здрасьте, Лилия Михайловна! - тут же выкрикнула одна из мамашек. Покраснела, и, чтобы скрыть смущение, нагнулась поправить шапочку на сыне. Мальчик колотил лопаткой по деревянным бортам песочницы и на мать не обращал внимания.
Старуха смотрела молча. Жуткая непрошеная откровенность сквозила в ее взгляде; откровенность, оголяющая знание без сомнений, универсальный ответ на все вопросы - правильный, но некрасивый.
Мамашек словно вихрем смело с линии обстрела - вскочили, расхватали малышей, разобрали коляски и убрались.
Вынужденно покидая двор, каждая, мысленно отплевываясь, повторила не раз и не два в сторону калеки: "Сука бездушная. Сука!"
Будто заклинание-оберег от черной ворожбы.
Блондинка выбрала пиво и заплатила 300 рублей. Она укладывала сдачу в кошелек, стоя над своими покупками возле кассы. Виктор купил чай с орешками и проходя мимо, задел блондинку плечом. Спохватившись, извинился. Помог собрать рассыпавшиеся покупки и какие-то бумажки.
- Спасибо, - сказала блондинка. Вежливо улыбнувшись друг другу, они разошлись. Лежавший на прилавке чек, Виктор, не глядя, сунул себе в карман. По привычке. Но это был не его чек.