В тот день снегопад, не успокаивавшийся всю ночь и утро, стихает лишь под вечер. Беспокойная стихия успевает укрыть поместье белой пеленой, и Чиркен выходит с лопатой, чтобы хоть немного расчистить дворик. Сабина составляет ему компанию и наблюдает с крыльца, как в свете садовых ламп резвятся в сугробах Виз и Ареш, облепленные снегом и оттого похожие на снежные скульптуры, созданные чьей-то небрежной рукой. Но что-то происходит, и псы прерывают игру, а затем разворачиваются в сторону подъездной дороги, застывая без движения как механические игрушки с закончившимся заводом. Ареш подает голос и вновь замирает.
Чиркен втыкает лопату в землю и трет затянутой в перчатку рукой лоб, глядя в ту же сторону, что и собаки. Сабина старается что-то рассмотреть, но к этому времени уже слишком темно, поэтому не получается разобрать ничего, кроме размытых силуэтов деревьев. Однако вскоре начинает слышаться шум двигателя, и из-за поворота показывается автомобиль. Только свет фар, пробивающийся сквозь укрывшую бампер снежную вату, дает понять, что на них движется не просто большой сугроб. Девушка не сразу замечает Лихачева, который, чуть ли не по пояс высунувшись из окна со стороны водительского места, пытается разобрать дорогу.
- Довольно безрассудно добираться сюда по такой погоде, - негромко замечает Чиркен вместо приветствия, когда машина все же добирается до них и останавливается. Лихачев, грузно вывалившийся из салона, смотрит на него без всякой приязни, но ничего не отвечает. Гаврилов, добиравшийся как пассажир, выглядит каким-то помятым, лицо его отливает нездоровой бледностью, волосы чуть примяты, как если бы он недавно встал с постели.
- Поверьте, мы бы с удовольствием избавили вас от своего присутствия, - глаза Александра смотрят на хозяина дома устало и серьезно.
- И что же привело вас в этот раз? - Чиркен опирается сложенными руками на черенок лопаты. Голос его звучит ниже, чем обычно, и Сабина понимает, что мужчина скрывает недовольство.
- Мы можем поговорить внутри? - Гаврилов стряхивает со своего шерстяного пальто набившийся на него снег. Пальцы его успевают покраснеть от холода, и все же девушка замечает несколько длинных ссадин на костяшках его правой руки.
Лицо Чиркена меняется всего лишь на мгновение, почти неуловимо, как смазанная тень мелькнувшей стрелой птицы. И на это мгновение у Сабины возникает предчувствие, что он откажет, погонит прочь непрошенных чужаков. Но он говорит:
- Конечно, - и улыбается как обычно, мягко и словно бы добросердечно, но девушка знает - сейчас под кажущейся безобидностью скрывается гнетущая тяжесть бурной волны. Замечает Сабина и обмен взглядами между Чиркеном и Лихачевым, полные отчетливой недосказанности и молчаливого накала.
Тимур встречает их в дверях библиотеки, и при виде следователей обретает еще большую, нежели обычно, бледность. Он смотрит на Сабину, на отца, затем вновь на пришельцев, и на белых щеках расцветает злой румянец.
- Если вы здесь, чтобы найти убийцу, вам нужно делать это как следует, - издевка в его голосе почти материальна, и можно будто коснуться ее, сжать в пальцах, чувствуя, как по ним каплями стекает едкая досада. Однако за ней скрывается что-то иное, глубинное, спрятанное под вызывающей оболочкой.
Чиркен на секунду с силой смежает веки, но когда открывает глаза, ничто в его облике не выдает переживаний.
- Мой сын все еще нездоров, прошу его простить, - глухо произносит он, делая юноше короткий жест головой, показывающий, что Тимуру нужно их оставить. Парень некоторое время не отводит от отца сумеречный взгляд, затем переводит его на Гаврилова. Прежде чем исчезнуть в темном коридоре своего флигеля, он проезжает мимо следователей, так близко, что колесо коляски с глухим стуком задевает черный кожаный кейс в руках Александра. Сабина наблюдает, как на секунду изгибается уголок его губ, и ей на секунду кажется, что парень что-то говорит, но так тихо, что она не может разобрать ни звука - они с Чиркеном стоят от гостей в нескольких метрах. А вот Гаврилов, судя по всему, что-то услышал, так как после слов Тимура впивается взглядом в его удаляющуюся спину и выглядит при этом так, словно только что получил удар по голове.
- Чем обязаны? - возвращает его внимание к себе хозяин поместья, для которого произошедшая сцена будто бы осталась незамеченной.
Вместо напарника отвечает Лихачев, продолжающий глядеть на Чиркена с необъяснимой настороженностью.
- Пропала женщина, Железнова Зоя. Она была в службе доставки, привозившей вам заказ недавно. Ночью того же дня вышла из дома, не сказав, куда, и не вернулась. Родители, с которыми она проживала, сразу подали заявление - полиция сейчас сразу принимает такие в работу.
- И вы?..
- Мы опрашиваем свидетелей, кто видел ее незадолго до исчезновения.
Чиркен медленно качает головой.
- Женщину очень жаль, но честно говоря, смутно представляю, чем мы можем вам помочь.
- Ее коллеги упомянули, что вы с ней нашли общий язык, - в разговор вступает Александр. Он прислоняется к стене так, будто ему сложно оставаться на ногах, но в этот раз гостеприимство хозяина дома не распространяется так далеко, чтобы предложить визитерам разместиться с удобствами, и они продолжают вести беседу чуть ли не в дверях.
- Мы просто говорили о всяком, пока рабочие разгружали доставку, - Чиркен проявляет все большее нетерпение, поглядывая за окно, где сгущает плотные покровы ночь, подсвеченная вновь начавшим валить снегом - пока еще редким, но обещающим в скором времени превратиться в непроглядный снегопад. Возможно, мужчина опасался, что если начнется снежный буран, он будет вынужден предложить следователям остаться. - Это преступление?
Гаврилов делает вид, что не заметил последних слов.
- Может, она упоминала о своих планах на вечер? Каком-то новом знакомом?
- Нет, ничего такого. Да и мы почти не говорили о личном. Она рассказала, что увлекается танцами - посещает секцию в ближайшем доме культуры. Любит путешествовать. Это все, что приходит на ум, - Чиркен пожимает плечами, искоса бросая взгляд на Сабину, но почти сразу отводя его обратно к следователю. У девушки остается впечатление, что он предпочел бы, чтобы она, как и Тимур, оставила их и не слышала сказанного.
- Ясно, - вопреки ожиданиям, Александр не выглядит разочарованным итогом разговора, для которого они с напарником, судя по всему, не один час провели в непростой дороге. - Благодарим за сотрудничество.
- Ну что вы, это же мой долг, - ничто в тоне мужчины не выдает насмешки, но Лихачев кривится, как будто раскусил что-то кислое прямо на больном зубе. Гаврилов тем временем, словно потеряв всякий интерес к хозяину поместья, обращается к девушке.
- Сабина, я бы хотел с тобой переговорить. Наедине.
Лицо Чиркена застилает неясная тень.
- Можете пройти в библиотеку, - говорит он, и на губах его, еще секунду назад скованных натугой, играет знакомая улыбка радушного хозяина.
- Не стоит, - сухо отвечает ему Гаврилов. - Мы поговорим в машине.
После его слов атмосфера неуловимо меняется. Плечи Чиркена охватывает едва заметное напряжение, а голова склоняется ниже. Черные глаза неотрывно следят за Александром, как если бы тот был диким зверем на прицеле охотничьей винтовки.
От следователей не укрывается перемена настроения главы дома, и они, не раздумывая, расценивают его как угрозу. Их тела стягиваются как подсобранные пружины, рука Лихачева словно невзначай начинает скольжение к поясу.
Сабина кладет ослабевшую руку на спину Чиркена. Ей неизвестно, что приводит мужчину в такое скрытое неистовство, ему, казалось бы, и вовсе незнакомое, но это заставляет струну внутри натянуться до предела, ввинчивая адреналин в кровь, учащая сердцебиение до глухого стука в ушах. Мышцы под ее ладонью поднимаются будто вспученная волна, а затем опадают в слышном только ей выдохе. Девушка тоже выдыхает, чувствуя, как их легкие начинают двигаться в унисон.
Чиркен как-то рвано, как если бы его что-то удерживало, поворачивает голову в ее сторону. Сабина смотрит взволнованно, без слов спрашивая о том, что не предназначается для ушей посторонних, и это вымывает мутный деготь из его взгляда. Мужчина выпрямляется.
- Скоро ужин, - произносит он почти бесцветно, обращаясь исключительно к девушке. - Надеюсь, ты не задержишься.
- Я буду вовремя, - обещает Сабина, и в этом обещании много больше, чем может показаться.
***
Машина успевает остыть, и девушка ежится на холодном сидении. Лихачев остается курить снаружи возле водительского места, а они с Александром садятся назад. Сабина гадает, что такого он хочет сказать ей, раз не рискнул сделать это в доме, где их могли услышать. Впрочем, ее любопытство скоро оказывается удовлетворено.
- Я видел убийцу, - без предисловий начинает Гаврилов, прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывая глаза. Он выглядит так, будто поездка и короткий допрос отняли у него последние силы. - В тот самый день, когда пропала Железнова.
Подумав и по-новому расценив вид мужчины, Сабина спрашивает:
- Вы ранены?
Гаврилов морщится, не поднимая век и продолжая сидеть, откинувшись на сидение.
- Уже оправился, но в больничке полежать пришлось.
Девушка молчит, не зная, о чем спросить первым, но все, что приходит ей в голову, какое-то нелепое, ненужное. Как случилось так, что Александру удалось от него уйти? Как он понял, что это именно тот самый убийца? Выглядит ли душегуб как обычный человек, как серый прохожий, или убийства успели превратить его лицо в уродливую маску?
- Он становится все наглее и самоувереннее, - добавляет следователь, когда пауза становится слишком долгой и почти невыносимой. - Я перед сном всегда выхожу покурить во двор. Там он меня и нашел.
Значит, это не было случайной встречей, и убийца сам искал Гаврилова. Чтобы что? Убить? Покалечить? Запугать?
- Зачем ему нападать на вас? - Сабина действительно этого не понимает. - Вы - не единственный следователь, который ведет его дело. И вы мужчина.
Все прежние жертвы преступника были женщинами, за одним исключением, на которое мужчина тут же не преминул ей указать:
- А зачем ему было нападать на Ланского? - он качает головой и открывает глаза, покрытые паутиной сосудистой сетки. Девушка испытывает сомнения в том, что мужчина вообще спал последние дни. - Когда мы сцепились, у него был нож - один в один как те, которыми были заколоты жертвы. Он почти проткнул меня насквозь, сильный сукин сын. Тогда я спросил его о том же - зачем? Спросил просто так, чтобы отвлечь, но он ответил. Сказал, что я стану подарком. К счастью, нас заметила соседка с верхнего этажа и стала кричать. Я смог его сбросить, но не обезоружить, он успел скрыться.
- Вы видели его лицо? - Сабина чувствует, как к корню языка подступает горечь, заставляя сглотнуть.
Гаврилов досадливо хмыкает, неловко меняя позу и прижимая руку куда-то под ребра. Даже в приглушенном свете салона девушка замечает, как ткань рубашки за бортом пиджака потемнела от проступившей крови.
- На нем была кепка и балаклава, так что ни черта не рассмотрел.
- А голос? - настойчиво продолжает девушка. Ей важно понять, есть ли у следователя хотя бы малейшая зацепка.
- Он говорил шепотом. Поверь, я уже десятки раз прокручивал этот момент в голове. Но он не оставил ничего.
- Интересно, что значат его слова о подарке, - бормочет Сабина, заламывая пальцы. Домыслы лепятся один на другой, превращаясь в один большой, давящий голову изнутри ком.
- А что тут думать, - Александр криво улыбается, глядя на нее с выкручивающим вены выражением, словно бы знал наперед обо всем, что она чувствует и думает. - Лугатчина Олеся, Железнова Зоя - они пропали, их никто так и не видел, как и прежде, когда пропадали женщины. Твои двое коллег сильно выбиваются из этого ряда. Как и я. Мы все знакомы с тобой. Каждый чем-то тебя обидел. Думаю, я должен был стать третьим. С твоим именем на животе.
Конечно же, она допускала это где-то в самых темных частях своего разума, охваченного болезненной тревогой, там, куда сознание не опускалось надолго, стремясь оказаться вдалеке от мучительных мыслей. Но эти слова, произнесенные вслух, как будто обрели плоть, стали настоящими, от них уже нельзя было так просто отмахнуться, заталкивая в гиблую глубину. О том, что их со следователем связывает давняя история, знали совсем немногие...
- Вы уверены, что действует один и тот же человек? - предпринимает девушка еще одну попытку скрыться от действительности, отсрочить миг принятия неизбежности.
- Почти. Знаешь, что происходит с убийцами, когда они долгое время остаются безнаказанными? - Гаврилов поворачивается к ней всем телом, игнорируя открывшуюся рану. - Они чувствуют свою власть и постепенно теряют контроль. Он скоро начнет совершать ошибки, если уже не начал. Все эти письмена на телах, оставленных на показ, - они же полная бессмыслица, мы и криптографа привлекали - ничего. Он просто...
- Забавляется? - а ведь она думала о том же самом.
- У тебя когда-нибудь была домашняя кошка? - не дожидаясь ответа девушки, Александр продолжает. - Некоторые из них любят приносить любимым хозяевам всякую дрянь вроде мертвых птиц или мышей. После того, как я встретился с убийцей лицом к лицу, готов признать свою ошибку. Теперь все происходящее приобретает новый смысл. Этому ублюдку ты чем-то интересна. Можно сказать, он за тобой ухаживает в своей уродливой манере.
Сабина отворачивается к окну, через которое виднеется подсвеченное теплым светом внутренних огней поместье. Она пытается осмыслить сказанное, уложить в свои чувства как спутанные нитки в единый клубок.
- Это больше похоже на угрозу, - голос подводит ее, срываясь от гнетущей горечи, расплывающейся мутной пленкой на языке.
Они какое-то время молчат, каждый глядя в свое окно, будто в темной белизне зимней ночи, подсвеченной рассеянным светом фар и домовых огней, могут найти ответы на свои вопросы. Слышно, как хрустит снег под ногами прохаживающегося вдоль машины Лихачева.
Дом продолжает жить своей жизнью. Через ледяное стекло автомобиля Сабина видит, как движется мужской силуэт за тонкими шторами столовой. Вот тень замирает прямо у окна, затем скрывается в глубине.
- Ты давно знаешь эту семью? - обрывает Александр заколоченную их мыслями как дверь гвоздями тишину.
- Почему вы спрашиваете? - рассеянно спрашивает девушка, продолжая следить за гостиной, но там больше ничего не происходит. Отчего-то оставшийся пустым проем колючей иглой давит в груди.
- Ответь, - допытывается мужчина.
Девушка нехотя возвращает к нему свой взгляд.
- Немногим меньше года.
- Что о них думаешь?
Сабина ведет плечом, чувствуя подспудное недовольство, словно Гаврилов спрашивал не обычные вещи, а пытался вторгнуться во что-то личное, чем она не готова была делиться вот так, мимоходом.
- Не знаю, что вам ответить, - она думает о том, что Чиркен, должно быть, уже накрыл на стол и теперь они с Тимуром ждут только ее.
Как если бы они были настоящей семьей.
- Пашуков пытался подкупить моего напарника, - следователь достает из кармана нераспечатанный блок сигарет, но не спешит вскрывать упаковку. Покручивая ту в руках, он наблюдает за Сабиной с каким-то испытующим выражением.
- Тимур? - бездумно спрашивает девушка, и тут же испытывает еще большее раздражение - на этот раз на себя.
- При чем тут мальчишка? - хмурится Гаврилов. - Старший Пашуков.
Сказанное кажется чем-то нелепым, несуразным, неправильным как расплывшаяся на аккуратном рисунке клякса. Пятно мозолит глаза, портит идеальную картинку, просит стереть его, словно его никогда не было.
- И что он хотел? - мысли вновь принимаются ворочаться тяжелым скрипучим валом, перекатываясь с одного на другое.
- Этого он сказать не успел, - произносит мужчина с откровенной досадой. Картонная упаковка из-под сигарет проминается под его пальцами. - Леша поторопился дать ему отворот поворот. Я думал, ты мне подскажешь, зачем.
Чужие глаза выжигают ее собственные немигающим взглядом, и Сабина на мгновение прикрывает веки, чувствуя подступающую маету. Кожа будто становится тесной.
Зачем? - бьется в висках тонкой жилкой, бухает в кровотоке как капля, рассыпающаяся о поверхность лужи на сотни мелких брызг.
- Откуда мне знать такое? - уходит от прямого ответа девушка, продолжая размышлять. Поступок Чиркена выглядел безрассудным, а ему не было свойственно безрассудство. Что могло заставить его так слепо рисковать - или кто?
- Ну да, - хмыкает Гаврилов, но не продолжает выпытывать. Вместо этого он огорошивает ее неожиданным предложением. - Хочешь вернуться с нами в город?
У Сабины вырывается невольный смешок.
- Вы уже второй, кто мне это предлагает.
- Так послушала бы умных людей, - мужчина все же вскрывает упаковку и вытаскивает тонкую сигарету, разминая ее. По салону плывет тонкий аромат ментола, смешиваясь с запахом кожи автомобильных сидений. - Знаешь чувство перед грозой? Когда воздух становится таким, что сразу понимаешь - скоро начнет лить как из ведра... У меня вот такое же сейчас. Будто что-то произойдет, и лучше тебе оставаться там, где ты будешь под присмотром. А семейка эта... Мутные они оба, и отец, и сын.
- Вы их в чем-то подозреваете? - девушка, помрачнев, отворачивается обратно к окну и невольно вздрагивает - занавеси столовой оказываются отодвинуты, и на нее в упор смотрит Чиркен. Мужчина, лишенный теперь всегдашнего своего добродушия, какое-то время буравит ее взглядом, затем исчезает за опавшим тюлем. Сабина думает о том, что он ведет себя так, будто чего-то боится. Того ли, что может сказать ей Гаврилов? Или чего-то иного?
- Прижать их не за что, - признает Александр с неудовольствием. - Но что-то с ними не так, нутром чую. Перекопать бы здесь все сверху до низу, но у этого твоего художника серьезные связи, не дадут.
Разговор с каждой секундой утомляет ее все больше.
- Вы в гадалки переделаться не думали? - сухо отвечает девушка, берясь за ручку двери, но не торопясь ее проворачивать. Жест помог немного успокоить забившееся было сердце, как если бы давал ей уверенность, что она в любой момент может прервать мужчину и больше не слышать слов, пробуждающих внутри что-то муторное и вязкое. - Я не собираюсь отсюда уезжать, по крайней мере, сейчас.
Тихий выдох проходится по салону автомобиля, шелестом прокатывается по коже.
- Глупо, - в голосе Гаврилова нет злости, только смутная тень разочарования, будто бы он предвидел ее ответ, но все равно надеялся на иное ее решение.
- Может, и так, - признает Сабина, действительно допуская, что совершает глупость, отказываясь покинуть поместье. Ее чутье тоже давало о себе знать, заставляя испытывать странную опаску всякий раз, когда она позволяла себе задуматься о происходящем чуточку глубже. Порой девушке даже казалось, что она знает что-то, но подсознание старательно скрывает это от нее, не допуская осознания. Возможно, потому, что это осознание принесло бы с собой слишком много всего? Эти мысли помогают вспомнить о важном вопросе, который она могла задать только Александру. Она оборачивается к мужчине. - Цветы, которые были рядом с телами... Вы же проводили экспертизу? Что это за сорт? И как давно засушены соцветия?
Мужчина некоторое время раздумывает - кажется, не столько над ответом, сколько над тем, делиться ли им с Сабиной.
- Нарцисс поэтический. Цветку минимум несколько десятилетий, - все же отвечает он, и рука девушки, продолжавшая держаться за ручку двери, холодеет, бессильно опадая на сидение. Гаврилов, от которого не укрывается ее изменившееся лицо, тут же задает встречный вопрос. - Ты ведь не просто так спрашиваешь? Ты что-то знаешь?
Слюна становится вязкой как жидкое стекло, прошивая горло позывом то ли на кашель, то ли тошнотой. Медленно, как если бы находилась где-то под водой, Сабина качает головой.
Александр на ее упорство вновь выдыхает и трет переносицу рукой с зажатой в ней незажженной сигаретой.
- Смотри, как бы не стало слишком поздно, - устало роняет он.
Она боялась, что это поздно наступило уже давно, возможно, даже до того, как она приехала в поместье. Сомнения смежают свои удушающие кольца вокруг нее как ветви фикуса-душителя. Ее сердце разламывают трещины, ее легкие продавливают гвозди, и ей кажется, что сделать еще один вдох попросту невозможно, но это лишь иллюзия воспаленного разума, и тело ее продолжает жить вопреки жгучей отраве мыслей, что ледяными змеями скользят в сознание откуда-то из глубины.
После Сабина остается проводить покидающую дом машину следователей. До того самого момента, как стихает отдаленный рокот, она бездумно наблюдает за медленно, но неуклонно овладевающим землею снегом, обещающим, что вскоре скроет поместье от внешнего мира, разорвет все связи и оставит его существовать вне времени и вне жизни в ожидании дня, когда, наконец, придет весна.
***
Предпраздничная суета пытается стереть все волнения, принесенные чужаками в безбурную жизнь поместья. Но, как это порой и случается, под тихой гладью спокойных вод могут скрываться водовороты, которые только и ждут того, чтобы утянуть незадачливую добычу на дно. Сабина не знала, стал ли дом Пашуковых для нее пристанищем или же роковым омутом, но какая бы участь не ждала ее в итоге, она не могла отказаться от того, чтобы быть частью этой семьи, пусть и понарошку.
У девушки не осталось воспоминаний о том, как она праздновала Новый Год в родительском кругу - они давным-давно поблекли и спрятались в череде других, более поздних. Отчего-то ей казалось, что те дни ничем не отличались от прочих, завернутые в увядающую пыль их небольшой квартирки, пронизанные глухим безразличием матери и гневными вспышками приходящего в неистовство из-за каждой мелочи отчима.
Теперь же все иначе. Подготовку к празднику Чиркен начинает с украшения дома, и даже Тимур словно позабыл о своей безгласной враждебности и вполне охотно занялся приготовлением новогоднего стола. Однако как-то раз Сабина услышала от него оброненное невзначай, что не будь здесь ее, он и не подумал бы выходить из комнаты. Ее ответа юноша явно не ждал, но девушка и не знала, что может сказать на это признание своего рода привязанности, - сумрачные мысли не оставляли ее теперь ни на мгновение. Сабина старалась проводить больше времени с Чиркеном или в одиночестве, но как-то так выходило, что куда бы она не отправлялась, там вскоре появлялся ее подопечный, будто поставивший себе цель не оставлять ее без присмотра.
Елку Чиркен приносит живую, из леса, и они с девушкой целый вечер развешивают старые игрушки из тяжелого раскрашенного стекла, оставшиеся, кажется, еще с начала прошлого века, а также завернутые в серебряную фольгу мандарины. Для последних на кухне висела необычная леска с иголкой - каждый, кто съедал мандарин из фруктовой вазы здесь же, нанизывал кусочки корки на эту леску. В итоге получалась странного вида гирлянда - оказалось, что это давняя семейная традиция, и Сабина, пусть и не сразу, тоже к ней присоединяется.
Вечер кануна проходит за необильным, но изысканным застольем - Тимур и правда готовил замечательно, пусть и делал это на ее памяти нечасто. Столовую украшает теплый свет многочисленных лампочек, каскадом спадающих с занавесей каждого окна, в воздухе кружит запах свежей хвои и горячего сбитня. После под мурлыканье гимнопедий Сати Сабина кружится в легком танце с Чиркеном, а Тимур наблюдает за ними, изредка пригубливая напиток из своего стакана, и на лице его нет ни гнева, ни ожесточенности. Напротив, впервые за долгое время он выглядит примиренным с тем, что лишало его покоя.
После полуночи он все же оставляет их, и тогда Чиркен преподносит девушке подарок - вытянутый футляр. Осторожно открыв тугую крышку, она видит изогнутый нож с резной деревянной ручкой. На ней узкой полосой вьется узор из виноградной лозы, начинаясь от центра и причудливой паутиной расходясь по сторонам. Вид оружия рождает внутри привычное томление.
- Твой личный охотничий нож, - добавляет мужчина, видя ее замешательство. - К тому же я хочу, чтобы у тебя было что-то, чем ты можешь защитить себя в случае чего.
Сабина поднимает на него ставший острым взгляд.
- Разве мне есть, чего опасаться в этом доме? - спрашивает она негромко, не будучи до конца уверена в том, какой ответ от него ждет на самом деле.
Чиркен какое-то время молчит, рассматривая ее, а затем его губы едва заметно изгибаются в светлой улыбке:
- Разве что остаться здесь навсегда, если весна заблудится и забудет растопить снег.
- Звучит не так уж и страшно, - девушка тоже улыбается, но внутри сводит от липкого чувства, которому трудно подобрать название.
В своей комнате в ту же ночь Сабина обнаруживает новую кинетическую фигурку - барышня, стоящая в раковине из распахнутых карманных часов прямо на месте штока, у которой всю грудь занимает круглый циферблат. Деревянная красавица сложила ладони в просящем жесте и при повороте большой заводной головки поднимала их к лицу, словно скрывая слезы, а циферблат сдвигался вниз, открывая другой, измазанный в красной краске, с гротескно и беспорядочно нарисованными цифрами.
Сабина ставит фигурку к уже имевшейся и кладет рядом с ними подаренный Чиркеном нож. Жаль, она не приготовила ответных подарков.
На телефон приходит сообщение - сегодня связь была отчего-то лучше, чем обычно.
"Иночка! Поздравляю тебя с Новым Годом!", - девушка слабо улыбается, читая поздравление, но улыбка быстро сходит с ее губ, стоит ее взгляду спуститься на следующие строки. - "Надеюсь, получишь это сообщение как можно скорее. Насчет твоей просьбы. Я не смогла связаться с самими работницами. В агентствах сказали, что на работу они больше не выходили. Двое объявлены в розыск как без вести пропавшие, еще одна написала матери, что уезжает в другой город и просит ее не искать, после чего ее телефон перестал быть в зоне действия сети. Все это очень подозрительно. Давай, Толик приедет за тобой?"
Сабина закусывает костяшку указательного пальца, обдумывая присланные новости, и быстро печатает ответ:
"Спасибо за информацию, вы очень помогли. Сына без нужды не дергайте, все равно он не сможет проехать - дороги заблокированы из-за снега. За меня не беспокойтесь, все в порядке. И вас с Новым Годом".
Уперев подбородок на сложенные руки, она переводит взгляд с расставленных перед ней подарков. В голове теснятся и шепчутся мысли. Сабина складывает каждую известную деталь как кирпичики, и башня из них растет, кренится, грозя рухнуть и погрести под собой все, что составляло ее так быстро ставшую привычной жизнь.
Что же стало с теми женщинами? Еще одно "совпадение"? Видеозаписи еще ничего не значили, как и цветы. У нее одни лишь догадки, а что она с ними может?
Может, в самом деле уехать, когда дороги станут свободны? Вернуться к прежнему полуживому существованию в пустой родительской квартире, где каждая стена, каждый уголок отрывают от нее по кусочку... Не узнав доказательств, слепо отвергнуть тех, кто стал ближе самой себя.
Это значило бы лишиться столь многого и никогда не получить ответы на свои вопросы.
Ей так хочется спать.
***
Следующий день с самого утра Сабина не покидает комнаты. Свет больно бьет по глазам, и она, закрыв все шторы, бесцельно лежит в кровати, пытаясь остаться во снах, после которых остается то чувство чего-то светлого и одновременно печального, то напротив, мрачного и давящего. Чиркен, зашедший справиться о ее долгом отсутствии и услышав, что ей нездоровится, приносит ей легкий обед с кашей и ягодным настоем и жаропонижающее - тошнота и боль в горле приходят к ней вместе с лихорадкой. Девушка чувствует себя такой слабой, что руки мужчины, ухаживающего за ней, обтирающего лицо и шею, кажутся огромными как у великана, и в тепле этих больших ладоней и бережных касаний боль, терзающая тело ломотой, понемногу отступает.
В какое-то из пробуждений она видит Тимура - а может, это всего лишь один из снов, навеянных горячкой. Фигура юноши скрыта глубокой тенью, и только узкая полоска лунного света высвечивает его лицо, белое и прекрасное, как у выточенного из мрамора ангела, пока он смотрит на нее с выражением, которое в жгучем мареве болезни ей не под силу разгадать. Закрывая глаза и уплывая в забытье, Сабина чувствует, как ее голову осторожно приподнимают, высвобождая спутавшиеся волосы.
В следующий раз она просыпается почти за полночь. Кожу холодят чуть влажные простыни, девушка ощущает себя гораздо лучше, и только небольшой гул в голове и болезненные волны, прокатывающиеся откуда-то с затылка до самого лба, дают знать, что жар до конца не оставил ее. Волосы ее оказываются заплетены в аккуратную косу, и это заставляет ее гадать, был ли образ Тимура одним из фантомов, или он в самом деле заходил к ней.
Сабина приподнимается в постели и тянется включить настольную лампу. Мягкое сияние отбрасывает на стены узорчатые нити ажурного торшера, выхватывая лежащего возле окна пса - кажется, Виза, но сейчас она может и ошибаться. Зверь приподнимает голову и подслеповато щурится на свет, отбивает короткую бровь хвостом по полу в своеобразном приветствии, а затем принимается делать то, чем занимался, по всей видимости, до ее пробуждения, - грызть и трепать какую-то тряпку, зажатую между сильных лап.
Что-то в этом всем заставляет девушку насторожиться. Наконец она понимает - запах. В комнате стоит едва уловимый железисто-прелый запах, заставляющий тяжело сглатывать подступившую слюну и спустившуюся к солнечному сплетению тошноту. Сев на кровати и свесив гудящие ноги, Сабина пытается отойти от сковавшего зрение головокружения. Когда ее глаза вновь могут ясно видеть, она осматривает себя, комнату, но не находит источника побеспокоившего ее зловония. Только затем она догадывается приглядеться к притащенному псом тряпью. Сначала девушка не может понять, что это вообще такое, и она, покачнувшись, поднимается, чтобы подойти к питомцу поближе и, пройдясь между собачьих ушей в мимолетной ласке, все же разглядеть вещицу. Стоит ей это сделать, как головокружение возвращается с новой силой.
Сабина невольно делает шаг назад, но потом заставляет себя остановиться и опуститься перед псом на колени. Кепка. Измазанная в засохшей крови, почти потерявшая под слоем грязи когда-то ярко-желтый цвет, с черными ушками, похожими на кошачьи. И девушка хорошо помнила, на ком она видела ее совсем недавно - пропавшая Зоя.
- Где... где ты это достал? - голос срывается на хрип, и она осторожно вытягивает кепку из-под лап собаки. Виз - все же это был он - расплывается в зубатой улыбке, вываливая влажно поблескивающий язык между белых клыков, и лижет ее руку. - Хороший мальчик.
Сабина вспоминает, как Чиркен отдавал псам команды, когда брал их с ними на охоту. Она не знает, сработает ли это не на дичи, но решает попробовать и, поднеся кепку к морде Виза, четко произносит:
- След.
Пес смотрит на нее умными глазами, продолжая часто дышать, но не двигается с места.
- Пожалуйста, - шепчет девушка и гладит зверя по загривку. - Мне нужно найти место, где она была.
На этот раз Виз реагирует незамедлительно. Он подскакивает на лапы и трусит к оставленной приоткрытой двери. Сабина, неловко поднявшись на затекшие ноги, спешит за ним. От слабости в коленях не чувствуется опоры, и девушка вынуждена помогать себе рукой, не в силах оторвать ее от стены сначала в комнате, затем в коридоре, чтобы не рисковать упасть. Ареша нигде не видно, собачья лежанка оказывается пустой. Это странно, ведь псы редко разделялись, однако эта мысль мелькает и быстро теряется в сосредоточении на том, как сделать следующий шаг. Спуск по лестнице дается непросто, ей приходится крепко держаться за перила и контролировать каждое движение, время от времени проверяя, ждет ли ее Виз. Пес уже скребется во входную дверь, когда Сабина оказывается на первом этаже. Девушка нерешительно застывает перед выходом на улицу, но все же решается, и, набросив куртку и зимние ботинки, отпирает дверь. Стоило только ей отворить створку, как Виз просачивается сквозь образовавшийся проход и исчезает в темноте. Оглянувшись на пустой темный коридор и безмолвную лестницу, Сабина следует за Визом в холодную зимнюю ночь.
Пса она замечает у дверей пристройки - той самой, бывшей карцером. Тяжело переваливаясь с одной ноги на другую в вязком снеге, девушка приближается к освещенному только парой садовых ламп зданию. Она не взяла даже телефон с собой, чтобы сейчас иметь возможность подсветить себе фонариком. Сабина помнила, что в последний раз, когда в эту пристройку заходили она с рабочим, Чиркен закрыл двери на ключ, который унес с собой.
На удачу девушка тянет дверную ручку, и она внезапно оказывается незапертой. Зайдя внутрь и пропустив вперед Виза, Сабина в неверном свете уличных огней находит выключатель, и спустя секунду темнота рассеивается мутными стеклянными бра. В воздухе все так же пахнет пылью, но теперь к запаху старости добавляется еще какой-то. Не крови, нет. Он был знаком девушке, но сказать определенно, где он ей встречался, она бы не смогла.
- Ты здесь ее нашел? - спрашивает пса Сабина, неверным шагом продвигаясь вперед.
Виз тихо рыкает, словно в подтверждение ее слов, и ведет девушку дальше, туда, куда она не решилась заглянуть в свой первый визит.
Решетчатая дверь в последнюю камеру на этот раз оказывается распахнутой, как и другие. Если бы не стальные прутья на окне и дверном проеме, она бы ничем не отличалась от любой другой комнаты в доме. Тканевые обои, кое-где исчерченные царапинами и даже распоротые чем-то острым, односпальная кровать, накрытая мягким пледом, книжные полки. Стены увешаны фотографиями, на которых изображено, по всей видимости, большое семейство Пашуковых в разные десятилетия. В углу располагался узкий столик, на котором вперемешку лежали какие-то папки и деревянные заготовки вместе с инструментами для резьбы по дереву.
Подойдя к нему, Сабина наугад берет одну из папок и открывает. Внутри оказывается подшивка чьих-то рукописных писем, довольно старых на вид. Почерк и бумага отличались, но почти везде были строки, подчеркнутые карандашом.
"Парушу нашли у оврага за болотцѣмъ,.."
"Не хочу тревожить на фронте тебя дурными вестями, но у нас завелся...", - дальше было неразборчиво. - "Марью Ивановну нашу скончал, Залепиных и Кучкиных полное семейство. Кому только совести хватило в такое-то время душегубствовать..."
"Уже с десяток мужиков ни слуху, ни духу. Может, зверье какое повадилось драть, все в гору шли и не вернулись. А не идти нельзя - с голоду пухнем".
Больные глаза слезятся от напряжения, и девушка откладывает бумаги обратно на стол. Так вот откуда были те записи, что она находила у Тимура в комнате. Вероятно, у него ушло немало времени на то, чтобы скрупулезно изучить все и подвести итоги, только вот какую цель он преследовал этим? Это не было похоже на праздный интерес.
Сабина приседает на кровать и, уперев руки по бокам от бедер, еще раз внимательным взглядом проходится по тому, что видит. Здесь ее подопечному довелось провести много дней. Каково это было - быть запертым в этом месте собственным отцом? Девушка опускает глаза на так и зажатую в руках кепку. Что, если у Чиркена были иные причины держать сына под замком, нежели просто забота о его психическом состоянии? И что, если ее решение выждать, прежде чем открыть правду перед главой дома, было на самом деле опрометчиво?
Сабина, ни на что особо не надеясь, проверяет каждую книгу, полку комода и стола, даже заглядывает под кровать. Последнее неожиданно приносит свои плоды - в самом углу, полном пыли и мелкого бумажного мусора, лежит небольшая коробочка. Сабина вынуждена лечь на холодный пол животом, чтоб достать находку. Виз тоже пытается сунуть нос под кровать, кажется, считая все происходящее игрой, но девушка отпихивает его морду. Достав коробку и отряхнув от грязи, она открывает ее. Внутри оказывается видеокамера, похожая на те, что используются для экшен-съемок.
Могла ли это быть та самая, карту памяти которой она просматривала на телефоне? Поднявшись, Сабина пережидает приступ слабости и накатившей головной боли, а затем, устроившись на все той же кровати, включает устройство. К сожалению, ее ожидает разочарование - на цифровом хранилище оказывается всего одна единственная видеозапись. Помня о содержании других видео и на что не надеясь, девушка все же включает проигрывание.
На записи она видит себя. Угол съемки странный, словно та велась откуда-то с пола. Виден ее пост медсестры. Время, кажется, ночное - в коридоре, залитом слабым светом ламп, пусто, двери в палаты закрыты. Сабина на видео что-то записывает в компьютере, склонившись над столом, потом тянется за маленьким пакетом, оставленном в углу стойки и, поднявшись, скрывается за поворотом. На этом запись обрывается.
Девушка смотрит видео еще раз, затем еще и еще. Есть что-то помимо того, что Тимур каким-то образом следил за ней в том время, когда она продолжала работать в больнице. Она ставит запись на паузу в момент, когда запечатленная на съемке Сабина берет в руки пакет. Что это? Она не имела привычки брать с собой на смену перекусы.
Перекусы...
Задохнувшись от пришедшей в голову догадки, девушка судорожно жмет на кнопку зума, стремясь увеличить кадр как можно больше. Качество картинки выходит низким, но она все равно узнает пакет - белый, с разноцветными смайликами, соединенными в круг. Им раздавали такие на медицинской конференции в середине августа вместе с блокнотами и прочим мерчем. Сабина не стала брать сувениры, а вот Любовь Григорьевна прихватила несколько.
И именно в таком пакете она оставила для нее ужин в злополучную ночь Машиной смерти. Прежде девушка гадала, как убийца узнал, в какое время она отлучится на перерыв. А он мог просто наблюдать за ней и выгадать нужный момент, чтобы разыграть свою кровавую пьесу...
Сабина подрывается с места, но резкий приступ тошноты опускает ее на пол. Виз подскакивает к ней и принимается скулить, суетясь вокруг в преданном собачьем беспокойстве. Переждав, пока дурнота отступит, девушка откидывается спиной на ножку кровати. Она сгибает колени и опускает лицо в сомкнутые ладони, а затем упирает пальцы в переносицу, будто бы это могло помочь ей начать свободно дышать. Со стен на нее смотрят бесконечные снимки, запечатлевшие историю рода Пашуковых. Там было так много сцен охоты... Ему такое нравится? Должно быть, иначе зачем было собирать все эти фотографии в месте своего заточения. А ведь Чиркен предупреждал ее, что Тимур нестабилен, но она закрывала глаза на все, успев привязаться и к нему, и к этому месту. Он скрывал от отца свое здоровье, следил за ним, за ней, у него была возможность уезжать в город и незаметно возвращаться обратно, оставаясь вне поля зрения следствия.
Взгляд бездумно соскальзывает на доски пола, блуждает по древесным узорам, покрытым лаком, не в силах зацепиться за что-то одно, так же как и набегающие дребезжащей лавиной темные мысли, останавливающие дыхание, а затем пускающие его в отрывистые быстрые вдохи в попытке удержать воздух в легких. Сабина чувствует нарастающую дрожь в шее, стекающую по позвоночнику, охватывающую ноги и руки в мучительном спазме.
Так ее и находит Чиркен.
Девушка не слышит его шагов, просто ясные его глаза вдруг оказываются совсем рядом с ее лицом, и встревоженный голос доносится будто из-под толстого слоя воды. Или одеяла, в которое маленькой она закручивалась как улитка, представляя, что так у нее получится спрятаться от чужой жестокости и от неизбежной боли. Однажды ей пришлось отбросить это одеяло в сторону и выйти к врагу навстречу. Но сейчас... Разве можно считать врагом того, кто спрятался у тебя под кожей, в самом естестве?
- Девочка, ты меня слышишь? - смысл сказанного все же пробивается сквозь накатившее оцепенение. Сабина заторможено кивает. - Как ты сюда забрела? Ты же еще совсем плоха, тебе нужно оставаться в постели. Когда я увидел свет в окнах, сначала думал, что это Тимур. Хорошо, что решил проверить.
Она пытается что-то сказать, находит отброшенную в сторону кепку и крепко сжимает ее в ладони.
- Что это? - мужчина хмурится, рассматривая предмет в ее руке. - Это твое? Ты поранилась?
Девушка качает головой и делает вдох, обрывающийся тихим хрипом. Грудь сотрясает кашель, по лицу начинают течь слезы, и Сабина не знает, стала ли их причиной боль в ее легких или сумасшедшее бессилие, охватившее ее разум.
Когда мучительный приступ прекращается, она еще какое-то время часто дышит, обнаруживая свою голову прижатой к теплому мужскому плечу. Прятаться больше не получается, и воспаленная мысль вкручивается в виски, лоб, повлажневшие глаза. Что же ей делать?
Сознание путается от охватывающего голову жара, и, когда Чиркен задает вопрос, который она ждет и которого страшится, Сабина бездумно начинает свой рассказ. Она говорит и говорит, перемежая факты и догадки, не пытаясь подбирать нужных слов. О ложной болезни Тимура, о его ночных отлучках, о найденных видеозаписях с нею, Чиркеном, пропавшей Олесей и убитым Андреем, о пропавших сиделках, о кепке Зои, которая привела ее ночью в это место...
Мужчина выслушивает все молча. Девушка не видит его лица, но чувствует под щекой его наливающееся скованной тяжестью тело. Когда она заканчивает рассказывать, Чиркен мягко отстраняет ее за плечи и, поднявшись с колен, отходит к зарешеченному окну. Он отводит руки к голове и запускает пальцы в волосы, прочесывая жесткие пряди, затем опускает ладони по обеим сторонам от окна и стоит так какое-то время, глядя то ли за стекло в беспроглядную ночь, то ли на собственное отражение. Сабина слышит звук его дыхания, глубокий, но неровный.
Наконец мужчина оборачивается к ней. На смуглом лице резко обозначаются складки возле губ и между бровей, но больше ничто не выдает его чувств.
- У меня будет к тебе просьба, - говорит он, и девушка уже знает, о чем эта просьба будет.