Аннотация: Зарисовка о вреде водостойкой косметики. И о том, как один человек старается быть сильнее, чем он есть.
Причины бывают разные. Бывают несуществующие. Это когда на работе лишний час сидеть не хочется, и ты врешь начальству, что заболела любимая собачка. По этой причине тебя надо немедленно с ахами и вздохами отправить домой. Бывают очень важные причины. Если кто-то молится другому богу - это, например, важная причина, чтобы отобрать у него кусок земли. Бывают причины спонтанные. Солнышко светит, настроение хорошее, ты его решил отразить своим творчеством из баллончика на стенке в подъезде. Тут твое хорошее настроение служит спонтанной причиной испортить утро управдому.
А бывают причины последние. Которые и не причины вовсе, но находятся, когда очень нужны и других совсем не осталось.
Помню, один раз в детстве, я собирала осколки вазы, уроненной котом. Ваза была очень красивая, из тонкого-тонкого синего стекла. Тогда почему-то очень важным казалось собрать эти осколки до того, как родители придут с работы и начнут ругать непутевого кота. Очень просто найти причину, когда тебе девять лет. У осколка, наверное, тоже была причина засесть глубоко у меня в руке. Больно, страшно и крови много. Причина пореветь? Да ещё и испугаться? Конечно. Но совершенно не повод не подходить к зазвонившему телефону. И не повод бросить трубку, когда папин друг спрашивает: "В чём дело?". Хотя рассказывать страшно, потому что мама не велела собирать любые осколки самой. Врать, когда у тебя дрожит голос, тоже бессмысленно. Но папин друг дядя Лёня, со странным прозвищем "Труп" и манерами Атоса из "Трёх мушкетеров" не ругается. Он говорит очень спокойно, будто не стоит в обшарпанной тёмной прихожей в джинсах и майке, а сидит на коне в мушкетерском плаще.
- Пойми, никогда нельзя показывать свою слабость. Никому.
Мне это, конечно, понять трудно. Потому что больно и страшно. И кровь. Но где перекись, вата и мамин пинцет, я знаю. Осколок извлечён, кровь почти остановилась. И снова звонит телефон. И снова непонятные слова, которые запоминаются из-за голоса, которым сказаны.
- Никогда не показывай свои слёзы. Это слабость.
Возражать такому голосу, спокойному и понимающему, не получается. Поэтому остается слушать и запоминать.
Первый проект не приняли. Обидно. Не потому обидно, что не приняли. А потому что сделали это из-за человека, ничегошеньки в рекламе не понимающего. Ну, подумаешь какому-то главному бухгалтеру цветовая гамма, сто раз одобренная начальством, не понравилась. Почему же остальные промолчали? Те, которые раньше говорили, что у меня вкус хороший.
На следующий год поступать в университет. Если получится здесь работать - на вечерний, как и хотела. Не приняли. Значит, и работать может не получиться. И весь год насмарку. И больше не доверят ответственных проектов. И... и Мишка неудачниц не любит. Очень хочется себя пожалеть, всё бросить, уйти домой и никогда сюда не возвращаться.
И зареветь очень хочется, прямо тут в курилке на подоконнике. Пока решаю, чего хочется больше, приходит Серёга. Он тоже ничего не понимает в рекламе. Зато умеет писать программы и всегда странно улыбается - на губах улыбка, а глаза уставшие и грустные. По этим самым глазам видно, сейчас начнет успокаивать и говорить по душам. Вот тут-то я точно разревусь. Серёга смотрит, курит и молчит. Только под конец сигареты выдает фразу:
- Линка, не реви. Тушь потечёт, а у нас планёрка через пять минут.
Говорит так, что сразу верится, что большей катастрофы, чем я с потёкшей тушью на планёрке быть не может. Это не причина не уходить с пол рабочего дня домой, когда себя жалко. Пусть остальные тоже пожалеют, что потеряли ценного сотрудника. А вот тушь... Потом умываться... Глаза красными будут и все увидят, что ты ушла не с гордо поднятой головой, а обиженной, на которой воду возят. Тушь - это уже причина. И себя пожалела, красоту не испортила. И не слабенькая девочка, смогла не зареветь. Вот. Все смотрите. На глазах явное тому доказательство. Мы ещё повоюем!
Подруга сидит на кухне и ждёт, пока я приготовлю чай. Точнее, делает вид, что ждёт чая. А на самом деле ей хочется подробностей: почему ушёл, куда ушёл, а ещё лучше - к кому. У неё тоже не всё складно и ладно в личной жизни. Наверное, ей хочется знать, что у кого-то ещё хуже. С другой стороны, может быть, просто хочется, чтобы её поняли, почувствовали на своей шкуре, каково это. Чайник всё-таки закипает. Разговор выходит долгий и односторонний.
Маша сначала спрашивает. Потом удивляется, как это я так спокойно отвечаю (это потому что не знает, что у меня на сегодня уже есть План). Потом начинает рассказывать о своём, наболевшем. Вот уже чашка в руке дрожит, и голос становится хрупкий, будто тонким льдом покрыт. Того и гляди лёд сломается. Тогда хлынет поток.
- Машка, не реви. Тушь потечёт. Ты потом краситься час будешь. И мы опоздаем в театр.
- Какой театр?
- Мы билеты неделю назад купили. Кто ж знал... Значит, пойдём с тобой. Спектакль хороший.
На меня смотрят с недоверием, восхищением и завистью. Мне от этого смешно. Смеяться нельзя. А то после такого смеха тушь потечёт уже у меня. И мы всё-таки опоздаем в театр, куда я не пошла с тем, с кем покупала билеты, пока ещё было всё хорошо.
Перед крематорием стоят автобусы. Один из них наш, я ещё не знаю какой. Рядом много мужчин и две женщины. Кто-то подходит и говорит "Держись!". А как держаться, если отца больше нет? И за что держаться? Розы в руках пахнут до одури сильно. От этого запаха становится только яснее, что человеку, которому ты их принёс, цветы сейчас не нужны. Да и нет тут этого человека на самом деле. Он уже там. Неведомо где. Очень хочется верить, что "где-то". Цветы нужны нам. Чтобы было легче верить, что он оттуда увидит, услышит и поймет, что о нем помнят.
Мать сразу постарела, осунулась. Ей с утра было не до косметики. А мне... Мне надо разговаривать с агентом, что-то объяснять водителю и заполнять бумаги. Это всё кажется мелким, не важным и не нужным.
Тем, кто сейчас подходит и говорит "Держись!" тоже трудно. Им действительно надо видеть, что я держусь. Потому что, что делать с женскими слезами они не знают. Если я всё-таки разревусь, прекратятся их разговоры ни о чём, воспоминания. Повиснет неловкое молчание...
Вторая женщина - Марина. Давняя знакомая. Она оказывается рядом, когда все разговоры обрываются, мы входим в зал и прощаемся. Кладёт руку на плечо и говорит:
- Не плачь. Тушь потечёт. Он бы не хотел видеть тебя такой.
Она старше меня лет на двадцать и в такие моменты напоминает большую мудрую птицу. Я киваю и слушаюсь. Потому что других поводов, чтобы держаться нет.
Год вместе - это много или мало? Наверное, всё-таки мало, если, чтобы договориться и разойтись по-хорошему, приходится встречаться на нейтральной территории в кафе. Говорю не я. Мне казалось, что уже давно всё сказано. Какая разница, кому что достанется? Оставьте мне мою кошку и дайте с ней забиться в самый тёмный угол хоть на пару дней. Потом я снова буду следовать принципу "keep smile". И даже найду причину, чтобы эта самая "smile" была настоящей.
Но кроме того мужчины, с кем нельзя теперь встречаться на территории "нашей", чтобы не было скандала, есть ещё друг Игорь. Он за меня переживает и взялся вести переговоры. "Спокойно. Как мужчина с мужчиной". О чём они говорят, я не слушаю, пью кофе и курю. Игорь умеет аргументировать чертовски хорошо. По-моему, последними сволочами себя почувствовали все вокруг. Включая меня. Потому что не ценю дружеской помощи, а мечтаю тихонько куда-нибудь отсюда смыться. Наконец, бывший не выдерживает такого большого чувства вины перед отечеством и мной в частности. Взрыв короток и безобразен.
- Ты меня достала. И друзья эти твои, рекламные педики, тоже!
Тут тебе и кофе разлитый, и стул, улетевший до другого столика... И глаза Игоря, который всю аргументацию растерял. Не умеет он с хамством бороться. Не зря я всё-таки в свое время конным спортом занималась. Удар справа может и не боксёрский получается, но тоже чувствительно. Вот тут уже теряется бывший. Потому что не ждал, что "белая, пушистая, терпеливая" может приложить руку. И разложит всё по полочкам в четыре ёмких фразы. Не знает он про осколок, дядю Лёню и тушь. Хотя последнее уже не спасает. Сегодня тушь водостойкая. Так что, когда мы с Игорем, после неуверенных извинений, остаёмся вдвоём, я всё-таки реву.
Это подрывает мой авторитет в глазах друга.
- Я уж думал, ты плакать не умеешь.
- Просто сегодня причин не нашлось. Совсем.
С тех пор я водостойкую тушь не покупаю. Потому что люди вокруг привыкли, что я - "человек железный". А мне иногда нужна хоть какая-нибудь, самая пустяковая причина, чтобы держаться.